О.В.Редкокашина учитель русского языка и литературы МБОУ «Лицей №9» (г. Белгород)

О.В.Редкокашина
учитель русского языка и литературы
МБОУ «Лицей №9»
(г. Белгород)
ЗАГАДКИ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА
В РАССКАЗАХ И.А.БУНИНА
Проблема русского национального характера уже не одно столетие
тревожит души лучших и глубоко мыслящих людей, неравнодушных к
судьбе своего Отечества. Русские писатели выражают свои позиции через
художественные образы, стремясь понять непредсказуемость и
стихийность русского характера. В рассказах И.А.Бунина русский народ в
массе своей предстаёт как богатая, но невозделанная почва. На ней
появляются сильные побеги, но, не получая необходимой духовной
подкормки, вырастают или дикими, или погибают.
Прежде чем обратиться к некоторым конкретным произведениям
писателя, хотелось бы поразмышлять об этой проблеме с позиций
сегодняшнего времени. В наши дни проблема места русского человека в
своём Отечестве встала с особой остротой, и причин этому немало.
Несомненно, И.А.Бунина привлекла бы книга Татьяны Леонидовны
Мироновой, доктора филологических наук, "Русская душа и нерусская
власть», презентация которой состоялась 9 сентября в Москве в одном из
павильонов ВВЦ. По словам корреспондента службы новостей «Наша
держава», «мероприятие прошло оживлённо при заполненном конференцзале, что лишний раз доказывает как немало на Земле Русской людей,
неравнодушных к судьбам нашей многострадальной Державы, несмотря на
все потуги либероидного режима посредством мер тюремной и
информационной изоляции водворить пресловутую толерантность...». В
своей книге Т.Л.Миронова затронула духовные и лингвистические
вопросы в том ключе, что Русский Язык является не только средством
общения, но и нашим оборонительным и наступательным ОРУЖИЕМ в
информационно-психологической войне. Ведь волею Божию наши предки,
формировавшие великий Язык, заложили в него особые защитные коды.
Сегодня любой неравнодушный филолог подтвердит, какая мощная
иноязычная атака осуществляется на русский язык и как в связи с этим
меняется сознание народа. Вот почему так спасительно необходимы
исследования подобного рода, как у Т.Л.Мироновой. По её словам, она
«попыталась раскрыть основные архетипы русского самосознания,
которые невозможно вытравить из нас, пока мы помним свой родной
русский язык. Язык, действительно, является для русского человека
противоядием при попытках привить нам вирусы западноевропейской и
американской чумы потребительства и бездушия, эгоизма и
бессовестности».
В связи с этим особую ценность представляют для нас сегодня
произведения Ивана Алексеевича Бунина за его уникальный язык,
отличающийся особой изысканностью, изяществом, точностью и
непередаваемой тонкостью в отборе слов. Из необъятного числа русских
слов он безошибочно выбирал для каждого своего рассказа слова наиболее
живописные, наиболее сильные, удивительным образом связанные с
метким, разящим языком орловских крестьян. И.А. Бунин был смел, прям,
честен в своих убеждениях. Он один из первых в своей «Деревне»
развенчал сладенький миф о русском крестьянине-богоносце, созданный
кабинетными народниками. И всё-таки каждый рассказ писателя – это
славословие России, это выражение глубочайшей и поэтической любви к
своей стране, выражение печали и восторга перед ней. Это не только
вереница русских людей – крестьян, детей нищих, разорившихся
помещиков, студентов, юродивых, прелестных женщин – многих людей,
присутствовавших на всех путях и перепутьях писателя и написанных с
резкой, порой ошеломляющей силой. Это нечто большее. Эта пёстрая
народная толпа в каких-то своих частях напоминает картину художника
Нестерова «Святая Русь» как выражение своей нежной и преданной любви
к несчастной стране.
Много передумал, перечитал и перевидел И.А.Бунин, прежде чем
начал писать «Деревню» - самую социально острую, скорбную и
высокогражданскую книгу. «Деревня» принесла автору шумный, но
нерадостный успех. Книгу хвалили, но её глубинной сути не понимали. «И
хвалы и хулы показались бездарны и плоски, что хоть плачь», - писал
Бунин Горькому. Горечь писателя понятна, ибо «Деревня» вобрала всю
боль и скорбь, всю силу негодующей авторской мысли и горькой,
мучительной любви к России, её замученному народу. Спор между
самоучкой-правдоискателем Кузьмой Красовым и Балашкиным о
причинах рабства русского народа так ничем и не кончается. Бунин далёк
от поспешных и односторонних выводов. Он вовлекает читателя в
мучительные и скорбные размышления о сложности русской истории,
русского быта, русских характеров. Он уверен в одном: жизнь народа и
России нуждается в радикальных изменениях. Но многомиллионные
массы, казалось писателю, ещё не готовы к гражданской активности, к
разумному устроению своей судьбы. Отвергая революционные формы
обновления жизни и ощущая неизбежность новых вспышек народного
гнева, писатель мучился неразрешимостью противоречий, что придавало
скорбное, трагическое звучание всему произведению. Не был Бунин
никогда пророком и не стремился быть таковым, но разве легко избавиться
от мыслей о родной земле, о родной культуре. В письме П. А. Нилусу
(27.05.1917) Бунин замечал: «Ох, вспомнит еще наша интеллигенция, —
это подлое племя, совершенно потерявшее чутье живой жизни и
изолгавшееся насчет совершенно неведомого ему народа, — вспомнит и
мою «Деревню» и пр.!» [1 102 ]
«Не прошла ещё древняя Русь»- таким эпиграфом открывал Бунин
сборник рассказов, созданных после «Деревни» и «Суходола». Его
волновали по-прежнему мысли о России, о народе, о русском характере –
мысли тревожные, полемически страстные. «Захар Воробьёв», «Древний
человек», «Ночной разговор», «Забота», «Весёлый двор», «Худая трава».
Самые обычные жизненные ситуации, самые обыкновенные крестьяне,
поглощённые будничными делами и заботами. Всё, казалось бы, давно
знакомое – скудный быт, нищета, произвол, несправедливость. Но в
привычном, простом, обыденном Бунин интуитивно погружается в
сложнейшие процессы народного самосознания.
Незамысловатую жизнь крестьян писатель изображает как бытийно
значительную, таящую загадки национальной истории. В русском
крестьянине и русском человеке вообще Бунина восхищали богатство
натуры,
талантливость,
своеобразный
артистизм,
наивность,
непосредственность и вместе с тем настораживали неразвитость сознания,
стихийность чувств, невозделанность личности. Писатель с горечью
отмечал смешение разнородных начал в народной жизни: недовольство
обыденным и примирённость с нечеловеческим существованием;
мечтательность, желание подвига, высокий порыв и быстрая
утомляемость, переменчивость настроения; доброта, долготерпение одних
и безмерное своеволие, капризность, беспощадный деспотизм других. А в
результате – непрактичность, бесхозяйственность, крайний максимализм,
неумение выбрать дело по силам, отсутствие прочных культурных
традиций в быту, семье, хозяйстве.
Лишь в двух рассказах – «Лирник Родион» и «Хороших кровей» раскрыл писатель целесообразную направленность внутренних сил
русского человека. Лирник Родион и коновал Липат достойно реализуют
свои способности: один радует людей пением, другой лечит животных,
смиряет, уравновешивает «буйные силы природы». Оба находятся в ладу с
миром, собой и природой. Лирник Родион был из тех немногих людей, для
которых вся жизнь – «рождение, труд, любовь, семья, старость и смерть
как бы служение», мечта и песня. «Он принадлежал к тем редким людям,
всё существо коих – вкус, чуткость, мера». На развитие этих человеческих
качеств возлагал надежды писатель. В рассказах «Сосны», «Мелитон»,
«Новая дорога», «Сны», «Золотое дно» нет уже былой идеализации
патриархального сознания и долготерпения русского крестьянина. В
людях, подобных Мелитону и Митрофану («Сосны»), автор - рассказчик
склонен, однако, видеть некую загадочность и таинственность. Примером
этому может послужить маленькое, на первый взгляд, стихотворение
И.Бунина «Мужичок», в котором, словно подразнивая, с лёгким прищуром
и полуулыбкой, сам мужичок казалось бы говорит с нами:
Ельничком, березничком - где душа захочет В Киев пробирается божий мужичок.
Смотрит, нет ли ягодки? Горбится, бормочет,
Съест и ухмыляется: я, мол, дурачок.
"Али сладко, дедушка?" - "Грешен: сладко, внучек".
"Что ж, и на здоровье. А куда идешь?"
"Я-то? А не ведаю. Вроде вольных тучек.
Со крестом да с верой всякий путь хорош".
Ягодка по ягодке - вот и слава Богу:
Сыты. А завидим белые холсты,
Подойдем с молитвою, глянем на дорогу,
Сдернем, сунем в сумочку - и опять в кусты.
<1906-1911>
«Какой такой особый язык? — говорил Бунин. — Пишу русским
языком, язык, конечно, хороший, но я - то тут при чем?» Можно думать,
что Бунин все - таки слегка кокетничал. Язык Бунина — язык богатейший
по словарю, язык изысканный, изящный, музыкальный, язык теплой крови
народного слова. И пока будет жить хотя бы один человек, говорящий на
русском языке, значит, будет ещё жить Россия.
Обратимся вновь к книге Т.Л.Мироновой и отметим важность и
нужность её именно в наши дни, поскольку она, возможно, проясняет
некоторые стороны проблем, волновавших как Бунина, так и наше
современное общество. Исследование автора авторитетно и заслуживает
внимания, так как Т.Л.Миронова является главным научным сотрудником
научно – исследовательского отдела книговедения Российской
государственной библиотеки, доктором филологических наук, членкорреспондентом Международной Славянской академии наук, экспертлингвистом, членом Союза писателей России. Автор объясняет, что многие
поступки мы совершаем под влиянием алгоритмов языковой генетической
памяти, это называется у нас «не могу поступить иначе». Однако
предупреждает о том, что модная ныне тенденция обучать с раннего
детства английскому языку, чтобы легче было ребенку вписаться в
современную цивилизацию, - это пагубный путь, финал у которого –
полный разрыв молодого человека со своим народом и с судьбой своей
Родины. Это вопрос, конечно, дискуссионный, но главное – это вдумчивое
и бережное отношение к нашему родному языку, в котором, безусловно,
заложен предками защитный код, спасающий наш народ уже столь
длительное время. И может быть возвращение к нему отчасти и станет той
«отгадкой», которую так мучительно все мы ищем…
Литература
1. Бунин, И. А. (2007) Письма 1905–1919 годов. М.: ИМЛИ РАН.
2. Иван Бунин. Малое собрание сочинений. Издательство: Азбука,
Азбука-Аттикус, 2010.-800 с.
3. Горьковские чтения. 1958—1959. М., 1961, с. 19.