христианский реализм и проблема смысла

С.А. Виноградова
МГПУг. Мурманск
ХРИСТИАНСКИЙ РЕАЛИЗМ И ПРОБЛЕМА СМЫСЛА
Категория смысла – это основная категория лексикологии. Значение
слова определяется в лексикологии как единство имени, представления и
понятия предмета. Это так называемый семантический треугольник, введенный в обиход семиотистами и переложенный на почву языковой знаковой системы. В истории лингвистики принадлежность вершин и сторон
этого треугольника области собственно языка решалась по-разному. Кроме того, предлагалась идея психичности языкового знака, а именно: и образ слова, и представление и понятие входят в сферу человеческого сознания, связь же этого знака с реальным предметом видится неопределенно.
Вместе с тем, наличие этой связи не оспаривается. Вопрос в характере
этой связи. Принято считать, что имена даны воспринимаемым вещам,
осознаваемым явлениям и понятиям для целей человеческого общения.
Сами же вещи имен не имеют и в них не нуждаются. Как происходит номинация – дает имя вещи человек или Бог – зависит от того, какой теории
происхождения языка отдается предпочтение: логосической или социальной. В рамках социальных теорий любого толка (от междометной, жестовой и звукоподражательной до трудовой теории Ф. Энгельса) имена даются вещам людьми. Логосические теории объединены идеей божественного
происхождения имен, что отражается в разных религиях или идеях о высшем разуме или духе. Но даже эту вторую группу теорий можно объединить с первой на основании того, что вопрос соотношения вещи и имени
решается в пользу вещи, которая существует ранее имени, имя лишь номинирует вещь. Такой номиналистический подход является господствующим в европейской лингвистике.
Другой, реалистический подход, предполагает, что вещь обладает
именем изначально, вечно, имя есть свойство этой вещи, сторона самой
вещи. Этот подход развивался в рамках богословской проблемы имясловия русскими религиозными философами Павлом Александровичем Флоренским, Сергеем Николаевичем Булгаковым, Алексеем Федоровичем
Лосевым.
В имясловских спорах обсуждался вопрос о том, есть ли Имя Божие
только условное имя, подобно всем прочим именам человеческого языка,
или же оно есть Сам Бог со всеми своими бесконечными свойствами, то
есть вопрос об онтологичности, номиналистичности или реалистичности Имени Божия. Эти споры дали стимул и материал для философии
слова.
1
Труды данных мыслителей, в которых по существу была создана онтологическая теория языка, в силу понятных причин не смогли оказать заметного влияния на развитие отечественного языкознания. Онтологическая теория могла бы стать, но не стала основой разнообразных лингвистических исследований, то есть не превратилась в методологию лингвистической семасиологии.
Реалистический подход к слову и смыслу заключается в следующем:
слово существует до употребления, вечно, а номиналистический предполагает, что вещи существуют до слов, слова вторичны по отношению к
вещам, выражают степень познания вещи на данный момент.
Онтологическая, или реалистическая, теория смысла, в отличие от
номинализма, не редуцирует смысл к другим категориям, не выводит его
из других категорий, а стремится вскрыть собственный, самостоятельный
и независимый смысл, узнав который, можно объяснить и каждую частность употребления слова в том или ином контексте, в том или ином
странном, темном месте изучаемого текста.
Номинализм и реализм – два средневековых течения, возникших в
ходе спора об универсалиях – общих понятиях. Номиналисты считали,
что реальны единичные предметы, а общие понятия – лишь имена вещей
Реалисты считали реальными общие понятия, а не отдельные предметы.
Бог, на их взгляд, сначала творит идею вещи, затем эта вещь появляется
в мире, а не наоборот.
Реалисты не были первыми, кто считал мир идей изначальным, онтологическим. Изначальность, стабильность, определенность идей притягивала Платона, Зенона, Парменида. Что мир вещей? Нестабильный,
изменчивый, неверный. Познавая его ощущениями, мы видим его противоречивость, непредсказуемость, искаженность. Вода может замерзать
или испаряться, а идея воды всегда стабильна. Есть в мире справедливость, неискаженная, чистая? А идея справедливости? Что стабильнее,
вернее, четче – мир идей или мир вещей? Не с помощью ли языка, обобщая, классифицируя, в мир вещей привносится порядок? При таком подходе, конечно, происходит уход от реальности, но зато в мир прекрасных
идей..
Реалисты не являются идеалистами, как не являются, разумеется,
материалистами. У идеалистов мир идей проецируется в мир вещей, у материалистов, наоборот, мир вещей рождает идеи. В обоих случаях мир
идей и мир вещей существуют отдельно, лишь непостижимым образом
порождая друг друга.
Нет действительности без внешней материальной базы, осуществляющей и воплощающей некое внутреннее содержание; и нет никакой
действительности без внутреннего невещественного образа и формы, или
смысла, что оформляет и осмысляет материю и делает ее реальной. Суще2
ствует лишь абсолютно нерушимое тождество, которое и есть реальная
действительность Смысл, идея, форма, сущность есть такая же объективная сторона действительности, как и вещественность, а сама «действительность есть полное, абсолютное, совершенно неразрушимое тождество идеи и материи»1.
Эту интуицию вещи как тождества идеи и материи называют реализмом. Это философское выражение христианского догмата о Боге как
Творце мира. Бог творческим словом творит нечто: свет, землю, небо,
солнце, творит вещь и ее идею в слитности и нераздельности.
Христианский реализм не является ни материализмом, ни идеализмом. Христианское апофатическое (отрицательное, то есть решающее, что
есть Бог через отрицания, т.е. что не есть Бог) богословие утверждает, что
Бог не есть ни вещь, ни идея, ибо Сам превосходит и то, и другое, творя из
ничто и то, и другое в их неслитности и нераздельности. Эта реалистическая интуиция очевидна и естественна. Хотя в истории философии мы без
конца встречаемся с тем, что подлинной действительностью признается
или одна, или другая сторона, а противоположная оказывается чем-то
производным: это или односторонний идеализм, или односторонний материализм. Как это относится к языку? Так как вещи имеют имена, а имена
суть явления вещей, то вопрос, как соотносятся имя и вещь, зависит от
исходной позиции. А.Ф. Лосев строит свое учение об имени, исходя из
реалистической интуиции, что имя вещи и есть сама вещь, доказывая реальность, онтологичность имени.
Что же такое вещь и ее имя сточки зрения реализма? Значит ли это,
как в материализме, что вещь – это то, что нами воспринимается? Нет, неверно, так как «сначала должна быть вещь сама по себе, а потом она будет
восприниматься. Если нет вещи, то как она может быть воспринимаемой?»2. Сам термин «восприятие» указывает на то, что восприятие есть
приятие чего-то отдельно существующего от воспринимающего. Поэтому
будет правильно сказать, что вещь есть «некая определенная самоутвержденность, самоположенность. Не мы ее утвердили и положили, но она
сама себя утвердила и положила. Поэтому она и есть действительность,
действительная вещь»3. Вещь только потому и может ощущаться, восприниматься, мыслиться, что сама она вне ощущения, восприятия и мышления, что она есть простая самоположенность.
Как же возможно общение с вещью, если сама она невоспринимательна и немысленна? Восприятие, ощущение, мышление, всякое иное
общение с вещью возможно только «при помощи их имен, через эти имеЛосев А.Ф. Вещь и имя . СПб., 1997. С.181.
Там же.
3
Там же. С.182.
1
2
3
на»4. Имя вещи – орудие общения с этой вещью, орудие понимания ее со
стороны всего окружающего ее.
Онтологичность языка не обозначает его гипостазирования: язык не
является самостоятельной сферой бытия; онтологческий статус языка
означает только то, что язык есть язык самого бытия, самих вещей как
орудие их понимания общения с ними.
В предмете следует признать некую его основу которая является носителем всех его признаков, но к ним не сводится. Это сущность этой вещи, непознаваемая глубина ее. Сколько бы мы ни познавали вещь, всегда в
ней остается нечто непознанное, некий «апофатический икс», ускользающий от познания. Эта сущность, будучи непознаваемой, служит источником всех своих определений. Проявлением сущности является эйдос. Эйдос – умозрительная картина сущности, это узреваемый умом смысл. Так
называемые муки слова означают не что иное, как умное созерцание эйдоса, то есть всей полноты смысла, и невозможность выразить эту полноту
конечными средствами человеческого языка, когда каждая «мысль изреченная есть ложь».
Созерцание эйдоса является основой именования, но этого недостаточно для именования. Эйдос – это явление сущности самой себе, а для
именования необходимо, чтобы сущность явилась иному, в инобытии, (для
вещи инобытием является сознание) а в инобытии сущность является своими энергиями
Что происходит с умной энергией эйдоса, когда она попадает на
почву инобытия? Происходит ее схватывание мыслью. Этот акт схватывания и полагания вещи не является актом чувственного восприятия. Напротив, именно этим актом разнородные чувственные впечатления – осязательные, зрительные, слуховые и др. – сводятся воедино, что предполагает
независимость от чувственного опыта и специфичность самого акта схватывания. Этот акт может быть назван воображением, интуицией, умозрением.
После акта схватывания вещи совершается акт ее понимания. В нем
есть три момента: во-первых, необходим отвлеченный смысл, эйдос, данный нам в своих энергиях, во-вторых, необходимо сравнение данного
смысла с другими вещами и их смыслами, то есть с его инобытием, в –
третьих, необходимо отождествление смысла со своим инобытием. «Понять вещь значит взять ее смысл и перенести на то или другое ее инобытие
(…) и отождествить ее с этим инобытием»5. Вот этот акт отождествления и
есть именование.. Когда мы говорим, что эйдос А есть В, то мы отож-
4
5
Лосев А.Ф. Вещь и имя .СПб, 1997. С.183.
Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1993. С.825.
4
дествляем А и В, причем В есть не иное что, как имя А. «следовательно
имя есть понимание»6
Учение А.Ф. Лосева об именовании совершенно ясно выражено:
«Понять вещь значит соотнести ее с тем или другим ее окружением и
представить ее себе не просто как ее саму, но в свете того или другого
окружения, в свете той или другой вещи или момента из этого окружения.
(…) когда мы даем имя этой вещи какое либо название, слово, имя, - это
значит, что мы уже соотнесли ее со всем прочим и выбрали то, в свете чего
мы хотим ее понять и с чем сравниваем. Это и значит, что мы понимаем
вещь»7. Этот момент понимания Лосев называет ноэмой слова, это то, в
свете чего интерпретируется данный эйдос, с чем сравнивается и с чем
отождествляется.
Поскольку эйдос и его инобытие бесконечно разнообразны в своих
смысловых энергиях, то бесконечно разнообразны и способы их взаимоопределения; это является онтологическим основанием бесконечного многообразия языков, а также того, что каждый язык есть определенное миропонимание, как писал еще В.фон Гумбольдт.
Онтологичекий статус языка означает, что язык не есть нечто одно;
он – только иное бытия; это значит, в частности, что слово есть самосвидетельство вещи, действие вещи в нас, пробуждающее свою собственную
идею; но в то же время через слово говорит и человеческая психическая и
историческая индивидуальность. Главное в слове то, что слова – «суть носители силы, некоторые конденсаторы и приемники мировой энергии. И
вот этот-то энергетизм их, божественный или космический, образует истинную природу символа, благодаря которой он есть уже не пустая шелуха, но носитель энергии, сила, жизнь. Сказать, что слова есть символы, это
значит сказать, что в известном смысле они живы»8. И обратно: живая
жизнь слова раскрывается в его символической истории. Герменевтическое изучение слова совершается путем целостного анализа слова как
единства всех категориальных моментов.
ЛИТЕРАТУРА
1.
2.
3.
4.
Камчатнов А.М., Николина Н.А. Введение в языкознание. М., 2001.
Булгаков С.Н. Философия имени. Париж, 1953.
Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1993.
Лосев А.Ф. Вещь и имя./ Лосев А.Ф. Имя. СПб., 1997.
Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос.М., С.822.
Там же. С. 823-824.
8
Булгаков С.Н. Философия имени. Париж, 1953. С. 26.
6
7
5