Постановление ЕСПЧ по делу № 14049
реклама
[неофициальный перевод] <*> ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ ДЕЛО "АБДУЛАЖОН ИСАКОВ (ABDULAZHON ISAKOV) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" (Жалоба N 14049/08) ПОСТАНОВЛЕНИЕ (Страсбург, 8 июля 2010 года) -------------------------------- <*> Перевод на русский язык Николаева Г.А. По делу "Абдулажон Исаков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе: Христоса Розакиса, Председателя Палаты, Нины Ваич, Анатолия Ковлера, Элизабет Штейнер, Ханлара Гаджиева, Дина Шпильманна, Сверре-Эрика Йебенса, судей, а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда, заседая за закрытыми дверями 11 мая и 17 июня 2010 г., вынес в последнюю из указанных дат следующее Постановление: Процедура 1. Дело было инициировано жалобой N 14049/08, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция) гражданином Узбекистана Абдулажоном (допускается также написание Абдуллажон) Исаковым (далее - заявитель) 21 марта 2008 г. 2. Интересы заявителя представляли С. Ганнушкина и Е. Рябинина, которым оказывали содействие юристы неправительственной организации Европейский центр защиты прав человека/ПЦ "Мемориал", имеющей представительства в Лондоне и Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным. 3. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей российскими властями для обеспечения возможной выдачи Узбекистану <*>, где он преследовался по политическим мотивам местными властями, повлекло нарушения его прав, предусмотренных статьями 3, 5 и 13 Конвенции. -------------------------------- <*> Для уголовного преследования (прим. переводчика). 4. 10 ноября 2008 г. Председатель Палаты, в которую было передано дело, в интересах сторон и надлежащего ведения разбирательства в Европейском Суде решил указать властям Российской Федерации согласно правилу 39 Регламента Суда на то, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления. 5. 1 апреля 2009 г. Председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции, было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. Факты I. Обстоятельства дела 6. Заявитель родился в 1963 году и в настоящее время содержится под стражей в г. Тюмени <*>. -------------------------------- <*> Как следует из § 58 Постановления, заявитель был освобожден из-под стражи 5 марта 2010 г. (прим. переводчика). 7. Обстоятельства дела, которые частично оспаривались сторонами, могут быть изложены следующим образом. A. Сведения, представленные заявителем 1. Возникновение оснований для жалобы (a) Общие сведения 8. В 1981 году заявитель, родившийся и проживавший в Узбекистане, получил там паспорт. В 1989 году он переехал из Узбекистана в Россию. В период с 1989 по 1995 год заявитель проживал по адресу: Россия, г. Тюмень, улица Шишкова. 9. Представляется, что в июне 1995 г. заявитель официально уведомил узбекские власти о смене постоянного места жительства с Узбекистана на Россию. С 1995 по 2001 год заявитель был официально зарегистрирован по месту жительства в с. Чикча Тюменской области. С 13 марта 2001 г. заявитель был официально зарегистрирован по месту жительства по адресу: г. Тюмень, улица Доронина. (b) Разбирательство по вопросу действительности российского паспорта заявителя 10. В декабре 2000 г. заявитель обменял свой паспорт гражданина СССР на паспорт гражданина Российской Федерации в ГОМ-6 УВД Центрального района г. Тюмени. 11. 13 июля 2005 г. паспортно-визовая служба Управления внутренних дел по Тюменской области (УВД) проверила действительность российского паспорта заявителя и установила, что документ был выдан незаконно и должен быть изъят как недействительный, и что заявитель не являлся гражданином России. 12. 14 марта 2008 г. Управление Федеральной миграционной службы по Тюменской области (ФМС) направило в Прокуратуру Тюменской области информацию о том, что "...в 2005 году выдача российского паспорта А.М. Исакову была признана необоснованной в связи с тем, что он не являлся гражданином Российской Федерации... паспорт был признан недействительным и подлежал изъятию. Однако в силу того, что установить местопребывание А.М. Исакова не представилось возможным, паспорт до настоящего времени не изъят...". 13. 15 августа 2008 г. (документ также датирован 15 августа 2005 г.) заявитель обратился с жалобой в Центральный районный суд г. Тюмени, требуя отменить решение от 13 июля 2005 г. как незаконное. Заявитель утверждал, помимо прочего, что он являлся гражданином Российской Федерации и что ему не было сообщено о признании недействительным его паспорта до момента судебного заседания, состоявшегося 27 марта 2008 г. в Центральном районном суде г. Тюмени по вопросу о его заключении под стражу для выдачи Узбекистану (см. раздел 3 "Разбирательство по поводу выдачи" настоящего Постановления). 14. 22 августа 2008 г. Центральный районный суд г. Тюмени отказал в рассмотрении жалобы заявителя. Заявитель обжаловал данное решение, и 29 сентября 2008 г. Тюменский областной суд отменил данное решение и направил дело на новое рассмотрение. 15. 15 октября 2008 г. Центральный районный суд г. Тюмени вновь отказал в рассмотрении жалобы заявителя. 16. Заявитель оспорил в порядке гражданского судопроизводства решение от 13 июля 2005 г. 25 февраля 2009 г. Центральный районный суд г. Тюмени отказал в удовлетворении требований, указав, что заявитель не привел достаточных доказательств того, что он на законных основаниях находился на территории России с 6 февраля 1992 г. и что в связи с этим он не может являться гражданином Российской Федерации. 17. 20 апреля 2009 г. данное решение было оставлено без изменения Тюменским областным судом. 2. Разбирательство в Узбекистане 18. 12 июня 1998 г. Наманганская областная прокуратура Узбекистана (Наманганская прокуратура) возбудила уголовное дело в отношении заявителя по части 4 статьи 159 Уголовного кодекса Узбекистана (попытка насильственного свержения конституционного строя государства). Заявитель обвинялся в "...активном участии в антиправительственных организациях экстремистской направленности... путем ведения священной войны "джихад"... для целей создания исламского государства". 19. 29 июня 1998 г. заявителю было заочно предъявлено обвинение, он был объявлен в розыск. 20. 20 октября 2003 г. Наманганская прокуратура предъявила заявителю дополнительные обвинения по статье 242 Уголовного кодекса Узбекистана (организация преступного сообщества и антиправительственная деятельность). Обвинение заявителю было предъявлено заочно. В решении также указывалось, что заявитель подлежит задержанию и должен оставаться в розыске. Суды Узбекистана не выносили решений о задержании заявителя. 3. Разбирательство по поводу выдачи 21. 6 марта 2008 г. заявитель был задержан сотрудниками управления внутренних дел по г. Тюмени (ГУВД) по неизвестным основаниям. 22. 7 марта 2008 г. заявитель был помещен в ФБУ ИЗ-72/1 (далее - следственный изолятор). Решение о задержании заявителя и помещении его в следственный изолятор не было санкционировано судом. 23. 27 марта 2008 г. Центральный районный суд г. Тюмени санкционировал заключение заявителя под стражу для обеспечения возможной выдачи. В постановлении суда не было указано какого-либо срока содержания под стражей. 24. 7 апреля 2008 г. Генеральная прокуратура Узбекистана официально запросила Генеральную прокуратуру Российской Федерации о выдаче заявителя Узбекистану для уголовного преследования по обвинениям, предъявленным местными властями. 25. 12 августа 2008 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации вынесла решение о выдаче заявителя. 26. 19 августа 2008 г. решение о выдаче было доведено до сведения заявителя. 27. 25 августа 2008 г. (в документе также указана дата 25 августа 2006 г.) заявитель обжаловал решение о выдаче в Тюменский областной суд. Он заявлял, в частности, что узбекские власти разыскивали его за предполагаемое совершение политических преступлений и участие в экстремистском религиозном движении. Заявитель отрицал обвинения и указывал на то, что по российскому законодательству вменяемая ему в вину религиозная деятельность не была запрещена. 28. 30 сентября 2008 г. Тюменский областной суд отклонил жалобу заявителя, указав, в частности, следующее: "...в своем запросе о выдаче власти Узбекистана гарантируют, что заявитель будет преследоваться только за преступления, в связи с которыми требуется его выдача, и что после судебного разбирательства и исполнения наказания он сможет беспрепятственно покинуть территорию Узбекистана, и что он не будет выдан третьему государству без согласия Российской Федерации. Кроме того, власти Узбекистана гарантируют, что заявитель не будет подвергнут пыткам на территории Узбекистана, и его конституционные права будут соблюдены... ...Обстоятельства, препятствующие выдаче заявителя правоохранительным органам Узбекистана, а равно основания для приостановления выдачи отсутствуют... ...из материалов дела следует, что Министерство иностранных дел России и Федеральная служба безопасности России не обладают информацией о преследовании заявителя по политическим мотивам в Узбекистане или иными сведениями, которые могли бы воспрепятствовать его выдаче Узбекистану...". 29. 5 октября 2008 г. заявитель обжаловал данное решение в Верховный Суд Российской Федерации (далее - Верховный Суд). Заявитель утверждал, в частности, что Тюменский областной суд не принял во внимание его заявления об угрозе жестокого обращения на территории Узбекистана; что его содержание под стражей в период с 6 марта по 27 марта 2008 г. не было санкционировано судом; что в постановлении суда от 27 марта 2008 г. об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу для обеспечения возможной выдачи не был указан какой-либо срок содержания под стражей; что срок содержания под стражей был чрезмерно длительным и его продления не были санкционированы решениями судов. 30. 10 ноября 2008 г. Европейский Суд удовлетворил ходатайство заявителя о применении предварительных мер согласно правилу 39 Регламента Суда по приостановлению его выдачи Узбекистану. 31. 22 декабря 2008 г. Верховный Суд оставил без изменения решение Тюменского областного суда и решение о выдаче. В определении, в частности, была сделана ссылка на заверения, предоставленные узбекскими властями, согласно которым "...Республика Узбекистан гарантирует, что А.М. Исаков не будет подвергнут пыткам, и его конституционные права в Узбекистане будут соблюдаться". Верховный Суд не рассматривал жалобы заявителя относительно законности и продолжительности его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи. 4. Ходатайство заявителя о предоставлении политического убежища 32. 5 мая 2009 г. заявитель обратился в Тюменскую ФМС <*> с ходатайством о предоставлении политического убежища, указав, что решение о его выдаче является окончательным, что власти признали его российское гражданство недействительным и что в Узбекистане его преследовали за религиозные убеждения. -------------------------------- <*> Имеется в виду Управление Федеральной миграционной службы по Тюменской области (прим. переводчика). 33. 10 сентября 2009 г. Тюменская ФМС сообщила заявителю, что 7 сентября 2009 г. его ходатайство о предоставлении политического убежища было отклонено, так как основано на "...опасении законного наказания за совершенное преступление". 34. 5 октября 2009 г. заявитель обжаловал данное решение в ФМС России. 35. 8 декабря 2009 г. ФМС России отклонила жалобу заявителя и оставила в силе решение Тюменской ФМС. 36. 21 января 2010 г. заявитель обжаловал решение ФМС России в Басманный районный суд г. Москвы. Разбирательство продолжается до настоящего времени. 37. В начале марта 2010 г. заявитель обратился в Тюменскую ФМС с ходатайством о предоставлении временного убежища. 38. 17 марта 2010 г. Тюменская ФМС предоставила заявителю временное убежище на территории Российской Федерации сроком на один год, указав, в частности, что временное убежище было предоставлено в связи с рассмотрением дела заявителя Европейским Судом. 5. Рассмотрение ходатайств заявителя об освобождении (a) Жалобы заявителя администрации ФБУ ИЗ-72/1 39. 23 июня 2008 г. заявитель обратился с жалобой на содержание под стражей к начальнику следственного изолятора, требуя своего освобождения. Он утверждал, что его содержание под стражей было незаконным, поскольку оно не санкционировалось и не продлевалось судебными решениями. 40. 23 или 24 июня 2008 г. начальник следственного изолятора отказал в освобождении заявителя и сообщил ему, что в соответствии со статьей 109 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи "не может превышать 18 месяцев". (b) Жалобы заявителя в национальные суды 41. 14 марта 2008 г. заявитель направил жалобу в Калининский районный суд г. Тюмени, указывая на то, что его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи было незаконным, и требуя освобождения. 42. 27 марта 2008 г. Центральным районным судом г. Тюмени было принято решение о заключении заявителя под стражу для обеспечения возможной выдачи Узбекистану. В своем постановлении суд ссылался на часть 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - Уголовно-процессуальный кодекс). В постановлении суда не были указаны сроки содержания под стражей. 43. 1 апреля 2008 г. Калининский районный суд г. Тюмени отклонил жалобу заявителя, указав, что решение о заключении заявителя под стражу не противоречило нормам о заключении под стражу (статья 108 Уголовно-процессуального кодекса) и что оно уже было санкционировано 27 марта 2008 г. Центральным районным судом г. Тюмени. Заявитель обжаловал данное решение, указав, в частности, что в период между 6 и 27 марта 2008 г. он содержался под стражей без санкции суда. 44. 6 мая 2008 г. (в представленных документах также указана дата 15 апреля 2008 г.) Тюменский областной суд отклонил жалобу заявителя. Суд не проверил законность содержания заявителя под стражей в период с 6 по 27 марта 2008 г.; он отклонил жалобу по тем же основаниям, что и в решении от 1 апреля 2008 г. 45. 28 августа 2008 г. заявитель снова подал жалобу в Калининский районный суд г. Тюмени, оспаривая законность своего содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи. Он особо указывал на то, что прошло более пяти месяцев с момента его задержания, но срок его содержания под стражей в нарушение статьи 109 Уголовно- процессуального кодекса не продлевался национальными судами. Заявитель далее указывал, что его жалоба на имя начальника следственного изолятора от 23 июня 2008 г. была отклонена без соответствующих законных оснований, и требовал от суда отмены решения начальника следственного изолятора. 46. 4 сентября 2008 г. Калининский районный суд г. Тюмени отклонил жалобу заявителя, указав, что заявителю следовало обжаловать решение от 23 июня 2008 г. в порядке гражданского судопроизводства. В ту же дату заявитель обжаловал решение суда в Тюменский областной суд. 47. 30 сентября 2008 г. Тюменский областной суд отклонил жалобу заявителя и оставил решение районного суда без изменения. 48. 5 октября 2008 г., обжалуя решение о выдаче, заявитель подал подробную жалобу в Верховный Суд, оспаривая законность и продолжительность его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи (см. § 29 настоящего Постановления). В своем определении от 22 декабря 2008 г. Верховный Суд не исследовал жалобы заявителя относительно законности и продолжительности его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи (см. § 31 настоящего Постановления). 49. 18 ноября 2008 г. заявитель вновь обратился с жалобой в Калининский районный суд г. Тюмени, указывая, что на протяжении более чем восьми месяцев срок его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи не продлевался судебными решениями. 50. 20 ноября 2008 г. Калининский районный суд г. Тюмени отказал в рассмотрении жалобы заявителя, отметив, что заявитель не указал, "...было ли возбуждено уголовное дело в отношении заявителя в г. Тюмени и каким органом власти...". 51. 27 января 2009 г. заявитель вновь обратился с жалобой в Калининский районный суд г. Тюмени, указывая на то, что на протяжении более чем 10 месяцев срок его содержания под стражей не продлевался судебными решениями. 52. 6 февраля 2009 г. районный суд оставил жалобу заявителя без рассмотрения, так как для обжалования предполагаемого незаконного содержания под стражей ему необходимо было использовать иной процессуальный порядок. 53. 3 августа 2009 г. данное решение было оставлено в силе Тюменским областным судом в порядке надзора. 54. 6 сентября 2009 г. максимальный срок содержания под стражей, который в соответствии со статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации составляет 18 месяцев, истек, однако заявитель оставался под стражей. 55. 17 декабря 2009 г. заявитель вновь обратился в Калининский районный суд г. Тюмени с жалобой на незаконность его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи и требовал освобождения. 56. 14 января 2010 г. районный суд отклонил требование об освобождении заявителя, отметив, что его содержание под стражей было обусловлено применением предварительной меры Европейским Судом. Заявитель обжаловал данное решение в Тюменский областной суд. 57. 16 февраля 2010 г. Тюменский областной суд установил, что срок содержания заявителя под стражей превысил максимальный срок, предусмотренный Уголовнопроцессуальным кодексом, и принял решение о его освобождении. 58. 5 марта 2010 г. заявитель был освобожден. B. Сведения, представленные властями Российской Федерации 59. Власти Российской Федерации не согласились с изложением фактов, представленным заявителем, и, не ссылаясь на какие-либо документы и/или не представив их копии, утверждали следующее. 60. В соответствии с объяснениями властей Российской Федерации Генеральная прокуратура Узбекистана предоставила российским властям следующие гарантии: "...заявитель будет преследоваться только за преступления, в связи с которыми требуется его выдача; после судебного разбирательства и исполнения наказания он сможет беспрепятственно покинуть территорию Узбекистана. Заявитель не будет выслан или выдан третьему государству без согласия Российской Федерации". 61. Далее они отмечали, что санкции за преступления, в совершении которых обвинялся заявитель властями Узбекистана, не предусматривали наказания в виде смертной казни. 62. Генеральная прокуратура Российской Федерации направила запросы в Министерство иностранных дел России и в Федеральную службу безопасности России о предоставлении информации относительно предполагаемого преследования заявителя на территории Узбекистана. Согласно их ответам, основания, препятствующие выдаче заявителя Узбекистану, отсутствовали; информации, подтверждающей, что заявителя преследовали по политическим мотивам, представлено не было. 63. Рассматривая жалобы заявителя, "...российские суды первой и второй инстанций отмечали, что узбекские власти гарантировали, что заявитель не будет подвергнут незаконному обращению на территории Узбекистана и его конституционные права будут соблюдены. Дополнительно российские суды указывали на отсутствие в материалах дела какой-либо информации, подтверждающей преследование заявителя правоохранительными органами Узбекистана за его политические убеждения...". 64. Власти Российской Федерации далее отмечали, что "...российские власти сообщают (Европейскому Суду), что содержание заявителя под стражей в период с 6 по 27 марта 2008 г. не было основано на решении суда. Однако заявитель был задержан 6 марта 2008 г. и помещен в СИЗО-1 в г. Тюмени в качестве лица, которое было объявлено в международный розыск... на основании решения о его задержании, которое было принято Наманганской прокуратурой 29 июня 1998 г. В соответствии со статьей 466 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации, при получении запроса о выдаче лица и (после проведения) последующих проверок 27 марта 2008 г.... Центральный районный суд г. Тюмени принял решение о заключении заявителя под стражу..." 65. 25 марта 2008 г. прокуратура Тюменской области обратилась в Центральный районный суд г. Тюмени с ходатайством об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу для обеспечения возможной выдачи Узбекистану. 66. 27 марта 2008 г. районный суд удовлетворил ходатайство и вынес постановление об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу в соответствии со статьями 97 - 101, 108 и частью 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Заявителю было сообщено о его праве обжаловать данное постановление в Тюменский областной суд. Заявитель использовал данное право и обжаловал постановление о заключении под стражу. 67. 15 апреля 2008 г. Тюменский областной суд отказал в удовлетворении жалобы заявителя и оставил постановление без изменения. II. Применимые международные и национальные правовые материалы A. Заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи и судебная проверка содержания под стражей 1. Российская Конституция 68. Конституция гарантирует право на свободу (статья 22): "1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. 2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов". 2. Европейская конвенция о выдаче 69. Статья 16 Европейской конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г. (CETS N 024), стороной которой является Российская Федерация, предусматривает следующее: "1. В случае, не терпящем отлагательства, компетентные органы запрашивающей Стороны могут обратиться с просьбой о временном задержании разыскиваемого лица. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают решение по данному вопросу в соответствии с ее законом... 4. Временное задержание может быть прекращено, если в течение 18 дней после задержания запрашиваемая Сторона не получила просьбу о выдаче и документы, упомянутые в статье 12. В любом случае этот период не превышает 40 дней с даты такого задержания. Возможность временного освобождения в любое время не исключается, однако запрашиваемая Сторона принимает любые меры, которые она считает необходимыми, для предотвращения побега разыскиваемого лица". 3. Минская Конвенция 1993 года 70. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (Минская конвенция 1993 года), сторонами которой являются Россия и Узбекистан, устанавливает, что к требованию о выдаче для осуществления уголовного преследования должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58). 71. Лицо, выдача которого требуется, может быть взято под стражу до получения требования о выдаче. В таких случаях должно быть направлено специальное ходатайство, содержащее ссылку на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно. Лицо может быть задержано и без такого ходатайства, если имеются основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу. О задержании необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (статья 61). 72. Лицо, взятое под стражу согласно статье 61, должно быть освобождено, если требование о выдаче не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение сорока дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62). 4. Уголовно-процессуальный кодекс 73. Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса ("Меры пресечения") регулирует применение мер пресечения, которые включают, в частности, заключение под стражу. Заключение под стражу применяется по судебному решению на основании ходатайства следователя или прокурора в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109). Судья может продлить этот срок до шести месяцев (часть 2 статьи 109). Дальнейшее продление срока содержания под стражей до 12 месяцев или в исключительных обстоятельствах до 18 месяцев может осуществляться лишь при условии, что лицо обвиняется в совершении тяжкого <*> или особо тяжкого преступления (часть 3 статьи 109). Продление срока содержания под стражей по истечении 18 месяцев запрещено, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109). -------------------------------- <*> Буквально "срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений" (прим. переводчика). 74. Глава 16 ("Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть 1 статьи 125). Суд должен рассмотреть жалобу в течение пяти дней с момента ее поступления. 75. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует порядок выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). Лицо, которому предоставлено убежище в Российской Федерации в связи с возможностью преследований по политическим убеждениям в государстве, требующем его выдачи, не может быть выдано этому государству (пункт 2 части 1 статьи 464). 76. Решение Генерального прокурора о выдаче может быть обжаловано в суд. В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (части 1 и 6 статьи 463). 5. Гражданский процессуальный кодекс 77. Лицо может оспорить в суде решения и действия государственного органа или должностного лица, в результате которых нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод или на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности (часть 1 статьи 254 и статья 255). Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязании соответствующего органа государственной власти или должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод (часть 1 статьи 258). 6. Практика Конституционного Суда (a) Определение Конституционного Суда N 292-О от 15 июля 2003 г. 78. 15 июля 2003 г. Конституционный Суд вынес определение N 292-О по жалобе Худоерова на продление срока содержания под стражей в ходе судебного разбирательства после его истечения решением Владимирского областного суда. Он определил: "Часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что (суд первой инстанции) по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей не более чем на три месяца каждый раз, и не включает положений, которые бы предусматривали возможность принятия судом решения о продлении срока содержания обвиняемого под стражей уже после истечения ранее установленного срока, и тем самым допускали бы содержание лица под стражей в течение определенного периода времени без судебного решения. Не предусматривается такая возможность и другими нормами уголовно-процессуального законодательства. Более того, часть 2 статьи 10 и часть 4 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса прямо предписывают суду, прокурору, следователю... немедленно освободить всякого незаконно содержащегося под стражей свыше срока, установленного Кодексом. Это вытекает из положений пунктов 3 и 4 статьи 5 Европейской конвенции... являющейся в соответствии со статьей 15, часть 4 Конституции Российской Федерации, составной частью правовой системы Российской Федерации..." (b) Определение Конституционного Суда N 101-О от 4 апреля 2006 г. 79. Проверяя соответствие части 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому избыточное, неограниченное по продолжительности, произвольное и неконтролируемое содержание под стражей несовместимо со статьей 22 Конституции и пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах во всех делах, включая разбирательства о выдаче. 80. По мнению Конституционного Суда, гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции, а также нормы права, содержащиеся в главе 13 УПК о мерах пресечения, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 Уголовно-процессуального кодекса не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков. (c) Определение Конституционного Суда N 158-О от 11 июля 2006 г. по ходатайству генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении 81. Генеральный прокурор обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении определения N 101-О от 4 апреля 2006 г. (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной выдачи. 82. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей выдачи. Этот вопрос относится к компетенции судов общей юрисдикции. (d) Определение Конституционного Суда N 333-О-П от 1 марта 2007 г. 83. В этом определении Конституционный Суд напомнил, что статья 466 УПК не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании запроса иностранного государства о выдаче без соблюдения условий и сроков, предусмотренных в уголовно-процессуальном законодательстве. B. Статус беженцев 1. Женевская конвенция 1951 года о статусе беженцев 84. Статья 33 Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года, которая была ратифицирована Россией 2 февраля 1993 г., предусматривает следующее: "1. Договаривающиеся государства не будут никоим образом высылать или возвращать беженцев на границу страны, где их жизни или свободе угрожает опасность вследствие их расы, религии, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений. 2. Это постановление, однако, не может применяться к беженцам, рассматриваемым в силу уважительных причин как угроза безопасности страны, в которой они находятся, или осужденным вошедшим в силу приговором в совершении особенно тяжкого преступления и представляющим общественную угрозу для страны". 2. Закон о беженцах 85. Закон о беженцах (Закон N 4528-I от 19 февраля 1993 г.) включил определение термина "беженец", которое содержится в статье 1 Женевской конвенции 1951 года, дополненной Протоколом 1967 года, касающимся статуса беженцев. Закон определяет беженца как лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие таких опасений; или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений (подпункт 1 пункта 1 статьи 1). 86. Закон не распространяется на лицо, в отношении которого имеются серьезные основания предполагать, что оно совершило преступление против мира, военное преступление или преступление против человечества либо тяжкое преступление неполитического характера вне пределов страны убежища и до того, как оно было допущено в эту страну в качестве лица, ходатайствующего о признании беженцем (подпункты 1, 2 пункта 1 статьи 2). 87. Лицо, ходатайствующее о признании беженцем или признанное беженцем, не может быть возвращено на территорию государства, где его жизни или свободе будет угрожать опасность по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений (пункт 1 статьи 10). 88. Если лицо отвечает критериям, установленным в подпункте 1 пункта 1 статьи 1, или если оно не отвечает данным критериям, но не может быть выдворено или депортировано из России по гуманным побуждениям, ему может быть предоставлено временное убежище (пункт 2 статьи 12). Лицо, получившее временное убежище, не может быть возвращено против его воли на территорию государства своей гражданской принадлежности или своего прежнего обычного местожительства (пункт 4 статьи 12). C. Применимые документы, касающиеся использования дипломатических гарантий и ситуации в Узбекистане 89. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 62/148 от 18 декабря 2007 г. ("Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения или наказания" (UN Doc.:A/RES/62/148)) предусматривает: "Генеральная Ассамблея... 12. Настоятельно призывает государства не высылать, не возвращать, не выдавать или любым иным образом не передавать какое-либо лицо другому государству, если существуют веские основания полагать, что этому лицу угрожала бы опасность подвергнуться пыткам, и признает, что наличие дипломатических заверений не освобождает государства от их международных обязательств в сфере прав человека, гуманитарного и беженского права, в частности, обязательств соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения..." 90. В своем промежуточном докладе, представленном в соответствии с резолюцией Ассамблеи 59/182 (UN Doc.: A/60/316, 30 августа 2005 г.), специальный докладчик Комиссии по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфред Новак пришел к следующим выводам: "51. По мнению специального докладчика, дипломатические заверения являются ненадежным и неэффективным средством защиты от пыток и жестокого обращения: такие заверения обычно запрашиваются у государств, где систематически практикуются пытки; доказано, что механизмы отслеживания судьбы возвращенных лиц не являются гарантией от пыток; дипломатические заверения не носят обязательного характера, в связи с чем они не имеют каких-либо правовых последствий и их несоблюдение не влечет ответственности; лицо, которое должно быть защищено заверениями, не располагает средствами защиты, если эти заверения не будут соблюдены. Поэтому специальный докладчик полагает, что государствам нельзя прибегать к дипломатическим заверениям как к гарантии от пыток и жестокого обращения, если существуют серьезные основания полагать, что по возвращении лицу может угрожать применение пыток или жестокое обращение. 52. Специальный докладчик призывает правительства неукоснительно соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения и не высылать лиц в страны или на территории, где им могут угрожать нарушения прав человека, независимо от того, получили ли эти лица официальный статус беженцев". 91. Особо остановившись на ситуации с пытками в Узбекистане и возвращением лиц для пыток, осуществляемым на основе дипломатических заверений узбекских властей, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 2-й сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006 г. следующее: "Применение пыток в Узбекистане носит систематический характер, как указывается в отчете о визите в страну в 2002 году моего предшественника Тео ван Бовена. В подтверждение этих заключений в рамках моего мандата продолжают поступать тревожные сообщения о применении пыток узбекскими правоохранительными органами... Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные показания о совершении там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. С учетом таких значительных, серьезных и убедительных доказательств систематических пыток, применяемых сотрудниками правоохранительных органов в Узбекистане, я продолжу призывать правительства воздержаться от передачи лиц в Узбекистан. Запрет пыток является абсолютным, и государства рискуют нарушить данный запрет - свои обязательства по международному праву, - передавая лиц в страны, где они рискуют подвергнуться пыткам. Я повторяю, что дипломатические заверения не носят обязательный характер, подрывают существующие обязательства государств по запрещению пыток, являются неэффективными и ненадежными в обеспечении защиты возвращенных лиц и поэтому государства не должны полагаться на них". 92. Дополнительно останавливаясь на ситуации с пытками в Узбекистане, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 3-й сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008 г.: "741. Специальный докладчик... подчеркнул, что он продолжает получать тревожные сообщения о пытках со стороны сотрудников правоохранительных органов Узбекистана... 743. Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные доказательства совершения там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. Ситуация усугубляется тем, что в настоящее время не ведется независимый мониторинг соблюдения прав человека. 744. В свете вышесказанного доступно мало доказательств, в том числе исходящих от правительства, которые могли бы рассеять опасения или иным образом убедить специального докладчика, что ситуация с применением пыток значительно улучшилась с момента прошлого визита в 2002 году..." 93. Комментарии Верховного комиссара ООН по делам беженцев о дипломатических заверениях и международной защите беженцев, опубликованные 10 августа 2006 г., предусматривают: "22. В целом оценка пригодности дипломатических заверений является относительно простой, когда они должны гарантировать, что заинтересованные лица не подвергнутся смертной казни или определенным нарушениям права на справедливое судебное разбирательство вследствие выдачи. В таких делах лицо, чья выдача требуется, передается для осуществления формального разбирательства, и соблюдение заверений запрашивающим государством может контролироваться. Несмотря на отсутствие эффективных средств правовой защиты для запрашиваемого государства или возвращаемого лица на случай несоблюдения заверений, их нарушение может быть легко выявлено и должно приниматься во внимание при оценке надежности таких гарантий в будущих делах. 23. Ситуация отличается, если заинтересованному лицу угрожают пытки или другие виды жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в принимающем государстве после перемещения. Отмечалось, что "в отличие от заверений относительно смертной казни или рассмотрения дела военным судом, которые легко поддаются проверке, заверения против пыток и других злоупотреблений требуют постоянной бдительности со стороны компетентных и независимых специалистов". Верховный суд Канады рассмотрел данный вопрос в решении по делу "Суреш против Канады (министр по делам гражданства и иммиграции)" (Suresh v. Canada (Minister of Citizenship and Immigration), противопоставляя заверения в делах, связанных с угрозой пыток, и заверения при наличии угрозы смертной казни для выданного лица, и отмечая, что: "...едва ли заслуживают полного доверия заверения государства о том, что оно будет воздерживаться от применения пыток в будущем, когда оно уже применяло незаконные пытки или позволяло другим делать это на своей территории в прошлом. Опасения особо усиливаются в тех случаях, когда пытки допускаются не только при попустительстве, но и в силу неспособности государства контролировать поведение своих должностных лиц. Таким образом, необходимо проводить различие между заверениями в отношении смертной казни и заверениями в отношении пыток. Первые легче контролировать, и они в целом заслуживают большего доверия, чем последние". 24. В своем докладе перед Генеральной Ассамблеей ООН 1 сентября 2004 г. специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения или наказания исследовал вопрос о дипломатических заверениях в свете обязательства отказа от принудительного возвращения, которое является неотъемлемой частью абсолютного и безусловного запрещения пыток и других форм жестокого обращения. Отмечая, что при определении того, имеются ли веские основания полагать, что лицу будут угрожать пытки, необходимо принимать во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, специальный докладчик указал, что: "при обстоятельствах, когда существуют многочисленные примеры грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека или систематического применения пыток, принцип отказа от принудительного возвращения должен строго соблюдаться, а дипломатические заверения не должны приниматься во внимание". 94. Доклад Государственного департамента США за 2009 год о практике в сфере прав человека в странах мира, изданный 11 марта 2010 г., в отношении Узбекистана. "C. Пытки и иное жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание Хотя Конституция и закон запрещают подобные практики, сотрудники правоохранительных органов и органов безопасности регулярно избивают и допускают иное жестокое обращение с задержанными с целью получения признаний или обвинительной информации. Пытки и насилие носят обычный характер в тюрьмах, следственных изоляторах и местных отделениях полиции и сил безопасности. Заключенных подвергали воздействию предельных температур. Наблюдатели сообщали о нескольких случаях медицинских злоупотреблений и одном известном лице, подвергнутом принудительному психиатрическому лечению... По сообщениям, власти обращались более сурово чем обычно с лицами, подозреваемыми в политических симпатиях к крайним исламистам, особенно с лицами, находившимися в предварительном заключении, которые предположительно являлись членами запрещенных экстремистских политических организаций "Хизб ут-Тахрир" (ХТ) или "Нур". Местные правозащитники сообщали, что власти часто платили обычным преступникам или иным образом провоцировали их на избиение подозреваемых в экстремизме или иных лиц, находящихся в оппозиции правительству. Двое правозащитников, которые были задержаны, сообщали об избиениях в следственном изоляторе. Имеются сообщения о медицинских злоупотреблениях по политическим мотивам. Жертвы могли ходатайствовать через защитников о проверке их дел экспертными медицинскими советами. На практике, однако, такие советы в основном поддерживали решения правоохранительных органов... Условия в тюрьмах и следственных изоляторах Условия в тюрьмах остались плачевными и в некоторых случаях угрожающими жизни. Продолжали поступать сообщения о серьезных злоупотреблениях, переполненности и нехватке продуктов питания и лекарств. Туберкулез и гепатит широко распространены в тюрьмах, делая даже короткие периоды заключения под стражу потенциально опасными для жизни. Члены семей заключенных часто сообщали, что сотрудники тюрем крали продукты питания и лекарства, предназначенные заключенным. Имеются сообщения о том, что власти не освобождали заключенных, особенно осужденных за религиозный экстремизм, после окончания срока их заключения. Вместо этого тюремные администрации стремились продлить срок их заключения, обвиняя их в дополнительных преступлениях или заявляя, что заключенные продолжают представлять опасность для общества. Эти обвинения не рассматривались в судах". 95. Европейский Комитет по предотвращению пыток (КПП) в своем 15-м общем докладе о деятельности от 22 сентября 2005 г., охватывающем период с 1 августа 2004 г. по 31 июля 2005 г., выразил озабоченность по поводу использования дипломатических заверений в свете абсолютного запрещения пыток: "38. В предисловии было упомянуто потенциальное противоречие между обязанностью государства защищать своих граждан от террористических актов и необходимостью защиты основополагающих ценностей. Это хорошо иллюстрируется текущей дискуссией относительно использования "дипломатических заверений" в контексте процедуры депортации. Запрещение пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения включает обязательство не отправлять лицо в страну, если существуют серьезные основания полагать, что ему или ей грозит там реальная опасность подвергнуться таким методам. Чтобы избежать подобного риска в определенных делах, некоторые государства избрали путь получения от страны назначения заверений в том, что заинтересованное лицо не будет подвергаться жестокому обращению. Такая практика далеко не нова, но в последние годы оказалась в центре внимания, так как государства все чаще стремятся выслать со своей территории лиц, которые предположительно угрожают национальной безопасности. Растут опасения того, что использование дипломатических заверений является, по сути, средством обойти запрет на применение пыток и жестокого обращения. 39. Стремление к получению дипломатических заверений со стороны стран с плохой общей статистикой в отношении применения пыток и жестокого обращения вызывает особое беспокойство. Из этой статистики необязательно следует, что лицо, в отношении которого предполагается депортация, лично подвергается реальной угрозе жестокого обращения в соответствующей стране; необходимо учитывать конкретные обстоятельства при проведении такой оценки. Однако если на самом деле существует угроза жестокого обращения, то могут ли дипломатические заверения, полученные от властей страны, где пытки и жестокое обращение широко практикуются, являться достаточной защитой против подобной опасности? С некоторой уверенностью можно заранее предположить, что даже если эти власти эффективно контролируют органы, которые могут содержать под стражей заинтересованное лицо (что не всегда происходит в реальности), нет никаких гарантий того, что данные заверения будут соблюдаться на практике. Если эти страны не соблюдают свои обязательства в рамках ратифицированных ими международных договоров по защите прав человека, возникает вопрос: можно ли быть уверенными, что они будут соблюдать гарантии, предоставленные на двусторонней основе по конкретному делу? 40. Имеется ответный довод, согласно которому можно разработать механизмы мониторинга обращения с депортированным лицом после его возвращения в случае его заключения под стражу. Несмотря на то что КПП сохраняет непредвзятую позицию по данному вопросу, он пока не видит убедительных предложений по эффективным и осуществимым механизмам такого рода. Для того чтобы быть эффективным, такой механизм должен, безусловно, включать некоторые основные гарантии, в том числе право на посещение заинтересованного лица независимыми и квалифицированными специалистами в любое время и без предварительного уведомления, а также право на беседу с ним при закрытых дверях в любом месте по их выбору. Такой механизм также должен предлагать средства, обеспечивающие незамедлительное принятие защитных мер при выявлении нарушения предоставленных гарантий". Право I. Предварительное возражение властей Российской Федерации A. Доводы сторон 96. Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба должна быть признана неприемлемой как несовместимая ratione personae <*> с положениями Конвенции. Они утверждали, что заявитель не был выдан российскими властями Узбекистану, оспариваемая мера не была применена к нему, его выдача была приостановлена и, соответственно, он не мог утверждать, что является жертвой нарушения статьи 3 Конвенции. -------------------------------- <*> Ratione personae (лат.) - "ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь", критерий, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика). 97. Заявитель оспаривал данное возражение, утверждая, что в случае выдачи Узбекистану он подвергнется серьезной угрозе жестокого обращения, что решение о его выдаче было окончательно принято российскими властями и что его выдача была приостановлена исключительно в связи с применением предварительной меры Европейским Судом. B. Мнение Европейского Суда 98. Европейский Суд напоминает: лицо утрачивает статус жертвы нарушения Конвенции, если власти страны признали нарушение Конвенции прямо или по существу и предоставили возмещение (см., в числе многих примеров, Решение Европейского Суда от 11 марта 2004 г. по делу "Ашур против Франции" (Achour v. France), жалоба N 67335/01, где власти отменили решение о высылке заявителя, и Постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу "Амюур против Франции" (Amuur v. France), § 36, Reports of Judgments and Decisions 1996-III). 99. Что касается особой категории дел, связанных с мерами по высылке, Европейский Суд последовательно отмечал, что заявитель не может считаться "жертвой" меры, которая не вступила в законную силу (см. Постановление Европейского Суда от 27 августа 1992 г. по делу "Вирьянатхан и Пуспараджа против Франции" (Vijayanathan and Pusparajah v. France), § 46, Series A, N 241-B; см. также Решение Европейского Суда от 18 января 2005 г. по делу "Пеллумби против Франции" (Pellumbi v. France), жалоба N 65730/01; и Решение Европейского Суда от 1 марта 2005 г. по делу "Этанжи против Франции" (Etanji v. France), жалоба N 60411/00). Он занимает ту же позицию в делах, где исполнение решения о депортации или выдаче приостановлено на неопределенный срок или иным образом лишено юридической силы и где любое решение властей о продолжении процедуры депортации может быть обжаловано в компетентных судах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Калантари против Германии" (Kalantari v. Germany) (исключение из списка подлежащих рассмотрению дел), жалоба N 51342/99, § 55 - 56, ECHR 2001-X; и Постановление Европейского Суда по делу "Мехеми против Франции" (Mehemi v. France) (N 2), жалоба N 53470/99, § 54, ECHR 2003-IV; см. также Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02, § 355, ECHR 2005-III <*>; Решение Европейского Суда от 23 февраля 1999 г. по делу "Андрич против Швеции" (Andric v. Sweden), жалоба N 45917/99; Решение Европейского Суда от 14 ноября 2000 г. по делу "Бенамар и другие против Франции" (Benamar and Others v. France), жалоба N 42216/98; и Решение Европейского Суда от 18 января 2005 г. по делу "Джемаильи против Швейцарии" (Djemailji v. Switzerland), жалоба N 13531/03). -------------------------------- <*> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1 5/2007. 100. Настоящая жалоба касается выдачи заявителя Узбекистану, где, по его утверждению, он столкнется с серьезной угрозой жестокого обращения со стороны властей в связи с его политическими и религиозными убеждениями. Европейский Суд отмечает, во-первых, что решение о выдаче заявителя было окончательно принято российскими властями в декабре 2008 г., и, во-вторых, что решение не выдавать заявителя до последующего уведомления Европейского Суда было принято российскими властями в ноябре 2008 г. лишь по причине применения правила 39 Регламента Суда. Не вызывает сомнений, что факт непередачи заявителя узбекским властям не означал, что российские власти признали прямо или по существу нарушение или возможность нарушения статьи 3 Конвенции либо что решение о выдаче заявителя утратило юридическую силу. 101. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель может считаться "жертвой" для целей статьи 34 Конвенции. II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции 102. Заявитель жаловался, что в случае выдачи Узбекистану он подвергнется реальной угрозе пыток и жестокого обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, которая предусматривает следующее: "Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию". A. Доводы сторон 103. Власти Российской Федерации утверждали, что довод о том, что заявитель подвергнется политическим преследованиям, был проверен российскими судами при рассмотрении его жалоб на решение о выдаче и отвергнут как необоснованный. Российские суды руководствовались заявлением Генеральной прокуратуры Узбекистана о том, что в случае выдачи Узбекистану заявителю не будет угрожать жестокое обращение. Со ссылкой на заверения властей Узбекистана власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не будет подвергнут жестокому обращению или наказанию вопреки статье 3 Конвенции. 104. Заявитель утверждал, что сообщил российским судам о наличии для него реальной угрозы подвергнуться жестокому обращению и политическим преследованиям в Узбекистане. Он представил доклады по Узбекистану учреждений ООН и международных неправительственных организаций, подтверждающие, что пытки были широко распространены в следственных изоляторах, и эта информация не была надлежащим образом оценена российскими властями. Он указал, что суды отклонили его доводы без указания каких-либо причин, кроме ссылки на заверения, полученные от узбекских властей. Наконец, он сослался на ряд дел, рассмотренных Европейским Судом, в которых было установлено, что выдача Узбекистану лица, разыскиваемого за политические преступления, составит нарушение статьи 3 Конвенции. B. Мнение Европейского Суда 1. Приемлемость жалобы 105. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой. 2. Существо жалобы 106. Краткое изложение применимых общих принципов, вытекающих из прецедентной практики Европейского Суда, см. в Постановлении Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 66 - 70, ECHR 2005-I. 107. Из материалов, представленных сторонами, следует, что заявитель был задержан в России и впоследствии заключен под стражу по запросу узбекских властей, которые подозревали его в совершении ряда преступлений, включая попытку свержения конституционного строя и членство в экстремистской организации. Российские власти начали разбирательство по поводу его выдачи. На протяжении всего разбирательства заявитель утверждал, что выдача Узбекистану подвергнет его угрозе жестокого обращения. Он также подал ходатайство о предоставлении убежища, повторяя свои опасения подвергнуться пыткам и преследованию по политическим мотивам. Он подтвердил свои доводы докладами, подготовленными учреждениями ООН и международными неправительственными организациями, которые описывали жестокое обращение с заключенными в Узбекистане. Российские власти отклонили его ходатайство о предоставлении статуса беженца и приняли решение о его выдаче Узбекистану. 108. Задача Европейского Суда заключается в установлении того, имелась ли реальная угроза жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану. Поскольку он не был выдан по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела. Следовательно, хотя положение дел, имевшее место ранее, представляет интерес, поскольку может пролить свет на текущую ситуацию и ее возможное развитие, решающее значение имеют условия, существующие в настоящее время (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 86). 109. Что касается утверждения заявителя о том, что заключенные подвергаются жестокому обращению в Узбекистане, Европейский Суд недавно признал, что эта общая проблема по-прежнему сохраняется в стране (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, § 120 - 121 <*>; и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 93 - 96). Не было представлено конкретных доказательств существенного улучшения ситуации в этой области в данной стране за несколько лет. Учитывая эти обстоятельства, Европейский Суд полагает, что жестокое обращение с заключенными является распространенной и стойкой проблемой в Узбекистане. -------------------------------- <*> Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009. 110. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отмечает, что он обвинялся в политических преступлениях. Учитывая, что в отношении заявителя выдан ордер на арест, наиболее вероятно, что он будет заключен под стражу сразу после выдачи и, следовательно, подвергнется серьезной угрозе жестокого обращения. 111. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что от узбекских властей были получены заверения, во-первых, власти Российской Федерации не представили копию каких-либо дипломатических заверений, указывающих, что заявитель не будет подвергнут пытке или жестокому обращению. Во-вторых, Европейский Суд уже предупреждал о невозможности полагаться на дипломатические заверения о неприменении пыток со стороны стран, где пытки являются широко распространенной или устойчивой проблемой (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства"; и Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 147 - 148, ECHR 2008...). Учитывая, что практика применения пыток в Узбекистане описывается заслуживающими доверия международными источниками как систематическая (см. § 91, 92 и 94 настоящего Постановления), Европейский Суд не убежден, что заверения со стороны узбекских властей могут служить надежной гарантией против угрозы жестокого обращения. 112. Соответственно, принудительное возвращение заявителя в Узбекистан повлечет нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку он подвергнется там серьезной угрозе пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. III. Предполагаемые нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции 113. Заявитель жаловался на основании подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи с 6 по 27 марта 2008 г. было незаконным, поскольку оно не было основано на решении суда, и что решение суда, которым было санкционировано его заключение под стражу 27 марта 2008 г., не устанавливало срок содержания под стражей в нарушение применимых положений национального законодательства. Пункт 1 статьи 5 Конвенции в соответствующих частях предусматривает следующее: "1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом... (f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". 114. Он также жаловался на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции на то, что суды страны не проверяли правомерность его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее: "Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным". A. Доводы сторон 115. Власти Российской Федерации настаивали на том, что содержание заявителя под стражей с 6 по 27 марта 2008 г. было законным, поскольку оно основано на решении Наманганской прокуратуры от 29 июня 1998 г. Они утверждали, что содержание под стражей после 27 марта 2008 г. было санкционировано национальным судом и полностью отвечало положениям статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса и что длительность содержания под стражей была обусловлена необходимостью проверить заверения, представленные узбекскими властями, и рассмотреть вопрос о гражданстве заявителя. Кроме того, они утверждали, что длительность содержания под стражей увеличилась в результате применения предварительной меры Европейским Судом. 116. Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба заявителя в части предполагаемого уклонения судов страны от проверки правомерности его содержания под стражей была явно необоснованной, поскольку он безуспешно оспаривал правомерность содержания под стражей путем обжалования постановления суда от 27 марта 2008 г. в Тюменский областной суд. 117. Заявитель не согласился с властями Российской Федерации. Он утверждал, что национальное законодательство требовало, чтобы его заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи было санкционировано национальным судом в течение 48 часов после задержания. Ссылаясь на прецедентную практику Европейского Суда, он настаивал на том, что российское законодательство, касающееся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, не отвечало конвенционному критерию качества закона; что длительность его содержания под стражей была чрезмерной, поскольку он провел более 19 месяцев в заключении, тогда как максимальная длительность содержания под стражей, согласно национальному законодательству, не могла превышать 18 месяцев. Кроме того, он подчеркивал, что применение предварительной меры Европейским Судом предполагало приостановление его выдачи Узбекистану, но не возлагало на российские власти обязанность продлевать срок его содержания под стражей. Заявитель повторил, что его содержание под стражей с 6 по 27 марта 2008 г. было незаконным, поскольку оно не было основано на решении суда, и указал, что на момент его задержания разбирательство, касающееся его российского паспорта, не было завершено, что вопрос его гражданства не был прояснен и что его задержание и заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи были, соответственно, изначально незаконными. 118. Заявитель далее утверждал, что его жалоба от 14 марта 2008 г., в которой он оспаривал законность его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, была рассмотрена Калининским районным судом лишь 1 апреля 2008 г. и отклонена только на том основании, что его содержание под стражей уже было санкционировано Центральным районным судом 27 марта 2008 г. Таким образом, он был лишен возможности оспаривания своего содержания под стражей с 6 по 14 марта 2008 г., и суды страны не рассмотрели правомерность его содержания под стражей безотлагательно. Наконец, заявитель утверждал, что национальные суды отказались признать его участником уголовного судопроизводства и оставили его жалобы без рассмотрения (см. § 49 - 52 настоящего Постановления). B. Мнение Европейского Суда 1. Приемлемость жалобы 119. Европейский Суд отмечает, что жалобы заявителя на основании пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции не являются явно необоснованными в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалобы не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалобы должны быть объявлены приемлемыми. 2. Существо жалобы (a) Пункт 1 статьи 5 Конвенции 120. Сторонами не оспаривается, что заявитель был заключен под стражу как лицо, "против которого принимаются меры по его высылке или выдаче", и что его заключение под стражу охватывалось положениями подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Стороны, однако, не пришли к единому мнению по вопросу о том, было ли его заключение под стражу "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции. 121. Европейский Суд отмечает, что заявитель был заключен под стражу в России на основании ордера на арест, выданного узбекской прокуратурой. Его заключение под стражу не было санкционировано российским судом в нарушение статьи 466 Уголовнопроцессуального кодекса, которая требует такой санкции, кроме случаев, когда решение о заключении под стражу было принято судом страны, требующей выдачи. Таким образом, содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи с 6 по 27 марта 2008 г. осуществлялось не "в порядке, установленном законом", как того требует пункт 1 статьи 5 Конвенции. 122. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что ситуация заявителя была исправлена постановлением от 27 марта 2008 г., Европейский Суд отмечает, что, помимо санкционирования содержания под стражу на эту дату, суд страны не предписал и не принял меры для обеспечения его освобождения и иным образом не устранил нарушение его права на свободу и безопасность в период с 6 по 27 марта 2008 г. 123. В ряде недавних постановлений Европейский Суд уже признал, что положения российского законодательства, регулирующие содержание под стражей лиц для обеспечения возможной выдачи, не были ясными и предсказуемыми с точки зрения их применения и не соответствовали стандарту "качества закона", предусмотренному Конвенцией (см., например, Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 72 <*>; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 142; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 122; и Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Худякова против Российской Федерации" (Khudyakova v. Russia), жалоба N 13476/04, § 73 <**>). -------------------------------- <*> Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008. <**> Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009. 124. Европейский Суд подтверждает выводы, сделанные по вышеупомянутым делам, и находит, что в отсутствие ясных положений законодательства, устанавливающих порядок санкционирования и продления содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи и определяющих сроки такого содержания под стражей, лишение свободы, которому был подвергнут заявитель, не сопровождалось адекватными гарантиями против произвола. В частности, Европейский Суд отмечает, что постановление о заключении под стражу от 27 марта 2008 г. не устанавливало срока содержания заявителя под стражей. В соответствии с положениями, регулирующими общие сроки содержания под стражей (статья 108 УПК), срок содержания под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев. Судья может продлить этот срок до шести месяцев. В дальнейшем срок может продлеваться судьей, если лицо обвиняется в тяжких или особо тяжких преступлениях. Однако после истечения максимального первоначального срока содержания под стражей, составляющего два месяца (часть 1 статьи 109 УПК), в настоящем деле суд не продлевал срок содержания под стражей. Заявитель содержался под стражей для обеспечения возможной выдачи более двух лет. В этот период ходатайства о продлении срока содержания под стражей не подавались. Таким образом, национальная система не защитила заявителя от произвольного содержания под стражей, и его содержание под стражей не может рассматриваться как "законное" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции. 125. Европейский Суд также принимает во внимание ссылку властей Российской Федерации на то, что во время задержания заявителя и его последующего содержания под стражей с 6 марта 2008 г. по 20 апреля 2009 г. (см. § 12 - 17 настоящего Постановления) власти были полностью осведомлены о том факте, что вопрос о его российском гражданстве не был окончательно разрешен и что российское законодательство однозначно запрещает выдачу граждан России (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда по делу "Гарабаев против Российской Федерации" (Garabayev v. Russia), жалоба N 38411/02, § 89, ECHR 2007-VII (извлечения) <*>). -------------------------------- <*> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007. 126. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу о том, что содержание заявителя под стражей в течение рассматриваемого периода было незаконным и произвольным в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции. (b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции 127. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель воспользовался возможностью оспорить законность его заключения под стражу путем подачи жалобы на постановление суда от 27 марта 2008 г., которая была отклонена Тюменским областным судом 6 мая 2008 г. 128. Заявитель утверждал, что правомерность его содержания под стражей никогда не проверялась судом, несмотря на его многочисленные жалобы. Таким образом, он не мог добиться судебной проверки правомерности его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи в нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции. 129. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в обеспечении права задержанных и заключенных под стражу лиц на судебную проверку законности меры, которой они подверглись (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), Series A, N 12, § 76). В период содержания под стражей лицо должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей. Эта проверка должна быть способна повлечь, при наличии оснований, освобождение. Доступность средства правовой защиты предполагает, в частности, что обстоятельства, созданные властями по собственной инициативе, должны предоставлять заявителям реальную возможность воспользоваться средством правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 46 и 55, ECHR 2002-I). 130. Заявитель был заключен под стражу в России на основании ордера на арест, принятого прокуратурой Узбекистана. Европейский Суд заключил выше, что содержание заявителя под стражей не санкционировалось российским судом в нарушение применимого национального законодательства. Тюменский областной суд и впоследствии Верховный Суд не рассматривали жалобы на незаконность содержания заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи (см. § 44 и 48 настоящего Постановления). Таким образом, законность содержания заявителя под стражей в рассматриваемый период не проверялась судом, несмотря на его соответствующие жалобы. 131. Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части отсутствия судебной проверки правомерности содержания заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи. IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции 132. Заявитель утверждал, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении вышеуказанных нарушений. Он сослался на статью 13 Конвенции, которая предусматривает: "Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве". A. Доводы сторон 133. Власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель имел доступ к национальным судам в отношении его жалоб на угрозу жестокого обращения. Он обжаловал решение о выдаче в Тюменский областной суд и затем в Верховный Суд. Они настаивали на том, что данное средство правовой защиты было эффективным и отсутствие желательного результата рассмотрения жалоб заявителя не демонстрировало его неэффективность. 134. Заявитель поддержал свою жалобу. B. Мнение Европейского Суда 1. Приемлемость жалобы 135. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на основании статьи 13 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой. 2. Существо жалобы 136. Европейский Суд отмечает, что объем обязательств государства по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя на основании Конвенции. С учетом необратимого характера ущерба, который может наступить в случае реализации предполагаемой угрозы пыток или жестокого обращения, а также значения, которое Европейский Суд придает статье 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты на основании статьи 13 Конвенции требует (i) независимого и тщательного исследования утверждений, согласно которым имеются существенные основания полагать, что существует реальная угроза обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае высылки заявителя в страну назначения, и (ii) обеспечения эффективной возможности приостановления исполнения мер, последствия которых носят потенциально необратимый характер (или "средство правовой защиты, автоматически приостанавливающее исполнение", как указано в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин (Габермазин) против Франции" (Gebremedhin (Gaberamadhien) v. France), жалоба N 25389/05, § 66, последняя часть, ECHR 2007-V, которое касалось искателя убежища, желающего въехать на территорию Франции; см. также Постановление Европейского Суда по делу "Джабари против Турции" (Jabari v. Turkey), жалоба N 40035/98, § 50, ECHR 2000-VIII; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации", § 460; Постановление Европейского Суда по делу "Олаэчеа Кауас против Испании" (Olaechea Cahuas v. Spain), жалоба N 24668/03, § 35, ECHR 2006-X; и Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 154, ECHR 2007-I (извлечения). 137. Судебная проверка представляет собой в принципе эффективное средство правовой защиты в значении статьи 13 Конвенции в отношении жалоб в контексте высылки и выдачи, при условии что суды могут эффективно проверить законность решений исполнительного органа по материально-правовым и процессуальным основаниям и отменить решения в случае необходимости (см. Решение Большой Палаты по делу "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), жалоба N 48321/99, § 99, ECHR 2002-II). Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что решение Генеральной прокуратуры о выдаче заявителя было оставлено без изменения при обжаловании Тюменским областным судом и Верховным Судом. В своих решениях национальные суды не осуществляли тщательное исследование утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения в Узбекистане и лишь ссылались в общих выражениях на заверения, представленные узбекскими властями (см. § 28 и 31 настоящего Постановления). Следовательно, суды не осуществили тщательную проверку утверждений заявителя об угрозе жестокого обращения в случае его выдачи в Узбекистан. 138. Также следует отметить, что власти Российской Федерации не ссылались на какие-либо положения национального законодательства, которые могли обеспечить возмещение в ситуации заявителя или приостановить его выдачу (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 102 - 104). 139. Соответственно, Европейский Суд приходит к выводу, что при обстоятельствах настоящего дела имело место нарушение статьи 13 Конвенции, поскольку заявитель не располагал эффективным и доступным средством правовой защиты в отношении его жалоб на основании статьи 3 Конвенции. 140. Что касается жалоб заявителя на основании статьи 5 Конвенции, в свете своей устойчивой прецедентной практики, предусматривающей, что более конкретные гарантии статьи 5 Конвенции, являясь специальным законом по отношению к статье 13 Конвенции, поглощают ее требования (см. Решение Европейского Суда от 9 мая 2006 г. по делу "Димитров против Болгарии" (Dimitrov v. Bulgaria), жалоба N 55861/00), и учитывая вышеизложенный вывод о нарушениях статьи 5 Конвенции, Европейский Суд полагает, что обособленный вопрос в части статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции не возникает при обстоятельствах настоящего дела. V. Применение статьи 41 Конвенции 141. Статья 41 Конвенции предусматривает: "Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне". A. Ущерб 142. Заявитель требовал 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда. 143. Власти Российской Федерации утверждали, что требуемая сумма является чрезмерной и в случае установления Европейским Судом какого-либо нарушения сумма компенсации должна быть уменьшена. 144. Европейский Суд, осуществляя оценку на справедливой основе, присуждает заявителю 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда в соответствии с его требованием, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму. B. Судебные расходы и издержки 145. Ссылаясь на договоры о гонорарах и ведомости по учету временных затрат адвокатов, заявитель требовал 3 700 евро, или 3 239 фунтов стерлингов, за работу находящихся в Лондоне адвокатов У. Боуринга и Дж. Эванс совместно с административными и переводческими издержками, а также 2 000 евро за работу Рябининой по представлению его интересов в национальных органах и Европейском Суде. 146. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил доказательств того, что платежи были действительно осуществлены и что их размеры являлись разумными. 147. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая документы, имеющиеся в его распоряжении, и указанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 5 500 евро в отношении всех видов издержек. C. Процентная ставка при просрочке платежей 148. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента. НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО: 1) признал жалобу приемлемой; 2) постановил, что исполнение решения о выдаче заявителя повлечет нарушение статьи 3 Конвенции; 3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции; 4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции; 5) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции; 6) постановил, что отсутствует необходимость рассмотрения предполагаемого нарушения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции; 7) постановил: (a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы: (i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда; (ii) 5 500 евро (пять тысяч пятьсот евро) в отношении судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в фунты стерлингов по курсу, установленному на день выплаты, которые подлежат выплате на банковский счет в Лондоне, указанный заявителем; (b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента; 8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации. Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 июля 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда. Председатель Палаты Суда Х.РОЗАКИС Секретарь Секции Суда С.НИЛЬСЕН
