aurora borealis
advertisement
AURORA BOREALIS Сборник стихов и прозы Минск 2007 1 Литературно-художественное издание «AURORA BOREALIS». Стихи и проза. Минск. 2007. Достаточно сменить полюс – и, не теряя сути, «AURORA BOREALIS» превратится в «AURORA AUSTRALIS»: не зависимо от полярности, литературный проект «СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ» отражает эпоху. 2 СВОЯ ИСТОРИЯ История этой книги началась год назад с вопроса: «Знаешь, кто самый известный поэт Венесуэлы?!!» Когда-то Петрарка ради друга вложил максимум страсти в путеводитель по неведомой стране – Эмма Прибыльская озарила интегрированными знаниями моё отнюдь не виртуальное путешествие в Венесуэлу. Накануне поездки у меня не было времени на изучение истории и культуры страны. Сам визит прошёл «под знаком» тонированных стёкол «Джипа» в сопровождении охраны во избежание возможных эксцессов за полмесяца до президентских выборов. «Картонные ранчо, в которых много кто живёт, и народ, который многое помнит»… Шок от четырёхчасового пребывания в «пробке» на семнадцатикилометровом пути из аэропорта в столицу вдоль трущобообразных окрестностей Каракаса, сменяющийся гораздо более глубоким шоком от встречи с пятизвёздным дворцом-отелем «Гран Мелья», живя в котором легко представляешь себя по другую сторону баррикады… Гильермо Хуан Парра – поэт, издатель, автор перевода на английский язык «Антологии поэзии Венесуэлы»: путеводная звезда венесуэльской поэзии и самый ярый обличитель чавизма… Габриель Гарсия Маркес, предусмотрительно узревший два лика Чавеса, и часть европейцев, ставших поводом для насмешек: «Куда Чавес, туда мы!»… «Неправильный», с точки зрения индейцев пуэбло, американец – астролог, гностик, писатель, поэт Дональд Френсис Грэйбоу, восклицающий 3 “Down with BushCo!”… Согласно преданию, представитель рыцарского рода «Серой Радуги» вывел племя пуэбло из подземелья на свет Божий: Братец Френсис почитаем и за это… Двенадцатилетний мальчик из посёлка Абэхалес, по собственной инициативе показывающий белорусской делегации ранчо, где на небольшом участке земли мирно соседствуют апельсин, лимон, грейпфрут, ананас, чилийский перец, сахарный тростник, бананы, кофе, какао, гигантские деревья и кактусы, самые невероятные цветы, и превращающийся в роскошнейшую метафору рефрен маленького гида: «У ранчо своя история. У каждого деревца своя история»… И настоятельная просьба: «Не говорите плохо о Кубе!», – хотя Остров Свободы не упоминался даже вскользь: просто маленькому венесуэльцу довелось быть спасённым кубинскими кардиохирургами… «Белорусская тетрадь», которую Фредди Кинтеро передал Уго Чавесу накануне предвыборного митинга в Сан Кристобале, «обогащённая» по возвращении на родину и прозванная «Венесуэльской»… Достаточно сменить полюс – и, не теряя сути, «AURORA BOREALIS» превратится в «AURORA AUSTRALIS»: не зависимо от полярности, литературный проект «СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ» отражает эпоху. Не засекайте время до смерти! Ольга Равченко 4 ЛИЛИЯ ВЕЛИЧКО ВРЕМЯ ЧЕ *** За спиной улыбаются боги, Под ногами бушуют волны И, как скользкие змеи, дороги... Кто сказал, что я буду покорным? Знаю, ждут и кинжалы в спину, И цианистый калий в кофе... Только я, дорогие, не сгину, Нам не встретиться на Голгофе. Станцевали смертельное танго, Серебро окропили красным, Но вернулась душа бумерангом, Кто сказал, что я буду несчастным? Проигралась Фортуна в кости, И сгорели в огне сонеты, И крадутся на шаткий мостик Чьи-то тени и силуэты… Улыбнусь широко и открыто – Я ведь тоже владею кинжалом. Ваша карта заранее бита. Кто сказал, что я буду вассалом? ИРАК Идёт война, и гибнут чьи-то дети, И будет вновь разрушен Вавилон. Разносит ветер душный запах нефти И слишком бледно выглядит ООН. 5 Экраны мира множат чьё-то горе, Звучат молитвы, хрипнет звук сирен. Стреляет всё: и небеса и море. Страну разрушат – что дадут взамен? Повсюду смерть, и льётся кровь – не краска, И гнев растёт: убить, убить, убить… А в мире – март, и очень скоро Пасха, И книги учат – ближних возлюбить. ВРЕМЯ ЧЕ Тоскует мир опять о Команданте, Умеющем создать легенды о себе. На мировых часах всё также время Че. Американцы перекраивают карты. Им хочется всё алое – в утиль, Чтоб, гамбургер жуя, не думали о братстве, И верили, что это – модный стиль: С дивана не вставать, когда тебе за двадцать. Но всё-таки на мировых часах Другое время новых революций: Сегодня их несут не на штыках – В стихах поэтов, в буквах резолюций. Легенда Че по-прежнему жива, И прагматичный мир не безнадежен, И алым цветом наливаются слова, И новый мир сегодня так возможен! 6 29.03.03 КАЗИНО «ОСЕНЬ» Листы осенние – обрывки старых карт – Отыгранная мятая колода. И дама пик, вся в жёлтом боди-арт Лежит в грязи… Ужасная погода! Расписан мир нелепо, под Дали. Моей душе, о Боже, что-то нужно. А мы с тобой, оставшись визави, Друг другу улыбаемся натужно… А парк бросает козырной валет На тротуар (от листьев он, как пицца). Подносит осень к сердцу пистолет И, кажется, решила застрелиться… И кровь её, пролившись на траву, Под утро в белый иней обратится… И выпьет парк до капли тишину, Исчезнет осень – тень от жёлтой птицы… ........ ........ А мы с тобой представить не могли, Как хрупок сон в долине у Дали… *** Хоронили грешника – нищего бродягу. Положили рядышком рваную сермягу. От разгульной жизни – только две монеты, И ему завидуют разве что поэты… За земное счастье не держался он, Сам себе хозяин, раб и фараон. Был он в этом мире ангелом храним. Небо летним ливнем плакало над ним. 7 Досыта не кушал и не спал в тепле. А молился солнцу, лесу и земле. Был он незлобивым, чересчур не пил. Жил довольно честно, но по мере сил. Выбирал свободу. Был ли счастлив? Нет. Но богатых счастье – тоже только блеф. Хоронили грешника… Не был он святым. Отчего ж так ангелы плакали над ним? *** Мосты сгорели. А ветер в спину Опять толкает. Опять вперёд. Свои пожитки на плечи вскину – Пойду, раз надо. И в брод – так в брод. А за спиною – не горб, а крылья. В сердце песня, и вера в нём. Грехов хватает, но нет унынья. А если нет, то тогда дойдём! *** Венеции случайная сестра Колумбу показалась райским садом, Не знавшим ни зимы, ни листопадов. О, чудо! – водопады серебра, Жемчужный берег, остров Маргарита В объятьях пляжа, неба и легенд. А клады из каменьев и монет Здесь и сейчас в земле ещё сокрыты. А мир затерянный – учёным он награда, Звучат названья, словно карта вин… Петляет рек кофейный серпантин, И где-то очень близко Эльдорадо… 8 31.01.03 Рассвет, алея, красит паруса, А люди помнят про свои истоки. За горизонтом – счастья полоса… Стремится к морю сквозь болота Ориноко… КОФЕЙНОЕ ДЕРЕВО Ращу я кофейное дерево Под северным солнцем этим. Пришельца с далёкого берега, В память о вечном лете. В память о чём-то смутном, Заложенном генетически, О чём забываю утром, Проснувшись, автоматически. А краски были так ярки, А запахи были так пряны! И солнца объятия жарки, И люди темны и странны. Ращу я кофейное дерево Назло холодам и вьюгам – Пришельца с далёкого берега: Хранит он дыхание юга. *** Бог сказал: «Веселись, человек! Грех – унынье: за это геенна… И пока белый свет на Земле не померк, За улыбку прощу непременно. Даже если посты не всегда соблюдал, Даже если молился не очень усердно. Если верил всегда лишь в счастливый финал – Я за это прощу непременно…» 9 ПЛЯСКА На столе, удивительно липком От вина, цветом близкого к крови, Пляшешь ты под цыганскую скрипку, На закуску хмельного застолья… Ты, распятая в чёрном и красном, В этом танце страстнее корриды, В танце жгучем и дико-прекрасном Ты сгоришь, как сгорают болиды. Я пишу на обрывках салфеток Для тебя полупьяные строчки… И сплетаются тени от веток На боках семиведерной бочки. Для тебя… на тебе в то мгновенье Этот мир будто клином сошёлся… О, хмельное моё вдохновенье! О, моё полуночное солнце!.. *** Всегда до победы, легенды творя, – Вот жизненный принцип, приравненный к вере. Свобода и братство сегодня химеры? И наша реальность: какого-то ...бря Холёные, жирные пальцы сорвали Листок календарный со временем Че, Но в каждом кровавом закатном луче Читаю: «Всегда до победы!» – И сердце болит за всемирные беды! Скорей Росинанта пришпорить и в путь, Чтоб в дудку чужих идеалов не дуть. А слово разрушит империи в пыль – И запах их серный развеет ковыль. 10 *** Бойся данайцев, дары приносящих: Сотнями гибли Елены и Трои. Кофе хороший, но яд настоящий – Слишком бледны эти странные трое: Смех деревянный и резкие жесты, Где-то таится в зрачках нетерпенье. И обходительны просто не к месту, Где совершается их преступленье. Бойтесь данайцев, дары приносящих! Если в себя вы не верите сами – Дарят кинжал так смертельно-блестящий, Или добьют вас другими дарами… Сотнями гибли Елены и Трои, Ну, а поэтов не счесть, не припомнить… Чьи вы посланники, странные трое? Где вы храните стерильную совесть? Снова данайцы, и снова с дарами… ТЕНЬ АНГЕЛА Да, он пришёл, вначале только тень… Горбатая, таинственно немая, И, показалось мне, что не живая, А за окном кончался будний день. Да… он пришёл, без имени, без слова, И так стоял. А я чего ждала – Что он пришёл вникать в мои дела, И что в грехах моих хоть что-нибудь да ново?.. Он постоял и крылья распростёр… Да, ангел оказался не горбатым. Сентябрь 1999 11 *** «…Послушай, далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф…» Н. Гумилёв Луна – вечерний паучок, Подставив звёздам свой бочок, Уже надкусанный слегка, – Плывёт над миром, так легка, И отражает океан Цветы и пальмы дальних стран… Земля из ярких детских снов, Руины древних городов, Ребристость древних пирамид И сфинксы, грозные на вид, Несут загадки сквозь века, А выше – только облака… Здесь с караваном я входил, Пески минуя, в звёздный Нил… Но вспоминаю старый дом, Где на балконе мы вдвоём. Луна скользит… Луна легка… В моей руке твоя рука, Она дрожит едва-едва… Шепчу заветные слова: «Давай с тобою уплывём, На острова мечты вдвоём. Там и светлее и теплей, Там мир богаче, чем музей. В моей диковинной стране Жирафы бродят в тишине. Они изящны и нежны На фоне призрачной луны…» И вот я в сказке, он один – Удел отважнейших мужчин… 05. 11.1996 12 СМЫЧОК И СКРИПКА «Лишь утро их нашло без сил На черном бархате постели». Яков Полонский Мой страшный друг, мой верный враг, Мой милый, без тебя никак! Но ты пришёл – и боль опять: Удел струны один – страдать… Смычок – мучитель мой и Бог – Всю душу сжёг. Всю душу сжёг! С тобой борюсь я каждый день, Как с солнцем – солнечная тень. Мой страшный друг, мой верный враг, Мне без тебя, увы, никак! Январь 1998 МОЛИТВА Излом акации. Луна… Излом души неотболевшей. Многие вины… Моя вина Птицей неулетевшей. Только тяжёлый нептичий вздох, В сердце – когти кровавые … Как осознать, что он добрый, Бог – Люди такие слабые. Излом акации, луна… Многие вины… Моя вина. 04.05.01 13 *** Когда мне плохо – я смеюсь, Слезами горю не поможешь. А время далеко за полночь И звезды излучают грусть. Я строю замки из песка, Я строю сказочные планы, Хоть перспективы так туманны, А с потолка глядит тоска. Душа, как муха о стекло, О странную преграду бьётся. Мгновений много утекло В бокал расплавленного солнца. Когда мне плохо – усмехнусь: «Ну, чем же кончится всё это? Так интересно…». Сдохнет грусть, И где-то вспыхнет лучик света. Июль 2004 *** В муках родов плавилась планета, И рождалось слово из огня. Слово появилось прежде света, Ощущеньем завтрашнего дня. И слетелись ангелы, кометы. Бог решил – а значит миру быть! Этот мир придумали поэты. А Адаму в нём придётся жить. 31.01.03 14 ЛЕТО В «ЗОНЕ» Вползает небо в старый дом, Не щурит глаз подсолнух рыжий, А у сарая за углом Стоят поломанные лыжи. Вокруг господствует июль И соки трав ещё на пике, Но не видать нигде бабуль, И детские не слышны крики. Забор заела лебеда, Крыльцо давно лежит на брюхе – Лишь пахнет травами беда, Здесь только призраки и мухи. Здесь урожай на сорняки, В траве – невызревшие груши, Ворота ада так близки, Что чувствуешь, как стонут души… Июль 2006 *** Как старый капитан шагает тяжело! Уж слишком для него стабильна эта суша… На солнце посмотрел – оно всегда вело, Отогревало вымокшие души, И было Богом – Сыном и Отцом, А Духом – океан святой, бессмертный. Который не прощает подлецов, И гонит прочь на все четыре ветра. 2004 15 ПРЕДЧУВСТВИЕ ЧЕРНОБЫЛЯ Шуршит комета – однокрылый мотылёк – Сквозь чёрный космос к солнцу пробираясь. Летит от мира к миру, словно аист, Приносит жизнь и исполняет рок. Опаздывает поезд иногда, Но неизменен срок прибытия кометы – Так говорят наука и приметы… Уже горчит предчувствием вода. Ещё недавно вольно Днепр вздохнул И устремился к морю ледоходом, Уже апрель развеял зимний холод, Тревожа птиц, поэтов и сомнамбул. Всё ближе исполненье предсказанья: Кометы пыль впитается в сирень. Апрель. 26-е. Чёрный день – Татуировкою на теле мирозданья. *** Червяк – исчадье тлена – парус гложет: Небытие подтачивает жизнь… Философ учит: «Лучше не держись За всё земное – это не поможет». Сегодня камень – завтра лишь песок, Сегодня солнце – завтра белый карлик. Маяк Родосский меркнет, как фонарик, И льётся кровь, как в фильмах льётся сок… И только слово бьётся и звучит, Дарует жизнь безжизненной бумаге, И бьются чувства, будто в бурю флаги. На меч меняю я доспехи, щит. 16 Март 2007 2003 ГИЛЬЕРМО ХУАН ПАРРА *** Вот другая интересная тема, на которую я размышляю довольно часто в последние годы, хотя и невольно. Я сомневаюсь, писать ли об этом, потому что легко навлечь на себя неприятности, ибо ктонибудь настоит на приклеивании мне ярлыка реакционера. И тем не менее… Нынешний президент Венесуэлы Уго Чавес воображает себя чем-то вроде поэта. Несколько из его наиболее важных соратников – поэты (Тарек Уильям Сааб, губернатор штата Анцоатеги, и Исаиас Родригес: по крайней мере, они пишут стихи). А один из важнейших и талантливейших поэтов, Луис Альберто Креспо, – самый ярый защитник так называемой «Боливарианской революции» Чавеса. Я не стану объяснять, что заставляет меня противиться тому, в чём я усматриваю постмодернистскую форму диктаторства (запугивание прессы, электронная подтасовка выборов, кубинское военное вмешательство в Венесуэлу, рост преступности и нищеты на фоне популистских лозунгов и дорогостоящего пиарового маркетинга за рубежом, преследование и заключение в тюрьмы журналистов и оппозиционных юристов и т.п.), но я должен сказать, что я продолжаю восхищаться поэзией Луиса Альберто Креспо и читать его. Несмотря на поддержку им правительства, постепенно уничтожающего Венесуэлу, я нахожу поэзию Креспо блестящей. Чем-то лучшим из того, что пишется сегодня в Венесуэле. Что касается Чавеса и некоторых его соратников, мнящих себя поэтами, я бы сказал, что они, как и Гитлер, просто поэтишки. 17 Анекдотичный случай. Один мой дядя уехал из Венесуэлы… Он сказал мне: «Мой отец бежал от нацистов из Германии в 30-е годы и приехал в Венесуэлу. Теперь я вынужден покинуть Венесуэлу, страну, в которой я родился, по тем же самым причинам. Коммунизм и фашизм заканчиваются абсолютно одинаково». Итак, я не перестану читать Луиса Альберто Креспо, или Ану Энрикету Теран, или Рамона Паломареса (трёх величайших поэтов, поддерживающих Чавеса), но я читаю их произведения с некоторым сомнением, с горечью, нависшей над каждой страницей (для меня), когда я читаю их. Слава богу, большая часть интеллигенции Венесуэлы осознаёт опасность, представляемую полулитературным тираном. Следует пояснить: будучи тираничным, Чавес НЕ является вторым Гитлером, в смысле убийцей. Но это достаточно сложная тема… Быть хорошим поэтом или художником не предполагает, что ты не являешься злом. Но в случае с Уго Чавесом вернее сказать, что это далеко не «фантастический» или хороший поэт. 18 ЛУИС АЛЬБЕРТО КРЕСПО ПЯТЬ ЧАСОВ Нескончаема в нас сухая земля. Коль затянут молитвы, – значит, пора умереть. Всё кончается в окружённых лесами долинах – щедрейших землях: тот, кто дует, кто свистом по реям проходит, – и мы, зависнув на спусках, как мешки из бараньих кишок без масляных красок. Вестибюли и двери, ведущие внутрь, – фамильная ценность, – от зыбучих песков не спасут для нас земли, по которой ступаешь. Сколько б ни противились зелень землевладений наследных, воды коридоры, – будем мы – бандолеро, смертным часом влекомы: случайным воздушным аллюром. 19 *** Я ступлю на песок, когда захочу вернуться: кто-то там, на склоне, во мне, с одной стороны – жизнь размерил, с другой – опрометчив. *** Принцип сизоворонки: несущая эфемерность суть поющий полёт: погребённый живой, появляюсь в проёме окна, ведомый тобою: тропа и женщина. ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ Всё, как прежде, средь паствы: всё так же таится безвестный день. Прошлой ночью я что-то писал в тишине. Я писал вот это. Теперь я знаю: то, что я говорил, тоже было темно. 20 ИСПОВЕДЬ Ничего нет общего у меня и у праха: я – ни из его и ни из его приговора. Если взял его имя, то лишь для того, чтоб утаить, что жил. Да, мне нравится – исколесить его путь: он-то знает, куда идём, – но не цвет его подорожной и не пыль у сердца снаружи. Я люблю его сад за без привязи иллюзорный цвет пребывающим где-то. ДОЛГО-ВЕЧНО Альсидес Столько раз ты и я, столько раз, жуя акации зёрна, грузим известь визжащему перекрытью для поддержки нашего тощего дома. Нас коробит местная грязь. Муравьями едим эти семечки мрачных событий. 21 АЛАСАН Слушай листья: там – конь: твой гнедой, дававшийся в руки: ты касался его, как великолепного блеска. Ты его представлял, и он был послушен. Отпусти его, забудь его бег: никогда не узнает, почему он уже не бродит в тебе. *** Я увидел, как Хосé Игнáсио Артаóна поднял руку, обращаясь к нему на «ты», хоть конь – вороной и не в белых отметинах, а в сивых сединах, грязноокий, таящий секреты, прикрыв их забвеньем; хоть каштаны иного мира взирают на нас с пренебреженьем. Конский круп клеймён калёным железом, как эпитафией, но моча коня в горелом лесу – величайшая роскошь. Артаóна ему на загривок прикрепил острейших шипов украшенье, 22 раздразнил лоскутом, как мулетой, свёл его взор с ума и заставил коня чудовищем мчаться из Тринидáд де Арáука. На хребет коню взгромоздилось седло: существо без нутра. Рот подпруги кусал его с бока, где притаилась душа. Как взлетел на коня Артаóна, ударив: «Пошёл!», постарел и умер и возродился вновь. И сменяла заря зарю… Восседал он верхом прокалённою солнцем костью и звёздным пятном во лбу. Нужен был этот конь: красоваться на нём, чувства меры лишась; гордый профиль нести; прискакать туда, где Юг повернёт назад, резко начáв судьбу. Я увидел потом, как Артаóна слезал с коня, становясь собою: разбитый, дерзкий, мистичный. ЮГ И ЕГО ОБРАЗЫ Это – потусторонне. Там – его корни. Едва мы пересекаем Ориноко, становятся слышны вписанные в петроглифы тамтам тукана, «Ой!» загадочной паухú-«каменный гребень», истерика красного ара, испуг самца обезьяны, смерть змеи. Да, в камне, во 23 мраке гранита, потому что именно там, на его гребне, Амаливáка сотворил людей и предметы этого мира. Поэтому всё, что летает, кричит, карабкается и скользит, ни что иное, как несовершенная копия пейзажа, начертанного во времена потопа, когда великое космическое дерево ещё не выпало осадками на почву Амазонки. Вот он, Юг: от берега Кайкáры, поглотившей Паргуáсу, с Куюни вдали, где ревёт Карони, где течёт безбрежная Ориноко, дрожа, как слеза, между листьев и лиан чьего-то рождения. Её клокотанье – мятущийся лист, а листва соразмерна времени. Словно дар, стремительно падает небо, превращаясь в зёрнышко бездны реки, в расщелину с одного края, покрытого звёздами или поросшего мхом. Вот так и живёт Юг, превращаясь в петроглиф, в канву и онóто, так слушается сегодня, как и всегда, слово мифа, поговорки, танца, тканья, живущее в лицах и в пенье и в сказке существ: дерева, животного, стихии, света и мрака. У них есть имена. Это могут быть люди: настоящие и вымышленные. Они – боги, как Ванáди, демиург йе-куáна, как Вахáри, создавший Пиарóа, Отýха. Или ужасные либо творящие добро духи, как экýрас у йаномáми. Ни мгновенья южане не сосуществуют без присутствия неосязаемого, материализованного в существа и предметы верхней и нижней сельвы. Каждый момент в шамане и в сказителе слышна жизнь в первый день сотворенья земли и создания нас богами, обитавшими на вершинах Марауáка, Сипáпо, Гуачамакáре, Аутáна. Достаточно прочесть письмена, вобравшие эти коллективные голоса («Ватýнна» Марка де Сивро, «Круг огней» Жака Лизо или «Антологию литературы венесуэльских аборигенов» Фрай Сезáрео де Армельяда и Бентивéнга и Наполитáно), чтобы приблизиться к образам Юга и открыть, на что похоже дерево 24 сасáфрас, стремнина Атуáрес и Майпýрес, бриллиантово-золотая стена Йякапáна и Ла Неблúна, роса Сáнто Чурýм Мерý, ржавая вода Атабáпо, вульва орхидеи, и узнать имена смерти и забвения на вегетативной границе Таперапéко и Парима. Южане знали всегда, от предвечности: то, что снаружи, – не то, что происходит, лежит, наступает или дрожит. Поэтому, говоря, танцуя или чертя круги и формы на предметах и на теле, пишут образное, которое на протяжении своих жизней и смертей предчувствовали и к которому взывали, называя его птицей, насекомым, самцом обезьяны, запахом и звуком. Мы не удивимся поэтому, если какой-то шаман уверяет нас, что ночью он превращается в тигра, что он только что прибыл с созвездий, что он долгое время был духом водопадов и что свет – тропинка, уносящая его к звёздам и возвращающая на землю. Временами люди Юга, – обнажённые люди Юга, – говорят языком земли, ведут себя, как чубаско* и лето, как гроза и умиротворённость, или как его великие воды – вальяжные и ниспадающие, безмолвные и кричащие. Тогда они – пиарóа, и начинают петь вот так: * ливень Если ты на меня глядишь – я красная бабочка, если ты со мной говоришь – я послушней собаки; если любишь меня – я цветок, согретый, в твоих волосах. Если бросишь меня – пустою каноэ пущусь по реке, разбиваясь о скалы. 25 Есть ещё люди Юга, из горняков, чьи города отражает Ориноко, унимающаяся в портах. Один из них, Хесýс Санóха Эрнáндес, изрёк откровение и назвал его «Болезнь-чародейка». Он увидел птичку. Послушайте, как она свистит, ревёт, превращается в гуд, скандал, адажио, образ: Там летит сизоворонка между гор и конской сбруи: минуэт смертельный крыльев поражает насекомых, шишки сказочных деревьев, как иголкой, тонкой нитью летних шёлковых мелодий. Там летит колдунья-славка, погружая сердце в чары: атаковывают крылья, клюв и лёгонькие перья сон, вступающий в сраженье, звучной трелью чудо-флейты. Там ворвался без стесненья, гонгом с неба, – длиннохвостый попугай, – и искажает тени-пики:горький опыт! Там закрыл глазищи ворон и фальшивит, распускает нити ткани, ровно в полночь став гробницею лиловой – эллиптическим финалом, – а наутро обратившись в ручеёк и струны Баха. Там дурачится фигляр, обратясь комендиантом, завязав в косичку-узел озорное сумасбродство, – 26 добровольно подчиняясь безрассудному желанью в плен опасности отдаться, в зелень чувств – любовью ранней… Туда, продолжаясь, взмывает в экстазе возвышенное. И правда, на Юге возносится к небу не только то, чему суждено летать, но и реки, и берега, и человек-поэт-шаман. Имя другого – Луúс Гарсúя Морáлес. Он из Сьюдáд Болúвара. Река Ориноко течёт в его взгляде и чувствах. История, бытовавшая среди его друзей, завсегдатаев одного из карáкасских кафе, уверяла, что ему нравилось читать при свете молний. Этот Юг с широкими водами и рубиново-золотыми теснинами, превращающийся в необъятность флоры и огромную стеклянную бусину, и есть искусный почерк Предвечной Реки. Не только его образ, не имеющий чувства меры в сотворении земель и озёр, но и поэтическое мышление как изобретение времени и как материя реально прожитого и предчувствованного жизненного опыта, витает здесь, в воздухе, в существовании: Волен звук бороться за право бежать от безмолвья Волен спорить за право быть похожим на воду гранит Тигр – вода – исчезает песнею в небе В небе слова – ангел живёт В каждом ангеле – зверь трепещет Облака небесные рыб пробуждаются памятью птицы Я – вот это сиюминутное тело или вчерашней рекой во мне поселилась река – река от предвечно? 27 В заклинаньях шамана, в призывах рассказчика легенд, в письменах и у обоих поэтов те же чары, та же ритуализация пространства и всего, что дрожит, кричит и покоится на земле и в небесах Юга. Но принадлежность к Оринокии и Амазонии должна быть не просто реальной, а биологическипрародительской: никто не принадлежит Югу больше, чем Гýмбольдт в его путешествии по Ориноко, или Рамóн Паломáрес, переписавший Гýмбольдта, но сквозь гумбольдтиантство шаманит паломарианство, и мы уже больше не знаем, когда Мудрец говорит пальмовой рощей и утёсом, бурным потоком и ягуаром, а когда лучший поэт – драгоценным ненастьем. Комментарии инженера из Сан Кристобаля ЛЕУСИ ТОРРЕС к статье Л.А.Креспо: 1. Паухиú-«каменный гребень»: традиционная птица, названная так по издаваемому ею пению. 2. Каукáра, Каронú – реки; Парагуáса, Куйюнú – тоже. Атабáпо – посёлок на Амазонке, большая часть населения которого – туземные племена. 3. Онóто – семена растения, которое используют для окраски растительного масла, употребляемого в пищу. Аборигены используют его также для декоративной раскраски кожи. 4. Ванáди, Вахáри – боги, естественно. Согласно текста, Боги, создавшие народы йекуáна и пиарóа. 5. Йе-куáна, Пиарóа, Итýха, Йаномáми – туземные народы: точно, всё – туземные племена Амазонки. 28 6. Марауáка, Сипáпо, Гаучамакáре, Аутáна – горы, на которых обитают боги: согласно текста, это всё – «Тэпуйес». Это туземное слово в переводе означает очень высокую плоскую гору типа плато-месеты. 7. Сасáфрас – дерево с характерным ароматом. 8. Атýрес и Майпýрес – многоводные реки, пригодные для прогулок на плотах. Их называют «РÁПИДОС» – быстрые. 9. Бриллиантово-золотая стена Йапакáна и Ла Неблúна – национальные парки, природные заповедники Амазонки. 10. Сáнто Чурýм Мерý – водопад, туземное название Прыжка Ангела, самого высокого водопада в мире (979 м). 11. Таперапéко, Парúма – Национальные парки вдоль Амазонки. Как ты заметила, Штат Болúвар и Штат Амазонка – природные богатства страны, со своими традициями, автохтонными туземными племенами, сплошь пейзажами «Великой Саванны», в этом районе – умопомрачительными. Для меня эти места – главное проявление нашей МатериЗемли: Тьерры, легендарной и величественной. На сайте www.lagransabana.com ты найдёшь фото и видео этого региона. 29 ГОНСАЛО РАМИРЕС ЛУИС АЛЬБЕРТО КРЕСПО I Как и Джузеппе Унгарéтти, Луúс Альбéрто Крéспо – сын пустыни. Присущей именно ему закалкой поэтического слова он обязан своему происхождению. Пустыня – действительно привилегированное место, позволяющее испытать на качество душу. Старая греческая поговорка гласит: «Земля сýше – мудрее и лучше дýши». Мудрость, вытекающая из этих слов, столь простая и столь глубокая, светится по-особенному, когда читаешь его поэзию, которая, подобно немногим в нашей стране, превращается в марку, в отличительный знак здешних мест. Есть стихотворение, как нельзя лучше выражающее его верность, сложную и бескомпромиссную, комáрке, где прошли его ранние годы: «Нескончаема в нас сухая земля». Иными словами: внутренний курс обучения, к которому она нас обязывает, и становление души, экстрактом сухой земли вошедшее в греческую поговорку, нескончаемы по определению. Задаюсь вопросом: «Не оттуда ли неповторимость его языка, интенсивного меткого слова, где несказанное настолько равнозначно сказанному, что не допускает безразличия читателя? Не слишком ли старая правда: пустыня как место проявления слова – приобретает иную суть, или даже обновлённую сущность, в его поэзии?» Именно поэтому поэзия Луиса Альберто Креспо похожа, по выражению Хосé Мария Эгýрен, на откровение тысячелетий. Или лучше сказать, Карóра нашептала ему откровение тысячелетий, на которое поэт сумел ответить, не предав её и не изменив себе. Карóра – не просто город, откуда он родом: это ещё и избранный 30 им город. Думаю, ту же мысль можно выразить иначе и лучше: не он сам подверг себя опыту разговора с Карóрой в стихах, а, скорее, она выбрала его. Ещё лучше сказал Гильéрмо Сýкре: «Жить, не делая выбор, а жить с тем, что нас выбирает». Разве Креспо не оставался полностью верным правде, выраженной этой сентенцией? Кроме того, следует подчеркнуть, что в поэзии, ориентированной на бескорыстную преданность абсолюту, родные места в конечном счёте превращаются в незнакомое, в неведомое. Луис Альберто Креспо превратил Карору в родину слова, как замечательно писала из Сегóвии Мария Самбрáно. Но, если продолжить цитату великого испанского философа, – слово, которое не может быть ни употреблено, ни использовано: его берут, оставляя нетронутым. Оно несёт в своём пении тишину, а, дойдя, создаёт одиночество и общение: слово. II Невозможно объять значимость тишины в его поэзии. Я бы осмелился сказать, в первой инстанции, что тишина и есть слово Креспо. Если в книгах «Если лето продлится» и «Девять дней» стих превращался в возможность возвратить утерянное, искусно употребив креольское слово, взгляд и речь времён проведённого в Кароре детства, не утратив весомость, присущую его поэзии с самого начала, то в «Следах мелкой ящерицы» и позже поэт поддался величайшему искушению сказать многое малым. Стих превратился для Креспо буквально в поле боя, где он искал и продолжает искать то, что Мария Самбрано охарактеризовала как главную навязчивую идею каждого настоящего поэта: слово, свободное от речи. Опыт тишины был самым трудным, но самым правдивым путём подступа к главному слову. В связи с этим уместно 31 процитировать заметки, сделанные Виттгенштейном в 1931 году: «Невыразимое – это фон, на котором то, что удалось выразить, приобретает значение». Если что-то трогает меня в его поэзии, так это то, что вымерено такого рода требованием, по Виттгенштейну. У Креспо тишина, этот экстремальный для каждого поэта опыт, – единственная возможность, посредством которой слово приобретает законность. Тенденция к потере дара речи, проверенная диагностикой Поля Селана на современной поэзии, является определяющей в этом деле. Её можно читать, долго, учтиво и напряжённо упиваясь тем, что Библия называет голосом тишины. Поэтому очевидно, что поэту, с которым тишина говорит столь совершенно, слово, – несмотря на ощутимое выразительное мастерство, – даётся с трудом. Креспо пишет, что настоящее безмолвно, словно демонстрируя невозможность комфортности речи. Его выразительная суровость – не дань эстетическому лаконизму: она рождается глубоко пережитой и выстраданной необходимостью. Из неё вытекает достойная внимания, а не просто формальная духовная суть такой поэзии. Думаю, перед Креспо встаёт та же дилемма, о которой заявляет Гильермо Сукре, говоря о великом кубинском поэте Синтио Витьере: «Как писать, не предавая тишину?» – вопрос, который в нашем случае можно задать иначе: «Как записать абсолютно честно свой диалог с тишиной?» Ответ на этот основной вопрос – в скрупулёзном написании каждого стиха: именно здесь поэт, а, возможно, и читатель, может интуитивно почувствовать, насколько удалось приблизиться к зоне, притягивающей и очаровывающей его. Поэтому я думаю, что Креспо принадлежит к поэтам, пишущим то, что могут, а не то, что хотят. Поэт знает, что есть слово – определяющее и непередаваемое; слово, исполненное тишины; наконец, слово, требующее от 32 стремящегося к нему полного экспонирования. Следовательно, для Креспо писать – значит экспонироваться. Я уверен, что он абсолютно одобрил бы глубочайшую мысль испанского поэта Хосé Áнхеля Валéнте: «Слово всегда сопровождает нас, даже если мы молчим, или даже особенно когда мы молчим. Потому что являющееся нашей неотъемлемой частью слово не предназначено для употребления в качестве инструмента: иногда, говоря, мы умудряемся выразить говорящее в нас непроизнесённое слово». Именно в нём иногда кроется риск и удача поэтической практики. Думаю, то же признание кроется в словах маэстро Антóни Тапьéса: «Однажды я попробовал подобраться непосредственно к тишине». Не это ли определяющая и конечная цель поэта? III В продолжение предыдущего фрагмента можно сказать, что поэзия Креспо проявляется через фрагментарные озарения. Или лучше сказать, стих приходит к нему как фрагментарное озарение. Выбрав, наряду с глубочайшей преданностью тишине, фрагмент в качестве композиционного приёма, он свидетельствует об укоренившейся потребности в том, чтобы слова говорили больше, чем они говорят. Перефразируем сказанное Де Робéртисом об Унгарéтти: Креспо работает, испытывая снова и снова, опять и опять, сопротивляемость определённых слов. Складывается впечатление, что, кроме очевидного символического свойства, настойчивое углубление в них должно иметь ещё более решающее значение: поэт не говорит словами, а, скорее, слова говорят им. Горлица, конь, андира*, ани**, шлейф, олеандр, гнедой: в этих словах воплощён смысл их истинного существования на Земле. Эти слова одновременно 33 отмечены родимыми пятнами бесконечного и земной жаждой. Для поэта в них заключается двойная власть: сотворение заново и абстракция, что исключает их взаимозаменяемость. И я не перестану повторять: вербальный аскетизм, характерный для его стиха, не является результатом выбора. Я склонен думать, что вербальный аскетизм оказывается необходимым всякий раз, когда поэт сталкивается с саваном чистой страницы. Креспо требует от себя в стихе максимального экспрессивного и духовного напряжения. Поэтому его поэзия избегает дешёвых литературных эффектов. Поэтому, мне кажется, наш поэт стремится предельно оголить выразительные средства, чтобы преодолеть неизбежную дистанцию, существующую между обозначением и обозначаемым: именно в мучительном диалоге между словом и тишиной поэт находит возможность остаться верным самому себе. Сейчас мне на помощь приходят мудрые слова каталонского художника Альбéрта Рáфолса Касамáды: «В расчёт принимается только то, что доведено до экстремальной ситуации. Не останавливайтесь на полпути». Нет сомнений, во всяком случае, для меня, что Креспо не остановился на полпути: его слово, столь близкое лепету и всхлипам, его эмоциональная напряжённость, которую можно разве что запретить в стихе, одновременно является непрерывным уроком основательности и скрупулёзности. В нашем случае видно, насколько поэзия является пограничным опытом; насколько сильна наша уникальная, хотя и хрупкая, связь с абсолютом. Очевидно также, насколько поэзия и литература – два порядка духа, непрерывно пребывающих в разногласии и являющихся предметами, к которым предъявляются качественно разные требования. То, что Хуáн Сáнчес Пелáэс в лучшие моменты ослепительного творческого озарения называет бесконечной 34 суетностью литературы, ни в коей мере не касается Креспо. В неприкрашенном самоанализе своей поэзии Джузеппе Унгаретти изумительно синтезирует то, что я пытаюсь сказать о нашем поэте: «Стихи – свидетельство испытания формой, но хочется, чтобы раз и навсегда было признано: форма истязает поэта лишь потому, что требует от него соответствия переменам его души, и если он сделал какой-то прогресс как художник, хочется, чтобы он засвидетельствовал также, что достиг некоторого самоусовершенствования как личность». Из слов Унгаретти ясно, что разъединять стих и жизнь может только сбившаяся со следа критика, не ведающая, до какой степени поэзия способна определять жизнь человека и наоборот. Разве произведения Креспо не являются суровой практикой примирения через печаль? Совпадает ли опыт описанный с прожитым опытом? Честно говоря, наша поэзия редко знавала слово, сочетающее в себе столько терпкости и столько великолепия, вечно служащее мироощущению без права передачи. IV Стих Креспо сразу же трогает нас, хотя не всё становится очевидным с первого прочтения. Голос поэта кажется знакомым и загадочным одновременно. Для него написать стих – значит создать что-то не подменяющее жизнь, а возвращающее её силу. Между поэтом и читателем завязывается требовательный диалог-испытание. В таком чрезвычайно зримом поэте не перестаёт привлекать внимание то, что его образы, чересчур нам знакомые, в результате оказываются совершенно незнакомыми. Действительно: то, что соседствует рядом, на глазах превращается в тайну. Самое близкое и самое далёкое только что 35 перемешались; читатель предстаёт перед словом, предлагающим ему ситуацию, и в то же время отстраняющим его. Поэт будто не делает различий между земной волей и волей абсолюта. Оба искуса живут в нём, и он не может не отвечать им. Поэтому, я думаю, в современном поэте, каковым является Луис Альберто Креспо, живёт архаичная память. Если верно то, что индивид состоит из многих незнакомцев, то один из них, живущий в нашем поэте, – первобытен и может только намекать с помощью образов на поработившее его невыразимое. Ренé Шар советовал поступать как первобытный и предвидеть как стратег. Как и в случае с аргентинским поэтом Хуаном Л. Ортúсом, поэзия для него – бесконечное ненастье. Отсюда напрашивается вывод, что красота, излучаемая его стихами, не имеет ничего общего с красотой условной: скорее, следует говорить о красоте тени и скорби, где каждое слово – искушение, знакомое до боли в теле и, как ни парадоксально, качественно крылатое. В самом деле, он предлагает читателю совершенно незаурядный требовательный диалог. Он чрезвычайно требователен к себе и просит читателя пережить с ним стих как критический момент задушевной боли. Может, как хорошо подметил в другом контексте Хýлио Ортéга, следовало бы читать его охватом, позволяющим стать частью каламбура, эллипса, тишиныбезмолвия и даже заикания подобного рода поэтического труда? * капустное дерево ** 1) птица; 2) чёрт 36 ХОРХЕ РОДРИГЕС ИНТЕРВЬЮ С Л.А. КРЕСПО ДЛЯ ПРОГРАММЫ «ЛАТИТУД АМЕРИКА» Луис Альберто Креспо: поэт, очеркист, журналист. Родился в Кароре, штат Лáра, в 1941 году. Живёт в столице Венесуэлы. Председатель «Национального дома гуманитарных наук имени Андрэса Бэльо». Увлечение: лошади. Жёны: в Париже влюбился в свою первую жену, Эсперансу, француженку испанского происхождения, с которой приехал в Венесуэлу и вместе с которой прожил 10 лет; сейчас женат на венесуэльской журналистке Марианéлле Бáлби. Дети: Себастьян и Эзекьéль. Мать: Марго Эррéра Оропéса де Крéспо. Отец: Антонио Креспо Мелéндес. Дедушка по линии матери: Хосе Эррера Оропеса-сын, основатель газеты «Диáрио де Карóра» (1919); умер 17 декабря 1935 в один день с Хуаном Висéнте Гóмесом. По словам самого Луиса Альберто Креспо: гот, либерал. Его близким другом, соратником и его совестью стал Сесúлио Сувильяга Перéра, социалист времён Гомеса, анархист, человек, призывавший к борьбе с распространённым по всей стране латифундизмом, начиная с президента-диктатора Гомеса. Хосе Эррера Оропеса обладал обострённым социальным чувством, заботился о примате региона и через газету стремился не только сообщать новости региону, но и нёс в регион культуру через художественное слово, через статьи и особенно пробуждая общественнополитическое сознание, начиная с 1936-37 годов. 37 Премии и награды: Премия «Национального института культуры». Национальная премия «Журналистика. Сфера культуры». Национальная премия в области литературы. Орден «Андрэса Бэльо» I степени. Орден «Педро Леóн Тóррес» I степени. Орден «Соль де Карабóбо» I степени. Первая премия «Миосúтис», Италия, для испаноязычных авторов. Должности: Директор приложения «Папéль Литерáрио» к ежедневнику «Эль Насионáль» на протяжении 15 лет. Основатель и директор журнала «Фериáдо», ежедневника «Эль Насионáль». Директор «Информации о культуре» агентства новостей «Венпрес». Основатель и советник культурного приложения «Лéтра Хэ» к ежедневнику «Эль Глóбо». Член издательского комитета культурного журнала Центрального банка Венесуэлы. Директор журнала «Имáхен» Национального института культуры на протяжении 8 лет. Автор колонки «Эль Паúс Аусэнте» («Отсутствующая страна») ежедневника «Эль Насиональ». Участник поэтических форумов в Канаде, Колумбии, Германии, России (Москва), Испании. Переведён на английский, французский, итальянский, немецкий, венгерский, иврит, арабский. Автор 16 поэтических сборников, двух антологий. Факты биографии: Детство: Первые годы провёл в Кароре с родителями и 5 младшими братьями. В 8-9 лет слушал музыку Бетховена, Моцарта, читал иллюстрированные тексты с комиксами, объединял 38 их в тома коллекции под названием «Первые маленькие большие книги». Первая прочитанная им неиллюстрированная книга – история про ковбоев. В 12 лет его дядя по линии матери, Хосе Эррера Оропеса-сын, увёз его жить в Каракас. Юность: В 12 лет охвачен страстью к рисованию. Получил степень бакалавра в лицее «Индэпэндэнсиа» («Независимость»): «Это был частный лицей, особенностью которого было то, что преподаватели, преследовавшиеся Пéресом Химéнесом, работавшие в тени, в сопротивлении, почти все были коммунистами, большинство из них, так что это был конспиративный центр, а я об этом никогда не знал; я видел Преподавателей, которые там работали, Великих Преподавателей. Именно здесь я открыл Рубéна Дарúо, прежде всего, что оказалось для меня определяющим, а также открыл Пáбло Нерýду, начал интересоваться чтением, прочёл всего Гальéгоса. Одна из новел, которая произвела на меня самое большое впечатление, – «Кáсас Муэртас» Мигéля Отéро Сúльва и Фиéбре. Это был мир, приближавший меня к отцу и увлекавший меня. Я начал испытывать удовольствие, идущее, должно быть, из глубины веков, от чтения, от рисования, и моим желанием, моей жаждой стало ожидание каникул, чтобы возвратиться в Карора, а пока я рисовал, копировал утраченные мною пейзажи, беззаботную жизнь, чертополохи, деревья, – короче, возможность увидеть воочию то, чего я лишился, не подозревая, что эти рисунки позднее будут воплощены в слово. Итак, я получил звание бакалавра, передавая прочитанное рисунками, и начал читать таких авторов, как Висéнте Александр, не зная, что мне 39 дана эта близость в разлуке для того, чтобы я выбрал именно этих, а не других поэтов». Первые шаги в литературе. Влияния: Первое поэтическое произведение напечатано в 16 лет в «Диарио де Карора»: «Я что-то пишу, осмеливаюсь сделать это; не знаю, почему, я отдаю это своему папе, а он публикует меня в «Диарио де Карора»; мне было 16 лет. Я думаю, мой отец просто нашёл какие-то качества, какие-то достоинства написанного; думаю, я дал описание дома и хозяев, подражая Висéнте Хербáси, и фантасмагории, вычитанные в «Самых высоких кострах» Адриáно Гонсáлеса Леóна. В 1968 году, в возрасте 27 лет, я написал свою первую книгу «Если продлится лето». Университет: Получив степень бакалавра, Луис Альберто Креспо поступает в Центральный университет Венесуэлы, где начинает изучать журналистику, но, не закончив учёбу, уезжает в Париж: «Все мы были левыми, и поэзия делалась в этом ключе: поэзия была воинственной, поэзией протеста, обещаний, сопротивления. Я закончил курс обучения журналистике во Франции. Когда я уехал из Венесуэлы, мне оставался год до окончания учёбы. До этого я изучал право, а перешёл к журналистике. Особенно мне запомнился Эктор Мухúка, преподавший мне утопию журналистики; показавший мне, что значит подавать информацию, как она важна, как важно быть честным; что этика важна для журналиста; что он не должен изменять ни читателю, ни себе; и Росас Маркано, с которым мне нравилось учить маленькую боевую прессу XIX века». В Европе: «Я рос и развивался в путешествиях по Европе: Италии, Англии, Испании, Голландии, Бельгии, – формируя, в числе прочего, вкус, требовательность и 40 искусство писать. Когда я писал в Венесуэле, я делал это как рисовальщик, а в Париже – нет; не знаю, может быть, именно из-за обучения другому языку. Там меня очень сильно впечатлила поэзия Лонгарéтти, Гиллевúка, Бретóна, написанная под знаком синтеза, с приданием огромного значения тишине между словами, с поэмами из трёхчетырёх фраз: это очаровало меня. Затем я открыл других, таких как Ренé Шар: поэт мысли, рефлексии, великих образов, потому что он был сюрреалистом, самой чувственностью и лирической красотой, иногда непостижимой, но это делало его ещё более чарующим. Он упоминает вещи, присущие его региону, птиц, дороги, камни, персонажей, что пробудило во мне огромный интерес, дало знание того, что можно говорить о каком-то регионе, о персонажах, без ущерба для слова, значимости или измерения того, что хочешь сказать». Ещё о написанном. Европа: Находясь в Париже, он пишет «Девять дней» (1970), продолжение «Если продлится лето»: «В Европе я учился писать в другой манере, более конкретной, менее анекдотичной, более внутренней, предпочитая короткие фразы, с большими промежутками и интервалами, что было одним из многих уроков, которые мне дал Париж в языке и в искусстве писать». По возвращении в Венесуэлу в 70-х: «Возвращаюсь с Эсперансой в мою страну и начинаю писать, и появилась другая книга, которая называется «Следы мелкой ящерицы». Это интересно – то, что мелкая ящерица оставляет на песке: маленький отпечаток. Затем появилась книга, ставшая для меня опытом, называвшаяся «Обыкновение засухи», – название, данное издательством «Мóнте Áвила» маленькой антологии той поры. Я начинаю писать, обращаясь внутрь себя, 41 более интериоризированно, с большей степенью тишины, с большими интервалами и пробелами, потому что понял: восхищение пейзажем может быть выражено не искусством писать, а пустыми местами на страницах и манерой его невыразимости». После 80-х: Двигаясь в направлении приложения «Папéль литерáрио», он продолжает своё поэтическое творчество под руководством Хуáна Сáнчеса Пелáэса и пишет «Ресолáна» («Солнечная поляна»), 1980, и «Энтреабиéрто» («Полуоткрытое»), 1984: «Хотеть сказать о чём-то, о каком-то чувстве, пейзаже и не уметь сделать это, потому что белизна, интенсивность полуденного солнца стирает его. Так получила название «Ресолана» (1980), поворотная книга, потому что все другие были подготовительными». Отец, Антонио Крéспо Мелéндес: «Он путешествовал, не перемещаясь в пространстве; его не было там, где он находился; он мечтал, он писал, работал, как второстепенный регистратор, занимавшийся тем, что позволяло более-менее заработать что-то для нас, живших всегда довольно бедно. Мой отец был скромным писателем, без больших претензий или вовсе без них, потому что довольствовался тем, что мог разместить свой продукт для чтения в газете, основанной моим дедушкой в 1919 году в Кароре и названной им «Диáрио де Карóра». Я обязан отцу появлением книги, открытием восхищения искусством писать, выполненным вручную и появившимся в газете, где персонаж всегда был писателем, поэтом, новелистом, очеркистом или какой-то из фигур, которые он считал определяющими в плане обучения читателей идее справедливости, потому что она всегда его 42 интересовала. Или это было что-то вымышленное: мысль, стихотворение, рассказ, очерк, где ясно или завуалированно присутствовала идея социальной справедливости. Это был писатель, постоянно ищущий цель. Не зря же он был закадычным другом Сесúлио Сувильяга, великого проводника этой цели, привившего юношам, впоследствии ставшим писателями и политиками, чувствительность к культуре служения стране, своему региону, самой духовности и одновременно всей стране. Это было великое наследие: не поддающееся исчислению наследство моего отца, моего дедушки, помимо их библиотеки, где я слушал музыку допоздна: Моцарта, Бетховена, классиков, неоклассиков, а, кроме того, новости о мире, которые преподносил мне один журналист моего отца, освещавший культуру: человек, ложившийся спать поздно, потому что читал в тишине и ощущал мир через музыку. К тому же он был рисовальщиком, то есть он не только любил писателей и цитировал их, но и получал удовольствие от представления их в рисунках. Тогда-то я и увидел на стенах его комнаты множество рисунков из Достоевского, Платона, Вергилия… Кроме читателя, живущего склонённым над книгам и пишущим книги, и кроме писателя, он был ещё и рисовальщиком. Я заразился этим пылом к искусству писать, к образу: вот что я унаследовал и что стало для меня основным элементом, позволившим жить и стать тем, кем я стал». Ранее не опубликованное: «Когда я вернулся в Венесуэлу, мне повезло, очень сильно повезло, потому что я переехал на квартиру напротив одного из величайших поэтов Латинской Америки. Для меня одного он проводил поэтическую мастерскую. Каждый вечер Хуáн Сáнчес Пелáэс говорил мне о поэзии, читал поэтов, давал мне все определения, касающиеся поэта, всех поэтов, 43 которых он знал, и одалживал мне книги. Это было каждый день на протяжении 8 лет. Так родилась «Ресолана», и он, не подписавшись, дал предисловие, потому что живо интересовался тем, что я делаю. Кроме того, есть другая книга, называющаяся «Энтреабиéрто», для которой он без околичностей дал маленький пролог и подписал его. Мне очень и очень повезло, потому что всё, чему я научился, я применил на практике». Анекдотичный случай: На Международном фестивале книги «Гавана» он подошёл к одной мулатке пообщаться, и когда она спросила его имя, Луис Альберто Креспо выдал себя за Габриеля Гарсия Маркеса, объяснив ей, что фотографы сильно искажают фото, и в жизни он выглядит иначе. Девушка попросила встретиться назавтра, чтобы он подписал ей одну из книг колумбийского писателя. Вот тогда-то Креспо скрылся во избежание разоблачения. Обращение к политике: «Мой дядя, Чеúто Эррéра Оропéса, преследуемый по политическим мотивам и впоследствии ставший одним из основателей Революционнодемократического союза, позволил мне найти свой собственный путь, и я ему очень благодарен, потому что моё решение было самостоятельным. Пока мой дядя сидел в тюрьме и проходили демонстрации против Пéреса Химéнеса, я читал у дороги неподалёку от нашего дома в Параúсо. Мне хотелось стать мистиком, хотелось походить на индуса. До тех пор, пока мой дядя однажды не сказал мне: «А ты не замечаешь народного протеста», – и не отправил меня на уличную демонстрацию. Потом пришёл Рóмуло Бетанкýр, началась партизанская война со злосчастным режимом этого человека. Вот тут-то я начинаю учиться участвовать в движении сопротивления». 44 60-е годы: «Я начинаю чувствовать, что мой долг – принять участие в политике, в то время я написал «Если лето продлится», потому что тогда быть революционером значило представлять собой что-то на передовой, в литературе, и тебя могли окружать красивые девушки, потому что они влюблялись под впечатлением и чрезмерно восхищались партизанами, преследовавшимися поэтами, типами, которых травила полиция. Я хотел быть таким, как они, потому что девушки говорили, что будут писать им, прятали их в своих домах... Это было что-то необыкновенное». «Тогда у нас было желание войти в той или иной форме в их мир, естественно, но мне не доставало мужества выйти, рискуя жизнью, на улицу, и я участвовал в меру сил, разнося «Трибýна популáр». Разносил по разным местам боеприпасы, был чем-то вроде доверенного лица тех, кто находился в тюрьмах, страшно боялся, но у меня уже появилась насущная потребность в участии. Сейчас мне кажется, что это было не столько идеологическое сознание, сколько потребность быть на передовой: ведь литературе нужны были люди, рисковавшие политически, имевшие политическое сознание. Пусть в наивной форме, но абсолютно безоговорочно». Отец: «Мой отец научил меня политическому чутью, научил обвинять эксплуататоров, а особенно – солидарности с изгоями, с теми, кем гнушаются. То же самое скажу о дедушке и дяде, относившимся в политике к левым того времени, когда дедушка писал статьи в газету. Я заметил, что сформировался, несмотря на то, что со мной не говорили напрямую и не указывали, как я должен участвовать в борьбе. Я формировался атавистически, эмоционально, как 45 ученик, подражающий учителю, чтобы стать таким, каким я стал и каковым являюсь». «Появляются стихи как откровение о том, что нужно иметь смелость, чтобы говорить о себе самом, заведомо зная, что тебя могут обвинить или начнут тобою гнушаться. Я не знал, что, исповедуясь в пустоту, ты говоришь величайшую правду, а врагом дела становишься не за это». Комментарии о политике: «Наша страна только учится узнавать, что значит эксплуатация маленьких большими. Мы умели говорить с североамериканцами и осознавать, что они выжимают экономические успехи из народов и что они захватчики. Раньше хватало лицемерия, рассудка и фальши, чтобы говорить с ними, но сейчас мы можем быть самими собою. Это дорогого стоит, это рискованно, но нужно иметь мужество. Сейчас налицо не только социальное, но и образовательное участие. Лично я никогда раньше не слышал, что в нашей стране нет неграмотных; тем более, о политической мощи Государства в побуждении к чтению, о наводнении нашей страны книгами, организациями, стимулирующими чтение, образовательными миссиями; об участии, о включении нашей страны, нашего народа, вечно отсталого, вечно ожидавшего, пока другие скажут за него, но сегодня мы говорим сами, что мне кажется необыкновенным. Это кажется мне сбывшейся мечтой. У нашей страны наконец появилось собственное имя. Признаюсь, что никогда раньше я не чувствовал себя ответственным за свою страну гражданином. Всегда находились политики, работавшие за нас. Военные были там, политики здесь, а мы в своём мире, но это ничего не определяло. Главным было, чтобы ты проголосовал за партию, и были господа в конгрессе, 46 представлявшие нас, но сейчас это наша страна, её дали нам, согласно Конституции: так говорит Боливарианская Республика Венесуэла. Эту Конституцию выбрали мы, мы с ней согласны. Это что-то необыкновенное: она одна из самых новых в мире, и сейчас нас знают, как никогда, мы можем общаться с любой страной, с какой хотим. Раньше у нас был практически один покупатель, одно крупное предприятие, один самостоятельный рынок – североамериканская экономическая политика. Мы отдавали ему сырьё, его перерабатывали и продавали нам порой в 10 раз дороже. Сейчас мы можем заключать коммерческие соглашения и зарабатывать больше, чем прежде». Сомнения относительно процесса: «Есть один страшный бич, опухоль, рост которой следует остановить: её имя – коррупция. Существует также бюрократизм – зло всех мастей, порождаемое всеми режимами мира. Есть к тому же ещё непредвиденность. Эта тройка представляет опасность для нашего большого проекта, вызывая ощущение наличия у него глиняной ноги, и это меня беспокоит. Не все готовы принять на себя столь большую ответственность. Пока невозможно осуществить все глубокие перемены, потому что наша схема – капиталистическая. Мы мечтаем построить венесуэльский социализм, но что получается на самом деле, если банки – хозяева страны, предприниматели каждый раз стремятся воспротивиться любой глубокой реформе в экономическом плане, несмотря на благоприятный климат для диалога, и существует строптивая и обскурантистская оппозиция, которая в диалоге с правительством использует единственное выражение: «Нет», – дискредитируя любую программу, к какой бы оно ни собралось приступить. 47 Я думаю, как сказал президент, это перемены – не завтрашнего дня, это исторические перемены. Скорее всего, не мы осилим их, но во что я верю, так это в то, что мы не повернём назад: я верю, что сам чавизм выверит те программы и линии, которые уже определены или прерваны непредвиденностью или коррупцией, но очевидно то, что уже сделано, а именно: нация знает, что значит участие. То, что завоёвано, уже никто никогда не отнимет. Вот это-то и важно, это и есть великие подвиги чавизма, Президента и всех нас, потому что все мы равны. Он научил нас работать горизонтально, братской командой, а это что-то, о чём я раньше никогда не слышал. Во власти культуры меня мотивирует больше всего то, что я – участник, ответственный; что людей побуждают к чтению, к чувствительности к культуре, образованию, к участию страны в том, чтобы культура была настоящей. Несмотря на существующие даже в сфере культуры бюрократизм, коррупцию и непредвиденность, достигнуто многое, достижений столько, что их нельзя не признать». Комментарии о президенте Чавесе: «Как-то один друг пригласил меня познакомиться с правнуком Маисáнты. Этого человека зовут Хосе Леóн Тапúа, он написал книгу «Маисáнта, последний всадник на лошади». Он сказал, что мы познакомимся с майором Чавесом, правнуком Маисанты, и что он хочет отдать дань уважения его прадедушке. Это было в Элóрса во времена Кáрлоса Андрéса Пéреса. Он произвёл на меня впечатление. И вот случается первое восстание против Карлоса Андреса Переса и на экране телевизора появляется он с известной фразой «пор аóра»*. * por ahora (исп.) пока что, сейчас 48 Я звоню Хосе Леону и спрашиваю его: «Парень в телевизоре – тот самый?» Я не назвал имя, потому что знал, что не могу назвать его, и Хосе ответил: «Да, он самый». И повесил трубку, потому что за ним следили. У меня пробуждается интерес к этому человеку, освободителю, требующему вернуть утраченную, а, может, никогда не принадлежавшую нам, свободу, и желающему отвоевать её навсегда. И вот тут-то срабатывает моя школа, что-то, безусловно идущее от воспитания, от отношения моего отца, ответственного за справедливость и противодействующего власти. Я почувствовал восхищение этим человеком: кем-то, кто требует чего-то другого, соблюдающим законы, кто решительно покончит с существующей системой; и потому что он – настоящий. Это было первое проявление солидарности с тем, что впоследствии стало чавизмом. Это был тот человек, та высокопарность, та непомерная страсть, та способность быть выразителем мнения многих, и это показалось мне замечательным, особенно когда он говорил о бедных земли. В этих словах я усмотрел фигуру моего отца, моего дедушки, моего дяди и Чéо Сувильяга Перéра. С этой минуты я горжусь тем, что являюсь защитником чавизма, потому что это – наследие нашего народа, справедливого и обладающего социальной чувствительностью, всегда требовавшего своего участия в судьбе страны, которая отстала ввиду чинимых ей препятствий, но ждавшая с времён Пáеса, затем – Самóры, потом в 40-41-м, когда прошла столь важное демократическое испытание с Исаúяс Медúна Ангарúта, а на этот раз определённо не опоздающая и не откажущаяся от этого исторического призыва к 49 социальной справедливости, к культуре, к участию, а главное – к суверенитету». Латиноамериканская интеграция. «Интеграция Латинской Америки, макропроект, идущий от Болúвара и Мирáнды, Великого Генерала, образованного человека, повстанца, универсала, защищавшего утопию свободы как никто другой, а наряду с ними – Андрэса Бэльо, которого мы всегда старались поставить в конце, но который столь же важен, сколько и они (Болúвар и Мирáнда), в силу его культурного многообразия по части чтения, лексикографии, языка, помимо факта благоприятствования регионализации универсального: стремления всегда доводить региональное до размеров универсальных через большую поэзию. В «Сельском хозяйстве жаркой зоны» и в «Обращении к поэзии» он утверждает, что мы должны говорить от себя, должны напоминать, кто мы. Пить какао и говорить, что оно наше, как сахарный тростник и ливни. Или, скажем, говорить о том, кто мы. Это социальные стихи неоклассической культуры, но в них наша страна, Мирáнда, Болúвар и великая мечта об интеграции. Мы – континент с общей судьбой, с общим прошлым, с общим языком, интересами и общими драмами перед лицом эксплуатации этого континента, по отношению к властям Севера». 50 ФРЕНСИС ДОНАЛЬД ГРЭЙБОУ БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД НА ГОРОСКОП УГО ЧАВЕСА (Из переписки Френсиса ГРЭЙБОУ с Холгером ХАФФКЕ, представителем «Гностического освободительного фронта». 23 сентября 2006 г.) Всяким и разным заинтересованным сторонам от Буббы Дона… В прикреплённом файле – оригинальное письмо (с несколькими орфографическими и грамматическими исправлениями) в ответ на запрос Холгера Хаффке относительно моей предыдущей массовой рассылки «Уго Чавес – Виктор Гюго». Наслаждайтесь… Холгер Хаффке написал: Дорогой Братец Френсис, также известный под именем Бубба Дон! Огромное спасибо за твою статью. Я на самом деле искренне люблю этого человека! Он представляет для меня всё самое великое в человеке. Достаточно увидеть его манеру общения с людьми и его чудесную улыбку! Он действительно наша последняя надежда на лучший мир! Твоё сравнение Виктора Гюго и Уго Чавеса (двух HUGO) воистину гениально! Я тут же побежал на работу и разместил твою статью на сайте. Френсис, я уверен, ты чувствуешь то же, что и я. Этот человек поднимает мне дух и заставляет ощущать себя готовым ехать в Венесуэлу прямо сейчас и танцевать и петь с народом… Если бы мне было снова лет тридцать, я бы поехал туда и работал для Революции! Господи, я так вдохновлён! Только что просмотрел видеофильм «Революции по телевизору не будет!» Какой огромный кусок работы! 51 Какое вдохновение! Не знаю, что и делать. Я чувствую себя, словно нашёл Мессию. У меня такое ощущение, будто ты делаешь его гороскоп именно сейчас… Поскорей бы прочесть его! Ещё раз спасибо. Холгер Грозный. Привет, Братец Холгер! Конечно же, ты любишь Уго Чавеса так же, как и я. Это потому что ты – Старый Гностик-Идеалист, а? И (о, ужас!) ты – страстная натура с сильными чувствами, сражающаяся за их выражение и живущая ими. А такое редкое сочетание обычно гарантирует тебе ясную голову, открытые ноздри и позволяет тебе легко просыпаться и ощущать запах кофе! Уго, стоящий перед собравшимися лидерами Организации объединённых наций откровенно честным и совершенно не собирающимся оправдываться простачком, заявил, что чувствует запах серы, ассоциирующийся с нашим Дьяволом-Бушем, стоявшим за день до того на том же самом месте (ООН, Нью-Йорк), где стоит Уго. Зловоние от разлагающегося Буша, загрязнённый воздух, запах серы переполнили ноздри Братца Чавеса, и он учуял Демона. Затем он сказал об этом, и миллионы нас на всей планете (но особенно мы, американские гринго), почувствовали Огромное Облегчение… Уф! Наконец-то кто-то озвучил наши чувства! Буш – Дьявол (и Уго возвёл глаза к небесам в искреннем театральном жесте), и Буш пахнет серой (тухлыми яйцами)! Прозвучала правда из уст Поэзии! 52 Умора, но затем ещё подобно Доброму Шаману Братец Чавес сделал «Крестное Знамение» и продолжил обличение Терроризма Буша, распространившегося по всему Земному шару… Бомбардировки Фаллуджи белым фосфором, прошивание обеднённым ураном земель Ирака, Афганистана, Боснии (Клинтон & компания), и ВЕТРЫ, вращающие целую ЗЕМЛЮ. Он говорил запретную Правду, и сердца и умы повсюду чувствовали и думали, что это – правда, и, казалось, Великая Плотина внезапно прорвалась и позволила снова течь Реке Свободы и Жизни. Корпоративные американские СМИ на мгновенье поверглись в шок, вошли в штопор, скрывая Правду, выпущенную Уго Чавесом на волю. Было чудесно стать тому свидетелем! Перед нами гражданин Земли, Коренной Индеец по происхождению, который никогда не ошибается, говоря о священности Земли и Почвы, дающих нам Дух и Жизнь (равно как и за несколько дней до этого на публичном собрании в Англии). Человек, стоящий перед выдвиженцами Всемирного корпоративного правительства, Международным денежным фондом и Всемирным банком, и разрывающий кольцо захвата на теле народа Венесуэлы и ВСЕХ Наций, которые могли бы присоединиться к нему в этой борьбе. Затем совершенно спокойно, как в ООН, он сказал ещё одну непроизносимую правду о том, что Корпоративное Бушкомпанийское ЦРУ США пыталось убить его. Он назвал Буша УБИЙЦЕЙ. Неприкрытая правда, но правда, никогда не срывавшаяся с уст журналистов американских СМИ! Действительно, какой тяжкий гнёт сняли его слова с сердец честных людей во всём мире! Он – порыв свежего воздуха, тёплый бриз 53 сердечной энергии, честный человек. И он знает, что он – человек, а не какой-нибудь идиотский ГЕРОЙНаполеон, – просто обыкновенный человек с ошибками и недостатками, как все мы. Стоит любить этого парня! И ты прав, Братец Холгер: его гороскоп в порядке. ГОРОСКОП УГО ЧАВЕСА Взгляни на его Луну – Чувства в знаке Рака, в собственном знаке Луны. В знаке, которым она правит, восседая рядом с Юпитером (экзальтирующим в Раке) на своём собственном Южном Лунном Узле с Меркурием и Ураном! Блеск! Да это же – «ПОЛНЫЙ ДОМ» в любой карточной игре! Это – ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА (в астрогностическом смысле) ЧЕЛОВЕКА ЧУВСТВА. НАСТОЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА. ЧЕЛОВЕКА МАСС, НАРОДА. А с Меркурием (рациональный ум + речь), соединённым с Юпитером в Раке, этот человек – искренний, прирождённый ОПТИМИСТ. Едва он открывает рот, чтобы заговорить, эта самая Юпитерианская сила необузданных оптимистических чувств оттачивает его слова, вдохновляет его мысль. Он действительно верит в простые честные чувства и в доброту. А взгляни на его Солнце: он – Лев… Очень ранний Лев, Овенская деканата Льва, спонтанный Овен-Лев-ЛИДЕР, ИСПОЛНИТЕЛЬ. Настоящий «АКТЁР»… Его речи всегда настолько полны театрального эффекта-аффекта! К тому же всё это идёт от сердца, переполненного честными чувствами! Он – любитель «хорошего шоу». Говорят, у него есть еженедельная «прямая линия» на телевидении в Венесуэле и он поёт на этом телешоу, разыгрывает его для зрителей. Настоящий человек, неподдельный и полный редкой 54 энергии Архетипа «Отца-ВОСПИТАТЕЛЯ», дарованной Юпитером, экзальтирующим в Раке-Чувстве. И энергия этого Отца-Воспитателя – неотъемлемая часть Унаследованной им «душевной силы» Прошлой Жизни, потому что Юпитер и Меркурий оба соединены с Южным Лунным Узлом (символ «автоматического» или «по умолчанию» поведения, переданного в виде хорошей кармы в эту жизнь)… Он знает, что он, Человек из народа, подталкиваем к исполнению роли «ХОРОШЕЙ ОТЦОВСКОЙ ФИГУРЫ». У него «харизма»… Это неосязаемое, но реальное «что-то», покоряющее сердце, поскольку оно делит всё, присущее добрым чувствам, с другими, – причём, поровну. Да, у него – помпезная Львиная склонность к театру, но он – искренен и честно пользуется ею, стремится лить свою энергию любви Льва «Благородное Сердце» на Публику-Массы. Элемент Рака привносит всё это в очень ЛИЧНУЮ форму театрального, но питающего чувства, которое он стремится делить с другими. Подобное разделение облагораживает его, заставляет чувствовать, что он любим и приятен. ¡Viva Chávez!* Конечно, ещё ни один из сетевых астрологов не назвал определённо час и минуту его рождения, но мы точно знаем день, год (28 июля 1954) и место (Сабанета, Венесуэла), так что нам следует отталкиваться от Рождения Общественного Человека (Зенит). Это значит, что расположение каждой планеты весьма точно по градусу и знаку (следовательно, и аспект тоже), разве что за исключением Луны. Поскольку Луна никогда не путешествует больше, чем на 15 градусов в день, мы можем пребывать в уверенности, что Уго родился с Луной в Раке, но точный градус Рака не определим. *(исп. ) Да здравствует Чавес! 55 Теперь, с Солнцем в 5 градусе Льва и Луной где-то между, грубо говоря, 5 и 25 градусами Рака, мы знаем, что Уго Чавес – «Тёмная Луна» по темпераменту. Это широко открытый темперамент, не зацикленный на личном эго: темперамент Души, несомой Ветрами Дыхания Божьего. ЗЕРНО. Человек, сеющий зёрна богатого и обильного урожая из прошлого в настоящее. Его автохтонное генеалогическое древо идёт от народапервоисточника… «Индио»… Человек Земли, крестьянин. Но ещё и ШАМАН, потому что Тёмная Луна – время «колдовское», время Кастанеды (Дона Хуана), «Крек Между Мирами»… С прямым «каналом связи» с Божественным, которое использует его в своих собственных целях до тех пор, пока он не даёт свому личному эго разгуляться. Он – «Ходок Между Мирами» Духа и Материи… У него – прямая связь с Духами Предков. А это – НЕлёгкая роль для человека «Тёмной Луны», потому что это свидетельство Жизни, которая не может жаждать наград для собственного эго, и лучше, когда она позволяет себе использоваться Духом. Уго Чавес, судя по всем видеозаписям, которые мне удалось просмотреть, по интервью с ним, которые я смог прочесть, явно демонстрирует в действии этот Дух «Ходока Между Мирами». (Эй, Природным Гностикам должно ЛЮБИТЬ его!) Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО может говорить о «демонах» и «дьяволах», потому что у него есть доступ во Тьму, равно как в аспекты Света БОЖЕСТВЕННОГО. Демоны и Дьяволы столь же реальны для него, как Люди и Кукурузные Поля и Нефть, но он может соотноситься – даже с этими дьяволами & демонами – на уровне того самого искреннего Личного Чувства Рака, и он, естественно, сожалеет об этом. Он мог бы 56 легко «принять» или даже «простить» людям типа Джорджа В. Буша их порочные пути, при условии, что они искренне сражаются за отказ от этих путей и стараются быть НАСТОЯЩИМИ ЧУВСТВУЮЩИМИ «ДЕТЬМИ БОЖЬИМИ». Это, я спешу добавить, НЕ значит, что такие люди должны быть набожными «Верующими в Бога»… Потому что Чавес понимает БОЖЕСТВЕННОЕ, даже когда оно принимает форму «атеиста» или «агностика»… До тех пор, пока хоть один человек ЧТИТ СВЯЗЫВАЮЩИЕ ИХ ОБЩИЕ УЗЫ ЧУВСТВАВОСПИТАНИЯ, а именно СВЯТОЕ ПОКЛОНЕНИЕ ЖИЗНИ, Уго Чавес примет его в объятья, причём, самолично. Приятный человек, в самом деле. Итак, мы получили этого Шамана. Этого Льва – АКТЁРА и Льва-Лидера, а в придачу ко всему – ВОСПИТЫВАЮЩУЮ МУЖСКУЮ ОТЦОВСКУЮ ФИГУРУ. Но взгляни: он родился с Марсом в Стрельце, значит, он родился с волей Духа Правдоискателя и способностью БОРОТЬСЯ за Правду. Это не какая-то АБСТРАКТНАЯ ПРАВДА, не РЕЛИГИОЗНАЯ ДОГМА и не исключительная НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ, а Правда ПРИРОДЫ. Он – борец, защищающий Правду КОЛЛЕКТИВНО РАЗДЕЛЯЕМОГО ЧЕСТНОГО ЛИЧНОГО ЧУВСТВА. Нечто изумительное, не думаешь? В смысле, у нас есть масса «типов», желающих бороться за то и за это и за другую философско-религиозную Догму, но так редко встретишь человека, способного бороться за ВОСПИТАНИЕ. За саму ЖИЗНЬ. ¡Viva Chávez! Смотри, как он «боролся», обеспечивая помощь народу из Луизианы и т.д., после Катрины, как он борется, обеспечивая дешёвую (если ему не дозволено поставлять её совершенно БЕСПЛАТНО) 57 нефть беднякам Америки, особенно своим Коренным Американским братьям-ИНДЕЙЦАМ! Ах, да, Нефть! Короче, в Гороскопе Общественного Человека на рождение точно в полдень Чавес отличён знаком Нефти: СКОРПИОН КАК ВОСХОДЯЩИЙ ЗНАК. Бинго! А взгляни, как Сатурн в Скорпионе восседает прямо на Асценденте! Это говорит о том, насколько серьёзно он видит тему Нефть-Скорпион, насколько он сведущ в закономерной прагматической Власти, – Власти, которая позволяет народу Венесуэлы осуществлять перемены в Политике и в Бизнесе (Тема Сатурна). Настоящие, Сатурнианские перемены. Сатурн в Скорпионе свидетельствует о большой личной глубине чувства, осведомлённости о смерти и о более тёмной стороне чувства. Мой учитель, Дейн Редьяр, родился с Сатурном в Скорпионе… Такие люди часто – мощные Оккультисты. Они черпают Скорпионовскую тему «глубинного разделения» очень серьёзно. Мы ведь знаем, Уго не какой-нибудь жеманный милашка-увалень: это человек сродни «Таинственному Незнакомцу» Марка Твена... Время от времени он обращается к Твену в своих публичных выступлениях и в интервью: он явно наслаждается Твеновским «чёрным» юмором и остроумием. Представь себе Гекльберри Финна на плоту, плывущим вниз по Миссисипи с Джимом, Чёрным Рабом! Это Сатурн в Скорпионовской глубине разделённого чувства. Теперь сложи эту оккультную глубину чувства с шаманизмом темперамента Тёмной Луны, добавь борца за правду Марса в Стрельце, талант Лидера с Солнцем во Льве, харизмапильность к Лунным народным Массам Рака – и ты увидишь, проинтуируешь, узнаешь лучше ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ СУТЬ УГО ЧАВЕСА. 58 Не забудь оптимистическую добрую волю и чувство братства Меркурия в соединении с Юпитером, экзальтирующим в Раке, и ты сможешь ПОЧУВСТВОВАТЬ, – как чувствует самый обыкновенный человек, – неотъемлемую человеческую доброту, распространяющуюся, как поток чистой свежей воды, из глубины сердца Чавеса. Исцеляющий. Питающий. В защиту Жизни. Обнимающий ВСЮ ЖИЗНЬ В БРАТСКИХ ЧУВСТВАХ и делающий это с неоднозначной прозорливостью Сатурна в Скорпионе. Мировые лидеры смотрят на него и думают: «Этот парень слишком хорош, чтобы быть правдой!» Некоторые отдельно взятые граждане тоже так думают… Они боятся, что он что-нибудь «выкинет», что-нибудь нехорошее! Это идёт от того факта, что Чавес родился с вызовом убывающего квадратного аспекта, который его Лев-Солнце делает к Сатурну в Скорпионе. Это символизирует «мандат» его ДУШЕ отказываться от СЛАВЫ Льва в пользу совместного использования-совладения Скорпиона. Чавес всегда перед соблазном «Человека, Которому Предстоит Стать Королём». Он это знает. Он это чувствует. Ему даже нравится, что так много простого народа любит его, и он знает, насколько эта любовь питает его, даёт ему общественную власть, делает его счастливым, но ещё и соблазняет превратиться в БОЛЬШОЕ ЭГО… А это величайшее искушение для Темперамента «Тёмной Луны». Пока честные люди повсюду любят Уго, мы должны, тем не менее, блюсти его скромность. Нам нужно напоминать ему, что он не хочет быть «Королём», активно критикуя его, когда бы он ни предпринимал первые шаги в этом направлении. Видишь, во многом Уго Чавес действительно просто «Божье Дитя» и должен удерживаться в этом похожем на детское состоянии. Это нелегко делать, будучи Революционным Лидером… Грязные делишки 59 власти всегда, постоянно встречаются на твоём пути. Можно стать весьма «опрометчивым», имея так много власти. Солнце Уго в убывающемрасходящемся квадратном аспекте к Сатурну постоянно предупреждает его об этих фактах, информирует его, подстёгивает его заниматься воспитанием в себе самообладания и в то же время быть открытым, спонтанным и чистосердечным. Личность типа Уго Чавеса с Сатурном на Асценденте в своём Гороскопе Общественной Персоны – это человек, знакомый с дисциплиной и законом, политикой и правлением. Помнится мне, несколько лет назад он служил в Армии, и я ещё видел видеофильм о нём («Революции по телевизору не будет»). Он рассказывал про Прадедушку и Симóна Болúвара, будто слышал, как Бабушка рассказала его Матери, что Прадедушка был жестоким убийцей! Она обвиняла дочь в «жестокости» и пыталась обратить внимание на то, откуда идёт эта жестокость в истории семьи (тема Рака). Он был мальчиком, когда нечаянно подслушал эти рассказы, и, насколько я помню, он был обеспокоен тем, что конституционно в нём присутствуют «гены убийцы». И он начал исследовать всё это через изучение истории Прадедушки. Сатурн – планета совершеннолетних и Старейшин, земной власти, присущей Старейшинам ввиду их долгого жизненного опыта. И, мне кажется, Уго раскопал, что когда его Прадедушка был всего лишь 16-летним мальчишкой, он убил человека, по делу «чести», но затем ушёл, чтобы присоединиться к революционным повстанцам в Горах. Чавес сказал, что нашёл Прадедушкины «следы» и стал следовать им… Тут заметь РассказчикаРака, – личность, благославлённую даром чувствовать повествование, следующую за нитью чувства ради довершения смысла истории. Сатурн в Скорпионе в сочетании с 60 Меркурием/Юпитером в Раке. Он рассказывает личные истории, чтобы проиллюстрировать эмоциональную правду. Характерная черта, присущая ему и Виктору Гюго: разделять славу Отверженных. Выслеживать правду. Стоять близко к земле. Обнимать Неимущего. Венера в Деве, появляющаяся в гороскопе Чавеса, любит простоту, ясность и небессмысленный подход к реальности. Монахи, Отшельники и Монахини часто обладают этим видом энергии. Архитекторы, говорящие: «Форма подчиняется функции», – тоже. Они жаждут покончить с бесполезностью и со структурно нездоровой вычурностью. Это любовь к скелетному набору основного качества, означающая желание обстоятельной практической работы. Она РАСПОЗНАЁТ, ВИДИТ РАЗЛИЧИЯ, обращает внимание на ДЕТАЛИ – всё вовлечено в «Инструкцию пользователя…». Точно также обет бедности по отношению к бедности означает простоту и непритязательность. Для всего своего Театрально-Львиного шоумэнства Чавес, тем не менее, использует энергию Венеры в Деве (в его 11-м доме социальных групп), чтобы попытаться удовлетворить основные потребности в крове, земле и работе наибеднейших слоёв населения Венесуэлы. А поскольку Дева, в частности, связана со здоровьем и природной медициной, он построил государственные клиники и усиленно заботится о медицинском обслуживании народа. В отличие от многих «Президентов» и «Премьеров», Чавес не испытывает дискомфорта среди Бедных, как Франциск Ассизский не чувствовал неловкости среди нас. Он исполнен простоты и чисто здравого смысла. Помни: Венера в Деве – ни что иное, как символ и знак «Леди Бедность». Будем 61 надеяться, Уго сможет вновь ввести «в моду» среди мировых лидеров свою чистую любовь к бедняку… Я имею в виду то, что я видел его сейчас по телевизору в нескольких «серьёзных» местах типа ООН, и он всякий раз кажется стеснённым чем-то вроде «костюма и галстука», что сводит ВСЕ костюмы и галстуки к высокой комедии! Он словно Медведь Гризли, которого заставили одеться по Мужской Вестерновской Моде. Не пойми меня здесь превратно, ибо Чавес (Мужчина) выглядит превосходно, но Костюм & Галстук разоблачают то, чем они являются на самом деле: абсурдноуродливым анахронизмом моды, оставшимся от некоего Техно-Доисторического периода на Западе. Его тело явно отвергает их, раскрывает, насколько же это действительно неуклюже-нескладные костюмы. Уродливые, нефункциональные виды родовой униформы, лишённые даже малейшего проблеска творческой способности. Ау, услышьте же Уго Чавеса, в пику моде поневоле ставшему Революционером в моде! Эй, вы, так называемые «Мировые Лидеры»! Облачитесь во чтонибудь полезное и снизойдите до реальной, находящейся под рукой, работы. Парни, мы не платим вам за простаивание с видом примадонн на подиуме. Повсюду на земном шаре есть срочные дела, нуждающиеся в нашем участии. Бедность, голод, болезни, загрязнение среды, эксплуатация, разрушение окружающей естественной среды. Жизнь – не бесконечная серия фото-сессий (сразу же приходит на ум George Dubbya*, позирующий на авианосце в армейском обмундированииэкипировке «Джо Кодпис», под «шапкой»: «Миссия нескончаема». Во всяком случае, вероятно, так видится Уго Чавесу этот снимок). * Джордж Буш 62 Затем есть тема Уго с его Северным Лунным Узлом в Козероге в третьем доме Повседневного Общения. Это – тот, кто проливает свет, потому что Сатурн правит этим Козерожьим Северным Узлом, и он как раз напротив, на его Асценденте. Рост – вот к чему весь этот Северный Узел. Он указывает, какой вид энергии (Козерог) в какой области жизни (3-й дом) Чавес должен использовать, чтобы вырасти и исполнить свою совершенно уникальную Правду. Короче, разве ты не знаешь, что от Уго требуется расти, используя энергию фактического, небессмысленного коммуникатора, в Козерожьих областях Правительства и Бизнеса! Итак, с Сатурном в Скорпионе, прямо напротив на его Асценденте, ему ничего не остаётся делать, как говорить трезво и серьёзно о тайных нефтяных деловых соглашениях, скрытых фактах Правительства, а Скорпион – уязвимое место повседневного общения. В довершение всего, наш Асцедент описывает нашу «Тропу Дхармы» – «Тропу Священного Закона», которую мы выбираем, чтобы, следуя ею, стать цельными, реализовавшимися, исполненными в этой жизни. Чавес – на жизненной тропе, гарантирующей его приход прямо в Учреждения Скрытой Власти Международных Финансов. Отсюда публичные разоблачения, выставляющие напоказ, как именно действует Международный валютный фонд и Всемирный банк: как ВОРЫ. А поскольку его витальная жизненная сила, Солнце, – во Льве в убывающем и расходящемся квадратном аспекте к его СатурноСкорпионьему Асценденту, он публично заявляет, что осознаёт опасность, которую представляют для него эти Скрытые Учрежденцы-Финансисты. Он утверждает, что отдаст свою жизнь, «защищая Народ Венесуэлы», и, 63 вероятно, ему так и придётся сделать, потому что он дерзко отказывается продавать нефть своей Нации Международному Нефтяному Мафиозному Картелю, присваивающему, как ни печально это знать, большую часть прибыли себе и своим «владельцам акций», обманывая, таким образом, Нации, чью нефть они эксплуатируют и чью окружающую среду загрязняют. Этим головорезам кажется, что ОНИ ДИКТУЮТ ЦЕНЫ, но Чавес отказывается играть в эту игру и требует большей доли от таких цен для своего народа. Это побуждает его буквально хлопать дверью перед Мировым корпоративным правительством, чья «политика» – всякого рода «шпионские» & «киллерские» агентства «Цивилизованных Западных Наций». Это означает ЦРУ, М16, Моссад, Иностранный научный отдел – практически всю тайную Киллерскую элиту, наёмных убийц Всемирного банка. Эти подонки уже пытались убрать его со сцены с помощью поддержанного (финансировавшегося) США «переворота» в апреле 2002-го. Будьте уверены, не только Пэт Робертсон, но и всё Преступное Семейство Бушей и их подлые поборники хотят видеть Уго Чавеса мёртвым. Слышали когда-нибудь про «Операцию «Бильбао»? Нет? Тогда смотрите поисковый Интернет-сервер «Google». Вопрос в следующем: «Удастся ли им преуспеть в его убийстве?» Как бы то ни было, Братец Холгер, ты вдохновил меня написать так много, и я благодарен тебе и верю, как ты знаешь, подзадоривая тебя: «ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ». Обнимаю, Дональдо, также известный как Френсис Дональд Грэйбоу, также известный как Братец Френсис, также известный как Бубба Дон. 64 ИЗ ЦИКЛА «АРКАНА» НЕБЕСНЫЙ КРЮК Что – занозой – в моей голове? Не – фасолинкой – мозг, не зигомокостная арка: фигура! Жжёт зеркальною костью, или металлом, отражающим костный дым. Думаю, это – зерно, занозой сидящее: не отделаешься осязаньем, поскольку оно – само – и повторяет: So-hm*, So-hm, So-hm. * (санскрит) вдох-выдох, жизнь-смерть 65 Может, это – водное колесо, взрезавшее провода, глубоко вошедшее, как золотой костыль: Ангел, вбивший его, сказал, оно – не пронзительное зиянье: небесный крюк: на железной дороге найденный троп, темперированный Луною. Иногда осеняет: я тоже в ком-то: фигурой. ЭБОНИТОВЫЙ ГРАНАТ Осторожно: Луна – горшок: там живёт беременный евнух, и хотя он воздержан, – он ест колёса и играет с огнём: это всем известно. Факт, что он играет жезлами: Феерия! – но упорствует: это всего лишь слово! Заявляет, что клоп заставил его потеряться, но клопа потеряли. Говорит, Луна – это божие тело: он не может выйти наружу. Он пытался однажды добраться домой, но, говорит, так легко относится к слову! Не уверен в истории: слишком она обща! 66 Он уйти надеялся в миссионеры, только всякий раз, когда произносит: «Туфля», – возникала стопа. Он ворует их – драгоценные камни, – потому что он говорит про себя: – Нездоровый! Заявляют друзья, что он – реальная карта. Или малость – загадка, только всё не так: типично-банально. Он уверен, что может бежать, плывя в пустоте пространства; галлюнационные Львы, Орлы и Буйволы в вышине: повсеместно: даже Ангелы. Он – шизофреник: человек в Лунеэбеногранате. горшок (англ., сленг): дурь, травка, анаша. стопа: 1) ступня; 2) 480 листов; 3) груда, гора, чепуха; 4) винная чаша; 5) размер стиха 67 ФОРМУЛА Рыбу пойми по глазам, розу прочти с куста, бокал переполни луной; вкушай! Мечта воплощается в кровь, блеск поёт черноту, зеркало вывело хруст; прервись! Муха тронула лёд, ангел коснулся волос, кость потянула носок; сбылось! Кольцо – поглотитель воды, синева теснит пустоту, масло ест серебро; окунись! 68 БРЕНД РОЖДЕНИЯ ДОНАЛЬДА* ФРЕНСИСА** Разорви конверт: из него пребудет ЛЮБОВЬ, сынок; золотой округлый утёнок в перепончатых лапках заковыляет; один черный глаз глубоким тисненьем профилирован в голову вроде грустного бычьего глаза с оторочкой из меди: – К ДНЮ РОЖДЕНЬЯ, СЫНОК! Большие кричащие буквы – двухвостым злачёным хлыстом, болото – тёмно-караковым фоном. – ПОЗДРАВЛЯЮ, СЫНОК! – трепетнут полировкою крылья. – С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, СЫНОК! С ЛЮБОВЬЮ! – пробирным клеймом от мамы. *Дональд Дак, персонаж мультфильма Уолта Диснея **персонаж фильма «Френсис, Говорящий Осёл» 69 ИНЦИДЕНТЫ СОЛИПТИЧЕСКОГО ПУТЕШЕСТВИЯ НА ЮКАТАН 1.*** Туалет – вот это космопространство*: слова – малюткикакh-ки. Говорите, зловоние? Точно: это смытое мною Время. – ВЕЧНОВРЕМЕННОСТЬВЕЧНОВРЕМЕННОСТЬ – Стулдвиженья, обет – весь обман: аутентичность сортиров не поэтична: – Чёрт! *to sortie into space (англ.): выйти в космос. 2.*** Руины Майя – под вуалью майя: секрет, секреция, секретность… 70 Ноль – вакуолью калибровки календаря и радуг гласных: не избежать Времён лакуны: – О – АЛЕФ! – выдох в небо. – Джокер! Постигну ль глубину – осколком зеркальным – фотоаппаратом: петроглиф, стелу, принцип Руáч систем центральных? Самозабвенье – зеркала для задних видов. Удары – в створчатость ворот солнцесплетенья. АЛЕФ: ВСЁ-И-НИЧТО 1.*** Вездесущ язык в этом космопространстве; он роняет зёрна: посмотри, 2.*** как они коробятся, раскрываясь. Песней дышится здесь, плодородной; иль нет: 71 3.*** тишина их питает. Арабески, а в промежутках – розы. Или, может быть, скажешь, они – лекала. За4.*** держись! Прислушайся: кодом пробиваются точки-тире. – Приём! А-СТИГМАТИЗМ Дождь: идёт: дыры в дырах в моей голове: серебром – рыбка: плавает там, то сливаясь в струю, то вдрýг исчезая: так ручьиводокапли бегут чередой на оконном стекле. 72 Никогда мои глаза не бывали сапфирами: если б стали – не думаю, что б это было чудом. Всё, что вижу, полно рефракцийлучинок, словно тайн – в цветном стекле исполненных лилий. Херувимы страдают в объятьях удушливой астмы: ананас – сетчатка из колбочек – шишки сосновой конус. Колесо червячное – в шпильках: ног колотьё: слишком всё концентрично: хочу проглотить бога или отыскать линейное в мире: по крайней мере. Миф – распятий деревья: Фомой на кресте – выступаю: кровоточьем – зияниестигмы: я: стих. 73 ОЛЬГА РАВЧЕНКО ПОВЕЛЕВАЯ НЕБЕСАМИ Вначале было Дело. Апокриф ВРЕМЯ! Повелевая небесами, испытываю арт и шок: вращая солнце-артишок, космическими обхожусь часами. Возможно ли не восхищаться трёхмерными часами мира: горизонталью с вертикалью с тройным, и всё ж единым ритмом гармонией и совершенством сфер? Сквозь плоскость сущую – несущая, а вечность – сфера, их несущая, с тройным и всё ж единым ритмом. Соединить бы знания с энергией и сотворить бы чудо! Не хватает! ДА БУДЕТ СВЕТ! 1.*** Мой горизонт источник только круга, а не квадрат*: границы поля зренья означенное замкнутым кольцом. *(лат.) круг, разделённый на четыре части 74 Да будет свет, как цвет: зелёный, голубой и жёлто-красный лист, лёд, восход и солнечный закат! 2.*** Я Махашуха. Я сознаньем глаза есмь Будда. Из голов лучами цвета, окрашенные в части света как чувства сопереживанья, пронизывающие Космос. Я в Махашуху превращён сознаньем глаза. Реципиирую входящие мне в головы лучи, окрашенные в части света в знак чувств всеобщего переживанья, пронзивших Космос. Я наделяю небеса осями или наукой наблюденья неба шлёт четверицу эмпатичный Космос? *** Ранней весною ясное небо в ветреных лужах дрожит холодным припоем. 75 АРГАНГЪ МИНИМЪ Сам Творец обернулся Веткой Лимона, Дух взметнулся Пальмою: Мирта-Небо сочетается браком с Плакучею Ивой – Землёю. ПЕРВЫЙ СНОП Девы мудрые в колос вплетают циановый цвет, Колосс-Небо смиряя в разлуке с Землёю. *** Образа в циановом цвете как память: преклоняется зрелый колос. ВЫСШЕЕ СУПРУЖЕСТВО Религиопотенция возможность и личная способность примиренья с перипетией-жизнью и со смертью. *** Людские судьбы: Ремесло иль Воля Божия? Предел мечтаний: не постичь – принять Твой Промысел! 76 ПОЛИТИЧЕСКОЕ КРЕДО – Опять халтуришь, чёртов фонетист: вместо «Бонсай!» – – «Банзай!» – скандируют народы! – Отец Небесный! Разве в звуках дело? Я иду по ковру; он идёт, пока врёт: мы идём, пока врём! ПОПАДАНЬЕ В ТОЧКУ Враждуют глобалист и пунктинист: ковром – удары, точечно-точны. Сосредоточься на горячих точках мира: соприкоснись с кипеньем, таяньем, разделом, колотьём. Ты – бог в пуантилизме, я – в пуантах: у каждого Творца – свой пунктик. 77 ΆΡΧΑΊ Путешествие к άρχαί… венчается открытием тех же самых символов заново. К.Кереньи 1. ПОХОРОНЫ «Cекрет» – земное углубленье c цветами, – стёклышком прикрыто, присыпано песком: играют дети в άρχαί. 2. Ребёнок на песке впервые находит произвольно точку и веточкой очерчивает вокруг себя спиралью бесконечный круг, чтоб непонятным образом в конце концов остаться вне. 3. Ребёнок на песке впервые находит произвольно точку и веточкой очерчивает вокруг себя спиралью достижений круг, рискуя в домике своём улиткой остаться. 78 К Истоку возвращаются не только мыслью. 4. ВОЗРОЖДЕНИЕ Мир абсолютный специфично-уникален. Мир относительный определяется тьмой тьмущей предков. И макрокосм, и минимир суть место проживания богов и микрокосмов. Иду в себя, чтобы найти живой зародыш цельность, где совпадают разные начала, центр круга, из которого устрою бытие. Когда древнейший жизни пласт сольётся с уникальностью сознанья для выраженья высшего его предчувствия и глубочайших интуиций Духа, вновь целостностью из глубин забвенья темноты воскреснет Золотой Цветок. *** Сфинкс, мной не постижимый: мандала-Малевич как триединый крест, квадрат и круг. 79 НА КРУГИ СВОЯ Звучат призывы в христианство, в белорусскость: «Назад, в пещеры!» Владенье языками и культурою иных народов преумножает достиженья: Скорина от Истока путём Основыванья шёл к Истоку. КОЛОНИЗАЦИЯ Открывались Колумбу Индии; покорялась Ибероамерика; пленены Техас, Калифорния под апокриф-рефрен: «¡Tornatrás»!* * 1) tornatrás – потомок метисов, сохранивший черты только одной расы; 2) torna atrás – возвращайся назад[торнатрáс] *** Фортуна стала задом. Э.Медведский К Фортуне явно повернувшись задом, ликуем: – ¡Urra: viento en popa!* *(исп.) Ура! Попутный ветер![ýрра, бъéнто эм пóпа] PETRA Вновь «бросили» меня – Как-бы-никчёмный-камень: пристраиваюсь в хвост краеугольников: – Кто крайний? 80 СЛЕПЫЕ ВИТРАЖИ Никому не нужные бигли, заболоченный дом Пуччини, невостребованные версачи: анатомия или судьба? РЕЗЮМЕ Приносит аист малышей семейства Даун, чтоб изредка напомнить: – Люди – братья! СУЩИЙ СЮРРЕАЛИЗМ Идёт по Вáде* чёрно-белый караван: Чернобыля и Сахарáви дети. Сахаравята – в кепках «Флорентийский гений»; открыла лишь лицо и кисти рук Мадонна-Тýффа**. Версильский пляж. Гудит шатёр над морем: – Лукашэнка браво! Под зóнтом гордо восседают арапчата. Координатор интеграции: – Giochiam` a scacchi?*** * курорт в Версилье, Тоскана, Италия ** имя мусульманской женщины и tuffa – ныряй (итал.) *** Сыграем в шахматы? (итал.)[джокъям а скáкки] 81 САРДСКАЯ ОБИТЕЛЬ Non temere: sono con voi* Постигаю высшую степень свободы гостьей Дона Мáссимо Нóлли: волен он: не боится начальства, женщин, молвы и смерти. Величает дворнягу «Шилою». Слов не зная, внимает «Сектору Газа» и «Сэкшуэл Рэволюшн». Выезжает на пляж в непогоду: – Найдём на Сардинии солнце! Обгоняет безумца на горной ночной дороге: – Моя машина покруче! Высоко в горах, на обочине, выключив фары, под «Энигму» любуется звёздным торжественным небом. Отвечаю на дикий вопрос: – Кто ребёнку продал скверную запись? Поддержу: – Не стоит личным примером обучать детей полуночной «Формуле-уно». Научу нырять и плавать в бассейне в шикарном бунгало. Обыграю в любую игру под восторженный возглас мальчишек: * Не бойтесь, я с вами! [нóн тэмэрэ, сóно кон вóй] 82 – Maks, Olga e` molto piu` brava!* – Если я не в сутане, не называй меня «Доном»! И– расплатой за слабость – метр д`отель: – Ты – гид, а они – туристы? Возвратимся домой – Чернобыля блудные дети. Муж украдкой вздохнёт: – Слава Богу, Паллáо: не Парма! * Макс, Ольга – намного лучше (итал.) [мáкс, óльга э мóльто пъю брáва] *** Отцом-от-Церкви-Венчанный аббат: толúка веры в нём иль масса тóлик? Готов принять на веру целибат познавший таинство инициации католик. СОБРАНИЕ Словно муж, исполняющий Первый псалом, мудрой речи степенно внимая, – монсиньор, семь священников, – за столом среди званых гостей – я, восьмая. 83 *** Архетипом – Божественность: чело-* век.** Артефакт – де-юро и –факто – творец полноправный: подделывает Нуминозность. * (общеслав.) верх, высшее качество ** (общеслав.) сила СОЗДАНИЕ СТОЛПНИЧЕСТВА Бежав толпы, иду в столпотворенье, – закрыв в столпе, как заключив в объятье. Затвор-аскеза: в лары – «автоматом». От чрева святость – материнской платой. В каноне или агиографии столп – вертикалью, дальним дивным светом усопших в башнях-кельях – нераспятых, поправших смертью смерть. 84 ПО МОДЕ И МЫШЬ В КОМОДЕ Избранник-народ вдохновенно поёт: «Хава нагила!»«Савонаролла!» Столбы, гильотины: выбор – что надо! Меняется мода: «Салют, Торквемада!» ВЫБОР: ВОСКРЕСЕНИЕ Спектр народной любви чрезвычайно широк: целование пят предваряет распятье. Александрийский столп – тоже виселица: раздирается занавес неба по гласу народа. Не только по пятницам. КОНЦЕНТРАЦИЯ КРЕДО Лапидарная эллиптичность эпитафии и стиха. *** Недосказанности-надгробья. 85 MEMENTO Любовь и жизнь не терпят суеты. МАМЕ Я казачка донская, что муж привёз в Беларусь. Смысл таинственных слов постичь не берусь: «Хвортку хуценька зачынi, бо кабан уцяче! Бач, няўклюда: стаiць, разважае яшчэ!» Переводчик трёхлетний, благо, над ухом жужжит: «Мам, закройте скорее калитку: кабан убежит!» ТАВРО РУССКО-КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ Не вдруг – моя любовь к мехам и зеркалам: не «въ сь другъ» – рефлексией – невур* на теле внука-славянина: в седьмом колене! * монгольское пятно 86 ЧТО НИ ДЕЛАЕШЬ, ВСЁ ДЛЯ СЕБЯ Почитали, как Бога; одаривали кто чем мог; низко кланялись люди деду, желали добра ни за что: на завалинку он меня выводил с утра да чертил дотемна на песке пугой* мандалы в доме никчёмный работник. Полстолетья спустя постигаю кругов магических прок и надгробную надпись: «Был просто плотник». * (бел.) кнут ФРАГМЕНТАРНОЕ ДЕТСТВО 1. *** Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Павецце, план, колхозная лошадка, за «палочки» работающий дед, подсолнечное масло, скибки, сахар и «кушай тюрю: молочка-то нет»… – Вперёд, барбýдос: под тамтам хвалеб! Сквозь «оттепель» проклюнулся развал: отец меня «любовью-Кубою» прозвал, а подсознание урчит: – Отдай наш хлеб! 87 2. ОПЫТ ПАРАНОИДАЛЬНОКРИТИЧЕСКОГО МЕТОДА Февральский вечер. Детский сад. На утренник иду и вижу: «Город Петроград в семнадцатом году: бежит матрос, бежит солдат, стреляют на ходу…» Мне – гомельчанке – невдомёк, где кроется изъян: «Так в Октябре мечта сбылась рабочих и крестьян»… УСТАМИ ЧУКЧИ Однако счастливо в Союзе жил народ: понятья не имел, где секс, а где сексот. ПРОЦЕСС У Врат Закона, как всегда, скамеечка, привратник, поселянин. Тюремный капеллан: толкует Кафку. *** История «Регтайм по-русски»: преследованье как процесс а ля Кортáсар-Кафка. Возможен мир без персегúдос? * perseguido (исп.) преследуемый 88 ВЫСОЦКИЙ – В ВЕНЕЦИИ Двадцать – мне. В застое страна. Вильнюс. Гастроли «Таганки». Высоцкий. Вижу живьём впервые: никак! Владимир – в запое. Золотухин – со сцены: «В Париж, по семейным делам… Устал…» Прозреваю: какой там Ленин! Без Высоцкого партии в жизни – зиянье-провал! Сóрок – мне. Венеция. Вижу живьём впервые. Никак: море грязное, сваи, японцы в гондолах, Большой Канал… Как Высоцким, Венецией прозреваю: без неё мир бы явным провалом зиял! ЭПИТАФИЯ А.С. Аргентинский идальго: Чудак по прозванию «Точка Срения». В стол писал, Сетью с Миром сражался в шахматы. 89 *** Его я видела во славе, где люди редки: в Чернобыля и Припяти софитах, в зоне-клетке, где человек дичает в необщеньи с человеком. Зачем он едет? Волонтёр другой, мы – те же: кто оценит это? И не Чернобылем единым… Жива Планета. *** Любимое лаская тело, касаюсь нежно беспомощных новорождённых нежеланных живых комков, передо мной безвинных, но неизбежно ведущих к смерти. Чернобыль, опухоли боль невинная; внезапно стремительно растущее отчаянье без злобы, с надеждой зыбкою на помощь извне. 90 Г.В.Корецкому ОТЧЁТ Аве, Отче: альфою-омегой обозначив путь его земной, закопала в землю Твой Талант, не юродствуя, пьетой: из Микеланджело. МОЛИМСЯ ЗА. REQUIEM Отшутился вчера: – Помолись за меня, сестра! Вечный реквием* или успение? Погребальное пение – откровеньем того, что сокрылось вчера: – Помолись за меня, сестра! * отдых, покой ЭПИКРИЗ ХРОНИКА (Хроника) Не отпускающая боль прошлого. Связанное по рукам и ногам настоящее. Идефикс будущего, компенсирующая два потерянных времени. Пребывание со всеми тремя в интимной связи. Подпись: Хрънолог. 91 *** Лилии. Ярославу Космогонический экстаз – на перекрестье: две разных жизни, две судьбы – крестом мальтийским. Эксинтерьер иной душистереоскопа: Я. – Богомаз и Сальвадор – стереотипом. Трёхмерный речицкий вагон над Перпиньяно: рельеф – искусство, смерть, любовь… *** Транзитным-не-Шенген спускаемся с небес в Европу, к землякам, к родной Земле поближе. Под крыльями «Эр Франс» не спит ночной Париж, мы – распластавшись на полу – у ног Парижа. 92 Ноябрь 2006 НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЭКСТАЗ ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ И иных поставил Бог в Церкви во-первых Апостолами, во-вторых пророками, в-третьих учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки. Первое послание Святого Апостола Павла к коринфянам За стол переговоров садятся мирно ксёндз польско-белорусский; Италии посланник; калькутская монахиня с экзотико-английским и ломано-испанским языками: для переводчицы-гурмана изысканный лингво-коктейль: приятно изредка упиться своим искусством. Ксёндз после акта: Вы до сих пор не в лоне церкви? ВЫСШЕЕ БЛАЖЕНСТВО. РЕПЛИКА Уверовавших же будут сопровождать сии знамения… Марка 16:17 И вновь мы говорим на разных языках! *** О Короле скорбим: теперь яснее дня, что ты его любил не менее меня. 93 А ЛЯ КЛЯСИК Скрытая связь самая лучшая. Гераклит Добуду нефть и извлеку бензин. Что толку с твоего искусства? Врублю мотор… А заодно лицензионный CD, на всю катушку: «Selection of Famous Organ Works» и мчишь, не разбирая постов ГАИ! С чего бы: с бульканья бензина, нефти? Иль всё же крылья у тебя растут а ля клясик? *** Алексею Уткину Собаке дрессированной подобно, что служит и протягивает лапу, в одном порыве публика встаёт и рукоплещет, на «бис!» у музыканта очередной выпрашивая лакомый кусочек. *** Царуй над миром, Золотой Гобой, под пиджака пурпуровый подбой! 94 *** Фойе после концерта. Ждём явления Ортúса. Гридюшко рядом: метр до Метра! Но скудоумие мешает руку протянуть, «психологически погладить»: ждём Ортúса! В КОНЦЕРТЕ Петру Вандиловскому Пьяцола танго камерным скользит под эксклюзивный танец дирижёра. ОЛЬГА, ЭЛЬГА, АЛЬГА! Малыш Джанмир не знает: звуком правит Велимир – и наслаждается по-хлебниковски: Álga, Hélga, Ólga! ЭКСПРОМТ Сколько соли земли и свечей оптимизма бескорыстной любви завещано, чтоб Легенда Футбола Из Жертв Коммунизма с восхищеньем сказал: – Красивая женщина! 95 Уткину Е. М. *** На книжной полке – явный суррогат: «Одиннадцать минут»: открытым текстом. Протеста нотой – стиль творца, стиль жизни, стиль любви: стиль-акме. *** За душой не оставлю ни лиры, ни су: вечера мудренее, чем утра. Лепту бедной вдовы в твою жизнь принесу: non plus ultra*. *(лат.) дальше ничего *** Семь цветов* возрождения – метаморфозы любви: распустившись апрельскою сакурой, в октябре отошла золотым цветком: в избытке дожди и солнце и не доставало соли. * месяцев 96 МЕТАМОРФОЗЫ Я – лауреолом*, ореолом** – в злате; алчешь хмеля в золоте и в лаврах. Бродишь в лабиринтах минотавром, нежный солод чувств боясь растратить. Мечусь пред Мастером Беатой Маргаритой – ты в словах и красках ищешь перлы. Больно? Дафной обернулась Галатея. Больно? Лавром прорастает Дева. Я. Лауреолом. * лавровый венец; ** золотой венец, аура, нимб, золотое свечение САРДСКИЕ КАНИКУЛЫ Розовый сад, мандарины в траве, в зимнем небе – клин журавлиный. Ясли в Храме свидетельство о Рождестве Сына Божьего. Жертвой невинной – артишоки, подмёрзшие в минус один; вальс фламинго – преддверьем разлуки… Запах цитрусовых источает камин. Шоколад согревает руки. 97 СУВЕНИРЫ СЕРИИ «БОЖЕСТВЕННЫЕ ИНТРИГИ» 1. *** Люди строят жизнь, боги подстраивают. 2. *** Идя по жизни Афродитой ли, Деметрой, – долг исполняйте откровеньем, а не злобой! 3. НАДЕЖДА, ВОПИЮЩАЯ В ПУСТОМ СОСУДЕ – Не уста ли Пандоры глаголят истины?!. Не устали? Пандоры глаголят истины! Не устали… 4. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ КУЛИЧ – «Пан д`оро»:* и не путайте, Пандора! * (итал.) рождественский кулич 5. НЕМИРСКИЕ ЗАБОТЫ Миролюбивая Аннушка: – Не пролить бы миро! 6. *** Неуёмная баба-интриганка Эхо: «достала» Юнону, а досталось Нарцису… 7. АПОКРИФ – Нарцис, любимый! Доживи до старости! – Прости!.. – …расти!.. …расти!.. 98 8. *** Тростниковая свирель от Афины в кожаном футляре от Марсия. 9. *** Пан по Врубелю: грустная нежность. 10. *** Пан, в паническом страхе прильнувший к Сиринге-сиринге. 11. *** Собаки-друзья Актеона. 12. *** Награда Некрофилу: брак с Кипридой. 13. *** Смирительная рубашка от Афины лицам с арахнаидальным синдромом. 14. *** Согрета ревностью, вскипает ядом гидры кровь кентавра, – и гибнут легкомысленно мужья от рук любимых. 15. *** Из пацифизма засеваю солью поле, но сына не могу перепахать. 16. *** Подстилка-щит: ввиду опальности соломки. 99 17. *** Смазанный салом лук: подогреть на огне и подать хозяину. И-во-дворце-пастух. 18. ПАРИС 19. КАЛАМБУР НА ПОЧВЕ ГИАЦИНТА А я к с ума сошедшему Аяксу-биченосцу, как хитроумный Одиссей, несправедлива: 20. ГÓРЕ Ай-ай!* свернулась в лепестки-слова спартанца кровь глубокий скорби стон, Божественные слёзы: бессилен стреловержец-дискобол пред смертью друга: *Ай-ай! (греч.) Горе-горе! 21. ГИАЦИНТ Сплелись два имени в виньетки-лепестки, как горя амальгама: αγ*. Бог-солнце – ровно пол-«луны» – аргентум виво:** нелепой смерти вопреки два серебра одной реки – в цветке красивом. *альфагамма; ** ртуть, «живое серебро» 22. *** Плач Андромахи в плену у пленённых Еленой. 100 23. АПЕЛЛЯЦИИ АДМЕТА И АГАМЕМНОНА – Душа моя! Сойдёшь ли за Алкесту? – Смягчите, Боги, участь Клитемнестры! 24. КСЕНОФОБ-АНТРОПОФАГ – Входя в чистилище, отдам бревно взамен соломинки в глазу у лотофага. 25. ЗОЛОТОЕ РУНО Канвой в овечью шерсть – сплошных кошмаров сонм: ясонмедеясонмедеясонмедеясон он сон сонм медея сонмедеясонмедеясон медеясон с о н 26. К СВЕДЕНИЮ КЛИЕНТОВ! Ввиду того, что судьбы исполняются из материала заказчика в его присутствии исключительно в назначенные Администрацией сроки, рекламации в адрес мойр не принимаются. Парнасский след: 27. *** 101 28. STÁBAT Ещё не зачали Христа, а Деметра, оплакав Дитя, обжигает в печи Демофонта. Своя религия-рубашка: ближе к телу. 29. ОБЕРЕГ 30.*** На той стороне и на этой – свободу влачим, как ливреи: мы все в этом мире – Поэты, а делаем вид, что Евреи. АФАЗИЯ За архивировавшей стойко даты-лица в рассудке, скрученном в сенильную дугу, не понятой богами и людьми забытой дай, Господи, провидеть Радугу! Заархивировавшей стойко даты-лица в рассудке, скрученном в сенильную дугу, не понятой богами и людьми забытой дай, Господи, провидеть радугу! 102 ТАТЬЯНА ДОРОШКО ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ *** Мы взлетим, обязательно взмоем Над тропою, ведущей к взморью. Воспарим над домами, холмами И себя не узнаем сами: Будто птицы, а вроде – люди, Вроде люди, а будто – рыбы. Будто сотни несчастных судеб Обрели наконец-то нимбы; Будто сотни морских песчинок Стали жемчугом безупречным; Будто каждый из нас, вне чина, Стал достоин достойной встречи. *** Золотые подсолнухов пяльцы Подарило планете лето, Чтобы солнце лучами света Вышивало в оранжевом танце Диадемы бушующих радуг На росинках в рассветных травах, Заревую цветов оправу И рубины вишнёвого сада. *** Истекала кровью радуга, Было глаз не отвести. Умоляла я: не надо лгать, Просто прошепчи: «Прости». 103 Ты не слышал. Света алого Капли падали на луг. Истекала кровью радуга: Больно, если предал друг. *** «В нагрузку» мне, словно сдачу, – Влюбляться всегда «не в тех». Над кофе опять поплачу: Отмечу свой неуспех. А в жизни так много красок, Открытых для счастья дней! Как глупо среди саврасок Крылатых искать коней! *** Обрывки фраз, холодный ветер, Нелепый цокот каблуков… А я хочу прожить на свете, Как жеребёнок: без подков. Мне не нужны узда и шпоры. Пока в душе огонь горит, Я не согласна слушать споры О том, кто в гонке фаворит. Нет, я не беговая лошадь, Не цирковая, чёрт возьми! Огни вселенной – моя площадь, А не манежные огни. Меня не впрячь в телегу быта, Меня не испугает плеть: Я – человек! Бега закрыты. И уберите вашу медь! 104 *** Сундук, окованный железом, – Груз прошлого – на дно колодца! Прощальным всплеском огрызнётся Надежда с полосатым жезлом, Сном – указателем движенья Средь суеверий и иллюзий. Прощай, запутавшийся узел! Прощай, сомнений порожденье! Свободна! Солнце, как и прежде, По лапкам клёнов не гадает… Я – Ветер, я – Огонь, Вода я, Ушла из подданных Надежды. Зачем нам тени привидений – Надежды на успех, на счастье? Успех и счастье в нашей власти! Вот только мы – во власти Лени, Сестры Надежд и Сожалений! *** Непостижимость тайнописи цифр, Пленяющая магия числа. Разгадывая поэтапно шифр От сейфа жизни, два своих крыла Без сожаленья отдают в залог Сомнительного знания идей, Мечты о счастье прячут под порог, А на кострах – крылатых жгут людей. 105 *** Я не знаю покоя, не знаю и страха, Я не знаю щемящей дремучей тоски – Необычный зверёк: не совсем россомаха, Ну, немного, ехидна, чуть-чуть (васильки Где впиваются в поле ржаное от страха) Мышь-полёвка. Сжимая руками виски, Громко крикну: «Поэт я!», шагну через плаху, Снова сердце, как Данко, разбив на куски. *** Усталая река под рябью расплескалась. Ещё тепла вода и недопита алость, А жизнь берёт своё: заметнее морщинки У глаза – лунной бездны, и высохли песчинки, Осыпались с ладошки веками-жемчугами. Часов песочных омут – под нашими ногами. *** И вот опять, когда душа спокойна, Мне солнце улыбнулось свысока, Мгновенья перекрасило в века, И облака лиловые безвольно Поплыли прочь, рисуя и лепя На небе пластилиновых уродцев, И, разорвав оранжевое солнце, Швырнули вниз осколки янтаря. Всё стихло вмиг. Века потоком лавы Через сердца прокладывают путь. И, щекоча сиреневую ртуть, Мне солнце улыбается лукаво. 106 *** Хочу я забвенья из Леты напиться И светом умыться в звенящей дали. Уйти, чтоб родиться, чтоб снова родиться На Мальте, в Австралии и в Сомали… Возникнуть из света, тепла и простора, Проникнуть с лучом уходящей звезды. Стать голосом птиц из соснового бора И лунной дорожкой уснувшей воды. *** Усыпанный цветами путь – Смертей иль Славы? Все жизни прошлые забудь, Владей по праву Воспоминаньем о Потом, Теперь рождённом. Но следом – Прошлое, Дракон Непобеждённый. *** А минувшее – разве минувшее? Это – будущего макет! Будто что-то, в душе уснувшее, Вдруг очнётся и взглянет вслед. Напряжённо так взглянет, пристально – Обернёшься, нутром поняв, Что вот так смотрит только истина С охраняемых Кроном застав. 107 *** Забытые звёзды сгорают и падают. Погасшим, им не возгореться уже. Стою я у кромки заросшего сада, На зимней, пылающе-снежной меже. Сусальное золото – словно растаяло. Зубастые мысли вгрызаются в свет. Я верю и верую: самое малое Горе для бога – крушенье планет. Есть только Любовь – у источника Леты. В Начале – бездонное Слово всех Лет. Значения нет, кто, когда ты и где ты – Только Любовь вне пространств и планет. МИР ПОД ОСОБЕННЫМ УГЛОМ *** Тяжёлый мрак пронзив сверкнувшей шпагой, Разверзнув громом спящий небосвод, Огромный шквал небесной чистой влаги На плоть земли созвездие прольёт. И вытерев лицо случайной глупой тучей, В осколок от луны, как в зеркало, взглянув, Земля в пучину грёз галактики дремучей Сорвётся, упадёт в пленительную тьму. В последний, краткий миг земные очертанья На солнце выжгут знак, исчезнув навсегда. И мир совсем иной заполнит мирозданье, Мгновенья существа наследуют года. 108 1999 СОТВОРЕНЬЕ АДА I Под настроение, без дела Душа на Землю прилетела. Кругом всё рвалось и взрывалось, Кому-то что-то удавалось, А кто-то плакал на подмостках, Одетый неприлично просто. Душа была ещё подросток. Весь мир был нов, красив и ярок, В нём были звёзды и цветы, А с неба сыпались в подарок Снежинки дивной красоты Под Новый год. И с каждым годом Жизнь становилась веселей. И сны сбывались мимоходом, И пух июньских тополей Не раздражал. И было много Игры, полётов и чудес. Но вот однажды у порога Её подкараулил бес. Не легкомысленный бесёнок, А взрослый и солидный чёрт. Без предисловий и уловок Пообещал успех, почёт, Известность, славу и богатство Взамен на то, что жизнь спустя Душа ему подарит царство – Свой мир – в копилку Бытия. Не согласилась: было странно Менять на то, что ни к чему, Пустые, лёгкие карманы, Фантазий пёстрых кутерьму, Снов золотую поволоку, Безумство солнечных лучей. В известности немного проку 109 В закрытом доме без ключей. Не согласилась. Стал богаче Мир на безоблачные дни. И солнце засияло ярче, И новогодние огни. II Без настроения, не в тему Душа на Землю прилетела. Кругом всё рвалось и взрывалось, Кому-то что-то удавалось, А кто-то плакал: «Вот непруха!» Душа была почти старуха. Весь мир был стар, нелеп и жалок, В нём были камни и пески, А с неба сыпались «в подарок» Программки и агитлистки. Необратимо, с каждым годом Жизнь становилась тяжелей. И убивали мимоходом Шуты продажных королей. И было разной грязи много: Болезней, горестей и зла, Когда однажды у порога Душа увидела козла. Нет, показалось: не козлёнок Стоял там – старый лысый чёрт. Без предисловий и уловок Пообещал успех, почёт, Известность, славу и богатство Взамен на то, что жизнь спустя Она ему подарит царство – Свой мир – в копилку Бытия. И согласилась. Было странно Не согласиться на успех Взамен на рваные карманы. И огласил округу смех. 110 Традиционный, тривиальный, Не торжествующий ничуть, И каждой клеткой бес печальный Постиг свою земную суть. Хотел с Создателем сравниться, Творить свой мир по образцам. Переписал из книг страницы И думал: «Новую создам». Мир создаётся по крупицам Совсем не так, как он мечтал: В нём только траурные лица И жизнь – отнюдь не идеал. А он хотел построить замок Из ярких солнечных лучей. Переписал всё без помарок Украдкой, в несколько ночей. Не получилось. Грустным взглядом Взирал на дело рук своих. Назвал увиденное адом При свете праздничных шутих. ЦАРЕВИЧУ-ЛЯГУШКЕ Да, было на Земле тепло и ярко, Да, были краски, звуки и слова. Душа жила в предчувствии подарка, Как дети накануне Рождества. Ей было всё до боли незнакомо, Ей мир казался новым и своим. Она жила одна и возле дома, Ведь в доме если жить, то жить двоим. Она мечтала встретить неизбежность И каждой искрой верила в тепло Любви. Дарила звёздам нежность, И было всё от них белым-бело. 111 2006 И было счастье, и летали птицы С лиловым опереньем из мечты. Предчувствие любви не долго длится – Исчезла, лишь мне встретился не ты. Не ты, а он, другой, но неизбежный, Не ты, а он, не сотканный из сна, Не ты, а он свою мне дарит нежность, Не ты, а он пришёл, когда весна. Да, было на Земле тепло и ярко, Да, были краски, звуки и слова, Да, как ребёнок, я ждала подарка, Да подвела, как видно, тетива. *** А годы сочились, как капли дождя. Я их не ценила и не зажимала – Ни раны, ни души не бередя, Водою сквозь пальцы текло их немало. И души остались спокойны, как ночь, Когда я кричала: «Спасите, я гибну!» Никто не хотел, был не в силах помочь, И камни летели в голодную псину. Бездомье – не горе, бездушье – беда. И вера осталась в ночи за порогом. Не в дом не впустили – забыли, куда Стучаться сердцами, чтоб встретиться с Богом. 112 2006 *** В тяжёлом коричневом сне Горелое солнце едва ли Светило приветливо мне. И силы порой оставляли В нелепой смешной кутерьме, В слепом первозданном начале. Алмазы в потёртой суме Не давят на хрупкие плечи. У Бога одно на уме: Горели б церковные свечи, Сжигая людские сердца. Ответы? Нет, сказка на вечер. Лик вместо живого Творца. *** Мир под особенным углом, Мир под особенным квадратом... Мой мир – не улица, не дом, Мой мир – вселенная и атом. Мой мир – безудержное “Я”, (Ласкайте Афродиту, волны!) Мой мир – вода, огонь, земля, Воздушный шарик, солнца полный! *** Дай уйти, не останавливай И за крылья не держи. Снов своих зелёных марево Называешь громко – «жизнь», 113 2006 2007 Веришь снам безоговорочно, Грезишь счастьем наяву, Обменяв на сладость горечь, но По-другому я живу. Улечу, едва рассветится, Прочь на солнечных лучах. Перемелет грёзы мельница, Новый разведёшь очаг. Не удерживай угрозами, Вслед проклятия не шли. Там, за зимними морозами, Есть сады цветущих слив… *** Через неделю – тридцать. А дальше? Дальше – сорок, А дальше – пятьдесят… А дальше что? Не знаю. Быть может, птица-остров, А может, просто облако, Из тех, что вниз глядят. На небе бога нету, И беса нету там. Там просто чьё-то лето Предшествует годам. Годам, эпохам, эрам… Да кто их там поймёт! Есть горы Кордильеры, А есть – ночной полёт. Есть айсберг и – Титаник. Есть гений и – молва. Ещё есть кнут и пряник, Коррида и – слова… 114 2006 Да, больше слов не надо. Не надо больше слов! Слова от ряда к ряду Пропалываем вновь: Всё ищем то, что будет Паролем на века. Вновь ошибутся люди, Вновь смоет всё река. Все айсберги сознанья Растопит Лета вновь. Законы мирозданья? – Есть лишь один: Любовь. 2007 *** Будь собой, сохрани своё имя, Не продайся за рыхлую землю. Алым цветиком где-нибудь в Лиме Прорастёшь, а никто не внемлет. Не заметит огня в этом сердце, Не узнает в глазах этих небо, И симфония станет скерцо, Будут камни расти вместо хлеба На полях со взрыхлённой почвой. Не рассейся пыльцой на ниве! Веру шлёшь электронной почтой, Наполняешь слезами ливень. Мотыльком, беззащитной молью – На фальшивый очаг папы Карло… Заменяешь полесской солью Удивлённого солнца жало. 115 2007 А ВЕРШЫ НАРАДЖАЮЦЦА Ў АБЛОКАХ *** Опалив уста, от поцелуя Не придя в себя, едва дыша, Поминала имя Божье всуе Страстная бесстрашная душа. Ей казались взлёты и паденья Глупым наважденьем бытия. Был полёт. И длился он мгновенье, – Целое мгновение дитя Наслаждалось радостью творенья. *** Что-то было, что-то – нет... Без словесных проволочек, До последних многоточий Буду я искать ответ. В мире много кутерьмы. До последнего экстаза, До агонии, до … джаза Ходим в сны друг к другу мы. Что-то будет, что-то – нет. Из придуманного слова, Что на ум придти готово, Лепит жизнь для нас ответ. *** Нет причин и следствий нет – Примитивная планета. Жмурки-прятки тьмы и света Миллионы скорых лет. 116 2007 2007 По каштановым свечам Разгадает возраст небо. Ну, а нам бы – зрелищ-хлеба, Розог по чужим плечам… *** На облаке тумана уплываем В трепещущую призрачную даль. Мы знать не знаем, что зовётся раем, Но времени и сил совсем не жаль На то, чтоб жить, судьбу перевирая. 2007 2007 *** Опережая мысль, Живя одной собою, Летела сквозь года, Довольная судьбою, Звезда. И с высоты Взирая на мученья, Хрустальные кресты Струила в упоеньи. Пульсировал озноб Самовлюблённым словом. Звенящие слова – Звенящие основы Летящих сквозь года Сгорающих сверхновых. 2007 117 *** В чёрных безднах песок золотой, Искр снопы – золотыми салютами… В миг с иконы сошедший святой, Кровь – тяжёлыми каплями ртутными. Голубая оврагов кайма, И лиловые вспышки, и омуты… Вихри снежные сводят с ума И узоров серебряных хлопоты. Рванокрылые бабочки вновь Разлетаются в разные стороны. И струится искрящийся зной, Раздавая созвездия поровну Фиолетовым с золотом снам. *** А мир другой… А мир уже не зрячий… А мир забыл о том, как видел свет… Летит из детства вновь звенящий мячик, И миру снова восемь-девять лет. И кружится зелёная планета Под ледокрылой стаей лебедей. И замер мир, мой мир, – он ждёт ответа… Как мир спасти от правильных людей, От счастья от бескрылого людского, От тьмы ночной июльских ясных дней… От холода безрадостного слова В плену надежды умирать больней. *** – Расскажите мне, пожалуйста, О зелёном ярком тереме, В нём высиживают аисты Аистят иного племени. 118 2007 2007 Расскажите мне, пожалуйста, О глубоком синем озере… – Тропами в ту Мекку козьими Доберётся человек В Судный Век. *** Роса, упавшая с цветка На землю пыльную, погибла, Но смерть её была легка, И в этом заключалась сила Играющего божества В пятнашки на краю могилы. 2007 2007 *** Жураўлі курлычуць, лёс свой клічуць... Неўзабаве запалае снег На сцяжынцы вечнай, быццам звычай, На Шляху Птушыным, што паверх Цягнецця вачэй і думак нашых. Нешта мармытнуў сабе пад нос Кот стары – напэўна, просіць кашы... Снег уздоўж дарог, уздоўж валос... Жураўлі курлычуць, лёс свой клічуць, І ляцяць у вырай праз гады Па сцяжынцы вечнай, быццам звычай, Быццам свет, стары і малады. 119 2007 НОВЫ ГОД Срэбрана па снезе едзе снежань, Зацугляным словам б’ецца сэрца. Здзіўлена гараць у зімку межы, Сонейка на ланцугі ліецца. Зачапілась промнямі за краты, – Быццам чырвань шыбы агаліла, Каб на волю выйсці пакараным, Каб забілась сэрца з новай сілай. *** Развітання стомлены сабака, Што скуголіць вечна між людзьмі, Чулых слов чакае, небарака, Слоў любві, спагады, дабрыні. Хвосцікам віляе, ліжа рукі, Заглядае ў вочы праз гады, І смугою развітальнай мукі Поўняцца дамы і гарады. *** А я жадаю ў адзіноце Блукаць па затішку алей. У восеньскай яскравай цноте Ісці праз сонца ўсё далей. Успамінаць аб тым, што будзе, Калі адыдзе лістапад. І марыць аб надзённам цудзе, Не пазіраючы назад. Звяртацца да таго, Хто ў свеце, Звяртацца да таго, ў Кім свет, І маляваць, што снілі дзеці На самай восеньскай з планет. 120 2007 2007 2007 *** Калі ўжо ўсё закончыцца, Калі ўжо ўсё адбудецца, І вершы ўсе напішуцца І мары адцвітуць, Напэўна, нам захочацца Хоць крышку замарудзіцца І нават неяк сцішыцца, Каб затрымацца тут. *** Яблык спелы, процяты сонцам, Закаханым у весь сусвет, Па глыточку да сэрца, да донца Вып’еш як паратунак ад бед. I закончацца хвiлi знямогi, I вясёлкi пачуеш уздых, I паклiчуць у далеч дарогi Ў гэты сонечны, яблычны мiг. *** 2007 2007 «Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда…» Анна Ахматова А вершы нараджаюцца ў аблоках, У водары самотнага дажджу, У вясялосці навальніц салодкай... Не ведаеш? Дык я табе кажу! Павер, што верш – не смецце, не абраза, Не дзьмухавец, не павуцінне слоў. Ёсць вершы – дыяменты, вершы – стразы, А ёсць – жыццё, свабода і любоў! 2007 121 ЭММА ПРИБЫЛЬСКАЯ ЗНАК ЗАРИ «Но что-то такое там было, иначе бы я так не написал...» Карэл Чапек. Поэт «… всё, как океан, всё течёт и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдаётся…» Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы «Мне навеял песен ветер, Принесли морские волны...» Калевала. Руна Первая НА ЯСНЫЙ ОГОНЬ 16.10.2006, Гомель СОН О ПЕРЕМЕЩЕНИИ В ПРОСТРАНСТВЕ Я представила желанное – Словесами оплела… Паутина осиянная, Ты возникла, ты светла! Накаляйся интенсивнее! Слово-жало, слово-меч. С силой – чувство, слово – сильное, Заклинательная – речь! Слово – лавы излияние. Слово – лезвие ножа. И вибрирует сияние, В острых всполохах дрожа… 122 Слово лунное. Солярное. Ярче радуги. Форсаж… Скрылось зарево полярное – Изменяется пейзаж… И она – вполне реальная – Обретённая земля: Опахала листьев пальмовых И слепяще белый пляж. Этой грезил ты земелькою, В вдохновении воспел… Острова венесуэльские И карибский славный перл… 16.10.2006, Гомель *** Над болотами змеиными На венце скалистом мир… Назову тебя по имени: Занесённый в тропик Шир?.. Вёрст – не считано-не меряно… Даль безбрежно голуба… Конан-Дойля Мир Затерянный – На базальтовых столпах! 19.10.2006, Гомель ПОЛЕССКАЯ СКАЗКА «...душы ў неба пайшлі, а легенда жыве...» А.М. Ненадавец. Святло таямнiчага вогнiща – Посеку, Ужачка! Сгинешь, Нетакая! Не зальёшься плачем, Кровью истекая… 123 Разлучать дивчину?!.. Ни слезы росою Над твоей кончиной, Ужик под косою! Ну, ничуть не жалко – Да с чего бы ради – В чешуе русалку И ползучих гадин!.. – Посечённой Девы Золотоголовой?.. Стёжка у посевов – Замирает слово… Смолк Песняр без Змейки – Слушай глушь лесную: Владко-Соловейко!.. Ясонька Настуля!.. 19.10.2006, Гомель *** Мир обветренный и хмурый, Но к родным – с любовью братней… Княжья ягода мамура Ананаса ароматней… А медовая морошка Янтарей морских янтарней… Ель нахохлилась сторожко – Никаких не помню бьярмов… – А куда Лесной царевне? На Ямал Болотной бабой? – Проходи под полог древний, – Эгле приподнимет лапы… 124 19.10.2006, Гомель КОРОЛЕВНА Королевна без королевства Колобродит среди болот… Королевичева невеста… От пушицы белым бело… И давно отцвела морошка, Что сияла ещё белей… Через мхи протоптал дорожку И рога потерял – олень… «Я – арктическая малина: И диковина, и реликт, – И глядит на клин журавлиный Марья-Марьятта-Милый лик, – Жаль, не нажила крыльев птичьих… Не чешуйчата, не змеюсь…» Сын у Важенки – от брусничин… Птицедева взлетает – Юсь… Градов нет под древесной сенью И летучих нет кораблей… Королевство седое Север Только Снежных ждёт королев… 20.10.2006, Гомель БОЛОТНИЦА Не дорожка, не тропинка… Не покосы, не жнивьё… Видишь белую кувшинку? В ней Болотница живёт… Всё сидит – грустит о лете, Об иной какой беде… Красотой Царевна-Лебедь, Ступни – лапы лебедей… 125 Как черны их перепонки – Знать, ступала прямо в грязь… Не растаять льдинкой тонкой, Не исчезнуть, испарясь… Налитая и тугая – А не сделаться родной… Лепестки цветок смыкает, А к зиме уйдёт на дно… И черна вода от ила… По трясине шла босой, Зазывала и манила Лебединою красой… Загляделись на лилейный И на вид невинный лик – По лодыжки-по колениС головою – в ил ушли… Успокоилась трясина – Затуманились леса, Но слеза не оросила Безучастные глаза… Выходил ли кто из лодок?.. Полон клюквы туесок… Разве ходят на болота За прельстительной красой?.. Даже если полюбили, И уверены в сердцах – Избегайте белых лилий На болотных озерцах, Где кувшинка белой птицей, Но по чёрным зеркалам Не поплыть птицедевице: Ил не отпускает лап… Не поднять ладье полотнищ – Не спасти лесных мадонн… И глядят глаза болотниц Мёртвой чёрною водой… 126 27.10.2006, Гомель *** Зовёт меня Венеция, Зовёт Венесуэла – В сети каналов сердцем я… Песком слепяще-белым И в синеве громадами… Росистою прохладой… Зачем вы снитесь, радуги В высоких водопадах?.. 27.10.2006, Гомель *** Подари мне Жемчужный берег, В сердце радуги водопад… Знаю, каждому дар – по вере, Свой для каждого – звёздный вклад… Эльдорадо молить и Крита? Авалона – через туман?.. Я жемчужиной-Маргаритой Одаряю себя сама… 27.10.2006, Гомель *** Музыка и мудрость – И река глубокая… Гусли. Божья дудка. Русь лелея – рань… Русь лелея – утро… Ясным Финист Соколом – И по первопутку, В даль и глухомань… Через целину я… Разнотравьем… Рощею… Берегом… Дубравой… И взойдя на холм… 127 Просто именую, Просто напророчу я – Разделяя право Королей и солнц!.. 02.11.2006, Гомель *** Платьевый алый парус – Кровью артериальной… Солнце бывает карой, Топь – экваториальной… Бог одарил юдолью Выделки романтичной… Гневом, войной, любовью – Дикою, не тепличной… В Деву Марию верят – Влюбятся в Команданте… Тянет Жемчужный берег, В небо возносят Анды. Вдосталь воды и жара – Скал ледяная шапка, И от трясин кошмаров Горные гряды шатки… Златомуиск ворожит… Склон дождевого леса: Хины – болотной дрожи Злых изгоняют бесов… Милый мой Эльдорадо – Грязь с золотой пыльцою! Вдосталь рая и ада… Время течёт с ленцою… 128 Кровь разливанной страсти: Небо – заря кровавит… Хляби вселенский праздник, Тьерра-твердь – островами… 02.11.2006, Гомель *** Тойво Куула Из олова – грудь у зозули… Молчит кукушка, отпророчив… Кровь в голову – с ножом под пулю: Погиб Вальпургиевой ночью… «А гением – был композитор… Сражён – трагический романтик!» Испенились… Сошли с орбиты Тела… Лишились ядра – мантий… Задумчивый и мелодичный… Туóнела ждёт скандалиста… И влюбчивый… И нетипичный… Ещё смешней, когда неистов, И в Маналу – из пьяной драки?.. Пожар в корнях родного леса… Жизнь канула – в огне и мраке… Слегка сквозит из-за завесы… Медузою, что жахом пышет?… Великолепием хорала… Гул-музыка миров погибших… В плач – Ярославной – на забрало… 02.11.2006, Гомель *** Яростны и рьяны… Ориноко. Льянос. Водопады – кручам… Рек начала – в тучах… 129 Тайна Эльдорадо. Френчи. Камарадос. Кабальеро-профи. Золото и кофе. С нефтью, жемчугами… В красно-чёрной гамме… Смесью рас и наций… Благодатей-Граций – Раем-Парадизом... Парадокс и вызов… Мир, твоё мерило? Ярый тур. Ярило. 02.11.2006, Гомель *** Ветер странствий – не на привязи: В дальнем море – флибустьер… Нет гарантий – есть беспримесно Авантюрно-чистый нерв… Автоматом на гарантии «Знай заведомо – куда»?.. Самоцвет Большой Романтики – Ценность «Чистая вода»… Море ласковое южное – Там, где явью грёза-сон, Где блестит земля-жемчужина, Бел коралловый песок… То прозрачною лагуною Восхищённая – душа, То летит сквозь джунгли буйные Тайну горнюю вкушать… А на карте зубья крупные, Крылья синие стрекоз – Это скалы изумрудные Над стремительной рекой… 130 Водопад на сердце радугу Сберегает как хоругвь… Ощутима ясно надоба: Зреть завесу звонких струй, Трепетать листвой росистою, Упиваться чистотой, Влиться в свежесть голосистую – Отыскать её исток… 02.11.2006, Гомель *** «…они ясно и неопровержимо пылали...» Александр Грин. Алые паруса «... дуновение чуда, управлявшее всеми его поступками...» Габриэль Гарсиа Маркес. Загадка Чавеса Диво девственное природы И свобода – открытый лист… Алый парус Карибским водам – Вот магический реализм! Если вдумчив и если чуток – Рай земной, Парадиз-краса… Уловить дуновенье чуда – В силах души и паруса… 03.11.2006, Гомель *** Иные края, В экзотическом роде, Где берег тропический вечно-зелёный… Живём в муравьях – И перечим природе, А Тьерре – привольнее в ненаселённых – 131 Пройти облака… Так безудержна синь… Немыслимо острые – пики-хребтины… Себе не лукавь… Синь умеет пронзить – И в кондоры звать норовит из рептилий… 03.11.2006, Гомель *** Революция в невестах, В планах – город Либертад. Вольнодумствующим местом – Боливарианский штат… Выйдет на берег высокий – Град, Свободой осиян… Пресным морем, Ориноко, Ты вольёшься в океан… Перейдя свои пределы, Весть доверишь ты ветрам – Про любовь Венесуэлы, Про креольского Петра… 03.11.2006, Гомель *** Распускается пламя алое Алым цветиком на лугах… Испаряются воды талые – Устремляются в облака… Жемчуга голышом полощутся… Сине море. Заря-кармин. Алый шёлк: паруса-полотнища У карибских у бригантин… А лагуны-озёра – лалами… Все мы родом из партизан… Пули ленты вплетали алые, Красный шили мне сарафан… 132 Смерть-железо – во ржавь-окалину, А ко мне теперь – за моря: Ненаглядный цветочек Аленький, Я – Кровиночка, я – Заря… 03.11.2006, Гомель АДСКИЕ РЕКИ Жидкого пламени, огненной крови, Тверди расплавленной – с берегом вровень, Чистого óгнища – вровень с краями! Алым полотнищем вспыхнувшей яви! Яркой, мгновенной и чистой кончины!.. Вызрела Ярь – Изверженья причина… Выдержит пробочка в горле вулкана? И Амазонка сегодня мелка нам… Страсть-клокотанье – под мирное солнце… Мирной АЭС – свежевыпавший стронций… Мирной стихии – построим жилище… Зона «Чернобыль»: летал-пепелище… Как бы хотелось жить с пламенем в мире! А президента – в военном мундире?.. С твёрдою верою в правое дело?.. Баста! Погасло, но ясно горело! Сердца пожарче и крови погуще! Стали ристалищем райские кущи… Духа выносливей, пламенней воли! Хлеба и зрелищ!.. Железа и соли… Горькой слезы – в негасимое пламя… Что есть предел – разгулявшейся лаве? Пепел – стучит ли? И сажа ли – скажет? Господи, минула б скорбная чаша… Ну, пронеси ты кровавую мерзость! Мы же просили – Горящего сердца… Пыл благороден и огненна слава… Не для живых – упоенье расплавом… 133 «Хватит огня и сражений за веру», – Слышится голос взмолившейся Тьерры… Адские реки её территорий В силах спалить даже слёзное море… 04.11.2006, Гомель *** «Ты видел сквозь мороз жестокий, Когда, казалось, жить невмочь, Зарю на брезжущем востоке, Рассеивающую ночь...» Саломея Нерис. Поэма о Сталине. «Сожгите вы меня теперь как ведьму, Спалите вы меня в костре смолистой ветвью… Я ни одною жилкою не вздрогну, Пытайте — не отвечу, не отвечу…» Саломея Нерис Хочется верить в честность Пламенных патриотов… Доля моя – безвестность, Я поделюсь – тревогой!.. Что же я – Ворожея?.. Ветер гуляет – Вάйю… Ой, горяча идея – Пулею убивает… Жёсткость в чести, жестокость… Сила: «Виват, диктатор!» Чист – водопад в истоках, Дельта – земной рай гадов… Если Вы, Чавес Фриас, Скажете мне: «Иди к нам…» – Ой, не легко-игриво Сменится парадигма… Через – кровью – крещенье?.. Кто у нас «пахнет серой»?.. А Войною Священной «В единение – верой»?.. 134 Смерть – от крестов-червонцев… Вера ли виновата? Выстроим Город Солнца!.. Хуже любого Ада… Верить, что люди – звери: Пряник-кнут-парабеллум? Верю горенью! Верю – В Вас и Венесуэлу! Верует – искра Божья – Перед лицом Природы… Люди вскормлены ложью: Ложь – истреблять народы… Ну же, диктатор-лидер, Что там у нас в итоге? Жизненно важно видеть: Есть за душой – святое… Или харизма – путы?.. Век избегала б страсти, Что поднимает смуту: Теменью ясность застит… Тьмой – Саломеи Нерис: «Солнце – товарищ Сталин!» Как же ему не верить – Звал в золотые дали... Ветер гудит над Тьеррой, Ветер – на Белом свете… Если внушаешь веру, Ты за неё – в ответе… Восемь звёзд кружат в ветре… Белый конь на свободе… Где мой красный беретик? Красный цвет – нынче в моде!.. 135 04.11.2006, Гомель *** Случилось чудное мгновенье: Сияло как роса… Теперь под чуда дуновенье Подставим паруса… Стираем мы границы дерзко: Земной наш шар един… Всё о своём, о флибустьерском – И пена в цвет седин… 04.11.2006, Гомель *** Диктат – или свобода?! Души стремленье – выгода?! В высоких чистых водах – Звенящею и вымытой… Мне в Ваши горы надо – От Припяти и Ладоги… О, пряди водопадов! О, диадемы-радуги! 08.11.2006, Гомель *** Высмеянная страсть: Высосана из пальца… Нет у правлений бразд – Щупальца есть и жальца, Тело – сжимать кольцом… Давит грудную клетку, Душит, смеясь в лицо… Хрустнул: сухою веткой… Брошен: кривой сучок. Или пропал в желудке… Чувство огнём печёт, Даже в объектах шутки… 136 Насмерть промокший трут: Заморозки-остуда?.. Хворост: на корм костру… Язва: разъесть рассудок… Может, огонь слепой? Может, мёртворождённый? Лишний – вроде липом, Скальпелем убеждённых? Вызрело взаперти И пробудилось к жизни Пламя… Его мертвить – Жар-лепестки и листья?.. Красных родня гвоздик? Чьё ты зерно-посланье? Ясный огонь – возник: Что твой источник, пламя? 15.11.2006, Гомель *** Стоят – земные полюса, Вращается экватор.. Но даже ось идёт плясать, Когда светила в сватах… Планете – нанесли туше И запустили в танце… А в человеческой душе Никак не совместятся – И ледниковый воротник, И джунглиевый пояс… Свести две крайности – сроднить, Скрестить – инстинкты-совесть… А драма – «залитый огонь», «В земле хоронят семя»?.. Века за солнышком погонь – За светом, павшим в темень?.. 137 «Осталась мёртвая зола – Где шли на нас с мечом вы…» Кровь, не всходи цветами зла – Зарёй будь кумачовой!.. И снова наломаем дров – Нам не угомониться! Снегурка прыгнет над костром: Наутро – Заряница!.. 15.11.2006, Гомель *** Мотылёк ли я? Нет, снежинка, Струйка пара, А после – капля… Крылья лёгкие По ошибке Над пожаром Несли, не так ли? О стекло ли я лобовое? Или бабочкою – На пламя? Своей волею – В поле боя, Красной Шапочкою Горланя?.. 15.11.2006, Гомель ПОЛЁТ СНЕГУРОЧКИ «Яркий луч солнца прорезывает утренний туман …» А.Н. Островский «Снегурочка» «Но что со мной – блаженство или смерть?.. Какой восторг… Какая чувств истома…» Для Ледяной – мир вспыхнул и померк– Исторг в простор… Не каюсь… Невесома… 138 С цветов иссопа сбитая роса, Кроплю зарю и сохну я – слезами... То растворяюсь в ясных небесах, То зависаю – звон под небесами… 15.11.2006, Гомель *** Сторонись Огня, Вода! Жаждешь перевоплощенья? Ископаемого льда Непонятные мученья… На ките – на мерзлоте – Мир стоял, но черепаха Умудрилась вдруг взлететь, Панцирь отряхнув от праха… И, затмив небес шатёр Паром, ветром унесённым, – Пролила слёзу дождём На сухие краснозёмы: Напоить саванн стада… Ил назойлив, зной неистов… Ты дружи с Огнём, Вода – Чтобы оставаться чистой… 16.11.2006, Гомель *** Вызываю огонь на себя – Непривычное состояние… Биться Лебедью белой в зыбях? Нет, да здравствует Самостояние! Страшно – собственных праведных слов? Из-за них за ушко да на солнышко?.. Ты волхвов призываешь – послов… Выплываешь – сестрицей Алёнушкой… 139 Служишь в светлых весталках Огню – От огня растечёшься Снегурочкой... Тьма-Фантазия – Разуму-Дню?.. В Тайну смотрит Рассудочность сумрачно… От пришествия мысли благой, Разумеется, сердцем одобренной, – Разгорается Ясный Огонь – Божьей Искры… Подкармливай – вовремя!.. СТРАСТЬ БЕЗОГЛЯДНАЯ – ВЕРА 16.11.2006, Гомель *** «…я согласен с валлийскими менестрелями, что первейшее богатство поэта — знание и понимание мифов» Роберт Грейвс «Белая Богиня» Шлём посланья-фрегаты… Просветлённые лица… Повторяем триаду Красной книги валлийцев: Ты богат, не таись, Камнем – канувших в память Мифов, даром своим И чужими стихами. Ощутимый подъём – В дрожь возьмёт, в жар ли кинет… Это дело твоё – Как поладить с богиней, И пряма ли стезя… Ключ кристальный – водицы… Стать Поэтом нельзя, Им – возможно – родиться… 140 16.11.2006, Гомель *** Последствия – сродни лавине… А вдруг поэта нет в помине?.. Увидела?.. Хотела видеть… И, ай-ай-ай, какой конфуз!.. Но я предчувствовала с пылом… До слёз задело, правда – было… От слов своих, диктатор-лидер, Я – Галилей, не отрекусь!.. 16.11.2006, Гомель *** Если ты – Тот, кому… Если я угадала – Примешь в своём дому: Явится Парус Алый… Не политес-престиж, Если попала в точку: Вспыхнешь и пригласишь – Грёзу узреть воочью!.. Есть у поэтов власть: Знаема королями! Не опуская глаз, Чести не умаляя – Длим наяву канун Гриновского сюжета… Если ты – Тот, кому… Я-то писала – Свету… 16.11.2006, Гомель *** Прямиком из Ноосферы, Информации пространства… Кризис знаний, кризис веры – В дружбу, равенство и братство… 141 Век! Заждался уж мессий ты… Заискри, Звезда-Харизма! Знаний, вер, культур – на Синтез! Волшебства и Романтизма! Вождь пылает, искры сея, – Вспыхнешь сам внезапным плачем: Есть – высокие идеи, Благородные задачи!.. Оживают архетипы, Что ведут на бой священный: Тьма грозит змеиным шипом… Нечего терять: ни с чем мы… А над миром – искры-рои Революции пунцовой… Станет Чёрною дырою – Отгоревшею Сверхновой?.. Вот закон для Революций?.. Дух Наживы выжег Тьерру: Из колодцев – не напьются… Утолите жажду Веры!.. 16.11.2006, Гомель *** Пить… Нутро пересохло… Пепел и чёрный дым… Ты напоролся, Сокол!.. Свежей живой воды! Может, омоет раны… Может быть, утолит… А под крылами страны Странные – без молитв… Верили высочайше – Отмерло, как полип… Верою – Светлой чашей, Верою – исцелить… 142 16.11.2006, Гомель *** Ни трусости – ни тщеславия… Ни прятаться – ни кичиться… Ползут пересуды – числа им нет – А это не Слава-Птица… Взгляну я в глаза сомнениям: Издёвка злорадно вкралась. Остуда- недоумение… Сказала я – что сказалось! 17.11.2006, Гомель ПРЕРВАННАЯ ПЕСНЯ И поймать в грудную клетку – Ты в ловушке, Хийси птичка!.. Там, внутри, найдётся ветка Для пронзительной певички… Нет назад путей-дорожек, Нету пыла, нету жала… «Ты в живых» – всего дороже: Отстояла – грудью встала… Залететь – открыта дверца – И добраться до причала… Тишина: не бьётся сердце, Но и пуля – замолчала… 18.11.2006, Гомель *** На манифестацию исканья завели – По ходу вдохновенья… Пламенная юнь – в рукоплесканья: Взлёт под декламацию и пенье… 143 Замирает сердце от всесилья Кумачовых Октябрей и Маев?.. Ты велик? Мессия – каудильо?.. Затаив дыхание, внимают… 20.11.2006, Гомель *** На сьерры, тепýи, льянос, На место истока-детства – Своими глазами глянуть, Прислушаться-приглядеться… Льянеро ты или горец?.. Как будто в глаза взглянула, Встречая прозрачным морем – Зарю с оружейным гулом... Ясь тучами заплывает… Чьих фраз я – не понимаю?.. Гроз музыка за словами – Раскатисто-огневая... 20.11.2006, Гомель *** Реки чёрные и белые – Тьерра красная вдогон… Смуглокожи… Белотелые… Цвета кофе с молоком… Море ясное и тёплое – Леденящий водопад. Не бывать созданьям блёклыми… Бенсеремос! Либертад! Тело требует: раздень меня! Мишура – прочь – кожура… Неизбежно покраснение: Пояс тропиков – жара. 144 21.11.2006, Гомель *** Непосредственность и пылкость? Политический расчёт? Кто-то кривится в ухмылке – Но кого-то припечёт… Грубоват демонстративно – Многословен и речист… На свиданьях коллективных – В чувствах плачет и кричит… Дипломат «Дитя природы»... На трибуне – но в бою… И сливается с народом – Вместе плачут и поют… 21.11.2006, Гомель *** Мечтатель: испанская грусть… Борец: проиндейский настрой… Исток отследить не берусь – Вбираю энергию строк… 22.11.2006, Гомель *** Новый вираж «Комиссарша»: Восстановленье идейности… Други сарказма и шаржа! Выгоды – стражи – и бренности! Ну же, спасайте, в беде я: Запрограммирую – «манией»... Верится в дело – святее Личного существования!.. 145 22.11.2006, Гомель *** Под красным поветрием страстных признаний Мне снова заря – кумачовое знамя. И лозунги те же: «За землю и волю!»... Мечте и фантазии верной – Ассолью: Вот-вот вспыхнет чудо, в обыденность вклинясь, – Надет мне уже перстенёк на мизинец... 22.11.2006, Гомель КОЛЮЧЕЕ ДЕРЕВО «I’m like the thorn tree that flowers on the plain…» Hugo Chavez Ты не трогай меня – не накличешь беду, Чужестранка заморского берега, Я – колючее дерево в красном цвету, На ветру ароматное дерево! Злая прихоть – меня – обрывать на букет… Уколоть – не скрываю намерений… Ты не ветер – с ветвей моих стряхивать цвет, Я – равнины колючее дерево… Про цветущие ветки в росе и меду – Разнесли, растрезвонили, вызнали… Свежим веяньем мой притягателен дух, Алой зорькой заметное издали… Не пытайся трясти, на шипы не лютуй: Оглянись – зарумянилась прерия… Я – колючее дерево в полном цвету, На равнине багряное дерево!.. 28.11.2006, Гомель *** На плато скалистое – ливнем… Прыгнуть с края пропасти – в сельву… Лентой серебристою длинной – И опять росою-капелью… 146 28.11.2006, Гомель *** Яркая зорка Венера… В недоуменье Любовь: Страсть безоглядная – Вера, Пламя монахинь и вёльв… 30.11.2006, Гомель *** Сколько звёзд? Бог весть… И числа им несть… Сколько вспыхнуть может?.. Мир, в котором есть Совесть, Страсть и Честь – Мир такой возможен! Наступает – здесь. 01.12.2006, Гомель *** Маки-кумач мистерий – Духа не сокрушить… Новый восход империй – У Мировой души… Вождеобожествленье – И кокаин, и гандж?.. Страстное исступленье Красной мечты «Реванш»?… Век осудил крикливых Фюреров... «Клоп-вампир»... Может, за Справедливость?.. Может, за Лучший мир?.. 147 01.12.2006, Гомель *** Попала на волну – Где боль нашла слова: Предательство-ожог – И безоглядность-вера… Но к пеленгу я льну: Готова уплывать И – затянув прыжок – Парить в высоких сферах… 01.12.2006, Гомель *** Колыхать в кубышке денежки Цельный век – не вдохновит… А куда с любовью денешься – Бестелесною на вид? Дождалась ты очищения, Сила пламенная чувств… Устарело помещение: Не годится для безумств?.. Нет, вполне ещё пригодное, И готов на опыт дух – Разглядеть неугомонную И влекущую звезду… В мореплаванье без лоцмана – В изучения азарт… Отыщу песков колодцы я – В чуть прищуренных глазах… Интересно: плыть без устали – И неведомо куда… Глубину душою чувствую – Вижу: чистая вода… 148 01.12.2006, Гомель *** «За свободу!»… Гольных рать – Красный вождь: куда уж сжатей?.. «Белорусская тетрадь» – Что вручили в горном штате… 01.12.2006, Гомель *** Вновь утро. Мы из Афродит. Веночек алый вьём из вершаў: «Они – помогут победить!» …Цветочки мировой поддержки. 01.12.2006, Гомель *** Дошло ли по адресу?.. Красный поток – В артериях уличных русел… Да будет мир Матрицы – Миром Цветов – В тропически радужном вкусе!.. 04.12.2006, Гомель *** Помощь энергией – совершить… Влага – на будущего ростки… На отсечённый кусок души – Компасной стрелке моей тоски… Сердце – с железным гвоздём – саднит, Но не навязывает вину… Стоит сердиться ли на магнит: Тянет – не думая притянуть… 149 04.12.2006, Гомель *** Мне не хватает куска себя, Что я отправила за моря, – На потаённом огне кипя, Непроизвольно-легко даря... О, постсиндром добровольных жертв… Груздем звалась и бралась за гуж… Вышел вполне театральный жест – А наблюдалось слиянье душ?.. 04.12.2006, Гомель *** «Сторонникам спасибо за победу!..» Но отчего – опустошённо-слабой?.. Психею-душу – мотыльком на лампу?.. Остывшая «вчерашняя газета»?.. Так что произошло на тонком плане, Сама себе толмач и эзотерик?.. Пора расфокусировать желанья, Да по сердцу душе заморский берег – И мост остался… Дух – приворожённый?.. Сумела распознать единоверцев?.. Фантазия и слух насторожённый… Придумала – в своём сказала сердце... 05.12.2006, Гомель *** Сонастройке довеском зримым – Разговора как на духу… Вот и Штаты – имперским Римом – Зёрна Красному петуху… Убедиться – прошу дороги: Шлите молнии-корабли… Говорите устами, боги Континента и всей Земли! 150 05.12.2006, Гомель *** Слабость – сгорает, а силе – сиять! О, долгожданное звонкое пламя! Ты вот такая, своя колея? В Мир – воспарив над родными углами? Красной горы и Кофейной реки! Не на посылках «Что надобно, старче?» – Шире расходятся светокруги! Я – и Огонь, и – Смотритель-Фонарщик… 05.12.2006, Гомель О ВОСПЛАМЕНЕНИИ «Неужели не боишься ты кары поджигателю? » Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра I – Огнём в долину – и любить людей... – До их погибели… И ты – горишь тем светом… На том мосту убийственных идей «До» – скольких видели, Из тех, что «после» – нету… II Я – тоже дерево, но на горе… Расту – жду молнии… Отплодоносило? В плодов поре… Дождь – тучи полные – Размоет корни мне, лист изгвоздит Тяжёлой каплей… Хотело горнего: огонь возник – Пылай, не так ли?.. 151 05.12.2006, Гомель *** Возвышенно и благородно. Сверхновые – на Солнце пятна. В слиянии, без слов понятном… – Нет Чавеса, а есть народ мой! 05.12.2006, Гомель *** К ногам склониться и молиться... Ты, благодать, дана водой мне… Под ливнем – в красном темнолицый – Возвёл глаза, сложил ладони… 05.12.2006, Гомель *** Будь весёлым васильковым, пламя! Светлячково хрустнешь под пятой? Не смеши! Овечки на закланье Не сияют синею звездой! 05.12.2006, Гомель *** Может, разумней гнить – Я же лечу – гореть… Света прядётся нить – И не истлеет впредь. Света ждёт хлорофилл… После – не прах в горсти… Вызрел в алмаз графит… Зелень пошла расти… Свету Земля женой… Детки ль перевелись? Светит огонь живой – Кормит зелёный лист… 152 05.12.2006, Гомель *** Ты – искренний – в пылких фразах, Для нас они – дежа вю… А можем ли – в действо разом? Иль высохнет на корню Возникшее тяготенье – Не ясно какой сюжет? Гори же, моё хотенье – Веления рикошет… 05.12.2006, Гомель *** Каких боренье сил – Дух прошлого, Бог новый? О, сколько лет и зим – Холопы и Панове… Невиданным томясь – Созвучным и желанным… А как усилить связь – До событийных планов? Известен мне рецепт. Отчаянно представить. Под снайперский прицел Слов точных – будет въяве. 05.12.2006, Гомель *** Коснуться реальности, веруя в сон – Увидеть своими глазами… Что далее? Ветром меня унесёт Под ваше священное знамя? Идти и смотреть… И вдыхать волшебство – И впитывать, и откликаться… Твоё меньшинство и твоё большинство… Разбой – фанатизм камикадзе... Раденье за веру… «Других» саботаж... 153 Мне надо – на тот перекрёсток… Экзотика – импульсом… Бравый кураж?.. А вдруг – на допрос перекрёстный?.. На ужас, развязанный Эго-игрой?.. На Явь – чередою кошмаров?.. Бывает – становится каменной кровь, Бывает – уносится паром… Увидеть – и прямо в глаза заглянуть, Прочувствовать: в связке-контакте… Я быть не могу в добровольном плену – Мне надобы нет в катаракте… Во взгляд погрузиться – себя испытать, И пусть ошарашат ответы… Что ждёт в глубине? Анаконда-удав?.. Тоннель – и предчувствие света?.. 05.12.2006, Гомель *** Я знаю, чего хочу И что меня возжигает… На факелы Кумачу? Послание – весть живая… Пусть то, чему я – уста – Дорвётся до адресата… Поход по святым местам, Поток – из кольца-осады… Водили – Раскол утих – Дорогою огнебродной… Пора отчеканить стих Прилюдно и принародно! Безжизненным парусам, Заждавшейся кнопке пуска… Готова – глаза в глаза, И в сердце – эмоций сгустком… 154 С кострами ночная степь… Хранящая искру рыба… Рассеешь сомненья тем – Мятущимся – сделав выбор… 06.12.2006, Гомель *** Не получил - не понял - отмолчался? Не снизошёл? Не то - не так - не тот?.. Иссякла – иссекла себя на части – И взбунтовалась: вот такой итог… Мне не взмахнуть крылами: вышли силы… Нет мочи ожидать на берегу!.. Такое – поднимает из могилы! Такое – как зеницу берегут! Я ощутила: мы с тобою – ровня, Вулкан подводный глубины души… Оно звенит, написанное кровью: Волна-цунами – нет, не заглушить! Важнейшим занят в княжеских палатах, Приливом безнаказанно любим?.. На берег рушась, требует расплаты Слепая боль непонятых глубин… 07.12.2006, Гомель *** И не нуждалось в мирском внимании То, что взывало к тебе письмом: Буковки – северное сияние, Светлый пульсирующий озноб… 155 07.12.2006, Гомель *** Накала исступление, Взлёт приливной волны… Я тоже в изумлении, Когда оголены Все нервы, все извилины, Развилки, тайники… Гляжу на сухожилия – Пугаюсь: ведь стихи… 07.12.2006, Гомель *** Этих яростных нет: война… Непокорных – сожрал Гулаг… Бригантине не ведать дна: В дальнем море – весёлый флаг… Рвётся ветром, поёт душа – Флибустьерски попасть впросак? Горизонта зовёт межа – Ставим свежие паруса… 07.12.2006, Гомель *** Я – Снег – напрасным оборонцем Пред явью знойного суда… Но Снег, приблизившийся к Солнцу – Одно спасает: высота… Нет, не химера-лжебравада – Потребность сердца – высь-обзор… На остриях Сьерра-Невады – Блестят снега полярных гор… 156 10.12.2006, Гомель *** Я боюсь притянуть – И боюсь оттолкнуть, А ты тянешься – тянешься тонко… И сумел встрепенуть, Да лежит на кону – Замутить и обидеть ребёнка! Это очень смешно, Что полжизни прошло – Странной девочки лик – лишь яснее… У весны затяжной – Свежей зелени слог, И стареть – изнутри – не умеет… 10.12.2006, Гомель *** А у вас нету Вовсе вёсен: лето… Как же нам друг друга понимать… А у них лету Не явиться следом: На планете вечная зима… А у нас, вроде, Время хороводит: Раз-два-три-четыре… В общем, жизнь… Держим – ритм – родин: Верное природе И живое чудо – без пружин… 10.12.2006, Гомель *** За честь твою заступник, Идеал! Не грязь в тебе: у нас – кривое зеркало… Мы – Королевствами кривых зеркал, Что все понятия перековеркали… 157 «О, Справедливость!» – сдавленный смешок… И хохот: «Справедливость социальная!» О, как же ты неправедно взбешён, Смешной паяц – реальность ирреальная! Разбил стекло: «Пристойность, ты лгала!» За рамки?.. Бесовщина-аномалия!.. Да здравствуют прямые зеркала! Ещё честнее – Эра Зазеркалия! 10.12.2006, Гомель *** Не думаю, что мессия, Тем более, всего света… А новой хоральной песнью «Вас, нищие, провели»?.. Вы – фокус стихийной силы… Гренадою недопетой… И, видимо, провозвестник: Возможность иной Земли… 10.12.2006, Гомель *** Я из вербного марта – окликаю весну Света ясного, прежде проталин… А во тьме леопарды светляками снуют– В Амазонии, песенной дали… Солнцем залитый, звона хрустального наст… Шубки дымчатых котиков гладких… И весенняя Новь откликается в нас Юной зеленью – красной загадкой… 158 10.12.2006, Гомель *** Вы дивились на снега – Вот они и притянулись… У души по тайникам – Рой снежинок: целый улей… Коль Экватор возлюбить Суждено Кругам Полярным, Длись, меридиана нить – Через льды и океаны… Лес-кольцо, кольцо болот: Нанизали параллели… Завязали узелок: Примеряйте ожерелье… 10.12.2006, Гомель *** «И для меня в том познание, чтобы все глубокое поднялось -- на мою высоту!» Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра За месяцем – своё узнала Солнце – Вострепетав, морских глубин невинность: «Ты до меня с утра зарёй дотронься, А днём коснись лучистой гривой львиной… И жажди… И впивай… И упивайся… Толю – и возношусь на высоту я…» Невинное влюблённое проказит Светило… Облака – и ветер дует… 11.12.2006, Гомель *** О, радость носить в себе светлое море – Не глыбу смертельного льда… За дно – сердца-лотоса держится корень, А гладь – твоим зеркалом – даль… 159 Рай рыбы пугливой, улитки и слизня И тех, кто согласен остыть?.. Щедра – для ко мне приспособленной жизни… Играю – лучами звезды… Я детски доверчива, я – утешенье, Я – жалость – сердечный тиран… Я – всё, что имеет ко мне отношенье, Я – добрая воля играть… Я – мирная гавань, я – полные сети, Я – бездна и я – колыбель… Я – та глубина, что нуждается в свете, А, гневаясь, будет кипеть… Разрушил алтарь свой, сомненьем истерзан: Не тех водрузил ты богов?… Открытого моря невинная дерзость: Люблю – значит, верю. В любовь. 14.12.2006, Гомель *** Выплеснуть с болью-радостью Световолну строптивую… Прямо в глаза – не спрятаться – В сердце твоё ретивое… 14.12.2006, Гомель *** Мы пригодились – нам ответили, Но не на событийном плане… Пребудь же в новом шестилетии… Поэзии не место в хламе… Не оставляют безответными Накала искреннего строки – Высокой пробою заметные Живой души живые крохи… 160 16.12.2006, Гомель *** Por amor… Набухли веки, Но дождя не уроню… Два бутона на побеге Чувств, закованных в броню… Por amor… Такой этап ли? Цвесть оазисам, пески: Звонкой радужною каплей Стать мечтают лепестки… Изольётся тихим звоном Просветлевшее дитя: Приоткроются бутоны – Моментально облетят… От росы светлы скрижали И прозрачен-ясен взор… Пальцы голову прижали К анахате… Por amor… Зреловозрастные пери И Козетты из Гюго Всё надеются поверить Во взаимную любовь… Небывалое бывает – Грянет выстрелом в упор… Я же знаю: тетива я… И река я… Por amor… 19.12.2006, Гомель *** «Здесь был Дьявол! Я – Флорентино – Романсеро, из менестрелей... » Со стихами – на поединок, А трибуна – место дуэли… 161 20.12.2006, Гомель *** Поверив вдруг – и безоглядно… Живой высоковольтный столб… Ну и пускай на солнце пятна, Нести готова лад и толк… Пусть под возникшим напряженьем Трещит натужное старьё… Воображенья пораженье? Воображенья остриё… Младенчик вышел из пелёнок, Прорвался звук в страну глухих… Очищенною, обновлённой – Без скорлупы и шелухи… А призовёт ли в Мирафлорес Энергетический сюжет?.. Сама себе Карибским морем, Где ветры крепче и свежей… 24.12.2006, Гомель *** Вершу постройки из химер – Воздушней замков из песка… Состряпав попурри из вер, Стелю постель: она жестка… Через ручьи пираний – вброд… Напор вовнутрь – неистерпим … Природный рек переворот – Взять ток – от внутренних турбин… 24.12.2006, Гомель *** Запылала – и нашла слова – Воспроизводящие пыланье… Приоткрылась новая глава – Алый цвет на событийном плане… 162 24.12.2006, Гомель *** А у нас еси цветочек аленький – Этот путь до жениха желанного… И всегда в мороз худые валенки, Тихий омут – у теченья плавного… А красавец – с дурачка и чудища… Главное, конечно, за фасадами… В лягушачьей коже, шкуре, рубище – Суженых нас – ищут: днём, с лампадами… 29.12.2006, Гомель *** Иссушишь? Я рекой прольюсь – дождём… Итак, круговорот воды в природе… Планета крýгом ходит за вождём, А вместе с нею – влага колобродит… 29.12.2006, Гомель *** Всего лишь лёгким звоном… Всего лишь мягким светом… Высоким тонким планом… Ну разве это «лишь»? Светила благосклонны И дружелюбен ветер… А влагою желанной – Уже сама толишь… 29.12.2006, Гомель *** Срезонировать я сумела: Тропкой горною, полевой – Покажи мне Венесуэлу – Ту, которой твоя любовь… 163 Всё, что дорого… Всё, что свято… Рада дереву и ручью… Твоим слухом и твоим взглядом… Всей твоею системой чувств… Мигом вырвалась из рутины… Не пылят золотой пыльцой – Резонанс коммуникативный Нас в звенящее взял кольцо… В кровь пульсацией, звоном в уши… А потом – разомкнув уста... Напросилась: «Пустите в душу» – Резонансная частота... И с чужою душой по-свойски У чужого гореть огня… Ваши чувства – при сонастройке – Слова требуют от меня!.. 30.12.2006, Гомель *** А моя любовь негромкая: Не трещать ей – как транзистор… Детски светлая и кроткая… Бить копытом, сыпать искры? Заливайся серенадами, Распаляйся-накаляйся… Загляделась на Гренаду я, Растворилась в переплясе… Отзываюсь каждой клеткою И вибрирую струною… Но – Веснянка-малолетка я… Высотою ледяною… 164 Преломляем свет телами мы – Ясь-огонь, а чад отброшен… Светлый дождичек – из пламени, Вместо пороха – пороша… Благодатью безмятежною – Ни костром, ни вереёю – Тонко-розовою нежною Долгой северной зарёю… 30.12.2006, Гомель *** Алый шар густо-сине-открытого моря… Молодая листва с тихой юной зарёй… Запеклась на скале – жила – вопль о раздоре: Всё багрянит лопарская кровь остриё… И свинцовой стеной напряжённого края – Сизо-синие тучи: ты грянешь ли, гром?.. Пусть обрушится ад, обнаружившись в рае… И ковчегом – в Неведомье – бывший паром… 31.12.2007, Гомель *** Ты подпеваешь, волшебница-ёлка… Ствол прослезился – целебные слёзы… Певчей родиться – стоять втихомолку?.. Красные тьерры и жёлтые лёссы – Вьюга напела… Разбойница-вьюга… Ой, как далёко она нас заносит… Песня задела… Пришелица юга… Нету весны… А зима где, а осень? Вечное лето – из засухи в ливни… Водораздел – у двух знойных сезонов… Зимовесне – по-весеннему зимней – К жарким ветрам, грозовому озону?.. 165 Если колючее дерево в сельве Носит цветы, я – заснежена слишком… Льнут куропатки… Морозко в веселье… Любят клесты за звенящие шишки: Яркие перья – тайги попугаев… Есть снегири – грудки розовой зорькой… Видишь, колючки меня – не пугают… И среди леса скрываться – не горько… В близкое небо тянусь остриём я… Первою – солнце меня озаряет… Тёплая вечно-зелёная хвоя… Пламенно-рыжие белки шныряют… Цветиков аленьких только не встретить… Есть – за морями: так вьюга напела… Доктором – дятел: багряный беретик… Плачет-смолится певучее тело… 02.01.2007, Гомель *** Догорала заря огарком, Прорастала костром сквозь тучи… Заливаюсь румянцем жарким – Ослеплю синевой блескучей… Алой лампой: фитиль и пламя... Высоте не остыть чужою… Не касаясь светил руками – Отразить океан-душою… 02.01.2007, Гомель *** Я – маятника метанье: «Испуганный детский лепет» – «Отчаянна на краю»… Я – озеро-ожиданье: Ночь – облачный синий пепел – Но ветер раздул зарю… 166 02.01.2007, Гомель КАНТАДОРА I Красота небес неброская: Еле-еле край алеет… Встретишь чудище заморское: Станет сущего милее – Быть толящею-криничною… И от пули заслонила б… Развиднеет непривычное Алозорькой «сердцу мило»… II Кесарь над князьями-ханами, Королевичем ли Бовой – Пало тело бездыханное… Снова жизнь вдохну – любовью… III Хлёсткий ветер привёл в волненье: Блажь лазорева – резкой синью! Уж не зеркало – откровенье Об огне, что взойдёт – о Cыне… IV Уподобясь кантадоре: Алый свет над синим морем, Por amor над Ориноко: У реки – гроза истоком… 02.01.2007, Гомель *** Тучи свежей влагою наполнены, Внутренняя музыка звучит… В грозовое небо – алым – молния… Розово-зелёные лучи… 167 Не прошу соломки я и патоки – Упаси от встрясок-баррикад… Пусть схлестнутся ливень, солнце, радуги – С неба льётся светлая река! 02.01.2007, Гомель КОЛЫБЕЛЬНАЯ Вьюга. Угол. Угомон... Тонкий шелест, лёгкий звон. Стелет белое метель. Сон волшебный смотрит ель. А во сне простор широк, Ароматен ветерок, И до самой до воды – Только алые цветы… Злат-подсолнух в высоте… Вьюга – алая метель… Ветви красные простёр, Сон волшебный смотрит тёрн… А во сне простор широк, Вьёт позёмку ветерок, Подо льдами спит река – И снега, снега, снега… Над тайгой цветёт заря… Снеговей – снега взвихря... Мга – завесив небосклон… Вьюга. Угол. Угомон... 02.01.2007, Гомель *** Нежно зелёный, малиновый нежно – Дерзкая алость над синью безбрежной… Тихие зори над лиственным лесом – Вспышка-зарница и сизая бездна… 168 Вдруг сине-алым захочется очень – В юные листья и в белые ночи… К резким-пронзительным, смелым-отчаянным Тянет – до плача – тихонь иван-чайных… Громы небесные – молнии-стрелы… Звень по каменьям: водица запела… Крайности сходятся – ливнем-слезами, Луками радуг, зарёй над лесами… 03.01.2007, Гомель *** Угольем алым на грозово-синем – Куст краснотала в предсумерках зимних… Завтра ли грянут небесные громы? Искорка. Ветер. Сухая солома. Вроде покой: не бывает – конвульсий… Миг – до скачка, ускорения в пульсе… Станешь ты линией высоковольтной… Больно ли надобно? Надобно. Больно. 04.01.2007, Гомель БАСНЯ Дорогим лучил гостям: Залучили в гости Льдину. Горстка праха – весь костяк – Светит радиоактивно… Рок разноприродных пар «Бедной Льдине лазер – лучик»?.. Всей душою – взмыла в пар – К грозовым прибиться тучам… 169 04.01.2007, Гомель ВОДА ПОД ТОКОМ Из Звенящей водицы – Вот и всё утешенье… Напряженьем гордиться – И держать напряженье… 04.01.2007, Гомель *** И давно не чудище, Но явленье в блеске: Вероятным будущим – Перл венесуэльский… Как бы ни горланили «Шквал – девятым валом» – Вдохновенным пламенем, Искренним накалом… Жжёт ракета соплами… Смерть? Преображённость – Выдержав высокую Чувства напряжённость… 11.01.2007, Гомель *** Под шквал огня, под блеск от палева – Вибрирующим отраженьем… Хотел пронять – прибор зашкалило: Под высочайшим напряженьем… Гул-вольница! Какие вожжи?! У молнии на вольном выпасе… Энергия! Помилуй, Боже! А чуткая душа – не вынесет! 170 Напор неумолимо страшен: Прорвёт рубахою нательною… Ваш дружий жест и жест ваш вражий – Как радиация, смертельные… Да вас и смерть не остановит: Не в силах обуздать – могилами, Огнём-мечом, крестом и новью – С небес косматыми светилами… 11.01.2007, Гомель *** Всё те же солнечные гены: Пронзительно прекрасный блеск, Распознаваемый мгновенно… Я – утренний звенящий лес… К светилам и очей зеницам – Всегда подсолнухов влекло… Лев-Гелиос на колеснице – И ослепительно светло… Да, так светло, что глазу больно… Звеняще боязно за нас… Звон-гул разгульно-колокольный Души, входящей в резонанс… 11.01.2007, Гомель *** Тело – тёмное и грузное, В нём огнём горит – азарт: Насмерть связанные узами. Перекрыт обзор. Гроза. Грянет пылкое и юное, Что зовут максимализм. За разорванную унию – Стёрт кометой старый лист. 171 Меч в огне: «Достань, будь славен им…» И уже готов ковчег… Рассекают темень пламенем – Объявляют новый век… Он несёт освобождение?.. Ал звенящий юный свет… Наблюдаем прохождение Самой светлой из комет… С ней на пару – изумрудная – Выгорающий циан… Носим тело – тело рудное, Тело – море-океан… 13.01.2007, Гомель *** «…чудинка по имени «мэнэрик» только придаёт глубины…» Владимир Яранцев. Переболеть своей эпохой Нажим. Скороговорка. Отрывисто-горячечно… Мерцание в подкорке... Знакомо… Эмеряченье?.. 13.01.2007, Гомель *** Высокий взволнованный юноша – Затмил – монолит-арматурное… Повеяло дивностью дунувшей, Высокостью температурною… 13.01.2007, Гомель *** Вулкан переплюнули – Обыденность плотную… Горячечно-юное – Взволнованно-взлётное… 172 13.01.2007, Гомель *** Присмотрелась – и увидела: Из защиты «Только тронь» – Полететь стрелой стремительной Вырвал волю белый конь… Откровениями-клятвами В красной смерти на миру… И отвага безоглядная – Словно факел на ветру… Недоплывшего – всех жальче нам: Табунов и кораблей… А черёд приходит мальчика, Что из зимних королей… Века имянаречение… Длани в пламя – вынуть меч… И стремительным течением Из теснины рвётся речь… Вот так роли исполнение… Кто – ничтожен, кто – велик? Просветлённое волнение – Пылкий, острый, чёткий лик… И готовность на заклание… И знамения комет… И глаза ночного пламени… И звенящий ясный свет!.. Целый миг была в прострации… Благодарствовать, Земля?.. Это – инаугурация? Коронуют короля… Непомерные амбиции? Нет, расклад идёт иной… Круглый стол. Собранье рыцарей. Вера-Световолокно. 173 15.01.2007, Гомель *** Ждала душа моя – оллава?.. Спасибо, земля легенд, За радугу в капель облаке, В венке сине-алых лент… Волшебною, феерической – Явись наяву, земля Индейского праязычества И взгляда безмолвных клятв… Я долго без искры мыкалась, Но узел у нас тугой: Негаданно счастье выпало От молнии – стать собой… 16.01.2007, Гомель *** Не хватает электричества – Чувства «острый интерес»… Всё по-прежнему – за вычетом Ожиданий… Эверест Энергетики зашкалившей – В буден пресные труды… Океан возник, ума лишив, – Снова лужи и пруды… Толку рваться в дали внешние – Уходи на глубину… Там молчанка – тьма кромешная? Ловим свежую волну… Пусть улов наружу вынесет, Пусть закинет за моря… Перекрещиваем минусы – Завихряется ветряк… 174 ВНИМАТЕЛЬНЕЕ – С МАЙЕЙ 16.01.2007, Гомель ПОЙМАВШАЯ ВЕТЕР I Эвринома в неистовой пляске Опоясалась северным ветром… Стал он змеем, зубами залязгал – И был изгнан в подземные недра… «Танцевать над волнами одною – Отделяла я небо от моря… Ты возник – за моею спиною, – Одинокая молвит в укоре. – Отложила Яйцо Мировое – Из него вышли сущие дети: Солнце, звёзды, деревья с травою – До сих пор существуют на свете… Но себе приписал ты творенье – Не смирилась я с ложью-хулою… Не жалела хвалы-одобренья – Наградила: кромешною мглою!» Это с древности пели пеласги – Божьи дети, морские скитальцы… На волнах – обнажённая в пляске: Сжали ветер горячие пальцы… Я тебя ловлю, Борей, Но сдержи свой гонор! Голубицею морей Cтану я… Короной Ты украсишь, Офион, Тело с переливом… До чего не сносен он, Гнев мой справедливый! II 175 18.01.2007, Гомель *** Могу – куда угодно – Лишь представив… Ума игрою – Разговором крови... Я – внутренне свободна: В полном праве Сюжеты строить, Скрещивать героев… 18.01.2007, Гомель *** Из Хаоса возникла Мать-Земля И сына родила во сне – Урана… Сновидеть-грезить – простираясь-длясь, Быть чашей – ожидать небесной праны, Ждать оплодотворяющих дождей – Дать в небо заглянуть глазам-озёрам… И спят в земле, и силы ждут меж тем – Цветы, деревья, травы, люди – зёрна… 18.01.2007, Гомель *** Капает мёд с деревьев: Век золотого улья… С бронзовым бубном Рея… Что мне – в пчелином гуле? Слышно – и откликаюсь… Что мне – до революций? Тронула нить слегка я: Струны как отзовутся! В клетке души – Жар-птица: Музыкою – ловушка?.. Искра внутри – стыдится? Пение ей не нужно?.. 176 19.01.2007, Гомель *** И благостна ВеснаПчелобогиня – к слабым: Смерть не страшнее сна, А мёд – с деревьев капать… 22.01.2007, Гомель *** «… мы застыли в янтаре этого мига…» Курт Воннегут. Бойня номер пять, или крестовый поход детей «Медовая пчела, Звенящая Мелисса! Янтарный мёд – телам!.. » В янтарных обелисках… 26.01.2007, Гомель *** “Как интересно было встречать другие комки, восставшие из глины!” Курт Воннегут. Колыбель для кошки Что с этим делать? А что с этим делают – С фактом наличия внутренней связи?.. Чуждая белая – в свойскую белую… Светлая личиком – Спящею Грязью... Слёзы вскипят: это место болезненно… Сердце саднит: вариант экзекуций… Как башмачок потеряла – на лестнице… Видимо, Грязи велели проснуться… 27.01.2007, Гомель *** Думай, вслушивайся в голос – Тонкий отзвук давних чувств… Твой ли жрец, Индейский Молох? И так молод, что не бус… 177 Не для Данте – Беатриче, И не ветер за спиной… Восприимчив-эмпатичен, Сонастроен с глубиной… При литом тяжёлом теле – Но в сплетении перстов Сила гибкая молелен – С колокольным торжеством… 27.01.2007, Гомель *** Нага до пят и неуёмная – Слепая Тьма – без позолотцы… Ушёл в себя – глазами тёмными В какие смотришь ты колодцы?.. «Не осушить – гляжу – до лужицы… Не искушай, ночная дева: Я – чутким ухом в пенье вслушаться, В феерий древние напевы…» 27.01.2007, Гомель *** Дерзок, напорист и яро груб – В ищущих путь скитальцах… Твёрдые линии строгих губ – Чувству послушны пальцы… В тёмных серьёзных твоих глазах – «Вглядываться пытливо»… В прошлом созрела душа-лоза, Берег – прильнуть приливу… Море солёной лизнёт волной, Пеной – на камень голый… Влагой прихлынувшей приливной – Песня подаст свой голос… 178 Там, где кромешная зной-жара, Там, где лютует стужа – Дружно рождается детвора С даром – уменьем слушать… 27.01.2007, Гомель *** Свежий плеск Велламо русалки... Тихий сон Девицы лесной… Царство-лес: Кроны – кровли замков… Жизни сок – Дерево весной… Воля щук – Мёдом пирований… Чудо-чудь – Руну затянув... Не ищу Отсветов кровавых – Но хочу Взгляда в глубину… 27.01.2007, Гомель *** – За что мне ты? И что такое ты – Мой явственный источник вдохновенья?.. От маяты Взлетев – до лепоты… – До слепоты, до недоразуменья!.. 179 Рок – в топь дорог!.. – Привет, который рок? Как звать его? Фортуна или Фатум?.. Крокú – из строк: Неведомый отрог… А за тобой – охрана носит «латы»… 01.02.2007, Гомель *** – Коль информация задела за живое… – Что есть живое? Что есть информация?.. – Допустим, весть: спасёт – ковчегом – Ноя... Ужель живое стерпит препарацию?.. Царит рассудок… Царство-то в пятак – Всё остальное скрыто в тьме волшебной… Неясность – уязвимая пята? Рассудку смута, чувству – свет душевный… 05.02.2007, Гомель *** Слыша живую речь, Чувствуешь: не игра! В силах – к лицу лицом – Перед такою мощью?.. Зов «Отыщи свой меч, Корни пусти, мигрант»… Воли твоей кольцо, Знаемое на ощупь – Фибрами тонких чувств, «Усиками антенн»… Струны моей души Музыку заиграли… Честь воздаёшь мечу – Я же пройму не тем: Голос не заглушить – Кличащей на забрале… 180 05.02.2007, Гомель *** Потребна твердыня-решительность – Вершить чудотворную власть! К отжившему срок – разрушительной, И не опускающей глаз – Пред силой, разбой учиняющей И хищно терзающей плоть, Пред явью и навью Синявища И прочих мертвящих болот… И в дребезги – сон-отупление И гроба защитный хрусталь… На точке, где нет отступления По плоскости – ждёт вертикаль! 05.02.2007, Гомель *** Не мёртвый груз – сокровищ скарбница: Водой живой – исток мелодий… Итак, соратница-напарница, Родня по крови и по плоти?.. Карибский берег – берег Баренцев. Персоной зрелою – на равных. В душе-сосуде зелье варится – Волшебный эликсир на раны… 05.02.2006, Гомель *** Звон словами излить – нетолимая надоба: Фантазийный поток – духу надобной пищею… Не как в жизни – а в жизни: c колибри и радугой, Резким блеском и волей, грозою насыщенной… 181 05.02.2007, Гомель *** Я вам пишу… Не из Ехидн – Проверить – прочная ль броня… Саморождаются стихи – Стрела, способная пронять… 05.02.2007, Гомель *** Резонанс – правомочный Резон: Тет-а-тета – воочью – С грозой! С бунтарём и горланом… Жизнь – въявь! Событийного плана Свей-ясь… Так и прёт вездеходом В нахрап – Он – в отцы для народов?.. Сын – раб? Твой слуга – Император – В твой храм?.. Для бараков-парадов Баран?.. Подневольная жертва «Лей сок»?.. Ну-ка, солнце, не меркни – Длись, сон?.. Где защита, где совесть, Где честь?.. На Земле – на засове, Но есть! Не получится – Солнце – Скрыть – за: Божьей искры оконца – Глаза… 182 Не иду на попятный, В заслон… Раз вглядеться – понятно Вне слов! Столько красного перца… Гром-медь… Прозорливого сердца – Узреть… Пусть смыкаются дерзость, Азарт: Откровенье – из сердца – Сказать… 05.02.2007, Гомель *** Ситуация общения – Напрямик, наедине: Похищенье восхищения, Абордаж «Увидь во мне – Душу певчую и нежную»… То снегами замело, То опять цветут подснежники Неизбывно и светло… 05.02.2007, Гомель *** Дар случая – сонастроиться, Прочувствовать обострённее… По чувству – уже сторонница, Рассудочность – изощрённее: Пытается кочевряжиться, Над верой в тебя насмешничать, А ты – темнолицый, кряжистый И сказочный мой подснежничек… 183 06.02.2007, Гомель *** Достаточно пятки узенькой – Не спрячешь за паранджой… Закинет вьюночек усики – Очутишься за межой Обыденного-привычного… Невидимое глазам Гордится такою смычкою, Питает тебя, лоза! Цветут вертограды, радуют… Чем? Вхожестью в мир иной?.. От этого виноградника – Невиданное вино! 06.02.2007, Гомель *** Задето воображение Деталью – пошло достраивать: В процессе – душеброжение… Расцветы миров окраинных – За вспышкой пассионарною: Обломки – опять империя… Частицы элементарные Пророчески кличут: «Верю я»... А что ты есть, искра божия, На уровне на физическом?.. Какие идеи – всхожие? Кто правый? Ислам? Язычество?.. Откуда венки сонетные – Раз виденной на заутрене?.. Всплывают слова заветные, Живут – достоверно мудрые – В веках: навсегда – известием… Блаженен язык поэзии: Светлей – в положенье бедственном, Острее – в мирах возмездия… 184 ...До пят покрывало – пяткою, Нездешних имён звучанием… Из мизерного – в невнятное... Сокровищница – нечаянная… А за паранджою – гурия… «Моя Шаганэ»… Храм кедровый… Был ветер – пожала бурю я: Я – недра для всходов ветровых… Ужели душе не важно, И слово любое – семя?!.. И дерзкий краснорубашный – Слетает петух на темя... Зарвались вы, звездочёты – В магических волхвованьях… Вольны вы – и подотчётны… Внимательней будьте с МайейИллюзией: плод приносим – Живое дитя творенья… Фантазия грянет оземь – София из озаренья… 06.02.2007, Гомель *** Товар – купец… Да, свадебный обряд! Нет! Капитал венчает всепродажность На царство… По привычке одобрять? Заплакать над корабликом бумажным? Над разрушеньем кровяных телец В созданиях невинных учинённом? Зачатый непорочно – не жилец, Но жертвою, беспомощной в тенётах… «Тому и быть» – закон на небеси? Не верно: нарушение закона… И проблески грядущего мессий – Мерцают сквозь завесы и заслоны…. 185 06.02.2007, Гомель *** Для идеала-вертикали У плоскости одна лишь точка: Настроилась из дальней дали И в яблочко попала точно. Попробуйте в себе оспорить Иных наличье измерений… Реальность – в нашем разговоре – И не разбить разувереньям… Не нам – миры развеять прахом, Пусть и причастны мы к творенью… Сплела я волшебство: Арахна – При божьей искры одобренье… Она ключом к любой свободе… Вы зрячи – внутренние очи… Мы – часть ещё… В зенит восходим – Уже нащупываем точку… Слух внутренний, сверхчуткий к слову – И целостности-голограммы Воспринимаем как послов мы – Из Зазеркалья и Загранья… Вот это – Вы, ваш светлый образ, Реальное иного плана… Воистину. И дух ваш вобран, И путь ваш, выстроенный в главном… 06.02.2007, Гомель *** Что восхищает в этих жмурках? А достоверность попаданья! А что за таяньем Снегурки – Неистребимостью преданья?.. Слепец – узреет лучше зрячих… Глухой? Так слышащий не слышит… Глядеть, не глядя… То, что прячут – Нас задевает и колышет… 186 Которым местом? Центр грудины – Где христианский крест нательный… Спираль слиянья воедино Вибрирует виолончельно… 07.02.2007, Гомель *** Зазвенит от пения У реки ракита: Песенное бдение – Бал в коронах витых… А душа уносится – Следом за венками… Тень-сладкоголосица, Бродишь, неприкаян?.. Вдоль речного берега Поплыви, венок мой – Открывать Америки: Прямо в Ориноко… Алым изобилуют Красочные джунгли… Доставайся милому – Юный ли, не юн ли… *** Затменья сентября и марта Дразнили карточной игрой – Резвились звёзды: сдали карты – Червовый выпал мне король… 187 07.02.2007, Гомель 07.02.2007, Гомель *** На внутреннем духовном плане – Жемчужно-чистые обеты… Блестит молоденькая пани, Лучится юная Джульетта… На царство – не накличут войны… Живое чувство, а не поза… И юный принц вручит достойной Дар сердца – Соловья и Розу… А речь, как реченька, струится – Сливает с явью сновиденья… Эдем – какая Чичен-ица – С бессмертным юношеским пеньем… 07.02.2007, Гомель *** Чувство по имени Вера Грустно разводит руками… «Брось же, – играет на нервах Мальчик-Рассудок, – брось камень! Брось отреченье от вести! Вот тебе, Новая эра!» Глазоньки на мокром месте – Сопротивляется Вера… 07.02.2007, Гомель *** Гроза с высоты Трибун, балконов, газет?.. Тот – это не ты: Ты – тот, чей чувствую свет... 188 08.02.2007, Гомель *** И шаманкою В степь – из жриц… Ведьмой-Вангою – Минул Крит… Тайна-жалюзи: Слабый блеск… Апокалипсис?.. Дальше в Лес! 08.02.2007, Гомель *** «Раб» – осознал? Восстань! Из-за грудины – свет! Вечный казачий стан! Просто трансформа – смерть. Робкий душой – отстал: Взрыв – на свободу путь… Сколько засад-застав – Солнце во мне задуть: «Ближнему навредит», «Ведьме-душе – костром»… Силой рвут из груди, Миру даруя строй… Вострепетал – болезнь… Струсил в грозу – удар… Царствий и королевств?.. Просится в дружбу – Дар… 10.02.2007, Гомель *** Капли от восхода алого И широка синя моря… В хлебной ниве – капля малая: Правду зёрен переборет?.. 189 Венчики в колосьях знаковы: Яркий – изредка мелькает… В житном поле вспыхнем маками, Засинеем васильками… 10.02.2007, Гомель *** Кануть – со звоном и Китежем – Выплыть в огне за межой… Слабые души не выдержат?.. Эксперимент над душой?.. Чувства – младенческим лепетом, Только я не излечусь От тонкозвучных и трепетных Вряд ли воспринятых чувств… Гул от влюблённых, как в улее: Рой за повстанцем в шатёр… Встать между милым и пулями, Следом шагнуть на костёр – Строгость моя не помехою: Так вот остаться вдвоём… План, где друг другу лишь эхо мы, Звоном внутри потаён… 13.02.2007, Гомель *** К историческим параллелям – Память: клинописью на камни… Капиллярами заалели, Корневою системой давней… Что промыслили, что пропели – Вертоград, многоцветь-лианы… К историческим параллелям – Смысловые меридианы… 190 Сверху – сеткой координатной – По Мечётинским-Сабанетам… Сетью связей невероятных, Пронизавших насквозь планету… Энергетика свет-волною Полнит русла живых каналов… Хлынет вольницею шальною – Гулко канувшее в анналы?.. Тени доллара и наживы Вместе с призраком коммунизма?.. Током жизни струись по жилам, Кровь планетного организма! 12.02.2007, Гомель *** Что с синхронизмом и созвучностью реалий?.. Кто вдохновляет и кто за душу берёт – Зелёно-розовым aurora borealis, Авророй-крейсером и утренней зарёй?.. 22.02.2007, Гомель *** Не кричу – только молча плачу… Улыбнуться могу светло… Отдаляюсь: врасплох – марьячи, И – мелодии увлекло, Затянуло в себя теченье… Мореплаванье на авось… Волн пульсирующим свеченьем Просияло меня насквозь... 191 22.02.2007, Гомель *** Сосны чувствую – в Ориноко я, Что корнями – за скальный грунт… И беляночка легконогая В вальсе кружится на ветру... И рисует равнины дерево Коренастенький паренёк... Ничего у нас не потеряно: Стойко чувство «укоренён»… 24.02.2007, Гомель *** «…здесь всякое бытие хочет стать словом…» Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра Приходят вещи – к речи ластятся, Желают к истинам скакать… Открытым текстом: чуешь разницу? Прямой наводкой в благодать! Но гасло истинное в оргиях – Свет в одураченных сердцах: Себя не узнавали зоркие И дальногорькие глаза... Ведь не служение – а выслуга, Под откровения – шинок... …Тебя вдыхают, слышат – выслушан Блаженной чистой тишиной... А что о вас, пощада с жалостью, Ложь-сострадательный укор... Моя душа, внизу пугалась ты? Теперь вдыхай свободу гор! 192 24.02.2007, г. Гомель *** «Как уверенно смотрел мой сон на этот конечный мир…» Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра Полукорабль-полушквал – Сон мой, плаватель смелый! Кто полотно вышивал? Просто глядела-пела... Чувство из сердца брала... Перед мысленным взором – Сеть-паутина ткалась – Ярче всполохов-зорок... 24.02.2007, Гомель ФОТОПЛЁНКА I Инкогнито… За кадром… Фоном… В сетях – но в шапке-невидимке… Так ты опять дерзить законам?! Не проявились фотоснимки… О, событийность! Явность дай мне!.. Дай – маслом масленым в маслёнке... Есть явный смысл – во тьме и тайне… Раскрой: засвеченная плёнка... II Тот, кого запечатлённым В темноте в себе носила! Кто отмерил свет для плёнок?.. Кто запомнить дал им силы?.. 193 Кто-то в светилах – Во мне отпечатки... Взвешено – важен: Вид в жилы проник... Жизнь известила: Назначен участок... Кто мне укажет – Чей облик хранить?.. III 24.02.2007, г. Гомель *** Неужели, жест-политика И для красного словца... Зевс и Велес – выше критики... Зверь несётся на ловца... Кто ловец тут, кто дичиною? Мы же прочно влипли в сеть... За уверенным мужчиною Валят толпы – поглазеть... Пир с лапшою и побасками «Горд за вас я умереть»?.. Крутизна Война гражданская, Сдвинув на ухо берет, – «Будут новые фарватеры» – Замаячит на углу?.. Ты – умелым агитатором: Вся земля уходит в слух... 24.02.2007, г. Гомель *** Вот цена твоей веры: В плач от красного перца... Сальса: плачутся нервы... Нетерпение сердца... 194 Но сочувствие грянет: Не иначе, расслышат… ...Под грозой излияний – Среди радуг и вспышек… 24.02.2007, г. Гомель *** Плато водяного облака – И фея беловолосая… А тучи над камнем – пологом, Наполненный – воздух – росами… Лишь ветер подует – доится Высь ливнями-водопадами… У феечки капли – воинство, Но лучшего ей не надобно… – На скальной природной веже я: Нигде не найду укромнее… Омыта росою свежею, Свет-влагой – живыми кроплями… Туманами изобильными – Хранимая крепче ракушки… Вот яблоко молодильное – Вдох росный, душистый, радужный… 26.02.2007, Гомель *** Из высоких побуждений?.. Лишь желанье личной власти: Одурачивать нарочно И сознательно морочить?.. Истину от наваждений Отделить – глаза нам застят, Продавая не за грош нас Под пророчеств треск сорочий?.. 195 05.03.2007, Гомель *** Ум доказывал: «Не бездарь!» Принижал богиню гонор… На краю священной бездны Аполлон добил Пифона: «Нагоню на Пана страху – Пусть научит под нажимом Прорицать… Ты – мой, Оракул – Вместе с пифией служивой!» Заменили змея мышью… Что – окуренная лавром – Напророчит жрица, слыша: Режут Землю плугом тавры... 05.03.2007, Гомель *** – Твоих чувств открытая книга… Зря надеешься на ответ... – Говоришь ручью: не звени-ка... Не заснеживайся, Тибет... Отродясь такой: строг и кроток... Восприимчивость – высота... Отвечает Песней – Природа, На которую нет суда!.. 05.03.2007, г. Гомель *** Лора-прихожанка, Беатриче-девочка... Вдохновенье – шаткой Старческою немочью?.. Ярок беспощадно – Досиня и докрасна… Стартовой площадкой. Грунт. Зерном под образность. 196 Чтенье междустрочно. Правда беззатейная. Не такое точно, Но таким навеяно... Грёзы, сны, инстинкты, Хаос-безобразие… Запускаем синтез – Зацепив фантазию... 06.03.2007, Гомель *** «… цвет, похожий на цвет спёкшейся крови или тёмно-багряного виноградного вина» Отеро Сильва. Пятеро, которые молчали Туфелька цвета коринфского... Красный английский берет... Перебирая, изыскивать: Сердце кольнёт – замереть... Чувствовать – воображение Пищу свою обрело… Лебедь дробит отражения – Силится встать на крыло!.. 07.03.2007, Гомель *** Лавр жевала пифия... Донны?.. Доны тихие! 11.03.2007, Гомель *** Неугасима моя тоска: Тянет – тянуться ввысь… Вовсе не думает отпускать… «В зеркало поглядись…» 197 Солнце в глаза, а по зеркалам Ясный весенний лик – И по волнам, и в колокола, И на страницы книг… Взлёт: оставляют слова уста… Крылья свои – раскинь: Неиссякаема высота Звонкой моей тоски! РОДНИКОВОМУ ЧЕЛОВЕКУ 15.03.2007, Гомель *** Что такое ты и кто ты – Вызывающий: «Вещай»?.. Восприимчива к частотам – «Ты на связи» ощущать… А тебе и горя мало... Благодарствовать? Всплакнуть? Прямо в сердце – по каналу – Световому волокну… 15.03.2007, Гомель *** Чьи поёшь ты с листа И присяги, и клятвы?.. Чистый звук на уста – Божья дудка, транслятор... 198 15.03.2007, Гомель *** Пифия на омфале – На гробнице героя… Убитый – в образе змея – Предскажет: произноси… Змеи у нас в опале. За морем – «злая Троя». Ягою – бывшая фея. Но – «мати Земля, спаси!».. 04.04.2007, Гомель *** Люблю Уран: Он вносит ясность в смуту – И сам собою вдруг в кустах рояль... Душа-экран Цветёт червоной рутой, И радужная дымка – по краям! 04.04.2007, Гомель ИНДЕЙСКОЕ ЛЕТО «… полные головы лунного света…» Умка Да какой там армейский плац: Не архангел, так Мытарь – В остром блеске индейских глаз И улыбке открытой… Чем притянута? Вижу блеск Полновластного лета – Через кокон сквозит телес Ясным внутренним светом... 199 05.04.2007, Гомель *** Мыльный пузырь, обманка – В душу запавший блеск?.. Русая партизанка, Примет тебя их лес? Примут тебя их горы?.. Златошитьём – в сюжет – Рвущийся через взоры, Через улыбки – свет! 10.04.2007, Гомель *** Возможно всё: Источник света, Свет проливающий – словами... Превознесён – И неизведан, И воссиял над головами… Он – свод, он – нимб, Он – сердцевина… О, дай испить медовой грёзы! Златой век нимф… Ну, нацеди нам – Весны сочащейся берёзы! 12.04.2007, Гомель *** И жертв приношенье – с танцами... И тряска – как воздаянье... Хочу соблюсти дистанцию – Увидеть на расстоянье... Ни тихой не быть, ни бледною... Пегаса, мол, на скаку я?.. Суметь зазмеиться лентою, Рассыпавшись в пыль с тепýя… 200 12.04.2007, Гомель *** Одни пробелы – между строк?.. Стал общим местом – общий смысл?.. Не предвещало катастроф – Стремленье завернуть за мыс... 12.04.2007, Гомель СУД АРТЕМИДЫ I Головня сражённого молнией дерева, Поджигай мой сосновый факел! Актеон нескромный болтал немерено – Быстроноги мои собаки… II Стрелой серебряного лука – По городу несправедливых... Такая точная наука – Учить молчанию болтливых... 14.04.2007, Гомель *** «В высоком лондонском кругу... » Вот Лондон... Веди по глобусу дугу – По плоду... Меридиан по островку... Плод хрупок... В высоком лондонском кругу... Два круга... Всё глубже лондонский надрез... Эзопом?!.. Два полушария под пресс: «Эй, сока!» 201 На дольки – ЛуноапельсинГулёну... ...Запретным Яблоком висим Зелёным!.. 17.04.2007, Гомель ПАМЯТИ КУРТА ВОННЕГУТА I из Френсиса Дональда Грэйбоу Так вот идёт. Влипнуть в вечность – Жуком в янтарь. Может, Курт, вьюн-голова – И погребена – хранить в грунте Зелёной Земли Поворот... А найдёшь Тральфамадор, Или сирен на Титане, Изволь, дай знать... II Курт Воннегут. Сирены Титана Тихий слабый исток души: Альба альфа – на дне омега... Родникового заглушить Вековечного человека Рвётся вера – дурман-эрзац, На ключи налагая швы нам... От навязанных святотатств Со стыда умерла машина! Я леплю её – из любви, Что нелепистей всех бессмыслиц... «Если лепится, то лепи... » Ожил ключ: снять сумели швы с ним… 202 А легчайший почти что пшик, Шепотком шелестя в тиши нам – Невозможное совершит: Переставшая – быть машиной… Не затем рождена: уволь Слыть надёжною, точной, вечной. Добровольно приемлю боль, Из «ничто» устремляясь в «нечто»… Крылья – знания, не костыль… По пространству с размытой кромкой Чью размазала доблесть-стиль Инфундибулум-смерч-воронка?.. Волновой феномен в эфир – Из дерзающих без оглядки… Вопрошает: «Зачем я, Мир?» – Часть магического порядка... – Будь свободен. Письмо пиши, Просиять отпусти сквозь бездны – Состояниями души, Обращённой к очам небесным... 18.04.2007, Гомель НЕВСТРЕЧА Источник, так сольём же воды! Беги к Алфею, Аретуса! Бегу я – от фальшивой ноты И от навязанных союзов! 18.04.2007, Гомель *** Сложенные в костёр деревья – На сжигание жертв… Души отправленных – во вневремье Жарко раскрытых жерл… 203 18.04.2007, Гомель ГЕФЕСТ За запястья – к небесам?.. Золотые костыли – Ты к себе притянешь сам, Мастерством поднят с земли... 18.04.2007, Гомель РАСТУЩАЯ ЛУНА I Дева с серебряным луком – Лунной триады трилистник... Степью, не знающей плуга – Полем, исполненным жизни... II – Обнажённая – Артемида!?.. – Стань оленем – из Актеона! Дева – мстящею Немезидой... Убоялась светлеть мадонной?.. 19.04.2007, Гомель СОТВОРЕНИЕ ЛОРЕЛЕИ Гребень радужный ныряет В прядях долгих, белокурых... Пышным облаком белеют, Дуновеньям – паруса... – Я потоки усмиряю Непокорной шевелюры... – Не устала, Лорелея, Волны-волосы чесать? 204 «Ты, блести, река под гребнем; В ручейки сливайтесь, прядки; Заплету косу густую…» – Дерзкий ветер веселит. Водопад, струясь, серебрян – Струи вьются в беспорядке: Лорелея на уступе – Кудри свесив до земли… 25.04.2007, Гомель МАК И ГРАНАТ I В волосах головки мака – И на ниве.... Через гибель с алым флагом – В жизни-диве?.. II –Деревья, не плодоносьте... Трава, позабудь расти... Отказываю я в росте Живому... Земля, прости... – Деметра, пропала зелень, Иссохшая на корню... –Из мёртвых – просить осмелюсь – Похищённую вернуть... ...Царить Персефоной Коре: Треть года – Мать-Тьма Тартар... Вкусила граната зёрен – Открылся опасный дар... III И гранат, и анемон – Алой крови... Пищу красную не тронь... Вечным вровень... 205 IV Мак – снотворное милосердье… Отрыдав, не снеся тоски... К возрождению после смерти – Мака алые лепестки... V Рубка деревьев в священной роще – Смерть! Борозды – полю, бумаге – росчерк: Сметь! VI Возвернуть колосья в лоно, Сея мака лепестки... Погребённая солома По весне даёт ростки... 27.04.2007, Гомель *** Вдруг припомнится с прежних пор Прях-ткачих – пауков Милета – Герсефория-рососбор – В полнолунье вершины лета… Я – лучи веретён и кросн – Свежесть пастбищам ткать пастушьим… Я – луна, я – источник рос: Окропляю росою души... 03.05.2007, Гомель ВЕЛИКИЙ ПАН Гадес – Персефона. Геката – И старая Гея-Земля. Пан скромно живёт меж Аркадов – С Олимпа Иные велят. 206 А память у люда – короткой... Годится – Иных потешать: Есть рожки, копытца, бородка – И дикой природы душа… 03.05.2007, Гомель ГЕЛИКОН Ольха Орфея – Ива Гелики… Реки священной у Парнаса – Куст соловьиный… В речке меленькой – Узнал исток сказаний-сказок? 04.05.2007, Гомель ГИДРОЛОГИЯ АИДА I ЗАБЫТЬ И ПОМНИТЬ Кипарис роняет в Лету тень.... Приходите, души смертных, пить – Из реки беспамятства, забвень... Я – размыв и перерезав нить... Тополь бросит тень на берега... Не простая мучит жажда-сушь... Протекает Памяти река – Питиё для просвящённых душ... Планов громадьё – Адской сворой лающей?.. Лета-забытьё, Флегетон пылающий… II 207 III Поток печали Ахерон, Стенающий Кокит – И неприглядь со всех сторон, Где всякий возопит… 04.05.2007, Гомель ДВА ТОПОЛЯ Чёрный тополь богини смерти – Осокорь, Белый – Явор… Осине – верьте: Тьма – до зорь... 04.05.2007, Гомель *** Фюрер-дуче – дьявол-бес... Гневно-яростное горе... Неминуемый Гадес: «На гранатик!» – бледной Коре... 04.05.2007, Гомель *** Солнце умирало на ночь: Красная – земля... Доплывай, Василь Иваныч – Эрифея!.. Зря?.. 05.05.2007, Гомель *** Перед ночью праздник – Зелен, жёлт и красен: Цвета яблонева – «скатерть»... Геспериды на закате... 208 Под тобой, Геспер, вода Лунная и млечная... В центре яблока – звезда, Две – пятиконечные... Убирают со стола Тёплое и алое... Горизонт – напополам – Солнечное яблоко... 05.05.2007, Гомель *** Смерть за разглашение мистерий – В силе, отпирающие двери! 05.05.2007, Гомель *** «Стучитесь и откроют... » Стучались и открыли... Сошлись гора с горою... «Икар: не пробуй крылья! Сияй, но еле теплясь... Повороти оглобли... » Да что же вы, ослепли?! Да что же вы, оглохли?! Бессильные – тенёта Фальшивых идеалов. Есть силы на полёты: Навстречу просияла – Стремлениям высоким, Порывам благородным. Свет-Солнце Финист Сокол! Быть внутренне свободной! 209 10.05.2007, Гомель НЕТОПЫРЬ? ЗАРЯНКА! Разве «диктатор лично» – Фокусом упований?.. Слишком энергетична Я – для игры – словами... Плечиками подёрнуть: «Ладно, бери в науку»?.. Бедный мой Йорик-ёрник, Слышишь «провалы звука»... Мышью звучу летучей: Инфра пою и ультра?.. Птицей, заре созвучной – Предвосхищаю утро... 10.05.2007, Гомель *** Степь – орлы: без казацких чубов – В детской жажде чудачеств-чуд… Разве вера – слепая – в чудо?.. Восприятие тонких чувств… 10.05.2007, Гомель *** Прозрачность – политических расчётов. Уверенность – в способности понять. Но дом родной предчувствуешь ещё ты – Родную землю… Чем тебе – родня?.. 210 10.05.2007, Гомель *** Веронúка, Верóна, Верóника – Синий цветик «надолго любовь»?.. Предоставила мойра Ирония – Солнцеполдень! Расцвёл полевой Одуванчик, созданье мохнатое – Распушился живою звездой… Ум обманчив?.. Трезвоним с пернатыми – И раздвинуть стремимся гнездо… 10.05.2007, Гомель *** На «сердечный привет» – молчанкой: Прочитаешь – поговорим... Замаячило Чунга-Чанга? Да, пожалуй, Четвёртый Рим... 10.05.2007, Гомель *** – Слова – твои, и всё с тобою сделают: Они тебе – горячие частицы... Эх, ты, Ромашка белая-несмелая! Пора с небес на землю опуститься… – Да я в лесу! Тропинкой мягкой майской… Кислят – салатной зелени сердечки… Ужели до меня земля – с опаской?.. По праву я раздариваю вечность... 10.05.2007, Гомель *** Теперь тебя востребуют – Вдобавок, на прицеле… Ой, бабочка со стрекотом! Куда приколем ценник?!.. 211 10.05.2007, Гомель *** Заглянули за моря – Залетели высоко... Не держите нас в дверях – Не пишите с нас икон... 10.05.2007, Гомель *** «…вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека, без особых на то причин…» Курт Воннегут. Колыбель для кошки Из сердца сказать – мне хватило огня… Вручив адресату без робости – Ужель провидению будем пенять?.. Уловим божественный промысел… 10.05.2007, Гомель *** Знаю: место в истории Застолбили беспечно мы – Чудом – из категории «Приобщение к вечности»… 19.05.2007, Гомель *** “Когда умру, тогда умру...” Александр Конопелькин Когда умру, тогда умру... Да, Боже мой, какая смерть?! Ну, предоставит место твердь – Под плач: «Увы, разомкнут круг…» Круг? Задремавшая спираль! На сотрясенье. На мороз. На вознесенье-вертикаль. На полный звук. На полный рост… 212 А если громом грянет «вдруг», Что меж абсурдом – счастьем меж, Я всё равно паду на грудь, Я всё равно ворвусь: «Утешь!» Прямая связь, прямое «вхож» – И передача, и приём… Извив пространств – зигзаг времён… Кому судить: «Как семя – всхож»?.. Ты распростёр объятья, грунт… Что собираешься беречь? Когда умру, тогда умру – Не исключить разлук и встреч… И разве чувства оскорбит Птенец-Земля, разинув рот?.. Кормлю: храни свой поворот, Не проворонь родных орбит… Мы – всем гуртом… А надо ль в гурт?.. Когда умру, тогда умру… Франциск. Марина. Райнер. Курт. А пальцы тянутся к перу… На белом свете ветер дул… Как оправдаться-оправдать?.. Изводит грифель – карандаш – И переходит в свет и гул… Не истребить пчелиный лёт, Душистый цвет, звенящий куст… Ну, кто залезет ложкой в мёд? Ну, кто испить коснётся уст? У пчёл роение в миру… И от криницы отопьют… Когда умру, тогда умру… Зелёный шум. Зелёный гуд… 213 30.05.2007, Гомель *** Снова разгул, плутовство, матерщина… Как выживать в Потоп? Крик журавлей зазовёт на вершину, Волчий притянет – вопль… Или взлетишь на Парнас скарабеем, – Вывезет серп-ковчег… Солнца подсолнухом, лунным репеем – Слушая зов… Зачем?.. 01.06.2007, Гомель *** Царство в крутых берегах – Атлантида... Мимо – Геракла столпы... В море глубинное тянет планида, И звездословят волхвы... Горы у берега, в центре равнина, Клятвы – на крови быка... Цепью к Америке, твердью ранимой: «Волн надо мной не смыкай!..» До континента заморского бусы Свежих садов-островов... Зов медоустой прекрасной Медузы: «Ну, отзовись, астроном! Сколько – изжитым, со свету изъятым – Ждать своих эфемерид?! Отче Атланта искать где Плеядам? Помнит гиад-гесперид?..» Фенхеля стебель: пылающий уголь – Вынес, укрыв, Прометей… Дедушкам, чертящим мандалы пугой – Искры хранить раритет… 214 07.06.2007, Гомель КУЛЬТ ДУБА I Лукоморье. Дуб… Не сказки, не побаски – Протекали ритуалы под дубами… Раздавали сок омелы с кровью царской... Повнимательней – с медовыми губами… II Зимний дуб. Друиды в белом – На дубу срезать омелу… Сок омелы – сперма дуба: Исцеленье каплет в кубок... Золотым серпом друидов – Жертвой культа – прежний идол… 13.06.2007, Гомель ОРАКУЛЫ I Всё мы за манатки да за клунки – Всё-то не глядим, не видим див... Вылетали чёрные голубки Чужедальних египтянских Фив... До дубов, до Зевса прорицалищ, Где сосуды бронзою звенят... Что такое звёзды промерцали? Шелестят, воркуют – не унять… Древние оракулы святилищ Боны Диа – матери Земли, Чьи дубравы Зевсу посвятили, Из акаций – Ноев корабли… 215 Над Иштар владычествует Яхве, Над дельфийской пифией – авгур… Дельфы. У пророчицы в гостях вы… Бреда экзальтированных дур?.. Голос бормотал бессвязно… Замер… Жрец-посредник ищет в бреде толк… Создаёт божественный гекзаметр? Лишь ведёт формально протокол… II Предсказание дали свыше? С глуби зеркало извлекло… Покидая площадь, услышал Свой оракул случайных слов… III Обращения к оракулу? Приготовься. Воды Леты родниковой – Для забвения… Ягна белого каракуля, Чёрен вовсе – Чистым свитком, чашей новой… В упоение Ключевой водою памяти: «Не забуду!» Вот медовые лепёшки… За лодыжки… В умирание... В фундаменте – Голос чуда… Жив козлёнок «Рожки-ножки»: Носит вспышку… 216 IV «Девственниц пророчествовать вместо – Выбрал неподкупную вдову я…» Обрядили пифию – невесту Аполлону – полувековую… V Тельхины – дети моря – Туманы насылают… Я заклинаю ивой, Клянусь рекою Стикс… С копытца пьёт… О горе! Свор Артемиды – лаи… Стрельцов дрожат тетивы: Стрела – идея фикс… VI Жрица в одеянии из перьев – Толковала ласточки полёт, Некто в чешуе – смотрел на нерест… Отдаём себя – под переплёт… 22.06.2007, Гомель ДУША-АЛЁНУШКА Сон. На башне Рапунцель Меняется в лице, Но не теряет звон… Лён – Струенье до земли… Лови ладонью блик Лучистых Лун-Алён… 217 Всласть – До тонкости нежна. Столь тонкой не нужна… Под снос, под пресс, под пласт… Ниц... Под жёлтые пески... На дно речное – в скит... Себе дозволив: «Cнись... » Длись... Всплывай волной волос... Ну, как тебе спалось? Вот мёд моих мелисс – В дар: Да выйдут из кольца Цветочная пыльца И светлый мой нектар!.. Пить? Чиста, свежа, годна… Кристальна-холодна… И Ариадны нить – На: Волос овсяный сноп… И гроздь высоких нот, И озеро без дна… Шанс… И блажь, и клад, и кладь… И – «мама, спинку гладь», «Не смейте не дышать!» Смолк Звон-свет моих волос – Внутри отозвалось… Как долог этот долг… 218 Ал И трепетен костёр… Булатный нож остёр… И капли на шипах… Звал – Сестрой на бережок?.. И кто нас бережёт: На глубине – жива!.. 22.06.2007, Гомель ЗВЕНЯЩИЙ СВЕТ В давней башне – изнутри, Распустив по ветру косы, Свет звенит… Не до смотрин, Вот бы вызвениться вдосыть… О соколике-орле – Вознесясь в светлице-келье, Распевают на скале – Лорелеи-Рапунцели… Любопытен-одинок? Толкователь снов-наитий?.. «Ты укутайся, сынок, В эти шёлковые нити… » Слишком лестница крута… Нити – путаные сети… Волшебство и доброта – Это детям… Только детям?.. Ждать-пождать, сместив акцент В «трали-вали, дили-дили»?.. Колокольчик Рапунцель, Звон – венец твоих усилий… Не пора ль спуститься вниз – Прояснить недоуменье: Всё поёшь – а мимо жизнь, Но тебе важнее пенье… 219 «Не пора ль подняться ввысь?» – Дрожь по шёлку-паутине… Не водой сквозь пальцы жизнь – Волшебство тебя не минет… 28.06.2007, Гомель *** Тонкость, уязвимая обидно... Мелодичность, ангельской сродни... Колокольчик рапунцелевидный «Льющиеся волосы» – звенит... Призрачность – прозрачней наважденья... Соками луны звеним-кровим?.. Лик луны – и солнца восхожденье: Плещет алым – утренний – рубин… 03.07.2007, Гомель ЛИРИЧЕСКОЕ/ВОКАЛЬНОЕ из Френсиса Дональда Грэйбоу О, твой волос льёт: c Башни он падает водою в глубь моих грёз, Мам. Перезвон. Я звеню a capella, льюсь златом-рубином на уста. 220 О, по капельке снова и снова – льётся пламя – ветвится по листве, льнёт к ногам разливанной зарёй… Слушай, забираюсь туда я – где звон густой, гул в небесах – ждать в зенит званых… О, так дико, Мам: Отче, дозорит сквозь кустарник Только рот я открою – пропадём… О, был с розою в зубах… Цвет стал злой Мам. Мам, я знаю – крепчает мой голос… 21.07.2007, Гомель *** Кровит нетерпимость ушных перепонок – На траурный венчик чернильной дыры… Исчезли – «посмевшие строить препоны»: Тут некому просто – заплакать навзрыд… Остался – гул-реквием, Городу спетый – Но, фосфоресцируя из-под руин, Все жители канули – в алые светы: Сикстинской Мадонной прижаты к груди… 221 21.07.2007, Гомель *** Курт Воннегут. Бойня номер пять или крестовый поход детей «Боже, спаси» – перекрестимся… Библий стальной переплёт… Крестики-крестики-крестики – Нолики под огнемёт… Через прицел – в перекрестие… Вовсе не дрогнет рука… Бестиям-бестиям-бестиям – От молодого жирка… Бравыми мы мушкетёрами: Бедствуйте – ком а ля гер… И пресекали мы хором их – Машенек, Золушек, Герд… Башни и шеи жирафии… Горе шутам-дуракам… Эпиталам… – эпитафия – Потенциальным врагам… Истины – водораздельные? Прав и неправ – Зоосад?… Из пепелища смертельного – Город спасается – в Ад… Всё-таки, дело неладное – Быть справедливой – войне… Плитку жуя шоколадную: «Гнев этот – праведный гнев… » Гнев – это дело нехитрое… Всем поделом, поделом! Выиграем-выправим-вытравим – Нас изнутри на излом… В мирную жизнь ветеранами – В вис на чугунном плюще… Смертных считает баранами Некий Бессмертный Кощей… 222 Жизнь теремковой Норушкою – Некто под корень скосил – Стать безответной игрушкою У безответственных сил… Те наплодят без стеснения Псов ярых – бешеных крыс, Силясь изъять прояснение – Веру в Божественный Смысл… Ужас… Абсурд… Катастрофица… Верьте в Божественный Сыск!.. Мама назад не воротится… Верьте в Божественный Хлыст!.. …Дрёма зелёно-фургонная: Билли – живой – Пилигрим… Дремлют младенцы с мадоннами… Не просыпается – Гриб… Юная жизнь не торопится Веровать в галиматью… Мама всегда Богородица… Птица поёт: «Пьюти-фьют»… 21.07.2007, Гомель *** Отчаясь, латаем Войну замиреньем – Считая, что чиним Устойчивый мир… Стихиям – запруды – в своих измереньях, Немереный – нового смысла эфир… Дорогой прямой, столбовою, проверенной – На точке ветвления веер ветвей… Пространство – живое ветвистое дерево… Заложен у Времени рост в естестве… 223 21.07.2007, Гомель *** «…не дать материи изникнуть…» Максимилиан Волошин. Путями Каина А я пишу тебе письмо… А ты за тридевять земель… Твой странный старец, Коктебель?.. Лоб, перехваченный тесьмой?.. Сама Полынь гнездо свила На седогривом чудаке… Красным красна – алым ала Заря, влекущая в пике. И я письмо тебе пишу… В тебе я чувствую шута? Раскомплексованный ашуг – Огнём на воду нашептать… Но Жаль пронзительно резка: «О, беспризорное дитя!» – Всем одиноким старикам… Черёд гусям и лебедям? Смотри! Несут в дремучий лес! В небытиё, смотри, влекут… Смертельных крыльев белый блеск – Тьма-тень на всём твоём веку… 18.08.2007, Карелия, Тикшеозеро *** Сизо-серая гряда… Гул-простора не унять… Черных гребней череда – Взвиться пеной на камнях… Крепче за воду, гребец, – За янтарное стекло! Накреняется хребет – Растекается уклон… 224 Разбиваются валы: Белым кружевом – края… Возвращаясь со скалы, Завихряется струя… Гребень – ворона крыло... Пена – белый хохолок… Взвиться озеро могло – Только ветер приумолк… Оторваться от земли – Смеют брызги да роса… Смоляные корабли – Поплывут по небесам… Грань – туманная черта… Мы – друг другу – зеркала… Тёрлись тучи о борта – Лодка по небу плыла… 19.08.2007, Карелия, Тикшеозеро *** Ярко-ясно-голубое В облачках иконописных – Небо, нежное такое… Небо ангельское – близко… Даль – на фоне грузной тучи: Тёмно-сизая вершина… Гладь лазоревую вспучил, Взбунтовал «Теперь спляши нам» – Ветер: лодке указует Целить в тучу грозовую… Но небесный сей Везувий Спит – не слышит плясовую… В строго-серой зыби просинь – Опереньем Синей птицы… Глухариный отблеск носит – Островерхая водица… 225 19.08.2007, Карелия, Тикшеозеро *** Спят на мшистой своей постели Тихо ламбины: лепота им… Это ивы нашелестели, И осины натрепетали Те слова – выше ёлок-стрелок, Вознесённых над лесом здешним: В свод лазоревый – светлой трелью – И доверчивой безмятежно… 19.08.2007, Карелия, Тикшеозеро *** Указующий перст еловый – Корни в камни, шпиль в небо: Слово! 31.08.2007, Гомель *** Всё своим чередом… Тихий Дон… Диги-донТройка… Сивка-Бурка… К редьке – хрен… Брига – крен… И берет набекрень – К кожаной тужурке… «Под заказ»… «Стих с душком»… Петушком с гребешком – В крик: «Лиса уносит!»... Под холодный ушат… Распахнулась душа – Океана просинь… «Бригантин? На – фрегат!» – Шлёт тайга наугад В дальне сине море… На разбой? На раскол?.. Плоть стихий. Бриз морской. «Лейся на просторе!»… 226 Не про нас – та страна? Мы – ранет, вы – гранат Крови краснозёмной… Ураган – на уста!.. Нарастай: рада стать – Ветром унесённой! 01.09.2007, Гомель *** Вспышки – Северных сияний! Бездна – И, звеня, горит! Слышно – Через расстоянья… Тесно – Музыке внутри… Смело Действовал и чутко, Точно Подбирал слова – Спелым: Наливное чудно… Сочным… Как разлиновать, Втиснуть В нотную линейку?.. Ветер – Через алфавит? Жизнью Поделились с ней вы – Светит Музыка, поит… 227 05.09.2007, Гомель *** Свобода под ключом – И в белом… Свобода под ружьём – И в красном… И с корнем извлечёт – Из тела… И кровью обожжёт – За братство… Свобода – моря зыбь – И в синем… Свобода – буйный лес – В зелёном… Свобода – но грозы Не минет: На волн свинцовый блеск – Влюблённых... Свобода «Ясный Свет» – Вся в злате... Свобода «Отдохни» – Вдруг в чёрном... Но с радугой в родстве И в ладе... Ночь. Светятся огни. Течём мы. *** Умильным презентом «Правь, батюшка-Царь»?.. Структура момента: Все вместе – в янтарь… 228 12.09.2007, Гомель Срубили как ёлочку… «Парень, пропал…» Случайным осколочком? Божья тропа… Никак не открестимся… Пей – мёда рог! Дверь – настежь, и вестница – Взошла на порог… 12.09.2007, Гомель *** «Никто не сможет понять нашу прозу, нашу поэзию, если не ощутит в слове могущество колдовства…» Мигель Анхель Астуриас. О магии слова Юкатана – киче-майя: Книга – светоч-поводырь... Цвет колибри-попугаев – Полной зорями воды... Пополь-Вух и Калевала – Блеском-молнией небес!.. Тапиола – Гватемала – Дом родной дремучий Лес... Благовест грядущих зорек... Призывая Свент-Звентан... Ясный Свет – за Синим морем... Сердце неба – Ураган... Породить – стволы и корни, Божество – озолотить... В мастера Хозяйки Горной: Зелень-травень-малахит… Красота – зелёный камень… Калевала – Пополь-Вух… Зеленею с тростниками – Кровью щётку не залью…… Куковали – в Калевале Нойдов-сейдов-мхов седых… В дар сердца поотдавали – 229 Незмеиные цветы… Взор – морской воды кувалем. Сердце – Миру: обнимать... Звонкий Свет из Дальней дали – Молчаливая зима. Козни Похъёлы-Шибальбы... Страшной местью – Страшный суд... Корни выжжены – идальго, А сердца свои – несут… У сердец – благоуханье… Сердцем – мыслить… От ума? И на зеркале – дыханье, И на зрении – туман… Проницательного взгляда – Тотчас цели достигать. Ночь. Волосыньки-Плеяды. Распростёртые снега. Падунами – вверх на нерест – Вертикальною водой... Каплет жизнью тыквочереп, Точно в девичью ладонь – И Кровинка носит двойню... «Ты приди, моя заря!.. » Бережёт от бомбы – бойня... «Рукописи – не горят... » Миф – звучит: молчат руины… Встреча Утренней звезды… Ясность – Книгой Голубиной – Выпадает с высоты… И Природы дивной люди Отдают – свои сердца… В чаше тыквенной? На блюде?.. Морем – звёздами мерцать... Мифотворчество-горенье... Продолжаемся – творим!.. Сила ясная творенья: Лик сияет – знак Зари... 230 ЯРОСЛАВ ИСАЧЁВ РОМАНТИКА ДЛЯ TEQUILA Последняя сигарета. На часах полодиннадцатого. Терпеть не могу, когда такое случается. Нужно или спать ложиться, или на ночник идти. Ночник — значит опять встретить агрессивные рожи или, что ещё хуже, на приятелей нарвёшься. После недавнего «праздника» я твердо зарекся: «Пьянству — бой, блудодейству — х.р!» Трезвый я — милейший добряк, но стоит стакан опрокинуть... Брови в кучу, челюсть в неправильный прикус, грудь надута, взгляд алчущий — форменный мачо. Хотя от настоящего мачо у меня лишь волосы на грудях. Разглядывая циферблат часов, отметил: «Стремает за куревом идти». Резкий звонок в дверь заставил вздрогнуть. Застремало пуще прежнего. Прокашливаюсь, понижаю голос: – Кто? – спрашиваю почти ревом. – Не стремайся, Серый, открывай! Мысленно даю себе по шее, щелкаю замком. Конечно, – это Лорка – соседка сверху, к слову, девушка бедовая. При словосочетании «правила хорошего тона» плюётся, когда слышит «этикет», нервно икает. Мне нравится. – Один? – скорее утверждает, чем спрашивает, Лора. – Один. – Так я зайду? – Зайди, – а что ещё ответить, если гость уже на кухне? – У тебя лимон есть? – открывая холодильник, спрашивает она. – Внизу на блюдце, а что? – Текилу пить будем. – С какой радости? 231 – Вчера братца в столицу провожали, – Лора похозяйски нарезала закуску. – Братва в шесть утра расползлась, пока прибралась, то да сё, дреманула, вот только проснулась. Текилу с вечера заныкала, а без компании как-то... Странный народ эти женщины. Говорит – вчера гулянка была, только встала... Я с перепоя до обеда страшнее атомного мутанта выгляжу. А Лорка как на званый вечер отполирована, только вместо платья халат домашний. – И давно ты к зелёному змию пристрастилась? – Цыц, медуза. Доставай рюмки. Будь это кто-то другой, я выставил бы его за дверь, но Лорка... Отношения у нас более чем странные. Она может заявиться в любое время и какой-нибудь чепухой расстроить все планы. Обыкновенно, по часу пытает: какое ей платье в гости одеть, ты, мол, фотограф, вкус имеешь. А я тупо киваю и стесняюсь вслух произнести, до какого места мне её наряды. Иногда прибегает с кассетами фильмы смотреть, будто собственного видака нет. И я с рвением приговоренного постигаю глубину психологии героя последнего блокбастера. Может прийти на сволочей-мужиков поплакаться или попросит разрешить глобальную дилемму: кто на отечественной эстраде самый симпатичный. Как будто я этих близнецов однояйцевых различаю. Но что обидно, при всех мучениях, мы даже не целовались ни разу! Со мной Лора – девушка приличная, пионерскую дистанцию строго выдерживает. – Теперь смотри, здесь целый ритуал, – тоном школьного учителя заговорила она. – Выжимаешь лимон на руку, посыпаешь солью, слизываешь и пьешь текилу... Ощущения – класс! – Ты ещё расскажи, откуда дети берутся, – улыбнулся я. – А с кем это ты текилу пил? – с подозрением покосилась Лора. 232 – С кем, с кем... – называть других женщин не стоило. – С офицерами второй штурмовой напалмо-лазерной бригады... – Чего? – шутка не прошла. – С интервентами, – поправился я. – Пошёл ты, – улыбнулась Лора. Зубки у нее беленькие и ровные, а губы большие и влажные. Капелька лимонного сока блестит на подбородке. Длинные рыжие кудри и веснушки... Чтобы не встречаться с большими, почти умными глазами, я залпом опрокинул рюмку и проглотил несолёный лимон. Бр-р-р... Так-то лучше, а то залюбовался, раздолбай... – Надо музычку поставить, – спохватилась Лорка и нависла над бумбоксом. Что-то внутри меня сжалось. Всегда сжимается, когда девицы начинают по кнопкам аппаратуры тыкать. Какая запускает? Ага, нашла... – Нет, не эта. Вон та с треугольником, – поморщился я. – А эта зачем? – Это не трогай, это сложно... Она сощурилась, криво улыбнулась и отвесила мне подзатыльник. – Ах, какие мы умные! Подзатыльник? Сердечко на миг сбилось. От Лорки это почти ласка, почти поцелуй. Странно, я вдруг осознал, что за время нашего знакомства почти не прикасался к ней... Кухню заполнили латинские ритмы. Лорка щёлкнула пальчиками и в такт музыке закачала бедрами. Чёрт! Она вообще в курсе, что в штанах у меня не огурец?! Я опрокинул вторую рюмку и зло забросил в рот колечко лимона. «Ух, блин!.. К такой-то... Мать, мать, мать...» – сумбурно отреагировал организм. Девушка уже сидела напротив и что-то щебетала. О чем это она? Какие туфли? Какой супинатор? Шпилька? О, шпильку я знаю! И перед глазами точёная ножка в туфельке. Туфелька 233 почему-то расшита золотым узором, а шпилька металлическая, тоже золотая. Ножка загорелая, почти бронзовая, а выше... Выше халат, как у Лорки. Бред… Отвлёкся, баран, благо, не заметила. Кстати, а она во что обута? Скольжу глазами к полу. Шлёпанцы... – Тебе не холодно? – вдруг ляпнул я. – Что?.. – сбилась она. – Босая почти. Не холодно? Девушка напряглась – похоже, зря я со своим сердобольством в её монолог вклинился. – Серый, я тут распинаюсь, между прочим!.. – глазки расширились, плечики опустились, шейка вытянулась, губки сжались. – Вот и говори с вами муда..., мужиками! – Да слушаю я, – тон извинительный, почти просящий. Она расслабилась и опять щебечет. Эх, Лорка, лучше б спросила: «Что ты хочешь, Сережа?». А я бы остроумно ответил: «Четыре сыночка и лапочку дочку!.. Прямо сейчас, на столе»... Нет, не ответил бы. Струшу. Не про меня эта барышня... Ей мачо подавай, жёсткого, властного. А я так, подружка для сплетен... Стоп! Что за подростковые комплексы? Страдалец, етить-твою, поплачься ещё! А что, это ход: расплакаться и в груди её белые мордой! Приласкай, мол. Бюст у Лорки – ОГО!.. М-м-м да... Додумался... Где тут текила... Ух, блин! В следующий раз посолю лимон. – А чего ты только себе наливаешь? – откинулась на стуле она. – Извини, – тон у меня почти депрессивный, – надо взбодриться. Давай тяпнем, да я перекурю. – На балкон иди. Не люблю вонь сигаретную, – морщит носик она. Надо же, командует... Эх, Лорка, притиснуть бы тебя, да в засос, в дястны, чтоб зубы стукались, чтоб стон внизу живота, чтоб мурашки до 234 копчика... Копчика... Так, курить, срочно! А то и лимона не хватит! На балконе встряхнулся. Воздух уже прохладный. Ночь, огни, моторы, тормоза, кто-то песни орёт – благодать! Со второй затяжкой выбрасываю её из головы. В носу чувствуется лёгкий запах текилы. Хороший всё-таки напиток, но изжога мне сегодня обеспечена. Для уюта включил свет. Улыбнулся, сел в кресло. Затянулся теперь со смаком – полными лёгкими. Колечки пустил. На подоконнике книжица лежит – полуформат, обложка мягкая. Детектив какой-то, наверное, кто-то из гостей забыл. Я облизнул пальцы и открыл наугад. Ни фига себе – детектив!? После такого чтива себя недочеловеком чувствуешь. Постельная сцена: на грани обморока полночи кувыркаются, а он, «монстр», всё кульминацию оттягивает! На счастье сигарета обожгла пальцы. Я сплюнул и отшвырнул фильтр. Известно, чем такие сцены заканчиваются: «В безумном экстазе они рухнули из заоблачной выси в бездну!» Туш! Тоже мне, станция «Мир». Вернулся на кухню. Лора с любопытством разглядывала снимки моей последней фотосерии. Хорошие, кстати, фотки, и натурщица хорошей была. Опля, а Лорочка, кажется, кривится? – Что ты в таких бабах находишь? – брезгливо произносит она. – У нее же зад жирный, погляди! Ха-ха! Теперь моё время торжествовать. Если б натурщица крокодилом оказалась, Лорка бы фотографии одобрила. Но какая же девушка смирится с достоинствами другой? – А че ты лыбишься? — капризно отшвырнула снимки она. – Наливай, давай! Я, самодовольно улыбаясь, наполнил рюмку. Демонстративно выдавил лимонный сок на тыльную сторону ладони (между большим и указательным пальцем), посолил – всё чин чинарём! 235 – Благородный напиток, – словно сытый кот, облизнулся я. – Смотри, не наклюкайся, мне тебя до спальни не дотащить, – улыбнулась Лора. «А зря», – пронеслось в голове. Эх, сразу девицу брать надо было, когда познакомились. А познакомились-то как будто в романе женском. Я тогда только переехал. Сижу в ванной, фотографии печатаю. Свет красный, пальцы от фиксажа солёные, весь в трудах аки пчела. Вдруг визг женский с улицы и конкретное «Помогите!» Я, конечно, не ахти какой боец, но случаются приступы мужества. Знаете, когда все «А что, если?» отметаешь, в башке одни лозунги: «Делай, что должен, и будь, что будет!», «Вот он момент истины!», но пасаран, короче. Подорвался, значит, и к окну. Во дворе темень, ни хрена не видно, хоть и второй этаж. Воздуха побольше в грудь набрал, реванул: – Эй, урод, девчонку пусти! Схватил пустую литровую бутыль и на улицу. Подбегаю: одна тень стоит, ещё кто-то в кустах вошкается. «Неужели двое?» – предательски ёкнуло сердечко. Стоявший меня на полбашки выше был. – Пусти девчонку, сказал! На мое счастье, её никто уже не держал. Как перепуганная кошка, выпрыгнула она из-под ног, ломанулась сквозь кусты, и через какой-то миг хлопнула дверь подъезда. «Один, гад», – отпустило у меня под диафрагмой. Смешно, как сознание при этом работает, – отрешённо, будто кино смотришь. Секунды, оцепенев, стояли друг против друга. Хорош же я тогда был: морда клином, рука с бутылкой для удара отведена, а у самого сердце в желудке стучит. Да и выскочил я в чём был: майка и семейные трусы. Может, он от вида моего обалдел, не знаю. Когда же дверь в подъезде захлопнулась, неудачливый насильник прочь побежал. Догнать я его не пытался, у самого колени ходуном... 236 В подъезде, привалившись спиной к двери, скулила симпатичная девушка. – Ну, всё уже, отмахались, – попытался успокоить я. Она подняла отрешённые глазки, что-то промычала, растёрла тушь по щекам, осела на корточки и вдруг как заржёт сквозь слёзы: – Слышь, а ты чего в трусах? – Извини, смокинг в химчистку сдал, – скомячился от неловкости я. Скоро она отдышалась и начала приходить в себя. – Будь другом, открой дверь, я ключом в замок не попадаю... – Как зовут-то тебя, соседка? – Лора... Почти романтика. А в глазах её, кроме благодарности, ещё что-то читалось. Но через день приехал её брат Юра. Водки я тогда на год вперед вылакал. Как же, мой «подвиг великий» замачивали. «Братишка, проблемы будут – обращайся! Подписка железная», – Юра – человек реальный. Пропустил я, идиот, с этим запоем всю вспышку. Прозевал, когда Лорочка на меня с восхищением смотрела. Теперь-то что каяться. – Ну, вот – лимон кончился, – с укором произнесла она. – Да... Минута неловкого молчания. – Ладушки, – встала, – пойду, ты, наверное, спать хочешь. – Угу... – остроумие из меня так и прёт, вместе с красноречием. До двери шёл следом, старался глазами не встретиться. В горле пересохло: «Может, обнять её... Хотя бы подмигнула. Поцеловать? Вроде как в шутку. Ну, что я теряю? Ну!.. Ну же!.. Да ладно, не позорься». – Пока... Я упёрся лбом в закрывшуюся дверь. Зубы стиснул так, что виски загудели. Помню, довелось 237 мне с товарищем утонувшего нести. Всего ничего – от воды до машины шагов тридцать. Весил мужик под девяносто, по сорок с лишком на брата. Ерунда, кажется, не такое таскали. А пять шажков сделаем – роняем: тело будто без костей, мышцы – как желе, скользкое всё, ухватиться не за что. Вроде понимаем: закинь его на плечи, словно пьяного, и легче будет. Но нет, так волочём... Ох, Лорка, все у тебя как у других, да что-то взять не получается... Не про меня барышня, не про меня... P.S. Она прошла пару ступенек, закрыла глаза, вздохнула и привалилась спиной к стене. – Ну и дура. Что тебе стоило попробовать? – прошептала она. – Ё-маё, с другими могу, а с этим... Даже подойти близко боюсь, вдруг он чего не так подумает? Чего «не так»? Всё так... Ему интеллигентных подавай, чтобы стихи или на скрипочке пиликала... Ступени были холодными, стена тоже и только выхлоп текилы приятно теребил нос. – Козёл он, даже не заметил, что я без белья... 238 КОМАНДАНТЕ Команданте смотрел строгими зелёными глазами. То ли гипнотизировал, то ли намекал на никчёмность моего существования. Я не спорил, я вообще по утрам редко спорю. Убедившись, что хозяин не уснёт, кот спрыгнул на пол и, хищно озирая окрестности, отправился в кухню. Скоро раздалось кошмарное подобие мяуканья. Сорванный в мартовских баталиях голос походил на скрип ржавых дверных петель. – Вот упырь, где-то пропадал неделю, теперь явился ни свет ни заря… Жрать он хочет! – проворчал я, покидая кровать. В холодильнике лежала печальная позавчерашняя курица-гриль с отъеденной ногой. – Дичь будешь? Клянусь, в ответ Команданте плотоядно улыбнулся! Прикинув, что и мне завтрак не повредит, переломал курицу надвое. – Тебе – жопа, – мстительно произнес я. Кот лишь нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Свою половину я пока кинул обратно в холодильник, аппетит отсутствовал. Команданте же принялся азартно ломать кости и хрящи несчастной птичке. Названный в честь Че Гевары, котёночек вырос в громадного чёрного негодяя, разогнал со двора соперников и иногда хаживал опылять прилегающие микрорайоны. От скуки гонял мелких собачек: то ли бурлили гены сиамского папаши, то ли врождённое жизнелюбие подвальной мамы… Приходил и уходил он без спроса, через форточку, а пищу от меня принимал как должное, без почтения. В любом случае, каждое появление Команданте дома служило лишним стимулом жить и поводом для оптимизма. – Ну что, Старик, за..ахался, белка не хватает? – откомментировал я, глядя на исчезающую курицу. 239 Кот наградил меня снисходительно-ироничным взглядом: «У меня-то с ЭТИМ всё в порядке». – Ты прав, старик… Даже беглый осмотр квартиры приводил к выводу, что женщина появлялась здесь в очень древние времена. Паутина в углах, замызганная плита, порыжевшая сантехника, слой пыли, пустые сигаретные пачки, опрокинутая пепельница на протёртом до ребер ковре. Вначале было лень убирать, потом страшно браться. Кстати, с девицами та же история: в юности лень о серьёзном думать, теперь – страшно. Если и удаётся завлечь наивную жертву, обычно нетрезвую, она быстро трезвеет и долго не задерживается. Наверное, я не удовлетворяю дамские амбиции… – Ничего, Команданте, будет у меня еще рыжая красавица с бюстом четвёртого размера… Кажется, кот что-то ехидно проурчал. – Зря иронизируешь – противоположности сходятся. Красавица и чудовище – отличная пара! На том победно затушил сигарету и решил лирику заменить туалетом. Из зеркала над умывальником смотрела потрёпанная рожа: мешки под глазами, щетина, тронутые сединой волосы, усталые глаза, острые скулы. Телеса тоже не первой свежести: арматура, обтянутая жилами и кожей… – Ты вообще живой человек? – спросил я отражение. Отражение фыркнуло и ответило неприличным жестом. – Очень смешно, – парировал я и опустил голову под струю холодной воды. Уже лучше. Теперь в зеркале улыбался подержанный вариант Джонни Деппа, конечно, лишенный голливудского шика, зато относительно молодой. А кто скажет, что тридцать – возраст? Да, уже пора созреть, пора подумать о вечном… Да, с 240 глупыми женщинами мне уже скучно, а умных я ещё не удовлетворяю в постели… Но я пока не пережевал червяка анархических иллюзий, а знамя тотальной свободы ещё не укрыло гроб безбашенной молодости… Эх, люблю задвигать перед зеркалом типа «умные фразы»! По-собачьи отряхивая волосы, вышел из ванной, размял шею и, уже почти довольный жизнью, пробил груше ленивую двойку. Груша возмущённо качнулась, и на пол высыпалась тонкая струйка. – Твою мать! – сплюнул я. – Только полцентнера песка на полу не хватает! Физкультуру придётся отложить, не забыть купить скотч в городе, лучше, конечно, новую грушу, но… – И не говори, что моя жизнь катастрофа! – рыкнул я на появившегося в прихожей кота. Команданте небрежно глянул в мою сторону и вальяжно растянулся там, где стоял. – Твоя жизнь – плаванье Титаника. Нет, он не сказал, но наверняка так подумал! Назло коту я вспомнил о ещё одной несомненной радости моей жизни. В шкафчике стояла бутылка Текилы! Пристрастился я давно и, честно сказать, тратил на это удовольствие половину бюджета. Оправдывал себя тем, что экономлю на закуске, и вообще – дуракам всё можно… Вот и теперь: наливаю стопку, закуриваю, поправляю пончо, откидываю за спину сомбреро… Мешаю солнечный змеиный вкус текилы с терпким табаком… Счастье рядом! Про пончо и сомбреро вру, конечно, но всё равно прет! И уже лечу, уже царапаю элеронами облака… И на тебе пулемётную очередь по фюзеляжу: раздался требовательный протяжный звонок в дверь. Пусть это будет женщина, одет я соответственно – в трусы! Когда открыл дверь, мысленно застонал: «Хотел? Получи женщину. Укуренному сантехнику 241 нетрадиционной ориентации я бы больше обрадовался». – Тамара? Чем обязан? – Обязан! Не сомневайся! – зло сощурилась та, разглядывая похабные рисунки на моих трусах. Тамара – это соседка, и избавь вас Бог от таких соседей. Клянусь, она продала душу дьяволу и поклялась извести мужскую половину человечества. – Извини, мне одеться надо, – отшатнулся я. – Да уж, пожалуйста, мне твои прелести разглядывать ни к чему! Ого! У меня есть прелести!? Но вслух отмахнулся: – А я и не приглашал разглядывать. И кто меня за язык тянул? Из соседки полилась здоровая экспрессивная речь. Начала с дальних родственников, кончила моими будущими детьми. Мол, де землю засоряем, а она, можно подумать, пылесосит! – И баб таких же таскаешь! Думаешь, я через стену не слышу, как ты их «крошками» да «лапочками» называешь, а? Имён-то запомнить не успеваешь! Это она зря! Я уже натянул джинсы и мог вступиться за честь моих боевых подруг. – Враньё! Свою последнюю я звал исключительно «коброй», а предпоследнюю «покемоном»! И вообще, мать, тебя заносит! Дело говори или за дверь пойдешь! – Дело? – сквозь зубы процедила она и задумалась. «Задумалась» – это иносказательное название борьбы злобных газов со злобными жидкостями в ядовитых железах и воспалённом мозгу Тамары. – Так вот, дорогой, придётся тебе оплатить пакости дражайшего животного! – вспомнила через минуту она. – Животного? – Не надо глазки таращить, я про кота твоего блудливого! 242 Чего не ждал, того не ждал! Даже интересно стало: какие это пакости может натворить кот, да ещё с материальным ущербом? – Теперь медленно и по пунктам, – насторожился я. – Медленно?! Да твой мерзавец изнасиловал мою Эсмеральду! – выпалила Тамара голосом раненого прокурора. – Я доллары за породистую кошку плотила не для того, чтобы этот дворовый хам ей потомство портил! Реальность покачнулась, я почувствовал, как штукатурка в мозгах осыпается. – Откуда ты выкопала, что Команданте твою царевну… того? Ты же её из квартиры не выпускаешь! – вспылил я, обалдевая от абсурдности происходящего. – Я сама видела! Этот гад на наш балкон залез и надругался над моей девочкой! – Может, она его сама заманила, – отбивался я, испытывая за зверя затаённую отеческую гордость. – Да ты что!? Моя красавица на твоего мерзавца и не посмотрела бы! – сжала кулаки соседка. – Тамара, опомнись, что ты несёшь? Стоп! Я, кажется, начал поддаваться происходящему безумию. Сознание заметалось в поисках спасательного круга. На счастье в мозгу ещё остались незапылённые углы, решение пришло быстро. Пока Тамара продолжала нести ахинею об оскорблённой невинности наивной кошечки, я врубил музыку и установил звук на максимум. «Metalliсa» – только она способна заткнуть Тамару. Не сразу, но всё же соседка сдалась. – Котят заберёшь и неустойку выплатишь! – Наградила меня испепеляющим взглядом она и выскочила за дверь. – В суд подавай, – сплюнул я, – сама в девках сидишь и кошку воздержанием мучаешь. 243 Мир медленно обретал осязаемость. Я перевёл дух, выключил музыку и плюхнулся на табурет. Полстакана текилы провалились в горло, не оставив и следа. Команданте осторожно вошёл на кухню. Похоже, кота терзала неуверенность в собственном статусе, но мой осуждающий взгляд он мужественно перенёс. – Ты чё, оболтус, не мог нормальную бабу найти? Что мне теперь, этой дуре аборт оплачивать? Команданте посуровел. Не конфузясь, он продолжал смотреть в мои глаза. Он протестовал, он говорил: «Хозяин, мне плевать – у меня Любовь!»… Минуту мы сидели в молчании. Время замедлилось. Было слышно, как жужжит у лампочки муха, как смывают унитаз где-то этажом выше… Я тяжело вздохнул, махнул ещё полстакана и лишь теперь успокоился. – Ладно, старик, прорвёмся. Пусть рожает! Команданте одобрительно заурчал и, довольный жизнью, прыгнул мне на колени. 244 РАЗВЕДКА Когда-то это называлось асфальтом, теперь он напоминал разложившийся навоз. От деревни остались перекошенные срубы, крыши провалены, стекол в домах давно нет, прогнившие заборы лежат вповалку, на огородах бурьян и ржавые остовы сельскохозяйственной техники... У края деревни покосившийся жёлто-ржавый самодельный знак «Внимание – радиация». Дальше лес, но в нём даже птиц не слышно. Водитель дремлет, кое-как скрутив ноги под баранкой шестьдесят шестого газона. Мелкий дождь шелестит по кабине. Дверь будки открыта. Бойцы обедают. Прислушался. «Что там?» – спросил внутренний голос. – А то не знаешь? Начальство матерят... «Это хорошо, если бойцы матерят штабных, – дело будет» – Они всегда и всех матерят, – хмыкнул я. «Тебя тоже!» — захихикал внутренний голос. – Иначе нельзя. Будешь за панибрата – съедят. «Правильно, с подчинёнными не пей, пей в одиночестве. Перспектива забавная...» – съехидничал затаившийся внутри подлец. – Заткнись! – обрубил я. На капоте в затёртом переплете книга: «Цусима». Вот где простор для киношников: броненосцы, взрывы, человеческие внутренности, обрубки тел. Под стать книге распинается связь – опять двести одиннадцатую линию выбивает. – Полевые командиры, готовьтесь, скоро север освободим, — прохрипел голос оператора. Как же, скоро. Второй день топчемся. Взрывники в болота залезли, давно пора «ручные» бомбить, а они всё с техникой проскрестись пытаются. «Так посоветуй начальству!» – подначил внутренний голос. – Званием не вышел штабных стратегов беспокоить. У них головы большие, пусть и думают, – парировал я. 245 «С. ышь, короче». – Да пошёл ты! – Двести первая линия, ответьте? – затрещала рация. – Ответил, – нажал тангенту я. – Куда «жабу» высылать? – На краю брошенной деревни ждём, и поторопитесь, ещё через болото пробиваться. «Что, на орден «Сутулого» рвёшь?» – оскалилось моё второе подленькое «я». – Согласен на медаль! – надо осадить притаившегося за пазухой гнуса. Налил из термоса чай, отхлебнул, организму лучше, только лобовое стекло от пара запотело. «Это от перегара потеет», – хихикнул внутренний голос. Возможно, от вчерашнего спирта горло саднило, желудок недовольно ёжился, кишечник... «Да кому твой кишечник интересен?!» – прыснул голос. – Тебя не спросил! Скрежеща коробкой и троя двигателем, мимо проехал «Отстрел». «Тридцать «механических» и двадцать «ручных», – автоматом прикинул я: «3 кг, на 30, да 20 по 7 двухсотграммовых шашек... 118 килограммов тротила... Эх, сколько ты, бедная земелька, терпеть можешь?» Тут в лесу с прошлой войны окопов – ступить некуда. Бойцы, пока передых был, со щупом и лопатой бродили. Гильзы, патроны рукавицами собирать можно. Гранаты находили, взорвать пробовали. Кинули в заброшенный дом, не сработала – взрывчатка выгорела. Один пшик. Да что гранаты, вчера водила по нужде отошёл, – два минометных снаряда принёс, ржавые, но целые. Возиться, однако, не стали, страшно капсюли выкручивать, утопили в канаве от греха подальше... – Бугор, «жаба» едет, – подали голос из будки. – Так вылазьте, перегружаться будем. Стуча гусеницами, из подлеска вырулил приземистый вездеход. Тёртый калач – тент подран, 246 днище погнуто (когда-то на пень залез). Но это не мешает валить молодняк, переплывать торфяные болота и даже реки форсировать. Гусеницы взрывают влажный грунт, перемалывают корни и ветви, крошат остатки асфальта. Наконец, подъехав к нам, вездеход крутанулся на месте и замер. Треск редкостный, с непривычки морщишься. «Никак сам поедешь?» – съязвил внутренний голос. – Молчи, сопляк! Бойцы перегружались с шестьдесят шестого на «жабу». – Эй, ты что, в керзачах поедешь? – остановил я одного из подчинённых. – Так это... болотники того... – загадочно улыбнулся он, оголяя жёлтые зубы. – Пропил уже? – А... – отмахнулся желтозубый. – Правильно, твои проблемы – тебе мокнуть. Ушлые парни: на всю округу одна жилая деревня (двадцать стариков да дюжина алкашей помоложе) – и там грязи нашли. «Завидуешь?» – подначил тот изнутри. – Нет, просто балдею. – Здорова, пехота! – вылез из люка вездеходчик. – Привет, Танкист. – Абрис не забудь и связь, я тут впервой, – прицелился к заросшему болоту он. – Я тоже. Вместе блудить будем. Абрис не помог: две обозначенные пунктиром дорожки мы с успехом проскочили. Неезженые много лет, они окончательно заросли. Ломились напрямую. Чёрно-бурая вода пахла гнилью. Стволы мёртвых берёз, словно мачты затопленных сказочных кораблей, торчали над болотом. Но скоро из виду пропали даже мёртвые деревья: двухметровый чарот перекрыл обзор. – Куда? – кивнул на меня вездеходчик. Чтобы лучше ориентироваться, вылез из кабины, запах гнили усилился. Рация требовательно шипела, но за шумом дизеля и лязгом гусениц я всё равно 247 ничего не слышал, потому оставил её в кабине. Став на броню, увидел подлесок. – Туда! С хрипом включилась передача и, выдохнув чёрный дым, «жаба» нырнула в чарот. На старую дренажную канаву выскочили неожиданно, точнее, под чёрной водой даже не заметили её. Вездеход зарылся носом и врезался в противоположную стенку канавы. Вонючая бурая вода накрыла кабину и через неплотно закрытый люк окатила Танкиста. Мне повезло ещё меньше: в мгновение «жаба» дала крен на нос градусов 50. Резко швырнуло вперёд. Схватиться не за что. «Только под гусянку не грохнись!» – истерично завопил внутренний голос. – Не с. ать! – успел ответить я. Но на всякий пожарный от брони оттолкнулся. Пролетев добрых три-четыре метра, я с неприятным чвяканьем плюхнулся в вязкую воду. Потом долго отплевывался, жирная чёрная грязь пропитала одежду, сухой только макушка головы осталась. «Ржать или материться?» – осторожничал голос. К счастью, у Танкиста нашлись сухие портянки и пропахший солярой потрёпанный ватник. Дёшево, сердито, зато греет. Вдруг где-то рядом громыхнуло, земля вздрогнула, клоки дёрна взлетели над головами. «Снаряды падают все ближе!» – нервно хохотнул внутренний голос. – Ручные, что ли, рядом отстреливают? – показался из люка Танкист. – Как нас сюда занесло? «Ну, что, разведчик – облажался?» – продолжал веселиться затаившийся нудила. – Зато ясно, куда теперь ехать. Танкист, вылазь из канавы и выворачивай вправо под 90 градусов. Болото кончилось. Однако и старый нехоженый лес ласковым не казался. Дикая молодая поросль загородила всё пространство между взрослыми деревьями. Правда, сквозь неё «жаба» ломилась, даже не притормаживая. Со сбитых стволов на броню летели ветки и весёлая капель. Я 248 замучился пригибаться и уворачиваться, но настроение упрямо лезло вверх. – Давай, Танкист! Мочи! «Т.Б. коту под хвост! Жаль, тебя начальство не видит», – ныл внутренний голос. – Спокойно, у нас раненых не бывает! «Забыл: сам неделю назад водилу с утонувшего ЗИЛа в морг отвез?» – Я и говорю: раненых не будет! «Придурок!» – Зануда! И вслух проорал: – Гони, танкист, до линии самую малость осталось! Но как раз на эту малость «жабы» и не хватило. Удар, треск, вездеход жалобно взревел и замер. – Приехали, – выругался Танкист. – Разулись! – Двести первая, ответьте, – затрещала в воцарившейся тишине рация. – Да, ответил, – нехотя взял связь я. – Что у вас? – Почти добрались, гусянка спала, будем вручную развёртываться. – Поторапливайтесь, скоро юга отстреливать! Бойцы, слегка контуженные шумом, повылазили из заднего отсека. – Ну, командир, что делаем? – Грузи на горб, отсюда потянем. Олег, ты в керзачах, а впереди ещё вода. Останься, поможешь Танкисту гусеницу натянуть. К линии скреблись через хмызняк. Комарьё донимало. Удовольствие ниже низкого. Что делать, люди ломаются последними. Злые, некоторые с похмелья, но тянут, не ноют, лишь изредка отхаркиваются смачным матом. Вода. Завалы. Ветки по роже... Эх, как классик говорил: «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!» – «Пауки» закапывать? – Сыро. Под каблук ставь, где суше будет, закапывай. 249 Весёлая штука – «морковка» на «пауке»: говорят, умельцы приспособили их к взрывателям для противопехотных мин... Когда дизель «жабы» вновь заревел, шестьсот метров линии уже были готовы. Всё-таки дизельные вездеходы лучше бензиновых «зажигалок»: тяги больше. Через час вырвались из лесу. Впереди брошенные поля, для нас лучше не придумаешь, и плевать, что почва раскисла... – Двести первая, ответь, – вновь захрипела связь. – Да. – Как дела? – Отлично, вырвались на оперативный простор. – Потом «жабу» взрывникам отправьте. На пятерых нашёлся один сухой коробок спичек. Подмокшая сигарета покрылась бурыми разводами. Бойцы молчали, дождь перестал моросить. Впрочем, после купания в канаве дождь уже не волновал. – Здорово! Вот он, родной партизанский край. Разве люди в квартирных клетках такое видят? Разведка, мать её... Разведка земных недр. «Сейсморазведка» – услужливо подсказал внутренний голос, – «Романтика для идиотов». – Да, для таких как Я!.. 250 МЫТАРЬ Дежа вю гарантирую! Перемолоты крылья ветром, Воздух пламенем в горле замер. Навернулся с пятнадцати метров, И в грудях его ляснул таймер. День первый Возглавлял путешественников двухметровый гигант в белом маскхалате. Он суетливо работал палками и неумело переставлял широкие лыжи. За спиной колыхались сложенные крылья, укрытые, впрочем, от посторонних глаз белыми чехлами. Массивная нижняя челюсть упиралась в бочкообразную грудь. Изо рта на манер кабаньих торчали два дюймовых клыка. К счастью, нос у незнакомца, в отличие от кабаньего, имел вполне благопристойный вид, если не считать, конечно, вырывавшихся из раздутых ноздрей клубов дыма. Усталые тёмные глаза смотрели из-под нависших бровей. На покатом лбу блестели капельки пота. Капюшон давно съехал, обнажив гриву чёрных волос. На затылке в спутанных прядях копошились несколько мелких существ. Коротышки величиной с дамский кулачок имели на лбу рожки и пятачок вместо носа. Гардероб бесенят состоял из белых кафтанов, красных кушаков и шапок-ушанок крысиного меха. Следом тянулись салазки, прицепленные верёвкой к поясу гиганта. Там, в куче мехов и одеял, шевелилось ещё одно существо. Оно было наружности миловидной, но изменчивой и незапоминающейся. Март подходил к концу, однако перевалы попрежнему укрывал хорошо слежавшийся, 251 девственно-белый снег. По ледникам катался бодрящий морозный воздух. Купцы и пилигримы не решались забираться высоко в горы. Даже охотники ждали, пока весна укрепится в своих правах. Поэтому наблюдать появление странной процессии мог лишь полоумный филин-шатун, живший в дупле старой сосны (только не подумайте, что я свидетельствую со слов филина). – Эй, на загривке! – пробасил лыжник, выпуская изо рта вспышку пламени. – Кончай шею царапать! В сугроб закину! – Хозяин, не обижайте малышей, – капризно отозвался пассажир салазок, — бедняжкам холодно, да и я окоченела. – На том свете отогреешься, – буркнул гигант. Бесенята захихикали, существо в салазках улыбнулось. – Достойная шутка, сэр Бисямон. – Ты бы, Бичура, не скалилась, а своих шуликунов успокоила, – прорычал лыжник. – Гляди – и тебе перепадёт. Приличные слуги за хозяев работу выполняют, а вы у меня на шее сидите. С загривка вновь послышалось писклявое хихиканье. – Ну, патрон, я всё-таки девушка! – Ты, Бичура, мне спагетти на рога не наматывай. Как в карты резаться, в пьяном дебоше поучаствовать или пайку жрать – ты мужчина, как только работать нужно: «Извините, патрон, я – девушка!» – рычал Бисямон. – Ни один приличный бес так часто пол не меняет!.. – Ладно, ворчать-то, – тоном гулящей девки перебила Бичура. – Вам, сэр, тоже не помешает облик благопристойный принять, городок уже перед носом. – Это тебе, отдыхающей, перед носом, – огрызнулся Бисямон, – а мне ещё семь вёрст топать... 252 Замечу кого – изменюсь, а пока силы для работы нужны. – Между прочим, я предлагала собачью упряжку нанять, – фыркнула девица. – А аэросани с педальным приводом нанять не надо было? — оскалился Бисямон. – Дура ты грешная: чем меньше народа о нас знать будет, тем лучше. * * * Ича забивал тлеющую сигару в пепельницу. Та сопротивлялась недолго и, превратившись в смятую разорванную массу, потухла. Даже курение сегодня не могло успокоить инспектора. Десятый раз мерил он кабинет шагами и десятый раз цеплял одни и те же углы кожаной мебели. Перепуганная секретарша металась с посеребрённым кофейником, меняя недопитый остывший кофе на свежий. Делать это приходилось часто, и даже утренний макияж на барышне оставался незавершённым. Впрочем, ей удавалось проскальзывать за спиной босса, избегая замечаний и раздражённых окриков. Инспектор Ича в таком состоянии мог послать даже собственную бабушку (которую, к слову сказать, уважал и боялся). Наконец, он рассеяно опустился в кресло. К этому времени соболиная подбивка мантии отполировала паркет. Собрать воедино рассыпавшиеся мысли оказалось не так-то просто. – Ну почему все несчастья наваливаются скопом?! – растирая пальцами виски, простонал Ича. – Мало мне что ли Международной Выставки?! Скажем прямо, никакая выставка (даже Международная Выставка Прогрессивных Достижений) не была способна выбить инспектора из колеи. Напротив, он загодя готовился и радовался 253 столь замечательной возможности вышколить Гвардию Охраны Правопорядка. Ича, в своём роде, был личностью уникальной. В истории Вольного Града не было второго человека, занимавшего столько постов в исполнительных структурах. Большинство портфелей глав силовых ведомств нашли приют в шкафу нашего героя. Патрульно-постовая служба, сыск, пенитенциарные заведения, стратегический инженерностроительный комплекс, муниципальная полиция и эмиграционная служба – все предлагали Иче если не верховные посты, то кресла первых советников. Перечислить с наскока должности и почетные звания Ичи могла только его секретарша. Поэтому подчинённые предпочитали звать босса по старинке – Инспектор. На пенсии он полагал заняться политикой и потому не тяготился столь фамильярным обращением, даже напротив, подчёркивал этим свою демократичность и широту взглядов. Обитатели Вольного Града если не любили Инспектора, то считали его человеком необходимым и в высшей степени достойным. Инфантильные романтики уважали за то, что инспектор оберегал их от более агрессивных существ, рафинированная интеллигенция — за соблюдение гражданских прав, алчные трудоголики любили за порядок на улицах и репрессивное отношение к тунеядцам – анархоцветоводам, национал-патриотам импонировала жёсткая миграционная политика и возможность иногда поколотить тех же анархоцветоводов. Не жаловали Инспектора лишь вынужденные селиться в гетто эмигранты, занудливые вольнодумцы и упомянутые анархоцветоводы – раздолбаи известные, сидевшие костью в горле у всех гигиенопослушных жителей. 254 Среди заслуг Ичи особым пунктом стояло изобретение Фискального Комитета. Горожане с пламенем в сердце и холодом в голове принялись ответственно стучать друг на друга. Особенно преуспели национал-патриоты и алчные трудоголики. Железной рукой и медовым пряником Ича держал город под контролем. Но сегодняшние новости… – Почему все несчастья сыплются на голову скопом? – опять простонал Инспектор. Первым в ряду (но не самым страшным) несчастьем стояло возвращение Неуловимого. Неуловимый был существом антисоциальным, но в целом безвредным. Главный грех его – наплевательское отношение к Инспектору и всем силовым ведомствам. Причем, плевал он в буквальном смысле – с высокой колокольни. Пресечь вызывающее поведение не представлялось возможным: Неуловимый по рождению был перламутровым драконом. Говорят, Дракона выкрали из материнского гнезда анархоцветоводы. Подлецы научили малыша пить, курить и ругаться матом. Из-за пагубных пристрастий Неуловимый не достиг положенных дракону габаритов, зато язык имел, как помело. Коммунары пытались сделать из парня цепного пса, но такое положение его не устраивало. Однако и собратья-драконы, жившие за хребтом, не желали принять к себе башковитого, разговорчивого недомерка. Впрочем, это не мешало Неуловимому пудрить мозги молоденьким драконицам. Инспектор искренне надеялся, что какой-нибудь ревнивый здоровяк сломает перламутровому змеёнышу шею, но «змеёныш» после сезона случки регулярно возвращался. Искрящаяся на солнце чешуя частенько украшала башни города. Трубное исполнение похабных 255 песенок срывало политические митинги, а зоркие глаза и длинный язык мешали городской элите предаваться блудодейству. Короче, проститутки всех мастей терпеть не могли крылатого проныру. Попытки ареста Неуловимого кончались для спецназа агрессивных микроцефалов синяками и подпалинами на шкурах. Зато Дракончика обожала детвора. Он катал малышей над городом, позволял дергать себя за усы, доверял чистить перламутровую чешую, а по праздникам устраивал феерические представления с дымовой завесой, мыльными пузырями и фейерверком. Сегодня утром Неуловимый вынырнул из-за хребта и на бреющем полёте устремился к городу. Силы ПВО, как обычно, сели в галошу. Восемь купленных за сумасшедшую цену бомбард дали запоздалый залп. Вместо Дракона зажигательные снаряды подожгли купеческий караван на тракте и примыкавший к городской стене парк… Впрочем, Неуловимый был знакомой занозой, так сказать, давно взятой в разработку. Куда большими бедами грозила городу другая новость. У инспектора на столе лежал свиток пожелтевшего, остро пахнувшего алхимическими препаратами пергамента. Бурые подпалины скрутили края послания, на сломанной сургучной печати красовался зловещий штемпель Секретного Отдела Теологии и Оккультизма. Под мрачными готическими буквами стоял кровавый отпечаток пальца самой бабушки Мо-Мо. Свиток гласил: «От велеречивой, благословленной Ахоргом и Тахроном дщери восточного ветра и магической тьмы, среброликой пери Мо-Мо к мудролюбивому внуку покровителя снежных пустошей, патриарху хранителей покоя, мужественному герою…» 256 Извини, дорогой читатель, не стану мучить твои мозги «высоким слогом», а лучше перескажу краткое содержание послания своими словами: «Бабушка Мо-Мо, председатель особого отдела, настоятельно рекомендует большому начальнику – Иче – проявить крайнюю бдительность. Звезды, а также полоумный филин-шатун доложили: «В пределы Вольного Града с севера проник Мытарь!» Как известно, появление Мытаря грозит катаклизмами городского масштаба и немотивированными изменениями в социальнополитической жизни общества». – Барби! – раздражённо рыкнул Ича, отшвыривая письмо. Секретарша неверным шагом вошла в кабинет (девушка ещё не привыкла к новым форменным туфлям на четырехдюймовой шпильке). – Кофе или утешений? – поправляя рассыпающуюся причёску, спросила Барби. – Какие утешения в трудный для Родины час!? – зло процедил Ича. – На что ты похожа? Шиньон сполз, ресницы отклеились, чулок поехал! Немедленно поправь униформу! Наблюдая за самоотверженными действиями девушки перед зеркалом, Ича почувствовал укол совести: «Она-то в чём виновата?» – Ладно, потом займёшься… – подобрел голос инспектора. — Сейчас, милая, доставь мне «Большую энциклопедию», «Справочник атеиста» и «Молот ведьм». Разобраться с демоном следует до открытия выставки. Разыщи Эрнесто и бабушку Мо-Мо. Всё! Можешь выполнять. Секретарша щёлкнула каблучками и вышла. * * * Первым в приёмной появился Эрнесто. Потёки засохшей грязи украшали подол серого плаща. 257 Стоптанные сапоги оставляли на ковре заметные следы. – Вытирайте ноги, господин шпик, – глянула поверх зеркальца Барби и улыбнулась. Эрнесто откинул капюшон и подмигнул секретарше. Быстрые пальцы обшарили многочисленные потайные карманы, извлекая на свет кулёк сладких леденцов. – Привет, длинноногая! – Попрошу без фамильярностей, — зарделась Барби. – У себя? – кивнул в сторону массивной двери шпик. – Эрнесто, перестань лапать мою секретаршу и заходи! – раздался оттуда нетерпеливый окрик. – Номер 32, – прошептал Эрнесто, оставляя девушке гостиничный ключ. – Вечером… – опустила глазки долу, словно заправская школьница, Барби. Испачканный плащ остался на вешалке. К шефу помощник вошёл в стильном тёмно-зелёном камзоле, расшитом золотом. Почти сразу в приёмную пингвиньей походкой вошла бабушка Мо-Мо. Старушка опиралась на шаманский посох с бубенцами. Десятки тотемов болтались по украшенному мехом широкому платью. За спиной качался древний бубен, перья и берцовая кость крупного зверя. Мохнатые сапожки нежно обнимали ноги бабушки. Изрядно поседевшие, расчёсанные на пробор волосы обрамляли широкое плоское лицо. От умных глаз разбегались задорные морщинки. Мо-Мо улыбнулась бесцветными губами, оголив крепкие жёлтые зубы. – Ты, миленькая, с Эрнесто поосторожней, сначала хомутик ему накинь… – Постараюсь, – смутилась в очередной раз Барби. 258 Бабушка оставила на столе секретарши замшевый кисет и, подмигнув, проследовала в кабинет начальника. * * * – «Мытарь» — это архаичное название сборщиков налогов, – прищурившись, отвечал боссу Эрнесто, – бытовало на территории Южного Приморья и… – Заткнись, – оборвал Инспектор. Бабушка Мо-Мо приглушённо захихикала. Эрнесто недовольно опустил глаза: кудахтающий смех старушки преследовал его на каждом совещании. – К сожалению, в литературе о Мытарях тоже крайне скудные или косвенные сведения, – кивая на три отменно затёртых тома, поморщился Ича. – Может, председатель отдела теологии и оккультизма сможет нас просветить. Вы ведь неплохо разбираетесь в демонах? Шаманка, кряхтя, поднялась. Гортанное пение зарокотало по кабинету. Глаза закатились. Под ритмичные удары бубна бабуля трижды проскакала вокруг кресла. – Даже у стен есть уши! – многозначительно произнесла старушка, готовясь повторить камлание. – Я вас умоляю, Мо-Мо, обойдёмся без спецэффектов! – раздражённо фыркнул Ича. – Хорошо, – неохотно вернулась в кресло она. Протерев слезящиеся глаза, шаманка устроила на плоском носу золочёное пенсне. – Итак, – переплетя пальцы, начала Мо-Мо. – Демонология была моей профилирующей дисциплиной в Хероваровском университете. По «Мытарям» я дважды защищала докторскую, но слабоумные рецензенты отказывались дать положительные отзывы. Думаю, ждали взятку, но вы же знаете мою принципиальность. Между прочим, 259 работа наделала много шума, породив массу завистников. Академики, полные профаны в данном вопросе, здорово испугались предстоящей конкуренции… – Мо-Мо! – повысил голос Инспектор. – Я умоляю: переходите к делу! – Да-да, – извиняясь, улыбнулась старушка. – «Мытарь» — это демон высокого порядка, посланный за некую провинность в преисподней скупать души ещё живых людей. Невзирая на природу Мытарей, их действия в нашем плане бытия строго регламентированы между обеими канцеляриями, – Мо-Мо поочередно указала пальцем в потолок и куда-то под кресло. – Силы Мытаря ограничены. Он, например, не способен выложить за купленную душу «Армагеддон» или «Мир во всем мире», однако заплатить пуд золота или устроить небольшую локальную войнушку в его власти. Может он и ускорить кончину любого указанного клиентом лица. Разумеется, демон не станет выкладывать за никчёмную душу волшебные дары. Оплаченный выкуп должен соответствовать величию купленных душ. Срок, который Мытарь имеет на земле силу, сравнительно мал: обычно неделя, иногда чуть больше. Чтобы погасить провинность в аду, ему необходимо заполучить некое количество весьма достойных душ. В противном случае дорога домой ему будет заказана. – Он что, становится смертным? – сощурился Эрнесто. – Доподлинно неизвестно, – пожала плечами МоМо. – Говорят, некоторые продолжают хомутать души, выполняя для клиентов уже более скромные желания, другие просто пытаются освоиться среди людей. – Выходит, если посадить Мытаря в клетку и продержать необходимое время, парень лишится 260 своей апокалипсической ауры? – Хмыкнул Эрнесто. – Всего-то и нужно выдержать в двухнедельном карантине гостей города! – Эрнесто, ты в своем уме? – поперхнулся Инспектор. – На носу Международная Выставка! Гости уже прибывают! Ты хочешь осрамить город? Национал-патриоты порвут тебя на носовые платки и будут правы. – Между прочим, национал-патриотов пора на место ставить, – обиженно пробурчал Эрнесто. – Я понимаю, тебе, как выходцу из среды интеллигентов, не дают покоя старые обиды, но расисты ещё могут нам пригодиться, – отмахнулся Ича. – Будем действовать тоньше. Ужесточим пропускной режим и бдительность миграционной полиции. Организуем наблюдение за гостиницами. Прикроем нелегальные притоны. Установим слежку за амбициозными политиками и высокопоставленными чиновниками. Особое внимание следует уделить представителям искусства. Увеличьте агентуру в среде инфантильных романтиков и анархоцветоводов – это наиболее ненадежные социальные группы. Тщательно проверяйте фискальную информацию. Думаю, даже если удастся обнаружить демона, арест его будет задачей не из лёгких. Потому вам, Мо-Мо, следует тщательно проштудировать манускрипты, относящиеся к борьбе с демонами. Эрнесто, позаботьтесь о распространении пугающих слухов. В пропаганде наша сила… Да, едва не забыл, – голос инспектора дрогнул, – к печатнику Францу приставить постоянный «эскорт»! Эта сволочь ради отмены цензуры Родину продаст – не то что душу! Ича сел, залпом опрокинул стакан воды и, наконец, расслабился, размял пальцы и пригладил волосы. – Кажется, с Мытарем – пока всё. Эрнесто, что слышно про Неуловимого? 261 – Дремлет на базарной площади, к павильонам Выставки интереса не проявлял. Рыночная охрана по собственной инициативе пыталась спутать Дракона рыболовным неводом. Остались без невода, все ранены. – Серьёзно? – напрягся Инспектор. – Коленки посбивали, убегая, – криво ухмыльнулся Эрнесто. – Ничего весёлого, – повысил тон Ича. – Что думаешь предпринять? – Может, установить на улицах баллисты и катапульты? – пожал плечами Эрнесто. Инспектор поглядел на подчиненного, словно на слабоумного. – Тебе дай волю – город подожжёшь. Так и норовишь уличные бои устроить! Пока Неуловимый сидит тихо, оставьте его в покое. На башнях у выставочных территорий разместите пиротехнические заряды: если что, пугнем зверя фейерверками. Строго запретите выкатывать бочки со спиртным в несанкционированных местах. Ещё чего доброго, пьяный дебош учинит… На всякий случай держите под рукой взвод гренадёров. Но в любой ситуации пытайтесь вести переговоры… Ича протёр глаза рукой, зевнул и удовлетворённо закончил: – Пока все свободны. *** – Ну, что там? – сдвинул брови Бисямон. – Патрули шерстят документы у прохожих, – Бичура задернула шторку и отошла от окна. – Скоро твои шуликуны бумаги добудут? – нетерпеливо ёрзал Мытарь. – Того и гляди, постояльцев проверять начнут. 262 – Мне почём знать? Надо было паспортами и подорожными заранее запасаться, – пожала плечами девушка. – К сожалению, печати Адской Канцелярии здесь не действительны, а подделывать местные я права не имею, – язвительно отозвался Бисямон. Теперь демон выглядел добропорядочным дородным купцом: на лике благонравие, окладистая борода и прямой пробор прически. Телеса укутаны в парчовый кафтан с золотым шитьем, белы ноженьки – в красные яловые сапоги. Бичура осталась входящей в сок девушкой с озорными глазками, каковой, впрочем, по характеру и являлась. Искусственный беспорядок короткой стрижки и чуть ехидная улыбка только придавали ей очарования. Просторное, сшитое на девичий манер платье безмятежно шуршало по полу. Час назад они без проблем устроились в гостиницу. Управляющий, завидев золотые монеты, не удосужился даже подорожную проверить (вопреки строгому указанию миграционной службы). Приют путешественники нашли вовремя. Едва двери за спиной захлопнулись, с улицы раздались солдатский топот и окрики: стража, сплошь состоящая из агрессивных микроцефалов, шмонала прохожих на предмет паспортов. – Бумаги ещё по дороге в город купить можно было, – укоризненно глянула на хозяина Бичура. – Обойдусь без твоих советов, – насупился Бисямон, – благодаря им мы сюда и загремели! – Ха! Я указы не подписываю, – фыркнула девушка. – А уши мне кто прожужжал?! – взвился демон. – Кто уговорил запретить мужеложество и изнасилования? Мало того, что черти бучу подняли, так соседские князья жалобами на меня засыпали Верховного! Ещё легко отделались, древние заслуги в битве за престол сказались… 263 Бичура вдруг напряглась и одарила хозяина колючим взглядом. Тот внутренне съёжился и отвёл глаза. Девушка резко приблизилась, оперлась руками о колени сидящего патрона и почти с мольбой спросила: – Бисямон, ну неужели и теперь, после стольких лет, ты примкнул бы к Верховному в битве за престол? – Изыди, лукавый, – буркнул демон. – Я же воин. Конечно, я примкнул бы, – но, после того как грустная Бичура отошла, тихо добавил: – Только не уверен теперь, к которому из Верховных… – Надо было и тяжкие телесные наказания отменить! – упрямо взд`рнула острый подбородочек девушка. – Вообще обалдела, – спрятал голову в плечи Бисямон. – Не ад, а санаторий какой-то… – В тебе ни капли гуманизма, – сквозь зубы процедила Бичура. – Ах, вот в чем дело! – выпустил дым из ноздрей Мытарь. – Так это художник агитацию провел!? Дай срок, вернусь домой – на медленном огне твоего вырожденца прожарю! – Не вырожденца, а возрожденца! – огрызнулась девушка. – Подумаешь – «гуманистка»! Ангелочка из себя корчит, – брызнул горящей слюной Бисямон. – Это я, поди, совращал мужиков, а в постели превращался в жирно-рогато-гнусное чудовище?! Мужики-то те вечность от заикания избавиться не могут. – Я так только с насильниками поступала! – взвизгнула Бичура. – Ну, тихо-тихо, – зашептал вдруг демон, прикрывая рот непослушной девчонке. – Шуликуны возвращаются… Из вентиляционной трубы раздался приглушенный шорох. Бичура наградила патрона 264 последним испепеляющим взглядом, оправила платье и пригладила вставшие дыбом волосы. Бесенята высыпались из вентиляции, словно горох из перезрелого стручка. – Хвали! – Хозяин, хвали! – тараторили карапузы. – Здорово мы, чёрт возьми, потрудились! – Не поминай чёрта к ночи, – принимая бумаги, ухмыльнулся Бисямон. Шуликуны тоненько захихикали. – Отлично. Подорожная, паспорта… – углубился в документы Мытарь. – А где регистрация? Видя насупленные брови хозяина, бесенята съёжились: – Мы у купца на улице стащили. Может, тот дядька ещё не зарегистрировался? Бичура двумя пальчиками взяла у демона бумагу и соблазнительной походкой направилась к двери. – Это я улажу, – мурлыкнула она. – Уладит… – кивнул Бисямон, провожая качающиеся бедра. Ноздри и уши демона со свистом выпустили пар. День второй Сухопарый парнишка, стоя на четырёх костях, пыхтел над мокрой тряпкой. – Этот грязный пол когда-нибудь кончится? – злился уборщик. Парень обладал тонкими, слегка обиженными чертами инфантильного романтика. Звали его Политур. Кроме грязного гостиничного холла, Политура расстраивали услышанные утром новости. Новости распространяли шепелявые бабули на лавке во дворе. Зловещий смысл слухов сводился к следующему: некий демон по прозвищу Мытарь 265 скупает в городе души, и — горе несчастным, ибо лукавый все равно обманет прельстившихся. В это же время с лестницы, ведущей на второй этаж, Политура рассматривали два заинтересованных существа. – Как он тебе? – пригладил бороду лощёный купец. – Инфантильный романтик в десятом колене, – оценила зрелище гибкая девчонка. – Такие ребята редко совершают скверные поступки… Готова спорить, он попросит отослать его в «Светлый Век Рыцарства»!.. – Там его на первом же перекрёстке разуют, разденут, надругаются над ним и зарежут… – грустно улыбнулся купец. – Дёшево и сердито, – пожала плечами Бичура. – Ты считаешь пространственно-временные перемещения дешёвым делом? – ехидно скривился Бисямон. – Ладно, надо же с чего-то начинать… Политур выпрямил затёкшую спину и выжал ветхую тряпку. – Тоже мне — работёнка! Что я, патриот узколобый? Пусть они полы моют, а я… А я должен истинным призванием заняться… Подняв ведро, Политур направился к бытовке. – Шуликуны, живо! – шёпотом скомандовала Бичура. По обыкновению, хихикая, бесенята высыпали на лестницу. Еще миг — и холл гостиницы заполнили птичьи голоса. – Кто окно не закрыл? – уронил тряпку уборщик. Ошалелые пернатые устроили под потолком драку, сопровождая её разбрызгиванием помёта. Когда птицы, наконец, покинули холл, ступени лестницы оказались безнадёжно изгаженными. Тяжело вздохнув, юноша поднял орудие своего нелёгкого труда и вновь приступил к выполнению обязанностей. Едва тряпка поглотила грязь, чьи-то 266 осторожные пальцы тронули плечо Политура. Парень резко обернулся, желая отбрить незнакомца, но, обомлев, замер. Пальчики принадлежали хрупкой юной леди в длиннополом парчовом платье. Ажурная сеточка на затылке едва удерживала тяжесть роскошных волос. Повсюду тускло мерцал белоснежный жемчуг: в аккуратных ушках, на тонкой шее, на платье и даже в прическе. Однако кукольное бледное личико было чем-то омрачено. Взгляд отдавал мольбой, а маленькие губки вздрагивали, не решаясь заговорить. – Вам нужна помощь? – поднялся Политур, пряча тряпку за спину. – Сэр, у меня назначена важная встреча, но я не могу отыскать нужную комнату, – огромные голубые глаза заполнила влага. – Успокойтесь, леди, вам нужно лишь назвать номер — и я разрешу это недоразумение, – расправил плечи юноша. – Тринадцатый, – смахивая слезинку, ответила девушка. – Позвольте, – опешил Политур, – но у нас нет тринадцатого номера… Не в силах сдерживать рыдания, леди спрятала лицо в ладонях. Растерявшийся было юноша встряхнулся и медовым голосом заблеял: – Быть может, вам нужен номер 12 «А»? Он у нас следует за двенадцатым, вместо тринадцатого – суеверия, знаете ли… – Суеверия? – внезапно оживилась леди. – Благородный сэр, проводите меня туда. Расцветший «благородный сэр» увлёк девушку к дальнему концу коридора. – Одиннадцать, двенадцать, – успокаивающе кивал Политур, – а вот и … – Тринадцать! – захлопала в ладоши девица. 267 – Действительно, – почесал затылок уборщик, – странно… – Ничегошеньки странного, – зажглась леди. – У моего патрона тоже есть предрассудки: он всегда селится в тринадцатые номера. Пойдёмте, я представлю вас! Политур рта открыть не успел, как оказался в комнате. А девушка уже рассыпалась: – Господин, как я рада вас видеть! Взгляните, этот отважный юноша не дал мне заблудиться в сём лабиринте лестниц и коридоров! Юноша тем временем безуспешно пытался водрузить на место отвалившуюся челюсть: такого убранства в гостинице никогда не бывало. Медвежья шкура на полу. Колесообразная люстра на цепях. Стены, плавно переходящие в сводчатый потолок. Серая каменная кладка навевала покой. Два бронзовых льва охраняли камин. Веера рубящедробящего оружья сверкали по стенам. Сурово насупились стоящие в углу рыцарские латы. Немногочисленная дубовая мебель смотрелась приземисто и тяжело. Исключение составляло готическое кресло. Затейливая резьба покрывала его изящные формы от пола до макушки высокой спинки. Сидящий в нем человек глядел в раскрытое витражное окно. На бурное приветствие девушки он ответил сдержанным поклоном и перевёл взгляд на парня. Превозмогая ошеломление, Политур попытался разглядеть незнакомца. Даже сидя, тот выглядел великаном. Могучий торс укрывали шёлковая рубаха и расстёгнутая на груди бархатная куртка. Средневековое полосатое трико обтягивало мускулистые ноги. Движения мужчины были размеренными и мягкими, а фактурное лицо спокойным и приветливым. На бледных губах появилась лёгкая улыбка, и лишь тёмные печальные глаза смотрели как-то отрешённо. 268 – Вы помогли моей протеже, буду рад ответить взаимностью. Вкрадчивый бас незнакомца вывел Политура из оцепенения, он покраснел и опустил глаза. – Что вы, господин?! Это мой долг. Ничего этакого я не совершал… – О! – на лице сидевшего проступили удивление и заинтересованность. – Похвальные речи от столь молодого человека. Рад, что философы ошибаются касательно упадка нравов среди молодежи. Пожалуй, подобное благородство достойно награды большей, чем тривиальные чаевые! Незнакомец встал, обнял юношу за плечи и продолжил масленым тоном: – Что же вы стоите, словно гость непрошеный? Проходите, нам найдётся, что обсудить. Кстати, зовут меня Бисямон, позвольте узнать ваше имя? *** Через полчаса Политур, дивясь собственной смелости, обдумывал предложение Мытаря. То, что перед ним именно Мытарь, парень не сомневался, да и резон сомневаться, если незнакомец честно в этом признался. Вот только на пакостного рогатого демона сей величавый муж с благородной проседью в волосах никак не походил. «Дураки люди! – резонно рассуждал Политур. – Надо же, страху напустили! Да все лукавство Мытаря и уходит на то, чтобы удержать собеседника от панического бегства. А протеже его! Миленькая какая, сидит тихонько, крестиком вышивает, в окошко мечтательно заглядывает… Бесы – ха, ха! Карапузы двухдюймовые, бесшабашные и проказливые. Как их Мытарь называет?.. Шуликуны, кажется? Только и способны, что пьяных дразнить да кренделя с кухни хозяину таскать… Душу продать? – Политур поёжился. – Хотя, если разобраться, на том свете её 269 всё равно куда-то определят, а вот куда именно?.. Лучше уж послужить столь благородному господину, чем неизвестно кому… И потом, осуществить самые смелые мечты удаётся единицам. Мытарь прав – такой шанс дважды не выпадает. Главное не продешевить!» Сжатые в замок руки нервно подрагивали. Переплетённые пальцы шевелились, словно паучьи лапки. Капелька пота катилась по виску. «Отступать некуда! Я навсегда избавлюсь от мытья полов, – убеждал себя юноша. – Нужно заткнуть эти хихикающие рты. Пришло время явить себя миру!» – Я решился! – выдохнул Политур. – Вы не пожалеете, – улыбнулся Мытарь. – Последний вопрос: какая цена? В предвкушении юноша потер руки. – Понимаете, я – поэт! Поэт с большой буквы «Г»! – Что вы имеете в виду?! – поперхнулся Бисямон. – Гений, конечно! – насторожился парень. – А вы что подумали? – Нет-нет, ничего, – невинно улыбнулся демон, – продолжайте. – Так вот, от глубины и лёгкости моей поэзии можно сомлеть, мама точно млеет. Но загвоздка в литераторах города. Эти бесталанные, завистливые старики всячески куражатся и издеваются над моими стихами. А печатник Франц, остолоп недоделанный, отказывается издавать их, – Политур перевел дух. – Желание простое: я хочу стать любимым пиитом Вольного Града. – Обожаю поэтов! – захлопала в ладоши Бичура. – Умоляю, прочтите что-нибудь! Девушка, уронив вышивание, призывно подалась вперед. Политур смущённо поклонился. – Вряд ли декламация будет весёлой. Мой конёк – любовно-философская лирика, но извольте… Парень выпрямился, прочистил горло, опустил веки и заунывно начал: 270 Воздух пах её духами, Я ж в залатанном пальто. Дама с длинными ногами В сером норковом манто… Не снимай манто, родная, Не тревожь свой гибкий срам, У меня душа нагая — Не выносит пошлых драм… Политур продолжал меланхолично раскачиваться из стороны в сторону, видимо, ожидая овации. Однако в зале царила гробовая тишина. «Ошеломлены!» – удовлетворённо заключил поэт и открыл глаза. Бисямон сидел красный, как рак, прикрывая ладонью рот. Девушка с внезапным остервенением набросилась на вышивку. – Что-то не так? – нахмурился юноша. Мытарь продолжал бороться с мышцами лица и лишь через минуту подал голос: – Чувствуется… Внушает! – и, схватив голодными лёгкими воздух, добавил: – Может, ещё прочтёте? – Коротенькое, но я им горжусь, – с готовностью ответил Политур и, драматично закатив веки, прочёл: Плесень туч затёрла небеса, На груди моей – твоя коса, Продырявил сердце мне амур, Тихо я шепчу тебе: «Лямур!» Когда стихотворец вернулся из поэтического транса, аудиторию нечто сотрясало: Бисямон одной рукой зажимал рот, второй вытирал катящиеся по лицу слёзы. – Во, блин… – обронил он, отдышавшись. – До самой печёнки пронял! И всё же я смогу тебе помочь. Бичура с сомнением покосилась на мужчин. Мытарь смерил поэта изучающим взглядом, 271 предложил сесть и сам подался вперёд, поставив локти на колени. Наконец, пережевав мысли, Бисямон заговорил доверительным шёпотом: – Политур, друг мой, пусть тебе чуть-чуть не достаёт чувства юмора — эта мелочь поправима. Более того, я дарую тебе чутье языка. Ты сможешь тонко и точно находить нужные обороты, познаешь наслаждение от игры слов и красоты формы, – шёпот Мытаря возрос до восторженного поющего баса. – Ты сможешь сам управлять поэтическим строем. Музыкальность, ритмика, пластика, характер звуков подчинятся твоему перу… – Позвольте, – скучающе перебил Политур, – мой талант выстрадан бессонными ночами. Ваша услуга окажется медвежьей. Пусть стихи мои не самые лучшие в истории, но это мои стихи. Заменять свой творческий потенциал неизвестным суррогатом я не желаю. И потом, – Политур небрежно отмахнулся, – я, к счастью, обладаю большинством из перечисленных вами достоинств. Мне нужен лишь шанс! Этот тупоголовый печатник Франц должен издать мои стихи! – Значит, – Мытарь не сдержал улыбку, – в договоре запишем: «Печатник Франц должен издавать уже созданные, а также имеющие честь сотвориться в будущем стихи Политура. Вследствие вышесказанного, душа означенного поэта переходит во владение Бисямона». «Стоп! – завопил трусоватый внутренний голос Политура. – Не забывай, с кем имеешь дело! Ищи подвох!». Юноша нервно смерил собеседника глазами, прочистил горло и добавил: – Обязательно допишите еще одно: «Политур должен стать любимым пиитом Вольного Града». Бисямон выронил перо и посерел лицом. – Это при вашем–то даре?! На такое я пойти не могу. 272 – Думаете, стоит замахнуться на большее? – окрылился Политур. Он уже представлял иногородние издания своих книг, переводы на другие языки, школу учеников, когда встретился с холодными глазами Мытаря. Внезапно юноша осознал, какую в действительности оценку даёт его творчеству демон. Минуту царила гробовая тишина. Душу поэта медленно заполняла обида и презрение к убогому вкусу собеседника. – Теперь я вижу, – ядовито процедил Политур, – ваши поэтические пристрастия сродни вкусу местных литераторов. Чем они вас подкупили? Заложили свои мелкие душонки, лишь бы истинная поэзия не коснулась ушей народа?! Тоже мне — ценитель! – Политур сплюнул и гордо скрестил на груди свои руки. – Нет, я просто не хочу портить вкус целому городу. А это, несомненно, пришлось бы сделать, чтобы твои стишки хоть иногда почитывали. Теперь, пожалуйста, – желваки Мытаря напряглись, – пока Я не превысил свои полномочия, покинь эту комнату! Политур фыркнул, задрал к потолку подбородок, крутанулся на каблуках и, выходя, так хлопнул дверью, что косяк жалобно застонал. – Даже козни ада не заткнут глас истинного поэта! – раздалось из коридора. Бисямон затравленно осел. Пока хозяин выпускал из носа пар, один шуликун забрался по ножке на стол. Бесёнок встал на подготовленный, но недописанный договор и гордо задрал пятачок. – Мастер, я тоже поэт, вот послушай: Шуликун пройдёт сквозь грозы! К ногам твоим положит розы! Он фонтанирует любовью, Как паховая жила кровью! 273 Карапуз чудом спасся, когда под воспалённым взором хозяина загорелся пергамент договора. Разгорячившийся Бисямон приготовился спалить ещё что-нибудь, но встретил осуждающие глаза Бичуры. – Чёрт бы побрал эту богему с манией величия! – процедил Мытарь сквозь зубы. – Чёрт побрезговал, – шепнула девушка и лукаво подмигнула бесенятам. *** Барби, задумавшись, подрезала вазоны, когда чья-то шаловливая рука ущипнула её аппетитный зад. Взвизгнуть не дала ладонь, накрывшая пухлые губки секретарши. Впрочем, испуг тут же прошел: такие шутки откалывал лишь один тип. – Эрнесто, ты проходимец! – хриплым шёпотом обвинила девушка. – В следующий раз подниму тревогу! – И это вы говорите герою, охранявшему ваш сон? – невозмутимо поднял бровь помощник Инспектора. – Скорее прохвосту, мешающему по ночам отдыхать! – высвободилась из объятий Барби. Пока секретарша, извиваясь, пробиралась к своему месту, Эрнесто успел разгладить все складки на её юбке и форменной блузе. Однако теперь между любовниками расположился неприступный стол. Едва почувствовав себя в безопасности, девушка подалась вперед, привлекая глубоким декольте голодный взгляд мужчины. – Это не честно, – пригрозил пальцем тот. Со стоном отведя глаза, Эрнесто встряхнулся и попытался принять деловой вид. – Как настроение босса? – Впал в меланхолию, – доверительно прошептала Барби. – Взял из бара бутыль бренди и 274 упаковку сигар. Если нет приятных новостей, лучше к нему не суйся. Помощник Инспектора через минуту раздумий решил последовать совету возлюбленной, но тут изза двери раздался повелительный голос: – Эрнесто, немедленно в кабинет! – Он что, телепат? – поёжился помощник. Придав себе, по возможности, беззаботный вид, парень зашёл к начальнику. Бутылка бренди успела опустеть на две трети. Колечки сизого сигарного дыма поднимались к потолку. Инспектор вольготно расположился в кресле, уложив ноги на стол. – Какие новости? – скучающе осведомился Ича. – Ничего особенного, – пряча глаза, отозвался Эрнесто. – И это всё, что ты можешь сказать?! – Инспектор угрожающе выпрямился в кресле. – Если через минуту я не услышу обстоятельного доклада о происшествиях в городе, ты лишишься должности! Искусственная беспечность мгновенно покинула лицо подчинённого. Какое-то время он приглаживал волосы, попутно фильтруя хаотичные мысли. – Тяжких преступлений за прошедшую ночь в городе не зарегистрировано. Все оговорённые вчера меры безопасности выполняются: ужесточён контроль паспортного режима, усилено наблюдение за ненадёжными социальными группами, нелегальные притоны временно закрыты, легальные подвергаются выборочным проверкам, – внезапно в деловом тоне Эрнесто прозвучали нотки иронии. – Кстати, скоро в стане национал-патриотов ожидаются крупные перемены… – Изменения в структуре расово-политического сообщества? – оживился Ича. – Тут пахнет Мытарем. – Всего лишь Неуловимым, – улыбнулся помощник. – Обидно, но всё равно расскажи подробней. Эрнесто с готовностью кивнул. 275 – Сегодня в первой половине дня должен был состояться Всенародный слёт национал-патриотов: митинг на площади, торжественный обед и Высший Совет лидеров организации. Ночью Неуловимый крутился в местах проведения слёта и особенно примелькался возле арендованных националпатриотами продовольственных складов. Утренний митинг был омрачён неприглядным видом площади: некто обгадил головы всех монументов политико-патриотического содержания. Но это цветочки по сравнению с эффектом «Торжественного обеда». После пайки настроение делегатов слёта начало немотивированно меняться. Бедняги то заражались истерическим смехом, то впадали в депрессию. На Высшем Совете вообще беспредел начался. Лидеры патриотов захлёбывались криками об изменах да засадах, стали обвинять друг друга в предательстве, кровосмешениях, скотоложстве и грязных совокуплениях с низшими расами (что по сравнению со скотоложеством считается бóльшим грехом). Некто, прятавшийся в соседней галерее, трубным голосом призывал телохранителей опустить оппонентов своих патронов. Припыленные телохранители восприняли это как приказ и с истым рвением пытались обхаять несчастных вождей партии. Ситуацию спасли фейерверки: когда зал заседаний разразился взрывами, мужественные патриоты в панике разбежались. – Ты считаешь, всё это удалось устроить нашей крылатой ящерице? – Судите сами, – пожал плечами Эрнесто. – Вопервых, голубь, обгадивший монументы правителей, должен был быть размером с пару саженей, – парень загибал пальцы. – Во-вторых, в остатках торжественного обеда обнаружены следы «драконьего зелья». В-третьих, галерея, примыкавшая к залу Совета, вполне способна 276 вместить небольшого дракона. И последнее: пиротехнические заряды на крышах около выставочных павильонов оказались разминированы или украдены… Шпик робко добавил: – Теперь можно официально обвинить Неуловимого в осквернении святынь, контрабанде и порче государственного имущества. – Обвини его хоть в развязывании Мировой войны, крылатой бестии — до одного места, – плюнул Ича. – Лучше распусти слухи, что националпатриоты обжираются дурью и устраивают Гейсеминары. Для города это полезней. – С радостью! – лучезарно улыбнулся Эрнесто. – Мытаря не нашли? Помощник опустил глаза и отрицательно мотнул головой. Инспектор задумчиво почесал щетину, заскрипел зубами и, казалось, сейчас разразится обвинительной речью. К счастью для Эрнесто, взгляд Инспектора нарвался на недопитое бренди. Загадочно улыбнувшись, начальник кивнул: – Ладно. Учитывая, что большую часть ночи ты предавался безобразиям с моей секретаршей, доклад вполне сносный. Ступай работать. Но гляди: никаких безнравственных поползновений, пока не разыщешь Мытаря! *** – Здесь добавить, тут убрать, губы, пожалуйста чувственнее, волосы выбелить… Нет-нет, сделать рыжими! Пышнотелая барышня с феерической скоростью крутилась перед глазами Мытаря. Девица без умолку тараторила, указывая, как следует изменить её и без того роскошное тело. При этом, словно между прочим, она умудрялась менять желания, 277 демонстрировать достоинства и абсолютно не замечать мрачной физиономии Бисямона. Тот уже второй час сидел, вцепившись в подлокотники кресла. Взгляд давно остекленел, дышал демон с присвистом, а изо рта хищно высунулись кабаньи клыки. Когда девушка по восьмому кругу принялась обсуждать, где и что ей добавить, температура превысила точку кипения. – Патологоанатом тебе добавит! – вскричал, вскакивая, Бисямон. – Это вы к чему? – опешила барышня. – К тому! – рыкнул Мытарь. – Горбатого могила исправит! – Это я-то горбатая?! – взвилась девица. – Ты права! Даже патологоанатом мозги тебе не пришьёт. – Бисямон обессилено плюхнулся назад в кресло. – Нашла, кому душу излить, – фыркнула барышня. – Недаром у вас, чертей, рога растут! Импотент несчастный! На этот раз после удара дверью одна створка косяка треснула. – Чем им всем дверь не угодила? – буркнул Мытарь. – Я в мужика превращалась, чтобы эту грудастую куклу заманить, – с укором произнесла Бичура. Бисямон тяжело вздохнул и отвел виноватые глаза. – Седьмая осечка за день… За окном уже царила ночь. Луна ехидно дразнила демона-неудачника. Победоносно вопили пьяные прохожие и блудящие мартовские коты. Хихикали в ответ «ночные бабочки». Занудно стучал колотушкой ночной сторож: «В городе всё спокойно!». – Плевать им на Мытаря… – насупился Бисямон. – Ложись-ка ты баиньки, – по-матерински улыбнулась Бичура. – Утро вечера мудренее… 278 День третий Глаза навыкате. Щёки горят. Полоумная улыбка. Конечности в лихорадке. Мгновенье назад Эрнесто ворвался в приёмную с видом оленя, выигравшего брачные бодания. Парень победоносно сопел, забыв о размере оленьих рогов. Следом за героем в приёмную ворвался свежий утренний воздух. «Он что, успел пробежать два этажа, пока дверь в холле закрывалась?» – озадачилась Барби. Тем временем парень метнулся к столу, отвесил секретарше лихорадочно-страстный поцелуй и ускакал в кабинет начальника. – Есть! – восторженно голосил Эрнесто. – Он в наших руках! Система сработала!.. – Вытри помаду, – перебил Ича вкрадчивым назидательным тоном. – И впредь, после Гейвечеринок, приводи себя в порядок. Опешивший помощник уставился в зеркало. – Это не моя, – суетливо работая рукавом, потускнел Эрнесто. – Твоя или дружок одолжил – мне неинтересно, – пожал плечами инспектор, – но впредь будь внимательней. – Это Барби, – окончательно стушевался помощник. – Тем более. Она, кстати, проявляющейся пользуется. Скомкавшийся, похожий на застарелый выжатый лимон, Эрнесто опустил глаза. Восторг и вдохновение испарились. Инспектор злорадно оценил работу своих слов и, довольный эффектом, сел. – Итак, я полагаю, в наших руках Мытарь? – Вам уже доложили? – без особого интереса спросил Эрнесто. – Нет, – с готовностью объяснял Инспектор, – просто ты успел отдаться безнравственным поползновениям, что является нарушением прямого 279 приказа. Следовательно, или Мытарь найден, или тебя ждёт трибунал за игнорирование приказа старшего по званию. Итак, жду доклада. Парень шморгнул носом и обижено заговорил: – В Фискальный комитет за ночь пришло семь анонимок. В каждой сообщается о месте пребывания Мытаря. Хотя описания демона и его свиты отличаются, адрес в доносах указан один и тот же: небольшая гостиница на северной окраине. – Надеюсь, Мытарь окружён и ходы отступления отрезаны? – осведомился Ича. – Разумеется, – без энтузиазма кивнул Эрнесто. – Тогда – вперёд! Чем раньше мы его накроем, тем меньше опасность для мегаполиса! – Мега... чего? – насторожился помощник. – Мегаполиса – последний лингвистический изыск – снисходительно улыбнулся Инспектор. – Кстати, завтра же оповести о нём личный состав силовых ведомств и раздай подробную инструкцию по правильному употреблению слова. – Долго учить будут, – покачал головой Эрнесто. В памяти помощника ещё не стерлось, с каким трудом выучивали силовики такие передовые понятия, как: «права задержанного», «презумпция невиновности», «алиби» и совсем непостижимое – «выяснение обстоятельств дела без применения допросов с пристрастием». Впрочем, для органов правопорядка эти понятия так и остались сугубо литературными изысками. * * * Бичура стиснула зубы, надеясь, что Хозяин угомонится. Однако спящий Бисямон продолжал метаться по стонущей кровати, рычать и выплёвывать в пространство торжествующие фразы: – Ага! Повержен, змееглавый! Бежишь, трус!.. 280 Девушка глубоко вздохнула и со всей дури засадила патрону пяткой в бок. Тот вздрогнул, открыл глаза и непонимающе оглядел комнату. – Чего вопишь, как вампир на колу? – проскрипела Бичура, разлепив одно веко. – Да так… Кошмар приснился, – сглотнул Мытарь. – Ну-ну, подробнее, – открыла второй глаз девушка. – Вторжение армий Преисподней в Рай… – И чего мы испугались? – Я был Архистратигом небесного воинства…понизил до шёпота голос Бисямон. – Ой, как интересно! – расхотела спать Бичура. – И кого же это ты поверг? Про труса змееглавого упоминал что-то? – Отстань, не помню… – Хорошие сны… – тихонько шепнула Бичура. Озорное выражение бродило по личику девушки. Бисямон набычился, отвернулся и мстительно стянул на себя одеяло. Демон с наслаждением созерцал, как кожистые крылья обрастают перьями, когда снаружи раздался противный звон. Едва не сплющив изображавшего будильник шуликуна, Бисямон подорвался на кровати. – Скоро полдень, а вы в постели, новобранец! – прокричал командный голос. Из распахнутых окон по глазам било жестокое солнце. Посреди комнаты, расставив ноги, возвышалась одетая в хаки феминистка. На шее висел армейский бинокль, в руках – тонкий плетёный кнут. – Только без этих игр… – опасливо попятился Бисямон. – Какие игры?! – чеканила слова Бичура. – На улице творится форменная чертовщина! – Чертовщина? – испугался демон. 281 – Именно, рядовой! – хлопнула кнутом по ладони феминистка. – Шуликуны, данные разведки — быстро! Только теперь Бисямон заметил выстроившихся на столе бесенят. Те тоже оказались в форме. Один выступил вперед, взял под козырек и писклявогавкающим голосом доложил: – Гостиница пуста. Входы, выходы перекрыты. На улице неприятельские солдаты численностью сорок шесть единиц. Кроме стандартного вооружения (мечи, копья, арбалеты), личный состав снабжён осиновыми колами, бутылками с чесночным рассолом, оберегами от сглаза и зажигательными взрывпакетами… – А где серебряные пули? Внезапно Бичура обернулась ожиревшей, прыщавой школьницей с пышным бантом в волосах. – Хочу серебряные пули! – капризничала девчонка. – А ну, цыц всем! – окончательно проснулся Бисямон. Когтистая пятерня проутюжила помятое лицо. Появившаяся из воздуха шайка окатила водой голову демона. По-собачьи отряхнувшись и приняв облик лощёного купца, Мытарь подошёл к окну. Едва его физиономия показалась в проёме внизу, щёлкнула тетива арбалета. – Ой… – высказался Бисямон, выдергивая запутавшуюся в бороде стрелу. Перевернутые телеги окружали гостиницу. На баррикадах ощетинились пиками суровые стражники. В узких прилегающих улочках скопилась ребятня и пролетарии, успевшие разобрать булыжник мостовой. Еще десяток стрел просвистели в воздухе, прежде чем воцарилась гробовая тишина. В этой тишине отчётливо слышалась утончённая матерщина Бисямона. Ещё бы! Бедняга выдёргивал из себя арбалетные болты. 282 – Я что вам, игольница? – брюзжал он. – Надо же, неженка… – скривилась Бичура. – Вы это бросьте! – назидательно махал холёным кулачком купец. – Популярных романов не читаете, что ли? С демонами борются по-другому: волшебными жезлами, чародейскими талисманами, магическими эликсирами, на худой конец — мечомкладенцом или разрывными пулями! – Что такое пули? – спросил Эрнесто Инспектора. – Какая разница? Не видишь, он издевается! – пожал плечами тот. Мозговой центр осады укрылся за одной из телег, стараясь не привлекать внимания. – Теперь что? Чесночный рассол попробуем? – робко произнёс Эрнесто. – Вы б ещё восковую куклу иголками потыкали!.. – сплюнул Ича. Инспектор задумался. Обсудив сам с собой новоиспечённый план, Ича решился подняться. Жестяной рупор, призванный усиливать голос, во всю дублировал заикания, оговорки, скомканные окончания и прочие недостатки нервозной речи. Впрочем, смысл сказанного дошёл до адресата: некоему Мытарю предлагалась добровольная сдача в плен или гостиницу сожгут. Вырваться из окружения он не сможет. Его задержат на 72 часа до выяснения личности либо проводят за город. В руке Бисямона также появился погнутый жестяной рупор. – Это где ж вы здесь Мытаря видите? Я — честный купец — заморский, разумеется. Между прочим, документ имею. Его вчера Узколобые проверяли, добро на жительство дали! – Честные купцы после десяти стрел умирают! – язвительно заметил Инспектор. – Правда?.. – изумился Бисямон. – Приготовить факелы! Обложить гостиницу соломой! – распоряжался Инспектор. 283 Исполнительные Узколобые приволокли откудато пару возов сена. Опасливо озираясь на демона, стража скинула тюки под стены гостиницы. Тем временем купец как-то сник, полысел, лишил себя бороды и сменил одежку. – Врёшь, волчара позорный! Не возьмёшь! От залихватского рывка заштопанный тельник треснул. По груди Бисямона на фоне восходящего синего солнца плыл колёсный пароход. Закусив ленточки бескозырки, демон атаковал стражу батареей пустых бутылок. – Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает! – Кто такой Варяг? – укрылся за телегой Инспектор. – Извините, с адским начальством не знаком, – пожал плечами Эрнесто. – Теперь-то что? – Что-что… – передразнил Инспектор. – Я почём знаю? Отсиживаться будем. Время на нас работает… Отсидеться Иче не удалось. Солнце загородила крылатая тень. – Это ещё кто? – удивленно сощурился Бисямон. – Дракон? – Нет, – отмахнулась Бичура, – сцепившиеся в брачном полёте крылатые бегемоты. Тем временем Дракон заложил вираж и сплюнул на тюки сена горящий керосин. После поравнялся с окном Мытаря, подмигнул и свечой ушёл в небо. Истошный вопль Инспектора огласил улицу. – Тушите огонь! Воду сюда! Полквартала сгорит! – Выходит, они нас на понт брали, – резонно заметил морячок. – Пусть сами и выкручиваются… С этими словами Бисямон вернулся в комнату. Весело насвистывая про сундук мертвеца, он растянулся на кровати. – Что делать будем, милая? – Сдаваться надо, – оборачиваясь «милой», пожала плечиками Бичура. – Бизнес в этой 284 гостинице ни к чёрту, а в тюрьме, говорят, хорошие люди попадаются. Пожар затушили; утомлённые стражники смывали остатками воды копоть с лиц. Ича нервно теребил воротник, ожидая появления в окне треклятого демона. Однако последний преподнес приятный сюрприз. Обгоревшая дверь, скрипнув петлями, отворилась. Наружу ковыляющей походкой вышли двое. Девочка заботливо обнимала лукошко с котятами, старик с дымящимися волосами опирался на клюку. Убогие тлеющие платья и измазанные сажей лица нагоняли тоску. – Сами мы не местные, деньги украли, инвалидную карточку потеряли… – заголосил было старик, но получил пинок ногой от внучки. – Не то, батенька, не то! – Ах да, – принимая величественный вид, вспомнил Бисямон. – Сдаёмся на волю победителей, надеюсь на гуманное обращение с моими солдатами, прошу не отбирать знамя подразделения. Инспектор, не веря своим ушам, двинулся навстречу. Дрожащие пальцы безрезультатно дёргали из-за пояса наручники. И тут удачу едва не спугнул появившийся из толпы лысоватый тип. – Выражаю категорический протест! – вопил лысый. – Как лицо, представляющее адвокатскую ложу, объявляю арест незаконным. Во-первых, к задержанному была применена немотивированная сила. Покушение на убийство без санкции суда. Подозреваемому не зачитали права… – Кто это? – оборвал тираду Бисямон. – Позвольте представиться: известный правозащитник из расы интеллектуалов, Председатель Адвокатской Коллегии… – Сгинь, нечистый! – вновь оборвал Бисямон и, осенив себя охранным знамением, спрятался за спину Инспектора. – Господин начальник, избавьте 285 меня от домогательств этого крючкотворапроходимца. – Буду рад! Я всегда говорил: эти прохвосты готовы хоть чёрта защища… Ича осёкся, кинул на сдавшегося виноватый взгляд и жестом пригласил пройти. – Эрнесто, быстро прочитай Мытарю права, – шепнул помощнику Инспектор. – Ещё передумает, чего доброго… * * * Тюремный надзиратель испуганно моргнул и протёр глаза: – Фу ты… померещилось… На столе всё оставалось без изменений: массивная связка ключей, списки заключённых в засаленной папке, колокольчик для вызова охраны, селёдка на жирной газете и почти пустой пузырь первоклассного первача. «Игра освещения…», – окончательно успокоился надзиратель. Действительно, неверный свет керосиновых ламп мог с успехом породить гнусную маленькую тень, так напугавшую служаку. Теперь в помещении царила привычная, милая сердцу атмосфера, то есть: грязь, сырость, запах немытого тела и ноющие голоса. Иногда к нытью примешивались ругань и угрозы, но многочисленные решётчатые переборки надёжно оберегали пристава от заключённых. Довольно улыбнувшись, надзиратель потянулся к бутылке, но тут… – Ай!.. – прыснул служака и отскочил к стене. Сквозь выгнутое стекло скалилась уродливая рожица с пяточком и рожками. Хихикнув, тварь погрозила пальчиком и призывно засвистела. Пыхтя и отдуваясь, на крышку стола вскарабкались ещё полдюжины тварей. Несчастный надзиратель безрезультатно тёр глаза. 286 – Брысь… брысь…, – жалобно скулил он. Но чертенята осыпали беднягу неприличными жестами и без колебаний направлялись к бутылке. Там мелкие начали сооружать пирамиду. Акробатический этюд закончился, когда верхний бесёнок вытянул бумажную пробку и с победным криком нырнул внутрь. Хвост первого поймал второй карапуз и проник в бутылку следом. Так продолжалось, пока вся компания не оказалась на дне. Стоя по горло в самогоне, чертенята выражали бурный восторг. Попеременно ныряли и перекачивали в себя хмельное зелье. Глаза тюремщика налились кровью. Страх сменился возмущением. Вынести такое?! Позволить каким-то недомеркам воровать драгоценный напиток?! Сжав зубы, надзиратель снял туфель и с нечеловеческой силой швырнул его в бесенят. Однако тут же с воплем сожаления схватился за голову. – Воистину, Господь, гнев твой ужасен! Бутылка слетела на пол. Битое стекло и копошащиеся чертенята – всё, что осталось от счастья. Карапузы, как ни в чем не бывало, подхватили ботинок и засеменили к коридору с решётками. – Ну, погодите же! – зло сощурился тюремщик. Попытка догнать обидчиков шагом провалилась: комната зашаталась, и пол внезапно ударил надзирателя по лицу. Осознав ошибку, опытный пропойца возобновил погоню короткими перебежками. От стены — к стене, теперь — к решётке, но… Проклятые бесенята успели проскользнуть между прутьев и поволокли башмак вглубь коридора. Ярость и обида гнали тюремщика вперёд. После пятиминутной борьбы с ключом замок решётки капитулировал. Испуганно разбегались изпод ног застуканные врасплох крысы. Какой-то негодяй поставил надзирателю подножку сквозь 287 решётчатую дверь своей камеры. Но с ним отважный солдат закона разберётся потом. Цель погони маячила в каком-то десятке шагов. Бесенята уже выдохлись и тащили башмак из последних сил. Когда оставалось протянуть руку, чтобы схватить обидчиков, мелкие бестии скользнули между прутьев в пустую камеру. – Попались! – торжествующе заявил тюремщик. Веселящиеся шуликуны испуганно сжались в кучку. Действительно, попались: три глухих стены, а выход перекрыла пьяная туша надзирателя. Последний медленно и торжественно повернул в замке ключ, вошёл внутрь и с видом палача уставился на бесенят. И вдруг произошло такое, от чего тюремщик едва не протрезвел. Пустая мгновенье назад камера наполнилась обстановкой по последнему слову гостиничного бизнеса. Чертенята, радостно завизжав, попрыгали на колени миловидной девушки. Сидевший в удобном кресле мужчина виновато улыбнулся. – Обычный фокус с невидимостью… Надзиратель прижался спиной к решетке и незаметно подёргал дверь. – Закрыто, – подтвердил Бисямон. – Не волнуйтесь, нас привели до вашей смены. Я просто хотел познакомиться. – Я знаю, кто вы, – сглотнул надзиратель. – Тем лучше, – доброжелательно улыбнулся Мытарь. – Не надо тратить время на бесполезные церемонии. А потом, гораздо приятней разделить трапезу со знакомым человеком. Хозяин камеры полез во внутренний карман (если, конечно, у домашнего махрового халата был этот карман). К удивлению тюремщика, в руках Бисямона оказалась пара стограммовых стаканчиков. Поставив посуду на стол, демон повторил фокус с халатом. Запотевшая бутылка оказалась рядом со стопариками. Следующим 288 заходом Мытарь извлёк на свет блюдо с солёными грибами, потом огурчики и селёдку. Когда рука вновь полезла под халат, тюремщик вдруг разволновался. – Не стоит так тратиться на закуски! Лучше оставьте силы на завтра! – Резонно, – кивнул хозяин банкета. – Итак, прошу… После третьей надзиратель довольно откинулся на спинку стула и раскурил самокрутку. – Надолго вы к нам, господин Мытарь? – Зависит от того, как пойдут дела. Если мой бизнес будет процветать, думаю, мы не раз с вами посидим. Кстати, по этому поводу я вас и позвал. – Рад услужить достойному человеку, – поднял рюмку тюремщик. – Чем могу быть полезен? – Сущая безделица: хочу пообщаться с заключенными, не всеми, конечно, – с достойнейшими. Думаю, вы расскажете, кого и за что принимают в этой гостинице? Надзиратель утробно засмеялся. – Нет проблем, обслужу вас по первому классу. Жаль, сейчас не сезон: большинство постояльцев выписаны по амнистии. Однако кое-кто интересный имеется… * * * – Это ты мне сказала, что в тюрьме хорошие люди попадаются? – скрипел зубами Бисямон. – Я? Не помню такого, – весьма натурально удивилась Бичура. Девчушка старалась держаться в тени. Шуликуны забрались в щели и носа не показывали. Казалось, даже солнце пытается схорониться от гневных глаз Мытаря. Перегороженное прутьями небо теряло последние краски. В большинстве камер царил мрак, лишь у единиц тлели огарки свечей. На таком фоне 289 плюющий молнии демон выглядел весьма угрожающе. Ярость Бисямона игнорировал только спящий в углу камеры тюремный надзиратель. Прошло немало времени, пока волна эмоций схлынула. Мытарь выходился, отматерился и в конце концов вернулся в кресло. Расположение духа у демона оставалось ниже среднего. Притихшая было Бичура решилась подать голос: – Да не переживайте, патрон. Сегодня не удалось — завтра получится. – Сомневаюсь, – фыркнул хозяин. – Среди таких ренегатов приличному бесу только дворником работать… Помнишь, что первый заключенный завернул? Вынь да положь ему раскрытый «Заговор Мирового Капитала» против обнищавших тружеников Вольного Града!.. Чтобы такой заговор раскрыть, его сначала организовать надо… – Так ведь заключённый был националпатриотом, – пожала плечиками Бичура. – Можно подумать, это оправдывает слабоумие, – фыркнул Бисямон. – А подельника его возьми: говорит: «Хочу, чтобы все работали и отдыхали вместе, весело и обязательно строем». Это ж целый город угробить надо: национал-патриоты за такое даже общаком своих душонок не расплатятся. – Они себя политическими заключёнными называли, – хмыкнула Бичура. – Заключённые – от лобных долей мозга отключённые, – сквозь зубы процедил Мытарь. Демон опорожнил стакан алкоголя. – Чудаки люди; исполняй я их желания, весёлый бы городишко вышел. Одному реши продовольственную проблему путём скрещивания страусов и куриц, чтобы птица неслась каждый день страусиными яйцами. Второму подавай «сухой закон», третьему вводи в школах обязательный курс парапсихологии… 290 – Ничего страшного, – лукаво улыбнулась Бичура. – Только представь: радостные горожане дружно кушают куриные окорочка со страусиными ляжками, разливают под столом контрабандный самогон, и вычисляют агентов Мирового Капитала по кофейной гуще. Вполне идиллическая картинка… – Меня души скупать отправили, а не светопреставление организовывать, – слегка расслабился Мытарь. – С каких пор нас интересует благополучие человечества? – блеснула глазками девушка. Бисямон засуетился, пытаясь показаться страшно занятым. На его счастье, внимание отвлёк надзиратель. Нечто, на что демон с девушкой не обратили внимания, привело тюремщика в остервенелое возбуждение. Спавший секунду назад, бедняга вскочил, как ошпаренный. Розовый, красный, белый, жёлтый и, наконец, зелёный цвет попеременно окрашивали перекошенное лицо. Руки колотились, ноги подкашивались, лёгкие нервно хватали воздух. Надзиратель бросился к решётке, пытаясь покинуть камеру. Дверь не поддалась. Тюремщик испустил жалобный стон, бухнулся на колени и обратил на Мытаря умоляющий взгляд: – Выпустите! Умоляю, выпустите! Ну что вам стоит? Выпустите! – Да что случилось? – не понимал Бисямон. – Вы слышите шаги? Это за мной! – бормотал пристав. – Я чувствую, это он! – Кто он? Не владыка же преисподней? – поёжилась Бичура. – Подумаешь – владыка! – прыснул слюнями тюремщик. – К нам сам Инспектор явился! Он великий, но страшный человек. Если Ича застанет меня с вами… Всё! Конец! Умоляю, что хотите сделаю. Вам душа нужна? Забирайте, только выпустите! 291 – Позвольте, – опешил Мытарь. – Так нельзя, я же не ботинки у вас покупаю! Хоть цену продумайте! – Ну, сделайте заодно, чтобы Инспектор перегара не унюхал. Только быстрее, прошу, – почти рыдал тюремщик. – Я не должен быть здесь! – Опомнись! – не выдержала Бичура. – За душу что-то серьезное, важное требовать надо! – Много ты понимаешь в важном, – снисходительно отмахнулся коленопреклонённый. Где-то в коридорах тюрьмы скрипнула дверь. Слуха Бисямона, наконец, коснулись глухие шаги. Их-то еще минуту назад надзиратель ощутил натренированным профессиональным чутьём. – Для него начальство страшнее потери души?! – ошарашенно повернулся к протеже Мытарь и продолжил, наградив тюремщика брезгливым взглядом. – Фу ты, бред какой!?.. Наваждение… Морок. Сгинь! Убирайся! Открыта дверь, просто на себя тяни решётку, а не наружу толкай… А ключи у тебя на поясе… Воспрявший надзиратель вырвался из заточения, дрожащими руками замкнул дверь с обратной стороны и облегчённо привалился к стене. – Успел… – трепетно пробормотал он. В коридоре появился виновник переполоха. Инспектора сопровождали экстравагантная пожилая бабуля с шаманским бубном и молодой тип с глазами прохвоста. Тюремщик прижался к стене, пропуская посетителей, и медленно пополз прочь. Впрочем, гостей интересовал отнюдь не он. У решётчатой двери Ича застопорился, словно на гвоздь наступил. Лицо исказила гримаса оскорблённого чиновника. – Откуда эта мебель в камере? – Коммивояжер продал, – зевнул Бисямон. Демонстративно игнорируя представителей власти, арестанты полезли под балдахин двуспальной кровати. 292 – Не мешайте спать, – капризно скрипнула Бичура. – Не беспокойтесь, – обратила к начальнику успокаивающий взгляд Мо-Мо, – просто он превратил уже имевшиеся под рукой предметы: нары в кровать, миски в посуду, табуретку в кресла и тому подобное… – Мрачно у вас тут, – раздалось из-под балдахина. На глазах отпрянувших посетителей тюремная решётка стала вытягиваться, утончаться, пока не обернулась узорчатой садовой оградой. – Силы небесные! – призвал помощь Инспектор, – так он и выйти может… – Не переживайте, – улыбнулась бабушка. – Здесь замок. Демон способен преобразовывать уже готовые предметы, не меняя их сути. Дверь останется запертой. – Слава богам, – выдохнул Ича. – Конечно, подтвердили с кровати. – Запертой на щеколду, задвижку или дверной крючочек. Немой испуг посетил лица несчастных блюстителей закона. – Не описайтесь со страху. Нам тут пока нравится! – Усилить охрану! – пустил петуха Инспектор. – Мо-Мо, чтоб к утру были освоены все методы изгнания бесов! И… и… С постели раздался одухотворённый храп… День четвертый Дедок потянулся к плечу спящего, но тут же отдёрнул руку. Демон сам перекатился с боку на бок и с интересом оглядел гостя. – Здрасьте, – опасливо попятился последний. – Здорово, Плюгавый, – подмигнул Мытарь. – Вы знаете меня? Впрочем, конечно... 293 Плюгавый выглядел гораздо старше своих лет. Жизнь здорово прошлась по нему, особенно пострадало лицо. На попорченной оспой, морщинами и следами побоев морде застыло выжидательное выражение. Нет, он не был уродом, местами даже благородством попахивало. Редкую козлиную бородку тронула седина, большая часть головы давно облысела, так что безволосый лоб кончался на затылке. При плохом освещении Плюгавый смог бы сойти за интеллигента. Откровенно портили картину лишь мелкие глазки, отражавшие пакостные мыслишки обладателя. Ростом гость не выделялся, сложение имел невыразительное. И вообще, рядом с громадным Бисямоном Плюгавый казался мерзким стареющим монстриком. – Как ты очутился в моей камере? – зевнул Мытарь. – Всей тюрьме известно, чем вы тут промышляете, – с готовностью объяснял преступник. – Я среди заключённых человек не последний и надеялся на большее внимание. Видимо, пристав не рассказал вам мою биографию. В общем, день кончился, а меня так и не пригласили. Я решил сам к вам наведаться. Тем более, что на днях могут привести в исполнение мой приговор. Смертный приговор! Благо, тюремщик у меня в долгу. Он согласился проводить в вашу камеру. – Вот потому, что среди заключённых ты человек не последний, тебя и не приглашали, – криво улыбнулся Мытарь. – Нужды не было, твоё имя и без моих усилий в первом десятке городской очереди. – Какой очереди? – напрягся Плюгавый. – На получение прописки в преисподней, – оголил клыки Мытарь. – Я ещё могу покаяться и спасусь... – неуверенно промямлил преступник. 294 – Ты — покаяться? Ха-ха! – развеселился Бисямон. – Не мешай спать. Проваливай! Хищные зрачки демона отразили могильный свет луны. Свеча в руке Плюгавого испуганно моргнула и потухла. Сглотнув, несчастный отступил. Теперь в его голосе звучала паника. – Но позвольте… Ведь тогда от моей гибели вам пользы не будет. Подумайте, господин, вам наверняка пригодится слуга с моими талантами… – Зачем? – повторно зевнул Бисямон. – Я могу воровать, мошенничать. Могу распределять харчи, стану вашими глазами и ушами. А главное – я эксперт в области пыток! – Тоже мне – «драгоценность», – сплюнул демон. – Парень, ты слабо себе представляешь, чем грешники на том свете занимаются… – Ну, послушайте, – ныл Плюгавый, – вам лишняя душа в плюс зачтётся. А тратиться на меня не надо. Я не такой, как те, что днём тут были, могу малым довольствоваться. – Чего же тебе надо? – устало спросил Мытарь. – Казнь мою отмените, – просветлел преступник. – Исключено! – отрезал демон. – Выйдет, что я твое посещение преисподней отсрочу. Начальство бока мне намнёт. Иди с миром, не мешай отдыхать. В наступившей тишине демон демонстративно полез под одеяло. Спящая Бичура недовольно заёрзала. Плюгавый поник и уже собирался уйти, когда новая идея осенила его лысую башку. – Ну ладно, чему быть – того не миновать. Знаю, что нужно! Хоть гульну напоследок! Купите у меня душу! С возмущённым рычанием демон принял сидячее положение. – Да мне многого не надо, – заискивающе склонился преступник. – Мне бы только с девчонкой вашей полчасика покувыркаться! Забыл уже, когда последний раз девку щупал. 295 – Чего удумал?! – собрался возмутиться Бисямон. Тут Бичура зашевелилась и подала недовольный голос: – Чего у тебя там, хозяин? Спать мешаешь! – Зануда один душу по дешёвке сдает. – Бери, да отправляй его ко всем чертям. Спать же хочется… – Как скажешь, милая, – ехидно ухмыльнулся Мытарь. Плюгавый вздрогнул, когда рядом вспыхнул десятью свечами роскошный канделябр. На столике покоился пергамент с готовым текстом договора. – Ознакомься и подпиши, – пригласил Мытарь. Плюгавый, облизывая губы, склонился над пергаментом. Он пожирал буквы похотливыми глазами, словно готические письмена и были обнажённой грудью Бичуры. «Я, нижеподписавшийся, обязуюсь передать свою душу в полновластное владение Бисямону за час интимной близости с его протеже – Бичурой». – Это даже лучше, чем я предполагал, – хрипло дышал Плюгавый, ставя подпись. – Красавица, подъём! – ткнул локтем девчонку Мытарь. – Что ещё!? – взвилась та. Перед сморщенным носиком замаячили буквы договора. Бичура мельком оценила лысого старичка, потиравшего потные ладони, и наградила хозяина гневным взглядом. – Это первая удачная сделка, – невозмутимо ответил Мытарь. – Будь добра – не оплошай! Девица фыркнула. Неизвестно откуда в камере появилась складная ширма. Держа Плюгавого за шиворот, Бичура скрылась за створками. Возня и животное сопение старичка озвучивали прелюдию. С невинной улыбкой Бисямон принялся считать секунды: «Раз, два, три…». На цифре «девять» из-за ширмы раздался душераздирающий вопль. 296 Бичура появилась как ни в чём не бывало, виновато улыбаясь и одёргивая ночнушку. – Ты быстрее обычного! – притворно рассердился демон. – Извини, хозяин, у твоего слюнявого пенсионера неразрешимые проблемы, а с импотентами я не сплю, – невозмутимо ответила девушка, прячась под одеяло. В это время из-за ширмы выполз Плюгавый. В неверном свете свечей мертвецки бледный «любовничек» походил на привидение. Задерживая приступы рвоты, на четвереньках он полз к выходу. – Чудовище… Гнусное чудовище… – бормотал бедняга. – Желаете позже продолжить? – осведомился у Плюгавого сердобольный Бисямон. Вместо ответа преступник кинулся к выходу. Уже в коридоре несчастного вытошнило. – Обидно, – заключил Мытарь. – Очередной договор расторгнут. Пергамент на столе вспыхнул, обращаясь в пепел. – Скоро кончатся фирменные бланки, – хихикнула Бичура. – Где мы тогда печать Адской Канцелярии добудем? – Чья б корова мычала?! – огрызнулся Мытарь. * * * Перед решёткой светилась зловещая пентаграмма. Двое лысых парней в балахонах швыряли в камеру пригоршни освящённой соли. Должно быть, пытались попасть на хвост чёрту. К слову замечу, хвоста у Бисямона не было, зато Бичура отрастила пушистое нечто рыжего цвета размером с доброе опахало. Ещё пара агентов, обливаясь потом, грозно брызгала воском с пудовых свечей. Главную роль в мистерии исполняла сама бабушка Мо-Мо. Шаманка прыгала вокруг 297 пентаграммы, исполняя сложный танец. В такт ударам бубна воздух резали гортанные завывания, всхлипывания и подозрительное рычанье. Периодически Мо-Мо вооружалась посохом с бубенцами и агрессивно дубасила тюремную решётку. Ича, привалившись к стене коридора, внимательно наблюдал сложный обряд. Собранные в кучу брови Инспектора хорошего не сулили. Среди обитателей камеры царило прямо противоположное настроение. Бисямон аппетитно хрустел поп-корном и одобрительно кивал, когда Мо-Мо удавались особенно эффектные пассы. В соседнем кресле потягивала пиво Бичура. Девушка любовалась камланием и успокаивала нервничавших шуликунов. Последние устроились на коленях хозяйки, под ласковой ручкой обросли шёрсткой и блаженно мурлыкали. – Слушай, – сербанул газировкой Бисямон, – классная бабулька. Может взять первый приз на адском конкурсе страшных колыбельных. – Пожалуй, ей сексапильности не хватает, – причмокнула Бичура. – Да брось, наши старички рогатые на малолеток смазливых не зарятся, – отмахнулся Мытарь. Мо-Мо, игнорируя реплики изгоняемых бесов, упорно продолжала камлание. Ко второму часу исполнения зрелище потеряло актуальность и остроту. У агентов кончилась освящённая соль. Вторая пара в балахонах устало опустилась на пол. Прислонённые к решётке пудовые свечи лили воск самостоятельно. Только Мо-Мо продолжала упражнять свои немолодые косточки. Бисямон поднялся с кресла, потянул затёкшие конечности и устало зевнул. – Уважаемая, не утруждайтесь, я из другого пантеона. Эти ваши попрыгушки мне, как пьяному примочки. 298 Мо-Мо в последний раз выписала решётке оплеуху, потом вздохнула и остановилась. – Из какого же ты пантеона, зараза рогатая? – Уважаемая, не переходите на личности. И потом, откуда у меня рога? Рога женатые бесы носят, а я парень холостой. – Шутит ещё… – сквозь зубы процедила Мо-Мо. – Какие уж тут шутки? – пожал плечами Бисямон. – А насчёт пантеона я вам так скажу. Ты мне рыцаря подай. Да такого, чтоб совесть чистая, чтоб без страха и упрека, желательно, конечно, девственника. Перед таким героем я, разумеется, спасую. – Где ж это такие рыцари водятся? – ехидно сощурилась Мо-Мо. – Не скажите, у нас в преисподней их пруд пруди. – Чего ж они в преисподнюю попали? – не отставала шаманка. – Исключительно по наивности своей. Им же как объясняли: «Заруби неверного, и в раю тебя дюжина девственниц ублажать будет!». Вот они, бедняги, и попались… – Выходит, всё светлое рыцарство прямиком в ад попадает? – Почему всё? – пожал плечами Бисямон. – Не всё, конечно. Только те, кто в бою о бабах думает. – О каких бабах? – сбилась с мысли Мо-Мо. – А уж это кто о каких: кто о райских девицах, кто о женщинах в захваченных городах, – наставительно разъяснял Мытарь. – Короче, о бабах за ратным делом думать – прямиком к нам угодить. Впрочем, мы своим постояльцам не враги. Хотели девок? Пожалуйста. Получите — распишитесь… Желание клиента — закон. Рыцари у нас женщинами обеспечены. – Какими женщинами? – ошалело морщилась Мо-Мо. – Известно какими: с ярким макияжем, в кожаном бикини, с плётками-семихвостками. Не 299 девственницы, конечно, но тут уж извиняйте: чем богаты, тем и рады… – Тьфу ты! – сплюнула шаманка. – Заморочил голову, проходимец! – Кончайте базар, Мо-Мо, – мрачно пробасил Инспектор. – Забирайте своих подручных и возвращайтесь в отдел… Виновато пожимая плечами, агенты отдела оккультизма и теологии стали собирать магический скарб. Ича медленно подошёл к решётке, сумрачно оглядел задержанных и непроизвольно вздохнул. В деятельном мозгу крутился один вопрос: «Как же вас изгнать, нечисть проклятая?» Бичура, словно услышав мысли Инспектора, подошла к решётке, ласково улыбнулась и, согревая его теплым взглядом, произнесла: – Всё, что нужно: непреклонная воля, чистый дух и вера… – Скажешь тоже… – набычился Ича. Через минуту его суетливая спина исчезла в лабиринте тюремных коридоров. * * * Эрнесто мучился нехорошим предчувствием. Секретарша куда-то запропастилась, и поинтересоваться настроением шефа было не у кого. «Беспокоить Инспектора, когда тебя не звали? А если у него дурное расположение духа? Он не изверг, но!.. – судорожно пожал плечами парень. – Новости у меня не из приятных… Да, он велел делать ежедневные доклады, но ведь можно прийти попозже». Барби, словно издеваясь над возлюбленным, продолжала отсутствовать. «Войти, не войти? Почти как у классика, – скрежетал зубами парень. – С другой стороны, может, я рано паникую? А если босс добр и весел сегодня?» 300 Эрнесто глубоко вздохнул, толкнул дверь и, ожидая гневной тирады, предусмотрительно зажмурился. Однако кабинет встретил гостя тишиной. Не веря собственной удаче, парень открыл один глаз. «Лучше б я ногу утром сломал, – тут же пожалел он о содеянном . – Похоже, у шефа новая дрянная привычка завелась». Ича сидел за столом, сдавив виски кулаками. Небритое лицо, потухшая сигара, опрокинутый стакан и пустая бутылка усугубляли пейзаж. Инспектор наградил подчинённого депрессивным взглядом: – Ты? Эрнесто едва сдержал возглас: «Нет! Вы обознались!», – и вытянулся по струнке. Ича сморщился, пожевал сигару и начал беседу нестандартным поворотом: – Думаешь, я алкоголик? – Что вы! Никогда! – возмутился помощник. – Я всё понимаю: аврал на работе, тяжкий груз ответственности… В сложившихся обстоятельствах каждый имеет право и даже обязан снять стресс… – Стресс я снимаю в анатомическом театре, – сумрачно рассуждал Инспектор. – Когда сознаёшь, что патологоанатом будет вышивать по тебе крестиком, остальные проблемы кажутся безделицей… Эрнесто не нашёлся, что сказать. Бедняга вопрошающим взглядом обшаривал потолок, то ли ища благословенной помощи, то ли быстрой смерти. Ича, напротив, продолжал монолог: – Если сейчас я не стресс снимаю, что же происходит? А происходит немотивированное поглощение спиртных напитков. Отсюда вывод: я алкоголик! Плачевно… Инспектор осунулся и, кажется, впал в анабиоз. 301 – Не переживайте, – робко окликнул шефа Эрнесто. – Признать себя алкоголиком – значит сделать первый шаг к выздоровлению. – Ты что, опять посещал собрание анонимных психиатров? – встрепенулся Ича. Эрнесто покраснел, опустил глаза и шморгнул носом. – К сожалению, шеф… Зимой случился рецидив. Что мне было делать? – Будь осторожней, парень, – сочувственно покачал головой Инспектор. – Говорят, на следующей стадии болезни психиатры путают любые вытянутые предметы с мужеским детородным органом. Эрнесто вспомнил Бородатого Фрейда – неизлечимо больного товарища. Батальон мурашек пробежал по позвоночнику парня. Однако помощник Инспектора был тёртый калач: откинув дурные воспоминания, Эрнесто взял себя в руки. – Шеф, может, вернёмся к делам? – Правильно. И первым делом запомни: если в департаменте узнают о моих проблемах со здоровьем, – Ича кивнул на пустую бутыль, – доктор потребуется тебе. И, будь уверен, не всякий травматолог поможет… «Почему я не стал агрономом, как хотел дедушка?» – судорожно сглотнул Эрнесто. Инспектор тем временем расчесал пятернёй волосы, размял физиономию и приготовился слушать. – К сожалению, хороших новостей сегодня немного, – приступил к докладу помощник. – Однако больших потрясений тоже не было. Запущенные нами порочащие слухи нашли отклик в массах. Все подробности сорванного съезда национал-патриотов известны народу. Два отделения развалились. Теперь национал-патриотов за глаза называют «воинствующими гомосеками», – по лицу докладчика скользнула ядовитая улыбка. – 302 Неуловимый учинил очередное бесчинство… Точнее, не он сам, но с его подачи… – Говори яснее, – перебил Инспектор. – Слушаюсь, – кивнул Эрнесто. – Дракон поднял невероятный шум на торговой площади. Требовал выдать бочонок вина, иначе грозился обнародовать подробности интимной жизни Городского Головы. Отважные гренадёры, следуя вашим инструкциям, начали вести переговоры, но твёрдо решили не уступать шантажисту. Неуловимый поддался уговорам и отказался от спиртного. В знак примирения Дракон предложил выкурить трубку мира. После второй тяги гренадёров начало накрывать! Почувствовав неладное, офицер скомандовал «В ружьё!» Опомнившиеся солдаты преследовали Неуловимого, нагнали его в центральном парке и атаковали пороховыми гранатами. Враг был повержен. Но, как выяснилось позже, вместо настоящего Дракона ребята уничтожили каменную статую времен заката империи. Теперешнее местонахождение Неуловимого пока неизвестно… Лучше бы дали ему вина, – резюмировал Эрнесто после паузы. – Лучше бы он обнародовал блудливые похождения Городского Головы, – подмигнул Ича. – Учтите на будущее… Помощник оценивающе посмотрел на босса и многозначительно улыбнулся. – Оставим мелочи, – посуровел Инспектор. – Вернемся к Мытарю. Нашли бесстрашных Светлых Рыцарей? – Тут проблемы. Пока Эрнесто готовился обрушить на голову шефа неприятности, Ича раскурил сигару и принял почти деловой вид. – Следуя инструкциям, мы конфиденциально посетили «Непобедимых», – виновато поджал губы помощник. – Последние лет сто штатные Герои 303 занимаются сбором почестей и выдумыванием мемуаров. Могучий Мамай и его брат-близнец Папай не исключение. Оба предпенсионного возраста и, по-моему, из оружия ловко владеют только столовыми приборами. Впрочем, это теперь пустое. Едва услышав о демоне, вояки подали в отставку. Одному не дают покоя старые раны, второго свалила загадочная болезнь. Поиски добровольцев среди более скромных штатных героев тоже провалились. Нашлась лишь пара юношей, готовых сражаться. Однако оба ещё не приняты в рыцари. По данному вопросу экстренно созвали Совет Воителей. «Воители» долго ругались по поводу того, кто и где должен сидеть в соответствии с заслугами. Зато в нашем вопросе были единодушны: «В рыцарском звании отказать ввиду малой выслуги лет». Я глотку сорвал, споривши. Безрезультатно. Плевали они на ходатайство нашего Департамента и любые внештатные ситуации. Уж очень раздражёнными выглядели советники. – Ещё бы, – скривился Инспектор. – Чтоб на заседание явиться, старичкам пришлось перелезть из пуховых постелей в инвалидные кресла… – Тогда мы обратились непосредственно к армейскому начальству. Узнав о демоне, военные тут же собрали весь состав Генерального Штаба. Пожалуйста, итог заседания… – Эрнесто с кислой миной протянул шефу гербовую бумагу. Инспектор с интересом принял послание. Скоро интерес сменился брезгливостью. «Итоговое заявление Генерального Штаба от… числа: Появление Демона – это проблема не сегодняшнего дня. Военная разведка давно предупреждала о враждебных действиях со стороны соседних государств. В свете сложившейся ситуации считаем необходимым запустить в город элитные подразделения бронированных носорогов. Требуем 304 выделения средств на проведение учебных манёвров. Особое внимание следует уделить военно-патриотическому воспитанию молодёжи. Своевременной мерой считаем введение комендантского часа и прямого военного управления. Необходимо многократно увеличить субсидирование армии из городского бюджета! Прекратить паникёрские настроения! Ура Армии Вольного Города! Копии заявления разосланы в Департамент Охраны Правопорядка и Высший Городской Совет». – Вот почему за мной из магистрата присылали, – скомкал бумагу Инспектор. – Разворошили гадюшник! – Когда присылали? – удивился Эрнесто. – Час назад. Но я им не мальчик на побегушках, вместо себя Барби послал. Пусть пока ей мозги пудрят. Срочно подготовь досье на членов Генерального Штаба. Уж больно ребята хорохорятся. Мало им харчи армейские налево пускать, бесплатную рабсилу в хозяйстве использовать, постаревших бронированных носорогов тайком за кордон продавать – подавай им ещё и прямое военное правление. Сидят без войны двести лет, в ус не дуют, звания присваивают, ордена себе вешают, стратегические запасы разворовывают! Пора парочку генералов к общественно-полезным работам принудить, – сплюнул Ича. – Всё! Иди, займись этим немедленно! Эрнесто не собирался дразнить судьбу. Он быстро подскочил и почти добрался до двери, когда подозрительный шорох привлёк его внимание. Со шкафа спрыгнуло некое мелкое существо. Оно деловито пересекло комнату, вскарабкалось на кресло, перепрыгнуло на стол и, наконец, гордо выпрямилось перед очами Инспектора. Впрочем, гордости набралось от силы четыре дюйма. Бесёнок 305 отряхнул с кафтана пыль, выпутал из гривы клок паутины, протёр рожки и в завершение звякнул миниатюрными оркестровыми тарелками (встречайте, мол!). – Ты кто? – вытаращил глаза Инспектор. – Шуликун, – поклонился карапуз, – слуга и соратник известного тебе Мытаря. Явился с позволения и по поручению хозяина. – Как ты сюда проник? – насторожился Эрнесто. – Да будет вам известно, – принял позу лектора шуликун, – что по второму закону термодинамики всякая материя стремится к хаосу. Хаос и разрушение, в свою очередь, являются органичной средой для существ моего класса. Таким образом, преобразуя потенциальную энергию материи в кинетическую энергию хаоса, я имею возможность преодолевать пространства без потери времени путем открытия четырехмерного портала в линейном отрезке… – Через вентиляцию он пролез, – перебил Инспектор. – Иногда пользуюсь вентиляцией, – не стал отпираться бесёнок. – Чего же понадобилось «его Высочеству» от скромного блюстителя закона? – язвительно осведомился Ича. Шуликун выудил из-за пазухи очки и миниатюрный свиток. – Сейчас прочту, босс вам письмо чиркнул, – развернул послание малыш, – Ты отдалась вся: От следов до последнего локона. Я сберёг тепло, Для тебя, с буйным сердцем около. Ты пришла ко мне Через тощую землю пустыни. Я поджёг мосты, Растопив послезавтрашний иней. 306 Лишь раскрыл Господь Звёздный купол ночного зóнта, Я смотрю – любовь Вокруг нас, до границ горизонта. – Это о чём? К чему, в смысле? – оторопел Инспектор. – Чужая душа — потёмки... – пробормотал шуликун, таращась на свиток осоловелыми глазками. – Любовь какая-то? Захворал, что ли, хозяин? Того, опять же, упоминает? – бесёнок робко ткнул пальцем в небо. Эрнесто с Инспектором обменялись взглядами и дружно пожали плечами. Шуликун с минуту таращился на письмо и вдруг испуганно присел. – Я же эту записочку Бичуре подложить должен! Вам другой свиток! Бес попутал! – чертёнок умоляюще поглядел на людей. – Братки, не выдайте, не то мне хозяин рога вместо рук вставит... – Заткнись! – рыкнул Инспектор. – Читай, что должен. – Один момент! Малыш суетливо извлёк другой свиток, облегчённо вдохнул и прочитал нарочито деловым тоном: «Дорогой Инспектор! Спешу уведомить, что пребывание в тюрьме нам наскучило. Но, не желая вас обижать, я готов терпеть при себе постоянный полицейский эскорт. Скоро к вам явятся люди из городского Магистрата. Рекомендую удовлетворить их просьбу. Противиться моему желанию не советую. Уверен: вы проявите прозорливость и пойдёте мне навстречу. В этом случае волки будут сыты, а овец мы не тронем. Желаю здравствовать. Бисямон». 307 – Куда это собрался наш клыкастый друг? – сквозь зубы процедил Ича. – Меня в такие подробности не посвящают, – пожал плечами шуликун. В этот момент дверь кабинета возмущённо скрипнула. Энергично размахивая бёдрами, ворвалась Барби. Укоряющий взгляд смерил шефа, Эрнесто адресовался мимолётный кивок. Разрезая прокуренный воздух взбудораженной грудью, секретарша направилась к мужчинам. Ича непроизвольно вжался в спинку кресла, Эрнесто скользнул в тень. Воинственно уперев кулачки в крышку стола, девушка сквозь зубы процедила: – Я, с вашей подачи, Инспектор, только что выдержала ужаснейший скандал. Можно припарки башке устраивать. Будьте добры, в следующий раз сами ходить на ковёр к Городскому Голове. Я вам не козел отпущения!!.. Секретарша хотела продолжить, но тут её взгляд упал на притаившегося шуликуна. Воинственность как ветром сдуло. Истошно завизжав, Барби скакнула за спину Эрнесто. – Уберите эту гадость! От девичьего крика мужчин перекосило. Не растерялся только бесёнок. Карапуз наслюнявил пальцы, пригладил бакенбарды, подмигнул барышне и произнёс эстрадным басом: – Не прячься, сладкая, я твоя судьба. Однако Инспектор не дал завязаться роману. Поймав за хвост миниатюрного Дон Жуана, Ича безжалостно отправил его в форточку. – Всё выше! И выше! И выше!.. – пропел за окном удаляющийся эстрадный бас. – Так в чём там дело? – возвращаясь на место, спросил Инспектор. Барби несколько раз глубоко вздохнула и, наконец, успокоившись, произнесла: 308 – В магистрате бардак, паника, слюни, призывы к политическому террору и тому подобная бредятина. Многие предлагали дать Демону отступного, некоторые собирались дать отступного военным. Городской Голова требовал немедля ввести чрезвычайное положение. Пока меня распинали, я сказала, что Мытаря уже изловили. Тогда страсти поутихли. Градоначальник отрядил к вам исполнительного секретаря Совета, чтоб получить полный отчёт. – Этот тип в приёмной? – сдвинул брови Инспектор. – Хуже, он захотел увидеть Демона собственными глазами. Сейчас секретарь Совета в тюрьме. К вам заглянет после. – Только этого барана мне не хватало, – скрипнул зубами Ича. – Не принимать, выгнать взашей под любым предлогом. Если будет сопротивляться, разрешаю Эрнесто намять ему рёбра. Передайте, что отчитываться я буду непосредственно перед Головой Городского Совета. – Костьми ляжем! – дружно щёлкнули каблуками подчинённые. * * * Распоряжение Ича отдал вовремя: исполнительный секретарь Городского Совета уже приближался к его кабинету. Считая себя крайне занятым и очень деловым человеком, секретарь не стал тратить много времени на посещение заключённого. После короткого диалога чиновник разъяснил для себя диспозицию сил, оценил возможности Мытаря и степень опасности. Оставшись довольным собой, секретарь покинул тюрьму. Мытарь же после разговора, напротив, выглядел крайне ошарашенным. – Что он имел ввиду? 309 – Когда? – рассеянно откликнулась Бичура. – Я спросил, не желает ли он продать душу? А в ответ, – Бисямон процитировал ответ голосом секретаря, – «Ваш вопрос крайне сложен, а дело чрезвычайно запутано. Требуются консультации с экспертной комиссией и одобрение вышестоящего начальства. Только после этого я смогу дать ход делу». Что это значит? – Ну... – многозначительно кивнула Бичура. Мытарь сел в кресло, напряг лоб и принялся на пальцах разъяснять самому себе, что всё-таки сказал секретарь. Бичура неловко смахивала со стола обеденные крошки, когда ее осенило: – Поняла! – просияла девушка. – Нужно было дать чиновнику на лапу. – То есть как на лапу? – опешил Бисямон. – Так не по правилам. Сначала контракт – потом деньги. А главное, взятка – это не логично. Стоило секретарю подписать договор, и его желание тут же исполнилось бы... – Много ты понимаешь в логике чиновников, – фыркнула Бичура. – Душа там, договор – это дело десятое, главное – заработать комиссионные. Вот гляди: ты подмазываешь секретаря, он говорит: «Что ж, принимаем ваше дело к рассмотрению». Проходит неделя. Выясняется, что местный нотариус считает текст договора юридически некорректным, а бланки Адской Канцелярии липовыми. Ты опять платишь. Теперь секретарь вроде готов подписать купчую, но нуждается в одобрении вышестоящих органов. Начальник отказывается визировать документ и спускает его в бухгалтерию. Там отсылают в производственный отдел, опять в бухгалтерию, везде свои претензии: не достает справок из налогового управления и лицензии на купеческую деятельность. Наконец, пройдя все инстанции, вы получаете на руки разукрашенный печатями и визами контракт. Остаётся последнее – 310 договор должен подписать сам исполнительный секретарь… «Надо ещё подумать, зайдите на следующей неделе…» – почёсывая облысевшую от праведных трудов голову, скажет чиновник… Думать он будет, пока очередное денежное вливание не разморозит его мозги. И, может быть, тогда… А ты, Бисямон, говоришь: «Логики нет»… – Да уж, сильна эта адская бюрократическая машина! – скукожился в кресле Мытарь. – Это не адская машина сильна, – скривилась Бичура. – Наши с их «челобитными на высочайшее имя» – ретрограды-дилетанты, пыль рядом с местными чиновниками. – Нужно будет, когда домой вернёмся, рацпредложение внести, – задумался демон, – «Преобразовать Адскую Канцелярию на манер местного Магистрата». Глядишь, «за усугубление мучений грешников» повышение получу… * * * Между тем исполнительный секретарь Городского Совета бежал, перескакивая ступеньки, прочь от приёмной Инспектора. Бедняга захлёбывался от обиды и возмущения: «Мало того, что Инспектор проигнорировал визит столь важного и занятого человека, так ещё какой-то подонок, явно из бывших интеллигентов, бесцеремонно бил пятернёй по холёному деловому лицу самого секретаря...» Когда шум в приёмной улегся, Ича вышел из кабинета. Барби и Эрнесто, до безобразия весёлые, провожали убегающего секретаря отборной солдатской руганью. Инспектор звучно кашлянул, давая понять подчинённым, что пора притормозить. Разгорячённый Эрнесто хотел было отпустить очередную гадость, но, увидев патрона, осёкся, вытянулся в струнку и щёлкнул каблуками. Барби тоже опешила, покраснела и юркнула за рабочий 311 стол. Было отчего: Ича впервые за много месяцев выглядел столь важно и официально. Пока подчинённые воевали с секретарём, босс успел переодеться в тёмно-синий офицерский мундир, выбриться и допить спиртное. Вязь аксельбантов и кисточек украшала плечи. Сверкали золотые пуговицы, многочисленные пряжки и грозди орденов. Парадная сабля висела на левом боку. Глаза хищные, нижняя челюсть надменно выдвинулась вперед, и даже морщины на лице, казалось, перестроились, подчёркивая властность и твёрдую руку хозяина. – Эрнесто, расставь на всех углах и коридорах Департамента караулы. Да гляди, чтоб выправка строже, оружия больше, чтоб лица грозные и не обременённые интеллектом. Скоро явится Городской Голова. К моему кабинету он должен подойти шёлковым и покладистым. Через час входная дверь Департамента отворилась, возмущённо скрипя петлями. На пороге стоял грузный лысоватый тип с надутыми губами и маленькими глазками. Сложные складки дорогого платья только подчеркивали полноту и капризный характер обладателя. За спиной вошедшего шумели и размахивали руками два десятка чиновников. – Пропуск?! – рыкнул на гостя появившийся детина с лошадиными зубами. – Вы что, обалдели? Я Правитель Города, – опешил гость. – Видали мы таких правителей! – огрызнулся солдафон. – Посторонним вход воспрещён! Пропуск? – Да я! Да вы у меня… – пыхтел толстяк. – А ну, пошли вон, попрошайки! – рычал караульный, угрожающе поднимая алебарду. – Это какое-то недоразумение! – еще пытался возмущаться Градоначальник, но полез копаться в карманах, становясь шёлковым и покладистым. – 312 Вот, пожалуйста, унифицированный пропуск во все административные заведения Города. – Хорошо… – сквозь зубы процедил караульный, вернул пропуск и, наградив гостя последним подозрительным взглядом, уступил дорогу. Чиновник, стоявший сзади, попытался пройти следом, но получил древком алебарды в грудину. Несчастный упал, увлекая за собой остальных, те покатились, словно опрокинутые кости домино. – Пропуск, я сказал! – очередной раз рыкнул солдафон. – Ну, я им устрою, – сквозь зубы процедил Городской Голова и направился к лестнице. Там ждал очередной караульный, на этот раз солдат устроился за столом, прилежно разглядывая незнакомый инструмент – перо и чернильницу. – Цель визита! – бесцеремонно остановил идущего вояка. – Я не обязан отчитываться! – прыснул слюной Градоначальник. – Вы знаете, кто я?! – Плевал я на ваши должности! – отбил караульный. – Мне гражданские власти не указ. Цель визита? Быстро! Или окажетесь во дворе!.. В приёмную Городской Голова вошёл робкой походкой провинившегося школьника. – Можно? – Извольте, – отчеканила Барби. – Вас давно ждут. – Интересно, что босс задумал? – сощурился Эрнесто, когда гость исчез в кабинете Инспектора. – Скоро узнаем, – пожала плечами Барби. Сначала из-за двери раздался возмущённый голос гостя, но после нескольких реплик Инспектора голос споткнулся и притих. Теперь из-за двери слышались только обрывки властных фраз Инспектора: «Чем занимаются гражданские власти…», «Вы вообще в курсе беспредела, царящего в городе…», «И это накануне Международной Выставки…», «Это я 313 забываюсь? Это вы забыли, что служите народу!..», «Генеральный Штаб – это кучка жадных престарелых кретинов…», «Они умудрились растратить половину бюджета военного ведомства на разработку нового панциря для боевых носорогов! И что в итоге? Пришли к выводу, что старая броня неповторима и улучшить её невозможно, тем более, что она, родная, и не отдирается!», «Да! да! вы уж примите меры…», «Разумеется, компрометирующие материалы будут представлены на Городской Совет…», «Моё мнение – военную элиту пора разогнать…», «Надеюсь на вашу твёрдость!..», «Ах, вас интересует Мытарь?..», «Безопасность города превыше всего!..», «Согласен, помещать его в среду заключённых было не очень разумно. Уверяю, мера временная…», «Обязательно, постоянный эскорт!..», «Согласитесь, мне нужны новые полномочия…», «Хорошо…», «Если необходимо, переместим сегодня же…», «Помните, он очень опасен…», «Не вздумайте поддаваться его болтовне!»… Разговор затягивался. Когда Городской Голова вышел из кабинета, в окно заглядывала луна. Вид у толстяка был усталый, слегка побитый, но в общем довольный. Инспектор сам проводил гостя и открыл ему дверь, учтиво, но без раболепия. – Надеюсь на вашу мудрость и прозорливость. Эрнесто, подготовить заключённого Мытаря к переводу. Выделите надёжных людей. – Слушаюсь! – отсалютовал помощник и вышел в коридор. Городской Голова вежливо попрощался и отправился в обратную дорогу. На дворе ждали притихшие чиновники. В глазах их застыло недоумение и немой вопрос: «Что происходит?» – Всё в порядке, – поспешил успокоить всех Глава Города. – Мы обсудили с Инспектором ряд вопросов. Плодотворно поработали и пришли к общему мнению… Помните: время сейчас не сахар… 314 День пятый – Раз-два, раз-два, раз-два… – издевательски бубнил чей-то голос. Бичура со стоном зарылась в подушки, однако голос не унимался. Скрипнув зубами, девушка разлепила один глаз. Комната ещё тонула в предрассветных сумерках. Теперь это была не затхлая тюремная камера, а роскошный покой с высокими стенами, выходом на балкон, огромными окнами и даже небольшой колоннадой. На всём масса инкрустации, чеканки и позолоты. Под сводами изящные колонны разрастались ажурной сетью резьбы по дереву, отчего потолок смахивал на экзотическую паутину. Стены заботливо обиты бархатом, а громадную кровать окружил вычурный спальный гарнитур. Низкий стол заставлен подносами с едой, пахучими маслами, дымящимися благовониями. Хотя утренний свет лишь минуту назад прокрался сквозь аркообразные окна, в комнате уже царил дразнящий аромат предстоящих удовольствий: ленивой неги, томных вздохов, кишкоблудия и прочих безобразий. Вот-вот и со двора раздастся нежный голосок свирели, переливы лютни и многообещающий перезвон птичьих голосов. Но!.. – Раз-два, раз-два, раз-два, – продолжал пыхтеть и издеваться Бисямон. Похоже, демона романтическая обстановка настраивала совсем на другой лад. Загородив собой выход на балкон, он методично приседал, нагибался, доставал ногами до вытянутых рук и тому подобное. Бисямон очень старался, на покрасневшей лысине выступил пот. Самоотверженные упражнения являлись не пустой блажью: из-под растянутой майки торчал мерзкого вида живот. 315 – Сердце красавицы склонно к измене… – сменил вдруг мотив физкультурник. – Заткнись и убери это пузо, – пробурчала Бичура. – Увидеть поутру плешивого толстого физкультурника – к расстройству желудка и нервной системы… – Вы слишком мнительны, красавица! – потрясая жирными щеками и вторым подбородком, отмахнулся Бисямон. – Ты чего подскочил ни свет ни заря? – Кто рано встаёт — тому Бог подаёт! – бодро воскликнул демон. – Кто подаёт? – оживилась Бичура. – Кому надо, тот и подаёт, – оскалился Бисямон, разом теряя пузо, лысину и спортивное обаяние. – Давай поднимайся, наводи красоту и пойдем, нас уже ждут… – А пожрать? – Ешь, но быстрее, и, кстати, найди своих шуликунов. Я этих бестий всё утро дозваться не могу. – От твоего голоса у гиен истерика приключается, чего же от бедных шуликунов требовать… – Не хамить старшему по званию! – Слушаюсь, Ваша Гнусность. Бисямон скрипнул зубами, но промолчал и даже ушёл на балкон подальше от греха. Вчера нечисть поместили в апартаменты для гостей личного особняка Градоначальника. Конечно, выходы блокировались стражей, но, трезво оценивая свои возможности, стражники скорее исполняли роль почётного караула. Городской Голова всячески лебезил перед Мытарем, заверил его в искренней преданности и пообещал сотрудничать, лишь бы Бисямон не действовал самостоятельно. Утром чиновник вызвался принять демона в Магистрате и показать новый плацдарм для действия. 316 Из комнаты раздавалось рычание, громогласное чавканье, вопли умирающего окорока и раздираемых блинов. – Веселится, чудачка, – улыбнулся сам себе Бисямон, – а веселиться, собственно, нечему… Четыре дня коту под хвост… – Это тебе чёрная кошка дорогу перебежала! – авторитетно прорычала из комнаты Бичура, варварски добивая говяжью печень… Бисямон хмыкнул и принялся раскуривать трубку. Стараясь расслабиться, он затянулся и меланхолично подумал о прогрессирующей деградации молодого поколения. – Старею, – наконец сделал для себя неутешительный вывод Бисямон. Вдруг что-то пролетело перед глазами и шлёпнулось в кусты. Сверху послышалась приглушённая ругань. Кто-то бродил по козырьку балкона. И этот кто-то был изрядных размеров: балки перекрытий отчаянно стонали, а черепица трескалась, как яичная скорлупа. – Эй ты, подай кисть! – раздался сверху трубный бас. Удивлённый Бисямон перегнулся через перила, стараясь разглядеть неизвестного. Но кроме огромной трёхпалой кожистой лапы видно ничего не было. – Чего пялишься, остолоп, кисть подай, говорю, – снова протрубил неизвестный. – Нынче что, в маляры мутантов вербуют? – продолжал изумляться Мытарь. – Тебе дело, кого и куда вербуют? Сам вон бродишь, чужими душонками побираешься, а туда же, в авторитеты целишь! От подобной наглости у демона слова в глотке застряли. – Да я… 317 – Я, я… Не якай, видали мы вашего брата, из рогов хорошие вешалки получаются… – Да что вы все прицепились со своими рогами? – обиделся вдруг Бисямон. – Нет у меня рогов, не дослужился… С крыши свесилась любопытная морда на длинной шее. – Хм… точно нету… А может, ты их спилил для маскировки? Перламутровая чешуя Дракона ехидно поблёскивала. – Ничего я не спилил… – набычился Бисямон. – Ладно, поверил… Подашь кисть или нет? – А что, если не подам? – с вызовом ответил демон. – Пальцем – надпись кривая получится, некрасиво! – постучал пальцем по лбу Дракон, словно объясняя прописную истину. – А… – озадачился Бисямон и, к собственному удивлению, полез через парапет доставать кисть. – Спасибо, увидимся, – кивнул Перламутровый, принимая потерю, и снова исчез на козырьке. * * * Когда Бисямон вышел из здания, на втором этаже поверх белоснежной штукатурки красовалась «Прощальная песня Городского Головы», намазанная кровавой краской: Лощина, домина и берег реки, И баба, чтоб титьки на обе руки – Вот счастье героя вчерашнего дня, Сегодня на пенсии ждите меня. – Наверное, малярничал парень по собственной инициативе, – подмигнула Бичура. 318 – Пошли отсюда, пока политику не пришили, – подтолкнул подружку Бисямон. Здание Магистрата отличалось от обычных домов той неспешной основательностью, которой Отцы Города выделялись на фоне простых смертных. Никаких тебе легкомысленных изяществ, стилистических выкрутасов. Фасад Магистрата должен был придавить входящего, отбить охоту к вольнодумству, внушить страх и уважение. Ровные углы, массивные пилястры, сумрачные окна, авторитетный буро-серый цвет – всё это обещало стоять здесь вечно и лениво повелевать окружающей несерьёзностью. Мытарь иронично улыбнулся: он прекрасно знал, сколь подгнившие и пугливые личности прячутся за грозными стенами. В любом городе любой страны в любые времена обитатели помпезных фасадов мыслят одними только им понятными категориями и решают вечные для своей среды вопросы, главный из которых: «Вылизать подставленную задницу или пора спихивать её с кресла?» Простые смертные либо боготворят обитателей фасадов, либо плюются при одном упоминании о них, хотя втайне мечтают попасть на их место, но подсознательно благодарны судьбе, что этого не произошло. – Надо подъехать в роскошном экипаже с шестью лошадьми и осыпать наряды бриллиантами, тогда, может быть, местные обитатели снизойдут до нас, – почесала наморщенный носик Бичура. – Они не ждут важных лиц, – отмахнулся Бисямон, – они ждут мерзкого рогатого упыря с бородавчатой подружкой… – Перебьются, – фыркнула девушка, поправляя причёску, – да и тебе, как разжалованному, рога не положены. – Надеюсь, нас встретят, – толкая дверь, напрягся Бисямон. 319 В холле гостей ожидало продолжение архитектурной симфонии. Раздавленный и испуганный фасадом зритель должен был ощутить благоговейный трепет, почувствовать отцовскую заботу и, наконец, всецело вручить свою судьбу обитателям Магистрата. Громадная в основании мраморная лестница вела куда-то наверх, цвет ковровой дорожки был требовательно красный, с потолка свисали штандарты, стены украшала позолоченная лепнина патриотического содержания, из глубоких ниш снисходительно взирали высеченные в мраморе Отцы-Основатели города. Всё до вульгарности сверкало позолотой, торжеством и домовитостью, и опять же — никаких изящных финтифлюшек (серьёзным обитателям Магистрата нет времени на глупости). Во взгляде проходящих чиновников читалась необычайно завышенная самооценка и явное пренебрежение к посторонним. Каждый мнил себя незаменимой структурной единицей. Посыльный носил папки с видом обладателя скрижалей завета. Чиновник за столом взирал на мир вершителем истории. Обладатель кабинета не сомневался, что бога подсиживает. Не важно, что содержимое папки через сутки окажется в канализации, вершимая история едва ли сгодится для сплетниц на парковой лавочке, а «тряпичный божок» обитает в соседнем кабинете… Бисямон зевнул и направился к лестнице. – Минуточку! – раздался откуда-то настойчивый голос. Мытарь посмотрел вокруг, будто ища назойливо жужжащее насекомое. Насекомое важно сидело сбоку от лестницы, имело массивный стол с ящичками, чернильницу, толстые очки, лысину и пару стражников в распоряжении. Последние по кивку начальника перегородили Бисямону дорогу антикварными алебардами. 320 – Чем обязан? – улыбнулся Мытарь. – Неуместная шутка, – снисходительно ответил чиновник. – Для начала, представьтесь, объявите цель визита и с кем назначена встреча. «Нет, пожалуй, он не похож на насекомое, – рассеянно подумал Мытарь, – он похож на крепенький пень: путного ничего уже не вырастет, но и выкорчевать с наскока не получится… Придётся побеседовать…». – Я Бисямон, меня ждёт Городской Голова. Чиновник бесстрастно открыл папку, пробежал глазами по бумагам и недовольно надул губы. – Вы что, думаете, я здесь дурака валяю? Или полагаете напугать меня именем Главы Города? Никакого Бисямона в списках нет! Врать нехорошо, молодой человек, попробуйте начать сначала. И думайте, что отвечать: больше снисхождений не будет. «А что, уже были снисхождения?» – изумился про себя Бисямон. – Может, в списках есть Мытарь? – предположил демон. – Никакого «Мытаря», «Бисямона» или «Бисямона-Мытаря» в списках нет, – обвинительно произнёс чиновник. – И вообще, если вы собираетесь стать мытарем, то есть налоговым инспектором, вам следует записаться на приём в отдел кадров, а не к Городскому Голове. Он не занимается такими мелочами, как трудоустройство. Я могу внести вас в списки, но не раньше следующей недели. Итак, повторите имя того, к кому вам надо, и цель визита. – Ну, хорошо! – с нажимом ответил Бисямон. – Вы сами этого хотите. Я демон из Преисподней, известный в городе под прозвищем Мытарь. Явился скупать души, иду к Городскому Голове и попасть мне туда надо сию секунду, в противном случае… 321 – Сейчас должно запахнуть серой, а из ноздрей повалит дым, – невозмутимо ухмыльнулся чиновник. – Юноша, я на этом месте уже двадцать лет. Навидался таких фокусников, что вам и не снилось. Стол мне подпаливали, по залу летали, сонмом демонов грозились, небо на землю обрушить обещали. Ну и где, я вас спрашиваю, эти исчадия ада? Нету, пшик, пустое место, а я — вот он — сижу, исполняю долг! Так что предъявите более веские аргументы, почему я вас должен слушать?! – с последними словами чиновник вскочил на ноги и резко повысил тон. Бисямон на мгновение потерял дар речи. Похоже, перед ним находился даже не пенёк, а поросшая мхом кирпичная стенка. Наконец, стряхнув оцепенение, демон ответил: – Дед, уйди с дороги, не доводи до греха! – угроза в голосе мешалась с мольбой. – Выкиньте их, – небрежно распорядился чиновник. Агрессивные узколобые стражники перехватили алебарды и принялись вытеснять посетителей из холла. – Ну, всё! Достали! – сплюнул раскалённым металлом Бисямон. В руке у демона появился здоровенный ятаган. Рык, мерцание металла, ещё миг – и брызнет кровь… Но тут между занесёнными клинками появилась Бичура. – Всё, мальчики, прекратите размахивать фаллической символикой. Прозрачная туника практически не скрывала нежного молодого тела. Фаллическая символика в руках безвольно обвисла. Вместо агрессивного рычания голосовые связки мужчин выдали изумлённый свист. Застыв в нелепых позах, несчастные роняли слюни. Первым из оцепенения вышел Бисямон, более привычный к подобному 322 зрелищу. Прочистив горло и спрятав в небытиё меч, демон произнёс тихим поучительным тоном: – Бичура, когда поёт оружие, Музы должны молчать… – Зато пока поют Музы, есть время провести диверсию, – указала пальчиком на верхние ступеньки лестницы девушка. О какой диверсии шла речь, было непонятно. Однако из глубины здания нарастал гул бегущих ног и паникёрских выкриков. Первым на лестницу выскочил грузный мужчина с капризным лицом и атрибутами Градоначальника. – Пожар! – необычно тонким голосом вопил он. Лестница оказалась тяжёлым препятствием для Городского Головы, и теперь его обгоняли более мелкие чиновники. – Пойду, успокою нашего друга, – подмигнула Бичура и, непристойно виляя бёдрами, направилась вверх по лестнице. Бисямон наблюдал, как Градоначальник столкнулся с девушкой. Поначалу толстяк явно не собирался успокаиваться, и даже настойчиво пытался очистить себе проход, отодвинув Бичуру в сторону. Однако постепенно его движения стали менее суетливы, а багровое лицо начало светлеть. Он несколько раз с опаской обернулся к глубинам здания, но, кажется, доводы девушки всё же возымели действие. Вниз Городской Голова спустился под руку с Бичурой. Теперь правитель вернул себе достойный вид, неспешность и улыбку. Слушал он уже рассеянно и снисходительно. – Ни запаха гари, ни дыма… – продолжала щебетать девушка. – Просто холодное пламя, иллюзия. К тому же она давно исчезла. Поверьте, во всём виноват ваш цербер. Поставь такого на ворота Ада, и черти без работы останутся, он же туда и грешников пускать перестанет… 323 Градоначальник наградил чрезмерно исполнительного чиновника суровым взглядом. – Надо было доложить о прибытии господина Мытаря. – Но это против правил! – развёл руками тот. – Ладно, – отмахнулся Градоначальник. – С вами я позже побеседую. Теперь позаботьтесь унять панику, объявите об учениях в пожароопасной ситуации и позаботьтесь, чтобы остальные сотрудники вернулись на рабочие места. – Слушаюсь, – щёлкнул каблуками чиновник. – А вас, господин Мытарь, прошу следовать за мной, познакомитесь со скромной обителью слуги народа, – медовым голосом пригласил толстяк. Улыбка сделала его щёки ещё более широкими, а глазки превратила в щёлочки – Вот жаба! – сплюнула Бичура, когда Градоначальник достаточно отошёл. – Что ты там учудила, девчонка несносная? – ткнул воспитанницу Бисямон. – Ничего особенного, устроила иллюзорный пожарчик. Нужно было выманить этого бегемота к нам, раз нас туда не пускали. – Я бы и сам прорвался. – Залив кровью полздания? Остроумно. Кажется, патрон, у вас старческий маразм начинается, – съязвила несносная девчонка. * * * Тем временем Штаб противодействия Нечистой Силе перешёл на походное положение. Преодолев бюрократические препоны и слабое сопротивление чиновников Магистрата, Ича взял на себя ответственность и полноту власти. Обозвав себя «Комитетом Чрезвычайных Мер в ЭкстремальноПаранормальной Обстановке», Инспектор раздавал меморандумы, ордера и прочие поручения 324 приближённым. Приближённых оказалось немного: Эрнесто, Барби и бабушка Мо-Мо с парой ассистентов. Сейчас Комитет расквартировался в подвалах Магистрата. Барби самоотверженно запечатлевала каллиграфическим почерком распоряжения босса, периодически бегая за ширму сменить мокрую от пота блузу. Бабушка Мо-Мо погрузила себя в транс и, коматозно закатив глаза, балаболила оккультные считалки. Её увешанные гирляндами амулетов ассистенты рисовали на полу абстракционистские шедевры. На вопросительные взгляды Инспектора парни отвечали снисходительными улыбками и просили не мешать, если он не разбирается в магической символике. Возражать Ича не стал: вопервых, в абстрактной живописи он действительно разбирался неважно, а, во-вторых, имелись более прозаичные занятия. Эрнесто играл связующую роль между Штабом КЧМВПО (Комитет Чрезвычайных Мер… и т. д.) и оперативными группами Департамента Правопорядка. В обед помощник явился к боссу с очередным докладом. Инспектор внимательно слушал, кушая бренди, приправленное сигарным дымом. – Пока серьёзных срывов не было, – штамповал слова Эрнесто. – Члены Городского Совета оповещены о предстоящем внеплановом совещании, где будет предложено низложить Генеральный Штаб армии, обсудить вопрос Мытаря и принятия чрезвычайных мер… Практически все дали согласие явиться завтра утром и сохранять детали предстоящего в секрете. Те, что не дали согласия, находятся под домашним арестом. Верные нам армейские части блокировали представителей Генерального Штаба на их квартирах. Вышел небольшой казус: восемь из девяти генералов Штаба, едва завидев под окнами вооружённых людей, 325 решили, что произошла неожиданная интервенция со стороны соседних городов. – Они что, не узнали форму собственных подчинённых? – закашлялся Инспектор. – Понятия не имею, только все восемь велели надеть семействам парадные костюмы и выйти встречать оккупационные войска хлебом-солью. Висли на шее у офицеров конвоя, обливались слезами и уверяли, что только и мечтали о переходе Вольного Города под юрисдикцию соседей, поздравляли с удачной войсковой операцией и упорно уверяли, что именно они разложили армию, надеясь на скорый приход освободителей из-за границы. – Тем хуже для генералов, – пожал плечами Инспектор. – Что же сделал девятый член Генерального Штаба? – О, девятый узнал форму своих солдат! – ухмыльнулся Эрнесто. – Но почему-то решил, что произошёл военный переворот и громогласно заявил о преданности и лояльности Диктатору! – Бред какой… – сплюнул Инспектор. – Генералы?.. – Чему удивляться? – пожал плечами Эрнесто. – Наши вояки тратят половину военного бюджета на разработку новых мундиров для высшего офицерского состава. И, возможно, не догадываются, что в городе имеются реальные войсковые подразделения… Кстати, по документации армии на довольствии у Вольного Града целая дивизия. Два бронировано-копытных полка, полк латной пехоты, инженерный батальон и отдельное подразделение коммуникации. В реальности же в казармах расквартировано некоторое количество кинологов и батальон латной пехоты, впрочем, от форменных лат у большинства солдат остались только плюмажи со шлемов. Инженерный батальон в полном составе, включая боевых носорогов, трудится на 326 строительстве загородных вилл генералов. Подразделение коммуникации переведено на самоокупаемость и занимается контрабандой спиртного. Инспектор охнул и с удивлением поглядел на початую бутылку бренди. – А я-то думаю, откуда в городе это пойло берётся. Ну, хорошо, хоть одно подразделение полезным делом занято. В будущей армии стоит повысить их статус и переименовать в гвардейский разведочнодиверсионный батальон… – мрачная улыбка скользила по лицу Ичи. – Ладно, – махнул рукой он после минуты раздумий. – Я не сомневался, что Армия Вольного Города – это большая липа, придуманная для оправдания трат городского бюджета. Странно, что этот гадюшник так долго и удачно конспирировался. – Наверное, тут и Магистрат замешан… – понизил тон Эрнесто. – Коррупция – единственная область деятельности, досконально освоенная властью… Похоже, наш Департамент – единственная в городе нормально функционирующая структура… – подытожил Инспектор. Впрочем, в успехе этой части операции я не сомневался. Как дела с Мытарем? – Пока сносно, – посерьёзнел Эрнесто, – утром его задержали в холле, удалось заменить большинство служащих нашими людьми. К сожалению, Городской Голова категорически запретил менять чиновников своего секретариата, а это почти целый этаж. Пока Мытарь безуспешно слоняется по отделам с нашими агентами. Впрочем, его девчонка прощупывает почву среди людей Городского Головы… скоро они должны встретиться… – Так-так… – нервно перебирал пальцами Инспектор. – Надеюсь, Градоначальник достаточно труслив, чтобы пойти на сделку с Мытарем, хотя 327 амбиций нашему толстопузу не занимать. Придётся отчаянные меры принимать… – На всякий случай мы тайно подтянули к Магистрату бомбарды, – доверительно склонился к боссу Эрнесто. – Если что, обстреляем кабинет Градоначальника. – Это что за самодеятельность?! – опешил Инспектор. – Твоя маниакальная страсть к уличным боям приведёт к гражданской войне! Немедленно уберите! «Отчаянные меры» вовсе не означают уничтожение Магистрата… Надеюсь, всё пойдёт по плану… Тогда после открытия Выставки всё само собой разрешится… Эрнесто щёлкнул каблуками и вышел. Инспектор прошелся по импровизированному кабинету. Барби с явным испугом наблюдала за боссом. – Что вы задумали? – неожиданно прошептала девушка. Оторвавшись от собственных размышлений, Ича воззрился на секретаршу. – А что, ты сомневаешься в моих решениях? – в интонации вопроса перемешались раздражение и удивление. Казалось, Ича только сейчас сообразил, что у кого-то из подчинённых бывает собственное мнение. Барби не ответила и через мгновение смущённо опустила глаза. – Вот и прекрасно… Мо-Мо, вы скажете нам сегодня что-нибудь вразумительное? – переключил внимание на другую женщину Инспектор. – Акорока-па-ма-ба-тораки… – увеличила громкость заклинаний Мо-Мо. – Спасибо, достаточно, – фыркнул Инспектор. * * * Бичура потягивала сигаретку в длинном мундштуке. Туфелька отбивала нервную чечётку. До 328 обеда девушка отпустила Мытаря в самостоятельное плаванье и сейчас с интересом ждала его возвращения. Она почему-то была почти уверена, что переговоры с новыми людьми кончатся для Бисямона бесславно. Что-то в магистрате было не так. В довершение злоключений имелась неприятная новость: пропали шуликуны. На всевозможные цыпа-цыпа и гули-гули бесенята не откликались. Означать это могло следующее: магические силы Бисямона иссякают, бесенята вышли из-под контроля и были отозваны в Преисподнюю. Из чего следует, что потустороннее начальство крайне раздражено результатами скупки душ. Странно, но от подобных мыслей настроение девушки приобрело нездорово-весёлую окраску. Ещё больше развеселилась Бичура, когда появился Бисямон. Напоминал он нечто среднее между загнанной лошадью и задумавшейся «королевой красоты». На меланхолично восковой физиономии мерцала зашибленная улыбка. Ноги, забыв, что надо делать, цепляли ступеньки. Руки безвольно висели вдоль тела, и лишь пальцы рефлекторно чертили оберегающие от Нечистого знаки. Увидев Бичуру, Бисямон несколько секунд тупо пялился подёрнутыми поволокой глазами. Впрочем, узнав девушку, Мытарь тряхнул головой, и кажется, пришёл в себя. – Что-то случилось? – миролюбиво спросила Бичура. – Нет, эти… эти… – скрипел зубами Бисямон, не находя подходящего ругательства, – они… слушали, слушали, кивали, пока я, словно коммивояжер, расстилался в рекламной акробатике, а потом просто извинялись и уходили по малой нужде и лишь один сказал, что по большой… Из туалета никто не возвращался. Восемь раз подряд и на каждого по полчаса агитационных лозунгов… 329 – Да уж, – сдвинула брови Бичура, – странные какие-то чиновники! Все почему-то узколобые, с одинаковыми армейскими стрижками и могучими желваками. Будто их специально отбирали. – И все исчезают в туалете, ты знаешь?.. – обиженно поджал губы Бисямон. – Не хочу больше души скупать… Тоже мне работа… Пускай негры души скупают… – Тш… – заботливо обняла патрона девушка. – Ну, будет тебе, будет… Пойдём к Городскому Голове, в туалет я его не выпущу, пусть под себя ходит! Впрочем, протеже Мытаря зря расточала угрозы. Отправив опасных гостей бродить по магистрату, Градоначальник сам всё утро готовился к разговору. Разговор предстоял волнительный. От переживаний случилось несварение, и бедняга пол-утра просидел на толчке. Так что теперь одно упоминание туалета вызывало у Городского Головы аллергию… – Просим, просим! – радушно поднялся навстречу входящим хозяин Магистрата. – Уже заждались! Бичура приветливо улыбнулась Градоначальнику и заботливо проводила припыленного Бисямона к креслу. Тот сел, стиснул зубы и уставился на свои сцепленные в замок пальцы. – Ну, как ваше впечатление от администрации города, – улыбался толстяк. – Какие отделения вам понравились? Бисямон молчал. – Вы б ещё о погоде спросили, – укоризненно поглядела Бичура и ущипнула Мытаря, пытаясь вывести его из ступора. Однако Бисямон поджал губы и не издал ни звука. – Ну, что ж, я думаю, стоит перейти к делу, – после неловкой паузы выдавил Градоначальник. Мытарь не сразу, но всё же кивнул. – Прекрасно, – оживился хозяин кабинета. – Вижу, вы слегка утомились. Потому буду краток и перейду к делу. Город славится своими 330 достижениями. Даже на далёком морском побережье знают нашу продукцию. Большинство жителей пребывает в достатке. Мануфактуры и цеха работают, как часы, все социальные группы населения, исключая, конечно, анархоцветоводов, буквально молятся на своих заботливых, честных и добросердечных правителей… О большем и мечтать не стоит! – раздвинул улыбкой жирные щёки Голова. – Но! Мир и покой, обретённые благодаря выверенной политике Магистрата, могут пойти коту под хвост… И всё из-за Департамента Правопорядка! В глазах Мытаря забрезжил слабый интерес. – Так вот, – продолжал Градоначальник, – Департамент Правопорядка поступательно и неотвратимо превращает себя в новый центр власти, притяжение силы… Поверьте, Город из-за этого раскола в смертельной опасности. Под видом наведения порядка Инспектор Ича выбивает опору из-под ног гражданских властей. Строит заговоры против проверенных институтов управления. Таких, например, как Генеральный Штаб… Поймите, я не жалуюсь, я пытаюсь обрисовать объективную картину событий. Власть должна сосредоточиться в одних руках, – с нажимом в голосе закончил Градоначальник. – И эти руки – ваши? – недоумённо поднял брови Бисямон. – А я думал, что вы добрый человек или, по крайней мере, патриот своего Города… – Простите, я не совсем вас понимаю, – напрягся толстяк. – Понимаете, – недовольным тоном произнёс Мытарь, – я ведь могу предложить вам лишь то, с чем вы способны совладать… Так сказать, то, на что у вас хватит душевных сил… Кому-то все царства мира по плечу, а кому-то с гончарным кругом не справиться… – Выражайтесь яснее! – раздражённо фыркнул Городской Голова. 331 – Я могу предложить вам лишь уход Инспектора с занимаемых должностей в связи с крайним ухудшением здоровья, но это не будет гарантировать, что весь Департамент Правопорядка перестанет функционировать, – мрачно пробурчал Бисямон. – Что ж… – на минуту задумался Градоначальник. – Этот вариант вполне удовлетворителен… – Если так, давайте составим договор, цену вы знаете, – пожал плечами Мытарь. – Кстати, о цене, – доверительно приблизился хозяин кабинета. – Вы же понимаете, сколь ответственна моя должность. Я на виду и марать репутацию не имею права… Вам должно быть известно, как в таких случаях обставлять дела, – Градоначальник подмигнул и криво улыбнулся. – Найдём козла отпущения, можете выбрать любого из моих подчинённых, составим договор на его имя, дальше — дело за малым: заставить его подписать. Но с этим проблем не будет, поверьте моему опыту… Бедняга и не заметит, как продаст душу… Городской Голова собирался сказать ещё что-то, но Мытарь уже не слушал. Он походил на малого ребёнка, ищущего мамкину юбку, чтобы спрятаться. Казалось, ещё мгновенье, и здоровяк разрыдается. – Бичура, пойдём отсюда! – плаксиво запричитал Бисямон. – Моя нервная система такого лукавства не выдерживает… – Ну-ну-ну, будет тебе, пойдём, поспишь; наверное, сегодня чёрный день по гороскопу, – отечески приласкала патрона девушка и уже с укором добавила, обращаясь к Градоначальнику, – а вы бы лучше по нужде попросились, чем этаким иезуитством честного Мытаря пытать! 332 * * * Свечи в подвале почти догорели. Инспектор мирно дремал, уткнувшись хмельной физиономией в плечо Барби. Секретарша заснула прямо на недописанном указе. Выпавшее из утомлённых пальцев перо оставило на листе неприглядную кляксу. Эрнесто и ассистенты бабушки Мо-Мо ещё час назад потихоньку оставили подвал, чтобы пропустить рюмочку-другую в соседней забегаловке. И только старая шаманка продолжала ответственно бдить! – Ой… – наконец вышла из транса уважаемая МоМо, прочистила горло, встряхнула головой, размяла затёкшую шею. – Странно, – сама себе буркнула женщина, – очень странно… Какая-то не демоническая у этого парня аура: ни тебе агрессивных красных разводов, ни зловещей черноты… Девица и того интереснее: сплошные радужные протуберанцы. Нет, тут без поллитры не разберёшься… Мо-Мо, кряхтя, поднялась, растёрла ноги, поглядела на спящего шефа и улыбнулась. «На улицу! В кабак! Расслабиться! Забыться!» – успокоила сама себя бабушка. День шестой Ночь у Бичуры выдалась беспокойная. Патрон долго не ложился, бродил, скрипел половицами, прокурил всю комнату и лишь под утро свалился на кровать. – Босс, стоит ли ложиться?.. – заворочалась девушка. – Новый день на носу. – А что? – недоумённо приподнялся тот. – Магическую силу проспишь, она у нас временем ограничена. 333 – Прекрати мыслить линейными категориями, время дискретно. Начало, конец, протяжённость – это параметры трехмерного пространства, а мое «Я» – высоко и тонко организованная личность – смеётся над подобными условностями! – Шеф, – требовательно произнесла Бичура, – быстро в постель. А в следующий раз, прежде чем закурить, дайте табачок на пробу. Похоже, у вас или спайки в мозгах образовались, или последняя извилина рассосалась! – Не фамильярничай, – надул губы Бисямон и спрятался под одеяло. Через полминуты здоровяк мило сопел. Во сне его крылья вновь обросли перьями. Он мирно пас облака, когда сверху выпрыгнул требовательный мальчишка с мелкими крылышками и хитрыми глазками Бичуры. Ангелочек выудил из-за пазухи толстую папку, достал из-за уха перо. – Имя, новобранец? – армейским голосом осведомился мальчишка. – Бисямон, – послушно ответил Мытарь. – Так, – зашуршал бумагами ангелок, – третий и четвёртый легионы вакансий не имеют, ангеловхранителей тоже комплект. Ага! Тебе повезло, новобранец! Готов ли ты верой и правдой служить Престолу? – Да, – без тени сомнения ответил Бисямон. – Тогда зачисляю тебя в особую Гвардейскую Дивизию Ангелов-Истребителей!.. – С нами Бог! – отсалютовал новоиспечённый солдат Воинства Небесного. Мальчишка нырнул в облако, но уже через мгновение показался вновь. Вид его был более чем торжественный. – Принимай амуницию, дружище! Вот твоя униформа, цвет маскировочный – лазурный с белыми разводами в тон облаков, а вот низвергатель последней модели, заряжен молниями с 334 освящёнными боеголовками. Кстати, самонаводящийся по серному следу. Развоплощает любого беса и низвергает его в Преисподнюю. Бисямон уже протянул руки, как вдруг ангелок рванул в сторону и прокричал: – Осторожно! Вспышка справа! Удар пришёлся в плечо. Бисямон потерял управление и вошёл в штопор. Гладь мирных небес разорвалась, пейзаж завертело, откуда-то появились палата с колоннадой, запах подгоревшей пищи и жужжание механического будильника. От сна остались только большие глаза мальчика-ангела. Впрочем, теперь эти глаза принадлежали Бичуре. Чем-то раздосадованная девица держала в одной руке будильник, в другой кочергу. – Босс, это уже издевательство! – сварливо затараторила девушка. – На просьбы и крики вы теперь не реагируете, пока хорошую вещь не испортишь – проснуться не соизволите, – она потрясла согнутой кочергой. – Между прочим, солнце в зените. Трижды за вами из Магистрата присылали, какие-то попрошайки за дверями топчутся и ещё целая куча неприятностей. Бисямон со стоном поднялся. Сильно болело правое плечо, перед глазами еще сверкал мундир ангела-истребителя. – Цыц! – рыкнул Мытарь, стараясь собраться с мыслями. Бичура фыркнула, сморщила носик, но на время замолчала. – А теперь по порядку: кто, когда, зачем приходил? – умывшись, спросил Мытарь. – Он спрашивает, кто приходил?! Сходи да погляди. Девчонка раздула ноздри и демонстративно отвернулась. Видя нежелание помощницы сотрудничать, Бисямон пошёл к двери. В коридоре собралось добрых три десятка человек. Кроме 335 неопрятности и винных паров народец объединяло завистливо-туповатое выражение глаз. – Кто вас сюда пустил? – требовательно спросил Мытарь. – Городской Голова, – важно объявили мужички. – Большой начальник, – язвительно скривился Бисямон. – А чего ж вы хотите? – Известно чего, – загудели просители. – Хотим Светлого Будущего. Хотим, чтоб у нас всего было много, как у богатых соседей. Чтоб Городскому Голове Инспектор Ича работать не мешал и… – тут мужичок ненадолго запнулся, – и, конечно, чтобы девки были посговорчивей… Вот. – Городской Голова, значит, вас прислал? – зацокал языком Мытарь. – Небось, и прошение вам составил. – Нет, то мы сами, – заулыбались мужички. – Голова нам водочки налил, и сказал: идите, мол, просите чего надобно, только коллективное письмо составьте и меня добрым словом помяните. Ты, мил человек, нас уважь, а ужо мы, где надо, крестики заместо росписей поставим, да ещё яичек, молочкасамогона тебе принесём. – А не боитесь, что обману? – подбоченился Бисямон. – Не, мил человек, нас Голова послал, а он мужик умный, худого дела не посоветует. – Ну что ж, мужики, – доверительно начал Мытарь. – Придут светлые времена: сгорит добро у соседа, водка бесплатной станет, да и девок, прежде чем на постель завалить, кренделями да спиртом кормить не надо будет. Только, как говаривал поэт: жить в эту пору прекрасную уж не придётся ни мне, ни вашей честной компании… А подписи ваши мне, мужички, без надобности. Ступайте себе с Богом по домам и накажите Городскому Голове, чтоб впредь вас от хозяйства не отрывал. 336 Сказав так, Мытарь закрыл за собой дверь. А толпа, пожимая плечами и шморгая носами, принялась расходиться. «Исполнили мы наказ Головы или нет?» – задумчиво чесали затылок мужички. Бичура сидела в кресле с довольным выражением лица. Бисямон показал ей язык и жалобно посмотрел в окно. За окном ветер издевательски гонял прошлогоднюю листву, подлые голуби гадили на обшарпанную мостовую, а небо ехидно веселилось размывами. – Этот городок у меня в печёнках сидит! – сплюнул Бисямон. – Подай жалобу Городскому Голове! – подначила Мытаря девчонка. – Я ему морду набью! – Фи, патрон, не опускайтесь до уровня местных национал-патриотов. Градоначальник, конечно, порядочное говно, но он же не один на земле человек. Поэтому никакой трагедии не вижу… Бисямон нервно заколотил трубку и закурил. Раздражение постепенно затихало. – Ты там ещё про какие-то неприятности толковала? – Ха! Какие-то?! – подскочила Бичура. – Босс, в нижнем мире дали понять, что нами крайне разочарованы! Я, например, потеряла способность изменяться. Глянь, на что я похожа! Бисямон придирчиво осмотрел помощницу и остался доволен: молоденькая, стройная, с точёными ножками, узкой талией, аккуратной маленькой грудью, черные до плеч волосы, пухлые губки, высокие скулы, брови вразлёт и умные хитрые глаза дикой кошки… – На ночь ты приняла лучшее из своих обличий, – улыбнулся Мытарь. 337 – Тоже мне, лучшее, – сощурилась девчонка, – ни тебе выдающихся форм, ни томного личика. Ещё решат, что я несовершеннолетняя. – Перестань, пышнотелые бабы с томными глазами гадко манерничают, призывно вздыхают и уже при поцелуях начинают притворно стонать, потеть и извиваться – скука смертная. Я люблю, когда девчонка крепенькая, с огоньком, когда при поцелуе зубами стучишься! – размечтался Бисямон. – Спустись на землю! – отшила патрона Бичура. – У тебя и зубы-то авторитетные пропали. – Да? – удивился Мытарь, ощупывая челюсть. – Действительно… Кабаньи клыки как в воду канули. Бисямон напрягся и попытался отрастить приличные бивни усилием воли. Безрезультатно! – Или сила воли бастует, или боссы нижнего мира действительно разочарованы… Я тоже теперь не меняюсь, но ещё способен достать из воздуха ятаган, изменять форму предметов, плеваться огнем и пускать пыль в глаза, – подытожил Мытарь, проделав перечисленные фокусы. – Панты голимые! – фыркнула Бичура. – Надеюсь, плохие новости на этом закончились? – сдвинул брови Бисямон. – Как же, раскатал губу… Шуликуны объявились, точнее, один объявился, извинился и просил немедленно отпустить его домой. – С чего бы это? Бесенятам вроде бы нравилось здесь веселиться. – Нравилось, – подтвердила Бичура. – Но вчера их целый день гонял по городу какой-то перламутровый переросток с крыльями, по прозвищу Неуловимый… От Дракона воняло пивом, и он не успокоился, пока не закусил нашими шуликунами. Над спасшимся я смилостивилась и отпустила его домой. 338 – Съешь его Дракон, он бы всё равно в преисподнюю вернулся, – пожал плечами Мытарь. – Теперь, надеюсь, все новости? – Все, если не брать в расчёт то, что уже часа четыре к нам бегают курьеры от Градоначальника. Последний раз посыльный на коленях умолял нас явиться в Магистрат на собрание Совета Города. Если не придём, ему, видишь ли, квартальную премию срежут… – Что ещё эти лукавые проходимцы придумали? – скукожился Бисямон. – Пойдём и узнаем! – весело воскликнула Бичура и призывно повела бедром. * * * Большой зал Магистрата выглядел на редкость помпезно. Впрочем, украшали его не для экстренного совещания, а для приёма почётных гостей с Международной Выставки. Скамьи членов Совета располагались полукругом, вокруг Президиума, и уходили лесенкой вверх, как в амфитеатре. Их недавно оскоблили, зачистили и заново отполировали. С потолка на цепях спускались многочисленные штандарты с гербами знатных родов и эмблемами гильдий, холодный мраморный пол согревали красные полосы ковровых дорожек. Над Президиумом распростёрла каменные крылья какая-то птица с параноидальным взглядом, – видимо, герб города. Покой членов Совета охраняли несколько грозных скульптур в амуниции прошлых столетий. В помощь им прислали парочку живых стражников. Последние глядели на своих каменных сослуживцев с опаской и подозрением. Как и следовало ожидать, большинство членов Совета сидели на своих местах с постными обиженными лицами. Сегодня их даже не очень 339 занимал вопрос, чьё платье выглядит богаче и представительнее. Обиду советников можно было понять: люди готовились к завтрашнему открытию Международной Выставки, обсуждали с поварами меню торжественных ужинов, уточняли списки гостей, начищали пуговицы парадных мундиров… Короче, занимались архиважными государственными делами, а тут какой-то совет по поводу «кризисного положения структур власти и угрозе социального устройства Города»! «Собирать нас в канун праздника! Это просто неприлично!» – ругались советники. «Можно подумать, мануфактуры не выполнили план поставок льняного полотна?!» – возмущался представитель гильдии текстильщиков. «Или литейные цеха сгорели, или не знаю, что я здесь делаю?!» – бубнил толстый почтенный металлург. «Неужели цензуру отменяют?» – ехидно скривился печатник Франц и демонстративно развалился на лавке, а Секретарь Совета призвал его к порядку. Далее как обычно: маленько поругались по поводу регламента заседания, национал-патриоты подрались с алчными трудоголиками, центристы заняли выжидательную позицию и вступились за трудоголиков, когда стало понятно, что трудоголики побеждают. К обеду обычные развлечения советникам наскучили, наконец, парламентарии решили узнать, зачем их, собственно, собрали и что значит «кризисное положение структур власти»? Слово взял Инспектор Ича, являющийся по совместительству экспертом Совета в делах внутренней безопасности. Говорил Инспектор долго и нудно. Он отнюдь не поразил, как рассчитывал, членов Совета информацией о масштабах коррупции в армии. Ктото даже возразил: «Наши доблестные защитники Родины имеют право на маленькие слабости». Но Ича оставался в своих суждениях твёрд и утомил 340 советников так, что те сами предложили Инспектору исполнять обязанности Верховного Главнокомандующего до разъяснения дальнейших обстоятельств. Инспектор принял новые обязанности с наигранным испугом и таким же наигранным почтением, после чего достал заранее заготовленную папку, прокашлялся и как «почти Главнокомандующий» вынес на рассмотрение Совета двадцать шесть пунктов переустройства армии и силовых структур. Когда был прочитан последний пункт, половина советников благодушно храпели. Ича предложил голосовать по пунктам. Это вызвало панику и всеобщее осуждение: «Как можно в послеобеденное время голосовать по пунктам?!» Печатник Франц взял слово и пытался указать на опасность формулировок типа: «Главнокомандующий в случае обострения международной обстановки, неспособности Совета выполнять свои обязанности и других кризисных ситуациях обязан взять на себя всю полноту власти». Однако утомлённые парламентарии быстренько заткнули Франца и указали ему на место. Инспектор, напротив, похвалил печатника за юридическую дальновидность и пообещал за лояльность разрешить Францу печатать порнографические картинки. Предложения нового ИО Главнокомандующего принимали единым пакетом. Разумеется – «За», при одном воздержавшемся. Наконец, объявили перерыв… После обеда треть советников на заседание не вернулась, сославшись на недомогание. Зато в зале появилась странная парочка: здоровенный детина хищной наружности с гривой черных вьющихся волос и юная стройная леди с большими хитрыми глазками. Слово взял Градоначальник. 341 – Я вижу, господа советники, вы думаете, что собрались мы в солдатики поиграть? Назначили нового Главкома, и кризис миновал? А между тем над городом нависла куда более серьёзная угроза… – Голова выдержал трагическую паузу, обвёл присутствующих апокалиптическим взглядом и ткнул указующим перстом в Бисямона. – Перед вами Мытарь! По залу прокатился гул. Советники вскакивали с мест, пытаясь разглядеть гостя из другого мира. Какая-то дама из гильдии белошвеек упала в обморок. Сидевшие рядом с Бисямоном люди шарахнулись в сторону. Впрочем, не столько страх, сколько любопытство сквозило во взглядах советников. – Да, да, да, господа, живой Мытарь в зале Городского Совета! – сотрясал жирные щеки Градоначальник. – Уверяю вас, это не моя прихоть. Только великая опасность и беспрецедентные обстоятельства заставили меня пойти на это! Конечно, все вы уже слышали о появлении в городе исчадия ада! Теперь полюбуйтесь! «Исчадие ада» от больного любопытства покраснел и попытался прикрыться высоким воротником. – Так вот, – продолжал вещать Городской Голова, – вы, господа, даже не догадываетесь, какой ужас угрожает нашему городу. Пора положить конец беспределу, творящемуся по воле этого существа! Уважаемое собрание, конечно, знает, что Мытари периодически появлялись в разных городах разных государств. Везде их приход сопровождался социальными переменами, локальными войнами и дерзновенными свершениями. А у нас? Вопрос повис в воздухе. Что имел сказать Градоначальник, оставалось загадкой. Даже Бисямон в нетерпении заёрзал на лавке, желая 342 узнать, «что же у нас?» Городской Голова театрально расстегнул ворот, будто ему не хватало кислорода. – А у нас ничего! Ни одной купленной души, ни одного мало-мальски заметного происшествия. Даже Дракон доставляет больше неудобств, чем этот Мытарь! «В чём тут опасность?» – спросите вы. Это наш Крах в глазах мировой общественности! Вы думаете, зря демон явился перед Международной выставкой? Отнюдь! Эта хитрая бестия, это исчадие ада сознательно не покупает души горожан! Он хочет выставить нас недостойными внимания дураками в глазах соседних государств! По залу прокатилась волна возмущённых голосов. Угрожающие жесты и окрики сыпались на Бисямона со всех сторон. – Он хочет создать впечатление, что в других городах были достойные люди, чьи души можно купить, а у нас их нет. Так сказать, не город, а отстой, пустое место, пшик! Я считаю подобные действия угрозой национальной безопасности. Ввиду этого необходимо обязать Мытаря, нет, заставить его покупать души! Конечно, это должны быть достойнейшие из нас. Люди, чей образ мыслей отвечает общественной морали и может служить примером для подражания! Я закончил. Зал Совета разразился аплодисментами. И только Инспектор да двое гостей сидели пришибленные, будто увидели кошмарное привидение. – Пойдём отсюда, патрон, – залепетала Бичура обескровленными губами. – По-моему, это собрание сумасшедших… Лишь когда овации стихли, Бисямон нашёл в себе силы встать. По лбу катились градинки пота. – Эй народ, – прохрипел Мытарь пересохшим горлом, – уточните, это я обкурился или вам сделали групповую лоботомию? Никто в зале не знал, что такое лоботомия, а потому ответа Бисямон не получил. 343 – Вы вообще соображаете, чего такое несёте? – пытался достучаться Мытарь. – Как это обязать меня скупать ваши души?.. Душа ведь не поношенный сюртук, и даже не колечко, которое в ломбард закладывают… – Прекратите демагогию, господин Мытарь, – с ироничной улыбкой перебил Градоначальник, – не пытайтесь заговорить нам зубы. Конечно, вы шокированы тем, как ловко мы раскрыли ваши коварные планы. Теперь вам не удастся дискредитировать город! – Так! – встряхнулся Бисямон. – Все заткнитесь! На хрен мне ваши души? У меня за неделю от вас пищеварение испортилось! А уж созерцать вас вечность? Увольте. Не хочу покупать и не буду! И попробуйте заставить! Я вашему Совету не подчиняюсь. – Знаю, что не подчиняетесь, – с видом игрока, имеющего припрятанный козырный туз, ответил Градоначальник. – Но и мы не лыком шиты. Не думаю, что ваше поведение, то есть игнорирование прямых обязанностей Мытаря, удовлетворяет ваше верховное начальство. На этот раз интересы верховного правителя преисподней и наши совпадают. Вы должны скупать души! Я понимаю, вы надеетесь вернуться к своему боссу с повинной: так мол и так – не получилось… Но мы не позволим глумиться над честью города. Думаете, у нас нет средств донести жалобу в Адскую Канцелярию? Ошибаетесь! Введите заключённого! Из боковой арки двое стражников вывели какогото типа. Тип обнимал за талии девиц явно лёгкого поведения, курил сигару, носил козлиную бородку, аккуратно подстриженную, и был одет в атласный костюм. Мытарь не сразу узнал его, а когда узнал, чуть со смеху не покатился. 344 – Здорово, Плюгавый, тебя ещё не казнили? Гляди как вырядился, это что, новая тюремная форма? А бабы откуда? Последнее желание? – Ваша ирония неуместна. Заключённый, расскажите о нашем уговоре, – произнёс Градоначальник. – Да, конечно, – покраснел Плюгавый, смущённый подобным вниманием к своей персоне, – мы, значит, это… это… забили, короче, с Городским Головой, что он мне девок, выпивку, лучший номер с джакузи. А я, если вы, конечно, господин Мытарь, откажетесь души покупать, капну на вас куда следует. – То есть? – не понял Бисямон. – То есть перо себе в бочину загоню или яду приму, чтоб не мучиться. Самоубийцы верняк в ад попадают. А там уж боссу вашему весь расклад выдам. Что обязанности свои игнорируете, что типа хорошие дела тут делаете, привру, конечно, маленько… Босс вас потом в кочегары переведёт уголь подбрасывать… Бисямон минуту молчал, пытаясь сложить в голове какую-то мозаику. Когда сложил, повалился на лавку и залился истерическим смехом. – Ну… Ну вы… Я дурею! Пошли к чёрту!.. – сквозь смех вырвалось у Мытаря. – Во фантазия! Тут и психоанализ бессилен… Только, Градоначальник, зря вы на девок тратились: Плюгавого просто так казнить надо было, он и без самоубийства прямиком в котёл угодит. – Я бы тогда жалобу на вас не подавал, – обиделся Плюгавый… В зале поднялся шум, советники принялись обсуждать увиденное. Городской Голова мялся на кафедре, не зная, как отреагировать на истерику Бисямона. Спас положение Инспектор Ича. Он встал, по-деловому подошел к Бичуре (Бисямон 345 катался по полу, и говорить с ним было бесполезно), о чём-то тихо пошептался и направился к кафедре. – Господа советники, думаю, пришло время принятия решений. Чтобы не уронить честь города в глазах иностранных гостей, будет резонным принудить Мытаря подписать договоры о куплепродаже душ на открытии Международной Выставки. Возражения есть? – Нет, – продолжал хохотать Бисямон. – На выставке, так на выставке. Можете коллективную купчую составить, можете даже души предков перепродать. Ой, не могу… Дайте водки, иначе я со смеху помру. Бичура, они тут все стебанутые, пойдём домой, пока я штаны не обмочил! Ича вызвался проводить парочку домой. Инспектору и самому не терпелось поделиться услышанным с Эрнесто. * * * Солнце давно зашло, звёзд видно не было: тучи еще с обеда заволакивали небо. Но даже наводнение не испортило бы сейчас настроение Инспектору. Он вольготно развалился в кресле, закинул ноги на стол и поминутно улыбался, вспоминая заседание Совета. – Нет, Мытарь прав, это групповое помешательство! Можно было уже сегодня распустить Совет ввиду его полной недееспособности! – Общественное мнение пока не подготовлено, – улыбнулся Эрнесто. – Да и армия ещё не под ружьём. – Правильно, – кивнул Ича, – подождём открытия Выставки, народ должен знать своих героев. Одни сутки ничего не решают. Когда горожане увидят, в какой маразм впали их депутаты, прибегут ко мне – как к отцу нации и единственному 346 спасителю. Как, кстати, идёт подготовка к открытию? – Всё в ажуре, босс, – доложил Эрнесто. – Огромный павильон, так что полгорода влезет, думаю, и Неуловимый явится. «Драконье зелье» подготовлено. Шоу то ещё будет… – Представляю, – расплылся в злой улыбке Инспектор. – Где, кстати, бабушка Мо-Мо? – Наша шаманка почему-то решила, что опасность со стороны Мытаря миновала. Она нашла себе новое занятие: вычисляет по кофейной гуще сексуальную ориентацию. – Я тоже полагаю, что Мытарь для города больше не опасен. Но важно свести его завтра с Неуловимым, тогда мы решим ещё одну проблему. – Возможно, – пожал плечами Эрнесто. – Кстати, советники уже разошлись по домам? – Куда там, – засмеялся помощник. – До ужина ругались, составляя список требований. Теперь дерутся из-за кандидатур на продажу душ. Спорят, вносить ли в список отсутствующих. Кое-кто настаивает, что для людей, игнорирующих собрание подобная привилегия недопустима. – Совсем рехнулись, – откупорил вторую бутылку бренди Инспектор. – Ой, не у всех крыша съехала, – хитро сощурился Эрнесто. – Градоначальник хоть и поднял волну, но собственное имя под шумок забыл на продажу внести… * * * Бисямон стоял на перилах балкона и орал во все горло: – Покайтесь, грешники! Покайтесь, и дано будет вам прощение! Силён тёмный владыка, но милость Божья безгранична! Покайтесь, я вам последний раз говорю! 347 – Ну-ну-ну, спокойней, патрон, без фанатизма, внизу уже толпа собирается, – устало бубнила Бичура. – Отвянь, лукавая! – рычал Бисямон. – Покайтесь, говорю, а не то… – А не то вам ангел Божий щелбанов натрескает, – раздался голос из тёмного переулка. Следом за голосом появился и сам ангелок. Перламутровый Дракон шлёпал по лужам, его круп заносило, и вообще выглядел парень не совсем трезвым. Левый глаз он прикрыл, словно целясь в кого-то. Пальцы передних лап были сложены для исполнения щелбанов. – Будешь каяться? Нет? – заревел он на остолбеневшего горожанина. Через мгновение горожанин свалился в лужу с лёгким сотрясением мозга. – Кайтесь, иначе Перст Божий доберётся и до вас, – подхватил Неуловимого Бисямон. Толпа, охая и ахая, принялась разбегаться. – Нет, ну форменный цирк, – пожала плечами Бичура и отправилась спать. День седьмой Дождь моросил монотонно и равнодушно. В открытые окна, через незапертую балконную дверь в комнату проникали сырость и холод. На полу уже собралось несколько лужиц. Иногда ветер хлопал ставнями, к мокрым стёклам прилипли прошлогодние листья, а в дальнем углу с потолка беспрерывно сочилась вода. Бичура лежала в постели одна. Она подтянула коленки к подбородку и обняла их зябнущими руками. Одеяло совсем не грело, а Бисямон куда-то ушёл. Ушёл, хотя его платье осталось висеть на стуле. Девушке хотелось заплакать. Говорят, новорож348 дённые испытывают страшный стресс, но у младенцев есть хотя бы материнская грудь… А Бичура была одна, уже вышедшая из тьмы, но ещё не нашедшая света. Слепая, как новорождённый щенок, и лишь в одном она не сомневалась – этот мир станет её новым домом… Бисямон не был так уверен или делал вид, что не был. Он стоял посреди балкона, в семейных трусах, мокрый, со спрятанной в кулак, гаснущей под дождем самокруткой. С могучей спины пропали кожистые крылья. От него совсем не пахло серой, от него пахло самосадом и молотым кофе. Скоро от очередной капли самокрутка, зашипев, потухла. Бисямон шморгнул простуженным носом и вернулся в комнату. Его встретили большие, нежные, слегка печальные глаза Бичуры. – Скажи, красавица, можно ли изменить предначертания судьбы? – прохрипел он. – Мы своей судьбы не знаем, – пожала она озябшими плечами. – Будем верить, что нам уготовано лучшее. А вообще, «судьба не данность, судьба предмет выбора. Её не ждут, её завоёвывают». – Только не ври, что сама это придумала, – вдруг улыбнулся Бисямон. – Ну не сама, – заискрили глазки девчонки, – тип один подсказал, У. Брайном зовут. К полудню погода наладилась. У выставочных павильонов как-то вдруг развернулась суетливая предпраздничная деятельность. Распорядители и лакеи репетировали речи, реверансы, оттачивали маршруты передвижения, подшивали воротнички и крахмалили кружева. Повара трудились в поте лица, потроша убиенных животных и выводя кремовые поздравления на сладком. Пивовары и виночерпии дрались за лучшие места для своих палаток. Плотники сколачивали скамьи и столы, а умудрённые философы строчили трактаты о 349 падении нравов, о вырождении нации и, как следствие, – неминуемом конце света. Лишь красивой девушке с большими испуганными глазами и огромному детине в поношенной мантии царившая вокруг суета казалась чуждой. В отрешённом оцепенении Бичура и Бисямон прилипли к скамейке. Совсем рядом богемного вида типы устанавливали гипсовые статуи. Ассортимент не блистал высокой художественностью, зато убеждал помпезной суровостью. Основное пространство композиции заняли благородные горожане прошлых столетий, целомудренные высокородные дамы, герои и прочие мифические персонажи. Как только довольные собой декораторы удалились, из-за деревьев вылез перламутровый верзила с крыльями. Дракон мерзко захихикал и принялся менять композицию. Особенно не церемонясь с художественным замыслом штатных городских скульпторов, Неуловимый разобрал статуи и перекомпановал элементы. Теперь высокородные дамы стыдливо прикрывали мужские гениталии, герои дефилировали точеными женскими ножками, а некое мифическое существо бесстыдно склоняло пожилого философа к сожительству. Наблюдая за Драконом, Бисямон невольно улыбнулся. – Эй, здоровяк, ты тоже придёшь на открытие выставки? Неуловимый смерил Мытаря изучающим взглядом и, почти натурально возмущаясь, ответил: – Представляешь, после всего, что я сделал для города, мне не прислали приглашение?! – Это можно уладить, – развеселился Бисямон и достал свой пригласительный. Секунду пошептав, он черкнул ногтем по билету и что-то написал. При манипуляции его имя, 350 «Мытарь», вспыхнуло, и появилась новая надпись – «Достопочтенный Дракон Неуловимый». – Теперь ты в списке почётных гостей, – протянул исправленный документ Бисямон. – Думаешь, поверят? – поскрёб затылок Дракон. Мытарь в ответ задумался, хихикнул и провёл рукой над пергаментом. Под пригласительным текстом появилась личная печать Инспектора Ичи и краткая пометка: «Проявить уважение и всячески содействовать». – Пусть теперь попробуют не поверить. Бичура толкнула патрона в бок: – Забыл? Тебе нельзя подделывать местные печати! – Сомневаюсь, что в нынешних обстоятельствах будет шанс отчитаться за это, – хмыкнул тот. – Мне кажется, ты не очень расстроен нашим провалом? – осторожно произнесла девушка. – Не делайте такие постные рожи, – вмешался Неуловимый. – У вас ещё день впереди, а вот завтричка придёте поплакаться. Я вам даже жилетку дам и успокоительную микстуру выпишу. – Какую микстуру? – Известно какую, – подмигнул Дракон, – сорокоградусную. Из соседней аллеи появилось несколько человек в мундирах. Возглавлял процессию сам Инспектор Ича. Неуловимый засуетился, пытаясь прикрыть крыльями гипсовую группу. Впрочем, Инспектор, наградив его укоряющим взглядом, прошествовал мимо. Ича был занят более важным делом: он проверял караулы. На удивление горожан, полицейские кордоны выглядели жиденько. Более того, поле для народного гуляния примыкало непосредственно к павильонам выставки и отгораживалось лишь условным заборчиком. Казалось, любая шайка дебоширов могла прорваться как в павильоны, так и в летний дворец, где 351 накрывались столы для почётных гостей и городской элиты. Наивно было думать, что Инспектор не замечает этого. Однако вместо выволочки, капитаны караулов удостоились от начальника благосклонного кивка. – Эрнесто, кухня под контролем? Помощник заговорчески улыбнулся. – Всё в ажуре, патрон… – Думаю, сегодняшнее шоу войдёт в историю Вольного Града! – жёсткая улыбка скользнула по и без того не доброму лицу Инспектора. * * * Толпа собралась у павильонов ещё до наступления сумерек. Когда грянул туш, возвещавший о прибытии высоких гостей, народ уже обиженно роптал, а местами даже несанкционированно потреблял горячительные напитки. Городской Голова обожал дешёвые спецэффекты. Перед его выходом магниевый шнур зажёг полдюжины шутих. Когда пиротехника выдохлась, вперёд выбежали наряженные нимфами девахи, на раз-два-три построили живую пирамиду и замахали золотыми ленточками. Градоначальник выехал под звуки литавр на позолоченной колеснице. Позади стоял ряженый фавн и посыпал босса золотыми блёстками. Вообще, с позолоченной бижутерией наблюдался явный перебор. Были ещё девицы в страусиных перьях, атлеты в павлиньих перьях и даже пара крылатых пегасов с картонными перьями. Градоначальник, одаривая подданных отеческиблагосклонными взглядами, направился к лестнице. Её сколотили загодя, прикрыли ковром, а наверху поставили пару скульптур, державших ленту. Видимо, это и был парадный вход на Выставку, а заодно и трибуна ораторов. 352 Сатир с липовой бородкой зачем-то преподнёс Городскому Голове позолоченный деревянный ключ, а круглощёкая бабенция (наверное, нимфа) подала ножницы. Градоначальник театрально поклонился и принял дары. Куда, собственно, вставлять ключ, осталось загадкой, зато ножницами полагалось разрезать ленточку. Тут случилась первая неприятная заминка. Державшие ленту статуи выглядели несколько странно: античный атлет имел непристойно широкие бедра, а между ног у него даже фиговый листочек отсутствовал, зато идеально сложенную фигурку лесной феи венчал гипсовый портрет самого градоначальника. По толпе прошёл шепоток. Кое-где раздались смешки. Дальше – хуже: какая-то гадина затупила и погнула ножницы. После неудачной попытки разрезать ленту Городской Голова решил просто сорвать её. Та оказалась приклеенной к рукам статуй. Вконец расстроенный босс города рванул полоску ткани на себя и… Разборные скульптуры, наверное, не выдержав столь грубого обращения, тотчас развалились и засыпали запчастями своего обидчика. Даже гипсовая пыль не скрывала пылающего от стыда лица Градоначальника. Нервно прокашлявшись, он всё же решил осчастливить подданных речью: «Праздник, посвящённый открытию Выставки Достижений…». Но тут кто-то голосом Неуловимого проревел: – Наливай! Толпа тотчас кинулась к виночерпиям, и речь «Большого человека» утонула в гомоне, стуке кружек и простодушном чавканье. К поглощению пищи не приступили только иностранные гости и городская элита. Может, из чувства такта, а, может, потому, что им не показали, за какой стол садиться. Но со столами пока не повезло. Банкет знаменовал открытие Выставки, и, конечно, полагалось посетить 353 павильоны. Высокие гости не могли столь явно игнорировать нормы этикета. Представители высшего света и иностранные гости торжественно отправились смотреть экспонаты. Нужно было хотя бы номинально потоптаться в одном из залов. Гости, особенно иногородние, долго и удивлённо таращились на огромного экскурсовода в перламутровой чешуе. – Дамы и господа! Приветствую вас! — заревел Дракон живоглотским басом. — Тому, кто вздумает улизнуть до конца экскурсии, я откушу голову! Итак, взгляните направо… Там стояла табуретка с оторванной крышкой. – Стул для похудания, – торжественно объявил Неуловимый, – последнее достижение науки: у кого сильно толстая задница, тот долго на этом стуле не просидит. Советуем усыпать пол вокруг стула горячими угольями, тогда испытуемый будет находиться в постоянном движении. Движение — это жизнь! – Господа, теперь взгляните налево. Незаменимая вещь! Последняя разработка военной мысли: паровая машина пехоты. Прикрепляете этот котёл к пехотинцу – и вот перед вами уже не просто пехотинец, а пехотинец будущего. Пехотинец, имеющий портативный паровой котёл. Этим котлом можно ударить противника, можно прижигать раны, пытать взятого в плен языка, можно подогреть пищу, наконец. Зачем вам целый набор армейских приспособлений? Уберите из арсенала ударное оружие, аптечки, забудьте чересчур сложные методики допросов, отправьте на свалку архаичные армейские кухни! ПАРОВАЯ МАШИНА ПЕХОТЫ — вот ответ на нужды армии! Вдобавок, совершенно бесплатно вам будет вручена вагонетка угля и отличная, разработанная конверсионными предприятиями совковая лопата. Три предложения 354 по цене одного! Будьте дальновидными полководцами, куйте будущие победы уже сегодня! А теперь новинка! – Впереди стоял ткацкий станок. – Первый в мире тренажёр для взращивания пианистов-виртуозов. Будущего виртуоза привязывают здесь, руки вставляют туда и – запускают станок. Задача подопытного – вовремя прятать пальцы. Через полгода тренировок вам покорятся сложнейшие пассажи лучших композиторов мира! Если, конечно, останутся пальцы. Интересно, что некоторые гости воспринимали пояснения экскурсовода вполне серьёзно и даже задавали вопросы. – Вы устали от повседневных проблем? Нехватка витаминов? Запор? Понос? Шумные соседи? – окрылённо продолжал Неуловимый. – Купите вот эту хреновину и попытайтесь разобраться, для чего она нужна. Тогда прочие обывательские проблемки покажутся сущей шелухой! Неизвестно почему, но стража не торопилась пресекать добровольно-принудительную экскурсию. Когда Дракон разрешил почётным гостям вернуться к накрытым столам, простолюдины уже пели песни, бесцеремонно лапали гипсовых девиц и самозабвенно мочились на разбитые вокруг клумбы. За столами элиты первый бокал опрокинули без тостов и церемоний. Во-первых, требовалось снять стресс, вызванный несанкционированной экскурсией. Во-вторых, по последним веяниям, политик должен быть ближе к народу. Когда же Градоначальник созрел для тоста, на сцене вновь появился Дракон. Перламутровый верзила шёл лениво-отрешённой походкой «денди» к главному столу. Обалдевшая стража попыталась загородить проход. Дракон поправил галстук-бабочку и угрожающе поднял трость. Стража попятилась и приготовилась к обороне. Но Неуловимый смягчился и достал из клетчатой жилетки 355 приглашение. Охранники, даже не заглянув в него, охотно уступили дорогу. – Разрешите присоединиться? – любезно улыбнулся Неуловимый гостям. Те лишь обалдело таращились да ловили ртами ворон. Не дождавшись ответа, Дракон «нежным» движением раздвинул гостей и водрузил себя на лавку. Заметим, что добрая половина из ранее сидевших на скамье упали. Неуловимый скучающе обозрел стол и улыбнулся Градоначальнику: – Вы, кажется, собирались говорить тост? Тот кивнул, но прежде чем что-нибудь сказать, – выпил, потом опять налил, задумался и… вновь выпил… Взгляд устроителя праздника стал ошалелым и самосозерцательным. – Интересно, что за полоумный портной шил Дракону жилетку? – вместо тоста задумчиво произнёс Градоначальник. – Выпьем за это, – промямлил кто-то из соседей Неуловимого таким же отрешённым тоном. На миг маска «денди» исчезла с морды перламутрового здоровяка. Он с любопытством поглядел на соседей по столу: у большинства лица приобрели придурковато-загадочное выражение, а глазки масленно поблёскивали. Дракон с подозрением пригубил вино. – Драконье зелье? — удивился он. – Странно, я его не подсыпал. Чтобы до конца удостовериться в своём подозрении, Неуловимый предложил выпить «за большие сиськи». Утончённая элита с готовностью и энтузиазмом поддержала почин. Не прошло и получаса, как почётные гости под дирижирование Дракона горланили песенки похабного содержания, дамы выплясывали на столах канкан, а Городской Голова флиртовал с гипсовой феей. При этом Градоначальнику казалось, что девушка сама ему 356 подмигивает и вот-вот затащит в укромный уголок. Но, к огромному разочарованию лысого толстяка, идиллию разрушил подсевший запыхавшийся тип в форменном кителе Управления Правопорядком. – Кажется, вы забыли о главном! – настойчиво произнёс он. – А ты кто? – Я?! — ошалел тип. — Извольте, если вы забыли: я – Эрнесто, личный поверенный Инспектора Ичи. – Ну, и что? — надулся Градоначальник. – Я не забыл о главном. Главный в городе – Я! Эрнесто напрягся, оценивая причудливые скачки сознания собеседника. «Кажется, с дозой зелья переборщили. Как бы всё не сорвалось!..» – запереживал помощник Инспектора. – Дорогой, вы – наш Отец нации, – осторожно начал Эрнесто. – Вспомните: мы планировали сегодня на благо города заключить сделку с Мытарем. Пришло время огласить документ и скрепить его подписями. – Огласить – это хорошо! – просиял вдруг Градоначальник. – Пусть эти напыщенные индюки из соседних государств услышат, сколь велика слава наших земель! Эрнесто не понял, какую «славу» имел в виду толстяк, но пока энтузиазм собеседника не пропал, поспешил подсунуть ему пергамент с Речью. * * * За полчаса до этого среди народного гуляния появились типы, похожие на замаскированных агентов Комитета Правопорядка. Выдавали их подозрительная трезвость, слабо выраженные признаки интеллекта и челюсти, способные разгрызать кирпичи. Это было самое слабое звено в хитроумном плане Инспектора. Парни могли не справиться со своей ролью. Эрнесто всё утро 357 самоотверженно вдалбливал подчинённым их задачу. Теперь парни подходили к группам отдыхающих и как бы доверительно сообщали: – Представляете, члены Городского Совета сошли с ума! Во главе с Градоначальником! Они продали души дьяволу. Я только что из Летнего дворца. Эти негодяи обсуждают планы растления города. Как и боялся Инспектор, на большинство гуляющих новость впечатления не произвела. – Не гони, дружище, лучше выпей вместе с нами! – осаживали сплетников горожане. – При исполнении не положено, – тупо отвечали агенты и, краснея, ретировались. Однако гуляющих вскорости облетела новая мрачная сплетня: «Градоначальник увеличивает пошлины, поднимает цены на алкоголь, а вскорости и вовсе введёт сухой закон». В толпе начали роптать. Кто-то предложил отправиться в Летний дворец, чтобы «гневный глас народа был услышан». Узнав, что Градоначальник раздаривает собственность горожан почётным иноплемённым гостям, толпа тронулась с места. Однако у павильонов с накрытыми для элиты столами народ притормозил. Казалось, что никакой раздачи собственности здесь происходить не может. По столам скакали полуобнажённые девахи, высокородные гости хлестали «на брудершафт» с прислугой, а сводный хор горланил песню о том, как Градоначальник подглядывает в общественной бане за моющимися девицами. Короче — господа «культурно» отдыхали и обижать горожан, кажется, не собирались. В этот момент со своего места поднялся Городской Голова и вдохновенным запинающимся голосом начал читать какую-то бумагу. – Городской Совет в своём милостивом отеческом радении за Вольный Град постановил, – оратор 358 вдруг ехидно захихикал, – возвысить авторитет города и явить себя миру как высочайшее собрание достойнейших из достойных… В толпе зрителей прокатился недоумённый шёпот. – Что значит эта ахинея?! – озвучил общие сомнения Неуловимый. – Терпение, дети мои! – простёр отцовскую длань Градоначальник. – Итак, чтобы добиться вышесказанного, Совет решил, во-первых, принудить демона Бисямона (при слове «демон» Бисямон вздрогнул и втянул голову в плечи) скупить души членов Городского Совета… Теперь притихли даже опоённые драконьим зельем иногородние гости. Градоначальник воззрился на слушателей мутными глазками, опять хихикнул и продолжил: – В плату за души Мытарь обязуется повысить гражданскую сознательность горожан, то есть сделать так, чтобы на повышение налогов обыватели откликались с восторженным энтузиазмом. Слово «энтузиазм» Голова прочёл по буквам и сам не понял его значения, зато в толпе обывателей, кажется, сообразили, к чему клонит оратор. – Во-вторых, иноплемённая элита отныне будет стремиться покупать недвижимость в нашем Граде, чем приумножит его славу и разнесёт молву о его мудрых правителях. Ненадёжные социальные элементы покинут город и отправятся на вольные поселения. Тут оратор оторвался от бумаги и от себя добавил: – А надёжные будут с усердием трудиться: мануфактурщики — мануфактурить, литейщики — литеить, кулинарщики — кулинарить, а… а… Однако вспомнить ещё какие-нибудь полезные профессии Градоначальник не мог и потому вернулся к чтению бумаги. 359 – Это что получается? – мрачно бурчали возмущённые голоса. – Работать больше – зарабатывать меньше? И ещё кормить иногородних нахлебников? – Точно! И всё для славы Городского Головы! – скрипели зубами обыватели. Но оратор не воспринимал угроз, а если и воспринимал, то не придавал им значения. – А чтобы не ударить в грязь лицом перед иностранцами, следует поднять нравственность рядовых членов общества: лишить простого человека тяги к алкоголю и всяческого рода аморальным излишествам. – Теперь т.ахать нас будут исключительно централизованным путём?! – взревел кто-то из толпы. – Это круче Кама-Сутры, – подмигнул Бичуре Бисямон. Действие драконьего зелья притуплялось. По лицу Градоначальника скользнули тревожные тени. Почему-то «облагодетельствованные» горожане явно не собирались аплодировать. – И последнее, – с облегчением заканчивал оратор, – для улучшения системы управления городскую власть следует сосредоточить в одних руках. Поэтому Департамент Правопорядка распускается, а инспектор Ича – низложен… Последние слова оратор произносил, пятясь назад. Подбадривая себя угрозами и полупьяными лозунгами, толпа медленно, но неотвратимо вползла в Летний дворец. Резные заборчики, потешную стражу смяли одним махом. – Полицию разогнали! – ехидничал в толпе чейто пьяный голос. – Теперь этих толстых баранов можно преспокойно и безнаказанно на вертел одеть. – Ишь, чё удумали?! Душонки продали, лишь бы от нашей краюхи отгрызть! Мало им своего пирога! – Богатеи – суки! Бей вражьи морды! 360 Сотни рук сжались в кулаки, в сторону столов элиты полетели пустые бутылки, деревянные заборы стали разбирать на колы. В стане элиты и городских гостей раздались панические голоса. Дамы поспешили удалиться с террасы внутрь дворца, кавалеры предпочли не отставать. Скоро на террасе осталось лишь несколько человек. Городской Голова, прячась за мраморную статую, ещё недоумевал, что же случилось… – Инспектор! Немедленно успокойте толпу! – вдруг завизжал он непривычно высоким голосом. Вокруг уже опрокидывали столы, били окна и посуду, ломали скамьи, сносили скульптуры. Инспектор стоял у стены в окружении дюжины вооружённых телохранителей. Толпа развалилась на группы беснующихся хулиганов. Но к Инспектору никто не приближался. Жёсткое лицо Ичи искривила холодная, надменная усмешка. – Простите, Градоначальник, я низложен. – Сэр Мытарь, немедленно подпишите договор, – схватился за последнюю соломинку Городской Голова. – Не хочу, – отрешённо произнёс Бисямон. Он театральным движением завернулся в плащ, сгрёб под мышку Бичуру и направился прочь. Шальная бутылка врезалась ему в голову и разлетелась. Но бывший демон лишь равнодушно пожал плечами и продолжил путь. * Погром в Летнем полновесный бунт. В запылали несколько говорили, что толпа быстро добраться на частности… * * дворце перерастал в почти квартале почтенных граждан особняков. Правда, потом буйствующих не могла так другой конец города, но это 361 Пожары отрезвили зажиточных горожан, и те бросились в Департамент Правопорядка. Как ни странно, Инспектор был на месте. Выслушав стенания коленопреклонённой делегации, Ича мрачно кивнул. Пробормотав нечто вроде «помните мою доброту!..», он удалился раздавать приказы. Словно из-под земли в зажиточных районах города появились сотни конных отрядов. Точно зная, что и кому делать, вооружённые кордоны перегородили улицы и кварталы. Отразив пару нелепых попыток бунтовщиков прорваться через кордоны, силы правопорядка приступили к методичному рассеиванию толпы. Работали аккуратно, практически без потерь. Скоро шум почти прекратился. Вытесненные в свои же кварталы люди разбегались по домам. Больше остальных пострадали мелкие лавочники, да и те отделались малым. Ночь, грозившая стать «ночью длинных ножей», стала ночью битого стекла и халявных колбас... Лишь один квартал Инспектор обошёл вниманием — гетто, где селились эмигранты. Те, кто не насытился погромами, устремились туда. * * * Бисямон молча брёл по незнакомым улицам, рассеянно потирал шишку, оставленную бутылкой, и крепко прижимал к себе Бичуру. В раздумьях он и не замечал, как недовольно мычит под его медвежьей лапой хрупкая девушка. Над черепицей крыш уже бродили фиолетово-розовые краски восхода. Ночь отступала, но отступала нехотя… – Что это? – напряглась Бичура. Бывший демон пропустил вопрос мимо ушей. – Эй, да очнись ты! – врезала кулачком в бочкообразную грудь патрона девушка. – А?.. – рассеянно отозвался Бисямон. 362 – Прислушайся! – нетерпеливо рычала Бичура. Где-то в стороне нарастал звук приближающегося топота. Неясные голоса выкрикивали проклятья, билось стекло, где-то что-то ломали. Из меланхолии Бисямона выдернул женский крик. В соседних домах вспыхивал свет, люди запирались на засовы. – Там что-то не так… – в голосе Бичуры скользнул испуг. – Вперёд… – мрачно произнёс Мытарь. Долго идти не пришлось. Скоро показалась небольшая площадь. Полсотни возбуждённых полупьяных негодяев выбивали двери соседних домов, бросали в окна факелы, вышвыривали на улицу мебель. В разных концах площади стонали раненые. Какой-то жирный урод тащил за волосы визжавшую девушку. Дюжина вооружённых палками молодчиков избивали вытащенных из постелей полуголых людей. Раздавался детский плач и мольбы взрослых. Мимо Бисямона пробежала женщина: платье разорвано, на теле ссадины, по шее течёт кровь — кто-то сорвал серьги. Обильные слёзы на лице смешались с пылью и кровью. Она не рыдала в голос, а лишь с хрипом хватала воздух… – Бей их! Жги дома! – ревели опьянённые безнаказанностью молодчики. – Нечего было загрязнять собой наш город, иноплемённые крысы! Господа национал-патриоты! Выкорчуем чужеродную заразу! Бисямон с наскока опрокинул упыря, тащившего за волосы девчонку. Тот попытался подняться, но получил пяткой в рожу и окончательно потух. Пока погромщики расчухали, что происходит, Бисямон уложил ещё с полдюжины человек. Но долго так прдолжаться не могло… Беспорядочно бесновавшиеся негодяи оставили на время бесчинства и, поигрывая дубинками, направились к Мытарю. Скоро плотный полумесяц 363 из нескольких десятков человек теснил противника, пока не атакуя, но лишая его пространства. – Да у нас тут герой?! – надменно скривился лощёный молодец, видимо, вожак. – Это же тот приблуда-демон со шлюхой своей, – ехидно заметил другой, покручивая дубинку. Бичура выступила вперёд, занимая причудливую стойку. – Что, девочка, танцами нас развлекать будешь? У меня для тебя лучшее предложение, – оскалился лощёный. – Назад, – прошипел Бисямон, сгребая девушку за спину. – Но патрон! – попыталась возмутиться та. – Назад, я сказал! – рыкнул патрон, продолжая отступать. Из соседних переулков подтягивались новые национал-патриоты, скоро их количество приблизилось к сотне. – Ну, что, чёртик, сейчас мы тебя торжественно сожжём, а твою малышку пустим по кругу, – ухмылялся вожак, – а после вырежем этот квартал – и ничегошеньки ты не сделаешь! Зубы Мытаря заскрипели и чуть заострились. На миг пахнуло серой, глаза стали черны, а в правой руке, пылая могильным огнём, появился ятаган. – Я ещё не все силы растратил, – облетел площадь зловещий шёпот, – кто первый желает отправиться в ад? Толпа наступающих напряжённо застыла. Ятаган выписывал медленные круги, оставляя в воздухе огненный след. Под ногами Мытаря вспыхнула рассыпанная солома, едкий дым пополз к толпе. В абсолютной тишине отчётливо слышалось, как алчно стонет пламенный меч. Казалось, ещё миг — и враги дрогнут, отступят, а если нет – демон устроит им кровавую баню… 364 – Только не убивай, – испуганно простонала Бичура. Хлопая крылышками и весело попискивая, над головой Бисямона зависла цветастая птичкаколибри. И ятаган растаял… – Дура, как теперь выбираться будем? – шепнул уголком рта Бисямон. Глаза его стали человеческими и почему-то весёлыми. Что-то громадное пронеслось над крышами, чертыхнулось в воздухе, протрубило туш и внезапно рухнуло вниз. В нежно-розовом утреннем свете Неуловимый смотрелся почти трогательно. – Привет, безрогий! Здорово, сладенькая! Проблемы? – принял стойку гончей Дракон. Дальше рык, щелчок саблеподобных зубов, и… толпа не выдержала (спецэффекты подействовали): задние ряды дали дёру сразу, фронт отступал лицом к врагу, сохраняя порядок, но набирая скорость. Для острастки Неуловимый плюнул горящим керосином под ноги передним рядам. Национал-патриоты сорвались в галоп. – Куда же ты? – прокричал вслед лощёному вожаку Бисямон. – Давай сразимся по-честному: один на один, лицом к лицу – ты, я и мой Дракон! * * * В парке за городской стеной лопались почки — весна, наконец, взяла своё. Перламутровый Дракон по-пингвиньи чапал в сторону гор. На его спине притихла и мирно посапывала до безобразия симпатичная девушка, а рядом шагал здоровый детина с гривой чёрных, тронутых сединой волос. – И что теперь? – с надеждой обратился он к Дракону. – Чтобы тебя принял твой бывший босс, можешь взять мою душу. – Так просто?.. 365 – Ты же мой друг. – Да… А друг не возьмёт душу друга… – Просто до невозможности, – ухмыльнулся Дракон. – Думаешь, меня могут простить? – Смотря кто… Тот, внизу, не признаёт прощения: гордыня и сила — его единственная привилегия. А для Небесного Владыки нет ничего невозможного… Со стороны города нарастал цокот копыт одинокой лошади. – Кто это может быть? – Посмотрим. Это был Эрнесто. Помощник Инспектора догнал процессию и лихо поднял коня на дыбы. Эрнесто отдал честь и церемониально поклонился. Конь и всадник выглядели изрядно потрёпанными. Окровавленная повязка на голове служила напоминанием о ночных разборках. – Меня прислал Инспектор, — отдышавшись, заговорил Эрнесто. – Хозяин просил передать благодарность за то, что остановили погром в квартале переселенцев… У Сил Правопорядка не хватило на весь город резервов… – Сука твой хозяин, сто шуликунов ему в задницу, – сплюнул Бисямон и, отвернувшись, продолжил путь. – Сука, конечно… – пожал плечами Эрнесто, медленно поворотив лошадь обратно к городу. – Увидимся, – пропел Неуловимый, отчего у помощника Инспектора засосало под диафрагмой. 366 ЭПИЛОГ Ича построил свой «Город Солнца». То, что бывший Градоначальник не смог совершить с помощью мистических сил, Инспектору удалось сделать старым проверенным кнутом, иногда помогал пряник. Вольный Город потерял половину многоцветия, зато обрёл строгость и обилие униформы. Налоги повысили, но элита больше не устраивала оргий. Анархоцветоводы попали под обязательный призыв в новую Армию Вольного Града, где им вымыли телеса и прочистили мозги. Лишь самые непримиримые ушли на вольные поселения. Трудоголики трудились, интеллигенты спрятались на кухнях, а Силы Правопорядка ели медовые пряники. И ели, надо заметить, заслуженно, ибо преступность резко упала. А печатник Франц вовсю издавал хвалебные оды Правителю Иче, которые сам и придумывал. За это ему позволяли выпускать книги «О вкусной и здоровой пище». Бывший Градоначальник основал новый религиозный культ «Упавших на дно, но жаждущих света». Читал слёзные проповеди и жил в загородной коммуне, где, к слову сказать, обитало большинство бывших членов Городского Совета. Ича понуро сидел на балконе здания Магистрата. Сигара в зубах потухла, а пепел упал на белый мундир. Левая рука рассеянно теребила золотые аксельбанты, в правой — бутылка бренди опасно наклонилась, грозя испачкать китель. Но стоявшие на карауле телохранители боялись даже намекнуть об этом хозяину. С тех пор, как Эрнесто забрал Барби и сбежал в приморские города, Ича стал попросту невыносим. Эрнесто ещё можно было заменить, но разобраться в архивах без Барби оказалось невозможно. Бабушка Мо-Мо отправилась в какое-то паломничество по святым местам, и бывший Инспектор окончательно скис. 367 – Ура Правителю Иче! – заголосила очередная проходившая под балконом колонна. Парад в честь годовщины восшествия на престол продолжался. Барабанщики чётко отбивали ритм, а одетые в униформу колонны старательно тянули носок. Зрители на тротуарах довольно махали флажками. В честь праздника пиво сегодня наливали бесплатно, но не больше трёх кружек в одни руки… Ича создал свой «Город Солнца» — и теперь мучился от тоски в этой униформированной Утопии. Вдруг что-то случилось! Барабаны сбились с ритма, а потом и вовсе затихли. Гул удивлённых голосов прокатился по толпе. Марширующие сбились с шага. Люди натыкались друг на друга. Командиры колонн принялись устранять беспорядок, но бестолковыми приказами лишь усилили его. – Тащите пожарные лестницы! — орал кто-то. – Стрелков сюда! – Освободите улицу! Но большинство людей лишь тыкали руками куда-то вверх и задирали головы. Ича удивлённо поглядел на творящийся внизу беспорядок. Странно, но сбой в механизме парада его отнюдь не расстроил. А даже наоборот… – Однако?.. – неопределённо хмыкнул бывший Инспектор… Зрители давно перемешались с участниками шествия. Всяческое движение оказалось невозможным. Даже бронированные носороги, казалось, с восхищением смотрели в одну точку. Только командиры отделений носились взад-вперёд, расталкивали народ локтями, хватались за головы, но даже помыслить не смели о том, чтобы проверить реакцию Правителя Ичи. И тут общий гомон перекрыл весёлый скрип аккордеона. Теперь и правитель увидел, из-за чего такой переполох. 368 На соседнем с магистратом здании веселилась колоритная троица: громадный дядька в косоворотке устроился на коньке крыши и самозабвенно растягивал аккордеон, перламутровый Дракон держал хромированный шест и сыпал блёстки на голову чудесненькой девушки. Девчонка периодически бросала в толпу детали своего гардероба, извиваясь на шесте, как заправская стриптизёрша. Бисямон выводил задорным басом слова странной песни: Ну, разденься, Выйди на улицу голой, И я подавлю свою ревность. Если так нужно для дела, Разденься! Пусть они удивятся, Пусть сделают вид, что не видят тебя, Но им никогда не забыть твоё тело… РАЗДЕНЬСЯ!* В стане Сил Правопорядка царила паника. Казалось, небо-таки упало на грешную землю. Телохранители Инспектора в ужасе бежали с балкона, опасаясь предстоящей бури. И буря разразилась, но не та, которую ожидали, – Ича взорвался гомерическим хохотом. Наржавшись вдосталь, Инспектор встал по стойке «СМИРНО!», отдал честь Бисямону и торжественно опрокинул в себя остатки бренди. – Лучшего подарка не придумаешь – жизнь продолжается!.. 2004. * В эпилоге использованы стихи рок-группы «НаутилусПампилиус». 369 ПОСЛЕСЛОВИЕ Не адские силы в нас пребывают, и не светило, а бодрствующий дух, который творит. Корнелий Агриппа. Когда ко мне обратились с просьбой отрецензировать рукопись и написать послесловие к данному сборнику, долго не раздумывая, дал согласие. Глубоко ознакомившись с содержанием, размышляя над темами и смыслом поисков путей описания реалий чувств в произведениях, представленных авторами, что невозможно совершить без разрыва с традиционной философией социума, я не нашёл ничего лучшего, чем обратиться к завершающим строкам монографии крупнейшего антрополога XX века Мирче Элиаде «Шаманизм: архаические техники экстаза», ибо в них о творческом начале того направления деятельности человечества, которое мы называем «литературой», а конкретно – «поэзией», сказано достаточно полно: «Поэтическое творчество является актом совершенной духовной свободы. Поэзия обновляет язык, становясь его продолжением. Каждый поэтический язык является прежде всего тайным языком, то есть творением собственного мира, мира совершенно закрытого. Самый чистый поэтический акт является пробой нового сотворения языка на основе внутреннего переживания, которое – как и экстаз или религиозное вдохновение «примитивных» (древних) людей открывает самую глубину вещей. Именно из этого рода языковых творений, ставших возможными благодаря предэкстатическому «вдохновению», выкристаллизовались позже «тайные языки» мистиков и традиционные аллегорические языки». Одним словом, поэт-Творец – ничто иное, как шаман в чистом виде, создающий иную реальность и путешествующий в ней, восхищаясь красотами нового мира и описывая его. Радует то, что многие произведения сборника отвечают этому критерию. Эдуард Медведский, действительный член International PEN Club. 370 Содержание Ольга Равченко. СВОЯ ИСТОРИЯ........................................ 3 ЛИЛИЯ ВЕЛИЧКО ВРЕМЯ ЧЕ За спиной улыбаются боги ……………………………..………..…….5 ИРАК………………….………………………………………...………………..5 ВРЕМЯ ЧЕ ……….……………..……………………..……………………...6 КАЗИНО «ОСЕНЬ»…………………….…………………..…………..….7 Хоронили грешника ………………………….…………..………..……..7 Мосты сгорели………...…………………….……………………………….8 Венеции случайная сестра ..….…….……………..…………………..8 КОФЕЙНОЕ ДЕРЕВО ………….….………..……...……………..…….9 Бог сказал……………………………….……………..….……………..…….9 ПЛЯСКА…………………………………………………..……...…….……..10 Всегда до победы ………….……..……………..…….…………….……10 Бойся данайцев……………………………. …..…………..….……..……11 ТЕНЬ АНГЕЛА………………………………..…………….………….……11 Луна – вечерний паучок…………………………………………….….12 СМЫЧОК И СКРИПКА………………………………………………….13 МОЛИТВА……………………………………………………………..……..13 Когда мне плохо – я смеюсь………………..…………………………14 В муках родов плавилась планета………………..………………..14 ЛЕТО В «ЗОНЕ»…………………………………………………………...15 Как старый капитан шагает тяжело ………………………………15 ПРЕДЧУВСТВИЕ ЧЕРНОБЫЛЯ………………………………..….16 Червяк – исчадье тлена…………………….. ………………………...16 ГИЛЬЕРМО ХУАН ПАРРА Вот другая интересная тема. Перевод О.Равченко............17 ЛУИС АЛЬБЕРТО КРЕСПО ПЯТЬ ЧАСОВ. Перевод О.Равченко........................................19 Я ступлю на песок. Перевод О.Равченко ..………………………..20 371 Принцип. Перевод О.Равченко...……………………………………..20 ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ. Перевод О.Равченко .…......................20 ИСПОВЕДЬ. Перевод О.Равченко .........................................21 ДОЛГО-ВЕЧНО. Перевод О.Равченко …………………………..….21 АЛАСАН. Перевод О.Равченко ………………………………..………22 Я увидел. Перевод О.Равченко ………………………………………..22 ЮГ И ЕГО ОБРАЗЫ. Перевод О.Равченко............................23 ГОНСАЛО РАМИРЕС ЛУИС АЛЬБЕРТО КРЕСПО Перевод О.Равченко...................30 ХОРХЕ РОДРИГЕС ИНТЕРВЬЮ КРЕСПО ДЛЯ ПР. «Л.А.»……......………37 Перевод О.Равченко ДОНАЛЬД ФРЕНСИС ГРЭЙБОУ БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД НА ГОРОСКОП УГО ЧАВЕСА………..…51 Перевод О.Равченко НЕБЕСНЫЙ КРЮК. Перевод О. Равченко.............................65 ЭБОНИТОВЫЙ ГРАНАТ. Перевод О. Равченко.................66 ФОРМУЛА. Перевод О. Равченко.........................................68 БРЕНД РОЖДЕНИЯ ДОНАЛЬДА ФРЕНСИСА..................69 Перевод О. Равченко ИНЦИДЕНТЫ СОЛИПТИЧЕСКОГО ПУТЕШЕСТВИЯ....... НА ЮКАТАН. Перевод О. Равченко.......................................70 АЛЕФ: ВСЁ-И-НИЧТО. Перевод О. Равченко.......................71 А-СТИГМАТИЗМ. Перевод О. Равченко...............................72 ОЛЬГА РАВЧЕНКО ПОВЕЛЕВАЯ НЕЬЕСАМИ ВРЕМЯ!.………………………………….……………………………..……..74 ДА БУДЕТ СВЕТ!.………………………………………………….……...74 АРГАНГЪ МИНИМЪ………………..………..……………………......75 Ранней весною ……………………………………………………….75 372 ПЕРВЫЙ СНОП………………..………..…………………………….....76 ВЫСШЕЕ СУПРУЖЕСТВО………….………………….……………..76 Людские судьбы………….………………….…………………………….76 ПОЛИТИЧЕСКОЕ КРЕДО………………………………………….…77 ПОПАДАНЬЕ В ТОЧКУ…….…….…………………….……………...77 ΆΡΧΑΊ…….…….…………………….…………..…………………………...78 ВОЗРОЖДЕНИЕ…..…………….………………………………..……...79 Сфинкс…..…………….………………………….…………………………..79 НА КРУГИ СВОЯ…..…………….………………………….…………....80 КОЛОНИЗАЦИЯ…..……..….………………………….……………....80 К Фортуне явно повернувшись задом ………………………..…80 PETRA............................ ……………………………….………………..80 СЛЕПЫЕ ВИТРАЖИ.………………………….…………………….....81 РЕЗЮМЕ …………………………….……….……..………………..….….81 СУЩИЙ СЮРРЕАЛИЗМ………………………..………………….....81 САРДСКАЯ ОБИТЕЛЬ…..……..….…………………..……………....82 Отцом-от-Церкви-Венчанный аббат.…………..…………….....83 СОБРАНИЕ.…………..………………………………………………….....83 Архетипом...............................................................................84 СОЗДАНИЕ СТОЛПНИЧЕСТВА…………..…………....………...84 ПО МОДЕ И МЫШЬ В КОМОДЕ………………………..………...85 ВЫБОР: ВОСКРЕСЕНИЕ…………………………………....………..85 КОНЦЕНТРАЦИЯ КРЕДО………………………………....………...85 Недосказанности-надгробья………………………….……………..85 MEMENTO МАМЕ…………………………………………………………….……….……86 ТАВРО РУССКО-КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ…………………………86 ЧТО НИ ДЕЛАЕШЬ, ВСЁ ДЛЯ СЕБЯ…..…...………...….….…87 ФРАГМЕНТАРНОЕ ДЕТСТВО…………………………….…………87 УСТАМИ ЧУКЧИ…..…...………………………………….…...….……88 ПРОЦЕСС…………………………………………………………….…..…..88 История «Регтайм по-русски»:……………………………….….88 ВЫСОЦКИЙ – В ВЕНЕЦИИ ………………………..………………89 ЭПИТАФИЯ. А.С.…………………………………..………………….....89 Его я видела во славе, ………………………………………….…….…90 Любимое лаская тело............................................................90 ОТЧЁТ…………………………………………………………………………..91 МОЛИМСЯ ЗА. REQUIEM…………………………………………….91 ЭПИКРИЗ ХРОНИКА………………………………………..………….91 Космогонический экстаз…………………………………....………...92 373 Транзитным-не-Шенген………………………………………………92 НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЭКСТАЗ ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ…………………………………..….…93 ВЫСШЕЕ БЛАЖЕНСТВО. РЕПЛИКА…………………………..93 О Короле скорбим:………………………………………………………..93 А ЛЯ КЛЯСИК ……………………...……………………………………..94 Собаке дрессированной подобно…………………...…………..…94 Царуй над миром, Золотой Гобой………………………………….94 Фойе после концерта……………………...……………………….……95 В КОНЦЕРТЕ…………………...………………………….…………....…95 ОЛЬГА, ЭЛЬГА, АЛЬГА! ……………………….………...…..…….…95 ЭКСПРОМТ……………………….………...…………………………….…95 На книжной полке – …………………...…………………………....…96 За душой не оставлю ни лиры, ни су………………….……...….96 Семь цветов возрождения…………………………………………..…96 МЕТАМОРФОЗЫ ………………………………..……….….…………...97 Сардские каникулы…………………………………………….…………97 СУВЕНИРЫ СЕРИИ «БОЖЕСТВЕННЫЕ ИНТРИГИ» Люди строят жизнь................................................................98 Идя по жизни Афродитой ли...............................................98 НАДЕЖДА, ВОПИЮЩАЯ В ПУСТОМ СОСУДЕ...............98 РОЖДЕСТВЕНСКИЙ КУЛИЧ..............................................98 НЕМИРСКИЕ ЗАБОТЫ........................................................98 Неуёмная баба-интриганка Эхо...........................................98 АПОКРИФ...............................................................................98 Тростниковая свирель от Афины.........................................99 Пан по Врубелю…………………………………………………………...99 Пан, в паническом страхе.....................................................99 Собаки-друзья Актеона.........................................................99 Награда Некрофилу..............................................................99 Смирительная рубашка от Афины......................................99 Согрета ревностью.................................................................99 Из пацифизма засеваю солью поле.....................................99 Подстилка-щит......................................................................99 Смазанный салом лук..........................................................100 ПАРИС...................................................................................100 374 КАЛАМБУР НА ПОЧВЕ ГИАЦИНТА................................100 ГÓРЕ......................................................................................100 ГИАЦИНТ.............................................................................100 Плач Андромахи..................................................................100 АПЕЛЛЯЦИИ АДМЕТА И АГАМЕМНОНА......................101 КСЕНОФОБ-АНТРОПОФАГ…………..…………………………....101 ЗОЛОТОЕ РУНО…………..…………………………………....……….101 К СВЕДЕНИЮ КЛИЕНТОВ.………………………………….……..101 Парнасский след……..………………………………………..…………101 STABAT……..……………………………………………….……..………..102 ОБЕРЕГ..…………………………………………………….……..………..102 На той стороне и на этой……………..……….……………………..102 АФАЗИЯ................................................................................102 ТАТЬЯНА ДОРОШКО ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ Мы взлетим.................. ………………….…………..………….…..103 Золотые подсолнухов пяльцы ……………..……….…...........103 Истекала кровью радуга ……………..……..…..................…..103 «В нагрузку» мне…............................………………....……......104 Обрывки фраз………………………….…………………..…….......…104 Сундук, окованный железом……………...........................….105 Непостижимость тайнописи цифр……… …………………...…105 Я не знаю покоя ….............................................…..…………. 106 Усталая река под рябью расплескалась……………..……...…106 И вот опять ………………………………………….....................……105 Хочу я забвенья из Леты напиться…….………………………..106 Усыпанный цветами путь.....……………………………………..…107 А минувшее – разве минувшее?……….………………….………107 Забытые звёзды сгорают и падают..………………..…………..108 МИР ПОД ОСОБЕННЫМ УГЛОМ Тяжёлый мрак пронзив сверкнувшей шпагой …..……….108 СОТВОРЕНЬЕ АДА ………………………………..………………….109 ЦАРЕВИЧУ-ЛЯГУШКЕ ………….………………...............…….111 А годы сочились ……………….………….....................……….…..112 В тяжёлом коричневом сне.……….…………….…............……..113 375 Мир под особенным углом ……………………….....……….….…113 Дай уйти..……………………………..............……….…………..…..…113 Через неделю – тридцать………..………….…………….…………114 Будь собой..............................................................................115 А ВЕРШЫ НАРАДЖАЮЦЦА Ў АБЛОКАХ Опалив уста………………………………………………………………....116 Что-то было...........................................................................116 Нет причин и следствий нет……………………..………………....116 На облаке тумана уплываем……………..………………………....117 Опережая мысль……………………………………………………….…117 В чёрных безднах песок золотой…………….……………………118 А мир другой………………………………..………………………………118 Расскажите мне………………………..………………………………....118 Роса, упавшая с цветка…………………………………………….…..119 Жураўлі курлычуць..............................................................119 НОВЫ ГОД............................................................................120 Развітання стомлены сабака...............................................120 А я жадаю ў адзіноце...........................................................120 Калі ўжо ўсё закончыцца.....................................................121 Яблык спелы.........................................................................121 А вершы нараджаюцца ў аблоках......................................121 ЭММА ПРИБЫЛЬСКАЯ ЗНАК ЗАРИ НА ЯСНЫЙ ОГОНЬ СОН О ПЕРЕМЕЩЕНИИ В ПРОСТРАНСТВЕ ……………..122 Над болотами змеиными ………………….…………..…………….123 ПОЛЕССКАЯ СКАЗКА.........................................................123 Мир обветренный и хмурый………………….………………….…124 КОРОЛЕВНА………………………………….……………………..…….125 БОЛОТНИЦА…………………………………………………..………….125 Зовёт меня Венеция.............................................................127 Подари мне Жемчужный берег…………….………………..…...127 Музыка и мудрость…………………………………….…………….….127 Платьевый алый парус ……………………………………….....…..128 376 Из олова – грудь у зозули....................................................129 Яростны и рьяны………………………………………………………...129 Ветер странствий – не на привязи ………………………………130 Диво девственное природы …………………….…………………..131 Иные края………………………………………………………..………...131 Революция в невестах ……………………………….………………..132 Распускается пламя алое ……………………………………….…...132 АДСКИЕ РЕКИ ……………………………………….….……………...133 Хочется верить в честность ………………………………………...134 Случилось чудное мгновенье ………………………………..…….136 Диктат – или свобода……………………………….……………..…..136 Высмеянная страсть ……………………………………………………136 Стоят – земные полюса ……………………………………………...137 Мотылёк ли я.......................................................................138 ПОЛЁТ СНЕГУРОЧКИ………………………………………………..138 Сторонись Огня, Вода.………………………………….…….……….139 Вызываю огонь на себя…………………………………………….….139 СТРАСТЬ БЕЗОГЛЯДНАЯ – ВЕРА Шлём посланья-фрегаты....….………………..…………….……..140 Последствия - сродни лавине………………….……………….…..141 Если ты – Тот, кому.............……………....………….…………..…141 Прямиком из Ноосферы.……………………………………………..141 Пить……............................………………………………….….….......142 Ни трусости – ни тщеславия……………………………..……..…143 ПРЕРВАННАЯ ПЕСНЯ....…………….....................................143 На манифестацию исканья.................................................143 На сьерры, тепуи, льянос.…………………………………....…..….144 Реки чёрные и белые…........................................................144 Непосредственность и пылкость……...............................…145 Мечтатель: испанская грусть....……………...........................145 Новый вираж – Комиссарша…………………………………….…145 Под красным поветрием страстных признаний…........…146 КОЛЮЧЕЕ ДЕРЕВО…………………………...…........................146 На плато скалистое – ливнем…..........................................146 Яркая зорка Венера….........................................................147 Сколько звёзд….....…………….…….....................................…..147 Маки–кумач мистерий……...............................................…147 Попала на волну…………………….…………………..……………….148 Колыхать в кубышке денежки…….……………………………….148 «За свободу!»… …............................................................…..149 377 Вновь утро. …........................................................................149 Дошло ли по адресу..... …..................................................…149 Помощь энергией – совершить……………….……………..……149 Мне не хватает куска себя………………………..………..……..…150 Сторонникам спасибо за победу…………..……………………...150 Сонастройке довеском зримым...…..................................150 Слабость – сгорает, а силе – сиять......................................151 О ВОСПЛАМЕНЕНИИ.……………………………...……………..…151 Возвышенно и благородно....…...........................................152 К ногам склониться и молиться..........................................152 Будь весёлым васильковым, пламя....................................152 Может, разумней, гнить ......................................................152 Ты – искренний – в пылких фразах...................................153 Каких боренье сил................................................................153 Коснуться реальности, веруя в сон ....................................153 Я знаю, чего хочу..................................................................154 Не получил - не понял – отмолчался…..............................155 И не нуждалось в мирском внимании...............................155 Накала исступление.............................................................156 Этих яростных нет: война….................................................156 Я – Снег – напрасным оборонцем…...................................156 Я боюсь притянуть………………………………………………………157 А у вас нету……………………………………………………………….…157 За честь твою заступник, Идеал.................….....................157 Не думаю, что мессия.............…..........................................158 Я из вербного марта..………………………………….……............158 Вы дивились на снега ....…..................................................159 За месяцем – своё узнала Солнце ....…...............................159 О, радость носить в себе светлое море....…......................159 Выплеснуть с болью-радостью....…....................................160 Мы пригодились – нам ответили ....…...............................160 Por amor…..…....….................................................................160 Здесь был Дьявол…....….......................................................161 Поверив вдруг – и безоглядно…….....................................162 Вершу постройки из химер……...........................................162 Запылала – и нашла слова ...……........................................162 А у нас еси цветочек аленький...……...................................163 Иссушишь..………………………………………….…...……..............163 Всего лишь лёгким звоном………………….…...……...............163 Срезонировать я сумела........................... …...……..............163 А моя любовь негромкая........................... …...…….............164 Алый шар густо-сине-открытого моря…........…….............165 378 Ты подпеваешь…………………………….…........................... …..165 Догорала заря огарком….....................................................166 Я – маятника метанье….......................................................166 КАНТАДОРА…......................................................................167 Тучи свежей влагою наполнены…………………………………..167 Колыбельная……………………………………………………………….168 Нежно зелёный, малиновый нежно…..................…..........168 Угольем алым на грозово-синем….....................….............169 БАСНЯ………………………..…......................................…..........169 ВОДА ПОД ТОКОМ..............................................................170 И давно не чудище………………………………………………..…….170 Под шквал огня....................................….............................170 Всё те же солнечные гены…................................................171 Тело – тёмное и грузное …..................................................171 Нажим….................................................................................172 Высокий взволнованный юноша…....................................172 Вулкан переплюнули…........................................................172 Присмотрелась – и увидела….......................................…...173 Ждала душа моя – оллава..…..............................................174 Не хватает электричества....….............................................174 ВНИМАТЕЛЬНЕЕ – С МАЙЕЙ ПОЙМАВШАЯ ВЕТЕР………….……………………..………………175 Могу – куда угодно...............................................................176 Из Хаоса возникла Мать-Земля.........................................176 Капает мёд с деревьев....…...................................................176 И благостна Весна................................................................177 Медовая пчела…...................................................................177 Что с этим делать..................................................................177 Думай, вслушивайся в голос…………………………………….….177 Нага до пят и неуёмная…………….……………………................178 Дерзок, напорист и яро груб…............................................178 Свежий плеск........................................................................179 За что мне ты….....................................................................179 Коль информация задела за живое…..……..………………….180 Слыша живую речь…………………………………..………….…….180 Потребна твердыня-решительность..…………………..……...181 Не мёртвый груз – сокровищ скарбница..........................181 Звон словами излить – нетолимая надоба………………..…181 Я вам пишу............................................................................182 Резонанс – правомочный …................................................182 379 Ситуация общения…............................................................183 Дар случая – сонастроиться….............................................183 Достаточно пятки узенькой ...............................................184 Задето воображение.............................................................184 Товар – купец........................................................................185 Для идеала-вертикали.........................................................186 Что восхищает в этих жмурках…........................................186 Зазвенит от пения........................……..................................187 Затменья сентября и марта......................……....................187 На внутреннем духовном плане.........................................188 Чувство по имени Вера…………………………………………… ….188 Гроза с высоты…………………………………………………………….188 И шаманкою……………………………………………………………....189 «Раб» – осознал……………….. ..............................................189 Капли от восхода алого…………………………………………........189 Кануть – со звоном и Китежем...........................................190 К историческим параллелям..............................................190 Что с синхронизмом и созвучностью реалий…................191 Не кричу – только молча плачу.........................................191 Сосны чувствую в Ориноко я.............................................192 Приходят вещи – к речи ластятся......................................192 Полукорабль-полушквал....................................................193 ФОТОПЛЁНКА.………..…………………………………………………193 Неужели, жест-политика....................................................194 Вот цена твоей веры.............................................................194 Плато водяного облака........................................................195 Из высоких побуждений…...................................................195 Ум доказывал: «Не бездарь!».............................................196 Твоих чувств открытая книга..............................................196 Лора-прихожанка.................................................................196 Туфелька цвета коринфского.............................................197 Лавр жевала пифия..............................................................197 Неугасима моя тоска............................................................197 РОДНИКОВОМУ ЧЕЛОВЕКУ Что такое ты и кто ты...........................................................198 Чьи поёшь ты с листа...........................................................198 Пифия на омфале.................................................................199 Люблю Уран..........................................................................199 ИНДЕЙСКОЕ ЛЕТО……………..............................................199 Мыльный пузырь, обманка......................................……....200 380 Возможно всё.............................................................……....200 И жертв приношенье – с танцами.....................................200 Одни пробелы между строк.........................................…....201 СУД АРТЕМИДЫ…………………………….……………………….....201 В высоком лондонском кругу... ..................................…....201 ПАМЯТИ КУРТА ВОННЕГУТА..........................................202 НЕВСТРЕЧА…………………………...........................................203 Сложенные в костёр деревья……………………………………….203 ГЕФЕСТ…………………..…………………………………………….......204 РАСТУЩАЯ ЛУНА...............................................................204 СОТВОРЕНИЕ ЛОРЕЛЕИ…………………………………………...204 МАК И ГРАНАТ....................................................................205 Вдруг припомнится с прежних пор……………………………..206 ВЕЛИКИЙ ПАН …………………………..……………..............…..206 ГЕЛИКОН …………………………...........................……………….207 ГИДРОЛОГИЯ АИДА..........................................................207 ДВА ТОПОЛЯ.......................................................................208 Фюрер-дуче – дьявол -бес...................................................208 Солнце умирало на ночь.....................................................208 Перед ночью праздник.......................................................209 Смерть за разглашение мистерий.....................................209 Стучитесь и откроют........................................................... 209 НЕТОПЫРЬ? ЗАРЯНКА!.....................................................210 Степь – орлы.........................................................................210 Прозрачность – политических расчётов...........................210 Веронúка, Верóна, Верóника …...........................................211 На «сердечный привет» – молчанкой...............................211 Слова – твои..........................................................................211 Теперь тебя востребуют.......................................................211 Заглянули за моря................................................................212 Из сердца сказать мне хватило огня………………..…………..212 Знаю – место в истории.......................................................212 Когда умру, тогда умру........................................................212 Снова разгул, плутовство, матерщина………………………….214 Царство в крутых берегах – Атлантида.............................214 КУЛЬТ ДУБА…………………….................................................215 ОРАКУЛЫ………………………..................................................215 ДУША-АЛЁНУШКА…………………………………………….………217 ЗВЕНЯЩИЙ СВЕТ…………..……………………………….…………219 Тонкость, уязвимая обидно................................................220 ЛИРИЧЕСКОЕ/ВОКАЛЬНОЕ…………………………………..…220 Кровит нетерпимость ушных перепонок………………….....221 381 «Боже, спаси» – перекрестимся.........................................222 Отчаясь, латаем Войну замиреньем….………………………..223 А я пишу тебе письмо………………………………………………….224 Сизо-серая гряда………..……………………………………………….224 Ярко-ясно-голубое………………………………………………..…….225 Спят на мшистой своей постели…………………..……………..226 Указующий перст еловый…………………………………………...226 Всё своим чередом……………………………………………………...226 Вспышки…..………………………………………………..………………227 Свобода под ключом……………………………………………………228 Умильным презентом…………………………………………………228 Юкатана – киче-майя………………………………………………...229 ЯРОСЛАВ ИСАЧЁВ РОМАНТИКА ДЛЯ TEQUILA……………………........................................................231 КОМАНДАНТЕ…………………..…………………………….….……..239 РАЗВЕДКА…………………..………......………………………..……...245 МЫТАРЬ……………………………………………………………….…....251 ЭДУАРД МЕДВЕДСКИЙ ПОСЛЕСЛОВИЕ………………………………………………………….370 382 383 AURORA BOREALIS Сборник стихов и прозы Формат 84х108/32. Тираж 1000 экз. Печать офсетная. Гарнитура Georgia. 384
