Отсутствие туловища не очень мешало этому ученому

Отсутствие туловища не
очень мешало этому
ученому заниматься
любимым делом.
Многие фантасты почему-то считают, что настоящему
ученому нужна только голова, точнее, мозг. Но А. Беляев показал, что это неверно. Профессор Доуэль пожил без
туловища, даже поработал над созданием себе подобных
и совсем вкус к жизни потерял. Так и заглохло начинание.
На ее именины
съехались Скотинины,
Гвоздин, Флянов,
Петушков, Пустяков и
многие другие...
Пригласи Татьяна Ларина только этих гостей, и
бессмертный роман остался бы ненаписанным. Но
помимо Буянова, Харликова и мосье Трике с его
куплетом на бал Лариных явились еще Онегин и
Ленский, и все пошло кувырком. Ссора друзей, дуэль и
т.д. До чего именины доводят!
На вопрос Полония:
«Что вы читаете,
принц?» Гамлет
ответил...
Гамлет ответил: «Слова, слова, слова» и поторопился отвязаться от докучливого Полония. А шекспироведы переломали множество перьев (и стальных, и гусиных),
размышляя, что же читал принц Датский! Ему
шуточки, а люди мучаются. Сказал бы: «Шекспира
читаю!» и дело с концом.
Именно этому была
посвящена последняя
книга Александра
Дюма-отца.
Почти каждый француз считает себя гурманом, тонко
разбирающимся в кулинарии. Дюма доказал свои
способности на деле. В его последней книге нет ни
слова о дуэлях, интригах, страстной любви... Зато
страсть ко вкусной еде видна прекрасно на каждой
странице Кулинарной энциклопедии.
Большинство граждан
СССР обладали этой
маленькой книжечкой
из сорока страниц, но
держали ее в руках
чрезвычайно редко.
«Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек!» В
число многочисленных «бумажек» входит и Трудовая
книжка. Нужнее всего она кадровикам, чтобы без работы не оставались. А ведь почти весь мир без нее обходится. И трудятся, и живут не хуже нас. Странно!
Именно он
опубликовал
остроумную пародию
на Жюля Верна
«Летающие острова».
Герои «Летающих островов» собирались ни больше ни
меньше просверлить Луну. «Вскоре Луна украсится огромной дырой. Дыра будет принадлежать англичанам».
Читатели понимали, что до такого ни один Жюль
Верн не додумается. Пародию на великого фантаста
написал молодой А.Л. Чехов.
В середине прошлого
века он написал
«Проект о введении
единомыслия в
России».
Для установления господствующего мнения по всем
событиям и вопросам Козьма Прутков рекомендовал
«учреждение официального издания, которое давало бы
руководительные взгляды на каждый предмет». В 1859
году придумал. А ведь газету «Правда» учредят гораздо
позже.
В первом переводе
книги на русский
язык этот герой
звался
Пустомелевым, помещиком
Хвастуновской
округи, села Вралихи,
лежащего при реке
Лживке.
Название этой
поэмы, по словам ее
автора, перевели на
французский как
«Моску сюр ле
водка» — «Москва
стоит на водке».
Иван Андреевич
Крылов и Александр
Петрович Сумароков
обрекли ее на гибель,
а вот Иван Иванович
Хемницер ее ожалел.
Бедный Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! Осрамили ни за что ни про что честного служаку писаки Распэ
I и Бюргер. Впору на дуэль вызывать. Однако барон не
обиделся. Уйдя на покой, он с удовольствием пересказывал гостям истории «из своей жизни». А незнакомым
представлялся: «Тот самый Мюнхгаузен!»
«Москва — Петушки» можно перевести и «Россия
стоит на водке». По мнению Венедикта Ерофеева, «вся
мыслящая Россия, тоскуя о мужике, пьет не
просыпаясь». Великое дело — опыт. Но в причинах
можно ошибиться. Пьяница у Экзюпери признавался:
«Пью, чтобы забыть о том, что мне совестно пить!»
Трое русских баснописцев прочитали басню Жана де Лафонтена «Стрекоза и Муравей», и всем она понравилась.
Решили похожую написать, только по-русски. С
русским-то языком у них было все в порядке, но вот
французский кто-то из трех знал похуже. Потому и
конец получился у всех разный.
Именно этот поэт
впервые назвал
Санкт-Петербург
Петроградом.
Он был мужем
знаменитой Айседоры
Дункан.
К этому слову так и
не смогли найти
рифмы ни известный
поэт Цветик, ни его
ученик Незнайка.
В Византии его называли очень просто —
Поэт.
Так звучит 18-я строка
«Евгения Онегина».
Как только ни называл Пушкин столицу в своей петербургской повести «Медный всадник»! Петра творенье,
град Петров, Петрополь («И всплыл Петрополь, как
тритон,/ По пояс в воду погружен!..») А запомнился
Петроград («Над омраченным Петроградом/ Дышал
ноябрь осенним хладом».)
Весной 1922 года в Хамовническом ЗАГСе родилась
новая семья Дункан-Есениных. Муж и жена
пожелали носить двойную фамилию. В октябре 1923
г. Дункан получит телеграмму: «Я люблю другую,
женат и счастлив. Есенин». В промежутке безумная
любовь, поездка в США и Европу, скандалы, драки
и... волшебные стихи.
Попробуйте-ка сами найти рифму к слову «Пакля». Ни
Цветику, ни Незнайке это не удалось. Если вы
отыщете рифму, вы гениальный языковед. Если
сумеете сочинить
стих с рифмой «пакля» —
«шмакля» или «пакля» — «рвакля», да еще и
опубликуете его, вы — истинный поэт. Почти как
Евтушенко.
Для всех, говорящих по-древнегречески, поэтом без
комментариев был Гомер. Для латинян — Публий
Вергилий Марон. Для англичан — Шекспир.
Грузины уверены, что Шота из Рустави гениален,
как Шекспир и Гомер вместе взятые... Волшебство
поэзии непереводимо. Спасибо, Пушкин писал порусски!
«Независимостью своей я обязан Богу да
Плетневу»,— признавался Пушкин. Он помог не
только издать, но и продать 20 книг поэта. Пушкин
сделал «брату Плетневу» царский подарок — 17 строк
посвящения к полному изданию «Онегина». А
знаменитая строка «Мой ДЯДЯ самых честных правил»
стала 18-й.
Этот писатель поселил
своих героев в доме №
302-бис по Большой
Садовой.
По знакомству Булгаков устроил Воланда и его свиту со
всеми удобствами, несмотря на московский жилищный
кризис. До театра Варьете на Триумфальной площади,
где состоялся скандальный сеанс черной магии, рукой
подать, Дом Грибоедова тоже по соседству — на
Тверском бульваре. Колдуй — не хочу!
Подражая латинским
образцам, этот поэт
написал знаменитое
одностишие: «О, закрой
свои бледные ноги!»
Максим Горький говорил, что Валерий Брюсов — самый
культурный писатель на Руси. Еще бы: даже латинские
образцы знает! Невежественная публика трудов Брюсова
не оценила. Знаменитое одностишие вызвало целый ураган насмешек и пародий типа «Ах, спрячь свой красный
нос!»
Название этой
знаменитой антиутопии
Олдос Хаксли взял из
«Бури» Шекспира.
Наивная Миранда, дочь волшебника Просперо,
выросла на острове, населенном лишь духами да
колдунами. Впервые увидев людей, выброшенных
бурей на ее остров, она воскликнула: «Brave new
world!» (Прекрасный новый мир. А вот Хаксли намекнул,
что о роде человеческом сказать такое можно разве по
неведению!
Этот город в
произведениях
Шолом-Алейхема
назывался Егупец.
У Шолом-Алейхема Одесса — Одесса, Вильнюс —
Вильно, Нью-Йорк — Нью-Йорк... А вот город по
соседству с Каслриловкой, жители которой навсегда
избавлены и от лишних денег, и от чистого воздуха,
зовется Егупец. Хотя на самом-то деле это Киев...
Судя по его имени,
этот герой Вальтера
Скотта был пятым
ребенком в семье.
На старофранцузском языке «quentin» действительно
означает «пятый». Но Квентин Дорвард получил свое имя в
честь святого Квентина. Святой, возможно, и родился
когда-то пятым. У героя Вальтера Скотта
родственников было куда как меньше —
междоусобная война поубавила.
Эта муза носила
миртовый венок и была
покровительницей
любовной поэзии.
Сначала в ведении муз находились музыка, песни, танцы, поэзия. С этим успешно справлялись всего лишь три
музы. Позже пришлось заняться еще и науками, штат
муз сильно увеличился. В результате разделения труда
лирическая и эротическая поэзия достались музе Эрато.
Потому Гесиод ее так и назвал.
Он писал: «В борьбе за
народное дело/ Я был
инородное тело».
«Иерусалимские гарики» Игорь Губерман писал далеко от
России. Но и там можно прочесть: «С утра до тьмы Россия на уме,/ а ночью — боль участия и долга;/ неважно,
что родился я в тюрьме,/ а важно, что я жил там очень
долго». Чужой (инородное тело) такого не напишет. Забудет, и все.
Первым по списку был
Бакунин, вторым —
Броглио, а он лишь
двадцать третьим.
На этом языке писали
великие поэты —
Низами, Рудаки и
Омар Хайям.
В одном из его
стихотворений в 1821
году впервые
появилась строка:
«Гений чистой
красоты».
Список будущих лицеистов составили, само собой, по
алфавиту. Пушкин, Пущин да Яковлев его замыкали.
Позже первые места достались преуспевшим в науках. И
тут Пушкин вперед не пробился. «Пускай опять
Вальховский сядет первым;/ Последним я, иль Брольо,
иль Данзас...» Не любил гений арифметики, что
поделать!
По мнению героя О, Генри, Персия не произвела для человечества ничего путного, кроме ковров и кошек. Ох,
до чего же был неправ! Сразу видно, не читал ни Хайяма, ни Рудаки, даже в переводе с персидского (фарси) на
английский. Предпочитал Херкимеров справочник необходимых познаний.
«Ах! не с нами обитает/ Гений чистой красоты,/ Лишь
порой он навещает/ Нас с небесной высоты...» — писал
В.А. Жуковский еще в 1821 году. Пушкин создал «Я помню чудное мгновенье» гораздо позже. Но для читателей
«гений чистой красоты» навеки стал пушкинским.
«Ехали медведи на
велосипеде, ... / А за
ними кот задом
наперед...» А жаба на
чем ехала?
«...А за ними кот/ Задом наперед,/ А за ним
комарики/ На воздушном шарике,/ А за ними раки/
На хромой собаке,/ Зайчики в трамвайчике,/ Жаба на
метле,/ Едут и смеются,/ Пряники жуют...» Вскоре
идиллия нарушилась, да как! Рыжий и усатый
Тараканище разогнал всех.
Именно это произведение Софья Андреевна Толстая переписала от руки 16 раз.
В мае 1873 года Лев Толстой сообщал адресату:
«Пишу роман уже более месяца и начерно кончил».
Кончил, как же! Почти три года спустя он напишет:
«Моя Анна надоела мне, как горькая редька...»
Надоела... А что уж говорить о Софье Андреевне,
переписавшей «Анну Каренину» 16 раз!
За эту книгу был
предан анафеме Лев
Николаевич Толстой.
22 февраля 1901 г. читатели «Церковных ведомостей»
узнали: «Лжеучитель граф Лев Толстой... в
прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на
Господа, и на Христа его, и на святое его
достояние...» По решению Синода «враг церкви» от
нее отлучался. Не надо было «Воскресение» писать.
Этот роман Стендаль
подписал: «Автор
«Красного и черного».
Этот француз
«скромно» заметил:
«Наука — это мы.
Искусство — это я»
Бывший интендант Наполеона Анри Бейль,
начинающий писатель Стендаль был ошеломлен
успехом «Красного и черного». Потому через 8 лет и
«Пармскую обитель» он подписал «автор «Красного и
черного». Вспомнят, глядишь, и на новый роман
денег не пожалеют... Рынок, он рынок и есть.
Виктор Гюго твердо веровал в свое величие. Даже собор
Парижской Богоматери ему напоминал не что
другое, как первую букву его фамилии: Н (Hugo).
Поневоле поверишь и в его тайные (или же не очень
тайные) надежды: после его смерти Париж будет
носить имя Гюговил-ля.
Именно эта сказка А.
С. Пушкина
заканчивается словами:
«Сказка — ложь, да в
ней намек,/ Добрым
молодцам урок...»
Он был приемным
сыном Сионийской
стаи.
«А царевна вдруг пропала,/ Словно вовсе не бывала./
Сказка — ложь, да в ней намек,/ Добрым молодцам
урок!» «Сказка о золотом петушке» вовсе не сатира на
самодержавие. Пушкин писал ее об опасной, часто роковой женской красоте... Перечитайте внимательно, убедитесь.
Маугли, воспитанный волками, до поры до времени считал себя сыном Сионийской стаи. Но «человек уходит к
человеку»,— сказал мудрый медведь Балу. Маугли
ушел к людям и убедился, что в человечьей стае
проблем ничуть не меньше, чем в волчьей. Еще и
побольше.
Этот обычный в быту
предмет заменял repoj
русских сказок и карт
и компас.
И карту, и компас успешно заменял сказочным героям
клубок ниток. Катился он по дорожке и всегда приводил и
Ивана-дурака, и Ивана-царевича, и красну девицу куда
надо. Дело было за малым: поскорее найти Бабу-Ягу и
получить от нее волшебный клубок.
Одну из сказок он
начал словами:
«Здравствуй, уважаемый Ребенок!»
Автор и «Вредных советов», и «Противных задач», и «38
попугаев» Григорий Остер не раз доказывал, что уважав!
своего читателя. Не только словами «уважаемый Ребенок». Просто он всегда следовал умному совету: писай
для маленьких читателей, как для взрослых. Только лучше.
Именно она была
матерью принцессы
Сказки, по мнению
Вильгельма Гауфа.
Матерью принцессы Сказки была королева Фантазия. Во
всяком случае, так уверял Гауф в своем сборнике «Сказка под видом альманаха». А уж Гауфу ли не знать этого!
За свою недолгую жизнь он написал не так много сказок, но каждой зачитаешься.
Этот писатель любит
давать детям очень
«вредные советы».
«Если вы окно разбили,/ Не спешите признаваться!/ Погодите, не начнется ль/ Вдруг гражданская война./ Артиллерия ударит,/ Окна вылетят повсюду,/ И никто ругать не станет/ За разбитое стекло!» За пропаганду насилия Остер едва под суд не угодил. Судьи вредных
советов в детстве не читали, с юмором у них дела
плохи!
Один из его рассказов
кончается словами
«Войска Донского
отставной урядник из
дворян, ваш сосед
Василий СемиБулатов».
«Письмо донского помещика Степана Владимировича
N к ученому профессору д-ру Фридриху» в десятом
номере журнала «Стрекоза» за 1880 год было подписано
просто «...въ». В литературу вступил будущий А.
Чехонте, Человек без селезенки, Брат моего брата,
Антоша...
Антон Павлович Чехов.
Именно так назывался
первый русский|
печатный учебник,
изданный Иваном
Федоровым в 1574 году.
Подученная переписчиками книг толпа разгромила Печатный Двор в Москве. «Рэкетиры XVI века» не умели
читать и не могли оценить по достоинству работу первопечатника. Перебравшись во Львов, Иван Федоров первым делом напечатал *АЗБуку* с грамматикой. Учел
свои ошибки.
Этот герой
одноименной
комедии Александра
Дюма-сына состоял на
содержании у
женщины.
Его составляют сорок
тысяч печатных
знаков, включая
пробелы, или 700
строк стихов.
Герой комедии Дюма-сына «Месье Альфонс» отказался от
своего ребенка, покинул совращенную им женщину и
стал увиваться за богатой вдовой кабатчика. Но в конце
негодяя дружно разоблачили, добро восторжествовало.
Вместо «продажный мужчина», «сутенер» французы стали говорить просто «альфонс».
Любой труд должен измеряться, хоть и не всегда это удается сделать. Работу писателей оценить очень просто.
Для этого придуман авторский ЛИСТ: 40 тысяч печатных
знаков или 700 строк стихов. Правда, качество не учитывается. Что Пастернак, что Жаров... Что Булгаков, что
Павленко... Все равны.
Столько орденов
Ленина украшало газету
«Правда».
В честь этой газеты
названа группа
островов в море
Лаптевых.
Этот научнопопулярный журнал
— тезка
французского
«Science et vie».
Эта фраза Тацита
неизменно
приводится в
каждом номере
«Независимой
газеты».
Так назвал свою
газету
новоиспеченный
журналист и
издатель
Фигаро, он же
севильский
«В «Правде» нет известий, в «Известиях» нет правды»,—
уверяли остряки. Они-то шутили, а газета «Правда» тем
временем награды получала. Ее украшали два ордена
Ленина. Ордена-то остались и в наши дни Зато исчезла
надежда получить третий...
цирюльник.
В 1736 г. Василий
Прончищев назвал
открытые им острова
островами
Самуила. Ни о
какой
«Комсомольской
правде» он в своем
XVIII веке понятия
не имел. Тем не
менее,
островами
«Комсомольской
правды», они сейчас
зовутся. А имя
Самуила
носит
всего лишь один,
даже не самый
большой
из
девяти.
Французы называют
свой журнал «Сиянс
э Ви», русские —
«Наука и жизнь».
Казалось бы, вот и
вся разница. Ан, нет!
За правильный, то
бишь
партийный
взгляд на науку и на
жизнь
советский
журнал в 1984 году
удостоился
ордена
Трудового Красного
знамени. Французам
такое и не снилось.
Несколько
лет
«Независимая газета»
уверяет своих читателей, что судит обо
всем «Sine ira et studio» - «Без гнева и пристрастия».
Уже и не очень свежо предание, а верится по-прежнему с
трудом. Как говорил К.С. Станиславский: «Не верю!»
Ни в искренность, ни в беспристрастность
«независимых» журналистов.
Обо всем дозволялось писать издателю Фигаро. Кроме
«власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, театров, а также
всех лиц, имеющих к чему-либо отношение...» Как такую газету назвать? Конечно, «Бесполезная газета»!
Так Станислав Л ем| назвал огромный мыслящий
океан.
Зачем человечеству в
космос лететь? Ясное
дело, братьев по
разуму
искать,
брататься с ними или
драться. А у Лема мыслящий океан Солярис к людям
абсолютно равнодушен. Контакт не нужен, борьба
невозможна... Обидно. «Среди звезд нас ждет
Неизвестное»,— считает Лем. Не обязательно, братцы.
У Научно-исследовательского института Чародейства и
Филиалом этого
фантастического
НИИ была
ИЗНАКУРНОЖ избушка на курьих
ножках.
Волшебства (НИИЧАВО) и филиал не простой. Стоит
Изнакурнож на улице Лукоморье, заведует им самая
настоящая Баба-Яга, хранятся в нем зуб Дракулы, мечкладенец, а главное — диван-транслятор. Вокруг него
вся суета по воле Стругацких и происходит.
Синтезировав
живопись и поэзию,
он назвал результат
«видеомой».
Даром что ли Андрей Вознесенский Архитектурный институт кончал! Из бетона построить не пришлось, так
и слова годятся. Вот и складывает их поэт не только в
строчки, а в пароходики, елки, петухи... Результаты
называет то изопами, то видеомами. Поклонники с
почтением внимают.
Поначалу
Солженицын
собирался назвать это
произведение «Щ854»./
Этот красивый
типографский
шрифт «обрел 500
лет назад
венецианский
издатель Альд
Мануций.
В 1961 г. Хрущев на заседании Политбюро ЦК КПСС
с
большим трудом отстоял право Солженицына
напечатать «Один день Ивана Денисовича». В тот День
Никита Сергеевич сделал для разоблачения культа
личности
Сталина ничуть не меньше, чем в своем
историческом
докладе. А то и побольше.
Строго говоря, скорописный, буквально «бегущий» почерк латинского и греческого письма знали веков за
15 до Альда Мануция. В папской канцелярии курсивом
переписывали дела, документы. Мануций же взял
курсив за образец и создал типографский шрифт,
четкий и емкий. Чем и прославился.
Марк Твен, как
известно, псевдоним. А
звали писателя...
Не один корабль юный лоцман Сэмюель Легхорн Клеменс
провел по Миссисипи. В 1860-е гг. молодой писатель
взял клич лоцманов «mark twain» (мерка «два»)
псевдонимом. И вывел всю американскую литературу на
мировой простор. Говорят, с «Приключений
Геккльберри Финна» она и началась.
Этот город был
столицей США при
жизни Марка Твена.
Землю для будущей столицы в 1791 году дал штат
Мэриленд. 1 декабря 1800 года конгресс переехал из
Филадельфии в Вашингтон. США обрели новую столицу за
35 лет до рождения Марка Твена. И до сих пор тихий
Вашингтон ею остается. Американцев их столица
вполне устраивает.
В нее был горячо
влюблен Том Сойер.
Прекрасная Бэкки Тэчер отвергла все сокровища Тома
Сойера, принесенные к ее ногам: и дохлую крысу, и
медную шишечку. Но верный Том избавил даму сердца
поначалу от публичной порки в школе, потом от страшной гибели в пещере. Не всякому рыцарю такие подвиги во славу любимой дано совершить!
Именно этим
поступком янки из
Коннектикута поверг
в бегство рыцарей.
Горька мысль Марка Твена в веселом «Янки из
Коннетикута при дворе короля Артура»: «Нынешний
день человечества ничуть не лучше вчерашнего». Вот
только в VI веке янки закурил и перепугал рыцарей до
полусмерти, а в XIX веке на курящего последний трус
смотрел спокойно. Не ахти какое достижение.
В этом городе с
воинственным
названием Марк
Твен провел свое
детство и
увековечил его как
Санкт-Петербург.
Маленький заштатный Ганнибал — один из славнейших в
мире городов. Все благодаря тому, что в 1839 г. Джон
Маршал Клеменс перевез туда свое многочисленное
семейство. На улицах Ганнибала маленький Сэмми
Клеменс встречал и Тома, и Гека, и индейца Джо. И
подарил им бессмертие.
Названия всех его
романов начинаются с
буквы «О».
И.С. Гончаров не подозревал, что создал вечный вопрос
для школьных викторин XX века, написав романы «Обрыв», «Обломов», «Обыкновенная история». Но вспомним П.И. Чайковского, создавшего Оперу «Иоланта»,
Оперу «Евгений Онегин», Оперу «Пиковая дама»... Те же
три «О».
содержанка Жюли.
Пушкин признавало
что в лицейские год
предпочитал этого
автора Цицерону.
Любимую женщину
он хвалил весьма
своеобразно:
«Богатое тело. Хоть
сейчас в
анатомический
театр».
Именно о нем
Белинский писал:
«Что за топор его
талант!»
В его знаменитом
романе фразу
«Умри, но не давай
поцелуя без
любви!»
произносит
«В те дни, когда в
садах Лицея/ Я
безмятежно расцве
тал,/ Читал охотно
Алулея,/
А
Цицерона
не
читал,/ В т дни в
таинственных
долинах/ Весной,
при кликах лебе
диных,/ Близ вод,
сиявших
в
тишине,/ Являться
Муз; стала мне...»
С детства знал
Пушкин, на какого
автор
Музу
приманить!
Персонаж романа
«Отцы и дети»
Евгений Базаров
слыл нигилистом.
Прогрессивные
критики одобряли в
нем все: от желания
резать лягушек до
мечты
видеть
красавицу
на
анатомическом
столе. А вот его
избранница
Одинцова
до
передовых взглядов
не
доросла.
Отвергла Базарова.
В прошлом веке
весьма
модным
было
призывать
Русь к топору, особенно из-за границы. Некрасов-то,
оказывается, удостоился от Белинского не просто
комплимента, а высочайшей похвалы. В другое время
сравнение поэтического таланта с топором прозвучало
бы по меньшей мере странно.
Н. Г. Чернышевский назвал свой роман «Что делать». Современники жадно кинулись отыскивать в романе ответы
на «проклятые вопросы». Находили-таки. Например, не
целоваться, если не любишь. И все же ответ Сократа на
тот же вопрос мудрее: «Делай, что хочешь, все равно
потом пожалеешь!»
Утка, жаба, лошадь, курица, щука... А последней, по
мнению С.Я. Маршака, была именно она.
Голос мышки-матери
был слишком тонок,
утка пела чересчур
громко, жаба —
Первого создал
Корней
Чуковский, а
шестьдесят шестого
Ролан Быков.
Об этой
бесконечной сказке
знают все, помнят
ее считанные
единицы, а ее герой
— просто скотина!
Именно он был
самым известным
иллюстратором
сказки «Маленький
принц».
Эта сказочница
удостоилась
альтернативной
Нобелевской
премии 1994 года
«За правильный
образ жизни».
скучно, лошадь — страшно, щука — тихо... Курицу
глупый мышонок не придумал, как обругать, но тоже не
одобрил. И лишь кошка ему угодила. Ее голос пришелся
ему по вкусу. Сам мышонок кошке — тоже.
«Добрый доктор АЙБОЛИТ,/ Он ПОД деревом сидит...» Эти
строки Корнея Чуковского каждый помнит с детства.
Фильм Ролана Быкова «Айболит-66» смотрели
многие, но не все. И уж совсем мало кто знает, что
Айболит «списан» с английского литературного
доктора Дулитла...
«Сказать тебе сказку Про Белого Бычка? — Скажи— Ты
скажи, да я скажи, да сказать ли тебе сказочку про
белого бычка? — Скажи! — Ты скажи, да я скажи, да
что у нас будет, да докуль это будет, да сказать...» Не
соглашайтесь ни в коем случае! Не то плохо придется
и сказочнику, и вам.
Первым критиком его рисунков стал Маленький
принц. «Баобабы у тебя похожи на капусту,— говорил
он летчику,— а у лисицы уши точно рога». «Я ничего
не научился рисовать, кроме удавов — снаружи и
изнутри»,— оправдывался Сент-Экзюпери. Но сказка до
сих пор выходит в свет с его рисунками.
На разных языках читают дети о похождениях
Карлсона, который живет на крыше, Пеппи Длинный
Чулок, Калле Блюмквиста, Расмуса Бродяги,
выдуманных Астрид Линдгрен. Какое изобретение,
удостоенное Нобелевской премии, приносит людям
столько счастья? Обычно дело обстоит как раз
наоборот.
Эту «лошадиную
фамилию» никак не
могли припомнить
герои чеховского
рассказа.
В этой пьесе весь
первый акт
разбирают вещи, а
весь последний —
укладывают.
Эта выдающаяся
актриса Московского
художественного
театра преподавала в
школе-студии
МХАТ до 1956
года.
А.П. Чехов однажды
заметил: «Умный
любит учиться, а
дурак — учить». А
положил на музыку
эти слова, да еще и
спел...
Эти сооружения
в чеховском
Мелихове
украшала
надпись «Братья
Отставной акцизный Яков Овсов мог лечить зубную боль
заочно, куда там Алану Чумаку и Кашпировскому
вместе взятым! Да вот беда — его «лошадиную»
фамилию так и не вспомнили вовремя... Говорят, Чехов
задумал рассказ, увидев в книге записей таганрогской
гостиницы помещиков Жеребцова и Кобылина.
Скворцовы».
Автор
видел
«Вишневый
сад»
пьесой
«непременно
смешной,
очень
смешной».
Станиславский
же
после I читки пьесы в
театре признавался: «Я
плакал, как женщина,
хотел, но не мог
сдержаться...»
Постановкой
МХТ
Чехов
остался
недоволен. До наших
дней
тайна
«Вишневого сада» не
раскрыта.
Ольга Леонардовна
Книппер-Чехова была
без сомнения,
даровитой актрисой.
Но ее талант
настоящей женщины
куда выше актерского.
Женить на себе Чехова
не удавалось ни
красавицам, ни
умницам. Она же с
трудной задачей
справилась шутя. А
ведь ему было уже за
40.
В
одном
из
стихотворений
Евтушенко
есть
строка: «Для нас
Окуджава был Чехов с гитарой...» Как знать, живи
А.П. Чехов в наши дни, может быть, не одну бы
песню с Окуджавой записали. Они друг другу и
впрямь очень подходят.
Любил Чехов «братьев наших меньших». Ни один
его дом без них не обходился. И в Мелихово жили не
только две таксы Бром и Хина, но и «братья
Скворцовы». И даже в собственных «усадьбах»,
выстроенных для них братьями Чеховыми — в
скворечниках.
Он утверждал: «Поэтом можешь ты не быть./ Но
гражданином быть обязан...»
О чем только думал
Некрасов,
произнося
свою крылатую фразу!
Ее восприняли, как
руководство
к
«Муза, скажи
мне о том
многоопытном
муже,
который...» Как
же звали
«многоопытного
мужа»?
Плоды этого
рода поэзии
произносились
под
аккомпанемент
лиры.
В этом жанре
Александр Дюма
не только
организовал
конкурс, но и
издал книгу
творений его
участников.
Именно это
сделал бы 1 лет
500 назад житель
действию. «Ваши стихи ужасны! Вы не поэт!» —
отбивались редакторы. «Зато гражданин!» — гордо
чеканили графоманы. Другой совет Некрасова: «Иди и
гибни безупречно» успехом у них не пользовался.
Прованса, заслышав
балладу.
В VIII в. до Р.Х.
царя
Итаки,
богоравного
хитреца Одиссея
воспел
Гомер.
Драмы о нем
написаны
Кальдероном | и
Гауптманом,
оперы Глюком и
Монтеверди,
картины
—
Рубенсом, Тьеполо,
Серовым. А в XX в.
Одиссею
продолжили Джойс,
Пикассо и песенка
«Ты
куда,
Одиссей?
От
жены, от детей...»
Музыкальные
греки
стихи
воспринимали не
иначе, как под
аккомпанемент.
Возможностей
бардов они не
ограничивали:
флейта — так
флейта, кифара
— так кифара...
Но,
очевидно,
излюбленным
инструментом
была лира. Под ее
звон
рождалась
лирика Сапфо,
Анакреонта, Пиндара, Ивика.
То ли в XVI, то ли в XVII веке некий поэт посеял гдето
рукопись, на создание которой ушел немалый труд.
Бедой горемыка поделился с друзьями. Те
обнадежили:
вспомни
хоть
рифмы,
сейчас
восстановим. Так родился жанр буриме. В той же
Франции, где Дюма-отец затеял конкурс.
Позднелатинское «ballo» — «танцую» во французском
языке превратилось и в балет, и в балладу. Балет явился
на свет в XVII веке. Ну, не ждать же невесть сколько! Не
дожидаясь наступления столь далекого века, жители
Прованса и в XIV и в XV веках были не дураки
танцевать. Под баллады.
Именно этого помещика Чичиков навестил первым.
От
Манилова
Чичиков мертвые
души в подарок
получил,
а
с
Коробочкой
пришлось ему помаяться. Собакевич за свои души
втридорога заломил, Плюшкин свои уступил по
дешевке. Но с кем Чичикову не повезло, так это с
Ноздревым. Гостя он едва не побил, сделку сорвал, а
потом и вовсе продал с потрохами.
Этот жуткий
герой Мэри
Шелли появился
на свет в 1818
году.
Безумный ученый создает нечто научное, не
предвидя последствий. И человечеству в очередной
раз приходится хлебнуть горя. Знакомый сюжет
фильма-ужастика. А первой-то была жена поэта
Мэрри Шелли. Свой роман «Франкенштейн или
Современный Прометей» она написала почти два
века назад.
Под таким
названием в США
опубликовали
роман Даниила
Гранина «Зубр».
Этот ирландский
город дал название
стихотворному
жанру из пяти
строк.
Так называется
застежкаукрашение ни
книжном
переплете.
Для стопроцентного американца мир начинается
Америкой и ею же заканчивается. Трагической
судьбой биолога Тимофеева-Ресовского американца
заинтересовать можно, а вот невразумительного
заголовка «Зубр» ему не раскусить. В переводе «на
американский» роман назывался «Бизон».
Ничем
ирландский
городок
Лимерик
не
замечателен, кроме международного аэропорта, да
старинного готического собора. А еще юмором и
стихоплетством самих лимерикцев. В результате их
усилий родился жанр имени их же родного города.
Ни одной столице такого не дано.
Когда-то в большом ходу была шутка «книга —
лучший подарок, чем дальше, тем дороже». А если к
ней еще и фермуар прибавить, так и цены книге не
будет. Хотя к содержанию фермуар никакого
отношения не имеет, но излишества всегда дороже
сути. Не только в книжном мире.
Этот труд Элиаса Ленрота считается народным эпосом
егс родины.
впрямь
народный эпос, да и
не одного народа.
Элизе Ленрот усердно
«Калевала»
Свыше восьмисот
миллионов
экземпляром
книг этого политика
разошлись без остатка
всего за пять лет: с
1966 по 1971 год.
собирая и карельские, и яжорские, и финские руны о
подвигах героев сказочной страны Калева. А народные
руны создавались веками. Как и русские былины, англосаксонский «Беовульф», киргизский «Манао»...
Вождю легко тиражировать свои труды. Цитатник
председателя Мао Цзе-дуна пользовался успехом, куда
Толстому и Конфуцию! Но сегодняшний Китай строит «новую социалистическую экономическую систему с китайской
спецификой». Кажется, обходятся без цитатника. Успели
усвоить?!
Именно так называется
один из отделов
желудка крупного
рогатого скота.
Завзятый книгочий всегда с книжкой. Но книжка не меньше
нужна и любой буренке. Именно в этом отделе ее
четырехкамерного желудка, расположенного между сеткой
и сычугом, жвачка перерабатывается окончательно. Ох,
далеко не от всякой книги ее читателям такая польза!
Тургенев отзывался
об этой француженке
как об «одной из
наших святых», а
Белинский сравнивал
ее же с Жанной
д'Арк
современности.
Мужской костюм Аврора Дюпен (по мужу Дюдеван) любила
ничуть не меньше своего мужского имени — Жорж Санд.
Мужским костюмом сходство между ней и Девственницей
Франции — Жанной д'Арк полностью исчерпывается. А уж
если сравнивать ее со святой, то не иначе с Марией из
Магдалы.
Судя по названию, ее
просто невозможно
не прочесть.
«Легенда» с латыни переводится «то, что следует прочесть». В средние века к рекомендуемому чтению для
грамотных христиан относились жития святых, чудотворцев, мучеников. Позже так стали называть поэтический
полувымысел. Наконец свод пояснений к карте —
обязательное чтение для географов.
Именно этот герой
Грибоедова давал
радикальный совет:
«...уж если зло
пресечь,/ Собрать все
книги бы да сжечь!»
Загорецкий осудил басни за «насмешки вечные над львами, над орлами». Все-таки цари! Центристом показал себя полковник Скалозуб. Он рекомендовал сохранить
книги «для больших оказий». Ну а сторонником крайних
мер выступил Фамусов. Ох, и жаль, что до костров из
книг он не дожил. Полюбовался бы...
Этому дьякону церкпм
Николы Гостунского
поставлен памятник
неподалеку от
Московского Кремля
На памятнике Ивану Федорову скульптор Волнухин изобразил все: и печатную доску, и оттиск с нее, и даже девиз первопечатника на пьедестале «Ради братии моих и
ближних моих...» А вот одел мастера почему-то в гражданский кафтан. Как-никак духовное лицо! Не по форме получается.
Его иллюстрации к
«Божественной
комедии», «Гаргантюа
и Пантагрюэлю»,
Библии получили
всемирную
известность.
Кругосветное
путешествие этого
Нобелевского
лауреата
продолжалось более 20
лет и закончилось
летом 1994 года.
Среди 257 романов
этого француза можно
встретить и «Ледяной
дом» Лажечникова,
подписанный совсем
другим именем.
Ни в чем Гюстав Дюре против истины не погрешил. Ад и
Рай увидел глазами Данте, Панурга и Гаргантюа — глазами Рабле. И библейские герои у него, как живые... Зато с Сервантесом не посчитался. Изобразил Дон Кихота
смешным стариканом, а ведь в знаменитом романе герою всего-то под пятьдесят!
Вместе с армией А.И. Солженицын в годы войны отшагал
сотни километров: то на восток, то на запад. После войны далеко на восток заехал не по своей воле: в империи
ГУЛага маршрутов не выбирали. Так что великий писатель, пожалуй, не один раз обогнул Землю. Если считать
не с 1973 г., а раньше.
Возможно, читатели жадно ожидали очередного романа
Дюма, а литературные поденщики, как назло, подвели.
Вот Дюма-отец и присвоил, что под руку подвернулось.
Русский благодарить должен, что его писанину француз
своим славным именем украсил. Кто во Франции его роман иначе прочел бы?
Это не только изящноеживотное, но и форма
восточной поэзии.
Восток — дело тонкое... Однажды поэт Хафиз вздумал, не
называя себя, посмеяться на базаре над своими стихами.
И отколошматили же его за это любители поэзии!
Пришлось сочинять новую газель с размышлениями о
том, что на этой печальной земле и слава бывает человеку
во вред.
Впереди двенадцати
человек в поэме Блока
шел, как известно,
Исус Христос. А кто
замыкал шествие?
В поэме «Двенадцать» собралась странная компания: и
красногвардейцы, ведомые, к сожалению (по словам
Блока), Христом, и безмолвный буржуй, и голодный пес символ «старого мира»... Поначалу у ног буржуя терся,
потом за отрядом увязался. А ведь зря. Не накормила
Россию красная гвардия!
Ему Пушкин
адресовал
строки: «Угрюмый\
сторож муз,/ ГонительI
давний мой,/ Сегодня
рассуждать/ Задумал
я с тобой...»
Пушкин начал «Послание Цензору» мирно. Посочувствовал А. С. Бирукову: дескать, всякую дрянь читать тому
приходится. А потом дразниться стал. Мол, стихи и
Баркова, и Радищева, и мои помимо цензуры до
читателей доходят. Самиздат XIX века! Молодой, вот и
задирался. Позже уж не до смеха стало.
Именно он, ничтоже
сумняшеся, заявил:
«Смелого пуля
боится,/ Смелого
штык не берет...»
Этот всенародно
любимый герой|
признавался: «Я писал
все, кроме стихов. У
меня идиосинкразия к
рифме».
За годы войны Алексей Сурков создал и
проникновенное: у «До тебя мне дойти нелегко,/ А до
смерти четыре шага»,I и залихватское: «Смелого пуля
боится...» Намекал, что миллионы погибших и раненых в
боях Великой войны были... ну, не храброго десятка?..
По долгу службы штурмбанфюреру СС Штирлицу (Максиму
Исаеву) приходилось составлять и отчеты, и рапорты, | и
донесения. Специфика работы поневоле клонила «к суровой прозе». Вздумай он рапортовать в стихах, наверняка
не так бы его поняли. Что Шелленберг, что Берия.
Этим городом правил,
согласно одному
автору, мудрец, а
согласно второму —
волшебник.
Этот доктор
филологических наук
прославился еще и тем,
что воспел не очень-то
приятных для нас
насекомых.
Свой роман «12
стульев» Ильф и
Петров посвятили
старшему брату
Евгения Петрова,
которого звали...
Николай Полевой,
Михаил Лозинский,
Борис Пастернак,
Великий князь
Константин Константинович проделали
одну и ту же работу.
Он издавал по 2
романа
в год, а писал еще|
быстрее, так что после
его смерти издателю
хватило работы еще на
9 лет.
«Волшебник Изумрудного города». Милая сказка Волкова. А вот читатели «Мудреца из страны Оз» Фрэнка Баума
без труда узнавали в Мудреце-обманщике президента
Мак-Кинли. Изумрудный город — Вашингтон. Горожане
видели мир через зеленые очки — доллары. Дороти была
Американской Мечтой. С ума сойти!
Мало того, что Корней Чуковский написал «МухуЦокотуху» и «Тараканище». Таракана-то хотя бы Воробей
съел. А Муха и Комар поженились, значит, будут
плодиться и размножаться. Доктору, даже если он доктор
филологии, стыдно писать такое. Куда смотрела
санэпидемстанция!
В. П. Катаев предложил брату Евгению и другу Илье работу «литературных негров»: написать вчерне роман о
деньгах, спрятанных в стульях, а он-де потом пройдется
рукой мастера, как Дюма-отец. Но друзья обошлись без
него. За идею расплатились золотым портсигаром и посвящением.
Полевой, Лозинский, Пастернак, Константин Романов и
другие оказались в одной компании благодаря Шекспиру.
Все они в меру таланта леревели на русский «Гамлета».
Правда, к некоторым вполне подходят слова И. С.
Тургенева: «Перепер он нам Шекспира/ На язык родных
осин!»
Жюль Верн отличался не только плодовитостью (70
романов!), не только буйной фантазией, но и способно стью
к предвидению. 98 из 108 его «выдумок» уже воплотились
в жизнь! А остальные? Остальным это еще предстоит в XXI
веке.
Сначала он посетил
Цветочный город,
затем Солнечный, а в
конце концов
отправился совсем
далеко.
«Мороз Красный нос»,
«Приключения капитана
Врунгеля», «В окопах
Сталинграда»... Что
общего у таких разных
произведений?
Таково было
настоящее имя
любимца
Рабиндраната Тагора
Иоканаана Марусидзе.
Эта великая балерина
написала книгу,
чтобы,по ее словам,
«восстановить правду
собственной жизни».
Этому литератору,
намекая на его
фамилию, однажды
сказали: «Если вы и
птица, то небесная!»
Незнайка с друзьями впервые отправился на воздушном
шаре в Цветочный город. Сказка как сказка. Обзаведясь
автомобилем, коротышки побывали в Солнечном городе,
подозрительно похожем на коммунистический. А чтобы
познакомить малышей с бякой-капитализмом, пришлось
отправить героев на Луну!
Все эти книги созданы Некрасовыми. Николай Алексеевич
написал «Мороз Красный нос» да еще томов 10 стихов и
прозы. Виктор Платонович — трагическую повесть «В
окопах Сталинграда». Андрей Сергеевич — развеселые
«Приключения капитана Врунгеля»...
«Работа легкая, но противная»,— отзывался Остап Бендер о
своих выступлениях в качестве йога Иоканаана
Марусидзе. Ему претило быть любимцем Р. Тагора и
отвечать вместо пророка Самуила на вечный вопрос:
почему нет в продаже животного масла?
В книге «Я — Майя Плисецкая» великая балерина с
гордостью заявила, что работала над ней целых 3 года, но
все написала собственноручно, отказавшись от помощи
литературных «негров». Впрочем, это и так хорошо заметно. По количеству ошибок.
От родителей у него забавная внешность и «птичья» фамилия. От Бога — дивный, но мучительный дар. Недаром
на могиле Н. В. ГОГОЛЯ были написаны слова пророка
Иеремии: «Горьким словом моим посмеюся».
Малыш и Карлсон,
Элли и Тотошка,
Нильс и...
А ведь могло все кончиться — хуже некуда! Но Нильс
Хольгерсон помог Мартину, а домашний гусь Мартин
помог Нильсу совершить чудесное путешествие с
дикими гусями и благополучно вернуться домой. Хотя
раньше и Нильс, и Мартин друг друга не жаловали.
Рассказала нам о них Сельма Лагерлеф.
Так прозвали котаисполнителя песен и
сказок.
Чудовищный Кот- Баюн на столбе сидел. Мог он
неодолимый сон напускать, мог весь люд побивать, мог
большой страх нагонять, но мог и сказки
рассказывать. Так и зовут его: кот-сказочник. Ведь
«баюшки-баю» означает вовсе не «спи-усни», а
«рассказываю сказки».
Это произведение
авторы назвали
«повестью-сказкой для
научных работников
младшего возраста».
Он стал названным
старшим братом Змея
Горыныча.
У него были налажены
связи и с уголовным
миром, и с миром
богемы, а прославиться
он собирался, играя
роль самого себя.
Есть на севере России Соловец, а в Соловце — НИИЧАВО.
Не в смысле «чего» и не «Черных Ассоциаций Восточ-I
ной Океании», а просто-напросто ЧАродейства и ВОлшебства. А создали этот НИИ братья Стругацкие в своей
развеселой сказке «Понедельник начинается в
субботу».
Богатырям положено всяческих Змеев направо и
налево крушить, а Добрыня Никитич с Горынычем
побратался ни с того, ни с сего. Только вскоре то ли Змей
у Добрыни кого-то ненароком съел, то ли Добрыня у
Змея красотку
умыкнул. И опять погнал Добрыня Змея в три шеи.
Всех Буратино переполошил. Папу Карло, Мудрого
Сверчка, забавных уголовников Лису Алису и Кота
Базилио. Весь кукольный театр доктора кукольных наук
Карабаса-Барабаса и его самого впридачу. Даром, что
голова деревянная, а может быть, именно поэтому.
Семь городов
древности спорили за
честь называться его
родиной.
«Дневников на войне я
не вел», «Трава уже
успела прорасти сквозь
железо и щебень», «Есть
хлеб — будет и песня».
Так начинались три
известных его
произведения.
Так называется
стихотворение, в|
котором первые буквы
строк образуют слово
или даже целую фразу.
Ей было всего 20 лет,
когда она пророчески
написала: «Моим
стихам, как
драгоценным винам,/
Настанет свой черед».
Этим непривычным
именем Манилов
назвал старшего сына
Науке в точности неизвестно, был ли великий Гомер
слепым, когда он жил и жил ли вообще. Но если никакого
Гомера не было, кто же написал «Илиаду» и «Одиссею»?!
И кого имели в виду греки, говорившие гекзаметром: семь
городов, пререкаясь, отчизной Гомера зовутся?!
Создав в 1978 году «Малую Землю», «Возрождение» и
«Целину», генсек Брежнев убил кучу зайцев. Получил
Ленинскую премию, вызвал очередную волну анекдотов и
пророчество Войновича: «читателям придется сдавать в
макулатуру по 20 кг Ваших сочинений, чтобы получить
талон на книгу о Чонкине».
Ох, уж эти поэты! Акростих какой-то выдумали: первые
буквы всех строк то в слово сложатся, а то и во фразу.
Мюссе длинный акростих Жорж Санд послал: «Когда вы
хотели бы стать моей любовницей?» Она ответила коротко: «Сегодня ночью». Тоже с помощью акростиха. Поняли друг друга.
Марина Цветаева, по ее словам, многое «знала отродясь».
В 20 лет она предсказывает (куда там Глобе!): «Моим,
стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед!» И
не только свое будущее. В том же 1913 году она напишет:
«Будет скоро тот мир погублен,/ Погляди на него
тайком...»
В Греции имя Фемистокл звучит привычно, в России
весьма странно. Да еще с латинским окончанием:
Фвмистоклюс! Бедный, бедный Фемистоклюс Манилов! Его
страдания лет через 100 поймут Даздрапермы Ивановы,
Лагоюшмивары Петровы, Эмбрионы Сидоровы, Трактора
Николаевы...
В 1916 году он написал стихотворение под названием
«Себе, любимому,
посвящает эти строки
автор».
Известное вам стихотворение Пушкина «Я
памятник себе воздвиг
нерукотворный» имеет
эпиграфом строку
совсем другого
известного вам поэта.
«Я — изысканность
русской медлительной
речи,/ Предо мною |
другие поэты предтечи...» — писал
этот русский
символист.
«Я славлю себя и
воспеваю себя...»
Так начал «Песню о
себе этот, так не
похожий
на других,
американский поэт.
Обладатель этого
холодного
псевдонима писал:
«Мой стих
серебрянобрильянтовый/
Живителен, как
кислород./ О,
гениальный! О,
талантливый!/
Мне возгремит
хвалу народ».
Судя по его стихам разных лет, В. В. Маяковский любил
самого себя, Л. Ю. Брик и атакующий класс, которому
отдавал «всю свою звонкую силу поэта». Похоже,
взаимной была только первая любовь. Может быть,
потому и пришлось поэту «ставить точку пули в своем
конце».
Знаменитый римлянин Квинт Гораций Флакк начал оду
«К Мельпомене» словами: «Exegi monumentum...» — «Я
воздвиг памятник выше пирамид и тверже меди». Оду
переводили Державин и Ломоносов. Пушкин же написал
стихотворение, вошедшее во все хрестоматии, взяв слова
Горация эпиграфом.
В своем сборнике «Будем как солнце» К.Д. Бальмонт
признавался читателям не только в том, что он «изысканность русской медлительной речи». Дальше он писал так: «Я — внезапный излом,/ Я — играющий гром,/
Я — прозрачный ручей,/ Я для всех и ничей»! Непонятно, зато красиво.
Свою программную поэму Уолт Уитмен начал
словами: «Я славлю себя и воспеваю себя». Но дальше в
«Песне о себе» он же напишет: «Я влюблен... в людей.../
И все они льются в меня, и я вливаюсь в них,/ И все
они — я,/ Из них изо всех и из каждого я тку эту
песню о себе...»
Для И. В. Лотарева строки «Самогимна» — верх скромности. Ведь у него можно прочесть и такое: «Я избран,
королем поэтов/ На зависть нудной мошкаре», «И целовал мне руки Клюев,/ И падал Фофанов к ногам», «Я
покорил литературу...» И, конечно, «Я, гений — Игорь
Северянин».
Эту полезнейшую штуковину можно получить за
три
хороших поступка.
Именно
его
Балда называл
меньшим
братом.
За ним охотились
братья-близнецы в
известной сказке
Уайльда.
Именно так звали
ученого доктора в
сказке
«Три
толстяка».
Эту песенку напевала
самая знаменитая
Белка.
Помните «Незнайку в Солнечном городе»? Ох, и обиделся
Незнайка на старого Волшебника! Он так старался,
совершая хорошие поступки, а ему за это дали недоброкачественную волшебную палочку. То она выполняла
все желания, то вдруг перестала. Оказалось, за три плохих
поступка хозяина!
Собираясь соревноваться в беге с морским бесенком,
Балда выставил вместо себя «меньшого брата», то есть
зайца. И как только бесенок ему поверил! Видно был
балдой еще почище, чем пушкинский герой.
300 лет пугал людей Кентервильский призрак. Но близнецы
Отисы превратили жизнь бедняги в кошмар. Он I швыряли
в привидение подушками, стреляли сухим горохом,
обливали водой и оглушали дикими крикам! Только в
могиле укрылся дух от буйных сыновей американского
посла!
«Как лететь с земли до звезд,/ Как поймать лису за хвост,/
Как из камня сделать пар,/ Знает доктор наш Гаспар!» —
пели уличные мальчишки. Правда, ничего этого Гаспар
Арнери в идеологически выдержанной сказке Ю. Олеши
не делал, а помогал, как мог, восставшему народу.
Свою любимую песенку «Во саду ли в огороде» пушкинская
белка распевала не просто так, а с присвисточкой Но на
хрустальный дом одними песнями не заработаешь. Белка
грызла золотые орешки и доставала изумрудные
ядрышки. «Князю — прибыль, белке — честь».
За эту мелкую монетку в Венеции XVI века можно было
узнать последние
городские новости.
Первым был китаец
Би Шэн, но
европейцы скорей
всего назовут цругое
имя...
Когда она была
карательной, а не
предварительной, это
гораздо больше
устраивало печать.
Под этим девизом
вышла 1 мая 1941 года
фашистская газета
«Der Angriff».
Если у венецианца в кармане водилась газета, он мог узнать из печатного листка последние слухи, сплетни, новости. Газетой называлась мелкая монетка. Позже так
назвали листок, который продавали за газету. Слухов и
сплетен полно в нынешних газетах. Но за мелкую монетку их не купишь!
Китаец Би Шэн опередил Иоганна Гутенберга из Майнца
на 500 лет. В XI веке он изобрел подвижной шрифт, из
обожженной глины сделал форму и принялся за дело. С
другой стороны, Гутенберг слывет первопечатником
правильно. Немец не только опыты ставил, но и книги
издавал.
Трудно вычислить ситуацию, когда цензура (будь она
карательной или предварительной) устраивает печать.
Пишущая братия всегда не скупится на «доброе»
слово адрес цензоров. Зато сейчас, когда цензура
приказала долго жить, по ней затосковали читатели
«свободной прессы».
Хотите верьте, хотите нет, а только в гитлеровской
Германии праздник 1 мая отмечался ежегодно, даже в
разгар 2-й мировой войны. Он назывался День труда. И
газета «Der Angriff» 1 мая 1941 года вышла под девизом
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Так в прошлом веке
назывался печатный
орган российского
Военного
министерства, а с
1869 года — орган
Генштаба.
Целых 104 года (с 1813 по 1917) издавалась в СанктПетербурге — Петрограде военная газета «Русский
инвалид». Ничего обидного в ее названии ни для кого не
было. Инвалидом в те далекие времена называли не
столько увечного, сколько заслуженного воина,
ветерана.
В этом популярном
жанре светской «легкой
поэзии» рифмы
задавались заранее.
«Вернувшись домой,
Наташа не спала всю
ночь; ее мучил
неразрешимый вопрос,
кого она любила...»
Между кем не могла
сделать выбор Наташа
Ростова?
Герой одного из его
произведений носил
шлем, украшенный
символическим числом
451.
Этот моряк послужил
Даниэлю Дефо
прототипом Робинзона
Крузо.
Такое название Мигель
Сервантес де Сааведра
дал своему роману о
рыцаре печального
образа.
Игра «Буриме» была весьма популярна в салонах прошлого века. Многие умели виртуозно связать любые
рифмы, например, В. Л. Пушкин, дядя поэта. Но никто
не спешил в ближайшее издательство — публиковать
свое творение. Понимали, что писать стихи еще не значит быть поэтом.
Наташа Ростова не могла разобраться, любит ли она.
Анатоля Курагина или Андрея Болконского.
Только Лев Толстой прекрасно знал, что ни того, ни
другого. Ведь " уже тогда коварный автор предназначил
героиню в жены своему любимцу Пьеру Безухову.
Рей Бредбери назвал свою антиутопию «451 градус по Фаренгейту» и пояснил «температура, при которой горит
бумага». Со времени ее создания прошло более 40 лет, и,
слава Богу, мрачные предсказания фантаста пока не оправдались. Книги не жгут. Но читают их в наши дни гораздо меньше.
Моряк Александр Селькирк пробыл на необитаемом острове несколько лет. Вконец одичавшего, его подобрал
проходящий корабль. Запись капитана в судовом журнале вдохновила Даниэля Дефо. В мировой литературе стало одним бессмертным героем больше. В нее вошел Робинзон Крузо.
Мигель Сервантес назвал свою пародию на рыцарские
романы «Хитроумный идальго Дон Кихот
Ламанчский». Кого сейчас интересуют рыцарские
романы? А не знать трагического Дон Кихота неприлично.
Многие и не читали, но знают по операм, балетам,
фильмам. Или хоть понаслышке.
Чтобы их победить, пришлось попить киселя и поесть
яблок.
Лев —
немейский,
птицы —
стимфалийские, лань
— кернейская... А
лернейской была...
С 1913 года она
встречает корабли,
сидя на камне у
входа в гавань
столицы Дании —
Копенгагена.
Для него Карло
Коллоди был тем же,
кем для Александра
Волкова Фрэнк Баум.
Принц поднял|
туфельку с ноги
Золушки. А вот была
она правой или
левой?
Героиня сказки ела яблоки в угоду яблоне, пирожки — в
угоду печке, кисель — в угоду молочной реке с кисельными берегами. Они помогли ей найти гусей-лебедей и
спасти братца. А для нас такие реки — символ изобилия.
Или, на худой конец, халявы.
У источника Лерны в Артосе жила чудовищная лернейская гидра. Яд ее дыхания убивал все живое вокруг, да
еще и дышала она аж в 9 голов. Взялся за нее Геракл и
то еле-еле справился. Пришлось и головы рубить, и шеи
прижигать, чтоб головы не росли. Это подвиг так подвиг.
Андерсен создал чудесную сказку «Русалочка» Много лет
спустя балерина Элине стала не только женой, но и музой
молодого скульптора Эриксена. Ее бронзовым
изображением вот уже 80 с лишним лет любуются и жители Копенгагена, и гости столицы.
«Мудреца из страны Оз» Баума Волков переработал в
«Волшебника Изумрудного города» без объяснений.
Алексей Толстой сначала пересказывал «Приключения
Пиноккио» Коллоди детям — каждый раз по-новому, а
уж потом издал свои «Приключения Буратино». О чем
честно заявил в предисловии.
Только в 1792 году Джеймс Смит впервые додумался до
такой очевидной вещи, как размер обуви. Перро писал
«Золушку» гораздо раньше. В его время и для обувщиков,
и для их клиентов башмак на правую ногу ничем не
отличался от башмака на левую. Даже хрустальный башмачок.
«Это древнее сказанье/ Я, чье имя Руставели,/ Нанизал,
как цепь жемчужин,/
Чтоб его стихами
пели...»
Именно он писал: «Я —
москвич! Сколь
счастлив тот, кто может
произносить это слово,
вкладывая в него всего
себя. Я — москвич!»
В бесплатном
училище Таганрога он
обучался сапожному и
портняжному делу,
стал врачом, а
прославился как
литератор.
«Мохнатый шмель на
душистый
хмель...» Музыка
Андрея Петрова.
А слова...
«Широкое лезвие зловеще зашелестело,
описывая сверкающие
круги над головой
барона. Барон
поражал воображение.
Было в нем что-то от
грузового вертолета
на холостом ходу».
В драгоценных камнях Шота Руставели понимал толк.
Недаром работал казначеем легендарной царицы Тамары.
Ей и посвятил свою цепь стихов-жемчужин — поэму
«Витязь в тигровой шкуре».
Владимир Гиляровский не был москвичом по рождению.
Но, по его мнению, москвич тот, «кто знает Москву и
любит Москву». И одну из лучших книг о Москве
«Москва и москвичи» написал один из лучших москвичей
Гиляровский.
Много профессий «перепробовал» А. П. Чвхов. И в отцовской лавке сидел, и ремеслам учился. Наконец врачом стал,
но ради литературы медицину бросил. Хотя много позже в
письмах
именовал
изящную
словесность
своей
любовницей, а «законной женой» — медицину.
Надергав строк из прекрасного стихотворения «За цыганской звездой», творец «Жестокого романса» создал
популярный шлягер для Никиты Михалкова. А то, что
эедный Редьярд Киплинг в гробу перевернулся, нынешних
авторов волновало мало.
Барон Пампа дон Бау поражал воображение не только
своих неискушенных современников. Они-то никогда не
видели вертолета на холостом ходу. Барону дивились
даже посланцы далекой Земли, перевидавшие всяких
чудес и сходившие в Арканаре за богов. По воле братьев
Стругацких.