Анастасия Тихова Санни Драма в двух действиях Посвящается

Анастасия Тихова
Санни
Драма в двух действиях
Посвящается жизни и
творчеству Дж. Д. Сэлинджера
1
Действующие лица
Джерри (Санни) Сэлинджер, писатель
Соломон Сэлинджер, его отец
Мириам Сэлинджер, его мать
Дорис, его сестра
Ричард Гондер
Друзья Джерри
Уильям Фейсон
Элизабет Мюррей, сестра Уильяма
Муж Элизабет
Уит Бернетт, преподаватель Колумбийского университета,
писатель, редактор журнала «Стори»
Уна О’Нил, дочь писателя Юджина О’Нила
Мэгги, первая встречная
Фрэнсис Стигмюллер, сотрудник журнала «Нью-Йоркер»
Клэр Дуглас
Роберт Жиру, издатель в «Харкорт Брейс»
Джон Вудберн, издатель в «Нью американ лайбрери»
Джеймс Авати, художник
Колман Моклер, студент Гарварда
Салли
Том
Старшеклаccники
Виндзора
Энни
Шерли Блейни
Мистер Маккоули, почтальон
Лейси Фосбурк, журналист
Филлис Уэтсберг, агент Джерри Сэлинджера
Официант
Солдат
Офицер
2
Действие первое
Сцена I
1923 год, Нью-Йорк. Квартира на 113-й Западной улице, д. 511. Джерри
Сэлинджер (4 года) сидит на полу и играет в оловянных солдатиков. Дорис (10
лет) читает в кресле книгу.
Санни (обращаясь к Дорис). Дорри! Что ты читаешь? Я тоже хочу!
Дорис. Сколько раз просила: не называй меня Дорри! Звучит по-дурацки.
Санни. Пожалуйста, Дорри!
Дорис. Как ты собираешься читать, если ты даже не знаешь букв?
Санни. Не твоё дело! Дай посмотреть.
Дорис. Не мешай мне читать.
Санни выхватывает книжку из рук Дорис.
Дорис. Эй! Отдай!
Санни. Не отдам!
Дорис силой выхватывает книгу у Санни. Санни, плача, выбегает из комнаты.
Сцена II
В комнату заходит Мириам, стройная женщина с необыкновенно бледным
цветом лица и рыжими локонами. Она держит в руках пакеты с покупками.
Мириам. Дорис, а где же Санни? Я купила ему игрушки…
Дорис. Видимо, опять из дома убежал.
Мириам. Из-за чего на этот раз?
Дорис. Мы поссорились.
Мириам (рассерженно). Дорис!..
В этот момент приходит Санни, одетый в костюм индейца. В руках у него
маленький детский чемоданчик.
Санни. Мамочка, я убежал из дому, но задержался, чтобы попрощаться с тобой.
Мириам кидается к сыну, обнимает его. Мягко отнимает чемоданчик.
Мириам. Вот что, Санни: будь умницей и не убегай больше из дома. Хорошо?
Ну-ка, что там у тебя?
Мириам раскрывает чемоданчик. Он полон оловянных солдатиков.
Сцена III
Гостиная в доме Сэлинджеров, 1934 год. Семья ужинает за длинным
обеденным столом, покрытым белой кружевной скатертью
Мириам. Санни, милый, передай мне чайничек.
Санни тянется за маленьким фарфоровым чайником.
Соломон. Санни, мне звонили из Макберни сегодня.
Рука Санни замирает в воздухе.
3
Санни (встревоженно). И… что?
Соломон. Тебя выгнали.
Неловким движением Санни опрокидывает чайничек. Чай разливается по
скатерти и попадает на платье Дорис. Дорис вскакивает со стула.
Дорис (Санни). Чёрт! Как можно быть таким неуклюжим? (Мириам). Мама, я
поужинала, спасибо.
Дорис выходит из-за стола.
Мириам. Не переживай, Санни. Мы найдём тебе другую школу.
Соломон (раздражённо). Сколько ещё ты будешь ему потакать?! Он должен
повзрослеть и научиться нести ответственность за свои поступки! (Санни). Кем
ты там, говоришь, хочешь стать? Актёришкой?
Санни. Не «актёришкой», а актёром, папа. Это сложная, достойная профессия и
я не понимаю, что тебе в ней не нравится.
Соломон. Подумай, что ждёт тебя в будущем! В Америке бесчинствует
Великая депрессия, люди умирают от голода. Только чудом мне удалось
сделать так, чтобы вы с Дорис ни в чём себе не отказывали. Всю свою жизнь я
работал ради одной-единственной мечты – уверенности в завтрашнем дне.
Уверенности в благополучии и достатке моей семьи. Я сделал для этого всё, что
мог – и вот, ты видишь результат. Если ты станешь, как ты говоришь, актёром,
о какой уверенности может идти речь? Сегодня у тебя есть роль – завтра нет.
Сегодня ты – звезда Бродвея, а завтра тебя выбросили на помойку, как старую,
поломанную куклу. Я желают тебе только добра, Санни. И я хочу, чтобы ты –
хотя бы изредка – прислушивался к моим советам.
Санни (тихо). Не в деньгах счастье, папа.
Соломон. Благодари судьбу за то, что она позволила тебе быть мечтателем.
Если бы ты испытал на себе все ужасы Великой депрессии, у тебя бы просто
сил не хватило на мысли об актёрстве. Смысл твоей жизни сводился бы к
жалкой тарелке супа, которую ты бы получил, отстояв весь день в длинной
очереди из нищих, оборванных, стонущих от голода людей. Подумай об этом,
Санни. Да, счастье не в деньгах, но деньги делают счастье.
Тишина. Слышно только, как Мириам нервно размешивает ложкой чай.
Соломон. Я всё решил. Ты срочно отправляешься в военное училище ВэллиФордж.
Санни (вскакивает со стула). Хватит всё решать за меня! Я стану тем, кем я
захочу стать.
Санни выходит из-за стола.
Мириам (Соломону). Ты был слишком строг с ним.
Соломон. Да, я строг. Но я хочу, чтобы мой сын вырос нормальным человеком.
Нор-маль-ным че-ло-ве-ком, понимаешь? А не беспечным романтиком и
балбесом, в которого он постепенно превращается…
Мириам. Я понимаю. Но если Санни не понравится в новой школе, он не будет
там учиться.
Соломон. Конечно-конечно. Только для начала пусть он съездит туда.
4
Мириам подходит к Соломону и обнимает его за плечи.
Мириам. Милый, ты же знаешь, как я ценю твоё мнение. Но прислушайся и ты
к моему…
Соломон. Проблема в том, дорогая моя, что я и так слишком часто к нему
прислушиваюсь. Школа-интернат пойдёт нашему Санни на пользу. Он будет
учиться в Вэлли-Фордж, и точка.
Сцена IV
Комната Санни, тот же день. Санни лежит на расправленной кровати и
читает «Замок» Ф. Кафки. Входит Мириам, садится рядом с Санни.
Мириам. Что ты читаешь, Санни?
Санни. «Замок» Франца Кафки. Надеюсь, в Вэлли-Фордж будет большая
библиотека?
Мириам (удивлённо). Ты же не хотел ехать в Вэлли-Фордж?
Санни. Не хотел, это правда. В прошедшем времени. А сейчас – очень хочу.
Мириам. Санни, ты ведь знаешь: я всегда могу поговорить с папой и попросить
его, чтобы тебя не переводили в школу-интернат.
Санни. Зачем? Так будет лучше. Я, конечно, никогда не стану военным, но…
Пауза.
Мириам. Что «но»?
Санни. Ничего, мамочка. Кафка тоже часто ссорился со своим отцом.
Мириам. Значит, с Кафки пример брать не нужно. Ложись спать, пожалуйста.
Санни. Мамочка, Кафка страдал бессонницей.
Мириам обнимает сына, целует его в лоб и уходит. Санни продолжает
читать.
Сцена V
Военное училище Вэлли-Фордж, 1935 год. Санни (16 лет), он же Джерри,
Ричард Гондер и Уильям Фейсон курят в своей комнате. Комната обставлена
довольно просто: по бокам – двухэтажные кровати, между ними – окно,
задёрнутое шторой.
Джерри (подмигивая). Ловко мы их, а?
Ричард. Ещё бы, Джерри. Только ты можешь незаметно выскользнуть из
Вэлли-Форджа, переодевшись полковником Байклером и безнаказанно купить
сразу несколько пачек сигарет.
Уильям. Поделись секретом, а, Джерри? Как тебе это удаётся?
Джерри (важно). Прошу заметить, уважаемые господа, казаться старше мне
помогают актёрские способности. Что касается Байклера, то тут надо как
следует выпятить живот…
Джерри встаёт, демонстративно выпячивает живот.
Джерри. Подкрутить накладные усы, грозно сдвинуть брови и слащаво сказать:
«Доброе утро, Томас! Как вы теперь себя чувствуете? После ночного
дежурства, а?».
5
Уильям и Ричард громко смеются. За кулисами слышится топот ног и звон
колокольчика.
Джерри (шёпотом). Сигареты – в окно!
Все трое бросаются к окну и выбрасывают сигареты. Уильям и Ричард
достают из-под кровати пакеты с формой для фехтования.
Джерри. У нас сейчас что?
Уильям. Фехтование.
Джерри шарит под кроватью руками, пытаясь что-то найти.
Уильм. Потерял что-нибудь?
Джерри. Чёрт возьми! Я забыл свою форму в метро…
Сцена VI
Вэлли-Фордж, апрель 1936 года. Комната курсантов. На двухъярусной кровати
лежат Уильям и Джерри.
Уильям. Жалко тебе будет расставаться с Вэлли-Фордж, Джерри?
Джерри. Я два года был редактором нашего главного альманаха и лидером в
актёрской труппе «Маска и шпора». Разумеется, жалко. Я буду скучать по
зануде Байклеру.
Уильям. А если серьёзно?
Джерри. Серьёзно буду. Здесь я понял, что стану писателем.
Уильям. Ты и на сцене неплохо смотришься.
Джерри. Знаю. Но я стану писателем.
Уильям. Наверное, не зря твоя физиономия красовалась в каждом альманахе.
Джерри. То есть ты в «Скрещённых саблях» только мою физиономию
разглядывал?
Уильям. Ну, я читал там только твои заметки. Надо как-нибудь познакомить
тебя с моей сестрой. Она страсть как любит читать. Ладно, я… как ты там
однажды выразился?... отправляюсь…
Джерри. В страну снов.
Уильям. Точно. Отправляюсь в страну снов.
Джерри. Счастливого пути.
Уильям поворачивается на бок и засыпает. Джерри достаёт из-под подушки
фонарик, листок бумаги и увлеченно начинает что-то писать.
Сцена VII
Нью-Йорк, 1938 год. Квартира Сэлинджеров. Джерри, Соломон, Мириам.
Соломон. Значит, «резать свиней», как ты выразился, тебе не понравилось?
Джерри. Нет, отец. Если ты хотел, чтобы в Польше я полностью насладился
процессом торговли мясом, то тебе это удалось.
Соломон. Хватит дерзить, молодой человек! Торговля помогла мне спасти
нашу семью от кризиса. Я обеспечил будущее своим детям. Ты сможешь
поступить так же?
6
Джерри. Я твёрдо решил стать профессиональным писателем, и мне плевать,
сколько я буду зарабатывать. Я уже записался на курсы в Колумбийский
университет.
Соломон. Бред сумасшедшего! Когда тебе перестанут платить деньги за твои
жалкие рассказики, ты сам приползёшь ко мне и скажешь…
Мириам (Соломону). Дорогой, прошу тебя, перестань!
Соломон. Ты как всегда права, Мириам. (Джерри). Мне больше не о чем с
тобой разговаривать.
Соломон уходит.
Сцена IX
Кафе в Нью-Йорке, 1938 год. Официант за барной стойкой протирает бокалы,
напевая джазовую мелодию. Джерри сидит за столиком, к нему подходят
Элизабет и Уильям.
Уильям. Салют, Джерри. Давно хотел вас познакомить. Моя сестра Элизабет.
Элизабет и Джерри пожимают друг другу руки.
Джерри. Очень приятно.
Элизабет. Мой брат так много рассказывал о вас. Вы правда хотите стать
писателем?
Джерри. Мой отец мечтал, чтобы я резал свиней. Но это было слишком даже
для меня.
Элизабет. И всё-таки, почему вы стали писателем? В наше время не так уж
много людей, которые решаются на это.
Джерри. Я стал писателем, потому что ни к чему другому у меня не было
способностей.
Уильям. Джерри преувеличивает. Он прекрасно играл в нашем театральном
кружке.
Элизабет (Уильяму). Не сомневаюсь в этом. (Джерри). Вы, наверное, сейчас
что-нибудь пишете? Я могу почитать ваши работы?
Джерри. Да, я пишу рассказ. Я могу прислать вам по почте.
Элизабет. Присылайте, я с удовольствием прочту!
К столику подходит официант.
Уильям. Мне и девушке два капучино. Джерри, ты что-нибудь будешь?
Джерри. Виски с содовой.
Официант кивает и уходит.
Джерри (Элизабет). Когда мне было шестнадцать, я часто сбегал в какойнибудь бар и напивался.
Элизабет. Вы страдали от несчастной любви?
Джерри. Нет, мне просто было тоскливо от фальши вокруг меня.
Элизабет. По-моему, вам стоит написать об этом роман.
7
Джерри. У меня не получается излагать мысли на бумаге просто и естественно.
Вы скоро сами в этом убедитесь. Я пишу рассказы с пятнадцати лет, но вряд ли
смогу взяться за роман.
Официант приносит напитки.
Джерри (Официанту). А вы знаете, я передумал. Мне тоже капучино,
пожалуйста.
Официант корчит недовольную гримасу и уходит.
Элизабет (Джерри). Вас наконец-то перестала мучить тоска?
Джерри. Именно так.
Элизабет. Я очень этому рада.
Джерри. Я тоже.
Официант демонстративно ставит перед Джерри чашку кофе.
Официант. Что-нибудь еще, сэр?
Джерри. До свидания, сэр.
Официант, насупившись, уходит.
Уильям (Джерри). Кажется, ты его обидел.
Джерри. Разве?
Элизабет. Точно. Ты видел, каким расстроенным он ушёл?
Джерри. Какая, к черту, разница? Как бы там ни было, в нём слишком много
самомнение для обыкновенного официанта. Он заслужил.
Элизабет. Вот как?
Джерри. Иногда писателям полезно побыть циниками. Ведь для нас жизнь чемто похожа на размякшее блюдо кукурузных хлопьев…
Элизабет. Вы читали Фицджеральда?
Джерри. Нет ещё.
Элизабет. Почитайте, вам понравится. А потом напишите мне, что вы об этом
думаете.
Элизабет пишет на салфетке свой адрес и протягивает Джерри.
Элизабет. Вот, мой адрес.
Уильям. К сожалению, нам пора. Было приятно повидаться с тобой, Джерри.
Джерри (Уильяму). Бывай, дружище. (Элизабет). Я обязательно вам напишу.
Элизабет. Не забудьте прислать свои рассказы! Я уверена: у вас талант.
Сцена X
Колумбийский университет, 1939 год. Уит Бернетт ведет занятие по
сочинению рассказов. Джерри сидит за последней партой, положив голову на
руки.
Бернетт. (начинает читать медленным, ровным и методичным голосом, почти
без выражения).
«Мы поднялись изо рва по тропинке. Отсюда все еще был виден дом Нэнси с
8
растворенной дверью, но самой Нэнси уже не было видно - как она сидит там у
очага, распахнув дверь настежь, так как устала ждать.- Устала я,- сказала
она нам напоследок, когда мы уходили.- Ох, как устала. Я всего только
негритянка. Это же не моя вина.
Но ее еще было слышно, потому что как раз после того, как мы вышли изо
рва, она опять начала издавать этот звук - как будто пенье, а как будто и
совсем не пенье. - Кто теперь будет нам стирать? - спросил я.
- Я не черномазый,- сказал Джейсон со своей вышки, где он маячил у
самой папиной головы.
- Ты хуже,- сказала Кэдди,- ты ябеда. А если бы что-нибудь выскочило,
ты бы испугался хуже всякого черномазого.
- И вовсе нет,- сказал Джейсон.
- Ты бы заревел,- сказала Кэдди.
- Кэдди! - сказал отец.
- Вовсе я бы не заревел,- сказал Джейсон.
- Трусишка,- сказала Кэдди.
- Кэндейс! - сказал отец».
Это был рассказ Уильяма Фолкнера «Когда наступает ночь». Надеюсь, вы
усвоили урок и поняли, как важно, чтобы автор всегда оставался словно в
стороне, не мешая читателю самому налаживать отношения с героями.
Студенты встают и, переговариваясь, расходятся. Джерри не двигается с
места.
Бернетт. Вы что-то хотели, молодой человек?
Джерри (рассеянно). Нет, мистер Бернетт… То есть… Да, мистер Бернетт.
Джерри поспешно продвигается с последнего ряда к кафедре.
Джерри. Вот…
Джерри достаёт из портфеля листы бумаги, но от волнения роняет их, и они
рассыпаются по полу.
Бернетт. Ваша фамилия – Сэлинджер, кажется? Я вас не узнаю. Куда делась
ваша самоуверенность и бестактность?
Джерри. Благодаря вашим урокам я гораздо меньше увлечен собственным «я»,
чем прежде.
Собрав все листы, Джерри протягивает их Бернетту.
Джерри. Это мои рассказы. Давно хотел вам их показать, но никак не решался.
Бернетт. Очень похвально, что наконец-то решились. Я сообщу о своём
мнении, как только их прочитаю.
Сцена XI
Колумбийский университет, тот же год. Конец занятий Уита Бернетта,
студенты расходятся.
9
Бернетт. Мистер Сэлинджер!
Джерри (взволнованно). Да, мистер Бернетт?
Бернетт. Я прочитал ваши рассказы. Впечатляет. Честно говоря, я даже не
догадывался, что вы прячете от меня такой талант.
Довольная улыбка озаряет лицо Джерри, он расправляет плечи и
приосанивается.
Бернетт. Но это не значит, что нужно снова превращаться в самодовольного
мальчишку и задирать нос.
Пауза.
Бернетт. Вы знаете, что у меня есть свой журнал «Стори». Я заинтересован в
таких молодых и интересных писателях, как вы. Предлагаю вам опубликовать
рассказ «Молодые люди», который я с удовольствием прочитал.
Джерри (радостно пожимая руку Бернетту). Очень признателен! Огромное
спасибо!!
Бернетт. А теперь проваливайте, мистер Сэлинджер. И пишите. Пишите как
можно больше.
Джерри, пританцовывая, уходит. Бернетт задумчиво улыбается ему вслед.
Сцена XII
Посёлок Брилль, штат Нью-Джерси, 1941 год. Вечеринка в доме Элизабет.
Элизабет и Джерри под руку спускаются по лестнице.
Элизабет. Я прочитала твой последний рассказ «Виноват, исправлюсь». Он
берёт за душу своей простотой и искренностью. Вот увидишь, фронтовики
будут повсюду носить его с собой.
Джерри. Спасибо, Элизабет. Твой интерес и воодушевление чертовски
приятны.
Элизабет и Джерри подходят к роскошно одетой девушке.
Элизабет. Познакомься, Джерри. Это Уна О’Нил. (на ухо Джерри). Дочь
драматурга Юджина О’Нила. (Уне). Мисс, это мой друг и выдающийся писатель
Джерри Сэлинджер.
Джерри. Она преувеличивает. До выдающегося мне еще расти и расти.
Элизабет. Нисколько! Уверяю вас, он станет первым американским классиком.
Джерри. Первый – это Фицджеральд. Дураки критики называют писателей
гениями за особенности их стиля: Хемингуэя за его сдержанный тон, Вулфа – за
гигантскую энергию в каждом слове, и так далее. Единственная особенность
Фицджеральда – его истинное совершенство. (Уне). Вы любите Фицджеральда?
Уна. Конечно. Я без ума от «Великого Гэтсби». Это лучшее, что он написал.
Элизабет. Если вы не против, я вас оставлю.
Элизабет уходит к другим гостям.
Джерри. А Кафка вам нравится?
Уна. О, да. Жалко, что «Замок» он так и не закончил… Но зато у этого романа
есть замечательное вступление Томаса Манна.
10
Джерри. Только не этот проходимец. Он назвал Кафку религиозным
юмористом. Я никогда ему этого не прощу.
Звучит музыка.
Джерри. Потанцуем?
Уна. С удовольствием.
Некоторое время Джерри и Уна молча смотрят друг на друга.
Джерри (запнувшись). Кажется, вы мне нравитесь.
Уна. «Кажется» или нравлюсь?
Джерри. Вы правы: никаких «кажется». Нравитесь. Совершенно точно.
Уна. Тогда знайте, что вы тоже мне нравитесь. Мой отец – писатель, поэтому я
часто влюбляюсь в писателей.
Джерри. Надеюсь, я буду последним таким писателем.
Сцена XIII
Нью-Йорк, осень 1941 года. Джерри и Элизабет разговаривают по телефону.
Джерри в костюме, только пиджак висит на спинке стула.
Джерри. Говорю тебе, она чудесна. Я женюсь на ней.
Элизабет. Но, Джерри, ей всего шестнадцать, и она уже испорчена.
Джерри. Не вижу ничего плохого в испорченных девочках. Это просто
означает, что они многим нравятся.
Элизабет. Ты не исправим. Уверяю, она разобьёт твоё чуткое сердце.
На заднем плане появляется Чарли Чаплин – в котелке и с тросточкой – и
лёгкая, воздушная и счастливая Уна. Они целуются.
Джерри (с напускной строгостью). Эл, я думал, что ты мой друг, а ты
пытаешься разрушить моё счастье. Куда это годится?
Элизабет. Как раз потому, что я твой друг, я хочу предостеречь тебя. Впрочем,
не важно. Со своей личной жизнью ты как-нибудь сам разберёшься.
Видение исчезает.
Элизабет. Ты уже послал куда-нибудь «Небольшой бунт на Мэдисон-авеню»?
Джерри. Да, в «Нью-Йоркер». Но ответа пока не получил. Если ничего не
выйдет, попробую ткнуть его в «Стори». Хотя Бернетт по-прежнему ждёт от
меня роман…
Элизабет. Знаешь, когда я прочитала про Холдена Колфилда, мне показалось,
что этот рассказ – начало твоего будущего романа, который принесёт тебе
настоящую известность.
Джерри (задумчиво). Всё может быть… (смотрит на часы). Чёрт! Уже шесть!
Мы идём с Уной в театр через час. До свидания, Эл.
Элизабет. До свидания, Джерри.
Сцена XIV
1942 год. Джерри и Элизабет пьют кофе в баре, Джерри в военной форме. За
соседним столиком – компания военных.
11
Элизабет (протягивает Джерри газету). Ты уже видел?
Джерри (резко отодвигает газету в сторону). Конечно, видел. Чёрт возьми,
Элизабет, если ты приехала, только чтобы сообщить мне о романе Уны с
Чаплином, то ты сделала это зря.
Элизабет. Я приехала, чтобы спасти тебя от депрессии.
Раздаётся хохот с соседнего стола.
Джерри. Кто сказал, что у меня депрессия?
Элизабет. Я сказала. Скоро приедет Уильям.
Джерри. На кой чёрт нам Уильям?!
Элизабет. На тот же, что и я.
Пауза.
Джерри. Воображаю их семейные вечера. Голый Чаплин, сидящий на
шифоньере, и голова у него вертится вокруг шеи, как у дохлой крысы. И Уна, в
зеленовато-голубом платье, сумасшедше аплодирует ему из ванной.
Один из солдатов поворачивается к Джерри. У солдата по лицу текут слёзы,
он совершенно пьян.
Солдат. Джерри, брат, мы все так тебе сочувствуем… Эта Уна… Она просто не
достойна тебя!
Джерри не отвечает.
Элизабет (шёпотом, Солдату). Лучше лишний раз не напоминать ему об этом.
Солдат (с демонстративной серьёзностью). Понял.
Солдат отворачивается. Входит Уильям.
Уильям. Джерри, старина! Элизабет сказала, что тебе нужна реабилитация.
Джерри. Что за группу поддержки вы здесь устроили?! Как будто других тем
для разговора нет.
Элизабет (пристыженно). Прости.
Джерри. С чего вы вообще взяли, что я любил Уну? Она оказалась всего лишь
яркой искоркой на карнавале фальши. Смешно подумать, что я мечтал жениться
на ней. Я был ослеплён мнимым, таинственным блеском, который оказался
пустышкой. Меня нисколько не волнует её роман с Чаплином. Плевать я хотел
на них обоих.
Элизабет. Но, позволь, Джерри…
Уильям сжимает руку Элизабет и обменивается с ней многозначительным
взглядом.
Уильям. Дружище, расскажи лучше, как служба? Мы все порядочно устали от
этой войны.
Джерри. О да. Хемингуэй назвает нас “потерянным поколением”. Держу пари,
скоро все поколения станут считать себя “потерянными”.
Элизабет. Может быть, и ты напишешь какой-нибудь рассказ о войне?
12
Джерри. Я не смогу. Люди, прошедшие через эту войну, заслуживают того,
чтобы о них, не стыдясь и не оправдываясь, спели срывающимся голосом. Я
буду ждать книгу, в которой это произойдёт.
Из-за соседнего стола встаёт офицер и подходит к Джерри.
Офицер. Ну что, Джерри, пора на передовую. (целует Элизабет руку). Мисс
Мюррей, приезжайте почаще, ему без вас совсем грустно.
Элизабет (кокетливо). Увы, я скоро выхожу замуж.
Офицер (радостно). Как?.. Вы и Джерри?..
Элизабет. Нет-нет, что вы. Я и Джерри – просто старые друзья.
Офицер. Жаль. Вы были бы идеальной парой.
Во время этого диалога Джерри угрюмо молчит, вглядываясь в опустошенный
стакан.
Джерри ( словно очнувшись). Если за мной пришёл офицер, значит, мне
действительно пора. (Элизабет). Спасибо, что приехала. Пиши почаще.
(Уильяму). Прощай, друг.
Все расходятся.
Сцена XV
Номер гостиницы в Лондоне, осень 1951 года. Сэлинджер сидит за столом и
роется в груде писем. Входит Элизабет.
Элизабет. Поздравляю тебя, Джерри!
Джерри. С чем?
Элизабет. С тем, что на твой роман продолжают писать хорошие рецензии.
Джерри. А, ты об этом… Представляешь, они всё-таки поместили на обложку
эту убогую картинку с мальчиком в охотничьей шапке!
Элизабет. Кто – они?
Джерри. Издатели. Я так долго пытался понять этого мальчишку – Холдена
Колфилда, собирал разрозненные рассказы в одно целое… Все ждали, что я
напишу роман. Но ничего не получалось. До тех пор, пока я не осознал, что мой
Холден – это я сам. Помнишь один из моих первых рассказов – «Молодые
люди»? Его герой – мальчик, напившийся в баре, - оказался мной, Эл. Своими
рецензиями и паршивыми иллюстрациями они просто плюют мне в душу. Мне
приходят тонны писем о Холдене Колфилде – это похоже на ад.
Элизабет. Я не понимаю тебя, Джерри. Ты достиг того, о чём мечтал: стал
известным на весь мир писателем. Тебя ставят в один ряд с Фицджеральдом и
Хемингуэем – и всё благодаря роману «Над пропастью во ржи». Что тебе ещё
нужно?..
Джерри. Я устал, Эл. Я очень устал. Я никогда не хотел быть известным. Я
хотел… Чтобы мои книги будили в людях душу. Скажем, какому-нибудь
мальчишке станет очень грустно – и он возьмёт с полки «Над пропастью во
ржи», откроет наугад какую-нибудь страницу, перечитает и – улыбнётся. А
письма, критика, тиражи… Не для меня всё это.
Элизабет. Ясно. И как ты собираешься с этим бороться?
13
Джерри. Не знаю. Поселюсь где-нибудь за городом.
Элизабет. Тогда, пока ты не переселился, я предлагаю тебе провести время в
компании хороших людей. Наш общий знакомый Фрэнсис Стигмюллер
устраивает сегодня большую вечеринку.
Джерри. Мне не с кем на неё пойти.
Элизабет. А как же я?
Джерри. У тебя есть муж.
Элизабет. Ах, да.
Пауза.
Элизабет. Ну, ты… Найди какую-нибудь первую встречную. Правда, я буду
рада видеть тебя там. Заодно развеешься.
Джерри. Постараюсь прийти, но только ради нашей дружбы.
Сцена XVI
Дом Фрэнсиса Стигмюллнера, Англия, осень 1951 года. В глубине сцены –
девушка в тёмно-голубом платье с бархатным синим воротником. Это Клэр
Дуглас. Клэр повернута к зрителям спиной: виднеется только её белая
аристократическая ручка, которую целует Колман Моклер. Входят Джерри и
его спутница Мэгги.
Джерри. Кто этот хрупкий ангелочек в голубом платье?
Мэгги. Не знаю. Тебе следует спросить кого-нибудь другого, ведь ты меня
сюда притащил, а не я тебя.
Входит Элизабет с мужем.
Элизабет. Салют, Джерри! Рада, что ты пришёл.
Муж Элизабет. Добрый вечер, мистер Сэлинджер. Читал ваш роман.
Продолжайте в том же духе!
Джерри. Спасибо.
Элизабет (кивает в сторону Мэгги). Может, познакомишь нас?
Джерри. Мэгги, это Элизабет. Элизабет, это Мэгги, или просто первая
встречная.
Мэгги (Элизабет). Он всегда такой грубиян?
Элизабет. Он известный писатель, ему можно побыть грубияном. На твоём
месте, Джерри, я хотя бы предложила даме потанцевать.
Джерри. Только ради тебя, Эл. (Мэгги). Потанцуем?
Джерри и Мэгги танцуют, Элизабет с мужем тоже. Джерри продолжает
пристально смотреть в сторону Клэр. Входит Фрэнсис.
Фрэнсис. Джерри, старина, прости, что до сих пор не поздоровался.
Джерри. Привет, Фрэнс.
Фрэнсис. Как зовут твою очаровательную спутницу?
Джерри. Её зовут первая встречная.
Мэгги (Фрэнсису). Не слушайте его. Меня зовут Мэгги Томпсон.
14
Фрэнсис. Рад знакомству.
Фрэнсис целует Мэгги руку.
Джерри (Фрэнсису). Скажи лучше, кто та девушка в голубом платье?
Фрэнсис. Это дочь наших соседей Клэр Дуглас. Милейшее создание. Ей 16 лет
и она только что из монастыря.
Джерри. В смысле из монастыря?
Фрэнсис. В детстве родители отдали её воспитываться в монастырь. Теперь она
учится в колледже.
Элизабет. Джерри, не вздумай за ней ухаживать. Твои влюблённости в
шестнадцатилетних девушек никогда ничем хорошим не заканчивались.
Джерри не слышит. Он смотрит на Клэр, Клэр – на него. Музыка усиливается,
танцующие пары замирают на месте. Джерри идёт навстречу Клэр и
протягивает ей руку. Клэр отворачивается, и музыка обрывается.
Сцена XVII
Издательство «Харкорт Брейс», ноябрь 1949 года. В кабинет Роберта Жиру
входит Джерри и нерешительно застывает на пороге.
Джерри (Роберту). Издавать надо не рассказы, а роман, который я сейчас
пишу.
Роберт. Не хотите сесть в моё кресло? А то такое впечатление, будто не я, а вы
– издатель.
Джерри. Нет, спасибо. Если захотите, потом можете издать и рассказы. Но
сначала должен выйти мой роман о школьнике, который на рождественских
каникулах оказался в Нью-Йорке.
Роберт. Хорошо, я с радостью издам ваш роман.
Джерри. Вот рукопись. До свидания.
Роберт. До свидания…
Сцена XVIII
Кафе в Нью-Йорке, 1950 год. Джерри и Роберт молча едят сэндвичи.
Джерри. И всё-таки, зачем ты позвал меня сюда?
Роберт. Отличный сэндвич, правда? Надо купить ещё один.
Джерри. Сэндвич меня сейчас не интересует. Ты прочитал мой роман?
Роберт. Прочитал.
Джерри. И?
Роберт. Он мне очень понравился. Живо, увлекательно, искренне – я никогда не
читал ничего подобного. Но, как бы вам сказать…
Джерри. Скажи как-нибудь.
Роберт. Когда я отнёс «Над пропастью во ржи» нашему издателю Рейналу, он
ничего не понял.
Джерри. А что там непонятного?
15
Роберт. Рейнал спросил меня: «Этот Колден Колфилд, он, что, псих?». Тогда
стало ясно: дело плохо. Потом Рейнал неизвестно зачем показал роман
редактору школьных учебников. Редактор тоже ничего не понял. В общем…
Джерри. Вы не станете печатать «Над пропастью во ржи». Чудесно. Чертовски
чудесно.
Роберт. Извините меня, мистер Сэлинджер, но я ничем не могу вам помочь.
Джерри. Да катитесь вы…
Джерри собирается уходить.
Роберт. Постойте! Попробуйте обратиться к Джону Вудберну – это
издательство «Нью американ лайбрери».
Джерри. О’кей.
Джерри уходит.
Роберт (подзывает официанта). Будьте добры, заверните мне с собой еще один
сэндвич. Спасибо.
Сцена XIX
Издательство «Нью американ лайбрери», тот же год. Вокруг стола, на
котором лежит напечатанный экземпляр «Над пропастью во ржи» стоят
Джон Вудберн, Джеймс Авати и Джерри.
Джерри (разглядывает обложку). Почему здесь изображён мальчик в красной
охотничьей шапке?
Джеймс. Потому что ваш главный герой носит красную охотничью шапку.
Джерри. И что с того? Нет, обложка должна быть другой.
Джеймс. Какой же, по-вашему?
Джерри. Я представлял это так: изящный карандашный набросок. Маленькая
Фиби, которая мечтательно смотрит на крутящуюся карусель в Центральном
парке…
Джеймс. Но такой рисунок не имеет никакого отношения к содержанию
романа.
Джерри. Он имеет отношение к идее романа. (листает книгу). А это еще что
такое?!
Джон. Где?
Джеймс. Где?
Джерри. Зачем вы поместили на первой странице эту ужасную, огромную,
дурацкую… мою фотографию?!
Джон. Она вовсе не дурацкая. Вы здесь очень мило улыбаетесь.
Джеймс. Читатели должны знать в лицо своих героев.
Джерри. Так. Я не герой и некогда им не стану. Уберите это безобразие, или я
обращусь в другое издательство.
Джеймс (Джерри). Послушайте. Мы знаем, как сделать так, чтобы книги
покупали. А если их будут покупать, значит, у вас будет много читателей.
Понимаете вы это или нет?
16
Джерри. Ладно, так и быть, рисунок на обложке оставьте. Но фотографию
уберите. Я не хочу, чтобы толпы поклонников узнавали меня на улице.
Джон. Холден Колфилд принесёт вам мировую известность – от поклонников
никуда не денетесь.
Джерри. Если понадобится, я от них сбегу.
Сцена XX
Нью-Йорк, квартира Джерри, 1951 год. Интерьер: кровать с чёрными
простынями, чёрные стены, чёрный письменный стол с печатной машинкой.
На стене висит портрет Джерри в военной форме. Джерри и Клэр заходят в
комнату.
Клэр. Значит, вот, как живут известные писатели…
Джерри. Я отдал бы многое, чтобы избавиться от известности. Может быть,
однажды я вообще перестану публиковаться, уеду отсюда ко всем чертям и
буду выращивать овощи.
Клэр. Что ты такое говоришь? Это же так важно – создавать красоту. Оставлять
в читателях что-то прекрасное, какой-то след на странице. Знаешь, когда я
прочитала рассказ «Дорогой Эсме – с любовью и всякой мерзостью», я была
поражена твоей простотой и искренностью. Твоё «я» настолько растворяется в
образах героев, что кажется, будто назойливый «голос автора» исчез вовсе. Я
видела эту девочку, маленькую, с мудрыми, как у взрослых, глазами, видела,
как она сдерживается, чтобы не зевнуть во время церковного пения… И этот
старый, бывалый солдат – как он пьёт чай у себя дома и пишет письмо девочке
Эсме.
Джерри наклоняется к Клэр и целует её.
Джерри (отстраняется). Прости меня.
Клэр. За что?
Джерри. Я не должен был этого делать.
Клэр. Разве в этом есть что-то плохое?
Джерри. Ты воспитывалась в монастыре, а я лезу к тебе с поцелуями.
Клэр. Да будет тебе известно, Джерри Сэлинджер, я терпеть не могу
монастыри.
Джерри. Почему?
Клэр. Как тебе сказать… Сидеть целыми днями в четырёх стенах и молиться не
очень-то весело.
Джерри. У меня было другое представление о монастырях.
Клэр. Да, слишком возвышенное. На самом деле монахини очень редко бывают
такими, какими их встретил твой Холден.
Джерри. А какими они бывают, по-твоему?
Клэр. Давай перестанем говорить о монахинях и монастырях, пожалуйста.
Кажется, ты хотел рассказать мне что-то важное.
Джерри. Но это тоже связано с религией.
Клэр. Ничего страшного.
17
Джерри. Я хотел дать тебе почитать одну книгу. (берёт со стола книгу и
протягивает её Клэр). Вот. Евангелие Шри Рамакришны.
Клэр. Рамакришна? Кто это?
Джерри. Это индийский философ, который считал, что Бог кроется в каждом из
нас. Поэтому не важно, к какой религии ты принадлежишь, главное – вера
внутри тебя.
Клэр. Как это прекрасно! Значит, любая религия является истинной? Я могу
верить в кого угодно – Будду или Христа – и никто не осудит меня за это?
Джерри. Можно и так сказать. Но при этом Рамакришна считает, что
знакомство с женщиной уводит от пути к просветлению, так как пробуждает в
мужчине только низменные желания. В какой-то степени я с ним согласен.
Клэр. А как же любовь? Настоящая, чистая? Неужели Рамакришна и её считает
«низменным желанием»?
Джерри. Любовь… Любовь невозможна в таком пошлом, погрязшем в
капитализме и мечтах о карьере обществе, как наше.
Клэр. Но если…
Джерри (взволнованно перебивает её). Послушай, Клэр! Ведь мы с тобой еще
можем спастись. Выйти на путь просветления. Просто нужно спрятаться от
всего этого – от фальши, похоти и лицемерия. Давай сбежим? В какой-нибудь
деревянный дом на опушке леса, где никому и в голову не придёт нас искать.
Ты бросишь колледж, и мы уедем из этого проклятого материального мира, а?
Клэр. И это говорит человек, который на двадцать лет старше меня…
Джерри. Ты согласна? Поедешь со мной?
Клэр. Прости, Джерри, но я не могу бросить колледж. Я закончу его, а потом
мы уедем. Куда захочешь, хоть на Аляску. Хорошо?
Джерри (холодно). Наверное. Уже поздно, я должен проводить тебя домой.
Сцена XXI
Госпиталь, 1954 год. Клэр лежит на кровати, у её постели – Колман Моклер.
Рядом на тумбочке – большой букет цветов.
Колман. Клэр, дорогая, я больше не могу видеть, как ты страдаешь из-за этого
человека…
Клэр. До сих пор не могу понять, почему он так поступил. Что я сказала не
так?.. Я боготворила его, восхищалась его рассказами, думала его мыслями и
читала книги, которые он мне дарил. Но как только я стала противоречить ему,
его философии о проклятом материальном мире, он просто… Взял и исчез.
Джерри Сэлинджер, автор бестселлера «Над пропастью во ржи» пропал без
вести, бросив молодую невесту. Звучит как один из этих пошлых заголовков в
«Дейли Миррор».
Колман. Зато рядом с тобой есть я. Джерри отступился от тебя и правильно
сделал, потому что такое сокровище, как ты, надо беречь и лелеять. Он на это не
способен.
Клэр. Я думала, что смогу без него. Ну да, конечно. Не прошло и нескольких
месяцев, как я оказалась в госпитале с ангиной и аппендицитом. А знаешь, что
18
хуже всего? Этот чёртов куриный бульон, который я должна есть каждый
божий день. Медсестра считает, что он спасает от всех болезней, и даже
философия Рамакришны здесь бессильна.
Колман. Милая Клэр… Не переживай, скоро я заберу тебя отсюда. И всё будет
хорошо. Только для этого ты должна сделать то, что должна, то, что, я надеюсь,
хочешь сделать… Я бы очень хотел, чтобы ты тоже этого хотела.
Клэр. Чего?
Колман. Тебе нужен человек, на которого во всём можно положиться. Человек,
способный обеспечить тебе богатую, стабильную и счастливую жизнь. Этим
человеком могу стать я.
Колман достаёт из кармана пиджака коробочку с обручальным кольцом.
Колман. Клэр Дуглас, ты выйдешь за меня?
Клэр. Эм… Ну… Я не знаю. (в сторону). Хотя какая мне теперь разница?
(Моклеру). Да, ладно. Я выйду за тебя.
Моклер целует Клэр руку. В палату входит Джерри.
Джерри. Что здесь происходит?
Колман. Клэр только что согласилась выйти за меня.
Джерри. Клэр, это он серьёзно? Ты правда собираешься замуж за зануду из
Гарвардского университета?
Клэр (в замешательстве). Да, то есть… Нет. Откуда ты взялся?
Джерри. Я приехал за тобой.
Колман. Мистер Сэлинджер! Я не допущу, чтобы моя невеста уезжала
неизвестно куда с человеком, из-за которого она попала в больницу. Даже если
это культовый классик современности.
Джерри. Насколько я понимаю, девушка еще не дала окончательного согласия.
Итак, мисс Дуглас, разрешите наш спор.
Клэр (вскакивает с постели и бросается Джерри на шею). Джерри! Мне было
очень плохо без тебя… Колман развлекал меня, как мог, и вот – сделал
предложение. Прости меня, Джерри. Мне никто не нужен, кроме тебя. Давай
уедем отсюда? Я брошу колледж – всё брошу!
Колман. Клэр, объяснись. Я ничего не понимаю.
Клэр. Ах, да, Колман… Ты можешь возвращаться в Гарвард и больше не
прогуливать из-за меня лекции.
Джерри. До свидания и счастливого пути, мистер Моклер. Мы уезжаем в
Корниш.
19
Действие второе
Сцена I
Дом Сэлинджера в Корнише, 1953 год. Джерри и старшеклассники Виндзора.
Салли. Мистер Сэлинджер, это так мило с вашей стороны – пригласить нас к
себе домой.
Том. Да, мистер Сэлинджер, вы стали для нас родным… (встаёт). Друзья! Я
предлагаю поднять эти бокалы ща мистера Сэлинджера, нашего большого друга
и великого писателя!
Все чокаются.
Энни (Джерри). А ведь мы еще не сказали вам главную новость?
Джерри. Какую? Я весь во внимании.
Энни. Мы решили поставить в школе спектакль по пьесе Оскара Уайльда.
Джерри. Это отличная мысль.
Том (Джерри). Вы как-то рассказывали, что тоже играли в школьном
театральном кружке…
Джерри. Да, было дело.
Том. Так вот, мы были бы очень рады, если бы вы приехали к нам в Виндзор и
помогли поставить спектакль.
Джерри. Без проблем. Я буду рад вспомнить молодость.
Том. Выпьем и за это!
Все снова чокаются.
Салли (смотрит на часы). Ой, как поздно! Ребята, скоро уедет последняя
электричка! (Джерри). До свидания, мистер Сэлинджер. Спасибо, что
пригласили.
Том (Джерри). До свидания!
Энни (Джерри). До свидания!
Старшеклассники уходят, остаётся только Шерли Блейни.
Сцена II
Джерри и Шерли Блейни.
Шерли. Мистер Сэлинджер, позволите занять у вас еще несколько минут?
Джерри. А ты разве не поедешь вместе со всеми?
Шерли. Нет, я на машине. Доеду сама. Мне нужно взять у вас интервью для
школьной газеты.
Джерри. О’кей, я тебя слушаю.
Шерли. Рада, что вы согласились. Скажите, как к вам пришла идея создать
роман «Над пропастью во ржи»?
Джерри. У меня было несколько рассказов о мальчишке с Мэдисон-Авеню. В
какой-то момент я понял, что окончательно разобрался с этим парнишкой и
могу написать о нём роман.
20
Шерли. Как это – разобраться с вымышленным героем?
Джерри. Это сложно объяснить человеку, который никогда не писал романы.
Наверное, это значит слиться с выдуманным героем настолько, чтобы перестать
понимать, где – он, а где – ты.
Шерли. Вы хотите сказать, что «Над пропастью во ржи» - это ваша
автобиография?
Джерри. Что-то в этом роде. Словно камень с души свалился, когда я закончил
этот роман. Моё отрочество очень похоже на отрочество героя книги, и было
большим облегчением рассказать об этом людям.
Шерли. Почему на пике популярности вы уехали из Нью-Йорка?
Джерри. Я устал. От бесконечных писем, от гласности и известности…
Писателю нужен покой.
Шерли. Кем работают ваши родители?
Джерри. У отца – своя мясная фабрика, а мать бежала с ним из Ирландии и
никогда не работала.
Шерли. То есть по национальности вы – ирландец?
Джерри. Нет, я еврей. Мой отец еврей.
Шерли. Но тогда вы еврей только наполовину…
Джерри. Я вырос в еврейской семье, поэтому могу быть евреем только целиком
и полностью.
Пауза.
Шерли. Мои вопросы закончились. Спасибо, мистер Сэлинджер.
Джерри. Не за что.
Шерли. До свидания. Я пришлю вам готовую статью.
Сцена III
Дом Сэлинджера в Корнише, 1953 год. Мистер Маккоули и Джерри.
Маккоули. Ваша почта, мистер Сэлинджер.
Джерри. Спасибо, старина.
Джерри берёт у Маккоули пачку писем, перебирает их и натыкается на
газету.
Джерри. Это ещё что?
Маккоули (заглядывает Джерри через плечо). Видимо, газета.
Джерри (читает название газеты). «Дейли игл – Твин стейт телескоп»… Аа,
это местная газета. Странно, я, кажется, её не выписывал.
Маккоули. Я должен распространять местные газеты – это входит в мои
обязанности.
Джерри. Впервые слышу это от вас. (листает газету). Стоп! (раздражённо).
Вы это видели?!
Маккоули. Что именно?
21
Джерри. Моё чёртово интервью! Она же говорила, что напечатает статью в
школьной газете!
Маккоули. Кто она?
Джерри. Автор этой статейки. Девочка Шерли.
Маккоули. Какая разница, где напечатано ваше интервью?
Джерри. О, нет, разница большая. Это лучше всего характеризует
недожурналистов, которые такие интервью пишут. Никогда не доверяйте
людям, мистер Маккоули.
Маккоули. Приму к сведению ваш совет. Я могу идти, мистер Сэлинджер?
Джерри. Да-да, конечно, старина.
Маккоули уходит.
Сцена IV
Джерри (читает статью). «У господина Сэлинджера, большого друга всех
старшеклассников Виндзора, есть также друзья постарше, хотя он приезжает
сюда только последние несколько лет. Он не любит выставлять себя напоказ,
предпочитая в уединении заниматься писательством». Какой детский,
кошмарный стиль! А дальше – одна фактическая ошибка за другой. Эта
милейшая девочка даже не попыталась уточнить, сколько лет я проучился в
университете и оставила меня там на второй год…
Джерри обессиленно опускается в кресло. За сценой слышится стук в дверь и
голоса старшеклассников Виндзора.
Старшеклассники. Мистер Сэлинджер! Это мы! Впустите нас, пожалуйста!
Джерри неподвижно застывает в кресле и молчит.
Старшеклассники. Мистер Сэлинджер! Мистер Сэлинджер!
Джерри молчит.
Сцена V
Дом Сэлинджера в Корнише, февраль 1955 года. Клэр, Джерри.
Клэр. Значит, здесь мы теперь будем жить?
Джерри. Да. Тебе нравится?
Клэр. Чудесно! Домик на вершине холма, вдали от суеты и надоедливого
английского общества…
Джерри (берёт Клэр за руки). Клэр, подумай, как следует. Я веду аскетическое
существование. Только так я могу спокойно погрузиться в творчество, ни на что
не отвлекаясь. Здесь нет отопления, электричества и горячей воды. Вокруг – ни
души. Моё одиночество разбавляют только два человека: почтальон и
мусорщик. Я пойму, если ты бросишь всё это и уедешь обратно в Англию. Ещё
не поздно передумать.
Клэр. И снова потерять тебя? Попасть в больницу из-за нервного срыва и
терпеть этого зануду Моклера? Нет, Джерри. Я приняла решение и не
отступлюсь от него.
Джерри (обнимает Клэр). Значит, я не ошибся, когда полюбил тебя.
22
Клэр. Электричества нет, но, надеюсь, продукты у тебя есть? Нужно накрыть
стол, скоро на нашу тихую свадьбу приедут гости.
Джерри (рассеянно). Точно. Гости…
Сцена VI
Клэр накрывает на стол. В дом Сэлинджера заходят Мириам, Дорис и Колман.
Джерри встречает их.
Мириам. Санни! Мой дорогой мальчик!
Дорис. Братишка, я очень рада, что теперь тебе есть, с кем пропадать в этой
глуши.
Мириам (укоризненно). Дорис!!
Дорис. Молчу-молчу.
Джерри (Моклеру). А тебя кто звал?
Клэр (подбегает). Джерри, не сердись! Это я его пригласила.
Джерри. А, ты? Ну, тогда всё в порядке. Мама, Дорис, это Клэр – моя невеста.
С сегодняшнего дня – моя жена.
Мириам (разглядывает Клэр). Очаровательное создание! (Джерри). Я никогда
не сомневалась в твоём вкусе.
Клэр. Спасибо, миссис Сэлинджер. Проходите за стол!
Все рассаживаются.
Джерри (берёт книги, лежавшие на стуле). Перед тем, как мы станем пить
шампанское, я хотел бы кое-что подарить каждому из вас. Сегодня очень
важный для меня день. День, когда я нашёл девушку, которая не испугалась
моего отшельнического существования. (Клэр). В благодарность за это я хочу
подарить тебе один подарок. (протягивает Клэр книгу). Вот. Моя новая
повесть. Я посвящаю её тебе.
Клэр (читает название). «Фрэнни»… О чём она?
Джерри. О девушке, очень похожей на тебя.
Клэр (растроганно). Мне никто никогда не посвящал своих книг.
Джерри. Для остальных у меня тоже кое-что есть. Роман «Над пропастью во
ржи» с личной подписью автора. (Джерри раздаёт книги).
Мириам (Джерри). Я всегда знала, что ты станешь великим человеком. С того
самого дня, когда ты сбежал из дома с чемоданом оловянных солдатиков.
Дорис. Вот уж поступок, достойный великого человека.
Мириам. Дорис!!
Дорис. Молчу-молчу. (Джерри). Ты не обижайся, братец. Я люблю тебя всей
душой и сердцем.
Колман (Джерри). Теперь я понимаю, почему вы так понравились Клэр.
Джерри. Почему же, по-твоему?
Колман. Она с ума сходит по книгам. Книги для Клэр – окно в мир, которого
она никогда не видела.
23
Мириам. Так, мне надоели ваши философские разговоры. Нам пора выпить за
счастливых молодых.
Дорис. Да, пора опустошить эти бутылки.
Джерри и Клэр целуются под звон бокалов.
Сцена VII
Корниш, март 1955 года. Джерри печатает за письменным столом. Входит
Клэр, держа в руках тазик с грязной одеждой.
Клэр. Джерри, я должна тебе что-то сказать.
Клэр громко ставит тазик на пол. Джерри продолжает печатать.
Клэр. Дорогой, ты слышишь меня?
Джерри. Дорогая, я же просил тебя не врываться ко мне, когда я пишу…
Клэр. Я бы не стала врываться просто так.
Джерри. Что-то случилось?
Клэр. Надеюсь, тебя эта новость только обрадует…
Джерри. Да что произошло, в конце концов?
Клэр. Джерри, я… У нас будет ребёнок.
Джерри вскакивает с места и обнимает Клэр.
Джерри. И ты боялась мне об этом сказать?
Клэр. Было сложно предугадать твою реакцию. Ведь Рамакришна считает
порочной связь между мужчиной и женщиной и всё, что из неё вытекает.
Джерри. К чёрту Рамакришну. Моя новая религия – крийя-йога.
Клэр. Час от часу не легче.
Джерри. Клэр, правда, я очень рад! Подумать только, у нас будет своя
маленькая Фиби.
Клэр. Её будут звать Маргарет.
Джерри (упавшим голосом). Маргарет так Маргарет.
Клэр. Может быть, на время моей беременности переедем в город?
Джерри. Зачем?
Клэр. В моём положении необходим покой и отдых. А здесь нужно ходить за
водой к колодцу и рубить дрова для печки. Как только родится ребёнок,
обещаю, мы вернёмся обратно.
Джерри. Я сейчас работаю над важной повестью. Это будет продолжение саги о
Глассах, о той «Фрэнни», которую я подарил тебе на свадьбу, помнишь? У меня
тьма задумок об этой семье. Процесс идёт медленно, но, шаг за шагом, я
продвигаюсь вперёд.
Клэр. Значит, на годовщину свадьбы ты подаришь мне сагу о Глассах?
Джерри. А почему бы и нет. Честное слово, это отличная идея, Клэр!
Клэр. Прекрасно.
Клэр поднимает с пола тазик с бельём.
24
Клэр. Тогда я пойду. К роднику. Стирать бельё.
Клэр уходит. Джерри продолжает печатать.
Сцена VIII
В дальнем углу сцены – Джерри, задумчиво склонившийся над исписанными
листами. На переднем плане – комната, разделённая перегородкой. По одну
сторону – Фрэнни, которая полулежит на кровати и разговаривает по
телефону. По другую – Зуи за столом Симора. Он тоже разговаривает по
телефону. Фрэнни и Клэр играет одна и та же актриса.
Зуи. И еще одно. Последнее. Клянусь. Дело в том, что ты приехала домой и
принялась возмущаться и издеваться над тупостью зрителей. "Животный смех",
черт побери, раздающийся в пятом ряду. Все верно, верно - видит бог, от этого
тошно становится. Я не отрицаю этого. Но ведь тебе до этого нет дела. Это не
твое дело, Фрэнни. Единственная цель артиста - достижение совершенства в
чем-то и так, как он это понимает, а не по чьей-то указке. Ты не имеешь права
обращать внимание на подобные вещи, клянусь тебе. Во всяком случае, всерьез,
понимаешь, что я хочу сказать?1
Пауза.
Зуи. Помню, как я примерно в пятый раз шел выступать в "Умном ребенке". Я
несколько раз дублировал Уолта, когда он там выступал - помнишь, когда он
был в этом составе? В общем, как-то вечером, накануне передачи, я стал
капризничать. Симор напомнил мне, чтобы я почистил ботинки, когда я уже
выходил из дому с Уэйкером. Я взбеленился. Зрители в студии были идиоты,
ведущий был идиот, заказчики были идиоты, и я сказал Симору, что черта с два
я буду ради них наводить блеск на свои ботинки. Я сказал, что оттуда, где они
сидят, моих ботинок все равно не видать. А он сказал, что их все равно надо
почистить. Он сказал, чтобы я их почистил ради Толстой Тети. Я так и не понял,
о чем он говорит, но у него было очень "симоровское" выражение на лице, так
что я пошел и почистил ботинки. Он так и не сказал мне, кто такая эта Толстая
Тетя, но с тех пор я чистил ботинки ради Толстой Тети каждый раз, перед
каждой передачей, все годы, пока мы с тобой были дикторами,- помнишь?
Думаю, что я поленился раза два, не больше. Потому что в моем воображении
возник отчетливый, ужасно отчетливый образ Толстой Тети. Она у меня сидела
целый день на крыльце, отмахиваясь от мух, и радио у нее орало с утра до ночи.
Мне представлялось, что стоит адская жара, и, может, у нее рак, и ну, не знаю,
что еще. Во всяком случае, мне было совершенно ясно, почему Симор хотел,
чтобы я чистил свои ботинки перед выходом в эфир. В этом был смысл.
Фрэнни встаёт с кровати и двумя руками прижимает трубку к щеке.
Фрэнни. Он и мне тоже это говорил. Он мне один раз сказал, чтобы я
постаралась быть позабавней ради Толстой Тети. Я никогда не представляла ее
на крыльце, но у нее были очень - понимаешь,- очень толстые ноги, и все в
узловатых венах. У меня она сидела в жутком плетеном кресле. Но рак у нее
тоже был, и радио орало целый день! И у моей все это было, точь-в-точь!
Зуи. Да. Да. Да. Ладно. А теперь я хочу тебе что-то сказать, дружище. Ты
слушаешь?
1
Здесь и далее: Сэлинджер Дж. Д. Фрэнни и Зуи
25
Зуи. Мне все равно, где играет актер. Может, в летнем театре, может, на радио,
или на телевидении, или в театре на Бродвее, черт побери, перед самыми
расфуфыренными, самыми откормленными, самыми загорелыми зрителями,
каких только можно вообразить. Но я открою тебе страшную тайну. Ты меня
слушаешь? Все они, все до одного - это Толстая Тетя, о которой говорил Симор.
И твой профессор Таппер тоже, брат. И вся его чертова куча родственников. На
всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы Симоровой
Толстой Тетей. Ты этого не знала? Ты не знала этой чертовой тайны? И разве ты
не знаешь - слушай же, слушай, - не знаешь, кто эта Толстая Тетя на самом
деле? Эх, брат. Эх, брат. Это же сам Христос. Сам Христос, дружище.
Пауза.
Зуи. Больше я говорить не могу, брат.
Зуи кладёт трубку. Фрэнни забирается под одеяло, несколько минут молча
смотрит на зрителей и улыбается. Свет гаснет, видение исчезает.
Cцена IX
Корниш, 1957 год. Кабинет Джерри. Джерри печатает, Клэр качает на руках
плачущего ребёнка.
Джерри (Клэр). Я же просил не заходить в мой кабинет, когда я работаю!
Клэр (успокаивает ребёнка). Наш папочка оочень занят. Он – известный
писатель. (шёпотом). Поэтому – открою тебе страшную тайну – у нашего папы
роман с этой печатной машинкой. Точно. Он любит её больше, чем нас с тобой,
маленькая Пегги.
Джерри. Что ты там шепчешь?
Клэр. Хочешь покачать ребёнка?
Джерри. Зачем?
Клэр (передаёт Джерри ребёнка). Пегги хочет к папе.
Джерри. Очень мило с её стороны, но я должен работать.
Джерри возвращает ребёнка Клэр.
Клэр. Джерри, я так больше не могу. Ты закрылся от всего мира в своём
писательском бункере, и я, твоя жена, вынуждена проводить одинокие зимние
вечера в пустом доме без отопления. Я даже гостей не могу позвать, потому что
в этой дыре никто, кроме нас, не живёт… (Плачет).
Джерри. Да, зимой здесь совсем никого нет. Я понимаю, тебе тяжело: любой
женщине было бы тяжело вынести такое отшельничество. Но ты прекрасно
знаешь, что я ничего не могу с этим поделать.
Клэр (расстроенно). Хорошо. Ясно.
Сцена X
Корниш, тот же год. В колыбели спит Пегги. Клэр поспешно складывает вещи
в чемодан. Джерри печатает, ничего не замечая. Клэр закрывает чемодан и
берёт на руки Пегги.
Клэр (тихо). Джерри, любимый, прости меня.
Клэр сбегает со сцены в зрительный зал.
26
Джерри (замечает её). Клэр, куда ты? Постой!
Клэр, не оборачиваясь, убегает.
Джерри (обессиленно падает в кресло). Клэр… Прости меня, Клэр.
Сцена XI
Апрель 1960 года. Джерри спит в бальной зале, вокруг него кружатся
вальсирующие пары, играет оркестр. Постепенно музыка становится глуше, а
танцующие отдаляются от Джерри всё дальше и наконец скрываются за
кулисами. Музыка обрывается – Джерри вздрагивает и просыпается.
Сцена XII
Кабинет Джерри, Корниш, 1967 год. Раздаётся телефонный звонок. Звонит
Лейси Фосбурк.
Джерри. Да?
Лейси. Мистер Сэлинджер, добрый день. Это Лейси Фосбурк из «Нью-Йорк
Таймс». Можно задать вам несколько вопросов?
Джерри. От вас, журналистов, всё равно никакого спасения нет. Задавайте.
Лейси. Спасибо. Почему после повести «Хэпворт 1924 года» вы перестали
публиковаться?
Джерри. Во-первых, меня очень расстроило, что критика на «Хэпворт» никак
не отреагировала. Я ждал какой-то реакции, рецензий, но их не было. И
потом… Видишь ли, писательство – это для меня что-то вроде священного
ритуала. Я не хочу рисковать, оскверняя его разборками с издательствами и
переживаниями о том, что будет с моей книгой после публикации. Поэтому я
пишу, но ничего не публикую.
Лейси. Тем не менее поклонники ждут новых книг. Что вы думаете о
«пиратском» издании ваших ранних рассказов?
Джерри. Ребята добывают себе деньги, продавая книги в журнальной обложке
с моими рассказами. Они не понимают, что ранние произведения – это своего
рода «клеймо» для писателя. Я давно продвинулся на более высокий уровень
творчества, и мне неприятно, что мои читатели опустились до второсортного
Сэлинджера.
Лейси. Может быть, поэтому вам всё-таки стоит опубликовать что-нибудь
новое?
Джерри. Исключено. Им придётся смириться с моим молчанием.
Сцена XIII
Корниш, 14 мая 2009 года. Джерри, Филлис Уэтсберг.
Филлис. Джерри, мне нужно с тобой серьёзно поговорить.
Джерри. С тобой я готов разговаривать о чём угодно.
Филлис. Это не так просто, как тебе кажется…
Джерри. Когда ты была моим агентом, у тебя триумфально получалось
договариваться с самыми несговорчивыми издательствами. А сегодня ты
краснеешь и мямлишь. Что с тобой, Филлис?
27
Филлис. Лучше, чтобы ты увидел это сам. (протягивает Джерри книгу).
Джерри (читает заглавие). «60 лет спустя. Идя через рожь». И в чем подвох?
Филлис. Открой первую страницу.
Джерри (пробегает глазами строчки). Вот чёрт! Что делает в этой паршивой
книжке мой Холден?
Филлис. Автора этой паршивой книжки зовут Джон Дэвид Калифорния, но это
псевдоним. Он живёт в Швеции, и его настоящая фамилия – Колтинг. Я всё
узнала. Мы можем подать на Колтинга в суд.
Джерри. Гляди-ка. Фиби, оказывается, стала наркоманкой, а Холден сбежал из
дома престарелых… (кидает книгу на пол). Псих! Какое он имел право
распоряжаться моими героями, как своими собственными, да еще и писать про
них продолжения?!
Филлис. Джерри, успокойся. Я найду хорошего адвоката. Мы всё исправим.
Джерри. Что здесь можно исправить?
Филлис. Как минимум – запретить издание этой книги.
Джерри. Думаешь?
Филлис. Конечно.
Джерри. Спасибо. Я уверен, что могу положиться на тебя и, может, ты даже
выйграешь дело. Но вот эта дрянная книжка – тревожный знак. Он говорит о
том, что моя история заканчивается.
Филлис. С каких пор ты стал таким суеверным?
Джерри. Я точно знаю. Она заканчивается.
Сцена XIV
27 января 2010 года. Джерри, сидя в кресле, держит на коленях печатную
машинку.
Джерри (машинке). Ну что, старушка, теперь мы точно остались одни. Ты и я.
Мы оба похожи на старую рухлядь, которая вот-вот развалится… Но, ты
знаешь, я ни о чём не жалею. Я прожил хорошую жизнь. Хотя я много раз
убеждался, что быть писателем очень трудно – гораздо труднее, чем кажется.
Такая работа забирает без остатка: не остаётся времени ни на семью, ни на
разборки с издательствами. Во всяком случае, у меня не оставалось. Новый,
увлекательный мир каждый раз уносил в параллельное измерение, и герои,
которых я создавал, оживали прямо на глазах. Они застывали в вечности на
страницах моих книг. Больше всего я мечтаю о том, чтобы даже через десять
лет шестнадцатилетние мальчишки узнавали в Холдене Колфилде себя. Чтобы
потом, когда они станут сорокалетними серьёзными людьми, это не мешало им
взять с полки «Над пропастью во ржи» или «Фрэнни и Зуи», перечитать
знакомые строки в сотый раз – и улыбнуться. Это гораздо ценнее всех сокровищ
на свете, ценнее миллиона долларовых купюр, дорогих квартир и роскошной
жизни… Для того, чтобы создавать что-нибудь хорошее, нужно совсем
немного: крыша над головой, огород и печатная машинка.
Да, моё ремесло обрекло меня на одиночество, но при этом принесло мне очень
много счастья. Если вы когда-нибудь решите стать писателем и почувствуете,
что у вас есть к этому талант – что ж, я не стану вас отговаривать. Плодов эта
28
профессия приносит мало, но, когда всё-таки приносит, они оказываются
незабываемыми. Хотя кого я обманываю? Литературное творчество никогда не
было моей профессией. Оно всегда было моей религией. Всегда. Так, кажется,
говорил Симор… А ведь Симор совершил ту же ошибку, что и я: он искал
утешение в готовых истинах дзен-буддизма. Но настоящий мудрец знает, что
готовых истин не существует. Все ответы на наши вопросы – внутри нас самих.
Я интуитивно чувствовал это, и поэтому, как писатель, пытался быть предельно
искренним. Я слишком сильно обнажил свою душу – и Бог мне за это судья.
Нет, не тот, который открывает ворота в рай, а тот, кто первым помашет мне
рукой, когда я уйду из этого мира. И тогда я тоже помашу ему рукой и скажу:
«Здравствуй, Бог. Меня зовут Санни».
Джерри засыпает. В зрительный зал выходит Филлис.
Филлис. Господа присяжные заседатели, я, как официальный представитель
мистера Сэлинджера, заявляю, что судебное заседание больше не может
продолжаться. Джером Дэвид Сэлинджер скончался.
Филлис уходит.
Звучит тихая, похожая на колыбельную мелодия. На сцену выбегает
четырёхлетний Джерри с чемоданчиком. Он серьёзно оглядывается по
сторонам, словно ищет кого-то, и – присаживается на край сцены. Бережно
открывает чемоданчик и расставляет рядом с собой оловянных солдатиков.
29