Полный текст статьи - Портал Богослов.Ru
advertisement
Цимбаев К.Н.* «Православная Церковь и государственные юбилеи Императорской России». Отечественная история. 2005 г. № 6. C. 42-51. Со второй половины XIX в. в России все чаще стали отмечать юбилеи и памятные даты известных исторических событий. Резкое увеличение их частоты и размаха наблюдается после 1907 г. Для преодоления шока от русско-японской войны требовались серьезные долговременные усилия. В воспоминаниях о былых ратных успехах и великих победах общество искало утешения и новые ориентиры, а государственная власть новые способы легитимации после революции 1905 - 1907 гг. Череда юбилеев начала XX в. включала в себя праздники в честь полков и полководцев, государственных и общественных институтов и, конечно, победоносных сражений и войн. Постоянное празднование знаменательных дат являлось одной из особенностей российской жизни описываемого периода, когда общество и государство буквально охватила юбилейная лихорадка. При этом отмечались не только юбилеи крупных исторических событий, организуемые обычно государством. Различные политические, общественные, научные, культурные, коммерческие круги использовали самые незначительные поводы для празднований, получавших определенный резонанс. В течение последних лет перед Первой мировой войной ежегодно широко отмечались десятки зачастую некруглых юбилеев, например, 40-летие ученой деятельности основоположника аэродинамики Н. Е. Жуковского, 30-летие погребения генерала М. Д. Скобелева или 45-летие основания Катковского лицея в Москве. Характерно, что именно в это время происходил отход от традиционной трактовки термина "юбилей" как числа, кратного 50-ти (в исключительных случаях - 25) годам. Как отечественная, так и зарубежная историография недооценивали феномен юбилеев и юбилейной культуры начала XX в. В отличие от европейских юбилеев, которые изучены достаточно подробно, российские почти не вызывали интереса историков. Изучались лишь отдельные аспекты этого явления, в основном связанные с Отечественной войной 1812 г.1. В советской историографии лишь в статье В. А. Дьякова есть упоминание столетия Бородинского сражения в общем ряду бородинских юбилеев в связи с их влиянием на дореволюционную российскую историографию2. Дальнейшего развития эта тема до последнего времени не получала. Можно отметить лишь один раздел коллективной монографии "Россия в начале XX века", написанный специалистом по истории благотворительности, предпринимательства и некоммерческих организаций Г. Н. Ульяновой и посвященный торжествам 1903- 1913 гг.3 Построенная на богатом фактическом материале и описывающая все основные юбилеи начала века, эта работа остается единственным общим обзором данной темы. Даже при нынешнем всеобщем увлечении юбилеями, все более напоминающем юбилееманию прошлого века4, историки практически не уделяют внимания празднествам столетней давности. Между тем в нашу пору попыток формирования национальной идеи представляется небесполезным обратиться к опыту той эпохи, когда впервые был остро поставлен этот вопрос и шел активный, пусть и неосознанный, поиск путей его решения. Из зарубежных исследователей к изучению юбилеев обращался, прежде всего, Ричард Уортман. Ему принадлежат фундаментальный труд "Сценарии власти", остающийся единственной работой, подробно освещающей церемониальные и праздничные традиции императорской России, и специальная статья, посвященная 300-летнему юбилею династии Романовых5. Кроме того, проблеме восприятия и переработки военно-исторического опыта в 1912 г. посвящена статья молодого немецкого исследователя К. Шнайдера "100 лет после Наполеона"6. Однако во всех этих работах * Цимбаев Константин Николаевич, кандидат исторических наук, научный сотрудник Тюбингенского университета (Германия). C. 42 религиозный аспект юбилейных торжеств затрагивается лишь косвенно, а роль Церкви не является предметом специального исследования. Официальные юбилеи, которым государство придавало огромное значение, поскольку они должны были служить демонстрацией его силы и могущества и способствовать объединению общества вокруг предлагаемых правительством символов и идей, имели аналоги и в других европейских странах, особенно в Германии и Франции7. Прямой параллелью столетней годовщины Бородинского сражения в России может служить празднование в Германской империи столетия "Битвы народов" 1813 г. и помпезное освящение грандиозного монумента под Лейпцигом. Однако, если в Германии юбилей использовался, прежде всего, для нагнетания в обществе милитаристских настроений и косвенной подготовки новой войны8, то в России юбилеи задумывались как попытка оказать непосредственное влияние на политическую ситуацию и общественные настроения, продемонстрировать единение всех слоев народа вокруг трона, непоколебимость самодержавия и возможность забвения классовых, политических и религиозных разногласий. О том значении, которое придавалось юбилеям, говорит, например, официозный список наиболее значительных деяний и событий эпохи правления Николая II, составленный в 1913 г. Межведомственным юбилейным комитетом. В нем значатся лишь манифест 17 октября 1905 г., указ о созыве Государственной думы и празднования Полтавской и Бородинской побед9. Волна торжеств охватила все уровни государственной власти и все сферы общественной жизни страны. Проходили многочисленные юбилеи городов, местных учреждений, отдельных лиц и полков. В таких случаях празднования имели локальный характер. Так, в начале века отмечались 200-летние юбилеи первых гвардейских полков - Преображенского и Семеновского, юбилеи гвардейских Финляндского и Конного, а также других известных полков Астраханского, Кексгольмского, Кирасирского, Киевского, Перновского. Среди городских юбилеев выделялись 200-летия основания или присоединения к империи Петром I таких городов и крепостей, как Копорье, Кронштадт, Нарва, Царское Село, Выборг, Рига, Ревель и, конечно, Санкт-Петербург. На местном уровне отмечались юбилеи учебных и правительственных учреждений - 100-летний юбилей Пажеского корпуса и Александровского (Царскосельского) лицея или 200-летие Кабинета е.и.в., различных военачальников, деятелей науки и искусства (100-летие актера П. С. Мочалова и казачьего генерала Я. П. Бакланова, 200летие М. В. Ломоносова и 100-летие со дня смерти А. В. Суворова). Были и фактически частные юбилеи, приобретавшие тем не менее общественное звучание, как, например, 40-летие артистической деятельности М. Н. Ермоловой, 100-летие пребывания Н. М. Карамзина в Остафьево, 40-летие службы начальника пассажирской станции Москва Московско-Курской железной дороги СИ. Игнатова или 50-летие священнослужения обер-пастора евангелической лютеранской церкви св. Апостолов Петра и Павла в Москве Г. Г. фон Дикгофа. Больший размах имели юбилейные торжества, которые проводились в пределах губернии, отдельной территории или национальной окраины: 50-летие освобождения крестьян в Прибалтике, 300-летие Уральского и Донского казачьих войск, 100-летие присоединения Грузии и 200-летие присоединения Эстляндии. На этом фоне явно выделяется 200-летие событий Северной войны, отмечавшееся дважды: в 1908 г. - юбилей победы при деревне Лесной, не вышедший за рамки Могилевской губ., и в 1909 г. - юбилей Полтавской битвы, хотя и праздновавшийся во многих городах империи, но все же не получивший подлинно общегосударственного звучания. Общенациональные юбилеи, затронувшие, однако, относительно узкий круг лиц, включали в себя и некоторые ведомственные праздники - 100летие министерств и Государственного совета, 200-летие Сената. Российская общественность повсеместно отмечала 50-летие "Великой реформы". Вершину юбилейных торжеств представляют два общегосударственных юбилея, которые праздновались по всей Российской империи: 100-леC. 43 тие Бородинской битвы намного превзошло все предшествующие торжества по размаху, географии и разнообразию мероприятий, но явилось лишь предисловием к 300-летнему юбилею царствования династии Романовых в 1913 г. - завершающему аккорду и апогею волны юбилеев. В эпоху всеобщего увлечения юбилеями праздновалось, казалось бы, фактически все, что имело какое-либо отношение к прошлой и нынешней славе государства10. Но при этом отбор отмечаемых событий все же существовал, причем общая тенденция была четко политизирована. Правительство стремилось использовать любой повод для того, чтобы хоть как-то заинтересовать и увлечь население. Однако власти избегали даже намека на возможность реформ или потрясений при самодержавии. Ни Великие реформы Александра II, ни реформы Ивана Грозного или Екатерины II, круглые даты которых пришлись на рубеж веков, ни даже 200-летие перенесения столицы из Москвы в Санкт-Петербург, казалось, не существовали для правительства. Вслед за государством и Церковь не считала возможным отмечать такие преобразования, как 300-летие введения патриаршества или 350-летие Стоглавого собора, поскольку государство не желало каких-либо воспоминаний о годах расцвета и силы Православной церкви, а последняя не могла ему противиться. В противовес этому общественность отмечала именно юбилеи реформ, а также передовых деятелей русской культуры. Из наиболее значительных здесь можно назвать юбилеи Пушкина, Гоголя, Чехова и всероссийскую панегирическую кампанию в честь 80-летия Льва Толстого. Открыто противостояли официальной праздничной культуре 100-летние юбилеи Герцена, Белинского, Грановского. Инициатива в проведении юбилеев отмены крепостного права и 40-летия судебной и земской реформ также полностью находилась в руках оппозиционных общественных сил, причем праздничные заседания выливались в череду антиправительственных мероприятий. Красной нитью через все официальные юбилеи, столь разные по масштабу и характеру, проходило стремление сплотить все народы империи вокруг трона как зримого воплощения государственного единства и идеологически сцементировать это единство, дать ему церковную санкцию. Власть, престиж которой был подорван и которая не имела эффективных инструментов воздействия на народные массы, переложила всю тяжесть идеологической кампании по подъему гражданского духа и патриотического сознания населения на плечи Православной церкви. Это диктовалось и практическим расчетом. В праздничных литургиях, молебнах и многотысячных крестных ходах участвовало неизмеримо большее количество людей, чем в торжественных заседаниях, народных спектаклях или военных парадах. Объединить в едином мероприятии царскую семью и высшие сословия, солдат и школьников, городские массы и крестьян, арестантов и интеллигенцию могла только церковная служба. Православная церковь принимала активное участие в праздновании всех без исключения государственных и большинства общественных, научных и культурных юбилеев. Кроме того, был проведен ряд чисто церковных юбилеев, не предполагавших участия светских властей или каких-либо общественно-политических институтов. Эти юбилеи, возможно, использовались и как своего рода подготовка будущего участия Церкви в государственных праздниках. Отмечались 100- и 50-летия семинарий и духовных училищ, круглые даты основания монастырей и освящения соборов, чествования удостаивались и отдельные священнослужители11. На региональном уровне отмечались юбилеи всех четырех духовных академий. Отдельные попытки проведения общероссийских православных юбилеев пришлись на предвоенные годы, когда юбилеемания достигла своего апогея. Однако они редко приходились на выходные дни и просто не могли охватить сколько-нибудь значительные массы народа. Поэтому Церковь и не придавала им слишком серьезного значения, сконцентрировав свое внимание на датах, предлагавшихся для торжеств светскими властями. Событием общегосударственного масштаба должно было стать лишь празднование 200-летия Святейшего Синода, намечавшееся на 1921 г. (планировавшийся заранее юбилей этот, разумеется, не состоялся). Помимо юбилеев, почти C. 44 не имевших общественного резонанса, ежегодно отмечались Пасха, Рождество, празднование которых было подлинно массовым, но в то же время слишком привычным и сугубо религиозным. Светские власти не имели возможности оказывать на характер их проведения никакого влияния, а церковные иерархи не стремились их политизировать. Любой юбилей, независимо от его повода и размаха, начинался с создания праздничного организационного комитета или подготовительной комиссии. В них входили, в зависимости от уровня торжеств, представители различных министерств, военные и придворные чины, историки и директора музеев, гласные городских дум, депутаты дворянских собраний, делегаты от военных и исторических обществ. При этом в каждом комитете, за исключением немногих чисто ведомственных комиссий, в основном военных, была представлена Православная церковь (и никогда - иные конфессии), причем только она могла создавать собственные юбилейные комиссии. Так, в состав Особого совещания для выработки программы празднования в Петербурге 200-летия Полтавской победы входили "от духовенства" - протоиерей Димитрий Беликов и отдельно, "от Санкт-Петербургского епархиального духовенства" - протоиерей Философ Орнатский12. В Полтавской военной комиссии по поводу этого юбилея был военный священник К. П. Гапанович13. Членами высочайше утвержденного Особого комитета по устройству в Москве музея 1812 г., возглавлявшегося генералами В. Г. Глазовым и В. Ф. Джунковским, являлись М. П. Литвинов, смотритель Храма Христа Спасителя, и его архитектор И. И. Поздеев14. В важнейший и крупнейший из всех существовавших юбилейных комитетов - высочайше утвержденный Комитет для устройства празднования 300-летия царствования Дома Романовых под председательством гофмейстера А. Г. Булыгина - входил "от ведомства православного исповедания" директор канцелярии обер-прокурора Св. Синода В. И. Яцкевич, который наряду с протоиереем Иоанном Тихомировым был также членом существовавшей при комитете особой издательской комиссии15. Характерно, что Церковь представляли, в основном, чиновники. Без участия и согласия Церкви не могло быть принято ни одно решение, касающееся подготовки и проведения юбилейных торжеств. Согласовывать свои мероприятия с церковными инстанциями должны были все учреждения, даже если речь шла о небольших общественных юбилеях и мельчайших деталях важных государственных праздников. Практически все юбилеи, особенно основные государственные, проводились по схожему, почти стандартному сценарию. Центральное место занимали церковные службы, проповеди, крестные ходы и массовые молебны. Празднование начиналось с литургии (в случае многодневных торжеств с нее начинался каждый из дней), являвшейся обязательным пунктом официальной программы мероприятий, составлявшейся Министерством двора. В качестве примера, демонстрирующего место церковных мероприятий в празднованиях, можно привести распорядок торжеств разного уровня и содержания - общественных и официальных, региональных и общегосударственных. Так, 200-летие основания Санкт-Петербурга отмечалось неоднократно в течение 1903 г. 16 мая стало главным юбилейным днем. Он начался с торжественного богослужения в Троицком соборе, основанном Петром I, среди икон которого находилось изображение Богоматери из слоновой кости работы самого Петра. Затем был поставлен почетный караул у ботика Петра Великого, "дедушки русского флота", и совершено краткое молебствие придворного духовенства в часовне при домике Петра. В Исаакиевский собор отправились два крестных хода - по улицам города и по воде. По Неве следовала торжественная процессия военных и гребных судов (в том числе сделанных по образцу яликов петровских времен) с чудотворной иконой Спаса Нерукотворного, принадлежавшей основателю города. После соединения обоих крестных ходов состоялось главное действо юбилейной церемонии - внесение чудотворной иконы в Исаакиевский собор и божественная литургия. Торжества завершились обратным крестным ходом и военным парадом в высочайшем присутствии16. Гоголевские торжества 1909 г. в честь 100-летия со дня рождения писателя проходили дважды. В юбилейный день, 20 марта, на могиле Гоголя в Даниловом монастыC. 45 ре была отслужена панихида17. Более пышные мероприятия, приуроченные к открытию "всероссийского" памятника писателю, длились 3 дня. Они начались 26 апреля литургией в Храме Христа Спасителя в Москве. Затем последовало открытие памятника на Арбатской площади и торжественное заседание Московского университета и Общества любителей российской словесности, а вечером состоялись платные спектакли в московских театрах. На следующий день прошло торжественное заседание в Большом зале Консерватории и бесплатные дневные спектакли, а вечером - музыкально-литературный вечер в Консерватории и раут в городской Думе. 28 апреля юбилейные мероприятия завершились торжественным платным спектаклем в Малом театре и банкетом по подписке18. В общественных юбилеях, подобных гоголевскому, роль Церкви была достаточно велика. Еще выше она была в юбилеях государственных, даже если они были чисто военными. Так, религиозные церемонии преобладали в праздновании юбилеев побед в Северной войне. Торжества по случаю 200-летия сражения при деревне Лесной носили, по отзывам современников, "исключительно военный характер"19. В действительности же их характер был скорее церковным. На 27 сентября 1908 г. был назначен приезд депутаций и войск в деревню Лесную Могилевской губ., в ходе которого процессия экипажей двигалась через многочисленные деревни, встречавшие гостей "со святыми иконами и с хлебом-солью". Временно командующий войсками Виленского военного округа генерал от кавалерии П. А. Плеве обязательно прикладывался к каждому образу. Затем состоялась панихида на одной из братских могил, после нее - доклад о бое под Лесной, а в конце дня - всенощное бдение в древнем Петровском храме. День 200-летия битвы, 28 сентября, начался с утреннего популярного чтения об этом событии для войск и для народа, которое проводил Е. Р. Романов, председатель комиссии по перенесению в 1905 г. в Лесную Петровского храма, также отмечавшего свое 200-летие20. Далее в храме последовали литургия и молебен. Затем начался крестный ход к месту будущей церкви Петра и Павла, где состоялся главный акт юбилейного действия - закладка храма и его торжественное освящение. Потом крестный ход направился к сооруженному полками-участниками сражения памятнику, который также был освящен. Небольшой военный парад и торжественный завтрак (как и прочие мероприятия - с обязательным участием духовенства и местного епископа) предваряло чтение поздравительных адресов, среди которых выделялось послание ярославского отдела Союза русского народа, доставившего для воздвигаемого храма копию чудотворной Толгской иконы Божией Матери 21. Хотя в дальнейшем инициативы Союза русского народа встречались властями в ходе празднований различных юбилеев довольно сдержанно, в данном случае и адрес, и икона были приняты с благодарностью. В столице накануне юбилейного дня была отслужена панихида по Петру I и воинам, павшим при Лесной. В день битвы прошли молебен и парад находящихся в Санкт-Петербурге войсковых частей, принимавших участие в сражении, с раздачей их офицерам памятных медалей22. Полтавские торжества 1909 г. начались 25 июня крестным ходом, пронесением чудотворной иконы и всенощными бдениями во всех церквах Полтавы. Утром следующего дня крестный ход, в котором участвовали Николай II, П. А. Столыпин, министры, высшие придворные и военные чины, направился к братской могиле, где митрополит Киевский и Галицкий отслужил панихиду. После объезда войск император отбыл в Успенский собор. Затем программа предполагала посещение им Спасской церкви, где Петр I молился после одержанной победы. Главным событием второй половины дня стало открытие и освящение памятника Келену - коменданту осажденной Карлом XII Полтавы. Далее процессия посетила памятник шведским воинам, местный музей и Инвалидный дом. Вечером император присутствовал на всенощном бдении в церкви Св. Сампсона. С литургии и молебствия в той же церкви начался сам юбилейный день 27 июня. Затем состоялся молебен на поле битвы, после чего полки, участвовавшие в Полтавском сражении, прошли церемониальным маршем. Апогеем праздника стало освящение памятника Славы рядом с церковью Святого Сампсона C. 46 Странноприимца (в день которого произошло сражение) и последовавшее за ним благодарственное молебствие, совершенное епископом Полтавским и Переяславским. Завершились юбилейные торжества в Полтаве 28 июня крестными ходами и молебном23. Характерно, что в Полтаву была специально привезена икона Каплуновской Божьей Матери, которая находилась с Петром I в бою. Празднование годовщины Полтавской битвы в столице проходило в течение двух дней. 26 июня состоялись заупокойная литургия и панихида в основанных Петром I храме Св. Сампсона и Петропавловском соборе, а вечером было совершено всенощное бдение. 27 июня 3 крестных хода из различных церквей направились к Казанскому собору, где состоялось молебствие перед чудотворной иконой Божьей Матери. Затем общий крестный ход, к которому присоединились еще два, двинулся к часовне при домике Петра I, где вновь был отслужен молебен. В храме Св. Сампсона митрополит совершил литургию, отслужил панихиду и благодарственный молебен. Далее крестный ход направился к памятнику Петру I, сооруженному потомками фельдмаршала Б. П. Шереметева. Здесь митрополит совершил молебствие и освятил памятник. Затем, после военного парада, был освящен и другой памятник преобразователю России, воздвигнутый у Адмиралтейства, но не сохранившийся до нашего времени. Вторая половина дня ознаменовалась крестными ходами к памятнику Петру на Сенатской площади, откуда после молебна крестный ход проследовал дальше по городу с несколькими остановками и молебствиями, а за ним церемониальным маршем шли войска24. 27 июня во всех церквах Российской империи были совершены божественные литургии с поминовением Петра I и павших воинов, а по их окончании - благодарственные молебствия25. Помимо этих обязательных служб Полтавский юбилей был отмечен в различных городах всенощными бдениями и торжественными панихидами. В отдельных случаях службы включали в себя речи о значении празднуемого события26. Приказом по Морскому ведомству программа торжеств включала в себя ознакомление нижних чинов накануне юбилейного дня со значением для Российского государства Полтавской победы, всенощные бдения и панихиды. В сам же день 27 июня прошли литургия и поминовение Петра I и павших воинов, а также благодарственные молебствия. По окончании молебствий в морских командах предусматривался не военный, а церковный парад27. В ходе крупнейших общегосударственных юбилеев - 100-летия Отечественной войны и 300-летия дома Романовых - Церковь повсеместно играла не меньшую роль. В списке основных мероприятий Бородинских торжеств 1912 г. были приезд 25 августа императора со свитой в Бородинский монастырь и молебствие, встреча прибывшей из Смоленска с крестным ходом чудотворной Смоленской иконы Божьей Матери, именуемой "Одигитрия", находившейся в 1812 г. в действующей армии. После панихиды с поминовением Александра I и всех павших в Отечественную войну иконой обнесли войска, повторяя тем самым событие, имевшее место накануне Бородинского сражения. В день битвы, 26 августа, состоялась обедня в Бородинском монастыре, крестный ход к главному памятнику на поле боя и благодарственное молебствие, затем - парад и освящение памятника павшим французам. Московская часть торжеств началась с посещения Николаем II часовни Иверской иконы Божьей Матери и высочайшего выхода в Успенский собор Кремля. Гигантский парад на Ходынском поле 28 августа лишь предварил центральные мероприятия следующих двух дней - литургии в Храме Христа Спасителя и в Успенском соборе, после которых бесконечный крестный ход направился на Красную площадь, где состоялся молебен28. В торжествах 1913 г. Церкви отводилась не меньшая роль. Официальные церемонии 21 февраля в столице проходили по опробованному сценарию. Они начались, "согласно исконному благочестивому обычаю русского народа", торжественным богослужением. В Петербурге центром праздника стал Казанский собор, к которому со всех сторон стекались многочисленные крестные ходы с чудотворными иконами. Божественную литургию в соборе совершали, помимо Петербургского митрополита, прибывшие на празднества митрополит Сербский и архиепископ Триполийский. ПоC. 47 следовавшее за ней молебствие служили митрополит Санкт-Петербургский - по-русски и патриарх Антиохийский - по-гречески. Участие в торжествах представителей православных поместных церквей стало особенностью юбилея 1913 г. После завершения церковных служб в программе значился только прием царской четой поздравлений (первыми их принесли патриарх Антиохийский и представители других православных патриархов)29. Во время путешествия Николая II 15 - 24 мая по городам, связанным с историей избрания на царство первого царя из рода Романовых, основные мероприятия заключались в посещении богослужений в местных соборах и монастырях и в освящении памятников30. Следует отметить, что во всех без исключения официальных программах торжеств 1913 г., в секретных предписаниях полиции, в отчетах о заседаниях юбилейных комитетов и в газетных репортажах представителями духовенства именуются только православные священники и иерархи. Когда речь шла о "духовенстве", то имелось в виду духовенство православное, точно так же, как ни одна официальная процессия не включала инославных священнослужителей. Тем не менее, участие представителей других конфессий в официальных юбилейных торжествах не только предусматривалось, но иногда и приветствовалось. Прибывшего в Полтаву на празднование 200-летия Полтавской битвы Николая II приветствовали делегации местных евангелическо-лютеранского и еврейского обществ31. В 1913 г. свои поздравления императорской чете в числе первых приносили не только православные и старообрядцы, но и армянский епископ, католический митрополит, лютеранские епископ и генералсуперинтендант, депутации от мусульманских, еврейских и караимских обществ, а также других "отдельных групп инородческого населения" (в том числе - от ламаистского духовенства)32. Во время летнего юбилейного путешествия 1913 г. Николай II принимал, например, в Нижнем Новгороде, помимо епископа Нижегородского и Арзамасского Иоакима и шести православных иерархов, евангелического лютеранского пастора, римско-католического ксендза, представителей старообрядцев, мусульман, поднесших императору хлеб-соль, а также представителей нижегородской еврейской общины, поднесших свиток торы33. В дни торжеств богослужения шли не только в православных храмах, но и во всех старообрядческих церквах, католических костелах, протестантских кирхах, в мечетях и мусульманских молитвенных домах, в синагогах и буддистских храмах. Все они "были переполнены молящимися"34. В Казани по требованию мусульман военный оркестр местного батальона десятки раз исполнил перед службой в мечети гимн "Боже, Царя храни"35. В многонациональном Батуме торжественные богослужения прошли "в православных церквах, турецких мечетях, молитвенном доме сектантов, еврейском молитвенном доме, у сектантовмолокан и в здании персидской колонии"36. Та же картина наблюдалась в татарских и кавказских аулах, в калмыцких и казачьих станицах, в Закавказье и Средней Азии. Везде религиозные церемонии сопровождались соответствующими проповедями и речами священнослужителей, в которых разъяснялись значение юбилея и роль династии Романовых в истории всего государства и каждого отдельного народа. Общая направленность речей была примерно одинакова и сводилась, например, в Чечне, к следующему: "Русский царь, чеченский царь - один царь"37. Помимо этого, священники зачитывали высочайший юбилейный манифест, причем если службы проводились на языках национального и религиозного общения, то манифест должен был зачитываться на русском. Даже после уроков революции власти не желали идти на малейшие уступки национальным окраинам и меньшинствам, не осознавая, что в иных местах русский язык сам по себе мог вызвать неприязнь и негативное восприятие манифеста, а в других - население его просто недостаточно знало, чтобы понять сложный текст торжественного документа. Полное непонимание особенностей многонациональной империи (ни на одном заседании организационных комитетов эта тема даже не затрагивалась) характеризует степень непродуманности юбилейной политики правительства. Особняком стояла Польша. Хотя в официальных сообщениях о юбилейных мероприятиях в Царстве Польском также говорилось о "торжественности праздничного наC. 48 строения", иллюминациях, фейерверке и парадах, секретные полицейские донесения рисовали несколько иную картину. В то время как в Варшавской, Ковенской, Радомской, а также в Минской губерниях православные храмы и синагоги, как и повсюду, "были переполнены, а духовенство произносило соответствующие событию проповеди", католические костелы "были почти пусты, ксендзы ограничивались обычной праздничной проповедью". Во многих костелах священники отказывались зачитывать высочайший манифест, иногда его читали "при несоответствующей обстановке" или по-польски. Однако враждебные центральным властям настроения были характерны в основном для духовенства и польской интеллигенции, тогда как "простонародье" и еврейское население участвовали в празднествах, причем последнее выказывало "заметную патриотическую настроенность", обусловленную конфликтом с поляками на почве взаимного экономического бойкота и желанием подчеркнуть свое "несочувствие польским национальным стремлениям". Некоторое недовольство исключительно православным содержанием юбилейных торжеств и отсутствием каких-либо милостей для католиков и евреев в высочайшем манифесте наблюдалось на Украине и в Литве38. В эпоху, когда легитимность власти все более ставилась под сомнение, стремление правительства доказать, прежде всего, самому себе, единение всех слоев общества, верность их престолу, заставляло прибегать к инсценировкам. Практически все юбилеи были идеально организованы - многолетняя подготовительная работа десятков ведомств и сотен людей не проходила даром. Но внешняя безупречность проведения юбилеев не могла компенсировать их внутреннюю пустоту. Их стержневая, и фактически единственная, идея - идея империи подавалась исключительно в свете идеи церковной, основным носителем и выразителем которой была Русская православная церковь. Ни власти, ни Церковь не могли предложить альтернативные - неправославные или вовсе нерелигиозные трактовки исторического прошлого или желаемого будущего. Цель юбилейных кампаний заключалась в том, чтобы показать народу путь к лучшему будущему через веру в Бога, царя и Отечество, напомнить в нынешнее Смутное время, как была преодолена прежняя Смута. Но строжайшие меры полицейского контроля, когда толпа наполовину состояла из агентов охранки, а допуск даже на массовые мероприятия происходил только по пригласительным билетам, привели к тому, что значительная часть населения в торжествах не участвовала или участвовала лишь формально39. Неспособность организаторов осознать необходимость внутреннего, идеологического наполнения юбилейных празднеств привела к тому, что даже участвовавшие в них не воспринимали призывов властей оказать поддержку трону. Так, лидер московских кадетов Н. И. Астров писал: "Общее впечатление и заключение таково: энтузиазма, подъема, оживления, даже интереса - никакого..."40. Один из членов императорской фамилии, наблюдавший торжества 1913 г., вспоминал: "Я вынес впечатление, что юбилей Дома Романовых прошел без особого подъема... Конечно, в театре приглашенная публика кричала "ура", оркестр играл гимн, но настроения не было. Все было по-казенному, не чувствовалось, что вся Россия единодушно празднует юбилей своей династии"41. Основная задача правительства заключалась в том, чтобы успокоить общество и нивелировать революционные настроения, - задача, которой празднования юбилеев прежних побед никак не соответствовали. Неутихающие брожения и оппозиционные веяния могли быть заглушены реальными политическими изменениями, но они, на взгляд русского общества, были явно недостаточными. Некоторые юбилеи (например, преобразований Александра II, вызывавших положительные эмоции у значительной части общественности) тоже могли бы продемонстрировать позитивное влияние самодержавия на политический процесс. Но государственные деятели не смогли осознать необходимость их использования в пропаганде. Как в 1904 г., так ив 1911 г. был упущен шанс представить русского царя в образе реформатора, который направляет развитие державы во благо своих подданных. Совершенно не обыгрывались такие важнейшие достижения правительства, которые могли стать бесспорным C. 49 поводом для национальной гордости, как успешное экономическое развитие страны в 1909 - 1913 гг. и стабильный, уважаемый в мире золотой рубль. Правительство отступило перед техническими сложностями организации общественнополитических юбилеев. Их невозможно было отмечать привычными еще с павловских времен военными или церковными процессиями и сложнее контролировать из центра. Помимо инерции традиционного мышления, на характер государственных праздников влияло и восприятие зарубежного опыта. Так, например, материалы по выработке церемониала празднования 200-летнего юбилея существования Прусского королевства в мельчайших подробностях изучались Комитетом для устройства празднования 300-летия Дома Романовых42. Генерал В. Г. Глазов, бывший председателем или членом различных юбилейных комиссий, в том числе по подготовке празднования 300-летия освобождения Троице-Сергиевой Лавры от осады поляками, 150-летия капитуляции Берлина в Семилетней войне, 100-летия Отечественной войны, 100-летия взятия Парижа в 1814 г., детально изучал организацию лейпцигского юбилея в Германии43. Однако победы российской армии многовековой давности не имели отношения к политической реальности начала XX в., деяния великих императоров прошлого - к фигуре Николая II, а Церковь в начале XX в. утрачивала свое влияние в массах. Российские правящие круги не осознавали, насколько помпезные праздничные церемонии диссонируют с той действительностью, на фоне которой они проводились. На всем протяжении Транссибирской железной дороги бедствовали миллионы крестьян, привлеченных плохо организованной переселенческой политикой. На окраинах империи усиливалось национальное движение. Расцветала порочная система смычки террористических революционных организаций и охранного отделения. Убийство Столыпина, события на Ленских приисках, начало "распутинщины" стали знаковыми явлениями того времени. В этих условиях череда различных юбилеев и торжественных актов, производила, скорее, обратный эффект, вызывая раздражение и у политически активной общественности, и у широких масс населения. Некритически трактуя собственный и чужой, прежде всего германский, опыт проведения юбилейных торжеств, власти при попытке опереться на славные традиции прошлого для улучшения политического положения империи в настоящем выбрали в итоге самый неудачный путь, сконцентрировав внимание на юбилеях военных побед, а также правящей династии и придав им форму церковного праздника. Не имело успеха и стремление государства использовать Церковь для сакрализации императорской власти и воспитания нации в верноподданническом духе с помощью юбилейной имперско-религиозной пропаганды. Примечания См.: Некрасова М. А., Земцов СМ. Отечественная война 1812 г. и русское искусство. М., 1969. Дьяков В. А. Бородинские юбилеи и их воздействие на дореволюционную историографию // Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. М., 1981. С. 302 - 312. 3 Ульянова Г. Н. Национальные торжества (1903 - 1913 гг.) // Россия в начале XX века. Исследования. М., 2002. 4 Выражение "юбилеемания" используется в периодической печати для описания событий рубежа XXXXI вв. См., напр.: Пипия Б. "Юбилеемания" // Независимая газета. 2003. N 9. Немецкий эквивалент термина - "Jubilaumsfieber" - разработан мною и К. Шнайдером в рамках исследовательской программы Тюбингенского университета "Kriegserfahrungen". См.: Tsimbaev K. Die Orthodoxe Kirche im Einsatz fur das Imperium. Kirche, Staat und Volk in den Jubilaumsfeiern des ausgehenden Zarenreichs // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas 52 (2004) H. 3.; Tsimbaev K. "Jubilaumsfieber". Kriegserfahrung in den Erinnerungsfeiern in Russland Ende des 19. bis Anfang des 20. Jahrhunderts //Melville G., Rehberg K. -S. (Hgg.). Grundungsmythen. Genealogien. Memorialreichen. Beitrage zur institutionellen Konstruktion von Kontinuitat. KolnWeimar-Wien, 2004. 5 Wortman R. S. "Invisible Threads". The Historical Imagery of the Romanov Tercentenary // Russian History. 2 - 4 (1989). S. 389 - 408; Wortman R. S. Scenarios of Power. Myth and Ceremony in Russian Monarchy, Vol. 2. From Alexander II to the Abdication of Nicholas II. Princeton/New Jersey, 2000. 1 2 C. 50 6 Schneider K. 100 Jahre nach Napoleon. Rußlands gefeierte Kriegserfahrung // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas (49) 2001. H. 1. S. 45 - 66. 7 Duding D. u. a. (Hgg.). Offentliche Festkultur. Politische Feste in Deutschland von der Aufklarung bis zum Ersten Weltkrieg. Reinbeck bei Hamburg, 1988; Hettling M., Nolte P. (Hgg.). Biirgerliche Feste. Symbolische Formen politischen Handelns im 19. Jahrhundert. Gottingen, 1993; Francois E. u. a. (Hgg.). Nation und Emotion. Deutschland und Frankreich im Vergleich. 19. und 20. Jahrhundert. Gottingen, 1995. 8 Tacke C. Die 1900-Jahrfeier der Schlacht im Teutoburger Wald 1909, Von der "klassenlosen Biirgerschaft" zur "klassenlosen Volksgemeinschaft"? //Hettling, Nolte. Op. cit. S. 192 - 230; Schneider K. Op. cit. S. 54. 9 Династия Романовых. К 300-летию царствования. М., 1913. С. 36. 10 К настоящему моменту автором выявлено свыше 160 российских юбилеев рубежа XIX-XX вв., получивших больший или меньший резонанс, причем две трети из них праздновались довольно широко, а три четверти относятся ко времени после 1907 г. 11 В частности, 500-летие со дня основания Лужнецкого монастыря (1908), 500-летний юбилей освящения Архангельского собора Московского Кремля (1909), 200-летие Сампсоновского храма в Петербурге (1909), 200-летие Александро-Невской Лавры (1910), 100-летие освящения Казанского собора (1911). 12 РГИА, ф. 473, оп. 2, 1909 г., д. 1378, л. 2 - 8. 13 Там же, ф. 476, оп. 1, д. 1653, л. 199 - 199 об. 14 ГА РФ, ф. 826, оп. 1, д. 186, л. 15 - 15 об. 15 РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 724, л. 6; ф. 1320, оп. 1, д. 1, л. 200 - 200 об. 16 Исторический вестник. 1903. Июнь. С. 1137 - 1140. См. также: Журналы заседаний Совета Императорского Санкт-Петербургского университета за 1903 г. СПб., 1904. С. 53 - 54. 17 Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. 1. М., 1997. С. 384. 18 Протоколы заседаний Совета Императорского Санкт-Петербургского университета за 1909 г. N 65. СПб., 1910. Протокол N 3. С. 64 - 65. 19 ОПИ ГИМ, ф. 137, д. 689, л. 258. 20 Церковь в деревне Лесной построили по приказу Петра I вместо пострадавшего в сражении старого униатского храма. В 1748 г. владелец Лесной, католик, перенес ее в другое имение. В 1905 г. она была возвращена в Лесную. 21 Русский инвалид. 1908. N 224, 226, 228. "Порядок торжеств" см.: ОПИ ГИМ, ф. 137, д. 689, л. 19 - 21 об. 22 ОПИ ГИМ, ф. 137, д. 689, л. 258. 23 Высочайше утвержденный порядок торжественного празднования 200-летия Полтавской битвы 27 июня 1909 года // Полтавские губернские ведомости. 1909. N 44. Прибавление к официальной части. См. также: ГА РФ, ф. 826, оп. 1, д. 156, л. 51 - 51об. 24 РГИА, ф. 476, оп. 1, д. 1655, л. 1 - 5; Петербургская газета. 1909, N 174; Исторический вестник. 1909. Август. С. 561 - 584. 25 Полтавские губернские ведомости. 1909. N 44. Прибавление к официальной части. С. 3. 26 Русский инвалид. 1909. N 139; Исторический вестник. 1909. Август. С. 583. 27 Там же. Согласно уставу 1872 г., церковные парады в войсках проводились в первый день нового года; 6 января, в день Богоявления Господня; в дни рождения, именин и восшествия на престол императора, императрицы и наследника; 26 ноября, в день праздника Св. Георгия Победоносца; в дни полковых и батальонных праздников. 28 Высочайшее пребывание в Бородине и Москве в августе месяце 1912 г. М, 1912; ГА РФ, ф. 826, оп. 1, д. 188, л. 49 - 55 об, 108 - 108 об. 29 РГИА, ф. 1320, оп 1, д. 149 д, л. 40 - 42. 30 ОПИ ГИМ, ф. 505, д. 19, л. 4 - 18. 31 ГА РФ, ф. 826, оп. 1, д. 156, л. 25 - 26 об. 32 РГИА, ф. 476, оп. 1, д. 852, л. 45 - 118; д. 1833, л. 58; ф. 1320, оп 1 д. 149 д., л. 2 - 77. Депутация от сибирских ламаитов во главе с верховным ламой относилась, наряду с монгольскими князьями, эмиром Бухарским и ханом Хивинским, к особо важным гостям. Ламаиты даже удостоились отдельного приема у Николая II. 33 РГИА, ф. 476, оп. 1, д. 1833, л. 107. 34 Там же, ф. 1320, оп 1, д. 149 ж, л. 5. 35 Там же, л. 92. 36 Там же, д. 149 з, л. 97. 37 Там же, л. 71. 38 Там же, д. 149, л. 21 - 25. ГА РФ, ф. 102, оп. 265, особый отдел, 1912 г., д. 560, 570. Цит. по: Розенталь И. С. Массовые представления о власти: Москва, начало XX в. // Армагеддон. Актуальные проблемы истории, философии, культурологии. Кн. 4. М., 1999. С. 81. 41 Гавриил Константинович, вел. кн. В мраморном дворце. Из хроники нашей семьи. Нью-Йорк, 1955. С. 94. 42 РГИА, ф. 1320, оп. 1, д. 14. 43 Там же, ф. 922, оп. 1, д. 116. 39 40 C. 51
