пролпрлплп - Действующие лица

Эдуард Качан.
Пьеса.
Ночь в Гефсиманском саду
Действие первое.
1919 год. Юг России. Гражданская война.
Комната: диван, стол, колыбелька, телефон на стене. Женщина лет тридцати,
мальчик лет пяти, в колыбельке спит младенец. Мальчик играет разложенными на столе
игрушечными солдатиками. Женщина нервничает – то присядет на стул, то пройдется
из угла в угол. За окном слышны далекие выстрелы и взрывы – идет бой.
Мальчик (показывает матери солдатика): Мама, мама! А я взял в плен императора! Это - император Вильгельм. Видишь, какие усы!
Женщина (немного рассеяно обнимает сына одной рукой, думая о чем-то своем):
Да, Ванечка, да.
Неподалеку раздается взрыв. Мать и сын вздрагивают.
Ваня (прижимаясь к матери): Мама, это рядом?
Женщина (стараясь придать голосу твердость): Нет, Ванюша, показалось. Бой
далеко-далеко. Это просто взорвался большой снаряд. Он больше других, оттого и взрыв
такой громкий, понимаешь?
Ваня: А этот большой снаряд не влетит к нам в комнату?
Женщина: Ну, конечно, нет!
Ваня: Мама, я боюсь большого снаряда!
Женщина (храбрясь, с наигранной веселостью): Да ну, Ванечка, перестань! Разве
ты впервые слышишь взрывы и выстрелы? Неделю назад стреляли, и две недели назад
стреляли, и на твой День рождения стреляли… А помнишь, что тебе папа на День рождения подарил? Слона такого синего, мягкого, помнишь? Ты еще Кате не хотел его давать,
чтобы она ему ухо не оторвала?
Ваня (с дрожью в голосе): Мама?! А если этот снаряд влетит к нам в форточку, мы
успеем убежать? Или не успеем?!
Женщина (с той же наигранной веселостью): Не влетит, так что убегать никуда не
придется. Снаряд ведь большой, а форточка маленькая, как же он в форточку поместится,
а? Это ведь не воробушек, который залетел к нам позавчера! Помнишь – воробушек был
серенький такой, папа все удивлялся, говорил, что воробушек должен быть коричневым?
Ну, не дрожи, Ванечка! Слышишь – выстрелы стали тише, значит бой еще дальше, чем
был. Даже Катюша не проснулась…
Неожиданно раздается резкий телефонный звонок. Женщина подбегает к аппарату, хватает трубку и в ее движениях и голосе проявляется то, что она крайне напугана.
Женщина: Алло! Алло! Сергей, это ты?! Алло!
Одновременно с ней к телефону подбегает Ваня.
Ваня: Мама, это папа! Папа! Мама, я хочу поговорить с папой!
Женщина: Ваня, отойди, не мешай! Не до тебя сейчас. (В трубку): Алло?!
Голос в трубке (полный ужаса): Лена?! Лена?! Почему вы еще дома? Где Павел?
Елена: Сережа? Какой Павел? О чем ты?!
Голос в трубке: Я три часа назад послал за вами Павла Кравцова! Он должен был
вас забрать и отвести в … (треск в трубке заглушает последние слова).
Ваня крутится рядом с матерью.
Ваня: Мама! Я хочу поговорить с папой!
Елена (Ване, кричит): Отойди немедленно, не мешай! (В трубку, кричит): Сережа,
алло! Павла не было, никого не было! Я извелась вся! Что происходит, Сережа?!
В трубке (с ужасом): Мы отступаем к… (снова в трубке треск). Ты не должна
оставаться в городе ни в коем случае, слышишь?! Не жди Павла, беги!
Ваня: Мама, когда папа приедет?! Скажи ему, что снаряд в окно не влетит, и мне не
страшно!
Елена (кричит): Иван, прекрати, ты мне мешаешь! (В трубку): Куда мне бежать,
Сережа?! Как?! С Катей и Ваней на руках – куда я убегу?!
В трубке: Алло! Что ты говоришь?! Говори громче! Алло!..
Из колыбельки слышится плачь проснувшейся Кати.
Елена (Ване): Покачай сестру. Быстренько! (В трубку): Куда вы отступаете, Сережа?! Куда мне бежать?!
В трубке долгий непрерывный треск.
Елена (в отчаянии): Алло! Алло! Алло!
Бросает трубку.
Ваня (с испугом, нехотя качая колыбельку с плачущей Катей): Мама, а папа что, не
приедет?
Елена подходит к колыбельке, одной рукой обнимает сына, другой – качает дочь.
Елена (Кате): Т-с-с… Спи, Катюшенька, спи, маленькая…
Ваня: Мама, а папа не приедет?
Елена (мягко): Ну, тише, Ванечка, хоть ты не плачь! Ты ведь мужчина. Приедет,
обязательно приедет наш папа, может быть, даже скоро. Обязательно приедет…
Катя затихает, успокаивается и Ваня, прижавшись к матери.
Пауза.
Елена (в зал): Господи, что с нами будет? Когда же это кончится? Кому, кому нужна эта война? Этот кошмар? Это безумие? Будто все вокруг с ума посходили! Вот у Мироновых – наших бывших соседей – воюют четверо сыновей. Старший – у красных, младший – у Деникина, средние – близнецы – у Махно. Что они будут делать, если столкнуться
друг с другом в бою? Стрелять друг в друга? Рубить друг друга? А ведь я помню их всех,
они росли у меня на глазах. И были так дружны, как редко бывает даже у братьев…
(Вздыхает). А в Искровке месяц тому назад убили отца Николая – хороший такой батюшка был… Стащили с колокольни, расстреляли, кинули на дороге, как собаку. И ведь толком не понятно, кто это сделал! Налетели, избили, застрелили, умчались… Одни говорят –
красные, другие – махновцы, третьи – пьяные казаки… И ведь могли! И одни могли, и
другие, и третьи – вот что самое жуткое! Безумие кругом! Самые лучшие, самые честные
люди тоже заражены этим безумием. Когда наши вновь взяли этот городок, жители показали место, где те, которых мы теперь зовем врагами, хоронили расстрелянных. Сережа
приказал раскопать могилы, вытащить тела. Что это было за зрелище! Два десятка тел,
изуродованных, растерзанных!.. На этом же месте по приказу Сережи наши расстреляли
десять пленных, из тех, других… Я умоляла Сережу отменить приказ, рыдала, валялась у
него в ногах.… Говорила, что так нельзя, что эти десять трупов через неделю будут неотличимы от тех двадцати, говорила, что когда те, другие вновь возьмут этот городок, они
так же, как и мы, разроют могилы, так же, как и мы, будут мстить, и это никогда, никогда,
никогда не кончится! (Короткая пауза). Думаете, он меня послушался? Мой Сережа,
честный, добрый, чуткий, превратился в камень с ледяными глазами и все повторял, что
мы должны преподать тем, другим, хороший урок. Хороший урок! Теперь они вернулись, и, надо полагать, собираются преподать хороший урок нам…
Елена умолкает, задумчиво качает колыбельку, тихо, нежно гладит по голове сына.
Взрывы за окном стают тише, раздаются реже.
Елена (прислушиваясь): Кажется, стихает.… И на дворе стемнело. Где теперь Сережа? И где Павел? Когда он заберет нас отсюда? А если он не придет? Если не придет?!
Что тогда делать-то?
Раздается резкий, торопливый стук в дверь.
Елена (вскакивает): Это Павел!
Бежит открывать дверь. Ваня бежит за ней.
Елена открывает. В дверь торопливо входит женщина, примерно одного возраста
с Еленой.
Женщина (едва переведя дух): Здравствуйте! Вы – Елена Гранецкая?
Елена отступает на шаг, Ваня прячется за ней.
Елена (неуверенно): Да.… А откуда вы меня знаете? Кто вы?
Женщина: Меня зовут Наталья. Нельзя ли нам с вами выйти – мне нужно что-то
сказать вам наедине.
Елена: Говорите так, он (Показывает на сына) все равно за мной побежит, а если
не позволить – реветь будет, разбудит Катерину.
Наталья: Ну, хорошо… Я пришла сказать, что вам нужно немедленно бежать отсюда!
Елена: Как бежать? Почему?
Наталья: Вам нужно уходить и побыстрее! За вами в любой момент могут прийти!
Они знают кто вы, и где вас искать. Медлить нельзя ни минуты!
Елена (неуверенно): Я… Я не знаю… (Решительнее): Я никуда не пойду, слышите?! Ни шагу не сделаю, пока вы мне толком не объясните - кто вы и что означают ваши
слова!
Наталья (вздыхает): Ну, как хотите. Я, можно сказать, почти соседка ваша – живу
в 10 минутах ходьбы на Петровой улице – слыхали, наверное? (Елена отрицательно машет головой). Зовут меня Наталья, живу совсем одна – муж погиб на фронте еще в пятнадцатом году, родителей недавно схоронила… Скудно живу – да и кто сейчас сыто живетто? Из всего хозяйства осталось две козы, я их берегу, поэтому пастись гоню околицами,
чтобы никто не отнял. И вот сегодня я коз с выпаса гнала мимо старой крепостной стены,
знаете, наверное? (Елена кивает). Уже почти прошла стену, вдруг слышу – стонет кто-то.
Я испугалась, но подошла. Гляжу – в высокой траве три человека лежат, все в крови. Сразу видно – пытали их, потом расстреляли. Двое уже не дышали, а тот, что стонал, в сознании был. С усами такой, волосы с проседью от крови красными стали…
Елена (взволнованно): Это Павел, Павел!
Наталья: Не знаю, не назвался он. Сказал только, чтобы я по этому адресу бежала,
да вас нашла. Сказал, что ехал за вами, но его схватили, и он под пытками рассказал, где
вас искать. Сказал так же, что на рассвете вас арестуют и расстреляют.
Ваня начинает в голос плакать.
Елена (Ване, резко): Иван, перестань немедленно! Будь мужчиной! (Наталье): Значить – на рассвете? Почему – на рассвете?
Наталья: Не сказал он. Только просил вас предупредить, а потом кровью захаркал
и преставился. Я коз побыстрее в сарай загнала, и – сюда.
Елена (плачущему Ване): Ваня, да замолчи ты! (Наталье, в ужасе): Значит, на рассвете? А, может, и нет? А, может, и прямо сейчас – чего им ждать?! Что же мне делать?
Куда я убегу – с детьми-то?! Что мы им сделали?!
Наталья (тихо, без осуждения): Я так понимаю, что вы – жена Сергея Гранецкого,
а это – его дети? Чего ж удивительного – так они отомстят вашему мужу за тех десятерых,
расстрелянных им на прошлой неделе.
Елена (мечется в панике, хватая то тарелку, то тряпку): Да, вы правы, конечно…
Господи, что же мне делать? Куда, к кому бежать – я никого здесь не знаю?! И дети…
Неужели они убьют детей?!
Наталья (тихо, с сочувствием глядя на перепуганного, жмущегося к матери, Ваню): Всякое может быть… Даже если вас расстреляют, а детей просто выкинут на улицу,
разве это будет лучше? Хорошо, если кто добрый их к себе возьмет… А если – нет?
Елена: Что же делать?
Наталья: Думаю, на юг вам надо. Ваши туда отступали, значит и вам – туда. Если
б вам удалось пробраться в Михайловку, оттуда легко выйти на южную дорогу… Это тоже, конечно, не мед – самой с детьми по дорогам бродить, но здесь опаснее вам!
Елена: Не знаю я, где эта Михайловка!
Наталья: Я знаю. Вы собирайтесь только быстрее, а я вас отведу до лесочка, покажу по какой тропке пройти, а там вы уж сами – через лес, да прямо по полю. К рассвету
доберетесь. Далеко, конечно, но не оставит Господь!
Елена (с надеждой): Правда?! Хорошо, сейчас! Не знаю, как вас благодарить!
Наталья: Бог воздаст! Только быстрее собирайтесь, как бы поздно не было!
Елена: Конечно! (Ване): Ванечка, собираемся! Быстрее, сыночек. Быстрее!
Действие второе.
Ночь. Три тени бредут в темноте. Но вокруг не тихо – то тут, то там раздаются ржание лошадей, собачий лай, пьяные песни, женские крики, редкие выстрелы.
Елена (шепотом): Боже, что за ночь! Ни огонька, ни в едином окне!
Наталья (шепотом): Еще бы! Все схоронились, чтобы беду в дом не привлечь.
Вряд ли спят – разве заснешь при таком ужасе? Но свечей не жгут – завалят на огонек
пьяные солдаты, не будут разбираться, свой ты или чужой.
Елена: Горя-то сколько! Что нашло на людей? Такая необъяснимая ярость друг к
другу! Когда эта война закончится, те, кто выживут, не смогут ни одной ночи спокойно
спать – во сне будут видеть то, что натворили! Какое будет жуткое похмелье!
Ваня (громко): Мама! Я вступил в лужу!
Наталья: Т-с! Ванечка, нельзя так громко!
Елена (Ване): Замолчи немедленно!
Ваня (недовольно, но тише): Мама, у меня мокрые ноги!
Елена (сердито): У меня тоже. Потерпи, нельзя сейчас хныкать.
Пауза. Где-то вдалеке поднимается алое зарево.
Наталья (шепотом): Не иначе, как чьи-то дома жгут! От простого костра столько
света не было бы.
Ваня (шепотом): Тетя! А когда мы придем?
Елена (Ване): Т-с! Ни звука, понял?
Наталья (Ване, ласково): Сейчас за поворотом будет улочка, потом – лесная тропинка. По тропинке пройдете, потом поле, а за полем – село. Не так и долго.
Елена (опасливо): А волков в лесу нет?
Наталья: Нету ни волков, ни диких кабанов. Кабанов солдаты поотстреливали, а
волки сами ушли – война ведь, наш городок раз шесть или семь из рук в руки переходил.
Одни бои… Мой покойный Петя говорил, что волки выстрелов и взрывов не любят, а он у
меня умный был, много знал.
Вдруг их взору открывается зрелище солдатского привала – тлеющие костры, лошади, спящие вперевалку люди.
Наталья (тихо): Назад!
Они тихонько пятятся.
Наталья (через время): Ну, надо же такому! Лагерь раскинули. Здесь мы, конечно,
не пройдем.
Ваня: Мама, я кушать хочу!
Елена (Ване): Ванюша, ну какое сейчас «кушать»? (Наталье): Наташенька, милая,
что же мне теперь делать?!
Наталья (озадачено): Здесь есть другая дорога, но тут окольно идти надо.
Елена (в отчаянии): Как же я ее найду, дорогу-то окольную? Я и днем в этих улочках запутаюсь…
Наталья: Да проведу я вас, чего уж…
Елена: Наташенька, вы так о нас заботитесь, так рискуете, а ведь мы вам совсем
чужие люди!
Наталья: Да ладно вам! Что ж мне – бросить вас? А как я потом жить буду? Домой
пойду, на молитву стану, и что Господу скажу? Что оставила вас на растерзание? Испугалась? И чего испугалась-то – дорогу показать?
Елена: А солдаты?
Наталья: А тут постоянно солдаты – то одни¸ то другие. Что ж, не жить теперь?
Мы привычные… Не волнуйтесь, Елена. Доведу вас до безопасного места – я ведь тут всю
жизнь прожила, все ходы-выходы знаю.
Они вновь идут в полной темноте... Неожиданно, резко, натыкаются на двоих
очевидно пьяных солдат.
Первый солдат: О, а это кто? (удивленно и радостно): Бабы!
Второй солдат: Бабоньки, давайте знакомиться! О, и малец с вами, гляди - какой
герой! (К Ване): Малец, как зовут-то тебя?
Ваня (испугано, прячась за спину матери): Ой, мама!
Елена (испугано): Не смейте трогать ребенка!
В это время первый солдат пытается обнять стоящую ближе к нему Наталью.
Та резко отталкивает его. Солдат падает.
Елена (кричит): Бежим!
Женщины убегают, Елена несет Катю, а Наталья тащит за собой Ваню.
Первый солдат: Ах, гадина! Из-за нее в лужу упал. Держи!
Солдаты пускаются в погоню.
Опять темнота, слышны только топот ног и обычный шум этой ночи – вдали
крики, выстрелы, собачий лай.
Действие третье.
Забор, плетенный из камыша, расположенный так, что зрители видят, что происходит по обе стороны забора.
Наталья и Елена с детьми сидят, притаившись за этим забором (со стороны двора). Вдали – голоса запыхавшихся солдат.
Голос первого солдата: Ох… Ну, проклятущие бабы, заставили побегать!
Голос второго солдата: Ничто! Они с мальцами уйти далече не могли. Щас
найдем. Щас побеседуем!
Шаги ближе.
Ваня (в ужасе): Мама, мне страшно, мама!
Елена (громким шепотом): Ванечка, молчи, только молчи! Они сейчас уйдут, только не говори ничего!
Наталья (громким шепотом): Катенька ворочается!
Младенец начинает кряхтеть, просыпаясь.
Елена: Дайте ее мне!
Берет дочь, начинает качать.
Елена (шепотом): А-а-а, Катюшенька! Спи, маленькая. Чуть-чуть поспи! Чуточку!
Только не просыпайся сейчас!
Солдаты выходят к забору (со стороны улицы) и останавливаются как раз
напротив того места, где сидят женщины с детьми.
Первый солдат: Где же они? Хорошо бегают, бабаньки!
Второй солдат: Как сквозь землю провалились! И надо же такому – ни луны, ни
костра – хоть глаз выколи!
Первый солдат: Они рядом где-то! Я, вроде слышал, как малец пищал!
Второй солдат: Верно, за угол забились, а может, в сарай чей-то.
В это время Елена отчаянно качает Катю, а Наталья крепко закрывает рот
Ване, чтобы тот не крикнул.
Первый солдат: По сараям шерстить боязно – вдруг шавка какая из темноты за ногу тяпнет.
Второй солдат: Ничто! Я знаю, как дворы на собак проверять!
Сильно бьет ногой по забору. Забор трясется.
Второй солдат: Вишь – лая нет, значит - и собаки нет. Отсюда начнем!
Женщины за забором трясутся от ужаса.
Первый солдат: Не, надо к другому двору идти. Ты поглянь за этот забор – ни сарая, ни деревца высокого. А вон в том дворе – гляди, сколько всего понастроили. Там бабы затаились!
Второй солдат: Ну, добро, давай туда пойдем.
Они уходят. Через пол минуты слышно, как кто-то из них бьет ногой по следующему забору. Раздается истошный собачий лай.
Наталья: Там собака! Сейчас сюда вернутся. Уходить нужно.
Елена: Куда?
Наталья: Через огороды – в мой дом. Тут рядом. Свет зажигать не будем, в тишине
да темноте как-то до утра досидимся, а утром я вас куда-нибудь выведу.
Елена: Ага. (Ване): Сыночек, сейчас нужно идти очень тихо, тогда плохие солдаты
нас не увидят!
Темнота. Звуки шагов – женщины с детьми пробираются к дому Натальи.
Короткая пауза.
Действие четвертое.
Стог сена, вдали дом. Из-за стога Наталья и Елена пытаются рассмотреть,
можно ли идти к дому – со стороны дома доносится какой-то шум.
Наталья (Елене): Во-он дом мой!
Елена (опасливо): Это оттуда шумят? Может, нам там быть не надо?
Наталья: Сейчас поглядим.
Всматривается. В это время видит, как двое хохочущих солдат волокут упирающуюся козу.
Наталья (горько): Э-эх… Пропали мои козы…
Елена: Наташенька, мне так жаль…
Ваня (шепотом, с ужасом, показывая в сторону): Мама, мама – плохие солдаты!
Издали доносится голос Первого солдата.
Первый солдат: Эй, гляди – вон наши бабы!
Второй солдат (тоже издали): Где?
Первый солдат: Да вон, рядом со стогом! Вишь – и малец с ними! (Солдатам, тянущим коз): Эй, служивые! Коз бросайте – в стогу бабы притаились! Да – бабы! Лови их,
а мы с энтой стороны подойдем!
Елена с младенцем и Наталья с Ваней убегают.
Действие пятое.
Та же комната, что и в первом действии. Осторожно, крадучись, чтобы не шуметь, в дверь проскальзывают Наталья и Елена. Наталья ведет за руку Ваню, а Елена,
покачивая, несет Катю.
Наталья (шепотом, Ване): Ванечка, только тихо, чтобы плохие солдаты нас не
услышали. Мы свет зажигать не будем, хорошо? Ты ведь не боишься темноты?
Ваня (дрожащим голосом, поглядывая в сторону окна): Нет… Тетя, а плохие солдаты не придут?
Наталья: Нет, конечно, не придут. Только мы тихо сидеть должны!
Елена укладывает дочь в колыбельку, берет Ваню за руку, садится с ним на диван.
Наталья устало опускается на стул.
Голос Первого солдата за окном: Ну, где эти чертовы бабы?
Наталья замирает, Елена одной рукой крепко обнимает сына за плечи, другой зажимает ему рот.
Голос второго солдата: Как сквозь землю провалились!
Неизвестный голос: Наверно за поворотом – айда туда!
Топот ног – говорившие удалились.
Пауза.
Наталья (шепотом): Ушли!
Елена: Да, слава Богу!
Ваня: Мама, а почему папа не придет и не прогонит плохих солдат?
Елена: А ты ложись на диван, Ванюша, я тебе расскажу.
Мальчик доверчиво ложится на диван, сворачивается калачиком.
Елена (ласково): Папа сейчас далеко отсюда – был бой, и папа со своим войском
ускакали далеко, вон в ту сторону (кивает головой, указывая направление). У них устали
лошадки, и поэтому папа до сих пор за нами не приехал. Но сейчас ночь, лошадки отдохнут, и утром папа приедет, прогонит плохих солдат. Ты не дрожи (укрывает сына одеялом), а закрывай глазки. Проснешься – будет утро и будет папа…
Ваня (тихо): А плохие солдаты не придут?
Елена: Ну, конечно, не придут. Спи.
Ваня: Если придут, я схвачу свою саблю, и их прогоню, да, мама?
Елена: Ну, конечно, мой герой, ну, конечно…
Пауза. Ваня засыпает.
Елена встает с дивана, подходит к двери, прислушивается.
Елена: Никого.
Наталья: Малыш заснул?
Елена: Заснул. Столько страху натерпелся – у него сил, наверное, совсем не осталось.
Елена прислоняется спиной к стене, потом устало опускается на пол.
Долгая пауза.
Елена (очень устало): Наташа, а ведь не похоже, чтобы пока нас не было, сюда ктото приходил?
Наталья: Не похоже.
Елена (с фатализмом в голосе): Значит, еще придут. Зря мы столько бегали. Может
быть, прямо сейчас придут…
Наталья: А, может, и нет? Может, не придут до утра?
Елена (обреченно): Какая разница? На улицу теперь не выйти – там эти, пьяные…
Сиди теперь, жди смерти… (Пауза). Знаете, Наташенька, я так устала, что мне уже ничего
не страшно. Пусть приходят. Пусть убивают.
Наталья: А дети?
Елена не отвечает. Долго сидит, обхватив голову руками. Потом начинает плакать. Наталья молча тихо ходит по комнате, подходит то к мальчику, то к девочке.
Вглядывается в спящие лица. Кажется, что она на что-то решается.
Елена (всхлипывая, но, пытаясь собраться): Шли бы вы отсюда, Наташенька. Я
понимаю, что вам и домой теперь нельзя, и на улице эти… Но вы здешняя, вы выкрутитесь, а в этом доме вас расстреляют вместе с нами. Я вам так благодарна, вы даже не представляете как… Никто бы столько для нас не сделал, как вы… Но уходите теперь – зачем
рисковать впустую… Идите, Наташа, прошу вас. Все равно – надежды нет…
Наталья (глухо, о чем-то размышляя): Разве здесь нет сарая или коровника, чтобы
спрятаться?
Елена: Есть сарай, но только в нем доски со стен на растопку срывали, так что он
как решето – не спрячешься.
Наталья: А погреб?
Елена (подумав): Есть погреб – он не в доме, а в клуне, за сараем. Да что толку –
если придут и нас не увидят, то первым делом все обыскивать начнут. Зайдут в клуню,
увидят погреб, в погребе – нас… И даже если вдруг не найдут – что с того? Долго я ведь с
детьми там не просижу, а как только выйду на улицу, меня тут же арестуют. Женщина с
двумя детьми очень заметна.
Наталья (глухо): Вас не арестуют. Даже с двумя детьми.
Елена: Почему?
Наталья: Потому, что не будут вас искать.
Елена: Как так?
Наталья (через силу): Да просто. Вы сейчас тихонечко пройдете с детьми в погреб,
а я останусь. До рассвета. И когда они придут, скажу, что я – Елена Гранецкая. И… (пауза). И потом они перестанут вас искать.
Елена долго и пристально смотрит на Наталью.
Елена (не понимая, с дрожью в голосе): Наташа, вы хотите сказать, что займете мое
место?!
Наталья (тихо): Да.
Елена: Но зачем?!
Наталья: Чтобы вы жили.
Елена: Но… Но тогда не будите жить вы!
Наталья: Да. Но у меня нет детей.
Елена (пораженно): Подождите, подождите! Это… Это не правильно! Вам совсем
незачем умирать! Вы ни в чем не виноваты. Вы им (показывает в сторону улицы) ничего
не сделали!
Наталья (устало): А вы?
Елена (растерянно): Я? Тоже нет… Или – да? Понимаете, мой муж…
Наталья (перебивает): Я не смогла бы решиться на это ради вас одной! Но – дети!
Елена: У вас тоже еще могут быть дети!
Наталья: Могут быть, не могут быть – какая разница?! У вас они уже есть. И они
погибнут без вас.
Елена (растерянно): Наташа…
Некоторое время обе молчат. Ворочается во сне Ваня.
Наталья (мягко): Елена, решайтесь быстрее!
Елена: А вы? Вы?!
Наталья (мягко): А я буду радоваться за вас. И вам за меня радоваться надо – в кои
то веки собралась сделать по настоящему доброе дело. Знать не оставит Господь без царства Своего, раз сподобляет меня на такое!
Елена: Ради нас, ради едва знакомых вам людей!..
Наталья: Это все равно. Я вам сейчас по настоящему нужна, и значит - ближе вас у
меня никого нет.
Пауза.
Наталья (мягко): Вы не подумайте, будто я вам что-то такое уж необычное предлагаю – ведь так поступил и Господь Иисус Христос. Всемогущий, бессмертный Бог, он мог
вечно оставаться в своем покое, мог сотворить себе новых людей – послушных, безгрешных. Но Он стал Человеком, страдал и умер для того, чтобы все – вот такие как есть – слабые, упрямые, грешные – могли жить вечно. Он ведь тоже был ни в чем не виноват, правда? И умер, чтобы вы могли жить, чтобы я могла жить… И теперь, если я умру, чтобы
жили вы, и Ваня, и Катенька, я поступлю так же, как Он. Чего же больше?
Пауза.
Елена (неуверенно): А что вы скажете, если вас спросят – где дети?
Наталья (отмахивается): Да придумаю что-нибудь, а вы молитесь там, в погребе,
чтобы Катенька не заплакала, или чтобы они не принялись по всем закуткам шастать, выискивая, чего стащить.
Пауза.
Наталья: Вы собирайтесь быстрее, а то не ровен час, придут, и тогда погибнете и
вы, и я, без пользы только.
Елена падает перед Натальей на колени, пытается целовать ей руки.
Елена: Наташа, Наташенька, вы святая, святая…
Наталья (вырывается): Елена, перестаньте! Неужели вы ничего не понимаете? Я
еще ничего для вас не сделала, и не смогу сделать, если буду думать о себе, что я сильная
да святая! Как апостол Петр, понимаете?!
Елена (встает): Да, да, конечно… Но как-то я вас должна… Как же благодарят-то
за такое?..
Наталья (вымучено): Берите детей и уходите скорее, не томите душу!
Елена (нерешительно): Да, конечно… (подходит к дивану, начинает расталкивать
Ваню): Ваня, сыночек, вставай!
Ваня что-то бурчит во сне, хнычет.
Елена: Ванечка, вставай! Ваня, нам надо собираться! Вставай, сынок!
Ваня нехотя встает. Елена берет какие-то вещи, берет на руки Катю.
Наталья: Свечи не забудьте – темно ведь в погребе.
Елена: Конечно, Наташенька, конечно.
Елена суетливо берет еще что-то, подходит с детьми к двери, у двери останавливается.
Елена: Наташа…
Наталья (подходит к ним): Да идите же вы, наконец - рассвет скоро!
Елена: Наташенька…
Елена порывисто обнимает Наталью, целует ее в щеку, стремительно выходит за
дверь.
Действие шестое.
Наталья одна в комнате. Какое-то время сидит на стуле у стола, потом начинает ходить из угла в угол, потом вновь садится.
Наталья (молится): Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную… Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную… Господи, Иисусе
Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную… Господи, страшно-то как! Укрепи меня, дай
мне дождаться и сделать все как надо! Не дай мне сбежать, не дай мне предать, Господи,
Господи, Господи!
За окном – неожиданный грохот, чьи-то шаги, пьяные, неясные голоса.
Наталья (съежившись, крепко хватается за стол): Сюда! (Зажмуривает глаза,
начинает горячо, быстро молиться): Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи,
помилуй!
Шум за окном стихает.
Наталья (вытирает пот со лба): Не сюда… Ух… (Встает, проходится по комнате, затем вновь садится): Даже жаль, что не сюда. Скорее бы это кончилось! (С надеждой): А может, они вообще не придут? В самом деле – зачем им бедная женщина и ее малыши? Может, у них что-то поменялось, и они не придут – мало ли как бывает на войне?
(Пауза) А если и впрямь не придут, сколько же мне их ждать? До обеда? До вечера? Господи, спаси и помилуй! Господи, если можно, если только можно, пронеси эту чашу мимо
меня, Господи! Если только можно… Но если нельзя – тогда укрепи меня, Господи! Не
дай мне смалодушничать, не дай предать!
За окном опять какой-то шум.
Наталья (вскакивает): Опять идут! (В изнеможении опускается на стул): Господи,
сердце-то как бьется! Как Твое сердце не разорвалось в Гефсиманскую ночь, Господи
Иисусе?! Трудно креститься твоим крещением… (Прислушивается): Ну, что там шумят?
Сюда ли на этот раз?
Шум за окном стихает.
Наталья: Опять – нет. Ужас! Если бы пришли быстрее! Если бы не было этого дерганья! И ведь хуже всего, что предать так просто! Как войдут, сказать – я не Елена, я
Наталья, и все – живи себе, умрут другие. «Поверь мне, я не знаю этого Человека» - так,
кажется? А потом жить-то как? Как жить после этого?! Господи, я так не хочу! Дай мне
силы вытерпеть!
Замолкает и какое-то время сидит молча, обессиленная.
Наталья: И ведь даже не знаю – не зря ли! А вдруг их тоже найдут? Полезут в погреб картошки поискать, и найдут? Или опознают по дороге в Михайловку? Да мало ли…
Господи, я так не хочу, чтобы это было зря!
Снова шум за окном.
Наталья (в отчаянии): Сюда?! Или – нет?! Боже, что за ночь! Не могу больше!
Прости, Господи, не могу!
Подхватив упавший с головы платок, выбегает за дверь.
Гаснет свет. Включается спустя несколько секунд.
Действие седьмое.
Та же комната. Тишина. В комнату тихонько входит Наталья и устало опускается на корточки в углу.
Наталья (тихо): Вернулась. Благодарю Тебя, Господи, я все-таки вернулась! Рассвет скоро – значит ждать не долго. Голова как в огне… Трудно креститься твоим крещением, Господи… Помоги мне! Ведь осталось чуть-чуть. Всего лишь – встретить тех, да и
сказать, что я Елена. Елена…
Резкий, настойчивый стук в дверь. Наталья вздрагивает, потом медленно встает.
Голос из-за двери: Откройте!
Наталья (молится): Господи, спаси и помилуй! Господи – укрепи! Господи – дай
сказать, что я Елена. Елена, не Наталья! Укрепи, Господи!
Стук в дверь громче.
Голос: Откройте, или мы ломает дверь!
Наталья, пошатываясь, идет к двери. Открывает и сразу отходит к столу.
В комнату входят трое вооруженных, суровых мужчин.
Самый высокий, по виду – главный: Кто будите, барышня?
Наталья не отвечает, держится за стол, губы чуть шевелятся в неслышной молитве.
Главный: Барышня, вы оглохли? Кто будите?
Наталья (твердо): Елена Гранецкая.
Мужчина пониже главного: Она, она это! (Наталье): А детей куда подевала?
Наталья (твердо): Их добрые люди в стогу сена из города вывезли. (Чуть насмешливо): Искать будите?
Главный (с досадой): Не будем! Очень нам нужны твои ублюдки… Вот муженька
бы твоего… А что сама не уехала в стогу-то?
Наталья: Места не хватило.
Главный: А-а… Ну, пойдем с нами, раз места не хватило.
Наталья колеблется, крепче держится за стол.
Главный (сурово): Пойдем! Или еще что-то сказать хочешь?
Наталья (тихо): Нет, ничего. Пойдемте!
Все выходят. Гаснет свет. Через миг слышится одинокий глухой выстрел.
Полная тишина.
Голос (торжественно): Наталья умерла, не зная, напрасной была ее жертва, или
нет. Мы знаем – жертва была не напрасной. Елена с детьми выбралась из города. Они пережили эту войну, пережили и многие другие потрясения, на которые был так богат двадцатый век. Они жили, зная, что их жизнь куплена самой дорогой ценой, и зная это, всегда старались поступать так, чтобы мир не потерял от того, что в живых остались они, а не
одна из лучших женщин всех времен, простая женщина по имени Наталья.