Отец Анатолий

ОТЕЦ АНАТОЛИЙ
Разговоры про отца Анатолия ходили всякие, притом самые
противоречивые. Более придирчивые прихожане, «грамотные», считали его
«горе-священником»: он-де и умом скуден, и образования маленького, и
ликом своим неказист, и проповеди у него нескладные – чисто мужицкий
разговор…
– Но зато в Бога он как верит! – защищали полюбившие его. – Молится
он как! Чудеса творит. Слышит его Господь! Это уже многие заметили.
Говорят даже, что когда он молится, лампады сами зажигаются… и он в
воздух приподнимается…
Эти разговоры меня очень интересовали, особенно после того случая,
когда отец Анатолий помог мне выйти, казалось, из безвыходного
служебного казуса. Мне грозила тюрьма. И вдруг, можно сказать, чудесным
образом был обнаружен истинный виновник ситуации! Я был поражен,
удивлен и бескрайне благодарен и Богу, и отцу Анатолию. Я обращался к
нему за помощью, хотя и сомневался в ней.
После этого случая я задался целью отблагодарить его и узнать о нем.
Придумал версию. Пришел к отцу Анатолию и попросился у него
переночевать, чтобы завтра утречком идти дальше.
Отца Анатолия я знал очень мало, и из скудных разговоров за скудным
же ужином старался понять его. Но, помимо своей воли, стал даже
разочаровываться в нем. Правы были «придирчивые»: простой мужичек, да и
на вид неказист. Где уж в таком пастыре быть духовной силе? Место для
отдыха мне было приготовлено на широкой сельской скамейке, стоявшей в
этой же, единственной комнатке.
Отец Анатолий сидел у открытого окна и несколько раз оборачивался в
мою сторону. Видимо ждал, когда я засну.
Я притворился спящим. Отец Анатолий снял с себя старый домашний
заплатанный подрясник, и облекся в белый, более приличный. Он к чему-то
готовился. Расчесывая гребнем рыжевато-пыльную бороду и такие же
волосы. Рука его вздрагивала. Мне показалось, что по его грубому,
крестьянскому лицу прошла судорога, и между густыми бровями залегло
раздумье. Оглянувшись еще раз на меня, он встал на табуретку, зажег огарок
свечи и стал зажигать перед иконами все лампады. Темный передний угол
осветился семью огнями, слабо освящая и всю, более чем скромную,
комнату, вернее, келлию батюшки.
Отец Анатолий несколько минут смотрел на эти огни, словно любуясь
ими. От его созерцательного любования в комнатке и в сиреневом саду стало
как будто бы тише, хотя и пели соловьи.
И вдруг, тишина неожиданно вздрогнула от глухого вскрика и
тяжелого падения на колени отца Анатолия. Он приник головою к полу и
минут десять лежал без движения. Меня охватило беспокойство. Наконец, он
поднимает лицо к Нерукотворному Спасу – большому черному образу
посередине – и начинает разговаривать с ним. Вначале тихо, потом все
громче и громче.
– Опять обращаюсь к Твоей Милости, и до семидесяти седмин буду
обращаться к Тебе, пока не услышишь меня, грешного священника Твоего!
Подними со одра болезни младенца Егорку! Ему, Господи, семь годков
всего… Пожить ему хочется… Только и бредит лугами зелеными, да как
грибы пойдет собирать, да раков ловить… Утешь его, мальчонку-то! Возьми
его за ручонку, да подними со одра болезни! Один он у родителей.
Убиваются они, видя, что их кормилец и отрада помирает…
– Господи! Как мне легко помыслить о воскресении Твоем, так и Тебе
легко исцелить младенца! Надоел я Тебе, Господи, мольбами своими, но не
могу отступить от Тебя, ибо велико страдание младенца!
Отец Анатолий опять приник лбом к полу и уже всхлипом и стоном
выговаривал слова: помоги…, исцели…, Егорку-то!.. Младенца Георгия! Он
протянул вперед руку, словно касаясь края ризы стоящего перед ним Бога.
Это было страшно. В бедной сельской избе, среди суровой мужицкой
обстановки, позолоченной лишь лампадными огнями, священник, похожий
на мужика, разговаривает с Богом, и, может быть, видит неизреченное Его
сияние. Так молиться может только Боговидец! Отец Анатолий положил три
земных поклона, и как бы успокоился. Несколько минут стоял, молча
изможденный и бледный, с каплями пота на сияющем лбу. Губы его
дрогнули. Он опять заговорил с Богом, но уже тише, но с тем же упованием и
твердостью.
– Аз недостойный и грешный священник, Твой, молит Тебя
неоднократно, спаси от зловредного винопития раба Твоего Корнилия… и
паки молю: спаси его! Погибает он! Жена его плачет, дети плачут… Скоро с
сумой они пойдут. Не допусти этого, Господи! Подкрепи его… Корнилия-то!
– Прости раба Твоего Павлушу… То есть, Павла… Павла, Господи! Я
все это Тебе по-деревенски изъясняю… огрубел язык мой… так вот, этот
Павлуша… по темноте своей… по пьяному делу, песни не хорошие про
святых угодников пел…, проходя с гармошкой мимо церкви, плевался на нее.
Ты прости его, Господи, и озари душу его! Он покается!..
***
Глаза мои невольно смыкались. Я заснул. Сколько времени молился
отец Анатолий, знает только Бог. Когда я проснулся, батюшка читал уже
утреннее правило…