Тора и еврейский народ

Бернард Дж. Бамбергер
ТОРА И ЕВРЕЙСКИЙ НАРОД
Тора всегда принадлежала всему Израилю. Она была адресована всему народу,
который должен был изучать ее содержание и прилежно обучать ему своих детей.
Ряд фрагментов Торы, в частности Псалмы 19 и 119, свидетельствуют о любви к
Торе и широко распространенном в народе интересе к ее наставлениям.
В книге Нехемии (гл. 8-10) сообщается о публичном чтении Торы в Иерусалиме,
вероятно в 444 г. до н. э. Это чтение проводилось Эзрой-писцом при помощи
людей, которые должны были заботиться о том, чтобы все присутствующие
слышали и понимали суть прочитанного. Несколько дней спустя, весь народ
принял на себя торжественное обязательство соблюдать Тору; и это согласие было
закреплено в письменной форме его вождями. С традиционной точки зрения, это
было повторное принятие Синайского завета. Однако многие современные ученые
рассматривают это событие как отмечающее завершение записи Торы, практически
в ее нынешнем виде, и принятие ее в качестве формальной «конституции»
еврейского народа.
ТОРА И СИНАГОГА
Нам достоверно не известно где, как и когда появились синагоги; это должно
было произойти примерно в период между 500 и 200 гг. до н. э. С самого начала,
одним из основных мероприятий, проводимых в синагоге, было публичное чтение
и толкование Торы. Недельная глава читалась каждую субботу. Но были крестьяне,
проживавшие в разрозненных общинах, слишком отдаленных от синагоги, чтобы
добираться до нее по субботам. Чтобы не лишать их возможности услышать
священное слово, фрагменты из Торы читались в синагогах каждый понедельник и
четверг – рыночные дни, когда сельские жители прибывали в город для продажи
своей продукции. Этот обычай сохранился в традиционных синагогах до сего дня.
Чтение недельной главы Торы на иврите часто сопровождалось переводом на
греческий или арамейский, для тех, кто не понимал язык оригинала. Именно из
такого перевода или пересказа, по всей вероятности, возник институт проповеди.
Это объясняет, почему содержание проповеди, как правило, основано на недельной
главе Торы.
С древних времен обучение детей было связано с синагогой. Эффективность
образовательных программ для детей и взрослых была в полной мере признана
врагами иудаизма. Когда сирийский царь Антиох IV пожелал разрушить еврейскую
солидарность и ускорить процесс ассимиляции евреев в эллинистическом
обществе, он запретил, под страхом смерти, не только исполнение еврейских
обрядов, но и чтение, и изучение Торы. Однако эти указы невозможно было
осуществить на практике.
Аналогичным образом, римский император Адриан, после окончательного
подавления еврейского восстания в 135 г. н. э., приговорил к смерти всех, кто
упорно продолжал преподавание Торы. Именно тогда престарелый рабби Акива
нарушил указ и принял мученическую смерть. Для Израиля, провозгласил он в
знаменитой талмудической притче, Тора является естественной средой обитания,
как вода для рыбы. В воде рыбу подстерегают многочисленные опасности, но без
воды она немедленно погибает (Брахот 61б).
УСТНАЯ ТОРА
До сих пор мы использовали слово Тора для обозначения Пятикнижия. Но всегда
существовала потребность в некотором комментарии. Священный текст, особенно
тот, который содержит законы и заповеди, нуждается в толковании и приложении к
конкретным жизненным ситуациям. Те, кто намеревались сделать Тору нормой
своей жизни, обнаружили, что многие положения требуют более точного
определения. Тора, например, запрещает работать в субботу; но что конкретно
подразумевается под работой и какие действия разрешены? Или, Тора говорит о
разводе (Дв. 24:1 и далее), но не указывает оснований для развода. По многим
важнейшим вопросам, как-то: пути заключения брака, законы о недвижимости,
молитвы в синагогах (мы назвали лишь несколько) – письменная Тора вообще не
дает никаких указаний.
Подобные проблемы привели к возникновению концепции Устной Торы,
частично разъясняющей и уточняющей письменную Тору, частично ее
дополняющей. Эта Устная Тора не создавалась заведомо для того, чтобы
удовлетворить потребности определенной эпохи. Большая ее часть, безусловно,
возникла на основании закрепленных юридических прецедентов, а также народных
обычаев и традиций. Но поскольку попытка применения законодательства к новым
ситуациям предпринималась весьма серьезно, объем материалов быстро возрос.
В течение долгого времени Устная Тора была в буквальном смысле устной;
считалось непозволительным записывать то, что не было записано Моисеем по
повелению Бога. Только намного позднее была признана необходимость собрать
эти материалы в Мишне и других произведениях талмудической литературы. Но, в
целом, было принято считать, что все содержание Устной Торы было также
передано Моисею на Синае. Моисей оставался на горе сорок дней и ночей именно
для того, чтобы изучить это обширное собрание наставлений.
Учителя Устной Торы происходившие, главным образом, из мирян (то есть, не из
священников), известны нам как фарисеи. Начиная с примерно 100 г. н. э.
получившие признание мудрецы стали носить звание раввинов. Этим мудрецам
противостояла консервативная партия, состоявшая в основном из священников,
известных как саддукеи. Они отрицали ценность устной традиции и признавали
авторитет только письменного текста. Они толковали заповеди строго дословно.
Возможно, именно это противостояние привело фарисеев к созданию метода
мидраша, позволявшему найти в Писании поддержку их устным наставлениям.
Мидраш использует свободный, творческий, и следует признать, зачастую
надуманный метод библейской интерпретации. При толковании фрагментов
юридического характера, которые раввины называли hалахой, мудрецы
подчинялись определенным правилам и ограничениям в использовании мидраша.
Но в отношении фрагментов, не носивших юридического характера – этических,
теологических и фольклорных материалов, известных как аггада или hаггада, этот
метод применялся практически без ограничений. Множество замечательных
примеров мидраша вы сможете найти в данном комментарии, особенно в разделе
под названием «Золотые россыпи». (Слово мидраш используется в трех значениях:
для обозначения метода в целом, для обозначения отдельных примеров и целых
литературных сборников, в которых применяется данный метод).
Раввинистические евреи понимали письменную Тору в соответствии с ее
толкованием Торой устной, аналогично тому, как в современном законодательстве
письменные законы воспринимаются в соответствии с их судебной
интерпретацией. Заповедь «око за око, зуб за зуб» (Шм. 21:24) означала, что тот,
кто нанес ущерб другому человеку, обязан выплатить жертве денежную
компенсацию. «Не вари козленка в молоке его матери» (Шм. 23:19) понималось как
запрет приготовления и употребления любого вида мяса с молоком или молочными
продуктами. Аналогичным образом, люди не всегда проводили различия между
библейскими историями и их развитием в аггаде.
Хотя развитие Устной Торы, позже записанной в Талмуде, во многих случаях
осложняло понимание буквального смысла Писания, его влияние было
прогрессивным и обогатившим иудаизм. Начиная с VIII века н. э. в Персии
возникла и широко распространилась противоположная тенденция. Противники
талмудического иудаизма назывались караимами («читающими»). Вернувшись к
позиции саддукеев, они предложили жить строго в соответствии с прямым
пониманием письменной Торы. Но эту программу оказалось не так легко воплотить
в жизнь. Караимы ожесточенно спорили между собой по поводу правильного
толкования многих заповедей. Кроме того, многие раввинистические поправки к
письменному законодательству были и разумны, и гуманны, и отказываться от них
– означало обращать время вспять, а это всегда бесполезное предприятие.
ХРИСТИАНСКИЕ И МУСУЛЬМАНСКИЕ ВЗГЛЯДЫ
Христианский апостол Павел, сам еврей по рождению, предложил в своих
писаниях новый взгляд на Тору. Ее многочисленные заповеди, по его словам,
являются тяжким бременем; никто не имеет возможности исполнять их
надлежащим образом. «Закон», в сущности, был дан Богом для того, чтобы мы
осознали свою греховность настолько, что могли бы утратить надежду добиться
спасения своими собственными силами. Отныне же, учил Павел, спасение
возможно посредством веры в распятого и воскресшего Иисуса; «Закон» выполнил
свою задачу, и для верующих в Христа утратил свой смысл (Посл. к римлянам 7:8;
Посл. к галатам 2:15-3:14). Это мировоззрение оказало глубокое влияние на
христианскую мысль, хотя церкви лишь в редких случаях заимствовали
наставления Павла в их радикальной форме, и, как правило, признавали ценность
этических законов Пятикнижия (ср. Евангелие от Матфея 5:17-20; 19:18 и далее).
В противоположность, и возможно в качестве реакции на доктрину Павла,
еврейские мудрецы настаивали на непреложности авторитета Торы и ее
благотворной сущности. «Святой, благословен Он, желает, чтобы Израиль
приобрел заслуги; вот почему ему были дарованы обширная Тора и
многочисленные заповеди» (Мишна Маккот, в конце). Неспособность соблюдать
Тору в полной мере не приводит к вечному осуждению; ведь в ней заключен
призыв к раскаянию (возвращению) и новому началу.
Христианские мудрецы на протяжении столетий находили в Торе, и во всей
еврейской Библии, многочисленные фрагменты, которые они трактовали как
пророчества о жизни и мессианской (или божественной) сущности Иисуса из
Назарета. В прошлом, представители иудаизма были вынуждены уделять много
времени и усилий опровержению этих христологических интерпретаций. Сегодня,
однако, подобные взгляды отвергнуты компетентными христианскими учеными.
Столетия спустя Мухаммад, основатель третьей монотеистической религии,
также называл евреев «народом Книги», поскольку их религия была основана на
Писании. Он не был знаком с этой книгой в оригинале, и даже в переводе,
поскольку никогда не учился читать, но благодаря своим контактам с евреями и
христианами он приобрел отрывочные знания библейских историй, вкупе с их
аггадическими приукрашиваниями. На эти истории он периодически ссылается в
Коране. Коран, содержащий полученные пророком откровения, занимает в исламе
положение, сходное с тем, что занимает Тора в иудаизме. Его дополняет традиция,
аналогичная Устной Торе.1
СРЕДНИЕ ВЕКА
В своих скитаниях иудаизм столкнулся с многочисленными новыми идеями.
Некоторые из этих нововведений отвергались еврейскими мыслителями; но
зачастую они воспринимались как соответствующие иудаизму. В таких случаях
предпринимались усилия для доказательства, что эти идеи уже содержатся в
Писании.
Первым примером использования подобного метода являлся Филон
Александрийский, живший в начале христианской эры. Будучи благочестивым
евреем, Филон испытал глубокое влияние Платона и стоиков, что привело его к
«обнаружению» идей этих философов в тексте Торы. По мнению Филона,
библейский текст скрывал более глубокий смысл и его следовало толковать
аллегорически. (Например, Сара символизирует Божественную мудрость, а ее
служанка Агарь олицетворяет светскую ученость). Средневековые еврейские
философы также прибегали к аллегорическим толкованиям, хотя и с большей
сдержанностью. Они применяли этот метод в отношении тех библейских
фрагментов, которые казались противоречащими логике или морали, и особенно
тех, которые описывали Бога в человеческих определениях. Такие авторы, как
Саадия Гаон, Рамбам и Ибн Эзра часто находили в библейском тексте утонченные
философские концепции.
Еще более крайними были методы, применявшиеся мистиками. «У нас имеется
древняя традиция», - писал рабби Моше бен Нахман (Рамбан), - «что вся Тора
состоит из имен Бога, и все слова в ней могут быть поделены заново, исходя из
другого значения, заключающегося в именах». В общем, каббалисты находили
таинственные смыслы в словах и буквах Писания, без всякой связи со значением
текста в качестве единого целого. Зоhар, основное произведение Каббалы,
Арабы считают себя потомками Ишмаэля, старшего сына Авраама. Некоторые мусульманские
мудрецы обвиняли евреев в неверном толковании (и даже фальсификации) библейского текста, с
целью отдачи предпочтения их праотцу Ицхаку. Сходные утверждения о том, что евреи исказили
ивритский текст Библии, высказывались некоторыми из ранних христианских наставников.
1
представляет собой обширный мистический мидраш на Тору; и многие
каббалисты, а позднее и хасиды, создавали свои мистические трактаты в форме
комментариев на Пятикнижие.
В конечном счете, возникло представление о четырех способах толкования Торы,
каждый из которых действует в своей собственной плоскости: раввинистический
мидраш, философский подтекст (ремез), мистическая тайна (сод), дополнительно к
простому пониманию (пшат).2
В средние века евреи, в сущности, заново открыли буквальный смысл Писания.
Эта тенденция возврата от мидраша к простому толкованию Торы могла быть
стимулирована сопротивлением караимов. Первым величайшим сторонником
пшата был рав Саадия Гаон, выдающийся критик караимства. За ним последовала
знаменитая школа грамматиков и комментаторов в мусульманской Испании,
разработавшая подлинно научный подход к изучению языка иврит и текстуальным
исследованиям. Эти ученые писали в основном на арабском; их открытия стали
доступны публике, читающей на иврите, благодаря Аврааму ибн Эзре, бывшему
родом из Испании, и провансальским гебраистам Йосефу и Давиду Кимхи.
Тем временем, в северной Франции независимым образом возникла другая школа
библейской учености; она была более традиционной, менее систематичной и
философской, чем испанская, но демонстрировала глубокое понимание тонкостей
языка и духа Библии. Выдающимся произведением этой школы был комментарий
Раши (рабби Шломо Ицхаки из Труа), самый популярный комментарий Торы из
когда-либо созданных на иврите. Своей популярностью он обязан прозрачности
стиля Раши, а также тому, что в нем сочеталось изложение простого смысла текста
с продуманным набором привлекательных мидрашей, галахических и
негалахических. Его последователи, однако, все более и более сосредотачивались
на пшате.
Последний из великих средневековых комментаторов, Моше бен Нахман,
несмотря на свои мистические тенденции, также создал оригинальный и
самостоятельный комментарий, основанный на прямом понимании текста. Он и его
предшественники не испытывали трудностей с тем, что их простое толкование
текста иногда противоречило библейским интерпретациям, приводимым в
талмудической литературе. В негалахических вопросах проблем не возникало,
поскольку аггадисты давали одному и тому же стиху множество различных
объяснений. В галахических вопросах, эти авторы признавали талмудические
толкования в целях решения практических правовых задач, но при этом отмечали,
что согласно законам грамматики, данный стих можно понимать иначе.
Эти средневековые комментаторы (и другие, о которых мы не упоминали) внесли
бесценный вклад в понимание библейского текста. Хотя в период между XIV и
XIX веками было создано много других ивритских комментариев, они не добавили
почти ничего нового. Только в последние два столетия нам стали доступны новые
источники, расширившие наше понимание Писания; в то же время, у современного
читателя Библии возникли новые вопросы.
2
Аналогичной доктрины четырехкратного значения Писания придерживались и христиане.
СВИТОК ТОРЫ
Начиная с VII века н. э. ивритские рукописи, содержащие главы из Библии, стали
писаться в форме книг – то есть, нескольких страниц, скрепленных вместе с одного
края. У нас имеется множество рукописей ивритской Библии такого рода; как
правило, в них имелись знаки огласовки и знаки пунктуации, обозначавшие
одновременно структуру предложения и традиционный распев текста. Именно на
таких огласованных рукописях основаны наши печатные издания ивритской
Библии.
Однако для ритуальной службы в синагоге евреи продолжали использовать
рукописи Торы, написанные в более древней форме – в виде свитка. Каждый
свиток делается из многочисленных листов пергамента, сшитых вместе в единый
документ, прикрепленный с двух сторон к деревянным валикам. Публичное чтение
Торы по сей день производится из таких свитков (Сэфер Тора), в которых
содержится текст, состоящий из одних согласных, без огласовок и знаков
пунктуации, написанный на пергаменте четкими черными чернилами. Традиция
предопределяет множество деталей, касающихся Сэфер Тора – начало и окончание
параграфов, порядок написания определенных поэтических отрывков в разбивку
вместо сплошного текста, уход за свитком, методы исправления ошибок, и даже
процесс духовной подготовки переписчика.
В синагоге, как правило, имеется несколько свитков. В древние времена они
хранились в шкафах (на иврите тева или арон), которые располагались в стене
синагоги, обычно со стороны, ближайшей к Иерусалиму. Во многих древних
синагогах этот «ковчег» располагался в нише, перед которой, в некоторых случаях,
висел занавес. В современных синагогах ковчег обычно представляет собой
встроенный шкаф с полкой для свитков; закрывается он либо занавесом, либо
декоративными дверьми из дерева или металла.
Перенос свитка из ковчега на помост, предназначенный для чтения, и его
возвращение в ковчег после чтения образуют довольно торжественную церемонию,
включающую распевание обрядовых гимнов и демонстрацию уважения и любви со
стороны прихожан. Когда открывают ковчег, и особенно когда Сэфер Тора в ходе
шествия переносится с места на место, все встают.
Почтение и любовь, испытываемые к свитку, проявляются и в его внешних
украшениях. Восточные и сефардские евреи, как правило, хранят свитки в
откидных деревянных или металлических футлярах, часто красиво расписанных, из
которых выступают края ручек. Будучи открытым на столе для чтения, свиток
остается в вертикальном положении, и его можно перематывать на новое место, не
вынимая из футляра. В закрытом виде, верхние ручки часто украшаются
художественными наконечниками, изготовленными из металла (и называемыми
римоним, «гранаты»). Однако в большинстве европейских и американских общин
свиток скрепляется поясом, сделанным из ткани, и покрывается мантией из шелка
или бархата, из которой выступают деревянные ручки. Он может украшаться
серебряным (или изготовленным из другого металла) щитом (тас), а также
римоним. Иногда обе верхние ручки покрываются одной короной. И восточные, и
западные евреи в равной мере используют указки (йад, дословно «рука»), чаще
всего сделанные из серебра, при помощи которых читающий свиток следит за
текстом.
В некоторых общинах, главным образом сефардских, с внешней стороны
пергамента укладывается длинная полоса шелка или другой ткани, свертываемая
вместе со свитком и предоставляющая ему дополнительную защиту от
повреждений.
ПУБЛИЧНОЕ ЧТЕНИЕ
Свиток принято читать во время утренних богослужений по субботам и
праздникам, а также по понедельникам и четвергам. Во время послеполуденной
службы (минха) в субботу читается отрывок из последующей недельной главы. В
праздничные дни после полудня Тора не читается, за исключением Йом-Киппура и
некоторых других постов.
В древние времена, в течение многих веков, евреи восточного средиземноморья
завершали цикл чтения Торы дважды на протяжении семи лет.3 (Обычно этот цикл
чтения, несколько неточно, называют «трехлетним»). Нам, по большей части,
известно, каково при этом было деление текста на главы; но ученые не пришли к
согласию по поводу того, в какое время года, согласно средиземноморскому
обычаю, начиналось и заканчивалось чтение Торы.
Однако общины, находившиеся под вавилонским влиянием, изменили более
древний цикл таким образом, чтобы можно было прочитывать всю Тору за один
год, и в конечном счете их обычай стал общепринятым. Именно вавилонские евреи
установили праздник Симхат Тора, веселье Торы. В этот день, в радостном
шествии все свитки Торы, принадлежащие общине, проносятся вокруг синагоги; из
одного свитка читается заключительная глава книги Дварим, а затем из другого –
первая глава книги Берешит.
При годовом цикле чтения Тора делится на пятьдесят четыре главы, именуемых
сдарот. Они читаются по очереди, начиная с субботы, следующей за праздником
Симхат Тора. Чтобы завершить чтение за год, в определенные субботы необходимо
читать по две недельные главы, за исключением високосных годов, когда
добавляется дополнительный месяц. Каждая сидра называется по ее первому (или
первому значимому) слову. В праздники и некоторые особые субботы, согласно
традиции, принято читать дополнительный отрывок из второго свитка.
Каждая сидра делится на семь подразделов. Для чтения этих отрывков принято
«вызывать» семь человек. (Число участников варьируется в праздники, будни и т.
д.). Первоначально, каждый вызываемый участник должен был пропевать свой
отрывок в соответствии с принятой мелодией.
Участники, недостаточно знакомые с текстом, произносили только благословения
и кто-то другой читал за них отрывок. Это ставило неграмотных людей в неловкое
положение; так что довольно давно возник обычай поручать чтение Торы одному
компетентному человеку (бааль криа), а «вызываемые», вне зависимости от
степени учености, произносили только благословения.
Майкл Фишбейн, в его JPS Bible Commentary: Haftarot (JPS, 2002), pp. xxi-xxii, рассматривает
свидетельства относительно существования так называемого трехлетнего цикла чтения и его связи с
годовым циклом; см. приведенные там источники.
3
Во многих традиционных общинах длительное время чтения Торы стало самой
беспорядочной частью богослужения. От тех, кому оказывалась честь быть
вызванными к Торе, ожидали денежных пожертвований, которые в надлежащем
порядке отмечались в молитве (Ми шеберах), произносимой за благополучие
жертвователя или близких ему людей. Другие присутствующие также могли
произносить особые молитвы, содержащие благодарность или просьбы. Более того,
по большим праздникам право выхода к Торе продавалось с аукциона до начала
церемонии.
В противовес подобной практике, реформистские синагоги полностью отказались
от вызова к Торе в обмен на пожертвования, в церемонии участвовали только
руководители и сотрудники общины. Позднее, многие реформистские синагоги
вновь ввели зависимость участия в церемонии от членства в общине, но
продолжали придерживаться подхода, исключавшего прежние злоупотребления.
С целью сокращения времени еженедельного чтения, некоторые из ранних
реформистов предлагали вернуться к так называемому трехлетнему циклу; но это
предложение не нашло широкой поддержки. Таким образом, реформистские
общины придерживаются годового цикла, но читают только одну часть из каждой
недельной главы. В некоторых общинах текст напевается, а в некоторых - после
чтения переводится на местный язык, иногда даже предложение за предложением.
ТОРА И СОВРЕМЕННОСТЬ
За последние три столетия в религиозном мышлении произошел значительный
сдвиг, на Западе в целом, и среди евреев в частности. Развитие естественных наук
расшатало веру в чудесное и сверхъестественное, и тем самым поставило под
вопрос авторитет всех священных писаний. Поборники религии не могли больше
придерживаться методов Филона, находившего в Торе идеи Платона, или Рамбама,
воспринимавшего те же тексты в рамках философии Аристотеля. Мы не можем
претендовать на обнаружение в Торе выводов, сделанных Дарвином или
Эйнштейном, поскольку современные методы изучения Библии исключают
подобный подход. Филологический анализ и историческая критика делают
невозможным «оправдание» фактических ошибок и неприемлемых для нас
теологических представлений и моральных предписаний. Все они должны
рассматриваться в контексте их собственного времени. Кроме того, открытие
заново богатой культуры и литературы древнего Ближнего Востока обнаружило
многочисленные сходства между библейскими писаниями и нееврейскими
письменными источниками, а в некоторых случаях библейские авторы даже
заимствовали у своих языческих соседей.
Эти новые методы и находки внесли неизмеримый вклад в наше понимание
библейского текста. Но они сформулировали ряд сложнейших и
основополагающих вопросов. Может ли образованный современный еврей
относиться к Торе как к слову Божьему? И если да, то в каком объеме и в каком
смысле? Этот комментарий представляет собой попытку ответа на такие вопросы.
(См. выше «Общее введение в Тору»). Читатели призываются основывать свои
суждения на осмысленном чтении самой Торы, с помощью комментариев,
приведенных в этой книге. При этом предлагаются несколько рекомендаций:
1] Из Торы мы узнаем о том, как еврейский народ понимал собственную
сущность и судьбу. На основании этого, Тора составляет неотъемлемую часть
нашего самосознания. Это наш основополагающий документ, вне зависимости от
того, основана ли она на реальных фактах. В самом деле, современная наука
(филология и археология) указывают на то, что повествования Торы не являются
историческими. Соответственно, даже самые главные эпизоды и рассказы об
основных персонажах следует рассматривать с символической и идеологической
точки зрения. (История никогда не подтверждала и не опровергала религиозной
преданности. Признание того, что Мартин Лютер был исторической фигурой не
делает нас лютеранами; отрицание историчности Моисея не умеряет нашего
еврейского пыла).
2] Сравнительный анализ обнаруживает сходства между библейскими писаниями
и другими древними ближневосточными текстами, но имеются и убедительные
различия. Например, несмотря на многочисленные параллели между библейским и
месопотамским законодательством, только Израиль утверждал, что его законы
имеют Божественное происхождение – тем самым наделяя их абсолютным,
превыше царского, авторитетом. И что еще более важно, именно посредством Торы
(и всей Библии в целом) высокие этические принципы древнего Ближнего Востока
– такие как обязанность общества защищать свои самые слабые слои – были
переданы через тысячелетия.
3] Исторический подход внушает нам страх в другом отношении. Мы осознаем
огромную дистанцию между наиболее примитивными частями Торы и ее самыми
возвышенными и продвинутыми фрагментами, и мы поражаемся тому, что такой
большой прогресс произошел за несколько столетий. В то же время, мы не
чувствуем больше потребности логически объяснять или оправдывать те вещи в
Торе, которые рассудок запрещает нам принимать за истину, а совесть не позволяет
защищать. Не было дано ни одного удовлетворительного объяснения, на основании
климатических, географических, экономических или политических факторов, этой
уникальной религиозно-этической эволюции в Израиле. Таким образом, вполне
логично разглядеть здесь роль откровения в рамках исторического процесса.
4] Хотя в Торе содержатся главы, представляющие, в основном, только
исторический интерес, большая ее часть сегодня значима и жизненно необходима.
Если иногда в ней высказываются нравственные суждения, отвергнутые нами как
неудовлетворительные, в то же время она выдвигает идеалы, от достижения
которых мы еще очень далеки. Кроме того, мы, как и наши предки, не можем
провести четкую черту между письменной и устной Торой. Мы тоже читаем текст
в свете связанного с ним жизненного опыта и ассоциаций. Любая великая классика
открывает или внушает новое понимание каждому последующему поколению. А
Тора – это классика из классик.
Статья написана в качестве предисловия к американскому изданию
Современного комментария к Торе раввина Гюнтера Плаута.
Перевод с английского – раввина Григория Котляра.