с сервера - Библиотека экономической литературы
advertisement
Уэрта де Сото Х. В защиту евро: подход австрийской школы (критика ошибок ЕЦБ и интервенционизма Брюсселя) // Вопросы экономики, 2012, №11. М.: Издательство НП «Редакция журнала «Вопросы экономики»», 2012. – 160 с. С.78-100. ВОПРОСЫ ТЕОРИИ Х. Уэрта де Сото В защиту евро: подход австрийской школы (критика ошибок ЕЦБ и интервенционизма Брюсселя) Хесус Уэрта де Сото (huertadesoto@dimasoft.es), проф. Университета Короля Хуана Карлоса (Мадрид, Испания). Механизм функционирования евро рассматривается в статье с точки зрения ограничения автономии денежных властей стран — участниц валютного союза, что не позволяет им манипулировать национальной валютой в сиюминутных политических интересах и в периоды кризиса откладывать болезненные структурные реформы, направленные на либерализацию экономики. В некоторых аспектах механизм евро превосходит механизм классического золотого стандарта, в 1930-е годы не устоявшего под натиском денежного национализма. Анализируются мотивы и аргументы критиков и противников евро и обосновываются доводы в пользу его сохранения. Дан анализ экономических и социальных проблем ЕС, а также ошибок ЕЦБ. Ключевые слова: обменные курсы, евро, денежный национализм, золотой стандарт, австрийская школа. JEL: B53, E42, E58. 78 Теоретики австрийской школы приложили много усилий, для того чтобы выяснить, какой должна быть идеальная денежная система в условиях рыночной экономики. В теоретическом плане они разработали концепцию экономического цикла, объясняющую, как цикл порождается центральным банком и банковской системой, работающей на принципах частичного резервирования — посредством кредитной экспансии, не основанной на росте реальных сбережений. В историческом плане они объяснили эволюционный процесс появления института денег и отказ от рыночных принципов, искажение естественной эволюции банковских институтов под воздействием государственного вмешательства, осуществляемого определенными группами интересов. В этическом плане они выявили юридические принципы и требования права собственности по отношению к банковским договорам, принципы, порождаемые рыночной экономикой и соответственно необходимые для ее нормальной работы1. 1 Подробнее см.: Huerta de Soto, 2011a. 78 Этот теоретический анализ привел к выводу о том, что существующая денежная и банковская система несовместима с подлинным свободным рынком и представляет собой постоянный источник фи-79-нансовой нестабильности и экономических потрясений. 79 Становится очевидной необходимость глубокой трансформации мировой денежной и финнансовой системы. 79 Для этого необходимо провести три реформы: 1) восстановить 100%-е резервирование всех депозитов до востребования и их аналогов, как фундаментальный правовой принцип частной собственности 2; Обоснование целесообразности, принципы функционирования денежного обращения с банковской системой на основе 100%-го резервирования депозитов до востребования, а также ответы на наиболее часто встречающиеся возражения см. в: Huerta de Soto, 2011a, особенно гл. 1 — 3, 8 — 9. См. также: Skousen, 1977; Salerno, 1983; Garrison, 1992. 2 2) ликвидировать все центральные банки, так как, во-первых, в результате осуществления пункта 1 исчезнет потребность в кредиторе последней инстанции, а вовторых, будучи настоящими органами централизованного финансового планирования, они выступают источником постоянной нестабильности из-за наличия узаконенного средства платежа и громоздкой, постоянно меняющейся системы банковского надзора3; 3 По поводу того, как должна быть устроена банковская система без центрального банка, в рамках австрийской школы идет оживленная дискуссия между сторонниками свободной банковской деятельности, с одной стороны, и сторонниками банковского дела с частичным резервированием — c другой. Подробный обзор важнейших аспектов этой полемики и библиографию см. в: Huerta de Soto, 2011a. Ch. 8; Huerta de Soto, 1995. В числе классических сочинений сторонников свободной банковской деятельности прежде всего следует назвать: Selgin, 1998; White, 1992; White, 1993. 3) возвратиться к классическому золотому стандарту4, как единственному мировому стандарту, в рамках которого отсутствовала бы возможность манипулировать денежной базой со стороны государственных властей и который смог бы обуздать инфляционные устремления различных групп интересов5. См.: Huerta de Soto, 2011a. Ch. 9. Там изложен наш план перехода от нынешней денежной и банковской системы к золотому стандарту в сочетании с банковской системой на основе 100%-го резервирования депозитов до востребования. Дан обзор истории современных концепций 100%-го резервирования (старая чикагская школа, М. Алле, Л. фон Мизес, Ф. Хайек, М. Ротбард) и ответы на возможные возражения, в частности на утверждение, что предлагаемая система существенно уменьшит объем доступного кредита, повысив тем самым процентную ставку и затруднив экономическое развитие. 5 См.: Op. cit. Ch. 9. 4 79 Перечисленные выше меры не только позволили бы устранить причины существующих проблем, способствуя устойчивому социально- экономическому развитию, но и, служа ориентиром, помогли бы понять, какие сопутствующие реформы идут в нужном направлении, а какие — нет, давая возможность получить более точную оценку различных вариантов экономической политики реального мира. Именно в этом смысле следует понимать наш анализ аргументов в пользу евро, который мы предлагаем в настоящей статье. Традиция австрийской школы: в поддержку фиксированных, а не плавающих обменных курсов 79 Представители австрийской экономической школы всегда полагали, что до появления идеальной денежной системы отстаивать плавающие валютные курсы в условиях денежного национализма, якобы наиболее соответствующие рыночной экономике, — грубейшая ошибка. 80 К сторонникам данной политики относятся экономисты чикагской школы. По мнению австрийцев, до упразднения центральных банков и учреждения классического золотого стандарта со 100%-ным резервированием банковских вкладов следует делать все возможное, чтобы реальная денежная система приближалась к идеальной, в отношении как механизма ее функционирования, так и результатов. Для этого требуется максимально ограничить денежный национализм, исключить возможность того, чтобы каждая страна вырабатывала свою независимую денежную политику, и обуздать, насколько это возможно, инфляционную политику кредитной экспансии, тем самым создавая предпосылки максимально ответственного поведения экономических, политических и социальных агентов, особенно профсоюзов и иных групп давления, политиков и центральных банков. 80 Именно в этом контексте, а не в каком-либо другом, следует толковать мнения таких видных австрийских экономистов, как Мизес и Хайек. Особенно яркий и радикальный анализ денежного национализма и плавающих валютных курсов провел Хайек в выдающейся работе 1937 г. «Денежный национализм и международная стабильность» (Hayek, 1971). В этой книге Хайек показал, что плавающие обменные курсы препятствуют эффективному размещению ресурсов на международном уровне, искажая реальные потоки потребления и инвестиций. Кроме того, они приводят к тому, что необходимая корректировка реальных издержек в сторону понижения происходит посредством роста остальных номинальных цен, в условиях хаоса конкурентных девальваций, кредитной экспансии и инфляции, что вызывает безответственное поведение профсоюзов, которые требуют постоянного повышения заработной платы. Без увеличения безработицы удовлетворить подобные требования можно только инфляционным путем. 80 Через 38 лет, в 1975 г., Хайек обобщил свою аргументацию следующим образом: «Я полагаю неоспоримым, что требование ввести плавающие обменные курсы исходит от таких стран, как Великобритания, где некоторые экономисты желали бы иметь больше простора для инфляционной экспансии (называемой политикой полной занятости). К сожалению, позже они получили поддержку от других экономистов6, которые хотя и не были сторонниками инфляции, но, похоже, пропустили сильнейший аргумент в пользу фиксированных обменных курсов, а именно что последние представляют собой практически непреодолимое препятствие для политиков и денежных властей на пути дестабилизации валюты» (курсив мой. — У. С ). 6 Хотя Хайек их открыто не называет, он имеет в виду теоретиков чикагской школы во главе с М. Фридменом, которые здесь, как, впрочем, и в других областях, близки к кейнсианцам. 80 Далее Хайек уточняет свои доводы: «Поддержание ценности денег и отказ от инфляции постоянно требуют от политиков непопулярных мер. Политики могут оправдать такие действия перед теми, кто от них пострадает, только показав, что вынуждены их предпринимать. 80 Они могут противостоять постоянным требованиям предоставить дешевые кредиты, снизить процентные ставки, увеличить государственные расходы и т. п. только до тех пор, пока поддержание курса националь-81-ной валюты на международном рынке считается императивом. 81 При режиме фиксированных обменных курсов падение стоимости национальной валюты на международных рынках или отток золота или международных валютных резервов служат сигналом для оперативной реакции правительства7. 7 Ниже мы увидим, как в условиях единой валюты, такой как евро, дисциплинирующим фактором, которым в иных условиях выступает обменный курс, становится стоимость суверенного и корпоративного долга каждой страны. 81 При плавающих обменных курсах воздействие роста денежного предложения на внутренние цены происходит слишком медленно, чтобы стать явным или чтобы призвать к ответу виновных. Более того, желательный рост занятости обычно предшествует росту цен. Следовательно, его могут даже приветствовать, так как его губительные последствия проявляются значительно позже». И Хайек завершает: «Я не думаю, что мы достигнем международной стабильности без возвращения к режиму фиксированных обменных курсов, который успешно ограничивает центральные банки и позволяет противостоять давлению сторонников инфляции, в число которых часто входят министры финансов» (Hayek, 1979. P. 9 — 10). 81 Хорошо известна история о том, что Мизес перестал общаться со своим любимым учеником Ф. Махлупом и не разговаривал с ним почти три года, когда в 1961 г. последний стал защищать плавающие обменные курсы на заседаниях Общества Мон-Пелерин (Hartwell, 1995. P. 119). Мизес еще мог понять, что режим плавающих валютных курсов и их неявную инфляционную составляющую отстаивали макроэкономисты, не знакомые с теорией капитала, например Фридмен и его коллеги по чикагской школе, а также кейнсианцы. Но он никак не мог простить тому, кто, как Махлуп, будучи его учеником, был прекрасно знаком с австрийской экономической теорией и поддался влиянию прагматизма и сиюминутных веяний политкорректности. Мизес сказал, что не может простить Махлупа, потому что «он участвовал в моем семинаре в Вене... Он знает больше, чем большинство из них, и понимает, что делает» (Mises, 1984. P. 146). 81 Выступая в защиту фиксированных обменных курсов, Мизес параллельно защищает золотой стандарт как идеальную международную денежную систему. Так, в 1944 г. в книге «Всемогущее правительство» он писал: «Золотой стандарт сводил на нет все проекты государства в области легких денег. Проводить политику кредитной экспансии и при этом поддерживать золотой паритет, жестко зафиксированный законом, невозможно. Государству приходилось выбирать между золотым стандартом и политикой — в долгосрочной перспективе катастрофической — кредитной экспансии. Никакого крушения золотого стандарта не было. Во всех странах золотой стандарт был разрушен государством. Золотой стандарт столь же несовместим с этатизмом, как и принцип свободы торговли. Правительства отказывались от золотого стандарта, потому что хотели поднять внутренние цены и ставки заработной платы выше уровня мирового рынка и потому что намеревались стимулировать экспорт и сдерживать импорт. В их глазах стабильность обменного курса валют была не благом, а недостатком. 81 В этом смысл развитой лордом 82 Кейнсом идеи кредитно-денежной политики. Кейнсианцы страстно защищают нестабильность обменного курса валют» (курсив мой. — Х. У.)8. 8 Чтобы усилить аргумент Мизеса, следует указать, что ни в коем случае нельзя возлагать на золотой стандарт вину за ошибку, совершенную Черчиллем после Первой мировой войны, когда золотой паритет фунта стерлингов был установлен без учета предшествовавшей серьезной инфляции бумажных фунтов стерлингов, проведенной с целью финансирования военных расходов. Данный случай не имеет ничего общего с текущим положением дел — ни с евро, который свободно котируется на международных рынках, ни с проблемами периферийных стран зоны евро, вызванными снижением конкурентоспособности их продукции в результате образования пузыря (см.: Huerta de Soto, 2011a. P. 351, 483). 82 Неудивительно, что Мизес презирал теоретиков чикагской школы, когда те в данном вопросе, как и во многих других, в итоге так легко попались в сети кейнсианства. С другой стороны, по мнению Мизеса, вернуться к золотому стандарту и фиксированным обменным курсам не составляло особого труда: «Требуется лишь одно условие — отказ от политики дешевого кредита и от девальваций как метода борьбы с импортом». Кроме того, по мнению Мизеса, только фиксированные обменные курсы совместимы с настоящей демократией, а инфляционная политика, скрывающаяся за плавающими валютными курсами, по сути, антидемократична: «Демократический контроль — это бюджетный контроль. У правительства есть лишь один источник доходов — налоги. Без согласия парламента любое налогообложение незаконно. Но если у правительства есть другие источники дохода, оно может освободиться от парламентского контроля» (Mises, 1969. P. 251—253). 82 Только если обменные курсы фиксированы, правительство вынуждено говорить своим гражданам правду. Поэтому так сильно пагубное искушение прибегнуть к инфляции и плавающим валютным курсам, чтобы избежать недовольства, связанного с непопулярным ростом налогов. В отсутствие золотого стандарта фиксированные обменные курсы дисциплинируют авантюризм политиков: «Даже без чистого золотого стандарта фиксированный обменный курс является страховкой от инфляции, что невозможно в условиях плавающего курса. Ведь если прибегнуть к инфляции при фиксированном обменном курсе, страна неизбежно столкнется с кризисом платежного баланса. Когда у нее заканчиваются международные золотовалютные резервы, она вынуждена прибегнуть к девальвации, достаточно трудному процессу, чреватому опасностями для проводящих ее политических лидеров. В условиях плавающего обменного курса инфляция не приводит к кризису платежного баланса, а соответственно нет необходимости в политически затруднительной девальвации. Вместо этого имеет место сравнительно безболезненное падение курса национальной (подверженной инфляции) валюты по отношению к ее иностранным аналогам» (Block, 1999. P. 19, курсив мой. — Х. У). Евро как аналог золотого стандарта, или почему сторонники свободного рынка и предпринимательства должны поддержать европейскую валюту 82 Представители австрийской школы выступают за золотой стандарт, потому что он ограничивает авантюризм политиков и власть 83 предержащих, оказывая дисциплинирующее воздействие на поведение всех участников демократического процесса и способствуя разумному и нравственному поведению. 83 Золотой стандарт способен сдерживать ложь и демагогию, значительно повышать прозрачность и содействовать обнаружению истины в общественных отношениях. Ни больше, ни меньше. Вероятно, никто не выразил данную мысль лучше Мизеса: «Золотой стандарт делает установление покупательной способности денег независимым от меняющихся амбиций и доктрин политических партий и групп давления. И это не недостаток золотого стандарта, а его главное достоинство» (Mises, 1966. P. 474). 83 Учреждение евро в 1999 г. и его повсеместное использование с 2002 г. привели к исчезновению денежного национализма и плавающих валютных курсов в большей части континентальной Европы. Интересно проанализировать, как различные государства монетарного союза уступили и полностью потеряли свою денежную автономию, то есть возможность манипулировать своей валютой в сиюминутных политических интересах. В этом смысле данная система начала работать и продолжает функционировать как золотой стандарт, по крайней мере по отношению к странам зоны евро. Именно поэтому следует считать евро шагом, хотя и несовершенным, в направлении установления золотого стандарта. Кроме того, начало Великой рецессии в 2008 г. позволило выявить дисциплинирующее воздействие этой системы, поскольку впервые за свою историю европейские страны вынуждены были встретить глубокий кризис без денежной автономии. До принятия евро правительства и центральные банки при наступлении кризиса неизменно действовали таким образом: предоставляли необходимую ликвидность, отпускали в свободное плавание и девальвировали национальную валюту, откладывали на неопределенный срок болезненные структурные реформы в сторону либерализации экономики, ценообразования и рынков (особенно рынка рабочей силы), а также сокращения государственных расходов, снижения влияния и ликвидации профсоюзов и государства всеобщего благосостояния. С наступлением эпохи евро, несмотря на все ошибки, слабости и уступки, о которых речь пойдет ниже, данный вид безответственного поведения остался в прошлом и стал немыслимым. Так, в Испании в течение года правительство сменилось несколько раз, но каждый кабинет буквально был вынужден принять ряд мер, пусть и недостаточных. Следует подчеркнуть, что до настоящего времени даже весьма оптимистичные наблюдатели полагали это невозможным и считали утопией. 83 Во-первых, в ст. 135 Конституции был внесен антикейнсианский принцип стабильности и сбалансированности бюджета как для центрального правительства, так и для автономных областей и муниципалитетов. Во-вторых, внезапно были приостановлены гигантские проекты по увеличению государственных расходов, «покупке» голосов и субсидиям, на которых обыкновенно основывалась популярность и действия политиков. 83 В-третьих, первоначально были сокращены на 5%, а затем заморожены ставки заработной платы всех государственных служащих, а продолжительность рабочего дня была увеличена. В-четвертых, были фактически заморожены пенсии, выплачиваемые в рамках социального страхования. В-пятых, был увеличен пенсионный возраст с 65 до 67 лет. В-шестых, все государственные расходы были сокращены более чем на 15%. 83 И, в-седьмых, был значительно либерализован трудовой рынок, повышена продолжительность 84 рабочего дня и упрощена запутанная система регулирования экономики9. В Испании экономисты австрийской школы на протяжении десятилетий тщетно призывали к проведению подобной (а также других) реформ, которые только теперь благодаря евро стали внезапно политически возможны. Два замечания: меры в правильном направлении, к сожалению, сопровождались повышением налогов, в частности подоходного налога и налога на недвижимость; что же касается принципов стабильности и сбалансированности бюджета, то это необходимое, но недостаточное условие для возврата на траекторию устойчивого экономического роста. Ведь если вновь начнется кредитная экспансия, то потребуются годы значительного бюджетного профицита, чтобы преодолеть проблемы, похожие на существующие в настоящее время, которые неизбежно возникнут во время следующей рецессии. 9 84 Аналогичная ситуация в Ирландии, Португалии, Италии и даже в Греции, которая до сих пор отличалась щедростью социальных программ, отсутствием строгого бюджета и обилием политической демагогии10. Впервые именно благодаря евро Греция столкнулась с вызовами для собственного будущего. И хотя упрямые монетаристы и самодовольные кейнсианцы не хотят это признать, внутренняя дефляция возможна и не приведет ни к какому «порочному» циклу, если будет сопровождаться глубокими реформами, направленными на либерализацию и поощрение роста конкурентоспособности. Верно, что Греция получила и продолжает получать значительную помощь, но не менее верно и то, что она может выполнить свою историческую миссию, опровергнув всех прорицателей, которые по разным причинам заинтересованы в провале Греции, чтобы сохранить в своих моделях сакраментальную гипотезу о негибкости цен (и зарплат) относительно понижения. Впервые в истории традиционно бездарное и коррумпированное греческое правительство вынуждено прибегнуть к интенсивной терапии. За два года (2010—2011) бюджетный дефицит сократился на 8 п. п., ставки заработной платы госслужащих были снижены сначала на 15%, а затем еще на 20%, а их численность уменьшена на 80 тыс. человек и почти половина госслужащих на уровне муниципалитетов уволена, увеличен пенсионный возраст, понижен уровень минимальной заработной платы (Vidal-Folch, 2012). Подобная «героическая» перестройка выделяется на фоне социально-экономического разложения в Аргентине, пошедшей по пути кейнсианцев и монетаристов, — денежного национализма, девальвации и инфляции. 10 84 К тому же политические лидеры этих пяти стран, ввиду невозможности прибегнуть к манипуляциям с денежной политикой в целях сокрытия от общества действительной цены их политики, молниеносно лишились должностей. Более того, Бельгия и особенно Франция и Нидерланды, которые до сих пор не были замечены в склонности к реформам, также вынуждены пересмотреть размеры государственных расходов и структуру гипертрофированного государства всеобщего благосостояния. И все это — благодаря новым денежным отношениям, связанным с единой европейской валютой, поэтому сторонники свободного рынка и ограничения власти правительства должны смотреть на нее с надеждой и удовлетворением. Действительно, трудно представить себе, что какаялибо из этих мер была бы принята в условиях денежного национализма и плавающих обменных курсов: при любой возможности политики стараются избежать непопулярных реформ, а граждане — всего, что требует дисциплины и жертв. Поэтому в отсутствие евро события развивались бы традиционным путем: бегство в инфляцию и девальвация местных валют, чтобы в краткосрочном периоде повысить конкурентоспособность и восстановить полную занятость, закрыв глаза на серьезную ответственность профсоюзов за возросшую безработицу. Все это в итоге позволило бы отложить необходимые структурные реформы на неопределенный срок. 84 Надо подчеркнуть два существенных отличия евро, с одной стороны, от системы национальных валют, связанных фиксированными курсами, а с другой стороны — от золотого стандарта. Начнем с последнего: выйти из евро гораздо сложнее, нежели в свое время было выйти из золотого стандарта. Валюты, привязанные к золоту, использовали для обозначения своего достоинства местные названия (франки, фунты и т. д.), поэтому в 1930-е годы не составило особого труда разорвать связь с их золотым содержанием. 84 Экономические агенты, в соответствии с теоремой регрессии покупательной способности денег, которую Мизес сформулировал в 1912 г. (Mises, 2012. P. 83—134), продолжа 85 ли пользоваться местной, но уже неразменной (декретной) валютой, полагая, что она имеет ту же покупательную способность, что и до денежной реформы. 85 Такая возможность закрыта для тех, кто пожелает или будет вынужден выйти из зоны евро. Единая европейская валюта деноминирована в евро, поэтому выход из зоны евро потребует введения новой местной валюты, покупательная способность которой будет ниже и менее известна, что повлечет за собой хаос в отношениях между заемщиками, должниками, инвесторами, предпринимателями и наемными работниками11. 11 Поэтому, к счастью, мы «прикованы к евро цепями» (Cabrillo, 2012). Вероятно, наиболее излюбленным кейнсианцами и монетаристами примером, доказывающим все преимущества девальвации и отказа от фиксированных обменных курсов, представляет собой Аргентина после декабря 2001 г. Данный пример ошибочен по двум причинам. Во-первых, потому что как минимум он доказывает невозможность существования банковской системы, основанной на частичном резервировании, без кредитора последней инстанции (Huerta de Soto, 2011a. P. 610). Во-вторых, после этой самой восхваляемой девальвации ВВП на душу населения Аргентины упал практически на 2/3 — с 7726 долл. в 2000 г. до 2767 долл. в 2002 г. Это сокращение доходов и богатства на 65% в Аргентине должно было заставить побледнеть всех тех, кто сегодня, например в Греции, упорно и жестко протестует против относительно меньших жертв и снижения цен в процессе оздоровительной внутренней дефляции, которой требует евро. Кроме того, пустые разговоры об аргентинском экономическом чуде, ВВП которой с 2003 г. якобы рос темпами, превышающими 8% в год, не должны нас удивлять, если принять во внимание, как сильно девальвация понизила базу, посеяв семена нищеты, маразма и хаоса на ниве аргентинской экономики. Треть населения страны в итоге была поставлена в зависимость от субсидий и трансфертов. Темпы инфляции превышали 30%. Дефицит бюджета, ограничения, регулирование всего и вся, демагогия, отсутствие реформ и контроль (или его отсутствие?) со стороны государства — вот что происходит в Аргентине (Gallo, 2012). И продолжая нашу мысль, П. Барбьери заявляет, что нельзя всерьез выдвигать Аргентину в качестве модели для Греции (Barbieri, 2012). 85 По крайней мере, в этом конкретном смысле и в соответствии со взглядами представителей австрийской экономической школы необходимо признать, что евро превосходит золотой стандарт и что для человечества было бы лучше, если бы в 1930-е годы страны оставались в рамках золотого стандарта, как это происходит в зоне евро, где любая иная альтернатива невозможна и повлечет за собой явно губительные и болезненные для граждан последствия. 85 В каком-то смысле даже забавно (и в то же время жалко) наблюдать, как группа социальных инженеров и политиков-интервенционистов во главе с Ж. Делором, некогда разработавшая единую валюту для воплощения своих грандиозных замыслов политического объединения Европы, теперь с отчаянием взирает на то, что они никак не могли предвидеть — евро де-факто работает как золотой стандарт: дисциплинирует граждан, политиков и правителей, связывает руки демагогам, выявляет группы давления (во главе которых неизменно оказываются привилегированные профсоюзы) и даже ставит под сомнение устойчивость модели государства всеобщего благосостояния12. 12 Председатель ЕЦБ М. Драги даже высказался в том смысле, что континентальная социальная модель исчерпала себя (Draghi, 2012). 85 Именно в этом, по мнению экономистов австрийской школы, состоит главное сравнительное преимущество евро как денежного стандарта вообще и по сравнению с денежным национализмом в частности, а не в более прозаичных аргументах, как, например, снижение трансакционных издержек или снижение риска колебаний валютных курсов, которые приводили другие близорукие социальные инженеры. 86 Теперь надо сказать об отличиях евро от системы фиксированных валютных курсов в условиях приспособления к разным темпам кредитной экспансии и государственного вмешательства в разных странах. Очевидно, что в системе с фиксированными обменными курсами давление на обменный курс в итоге приводит к девальвации, имеющей высокие социальные издержки, которые, к счастью, дискредитируют соответствующих виновных политиков. В случае единой валюты, например евро, такое давление проявляется в том, что страна теряет конкурентоспособность, которую невозможно восстановить без структурных реформ, необходимых для обеспечения гибкости рынков, параллельно с дерегулированием во всех отраслях, а также с общим падением цен в сочетании с корректировкой в структуре относительных цен. Все это в итоге сказывается на государственном секторе, а следовательно, и на его кредитном рейтинге. В нынешних условиях в зоне евро котировки суверенных долгов всех стран на финансовом рынке испытывают то же давление, что испытывали бы обменные курсы в условиях кризиса, если бы они были более или менее зафиксированы в рамках денежного национализма. Именно поэтому главными действующими лицами стали не валютные спекулянты, а рейтинговые агентства и особенно иностранные инвесторы, которые, покупая или переставая покупать суверенный долг, вынуждают правительства проводить необходимые реформы и одновременно дисциплинируют их. 86 Некоторые скажут, что подобная система противоречит демократии, но в действительности это не так. До настоящего времени демократия хронически оказывалась в залоге у безответственной и коррумпированной политики, основанной на денежных и инфляционных манипуляциях, этого истинного и разрушительного налога, которым постепенно, тайно и по-иезуитски облагалось население в обход парламента. Сегодня, с наступлением эпохи евро, возможность прибегнуть к этому инфляционному ресурсу оказалась закрытой, по крайней мере на уровне правительств отдельных стран, политики которых оказались прижаты к стенке и вынуждены говорить правду, принимая на себя соответствующие издержки. Если демократии суждено существовать, то она нуждается в определенных дисциплинирующих рамках для всех участников. И в настоящее время в континентальной Европе эти рамки ставит евро. Поэтому последовательное падение правительств Ирландии, Греции, Португалии, Италии и Испании не есть признак недостатка демократии, а, наоборот, свидетельствует о растущем уровне ответственности, бюджетной прозрачности и демократического оздоровления, которые евро постепенно вводит в соответствующие страны. Многоликая коалиция противников евро 86 Теперь необходимо поговорить о сообществе противников евро, куда входят противоположные по своим взглядам представители различных школ и течений — от ультраправых до ультралевых. 86 Ностальгически настроенные неисправимые кейнсианцы, такие как П. Кругман и Дж. Стиглиц, догматичные монетаристы, отстаивающие 87 систему плавающих валютных курсов, такие как Р. Барро, наивные последователи теории оптимальных валютных зон Р. Манделла, запуганные долларовые (и фунтовые) шовинисты и, наконец, целый сонм смущенных пораженцев готовы смириться с неизбежностью исчезновения евро и предлагают отменить его как можно скорее13. 13 Я не имею в виду книгу одного из моих любимых учеников и коллег Ф. Багуса «Трагедия евро» (Bagus, 2010), ведь, по его мнению, манипуляции с евро, проводимые ЕЦБ, угрожают традиционной денежной стабильности, которой пользовалась Германия во времена марки. Еще более сомнительным мне представляется аргумент, что евро спровоцировал безответственное поведение политиков, типичное для трагедии общих ресурсов, ведь в эпоху надувания пузыря практически все страны, сегодня испытывающие проблемы, за исключением Греции, имели профицит государственного бюджета (или были близки к нему). Поэтому мне представляется, что Багус выразился бы точнее, назови он свое сочинение, во всем остальном превосходное, трагедией ЕЦБ, а не евро, особенно принимая во внимание серьезные ошибки, которые ЕЦБ совершил в период надувания пузыря и которые мы обсудим в следующем разделе (выражаем признательность Х. Р. Ральо за эту идею). 87 Вероятно, наиболее ярким свидетельством (или, иными словами, наиболее веским доказательством) правоты Мизеса, утверждавшего, что система фиксированных обменных курсов и золотой стандарт оказывают дисциплинирующее воздействие на политическую и профсоюзную демагогию, можно считать то, как лидеры левых политических партий, профсоюзные боссы, интеллектуалы-прогрессисты, ультраправые политики и вообще всякие любители государственных расходов, государственных субсидий и государственного вмешательства открыто и яро противостоят дисциплине, установленной евро. Они выступают против потери денежного суверенитета странами зоны евро и последствий этого: унизительной зависимости от рынка, от спекулянтов и иностранных инвесторов при потребности разместить (или невозможности сделать это) непрерывно растущий суверенный долг, необходимый для покрытия постоянно увеличивающегося дефицита бюджета. Достаточно взглянуть на заголовки левых газет либо почитать заявления наиболее демагогичных политиков14 или наиболее видных представителей профсоюзов, чтобы убедиться, что ситуация с евро аналогична сложившейся в 1930-е годы вокруг золотого стандарта: сегодня враги рынка и защитники социализма, государства всеобщего благосостояния и профсоюзной демагогии единодушно взывают как публично, так и в частном порядке к отказу от суровой дисциплины, налагаемой евро и финансовыми рынками, требуя немедленной монетизации всего государственного долга без каких-либо дополнительных бюджетных ограничений и реформ в направлении увеличения конкурентоспособности. 14 См., например, заявления кандидата в президенты Франции от социалистической партии о том, что путь экономии неэффективен и пагубен (Hollande, 2012), или заявления представительницы ультраправых сил М. Ле Пен о том, что следует вернуться к франку и покончить с евро (Martin Ferrand, 2012). 87 В академических кругах, откуда идеи разносятся по СМИ, особенно бросается в глаза наступление современных кейнсианских теоретиков на евро, которое по своей воинственности может сравниться только с кампанией, организованной Кейнсом против золотого стандарта в 1930-е годы. 87 Особенно показателен случай Кругмана15, который, словно профсоюзный обозреватель, практически каждую неделю повторяет 88 одно и то же («евро представляет собой невыносимый корсет для роста занятости») и даже позволяет себе критиковать политику недостаточной денежной экспансии администрации США, которая слишком осторожна в своих (с другой стороны — просто огромных!) фискальных стимулах16. 15 Среди многочисленных статей Кругмана стоит упомянуть: Krugman, 2012, а также Stiglitz, 2012. 16 Бюджетный дефицит США находится в пределах 8,2 и 10% в течение трех последних периодов, а дефицит ФРГ в 2011 г. составил 1%. 88 Мнение Скидельского более утонченное и обоснованное, но от того не менее ошибочно. Он, по крайней мере, объясняет, что австрийская теория экономического цикла17 — единственная альтернатива кейнсианству, и явно признает, что нынешняя конъюнктура потребует повторения дебатов между Кейнсом и Хайеком (Skidelsky, 2011). 17 Современное обоснование австрийской теории делового цикла изложено в: Huerta de Soto, 2011a. 88 Еще более странной позиции придерживаются теоретики неоклассической школы, сторонники плавающих обменных курсов, в частности монетаристы и последователи чикагской экономической школы18. 18 Приверженцев чикагской школы целый легион, большинство из них (какое совпадение!) обитают в зоне доллара и фунта. К ним можно отнести, например, Барро (Barro, 2012), М. Фельдстейна (Feldstein, 2011) и помощника президента Обамы О. Голсби (Golsbee, 2011). К выходцам из других валютных зон, хотя и по различным причинам, можно отнести таких серьезных экономистов, как П. Шварц, Ф. Кабрильо или А. Рикарте. 88 В этой группе любовь к плавающим валютным курсам и денежному национализму преобладает над стремлением (предположим, искренним) к либерализации экономики. Автономия денежной политики и возможность осуществить девальвацию местной валюты в целях «восстановления конкурентоспособности» и скорейшего поглощения безработицы должны предшествовать мерам по либерализации. Их наивность безрассудна, о чем мы уже говорили, когда затронули разногласия по поводу плавающих и фиксированных валютных курсов между Мизесом со стороны австрийской школы и Фридменом со стороны чикагской школы. Мизес ясно видел, что политики редко и с трудом принимают нужные решения, за исключением ситуаций, когда они просто вынуждены это делать. Плавающие обменные курсы и денежный национализм уничтожали практически любой эффективный стимул, способный дисциплинировать политиков и покончить с негибкостью ставок заработной платы (что в таком случае становится самосбывающимся пророчеством, которое монетаристы и кейнсианцы принимают без сомнений), а также с привилегиями профсоюзов и иных групп давления. Именно поэтому монетаристы в итоге становятся закадычными друзьями кейнсианцев, возможно, и против своей воли в том смысле, что те и другие предлагают сначала повысить конкурентоспособность, а затем проводить реформы. Хуже другое: профсоюзы привыкают к тому, что проводимая ими пагубная ограничительная политика постоянно маскируется девальвациями. 88 Это явное противоречие между защитой свободного рынка и поддержкой денежного национализма и денежных манипуляций при помощи плавающих валютных курсов повторяется и в доктрине Манделла об «оптимальных валютных зонах» (Mundell, 1961). 88 Такими зонами считаются те, где ранее наблюдалась высокая мобильность всех факторов производства, в противном случае зоны лучше сегментировать 89 и использовать в каждой независимую валюту, чтобы иметь возможность противостоять «внешним шокам». 89 Однако следует задаться вопросом: насколько верно данное рассуждение? Ведь ригидность рынка труда и других факторов производства существует с благословения государства и поддерживается его вмешательством и регулированием19. 19 Негибкость номинальных переменных признает только одна из двух основных школ макроэкономистов — неокейнсианцы, а представители неоклассической школы исходят из того, что в результате приспособления цен и ставок заработной платы полная занятость достигается в краткосрочном периоде. Представители австрийской школы признают негибкость некоторых цен, прежде всего ставок заработной платы, как историческое явление и считают его одним из основных факторов, обусловивших длительность Великой депрессии в США и Великобритании, но причину этой ригидности видят во вмешательстве государства. Причем этот тезис был сформулирован задолго до выхода «Общей теории...» Кейнса, см.: Robbins, 1934; Mises, 1931. К этому следует добавить, что исторический опыт России также делает сомнительным данный «постулат»: во время кризиса 1998 г. все номинальные переменные быстро приспособились к новым денежным обстоятельствам. 89 Поэтому абсурдно думать, будто государства и их правители откажутся от власти и предадут своих политических клиентов, преследуя цель создания единой валюты. 89 Действительность как раз противоположна этому: только после принятия единой валюты (в нашем случае — евро) политики вынуждены проводить реформы, что до недавнего времени было делом немыслимым. Выражаясь словами У. Блока, «правительство выступает главным и единственным источником жесткости. Оно... является основной причиной более низкой мобильности факторов производства по сравнению с ситуацией, которая сложилась бы в иных условиях. В прошлые эпохи главным объяснением были транспортные издержки, но с тех пор технологический прогресс многое изменил в данной области, и они уже не играют главную роль в нашем постоянно „сжимающемся" мире. Если это так, то в условиях капитализма laissez-faire транспортные издержки вообще перестали бы иметь какое- либо значение. Допустим, данные предположения близки к истине, тогда зона Манделла становится всем земным шаром, и именно так и было бы при золотом стандарте» (Block, 1999. P. 21). Вывод Блока применим и для зоны евро, пока она работает по принципу, близкому к золотому стандарту, то есть дисциплинируя и ограничивая произвольную власть правительств государств—членов. 89 Мы должны постоянно подчеркивать, как заблуждаются кейнсианцы, монетаристы и последователи Манделла: все они осмысливают мир только в агрегированных макроэкономических показателях. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они предлагают очень похожие, отличающиеся лишь деталями рецепты — корректировку денежной и налогово-бюджетной (фискальной) политики, «тонкую настройку» и введение плавающих обменных курсов. Вся работа по выходу из кризиса в их понимании сводится исключительно к разработке макроэкономических моделей и социальной инженерии. Поэтому они не замечают глубоких искажений на микроэкономическом уровне, к которым приводят манипуляции с денежной базой (и государственным бюджетом) через изменения в структуре цен и накопление инвестиционных ошибок. 89 Вынужденная девальвация одинаково отражается на всех игроках, то есть она выражается во внезапном линейном падении всех цен на все товары и услу-90-ги — как потребительские, так и капитальные. 90 И хотя в краткосрочном периоде может возникнуть впечатление интенсивного восстановления деловой активности и снижения уровня безработицы, в долгосрочной перспективе девальвация приводит к значительному искажению структуры относительных цен (ведь в противном случае одни цены упали бы больше, чем другие, а какие-то остались бы на прежнем уровне или даже выросли), а также к ошибкам в размещении производственных ресурсов, для исправления которых, когда они вскроются, потребуются многие годы20. В этом заключается смысл микроэкономического анализа австрийской школы (Huerta de Soto, 2011a), начисто отсутствующий в аналитическом инструментарии корифеев, выступающих против евро. 90 А если выйти за рамки академических исследований, то создается впечатление, что в публичном пространстве, в масс-медиа англосаксонские экономисты, инвесторы и финансовые аналитики с подозрительной настойчивостью пытаются дискредитировать евро, прорицая ему беспросветное будущее. Причем такое впечатление поддерживается лицемерной позицией администрации США (и в меньшей степени Великобритании), когда они высказывают пожелание скорейшего выздоровления экономике зоны евро, сознательно забывая упомянуть о том, что финансовый кризис разразился по ту сторону Атлантического океана из-за отсутствия контроля за экспансионистской политикой, десятилетиями проводимой ФРС, которая через доллар, используемый в качестве мировой резервной валюты, распространилась на весь мир. К тому же давление, оказываемое на зону евро в направлении проведения, по крайней мере, такой же денежной экспансии (quantitative easing), какая осуществляется в США, очень сильно и вдвойне лицемерно, поскольку в случае проведения такой денежной политики евро неизбежно потерпит полный крах. 90 Может быть, за этой политической, экономической и финансовой позицией кроется потаенный и неявный страх англосаксов, что евро может представлять серьезную угрозу для доллара как резервной валюты будущего, если европейская валюта выживет и станет способной эффективно конкурировать с долларом? Все указывает на то, что этот вопрос становится все более животрепещущим, хотя сегодня он не политкорректен, так как ставить его — все равно что сыпать соль на раны аналитикам и англосаксонским уполномоченным: евро возник как сильнейший противник доллара на международной арене21. Замечательное исследование, посвященное огромному вреду от девальвации фунта стерлингов в Англии, см. в: Whyte, 2011; о США см.: Laperriere, 2012. 21 «Как валюта зоны, экспорт которой превышает экспорт США, евро имеет хорошо развитые финансовые рынки, поддерживается центральным банком мирового значения и очевидно является альтернативой доллару. И хотя сегодня более модно рисовать для евро мрачные перспективы, остается неоспоримым тот факт, что 37% оборота международной торговли приходится на общеевропейскую валюту, а также 28% международных валютных резервов, состав которых раскрывается центральными банками» (Eichengreen, 2011. P. 130). Г. Сорман считает двусмысленным поведение экспертов и финансовых агентов США. Им никогда не нравился евро, потому что он по определению конкурирует с долларом; будучи последовательными, так называемые американские эксперты объясняют, что евро не выживет без единого экономического правительства и единой фискальной системы (Sorman, 2011). В общем, ясно, что сторонники конкуренции валют должны были бы направить свои усилия на борьбу с долларовой монополией (например, поддержав евро), а не отстаивать возврат к местным малозначащим «валюткам» (драхме, эскудо, песете, лире, фунту, франку и даже марке). 91 Как видно, коалиция противников евро представлена разнообразными и мощными интересами. Каждая группа опасается евро по разным причинам. Но все они имеют одну общую черту: выдвигаемые возражения против евро сходны с теми, которые они выдвигали бы, если бы речь шла не о евро, а о классическом золотом стандарте, только в последнем случае их голоса звучали бы еще более энергично. Фактически существует очевидное сходство между силами, которые объединились в 1930-е годы для отмены золотого стандарта, и теми, кто сейчас стремится, пусть и без особых успехов, вернуть Европу на старый и отживший свое путь денежного национализма. Выше говорилось, что перейти от золотого стандарта к денежному национализму было относительно проще, чем выйти из европейского денежного союза. В этом смысле не надо удивляться, что некоторые скатываются к откровенному пораженчеству: объявляются неизбежными и неминуемыми катастрофа и развал единого денежного пространства, чтобы тут же предложить в качестве решения его немедленное разрушение. Собираются даже международные конгрессы (причем непременно в Англии, на родине Кейнса и денежного национализма), где сотни «экспертов» и прожектеров выступают каждый со своими предложениями наилучших и наименее болезненных способов разрушения европейского валютного союза22. 20 Истинные тяжкие грехи Европы и серьезная ошибка ЕЦБ 23 91 Никто не может отрицать, что Европейский союз повсеместно страдает от целого ряда серьезных экономических и социальных проблем. Но все же евро в их число не входит. Скорее даже наоборот: евро работает как мощный катализатор, который всего лишь делает явными реальные проблемы и ускоряет (или делает неизбежным) принятие мер, необходимых для их решения. Действительно, сегодня благодаря евро, как никогда ранее, растет понимание невозможности существования гипертрофированного европейского государства всеобщего благосостояния и необходимости проведения серьезных реформ24. 22 Это, например, конкурс, объявленный в Англии лордом Вольфсоном, владельцем марки Next, в котором приняли участие 650 «экспертов». Если бы подобные инициативы не были столь откровенным и грубым лицемерием — ведь они всегда проводятся вне зоны евро (прежде всего в англосаксонском мире, где евро боятся, ненавидят и презирают), оставалось бы только поблагодарить этих людей за их усилия и интерес к судьбе чужой валюты. 23 Вероятно, следует прояснить, что автор этих строк причисляет себя к «евроскептикам» и считает, что Европейский союз должен ограничиться исключительно обеспечением свободного перемещения людей, капиталов и товаров в рамках единой валютной зоны (по возможности — золотого стандарта). 24 В ходе последних законодательных изменений был увеличен пенсионный возраст до 67 лет (с возможностью его дальнейшего повышения при росте продолжительности жизни в будущем). Эти реформы либо уже были приняты, либо будут реализованы в Германии, Франции, Италии, Испании, Португалии и Греции. Кроме того, будет учреждено так называемое софинансирование и приватизация в области здравоохранения. Это робкие шаги в правильном направлении, которые в силу своих политических издержек никогда не были бы предприняты без евро и которые так явно отличаются от реформы здравоохранения Б. Обамы или очевидного нежелания проводить неизбежную реформу со стороны британской National Health Service. 91 То же можно сказать и о всеобъемлющих программах помощи и субсидиях, 92 среди которых ведущее место занимает единая сельскохозяйственная политика — как по своим пагубным последствиям, так и ввиду полного отсутствия экономического смысла (O'Caithnia, 2011). 92 Особенно губительна культура социальной инженерии и удушающего регулирования, которое под видом приведения к общему знаменателю различных национальных законодательных систем консервирует статус-кво и препятствует развитию действительно общеевропейского свободного рынка (Booth, 2011). Сегодня, как никогда ранее, в зоне евро становятся очевидными реальные издержки подобной структуры: лишенные возможности проводить независимую денежную политику, правительства в прямом смысле этого слова вынуждены пересмотреть (и в данном случае — сократить) все статьи государственных расходов и постараться восстановить конкурентоспособность на международных рынках, проводя дерегулирование и делая рынки максимально гибкими (особенно это справедливо в отношении рынка труда, традиционно очень негибкого во многих странах единой валютной зоны). К уже упомянутым «смертным грехам» Европы необходимо присовокупить еще один, возможно, более серьезный в силу его особенностей и неочевидности. Мы имеем в виду легкость, с которой европейские институты, часто из-за отсутствия видения, лидерства и уверенности в собственном проекте, позволяют вовлечь себя в политику, несовместимую в долгосрочной перспективе с требованиями единой валюты и истинного единого свободного рынка. 92 Например, удивительно наблюдать за тем, как все более обыденными становятся предложения о введении новых мер регулирования, непрерывно поступающие из академической и политической среды англосаксонского мира, в частности из США 25, особенно когда некоторые из них доказали свою несостоятельность и разрушительный характер. Это пагубное влияние имеет глубокие корни (вспомним, что сельскохозяйственные субсидии, законодательство о защите конкуренции или регулирование корпоративного управления и социальной ответственности, как и другие попытки неудачного вмешательства, пришли из США) и распространяется на разные сферы экономической жизни. Таковы Международные стандарты финансовой отчетности или до сих пор не увенчавшиеся успехом попытки заключить соглашение Базель III в банковском секторе (или Акт о платежеспособности II для страхового сектора), которым присущи фундаментальные непреодолимые теоретические трудности, а также серьезные проблемы с практической применимостью (Huerta de Soto, 2003; 2008). 92 Вторым примером нездорового влияния англосаксов может служить Европейский план экономического восстановления, принятый Европейской комиссией в 2008 г. с подачи Вашингтона и политиков- кейнсианцев, таких как Обама и Г. Браун, причем дело не обошлось без советов теоретиков — противников евро, таких как Кругман и др.26 25 Примеры см. в: United States' Economy. Over-regulated America: The Home of Laissez- faire is Being Suffocated by Excessive and Badly Written Regulation // Economist. 2012. February 18. P. 8. Об истерических выпадах в защиту грандиозных фискальных стимулов в этот период см.: Ulrich, 2011. 92 Его 93 суть сводилась к рекомендации увеличить государственные расходы примерно на 1,5% ВВП (200 млрд евро). 93 Хотя такие страны, как Испания, совершили ошибку и увеличили государственные расходы, план, слава Богу и евро, к вящему разочарованию кейнсианцев и их соратников (Krugman, 2012; Stiglitz, 2012), в скором времени провалился, так как стало ясно, что результатами станут рост бюджетных дефицитов, нарушение Маастрихтского договора и серьезная дестабилизация рынков суверенных долгов стран зоны евро. И вновь евро дисциплинировал правительства и предотвратил дальнейшее нарастание бюджетных дефицитов стран-участниц в отличие от бесконтрольного наращивания бюджетного дефицита, свойственного системе валютного национализма, ярким примером которого являются США и Великобритания (последняя завершила 2010 г. с дефицитом бюджета 10,1% ВВП, а 2011 г. — с дефицитом 8,8%, уступив пальму первенства только Греции и Египту). И вопреки таким высоким дефицитам и столь серьезным фискальным стимулам, безработица в Англии и США бьет все рекорды (или остается слишком высокой) и экономика никак не может вновь выйти на траекторию роста. В-третьих, все время растет давление в пользу полной политической консолидации в Европе. Эту идею пытаются представить как единственно возможное решение, способное вдохнуть жизнь в умирающий евро в долгосрочной перспективе. За исключением «еврофана- тиков», которые рады любому поводу для усиления и концентрации власти в руках Брюсселя, можно выделить две группы, ратующие за политическое единство. В первую группу, как ни парадоксально, входят противники евро, особенно англосаксонского происхождения. Во-первых, американцы, ослепленные централизованной властью Вашингтона и прекрасно понимающие, что для Европы этот путь заказан, — делают это, зная, что заражают Европу смертельным для евро вирусом раздора; во-вторых, британцы, (совершенно обоснованно) разочарованные растущим интервенционизмом Брюсселя и обвиняющие евро (несправедливо) во всех грехах. Вторая группа состоит из теоретиков, полагающих, что только принудительная дисциплина, поддерживаемая единым центральным исполнительным органом власти, может гарантировать достижение поставленных целей по дефициту бюджета и суверенному долгу, определенных Маастрихтским договором. Подобные мнения ошибочны. Механизм валютного союза способен сам по себе, как золотой стандарт, гарантировать, что страны, вышедшие за разумные рамки бюджетной дисциплины, поставят под удар свою платежеспособность и будут вынуждены, если хотят избежать дефолта, достаточно быстро принять меры к восстановлению устойчивости государственных финансов. 93 Несмотря на сказанное выше, самая серьезная проблема заключается не в невозможности политического союза, а в том неоспоримом факте, что кредитная экспансия, которую проводил ЕЦБ в период видимости экономического благополучия, способна устранить, по крайней мере временно, дисциплинирующий эффект евро, действующий на всех экономических агентов всех европейских стран. 93 Таким образом, роковая ошибка Европейского центрального банка состоит в том, что он оказался не способен изолировать и защитить Европу 94 от грандиозной кредитной экспансии, осуществляемой в глобальных масштабах ФРС США с 2001 г. 94 В течение нескольких лет, явно отступая от норм Маастрихтского договора, Европейский центральный банк позволил денежному агрегату M3 расти темпами более 9% в год, намного превышающими целевой показатель, изначально установленный самим ЕЦБ — рост денежной массы на 4,5%27. 26 94 К тому же этот рост денежной массы, хотя и намного более медленный, чем у ФРС США, неравномерно распределился по странам валютного союза, оказав наибольшее влияние на периферийные страны (Испания, Португалия, Ирландия и Греция), где темпы роста денежной массы порой в 3—4 раза превышали аналогичный показатель во Франции и Германии. Этому можно найти разные объяснения, начиная с давления Франции и Германии, направленного против ужесточения денежной политики в тучные годы, до абсолютной близорукости периферийных стран, которые, не желая признавать надувающийся пузырь, не смогли выработать инструкций для своих представителей в совете ЕЦБ, чтобы те поставили вопрос ребром — вплоть до смены правления ЕЦБ — о строжайшем соблюдении целевых показателей роста денежного предложения, установленного самим ЕЦБ. Действительно, в годы, предшествовавшие кризису, все эти страны, за исключением Греции28, с запасом соблюдали целевые показатели по дефициту бюджета (3%), а некоторые, например Испания и Ирландия, даже имели значительный профицит29. 27 В частности, средние темпы роста денежного агрегата М3 в зоне евро с 2000 по 2011 г. превысили 6,3%, особенно выделяются 2005, 2006 и 2007 гг. — время надувания пузыря, когда темпы роста составили 7—8, 8 — 10 и 10 — 12% соответственно. Приведенные данные показывают, что для обеспечения стабильности цель иметь сбалансированный бюджет похвальна, но явно недостаточна. Во время делового цикла, вызванного кредитной экспансией, можно увеличивать государственные расходы при ложной видимости профицита бюджета, который невозможно поддержать при наступлении рецессии. Это доказывает, что сбалансированность бюджета предполагает помимо всего прочего экономику, не подверженную колебаниям кредитной экспансии, или, по крайней мере, профицит бюджета в тучные годы должен быть намного больше. 28 Вот почему Греция стала единственной страной, где к евро можно приложить теорию о трагедии общих ресурсов (Bagus, 2010). 29 Профицит бюджета Испании составил 0,96, 2,02 и 1,90% в 2005, 2006 и 2007 гг. соответственно, Ирландии — 0,42, 1,40, 1,64, 2,90 и 0,67 в 2003, 2004, 2005, 2006 и 2007 гг. соответственно. 94 Таким образом, хотя и удалось уберечь сердце Европы от американской иррациональной эйфории, она сильно затронула периферийные страны Европы, так что практически никто не смог предвидеть серьезную опасность происходящего30. 30 Автор данных строк стал исключением, см.: Huerta de Soto, 2011а. P. xxxvii. 94 Если бы ученые-экономисты и ответственные политики как из пострадавших стран, так и из ЕЦБ, вместо аналитического макроэкономического инструментария монетаризма, привнесенного англосаксонской школой, пользовались бы теорией экономического цикла австрийской школы (Huerta de Soto, 2011a) — продуктом истинно континентальной экономической мысли, они смогли бы вовремя обнаружить, что процветание этих лет во многом было искусственным, что многие инвестиции оказались неустойчивыми (особенно связанные с недвижимостью), так как были порождены кредитной экспансией, и что удивительный рост бюджетных доходов не продлится долго. 94 И хотя, к несчастью, ЕЦБ за 95 время последнего цикла был не на высоте и не соответствовал тому, что граждане ЕС имели право от него требовать, а его политику можно было бы охарактеризовать как «большую трагедию», вновь логика евро как единой валюты проявляет себя, высвечивая ошибки и вынуждая каждого вновь встать на путь самоконтроля и жесткой экономии. Евро против доллара (фунта) и Германия против США (Великобритании) 95 Одним из наиболее явных аспектов последнего кризиса, завершившегося Великой рецессией 2008 г., без сомнения, стало расхождение в макроэкономическом и фискальном подходах англосаксонской зоны, основанной на валютном национализме, с одной стороны, и зоны евро — с другой. Действительно, со времени, когда разразился финансовый кризис и началась экономическая рецессия в 2007—2008 гг., ФРС и Банк Англии ослабили денежную политику, понизив процентные ставки практически до нуля, массированно вливая ликвидность, что получило название «количественного ослабления», и продолжая напрямую и бессовестно монетизировать суверенный долг31. 31 В 2011—2012 гг. ФРС выкупила практически 40% суверенного долга США путем новой эмиссии. Практически то же самое можно сказать и о Банке Англии, на балансе которого числится порядка 25% всего суверенного долга Великобритании. По сравнению с этими цифрами прямая и косвенная монетизация, проводимая Европейским центральным банком, кажется детской шалостью. 95 Помимо чрезвычайно мягкой денежной политики власти прибегли к серьезному фискальному стимулу, который предполагает поддержание в США и в Великобритании бюджетного дефицита порядка 10% ВВП (но его не считают достаточным такие несгибаемые кейнсианцы, как Кругман со товарищи). 95 В отличие от доллара и фунта в зоне евро, к счастью, вливание ликвидности не может проводиться так же легко, как не могут бесконтрольно, безнаказанно и бесконечно увеличиваться фискальные стимулы. По крайней мере, теоретически не во власти ЕЦБ монетизировать суверенный долг стран — членов зоны евро. Хотя он принимал их государственные облигации в качестве залога в период выдачи огромных кредитов банковской системе и даже с весны 2010 г. выкупал напрямую в единичных случаях облигации периферийных стран, столкнувшихся с угрозой дефолта (Греции, Ирландии, Португалии, Италии и Испании), необходимо подчеркнуть существенное экономическое различие между тем, как действуют в подобных случаях США и Великобритания, и политикой, проводимой в континентальной Европе. Если в англосаксонском мире без малейших сомнений и угрызений совести проводится агрессивная денежная политика и бесконтрольно увеличивается бюджетный дефицит, то в Европе подобная практика реализуется, если так можно выразиться, скрепя сердце, после многочисленных, продолжительных и бесконечных «встреч в верхах», после длительных и жестких многосторонних переговоров, на которых важно достичь согласия стран, имеющих порой противоположные позиции. 95 Не менее важно, что вливание ликвидности и поддержка суверенного 96 долга проблемных стран проводятся дозированно и при условии реализации структурных реформ, направленных на сокращение бюджетного дефицита (а не на его рост) и на проведение политики стимулирования предложения, либерализацию рынков и поддержку конкуренции32. 96 Дефолт Греции по долговым обязательствам (было бы лучше, случись он раньше), в результате которого частные инвесторы, ошибочно поверившие в ее платежеспособность, списали порядка 75% долга, дал рынку недвусмысленный сигнал, что для стран, оказавшихся в затруднительном положении, не существует иного выхода, кроме немедленных, серьезных и энергичных реформ. И как мы видели выше, даже такие государства, как Франция, до последнего времени казавшиеся неприкосновенными и весьма неплохо устроившимися в рамках гипертрофированного государства всеобщего благосостояния, увидели, что теряют высшие рейтинги кредитоспособности, по мере увеличения спреда между французским и немецким долгом. Тем самым даже Франция обречена на проведение реформ, направленных на жесткую экономию и либерализацию, если она не хочет подвергнуть опасности свою пока еще незыблемую репутацию «твердого ядра» еврозоны33. 32 См. в этой связи о «революции на стороне предложения в Европе» (Luskin, Kelly, 2012). Также весьма знаменательно, что в «Плане экономического роста в Европе», который 20 февраля 2012 г. призвали принять лидеры двенадцати стран ЕС (среди них Италия, Испания, Нидерланды, Финляндия, Ирландия и Польша), речь идет о предложении, а бюджетная поддержка экономики не упоминается вовсе. То же и в манифесте «Инициатива для свободной и процветающей Европы», подписанном в Братиславе, в том числе и автором данных строк, в январе 2012 г. Итак, представляется необходимым поменять модель таких стран, как Испания: вместо спекулятивной и «разогретой» экономики, основанной на кредитной экспансии, перейти к «холодной» экономике, основанной на конкуренции. Действительно, после снижения цен (внутренней дефляции) и корректировки структуры относительных цен в условиях экономической либерализации структурных реформ возникнут возможности получения прибыли от устойчивых инвестиций, которые в такой обширной валютной зоне, как зона евро, непременно получат гарантированное финансирование. Таким образом произойдут необходимое оздоровление и столь желанное восстановление, такое же «холодное», устойчивое и основанное на конкуренции наших экономик. 33 В этом смысле, как мы говорили в разделе о коалиции противников евро, нас не должны удивлять заявления кандидатов на пост президента Франции, которые мы упомянули в прим. 14. 96 С политической точки зрения совершенно очевидно, что лидером процесса оздоровления и жесткой экономии остается Германия (в частности, ее канцлер А. Меркель). Германия противостоит разного рода предложениям, таким как эмиссия евробондов, которые устранили бы все стимулы для реформ. И часто ей приходится идти против течения, ведь, с одной стороны, администрация Обамы пользуется «кризисом евро», чтобы маскировать провал собственной политики. С другой стороны, приходится сталкиваться с непониманием тех, кто хочет получать выгоды от членства в зоне евро, но не подчиняться дисциплине, к которой принуждает единая европейская валюта всех участников, особенно политиков-демагогов и безответственные привилегированные группы особых интересов. 96 В любом случае необходимо привести факты — которые по понятным причинам вызывают отчаяние кейнсианцев и монетаристов, — свидетельствующие о том, насколько различным было воздействие североамериканской политики бюджетной поддержки и мягкой денежной политики по сравнению с немецкой политикой стимулирования 97 предложения и жесткой экономии в рамках евро. Бюджетный дефицит в Германии составляет 1%, в США превышает 8,2%; безработица в Германии — 5,9%, в США подбирается к 9%; инфляция в Германии — 2,5%, в США превышает 3,17%; экономический рост в Германии — 3%, в США — 1,7% (аналогичные показатели в Великобритании хуже американских). Столкновение парадигм и различие в результатах налицо34. *** 97 Сегодня критиков и ненавистников евро целый легион, и критикуют европейскую валюту за ее главное преимущество: способность дисциплинировать зарвавшихся политиков и группы давления. Это имело место и при золотом стандарте. Очевидно, что евро отнюдь не задает идеальную денежную систему, которой, как мы видели выше, является классический золотой стандарт в сочетании с системой 100%-го резервирования депозитов до востребования и упразднением центрального банка. Таким образом, весьма вероятно, что по прошествии определенного времени исторические воспоминания о недавних событиях в денежной и финансовой сфере притупятся и ЕЦБ вновь начнет повторять серьезные ошибки прошлого, провоцируя кредитной экспансией надувание очередного пузыря35. 97 Но не надо забывать, что грехи ФРС и Банка Англии были намного тяжелее и что, по крайней мере в континентальной Европе, евро покончил с денежным национализмом и в рамках валютного союза он функционирует, пусть и не в полной мере, но как аналог золотого стандарта, стимулируя бюджетную дисциплину, реформы в направлении усиления конкуренции и ограничения государства всеобщего благосостояния вместе с политической демагогией. 97 В любом случае необходимо признать, что мы живем в эпоху исторического перелома36. 34 Данные на 31 декабря 2011 г. 35 В другом месте мы упоминали о дополнительных реформах (строгое разделение между коммерческими и инвестиционными банками), которые могли бы улучшить ситуацию вокруг евро. С другой стороны, именно в Великобритании, где мои предложения имели больший резонанс, в парламент был внесен законопроект о внесении дополнений в закон Пиля 1844 г. (по иронии судьбы, действующий до сих пор), согласно которому правило 100%-го резервирования должно быть распространено также на депозиты до востребования. Достигнутый там консенсус о разделении коммерческого и инвестиционного банковского дела должен рассматриваться как шаг (пусть и робкий) в правильном направлении (Huerta de Soto, 2010; 2011b). 36 Наваррский предприниматель Х. Видаль Сарио, очень активный и трезвомыслящий в свои 93 года, подтвердил в разговоре с автором, что за всю свою долгую жизнь ему не довелось быть свидетелем, в том числе и во времена Плана стабилизации 1959 г., коллективных усилий по наведению бюджетной и институциональной дисциплины и экономическому оздоровлению, сравнимых с теми, что мы наблюдаем сегодня. Уникальность нынешней ситуации заключается в том, что это происходит не в отдельно взятой стране (например, в Испании), не в отношении какой-то одной валюты (например, песеты), а распространяется на всю Европу, охватывает сотни миллионов жителей в условиях единой валюты (евро). 97 От выживания евро зависит, воспримет ли вся Европа и усвоит ли она традиционную немецкую валютную стабильность, которая на практике выступает единственно необходимым дисциплинирующим условием, в кратко- и среднесрочной перспективе способным обеспечить рост конкурентоспособности и экономический рост в ЕС. 97 На мировом уровне выживание и консолидация евро впервые после Второй 98 мировой войны сделают возможной реальную конкуренцию с долларом, обладающим монополией в качестве международной резервной валюты. 98 Евро может обуздать североамериканскую тенденцию к возобновлению системных кризисов, которые, как это произошло в 2007 г., постоянно подвергают опасности мировой экономический порядок. 98 Примерно 80 лет назад мир столкнулся с похожими вызовами, когда разворачивались дебаты о сохранении золотого стандарта, а вместе с ним — об ограничении государственных расходов, гибкости рынка рабочей силы и свободной и мирной торговли или о его отмене и соответственно о распространении валютного национализма, инфляционной политики, жесткости рынка труда, торгового протекционизма, государственного вмешательства и «экономического фашизма». Хайек и австрийские теоретики во главе с Мизесом предприняли титанические интеллектуальные усилия, проанализировав, объяснив и защитив преимущества золотого стандарта и свободы торговли, в отличие от теоретиков кейнсианского и монетаристского толка, которые фактически подорвали денежные и бюджетные основы свободной экономики, приведшей к промышленной революции и развитию цивилизации37. 37 Уже в 1924 г. выдающийся американский экономист Б. Андерсон написал, что для восстановления Европы требуются жизнь по средствам, здравая финансовая политика и сокращение государственного долга, а не его наращивание. Он утверждал, что все это вполне совместимо с более высоким уровнем жизни в Европе, если деловая жизнь вновь будет запущена. Основой подобного развития событий, с его точки зрения, мог быть золотой стандарт в сочетании с естественными процентными ставками (Anderson, 1924). Благодарим А. Санелью за то, что обратил наше внимание на эту цитату. 98 В данном случае экономическая мысль развивалась в ином направлении, нежели мысль Мизеса и Хайека, — со всеми известными экономическими, политическими и социальными последствиями. В результате даже сегодня, когда XXI в. уже полностью вступил в свои права, как это ни кажется невероятным, но мир все еще страдает от финансовой нестабильности, отсутствия бюджетной дисциплины и от политической демагогии. Ввиду изложенного выше, а также потому, что мировая экономика38 отчаянно в этом нуждается, во втором раунде Мизес и Хайек заслуживают, наконец, победы, а евро (по крайней мере, временно, до тех пор, пока не будет окончательно учрежден золотой стандарт) должен выжить. 38 Та же историческая канва со всей ее жесткостью наблюдается в Китае, экономика которого в настоящий момент находится на грани краха, порожденного кредитной экспансией и инфляцией. См.: Cox, 2011. Перевод с испанского А. Логинова Список литературы Anderson B. M. (1924). Cheap Money, Gold, and the Federal Reserve Bank Policy // Chase Economic Bulletin. Vol. 4, No 3. Bagus Ph. (2010). The Tragedy of the Euro. Auburn, Alabama: Ludwig von Mises Institute. Barbieri P. (2012). The Tragedy of Argentina // Wall Street Journal. April 20—22. P. 15. Barro R. (2012). An Exit Strategy From the Euro // Wall Street Journal. January 10. P. 16. Block W. (1999). The Gold Standard: A Critique of Friedman, Mundell, Hayek and Greenspan from the Free Enterprise Perspective // Managerial Finance. Vol. 25, No 5. P. 15—33. Booth P. (2011). Europe's Single Market Isn't a Free Market // Wall Street Journal. December 23. P. 17. Cabrillo F. (2012). Encadenados al Euro // Expansion. 30 de enero. P. 39. Cox S. (2011). Keynes versus Hayek in China // Economist. December 30. Draghi M. (2012). Continental's Social Model is «gone» // Wall Street Journal Europe. February 24. Eichengreen B. (2011). The Rise and the Fall of the Dollar and the Future of the International Monetary System. Oxford; N. Y.: Oxford University Press. Feldstein M. (2011). The Euro Zone's Double Failure // Wall Street Journal. December 16. P. 17. Gallo A. (2012). Trade Policy and Protectionism in Argentina // Economic Affairs. Vol. 32. No. 1. Februar. P. 55 — 59. Garrison R. W. (1992). The Costs of the Gold Standard // The Gold Standard: Perspectives in the Austrian School / L. H. Rockwell, Jr. (ed.) Auburn, ALA: Ludwig von Mises Institute. P. 61—79. Golsbee A. (2011). Europe's Currency Road to Nowhere // Wall Street Journal. November 30. P. 18. Hartwell R. M. (1995). A History of the Mont Pelerin Society. Indianapolis: Liberty Fund. Hayek F. A. (1971). Monetary Nationalism and International Stability. N. Y.: Augustus M. Kelley [1st ed. L.: Longmans, Green, 1937]. Hayek F. A. (1979). Unemployment and Monetary Policy: Government as Generator of the «Business Cycle». San Francisco, CA: Cato Institute. Hollande F. (2012). La via de la austeridad es ineficaz, letal y peligrosa // La Gaceta. 26 de enero. P. 1. Huerta de Soto J. (1995). A critical analysis of central banks and fractional-reserve free banking from the Austrian School perspective // Review of Austrian Economics. Vol. 8, No 2. P. 25—38. Huerta de Soto J. (2003). Nota critica sobre la propuesta de reforma de las normas internacionales de contabilidad // Partida Doble. No 21. Abril. P. 24—27. Huerta de Soto J. (2008). El error fatal de Solvencia II // Partida Doble. No 199. Mayo. P. 92 — 97. Huerta de Soto J. (2010). Algunas reflexiones complementarias sobre la crisis economica y la teoria del ciclo // Procesos de Mercado: Revista Europea de Economia Politica. Vol. VII. No 2. P. 193—203. Huerta de Soto J. (2011a). Dinero, credito bancario y ciclos economicos. 5a edicion. Madrid: Union Editorial [Primera edicion de 1998]. Huerta de Soto J. (2011b). Economic Recessions, Banking Reform and the Future of Capitalism // Economic Affairs. Vol. 31, No 2. P. 76 — 84. Krugman P. (2012). El desastre de la austeridad // El Pais. 31 de enero. [Krugman P. The Austerity Debacle // New York Times. January 30. P. A23.] Laperriere A. (2012). The High Cost of the Fed's Cheap Money // Wall Street Journal. March 6. Luskin D. L., Roche Kelly L. (2012). Europe's Supply Side Revolution // Wall Street Journal. February 20. P. 17. Martin Ferrand M. (2012). El euro es la solucion // ABC. April 13. P. 14. Mises L. von ([1931] 2006). The Causes of the Economic Crisis // Mises L. von. The Causes of the Economic Crisis and Other Essays before and after the Great Depression. Auburn, Alabama: Ludwig von Mises Institute. P. 155 — 181. Mises L. von (1966). Human Action: A Treatise on Economics. 3rd ed. Chicago: Henry Regnery. Mises L. von (1969). Omnipotent Government: The Rise of Total State and Total War. New Rochelle, N. Y.: Arlington House. Mises L. von (2012). La teoria del dinero y del credito. 2a edicion. Madrid: Union Editorial (1-е изд. на нем. языке вышло в 1912 г.). Mises M. von (1984). My Years with Ludwig von Mises. Iowa: Center for Futures Education. Mundell R. (1961). A Theory of Optimal Currency Areas // American Economic Review. Vol. 51, No 4. P. 657—664. O'Caithnia B. (2011). Compounding Agricultural Poverty: How the EU's Common Agricultural Policy is Strangling European Recovery // Institutions in Crisis: European Perspectives on the Recession / D. Howden (ed.). Cheltenham: Edward Elgar. P. 200—228. Robbins L. (1934). Great Depression. L.: Macmillan. Salerno J. (1983). Gold Standards: True and False // Cato Journal. Vol. 3. Spring. P. 239—267. Selgin G. (1998). The Theory of Free Banking: Money Supply under Competitive Note Issue. Totowa, NJ: Rowman & Littlefield. Skidelsky R. (2011). Nueva contienda KeynesHayek // La Vanguardia. 6 de octubre. P. 21. Skousen M. (1977). Economics of a Pure Gold Standard. Auburn, ALA: Praxeology Press of the Ludwig von Mises Institute. Sorman G. (2011). La crisis del euro no va a tener lugar // ABC. 30 de octubre. P. 54. Stiglitz J. (2012). Despues de la austeridad // El Pais, Negocios. 13 de mayo. P. 19. Ulrich F. (2011). Fiscal Stimulus, Financial Ruin // Institutions in Crisis: European Perspectives on the Recession / D. Howden (ed.). Cheltenham: Edward Elgar. P. 142 — 163. Vidal-Folch X. (2012). Heroica reconstruction del Estado fallido griego // El Pais. 23 de febrero. P. 21. White L. H. (1992). Competition and Currency: Essays on Free Banking and Money. N. Y.: New York University Press. White L. H. (1993). Free Banking. Vol. I—III. Aldershot: Edward Elgar. Whyte J. (2011). El alto coste de una libra barata // Procesos de Mercado: Revista Europea de Economia Politica. Vol. VIII. No. 2. Otorn. P. 287—289. (Первоначально опубликовано в: Wall Street Journal. May, 17.) In Defense of the Euro: Austrian School Approach (Critics of ECB Errors and Brussel's Interventionism) Jesus Huerta de Soto Author affilation: Rey Juan Carlos University of Madrid (Spain). Email: huertadesoto@dimasoft.es. The mechanism of euro functioning is analyzed in the article from the standpoint of limiting the autonomy of monetary authorities of the European monetary union members, which precludes them from manipulating national currency for the short sighted political interests and postponing painful structural reforms under crises aimed at liberalizing the economy. In some aspects euro excels the classical gold standard, which fell under monetary nationalism attack in the 1930s. Motives and arguments of critics and adversaries are analyzed and the reasons for euro defense are exposed. Real economic and social problems of Europe and ECB errors are described. Keywords: exchange rates, euro, monetary nationalism, gold standard, Austrian School. JEL: B53, E42, E58.
