Моцарт.

Моцарт.
/ продолжение «Моцарт и Сальери»
А.С.Пушкина./
«…….
Сальери
До свиданья.
/ Один. /
Ты заснёшь
Надолго, Моцарт! Но ужель ты прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда :
А Бонаротти? Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы – и не был
Убийцею создатель Ватикана?
1830.
»
Сцена первая.
Сальери
/ один /
…А Александр?, ведь от его напора,
Величья смертного, дрожало пол Земли!…
О, Моцарт!, приток агонии ты вкусишь скоро,
Смотри, музыкою своей свой вечный сон не опали!…
Но, что за тяжесть нб-сердце присела?,
Неужто Совесть ширму Зависти проела?,
И растекается свинцовою рекой
По ссохшейся душе, сжигая чувств покой…
Глаза смыкаются, глава отяжелела
И болью наполняется тупой…
Сцена вторая.
М о ц а р т.
/ один ; утро /
И что за сны меня томят с пор неких?,
Концом не балуя, хоть суть их и страшнб :
То фортепьяно жгли в костре калеки,
То, вдруг, оказывалася моя мошна
Полна зубов кровавых!, я, лишь
Раскрыв мешок, швырял его подале!,
А из него с жужжаньем вылетали
Мохнаты мухи! ; или мышь
С оторванной главой металась, кровью
Забрызгивая белоснежный пол! ;
То Чёрный Человек, не двинув бровью,
Иглою ржавой пальцы мне колол!…
Стоп! Чёрный Человек!, виной не он ли,
Что сны грызут чувств тонких кумли?,
Хребет сознанью надломив.
Как знать, быть может мой уж гений
Устал от «Божеских» творений?,
Прощальный реквием сложив
Из звуков спящих до поры
Во чреве фортепьяно,
Они то хмэры, то добры,
Во время клавишной игры,
Бросают в души нам дары
То сладко-медленно, то рьяно!
/ стучат в дверь /
Войдите!
Слуга.
Там человек, что дня четыре
Назад, являлся…
Моцарт.
Я сейчас!
Скажи, готов его заказ…
Слуга.
Ещё…Вчера, вечор, в трактире…
Моцарт.
Потом, мой друг!
/ себе /
Мой прубил час ;
Отдам скорей снов тяжких сглаз –
Жутчайшу муку!, в нашем мире.
Освобожусь от мрачного всесилья!,
С души и сердца сбросив груз насилья!,
Усладу прежнюю в музыке обретя…
Отныне, зарекаюсь, Рэквий стиль я
Забуду!, гамм дремучесть обходя.
/ выходит в залу к Чёрному Человеку /
Ваш Реквием. Извольте, ноты. Кули
Прослушать есть желание, сейчас
Сыграю.
Чёрный Человек.
Благодарю. Уж боле
Обременять не смею мастер Вас.
Вот плата за труды, примите…
Моцарт.
Ну, что Вы!, за такое…не берут…
Чёрный Человек.
Оплачиваться должен каждый труд.
Моцарт.
Я денег не возьму. Покончим с сим. Простите.
Чёрный Человек.
Ну, коли так, позвольте мне проститься.
Отдам Ваш гонорар я нищим.
Моцарт.
Рад,
Что в Вашем сердце сострадание ютится.
По нашим временам то – ценный клад...
Сцена третья.
Моцарт.
Я вновь печалями покинут,
Свободно дышит грудь! ; стихов
Опять приятен нежный кров,
И в одиночестве не стынут
Созвучия отрадных слов.
Как просто сбросить хмарь, унылость
С непререкаемой души,
То что туманом накатилось
Из далей чуждой нам глуши.
Вчера ещё беда казалась
Открытой крышкой гробовой,
Пугал неровный сердца бой,
В грехах созревших Честь копалась…
Сегодня ж, выпустив творенье
Из сердца, чувствую, сползло
С Небес в нутро благословенье,
Во мне сожжа чужое зло.
Стихи ль, рождённые с рассветом,
Музыка ль, сложенная днём,
Картина ль, пахнущая летом,
Роман ли, жарящий огнём!,
О, человек!, слагай!, грани!, пиши! –
Твои творенья – фильтр души! ;
Но, только, суд своим ваяньем
Над «недалёким» ни верши.
Слуга.
Мой господин,…ужасна весть…
Не знаю как и доложить Вам…
Моцарт.
А разве в мире есть, что нам
Чрез сердце с кровью не пронесть?
Слуга.
В трактире «Золотого льва» вчера скончался
Ваш друг Сальери…
Моцарт.
Быть не может?! Он
Здоров ведь был!; то плакал, то смеялся,
Моею будучи музыкой упоён!…
А что врачи?!
Слуга.
Руками лишь разводят.
К усопшему прям вереницей ходят,
Покоя телу после смерти не дают,
Себе для диспутов нашли-таки приют!
Ей-Богу стыдно!… Правда, некий лекарь молодой,
Недавно пръбывший из Индии,…
Моцарт.
И что же?…
Слуга.
Диагноз дал такой – покойный был едой
Отравлен, то есть ядом…
Моцарт.
Боже!
Не может быть! Но кто посмел!?, как мог!?
Неужто Зависти пределы безграничны?!…
В наш просвещённый век, за тяжбы лъчны,
Людей толкать за жизненный порог!…
Да, человек всегда во всём стремится
Достичь вершины! Гений и Злодей
В одной упряжке!, и разъединиться
Им не дано, живя среди людей!
/ садится за фортепиано, играет Реквием, напевая /
Накидка света сурвана со мрака,
И в судоргах кончалась тишина ;
Воспряла в дебрях нечисти клоака,
Вседозволением могучим ожжена.
Текла рекою гниль словес –
То чавкала, то хлюпала, вздыхая,
Над нею, бабочкой порхая,
Гремел ужасный полонез.
Рвалб даль воем муторным собака,
То ли от страха, то ли радостью полна ;
Разбухша Нечисть лопалась от смака,
Ошмётки поглощала Лйты глубина.
Хоть бы где света луч пролез!,
Чтоб знать, всю пакость отряхая,
Куда идти, где ночь глухая
Не жуть!, а милость, дар Небес…
Слуга.
Ужасны строки, муторны да томны,
Раздумьями о смерти опоёны.
Охота ль Вам свой тратить гений
На ограненье сих стихотворений?
И кто таков пиит сей словоокий,
Вливающий в сердца унынья хлад? ;
С его бы даром стих слагать высокий!…
Моцарт.
Мой друг, коль существует Ад,
Он тоже должен быть воспет, иначе,
К Нему боязнь пропав, мирян толкнёт на грех.
Прекрасность, глубина, мораль бывает и во плаче ;
К примеру – смех, ведь, он не только от утех….
Ну а пиит, сложивший песнь о тьме несносной,
Живёт в России, есть такая, брат, страна ;
Она слывёт непредсказуемостью грозной,
Хоть дремлет больше ; бывает преморозной ;
Народ там тешит дух свой стариною слёзной,
В которой не достичь печалей дна.
Пииты наши лишь от воспитанья,
А их пииты духом рождены,
Для них важней души их процветанье,
Хоть им опалы часто суждены.
Нам не понять души российского поэта,
В нём всё стократ возвышено! – любовь!,
Слепая верность!, благородство!, мир аскета!,
Печали, муки, бесполезна кровь…
Слуга.
Ужасная страна! И как там жъвы!?
И как пределы их Страны ещё не стеснены?
Они, поди же, так, стократ же и ленивы!,
Боюсь представить, каковы они пьяны!
Моцарт.
Брось, братец!, о Российском представлять народе,
Не видя быта их ; к тому же, слышал ты
Пиита стих всего лишь в переводе,
Ну а каков в оригинале ужас красоты?
Быть может, и мои творения кого-то
Пронзают страхом, душат, сердце рвут…
Слуга.
Не верю!…Разве, блута, мута,
Кому злодеем жить охота ;
Те – да!, им всё-одно – Вы Гений или шут!
Моцарт.
Ну хорошо, друг, успокоил Музо-хута ;
Пойду к усопшему, наполню скорбью грудь ;
Если удастся, правда, распахнуть
Её громоздкие, с прорехами, ворота.
Сцена четвёртая.
/ Моцарт у гроба Сальери /
Не сносна моему нутру сия картина –
Друг бездыханный в гробе, а кругом
Всеобщей грусти пышная личина,
Которой вдоволь уж пропитан дом.
Тут есть друзья?…Пожалуй нет ; откуда взяться,
Среди толпы «любовников» музыки?,
Они годны лишь на умильны зыки! ;
Такие вечно псами в лоне Гения ютятся.
Кричат «виват!», а пьют заупокой…
Их разум офальшивейший, скупой,
Изгрызла Зависть! – лени повитуха – ;
Они и мэзыку-то слушают в пол-уха!,
А в остальные полтора текут наветы чередой…
Ужель вчера, товарищ мой, Сальери
Ты говорил о Чести Алигьери?,
Мадонну Рафаэля очищал!,
Тем самым мой мотивчик защищал!…
Нет, мне такой не вынести потери.
Сказал : «Не вынести потери.» – эк бравада!,
Как буд-то умереть прямо сейчас готов!
Да, снизойди с меня хоть семь потов! –
Мне смерти раньше времени не надо…
Что говорю у гроба?! – глупость!, чувств метанья
В моём сознанье Хбос навели!…
В трактир немедля!, чтоб души страданья
Последню здраву мысль не вымели!…
Сцена пятая.
/ Моцарт в трактире, один в отдельном кабинете /
Вчера, вот тут, обедали мы дружно ;
Я горевал, что Чёрный Человек
За мною ходит. Ты же рёк : «Не нужно
Ребячий страх казать всем из-под век.
Рассей никчёмной думы хворь!
Мне Бомарше говаривал : «Сальери, коль,
Мыслишки чёрные стеснят твоё нутро,
Шампанского бутылку откупорь,
Иль перечти «Женитьбу Фигаро».».
Ответил, помню : «Бомарше тебе приятель был…
И что, кого-то, если правда, отравил?».
Смеялся ты : «Для ремесла такого он
Был слишком, к сожалению, смешон.»…
Смешон. Да-да, так он сказал,
В бокал вино мне наливая
И ставя предо мной на фортепьяно,
Свой рядом ставя ; мой бокал мешал
Играть мне, я его по-дбле отодвинул ;
Сальери в это время был ко мне спиной,
На стол вина бутылку ставя.
И так случилось, взял бокал он мой ;
Я, помнится, сказал что : « Бомарше же Гений
Как ты да я. А Гений и злодейство –
Две вещи несовместные. Неправда ль?!».
Он рассмеялся : «Думаешь? Ну, пей же.»…
И вот, Сальери, друг, отравлен.
Но, Боже!, кто же всё ж дерзнул
Убить его!? Чей мозг заржавлен
Бездонной Завистью сверкнул?!…
Отравлен…словно мышь…Сальери…
Да знает ли про то злодей,
Что топит нынче всех людей
В огромной горестной купели?!…
Вдвоём мы были в комнате. Кто ж мог
Подсыпать яд в вино?…Бокалы – так случилось –
Случайно перепутали… О Бог!,
Выходит, прутиву меня злодейство сё чинилось!?
Вместо меня отраву принял друг…
Уж сердца гениального не слышен стук…
Как жить мне далее? Писать
Как прежде не дозволят чувства ;
А мрачной мэзыкой взрезать
Людские души – то искусство
Не для меня… А, может?…нет!!!
Не видел такового Свет!,
Чтоб Друга Друг!!!…Не может быть,
Чтобы Сальери, Раб музыки,
Намеревался отравить
Меня!…О, вы!, святые лъки!…
Не верю!!!…..Гений и злодейство…,
Но, он об этом странно говорил ;
И был, хотя, весёл и мил,
Мне всё казалось будто действо –
Вчерашний дружеский обед…
Неэжто?… Господи!…нет!, нет!!!…
Да, разве?!… Но, за что?!…К чему?,
О ужас!, моя смерть ему?!…
Талант и слава, уваженье,
Достаток – что ещё желать? ;
Иль, не довольно наслажденья,
Чем в душах звуками пылать?!…
Выходит, что чем Личность гениальней,
Тем боле в ней и Зависти и Лжи!,
И, что всего ещё печальней,
Острее Злодеяния ножи.
Но, это страшно!…Глупо!, коли, вдруг,
И я когда-то буду одержимым
Кого-то отравить…О, как страшны мы! –
Таланты, Гении!… отныне даже звук,
Мне, фортепьяно будет тошен ;
Мне будет чэдиться бокал,
В который, только что, яд брошен,
И Друга близкого оскал,
Чуть в ожидании тревожен…
В душе, как во пустыне, пусто ;
Нет больше в ней ко дружбе веры! ;
До древнегреческой химеры
Не снизойду!…Как всё же грустно
Знать боле чем твоё сознанье
Готово снесть. И в наказанье,
За крохи Истины, летят
В наши сердца Прозренья стрелы!,
И думы чаще холодят
«Гигантов» мраморные стелы…
Жизнь, что бокал, в него вином
Года по капельке втекают,
И вдруг бокал ваш кверху дном
Поставят!, или разбивают!…
Так нынче и со мной…Болит,
Болит душа, а сердце бьётся,
Вот-вот с петель своих сорвётся!,
Кровь брызнет с горла!, мрамор плит,
Безмолвных, вдоволь напоът…
Кто у камина там скребётся?…
Ты?!, чёрный Человек?! Ты тут?!
Зачем?, что нужно?! В-радость, те, глумиться?!
Мои грехи рассудит Божий Суд!,
А не «друг-гений», не убийца!
Чёрный Человек.
/ подходит к фортепиано и, исполняя
Реквием Моцарта, говорит /
К тебе я пуслан чтоб прервать,
На самом взлёте, дар твой гениальный.
Вчера досадный промах вышел ; знать,
Хранитель-ангел у тебя – чего скрывать –
Хитёр, коварен ; день тебе прощальный
У Смерти выкрал…
Моцарт.
Брось дурить!
Скажи, кто ты на самом деле?
Чёрный Человек.
Кто я? Ха-ха-ха-ха! Ужели
Ты до сих пор не понял?
Моцарт.
Жить
Мне всё-равно не будет в-радость!,
И не вкушать музыки сладость…
Кончай со мною!…«Командор»…
Чёрный Человек.
/ играет громче. Моцарту становится плохо, он хватается за сердце и падает на
мраморный пол ; из горла хлынула кровь, огромным пятном растекаясь по плитам.
Чёрный Человек играет ещё громче, глядя на Моцарта, грустно улыбаясь /
Спасибо. Понял твой укор.
Спи Гений, ты теперь в веках
Своей музыкою проляжешь ;
И многим людям, в облаках,
В Любви, Искусстве путь укажешь….
Конец.
15.07.2002.