Царствие небесное

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ
Действующие лица:
Василий –60
Алена- 60
Милка-60
Сергей-30
Первая картина
Вечер. Действие происходит в одном из типичных дачных поселков. В округе,
много жилых на ладан дышащих домишек. Кое где топят- идет сизый дым из
труб. Картина будет происходить внутри помещения в одном из таких вот домов.
Небольшая кухня плавно переходит в -Зал. Тут задымлено. От приготовления
пищи- пахнет гарью. Полным ходом идет готовка. У плиты стоит полная
женщина, с аккуратной маленькой шишечкой на голове от чего-то на
непропорционально большой голове. Она- это Алена. Можно Лелька. Для мужапросто и ласково- Леша. Поодаль неё стоит празднично накрытый стол. Накрыт
по всем предметам этикета- здесь вам и белая накрахмаленная скатерка, и даже
ножи и даже десертными ложечки. Да что уж там, Сервиз «Мадонны» даже стоит
никогда раньше не используемый, этой вот семьей.
На диване, рядышком, важно сидит ОН. Это Василий. Про него надо сказать, что
это Маленький мужчина телосложением вдвое меньше жены. Видя их вместе,
про него хочется лишь говорить только в уменьшительно-ласкательной формемужичонка, седенький, не бритенький. Оба находятся в томительном ожидании.
В центре стола, раскрытое письмо, порванный конверт.
Василий (оборачивается к Алена): Леш, а Леш?
Алена: Не видишь готовлю?
Василий: Леша?!
Алена: Отстань. А? Мне еще делов умотаться, во, а он лежит себе, и хоть бы хны.Хоть
бы помог. А че ему-то? Ему не че!
Василий: Думаешь, что, он приедет? Точно приедет?
Алена: Приедет, а как иначе?
Алена: Час.
Василий: Кого?
Алена: Того. На часах - час дня говорю. Рано еще волноваться. Подождем еще час
тогда и будет волноваться. А че сейчас! Час только-ерунда какая.
Василий: Час? Ну все, Леша. Харе, не приедут они и дураку понятно. Все! Это Леша
все. Финита ля- комедия. Сворачивай-ка сервиз давай опять в газетки, за зря все.
Сорок лет не вытаскивали, а тут нате гости, ага. Как же.
Алена: Вась, смотри. Ты глянь, на часы только. Врут ведь! Натурально врут. Я вот
посмотрела, веришь нет, Двадцать минут назад было половина двенадцатого, да-ведь?
А вон, сейчас смотри, время- час уже получается. Ну без пяти. Ва-а-ась.
Василий: Ну чего опять там?
Алена встает на табуретку, под ней она качается, косится, но выдерживает груз.
Сдирает со стены часы.
Алена: Вот- на. они вперед, вон, пошли как. Видишь? Ну не бывает же вот так, все
время тикают, тикают на ухо, слышишь? Вроде же как всегда, да?! а стрелки, гляди,
словно как с ума спятили.
Василий: Отстань, нормально они ходят. Ты, Леша, Ерунду то давай не неси,
фантазерка. Шуруй. Вешай обратно. Всю жизнь работали себе как Швейцарские, одно
что Мадэ ин Чина,и все чин-чинарем было.
Алена: Да тебя попроси только. Проси, как-же. Сидит, и сидит все себе, как
полоумный какой. Не телевизор так вообще бы с ума сошел, наверное.
Встает обратно на табуретку, проделывает ту же операцию.
Алена: Ва-ась?
Василий: Ну чего опять?
Алена: Я вот между прочим Кольке нашему часы снесу поглядеть. Снесу?
Василий: Снеси.
Алена: И снесу. Он мужик толковый, слышишь?
Василий: Ага
Алена: мозговитый такой, все знает.
Василий: Ну давай, неси, неси.
Алена: И понесу. Че думаешь не понесу что ли? Завтра с утра и понесу. Пусть себе
Николай смотрит.
Молчат. Николай уткнулся в телевизор.
Василий: Не, не приедет. Писал, что в одиннадцать будет. Тут у нас. Дома. А сейчас
мы с тобой сидим как дураки. Сидим и ждем. Вдвоем. Он ведь нам фигу здоровущую
показал в который раз, а мы съели.
Алена: Человек письмо написал, сам, понимаешь, от руки. Думаешь от нечего делать
что ли, расписывать бы стал все? Изворачиваться? Подождем. Я вот ждать буду до
последнего. А ты как хочешь.
Василий: Ну и жди себе, кто мешает-то? От рюмашки вот я бы сейчас не отказался
бы, правда. Вместе бы и обождали тогда.
Алена: Вот приедет- и выпьем, и закусим по-человечески. Тебе набухаться?
Опозориться что ли охота перед ним?
Василий: Какой опозориться. Это же, стопарик для настроения, ты чего? даже не
вздернет ведь. Двадцать лет вон ждем. И че толку-то? А если не приедет? Думаешь
письмо — вот это зачуханное, гарантию какую-нибудь дало что ли, что еще столько
же не прождем? Что этот вообще приехать когда-нибудь надумает?
Алена: Надумает. Уже надумал. А че нам с тобой делать то еще остается, а Вась? Ну,
Скажи? Конечно ждать.
Василий: Леш? А Леш? Ну плесни, а? Ну хоть граммульку?
Алена: Яйца на салат покраши мне. Сумеешь хоть?
Василий: Ну допустим за грамм пятьдесят и научился бы.
Алена: Режь аккуратно, гляди Серега подскочит к этому времени. Одна отрада же,
чистый спирт 95%. Медицинский, чистейший.
Василий: Если бы я тоже был санитаром в психушке, я бы тоже бы спиртягу бы
только так, канистрами наяривал. У Вас там пади все ведомые?
Алена: Каким санитаром, я врачом была! Врачом! Это только двадцать лет стажу. Это
тебе не просто утки таскать да клизмы вставлять в задницы. Меня между прочим
пациенты любили. Знаешь, как. Всей душой.
Василий: Ага. Враки. Все твои пациенты дебилами были и будут.
Алена: Я людей лечила, Вася, а это главное.
Василий: И спиртюшка халявная. Тоже хорошо.
Алена: Не без этого.
Василий неумело режет яйца, через раз режется, ругается на яйца, на кур, на нож,
на правительство.
Василий: Леша, это что-за яйца такие? Нет, это что яйца вообще, скажи-а? Это дерьмо
собачье, а не яйца, я тебе скажу. в моем детстве, да лет пять даже назад, яйца другие
были. Вот я тебе точно говорю, яйца резались легко, как ножиком по маслу, не
разваливались, не крошились. А это что? Это Подделка все американская. Птфу. Кур у
нас не тем кормят, а знаешь почему?
Алена: молча.
Василий: Дай мне другие яйца. Я порезался.
Алена: Разбежался. Руку то че сидишь? сунь под холодную воду и йодом. Господи, за
кого сорок лет назад я замуж вышла? За кого? Знала бы, мамуля моя покойная, какой
вот крест на себя взвалю. Мамочка, я же идиотов лечила всю жизнь, а с идиотом жить
стала, разве уж померла бы ты? Разве уж оставила бы меня, дочу свою одну?
Василий: Так Че там насчет выпить, по сто писят? А?
Алена: Че это, это уже по сто писят-то?
Василий: За редкий резус. В буфете, да?
Алена: Стояла бы в буфете бы молча выжрал бы все бутылки, пока не сдох. В шкафу,
вторая полка с низу.
Василий: Вот это я понимаю. Вот это по- человечий.
Василий лезет в шкаф, долго стоит, роется в вещах, вначале аккуратно, потом
начинает бросать на пол платки, узлы, кофты. Достает большие кули с затянутыми
вещами.
Василий: Это еще что за едрит твою мать?
Алена оборачивается, бросает все, подбегает, пытается закрыть шкаф собой.
Алена: Уйди, уйди оттуда. Ты все мне тут перепачкаешь. Уйди. все перевернешь-же.
Уйди сказала. все там стирано да глажено лежит у меня, полез он не туда. Сказала
вторая полка, где носки, а ты на пятую полез. На кой? Ну головой то как,
соображаешь?!
Василий: Нет, Леша, это вот что?
Василий Держит в двух руках замотанные в платки вещи. Кульки.
Алена: Отдай, а. Ну отдай. Это узелки мои, предсмертные. Доволен?
Василий: Рехнулась?
Алена: Везде- же ему нос свой всунуть нужно. Когда умру, чтобы в чем попало меня
не клал, теперь понял, для чего все это, понял?
Алена идет по направлению к кухне, берет стакан, черпает из огромного бидона воду,
переливает в мерный стаканчик.
Василий: Едрит твою…сколько кульков то понаделала она. Куда? А? Леша? Ну
ответь, куда? Два раза не схоронят ведь.
Алена: Правильно, один тебе.
Василий: Вот оно значит, как. Тебе хоть молоко-то за вредность-то на работе давали?
Давали, что с психами работала?
Алена: Положь где лежало. Мне нужно это. На -вон, я тебе все сделала, по
пропорциям разлила как следует. Уж лучше бы лежал себе, и лежал, меньше хлопот, а
то разворошил все, и опять мне все убирать.
Василий выпивает залпом, стоит морщиться.
Василий: Не, ну а потом что? Леш? Ну, насобирала ты допустим это и что? Плачешь
над ней что ли? И что нравиться тебе так жить? Нравиться, да?
Алена: Уйди, а? уйди! У меня голова от тебя ноет. У меня возраст, ясно?
Василий: Ясно
Алена: Мне 60 лет, ясно?
Василий: Ясно
Алена: Давление сто на сто писят, ноги немеют при ходьбе, ясно?
Василий: Ясно
Алена: Отдышка, хандроз, ясно тебе это или нет?
Василий: Ясно
Алена: Мама делала так, бабуля делала, прабабка моя готовилась, чтобы без хлопот
потом. А ты, Всех, всех напрочь обидел на том свете.
Василий: Нормальные люди потому что живут, а не херней страдают предсмертной.
Я это вот все равно все выкину все, слышишь? Захламила она весь дом, трусы всунуть
не где.
Василий выкидывает из шкафа вещи. Алена Подбегает к мужу.
Алена: Да меня если хочешь, в гроб Чистенькую, да сухонькую положат.
Василий: Угу, на голые доски положат тебя. Учти я колотить доски не буду, пусть
тебя этот собирает. Сын. Замотают в эту штору вот, например, и к херам собачьим
снесут.
Алена: Я помру, так ты тоже следом за мной пойдешь. Сдохнешь, вот честно тебе
говорю. Сдохнешь сразу без меня, как пить дать сдохнешь. Ты же не жилец без меня.
Капитальный нежилец. Вот честно тебе говорю. Только меня по-людски похоронят.
Василий: Я тебя умоляю, никто тебя хоронить не будут, никто к тебе ни придет даже.
Алена: Придут. Скучкуются так, плакать будут что такую браинькую старушечку бог
себе прибрал, и по-христиански
Василий: а эта занавеска откуда?
Алена: Это не занавеска, а платье. У Софи Марсо, между прочим платье такое, а у
нас таких между прочим не шьют.
Василий: Не шьют? А где взяла тогда? Украла?
Алена: Я в жизни своей и копейки чужой не брала.
Василий: а шестнадцать коробок спирта нахерачил кто, после ухода с психушки?
Алена: За место молока.
Василий: надо здесь все разобрать и половину выкинуть. Шифоньер говна.
Алена: Нинкины вещи хорошие. Их выбрасывать нельзя,
Василий: Ты хочешь сказать, что «Эта» что ли приперла?! Мы что бомжи последние?
Нищие? Объясни, нам что одеться не во что?
Алена: Да почему сразу не во что-то сразу, Вась?! Просто у них фирмА. Понимаешь?
Габбана их. Ну? У неё дети её постоянно, одевают с иголочки. На Нинке видал какие
вещи заграничные-то все время? Видал? Брючечки. А платья какие? Тут рукав — вот
так завернут, и вот там-то вышивка. У нас- то штампуют, Вась. Таких не шьют ни где.
Василий: Весь дом в обносках.
Алена: Да, там солидных вещей знаешь сколько? Ты Глянь только. Кофту вот эту,
например, она принесла. Между прочим, «пастЭльных», «КрЭмовых» отенков. Сам
ни-ни в этих делах, а все лезешь. Я тебе между прочим штанишки на зиму отложила,
с начесом они, в зиму само то будет. На-ка, Померь давай.
Василий: Я еще не помер. Решает она все за меня. Сначала эта дура, приперла, а
потом? Потом что? кто помрет, вещи к нам их приносить будут?
Алена: Если кто из-под покойника принесет, я это дело выкидываю сразу.
Василий наливает еще в стакан спирт пока не видит Алена.
Алена идет к плите.
Алена: Я из-под покойников ни-ни, Вась. Мне самой дурно делается, что кто-то ходил
по земле в веща этих, а потом раз тебе, и помер. Не ходит, лежит уже под землей,
разлагается. А пот, запах свой оставил на рубашках, на штанах своих. Я бы
получается, как чужую кожу одевала бы постоянно. Мертвечину.
Алена копошиться в черном пакете, что-то достает.
Алена: Вон глянь-ка, часы, Нинкиного хахаля пади. Посмотри-ка, я слепошарая стала,
очков не видать ни где. проба есть на них, глянь?
Василий: Кто драгметаллы отдавать будет задарма?
Алена: Они богатенькие какие, че бы и не отдать.
Одевает часы, смотрит.
Алена: Не надо быть злым только. У кого-то много, у кого-то как у нас. Дают- бери.
Бьют-беги.
Василий: Раз хорошие вещи, от чего пятно посередке-то, с барского плеча раз? От
вина же пади? От вина?
Алена: Серьезно чтоли? Ой, натурально же пятно. Вот же подлый какой Васька,
целый день хожу, а ты молчком все да молчком. Да, я содой ототру сейчас, пойду.
Содой все отмоет, вещь то она хорошая, перед Серегой красивой буду.
Василий: а знаешь, Леш? Знаешь, что они, Нинка и вся её шушера сказали этим
пятном?
Алена: Ты про что это? Ну да, Нинка она хоть и баба богатенькая, денег хоть жопой
жуй, но засранка то редкостная. Но ничего, я же сказала отстираю. Вещь то,
приличная. Видно, что дорогая.
Алена снимает с себя кофту, идет к железному умывальнику, слышится лязг
железной палке о ведро, льется вода, шум стирки. Василий оглядывается на жену,
льет в стакан еще пол бутылка спирта, добавляет воду. Мешает. Так же тихо, не
слышно выпивает за раз.
Василий: Дура, ты! Они этим пятном нам в лицо плюнули, понимаешь?!
Алена: Дак, Содой, Вась! полстоловой ложечки на пол-литра воды, я мигом, и нет
проблем. Со-дой.
Василий: Она нам в лицо ясно тычут: Мол у нас дети то вон какие. Приезжают.
частенько, не то что у вас. Мы с ними пьем вино, хорошее, дорогое, не порошковое
какое-нибудь. А кропленные обноски, залитые нате носите бедные, юродивые,
бездетные Кошкины.
Алена: Кого там гундишь все? Не слышу. Вода льется.
Василий: И правильно, «глухому перни, он скажет драствуй»
Алена: Вода тут шумит. Громче говори.
Василий: Добрая говорю ты через чур Леша. Мы с тобой Леша, вырастили теленка, а
он нам телегу поломал! Сбежал по малолетству теперь уж как двадцатку выжидаем.
Вот же идиоты-то старые. Вот где наш вскормленный бобыленок сейчас? Приехал что
ли? Полвторого на часах, ты глянь
Алена: (кричит из предполагаемой ванны) Часы все врут.
Василий: И эти вот Нинкиного хахаля тоже врут?
Алена выходит по шее, лицу стекают капли, в руках замоченная кофта.
Алена: Тоже. Все врут. Кругом врут.
Василий: Я вот, знаешь Леша, говорить не хотел, а сейчас скажу. Я сегодня, когда за
водой на колонку ходил слышал, как бабы языками про нас чешут.
Алена: Кто?
Василий: Ну «Эти», с соседних домов. Ты знаешь. У одной еще волосы до жути
синие- синие какие-то чернильные все. Зыкина же вроде? Галька, или Райка? Не
помню, имени вот хоть убей.
Алена: Галька.
Василий: Вот. Ну че говорят. Говорят, кто бедных Кошкиных хоронить будет. Сына
нет, детей нет больше. Да там много чего болтали. Че я тебе все рассказывать буду что
ли. Они меня увидели, так притихли сразу.
Алена: Вот Лярвы.
Василий: Вот и я про тоже. Пошел, и электричество кусачками им нахер. Пусть.
Алена: Пусть. Пусть. Хер, теперь Зыкиной. Ни первого канала, ни соли. Ни дам, ни
разу. Пусть жрет не соленное в темноте. Расстроил так. Ну че сидишь то? Бавь.
Соблюдай пропорцию только. Там ведь градусов 95, не сороковушка.
Морщатся, закусывают яйцами с крапинками крови. Василий занюхивает рукавом.
Василий: Ты мне Письмо, дай. Гляну, пробегусь. Может там что найду дельное. Ты
же слепая, видишь, как крот. Не дочитала может что.
Алена: Вот видишь, видишь, как огрызаешься на пустом месте. отсюда и ненависть
твоя.
Василий: Письмо.
Алена: И вечно печенка шалит у тебя, таблеток не напасешься. У злых людей Вася,
оно всегда так.
Василий: Письмо!
Алена: … и печень и изжога, и запоры.
Василий: Письмо давай.
Алена: Ну на, на. Читай.
Алена вытаскивает откуда-то изнутри лифчика, свернутый в четверо листочек.
Василий: где тут написано во-сколько приедет? Пальцем ткни хоть? Ни черта ведь не
разберешь, кляксы какие-то одни!
Алена: Так, внизу там все.
Василий: а это что, ацетоном капнула?
Алена: Это я всплакнула.
Василий: Как крокодил.
Алена: Тебе все смешно Кошкин. Я, наверное, все одна близко к сердцу
воспринимаю, а Вы Кошкины, мужики, вам все как насрано всегда было. Есть, нет.
Вам, вообще не знакомо какого это переживать за детей. Да че там, Мужики все такие.
Одинаковые.
Василий читает письмо, Алена приглядывается в окно.
Алена: Ой, Вась, сотри-ка, там тень какая удлиняется. Быстрее иди, ну быстрее.
Видишь? Может он идет? Может помахать надо? Видно нас? Как думаешь? С улицыто? Видно?
Василий встает вглядывается.
Василий: Нет там никого, ветер вон ветку колышет только
Вторая картина
Слышится стук железной калитки, в каких-то мили секунды. Неожиданно В
дверях появляется пожилая женщина, странного вида. Появляется частямивначале маленькая Головка, замотанная как у индейцев, в сине-красный платок,
на глазах нарисованы криво, синим карандашом брови. По щекам кое где
растекается непонятного цвета помада. Следом сморщенные от старости ручки,
сгорбленное тело, следом ножки маленькие худенькие. Стучит ногами
специально громко.
Милка: Я иду смотрю у вас тут открыто все. Калитка не на засов, и тут главное не
заперто. Запираться же надо на запор, Лель? Грабителей только так шастают, тут с
этим быстро.
Алена: Милочка, Мы Сергея вот ждем. Все открыли, а то мало ли, уснем. Или еще
что-то.
Мила: Когда должен был?
Алена: Вчера еще. Может задержали. Или с машиной что-нибудь случилось. Или
плохое что-то приключилась. (переплюнула через левое плечо. Постучала) Стол как
цивильные вон гляди-ка вчера собрали. Портящее убрали, сервис оставили. Пусть.
Дождется.
Василий: Еще одна приперлась.
Милка: Ага, еще не приехал, а квасить значит уже начали? Ну молодцы че. Я без
тапочек, можно? у меня чуни чистые, я протерла на входе.
Василий: Тебя кто звал?
Милка: Алена скажи своему мужу что я не к нему.
Алена: Мы тут коробку со спиртиком начали. Чистым медицинским. Бавим вон.
Будешь?
Милка: Наливай. Врачи вон по первой программе передавали, слыхала? что для
давления хорошо немного рюмочку навернуть. если только чуть-чуть. Малость пол
пальчика чистого. Сосуды расширяются сразу. Прям хорошо для здоровья как
делается сразу.
Василий: Прям Так и сказали? По первому?
Милка: По первому. Я вам карты принесла гадальные. Сейчас на Сергея раскину. На
вальта бубнового.
Чокаются, морщатся, пьют.
Алена: Давай родная. Отплатим чем сможем.
Милка: Я квартиру Лелечка, церковными свечками обойду еще сейчас, пошепчу.
Темно у вас Кошкины, жуть- то какая. Когда цвета черного много в доме аура
портится, полтергейсты заводятся, знаете? Мешок какой еще темный стоит в углу, как
труп какой завернут.
Алена: Это Вася, Вася собрал. Ой, чего там, не знаю, припер опять. Весь же дом
захламил. Это же, Плюшкин. Это же натуральный Плюшкин сидит с нами.
Василий: Ага, я же дебил конченный.
Мила идет к мешку, роется. Свечку передает Василию.
Милка: Держи, отче наш про себя говори. Если знаешь. Да, ты пади, не знаешь даже.
Ой,шелковый платок какой. Прям гляди-ка, Лель, это же шелк натуральный.
Натуральный прямо. Ты Васька, спер чтоли, где?
Василий: Спер конечно.
Милка: Ну и ладно. Спер так спер, грех-то все равно на тебе висеть будет. А я возьму.
Воровать грех, брать за услуги- не грех никакой. Я вам тут все почищу, погадаю, а вы
мне вот.
Милка: Мне бы губнушка еще красную, прикупить и я вообще такая женщина буду
шикарная.
Алена: Нет у нас ничего. Мы на помойку снесем все, чужое это. Мила, нельзя так
просто брать и носить. Грех. Я колоду уже пересидела вон, насквозь.
Милка: Вон и пальто на осень. Пальто не грех. Покупать, зато не надо.
Алена: Оно дырявое, в пятнах все, положи, я сама потом выброшу.
Милка: Да нет-же тут и дырки ни одной.
Алена: Тут туз выпал червей.
Милка: Это к близости мужчины и женщины
Алена: Птфу, ерунда какая
Милка: Да не приедет он. Отпустите вы все.
Мила уходит забирает с собой пакет.
Картина третья.
Стол. За столом Алена и Василий. Аккуратно сворачивают в газетки «Мадонну».
Убирают в коробку. Задвигают стол. Сердитые. Думают о чем-то очень важном.
О крайне важном. Молчат. Василий подходит к шифоньеру шарит по верху,
достает сигареты, закуривает.
Алена: Я тебя прошу. Не кури дома. Ну пожалуйста, а? и так весь дом от тебя
дымиться как на пожаре.
Василий: Буду курить где захочу.
Алена: А в печку на кукырки. Ну?
Василий тянется к Алене.
Василий: Вот дура то, я же обнять хотел. Раз в жизни может быть искренне.
Алена: Да отстань ты, а? когда ты что искренне делал?
Василий подходит к окну открывает, тут же отстраняется
Василий: Смотри кто-то стоит кудрявый.
Алена подбегает, вглядывается.
Алена: Никого. Показалось?
Василий: Ага.
Алена берет листок, сложенный вдвое, разворачивает вчитывается. Подносит к
свету
Алена: «Приеду с Ленечкой -своим сыном и супругой Соней, познакомитесь…»
(прижимает письмо к груди) Я вот это вот письмо, знаешь Васька выучила наизусть,
все-все слово в слово. От начала «Здравствуйте мамуля, до «до свидания ваш сын
Сергей»
Василий: Три слова. От письма одно название.
Алена: Че удумали-то, че удумали пишут, что отдыхать ездили. Ребенок мал, а они
его везде, заразу цеплять.
Василий: Может и сейчас рванули? Нас обнадежили. Или письмо поздно пришло.
Или вообще не нам.
Алена: Да ну, брось ты.
Василий: Он ведь в детстве тоже врал.
Алена: Все дети врут.
Василий: Я вообще, если хочешь знать, думаю, что он умер давно. Иду мимо
кладбища и думаю наш где-то как безродный покоится. А что? Всякое бывает.
Алена: Он приедет. Ну не сегодня, не завтра может. Когда-то ведь должен. И письмо
— вот это вот.
Василий: У нас и внук уже есть.
Алена: а я тебе про что? Внук. Вася, представляешь Внук. Раз и на тебе дед и бабка.
Мне то все кажется, что молодая еще, что Сережкой брюхатая хожу и мамка, царство
ей небесное, за домом стирается и на тебя молодого, кучерявого материться, ой че
браво так материться матеро так.
Василий: Матеро … Сереге то уже сороковник стукнуло сейчас. Больше получается
вдвое, чем нам тогда было. Один сын тоже- Ленька у него, пишет. потом вырастет их
Ленька и уйдет вот как мы с тобой шерочка с машерочкой.
Алена: Это уж как воспитают. Пока маленький еще, вон- пишут же 5 месяцев. Кроха
совсем. Вот такусенькая.
Василий: О, пишет. «Видите себя прилично»
Алена: а мы и будем, поприличнее.
Василий: Леша, ему стыдно за нас. Это же как-то я не знаю, неправильно что ли.
Алена: Не культурный ты просто. Этикет не знаешь. Нормы приличия. Вот и стыдно.
Василий: Да это нам, Леша стыдно должно быть за такого вот сына. Родила тоже мне,
урода моралиста. Родителей стесняться еще будет.
Алена: Я ведь ненавижу тебя я. Не люблю совсем. За что я крест такой на себе волоку,
Господи, не знаю. Уйду я от тебя когда-нибудь. Разведусь.
Василий: Ну, Разведись.
Алена: Ну наливай уж что ли, сидит он.
Пьют.
Алена: Знаешь, смотрю письмо и кажется столько времени прошло. Сколько всего
пережили…
Василий: Пережили, это уж точно. Я вот, кстати извинения ищу все тут. Он ведь,
Алена, даже не извинился. Хоть предложение мне найди, где прощение просит за то,
что уехал от нас, вот так мать, отца, бросил. Ну чего отмахиваешься то?! А мы ведь
его искали как, помнишь?!, везде искали, как ушел из дому.
Алена: Представляешь, ему тогда Пятнадцать лет только-только исполнилось.
Пятнадцать! Господи это же ребенок еще совсем. Куда бегут года? А? Дети куда
бегут? Все вокруг живет, а мы как в болоте, знаешь, обитаем, ввязнем …а я каждый
день помню, каждый день Вася, того ожидание.
Василий: Сколько уж пережили не счесть.
Алена: Прям как эти вот часы сейчас. жила, а для чего жила, хрен его знает. Даже
знаешь, странновато было, когда голод желудок сковывал, чувствовала, что не
подохла еще, что сердце еще бьётся внутри где-то, хоть и кровью обливается во всю.
Василий: …а это…Как по вокзалам ходили, а? Это помнишь, Леш? Бумаги в такомколичестве-то не было, писали еще хрен пойми на чем: «помогите пропал подросток».
Телефон вертикально еще черкали, ну наш «этот самый» почтовский номер, мало ли…
Алена: Как уж тут забудешь.
Василий: разрезали вот так вот, на мелкие части, потом, чтобы отрывали кусочки эти
с номером и сообщали где если кто что, увидел. А потом ходили и на клейстер.
Алена: Зима тогда была еще какая лютая как назло, ты вспомни-ка…, мороз под
сорок, холодрыга собачья, помнишь? колени жжет, снег в валенки забивается вовсю, в
округе никого, все по домам, а мы ходим как с ума спятившие по деревне, земли, не
чуя под собой.
Василий: И вот как объяснишь этот его поступок. Зачем? Что не хватало? Денег? Да
заняли бы, украли бы. Зачем так? Любви не хватало может быть…
Алена: Ты запил с горя, а я весь дом на себе волочила. Вот на этих вот самых руках
Василий: Женщина со стальными яйцами
Алена: Я Колола дрова, воду тащила я, топила котят я. Кругом все я.
Василий: Мы ведь даже в морг ездили на опознания. Через год где-то нас вызвали
еще тогда посреди ночи. Там ребенка привезли с аварии тока-тока из-под колес
машины вытащили. Спрашивают наш?
Алена: Жуть. Я в обморок тогда упала, когда увидела это маленькое тело. Мы разных
хоронили, я покойников не боюсь совсем. Знаешь, бывают бояться там мертвых, а я
кремень всегда. А тут аж нехорошо сделалось, даже, жутко, страшно стало.
затошнило.
Василий: Так ты и брякнулась тогда, на этот их кафельный пол. А у меня нервы
сдали, я смеялся. Леша, ты представляешь, я смотрел на труп и смеялся. Я орал. Пока
ты там внизу лежала.
Алена: Чокнутые пади подумали про нас.
Василий: а я сразу узнал, что не наш Серега лежит. Нееет. У нашего татуировка была
на груди. Убогая, синюшная такая. Купола как у зэка от соска до соска. Да и наколол
то, накануне отъезда, помнишь, Леша?
Алена: Он со шпаной местной связался перед тем как уйти. Мы их трясли то как,
после того как пропал. А они молчат. Может случилось что, а они словно воды в рот
набрали.
Василий: Да теперь то уж что, двадцать лег как уж того(пьет)…. А у этого, что лежал
то в морге, Алена, помнишь? У меня вот до сих пор перед глазами стоит- лицо
размежеванное, и уши торчат словно у зайца вислоухого. Но грудь чистая, без чернил
была. Жаль того парнишку конечно, но не наш. Не наш. Отлегло. А сейчас… хоть бы
извинился. В письме.
Алена: Вась, он извиниться. Он хороший мальчик. Добрый. Я знаю это. Я его давно
простила, он особенный просто, не злись. И ты прости его, ну прости бога, ради не
разумного дитя. Прости Васька. Прости. Нельзя злобу держать, кто о нас
позаботиться, да кому мы на свете нужны вообще.
Василий: Да никому не нужны!
Алена: Правду говоришь, никому, Вася. В целом мире только ты, да я. Сережка вот
сейчас объявился. Прощать нужно, помни что в библии написано.
Василий: Отписку вот здесь в начале правда сделал, что уехал учиться. А у нас что
нельзя было?
Алена: Можно.
Василий: У нас ведь тоже тут есть училище всякие неплохие там, технические и так
далее. Ну или в городе бы поступил на крайняк, если бы бесплатно взяли- общежитие
бы дали, комнату там, мы помогли чем смогли бы.
Алена: Ну не захотел видать.
Василий: И в добавок с буфета у нас, еще тещино колечко и побрякушки всякие твои,
золотые свистнул. Прихватил так сказать, на сдачу.
Алена: Да, Все равно, ведь сын.
Картина четвертая
Дверь распахивается, входит маленький мужчина. Маленького роста. Средних
лет. Снимает шапку, оглядывается.
Василий: Кто? Серега, ты что ли это?
Алена бросается в двери. Обнимает, целует пришедшего.
Алена: Родненький, Родименький мой. Мне не сниться? Точно не сниться? С мороза
погляди-ка краснющий весь, щеки то во какие красные, сейчас разотру ладонями,
раздевайся! давай, сухое дам сейчас. Вася кинь вон кофту из мешка и штаны!
Сергей: Мама, мамочка. Приехал я вот тут наконец-то.
Алена: а кудри то, Вася, кудри! Смотри-ка, как в детстве вьются шибко. Ой, помню,
как я тебя малого за них таскала-то, а, вот это концерты то были обхохотаться. Визг,
ор. Вот такими клочками золотая твоя волосня у меня на ладонях висела.
Василий: Да дай ты ему раздеться. Вцепилась как не знаю кто.
Алена смеется, прыгает вокруг сына, вокруг мужа
Алена: И у Васьки, нашего по молодости то тоже были, такие, ага. Так все девки
дворовые как кошки просиживали днями, у порога, надоест мне это, я возьму, дак так
возьму намотаю его волосы….
Василий: Отстань ты от человека. С дороги вон.
Алена: Успеется. Все успеется. А сейчас вон смотри облысел, так че взять с него. И у
Леньки- то, наверное, твоего волосы густые такие-же будут.
Василий: Как доехал то ты? Твои то, в машине, сидят?
Серега: Один я.
Алена: а чего так? Мы с отцом знаешь, как на иголках с отцом все эти дни после
письма. А я знала. Знала, что все хорошо будет. Что приедешь ты. Знала. Я всегда все
знаю. А мы тут и так и эдак одевались, примеривались чтобы не опозориться перед
вами. Вон Васька не выбрал еще одеть что. Он думал, что не приедешь.
Представляешь? Но он думал, а я знала.
Василий: Да, это у Нас Леша, все мишуру меняла. То на х-руудь на вяжет, то на косы.
От так. Ты давай, располагайся. Отвык поди уже от дома где родился. Где вырос?
Алена: Ты голодный? Сына, давай, не стесняйся, нас. Все как на духу, Все-все
рассказывай. Говори. Нас вот приехал- увидел, вот мы какие, не изменились ни грамм.
Да? Перед тобой стоим будто перед лупою. Задавай, выспрашивай двадцать лет
готовились. Я вот как видишь немного потолстела
Василий: Не, Серега ты слышал? Немного! Она издевается натурально.
Алена: Петросяка, то наш вон лысый тоже немного! Эту ханыжную морда Серега, не
слушай, сам рассказывай.
Василий: Ты её Серега не слушай. У нас тут все знаешь в последние месяцы насчет
этого письма крутиться, вертится.
Алена: Ой и не говори, к нам кто не зайдет, так первым делом, порог не успев одолеть
спрашивают: «приехал нет, ваш-то!?
Василий: а ты знаешь девки такие прутся к нам в последнее время. У нас же с этим
быстро. Письмо пришло. Новость пришла и все разлетелось. Сарафанное радио
работает во всю. Идут такие нарядные, при делах, при помаде, будто письма не
слышали, что женат.
Сергей: Господи. Сколько всего сразу. Зачем же вы всем все рассказали. А вдруг я бы
не приехал?
Василий: Ты, знаешь, как оно вначале то было. Письмо на наш адрес пришло, а нам ж
сроду только одни газетенки бесплатные шлют. А тут письмо. Не реклама. Так и не
поверили, сначала. Так мы с соседями зачитывала, да перечитывали, чтобы глаза то
наши поверили наконец.
Алена: Ну ты конечно человеком стал. Человечищем. И за бугор успел слетать, и
жениться и внука сделать. Вот это я понимаю жизнь! Мы, когда читали все
обзавидовались.
Василий: Все тогда поняли. Все до единого присутствующего, что Серега Кошкин, не
пальцем, деланный у нас. Что жизнь его вона как стала, выкрутила и по лучше всех
собравшихся будет!
Сергей: - Соне не понравиться, когда узнает про девок.
Алена: Ну так и я про тоже. Мало парней им что ли, иди себе гуляй в другое село! А
они видишь же змеи какие. Ой змеи все Сереженка, змеи ты никому не верь. Они с
виду вот все простые, губы розовым наведут, а в итоге то что? Шантрапа еще и
четырнадцати нет, они вот! Хотят выскочить за богатого,шибко.
Сергей: Да. Да, у меня все получилось все что только захотеть может, и за бугор и
семья и еще много-много чего. Просто все не могло бы поместится на этом треклятом
листочке. Но я к вам хотел, понимаете меня? Господи, с какой невероятной силой
меня тянуло к вам. К вам, мои милые, хорошие мои- батя мой, к мамулечка, что-же ты
в слезах то вся.
Алена: Говори, говори, говори, я от радости. Не обращайте.
Сергей: По домишке нашему соскучился. Вы бы знали, как душа тянет. Как зовет в
наши края в снах. По ночам зовет. Веет ветром нашим. Неиспорченным городским
смогом. Бать, дом то наш еще целехонек?
Алена: Да благодаря Господу Богу нашему и неумолкаемыми молитвами нашими, и
целехонек, так держится. Все ждали, когда ты войдешь на порожек дома, сына. Сейчас
и развалиться не грех.
Сергей: Дом. Дом, серенькая шиферная крыша, дом-дон поговори со мной. Мама
откуда, это? Заело в голове прям сидит и все. …а я вот, знаете, признаюсь вам,
никогда не ревел. А вот сейчас, на отшибе стоял, буквально час назад и…Нет, вы
думайте, что я там размазня какая-нибудь или еще кто, но я поплакал.
Василий: Ну это ты что, ты давай, мне прекращай. Нам тут вторая баба не нужна.
Одной Леши нам хватит. Нам Серега выпить нужно за приезд, торжественно.
Алена: Жаль, конечно жаль, что не подоспели твои к праздничному столу.
Серега: Я один приехал. Я. А вы не рады, совсем не рады? Вы всех хотели видеть?
Алена: Ну что ты родной мой. Конечно рады. Не были бы рады, разве уж тут
собрались? Н бы тут ни сидело. Да, Сына ты мой золотой. Подумать страшно, столько
лет….
Василий: Да уж Серега, двадцать лет — это не хило. Что-то ты уж ты загнул с
временем….
Алена: Ой, Господи какие укоры сейчас то. Приехал вот, родной мой, и слава тебе
Господи, что приехал. Могли ведь так порознь до сих пор и жить. Ой как мы ждали,
как ждали ты не представляешь. Мне, знаешь, ночью сны снится стали, и все один и те
же. Иду я значит по лесу, вокруг никого, темно, страшно. Тут раз, варежку нахожу
прямо под ногами, на белом снегу варежку алую-алую. Шерстяную такую, теплую- и
одну главное. Потом собака бежит. Щенок крохотный, и я его уже на руках качаю как
сына, целую и губы уже человеческие. Просыпаюсь, думаю, ну и че к чему, капуста к
чаю? В соннике глянула утром- пишут что варежка сниться перед встречей с
человеком добрым, и к теплому рукопожатию. Во! Вишь как сон то в руку попал!
Василий: Водка стынет, еда не простынет. Вставай Серега давай, чокнемся, за то, что
всему виной человек, если бы не захотел, ничего бы и не было, бы. Вот так.
Серега: Батя. Батенька. С Батей своим выпью.
Встают чокаются
Алена: Бааа-тенька, ты смотри-ка че, как
Василий: Ай, хорошо, пошла, как родная.
Алена: У меня, в банках лечо полно внизу, наделала на зиму. Сейчас вытащим, на
закуску нам. Любишь лечо? полторы беленькой еще где-то стоит, там-же, наверное. И
мясо бы кусок вот такой здоровенный, сварила. Ешь мясо? Ешь?
Сергей: Ой да Вы мои хорошие, Мамулечка, Батенька. Налюбоваться на вас никак не
могу.
Пьют. Сергей изрядно опьянел. Качается.
Алена: смотри-ка че парень, на санях уже всего от трех стопок
Алена и Василий берут под руку Сергея пытаются отнести к кровати.
Серега: Я сам, сам я. Нечего мне тут руки давай, не надо! инвалид что- ли,
спрашиваю. С дороги- же ну? я же вас ух мои родимый. Ба-а-а-а тя, мамка вот
приехал к ним. Они уже смотри-ка как раз ерепенились «захмелел. захмелел. «Тьфу на
вас. Я как Стеклышко трезв.
Хватают под руки, укладывают на кровать. Сергей еле воротит ногами, но
раскрывает кошелек и бросает горсть трамвайных биллетов поверх стола.
Василий: Е-карны бабай, ты давай, держись, Сергей, ты смотри-ка как захмелел. Как
развезло-то парня. А? Не видит, что делает, только три стопочку то и опрокинул.
Алена сидит на кровати, снимает с Сергея вещи. Стягивает, чтобы не мешало.
Шепчет что-то предназначенное только ему.
Алена: Вот и дома, вот и дома мой мальчик наконец-то. Столько лет. Сколько лет
плакала, молила Богородице. Спасибо тебе Господи Иисусе, спасибо(креститься)
Василий садит сына на кровать, тот еле держится, улыбается, начинает что-то
бессвязно говорить, но сбивает икота.
Серега: - Мои тапочки, мои тапочки, я хочу в свои тапочки, одеть чтобы, дома ходить.
В своем доме.
Алена: На-ка одень, одень, одень милый. Пол холодный, от тапок проку то не шибко.
Ну-ка суй, вот так вот и вторую, вторую тоже следом.
Василий: Ну это- же надо, напился, понимаешь. Леша, налакался по самое не хочу,
понимаешь. Ты ему тазик поставь лучше, с той комнаты принеси
Серега: Я вас люблю, вот так вот обнять и все не отпускать. Я вот такой! а вы-то
думали что? Думали я не крепенький? Сережа, Сережа ваш. Слышите там?
Алена: Слышим, золото ты наше, ты спи, спи сыночек, там давай, завтра по утру
поговорим.
Сергей продолжает что-то бессвязно бормотать.
Василий: Ну что тебе сейчас?! Сейчас новый год, без пяти времени, а ты ересь несешь
какую-то. Все, Сергей, проспись, давай, отваливай на боковую. Завтра на свежую
голову, скажешь, Путина не слышно. Спи.
Алена: Вася, ты бы помягче.
Сергей: Мама, Мамочка, это мой дом? Мама, это мой дом? ну ты то скажи? И
выключите, вы эту балалайку! Или я сам её прикончу сейчас только встану. Я сейчас
встану, мама! я сейчас её, мама, выключу.
Встает и тут же опускается на кровать. Василий тоже встает.
Алена: Прекращай, давай бузить, спать не хочешь, сядь рядом, я подвинулась.
Сергей: Я еще раз спрашиваю? Это мой дом? Мой спрашиваю?
Василий: Да твой, твой! Все у тебя?
Сергей: Бати, мати, слышите там меня? А у меня ничего нет. Бац и все. Ни-че-го нет.
Алена и Василий смотрят на него, поправляют одеяло
Василий: Ты, че там бормотал то? Кого у тебя нет?
Серега: Никого у меня нет и ничего. Вот так вот
Алена: Ну что ты дорогой мой, все есть. Это ты с непривычки просто так много
выпил. Жена то тебя, наверное, в ежовых рукавицах?! Да и на голодный желудок тем
более, это самое. Вот и ерунду несешь. Есть же я у тебя, папа есть, дом есть твой. У
тебя жена как описывал вон, какая красавица, а сынишка…
Василий: Да не тронь ты его, пусть проспится хорошенько. Он пьянеющий в
драбадан, оставь.
Серега: а вы есть? Вы настоящие? Взаправдашние?
Алена обнимает сына и прижимает его голову к своей груди. Раскачивает.
Алена: с тобой мы, ты у нас, приехал? Помнишь? Сереженька, сына мой,
дорогой…Ну? Вспомнить не можешь где ты? Ну ничего ты поспи.
Серега: - К черту все! И Соня ваша тоже к черту, к черту она мне сдалась! Дура
стоеросовая! Всех, Всех, Всех поголовно к черту! Ничего у меня нет. ни- черта нет. Ни
грамма. Ни граммулички нет моего. Все пропало.
Алена - Тише, Тише. Ну что ты такое говоришь, мальчик мой, все хорошо. Не надо к
черту никого. Это от черта все. От дьявола идет, слова все твои. Водка все. Мой
мальчик, я же не знала, ты прости дуру. Козу старую. Прости. Напоила тебя.
Василий: Взрослый человек! Ну хватит с ним нянчиться. Хватит! Прям до тошноты
до вели. Ну приехал, рады, ну выпил с лихвой с кем ни бывает, давай его ложи, я
телевизор по тише сделаю.
Серега: Кругом обман, Господи куда послал ты душу мою грешную, скажи, где
наказание мне исполнять? В какой семье? В каком городе?! Нет, я так больше не могу,
кругом меня так любят, Господи, так любят, что порой, в петлю лезть хочется от этой
их любви собачей. А я живой, живу я дышу пока еще, воздухом твоим, и на каждом
шагу, на каждом предают и предают капитально. Чего ведь проще предать, ведь так?
Я для всех чужой. И для тебя, и для тебя! Вы вот тоже узнаете, отвернетесь.
Предатели.
Алена: Мы? Да как это тебе на язык подвернулось сказать то такое гадкое! Да я, да
вот, Васька пусть скажет. Мы в жизни никогда. Слышишь, в жизни не предадим! Ты
сын мой, как могу я. Я ждала тебя, рожала 14 часов, чтобы вот так все взять и
отпустить? Милый мой, Сереженька мой, где ты был, скажи, милый, почему не было
тебя столько лет? Где ты был эти злосчастные двадцать лет. Двадцать. Сколько
настрадались родимый за тебя, и ты вот тут с нами сидишь теперь и говоришь вещи то
какие страшные. Говоришь, что ничего нет, а все тут, вот оно перед тобой, и сейчас,
еще письмо, тут где-то было.
Василий: Леша, я прошу тебя, ладно он пьян, но ты то в трезвом уме находишься! Он
протрезвеет, проспится.
Серега: Я не пьянее твоего.
Алена Сына, родной мой мальчик, успокойся, давай. Ты плачешь, и у меня сердце
начинает колоть. Соню, да ну её к черту. Еще найдешь десять таких! Бабы они все
дуры! И я тоже дура. Знаешь к тебе какие тут ходят! Ты только свистни. Сейчас,
сейчас письмо найду. Вася, где?
Василий: Нет у меня
Алена: Ты последний брал. Как же письмо? (проверяет карманам) Ты же писал там
все, ну так браво же, аж душа просилась за тебя. Ну где же это письмо-то треклятое.
Чтоб его десять раз. Сергей, слышишь? Вот-так чаю тебе, давай заварю погуще с
молоком, хочешь? Крепкий чай он знаешь, хмель моментом снимает. Вот и
протрезвеешь маленько. Вот-так вот и славно
Сергей встает и неудачно падает на кровать, из карманов его штанов вываливается
документы.
Алена: Ну ты то Вася, ты то бога ради, истуканом не стой, ищи давай, ищи, сказала.
Василий: Надоел вот честно слово. Что он что ты.
Алена: Нашла, нашла я Сереженька, солнце мое ненаглядное, нашла мама все, вот же
в телогреечку убрала. Вжик и как к сердцу пристало (садится рядом.)
Василий: Леша, тут паспорт, но не его! Точнее, как! Его. Только Это Михаил
Семочкин, получается!
Алена: Что значит получается ему там? Дай суда.
Василий: Мы вообще кого в дом пустили то? Леша, кто это вообще?!
Алена Не ори, давай. Разорался. Ребенок уснул, а он орать вздумал.
Василий: Видишь. Видишь! Кто это? Алена кого мы впустили в наш дом? Это не наш
сын.
Алена: Ты что вообще? У него кудри есть- есть
Василий: ну допустим.
Алена: Допустим и носом, и глазами Кошкин. Наш.
Василий: Леша, это-же какой-то Михаил Се-мо-ч-кин, понимаешь? Документ то вот
он, на руках
Алена: Ой как- же ты мне надоел! Ты Васька без мыла в любую жопу проскользнешь,
прости господи. Это же надо выдумать, да еще и сказать такое.
Василий: Ты сама докУмент держала
Алена: Дай суды бумаги, говорю. Дай. Я сожгу эти все подделки. Липки все сожгу.
Сожгу все к ебеням. А я веришь, знала. Знала, что-то ты не хочешь, чтобы он
приезжал, из-за обиды, да?
Василий: Здесь герб на фотографии и страницы настоящие. Это самый что ни на есть
паспорт
Алена: Не наш сын, не наш сын. Заладил. Раньше то не мог сказать, когда из меня
вытаскивали? Когда пуповину рвали, не мог?
Василий: Я тебе по факту говорю, трезво размышляй, Леша.
Алена: Ты сам то, глядите-ка на него. Набрался по самые брови и хочешь мне
втемяшить, что мой сын, мой, вон он, понимаешь не мой? А как сказал? Се-ма-ч-кин.
Василий: Семачкин
Алена: Я думаешь Се-ма-чки-на за волосы драла, Се-ма-ч-ки-ну в детстве рубахи их
хлопчатобумажных скатертей шила?! Вон. вон пошел. Сына у меня отобрать хочет?
Все, Последнее?
Василий: Серега, ну-ка открой рубаху.
Серега послушно расстегивает пуговицы своей одежды, обнажает свою грудь.
Василий: Вот! Воот! Алена видишь? Теперь то глаза твои разул я?
Алена: -а где…
Василий: Ну-ка признавайся кто- ты? Где твоя татуировка, черт возьми? Где эти
уродливые синие купола?
Серега: Что? Все на попятную пошли? Татуировка? Вопросы? Не узнали? Да у меня
отродясь дряни никакой оскверняющее мою плоть не было. О чем это вы? Бати?
Мати?
Василий: О Господи, Леша! Быстро, быстро я сказал Тащи ружье дедово со стены. К
нам воры проникли. Аферисты.
Алена: Как воры? Вася, какие аферисты? Не говори так. Вася, Вася, не пугай меня.
Василий: Слышишь? Вставай давай аферюга! Раскусили мы твои промысли черные.
Вставай, я сказал. Проклятый, юродивый. Гляди-ка валяется себе как неприем.
Серега: - И не причем! Я не причем! Что вы нам меня смотрите то так страшно. Ну
выпил немного, захмелел. В голову зашло, ну что не понимаете? Со мной же пили.
Вместе. Господи, да с кем не бывает! Устроили тут. Что не так? Я не понимаю? Я
запутался?!
Алена: –Это он, это сына наш, Письмо же, письмо. Васька, на глянь только. Ну не мог
же человек — вот такой чужой Семочкин просто взять и написать чужой семье, такие
вещи колючие? Слова такие кучерявые. Это Серега, Серега наш писал. Вот я прям
знаю, внутри меня сидит истома. А тут просто выпил, тату свел. Господи, какие мы
дураки.
Василий: Я не знаю, что у тебя там внутри сидит! Любой мог написать. Легче
простого. Как два пальца обоссать.
Алена: Я его хранить буду. Пусть себе сто лет храниться. Это же первая весточка от
сыны моего, с тех двадцати злосчастных лет. Для тебя это бумага какая-нибудь
обыкновенная в клетку, а для меня целая реликвия. Вон Ленька вырастет, читать
начнет, дам почитать. Увидит, как папка курчаво то больно пишет. Ой не могу.
Василий: Отдай ты мне эту бумагу, вцепилась, дура какая! Нет там Леньки. Вообще
нет у тебя внука и сына тоже нет. Сонька это. Все это ложь. Наглая ложь. Все. нас
Леша предательски обманули. Нас надуть захотели, понимаешь? Дом наш, отобрать,
все две комнаты и сотки. Мы теперь только в качестве этом и пригодные. Какой сын?
какая семья?
Серега: Есть все есть, ну как-же. Леня есть. Он знаете, так забавно шипит, «ш», ну вот
прямо свирелью свистит сквозь зубы. А Соня его не ругает. Соня она вообще хорошая.
Василий: Замолчи
Сергей: Мы вместе письмо писали. Я думал они приедут, а они взяли и не смогли. Вот
так просто. Леня, Леонид, маленький играет и все «дедадададаад» больше чем мама
говорит
Василий: Заткнись, кому сказано!
Алена: Ой, сына мой, внучек мой. Дети мои, хорошие мои. Вася уйди, не надо,
отстань. Тату свел, и паспорт может поменял на другую фамилию. Хватит жопу свою
рвать, у меня в печенка сидит это все.
Василий - Да погоди ты со своей писаниной, уйди. Чей это ты Сережка как
протрезвел будто, встал, ты чей-это удумал? глазами все пол ощупываешь как
случилось чего. Леша, ты смотри на глаза то его дикошарые, он че удумал то?
Алена –Уйди ты. (зачитывает)…а прошлым летом мы ездили отдыхать на мертвое
море. Всей семьей. Я, Соня, и Ленечка. Это был наш первый семейный вояж. Ленька
разделывал краба, своими маленькими крошечными пальчиками. Даже не отдавая
отчет своему неокрепшему детскому разуму.
Алена А мы вот сыночка за всю жизнь только один раз в Крым съездили и то на
неделю от завода в 97. Пока путевки давали бесплатные. Помню, нам дали два билета,
и Емельянова Верка попала случайно. Итить такая, но она че, она по блату, кто
шипериться тот и….
Василий - Отстань ты своим письмом. Море, Крым, ей, поглядите-ка разошлась
трали-вали нам не дали. Ему это надо?
Алена: Вася уйди
Василий: Ему надо, спроси? У него другое на уме. Ой нехорошее Леша, у него что-то
на уме. Ты гляди-ка, понимаешь. Аферист это! Не тятькаться с такими! Что ты в конце
концов устроила, отдай письмо! Ты же благоразумная женщина
Алена – Вася, отстань ты от человека. Заладил он, нехорошее. Уйди говорю с глаз
долой. Я вот про Ленечку про краба зачитываю, ты хоть сам то читал, а?
Василий - Ну-ка мать, отдай письмо. Отдай, отдай. Я вот бумагу это в руки когда
взял. Прочел все место себе не находил, думал. Скребло, знаешь, где-то внутри, на
сердце, не по-хорошему так.
Алена: Да что у тебя скрести могло.
Василий: И Леша, ведь не обмануло предчувствие то мое, понимаешь. Не обмануло
итит твою!
Алена: – Не обмануло? не обмануло? Все сказал? Молодец! Доволен? Высказался?
Выпил-давай спать ложись. Очумеешь с ними.
Василий: Нет, ты только послушай
Алена: Ну я прошу тебя не порти ты картину своим гундением вечным.
Василий: –Я про письмо, где там про краба, покажи мне быстро.
Алена отдает письмо и замирает.
Василий: Ну-ка Сергей, давай-ка, на скидку, сколько Леньке на тот момент было,
когда вы якобы улетали? Ну?
Алена: – Ну все, Прекращай, давай.
(Сергей встал отходит в параллельную сторону)
Василий: - Нет, подождите-ка! Ребенку было с роду от роду 5 месяцев, а он у вас уже
краба разделывал?! Целого вот такого здоровенного крабеня, с этими, щупальцами
больше моей головы?! Вот так запросто?
Алена: - Вася, ты все в прямом смысле понимаешь.
Серега: И разделывал. Понимаешь. Разделывал. (кричит)
Василий: –Леша, отбери у этого афериста бутылку. Ты гляди скотина как
присосалась. Мы уснем, а он на основаниях сына все выгребет. Все подчистую, как не
было ничего. Почему у него паспорт Семачкина, раз ты в нем сына нашла? Ответь?
Алена: –Не кричи, Вася, прошу Вася! не надо, лишнее это. подлечиваю я водочкой
совсем, Ты только посмотри на него, как души в нем нет, глаза какие безжизненные, а!
Василий: Ну все, все, хватит. Ты? Как тебя зовут, Семочкин Михаил, так?
Сергей: Нет не так, мам не так. Вы что прикалываетесь. Вообще прикалываетесь? Я
Сережа, сын ваш. Вон вишу с вами на стенке, на фотографии.
Алена: Вот видишь! Вот видишь Васька! Так нельзя.
Василий: Тебе тут пять лет отроду! Какой- же ты это ты? Кудрям, да малость. Ну и?
Чем еще докажешь? Учти у меня тут вот твой паспорт, через дорогу пост.
Сергей: Я говорил будут предатели, слегли наши бойцы! (кричит) Ни-разу, нисколько
не узнали во мне сына своего? Кровь не заиграла?
Алена: Ой Вася мне страшно
Сергей: Какой к черту паспорт? Я этот паспорт впервые вижу, как и вы! Это какое-то
дурацкое недоразумение. Я сейчас сожгу этот паспорт, слышите? Документы я все эти
сгребу сейчас и в печку кину. Пусть себе горит синим пламенем Се-мо-чк-ин.
Удумали.
Василий: стой где стоишь не шевелись
Сергей: Надо- же Се-мо-чк-ин. Не узнали. Не признали. Я жил тут. И буду жить. Вот
тут комнаты две. Одна моя, другая зала, коридор, печечка.
Василий: Ты мне сука поори еще, пори сука! Тоже мне вздумал, Се-ма-чкин.
Комнаты, печечка - нашел что сказать итит твою. Я тебя наебну, сейчас хочешь?
Крепко так наебну чтобы мозги твои утекшие к месту встали!
Алена: Перестаньте Вы! Ну перестаньте!
Василий: -Я тебе, сам, сам лично тебе минуту назад эти комнаты показывал. Леша ты
то хоть молчи. Не хватай его за рукав. Он чужой нам. Чужой, образумься. Он орет на
нас, смотри.
Алена: Смотрю
Василий: Учти аферист, аферюга, бандит! У нас дом не приватизирован, слышишь
меня? После смерти все в муниципальную казну пойдет. Вот так вот! Шиш тебе на
постном масле достанется, ничего не докажешь. Понял? Плакали твои денежки,
издеватель.
Сергей: ЭТО МОЙ ДОМ! Какой- же я издеватель в конце концов. Это мой дом. Это
наш дом. Всех- наш.
Василий: Смерти нашей хочешь, да? Отвечай!
Сергей: Не надо про смерть, не надо, не надо, совсем это лишнее. Смерть — это
страшно, я не хочу, чтобы кто-то умирал. В доме будем жить- все. Мамуля, мамулечка
моя будет жить со мной, Батенька мой, я, Сереженька, сына ваш.
Алена: Надо звать на помощь
Сергей: Мы знаете, Скотину заведем. Кур, много. Рыжих кур заведем там. И там, за
сараем тоже. Будем просыпаться как деревенские, по настоящему петуху, и кур
кормить, выращивать. Потом цып-цыпа цыплятки желтые котятки пойдут. Будем их
по рублю на рынке продавать. Ну не здорово же? НУ НЕ ЗДОРОВО ЖЕ БЛЯДЬ?!
Василий: (шепотом) Он нас всех сейчас убьёт, задушит. Укол какой прям в сердце
сделает, а потом окажется что мы от инфаркта скончались. Я по программе смотрел
такое. А он якобы сын.
Алена: Вася не говори такое, мне сейчас с сердцем плохо станет.
Василий: Ага, он же, похож, похож сука, на сына. Вот и дом, и баня и сотки все ему,
все ироду аферисту перепадет.
Алена: - А Ты еще с крабом со своим. Взьебенелось что ли про краба сказать?! Вася,
он же буйный, если от водки такой то, какой тогда.
Василий: Ты что дура конченая? Совсем мозгов нет? Не доперло до тебя старой? Что
он не от водки такой, а по природе своей? Или контуженый на всю голову, или псих.
Все, я за ружьем.
Василий: Ну-ка уважаемый СЕ-МА-Ч-КИН на выход.
Сергей: Нет у извините, куда же я пойду, уважаемые, мои любимые мои? Это же мой
дом. Вы сами сказали.
Василий: Нет, дела нужно решать по-другому.
Отправляется в другую комнату, Алена начинает причитать и бежать следом
Алена: Вася не надо, ой, не надо Вася! Не надо за ружьем, он больной смотри, у него
глаза безумного. Он забрел, точно, он узнал и решил поиздеваться над стариками.
Ведь все поголовно говорили про то какие мы несчастные, никого у нас нет. А он
дурачок и прибежал посмеяться, пальцами потыкать в нас. Он отсмеется и убежит
себе.
Василий: Ты, Се-ма-чк-ин Дом решил отобрать? дом? Сучок осиновый, так? Дом? ну
я тебе сейчас устрою. Устрою, тебе сейчас, мало не покажется. Ишь че, удумал, как
уважаемых людей пугать. Дождется он, дождется. Идет к стене.
Алена: Вася, не надо ружья, ну прошу, убери, брось эту затею . Это низко Вася, он
больной человек. надо их же способами бороться, с такими, понимаешь? Он же
сумасшедший, дурачок, идиот, понимаешь? (бежит следом)
Сергей стоит один в комнате что-то неразборчиво кричит.
Алена и Василий возвращаться из спальни. Алена крепко вцепилась своими руками в
рукав мужа.
Алена: Вася, что-же он несет-то такое? Я сейчас с ума сойду.
Сергей: Батя, я просто пришел к себе домой. Ну что вы так запаниковали, что
серчаете так на меня, будто не родной я вам, а как собака какая приблудная. Вот же я
Сережка, Серенький. Мама, ну что ты плачешь? От радости? не плачь. Ну иди обниму,
по-любаю.
Василий: Ну-ка отойди давай, не трожь тут ничего
Сергей: Мама. Мам. Мамочка, ну не плачь. Вон за окном, наши садик, мой, твой, наш
садик! Не плачь! любимый садик, я там, играл, помнишь?
Алена: нет
Сергей: Не плачь. А вот тут, как и раньше- комнаты- одна детская, моя комната,
другая зала, смежные- смешные комнатенки. Ну не плакай.
Проходит в другую комнату
Василий: У ТЕБЯ ЗДЕСЬ НИЧЕГО ТВОЕГО НЕТ. НИЧЕГО, СЛЫШИШЬ? Ни
единая пылинка, тебе принадлежать не может! Прочь, не трогай ничего, не
прикасайся. Не сметь.
Сергей стоит с минуту странным взглядом смотрит на Василия.
Сергей: А Где моя картина мама, ты её убирала? Ну та, я её еще масляными красками
нарисовал, помнишь. Где она сейчас?
Василий: Ты что это выродок издеваться вздумал над нами? Какая тебе картина?
Какая картина, я тебя спрашиваю, придурок конченный? Я сейчас психушку вызову
тебе, вот точно вызову! сейчас увезут тебя, слышишь, там тебя под беленькие
рученьки выведут, прямехонько в дурку. Идиот какой нашелся.
Сергей: Ну что же это такое-то, ну перестань, перестань, ты говорить такие страшные
вещи. Ты все говоришь, говоришь, говоришь. У меня сейчас мозг лопнет.
Василий: Нет, Леша, ну вот как? ведь так не бывает?!
Алена: Ой, нет, так не бывает, Вася… (Садится перед иконой и отречено начинает
шептать молитву)
Василий: И что с этим выродком теперь делать прикажешь? Леша, ну что? Я даже, у
мня даже в уме, в мыслях, даже не сходится ничего. Куда, что, как?! Выкинуть, взашей
его?
Алена: Не смей! Нет, Вася, так нельзя. Не трогай. Нельзя, это ребенок, чей-то
больной, заблудший больной ребенок. Ну как это, Взрослый человек с умом ребенка
получается. Надо по-другому.
Сергей: Нет так категорически невозможно. Ну это- же невыносимо, мама. Мама, я не
могу взять в толк, мама, отчего вы так рьяно называете меня выродком, мама? Мама,
ведь это вконец неприятно. Гоните меня куда-то все. Зачем, Мама? Почему, Мама?
Мама, я не хочу ни куда. Кто за мной приедет? Я никуда не пойду отсюда, слышите
меня. Слышите меня? Здесь я жил, когда был маленьким, мама. Здесь и буду жить
теперь, мама. Вы моя семья. Мама Леша, папа Вася, я Сережа. Хорошо? Мама, и
картина. Мама, картина, куда ты все-таки её перевесила?
Василий: Издевайся, издевайся, издеватель! Не ровен час уже едут, ищут тебя
повсюду. Ты сбежал, да? бегунок? Ну, скажи-ка, тебя же, как по паспорту, Мишей
зовут, так ведь? Михаил Семочкин, так кажется? Ну?
Сергей: Это обидно. Это крайне обидно, я не могу найти ни где свою картину. Если
вы её выкинули, я обижен. ( кричит) Я огорчен! знаете, я умею сильно обижаться. Где
тут корзина с мусором?
Молчание. Алена продолжает всхлипывать.
Сергей: Ма-ма?
Алена: Перестань, престань меня так называть. Я сейчас умру, у меня все сердце
кровью обливается. Когда ты так зовешь. Не мой ты, уйди, Вася уведи его сейчас-же, я
сейчас точно с ума сойду.
Василий: Ну-ка стой, давай там, где стоишь дурачок. Близко не подходи к нам,
слышишь, ну-ка отойди от Леши! И не сметь ничего трогать
Сергей точно не слышит отходит в противоположную сторону.
Алена: Документы его посмотри, вон пиджак висит на стуле. Может в них есть что.
Посмотри, я боюсь. Я встану и в обморок сразу упаду. Вася, посмотри быстрее, пока
он ходит. Справка там, или адрес его, надо найти хоть что-то.
Сергей ходит по комнатам, гладит стол, берет первую попавшую книгу,
перелистывает, пальцем водит по строчкам, выискивает что-то, смеяться. Василий,
оглядываясь на него, крадется к стулу, берет за лацканы его пиджак и начинает
жадно ощупывать.
Алена: Ну что там?
Василий: Что-то есть, что-то в полиэтилене. Документы может какие.
Алена (закрывает руками рот) -А если пистолет?
Василий: -Нет. Здесь что-то легче.
Алена: Тогда справка из дурдома пади. Ну-ка быстрей давай, давай, пока не видит.
Вдруг убьет еще. Сзади кинется. Он же дурачок какой. Гляди скорее, и зовем помощь.
Ну?
Из небольшого шуршащего пакета выпадают несколько десятков трамвайных и
автобусных билетиков, бумага с адресом дома Кошкиных, и фотография где вся
семья в сборе. Фотоснимок старый, затертый там, где должно было быть
изображение Сергея-настоящего сына Кошкиных.
Василий: Алена, да, он маньяк!
Сергей: Кто?
Алена: Тс. Не говори громко! шепчи давай. Дай суды, что там.
Садятся вместе разглядывают изображение в страхе смешенным с изумлением.
Василий: Этого дурака надо спрятать. Срочно. Немедленно обезвредить.
Алена: Ой, Вась, страшно мне как. Ой как страшно, Господи. Господи, спаси и
сохрани души наши грешные. Ой, страшно как. Хватается за рукав мужа.
Сергей подходит неслышно
Сергей: Мама, мам, может быть ты отдала её? А? Не выбросила, а мам? Я её куплю у
них. Отдала, скажи? Ну, там, знаешь бедным детям, у которых даже обоев нет на
стенах, или нищим? Нищим да, отдала? Да? Ну как- же как- же, они- же пропьют её,
мою картину. Точно, или уже пропили, картину мою (ходит по комнате) им же она
совсем не в надобность. Пьяницам. Они её продали и все впустили себе в желудок!
(начинает поднимать голос) Я ненавижу! Ненавижу их! Все влили в себя, пропитые,
человечишки, падали, никчемные людишки. Вонючая пьян, все мои масляные краски
влили себе в желудок!!!! (садится, закрывает голову руками) Нет это невозможно!
Василий: (шепчет) Леша, Леша что это за ахинея? Какая картина? Ты что-нибудь
понимаешь?
Алена: Не спрашивай меня лучше, ни о чем, я ничего вообще не понимаю.
Сергей поднимается со стула идет по направлению Василия
Сергей: Ну ты то, ты то хоть помнишь её? Мы вместе рисовали, картину эту. Там
море, помнишь я нарисовал фиолетовое море с чайками, а ты ругал еще так, ворчал,
типа «че дурак что- ли какой-то» море фиолетовым не бывает. А я говорю такой,
бывает- говорю. Море то ведь оно всегда разное бывает. Мое море было фиолетовым.
Алена вздрагивает.
Василий слегка сжимает плечо сидевшей жены
Василий: А, ну да, картина, как- же море. Да-да-да я кажется вспомнил. Вспомнил
куда мы перевесили это твое море. Кажется, в маленькой комнате. Там
Алена: Ну конечно, там оно висит. Там. Иди. Иди. Иди.
Сергей: Только Фиолетовое
Василий: Ну конечно фиолетовое
Сергей: Не выкинули? Не отдали? Да?
Василий: Ну как бы смогли.
Василий захлопывают дверь, и закрывает засов.
Василий: Фу, что теперь делать будем? Леша, да успокойся ты. Все закрыл его.
Сидишь как покойник, бледная все. С колен то встань. Ну все-все, все милая, закрыт
выродок.
Сергей за дверью:
Сергей: а где висит? Где?
Алена (очень истерично и нервно) Да там все, там, там все висит. Смотри, смотри,
сказала! молча, только. Замолчи, висит там все.
Сергей: Но «там» нету. Здесь только бутылка.
Василий: Значит так, слушай меня внимательно, Возьми эту бутылку, открой её и
выпей до дна. Надо выпить всю бутылку, чтобы…
Алена: Ага, давай споим его, а потом за врачом или в полицию.
Пусть пьет, пусть, напьется как следует, уснул лишь бы. Лишь бы не издох,
сумасшедший какой. Грех на душу брать не хочется, и так грешны мы с тобой Васька,
в рай нам точно дорога не светит. А им-то, дурачкам, ведь пить то нельзя, крыша
совсем поедет.
Василий: Слышишь? Ты слышишь? Замолк! Ты только образумь ситуацию, к нам под
видом сына пришел какой-то Сумасшедший арестант.
Алена: Господи, он представился нашим сыном. Он даже похож на нашего сына.
Василий: Зашел к нам в дом, и устроил здесь черте что. А если бы паспорт его из
штанов не выпал вовремя? если бы мы с ним ночевать остались, думая, что сыном
спим под одной крышей?
Алена: Сейчас, сейчас уже скоро заснет, пойду шубу одевать, чтобы быстрее.
Василий: Послушай меня, Михаил. Ты зачем пришел сюда, в наш дом? Кто? Кто тебе
сопляк право дал такое, посягать на святое? Что мой, дед, прадед мой Яков, царство
ему небесное воздвигали дом этот по кирпичикам, клали сами, а ты кто? Ты рожа твоя
мерзопакостная, просто взяла и на раз, решила присвоить все, обмануть решил нас?
Сема-ч-кин. Вот тебе и Се-ма-чкин.
Алена: Не говори, не говори ты с ним, не надо этого делать.
Сергей: «Зачем» -это Алексей вторая буква в вопросе, а это значит, я за место Сережи
пришел к вам и сказал, что я ваш сын
Алена: Ну-ка постой, что ты сказал? За место Сережи?!
Василий: А ты говоришь у сумасшедших от водки крышак едет? Вправила ему
беленькая мозги! Вот она медицина от Кошкина!
Алена: За место- то Сережи, он признался.
Стекает в своей расстегнутой шубе на пол, и тихо очень быстро начинает говорить
в дверь.
Алена: Постой, Леша, а зачем- же ты написал нам письмо, А Миша? Зачем же ты
издеваешься так над нами так жестоко? Мы же старые, больные, нищие, никому не
нужные старики. Зачем с нами так? Мы больные Миша, понимаешь? Мы не
выдержим. У нас с сердцем проблемы у обоих. Я инфаркт перенесла, у Васьки тромб
на ноге, давление, печенка шалит. Дай боже жить осталось два понедельника. У меня
второй инфаркт мог бы быть, с тобой. С нами нельзя так, Миша. Мальчик мой, что ты
наделал, ты же сделал нам так больно. Разве так можно. Так нельзя. Нельзя так.
Василий: Алена, хватит, пойдем, не ной. Пойдем этот больной, закрыт на засов,
никуда не денется. Пойдем, пойдем! Вызовем, и в дурку его тут же отвезут. Вставай.
Алена: Миша, Миша. Как же ты посмел, вот так взять и полоснуть по сердцу ножом,
по самому больному. Мы что- же это заслужили? Вася, ну скажи мне, мы это
заслужили? Господи, за что с нами такие проделки не людские. За что наказание такие
адские при жизни нам, посылаешь? Наказание даешь, Господи.
Василий: Алена, ну вставай.
Сергей: Не надо, не надо, не надо, так говорить. У Миши есть мам и папа. Теперь есть
мама и папа. А Сережи их нет. Сережи самого тут нет. Сережа сам виноват. Сережа
вам не писал. Сережа пропал. Я ваш сын, я, Миша. Я не виноват. Не виноват. Не
виноват. Не виноват Я. (долбит в дверь плачет)
Василий: Замолчи! Замолчи немедленно! Заткнись идиот проклятый! Заткнись! Ты
никакой не наш сын! Ты больной человек, ты сам понимаешь? сумасшедший,
приблудыш, шизофреник! Леша, вставай, немедленно, я тебе сейчас накапаю, не
слушай его. Сейчас пойдем. Сейчас. А то самим с ума сойти можно с этим идиотом,
больным на всю голову. Шизофреник, идиот.
Конец
26.09.2014