Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Еще совсем недавно все мы знали, что науки у нас в стране много. И
вот постепенно и плавно мы сегодня говорим о том, что главный вопрос
государственной политики в науке - это вопрос кадрового воспроизводства.
Главная проблема состоит в том, что происходит резкое старение
научно-образовательных кадров. Я вам назову некоторые цифры, которые,
может быть, многие из вас знают. Средний возраст кандидата наук сейчас
больше 50-ти лет, средний возраст доктора наук - больше 60-ти лет. И это в
нашей стране, в которой еще не так давно средний возраст членов ученого
совета в серьезном институте был 30 лет.
Самый главный кризис ждет нас лет через пять, когда совершенно
бесславно уйдут из науки на нищенские пенсии ученые советского периода,
ученые, которым будет за 60-70 лет. Вот тут нас ожидают большие
сюрпризы, потому что приток молодых ученых в науку до сих пор невелик.
О той возрастной демографической дыре, которая образовалась в связи
с тем, что из некоторых отраслей науки исчезли ученые, которым сейчас по
35-40 лет, уже говорилось. Но у нас может образоваться и другая такая же
демографическая дыра, потому что, как я говорила, приток молодых ученых
в науку невелик. А самая главная опасность состоит в том, что не существует
преемственности между поколениями уходящих и молодых ученых, то есть
разрушаются научные школы. И это действительно настоящая опасность.
По сути, за эти 15 лет мы потеряли два поколения ученых. Как так
получилось? Как мы дошли до этого?
В общем-то, все причины лежат на поверхности. Я думаю, что многие
об этом знают. Есть объективные причины, от которых никуда не денешься,
и это та новая жизнь, которая у нас сейчас, новая экономическая ситуация,
которая
дала
много
профессий
такого
рода,
требующих
высокоинтеллектуального труда, требующих притока тех самых молодых
людей, которые раньше пошли бы в науку. То есть они сейчас идут в бизнес,
в политику, в культуру. Это правильно, не надо считать это отрицательным
фактором. Но меньше стало людей, идущих в науку, и меньше стало
конкуренции. Те, кто идет в науку, это, прежде всего, молодые люди,
нацеленные именно на занятия наукой, то есть те, которые хотят служить
науке, потому что они идут в отрасль, заведомо проигрывающую всем
остальным.
Они идут на денежное пособие, мало совместимое вообще с жизнью.
Но, тем не менее, приток в науку молодежи существует. Все вы, уважаемые
ректоры, прекрасно представляете, что каждый год вы выпускаете ребят,
среди которых обязательно найдется несколько человек талантливых и
мотивированных именно на науку. И они обязательно в неё придут, несмотря
ни на какие условия, которые там созданы. Они придут в науку, они поступят
в аспирантуру и защитят кандидатскую диссертацию. И вот тут наступит
самый критический момент, потому что те невзгоды, горести и лишения,
которые можно терпеть в аспирантуре,
терпеть становится невозможно,
когда человек станет кандидатом наук, по разным причинам.
Вот он - кандидат наук, но в то же время его зарплата едва
соответствует прожиточному минимуму. Это его стартовая зарплата, с
которой он пришел в науку. Даже если он согласится жить на эту зарплату,
потому что он хочет заниматься наукой, перед ним встает другая проблема. У
него нет жилья, и в перспективе он его никогда не увидит. У него нет
возможности его получить.
Например, он приходит в институт, в котором очень плохая
материально-техническая база, он не может делать свою научную карьеру,
ему не на чем её делать, потому что нет приборов. Он приходит в вуз,
который не обеспечен всей необходимой техникой для того, чтобы он мог
делать мировые открытия. И куда пойдет этот молодой человек? Он,
конечно, некоторое время помучается, но в течение года, я уверяю вас, очень
многие начнут уезжать за границу.
Эта внутренняя готовность к миграции заложена еще в студенчестве.
Примерно 80% студентов так или иначе думают, что неплохо бы стать
2
ученым, потому что престиж науки на самом деле в мире и среди молодых не
упал. Он упал в нашем обществе, изменилось именно отношение нашего
общества к науке. А наука по-прежнему имеет очень большие позиции и
высокий престиж.
Поэтому те ребята, которые получают образование и хотят стать
учеными, в уме всегда держат такой вариант, что если в стране что-то будет
не так, мы всегда сможем уехать. И они уезжают. Причем учет и контроль
этого не ведется. Мы даже точно не можем сказать, сколько специалистов мы
потеряли за это время в разных отраслях и сколько теряем каждый год,
потому что система нашего образования великолепна, она дает таких
специалистов, которых забирают просто на корню, причем специалистов
любых специальностей.
Я знаю институты, в которых за 10 лет сменилось три состава молодых
ученых, которые приходили, потом их забирали, доведя до кандидата. Потом
приходили следующие, которые снова уходили. И такое, я думаю, бывает не
только в известном мне институте, но и во многих других.
Проблема не в том, чтобы привлечь молодежь в науку. Те, кому это
нужно, те, кто готов служить науке, все равно в нее придут. Проблема в том,
чтобы удержать в науке эту молодежь, когда они стали уже кандидатами
наук, то есть на этих позициях, на которых они собираются уезжать за
границу.
Тут им необходима государственная помощь, потому что институты и
вузы, как бы они ни старались, не могут на себя взять функции государства в
этом направлении. Не у всех есть внебюджетные средства, за которые они
могут покупать им квартиры или повышать им зарплаты.
У нас есть прекрасные примеры. В Сибирском отделении РАН
Институт ядерной физики полностью взял на себя функции государства и
выращивает молодых ученых от студенчества до кандидата и выше.
Институт не только доплачивает им, когда они еще студенты, выплачивая им
3
повышенные стипендии. Потом он доплачивает им за работу в институте,
устраивает им жилье, дает должности с хорошими окладами.
Более того, в их институте все время происходит ротация кадров по той
причине, что когда человек по возрасту уходит с высокой должности, он
всегда уходит без всяких проблем, потому что он остается в институте на тех
же деньгах. Ему никто не урезает его материальное обеспечение.
Это прекрасный пример для молодежи: учитель остается в коллективе,
там идет ротация кадров. Но этот пример – исключение. Не все вузы, не все
институты обладают таким финансовым потенциалом. Во всяком случае, мы
все-таки должны рассчитывать не на собственные силы институтов и вузов в
этом случае, а апеллировать к поддержке государства - что именно на этом
этапе государство должно подключиться и удержать тех, кто почти уже стал
ученым, помочь ему остаться в науке.
Тут очень важна стартовая зарплата, чтобы молодой человек пришел и
занимался наукой, а не искал средств к существованию, потому что перед
всяким идеалистом, в конце концов, все равно становится вопрос о пище,
одежде, обеспечении семьи, каким бы идеальным этот человек не был.
Обвинять молодых ученых в том, что они сами виноваты, что раз вы
такие умные, почему же вы такие бедные, не имеет смысла. Это абсолютно
неправильный подход. В науке эта сентенция не проходит, не все, даже в
нашей рыночной экономике, продается. Призывы о том, что нужно
продавать, натыкаются на другое противодействие: где государственный
заказ, где запрос, кому? Ведь молодые ученые, их результаты разработок не
востребованы. Хорошо
живут только
те вузы, те институты, где
востребованы результаты труда этих учреждений, причем, чаще всего не на
внутреннем, а на внешнем рынке. То есть, опять работа идет на заграницу. В
результате получается, что молодой ученый остается одни на один со своими
проблемами и решает их один, а теряет от этого только государство.
Сейчас предприняты первые шаги по повышению зарплаты, принят
пилотный проект. Но, к сожалению, он принят только в Академии наук. А
4
как же отраслевые академии, как же вузы? То есть он не охватывает весь
слой ученых. Пока еще трудно говорить о том, каких мы добьемся
результатов в связи с принятием этого проекта, потому что еще никто не
получил этой зарплаты, мы только ждем ее. И когда мы получим эту
зарплату, тогда и поймем, что же произошло, получили мы что-то или
потеряли.
Пока об этом сложно говорить. Но саму идею, что нужно
повысить зарплату, уже приятно слушать. Конечно, это очень хорошо.
Я хотела упомянуть еще один момент. Почему-то очень уповают,
особенно министерство, на то, что мы хорошо помогаем молодым ученым
грантами и нужно расширять грантовую поддержку. Гранты – это именно
поддержка, это стимулирование. Гранты ни в коей мере не решили еще ни
одной материальной проблемы ни одного ученого. Гранты даются за
инициативные проекты, за то, что он делает помимо своей основной работы.
Когда молодой ученый получает грант, первое, что он делает, он покупает
себе компьютер, потому что в институте ему никто ничего не дает – ни
компьютеров, ни реактивов. То есть, если ты делаешь проект, ты должен
полностью материально обеспечить себя сам. Ведь эти дети, пришедшие в
науку, не берут эти деньги себе. Они тратят их именно на обеспечение себя
как ученого, вкладывают в то, чтобы оборудовать себе рабочее место, чтобы
иметь доступ в Интернет, покупать книги. Поэтому говорить о том, что пусть
они зарабатывают гранты, пусть повышают себе стимулирующие надбавки,
пусть стараются расширить систему грантов, и этим мы все решим. Ничего
мы этим не решим, к сожалению. Я повторяю еще раз, что только повышение
базовой зарплаты, стартовой зарплаты, особенно для молодых ученых, может
помочь в решении проблемы, конечно, вместе с жилищным вопросом и
вместе с повышением материальной базы институтов, чтобы там была
высококлассная техника. По-моему, есть варианты, чтобы покупать эту
технику за счет нашего, так горячо хранимого стабилизационного фонда,
потому что говорят, что без ущерба для экономики страны закупка
высококлассного оборудования, не имеющего аналогов в России, не принесет
5
ни фонду, ни стране никаких убытков, а только одну пользу. Может быть,
идти по этому пути, потому что не все могут себя обеспечить этим
оборудованием. Без этого никакой науки не будет.
Кроме того, нужно поддерживать все-таки школы, потому что молодой
ученый должен понимать, что впереди его ждет не страшное будущее своего
учителя, доктора наук, который уходит на пенсию две с половиной тысячи, а
все-таки впереди его ожидает что-то светлое, и что поддерживать его будут
не только до 35 лет.
Я выступаю от имени молодых ученых. Я хочу сказать, что проблемы
молодых ученых нужно решать немедленно
– сейчас, сегодня, с
сегодняшнего дня, и к этому должно быть подключено государство, потому
что дело сохранения нации, как мы сами понимаем, это дело все-таки
государственное. То есть в данном случае спасение рук утопающих не дело
рук самих утопающих. Мы просим о государственной поддержке, чтобы не
очутиться в очередной демографической дыре, потому что это стратегически
важная задача. Ведь молодые ученые, как и наука вообще – это базовый слой
нации, это то, что будет скоро отвечать за нашу обороноспособность, за наше
положение в мире. Это то, чем вы будете гордиться. Деньги, которые вложит
государство в науку, окупятся сторицей очень быстро.
6