Красные шнурки

Габриэле Лабанаускайте
КРАСНЫЕ ШНУРКИ
(фрагменты)
Перевод с литовского Георгия Ефремова
Перевод осуществлен при поддержке
проекта "Young Women Playwrights around the Baltic Sea"
Helsinki, Finland
Контактная информация по авторским правам:
Adelfa Agency Oy, Helsinki, Finland
www.adelfa.fi, [email protected]
1
Действующие лица:
ЮОЗАС (Иосиф) – молодой человек 18 лет. Хилого сложения, нервный, легковоспламеняемый.
ЙОНАС (Иоанн) – брат Юозаса, 25 лет. Программист, обитатель виртуальной реальности.
МАРИЯ – 16 лет, девушка Юозаса. Росла при бабке, поэтому воспринимает мир сквозь призму
наивности.
АДАС – 35 лет, представитель националистической партии, тайный вожак skinhead‘ов.
НИНА – подруга Адаса, 33 года. Холодная, почти без сантиментов, знающая, чего хочет.
КАЙ – 32 года, парень из Сан-Франциско, с которым Йонас общается в интернете.
ХОР – одно или несколько лиц, в зависимости от ситуации.
ВЕДУЩАЯ ПЕРЕДАЧИ
ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ
ПРОЛОГ
Пропал мой братик
подо льдом притаился
Пропал мой братик
Он маленький всё норовил
тайком искупаться
Пропал мой братик
рыболов-горемыка
Пропал мой братик
Не успел я его научить
обращаться рыбкой
2
ЮОЗАС. Лучше бы меня тут не было.
ЙОНАС. Предки всё гадали, жениться или так. Молодые, глупые, без денег. Сидели у фонтана и
решали, чего им делать.
ЮОЗАС. Идиоты.
ЙОНАС. Мама-то залетела.
ЮОЗАС. Тоже событие! Ещё одна глупость.
ЙОНАС. Я родился от взбитых сливок с вишней. Мама их поглощала в невозможном количестве.
ЮОЗАС. Подругам стыдно было сидеть рядом. Стол весь в порожней посуде. Прорва.
ЙОНАС. Она была такая кругленькая тогда. Самая красивая брюхаточка в мирe.
ЮОЗАС. Я родился от сломанной зажигалки.
ЙОНАС. Так отец говорил.
ЮОЗАС. Просто мамина не фурыкала, а мамочка смолила тогда, как заводская труба.
ЙОНАС. “Ты у меня самая красивенькая брюхатка”.
ЮОЗАС. Отец к ней сидел ближе всех из шоблы. У него и прикуривала.
ЙОНАС. Большой нищеты не было – только сначала трудно, потом они встали на ноги.
ЮОЗАС. Отец поколачивал мать, выпивал. Соседи вечно ментам звонили.
ЙОНАС. И – ничего.
ЮОЗАС. Мать всегда твердила: «ничего не было».
ЙОНАС. Можно сказать, они здорово ладили.
ЮОЗАС. Отец перегнулся через перила, сверзился. С третьего этажа.
ЙОНАС. У меня было счастливое детство.
ЮОЗАС. Говорят, маманя его слегка подпихнула. Тогда уже я был на самом подходе. Это разве
дело? Такая красивая баба...
ЙОНАС. Купила мне трёхколёсный, когда пять стукнуло. Пускай сынок учится на водителя – так
отец думал.
ЮОЗАС. Когда меня молоком кормила, уже другой мужичок ей грудку посасывал.
ЙОНАС. Но потом их пути разошлись. А мне-то никто ничего не объяснял.
ЮОЗАС. Отца хоронили тихо и коротко.
3
ЙОНАС. Мама…
ЮОЗАС. Терпеть не могу эту курву.
IV
ЮОЗАС. Дай мне воды. Раньше всегда на столе был стакан, пока мы говорили. Ты записываешь, я
пью воду. Информацию, как ты, не фиксирую и никому не стучу. Ладно-ладно, всё. Ну и какой
нынче вопрос? А... Как я представляю себе героев?
Чтобы стать героем, надо чего-нибудь конкретное зафигачить, а? И чтобы кодла твоя всегда была
за спиной. Чтобы все заодно, типа как в церкви. Но учти, можно родиться вожаком сразу, а можно
им стать. Думаешь, просто корячиться младшим братом и всю дорогу быть сусликом? „А Йонас
лучше тебя выдержал экзамен по математике. А Йонас раньше тебя научился пукать...“ Ну их в
пень. Клал я на всех этих ундервудов.
А вообще мы ладим ништяк. Ну, типа, он меня вечно отмазывал. И первый косяк тоже он
замастырил, хоть сам не курил. Дружок не подвёл. Только вот шоблы наши с ним были разные.
Сечёшь, разные. Пять лет разницы, прикинь. Я хочу в туалет. Можно?
VI
ХОР
Для чего нам, дети, палка? Бить жида – его не жалко!
Он коряво говорил! Даже бегал боком!
Он такое натворил – рухнул ненароком!
Что наделал! Ну и ну! Поделом теперь ему!
Работёнка! Бей жидёнка!
Раз, два, три!
Для чего нам, дети, скалка? Гея бить – его не жалко!
Он – юродив – жил напротив!
Гамадрил – он такое намудрил!..
А чего же он такого намудрил?..
Да пока что ничего… Затаился, мать его…
Те евреи, эти – геи… Раз, два , три!
Для чего нам, дети, свалка? Для цыган, – ведь их не жалко!
А чего они такого понаделали?
Как это чего!..
В таборе, вон в той кибитке колобродят, недобитки!
Человеку и коту предлагают наркоту!
Это кто тебе сказал? Телевизор мне сказал!
И газета у вокзала то же самое сказала.
4
Надо-надо-надо-надо поубавить цыганят –
Что-то громко гомонят!
Раз, два три!
А представь, что – лесбиянка, и жидовка, и цыганка!
И ещё гермафродит – ну кого он породит?
Да таких отца и маму – лучше в яму! Прямо в яму!
Раз-два-три!
VIII
ЙОНАС. Можем начинать?
КАЙ. O‘кей.
ЙОНАС. Самый любимый запах?
КАЙ. (смеётся) Учти, у тебя только три вопроса.
ЙОНАС. А может, я хочу увеличить число.
КАЙ. Ещё не время.
ЙОНАС. Говоришь как эксперт по виртуальным знакомствам.
КАЙ. Не ты один шуруешь по форумам.
ЙОНАС. Ты что, следил за мной?
КАЙ. Нет, только за твоими высказываниями.
ЙОНАС. A… Ну и как они тебе?
КАЙ. Немного того… пафосные.
ЙОНАС. Пафосные?
КАЙ. Ну, ты такой “эксперт”, тебе ли не знать… В жизни всё по-другому.
ЙОНАС. Ладно. Вопрос по жизни: ты во сколько лет первый раз… ну, трахался?
КАЙ. Тебя это очень волнует?
ЙОНАС. Не знаю… Может быть, меня больше волнует, это была девушка или парень.
КАЙ. Девушка.
ЙОНАС. А откуда понял, что ты гей?
КАЙ. Мне с ней не понравилось.
5
ЙОНАС. Ха! И только?
КАЙ. Не знаю. Кого ты разглядываешь на улице, кого видишь во сне… Уйма всяких мелких
подробностей. Кажется, всё само по себе понятно, без объяснений.
ЙОНАС. А ты любил когда-нибудь?
КАЙ. Это который вопрос?
ЙОНАС. Так ты ни на один до конца не ответил!
КАЙ. Кто-то в дверь звонил. Я пойду открою.
ЙОНАС. Кай… Вот чёрт.
XI
АДАС. Мессия был на самом деле язычником, просто его евреи присвоили, стремясь обрести
славу и бессмертие. А так называемые христиане, сеятели всемирного зла, нас они убивали. Я
знаю, что говорю, всю эту христианскую бредятину самому пришлось испытать. Я ещё маленьким
каждый вечер выстаивал на коленях в костёле, я тогда много и долго думал, что же это за бог, если
ему по нутру такое вот пресмыкательство. Это бог бесхребетных. Ему плевать на расы и нации,
лишь бы толпы безмозглых молилось ему. И как иначе это назвать, если не рабством?
Мы обязаны действовать, не отбивать поклоны. Или хотим, чтобы нашим будущим стали адские
муки? В христианстве человеку предписано каяться, грехи ему отпускаются, и можно лгать
дальше, воровать, присваивать, расхищать, ибо снова и снова священник ему простит, только
назначит вдвое больше поклонов и причитаний. А в язычестве виновные должны умирать,
очищаться огнём. Свастика – это солнце белых, наша вера светит и указует путь. Не жмитесь во
тьме. Провозглашаю начало борьбы с неверием. Объявлю век чистоты и правды! Без пидоров,
извращенцев, жидов, чернорылых, краснорожих, желтомордых, без иммигрантов, без эмиграции –
чистую, белую, незапятнанную страницу истории!
XII
МАРИЯ. Люди говорят, что моя мама алкоголичка, но это неправда. Им легко осуждать. А сами
что делают? Куда деваться, если работы нет, ничего нет.
Аделька, соседка наша, плела, что мама почти захлебнулась в блевотине, когда они вместе пили. Я
бы на её месте перепугалась, но Адельке не было страшно – она кричала на мою маму, кричала и
кричала. Мама говорит, что у них какие-то старые счёты.
Когда мама лежала в больнице, ну, кровь чистили, я к ней каждый день ходила. Как-то несу
апельсины и вижу: из другого корпуса на меня парень глазеет в открытое окно. Он курил тайком.
«Чего уставился», – я в него бросила апельсин. Он легко поймал свободной рукой и кинул его мне
6
обратно. Далеко-далеко-далеко, по скамейкам, через больничный забор, дальше парковки. Я даже
проследить не успела глазами. Стояла разинув рот. Всё же Юозас – не очень противное имя.
XIII
ЙОНАС. Думаю, нам надо менять систему.
КАЙ. Какую ещё систему? Мы что, в армии?
ЙОНАС. Ты пропустил уже две недели.
КАЙ. Не было времени.
ЙОНАС. Я не верю.
КАЙ. Ну мало ли: комп разбился, тайфун случился. Я не любитель оправдываться.
ЙОНАС. Просто мне было странно.
КАЙ. Странно?
ЙОНАС. Ну, мы чатились каждый вечер. Почти каждый. А потом ты пропал. Ни СМС-ки, вообще
ничего. У меня даже нету твоего адреса.
КАЙ. А на хрена тебе адрес?
ЙОНАС. Я… Мечтаю тебя когда-нибудь навестить.
КАЙ. В реале? Ты готов слетать в Сан-Франциско?
ЙОНАС. Ты живёшь в Америке? Клёво!
КАЙ. Я тут родился. Мама литовка, папа голландец. Студентами познакомились.
ЙОНАС. Серьёзно? Сан-Франциско... (после паузы) Я всё равно бы приехал. Хотя бы затем, чтобы
прыгнуть с моста Golden Gates.
КАЙ. Я как раз недалеко живу (пауза)… Я немного…
ЙОНАС. Знаешь…
Оба умолкают.
КАЙ. Ye?…
ЙОНАС. Пришли свою фотографию.
КАЙ. Мало, что ты меня видишь?
ЙОНАС. Я ведь не знаю, когда увижу опять.
7
XIV
В комнате сидят: Юозас, он занят какой-то компьютерной игрой; Мария делает Нине маникюр.
Никто никого особо не слушает, пока не возвращается Адас.
НИНА. Блямба, что ты за идиотка – весь ноготь к чёрту!
ЮОЗАС. Правило номер два: уважать всех участников.
НИНА. Так её ведь сам муженёк заказал. Я ему девок силком не всучиваю.
ЮОЗАС. Правило номер три: не стрелять без причины в штатских.
НИНА. А тут выследила и давай… Вот гарпия!
Входит Адас.
АДАС. Что ещё за гарпия?
НИНА. А так, знакомая одна.
МАРИЯ. Жена клиента.
НИНА. Мария!
АДАС. Нин, ты опять за старое?
НИНА. Неа, ты что. Мария сама не знает, чего плетёт.
АДАС. Мария, что за клиент?
МАРИЯ. Ну типа…
АДАС. Он купил шлюху?
МАРИЯ. Ну да. А жена проследила до самой гостиницы и, когда он ушёл, хвать Нинку за жабры.
АДАС. Я сколько раз говорил: завязали с такими делами!
НИНА. Мария сама не знает, чего плетёт.
АДАС. Я в политику иду, а ты мне такую свинью гoтовишь?
НИНА. А вдруг мне тоже бабки нужны.
АДАС. Дам я денег, сколько тебе надо? (лезет в карман) Сто, двести, триста? Сколько?
НИНА. Я сама заработаю, я свободная женщина.
АДАС. Тебе сколько ни дай – всё будет мало. Это вроде болезни.
8
НИНА. Ну сама и вылечусь. (уходя, Марии) Курица!
АДАС. Ты куда?
НИНА. Куда подальше!
АДАС. Ну как хочешь. Только – в пять назначен приём у мэра. Подтянись и будь вовремя, ясно?
Нина его уже не слышит.
(Юозасу) Так, а тут что? Переливаем из пустого в порожнее?
Мария зубрит правила.
АДАС. (выключает компьютер) От этих стрелялок мозги не вырастут, только задницу
намозолишь. Ну, показывай, что мы умеем. Эй, живо, живо!
Юозас отжимается, а когда недостаточно сгибает локти, Адас его пригибает ногой к земле.
Правило номер один…
ЮОЗАС. Соблюдать внешний и внутренний распорядок!
АДАС. Правило номер два…
ЮОЗАС. Выполнять, что требует брат высшего ранга!
АДАС. То есть?
ЮОЗАС. Подчиняться тебе!
АДАС. Правило номер три…
ЮОЗАС. Преданность всегда и во всём! До мозга костей!
АДАС. Правило номер четыре…
ЮОЗАС. Не хныкать, а действовать!
XV
ЮОЗАС. Не пойму, что мы тут делаем. Осудите меня и дело с концом. Тупая нацистская сволочь,
вроде меня, достойна строгого наказания. Хотя… а вдруг я уже наказан? Моя бывшая барышня – в
Лондоне. Чем не кайф? Вытирает старичкам попки. Мария, космополитка! Пипец, до чего ей
свезло! После девятого класса приехал отец, оформил бумажки и bye-bye. Даже два письма
настрочила. Первое было по ходу, как мне херово, я бешено по тебе тоскую. Второе – до чего ж
тебе херово, я нашла себе другого. Супервайзера птицефабрики. Из Китая. Прыгает он теперь,
желтоклювый, по карьерным жёрдочкам заодно с курами.
9
НИНА. Я же говорила, что Юозаса не знаю. Какой он мне друг? Нет никаких друзей. Дружба –
иллюзия. Ну, кучке даунов чудится, типа, у них, там, общие интересы. «Согласитесь, эта пицца
такая вкусная, а как же, она удивительно вкусная с этим, ну, со шпинатом… Не правда ли? Мне со
шпинатом не нравится, давайте лучше сыграем в настольный пеннис. А какие у вас проценты, ах –
у вас беспроцентно пожизненно, поздравляю! А какой плавный ход у твоей машины, ах-ах, ну это
вообще зашибись». Прошу прощения, уже заканчиваю.
ЮОЗАС. Я говорю, как старик? Может быть. Слишком долго держали ребёнком. Верней –
полудурком каким-то. Я не такой.
НИНА. Меня все подруги предали. Нет ни одной, кому я могла бы верить. Хоть чуть-чуть, а
нагадит в душу – то секрет чужой выдаст, то сопрёт что-нибудь, то от зависти наплетёт с три
короба, то вообще говорить перестанет, то приревнует к тебе своего ненаглядного папика... Дай
мне твои конфетки, твою кофточку и твою постельку! Тьфу. Где мой адвокат? Да вот… Папики
эти, они чем лучше, – если не можешь вкусно готовить, тогда умей классно трахаться. И детей
растить. Но если ты классно трахаешься, это значит, ты курва и не сможешь детей растить, вот оно
как.
XVI
ХОР либо строка, бегущая по стене.
Аудрюс Р. (рожд. 1971 г.), из Шилуте, работник строительной фирмы, написал от своего имени в
интернете: „Ненавижу выродков, которые всем демонстрируют, что они выродки.“ Он также
указал, что лучшим лекарством для них является бейсбольная бита.
Молодой человек из Тракседжяй разместил в интернете такой комментарий: „Мне, словом,
кажется, эта наша госпожа президент благосклонна к геям и скоро геи поднимут над нашей землёй
свой разноцветный флаг и заявят, что Литва завоёвана, осталось только Россию прижать“.
„Какой может быть ещё парад? Вышвырнуть всю эту погань с нашей земли, к чёрту, к дьяволу!“
Судья назначил Антанасу М. штраф размером в 12 MРОТ (около 450 евро) и конфисковал
компьютер как орудие преступления.
Цитируется статья С.Бельскиса „За комментарии о геях осуждены 5 жителей Шилуте“
XVII
МАРИЯ. Может, ещё кусок торта?
ЮОЗАС. Я сейчас лопну.
МАРИЯ. А почему мы одни празднуем?
ЮОЗАС. А тебе что, не нравится?
МАРИЯ. Нравится, но так странно… Тихо как-то.
10
ЮОЗАС. Тебе скучно?
МАРИЯ. Да нет…
ЮОЗАС. Погоди, будет нескучно. Сейчас будут танцы-шманцы.
Мария радуется, Юозас включает “Диктатуру”.
ЮОЗАС. Ну что, спляшем?
МАРИЯ. Не хочу я плясать под такую музыку.
ЮОЗАС. А что не так?
МАРИЯ. Муть какая-то.
ЮОЗАС. Это же динамит!
МАРИЯ. Говорю же, не нравится.
ЮОЗАС. (себе, приглушая музыку) Вот и сидим одни.
МАРИЯ. “Бей, круши от всей души!.. Там не наши кореши!” У меня день рождения, Юозас.
ЮОЗАС. Правду поют. А правде неважно, у кого какой день, ясно?
МАРИЯ. Для обритой братвы, может, и неважно.
ЮОЗАС. Не вали всё в одну кучу, крошка. Это почти nazi-punk, а скинхеды слушают ска и регги.
МАРИЯ. А регги родом не с Ямайки?
ЮОЗАС. Ага…
МАРИЯ. А чего они тогда чёрных гнобят?
ЮОЗАС. Ну, это смотря кто! Хотя много таких, для кого все на один манер, все равны. Они про
себя говорят, типа, мы – настоящие скинхеды. Чёрных они колотят, а остальных, нормальных,
зовут бонхедами.
МАРИЯ. Тупоголовчики! Ха-ха!
ЮОЗАС. Что смешного?
МАРИЯ. Я хожу с тупологоловчиком! Ха-ха!
ЮОЗАС. Мария!
МАРИЯ. Ты вот что, кончай – нынче мой день рождения, и плясать будем, как я хочу.
ЮОЗАС. Ну, если только не под регги…
Мария заводит техно. Пытается увлечь Юозаса танцем. Музыка заглушает их слова.
11
ЮОЗАС. Адас говорит, что техно – это чёрное вторжение в музыку белых.
МАРИЯ. “Адас говорит”, “Адас говорит ”. А если они, эти белые, музыку сочинять не умеют?..
ЮОЗАС. Чего?
МАРИЯ. Говорю, разочек не повредит, не помрёшь. Эй, покажи, на что способен!
ЮОЗАС. Зато потом поставлю, что мне хочется!
МАРИЯ. Да-да, конечно!
Танцуют.
XVIII
ЙОНАС. Каждый день иду в город, как в джунгли. Потому что: если ты хоть ненамного уступишь
свою территоррию, её сразу оккупирует другой. Оберегаю своё пространство, приватность,
интимные мелочи, хотя в них нет ничего плохого, а я не хочу, чтобы их захватили. Я каждый раз
выхожу в город на борьбу, мобилизованный и готовый к отпору. Сознаю, что мы живём не в
зверинце, но это не помешает ближнему недругу разорвать меня в клочья или обезвредить. Да,
обезвредить можно крапиву, а можно четвероногого, чтобы не путался где попало. Просто
встречного, потому что попутчиков нет. Часто красивейшие цветы злее подзаборной крапивы,
только они замаскированы.
Я работаю там, где информация дороже всего. Но и в джунглях те же законы – ты должен знать,
что означают определённые запахи или надломленная ветка. Надо уметь отличать полезные травы
от ядовитых и читать знаки.
Я программирую внешнее выражение ваших состояний, но ими не управляю. Так же, как не могу,
увы, править другими, не цифровыми тварями ни на улице, ни за стеной. Я бы хотел исчезнуть,
быть невидимым. Надоело, что комментируют мою одежду, поступки, привычки. Хочется, чтобы
не удивлялись тому, что для меня естественно, и наоборот – чтобы не навязывали чуждое,
странное, мёртвое. Будь я мухой, залез бы в трещину на потолке, притаился и всё. Этот век мне
впору – потому что легко раствориться в космосе интернета.
XIX
ХОР:
«Белые составляют 6–8 процентов населения мира, и это т.н. белая раса. Она исчезает!
Растление женщины, утрата денег, работы – это всё по вине властей. Если такая власть именуется
демократической, тогда – как национал-социалист – я горжусь собой и свергаю власть.
Демократия – дорогое удовольствие за народные деньги!
12
Мы – воинство духа. Для борьбы подходит любая форма – слово, музыка, действие. Фестивальные
сборы идут на оружие и пропаганду наших идей.
Надо смыть с земли нечистоты,– все войны от мусульман, и кому выгоден этот порядок?
Геи и лесбиянки являются переносчиками всякой заразы, поэтому – оберегая и укрепляя расу –
нужно их просто сгрести в одну кучу и покончить с ними. Верю, что мы на пороге гражданской
войны, это вопрос времени.
Мы знаем, что и как надо делать.
<...>
Верующие, не молчите!
Слуги Божии, где вы? Священство, епископы и вся наша церковь – разве этому нас учил Христос?»
XX
ЮОЗАС. Ну да, я бы мог быть отцом. Удивительно? Ох, дурень ты дурень, а ещё служишь в такой
конторе. Думаешь, для чего я тогда к брату помчался? Мария ждала ребёночка, ну я и погнал, типа,
за помощью. А Йонас не дал. Стипуха повышенная, бабки тратить не на что – он же почти никуда
не ходит, знаем его. Сидит у себя в бараке, книги грызёт, ест одну картошку и мамину колбасу. А
денег, он говорит, нету и взять их неоткуда. Вот жаба! Я знаю, он копит. Он копил, когда мы ещё
вместе жили. Сперва в такую блядскую копилку совал, тёткин подарок, после уже – в особый
конверт, он его в книгах прятал. Меня как-то раз подловил и велел больше туда не лазить. Для него
это, типа, очень важные сбережения. А я, брат родной – для него неважен?! Ну вот, приехал её
папашка и спаковал эту мою мочалку, как будто она не девка, а вроде дырчатой банной губки.
Прополоскал, пропесочил моей Марии мозги и всё прочее. Лондон ведь – страшный город, туда
кто попал – тот пропал.
XXI
ЙОНАС. Сегодня всё будет не так. Мы будем пить бренди, ОК?
КАЙ. Нет у меня бренди.
ЙОНАС. Виски?
КАЙ. Ну, разве капля текилы осталась после прошлого “party”.
ЙОНАС. Ладно, давай неси.
Кай выходит, с кем-то говорит на кухне, слышится женский ответ по-английски; Кай
возвращается.
ЙОНАС. Не один живёшь? Ты ни разу не говорил про это…
13
КАЙ. Ты никогда не спрашивал. Так за что пьём?
ЙОНАС. Кто она?
КАЙ. Старая знакомая.
ЙОНАС. Сильно старая?
КАЙ. O, сцена ревности, да? Вообще-то она лесбиянка.
ЙОНАС. Тогда…
КАЙ. Зачем живём вместе? Экономнее – и в денежном плане, и в эмоциональном. Кроме того, мы
хотели вместе растить бэйби.
ЙОНАС. Ребёнка?
КАЙ. Да, ребёнка. Знаешь, это такое четвероногое существо, которое мешает спать по ночам.
Шучу. На фиг мне все эти бэйби... Так есть у нас тост или нет?
ЙОНАС. Есть. Выпьем за… Историю. Интимнейшую историю.
КАЙ. ОК, но только – ты начинай.
ЙОНАС. Не, ты начинай.
КАЙ. Ты предложил.
ЙОНАС. А ты старше.
XXII
ХОР
Ну-ка на хрен вали
С нашей древней земли –
Понаехал и с ходу
Отравил нашу воду,
Чтобы кровушкой мы изошли!
Ну-ка на хрен вали
С нашей мирной земли, –
Тут не место индусам,
И другим эксимосам,
Китаёзам кургузым
И жидам горбоносым!
Ну-ка на хрен вали
С нашей щедрой земли, –
Своего тут навоза навалом,
14
Ты, чужое говно,
Уползай заодно
С вашим знаменем алым,
С интернационалом!
Ну-ка на хрен вали
С нашей райской земли –
Попугайское гейство!
Ты скажи, грамотей,
Как рожает детей
Голубое семейство?
Припев.
О господи ты боже –
На что ж оно похоже!
Тебе, поди, не гоже
Бессрочный отпуск брать,
С ублюдками балуя.
Пора их покарать!
Осанна! алиллуя!
Теперь в почёте слабость,
Банкует гопота, –
А раньше было: да!
Величие и благость
Короче: лепота!
Ну-ка на хрен вали
С нашей милой земли –
Чужеродная масса!
До чего довели –
Нет ни рыбы, ни мяса!
Подымайся, Литва,
Засучай рукава,
А не то задолбают уроды.
Смело в битву иди
И подмоги не жди
Ни от бога,
Ни от природы!
Припев.
XXIII
ЮОЗАС. Хорошо хоть команда теперь спохватились, на именины Адольфа – селян прошерстить.
Карательные экспедиции? Was ist das? Нет-нет, мы этим не занимаемся. Мы чисты. Националсоциализм, как нас учит Вожатый, это одно из ответвлений... космополитизма. Ну, типа, пустые
слова, которыми нарочно выпячивают НС и Германию. Я, кстати, никогда в Германии не был. Ну и
что мне теперь?
15
XXIV
МАРИЯ. Как-то я во время рекламы отца спросила, а он не хочет, как обещал, позвать сюда маму
жить? Он глянул на меня так странно, типа, я его жутко обидела. Но ведь сам говорил про это
перед отъездом. “Здесь другая жизнь”, он ответил, и назавтра всё это подтвердил, когда не
вернулся домой. Точнее – вернулся пьяный, после всех сериалов, и насквозь провонял чем-то
женским.
Я прилетела домой, в наш городок. Оказалось, мама за неделю до этого умерла. Захлебнулась
пьяная. Не у соседки, а с новым собутыльником. Тот, небось, и не понял, что делать. Бабушка не
сообщила, у ней и телефона моего не было. Когда я сказала, что она мой номер могла взять у когонибудь или на худой конец попросить, чтобы мне перекинули по интернету, она ответила, что
боится: очень связь дорогая.
<...>
XXV
Йонас и Кай уже хорошенько на взводе.
КАЙ. И тогда… Тогда я к нему наклоняюсь и говорю: посмотрись на себя в зеркало, candy-candy.
А он ещё думает, я к нему цепляюсь. Идиот.
ЙОНАС. У нас на службе если узнают, что я голубой, тогда кранты. Сразу выгонят.
КАЙ. А тогда на кой тебе эта служба? Служишь, прячешься, служишь… Не понимаю.
ЙОНАС. Не, так-то всё хорошо. И народ неплохой, просто я там недавно работаю, и потом… Ну,
знаешь, стереотипы. А так всё в порядке, ОК.
КАЙ. Я на улице мог бы к тебе притронуться?
ЙОНАС. Ясное дело.
КАЙ. Мы могли бы ходить, взявшись за руки?
ЙОНАС. Да хоть в обнимку…
КАЙ. И целоваться везде, где другим позволено целоваться? Ну, не в храмах, не в похоронных
конторах или на «зебре», когда зелёный свет?
ЙОНАС. Хм… Сомневаюсь.
КАЙ. Почему?..
ЙОНАС. Можно по башке схлопотать.
КАЙ. И это свободная страна?
16
ЙОНАС. Ну нету другой, понимаешь... Мы пробовали.
КАЙ. Что пробовали? Проявлять терпимость? Терпимость проявляют обычно те, кто себя ставит
выше других, Йонас. А откуда такое право – себя чувствовать Богом? Бог – вот кто к нам терпим,
Йонас. Он разрешает нам жить, дышать, позволяет не зависать этому интернету, понял?
ЙОНАС. Ты... пересолил.
КАЙ. Когда получу степень доктора, приеду тебя навестить, и мы пойдём целоваться посреди
улицы, ясно? И никакая конторская шушера не посмеет тыкать в нас пальцами!
ЙОНАС. Ды ты сам сейчас тычешь...
КАЙ. Не хочешь, чтобы я приехал?
ЙОНАС. “Доктор”, “право”, “конторская шушера”.
КАЙ. Не говорил я ни про какое “право”.
ЙОНАС. Всё равно, ты же его изучаешь. Как можно что-то переменить, если везде столько злобы?
КАЙ. Ну ты вообще, чем не конкретный овощ, a? Это же кайф: находишь boyfriend’а за океаном, с
ним контачишь online – безопасно, никто не видит, никому не мешаешь и никакая зараза тебе не
страшна. Ловко устроился, молодец.
ЙОНАС. Мы перебрали, Кай.
КАЙ. Я и не начинал. Вы живёте как малосольные огурцы в трёхлитровой банке. Пора свинтить
крышку – hello! – ой, что на свете творится!
ЙОНАС. Тебе легко говорить. В Сан-Франциско гей-парады и сборища всем приелись, – и семья
давно уже не обязательно “он и она”…
КАЙ. Понт не в этом.
ЙОНАС. А демонстрации? Сплошь сопли, всё по линейке, ментам делать нечего...
КАЙ. Ну, мы это дело заслужили, завоевали...
ЙОНАС. С ненавистью далеко не уйдёшь, Кай. Мой братец уже скинхед, хотя с виду – вылитый
гей. Ну или бисексуал, как минимум.
КАЙ. Вы с ним об этом ни разу не говорили?
ЙОНАС. Брось ты, он жуткий гомофоб. Только начнём про это вообще – до драки доходит. А если
поймёт, что речь обо мне, тогда всё…
КАЙ. Ну страна – даже братья не в состоянии объясниться, кто из них кто.
ЙОНАС. Кай, всё не так просто.
КАЙ. Ты боишься – вот что.
17
ЙОНАС. А ты бы не испугался?
КАЙ. (перебивает) Ты просто цыплёночек, Йонас.
ЙОНАС. (после паузы) Ну, если больше тебе сказать нечего…
КАЙ. Трус.
ЙОНАС. Пока.
КАЙ. Трус, fucking трус!
XXVI
МАРИЯ. Юозас глотает какие-то таблетки. Он сначала скрывал от меня, но когда я однажды
заметила, объяснил, что это витамины, и велел никому про это не говорить. Сказал, что эти
витамины помогут ему быть сильным и выиграть соревнования. Это здóрово, говорю, но зачем
тогда от всех прятать такие хорошие витамины? Он меня обозвал дурой, и в тот день мы больше не
разговаривали. Однако Нина тоже что-то заметила и, наверно, сказала Адасу. Адас отвёз Юозаса в
лес, отнял у него куртку и оставил там одного. Юозасу пришлось возвращаться домой пешком. А
было уже начало зимы. Но Юозас дошёл. Я думала, он возненавидит Адаса, но ничего, стали
лучшими друзьями, и витамины он больше не ел.
<...>
XXVII
Квартира Юозаса, где он живёт вместе с матерью и отчимом. Сейчас их нет. Юозас
открывает дверь и впускает Адаса и Нину.
ЮОЗАС. Наконец-то!
АДАС. Ты точно один?
ЮОЗАС. Да, они свалили.
АДАС. Отлично.
ЮОЗАС. Будете пить?
НИНА. Есть у тебя йоговский чай?
АДАС. (садится в кресло) Только не начинай.
ЮОЗАС. Мятный, если годится.
АДАС. Не бери в голову.
Нина ходит по дому, осматривает картины на стенах и сувениры на камине.
18
НИНА. Спасибо, обойдусь. (замечает Эйфелеву башню) Ого, что за башня. Клёво, Адас, ты видел?
А мы когда-нибудь съездим в Париж?
АДАС. (Юозасу) Сядь. Пришло твоё время.
ЮОЗАС. Какое время?
АДАС. Мы за тобой наблюдали все эти годы. Правду сказать, ты сначала мне был подозрителен,
да ещё вся эта глупая история с метанием диска, тренировки по вечерам и т.д. Но спортсмены нам
очень нужны, такие тела достойны быть с нами – крепкие, мускулистые...
НИНА. Но мозги за ними не поспевают.
АДАС. Ничего, подрастёт, поспеет, как абрикос в тесной компании, поймёт, что хорошо, а что
плохо.
НИНА. Дальтоники красок не различают.
АДАС. Различать цвета – мало. Надо весь мир выкрасить в белый цвет правды…
НИНА. Думаешь, он уже понимает, что это такое – настоящая правда?
АДАС. Заткнись! (Юозасу) Ты должен стремиться к высшей истине каждый день и каждый день за
неё сражаться. Понимаешь меня? Нынешний раз – особенный, сын мой. Ты готов к обретению
красных шнурков? Ты не ослышался.
ЮОЗАС. Конечно, я готов!
АДАС. Но придётся их заслужить. Надо будет пролить кровь. Убить кого-нибудь и потом сжечь.
Юозас, мы говорим о другом уровне. Придётся кого-нибудь очистить от здешней греховной
жизни.
ЮОЗАС. Кого-нибудь?
АДАС. Не задавай глупых вопросов. Знаешь сам, что красные шнурки выдаются лишь тем, кто не
страшится жертвовать и рисковать. А ты хочешь вылезти из болота сухим?
ЮОЗАС. (в сомнении) А кого я должен убить?
АДАС. Кого угодно. Все они хотя бы раз в жизни кого-нибудь да убили в другом человеке. Ты им
только поможешь воскреснуть для новой жизни. У тебя есть враги?
ЮОЗАС. Наверное… Никогда об этом не думал… под таким углом.
АДАС. Всегда бывает первый раз. Если совершишь это, станешь воителем нашей правды. Юозас,
это великая честь, знаешь сам, не каждому достаётся такой подарок.
ЮОЗАС. Но, может, я просто могу кого-нибудь отдубасить, ну, кровь пустить?
АДАС. Я начинаю сомневаться, настало ли твоё время… Или оно никогда не настанет?
19
ЮОЗАС. Да, но…
АДАС. Не желаю слышать никаких “но”. Если ты готов, значит – готов. Исповедаться перед
психологом сможешь как-нибудь после. Ну как? Юозас, в армии никто не просит, чтобы ты думал.
ЮОЗАС. Я не знаю, столько сегодня всего навалилось… Мне голову жмёт...
НИНА. Я передумала – хочу мятного чая.
АДАС. Что?
ЮОЗАС. (с облегчением) Я сделаю!
Выходит из комнаты
XXVIII
КАЙ. Hi.
ЙОНАС. (после паузы) Привет.
КАЙ. Странно, что ты отозвался.
ЙОНАС. Да ладно!
КАЙ. Мы с разных планет.
ЙОНАС. Да нет, Кай, с разных материков.
КАЙ. Но мне важно, что ты есть.
Йонас молчит.
КАЙ. Ты когда-то хотел получить моё фото.
ЙОНАС. Может быть, уже не помню.
КАЙ. А как я тебе… красивый?
ЙОНАС. Кай, не надо…
КАЙ. Ты ведь хотел увидеть меня голым...
ЙОНАС. Одевайся, замёрзнешь.
КАЙ. А ты всегда такой рассудительный?
ЙОНАС. Трусливые всегда рассудительны.
КАЙ. Sorry. Мы были пьяны.
20
ЙОНАС. Знаю. Оденься.
КАЙ. Но я красивый?
ЙОНАС. Ты уже спрашивал.
КАЙ. Тебе неловко? Ты собирался меня фотографировать.
ЙОНАС. Всё может быть.
КАЙ. (нажимает кнопку экранного фотоаппарата) Cheese… Гляди, птичка уже вылетела. Ммм –
совсем неплохо. Сохранишь в компе?
ЙОНАС. Распечатаю.
КАЙ. И будешь показывать своим gay friendly друзьям?
ЙОНАС. Нет, скорее hetero friendly подругам.
Атмосфера смягчается.
КАЙ. Слушай...
ЙОНАС. Мм?
КАЙ. Прилетай ко мне.
ЙОНАС. Ты меня приглашаешь?
КАЙ. Да.
ЙОНАС. И что мы там станем делать?
КАЙ. Будем прыгать с моста. Серьёзно – есть такие резинки. И возможность воскреснуть из
мёртвых. Подумай, Йонас?
ЙОНАС. Я подумаю.
XXIX
НИНА. Если ещё надавишь – он переломится.
Из кухни слышится голос Юозаса
ЮОЗАС. Сколько ложек сахара?
НИНА. А медку не найдётся?
ЮОЗАС. Есть, но я вообще не уверен. Надо бы поискать…
НИНА. Не спеши, мы подождём.
21
АДАС. Он даже точно не знает, есть ли мёд в его доме.
НИНА. Тут не его дом, а мамочкин.
АДАС. Что уж тогда говорить обо всём другом?
НИНА. Он уже собрался, гляди (Нина взглядом показывает на чемодан за диваном).
АДАС. Чемодан? Он что, сбежать захотел? Сопляк!
Нина склоняется над чемоданом и раскрывает его.
НИНА. Ну и что мы имеем? Игры: “Армейские и штатские”, “Война мафий – 3”. Ты думал, он
вырос?
Голос Юозаса из кухни: “Мёд кончился”. НИНА: “Тогда ложечу сахара… Неа, пять ложечек”.
“Пять?”, “Ну да, и хорошо размешай”.
НИНА. Наш метатель добросит диск аж до Сан-Франциско. (смотрит в билет) Завтра вылет.
(отдаёт билет Адасу, продолжает копаться в чемодане) И зачем ему столько трусиков?
АДАС. (разглядывает билет) Билет в одну сторону.
НИНА. И все одного цвета.
АДАС. Сволочь!
НИНА. Ну-ну, а тут ещё что такое?
АДАС. Чего нашла?
НИНА. Сам глянь.
Нина передаёт Адасу несколько фотографий.
XXX
ЮОЗАС. Семья? У меня нет семьи. Или нет – вот же моя семья. Крутые друзья, своя шоблa. У нас
много общего. Да – одна музыка, одни и те же тусовки, те же самые радости. И не только – ведь мы
живём как братья и сёстры. Что в этом дурного? Тут мы сами друг другу и мать, и отец. Никто тебя
не дерёт и не толкает, не меняет на хахаля, который потом колотит твоих детей.
Я пробовал кончить с собой только один раз в жизни – когда не пробился в финал. Столько
тренировался, столько месяцев побоку! Школа, дружки – всё шло на фиг. И всё почему? Ясно, я
потянул запястье, но кому нужны объяснения? Тренер стену пробил – с такой силой долбанул
кулаком от злости. И меня ещё обозвал. Почему за собой не слежу. Хорош хрен, ага? Зашибись.
XXXI
22
МАРИЯ. (читает открытку) Здравствуй, Юозас, как твои дела? Мы сегодня ходили к БигБену,
чью открытку я тебе посылаю. Странно, прожила в Лондоне больше полугода, а центр до сих пор
не видала. Всё-таки это не шутка – почти час дороги от дома.
Знаешь… Я хотела тебе сказать, что нам надо друг друга бросить. Так сказала психолог из
женского центра, да я и сама так думаю. Я рада, что мы встретились, но теперь надо жить дальше.
Если как-нибудь соберёшься в Лондон, ты мне сообщи – кофе попьём. Да, Юозас, я стала пить
кофе...
Поцелуй
XXXII
Юозас возвращается с подносом, на котором заварочный чайник, хлеб, масло, краешек окорока,
ложки, ножи и пр. Ясно, что сервировка была нарочно замедлена.
ЮОЗАС. Я и хлеб приволок, вдруг захочется бутеров...
НИНА. О, так мило с твоей сторонки!
ЮОЗАС. А намазывать придётся самим, какой из меня кулинарий! Вот – нож и масло.
НИНА. Oo, сколько всякого! Ну файн, с намазом справимся, Адик?
АДАС. Задание изменено. Я подумал, что ты, возможно, ещё не готов к серьёзному испытанию,
однако приближаться можно и небольшими шажками.
ЮОЗАС. Изменено так изменено…
АДАС. Куда делась твоя решимость?
ЮОЗАС. Я готов.
АДАС. (указывая на Нину) Оттрахай её.
Тишина. Юозас не верит своим ушам.
Прямо сейчас.
ЮОЗАС. Она же твоя…
АДАС. Именно, что моя. Потому я и вправе тебе её одолжить.
ЮОЗАС. Это что, прикол?
АДАС. Я не клоун, ты знаешь, Юозас.
ЮОЗАС. Я… Я не хочу.
АДАС. Это что за ответ?
23
ЮОЗАС. (пауза) Она… Руська.
АДАС. Главное: она белая. Чего тебе ещё?
ЮОЗАС. Её родители сюда эмигрировали, она не местная.
НИНА. И ты учти: насильно. Куда их слали, туда и ехали.
ЮОЗАС. А чего остались? Война кончилась. Валите в Россию.
НИНА. И что им там делать, в Рашке? А тут дети в школу пошли, мало ли. Блат, привычки,
могилки, ну типа, вся жизнь.
ЮОЗАС. Жизнь? Мне предок рассказывал, как вы можете пить, воровать, взятки брать. При вас
даже за хлебом какие очереди стояли!
НИНА. Да подавись ты своим этим хлебом! Бутер ты сраный (швыряет хлеб на пол)!
ЮОЗАС. Ты не бросайся чужим хлебом, ясно? Столько лет живёте – а на местном языке хлеба
купить не можете.
НИНА. А почему? Сами лабасы так трендели по-русски – слова не вставишь! А потом, это надо
же, ну вы орлы, – мы независимы, всё такое! Платочком им помахали – и всё, и прощай, Россия!
Ну и кто тут чего не может, а?
ЮОЗАС. А чего эти руськи тут до сих пор отираются?
НИНА. Ты погляди, как наш абрикосик разговорился. Я ему не гожусь? Адасу подхожу, а тебе нет!
Адас, ты видал такого засранца?
ЮОЗАС. Трахать буду, кого захочу. Не пойму, что тут за испытание.
НИНА. Мария в Лондоне.
ЮОЗАС. Она вернётся.
НИНА. Ну, ты круто другим загибаешь сказочки, a?
ЮОЗАС. Сказочки?
НИНА. Всему свету мозги е…
АДАС. (с полным ртом) Я не в восторге, когда ты бранишься при людях.
НИНА. Прости, милый. Я забыла. Задолбал этот гомик.
ЮОЗАС. Гомик?
НИНА. (бросает Юозасу фото) А это как понимать?
Юозас смотрит на фотографии, где в самых разных ракурсах увековечено голое тело Кая.
24
НИНА. Только глянь, как у него стоит. Во, прямо Эйфель. И что – его имя Мария?
ЮОЗАС. Кончай болтать, я его не знаю.
НИНА. Ну, тогда ещё хуже. Ради какого-то чужака ты нам лапшу вешаешь, ради какого-то чувака
ты набиваешь свой чемодан, на какого-то мудака у тебя такой стэнд! Зашибись.
АДАС. Нина, эй…
ЮОЗАС. Это не мой чемодан.
XXXIII
ЙОНАС. Когда Юозас родился, я был в шоке. В больнице всё стерильно, бело. Только светит
лампа в палате, и этот кусочек мяса, который должен быть моим братом. “Видишь, какой он
милый! Поздоровайся с братиком”– улыбалась мама и звала подойти поближе. Я старался
побороть отвращение и хотел погладить его по головке, – я знал, что этого очень хотелось маме,
она всегда приглашала меня гладить головки соседским малявкам. Моя рука уже тянулась к его
голове, и тут меня вырвало. Отец меня тогда сразу увёл домой и больше не брал на свидания.
ЮОЗАС. Как-то я застал Йонаса в ванной. Он забыл запереться. Ему тогда было двенадцать, мне –
семь. Он стоял голый перед зеркалось и мял свой отросток. Я тогда не знал, что такое эрекция. В
комнате бурчал телевизор, мама гремела посудой, только что взявшийся третий вариант отчима
пытался что-то выяснить по телефону насчёт ремонта машины. А тут, в ванной, было совсем тихо.
ЙОНАС. Когда мама с Юозасом вернулась домой, я начал строить разные конспиративные планы,
как мне убить его. Если просили побыть с ним, пока мама выжмет бельё, я тряс коляску так, что
Юозас заходился в крике. Я тоже орал: “Микки, маленький медведь, хватит попусту реветь!...”
После, когда он чуть подрос, мне нравилось доводить его, чтобы потом утешать – это слабенькое
создание приникало ко мне, нежными пальцами цеплялось за шею и, казалось, всё мне прощало.
ЮОЗАС. Я замер. Лицо у Йонаса исказилось, рука убыстрилась. Он весь выгнулся и … – я такого
ещё не видел, – выпустил белый фонтан из своего краника. Прямо на зеркало. Мама нас позвала
обедать, он обернулся к двери и увидел меня. “Вытри зеркало”, велел он мне. Мамины шаги были
всё ближе: “Идёте есть или нет?”. “Не рукой, не рукой, идиот!..” – шипел мой братец, в те года он
иногда бранился. Ругань – тоже такое преимущество старшего возраста.
ЙОНАС. Однажды мы играли в прятки, и он пытался залезть в стиральную машину, – я обнаружил
его в странной, улиточной позе, хотел захлопнуть крышку, но он уже был большой. Я уверен, что
нажал бы на кнопку. Я внимательно смотрел детективы только затем, чтобы увидеть очередную
возможность замести все следы убийства. Но фильмы меня огорчали, ведь всякий убийца в конце
оказывался пойман. В газете я прочитал о девчонке, которая утопила свою сестру, – взяла и села на
неё, и держала её под водой, пока та не захлебнулась. Психологи объясняли, будто она не
понимала, что делает, мол, это была такая игра. Смею думать, что они ошибались.
25
ЮОЗАС. Мама так и не поняла, каким бальзамом мы вымазали зеркало. Это была наша маленькая,
спермоточивая тайна. Никакое мытьё рук перед едой тут не поможет. Я пробовал всё это
повторить – стоял перед зеркалом и дёргал себя за краник, а он не твердел. Йонас наверняка знал
об этих моих попытках. Я удивляюсь, как он другим не сказал. Иногда казалось, что он меня
ненавидит. Или злится за что-то. Когда один раз у меня получилось, я запер ванную. Умные учатся
на чужих ошибках, не на своих.
ЙОНАС. Потом, когда я увлёкся фотографией, стал наблюдать, как дядя щёлкал пейзаж, меня с
Юозасом, родителей. Однажды у себя под подушкой я обнаружил фотик. Юозас стырил его у дяди
и принёс мне. Но я боялся снимать, и мы его закопали за гаражом; это был лучший из всех
подарков.
26