Александр Богданов как политик, ученый, просветитель
advertisement
Александр Богданов как политик, ученый, просветитель, основоположник методологии системного анализа (часть текста) А.В. Луценко Содержание Введение ГЛАВА 1. АЛЕКСАНДР БОГДАНОВ КАК УЧЕНЫЙ, ПРОСВЕТИТЕЛЬ И ПОЛИТИК 1.1. Начало жизненного пути А. А.Богданов 28 1.2. А.А. Богданов-ученый-просветитель 35 1.3. А.А. Богданов-большевик 50 ГЛАВА 2. ХРОНИКА «ОТЛУЧЕНИЙ» БОГДАНОВА ОТ МАРКСИЗМА. 2.1. История философской полемики Г.В.Плеханова и В.И.Ленина против А.А. Богданова 77 2.2. Практические предпосылки идейных разногласий 94 2.3. За пределами ленинского большевизма: А. А. Богданов и группа «вперед» 114 2.4. «Отлучение» А.А. Богданова от просветительской и научной деятельности. Смерть Богданова 130 ГЛАВА 3. ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ ОТКРЫТИЙ А.А. БОГДАНОВА 3.1. Всеобщая организационная наука (тектология) и ее основные закономерности 155 3.2. К истории проблемы исследования будущего 174 3.3. Изменения в технике, экономике, организации производства, социальной структуре и идеологии капиталистического общества: прогноз А. А. Богданова и реальная жизнь 184 3.4. «Военный коммунизм»: теория А. А. Богданова и реальная жизнь 209 3.5. Попытки изобретения заменителей тектологии 220 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 240 ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 244 ПРИЛОЖЕНИЕ 265 Введение Жизнь Александра Александровича Богданова (Малиновского) (18731928), а также судьба его научных открытий доныне представляют собой один из наименее изученных феноменов отечественной истории XX века. Несмотря на отчетливый рост интереса отечественных и зарубежных исследователей к Богданову и его наследию, подлинное значение этого ученого, просветителя и политика для нашей страны, ее прошлого и будущего до сих пор не получило должного освещения. Прежде всего, с 1974 г. и до настоящего времени в России не опубликовано ни одной монографии, полностью охватывающей жизненный путь Богданова: единственным произведением такого рода на протяжении четверти века продолжает оставаться книга А.А. Беловой «Александр Александрович Богданов» объемом лишь в 1,4 печатных листа. В дополнение к монографии Беловой в последние 15 лет вышли еще несколько крупных статей, в которых рассматриваются отдельные стороны деятельности Богданова. Несмотря на использование новых источников (прежде всего, архивных материалов), авторы этих работ в целом склонны придерживаться концепции, сложившейся еще в конце 1920-х – начале 1930х годов. Согласно данной концепции, Богданов вступил в конфликт с Лениным исключительно вследствие философских разногласий, а влияние практической политики на это не столько мировоззренческое, сколько идеологическое противостояние признавалось несущественным. Вследствие 2 такого подхода проблематика отечественных богдановедческих исследований с самого начала ограничивалась сравнительно узким кругом вопросов (преимущественно проблемами философии марксизма и внутрипартийной борьбы, оцениваемой с точки зрения официальной советской идеологии). Подобная оценка априори препятствовала комплексному изучению жизни и деятельности Богданова в сочетании с анализом его научных открытий. Кроме того, взгляд на Богданова только как на философского оппонента Ленина способствовал тому, что созданная Богдановым всеобщая организационная наука тектология, представляющая собой не что иное, как первую в мире научную методологию системного анализа, была зачислена в разряд философских доктрин и определена как «еретическая богдановщина»1, недостойная внимания советской науки. Подобная характеристика тектологии фактически исключала имя Богданова -основоположника метода системных исследований – из истории развития науки и техники XX века, и поэтому советская историография долгое время рассматривала создателя всеобщей организационной науки только как одного из многочисленных философов-ревизионистов. И лишь в конце 1960-х гг. было отмечено, что тектология описывает ряд закономерностей, считавшихся неотъемлемой частью кибернетики и теории систем – научных концепций, появившихся значительно позже всеобщей организационной науки и оказавших революционизирующее воздействие на развитие наук о природе и обществе. Половинчатый характер данного вывода способствовал тому, что главное научное открытие Богданова, не имевшее аналогов нигде в мире, было оценено лишь как «гениальное предвидение» некоторых элементов гораздо более поздних методик исследования, т.е. как случайное угадывание, своеобразный научный курьез, и не более того. Естественно, что такая оценка не способствовала определению объективных свойств тектологии как методики научного исследования: курьезам, как правило, 3 не ищут практического применения – их только используют в качестве парадоксальных примеров. 1 Гловели Г.Д., Пустильник СИ. Сотри случайные черты // Химия и жизнь. М., 1990. №12. СИ. Не в последнюю очередь благодаря этому обстоятельству основанное на стереотипах еще сталинской эпохи восприятие и самого Богданова, и его идей устойчиво сохраняется и в наше время. Как минимум, три поколения идеологов и ученых, не имея возможности ознакомиться с помещенными в спецхран трудами самого Богданова, вынуждены были довольствоваться пересказами того, что писали о его открытиях люди, «отлучавшие» его от марксизма. Отсутствие объективной возможности проверить эту информацию давало почву для самых причудливых домыслов. Некоторые из них продолжают существовать и сейчас, несмотря на то, что подлинные сведения о ключевых моментах жизни и деятельности Богданова – пусть и не систематизированные – уже доступны в открытых публикациях. И мало того, имя создателя тектологии, окруженное старыми толкованиями, в наши дни по-прежнему используется отдельными публицистами для политических спекуляций. Наисвежайший пример такого современного мифотворчества в отношении научной деятельности Богданова – статья Александра Архангельского «Живее всех живых» в «Известиях» от 25 июня 1999 г., в которой утверждается следующее: «Многие большевики всерьез верили в возможность научного воскрешения мертвых. Как известно, член ЦК и автор первой русской утопии в марксистском духе Александр Богданов мечтал о восстановлении жизненных функций умершего организма через переливание крови. В 1926-м он создал соответствующий институт – и погиб, произведя на себе неудачный опыт. В этой смысловой перспективе учреждение Мавзолея и мумификация усопшего вождя мирового пролетариата не кажется чисто символической затеей»1. 4 Таким образом, слабая изученность жизни и творчества А.А. Богданова становится основой целого ряда концепций, недостаточно адекватно определяющих значение этого мыслителя для российского революционного движения начала XX века, для истории мировой науки и для современной политики. Только широкомасштабное комплексное исследование, охватывающее, по возможности, весь спектр деятельности Богданова, может изменить сложившееся положение вещей и преодолеть все те мифы, которые до сих пор сопровождают этого человека – одну из самых загадочных и трагических фигур уходящего столетия. Решение этой проблемы в существенной степени усложняется тем, что многие исследователи 1990-х гг. – Н.А. Кузьминых, Л.А. Коган, Дж. Биггарт, Д. Стейла и др. – до сих пор склонны видеть в конфликте между Богдановым и Лениным выражение непримиримых политических противоречий, которые существовали между создателем тектологии и большевиками. Основанием для этой гипотезы служат преимущественно официальные партийные документы, а также некоторые из произведений Ленина, нацеленные против философских и политических взглядов Богданова. В итоге складывается парадоксальная ситуация: историки, декларирующие в своих произведениях новый деидеологизированный подход к изучению Богданова и его наследия, фактически продолжают работать в рамках старой идеологически заданной концепции. Даже в самых современных исследованиях можно заметить только некоторые отступления от нее, так что целый ряд сюжетов, связанных с жизнью и деятельностью Богданова, практически не рассматривается: ни один из них не вписывается в уже сложившуюся систему представлений о Богданове как о философском противнике Ленина, и не более того. 1 Архангельский А. Живее всех живых // Известия. 1999. 25 июня. Однако первые исследования, посвященные Богданову и его деятельности, были вполне чужды такого узконаправленного восприятия проблемы. Начало этих исследований было положено еще при его жизни, 5 когда Е. Солнцевым и Н. Каревым была написана статья «Богданов Александр Александрович» для Большой Советской Энциклопедии, издание которой было начато в 1926 году, Несмотря на вполне объяснимую ситуацией тенденциозность (как раз шел последний этап «отлучения» Богданова от марксизма), в этой статье наличествует четкое разделение научно-философских взглядов Богданова (которые в то время были уже официально признаны «немарксистскими») от его работы в РСДРП (ее полезность для большевизма и революции авторы признавали безоговорочно). В том же ключе выдержаны и посмертные публикации о Богданове: некролог, написанный М.Н. Покровским и напечатанный в «Вестнике Коммунистической Академии»2, предисловие В.А. Базарова и И.А. Кана ко второму изданию III части «Всеобщей организационной науки»3, траурная речь Н.И. Бухарина «Красный Гамлет. Памяти А.А. Богданова»4, некролог Богданову, написанный Ст. Кривцовым для журнала «Под знаменем марксизма»5. Несмотря на общую идеологическую направленность (можно даже сказать – определенную «заданность» формы изложения), все эти произведения современников уже позволяли приблизительно очертить эволюцию научных и политических взглядов Богданова в хронологической последовательности и задавали определенный настрой биографам-богдановедам следующего поколения, которые могли бы восполнить недостаток сведений о жизни ученого из его «Воспоминаний о детстве» (1925), а также из автобиографии, написанной в том же 1925 г. для готовившегося тогда приложения к Энциклопедическому словарю братьев Гранат, из ответов Богданова на запросы Истпарта (14 февраля 1924 г.) и Института Ленина (20 марта 1927 г.) и других архивных документов, так или иначе связанных с деятельностью Богданова6. 1 Богданов Александр Александрович // БСЭ. 1-е изд. Т.6. М, 1927. С. 574-582 6 2 Покровский М.Н. Александр Александрович Богданов (Малиновский) // Вестник Коммунистической Академии. М., 1928. Кн.26 (2). 3 См.: Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (тектология). Т.З.. М., 1929. С. 4 Бухарин Н.И. А.А. Богданов [некролог] // Правда. 1928. 8 апр. 5 Кривцов С. Памяти А.А. Богданова // Под знаменем марксизма. М., 1928. №4. С. 179-186. 6 Указанные документы вошли в первую книгу сборника «Неизвестный Богданов» (М., 1995). Но следующее поколение исследователей смогло сказать свое слово лишь спустя 35 лет: и сам Богданов, и многие из его посмертных биографов были неугодны тоталитарному режиму Сталина и после событий 1937 г. окончательно превратились в «фигуры умолчания» отечественной истории; имя Богданова упоминалось только в связи с внутрипартийной борьбой и лишь с позиций ленинской критики его философских идей. Естественно, что доступ к архивным документам в те времена был фактически полностью перекрыт, а книги запрещенных авторов (в их числе, разумеется, оказался и Богданов) заключены в спецхраны. Ситуация изменилась только в 1960-е гг., когда обнаружился возрастающий интерес к личности и деятельности Богданова со стороны западных историков, философов, социологов. Однако каждый из этих исследователей анализировал только ту часть богдановского наследия, которая соприкасалась с предметом его науки. Философов преимущественно занимали особенности мировоззрения Богданова, но не биография. Социологи анализировали взгляды Богданова на общество, но старательно избегали анализа его всеобщей организационной науки, охватывающей гораздо более обширный круг вопросов. Историки оставались в целом равнодушными к его тектологии – их интересы касались преимущественно трех тем: биографии Богданова, его политической 7 деятельности (включая работу в Пролеткульте) и его философского противостояния с Лениным, – причем специализация исследователей была чрезвычайно узкой. Так, в 1966-1967 гг. американский ученый К.А. Бейлз выступил с докладами о философских разногласиях Ленина и Богданова. Эти доклады послужили основой для статьи Бейлза «Ленин и Богданов: конец альянса», в которой конфликт двух признанных лидеров большевизма рассматривался в отрыве от политических реалий того времени и без внимания к особенностям их жизни, а исключительно как противостояние двух мировоззрений, причем философские взгляды Богданова Бейлз считал более прогрессивными1. Советские идеологи не могли оставить подобные выпады против Ленина без ответа. Таким ответом стала статья Л.Н. Суворова «Из истории борьбы В.И. Ленина, партии большевиков против богдановской "организационной науки"»2, в которой фактически один к одному были повторены обвинения Богданова в «ревизионизме» и «антипартийной деятельности», выдвигавшиеся против ученого в начале 1920-х гг., когда при расследовании деятельности оппозиционных ВКП(б) организаций «Рабочая правда» и «Рабочая группа» было обнаружено некоторое сходство между их программами написанными и отдельными с аналитическими применением работами тектологических Богданова, закономерностей. Парадоксальной (но вполне объяснимой идеологическими мотивами) особенностью статьи Л.Н. Суворова было то, что в ней не было ни одной цитаты ни из работ Богданова, ни из документов оппозиционных организаций, и все обвинения против Богданова базировались исключительно на цитатах из произведений В.И. Ленина, а содержание программ «Рабочей правды» и «Рабочей группы» излагалось по соответствующим постановлениям ЦК ВКП(б). Однако эффект от этой статьи получился во многом обратный ожидаемому: заметное усиление интереса к жизни и творчеству Богданова 8 стало проявляться и в среде советских специалистов по общественным наукам. Первая попытка приподнять завесу тайны над научным наследием Богданова была предпринята только в 1967 г. ленинградским ученым М.И. Сетровым, который всего лишь указал на тот факт, что разработанная Богдановым всеобщая организационная наука базируется на тех же основных методологических принципах, что и математическая теория систем Л. фон Берталанфи и кибернетика Н. Винера (последняя в те времена уже была лишена статуса «буржуазной лженауки» и активно внедрялась в народное хозяйство страны). Статья М.И. Сетрова «Об общих элементах тектологии А. Богданова, кибернетики и теории систем» была опубликована в «Ученых записках кафедр общественных наук ленинградских вузов»3. 1 См.: Bailes К. A. Lenin and Bogdanov: the End of Alliance II Cordier A.V. Columbia Essays in International Affairs. London, New York, 1967. P.98-142 2 Суворов Л.Н. Из истории борьбы В.И.Ленина, партии большевиков против богдановской «организационной науки» // Философские науки. 1966. №3. С.83-91 3 Сетров М.И. Об общих элементах тектологии А.Богданова, кибернетики и теории систем // Учен. зап. кафедр общ. наук ленинградских вузов. Философские и социологические исследования. Вып.8. Л., 1967. С.49-60 Следующим шагом в преодолении многолетнего «заговора умолчания» вокруг Богданова и его наследия стало переиздание романа-утопии «Красная звезда» (М., 1968). Благодаря этому любой житель СССР получил возможность познакомиться со взглядами Богданова на социалистическое переустройство общества, что называется, из первых рук. Читатели с удивлением обнаружили, что мыслитель, известный по пересказам ленинских работ исключительно как «идеалист» и «ревизионист», сумел еще в 1908 г. предвидеть многие изобретения, внедренные в производство лишь полстолетия спустя: космические корабли и синтетические ткани, 9 вычислительную технику и плановую экономику, и многое другое, что в начале века казалось совершенно нереальным, но стало уже общеизвестным и привычным на рубеже 1960-х и 1970-х гг. В числе изданий, поместивших рецензии на богдановский роман, была и «Химия и жизнь»1. 1 Ревич В. Предвидения сбываются // Химия и жизнь. М, 1971. №2. С.41-43. Естественно, что знакомство с романом привлекало внимание и к личности его автора. Поэтому одним из закономерных последствий переиздания «Красной звезды» стал выход в свет биографии А.А. Богданова в изложении А.А. Беловой – специалиста по истории медицины: небольшая по объему брошюра «Александр Александрович Богданов» была издана в 1974 г. в серии «Выдающиеся деятели отечественного здравоохранения». Сохранение идеологических ограничений в отношении научно-философских взглядов Богданова наложило на книгу Беловой определенный отпечаток, придав простому изложению биографических фактов характер осторожной реабилитации почти забытого политического деятеля и ученого. Впервые после долгого перерыва массовой аудитории были предъявлены заслуги Богданова в подготовке созыва III съезда РСДРП, в организации демократической нелегального литературы, в распространения развитии системы социалвысшего образования в трудные годы становления Советской власти... Однако описания заслуг Богданова по вполне понятным причинам соседствовали в книге Беловой с критическими отзывами Ленина о богдановской теории эмпириомонизма, основные принципы которой, к сожалению, были изложены автором недостаточно объективно и последовательно. Подобное невнимание биографа к философии можно объяснить также и тем, что Богданов был интересен А.А. Беловой прежде всего не как создатель всеобщей организационной науки и даже не как деятель российской социалдемократии, а почти исключительно как ученый-медик и основатель первого 10 в мире Института гематологии и переливания крови. Биографическое исследование Беловой практически полностью подчинено этой цели, и соответственно этому производился революционной работы и философских подбор фактов: взглядов описания Богданова носят компилятивный характер, а стиль изложения во многом идентичен посмертным биографиям, которые, судя по всему, послужили основными источниками для книги Беловой, хотя не исключено и привлечение некоторых архивных материалов для описания раннего периода жизни Богданова. Ограниченность доступа как к этим материалам, так и к посмертным биографиям Богданова объясняет отсутствие каких-либо ссылок на эти секретные в момент написания книги источники. Благодаря осторожности в выборе фактов, строгой идеологической выдержанности и популярному стилю изложения работа Беловой долгое время оставалась единственной полной биографией Богданова, изданной в Советском Союзе, и по этой причине не вызывала особого интереса у историков: к жизнеописанию медика и социал-демократа при ограничении доступа к архивным материалам трудно было добавить какой-либо новый факт, характеризующий Богданова с положительной стороны и в то же время не касающийся запретной темы философского противоборства с Лениным. По этой же причине первая работа, посвященная подробному анализу мировоззренческой концепции Богданова, была издана только в 1985 г. в составе 5-томника «История философии в СССР», где впервые за более чем 60-летний период исследователи не ограничились ленинским изложением позиции Богданова в «Материализме и эмпириокритицизме», но привели в дополнение ко взглядам Ленина (и, разумеется, в подтверждение их) довольно пространные цитаты из «Эмпириомонизма» и «Тектологии». Однако недостаточная изученность событий жизни Богданова вследствие отмеченной выше причины привела к курьезной ошибке: в «Истории философии в СССР» Александру Александровичу Богданову были приписаны одновременно и «отзовистские», и «ликвидаторские» 11 взгляды (создателя эмпириомонизма и тектологии перепутали с другим Богдановым – Борисом Осиповичем – меньшевиком, одним из идеологов «ликвидаторства»1). Изменение политического курса руководства страны после апрельского (1985) Пленума ЦК КПСС и, в частности, снятие запрета на исследования в закрытых ранее областях отечественной истории привлекло внимание ученых к трагическим «фигурам умолчания» эпохи 1920-х гг., к судьбам тех вождей социал-демократии, имена которых были вычеркнуты из истории партии, а также к открытиям тех ученых, само упоминание о которых было под запретом. Вернулись из небытия экономические теории Н.Д .Кондратьева и А.В. Чаянова, политические доктрины Н.И .Бухарина и Л.Д. Троцкого... Вспомнили и о Богданове: в 1989 г. в серии «Экономическое наследие» вышло переиздание главной работы его жизни «Тектологии» – под редакцией академиков Л.И. Абалкина, А.Г. Аганбегяна, Д.М. Гвишиани, А.Л. Тахтаджаняна и доктора биологических наук А.А. Малиновского, сына АА. Богданова. Предисловие и комментарии к этому изданию, как и биографический очерк о создателе всеобщей организационной науки, были составлены Н.К. Фигуровской и Г.Д Гловели2. Годом позже снова увидели свет избранные работы Богданова, вышедшие в серии «Библиотека социалистической мысли» под общим заглавием «Вопросы социализма», и снова предисловие и комментарии были написаны Н.К. Фигуровской и Г.Д.Г ловели3. Оба предисловия, подготовленные исследователями, в своей биографической части очень мало отличались от версии А.А. Беловой, но оценка идей Богданова была уже новой: за тем, что прежде однозначно трактовалось как «заблуждение» и «отступление от марксизма», признавалась теперь объективная научная ценность; отмечался ряд параллелей между тектологией и такими направлениями современной науки, как структурализм, кибернетика, системный анализ, синергетика и теория катастроф; как положительные моменты его политического 12 кредо воспринималась критика «военного коммунизма» и неприятие революционной ломки естественного хода социального развития, неприятие, базировавшееся на совершенно закономерном для марксиста признании революции лишь «завершающим аккордом» периода эволюционного развития социальной системы; даже конфликт с Лениным трактовался более смягченно, без априорного признания неправоты Богданова. 1 См.: История философии в СССР. В 5-ти т. Т.4. С.655. 2 Гловели Г.Д., Фигуровская Н.К. Предисловие к книге А.А. Богданова «Тектология. Всеобщая организационная наука» // Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. В 2-х кн. Кн. 1. М., 1989. С.7-35. Они же. А.А. Богданов (биографический очерк) // Там же. С.36-44. 3 Они же. Трагедия коллективиста // Богданов А.А. Вопросы социализма Работы разных лет. М., 1990. С.3-27. Этот отказ от однозначности в изображении исторических лиц в полной мере проявился в работе исследователя-богдановеда уже третьего поколения – аспиранта Института социологии РАН Натальи Александровны Кузьминых, чья статья «Архитектор "нового мира". К биографии Александра Богданова» была опубликована в «Вестнике Российской Академии наук»4. 4 Кузьминых Н. А. Архитектор «нового мира». К биографии Александра Богданова // Вестник РАН. М., 1992. №12. С.57-78. В этой статье уже фигурировали факты, по тем или иным соображениям оставленные прежними биографами без внимания: в частности, таковыми были – участие А.А. Богданова в 1905-1908 гг. в руководстве большевистской Боевой технической группой, осуществившей ряд «экспроприации», и арест создателя тектологии в 1923 г. по недоказанному обвинению в организации оппозиционной группы «Рабочая правда», использовавшей в своей «Платформе» ряд богдановских идей – как оказалось, без малейшего участия и тем более без согласия автора. Но, к сожалению, Н.А. Кузьминых использовала в своей работе неточные 13 данные, заимствованные во многом из произведений западных исследователей 1970-х и начала 1980-х гг. В частности, в статье «Архитектор "нового мира"» утверждается, что Богданов так и не получил высшего образования вследствие того, что в 1899 г. был арестован за революционную агитацию, хотя в его автобиографии есть точные сведения о том, что он в 1899 г. закончил медицинский факультет Харьковского университета и лишь затем был арестован1; утверждение Н. А .Кузьминых противоречило и биографическим данным, фигурирующим в указателе имен к Полному собранию сочинений В.И. Ленина2. Аналогичным образом, ошибочно названа и сумма денег, добытых боевой группой Камо в результате «экспроприации» в Тифлисском банке (341 тысяча рублей – цифра, явно заимствованная из книги Л. Шапиро «Коммунистическая Партия Советского Союза» (Лондон, 1990); однако Богданов – непосредственный участник событий – в «Истории "частной Финансовой группы большевиков"» упоминает лишь о 241 тысяче3). Несмотря на разночтениями эти небольшие используемых неточности, источников, статья вполне объяснимые Н.А. Кузьминых фактически знаменовала собой переход от осторожной реабилитации Богданова к открытому исследованию его жизни и творчества. С начала 1990-х годов развертывается активная публикация архивных материалов, связанных с Богдановым, и статей отечественных и зарубежных ученых, посвященных отдельным аспектам работы Богданова в РСДРП, Пролеткульте, Социалистической (с 1924 г. – Коммунистической) Академии, а также проблемам конфликта Богданова с лидерами партии по вопросам о марксизме, революции, о его научных идеях, получивших «второе рождение» и практическое воплощение в разработках других исследователей десятилетия спустя, и т.д.4. В стороне от этой темы не оставались даже такие научно-популярные журналы, казалось бы, далекие от философии и политики, как «Химия и жизнь», где была опубликована статья Г.Д. Гловели 14 и С.Н. Пустильника «Сотри случайные черты...»5. Эта грандиозная работа по изучению богдановского наследия была завершена изданием в 1995 г. трехтомного сборника «Неизвестный Богданов», включавшего в себя избранные статьи, письма и воспоминания мыслителя, его философскополемический труд «Десятилетие отлучения от марксизма» и партийные документы, позволяющие по-новому оценить деятельность группы «Вперед» (фактически снимающие с Богданова обвинение в «расколе большевизма, выдвинутое против него Лениным), работу «фракционных» партийных школ на о. Капри и в Болонье и некоторые другие ситуации, осложнявшие сотрудничество Богданова с ленинцами. 1 См.: Деятели СССР и революционного движения России. Репринт, изд. М., 1989. С.361 2 3 См., напр.: Ленин В.И. ПСС. Т.25. С.575 См.: Богданов А.А. История «частной Финансовой группы социал- демократов большевиков» // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. Кн.2: А.А. Богданов и группа «Вперед». 1908-1914 гг. М., 1995. С.100-101. 4 См., напр.: Плютто П.А. Время и люди (Из архивов А.А. Богданова) // Социологические исследования. М, 1992. №11. С.133-142; Шарапов Ю.П. Ленин и Богданов: от сотрудничества к противостоянию // Отечественная история. М., 1997. №5. С.55-67. 5 Гловели Г.Д., Пустильник СИ. Сотри случайные черты... // Химия и жизнь. М, 1990. №12. С.11-19. Над подготовкой сборника работал международный исследовательский коллектив: наряду с отечественными историками Г.А. Бордюговым, Н.С. Антоновой и НВ. Дроздовой активное участие в систематизации архивных материалов о Богданове приняли Габриэла Горцка (Германия), уделявшая основное внимание фактам биографии Богданова и написавшая предисловие к (Великобритания), первой книге предметом трехтомника1; исследования Джон которого Биггарт стало 15 политическое противостояние между Богдановым и Лениным, связанное с условиями возникновения и деятельности группы «Вперед» в 19081914 гг., – материалы об этом периоде вошли во вторую книгу сборника, которую открывало предисловие английского ученого2; а также Даниэла Стейла (Италия), рассматривавшая преимущественно философские разногласия Богданова с Плехановым, Лениным и их сторонниками на основе богдановской рукописи «Десятилетие отлучения от марксизма», изданной в третьей книге «Неизвестного Богданова» с предисловием итальянской исследовательницы3. Каждый из этих ведущих специалистовбогдановедов Западной Европы продолжал тему начатых ранее исследований. Если Биггарта интересовали политические предпосылки формирования советского тоталитаризма и попытки некоторых большевистских лидеров противостоять этому историческому процессу4, то Д. Стейла изучала развитие философских идей марксизма, а Г. Горцка специализировалась по истории Пролеткульта (ее перу принадлежит монография «А. Богданов и русский "Пролеткульт". Теория и практика социалистической культурной революции», изданная в 1980 г. во Франкфурте). Таким образом, жизнь и научное наследие Богданова исследованы не только далеко не полностью, но также и очень неравномерно. Если о его философских разногласиях с Лениным написано множество работ, начиная с довольно сумбурной монографии И. Вайнштейна5 (критиковавшего всеобщую организационную науку «вульгарно-материалистическую Богданова теорию» и одновременно как «замаскированную проповедь субъективного идеализма») и заканчивая статьями современных отечественных и зарубежных авторов, то развитие научных взглядов Богданова лишь бегло обрисовано в книге А.А. Беловой и в статьях Г.Д. Гловели и Н.К. Фигуровской. Столь же мало известно и о его партийной работе: все, что не получило отражения в официальных документах большевистской фракции РСДРП, освещается исследователями крайне 16 скудно: начальный период жизни Богданова кратко охарактеризован лишь в произведениях А.А. Беловой и Н.А. Кузьминых, а первый опыт его участия в революционном движении – работа в студенческом «Союзном Совете землячеств» во время учебы в Московском университете – изложен опять же только этими авторами, и то буквально в одном предложении. Горцка Г. Предисловие к первой книге сборника «Неизвестный Богданов» // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. Кн.1: А.А. Богданов (Малиновский). Статьи, доклады, письма и воспоминания. М., 1995. С.5-11. 2 Биггарт Дж. Предисловие ко второй книге сборника «Неизвестный Богданов» // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. Кн.2: А.А. Богданов и группа «Вперед». 1908-1914 гг. М., 1995. С. 5-32. 3 Стейла Д. Предисловие к третьей книге сборника «Неизвестный Богданов» // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. Кн. З: А.А. Богданов. Десятилетие отлучения от марксизма. Юбилейный сборник. 1904-1914. М, 1995. С. 5-21. 4 См.: Biggart J. Anti-Leninist Bolshevism: the FORWARD group of the RSDRPII Canadian Slavonic Papers. 1981. №2. P.94-120. 5 Вайнштейн И. Организационная теория и диалектический богдановедческих исследований, материализм. М., 1927. 234 с. Расширение проблематики характеристика эволюции научных взглядов Богданова, определение реального значения его открытий (прежде всего, тектологии) для истории отечественной и мировой науки – таковы основные цели данной диссертации. Эти цели тесно связаны друг с другом. Для достижения первой из них необходимы привлечение и систематизация новых материалов, не нашедших отражения в произведениях предшественников, а также концентрация внимания на малоизвестных аспектах жизни и творчества Богданова. Вторая цель – характеристика эволюции научных взглядов Богданова – неосуществима без детального ознакомления с его 17 трудами и без определения взаимосвязи между событиями жизни ученого и его работой над этими произведениями. А без характеристики развития научных взглядов Богданова не представляется возможным определить, какое значение имели его теоретические разработки для развития науки и общества. Таковы, в общих чертах, основные положения данной диссертации, которые выносятся на защиту. Поэтому первой из задач предпринятого исследования стало составление возможно более подробного описания жизни Богданова, рассматриваемой в комплексе с развитием его научного мировоззрения, характеристикой его участия в социал-демократическом движении, развертыванием исследовательской и просветительской деятельности, особенностями взаимоотношений со сподвижниками, т.е. в комплексе с теми проблемами богдановедения, которые мало и недетально рассматривались отечественными и зарубежными историками. Фактически речь идет о становлении нового направления в российской науке. Для решения этой задачи потребовалась методология исследования, принципиально отличающаяся от той, которой придерживались отмеченные выше авторы. Прежде всего, основной акцент было необходимо перенести на саму личность Богданова, определить культурно-исторические и социальные условия ее формирования, обозначить характерные черты ее взаимодействия с окружающим миром. Это позволяло не только написать биографию Богданова как одного из выдающихся деятелей отечественной науки и социал-демократического движения, но и определить, в какой степени индивидуальный опыт и социальная среда влияли на формирование и развитие взглядов Богданова, – как политических, так и научных. Для решения этой проблемы потребовалось соединить персонологические теории Эриха Фромма и Альфреда Адлера с социально-экономической теорией марксизма. Интерпретация биографических сведений о Богданове в соответствии с этой синтетической концепцией позволила сделать вывод о том, что 18 взаимодействие личности с ее социальным окружением осуществляется на основе прошлого детерминируется опыта исторически личности, но сложившимся при этом жестко экономическим и социокультурным контекстом, формирующим определенные правила взаимодействия; противоречие между этим контекстом и индивидуальным опытом лежит в основе конфликта между личностью и ее окружением. В случае с Богдановым конфликт поначалу приобрел характерный для интеллигентской среды вид мировоззренческого спора. Но идейная конфронтация вскоре обернулась для Богданова положением гонимого, и не только в партии: любая практическая деятельность Богданова неизбежно наталкивалась на вмешательство лидирующей группировки партии во главе с Лениным, и возникала ситуация, которую сам Богданов называл «отлучением». 1 Характеристику основных положений этих теорий см.: Хьелл Л.,3иглер Д. Теории личности. СПб., 1997. С.162-197, 246-254. Вторая задача, поставленная в данной диссертации – тщательный анализ главного научного открытия Богданова: всеобщей организационной науки тектологии. Это открытие в течение, как минимум, последних десяти лет жизни Богданова являлось основным предметом конфликта между ученым и партийными идеологами, и в силу этого обойтись лишь описанием истории работы Богданова над тектологией и разбором основных критических отзывов на нее не представлялось возможным. Кроме того, в рамках традиционной методологии исследования всеобщая организационная наука рассматривалась лишь как философская система – оригинальная, но непригодная для применения в научной практике. 1 См., напр.: Богданов Александр Александрович // Философский словарь. Под ред. Розенталя М.М. и Юдина П.Ф. М, 1963. С. 51: «Идеалистические основания, абстрактность и антиисторизм 19 "тектологии" обусловили ее полную непригодность при анализе действительности». Однако такое толкование шло вразрез с позицией самого создателя тектологии, видевшего в ней ответ на вопросы, уже давно требовавшие решения в жизненной практике человечества: бурное развитие техники радикально меняло всю социально-экономическую сферу жизни общества, и потребность в исследовательских методах, позволяющих построить точный детальный прогноз развития общества, уже во второй половине XIX века выступила на первый план, о чем свидетельствуют исследовательские труды Маркса, Энгельса, Гобсона, Гильфердинга и др. Но названные выше концепции опирались на логический анализ интуитивных умозаключений исследователя, рассматривающего только исходное и итоговое состояние общества; такое прогнозирование могло быть только гипотетическим и обеспечивало приемлемую точность прогноза только в кратком периоде времени. В основе тектологии Богданова лежал анализ складывающейся социально-экономической ситуации по двенадцати организационным параметрам, тщательное изучение всей формирующей ситуацию цепочки причинно-следственных связей – от начального до конечного элемента. Таким умозаключительным, образом, тектологический основанным на интуиции анализ был ученого, а не научно- объективным, базирующимся на детальном рассмотрении явления как результата взаимодействия многих факторов действительности; в результате этого тектологический прогноз характеризовал последовательную смену состояний общества, был детально просчитанным и сохранял соответствие реальным тенденциям развития общества в течение долгого периода времени. Поэтому в данной диссертации, помимо основных закономерностей всеобщей организационной науки, рассмотрены тектологические 20 прогнозы развития мировой цивилизации, выполненные Богдановым в первой четверти XX века. Сопоставление этих прогнозов с большим массивом статистических данных по экономике и социологии, собранных отечественными и зарубежными исследователями уже во второй половине XX века, показало достаточно высокую точность научного предвидения Богданова и позволило поставить вопросы о наличии в современном обществе практической потребности в подобных тектологии методах анализа и прогноза социально-экономического развития, а также о возможности применения всеобщей организационной науки в исторических исследованиях, тем более что сам Богданов продемонстрировал эффективность тектологического метода исследования, проанализировав тенденции развития общества в двух основных направлениях и показав, какая огромная пропасть лежит между марксистским социализмом и «военным коммунизмом» (кстати, последний термин введен в научный лексикон именно Богдановым). К сожалению, современное общество многие десятилетия не имело возможности оценить значение не только этого анализа, но и самой организационной науки, которая могла составить основу новой парадигмы научного мышления. То, что было открыто Богдановым в начале XX века, ученые второй половины столетия вынуждены были открывать заново, и коллективная мысль человечества, вместо того, чтобы двигаться в своем развитии дальше, вынуждена была топтаться на месте, вновь открывая уже открытое, ибо развитие науки и техники и усложнение социально-экономической императивом для ученых системы в их в глобальном поисках масштабе организационных были методов исследования мировых проблем. Именно к этому выводу приводит сопоставление богдановской тектологии с такими доминирующими в современной науке методиками системного анализа, как теория систем, кибернетика и синергетика. 21 Данное сопоставление показывает, что высокоэффективные методы анализа и прогноза, разработанные во второй половине XX века, хотя и представляют собой полностью оригинальные концепции, являются, тем не менее, частичными аналогами богдановской всеобщей организационной науки (ближе всех к тектологии стоит синергетика ????), поскольку, как и тектология, рассматривают все природные и социальные феномены с точки зрения их организации (так, напр., кибернетика объясняет их через явления управления и связи, т.е. с помощью двух аспектов организации из двенадцати, описанных Богдановым). При прочих равных условиях тектологические методы анализа социальной действительности (прежде всего, событий новейшей истории) позволяют делать сравнительно более точные выводы из исследуемых фактов, чем другие методики системного анализа, и только сложность категориально-понятийного аппарата тектологии для математической формализации может затруднить ее практическое применение. Таким образом, традиционная трактовка тектологии как чисто философской теории нуждается в серьезных уточнениях, тем более что сам Богданов считал всеобщую организационную науку прикладной дисциплиной и надеялся, что развитие этой науки приведет к выражению организационных законов в виде формул, подобных математическим, физическим, химическим. Основными источниками в написании диссертации послужили опубликованные произведения А.А. Богданова (в силу ряда обстоятельств личного характера архивные материалы не использовались). Эти произведения позволили не только реконструировать эволюцию научных и политических взглядов Богданова, но и подробно охарактеризовать его просветительскую деятельность, которая практически совершенно не рассматривалась прежде, хотя сам Богданов придавал ей важное значение, видя в ней ключевой элемент революционных преобразований общества1. 22 Кроме того, такие богдановские монографии, как «Краткий курс экономической науки» (1897), «Основные элементы исторического взгляда на природу» (1899), «Познание с исторической точки зрения» (1901), не исследовались даже как философские произведения, хотя именно в них впервые отчетливо проявились те особенности научного мышления Богданова, которые впоследствии нашли выражение в его концепциях эмпириомонизма и тектологии. Что касается самих этих концепций, то обращение к первоисточникам – богдановским работам – было объективно необходимым ввиду того, что и эмпириомонизм, и тектология в течение многих лет оценивались несколько односторонне: с точки зрения основного философского оппонента Богданова, лидера большевиков В.И.Ленина. См., напр.: Богданов А.А. Культурные задачи нашего времени. М., 1911. Между тем необходимо отметить, что именно «Краткий курс экономической науки», высоко оцененный Лениным в журнальной рецензии2, 2 См.: Ленин В.И. Рецензия на книгу А.Богданова «Краткий курс экономической науки» // Ленин В.И. ПСС. Т. 4. С. 35-43. был первой книгой, в которой уже отчетливо заметно расхождение взглядов Богданова с ортодоксальным марксизмом. Это показывает выполненное в данной диссертации сопоставление текстов «Краткого курса...» и «Капитала» К. Маркса. И то, что Ленин не только не отметил этого факта в своей рецензии, но и, напротив, охарактеризовал книгу Богданова как последовательно марксистскую, позволяет поставить под сомнение основательность обвинений в ревизионизме, выдвинутых лидером большевиков в адрес Богданова десять лет спустя. Далее, необходимо отметить, что в «Кратком курсе...» впервые в истории мировой экономической мысли было признано, что условием стабильного развития экономики является не рост производства сам по себе, а сохранение динамического равновесия между производством и потреблением1 (необходимо учитывать, что американский экономист Джон 23 Мейнард Кейнс, ставший одним из авторов рузвельтовской программы «нового курса», пришел к таким же выводам только спустя 30 лет2). Наконец, именно «Краткий курс...» стал первой работой Богдановапросветителя, и то, что только в царское время книга переиздавалась девять раз, показывает, насколько успешной была эта работа. Фактическим ее продолжением стали другие монографии Богданова, рассматриваемые в данной диссертации. Эти произведения, адресованные преимущественно рабочим, содержат ряд идей, оригинальных даже с точки зрения наук конца XX века. Уже во второй своей книге – «Основные элементы исторического взгляда на природу. Природа. Жизнь. Психика. Общество» (СПб., 1899) – Богданов, основываясь на открытиях естественных наук конца XIX века, предложил принципиально новое мировоззрение, согласно которому представляло каждое собой непрерывно не природное стабильный развивающуюся неизменность только социальное конгломерат систему, благодаря и элементов, сохраняющую устойчивому явление а видимую динамическому равновесию с окружающей средой. Естественно, что и общественное сознание, по мысли ученого, развивалось в соответствии с этими же динамически-равновеснными процессами: авторитарные типы мышления, по Богданову, оказывались враждебными развитию общества, и их преодоление ученый считал чрезвычайно важной задачей революционного движения. Более обстоятельно вопрос об авторитарном и динамическом мышлении, а также об их взаимосвязи с реакционными и революционными силами общества был рассмотрен Богдановым в монографии «Познание с исторической точки зрения», где исследователь представил развернутую типологию форм общественного сознания – от первобытного фетишизма до научного рационализма. Все эти формы сознания, по мысли Богданова, были подчинены, прежде всего, закону сохранения энергии (их использование позволяло людям сэкономить 24 немало жизненных сил в процессе коллективной борьбы за существование против стихийных сил природы). Авторитет, как таковой, представлялся Богданову полезным лишь до тех пор, пока этот авторитет способствовал целесообразному распределению сил общества и, соответственно, играл в развитии социальной системы прогрессивную роль. Но развитие рационального мышления, сопровождающееся расширением области умопостигаемых явлений мира, по мысли ученого, неизбежно вело к разрушению авторитетов, играющих роль своеобразных ориентиров для неокрепшего, несамостоятельного познания. 1 См.: Богданов А.А. Краткий курс экономической науки. М., 1897. С.3- 2 См.: Galbraith J.K. The New Industrial State. 4th ed. Boston: Houghton 5. Miffin, 1985. P.l; Holland S. The Socialist Challenge. London: Quartet Books, 1975. P. 14-15. Окрепнув, познание переставало нуждаться в подобных приспособлениях, более того, авторитеты становились препятствиями для его дальнейшего развития, предлагая готовые предписания там, где требовалась самостоятельная творческая работа. Критика установившихся авторитетов с передовых позиций естественных наук начала XX века вошла в число основных направлений научно-просветительской деятельности Богданова. Одним из первых произведений, полностью посвященных решению этой непростой проблемы, стал «Эмпириомонизм» (М. – СПб., 1904-1906) – книга, приобретшая широкую известность благодаря той критике, которой подверг ее Ленин в единственной своей философской монографии «Материализм и эмпириокритицизм». Но, несмотря на эту известность, «Эмпириомонизм» оставался практически не изученным, поскольку предшествующие поколения содержанием исследователей этой книги могли только ознакомиться в изложении с основным Ленина и его комментаторов. Именно поэтому оставалось незамеченным главное: 25 последовательно антиавторитарная позиция Богданова, считавшего, что любая научная теория и любая политическая доктрина должны не только проверяться на практике, но и уточняться в соответствии с развитием методов познания действительности. Марксизм, по мысли ученого, не представлял собой исключения из этого правила, и именно этот последний вывод дал Ленину формальное основание для обвинений Богданова в ревизионизме. Однако даже стремившегося такие использовать обвинения передовые не остановили достижения Богданова, естественных и общественных наук начала XX века в революционно-просветительских целях. Особенно яркое выражение это стремление нашло в брошюре «Культурные задачи нашего времени» (М., 1911), в которой Богданов первым в мировом социал-демократическом движении затронул проблему культурной независимости пролетариата. Обретение рабочим классом культурной независимости от буржуазии, по мысли Богданова, должно было открыть путь для самых широких преобразований в технической, экономической, политической и идеологической жизни общества и, таким образом, подготовить условия для перехода к социализму. Отказ от решения этой проблемы, ограничение социалдемократического движения только областью борьбы классов, признание захвата власти пролетариатом в качестве основной цели революции означали, с точки зрения автора «Культурных задач...», полный разрыв с делом строительства социализма: формирование нового общественного строя невозможно в рамках старых методов организации действия и мышления. Создание новых методов организации, основанных на передовых достижениях науки и не оставляющих в общественном сознании места авторитаризму, было для Богданова приоритетной задачей. Ее решению ученый посвятил главное произведение своей жизни – «Тектологию» (19121928), в которой были сформулированы основные закономерности всеобщей 26 организационной науки. В работе над темой тектологии в данной диссертации использовалось издание 1989 года, в котором открытые Богдановым законы организации были подробно прокомментированы с современной точки зрения. Подобное сужение круга источников было всего лишь вынужденной мерой: анализ изменений, вносимых Богдановым в текст каждого нового издания «Всеобщей организационной науки» (а их при жизни автора было осуществлено три), по большому счету, представляет собой тему отдельного исследования; кроме того, без привлечения архивных материалов он был бы неполон, а их привлечение по ряду обстоятельств оказалось невозможным. Тектология стала первой в мире методологией системного анализа, и ее применение в исследовательской практике позволяло Богданову с высокой точностью определить основные тенденции развития социальной ситуации и на основе этих данных составить характеристику едва только начинающихся изменений общества. Такова, например, концепция «военного коммунизма», впервые сформулированная Богдановым в 1914 г. в статье «Общественное сознание в Мировой войне» – своеобразном приложении к популярной книге «Наука об общественном сознании. Краткий курс идеологической науки в вопросах и ответах» (М., 1914). Анализируя возможные последствия глобальной войны для развития цивилизации, ученый пришел к выводу, что следует ожидать появления социально-экономической системы, не имеющей аналогов в мировой истории. Эта система – «военный коммунизм» – будет характеризоваться катастрофическим упадком производительных сил и заменой рыночного распределения государственно-бюрократическим нормированием производства и потребления всех видов ресурсов. Причиной формирования такой системы отношений ученый считал то обстоятельство, что в условиях Мировой войны национальные экономики всех стран фактически перейдут на осадное положение, отличительной чертой которого является тотальный дефицит 27 всех ресурсов – от минерального сырья до рабочей силы. Государство в таких условиях неминуемо должно взять на себя организацию производства и распределения, чтобы общество – пусть даже ценой громадных лишений – смогло пережить трудные времена. Сохранение «военного коммунизма» в мирное время, по мысли Богданова, неизбежно должно было обернуться перерождением чиновников-контролеров в своеобразного «коллективного капиталиста», консервацией экстенсивных ресурсоемких производственных технологий, требующих 100%-ной занятости, неуклонным усилением эксплуатации трудящихся государством и, в конце концов, постепенной деградацией всей социально экономической системы. Помимо концепции «военного коммунизма» (в данной диссертации ей посвящена часть третьей главы), в «Науке об общественном сознании» Богданов анализирует проблемы, еще не имевшие места в его время и ставшие предметом исследования других ученых лишь через десятилетия. В этой книге речь шла о влиянии технического прогресса на идеологию общества, особенностях манипулирования массовым сознанием в условиях господства авторитарных и индивидуалистических способов мышления, и т.д. Другая группа произведений Богданова, посвященная уже не только научным вопросам, но и проблемам текущей политики, позволила реконструировать его политические взгляды, а также отметить, что и в политической работе Богданов оставался, прежде всего, просветителем. К сожалению, лишь незначительная часть произведений такого рода была выпущена в виде отдельных книг. Но именно в этой категории источников автором диссертации была обнаружена работа Богданова, посвященная анализу причин русско-японской войны и перспектив революционного движения в изменившихся в связи с войной условиях. Эта работа, – «Из-за чего война и чему она учит?» (Женева, 1904), – не получившая освещения ни 28 в одном из посвященных Богданову исследований, включена в приложение к данной диссертации. Еще одна работа такого плана – «Что такое либералы?» – представляет интерес с точки зрения истории развития русского парламентаризма. В этой брошюре Богданов в популярной форме характеризует систему отношений между правящими группами русского общества накануне выборов во II Государственную Думу, и на основе этого разъясняет предвыборную тактику РСДРП. Таким образом, «Что такое либералы?» представляет собой одно из первых политологических исследований русского общества начала XX века, особая ценность которой для историка заключается в том, что в этой работе Богданов очень кратко и точно характеризует причины разделения «освобожденцев» –конституционалистов на две партии: кадетов и «Союз 17 октября», – определяя последних как «либералов-собственников», заинтересованных не столько в преобразовании полукрепостнического самодержавной монархии в капиталистическое государство, сколько в создании максимально благоприятных условий для собственного обогащения1. Особо следует отметить философско-полемические произведения Богданова, написанные в ответ на обвинения в ревизионизме со стороны Плеханова и Ленина. Эти две книги: «Падение великого фетишизма. Вера и наука» (М., 1910) и «Десятилетие отлучения от марксизма. Юбилейный сборник. 1904-1914» (М., 1995), – в отличие от плехановского «Materilismus militans» и ленинского «Материализма и эмпириокритицизма», долгие годы оставались недоступны исследователям, поскольку первая из этих книг находилась в спецхране, а вторая до недавнего времени существовала лишь в виде рукописи, хранившейся в московском Центральном партийном архиве, и только в 1995 г. была опубликована в качестве третьей книги сборника «Неизвестный Богданов». Изучение этих источников позволило по-новому оценить тему, казалось бы, 29 всесторонне исследованную еще в советское время, и определить реальные причины разногласий между Богдановым и лидерами РСДРП. Большую группу источников составляют статьи, написанные Богдановым в период 1901-1926 гг. и посвященные проблемам текущей политики, политической экономии, философии, социальной психологии и т.д. Эти статьи не только позволяют более полно охарактеризовать эволюцию политических и научных взглядов Богданова, но и проследить поэтапный процесс формирования позиции ученого по тому или иному конкретному вопросу. Так, например, цикл статей Богданова, опубликованных в журнале «Образование» в 1901-1903 гг. и посвященных полемике с философамиидеалистами Н.А. Бердяевым и С.Н. Булгаковым2, впоследствии лег в основу книги «Из психологии общества», в которой Богданов указал отчетливую взаимосвязь между политической реакцией, авторитарным мышлением и идеалистической философией3. Аналогичным образом, статьи Богданова, вошедшие в сборник «Наши недоразумения» (Женева, 1904; написан совместно с М.С. Ольминским), не только позволяют охарактеризовать его политическую позицию накануне III съезда РСПДРП, но и показывают уровень организационного мышления их автора, ясно определившего природу раскола верхушки российского социал-демократического движения. По мысли Богданова, предпосылки раскола РСДРП были созданы еще на II съезде партии, закрепившем в уставе наличие двух самостоятельных руководящих центров – «литературного» ЦО и «практического» ЦК, – что не могло не сказаться негативно на работе всей партии в целом4. 1 См.: А.Б. [Богданов А.А.] Что такое либералы? Одесса, 1906. С.8-14. 2 См., напр.: Богданов А.А. Новое средневековье // Образование. СПб., 1903. №3. С. 1-28. 3 См.: Богданов А.А. От автора (предисловие ко 2-му изд. «Из психологии общества») // Богданов А.А. Из психологии общества. 2-е изд. 30 СПб., 1906. C.I-V. См. тж.: Богданов А.А. Авторитарное мышление // Там же. С.96-157. 4 См.: Рядовой [Богданов А.А.] Один из выводов // Галерка [Ольминский М.С.] и Рядовой [Богданов А.А.]. Наши недоразумения. Женева, 1904. С.6465. Характер этого расхождения между большевиками и меньшевиками яснее всего отображен в официальных партийных документах, привлеченных к работе над диссертацией и составивших важную по значению группу источников, позволивших уточнить некоторые факты биографии Богданова и определить, как его философское столкновение с Лениным отражалось на жизни и работе РСДРП. Так, в «Протоколах и стенографических отчетах съездов и конференций КПСС», посвященных III съезду РСДРП, содержались не только полные тексты выступлений Богданова на этом первом полностью большевистском форуме, но и документы Бюро комитетов большинства, составленные при непосредственном участии Богданова, а также проект Устава РСДРП, вошедший в официальную историю КПСС как «ленинский», но разработанный Богдановым1. Все эти документы «Эмпириомонизма» – показывают, основной что философской в период работы создания Богданова, послужившей мишенью для ленинской критики, – между Лениным и Богдановым не существовало никаких разногласий, более того, оба лидера большевиков напряженно работали ради достижения общей цели: создания сильной централизованной социал-демократической партии. Аналогичным образом, отсутствие оснований для конфликта между Богдановым и Лениным показывают и протоколы V съезда РСДРП: будущие философские оппоненты весьма согласованно отвечали на все критические выступления меньшевиков2. Что же касается отношения большинства рядовых членов партии к Богданову, то немаловажным показателем в этом случае является сам факт заочного переизбрания Богданова в объединенный ЦК РСДРП на 31 IV съезде партии3: «вице-лидер большевиков»4 на этот раз не имел возможности принять участие в съезде, поскольку с 1905 г. находился в тюрьме вместе с другими членами Петербургского Совета рабочих депутатов, но его организаторские способности и заслуги были по достоинству оценены делегатами как от большевиков, так и от меньшевиков. И тем не менее конфликт между Лениным и Богдановым, казалось бы, не имевший реальных оснований ни в чем, кроме несовпадения философских взглядов, отчетливо оформился уже в 1908 г., когда в свет вышла ленинская монография «Материализм и эмпириокритицизм». Политические последствия столкновения двух большевистских лидеров по вопросам, на первый взгляд, далеким от практической деятельности фракции, получили отражение в «Протоколах Совещания расширенной редакции "Пролетария"» (М., 1931). Несмотря на несколько тенденциозный подбор документов (фактически отражавших только ленинскую позицию), этот источник позволил прояснить некоторые методы, использованные Лениным и его сторонниками в борьбе против Богданова, и построить гипотезу о том, что предпосылки конфликта между двумя лидерами большевиков находились далеко за пределами философии. Частично подтверждают эту гипотезу документы группы «Вперед», включенные во вторую книгу сборника «Неизвестный Богданов». Ни один из них, начиная с программного заявления группы, не называет философию в качестве причины отделения «впередовцев» от ленинской большевистской фракции; более того, раскол большевизма в этих документах поставлен в прямую зависимость от финансовых проблем, прямо или косвенно связанных с политикой «экспроприации», которой в 1905-1907 гг. придерживался Большевистский Центр. 1 См.: Иванов [Богданов А.А.] Организационный вопрос // Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций КПСС. Третий съезд РСДРП (май – июнь 1905 г.). М., 1959. С. 269-272. 32 2 См., напр.: Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций КПСС. Пятый (Лондонский) съезд РСДСРП. 30 апреля-19 мая (13 мая-1 июня) 1907 г. М, 1963. С. 170-178. 3 См.: Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций РСДРП. Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП23 апреля-8 мая (1025 апреля) 1906 г. М, 1959. С.469-470. 4 Покровский М.Н. Александр Александрович Богданов (Малиновский) [некролог] // Вестник Коммунистической Академии. Кн.26 (2). М., 1928. C.V. Однако сами по себе партийные документы еще не давали ответа на вопрос о реальных причинах расхождения Ленина и Богданова. Причины их конфликта – мировоззренческого только по форме – в существенной степени позволило прояснить привлечение к работе над диссертацией в качестве источников произведений современников Богданова – представителей либеральной и революционной интеллигенции. К либеральным авторам относятся и такие известные мыслители, как Н.А. Бердяев, М.О. Гершензон, А.С. Изгоев, П.Н. Милюков, и гораздо менее знаменитые, как, например, Г. Черепанов – обозреватель отдела книжных новинок в журнале «Мир Божий». Тщательное исследование текстов этих авторов предоставило возможность не только охарактеризовать причины мировоззренческих расхождений между «веховцами» и социал-демократами (они общеизвестны: это, прежде всего, несовпадение политических целей), но и реконструировать способы мышления русской интеллигенции начала XX века. Последнее обстоятельство представляется особенно важным, если учесть, что большинство лидеров российской социал-демократии составляли выходцы именно из интеллигентской среды, которые при всем своем желании не могли полностью преодолеть все усвоенные с раннего возраста мировоззренческие стереотипы. Особенно показательны в этом плане примеры философской полемики между Бердяевым и Богдановым в 1901-1902 гг., а также философского 33 противоборства Плеханова и Ленина против Богданова в 1907-1908 гг. Эти примеры подробно рассмотрены в данной диссертации, причем основное внимание уделено не только произведениям критически настроенных против Богданова мыслителей, но и ответам ученого на довольно резкие выступления против его идей. Особое же значение в данном случае имеет то обстоятельство, что и идеалист Бердяев, и материалисты Плеханов и Ленин в своей критике научных и философских взглядов Богданова исходили из одной и той же мировоззренческой предпосылки: немецкой классической философии XVIII столетия – и противопоставляли основанным на достижениях естественных наук начала XX века позитивистским теориям Маха и Авенариуса (на которые ссылался в своих произведениях Богданов) абстрактно-гносеологические концепции Канта и Гегеля, базирующиеся на гораздо более скромных знаниях о природе и обществе. Дополнительную информацию о причинах конфликта между Лениным и Богдановым предоставила такая категория источников, как письма. Подлинным открытием в этой категории источников стало письмо В.И. Ленина А.А. Богданову и С.И. Гусеву от 11 февраля 1905 г. Это письмо, посвященное некоторым вопросам подготовки III съезда РСДРП, по невыясненным обстоятельствам не вошло в 4-е и 5-е издания Полного собрания сочинений Ленина – вероятно, потому, что в этом письме лидер большевиков решительно высказался против проведения съезда в Лондоне, мотивируя это чрезвычайной дороговизной проживания в Англии и «экономической слабостью» фракции1, т.е. реальная позиция Ленина накануне съезда слишком отличалась от той, которая вошла в официальную историю партии. Другие – вошедшие в ПСС – письма Ленина позволили точно определить характер сотрудничества между Лениным как лидером большевиков в эмиграции и Богдановым как лидером большевиков на местах, т.е. в России. Именно эта своеобразная особенность организации 34 работы фракции в период первой русской революции и явилась подлинной причиной конфликта Ленина с Богдановым. 1 См.: Ленин В.И. Письмо С.И. Гусеву и А.А. Богданову. 11 февраля 1905 г. // Пролетарская революция. М, 1925. №4 (39). С. 16-20. Наученный горьким опытом раскола РСДРП на меньшевиков и большевиков, Ленин стремился к созданию сверхцентрализованной партии, управляемой одним лидером, и в этой ситуации Богданов воспринимался не только как надежный союзник, но и как потенциальный конкурент, от которого следовало избавиться. О том, сколько усилий было приложено к «нейтрализации» Богданова, свидетельствует переписка Ленина с Дубровинским, Горьким и Каменевым, содержащая уникальные сведения о том, каким образом было подготовлено исключение Богданова из ЦК и БЦ в обход съезда партии – единственного органа, правомочного решать подобные вопросы. Письма Богданова разным лицам, опубликованные в первой книге сборника «Неизвестный Богданов», показывают, что сам ученый и не стремился конкурировать с Лениным. Значительная часть этих писем посвящена таким вопросам, как, например, подготовка совместно с И.И. Скворцовым-Степановым экономии» (издание издания было начато большого в 1910 «Курса г., хотя политической переговоры с книгоиздателями С. Дорватовским и А. Чарушниковым начались еще в 1906 г.) или организация партийной школы агитаторов-пропагандистов на о. Капри (такая школа была создана сторонниками Богданова весной 1909 г., о чем заблаговременно дали знать в БЦ; впрочем, это не помешало ленинцам обвинить Богданова в организации «фракционной» школы «тайком» от партии и ее руководящих органов). Такая же конструктивная направленность характерна и для переписки Богданова с соратниками по группе «Вперед» (1909-1914), вошедшей во вторую книгу сборника, а богдановские письма Ленину о подготовке III съезда, опубликованные в 35 журнале «Пролетарская революция», по стилю напоминают деловые телеграммы. После установления Советской власти характер писем Богданова отчетливо изменился: во-первых, объем переписки и количество адресатов значительно сократилось (этому в существенной степени способствовал арест Богданова в 1923 г. по ложному обвинению в антипартийной деятельности), во-вторых, в текстах писем стала доминировать тема прав личности на самозащиту (практически сразу после ареста началась беспрецедентная по интенсивности травля Богданова в печати, продолжавшаяся и после его смерти вплоть до 1937 г., после чего создатель тектологии был окончательно превращен в «фигуру умолчания» российской истории). Дополнительную характеристику деятельности Богданова позволила дать такая группа источников, как периодическая печать. Здесь, прежде всего, необходимо отметить научно-популярные журналы либеральной направленности «Мир Божий», «Образование» и «Вопросы философии и психологии». В последних двух в 1901-1903 гг. был опубликован ряд полемических статей Богданова против идеалистической философии Н.А. Бердяева и С.Н. Булгакова. Знакомство с основной проблематикой статей других авторов этих изданий помогло в реконструкции мировоззрения русской интеллигенции начала XX века и позволило уточнить один из фактов биографии Богданова, а именно характер его философского противоборства с Бердяевым, чья «Заметка о книге г. Богданова "Познание с исторической точки зрения"»1 (Бердяев Н.А. Заметка о книге г.Богданова «Познание с исторической точки зрения» // Вопросы философии и психологии. № 9-10. СПб., 1902. С. 839-853.) была опубликована в октябрьском номере «Вопросов философии и психологии». Что же касается «Мира Божьего», то именно в этом журнале были помещены, пожалуй, самые яркие рецензии на первые просветительские работы Богданова, показавшие как отчетливую 36 заинтересованность редакции в рассматриваемой Богдановым проблематике, так и явную неоднозначность восприятия затронутых исследователем мировоззренческих вопросов1. Что касается социал-демократической периодической печати, то в работе над диссертацией были использованы такие издания, как центральный орган РСДРП «Искра», нелегальные большевистские газеты «Вперед» и «Пролетарий», а также «Правда» – легальный литературно- публицистический журнал, выходивший в Москве в 1904-1906 гг. Помимо сведений дополнительной (кстати, проверке с крайне скудных привлечением и нуждающихся архивных материалов) в о редакторской работе Богданова в этих изданиях, существенное значение имеет информация о настроениях партийной массы, нашедшая выражение в статьях постоянных авторов этих изданий, корреспондентских сообщениях с мест и т.д. Наиболее ярко это проявилось в материалах газеты «Правда», издававшейся в Санкт-Петербурге с мая 1912 г. и поместившей в 1914 г. на своих страницах цикл просветительских статей Богданова «Из словаря иностранных слов». В этих статьях ученый в доступной форме разъяснял читателям-рабочим значения таких основных понятий практической политики, как «партия», «программа», «демократия», «идеология» и т.д. Особо следует отметить такие периодические издания, появившиеся уже после установления Советской власти, как «Пролетарская культура» и «Вестник Социалистической Академии» (с 1924 г – «Вестник Коммунистической Академии»). Первый из этих журналов был создан при самом деятельном участии Богданова, вошедшего в состав редакционной коллегии вместе с такими известными лидерами российского Пролеткульта, как П.И. Лебедев-Полянский, Ф.И. Калинин, П.М. Керженцев, АК. Гастев и др. Тот факт, что статьи Богданова в течение 1918-1919 годов появлялись в каждом номере этого журнала, является косвенным подтверждением роли Богданова как основного теоретика пролеткультовской работы. 37 Что же касается «Вестника...», то в нем содержатся подробные протоколы и стенограммы заседаний Президиума Социалистической (впоследствии Коммунистической) Академии, членом которого был Богданов. Также в «Вестнике...» были опубликованы статьи Богданова, посвященные первобытной культуре, теории относительности, политической экономии – словом, ключевым проблемам науки 1920-х гг. Не менее интересны и стенограммы докладов, прочитанных в Академии в период с 1923 по 1927 год: они не только позволяют с высокой точностью определить роль Богданова в научной работе Академии, но и характеризуют ту систему отношений, которая сложилась между первыми академиками Республики Советов. Именно в «Вестнике Социалистической Академии» автору данной диссертации удалось найти редкую характеристику политической позиции Богданова, вьшолненную самим создателем тектологии на общем собрании членов Академии 17 мая 1924 года: Богданов определял себя как «беспартийного коммуниста»2. Это достаточно резко диссонирует с представлениями о нем как о непримиримом противнике ленинского большевизма, хотя именно эти представления многие годы оставались доминирующими и в отечественной, и в зарубежной историографии о Богданове. 1См.: Ленин В.И. Рецензия на книгу А.Богданова «Краткий курс экономической науки» // Мир Божий. СПб., 1898. №4. С.99-103; Г.Ч. [Черепанов Г.]. АБогданов. Познание с исторической точки зрения. СПб., 1901 г.[рецензия] //Мир Божий. №10. СПб., 1901. С. 101-103. 2 17 Выступление на общем собрании членов Социалистической Академии апреля 1924 г. по вопросу о переименовании Академии в Коммунистическую // Вестник Коммунистической Академии. М., 1924. №8. С.392-393. В дополнение к рассмотренным выше источникам в работе над диссертацией была использована разнообразная литература. Прежде всего, это касается произведений, прямо или косвенно затрагивающих отдельные 38 моменты жизни Богданова. Так, монография В.И. Орлова «Студенческое движение Московского университета в XIX столетии» (М., 1934), помимо интересных сведений об особенностях политической деятельности московского студенчества в 1890-х гг., содержала детальную информацию о работе Союзного Совета землячеств, но также о причинах и обстоятельствах первого ареста Богданова, завершившегося его ссылкой в Тулу. Подробное описание деятельности Богданова в этом городе и развернутая характеристика первых шагов Тульской социал- демократической организации в борьбе за права рабочих вошли в первый том двухтомного коллективного труда «Очерки истории Тульской областной организации КПСС» (Тула, 1983). Но ввиду идеологической специфики этой книги упоминания о Богданове в ней были довольно краткими и касались только тех моментов истории тульского рабочего движения, участие в которых Богданова было невозможно обойти молчанием. Почти аналогичный подход к изложению событий, связанных с Богдановым, использовал авторский коллектив «Очерков истории Вологодской организации КПСС»: деятельность Богданова, в 1901-1903 гг. отбывавшего в Вологде ссылку, была охарактеризована очень скупо, лишь постольку, поскольку именно через Богданова осуществлялась переписка вологодских ссыльных революционеров с Лениным. Другая группа литературы позволила автору диссертации реконструировать историческую обстановку, в которой жил и работал Богданов. Прежде всего, для восстановления социокультурных особенностей русского общества конца XIX – начала XX века были использованы произведения ученых-историков: М.Н. Покровского – современника и участника многих событий, связанных с Богдановым, – охарактеризовавшего социально-экономическое состояние России рубежа веков с позиций марксизма; С.Ф. Ольденбурга, составившего развернутое описание политической жизни страны в 1895-1917 гг. в своей монографии «Царствование императора Николая II»; А.Я. Авреха, проанализировавшего 39 особенности внутренней политики правительства П.А. Столыпина после революции 1905-1907 гг. (в том числе думскую политику премьер-министра). В дополнение к историческим исследованиям были использованы также произведения публицистов – Н.В. Шелгунова, П.А. Кропоткина, П.Л. Лаврова, М. Горького, «веховцев» – и некоторые художественные произведения, позволяющие восстановить идеологическую атмосферу эпохи. К последним необходимо отнести, прежде всего, «Без дороги» (1894) и «Записки врача» (1895-1900) В.В. Вересаева, позволяющие оценить особенности социального положения провинциальной русской интеллигенции конца ХГХ века с точки зрения представителя этой социальной группы. С этой стороны к художественным произведениям примыкают воспоминания таких современников Богданова, как П.Н. Милюков и А.Ф. Керенский: оба мемуариста не были знакомы с Богдановым, но их произведения позволяют глубже оценить то сложное время, в которое он жил. Так, П.Н. Милюков в своих «Воспоминаниях» (М., 1990) чрезвычайно подробно описывает процесс становления и работы Государственной Думы, не обходя своим вниманием и ее социалдемократическую фракцию, деятельность которой в период столыпинской реакции послужила основной причиной политического противостояния между Лениным и Богдановым. Что же касается мемуаров А.Ф. Керенского «Россия на историческом повороте» (М., 1993), то в них содержатся интересные сведения о характере революционного движения накануне и во время I Мировой войны, отсутствующие у других авторов. Однако анализ основных закономерностей всеобщей организационной науки тектологии и проверка возможности ее применения в исторических исследованиях, проведенные в третьей главе данной диссертации, потребовали привлечения иных материалов. Прежде всего, для определения эффективности прогнозов развития мировой цивилизации, выполненных Богдановым в начале XX века, было необходимо 40 сопоставить эти прогнозы с реальным ходом развития наиболее развитых в экономическом отношении регионов планеты. С этой целью к работе над диссертацией были привлечены произведения таких зарубежных ученых, как Джон Кеннет Гэлбрайт, Стюарт Холланд и Пол Кеннеди. Книга Гэлбрайта «The New Industrial State» («Новое промышленное государство»; 1968) была полностью посвящена изменениям в экономике передовых капиталистических стран Запада, произошедшим в период после II Мировой войны вследствие внедрения в практику экономической теории Дж. М Кейнса. Социальные последствия этих изменений были подробным образом рассмотрены Холландом – британским экономистом, автором лейбористской программы социальных преобразований, принятой в 1972 г. – в книге «The Socialist Challenge» («Социалистический вызов»; 1975). Что же касается П. Кеннеди, то в его книгах «The Rise and Fall of the Great Powers» («Расцвет и упадок великих держав»; 1987) и «Вступая в двадцать первый век» (1997) те же изменения рассматриваются в глобальном масштабе (это – первые на Западе исследования такого рода). К несомненным достоинствам произведений всех трех отмеченных выше авторов необходимо отнести оригинальную интерпретацию обширных статистических данных, характеризующих динамику социально-экономического развития не только отдельных стран Европы и Америки, но и всего западного мира в его культурно-исторической целостности. Изменения в идеологии капиталистического общества, отчетливо связанные с трансформацией его социально-экономической основы (т.е. с формированием «общества потребления»), были отмечены в произведениях западноевропейских «новых левых» Г. Маркузе («Одномерный человек»; 1994) и М. Пэйе. Книга последнего «Gauchee, annee zero...» («Левые, год нулевой...»; 1964) стала своеобразным манифестом бунта молодого поколения Западной Европы против «общества потребления», тогда как книга Маркузе была, фактически, теоретическим обоснованием этого бунта. 41 Сведения из этих произведений, сопоставленные с данными социальноэкономической статистики и интерпретированные с тектологической точки зрения, позволили составить целостную картину развития западного общества и определить, что главные тенденции этого развития совпадают с прогнозом Богданова. Дополнительная информация, подтверждающая этот вывод, была получена автором данной диссертации из исследований зарубежных историков и социологов, опубликованных в ряде научных журналов Западной Европы и США. Так, статья немецкого ученого Юргена Коки «Средний класс в Европе», опубликованная декабре 1995 г. в «Journal of Modern History», содержала изложение истории развития той социальной группы капиталистического общества, которую М. Вебер называл «средним классом». Исследование Ю. Коки показало, что эта социальная группа во второй половине XX века постепенно отходит от своего посреднического положения между правящими и управляемыми классами и чем дальше, тем отчетливее приобретает функции организатора общественного производства, т.е. правящего класса. К аналогичным выводам о размывании социальной системы классического капитализма в конце XX века пришел и голландский социолог Вейт Бадер. В своей статье «Гражданство и исключение: радикальная демократия, община и справедливость, или Что неправильно в теории коммунитаризма?» (Political Theory. May 1995. Vol.23. №2) он отметил, что классическая буржуазная демократия, основанная на традиционных представлениях о гражданстве как праве «групповой собственности» на некоторые юридические привилегии, становится ограничителем социального развития: большие массы людей, реально обеспечивающих благосостояние общества, оказываются не вправе пользоваться этим благосостоянием в привилегированной полной группы мере, поскольку «граждан» не являются (принадлежат к членами другой этнокультурной или религиозной общности, не соответствуют цензу 42 оседлости и т.д.). Таким образом, по мысли Бадера, на исходе века формируется один из величайших парадоксов всемирной истории: демократическое общество, провозгласившее целью своего существования свободу и равенство, может существовать только при наличии большой группы неравных и несвободных, за счет которых процветает обеспеченное меньшинство. У этой проблемы, по мысли ученого, может быть только одно решение: смена отношений в обществе, т.е. отказ от гражданства как совокупности критериев, дающих право на привилегированное положение, в пользу иных критериев общности людей. В качестве такого критерия Бадер предлагает сотрудничество людей в глобальной социально-экономической системе. Складывание такой системы отмечено в статье американских историков Майкла Гейера и Чарльза Брайта «Всемирная история в глобальный век» («American Historical Review». October 1995. Vol.100. №4). Характеризуя изменения, произошедшие в отношениях между отдельными странами и целыми регионами планеты со времени окончания II Мировой войны, ученые пришли к выводу о постепенном формировании принципиально новой социально-экономической ситуации. Прежде всего, к концу XX века отчетливо проявилась не только зависимость бедных и слаборазвитых стран от богатых и развитых, но также и обратная (развитая промышленность объективно нуждается в больших объемах дешевого сырья, получить которое можно только из мало освоенных в хозяйственном отношении регионов). Соответственно усилению взаимной зависимости укрепляется потребность в совершенствовании методов планирования и организации производства уже в масштабе не отдельных стран, а целых регионов и – в перспективе – всей планеты. Только глобальное управление экономикой способно, по мысли Гейера и Брайта, решить встающие перед человечеством экологические, демографические и социальные проблемы, справиться с которыми в одиночку бессильны даже самые богатые государства мира. 43 Далее, для выяснения практической применимости тектологии в научных всеобщей исследованиях потребовалось организационной науки сопоставление с другими богдановской методологиями исследования, разработанными уже в 1940-х – 1960-х годах. Поэтому в работе над диссертацией были использованы такие произведения, как «Кибернетика» Н. Винера (1958), «Исследование операций» (1966) П. Райветта и Р.Л. Акоффа. Применение разработанных этими западными учеными методов исследования социальной реальности нашло свое отражение в книгах таких современных авторов, как Р.Ф. Абдеев («Философия информационной цивилизации»; («Коммунизм как 1994), реальность»; А.В. 1994), Поздняков А. Зиновьев («Стратегия российских реформ»; 1998), О.Ю. Петрова («Динамика понятийного аппарата сознания»; 1995). Сравнительный анализ выводов этих авторов о природе и законах развития общества показал, что теоретические концепции современных ученых во многом аналогичны ключевым положениям всеобщей организационной науки, и ближе всех к тектологии находится синергетика, позволившая во второй половине XX века математически выразить те закономерности, которые сам Богданов, опиравшийся на достижения науки начала века, мог сформулировать только в виде качественных характеристик. Исследование социальных предпосылок создания тектологии, кибернетики, синергетики и других методов научного прогнозирования событий показало, что в основе создания этих методов лежит объективная общественная потребность в планомерной организации всех видов совместной деятельности. Стабильное развитие общества становится возможным только тогда, когда у большинства его членов имеется возможность заблаговременно подготовиться к заранее ожидаемым переменам в социально-экономической системе, что невозможно при отсутствии научных методов, позволяющих с достаточной степенью точности предвидеть события еще до их наступления. Анализ 44 исторических предпосылок формирования этой потребности позволил определить, что первым научным методом такого «исследования будущего» стала теория К. Маркса и Ф. Энгельса. Ярким примером научного предвидения могут служить письма Энгельса, написанные разным лицам в последнее десятилетие жизни ученого и посвященные анализу европейской политики. В этих письмах содержится ряд отчетливых указаний на возможные причины и характер большой войны между двумя блоками крупнейших империалистических держав; единственное, что оказалось в прогнозе Энгельса неточным – это время возможного начала событий (18851895 гг. вместо 1914 г.). Еще более показательным является тот параллелизм выводов относительно характера и направления развития капиталистического общества, который был замечен автором диссертации в произведениях Маркса («Grundrisse der Kritik der Politischen Oekonomie»; 1959) и Богданова («Краткий курс экономической науки», 6-е – 9-е изд.; 19051909). Оба автора говорили об автоматизации как магистральном пути развития производственной техники в условиях промышленного капитализма и о том, что главным последствием автоматизации станет радикальное преобразование социальной структуры, которое приведет господство собственников средств производства к логическому завершению. При этом необходимо отметить, что возможность какого-либо знакомства Богданова с изложенными в «Grundrisse...» взглядами Маркса была исключена полностью: это произведение, представляющее собой черновую рукопись продолжения «Капитала», было опубликовано в Германии уже после П Мировой войны, а в России не издано до сих пор – лишь небольшие его фрагменты, вошедшие в произведения западных авторов, доступны вниманию отечественных ученых. Это обстоятельство не только позволило включить марксизм в число методов научного прогнозирования будущего, но и обусловило привлечение дополнительной литературы в виде произведений учеников и последователей 45 Маркса: К. Каутского («К критике теории и практики марксизма. "Антибернштейн"»; М., 1922), Р. Люксембург («Социальная реформа или революция»; М., 1959), Р. Гильфердинга («Финансовый капитал»; М., 1959), Н.И. Бухарина («Мировое хозяйство и империализм»; 1914), В.И. Ленина («Империализм как высшая стадия капитализма»; 1916), Л.А. Крицмана («Героический период великой русской революции»; М.-Л., 1926). В эту же группу литературы вошел и классический труд Джона А. Гобсона «Империализм» (Л., 1927). Работа с этими произведениями позволила выяснить, что богдановская тектология не была единственной созданной на рубеже ХГХ и XX вв. методикой планомерной организации всех форм совместной деятельности; но, в отличие от аналогичных концепций, всеобщая организационная наука представляла собой первую детально проработанную методологию системного анализа и в этом качестве превосходила теоретические наработки современников. Работа со столь разноплановыми потребовала новых методов информации, поскольку методологии исследования анализа использование шло источниками и интерпретации прежней вразрез и с литературой собранной идеологизированной целями диссертации. Установившаяся с 1960-х гг. оценка Богданова только как философского оппонента Ленина объективно способствовала не расширению, а сужению проблематики исследования и, соответственно, делала невозможной объективную характеристику развития научных взглядов Богданова, что препятствовало определению реального значения тектологии для истории науки и техники XX века. Поэтому автором данной работы предпринято соединение ставших уже классическими методологических принципов историзма и объективности с таким еще новым для исторических исследований методом, как системный анализ, чтобы новые сведения о жизни Богданова и развитии его научных взглядов могли быть выстроены в документально обоснованную и логически непротиворечивую картину, а главное открытие Богданова – тектология – 46 получило оценку, основанную уже не на политико-идеологических пристрастиях, а на объективных научных фактах. Использование такой синтетической методологии исследования в сочетании с имеющимися источниками и литературой в целом позволяет решить задачи, поставленные в данной диссертации. Начало жизненного пути А. А.Богданов К сожалению, детство создателя всеобщей организационной науки тектологии находится практически вне поля зрения исследователейбиографов, хотя, по признанию самого Богданова, огромную роль в его становлении сыграла семья, а те мировоззренческие установки, которые в дальнейшем определили его жизненную позицию, сформировались именно в детские и отроческие годы. В «Воспоминаниях о детстве» (1923) Богданов пишет: «Что касается нашей семейной коммуны вообще, то это была организация крупная. Из десяти человек детей четверо умерли рано; среди уцелевших я был вторым. Это – очень счастливое для меня обстоятельство. Нехорошо ребенку быть одиночкой между двух непонимающих его взрослых; ничего не может быть благоприятнее для его развития в индивидуалиста. Брату Николаю было пять лет, когда я родился; он с самого начала нежно ухаживал за мной, ... и еще долго его юная опытность была моей руководительницей. Но самое главное: на него легла основная тяжесть борьбы с семейной авторитарностью, что отнимало много сил и опять-таки обостряло дух личного, сосредоточение воли и мысли на "себе" и "своем"; все это и сказалось в его последующем развитии. Мне было уже гораздо легче; младшим – еще легче, может быть, чересчур легко. При несознательных, стихийных способах воспитания борьба внутрисемейная может быть полезной подготовкой к борьбе жизни; не надо только, чтобы ее было слишком много. Для меня приблизительно так и вышло»1. 47 «Внутрисемейная борьба», о которой упоминает Богданов, больше касалась родительских взаимоотношений, определявших психологический климат в семье и соответственно влиявших на развитие детей. Отец Богданова – Александр Александрович Малиновский – получил неплохое по тем временам образование: он немного не доучился в Вологодской духовной семинарии, а затем закончил учительский институт в Вильно. Вначале довольно быстро продвигался по карьере и, начав народным учителем, вскоре получил должность заведующего городским начальным училищем. Тем его послужной список и ограничился. Чувствуя в себе писательский дар, Малиновский-старший неоднократно обращался в журналы, но без успеха. Не имея признания ни по службе, ни в писательстве, он ощущал себя слабовольным неудачником. К тому же чересчур быстро росла семья, а отношения с женой – Марией Андреевной Малиновской (в девичестве Комаровой) – складывались не лучшим образом. Мария Андреевна происходила из мелких дворян, но воспитана была в мещанском духе. Рано вышла замуж; частые роды подорвали ее здоровье и изменили характер. Детей она «рожала слишком скоро – одного за другим ... именно это наложило на ее нервную систему печать неуравновешенности. Оба неудовлетворенные жизнью, они своих отношений сносно организовать не могли, хотя были по природе люди добрые и друг друга любили. Тем более не могли они быть сколько-нибудь выдержанными воспитателями для своих детей, да и воззрений на семью придерживались довольно стародавних, патриархальных, – и опять-таки с недостаточной цельностью и последовательностью. Дети ... чутки ко всякой неорганизованности, выступает ли она в виде нелогичности или в виде несправедливости. Здесь им встречалось первое довольно часто, но и второе – иногда. В поводах для юной критики недостатка не было»1. Родители воспринимались как своеобразное «семейное правительство» со всеми атрибутами власти: запретами, «цензурой», злоупотреблением двойными стандартами по типу 48 «дурно, когда те делают это, хорошо, когда мы»2, – а дети, чьи интересы непосредственно ущемляла эта «власть», неизбежно оказывались в «оппозиции» и даже «уходили в подполье». В частности, так обстояло дело с чтением. Хотя в семье Малиновских царил настоящий культ образования, тем не менее многочасовые занятия старших сыновей Николая и Александра в библиотеке училища, которым заведовал отец, были зачастую предметом нареканий и поводом для запретов: родители единственным известным им способом пытались внести порядок в бессистемное чтение мальчиков и потому не одобряли увлечение книгой «до полной темноты», а особенно если это были «романтики», но зато всячески поощряли тягу детей к естественным наукам. Отношение маленького Саши к подобным запретам было «сознательно-классовое»: лет с шести-семи он нередко засиживался в библиотеке до поздней ночи и «глотал» книги и журналы без конца – тем более, что «власть не проявляла чрезмерной бдительности и настойчивости»3. В своих воспоминаниях Богданов отмечал, что критика семейных авторитетов в свете почерпнутых из книг знаний о жизни сделали его тогда «рационалистом»: «Мне казалось очевидным, что стоит людям разумно взглянуть на свои взаимные отношения, чтобы гармонично их организовать. ... Так в маленькой юной голове зарождалась старая утопия разумных человеческих отношений»4. Раннее чтение способствовало также развитию памяти и воображения: любое явление, увиденное впервые в детстве, запоминалось и переживалось как открытие, получало у семилетнего Саши сравнение с тем, что уже было известно по жизни и книгам, и всё в мире представлялось непрерывной цепью событий и вещей, когда одно вытекает из другого и может быть постигнуто сопоставлением знакомого с незнакомым. «На дворе тепло и весело ... , всего лучше небо. Няня Верушка говорит, что оно хрустальное; но это едва ли так: тогда через него было бы видно бога, ангелов; а этого нет, 49 видно только то, что на нем – солнце, потом луна, звезды. Облака – те ближе, перед небом, они его закрывают. ... Как быстро бегут облака! Настоящие ли они? Что-то уж очень скоро они меняют свой вид, а иное возьмет да совсем растает. Все-таки должно быть настоящие: ведь из них идет дождь и бывает гром. Может быть, они вроде пушистого снега? Как бы посмотреть поближе... »5. Запоминание мыслительные и активные способности поиски мальчика аналогий настолько, рано что развили школьник Малиновский поражал многих своей неординарностью. Благодаря фотографической памяти, позволявшей воспроизводить в мельчайших деталях тексты или произвольные ряды цифр при беглом знакомстве с ними, Александр очень скоро привлек внимание своими успехами в математике . История философской полемики Г.В. Плеханова и В.И. Ленина против А.А. Богданова Решению этой непростой задачи как раз и были «Эмпириомонизм» посвящены изданные в 1904-1906 гт. три философские (1904-1905) работы Богданова под общим названием «Эмпириомонизм» (кстати, слово это ввел в философию именно Богданов, и означает оно в переводе с греческого – единство опыта). Свою главную цель ученый видел в том, чтобы определить тот основной элемент познания, который позволил бы выстроить многообразные явления реальности в стройную, целостную, единую систему. Достижение этой цели значило бы для философии примерно то же, что, скажем, для химии – открытие Д.И. Менделеева, выстроившего многообразные химические элементы в единую периодическую систему, взяв за основу классификации их фундаментальное и всем химикам XIX века хорошо известное свойство – атомный вес. Философы в течение многих веков пытались свести многообразие явлений к единой первооснове. Однако в качестве 50 фундаментальных признаков классификации использовались обобщения, сделанные по нечетким критериям и чаще основанные не на тождестве явлений, а на аналогии между ними (скажем, человек и рыба с точки зрения философа могут быть причислены к одному классу – живых существ, – а различия их среды обитания, образа жизни и т.д. могут быть признаны непринципиальными). Будучи хорошо знаком с историей философии, Богданов отметил в «Эмпириомонизме», что, в частности, «разделение природы на одушевленную и неодушевленную создало целый ряд затруднений для философии: каким способом связать в однородных формах мышления такие разнородные вещи?»1. В соответствие с этим каждый философ должен был признавать за явлениями реальности не одно, а два фундаментальных свойства – «материальное» (физическое) и «идеальное» (психическое), – свести которые к единству было возможно, лишь логически постулировав «первичность» одного из них относительно другого. Подобный дуализм мировосприятия был признан объективно присущим самой реальности, и это представление насчитывало за собой более чем двухтысячелетнюю традицию философской мысли. Но развитие естественных наук в XIX веке показало, что «мудрость веков заблуждается»2: во-первых, и самый последовательный материалист, и самый убежденный идеалист могут познавать окружающий их мир не иначе, как через посредство собственных ощущений, и это – единственная доступная им реальность; во-вторых, любое ощущение вызывается воздействием внешнего раздражителя на соответствующие рецепторы (зрительные, слуховые и т.д.), связанные с центральной нервной системой; в-третьих, ощущения, обусловленные воздействием внешней среды, вызывают соответствующие реакции организма, которые группируются в памяти и по мере надобности воспроизводятся – либо бессознательно (инстинкты, рефлексы), либо сознательно; 51 в-четвертых, память может в соответствующих ситуациях сама играть роль раздражителя, опережая воздействие уже известных раздражающих внешних факторов; в-пятых, внутри любого сообщества живых существ наличествует интенсивный обмен сведениями о раздражителях, обогащающий память каждого индивида знанием о возможности тех ощущений, которых он сам не испытывал. Все эти предпосылки формирования и развития опыта – индивидуального и коллективного – были проанализированы, подтверждены в экспериментах многими европейскими и русскими учеными – физиологами, психологами, психиатрами, – опубликованы в научных и медицинских изданиях и даже получили философское обобщение в работах Эрнста Маха и Рихарда Авенариуса, где было отмечено, что человек в процессе познания всегда оперирует исключительно данными опыта, составленными из простейших впечатлений организма от цвета, формы, запаха, вкуса, теплоты и т.д. – из так называемых «элементов-ощущений», оцениваемых характеризуют как бесконечно малые соответствующие величины, физические сочетания свойство которых доступных восприятию предметов и одновременно с этим определяют содержание индивидуальной психики (сознания, памяти, поведенческих рефлексов и т.п.)1. Богданов, ознакомившийся с результатами этих исследований, пришел к вполне закономерному выводу: «Бесконечно разнообразны те элементы, на которые трудом и познанием мы можем разлагать мир; но нет особых элементов материальных и особых духовных, вполне чуждых друг другу, неспособных вступать в одну общую связь. Явления материальные и духовные можно строгим исследованием разложить таким образом, что элементы обоих окажутся одни и те же. Вот зеленый лист растения; это вещь материальная, или физическая. Он зеленый, сердцевидного очертания ... . Чтобы изменить элементы его цвета, надо подействовать на него, напр., какой-нибудь кислотой; чтобы 52 изменить элементы формы, требуется, напр., разорвать его руками: воздействия посредством других материальных тел. Вы смотрите на лист и видите его; или вы думаете о нем – представляете его себе. Это значит: у вас есть «зрительное восприятие» листа, или «представление» о нем, – явления, протекающие в вашем сознании, т.е. духовные, психические ... . В этом восприятии, в этом представлении заключаются те же элементы цвета, те же элементы пространственной формы. Какая же разница? Если вы захотите уничтожить, прекратить свое восприятие, или изменить свое представление, вам не надо для этого действовать физическими силами на самый лист: достаточно просто не смотреть на него – и восприятия не будет; достаточно вообразить его красным или зубчатым – и элементы цвета, пространственной формы в представлении будут иные, чем прежде. Всеобщая организационная наука (тектология) и ее основные закономерности В период создания тектология рассматривалась Богдановым в качестве универсальной прикладной науки, позволяющей оптимальным образом решать все жизненные задачи, встающие перед человеческим обществом. Но это не было натурфилософией и, что бы ни утверждали критики тектологии из лагеря большевиков, это не было и отступлением от марксизма в полном объеме этого понятия: если рассматривать экономические и социологические теории Маркса и Энгельса именно как научные теории, а не абсолютные догматические истины, то тектология явилась не столько отступлением, сколько изменением взгляда на строение общества и в особенности на характер базисных социальноэкономических процессов. По словам Богданова, «старый учитель научного социализма Ф. Энгельс выразил их формулой, производство людей, производство вещей, производство идей. В термине "производство" скрыто понятие организующего действия. И мы сделаем формулу точнее: 53 организация внешних сил природы, организация человеческих сил, организация опыта. Что же оказалось? У человечества нет иной деятельности, кроме организационной, нет иных задач, кроме организационных. И если это еще не сознается, то только потому, что мышление людей до сих пор не выбилось вполне из оболочек фетишизма, окутавших его на пути развития»5. Тектология и создавалась именно для того, чтобы освободить человеческое мышление от ограничений, налагаемых на него исторически отжившими и отживающими идеологическими формами: авторитарной и индивидуалистической. Авторитарное мышление характеризуется консерватизмом и узостью и тяготеет к догматизму, что объясняется нерасчлененностью рациональных и эмоциональных элементов его: там, где требуются логические выводы, авторитарно мыслящий человек просто ссылается на сведения, которые сам считает правильными, которым «доверяет» без малейшей проверки. (АВТОРИТЕТ - ДОГМА - ТРАДИЦИЯ = культура раннего типа) В социальной жизни авторитарное мышление склонно подменять общественные отношения межличностными, и потому его носители оказываются совершенно беспомощными, попадая в ситуации, не предусмотренные традицией, обычаем или авторитетным для них источником (пример – «наивный монархизм» петербургских рабочих накануне 9 января 1905 г.). Индивидуалистические идеологии в целом более разумны и гибки, чем авторитарные: истинность любого суждения проверяется соотношением этого суждения с практикой. Однако в социальной жизни индивидуализм также оказывается бесполезным, когда сталкивается с проявлением безличных стихийных сил общества, создаваемых экономической и – шире – производственной деятельностью множества людей: эта ситуация была подробным образом рассмотрена К. Марксом и Ф. Энгельсом в «Немецкой идеологии» и «Капитале» и получила название «отчуждения» 54 работника от средств производства и продуктов труда. Марксистский анализ причин и последствий отчуждения дал возможность рационального объяснения жизни и строения капиталистического общества; но сам марксизм с течением времени подвергся трансформации и частью превратился в ревизионистско-реформистское течение, отрицавшее революцию в качестве способа социального переустройства, а частью был догматизирован в качестве абсолютной и раз и навсегда созданной идеологии революционной борьбы. И в том, и в другом случае он уже не мог оказать на общественные и естественные науки сколько-нибудь существенного влияния: метод, способный произвести революцию в области познания, превратился в заурядную политическую доктрину, ориентированную на узко прагматические цели. Луценко Антон Виленович Александр Богданов как политик, ученый, просветитель, основоположник методологии системного анализа : диссертация ... кандидата исторических наук : 07.00.10.- Томск, 2000.- 276 с.: ил. РГБ ОД, 61 00-7/617-0 55
