Теория «демократического мира» и международные реалии ХХ1

Теория «демократического мира» и международные реалии ХХ1 века
П.А. Цыганков
Человечеств издавна пыталось найти пути и способы достижения окончательного
(«вечного») мира. Обобщение многообразия таких путей представителями исторической и
правовой наук, философии и социологии войны и мира показывает, что традиционно к
ним относили стремление к созданию империи или баланса сил (Фукидид, Э. фон
Ваттель), расширение торговых отношений, дипломатии и правовых норм (Аббат СенПьер, Исаак Изелин, Иммануил Кант), создание институтов коллективной безопасности
(В.Вильсон), революционный переворот в существующих общественных отношениях
(К.Маркс). Изучение всех этих способов показало, что каждый из них если и может
способствовать сохранению мира на какое-то время, однако, не способен закрепить его
как окончательное и единственное состояние международных отношений. В середине ХХ
века средством сохранения мира считалось достижение равновесия ядерных потенциалов
двух сверхдержав, США и СССР, создававшее ситуацию, в которой «мир невозможен, но
и война невероятна» (Р. Арон). Естественно, это не могло устраивать ни политиков, ни
ученых, продолжавших искать средства упрочения мира.
Успехи европейской интеграции, примирившие некогда бескомпромиссных врагов
(в частности, Германию и Францию), которые на протяжении веков вели друг против
друга кровопролитные войны, привлекли внимание к формам политической организации
общества. Было замечено (в частности Р. Ароном), что однородные (т.е. разделяющие
одинаковые ценности и идеалы – и предпочтительно, демократические), с этой точки
зрения, политические режимы (а соответственно, и однородные структуры
международных отношений) характеризуются гораздо более устойчивой стабильностью,
чем разнородные.
Первые годы, последовавшие за прекращением холодной войны, на некоторое
время отодвинули интерес к поискам путей всеобщего и «вечного» мира: слишком много
«конфликтов нового поколения» требовало к себе внимания и слишком неопределенной
оставалась некоторое время международная ситуация с точки зрения расстановки сил и
формирующейся конфигурации мирополитической системы. В то же время уже в начале
1990-х годов становилось все более очевидным военное, экономическое и политическое
превосходство США, оставшихся единственной сверхдержавой. Уверенность в
собственном всемогуществе, подкрепленная мессианской идеологией спасителя
человечества, с одной стороны, и вызов брошенный им транснациональным терроризмом
– с другой, послужили побудительными мотивами как для академического, так и для
политического сообщества США к новым поискам путей, ведущих к «вечному миру» на
Земле.
Среди исследователей-международников все более растущим авторитетом стала
пользоваться теория демократического мира (ТДМ). Ее главные тезисы:
взаимозависимость (высшей формой которой выступает глобализация) и демократия
способствуют сотрудничеству между государствами; нормы и принципы демократии
универсальны и не зависят от религиозных, национальных, исторических и т.п. условий.
Согласно теории, демократии не вступают друг с другом в вооруженную конфронтацию и
разрешают имеющиеся противоречия исключительно мирным путем. Более того,
«демократии не любят воевать», как заявил Дж. Буш в интервью корреспонденту
российского телевидения 20 февраля с.г.
В то же время, несмотря на ширящийся круг сторонников теории – в том числе и у
нас в стране, согласия относительно причин миролюбивости демократий пока не
наблюдается. Нет согласия и относительно содержания самого понятия «демократия».
Одни исследователи связывают его с процедурными признаками – такими, как
выборность главы государства и многопартийность политической системы общества.
1
Другие все более активно подчеркивают культурно-нормативное и институциональное
объяснения демократического мира.
Сторонники культурно-нормативного подхода считают, что с течением времени
демократии вырабатывают нормы взаимодоверия и взаимоуважения, которые и
определяют процессы принятия решений в отношении друг друга. Институционалисты же
ведут речь об ограничениях и сдержках, являющихся неотъемлемой частью
демократического принятия решений. При этом одни представители институционализма
подчеркивают роль общественного мнения, якобы сдерживающего возможные
агрессивные склонности политиков. Другие уповают на политические партии и группы
интересов, способные выполнять сходные функции противовеса склонностям решать
международные вопросы вооруженно-силовыми путями. Третьи же настаивают на том,
что сама процедура принятия решения в демократическом обществе — публичная
состязательность и открытость этого процесса — предостерегает от крайностей и
настраивает лидеров государства на поиски компромисса.
Однако не все поддерживают ТДМ: в частности, сторонники политического
реализма подвергают его положения серьезной критике.
Критика ТДМ реалистами
Эта ведется по двум основным направлениям. Во-первых, подвергается сомнению
сама эмпирическая основа, на которой был сформулирован тезис о миролюбивости
демократий в отношении друг друга. Реалисты обращают, в частности, внимание на
трения, существовавшие в практике развитых демократий Запада и едва не приведшие к
вооруженным столкновениям. Немаловажно и то, что исторически демократические
государства не останавливались перед дестабилизацией иных демократий, если это
отвечало их пониманию интересов военной или экономической безопасности. Эпоха
холодной войны полна примеров, когда «демократические» США способствовали
вооруженному свержению леводемократических режимов (Чили, Иран, Индонезия) в
целях глобального сдерживания советского влияния.
Распространен и анализ реалистами поведения молодых демократизирующихся
государств, находящихся в процессе консолидации своих недавно созданных
демократических институтов. Такие государства, хотя и отвечают формальным критериям
демократий (выборность режима и многопартийность), отнюдь не проявляют надлежащей
им миролюбивости, cкорее, наоборот (Сербия и Хорватия, Армения и Азербайджан). При
этом дело не только в том, что демократии могут быть весьма агрессивны в своем
внешнеполитическом поведении, в том числе и по отношению к демократическим же
государствам. Дело и в том, указывают реалисты, что недемократические государства
могут быть весьма миролюбивы. Факты свидетельствуют, что свободные от давления
националистических настроений масс авторитарные лидеры способны вести себя
ответственно, сдерживая милитаристические порывы общества.
Вторым важнейшим направлением является критика логики ТДМ, или того, каким
образом последователи теории объясняют сами факты мира между демократическими
государствами. Даже тогда, когда демократии действительно демонстрируют
миролюбивость, происходит это отнюдь не по причинам имеющихся нормативных и
институциональных ограничений. Скорее, настаивают реалисты, мир следует объяснять
факторами военно-стратегического свойства.
Неубедительны для реалистов и выявленные последователями ТДМ
институциональные ограничения. Так называемое взаимное доверие и уважение среди
демократий нередко оказывается химерой там, где речь идет о борьбе за власть и
национальную безопасность. Империи и великие державы особенно агрессивны в
достижении своих военно-стратегических целей. Практика показывает, что сдержки и
противовесы демократических систем тоже далеко не всегда срабатывают в сдерживании
милитаристских порывов государств.
2
Наконец, публичность в обсуждении и подготовке к войне не являются серьезными
препятствиями, и демократии уже продемонстрировали способность как к неожиданным
атакам врага, так и к мобилизации населения на поддержку такого рода атак.
Критика ТДМ с позиций социологического конструктивизма
Подчеркнем три основных принципа конструктивизма, которые можно
сформулировать как культурную, историческую и политическую обусловленность
социального действия.
Принцип культурной обусловленности подразумевает, что демократия отнюдь не
обладает универсальностью форм, а существующие сегодня демократические
«стандарты» могут подойти далеко не всем. Характер выборности, роль исполнительной
власти, права оппозиции, наличие и типы внутрисистемных противовесов, развитость
многопартийности и структура гражданского общества – все это должно рассматриваться
как продукт конкретных социальных обстоятельств, а не раз и навсегда данный образец,
которому независимо от конкретных условий все должны следовать.
Принцип исторической обусловленности демократии и ее внешнеполитического
поведения. Подлинный историзм предполагает реконструкцию исторических форм
демократии, исходя из исторического же контекста, а не из представлений сегодняшнего
дня. Непозволительно, как это в свое время предлагалось вульгарными марксистами,
«опрокидывать настоящее в прошлое». Следуя данному принципу можно проследить
эволюцию восприятия демократии в США в зависимости от характера отношений с
европейскими странами. Так, на протяжении 1910-х—1920-х гг. смысл термина
«демократия» менялся от веры в массовость политического участия до упования на
технократическую элиту. В 1930-е годы под влиянием Великой депрессии и
социалистического эксперимента, демократия ассоциировалась с успешной борьбой с
бедностью и безработицей не меньше, чем с универсальностью права избирать и быть
избранным в политические органы власти. Однако в 1950-е в результате холодной войны
и противостояния с СССР усилиями Р. Даля, Д. Трумена, Г. Алмонда и других
укоренилось практикуемое и по сей день процедурное определение демократии.
Любопытно, однако, что один из отцов Американского либерализма В. Вильсон не считал
выборность важнейшей характеристикой демократии, настаивая вместо этого на
принципах меритократической гражданской администрации.
Принцип политической обусловленности демократии и мира. Исследователям
необходимо понять то, что прекрасно понимают политики – отсутствие жесткой
детерминации в процессах принятия решений и установления социальных форм.
Демократия или нет, у руководителя государства имеется огромная власть и целый ряд
возможностей действовать в политическом пространстве. Существенной является и
деятельность политических акторов за пределами государства. Демократия или нет,
политические и социальные акторы руководятся прежде всего имеющимися у них
интересами и ценностями. Простой пример: если в Ираке из пепла гражданской войны и
борьбы с международным терроризмом родится демократически избранный режим
правления, то где гарантии того, что этот режим будет миролюбивым?
Заключение
За широтой обобщений ТДМ скрывается ее культурный этноцентризм и
характерная для него склонность практиковать одно из определений мира и демократии
как универсально значимые. Война, мир и внутриполитические условия являются
социально обусловленными, и для дальнейшего прогресса в развитии ТДМ ее
последователям следует со всей серьезностью отнестись к изучению социальнокультурного контекста. С этой точки зрения, критика реалистами ТДМ, хотя и содержит
немало справедливых суждений и метких наблюдений, все же является односторонней.
Преимущество социологического конструктивизма заключается в том, что
онтологически он воспринимает международные отношения как систему норм, идей и
3
институтов. Международные отношения – не анархия и определяемая ею борьба за
материальные ресурсы (реализм) или прогрессивное утверждение либеральный ценностей
(либерализм), а сложная совокупность культурных подсистем, побуждающих участников
международных отношений (пере)определяться с их ценностями и идентичностями. Эта
«борьба» - борьба за культурные смыслы и культурное самоопределение, а не за власть
или утверждение идеалов либерализма. И власть и свобода, настаивают конструктивисты,
лишь варианты такого рода смыслов и представляют собой частные случаи
самоопределения в системе международных отношений.
Включение факторов культурного порядка поможет развернуть широкую
дискуссию, способствующую преодолению все еще существующего кризиса
национальной идентичности и национального обществоведения. Оно поможет нащупать
стратегию успешной адаптации общества к реальностям глобального мира. Каким должен
быть тип российской демократии? Как обеспечить мир? Почему, несмотря на многие
усилия, Россия уже длительное время живет в условиях активной или вялотекущей войны
на Северном Кавказе? ТДМ мало что проясняет в данном отношении. Но важность
поставленных вопросов не позволяет теоретикам-международникам устраниться от
поиска ответов.
4