использование культа афины во внешней политике афинского
advertisement
1 О.М. Макарова Самарский государственный университет ДИОТИМ, СЫН СТРОМБИХА, И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В НЕАПОЛЬ Общеизвестно, что во второй половине V века до н. э. в политической жизни Афин активно участвовали многие неординарные и яркие личности. Даже для неспециалиста, наверное, достаточно будет одного только перечисления: Перикл, Клеон, Алкивиад… И это только те имена, которые возникают в памяти мгновенно. Но не следует забывать, что эти бесспорные лидеры не могли воплощать в жизнь все проекты полиса, которым руководили. Между ними и демосом должна была существовать прослойка из среднего звена, тех должностных лиц, которые зачастую и осуществляли задуманное. Надо сказать, что информации об этих людях исключительно мало. К сожалению, большинство из них не попадали под пристальное внимание различного рода сочинителей древности, будь то историки, как, например, Фукидид, или биографисты, как Плутарх, удостаиваясь лишь упоминания вскользь. Именно так обстоят дела в случае с Диотимом, сыном Стромбиха из филы Эрехтеиды. О его личности известно очень немного1. Диотим, сын Стромбиха, назван наряду с сыном Кимона Лакедемонием и сыном Эпикла Протеем среди руководителей афинской эскадры, направленной летом 433/32 г. до н. э. на остров Керкиру (Thuc. I. 45.1; ML 61 v. 9). К региону Западного Средиземноморья относится также экспедиция Афин в италийский полис Неаполь, руководителем которой был именно Диотим. Правда, источники, сообщающие об этом интереснейшем и важном предприятии, очень скудны и малоинформативны2. Диотим, сын Стромбиха, известен также как глава афинского посольства в Сузы (Strab. I. 3.1), но датировка этого события крайне затруднена. Некий Диотим был архонтом-эпонимом Афин в 428 г. до н. э. 3 2 Исходя из этих данных, можно заключить только, что Диотим, принадлежавший, вероятно, к одному поколению с Периклом, к 433 г. был немало искушен в военных и политических делах. Среди причин его назначения одним из командующих афинским флотом, посланным на помощь Керкире, могло быть то, что ранее он в ходе экспедиции в Неаполь получил опыт плавания в западном направлении и мог использовать свои знания для успеха нового предприятия4. Диотим, весьма вероятно, мог относиться, как и другой афинский деятель в Италии – прорицатель Лампон (Plut. Per. VI. 2–3), к окружению Перикла. Таким образом, активное участие Диотима в политических делах Афин падает на период с конца 30-х до начала 20-х гг. V в. Ничего более определенного сказать о личности Диотима невозможно. Сосредоточим свое внимание на одном из мероприятий, которые были осуществлены афинским гражданином и должностным лицом Диотимом для афинского полиса, а именно – на проходившей под его руководством экспедиции в Неаполь. Одним из источников, сообщающих о предпринятой в Неаполь экспедиции, является текст поэмы Ликофрона «Александра»5, основное содержанием которой – изложение прорицаний вещей пророчицы Кассандры (Александры). В поэме Ликофрона описание событий в регионе Западного Средиземноморья дается в особой форме, форме прорицания, хотя описываемые события уже свершились. Ликофрон получил прозвище «Темный», т. к. излагаемые им оракулы часто трудны для понимания и толкования. Считается доказанным тезис о том, что Ликофрон использовал для своих построений реальные исторические и политические события, а также что сообщаемые им сведения заслуживают внимания, ибо их основанием служат реальные факты6. Источником для труда ученого поэта в интересующем нас фрагменте послужил, вероятнее всего, Тимей7. Что же касается достоверности данных самого Тимея, то используемая им традиция восходит, по-видимому, к 3 современнику событий V в. и уроженцу региона описываемых событий Антиоху Сиракузскому8. Таким образом, сведения, сообщаемые Ликофроном, восходят, как мы видим, к Антиоху Сиракузскому, что свидетельствует в пользу их достоверности. Из всей масштабной поэмы нас, прежде всего, интересуют строки 732– 737: «Первой богине из одновременно рожденных некогда главенствующий над всем флотом Мопсопа для мореплавателей организует бег с факелами подчиняясь повелению оракула. Однажды это возвеличит народ неополитов…» Из текста поэмы удается выяснить, что под безымянной богиней имеется в виду Партенопа9, бывшая одним из основных божеств полиса Неаполя, которой приносились ежегодные жертвы (Lycophr. Al. 719–721): «…Там могилу девицы построив, местные жители возлияниями и жертвами быков Партенопу ежегодно будут почитать, птицевидную богиню…». Следует обратить внимание на то, что в культ городского божества неополитов, Партенопы, вмешивается по наущению оракула «глава над всем флотом Мопсопа». Из сочинения Страбона известно, что Мопсопия (по имени героя Мопса или Мопсопа) – местность в Аттике (Strab. IX. 1. 18; IX. 5. 22)10. Скорее всего Ликофрон использовал одно из древних названий Аттики, чтобы придать данному фрагменту своего труда большую достоверность и соблюсти впечатление древности. В результате из самого текста поэмы становится ясно, что названные изменения культа и внедрение в него состязания факельного бега надо связывать с деятельностью некоего афинского флотоводца. К указанному месту поэмы Ликофрона пояснения дают схолии, принадлежащие, вероятно, Теону, автору I в. н. э., известному в качестве комментатора поэтов александрийской школы, которые до нас дошли через 4 посредство Стефана Византийского11. Текст схолий содержит немаловажные детали (Shol. Lycophr. Al. 732): «…Тимей сообщает, что Диотим, афинский наварх, явился в Неаполь, согласно изречению оракула, в котором говорилось, что Партенопе следует принести жертвы и совершить бег с факелами: поэтому до настоящего времени ежегодный бег с факелами совершается жителями Неаполя». Вероятность того, что сведения Ликофрона прямо заимствованы из сочинения Тимея, очень велика, некоторые слова и словосочетания имеются и в поэме, и в схолиях, восходящих к сочинению Тимея. Так, и у Ликофрона, и в схолиях сообщается об оракуле как поводе для вмешательства в культ Партенопы. В обоих случаях руководство этим вмешательством осуществляет флотоводец. Причем в обоих случаях этот флотоводец связан с Афинами. Результатом вмешательства и в том и в другом случае становится учреждение на ежегодных празднествах богини Неаполя Партенопы бега с факелами. Вышеизложенное дает основания полагать, что именно труд Тимея был использован Ликофроном в качестве источника для сочинения данного конкретного отрывка поэмы. С. Уэст считает строки 688-737 поздней вставкой в произведение Ликофрона, призванной увеличить интерес италийской читательской аудитории к поэме12. Для изучения экспедиции Диотима важно скорее то, что если даже интерполяция действительно имела место, в нашем случае (строки 732-737) неизвестный автор использовал для ее сочинения труд Тимея. Дополнительные сведения сообщает Страбон (Strab. I. 2. 13, 18): в Неаполе существовал памятник одной из Сирен, Партенопе. Более подробно Страбон говорит об этом далее (Strab. V. 4. 7): «Там показывают памятник Партенопы, одной из Сирен, и по указанию оракула устраиваются гимнастические состязания» (пер. Г. А. Стратановского)13. В данном случае не говорится конкретно о беге с факелами, но упоминается об устроении гимнастических состязаний согласно повелению оракула. Страбон не ставит 5 это изменение культа в зависимость от какого бы то ни было иностранного вмешательства, в том числе афинского. Из сообщений древних авторов остается неясным, был ли оракул дан неаполитянам или афинянам, а также, в каком святилище он был получен или каким прорицателем дан. Связи Афин и Неаполя, как известно, были давними, т. к. наряду с халкидянами афиняне некогда составили основу первопоселенцев полиса Неаполя (Strab. V. 4. 7). Логично будет предположить, что вопрошавшими оракул были неополитяне, которые, получив ответ (текст его нам не известен), обратились за поддержкой и помощью в Афины. Афины были выбраны по ряду причин. Во-первых, неополитяне должны были помнить свое родство с этим полисом, одной из своих метрополий. Во-вторых, с середины 50-х гг. V в. Афины неуклонно расширяли свое влияние в этом регионе, привлекая все большее внимание и получая немалую известность. В результате анализа внешнеполитической ситуации в регионе Западного Средиземноморья и истории участия Афин в его делах временными рамками, в которых могла быть осуществлена экспедиция под руководством Диотима, можно считать 50-е – первую половину 30-х гг. V в. С середины 50-х гг. V в. источники засвидетельствовали начало устойчивых политических контактов Афин с Западным Средиземноморьем, что было обусловлено комплексом разнообразных причин и отразилось в заключении ряда внешнеполитических договоров14. Так как ни текст поэмы, ни схолии не сообщают, каким прорицалищем был дан оракул, то можно предположить, что это было самое знаменитое и уважаемое святилище Греции, а именно оракул Аполлона в Дельфах. Афинское влияние на общегреческую святыню ограничивалось в интересующее нас время двумя краткими промежутками времени: 457–454 и 449–447 гг.15 В период 457–454 гг. активные контакты афинского полиса с регионом Великой Греции только начинаются, маловероятно, чтобы экспедиция Диотима была осуществлена в этот период. Напротив, 40-е гг. 6 V в. до н. э. – время наибольшей активности Афин в западном направлении: заключаются договоры с Регием и Леонтинами, Афины участвуют в восстановлении прав сибаритов в родном для последних полисе, выдвигают инициативу создания Фурий. Наиболее удачными для совершения экспедиции представляются 447–446 гг. Если обращение неополитян в Дельфы было сделано в 447 г., когда фокидяне при поддержке Афин еще сохраняли контроль над святилищем, то возможно предположить, что экспедиция была послана после подписания в 446 г. Тридцатилетнего мира со Спартой, когда для этой цели стало возможным выделить часть афинского флота, менее занятого в связи с окончанием военных действий. Однако настаивать на принятии даты 446 г. нет серьезных оснований, ибо не существует каких-либо данных, подтверждающих, что оракул действительно был получен в Дельфах. Если же это не соответствует истине, то сделанные расчеты теряют всякое основание. Тем не менее, дату деятельности афинского флота под командованием Диотима следует относить, как кажется, к первой половине – середине 40-х гг. V в. Несколько слов необходимо сказать о должности, которую занимал Диотим в момент проведения экспедиции. В источниках (Lycophr. Al. 733; Shol. Lycophr. Al. 732) говорится, что он был навархом. Это, скорее всего, неточность, вызванная более поздним происхождением источников, когда реалии V в. были изрядно подзабыты: в изучаемое время такой магистратуры в Афинах не было. Наиболее вероятной кажется магистратура стратегии, именно такую должность занимал Диотим во время морского похода на Керкиру в 433/32 г. Правило, ограничивающее занятие магистратуры повторно, часто нарушалось, поэтому вероятно, что Диотим был стратегом дважды16. Обратимся к анализу изменений, внесенных в культ Партенопы в результате экспедиции Диотима. Тимей (Shol. Lycophr. Al. 732) и Ликофрон (Lycophr. Al. 734–735) сообщают, что по повелению оракула с целью почитания богини был введен бег с факелами. Страбон (Strab. V. 4. 7) 7 ограничивается фразой о гимнастических состязаниях, под которыми он имел в виду, возможно, упомянутый бег с факелами. Но дело в том, что именно бег с факелами был одной из наиболее важных частей Панафинейского торжества в Афинах. Жертва богине Афине на большом алтаре на акрополе могла быть принесена, только если огонь алтаря зажигали от факела победителя в этом состязании17. О священном факельном беге упоминает Плутарх (Plut. Sol. I. 7), причем из текста можно заключить, что ритуал существовал и в его время. Бег начинался еще вечером предыдущего дня, причем факел зажигался от алтаря в Академии, где, кроме всего прочего, находилось святилище Прометея18. Суть состязания передает в своем сообщении Павсаний (Paus. I. 30. 2): «Состязание заключается в том, чтобы сохранить факел горящим; если у прибежавшего первым факел потухнет, он уже теряет право на победу, которая вместо него переходит ко второму. Если же факел не уцелеет и у этого, то победителем считается третий; если же у всех потухнут факелы, то никто не считается победителем» (пер. С.П. Кондратьева)19. Идея этого ритуального действия, по-видимому, заключаюлась в том, чтобы как можно быстрее доставить чистый огонь с одного алтаря на другой, а элемент состязания, как и в случае выбора по жребию, давал возможность богам выразить свою волю, приведя к победе достойного20. У Аристофана содержатся сведения, что бег проходил через район Керамика, где зрители активно болели за состязавшихся (Aristoph. Ranae. 129–133; 1089–1098). Интересно в данном случае, что Эсхилу в качестве аргумента в споре с Еврипидом вложено в уста утверждение, что под влиянием трагедий последнего афиняне потеряли былые добродетели и нет никого, кто достойно мог бы выполнить бег с факелами (Aristoph. Ranae. 1087). Следовательно, бег с факелами ассоциировался у Аристофана с доблестью, силой и старинной славой афинского государства. В «Афинской политии» Аристотеля упоминается, что устройство бега с факелами было особой обязанностью архонта-басилевса, который являлся в 8 афинском полисе главным должностным лицом по вопросам, связанным с религией (Arist. Ath. Pol. 57. 1). Это свидетельствует о том, что факельному бегу в Афинах придавалось большое ритуальное значение. Введение бега с факелами на Панафинейских играх может быть отнесено ко времени около 566 г. 21, когда была проведена реорганизация игр, или же к чуть более позднему времени правления тирана Писистрата и его потомков22. Кроме Панафиней, бег с факелами в Афинах включался в распорядок праздников в честь Прометея и Гефеста23, что подтверждает их связь как покровителей ремесла, ибо Прометей доставил огонь людям, Гефест использует его в своем труде, а Афина-Эргана дает сноровку и разум для создания ремесленного изделия24. Высказывались предположения, что северо-западный район Афин, где расположены Академия и Керамик, в древности был территорией поселения прежде всего ремесленников, кузнецов и гончаров, и задолго до введения в празднество Панафиней бега с факелами служил местом проведения некоего обряда с огнем. Происхождение этих обрядов, и древнего и самого бега, связывается с северо-востоком Эгеиды25. Афиняне же, восприняв этот ритуал, стали очень привержены ему и использовали его довольно часто26. Имя богини, в честь которой в Неаполе справлялись ежегодные праздники с принесением в жертву скота и в чью честь учредили бег с факелами было «» (Lycophr. Al. 720; Shol. Lycophr. Al. 732; Strab. I. 2.13, 18; V. 4.7). - означает «девушка, дева, девственница»27, следовательно, неапольская Партенопа – богиня-Дева. Но богиня полиса Афин Афина-Паллада тоже дева28. Менее существенным, но также интересным аргументом в пользу отождествления неапольской Партенопы и Афины служит тот факт, что Ликофрон (Lycophr. Al. 721) называет Партенопу «птицевидная, птицеобразная богиня»29. Об Афине же еще из Гомера30 известно, что она , и эпитет этот следует переводить не как «светлоокая», «синеокая», «сияющая» или «лазурно-синяя», а как «совиная, совоокая, с 9 видом совы»31. Не будем забывать, что на аттических монетах была с одной стороны изображена Афина, а с другой – сова, а надпись на монете – «Афина» – относилась к обоим изображениям. Страбон также называет Партенопу одной из Сирен (Strab. V. 4.7), которые были крылатыми богинями. Возможно, что с самого начала истории Неаполя, в основании которого участие приняли и афиняне, местное крылатое, птицевидное женское божество стало ассоциироваться с общегреческой богиней Афиной. К сожалению, мы не знаем точных обстоятельств получения оракула, но его текст, вероятно, содержал подробности, вызвавшие к памяти образ Афины. Здесь следует отметить, что 40-е гг. V в. – не только период наибольшего оживления интереса Афин в западном направлении, но и этап активнейшей внутрисоюзные деятельности отношения по в вовлечению Афинской институтов архэ. Это культа время во начала обширнейшей программы по перестройке культового центра афинского полиса – акрополя – в попытке придать культу Афины общесоюзное значение и одновременно использовать его для консолидации полисов вокруг гегемона – Афин32. Доходящие из Афин известия об изменениях в главном культе полиса могли повлиять на неаполитян, которые, вероятно, решили последовать примеру одной из своих метрополий и запросили об этом оракул. Проафински настроенный оракул дал прорицание, за толкованием которого жители Неаполя могли обратиться в Афины. Аналогии между неаполитанской Партенопой и Афиной привели к реорганизации культа Партенопы по афинскому образцу, частью чего явилось учреждение Диотимом ежегодного священного бега с факелами. Использование культа Афины для налаживания связей между Неаполем и Афинами позволило организовать ежегодное (как и праздник) присутствие в Неаполе афинского флота, что должно было значительно упрочить афинское влияние в регионе Западного Средиземноморья. 10 Таким образом, в первой половине 40-х гг. V в. Афины предприняли попытку использования культа Афины для усиления своего влияния в регионе, не относящемся к Первому афинскому морскому союзу. Имея опыт употребления обрядовых элементов культа Афины в интересах собственного полиса в отношениях с союзниками, афиняне применили знакомые им методы в новой обстановке. Диотим же, под руководством которого было успешно осуществлено данное предприятие, занял прочное положение в афинской политической жизни, участвуя в ней и впоследствии. Примечания См.: Judeich, W. Diotimos (1) / W. Judeich // Paulys Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft (далее – RE). – Bd V. 1. – Stuttgart, 1903. – Sp. 1147; Davies, J.K. Athenian Propertied Families, 600–300 B.C. / J.K. Davies. – Oxford, 1971. – P. 161-165. 2 Это, в частности, позволило назвать данную экспедицию «загадочной»: Westlake, H.D. Athenian Aims in Sicily, 427–424 B.C. / H.D. Westlake // Historia. – 1960. – Bd 9. – Hft. 4. – P. 387. 3 Tod, M.N. A Selection of Greek Historical Inscriptions to the End of the Fifth Century B.C. 2 ed. – Vol. I. – Oxford, 1951. – P. 235. См. также: Kirchner, J.E. Diotimos (2) / J.E. Kirchner // RE. – Bd V. 1. – Stuttgart, 1903. – Sp. 1147. 4 Путь в Италию и Сицилию проходил через Керкиру. См., например: Thuc. I. 36. 2; I. 44. 3. С точки зрения А. Гомма (Gomme, A. Historical Commentary on Thucydides. – Vol. 1. / A. Gomme. –– Oxford, 1945. – P. 178, 412) миссия Диотима в Неаполе хронологически предшествовала его участию в экспедиции на помощь Керкире. 5 Датировка времени жизни Ликофрона и соответственно времени написания поэмы является предметом дискуссий. Традиционно временем жизни Ликофрона считается период правления Птолемея Филадельфа (285 – 247 гг. до н. э.). Предлагались такие датировки написания «Александры»: около 295 г. (Bates, W.N. The Date of Lycophron / W.N. Bates // Harvard Studies in Classical Philology. – 1895. – Vol. 6. – P. 75-82); около 197195 гг. (Zeigler, K. Lycophron (8) / K. Zeigler // RE. – Bd XIII. 2. – Stuttgart, 1926. – Sp. 2332–2381; Josifovich, S. Lycophron / S. Josifovich // RE. – Supl. Bd XI. – Stuttgart, 1968. – Sp. 888 ff.) С. Уэст, склоняющаяся к традиционной датировке, в своих статьях полагает, что поэма не свободна от большого количества интерполяций, которые и затрудняют ее датировку: West, S. Notes on the text of Lycophron / S. West // Classical Quarterly. – 1983. – Vol. 33.– № 1. – P. 114-135; West, S. Lycophron Italicised / S. West // The Journal of Hellenic Studies. – Vol. 104. 1984. – P. 127-151. 6 Zeigler, K. Op. cit. – Sp. 2316–2319. 7 Cм. подробнее: Laqueur, R. Timaios (3) / R. Laqueur // RE. – Hbd XI. 2. - Stuttgart, 1936. – Sp. 1070–1203. 8 Die Fragmente der griechischen Historiker / Hg. F. Jakoby. III B комментарии 527–528 к № 566; комментарий 486 и сл. к № 555. 9 О ней см.: Zeigler, K. Parthenope (4) / K. Zeigler // RE. – Bd XVIII. 2. – Stuttgart, 1949. – Sp. 1934–1936. 10 A Greek-English Lexicon / сomp. by H.G. Liddel, R. Scott, rev. by H.S. Jones. Repr. of 9 ed. – Oxford, 1996. S. v. (далее LSJ). 1 11 Zeigler, K. Op. cit. – Sp. 2317. Сам Стефан Византийский упоминает о Партенопе еще несколько раз, но его текст ничего не добавляет к интересующему нас сюжету (Steph. Byz. S.v. ; s.v. ). 12 West, S. Lycophron Italicised. – P. 104-141. 13 Страбон. География в 17 книгах. V. 4. 7. / пер. Г.А. Стратановского / Страбон. – М., 1994. 14 Договор с Эгестой (Tod 31), Леонтинами и Регием (Tod 57, 58=ML 63, 64, Thuc. III. 86) а также участие Афин в выведении колонии Фурий (Diod. XII. 10.2; Plut. Nic. V. 3). 15 См. подробнее: Кулишова, О.В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII – V вв. до н. э.) / О.В. Кулишова. – СПб., 2001. – С. 308–315. 16 О стратегах 433/32 и 432/31 гг. см.: West, A.B. The Chronology of Years 432 and 431 B. C. / A.B. West // Classical Philology. – 1915. – Vol. 10. – №. 1. – P. 52-53. 17 См.: Латышев, В.В. Очерк греческих древностей: в 2 ч. Ч. 2. Богослужебные и сценические древности / В.В. Латышев. – СПб., 1997. – C. 129; Parke, H.W. The Festivals of the Athenians / H.W. Parke. – London, 1986. – P. 44–46. 18 Robertson, N. Athena’s Shrines and Festivals / N. Robertson // Worshipping Athena: Panathenaia and Parthenon. – Madison, 1996. – P. 63. 19 Павсаний. Описание Эллады. I. 30. 2. / пер. С.П. Кондратьева: в 2 т. Т. 1. / Павсаний. – М., 1994. 20 Parke, H.W. Op. cit. – P. 45. В. Буркерт (Burkert, W. Greek Religion: archaic and classical / W. Burkert. – 2 ed. – Cambridge, 1985. – P. 61-63) обращает внимание, что часто обряды, связанные с огнем, имеют катартический характер. Возжигание нового огня символизирует новый этап жизненных процессов. 21 Robertson, N. Op. cit. – P. 63. 22 Алтарь Эроса в Академии был посвящен Писистратом (Plut. Sol. I. 7), поэтому именно с его именем следует связывать учреждение этого ритуала. См.: Parke, H.W. Op. cit. – P. 45. 23 Parke H.W. Op. cit. – P. 172; Robertson N. Op. cit. – P. 64–65. 24 См.: Лосев, А.Ф. Афина-Паллада // Тахо-Годи А.А. Греческая культура в мифах, символах и терминах / Тахо-Годи А.А., Лосев А.Ф. – СПб., 1999. – С. 271, 274–277. 25 Robertson, N. Op. cit. – P. 63. 26 Parke, H.W. Op. cit. – P. 173. 27 LSJ. – S.v. 28 Главный эпитет богини, часто заменяющий само ее имя, – «Паллада», с большой долей уверенности следует производить не от – «прыгнуть, прянуть, потрясать (копьем)», а от – «юнец, юница» или – «юная девушка». См. также: Dümmler. Athena / Dümmler // RE. – Bd II. 2. – Stuttgart, 1896.– Sp. 1941. 29 См. о переводе: LSJ. – S.v. . 30 В «Илиаде» Афина названа 36 раз (См.: Ilias. I. 206; II. 166, 172, 279, 446; IV. 439; V. 29, 133, 405, 420, 719, 793, 825 и т. д.). В «Одиссее» – 56. Тот же эпитет встречаем в Гомеровых Гимнах (Hom. Hymn. IV. In Ven. 8; XX. In Volc. 2; XXVIII. In Min. 2), в «Теогонии» Гесиода (Hesiod. Teog. 888; 895; 924), затем у Пиндара (Pind. 7 Ol. 51). 31 Лосев, А.Ф. Афина-Паллада… – С. 231. Там же см. о менее распространенных птичьих формах Афины: морской орел, ласточка, ястреб, ворона, утка-нырок и др. 32 Meiggs, R. The Athenian Empire / R. Meiggs. – Oxford, 1972. – P. 291-305. См. также: Макарова, О.М. Культ богини Афины в первом афинском морском союзе: дис. … канд. ист. наук: 07.00.03: защищена 16.12.04 / Макарова Ольга Михайловна. – Саратов, 2004. – 180 с. 11
