Ричард Кантильон - Высшая школа экономики

О. Ананьин
РИЧАРД КАНТИЛЬОН – КОНСТРУКТОР
ПЕРВОЙ ЭКОНОМИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
(краткая версия доклада)
Переоткрытие фигуры Ричарда Кантильона в конце XIX века породило
парадоксальную ситуацию, которая во многом сохраняется до наших дней. С одной
стороны, к концу XIX в. экономика как научная дисциплина достигла такой стадии
зрелости, когда история ее происхождения уже обрела каноническую форму. Главным
героем этой канонической истории был Адам Смит, иногда в компании с Франсуа Кенэ.
Более ранним авторам отводилась, в лучшем случае, роль тех, кто мог предвосхитить те
или иные идеи родоначальников. С другой стороны, с конца XIX в. появились
многочисленные исследования жизни и творчества Кантильона, в которых раскрывалась
его решающее влияние на трансформацию экономики в науку. Об этом писали такие
авторитетные авторы, как У.С. Джевонс, Ф. Хайек, Й. Шумпетер, известный историк
экономической мысли Дж. Шпенглер и многие другие. Кантильона, как ранее Адама
Смита,
стали
называть
основоположником
или
предтечей
и
классической
и
неоклассической традиций экономической теории. Казалось бы назрели предпосылки для
пересмотра канонической версии зарождения политической экономии как теоретической
науки. Однако такого пересмотра так и не произошло: как и прежде в учебных курсах по
истории экономической мысли Кантильон, за редкими исключениями, упоминается
вскользь, если упоминается вообще, а каноническая версия истории остается незыблемой.
***
Начать следует с того, что каноническая версия зарождения экономической науки
расходится с некоторыми фактами, характеризующими роль Кантильона в этом процессе.
Так, известно, что начало школе физиократов положила встреча Франсуа Кенэ и маркиза
де Мирабо, на которой обсуждалась вышедшая незадолго до этого книга Мирабо «Друг
людей, или трактат о народонаселении» (Онкен-1902/2008, с.666). Меньше известно, что
импульсом к ее написанию и основным источником экономических знаний автора
послужила рукопись «Опыта о природе торговли»1 Кантильона (Cantillon-1755), случайно
оказавшаяся в его распоряжении. Анализ экономических работ самого Кенэ показал, что
основы его теоретической концепции впервые были намечены в его энциклопедической
статье «Зерно» (1757 г.), в которой есть прямая одобрительная ссылка на «Опыт»
1
Essay sur la nature du commerce en général. Londres (?), Fletcher Gyles (?), 1755.
1
Кантильона, свидетельствующая о его знакомстве с этим источником (см.: Meek-1963,
p.16).
Известно также, что вслед за первой анонимной публикацией в 1755 г. «Опыт» был
дважды переиздан в 1756 г., в том числе – уже с указанием фамилии автора – в виде
приложения к французским переводам очерков Дэвида Юма. В 1767 г. вышло итальянское
издание книги Кантильона (см.: Hayek-1985). Высокую оценку работе Кантильона давали
такие авторитетные мыслители, как Гурнэ, Тюрго и Кондильяк.
Не менее характерным свидетельством признания идей Кантильона, чем прямые
ссылки на его работы, стали факты использования его текстов другими авторами.
Наиболее
известный
пример
прямого
плагиата
–
популярный
в
свое
время
«Универсальный коммерческий словарь» Малахии Постлтуэйта 1757 года. Ключевые
статьи словаря (о труде, обращении, бартере, деньгах, монете, наличности, проценте,
банках, торговом балансе, рудниках) полностью или в значительной мере воспроизводили
тексты Кантильона (см.: Van den Berg-2012).2 В плагиате из Кантильона обвиняли
англичанина Харриса, француза Ганиля, и не только их. В 1759 г. вышла книга «Анализ
торговли» некоего Филиппа Кантильона, основу которой также составляли тексты,
близкие к текстам «Опыта». Правда, в этом случае автор предупреждал в предисловии,
что содержание книги «в основном взято из рукописи весьма искреннего джентльмена,
ушедшего из жизни» (ibid.).
Однако уже к концу XVIII века судьба идей Кантильона и судьба его имени в
истории науки решительно разошлись: идеи закрепились в структуре политикоэкономического знания, а имя практически забылось и лишь эпизодически всплывало в
экономических сочинениях XIX в. вплоть до его переоткрытия У.С. Джевонсом в 1881 г.
(Jevons-1881).
Джевонс назвал «Опыт» Кантильона «колыбелью политической экономии»,
молодой Шумпетер (1914 г.) – «первым систематическим проникновением в область
экономики (цит. по: Hayek-1985), а Дж.Шпенглер – уже в середине ХХ в. – определил
место его автора «первым в ряду современников» (“first of the moderns”: Spengler-1954).
Почему же историки экономической мысли до сих пор ограничиваются в лучшем случае
констатациями о вкладе Кантильона, с малыми вариациями повторяя ту схему, которая
сложилась в пору его забвения?
В самом общем виде разгадка этого парадокса связана с тем, что ведущим началом
в истории экономической мысли до сих пор остается – в терминах Шумпетера – история
Впоследствии выяснилось, что заимствования из Кантильона появились в публикациях Постлтуэйта еще
до 1955 г., т.е. до выхода в свет «Опыта», что подтвердило гипотезу о существовании нескольких его
рукописей или даже нескольких версий его текста (см.: Hayek-1985; Van den Berg-2012).
2
2
доктрин, а не история анализа, и что, следовательно, история экономики как науки еще не
написана. С точки зрения доктринальной истории, Кантильон – фигура переходная между
меркантилизмом и физиократией, и не приходится удивляться, что с уходом этих
направлений экономической мысли с исторической арены они запомнились другими,
более характерными именами.
Научный вклад Кантильона лежит в иной плоскости: он выстроил систему базовых
предпосылок экономического анализа, которые были приняты его преемниками как нечто
само собой разумеющееся, лишенное авторства и не требующее дальнейшей рефлексии.
Отдельные элементы этой системы предпосылок со временем модифицировались,
отпадали, заменялись новыми, но общий каркас, на базе которого развивалась
экономическая мысль в эпоху классической политэкономии, сохранял в существенных
чертах преемственность с конструкцией Ричарда Кантильона.
***
Теоретическая система Кантильона – это сознательно выстроенная система
абстрактных моделей, включающая нескольких контуров.
После краткой первой главы, в которой заявлена двухфакторная (земля-труд)
модель происхождения богатства, Кантильон намечет институциональные рамки
последующего анализа. Здесь со ссылкой на исторический опыт постулируются (а)
неизбежно неравное распределение земли как главного источника богатства3 и (б)
центральная роль собственников земли как его распорядителей. Далее из этой роли
выводится порядок расселения жителей государства, который, в свою очередь, задает
иерархию экономических агентов. На одном полюсе иерархии – в столице, крупных и
средних городах – селятся земельные собственники вместе с теми, кто их обслуживает; на
другом полюсе – в деревнях – живут крестьяне, обрабатывающие землю; связующим
звеном между городом и деревней служат торговые поселки (bourgs)4, формирующиеся
вокруг местных рынков.
Второй аналитический контур задает анализ процесса производства богатства. В
его основе лежит условная модель страны как большого натурального хозяйства во главе с
земельным собственником, который с помощью слоя надсмотрщиков направляет труд
работников – крестьян и простых ремесленников. Величина производимого богатства
определяется естественными факторами: размерами и качеством земель, а также
Свое отношение к этому явлению Кантильон обозначил словами: «Вряд ли Провидение наделило одного
человека большим правом владеть землей, чем другого. Древнейшие титулы основаны на насилии и
завоевании» (Cantillon-1755/1952, P.I, ch.XI).
4
В русском издании «Истории экономических учений» А. Эспинаса конца XIX в. (1896/1998) этот термин
переведен как «местечко».
3
3
количеством жителей, включая необходимое для их обеспечения число работников,
которые на этой земле могут прокормиться5. В лапидарной стилистике Кантильона этот
прото-мальтузианский тезис принял вид констатации: «Люди размножаются как мыши в
амбаре, если количество средств существования не ограничено» (Cantillon-1755/1952, P.I,
ch. XV). Распределение богатства регулируется «теорией трех рент», в которой
естественные факторы переплетены с социальными. Согласно этой теории одна треть
производимого продукта земли поступает собственнику земли и расходуется по его
прихоти, вторая треть идет на покрытие издержек, включая обеспечение работников всех
видов, а последняя треть, которая также остается в хозяйстве, обеспечивает, по
выражению Кантильона, его прибыльность. Соответственно, структура богатства, в
конечном счете, оказывается в зависимости от образа жизни собственников земли,
изменение которого может, в свою очередь, влиять на структуру и численность населения.
Эту мысль Кантильон неоднократно иллюстрирует примером растущего спроса на
лошадей, который должен уравновешиваться снижением численности населения.
Третий и, вероятно, главный для автора «Опыта» аналитический контур – это
модель денежного обращения. Она базируется на кругообороте общественного продукта
(«теория трех рент») и формируется за счет трансформации исходной модели
натурального хозяйства в модель обменного хозяйства и наложения последней на базовый
институциональный контур.
Натуральное хозяйство преобразуется в обменное хозяйство путем превращения
прежних надсмотрщиков в самостоятельных фермеров или мастеров-ремесленников.
Такое превращение меняет, согласно Кантильону, характер отношений по линии
«земельный собственник – фермер/мастер – работник», но не объем и структуру
производимого
богатства6.
Последняя
по-прежнему
задается
образом
жизни
собственников земли, но теперь это влияние реализуется через рыночный спрос.
Поскольку кругооборот общественного продукта осуществляется теперь через рынок,
постольку среднее звено социальной иерархии (фермеры и мастера-ремесленники)
оказывается звеном предпринимателей-посредников, которые на свой страх и риск
согласуют труд работников с запросами аристократии. Наложение такой схемы
кругооборота на институционально-поселенческую структуру общества позволяет
Кантильону представить кругооборот продукта в виде системы товаропотоков,
ветвящихся на пути от крупных товаропроизводителей и оптовых торговцев до мелких
Именно попытка дать количественную оценку «естественной цены» работника привлекла внимание
скупого на ссылки Адама Смита, который увековечил имя Кантильона в «Богатстве народов» (См.: Смит1776/2007, с. 121).
6
Кантильон высказывает предположение о «более усердной» работе фермера по сравнению с
надсмотрщиком, но в теоретическую схему этот фактор не включает.
5
4
лавочников, и соответствующей системы денежного обращения, объединяющей денежные
ручейки мелкой торговли в крупные денежные потоки рентных и налоговых платежей.
Этот
основной
аналитический
контур
получает
далее
развитие
в
двух
направлениях: во-первых, за счет учета влияния пространственного фактора на денежные
расчеты, что затем позволяет снять предпосылку закрытого хозяйства через допущение
валютных обменов; во-вторых, за счет введения в теоретическую схему банков и
допущения бумажно-денежного обращения.
Три
базовых
контура
–
институционально-поселенческий,
натурально-
производственный и товарно-денежный – составляют среду, в которой функционируют
экономические агенты. Прежде всего, это разного рода предприниматели, рационально
реагирующие
на
условия,
складывающиеся
на
рынке.
Среди
них
и
фермер,
приспосабливающий свои посевы к спросу, и контрабандист, взятками преодолевающий
запреты на вывоз денег из страны. Принцип рационального поведения служит Кантильону
для объяснения разного рода экономических механизмов и отдельных явлений, начиная с
механизма рыночного равновесия и кончая рисками, которыми чревата бумажноденежная эмиссия. И все же поведение не выступает у Кантильона главным объясняющим
принципом. В его теоретической системе онтологически первичны базовые структуры,
заданные природой и историей, а эпистемологически первичны типологии экономических
систем и социальных ролей, структура расходов, цикличность платежей и другие
параметры, которые служат своего рода шаблонами, которые автор примеряет к
окружающей действительности. Кантильон охотно признает условность таких шаблонов,
приблизительность основанных на них оценок, сознательно стремится выдерживать
уровень абстрагирования, принятый на каждом этапе исследования.
***
Как уже отмечалось, главная тема Кантильона – денежное обращение, а основной
инструмент его анализа – модель кругооборота продукта. Роль Кантильона в разработке
этой модели долгое время оставалась в тени успеха «Экономической таблицы» Франсуа
Кенэ. Однако сегодня имеется целый ряд убедительных исследований, показывающих,
что основной теоретический вклад был сделан именно Кантильоном. Шумпетер прямо
пишет о «таблице Кантильона-Кенэ» (Шумпетер-1954/2001); еще раньше ту же мысль
развивала наша соотечественница А.Б. Эйдельнант (1927); об этом пишет и современный
исследователь Брюер (Brewer-2005).
Речь не идет о том, чтобы умалить роль Кенэ в истории экономической науки –
никто из перечисленных авторов не отрицает его самостоятельности в развитии данного
подхода. Речь о том, что в основе «Таблицы» лежал целый пласт во многом восходящих к
5
Кантильону онтологических предпосылок и теоретических конструктов, которые в
значительной мере предопределили траекторию развития мировой экономической мысли.
Некоторые из них – например, фигура предпринимателя – в ходе последующей эволюции
теории были практически утрачены, а их последующее переоткрытие происходило в ином
теоретическом контексте и не обходилось без потерь.
Литература
Онкен А. Система физиократов (1902). / Ф.Кенэ, А.Р.Ж.Тюрго, П.С.Дюпон де Немур. Физиократы. Избр.
Экономические произведения. М.: Эксмо. 2008.
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо. 2007.
Шумпетер Й.А. История экономического анализа (1954). СПб: Экономическая школа. 2001.
Эйдельнант А. Б. Кантильон и его место в теории воспроизводства. (К истории "Экономической таблицы"
Кенэ) // Вестник Комакадемии, 1927, кн. 23, с. 120-148.
Эспинас А. История экономических учений (1898). СПб: 1996.
Brewer A. Cantillon, Quesnay, and the Tableau Economique / Discussion Paper No. 05/577. October 2005.
Department of Economics. University of Bristol. (См.:
http://www.efm.bris.ac.uk/economics/working_papers/pdffiles/dp05577.pdf )
(Cantillon R.) Essay sur la nature du commerce en général. Londres (?), Fletcher Gyles (?), 1755.
Cantillon R. Essay sur la nature du commerce en général. Ed. Alfred Sauvy, Paris: Institut national d’etudes
demographiques. 1952.
Hayek F.A. Richard Cantillon // The Journal of Libertarian Studies, vol.7, N2, 1985, pp. 217-247.
Jevons W.S. Richard Cantillon and the nationality of political economy. // Contemporary review, January 1881.
Meek R. The Economics of Physiocracy. Essays and Translations. Cambridge (Ma): Harvard University Press.
1963.
Spengler J. Richard Cantillon: First of the Moderns // The Journal of Political Economy, vol. LXII, NN 4 & 5,
August & October 1954.
Van den Berg R. “Something wonderful and incomprehensible in their oeconomy”. The English versions of Richard
Cantillon’s essay on the Nature of Trade in General // European Journal of the History of Economic Thought, N 4,
2012.
6