ЕГИПЕТСКО-ИЗРАИЛЬСКИЙ МИРНЫЙ ДОГОВОР:

ЕГИПЕТСКО-ИЗРАИЛЬСКИЙ МИРНЫЙ ДОГОВОР:
ПРОЦЕСС И РЕЗУЛЬТАТЫ
Д-р Меир Хатина
(Иерусалим: общество «Теэна», 2002)
Драматический визит египетского президента Анвара Садата в 1977 г. в Иерусалим,
визит, в ходе которого он объявил о признании Государства Израиль и
провозгласил "Не будет больше войны между нами!", обозначил радикальный
поворот в политике Египта по отношению к Израилю. На смену
революционному жару и воинственному пылу, дошедшим до своего апогея во
время Войны Судного дня в 1973 г., пришла установка на примирение. Однако
"мирный процесс" начался не с приезда Садата в Иерусалим. Первые его признаки
появились уже в конце периода правления Гамаля Абдель Насера (1952 - 1970).
Придя к власти, Садат получил от своего предшественника страну, жестоко
травмированную результатами Шестидневной войны 1967 г., часть территории
которой - Синайский полуостров - находилась под израильским контролем, с
опустошенной казной и запутанными отношениями с арабским миром. Вдобавок к
этому высылка из Египта 15 тысяч советских военных специалистов в июле 1972 г.
и вызванное этим резкое ухудшение отношений с Москвой оставили Садата без
реальной поддержки со стороны какой-либо из великих держав в противостоянии
с Израилем. Уже тогда у Садата зародилось понимание того, что уничтожение
Государства Израиль - это несбыточная мечта, и что рано или поздно ему придется
вступить в переговоры с Израилем.
Это понимание укрепилось после Войны Судного дня в 1973 г. Начальная стадия
военных действий восстановила достоинство арабов, а Садат предстал почти в
ореоле победителя. Скоординированное нападение Египта и Сирии, а также
стремительное форсирование египетскими силами Суэцкого канала застали
Израиль врасплох. Однако с продолжением боев ситуация резко изменилась не в
пользу Египта и Сирии, и в результате израильские войска оказались на
расстоянии 100 км от Каира и 40 км от Дамаска. Именно тогда Садат окончательно
решил, что новая война - не в интересах Египта и что предпочтительно
прибегнуть к американскому посредничеству в целях достижения политического
решения. С точки зрения Садата, главным достижением арабов в этой войне стало
изменение сложившегося статус-кво в конфликте с Израилем. Необратимость
израильской оккупации территорий была поставлена под сомнение, и США
заняли более уравновешенную позицию по отношению к сторонам конфликта.
Соглашение о разъединении сил и промежуточные договоренности, достигнутые в
послевоенный
период,
дали
определенный
импульс
египетскому
внешнеполитическому курсу.
С этого момента "кривая" готовности к миру с Израилем пошла в Египте вверх и
достигла своего пика в решении Садата вступить в прямые и всеобъемлющие
переговоры с Израилем в ноябре 1977 г. Президент Садат объявил об этом своем
решении в речи, произнесенной в египетском парламенте. В ней он заявил, что
"готов пойти хоть на край света ради достижения соглашения". И даже - в
Иерусалим, в Кнесет. Это было личное решение президента Египта, известного
своей склонностью к решительным поступкам и готовностью во всем идти до
1
конца. В стремлении придать особо драматичный колорит своей инициативе он
представил ее как священный акт во имя арабского дела, а себя самого - как
храбреца, входящего с оливковой ветвью в руке в самое сердце вражеского лагеря.
Подлинным адресатом этого обращения было правительство Ликуда во главе с
Менахемом Бегином, возникшее в июне 1977 г. после поражения, которое
потерпела на выборах партия Авода. Бегин, верный ученик Зеэва Жаботинского,
был известен как человек, преданный идее "Неделимого Израиля". Однако
вступление на пост премьер-министра после тридцати лет пребывания в
оппозиции и бремя ответственности, которое легло на его плечи, привели к
изменениям в его позиции. Представляя свое правительство в Кнесете в июне 1977
г., Бегин призвал руководителей арабских государств начать консультации с целью
установления подлинного мира. По его словам, "если этот призыв будет отвергнут,
мы хорошо запомним отказ арабской стороны". Бегин добавил, что в ходе мирных
переговоров стороны смогут вносить на обсуждение любые темы. Несколько
месяцев спустя Садат объявил о своей готовности прибыть в Иерусалим.
Официальный ответ Израиля на инициативу Садата последовал не сразу.
Правительству было не ясно, являются ли слова египетского президента
оперативным предложением вступить в прямые переговоры, или это всего лишь
пропагандистский ход. Министр иностранных дел Моше Даян отреагировал
сдержанно, заметив, что следует внимательно изучить цели этого шага Садата. Он
опасался, что от Израиля потребуют слишком высокую цену за этот
беспрецедентный жест. Тогдашний начальник Генерального штаба Мота Гур
пошел еще дальше и заявил, что речь идет о мошенническом трюке и что
необходимо привести армию в состояние боевой готовности. Сам Бегин довольно
быстро преодолел свой скептицизм и решительно поддержал визит Садата в
Иерусалим, признав его государственную и даже историческую важность. Письмо
с официальным приглашением было направлено в Каир через посредство
американского посольства в Тель-Авиве.
Государственная инициатива Садата была, в основном, плодом его личного
решения. Несмотря на это, не следует забывать о заблаговременной подготовке
почвы в рамках интенсивного диалога Египта с администрацией президента
Картера, а также о личных контактах между представителями Египта и Израиля.
Эти контакты осуществлялись в различных европейских столицах, однако главным
образом - в Марокко, которая и тогда была известна как страна, поддерживающая
разветвленные связи с Израилем. Двумя ключевыми фигурами в этих контактах
были заместитель главы правительства Египта Хасан аль-Туаме и министр
иностранных дел Израиля Моше Даян. В ходе контактов, как явствует, в частности,
из воспоминаний Даяна, была подготовлена почва для "обменной сделки":
Израиль соглашается в принципе на возвращение занятых территорий, Туаме
считал такое согласие ключом к миру, обязательным условием, связанным с
восстановлением национальной гордости египтян; в ответ на это Египет
согласится на тщательные меры обеспечения безопасности и на подлинный мир с
Израилем, предусматривающий нормализацию отношений.
Историческое примирение Египта с Израилем было официально скреплено
подписанием мирного договора в марте 1979 г., последовавшим в результате
многомесячных интенсивных дипломатических переговоров, в процессе которых
были свои взлеты и падения. Это соглашение получило также религиозное
одобрение в виде постановления, обнародованного оплотом мусульманской
2
ортодоксии в Каире - духовной академией Эль-Азхар. В постановлении
говорилось, что египетско-израильский договор заключен в рамках
мусульманского права и подписан Египтом "с позиции силы", после победы,
которую он одержал в войне 1973 г. Он без сомнения отвечает интересам
мусульман, поскольку возвращает территории их законному владельцу. В
постановлении отмечалось, что решения в вопросах войны и мира находятся
полностью в компетенции руководителя государства, который лучше всех знает, в
чем благо его подданных, и что надлежит воздерживаться от внутренних распрей,
способных лишь ослабить единство исламского общества.
Мирные соглашения разрушили табу, существовавшее в арабском мире на
миротворческие контакты с Израилем, и разорвали заколдованный круг войн,
периодически вспыхивавших на Ближнем Востоке, в которых Египет всегда играл
ведущую роль. Для Садата мир призван был прежде всего решить проблемы,
стоявшие в политической повестке дня Египта: освободить его от бремени
лидерства в общеарабской борьбе, которое истощало его ресурсы и усугубляло
экономические трудности, и, что еще важнее, расчистить путь к серьезному и
всеобъемлющему стратегическому сотрудничеству с США, которые превращались
в единственную сверхдержаву, активно действующую на Ближнем Востоке.
Мирные соглашения основывались на принципе "территории в обмен на мир". В
плане оперативных действий это выразилось в возвращении всего Синайского
полуострова под суверенитет Египта. Оценка Садата, согласно которой Менахем
Бегин сумеет навязать свое решение противникам соглашения из правого
израильского лагеря, оказалась верной. Вдобавок Египет сумел получить от
Израиля "декларацию принципов" относительно права палестинцев на Западном
берегу Иордана и в секторе Газы на самоопределение. Такая декларация нужна
была Садату для того, чтобы представить мирное соглашение арабскому миру как
выгодную сделку. Для Израиля же возмещением за территориальные уступки
служили прорыв ситуации блокады, в которой страна находилась, официальное
признание ее легитимного существования в регионе и укрепление позиций
Израиля в международном сообществе.
Мир с Израилем нес в себе многочисленные выгоды для Египта. В результате его
страна смогла заняться конструктивным решением своих неотложных внутренних
проблем на базе щедрой финансовой помощи Соединенных Штатов (2.1 млрд.
долларов ежегодно). Египет также получил международное признание в качестве
важного фактора поддержания стабильности на Ближнем Востоке. Одним из
проявлений такого признания стало награждение Садата Нобелевской премии
мира - за его политическое мужество.
Однако у этих выгод была своя цена. Поворот в сторону Запада и предпочтение
прагматико-экономических соображений идеологическим обязательствам в плане
"общеарабского дела" привели к падению престижа Египта на региональной
арене. Из главного претендента на лидерство в арабском мире Египет превратился
в "игрока" изолированного и второстепенного. Арабские государства не
ограничились публичным осуждением политики Садата. Они также порвали
дипломатические отношения с Египтом. Садат, очевидно, недооценил силу
противодействия его политике в арабском мире. Он рассчитывал на поддержку
своих действий со стороны богатой и "умеренной" Саудовской Аравии, однако
последняя, особенно под воздействием исламской революции в Иране (1979 г.),
3
была вынуждена присоединиться к "фронту отказа". Не оправдались и надежды
Садата на подключение Иордании к начатому им процессу.
Изоляция Египта на межарабской арене оказала свое влияние и на
внутриполитическую ситуацию в стране. Волна энтузиазма, сопровождавшая
поездку Садата в Иерусалим, уступила место чувству разочарования, вызванному
недостаточностью "плодов мира" в сфере экономического развития и отсутствием
существенного прогресса в политических переговорах о судьбе палестинцев.
"Палестинская тема" осталась открытой для переговоров, но в зависимости от
готовности и желания израильской стороны. Усиление "исламского вызова" и
углубление раскола между мусульманской и коптской общинами лишь добавили
масла в огонь и поставили режим Садата перед угрозой бунта. Внутри- и
внешнеполитическими трудностями Садата поспешили воспользоваться его
противники, как насеристы и представители левой оппозиции, так и
фундаменталисты, в борьбе за общественное мнение. Насеристы и "левые"
утверждали, что мир с Израилем означает предательство общеарабских интересов
и отказ Египта от своей исторической роли в регионе. Фундаменталисты твердили,
что евреи и израильтяне - враги ислама и мусульман, и говорить с ними следует
лишь языком джихада. Либеральное же течение, которое поддерживало мирный
процесс как часть программы превращения Египта в процветающее современное
общество, не было эффективным образом организовано и не имело официальных
институтов. По большей части оно пребывало в глухой защите перед лицом
нападок слева и справа, особенно со стороны фундаменталистов.
Жизнь самого Садата оборвалась в результате покушения, организованного
воинствующими мусульманскими фанатиками в октябре 1981 г. Убийство
президента Садата не привело к потрясениям в государстве или к прекращению
действия мирных соглашений с Израилем. Оно, однако, обусловило изменение
акцентов в политической линии Египта, которую теперь осуществлял президент
Мухаммед Хусни Мубарак.
В период правления Мубарака главной целью внешней политики Египта стало
преодоление изоляции, в которой он оказался в арабском мире в результате союза
с США и мирного договора с Израилем. Эта цель оказалась почти полностью
достигнута к концу 80-х годов благодаря сочетанию нескольких факторов. Это
были: ирано-иракская война (1979 - 1988), в ходе которой политическая поддержка
и военные поставки Египта Ираку были с одобрением встречены в арабском мире;
ливанская война 1982 г., подтвердившая важность Египта в качестве силы,
способной уравновесить израильскую "агрессивность"; провал попыток "фронта
отказа" во главе с Сирией торпедировать мирный процесс в регионе; глобальные
изменения на карте мировой политики, связанные с распадом СССР и
превращением США в единственную мировую сверхдержаву; и, наконец, гибкая и
прагматичная
политика
Мубарака,
который,
в
противоположность
революционному национализму Абдель Насера, формировал позицию Египта в
качестве фактора смягчающего и посредующего в запутанной системе
межарабских отношений.
Возвращение Египта в арабский мир означало возвращение его влияния и
лидерства, что выразилось, среди прочего, в том, что Египет возглавил арабский
лагерь в рамках международной коалиции против Саддама Хусейна в ходе кризиса
в Персидском заливе в 1990 - 1991 гг. Обновленные претензии Египта на
4
лидерство в арабском мире обязывали его выступать в роли преданного защитника
национальных арабских интересов перед лицом США и Израиля.
Президент Мубарак, гораздо более чувствительный, чем его предшественник
Садат, к явному произраильскому крену политики Соединенных Штатов,
стремился расширить пространство маневра египетской дипломатии путем
приглашения стран Европы к более активному участию в политических процессах
в регионе. Он также не боялся высказывать мнения, вступавшие в противоречие с
позициями международного сообщества во главе с США, если они служили
улучшению положения Египта в арабском мире. Укрепление связей с Ливией,
"оттепель" в отношениях с Ираком и возобновление двустороннего диалога с
Ираном - то есть с тремя странами, находившимися в международной "блокаде" вполне ясно сигнализировали о неприятии Каиром идеи "нового Ближнего
Востока", которую Вашингтон пытался воплотить в действительность. Эта идея
воспринималась в Каире как дымовая завеса, призванная замаскировать стремление
Израиля к территориальной экспансии и грубое вмешательство США во
внутренние дела суверенных государств. Разногласия по региональным проблемам
вносили охлаждение в отношения между Египтом и США, но не ставили их под
угрозу. Признание американцами важной роли Египта как стабилизирующего и
смягчающего фактора общеарабской политики с одной стороны, и сильная
зависимость Египта от американской помощи с другой обеспечивали сохранение
стратегического союза между двумя государствами. Этот факт в значительной
степени воздействовал на позицию Египта по отношению к Израилю и к
мирному процессу.
В то время, как концепция мирного сосуществования с Израилем была
официально признана в Египте, сепаратный мирный договор с Израилем
продолжал вызывать неприятие на "арабской улице". Перед Мубараком
открывались две возможности: отказ от мира с Израилем или превращение этого
мира в многосторонний. Неготовность Египта к военной конфронтации с
Израилем и его зависимость от США делали первую возможность нереальной.
Поэтому Египет сосредоточил свои усилия на втором варианте - установлении
всеобъемлющего мира между Израилем и арабами.
Мадридская конференция 1991 г. и последовавшие вслед за ней соглашения Осло
(1993), а также подписание мирного договора между Израилем и Иорданией (1994)
превратили египетскую стратегию мира в безальтернативный вариант для
арабского мира, включая Сирию. В этих условиях "арабская дилемма" больше не
выражалась в военном противостоянии Израилю, а сводилась к определению
условий для легитимного и признанного существования Израиля в регионе. Эти
условия касались, в частности, согласия Израиля на формулу "территории в обмен
на мир", а также его ядерного разоружения. Египет приложил значительные
дипломатические усилия, чтобы навязать эти условия Израилю, однако без
особого успеха. Разочарование Египта в связи с этим выразилось в его
противодействии израильским планам совместного экономического развития
региона, но главным образом - в понижении уровня двусторонних отношений
между государствами как в деловой сфере, так и в области культуры.
В деловой сфере двусторонний обмен ограничивался в основном нефтью, газом и
текстилем. В области культуры ситуация была не более радужной. Лишь немногие
представители интеллектуальных и политических кругов Египта поддерживали
5
нормализацию отношений и культурные связи с Израилем. Их аргументация
заключалась в следующем: в ситуации, когда мир превращается в "маленькую
глобальную деревню", тесные взаимосвязи между государствами и народами
становятся пропуском в "цивилизованное общество". В этом смысле мир следует
рассматривать не только как стратегическую реальность, но и как моральную,
культурную ценность, как часть либерально-демократического проекта,
основанного на принципе "признания другого". Отказ от этого означает
увековечение закрытости и отсталости арабского общества.
Однако подобные взгляды оставались на периферии арабского общественного
мнения, и их выразители подвергались санкциям и бойкоту. Слово "глобализация"
превратилась в то время в синоним предательства национальных интересов и
низкопоклонства перед Западом. Слово "нормализация" понималось как
осуществление гегемонии Израиля в ближневосточном регионе. Тема
"нормализации" и противодействия ей становилась в Египте средством
внутриполитической борьбы: в ходе выборов в парламент, в местные органы
власти
или
выборов
руководства
профессиональных
организаций.
Египетское правительство, со своей стороны, объявило, что продвижение в сфере
нормализации отношений с Израилем обусловлено прогрессом мирного
процесса, который оказался уязвимым и отнюдь не линейным. В каденцию
правительства Биньямина Нетаниягу (1996 -1999) мирный процесс топтался на
месте, что не давало Египту проявить себя в качестве посредника и навлекло на
него критику в арабском мире. Мубарак возложил всю ответственность за застой в
переговорах на правительство Нетаниягу, которое, якобы, отказывается от
принятых им на себя международных обязательств. Мубарак восхвалял
предшественников Нетаниягу, Бегина и Рабина, которые строго соблюдали дух и
букву тех соглашений, которые они подписали с Египтом и с палестинцами: Бегин
вернул всю территорию Синайского полуострова и эвакуировал еврейские
поселения; Рабин развивал политический процесс несмотря на продолжение
террористических актов. Необходимость для Мубарака прибегать к сравнениям
между Нетаниягу и его предшественниками отражала как его личную неприязнь к
Нетаниягу, так и разочарование в том, что мирный процесс зашел в тупик. В
дополнение к этому официальное египетское радио заявило, что "правительство
Нетаниягу очень далеко от мира. Все, чем до сих пор занимался Нетаниягу, -это
разрушение доверия, возникшего в последние годы".
Символическим выражением упадка в отношениях между Каиром и Иерусалимом
стал тот низкий уровень, на котором была отмечена в октябре 1997 г. двадцатая
годовщина исторического визита Садата в Израиль. В Египте не были проведены
официальные церемонии в память этого события, да и упоминания в СМИ были
минимальными. За несколько месяцев до этого, в марте, официозная газета "АльАхрам" напечатала карту Ближнего Востока, на которой вместо Израиля
присутствовала Палестина, как до 1948 г. Газета не представляла официального
правительственного мнения, однако эта публикация вполне четко выражала
настроения египетского общества, с которым власти не могли не считаться.
"Холодный мир" с Израилем Египет мотивировал тем, что мирный договор
основывался, помимо прочего, на обязательствах Израиля отступить и с других
оккупированных территорий и признать законные права палестинцев. Мубарак сам
не подписывал соглашение с Израилем, он "унаследовал" его, поэтому и его
6
обязательство нормализовать отношения
с
Израилем
было более
"обусловленным". По его мнению, именно израильская, а не арабская сторона
должна была предпринять шаги по укреплению доверия в рамках политического
процесса как часть подписанных соглашений. Мубарак также заявлял, что
израильская сторона должна отказаться от своего ядерного потенциала, который
представляет собой опасность для региональной стабильности и лишь
подталкивает арабов к овладению химическим оружием в качестве противовеса.
Посредством этого требования о ядерном разоружении Израиля и его согласии на
международный контроль Египет пытался нейтрализовать израильские обвинения
относительно быстрого перевооружения египетской армии. Согласно сведениям,
опубликованным в 1999 г., с момента подписания мирного договора с Израилем в
1979 г. Египет получил помощь от США в размере 35 миллиардов долларов. Из
этой суммы 25 миллиардов были израсходованы на военное строительство.
Мубарак, со своей стороны, утверждал, что его страна не занимается гонкой
вооружений и что речь идет лишь о модернизации ее оборонной системы.
Несмотря на обмен взаимными обвинениями Мубарак предпочитал не заходить
слишком далеко в ухудшении двусторонних отношений с Израилем, он
придерживался стратегии "балансирования на краю": укрепление координации
действий арабского мира против политики Израиля вместе с продолжением
посреднической активности. Египет вложил слишком много усилий, и даже своего
престижа, в мирный процесс, чтобы примириться с полным его крушением.
Политика "балансирования на краю" вызвала, правда, недовольство в арабском
мире, но позволила Египту удержать за собой образ государства, играющего
решающую роль в сохранении региональной стабильности, и в качестве такового заслуживающего поддержки со стороны Запада. Приход в Израиле к власти левого
правительства во главе с Бараком в 1999 г. заново пробудил в Eгипте оптимизм
относительно возобновления мирного процесса между Израилем и палестинцами,
с возможным включением в него Сирии и Ливана.
Барак провозгласил свое стремление к всеобъемлющему миру в регионе и
предоставил
египетской
дипломатии
дополнительную
возможность
продемонстрировать ее посредническое искусство. Каир снова превратился в
центр арабской дипломатии. Более того, после смерти короля Иордании Хуссейна
в феврале 2000 года и короля Марокко Хасана в апреле того же года Мубарак стал
фактически единственным посредником между Израилем и арабским миром, и
вследствие этого - главным "консультантом" администрации США на Ближнем
Востоке. Арафат и Барак стали частыми гостями в Каире. Да и сирийские
политики наведывались в Каир для консультаций. Однако вскоре политический
оптимизм сменился в Каире разочарованием. Переговоры между Сирией и
Израилем, набравшие ускорение в начале 2000 г., зашли в тупик, особенно после
смерти президента Асада в июле и прихода к власти его сына Башара.
Односторонний уход израильских войск из Ливана в мае не привел к
стабильности на северной границе Израиля. А самое главное, израильскопалестинские переговоры о постоянном урегулировании, вступившие в
критическую стадию на встрече в Кемп-Дэвиде в июле 2000 г., закончились
безрезультатно, что подготовило почву для волны насильственных выступлений на
территориях в сентябре того же года ("Интифада Эль-Акса").
Эскалация насилия на территориях вызвала бурные отклики на "арабской улице" и
побудила местные режимы выработать совместную позицию в отношении
7
"израильской агрессивности". Все это снова поставило на повестку дня в арабском
мире трудноразрешимые вопросы Иерусалима, суверенитета на Храмовой горе и
проблему палестинских беженцев. "Мирная дипломатия" Каира оказалась под
ударом. Страсти бушевали и в самом Египте. Действия израильской армии в ответ
на террористические акты палестинцев вызвали бурные демонстрации в
студенческих кампусах, а также резкую реакцию со стороны египетских
интеллектуалов и видных религиозных авторитетов. Верховный муфтий Египта и
ректор духовной академии Эль-Азхар заявили, что ислам отвергает все виды
насилия и террора, однако оправдали действия террористов-самоубийц в
израильских городах как "защиту законных прав палестинцев". Они также
призвали арабов поддержать палестинцев деньгами и оружием, а также
бойкотировать израильские товары. По их мнению, если политический и
экономический "джихад" не поможет обуздать израильскую "агрессивность",
придется прибегнуть к "джихаду" военному.
Официальные представители египетского правительства, руководствуясь
стремлением придерживаться межарабского консенсуса, поддержали резкие
осуждения Израиля и бойкот израильских товаров, однако продолжали прявлять
сдержанность в сфере межгосударственных отношений. Мубарак подтвердил, что
мирное соглашение с Израилем - необратимая реальность. Он также отверг не
только призывы радикальных режимов, вроде Йемена, Ливии и Ирака, к
объявлению войны Израилю, но и давление со стороны "ключевых" арабских
стран, таких, как Саудовская Аравия и Сирия, в плане разрыва отношений с
Израилем. Взвешенность египетской позиции в полной мере проявилась в
сравнительно умеренных решениях, принятых на межарабской встрече в верхах в
Каире и на исламской конференции в столице Катара Дохе (октябрь и ноябрь 2000
г.), где решение о разрыве отношений с Израилем оставлялось на усмотрение
заинтересованных стран.
В то же время Египет должен был сделать несколько жестов в сторону
палестинцев. Самым важным из них был отзыв из Тель-Авива для консультаций
египетского посла в Израиле после обстрелов с вертолетов объектов палестинской
автономии. Это был самый резкий дипломатический шаг Египта после эвакуация
состава посольства в 1982 г. в ответ на израильское вторжение в Ливан.
Одновременно с этим Египет оказывал давление на Арафата, пытаясь заставить его
прекратить насилие на территориях и придти к политическому урегулированию на
основе компромиссных предложений, выработанных в свое время администрацией
Клинтона.
Этот американский документ официальные представители Каира определяли как
позитивный, хотя и не окончательный. В нем содержались предпосылки для
устранения двух "камней преткновения": проблемы Иерусалима, которая вызывала
сильное брожение на "арабской улице", направлявшееся также и против местных
режимов; и проблемы границ будущего палестинского государства, которые,
согласно документу, должны были включать в себя 95% территории Иудеи,
Самарии и Газы. Это отвечало принципам, которые Египет отстаивал еще со
времен мирной инициативы Садата, - "возвращение всех территорий,
оккупированных в 1967 г." В отношении третьего "камня преткновения", и самого
чувствительного - права на возвращение палестинских беженцев - возможности
Египта воздействовать на Арафата в направлении компромисса были более
ограниченными. В Египте, в отличие от Иордании, Сирии и Ливана, не было
8
заметной концентрации палестинских беженцев, поэтому всякая попытка давления
на "автономию" в этом вопросе могла бы истолковываться как незаконная или
aморальная. Этот момент помогает очертить пределы влияния Мубарака на
Арафата. Палестинский лидер высоко оценивал египетского президента как
советчика и посредника в контактах с Израилем, но отказывался признавать в нем
"патрона". Завершение каденции Клинтона в Белом доме и предвыборная
кампания в Израиле, закончившаяся созданием правого правительства во главе с
Ариэлем Шароном в начале 2001 г., привели египетскую дипломатическую
активность в этих вопросах к точке замерзания.
Шарон, как и Нетаниягу, воспринимался в Каире как политик, не приемлющий
формулу "территории в обмен на мир", которая служила основой для
политических контактов в регионе с 1991 г., и действующий твердой рукой против
палестинцев и их законных устремлений. В свете эскалации насилия на
территориях усилия Египта сосредоточивались скорее на предотвращении более
резкой реакции со стороны Израиля, чем на возобновлении политического
процесса. Опасения Египта были связаны с возможностью всеобщего взрыва на
Ближнем Востоке. Для предотвращения этого Египет действовал в нескольких
направлениях: укреплял межарабскую координацию, пытался обеспечить
международную поддержку идее размещения наблюдателей, которые следили бы
за действиями Израиля на территориях, поддерживал американские инициативы о
прекращении огня. Успехи египетской дипломатии на всех этих направлениях
были минимальными, что отрицательно сказывалось и на состоянии египетской
экономики, которая и без того страдала от тяжелых проблем: быстрого прироста
населения (ежегодно к 68-миллионному населению страны добавляется еще 1,4
миллиона душ), высокого уровня безработицы (15%) и роста внешней
задолженности (40 млрд. долларов). Для Египта, как и для других арабских стран,
интифада обернулась нелегким экономическим, а не только политическим
бременем. Она привела к сокращению иностранных капиталовложений и к
сокращению потока туристов.
Кроме экономических и политических последствий палестинской интифады
Египту приходилось справляться с последствиями войны, которую президент Буш
объявил террору после терактов, осуществленных организацией Эль-Кайда под
руководством Бин Ладена в городах США в сентябре 2001 г. Тот факт, что
несколько египтян были среди организаторов и исполнителей сентябрьских
терактов, поставил Египет в невыгодную позицию в американском общественном
мнении.
Кроме того, американские бомбардировки городов в Афганистане и обозначение
Ирака, Ливии и Судана в качестве будущих мишеней таких атак вызвали бурные
демонстрации общественности в Египте и резко сократили возможности маневра
Египта в его контактах с США относительно создания международной коалиции
для борьбы с террором. Каир вынужден был остерегаться присоединиться к этой
коалиции, которая воспринималась многими в мусульманском мире как "ведущая
войну против ислама". Египет также позаботился о проведении строгого различия
между террором "плохим", направленным против ни в чем не повинных
гражданских лиц, примером которого могут служить сентябрьские события в
США, и законной борьбой против иностранной оккупации, каковой является
палестинская интифада. В развитие этой позиции Мубарак объявил, что Египту и
другим арабским странам будет трудно присоединиться к коалиции против
9
террора, если последняя будет игнорировать "преступные" действия Израиля на
территориях или предпримет действия против режимов арабских стран. Эта
позиция Египта вызвала разочарование и критику в политических кругах США,
где тут же вспомнили об активном участии Египта в формировании
международной коалиции против Ирака в 1991 г.
Отношения между Каиром и Вашингтоном несколько охладели вследствие
сентябрьских терактов и военных действий США в Афганистане, однако общее
понимание того, что две стороны должны оставаться союзниками, не исчезло.
Официальные лица в Вашингтоне подчеркивали, что просьбы Египта в
экономической и оборонной областях всегда будут встречены с пониманием и что
Египет останется стратегическим партнером США в продвижении политического
процесса. Со своей стороны представители Египта заявляли, что общеарабские
интересы требуют тесного сотрудничества с США для отстаивания арабской
позиции относительно характера будущего мирного урегулирования в регионе.
Стратегический союз между двумя государствами обеспечивал также продолжение
усилий Египта по смягчению линии арабских стран в отношении американской
политики и по поиску новых горизонтов для разрешения арабо-израильского
конфликта.
Египет объявил себя главным "патроном" политического процесса в регионе,
однако демонстрировал при этом готовность к взаимодействию с другими
арабскими странами. Так, например, Египет действовал в согласии с Иорданией,
когда выступил в марте 2001 г. с инициативой возобновить политический процесс
на основе возвращения к той точке, на которой были прерваны переговоры
Израиля с палестинцами о постоянном урегулировании в Кемп-Дэвиде и Табе.
Израиль откликнулся на эту инициативу в целом положительно, однако с
оговоркой, что нельзя отвлечься от событий, происшедших за период интифады.
Это, по сути, означало выработку долгосрочных промежуточных соглашений,
которые позволили бы проверить подлинность мирных намерений палестинцев.
Провал египетско-иорданской инициативы нанес удар по престижу Египта в
глазах арабского общественного мнения, но это не помешало Египту
одобрительно отнестись к другим арабским инициативам, которые были
сформулированы без предварительного согласования с Каиром. Это относится, в
частности, к инициативе Саудовской Аравии в марте 2002 г., которая предполагает
нормализацию отношений с Израилем в политической, экономической и
культурной областях в обмен на полное отсупление со всех оккупированных
территорий. Египетское правительство поддержало саудовскую инициативу, и
вовсе не случайно. Эта программа вышла из самого "сердца" арабскомусульманского мира, и она задним числом придавала легитимность мирным
отношениям Египта и Иордании с Израилем. Она также сумела изменить подход
американской администрации, имеющей многообразные стратегические интересы
в районе Персидского залива. И если даже из саудовской инициативы ничего не
выйдет, полагали наблюдатели в Каире, это представит Израиль в невыгодной
роли стороны, отклоняющей мирные предложения, и вынудит его - в
политическом плане - защищаться и оправдываться. Последовательный поиск
Мубараком политического выхода из израильско-палестинского "лабиринта"
призван показать Арафату, что нет военного решения проблемы и что Египет не
намерен вступать в войну за интересы Арафата и не позволит палестинской
интифаде воспламенить весь регион.
10
Заключение
Дипломатические схватки стали уже неотъемлемой частью мозаики египетскоизраильских отношений со времени подписания мирного договора в 1979 г.
Внутриполитические
проблемы
Мубарака,
соображения
межарабской
солидарности и претензии Египта на статус региональной сверхдержавы во
многом определяют ту холодность, которую Каир демонстрирует в отношении
Израиля. Вопреки ожиданиям Иерусалима, подписание мирного соглашения не
привело к "стратегической гармонии" между двумя странами. Египет продолжал
видеть в Израиле стратегического соперника, свободу действий которого следует
ограничивать. Египетское общественное мнение также не признало полностью
Израиль в качестве законного образования в Ближневосточном регионе. Бойкот со
стороны профессиональных организаций и представление образа Израиля в
черном свете в среде интеллектуалов стали обычными явлениями, к которым
власти Египта относятся вполне терпимо.
Несмотря на все это дипломатический диалог между руководителями двух
государств оставался постоянным фактором, отвечавшим интересам обеих сторон.
Израиль часто пользовался им для урегулирования кризисных ситуаций в
отношениях с палестинцами, а Египет тоже извлекал из этого политические
выгоды, в частности, укреплял свое ведущее положение в системе межарабских
связей и повышал свой престиж на международной арене.
Мир, как неоднократно подчеркивали руководители Египта, стал для них
стратегическим выбором. Мубарак хочет войти в историю как государственный
деятель, обеспечивший - помимо экономического развития собственной страны всеобъемлющий мир между арабами и Израилем. Диалог и корректные отношения
между Каиром и Иерусалимом являются необходимыми условиями для этого.
Израильско-египетские связи по-прежнему остаются прохладными, но также и
устойчивыми.
Об авторе: Д-р Меир Хатина (1963) - востоковед, специалист в области современного
ислама. Преподаватель кафедры истории Ближнего Востока и Африки Тель-Авивского
университета. Автор книг "Ислам в современном Египте" (2000) и "Ислам и "идея
избавления" в Палестине" (2001).
11