Европейский Суд по правам человека | Шамаев и другие против

Источник публикации
Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. N 1. С. 79, 103
- 122.
Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. N 2. С. 97, 126
- 149.
Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. N 3. С. 51, 103
- 121.
Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. N 4. С. 53, 103
- 134.
Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. N 5. С. 55, 103
- 121.
[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
БЫВШАЯ ВТОРАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "ШАМАЕВ (SHAMAYEV) И ДРУГИЕ ПРОТИВ ГРУЗИИ
И РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(Жалоба N 36378/02)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(Страсбург, 12 апреля 2005 года)
-------------------------------<*> Перевод предоставлен Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по
правам человека П. Лаптевым.
По делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" Европейский суд по правам
человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе:
Ж.-П. Коста, Председателя Палаты,
А.Б. Бака,
Л. Лукайдеса,
К. Юнгвирта,
В. Буткевича,
М. Угрехилидзе,
А. Ковлера, судей,
а также при участии С. Долле, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 15 марта 2005 г.,
вынес следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Настоящее дело было инициировано жалобой (N 36378/02), поданной в Европейский суд 4 и 9
октября 2002 г. против Грузии и Российской Федерации 13 гражданами этих стран чеченской и
кистинской <*> национальностей Абдулом-Вахабом Шамаевым, Ризваном (Резваном) Виситовым,
Хусейном Азиевым, Адланом (Асланом) Адаевым (Адиевым), Хусейном Хаджиевым, Русланом
Гелогаевым, Ахмедом Магомадовым, Хамзатом Исаевым, Робинзоном Маргошвили, Георгием
Куштанашвили, Асланбеком Ханчукаевым, Исламом Хашиевым (он же Рустам Элихаджиев, он же
Бекхан Мулькоев); Тимуром (Русланом) Баймурзаевым (он же Хусейн Алханов) (см. ниже § 54 и
55) в соответствии со статьей 34 Европейской конвенции о защите прав человека и основных
свобод. Жалобы А. Ханчукаева и А. Адаева поступили в Европейский суд 9 октября 2002 г. Они
были присоединены к жалобам других заявителей, поданным 4 октября 2002 г.
-------------------------------<*> Представители чеченской этнической группы, проживающей в Грузии.
2. Интересы заявителей в Европейском суде, семерым из которых была предоставлена
ограниченная правовая помощь на стадии принятия Решения о приемлемости жалоб,
представляли юристы ассоциации "статья 42 Конституции" Л. Мухашаврия и М. Дзамукашвили, г.
Тбилиси (доверенности выданы 9 октября и 22 ноября 2002 г.). Интересы этих семи заявителей
также представлял юрист той же ассоциации Н. Кинцурашвили (доверенность выдана 4 августа
2003 г.). Этим юристам оказывала содействие советник В. Вандова.
3. Интересы Грузии в Европейском суде представляли Л. Челидзе, а затем Т. Бурджалиани, с 9
августа 2004 г. - Е. Гурешидзе, Генеральные уполномоченные Грузии при Европейском суде по
правам человека. Интересы Российской Федерации в Европейском суде представлял
Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека П. Лаптев.
4. Заявители, в частности, утверждали, что их выдача в Российскую Федерацию противоречила бы
статьям 2 и 3 Конвенции. Они требовали приостановления процедуры по их экстрадиции,
представления российскими властями информации об их будущем в России и рассмотрения
Европейским судом их жалоб, касающихся статей 2, 3, 6 и 13 Конвенции.
a) Рассмотрение дела по вопросу приемлемости жалобы
5. 4 октября 2002 г., в период с 15.35 до 16.20 заявители передали факсимильное сообщение,
содержащее ходатайство в Европейский суд о применении правила 39 Регламента Европейского
суда от имени 11 заявителей (за исключением А. Адаева и А. Ханчукаева, см. выше § 1).
6. В тот же день в 17.00 (20.00 по тбилисскому времени) в связи с обстоятельствами,
исключавшими принятие решения председателем секции, заместитель председателя Второй
секции (правило 12 Регламента Европейского суда) принял решение указать властям Грузии в
соответствии с правилом 39 Регламента Европейского суда на то, что в интересах сторон и
надлежащего отправления правосудия по делу в Европейском суде было бы желательно не
выдавать 11 заявителей в Российскую Федерацию до того момента, пока Палата не получит
возможность рассмотреть жалобу в свете информации, представленной властями Грузии.
Властям Грузии было предложено представить информацию, касающуюся оснований экстрадиции
заявителей, а также о мерах, которые примут власти Российской Федерации в случае экстрадиции
заявителей. Европейский суд также принял решение незамедлительно проинформировать власти
Российской Федерации о факте подачи жалобы и содержании предмета жалобы (правило 40
Регламента Европейского суда).
7. В 18.00 Секретарь-канцлер Европейского суда связался по телефону с Генеральным
уполномоченным Грузии при Европейском суде по правам человека, находившимся в то время в г.
Страсбурге, с тем, чтобы проинформировать его о факте подачи жалобы и Решении Европейского
суда. Несколько минут спустя помощник Генерального уполномоченного перезвонил в
Европейский суд из г. Тбилиси и попросил продиктовать имена лиц, подавших жалобу. Эти имена
ему были продиктованы.
8. В 18.50 власти Российской Федерации получили факсимильное сообщение, содержащее
Решение Европейского суда в части, касающейся Российской Федерации, а также Решение,
принятое в отношении Грузии.
9. Что касается властей Грузии, то передать им Решение Европейского суда по факсу не
представлялось возможным. В телефонном разговоре технический сотрудник Министерства
юстиции Грузии, по всей видимости, дежурный, ссылался то на проблемы с электричеством, то на
отсутствие бумаги в факсимильном аппарате.
10. С Генеральным уполномоченным Грузии вновь связались по телефону. Он сообщил о том, что
уведомление Европейского суда было передано компетентным органам. И обещал сделать все
необходимое, чтобы решить проблему со связью, но упомянул, что это от него не зависит.
11. Поскольку попытки связаться с Грузией оказались неудачными, в 19.45 Секретарь-Канцлер
Европейского суда связался по мобильному телефону с заместителем министра юстиции Грузии,
отвечающим за вопросы экстрадиции, а также за вопросы работы аппарата Генерального
уполномоченного Грузии при Европейском суде, чтобы сообщить ему о возникших проблемах и
еще раз передать Решение Европейского суда. Заместитель министра был проинформирован о
том, что в связи с отсутствием связи это сообщение является официальным уведомлением о
Решении Европейского суда. Заместитель министра принял к сведению Решение и пообещал
попытаться восстановить связь.
12. После ошибки в соединении в 19.56 письмо, содержащее Решение Европейского суда, было
передано в 19.59 (22.59 по тбилисскому времени). В соответствии с процедурой экстрадиции в
19.10 (22.10 по тбилисскому времени) в аэропорту г. Тбилиси была осуществлена выдача пяти
заявителей властям Российской Федерации.
13. Жалоба была передана на рассмотрение во Вторую секцию Европейского суда (пункт 1
правила 52 Регламента). В соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента для рассмотрения
настоящего дела в рамках этой Секции была образована Палата (пункт 1 статьи 27 Конвенции). 8
октября 2002 г. заместитель председателя Второй секции проинформировал о своем Решении от
4 октября 2002 г., которое было одобрено Палатой.
14. 22 октября 2002 г. формуляр жалобы, поданной против Грузии и Российской Федерации от
имени 13 заявителей, был передан их представителями в соответствии с правилом 47
Регламента.
15. 23 октября 2002 г. Европейский суд предложил властям Российской Федерации сообщить
название и адрес места содержания экстрадированных заявителей. 1 ноября 2002 г. власти
Российской Федерации потребовали от Европейского суда письменных гарантий, что эта
информация останется конфиденциальной и не будет раскрыта без надлежащего основания.
16. 5 ноября 2002 г. Европейский суд продлил действие обеспечительной меры в отношении
заявителей, находившихся в г. Тбилиси, до 26 ноября 2002 г. Европейский суд также принял
Решение рассмотреть ex officio <*> жалобы заявителей, поданные в отношении статей 6 и 13
Конвенции, в контексте пункта 1 статьи 5, статей 2 и 4 Конвенции, образующих lex specialis <**> в
области задержания, и коммуницировать жалобу государствам-ответчикам (подпункт "b" пункта 2
правила 54 Регламента). В то же время Европейский суд принял Решение о рассмотрении жалобы
в приоритетном порядке (правило 41 Регламента) и возложить на председателя секции личную
ответственность за защиту конфиденциальности информации, представленной властями
Российской Федерации, которым было вновь предложено сообщить адрес места содержания
экстрадированных заявителей и скоординировать их адвокатов.
-------------------------------<*> Ex officio (лат.) - в силу занимаемой должности.
<**> Lex specialis (лат.) - Специальный закон.
17. 14 ноября 2002 г. власти Российской Федерации строго конфиденциально сообщили адрес
учреждения, в котором на тот момент содержались экстрадированные заявители.
18. По требованию Европейского суда 19 ноября 2002 г. власти Российской Федерации приняли в
Европейском суде обязательства по отношению ко всем 13 заявителям. В частности, они
отметили, что:
"a) Заявители не будут приговорены к высшей мере наказания;
b) им гарантируется безопасность и медицинский уход;
c) им гарантируется беспрепятственный доступ к лечению и медицинским консультациям;
d) им гарантируется беспрепятственный доступ к юридической помощи и консультациям;
e) им гарантируется беспрепятственный доступ к Европейскому суду и возможность свободной
переписки с ним;
f) гарантируется беспрепятственный доступ Европейского суда к заявителям и свободная
переписка Европейского суда с ними, а также возможность проведения миссии по установлению
фактов".
19. 20 ноября 2002 г. Уполномоченный по правам человека Республики Грузия Н. Девдариани
подала заявление о своем участии в разбирательстве в качестве третьей стороны (пункт 2 статьи
36 Конвенции).
20. 23 и 25 ноября 2002 г. власти Грузии ходатайствовали об отмене обеспечительной меры на
том основании, что они располагают необходимыми гарантиями властей Российской Федерации в
отношении будущего восьми заявителей в случае их экстрадиции. 25 ноября 2002 г. они
предъявили фотографии заявителей. 26 августа 2003 г. власти Грузии также представили
фотографии камер, в которых содержались неэкстрадицированные заявители. Фотографии
экстрадированных заявителей были представлены властями Российской Федерации 23 ноября
2002 г., 22 января и 15 сентября 2003 г.
21. Принимая во внимание гарантии, представленные властями Российской Федерации 19 ноября
2002 г., и учитывая, что вопрос соблюдения этих обязательств, как и вопросы, касающиеся
процедуры экстрадиции в Грузии, будут рассмотрены во время дальнейшего разбирательства по
делу, 26 ноября 2002 г. Европейский суд принял Решение не продлевать действие
обеспечительной меры, указанной 4 октября 2002 г. Принимая во внимание деликатный характер
дела и его политический резонанс, а также требования властей государств-ответчиков,
Европейский суд принял Решение о соблюдении конфиденциальности в отношении доступа к
документам дела, как это предусмотрено в пунктах 3 и 4 правила 33 Регламента (действовавшего
на тот момент).
22. 6 декабря 2002 г. три заявителя - Р. Гелогаев, И. Хашиев и Т. Баймурзаев - подали в
Европейский суд ходатайство о приостановлении своей экстрадиции, Решение о которой было
принято 28 ноября 2002 г. В тот же день председатель Временной секции принял решение не
указывать властям Грузии на применение обеспечительной меры, о которой ходатайствовали
заявители.
23. 24 января 2003 г. депутат Парламента Грузии Е. Тевдорадзе подала обращение в Европейский
суд с просьбой разрешить вступить в процесс в качестве третьей стороны (пункт 2 статьи 36
Конвенции).
24. 17 июня 2003 г. Европейский суд принял Решение провести слушание по вопросу
приемлемости жалобы и указать властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39
Регламента, что в интересах сторон и надлежащего отправления правосудия по делу в
Европейском суде, в частности для подготовки проведения слушаний, было бы желательно
предоставить свободный доступ к экстрадированным заявителям их адвокатов Мухашаврия и
Дзамукашвили. Вместе с тем Европейский суд отклонил обращения об участии в разбирательстве
в качестве третьей стороны (пункт 2 статьи 36 Конвенции) Н. Девдариани и Е. Тевдорадзе (см.
выше § 19 и 23).
25. Решением от 16 сентября 2003 г., принятым после проведения слушаний по вопросу
приемлемости жалобы (пункт 3 правила 54 Регламента), Палата объявила жалобу приемлемой,
присоединив к рассмотрению дела по существу два предварительных возражения властей
Российской Федерации. Для выяснения обстоятельств дела Европейский суд также принял
Решение о проведении миссии по установлению фактов в Российской Федерации и Грузии в
соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции и пункта 2 правила 42 Регламента
Европейского суда (действующего на тот момент).
b) Рассмотрение дела по существу
26. Палата назначила трех представителей - Ж.-П. Коста, А.Б. Бака и В. Буткевича - для
проведения миссии по установлению фактов в двух странах. Миссия в Грузию должна была
состояться с 28 по 31 октября 2003 г. 3 октября 2003 г. по просьбе властей Грузии было принято
решение перенести сроки проведения миссии в связи с проведением в Грузии 2 ноября 2003 г.
парламентских выборов.
27. Из объемной переписки с властями Российской Федерации по поводу проведения миссии по
установлению фактов следует выделить следующее.
28. 30 сентября 2003 г. Европейский суд проинформировал власти Российской Федерации, что
делегация Европейского суда намерена отправиться в Российскую Федерацию 27 октября 2003 г.
для допроса экстрадированных заявителей и инспектирования их камер в СИЗО г. В. (см. ниже §
53). Власти Российской Федерации при переписке по этому вопросу не привели никаких
возражений, и миссия была организована.
29. 20 октября 2003 г. власти Российской Федерации направили в Европейский суд Постановление
от 14 октября 2003 г., вынесенное Ставропольским краевым судом, в соответствии с которым
Европейскому суду отказано в доступе к обвиняемым Шамаеву, Виситову, Адаеву и Хаджиеву на
том основании, что их дело рассматривается в уголовном производстве суда. Делегация
Европейского суда сможет встретиться с этими лицами только после принятия и вступления в силу
приговора по делу. В соответствии с этим Постановлением Ставропольский краевой суд
установил, что обвиняемые Шамаев, Виситов и Адаев никогда не обращались в Европейский суд.
Хаджиев подтвердил подачу жалобы в Европейский суд против Грузии на незаконную экстрадицию
и настаивал на встрече с судьями Европейского суда.
30. Эта же почта содержала Письмо от 15 октября 2003 г., подписанное судьей Ставропольского
краевого суда Карташовым, который отказал Европейскому суду в возможности заслушать Азиева,
пятого экстрадированного заявителя. Он отмечал, что судебное заседание по его делу назначено
на 29 октября 2003 г. и что "российским уголовно-процессуальным законодательством не
предусматривается возможность рассмотрения вопроса о контакте судей Европейского суда с
Азиевым до проведения заседания и вне их".
31. Представив эти документы, власти Российской Федерации утверждали, что проведение миссии
Европейского суда по установлению фактов нарушало бы национальное уголовно-процессуальное
законодательство, и требовали перенести срок проведения миссии на тот момент, когда будет
принято окончательное решение по делу заявителей. Более того, такой подход соответствовал бы
принципу субсидиарности между национальным и европейским судопроизводством.
32. Принимая во внимание эту информацию, 22 октября 2003 г. Европейский суд перенес дату
своей миссии в Российскую Федерацию. Тем не менее он напомнил властям Российской
Федерации положения статьи 34 и подпункта "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции.
33. 7 января 2004 г. властям Российской Федерации были предложены новые сроки проведения
миссии (23 - 29 февраля 2004 г.). В случае невозможности проведения миссии в указанные сроки
было предложено представить другие даты до 9 января 2004 г. Европейский суд напомнил, что
жалоба рассматривается в приоритетном порядке (см. выше § 16). Власти Российской Федерации
были также проинформированы о том, что при возникновении проблем безопасности во время
организации проведения миссии по установлению фактов содержания заявителей может быть
предложено другое, более безопасное место, куда будут переведены заявители.
34. В своем Письме от 8 января 2004 г. власти Российской Федерации обратились с критикой в
адрес пресс-релиза Европейского суда о переносе срока проведения миссии в октябре 2003 г. и
отметили, что в соответствии с Конституцией Российской Федерации органы судебной власти (в
данном случае Ставропольский краевой суд) пользуются независимостью, в то же время они
отметили, что Конвенция основывается на принципе субсидиарности.
35. 13 января 2004 г. власти Российской Федерации подтвердили, что в Ставропольском краевом
суде продолжается уголовное производство в отношении заявителей, и так как окончательный и
подлежащий исполнению приговор не был вынесен, делегация Европейского суда не может
встретиться с заинтересованными лицами. Вместе с тем власти Российской Федерации не
исключили, что Ставропольский краевой суд может пересмотреть свое Решение от 14 октября
2003 г., и посоветовали Европейскому суду обратиться к нему с таким ходатайством. Власти
Российской Федерации объяснили, что в соответствии с принципом субсидиарности вопрос
контакта с заявителями относится исключительно к компетенции Ставропольского краевого суда, и
никто, включая международный судебный орган, не имеет права изменить или отменить его
решение.
36. В то же время власти Российской Федерации потребовали от Европейского суда применить в
отношении России такой же подход, как и в отношении к Грузии (см. выше § 26), чтобы
Европейский суд перенес сроки проведения миссии по установлению фактов в России из-за
проведения 14 марта 2004 г. президентских выборов. Они также подтвердили, что в феврале
делегация Европейского суда может столкнуться с проблемой безопасности на Северном Кавказе
из-за опасности террористических актов или плохих климатических условий.
37. 19 января 2004 г., напоминая об обязательствах, принятых 19 ноября 2002 г., Европейский суд
проинформировал власти Российской Федерации о том, что он проведет миссию в начале мая
2004 года. Европейский суд вновь предложил рассмотреть возможность перевода заявителей в
более безопасное место. Суд в Страсбурге подтвердил, что, если на этот раз не будут
представлены гарантии и необходимые условия для проведения миссии по установлению фактов,
он будет вынужден отменить проведение миссии и сделать соответствующие выводы в
соответствии с положениями Конвенции.
38. В ответ 23 января 2004 г. власти Российской Федерации вновь подтвердили, что посещение
заявителей будет возможно только после вынесения в их отношении окончательного и
подлежащего обязательному исполнению приговора. Власти Российской Федерации подтвердили,
что их обязательства по отношению к Европейскому суду, принятые 19 ноября 2002 г.,
касающиеся, в частности, свободного доступа к заявителям, относились только к стадии
предварительного следствия, а не судебного разбирательства. В любом случае судебное
заседание по вынесению приговора в Ставропольском краевом суде будет открытым, и не будет
никаких препятствий для того, чтобы "присутствовать на заседании, наблюдать за
разбирательством и видеть обвиняемых".
39. Что касается сроков, предложенных Европейским судом, власти Российской Федерации,
утверждая, что они примут все необходимые меры для надлежащего проведения миссии, их
отклонили на том основании, что период с 1 по 11 мая в Российской Федерации является
праздничными днями, посвященными Дню Победы во Второй мировой войне. Предложение
перевести заявителей в другое место также отклонено по причине безопасности.
40. В следующем Письме от 5 февраля 2004 г. власти Российской Федерации подтвердили
принятие всех мер по обеспечению безопасности делегации Европейского суда, включая
авиационное сопровождение, не исключая, тем не менее, возможность террористических актов. В
ответ Европейский суд предложил властям Российской Федерации организовать миссию по
установлению фактов после 12 мая 2004 г., когда в России пройдут праздничные дни, при условии,
что власти Российской Федерации в предварительном порядке без каких-либо условий обязуются,
что делегация Европейского суда получит свободный доступ к заявителям. Как только будут даны
такие обязательства, Европейский суд приступит к оценке риска возможного нападения
террористов, упомянутого в письме.
41. 2 и 11 февраля 2004 г. власти Российской Федерации подали ходатайства о переносе сроков
проведения миссии по установлению фактов в Грузии из-за проведения в Российской Федерации
президентских выборов, назначенных на 14 марта 2004 г. Европейский суд отклонил эти
ходатайства 5 и 13 февраля 2004 г., соответственно.
42. 31 октября 2003 г. и 9 февраля 2004 г. власти Грузии указали свидетелей, заслушивание
которых Европейским судом представлялось им необходимым. Власти Российской Федерации
сделали то же самое 23 января 2004 г., но 19 февраля 2004 г. они отозвали список свидетелей на
том основании, что Европейский суд не согласился с их различными процессуальными
требованиями (см. выше § 36 и 41 и ниже § 243). Заявители не указали свидетелей.
43. С 23 по 25 февраля 2004 г. в Верховном суде Грузии, в г. Тбилиси, состоялось заслушивание
шести неэкстрадированных заявителей и двенадцати свидетелей. В этих слушаниях приняли
участие Мухашаврия и Кинцурашвили, а также делегации властей Грузии и Российской
Федерации. Два заявителя, Хашиев и Баймурзаев, не явились, с 17 февраля 2004 г., по данным
властей Грузии, они считаются пропавшими без вести. Два свидетеля, Р. Маркелия и А.
Цхитишвили, не явились по причине отсутствия их на территории Грузии.
44. В последний день слушаний Европейский суд счел необходимым выслушать представителей
заявителей во внутренних судебных органах Арабидзе, Хиджакадзе и Габаидзе, но юристы не
смогли незамедлительно явиться. Тогда им были переданы вопросы в письменном виде, ответы
на которые Европейский суд получил 17 апреля 2004 г. (см. ниже § 212).
45. 8 марта 2004 г. Европейский суд предложил властям Российской Федерации и Грузии по
возможности представить информацию, касающуюся исчезновения Хашиева и Баймурзаева, о
месте их содержания в Российской Федерации и состоянии их здоровья. 13 и 29 марта 2004 г.
власти двух государств представили информацию относительного этого исчезновения (см. ниже §
101).
46. 17 марта 2004 г. Европейский суд передал властям Российской Федерации уточненные сроки
проведения миссии (5 - 8 июня 2004 г.). Напомнив, что предыдущие попытки провести миссию
окончились неудачей, Европейский суд предложил властям Российской Федерации
проинформировать его до 8 апреля 2004 г., берут ли на этот раз они на себя обязательство
гарантировать делегации Европейского суда прямой и беспрепятственный доступ к четырем
экстрадированным 4 октября 2002 г. заявителям (Адаев, пятый заявитель, на этот момент был
освобожден; см. ниже § 107), а также к двум заявителям, арестованным на территории Российской
Федерации после их исчезновения из Тбилиси (см. ниже § 100 и следующие). Обращая внимание
на положения подпункта "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции, Европейский суд напомнил властям
Российской Федерации, что в случае, если не будут представлены безоговорочные подтверждения
и необходимые средства для проведения миссии, Европейский суд вынужден будет отказаться от
попыток получить доступ к заявителям и приступить к составлению Постановления на основании
тех данных, которыми он располагает.
47. 21 апреля 2004 г. Ставропольский краевой суд принял Решение отказать Европейскому суду в
доступе к Азиеву. Это Решение основывалось на тех же причинах, что и Решение от 14 октября
2003 г. (см. выше § 29).
48. 8 апреля 2004 г. власти Российской Федерации проинформировали Европейский суд, что,
несмотря на их решимость сотрудничать с Европейским судом, не имеется возможности
заслушать Шамаева, Хаджиева, Адаева и Виситова, так как разбирательство продолжается в суде
кассационной инстанции. Власти Российской Федерации не дали никакой справки о Азиеве и двух
исчезнувших заявителях (см. выше § 43), которые были арестованы на территории Российской
Федерации 19 февраля 2004 г.
49. Принимая во внимание безрезультатные попытки заставить власти Российской Федерации
изменить свою уклончивую позицию, 4 мая 2004 г. Европейский суд принял Решение отменить
проведение миссии по установлению фактов в Российской Федерации и приступить к составлению
Постановления на основании материалов, имеющихся в его распоряжении (см. Доклад
Европейской Комиссии по делу "Кипр против Турции" (Cyprus v. Turkey) от 4 октября 1983 г.,
жалоба N 8007/77, Decisions and Reports (DR), p. 73, § 52).
50. 4 мая 2004 г. Европейский суд предложил сторонам представить свои окончательные доводы
по существу дела (пункт 1 правила 50 Регламента), а также замечания к протоколу слушаний,
проведенных в г. Тбилиси (пункт 3 правила A8 Приложения к Регламенту). 11 июня 2004 г. власти
Грузии представили свои письменные доводы по существу дела. После того, как дважды был
продлен срок, установленный для представления замечаний, власти Российской Федерации и
заявители также представили свои замечания 20 июля и 9 августа 2004 г., соответственно. 11
июня и 9 августа 2004 г. власти Российской Федерации и Грузии представили свои замечания к
протоколу слушаний.
51. 7 и 13 сентября 2004 г. власти Российской Федерации и Грузии сформулировали свои позиции
относительно требования заявителей о справедливой компенсации в соответствии с пунктом 3
правила 60 Регламента.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
52. Заявители Абдул-Вахаб Шамаев, Ризван (Резван) Виситов, Хусейн Азиев, Адлан (Аслан) Адаев
(Адиев), Хусейн Хаджиев, Руслан Гелогаев, Ахмед Магомадов, Хамзат Исаев, Робинзон
Маргошвили, Георгий Куштанашвили, Асланбек Ханчукаев, Ислам Хашиев (он же Рустам
Элихаджиев, он же Бекхан Мулькоев), Тимур (Руслан) Баймурзаев (он же Хусейн Алханов) (см.
ниже § 54 и 55), 15 граждан Российской Федерации и Грузии, 1975, 1977, 1973, 1968, 1975, 1958,
1955, 1975, 1967, 19(..), 1981, 1979 (или 1980) и 1975 годов рождения, соответственно.
Куштанашвили не сообщил дату своего рождения (19..).
53. Заявители Шамаев, Виситов, Азиев, Адаев и Хаджиев, выданные Грузией России 4 октября
2002 г., 17 и 18 октября были помещены в следственный изолятор (далее - СИЗО) города А.
Ставропольского края на Северном Кавказе (см. выше § 17). Место их содержания с 4 по 17 - 18
октября 2002 г. остается неизвестным. 26 июля 2003 г. Шамаев, Хаджиев, Виситов и Адаев были
переведены в СИЗО города В. Ставропольского края. По запросу Европейского суда 7 октября
2003 г. власти Российской Федерации сообщили адрес этого СИЗО и подтвердили, что Азиев
находился в том же СИЗО (см. также ниже § 242). Дата его перевода не уточнена.
54. Не имея возможности заслушать заявителей, экстрадированных в Российскую Федерацию (см.
выше § 49), Европейский суд указал имена и фамилии четверых из них так, как они представлены
представителями Мухашаврия и Дзамукашвили. Имя Хусейна Хаджиева, пятого заявителя,
имеется в формуляре жалобы, направленном в Европейский суд 27 октября 2003 г. (см. ниже §
235).
55. Что касается не выданных заявителей, Маргошвили находится на свободе после оглашения
оправдательного приговора 8 апреля 2003 г. (см. ниже § 94). Гелогаев был освобожден после
оглашения приговора 6 февраля 2004 г. (см. ниже § 99). Ханчукаев, Исаев, Магомадов и
Куштанашвили были освобождены 5 и 6 января и 18 февраля 2005 г. (см. ниже § 98). Личности
этих шести заявителей были установлены Европейским судом (см. ниже § 110 - 115). Хашиев и
Баймурзаев были арестованы 19 февраля 2004 г. властями Российской Федерации после их
исчезновения из г. Тбилиси 16 или 17 февраля 2004 г. Они содержались в СИЗО г. Ессентуки (см.
ниже § 101). Не имея возможности заслушать этих заявителей на территории Российской
Федерации (см. выше § 46 и следующие), Европейский суд использовал те фамилии, которые
были указаны их представителями при подаче жалобы.
56. Обстоятельства дела, как они представлены сторонами и установлены Европейским судом во
время миссии по установлению фактов, проведенной в г. Тбилиси, могут быть изложены
следующим образом.
A. Факты, касающиеся процедуры экстрадиции
1. Период, предшествовавший обращению в Европейский суд
57. 3 - 5 августа 2002 г. заявители пересекли российско-грузинскую границу недалеко от КПП у
деревни Гиреви в Грузии. Некоторые из них были ранены и имели при себе автоматы и гранаты.
Обратившись за помощью к грузинским пограничникам, они добровольно сдали оружие. У них
были проверены документы. Имена, которыми назвались заявители: Абдул-Вахаб Шамаев, Ризван
(Резван) Виситов, Хусейн Азиев, Адлан (Аслан) Адаев (Адиев), Хусейн Хаджиев (Хосин Хаджаев,
Хажиев), Руслан Миржоев, Адлан (Алдан) Усманов, Хамзат Исиев, Руслан Тепсаев, Сейбул
(Фейсул) Байсаров, Аслан Ханоев, Тимур (Руслан) Баймурзаев (Баемурзаев) и Ислам Хашиев,
были также установлены. Только пять первых заявителей имели при себе российские паспорта.
58. Заявителей доставили в г. Тбилиси вертолетом, первое время они находились в гражданской
больнице, где раненые были прооперированы. 5 августа 2002 г. Тепсаев (Маргошвили), Виситов,
Байсаров (Куштанашвили), Азиев, Шамаев, Хаджиев и Исиев (Исаев) были допрошены в связи с
нарушением таможенных правил (часть 4 статьи 214 Уголовного кодекса Грузии), незаконным
ношением, приобретением и перевозкой оружия (части 1 - 3 статьи 236 того же Кодекса) и
незаконным переходом границы (часть 2 статьи 344 того же Кодекса). 6 августа 2002 г. по
представлению следственного управления Министерства безопасности Грузии ВакеСабурталинский районный суд г. Тбилиси вынес определение об избрании меры пресечения в
виде заключения заявителей под стражу сроком на три месяца. В соответствии с этим
определением были арестованы: Шамаев - 3 августа и шесть других заявителей - 6 августа 2002 г.
59. 6 августа 2002 г. Ханоев (Ханчукаев), Баймурзаев, Хашиев, Усманов (Магомадов), Миржоев
(Гелогаев) и Адаев были допрошены по тем же основаниям. 7 августа 2002 г. ВакеСабурталинский районный суд г. Тбилиси вынес Определение об избрании меры пресечения в
виде заключения заявителей под стражу сроком на три месяца. В соответствии с этим
определением Усманов (Магомадов) и Миржоев (Гелогаев) были арестованы 7 августа, Адаев - 5
августа и три других заявителя - 6 августа 2002 г.
60. В соответствии с этими Решениями 6 и 7 августа 2002 г. заявители были переведены в тюрьму
N 5 г. Тбилиси, за исключением Маргошвили, который был помещен в центральный тюремный
госпиталь. Адаев был также госпитализирован (дата не установлена) (см. ниже § 142). В
соответствии с определением о мере пресечения все заявители являлись российскими
гражданами.
61. 1 ноября 2002 г. содержание под стражей заявителей Маргошвили, Исаева и Куштанашвили
было продлено Тбилисским городским судом на три месяца. 4 ноября 2002 г. этот же суд продлил
содержание под стражей на три месяца заявителей Ханукаева, Гелогаева, Хашиева, Магомадова
и Баймурзаева.
62. 6 августа 2002 г. Генеральный прокурор Российской Федерации В.В. Устинов нанес визит в г.
Тбилиси, в ходе которого встретился со своим грузинским коллегой. Он вручил ему запрос об
экстрадиции заявителей. Поскольку заявители находились в Грузии под следствием, и документы,
представленные в обоснование запроса об экстрадиции, были признаны недостаточными в свете
грузинского законодательства и международного права, Генеральный прокурор Грузии Н.
Габричидзе в устной форме отказался выдать заявителей (см. ниже § 182 и следующие). В рамках
этой же встречи Генеральная прокуратура Грузии потребовала, чтобы Российская Сторона
представила соответствующие документы в обоснование своего запроса об экстрадиции, а также
гарантии в отношении обращения с заявителями и уважения их прав в случае экстрадиции.
63. Как следует из материалов дела, в тот же день Генеральный прокурор Грузии изложил эти же
требования в письменном виде. Он проинформировал своего российского коллегу, что 6 августа
2002 г. в отношении всех заявителей было возбуждено уголовное преследование в Грузии, что в
отношении семерых из них была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу и что
шесть других в скором времени предстанут перед судом, который вынесет решение об их
задержании. Он отметил, что запрос об экстрадиции не содержал информации, устанавливающей
личность, гражданство и место жительства заинтересованных лиц, а также документов и
нормативных актов по фактам, вменяемым им в вину на территории Российской Федерации,
определений об избрании меры пресечения, удостоверенных должным образом. Генеральный
прокурор Грузии сделал вывод, что на основании этих обстоятельств "вопрос об экстрадиции этих
лиц не может являться предметом обсуждения".
64. 12, 19 августа и 30 сентября 2002 г. российские власти передали грузинским властям
требуемые документы:
1) решения о возбуждении уголовного дела в отношении каждого из заявителей;
2) объявление о международном розыске заявителей, сделанное российскими властями 15
августа 2002 г.;
3) заверенные копии соответствующих судебных определений об избрании в качестве меры
пресечения для каждого заявителя заключение под стражу, вынесенных 16 августа 2002 г. в
соответствии со статьей 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации
Старопромысловским районным судом г. Грозного по представлению следователя, проводившего
расследование по делу;
4) извлечения из возбужденного против заявителей в Российской Федерации уголовного дела с
предъявленными против них обвинениями;
5) фотографии;
6) копии паспортов с фотографиями;
7) копии анкет N 1 <*>;
-------------------------------<*> Документ, содержащий фотографию заинтересованного лица, составленный компетентными
органами Министерства внутренних дел Российской Федерации при выдаче этому лицу
удостоверения личности и подтверждающий ipso facto его гражданство.
8) другие документы, касающиеся их гражданства и установления личности.
65. Власти Грузии представили Европейскому суду только копии документов, перечисленных в
пунктах 1 - 3. Документам, упомянутым в пункте 4, российскими властями был присвоен гриф
"секретно" в интересах надлежащего отправления правосудия.
66. В соответствии с определениями от 8 августа 2002 г., предъявленными Европейскому суду
властями Грузии, в отношении заявителей в России было начато расследование по обвинению в
посягательстве на физическую неприкосновенность сотрудников правоохранительных органов,
преступлении, наказание за которое предусматривает пожизненное заключение или смертную
казнь (статья 317 Уголовного кодекса Российской Федерации, см. ниже § 260), в организации
незаконных вооруженных формирований и участии в этих формированиях при отягчающих
обстоятельствах (предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет в
соответствии с частью второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации), в
незаконной торговле оружием при отягчающих обстоятельствах (предусматривается наказание в
виде лишения свободы на срок от двух до шести лет в соответствии с частью второй статьи 222
Уголовного кодекса Российской Федерации) и незаконном пересечении границы Российской
Федерации при отягчающих обстоятельствах в июле 2002 года (предусматривается наказание в
виде лишения свободы до пяти лет в соответствии с частью второй статьи 322 Уголовного кодекса
Российской Федерации - эти же документы, предъявленные властями Российской Федерации, в
отношении Адаева и Виситова датированы 13 августа 2002 г.).
67. Поскольку статья 6 Уголовного кодекса Грузии запрещает экстрадицию лица в страну, где они
обвиняются в преступлении, наказание за которое предусматривает смертную казнь (см. ниже §
256), Генеральная прокуратура Грузии потребовала от Российской Стороны гарантий, что такое
наказание не будет применено к заявителям.
68. Исполняющий обязанности Генерального прокурора Российской Федерации В.В. Колмогоров в
своем Письме от 26 августа 2002 г. проинформировал Генерального прокурора Грузии, что в
Российской Федерации начато расследование по факту нападения 27 июля 2002 г. незаконных
вооруженных формирований на группировку российских войск в приграничной зоне. После
задержания в Грузии 13 лиц, которые незаконно пересекли границу сразу после этого нападения, и
в соответствии с показаниями трех свидетелей российские власти возбудили в отношении этих
лиц уголовное дело. Принимая во внимание, что эти лица во время пересечения границы были
вооружены, и учитывая другие доказательства, российские власти полагают, что речь идет о
лицах, совершивших упомянутое нападение. Колмогоров напомнил, что Грузинская Сторона
выразила готовность экстрадировать заявителей в том случае, если Российская Сторона
представит необходимые документы. Все затребованные документы были представлены 19
августа 2002 г., российские власти вновь сделали запрос об экстрадиции этих лиц в соответствии с
Минской конвенцией, заключенной в рамках Содружества Независимых Государств (см. ниже §
266). Колмогоров заверил, что к этим лицам не будет применена высшая мера наказания,
учитывая, что мораторий на смертную казнь действует в Российской Федерации с 1996 года.
Также он потребовал, чтобы уголовное дело, возбужденное в отношении заявителей в Грузии,
было передано властям Российской Федерации, которые взяли на себя дальнейшее судебное
преследование.
69. 27 августа 2002 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации В.И. Зайцев
проинформировал Грузинскую Сторону, что мораторий на смертную казнь вступил в силу в
Российской Федерации и что в соответствии с определением Конституционного Суда от 2 февраля
1999 г. (см. ниже § 262) ни в одном субъекте Федерации никто не может быть приговорен к
смертной казни никаким судом.
70. 22 сентября 2002 г. обвинения, выдвинутые против заявителей в Российской Федерации, были
определены заново и расширены. Было также возбуждено уголовное дело по обвинению в
терроризме. Эти определения, вынесенные индивидуально по каждому заявителю, представляют
собой идентичные тексты, как и сделанные 8 августа 2002 г. (см. выше § 66).
71. В своем Письме от 27 сентября 2002 г. Колмогоров проинформировал своего грузинского
коллегу, что в отношении заявителей было выдвинуто обвинение в терроризме и бандитизме при
отягчающих обстоятельствах, преступлении, за которое предусмотрено наказание в виде лишения
свободы на срок от восьми до двадцати лет (часть третья статьи 205 и часть вторая статьи 209
Уголовного кодекса Российской Федерации). Он заверил, что Генеральная прокуратура
Российской Федерации "гарантирует Грузинской Стороне, что в соответствии с нормами
международного права эти лица будут пользоваться всеми правами на защиту, предусмотренными
Законом, в том числе правом на помощь адвоката, не будут подвергаться пыткам или жестокому,
бесчеловечному, унижающему достоинство обращению или наказаниям". Кроме того, он
напомнил, что "мораторий на смертную казнь действует с 1996 года, что является гарантией того,
что подлежащие выдаче лица не будут приговорены к смертной казни". В этом Письме, а также в
Письме от 26 августа 2002 г. 13 заявителей были упомянуты поименно без исключений.
72. После изучения документов, представленных властями Российской Федерации, информации,
переданной Министерством безопасности Грузии, а также доказательств, полученных на момент
задержания, Генеральная прокуратура Грузии установила в первую очередь личности АбдулВахаба Ахмедовича Шамаева, Хозиина Хамидовича Хаджиева, Хусейна Мухамедовича Азиева,
Резвана Вахидовича Виситова и Адлана Лечиевича Адаева (имена представлены в том виде, как
они записаны в решениях о выдаче). Учитывая тяжесть обвинений, предъявляемых в отношении
указанных лиц в Российской Федерации, 2 октября 2002 г. заместитель Генерального прокурора
Грузии подписал Решение об их экстрадиции. 3 октября 2002 г. начальник управления по
международным отношениям Генеральной прокуратуры Грузии П. Мскхиладзе потребовал в
письменной форме от управления по исполнению наказаний Министерства юстиции Грузии
исполнения этих решений (см. ниже § 178). Доставка пяти заявителей из тюрьмы в аэропорт была
назначена на 4 октября 2002 г. на 9.00.
73. Вечером 3 октября 2002 г. адвокат нескольких заявителей в национальных судах Габаидзе
выступил по телевидению и подтвердил получение конфиденциальной информации о неизбежной
экстрадиции некоторых заявителей (см. ниже § 124, 214 и 216). На следующее утро адвокаты и
близкие заявителей, а также представители чеченского меньшинства в Грузии окружили здание
тюрьмы и организовали манифестацию.
2. Период после обращения в Европейский суд
4 октября 2002 г.
74. 4 октября 2002 г. в 22.10 пятеро заявителей были переданы представителям Федеральной
службы безопасности Российской Федерации в помещении аэропорта г. Тбилиси. Представители
заявителей сделали запись некоторых эпизодов процедуры экстрадиции, которые
транслировались по грузинскому каналу "Рустави-2" вечером 4 октября 2002 г. На этих кадрах
видно, как четверо заявителей в сопровождении сотрудников грузинского спецназа поднимаются
по трапу самолета. Они резко подняли им головы перед камерами. Шамаев, Адаев, Виситов и
Хаджиев могут быть идентифицированы с помощью фотографий, имеющихся в распоряжении
Европейского суда (см. выше § 20). Азиев на этих фотографиях не присутствует. Хаджиев
показывает рану на шее и красные пятна вокруг челюстей. У Виситова поврежден левый глаз.
Вместе с тем эта запись не позволяет судить о тяжести этих ранений. На пленке также
зафиксировано прибытие заявителей в Российскую Федерацию. Экстрадированные лица с
завязанными глазами спускаются с трапа самолета в сопровождении лиц в военной форме и
масках, которые, находясь с двух сторон от заявителей, загибают им руки назад и вверх, понуждая
последних опустить голову.
75. Грузинский журналист сопровождает запись следующими словами: "...если грузинские власти в
ближайшее время не докажут, что они выдали России виновных и установленных лиц, будет ясно,
что эта экстрадиция являлась подарком, сделанным Путину накануне саммита стран-членов СНГ"
(состоявшегося в г. Кишиневе 6 и 7 октября 2002 г.).
76. 8 октября 2002 г. Устинов проинформировал Уполномоченного Российской Федерации при
Европейском суде по правам человека, что власти Российской Федерации представили властям
Грузии все необходимые гарантии в отношении будущего заявителей в случае их экстрадиции. По
его словам, "пятеро из тринадцати чеченских террористов были переданы", "Грузинская Сторона
безосновательно задерживает экстрадицию остальных лиц по единственной причине, которая
состоит в том, что не были установлены их личности".
77. В своем Письме от 16 октября 2002 г. заместитель Генерального прокурора Российской
Федерации выразил благодарность Грузинской Стороне "за положительное решение о выдаче
пяти террористов". Он подтвердил, что по прибытии в Российскую Федерацию заявители были
осмотрены врачами, и "их состояние здоровья было признано удовлетворительным", что к ним
были "допущены" адвокаты, что расследование велось "в строгом соответствии с требованиями
уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации" и что "имелись документы,
подтверждающие их российское гражданство". Он подтвердил гарантию, "неоднократно
предоставлявшуюся грузинским властям", о том, что "в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции
и Протокола N 6 к Конвенции эти лица не будут приговорены к высшей мере наказания, не будут
подвергаться пыткам или бесчеловечным, жестоким или унижающим достоинство обращению или
наказаниям". Вместе с тем после проведения процедуры идентификации личности
неэкстрадированных заявителей с помощью их фотографий они были установлены как участники
нападения 27 июля 2002 г. в Итумкалинском районе (Чеченская Республика) на российского
военнослужащего. Заверив, что "после экстрадиции будут проведены дополнительные процедуры
по установлению личности", заместитель Генерального прокурора Российской Федерации вновь
потребовал выдачи заявителей, содержащихся в г. Тбилиси, на основании статей 56, 67 и 80
Минской конвенции.
78. 28 октября 2002 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации вновь направила
грузинским властям постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Гелогаева
(упоминавшегося под именем Миржоев), Хашиева и Баймурзаева и потребовала их выдачи
(представители заявителей подчеркивали, что на этот момент трое заявителей уже отказались от
фамилий, указанных первоначально грузинским властям).
79. 29 октября 2002 г. Генеральный прокурор Грузии ответил, что фамилии, указанные в
определениях о предварительном заключении, принятом российским судом в отношении восьми
заявителей, содержащихся в Тбилиси, не являются их настоящими фамилиями, и что следует
установить их настоящие имена, прежде чем согласиться на их экстрадицию. Он пояснил, что "в
отличие от пяти лиц, выданных 4 октября 2002 г.", имена шести задержанных, истребуемых
Российской Стороной, вызывают "серьезные сомнения", и что седьмой и восьмой задержанные,
указанные как Тепсаев и Байсаров, в действительности имеют фамилии Маргошвили и
Куштанашвили. Они родились в Грузии, а не в Чечне. Генеральный прокурор Грузии выразил
сожаление, что "российские власти настаивают на экстрадиции Тепсаева и Баймурзаева, хотя
знают, что Тепсаев не является Тепсаевым, а Баймурзаев не является Баймурзаевым". С его
точки зрения, данное обстоятельство ставит также под сомнение данные, представленные
Российской Стороной в отношении оставшихся шестерых заявителей.
80. 21 ноября 2002 г. Гелогаев, Магомадов, Куштанашвили, Исаев, Ханчукаев, Баймурзаев и
Хашиев обратились к Президенту Грузии и Председателю Парламента Грузии с просьбой не
выдавать их Российской Федерации. Они утверждали, что "абсолютно уверены, что российские
власти - военные и другие - подвергнут их пыткам и бесчеловечному обращению и что они будут
расстреляны без всякого суда".
81. В Декларации от 15 октября 2002 г. "Министерства иностранных дел Чеченской Республики
Ичкерия" говорилось, что 5 октября 2002 г. Хусейн Азиев, экстрадированный заявитель, скончался
вследствие жестокого обращения. В ответном письме от 18 октября 2002 г. власти Российской
Федерации опровергли эту информацию в Европейском суде и заявили, что все экстрадированные
заявители, включая Азиева, живы и здоровы, что они содержатся в нормальных условиях в одном
из СИЗО Ставропольского края. 23 октября 2002 г. Европейский суд предложил указать точный
адрес данного учреждения для установления прямой связи с заявителями (см. выше § 15).
82. Представители заявителей выразили сомнение в правдивости ответа властей Российской
Федерации. Они отметили, что некто Хусейн Юсупов, чеченец, содержавшийся в Министерстве
безопасности Грузии до конца сентября 2002 года, впоследствии пропал без вести. По словам
грузинских властей, он был освобожден. По словам матери Юсупова, пришедшей на свидание в
день его освобождения, ее сын не выходил из здания тюрьмы. У адвокатов есть подозрение, что
он мог быть выдан российским властям "вне связи с делом" "вместо" одного из скончавшихся
заявителей. Они обратили внимание Европейского суда на жестокое обращение, которому был
подвергнут Азиев до его экстрадиции (см. ниже § 125 и 135).
3. Процедура экстрадиции после отмены Европейским судом
обеспечительных мер 25 ноября 2002 г.
83. После того, как было установлено, что Баймурзаев, Миржоев и Хашиев на самом деле
являются, соответственно, Алхановым Хусейном Мауладиновичем, Гелогаевым Русланом
Ахмедовичем и Элихаджиевым Рустамом Усмановичем и что они являются гражданами
Российской Федерации, 28 ноября 2002 г. Генеральная прокуратура Грузии согласилась на их
экстрадицию в Российскую Федерацию. В постановлении об экстрадиции было четко указано, что
заявители должны быть уведомлены о принятии этого постановления и им должно быть
разъяснено о том, что они имеют право обжаловать это решение в судебном порядке.
84. 29 ноября 2002 г. эти заявители обратились в Крцанисси-Мтхатцимидинский районный суд г.
Тбилиси. Их представители считали, что в запросе об экстрадиции не были указаны настоящие
имена их клиентов и что приложенные к нему фотографии были сделаны грузинскими властями во
время их содержания в тюрьме N 5 г. Тбилиси. Они жаловались на то, что в постановлениях об
определении меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении их клиентов,
вынесенных 16 августа 2002 г. судом г. Грозного (см. выше § 64), не указан срок содержания под
стражей и что производство по делу полностью нарушает права заявителей на защиту. В связи с
этими нарушениями они требовали, чтобы экстрадиция была отменена. Кроме того,
представители подтверждали свои доводы доводом о том, что Россия не ратифицировала
Протокол N 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, и,
следовательно, гарантии, предоставленные Российской Стороной, не являлись достаточными с
точки зрения Конвенции о выдаче. По их мнению, для того, чтобы эти гарантии были
достаточными, они должны быть предоставлены Президентом Российской Федерации.
85. 5 декабря 2002 г. эта жалоба была отклонена. 25 декабря 2002 г. Верховный суд Грузии
отменил данное Решение и вернул дело в суд первой инстанции.
86. 13 марта 2003 г. суд, пересматривавший дело, признал экстрадицию Хашиева и Гелогаева
правомерной. Было установлено, что 27 октября 2000 г. и 1 ноября 2001 г. (1 февраля 2002 г., по
утверждению Верховного суда Грузии, см. ниже § 88) Баймурзаеву и Гелогаеву, соответственно,
был предоставлен статус беженцев на территории Грузии. Исполняющий обязанности министра
Грузии по делам беженцев подтвердил в суде, что эти статусы были предоставлены в
соответствии с Законом о беженцах (см. ниже § 257). После того как было установлено, что
Баймурзаев никогда не лишался статуса беженца в установленном законом порядке, суд принял
Решение о невозможности его экстрадиции в Российскую Федерацию. В отношении Гелогаева суд
постановил, что Решением от 25 ноября 2002 г. Министерство Грузии по делам беженцев лишило
его статуса беженца на основании Письма Министерства внутренних дел Грузии от 20 ноября 2002
г., а также доклада комиссии по предоставлению статуса беженцев.
87. Основываясь на заключениях судебной экспертизы и разъяснениях представителей
Генеральной прокуратуры Грузии, суд признал установленным тот факт, что к запросу российских
властей об экстрадиции были приложены фотографии заявителей, сделанные грузинскими
властями 7 августа 2002 г. во время содержания заявителей в тюрьме N 5 г. Тбилиси. По мнению
суда, направление этих фотографий российским властям было необходимо для установления
личности заявителей.
88. 16 мая 2003 г. Верховный суд Грузии оставил без изменения это постановление в части,
касающейся невозможности экстрадиции Баймурзаева. Он также постановил приостановить
экстрадицию Гелогаева до окончания административного разбирательства, начатого им в
отношении Решения о лишении его статуса беженца от 25 ноября 2002 г. Что касается заявителя
Хашиева, Верховный суд Грузии установил, что его фотография, сделанная грузинскими
властями, была передана Российской Стороне с целью установления его личности, но его
личность не была установлена. Вместе с тем защита представила копию российского паспорта, в
соответствии с которым Хашиев на самом деле являлся Мулькоевым, а не Хашиевым или
Элихаджиевым (см. выше § 83 и ниже § 101). По требованию Генеральной прокуратуры Грузии
российские власти проверили эту копию паспорта на его подлинность и 6 мая 2003 г.
проинформировали, что такой паспорт никогда не выдавался. Принимая во внимание данные
обстоятельства, Верховный суд Грузии принял Решение о приостановлении экстрадиции Хашиева
в связи с тем, что его личность не была установлена, передав эту часть дела в Генеральную
прокуратуру Грузии для дополнительного расследования.
B. Уголовное разбирательство, возбужденное в отношении
заявителей властями Российской Федерации и Грузии
1. Рассмотрение в судах Грузии дела
о незаконном переходе границы
89. Представшие перед Тбилисским городским судом по обвинению в незаконном переходе
границы Ханчукаев и Магомадов 15 июля 2003 г. были оправданы в связи с отсутствием в их
действиях состава преступления. В частности, было установлено, что эти заявители, получив
ранения, были вынуждены перейти российско-грузинскую границу в связи с "крайней
необходимостью", стремясь избежать столкновения с российской армией и получить убежище,
чего они добивались с 25 июля 2002 г. Суд посчитал, что эти лица были вынуждены совершить это
правонарушение, не имея другого выхода, и что "нарушенное достояние [национальная
безопасность, граница и т.д.] естественным образом рассматривалось этими лицами как менее
значимое, чем достояние спасенное - их собственная жизнь". Было также установлено, что
следственные органы не допросили пограничников и привлекли к ответственности двух
заявителей на основании их собственных показаний. Суд заслушал этих пограничников, по словам
которых, в том месте, где заявители проникли на территорию Грузии, граница не была разделена
даже при помощи флага, и при отсутствии опознавательных знаков граница между двумя
государствами была определена приблизительно. Они подтвердили, что в указанный момент
пограничные зоны и сама граница подверглись обстрелу со стороны российских вооруженных сил
и что заявители сдали оружие без оказания какого-либо сопротивления, обратившись с просьбой о
предоставлении убежища на территории Грузии.
90. 2 декабря 2003 г. это Решение было утверждено в кассационном порядке, но Ханчукаев и
Магомадов не могли быть освобождены, так как проходили по другому уголовному делу,
связанному с совершением насильственных действий в отношении сотрудников тюрьмы в ночь с 3
на 4 октября 2002 г., в связи с которыми 18 декабря 2002 г. была избрана мера пресечения в виде
предварительного заключения под стражу (см. ниже § 96 и следующие).
91. 9 октября 2003 г. Тбилисским городским судом по тем же основаниям, что и заявители
Ханчухаев и Магомадов, был также оправдан заявитель Исаев, обвинявшийся в нарушении
границы. Суд, в частности, установил, что при переходе на территорию Грузии у этого заявителя
имелись два огнестрельных ранения в левое плечо. В лесу он встретился с Хаджиевым и
Азиевым, двумя другими заявителями, которые также бежали от обстрела российских войск. Они
искали убежище в хижине грузинского пастуха по имени Леван. Здесь также укрылась и другая
группа чеченцев. После того, как они узнали от пастуха, что уже находятся на грузинской
территории, оставшиеся в живых послали хозяина хижины к грузинским пограничникам, чтобы
попросить о помощи. Они добровольно сдали оружие и попросили предоставления убежища в
Грузии. Эти факты были подтверждены в городском суде пограничниками (см. выше § 89).
92. Кроме того, судом было установлено, что о задержании Исаева было сообщено российским
властям Министерством безопасности Грузии. После задержания Исаев трижды изменял имя
своего отца, прежде чем было установлено, что его звали Мовли. В связи с этими изменениями
российские власти также изменяли документы, связанные с запросом об экстрадиции этого
заявителя. Суд установил, что "документы, предъявленные Генеральной прокуратурой Российской
Федерации, имеющиеся в материалах дела, являются сфабрикованными для того, чтобы добиться
экстрадиции заявителя". Из этого следует только то, что этот заявитель "был известен российским
правоохранительным органам (...) до его задержания в Грузии".
93. 11 декабря 2003 г. этот оправдательный приговор был утвержден в кассационном порядке.
Исаев не мог быть освобожден в связи с проведением расследования по уголовному делу,
возбужденному в отношении насильственных действий против сотрудников тюрьмы (см. ниже § 96
и следующие).
94. 8 апреля 2003 г. Куштанашвили и Маргошвили, являющиеся гражданами Грузии, были
частично оправданы по делу о незаконном ношении, транспортировке и хранении оружия. Часть
этого дела (нарушение границы и таможенных правил) была возвращена на дополнительное
расследование. Их предварительное заключение также было заменено на судебный контроль, и
они были освобождены в зале суда. 20 мая 2003 г. Куштанашвили снова был арестован согласно
постановлению о возбуждении дела о насильственных действиях в отношении сотрудников
тюрьмы и применении к нему 28 февраля 2003 г. меры пресечения в виде предварительного
заключения под стражу (см. ниже § 96 и следующие).
95. 6 февраля 2004 г. Тбилисский городской суд также вынес оправдательный приговор в
отношении Гелогаева, Хашиева и Баймурзаева по делу о нарушении границы. 16 апреля 2004 г.
Верховный суд Грузии отменил это Решение и направил дело на новое расследование.
2. Разбирательство по делу о насильственных действиях
в отношении государственных служащих Грузии
96. 4 октября 2002 г. в 9.00 следователь Р. Маркелия в присутствии двух свидетелей составил акт
о состоянии камеры N 88, где содержались десять заявителей до того, как покинули ее несколько
часов спустя (см. ниже § 123). Он констатировал нанесенный камере ущерб, а именно
разобранную мебель и поврежденные стены. 9 октября 2002 г. было возбуждено уголовное дело. 1
ноября 2002 г. Генеральная прокуратура Грузии представила на экспертизу ряд предметов для
установления их принадлежности к обстановке камеры N 88. В отчете экспертизы от 25 декабря
2002 г. идентифицированы следующие предметы: металлические прутья и кольца, выломанные
механическим путем из оконных решеток и двухъярусных кроватей камеры N 88; основание
вентилятора той же камеры; куски кирпича, извлеченные из стены той же камеры и помещенные в
джинсы с завязанными штанинами; заточенная ложка, вставленная в корпус пластиковой
зажигалки, превращенная таким образом в нож; столовая ложка, заточенная с одной стороны, и
другие предметы, использовавшиеся в камере или являющиеся частью ее обстановки.
97. 29, 30 ноября и 16 декабря 2002 г. на всех заявителей, которые не были выданы России, за
исключением Маргошвили, были заведены уголовные дела по обвинению в преднамеренном
сопротивлении с применением силы, оказанном группой заключенных в отношении
государственных служащих, а также в отказе подчиниться закономерным требованиям
сотрудников пенитенциарной системы с целью воспрепятствования работе учреждения. 30 ноября
и 16 декабря 2002 г. постановления о заведении дела были доведены до сведения заявителей на
русском языке.
98. 24 мая 2004 г. Куштанашвили, Магомадов, Исаев и Ханчукаев были приговорены судом первой
инстанции к четырем годам лишения свободы каждый. В соответствии с этим Решением
задержанные, находившиеся в камере N 88, из телевизионного сообщения узнали, что "некоторые
чеченцы" будут экстрадированы, но не знали, кто конкретно, они оказали сопротивление
сотрудникам администрации учреждения, которые пришли за ними в камеру. Задержанные были
вооружены металлическими предметами, частями кроватей и сантехнического оборудования, а
также кусками кирпича, закрученными в простыни и одежду, используемыми для метания. Они
нанесли телесные повреждения сотрудникам тюрьмы и спецназа. 26 августа 2004 г. Тбилисский
городской суд оставил это Решение без изменения. 25 ноября 2004 г. Верховный суд Грузии,
рассмотрев кассационную жалобу заявителей, отменил Постановление суда апелляционной
инстанции и приговорил заявителей к лишению свободы сроком на два года и пять месяцев.
Период содержания под стражей до вынесения приговора был включен в этот срок. Заявитель
Ханчукаев был освобожден 5 января 2005 г., Магомадов и Исаев - 6 января 2005 г. и
Куштанашвили - 18 февраля 2005 г.
99. 6 февраля 2004 г. по этому же делу судом первой инстанции заявители Гелогаев, Хашиев и
Баймурзаев были приговорены к лишению свободы сроком на один год. Этот срок включал в себя
время предварительного заключения, трое заявителей были освобождены в зале суда. 16 апреля
2004 г. Верховный суд Грузии отменил это Решение и отправил дело на новое рассмотрение.
a) Исчезновение заявителей Хашиева (Элихаджиева, Мулькоева) и Баймурзаева (Алханова) после
их освобождения
100. Эти заявители, а также Гелогаев, освобожденные 6 февраля 2004 г., остановились у
родственника в г. Тбилиси. 16 февраля 2004 г. они ушли из дома и направились на прием в
Министерство Грузии по делам беженцев, но по дороге исчезли. 25 февраля 2004 г. средства
массовой информации Грузии со ссылкой на российские средства массовой информации
объявили, что пропавшие без вести заявители содержатся в исправительном учреждении на
территории Российской Федерации в г. Ессентуки за незаконное пересечение российскогрузинской границы. 5 марта 2004 г. Мухашаврия проинформировала Европейский суд о своем
беспокойстве по поводу состояния здоровья заявителя Баймурзаева, который нуждался в
операции на челюсти. Она объяснила, что после освобождения эти заявители не выходили из
дома без сопровождения своих представителей. Успокоенные своими представителями, что им
нечего опасаться в Тбилиси, заявители Хашиев и Баймурзаев решились выйти на улицу без
сопровождения в этот день впервые.
101. 13 марта 2004 г. грузинские власти подтвердили, что в соответствии с результатами
следствия, проведенного Министерством внутренних дел Грузии, оба заявителя пропали без вести
16 февраля 2004 г. в 10.30. Позднее они были задержаны российскими властями недалеко от
деревни Ларси (Республика Северная Осетия - Алания) за незаконное пересечение
государственной границы. 29 марта 2004 г. власти Российской Федерации подтвердили, что оба
заявителя были задержаны 19 февраля 2004 г. в деревне Ларси сотрудниками Федеральной
службы безопасности Российской Федерации в связи с тем, что они были объявлены в розыск. В
момент задержания у Хашиева находилось два поддельных паспорта на имя Мулькоева (см. выше
§ 88). 20 февраля 2004 г. в отношении заявителей Хашиева и Баймурзаева были возбуждены
уголовные дела, и они были помещены в исправительное учреждение г. Ессентуки по решению
Старопромысловского районного суда г. Грозного под именами Рустама Усмановича Элихаджиева
и Хусейна Мауладиновича Алханова. 6 марта 2004 г. они были переведены в СИЗО города А., 22
марта 2004 г. они вновь были доставлены в г. Ессентуки в связи с проводимым расследованием.
102. 8 апреля 2004 г. власти Российской Федерации предъявили фотографии этих заявителей, а
также фотографии камер, в которых они находились в СИЗО города А. (душевой, медчасти, кухни).
Заявители Хашиев и Баймурзаев содержались отдельно друг от друга, каждый в камере размером
16,4 кв. м с окном, туалетом и радиоточкой. В этих камерах, рассчитанных на четырех человек,
содержались четыре задержанных. Из "карты задержанного" следует, что заявитель Хашиев
находился под усиленным контролем. Заявители никогда не жаловались на условия содержания.
На фотографиях они сняты в профиль и анфас в двух разных комнатах, не похожих на камеры,
фотографии которых были представлены.
103. В соответствии с медицинским заключением от 24 марта 2004 г. состояние здоровья
заявителя Хашиева было удовлетворительным и не имелось никаких недавних телесных
повреждений. У заявителя Баймурзаева имелся перелом нижней челюсти, осложненный
остеомиелитом. В 2000 году он был ранен осколком артиллерийского снаряда в подбородок, и в
2002 году ему была сделана операция на челюсти. В 2003 году у него вновь был перелом той же
кости. 12 марта 2004 г. в России ему был сделан рентген, и 15 марта 2004 г. после консультации
стоматолога ему было предложено хирургическое вмешательство в условиях стационара.
104. На слушаниях в Тбилисском городском суде заявитель Гелогаев выразил беспокойство
исчезновением двух его товарищей и утверждал, что они были тайно экстрадированы в обмен на
некие политические уступки, полученные Президентом Грузии во время его первого официального
визита в Российскую Федерацию после выборов в январе 2004 года.
105. Из документов, предъявленных грузинскими властями 19 сентября 2004 г., следует, что 28
марта 2004 г. прокуратура г. Тбилиси возбудила уголовное дело в связи с захватом заложников
Хашиевым и Баймурзаевым. Власти Грузии не представили никаких объяснений на этот счет.
106. 5 и 30 ноября 2004 г. Мухашаврия представила Постановления, вынесенные 14 сентября и 11
октября 2004 г. Верховным судом Чеченской Республики, соответственно, по делам Хашиева (он
же Элихаджиев, Мулькоев) и Баймурзаева (он же Алханов), которые она получила с помощью
близких заявителей. В этих Постановлениях Хашиев упоминается под именем Рустама
Усмановича Элихаджиева, а Баймурзаев - под именем Хусейна Мауладиновича Алханова (см.
выше § 83). Первый родился в 1980 году в Грозном, а второй - в 1975 году в деревне Аки-Юрк, в
Ингушетии. Во время судебного разбирательства Хашиев утверждал, что 16 февраля 2004 г. он
был задержан не на границе с Российской Федерацией, а на проспекте Руставели в г. Тбилиси,
после чего был переправлен в г. Ессентуки (см. выше § 101).
В соответствии с Постановлениями Хашиев и Баймурзаев входили в вооруженное
бандформирование, созданное в Панкисском ущелье в Грузии неким Иссабаевым для
уничтожения военнослужащих федеральных вооруженных сил в Чечне, а также сотрудничающих с
ними местных жителей. В июле 2002 года они нелегально отправились в Утумкалинский район
Чеченской Республики в составе 60 других членов данного бандформирования. 27 июля 2002 г.
банда, окруженная российскими пограничниками, открыла огонь и атаковала их. Восемь
российских военнослужащих погибли, другие получили ранения. Принимая во внимание
отсутствие доказательств их прямого участия в этом нападении, Хашиев и Баймурзаев были
освобождены от ответственности по обвинению в терроризме и преступлениях, предусмотренных
частью третьей статьи 205 и статьей 317 Уголовного кодекса Российской Федерации (см. выше §
66 и 71). Они также были оправданы в отношении преступлений, предусмотренных частью
четвертой статьи 188 и частью второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации (см.
выше § 66) в связи с отсутствием в их действиях состава преступления. Хашиев был приговорен к
наказанию в виде лишения свободы сроком на 13 лет, а Баймурзаев - на 12 лет с отбыванием
наказания в колонии строгого режима за участие в незаконном вооруженном бандформировании,
незаконное пересечение границы и за ношение, транспортировку и хранение оружия. Хашиев был
также осужден за использование фальшивого паспорта на имя Мулькоева (см. выше § 101).
Вынося такие наказания, Верховный суд Чеченской Республики принял во внимание возраст
заинтересованных лиц и то, что они не были судимы раньше. В отношении Баймурзаева суд также
учел его состояние здоровья (серьезное искривление нижней челюсти). Эти Постановления могли
быть обжалованы в Верховный суд Российской Федерации.
3. Уголовное разбирательство в отношении заявителей,
экстрадированных в Российскую Федерацию
107. По утверждению властей Российской Федерации, дела заявителей Шамаева, Хаджиева,
Виситова и Адаева "летом 2003 года" были переданы на рассмотрение в Ставропольский краевой
суд. Дело Азиева было передано в этот же суд 26 августа 2003 г. 24 февраля 2004 г. в г. Тбилиси
власти Российской Федерации в устной форме проинформировали Европейский суд о том, что 18
февраля 2004 г. Ставропольский краевой суд принял Решение в отношении четырех первых
заявителей. Прокуратура просила установить наказание в виде тюремного заключения сроком на
19 лет для Шамаева и Хаджиева и 18 лет, для Виситова и Адаева. Суд приговорил Шамаева и
Хаджиева к наказанию в виде лишения свободы сроком на три и шесть лет, соответственно, с
отбыванием наказания в колонии общего режима, Виситова - к десяти годам лишения свободы с
отбыванием наказания в колонии строгого режима, и Адаева - к одному году и шести месяцам
лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Так как Адаев уже отбыл
срок наказания, он был освобожден в зале суда. Что касается Азиева, то, принимая во внимание
его просьбу о предоставлении помощи переводчика и некоторые другие требования процедурного
характера, его дело было выделено в отдельное производство, и следствие по нему
продолжалось.
108. Власти Российской Федерации утверждали, что они не могут передать Европейскому суду
копию приговора от 18 февраля 2004 г. По их мнению, новый Уголовно-процессуальный кодекс
Российской Федерации, принятый российской законодательной властью в соответствии с
рекомендациями Совета Европы, разрешает получить копию решения только осужденному.
Власти изъявили готовность сотрудничать с Европейским судом, но выразили сожаление, что в
данном случае это сотрудничество было невозможно в связи с рекомендациями Совета Европы.
Чтобы получить этот документ, власти предложили Европейскому суду направить письмо в
соответствующий российский судебный орган. Из письма властей Российской Федерации от 8
апреля 2004 г. Европейский суд узнал, что Решение от 18 февраля 2004 г. было обжаловано в
кассационном порядке (см. выше § 48). В своих доводах от 20 июля 2004 г. власти Российской
Федерации сообщили, что суд кассационной инстанции отменил приговор суда первой инстанции
(см. ниже § 272).
109. 25 февраля 2004 г. в г. Тбилиси власти Российской Федерации представили Европейскому
суду фотографии СИЗО города В. и камер, в которых находились четверо экстрадированных
заявителей, сделанные 19 февраля 2004 г. (пятый заявитель - Адаев был освобожден раньше). На
фотографиях были изображены кухня и прачечная, просторные и оборудованные всем
необходимым, а также душевая. Камеры заявителей также просторны и хорошо освещены, в
каждой имеется большое окно. В них установлены длинные столы и скамейки. Туалеты открыты,
но отделены небольшой стенкой от остального помещения. Имеются умывальники, мыло, зубная
паста, щетки, в каждой камере находится резервуар с водой, также имеются отопительные
батареи, которые находятся под окнами. В некоторых камерах имеются радиоприемники. В этом
же пакете документов власти представили видеокассету. На записи показаны те же четыре
камеры, описанные выше. По фотографиям, имеющимся в распоряжении Европейского суда (см.
выше § 20), можно идентифицировать личности заявителя Шамаева в камере N 22. Заявитель
Хаджиев может быть опознан в камере N 15. И, наконец, из-за отсутствия крупного плана и
недостаточного освещения с большим трудом, почти невозможно, идентифицировать личность
заявителя Виситова в камере N 18. Голос за кадром, дающий пояснения к записи, сообщил, что
заявитель Азиев отказался сниматься. Тем не менее съемка проводилась в его камере N 98, на
изображении невозможно различить лица задержанных, силуэты которых появляются вдалеке. В
каждой камере количество кроватей совпадает или превышает количество задержанных,
находящихся в камере на момент проведения съемки.
C. Сведения, полученные Европейским судом
1. Личности заявителей, заслушанных Европейским судом
110. Хамзад(т) Мовлиевич Исиев (Исаев), он же Хамзат Мовлитгалиевич Исаев, заявил, что его
настоящее имя Хамзат Мовлиевич Исаев, он чеченец по национальности, родился 18 октября
1975 г. в деревне Самашки в Чечне.
111. Сейбул (Фейсул) Байсаров заявил, что его зовут Георгий Куштанишвили. Он является
гражданином Грузии кистинской национальности, родился в деревне Дуиси Ахметского района
Грузии.
112. Аслан Ханоев утверждал, что его настоящее имя - Асламбек Атуевич Ханчукаев, гражданин
Российской Федерации, по национальности чеченец, родился 25 февраля 1981 г. в деревне
Селноводск в Чечне.
113. Адлан (Алдан) Усманов заявил, что в действительности его зовут Ахмед Лешаевич
Магомадов, родился 4 июля 1955 г. в г. Павлодаре, Казахстан, чеченец по национальности.
114. Руслан Миржоев утверждал, что его настоящее имя - Руслан Ахмедович Гелогаев, он чеченец
по национальности, родился 16 июля 1958 г.
115. Тепсаев утверждал, что в действительности его зовут Робинзон Паролович Маргошвили,
гражданин Грузии, он кистинец по национальности, родился 19 апреля 1967 г. в деревне Дуиси
Ахметского района Грузии.
116. За исключением Маргошвили, находившегося в тюремной больнице (см. выше § 60), эти
заявители подтверждали свое знакомство с экстрадированными заявителями в тюрьме и то, что
содержались с ними в одной камере. Им были предъявлены фотографии заявителей,
представленные властями 23 и 25 ноября 2002 г. для идентификации. Секретариатом
Европейского суда были предварительно закрыты их имена.
117. Все они (кроме Маргошвили) опознали себя на предъявленных грузинскими властями
фотографиях. Робинзон Маргошвили (ранее называвший себя Руслан Тепсаев) был опознан
другими заявителями четыре раза как Руслан и один раз как Руслан Тепсаев.
118. Что касается Тимура (Руслана) Баймурзаева, он же Хусейн Алханов, и Ислама Хашиева, он
же Рустам Элихаджиев, он же Бекхан Мулькоев, двух заявителей, пропавших без вести (см. выше
§ 43), первый был опознан один раз как Баймурзаев, один раз как Тимур, два раза как Хусейн и
один раз как Хусейн Алханов. Второй был опознан два раза как Ислам, два раза как Бекхан, один
раз как Мулькоев и один раз как Бекхан Мулькоев.
119. Что касается экстрадированных заявителей, то на фотографии, предъявленной властями
Российской Федерации как фотография Абдул-Вахаба Шамаева, четыре заявителя опознали
Абдул-Вахаба и один Абдул-Вахаба Шамаева. Фотография Хусейна Хаджиева была трижды
опознана как фотография Хусейна, один раз как фотография Хусейна Хаджиева и один раз как
Хусейна Нахаджаева. На фотографии, предъявленной как фотография Хусейна Азиева, трое
заявителей опознали Хусейна Азиева и два - Хусейна. Адлан (Аслан) Адаев (Адиев) был дважды
опознан как Аслан Адаев и трижды как Аслан. И, наконец, на фотографии, представленной
властями Российской Федерации как фотография Резвана (Ризвана) Виситова, все пятеро
заявителей опознали некоего Муссу.
2. Представительство заявителей, заслушанных Европейским
судом, и суть их жалобы, поданной в Европейский суд
120. В соответствии с доверенностями, представленными 9 октября 2002 г., интересы шести
неэкстрадированных заявителей в Европейском суде представляли Мухашаврия и Дзамукашвили.
Согласно доверенностям от 4 августа 2003 г., кроме Маргошвили, этих заявителей представляет
также Кинцурашвили.
121. Во время слушаний в г. Тбилиси, на которых присутствовали только Мухашаврия и
Кинцурашвили, пятеро заявителей подтвердили, что они обратились в Европейский суд с
помощью Мухашаврия и Дзамукашвили с жалобой против Грузии и России для того, что бы
воспрепятствовать их экстрадиции и добиться ее приостановления. Они подтвердили свое
желание поддерживать жалобу при последующем разбирательстве в Европейском суде, а так же
чтобы их интересы в Европейском суде представляли те же юристы (или, для некоторых из них,
юристы, присутствующие в зале). Слабо владеющий грузинским языком, шестой заслушанный
заявитель, Маргошвили, столкнулся с трудностями при понимании вопросов, заданных
Европейским судом. Вместе с тем он утверждал, что подал жалобу в связи со своим задержанием
под чеченским именем Тепсаев, в то время как он является простым грузинским пастухом.
Маргошвили подтвердил свое обращение в Европейский суд, а также то, что юристы,
присутствующие в зале, являются его представителями и что он поддерживает свою жалобу.
3. Экстрадиция 4 октября 2002 г.
a) Факты, изложенные заявителями, заслушанными Европейским судом
i) Общие факты
122. Пятеро из присутствующих заявителей были заслушаны Европейским судом. Слушания
проходили на русском языке с переводом на английский язык, один из двух официальных языков
Европейского суда. Шестой заявитель - Маргошвили дал присягу на грузинском языке, утверждая,
что он не владеет русским. Он объяснялся только на грузинском языке.
123. В течение нескольких недель до 4 октября 2002 г. 11 заявителей содержались в одной камере
N 88 тюрьмы N 5 г. Тбилиси. Всего в этой камере находились 14 задержанных. Адаев и
Маргошвили, двенадцатый и тринадцатый заявители, находились в тюремной больнице.
124. В камере, где находились заявители, имелся телевизор. Некоторое время ходили слухи об их
возможной выдаче в Россию, но лишь 3 октября 2002 г. в телевизионных новостях в 23.00 по
каналу "Рустави-2" они узнали о неизбежной экстрадиции пяти или шести из них (см. ниже § 216).
Ни одно имя не было названо, поэтому они не знали, кто конкретно будет подвергнут этой мере.
Никакой информации или официального уведомления до этого момента они не получили.
Заявители поняли, что информация, услышанная ими по телевидению, правда, только когда
между 3.00 и 4.00 сотрудники пенитенциарного учреждения попросили их покинуть камеру для ее
дезинфекции (или, по мнению Куштанашвили, для проведения обыска). Так как все заявители
категорически отказались подчиниться, начальник тюрьмы назвал четыре фамилии, приглашая
этих лиц покинуть камеру. В ответ заявители потребовали дождаться утра и пригласить своих
адвокатов, в чем им было отказано. Около 15 служащих сил специального назначения
Министерства юстиции Грузии ("спецназ") в масках вошли в камеру и вытащили одного за другим
задержанных. Они применили дубинки и электрошокеры. Заявителей, лежащих на полу коридора,
избили. Четырех заявителей, которые должны были быть экстрадированы, тут же увели, а
остальные были изолированы. К 4.00 Адаев, пятый заявитель, который должен был быть
экстрадирован, был отправлен в тюремную больницу.
125. Все заслушанные заявители утверждали, что они отказывались покинуть камеру только в
устной форме. Они жаловались на то, что сотрудники спецназа их избили, оскорбили и
"обращались с ними как с животными". Исаев утверждал, что после этого инцидента у него были
сломаны два ребра и поврежден глаз, шрам от этого повреждения у него имеется до сих пор. У
Куштанашвили имелись телесные повреждения, полученные от ударов дубинками. У Ханчукаева
имелись многочисленные гематомы. У Магомадова был выбит зуб, разорвано ухо, имелись
повреждения головы, а также гематомы на спине и ногах. У Гелогаева имелись гематомы и другие
телесные повреждения (плеча и щеки), у него было воспаление левой почки, а также повреждения,
которые он сам охарактеризовал как "пустяковые" (см. ниже § 200, 201 и 211). У всех задержанных
имелись телесные повреждения разной степени тяжести. В частности, заявители упоминали
сломанные ребра и плечо у одних из них и окровавленные головы - у других. По мнению
Куштанашвили и Ханчукаева, заявители, которых должны были экстрадировать, были избиты
более жестоко. Исаев, Магомадов и Ханчукаев предполагали, что из-за нанесенных телесных
повреждений Азиев скончался. По мнению Гелогаева, у Азиева был сломан позвоночник, так как
он не мог идти, и два сотрудника спецназа тащили его по коридору. У него также был вывернут
глаз. Гелогаев полагал, что фотография Азиева, сделанная, предположительно, после его
экстрадиции российскими властями, может быть копией с его старой фотографии.
126. Неэкстрадированных заявителей, помещенных в изолятор, один раз посетил врач, который
письменно составил перечень телесных повреждений, имеющихся у каждого заявителя. С
помощью линейки он точно измерил их гематомы, не оказав никакой помощи. Заявители
утверждали, что впоследствии также не получали никакой медицинской помощи.
127. Никто из заявителей не подтвердил тот факт, что они были уведомлены сотрудником
Генеральной прокуратуры Грузии о проведении в их отношении процедуры экстрадиции. Все они
утверждали, что в исправительном учреждении их посещали многие лица (назначенные
защитники, следователи и прокуроры), которые не представлялись. Заявители вспомнили, что
однажды в отсутствие их защитников с ними встречались мужчина и девушка (см. ниже § 162),
которые попросили их подписать документы, составленные на русском языке (по мнению
Куштанашвили, на грузинском языке). Заявители отказались это сделать.
128. Все заявители (за исключением Куштанашвили и Маргошвили) подтвердили, что они
проникли на территорию Грузии, спасаясь от боевых действий в Чечне с целью найти здесь
убежище. Они отрицали тот факт, что были вооружены в момент пересечения границы. Они не
считали себя задержанными на границе, принимая во внимание тот факт, что они добровольно
сдались грузинским пограничникам, обратившись к ним за помощью. До того как вызывать
вертолет для их отправки в г. Тбилиси, пограничники перевязали им раны.
129. Все заявители утверждали, что они назвались грузинским властям вымышленными именами.
За исключением Куштанашвили и Маргошвили (см. ниже § 135 и 143) они поступили так, чтобы не
быть выданными в Россию и не подвергать опасности свои семьи и близких, оставшихся в этой
стране, в случае их задержания российскими властями. Исаев также утверждал, что он устал от
десятилетней войны в Чечне и, чтобы не подвергаться больше опасности, "с удовольствием
сменил бы не только свое имя, но и облик". Он был убежден в том, что избежал экстрадиции
благодаря тому, что его личность не была установлена.
130. Гелогаев и Ханчукаев утверждали, что назначенные им защитники (по мнению Ханчукаева,
Маградзе), так же как следователь Министерства безопасности Грузии, посоветовали заявителям
сказать, что они были вооружены при пересечении границы, в этом случае они будут оставлены на
территории Грузии для того, чтобы разбирательство по их делу проходило здесь. Заявители
последовали этому совету.
131. Все заявители категорично отрицали оказание сопротивления сотрудникам государственных
органов в ночь с 3 на 4 октября 2002 г.
ii) Частные факты, изложенные каждым из заявителей
132. Исаев выступил против своей экстрадиции в Россию, так как "там не делали различия между
мирными гражданами, террористами и боевиками". Во время посещения тюрьмы представителями
прокуратуры он и лица, содержащиеся вместе с ним в одной камере, всегда выражали желание не
быть подвергнутыми экстрадиции в Россию и свой страх перед жестоким обращением в этой
стране. Они требовали, чтобы их судили в Грузии. У них не было никакого доступа к документам,
связанным с экстрадицией. По мнению Исаева (как и Куштанашвили), назначенные защитники,
следователь и представители прокуратуры просили заявителей сообщить свои настоящие имена
для того, чтобы могли быть приняты меры для отказа в их экстрадиции. Все сообщившие свои
настоящие имена были тут же экстрадированы.
133. До задержания в августе 2002 г. Исаев безуспешно пытался получить статус беженца в
Грузии.
134. Куштанашвили утверждал, что являлся грузинским пастухом кистинской национальности в
приграничной с Чечней зоне. В августе 2002 г., во время обстрела этого района российскими
вооруженными силами, он встретил семерых раненых чеченцев, убегавших от опасности. Он
спустился с ними со склона пограничных гор и проводил к убежищу пастухов. Этой ночью он сам
был ранен в голову. Несколько раз он подтверждал, что из-за этой травмы он не может точно
вспомнить рассматриваемые события.
135. Куштанашвили объяснил, что не располагал никакими финансовыми средствами, он
представился грузинским властям и врачам фальшивым чеченским именем для того, чтобы
выдать себя за оставшегося в живых и бесплатно получить медицинскую помощь. То, что он
является гражданином Грузии, не является препятствием для его экстрадиции, и он находился в
постоянной опасности в связи с тем, что по национальности он чеченец. В своем письме,
направленном в Европейский суд 13 ноября 2002 г., этот же заявитель утверждал, что в ночь с 3
на 4 ноября 2002 г. заявители хотели видеть своих защитников, прежде чем выполнить
требование покинуть камеру. Начальник тюрьмы ответил, что в тюрьме не было "ни защитника, ни
следователя, и что следовало выйти добровольно, пока не была применена сила". Кроме того, в
том же письме Куштанашвили дал свидетельские показания о том, что Азиева сильно били по
голове и что его глаз практически вылез из орбиты. Последний раз он видел его мельком в тот
момент, когда сотрудники спецслужб "тащили его по коридору, как труп".
136. Ханчукаев утверждал, что вскоре после его задержания "начались разговоры об
экстрадиции". Опасаясь быть подвергнутым пыткам в России, он подписал документы, содержания
которых не помнит, также надеясь на то, что его будут судить в Грузии, и он избежит экстрадиции.
Иногда в случае отказа подписать документы заявителям угрожали экстрадицией. После 4 октября
2002 г. он написал обращение Президенту Грузии с просьбой не давать разрешение на его
экстрадицию (см. выше § 80). Он утверждал, что находится в постоянном состоянии страха перед
экстрадицией и в неопределенности своего положения. На начальной стадии разбирательства в
Европейском суде этот же заявитель утверждал, что не мог вернуться в Россию в связи с
"геноцидом чеченского народа, который в России" совершается "в масштабах всей страны".
137. Ханчукаев не признал объяснительную записку от 23 августа 2002 г., которую, по мнению
Дарбаидзе, он отказался подписать (см. ниже § 163).
138. Магомадов утверждал, что не знал, с какой стороны границы он был ранен, так как в этом
месте граница не была отмечена (см. выше § 89). Его, раненного осколком снаряда в голову и
парализованного, несли товарищи. На вертолете прилетел грузинский генерал, который
представился начальником штаба армии в приграничном районе. Он гарантировал заявителям,
что лично доложит о произошедших событиях Президенту Грузии и что им будет предоставлен
статус беженцев. Но перед этим генерал распорядился, чтобы заявителям предоставили
медицинскую помощь в госпитале.
139. Во время встречи с представителями Генеральной прокуратуры Грузии (см. ниже § 162 - 166)
заявителям было предложено подписать документы, не раскрывая их содержания. Все
неэкстрадированные заявители встречались с этими лицами, но небольшими группами. Сам
Магомадов был приглашен на эту встречу вместе с Асланом (Ханоевым, он же Ханчукаев) и
Бекханом (Хашиевым, он же Мулькоев) (см. ниже § 419). Он находился в постоянном страхе перед
экстрадицией.
140. Гелогаев утверждал, что ему был предоставлен статус беженца в Грузии с февраля 2002 г.
(см. выше § 86) и что он получил этот статус в Ахметском районе, граничащем с Чечней. После
чего он на законных основаниях выехал через г. Баку (Азербайджан) в Чечню, надеясь перевезти
свою семью в Грузию. Занимаясь розыском близких, пропавших без вести более года назад, он
прибыл в Итум-Калинский район Чеченской Республики, где оказался свидетелем вооруженных
столкновений между частями российских федеральных войск и чеченскими боевиками, которые
были окружены 25 июля 2002 г. Единственным выходом из этого положения было перейти на
территорию Грузии. Он был ранен осколком снаряда в ногу, но, несмотря на это, добрался до
грузинской границы и пересек ее 3 августа 2002 г. Он обратился с просьбой о предоставлении
убежища к грузинским военнослужащим, прибывшим на место на вертолете. Он был
прооперирован в больнице г. Тбилиси и через два дня его перевели в тюремную больницу.
141. Маргошвили утверждал, что в августе 2002 г. он был ранен на приграничном пастбище, где
пас баранов. Он не знал, был ли он ранен грузинами, русскими или чеченцами. Маргошвили был
отправлен в г. Тбилиси и помещен в тюремную больницу, где находился в течение трех месяцев. В
соответствии с предоставленной им информацией, он был задержан в связи с тем, что был
вооружен. Он утверждал, что его задержали "не с оружием, а в одежде и посохом пастуха".
142. Маргошвили сообщил, что в больнице он находился в одной палате с Адаевым - пятым
экстрадированным заявителем. Он не упомянул о телевизоре или других источниках информации,
из которых Адаев мог узнать, в отличие от других экстрадированных заявителей, что ему угрожает
скорая выдача российским властям. Около четырех часов утра 4 октября 2002 г. Адаева увели. Он
поднялся и проследовал за сотрудниками больницы, не говоря ни слова. Люди в масках не
входили в здание больницы, а ждали его во дворе. В разговорах, имевших место в больнице,
Адаев часто просил его отрезать ему язык, полагая, что таким образом более легко выдержит
допросы в случае своей экстрадиции. Маргошвили категорически отказался это сделать.
143. Маргошвили утверждал, что он сам не пользовался ложным именем. Доставленный в
больницу в тяжелом состоянии, после того, как он пришел в себя, он сообщил, что его фамилия
Тепсаев. Даже если вначале он радовался получению бесплатной медицинской помощи благодаря
этому имени, то потом он от него отказался вначале в больнице, а затем и в суде.
b) Факты, представленные государственными служащими
i) Сотрудники пенитенциарных учреждений
144. Европейский суд заслушал оперативного сотрудника тюрьмы N 5 г. Тбилиси А. Далакишвили,
дежурившего в ночь с 3 на 4 октября 2002 г., сотрудника Управления по исполнению наказаний
Министерства юстиции Грузии Бучукури, а также дежурившего этой ночью начальника конвойной
службы иностранцев Управления по исполнению наказаний Кердикошвили и представителя
Управления по исполнению наказаний, начальника службы безопасности тюрьмы N 1 Н.
Чиквиладзе.
145. Эти лица сообщили, что они не были официально проинформированы о неизбежной
экстрадиции заявителей и что позже, утром 4 октября 2002 г., они узнали, что пятеро задержанных
чеченцев будут экстрадированы. Бучукури и Далакишвили сообщили, что они не были
информированы, так как находились на дежурстве и не могли смотреть телевизор. По мнению
Чиквиладзе, только начальник тюрьмы, его заместители и начальник тюремной канцелярии
("специальный отдел") были проинформированы о неизбежной выдаче заявителей. Он сам
получил эти сведения из средств массовой информации и знал, что четверо или пятеро
задержанных чеченцев будут экстрадированы, но никто из сотрудников тюрьмы не знал их имена.
146. Упомянутые лица подтвердили, что 13 или 14 задержанных чеченцев содержались в одной
камере. По мнению Чиквиладзе, это было сделано в связи с их религиозной принадлежностью для
того, чтобы не мешать задержанным исполнять ежедневные ритуалы.
147. 4 октября 2002 г., около 4.00, упомянутые сотрудники учреждения были проинформированы о
том, что из камеры N 88 раздается сильный шум. Далакишвили поручил надзирателю проверить,
что произошло. Посмотрев в глазок, надзиратель увидел, что задержанные разбирают кровати и
кричат на иностранном языке. По мнению Чиквиладзе, с какого-то момента надзиратель не смог
больше наблюдать за событиями, происходившими в камере, так как задержанные закрыли глазок
с внутренней стороны. Далакишвили доложил о создавшейся ситуации в письменной форме
начальнику тюрьмы, который еще находился на рабочем месте. По его просьбе, Далакишвили,
Бучукури и Чиквиладзе, а также другие сотрудники в сопровождении заместителя начальника
тюрьмы собрались перед камерой, чтобы прояснить ситуацию. Заместитель начальника тюрьмы
отдал приказ открыть камеру. По словам Далакишвили, они надеялись обсудить происходящее с
задержанными. Как только дверь приоткрылась, они увидели царящий в камере беспорядок,
услышали крики и увидели брошенные в них металлические детали и кирпичи. Чиквиладзе
закричал, чтобы дверь быстро закрыли и удерживали до тех пор, пока он не проинформирует о
ситуации Управление по исполнению наказаний. Что касается Далакишвили, он не понял причин
такого поведения задержанных и решил, что был поднят бунт. В этой ситуации он увеличил
количество надзирателей на этом этаже.
148. Возвратившись в администрацию, Чиквиладзе увидел, что в тюрьму прибыл начальник
Управления по исполнению наказаний в сопровождении, примерно, десяти лиц. В этот момент
было официально сообщено, что четверо задержанных должны быть отправлены из тюрьмы для
их последующей экстрадиции. Транспорт ждал в соседнем дворе, и администрация аэропорта
была предупреждена. Начальник управления, начальник тюрьмы и его заместители в
сопровождении сотрудников пенитенциарного учреждения вновь собрались перед камерой.
Начальник тюрьмы вошел первым, держа в руках четыре опечатанных досье задержанных,
которые должны были быть экстрадированы. Сопровождающие его лица последовали за ним. По
словам Кердикошвили, задержанные стояли на кроватях и бросали в них чашки, вилки и другие
предметы. Начальник тюрьмы объявил им о том, что в камере должны быть проведены меры,
предписанные внутренним распорядком, и задержанные должны ее освободить. По словам
Чиквиладзе, начальник тюрьмы ссылался на необходимость проведения в камере обыска.
Задержанные категорически отказались подчиниться, прямо перейдя в нападение.
149. Заслушанные сотрудники пенитенциарного учреждения единогласно утверждали, что
заявители были вооружены металлическими предметами, оторванными от кроватей, частями
металлической решетки, оторванной от окон, и кирпичами, вложенными в завязанные брюки,
используемые для метания.
150. По этому поводу Чиквиладзе объяснил, что здание тюрьмы N 5 было построено в 1887 году и
его стены местами размыты таким образом, что кирпичи можно вытащить руками. Далакишвили
также сообщил, что стены тюрьмы очень ветхие и кирпичи можно вытащить голыми руками.
Участвуя впоследствии в составлении акта о состоянии камеры (см. выше § 96), Чиквиладзе
констатировал поврежденные стены камеры и разобранные металлические каркасы кроватей.
Водопроводная труба над умывальником была оторвана.
151. Появление начальника тюрьмы в камере вызвало открытое нападение, и сотрудники отряда
специального назначения в масках, до этого момента находившиеся на лестницах, вошли в камеру
по требованию начальника тюрьмы. Далакишвили и Чиквиладзе считают, что принимая во
внимание силу сопротивления, о чем дали показания задержанные, применение сил специального
назначения было необходимо. Они сообщили, что в камере началась рукопашная схватка между
задержанными и сотрудниками спецназа. По мнению Бучукури, сотрудники спецназа находились в
распоряжении пенитенциарной администрации на случай необходимости, у каждого из них
имелась обычная дубинка, и они не могли войти в здание тюрьмы, вооруженные другим образом.
152. По мнению Далакишвили, заявители узнали об экстрадиции по телевизору. Чиквиладзе
предположил, что они могли незаконно воспользоваться мобильными телефонами или услышать
об экстрадиции по радио. В соседних камерах имелись телевизоры, и содержавшиеся в них лица
без труда могли сообщить заявителям эту новость.
153. Далакишвили утверждал, что, войдя в камеру вслед за начальником тюрьмы, он был ранен в
локоть и колено ударом импровизированной "пращи", сделанной задержанными (см. ниже § 205).
Тем не менее он возвратился в свой кабинет, куда были доставлены для проверки
неэкстрадированные заявители. Далакишвили отметил, что все заявители были покрыты пылью,
но ни у кого не было следов крови. Он считает, что если бы у Магомадова было порвано ухо (см.
выше § 125), он бы это заметил. Так как Далакишвили сам не отметил никаких повреждений, и
задержанные не обратились за медицинской помощью, он не вызвал врача немедленно. Сразу же
были уведены задержанные, которые должны были быть экстрадированы, он не видел их в своем
кабинете, следовательно, он не видел и Азиева.
154. По окончании своего дежурства, увидев перед тюрьмой манифестантов, Далакишвили понял,
что речь шла об экстрадиции задержанных. Тем не менее, принимая во внимание свои служебные
обязанности, он был удивлен, что не был введен в курс дела администрацией для того, чтобы
предупредить указанных задержанных накануне, как обычно. Он объяснил Европейскому суду, что
в установленный срок начальником канцелярии тюрьмы, который отвечает за личные дела
задержанных, ему направляется подписанное и запечатанное письменное уведомление. Получив
это уведомление, он, со своей стороны, проверяет документы и предупреждает заинтересованное
лицо о времени его отъезда с тем, чтобы у него имелось время подготовиться. В данном случае
эта процедура не была соблюдена.
155. Бутчукури утверждал, что был ранен в ногу металлическим предметом (см. ниже § 204), из
раны текла кровь, и он сразу же пошел в администрацию тюрьмы, чтобы сделать себе перевязку.
Рана не была серьезной, но, тем не менее, потребовала лечения в течение, примерно, десяти
дней.
156. Кердикошвили сообщил, что по прибытии в тюрьму он узнал, что задержанные не покинули
свою камеру, но никто не объяснил ему причин такого отказа и необходимости их перевода.
Последовав за начальником тюрьмы в камеру, он был ранен в руку (см. ниже § 204) и сразу же
спустился в медпункт. Другие сотрудники учреждения также имели ранения, и тюремный врач
оказал им помощь.
157. По мнению Чиквиладзе, после того, как начальник тюрьмы вошел в камеру, двое или трое
задержанных встали на перевернутые кровати, они были вооружены металлическими предметами.
Один из них несколько раз целился в Чиквиладзе, но не попал. Его оттолкнул сотрудник спецназа
и таким образом защитил от попадания. Четверо задержанных, досье которых находились в руках
начальника тюрьмы, проявляли наибольшую агрессивность, двое других задержанных безуспешно
пытались их успокоить.
158. Он считает, что, принимая во внимание, что в камере началась рукопашная схватка,
задержанные могли быть ранены сотрудниками спецназа.
ii) Сотрудник сил специального назначения Министерства юстиции Грузии
159. З. Шешберидзе объяснил, что отряд специального назначения находился в здании,
расположенным рядом с тюрьмой N 5, откуда его сотрудники могли прибыть в течение десяти
минут. В ночь с 3 на 4 октября 2002 г. ему вместе с 15 коллегами было поручено нейтрализовать
ситуацию в камере N 88. Группа не была информирована о причинах беспорядка, они
остановились на лестнице рядом с камерой, откуда раздавались шум и крики на иностранном
языке. Начальник тюрьмы направился к камере, но спустя несколько минут вернулся и приказал
им вмешаться в ситуацию. Они подчинились приказу и выполнили поставленную задачу "после
короткого сопротивления". Задержанные были вооружены металлическими предметами и чем-то
наподобие пращ, сделанных из брюк, наполненных плотной массой. Шешберидзе объяснил, что он
и его коллеги в соответствии с правилами действительно были в масках. Вместе с тем у них не
было жилетов или других средств защиты. Они были вооружены только резиновыми дубинками, у
них не было электрошокеров или другого вооружения. Они уложили задержанных в коридоре и
передали сотрудникам пенитенциарного учреждения, прежде чем покинуть место происшествия.
Вечером из телевизионной передачи он узнал, что задержанные были выведены из камеры с
целью их экстрадиции.
160. Шешберидзе подтвердил, что у него было небольшое ранение (см. ниже § 204). Он опроверг
утверждение, о том, что он и его коллеги беспощадно избивали и оскорбляли задержанных.
iii) Представители Генеральной прокуратуры Грузии
161. Европейский суд заслушал Л. Дарбаидзе и А. Надарешвили, на момент происходящих
событий являвшихся прокурорами, прикомандированными к Генеральной прокуратуре Грузии,
начальника управления по международным отношениям Генеральной прокуратуры Грузии П.
Мсхиладзе, и бывшего Генерального прокурора Грузии Н. Габричидзе.
162. Дарбаидзе объяснил, что его начальником Мсхиладзе ему поручалось выполнение различных
заданий, связанных с проведением упомянутой экстрадиции. В частности, Мсхиладзе поручил ему
встретиться с заявителями в тюрьме с тем, чтобы проинформировать их о том, что вопрос об их
экстрадиции рассматривался в Генеральной прокуратуре, а также чтобы получить их объяснения
по поводу их гражданства. Он встретился с заявителями 23 августа 2002 г. вместе со своим
коллегой Надарешвили без присутствия адвокатов, так как "это был не допрос, а информационное
исследование". В этот день они встретились только с пятью заявителями.
163. Вначале Дарбаидзе встретился в отдельной комнате с Ханчукаевым, разговор проходил на
русском языке. Ханчукаев представил ему информацию в устной форме, но отказался подписать
соответствующий документ, чтобы формально подтвердить свои слова (см. выше § 137). Когда
Ханчукаева проводили в помещение, где находились другие задержанные, он что-то сказал на
чеченском языке. После чего все задержанные отказались "давать требуемые объяснения и
подписывать соответствующие документы" в связи с отсутствием защитника и переводчика с
чеченского языка.
164. Документ, который отказался подписывать Ханчукаев, являлся объяснительной запиской в
Генеральную прокуратуру Грузии. Им подтверждались утверждения заявителя о том, что он
является чеченцем по национальности, родился в 1981 году в г. Грозном. Прибыв в Грузию 4
августа 2002 г., он был задержан грузинскими властями. После нахождения в течение нескольких
дней в следственном изоляторе Министерства безопасности Грузии, он был переведен в тюрьму N
5 г. Тбилиси. Во время задержания он был проинформирован о том, что задержание является
следствием незаконного перехода границы. Документ заканчивается словами: "Задержанный
отказался подписать этот документ и потребовал присутствия защитника". Документ составлен
прокурором Л. Дарбаидзе. В соответствии с протоколом этой встречи, подписанным только
Дарбаидзе и Надарешвили, они безуспешно пытались "получить от заявителя объяснительную по
поводу его экстрадиции".
165. Столкнувшись с отказом контактировать, Дарбаидзе отложил обсуждение для того, чтобы
найти переводчика. Его начальник Мсхиладзе договорился с бригадой следователей
Министерства безопасности Грузии (см. ниже § 190) о том, что после допроса, назначенного на 13
сентября 2002 г., Дарбаидзе встретится с заявителями. Дарбаидзе было гарантировано
присутствие адвокатов и переводчика с чеченского языка.
166. 13 сентября 2002 г. в сопровождении своей коллеги Херьяновой Дарбаидзе прибыл в тюрьму.
Он встретился с Сайдаевым, переводчиком, приглашенным Министерством безопасности Грузии
(см. ниже § 189). Он объяснил ему, "что в связи с начатой процедурой экстрадиции он хотел был
получить объяснения от части задержанных чеченцев для того, чтобы установить их гражданство".
Переводчик перевел эти слова, но Дарбаидзе, который не владел чеченским языком, не смог
оценить, насколько этот перевод был точен. В ответ заявители вновь отказались предоставить
сведения, а также подписать соответствующие требуемые документы на русском языке. Тем не
менее эти документы были им зачитаны.
167. Представители заявителей отмечали, что фамилия Дарбаидзе не была указана ни в одном из
двух "журналов посещений граждан, адвокатов и следователей тюрьмы N 5" за период с 5 августа
по 12 сентября и с 13 сентября по 17 октября 2002 г., соответственно. В ответ Дарбаидзе
объяснил, что 23 августа и 13 сентября 2002 г. его имя было вписано не в эти журналы, а в
"журнал посещений помещения для проведения следственных действий" тюрьмы. Прокуроры не
нуждаются в получении пропуска, выдаваемого другим посетителям, защитникам и следователям,
и так как они имеют право посещать тюрьму по своему служебному удостоверению, фамилия
Дарбаидзе не фигурировала в журнале, упомянутом представителями. Следуя этой же логике, его
имя не фигурировало в "журнале вызовов задержанного", хотя в течение десяти дней он
встречался с заявителями в помещении для проведения следственных действий, куда они
приводились по требованию следователя Министерства безопасности Грузии (см. ниже § 190).
168. Дарбаидзе объяснил, что Министерство юстиции Грузии, на котором лежит ответственность
за исполнение решений по экстрадиции, было проинформировано сразу же после принятия
Решения 2 октября 2002 г. (см. ниже § 178). П. Мсхиладзе лично по телефону проинформировал
защитников заявителей, представляющих их интересы в национальных судах, более того, они
были уведомлены об этих решениях в письменной форме. Дарбаидзе подтвердил, что
припоминает, что приходил в офис этих защитников с этой целью.
169. По мнению Дарбаидзе, ни Уголовно-процессуальный кодекс Грузии, ни другие
регламентирующие акты не определяли на момент происходящих событий процедуру
обжалования решения об экстрадиции. В части четвертой статьи 259 этого Кодекса содержался
лишь неопределенный намек (см. ниже § 254). Этот недостаток был устранен при рассмотрении
дела Алиева Верховным судом Грузии (см. ниже § 258).
170. Дарбаидзе объяснил, что после возражений защитников, утверждавших, что ни их клиенты, ни
они сами не были информированы о процедуре и решениях об экстрадиции, он связался с
Сайдаевым в декабре 2002 г. и попросил нотариально заверить, что он действительно приходил в
тюрьму 13 сентября 2002 г. и проинформировал заявителей о процедуре их экстрадиции. Он
представил Европейскому суду нотариально заверенный документ на этот счет (см. ниже § 196).
171. Надарешвили подтвердила, что в качестве сотрудника Генеральной прокуратуры Грузии она
занималась данный делом об экстрадиции. 23 августа 2002 г. она вместе с Дарбаидзе встретилась
только с пятью заявителями в помещении для проведения следственных действий тюрьмы N 5 г.
Тбилиси. Столкнувшись с их отказом сотрудничать, они не просили привести других заявителей,
как было предусмотрено. Они хотели получить информацию относительно дат и мест рождения
заявителей, а также об их гражданстве. Они проинформировали заявителей, что являются
сотрудниками Генеральной прокуратуры Грузии, занимающимися вопросом их экстрадиции, а не
следователями. Если вначале заявители делали вид, что не говорят по-русски, то затем они
утверждали на этом языке, что не хотят возвращаться в Россию и что некоторые из них являются
гражданами Грузии. Эта беседа проходила без присутствия защитников и переводчика.
172. Что касается отсутствия ее имени в журнале посетителей тюрьмы, Надарешвили утверждала,
что не знакома с процедурой доступа в тюрьму, так как в этот день она пришла в тюрьму в первый
и последний раз.
173. Мсхиладзе, непосредственный начальник Дарбаидзе и Надарешвили, объяснил, что
Генеральная прокуратура Грузии не была удовлетворена документами, представленными
российскими властями в обоснование их запроса об экстрадиции заявителей в рамках визита В.В.
Устинова в Грузию (см. выше § 62 и 63). Подтверждая факты, изложенные выше в § 62 - 64, 67 - 69
и 71 - 72, Мсхиладзе подчеркнул тот факт, что грузинские власти потребовали от своих российских
коллег твердых гарантий в отношении будущего заявителей в случае их экстрадиции. Он
напомнил, что речь шла не о гарантиях общего порядка, а о личных гарантиях, получаемых
каждым из заявителей, поименно перечисленных в письмах. Учитывая, что эти заверения
исходили от Генеральной прокуратуры Российской Федерации и что прокуратура поддерживала
обвинение во время уголовного разбирательства в России, у грузинских властей были все
основания полагать, что в отношении заявителей не будут требовать применения смертной казни.
Они также приняли в расчет тот факт, что в России с 1996 года действовал мораторий на
смертную казнь и что применение этого наказания было запрещено определением
Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. Учитывая, что у грузинских
властей имелись "некоторые сомнения", они потребовали предоставления таких же гарантий о
том, что в отношении заявителей не будет применено бесчеловечное или унижающее достоинство
обращение. Только после получения необходимых гарантий Генеральная прокуратура Грузии
приступила к рассмотрению требования об экстрадиции.
174. Мсхиладзе не отрицал, что Генеральная прокуратура Грузии переслала властям Российской
Федерации фотографии заявителей, задержанных в Грузии, но он категорически отверг тезис,
утверждающий, что Российская Сторона использовала эти же фотографии при выдвижении
требования об экстрадиции или в досье, приложенных к этому требованию. Действительно,
российские власти представили фотографии заявителей, фигурирующие в формулярах N 1. По
мнению Мсхиладзе, этот тезис вытекает из того факта, что по требованию следственной бригады
Министерства безопасности Грузии, занимающейся делом о нарушении границы, Генеральная
прокуратура Грузии обратилась к Российской Стороне с просьбой о содействии в этом уголовном
деле, так как это предусмотрено Минской конвенцией. К этому письму были приложены
фотографии заявителей и дактилоскопические карты с целью установления личности
заинтересованных лиц. Данное письмо было передано в конце августа 2002 г. Запрос об
экстрадиции с фотографиями заявителей и другими документами был передан 6 августа 2002 г.,
таким образом, речь не может идти об одних и тех же фотографиях.
175. Говоря об установлении личности экстрадированных заявителей, Мсхиладзе объяснил, что
постановление о возбуждении уголовного дела в России содержало их настоящие имена, и сами
заявители никогда не оспаривали этот факт. В то же время их личности были установлены путем
действий по идентификации, проведенных в России, с помощью фотографий, удостоверений
личности и формуляров N 1, представленных властями Российской Федерации. Более того, по
мнению Министерства юстиции Грузии, эти лица не имеют и никогда не имели грузинского
гражданства. Министерство Грузии по делам беженцев также утверждало, что они не
фигурировали в списке беженцев. Таким образом, Решения об экстрадиции от 2 октября 2002 г. не
явились следствием поспешности. В течение двух месяцев Генеральная прокуратура Грузии
внимательно изучала документы, доказывающие, что заявители на самом деле обвинялись в
совершении тяжких преступлений на территории Российской Федерации, что они действительно
являлись гражданами России и что они были защищены твердыми гарантиями, предоставленными
российскими властями.
176. Мсхиладзе полагал, что процедура экстрадиции прошла в условиях транспарентности.
Прокуроры, действовавшие под его контролем, проинформировали заявителей по его указанию о
процедуре экстрадиции и получили информацию о гражданстве заявителей. Вместе с тем
заявители
получили
информацию
из
средств
массовой
информации.
Защитники
экстрадированных заявителей могли сослаться на часть четвертую статьи 259 Уголовнопроцессуального кодекса Грузии (см. ниже § 254) и обратиться в суд на любой стадии процедуры,
более того, такое обжалование имело приостанавливающее действие для исполнения решений об
экстрадиции. Однако Мсхиладзе признал, что он не знает случаев применения упомянутой части
четвертой статьи 259 до рассмотрения дела Алиева (см. ниже § 258). Он напомнил, что после
постановления Верховного суда Грузии по этому делу трое заявителей смогли обжаловать
решение об их экстрадиции (см. выше § 83 и 84).
177. Говоря о доступе к материалам дела по экстрадиции, Мсхиладзе объяснил, что защитники
заявителей требовали дать им возможность ознакомиться с досье, но им было отказано в доступе
к материалам в связи с тем, что сотрудники Генеральной прокуратуры Грузии, занимавшиеся
данным делом, сами должны были изучить эти материалы. В любом случае, защитники могли
получить возможность их изучить в случае обращения в суд по поводу процедуры экстрадиции.
178. Мсхиладзе подтвердил, что 2 октября 2002 г., около 13.00 лично передал копию решений об
экстрадиции, вынесенных в полдень того же дня, компетентному сотруднику Министерства
юстиции Грузии для исполнения. Он также проинформировал об этом по телефону защитников
заявителей Хиджакадзе и Габаидзе (см. ниже § 212 и следующие). Не имея возможности
встретиться с Арабидзе, он попросил своего коллегу передать ему эту информацию. Затем он
передал данным защитникам письмо с приложенными копиями решений. Мсхиладзе представил
Европейскому суду копию этого уведомительного письма, в котором защитники также
информировались о том, вправе ли они обратиться в суд в интересах своих клиентов. В связи с
тем, что Мсхиладзе не смог отправить факс из-за часто возникающих в Грузии проблем с
электричеством, он поручил Дарбаидзе передать письмо в адвокатское бюро (см. выше § 168). В
связи с отсутствием защитников Дарбаидзе передал письмо сотруднику бюро. Копия письма,
представленная Мсхиладзе, содержала внизу страницы слабо различимую и почти нечитаемую
подпись "подтверждаю получение 2 октября 2002 г.".
179. Мсхиладзе категорично отклонил тезис упомянутых защитников, в соответствии с которым
экстрадиция держалась в секрете. Он полагал, что при отсутствии даты исполнения решения об
экстрадиции между 2 и 4 октября 2002 г. у защитников имелось достаточно времени для того,
чтобы обратиться в суд.
180. Что касается беспокойства, проявляемого Азиевым, Мсхиладзе не исключал, что он был
ранен во время сопротивления, оказанного сотрудникам спецназа, и что журналисты не хотели
снимать его в аэропорту. В любом случае, представители общества Красного Креста встретились
с каждым заявителем в аэропорту. Через некоторое время Азиев был показан по российскому
телевидению, съемка была проведена в момент заключения под стражу.
181. Мсхиладзе отклонил аргумент Мухашаврия, которая указывала, что заключение под стражу
заявителей находилось в прямой связи с предъявлением В.В. Устиновым запроса об их
экстрадиции.
182. Габричидзе отметил, что 6 августа 2002 г. В.В. Устинов прибыл в Грузию в сопровождении
своего заместителя, нескольких сотрудников Генеральной прокуратуры Российской Федерации и
охраняющих лиц. Основная цель его визита состояла в том, чтобы обсудить тревожную ситуацию
в Панкисском ущелье Грузии, на территории, граничащей с Чечней. В связи с этим он передал
запрос об экстрадиции заявителей с приложенными к нему некоторыми документами. Габричидзе
отклонил этот запрос по причинам, изложенным выше в § 62 и 63. Устинов не возразил против
этого решения, вместе с тем он попросил, чтобы разбирательство было ускорено.
183. По мнению Габричидзе, процедура экстрадиции проходила в обстановке транспарентности,
принимая во внимание, что об этом говорилось в средствах массовой информации и что
Генеральная прокуратура Грузии регулярно проводила пресс-конференции на эту тему. В течение
этой процедуры от российских властей были получены твердые гарантии того, что в отношении
заявителей не будет применена смертная казнь, а также, что они не будут подвергнуты
бесчеловечному и унижающему достоинство обращению, а также, что экстрадированные лица
будут пользоваться помощью защитников. Следует также учесть тот факт, что в России с 1996
года действует мораторий на смертную казнь и что применение этого наказания невозможно
вследствие определения Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. Как
у Генерального прокурора Грузии, у него не было никаких оснований сомневаться в достоверности
гарантий, предоставляемых государством-членом Совета Европы.
184. После того, как было принято решение о том, что документы, имеющиеся в их распоряжении,
позволяют согласиться с экстрадицией пяти заявителей, он обратился к своему российскому
коллеге с просьбой лично проконтролировать следствие, проводимое на территории Российской
Федерации, и позаботиться о том, чтобы процессуальные права этих лиц были полностью
соблюдены. Он также связался по телефону с С.Н. Фридинским, заместителем Генерального
прокурора Российской Федерации, занимающимся вопросами Северокавказского региона, который
представил ему устные гарантии и подтвердил гарантии, предоставленные ранее письменно.
185. После того, как было принято решение об экстрадиции пяти заявителей, его исполнение
зависело только от прибытия российского самолета. Габричидзе поручил Мсхиладзе
незамедлительно проинформировать об этом решении защитников заявителей. Он полагал, что
после получения этой информации защитники могли обжаловать экстрадиции в судебном порядке.
В то же время Габричидзе отметил, что в Уголовно-процессуальном кодексе Грузии на этот счет
имеется единственное положение, которое сформулировано в общем плане и не определяет ни
процедуру, ни сроки подачи обжалования и не указывает компетентный судебный орган. Он
признал, что при существовании такого пробела в законодательстве и при полном отсутствии
практики необращение в судебный орган не может быть целиком приписано бездействию
адвокатов. В период между 1996 годом, когда в отношении Грузии вступила в силу Минская
конвенция, и октябрем 2002 г. в Грузии не было ни одного случая судебного обжалования решения
об экстрадиции. Габричидзе сделал акцент на необходимости реформирования грузинского
законодательства в этой области.
186. После появления слухов о смерти заявителя Азиева Габричидзе обратился к своим
российским коллегам и получил заверения от Фридинского, что этот задержанный жив и здоров.
После этого он регулярно обращался к Фридинскому, который информировал его о ходе
разбирательства и предоставлял подробные детали. Это позволяло Габричидзе считать, что
Фридинский следит за ходом дела и держит ситуацию заявителей под контролем, как было
обещано. В заключение Габричидзе утверждал, что в том случае, если у грузинских властей было
намерение незаконно выдать заявителей, то они передали бы их 6 августа 2002 г. Устинову,
которого на этот случай сопровождал отряд спецназа (см. выше § 182).
iv) Главный следователь, который вел уголовное дело о нарушении границы
187. Сотрудник Министерства безопасности Грузии Бакашвили возглавлял следственную группу,
занимающихся делом о нарушении границы, возбужденным в отношении заявителей. Он лично
рассматривал досье Ханчукаева, Гелогаева, Хашиева, Магомадова, Баймурзаева и Адаева. Из
этих заявителей только у Адаева имелся советский паспорт, подтверждающий, что он является
Асланом Лечиевичем Адаевым, гражданином России, родившимся 22 июля 1968 г. Личности
других упомянутых заявителей вначале устанавливались на основании их собственных
утверждений. После этого Генеральная прокуратура Грузии обратилась с просьбой к российским
властям об оказании содействия в сфере уголовного производства (см. выше § 174). На основании
"протоколов опознания третьими лицами по фотографиям", показаний свидетелей и близких
заявителей и других документов, представленных российскими властями, было установлено, что
Ханоев является Ханчукаевым Асланбеком Атуевичем, Миржоева зовут Гелогаев Руслан
Ахмедович, Хашиева - Мулькоев Бекхан Сейдхатаневич, Усманова - Магомадов Ахмад Лечиевич и
Баймурзаев является Алхановым Хусейном Мовладиневичем.
188. По поводу того, что заявители скрывали свои настоящие имена, они утверждали следователю
о том, что боялись преследования своих семей и близких, оставшихся в Чечне. Они признались,
что в момент пересечения грузинской границы они были вооружены, но сотрудничали со
следствием. Они ничем не могли обосновать свой страх, просто постоянно утверждая, что не хотят
быть выданными в Россию.
189. Следствие велось на чеченском языке с помощью Сайдаева, переводчика, работающего по
трудовому договору на регулярной основе. Все заявители хорошо говорили по-русски и вне
допросов общались с ним на русском языке.
190. Бакашвили объяснил, что однажды он находился вместе с переводчиком и адвокатами
заявителей, которые знакомились с материалами дела в помещении для проведения
следственных действий тюрьмы N 5. Другие следователи из его группы работали с другими
заявителями в соседних комнатах. Переводчик помогал каждому следователю по очереди. Выходя
из комнаты, он встретился с Дарбаидзе и его коллегой, который объяснил ему, что требование об
экстрадиции заявителей было рассмотрено Генеральной прокуратурой Грузии, и необходимо
получить информацию о гражданстве заявителей. Бакашвили ответил, что он не может дать
указание переводчику или адвокатам оказывать содействие прокурору в выполнении этой задачи.
Он посоветовал ему договариваться с ними непосредственно.
191. Бакашвили подтвердил, что в отличие от следователя прокурор не нуждается в получении
пропуска и может входить в тюрьму по своему служебному удостоверению.
c) Факты в изложении переводчика
192. Т. Сайдаев, студент факультета международного права, подтвердил, что работал в качестве
переводчика со следственной группой Министерства безопасности Грузии. Он подтвердил, что
однажды встретился с Дарбаидзе в тюрьме N 5 13 сентября 2002 г. (см. выше § 166). В этот день в
помещение для проведения следственных действий, где он находился вместе с пятью или шестью
задержанными чеченцами, вошел Дарбаидзе в сопровождении своего коллеги, представившись
представителем Генеральной прокуратуры Грузии. На грузинском языке он объяснил, что
занимается вопросом экстрадиции и что ему необходима информация о гражданстве этих
задержанных (см. выше § 166). Кроме того, Дарбаидзе поинтересовался, откуда он знает
достаточно хорошо грузинский и чеченский языки. Полагая, что речь идет о знакомстве, Сайдаев
поинтересовался у прокурора, не хочет ли он, чтобы Сайдаев точно переводил его слова
задержанным. Дарбаидзе попросил его узнать, согласны ли заявители предоставить ему
необходимую информацию для установления их гражданства. Переводчик перевел этот вопрос на
чеченский язык. Задержанные заявили, что они не предоставят никакой информации на этот счет.
Выслушав перевод этого ответа, Дарбаидзе сразу же вышел.
193. Сайдаев утверждал, что адвокаты не присутствовали во время этого разговора и что прокурор
не вел никаких личных бесед с заявителями. Дарбаидзе попросил задать упомянутый вопрос
задержанным и покинул комнату, получив от них отказ. Он не передавал им никакого документа.
Сайдаев утверждал, что в этот день он оказал Дарбаидзе помощь в переводе лишь случайно, это
не было связано с условиями его трудового договора или дружескими отношениями.
194. Сайдаев сообщил, что во время следствия заявители несколько раз упоминали между собой
на чеченском языке процедуру экстрадиции и, по его мнению, одно лишь это слово наводило на
них страх. Эти обсуждения постоянно порождали сомнения и предположения. Во время
предыдущей встречи 13 сентября 2002 г. Бакашвили задал вопрос заявителям об их пожеланиях,
а также о необходимости обратиться за медицинской помощью. Задержанные ответили, что они ни
в чем не нуждаются и у них одно пожелание - не быть экстрадированными. Они объяснили, что
смотрели телевизор в камере и услышали, что могут быть экстрадированы в Россию.
195. По поводу нотариально заверенного документа от 6 декабря 2002 г. (см. выше § 170) Сайдаев
объяснил, что после их встречи 13 сентября 2002 г. Дарбаидзе посетил его дома и попросил
нотариально подтвердить факт его присутствия в тюрьме, то, что он встречался с заявителями и
что они отказались с ним разговаривать. Ему было необходимо это свидетельство в связи с
проблемами, возникшими у него со своим непосредственным начальством.
196. Указанный нотариально заверенный документ, озаглавленный "Заявление о намерениях
заместителя министра юстиции" и подписанный Сайдаевым, удостоверяет:
"13 сентября 2002 г. в тюрьме N 5 г. Тбилиси я работал в качестве переводчика со следователями
Министерства безопасности по делу А. Адаева, Т. Баймурзаева и других (всего 13 человек).
Однажды после окончания работы следователей появился Л. Дарбаидзе, прокурор-стажер
управления по международным отношениям Генеральной прокуратуры, для того, чтобы задать
вопросы задержанным чеченцам. Вначале он проинформировал их о том, что Генеральной
прокуратурой рассматривается вопрос об их экстрадиции, а затем попросил предоставить
объяснения, необходимые для установления их гражданства. Задержанные чеченцы отказались, о
чем Дарбаидзе составил протокол и попросил их его подписать. Задержанные отказались
подписать этот документ. Во время беседы прокурор и задержанные воспользовались моими
услугами переводчика".
197. Сайдаев объяснил Европейскому суду, что в присутствии нотариуса Дарбаидзе продиктовал
ему этот текст. Он утверждал, что совершил ошибку, не придав значения фразе об экстрадиции,
проскользнувшей в тексте. Дарбаидзе сказал ему, что следует лишь подтвердить его присутствие
в тюрьме 13 сентября 2002 г., а также отказ заявителей предоставить необходимые сведения.
Сайдаев сконцентрировался на этих двух моментах и небрежно отнесся к остальному тексту, не
зная, что этот вопрос приобрел такую остроту.
198. В заключение Сайдаев подчеркнул, что 13 сентября 2002 г. заявители не были
проинформированы Дарбаидзе о процедуре их экстрадиции при содействии Сайдаева в качестве
переводчика.
d) Факты в изложении медицинского эксперта
199. К. Ахалкацишвили представил отчет, который он составил 4 октября 2002 г. после
медицинского обследования заявителей Ханчукаева, Гелогаева, Хашиева, Исаева и Баймурзаева,
а также Шешберидзе, сотрудника спецназа, и Кердикошвили, Далакишвили, Бутчукури,
Самадашвили и Ковзиридзе, сотрудников пенитенциарного учреждения. Он объяснил, что
действуя в соответствии с инструкцией Управления исполнения наказания Министерства юстиции,
в своем отчете он учел также и медицинские обследования, проведенные в тюрьме N 5.
200. Из этих отчетов следует, что у Ханчукаева имелись телесные повреждения на правом боку,
многочисленные локальные гематомы на спине и плечах, каждая размером 9 x 1 см, 9 x 4 см, 6 x 3
см, 3,5 x 3 см, 5 x 1 см, 4,5 x 1 см, 12 x 1 см, 12,2 x 1 см, 10 x 1 см и 10 x 0,8 см, пять гематом на
лице вокруг носа и губ и одна гематома на правом колене. У Гелогаева имелось пять гематом на
лбу, каждая размером 2 x 0,5 см, 1 x 0,1 см, 0,5 x 0,1 см, 2,5 x 0,2 см и 3 x 0,8 см, одна гематома
размером 3 x 2 см на щеке, одна гематома размером 4 x 1,5 см на челюсти и одна гематома
размером 4 x 3 см на правом плече. У Магомадова имелась гематома размером 3 x 1 см на лбу,
гематома размером 4 x 3 см на щеке, гематома, целиком покрывающая ухо, гематома размером 4
x 4 см на правом виске, гематомы на суставах в области запястья на обеих руках, гематома
размером 22 x 2 см на левом боку и гематома размером 5 x 2 см на левом колене (см. выше
показания заявителей, § 125).
201. Эти телесные повреждения Ханчукаева, Гелогаева и Магомадова явились следствием
ударов, нанесенных тупым твердым предметом 4 октября 2002 г. Они относятся с категории легких
телесных повреждений, не причиняющих вреда здоровью.
202. Хашиев и Баймурзаев не обращались с жалобами, не заявляли о побоях или насильственных
действиях.
203. У Исаева имелись большая гематома у правого глаза и две гематомы на лбу, размером 1 x 1
см каждая (см. выше § 125). Эти телесные повреждения явились следствием ударов, нанесенных
тупым твердым предметом, и относятся к категории легких телесных повреждений, не
причиняющих вреда здоровью.
204. У Кердикошвили имелись рана размером 6 x 0,1 см на правом плече и две раны, размером
0,5 x 1 см м 0,3 x 0,1 см каждая на левом запястье. Эти повреждения явились следствием ударов,
нанесенных острым предметом 4 октября 2002 г., и относятся к категории легких телесных
повреждений, не причиняющих вреда здоровью. Шешберидзе жаловался на боль при ходьбе. У
него имелись две гематомы размером 3 x 2,5 см и 0,8 x 0,5 см на левой опухшей щиколотке. У
Далакишвили опухло левое колено в области сустава и имелась гематома размером 3 x 2,5 см. У
Бутчукури имелись гематома размером 3 x 2 см на левой щиколотке и гематома размером 1 x 1 см
на левом яичке. У Самадашвили имелась гематома размером 5 x 3 см на правой стороне грудной
клетки и гематома размером 1,5 x 1 см на правой лодыжке. У Ковзиридзе имелась гематома
размером 2 x 1,5 см на правой руке и гематома размером 3,5 x 3 см на левой ступне. Эти телесные
повреждения явились следствием ударов, нанесенных тупым твердым предметом 4 октября 2002
г., и относятся к категории легких телесных повреждений, не причиняющих вреда здоровью.
205. Далакишвили передал Европейскому суду больничный, а также свидетельство о том, что в
декабре 2003 г. ему была сделана операция на левом колене в связи с произошедшим ранее
разрывом связок.
e) Выдержки из "личных дел задержанных" заявителей
206. По запросу Европейского суда власти Грузии передали в г. Тбилиси в его распоряжение
личные дела задержанных заявителей. Может быть отмечена следующая информация
медицинского характера.
207. Из медицинского свидетельства от 6 августа 2002 г., выданного врачом следственной тюрьмы
Министерства безопасности, следует, что заявитель Ханчукаев был полностью здоров, за
исключением опухших ног. Запись от 4 октября 2002 г. в его медицинской карте подтверждает
наличие многочисленных гематом, размеры которых варьируются от 1 x 1 до 20 x 5 см, а также
перелома левого плеча. Из этой записи не следует, что медицинская помощь была оказана
заявителю в этот день. В соответствии со следующей записью от 8 октября 2002 г. тюремный врач
оказал медицинскую помощь Ханчукаеву в отношении болей в области таза. Из записи от 12
октября 2002 г. следует, что заявитель находился под наблюдением хирурга.
208. В соответствии с медицинскими свидетельствами от 6 августа 2002 г. у заявителя Исаева
после перенесенной накануне хирургической операции, сделанной в связи с имеющимися
телесными повреждениями, были перевязаны левое плечо и правая берцовая кость. Хашиев
продемонстрировал вывих нижней челюсти с левой стороны и шрам, оставшийся от перенесенной
ранее операции. Кроме того, он испытывал боль в опухших ногах. Вывих нижней челюсти также
был отмечен у Баймурзаева, так же как и опухшее бедро, создающее проблемы при
передвижении. Из его досье следует, что с декабря 2002 г. Баймурзаеву оказывалась медицинская
помощь в связи с вывихом челюсти, и что 10 октября 2003 г. он был помещен в тюремную
больницу с диагнозом "общее искривление челюстной кости".
209. 7 августа 2002 г. Маргошвили по требованию Министерства безопасности был переведен из
гражданской клиники в тюремную больницу.
210. В соответствии с диагнозом, поставленным 7 августа 2002 г. в гражданской больнице в связи
с намерением Министерства безопасности перевести Магомадова в тюремную больницу, у этого
заявителя имелись гнойная рана в правой части шеи (см. выше § 138) и многочисленные ссадины
на теле. Ему были назначены ежедневные или через день обработка ран и смена повязок. В
соответствии с записью в его медицинской карте от 5 октября 2002 г. медицинское лечение
проводилось в связи с указанными телесными повреждениями.
211. Запись от 4 октября 2002 г. в медицинской карте Гелогаева подтверждает наличие телесных
повреждений, указанных медицинским экспертом (см. выше § 200). Из этой записи не следует, что
заявителю была в тот же день оказана медицинская помощь. Вместе с тем в соответствии с
записью от 10 октября 2002 г., он получил "симптоматичное лечение", а также болеутоляющее
средство.
f) Факты в письменном изложении адвокатов заявителей в национальных судах
212. Не имея возможности предстать перед Европейским судом в г. Тбилиси (см. выше § 44), 17
апреля 2004 г. Арабидзе, Хиджакадзе и Габаидзе в письменной форме проинформировали
Европейский суд о том, что никогда не получали письмо Мсхиладзе (см. выше § 178). Они
утверждали, что впервые узнали об этом в апреле 2004 года из документов, направленных
Европейским судом представителям заявителей.
213. Хиджакадзе в качестве руководителя адвокатского бюро, куда было передано
рассматриваемое письмо, подтвердил, что расписка в получении, сделанная на этом документе,
не принадлежит никому из сотрудников, работающих вместе с ним. Тем не менее он отметил, что
на письме отсутствует номер регистрации, который обычно ставится в канцелярии на каждой
корреспонденции при ее получении. По его мнению, речь идет о фальшивом документе, который
грузинские власти использовали для того, чтобы обвинить адвокатов в том, что они не обжаловали
решение об экстрадиции своих клиентов. Два других адвоката также не признали подпись,
подтверждающую получение письма.
214. Габаидзе объяснил, что вечером 3 октября 2002 г. приятель, работающий в Министерстве
безопасности (по просьбе адвокатов, его имя не разглашается), по секрету сообщил ему, что
готовится экстрадиция "нескольких чеченцев". Тогда он связался с чеченским представителем в
Грузии и отправился вместе с ним в Генеральную прокуратуру Грузии. Они безрезультатно
пытались получить какие-либо сведения. Прокурор В.М. сообщил им по телефону, что он не в
курсе дела и попросил больше не звонить. Другой прокурор, Л.Г., сказала им, что она не может
ничего сообщить по телефону.
215. После того, как эти попытки потерпели неудачу, Габаидзе отправился на канал "Рустави-2"
для того, чтобы публично объявить о том, что готовится тайная экстрадиция задержанных
чеченцев (см. выше § 124). В 9 часов следующего дня он отправился в тюрьму, чтобы попытаться
встретиться со своими клиентами, но тюрьма была закрыта, и телефоны отключены. Он не знал,
кого из его клиентов касается решение об экстрадиции, ни того, что выдача заявителей уже
произошла.
216. Запись, показанная 3 октября 2002 г. в 23 часа в телевизионных новостях на канале "Рустави2", была представлена Европейскому суду властями Грузии и действительно содержала интервью
Габаидзе. В этом интервью адвокат заявил, что из надежных источников стало известно, что
несколько задержанных чеченцев, арестованных в период с 3 по 5 августа на российскогрузинской границе, будут экстрадированы на следующий день. Он утверждал, что не знал имен
этих задержанных, что телефоны Генеральной прокуратуры Грузии были отключены и вся
процедура держалась в секрете. Тем не менее он полагал, что задержанные, имеющие грузинское
гражданство, не будут экстрадированы.
D. Экстрадированные заявители
1. Личности заявителей
217. 15 ноября 2002 г. следователь по делам "особой важности" вынес постановления
относительно "установления личности обвиняемого" в отношении каждого из названных
заявителей. В соответствии с этими постановлениями, сформулированными в одинаковых
выражениях, "во время следствия были получены документы, в том числе паспорта", которые
доказывают, что данные обвиняемые являются: Адаевым Асланом Лечиевичем, род. 22 июля 1968
г. в селе Орехово Ачхой-Мартановского района; Азиевым Хусейном Мухидовичем, род. 28
сентября 1973 г. в селе Рошни-Чу Урус-Мартановского района; Виситовым Ризваном
Вахидовичем, род. 1 октября 1977 г. в селе Гоити, Урус-Мартановского района и Хаджиевым
Хусейном Хамитовичем, род. 8 ноября 1975 г. в селе Самашки Ачхой-Мартановского района (см.
выше § 72). "Эти данные, кроме того, подтверждаются самими обвиняемыми, а также другими
документами дела". Власти Российской Федерации не представили документы такого рода,
устанавливающие имя Шамаева, пятого экстрадированного заявителя. Во всех документах он
фигурирует как Абдул-Вахаб Ахмедович Шамаев.
2. Представительство заявителей
в российских судебных органах
218. 11 ноября 2002 г. российские власти представили Европейскому суду имена адвокатов
экстрадированных заявителей, представляющих их интересы в российских судебных органах. 19
ноября 2002 г. по запросу Европейского суда они также представили их адреса. 22 января 2003 г.,
утверждая, что эти адвокаты имели беспрепятственный доступ к своим клиентам, власти
Российской Федерации представили даты и количество их встреч.
219. Из материалов дела следует, что 15 ноября 2002 г. Шамаев отказался от представительства
Залугиной, назначенной 5 октября 2002 г., и потребовал "назначения любого другого адвоката".
Это рукописное заявление Шамаева фигурирует в материалах дела. В тот же день приказом
начальника юридической консультации г. Минводы была назначена адвокат Кучинская. С 21
февраля 2003 г. Шамаев пользовался услугами другого адвоката Л. Тимиргаева, члена коллегии
адвокатов Чеченской Республики.
220. 5 октября 2002 г. начальник юридической консультации г. Минводы и г. Ессентуки назначил
Мельникову и Молочкова представлять интересы заявителей Хаджиева и Виситова,
соответственно, во время предварительного следствия. 15 ноября 2002 г. Хаджиев в связи с
длительным отсутствием Мельниковой потребовал, чтобы ему "был назначен любой другой
адвокат". В тот же день директор юридической консультации г. Минводы назначил Кучинскую
представлять интересы заявителя.
221. 5 октября 2002 г. Залугина была назначена адвокатом Адаева во время следствия. 22 октября
2002 г. Адаев отказался от помощи данного адвоката и потребовал, чтобы ему "был назначен
любой другой адвокат". 16 и 21 октября 2002 г. родственники заявителя Адаева выбрали
защитниками своих интересов Лебедеву (коллегия адвокатов "Новация" Московской коллегии
адвокатов) и Хорошеву (объединение адвокатов "Иск" Одинцовского района Московской области).
В деле имеется только полномочие, выданное на имя адвоката Лебедевой за подписью директора
коллегии адвокатов "Новация".
222. 5 октября 2002 г. начальник юридической консультации г. Ессентуки назначил Молочкову
представлять интересы заявителя Азиева в Генеральной прокуратуре Российской Федерации.
Другое полномочие было выдано 21 октября 2002 г. на имя адвоката Хорошевой. С 31 января 2003
г. Азиев пользуется услугами И. Тимишева, адвоката коллегии адвокатов Кабардино-Балкарской
Республики (см. ниже § 238).
3. Представительство в Европейском суде
223. До 4 октября 2002 г. заявители Хаджиев, Адаев и Азиев были представлены в грузинских
судах адвокатом Г. Габаидзе, заявитель Виситов - адвокатом Р. Хиджакадзе, и заявитель Шамаев
- адвокатом Г. Чхатарашвили. Услуги названных адвокатов оплачивались руководством чеченокистинской общины Грузии (см. договоры об оказании юридической помощи от 5 и 6 августа 2002
г.).
224. Адвокаты сообщают, что 4 октября 2002 г. в 9 часов утра они постарались встретиться со
своими клиентами, но не были допущены в тюрьму. "Не зная, каким образом обратиться в
Европейский суд", они поручили своим коллегам Мухашаврия и Дзамукашвили подать жалобу в
Европейский суд от имени своих клиентов. Однако Мухашаврия и Дзамукашвили также не имели
возможности встретиться со своими клиентами для получения полномочий. Учитывая
чрезвычайную срочность и по согласованию с руководством чечено-кистинской общины Грузии,
Габаидзе, Хиджакадзе и Чахатарашвили составили акты делегирования полномочий (которые
имеются в материалах дела) двум своим коллегам, которые сразу же обратились в Европейский
суд.
225. 22 ноября 2002 г. Мухашаврия и Дзамукашвили направили по факсу оформленные на свои
имена полномочия представлять интересы экстрадированных заявителей в Европейском суде.
Эти полномочия, в которых в качестве государства-ответчика указывалась Грузия, были
подписаны членами семей и родственниками заявителей, проживающими в России.
226. Адвокаты сообщили, что 28 октября 2002 г. они обратились в Российское консульство в г.
Тбилиси для получения визы с целью встречи со своими экстрадированными клиентами. Им был
дан устный ответ, что для получения визы требовалось письменное приглашение
соответствующего пенитенциарного учреждения. 29 октября 2002 г. адвокаты обратились за
помощью к Уполномоченному Российской Федерации при Европейском суде. Им было разъяснено,
что без указания Европейского суда никакого ответа они не получат. Тогда адвокаты обратились в
Европейский суд с просьбой повлиять на власти Российской Федерации для получения ими визы.
227. 5 декабря 2002 г. власти Российской Федерации сообщили, что Мухашаврия и Дзамукашвили
не могут претендовать на представительство экстрадированных заявителей в части жалобы,
направленной против России, в выданных на их имя полномочиях в качестве государстваответчика упоминалась только Грузия. Более того, согласно российскому законодательству
иностранный адвокат не может осуществлять в Российской Федерации защиту ни в ходе
предварительного следствия, ни в судах. Однако эти адвокаты "в принципе могли посетить
выданных России заявителей, обратившись в Генеральную прокуратуру Российской Федерации".
Они утверждали, что "эти так называемые защитники", которые "поддерживают международных
террористов в Российской Федерации, не рассматриваются российскими властями в качестве
представителей заявителей в Европейском суде, и власти Российской Федерации не собираются
встречаться с ними в данном качестве".
228. 17 июня 2003 г. Европейский суд решил указать властям Российской Федерации, в
соответствии с правилом 39 Регламента Суда, на предоставление адвокатам Мухашаврия и
Дзамукашвили свободного доступа к экстрадированным заявителям с тем, чтобы те могли
проинструктировать последних перед слушанием в Европейском суде по вопросу приемлемости
жалобы (см. выше § 24). 4 августа 2003 г. Мухашаврия обратилась к Уполномоченному Российской
Федерации при Европейском суде с просьбой оказать ей, согласно решению Европейского суда,
содействие в получении въездных документов в Россию, а также в посещении заявителей в
тюрьме. Доступа к выданным России заявителям адвокаты не получили. В своем ответе от 21
августа 2003 г. Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде через Европейский
суд проинформировал, что власти Российской Федерации не считают ее представителем
экстрадированных заявителей. По его мнению, грузинские адвокаты могут ходатайствовать о
доступе к защите в суде, где рассматривается дело заявителей, но что сами власти не могут
принимать каких бы то ни было мер по предоставлению им доступа к выданным России
заявителям.
229. 22 августа 2003 г. Европейский суд снова предложил властям Российской Федерации
применить предварительную меру, указанную 17 июня 2003 г. 1 сентября 2003 г. власти
Российской Федерации вновь сообщили об отказе на тех же основаниях, что были изложены в
упомянутом Письме от 21 августа.
230. На слушаниях по вопросу приемлемости жалобы власти Российской Федерации представили
заключение графологической экспертизы, составленный 29 августа 2003 г. Центром судебной
экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации. По утверждению эксперта,
полномочия на имя Мухашаврия и Дзамукашвили, переданные Шамаевым, Адаевым и Азиевым,
на представление их интересов в Европейском суде не были подписаны этими заявителями (см.
выше § 225). В случае заявителя Виситова не имелось возможности определить, являлся ли он
автором подписи. Что касается заявителя Хаджиева, эксперт не смог дать заключения в связи с
коротким и неполным характером образца, представленного для исследования.
231. В ответ Мухашаврия заявила, что эти заявители были экстрадированы без присутствия
адвокатов, имеющих право на встречу с ними. По их прибытию в Россию она безуспешно
пыталась связаться с ними. Тогда она обратилась к членам их семей и родственникам, которые
подписали полномочия.
4. Попытки Европейского суда связаться с экстрадированными
заявителями в рамках письменной процедуры
232. 20 ноября 2002 г. Секретарь Секции Европейского суда проинформировал Молочкова,
Кучинскую, Хорошеву и Лебедева (см. выше § 218 - 222) о том, что 4 октября 2002 г. их клиенты
пытались обратиться с жалобой в Европейский суд. Он попросил их связаться с ними с тем, чтобы
они подтвердили или опровергли свое намерение обратиться в Европейский суд. 9 декабря 2002 г.
Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде ответил Европейскому суду, что
эти адвокаты "протестуют против попыток Европейского суда связаться с ними". Действительно,
Хорошева и Лебедев ничего не ответили. Молочкова и Кучинская ответили лишь в августе 2003 г.
(см. ниже § 241).
233. Вследствие этого и с согласия Председателя Секции (см. выше § 16), 10 декабря 2002 г.
Секретарь Секции направил заказные письма с уведомлением о вручении, содержащие
формуляры жалобы, экстрадированным заявителям на адрес СИЗО города А. 16 января 2003 г.
Суд получил пять подтверждений о вручении, подписанных начальником канцелярии тюрьмы 24
декабря 2002 г. В сентябре 2003 г. власти Российской Федерации представили свидетельство (на
документе отсутствует дата) ответственного сотрудника администрации указанного СИЗО, в
соответствии с которым ни одно из писем Европейского суда, направленных экстрадированным
заявителям, не достигло этого учреждения. О получении Европейским судом упомянутых
уведомлений о вручении власти Российской Федерации представили свои объяснения (см. ниже §
239).
234. Заявители Шамаев, Виситов и Адаев не ответили Европейскому суду для того, чтобы
подтвердить или опровергнуть свои намерения обратиться в Европейский суд 4 октября 2002 г.
235. 27 октября 2003 г. суд получил формуляр жалобы Хусейна Хамитовича Хаджиева,
заполненный надлежащим образом 8 октября 2003 г., указывающий в качестве государстваответчика как Грузию, так и Россию. Жалоба была отправлена 9 октября 2003 г. администрацией
СИЗО г. В (см. выше § 53). Хаджиев представил полномочия на имя адвоката С. Котова. В отличие
от формуляра, в соответствующей графе полномочий содержится упоминание только Грузии в
качестве государства-ответчика. Формуляр содержал жалобы против Грузии и России (см. ниже §
388, 439 и 484).
236. 19 декабря 2003 г. эти документы были посланы властям, а также адвокатам Мухашаврия и
Дзамукашвили. Адвокату Котову было предложено представить некоторые дополнительные
сведения, включая информацию об обращении его клиента в Европейский суд вечером накануне
его экстрадиции и о представлении его интересов в Европейском суде грузинскими адвокатами.
Европейский суд также попросил его уточнить, кто представляет интересы его клиента в
Европейском суде в части жалобы, поданной против России.
237. Европейский суд не получил от адвоката Котова никакого ответа.
238. Что касается Хусейна Мухидовича Азиева, пятого экстрадированного заявителя, он не
возвратил в Европейский суд формуляр жалобы, который был ему направлен 10 декабря 2002 г.
Вместе с тем 19 августа 2003 г. он обратился в Европейский суд с другой жалобой, направленной
только против Российской Федерации (жалоба N 28861/03 "Азиев против России").
Представленный в Европейском суде адвокатом Тимишевым (см. выше § 222), он жаловался на
невозможность получить в России справедливое судебное разбирательство, а также на поведение
своего российского адвоката, предоставленного после его незаконной выдачи в эту страну. Не
упоминая изначально жалобу, поданную им в связи с экстрадицией, лишь 9 октября 2003 г., Азиев
подтвердил, что обратился в Европейский суд с такой жалобой, и потребовал, чтобы дело N
28861/03 было объединено с данной жалобой. В письме от 31 октября 2003 г., направленном в
Европейский суд в рамках его жалобы N 28861/03, он подтвердил сообщение своего адвоката и
средств массовой информации о том, что власти Российской Федерации отрицают факт его
обращения в Европейский суд, находясь в Грузии, с жалобой, поданной против его незаконной
выдачи с помощью адвоката Мухашаврия. Он подтвердил, что одобряет все демарши,
предпринятые этим адвокатом от его имени, даже если некоторые из них не всегда могли быть с
ним согласованы.
239. 3 декабря 2003 г. власти Российской Федерации объяснили недоразумение, касающееся
получения писем Европейского суда экстрадированными заявителями, и подтвердили, что эти
письма, доставленные лично заявителям, были оставлены в их распоряжение и не были включены
в личные досье. Отсутствие документов в этих досье объясняет, по их мнению, утверждение
ответственного сотрудника пенитенциарной администрации о неполучении рассматриваемых
писем сотрудниками учреждения (см. выше § 233). Власти представили отчеты административной
проверки, проведенной в СИЗО в этой связи, а также собственноручные письма Шамаева, Адаева,
Хаджиева и Виситова, датированные 3 ноября 2003 г.
240. В этих письмах Шамаев утверждал, что он получил письмо Европейского суда, но не ответил
на него. Тем не менее он не исключает, что его адвокат, со своей стороны, послал жалобу в
Европейский суд. Адаев подтверждает, что в конце 2002 г. он получил сообщение Европейского
суда и передал его для ответа своим адвокатам. В то же время он подтвердил, что подал жалобу в
Европейский суд из Грузии с помощью адвоката. Хаджиев подтвердил, что, находясь в Грузии, он
послал жалобу в Европейский суд с помощью адвоката. 24 декабря 2002 г., находясь в СИЗО в
России, он получил сообщение Европейского суда. Виситов утверждал, что он послал жалобу в
Европейский суд, находясь на территории Грузии с помощью адвоката. Впоследствии, находясь в
России, он получил письмо Суда, но потерял его во время перевода в другую камеру. Письма от
заявителя Азиева не было представлено. Вместе с тем власти представили объяснения
представителя администрации СИЗО Ставропольской области, подтверждающие, что на допросе
3 ноября 2003 г. заявитель Азиев подтвердил получение письма Европейского суда в конце 2002 г.
Заявитель Азиев не написал объяснительного письма, как это сделали другие заявители, так как
он недостаточно хорошо владеет русским языком и не может писать по-русски.
241. 26 августа 2003 г. Молочкова и Кучинская ответили на письмо Европейского суда от 20 ноября
2002 г. (см. выше § 232). Они утверждали, что Шамаев, Хаджиев, Виситов и Азиев, их бывшие
клиенты, никогда не жаловались на нарушение своих прав и никогда не выражали желания
обратиться в Европейский суд. Не имея от них указаний, они не могли обратиться в Европейский
суд по своей инициативе. У них всегда было время и необходимые условия для осуществления
защиты своих клиентов, а также возможность встречаться с ними без охраны.
242. 15 сентября 2003 г. власти Российской Федерации представили фотографии четырех
экстрадированных заявителей, сделанные в их камерах в СИЗО города В., и фотографию
заявителя Азиева от 23 августа 2003 г., содержавшегося в этот период в СИЗО города А. (см.
выше § 53). В отличие от других заявителей Азиев был сфотографирован только один раз и
находился далеко на общем плане своей камеры. Независимо от утверждения, что условия
содержания в первом упомянутом СИЗО были лучше, фотографии камер, приложенных к этому
письму, не вызвали частных замечаний Европейского суда.
243. 8 января 2004 г. власти Российской Федерации подтвердили, что направление Хаджиевым
жалобы в Европейский суд (см. выше § 235) существенно изменило настоящее дело и указало
выход из процессуального тупика. Они подтвердили, что, вне всякого сомнения, Хаджиев на этот
раз действительно обратился в Европейский суд и, следовательно, рассмотрение так называемых
коммуникаций, полученных Европейским судом до этого, а также имена четырех
экстрадированных лиц, не имели больше никакого значения. Власти Российской Федерации
заявили, что они признают полномочия, представленные Хаджиевым на имя Котова в жалобе,
поданной против Грузии. Они заявили, что эта жалоба должна быть рассмотрена в "обычном
порядке", что Суд должен ее коммуницировать и что все предыдущие разбирательства по
настоящей жалобе должны быть аннулированы. По их мнению, это положило бы конец
"непроцессуальной деятельности в этом деле". 5 и 13 февраля 2004 г. Европейский суд напомнил
властям, что жалобы, поданные заявителем Хаджиевым, были переданы властям государствответчиков до рассмотрения вопроса об их приемлемости и что они не представили новых
сообщений.
244. Что касается попыток Суда заслушать пятерых экстрадированных заявителей, а также двух
заявителей, пропавших без вести в г. Тбилиси и в настоящее время задержанных на территории
Российской Федерации, Европейский суд ссылается на § 27 выше.
5. Состояние здоровья экстрадированных заявителей
245. По мнению медицинского управления Министерства юстиции Грузии, 4 октября 2002 г. эти
заявители не заявляли ни о каких телесных повреждениях.
246. 14 ноября 2002 г. в условиях строгой конфиденциальности власти Российской Федерации
представили медицинские заключения о состоянии здоровья заявителей, сделанные 4 ноября
2002 г., спустя месяц после их экстрадиции. По сведениям, полученным от тюремного врача, они
не предъявляли "никаких жалоб, касающихся состояния их здоровья и были в принципе абсолютно
здоровы". 22 января 2003 г. власти представили новые медицинские заключения, датированные 15
января 2003 г. и подписанные кардиологом, невропатологом, терапевтом и хирургом. 1 сентября
2003 г. они представили новые медицинские заключения, сделанные 11 августа 2003 г. Последние
медицинские заключения, представленные 25 февраля 2004 г., были датированы 20 февраля 2004
г. и составлены врачами гражданской больницы города В. Ставропольского края.
247. В соответствии с медицинскими заключениями от 4 ноября 2002 г. и 15 января 2003 г.
заявитель Виситов жаловался на сухость в горле и сухой кашель. Его состояние было оценено как
"объективно удовлетворительное". Было рекомендовано наблюдение медицинской службой. В
соответствии с медицинским заключением от 11 августа 2003 г. Виситов не обращался с жалобой
по поводу своего состояния здоровья в связи с какими бы то ни было телесными повреждениями.
У него была катаракта левого глаза, и в июле 2003 г. у него был установлен перелом носовой
кости. Психиатрическая экспертиза, проведенная 13 февраля 2003 г., констатировала нормальное
психическое состояние. Рентгеновские снимки, сделанные 18 октября 2002 г. и 24 июля 2003 г. не
показали наличия какой-либо патологии в области грудной клетки. За время своего задержания
заявитель Виситов ни разу не обратился за медицинской помощью. В соответствии с медицинским
заключением от 20 февраля 2004 г., терапевт отметил дистонию.
248. К 15 января 2003 г. заявитель Хаджиев был болен в течение двух дней. Он жаловался на жар,
кашель и озноб. В легких были замечены повышенные везикулярные шумы. Поставлен диагноз
острой респираторной вирусной инфекции (ОРВИ), осложненной трахеобронхитом, а также
возможной пневмонией правого легкого. Состояние заявителя было признано "объективно
удовлетворительным". Было признано необходимым лечение в медицинском учреждении.
249. Согласно медицинскому заключению от 11 августа 2003 г. у заявителя Хаджиева были
отмечены признаки старого перелома носовой кости, удаленного в 1998 году аппендицита и
огнестрельного ранения в правое бедро в июле 2002 г. Психиатрическая экспертиза от 13 февраля
2003 г. констатировала нормальное психическое состояние. Рентгеновские снимки от 18 октября
2002 г. и 24 июля 2003 г. какой-либо патологии в области грудной клетки не показали. Хаджиев
обращался за медицинской помощью 20 февраля (острая респираторная вирусная инфекция,
ОРВИ) и 3 апреля 2003 г. (острый ларингит). Кроме названных случаев, Хаджиев за медицинской
помощью не обращался. В соответствии с медицинским заключением от 20 февраля 2004 г.
терапевт отметил дистонию и мигрень.
250. В соответствии с медицинскими заключениями от 4 ноября 2002 г. и 15 января 2003 г.
заявитель Шамаев жаловался на общую слабость, острые боли в бедрах, сухость в горле и во рту,
а также на сухой кашель. За неделю до 15 января 2002 г. он перенес острую респираторную
вирусную инфекцию (ОРВИ). Отмечались нормальные везикулярные шумы в легких, а также
хронический холецистит (воспаление желчного пузыря) в состоянии ремиссии. Его здоровье было
признано "объективно удовлетворительным". В соответствии с медицинским заключением от 11
августа 2003 г. Шамаев не жаловался на состояние здоровья. В его медицинской карте отмечается
лишь гематома на левом плече. Психиатрической экспертизой от 13 февраля 2003 г. было
констатировано нормальное психическое состояние. Рентгеновские снимки от 18 октября 2002 г. и
от 24 июля 2003 г. какой-либо патологии в области грудной клетки не выявили. За время
задержания Шамаев ни разу не обращался за медицинской помощью. В соответствии с
медицинским свидетельством от 20 февраля 2004 г. терапевт отметил гипотоническую дискинезию
кишечника.
251. В соответствии с медицинскими заключениями от 4 ноября 2002 г. и 15 января 2003 г.
заявитель Адаев не жаловался на состояние своего здоровья. Его здоровье было признано
"объективно удовлетворительным". В медицинском заключении от 11 августа 2003 г. отмечено, что
у заявителя на уровне груди была остаточная бледнорозовая гематома, огнестрельное ранение в
левое плечо, полученное в 1994 году, и травма копчика в 1986 году. Психиатрическая экспертиза
от 13 февраля 2003 г. констатировала нормальное психическое состояние. Рентгеновские снимки
от 13 марта и 24 июля 2003 г. какой-либо патологии в области грудной клетки не показали. 9
декабря 2002 г. Адаев был осмотрен врачом по поводу повышенного артериального давления и
посттравматического неврита левого плеча. 21 февраля и 17 марта 2003 г. он прошел курс
лечения.
252. В соответствии с медицинскими заключениями от 4 ноября 2002 г. и 15 января 2003 г. и 11
августа 2003 г. заявитель Азиев жалоб на здоровье не имел. Его здоровье было признано
"объективно удовлетворительным". Во время своего задержания заявитель Азиев ни разу не
обращался за медицинской помощью. 20 февраля 2004 г. терапевт не отметил у Азиева никакой
патологии.
II. Применимое национальное законодательство
и правоприменительная практика
A. Соответствующее внутреннее законодательство Грузии
253. Конституция
Пункт 4 статьи 13
"Не допускается выдача гражданина Грузии другому государству, кроме случаев,
предусмотренных международными договорами. Решение о выдаче гражданина может быть
обжаловано в суде".
Пункты 3 и 5 статьи 18
"(...) Задержанное или иным образом ограниченное в свободе лицо должно предстать по
подсудности перед соответствующим судом не позднее 48 часов. Если в течение последующих 24
часов суд не примет решения об аресте или ином ограничении свободы, лицо незамедлительно
должно быть освобождено.
Задержанному или арестованному лицу сразу же разъясняются его права и основания
ограничения свободы. (...)"
Пункт 1 статьи 42
"Каждый человек имеет право обратиться в суд за защитой своих прав и свобод."
254. Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) <*>
-------------------------------<*> Текст перевода УПК Грузии предоставлен грузинскими властями Посольству Российской
Федерации в г. Тбилиси.
Часть 1 статьи 159
"1. Запрещается заключение под стражу кого бы то ни было без приказа судьи или иного судебного
решения. (...)"
Часть 2 статьи 162
"2. Срок заключения под стражу при производстве следствия определяется тремя месяцами с
момента задержания подозреваемого или ареста обвиняемого. Течение срока заключения под
стражу прерывается в день отправки прокурором дела в суд. В случае, если задержанное или
заключенное под стражу лицо освободят, а потом вновь арестуют, общий срок его заключения под
стражу не должен превышать трех месяцев. (...)"
В этой же статье предусматривается возможность продления срока заключения под стражу
компетентным судебным органом, но в любом случае такое заключение не может превышать срок
в девять месяцев (этот срок также фигурирует и в Конституции).
Часть 1 статьи 242
"1. В порядке, установленном настоящим Кодексом, в суд могут быть обжалованы действия и
решения дознавателя, органа дознания, следователя или прокурора, которые, по мнению
жалобщика, являются незаконными или необоснованными, в частности:
a) постановление дознавателя, следователя или прокурора об отказе от возбуждения уголовного
дела;
b) постановление органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела."
Части 1, 2, 4, 6 и 7 статьи 256
"1. В соответствии с международным соглашением о правовой помощи иностранное государство
может требовать выдачи своих граждан, пребывающих на территории Грузии, если они
обвиняются в совершении преступления на территории своей страны или за совершение
преступления им назначено наказание судом их страны, либо они совершили преступление против
своей страны на территории Грузии.
2. Требование о выдаче должно соответствовать установленным международным договором
реквизитам и исходить от компетентных органов.
/.../
4. Если Генеральный прокурор Грузии признает требование законным и обоснованным, он дает
указание о его исполнении, а в необходимых случаях просит оказания помощи у Министерства
иностранных дел Грузии.
/.../
6. ...Если граждане иностранного государства, в отношении которых получено требование об их
выдаче, отбывают наказание на территории Грузии за совершение других преступлений, выдача
может быть отложена до окончания срока отбывания наказания или освобождения от наказания по
другим законным основаниям. Если граждане иностранного государства привлечены к уголовной
ответственности в качестве обвиняемых за совершение преступлений на территории Грузии,
выдача может быть отложена до вынесения приговора, отбытия наказания или их освобождения
по другим законным основаниям.
7. В случаях, указанных в части 6 настоящей статьи, Верховный суд Грузии имеет право по
просьбе соответствующих органов иностранного государства вынести постановление о выдаче
граждан этого государства на определенный срок. Если этим лицам суд их страны назначит
наказание, более строгое или равноценное неотбытому в Грузии наказанию, они будут отбывать
наказание в своей стране и возвращению в Грузию не подлежат".
Часть 1 статьи 257
"Выдача не допускается, если:
a) лицом, получено политическое убежище".
Статья 259
"1. Задержание, заключение под стражу (...) выдаваемых лиц возможно в том случае, когда к
требованию о выдаче прилагается соответствующим образом заверенный и выданный
соответствующим управомоченным органом ордер (приказ, постановление) о проведении
процессуальных действий, ограничивающих конституционные права и свободы (...).
2. О применении мер, указанных в первой части настоящей статьи, незамедлительно должно быть
сообщено органу, требующему выдачу.
3. Граждане иностранного государства, арестованные на основании требования об их выдаче,
могут находиться в заключении не более одного месяца, если не будет получен судебный ордер
(приказ) о продлении этого срока.
4. Выдаваемое лицо имеет право с целью своей защиты обращаться в суд".
255. В Уголовно-процессуальном кодексе не содержится каких-либо положений, касающихся права
лица, подвергающегося процедуре выдачи, на доступ к материалам дела об экстрадиции.
256. Уголовный кодекс
В соответствии со статьей 6 Уголовного кодекса при соблюдении международного договора
запрещена выдача лица, являющегося гражданином Грузии или лица без гражданства, постоянно
проживающего на территории Грузии, с целью его привлечения к уголовной ответственности или
исполнения наказания в другой стране. Также запрещена выдача любого лица в страну, где за
преступление, в которых он обвиняется, предусмотрено наказание в виде смертной казни.
257. Закон о беженцах
Беженцем является лицо, не имеющее грузинского гражданства или происхождения, вынужденное
покинуть страну проживания в связи с преследованиями, основанными на расовой, религиозной,
этнической принадлежности или принадлежности к социальной группе или в связи с
политическими взглядами, которое не может или не хочет воспользоваться защитой своей страны
(пункт 1 статьи 1). Лица, признанные беженцами, должны проходить ежегодную регистрацию в
Министерстве по делам беженцев (пункт 3 статьи 4). Запрещается выдворение беженца в его
страну, пока существуют обстоятельства, перечисленные в статье 1 (пункт 2 статьи 8). Беженца
лишают его статуса в том случае, если эти обстоятельства перестают иметь место.
Приостанавливающее решение или решение о лишение статуса принимается Министерством по
делам беженцев (статья 10).
B. Судебная практика Верховного суда Грузии по делу Алиева
258. В своем Постановлении от 28 октября 2002 г., принятом по делу Алиева, коллегия по
уголовным делам Верховного суда постановляет следующее:
"(...) в соответствии с пунктом 1 статьи 42 Конституции, любое лицо имеет право обратиться в суд
за защитой своих прав и свобод. Пункт 4 статьи 259 Уголовно-процессуального кодекса
предусматривает, что лицо, в отношении которого принято решение о выдаче, имеет право
защищать свои права в судебном порядке. Уголовно-процессуальный кодекс не устанавливает
процедуру рассмотрения такой жалобы. (...) Вместе с тем этот пробел в законодательстве не
лишает лицо осуществления своего права, признанного Конституцией и Уголовно-процессуальным
кодексом (...). Коллегия считает, что жалоба Алиева должна быть рассмотрена в соответствии со
статьей 242 Уголовно-процессуального кодекса, имеющей аналогичное толкование, в
соответствии с которой действие или постановление дознавателя, следователя или прокурора
может быть обжаловано в судебном порядке, если заинтересованное лицо считает их
необоснованными или незаконными. Поскольку решение о выдаче Алиева было вынесено
Генеральной прокуратурой, его жалоба должна быть рассмотрена судом первой инстанции
Крцанисси-Мтхацминдского района г. Тбилиси, который является компетентным территориальным
судебным органом".
C. Соответствующее внутреннее законодательство России
259. Конституция
Пункт 4 статьи 15
"Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры
Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным
договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то
применяются правила международного договора."
Пункт 2 статьи 20
"Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве
исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении
обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей."
260. Уголовный кодекс (Глава 32 - Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного
органа)
Статья 317
"Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их
близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране
общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую
деятельность наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет, либо
смертной казнью, либо пожизненным лишением свободы..."
В соответствии с поправкой, внесенной 21 июля 2004 г., последняя фраза этой статьи читается:
"(...) наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет, либо пожизненным
лишением свободы, либо смертной казнью."
261. Указ Президента Российской Федерации от 16 мая 1996 г. о поэтапном сокращении
применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы
"В соответствии с рекомендациями Парламентской Ассамблеи Совета Европы и с учетом
положений статьи 20 Конституции Российской Федерации о временном характере применения
смертной казни в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против
жизни постановляю:
1. Правительству Российской Федерации в месячный срок подготовить для внесения в
Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проект федерального
закона о присоединении Российской Федерации к Протоколу N 6 от 22 ноября 1984 г. к
Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.
2. Рекомендовать палатам Федерального Собрания Российской Федерации: ускорить принятие
Уголовного кодекса Российской Федерации, Уголовно-процессуального кодекса Российской
Федерации и Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации; обсудить при
рассмотрении проекта Уголовного кодекса Российской Федерации вопрос о сокращении составов
преступлений, за совершение которых может быть назначена смертная казнь."
262. Соответствующие положения Постановления Конституционного Суда Российской Федерации
от 2 февраля 1999 г.
"(...) 5. С момента вступления в силу настоящего Постановления и до введения в действие
соответствующего федерального закона, обеспечивающего на всей территории Российской
Федерации каждому обвиняемому в преступлении, за совершении которого федеральным законом
в качестве исключительной меры наказания установлена смертная казнь (...), наказание в виде
смертной казни назначаться не может независимо оттого, рассматривается ли дело судом с
участием присяжных заседателей, коллегией в составе трех профессиональных судей или судом в
составе судьи и двух народных заседателей."
263. Федеральный закон о прокуратуре от 17 января 1992 г.
Пункт 1 статьи 13
"Прокуроры субъектов Российской Федерации назначаются на должность Генеральным
прокурором Российской Федерации. Прокуроры субъектов Российской Федерации подчинены и
подотчетны Генеральному прокурору Российской Федерации и освобождаются им от занимаемой
должности."
Пункт 1 статьи 17
"Генеральный прокурор Российской Федерации руководит системой прокуратуры Российской
Федерации, издает обязательные для исполнения всеми работниками органов и учреждений
прокуратуры приказы, указания, распоряжения, положения и инструкции, регулирующие вопросы
организации деятельности системы прокуратуры Российской Федерации и порядок реализации
мер материального и социального обеспечения указанных работников."
Статья 32
(Глава 4. Надзор за исполнением законов администрациями органов и учреждений, исполняющих
наказание (...), администрациями мест содержания задержанных и заключенных под стражу)
"Предметом надзора являются:
законность нахождения лиц в местах содержания задержанных, предварительного заключения,
исправительно-трудовых и иных органах и учреждениях, исполняющих наказание и меры
принудительного характера, назначаемые судом;
соблюдение установленных законодательством Российской Федерации прав и обязанностей
задержанных, заключенных под стражу, осужденных и лиц, подвергнутых мерам принудительного
характера, порядка и условий их содержания (...)"
Статья 33
"При осуществлении надзора за исполнением законов прокурор вправе:
посещать в любое время органы и учреждения, указанные в статье 32 настоящего Федерального
закона;
опрашивать задержанных, заключенных под стражу, осужденных и лиц, подвергнутых мерам
принудительного характера (...)
требовать от администрации создания условий, обеспечивающих права задержанных,
заключенных под стражу, осужденных и лиц, подвергнутых мерам принудительного характера,
проверять соответствие законодательству Российской Федерации приказов, распоряжений,
постановлений (...) учреждений, указанных в статье 32 настоящего Федерального закона,
требовать объяснения от должностных лиц, вносить протесты и представления, возбуждать
уголовные дела или производства об административных правонарушениях.
Статья 34
"Постановления и требования прокурора относительно исполнения установленных законом
порядка и условий содержания задержанных, заключенных под стражу, осужденных, лиц,
подвергнутых мерам принудительного характера (...) подлежат обязательному исполнению
администрацией (...)"
Пункт 2 статьи 35
"Осуществляя уголовное преследование в суде, прокурор выступает в качестве государственного
обвинителя."
264. Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), вступивший в силу 1 июля 2002 г.
Часть 3 статьи 1
"Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры
Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации,
регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской
Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то
применяются правила международного договора."
Часть 1 статьи 2
"Производство по уголовному делу на территории Российской Федерации независимо от места
совершения преступления ведется в соответствии с настоящим Кодексом, если международным
договором Российской Федерации не установлено иное."
Статья 30
"1. Рассмотрение уголовных дел осуществляется судом коллегиально или судьей единолично.
2. Суд первой инстанции рассматривает уголовные дела в следующем составе: (...)
2) судья федерального суда общей юрисдикции и коллегия из двенадцати присяжных
заседателей, по ходатайству обвиняемого, уголовные дела о преступлениях, указанных в части 3
статьи 31 настоящего Кодекса (...)"
Кроме того, за преступления, указанные в части 3 статьи 31 УПК, предусматривается наказание по
статьям 205, 209, 317 и части 2 статьи 322 Уголовного кодекса (см. выше § 66 и 71).
Части 1 и 5 статьи 108
"1. Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению в
отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным
законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при
невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения. (...)
5. Принятие судебного решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в
отсутствие обвиняемого допускается только в случае объявления обвиняемого в международный
розыск."
Часть 1 статьи 109
"Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать два месяца."
Содержание под стражей может быть впоследствии продлено судом или компетентным судьей при
возникновении чрезвычайных обстоятельств, в частности, в связи со сложностью дела, но срок
содержания под стражей в любом случае не может превышать 18 месяцев.
Статья 312
"В течение пяти суток со дня провозглашения приговора его копии вручаются осужденному или
оправданному, его защитнику и обвинителю. В тот же срок копии приговора могут быть вручены
потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику и их представителям при наличии
ходатайства указанных лиц."
265. Федеральный закон от 27 декабря 2002 г. о внесении изменений в Федеральный закон о
введении в действие нового УПК
"Пункт 2 части 2 статьи 30 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации вводится в
действие с 1 июля 2002 г. (...) в Краснодарском и Ставропольском краях (...) с 1 января 2007 г. - в
Чеченской Республике".
Последняя дата отмечает окончание введения судов присяжных на территории Российской
Федерации.
D. Международные документы
266. Грузия и Российская Федерация являются участниками Конвенции от 22 января 1993 г. "О
правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам"
("Минская конвенция"), а также Европейской конвенции о выдаче.
a) Статьи 56 и 80 Минской конвенции
Обязанность выдачи
"Договаривающиеся Стороны обязуются в соответствии с условиями, предусмотренными
настоящей Конвенцией, по требованию выдавать друг другу лиц, находящихся на их территории,
для привлечения к уголовной ответственности или для приведения приговора в исполнение.
Выдача для привлечения к уголовной ответственности производится за такие деяния, которые по
законам запрашивающей и запрашиваемой Договаривающихся Сторон являются наказуемыми и
за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее
одного года или более тяжкое наказание.
Выдача для приведения приговора в исполнение производится за такие деяния, которые в
соответствии с законодательством запрашивающей или запрашиваемой Договаривающихся
Сторон являются наказуемыми и за совершение которых лицо, выдача которого требуется, было
приговорено к лишению свободы на срок не менее шести месяцев или к более тяжкому
наказанию."
Порядок сношений по вопросам выдачи и уголовного преследования
"Сношения по вопросам выдачи, уголовного преследования, а также исполнения следственных
поручений осуществляются генеральными прокурорами (прокуратурами) Договаривающихся
Сторон.
Сношения по вопросам исполнения процессуальных и иных действий, требующих санкции
прокурора (суда), осуществляются органами прокуратуры в порядке, установленном генеральными
прокурорами (прокурорами) Договаривающихся Сторон."
b) Европейская конвенция о выдаче, вступившая в силу в отношении Грузии 13 сентября 2001 г. и
в отношении России - 9 марта 2000 г.
Статья 11
Смертная казнь
"Если преступление, в связи с которым запрашивается выдача, наказуемо смертной казнью в
соответствии с законом запрашивающей Стороны и если в отношении такого преступления
смертная казнь не предусматривается законом запрашиваемой Стороны или обычно не
приводится в исполнение, в выдаче может быть отказано, если запрашивающая Сторона не
предоставит таких гарантий, которые запрашиваемая Сторона считает достаточными, о том, что
смертный приговор не будет приведен в исполнение."
Пункты 1 и 2 статьи 28 Отношения между настоящей Конвенцией и двусторонними соглашениями
"Настоящая Конвенция в отношении тех стран, к которым она применяется, имеет преимущество
перед положениями любых двусторонних договоров, конвенций или соглашений, регулирующих
выдачу между любыми двумя Договаривающимися Сторонами."
Договаривающиеся Стороны могут заключать между собой двусторонние или многосторонние
соглашения только для того, чтобы дополнить положения настоящей Конвенции или облегчить
применение содержащихся в ней принципов.
Оговорка, сделанная Грузией 15 июня 2001 г. в ратификационной грамоте.
"Грузия заявляет, что она не выдаст лицо, обвиняемое в преступлении, наказанием за которое
законодательством государства, направившего запрос о выдаче, предусмотрена смертная казнь".
E. Международные нормативные акты и доклады
267. Совет Европы
a) Заключение N 193 (1996 г.) Парламентской Ассамблеи относительно заявления России о
вступлении в Совет Европы
"(...) Парламентская Ассамблея отмечает, что Российская Федерация полностью разделяет
взгляды и толкование обязательств, принимаемых на себя при вступлении в организацию (...) и
имеет намерение: (...) ii) подписать в течение года и ратифицировать в течение трех последующих
лет Протокол N 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод об отмене
смертной казни в мирное время и ввести мораторий на исполнение смертной казни с момента
присоединения (...)".
b) Резолюция 1315 (2003) Парламентской Ассамблеи
"(...) 4. Говоря о ситуации с правами человека в Чеченской Республике, Ассамблея продолжает
выражать серьезное беспокойство по поводу числа убийств лиц, занимавшихся политической
деятельностью, частых исчезновений и бездействия органов власти при проведении
расследований этих случаев, а также по поводу утверждений и сообщений о жестокости и
насилии, применяемых в отношении гражданского населения Республики.
5. Российские власти не в состоянии положить конец серьезным нарушениям прав человека в
Чечне. (...) Ассамблея пришла к заключению, что следственные органы не хотят и не могут искать
виновных и предавать их суду. Ассамблея с прискорбием констатирует, что в Чеченской
Республике царит обстановка безнаказанности, что делает невозможным нормальную жизнь в
упомянутой Республике. (...)"
c) Резолюция 1323 (2003 г.) Парламентской Ассамблеи
"7. Власти Российской Федерации не продлили срок действия мандата Группы содействия
Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе в Чечне (1 января 2003 г.). Комитет
Совета Европы по предотвращению пыток (ЕКПП) жаловался на отсутствие сотрудничества с
Российской Федерацией. Российская Федерация все еще не разрешила опубликование отчетов
ЕКПП. Выполняя рекомендации Комиссара Совета Европы по правам человека, Российская
Федерация делает это со значительными задержками. Европейский суд по правам человека,
который призван рассматривать нарушения личных прав человека, не может надеяться на то, что
он может быть рассмотрен в качестве эффективного средства личной правовой защиты при
систематических нарушениях в Чечне. Вызывает сожаление, что ни одно государство-член или
группа государств-членов до сих пор не нашли смелости подать межгосударственную жалобу в
Суд. (...)"
d) Резолюция 1403 (2004 г.) Парламентской Ассамблеи
"(...) 6. Драматическая ситуация, сложившаяся с правами человека в Чеченской Республике,
описываемая в текстах, принятых Ассамблеей в апреле 2003 г., к сожалению, почти не изменилась
в лучшую сторону (...). Число "специальных операций" или зачисток, проводимых силами
безопасности, существенно сократилось, особенно с конца 2003 г., но незаконные задержания,
часто заканчивающиеся "исчезновением", пытки или избиения задержанных, кражи или
разрушение имущества сотрудниками сил безопасности (чеченских и федеральных) или
некоторыми группировками боевиков существуют в больших масштабах, учитывая, в частности,
небольшое по численности население Чеченской Республики и уже понесенные потери за
прошедшие годы (...)
11. Ассамблея возмущена тяжелыми преступлениями, совершенными в отношении лиц,
обратившихся с жалобами в Европейский суд по правам человека, или их родственников, и тем
фактом, что эти преступления до сих пор не раскрыты. Такие действия совершенно недопустимы,
они подрывают веру жертв в эффективность жалоб, подаваемых в Европейский суд, который
является основной частью механизма защиты прав человека, созданного Европейской конвенцией
по защите прав человека. (...)".
e) Открытое заявление Европейского комитета по предотвращению пыток и бесчеловечного или
унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП) от 10 июля 2001 г.
"(...) сведения, полученные делегацией ЕКПП во время ее визита в феврале - марте и апреле 2000
г., указывают на то, что значительное число лиц, лишенных свободы в Чеченской Республике с
начала конфликта, подвергалось жестокому обращению со стороны сотрудников российских
вооруженных сил и сил правопорядка. (...) Во время своего недавнего визита в Чеченскую
Республику в марте 2001 г. были вновь получены многочисленные достоверные и совпадающие
обвинения в жестоком обращении со стороны федеральных сил; в некоторых случаях эти
утверждения были подтверждены медицинскими свидетельствами. Делегация ЕКПП ощутила
атмосферу страха; люди, которые уже подверглись такому обращению, и те, кто продолжал
подвергаться таким нарушениям, опасались обращаться с жалобами в органы власти.
Существовали боязнь репрессий на местном уровне и общее ощущение, что в любом случае
правосудие не будет исполнено. (...)
В соответствии с информацией, полученной в ходе визита в марте 2001 г., на некоторых телах
имелись определенные признаки того, что смерть этих людей явилась результатом казни без
надлежащей судебной процедуры; кроме того, тела некоторых убитых были опознаны их близкими
в качестве лиц, которые исчезли после их задержания сотрудниками российских вооруженных сил.
(...)
В своем ответе от 28 июня 2001 г. российские власти указали, что они не готовы ни предоставить
запрашиваемую информацию, ни начать обсуждение с ЕКПП по вышеупомянутым пунктам; они
считают, что эти вопросы не относятся к компетенции Комитета в соответствии с положениями
Европейской конвенции по предотвращению пыток или бесчеловечного или унижающего
достоинство обращения или наказания. Такой подход несовместим с целями и задачами
международного договора, в соответствии с которым был учрежден ЕКПП, и представляет собой
отсутствие сотрудничества с Комитетом".
f) Открытое заявление ЕКПП от 10 июля 2003 г.
"(...) 2. 10 июля 2001 г. ЕКПП сделал открытое заявление по Чеченской Республике. (...)
Впоследствии были достигнуты улучшения. (...)
3. Вместе с тем (...) в ходе визитов ЕКПП в Чеченскую Республику в 2002 г. и недавнего визита 23 29 мая 2003 г. значительное число лиц, с которыми отдельно беседовала делегация Комитета в
различных местах, заявляли о жестоком обращении с ними во время задержания со стороны
сотрудников органов правопорядка. Их утверждения были подробными и достоверными, они
отмечали такие действия, как жестокие "избиения", применение электрошока и удушение при
помощи пластикового пакета или противогаза. Во многих случаях эти утверждения были
подтверждены медицинскими свидетельствами. У некоторых лиц, которые были осмотрены
врачами делегации, имелись следы физического воздействия, или их состояние полностью
соответствовало их утверждениям. (...)"
268. Хьюман Райтс Уотч (Human Rights Watch)
В докладах, озаглавленных "Россия/Чечня, Пытки, Насильственные исчезновения и казни,
совершенные во внесудебном порядке, во время операций по зачистке, проводимых в Чечне"
("Russia/Chechnya, Torture, Forced disappearances, and extrajudicial killings during sweep operations in
Chechnya") (Vol. 14, No. 2 (D), февраль 2002 г.); "Признания любой ценой, милицейские пытки в
России" ("Confessions at any cost, police torture in Russia" (Novembre 1999) и "Добро пожаловать в
ад, незаконные задержания, пытки и вымогательство в Чечне" ("Welcome to Hell, Arbitrary detention,
torture, and extortion in Chechnya" (октябрь, 2000), упоминались пытки, в частности медицинского
характера, а также незаконные казни задержанных чеченцев. Другие данные касались пропавших
без вести. Эти действия подвергали опасности истребления весь народ. Кроме этих утверждений,
доклады содержат 60 интервью с чеченцами, которые содержались в десятке "центров
задержания", расположенных по всей Чечне и приграничных областях, пережили пытки,
изнасилования и жестокое обращение. Они были освобождены благодаря кувшинам вина,
проданным российским солдатам. В докладах приводятся различные методы пыток, применяемых
в этих центрах. Доклад "Добро пожаловать в ад (...) представляет свидетельства пыток и
жестокого обращения, которым подвергаются задержанные чеченцы в СИЗО Ставропольского
края (...). Среди часто применяемых в СИЗО видов жестокого обращения и пыток фигурирует
"живой коридор" (прогон сквозь строй), а также "избиение задержанных, стоящих на коленях",
"избиение дубинкой в душевых комнатах обнаженных задержанных" и др. Все бывшие
задержанные чеченцы, которые дают показания в Human Rights Watch, делают это под
вымышленными именами и фигурируют под псевдонимами, употребляемыми в кавычках.
269. Международная Амнистия и Аппарат Уполномоченного по правам человека в Российской
Федерации
В соответствии с документом Международной Амнистии, вышедшим в 2000 г. <*>, два учреждения,
в которые вначале были помещены экстрадированные заявители и в которых они содержатся в
настоящее время, представляют собой "фильтрационный пункт". Международная Амнистия
сформулировала определения различных форм пыток, применяемых на "фильтрационных
пунктах", во время конфликта, уничтожающего Чечню. "Собранные сведения подтверждают
насильственные действия (совершаемые в отношении как мужчин, так и женщин), применение
электрического тока, избиение молотками и дубинками, а также применение слезоточивого газа.
Другие формы пыток состоят в сверлении зубов или в нанесении ударов по голове жертвы до
лопания барабанной перепонки."
-------------------------------<*> Точные исходящие данные этого документа не указываются в связи с соблюдением
обязательства суда (§ 16 Постановления) не раскрывать названия учреждений, в которых
содержатся заявители в России.
Аппарат Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации подтверждает эту
информацию и цитирует отрывки из административных документов, в соответствии с которыми
"фильтрационные пункты" ("фильтрационные лагеря") ("filtration camps") были временно созданы в
двух учреждениях, где содержались и содержатся заявители с целью проверки личности
задержанных и установления их участия в вооруженных столкновениях с войсками федеральных
сил и отрядами милиции (информация опубликована российским движением "Мемориал").
270. Специальный докладчик ООН по пыткам (E/CN.4/2002/76, 14 марта 2002 г., § 6 и 10;
E/CN.4/2002/76/Add.1, § 1268 - 1310)
Большинство дел, к которым привлечено внимание властей, касается лиц, задержанных
российскими вооруженными силами в Чечне. В частности, отмечались следующие пытки и
жестокое обращение: содержание в темной камере; нанесение ударов по телу дубинкой или
прикладом оружия; глубокие порезы ног ножом; травля собаками; жертву заставляли стоять на
коленях в течение восьми часов; применение электрошока; нанесение ударов кулаком; сдирание
кожи и волос; переломы конечностей; отрезание кончиков пальцев или носа; в жертву стреляли,
едва не попадая; скопление заключенных в течение нескольких дней в транспортных средствах,
предназначенных для перевозки, стоящих неподвижно и не отапливаемых; лишение пищи; отказ в
пользовании санузлом; изнасилование или угроза изнасилования задержанных женщин;
нанесение ударов ножом; выбитые глаза; ожоги на руках и ногах.
271. Хельсинкская международная организация по правам человека, Доклад от 15 сентября 2004 г.
"(...) E. Преследование заявителей в Европейский суд по правам человека
(...) Российская судебная система отказывает в обращении в связи с преступлениями,
совершенными в Чечне, остается лишь одна возможность - обратиться в Европейский суд по
правам человека. (...) В то же время многим заявителям угрожают, их преследуют, арестовывают
или насильственно похищают и убивают. Некоторые из дел, в частности Липхана Вазаева, который
является одновременно и активистом организации, и заявителем, уже были упомянуты. В 2003 и
2004 гг. резко возросло количество дел, связанных с преследованием заявителей. Это может быть
частично объяснено тем фактом, что возросло общее число заявителей. Но даже учитывая это,
число обращений не соответствует количеству заявителей. Этот факт говорит о том, что
преследование заявителей превращается в тенденцию. (...)
Некоторые организации, которые представляют интересы заявителей из Чечни в Европейском
суде, в частности "Мемориал", Европейский центр адвокатов по правам человека (European Human
Rights Advocacy Centre) и Правовая инициатива по Чечне, сообщили о других случаях в отношении
их клиентов. В письмах в Европейский суд они упомянули 13 таких случаев, всего 29 случаев
нападений, в которых различные заявители подвергались преследованиям в связи с тем, что они
добивались правосудия.
В общей сложности случаи преследования заявителей, обратившихся в Европейский суд,
включают в себя устные и письменные угрозы, иногда в отношении других членов семьи. В одном
случае заявитель потерял работу. В двух случаях солдаты провели незаконный обыск в доме
заявителя. По меньшей мере один заявитель был ограблен. В четырех случаях заявители были
избиты. В одном случае заявитель скрылся. Не менее чем в двух случаях заявители решили
отозвать свои жалобы из судов. Двое официально отозвали свои жалобы. Большинство угроз и
избиений относится к 2003 и 2004 гг. Считается, что федеральные силы причастны ко всем этим
случаям. Организации, представляющие интересы заявителей, утверждают, что уведомления
Европейского суда властей Российской Федерации об этих случаях в некоторых случаях имели
положительный эффект, снимая оказываемое на заявителей и их семьи давление. (...)"
В докладе описаны обстоятельства, при которых многие заявители, например Зура Битиева
(убита, жалоба N 57953/00), Марзет Имакаева (подвергается преследованиям, жалоба N 7615/02)
и Шарфудин Самбиев (подвергается преследованиям, жалоба N 38693/04), стали объектами
насилия.
"F. Преследование иностранных правозащитников
Организация за безопасность и сотрудничество в Европе (ОБСЕ) создало свое бюро в
Знаменском, Чечня, в июне 2001 г., но Российская Федерация отказалась продлить срок действия
мандата Консультативной группы, который истек в конце 2002 г. В то время, когда несколько
иностранцев находились в Чечне, некоторые международные и гуманитарные организации
создали свои бюро в Ингушетии. Тем не менее некоторое количество иностранных
представителей покинули Ингушетию после нападений в июне 2004 г. Международное
присутствие на Северном Кавказе все больше и больше сокращается в результате отсутствия
добровольцев и помощи извне."
ПРАВО
I. Возражения, представленные властями Российской Федерации
A. Возражение о невозможности рассмотрения дела
по существу и требование аннулировать процедуры
1. Доводы властей
272. В своих последних замечаниях от 20 июля 2004 г. (см. выше § 50) российские власти
настаивают на том, что принятие Европейским судом решения по настоящему делу процессуально
невозможно по следующим причинам. Во-первых, производство по уголовному делу в отношении
Шамаева, Хаджиева, Адаева и Виситова еще не завершено в российских судах (см. выше § 108, и
перед тем, как суд примет решение, необходимо, чтобы суд, которому дело направлено на новое
рассмотрение, исправил нарушение, установленное кассационным судом. Во-вторых, упомянутые
заявители никогда не обращались в Европейский суд, принимая во внимание подделку их
подписей адвокатами Мухашаврия и Дзамукашвили (см. выше § 230). Более того, Европейский суд
нарушил права Хаджиева, отказавшись "официально коммуницировать" жалобу, представленную
адвокатом Котовым, властям государства-ответчика (см. выше § 235). Не разрешив также
адвокату, выбранному заявителем, вступить в процедуру в то время, как он не прибегал к
фальсификации, у Европейского суда не имеется никаких процессуальных оснований для
рассмотрения дела по существу.
273. В заключение власти Российской Федерации потребовали, чтобы Европейский суд
аннулировал все процедуры по данному делу. Власти утверждают, что вынесение решения
Европейским судом до того, как внутригосударственное разбирательство в отношении четырех
упомянутых заявителей будет закончено, нарушит принцип субсидиарности Конвенции и послужит
основой для поощрения террористических выступлений в Европе.
274. При любом положении дела власти Российской Федерации не понимают, в чем могло
состоять нарушение положений Конвенции в данном случае со стороны России. Они считают, что
настоящая жалоба является жалобой in abstracto, поданной так называемыми представителями
заявителей, которые злоупотребили правом обращения в Европейский суд.
2. Мнение Европейского суда
275. В первую очередь Европейский суд напоминает, что он уже отклонил предварительные
возражения властей Российской Федерации об анонимном характере жалобы и злоупотреблении
жалобой (Шамаев и 12 других против Грузии и России, жалоба N 36378/02 от 16 сентября 2003 г.).
В частности, Европейский суд считает, что настоящая жалоба касалась реальных и конкретных
лиц, личности которых могли быть установлены, и что их жалобы на нарушения их прав,
гарантированных Конвенцией, основываются на реальных фактах, причем некоторые из них не
оспариваются ни одним государством-ответчиком. На этой стадии Европейский суд не отмечает
никаких "особых обстоятельств", заставляющих вновь рассматривать аргументы об анонимности и
злоупотреблении в данном деле (жалобы N 29221/95 и 29225/95 "Станков и Объединенная
организация Македонии "Илинден" против Болгарии" (Stankov and Organisation {macedonienne} <*>
unie Ilinden v. Bulgaria) § 55 and 57, CEDH 2001-IX).
-------------------------------<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны латинским шрифтом и
выделены фигурными скобками.
276. Что касается невозможности для Европейского суда рассматривать жалобы заявителей по
существу в связи с незаконченным производством по уголовному делу в российских судебных
органах, следует напомнить, что власти Российской Федерации не представили никаких
доказательств в поддержку этого тезиса. Они довольствовались утверждением о том, что процесс
все еще продолжается (см. выше § 48, 107, 108 и 272), но не представили ни копию приговора от
18 февраля 2004 г., ни копию кассационного определения, отменившего этот приговор и
направившего дело в суд первой инстанции. Не указав соответствующее положение
внутригосударственного права, которое, по их словам, запрещает получение копий решений
любым лицам за исключением самих осужденных, власти переложили ответственность за
"невозможность сотрудничать" на Совет Европы (см. выше § 108). Какой бы ни была
соответствующая норма закона (см., например, статью 312 Уголовно-процессуального кодекса, §
264 выше), Европейский суд не принимает аргументы властей Российской Федерации и
напоминает, что каждое государство-участник должно представлять Европейскому суду через
своего представителя любой соответствующий внутренний документ.
277. Даже предполагая, что уголовное производство действительно все еще продолжается в
российских судах, Европейский суд напоминает, что это разбирательство не оспаривалось как
таковое в рамках данной жалобы. Здесь рассматривались процедура экстрадиции заявителей,
проведенная властями Грузии, выдача пяти заявителей, а также отсутствие предоставления им
адвокатов по их выбору при прибытии в Россию. Безусловно, положение экстрадированных
заявителей может позволить оценить надежность гарантий, предоставленных российскими
властями своим грузинским коллегам (см. выше § 20), но якобы продолжающееся производство по
уголовному делу в отношении заявителей в России в данном случае не может помешать
Европейскому суду принять решение по существу жалоб, поданных против России (см. ниже § 480
и следующие), а также жалоб, основанных на статьях 2, 3, 5 и 13 Конвенции, против Грузии.
278. В любом случае рассмотрение приемлемости жалоб по существу против России прежде всего
невозможно по другим причинам (см. ниже § 491), и Европейский суд не считает необходимым
останавливаться дольше на вопросе о неисчерпанности внутренних средств, поднятым властями
Российской Федерации.
279. В связи с отсутствием обращения в Европейский суд экстрадированных заявителей и их
оспариваемых представителей Европейский суд напоминает, что 16 сентября 2003 г. (упомянутое
Решение по делу "Шамаев и 12 других") оба этих возражения были присоединены к рассмотрению
дела по существу. Европейский суд рассмотрит их ниже отдельно (см. ниже § 290 и следующие).
280. Что касается отсутствия "официальной коммуникации" дела Хаджиева и отказа допустить
адвоката Котова к процедуре, Европейский суд в первую очередь напоминает, что после подачи
настоящей жалобы он много раз пытался связаться с экстрадированными заявителями, а также с
их российскими адвокатами (см. выше § 29 и следующие, § 232 и следующие). На письмо
Европейского суда, посланное 20 ноября 2002 г., Молочкову и Кучинской, первым адвокатам
заявителя Хаджиева, власти Российской Федерации ответили, что эти адвокаты "протестуют
против попыток Европейского суда с ними связаться". Тогда Европейский суд попытался связаться
с экстрадированными заявителями, в том числе с Хаджиевым, отправив сопроводительные
письма с формулярами жалоб напрямую в место их содержания под стражей. Им было
предложено подтвердить или отказаться от своих намерений обратиться в Европейский суд 4
октября 2002 г. Несмотря на то, что это сообщение было получено СИЗО города А. 24 декабря
2002 г., власти Российской Федерации до 3 декабря 2003 г. ссылались на то, что эти письма не
были получены заявителями (см. выше § 233 и 239).
281. Только 8 октября 2003 г. Хаджиев ответил на письмо Европейского суда через
администрацию пенитенциарного учреждения, переслав заполненный формуляр жалобы,
дошедший до Европейского суда 27 октября 2003 г. К этой дате его жалобы, представленные 22
октября 2002 г. Мухашаврия и Дзамукашвили (см. выше § 14), уже были объявлены приемлемыми
вследствие их коммуникации государствам-ответчикам (см. выше § 6 и 16) и проведения слушания
о приемлемости (см. выше § 25).
282. Принимая во внимание содержание формуляра жалобы Хаджиева, представленной Котовым,
который главным образом жаловался на процедуру экстрадиции, которая проводилась в Грузии, и
заявил о других нарушениях его прав в Грузии и России (см. выше § 235 и ниже § 388, 439 и 484),
этот документ с приложениями был включен в материалы дела в качестве составной части
настоящей жалобы. Отвечая Европейскому суду (с превышением срока, установленного для
подачи ответа), Хаджиев подтвердил свое намерение оспаривать в Европейском суде процедуру
своей экстрадиции.
283. 19 декабря 2003 г. формуляр жалобы Хаджиева от 8 октября 2003 г. и присоединенные
документы были направлены властям государств-ответчиков, а также Мухашаврия и
Дзамукашвили. Власти Грузии и адвокаты не представили никаких комментариев. В тот же день
Котову было предложено представить некоторую дополнительную информацию, включая
информацию об обращении в Европейский суд Хаджиева вечером накануне его экстрадиции и о
представлении его интересов в Европейском суде грузинскими адвокатами. Котов ничего не
ответил. Сам Суд был лишен возможности заслушать Хаджиева в рамках миссии по установлению
фактов, которая должна была быть проведена в России (см. выше § 29 и следующие). Суд решил
вынести решение по этим жалобам в том состоянии, в котором они находились на дату
рассмотрения дела по существу (см. выше § 49).
284. Отвечая на письмо Европейского суда от 19 декабря 2003 г., власти Российской Федерации 8
января 2004 г. подтвердили получение формуляра жалобы, представленной Хаджиевым, и
потребовали, положить конец "непроцессуальной деятельности в этом деле", чтобы жалоба
Хаджиева рассматривалась в "обычном порядке", чтобы она была коммуницирована властям
Российской Федерации и чтобы все процедуры, проводившиеся по настоящей жалобе до 27
октября 2003 г., были аннулированы (см. выше § 243). В своих письмах от 5 и 13 февраля 2004 г.
Европейский суд напомнил властям, что жалобы Хаджиева уже были им коммуницированы до
того, как они были объявлены приемлемыми, и что формуляр жалобы, полученный Европейским
судом 27 октября 2003 г., не влечет за собой никаких дополнительных процессуальных мер.
285. На предложение представить свои последние замечания по поводу обоснованности жалоб
заявителей (см. выше § 50) власти Российской Федерации не представили никаких комментариев
по поводу жалоб Хаджиева, изложенных в указанном формуляре жалобы, и ограничились
требованием полностью аннулировать процедуру по настоящей жалобе.
286. Учитывая обстоятельства, изложенные выше, Европейский суд сделал вывод о том, что
жалобы Хаджиева, представленные адвокатами Мухашаврия и Дзамукашвили, были
коммуницированы властям государств-ответчиков в надлежащие сроки, и у властей была
возможность ответить вначале в письменном виде, а затем устно во время слушания о
приемлемости. Из-за сложностей со связью в России, спустя год после подачи жалобы, заявитель
Хаджиев подтвердил в формуляре от 8 октября 2003 г., что он действительно оспаривает свою
выдачу в эту страну и что он подал жалобу как против Грузии, так и против России. На
приглашение принять участие в разбирательстве дела в Европейском суде российский адвокат
Хаджиева Котов ничего не ответил. Власти Российской Федерации не представили никаких
комментариев по поводу жалоб Хаджиева, представленных адвокатом Котовым, ни в ответ на
Письмо Суда от 19 декабря 2003 г. (см. выше § 236), ни в ответ на Письмо Суда от 4 мая 2004 г.
(см. выше § 50).
287. В этих обстоятельствах власти Российской Федерации лишь подтвердили, что жалобы
Хаджиева не были им коммуницированы и что адвокат Котов не был допущен к процедуре в
Европейском суде.
288. Суд напоминает, что ни одно из положений Конвенции и его Регламента не предусматривает
частичного или полного аннулирования процедуры по какому-либо делу. Настоящая жалоба не
может быть рассмотрена иначе, чем это предусмотрено текстами Конвенции и Регламента Суда. В
данном случае условий, определенных статьями 37 и 39 Конвенции (в соответствии с которыми
Европейский суд может в некоторых случаях принять решение о прекращении производства по
делу), не имеется, и Европейский суд не видит никаких причин для прекращения рассмотрения
дела по существу.
289. По причинам, изложенным выше, возражение властей Российской Федерации о
невозможности рассмотрения настоящей жалобы по существу, а также их требование
аннулировать процедуру по этому делу должны быть отклонены.
B. Возражение о том, что выданные заявители
не обращались в Европейский суд
1. Доводы сторон
290. Власти Российской Федерации утверждали, что выданные заявители никогда не обращались
в Европейский суд. Во-первых, это утверждение основано на том, что 26 августа 2003 г.
Европейский суд получил письма Кучинской и Молочкова, первых адвокатов Шамаева, Виситова,
Хаджиева и Азиева в российских судах, утверждающих, что их клиенты никогда не подавали
жалобы о несоблюдении их прав, гарантированных Конвенцией, и никогда не изъявляли
намерения обратиться в Европейский суд (см. выше § 241). Во-вторых, власти отмечают, что в
доверенностях, на которых адвокаты Мухашаврия и Дзамукашвили подделали подписи
экстрадированных заявителей, в качестве государства-ответчика фигурирует только Грузия. В этих
обстоятельствах экстрадированные лица не могут являться заявителями в смысле Конвенции, в
любом случае, настоящая жалоба не направлена против Российской Федерации.
291. Адвокат Мухашаврия утверждает, что властями Грузии ей было отказано в доступе к
заявителям вечером накануне их экстрадиции и что впоследствии власти Российской Федерации
отказали ей в возможности связаться с ними. Она считает, что эти лица, задержанные в России
incommunicado, не вынесли тяжелых последствий нарушения со стороны властей государствответчиков их права обратиться в Европейский суд.
2. Мнение Европейского суда
292. Европейский суд напоминает, что в своих Решениях от 14 октября 2003 г. и 21 апреля 2004 г.
Ставропольский краевой суд, как и власти Российской Федерации, подтвердил, что Шамаев,
Визитов, Адаев и Азиев никогда не обращались в Европейский суд. Хаджиев обратился в
Европейский суд с жалобой, направленной только против Грузии (см. выше § 29).
293. Европейский суд напоминает, насколько возможно ясно, что только Европейский суд вправе
решать вопрос о своей компетенции в толковании и применении положений Конвенции и
Протоколов к ней (статья 32 Конвенции) и, в частности, о том, является ли заинтересованное лицо
заявителем по смыслу статьи 34 Конвенции, и отвечает ли его жалоба требованиям Конвенции. В
том случае, если власти испытывают сомнение о подлинности жалобы, они должны сообщить об
этом, а не брать на себя решение вопроса, иначе их поведение может рассматриваться как
противоречащее статье 34 Конвенции (mutatis mutandis, Постановления Большой палаты
Европейского суда по делам "Танрикулу против Турции" ({Tanrikulu} v. Turkey), жалоба N 23763/94,
§ 129, CEDH 1999-IV; "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey), жалоба N 25656/94, § 409 от 18
июня 2002 г.).
294. В данном случае тезис властей Российской Федерации не убедил Европейский суд, так как
документы, имеющиеся в распоряжении Европейского суда, доказывают, на его взгляд, обратное.
295. На слушаниях в г. Тбилиси лица, содержащиеся вместе с выданными заявителями,
подтвердили обращение в Европейский суд по поводу процедуры экстрадиции (см. выше § 121).
Они считают совершенно естественным, что, находясь в положении изоляции, неопределенности
и страха в ночь с 3 на 4 октября 2002 г., шестеро лиц выразили желание обратиться в Европейский
суд, а другие лица, выданные позже, не сочли необходимым это делать. Более того, в
телевизионных новостях, из которых заявители узнали о неизбежной экстрадиции, о выдаче
российским властям "нескольких чеченцев", сообщение было сделано в очень общих выражениях.
Выступивший по телевидению Габаидзе лишь исключил, не без сомнений, экстрадицию лиц,
являющихся гражданами Грузии. В этот момент у экстрадированных заявителей, граждан
Российской Федерации, не было никаких причин думать, что эта мера их не коснется (см. выше §
124, 215 и 216).
296. Кроме того, в своих письмах от 3 ноября 2003 г. (см. выше § 240), представленных в
Европейский суд властями Российской Федерации, Шамаев не исключил, что его адвокат
обратился в Европейский суд от его имени, и Адаев, Хаджиев и Виситов подтвердили свое
обращение в Европейский суд с жалобой против Грузии с помощью адвоката. Азиев не смог
написать письмо такого рода, так как не умеет писать по-русски. Вместе с тем в переписке по
поводу своей жалобы N 28861/03 (см. выше § 238) он дважды подтвердил обращение в
Европейский суд с жалобой против Грузии в отношении своей выдачи, и в Письме от 30 октября
2003 г. он представил возражение на аргумент властей Российской Федерации, в соответствии с
которым он никогда не обращался в Европейский суд с настоящей жалобой. 27 октября 2003 г.
Хаджиев также подтвердил факт обращения в Европейский суд по поводу своей экстрадиции в
Россию без какого-либо судебного контроля (см. выше § 235 и ниже § 439).
297. Принимая во внимание эти обстоятельства и учитывая особые условия содержания
заинтересованных лиц 3 и 4 октября 2002 г. в Грузии, а затем в России, Европейский суд не
сомневается в том, что они пытались с помощью своих адвокатов в грузинских судах (см. ниже §
306 - 308) оспорить в Европейском суде их выдачу российским властям. Возражение российских
властей об отсутствии обращения в Европейский суд экстрадированными заявителями должно
быть отклонено.
C. Возражение об отсутствии в Европейском суде
надлежащего представительства заявителей
1. Доводы сторон
298. Власти Российской Федерации допускают, что Мухашаврия и Дзамукашвили в принципе
могли представлять неэкстрадированных заявителей в той части жалобы, которая направлена
против Грузии, в представленных ими 9 октября 2002 г. полномочиях Россия в качестве
государства-ответчика не упоминается (см. выше § 120). Вместе с тем российские власти не
признают этих адвокатов в качестве представителей пяти выданных России заявителей указывая
на поддельные подписи на доверенностях от 22 ноября 2002 г. В связи с этим власти ссылаются
на результаты графологической экспертизы (см. выше § 230). В то же время эти доверенности, не
заверенные пенитенциарным учреждением, являются недействительными и не имеющими силы.
299. Власти Грузии не оспаривали действительность данных полномочий.
300. Мухашаврия и Дзамукашвили считают, что аргументы властей Российской Федерации не
обоснованны, и что они имеют надлежащие полномочия для того, чтобы представлять
неэкстрадированных заявителей в Европейском суде. Что касается экстрадированных заявителей,
они напоминают, что эти лица были выданы российским властям в срочном порядке, они не могли
связаться со своими адвокатами и не имели возможности оформить полномочия для
представления их интересов в Европейском суде. Мухашаврия и Дзамукашвили отмечают, что
адвокаты этих заявителей в грузинских судах, решившие обратиться в Европейский суд от имени
заинтересованных лиц, не были знакомы с процедурой Европейского суда и в интересах своих
клиентов передали свои полномочия Мухашарвия и Дзамукашвили (см. выше § 224). По мнению
Мухашаврия, российские власти, впоследствии сделавшие все для того, чтобы она не смогла
связаться с экстрадированными заявителями, не имеют оснований упрекнуть их в отсутствии
оформленного надлежащим образом представительского документа.
2. Мнение Европейского суда
301. Европейский суд отмечает, что тот факт, что полномочия на представление интересов
заявителя в Европейском суде не были оформлены в соответствии с требованиями внутреннего
права и не были заверены пенитенциарной администрацией, не может поставить под сомнение
действительность этого документа (жалобы "Хашиев и Акаева против России" N 57942/00 и
57945/00 от 19 декабря 2002 г.).
302. Прежде всего Европейский суд в контексте пункта 1 статьи 35 Конвенции считает, что условия
приемлемости жалобы должны применяться с определенной гибкостью и без чрезмерного
формализма (Постановление Европейского суда по делу "Кардот против Франции" (Cardot v.
France) от 19 марта 1991 г., Series A, N 200, p. 18, § 34). Также следует принимать во внимание их
предмет и цель (см., например, Постановление Европейского суда по делу "Ворм против Австрии"
(Worm v. Austria) от 29 августа 1997 г., Recueil des {arrets et decisions} 1997-V, p. 1547, § 33), как и
предмет, и цель Конвенции в целом, положения которой, в качестве коллективного договора,
гарантирующего права человека и основные свободы, должны толковаться и применяться с
учетом конкретных и действительных требований (см., например, Постановление Европейского
суда по делу "Йаша против Турции" ({Yasa} v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., Recueil 1998-VI, p.
2429, § 64).
303. В данном деле Европейский суд отмечает, что Мухашаврия в своих последних замечаниях не
оспаривает российский доклад графологической экспертизы (см. выше § 230 - 231) и напоминает,
что она и ее коллега не имели никакой возможности связаться с экстрадированными заявителями
ни до их выдачи, ни по прибытии в Россию. Мухашаврия объясняет, что она обратилась к членам
семей заявителей и их близким для подписи оспариваемых полномочий.
304. Европейский суд отмечает, что на основании Решений от 2 октября 2002 г. вечером 4 октября
2002 г. пятеро заявителей были экстрадированы в Россию (см. выше § 72 - 74) и что накануне
четверо из них содержались в тюрьме N 5 г. Тбилиси в условиях изоляции (см. выше § 224). Их
требование пригласить адвокатов было отклонено представителями пенитенциарной
администрации Грузии, которые предложили им выйти из камеры в четыре часа утра 4 октября
(см. выше § 124). Адаев, пятый заявитель, находился в тюремной больнице и, вероятно, был еще
менее информирован, чем другие заявители (см. выше § 142).
305. Что касается Габаидзе, Хиджакадзе и Чахатарашвили, адвокатов заявителей в грузинских
судах, они не были информированы об экстрадиции своих клиентов и не могли отреагировать на
это в надлежащие сроки (см. ниже § 457). Более того, 4 октября 2002 г. им был запрещен доступ в
тюрьму (см. выше § 224). За несколько часов до перевода заявителей из тюрьмы N 5 Габаидзе
сообщил, что они будут выданы российским властям. Не имея возможности получить какую-либо
достоверную информацию (см. выше § 214), он не нашел другого способа, как выступить в
телевизионных новостях и объявить, что "некоторые" его клиенты могут быть в ближайшее время
экстрадированы. Таким образом, заявители, имевшие в камере телевизор, узнали эту новость (см.
ниже § 455).
306. Решив обратиться в Европейский суд от имени своих клиентов вечером 4 октября 2002 г.,
Габаидзе, Хиджакадзе и Чахатарашвили передали свои полномочия с этой целью Мухашаврия и
Дзамукашвили. Эти акты передачи полномочий фигурируют в материалах дела, и их
действительность не была оспорена ни одним из властей государств-ответчиков. Мухашаврия и
Дзамукашвили, в свою очередь, не удалось получить доступ к заявителям (см. выше § 224). Их
последующие попытки встретиться с экстрадированными заявителями в России также потерпели
неудачу (см. выше § 226 - 229).
307. Из-за того, что операция по экстрадиции проводилась в срочном порядке, а также из-за отказа
пенитенциарных властей Грузии дождаться утра и пригласить адвокатов заявителей, Шамаев,
Азиев, Хаджиев и Виситов были лишены возможности подписать оспариваемые полномочия с
момента, когда они узнали, без подробностей, о своей неизбежной экстрадиции, до того момента,
когда несколько часов спустя они были экстрадированы. Что касается Адаева, экстрадированного
из тюремной больницы, из досье следует, что усилия адвокатов, которые не знали имен лиц,
подлежащих выдаче (см. выше § 214 - 216), были прежде всего сконцентрированы на тюрьме N 5,
где находились большинство задержанных заявителей (см. выше § 123). Из-за отсутствия
информации о своей экстрадиции сам Адаев не требовал, в отличие от других экстрадированных,
приглашения адвокатов.
308. В этих условиях тот факт, что на оспариваемых полномочиях отсутствуют подписи
экстрадированных заявителей, по мнению Европейского суда, следует отнести за счет
препятствий, которые были созданы властями Грузии до их экстрадиции и против которых они не
располагали никакими средствами защиты (см. ниже § 449 и следующие).
309. После экстрадиции Азиев однозначно подтвердил, что он одобряет все демарши,
предпринятые от его имени Мухашаврия, связанные с жалобой, поданной в отношении
экстрадиции (см. выше § 238). Что касается других экстрадированных заявителей, никакие
материалы дела не позволяют думать, что они возражали против их представительства в
Европейском суде адвокатами Мухашаврия и Дзамукашвили или что они хотели бы оспорить
смысл и/или существо утверждений и замечаний, сделанных этими адвокатами (см. Решение
Европейского суда по делу "Очалан против Турции" ({Scalan} v. Turkey) от 14 декабря 2000 г.
жалоба N 46221/99, а также mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Эрги
против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Recueil 1998-IV, § 60 - 64).
310. Тем не менее чтобы снять все сомнения на этот счет, 17 июня 2003 г. Европейский суд принял
Решение указать властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 своего
Регламента на предоставление адвокатам Мухашаврия и Дзамукашвили доступа к
заинтересованным лицам (см. выше § 228). Это позволило бы заявителям поддержать свои
жалобы в Европейском суде, а также дало бы возможность подтвердить или опровергнуть
представительство в Европейском суде грузинских адвокатов. Власти Российской Федерации не
выполнили эту предварительную меру, продолжая подвергать сомнению подлинность этого
представительства (см. выше § 228 - 230). Более того, сам Европейский суд был лишен
возможности выслушать экстрадированных заявителей для того, чтобы выяснить этот вопрос и
другие обстоятельства дела (см. выше § 28 и следующие).
311. Возражая против представительства экстрадированных заявителей указанными адвокатами,
власти Российской Федерации не предоставили никакой возможности объективно проверить
обоснованность своего тезиса, который в данном виде опирался лишь на их собственные
замечания. Кроме того факта, что такое поведение властей может вызвать проблемы в
соответствии с положениями статьи 34 Конвенции (mutatis mutandis, Постановление по
упомянутому делу Танрикулу ({Tanrikulu}), § 132; см. также главу VIII ниже), нарушение
государством-участником этого положения может толковаться как лишение заявителя права на
обращение в Европейский суд. В этой связи положения Конвенции также должны толковаться как
гарантирующие конкретные и эффективные права, а не теоретические и предполагаемые (см.
кроме прочих Постановление Европейского суда по делу "Крус Барас и другие против Швеции"
(Cruz Varas and Оthers v. Sweden) от 20 марта 1991 г., Series A, N 201, § 99).
312. Учитывая особые обстоятельства дела, Европейский суд сделал вывод, что
экстрадированные заявители находились в особо уязвимом положении как в Грузии, так и в
России, и что они могут действовать таким образом, чтобы их представительство адвокатами
Мухашаврия и Дзамукашвили, представлявшими их и в национальных судебных инстанциях и
назначенными в настоящем деле в условиях чрезвычайной срочности, по причинам, которые
нельзя поставить им в вину, являлось надлежащим.
313. Что касается упоминания России в качестве государства-ответчика в полномочиях,
представленных неэкстрадированными заявителями на имя Мухашаврия и Дзамукашвили,
Европейский суд отмечает, что формуляры жалоб от 22 октября 2002 г., представленные этими
адвокатами в интересах заявителей, содержат упоминание в качестве государства-ответчика как
Грузии, так и России (см. выше § 14). Для того, чтобы поддержать свои жалобы целиком, в течение
всего разбирательства неэкстрадированные заявители представляли через этих адвокатов
рукописные письма, замечания и другие документы. Кроме того, шестеро из них были заслушаны в
г. Тбилиси делегацией Европейского суда, где подтвердили обращение в Европейский суд с
жалобой против Грузии и России с помощью адвокатов Мухашаврия и Дзамукашвили (и/или
Кинцурашвили, см. выше § 121). Неэкстрадированные заявители никогда не назначали других
адвокатов для представительства в части жалобы, направленной против России.
314. В этих обстоятельствах Европейский суд не сомневается в том, что на момент подачи
жалобы, как и впоследствии, неэкстрадированные заявители имели желание, чтобы в
Европейском суде Мухашаврия и Дзамукашвили представляли их интересы по двум частям
жалобы, против двух государств-ответчиков.
315. Таким образом, возражение властей Российской Федерации об отсутствии в Европейском
суде надлежащего представительства заявителей должно быть отклонено.
II. О предполагаемом нарушении статей 2 и 3
Конвенции Грузией
316. Представители заявителей жаловались на то, что право Азиева на жизнь было нарушено.
Они считают, что в нарушение требований статей 2 и 3 Конвенции грузинские власти подвергли
экстрадированных заявителей риску, что они будут приговорены к высшей мере наказания,
исполнению приговора без судебного решения и жестокому обращению в России. Остальные
заявители в случае выдачи российским властям могли быть подвергнуты обращению,
противоречащему статье 3 Конвенции.
317. Статья 2 и 3 Конвенции:
Статья 2 Конвенции
"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен
жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение
преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.
2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является
результатом абсолютно необходимого применения силы:
a) для защиты любого лица от противоправного насилия;
b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под
стражу на законных основаниях;
c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа."
Статья 3 Конвенции
"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство
обращению или наказанию."
A. О предполагаемой смерти Азиева
318. По мнению представителей заявителей, Азиев умер в Грузии или в России во время его
экстрадиции. Адвокаты обосновывают это утверждение на показаниях заявителей, данных
Европейскому суду в г. Тбилиси (см. выше § 125 и 135), а также на заявлении "Министерства
иностранных дел Чеченской Республики Ичкерия" (см. выше § 81). Кроме того, они считают
подозрительным то, что Азиев не появляется на записи, сделанной во время выдачи заявителей
российским властям в аэропорту г. Тбилиси. Его фотография, представленная властями
Российской Федерации 15 сентября 2003 г., также вызывает сомнения (см. выше § 125).
319. Власти Российской Федерации отклонили этот тезис и подтвердили, что Азиев цел, невредим
и здоров. Они представили его фотографии, сделанные после экстрадиции, с приложенными к ним
медицинскими заключениями. Представители заявителей считают эти доказательства
недостаточными, в то же время грузинские власти присоединяются к утверждению властей
Российской Федерации.
320. Европейский суд отмечает, что действительно Азиев не был снят грузинскими журналистами
в аэропорту г. Тбилиси вечером 4 октября 2002 г. (см. выше § 74). Европейский суд также
отмечает, что в течение несколько месяцев после его экстрадиции Азиев содержался отдельно от
других заявителей в СИЗО города А. Его должны были содержать вместе с ними в таком же СИЗО
города В. после августа 2003 года (см. выше § 53 и 242). Однако запись, представленная
российскими властями 25 февраля 2004 г., не показывает Азиева в его камере: в отличие от
других экстрадированных заявителей, он отказался, чтобы его снимали (см. выше § 109). Суд
также считает, что в отличие от других заявителей, среди фотографий, представленных
российскими властями 15 сентября 2003 г., фигурирует единственная фотография Азиева,
изображение которого отдалено. Учитывая эти обстоятельства и принимая во внимание
невозможность представителей заявителей, как и Европейского суда, встретиться с
экстрадированными заявителями в России (см. выше § 49 и 227 - 229), Европейский суд считает
сомнения и опасения адвокатов за судьбу Азиева после 4 октября 2002 г. закономерными.
321. Вместе с тем документы, имеющиеся в распоряжении Европейского суда, не позволяют ему
сделать вывод о смерти Азиева до, во время или после его экстрадиции в Россию. В частности, на
фотографии, представленной российскими властями 23 ноября 2002 г. как фотография Азиева,
сделанная после экстрадиции в СИЗО города А., заявители, заслушанные судом в г. Тбилиси,
подтвердили личность Хусейна Азиева, находившегося вместе с ними в камере (см. выше § 119).
Сомнение Гелогаева по поводу того, была ли фотография Азиева сделана после его экстрадиции
(см. выше § 125), не было подтверждено никакими другими доказательствами. В соответствии с
различными медицинскими заключениями, представленными российскими властями (см. выше §
246 и 252), Азиев, в отличие от других экстрадированных заявителей, не жаловался на состояние
своего здоровья и никогда не обращался за медицинской помощью с момента его выдачи. Врачи
гражданской больницы признали состояние его здоровья удовлетворительным.
322. Кроме того, 19 августа 2003 г. Азиев обратился в Европейский суд с помощью Тимишева с
новой жалобой, направленной только против России (Жалоба N 28861/03 "Азиев против России"
(Aziev v. Russia). Если в переписке с Европейским судом по поводу этой жалобы Азиев
подтвердил, что он обратился в Европейский суд с жалобой против своей экстрадиции в Россию,
то ни в какой части жалобы он не отметил жестокого обращения, которому он будто бы
подвергался во время экстрадиции или после прибытия в Россию (см. выше § 238). Кроме того,
нет никаких оснований думать, что жалоба Азиева была подана от его имени, в то время как он
был мертв.
323. В связи с вышеизложенным Европейский суд считает, что нарушение права на жизнь Азиева
не имело место.
B. Об угрозе вынесения приговора,
устанавливающего наказание в виде смертной казни,
и жестокого обращения вследствие экстрадиции
1. Доводы сторон
324. Власти Грузии подтверждают, что Решения об экстрадиции от 2 октября 2002 г. не были
поспешными и что грузинские власти согласились на выдачу только пяти лиц, личности которых
действительно могли быть установлены. В связи с недостаточностью документов в отношении
восьми других заявителей они не уступили требованиям и давлению на них со стороны их
российских коллег. Грузинские власти действовали с судебной практикой, установленной
Европейским судом, в соответствии с которой страна, которая выдает заинтересованное лицо,
должна удостовериться, что выдаваемое лицо не станет объектом обращения, противоречащего
статье 3 Конвенции. Перед принятием решения об экстрадиции пяти заявителей Генеральная
прокуратура Грузии сделала все необходимое, чтобы получить от Российской Стороны
максимальные и твердые гарантии, что эти лица не будут приговорены к высшей мере наказания и
не будут подвергаться наказаниям или бесчеловечному или унижающему достоинство
обращению. В обоснование этого утверждения власти ссылаются на Письма Генеральной
прокуратуры Российской Федерации от 26, 27 августа и 27 сентября 2002 г. (см. выше § 68 и
следующие). Кроме этих письменных гарантий, Генеральная прокуратура Грузии также получила
от своих российских коллег устные обязательства. Во время принятия решения об экстрадиции
был также принят во внимание тот факт, что Россия является членом Совета Европы, и в этой
стране с 1996 г. объявлен мораторий на исполнение высшей меры наказания, как и
Постановление Конституционного суда РФ от 2 февраля 1999 г. Вместе с тем Генеральная
прокуратура Грузии потребовала от российских властей облегчить доступ в исправительное
учреждение, где должны были содержаться экстрадированные заявители, для представителей
Красного Креста.
325. Впоследствии все эти гарантии оказались надежными и достаточными для того, чтобы
защитить заявителей от обращения, противоречащего статье 3 Конвенции. В частности, никто из
них не был приговорен к смертной казни или подвергнут бесчеловечному или унижающему
достоинство обращению, и их действительно посетили представители Красного Креста.
326. В своих устных замечаниях власти Грузии подтвердили, что Маргошвили и Куштанашвили не
были выданы России в связи с тем, что они являются гражданами Грузии. Установление личности
Хашиева, как и проверка статуса беженца Гелогаева, проводятся (см. выше § 88), вопрос об их
экстрадиции будет решен в соответствии с результатами этих процедур. Что касается Исаева,
Ханчукаева и Магомадова, их дела будут рассмотрены повторно, после того, как российские
власти представят все необходимые документы в обоснование запроса об экстрадиции.
327. Власти Российской Федерации подтверждают, что заявители не будут приговорены к
смертной казни, так как в соответствии с Постановлением Конституционного суда РФ от 2 февраля
1999 г. ни в одном из субъектов Российской Федерации ни один суд не может назначить наказание
в виде смертной казни (см. выше § 262). Они напоминают, что российские власти представили
своим грузинским коллегам в обоснование запроса об экстрадиции те же гарантии и обязательства
в том, что заявители не будут подвергнуты обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.
Действительно, экстрадированные заявители содержались в условиях, отвечающих требованиям
этого положения. Это также было установлено журналистами российских телеканалов РТР, ОРТ и
НТВ во время посещения исправительного учреждения. У заявителей были взяты интервью.
Власти представили Письмо заместителя Генерального прокурора Российской Федерации от 18
октября 2002 г., в соответствии с которым экстрадированные заявители были "живы и совершенно
здоровы, содержались в следственном изоляторе Ставропольского края в условиях,
предусмотренных законом".
328. Представители заявителей возражают, что по прибытию в Россию заявители не могли быть
"совершенно здоровы", и считают, что медицинские заключения, представленные властями
Российской Федерации 14 ноября 2002 г. (см. выше § 245 и следующие), скрывают телесные
повреждения, нанесенные заявителям сотрудниками грузинского спецназа в ночь с 3 на 4 октября
2002 г. Они считают, что, выдав заинтересованных лиц России, "Грузия также взяла на себя
ответственность за геноцид, творимый против чеченского народа".
329. В то же время представители заявителей считают, что гарантии, предоставленные
российскими властями их грузинским коллегам, ничего не стоят, и что обязательства, взятые
перед Европейским судом российскими властями, являются лишь подписанной бумагой. Они
напоминают, что ЕКПП признал в одном из своих заявлений, что Россия не выполняет взятых на
себя обязательств (см. выше § 267 "e"). По их мнению, грузинские власти не были убеждены в том,
что полученные гарантии имели под собой реальную основу. Напротив, они активно сотрудничали
со своими российскими коллегами с тем, чтобы облегчить экстрадицию. В частности, они
переслали им фотографии заявителей, которые впоследствии послужили обоснованием запроса
об их экстрадиции, и передали сведения об изменениях в данных о личности заинтересованных
лиц. С их помощью российские власти, в свою очередь, "подали одним днем" запрос об
экстрадиции, изменив имена заявителей в соответствии с этими изменениями. Грузинские власти
не дали верной оценки ни политизированному характеру обвинений, предъявленных российскими
властями заявителям, ни их явной пристрастности в рамках процедуры рассматриваемой
экстрадиции. Они не потребовали никаких доказательств этих обвинений. Письма, на которые
ссылаются грузинские власти (см. выше § 324), не содержат гарантий, что заявители не будут
приговорены к высшей мере наказания, а лишь заверение о том, что в России действует
мораторий на смертную казнь.
330. Власти Российской Федерации называют мораторием Указ Президента Российской
Федерации Ельцина от 16 мая 1996 г. о "постепенной отмене смертной казни" (см. выше § 261).
Они напоминают, что в этом Указе не содержится ни одного упоминания моратория,
правительству всего лишь предлагается подготовить "проект Федерального закона о
присоединении Российской Федерации к Протоколу N 6 (Конвенции)". Они напоминают, что в
Указе нигде не говорится об отмене смертной казни или приостановлении ее исполнения. Таким
образом, речь идет не о моратории, а лишь о временной мере, затрагивающей применение
высшей меры наказания. Что касается Постановления Конституционного суда Российской
Федерации от 2 февраля 1999 г., то оно не содержит запрета на применение смертной казни (см.
выше § 262), а лишь приостановление применения этого наказания до создания судов присяжных
на всей территории Российской Федерации. Принимая во внимание, что Закон от 27 декабря 2002
г. устанавливает, что процесс создания судов присяжных должен завершиться к 1 января 2007 г.
(см. выше § 265), начиная с этой даты смертная казнь в России вновь будет применяться.
331. Что касается утверждений о жестоком обращении со стороны представителей российских
органов власти в отношении лиц чеченской национальности мужского пола, адвокаты исключают,
что на момент принятия решения Генеральная прокуратура Грузии не знала о систематическом
характере таких нарушений. Они ссылаются на открытые заявления ЕКПП, резолюции (2003 г.)
Парламентской Ассамблеи Совета Европы, отчеты организации "Хьюман Райтс Уотч", на
ежегодный доклад Международной Амнистии за 2004 г., доклады Верховного комиссариата ООН
по делам беженцев и специального докладчика ООН по пыткам. Некоторые из этих ссылок
приведены выше (§ 267, 268 и 270). Адвокаты считают, что в связи с фактами, установленными
"Хьюман Райтс Уотч" и изложенными в "Приглашении в ад" (Welcome to Hell) (см. выше § 268),
полная изоляция экстрадированных заявителей, находящихся в "одном из СИЗО Ставропольского
края", дает повод для серьезных сомнений об обращении, объектом которого они стали в этом
учреждении.
2. Мнение Европейского суда
332. Европейский суд отмечает, что вменяемое российскими властями заявителям преступление
наказывается, согласно статье 317 Уголовного кодекса Российской Федерации, лишением свободы
на срок от 12 до 20 лет, пожизненным лишением свободы или смертной казнью (см. выше § 260).
Возраст большинства заявителей варьируется от 22 лет до 31 года. Хотя высшая мера наказания
в Российской Федерации не отменена, российские суды в принципе воздерживаются от ее
применения. Европейский суд напоминает, что Протокол N 13 к Конвенции не подписан
Российской Федерацией, а Протокол N 6 к Конвенции, подписанный Россией 16 апреля 1996 г., до
сих пор не ратифицирован. Он отмечает, что согласно пункту 2 статьи 2 Конвенции
Договаривающаяся Сторона, которая не ратифицировала Протокол N 6 к Конвенции, имеет право
назначать смертную казнь при определенных условиях. Насколько документы, имеющиеся в
распоряжении Европейского суда, позволяют ему это утверждать (см. выше § 107), Европейский
суд отмечает, что Шамаев, Адаев, Хаджиев и Виситов, четверо экстрадированных заявителей, не
были приговорены судом первой инстанции к высшей мере наказания, Хашиев (Элихаджиев,
Мулькоев) и Баймурзаев (Алханов) были приговорены 14 сентября и 11 октября 2004 г. к 13 и 12
годам лишения свободы Верховным судом Чеченской Республики (см. выше § 106).
a) Основные принципы
333. Согласно пункту 2 статьи 2 Конвенции Высокая Договаривающаяся Сторона, которая не
ратифицировала Протокол N 6 к Конвенции и не подписала Протокол N 13 к Конвенции, имеет
право назначать смертную казнь при определенных условиях. В подобных случаях Европейский
суд выясняет, не является ли сама смертная казнь жестоким обращением, которое запрещено
статьей 3 Конвенции. Европейский суд уже установил, что статья 3 Конвенции не должна
толковаться как запрещающая в принципе смертную казнь (Постановление Европейского суда по
делу "Серинг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom) от 7 июля 1989 г.,
Series A, N 161, § 103 - 104), так как в этом случае формулировка пункта 1 статьи 2 Конвенции
была бы сведена к нулю. Вместе с тем из этого не вытекает, что обстоятельства назначения
смертной казни никогда не будут рассматриваться в соответствии со статьей 3 Конвенции. Способ
ее назначения и применения, личность приговоренного и несоразмерность наказания тяжести
преступления, а также условия содержания в ожидании исполнения приговора фигурируют среди
доводов, способных подвести под статью 3 Конвенции перенесенные заинтересованным лицом
обращение или наказание (упомянутое Постановление Европейского суда по делу "Серинг", §
104). Отношение Договаривающихся государств к высшей мере наказания принимается во
внимание при оценке того, был ли превзойден терпимый уровень унижений или страданий
("Полторацкий против Украины" (Poltoratskiy v. Ukraine), жалоба N 38812/97, § 133, CEDH 2003-V).
Европейский суд также посчитал, что молодость заинтересованного лица также является
обстоятельством, которое наряду с другими ставит под сомнение совместимость со статьей 3
Конвенции сопровождающих смертную казнь мер (см. упомянутое Постановление Европейского
суда по делу "Серинг", § 103 - 108).
334. В соответствии с прецедентной практикой Европейского суда Высокие Договаривающиеся
Стороны, в соответствии с установленным принципом международного права, не противоречащим
другим их обязательствам по международным договорам, включая Конвенцию, имеют право
регулировать вопросы въезда, пребывания и выезда иностранцев. Суд также отмечает, что ни
Конвенция, ни Протоколы к ней не затрагивают право на политическое убежище (см.
Постановление Европейского суда по делу "Джабари против Турции" (Jabari v. Turkey), жалоба N
40035/98, § 38, CEDH 2000-VIII; Постановление Европейского суда по делу "Вильвараджа и другие
против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom) от 30 октября 1991 г.,
Series A, N 215, § 103).
335. Вместе с тем Европейский суд постоянно напоминает, что Высокие Договаривающиеся
Стороны взяли на себя обязательство не экстрадировать или выдворять заинтересованное лицо,
включая лиц, ходатайствующих о предоставлении убежища, в страну, в отношении которой
имеются серьезные причины, позволяющие думать, что в этой стране лицо будет подвергнуто
реальной опасности обращения, противоречащего статье 3 Конвенции (Постановление
Европейского суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства" от 15 ноября 1996 г.,
Recueil 1996-V, p. 1853, § 73 - 74; Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Серинг"
(Soering), p. 35, § 88 - 91; Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Крус Барас", p.
28, § 69 - 70). Европейский суд уже твердо и определенно высказался по поводу того, что он в
полной мере осознает те огромные сложности, с которыми встречаются в наше время
государства-участники, защищая население своих стран от террористической угрозы
(Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Чахал", p. 1853, § 79). Однако даже
учитывая эти реалии, Конвенция в совершенно определенных выражениях запрещает обращение,
противоречащее статье 3 Конвенции, какими бы ни были действия жертвы (Постановления
Европейского суда по делу "Д. против Соединенного Королевства" от 2 мая 1997 г., Recueil 1997-III,
§ 47 и 48; и по делу "H.L.R. против Франции" (H.L.R. v. France) от 29 апреля 1997 г., Recueil 1997-III,
§ 35). Более того, статьи 2 и 3 Конвенции не предусматривают ограничений и отступлений, о
которых идет речь в статье 15 Конвенции, даже в случае опасности, угрожающей жизни нации
(Постановления Европейского суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland
v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., Series A, N 25, p. 65, § 163; и по делу "Томази против
Франции" (Tomasi v. France), от 27 августа 1992 г., Series A, N 241-A, p. 42, § 115).
336. Суд напоминает, что для того, чтобы определить, насколько серьезными и существенными
являются причины, позволяющие думать, что заинтересованное лицо подвергается реальному
риску обращения, несовместимого со статьей 3 Конвенции в случае его экстрадиции, Суд
принимает строгие критерии и основывается на комплексе данных, которые были ему
предоставлены, или, при необходимости, официально им запрошены (Постановление
Европейского суда по упомянутым делам "Вилвагаджа и другие", p. 36, § 107 и 108; "Ирландия
против Соединенного Королевства", p. 64, § 160).
337. При оценке существования такого риска в первую очередь следует полагаться на
обстоятельства, имевшие место на момент экстрадиции, о которых государство, осуществляющее
выдачу, было или должно было знать, но это не мешает Европейскому суду учитывать сведения,
полученные в дальнейшем; они могут служить подтверждением или опровержением того, чем
руководствовалась Высокая Договаривающаяся Сторона для того, чтобы судить об
обоснованности опасений заявителя (см. Постановление Европейского суда по упомянутому делу
"Крус Барас и другие, p. 30, § 76). Для того, чтобы установить такую ответственность, нельзя
избежать оценки ситуации, существующей в стране назначения в соответствии со статьей 3
Конвенции, речь не идет о том, чтобы установить или доказать ответственность этой страны в
соответствии с нормами международного права, в том числе Конвенции или других
международных договоров. В той мере, в которой ответственность распространяется или может
распространяться на обязательства в рамках Конвенции, она возлагается на Высокую
Договаривающуюся Сторону, осуществляющую экстрадицию, действия которой явились прямым
результатом того, что заинтересованное лицо подвергается жестокому обращению, запрещенному
Конвенцией (Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Маматкулов и Аскаров
против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 67, CEDH
2005-...; Постановление Европейского суда по упомянутому делу Серинг, p. 35, § 89 - 91).
338. Следует также напомнить, что для того, чтобы жестокое обращение, включая наказание,
рассматривалось под углом зрения статьи 3 Конвенции, оно должно достигнуть минимального
уровня. Для того, чтобы наказание или сопровождающее его обращение были признаны
"бесчеловечными" или "унижающими достоинство", страдание или унижение должно в любом
случае выходить за рамки страданий или унижений, неизбежно присущих любому наказанию,
установленному судом (Постановление Европейского суда по делу "Тайрер против Соединенного
Королевства" (Tyrer v. United Kingdom) от 25 апреля 1978 г., Series A, N 26, § 29 - 30). Оценка этого
минимального уровня относится к существу; она зависит от всех обстоятельств дела и, в
частности, от характера и содержания обращения или наказания, а также от способа и манеры его
исполнения, его продолжительности и физического или морального воздействия (Постановление
Европейского суда по упомянутому делу "Серинг" p. 39, § 100). При оценке доказательств
Европейский суд применяет критерий "вне разумного сомнения" (Постановление Европейского
суда по упомянутому делу "Ирландия против Соединенного Королевства (Ireland v. United
Kingdom), pp. 64 - 65, § 161; по делу "Ангелова против Болгарии" (Anguelova v. Bulgaria), жалоба N
38361/97, § 111, CEDH 2002-IV). "Разумное сомнение" не является сомнением, основанным на
исключительно теоретической или созданной возможности для того, чтобы избежать
неправильных выводов; причины такого сомнения могут вытекать из представленных фактов (см.
"Греческое дело" ("l'Affaire grecque"), жалобы N 3321/67, 3322/67, 3323/67 и 3344/67, доклад
Европейской комиссии от 5 ноября 1969 г., Annuaire 12, p. 13, § 26; а также, mutatis mutandis, дело
"Науменко против Украины" (Naumenko v. Ukraine) от 10 февраля 2004 г. жалоба N 42023/98, §
109). Доказательством жестокого обращения могут стать достаточно серьезные, точные и
достоверные косвенные доказательства или неопровергнутые предположения.
339. Наконец, Европейский суд подчеркивает, что он в принципе не выносит решение о
существовании или отсутствии возможных нарушений Конвенции (Постановление Европейского
суда по упомянутому делу "Серинг" § 90). Чтобы рассматривать вопрос под углом зрения статьи 3
Конвенции, следует установить, что в обстоятельствах конкретного дела для заявителей
существовал в случае экстрадиции риск, что они подвернутся обращению, противоречащему
статье 3 Конвенции.
b) Применение этих принципов в данном деле
i) Об экстрадиции пяти заявителей 4 октября 2002 г.
340. Европейский суд отмечает, что заявители, заслушанные в г. Тбилиси, сообщили о своих
опасениях в случае экстрадиции в Россию. Они подтвердили, что такое же сильное беспокойство
испытывали и семеро других заявителей, в настоящее время содержащихся в России (см. выше §
129, 132, 136 и 142). В связи с насилием, которое постоянно имеет место в Чеченской Республике
с момента начала конфликта в этом регионе, и состоянием безнаказанности (см. соответствующие
отрывки выше, в § 267 - 270), у Европейского суда нет сомнений в том, что опасения заявителей по
поводу опасности для жизни или обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, были
субъективно обоснованы и действительно ощущались таковыми. Субъективное представление о
событиях, которые могли вызвать страх или сомнение по поводу будущего заявителей, без всякого
сомнения, является важным элементом, который должен быть принят во внимание при оценке
обстоятельств (см. выше § 378 - 381 и 445). Вместе с тем при рассмотрении Судом вопроса об
экстрадиции под углом зрения статьи 3 Конвенции, он в первую очередь оценивает существование
объективной опасности, о которой государство, осуществляющее выдачу, знало или должно было
знать на момент принятия решения.
341. Из материалов, имеющихся в распоряжении Европейского суда, следует, что грузинские
власти прямо не оспорили существование реальных опасностей, которым могли подвергнуться
заявители в случае их экстрадиции. Напротив, они сразу признали, что существовал разумный
риск (см. выше § 62, 63, 173, 182 и 183), и по этой причине они потребовали гарантий защиты
заинтересованных лиц.
342. В частности, с момента вручения Устиновым запроса об экстрадиции заявителей 6 августа
2002 г. выдача заявителей зависела от получения соответствующих документов, представляемых
в обоснование этого запроса, и гарантий в отношении судьбы заинтересованных лиц в России (см.
выше § 62, 63 и 182). Документы, представленные российскими властями в соответствии с этим
требованием, включали, кроме прочих, постановления о возбуждении уголовного преследования в
отношении каждого заявителя, заверенные копии соответствующих судебных определений об
избрании в качестве меры пресечения для каждого заявителя заключение под стражу, сообщение
об объявлении их в международный розыск, а также документы, касающиеся их гражданства и
установления личности.
343. Касаемо гарантий Европейский суд отмечает, что они были предоставлены в отношении
каждого заявителя в письмах от 26 августа и 27 сентября 2002 г. (см. выше § 68 и 71)
исполняющего обязанности Генерального прокурора, высшего органа, занимающегося вопросами
уголовного преследования в России. Сторонами не был оспорен тот факт, что Генеральный
прокурор Грузии также получил устные гарантии со стороны своих российских коллег (см. выше §
184). В письмах, содержащих упомянутые гарантии, исполняющий обязанности Генерального
прокурора Российской Федерации официально заверил грузинские власти в том, что заявители не
будут приговорены к высшей мере наказания, и напомнил, что в любом случае в России не может
быть исполнен ни один приговор, которым установлено наказание в виде смертной казни, с
момента объявления моратория в 1996 году. Письмо от 27 сентября 2002 г. также содержит
специальные гарантии, касающиеся "пыток, жестокого, бесчеловечного или унижающего
достоинство обращения или наказания".
344. При оценке вопроса о том, могли ли грузинские власти доверять этим гарантиям, Европейский
суд считает важным тот факт, что эти гарантии были предоставлены Генеральным прокурором,
обладающим в правоохранительной системе Российской Федерации полномочиями
контролировать деятельность всех прокуроров Российской Федерации, которые поддерживают
обвинение в судах (см. выше § 263). Следует также отметить, что органы прокуратуры выполняют
функции проверки соблюдения прав задержанных в Российской Федерации, к этим функциям,
кроме прочего, относится право беспрепятственного посещения и проверки мест лишения
свободы (там же).
345. Европейский суд ничем не выделяет эти отдельные утверждения, которые могли послужить
основой для разумных сомнений Грузинской Стороны в процессе принятия решения о надежности
гарантий, представленных Генеральной прокуратурой Российской Федерации, от доказательств,
представленных сторонами и полученных делегацией Европейского суда в г. Тбилиси. Однако
обоснованность выводов, сделанных грузинскими властями, так же как и надежность данных
гарантий, должны быть оценены с учетом сведений и доказательств, полученных после
экстрадиции заинтересованных лиц, которым Европейский суд придает большое значение.
346. Прежде всего Суд отмечает очевидность того, что грузинские власти согласились на выдачу
лишь тех заявителей, личности которых могли быть установлены (см. выше § 72, 79 и 175) и
которые на момент их задержания имели российские паспорта (см. выше § 57 и 187). Личности
Шамаева, Хаджиева, Азиева и Адаева, как они были установлены Генеральной прокуратурой
Грузии (см. выше § 72), с некоторыми орфографическими отличиями, были подтверждены
заявителями, представшими перед Европейским судом в г. Тбилиси (см. выше § 119). Сообщения
Азиева и Хаджиева, двух экстрадированных заявителей (см. выше § 235 и 238), также доказывают,
что их личности были действительно установлены грузинскими властями до того, как они
согласились на их экстрадицию. В то же время личности экстрадированных заявителей, как они
были установлены Генеральной прокуратурой Грузии, были подтверждены Распоряжениями об
установлении их личности, изданными в России 15 ноября 2002 г. (см. выше § 217).
347. Европейский суд с сожалением отмечает позицию российских властей, ссылающихся на
невозможность получения копий решений суда первой инстанции, содержащих приговоры в
отношении четырех экстрадированных заявителей (см. выше § 108), и повторяет, что он не
согласен с аргументами, представленными в обоснование этого тезиса (см. выше § 276). Тем не
менее принимая во внимание документы, имеющиеся в распоряжении Суда (см. выше § 107),
Европейский суд отмечает, что прокуратура не требовала по отношению к этим заявителям
применения высшей меры наказания, и никто из них не был приговорен к смертной казни. То же
можно отметить и в отношении Хашиева (Элихаджиева, Мулькоева) и Баймурзаева (Алханова),
которые 14 сентября и 11 октября 2004 г. были приговорены судом первой инстанции к наказанию
в виде лишения свободы на сроки 13 и 12 лет.
348. Кроме этого, Европейский суд принимает во внимание фотографии экстрадированных
заявителей и фотографии их камер, так же как видеозапись, сделанную в СИЗО города В., и
различные медицинские заключения, представленные российскими властями (см. выше § 20, 109,
242, 246 и следующие). Даже если по некоторым вопросам, в частности, в том, что касается
Азиева (см. выше § 320), эти документы нуждались в подтверждении, из этого не следует, что
экстрадированные заявители содержались в условиях, противоречащих статье 3 Конвенции, или
что они подвергались обращению, запрещенному этой статьей. В этой связи также следует
отметить, что Хаджиев и Азиев, единственные заявители, имевшие письменные контакты с
Европейским судом после их экстрадиции (см. выше § 235 и 238), никогда не жаловались на то,
что в России по отношению к ним применялось жестокое обращение. В то же время они не
представили никаких сведений относительно их прошлого в России.
349. Европейский суд не упускает из виду то обстоятельство, что после экстрадиции, за
исключением редких письменных контактов с Европейским судом, заявители были лишены
возможности свободно излагать свою версию событий и информировать Суд о своем положении в
России (см. ниже § 511 - 518). Только в представленных властями медицинских заключениях,
фигурирующих в материалах дела, у заявителей имелась возможность изложить свои жалобы по
поводу состояния здоровья. Их представителям в Европейском суде было запрещено вступать с
ними в контакт, несмотря на решение Суда на этот счет (см. выше § 228). Невозможность пролить
свет на события, произошедшие после их экстрадиции, усугубилась тем, что российскими
властями были поставлены препятствия для осуществления функций самого Европейского суда
(см. ниже § 504). В этих обстоятельствах нельзя безоговорочно упрекать заявителей в том, что они
сами не представили достаточных доказательств после экстрадиции.
350. В этой ситуации оставались только представители заявителей, ссылающиеся на
существование опасности для заявителей в России, которые также не представили достаточных
сведений, указывающих на объективное существование личного риска по отношению к их
клиентам в связи с их экстрадицией. В документах и отчетах различных международных
организаций делалась ссылка на представление подробных сведений, хотя и общего характера, о
преступлениях, совершаемых федеральными вооруженными силами в отношении гражданского
населения в Чеченской Республике (некоторые из них цитируются в соответствующих частях - см.
выше § 267 и 270). Эти документы, конечно, не устанавливают, что выдача создавала для
экстрадированных заявителей личную угрозу (Постановление Европейского суда по делу "Чонка и
другие против Бельгии" ({Conka} and Others v. Belgium) от 13 марта 2001 г., жалоба N 51564/99;
mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по упомянутому делу "H.L.R. против Франции"
(H.L.R. v. France), p. 759, § 42).
351. Представители заявителей никогда не ссылались на способы исполнения приговора,
определяющего в виде наказания смертную казнь в России, условия содержания в ожидании
исполнения приговора или другие обстоятельства, которые могут позволить рассматривать это
наказание под углом зрения статьи 3 Конвенции (см. выше § 333). Они никогда не указывали на то,
что заинтересованные лица подвергались в прошлом обращению, наказуемому в соответствии со
статьей 3 Конвенции, не ссылались на то, что заявители лично сталкивались с подобным
обращением в связи с их этнической принадлежностью или политическим или военным прошлым в
Чеченской Республике. Адвокаты ограничились общей ссылкой на вооруженный конфликт в этом
регионе и обстановку чрезмерного насилия, которого хотели избежать их клиенты. Предполагая
также, что заявители воевали против федеральных вооруженных сил во время первого конфликта,
Суд не располагает никакой информацией об их участии и положении в вооруженных
формированиях в период до августа 2002 г., что затрудняет оценку существования личного риска в
результате прежней деятельности заинтересованных лиц. Суд отмечает, что все заявители,
заслушанные судом в г. Тбилиси, ссылались на отсутствие у них, как и у экстрадированных
заявителей, оружия в момент пересечения границы (см. выше § 128). Некоторые из них также
подтвердили, что в Чечне или в районе, граничащем с Чечней с Грузинской Стороны, они вели
мирную гражданскую жизнь (см. выше § 128, 134, 140 и 141). Однако из судебных решений,
вынесенных в Грузии, не следует, что так было на самом деле (см. выше § 89 и 91). Как бы то ни
было, документы, имеющиеся в распоряжении Суда, не позволяют ему рассматривать заявителей
в качестве участников боевых действий, политических лиц или лиц, известных по каким-либо
другим основаниям в своей стране (см., a contrario, Постановление Европейского суда по
упомянутому делу "Чахал" (Chahal), § 106), как и документов, которые могли бы конкретизировать
или повысить личный риск заинтересованных лиц вследствие их выдачи российским властям.
352. Доказательства, представленные Европейскому суду представителями заявителей в общем
контексте конфликта в Чеченской Республике не имеют других особых указаний, не подтверждают,
что личное положение заинтересованных лиц могло подвергнуть их рискам, противоречащим
статье 3 Конвенции. Суд не исключает, что заявители могли находиться перед лицом опасности
жестокого обращения, даже если они не представили на этот счет никаких доказательств о своей
предыдущей деятельности (см., a contrario, Постановления Европейского суда по делу "Хилал
против Соединенного Королевства" (Hilal v. United Kingdom), жалоба N 45276/99, § 64, CEDH 2001II, а также по упомянутому делу "Вилвараджа и другие" (Vilvarajah and Others), § 10, 22 и 33).
Вместе с тем в таких обстоятельствах сама по себе возможность жестокого обращения не влечет
за собой нарушения статьи 3 Конвенции (Постановление Европейского суда по упомянутому делу
"Вильвараджа и другие" (Vilvarajah and Others), § 111), тем более, что грузинские власти получили
от своих российских коллег также и гарантии в отношении такой возможности.
353. Вследствие этого Европейский суд, основываясь на документах, имеющихся в его
распоряжении, сделал вывод, что обстоятельства дела не позволяют утверждать "вне разумного
сомнения", что на момент принятия решения грузинскими властями существовали серьезные и
действительные причины полагать, что экстрадиция подвергнет заявителей реальному личному
риску бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в смысле статьи 3 Конвенции.
Следовательно, нарушение этого положения со стороны Грузии не имело места.
ii) Об экстрадиции Исаева, Ханчукаева, Магомадова, Куштанашвили и Маргошвили
354. Европейский суд считает, что следует различать ситуацию в отношении этих заявителей,
которые не были экстрадированы 4 октября 2002 г., от той, которая рассматривалась выше.
Прежде всего речь идет о Исаеве, Ханчукаеве и Магомадове, по запросу об экстрадиции которых
от 6 августа 2002 г. до настоящего времени не было принято никакого решения. Это относится и к
Куштанашвили, и Маргошвили, с той разницей, что, по мнению грузинских властей, им не грозит
экстрадиция в связи с тем, что они являются гражданами Грузии (см. выше § 326).
355. Европейский суд напоминает, что в применение пункта 4 статьи 35 Конвенции он может
объявить жалобу неприемлемой на любой стадии разбирательства. Исаев, Ханчукаев, Магомадов,
Куштанашвили и Маргошвили не обжаловали решение об экстрадиции, таким образом, они не
могут настаивать на том, что являются жертвами нарушения статей 2 и 3 Конвенции вследствие их
возможной выдачи российским властям в соответствии со статьей 34 Конвенции (Постановление
Европейского суда по делу "Виджаянатхан и Пуспараджа против Франции" (Vijayanathan and
Pusparajah v. France) от 27 августа 1992 г., Series A, N 241-B, § 45 и 46).
iii) Об экстрадиции Баймурзаева, Хашиева и Гелогаева
356. 28 ноября 2002 г. Генеральная прокуратура Грузии приняла Решение об экстрадиции в
отношении этих заявителей (см. выше § 83). В связи с тем, что Решение об экстрадиции было
обжаловано в соответствии с решением Верховного суда Грузии по делу Алиев (см. выше § 258),
выдача Баймурзаева российским властям была признана невозможной на основании его статуса
беженца, в то время как выдача Хашиева и Гелогаева была приостановлена (см. выше § 88).
357. 16 или 17 февраля 2004 г. Баймурзаев и Хашиев исчезли в г. Тбилиси и были задержаны
российскими властями двумя или тремя днями позже на российско-грузинской границе. В
настоящее время они содержатся в России (см. выше § 100 - 103). В этих обстоятельствах
Европейский суд не считает необходимым выяснять, имело ли место нарушение статей 2 и 3
Конвенции в случае, если бы Решение об экстрадиции в отношении этих двух заявителей,
принятое 28 ноября 2002 г., было исполнено.
358. Принимая во внимание приостановление исполнения Решения об экстрадиции Гелогаева, он,
в принципе, не может подвергаться неизбежному риску выдачи российским властям. Вместе с тем
его ситуация отличается от ситуации Исаева и других (см. выше § 354) тем, что Решение о его
экстрадиции уже было подписано. Это Решение может быть исполнено по окончании
административного разбирательства относительно его статуса беженца в Грузии (см. выше § 88).
Следует выяснить, будут ли в таком случае нарушены его права, гарантированные статьями 2 и 3
Конвенции.
359. Европейский суд уже высказался о том, что государства-участники Конвенции, не
ратифицировавшие Протокол N 6 к Конвенции и не подписавшие Протокол N 13 к Конвенции,
могут применять высшую меру наказания при соблюдении некоторых условий в соответствии с
пунктом 2 статьи 2 Конвенции. Вопрос, касающийся рисков, которым могут быть подвергнуты
заинтересованные лица при возможной экстрадиции, должен рассматриваться в соответствии со
статьей 3 Конвенции в свете статьи 2 Конвенции, в аспекте обращения, запрещенного статьей 3
Конвенции в собственном смысле слова (см. выше § 333 и следующие). В делах, таких как
настоящее, Европейский суд должен применять жесткие критерии для того, чтобы оценить
существование реального риска жестокого обращения в связи с абсолютным характером статьи 3
Конвенции и тем, что она посвящена основным ценностям демократических обществ, как они
определены Советом Европы (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Чахал", §
96).
360. Суд напоминает, что для того, чтобы оценить риски в случае экстрадиции, которая еще не
была проведена, моментом, с которым следует определиться, является момент рассмотрения
дела Судом. Если исторические обстоятельства действительно могут оказать влияние на
применение данной меры, или они позволяют прояснить настоящую ситуацию и ее возможное
развитие, эти обстоятельства являются определяющими (Постановления Европейского суда по
упомянутому делу "Чахал", § 86; по делу "Ахмед против Австрии" (Ahmed v. Austria), от 17 декабря
1996 г., Recueil 1996-VI, § 43; по упомянутому делу "Джабари" (Jabari), § 41).
361. В данном деле Европейский суд должен оценить, учитывая новые соответствующие
документы, которые не были известны грузинским властям два года назад, противоречат ли
последствия исполнения Решения об экстрадиции от 28 ноября 2002 г. Гелогаева статье 3
Конвенции.
362. В первую очередь Европейский суд отмечает, что после экстрадиции 4 октября 2002 г. пятеро
экстрадированных заявителей находились в условиях изоляции на Северном Кавказе. Их близким
не разрешалось узнать, где они содержались (см. ниже § 482). Получение адреса места их
содержания Европейским судом было обусловлено российскими властями предварительным
предоставлением гарантий сохранения конфиденциальности этой информации (см. выше § 15).
Заявители не могли контактировать со своими адвокатами, и адвокатам не было разрешено
российскими властями посетить их, несмотря на специальное указание Европейского суда на этот
счет (см. выше § 228 и 310).
363. Если эти заявители действительно находились в местах содержания вне зоны конфликта, эти
учреждения на Северном Кавказе, по мнению Международной амнистии и Аппарата
Уполномоченного Российской Федерации по правам человека (см. выше § 269), являются
"фильтрационными пунктами" (filtration camps), где практикуется жестокое обращение по
отношению к задержанным. В случае, когда у Суда нет никакой возможности проверить
достоверность этих утверждений в отношении конкретных экстрадированных заявителей, он
должен полагаться на материалы, содержащиеся в документах, полученных в официальном
порядке (Постановления Европейского суда по упомянутым делам "Вильвараджа и другие"
(Vilvarajah and Others) p. 36, § 107 и 108; и "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v.
United Kingdom), p. 64, § 160).
364. Далее Европейский суд выразил озабоченность по поводу того, что международное
"наблюдение" за правами задержанных в рамках чеченского конфликта серьезно затруднено
российскими властями. В частности, в январе 2003 г. власти Российской Федерации не
возобновили действий мандата Группы содействия ОБСЕ в Чечне. Европейский Комитет Совета
Европы по предотвращению пыток уже жаловался в 2001 году на отсутствие стремления к
сотрудничеству со стороны Российской Федерации (см. выше § 267 "e"). По мнению Хельсинкской
международной организации по правам человека (Отчет от 15 сентября 2004 г.), международное
присутствие на Северном Кавказе носило все более единичный характер, что привело к почти
полному отсутствию свидетелей и внешней помощи (см. выше § 271 "f").
365. Суд также отмечает, что в соответствии с положениями Федерального закона от 27 декабря
2002 г., введение в действие пункта 2 второй части статьи 30 нового Уголовно-процессуального
кодекса должно закончиться на всей территории Российской Федерации к 1 января 2007 г. (см.
выше § 265). Эта статья, в частности, предусматривает, что суды присяжных по ходатайству
обвиняемого рассматривают уголовные дела о преступлениях, указанных в статьях 205, 209, 317 и
второй части статьи 322 Уголовного кодекса (см. выше § 260), преступлениях, в совершении
которых российские власти обвиняли заявителей (см. выше § 66, 70 и 71). Начиная с 1 января
2007 г. запрещение применения смертной казни, обусловленное, в соответствии с
Постановлением Конституционного суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г., "введением
судов присяжных на всей территории Федерации", потеряет силу (см. выше § 262).
Следовательно, во время рассмотрения запроса об экстрадиции заявителей в 2002 г., грузинские
власти обосновывали свои оценки существованием этого Постановления (см. выше § 69, 173, 183
и 324).
366. Наконец, Европейский суд отмечает новое чрезвычайно тревожное явление, выражающееся в
преследованиях и убийствах лиц чеченской национальности, обратившихся с жалобой в Суд. Об
этом явлении было недавно заявлено Хельсинкской международной организацией по правам
человека в Докладе от 15 сентября 2004 г. (см. выше § 271 "f") и с прискорбием сообщено
Парламентской Ассамблеей Совета Европы (см. выше § 267 "d"). В упомянутом Отчете
утверждается резкое увеличение в 2003 и 2004 гг. случаев преследования лиц, составивших
жалобы в Европейский суд. Эти случаи включали угрозы, преследования, задержания,
принудительные исчезновения и убийства. Организации, представляющие заявителей в
Европейском суде, такие как "Мемориал", Европейский центр адвокатов по правам человека и
Правовая инициатива по Чечне, также жаловались на преследования, которым подвергались их
клиенты.
367. Принимая во внимание все эти материалы, полученные после 28 ноября 2002 г., Европейский
суд считает, что оценки, сделанные в обоснование принятия Решения в пользу экстрадиции
Гелогаева два года назад, не являются больше достаточными для того, чтобы исключить для него
риск жестокого обращения, запрещенного Конвенцией.
368. Следовательно, Европейский суд считает, что в случае исполнения Решения об экстрадиции
Гелогаева от 28 ноября 2002 г. на основании оценок, сделанных на тот момент, будет иметь место
нарушение статьи 3 Конвенции.
C. О риске внесудебного исполнения наказания
369. Представители заявителей обращают внимание Европейского суда на казни без надлежащей
судебной процедуры, объектом которых систематически становятся задержанные чеченской
национальности в России. В этой связи они ссылаются на отчеты и заявления различных
правительственных и неправительственных организаций (см. выше § 267 "e" и "f", 268 и 270).
Внесудебного исполнения наказания тем более следовало опасаться в отношении
экстрадированных заявителей, которые обвинялись в терроризме и других преступлениях в
рамках конфликта в Чеченской Республике.
370. Власти государств-ответчиков не представили комментариев по этому поводу.
371. Европейский суд отмечает, что, действительно, о многочисленных случаях убийств и
незаконных задержаний, следствием которых стали исчезновения лиц чеченской национальности
в Чеченской Республике, сообщалось в докладах, на которые ссылались представители
заявителей. Тем не менее общие утверждения, относящиеся к конфликту в этом регионе, не могут
служить доказательством, подтверждающим внесудебное исполнение наказания, которому могли
быть подвергнуты заинтересованные лица в случае их экстрадиции. Даже если, учитывая
чрезвычайное насилие, которым характеризуется конфликт в Чеченской Республике, Европейский
суд не исключает, что заявители опасались, что в случае экстрадиции за свою жизнь простая
возможность существования такого риска сама по себе не повлечет за собой нарушение статьи 2
Конвенции (mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Вилвараджа и другие"
(Vilvarajah and Others), § 111).
372. Обстоятельства дела не позволяют утверждать, что на момент принятия решения
грузинскими властями существовали серьезные и доказанные основания полагать, что
экстрадиция подвергнет заявителей реальному риску внесудебного исполнения наказания в
нарушение статьи 2 Конвенции. Следовательно, нарушение этого положения не имело места.
D. О событиях, произошедших в ночь с 3 на 4 октября 2002 г.
1. Доводы сторон
373. Представители заявителей утверждают, что в ночь с 3 на 4 октября 2002 г. встревоженные и
не имеющие информации заявители явились объектом насилия со стороны грузинских сил
специального назначения. В частности, они обращают внимание Суда на заявителя Азиева,
который при отказе подчиниться решению о выдаче был беспощадно избит "дубинками и
электрошокерами". Всего окровавленного и с тяжелым ранением глаза его вытащили в коридор,
"словно труп", и перевезли в аэропорт (см. выше § 125 и 135). Вследствие ударов, нанесенных
дубинками, у заявителя Баймурзаева были сломаны кости челюсти. Адвокаты заявляют о том, что
в отношении заявителей были возбуждены уголовные преследования по факту, жертвами
которого являются они сами (см. выше § 97 и следующие). Кроме телесных повреждений,
нанесенных заинтересованным лицам, сам факт отказа в назначении судебного разбирательства
влечет нарушение статьи 3 Конвенции.
374. Грузинские власти возражают, что применение силы было строго необходимым и
продиктовано отказом заявителей подчиниться законному приказу сотрудников пенитенциарного
учреждения и насильственными действиями, которые были доказаны. Государственные служащие
были вынуждены защищаться от нападения заявителей, вооруженных различными
металлическими предметами и кусками кирпича, закрученными в простыни и одежду,
используемыми для метания. Ссылаясь на медицинские заключения и отчеты медицинской
экспертизы (см. выше § 200 и следующие), власти Грузии обращают внимание Европейского суда
на телесные повреждения, причиненные государственным служащим заявителями, и считают, что
у самих задержанных не было более тяжелых повреждений.
2. Мнение Европейского суда
375. Суд еще раз напоминает, что статья 3 Конвенции посвящена одной из основных ценностей
демократических обществ и не содержит никакого исключения (Постановление Большой палаты
Европейского суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §
95, ECHR 1999-V). Чтобы жестокое обращение рассматривалось под углом зрения статьи 3
Конвенции, оно должно достигнуть минимального уровня, оценка которого зависит от совокупности
материалов дела (см. также выше § 338). "Бесчеловечным" в смысле статьи 3 Конвенции
является, в частности, обращение, если оно было умышленно применено в течение длительного
периода времени, и если были нанесены телесные повреждения, физические или моральные
страдания (см., кроме прочих, Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Кудла
против Польши" ({Kudla} v. Poland), жалоба N 30210/96, § 92, CEDH 2000-XI). Европейский суд
подчеркивает, что государство несет ответственность за любое лицо, находящееся в местах
лишения свободы, так как это лицо находится в руках государственных служащих в уязвимом
положении, и власти обязаны его защитить (Постановления Европейского суда по делу "Берктай
против Турции" (Berktay v. Turkey) от 1 марта 2001 г., жалоба N 22493/93, § 167; и по делу "Алгюр
против Турции" ({Algur} v. Turkey) от 22 октября 2002 г., жалоба N 32574/96, § 44). Европейский суд
не игнорирует ни возможность насилия, совершаемого в тюрьме, ни опасность того, что
неповиновение со стороны задержанных может превратиться в кровавую драку, и администрация
тюрьмы будет вынуждена прибегнуть к помощи сил охраны порядка (Постановление Европейского
суда по делу "Сатик и другие против Турции" (Satik and Others v. Turkey) от 10 октября 2000 г.,
жалоба N 31866/96, § 58). Тем не менее применение в отношении лица, лишенного свободы,
физической силы в том случае, когда это не продиктовано необходимостью в связи с его
собственным поведением, является посягательством на человеческое достоинство и, в принципе,
нарушением права, гарантированного статьей 3 Конвенции (Постановление Европейского суда по
делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey), от 9 июня 1998 г., Recueil 1998-IV, pp. 1517 - 1518, §
52 и 53; Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Лабита против Италии"
(Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 120, CEDH 1999-IV).
376. В данном деле между сторонами не существует разногласий по поводу того, что в ночь с 3 на
4 октября 2002 г. силы спецназа Министерства юстиции применили физическую силу для того,
чтобы вывести 11 заявителей из камеры для экстрадиции четырех из них (заявители Адаев и
Маргошвили находились в этот момент в тюремной больнице). Европейский суд считает
установленным, что такое применение силы имело место между 4 и 8 часами утра, и что ему
предшествовали попытки сотрудников учреждения мирным путем заставить задержанных
соблюдать порядок и покинуть камеру (см. выше § 124, 147 и 148).
377. После того, как были восстановлены обстоятельства, при которых происходили
рассматриваемые события, Европейский суд не сомневается, вопреки утверждениям заявителей
(см. выше § 125 и 131), что они оказали вооруженное сопротивление вначале сотрудникам
пенитенциарного учреждения, а затем силам спецназа. Принимая во внимание фотографии камер
тюрьмы N 5 (см. выше § 20), состояние камеры N 88, результаты судебной экспертизы, а также
показания различных свидетелей (см. выше § 96, 144 и следующие), у Европейского суда больше
нет сомнений, что заинтересованные лица вооружились различными предметами, включая
кирпичи и металлические предметы, для того, чтобы протестовать против их возможной
экстрадиции. Следовательно, Европейский суд соглашается с аргументом грузинских властей о
том, что использование отряда войск специального назначения, включавшего в себя примерно 15
человек, вооруженных дубинками (см. выше § 124, 151 и 159), было признано разумно
необходимым для обеспечения безопасности персонала тюрьмы и для того, чтобы избежать
распространения беспорядков по всему учреждению. Тем не менее остается выяснить, была ли
эта необходимость изначально результатом действий или бездействия самих властей.
378. В первую очередь Европейский суд отмечает, что находившимся в камере N 88 и не имевшим
информации о начале процедуры экстрадиции заявителям Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву, Виситову,
Баймурзаеву, Хашиеву, Гелогаеву, Магомадову, Куштанашвили, Исаеву и Ханчукаеву стало
известно только о неизбежной экстрадиции некоторых из них 3 октября 2002 г., между 23 часами и
полуночью (см. выше § 216 и ниже § 455), за несколько часов до того, как было начато исполнение
Решения об экстрадиции от 2 октября 2002 г. Около 3 или 4 часов утра сотрудники учреждения,
среди которых был начальник тюрьмы, приказали заинтересованным лицам покинуть свою камеру
под надуманным предлогом (дезинфекция или обыск), в это время транспортное средство уже
находилось в соседнем с тюрьмой дворе для того, чтобы сопроводить четырех из них с целью
выдачи российским властям (см. выше § 124 и 148). Учитывая особенную уязвимость заявителей,
находившихся перед лицом выдачи в страну, где они боялись за свою жизнь и опасались
жестокого обращения, Европейский суд считает, что такое поведение властей является попыткой
обмана.
379. Действительно, Европейский суд не понял, о чем остается догадываться лицу, находящемуся
в заключении в течение нескольких недель, которое рискует быть выданным (см. выше § 124, 136,
183 и 194), как не довериться слухам и информации, распространяемой средствами массовой
информации, так как само лицо не информировано надлежащим образом о мерах, принятых в его
отношении компетентными властями (см. § 428 и 432 и ниже). Также немыслимо, что задержанный
поставлен перед свершившимся фактом и не отдает себе отчет в том, что он действительно будет
отправлен в другую страну в тот момент, когда его просят покинуть камеру.
380. Другой отмеченный аспект состоит в том, что, даже если экстрадиции подверглись только
четверо задержанных, находившихся в камере N 88, 11 заявителей находились в отчаянном
положении и были охвачены паникой, не зная имен тех, кто будет выдан (см. выше § 73, 98, 124,
215 и 216). Коллективное сопротивление, оказанное государственным служащим, вероятно, было
связано с законными опасениями, что они, в принципе, могут быть подвергнуты экстрадиции (см.
выше § 340). Учитывая материалы, имеющиеся в распоряжении Европейского суда, он считает,
что тактика хитрости и поспешности, избранная властями Грузии, была направлена на то, чтобы
заманить в ловушку заинтересованных лиц и поставить их перед свершившимся фактом (см.,
mutatis mutandis, Постановления Европейского суда по делам "Чонка против Бельгии" ({Conka} v.
Belgium), жалоба N 51564/99, § 41 и 42, CEDH 2002-I; "Бозано против Франции" (Bozano v. France)
от 18 декабря 1986, Series A, N 111, § 59 и "Нсона против Нидерландов" (Nsona v. Holland) от 28
ноября 1996, Recueil 1996-V, § 103) и избежать осложнений. Однако такая позиция и то, каким
образом они проводили процедуру выдачи, напротив, побудили заявителей к бунту (см. a contrario,
Постановление Европейского суда по делу "Калок против Франции" (Caloc v. France), жалоба N
33951/96, § 100, CEDH 2000-IX). По мнению Суда, использование физической силы в таких
обстоятельствах не может быть оправдано поведением задержанных.
381. В связи с недостатком процедурных гарантий (см. § 428, 432, 457 - 461 и ниже) и неведением,
в котором пребывали заявители в отношении своего будущего, а также беспокойством (см. выше §
129, 132, 171, 188 и 194) и неопределенностью, которым они были беспричинно подвергнуты, Суд
считает, что то, каким образом грузинские власти приступили к исполнению Решений об
экстрадиции от 2 октября 2002 г., само по себе может рассматриваться в соответствии со статьей
3 Конвенции.
382. Что касается тяжести телесных повреждений, Европейский суд, принимая во внимание
медицинские отчеты, составленные 4 октября 2002 г. (см. выше § 200 - 201), и записи, сделанные
на эту дату в личных делах заявителей, утверждает, что Ханчукаев, Магомадов и Гелогаев
представили множество гематом значительных размеров по всему телу (от 1 x 1 до 20 x 5 см). У
Ханчукаева также было сломано левое плечо. У Исаева были гематомы на лице и, в частности,
вокруг правого глаза. У Хашиева и Баймурзаева не имелось следов насилия. Однако, по мнению
их представителей, Баймурзаев, имея серьезное искривление костей челюсти, был
госпитализирован в связи с ее переломом (см. выше § 106 и 208). Куштанашвили не был осмотрен
медицинским экспертом. Кроме утверждений заслушанных Европейским судом в Тбилиси
неэкстрадированных заявителей и сотрудника пенитенциарного учреждения (см. выше § 125, 135
и 158), Суд не располагает документами, подтверждающими телесные повреждения заявителей
Шамаева, Азиева, Хаджиева и Виситова, четырех экстрадированных заявителей из камеры N 88.
383. В любом случае даже предположив, что заявители, представшие перед судом в г. Тбилиси,
преувеличивали свои телесные повреждения, а также телесные повреждения, полученные
другими заявителями (см. выше § 125 и 135), серьезность гематом, установленная медицинским
экспертом, осматривавшим Ханчукаева, Магомадова, Гелогаева и Исаева (см. Постановление
Европейского суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от
28 октября 1998, Recueil 1998-VIII, § 11), так же как перелом левого плеча у Ханчукаева, позволяют
сделать вывод, что телесные повреждения этих заявителей были достаточно серьезными, чтобы
быть рассмотренными под углом применения статьи 3 Конвенции (Постановления Европейского
суда по делу "А. против Соединенного Королевства" (A. v. United Kingdom) от 23 сентября 1998 г.,
Recueil 1998-VI, p. 2699, § 21; по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995
г., Series A, N 336, pp. 9 и 26, § 13 и 39). Европейский суд отмечает, что материалы, имеющиеся в
его распоряжении, не позволяют определить, явились ли эти телесные повреждения результатом
длительного воздействия на жертв. Европейский суд лишь отмечает, что в необходимое время не
было проведено никакого надлежащего медицинского обследования, и заинтересованным лицам
была оказана лишь какая-то медицинская помощь (см. выше § 126, 153 in fine и § 206 - 211).
384. Европейский суд не теряет из виду, что сотрудники пенитенциарного учреждения, как и члены
спецназа, также получили телесные повреждения в "рукопашной схватке" с заявителями (§ 151,
158 и 204 - 205 выше). Следствие показало, что четверо из семи заявителей, признанные
виновными в нанесении этих повреждений, были приговорены 25 ноября 2004 г. к наказанию в
виде лишения свободы на два года и пять месяцев. В отношении трех других велось
разбирательство (см. выше § 98 и 99). Вместе с тем грузинские власти не провели следствие для
того, чтобы выяснить, носило ли применение силы в отношении заинтересованных лиц
пропорциональный характер.
385. В связи с неприемлемыми обстоятельствами проведения процедуры исполнения решений об
экстрадиции четырех заявителей грузинскими властями (см. выше § 378 - 381) и принимая во
внимание телесные повреждения, нанесенные некоторым заинтересованным лицам сотрудниками
спецназа, последующее отсутствие медицинского обследования и соответствующей медицинской
помощи, оказанной в надлежащее время, Европейский суд считает, что 11 заявителей,
содержащихся в тюрьме N 5 г. Тбилиси в ночь с 3 на 4 октября 2002 г., были подвергнуты
физическим и моральным страданиям, которые по своему характеру рассматриваются как
бесчеловечное обращение.
386. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции Грузией.
III. О предполагаемом нарушении Грузией
пунктов 1, 2 и 4 статьи 5 Конвенции
387. Пункты 1, 2 и 4 статьи 5 Конвенции в соответствующих частях постановляют:
"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен
свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: (...)
c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно
предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении
правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо
предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его
совершения; (...)
f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его
незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или
выдаче.
2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его
ареста и любое предъявляемое ему обвинение.
(...)
4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на
безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на
освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным. (...)"
1. Доводы сторон
388. Представители заявителей утверждают, что их клиенты никогда не были официально
задержаны с целью их экстрадиции, и что их задержание 6 и 7 августа 2002 г. носило скрытую
форму задержания в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Их перевод из
гражданской больницы в тюрьму в эти даты (в тюремную больницу - в случае Маргошвили) явился
результатом визита в Грузию 6 августа 2002 г. Генерального прокурора Российской Федерации,
имевшего при себе запрос об экстрадиции заинтересованных лиц (см. выше § 58 - 60). Оставив в
стороне требование "незамедлительно", провозглашенное в пункте 2 статьи 5 Конвенции, ни во
время их перевода в тюрьму, ни впоследствии, заявители не были проинформированы о том, что
они были задержаны с целью выдачи российским властям. Самим этим фактом заявители были
лишены возможности опротестовать законность этого задержания. Подавая такие же жалобы,
Хаджиев ссылается на пункт 2 статьи 5 и пункт 3 статьи 6 Конвенции (см. выше § 235). В то же
время он жалуется на то, что его допрашивали в гражданской больнице без переводчика и что,
представ перед судом 6 августа 2002 г. (см. выше § 58), он не был информирован о
предъявленных ему обвинениях.
389. В отношении Хашиева и Баймурзаева адвокаты жалуются на их внезапное исчезновение в г.
Тбилиси и последующее появление, такое же неожиданное, в исправительном учреждении в
России. Они отклоняют аргумент властей относительно задержания этих заявителей в России в
момент пересечения российско-грузинской границы. Они напоминают, что на момент их
освобождения 6 февраля 2004 г. (см. выше § 100 - 105) эти заявители уже знали, что в отношении
них начата процедура экстрадиции в Россию. Они не собирались направляться к границе по своей
собственной воле для того, чтобы оказаться в этой стране. Адвокаты считают информацию,
представленную обеими властями, неудовлетворительной и полагают, что в связи с отсутствием
убедительных объяснений с их стороны эти заявители могут быть тайно задержаны российскими
властями и подвергнуты заключению под стражу, противоречащему статье 5 Конвенции.
390. Грузинские власти утверждают, что заявители были задержаны в соответствии с
требованиями подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Прокурором-стажером Генеральной
прокуратуры Дарбаидзе им было сообщено, что в их отношении начата процедура экстрадиции. В
сопровождении своей коллеги Надарешвили 23 августа 2002 г. он встретился с Исаевым,
Ханчукаевым, Азиевым, Шамаевым и Хаджиевым и довел до их сведения информацию об их
возможной выдаче в Россию. Эти заявители отказались от комментариев. В обоснование этого
тезиса власти представили протокол этой встречи. 13 сентября 2002 г. этот же прокурор-стажер, в
сопровождении своей коллеги Херьяновой сообщил эту информацию Баймурзаеву, Гелогаеву,
Магомадову, Куштанашвили, Адаеву, Хашиеву, Виситову и Маргошвили, которые также отказались
сформулировать жалобы.
391. Представители заявителей отклонили этот тезис и подтвердили, что имена указанных
прокуроров-стажеров не фигурируют в журнале посетителей тюрьмы N 5. В то же время они
выразили сомнение по поводу того, что в компетенцию прокурора-стажера входит
информирование задержанных о процедуре экстрадиции, проводимой в их отношении.
392. В ответ власти Грузии объясняют, что в "журнале посещений граждан, адвокатов и
следователей" делаются записи о лицах, которым для посещения тюрьмы необходимы пропуски,
предварительно выданные пенитенциарной администрацией. В соответствии с "правилами
безопасности учреждения исполнения наказаний" прокуроры допускаются в тюрьмы по
предъявлению их служебного удостоверения. По этой причине их имена не внесены в упомянутый
журнал. Власти представили выписки из "журнала запросов на проведение задержанного в
комнату для проведения следствия", из которых следует, что 23 августа 2002 г. следователи
Министерства безопасности встречались с Исаевым, Ханчукаевым, Азиевым, Шамаевым и
Хаджиевым в 12 часов 15 минут. 13 сентября 2002 г. те же следователи встречались с
Гелогаевым, Адаевым, Ханчукаевым, Магомадовым, Хашиевым и Баймурзаевым в 13 часов 15
минут. Прокурор-стажер Дарбаидзе сразу отправился в комнату для проведения следствия, где
встречался с этими заявителями 23 августа и 13 сентября 2002 г. (см. выше § 162, 163 и 166).
Письмо начальника тюрьмы подтверждает, что Дарбаидзе действительно посещал тюрьму.
393. В отношении статуса прокуроров-стажеров власти объясняют, что они уполномочены
исполнять те же функции, что и прокуроры, и помощники прокуроров. Следовательно, Дарбаидзе и
его коллеги действовали в пределах своих законно установленных полномочий.
394. Представители заявителей добавляют, что 22 августа 2002 г. адвокаты заявителей в
национальных судебных органах запросили Генеральную прокуратуру предоставить им доступ к
документам, касающимся обвинений, предъявленных их клиентам в России. 30 августа 2002 г.
этот запрос был отклонен на том основании, что данные документы относятся к действиям, якобы
совершенным заявителями в России, и не имеют никакой связи с делами, по которым эти
адвокаты представляют своих клиентов в грузинских судебных органах.
395. Власти Грузии возражают на этот счет, что право не быть выданным не гарантируется
Конвенцией, грузинские власти не старались предоставить доступ заявителей к материалам
уголовного дела, возбужденного против них в России. Вместе с тем они гарантировали им право
на получение информации через переводчика о причине их задержания в Грузии, а также об
обвинениях, выдвинутых в их отношении грузинскими властями. Их право на доступ к материалам
уголовного дела, рассматриваемого в Грузии, и содействие адвокатов по их выбору были также
соблюдены.
2. Мнение Европейского суда
a) О правомерности задержания на национальном уровне
396. Суд напоминает, что пункт 1 статьи 5 Конвенции содержит исчерпывающий список
обстоятельств, при которых лицо может быть лишено свободы на законных основаниях,
разумеется, эти обстоятельства имеют узкое толкование, так как речь идет об исключениях в
основных гарантиях личной свободы (Постановление Европейского суда по делу "Куин против
Франции" (Quinn v. France) от 22 марта 1995, Series A, N 311, p. 17, § 42). Требуя, чтобы любое
лишение свободы совершалось "в порядке, установленном законом", пункт 1 статьи 5 Конвенции в
первую очередь обязывает, чтобы любые задержания или заключения под стражу имели законное
обоснование в соответствии с внутренним правом (Постановление Европейского суда по делу
"Амюур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., Recueil 1996-III, § 50).
397. Исключение, содержащееся в подпункте "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, требует лишь, чтобы
"принимались меры по выдаче". Даже если она не предусматривает такую защиту, как указано в
подпункте "c" пункта 1 статьи 5 (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Чахал",
p. 1862, § 112), требование "правомерности" в любом случае предполагает отсутствие незаконных
действий (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Боцано" (Bozano), § 59; по
делу "Раф против Испании" (Raf v. Spain) от 17 июня 2003 г., жалоба N 53652/00, § 53). Суд
выясняет, было ли соблюдено это требование, в частности, с учетом гарантий, которые
предоставляет внутренняя правовая система (Постановление Европейского суда по делу "Дугоз
против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, § 54, CEDH 2001-II).
398. В данном случае Европейский суд, во-первых, констатирует, что, учитывая задержание и
заключение под стражу заявителей после их прибытия в Грузию, их представители не подают
жалоб по поводу различных сроков заключения разных заявителей после экстрадиции пятерых из
них в Россию 4 октября 2002 г. Оспариваемый период продолжается с 3 августа (даты ареста
Шамаева, который был задержан первым) до 4 октября 2002 г.
399. В отношении заявителей, задержанных с 3 по 7 августа 2002 г., было начато разбирательство
5 и 6 августа 2002 г. по поводу незаконного перехода границы, незаконного ношения,
приобретения и перевозки оружия. 6 и 7 августа 2002 г. Ваке-Сабурталинский районный суд г.
Тбилиси (суд первой инстанции) вынес Определение об избрании временной меры пресечения в
виде заключения заявителей под стражу сроком на три месяца (см. выше § 59). Начиная с этих дат
их содержание под стражей было обосновано соответствующим внутригосударственным правом,
оно было определено компетентным судебным органом (см. выше § 254) и относилось к
исключению, предусмотренному подпунктом "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции.
400. Суд констатирует, что это предварительное заключение и заключение заявителей в связи с
проведением процедуры по экстрадиции частично пересекались (см. Постановления Европейского
суда по делу "Коломпар против Бельгии" (Kolompar v. Belgium) от 24 сентября 1992, Series A, N
235-C, и по делу "Скотт против Испании" (Scott v. Spain) от 18 декабря 1996, Recueil 1996-VI).
Представители заявителей исчисляют заключение под стражу с целью экстрадиции с 6 августа
2002 г., даты визита Генерального прокурора Российской Федерации в Грузию.
401. Суд не убежден в правильности этого вывода. Он считает, что наказание по совокупности
преступлений само по себе не может привести к выводу о злоупотреблении в соответствии с
внутригосударственным правом процедурой экстрадиции (mutatis mutandis, Постановление
Европейского суда по упомянутому делу "Куинн" (Quinn), § 47).
402. Из текста части первой статьи 259 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) Грузии (см. выше
§ 254) в сочетании с третьей частью этой же статьи следует, что лицо, в отношении которого
готовится процедура экстрадиции, может быть задержано в соответствии с запросом об
экстрадиции, если этот запрос сопровождается решением об избрании в отношении этого лица
меры пресечения в виде заключения под стражу, вынесенным компетентным судом государства,
подавшего запрос об экстрадиции. Начальная длительность этого задержания не может
превышать трех месяцев, и соответствующее лицо может обратиться в суд для защиты своих прав
(четвертая часть этой же статьи). Таким образом, в том, что касается экстрадиции, Уголовнопроцессуальным кодексом Грузии признано, что в отношении задержания иностранного
гражданина силой исполнительного документа при заключении под стражу, связанном с
экстрадицией, внутреннее судебное решение должно быть обязательным. Если через три месяца
это задержание не было продлено государством, подавшим запрос об экстрадиции, лицо, в
отношении которого проводится процедура экстрадиции, должно быть освобождено.
403. В данном случае 6 августа 2002 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации передала
своим грузинским коллегам запрос об экстрадиции заинтересованных лиц. В тот же день
Генеральный прокурор Грузии, лицо, занимающееся вопросами экстрадиции, отказал в
рассмотрении этого запроса, посчитав недостаточными соответствующие документы, касающиеся
как существа вопроса, так и процессуальной стороны дела (см. выше § 62 и 63). Кроме прочего, он
отметил, что запрос об экстрадиции не сопровождается решениями об избрании в отношении
заявителей меры пресечения в виде заключения под стражу, вынесенными компетентными
российскими органами.
404. Вследствие этих требований российские власти представили все необходимые документы. 19
августа 2002 г. они представили заверенные копии Определений об избрании в отношении
каждого заявителя меры пресечения в виде предварительного заключения под стражу,
вынесенных 16 августа 2002 г. Старопромысловским районным судом г. Грозного (судом первой
инстанции) (см. выше § 64). Они были приняты к производству следователем, ведущим уголовное
дело в отношении заинтересованных лиц в России. Решение о заключении под стражу заявителей
было вынесено в соответствии с требованиями пятой части статьи 108 Уголовно-процессуального
кодекса Российской Федерации, которые разрешают принятие такого решения в отсутствии
заинтересованного лица, в случае, если это лицо объявлено в международный розыск (см. выше §
64 (2) и 264). В соответствии с первой частью статьи 108 этого Кодекса длительность такого
задержания не может превышать двух месяцев (см. выше § 264).
405. Принимая во внимание эти обстоятельства в комплексе, Европейский суд не считает, что с 6
августа 2002 г. заявители были задержаны с целью их экстрадиции. Единственного основания, что
в этот день Генеральный прокурор Российской Федерации нанес визит своему грузинскому
коллеге и передал ему запрос об экстрадиции заинтересованных лиц, не достаточно для того,
чтобы прийти к такому выводу. Тем более, что в тот же день Генеральный прокурор Грузии
объявил государству, подавшему запрос об экстрадиции, устно и письменно (см. выше § 63 и 182),
что этот запрос не будет рассмотрен по причине имеющихся недостатков. Учитывая положения
статьи 259 Уголовно-процессуального кодекса Грузии и отсутствие доказательств противного,
Европейский суд считает, что задержание заявителей в соответствии с подпунктом "f" пункта 1
статьи 5 Конвенции может начинаться только с 19 августа 2002 г., когда грузинские власти
получили от государства, подавшего запрос об экстрадиции, требуемые документы, такие как
определения об избрании в отношении каждого заявителя меры пресечения в виде
предварительного заключения под стражу, вынесенные компетентным судебным органом.
Начиная с этой даты заявители были задержаны в соответствии с грузинским правом на
основании запроса об их экстрадиции, сопровождаемого соответствующими документами,
касающимися заключения под стражу.
406. Европейский суд также констатирует, что во время оспариваемого периода содержание
заявителей под стражей подпадало под исключения, предусмотренные подпунктами "c" и "f" пункта
1 статьи 5 Конвенции, и оно не являлось неправомерным в связи с законными гарантиями,
предоставляемыми правовой системой Грузии. Принимая во внимание имеющиеся в его
распоряжении материалы, Европейский суд считает, кроме прочего, что содержание
заинтересованных лиц под стражей, в принципе, оправдывалось в соответствии с подпунктом "f"
пункта 1 статьи 5 Конвенции.
407. Следовательно, в том, что касается оспариваемого содержания заявителей под стражей в
Грузии, не имело места нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
408. Однако Европейский суд будет выяснять дальше, пользовались ли они в соответствии с
другими требованиями статьи 5 Конвенции достаточными гарантиями для защиты от незаконных
действий (см. ниже § 413 и следующие).
b) О задержании Хашиева (Элихаджиева, Мулькоева) и Баймурзаева (Алханова) после их
исчезновения
409. Европейский суд сразу отмечает, что факт исчезновения этих заявителей 16 февраля 2004 г.
возник после Решения о приемлемости настоящей жалобы, это Решение определило рамки
рассматриваемой жалобы (Постановления Европейского суда по делу "Гуццарди против Италии"
(Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., Series A, N 39, § 106; и по делу "W. против Соединенного
Королевства" (W. v. United Kingdom) от 8 июля 1987 г., Series A, N 121, § 57). Суд не обладает
полномочиями для рассмотрения или комментирования законности ареста и содержания под
стражей Хашиева и Баймурзаева российскими властями.
410. Однако принимая во внимание полноту компетенции Суда, которой он регулярно пользуется
при рассмотрении дел (Постановление Европейского суда (по существу) по делу "Де Вильд, Оомс
и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 18 июня 1971 г., Series A, N 12,
§ 49), Европейский суд считает необходимым потребовать от властей государств-ответчиков
объяснений для того, чтобы выяснить обстоятельства исчезновения как таковые, а также судьбу
этих заявителей после их содержания под стражей в России (см. выше § 45 и 100 - 103).
411. Если действительно уровень требуемых доказательств может быть достигнут благодаря
совокупности признаков или неопровергнутых предположений, достаточно серьезных, точных и
согласованных (Постановление Европейского суда по делу "Кайя против Турции" (Kaya v. Turkey)
от 19 февраля 1998 г., Recueil 1998-I, § 77), принимая во внимание информацию, предоставленную
властями государств-ответчиков по данному делу, а также аргументы, выдвинутые
представителями заявителей, Европейский суд не делает никаких различий в доказательствах,
указывающих на то, что рассматриваемое исчезновение явилось результатом незаконной выдачи,
тайно проведенной властями соответствующих государств. Европейский суд уточняет, что
достоверность утверждений, сделанных властями, уменьшилась вследствие того, что Европейский
суд был лишен возможности осуществить свои функции в России и заслушать этих двух
заявителей (см. ниже § 504).
412. В любом случае Европейский суд сделал вывод о том, что он не обладает компетенцией в
рамках настоящей жалобы для того, чтобы выяснить ущерб незаконного содержания под стражей
Хашиева (Элихаджиева, Мулькоева) и Баймурзаева (Алханова) после их ареста в России 19
февраля 2004 г.
c) О предполагаемом нарушении пунктов 2 и 4 статьи 5 Конвенции
413. Европейский суд напоминает, что в пункте 2 статьи 5 Конвенции изложена элементарная
гарантия: любое задержанное лицо должно знать, на каком основании оно было лишено свободы
(упомянутое Постановление Европейского суда по делу "Чонка" ({Conka}), § 50). Речь идет здесь о
минимальной гарантии от произвола. Включенная в систему защиты, которую предоставляет
статья 5 Конвенции, она обязывает сообщить такому лицу на понятном ему языке и в доступной
ему форме юридические и фактические причины лишения его свободы для того, чтобы оно могло
оспорить его правомерность в суде в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции. Оно должно
воспользоваться этими сведениями "незамедлительно", но сотрудник правоохранительных
органов, который производит его арест, может не предоставить ему таких сведений полностью и
немедленно. Для того, чтобы определить, получило ли лицо такую информацию в достаточном
объеме и в надлежащие сроки, следует обратить внимание на обстоятельства дела
(Постановление Европейского суда по делу "Фокс, Кэмпбелл и Хартли против Соединенного
Королевства" (Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom) от 30 августа 1990 г., Series A, N 182, §
40). Любое лицо имеет право подать жалобу с целью получения немедленного решения о
правомерности своего задержания, а также не может эффективно воспользоваться этим правом,
если ему незамедлительно и в достаточном объеме не сообщили причины, по которым его
лишили свободы (Постановление Европейского суда по делу (Ван дер Леер против Нидерландов"
(Van der Leer v. Holland) от 21 февраля 1990 г., Series A, N 170-A, § 28).
414. В данном деле Европейский суд отмечает, что заявители не были лишены возможности
воспользоваться пунктом 2 статьи 5 Конвенции, пункт 4 статьи 5 Конвенции не проводит различий
между лицами, лишенными свободы в результате ареста, и теми, кто заключен под стражу (там
же).
415. Рассматривая в данном деле применение пункта 2 статьи 5 Конвенции, Европейский суд
отмечает, что заявители были задержаны в период между 3 и 7 августа 2002 г. (см. выше § 57 59). Европейский суд также установил выше, что их содержание под стражей с целью экстрадиции
началось 19 августа 2002 г. (см. выше § 405). Следует выяснить, были ли заявители
проинформированы в соответствии с требованиями пункта 2 статьи 5 Конвенции о причинах
своего содержания под стражей начиная с этой даты.
416. Из материалов, имеющихся в распоряжении Европейский суда, следует, что первая попытка
сообщить заявителям, что в отношении них начата процедура экстрадиции, была предпринята 23
августа 2002 г. (см. выше § 162, 171 и 392). До этой даты заявители могли располагать
информацией о своем содержании под стражей с целью экстрадиции только благодаря слухам и
журналистам в связи с освещением этого дела в средствах массовой информации (см. выше §
136, 145, 176 и 183). Предполагая даже, что 23 августа 2002 г. Дарбаидзе и Надарешвили
представили заявителям достаточную информацию о причинах их содержания под стражей с 19
августа 2002 г., разрыв в четыре дня, в связи со специфическим характером данного дела,
считается несовместимым с предписанием незамедлительного предоставления информации,
требуемым пунктом 2 статьи 5 Конвенции (см. Постановления Европейского суда по упомянутому
делу "Фокс, Кемпбелл и Хартли" (Fox, Campbell and Hartley), pp. 19 - 20, 41 - 43, и по делу "Мюррэй
против Соединенного Королевства" (Murray v. United Kingdom) от 28 октября 1994 г., Series A, N
300-A, § 78).
417. Европейский суд считает излишним выяснять, позволяло ли положение прокурора-стажера
предпринять Дарбаидзе и его коллегам действия в рамках данного дела по экстрадиции. Суд
учитывает только тот факт, что они были уполномочены компетентными властями Генеральной
прокуратуры посетить тюрьму и сообщить задержанным, что в их отношении проводится
процедура экстрадиции (см. выше § 162 и 176). В то же время данные прокуроры-стажеры были
сотрудниками Генеральной прокуратуры, имеющими право исполнять различные функции в
рамках дела по экстрадиции заявителей (см. выше § 162 и 171). Несмотря на их статус
государственных служащих Грузии, учитывая функции, которые они выполняли, Европейский суд
считает, что ответственность за действие прокуроров-стажеров возлагается на государство в
соответствии с Конвенцией (Постановление Большой палаты Европейского суда по делу
"Ассанидзе против Грузии" ({Assanidze} v. Georgia), жалоба N 71503/01, § 146; CEDH 2004-...).
418. В отличие от представителей заявителей Европейский суд не сомневается в том, что
Дарбаидзе и его коллеги находились в тюрьме 23 августа и 13 сентября 2002 г. Их присутствие,
подтвержденное несколькими свидетелями (см. выше § 162, 171 и 176), доказано прежде всего
выписками из "журнала запросов на проведение задержанного в комнату для проведения
следствия", представленными властями Грузии (см. выше § 392). Европейский суд установит для
каждого из этих посещений, была ли заинтересованным лицам представлена достаточная
информация в соответствии с пунктом 2 статьи 5 Конвенции.
419. В первую очередь Европейский суд отмечает, что тезис властей и выписки из упомянутого
журнала имеют противоречие в том, что касается имен и количества лиц, с которыми встречались
прокуроры-стажеры 23 августа и 13 сентября 2002 г. (см. выше § 392). Европейский суд считает
возможным положиться на информацию, содержащуюся в выписках из журнала, документа,
который ежедневно ведется администрацией пенитенциарного учреждения, который в то же время
подтверждается показаниями Бакашвили и Сайдаева (см. выше § 187, 190 и 192). Европейский суд
делает вывод, что 23 августа 2002 г. прокуроры-стажеры встречались с Исаевым, Ханчукаевым,
Азиевым, Шамаевым и Хаджиевым. 13 сентября 2002 г. они мельком видели Гелогаева, Адаева,
Ханчукаева, Магомадова, Хашиева и Баймурзаева.
420. Маргошвили, Куштанашвили и Виситов не присутствовали на двух встречах, проведенных с
целью информирования заявителей о процедуре их экстрадиции.
421. В отношении заявителей, с которыми встречались прокуроры-стажеры, 23 августа 2002 г.
только Ханчукаев имел личную встречу с Дарбаидзе (см. выше § 163) без присутствия адвоката
или переводчика (см. выше § 162 и 171). В соответствии с протоколом этой беседы, подписанным
только Дарбаидзе и Надарешвили, они встретились с заявителем для "получения объяснительной
записки по поводу его экстрадиции". Тем не менее эта "объяснительная записка", составленная на
русском языке Надарешвили и подписанная Дарбаидзе, не содержит никакого упоминания о
процедуре экстрадиции. Она касается сведений о личности Ханчукаева, также известного под
именем Ханоев (там же). Этот заявитель отказался подписать данную записку, так же как и
протокол о проведении встречи, утверждая, что он будет давать объяснения только в присутствии
адвоката (и переводчика, по утверждению Дарбаидзе). В связи с этим отказом, впоследствии
поддержанным другими заявителями, находившимися в следственной комнате (Шамаевым,
Хаджиевым, Исаевым и Азиевым), Дарабидзе и его коллега покинули место, где проводилась
встреча (см. выше § 165).
422. Принимая во внимание эти обстоятельства, Европейский суд делает вывод, что 23 августа
2002 г. Ханчукаеву, Шамаеву, Хаджиеву, Исаеву и Азиеву не было предоставлено никакой
достаточной информации ни в отношении их задержания в рамках процедуры экстрадиции, ни о
предъявленных им российскими властями обвинениях.
423. 13 сентября 2002 г. состоялась вторая встреча Дарбаидзе и сопровождавшей его Херьяновой
в присутствии переводчика Министерства безопасности Сайдаева, работающего в рамках
уголовного дела заявителей (см. выше § 166, 189 и 192), который по стечению обстоятельств или
по договоренности между Мсхиладзе и Бакашвили находился в комнате для проведения
следственных действий тюрьмы (там же). Сайдаев согласился оказать Дарбаидзе помощь в
осуществлении перевода.
424. При проведении миссии по установлению фактов в г. Тбилиси Европейский суд признал
установленным тот факт, что, представляясь, Дарбаидзе сообщил Сайдаеву о своих функциях и о
том, что он должен встретиться с заявителями "по поводу процедуры экстрадиции" (см. выше §
166 и 192). На просьбу переводчика уточнить, что он должен переводить заинтересованным
лицам, Дарбаидзе потребовал, чтобы заявители предоставили ему информацию, касающуюся их
личностей. Заявители отказались, и Дарбаидзе покинул место встречи. Он не представил
заинтересованным лицам никакого документа (см. выше § 192). Впоследствии для того, чтобы
подтвердить перед своим руководством тот факт, что он действительно встречался с заявителями
в этот день (см. выше § 170 и 195), Дарбаидзе связался с Сайдаевым и составил нотариально
заверенное свидетельство. Этим свидетельством нотариус заверил заявление переводчика о том,
что Дарбаидзе сообщил заявителям о процедуре их экстрадиции. Представ перед судом в
Тбилиси, Сайдаев подтвердил, что Дабраидзе находился в тюрьме 13 сентября 2002 г., но
категорически отрицал тот факт, что он сообщил заявителям информацию о процедуре их
экстрадиции. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский суд
считает объяснения Сайдаева относительно неверного указания в нотариально заверенном
свидетельстве на то, что заинтересованные лица получили информацию о процедуре их
экстрадиции, достоверными (см. выше § 195 - 198).
425. Европейский суд не считает, что вопрос состоит в том, могли или могли бы заявители сделать
вывод на основании различных признаков о том, что в их отношении проводилась процедура
экстрадиции, или должен ли был Сайдаев оказать содействие государственному служащему,
обратившемуся к нему с неофициальной просьбой. Вопрос состоит в том, чтобы выяснить, довел
ли данный государственный служащий, которому его руководством было поручено выполнение
определенного поручения, до заинтересованных лиц информацию о том, что они содержались в
заключении в соответствии с запросом об их экстрадиции в Россию. Европейский суд принимает
во внимание, что Дарбаидзе не мог оценить точность рассматриваемого перевода на чеченский
язык, но, учитывая данное ему поручение и серьезные возражения, которые могли возникнуть у
заявителей в связи с экстрадицией, он должен был сделать запрос о предоставлении более
ясного и точного перевода. Суд констатирует, что в данном случае этого не было сделано.
426. В связи с вышеизложенным Европейский суд делает вывод о том, что во время своих
посещений тюрьмы 23 августа и 13 сентября 2002 г. прокуроры-стажеры Генеральной прокуратуры
Грузии встретились только с десятью заявителями (см. выше § 418 - 420), которые не получили
достаточной информации о своем аресте с целью экстрадиции в соответствии с пунктом 2 статьи
5 Конвенции.
427. Относительно доступа к материалам дела по экстрадиции, власти не оспаривают тот факт,
что адвокатам заявителей было в нем отказано. Принимая во внимание аргумент, на который
ссылался в этой связи Мсхиладзе (см. выше § 177), Европейский суд не сомневается в том, что
сотрудникам Генеральной прокуратуры самим было необходимо тщательно изучить документы,
представленные российскими властями. Однако этой причины недостаточно, чтобы только на ее
основании отказать заинтересованным лицам в любом доступе к материалам, которые имеют
непосредственное отношение к их правам и от которых зависят средства правовой защиты,
предусмотренные пунктом 4 статьи 5 Конвенции. Европейский суд не соглашается с аргументом
властей о том, что право не быть выданным не гарантируется Конвенцией, и органы прокуратуры
не обязаны предоставлять заявителям доступ к материалам дела по их экстрадиции (см. выше §
395). Европейский суд напоминает, что, несмотря на то, что в пункте 2 статьи 5 Конвенции не
содержится требование предоставлять полное досье заинтересованному лицу, тем не менее оно
должно получить достаточно информации, позволяющей ему воспользоваться средствами
правовой защиты, предусмотренными в пункте 4 статьи 5 Конвенции (Постановление
Европейского суда по упомянутым делу "Фокс, Кэмпбелл и Хартли" (Fox, Campbell and Hartley), §
40; и делу "Чонка" ({Conka}), § 50).
428. В связи с изложенным Европейский суд делает вывод, что имело место нарушение права
заявителей, гарантированного пунктом 2 статьи 5 Конвенции.
429. В связи с этим утверждением Европейский суд не считает необходимым рассматривать под
углом пункта 3 статьи 6 Конвенции жалобу Хаджиева, поданную также в соответствии с пунктом 2
статьи 5 Конвенции (см. выше § 388).
430. Относительно жалобы данного заявителя на отсутствие переводчика во время допроса в
гражданской больнице в Грузии и на отсутствие информации о предъявленном против него
обвинении властями Грузии Европейский суд отмечает, что эти жалобы не относятся к Решению о
приемлемости настоящей жалобы, которое определило рамки рассмотрения дела по поданной
жалобе (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Гуццарди" (Guzzardi), § 106).
Следовательно, к компетенции Европейского суда не относится их выяснение.
431. В том, что касается жалобы, поданной в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции,
Европейский суд в первую очередь отмечает, что в данном деле к контролю за законностью,
требуемому этим положением, не относятся определения о лишении свободы, вынесенные
российским судом (см. выше § 64 (3)). Эти судебные определения об избрании в качестве меры
пресечения для заявителей заключение под стражу в рамках уголовного дела, возбужденного
против них в России и признанные подлежащими исполнению в Грузии, являются вместе с
запросом об экстрадиции законным основанием для их содержания под стражей с целью
экстрадиции (см. выше § 404 - 405). Процедура, предусмотренная пунктом 4 статьи 5 Конвенции,
требует предоставить лицу гарантии в соответствии с характером лишения свободы, о которой
идет речь (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Де Вильд, Оомс и Версип", §
76), определения, вынесенные российским судом в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 статьи
5 Конвенции, не относятся, в отношении грузинского права, к контролю за законностью заключения
под стражу заявителей с целью экстрадиции.
432. Европейский суд уже сделал вывод о том, что заявители не были проинформированы о том,
что причиной их содержания под стражей является процедура экстрадиции, и что им не были
переданы никакие документы дела. Самим этим фактом их право обжаловать содержание под
стражей было лишено содержания.
433. В этих обстоятельствах Европейский суд не считает необходимым выяснять, могли ли
свободные средства правовой защиты в грузинском праве предоставить заявителям достаточные
гарантии в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции.
434. Европейский суд делает вывод о том, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5
Конвенции.
IV. О возможном нарушении статьи 13 в сочетании
со статьями 2 и 3 Конвенции Грузией
435. Европейский суд напоминает, что 5 ноября 2002 г. он принял Решение рассмотреть ex officio
жалобы заявителей, касающиеся экстрадиции, поданные в отношении статей 6 и 13 Конвенции, в
контексте пунктов 1, 2 и 4 статьи 5 Конвенции, образующих lex specialis в области задержания (см.
выше § 16). 16 сентября 2003 г. Европейский суд признал эти жалобы приемлемыми в
совокупности. В замечаниях по существу дела Мухашаврия повторила, что жалобы заявителей
были основаны не только на нарушении статьи 5 Конвенции, а также на нарушении статьи 13
Конвенции.
436. Европейский суд напоминает, что во исполнение своей задачи он может давать юридическую
оценку обстоятельствам дела, которые он посчитает установленными на основании имеющихся в
его распоряжении материалов, отличную от той, которую представляет заинтересованное лицо,
или, при необходимости, рассматривать эти обстоятельства под другим углом (Постановление
Европейского суда по делу "Камензинд против Швейцарии" (Camenzind v. Switzerland) от 6 декабря
1997, Recueil 1997-VIII, pp. 2895 - 2896, § 50). После установления фактов в г. Тбилиси и принимая
во внимание материалы, имеющиеся в его распоряжении, Европейский суд считает нужным
рассмотреть приемлемые жалобы в соответствии со статьей 13 Конвенции, которая гласит:
"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на
эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение
было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве."
1. Доводы стороны
437. Представители заявителей утверждают, что экстрадированные заявители узнали о своей
выдаче перед тем, как их привезли в аэропорт. В связи с отсутствием сообщения о принятии 2
октября 2002 г. Решения об их экстрадиции они были лишены возможности обратиться в суд с
жалобами в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции. О принятии Решений об экстрадиции не
было также сообщено адвокатам заявителей, представлявшим их интересы во внутренних
судебных органах. О неизбежной экстрадиции они узнали случайно 3 октября 2002 г.
438. Представители заявителей добавляют, что грузинское законодательство, касающееся
области экстрадиции, не содержит конкретных формулировок и не предоставляет гарантий от
неправомерных действий. Не существовало никаких средств правовой защиты в отношении
Решения об экстрадиции, которое было вынесено совершенно независимой Генеральной
прокуратурой Грузии.
439. В формуляре жалобы (см. выше § 235) Хаджиев жаловался также на то, что решение о его
выдаче было принято без суда. Он ссылался на пункт 1 статьи 2 и статью 4 Протокола N 4 к
Конвенции.
440. На слушаниях о приемлемости жалобы власти Грузии заявили, что тот факт, что о решении
об экстрадиции не было сообщено, сам по себе не влечет никакого нарушения прав заявителей в
соответствии с Конвенцией. Позднее власти изменили свою позицию и настаивали на том, что
даже если Уголовно-процессуальный кодекс Грузии не предусматривает, что Генеральная
прокуратура обязана сообщить о решении об экстрадиции лицу, которое подлежит выдаче, тем не
менее 23 августа и 13 сентября 2002 г. Дарбаидзе информировал заявителей о процедуре их
экстрадиции и Мсхиладзе - о Решениях об экстрадиции от 2 октября 2002 г. Такое изложение
обстоятельств дела было подтверждено Дарбаидзе и Мсхиладзе во время слушаний в г. Тбилиси.
441. Информированные надлежащим образом заявители не подавали никакой жалобы в
соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции ни в органы прокуратуры, ни в судебные органы в
соответствии с пунктом 1 статьи 42 Конституции и частью 4 статьи 259 Уголовно-процессуального
кодекса Грузии. Власти считают, что эти положения гарантируют право на правовую защиту в
связи с решением об экстрадиции. Например, трое заявителей, Решение о выдаче которых было
вынесено 28 ноября 2002 г., воспользовались этим правом, и исполнение этого Решения было
приостановлено (см. выше § 84 и следующие). Кроме того, власти обращают внимание
Европейского суда на постановление Верховного суда Грузии по делу Алиева и утверждают, что
при желании заявители, как и Алиев, могли отстаивать свои права во внутренних судебных
органах.
442. Власти Грузии представили проект нового Уголовно-процессуального кодекса, находящегося
в стадии разработки, который будет предоставлять более основательные гарантии лицам,
подлежащим экстрадиции.
2. Мнение Европейского суда
443. Европейский суд уже сделал вывод в соответствии с пунктом 2 статьи 5 Конвенции о том, что
до 2 октября 2002 г. заявители не были информированы об их процедуре экстрадиции и не имели
доступа к досье, представленному российскими властями (см. выше § 428). Следует выяснить,
были ли заинтересованные лица уведомлены о Решениях об экстрадиции пяти из них от 2 октября
2002 г. для того, чтобы они могли обратиться в "национальный суд" с жалобами, вытекающими из
статей 2 и 3 Конвенции.
444. Европейский суд напоминает, что, несмотря на свою формулировку, статья 13 Конвенции
может действовать даже без нарушения других условий - то есть "норм" - Конвенции
(Постановление Европейского суда по делу "Класс и другие против Германии" (Klass and Others v.
Germany) от 6 сентября 1978, Series A, N 28, p. 29, § 64). Гарантируется существование во
внутреннем праве средств правовой защиты, позволяющих ссылаться - а также заявлять о
несоблюдении - на права и свободы, предусмотренные Конвенцией (Постановление Европейского
суда по делу "Литгоу и другие против Соединенного Королевства" (Lithgow and Others v. United
Kingdom) от 8 июля 1986, Series A, N 102, p. 74, § 205). Однако статья 13 Конвенции не должна
толковаться как требующая внутренних средств правовой защиты для всех жалоб, если они
являются безосновательными. Для того, чтобы лицо могло обратиться к Конвенции, речь должна
идти о жалобе, защитимой в соответствии с Конвенцией (Постановление Европейского суда по
делу "Леандер против Швеции" (Leander v. Sweden) от 26 марта 1987, Series A, N 116, p. 29, § 77
"a").
445. В данном случае, учитывая правомерность жалобы заявителей (см. выше § 340), а также
рассмотрение Европейским судом обстоятельств, при которых имела место экстрадиция, жалобы,
вытекающие из статей 2 и 3 Конвенции, не могут считаться незащитимыми по существу
(Постановление Европейского суда по делу "Бойл и Райс против Соединенного Королевства"
(Boyle and Rice v. United Kingdom) от 27 апреля 1988, Series A, N 131, § 52). Таким образом, статья
13 Конвенции применяется в данном деле. К тому же этот вопрос не обсуждался Европейским
судом.
446. Статья 13 Конвенции требует существования внутренних средств правовой защиты, в
соответствии с которыми национальный компетентный "судебный орган" наделен правом
рассмотреть существо жалобы, основанной на Конвенции, и, более того, предложить
соответствующее изменение (Постановление Европейского суда по упомянутым делам "Серинг",
(Soering), p. 47, § 120; "Вилвараджа и другие" (Vilvarajah and Others), § 122). Однако она не требует
особой формы средств правовой защиты, Высокие Договаривающиеся Стороны пользуются
пределом усмотрения для того, чтобы соблюдать принятые на себя обязательства. Кроме того,
"эффективность" средств правовой защиты не зависит от неизбежного благоприятного результата
(Постановление Европейского суда по делу "Шведский профсоюз машинистов против Швеции"
(Syndicat {suedois} des conducteurs de locomotives v. Sweden) от 6 февраля 1976, Series A, N 20, p.
18, § 50). В некоторых обстоятельствах совокупность средств правовой защиты, предоставляемых
внутренним правом, может отвечать требованиям статьи 13 Конвенции (Постановление
Европейского суда по упомянутому делу "Джабари" (Jabari), § 48).
447. Средства правовой защиты, требуемые статьей 13 Конвенции, должны быть "эффективными"
как в практическом применении, так и в правовой сфере, т.е. в том смысле, что действия или
бездействие властей государства-ответчика не должны безосновательно препятствовать их
осуществлению (Постановление Европейского суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v.
Turkey) от 18 декабря 1996, Recueil 1996-VI, § 95).
448. Европейский суд подчеркивает, что жалоба заявителя по поводу того, что последствия его
экстрадиции будет противоречить статьям 2 и 3 Конвенции, в обязательном порядке должна
становиться объектом тщательной проверки в "государственном органе" (mutatis mutandis,
Постановление Европейского суда по упомянутым делу "Чахал" (Chahal), p. 1855, § 79, и 1859, §
96; и делу "Джабари" (Jabari), § 39).
449. В данном случае Европейский суд отмечает, что после подачи настоящей жалобы грузинские
власти ждали более года, чтобы установить, что адвокаты заявителей получили уведомление о
Решениях об экстрадиции от 2 октября 2002 г. Действительно, Письмо, посланное им Мсхиладзе 2
октября 2002 г., было предъявлено Суду только во время заслушивания этого лица в г. Тбилиси
(см. выше § 178). Этот тезис властей не убедил Европейский Суд, так как он не был подтвержден
другими доказательствами и материалами, имеющимися в распоряжении Европейского суда.
450. В первую очередь Европейский суд отмечает, что на слушаниях о приемлемости жалобы
власти Грузии заявили, что отсутствие уведомления о решениях об экстрадиции
заинтересованных лиц не является нарушением Конвенции. Позднее они добавили тезис
Мсхиладзе, утверждающий, что адвокаты заявителей были в надлежащее время
проинформированы по телефону, а также в письменном виде. Мсхиладзе утверждал в
Европейском суде, что он поручил письмо, содержащее уведомление, Дарбаидзе, который
передал его для изучения указанным адвокатам (см. выше § 178). Сам Дарбаидзе припомнил, что
пришел в бюро этих адвокатов с этой целью (см. выше § 168).
451. Тот факт, что власти изменяют свою первоначальную позицию на диаметрально
противоположную и что Дарбаидзе не может безоговорочно подтвердить слова Мсхиладзе, дает
повод для серьезных сомнений в достоверности тезиса, представленного властями во время
слушания о приемлемости жалобы.
452. Кроме того, Европейский суд отмечает, что подпись, подтверждающая получение
рассматриваемого письма, содержащего уведомление, неразборчива и не была признана тремя
адвокатами заявителей как принадлежащая сотруднику их бюро (см. выше § 213). Они
единогласно опровергли тезис властей и утверждали, что никогда не были информированы о
решениях об экстрадиции их клиентов (там же). Обстоятельства, при которых Габаидзе узнал о
неизбежной выдаче (см. выше § 214), а также его безуспешные попытки получить большую
информацию в Генеральной прокуратуре, были подтверждены телевизионными новостями на
канале "Рустави-2", переданными в 23 часа (см. выше § 216). Вопреки утверждениям властей
запись этой передачи доказывает, что адвокат не знал точного количества и имен заявителей,
подлежащих экстрадиции, он не знал о том, когда было принято решение и в каком состоянии
находится процедура экстрадиции. Из его интервью следует, что его появление в теленовостях
имело цель открыто сообщить об этой процедуре, окруженной тайной и неизвестностью.
453. В то же время Европейский суд придает важное значение утверждениям сотрудников
пенитенциарного учреждения, заслушанным в г. Тбилиси, которые заранее не были
информированы о неизбежной экстрадиции задержанных и были допрошены о причинах бунта,
вспыхнувшего в камере N 88 (см. выше § 145, 147 in fine, 154 и 156). Даже Далакишвили,
отвечающий за подготовку к переводу задержанных и их информирование, не знал, что указанные
заинтересованные лица должны быть приведены (см. выше § 154). Из данных свидетельских
показаний следует, что только начальник тюрьмы и трое других сотрудников администрации
тюрьмы были в курсе готовящейся операции (см. выше § 145 и 148).
454. По мнению Европейского суда, такое развитие исполнения решения не может
свидетельствовать о его транспарентности и не доказывает, что компетентные органы заботились
о защите прав заявителей быть информированными о процедуре экстрадиции, проводящейся в их
отношении.
455. Учитывая материалы, имеющиеся в его распоряжении, Европейский суд считает
установленным тот факт, что заявители, содержавшиеся в тюрьме N 5, узнали о вероятной
неизбежной экстрадиции некоторых из них только после того, как они услышали интервью
Габаидзе в телевизионных новостях вечером 3 октября 2002 г. (см. выше § 98, 124, 152 и 216).
Адвокат утверждал, что он получил информацию о подготовке к проведению операции по
экстрадиции от знакомого, работающего в Министерстве безопасности. Заявители действительно
поняли, что эта информация соответствует действительности, только тогда, когда несколько часов
спустя представители администрации тюрьмы под надуманным предлогом попросили их покинуть
камеру (см. выше § 378).
456. Относительно Адаева, пятого экстрадированного лица, на тот момент он находился в
тюремной больнице и в отличие от других заявителей не имел доступа даже к такой краткой
информации, переданной в рамках упомянутого журнала телевизионных новостей.
457. Учитывая вышеупомянутые обстоятельства, Европейский суд не разделяет утверждений
властей Грузии, в соответствии с которыми Мсхиладзе позвонил по телефону адвокатам
заявителей 2 октября 2002 г. и сообщил о решениях об экстрадиции их клиентов. Тот факт, что
сами заявители не были информированы об этих решениях, не вызывает разногласий у сторон.
458. В этих обстоятельствах можно не напоминать, что для того, чтобы обжаловать решение об
экстрадиции на основании пункта 1 статьи 42 Конституции и части 4 статьи 259 Уголовнопроцессуального кодекса Грузии, в соответствии с тезисом властей, заявители или их адвокаты
должны были располагать достаточной информацией, предоставленной им компетентными
органами в надлежащие сроки (см. Постановление Европейского суда по упомянутому делу
"Боцано" (Bozano), § 59). В то же время власти не представили обоснованных возражений
адвокатам заявителей по поводу того, что они не обжаловали меру, о существовании которой они
узнали путем утечки информации от сотрудника государственных органов.
459. С другой стороны, даже предполагая, что, несмотря на очень ограниченный промежуток
времени, четверо заявителей, содержащихся в тюрьме N 5, смогли, хотя бы теоретически,
обратиться в суд после просмотра выпуска телевизионных новостей, переданного 3 октября 2002
г. в 23 часа, Европейский суд отмечает, что в действительности они были лишены такой
возможности, так как находились в условиях изоляции и им было отказано в просьбе пригласить
адвокатов (см. выше § 124 и 135).
460. Европейский суд не определяет абстрактно период времени, прошедший между вынесением
решения об экстрадиции и его исполнением. Тем не менее если государственные органы спешат
передать лицо другому государству через два дня после принятия решения, им надлежит
действовать более быстро и осмотрительно с тем, чтобы позволить заинтересованному лицу, с
одной стороны, подвергнуть его жалобу, основанную на статьях 2 и 3 Конвенции, независимому и
тщательному изучению и, с другой стороны, отсрочить исполнение рассматриваемой меры
(Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Джабари" (Jabari), § 50). Суд считает
неприемлемым, что заинтересованное лицо не знает о том, что оно будет экстрадировано до того
момента, когда его привозят в аэропорт, в то время как оно хотело бы избежать страны
назначения в связи с опасениями, основанными на статьях 2 и 3 Конвенции.
461. Европейский суд делает вывод, что экстрадированные 4 октября 2002 г. заявители и их
адвокаты не были уведомлены о Решениях об экстрадиции, вынесенных в отношении
заинтересованных лиц 2 октября 2002 г., и что компетентные органы безосновательно
препятствовали осуществлению их права на средства правовой защиты, которыми они могли
воспользоваться, по крайней мере, теоретически.
462. В связи с этим утверждением Европейский суд считает излишним останавливаться на
вопросе об эффективности средств правовой защиты, которые заявителям мог предоставить суд в
соответствии с пунктом 1 статьи 42 Конституции и частью 4 статьи 259 Уголовно-процессуального
кодекса, как это утверждают власти. Суд также отмечает, что эти положения (см. выше § 253 и
254), которые являются единственными правовыми нормами, на основании которых заявители
могли бы воспользоваться средствами правовой защиты, содержат общие положения и не
устанавливают никаких правил обжалования, не указывая, в какой суд и в какие сроки должна
быть подана такая жалоба. В то же время никакие другие внутригосударственные положения не
определяют условия объявления и исполнения решения об экстрадиции, вынесенного
Генеральной прокуратурой.
463. Такое положение было квалифицировано Верховным судом Грузии при рассмотрении дела
Алиева, на которое ссылаются власти, как "пробел в законодательстве" (см. выше § 258).
Заслушанные Европейским судом Габричидзе, Мсхиладзе и Дарбаидзе также допустили, что
кроме дела Алиева они не знают других случаев применения внутригосударственных правовых
положений, предназначенных для обжалования в судебных органах решения об экстрадиции (см.
выше § 169, 176 и 185). Бывший Генеральный прокурор Грузии особо подчеркнул необходимость
реформирования внутригосударственного законодательства в области экстрадиции.
464. Европейский суд не разделяет мнение властей, в соответствии с которым при желании
заявители, подлежащие экстрадиции, могут отстаивать свои права, как это сделал Алиев, во
внутренних судебных органах. Европейский суд отмечает, что дело Алиева, переданное
Верховным судом Грузии 28 октября 2002 г., было рассмотрено только после коммуникации
настоящей жалобы властям государства-ответчика и не сопровождалось признанием нарушений
прав заинтересованных лиц (mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Бурдов
против России" (Burdov v. Russia), жалоба N 59498/00, § 31, CEDH 2002-III). Судебные средства
правовой защиты в отношении решений об экстрадиции, вынесенных Генеральной прокуратурой,
получили практическое воплощение. Эта судебная практика позволила Гелогаеву, Хашиеву и
Баймурзаеву обжаловать Решение об их выдаче российским властям от 28 ноября 2002 г. (см.
выше § 84). Тем не менее это никоим образом не меняет утверждение о том, что Шамаев, Адаев,
Азиев, Хаджиев и Виситов, экстрадированные 4 октября 2002 г., не имели никакой возможности
обратиться в национальные судебные органы с жалобами, вытекающими из статей 2 и 3
Конвенции.
465. Положения нового, еще не принятого, Уголовно-процессуального кодекса Грузии в любом
случае не смогут предоставить соответствующего возмещения уже экстрадированным
заявителям.
466. В заключение, требования статьи 13 Конвенции были нарушены в отношении пяти
заявителей, экстрадированных 4 октября 2002 г.
467. С учетом данного утверждения Европейский суд не считает необходимым рассматривать
аналогичную жалобу Хаджиева, поданную также на основании пункта 1 статьи 2 и статьи 4
Протокола N 4 к Конвенции.
V. О предполагаемом нарушении статьи 34 Конвенции Грузией
468. Учитывая хронологию событий, так как они изложены выше в § 5 - 12, Европейский суд
считает нужным поднять ex officio вопрос о соблюдении Грузией своих обязательств в
соответствии со статьей 34 Конвенции, которая гласит:
"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной
организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами
нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей
Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим
образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".
469. Правило 39 Регламента Суда гласит:
"1. По обращению стороны в деле или любого другого заинтересованного лица либо по своей
инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее Председатель вправе указать сторонам
на предварительные меры, которые, по мнению Палаты, следует предпринять в интересах сторон
или надлежащего порядка проведения производства по делу в Палате.
2. Уведомление о таких мерах направляется Комитету министров.
3. Палата вправе запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением
любой указанной предварительной меры."
470. Обязательство, содержащееся в статье 34 Конвенции, не препятствовать осуществлению
права физического лица представлять и эффективно защищать свое дело в Европейском суде
предоставляет заявителю право процессуального характера - которое он может отстаивать во
время разбирательств, установленных Конвенцией - в отличие от материальных прав,
перечисленных в разделе I Конвенции и в дополнительных протоколах (Постановление
Европейского суда по упомянутому делу "Крус Барас и другие" (Cruz Varas and Others), § 99; и по
делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey,) от 16 сентября 1996 г.,
Recueil 1996-IV, § 103).
471. Для того, чтобы механизм подачи индивидуальных жалоб, установленный статьей 34
Конвенции, был эффективным, очень важно, чтобы заявители, подающие жалобы или
потенциальные, могли свободно общаться с Европейским судом без оказания какого-либо
давления со стороны властей с целью отозвать или изменить свои жалобы. Под словами "оказать
давление" следует понимать не только прямое принуждение и явные действия с целью
запугивания обратившихся или потенциальных заявителей, членов их семей или их
представителей в судебных органах, но также непрямые действия или контакты, направленные на
то, чтобы разубедить и внушить недоверие к средствам правовой защиты, предоставляемым
Конвенцией (см. среди прочих, mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Курт
против Турции" (Kurt v. Turkey) от 25 мая 1998 г., Recueil 1998-III, p. 1192, § 159; по делу "Сарли
против Турции" (Sarli v. Turkey), жалоба N 24490/94, § 85 - 86, от 22 мая 2001 г.).
472. Осуществление права на подачу жалобу, гарантированного статьей 34 Конвенции, само по
себе не имеет приостанавливающего действия во внутригосударственном праве и, в частности, не
предусматривает никакого приостановления исполнения судебных или административных
решений. Вопрос о том, может ли являться нарушением обязательств в соответствии со статьей
34 Конвенции тот факт, что государство не руководствовалось указанием Европейского суда,
сделанным в соответствии с правилом 39 его Регламента, должен рассматриваться в связи с
обстоятельствами данного дела.
473. Европейский суд уже напоминал, что в делах, где достоверно утверждалось существование
угрозы непоправимого вреда использованию заявителем одного из неотъемлемых прав,
защищаемых Конвенцией, предварительная мера направлена на то, чтобы удержать status quo <*>
в ожидании, пока Европейский суд подтвердит ее обоснованность. До того времени, пока
продолжает стоять вопрос о предмете жалобы, временная мера затрагивает существо жалобы,
вытекающей из Конвенции. Подавая жалобу, заявитель стремится защитить права, на которые он
ссылается в соответствии с Конвенцией, от непоправимого вреда. Вследствие этого заявитель
просит применить предварительную меру, и Европейский суд соглашается с этой просьбой с тем,
чтобы облегчить "эффективное осуществление" права на индивидуальную жалобу,
гарантированного статьей 34 Конвенции, то есть чтобы защитить объект жалобы в том случае,
когда Европейский суд считает, что существует опасность нанесения ему непоправимого вреда в
связи с действиями или бездействием властей государства-ответчика. Эффективность
осуществления права на подачу жалобы предполагает также, что во время разбирательства,
начатого в Страсбурге, Европейский суд может продолжать рассматривать жалобу по обычной
процедуре (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Маматкулов и Аскаров"
(Mamatkulov and Askarov), § 108). Указание на применение предварительной меры, сделанное
Европейским судом, позволяет ему не только эффективно рассмотреть жалобу, но также
обеспечить заявителю эффективную защиту, предусмотренную Конвенцией, и в дальнейшем
Комитету министров осуществлять надзор за исполнением окончательного постановления. Такая
мера также позволяет заинтересованному государству выполнить свое обязательство
руководствовать окончательным постановлением Европейского суда, которое является
юридически обязательным в соответствии со статьей 46 Конвенции (там же § 125). Европейский
суд также делает вывод, что несоблюдение в упомянутом деле Маматкулова и Аскарова
предварительных мер государством-участником Конвенции должно рассматриваться как
создающее препятствия для эффективного рассмотрения жалобы заявителя и мешающее
эффективному осуществлению его права и, следовательно, как нарушение статьи 34 Конвенции
(там же § 128).
-------------------------------<*> Status quo (лат.) - устоявшееся положение вещей; положение вещей до изменения (прим.
переводчика).
474. Применяя эти принципы в данном деле, Европейский суд отмечает, что четверо заявителей,
подлежащих экстрадиции, были выведены из камеры 4 октября 2002 г. около четырех часов утра с
целью их выдачи. Адаев, пятый заявитель, был доставлен из тюремного госпиталя,
приблизительно, в это же время. Просьба применить правило 39 Регламента Суда от имени 11
заявителей (за исключением Адаева и Ханчукаева) была получена Европейским судом в тот же
день между 15.35 и 16.20 в виде нескольких факсимильных сообщений.
475. В тот же день в 18.00 (по страсбургскому времени) властям Грузии через их генерального
уполномоченного было сообщено о решении заместителя Председателя Второй секции
Европейский суда о применении правила 39 Регламента Суда. Несколько минут спустя имена лиц,
обратившихся в Суд, были продиктованы его помощнику по телефону. Принимая во внимание
проблемы, возникшие со связью (см. выше § 9 и 10), и безрезультатные просьбы СекретаряКанцлера Суда их решить, решение Европейского Суда было передано в 19.45 (по страсбургскому
времени) по телефону заместителю министра юстиции (там же). Только в 19.59 (по страсбургскому
времени) Европейский суд смог подтвердить свое решение по факсу. Власти Грузии выдали
заявителей в этот же день в 19.10 (по страсбургскому времени).
476. После их выдачи экстрадированные заявители содержались в условиях изоляции. Получение
адреса места их содержания даже Европейским судом было, обусловлено, предоставлением
гарантий конфиденциальности (см. выше § 15). Заявители не смогли поддерживать контакты со
своими представителями в Европейском суде, которым российскими властями не было разрешено
встретиться со своими клиентами, несмотря на специальное указание Европейского суда на этот
счет (см. выше § 228, 229 и 310). Однако российские власти настойчиво утверждали, что
экстрадированные лица никогда не имели намерения обращаться в Европейский суд, по крайней
мере с жалобой против России, и что рассмотрение по существу совокупности жалоб невозможно
по процессуальным положениям. Принцип равенства сторон, относящийся к эффективности
осуществления права на подачу жалобы во время разбирательства в Европейском суде, оказался
нарушен (см. ниже § 518).
477. Более того, Европейский суд не имел возможности провести миссию по установлению фактов
в России, решение о которой было принято в соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 38
Конвенции (даже если эта невозможность не вменяется в вину Грузии; см. ниже § 504), и только на
основании нескольких письменных контактов с экстрадированными заявителями (см. выше § 235 и
238) Европейский суд не мог прекратить рассмотрение по существу их жалоб, направленных
против России (см. ниже § 491). Таким образом, были созданы препятствия для сбора
доказательств.
478. Европейский суд считает, что трудности, с которыми столкнулись Шамаев, Азиев, Хаджиев и
Виситов после их экстрадиции в Россию, достигли такого уровня, что имелось серьезное
противодействие эффективному осуществлению их права, гарантированного статьей 34
Конвенции (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Маматкулов и Аскаров"
(Mamatkulov and Askarov), § 128). Тот факт, что Европейский суд смог закончить рассмотрение их
жалоб, направленных против Грузии, по существу, не мешает тому, чтобы препятствие, созданное
осуществлению этого права, было признано противоречащим статье 34 Конвенции
(Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Акдивар и другие" (Akdivar and Others), §
105).
479. Следовательно, оставляя без внимания указание, переданное Европейским судом в
соответствии с правилом 39 Регламента Суда, приостановить экстрадицию Шамаева, Азиева,
Хаджиева и Виситова, Грузия не выполнила обязательств в соответствии со статьей 34
Конвенции.
VI. О предполагаемом нарушении статей 2, 3
и пунктов 1 - 3 статьи 6 Конвенции Россией
1. Доводы сторон
480. Ссылаясь на статью 2 Конвенции, представители заявителей считают, что Азиев умер в
России. Обоснования этого утверждения изложены в § 318 выше.
481. Кроме того, адвокаты считают, что во время их экстрадиции 4 октября 2002 г. заявители были
подвергнуты обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, со стороны российских властей.
Главным образом, они ссылаются на то, каким образом заявители были выведены из самолета в
России, с завязанными глазами и в согнутом положении (см. выше § 74). Их последующее
содержание в условиях строгой конфиденциальности (см. выше § 15, 17 и 246) усилило сомнения
и дало повод думать, что эти заявители подвергались и подвергаются жестокому обращению в
тюрьме.
482. По мнению адвокатов, после прибытия в Россию экстрадированным заявителям не были
предоставлены адвокаты по их выбору. Им оказывали формальное содействие официально
назначенные адвокаты, но, принимая во внимание их полную изоляцию и запрет на доступ к
любой касающейся их информации, их защита не могла быть эффективной в соответствии с
пунктами 1 и 3 статьи 6 Конвенции. Перед проведением слушания о приемлемости адвокаты
заявили, что даже близкие экстрадированных заявителей не знают, где они содержатся.
483. В то же время представители заявителей сообщают, что Уполномоченный Российской
Федерации при Европейском суде и органы прокуратуры в Письмах от 8, 16 октября и 5 декабря
2002 г. (см. выше § 76, 77 и 227) применяют в отношении заявителей определения "террористы" и
"международные террористы". Такие заявления являются нарушением пункта 2 статьи 6
Конвенции и представляют опасность для права заявителей на справедливое судебное
разбирательство.
484. В своем формуляре жалобы (см. выше § 235) Хаджиев утверждает, что он был незаконно
обвинен российскими властями в совершении различных преступлений, что Ставропольский
краевой суд не имел права изучать его дело, что в период с 5 октября по 2 декабря 2002 г. он
незаконно содержался в заключении в России и что его матери не было сообщено о его
задержании, вопреки требованиям Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
485. Власти Российской Федерации представили Европейскому суду несколько комплектов
фотографий экстрадированных заявителей, а также фотографии и видеозапись, касающуюся
условий их содержания (см. выше § 20, 109 и 242). Четыре раза Европейскому суду были
представлены медицинские заключения о состоянии здоровья заинтересованных лиц, сделанные
тюремными врачами, а также врачами гражданской больницы города В. (см. выше § 246 и
следующие).
486. Власти Российской Федерации утверждают, что экстрадированные заявители с момента их
прибытия в Россию пользовались помощью адвокатов, имена и адреса которых были
представлены (см. выше § 218 и следующие). Российские власти также представили документы,
указывающие количество и продолжительность встреч этих адвокатов с каждым
экстрадированным заявителем. Встречи проходили в присутствии надзирателей, которые могли
только наблюдать за ходом встречи, но не могли слышать сам разговор.
2. Мнение Европейского Суда
487. Европейский суд уже сделал вывод, что право на жизнь Азиева не было нарушено (см. выше
§ 320 - 323). Он считает излишним вновь рассматривать этот вопрос.
488. Европейский суд отмечает, что жалоба в соответствии со статьей 3 Конвенции о том, каким
образом экстрадированные заявители были перевезены в Россию, была подана представителями
заявителей в первый раз 8 августа 2004 г. в рамках последних замечаний по существу дела.
Следовательно, эта жалоба не относится к Решению о приемлемости от 16 сентября 2003 г.,
которое устанавливает внутренние рамки, в которых дело должно быть рассмотрено Европейским
судом при вынесении Решения по существу дела (Постановление Большой палаты Европейского
суда по делу "Ассанидзе против Грузии" ({Assanidze} v. Georgia), жалоба N 71503/01, § 162, CEDH
2004-...). Следовательно, Европейский суд не обладает компетенцией для ее изучения.
489. Относительно нарушения презумпции невиновности заявителей Европейский суд в первую
очередь считает, что определения, употребляемые Уполномоченным Российской Федерации в
своем Письме от 5 декабря 2002 г., были подвергнуты критике представителями заявителей на
слушании о приемлемости 16 сентября 2003 г. Об этих определениях, так же как и о других
выражениях, которые употреблялись органами российской прокуратуры, было сообщено 8 августа
2004 г. в замечаниях по существу дела. Так как эта жалоба была аргументирована и обоснована в
данных замечаниях (см. выше § 483), Европейский суд считает, что она является не просто
средством выражения, а отдельной жалобой, основанной на пункте 2 статьи 6 Конвенции.
Поскольку она не относится к Решению о приемлемости (см. выше § 488), Европейский суд не
обладает компетенцией для ее изучения по существу.
490. Это относится также и к жалобам, поданным 27 октября 2003 г. Хаджиевым против России
(см. выше § 484).
491. Относительно обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, которому подвергались и
подвергаются в российском исправительном учреждении экстрадированные заявители,
содержащиеся в условиях изоляции, а также невозможности воспользоваться эффективными
средствами правовой защиты после их экстрадиции, Европейский суд напоминает, что у него не
было возможности провести миссию по установлению фактов в России (см. выше § 27 и
следующие). Принимая во внимание материалы, имеющиеся в его распоряжении, Европейский
суд не может категорично судить о выдвинутых сторонами утверждениях по поводу
предполагаемого нарушения Россией статьи 3 и пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции. Европейский
суд должен выяснить, нарушила ли Россия свои обязательства, вытекающие из статьи 34 и
подпункта "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции, поставив Европейский суд перед невозможностью
проведения миссии по установлению фактов.
VII. О непризнании Россией обязательств
по пункту 1 статьи 38 Конвенции
492. Соответствующие положения пункта 1 статьи 38 Конвенции гласят:
"1. Если Суд объявляет жалобу приемлемой, он:
a) продолжает рассмотрение дела с участием представителей заинтересованных сторон и, если
это необходимо, осуществляет исследование обстоятельств дела, для эффективного проведения
которого заинтересованные государства создают все необходимые условия: (...)"
493. Европейский суд подчеркивает важность основного принципа, которому посвящен подпункт
"a" этой статьи in fine <*>, в соответствии с которым государства-участники Конвенции должны
сотрудничать с Европейским судом (Постановление Европейского суда по делу "Ирландия против
Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., Series A, N 25, § 148).
-------------------------------<*> In fine (лат.) - в конце, в конце страницы, в конце книги. (Прим. переводчика).
494. В данном случае Европейский суд также напоминает, что кроме этого обязательства
российские власти должны соблюдать особые обязательства, принятые в Суде 19 ноября 2002 г.
(§ 18 выше). Среди этих обязательств имеется, в частности, гарантия предоставить Европейскому
суду беспрепятственный доступ к экстрадированным заявителям, включая возможность
проведения миссии по установлению фактов. Вопреки последующим утверждениям властей
Российской Федерации (§ 38 выше) Письмо от 19 ноября 2002 г. не ограничивало срок действия
данных обязательств только стадией разбирательства и было недвусмысленным. Европейский суд
посчитал необходимым получение данных гарантий в связи с особенностями хода
разбирательства в части жалобы, относящейся к России (см. выше § 15 - 17).
495. На основании этих гарантий 26 ноября 2002 г. Европейский суд принял Решение отменить
предварительную меру, которая была указана Грузии 4 октября 2002 г. (см. выше § 21). 16
сентября 2003 г. Европейский суд принял Решение о проведении миссии по установлению фактов
в Грузии и России, но была реализована только часть этой миссии, относящаяся к Грузии (см.
выше § 43 - 49).
496. Европейский суд напоминает, что Высокие Договаривающиеся Стороны должны предоставить
"все необходимые условия" для эффективного проведения расследования, эти "условия" в первую
очередь касаются доступа в страну, к заявителям, которых Европейский суд решает заслушать, и в
места, которые Европейский суд считает необходимым посетить. В данном случае, столкнувшись с
неоднократным отказом в доступе к заявителям, Европейский суд настоятельно предложил
российским властям разрешить ему проведение миссии по установлению фактов и выполнить
обязательства, взятые на себя в соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции.
Власти Российской Федерации не дали положительного ответа на эти предложения (см. выше § 27
и следующие).
497. Ссылаясь на решения об отказе Ставропольского краевого суда (см. выше § 29, 30 и 47), а
также на внутригосударственное право (см. выше § 31 и 34), с октября 2003 г. власти Российской
Федерации заявляли о невозможности проведения Европейским судом миссии по установлению
фактов в России. Кроме второстепенных причин (президентские выборы, возможные
террористические акты на Северном Кавказе, климатические условия или праздничные дни),
основной мотив отказа заключается в том, что контакт делегации Европейского суда с
заявителями, содержащимися в заключении в России, пока их дело продолжает находиться в
производстве в российских судах, будет противоречить внутригосударственным уголовно-
процессуальным нормам и явится нарушением принципа субсидиарности, присущего механизму
Конвенции. Также был представлен довод об отсутствии обращения этих заявителей в
Европейский суд с жалобой, направленной против России (см. выше § 29). Сообщая о
заключениях Ставропольского краевого суда, власти Российской Федерации утверждали, что,
являясь исполнительной властью, они не могли вмешиваться в свободную оценку фактов этого
судебного органа. Они посоветовали Европейскому суду обратиться напрямую в этот областной
суд с тем, чтобы он вернулся к своему Решению от 14 октября 2003 г. (см. выше § 35).
498. В этой связи Европейский суд как можно более ясно напоминает, что он не должен общаться
с различными государственными и судебными национальными органами, и только Российское
государство как таковое ответственно перед Европейским судом - а не власть или
внутригосударственные органы (mutatis mutandis <*>, Постановление Европейского суда по
упомянутому делу "Ассанидзе" ({Assanidze}), § 149). Европейскому суду не принадлежит оценивать
обоснованность решений об отказе Ставропольского краевого суда, которыми прикрываются
власти Российской Федерации. Европейский суд должен ограничиться рассмотрением тезисов,
представленных ему Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде, и
выяснением вопроса, выполнило ли это государство, являющееся Высокой Договаривающейся
Стороной в Конвенции, обязательства, вытекающие из ее положений.
-------------------------------<*> С заменой того, что подлежит замене (прим. переводчика).
499. Эти тезисы не убедили Европейский суд.
500. В первую очередь Европейский суд отмечает, что вопреки утверждениям властей Российской
Федерации, Конституция Российской Федерации, как и Уголовно-процессуальный кодекс РФ,
признают верховенство норм международного права над нормами внутригосударственными и, в
частности, над нормами, регулирующими ведение уголовного производства (см. выше § 259 и
264). Как бы то ни было, проведение миссии по установлению фактов на основании решения
Европейского Суда, принятого в соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции, не
зависит от хода разбирательства, проводимого на внутригосударственном уровне. Вопреки тезису
властей (см. выше § 34 и 35), такая миссия Европейского суда не касается принципа
субсидиарности, присущего системе Конвенции. Миссия Европейского суда по установлению
фактов не подменяет собой внутригосударственный контроль европейским контролем,
учрежденным Конвенцией, а является мерой процессуального характера в рамках такого
контроля. Своей системой коллективной гарантии прав Конвенция, в соответствии с принципом
субсидиарности, укрепляет защиту, предоставляемую на национальном уровне, никогда его не
ограничивая (Постановление Европейского суда по делу "Объединенная коммунистическая партия
Турции и другие против Турции" (Parti communiste {unifie} de Turquie and Others v. Turkey) от 30
января 1998 г., Recueil 1998-I, § 28).
501. Таким образом, Европейский суд не принимает основной мотив (см. выше § 497), указанный
властями Российской Федерации, в обоснование неоднократных отказов предоставить делегации
Европейского суда доступ к заявителям, содержащимся в заключении в России. В то же время
Европейский суд не считает необходимым высказываться по другим второстепенным причинам
(президентские выборы и т.д.), тем более, что в свое время все они были учтены Европейским
судом, который впоследствии перенес проведение миссии, предлагая по очереди три варианта
возможных сроков ее проведения: в октябре 2003 г., феврале и июне 2004 г. (§ 27 и следующие).
Относительно аргумента о том, что экстрадированные заявители не обращались в Европейский
суд, Европейский суд ссылается на свою оценку, сделанную в § 292 - 297 выше.
502. По мнению Европейского суда, никакие причины, выдвинутые властями, не освобождают
Российское государство-ответчика от его обязательства сотрудничать с Европейским судом для
выяснения правды (Постановление Европейского суда по делу "Артико против Италии" (Artico v.
Italy) от 13 мая 1980 г., Series A, N 37, § 30). Более того, Европейский суд считает, что попытки
властей ссылаться на решения об отказе областного суда могут означать, что такие решения
препятствуют функционированию системы коллективных гарантий, установленной Конвенцией.
Для того, чтобы быть эффективной, эта система, напротив, требует сотрудничества с Европейским
судом от каждого государства-участника (Доклад Комиссии от 4 октября 1983 г., упомянутое дело
"Кипр против Турции" (Chyprus v. Turkey), p. 73, § 49).
503. В связи с вышеизложенным Европейский суд считает, что он может сделать выводы из
поведения властей Российской Федерации в данном деле (Постановление Европейского суда по
делу "Тепе против Турции" (Tepe v. Turkey) от 9 мая 2003 г., жалоба N 27244/95, § 135).
504. Европейский суд считает, что, создавая препятствия для проведения миссии Европейского
суда по установлению фактов и отказывая ему в доступе к заявителям, содержавшимся в
заключении в России, власти Российской Федерации недопустимым образом помешали
установлению части фактов в данном деле и нарушили свои обязательства, вытекающие из
подпункта "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции.
VIII. О предполагаемом нарушении статьи 34 Конвенции Россией
505. В замечаниях, представленных по существу дела (см. выше § 50), представители заявителей
подали жалобу против Российской Федерации, вытекающую из статьи 34 Конвенции, которая
гласит:
"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной
организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами
нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей
Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим
образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".
506. Представители заявителей, в частности, напоминают, что в течение месяца после выдачи
экстрадированные заявители содержались в заключении incommunicado и что впоследствии
российские власти отказали им в праве посетить их. Этот факт сам по себе свидетельствует о том,
что заявителям создавали препятствия для поддержки своих жалоб и участия в разбирательстве в
Европейском суде.
507. В первую очередь Европейский суд отмечает, что дата, когда заявители подали свою жалобу,
вытекающую из статьи 34 Конвенции, никаким образом не относится к вопросу о приемлемости в
связи с Конвенцией (Постановление Европейского суда по упомянутому делу "Эрги" (Ergi, pp. 1783
- 84, § 105)).
508. Кроме принципов, изложенных в § 470 - 473 выше, Европейский суд считает необходимым
напомнить, что при предусмотренном Конвенцией разбирательстве жалоб, аналогичных данной,
не всегда строго применяется принцип, требующий того, чтобы доказательства, относящиеся к тем
обстоятельствам, которые его подтверждают и носят фундаментальный характер для наиболее
эффективного функционирования механизма подачи индивидуальной жалобы, учрежденный
статьей 34 Конвенции, когда государства представляют все необходимые условия для серьезного
и эффективного рассмотрения жалоб (Постановление Европейского суда по упомянутому делу
Танрикулу (Tanrikulu) § 70; Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Тахсин
Аджар против Турции" (Tahsin Acar v. Turkey), жалоба N 26307/95, § 253, CEDH 2004-...).
509. Это обязательство требует от Высоких Договаривающихся Сторон, чтобы они предоставили
Европейскому суду все необходимые условия для проведения им расследования на месте или
выполнения задач общего характера, которые возложены на него в рамках рассмотрения жалоб.
Тот факт, что власти не предоставляют Европейскому суду возможности заслушать заявителей и
установить обстоятельства дела, не представив удовлетворительных объяснений, как это было в
данном случае, может являться нарушением государством ответчиком обязательств, взятых в
соответствии со статьей 34 и подпунктом "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции (mutatis mutandis,
Постановление Европейского суда по делу "Ипек против Турции" ({Ipek} v. Turkey), жалоба N
25760/94, § 112, CEDH 2004-... (извлечение); дело "Текдаг против Турции" ({Tekdag} v. Turkey),
жалоба N 27699/95, § 57, от 15 января 2004 г.; упомянутое дело "Тахсин Аджар" (Tahsin Acar), §
254).
510. В данном случае Европейский суд, в первую очередь, напоминает, что кроме обязательств,
вытекающих из статьи 34 Конвенции, власти Российской Федерации должны были выполнить
особые обязательства, взятые на себя 19 ноября 2002 г. Среди этих обязательств, в частности,
имелась безусловная гарантия, что заявителям будет предоставлен беспрепятственный доступ к
Европейскому суду (см. выше § 18). На основании таких обязательств 26 ноября 2002 г.
Европейский суд принял Решение отменить предварительную меру, которая была указана Грузии
4 октября 2002 г. (см. выше § 18 и 21).
511. 17 июня 2003 г. Европейский суд принял Решение в применение правила 39 Регламента Суда
предписать властям Российской Федерации предоставить Мухашаврия и Дзамукашвили
свободный доступ к экстрадированным заявителям в связи с проведением слушания о
приемлемости жалоб (см. выше § 228). 4 августа 2003 г. Мухашаврия напрямую обратилась к
Уполномоченному Российской Федерации при Европейском суде с просьбой принять необходимые
меры для получения въездных виз и доступа к заявителям. 21 августа 2003 г. Уполномоченный
Российской Федерации при Европейском суде проинформировал Европейский суд о том, что он не
может связаться с Мухашаврия, а также о том, что вопрос о доступе к заявителям относится к
компетенции Ставропольского краевого суда, куда непосредственно должна обратиться указанный
адвокат.
512. Несмотря на решение Европейского суда, Мухашаврия и Дзамукашвили так и не получили
доступ к экстрадированным заявителям. Европейскому суду также было отказано в возможности
заслушать заинтересованных лиц. Редких письменных контактов было недостаточно для
эффективного рассмотрения их дела (см. упомянутое дело "Акдивар и другие" (Akdivar and Others),
§ 103). Более того, в этих условиях власти Российской Федерации несколько раз ставили под
сомнение намерение экстрадированных заявителей обратиться в Европейский суд, а также
подлинность их жалобы и полномочий (см. выше § 290 и следующие).
513. Определение подлинности жалобы относится исключительно к компетенции Европейского
суда, а не властей (упомянутое дело "Орхан" (Orhan), § 409). Европейский суд сам пытался
связаться с экстрадированными заявителями с помощью их российских адвокатов. В ответ на
Письмо, направленное адвокатам 20 ноября 2002 г., Европейский суд получил Письмо от властей
Российской Федерации с утверждением о том, что данные адвокаты протестуют против попыток
Европейского суда связаться с ними (см. выше § 241). В августе 2003 г. двое из этих адвокатов все
же ответили, с тем чтобы подтвердить, что их клиенты никогда не имели намерения обратиться в
Европейский суд (см. выше § 241).
514. Письмо Европейского суда, отправленное непосредственно экстрадированным заявителям в
исправительное учреждение, было получено пенитенциарной администрацией 24 декабря 2002 г.
Однако власти Российской Федерации вначале ссылались на неполучение этого письма (см. выше
§ 233). В своих Определениях от 14 октября 2003 г. и 21 апреля 2004 г. Ставропольский краевой
суд также утверждал, что эти лица никогда не обращались в Европейский суд с жалобой против
России. Однако четверо экстрадированных заявителей позже безусловно подтвердили, что они
обратились в Европейский суд с жалобами против Грузии (см. выше § 238 и 240).
515. В связи с этими обстоятельствами Европейский суд считает, что есть серьезный повод
усомниться в том, что экстрадированные заявители могли свободно и беспрепятственно
связываться с ним в развитие своих жалоб, эти препятствия были созданы в связи с их
экстрадицией (см. выше § 479).
516. Что касается Баймурзаева и Хашиева, то они не смогли предстать перед Европейским судом
в Тбилиси в связи с их исчезновением 16 февраля 2004 г. Ни одним из государств-ответчиков не
было представлено убедительных объяснений ни по поводу их исчезновения за несколько дней до
прибытия делегации Европейского суда в г. Тбилиси, ни по поводу их задержания тремя днями
позже российскими властями. Как и экстрадированные заявители, они не смогли быть заслушаны
Европейским судом в России (см. выше § 46 - 49). С момента их заключения под стражу в России
до настоящего времени они не связались с Европейским судом.
517. Тем не менее Европейский суд на основании документов, представленных властями Грузии, и
доказательств, полученных во время миссии по установлению фактов в г. Тбилиси, смог закончить
рассмотрение жалобы по существу в части, касающейся Грузии. Это не означает, что не
существует никаких проблем в соответствии со статьей 34 по жалобе в целом (упомянутое дело
"Орхан" (Orhan) § 406). Эффективное рассмотрение жалоб заявителей против Грузии пострадало
в связи с поведением российских властей, в то время как рассмотрение о приемлемости части
жалобы против России не было возможно (см. выше § 491).
518. В связи с вышеизложенным Европейский суд считает, что действия властей Российской
Федерации препятствовали эффективному осуществлению права на подачу жалобы Шамаева,
Азиева, Виситова, Хаджиева, Адаева, Хашиева (Елихаджиева, Мулькоева) и Баймурзаева
(Алханова), гарантированного статьей 34 Конвенции. Следовательно, она была нарушена.
IX. Применение статьи 41 Конвенции
519. В соответствии со статьей 41 Конвенции:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее
право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую
компенсацию потерпевшей стороне."
A. Ущерб
1. Доводы стороны
520. 17 ноября 2003 г. и 29 января 2004 г. Мухашаврия и Кинцурашвили потребовали, что бы
каждому из пяти экстрадированных 4 октября 2002 г. заявителей было выплачено 500 тысяч евро,
каждому из семи неэкстрадированных заявителей - 100 тысяч евро, и Маргошвили,
освобожденному 8 апреля 2003 г. - 68455,84 евро. В частности, они утверждали, что находящиеся
в постоянном состоянии страха и неопределенности в течение двух месяцев после их задержания
в августе 2002 г. и содержания под стражей с целью возможной экстрадиции, о которой они не
были надлежащим образом информированы, заявителям был нанесен значительный моральный
вред. Затем пятеро заявителей были принудительно экстрадированы с применением насилия и
унижений. Вред, причиненный этим заявителям тем более значителен, что грузинские власти,
предоставившие со времени второй чеченской войны статус беженцев более чем 4 тысячам
чеченцам, прекрасно сознавали опасность, которой они их подвергли.
521. Власти Грузии считают, что эти требования основываются на несколько искаженных оценках,
что в то же время они необоснованы и должны быть отклонены. Более того, не существует
причинно-следственной связи между нарушениями и предполагаемым вредом, причиненным
заявителям, и суммы, требуемые их адвокатами, "сильно завышены". Если Европейский суд все
же сделал вывод о нарушении Конвенции, власти Грузии считают, что такое утверждение само по
себе является достаточной справедливой компенсацией всего морального вреда.
522. Российские власти, утверждая, что экстрадированные заявители (за исключением Хаджиева)
никогда не обращались в Европейский суд, отказались от любых комментариев по поводу
требований справедливой компенсации, выдвинутых так называемыми представителями.
2. Мнение Европейского суда
Моральный вред
523. Европейский суд напоминает свой вывод о том, что 11 заявителей явились жертвами
бесчеловечного обращения во время попытки экстрадиции пятерых из них, и что права всех
заявителей, гарантированные пунктами 2 и 4 статьи 5 Конвенции были нарушены властями
Грузии. Более того, пятеро экстрадированных 4 октября 2002 г. заявителей были лишены любой
возможности подать жалобы, вытекающие из статей 2 и 3 Конвенции в национальный суд.
Европейский суд признал обстоятельства, при которых проводилась процедура экстрадиции,
неприемлемыми, равно как и поспешность, с которой пятеро заявителей были экстрадированы.
524. Европейский суд также сделал вывод о нарушении статьи 34 Конвенции как Грузией, так и
Россией.
525. У Европейского суда нет сомнений в том, что заявителям был нанесен моральный вред,
который не может быть возмещен только утверждением о имевшем место нарушении. В связи с
тяжестью установленного нарушения, а также исходя из требований справедливости, Суд
присуждает заявителям следующие суммы плюс любую сумму налога, которая может быть
установлена к данным суммам:
a) Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву и Виситову, экстрадированным 4 октября 2002 г., - 8 тысяч евро
каждому в качестве возмещения морального вреда в связи с нарушением статьи 3, пунктов 2 и 4
статьи 5 и статьи 13 Конвенции в совокупности со статьями 2 и 3 Конвенции (см. выше § 386, 428,
434 и 466);
b) Адаеву, экстрадированному 4 октября 2002 г., - 6 тысяч евро в качестве возмещения
морального вреда в связи с нарушениями пунктов 2 и 4 статьи 5 и статьи 13 Конвенции в
совокупности со статьями 2 и 3 Конвенции (см. выше § 428, 434 и 466);
c) Исаеву, Куштанашвили, Ханчукаеву, Магомадову, Гелогаеву, Хашиеву (Элихаджиеву,
Мулькоеву) и Баймурзаеву (Алханову) - 4 тысячи евро каждому в качестве возмещения
морального вреда в связи с нарушениями статьи 3 и пунктов 2 и 4 статьи 5 Конвенции (см. выше §
386, 428 и 434);
d) Маргошвили - 2500 евро в качестве возмещения морального вреда в связи с нарушениями
пунктов 2 и 4 статьи 5 Конвенции (см. выше § 428 и 434);
e) Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву и Виситову, экстрадированным 4 октября 2002 г., - 3 тысячи евро
каждому в качестве возмещения морального вреда, причиненного в результате нарушения статьи
34 Конвенции Грузией (см. выше § 479);
f) Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву, Адаеву и Виситову, экстрадированным 4 октября 2002 г., и
Хашиеву (Элихаджиеву, Мулкоеву) и Баймурзаеву (Алханову), задержанным в России 19 февраля
2004 г., - 6 тысяч евро каждому в качестве возмещения морального вреда, причиненного в
результате нарушения статьи 34 Конвенции Россией (см. выше § 518).
526. Относительно экстрадиции Гелогаева, никакое нарушение статьи 3 Конвенции пока не имеет
места. Тем не менее Европейский суд сделал вывод о том, что исполнение Решения о его
экстрадиции от 28 ноября 2002 г. повлекло бы за собой такое нарушение (см. выше § 368).
Следовательно, следует рассматривать статью 41 Конвенции в качестве применимой в данном
деле (см. упомянутое дело "Ахмед" (Ahmed), § 49). Европейский суд считает, что
заинтересованное лицо должно было испытать моральные страдания, но утверждение
Европейского суда явилось для него достаточной компенсацией в этой связи.
B. Расходы и судебные издержки
527. 29 января 2004 г. Мухашаврия потребовала, чтобы 34080,70 евро были выплачены
заявителям в качестве компенсации расходов и судебных издержек. Она не представила никаких
документов в обоснование этого требования. Суд отмечает, что данная сумма точно соответствует
сумме, указанной в требовании, представленном ею 21 августа 2003 г. с целью оплаты правовой
помощи.
528. Власти Грузии считают эту сумму чрезмерной и полагают, что такие расходы не были в
действительности оплачены. Тем не менее они выражают готовность выплатить заявителям
разумную сумму в качестве возмещения действительно понесенных расходов и судебных
издержек, которые не покрывали бы оказание правовой помощи, предоставленной Судом.
529. Власти Российской Федерации не представили никаких комментариев по этому поводу.
530. Требование представителей заявителей от 29 января 2004 г. не сопровождалось
представлением подтверждающих документов. Предполагая, что в обоснование этого требования
адвокаты пожелают сослаться на подробные расчеты, представленные 21 августа 2003 г. в целях
оказания правовой помощи, Европейский суд отмечает, что к последнему установленному сроку
они не представили других документов в поддержку своего требования. Однако в своем Решении
от 28 августа 2003 г. Европейский суд присудил предоставить семи заявителям 2546,54 евро для
оплаты услуг Мухашаврия и 1126,54 евро для оплаты услуг Кинцурашвили по оказанию правовой
помощи.
531. С учетом этой правовой помощи, ограниченной на стадии приемлемости, и принимая во
внимание, что разбирательство по делу впоследствии проводилось путем представления в
несколько этапов письменных замечаний и что свидетели заслушивались на месте в течение трех
дней (см. выше § 43), Европейский суд считает, несмотря на отсутствие уточнений к выдвинутому
требованию, что сумма, выплаченная заинтересованным лицам Советом Европы в рамках
оказания правовой помощи, не может рассматриваться как полностью покрывающая все расходы
и судебные издержки, понесенные во время разбирательства в Страсбурге, а также в рамках
миссии в г. Тбилиси.
532. Следовательно, вынося решение, исходя из требований справедливости и учитывая общие
суммы, уже выплаченные в качестве оказания правовой помощи, Европейский суд назначает
заявителям 3 тысячи евро для оплаты услуг Мухашаврия, 1500 евро для оплаты услуг
Кинцурашвили и 1500 евро для оплаты услуг Дзамукашвили, плюс любую сумму, которая может
быть установлена в качестве НДС. Учитывая вменение вины за различные нарушения Конвенции,
установленные Европейским судом, Российская Федерация должна выплатить треть этих сумм,
выплата оставшейся части суммы возлагается на Грузию.
C. Проценты, связанные с просрочкой исполнения обязательства
533. Европейский суд постановляет: взять за основу процентной ставки, связанной с просрочкой
исполнения, льготную процентную ставку Центрального европейского банка, увеличенную на три
процента.
X. Расходы, понесенные Европейским судом
534. Европейский суд напоминает: что миссия по установлению фактов в России, проведение
которой было предусмотрено 27 октября 2003 г., была полностью подготовлена, и все
необходимые расходы по ее реализации были оплачены в надлежащее время. Однако миссия не
смогла состояться в связи с Сообщением властей Российской Федерации от 20 октября 2003 г.
(см. выше § 28 и 29).
535. Большая часть проездных расходов была покрыта страховкой, Европейский суд должен был
оплатить расходы, связанные с аннулированием авиабилетов всей делегации (561,13 евро) и
оплатить услуги двух переводчиков, нанятых в России (1019,57 евро).
536. Невозможность проведения данной миссии в предусмотренный срок приписывается позиции
властей Российской Федерации (см. выше § 499 и следующие). Европейский суд считает, что
Российская Федерация должна компенсировать расходы, понесенные Судом, указанные выше, и
выплатить общую сумму в 1580,70 евро в бюджет Совета Европы.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:
1) отклонил единогласно предварительные возражения властей Российской Федерации о
невозможности рассмотрения настоящей жалобы по существу, а также требование аннулировать
процедуру по этому делу (см. выше § 289);
2) отклонил шестью голосами против одного предварительные возражения властей Российской
Федерации об отсутствии обращения в Европейский суд пятью экстрадированными заявителями
(см. выше § 297);
3) отклонил шестью голосами против одного предварительные возражения властей Российской
Федерации об отсутствии надлежащего представительства заявителей в Европейском Суде (см.
выше § 315);
4) постановил единогласно, что право на жизнь Азиева, гарантированное статьей 2 Конвенции, не
было нарушено (см. выше § 323);
5) постановил единогласно, что не имело места нарушение статьи 3 Конвенции Грузией в
отношении пяти экстрадированных заявителей (см. выше § 353);
6) постановил единогласно, что жалобы, поданные в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции,
касающиеся экстрадиции в Россию Исаева, Ханчукаева, Магомадова, Куштанашвили и
Маргошвили являются неприемлемыми ratione personae в соответствии с положениями Конвенции
(см. выше § 355);
7) постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать жалобы, вытекающие из статей
2 и 3 Конвенции, касающиеся экстрадиции в Россию Хашиева и Баймурзаева (см. выше § 357);
8) постановил шестью голосами против одного, что имело бы место нарушение Грузией статьи 3
Конвенции в случае исполнения Решения об экстрадиции Гелогаева в Россию от 28 ноября 2002 г.
(см. выше § 368);
9) постановил единогласно, что не имело места нарушение статьи 2 Конвенции Грузией в
отношении пяти экстрадированных заявителей (см. выше § 372);
10) постановил шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции
Грузией по отношению к Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву, Виситову, Баймурзаеву, Хашиеву,
Гелогаеву, Магомадову, Куштанашвили, Исаеву и Ханчукаеву вследствие обращения, которому
они были подвергнуты в ночь с 3 на 4 октября 2002 г. (см. выше § 386);
11) постановил единогласно, что не имело места нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции Грузией
(см. выше § 407);
12) постановил единогласно, что в рамках настоящей жалобы к компетенции Европейского суда не
относится рассмотрение жалобы, вытекающей из пункта 1 статьи 5 Конвенции, касающейся
содержания в заключении Хашиева и Баймурзаева после их задержания в России 19 февраля
2004 г. (см. выше § 412);
13) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 2 статьи 5 Грузией в отношении
всех заявителей (см. выше § 428);
14) постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать жалобу Хаджиева, поданную в
соответствии с пунктом 2 статьи 5 Конвенции, а также в соответствии с пунктом 3 статьи 6
Конвенции (см. выше § 429);
15) постановил единогласно, что к его компетенции не относится рассмотрение жалобы Хаджиева
на отсутствие переводчика во время допроса в гражданской больнице в Грузии и на отсутствие
информации относительно обвинения, предъявленного ему грузинскими властями (см. выше §
430);
16) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции Грузией в
отношении всех заявителей (см. выше § 434);
17) постановил шестью голосами против одного, что имело место нарушение Грузией статьи 13 в
совокупности со статьями 2 и 3 Конвенции в отношении Шамаева, Адаева, Азиева, Хаджиева и
Виситова (см. выше § 466);
18) постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать жалобу Хаджиева
относительно его выдачи российским властям без судебного решения в соответствии с пунктами 1
и 4 статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции (см. выше § 467);
19) постановил шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 34 Конвенции
Грузией в отношении Шамаева, Азиева, Хаджиева и Виситова (см. выше § 479);
20) постановил единогласно, что к его компетенции не относится рассмотрение жалобы, поданной
в соответствии со статьей 3 Конвенции, относящейся к пересылке российскими властями
экстрадированных заявителей в Россию (см. выше § 488);
21) постановил единогласно, что к его компетенции не относится изучение жалобы, поданной в
соответствии с пунктом 2 статьи 6 Конвенции против Российской Федерации (см. выше § 489);
22) постановил единогласно, что к его компетенции не относится рассмотрение жалоб Хаджиева
поданных против Российской Федерации 27 октября 2003 г. (см. выше § 490);
23) постановил единогласно, что Российская Федерация нарушила свои обязательства,
вытекающие из подпункта "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции (см. выше § 504);
24) постановил шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 34 Конвенции
Российской Федерацией в отношении пяти экстрадированных 4 октября 2002 г. в эту страну
заявителей и двух заявителей, задержанных российскими властями 19 февраля 2004 г. (см. выше
§ 518);
25) постановил шестью голосами против одного, что утверждение о возможном нарушении статьи
3 Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией за моральный вред,
который мог был быть нанесен Гелогаеву (см. выше § 526);
26) постановил шестью голосами против одного,
a) что Грузия должна выплатить заявителям в трехмесячный срок начиная с даты, когда
Постановление станет окончательным в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции,
следующие суммы, конвертируемые в грузинские лари по курсу, действующему на дату выплаты:
i. Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву и Виситову, экстрадированным 4 октября 2002 г. - по 8000 евро
(восемь тысяч евро) каждому в качестве возмещения морального вреда в связи с нарушениями
статьи 3 пунктов 2 и 4 статьи 5 и статьи 13 Конвенции в совокупности со статьями 2 и 3 Конвенции;
ii. Адаеву, экстрадированному 4 октября 2002 г. - 6000 евро (шесть тысяч евро) в качестве
возмещения морального вреда в связи с нарушениями пунктом 2 и 4 статьи 5 и 13 Конвенции в
совокупности со статьями 2 и 3 Конвенции;
iii. Исаеву, Куштанашвили, Ханчукаеву, Магомадову, Гелогаеву, Хашиеву (Элихаджиеву,
Мулькоеву) и Баймурзаеву (Алханову) - по 4000 евро (четыре тысячи евро) каждому в качестве
возмещения морального вреда в связи с нарушениями статьи 3 и пунктом 2 и 4 статьи 5
Конвенции;
iv. Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву и Виситову, экстрадированным 4 октября 2002 г. - по 3000 евро
(три тысячи евро) каждому в качестве возмещения морального вреда, причиненного в результате
нарушения статьи 34 Конвенции;
v. любая сумма, которая может являться налогом на вышеупомянутые суммы;
единогласно,
b) что Грузия должна выплатить Маргошвили в трехмесячный срок начиная со дня, когда
Постановление станет окончательным, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 2500 евро
(две тысячи пятьсот евро) в качестве возмещения морального вреда в связи с нарушениями
пунктов 2 и 4 статьи 5 Конвенции, конвертируемые в грузинские лари по курсу, действующему на
дату выплаты, а также любую сумму, которая может являться налогом на вышеупомянутую сумму;
шестью голосами против одного,
c) что Грузия должна выплатить заявителям в трехмесячный срок начиная со дня, когда
Постановление станет окончательным, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 4000 евро
(четыре тысячи евро) в качестве возмещения расходов и судебных издержек плюс любую сумму
налога, которая может быть установлена к данной сумме, конвертируемой в грузинские лари по
курсу, действующему на дату выплаты;
d) что по истечении указанного срока и до произведения выплат упомянутые суммы будут
увеличены простой процентной ставкой, равной льготной процентной ставке Центрального
европейского банка, применимой в течение данного периода, увеличенной на три процента;
27) постановил шестью голосами против одного,
a) что Российская Федерация должна выплатить в трехмесячный срок начиная со дня, когда
Постановление станет окончательным, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции
следующие суммы, конвертируемые в российские рубли по курсу, действующему на дату выплаты:
i) Шамаеву, Азиеву, Хаджиеву, Адаеву и Виситову, экстрадированным 4 октября 2002 г. и Хашиеву
(Элихаджиеву, Мулькоеву) и Баймурзаеву (Алханову), задержанным в России 19 февраля 2004 г.,
6000 евро (шесть тысяч евро) каждому в качестве возмещения морального вреда, причиненного в
результате нарушения статьи 34 Конвенции;
ii) сумму в 2000 евро (две тысячи евро) этим заявителям в качестве возмещения расходов и
судебных издержек;
iii) сумму налога, которая может быть установлена к данным суммам;
b) что по истечении указанного срока и до произведения выплат упомянутые суммы будут
увеличены простой процентной ставкой, равной льготной процентной ставке Центрального
европейского банка, применимой в течение данного периода, увеличенной на три процента;
28) отклонил единогласно требование о справедливой компенсации;
29) постановил единогласно, что Российская Федерация должна выплатить сумму в 1580,70 евро
(тысяча пятьсот восемьдесят евро и семьдесят центов) в бюджет Совета Европы в качестве
расходов, связанных с деятельностью Европейского суда в трехмесячный срок, начиная со дня,
когда Постановление станет окончательным в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции (см.
выше § 536).
Совершено на французском языке и отправлено письменным уведомлением 12 апреля 2005 г. в
соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Суда
Жан-Поль КОСТА
Секретарь Секции Суда
Салли ДОЛЛЕ
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к
настоящему Постановлению прилагается особое мнение судьи А. Ковлера.
Ж.-П.К.
С.Д.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ А. КОВЛЕРА
Сожалею, что не могу разделить многие выводы, сделанные большинством Палаты в
Постановлении, кажущемся мне довольно двусмысленным, по настоящему делу.
С самого начала рассмотрения дела, то есть с 4 октября 2002 г., когда было применено правило
39 Регламента Суда ("Предварительные меры"), разбирательство было запятнано определенными
нарушениями: представители заявителей умышленно сообщили ложные имена заявителей, были
также указаны недостоверные сведения относительно гражданства некоторых заявителей, в
полномочиях адвокатов, выданных 22 ноября 2002 г. от имени пяти экстрадированных заявителей,
только Грузия упоминается в качестве государства-ответчика, и т.д.
Действительно, по признаниям адвокатов, которые были распространены грузинскими и
российскими средствами массовой информации и повторялись в их последующих выступлениях,
включая сделанные в Суде, их клиенты ввели в заблуждение следственные органы Грузии и
России: для того, чтобы избежать экстрадиции, они прибегли к "уловке с ложными именами" (см.
показание адвоката Габаидзе в тексте Решения о приемлемости), придумав фамилии, адреса,
даты рождения, т.е. заявители не могли быть идентифицированы надлежащим образом в нашем
Суде. Подпункт "a" пункта 2 статьи 35 Конвенции гласит: "Суд не принимает к рассмотрению
никакую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии со статьей 34, если она: а) является
анонимной...". Я позволю себе процитировать британского адвоката Ф. Лича, который, кстати,
представлял в Суде первые так называемые чеченские жалобы, которые обходились без какихлибо процессуальных нарушений: "Каждая жалоба, поданная в Европейский суд, должна быть
идентифицирована (подписана) заявителем (подпункт "a" пункта 2 статьи 35 Конвенции). Любая
анонимная жалоба может быть объявлена неприемлемой только на этом основании" (Leeach Ph.
"Taking a Case to the European Court of Human Rights", London, 2001, p. 85). Мы установили
правила, которые предписывают довольно строго соблюдать процедурные требования в
отношении властей двух государств. Неукоснительное соблюдение правил процедура и принцип
равенства сторон требуют такого же отношения и к представителям заявителей. Я не нашел в
Постановлении убедительных оснований для такой снисходительности. Результат налицо: даже в
момент принятия Постановления Суд вынужден упоминать двойные имена и тщательно избегать
указания гражданства того или иного заявителя.
История с полномочиями адвокатов выглядит в Постановлении еще более загадочной. Об этом
можно судить, прочитав § 14 Постановления: "22 октября 2002 г. формуляр жалобы, поданной
против Грузии и России от имени тринадцати заявителей, был представлен их адвокатами в
соответствии с правилом 47 Регламента Суда". Лишь спустя месяц адвокаты "представили по
факсу полномочия, в соответствии с которыми они представляют в Суде интересы
экстрадированных заявителей. Эти полномочия, в которых в качестве государства-ответчика
указана Грузия, были подписаны членами семей и близкими заявителей, проживающими в России"
(§ 225). Когда Суд оправдывает это расхождение "чрезвычайно срочными обстоятельствами, не
зависящими от заявителей" (§ 312), создается впечатление, что он оправдывает нарушения,
совершенные профессиональными адвокатами для того, чтобы затем сделать вывод о том, что
заявители "могут считаться (sic!) представленными надлежащим образом". Как и могут считаться
убедительными "противоречивые" (чтобы не сказать больше) утверждения адвокатов о том, что
касается подписей. Решение о приемлемости воспроизводит их версию, достойную полицейского
романа: "Подписи на полномочиях, сделанные самими заявителями (заметим, уже
экстрадированными. - А.К.) 22 ноября 2002 г., получены при содействии лиц чеченской
национальности, проживающих в России, или в некоторых случаях получены членами семей этих
заявителей, проживающими в России". Только после того, как при проведении графологической
экспертизы было доказано, что полномочия не были подписаны экстрадированными заявителями,
адвокаты, наконец, признали, что "обращались к членам их семей и близким, которые являются
авторами подписей" (§ 231). Я сожалею, что Палата не приняла в расчет прецедентную практику
Суда в том, что касается объявления неприемлемыми жалоб, содержащих злоупотребления
своими правами (см., mutatis mutandis, Решение по делу "Стамулакатос против Соединенного
Королевства" (Stamoulakatos v. United Kingdom) от 9 апреля 1997 г., жалоба N 27567/95), в том
числе на основании "умышленного введения в заблуждение", по выражению К. Рид (см. K. Reid. "A
Practitioner's Guide to the ECHR", London. 1998).
Я задержался на этих фактах, вызывающих сожаление, для того, чтобы напомнить, что каждый
заявитель или его представитель подписывает формуляр жалобы, содержащий следующее
заявление: "Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые
я указал в формуляре, являются верными". Таким образом, они подтверждают, что сведения
являются правдивыми, под угрозой применения положений пункта 3 статьи 35 Конвенции:
неприемлемость любой жалобы, содержащей злоупотребления своими правами. Суд имеет право
на этом основании объявить на любой стадии разбирательства жалобу неприемлемой (пункт 4
статьи 35 Конвенции) или прибегнуть к мерам, направленным на установление фактов,
предусмотренным правилом 42 Регламента Суда.
Не имея желания "читать мораль", тем не менее я хотел бы, чтобы мой демарш был правильно
понят: тщательное соблюдение правил процедуры со стороны строгого судьи, каковым является
Суд, является козырем обоснованности его решения. Если во время игры арбитр делает уступку
одной из сторон, другие считают себя свободными действовать по своим правилам - в деле много
доказательств такого рода.
Будучи вынужденным занять позицию по существу дела, несмотря на мое твердое убеждение о
неприемлемости рассмотрения анонимных и неправомерных жалоб (ввиду злоупотребления
правом их подачи), я хочу кратко уточнить свою позицию.
Полностью разделяя выводы коллег об отсутствии нарушения статьи 3 Конвенции со стороны
Грузии в отношении пяти экстрадированных заявителей, а также о том, что продолжение
рассмотрения жалобы, поданной в отношении статей 2 и 3 Конвенции, не являлось необходимым
в части, касающейся экстрадиции заявителей Хашиева и Баймурзаева в Российскую Федерацию, я
не могу согласиться с так называемым потенциальным нарушением статьи 3 Конвенции, если бы
решение об экстрадиции в Российскую Федерацию заявителя Гелогаева было исполнено. По
моему мнению, этот вывод, основанный на спекуляции фактического ("общая ситуация в Чечне",
как это описано в § 364 и 366) и юридического (весьма поверхностное толкование действия
Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г.) порядка,
также основывается на оценочном суждении о так называемом осложнении ситуации в регионе (§
367) и не находит никакого обоснования в судебной практике Суда. В Постановлении по делу
Мехеми (Mehemi) (N 1) Суд признал потенциальное нарушение статьи 8 Конвенции - право на
уважение частной и семейной жизни - в случае возможной экстрадиции заявителя, имеющего
семейные связи во Франции (Постановление по делу "Мехеми против Франции" (Mehemi v. France)
от 10 апреля 2003 г.), что не соответствует ситуации в настоящем деле. Единственные примеры
утверждения о возможном нарушении статьи 3 Конвенции в случае экстрадиции, насколько мне
известно, относятся только к экстрадиции в государства, не подписавшие Конвенцию
(Постановление по делу "Серинг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom) от
7 июля 1989 г., Series A, N 161; Постановление по делу "Крус Барас и другие против Швеции" (Cruz
Varas and Others v. Sweden) от 20 марта 1991 г., Series A, N 201).
По моему мнению, у Европейского суда нет действительных оснований для того, чтобы заявлять о
"возможном" нарушении статьи 3 Конвенции в случае экстрадиции заявителя в страну,
подписавшую Конвенцию, предоставившую властям Грузии и Европейскому суду все гарантии
соблюдения Конвенции по отношению ко всем заявителям, включая Гелогаева.
Что касается событий, произошедших в ночь с 3 на 4 октября 2002 г. (бунт заключенных и его
подавление с применением силы со стороны сил правопорядка Грузии), Европейский суд, по
моему мнению, занял довольно странную позицию, основанную на "особенной уязвимости
заявителей" (вооруженных, как отмечено, кирпичами и металлическими предметами) и "на их
закономерном опасении", которое они могли испытать в связи с их возможной экстрадицией. Даже
если Европейский суд "не упускает из виду, что служащие пенитенциарного учреждения, а также
сотрудники органов специального назначения тоже получили телесные повреждения во время
"рукопашной схватки" с заявителями" и что 25 ноября 2004 г. четверо из семи заявителей были
приговорены судом Грузии к наказанию в виде лишения свободы сроком на два года и пять
месяцев, тем не менее он признает "физические и моральные страдания такого свойства, что они
могут рассматриваться Европейским судом как бесчеловечное обращение". Отныне подавление
любого бунта в тюрьме рискует быть оценено как непропорциональное применение силы,
вызывающее страдания...
Я также вынужден признать, что от меня ускользает логика утверждения нарушения статьи 34
Конвенции со стороны Грузии: состоит ли ее вина в том, что она отправила самолет с
экстрадированными заявителями на борту в 19.10 (по страсбургскому времени), получив в
установленной форме уведомление о применении правила 39 Регламента Суда более чем
полчаса спустя; или ее вина состоит в том, что не состоялась миссия по установлению фактов в
Российскую Федерацию (§ 477 - 478). Более того, я ссылаюсь на совместное особое мнение судей
Кафлиша, Тюрмена и мое собственное к Постановлению Большой палаты Суда по делу
"Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey) от 4 февраля 2005 г.,
жалобы N 46827/99 и 46951/99), в котором мы подвергли сомнению обязательный характер
предварительных мер, указанных Судом так, как они сформулированы в правиле 39 Регламента
Суда, в частности, в пункте 3 французской версии ("... рекомендуемые предварительные меры...").
Признание нарушения статьи 34 Конвенции Российской Федерацией происходит, по моему
мнению, из-за взаимной непримиримости позиций Суда и властей Российской Федерации: Суд
занял позицию, аналогичную позиции в деле Орхана (Orhan): "оценка достоверности жалобы
относится к исключительной компетенции Европейского суда, а не властей" (Постановление по
делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94; § 513
настоящего Постановления). В свою очередь, российские власти не признали полномочия
"претендующих на представительство адвокатов" и не разрешили их доступ к заявителям.
Вызывает сожаление, что отсутствие строгого соблюдения правил процедуры в Европейском суде,
упомянутое выше, "отравило" дальнейшее рассмотрение дела. Каждая сторона имеет право на
уважение своего достоинства, даже если речь идет о властях государства-ответчика.
Вместе с тем я разделяю некоторые выводы Европейского суда об отсутствии стремления к
сотрудничеству властей государства-ответчика, то есть России, при организации миссии по
установлению фактов, но я не согласен с тезисом, содержащимся в § 500, в соответствии с
которым "проведение миссии по установлению фактов, решение о которой принял Европейский
суд [...], не зависит от стадий проведения внутреннего разбирательства". Я плохо представляю
реакцию какого-либо национального суда, если делегация Европейского суда прибывает в город в
момент судебных слушаний и допрашивает обвиняемых...
Наконец, говоря о том, что касается сумм, назначенных заявителям в качестве
компенсации морального ущерба, хочу напомнить, что власти обоих государствответчиков действовали в соответствии с положениями Европейской конвенции о борьбе
с терроризмом (1977 г.), Европейской конвенции об оказании взаимной правовой помощи
в области уголовного права (1999 г.), с учетом Минской конвенции (1993 г.), упомянутой
в Постановлении, которые обязывают государства-участников соблюдать эти положения.
У меня есть большие сомнения, что ограничения этих положений должны толковаться как
наносящие моральный ущерб тем, кто подпадает под действие этих Конвенций. На этом
основании, так же как при изложении моей позиции по упомянутому делу Маматкулова и
Аскарова, я считаю, что признание факта нарушения (если оно имеется) является
достаточной "справедливой компенсацией" в делах такого рода.