ГАСТРОЛИ АНОНС ГАСТРОЛИ «Елена Камбурова...- cреди вечерней суеты» Ее всегда выделяли. Из сотен других талантливых исполнителей, поэтов и актеров. Оказывали особое расположение люди, перед которыми и сегодня хочется снять шляпу. «Деточка, - говорила ей Раневская, - как хорошо, что вы не фифа. У вас такой же недостаток, как у меня. Нет, не нос. Скромность.... И запомните: я вас благославляю» Среди своих любимых исполнителей Окуджава называл всего двоих: Армстронга и её – Елену Камбурову. Что в ней такого особенного? Слово, душа, мелодия? Кто знает... В апреле-мае Камбурова приезжает на гастроли в Америку и Канаду и у нас есть прекрасный повод побаловать себя. Тем более, что на телеэкранах Елену увидишь крайне редко - она принципиальная противница разного рода шоу, сборных концертов и прочей толкотни. - Елена, разве публичность ни есть необходимое условие вашей профессии? Отказываясь от телеэфира, вы лишаете удовольствия тысяч своих поклонников. - Вы правы, ситуация катастрофическая. Но ничего не могу с этим поделать, трудно переступать через себя. Надеюсь, мой зритель всё же не страдает. Есть диски, гастроли и есть, наконец, мой «Театр Музыки и Поэзии», где всегда переполненный зал. Ничто и никогда не сможет заменить живой зал. Московские, питерские, новосибирские, тель-авивские, нью-йоркские зрители – мои близкие друзья, моя аудитория. Это не публика, а именно - зритель. - А есть разница? - Для меня – большая. Публика – понятие общее, когда попадают на концерт за компанию, по случайному билету. Зритель же идет на имя, на конкретного исполнителя. Он не просто созерцатель – он соучастник творческого процесса. - Говорят, Пугачева вас приглашала на «Рождественские встречи», а вы отказались? - Да, и не раз. Я честно объяснила, что климат этих встреч прямо противоположен моей внутренней интонации. На что Алла Борисовна горестно заметила, что вся эта попса ей и самой надоела... - Ваша программа называется «Среди вечерней суеты». Суеты сегодня на самом деле предостаточно. Чем успокоите? - Классикой. Настоящей поэзией. Никаких принципиальных изменений в моей программе не происходит. Окуджава, Высоцкий, Гумилев, Пастернак, Ахматова, Мандельштам – как можно убрать из репертуара эти имена? Мои новые вещи тоже должны отзвучать со сцены ни разово - слишком много в них вложено сил и души. - Судя по вашим интервью, то что происходит сегодня на росссийской эстраде, да и вообще в стране, вам не очень по душе? Телевизор не часто включаете? - Напротив. Очень внимательно смотрю. Отслеживаю все основные передачи - не увеличивается ли градус нравственности? Увы-нет. Сегодня вырастает и поднимается огромная аудитория, у которой «вместо сердца – пламенный мотор». Эти ребята воспитаны на боевиках и компьютерных играх. Хорошие мышцы, толстая кожа и неразвитая душа. Иногда кажется, что зло прогрессирует. Но есть и масса людей, которые настроены на добро и строят вокруг себя достойный мир. Я вижу это по своему театру, по лицам в зале... - Ваш театр Музыки и Поэзии, расположен напротив Новодевичьего монастыря. Получить зал в центре Москвы сегодня редкая удача. Рука провидения? - Нет - Лужкова. Именно с легкой руки мэра нам отдали часть бывшего кинотеатра "Спорт". У нас два небольших зала, постоянная, пусть небольшая, труппа – настоящих 1 энтузиастов, многих приглашаем на антрепризной основе. Часто бывают Никитины, Вероника Долина, Ирина Богушевская, Оля Арефьева... Думаю, зрители стремятся на наши спектакли прежде всего за добром и теплом. Это самый большой дефицит сегодняшней жизни. - О вашей «незвездности» и нежелания афишироваться ходят мифы. - Да, не люблю, когда узнают на улице. Отвечаю обычно, что просто похожа. Однажды перед выступлением бегаю по сцене, помогаю микрофон установить. Один из рабочих сцены интересуется: "А сама-то когда прибудет?" «Сама-то?, - отвечаю, - ну она обычно к началу концерта подъезжает». - Судьба одарила вас дружбой с великими людьми. Мансурова, Раневская, Окуджава, Енгибаров.... Такие встречи не могут не накладывать отпечаток. - Безусловно они оказывали на меня огромное влияние. Булат Окуджава, по – прежнему, самый великий учитель для меня. По нему сверяю свою жизнь, поступки. Его песни излучают свет. "Когда мне невмочь пересилить беду, когда подступает отчаянье, я в синий троллейбус сажусь на ходу, в последний, в случайный". Эту вещь я считаю светской молитвой. - А колокольчики в память об учителе продолжаете собирать? - Конечно, отовсюду привожу. Интересно, что коллекции колокольчиков мы с Булатом начали собирать не сговариваясь, независимо друг от друга. Много-много лет назад я прибила к стене шикарную ветку. Потом случайно подвесила на нее один колокольчик...другой. И пошло... - Два года подряд вы встречали Новый год вдвоем с Фаиной Раневской. Давно хочу спросить, как праздновали: шампанское, телевизор, оливье? - Нет, ничего из обязательной программы не было. И слово праздновать сюда не очень подходит. В предпоследний год я принесла Фаине Георгиевне очень красивый чешский альбом с собачьими фотографиями. Мы долго и с удовольствием его рассматривали. Потом послушали речь Андропова и переключились на классику: ни одна наша встреча не обходилась без Пушкина... Следующий Новый год был тихим и грустным. Фаина Георгиевна чувствовала себя очень слабой, лежала. Я почитала ей газету. Она задремала. В этом же 1984-м году Раневской не стало... Я считаю, что она одарила меня радостью общения с ней. - Почему она выбрала именно вас, ведь многие сочли бы это за честь? - О да, сочли бы. Хотя бы, чтобы упомянуть об этом в своих воспоминаниях. И она это прекрасно понимала. Лукаво улыбалась и спрашивала: «Вы знаете, деточка, многие хотели бы быть на вашем месте. Вы понимаете, что я вас выбрала?». Так по детски это у нее получалось. А почему? Не знаю. Фаина Георгиевна очень хорошо ко мне относилась. Мы понимали друг друга. Я верю в чудеса, и моя встреча с Раневской – одно из таких чудес. На радиостанции «Юность» я прочитала горьковскую «Нунчу», Фаина Георгиевна услышала программу – и тут же написала письмо, которое начиналось словами «Я никогда не писала на радио». Мне долгие годы не приходило в голову ни позвонить, ни написать ей. И опять же случай привел меня в её дом. - «Счастливое сочетание вокала, ума и таланта» - так характеризовал вас Окуджава. Что вы сами считаете в человеке главным? - Позицию. Я очень уважаю людей, у которых есть свое мнение, и они могут его защитить. Нельзя предавать то, что ты открывал для себя день за днем. - Говорят, вы – женщина не от мира сего. Как у вас обстоят дела с бытом, с житейскими заботами? - Очевидно, кому-то и может показаться, что я не от мира сего. Я не прожила такую жизнь, какая обычно бывает у женщин: семья, домашние хлопоты, дети. Хотя были и первый муж, и второй... 2 - Как вы начинали? - Удача повернулась ко мне лицом, хотя я этого не осознавала. Я записала на радиостанции «Юность» сразу 10 песен на стихи Новеллы Матвеевой. А тогда эту радиостанцию слушали буквально все – у меня моментально образовалась молодая аудитория. И если бы у нас в стране не было жестокой цензуры, у меня, наверное, подругому бы сложилась жизнь. Но как только возникла перспектива гастролей – всё уперлось в мой репертуар. На комиссии Минкульта исполнитель русских песен Иван Суржиков кричал: «Так начиналась Чехословакия! Там молодежь тоже пела какие-то свои песни. Видите, чем это закончилось?!» И у меня началась полуподпольная жизнь. - Интересно, а как в ваших глазах выглядят наши сегодняшние эстрадные звезды? - Наша эстрада, мягко говоря... Всё, что не попса, мне интересно. Я так смело говорю о попсе потому, что я её знаю. Это мазохизм своего рода, но я выслушала весь концерт на Манежной площади, посвящённый Пушкину. Со слезами смотрела: мне было так обидно за Пушкина, за всю русскую культуру. Будто саранча пришла и поела поле, которое выращивалось годами. - А Пугачева, которая поёт Пастернака? - Я это не приемлю. Ведь есть так много других стихов, в которых можно выразить подобный род чувственности! Но особенно мне было обидно слушать как по всей стране София Ротару распевала «Только этого мало» на стихи Арсения Тарковского. Одни из самых тонких и пронзительных строчек! Можно по-разному интерпретировать стихи, но не так, чтобы их взять и попросту уничтожить. - Чиновники от культуры не упрекали, что вы «далеки от народа»? - Как-то раз на одном из концертов перед шахтерами, для того чтоб перекинуть хоть какой-то мостик к вниманию полупьяного зала, я сказала фразу: «Песни – очень хрупкие существа. Они подобны цветам: если их воткнуть в песок – они вянут». В зале действительно поменялась атмосфера, руководитель клуба потом говорил мне очень теплые слова, даже взял адрес. И прислал открытку. Она меня позже спасла, потому что местный администратор на меня донесла: написала, что я оскорбляю рабочий класс. Мол, на такой почве песни не взойдут... - А свою музыкальную работу в кино вы любите? Вы ведь записали песни к 125 (!) фильмам... - Больше всего мне запомнились «Раба любви» и «Дульсинея Тобосская». Ну и, может быть, «Приключения Электроника». - Так это ваш голос?! - Я там за мальчика пела: «До чего дошёл прогресс». Я и сегодня так спою: у меня этот тембр совершенно не ушёл. В «Ералаше» заставка тоже моя – «Мальчишки и девчонки...» Я тогда случайно оказалась на студии Горького, записывала другую песню, а рядом ребята хором пытались спеть для «Ералаша». Редактору всё не нравилось, и меня попросили: «Покажите им немножко, чтоб получилось позадорней». В итоге решили оставить мой вариант. - Насколько я понимаю, сейчас вы живете одна. Вы легко переносите одиночество или для вас оно все-таки – ноша? - Очень легко. Сейчас у меня нет недостатка общения: большой круг друзей. Я не чувствую себя одинокой. Хотя знаю, что такое тоска одиночества. И сегодня я абсолютно счастлива в своём “Театре Музыки и Поэзии”. Это – мой творческий дом, и дом моих единомышленников и друзей – талантливейших музыкантов и артистов. 3 4