Зигзаги актерской судьбы

Зигзаги актерской судьбы
16 марта в театре ДА состоялась премьера спектакля по пьесе Джона Марелла
«Зигзаги судьбы». Я как-то привыкла к тому, что ДА – это всегда хорошо, хотя я
далеко не все видела…
Большую часть пространства залы занимали стулья, на «сцену» отведено немного. Были
созданы импровизированные ступеньки, чтобы всем было видно. Но – забегая вперед –
замечу, что этих ступенек не хватает и фрагменты спектакля, когда герои сидят, задним
рядам не видны. Не знаю, что тут можно придумать, и можно ли – все же залы Дома актера
не предназначены непосредственно для театральных постановок, а перенести все это на
второй этаж, где есть сцена, наверное, тоже нельзя – тогда утратится камерность, даже
сверхкамерность этого спектакля.
Àктеров всего двое – Он и Она. Но так только легче сделать действительно что-то стоящее –
двух действительно хороших актеров можно найти в любом коллективе.
Тем более, что в этом спектакле Он – заслуженный артист России Александр Викулин
(играет Джорджа Питу, секретаря), а Она – Виктория Бакалдина, ветеран сцены (играет
пожилую Сару Бернар).
Почему я назвала этот спектакль «сверхкамерным»? Потому что зрители становятся как бы
случайными свидетелями разговоров Сары Бернар и Джорджа Питу – разговоров, которые не
предназначены для посторонних ушей.
Поведение Сары настолько эмоционально и настолько непредсказуемо, что сам Питу
сомневается, не сошла ли она с ума. Но она слишком последовательна в своем
сумасшествии…
Вам знакомо чувство, когда становится неловко за героя фильма или постановки? Обычно
такое бывает с
героями комедий. Но «Çигзаги судьбы» – не комедия, хотя иронии в постановке нашлось
место. À чувство неловкости возникает не «за» героя, а перед ними – за то, что ты слышишь
нечто, не предназначенное для твоих ушей.
Такая степень откровенности, какую позволяет себе Сара Бернар в разговорах с секретарем,
пишущим ее мемуары, – невероятна для зрителей, и именно такая – невероятная,
невозможная – открытость и откровенность рождает некоторую неловкость. Но это только на
руку режиссеру – потому что зрители сидят не шевелясь, боясь даже двинуться лишний
раз…Эмоциональная вовлеченность – очень велика. Если задача театра – заставить зрителя
что-то пережить, то эту задачу спектакль выполнил сполна.
Хотя ум, логика (а это живет в нас отдельно от чувств, эмоций) успевает подметить мелкие
несуразности – большой ярлык с рекомендациями по стирке на шарфе начала XX века, не
очень естественно выпавший из руки бокал, обращение секретаря к звукорежиссеру (пусть и
«маэстро», но откуда на веранде – маэстро?). Но мелкие промахи есть, пожалуй, всегда, тем
более что здесь они вполне поправимы. Пьеса Марелла называется «Смех лагнусты», а
спектакль – «Зигзаги судьбы». И это новое название не удалось так же органично вплести в
ткань текста. Апелляция к названию в репликах звучит около трех раз, первые два не так
сильно «цепляют» своей «искусственностью» в живой ткани пьесы, а третий повтор звучит
совсем уж наигранно. На самом деле достаточно было бы одного упоминания, или даже ни
одного – ведь сам жанр мемуарной хроники оправдывает такое название.
Можно восхититься мужеством Виктории Бакалдиной. Даже дважды восхититься. Вопервых, это большая роль, титанический труд, который, наверное, отнимает много сил. Вовторых, по сути, актриса играет саму себя. Не стоит понимать фразу буквально, но во многом
это именно так. И уже отмеченная мной открытость и откровенность при таком раскладе –
очень большая смелость.
Это спектакль не для всех. Здесь нет «экшна», здесь мало двигаются и много говорят. И
говорят о том, о чем, как правило, не задумываются люди младше пятидесяти лет. Но если
задача театра – заставить человека о чем-то задуматься, то эту задачу спектакль выполнил
сполна.
Евгения Панасова