1 Южный крест или небольшие четыре звезды? (Несколько

1
Южный крест или небольшие четыре звезды?
(Несколько замечаний к Фрегат «Паллада» И. А. Гончарова)
Keywords: point of view, epistolary and travel literature
Abstract: The present paper describes the multiplicity of the narrator’s position in I. A. Goncharov’s
“Fregat Pallada”, written during his journey to Japan. The author of the article highlights the main
aspects of the narrator’s position, with regard to the complexity of the genres of epistolary and travel
literature.
Произведение
И.
А.
Гончарова
«Фрегат
Паллада»
пронизывает
принцип
множественности позиций повествователя. В данной статье нам хочется выделить те аспекты в
которых эта множественность особенно проявляется.
Структурная двойственность самого жанра путевых записок наиболее ощутима именно
в пограничных своих проявлениях. Между жанром путеводителей и более эссеистическими
очерками о путешествиях четкие жанровые границы выявить непросто, поэтому жанр
путеводителя может быть воспринят — в аспекте своей утилитарности — пограничным
примером жанра путевых записок. В качестве примера можно привести издаваемую ВВС
серию путеводителей Лонели Планет (Lonely Planet). Рядом с очень утилитарной и актуальной
информацией об истории, географии, кухне, стереотипах и опасностях с которыми могут
встретится туристы нельзя не заметить некоторой игры в литературность. Философия этого
англо-саксонского издательства кроме этого открыто провозглашает авторскую свободу в
форме изложения материала. Игра в литературность главным образом проявляется в
приподнятом стиле, в пафосе, в украшающей метафоричности языка, в юморе, в ссылках на
европейский культурный контекст, а также в подчеркивании человеческого, субъективного
измерения в восприятии путешественником чужой культуры.
В самой структуре жанра путевых записок заложена возможность авторской игры двумя
установками. С одной стороны автор информирует читателя об увиденном во время
путешествия, с другой стороны ставит перед собой литературно-стилистические задачи.
Реализация этих различных читательских ожиданий — документальности и литературности —
отражается в двойственности позиции
автора-повествователя1.
Возможность игры
в
документальность, в фактичность жанра путевых записок сокращает коммуникативное
1
В качестве примера проявления условной природы жанра путешествия в его утилитарном аспекте
можно привести разразившийся в 2008 году скандал при издании путеводителя о Колумбии. Автор
путеводителя, Thomas Kohnstamm, который уже написал дюжину путеводителей в серии Лонели Планет
признался в том, что он не был в Колумбии, а книга была написана им в Сан-Франциско. В качестве
информатора он пользовался услугами стажера, проходящего практику при колумбийском посольстве.
Свой поступок Thomas Kohnstamm мотивировал материальными соображениями: издательство не
предоставило нужную сумму материальных средств для поездки в Колумбию. В ходе разразившегося
скандала книги, написанные Thomas Kohnstamm-ом попали под пристальное внимание конкуренции, но
неточностей в его работах найти не удалось. Коммуникация происшедшего скандала широкой публике,
если принять во внимание материальные интересы самого издательства, конечно может идти вразрез
фактам, но сама возможность ситуации, в которой путеводитель пишется из дому говорит об условном
характере и самой утилитарности жанра путеводителей (http://www.guardian.co.uk/world/2008/apr/15/
travelbo oks.travelnews).
2
расстояние между фигурами автора и повествователя, поскольку открыто заявляет о
возможности их слияния. В произведении «Фрегат Паллада» И. А. Гончарова жанр путевых
записок соприсутствует с эпистолярным жанром, поэтому игра в документальность
путешествия удваивается и за счет возможности существования реального адресата.
В терминологии Мирослава Дрозды (ДРОЗДА 1994) нарративная маска повествователя
«Фрегата Паллады» направлена не только на создание реальной нарративной ситуации
достоверности самого рассказчика, но там, — где повествователем подчеркивается
документальность, реальность увиденного во время путешествия — и на создание бытовой
достоверности изображаемого мира и героев2.
Разграничивая перцепцию путешественника и внешний ему мир, самостоятельно и
независимо существующие вещи, автор не только придает описываемому миру статус
реальности, но заявляет об объективности самой перцепции: ««Фрегат «Паллада» Гончарова,
по сути дела, концентрирует внимание не на том культурном пространстве, которое пересекает
путешественник, а на восприятии путешественником этого пространства (в данном случае на
подчеркнутом объективизме этого восприятия). Гончаров не просто объективно изображает
пространство, пересекаемое фрегатом, совершающим кругосветное путешествие из Петербурга
во Владивосток, - он декларирует, что интерес к разнообразию культур, открытость «чужому»
есть реальная специфика русского сознания» (ЛОТМАН 1997).
Во время двухлетнего путешествия в Японию с 6-го октября 1952-го по 13-е февраля
1855 года И. С. Гончаров вел переписку со своими близкими друзьями: Е. А. и М. А.
Языковыми, Е. П. и Н. А. Майковыми, И. И. Льховским3, Ю. Д. Ефремовой, А. А. Краевским.
(Двадцать
восемь
сохранившихся
писем,
написанных
во
время
путешествия
были
опубликованы в издании Литературное наследство за 1935 год Б. Энгельгардтом). Кроме
писем, которые И. А. Гончаров при возможности посылал друзьям, он вел общий журнал
фрегата, а в качестве секретаря адмирала Е. В. Путятина писал официальные письма,
осваивая в процессе работы терминологию морского дела, вел дневник. Литературный
двойник дневника появляется в тексте «Фрегат Паллада» в первой главе второй книги,
представленной читателю в виде письма. В эту главу повествователь включает свой дневник
вводя его следующим образом: «Не предвидя возможности посылать к вам писем из Нагасаки,
Мирослав Дрозда в рамках реализма различает два вида нарративной маски. Первый строится на
авторской задаче вызвать в читателе иллюзию реальности повествователя. Второй вид нарративной
маски основан на создании в глазах современных произведению читателей образ реальности
происходящего в произведении.
3
Льховский И. И. — один из ближайших друзей И. А. Гончарова в 1859 году совершил кругосветное
путешествие на корвете «Рында» не без содействия писателя. Его очерки печатались в «Морском
сборнике» за 1961-1963 гг. Несколько лет тому назад, в период с октября 2005-го по август 2006-го года
кругосветное плавание на парусном судне «Крузенштерн» было осуществлено писателем-маринистом В.
А. Арефьевым, ставшим в 2008 году лауреатом Всероссийской литературной премии, посвященной 200летнему юбилею И. А. Гончарова.
2
3
я перестал писать их и начал вести дневник. Но случай послать письмо представляется, и я
вырываю несколько листов из дневника, чем и заключу это письмо» (ГОНЧАРОВ 1997: 340).
Не только само повествование в «Фрегат Паллада» пронизывает множественность
позиции повествователя, но и читательская перцепция этого произведения менялась во
времени. В шестидесятых годах девятнадцатого века это произведение стали воспринимать как
литературу для юношества. В предисловии одного из поздних изданий «Фрегат Паллада» И. А.
Гончаров упоминает об этом произведении как литературе для юношества, подчеркивая, что
писать
для
юношества
предварительно
создав
образ
юного
читателя
невозможно.
Произведения, создававшиеся для более широкой аудитории по мнению писателя становятся
литературой для юношества «нечаянно».
В жанровом отношении «Фрегат Паллада» находится на пересечении эпистолярного
жанра и путевых записок, устной и пистьменной речи. Эпистолярный жанр в случае Фрегата
Паллады был нужен И. А . Гончарову для того, чтобы обосновать интимный, домашний тон
произведения (ШКЛОВСКИЙ 1955: 231). Главным героем произведения становится таким
образом перцепция повествователя4. Устная речь вносит фрагментарность и мозаичность,
неожиданность переходов, которые ощутимо выражают разговорную природу литературной
маски повествующего. Мозаичность подчеркивается резкой сменой тона и темы в ходе
повествования по принципу контраста (ШКЛОВСКИЙ 1955: 235). Трезво-насмешливый тон
чередуется с восторженно-потрясенным (КРАСНОЩЕКОВА 1997: 159). Чередуется также
изображение массового и индивидуального, или же изображение через «телескоп» и
«микроскоп» (КРАСНОЩЕКОВА 1997: 190).
Литературную маску повествующего путешественника составляют, с одной стороны,
противопоставления между сословно-литературным «Мы» повествователя и миром фрегата:
матросами, фадеевыми, офицерами5. С другой стороны, семантическое напряжение возникает в
4 На важность образа, собственной перцепции для И. А. Гончарова указывает также один момент из его
письма к Майковым (25 мая/7 июня 1853 года) в котором трагичное происшествие воспринимается им не
в реальном ряду, а именно как элемент восприятия: «Нельзя поверить,cколько градусов, термометр
сейчас лопнул от пушечных выстрелов, которыми, по обыкновению, салютовали здешнему флагу. Но у
нас случилось несчастье: одному, заряжавшему пушку матросу оторвало обе руки совсем—' Делают
операцию — слышен стон... Эпизод не хорош, но что делать? Этот трагический случай как-то дополняет
оживленную картину утра и этой новой для нас суматохи. Сколько хочется накупить всякой всячины, но,
к сожалению, некуда деть. Возьму, что можно: беда, если придется перемещаться на другое судно»
(ЭНГЕЛЬГАРДТ 1935: 383)
5 Ю. М. Лотман пишет о многоаспектности географической точки зрения в Фрегат Паллада:
«Пространство корабля на глобусе культуры как бы олицетворяет собой Россию с двойной
разделенностью: на мир матросов и морских офицеров. Это пространство перемещается из мира
западного в мир восточный, в обоих случаях сохраняя и свою специфику, и способность понимать
внешнее пространство, не будучи от него отгороженным. В это пространство включен ещё и
путешественник, как бы объединяющий все пространства— ибо он внутренне отождествлен с любым из
них. Он дает как бы высшую точку зрения культуры...Специфика текста Гончарова заключается в том,
что сквозь подвижность географических точек зрения просвечивает постоянство авторской позиции.
Моряк-путешественник одновременно находится в «своем» мире корабля и в «чужом» мире
географического пространства. Специфика текста Гончарова заключается в том, что сквозь подвижность
географических точек зрения просвечивает постоянство авторской позиции. Морякпутешественник
4
области противопоставления — «Мы» (русские) и «Они» (англичане, японцы, ликейцы,
якуты...). Ярким примером последнего является описание культурных различий в характере
контактов русских и японцев. Например, в первой главе второй книги «Фрегат Паллада», в
изображении сношений с японцами на первый план четко выступает противопоставление «мы»
и «они». Рядом с остраненным описанием новой и ждущей объяснения японской культуры —
человеческих движений, одежды, звучания японского языка — происходит и осмысление этого
мира повествователем в категориях русско-европейского культурного контекста: «Если японцы
и придерживаются старого, то из боязни только нового, хотя и убеждены, что это новое лучше.
Они сами скучают и зевают, тогда как у китайцев, по рассказам, этого нет. Решительно
японцы— французы, китайцы — немцы здешних мест» (ГОНЧАРОВ 1997: 356). Восприятие
чужого и доселе неизвестного происходит от имени обобщенной культуры европейскорусского «мы»: «Красивых лиц я почти не видал, а оригинальных много, бульшая часть, почти
все. Вон, посмотрите, они стоят в куче на палубе, около шпиля, а не то заберутся на вахтенную
скамью... Стоят на ногах они неуклюже, опустившись корпусом на коленки, и большею частью
смотрят сонно, вяло: видно, что их ничто не волнует, что нет в этой массе людей постоянной
идеи и цели, какая должна быть в мыслящей толпе, что они едят, спят и больше ничего не
делают, что привыкли к этой жизни и любят ее. Это всё свита...Нет оживленного взгляда,
смелого выражения, живого любопытства, бойкости — всего, чем так сознательно владеет
европеец» (ГОНЧАРОВ 1997). Жанровая свобода литературного путешествия проявляестя также
в том, что повествователь свободно покидает и возвращается во внутренний мир произведения:
«Но я забыл, что нас ждет Овосава Бунго-но-ками-сама, нагасакский губернатор» после чего
(356) повествователь-путешественик возвращается от рассуждений к рассказу, в котором он
является одним из героев происходящего.
Одна из функций созданной И. А. Гончаровым литературной (или как называет ее Б.
Энгельгардт — художнической) маски повествователя в очерках «Фрегат Паллада» была в
дальнейшее расшатывание русского романтического мировозрения. Б. Энгельгардт особо
выделяет сопротивление И. А. Гончарова «живописной внешности взора условной
эстетической системы» русского романтического мировозрения, которая уже ощущалась
писателем отдельно от самого явления. (Заметим, в упомянутых вначале доклада утилитарных
путеводителях живописная внешность взора условной эстетической системы привносится в
текст и противопоставляется фактичности описываемого культурного и географического
одновременно находится в «своем» мире корабля и в «чужом» мире географического пространства.
Соответственно он постоянно меняет свое положение по отношению к внутреннему пространству
корабля. Таким образом, пространство задано одновременно в двух противоположных аспектах. У
Мериме «экзотический» мир получает специфику на фоне мира «цивилизованного» и по контрасту с
ним. Фактически своеобразием наделен именно экзотический мир. У Гончарова релятивны оба
пространства, качество каждого из них как бы не существует само по себе, в отрыве от антикачества
противоположного пространства (ЛОТМАН 1997)
5
пространства.) Анализируя отношение И. А. Гончарова к праздничному и экзотическому при
создании нарративной маски повествователя Б. Энгельгардт пишет, что праздничное и
экзотическое И. А. Гончаров осознавал уже, как свойство самого смотрящего глаза видеть вещи
с точки зрения конкретных эстетических норм, а за вещами писатель уже признавал
способность вещей обладать собственным и независимым от взгляда осознающего порядком
существования.
Особо подчеркивает Б. Энгельгардт два аспекта литературной маски повествователя в
«Фрегат Паллада». Это, во-первых, открытость мировозрения повествователя внешнему миру,
географическому и историческому аспекту реальности, а также, высокая оценка им тех
современных И. А. Гончарову изобретений, которые облегчали жизнь человеку середине XIX
века. В последнем Б. Энгельгардт видит проявление социологической направленности
литературной маски, выражавшей социальную принадлежность самого повествователя, и не
столько к состоятельному слою, сколько к слою, получившему воспитание и обучение,
позволившим его представителям испытать и научиться ценить комфорт. Постоянно заботясь о
комфорте и удобствах плавания на фоне реальных опасностей6, рассказчик, с другой стороны,
«нейтрализует» серьезный аспект опасного путешествия, а также связанные с ним страхи и
опасности. Тяжелое и опасное плавание представлено читательской аудитории как легкий,
безопасный, в шутливом тоне описанный вояж (ЭНГЕЛЬГАРДТ 1935). Поскольку И. А. Гончаров,
как известно, хорошо знал английскую литературу и выучил английский язык, то
повествование о неудобствах, о невозможности передвигаться по палубе во время
«апокалипсиса» может восприниматься читателем, и, как развернутая в тексте фигура
присущая английской речи understatement. Описание действительных трудностей плавания
замещается на брюзжание по поводу неудобств, а патетическое описание красот природы и
поэтического вдохновения на легкое, субтильное описание, приправленное юмором.
Самым важным литературным предшествеником «Фрегата Паллады» следует считать
прозведение Н. М. Карамзина «Письма русского путешественника» (1791-1792) (ШКЛОВСКИЙ
1955). В статье Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского «Письма русского путешественика»
Карамзина и их место в развитии русской культуры» (КАРАМЗИН 1984) авторы статьи
анализируют «контрапункт точек зрения» повествователя. Повествователь в Письмах
попеременно обращается то к российской аудитории, играя роль реформатора в глазах
читателя, то к инностранной аудитории, подчеркнуто представая перед ней в роли русского.
Такое повествование «с одной стороны, подготовляло литературу к
восприятию
контрапунктного использования точек зрения как принципа художественной прозы, а с другой
— открывало возможность двойного истолкования жизненной позиции» (ЛОТМАН, УСПЕНСКИЙ
1984). Понятие точка зрения в данном случае истолковывается в историко-литературном
6
(ФРЕГАТ 2000)
6
аспекте, как условная позиция повествователя по отношению к позиции читателясовременника.
Из жизненных обстоятельств, склонивших И. А. Гончарова на двухлетнее путешествие
Б. Энгельгардт выделяет возникший в процессе написания романа «Обломов» творческий
застой. Писатель надеялся на освобождающую силу путешествия. С другой стороны, он хотел
попробовать себя в жанре занимательной, а не высокой литературы (ЭНГЕЛЬГАРДТ 1935).
Путешествие как практика постижения мира обладает освобождающей силой. В несколько
шутливом тоне И. А. Гончаров выразил эту мысль следующим образом: «…сколько
невидимых, но острых игл вонзается в человека среди сложной и шумной жизни в толпе, при
ежедневных стычках «с ближним»!…Вот здесь нет сильных нравственных потрясений,
глубоких страстей, живых и разнообразных симпатий и ненавистей. Пружины, двигающие
этим, ржавеют на море вместе с железом, сталью и многим другим. Зато тут другие двигатели
не дают дремать организму: бури, лишения, опасности, ужас, может быть, отчаяние, наконец
следует смерть, которая везде следует; здесь только быстрее, нежели где-нибудь (ГОНЧАРОВ
1997: 35)». Особенность позиции путешествующего в том, что возвращаясь на родину и
включаясь снова в быт повседневной жизни, путешественник в состоянии сохранить и в
дальнейшем приобретенную им в путешествии перспективу, как бы оставаясь свободным уже и
в условиях своего настоящего.
Библиография
АТАНАСОВА-СОКОЛОВА 2006 = АТАНАСОВА-СОКОЛОВА Д. Письмо как факт русской культуры
XVIII-XIX веков. Будапешт, 2006.
ГОНЧАРОВ 1997 = ГОНЧАРОВ И. А. Фрегат «Паллада». Очерки путешествия в двух томах. //
Гончаров И. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 2. Санкт-Петербург , 1997.
ДРОЗДА 1994 = ДРОЗДА М. Нарративные маски русской художественной прозы (от
Пушкина до Белого) // Russian Literature, 1994. XXXV.
КАРАМЗИН 1987 = КАРАМЗИН Н. М. Письма русского путешественника. Ленинград, 1984.
КРАСНОЩЕКОВА 1997 = КРАСНОЩЕКОВА Е. И. А. Гончаров. Мир Творчества. Санкт-Петербург,
1997.
ЛОТМАН 1984 = ЛОТМАН Ю. М И ДР. «Письма русского путешественника» Карамзина и его
место в развитии русской культуры. Ленинград, 1984.
ЛОТМАН 1997 = ЛОТМАН Ю. М. Современность между востоком и западом // Знамя, 1997. №9.
ЭЙХЕНБАУМ 1963 = ЭЙХЕНБАУМ Б. М. Русская проза. The Hague, 1963.
ФРЕГАТ "ПАЛЛАДА" 2000 = Фрегат «Паллада»: Материалы путешествия; Очерки; Предисловия;
Официальные документы экспедиции. Санкт-Петербург, 2000.
2000 Г.
ШКЛОВСКИЙ 1955 = ШКЛОВСКИЙ В. Б. Заметки о прозе русских классиков. Москва, 1955.
ЭНГЕЛЬГАРДТ 1935 = ЭНГЕЛЬГАРДТ Б. М. Фрегат «Паллада» // Литературное наследство.
Москва, 1935.