Двое на качелях в Черноголовке

Двое на качелях
Р.Б.Любовский
В 1963 году, когда я, окончив институт ,приехал работать в Черноголовку, она состояла
только из одной Первой улицы, да и то застроенной только с одной стороны двухэтажными
домами. На противоположной только начинали строить четырехэтажные. Были, правда , еще две
коротких улочки, перпендикулярные Первой – Вторая и Третья с шестью коттеджами для
начальства. Но это не в счет. На Первой уже было двенадцать двухэтажных домов и активно
велось строительство ее правой части. Для этого в самом начале этой улицы расположилась
специальная строительная воинская часть, окруженная высоким забором. Она же строила и наш
филиал Института химической физики, головная часть которого находилась в Москве в 50
километрах от Черноголовки.
Первая часть института, которая называлась «Первая площадка», была уже построена,
обнесена высоким колючим забором и строго закрыта для посторонних визитеров. Только с
разрешения директора Федора Ивановича Дубовицкого и начальника Первого отдела. Велось,
правда, активное строительство открытой части на Второй площадке, но это все было еще
впереди.
Ясное дело, в новом строящемся институте и народ работал молодой – сразу после
окончания института или аспирантуры. Народ молодой и активный, привыкший к радостям и
возможностям городской жизни: к театру, к концертам, творческим встречам и новому кино. А
здесь в 50 километрах от Москвы и связи-то со столицей нормальной не было. Автобус ходил в
Москву два раза в сутки – утром и вечером, а кино было только в солдатском клубе на территории
воинской части раз в неделю. Это нас, молодых, никак не устраивало, и мы сами начали
устраивать разные разности: киноклуб в воинской части или в актовом зале на первой площадке,
капустники, агитпоходы по окрестным деревням с концертами и песнями. Устраивали поездки на
институтском автобусе в театры и консерваторию.
В какой-то момент мы, молодые и активные, решили:
-А почему это мы в Москву? Может нам кого-нибудь к себе зазвать?
-А кого? И как?
Думали – думали и придумали:
-А что если нам Мишу Казакова и Таню Лаврову к себе зазвать с их хитовым спектаклем
«Двое на качелях» в Современнике? Правда, тогда так не говорили – «хитовый спектакль». Тогда
говорили проще и по-русски, но спектакль и на самом деле был на слуху у всех. А Мишу Казакова
тогда все знали и любили за его «Человека-анфибия» и «Убийство на улице Данте». А еще,
кажется, за его первую роль Гамлета Шекспира в театре. Таню любили не менее за ее недавно
нашумевшую роль Лели в «Девяти днях одного года» Михаила Ильича Ромма.
Идея всем очень понравилась, но как ее реализовать? Решили, что каждый ищет свои связи
и предпринимает возможные усилия. Нас, активных, было тогда немало.
Однажды в начале января 1965 года ко мне подходит Лида Анциферова (а я тогда был
членом комитета комсомола, ответственным за культурно-массовую работу) и говорит:
-Я нашла выход и уже договорилась с Мишей Казаковым. Они готовы со спектаклем
приехать 25 января. Начало, как обычно, в 7 часов вечера. Они просят устроить их в гостиницу
переночевать, а утром в 10 утра отвезти в Москву. Просят взять их из Москвы в 11 утра, чтобы
они могли расслабиться, отдохнуть, войти в образ на новом месте, а вечером – на сцену. Для
спектакля им нужен очень простой реквизит: женский манекен из ателье, кушетка и мощная
осветительная лампа. И по возможности, чтобы зрители в зале не сидели в метре от сцены и не
смотрели в рот артистам. За все это удовольствие Миша просит 150 рублей. Приедет их всего пять
человек, хотя в спектакле участвуют двое.
-Лида, какой же ты молодец, что так сумела договориться. Конечно же, все, что они просят,
мы выполним. Организуем продажу билетов, достанем нехитрый реквизит, и об актовом зале на
первой площадке договоримся с Федором Ивановичем, и в гостиницу поселим (Благо первым
домом, заложенным в Черноголовке, была именно гостиница).
Рано утром 25 января я вместе с Лешей Украинцевым, постоянным нашим шофером в
подобных мероприятиях, уехали на ПАЗ’ике в Москву. Не помню, в какое место Москвы, но мы
приехали точно во время, так как группа из пяти человек только что вышла из метро и подошла к
нашему автобусу. Ехали артисты в ПАЗ’ике очень шумно и весело, как маленькие дети, постоянно
перебрасываясь какими-то монологами из разных спектаклей. Они знали, что сразу же по
прибытии их ждет обед, а затем длительная прогулка на лыжах по лесу. В какой-то момент Таня
Лаврова тихо спросила меня:
-Скажите, а сцена у вас в зале подходит для настоящего спектакля? Знаете, очень не
люблю, когда зрители сидят возле самой сцены и заглядывают тебе в глаза.
Имея ввиду наш небольшой, но очень уютный зал на первой площадке, я ответил ей
положительно, и Таня облегченно вздохнула.
В Черноголовке автобус уже ждали. Володя Стрюков сразу же отвел гостей в кафе «У
Розы» возле гостиницы, а затем, расселив их по номерам, увел в лес на лыжах. Они ушли
кататься, а я вдруг узнаю, что в зал на строго режимной территории людей без соответствующих
пропусков и формы приказано не пускать. Был даже, говорят, звонок по этому поводу откуда-то
сверху.
-Что делать? Спектакль срывается!
-Есть выход, - говорит Федор Иванович, наш директор. – Вот мы только что построили и
сдали научный корпус на второй площадке. Там на третьем этаже есть зал. Правда, он немного
меньше этого, и стульев в нем пока нет. Но вы можете взять грузовик в гараже и перевезти туда
стулья из этого зала.
Другого выхода у нас не было. Куча парней спускала стулья вниз, а другая группа
поднимала их на третий этаж. За баранкой грузовика сидел будущий известный академик, а тогда
молодой кандидат наук Игорь Щеголев. Никакой специальной сцены в значительно меньшем по
размерам зале, конечно, не было. Был лишь в конце зала невысокий постамент постамент от стены
до стены, высотой около 50 сантиметров и шириной около 3 метров. Рядом со сценой была
небольшая комната.
Было уже совсем темно, когда я в 6-30 вечера пришел за артистами в гостиницу. Они были
в отличном настроении после прекрасной лыжной прогулки. Володя Стрюков здорово постарался,
выбирая трассу в лесу. По дороге к залу на второй площадке я рассказал Мише Казакову обо всех
сложностях с залом.
-Ни слова Тане. Я беру все на себя. Артисты мы в конце концов или не артисты.
К сцене и комнате рядом с ней я протискивался, отодвигая людей, стоящих вдоль стены.
-В таких условиях и на такой сцене я играть не могу и не буду, -первое, что я услышал,
когда мы все зашли в боковую комнату.
-Будешь, Таня, будешь, -резко ответил Миша на вызов.
-Нет, не буду.
Миша попросил меня выйти из комнаты.
-Нам надо поговорить.
Поскольку мне сесть было абсолютно некуда, когда я вышел из комнаты, я сел прямо на
край сцены рядом с Володей Петиновым. Мы с Володей сидели спиной к сцене так, чтобы не
смотреть Тане в глаза, как она и просила. Не знаю, как и о чем говорил Миша с Таней, но минут
через пять «Двое на качелях» начались. На сцене, как того и требовали условия договора, был
женский манекен из нашего ателье, тахта из дома Володи Петинова и яркая лампа от институтских
электриков.
По ходу действия артисты много перемещались по так называемой сцене, едва не задевая
нас за спины. Они работали с манекеном и часто использовали тахту для очередных объяснений.
Спектакль шел уже минут 15-20, но по всему было видно, что Таня никак не может найти ту ноту
и то поведение, которое должна была демонстрировать великая актриса Татьяна Лаврова, какой
мы ее знали в то время. Миша, прекрасно все это понимая, никак не мог переломить ситуацию.
Где-то на двадцатой минуте влюбленные после бурной размолвки бросаются в объятия друг
другу. И следует поцелуй. Поцелуй долгий, очень долгий, Настолько долгий, что в какой-то
момент Таня бессильно повисла на руках Михаила. Зал затаил дыхание. Придя в себя через
мгновение, Татьяна как будто переродилась. Она ходила, смотрела в зал и даже дышала несколько
иначе, чем прежде. Я был совсем рядом и все это видел. Это была та самая великая актриса
Татьяна Лаврова, какой мы ее знали и хотели видеть на этом вечере. Михаил Казаков ни в чем ей
не уступал. Дальше спектакль продолжался на высочайшей ноте и накале. В зале была абсолютная
тишина. Комар пролетит –услышали бы. Несколько раз гас и вновь зажигался фонарь на сцене, но
никто на это не обращал внимания. В тишине иногда был слышен скрип Володиной тахты, когда
катающиеся на качелях слишком активно выражали свои эмоции, сидя на кушетке. В такие
минуты Володя Петинов прижимался к моему уху и очень тихо шептал:
-Что они делают? Ведь она у меня старая и вот-вот развалится.
Не развалилась.
Полтора или два часа спектакля пролетели, как одно мгновение. Когда прозвучали
последние слова, зал хранил еще несколько секунд глубокое молчание, а затем взорвался
бурными, долго не стихающими аплодисментами.
После спектакля человек 10-15 организаторов вместе с артистами пошли в гости к Игорю
Щеголеву. Дорожка шла по снежному лесу, освещенному полной луной. Природная красота,
смешанная с эмоциональной, полученной от спектакля, привела идущих в удивительно
восторженное состояние. Однако Миша, будучи на сцене великолепным артистом, в жизни
оставался вполне прагматичным человеком. Идя в толпе по лесу , он ни на секунду не упускал из
виду Лиду Анциферову. В какой-то момент, подойдя к ней вплотную, он тихо спросил:
-Скажите, Лида, а рассчитываться с нами кто будет?
Лида указала на меня, и тогда он облегченно вздохнул и сказал:
- А-а, это он. Тогда все в порядке. Я этого парня хорошо знаю.
У Игоря Щеголева толпа человек в 15 много разговаривала, пила и пела. Сначала пели все
вместе, затем гитара оказалась в руках у хозяина, хорошо ею владевшего и знавшего много
альпинистских песен. И наконец гитара попала в руки гостя Олега Даля, то ли бывшего тогда, то
ли когда-то ранее мужем Тани Лавровой. Больше гитару у него из рук никто не забирал, потому
что пел и играл он великолепно. Это было для нас вторым откровением вечера после спектакля.
Правда, исполнив некоторое количество песен, он требовал налить себе рюмку водки, а выпив,
продолжал петь. К началу четвертого Олег здорово захмелел, и все понимали, что пора
расходиться. Я проводил гостей в гостиницу, где в коридоре, оставшись один на один с Мишей,
выдал заранее оговоренную сумму.
На этом мы с Мишей Казаковым и расстались. А утром к 10 утра пришел ПАЗ’ик и увез
гостей в Москву.
P.S. Как мне при расставании в гостинице сказал Миша Казаков, он никогда в жизни так страстно
и сильно не целовал женщину. Вот уж истина: положение обязывает.