ПИИТ И ДРУГ ЕГО

ПИИТ И ДРУГ ЕГО
Д. Во упражнении расхаживая здесь,
Вперил, конечно, ты в трагедию ум весь;
В очах, во всем лице теперь твоем премена.
И ясно, что в сей час с тобою Мельпомена.
П. Обманывался, любезный друг, внемли!
Я так далек от ней, как небо от земли.
Д. Эклогу...
П. Пастухи, луга, цветы, зефиры
Толико ж далеки; хочу писать сатиры;
Мой разум весь туда стремительно течет.
Д. Но что от жалостных тебя днесь драм влечет?
П. В Петрополе они всему народу вкусны,
А здесь и городу и мне подобно гнусны:
Там съедутся для них внимати и молчать,
А здесь орехи грызть, шумети и кричать,
Благопристойности не допуская в моду,
Во своевольствие преобратя свободу:
За что ж бы, думают, и деньги с нас сбирать,
Коль было бы нельзя срамиться и орать.
Возможно ль автору смотреть на то спокойно:
Для зрителей таких трудиться недостойно.
Д. Не всех мы зрителей сим должны обвинить,
Безумцев надобно одних за то бранить;
Не должно критики употребляти строго.
П. Но зрителей в Москве таких гораздо много, —
Крикун, как колокол, единый оглушит
И автора всего терпения лишит;
А если закричат пять дюжин велегласно,
Разумных зрителей внимание напрасно.
Д. Сатиры пишучи, ты можешь досадить
И сею сам себя досадой повредить.
На что мне льстить тебе? Я в дружбе не таюся.
П. А я невежества и плутней не боюся,
Против прямых людей почтение храня;
Невежи как хотят пускай бранят меня,
Их тестю никогда в сатиру не закиснет,
А брань ни у кого на вороте не виснет.
Д. Не брань одна вредит; побольше брани есть,
Чем можно учинить своей сатире месть:
Лжец вымыслом тебя в народе обесславит,
Судья соперника неправедно оправит,
Озлобясь, межевщик полполя отрядит,
А лавочник не даст товару на кредит,
Со съезжей поберут людей за мостовую,
Кащей тебе с родней испортит мировую.
П. Когда я истину народу возвещу
И несколько людей сатирой просвещу,
Так люди честные, мою зря миру службу,
Против бездельников ко мне умножат дружбу.
Невежество меня ничем не возмутит,
И росская меня Паллада защитит;
Немалая статья ея бессмертной славы,
Чтоб были чищены ея народа нравы.
Д. Но скажет ли судья, винил неправо он?
Он будет говорить: «Винил тебя закон».
П. Пускай винит меня, и что мне он ни скажет,
Из дела выписки он разве не покажет?
Д. Из дела выписки, во четверти земли,
Подьячий нагрузит врак целы корабли,
И разум в деле том он весь переломает;
Поймешь ли ты, чего он сам не понимает?
Удобней проплясать, коль песенка не в такт,
Как мыслям вообразить подьяческий экстракт.
Экстракт тебя одной замучит долготою,
И спросят: «Выпиской доволен ли ты тою?»
Ты будешь отвечать: «Я дела не пойму».
Так скажут: «Дай вину ты слабому уму,
Которым ты с толпой вралей стихи кропаешь
И деловых людей в бесчестии купаешь».
А я даю совет: ты то предупреди
Или, сатирствуя, ты по миру ходи.
П. Где я ни буду жить — в Москве, в лесу иль поле,
Богат или убог, терпеть не буду боле
Без обличения презрительных вещей.
Пускай злодействует бессмертный мне Кащей,
Пускай Кащеиха совсем меня ограбит,
Мое имение и здравие ослабит,
И крючкотворцы все и мыши из архив
Стремятся на меня, доколе буду жив,
Пускай плуты попрут и правду и законы, —
Мне сыщет истина на помощь обороны;
А если и умру от пагубных сетей,
Монархиня по мне покров моих детей.
Д. Бездельство на тебя отраву усугубит:
Изморщенный Кащей вить зеркала не любит.
Старухе, мнящейся блистати, как луна,
Скажи когда-нибудь: изморщилась она
И что ея краса выходит уж из моды;
Скажи слагателю нестройной самой оды,
Чтоб бросил он ее, не напечатав, в печь, —
Скоряе самого тебя он станет жечь.
Неправедным судьям сказать имей отвагу,
Что рушат дерзостно и честность и присягу,
Скажи откупщику жаднейшему: он плут,
И дастся орденам ему ременный жгут.
Скажи картежнику: он обществу отрава, —
Не плутня-де игра, он скажет, но забава.
Спроси, за что душа приказная дерет, —
Он скажет: то за труд из чести он берет.
За что ханжа на всех проклятие бросает, —
Он скажет: души их проклятием спасает.
Противу логики кто станет отвечать,
Такого никогда нельзя изобличать.
А логики у нас и имя редким вестно;
Так трудно доказать, бесчестно что иль честно.
П. Еще трудняй того бездельство зря терпеть
И, видя ясно всё, молчати и кипеть.
Доколе дряхлостью иль смертью не увяну,
Против пороков я писать не перестану.
ПРИМЕЧАНИЯ
Буквы Д и П означают: Друг и Пиит.
Жалостные драмы — «слезные» драмы, пришедшие сперва во Франции, а вскоре
затем и в России на смену классической трагедии. Возвратившийся в 1768 г. из поездки во
Францию актер И. А. Дмитревский привез с собой интерес к слезным драмам. Вскоре в
Москве в 1770 г. была поставлена в переводе чиновника Н. Ф. Пушникова драма Бомарше
«Евгения», вызвавшая сильное негодование Сумарокова. Еще до постановки «Евгении»
Сумароков обратился с письмом к Вольтеру, прося выступить против слезных драм.
Вольтер в вежливом письме полусогласился с Сумароковым, чем тот очень гордился.
Поскольку в сатире говорится о том, что «жалостные драмы» уже идут на сцене
московского театра, то она не могла быть написана ранее 1770 г.
В Петрополе и т. д. В следующих иронических стихах Сумароков, живший в то
время в Москве, противопоставляет петербургских и московских зрителей.
Велегласно — громко.
Со съезжей поберут людей за мостовую — твоих дворовых людей возьмут в
полицию за якобы не подметенную мостовую.
Кащей тебе с родней испортит мировую. Кащеем Сумароков называл своего
родственника Аркадия Ивановича Бутурлина (ум. 1775), который был женат на рано
умершей сестре поэта Е. П. Сумароковой. С А. И. Бутурлиным у Сумарокова были
постоянно враждебные отношения, в особенности на почве дележа наследства отца
Сумарокова, умершего в 1766 г.
Росская Паллада — здесь: Екатерина II.
Пускай Кащеиха совсем меня ограбит. Кащеихою Сумароков называл свою сестру —
возможно, Елену Петровну. При разделе имущества П. П. Сумарокова против выделения
поэту его части возражали Бутурлин и сестра Сумарокова, считавшие, что он, как
женившийся на крепостной девушке (Вере Прохоровне, ум. 1777 г.), утратил право на
получение наследства.
И дастся орденом ему ременный жгут — его накажут ременными плетьми.
Душа приказная — чиновник, подьячий, служащий в приказе.