Моральная кодификация как фактор инновационного развития
advertisement
Моральная кодификация как фактор инновационного развития регионов России. Гуреев М.В., НовГУ имени Ярослава Мудрого Одним из наиболее принципиальных элементов культурного капитала любой страны является её мораль: народно-традиционная, политикоэлитарная, религиозно-конфессиональная и т.д. Нормы и эталоны, транслируемые данным социальным институтом, так или иначе оформляются посредством определённых символических, ценностно-смысловых кодов. Характерной особенностью моральной кодификации является то, что «никогда не бывает сначала потока, а затем уже кода, который бы навязывался сверху. Оба сосуществуют вместе» 1. Точно так же, как элитарная и массовая культура взаимно влияют друг на друга в постиндустриальном, информационном обществе, в равной степени и мораль не является ни простым сбором повседневных предрассудков и предположений, ни исключительно формализованным каноном. Теоретические и эмпирические стратегии научной методологии равно применимы к изучению многообразных феноменов данного вида культурного капитала, причём от своей диалектики они всегда только выигрывают, в то время как их относительная разрозненность делает выводы исследователей и морализаторов однобокими и незавершёнными. Инновационное развитие страны (причём в положительном смысле) неизменно связывается большинством российских политиков постсоветского общества с успехами экономики и собственно политики, реже – с достижениями в социальной сфере; культура же до сих пор воспринимается ими лишь как некое приложение к вышеобозначенным, причём в утрированно-экспонатном её значении. Мораль, как один из принципиальных видов культурного капитала, при её восприятии в узких рамках утилитарноорганизационной семантики, помимо положительных следствий, приводила советских людей к ханжеству и лицемерию, либо к диссидентскомаргинальным, вплоть до полностью апатриотичных, биографиям. Нельзя не согласиться с тем, что мораль может полноценно функционировать только в том случае, если она представляет собой самостоятельный, самодостаточный и независимый от политики процесс. С другой стороны, полное равнодушие так называемых представителей политических элит к проблемам морали и концентрация их внимания только на политической цензуре, которая не пропускает критику конкретно в их адрес, но абсолютно безотносительна к аморальному растлению общества в целом, ни к чему хорошему также не приводит. Иллюстрации для этого тезиса мы видим перед собой каждый день в СМИ, образовании, повседневном общении людей друг с другом и т.д. Таким образом, Делёз, Ж. Лекции (к онтологии потоков). Ноябрь-декабрь 1971 [Текст] / Ж. Делёз. – I. Коды и капитализм (лекция от 16 ноября 1971 года) // Ложь права? : теоретический альманах «Res cogitans № 4». – М. : Книжное обозрение, 2008. – 162 с. – С. 41. 1 1 отечественные правящие элиты также должны принимать посильное участие в процессе моральной кодификации, но им не следует безропотно отдавать приоритета в принятии окончательных решений, касающихся моральнонравственной проблематики. В противном случае российские акторы в очередной раз скатываются в плоскость культурно-символического насилия, причём совершённого с их собственного согласия. Мораль в ряде случаев может быть охарактеризована как совокупность общечеловеческих ценностей, «характеризующая нравственное единство всех людей независимо от времени и места ее проявления. Если же мораль приобретает политическую природу, то она неизбежно теряет свойство общечеловечности, независимости и самодостаточности. Политика исторически конкретна, она всегда выражает интересы многообразных групп людей. Нередко классовые, расовые, национальные, конфессиональные, корпоративные и т.д. интересы претендуют на выражение якобы высших целей человечества. Этим целям даётся, как правило, идеологическое обоснование. В истории уже были многочисленные разновидности политической морали, которые приводили, в конечном счете, к террору» 1. Наиболее принципиальный террорист уверен, что он отталкивается от высшей человеческой справедливости. Исходя из этого, делается вывод о том, что он – не примитивно-агрессивный варвар и его совесть чиста. Актор совершает террористический акт во имя пролетариата, нации, корпоративной группы, религиозной конфессии, семьи и т.д. Так, например, убийца Николая II Я. Юровский сдал все до единой царские драгоценности в государственное хранилище. Как представляется, его поведение определялось пролетарской политической моралью. Однако, история свидетельствует, что в конкретном человеческом обществе не существует никакой высшей правды и морали, так как у неё нет и не может быть своего субъекта-носителя в эмпирически познаваемом мире. В лучшем случае существует лишь правда (в русской традиции приравниваемая к справедливости) отдельного человека, которая находит своё воплощение в общечеловеческой морали, якобы одинаковой для всех индивидов 2. Поскольку роль центральных институтов в России, поддерживающих символику и семантику всего социального целого, перманентно пытаются взять на себя институты государственной власти, вооружённых сил, «внутренних органов», то «насилие», «агрессия» логично превращаются в доминантные коды социальной организации населения. Там, где действуют нормы демонстративного насилия, там вытесняются проблематика и сам язык «понимания». Исходя из этого, насилие – один из самых проблематизируемых мотивов в нынешних российских массовой культуре (кино, литература, музыка, изобразительное искусство …), межэтнических Пырин, А. Г. О смешении морали с политикой [Электронный ресурс] // Независимая Газета. – 17.01.2003. – Режим доступа : http://ng.ru/ideas/2003-01-17/11_patriotism.html – Дата обращения : 04.07.2010. 2 Там же. 1 2 отношениях, рекламе и т.п. Оно замещает дефицит эмпатии и «понимания» в обществе, хотя и не является их суррогатом 1. С точки зрения директора Аналитического центра Юрия Левады (Левада-Центра) Л.Д. Гудкова, пределы возможной в России модернизации (или её внутренние дефекты) очерчены характером действующих институтов и связанным с ними типом человека, его “нравственностью”, то есть спецификой интегративных систем, систем поддержания образцов взаимодействия. В общем виде этот тип человека отличается специфической способностью гибко адаптироваться к государственному и частному произволу, решая всякий раз свои проблемы повседневной жизни посредством установления отдельных, частных и конъюнктурно определённых отношений с партнёром. Тотальность государственного контроля и зависимость от власти абсолютного большинства людей в советском и в постсоветском обществе (на каждом уровне иерархии – своё подчинение) явились причиной того, что никаких устойчивых внешних (институциональных) гарантий для соблюдения взаимных (предполагаемых) обязательств в отношениях людей друг с другом не возникало (если не считать неформальных семейно-родственных, дружеских отношений) или они были слишком слабыми. Более значимыми в этих обстоятельствах оказывались партикулярные интересы сторон. Из этого Л.Д. Гудков выводит возникновение и устойчивое воспроизведение таких черт массового характера или массовой антропологии постсоветского человека, как недоверие к другим, лукавство, нормативный релятивизм, цинизм и готовность приспособиться к любой изменившейся “игре” ценой снижения уровня ожиданий. «Это можно было бы назвать нигилизмом, макиавеллизмом, релятивизмом и т.п. массовой уверенностью в том, что “справедливости вообще”, “права вообще” и т.п. быть не может, что эти “категории” всегда должны пониматься “ситуативно” и с учетом конкретных действующих лиц. Другими словами, недифференцированность социальных институтов оборачивается отсутствием универсализма мышления и морали, обеспечивающих общие связи между людьми. Бесконтрольная власть воспринимается как произвол, как диффузное партикулярное насилие, разлагающее и тех, кто насилует, и тех, кого насилуют» 2. Однако, на основании всех этих неутешительных фактов отнюдь не следует делать выводов о том, что в современном российском обществе нет и не может быть морали в принципе. Во-первых, несмотря на определённые кризисные механизмы, запущенные в ход в последнюю пятилетку бытования Советского Союза, часть людей, разделявших «ту» мораль, всё ещё искренно действует согласно ей и не собирается от неё отказываться. Во-вторых, многообразные попытки обосновать безграничный культурный релятивизм, Гудков, Л. Д. Невозможность морали. Проблема ценностей в посттоталитарном социуме [Электронный ресурс] // Независимая Газета. – 09.04.2008. – Режим доступа : http://www.ng.ru/ideas/2008-0409/14_moral.html – Дата обращения : 30.06.2010. 2 Там же. 1 3 на практике перерастающий сначала в завуалированные, а в дальнейшем и в откровенные эгоцентризм и бытовой «базар», можно расценивать как не что иное, чем политические провокации тех, кто заинтересован в превращении России в «сырьевой придаток». Следствия подобных провокаций не имеют того абсолютного характера, в палитре которого некоторые злоумышленники их хотят представить. В-третьих, трансляторы манипулятивных по своему характеру утрирования и очернения отечественной социокультурной реальности недооценивают того факта, что современная молодёжь в нашей стране, несмотря на все попытки технократической «промывки мозгов», более искушена во многих культурно-цивилизационных аспектах, нежели поколение её отцов и дедов, и далеко не всегда воспринимает навязываемые извне нормы и ценности как объект слепой веры, бездумного поклонения. Весьма примечательна точка зрения, согласно которой государство, как монополия, имеет в своей сущностной основе систему ценностей, правил и ограничений, а любая ценность в основе общественных правил является по своей сути запретом. Даже ценность свободы есть не более чем запрет “отнимать”, покушаться на чужую свободу. Проблема в том, что ни одна ценность не может находиться в “естественном” привилегированном положении, поскольку все они логически уязвимы в качестве монопольных норм, предлагающих образцы должного, которыми монополия предлагает человеку руководствоваться в своей жизни, будь то ценности рациональности, эгоизма, коллективизма, чести, здравый смысл, “воля к власти”, та или иная вера, традиция, научный эмпиризм и т.д. Ни одна из этих ценностей формально не может быть мерилом для других, поскольку все они являются ограничениями и императивами, разделяемыми людьми “здесь и сейчас” и действующими только в силу данных оснований, а не в силу их вневременной истинности. Объективной сверхценности, являющейся мерилом всех остальных ценностей, просто нет. И государство, и общество являют собой площадку исторической борьбы культурно-цивилизационных ценностей, которые время от времени уступают друг другу место “господствующей общественной нормы” 1. Региональная специфика современной России такова, что «отсутствие альтернативы, даже если последняя симулируется, также ослабляет бинарный код “норма – антинорма”» 2. Кроме того, с точки зрения такого столпа инновационной культурологии, как Лесли Уайт, динамика морали, выражаемой в специфических кодах, напрямую зависит от поведения этносов, характера их культурной деятельности, результаты которой объективируются в традиции 3. Американский исследователь отмечал, что к важнейшим «векторам», определяющим культурную реализацию этноса, относятся хозяйственная деятельность, характер социальной организации, особенности духовной жизни. При этом Л. Уайт последовательно выступал Мартьянов, В. Гетерархия как условие государства [Текст] // Научные тетради. – Выпуск III. – С. 116. Там же. – С. 117. 3 Комадорова, И. В. Культура как социальный феномен в символической антропологии Л.А. Уайта [Текст]. – М. : Изд-во МГУ, 2007. – С. 46. 1 2 4 против идеалистической трактовки этноса как субстанции, наделенной «душой», «моральностью», «переживанием жизни». В частности, известный учёный отмечал, что мораль присуща лишь отдельно взятым людям, составляющим общество; по его мнению, только у них есть этика. Прочие «образования», по Л. Уайту, не обладают моралью. Нациям и народам абсолютно неправомерно приписывается та или иная моральная доминанта. Чаще всего своя нация изображается высокоморальной, нация противостоящая – аморальной. Приписывание нации этического поведения зиждется на двух посылках: на перенесении на нацию мотивов и ценностей, присущих людям; на представлении о том, что в нации выражаются более высокие, благородные и чистые помыслы людей. Однако, человек и нация – это разные системы, состоящие из различных элементов и по-разному функционирующие. Нации состоят из культурных элементов, институтов, идеологий, орудий и средств производства. Они хищны и беспощадны, арена международных отношений представляет собой джунгли, где царят хитрость, вероломство, обман и грубая сила. На этом фоне все разговоры о «моральности» призваны здесь лишь делать латентными подлинные цели 1. Соотношение осознанной нравственности и бездумно исполняемой кодифицированной морали проявляется в российских регионах сплошь и рядом. Все основные проблемы страны вырастают корнями из области этих взаимоотношений. Признание этого факта даже в чрезмерно пафосных политизированных кругах витает в воздухе. Как отмечает А. Мазур, «дело Ульмана» (капитана, признанного виновным в убийстве нескольких мирных жителей в Чечне) – лишь один из наиболее нашумевших симптомов обозначившегося социального заболевания. Мораль – это принятые в обществе представления о нормах поведения, ограничивающие действия отдельных членов общества ради процветания общества в целом. Украсть у соседа урожай или отобрать имущество у слабого выгодно сильному, но общество, в котором «позволено всё», неполноценно и, более того, нежизнеспособно 2. В процессе своего развития человечество выработало много моральных норм, среди них одними из наиболее острых являлись и являются до сих пор запрет на убийство и насилие. Некоторые нормы, например – запрет на убийство детей и женщин, заложены в нас уже на генетическом уровне. Христианская культурная традиция давно столкнулась с проблемой «христиан-воинов». Убийство осуждается как смертный грех, но необходимость вести войну остаётся, она – как это ни парадоксально – не отрицается Библией. Запад ответил на этот вызов появлением рыцарей. Несмотря на то, что идеал благородного рихтера, защищающего слабых и Комадорова, И. В. Американская культурная антропология о факторах социокультурной динамики. – М. : «Academia», 2005. – С. 89. 2 Мазур, А. «Дело Ульмана» – симптом больной морали России [Электронный ресурс] // Информационный портал ТАЙГА.info. Раздел «Общество». – Режим доступа : tayga.info/analit/292. – Дата обращения : 03.07.2010. 1 5 ставящего честь выше жизни, вряд ли был когда-то реализован в полной мере, тем не менее, он сыграл значительную роль в становлении окультуренной Европы. До сих пор с точностью не установлено, кому Европа больше обязана своим социокультурным возвышением: рыцарю, монаху или протестанту-буржуа 1. В какой-то степени российское дворянство и офицерство XIX века восприняло и адаптировало этот идеал. Однако, жестокий ХХ век смёл все представления о морали, бытовавшие до того. Все ростки осознанного гуманизма и богобоязненного христианства, что российские культура и цивилизация взращивали в течение тысячи лет, оказались выполоты и вытоптаны революциями, гражданской войной, изгнанием немалой части культурной элиты, многочисленными «чистками», репрессиями и ГУЛАГом. Советское государство требовало от своих граждан, главным образом, одного – быть «винтиками» и беспрекословно выполнять приказ. Судя по опыту нацистской Германии и половины Европы, содрать тонкий слой цивилизованности оказалось нетрудно не только с русского, но и с немецкого, итальянского, французского и других народов. Готовность «быть винтиком» и предоставить кому-то другому решать за тебя, по-видимому, сидит практически в каждом субъекте. СССР развалился, и теперь вместо борьбы за коммунизм у нас лозунг «наших бьют!», вместо фильмов «Как закалялась сталь» и «Они сражались за Родину» – опусы «Брат» и «Брат-2». Однако, российская военная машина продолжает активно транслировать идеологию «людей-винтиков». Потому и солдат до сих пор призывают в 18 лет, а не в 21. Прославившийся в дурном свете капитан Э.А. Ульман может быть оценен как идеальный винтик. Депутат Госдумы от КПРФ Анатолий Локоть, выступая в поддержку Э.А. Ульмана, сказал: «Ребят из группы капитана Ульмана мы будем последовательно защищать. Делать крайними простых солдат мы не позволим… Армия ничего не умеет делать, кроме как воевать. И люди, которые отдают приказы о начале боевых действий, должны отдавать себе отчёт в том, какую машину они запускают. Машина запущена и теперь из неё достают винтики, и их наказывают» 2. Однако, не может не возникать мысль о том, что там, «на верху» социально-политической пирамиды, сидят такие же винтики, которым, в свою очередь, отдают приказы тоже винтики, и вся эта машина, скрипя и разваливаясь, катится куда-то по инерции. Кроме того, приказ приказом, но у каждого человека – в независимости от того, военный он или учёный, врач или коммерсант – должны быть и развиваться элементарная совесть и собственное понимание морали, какой бы абсолютной она ни казалась на первый взгляд. Мазур, А. «Дело Ульмана» – симптом больной морали России [Электронный ресурс] // Информационный портал ТАЙГА.info. Раздел «Общество». – Режим доступа : tayga.info/analit/292. – Дата обращения : 03.07.2010. 2 Там же. 1 6 Моральный кризис способен изуродовать или вовсе парализовать любую сферу жизни современного общества. Обозначенная выше проблема армейской дисциплины и самодисциплины – лишь один из многочисленных примеров. Не менее злободневны актуальные взаимоотношения российских чиновников и представителей развивающегося бизнеса. По мнению главы Минэкономразвития Г.О. Грефа, российский бизнес должен срочно обзавестись подходящей к случаю моралью. Именно она, по замыслу министра, призвана стать главным компасом при принятии инвестиционных решений. В таком случае деньги отечественного происхождения не покинут пределов страны, а будут инвестироваться во внутренние проекты, что, несомненно, удовлетворит интересы чиновничества. Исходя из этой логики, окажется возможным и быстрое решение задачи удвоения ВВП. У представителей крупного бизнеса есть моральные обязательства по инвестированию капитала в Россию, как заявил Г.О. Греф во время встречи с населением в общественной приемной правительства. «Если у людей есть такие капиталы, их моральные обязательства – инвестировать в свою страну и создавать здесь рабочие места» 1. Бесспорно, мораль в бизнесе, диалектика финансового и культурного капитала – явления крайне необходимые; об этом свидетельствует весь мировой опыт последних десятилетий. Этика корпоративного управления, независимые директора, права акционеров и инвесторов, а также – шире – социальная ответственность предпринимателей являются неотъемлемой частью современной деловой среды. Это наблюдается в промышленно развитых странах, но применительно к России естественно возникает встречный вопрос: «Собирается ли обзаводиться моралью российская власть?». Эмпирические наблюдения неизменно приводят исследователей, представителей более-менее свободных СМИ, обывателей и всех остальных, размышляющих над данной проблематикой, к сомнениям и вопросам о том, как чиновники со скромной зарплатой строят роскошные коттеджи в престижных районах, а бдительная к делам бизнесменов отечественная прокуратура нередко безмолвствует при разборе дел чиновников, почему удаление одних олигархов от власти оборачивается приближением других и т.д. С некой фаталистической точностью напрашивается вывод о том, что российская политика сама превратилась в одну из разновидностей «бизнеса» и дальше этого «носа» сумбурно и самоуверенно отказывается что-либо видеть. На фоне этих и многочисленных других примеров российская светская власть выглядит крайне малопривлекательно. Как отмечают многие публицисты, у её представителей свой бизнес – извлечение статусной ренты. По оценкам политолога, президента регионального общественного фонда «Информатика для демократии» (ИНДЕМ) Г.А. Сатарова, ежегодно российские бизнесмены за преодоление административных барьеров Мораль нужна не только российскому бизнесу, но и российской власти. ИА «Альянс Медиа» по материалам RBC DAILY. – Режим доступа : http://fond-ram.narod.ru/news5/965.htm. – Дата обращения : 04.07.2010. 1 7 выкладывают чиновничеству 33 млрд. долларов; причём речь идёт лишь о половине регионов Российской Федерации 1. Утечку миллиардов долларов за пределы нашей страны можно воспринимать как симптом. Когда же с неизменной резкостью обозначается ситуация, в которой бизнесменам приходится раздавать десятки миллиардов долларов только для того, чтобы вложить свои деньги внутри страны, это уже неутешительный диагноз. Капитал по своему определению будет стремиться туда, где его применение наиболее эффективно. Можно возводить какие угодно барьеры на его пути; можно, убедившись в бесполезности препон, долго взывать к совести бизнесменов. Однако, пока мораль и совесть не проснутся у самой власти, российские деньги будут работать на благо иных стран, которые кажутся более привлекательными и в моральном отношении, помимо всех прочих, тоже. В российских регионах не может не вызывать научных дискуссий и острых споров и проблематика взаимоотношений «неписаных» моральных и более чётко формализованных юридических кодексов. Некоторые исследователи права проводят историческую параллель, согласно которой «во Франции общественная дискуссия привела к отмене смертной казни, а в Советском Союзе к её применению, да ещё в формах, противоречащих основам законодательства» 2. На основании этого и некоторых других примеров делается достаточно парадоксальный вывод о том, что «чем более морально право, тем более оно карательно» 3. Однако, при этом сторонники рационального права, устроенного по образцу европейских юридических практик и прецедентов, почему-то забывают, что нерешённые проблемы морального порядка способны дискредитировать любую, даже самую совершенную правовую систему. Собственно, не что иное мы и видим в последние десятилетия у нас в стране: не обладая элементарным нравственным сознанием, преуспевающие в своей сфере юристыформалисты способны скорее учредить новую несправедливость, нежели побороть старую. Безнравственный человек по определению не должен занимать высокие посты ни в сфере политики, ни в отрасли права. Однако, поскольку морали всё ещё придаётся в большинстве случаев комплементарное, придаточное значение, то ни о каком верховенстве Закона с большой буквы также говорить не приходится. То, что народ в массе своей больше заинтересован в утверждении смертной казни, нежели в её отмене, говорит скорее о том, что советская и постсоветская культурная элита оказалась бессильна перед настоятельными вызовами времени, чем о том, что верховенство закона предпочтительнее, нежели доминирование морали. Действительно, часто громче (почему-то Мораль нужна не только российскому бизнесу, но и российской власти. ИА «Альянс Медиа» по материалам RBC DAILY. – Режим доступа : http://fond-ram.narod.ru/news5/965.htm. – Дата обращения : 04.07.2010. 2 Мораль и право // Институт верховенства права. Статьи. Дискуссии. – Режим доступа : http://www.ruleoflaw.ru/content/view/262/31/ – Дата обращения : 03.07.2010. 3 Там же. 1 8 тембр и насыщенность голоса приравниваются к их убедительности…) кричат те, кому лучше было бы молчать, а глубокомысленные люди красноречиво свидетельствуют о чём-либо сквозь века своим молчанием. При этом ненависть диссидентов и людей, сходных с ними по своему мироощущению к ханжеской морали ни в коем случае не должна распространяться на мораль вообще. Стоит признать неэффективность и трагичность некоторых исторических попыток отечественной кодификации морали, но это – всё та же проблема спускания решений «сверху» на общество, а не диалектическое вызревание решений, о котором мы упоминали в самом начале. Равно катастрофичны для российского общества как социально-политическая пассивность культурной элиты в широком смысле, интеллигенции в частности, так и чрезмерная, прозомбированная активность недальновидных «масс». Ресурсы культурной памяти народа, как представляется, безграничны, и интеллигенция в ряде случаев всё-таки прорывается сквозь толщу собственных глубоких дум к реально-практической жизни, однако, к сожалению, этот вызревший голос не всегда оказывается кстати. «Хороша ложка к обеду», и деление всего общества на людей слова и людей дела представляется изначально ущербным стереотипизированием социокультурных реалий. Истинная культурная элита отличается от узко понимаемой интеллигенции и всех остальных, прежде всего, гармоничностью своего развития. По мнению Л.Д. Гудкова, в посттоталитарном обществе, с трудом выходящем из режима плановой экономики и принудительного распределения и потребления, мораль обладает такой особенностью, как функциональная ограниченность, что наблюдается и в развитии других форм генерализованной социальной регуляции (право, обращение с деньгами и т.д.). В контексте данной проблемы наблюдается перенос в прошлое позитивных значений национального, тех достижений, которые выступают в качестве символов и ценностей величия державы (государственного народа), означают зияющую пустоту значений актуального и современного. Зоны позитивных самоопределений кончаются вместе с эпохой «холодной войны» (то есть представляют собой вытеснение множества негативных характеристик настоящего положения дел в стране, которые вышли на первый план в конце 1980-х годов), а открываются периодом формирования идеологии национальной культуры, пусть даже в её имперских варианте и версии. Напротив, как выясняется, сфера современного, нынешнего, содержит наиболее фрустрирующие моменты противоречивых 1 национальных самовосприятия и самоидентификации . В результате использования социологических опросов, контент-анализа и данных статистики окончательно становится ясно, что «модернизация по военно-промышленному сценарию, на первый взгляд, обеспечивая резкий Гудков, Л. Д. Массовая идентичность и институциональное насилие [Текст] // Вестник общественного мнения. – 2003. – № 1 (67). – С. 32-33. 1 9 рывок вперёд в развитии страны, достижение ею военно-стратегического равенства сил с ведущими державами, в длительной перспективе оборачивается полным её поражением, убогой примитивизацией общественных структур, стойкой человеческой деградацией, истощением морального и интеллектуального потенциала страны» 1. Что показательно, моральная кодификация на «высшем» уровне уже не столь успешна, как в советскую эпоху. Некоторые вполне здравые предложения в рамках законодательного дискурса не находят адекватной моральной поддержки среди большинства чиновников. Интересна, например, ситуация, возникшая вокруг законопроекта, предложенного в 2004 году А. Чуевым (фракция «Родина»), который на протяжении предшествующих лет последовательно боролся за улучшение демографической ситуации в России законодательным путём. А. Чуев выступил против рекламы абортов в массовых изданиях, предложив ограничить её распространение специальными медицинскими журналами. По мнению этого депутата, реклама об искусственном прерывании беременности в печати ведётся в агрессивной форме, не даёт подробной информации о её тяжких последствиях, зато выставляет напоказ «преимущества»: «за один час», «с гарантией», «дёшево». А. Чуев никак не хотел согласиться с отрицательным отзывом профильного комитета на свой законопроект: «Рекламу алкоголя, пива, табака мы ограничиваем, а аборт разве менее вреден для здоровья, чем употребление пива? … Узнать, где сделать аборт, можно в любой поликлинике, а наличие навязчивой рекламы заставляет сомневающуюся, неопытную женщину решиться на прерывание беременности» 2. При этом была произведена ссылка на статистику: по официальным данным, в разных регионах России ежегодно делается около 1,8 миллиона абортов, по неофициальным – более пяти миллионов. Кроме того, нет стопроцентной гарантии того, что те или иные клиники качественно и на высоком уровне сделают аборт. Тем не менее, голосование показало, что у А. Чуева среди думцев проявилось всего 135 сторонников; законопроект не прошёл. Как отмечает Э.Р. Сафаргалиев, современная этика впервые в своей истории столкнулась с проблемами, от решения которых зависит судьба социокультурных институтов, лежащих в её основе. Все сложные задачи, стоящие перед ней, можно поделить на две группы: на вопросы этики в узком значении этого слова, а также на вопросы, связанные с борьбой и конкуренцией великих традиций и этических систем 3. Решение проблем первого типа зависит от способа, которым западная этика будет вести диалог с другими этическими системами. В целом историю этического диалога Гудков, Л. Д. Массовая идентичность и институциональное насилие [Текст] // Вестник общественного мнения. – 2003. – № 2 (68). – С. 51. 2 Шкель, Т. Мораль стала правом [Электронный ресурс] // Российская газета. – Федеральный выпуск № 3588 от 25 сентября 2004. – Режим доступа : http://www.rg.ru/2004/09/25/duma.html – Дата обращения : 19.06.2010. 3 Сафаргалиев, Э. Р. Субстрат культуры как фактор динамических трансформаций в условиях полиэтничности региона [Электронный ресурс] // Журнал «Регионология». – 2009. – № 4. – Режим доступа: http://regionsar.ru/node/438 – Дата обращения : 25.06.2010. 1 10 можно разделить на три периода: период этноцентризма, культурного релятивизма, а также период «умеренного культурного универсализма» 1. Для культурного универсализма характерно утверждение «нет смысла делить культуры на лучшие и худшие». Тем не менее, существуют определённые моральные нормы, которые должны быть обязательными для всех людей вне зависимости от какой бы то ни было религиозной или иной обусловленности. Следовательно, этот культурный универсализм является этическим, тем более, что он не утверждает, что все люди во всех культурах признают общие нормы нравственности, но, в свою очередь, постулирует, что такие нормы должны быть признаны всеми. Примером кодификации этих универсальных моральных норм является Декларация прав человека, признающая за каждым человеком право на жизнь, свободу и безопасность, исходя из самой человеческой жизни 2. По мнению Э.Р. Сафаргалиева, сегодня необходимо отдавать себе отчёт в том, что, с точки зрения этики, мы уже давно имеем дело с чем-то, у чего есть признаки глобализации в небольшом локальном масштабе. Эта глобализация идеи ценностей, а не экономики, как принято считать, особенно чётко видна именно в этике, в которой давно борются друг с другом великие этические традиции, причем эта борьба никогда не проходила в мирном существовании и всегда приобретала форму более или менее открытого конфликта. Понимание глобальных процессов, происходящих в современном мире, необходимо не столько для того, чтобы к этим процессам подключиться, сколько для определения собственных горизонтов, перспектив и страхов 3. Большинство авторов, поднимающих эту проблему, имеют в виду процессы, происходящие в мировой экономике, но то же самое можно сказать об изменениях, происходящих в нравственности. В качестве субстрата культуры в условиях полиэтничности российских регионов Э.Р. Сафаргалиев выделяет не только социум или этнос в целом, но и отдельные организации (сфера деловой культуры) и профессиональные сообщества (профессиональная этика) и т.д. Такие уровни существования культуры не отрицают факта преемственности общекультурных ценностей, хотя и модернизируют их в определённой степени. Циклы депрессий регионального производства, сотрясающие мир, служат символическим предупреждением о том, что деловые отношения во всё большей мере поражены болезнью недальновидности и алчного примитивизма. На этом фоне не следует делать ошибку, отделяя в процессе научного анализа деловой мир от человеческого сообщества. Мир бизнеса – только одна из частей этого сообщества, которое сейчас находится под определяющим влиянием «делового духа». Великое сообщество – это такая система взаимоотношений, в которой её деловые люди понимают высокое Сломский, В. Глобализация как этическая проблема философии [Текст]. – Рига : БМА, 2006. – С. 137. Сафаргалиев, Э. Р. Субстрат культуры как фактор динамических трансформаций в условиях полиэтничности региона [Электронный ресурс] // Журнал «Регионология». – 2009. – № 4. – Режим доступа: http://regionsar.ru/node/438 – Дата обращения : 25.06.2010. 3 Там же. 1 2 11 нравственное назначение своей деятельности. Низкое поведение следует за низкими мыслями, после недолгого разгула вседозволенности низкое поведение приводит к падению уровня жизни. Возвышенность целей и намерений сообщества является первым условием процветания, жизнеспособности, постоянного и преобладающего доверия 1. Современные психологические исследования показывают, что, выбрав «зло», человек повторяет мысленно свой выбор и только после этого принимает окончательное решение. Однако если он выбрал «добро», повторный выбор не производится. Таким образом, выбрать «добро» человеку легче, чем «зло»; разумеется, при условии, что выбор «зла» вызывает укол совести. Люди способны испытывать такой укол, если действия, которые они совершают, оцениваются как плохие некоторым высшим авторитетом. Таким авторитетом могут быть Бог, харизматический лидер или общество в целом; в таких случаях оценка действия становится нормой. В результате социальных потрясений может произойти разрушение системы ценностей, многие оценки перестают быть социальными нормами и превращаются в пустые слова. В течение последних двух десятилетий в России происходили радикальные изменения. На общественную арену вышли активные представители преступной среды со своими ценностями и поведенческими ориентациями, потеснившими стандарты советской эпохи и дореволюционного времени. Кроме того, возникло огромное число новых ситуаций, для которых у общества не было готовых норм. Например, как себя вести в ситуации рыночной сделки? Нормы советской эпохи требовали от человека принципиального, бескомпромиссного отношения к другому человеку, а в условиях рынка нормой должно быть стремление к компромиссу, без которого сделка в принципе невозможна 2. Отсутствие необходимого прецедента нередко приводило к жестоким столкновениям различных заинтересованных в достижении своих целей сторон не только на культурно-символическом уровне, но и на уровне конкретного физического противоборства, вплоть до летального исхода. В данный период времени российские регионы переходят от второй этической системы, которая досталась им в наследство от советского общества и в рамках которой серьёзные конфликты между людьми разрешались вышестоящей инстанцией, к первой этической системе, где конфликтующие стороны сами могут достигнуть компромисса, «не теряя лицо». Однако, процесс данного перехода осуществляется чрезвычайно медленно. Соответственно, возникает вопрос о том, как сделать, чтобы укол совести происходил не тогда, когда человек заключает соглашение, а когда Сафаргалиев, Э. Р. Субстрат культуры как фактор динамических трансформаций в условиях полиэтничности региона [Электронный ресурс] // Журнал «Регионология». – 2009. – № 4. – Режим доступа: http://regionsar.ru/node/438 – Дата обращения : 25.06.2010. 2 Лефевр, В. А. Модернизация морали. Что управляет нами в ситуации выбора, для которой у общества нет норм поведения [Электронный ресурс] // Независимая газета. – 28 апреля 2010. – Режим доступа : http://www.ng.ru/science/2010-04-28/10_moral.html – Дата обращения : 15.06.2010. 1 12 он драматизирует свои отношения с другим человеком? Весьма принципиально, что подобные проблемы возникают не только в рамках торговли. России сейчас настоятельно необходима серьёзная инновационная кодификация морали; она даже более необходима и первична по своему значению, чем модернизация экономики и промышленности. В контексте обсуждения возможного пути данной модернизации следует рассмотреть следующие ситуации. Молодой чиновник, выдающий некоторые разрешения, вымогает деньги у обращающихся к нему людей. Он знает, что почти все другие чиновники, работающие в его организации, поступают подобным образом, отдавая часть денег своему начальству. Такое поведение стало нормой, и чиновник не испытывает никаких уколов совести, изымая очередную порцию денег. Таким образом, действие «требовать деньги» перестало быть для него негативным. Поведение этого чиновника принципиально опасно не только тем, что он грабит людей, но и тем, что своими действиями он разрушает мораль общества. Глядя на него, и другие будут грабить, не испытывая при этом уколов совести. Другой пример, рассматриваемый В.А. Лефевром, касается средств массовой информации (Интернет, телевидение, радио, печатные издания), в которых так или иначе появляется текст, исходящий от общепризнанного авторитета и описывающий стандарт поведения в этом случае. Ситуация: начальник требует взимать с граждан дань. Норма: отказаться выполнять это распоряжение. Допустимый компромисс: отказаться выполнить, но дать начальнику понять, что его распоряжение не будет предано огласке. Только сам россиянин, погруженный в свое общество, может сформулировать норму поведения в такой ситуации и предложить форму компромисса. Пусть приведённый выше текст прочли чиновник и его начальник – их поведение от этого вряд ли изменится. Однако, деформация нормы может быть остановлена. Если же и граждане, которым нужны бюрократические разрешения, ознакомлены с этой моральной нормой, то люди, совершающие поборы, будут вызывать у них не только страх, но и презрение. Знание этого может вызвать у чиновника уколы совести. В социокультурных условиях современной России авторитетными источниками моральных норм не могут быть какие-либо отдельные лица, комиссии и организации: их деятельность так или иначе будет скатываться к осуществлению партикулярных интересов. Источником кодификации моральных норм российских регионов может стать только всё общество в целом. Может ли общество как целое создать для себя развитую систему ценностей и систему моральных предписаний? Может, если эти предписания будут готовиться большим числом рядовых граждан и маленьких инициативных групп, на первом этапе работающих независимо. В.А. Лефевр предлагает конкретную методику реализации данного проекта 1. Каждый Лефевр, В. А. Модернизация морали. Что управляет нами в ситуации выбора, для которой у общества нет норм поведения [Электронный ресурс] // Независимая газета. – 28 апреля 2010. – Режим доступа : http://www.ng.ru/science/2010-04-28/10_moral.html – Дата обращения : 15.06.2010. 1 13 участник описывает несколько проблемных ситуаций, взятых из реальной жизни, и предлагает свои варианты правильного в них поведения. Дополнительно к этому в Интернете создаются сайты, на которых участники могут помещать результаты своей работы. Второй этап состоит в обобщении материалов, находящихся на сайтах. Итогом этой работы станет набор из сотен описаний стандартных ситуаций вместе с нормативными правилами поведения. Эта совокупность решений и выводов должна публиковаться, непрерывно корректироваться и дополняться, чтобы отражать естественные изменения моральных норм 1. Такая работа увенчается успехом, если в ней примут участие люди, принадлежащие к различным профессиональным кругам, в том числе обязательно учёные, педагоги, священнослужители, деятели искусства, военные и т.д. По мнению профессора В.А. Лефевра, не только финальный результат, но и процесс массового создания свода норм, кодекса будет способствовать модернизации морали российских регионов и страны в целом. Предлагаются и несколько иные сценарии решения проблемы моральной кодификации в России. Следует отметить, что институты разрешения и урегулирования конфликтов и согласования интересов, которые являются сердцевиной всего того, что обозначается словом «демократия», создавались не одно столетие. Каким-то образом правящие элиты западноевропейских стран решили, что им самим выгоднее ввести в своей среде механизмы не непосредственно силового, а процедурного разрешения конфликтов. Они также пришли к мнению, что с «плебсом» нужно разговаривать вежливо и правдиво. И оказалось, что эти два решения сильнее повлияли на историю, чем последующие теории о «естественноправовом равенстве» всех людей, чем выборность институтов власти, декларации прав и свобод и т.п. Например, в российских регионах последнее пусть и в искажённых формах, но всё-таки начало реализовываться, а насчёт первых двух положений вопрос в среде политических элит даже ещё не поставлен – если только речь не идёт о естественно сложившихся формах приличий. В какой сфере надо пытаться выдвигать эту проблему? Часть исследователей (в основном, политологов) считает, что в политике. Приводятся мнения о том, что политика – в противоположность популярному мнению – самая «негрязная» область деятельности, по крайней мере, в России. Подобную мысль у нас уже довольно давно высказал Георгий Щедровицкий, к его позиции присоединились литератор М.А. Денисов и президент фонда «Институт развития» В.Ю. Милитарев. В качестве аргументов ими и их единомышленниками приводятся следующие положения. Во-первых, дела, с точки зрения этих исследователей, в политике ведутся честнее всего хотя бы потому, что в ней меньше всего скрывают Лефевр, В. А. Модернизация морали. Что управляет нами в ситуации выбора, для которой у общества нет норм поведения [Электронный ресурс] // Независимая газета. – 28 апреля 2010. – Режим доступа : http://www.ng.ru/science/2010-04-28/10_moral.html – Дата обращения : 15.06.2010. 1 14 основную цель, то есть власть. Во-вторых, политика даже в своих зачаточных формах вынуждена прибегать к писаным процедурам. Из этого делается обобщающий вывод о том, что где появилась политика, там появилась и демократия (в деспотиях никакой политики нет). Выдвигается даже смелая гипотеза о том, что после демократии возникнет какое-то более справедливое общественное устройство (которое, как представляется сегодня, будет учитывать моральное и интеллектуальное неравенство избирателей), а политика, тем не менее, останется 1. Однако, данный подход к проблеме моральной кодификации представляется явно однобоким. Во-первых, из того факта, что многие политики и политиканы не скрывают своего настоятельного стремления к обретению власти, совсем не обязательно вытекает, что эти люди будут руководствоваться своей властью в интересах страны и общества. Они, как правило, честны, но всегда лишь до определённого предела, и в сфере политики мы, скорее всего, имеем дело с одинаковой частотой как с двойной моралью, так и с половинчатой, конъюнктурной (что уже само по себе противоречит её претендующим на абсолютность устремлениям и принципам). Во-вторых, неясно, для чего будет нужна людям политика, если справедливое общественное устройство уже будет реализовано. Кроме того, указанные авторы отмечают, что одним из важных политических институтов, отсутствующих в России, являются политические партии с реальной членской базой (одна такая партия, притом выражающая интересы самых социально инертных слоев, – это уродство российской политической системы). Партия, с их точки зрения, может стать школой солидарности, школой агрегирования и осознания интересов, школой (хотя бы совместного) легального противостояния внешней агрессии и вообще коллективной защиты каждого из своих членов, то есть она может хотя бы немного научить последних «философскому» отношению к жизни 2. Однако, непонятно, почему люди должны консолидироваться, налаживать взаимопонимание под щитами и лозунгами именно политики, а не религии, как ранее, или относительно светской гуманистической морали. Если основным объектом внимания, доминирующей ценностью мыслится власть, то это неизменно порождает и борьбу за таковую, рано или поздно приводит к социальному атомизму, проявления которого мы видим сейчас в наших регионах. Исходя из всего этого, становится ясным, что моральная кодификация способна служить фактором инновационного развития регионов России только в том случае, если культурная элита и другие социально активные члены общества осознают в полной мере её ценность в рамках такового процесса и сумеют организовать элементарный уровень своей деятельностной консолидации. Денисов, М. А. «Лохи», «ломщики», «философы» и другие. Мораль как ключевая проблема российского общества [Электронный ресурс] / М.А. Денисов, В.Ю. Милитарев // Независимая газета. – 27 апреля 2001. – Режим доступа : http://www.ng.ru/ideas/2001-04-27/8_philosopher.html – Дата обращения : 28.03.2010. 2 Там же. 1 15
