Политическая социология

Библиотека http://vpn.int.ru/
Г. П. Артемов.
Политическая социология
Рецензенты:
доктор социологических наук Г.Д. Ковалев
(Санкт-Петербургская академия МВД России)
доктор социологических наук О.В Попова
(Санкт-Петербургский государственный университет)
Артемов Г.П.
А86
Политическая социология: Учебное пособие. М:
Логос, 2002. - 280 с. I8ВN 5-94010-064-3
Рассматриваются теоретические основы, понятийный аппарат и парадигмы политической
социологии, а также технология эмпирических исследований в этой сфере. Излагаются научные
представления о политических традициях, властной элите и массах, администрации и
общественности, политических группировках и избирателях. Особое внимание уделено
социальным формам проявления политической жизни.
Для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлениям и
специальностям «Политология», «Социология». «Юриспруденция», «Философия».
Представляет интерес для ученых и специалистов в области социологии и политологии.
© Артемов Г.П.. 2002 © «Логос». 2002
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
5
ВВЕДЕНИЕ
Специфика социологического анализа политической жизни ........ 6
Что изучает социология? ................................................................... 6
Структура социологии ............................................................................ 7
Главные проблемы социологии............................................................. 8
Краткая история и предмет политической социологии ...................... 9
Раздел 1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ
ОСНОВЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.................................................................... 13
Глава 1. Методология политической социологии ............................. 13
1.1. Первоначальные подходы .......................................... 13
1.2. Современные ориентации .......................................... 18
Глава 2. Технология и методы социологического
исследования политической жизни ..................................... 32
2.1. Технология эмпирического социологического исследования
........................................................................................ 32
2.2. Методы сбора данных .................................................. 44
2.3. Методы анализа данных ............................................... 47
Глава 3. Основные понятия и теории политической
социологии ........................................................................ ,.66
3.1. Система понятий политической социологии ............. 66
3.2. Эволюция основных теорий
политической социологии .................... 68
Раздел 2. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ................................................................... 79
Глава 4. Политические традиции ................................................. .79
4.1. Роль традиций в политической жизни...................... .79
4.2. Специфика полигических традиций России ............ .83
Глава 5. Социальная стратификация и политика ........................... ,,. 94
5.1. Теории социальной стратификации .......................... ,.. 94
5.2. Влияние социальной стратификации
на политическую жизнь ............................................ „ 100
Глава 6. Ценности и политика ......................................................... .113
6.1. Теория ценностей ....................................................... 113
6.2. Иерархия ценностей современных обществ ............ .116
6.3. Влияние ценностей на политическую жизнь ........... ,123
3
Раздел 3. СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ............................. 128
Глава 7. Элиты и массы ........................................................................
7.1. Теории политических элит ............................................
7.2. Состав правящих элит в различных странах ...............
7.3. Происхождение и структура современной российской
политической элиты .......................................................
Глава 8. Администрация и общественность ........................................
8.1. Место администрации и общественности
в системе власти .............................................................
8.2. Характер взаимодействия администрации
и общественности в различных саранах ...................
8.3. Особенности отношения населения России
к государственной администрации ...............................
Глава 9. Политические партии и избиратели .....................................
9.1. Классификация политических партий ..........................
9.2. Динамика взаимодействия партий и избирателей
в индустриальных странах ....................................................
9.3. Особенности взаимодействия политических
группировок и избирателей современной России ...
Раздел 4. ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ...
128
128
133
135
147
147
152
160
166
166
172
176
188
Глава 10. Политическое сознание ....................................................... 188
10.1. Политическая идеология ............................................ 188
10.2. Массовая политическая психология ......................... 192
Глава 11. Политическое поведение ..................................................... 210
11.1. Политическое лидерство ............ , ............................... 210
11.2. Состояние и формы политического участия ............ 215
11.3. Мотивация политического поведения ...................... 220
11.4. Факторы электорального поведения ....................... 226
Глава 12. Политическая культура ....................................................... 235
12.1. Современная концепция политической культуры . . 235
12.2. Политическая культура индустриальных
и постиндустриальных стран ...................................... 239
12.3. Особенности и перспективы развития
политической культуры современной России .......... 257
Литература
......................................................................................... 268
Предметный указатель ............................................................................... 280
Посвящаю моей семье
ПРЕДИСЛОВИЕ
Учебное пособие представляет собой дополненное и исправленное издание курса
лекций по политической социологии, опубликованного издательством СанктПетербургского государственного университета в 2000 г. Он обобщает опыт
преподавания курса политической социологии на философском факультете СПбГУ
в период с 1990 по 2001 г.
В настоящее время существуют две традиции преподавания политической
социологии: предметная и проблемная. В первом случае сначала излагается общая
теория дисциплины в ее историческом развитии, а затем — ее отраслевые
направления. Во втором случае последовательно раскрываются основные проблемы
политической жизни. В предлагаемом учебном пособии предпринимается попытка
соединить обе традиции. Опыт чтения лекций и проведения практических занятий,
накопленный автором, позволяет сделать вывод, что такой вариант учебного курса
будет способствовать формированию у студентов целостного представления о
достижениях современной политической социологии и в то же время побуждает их к
самостоятельному поиску решений новых научных и практических проблем. Как
правило, студенты, постоянно участвующие в обсуждении проблематики курса,
принимают активное участие в реализации исследовательских проектов, а также в
аналитическом сопровождении избирательных кампаний. Их курсовые и дипломные
проекты отличаются глубиной теоретического осмысления темы и умением свободно
оперировать современными технологиями сбора, анализа и обобщения
эмпирических данных.
Изложение открывается рассмотрением методологических и методических
вопросов социологического исследования политической жизни, выявляются
эвристические возможности применения общих социологических подходов и методов в
исследовании структур политического сознания и поведения людей. Последующий
материал посвящен изучению детерминант, субъектов и форм проявления
политической жизни современных обществ. В книге широко используются результаты
отечественных и зарубежных эмпирических социологических исследований,
демонстрируются различные способы представления социологических данных,
содержатся теоретические обобщения и выводы. Сочетание изложения теоретических
аспектов каждой темы с эмпирическим ее обоснованием помогает приобретать не
только знания, но и навыки аналитической деятельности.
Все материалы курса, представленные в учебном пособии, обсуждались с
коллегами на протяжении десяти лет. Их критические замечания и пожелания
способствовали доработке первоначального варианта. Автор благодарит
преподавателей и студентов — всех, кто помог ему в этой работе. Он с признательностью примет предложения по улучшению содержания пособия и просит
направлять их в адрес издательства.
Санкт -Петербург, июнь 2001 г.
ВВЕДЕНИЕ
СПЕЦИФИКА СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Что изучает социология?
Социология (от лат. societas — общество и греч. logos — учение, слово)
изучает общественное поведение людей, «поведение людей, живущих в
среде себе подобных» [Сорокин, 532]*. Люди не могут существовать вне
общения, поэтому они вынуждены учитывать намерения друг друга в
своих поступках. Поведение человека, ориентированное на поведение
других людей, назьшается социальным действием. Согласно М. Веберу,
социальным можно назвать такое действие, которое «по предполагаемому
действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с
действием других людей и ориентируется на него» [Вебер, 603].
Социальное действие может осуществляться по привычке (традиционно),
под
влиянием
страсти
(аффективно),
на
основе
расчета
(целерационально) или подражания образцу (ценностно-рационально)
[Вебер, 628—629]. Социология изучает факторы, формы, механизмы и
результаты социального действия.
Основателем социологии считается французский философ Опост
Конт (1798—1857). Он ввел в употребление сам термин «социология» и
доказал, что общество можно изучать так же, как и природу. Поэтому он
включил социологию в свою классификацию наук: математика—
астрономия—физика—химия—биология—социология. Вместе с тем Конт
отмечал, что законы существования и развития общества складываются в
процессе взаимодействия людей, а сам этот процесс и является объектом
социологии.
Люди повседневной совместной деятельностью создают и изменяют
порядок собственной жизни. Наука об обществе не может быть
нейтральной по отношению к объекту своего исследования, как,
например, нейтральна астрономия по отношению к движению
* Здесь и далее сноски даются на списки литературы по темам курса лекций, помещенные
в конце учебника.
[6]
небесных тел. Общество представляет собой продукт объективации
человеческих намерений и стремлений, и социологи как участники этого
процесса заинтересованы в том, чтобы он развивался в определенном
направлении. Им трудно освободиться от этой заинтересованности при
анализе общественной жизни. Однако только непредвзятое изучение
последней может дать точные сведения о ее состоянии и тенденциях, что
и составляет задачу социологии, как и любой науки. Это противоречие
присуще социологии на протяжении двух столетий ее развития.
Социология преподается в зарубежных вузах с конца XIX в. Тогда же
в Европе появились первые социологические факультеты. В России
первое отделение социологии было открыто на факультете
общественных наук Петроградского университета в 1920 г., но в конце
30-х годов преподавание социологии было прекращено. В качестве
обязательной учебной дисциплины социология изучается в Российской
Федерации с 1990 г.
Отдельные эмпирические социологические исследования проводились
в зарубежных странах еще в XIX в., систематическими же они стали
лишь в первой половине XX в. В 20-е и 30-е годы в нашей стране также
был осуществлен ряд исследовательских проектов. Регулярные
эмпирические исследования ведутся лишь со второй половины 50-х
годов. В настоящее время функционируют десятки социологических
центров, среди которых наиболее известные — Институт социологии
РАН, Институт сравнительных социальных исследований, Институт
социально-политических исследований РАН, Независимый институт
социальных и национальных проблем, Всероссийский центр изучения
общественного мнения (ВЦИОМ) и др. Сейчас практически нет такой
сферы человеческой жизни, которая не изучалась бы социологами.
Структура социологии
Социологию можно разделить на общую и специальную. Общая
социология рассматривает универсальные проблемы социального действия,
возникающие в любой сфере и в любое время. Специальная социология
изучает особенности социального действия в различных областях
общественной жизни. Она состоит из множества отраслей, основными из
которых
являются,
экономическая,
этническая,
политическая
социология, социология труда, управления, семьи, молодежи,
образования, науки, культуры, религии и др.
Общая социология разрабатывает теоретические подходы к изучению
социального действия, отраслевые социологии на базе этих
[7]
подходов создают теоретические модели, с помощью которых они
собирают, анализируют, обобщают и объясняют факты, наблюдаемые в
соответствующих им предметных областях.
В социологии существуют два уровня анализа социального действия:
теоретический и эмпирический. На теоретическом уровне в рамках общей
и специальной социологии разрабатываются конструкции, которые
проверяются данными, полученными с помощью эмпирических
исследований. На основе последних социология выявляет устойчивые
структуры сознания и поведения людей (стереотипы). Теоретический
анализ этих структур позволяет обнаруживать тенденции и законы
социального действия. На самом деле социологическое исследование
предполагает постоянный переход от одного уровня к другому. На основе
теоретического и эмпирического знаний разрабатываются практические
рекомендации, образующие научную базу для создания или
совершенствования технологий социального действия.
Кроме этого, обычно в социологии выделяются два типа анализа
социального действия: макроанализ и микроанализ. Макросоциологический анализ используется при изучении внешних условий и
результатов социального действия. Сторонники этого типа анализа
считают крупномасштабные общественные явления (системы, институты, процессы, структуры) причиной наблюдаемого поведения
людей. Микросоциологический анализ используется при изучении
механизмов межличностного взаимодействия. Его сторонники считают
причиной социального действия внутренние побуждения непосредственных участников: представления, мотивы, стереотипы.
Несмотря на различия макро- и микроанализ тесно связаны и взаимно
дополняют друг друга [Гидденс, 115-116].
Главные проблемы социологии
Обобщая рассуждения социологов о проблемах своей науки [Гидденс,
649—656], можно утверждать, что основным вопросом социологии
является вопрос обусловленности социального действия. Какие факторы
оказывают на это действие преобладающее влияние: объективные или
субъективные, материальные или идеальные, дифференцирующие или
интегрирующие, динамические или статические? В истории социологии
данные факторы зачастую рассматривали как противоположные и
обособленные друг от друга причины всего происходящего в обществе.
Сторонники объективизма считали, что только не зависящие от
активности людей условия определяют характер и направление развития
их общественной жизни. Субъективисты, в противовес объективистам, утверждали, что все в обществе порождается активными действиями
[8]
людей. Материалисты полагали, что определяющее воздействие на
поведение людей оказывают техника и экономика. Идеалисты доказывали, что решающую роль в жизни людей играют их представления и
ценности. Сторонники дифференциальной модели общества были
убеждены в том, что для его успешного существования и развития
необходимы социальные неравенство и борьба. Те социологи, которые
отдавали предпочтение интегральной модели, доказывали, что для
нормального течения общественной жизни важны социальное равенство
и согласие {консенсус), борьба {конфликт) же имеет преходящий
характер.
Одни социологи считали, что основным условием общественной
жизни является сохранение стабильности ее организации {порядка).
Другие утверждали, что таким условием служит поступательное
изменение {прогресс) организации общества, а стабильность ведет к его
деградации. От этих противопоставлений можно избавиться, если
рассматривать объективное и субъективное, материальное и идеальное,
дифференциацию и интеграцию, сохранение и изменение порядка в
качестве не обособленных внешних причин, а дополняющих друг друга
внутренних моментов социального действия [Бурдье, 17; Основы
социологии, 38-41].
Краткая история и предмет политической социологии
Теоретические предпосылки политической социологии сформировались во второй половине XIX—первой половине XX в. В работах
Алексиса де Токвиля (1805-1859), Карла Маркса (1818— 1883), Эмиля
Дюркгейма (1858-1917), Макса Вебера (1864-1920), Вильфредо Парето
(1848-1923), Гаэтано Моски (1858-1941), Максима Ковалевского (1851—
1916), Моисея Острогорского (1854— 1919), Роберта Михельса (18761936), Чарльза Мерриама (1874— 1953), Артура Бентли (1870—1957) и
других были изложены различные варианты социологического подхода к
изучению политической жизни. Эмпирические социологические
исследования различных аспектов этой жизни, проведенные в XIX и
главным образом в первой половине XX в., позволили создать базу
данных, характеризующих политический опыт различных стран. В
середине XX в. политическая социология получила признание как
самостоятельная дисциплина.
Наиболее авторитетными специалистами в области политической
социологии в настоящее время считаются Гэбриэл Алмонд и Сидней
Верба (теория и сравнительные исследования политической культуры),
Пьер Бурдье (теория и эмпирические исследования политического поля),
Роберт Даль и Арент Лейпхарт (теория и эмпирические исследования
демократии), Ральф Дарендорф и Льюис
[9]
Козер (теория и эмпирические исследования политических аспектов
социального конфликта), Морис Дюверже и Джованни Сарто-ри (теория
и сравнительный анализ политических партий), Дэвид Истон и Сэймур
Липсет (теория и сравнительный анализ политических систем), Пол
Лазарсфельд и Стэн Роккан (теория и эмпирические исследования
электорального поведения) и др. В отечественной политической
социологии также можно назвать ряд специалистов (с учетом близости
политической социологии и политологии) в различных областях
исследования политической жизни современного общества: А. В.
Дмитриев и А. Г. Здравомыслов (теория и эмпирические исследования
политических конфликтов), В. О. Рукавишников и М. М. Назаров
(теория и сравнительный анализ политической культуры), Б. А. Грушин
и Д. П. Гавра (теория и эмпирические исследования общественного
мнения), Г. В. Голосов и В. Я. Гельман (теория и эмпирические
исследования электорального поведения), А. В. Клюев и В. В. Смирнов
(теория и эмпирический анализ политического участия), В. Д. Виноградов, Т. В. Шмачкова, К. Г. Холодковский (теория и эмпирические
исследования политических партий), О. И. Шкаратан (теория и
эмпирические исследования российской политической элиты), Е. Б.
Шестопал и В. П. Горяинов (теория и эмпирические исследования
политического лидерства), Н. И. Лапин и И. М. Клямкин (теория и
эмпирические исследования политических ценностей) и др.
Политическая социология как отраслевая социологическая наука
исследует социальное действие людей в сфере государственной власти
(политическое действие). Она тесно связана с политологией. Многие
ученые считали и считают до сих пор, что на уровне понятий и теорий
эти науки малоразличимы (некоторые вообще отождествляют их). На
самом деле все выглядит сложнее. Политическая социология — это
отраслевая социологическая наука, и уже поэтому ее предмет не может
совпадать с предметом политологии. Сводить сферу интересов
политической социологии к эмпирическому изучению политики тоже
нельзя, поскольку в каждой отрасли социологии имеются специальные
теории. Точно так же и политологию нельзя сводить только к теории, она
проводит эмпирические исследования, как и все прочие науки. Чем же
отличаются предметы этих наук?
Американский социолог С. Липсет предложил удачный вариант
разграничения предметов политической социологии и политологии. По
его мнению, обе науки изучают сферу взаимодействия государства и
общества, но каждая из них рассматривает ее с разных сторон:
политическая социология начинает с общества и исследует его влияние
на государство (формальные институты распределения
[10]
и осуществления власти), а политология начинает с государства и
исследует его влияние на общество [Липсет, 204]. Первая дисциплина
рассматривает преимущественно поведенческие, а вторая —
институциональные аспекты политики. Для политической социологии
политические институты являются разновидностью средств социального
действия людей (наряду с экономическими и др.). Для политологии
политические действия людей — один из факторов возникновения,
существования и развития политических институтов. Обе дисциплины
тесно связаны. Одних и тех же ученых (и классиков, и современников)
относят и к политологам, и к социологам.
Вместе с тем, несмотря на родственность этих дисциплин, мы должны
отчетливо понимать их различие. Институты, конечно, включены в
социальное действие, являются его неотъемлемой частью, однако частью
самостоятельной, объективированной, существующей и развивающейся
независимо от людей как субъектов этого действия. Автономность
институтов обусловлена тем, что в них воплощена деятельность многих
поколений людей, и тем, что они создаются и используются
коллективными усилиями дифференцированного сообщества людей,
отдельные составные части которого действуют также независимо друг от
друга. В результате получается парадоксальная ситуация: средства
социального действия отделяются от создающих и использующих эти
средства субъектов действия и приобретают по отношению к последним
принудительную силу. В то же время именно субъекты служат источником этой силы, поддерживают существование институтов своей
активностью. Более того, субъекты создают и разрушают институты в
соответствии со своими потребностями, интересами и представлениями.
В процессе социального действия внутренние структуры субъектов, с
одной стороны, объективируются, превращаются во внешние по
отношению
к
субъектам
(экстериоризируются)
в
ходе
институциализации, а с другой стороны, эти внешние, объективированные
структуры превращаются во внутренние структуры субъектов
(интериоризируются). Социальное действие представляет собой единство
превращения субъективного в объективное и объективного в
субъективное.
С учетом этих замечаний можно сказать, что политологию в большей
степени, чем политическую социологию, интересуют политические
институты как самостоятельная часть политической реальности,
регулирующая поведение людей. Политическую социологию, наоборот,
больше интересуют действия людей (интеллектуальные и практические),
осуществляемые ими в процессе создания, использования и изменения
политических институтов (политической жизни).
[11]
Основные выводы
• Политическая социология — это отрасль социологии, изучающая факторы,
механизмы и формы социального действия людей в сфере государственной
власти.
• Политическая социология выясняет степень воздействия объективных и
субъективных, материальных и идеальных, дифференцирующих и
интегрирующих, статических и динамических факторов на политическое
действие людей.
• Политическая социология концентрирует свое внимание на поведенческих,
а не институциональных (как политология) аспектах исследования сферы
власти.
• Политическая социология проводит не только эмпирический, но и
теоретический анализ, а также вырабатывает практические рекомендации с
целью совершенствования технологии политического действия.
Основные понятия
Социология
Политическая социология
Социальное действие
Политология
Наиболее важные термины
Макросоциологический
анализ
Консенсус
Порядок
Государство
Микросоциологический
анализ
Конфликт
Прогресс
Политическая жизнь
Контрольные вопросы и задания для
самостоятельной работы
1. Что такое социология?
2. Как соотносятся общая и политическая социология?
3. В чем заключается специфика социологического подхода к изучению
политической жизни?
4. Почему политическая социология должна учигывать взаимное влияние
разнородных факторов политического действия?
5. Как соотносятся предметы политической социологии и политологии?
6. Кого можно отнести к основателям политической социологии?
7. Назовите наиболее авторитетных специалистов (зарубежных и отечественных) в различных областях современной политической социологии.
[12]
Раздел 1 МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ
ОСНОВЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО
ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
В политической социологии используются общие для всех отраслевых
дисциплин методологии. Методология (от греч. теЮйоз — способ познания и
1о$о$ — учение) представляет собой совокупность наиболее общих
принципов, которые используются в какой-либо науке при изучении ее
предмета. Она лежит в основе конкретных методов сбора и анализа
эмпирической социологической информации. При изучении данной темы мы
последовательно рассмотрим классические и современные методологии,
применяемые в социологическом исследовании политической жизни.
Глава 1. МЕТОДОЛОГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
1.1. Первоначальные подходы
Обычно самыми крупными фигурами первоначального периода развития
социологии считают О. Конта (1789—1857), К. Маркса (1818-1883), Э.
Дюркгейма (1858-1917) и М. Вебера (1864-1920). Их подходы к решению
главных проблем социологии в различных модификациях применяются и
сейчас.
Конт полагал, что социология может изучать поведение людей точно
так же, как биология изучает поведение животных. Для обнаружения
естественных законов, управляющих этим поведением, нужно правильно
сочетать рассуждение и наблюдение. Он сформулировал исходные
принципы методологии, которую называют позитивизмом:
• отказ от умозрительных рассуждений об обществе;
• использование при изучении последнего общенаучных методов;
• проверка истинности полученного знания с помощью наблюдения и
эксперимента;
• практическое использование знания.
[13]
Конт делил социологию на учение о социальной статике и учение о
социальной динамике и считал основной задачей ее выявление условий
согласования порядка и прогресса, при которых прогресс обеспечивает
поддержание порядка, а порядок порождает прогресс. При оценке
значения дифференцируювдих и интегрирующих факторов Конт отдавал
предпочтение последним. В основе его социологии как позитивной
науки, выявляющей условия гармонического развития общества, лежит
принцип всеобщего согласия (сопзешш отшит) в отношении базовых
ценностей и норм. Влияние этой идеи прослеживается в трудах Э.
Дюркгейма, Т. Пар-сонса и других социологов XIX и XX в.
Несмотря на резкую критику позитивизма за подражание естественным наукам, отождествление общества и природы и пренебрежение
спецификой социального действия, этот подход сохраняет свое значение
и в настоящее время. Его достоинство — ориентация социологического
исследования на получение объективного, точного и проверяемого
знания о реальном состоянии и тенденциях развития общества.
Позитивным в этой методологии является и ее практическая
направленность. Согласно Конту, задача ученых состоит в том, чтобы
«беспрерывно
улучшать
условия
нашего
действительного
индивидуального и коллективного существования вместо напрасного
удовлетворения бесплодного любопытства» (Конт, 551].
Практическая направленность была свойственна и методологии,
разработанной К. Марксом. Практику (предметную деятельность людей)
он рассматривал в качестве исходного и конечного пункта научного
исследования. Специфика его подхода {материалистического понимания
истории) к изучению общественно-исторической практики людей
заключалась в выделении материального производства в качестве
определяющего фактора по отношению к формам общения людей
(гражданское общество), формам власти (государство) и формам
общественного сознания [Маркс и Энгельс, 36—37]. По мнению Маркса,
такой подход позволяет исследовать жизнь людей в реальном
естественно-историческом контексте.
Отмечая, что история представляет собой деятельность преследующего свои цели человека, Маркс в то же время подчеркивал, что эта
деятельность всегда протекает в определенных условиях, среди которых
экономические (способ производства) являются решающими: «...способ
производства материальной жизни обусловливает социальный,
политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей
определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их
сознание» [Маркс, 7]. Хотя в разных работах К. Маркса и Ф. Энгельса
содержатся указания и на
[14]
«обратное воздействие» неэкономических факторов на экономику, все
же, по существу, при решении главных проблем социологии они отдают
предпочтение объективным факторам (условиям жизни людей), а не
субъективным
(воле
и
сознанию
людей),
материальным
(овеществленным результатам человеческой деятельности), а не
идеальным (идеям и представлениям людей).
Проблему взаимосвязи дифференциации и интеграции Маркс решает
в пользу первой. По Марксу, вся история человечества представляет
собой поле борьбы классов (общественных групп с противоположными
интересами) за господство друг над другом. Основой этой борьбы он
считал частную собственность на средства производства и
обусловленные ею экономическую эксплуатацию человека человеком и
общественное неравенство. Хотя Маркс писал о том, что в конечном
счете эта борьба приведет к установлению диктатуры пролетариата и
преобразованию с ее помощью классового общества в бесклассовое (на
основе уничтожения частной собственности), все же последнее его
утверждение скорее относилось к будущему, а в реальном обществе на
протяжении всей предшествующей истории цивилизации он видел
непрекращающийся
социальный
конфликт.
Поэтому
Маркс
рассматривал этот конфликт (классовую борьбу) как движущую силу
истории. Именно с этих позиций он подходил к решению проблемы
взаимодействия статических и динамических факторов. Согласно
Марксу, история представляет собой естественный процесс смены
общественно-экономических формаций. Борьба классов за материальные
интересы создает и разрушает эти исторические формы организации
общественной жизни в процессе социальной революции. Каждый новый
порядок жизни содержит в себе источники своего разрушения. В
классической марксистской модели динамические силы истории
преобладают над статическими, дифференцирующие — над
интегрирующими.
В отличие от Маркса французский социолог Эмиль Дюркгейм придавал
большее значение анализу социальной интеграции. Он считал, что
общественное разделение труда не разъединяет, а связывает людей
отношениями взаимной зависимости и порождает их органическую
солидарность. Предприниматели зависят от наемных работников как
источника рабочей силы, а наемные работники зависят от
предпринимателей как источника заработной платы. Поэтому система
частной собственности сохраняется, несмотря на классовую борьбу.
Органическая
солидарность
характерна
для
современного
(индустриального) общества. Она приходит на смену механической
солидарности традиционного (аграрного) общества, основанного на
неразвитости индивидов и их общественных функ[15]
ций. Дюркгейм утверждал, что солидарность является естественным,
нормальным состоянием общества, а классовая борьба, антагонизм труда
и капитала — патологическим состоянием, которое обусловлено
несогласованным развитием различных компонентов общественной
системы: отставанием культуры от экономики; неэффективностью норм,
регулирующих взаимодействие людей; отсутствием необходимых форм
организации (профессиональных корпораций) и т.д. Для преодоления
кризиса современного общества, по мнению Дюркгейма, нужны не
революции, а реформы — постепенное обновление общественных
институтов и норм, приведение их в соответствие с изменяющимися
историческими условиями. В понимании последних Дюркгейм стоял на
позициях социологизма. В соответствии с этим подходом общество
(систему институтов) следует рассматривать как автономную и по
отношению к природе, и по отношению к людям реальность. Социальная
реальность, по мнению Дюркгейма, характеризуется особым видом
фактов — упорядоченных способов (типов) мышления и действия,
существующих вне индивидов, не зависящих от них и оказывающих на
них принудительное воздействие [Дюркгейм, 412—420].
Дюркгейм считал, что позитивная наука (разновидностью которой
является социология), в отличие от спекулятивной, должна исходить из
фактов и на их основе генерировать идеи, а не наоборот. Он призывал
рассматривать «социальные факты как вещи». Вещами он называл
опредмеченные формы, «в которые мы вынуждены отливать наши
действия» [Дюркгейм, 433]. Людям приходится принимать эти формы как
данное, они не способны изменить их с помощью своих волевых усилий.
Такой подход можно назвать фактуализмом. Он основан на признании
структур сознания и действия людей в качестве обособленной от них
реальности и исходного пункта социологического исследования. У
Дюркгейма факты как вещи делятся на типы поведения (институты) и
типы мышления (стереотипы, нормы, ценности).
Из сказанного видно, что Дюркгейм отдавал предпочтение объективным, интегрирующим и стабилизирующим факторам социального
действия. Его считают последователем О. Конта и предшественником
функционализма. Кроме того, его фактуализм во многом предопределил
структурализм — методологию, позволяющую изучать устойчивые
образования массового сознания, регулирующие поведение людей.
В отличие от Дюркгейма немецкий социолог Макс Вебер сосредоточил
свое внимание на внутренних факторах социального действия. Он
разработал концепцию этого действия (поведения, ориентированного на
других людей), которая используется и в совре[16]
нной социологии. На огромном историческом материале Вебер
показал, что идеи, представления, привычки и ценности людей
влияют на характер их общественного поведения не в меньшей
степени, чем экономические условия (в этом вопросе он был последовательным оппонентом Маркса). В отличие от Маркса он счи-
тал теорию не идеальным отражением естественно-исторического
процесса, а инструментом, помогающим понять и объяснить этот
процесс с некоторой степенью вероятности. Вебер отмечал, что его
типология социального действия не является единственно верной
и завершенной, что вообще «реальное поведение чрезвычайно
редко ... и только приближенно соответствует конструкции идеального типа» [Вебер, 609, 629]. Идеальным типом он называл теоретическую модель, воспроизводящую изучаемое явление в чистом,
логически непротиворечивом и рациональном виде. Именно в силу
предельного обобщения реального явления такая конструкция позволяет постигать его социальный (значимый для людей) смысл.
Наличие таких образцовых схем интерпретации фактического материала делает социологию наукой, способной «понять социальное
действие и тем самым каузально объяснить его» [Вебер, 602].
Свой подход Вебер называл понимающей социологией. Суть этой
методологии заключается в понятном истолковании тех регулярностей (устойчивых структур), которые обнаруживаются в человеческом поведении. Понимание означает «интерпретирующее постижение...некоего часто повторяющегося явления» [Вебер, 609].
Идеальные типы служат средствами такого постижения, выражающими доминирующие интересы той или иной эпохи исторического
развития. Результатом интерпретации эмпирических данных, характеризующих особенности социального действия в условиях
конкретной эпохи, является не абсолютная истина (единственно
верное и полностью соответствующее реальности ее объяснение), а
всего лишь «особо очевидная гипотеза». Этот подход можно назвать
интерпретативизмом.
Разработки М. Вебера положили начало целому направлению в
современной социологии, к которому относятся такие методологические ориентации, как структурализм, символический интеракционизм и феноменология. Созданная с помощью интерпретативистской методологии теория идеальных типов подорвала основы господствующего на рубеже XIX—XX вв. монистического подхода к
изучению общества и ввела в научный обиход плюрализм как
принцип исследовательской практики. Многие зарубежные ученые
считают, что благодаря усилиям Вебера удалось преодолеть доминирующее положение марксизма в социологии. Вместе с тем
подход Вебера стал альтернативным подходу Дюркгейма,
предлагавше[17]
го рассматривать общество с точки зрения его объективной фактичности.
Вебер же отмечал, что объектом социологии является «совокупность
субъективных значений действия» [Цит. по: Бергер и Лукман, 35].
Идеальные типы создаются для понимания и объяснения этих значений.
Веберовский подход способствовал систематическому изучению
субъективных и идеальных факторов социального действия, причем в
качестве не вторичных, а основных, вполне достаточных для объяснения
причин интересующего нас явления.
Заканчивая изучение классических методологий социологического
исследования, нужно отметить, что в современной социологии
утвердился плюралистический подход к исследованию сознания и
поведения людей. С этой точки зрения важно установить не
противоположность и несовместимость принципов, сформулированных
различными учеными, а их познавательную равнозначность и условия
взаимодополняемости. Речь идет не о механическом (эклектическом), а
об органическом (диалектическом) сочетании совместимых элементов
различных методологических ориентации с целью выяснения степени
влияния на социальное действие объективных и субъективных,
материальных и идеальных, дифференцирующих и интегрирующих,
динамических и статических факторов, причем не вообще, а в
конкретном случае, который мы непосредственно изучаем. Такой
теоретический синтез позволит концептуально воспроизвести реально
существующее единство всех компонентов социального действия.
1.2. Современные ориентации
Существующие в настоящее время методологии опираются на ряд
положений первоначального периода развития социологии, однако они
существенно видоизменяют их и придают им характер технологий
социологического исследования, доводя общие теоретические положения
до инструментального уровня (методики сбора, обработки, анализа,
обобщения и интерпретации эмпирических данных). Отдельные
современные социологи могут быть в большей степбни теоретиками или
эмпириками, но в целом для сегодняшней социологии характерно
соединение теоретического и эмпирического анализа при изучении
социальных проблем. При проведении эмпирических исследований
социологам приходится использовать принципы, характерные для
различных методологий, и осуществлять таким образом их синтез.
Известный американский социолог Н.-Дж. Смелзер отмечает, что в
настоящее время типичным в социологии стал «спокойный плюрализм»
[Смелзер,
[18]
21]. Рассмотрим различные методологические ориентации, присущие
современной социологии, в их преемственности с изученными нами
первоначальными подходами и в их взаимосвязи.
/Существующие в современной социологии методологические
ориентации можно распределить по двум направлениям: детерминизм и
конструктивизм. Детерминизм исходит из принципа причинной
обусловленности одних явлений социальной реальности другими^Так,
например, у Конта социальное действие обусловливается естественными
социальными законами, складывающимися на основе биологических, у
Маркса — экономическими отношениями, у Дюркгейма —
надындивидуальными структурами!^ Конструктивизм основан на том,
что социальное действие создает и изменяет общественные отношения и
институты. Поэтому он избегает причинных схем объяснения социальной
реальности и стремится выявить внутренние механизмы повседневного
осознанного или неосознанного поведения людей.
К первому направлению относится, прежде всего, бихевиоризм (от
англ. Behavior — поведение). Представители этой методологической
ориентации считают, что социология должна заниматься изучением
наблюдаемых фактов человеческого поведения. Первоначально этот
подход возник в психологии, а затем стал использоваться в социологии в
модифицированной форме (социальный бихевиоризм)./Эта ориентация
полнее всего выражает принципы современного позитивистского
подхода (неопозитивизма):
• использование в социологии методов естественных наук (сциентизм);
• преобразование понятий в переменные (редукционизм);
• полное количественное выражение социальных явлений
(кванта фикация);
• проверка истинности научных утверждений с помощью эмпирических процедур (верификация);
• описательность изучения человеческого поведения и освобождение
социологии от оценочных суждений (объективизм).
|К числу главных представителей этой методологии можно отнести
американских ученых Джона Уотсона (1878—1958) и Берреса Скинера (р.
1904). Классический бихевиоризм рассматривает поведение людей как
совокупность их реакций на воздействия окружающей среды по схеме:
стимул — реакция"; С этой точки зрения социология может изучать
только то, что Связано с открытым поведением людей; исследование
процессов, протекающих в их сознании, ей недоступно. Дж. Уотсон
подчеркивал, что при объективном изучении человека ученый «не
наблюдает ничего такого, Чт° он мог бы назвать сознанием,
чувствованием, ощущением,
[19]
воображением, волей...» [Уотсон Дж. Бихевиоризм. Хрестоматия по
истории психологии. М, 1980. С. 35—36]. Осуществленная сторонниками
подобных взглядов научная революция (30-е годы XX в.) означала
переход от изучения сознания к изучению поведения людей. Даже
мышление бихевиористы стали трактовать как поведение — как
«двигательную активность», выражающуюся в скрытых или открытых
кинестатических
(мануальных),
вербальных
(речевых)
или
висцеральных (эмоциональных) реакциях [Там же, 43—44].
\Деобихевиоризм (Джордж Хоманс — р. 1910 г. и Питер Блау — р.
1918 г.), разделяя основные принципы классического бихевиоризма,
предлагает другую схему поведения: стимул — интерпретация —
реакция. Он вводит в процесс изучения человеческого поведения
«промежуточные
переменные»
психологического
характера,
выражающие ненаблюдаемые элементы механизма мотивации этого
поведения. Однако сторонники данного подхода уклоняются от анализа
самого процесса интерпретации, ограничиваясь регистрацией внешних
воздействий на психику и внешних поведенческих ее ответов на эти
воздействия. Основными методами изучения поведения представители
этого подхода считают наблюдение и эксперимент, с помощью которого
можно преднамеренно вызвать поведенческую реакцию людей и
зафиксировать ее характеристики.
В сфере политической социологии бихевиористы (Чарльз Мер-риам,
Гарольд Лассуэлл, Пауль Лазарсфельд и др.) добились значительных
успехов при изучении электорального поведения, разработке методики
массовых анкетных опросов и лабораторных экс-периментов^Основным
достоинством этого подхода служит точность воспроизведения актов
социального действия и обусловленная этим возможность их
математического моделирования. Недостатком данной методологии
является недооценка значения внутренних механизмов мотивации
социального действия* Д. Уолш правильно отмечает, что «человеческая
деятельность и социальные процессы не могут быть сведены к
наблюдаемым и измеряемым поведенческим характеристикам,
рассматриваемым как прямой результат внешних воздействий» [Новые
направления..., 86]. Поэтому бихевиоризм можно отнести скорее к
детерминистскому, чем к конструктивистскому типу методологических
ориентации.
К числу детерминистских методологий принадлежит и марксизм. Вслед
за Марксом современные его последователи считают, что для
объяснения поведения людей изучение их общественного положения
имеет главное значение, а анализ их представлений и мотивов —
второстепенное. Современный марксизм включает в себя
[20]
множество различных течений, однако у него есть ряд общих пот ложений,
благодаря которым он отличается от других подходов. Преодолев
экономический редукционизм («экономизм») первоначального марксизма,
современный марксизм исходит из того, что основой существования и
развития общества является практика (материальная деятельность людей)
и что она осуществляется под воздействием различных факторов
(экономических, социальных, политических и духовных). Однако все эти
факторы образуют не внешний, а внутренний момент самой практики,
которая складывается из продолжительных действий значительных масс
людей (народов и классов).
Сведение индивидуального к социальному, а социального к
классовому остается отличительным признаком марксистской ори-
ентации. Классовый подход помогает выявлять объективные и
субъективные факторы, порождающие кризисы и конфликты в развитии
общественных систем, а также находить пути их устранения.
Современная теория социальных конфликтов многим обязана марксизму,
который разрабатывался не только как методология социального
познания, но и как технология практического социального действия,
обеспечивающего поступательный переход от одних форм организации
общественной жизни к другим. Недостатком марксистской методологии
является деперсонификация практики, обусловливающая недооценку
роли ее личностных факторов.
(Функционализм представляет собой другой вариант методологической
ориентации детерминистского направления, акцентирующей внимание
социологов на институциональных аспектах социального действия.
Наиболее яркие представители этой ориентации — американские
социологи Толкотт Парсонс (1902—1979) и Роберт Мертон (р. 1910)Д
Опираясь на ряд идей, сформулированных Контом и Дюркгеймом,
Парсонс разработал методологию системного функционализма
""[Американская социологическая мысль, 448—479]. Он исходил из того,
что общество представляет собой систему социального действия, все
элементы которой осуществляют взаимосвязанные задачи, или функции
(от лат. functio — исполнение). В процессе взаимодействия с
окружающей средой общество способно поддерживать состояние
динамического равновесия с помощью изменения своих параметров в
соответствии с изменениями среды. Основными функциями социальной
системы являются:
• адаптация к изменению внешней среды;
• Целедостижение;
• интеграция;
,
• поддержание образцов поведения.
[21]
Механизм саморегуляции социальной системы имеет четыре уровня:
первичный (индивиды и коллективы), управленческий (организации),
институциональный (структуры и нормы) и социеталь-ный (ценности).
Чем выше уровень, тем больше степень целостности системы. Если на
первичном (низшем) уровне преобладают обособленность и
дифференциация, то на высшем — единство и интеграция. Интеграция
обеспечивает гармоничное и согласованное функционирование и
изменение всех частей социальной системы. Индивиды принимают
участие во всех процессах социального взаимодействия посредством
вьшолнения различных социальных ролей — требований к поведению
человека, обусловленных его социальным статусом. Усвоению ролей
способствует социализация — приобщение индивидов к нормам и
ценностям, существующим в обществе.
Современное общество сформировалось постепенно, благодаря трем
революциям: промышленной (отделившей политическую подсистему от
экономической), демократической (отделившей социальное сообщество
от политической подсистемы) и образовательной (отделившей от
социального сообщества систему поддержания культурного образца).
Органическая целостность и стабильность современного общества
обеспечиваются на основе согласия большинства его членов с
принятыми в нем базовыми ценностями. Эти и другие положения
функционального подхода Парсонса оказали значительное влияние на
всю современную социологию, несмотря на то, что его критиковали и
продолжают критиковать за излишнюю усложненность, биологизм,
преувеличение роли стабильности и интеграции в жизни общества, а
также за преуменьшение роли конфликтов и личностей (с их
потребностями, интересами и мотивами).
Американский социолог Роберт Мертон предложил другой вариант
функционального подхода. Он призвал социологов отказаться от
создания общих социологических теорий и заняться разработкой теорий
среднего уровня, связывающих эти общие теории с рабочими гипотезами,
возникающими в ходе эмпирических исследований. Мертон понимает
под функциями наблюдаемые следствия приспособления системы к
среде. Он конкретизировал методологию функционального анализа и
критически переосмыслил принципы (постулаты) этого подхода: 1)
функциональное единство; 2) функциональную универсальность; 3)
функциональную необходимость [Американская социологическая мысль,
388—399]. Согласно первому постулату, различные устойчивые
социальные и культурные образования (формы) выполняют значимые для
всей общественной системы позитивные задачи, способствующие ее
адаптации к условиям среды, стабилизации и интеграции ее эле[22]
ментов. В свою очередь Мертон показал, что задачи могут иметь Не
только позитивный характер (повышение уровня организации и
интеграция элементов социокультурной системы), но и негативный
(снижение уровня организации и дезинтеграция этих элементов). В
первом случае эти задачи называются функциями, во вто-р0М __
дисфункциями. И первые, и вторые одинаково необходимы для
обеспечения существования и развития общества. Дезорганизация и
замена нежизнеспособных элементов общественной системы в такой же
степени способствуют успешной ее саморегуляции и приспособлению к
меняющейся внешней среде, как образование и укрепление элементов
жизнеспособных.
Из второго постулата следует, что все без исключения элементы
общественной системы функциональны. В противовес этому Мертон
доказал, что каждый элемент данной системы может быть одновременно
и функциональным, и дисфункциональным. На основе третьего
постулата можно было сделать вывод о том, что за каждым элементом
социальной системы закреплена определенная незаменимая функция. В
противоположность этому положению Мертон ввел понятие
функциональных альтернатив, эквивалентов и заменителей. Он также
показал, что функции одних элементов проявляются в открытой (явной)
форме и осознаются людьми, а функции других — в скрытой (латентной)
форме и не осознаются людьми.
В отличие от Парсонса, уделявшего главное внимание изучению
механизмов социальной интеграции, Мертон акцентирует внимание на
исследовании деструктивных социальных явлений и процессов,
обусловленных внутренними противоречиями и деформациями
общественной системы. В разработанном им варианте теории аномии
(понятие ввел Дюркгейм) последняя рассматривается как кризис
моральных ценностей, наблюдаемый на индустриальной стадии развития
общества. Под руководством Мертона были реализованы многочисленные
исследовательские проекты, посвященные анализу средств массовой
коммуникации в США (пресса, телевидение, радио), отклоняющегося
поведения и др.
Общим для разных вариантов функционализма является преимущественная ориентация на изучение объективных, внешних факторов
социального действия и недооценка роли субъективных, внутренних
факторов такого действия, обусловленных осознанной и неосознанной
активностью людей. Изучению этих факторов были посвящены
разработки представителей конструктивистского направления, к
которому относятся структурализм, символический Интеракционизм и
феноменология.
Структурализм сложился под влиянием учения Э. Дюркгейма о
социальных фактах как типах мышления и разработок шведского
[23]
лингвиста Фердинанда де Соссюра (1857-1913), который обратил
внимание на то, что значение слов обусловлено внутренними
структурами языка, а не объектами, к которым эти слова относятся.
Кроме того, он обнаружил, что люди для создания значений в процессе
общения используют не только устную и письменную речь, но и
нелингвистические знаковые средства (например, запрещающие,
разрешающие, предупреждающие и направляющие знаки на дорогах, в
учреждениях и т.д.). Такой подход позволял интерпретировать не только
язык, но и всю культуру как систему правил (структур), регулирующих
взаимодействие людей.
Основным разработчиком структуралистского подхода
стал
французский антрополог Леви-Стросс (р. 1908), который применил его к
изучению систем родства, верований, мифов первобытных народов. При
этом он полагал, что в основе социального действия людей лежит
коллективное бессознательное, формирующее устойчивые структуры
общения: традиции, ритуалы, речь и т.д. Структурализм в отличие от
бихевиоризма и функционализма раскрыл роль внутренних факторов
социального действия и показал, что последнее детерминировано не
столько средой и институтами, сколько системой передаваемых от
поколения к поколению символических структур. Эта методология
выделяет в качестве самостоятельного элемента социального действия
обыденные схемы восприятия и оценки окружающей действительности,
которые складываются в процессе исторического развития^
Значительная часть человеческой жизни регулируется этими
"Неосознаваемыми схемами классификации» [Шампань и др., 199],
действующими в автоматическом режиме. Они не являются объектом
рефлексии (размышления) и не осознаются людьми.
Структуралистский подход наиболее приемлем при исследовании
спонтанных компонентов политической коммуникации и культуры,
однако он не позволяет изучать влияние рационального выбора и
осознанной личной политической позиции индивидов на характер их
политического поведения.
Символический интеракционизм, как и структурализм, можно отнести к
конструктивистскому направлению в методологии социологических
исследований. Вместе с тем интеракционизм, в отличие от
структурализма, акцентирует внимание социологов на изучении
осознаваемых людьми (понятных им) элементов их социального
действия. Основной вклад в разработку положений этой ориентации
внес американский социолог Джордж Мид (1863-1931). Как и ЛевиСтросс, главным объектом своих исследований Дж. Мид сделал язык,
однако он интересовался не бессознательными, а осмысленными
структурами, обеспечивающими взаимопонимание и
координацию
поведения индивидов. Он отмечал,
[24]
что «язык есть просто часть некоего кооперативного процесса — ха
часть, которая обеспечивает взаимное приспособление индивидов друг к
другу [Американская социологическая мысль, 221].
Мид полагал, что всякое взаимодействие (interaction) людей включает
обмен символами — условными обозначениями каких-либо предметов и
явлений. Символический характер человеческого взаимодействия
способствует развитию самосознания участвующих в нем индивидов. Это
делает индивидов личностями, понимающими значение своих
собственных и чужих поступков, осмысленно выполняющими различные
социальные роли \ Только в процессе осмысленного общения с другими
людьми человек становится самостоятельным участником социального
действия. В то же время благодаря такому общению в само социальное
действие вносится личностный фактор, придающий этому действию
целевую или ценностную ориентацию. В процессе осознанного
взаимодействия люди постоянно осмысливают и переосмысливают
социальные ситуации, устанавливают и пересматривают нормы своего
поведения, создают и изменяют свои представления и социальные
институты. Такие преднамеренные (мотивированные) поступки людей
образуют самостоятельный фактор их социального действия, имеющий
не меньшее значение, чем условия их жизни, система социальных
институтов и бессознательные структуры их повседневного мышления.
Основные положения методологии символического интеракци-онизма
сводятся к следующему: во-первых, любое человеческое действие
осуществляется на основе смысла, который вкладывают в него люди; вовторых, этот смысл возникает только в их общении; в-третьих,
объяснение этого смысла возможно только на основе сходного его
понимания!
Символический интеракционизм имеет большое значение для
изучения структуры и динамики межличностного взаимодействия. Он
позволяет посредством анализа присутствующей в структуре языка
саморефлексии (от лат. гейехю — отображение) участников социального
действия реконструировать мотивы, которыми они руководствуются, их
ориентации на определенные цели и образцы поведения (ценности). На
этой основе можно выявлять те механизмы социального действия,
которые помогают людям создавать и изменять порядок своей жизни и
самих себя. Эти осознанные стремления (наряду с экономическими
условиями, социальными институтами и нормами) в значительной
степени определяют характер, направление и результаты социального
действия.
Для выявления этих стремлений социолог должен стать участ-иком
повседневного символического взаимодействия изучаемых людей.
Только таким образом можно понять «процесс интер[25]
претации, при помощи которого люди конструируют свои действия»
\Блумер Г. Общество как символическая интеракция//Совре-менная
зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984. С. 178].
Интеракционистская методология предполагает использование методов, с
помощью которых социологи могут выявлять рациональные основания
поведения людей («словарь мотивов»).
Феноменологическая методология акцентирует внимание социологов на
изучении процедур, используемых людьми в ходе повседневного
конструирования социального мира [Новые направления..., 106—110].
Этот подход в известном смысле упраздняет противопоставление
бессознательных и осознанных аспектов социального действия. Он
обращает внимание на технологию этого действия, включающую оба эти
аспекта. В процессе восприятия, осмысления и оценивания явлений
социального мира люди создают конструкции первого порядка (на уровне
обыденного знания), образующие основу для разработки социологами
конструкций второго порядка (на уровне научного знания)
[Американская социологическая мысль, 491—494] л Социология должна
сосредоточиться на «анализе рутинных процедур, посредством которых
индивиды в социальном мире интерпретируют и конструируют явления,
факты, события этого мира» [Новые направления..., 127].
Воспроизводство
социологами
конструкций
первого
порядка
(стереотипов обыденного сознания и поведения людей) становится
возможным благодаря выяснению их значения для повседневной жизни
людей, поскольку «их существование имеет свой фундамент в жизни
конкретных индивидов и вне этих жизней не имеет никакого эмпирического статуса» [Бергер и Лукман, 209].
По мнению сторонников феноменологического подхода, это
обыденное значение невозможно измерить, его можно понять на основе
включенного
(участвующего)
наблюдения
за
повседневной
деятельностью людей.
Феноменология рассматривает социальный мир как продукт этой
деятельности. Жизненный мир (мир повседневности) человека имеет
интерсубъективный характер, поскольку он возникает и постоянно
изменяется в процессе взаимодействия (коммуникации) множества
индивидов. Один из разработчиков феноменологической методологии
Альфред Щюц (1899—1959) писал: «Мы не могли бы быть личностями не
только.; для других, но даже и для самих себя, если бы не обнаруживали
общей для нас и других людей среды... Эта общая среда формируется
путем взаимного понимания, которое в свою очередь основывается на
том, что субъекты взаимно мотивируют друг друга... Социальность
конституируется как результат коммуникативных актов, в которых «я»
обращается к
[26]
«другому», постигая его как личность, которая обращена к нему
самому, причем оба понимают это» [Новые направления..., 215].
Повседневная жизнь людей включает в себя схемы типизации мотивов
и целей поведения людей, которые делают возможным взаимопонимание
и социальную идентификацию. Эта жизнь складывается из процессов
экстернализации (объективации человеческих представлений в системе
социальных институтов) и интерна-лизации (освоения этих институтов в
ходе социализации). В процессе интернализации человек принимает
установки и роли «значимых других», идентифицирует себя с ними при
одновременной ответной идентификации с их стороны [Бергер и Лукман,
214]. Идентификация имеет коммуникативный характер. В ее процессе
человек занимает определенную социальную позицию, т.е. позицию,
уже занятую вышеупомянутыми «значимыми другими».
Общество представляет собой социальное окружение индивида, в
создании которого он соучаствует благодаря повседневной коммуникации
с другими индивидами. В то же время оно постоянно формирует
необходимые для этой коммуникации качества индивида. Социология
должна раскрывать смысл и значение порождаемых вышеупомянутым
коммуникативным процессом обьщенных типизации и разрабатывать
соответствующие научные типизации, способные трансформироваться
вслед за трансформациями жизненного мира людей. Это обусловливает
коммуникативный характер самой социологии, превращает ее из
абстрактной науки об обществе (сверхчеловеческой реальности) в науку
об общественных аспектах человеческой жизни. Феноменология
рассматривает общество как неотъемлемую «часть человеческого мира,
как созданное людьми, ими населяемое и в свою очередь создающее
людей в непрестанном историческом процессе» [Бергер и Лукман, 302].
Методологии конструктивистского типа помогают изучать субъективные аспекты социального действия, связанные с осознанной или
неосознанной активностью людей, однако они недооценивают влияния на
это действие его объективных условий и социальных институтов,
изучению которых способствуют методологии детерминистского типа.
Конструктивистские подходы обусловливают качественные («мягкие»)
методы социологического исследования, которые отличаются от
количественных («жестких») методов, обусловленных детерминистскими
подходами (подробнее об этом пойдет речь в гл. 3). Следует учитывать
относительность противопоставления этих методов. Дело в том, что одни
и те же методы имеют качественные и количественные варианты,
например, включенное и формализованное наблюдения, фокусированное
и струк[27]
турированное интервью, контент-анализ и анализ биографии, натурный и лабораторный эксперименты.
Таким образом, существует когерентность (связь) не только
конструктивистских и детерминистских методологий, но и соответствующих им качественных и количественных методов исследования. Это еще раз свидетельствует о методологическом и методическом плюрализме современной социологии.
Известный специалист в области методологии социологического
исследования Карл М. ван Метер выделяет три специфические
черты нынешнего состояния этой научной дисциплины:
1) исчезновение существенных различий между «количественными» и «качественными» методологиями;
2) «неуниверсальный» характер любых методологий, каждая из
которых может доминировать в определенной области, где является
наиболее адекватной;
3) ценность мультиметодного анализа для достижения стабильных результатов и налаживания взаимодействия между социологическими субдисциплинами [К. М. ван Метер. Методология социологии // Международный журнал социальных наук. 1994. № 3(6).
Социология: состояние исследований. Вып. 1. С. 26].\
Обзор классических и современных подходов к социологическому
исследованию различных сфер человеческой жизни убеждает в том,
что в каждом из них имеются положения, которые дополняют друг
друга [Гидденс, 662]. В процессе изучения факторов, субъектов,
форм, технологий и результатов социального действия в сфере
политики мы должны использовать эти подходы там, где они наиболее эффективны (лучше всего работают). В то же время мы обязаны учитывать, что невозможно создать некий универсальный
подход, включающий в себя все остальные. Речь идет о сочетании
(синтезе) подходов, а не о подчинении одному из них всех прочих
или об упразднении всех ради одного. Органический синтез методологий представляет собой серьезную проблему современной теоретической социологии несмотря на ряд удачных вариантов его
осуществления [Социология. Основы общей теории, 38-45]. Рассмотрим некоторые из них.
Английский социолог Энтони Гидденс (р. 1938) разработал теорию
структурации, позволяющую нетрадиционно интерпретировать
взаимосвязь структуры и действия. Он рассматривает структуру
одновременно и как условие, и как результат действия. Гидденс
отмечает: «В своей деятельности и посредством этой деятельности
агенты воспроизводят условия, которые делают ее возможной» [Современная социальная теория..., 41]. Под структурой Гидденс подразумевает регулярно воспроизводимые схемы («наборы отноше[28]
ний трансформации») человеческой деятельности. Эти схемы представляют собой не оторванные от самих агентов действия конструкции, а
технологии (способы) действия, передающиеся от поколения к
поколению. Они являются условием деятельности современного
поколения и результатом деятельности предшествующих поколений. В
то же время технологии, созданные современным поколением, служат
условием деятельности последующих поколений.
Структура — это скорее совокупность самовоспроизводящихся
внутренних принципов («правил»), чем внешних условий и продуктов
действия. Гидденс подчеркивает, что «анализ структурации социальных
систем означает изучение способов, которыми производятся и
воспроизводятся такие системы, основанные на сознательной
(knowledgable) деятельности актеров, которые полагаются на правила и
ресурсы во всем многообразии контекстов действия» [Современная
социальная теория..., 60]. Отсюда вытекает принцип дуальности
структуры, согласно которому структура рассматривается одновременно
как средство и результат социальных практик, регулируемых ею (Там же,
61].
В отличие от функционализма теория структурации исходит из того,
что структура не только оказывает принудительное воздействие на
людей, но и дает им возможность самореализации. Люди постоянно
осуществляют рефлексивный мониторинг деятельности, который
помогает им отслеживать не только ход своей деятельности, но и ее
физический и социальный контексты [Там же, 43]. Теория структурации
Э.
Гидденса
соединяет
достоинства
детерминистских
и
конструктивистских
методологий,
позволяет
избавиться
от
противопоставления внешних и внутренних факторов социального
действия и выявить механизмы их взаимных трансформаций,
Французский социолог Пьер Бурдъе (р. 1930) предложил методологию
генетического
структурализма,
основанную
на
признании
относительности противопоставления объективных и субъективных
факторов человеческой деятельности. Он считает, что социология должна
избегать и объективистского преувеличения роли условий действия, и
субъективистского преувеличения роли активности агентов действия.
Для объяснения закономерностей социального мира, по мнению Бурдъе,
«нужно вернуться к практике, к диалектике opus operatum (результата
действия) и modus operandi (способа Действия), объективированных и
инкорпорированных продуктов исторической практики; структур и
габитуса» [Современная социальная теория..., 17]\Донятие габитус (от
лат. Habitus — навык, способность) является важнейшим в методологии
Бурдъе. Он рассматривает его как «систему прочных приобретенных
предрасполо[29]
женностей (dispositions), структурированных структур, предназначенных
для функционирования в качестве структурирующих структур, т.е. в
качестве принципов, которые порождают и организуют практики и
представления»! [Там же, 18].
Габитус является продуктом истории и в то же время основой
индивидуального и группового практического действия, порождающим
новую историю. Он представляет собой возникшую на основе прошлого
опыта систему схем восприятия, осмысления и действия, которая
обеспечивает преемственность социальной практики. В этой связи
заслуживает особого внимания сформулированный Бурдье принцип
двойного
структурирования
(объективного
и
субъективного
одновременно) социальной реальности. Объективное — это условия
жизни людей, их социальный статус и траектория, субъективное —
осознанные и бессознательные действия людей. Субъективное является
внутренним, а объективное — внешним стимулом практической
деятельности людей. Концепция габитуса способствует преодолению
противопоставления «детерминизма и свободы, обусловленности средой
и изобретательности, сознательного и бессознательного, индивида и
общества» [Там же, 20].
Приведенные примеры методологического синтеза свидетельствуют о
его возможности и плодотворности. Вместе с тем они показывают, что
развитие социологии сопровождается не упрощением, а усложнением
подходов к изучению социального действия.
Основные выводы
• В политической социологии применяются теоретические подходы
(методологии), выработанные в рамках общей социологии.
• Возникшие в ходе развития социологии подходы можно разделить
на первоначальные (XIX—первая половина XX в.) и современные
(вторая половина XX—начало XXI в.).
• К первоначальным (классическим) подходам можно отнести
позитивизм, материалистическое понимание истории, социологизм и
понимающую социологию, к современным — бихевиоризм,
марксизм, функционализм (детерминистские методологические
ориентации),
а
также
структурализм,
символический
интеракционизм
и
феноменологию
(конструктивистские
методологические ориентации).
• Перечисленные методологии представляют собой разные способы
познания социальной реальности и могут в определенных
отношениях дополнять друг друга при исследовании явлений
политической жизни.
[30]
• Первоначальный период развития социологии отличается методологическим монизмом (стремлением ученых строго следовать
принципам
одной
методологии),
современный
период
—
методологическим плюрализмом (стремлением к синтезу различных
методологий).
• Синтез методологий означает органическое (диалектическое), а не
механическое (эклектическое) их сочетание.
• Использование разных методологий при изучении политической жизни
позволяет социологам лучше понимать и объяснять ее события и
тенденции.
Основные понятия
Позитивизм
Материалистичекое понимание
истории
Социологизм
Понимающая социология
Символический интеракционизм
Теория структурации
Бихевиоризм
Марксизм
Функционализм
Структурализм
Феноменология
Генетический структурализм
Наиболее важные термины
Интерпретативизм
Фактуализм
Детерминизм
Конструктивизм
Социальная роль
Практика
Функция
Дисфункции
Функциональные альтернативы Коллективное бессознательное
Символы
Жизненный мир
Экстернализация
Интернализация
Габитус
Контрольные вопросы и задания для
самостоятельной работы
1. Что такое методология?
2. Перечислите основные принципы позитивизма.
3. Сформулируйте суть материалистического понимания истории, разработанного К. Марксом.
4. В чем заключаются основные положения «социологизма» Э. Дюрк-гейма?
5
- Почему методология М. Вебера называется «понимающей социологией»?
&. Перечислите методологии детерминистского и конструктивистского
направлений.
[31]
7. Назовите основные принципы бихевиоризма.
8. В чем состоит главный отличительный признак современного марксизма?
9. Сформулируйте основные постулаты функционализма.
10. Какие аспекты поведения людей позволяет изучать структурализм?
11. Назовите основные принципы символического интеракционизма.
12. В чем заключается специфика феноменологического подхода к изучению
повседневной жизни людей?
13. Приведите примеры методологического синтеза в современной социологии.
Глава 2. ТЕХНОЛОГИЯ И МЕТОДЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО
ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
2.1. Технология эмпирического социологического исследования
Технология эмпирических исследований включает в себя последовательность операций, необходимых для получения информации об
изучаемом явлении. Во всех отраслевых социологических науках она
одинакова. В социологической литературе существуют различные
представления об этапах социологического исследования. Н. Смелзер
выделяет три этапа: формулировку гипотез; сбор и обработку данных;
анализ и обобщение данных [Смелзер, 27-34], А.Г. Здравомыслов —
пять: составление программы; построение выборки; разработку
методики; сбор и обработку материала; анализ и интерпретацию данных
[Здравомыслов, 44]. Обобщая эти и другие подходы, можно утверждать,
что всякое социологическое исследование проходит три этапа:
• подготовите льный;
• полевой;
• аналитический.
Первый этап начинается с разработки программы и заканчивается
пилотажным (пробным) исследованием. Программа исследования
обычно состоит из трех частей: методологической, методической и
организационной [Капитонов, 387—503]. Методологическая часть
программы содержит характеристику проблемы, цели, задач, объекта,
предмета, концепции исследования, выборки, основных понятий,
показателей, гипотез, а методическая — характеристику методов сбора и
анализа данных, логической структуры инструментария, схемы обработки
первичной информации. Организационная часть (рабочий план)
исследования включает в себя временной график осуществления
необходимых работ, рабочие документы (формы анкет, бланков,
карточек, инструкций участникам и руководителям полевых и
аналитических работ), калькуляцию
[32]
сметной стоимости этих работ [Капитонов, 485—496; Социология.
Основы общей теории, 378-380; Ядов, 1995, 288-309].
Пилотажное исследование (пилотаж) проводится с целью проверки качества инструментария, предназначенного для полевого
исследования. В ходе пилотажа на ограниченном материале устанавливается валидность (пригодность) сконструированного при
разработке программы измерительного инструмента: показателей и
шкал. Критериями пригодности использования этого инструментария являются распределение значений измеряемых признаков по
делениям шкал (от минимума до максимума), невысокий удельный
вес нулевых значений признаков, отсутствие перекоса значений
признаков (их концентрации в одном месте шкалы). С учетом результатов пилотажного исследования производится коррекция инструментария, после чего начинаются полевые работы.
В процессе подготовки и проведения социологического исследования осуществляется ряд процедур. Прежде всего — концептуализация проблемы, составляющей исходный пункт любого исследования. Эта процедура включает в себя определение понятий, выражающих наиболее существенные аспекты изучаемой проблемы.
Система понятий образует теорию — идеальную модель явления,
дающую целостное представление о нем и объясняющую его внутреннюю структуру, место в социальной реальности, причины возникновения и развития. Теория указывает на факты (реальные,
эмпирически наблюдаемые события), относящиеся к данному явлению. На основе теорий выдвигаются гипотезы — неоднозначные
предположения о связях между различными фактами, характеризующих изучаемое явление. Гипотеза обязательно должна быть подтверждена или опровергнута. Эмпирическое социологическое исследование можно рассматривать как процесс выдвижения и проверки гипотез, опирающийся на сбор, анализ и обобщение фактов.
Для выполнения этой задачи необходимо осуществить операционализацию выработанных в процессе концептуализации понятий.
Операционализация означает процедуру, с помощью которой понятия переводятся в переменные. Переменные конструируются на
основе выявления наблюдаемых и изменяющихся признаков понятия, благодаря этому их можно обнаруживать в реальном сознании
и поведении людей и измерять. Полный перевод понятий в переменные (редукция) невозможен не только потому, что понятие
включает ненаблюдаемые и неизмеряемые признаки явления, но и
потому, что в процессе конструирования переменных мы подводим
не понятия под их «эмпирические референты», а устойчивые
структуры социального действия людей под понятия. Суть
операционализации заключается в трансформации языка науки в
язык
[33]
обыденный, используемый людьми в их повседневной жизни. Понятие
отражает качественные (неизменные) признаки явления. Переменные
выражают не только качественные, но и количественные
(изменяющиеся) признаки, которые могут принимать различные
значения, воздействуя друг на друга. Переменные, которые оказывают это
воздействие, называются независимыми (активными), а переменные,
подвергающиеся воздействию, — зависимыми (пассивными).
В научной литературе существует деление переменных на показатели
и индикаторы. Последние рассматриваются как частичные проявления
показателей. Операционализация в этом случае выглядит как перевод
понятий в показатели, а показателей — в индикаторы, значения которых
и измеряются непосредственно; Операционализация делает возможной
следующую
процедуру
социологического
исследования
—
квантификацию.
Благодаря квантификации мы можем представить в виде чисел
выделенные нами в процессе концептуализации исходные качественные
характеристики изучаемого явления и использовать современные
математические методы обработки и анализа информации. Однако в этом
процессе возникает затруднение, связанное с тем, что по мере
преобразования определенного качественного признака понятия в
некоторое множество переменных, мы должны одновременно двигаться
в обратном направлении, доказывая, что все сконструированные нами
переменные отражают различные стороны квантифицируемого нами
определенного качественного признака понятия, а не какого-либо
другого его признака. Как правило, при квантификации множество
качественных признаков понятия трансформируется в еще более
обширное множество переменных. Часто бывает трудно доказать, что
измеренные переменные относятся к одному признаку, а не к
нескольким. Качество опера-ционализации понятий в значительной
степени зависит от точности и однозначности их рабочих определений,
сформулированных в ходе концептуализации, которая позволяет выбрать
из множества существующих в научной литературе трактовок понятий
те, которые в наибольшей степени соответствуют целям и задачам исследования.
Выделение простейших качественных признаков делает возможным их
измерение. Это обусловлено единством качественной и количественной
определенности любого явления действительности: качество всегда
связано с определенным количеством, а количество—с конкретным
качеством. Поэтому в процессе дробления качественных признаков
появляются количественные. И наоборот, по мере углубления анализа
количественных признаков обнаружи[34]
Ваются качественные признаки. Единство этих двух характеристик
выражается понятием меры, которая устанавливает диапазон измерения
количественных характеристик явления, за пределами которого оно
теряет свою качественную определенность (переходит в другое
качественное состояние).
[Измерение — это процедура, в рамках которой качественным оизнакам
изучаемого явления приписываются определенные количественные
характеристики (значения). Оно осуществляется на номинальном,
порядковом и интервальном уровнях^Методы сбора данных..., 82—90] с
помощью шкал. Шкала (от лат. scala — лестница) представляет собой
вербальную (словесную) или числовую систему фиксирующую
взаимосвязанные значения признаков изучаемого явления. Каждому
уровню измерения соответствует шкала определенного типа,
отличающегося способом количественного выражения соотношения
качественных признаков.
На номинальном уровне фиксируется пронумерованный перечень
качественных признаков изучаемого явления. Соответствующая данному
уровню шкала (номинальная) дает нам классификацию этих признаков
на основе их равенства или неравенства (сходства или различия).
Сходным
признакам
приписываются
одинаковые
значения,
отличающимся — разные. Примером такой шкалы является перечень
видов политического участия: 1 — выборы, 2 — референдумы, 3 —
собрания, 4 — митинги, 5 — демонстрации, 6 — марши протеста и т.д. В
этом случае осуществляется простая фиксация использования или
неиспользования населением того или иного вида участия. Измерение на
рассматриваемом уровне носит условный характер, поскольку оно не
позволяет фиксировать количественное выражение определенных
качественных признаков (в нашем примере — степень использования
респондентом каждой из форм участия). Здесь мы можем получить лишь
общее косвенное представление об этом в результате подсчета частоты (в
абсолютных величинах и процентах) упоминания перечисленных форм
участия в нашей выборке.
В соответствии с этими частотами можно выстроить из всех форм
участия некоторый последовательный ряд от максимума до минимума
(проранжировать их). Только после такой предварительной обработки
становятся возможными следующие количествен-не операции: 1)
определение моды, т.е. наиболее часто встречающегося значения
изучаемого признака; 2) построение таблиц сопряженности (парных
распределений) признаков; 3) вычисление в таблицах показателей парной
связи признаков: критерия хи-квадрат, коэффициента сопряженности
Пирсона (Р) и коэффици-Чупрова (7) [Рабочая книга социолога, 214—
215; Энциклопе[35]
дический социологический словарь, 335]. Указанные коэффициенты
равны нулю при полной независимости признаков и единице при
полной их связи. С помощью данных операций можно обнаружить
наличие связи между качественными признаками изучаемого явления.
Например, можно выяснить влияние пола, возраста, профессии,
социального положения, политической активности обследуемых на их
распределение по формам участия.
На порядковом уровне измерения, в отличие от номинального,
устанавливается не просто перечень, но и иерархическая последовательность качественных признаков явления. Порядковая шкала
позволяет фиксировать не только отношения «равенства — неравенства»,
но и отношения «больше — меньше» между отдельными позициями.
Такую шкалу используют, например, для определения степени
удовлетворенности опрашиваемых результатами политического участия: 1
— совершенно не удовлетворен; 2 — скорее не удовлетворен, чем
удовлетворен; 3 — в равной степени не удовлетворен и удовлетворен; 4
— скорее удовлетворен, чем не удовлетворен; 5 — полностью
удовлетворен. Цифры, обозначающие ранги (ступени) перечисленных
пунктов шкалы (1, 2, 3, 4, 5), как и в предыдущем случае, имеют
условный характер, поскольку они указывают на очередность
расположения, а не на интенсивность качественных признаков. Мы
можем, не нарушая отношения порядка, заменить указанные выше
значения симметричными: -2, - 1, О, +1, +2. Шкала этого уровня не
позволяет фиксировать изменение значений изучаемого признака от
минимума (или нуля) до максимума, так как она не имеет единицы
измерения.
Порядковые шкалы позволяют осуществлять больше операций с
числами, чем шкалы предыдущего типа. К перечисленным выше (для
номинальных шкал) операциям прибавляются: 1 — определение
медианы (значения признака, расположенного в середине упорядоченного ряда); 2 — вычисление коэффициентов ранговой корреляции (взаимосвязи) признаков, т.е. коэффициентов Спирмена и
Кендалла [Рабочая книга социолога, 208—211]. Величина этих коэффициентов может изменяться от +1 (при наличии строгой прямой
зависимости между двумя рядами рангов) до - 1 (при наличии строгой
обратной зависимости между двумя рядами рангов). При отсутствии
зависимости они равны нулю. Эти коэффициенты используются для
определения наличия или отсутствия связи между двумя
проранжированными рядами признаков. С их помощью можно,
например, измерить зависимость между степенью удовлетворенности
политическим участием и степенью доверия политическим институтам
по схеме: 1 — совсем не доверяю; 2 — больше не доверяю, чем
доверяю; 3 — в равной степени не доверяю и до[36]
веряю, 4- больше доверяю, чем не доверяю; 5 — полностью до
веряю, **
На интервальном уровне можно не только классифицировать и
орядочивать качественные признаки, но и определять величину
аленности одного их значения от другого. Шкалы этого уровня
(интервальные) благодаря наличию стандартизованной единицы измеряемого признака позволяют определять расстояние между отдельными значениями этого признака, устанавливать насколько одно из
них больше/меньше другого. Такие шкалы используются для измерения
интереса к политической информации (продолжительности просмотра
политических телепрограмм; числа политических изданий в домашней
библиотеке и т.д.), политической активности (частоты участия в
политических мероприятиях; времени, затрачиваемого на политическую
работу, и др.).
В социологии существуют методы, с помощью которых можно
сконструировать интервальную шкалу [Рабочая книга социолога, 217225]. Среди них наиболее распространен метод Тёрстоуна [Мангейм и
Рич, 262—265; Рабочая книга социолога, 219—222]. Его можно
использовать для измерения политических установок. Сначала
составляется пронумерованный список кратких и недвусмысленных
суждений (от 100 до 200), взятых из различных политических текстов,
уже проведенных исследований или придуманных самостоятельно.
Указанные суждения должны выражать установку по отношению к
определенному объекту (например, к правительству) и выписываться на
отдельные карточки. Затем отбираются эксперты (более 50 человек),
которые должны сами разработать шкалу, необходимую для измерения
установки обследуемой нами группы. Каждому эксперту дается полный
перемешанный набор таких карточек. Эксперты оценивают (одобряют
или отвергают) отобранные суждения и присваивают каждому из них
определенный балл.
Каждый эксперт оценивает предложенные ему суждения по 11-балльной
шкале: 1 — сильное отрицание; 2 — не очень сильное отрицание; 3 —
умеренное отрицание; 4 — слабое отрицание; 5 — очень слабое
отрицание; 6 — нейтральное отношение; 7 — очень слабое одобрение; 8
— слабое одобрение; 9 — умеренное одобрение; Ю — сильное
одобрение; 11 — очень сильное одобрение, кспертам должно казаться,
что интервалы между этими градациями равны. В процессе оценивания
суждений эксперт раскладывает их по стопкам, соответствующим
вышеперечисленным градациям, отмечает в списке суждений номер
стопки, в которую он помещает каждое суждение. После завершения
сортировки карточек и экспертами каждому суждению приписывается
обобщенная
[37]
балльная оценка. Затем из всей совокупности суждений исключаются те,
которые получили сильно расходящиеся оценки. В итоге остается (в
списке и на карточках) 15—20 суждений, получивших сходную оценку
экспертов. Эти суждения используются в массовом опросе.
В ходе интервью каждому респонденту предлагают отобрать из
прошедших экспертную оценку суждений два-три, с которыми он
согласен. Затем для отобранных респондентом суждений определяется
медианное значение, которое и становится баллом этого респондента по
изучаемой установке. Разброс ответов респондента по отдаленным друг
от друга позициям шкалы свидетельствует о неопределенности его
отношения к изучаемому объекту или об отличии его отношения от того,
которое сформулировано в предложенных ему суждениях. Концентрация
ответов в смежных позициях шкалы говорит об однозначности
отношения и о надежности самой шкалы.
Частным случаем данной шкалы является «истинная» интервальная
шкала [Мангейм и Рич, 85], или шкала отношений [Социология. Основы
общей теории, 433], которая имеет не только единицу измерения, но и
точку отсчета. Эта шкала позволяет определять, во сколько раз одно из
значений изучаемого признака больше/меньше другого. С помощью
такой шкалы обычно фиксируются возраст, доход, стаж работы и т.д.
Шкалы интервального уровня измерения допускают, помимо
упомянутых на номинальном и порядковом уровнях, следующие
операции с числами: 1) расчет средней арифметической; 2) определение
дисперсии признака (рассеяния значений признака вокруг средней); 3)
вычисление коэффициента парной корреляции Пирсона (г). Последний
позволяет измерять направление и интенсивность взаимосвязи двух
интервальных признаков в случае наличия между ними линейной
зависимости. Его величина изменяется от - 1 до +1 [Мангейм и Рич,
426—430; Рабочая книга социолога, 198].
В реальной практике социологических исследований встречаются
переходные варианты шкал. В качестве примера можно привести
девятибалльную шкалу, применяемую в отечественной социологии при
проведении экспертных оценок [Сближение рабочего класса и
инженерно-технической интеллигенции социалистических стран. Т.З.
Прага, 1985. С. 100—101]. Подобные шкалы можно использовать для
экспертной оценки влиятельности политических институтов:
Пример. Оцените, пожалуйста, с помощью нижеприведенной девятибалльной
шкалы степень влияния различных политических институтов на
[38]
политику нашего государства». Позиция 1 шкалы означает полное отсутствие
влияния, позиция 9 — определяющее влияние. Отметьте, пожалуйста, позицию,
соответствующую Вашему мнению.
Измерение величины значений признаков здесь основано на допущении что
эксперты (ведущие политологи и политики) способны непосредственно
производить количественную оценку параметров изучаемого явления. Считается,
что в подобных шкалах должно быть не более 11 позиций.
Не менее важной процедурой является репрезентация объекта исследования
(построение выборки). Все люди, подлежащие изучению в соответствии с
выделенными переменными, называются генеральной совокупностью.
Специально отобранная их часть, воспроизводящая в уменьшенном масштабе
генеральную совокупность, составляет выборочную совокупность. В идеальном
случае распределение выделенных признаков в обеих совокупностях должно
совпадать. Это позволяет распространять на генеральную совокупность
выводы, полученные на основе изучения выборочной совокупности.
Соответствие выборочной и генеральной совокупностей называется
репрезентативностью (представительностью). Обычно выборка считается
репрезентативной, если по значениям основных переменных она отличается от
генеральной совокупности не более, чем на ±5%. В практике социологических
исследований часто наблюдается «смещение» выборки — превышение 5%-ного
барьера. В этом случае делается «перевзвешивание» (ремонт) выборки с целью
ликвидации указанного превышения. Например, если соотношение мужчин и
женщин в генеральной совокупности составляет 55/45%, а в выборочной
совокупности обнаружено противоположное соотношение, т.е. 45/55%, то мы
должны изъять из полученного массива данных необходимое число ответов
респондентов-женщин.
Обычно репрезентация объекта исследования осуществляется по аким
признакам, как пол, возраст, образование, род занятий, место жительства
(тип поселения) и др. Выборка, построенная на основе соответствующих
генеральной совокупности значений пере-
[39]
численных выше переменных, называется квотной. В этом случае
представители различных социально-демографических групп отбираются
сообразно их удельному весу среди населения. Каждый социолог,
участвующий в обследовании, получает квотное задание и находит
респондентов с соответствующими ему характеристиками. Такую
выборку можно построить в том случае, если имеются статистические
данные о контролируемых нами признаках генеральной совокупности
(как правило, число этих признаков не превышает четырех: пол, возраст,
образование, род занятий).
Если же у нас нет необходимых статистических данных, то мы можем
построить случайную выборку. Случайная выборка обычно создается на
основе
систематического
отбора
необходимого
количества
опрашиваемых из генеральной совокупности, например из списка
избирателей. Первый респондент выбирается с помощью таблицы
случайных чисел [Капитонов, 421—428; Мангейм и Рич, 514—516;
Статистические методы анализа информации..., 305—308], а остальные —
в соответствии с определенным интервалом (шагом). Можно
действовать иначе; сначала с помощью таблицы случайных чисел
отобрать избирательные участки, а затем на каждом из них отобрать
номера телефонов избирателей. В обоих случаях у каждого избирателя
будет равная вероятность попадания в выборку. Например, если в нашем
городе имеется 1800 избирательных участков и нам нужно опросить
1200 человек, то мы можем отобрать 100 участков и на каждом из них
отобрать по 12 абонентов.
В практике массовых опросов, проводимых Институтом Гэлла-па,
применялись две схемы построения выборки: социальная и политическая. Социальная выборка основана на данных переписи всего
населения, политическая — на списках избирателей [Петровская, 67—
72]. Первая схема использовалась для изучения потребности в товарах,
уровня жизни, распределения доходов, пособий и пр., вторая — для
изучения отношения к кандидатам, партиям, должностным лицам и т.д.
Социальная выборка формировалась двумя способами: случайным и
стратифицированным. При простом случайном способе люди
отбираются для опроса из алфавитного перечня всего населения. Это
позволяет получить общее представление о состоянии дел. При
стратификационном отборе все население делится на однородные
группы (по образованию, профессии и т.д.), внутри которых проводится
случайный отбор. Политическая выборка должна учитывать факторы,
влияющие на участие в голосовании (тип кампании, место жительства,
уровень дохода, возраст и др.). При ее построении сначала составляется
классификация населенных пунктов, затем из каждого их вида
произвольно отбираются поселения пропорционально удельному
[40]
весу этого вида. В этих поселениях выбираются административные
районы, а в последних — избирательные участки. В первом варианте
выборки единицей обследования является семья, во втором —
избирательный участок. На участках делается выборка домов, в каждом
из которых опрашивается один избиратель.
Одним из основных вопросов социологического исследования является
определение объема выборки (числа единиц наблюдения). Дж. Мангейм и
Р. Рич в связи с этим пишут: «В большинстве наиболее значительных
исследовательских проектов в области политологии используются
выборки объемом приблизительно 1400—1600 респондентов. Такие
исследования дают результаты с точностью 3-4% и со степенью
уверенности 0,99 считаются одновременно и возможными, и достаточно
точными» [Мангейм и Рич, 180]. Однако в ряде случаев опрашивается
большее число респондентов. Такие известные социологические центры,
как Институт Гэллапа и Институт социологии РАН, на
общегосударственном уровне чаще всего используют выборку объемом от
1500 до 2000 человек [Давыдов АЛ Объем выборки // Социологические
исследования. 1988. № 6. С. 84; Трансформация социальной структуры и
стратификация российского общества. М., 1996. С. 49]. Это вызвано
необходимостью повьпиения точности измерения (зачастую кандидаты в
депутаты побеждают на выборах с перевесом от 1 до 2%). Объем выборки
рассчитывается в каждом конкретном исследовательском проекте. В то же
время в различных странах существуют определенные, установленные на
основе опыта исследований модели выборок.
После завершения разработки программы и проверки инструментария
начинается полевой этап исследования, в рамках которого собираются и
кодируются эмпирические данные. При кодировке каждой позиции
используемой нами формы сбора данных присваивается определенный
номер в порядке нарастания. Нумеруются лишь альтернативы возможных
ответов на вопросы. Полученные таким образом коды являются
условными числами, однако только в такой форме фактическая
информация может быть введена в компьютер. В стандартной для
современной социологии системе прикладных программ (8Р88)
закодированная информация обычно вводится в режиме электронной
таблицы, столбцы которой обозначают номера вопросов (У), а строки —
номера респондентов. На пересечении строк и столбцов записываются
коды ЭДьтернатив, отмеченных респондентами при ответе на вопросы
анкеты, например:
[41]
VI
V2
V3
V4
V5
V6
V7
V8
V9
V10
V11
V12
V13
1
3
4
1
5
2
1
2
1
3
2
2
3
5
2
1
3
4
2
4
4
3
5
1
*
4
1
3
Аналитический этап включает ввод, статистическую обработку
закодированной информации, обобщение и интерпретацию полученных
данных.
На основе анализа осуществляется интерпретация данных. На этом
этапе мы должны перейти от количественного (статистического) анализа
данных к качественному (содержательному), перевести язык цифр на
обычный язык. В то же время мы должны осуществить процедуру,
обратную операционализации: перейти с обыденного языка, с помощью
которого мы трансформировали исходные понятия в переменные и
собирали первичную информацию, на язык науки, с помощью которого
мы концептуализировали изучаемое политическое явление в начале
исследования. Суть интерпретации собранного и обработанного нами
фактического материала заключается в истолковании смысла
обнаруженных на уровне эмпирического анализа структур повседневной
политической жизни людей.
В заключение данного параграфа следует отметить, что изложенная в
нем технология социологического исследования в основном относится к
так называемым «жестким» (количественным) методам сбора и анализа
эмпирических данных. Технология применения «мягких» (качественных)
методов описана в ряде учебных пособий [см., например: Белановский,
280—335; Социология. Основы общей теории, 415—423; Ядов (в
сотрудничестве с В.В. Семеновой), 1998, 387—450]. В систематической
форме эта технология изложена в учебном пособии [Семенова, 1998]. -—
Принципиальное различие между технологиями количественного и
качественного социологического исследования заключается в том, что
количественное исследование основано на измерении параметров
социального действия, а качественное — на понимании смысла этого
действия. Поэтому в первом случае для получения результатов
необходимо провести статистически значимое множество наблюдений за
массовым сознанием и поведением людей, а во втором случае
достаточно одного или нескольких наблюдений за сознанием и
поведением небольшой группы людей или даже отдельного человека.
Качественные методы: включенное наблюдение, анализ биографии,
глубинное интервью, фокус-группа [Семенова, 102—114] позволяют
социологу включиться в про[42]
цесс повседневной жизни изучаемых им людей и понять мотивацию их
поведения ДЭта особенность качественных методов делает Ненужными
те процедуры технологии социологического исследования, которые
связаны с квантификацией и репрезентацией характеристик объекта
исследования, а также со статистической обработкой его результатов.
В.В. Семенова выделяет следующие особенности технологии качественного исследования [Там же, 127]:
1. Гипотезы формулируются на заключительном этапе анализа
данных, а не до начала сбора, как в количественном исследовании.
2. Инструментарий создается в ходе полевой, а не подготовительной
части исследования.
3. Результаты исследования представлены в виде текстов (высказывания, фрагменты документов, транскрипты), а не цифр (статистические распределения, шкальные значения, коэффициенты).
4. Теоретические конструкции являются преимущественно индуктивными, а не каузальными.
5. Исследовательские процедуры индивидуальны и не стандартизированы.
6. Анализ данных имеет содержательный (выделение тем, обобщение
идей), а не статистический характер (расчет распределения признаков,
построение статистических таблиц, выявление зависимостей между
признаками).
В качественных исследованиях не проводится репрезентация объекта.
Выборка здесь строится на основе не отражения структуры обследуемой
совокупности людей, а отбора типичных представителей изучаемых
социальных
категорий.*
Поэтому
качественное
исследование
воспроизводит не статистическую картину (структуру и результаты)
изучаемого социального действия, а смысл, который вкладывают в него
его участники.
В целом можно сказать, что основные этапы (подготовительный,
полевой, аналитический) сохраняются в обоих типах исследования,
однако их соотношение и роль отличаются. В качественном исследовании
полевой этап приобретает центральное значение, поскольку во время
сбора информации пересматриваются результаты предварительной
концептуализации и операционализации изучаемого явления, а также
начинается анализ этой информации. Социолог здесь совмещает функции
полевика и аналитика. На подготовительном этапе качественного
исследования также разрабатывается программа,
в которой
формулируются его цель, задачи, объект и предмет, обосновывается
выборка и инструментарий: вопросы, на которые предстоит найти
ответы в ходе индивидуального и
[43]
группового интервью, наблюдения или изучения документов [Семенова,
125-134, Дмитриева, 42-60].
На основе сказанного можно сделать вывод о том, что главное
отличие качественных исследований от количественных заключается в
менее «жесткой» регламентации всех процедур, а также в более
активном использовании коммуникативных элементов самого
социологического знания. Живое общение с людьми зачастую дает
информацию, позволяющую объяснить парадоксальные результаты
исследований, полученные на основе строгого соблюдения всех
требований статистики. Например, в ходе опросов, проведенных в апреле
— июне 1996 г. Центром эмпирических политических исследований
философского факультета СПбГУ (ЦЭПИ СПбГУ), было установлено,
что значительная часть избирателей Санкт-Петербурга, считающих
политические взгляды Явлинского близкими своим собственным и
доверяющих ему, намерена голосовать на президентских выборах не за
него, а за Ельцина (что и произошло в первом туре голосования).
Статистические методы не могли дать ответ на вопрос о том, почему в
таком «яблочном» в то время городе, как Санкт-Петербург (на
парламентских выборах 1995 г. списки «Яблока» получили наибольшее
число голосов во всех избирательных округах), Явлинский не смог
получить полную поддержку сторонников своей партии. Прояснить
ситуацию помогло фокусированное интервью с одним из этих сторонников. Суть мотивации его поведения на выборах можно резюмировать
формулой: «Я бы проголосовал за Явлинского, но боюсь Зюганова, и
поэтому буду голосовать за Ельцина». Этот пример еще раз убеждает в
необходимости комплексного использования количественных и
качественных методов социологического исследования, о чем говорится в
упомянутой выше статье Карла ван Метера (см. гл. 1).
2.2. Методы сбора данных
К наиболее распространенным в социологии методам сбора данных
относятся наблюдение, опрос и анализ документов [Методы сбора
информации..., 2, 153]. Под наблюдением понимают целенаправленную,
непосредственную визуальную регистрацию социологом событий
политической жизни: собраний, демонстраций, митингов, встреч,
конфликтов, переговоров и др. Оно относится к так называемым
неконтактным методам сбора первичных данных, поскольку не
предполагает прямой или косвенный диалог социолога с
представителями различных групп населения.
Наблюдение бывает включенным и невключенным, структурированным и неструктурированным, лабораторным и полевым. Для
[44]
фиксации результатов наблюдения обычно разрабатываются специальные
карточки и бланки, в которые записываются основные характеристики
изучаемого события, например место и время проведения собрания,
число и качественный состав присутствующих (пол, возраст), перечень
обсуждаемых вопросов, реакция присутствующих на выступления
политиков, общая атмосфера и т.д. Все эти данные можно закодировать и
обработать с помощью компьютера [Там же, 180—189]. Вместе с тем при
включенном наблюдении (участие в работе партии, учреждения) можно
обойтись без упомянутых форм и ограничиться ведением дневниковых
записей. При косвенном наблюдении за массовыми акциями (например,
по телевидению) достаточно делать видеозаписи. Первый вариант наблюдения можно отнести преимущественно к количественным
(жестким), второй и третий — к преимущественно качественным
(мягким) методам сбора данных.
Опрос является формой диалога, участниками которого выступают
профессиональные социологи и представители различных социальных
групп. Особенность опроса заключается в том, что он имеет вербальный
(словесный) характер [Методы сбора информации..., 1, 46]. При опросе
мы получаем от людей информацию только о тех явлениях
политической жизни, которые отражаются их сознанием и могут быть
выражены ими в словесной форме, причем на языке их повседневного
общения. Этим обусловлено повышенное внимание социологов к
формулировкам вопросов, используемых при анкетировании и
интервьюировании [Петровская, 75—76]. Дж. Гэллап, наиболее
авторитетный специалист в области проведения массовых опросов,
сформулировал следующие эмпирические правила построения
социологических вопросников: 1) вопросы должны быть краткими и
касаться существа дела; 2) слова и предложения должны быть простыми
по смыслу и общими для повседневного языка всех групп населения; 3) в
вопросах не должно быть слов с сильной эмоциональной окраской; 4)
вопросы должны включать все возможные альтернативы ответов
[Социологические исследования. 1980. № 4. С. 163]. Опросы делятся на
письменные (анкетирование) и устные (интервьюирование), массовые и
экспертные, групповые и индивидуальные, стандартизованные и фокусированные [Там же, 125-222].
Основным инструментом этого метода является вопрос. По структуре
вопросы делятся на открытые, закрытые и полузакрытые. В первом
случае респондентам предоставляется возможность самостоятельно
сформулировать ответы на вопросы, во втором — перечисляются все
альтернативы ответов, в третьем — предусматриваются
как
альтернативы, так и самостоятельные ответы. По
[45]
роли в исследовании вопросы делятся на фильтрующие, общие,
причинные, специфические и оценочные. Фильтрующие вопросы
позволяют выяснять, насколько опрашиваемые осведомлены относительно обсуждаемой проблемы. Общие (открытые) вопросы помогают
выявлять взгляды респондента на эту проблему. Причинные вопросы
определяют факторы, обусловливающие эти взгляды. Специфические —
устанавливают отношение респондента к отдельным аспектам проблемы.
Оценочные — определяют интенсивность или устойчивость этого
отношения [Петровская, 77—80].
Существуют также вопросы-ловушки, с помощью которых проверяется искренность ответов на основные вопросы. Опрос также имеет
качественные и количественные варианты. Анкетный опрос можно
назвать количественным методом, а фокусированное интервью —
качественным. В первом случае информация фиксируется системой
показателей и шкал, во втором — обычной диктофонной записью,
которая в последующем расшифровывается и подвергается
качественному анализу.
Специфическим методом сбора данных является фокус-группа (от
англ. Госив — центр, средоточие). Его можно рассматривать как вариант
группового интервью, сконцентрированного на определенной проблеме.
Впервые этот метод были использован Р. Мертоном и П. Лазарсфельдом
в 1941 г. для изучения эффективности радиопередач. Затем Р. Мертон
применил его для изучения эффективности пропагандистских военных
фильмов [Дмитриева, 11]. В настоящее время фокус-группы широко
используются, в частности, при изучении эффективности политической
рекламы, особенностей восприятия визуальной политической
информации различными категориями населения и др. [Политический
анализ, 46—65].
Фокус-группа является разновидностью качественных методов сбора
данных. Она совмещает групповое интервью и групповую дискуссию. В
начале, как правило, собравшимся демонстрируется «стимульный»
материал (видео- и аудиозаписи, плакаты, фотографии, фильмы и т.д.), с
помощью которого создается проблемная ситуация. Затем начинается
обсуждение проблемы. Руководит процессом модератор (от лат.
тос1ега1ог — ТОТ, КТО сдерживает). Эту роль может выполнять социолог
высокой квалификации, овладевший искусством организации групповых
дискуссий. Его задача заключается в том, чтобы стимулировать спор,
свободное высказывание мнений и одновременно не давать слишком
активным участникам дискуссии подавлять остальных (отсюда название
должности самого ведущего).
Сценарий фокус-группы тщательно продумывается перед ее
проведением, однако инструментарий самого группового интервью
корректируется в процессе его осуществления. Весь ход дискуссии
[46]
записывается с помощью видео- и аудиотехники, для того чтобы в
последующем подвергнуть качественному анализу не только суждения,
но и интонации, мимику, жесты участников. С образцами программы,
сценария, правилами отбора участников, методикой проведения и
формой отчета по результатам проведения фокус-групп можно подробно
познакомиться в книге [Дмитриева, 106-130].
Анализ документов бывает двух типов: традиционный и формализованный (контент-анализ). Традиционный анализ документов — это
вид качественного анализа, включающий осмысление и понимание
содержания документальных источников (летописей, свидетельств
очевидцев исторических событий, фонограмм, кинолент, видеозаписей,
решений и протоколов заседаний официальных органов, писем,
дневников, биографий). Документы делятся на статистические,
текстовые
и
иконографические,
официальные
и
личные.
Формализованный анализ документов (писем, стенограмм, газет, радиои телепередач) основан на переводе качественных характеристик их
содержания в количественные. В процессе контент-анализа выбираются
смысловые единицы (фиксирующие фрагменты содержания документов)
и единицы счета (фиксирующие регулярность появления смысловых
единиц в документе). Смысловыми единицами могут быть имена,
термины, суждения.
С помощью контент-анализа можно изучать, например, традиционные для той или иной страны каналы рекрутирования правящей
элиты на основе обработки справочников вроде «Кто есть кто?».
Смысловыми единицами в данном случае будут географические
названия, профессии, должности. Единицей счета здесь может служить
частота упоминания указанных смысловых единиц. Аналогичным
образом можно выявить отношение газет к определенному кандидату в
депутаты, частоту появления и объем позитивных или негативных
материалов, посвященных ему. В отечественной социологии накоплен
большой опыт использования контент-анализа при изучении средств
массовой информации [см., например: Методы сбора информации, 2,
118—130].
2.3. Методы анализа данных
В процессе анализа данных осуществляются следующие операций:
расчет одномерного распределения признаков, построение группировок
признаков, выявление зависимостей между признаками. |При обработке
данных прежде всего выявляют одномерные Распределения признаков
(частоты появления различных значений
этих признаков в полученном массиве данных). Например, в ходе
[47]
одного из массовых опросов 1993 г. было установлено, что полностью
доверяли правительству 5% респондентов, в основном доверяли 25%, не
очень доверяли 36%, совсем не доверяли 25% (остальные затруднились
ответить). На основе изучения этого распределения можно получить
лишь предварительную информацию об отношении к правительству. Для
всесторонней его оценки важно выяснить специфику распределения
ответов на указанный вопрос у представителей различных социальных
групп, включенных в выборку исследования: руководителей,
специалистов, предпринимателей, военнослужащих, рабочих, учащихся,
студентов, пенсионеров, безработных. Первым шагом на этом пути
служит построение таблиц сопряженности (двумерных распределений)
признаков. Анализ этих распределений обнаруживает, что руководители
и служащие управленческого аппарата сильнее доверяют правительству,
чем, например, рабочие, а среди последних преобладают люди, однозначно не доверяющие правительству. Это уже более точная харак-
теристика отношения населения к правительству. На основе двумерных
распределений признаков можно строить различные группировки
опрошенных в соответствии с их социальными характеристиками
(профессия, квалификация, доход, образование и пр.). В итоге
получаются простые и комбинированные таблицы данных, а также
графики, диаграммы, гистограммы и др.
Однако все эти процедуры на самом деле представляют собой лишь
подготовку к настоящему анализу данных. Главное в этом анализе —
выявление зависимостей между признаками. Основными методами
изучения зависимостей являются анализ статистических таблиц,
корреляционный, факторный, кластерный анализ и многомерное
шкалирование.
Анализ статистических таблиц основан на оценке отсутствия/наличия взаимосвязи признаков по критерию хи-квадрат [Рабочая
книга социолога, 194—195] и вычислении стандартизованных остатков
(величин, которые указывают на степень отклонения наблюдаемых частот
от ожидаемых) [ Сатаров Г.А. Структура политических диспозиций
россиян // Российский монитор. Архив современной политики. Вып. 1.
1992. С. 145]. Вычисление критерия хи-квадрат и стандартизованных
остатков
осуществляется
с
помощью
пакета 8Р88 (опции:
8т.ат.1г.1с8\сго881аЪ$). Показателем наличия взаимосвязи признаков служит
значение критерия хи-квадрат, превышающее табличное [Рабочая книга
социолога, 507; Мангейм и Рич, 519] для соответствующего числа
степеней свободы — ^(значение выдается 8Р85 в результатах (оигрш.)
вместе со значением хи-квадрат) и уровня значимости. Принимаются во
внимание абсолютные значения остатков, превышающие 1,65. Это
служит ин[48]
дикатором существования значимой статистической зависимости между
изучаемыми признаками. Знак «плюс» в стандартизованных остатках
свидетельствует о том, что реальное количество наблюдений больше
ожидаемого, знак «минус» — о том, что оно меньше ожидаемого. Следует
учитывать, что величина стандартизованных остатков указывает лишь на
вероятность наличия линейной зависимости между изучаемыми
переменными, но не на направление и интенсивность этой зависимости.
Рассмотрим особенности использования данной процедуры на
примере анализа таблицы сопряженности альтернатив ответа на вопрос
о возрасте респондентов и альтернатив ответа на вопрос о голосовании за
избирательные объединения на парламентских выборах 19 декабря 1999
г. (табл. 1).
Таблица 1
Взаимосвязь электоральных предпочтений и возраста респондентов
Объединение
«Единство»
ОВР
КПРФ
СПС
Величина
Возраст респондента
Всего
18-34
35-44
45 и
старше
Наблюдаемая частота
61
104
88
253
Ожидаемая частота
56,0
100,4
96,6
253,0
Стандартизованный остаток
Наблюдаемая частота
+0,7
11
+0,4
34
-0,9
17
62
Ожидаемая частота
13,7
24,6
23,7
62,0
Стандартизованный остаток
-0,7
+1,9
-1,4
Наблюдаемая частота
6
38
90
134
Ожидаемая частота
29,7
53,2
51,2
134,0
Стандартизованный остаток
-4,3
-2,1
+5,4
53
59
37
Наблюдаемая частота
149
«Яблоко»
Ожидаемая частота
33,0
59,1
56,9
Стандартизованный остаток
+3,5
0,0
-2,6
Наблюдаемая частота
30
82
55
167
Ожидаемая частота
37,0
66,3
63,8
167,0
Стандартизованный остаток
-1,1
+1,9
-1,1
149,0
Источник: Опрос населения Санкт-Петербурга, проведенный ЦЭПИ СПбГУ в ноябре
2000 г. Таблица построена с помощью статистического пакета 8Р88.
[49]
Проверка взаимосвязи отобранных нами переменных по критерию
хи-квадрат свидетельствует о ее наличии (наблюдаемое значение
критерия хи-квадрат (116,158) выше табличного (45,315) для #=20 и
уровня значимости 0,001). Анализ стандартизованных остатков дает
более сложную картину. Так, у «Единства» во всех возрастных группах
зафиксированы статистически незначимые величины стандартизованных
остатков. На этой основе можно сделать вывод о том, что в данном
исследовании связь между возрастом и голосованием за «Единство» не
наблюдается. У КПРФ и СПС зафиксирована диаметрально
противоположная картина: в группе от 18 до 34 лет стандартизованные
остатки составляют: у КПРФ -4,3, а у СПС +3,5. В группе 45 и старше:
+5,4 и -2,6 соответственно. Это означает, что в младшей возрастной
группе намного меньше, чем в старшей, тех, кто голосовал за КПРФ, и
намного больше тех, кто голосовал за СПС. Голосование за ОВР и
«Яблоко» в младшей и старшей возрастных группах характеризуется
практическим отсутствием статистически значимых различий. За эти партии в основном голосовали представители средней возрастной группы
(величина остатков составляет в обоих случаях +1,9).
Результаты анализа статистических таблиц дают возможность
сформулировать гипотезы относительно взаимосвязи признаков
изучаемого явления, нуждающихся в дополнительной проверке с
помощью статистических методов, о которых пойдет речь далее.
Корреляционный анализ основан на расчете отклонения значений
изучаемого признака от линии регрессии (от лат. гееге88ю — возврат, в
данном случае — возврат к средней) — условной линии, к которой эти
значения тяготеют. Чем больше разброс значений, тем слабее связь двух
интересующих нас признаков. Чем меньше разброс значений, тем
сильнее связь (рис.1).
[50]
Корреляция (от лат. согге1атло — соотношение) — это статисти- I ческая
взаимозависимость
между
признаками
изучаемого
явления.
Корреляционный анализ представляет собой математическую процедуру,
с помощью которой изучается эта взаимозависимость. Он заключается в
вычислении коэффициентов корреляции — чисел, знак и величина
которых
характеризуют
направление
(прямая/обратная)
и
интенсивность/тесноту (строгая, сильная, умеренная, слабая, нулевая)
взаимозависимости. Показателем интенсивности связи служит значение
коэффициента. Считается, что если он равен 1, то взаимозависимость
признаков является строгой (полной); если его значение находится в
интервале от 1 до 0,8, то это свидетельствует о сильной их
взаимозависимости; если в интервале от 0,7 до 0,3 — об умеренной
(неярко выраженной) взаимозависимости, а если же оно лежит в
интервале от 0,2 до 0,0, то мы имеем дело со слабой или нулевой
взаимозависимостью [Кимбл, 174—178; Тюрин и Макаров, 289]. Есть
мнение, что в социологических исследованиях значения коэффициентов
корреляции выше 0,5 встречаются не очень часто, поэтому можно
принимать во внимание те из них, которые равны или превышают 0,3
[Статистические методы анализа информации..., 97], т. е. характеризуют
умеренную взаимосвязь признаков.
Следует отметить, что коэффициенты корреляции выражают не /
причинную (обусловленность одного признака другим), а функцио-1
налъную (взаимная согласованность изменения признаков) зависимость
между признаками [Рабочая книга социолога, 198]. Различают парную
(между двумя признаками) и множественную (между несколькими
признаками) корреляции.
Для изучения взаимосвязи признаков, измеренных с помощью
различных типов шкал, используются разные коэффициенты корреляции. На порядковом уровне измерения признаков наиболее широко
применяется коэффициент ранговой корреляции Спирме-на, на
интервальном уровне обычно используется коэффициент корреляции
Пирсона. Коэффициент Спирмена равен +1, когда два ряда
проранжированы строго в одном порядке, -1, когда два ряда
проранжированы в строго обратном порядке, и равен нулю при полном
взаимном беспорядочном расположении рангов.
Коэффициент корреляции Пирсона равен +1 при строгой (полной)
прямой взаимозависимости двух признаков (увеличение/уменьшение
значений одного признака сопровождается увеличением/уменьшением
значений второго признака). Он равен -1 при строгой (полной)
обратной взаимозависимости (увеличение/уменьшение значений
одного признака сопровождается умень[51]
шением/увеличением значений второго признака). Наконец, величина
этого коэффициента равна нулю при отсутствии взаимозависимости
признаков. Об интерпретации значений коэффициентов корреляции,
отличных от 1 и 0, говорилось в начале этого параграфа.
В качестве примера корреляционного анализа можно привести статью
А. Ослона и Е. Петренко «Факторы электорального поведения: от
опросов к моделям» (Вопросы социологии. 1994. № 5. С. 7—9). Авторы
провели анализ связей между голосованием определенных групп
избирателей за разные партии и блоки на базе всероссийского опроса
ФОМ (декабрь 1993 г.). В данной статье приводятся значения парных
коэффициентов корреляции Пирсона для основных политических
партий и блоков (табл. 2).
Таблица
Таблица 2 Взаимосвязь голосования за различные партии и блоки
Партия, блок
КПРФ
КПРФ
1,0
«Выбор России»
«Яблоко»
ЛДПР
-0,57
-0,32
+ 0,08
«Выбор России»
-0,57
1,0
+ 0,36
-0,53
«Яблоко»
-0,32
+ 0,36
1,0
-0,63
+ 0,08
-0,53
-0,63
1,0
ЛДПР
Авторы отмечают, что высокие значения (больше 0, 4) коэффициента
корреляции свидетельствуют о наличии линейной связи между
голосованием за сравниваемые партии и блоки. Знак «минус» означает,
что чем больше голосов определенная группа избирателей отдает за одну
из сравниваемых партий, например за «Яблоко», тем меньше она отдает
голосов за другую, например за ЛДПР (г = - 0,63). Знак «плюс» означает,
что чем больше голосов группа избирателей отдает одной партии,
например «Выбору России», тем больше она отдает голосов и другой
сравниваемой партии, например «Яблоку» (г = +0,36). Значения г < 0,4
свидетельствуют лишь о слабой выраженности линейной связи между
голосованием за разные партии, но это не исключает наличия другой
формы связи (нелинейной).
В статье подчеркивается, что сам факт положительной или отрицательной корреляции говорит только о возможном механизме
перераспределения голосов избирателей между партиями и блоками, а
не о сходстве или различии их политических позиций. Эти наблюдения в
определенной мере подтверждаются результатами корреляционного
анализа голосования за партии и блоки по ито[52]
гам парламентских выборов 1995 г., проведенного А.Е. Любаревым
[Любарев А.Е. Корреляционный анализ результатов парламентских
выборов 1995 года // Политические исследования. 1996. N° 5. С.
117—129]. Автором статьи были получены значения коэффициентов
корреляции, приведенные в табл. 3.
ТаблТаблиц
а 3 Взаимосвязь голосования за различные партии и блоки
Партия, блок
КПРФ
КПРФ
ДВР
1,0
«Яблоко»
ЛДПР
-0,34
-0,45
+ 0,15
ДВР
-0,34
1,0
+ 0,67
-0,60
«Яблоко»
-0,45
+ 0,67
1,0
-0,48
ЛДПР
+ 0,15
-0,60
-0,48
1,0
Как правило, на признаки изучаемого явления влияет множество
причин, поэтому для выявления полной картины недостаточно только
анализа парных корреляций, нужна группировка этих корреляций и
выявление на этой основе комплексов скрытых (латентных)
переменных, которые называются факторами (рис. 2).
Переменные
Факторы
П1 П2
ПЗ П4
Ф1
П5
П6
П7
П8
П9
Ф2
Рис. 2. Графическая структура факторного анализа
Необходимость факторного анализа обусловлена тем, что мы не
можем воспринимать большое число сопоставляемых пар признаков и
вынуждены прибегать к помощи вычислительной техники. Факторный
анализ основан на измерении доли влияния каждого из выделенных
нами комплексов (независимых) переменных на изменение изучаемых
признаков явления (зависимых переменных) и обнаружении причинной
обусловленности этих изменений. Факторы выражают внутренние
(скрытые) свойства системы переменных, характеризующих изучаемое
явление.
Исходной информацией факторного анализа служит матрица \
(система чисел, размещенных в прямоугольной таблице в виде п
столбцов и т строк) парных коэффициентов корреляции [Харман, 33]
всех отобранных нами переменных. На основе матрицы выяв[53]
ляются скопления переменных, тесно связанных друг с другом и слабо
связанных с переменными, входящими в другие скопления. Эти
скопления переменных образуют факторы (рис. 3).
Первый фактор (горизонтальная ось графика) образуют переменные,
характеризующие ориентации на коммунизм или либерализм. Второй
фактор (вертикальная ось графика) образуют ориентации на власть или
оппозицию. Следует учесть, что данная структура существовала в
сознании населения Санкт-Петербурга на момент опроса (ноябрь 2000
г.). Со временем эта конфигурация переменных может измениться.
Целью факторного анализа служит выявление так называемой
простой структуры. Согласно Терстоуну, эта структура должна
удовлетворять следующим условиям [Харман, 114]:
1. В каждой строке факторной матрицы должно быть хотя бы одно
нулевое значение (нулевыми считаются также значения, первый разряд
которых начинается с 1).
2. В каждом столбце факторной матрицы число нулевых значений
должно быть не меньше числа факторов.
3. В каждой паре столбцов должно быть несколько переменных,
которые имеют значения, равные нулю в одном из столбцов и не равные
нулю — в другом.
4. В каждой паре столбцов имеется мало переменных, значения
которых в обоих из них отличны от нуля.
[54]
В качестве примера такой структуры можно привести результаты
факторного анализа данных упомянутого выше опроса населения СанктПетербурга (табл. 4).
Таблица 4
Примерный вид «простой структуры»*
Переменные
Компоненты
1
2
3
4
Коммунистические
+0,771
-0,411
+0,310
-0,192
Либеральные
-0,202
+0,796
-0,473
0,000
Взгляды Зюганова
+0,731
-0,337
+0,412
-0,142
Взгляды Путина
+0,434
0,000
+0,721
-0,398
Взгляды Хакамады
-0,477
+0,662
0,000
0,000
Взгляды Яковлева
+0,275
-0,176
+0,795
+0,321
0,000
+0,866
0,000
+0,279
«Единство»
-0,730
0,000
0,000
-0,174
«Отечество—Вся Россия»
-0,106
- 0,601
- 0,708
0,000
КПРФ
+0,872
-0,210
0,000
-0,376
СПС
-0,627
+0,679
+0,237
+0,104
«Яблоко»
+0,452
+0,132
-0,754
+0,379
Взгляды Явлинского
* В таблицу включены переменные, характеризующие приверженность взглядам и
голосование за избирательные объединения на парламентских выборах 19 декабря 1999 г.
Анализ выполнен с помощью пакета 8Р85, методом главных компонент.
Переменные для факторного анализа отбираются в соответствии с
определенными критериями. Считается, что эти переменные должны
быть измерены с помощью интервальной шкалы [Факторный,
дискриминантный и кластерный анализ, 63]. Для порядковых
переменных не существует факторных моделей, поскольку операции
сложения для них невозможны. Надо иметь в виду, что в данном случае
«допускается лишь эвристическое использование таких моделей без
статистической интерпретации резулътатов»(курсш мой. — ТА.) [Там
же]. Это значит, что можно подвергать факторному анализу переменные,
измеренные с помощью порядковых шкал, однако в данном случае
нельзя оперировать собственными значениями факторов и определять
более и менее значимые факторы.
[55]
На порядковом уровне с помощью факторного анализа можно лишь
устанавливать кластерную структуру переменных [Там же, 65]. Часто
предполагается, что порядковым переменным можно присваивать
числовые значения, не нарушая их внутренних свойств. Например,
можно присвоить числовые значения 5, 4, 3, 2, 1 позициям порядковой
шкалы: целиком согласен, согласен, безразличен, не согласен, полностью
не согласен. «Если искажения корреляций, вносимые при шкалировании
порядковых переменных, не слишком велики, вполне законно
использовать эти переменные в качестве числовых» [Там же, 63]. В
отечественной социологии такие случаи встречаются довольно часто.
Считается, что если основой факторного анализа служит матрица
корреляций, а данные, полученные на порядковых шкалах, позволяют
подсчитывать коэффициенты корреляции, то это дает право
использовать факторный анализ, но с учетом отмеченного выше
ограничения — недопустимости статистической интерпретации
собственных значений выделенных факторов. Здесь приходится
ограничиваться лишь выявлением распределения переменных по
скоплениям (кластерам).
Существует множество методов факторного анализа. Наиболее часто
используется метод главных компонент. В нем факторы являются
линейными функциями от наблюдаемых переменных. Задача в данном
случае заключается не в объяснении корреляций между переменными, а
в объяснении доли каждого скопления независимых переменных в
дисперсии (отклонении от средней) интересующей нас зависимой
переменной.
В
процессе
факторного
анализа
определенная
последовательность наблюдаемых переменных преобразуется в другую
последовательность. Сначала вычисляются парные коэффициенты
корреляции между переменными и строится корреляционная матрица,
которая образует основу факторного анализа. Затем последовательно
строится матрица компонент. При двухфакторном анализе первая
компонента определяется таким образом, чтобы в ней содержалась
максимальная доля дисперсии изучаемой переменной. Вторая
компонента определяется аналогичным образом, но ее ось должна
располагаться перпендикулярно первой. Выделенные компоненты
должны объяснять не менее 50% суммарной дисперсии изучаемой
переменной (например, мотивации голосования за определенного
кандидата в президенты). При трехфакторном анализе принцип
определения главных компонент тот же самый, что и при двухфакторном:
ось второй компоненты располагается перпендикулярно первой, ось
третьей компоненты — перпендикулярно двум первым (рис. 4). Анализ
проведен с помощью пакета 8Р88.
[56]
Число переменных, отобранных для факторного анализа, должно
превышать число факторов не менее, чем в два раза. В каждом факторе
должно быть не менее трех переменных с максимальными значениями
коэффициентов [Факторный, регрессионный и кластерный анализ, 28,
67].
На первом этапе анализа определяется минимальное число факторов,
адекватно воспроизводящих наблюдаемые корреляции. После этого
осуществляется
процедура
вращения,
с
помощью
которой
устанавливаются легко интерпретируемые факторы. Графический
способ вращения заключается в проведении новых осей, которые
обеспечивают воспроизводство вышеупомянутой простой структуры.
Если после вращения обнаруживаются скопления точек (значений
переменных), явно отделенных друг от друга, то это означает, что нам
удалось провести оси через эти скопления.
Аналитический способ вращения осуществляется на основе определенного объективного критерия. Этот способ включает два вида
вращения: ортогональное и косоугольное. Наиболее часто используется
ортогональное вращение с помощью метода варимакс (поиск
максимальных значений 1-го фактора). Метод основан на Упрощении
описания столбцов факторной матрицы, в результате него достигается
лучшее разделение факторов (четче выделяется главный фактор). Целью
любого способа вращения является полу-
[57]
чение наиболее простой факторной структуры, которая легче поддается
содержательной интерпретации.
Число факторов определяется с помощью различных критериев:
1. Критерий собственных чисел: отбираются факторы с собст
венными числами, превышающими 1, остальные не принимаются
во внимание.
2. Критерий воспроизводимой дисперсии: обычно отбирают факторы,
объясняющие 50 — 60% общей дисперсии изучаемой переменной.
3. Критерий отсеивания: на графическом изображении собственных
чисел корреляционной матрицы заканчивают отбор на том факторе,
после которого кривая принимает вид, близкий к горизонтальному (рис.
5).
[58]
Знаки «плюс» и «минус» факторных значений интерпретируются как
увеличение или уменьшение значения переменной, т.е. просто как
разные направления. «Знак факторных нагрузок сам по себе не имеет
внутреннего содержания и не несет информации о зависимости между
переменной и фактором. Однако стоит сопоставлять знаки разных
переменных при одном факторе» [Факторный, дискриминантный и
кластерный анализ, 67]. Факторные нагрузки меньше 0,3 считаются
несущественными [Там же, 60]. Интерпретация факторов сводится к
анализу величины и знаков нагрузок. Рассмотрим эту процедуру на
примере приведенного выше двухфакторного решения (см. рис. 3). Два
вьщеленных фактора объясняют 61% дисперсии и включают
переменные, указанные в табл. 5.
Таблица 5
Значения переменных после вращения*
Переменные
Факторы
1
2
Взгляды Зюганова
- 0,823
+0,368
Взгляды Пугина
- 0,454
+0,777
Взгляды Хакамады
+0,776
+0,202
Взгляды Яковлева
-0,340
+0,679
Взгляды Явлинского
+0,627
+0,261
«Единство»
+0,443
-0,151
«Отечество—Вся Россия»
- 0,232
- 0,872
КПРФ
-0,842
0,000
СПС
+0,884
+0,366
0,000
-0,642
Коммунистические взгляды
-0,898
+0,258
Социал-демократические взгляды
+0,427
0,000
Либеральные взгляды
+0,708
-0,187
«Яблоко»
* Матрица получена методом главных компонент в пакете SPSS.
Выпишем наибольшие значения переменных по выделенным
факторам. Фактор 1: отрицательное направление (взгляды Зюганова,
коммунистические взгляды, КПРФ), положительное направление
(взгляды Хакамады, либеральные, СПС). Фактор 2: отрицательное
направление (ОВР, «Яблоко»), положительное направление (взгляды
Путина, Яковлева). Содержание первого фактора состав[59]
ляет идеологический раскол (коммунисты — либералы), содержание
второго фактора — политический раскол (власть — оппозиция). При
интерпретации этих данных следует учитывать, что петербургские
сторонники ОВР и «Яблока» в основном голосовали против Путина на
президентских выборах 2000 г., а само петербургское отделение
«Яблока» (Региональная партия центра) находилось в оппозиции
губернатору Яковлеву. Эти расколы определяли политическое поведение
населения Санкт-Петербурга в 2000 г. (факторный анализ осуществлен на
основе данных общегородского опроса, проведенного ЦЭПИ СПбГУ в
ноябре 2000 г.). \ Кластерный анализ (от англ. с1и$1ег — пучок, группа)
— это процедура, позволяющая классифицировать различные объекты.
С его помощью можно разбить респондентов на группы, сходные по
ряду признаков. На дендрограмме «дерева признаков» признаки
соединяются линиями, образуя отдельные пучки («ветви»), связанные с
другими пучками («ветвями»). Эти пучки и называют кластерами. Чем
короче линия, связьшающая переменные, тем ближе они находятся в
пространстве признаков. В процессе кластеризации происходит
объединение сходных объектов во все более сложные группы
(«разветвление»). Кластерный анализ представляет собой разновидность
многомерной статистической процедуры, упорядочивающей объекты в
относительно однородные группы. Переменные для кластерного анализа
выбираются в соответствии с теорией (концепции, гипотезы), которая
лежит в основе классификации [Факторный, дискриминантный,
кластерный анализ, 153]. Перед началом анализа они должны быть
преобразованы в биноминальные, принимающие значение «1» при
наличии признака и «0» при его отсутствии. В статистическом пакете
SPSS эта операция осуществляется в опции: 1гап$Гогт\гесоде. Кроме
того, из анализа следует исключить альтернативы: «затрудняюсь
ответить», «другое» и пр.
Важную роль в кластерном анализе играют «меры сходства». Наиболее
часто в качестве такой меры употребляется коэффициент корреляции
Пирсона,
первоначально
использовавшийся
для
определения
зависимости переменных. Кластеры обладают рядом свойств, среди
которых наиболее важными являются плотность, дисперсия, форма,
отдельность. Плотность — это близость отдельных точек скопления,
позволяющая отличать его от других областей многомерного
пространства, содержащих либо мало точек, либо не содержащих их
совсем. Дисперсия характеризует степень рассеяния точек в пространстве
относительно центра кластера. Отдельность характеризует взаимное
расположение скоплений точек в пространстве [Там же, 165—166].
Кластеры можно рассматривать
[60]
как «непрерывные области пространства с относительно высокой
плотностью точек, отделенные от других таких же областей областями с относительно низкой плотностью точек» [Там же, 166].
Наиболее известными методами кластерного анализы являются
методы одиночной, полной и средней связи, а также метод Уорда
[Там же, 191]. Метод Уорда (\УагсР8 те1под) позволяет создавать
кластеры приблизительно равных размеров [Там же, 171]. Он сначала объединяет самые близкие объекты, затем к уже образованным кластерам присоединяются сходные с ними объекты. Мерой
сходства в данном случае является 1 — коэффициент корреляции
Пирсона.
На основе анализа содержания переменных, входящих в отдельные кластеры, строится группировка респондентов по признакам,
включенным в процесс кластеризации. Рассмотрим эту процедуру
на примере (рис. 6)*
0,2
0,4
0,6
0,8
1,0
1,2
1,4
1,6
1,8
Рис. 6. Дендрограмма мотивов голосования за кандидатов в
Президенты России на выборах 1996 г.
Условные обозначения переменных: персональные электоральные предпочтения респондентов на президентских выборах 1996 г. (Ельцин, Зюганов, Явлинский); мотивация
этих предпочтений (1.1. «Он мне нравится», 1.2. «Не хочу перемен», 2.1. «Меня
устраивает его программа», 2.2. «Он знает, как решить проблемы страны», 3.1. «Я ему
доверяю», 3.2. «Ему нет достойной замены»); мотивация голосования за списки
политических партий на парламентских выборах 1995 г. (4.1. «Они заставят правительство
думать о народе», 4.2. «Они смогут решить проблемы страны», 4.3. «Устраивает программа
партии»). Анализ выполнен с помощью пакета «Statistica» по методу Уорда.
Кластерный анализ основных альтернатив ответа на вопрос о том, за
кого намерены голосовать (опрос проводился в мае 1996 г.) респонденты
(«Ельцин», «Зюганов», «Явлинский»), и вопрос о мотивах предстоящего
голосования позволили обнаружить особые
[61]
структуры мотивации электорального выбора у сторонников отдельных
кандидатов в Президенты России на выборах 1996 г. (см.: перечни
мотивов в кластерах Ельцина, Зюганова и Явлинского).
Многомерное шкалирование представляет собой процедуру, с помощью
которой оценивается степень сходства/различия между переменными. С
его помощью мы можем представить набор изучаемых переменных в
виде скоплений точек (каждой переменной соответствует одна точка).
Этот метод позволяет находить в массиве данных комплексы сходных
друг с другом и отличающихся друг от друга переменных. В
геометрическом пространстве сходные переменные (тесно связанные
между собой в сознании респондентов) располагаются близко друг от
друга и образуют скопления точек, отделенные пустым пространством
от других скоплений сходных переменных. Чем больше сходства
зафиксировано у изучаемых переменных, тем ближе находятся
обозначающие их точки на графике. Чем меньше сходства наблюдается
у включенных в анализ переменных, тем дальше друг от друга
располагаются соответствующие им точки на графике.
Данный метод дает возможность наглядно (на графике) представить
множество переменных и увидеть особенности их конфигурации в
геометрическом пространстве (чаще всего в двумерном). Подобная
процедура используется при сопоставлении значительного числа
переменных, которое трудно анализировать без визуализации. Перед
началом многомерного шкалирования осуществляется процедура
преобразования переменных в биноминальные, как и в кластерном
анализе.
Рассмотрим пример такой визуализации на основе набора переменных, характеризующих идентификацию респондентов с различными
взглядами (источник данных тот же, что и в примечании к рис. 6).
На графике рис. 7 видны четыре группы точек, отделенных друг от
друга пустым пространством. Эти группы располагаются в рамках двух
измерений. Первое измерение основано на противопоставлении власти и
общественности, второе — на противопоставлении коммунизма и
либерализма. Эти оппозиции наблюдались в политическом сознании
населения Санкт-Петербурга в конце 2000 г.
Специфическим методом обработки социологической информации
является вторичный анализ данных. Он применяется для получения
дополнительной информации по уже прошедшему первичную
обработку массиву данных. Обычно вторичный анализ используют при
повторной обработке результатов «чужих» или собственных
исследований. Можно выделить два типа вторичного ана[62]
Рис. 7. Конфигурация переменных в пространстве двух измерений*
(политическая идентификация и партийные предпочтения на выборах)
лиза: монографический и сравнительный. В первом случае осуществляется повторный анализ одного массива первичных данных, во
втором — сопоставляются несколько массивов первичных данных
(например, электронные таблицы данных в системе 8Р88), полученные
отдельными социологическими центрами в разное время, на разных
выборках и по различным программам. Разнотипность исследований и
используемых в них переменных порождает необходимость их
стандартизации как условия сопоставимости результатов исследований
[Социальные исследования: построение и сравнение показателей. М.,
1978. С. 134—139].
Сопоставлять можно лишь однородные переменные, но для
обеспечения этой однородности нужно, чтобы сравниваемые первичные
данные по этим переменным были получены на однотипных выборках,
одинаковыми методами и с помощью однотипных шкал. Если у нас нет
информации о том, кого и как репрезентирует выборка, какие методы
были использованы для сбора и анализа данных, как были
сформулированы вопросы и какие альтернативы предлагались
респондентам для ответа на них, то вторичный анализ становится
невозможным.
Нельзя в строгом смысле слова назвать вторичным анализом часто
используемое сопоставление частотных распределений внешне сходных
переменных, взятых из отчетов по итогам массовых опросов населения,
опубликованных в научных изданиях или газетах. Как правило, в этом
случае авторы не выясняют степень
* Многомерное шкалирование выполнено с помощью пакета SPSS, опции:
statistics\scale\multidimensional scaling.
[63]
однородности сравниваемых массивов информации, а между тем за
каждым числовым значением признака стоит определенное качество. Не
выяснив,
насколько
однородна
качественная
определенность
переменных, отобранных из разных массивов данных, мы не можем их
сопоставлять.
Для проведения вторичного анализа необходимо изучить описание
выполненных исследовательских проектов, по которым имеется
первичная информация в существующих отечественных и зарубежных
архивах данных [см., например: Банк социологических данных, 1990
(Информационные ресурсы социологических центров СССР). М., 1990;
Международный журнал социальных наук. Май. 1995. № 9. Европейские
базы данных по социальным наукам); Мангейм Дж.-Б., Рич Р.-К.
Политология. Методы исследования. М., 1997. С. 220—221]. В архивах
нужно отобрать необходимые массивы данных, получить разрешение на
их использование от руководства соответствующих центров и, сделав с
них копии файлов, провести вторичный анализ.
Можно выделить несколько видов сравнительного вторичного
анализа: сравнительно-типологический (синхронный), или анализ
первичных данных исследований, проведенных в одно и то же время;
сравнительно-генетический (диахронньш), или анализ результатов
исследований, проведенных в разное время. В любом случае
предварительное изучение переменных с целью определения степени их
однородности и пригодности для сравнения представляет собой
обязательное условие вторичного анализа. Важно отметить и то, что в
процессе вторичного анализа мы, по существу, мысленно
воспроизводим
все
этапы
сопоставляемых исследований
и
одновременно осуществляем самостоятельное исследование, в ходе
которого
концептуализируем
изучаемую
проблему,
выдвигаем
собственные гипотезы, операционализируем понятия и т.д. Вторичный
анализ означает новое, дополнительное исследование старых массивов
первичных данных.
Основные выводы
• Социологическое исследование проходит несколько этапов:
подготовительный, полевой, аналитический.
• Технологии сбора и обработки данных, основанные на использовании количественных (основанных на измерении
параметров политического действия) и качественных (основанных
на понимании смысла явлений политического действия) методов
существенно отличаются.
• Основным документом, направляющим весь процесс исследования,
является программа, в которой излагаются цель, зада[64]
•
•
•
•
•
чи, объект, предмет, концепция, гипотезы, методы и график
проведения исследования.
Исходным пунктом исследования является определенная проблема, решение которой имеет значение для политической социологии и практики.
Всякое исследование должно заканчиваться разработкой практических рекомендаций, способствующих совершенствованию
технологии политического действия.
В процессе сбора эмпирических данных используются общесоциологические методы: наблюдение, опрос, анализ документов, которые включают конкретные методики, например
включенное наблюдение, телефонное интервью, фокус-группы, контент-анализ, анализ биографий и т.д.
При обработке данных в политической социологии используются методы, заимствованные из прикладной статистики: анализ статистических таблиц, корреляционный, факторный,
кластерный анализ и многомерное шкалирование.
Для воспроизведения явлений политической жизни желательно использовать различные методы, каждый из которых по-
зволяет проверять стабильность результатов, полученных другим.
Основные понятия
Концептуализация
Квантификация
Репрезентация
Наблюдение
Анализ документов
Корреляционный анализ
Кластерный анализ
Наиболее важные термины
Пилотажное исследование
Номинальная шкала
Интервальная шкала
Генеральная совокупность
Социальная выборка
Кодировка данных
Стандартизованный остаток
Вращение
[65]
Контрольные вопросы, и задания для
самостоятельной работы
1. Какие задачи решаются на подготовительном этапе социологического
исследования политической жизни?
2. Назовите составные части программы социологического исследования.
3. Для чего осуществляется концептуализация проблемы социологического
исследования?
4. В чем суть операционализации понятий?
5. Каким образом обеспечивается репрезентативность исследования?
6. Назовите уровни измерения признаков в социологическом исследовании.
7. Какие задачи решаются при интерпретации данных?
8. Чем отличаются количественные и качественные методы сбора данных?
9. Назовите явления политической жизни, которые можно изучать с
помощью наблюдения.
10. Какие стороны политического сознания и поведения людей изучаются с
помощью массовых опросов?
11. Что дает анализ документов для изучения происхождения политической
элиты?
12. Как с помощью критерия хи-квадрат и стандартизованных остатков
определяется наличие или отсутствие взаимосвязи признаков?
13. Какие коэффициенты корреляции применяются на порядковом и
интервальном уровне измерения?
14. Чем отличается функциональная связь между признаками от причинной?
15. На каком уровне измерения возможно применение факторного анализа?
16. Что дает для изучения политического сознания кластерный анализ?
17. В чем состоит главная цель многомерного шкалирования?
18. Без соблюдения каких условий нельзя проводить вторичный анализ
данных?
Глава 3. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕОРИИ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
3.1. Система понятий политической социологии
Предмет политической социологии характеризуется системой ее понятий
(мысленных конструкций, выражающих существенные признаки политических
явлений в их взаимной связи). Анализ этой системы нужно начинать с понятия
«политика». Согласно М. Веберу, политика означает «стремление к участию во
власти
[66]
или к оказанию влияния на распределение власти» [Вебер, 646], политика
связана с действиями людей в сфере власти.
Понятие власти — одно из наиболее общих не только социологии но
и социальной философии. В политической социологии оно занимает
центральное место. Власть можно рассматривать как способность
проводить свою волю (М. Вебер), принимать общеобязательные решения
(Т. Парсонс), влиять на поведение других людей (Р Даль). Во всех
случаях власть, по существу, означает общественное отношение, в
рамках которого одни люди оказывают определяющее воздействие на
других. Власть — это преобладание одних людей над другими. В рамках
властного отношения люди (индивиды или группы) могут меняться
местами, быть попеременно властвующими или подвластными. Власть
над людьми не является врожденным свойством особого типа людей, она
создается социальными ситуациями.
В случае монополизации власти в руках одного человека или группы
людей власть превращается в господство. Последнее означает такой
порядок взаимодействия людей, при котором одни люди могут
приказывать, а другие обязаны подчиняться (М. Вебер). Господство —
это такое отношение, для которого характерно наличие перевеса силы, с
одной стороны, и признание этого перевеса, с другой. Господство
означает насилие, навязывание своей воли другим людям. При
добровольном подчинении это насилие становится легитимным. Система
официальных институтов, с помощью которой осуществляется
легитимное насилие, называется государством. Государство, пишет М.
Вебер, — это «отношения господства одних людей над другими,
опирающиеся на легитимное насилие» [Вебер, 646]. Государство
представляет собой совокупность институтов власти.
Во всех исторически существовавших с начала периода цивилизации и
существующих в настоящее время обществах действие этих институтов
контролировалось незначительным меньшинством, которое называют
правящей элитой [Гидденс, 97—98]. Это господствующее меньшинство не
является однородным — оно разделено на слои, которые ведут
постоянную борьбу друг с другом за контроль над государственной
администрацией (бюрократией), непосредственно осуществляющей
функцию легитимного насилия. Эта группа людей обеспечивает
господство элиты над населением. В процессе взаимодействия элиты и
населения образуется система институтов, с помощью которых население
стремится оказать влияние на элиту с целью защиты своих интересов. Эту
систему называют гражданским обществом. Государство (совокупность
институтов власти) и гражданское общество (совокупность институтов
Участия) составляют две взаимосвязанные части политической сиc[67]
темы — механизма распределения и осуществления власти. Процесс
создания, использования и изменения таких механизмов, составляющий
содержание социального действия в сфере власти, можно назвать
политической жизнью. Отдельные люди и группы людей могут лишь
активно или пассивно участвовать в ней (или не участвовать совсем).
Участие означает вмешательство в политическую жизнь. В современных обществах существуют многочисленные (институциализированные и неинституциализированные) формы такого участия, с
помощью которых различные группы населения защищают свои интересы
при взаимодействии с правящей элитой и бюрократией. Режим этого
взаимодействия, обеспечивающий контроль созданных населением
структур гражданского общества над административным аппаратом
государства, называется демократией (народовластием). В современном
обществе существуют два типа демократии: представительная и
демократия участия [Гидденс, 86—87]. Альтернативный демократии
режим, обеспечивающий контроль административного аппарата
государства над структурами гражданского общества, можно назвать
автократией (самовластием). В настоящее время автократия существует
в формах авторитаризма (в республиках) и деспотизма (в монархиях).
Способ участия людей в политической жизни называется политической
культурой. Она включает в себя структуры политического сознания и
поведения людей, которые позволяют им более или менее эффективно
влиять на процесс распределения и осуществления власти.
3.2. Эволюция основных теорий политической социологии
Понятия политической социологии существуют не сами по себе, а в
рамках определенных теорий, представляющих собой комплексы
взаимосвязанных положений, объясняющих явления, изучаемые данной
наукой. Общепризнанные в научном сообществе теории называют
парадигмами (от греч. paradigma — пример, образец). Теории
конструируются
с
помощью
методологий.
Определенная
методологическая ориентация порождает соответствующую ей
политическую теорию, однако это не исключает влияния других
ориентации, поскольку в любой науке существует когерентность (связь)
отдельных теорий, каждая из которых лишь отчасти отражает предмет
науки. Теории и понятия не остаются неизменными, они постоянно
модифицируются на основе изучения фактов (реальных событий),
характеризующих предметную область науки.
В истории политической социологии наблюдается эволюция (от лат.
evolutio — развертывание) теорий и понятий, в процессе кото[68]
рой на смену прежним объясняющим конструкциям приходят новые.
При этом старые теоретические представления (господствующие на
предыдущем этапе развития науки) не отбрасываются полностью, а
включаются в систему новых представлений (возникших на следующем
этапе) в качестве их частного случая, занимающего подчиненное
положение.
В XIX и в первой половине XX в. в политической социологии
господствовали теории разделения властей, классовой борьбы и
политической активности. Во второй половине XX в. они были заменены
теориями политической системы, социального конфликта и
политической культуры. В основе этой трансформации лежит изменение
как самой политической действительности (переход OTJ автократии к
демократии в большинстве стран мира), так и изменение научных
представлений о ней (переход от методологическо-t го монизма к
плюрализму).
Теория разделения властей исходила из противопоставления
гражданского общества и государства. Отсюда идея взаимоограничения и
взаимоуравновешивания отдельных институтов власти как средства
против их неограниченного господства над гражданами. Возникшая на
основе этой теории система представительной демократии в течение
длительного времени обеспечивала контроль различных социальных
слоев над деятельностью структур государственной власти. Однако
трагический опыт ряда стран в первой половине XX в. (например,
легальный приход к власти нацистов в Германии) заставил пересмотреть
господствующие теоретические представления.
Американский ученый Гэбриэл Алмонд в докладе на ежегодном
собрании национальной ассоциации политических наук в 1956 г.
констатировал переход от парадигмы (теории) разделения властей к
парадигме (теории) политических систем. Он предложил распространить
идею разделения властей на институты не только государственной
власти (законодательной, исполнительной и судебной), но и
гражданского общества (партии, заинтересованные группы, ассоциации,
средства массовой информации и т.д.). Фактически это означало переход
от принципа разделения властей к принципу разделения функций между
всеми
политическими
институтами,
как
государственными
(официальными,
конституционными),
так
и
общественными
(неофициальными, неконституционными). Используя функциональный
подход к изучению политики, Г. Алмонд утверждал также, что все эти
институты не просто функциональны, но и многофункциональны, т. е.
участвуют в осуществлении если не всех, то по крайней мере нескольких
функций политической системы.
[69]
Наряду с работами Алмонда в этот период появились работы
американских социологов Дэвида Жетона [Системный анализ политической жизни. Нью-Йорк, 1965] и Сэймура Липсета [Политический
человек. Балтимор, 1960]. Они способствовали применению к сфере
политики общей теории социальных систем Т. Парсонса, а также
разработок Р. Мертона в области структурного функционализма. В
обобщенной форме модель политической системы выглядит следующим
образом (рис. 8).
Основой этой модели является не противоположность (как в модели
разделения властей), а единство государства и гражданского общества,
институтов власти и институтов участия, которые только вместе
образуют политическую систему,. |Между этими институтами нет
непреодолимой границы. Вот почему малозначимое на первых порах
общественное движение или партия, вроде национал-социалистической
рабочей партии А. Гитлера, может совершенно легально проникнуть в
структуры государственной власти и совершить государственный
переворот, заменив представительную демократию тоталитаризмом.
Согласно новой теории политическая система представляет собой
механизм «авторитетного распределения ценностей» (Д. Истон),
действующий в определенной социальной среде./Система имеет вход и
выход. На входе она воспринимает воздействие окружающей среды в
форме требований или поддержки/ Институты гражданского общества
являются посредниками между средой и
[70]
институтами власти, принимающими решения в соответствии с
воздействиями среды. На выходе системы осуществляется реализация
решений, оказывающая определенное воздействие на среду. Реакция
среды на это воздействие образует обратную связь между системой и
средой^)Условием стабильности системы является эффективное
функционирование ее институтов. | Основные функции системы делятся
на три группы. К первой относятся те, которые возникают на уровне
взаимодействия системы и среды (регулирование поведения индивидов и
групп, изыскание ресурсов, распределение ресурсов). Вторая группа
включает функции, характеризующие процесс, протекающий внутри
самой системы, т.е. преобразование (конверсия) входящего импульса в
исходящий: на входе — это артикуляция (выражение), агрегирование
(согласование) социальных интересов, на выходе — выработка и
применение правил поведения, контроль за их соблюдением,
политическая коммуникация. К третьей группе относятся те функции,
которые связаны с адаптацией системы к окружающей среде и ее
сохранением: отбор (рекрутирование) людей для выполнения различных
ролей, политическая социализация [Шванценберг, ч. 1, 126—155].
jB зависимости от характера взаимодействия с окружающей средой"сйстемы делятся на открытые и закрытые. Первые способны
поддерживать состояние динамического равновесия с этой средой,
своевременно реагируя на ее воздействия (их называют гибкими). Вторые
не способны оперативно реагировать на воздействия среды,
перестраиваться в соответствии с ее изменениями и в конечном счете
разрушаются ею. Такие системы называют негибкими (регадными). Для
традиционного (аграрного) общества характерны закрытые системы, для
современного (индустриального) — открытые.
Превращению закрытых систем в открытые способствует политическая модернизация) Первичная модернизация осуществилась в
"Период промышленной" революции XVIII—XIX вв. Она преобразовала
традиционные политические системы с преобладанием неограниченной
автократии сначала в переходные системы с преобладанием
ограниченной автократии, а затем в современные системы с
преобладанием представительной демократии. На этой основе все
исторические типы политических систем можно разделить на
традиционные, переходные и современные. Вторичная модернизация
осуществляется сейчас в технологически и экономически отсталых
странах. С учетом этого процесса современные политические системы
делятся на авторитарные, полудемократические и демократические
[Международный журнал социальных наук. 1993. № 3. С. 9].
[71]
Сейчас принято говорить не о модернизации, а о трансформации,
поскольку политическое развитие доиндустриальных и полуиндустриальных стран не вполне соответствует теории модернизации,
многие из них не стремятся преобразовать свои политические системы
путем упразднения традиционных институтов и создания институтов,
соответствующих стандартам индустриальных стран. Они стараются
сохранить в модифицированном виде свои традиционные институты.
Кроме того, изменения происходят и в политических системах
индустриальных стран. Здесь имеется в виду в первую очередь переход от
представительной демократии к демократии соучастия [Нэсбитт Дж.,
Эбурдин П. Что нас ждет в 90-е годы. Мегатенденции. Год 2000. М.:
Республика. 1992. С. 4]. А главное то, что этот процесс будет, скорее
всего, продолжаться и в будущем, поскольку нельзя утверждать, что
современное общество достигло предела в совершенствовании форм
распределения и осуществления власти.
«^Теория политических систем позволила объяснить причины их
сохранения и эволюции, но не смогла объяснить причины их разрушения
в ходе революций и раскрыть роль социальной борьбы в данном
процессе. С позиций теории модернизации эта борьба затухает под
воздействием технологического и экономического про-грессов, а
последний, в свою очередь, является господствующей тенденцией
всемирной истории. Эта теория не могла объяснить кризисные явления в
системах представительной демократии, сопровождающиеся ростом
недоверия к традиционным институтам и усилением протестного
политического действия. Она не могла объяснить также обострение
напряженности и конфликтности в процессе самой политической
модернизации. Все перечисленное способствовало практически
одновременной разработке теории социального конфликта.
Теория социального конфликта возникла в качестве дополнения к теории
систем и альтернативы теории классовой борьбы, разработанной К.
Марксом и его последователями^ Н. Смелзер справедливо считает, что
современная теория конфликтов в значительной степени основана на
работах Маркса. Но несмотря на это, можно утверждать,
что/марксистская теория классовой борьбы и современная теория
социальных
конфликтов
дают
противоположные
объяснения
политической жизни, У Маркса классовая борьба является следствием
ненормального состояния системы общественных отношений,
основанного
на
частной
собственности.
Упразднение
этой
собственности способствует отмиранию классов и классовой борьбы.
[72]
Современная теория конфликтов считает социальную напряженность
важнейшим условием нормального функционирования и развития любой
общественной системы. Упразднить конфликты невозможно, потому что
в их основе лежит дифференциация людей на группы с несовпадающими
интересами, а углубление дифференциации общества — признак его
прогрессивного развития. Бесконфликтное общество обречено на
деградацию и гибель. Что касается непосредственно политической
жизни, то конфликт составляет ее суть, так как невозможно себе
представить общество, в котором были бы решены все проблемы,
связанные с осуществлением и распределением власти. Борьба за
распределение и перераспределение власти была и будет основой всякой
политики. Более того, она является условием осуществления
гражданских прав и свобод. Прекращение социальной борьбы
подрывает основы демократии и ведет к авторитаризму. Конфликты
способствуют изменению политических систем путем дезинтеграции и
дезорганизации (упразднения) устаревших, нефункциональных институтов. Без такого «демонтажа» старых институтов невозможно создание
новых, более эффективных политических институтов, необходимых для
успешной адаптации политической системы к изменившимся условиям
социальной среды.
Основным разработчиком современной теории социального ко!(фликта
по праву считается Ральф Дарендорф (р. 1929).\Он полагает, что теория
классовой борьбы К. Маркса правильно отражала состояние общества,
которое было характерно для периода промышленной революции и
соответствующих политических революций в Западной Европе,
свидетелем и участником которых был Маркс. В то же время он
утверждает, что в XX в. сложившееся в ходе этих революций
индустриальное общество перерастает эволюционным путем в
постиндустриальное общество, в котором классовая борьба теряет свое
значение. Здесь исчезают классовые антагонизмы (непримиримые
противоречия), характеризующиеся революциями и гражданскими
войнами, и возникают условия «мирного изживания» классовой борьбы,
преобразования ее в регулируемые политическими институтами
столкновения (конфликты). 'Конфликты можно именно регулировать, а
не устранять [Dah-iendorf, 1963, 224]. Ликвидация конфликтов
невозможна в принципе, поскольку в их основе лежат неустранимые
различия позиций социальных групп в сфере власти. Конфликт
обостряется и ослабевает в результате рассогласования или согласования
интересов различных групп населения. Для такого согласования и
существует современная политическая система.
[73]
В отличие от Маркса Дарендорф утверждает, что источником
конфликтов является не собственность, а власть. Классы в его понимании
— это группы людей, конфликтующие в сфере власти. Неравенство их
политического положения (господствующее или подчиненное) является
причиной социальных конфликтов. Конфликты существуют всегда в
скрытой или явной, острой или ослабленной форме. Они обостряются в
том случае, если власть монополизируется одной частью населения, а
другая его часть лишается не только доступа к власти, но и перспективы
его получения в будущем. Неравенство политического положения
(гражданского статуса) порождает неравенство обеспечения благами
(жизненных шансов). Группы, занимающие подчиненные политические
позиции, предъявляют претензии доминирующим группам, стремятся
получить доступ к власти и улучшить с ее помощью свое благосостояние.
Доминирующие группы противодействуют этим стремлениям и
провоцируют тем самым их усиление. Из-за этого социальная
напряженность перерастает в конфликт, мирная форма конфликта — в
немирную.
Наиболее полно конфликты проявляются в процессе социальных
революций, однако последние неизбежны только в закрытых
политических системах, не допускающих перераспределения власти (и
благ) между классами. Открытые системы способны регулировать
(канализировать) конфликты, предотвращая их крайние формы
(гражданские войны). Для этого необходимо обеспечивать подвижный
социальный и демократический минимум. Социальный минимум
предполагает систематическое (по мере нарастания требований)
повышение минимального жизненного уровня за счет ограничения
максимального. Демократический минимум предполагает предоставление
доступа к власти активной (стремящейся к участию в политике) части
всех социальных групп. Это позволяет представителям последних
отстаивать свои интересы и влиять на правящую элиту и бюрократию.
Такая система гражданского соучастия компенсирует недостатки
представительной
демократии,
придает
классовой
борьбе
институциализированный, упорядоченный характер и создает условия
для регулирования столкновений между различными статусными
группами посредством консенсуса — процедуры решения спорных
вопросов на основе согласования специфических интересов этих групп
(в научной литературе и публицистике консенсус обычно трактуется как
согласие, т.е. результат согласования позиций).
В современном обществе возникают объективные возможности для
демократизации и «мирного изживания» классовой борьбы, однако для
реализации этих возможностей необходима специаль[74]
ная политика, обеспечивающая: численное превосходство и политический перевес среднего класса; включение в конфликт групповых
объединений вместо традиционных классовых партий; персонификацию
сторон, участвующих в социальном конфликте [Да-рендорф, 1991, 19]. Р.
Дарендорф подчеркивает, что переход к эпохе мирного протекания
социальных конфликтов происходит не на основе бесконечного
совершенствования «конституций и институций», а благодаря развитию
прямого гражданского соучастия в принятии государственных решений
(выборы должностных лиц, референдумы, инициативные движения
общественности, местное самоуправление и др.)
\ Современная теория конфликта, в отличие от теории классовой
борьбы, раскрывает механизм предотвращения и разрешения открытых
столкновений между общественными группами в рамках существующей
политической системы без ее революционной замены другой системой.
Она показывает, что неотъемлемой частью этого механизма является
способ политических действий людей, который называется политической
культурой. От умения людей создавать, использовать и изменять
политические институты в значительной мере зависит характер
протекания конфликтов. ^^TeopM.Jiojii|TH4ecKofi культуры дополняет
теории политической системы и социального конфликта. Эта теория
основана на утверждении, что решение всех проблем политической
жизни зависит от соответствия системы политических институтов любой
страны политическим качествам и политическим традициям ее населения^ Для эффективного функционирования и своевременного изменения
этих институтов необходимо не простое, а компетентное (от лат.
competens — надлежащий, соответствующий) участие людей в
политической жизни. .Теория культуры сменила теорию политической
активности, господствовавшую в социологии до середины XX в.
Традиционно считалось, что активность масс является основным
источником возникновения и развития всяких систем, в том числе и
политических. На самом деле эта активность может носить и стихийный,
разрушительный характер. Поэтому зачастую приходится ограничивать
избыточную политическую активность людей, особенно тогда, когда они
не понимают суть сложившейся ситуации, не владеют специальными
знаниями и навыками, необходимыми как для замены одной системы
власти другой, так и для выполнения различных политических функций.
В процессе осмысления подобных фактов была разработана теория
политической культуры. К числу ее создателей относят ряд ученых: С.
Вербу, Л. Пая, Р. Такера и др., однако приоритет в этом деле принадле[75]
жит американскому социологу Г. Алмощгу. > Впервые он сформулировал
свою концепцию (и ввел в научный оборот само понятие «политическая
культура») еще в 1956 г., но в развернутом виде она была изложена в
совместной с С. Вербой работе «Гражданская культура: политические
установки и демократия в пяти странах», опубликованной в 1963 г. В этой
книге политическая культура рассматривается как «система ... мотиваций
или ориентации и установок, регулирующих поведение людей в
ситуациях, имеющих отношение к политике» [Almond, Verba, 1963, 13].
{Культура включает ориентации трех видов: 1) когнитивные (познавательные); 2) аффективные (эмоциональные); 3) оценочные [Там же,
22]. В зависимости от характера отношения к политической жизни
Алмонд и Верба выделяют три «чистых типа» политической культуры
[Там же, 17—19]: 1) приходскую, или местную культуру (Parochial
Political Culture); 2) подданическую культуру (Subject Political Culture); 3)
культуру участия (Participant Political Culture). Первый тип культуры
иногда называют патриархальным, а третий — активистским [см.,
например: Вятр Е. Социология политических отношений. М, 1979. С.
263]. Первый тип характеризуется отсутствием интереса к политической
жизни и сведений о ней, второй — наличием интереса и сведений, но
отсутствием стремления участвовать в политической жизни, третий —
наличием и интереса к политической жизни, и устойчивого стремления
играть в ней активную роль.
По мнению Алмонда и Вербы, в реальной жизни существуют
умешанные тигва, возникающие в результате сочетания элементов трех
чистых типов [Там же, 23-26]. Гражданская культура является одним из
таких смешанных типов. В ней элементы третьего (активистского) типа
преобладают над элементами первого и второго типов. Образцом такой
культуры Алмонд считает политическую культуру населения США. Она
отличается
интересом
к
политическим
знаниям,
хорошей
информированностью о политической системе своей страны,
приверженностью этой системе, активным участием в ее деятельности,
удовлетворенностью результатами этого участия. В то же время
политическая культура населения США характеризуется повышенным
интересом к проблемам местной жизни, готовностью и умением
подчиняться должностным лицам и т.д.
Значение данной модели политической культуры заключается в том,
что она помогает изучать механизм мотивации политического действия
людей. Чтобы выявить особенности этого действия в условиях
конкретной страны, надо изучить существующие у ее насе76
ления представления о политической жизни, стереотипы политического
сознания и поведения, политические установки и суждения.
Основные выводы
• Центральным понятием политической социологии является власть,
поскольку оно в той или иной степени входит в содержание других
понятий.
• Государственная власть связана с господством (устойчивым
доминированием одних людей над другими), которое бьвзает
легитимным и нелегитимным.
• Легитимное господство основано на согласии большинства граждан
с политикой, проводимой правящей элитой с помощью бюрократии.
Оно предполагает участие рядовых граждан в политической жизни.
у «ЛВ современной политической социологии существует множество
теорий, среди которых основными можно назвать теорию систем,
теорию конфликтов и теорию культуры. Эти теории служат
дополнением и уточнением классических политических теорий:
разделения властей, классовой борьбы и политической активности.
• Теория политических систем рассматривает политическую жизнь с
точки зрения единства государственных и гражданских институтов,
обеспечивающего своевременные трансформации системы власти в
соответствии с изменениями социальной среды, с которой она
непрерывно взаимодействует.
• Теория конфликтов считает отстранение людей от власти главным
источником социальной напряженности и открытых социальных
столкновений, а систематическое перераспределение власти и благ
среди различных социальных групп — главным фактором
регулирования этих столкновений и предотвращения их
перерастания в гражданские войны и революции.
• Теория политической культуры исходит из того, что основным
условием эффективной деятельности и стабильного существования
системы власти в той или иной стране является ее соответствие
политическим традициям и ценностным ори-ентациям населения
этой страны.
Основные понятия
Власть
Государство
Политика
Господство
[77]
Правящая элита
Гражданское общество
Политическая жизнь
Политическая культура
Демократия
Бюрократия
Политическая система
Политическое участие
Политическая модернизация
Автократия
Наиболее важные термины
Легитимность
Когерентность
Закрытые системы власти
Социальный минимум
Приходская культура
Культура участия
Парадигма
Открытые системы власти
Классовые антагонизмы
Демократический минимум
Подданническая культура
Гражданская культура
Контрольные вопросы и задания для
самостоятельной работы
1. Дайте определение понятия «политика».
2. Раскройте содержание понятий, производных от понятия «политика».
3. Чем отличается власть от господства?
4. Какое господство можно назвать легитимным?
5. Какой тип взаимодействия гражданского общества и государства можно
назвать демократическим, а какой — авторитарным?
6. В чем заключается когерентность политических теорий?
7. Чем отличается теория разделения властей от теории политической
системы?
8. Что лежит в основе деления политических систем на открытые и закрытые?
9. Каковы основные функции политической системы?
10. Установите принципиальное отличие теории классовой борьбы и теории
социальных конфликтов.
11. Почему в индустриальном обществе создаются условия для предотвращения наиболее острых форм политических конфликтов?
12. Какова роль социального и демократического минимумов в регулировании
конфликтов?
13. Почему конфликты разрушают закрытые и укрепляют открытые политические системы?
14. Что такое гражданская политическая культура?
15. Почему гражданская политическая культура наиболее соответствует
системе представительной демократии, сложившейся в индустриальных странах?
Раздел 2 СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Процесс создания, использования и изменения политических институтов
протекает в определенных социально-исторических условиях, которые
оказывают воздействие на его характер и тенденции. Среди
макросоциологических причин, непосредственно влияющих на политическую
жизнь отдельных стран, важное значение имеют политические традиции,
социальная стратификация и ценности, существующие в этих странах.
Глава 4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ
4.1. Роль традиций в политической жизни
Политические традиции (от лат. traditio — передача) представляют
собой форму трансляции от поколения к поколению политического
опыта, обычаев, представлений, норм, ценностей, институтов. Передается
из поколения в поколение то, что позволяет людям адаптироваться к
условиям окружающей природной и социальной среды. На основе такой
адаптации в течение длительных промежутков времени возникают
специфические общности людей, которые называют этносами (от греч.
etnos — народ). Этносы приспосабливаются к условиям окружающей
среды посредством создания специфических стандартов поведения —
стереотипов, которые передаются от поколения к поколению. Эти
стереотипы постепенно меняются (модифицируются) вместе с
изменением состояния окружающей среды в каждом новом поколении.
Трансляция и усвоение стереотипов образует традиции. Усвоенные
стереотипы отличают представителей одного этноса от другого.
Совокупность этносов, связанных одной исторической судьбой
(возникающих одновременно в одном ландшафтном регионе), называется
суперэтносом [Гумилев, 1990, 499-500].
Суперэтнос представляет собой исторически развивающийся симбиоз
(безраздельное сосуществование) этнических стереотипов.
[79]
Он складывается на основе комплементарности (взаимной дополняемости) этносов. Суперэтнос развивается циклически, проходя ряд
последовательных фаз [Гумилев, 1992, 20—21]. Каждый такой цикл
продолжается около 1500 лет. Цикл включает подъем и спад активности
этносов, входящих в суперэтнос. В первой половине цикла (рост
активности) создается система стереотипов поведения, соответствующая
новым условиям жизни. Во второй половине цикла (спад активности)
наблюдается распад старой системы стереотипов и начинается новый
цикл, создающий новую систему стереотипов, в которой старые
стереотипы занимают подчиненное положение, и т.д. В результате
нескольких циклов происходит накопление форм адаптации к условиям
среды, т.е. повышается коэффициент адаптации всех этносов,
объединяющихся в суперэтнос.
Таким образом, население, постоянно занимающее определенную
территорию (регион ландшафта) Земли, в ходе истории периодически
обновляет социокультурную систему своего взаимодействия как с
природой, так и с населением других (прежде всего соседних)
территорий. Так, например, в течение последних 2000 лет на территории,
занимаемой сейчас народами СНГ, древнерусский суперэтнос,
существовавший в период с I по XV в., постепенно, начиная с XIII в.,
был заменен российским суперэтносом. В период с XIII по XV в.
одновременно происходило разрушение древнерусского и формирование
российского набора этнических стереотипов. К концу XV—началу XVI в.
были упразднены последние политические реликты старой этнической
системы (вечевые демократии Новгорода, Вятки и Пскова) и заложены
основы новой этно-политической системы в Великом княжестве
Московском [Гумилев, 1992, 254]. Весь этот период шла борьба между
двумя системами стереотипов социального (в том числе и политического)
действия, которая привела к трансформации древнерусского суперэтноса
в российский. В то же время у отдельных этнических групп и их
представителей существовали многообразные сочетания элементов
старой и новой систем поведения.
Теория этногенеза Л.Н. Гумилева отличается от теорий культурноисторических типов Н.Я. Данилевского и О. Шпенглера циклическим
характером. В обоих вариантах все эти типы выстроены в линейную
временную структуру, в рамках которой они последовательно сменяют
друг друга. В итоге делается вывод об особом значении и
перспективности славянского (у Данилевского) или русско-сибирского (у
Шпенглера)
культурно-исторического
типа.
Между
тем
западноевропейская, китайская, исламская, североамериканская и
латиноамериканская этнические системы имеют не меньшее значение и
не менее прогрессивны. Каждая из них может
[80]
трансформироваться и увеличивать адаптивный потенциал в рамках
своего ландшафтного региона до тех пор, пока будет существовать жизнь
на Земле.
В процессе этногенеза возникают, транслируются и трансформируются
не только стереотипы сознания и поведения, но и соответствующие им
социальные институты, в том числе и политические. Институты
представляют собой форму объективации стереотипов.
Государство как совокупность институтов власти служит условием
устойчивого существования этнических систем социального действия.
Определенные исторические формы государства возникали и
разрушались вместе с возникновением и разрушением соответствующих
комплексов этнических стереотипов. Вместе с тем нужно учитывать, что
старые институты так же, как и старые стереотипы, не исчезали
бесследно, а сохранялись в преобразованном виде в новых
этнополитических системах, хотя и занимали подчиненное положение по
отношению к новым институтам власти и стереотипам, позволяющим
успешно адаптироваться к изменившимся условиям существования
людей в пределах ареала (от лат. area — площадь, пространство) — зоны
распространения определенных видов животных, растений, полезных
ископаемых, языков, диалектов и т.д. Политические институты и
стереотипы существуют независимо от людей и передаются от
поколения к поколению в ходе политической социализации — усвоения
новыми поколениями созданного предшествующими поколениями.
Как уже говорилось ранее (см. гл. 1), политическая подсистема в
рамках системы социального действия выполняет функцию целедостижения, поддержания определенного порядка совместной жизни
людей, позволяющего им согласовывать свои индивидуальные и
групповые действия и обеспечивать эффективное использование
имеющихся в их распоряжении ресурсов. Политические традиции
оказывают решающее воздействие на характер функционирования и
трансформации институтов государства и гражданского общества.
Политическая система любой страны может быть стабильной и
эффективной лишь в том случае, если она создается и развивается в
соответствии с политическими традициями этой страны, если она
учитывает укоренившиеся в политическом сознании и поведении ее
населения стереотипы. Все народы по-своему уникальны, уникальны и
политические системы, создаваемые ими. Достаточно сравнить такие
исторически связанные политические системы, как системы США и
Великобритании [Страны мира. Факты и цифры. М., 2000. С. 35, 157],
чтобы убедиться в правомерности
данного
утверждения.
Политические институты
[81]
должны формироваться (и реформироваться) с учетом политических
традиций народа, иначе последний не сможет их освоить и применить
для решения проблем своей жизни, точно так же, как эти институты не
смогут получить поддержку народа при проведении того или иного курса.
Попытки заимствования форм государственного устройства у других
народов, как правило, заканчиваются неудачно.
Традиции отличают одну страну от другой, выражая особенности ее
рождения и исторического пути, модифицируя все компоненты ее
политической жизни. Так, например, сильная ориентация американцев
на местное, а не централизованное начало в государстве, отмеченная
исследователями как в XIX, так и в XX в., обусловлена тем, что
становление американской государственности начиналось с общины
[Токвиль, 66—69]. Однако эту форму организации первые европейские
переселенцы переняли у индейских аборигенов. Бенджамин Франклин,
один из составителей Конституции США (1787), писал: «Американская
институциональная модель, первоначально основанная на слабой
централизации власти и сильных штатах, создавалась под влиянием
модели ирокезов» [Шварценберг, 2, 250]. Данная модель наиболее
соответствовала условиям жизни в том ландшафтном регионе, в котором
началось зарождение американских штатов, впоследствии образовавших
союз.
Не меньший интерес представляет анализ циклических процессов,
наблюдаемых в различных странах после завершения процессов
становления их политических систем, в период их стабильного
функционирования и эволюционной трансформации. Американский
историк Артур Шлезингер указывает на наличие маятниковых колебаний
между консерватизмом и либерализмом в США, между ориентацией на
частные и общественные интересы [Шлезингер, 42—45]. Он связывает
эти циклы политической жизни США с динамикой поколений: в первый
период самостоятельной жизни каждое поколение осваивает
политические институты, во втором периоде оно занимает ключевые
позиции в сфере власти и в то же время постепенно вытесняется из нее
новым поколением, начинающим свой собственный цикл. Первая часть
цикла имеет либеральный, вторая — консервативный характер [Там же,
50-53]. В этом примере наиболее важно то, что колебания происходят в
одном и том же поколении. Это значит, что консервативная и либеральная политические стратегии равнозначны в различных ситуациях.
То же самое можно сказать о циклах политической жизни за-
падноевропейских стран. Здесь наблюдаются маятниковые колеба[82]
ния между политическими стратегиями правого (собственность, свобода
личности) и левого (социальные гарантии, социальное равенство) толка,
между консервативной (выражающей интересы предпринимателей) и
социал-демократической (выражающей интересы наемных работников)
идейными ориентациями. Так, в настоящее время в ФРГ социалдемократы пришли на смену христианским демократам, а в
Великобритании лейбористы сменили консерваторов. В основе этих
колебаний лежат так называемые средние циклы экономической
конъюнктуры — чередование периодов подъема и спада производства. В
периоды подъема население предпочитает левых, а в периоды спада —
правых. В обоих случаях обеспечивается решение накопившихся
проблем.
Существуют ли в России подобные воспроизводящиеся разнородные
стратегии политического действия? Мы не можем воспользоваться
данными электоральной статистики для ответа на этот вопрос, поскольку
свободные альтернативные выборы проводятся в России недавно.
Поэтому нам придется проанализировать историю российского
государства. С помощью теоретической реконструкции ее эпизодов
можно обнаружить «то в прошедшем, что не проходит, как наследство,
урок, неоконченный процесс, как вечный закон» (В.О. Ключевский).
Главными источниками эмпирического материала в данном случае могут
быть летописи, официальные документы и работы историков.
4.2. Специфика политических традиций России
В работе «Душа России», опубликованной в 1915 г. и переизданной в
1990 г., Н.А. Бердяев указал на наличие практически равнозначных
противоположных ориентации в политическом сознании населения
России: анархизма (стремления к абсолютной свободе) и
государственничества (стремления к укреплению государства). Он писал:
«И в других странах можно найти все противоположности, но только в
России
тезис
оборачивается
антитезисом:
бюрократическая
государственность рождается из анархизма, рабство рождается из
свободы» [Бердяев Н.А. Душа России. Л., 1990. С. 16—17]. В этом
постоянно воспроизводимом симбиозе своеобразного российского
либерализма (от лат. liberalis — свободный) и этатизма (франц. etatisme,
от etat — государство) и заключается специфика политических традиций
России. В российской истории на разных ее этапах создавались и в
различных формах воспроизводились институты и стереотипы,
соответствующие указанным выше ориентациям. Эти ориентации
обусловили специфику российской демократии и автократии.
Определения этих понятий см. в § 3.1 гл. 3.
[83]
Демократические традиции России зародились очень давно.
Население Киевской Руси, возникшей в IX в. н. э., унаследовало от
славянского суперэтноса склонность сообща решать проблемы своей
жизни. Византийский историк Прокопий Кесарийский в VI в. н. э. писал,
что славяне «не управляются одним человеком, а живут в
народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в
жизни считаются общим делом» [Откуда есть пошла Русская Земля, 1,
564-565]. Воплощением этой традиции были народные собрания.
Свидетельства сохранения этого института в древнерусском государстве
повсеместно обнаруживаются в «Повести временных лет». Так, под 1176
годом содержится утверждение: «Новгородцы бо изначала и смольняне, и
кыяне, и полочане и вся власти (волости. — Г.А.) яко же на думу, на веча
сходятся» [Полное собрание русских летописей. М, 1965. Т. 1. С. 377]. В
конце XII в. во всех славянских землях, образовавших Киевскую Русь,
сохраняется отмеченный еще в VI в. Прокопием Кесарий-ским обычай
сообща решать вопросы своей жизни на городских народных собраниях
— вече. Название этих собраний произошло от слова «вет», которое
означает уговор. От этого же слова произошло и название другого
института — совета. Земский собор в XVI в. называли «советом всея
Руси» (высший законосовещательный орган при российском императоре
в XIX—XX вв.), Государственным советом (сейчас верхняя палата
российского парламента называется Советом Федерации). Слово «дума»
означает совместное обсуждение вопроса, совещание. С учетом этой
расшифровки
указанный
выше
фрагмент
летописи
можно
интерпретировать следующим образом: во всех главных городах земель,
входящих в древнерусское государство с начала его образования,
действовали народные собрания, на которых горожане сообща обсуждали
и решали вопросы своей совместной жизни.
Какие вопросы, говоря юридическим языком, входили в компетенцию
этих собраний? Известный исследователь Киевской Руси И.Я. Фроянов,
подробно изучив значительный эмпирический материал, убедительно
показал, что вече решало такие важнейшие вопросы государственной
жизни, как объявление войны и мира, призвание и изгнание князей,
выборы высших должностных лиц (посадника и тысяцкого), принятие
законов, установление размера налогов, заключение межземельных
договоров и др. [Фроянов, 166—184]. Вече старших городов, которым
подчинялись все прочие города земли (пригороды), управляло
значительными территориями. Так, Новгородская занимала площадь 350
тыс. км2 (площадь ФРГ составляет 354 тыс. км2).
[84]
Кто собирался на вече? Несмотря на весьма распространенную
аристократическую трактовку этих органов, изучение многочисленных
описаний вече в летописях свидетельствует о том, что на них кроме
«бояр» и «мужей» всегда присутствуют «людье» — простолюдины (см.:
Повести временных лет, 997, 1068, 1097, 1113 гг.). С другой стороны, не
правы те, кто утверждает, будто по звону вечевого колокола на вечевую
площадь бежали все желающие. Археологические раскопки
свидетельствуют о том, что на вечевой площади могли разместиться
только несколько сот человек, а население старших городов могло
составлять несколько десятков тысяч человек [История России. Народ и
власть, 61, 220]. Анализ как отечественных, так и зарубежных
источников, содержащих описание этих собраний [Откуда есть пошла
Русская Земля, 2, 16; 601; 689], позволяет сделать вывод о том, что
участниками веча были только главы семей (домохозяева). Это
позволяет предположить, что на вече были пропорционально
представлены все слои городского населения. Каким же образом
действовали эти собрания?
Древнерусский город делился на концы (родовые поселки, из которых
он возник) и сотни. Каждое из этих городских подразделений имело свое
вече, на котором для ведения текущих дел избирались старосты
(кончанские и сотские). Эти старосты по должности входили в городской
совет (совет господ). Например, в Новгороде, в конце XV в., совет
состоял из 50 человек: кончанские, сотские старосты, посадник и
тысяцкий, избранные в последний раз (степенные), а также все прежние
посадники и тысяцкие. Это был элитарный орган, в который на
протяжении длительного времени избирались представители одних и тех
же знатных городских фамилий [Ключевский, 2, 68—69]. От городского
совета в значительной мере зависел ход веча, однако именно благодаря
ему городская община подчиняла своей воле князя, а не наоборот, как
после упразднения вечевой демократии (1478—1510) и включения
территорий бывших городских республик в состав Московского государства. Для выяснения характера взаимоотношений веча и князя
проведем сравнительный анализ фрагментов летописей.
В Повести временных лет, год 1097, описан весьма любопытный
эпизод. После известного ослепления князя Василько людьми князя
Давыда сторонники пострадавшего князя окружили город Владимир, в
котором затворился князь Давыд со своей дружиной, и предъявили
горожанам требование выдать непосредственных соучастников
преступления. Горожане собрали вече и потребовали от Давыда отдать
виновных. Князь обманул горожан, ответив, что преступники находятся
в другом городе. Когда же выявился обман, то «закричали люди (людье
— ГА.) на Давыда и сказали: «Выдай,
[85]
кого от тебя хотят! А если нет, то передадимся (курсив мой. — Г.А.)»
[Повесть временных лет, 379]. После этого заявления князь Давыд выдал
своих людей, которые были повешены дружинниками князя Василько на
следующее утро.
Из этого эпизода ясно, что князь был вынужден пожертвовать своими
людьми ради сохранения власти в городе, который призвал его на
княжение. На языке того времени «передаться» означало призвать на
княжение другого князя, хотя бы того, дружина которого окружила
город. Очевидно, что эта перспектива и испугала Давыда.
Не менее интересный эпизод описан под 1113 годом. В нем
рассказывается, как киевское вече вынудило (со второй попытки)
Владимира Мономаха стать Великим князем вопреки обычаю
передавать власть по старшинству [Там же, 399]. И, наконец, совсем
удивительное свидетельство можно найти в 4-м томе «Истории
государства российского» Н.М. Карамзина. Там приводится «ряд»
(договор), заключенный в 1264 г. (уже при татаро-монгольском
владычестве) новгородцами с князем Ярославом Тверским. В нем
написано: «Князь Ярослав! Требуем, чтобы ты, подобно предкам твоим
и родителю, утвердил крестным целованием священный обет править
Новым городом по древнему обыкновению... (далее идет перечень
условий правления)... Целуй же святый крест во уверение, что
исполнишь сии условия; целуй не через посредников, но сам, и в
присутствии Послов Новгородских. А за тем мы кланяемся тебе,
Господину Князю» [Н.М. Карамзин. Соч.: В 12 т. М., 1989. Т. 4. С. 57—
58]. Эти и другие фрагменты летописей свидетельствуют о том, что
князья в Киевской Руси даже в период ее распада не были
единовластными правителями (самодержцами или автократами). Они
были, по существу, наемными руководителями администрации,
выполнявшими военные, судебные и полицейские функции в рамках
полномочий и условий, предоставленных им договором, который они
заключали с вечем.
Как принимались решения на вече? В.О. Ключевский отмечает, что
там «не было правильного голосования», т.е. поднятия рук и подсчета
голосов «за» и «против». На основе изучения различных летописных
источников можно предложить следующий вариант теоретической
реконструкции процесса принятия решений на народных собраниях Руси.
На вечевой площади все выборные должностные лица и рядовые
домохозяева из всех слоев городской общины располагались, вероятнее
всего, по концам и сотням — как жили и как шли на собрание. После
объявления причины сбора все собравшиеся начинали обсуждать вопрос
в своих кругах. Ста[86]
росты городских сотен и концов постоянно ходили от этих кругов к
находящимся в центре площади членам городского совета и обратно,
обсуждая с ними условия согласия жителей своих районов города с
предлагаемыми вариантами решения обсуждаемого вопроса. Совет
собирал и согласовывал предложения всех городских подразделений.
Каждая группировка собравшихся выговаривала для себя определенные
условия своего согласия с тем или иным «проектом» решения. Вече
продолжалось до тех пор, пока собравшиеся не приходили к согласию
(пока все мнения «не сходились в одну речь») и в текст окончательного
решения не вносились поправки, учитывающие интересы различных
частей («партий») городской общины [История России. Народ и власть,
104—105]. После такого согласования не было никакой нужды
поднимать руки и подсчитывать голоса «за» и «против», потому что все
доводы сторон были учтены в процессе консультаций, а возражения
сняты путем выработки компромиссного варианта решения обсуждаемого вопроса.
Древнерусское городское народное собрание, существовавшее в
период с IX по XV в., а также сельское народное собрание (мир),
существовавшее с IX по XX в. [Степняк-Кравчинский СМ. Россия под
властью царей // Соч.: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 35-39], действовали на
основе консенсуса — процедуры принятия решений путем согласования
мнений, а не посредством голосования. Принцип единогласия составляет
существенную черту демократических институтов России, отличающую
их от демократических институтов стран Западной Европы, с древних
времен руководствовавшихся принципом подчинения меньшинства
большинству. С этой точки зрения становится понятным смысл фразы:
«Как на думу на веча сходятся». На собрания собирались для того, чтобы
сообща обдумать и придумать наиболее устраивающее всех его
участников решение проблемы, затрагивающей общие интересы.
Этот своеобразный демократический порядок, при котором государственная (княжеская) администрация действовала под контролем
гражданской общины, был основой Киевской Руси. Он долго сохранялся
в различных русских землях в период становления Московского
государства и был окончательно упразднен на подчиненных последнему
территориях только в конце XV-начале XVI в. На территории ЛитовскоРусского государства он в измененном виде просуществовал еще дольше
[см.: Дворниченко А.Ю. Русские земли Великого княжества Литовского.
СПб., 1993]. Таким образом, можно утверждать, что с IX по XV в. на
территории древнерусского государства существовал (полностью или частично) демократический режим правления. В XVI в. он был заме[87]
нен автократическим режимом, при котором государственная администрация стала контролировать жизнь гражданского общества. Этот
переворот произошел при Иване Грозном (1530—1594), первым из
великих князей провозглашенным царем в 1547 г. (до этого на Руси
царями называли только верховных правителей Византии и Золотой
Орды).
Но установление автократического режима не смогло полностью
упразднить демократические традиции (привычку сообща обсуждать и
решать все вопросы жизни). Прошло всего 40 лет после уничтожения
Василием III последней вечевой республики, и его сын Иван IV через три
года после венчания на царство (1550) вынужден был созвать первый
Земский собор — высший орган сословного представительства,
рассматривающий
важнейшие
общегосударственные
вопросы.
Первоначально этот орган был расширенным вариантом прежней
княжеской дружины и представлял собой по преимуществу совещание
царских функционеров [Ключевский, 2, 354—361]. Даже на
избирательном соборе 1598 г. (избрание на царство Бориса Годунова)
преобладало представительство по должности, а не по выбору: военнослужилое сословие из различных регионов (земель) — 52%, духовенство
— 22, бояре — 10, московское чиновничество — 9, торговопромышленное сословие — 7% [Там же, 8, 323]. Может быть, именно изза элитарности этого собора власть Годунова не стала легитимной для
большинства жителей страны, началась многолетняя гражданская война,
в которой, по мнению некоторых историков, погибло почти 50%
населения. Однако Земский собор 1613 г., на который были приглашены
выборные представители всех сословий (всех чинов), положил начало
новой правящей династии и спас тем самым монархию в России.
Наибольший интерес представляет механизм работы этого собора.
Собравшиеся в Москве избранные на местных сходах и съездах
представители всех сословий государства долго совещались,
рассматривая каждую из шести кандидатур на должность царя. В конце
концов определили критерии выбора наиболее подходящего претендента,
«чтобы всем был люб», т.е. устраивал все соперничавшие в борьбе за
власть группировки, и «чтобы был природным царем», т.е. связанным
родственными узами с прежней правящей династией. В итоге
остановились на Михаиле Романове, поскольку его назначение не
усиливало одних в ущерб другим, а его дед, Никита Романов, был
родным братом царицы Анастасии. После согласования этого
предварительного выбора с представителями «всех чинов» Земский
собор решил тайно выявить мнение всего народа. Для этого во все земли
отправили гонцов, которые должны были доставить в Москву от каждой
из
[88]
них письменное заключение насчет того, кого они хотят видеть своим
государем. На этой основе было принято окончательное решение
[Ключевский, 3, 57—60]. Таким образом, избрание главы государства
было проведено на альтернативной основе и с учетом результатов
своеобразного всероссийского референдума. Мы видим, что Земский
собор в XVII в. (как и вече в IX—XV вв.) использовал для избрания царя
процедуру консенсуса.
В работе Земского собора 1613 г. отчетливо проявился механизм,
который условно можно назвать «антикризисным кругом российской
политики» (см. далее описание разрешения правительственного кризиса в
декабре 1992 г.). Кстати, народное собрание российского казачества с
XVI по XX в. называлось именно кругом. В казачьих регионах России
Войсковой круг (всеказачье народное собрание, в отличие от местных
станичных и хуторских кругов) просуществовал намного дольше веча —
до 1775 г. После февральской революции 1917 г. он возродился в
несколько измененной форме, а окончательно был упразднен вместе с
кругами станиц и хуторов только после установления советской власти. С
началом демократических реформ последних лет жители бывших
казачьих территорий восстановили этот институт [Маркедонов СМ.
Казачий круг как политический институт//Полис. 1996. № 1. С. 151—
163]. Круг выражает соответствующую российской политической традиции модель гражданского соучастия, которая дает представителям всех
социальных и этнических групп равные возможности влияния на процесс
принятия решений.
Земский собор как политический институт был упразднен лишь в
ходе реформ Петра I, способствовавших созданию системы неограниченного господства государственного аппарата — империи (1721—
1917). Власть императора (от лат. imperator — повелитель) опиралась не на
поддержку и сотрудничество различных общественных классов и
народов, а на силовые структуры: армию, полицию, жандармерию,
тюрьмы, каторгу, с помощью которых обеспечивалось беспрекословное
подчинение всего населения страны воле одного человека. Эта система
была весьма эффективной в плане поддержания единого порядка в
различных регионах страны, однако она не могла обеспечить
согласование интересов разнородного населения этих регионов. Через
196 лет она пришла в такое непримиримое противоречие с повседневной
жизнью подавляющего большинства населения, что, по существу,
вынуждена была самоликвидироваться (отречение Николая II от
престола) в феврале 1917 г. [Бердяев, 109—110]. Церковные идеологи
считают, что полный разрыв Петра I с прежними традициями является
причиной гибели России [Архиепископ Серафим (Соболев). Рус-
[89]
екая идеология. СПб., 1992. С. 81-82]. Однако эти утверждения не
совсем правомерны. Петровские реформы, как и реформы Ивана
Грозного, означали разрыв только с демократическими традициями, а не
со всякими политическими традициями вообще. Эти и последующие
действия сохраняли и развивали традиции противоположного характера
— автократические. Эти традиции связаны с верой населения России в
особую роль главы государства. Автократия в функциональном плане
означает единоначалие, без которого невозможно поддерживать порядок
в государстве. В этом плане прав Иван Грозный, утверждавший в своих
письмах к Андрею Курбскому, что именно многовластие погубило Киевскую Русь, что, когда в «каждом городе были свои начальники и
правители», страна не могла мобилизоваться ни для отражения внешней
агрессии, ни для решения внутренних проблем [Переписка Ивана
Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979. С. 134—135].
Как уже отмечалось, спецификой России является взаимообусловленное сосуществование (симбиоз) автократии и демократии. В
данном случае эти противоположные начала политической жизни
порождают и поддерживают друг друга. В течение истории нашего
государства демократия, не уравновешенная автократией, обычно
превращалась в охлократию (власть толпы), а автократия, не
уравновешенная демократией, — в деспотию (неограниченную
единоличную власть). Обе крайности в конечном счете приводили к
катастрофе — полному разрушению несбалансированной формы
государства. Ликвидация упомянутых выше земских соборов погубила
империю в условиях династического кризиса 1905—1917 гг., когда не
было органа, способного легитимировать новую династию, как это
произошло в 1613 г. Полный отказ от монархии привел к вакууму власти
(анархии) в период с февраля по октябрь 1917 г., в конечном счете
погубил молодую российскую парламентскую демократию и породил
культ личности Сталина.
А.Н. Бердяев справедливо отмечал, что советская автократия является
преемницей
автократии
монархической,
сначала
полностью
разрушившей демократические институты страны, а затем безуспешно
пытавшейся их возродить в условиях общенационального кризиса 1905—
1917 гг. Первый российский парламент (англ. parliament, от франц. parler
— говорить) — Государственная Дума, была не законодательным, а
законосовещательным органом, избираемым на неравноправной основе
(один голос помещика был равен 3 голосам городских буржуа, 15 голосам
крестьян и 45 голосам рабочих). С 1906 по 1917 г. Дума трижды
распускалась по указу императора, но так и не смогла преодолеть
пропасть между царской властью и народом, которую сама эта власть
создавала в течение
[90]
нескольких столетий. Советская демократия, изначально исключавшая
всякое единовластие [Первый Совет рабочих депутатов. М., 1985], была
уничтожена унаследованным от царского самодержавия аппаратом
управления (о живучести этого аппарата писал Ленин в известном
«Письме к съезду» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 347]. В свою
очередь созданная режимом личной власти централизованная
административная система, не учитывающая национальную и
региональную специфику, была разрушена в ходе либеральных реформ
80—90-х годов XX в. (перестройки) именно национальным и
региональным сепаратизмом. Нерасторжимость автократии и демократии
порождает парадоксальный способ политического действия: царь Иван
Грозный созывает «совет всея Руси» для укрепления своей
«самодержавной» власти, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил
Горбачев вводит многопартийность для повышения эффективности
руководства страной; демократическое движение в 1613 г. возрождает
царизм для обеспечения мира и согласия в стране, а в 1993 г. порождает
суперпрезидентскую республику для окончательного преодоления
тоталитаризма.
Автократические традиции сформировали у населения привычку
персонифицировать власть и делать ставку на сильных (эффективных)
руководителей государства. Подобные руководители пользовались
популярностью в России из-за низкой политической мобильности
демократических институтов, которая в свою очередь была обусловлена
качественной неоднородностью (этнической, культурной, религиозной,
региональной) населения страны. С точки зрения классической западной
модели либеральной демократии последняя вообще проблематична в
подобных (фрагмента -рованных) обществах. Однако, несмотря на это, в
России возникли и в той или иной форме воспроизводились
своеобразные
демократические
институты,
обеспечивающие
согласование многообразных интересов различных частей населения. В
то же время эти институты не в состоянии обеспечить эффективность
управления. Именно из-за качественного многообразия страны эту
функцию могут осуществлять лишь единовластные правители. Поэтому
демократическое движение России в ходе либеральной политической
реформы возродило не только российский парламентаризм в форме
Государственной Думы и Совета Федерации, но и легитимную
автократию в форме всенародно избираемого главы государства —
Президента. Краткая история этих институтов свидетельствует о наличии
множества проблем в их взаимоотношениях, а также ° том, что они
могут успешно осуществлять свои функции только На основе взаимной
поддержки.
[91]
В условиях современной России разделение властей должно быть
уравновешено сотрудничеством властей. Примером такого сотрудничества могут служить события 10—14 декабря 1992 г., связанные с
преодолением правительственного кризиса, обусловленного началом
радикальной экономической реформы и проведением так называемой
шоковой терапии, в ходе которой произошло многократное повышение
цен на большинство товаров и резкое снижение уровня жизни
значительной части населения [Согрин В. Политическая история
современной России. М., 1994. С. 119—130]. Для выявления наиболее
приемлемого кандидата на должность главы правительства (вместо Е.
Гайдара) фактически была применена та же политическая технология,
что и на Земском соборе 1613 г. (антикризисный круг). Сначала от
каждой из 17 фракций Съезда народных депутатов было выдвинуто по
одному кандидату на пост главы правительства. Затем Президент провел
согласование этих кандидатур с руководителями всех российских
республик, краев и областей (сейчас они называются субъектами
Федерации), после которого он оставил в списке претендентов только 5
фамилий. По этому списку провели предварительное мягкое рейтинговое голосование среди всех народных депутатов. По итогам голосования
Президент отобрал 3 кандидатуры, получившие максимальное
количество голосов «за» и минимальное — «против». Затем он снова
провел консультации с руководителями республик, краев и областей и
после этого предложил Съезду народных депутатов избрать на должность
главы правительства B.C. Черномырдина. В результате голосования за эту
кандидатуру высказался 721 (более 3/4 всех присутствующих) депутат,
против — 172, воздержались — 48.
Этот эпизод жизни современной России свидетельствует о жизнеспособности стереотипов политического действия, возникших в
далеком прошлом. Сохраняются, конечно, и другие стереотипы,
проявившиеся во время вооруженного столкновения сторонников
Верховного Совета и Президента в октябре 1993 г. История неоднозначна,
а действие политических традиций модифицируется сложившейся
социальной ситуацией. Политический кризис 1993 г. возник под
воздействием продолжающегося экономического спада, разрушения
сложившейся
социальной
структуры
общества,
усиления
имущественного расслоения и резкого ухудшения условий жизни.
Кризис разрушил баланс политических сил, достигнутьш в конце 1992 г.
Следует отметить, что кризисные явления периодически возникают в
жизни каждой страны, и в каждой стране существуют специфические
политические технологии преодоления этих кризисов (см.: пример США
и стран Западной Европы в § 4.1 данной главы). Подобная технология
есть и в России — это сотрудни[92]
чество («симфония») властей, примером которого могут служить
вышеупомянутые события 1613 и 1992 гг.
Политические традиции являются важной, но не единственной
детерминантой политической жизни людей. Не меньшее влияние на нее
оказывает характер социальной стратификации, которая представляет
собой процесс и результат расслоения населения на неравнозначные по
статусу группы.
Основные выводы
• Политические традиции отражают особенности исторического
развития всякого государства и обусловливают специфику
устройства и взаимодействия его основных институтов.
• В политической жизни различных стран наблюдаются колебания
между противоположными стратегиями решения общественных
проблем: в США — между консерватизмом и либерализмом, в
западноевропейских странах — между консерватизмом и
социализмом.
• В современной России такими противоположными стратегиями
являются либерализм (стремление к обеспечению гражданских
свобод) и этатизм (стремление к обеспечению порядка в
государстве).
• В ходе политической истории в России сложились и сохраняются в
настоящее время как демократические, так и автократические
традиции.
• Для успешного функционирования и развития современного
российского государства необходим баланс институтов представительной и исполнительной власти, основанный на их
автономии и сотрудничестве.
Традиции
Народное собрание
Царь
Парламент
Этнос
Симбиоз
Вече
Круг
Самодержавие
Основные понятия
Стереотипы
Земский собор
Император
Президент
Наиболее важные термины
Суперэтнос
Комплементарность
Мир
Государственная Дума
[93]
Контрольные вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Что такое традиция?
2. Как связаны политические традиции и устройство государства?
3. Почему политические традиции различных стран имеют противоречивый
характер?
4. Какие политические стратегии используются в США для решения
национальных проблем?
5. С чем связано чередование у власти консерваторов и социалистов в
странах Западной Европы?
6. Назовите демократические институты, существовавшие в истории России.
7. Приведите примеры автократических институтов, существовавших в
истории России.
8. Каково соотношение демократических и автократических традиций России
в настоящее время?
Глава 5. СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ И ПОЛИТИКА
5.1. Теории социальной стратификации
Социальная стратификация представляет собой процесс и результат
деления людей на неравнозначные группы, образующие иерархическую
(упорядоченную по принципу: низшие — высшие) последовательность на
основе одного или множества признаков [Гидденс (№ 9), 112—119;
Сорокин, 1992, 302; Трансформация социальной структуры..., 8]. Такими
признаками обычно являются собственность (размер имущества, доход),
власть (административное положение, политическая принадлежность),
социальный статус (род занятий, квалификация, образование и др.). На
этой основе социологи обычно дифференцируют все население на
низшие, средние и высшие классы. К высшему классу относят владельцев
значительных состояний, имеющих высокие доходы, максимальный
доступ к социальным благам, власти, элитному образованию и
престижным профессиям. Это в основном крупные предприниматели и
руководители высокого ранга. Средний класс образуют представители
мелкого и среднего бизнеса (старый средний класс), управленческий
персонал, специалисты, работники сферы образования, торговли,
медицинского обслуживания, фермеры (новый средний класс). К
низшему
классу
относят
лиц
физического
труда
и
неквалифицированных наемных работников, занятых во всех сферах.
Внутри каждого из этих классов выделяют высшие, средние и низшие
слои.
[94]
Понятие «класс», в отличие от понятия «слой» (strata), используется
для обозначения не просто отличающихся друг от друга, а
конфликтующих групп населения. Слои бывают внутриклассовыми и
межклассовыми. Социальная стратификация вообще и классовое
деление в частности возникают из-за ограниченности материальных
ресурсов и обусловленного этой ограниченностью общественного
неравенства. В борьбе за распределение и перераспределение ресурсов
население той или иной страны само себя структурирует в зависимости от
степени доступа к ним. В разные периоды истории и в разных странах
современного мира можно обнаружить различные системы
стратификации населения: рабовладельческую, кастовую, сословную и
классовую [Гиденс (№ 9), 113—114]. К этому перечню можно добавить
еще и корпоративную систему, которая, по мнению Э. Дюркгейма,
должна прийти на смену классовой.
В настоящее время в социологии преобладает многомерный подход к
изучению социальной стратификации [Трансформация социальной
структуры..., 6]. Каждая социальная группа выделяется среди населения
на основе агрегирования (объединения) значительного числа признаков,
которые могут быть присущи конкретным людям в различной степени и
в различных сочетаниях. Гид-денс, например, делит все население
современных индустриальных западных стран на высший, средний и
рабочий классы. Отсутствие градации «низший класс» объясняется тем,
что многие не хотят относить себя к этому классу, к рабочему классу
относят себя без колебаний [Гидденс (№ 11), 107]. Здесь мы сталкиваемся
с проблемой соотношения двух способов социального структурирования:
объективного (общественное положение людей) и субъективного
(идентификация людей с этим положением).
Социальная идентификация (от лат. identicus — тождественный)
представляет собой процесс отождествления с определенной статусной
группой и одновременно дистанцирования от других. Первые попытки
американских социологов изучить стратификацию населения США на
основе «чистой» трехуровневой модели (высший—средний—низший
класс), привели к абсурдному результату: 80% опрошенных отнесли себя
к среднему классу [Гидденс, (№ 11), 107]. При изучении стратификации
необходимо сочетать объективный и субъективный методы: анализ
социальных позиций и анализ социальной идентификации.
Среди теорий социальной стратификации заслуживают внимания
прежде всего классические теории К. Маркса и М. Вебера. Маркс считал
классами реально существующие группы людей с антагонистическими
интересами. Основу деления людей на такие группы он видел в
разделении человеческой деятельности на труд
[95]
и управление в условиях господства частной формы присвоения
результатов труда. Во всех существовавших в истории обществах Маркс
выделял [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 424] две такие
противоборствующие группы: свободных (рабовладельцев) и рабов,
помещиков и крепостных, буржуа (собственники предприятий) и
пролетариев (наемные рабочие). По его мнению, классовая система —
это система доминирования одних людей над другими, позволяющая
эксплуатировать чужой неоплаченный труд, т.е. превращать в свою
частную собственность блага, созданные другими людьми [Там же, 3,
433]. Всякое улучшение условий жизни одного класса возможно только на
основе ухудшения условий жизни другого. Это служит причиной
непрекращающейся классовой борьбы. Так будет до тех пор, пока
частный способ присвоения благ, порождающий классовые
противоположности, не будет заменен общественным, при котором эти
противоположности исчезнут [Там же, 4, 447]. Основой классового
неравенства у Маркса служат такие объективные условия производства
материальных благ, при которых одни люди могут обогащаться за счет
других. Поэтому с точки зрения марксизма при изучении социальной
стратификации необходимо в первую очередь учитывать такие
характеристики, как положение в производстве, отношение к средствам
производства, род занятий, роль в управлении производством, источники
и уровень доходов.
Теория стратификации Вебера основана на учете не только объективных (экономический интерес), но и субъективных (престиж и
власть) факторов. Если на основе экономического интереса люди делятся
на классы, то в зависимости от престижности занимаемых социальных
позиций они структурируются на статусные группы (профессиональные,
квалификационные, образовательные), а на основе отношения к власти
— на партии. Причем эти два вида стратификации могут не совпадать
[Вебер, 149—156]. Например, в современной России наиболее престижны
профессии юристов и экономистов, хотя по уровню доходов их
опережают работники торговли. А 40 лет назад у нас наиболее
престижной была профессия инженера, хотя по уровню реальных
доходов на первом месте были номенклатурные работники партийного и
государственного аппарата. Здесь основным структурирующим фактором
является отношение людей к объективно существующим в обществе
социальным различиям.
Партии представляют собой группировки людей, мобилизованные для
борьбы за власть. Они возникают не только на классовой, но и на
профессиональной, этнической, религиозной основе и могут включать
представителей различных классов и статусных
[96]
групп, объединенных совпадающими политическими интересами.
Партии занимают определенные позиции по отношению друг к
другу, точно так же как и статусные группы. Вступление в ту или
иную партию и выход из нее — результат добровольного решения
людей на основе субъективной оценки ими политических различий, существующих в обществе из-за неравного доступа людей к
государственной власти.
Дополнение объективных параметров социальной стратификации субъективными является особенностью веберовского подхода,
способствовавшего выработке преобладающего в настоящее время
представления о многомерности социального пространства. Особую роль в формировании этого представления сыграли труды российского, а с 1930 г. — американского социолога Питирима Александровича Сорокина.
П. А. Сорокин (1889—1968) разработал систему, состоящую из
множества признаков, обладание которыми «вызывает притяжение
в группировку сходных в отношении этих признаков индивидов»
[Сорокин, 1993, 87]. Он структурировал людей на следующие
важнейшие группы: 1) расовую, 2) половую, 3) возрастную, 4) семейную, 5) государственную, 6) языковую, 7) профессиональную,
8) имущественную, 9) правовую, 10) территориальную, 11) религиозную, 12) партийную, 13) психоидеологическую [Сорокин, 1992,
88]. Элементарной группой П.А. Сорокин называл «реальную, а не
мнимую совокупность лиц, объединенных в единое взаимодействующее целое каким-либо одним признаком, достаточно ясным и
не сводимым к другим признакам». Группы, объединенные в единое целое на основе нескольких признаков, он называл кумулятивными [Сорокин, 1993, 65]. Такие группы можно выделять на основе интегральных критериев, например профессионально-партийнорасовых и других комбинаций вышеперечисленных элементарных
социальных признаков. Класс, с этой точки зрения, представляет
собой разновидность кумулятивной социальной группы, объединенной на основе таких элементарных признаков, как имущественный, профессиональный, правовой [Там же, 88]. Нация также
относится к кумулятивным группам. Сорокин не исключал возможности дальнейшего дробления элементарных признаков. Его
подход предоставляет широкие возможности структурирования населения с целью выделения внутренне однородных «совокупностей
лиц» и имеет большое значение для изучения механизмов социальной обусловленности политического поведения людей. Сорокин
ввел в научный оборот множество понятий, которые используются
социологами: «социальное пространство», «социальная дистанция», «социальная позиция» и др.
[97]
Оригинальную теорию стратификации разработал французский
социолог Пьер Бурдье. Он определяет класс как «совокупность агентов,
занимающих сходную позицию» [Бурдье, 59] в социальном пространстве
— многомерном ансамбле автономных полей (экономического,
политического, социального, культурного), в которых осуществляется
взаимодействие этих агентов [Там же, 40; 82]. Поля, в свою очередь,
образуются соответствующими видами капиталов. «Отдельные виды
капитала... являются властью, которая определяет шансы на выигрыш в
данном поле (действительно, каждому полю... соответствует особый вид
капитала, имеющий хождение в данном поле как власть или ставка в
игре)». Бурдье выделяет экономический, политический, социальный,
культурный капиталы. Специфические сочетания этих капиталов
образуют определенные позиции в социальном пространстве, которые
могут занимать различные социальные агенты (индивидуальные и коллективные).
Таким образом, социальная позиция конкретного агента в этом
пространстве «может определяться по его позициям в различных полях»
[Там же, 57]. Каждая такая позиция характеризуется набором
диспозиций (от лат. dispono — размещаю, располагаю). Диспозиции
характеризуют взаиморасположение позиций, т.е. их отношение друг к
другу. Применительно к конкретному социальному агенту диспозиция
означает его предрасположенность (склонность) к определенному типу
восприятия и оценки других позиций, а также к соответствующему типу
поведения. Совокупность присущих социальному агенту диспозиций
Бурдье называет габитусом. Габитус «определяет отношение к
занимаемой в настоящее время позиции и, тем самым, выработку
практической или эксплицитной позиции по отношению к социальному
миру» [Бурдье, 127]. Он представляет собой результат освоения или
«опривычивания» (от франц. habitude — привычка, навык, обычай)
социальным агентом определенной позиции в процессе его
социализации. В этом плане габитус можно назвать «инкорпорированным
(включенным в структуру агента. — Г.А.) классом» [Там же, 126].
Габитус — это присущий каждому классу особый принцип конструирования социального пространства, который отличает его от других
классов. ЮлГС. Качалов трактует габитус как ансамбль схем
классификации, позволяющий социальному агенту найти сходных с ним
и отличающихся от него агентов, как чувство своей и чужой социальной
позиции, позволяющее людям ориентироваться в социальной
действительности
[Качанов
Ю.Л.
Политическая
топология:
структурирование политической действительности. М, 1995. С. 62—73;
90—91]. В то же время габитус как система усвоенных
[98]
индивидуальными и коллективными агентами динамических стереотипов мышления и действия способствует освоению и преобразованию определенной социальной позиции. Бурдье называет габитус «системой предрасположенностей» и «порождающей способностью» к производству схем восприятия, мышления и действия
[Бурдье 77. Структуры. Habitus. Практики. // Современная социальная теория: Бурдье. Гидденс. Хабермас. М, 1995. С. 16, 20].
Можно утверждать, что класс формируется благодаря образованию габитуса — сближению схем восприятия, оценки и действия у
различных социальных агентов, занимающих сходную позицию в
социальном пространстве на основе сходных условий жизни.
Далее, габитус способствует превращению совокупности социальных агентов из потенциального в реальный класс. Для того чтобы
близкие по условиям жизни агенты смогли образовать реальный
класс, они должны не просто занять соответствующую позицию,
но и мобилизоваться для борьбы за свои групповые интересы на
основе определенной стратегии коллективного поведения. Мобилизация группы людей, объективно занимающих определенную
позицию в социальном пространстве, зависит от степени их идентификации с этой позицией.
Бурдье отмечает, что «в социологии идентичными считаются
все индивиды, которые, будучи продуктами одних и тех же объективных условий, имеют одинаковый habitus» [Там же, 25]. Теоре-
тически сконструированный (возможный) класс нельзя отождествлять с реально существующим классом. Для выяснения реальной
стратификации населения необходимо изучить не только совокупность социальных условий, объективно детерминирующих классовую структуру, но и совокупность социальных практик агентов,
субъективно конструирующих эту структуру. Недостаточно построить теоретическую (претендующую на объективность) классификацию действующих социальных агентов, нужно сопоставить ее с
«классификацией, которую сами агенты производят беспрерывно в
их будничном существовании, с помощью чего они стремятся изменить свою позицию в объективной классификации или даже заменить сами принципы, согласно которым эта классификация осуществляется» [Там же, 63]. Важно также учитывать социальную
траекторию агента — «эволюцию его свойств во времени», которая «лежит в основе субъективных представлений об объективно
занимаемой позиции» [Там же, 143].
Подход П. Бурдье позволяет воспроизвести в социологической
теории то единство объективного и субъективного, которое существует в социальной действительности. В отличие от других теорий
[99]
социальной стратификации, противопоставляющих эти факторы
структурирования населения, теория Бурдье раскрывает механизм их
взаимодополняемости.
5.2. Влияние социальной стратификации на
политическую жизнь
Социальная стратификация оказывает определяющее воздействие на
политическую дифференциацию населения и его отношение к
институтам
власти.
Проанализируем
фактический
материал,
характеризующий механизм и формы проявления этого воздействия.
Эмпирической базой этого анализа будут данные статистики и результаты
социологических опросов. Статистические службы и социологические
центры применяют неодинаковые схемы структурирования населения
(табл. 6).
Наиболее подробную стратификацию населения использовал в своих
опросах Центр прикладных политических исследований ИНД ЕМ. С
точки зрения теоретических подходов, рассмотренных нами при изучении
первого вопроса данной темы, эта классификация интересна тем, что она
построена на основе методологии современного структурализма (см.
работы П. Бурдье и Ю. Л. Кача-нова). Включенные в нее группы
различаются между собой по структуре и объему капитала, а также по
социальной траектории.
Институт социологии РАН применяет в своих исследованиях иной
перечень социальных групп (см. табл. 6). Если сравнить этот перечень с
перечнем ИНДЕМ, то можно заметить отсутствие в нем таких
социальных категорий, как фермеры, ремесленники, кустари, персонал
бытового обслуживания, артисты, обслуживающий персонал в торговле,
учителя, средний медицинский персонал, лица, имеющие частную
практику. В свою очередь в перечне ИНДЕМ отсутствуют учащиеся
средних специальных заведений, студенты дневного отделения вуза,
домохозяйки и безработные. Эти несовпадения отражают разницу в
подходах. С точки зрения подхода ИНДЕМ учащиеся, студенты,
домохозяйки и безработные не имеют каких-то особых габитусов,
отличающих их от статусных позиций, включенных в перечень. По
мнению сотрудников Института социологии, фермеры, ремесленники и
другие категории списка ИНДЕМ не отличаются по характеру труда
(умственный
/
физический,
сложный/простой,
квалифицированный/неквалифицированный) от социальных категорий,
включенных в их перечень. Так, врачей, преподавателей вузов и учителей
можно отнести к дипломированным специалистам, а фермеров — к
предпринимателям. Учащиеся, студенты и домохозяйки выделены
потому, что
[100]
Таблица 6
Перечень социальнопрофессиональных
категорий, используемых
в исследованиях
социологических
центров России
Категории населения
Социологические центры
ИНДЕ
М 1
Колхозники, работники
совхозов (крестьяне)
+
Единоличники, фермеры
Наемные работники в
частном сельском
хозяйстве
Ремесленники, кустари
+
+
+
+
+
Персонал бытового
обслуживания
Военнослужащие,
служащие
правоохранительных
Артисты
органов
Владельцы
негосударственных
предприятий,
Рабочие высокой
предприниматели
квалификации
Рабочие низкой
квалификации, ручного
труда
Обслуживающий
персонал
предприятий
и
Обслуживающий
учреждений
персонал в
ИСРосА ЦЕСС
Н 2
И 3
+
испи
4
РНИСиНП ФОМ РАГС ВЦИО
М
5
6
7
8
+
+
+
+
+
+
-
+
-
-
+
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
+
-
+
+
+
+
+
-
-
+
-
-
-
-
-
-
-
+
+
+
+
+
+
-
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
-
-
-
-
-
-
+
-
-
-
+
-
-
-
торговле
Окончание табл. 6
Категории населения
1
2
3
4
5
6
7
8
Средний административный
персонал
+
-
-
-
-
-
-
-
Техники
+
+
Учителя
+
Средний медицинский персонал,
работники служб соцобеспечения
+
-
-
-
-
-
-
-
Инженеры и специалисты
+
+
+
+
+
+
+
+
Преподаватели вузов, научные
работники
+
-
-
-
-
-
-
-
Врачи
+
Лица, имеющие частную практику
+
-
-
+
-
-
+
-
-
Руководители, управленческие
кадры на госслужбе
+
+
+
+
Пенсионеры
+
+
+
+
+
+
+
+
+
Не имеющие профессиональной
занятости, безработные
+
+
-
+
-
-
Служащие-неспециалисты
-
+
+
+
+
+
+
+
+
-
+
+
+
+
-
Гуманитарная интеллигенция
-
Другие группы (учащиеся,
студенты, домохозяйки)
-
+
+
+
+
+
Примечание. ИНДЕМ — Центр прикладных политических исследований; ИСРосАН —
Институт социологии Российской академии наук; ЦЕССИ — Институт сравнительных
социальных исследований; ИСПИ — Институт социально-политических исследований
РАН; РНИСиНП — Российский независимый институт социальных и национальных
проблем; ФОМ — Фонд «Общественное мнение»; РАГС — Российская академия
государственной службы при Президенте РФ; ВЦИОМ — Всероссийский центр изучения
общественного мнения.
[102]
они также заняты специфическими видами труда (если под трудом понимать
всякие затраты умственных и физических сил человека). На основе обобщения
этих и других перечней можно реконструировать следующую инвариантную
(используемую практически всеми центрами) модель стратификации населения
современной России (с учетом взаимопоглащения отдельных категорий):
1. Колхозники,
сельскохозяйственные
рабочие
(квалифицирован
ные/неквалифицированные).
2. Предприниматели (владельцы/совладельцы предприятий негосударственного сектора экономики).
3. Военнослужащие, работники правоохранительных органов.
4. Городские рабочие (квалифицированные/неквалифицированные).
5. Специалисты с дипломом о высшем и среднем образовании технического/гуманитарного профиля.
6. Служащие, не имеющие диплома о высшем и среднем специальном
образовании (обслуживающий персонал различных сфер занятости: аграрной,
индустриальной, услуг, управления).
7. Руководители административного аппарата государственных предприятий и
учреждений (высшего/среднего и низшего звена).
8. Незанятые (неработающие пенсионеры и домохозяйки, студенты,
учащиеся, безработные).
Для выяснения характера влияния социального расслоения населения на его
политическое сознание и поведение наряду с социально -профессиональным
делением необходимо учитывать распределение по уровню доходов. По данным
социологических исследований [Трансформация социальной структуры..., 42—
45], уровень доходов (показатель экономического капитала) является существенной причиной политической дифференциаций населения. Опросы
населения США свидетельствуют о наличии зависимости партийной
идентификации от уровня дохода: с увеличением дохода растет доля
сторонников республиканской партии и уменьшается доля сторонников
демократической (рис. 9).
Социально-профессиональный статус также оказывает влияние на
политические взгляды и поведение людей. Опросы населения нашей страны,
проведенные накануне президентских выборов 1996 г. Российской академией
государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАГС),
выявили существенные различия в групповых предпочтениях (рис. 10).
Из этих данных видно, что рабочие и крестьяне в большей степени были
склонны поддержать кандидатуру Г.А. Зюганова, а специалисты как
технического, так и гуманитарного профиля — Б.Н. Ельцина.
[103]
-
-
Рис. 10. Влияние социального положения на предпочтения избирателей
Источник: Выборы Президента России: тенденции развития ситуации (Результаты
социологического мониторинга). Информационно-аналитический бюллетень Центра
социологического обеспечения подготовки государственных служащих. М., 1996. № 7.
С. 50.
[104]
Всероссийский опрос, проведенный Фондом «Общественное
мнение» в начале 1993 г., выявил серьезные различия в ориентации
отдельных социально-профессиональных групп на важнейшие
политические ценности российского общества: «Мир», «Законность»,
«Безопасность», «Стабильность», «Порядок», «Свобода» [Полис. 1993.
№ 6. С. 44]. Среди руководителей и работников аппарата управления
намного больше, чем в среднем по выборке, тех, кто считает важнейшим
приоритетом законность, у предпринимателей и студентов на первом
месте свобода, у рабочих — порядок, у колхозников — мир, у
специалистов — стабильность, у безработных — безопасность. Эти и
другие данные свидетельствуют о том, что каждая социальная группа
имеет свой набор схем восприятия, осмысления и оценки явлений
политической жизни. У каждой группы есть не только особые интересы,
но и свой способ их реализации, свой стиль политической жизни.
Точно так же обстоит дело с отдельными странами. Характер
стратификации их населения обусловливает состояние и тенденции их
политической жизни. Для пояснения особенностей действия этого
фактора сравним две существенно отличающиеся страны — Россию и
США. Рассмотрим стратификацию населения по сферам занятости (рис.
11).
Источник: Росенко СИ. Социальная дифференциация современного американского
общества. СПб., 1995. С. 12; Российский статистический ежегодник 1994. М., 1995. С.61;
Кан Г., Браун У. Следующие 200 лет. Сценарий для Америки и всего мира // США:
экономика, политика, идеология. 1995. № 3.
[105]
В начале 90-х годов XX в. в России на первом месте по числу занятых
был вторичный сектор, в США — третичный. В первичном секторе
России было занято в 5 раз больше людей, чем в США. Россия по
структуре занятости представляла собой индустриальное общество, а
США — постиндустриальное, или информационное общество, т.е. более
развитое в технологическом отношении. Важно также учитывать, что в
технологически
развитых
странах
выше
удельный
вес
квалифицированных работников, из которых в основном состоит средний
класс — главная стабилизирующая сила современного общества.
Установлено, что чем выше уровень технологии, тем больше
экономические достижения и тем выше общий уровень жизни населения,
а также степень развития демократии [Международный журнал
социальных наук. Ноябрь 1993. № 3. С. 5-34]. В социальной структуре
менее технологически и экономически развитых государств преобладают
бедные и малообеспеченные слои населения, в структуре более развитых
— среднеобеспеченные. Сравним статистические данные по России и
США (табл. 7).
Таблица 7
Распределение населения России и США по размеру
среднедушевого семейного денежного дохода
Россия (1995)
Величина дохода,
тыс. руб./мес.
США (1992)
Удельный вес
семей, %
До 250
27
Величина дохода,
долл./мес.
Удельный вес
семей, %
До 1300
14
250-500
38
1300-5000
24
500-1000
27
5000-15000
26
Более 1000
8
Более 15000
36
Источники: Новый курс России. Социальная и социально-политическая ситуация. Год
1995. М., 1996. С.34-35; Аргументы и факты. № 38-39. 1992. С. 3.
В России люди с доходами выше средних составляли около трети
населения, а с доходами ниже средних — около двух третей. В США
наблюдалась противоположная ситуация.
Для более полного выявления влияния стратификации на политическую жизнь дополним анализ объективных статистических данных
изучением самооценки различными слоями населения уровня
удовлетворения своих потребностей. Всероссийские исследования
Института социологии РАН дают важную информацию по этому вопросу
(рис. 12).
[106]
Рис. 12. Самооценка населением России уровня своего благосостояния
Источники: Социологические исследования. 1986. № 4. С. 90; Зеркало мнений.
Результаты социологического опроса населения России за июнь 1993 г.; Monitoring.
The November 1994. Russian Citizens' Opinion Poll Results. M., 1995. P. 26.
[107]
Сопоставление данных за различные годы показывает, что в 1981 г.
доля среднеобеспеченных и зажиточных составляла более половины
опрошенных, в 1993 г. (после «шоковой терапии») — 20%, в ноябре
1994 г. — 18%. Удельный вес бедных (людей, которым не хватает денег даже на питание) и малообеспеченных (тех, кому
денег хватает на питание, но не хватает на одежду), увеличился с 1981
по 1994 г. более чем в два раза. Конечно, сопоставлять СССР и
современную Россию можно с оговорками, так как условия и качество
жизни советских людей и сегодняшних россиян существенно
отличаются. Однако надо не забывать о влиянии субъективных ожиданий
населения на оценку социально-экономической и политической
ситуации в стране.
Радикальные реформы начинали в 90-е годы для того, чтобы
обеспечить рост производства и повышение благосостояния большинства
россиян. Эти цели провозглашались, об этом постоянно говорили в
средствах массовой информации. В результате у большинства людей
сформировались устойчивые ожидания улучшения условий повседневной
жизни, а этого как раз и не произошло. Отсюда рост социальной
напряженности.
Даже с учетом.несомненных достижений периода реформации в
России, свобода предпринимательства, слова, союзов, вероисповедания,
перемещения; многопартийность, альтернативные выборы должностных
лиц и т. д., наличие 40% населения, вынужденного экономить на еде,
чтобы покупать одежду и обувь (Россия все-таки в основном северная
страна), или же ходить в рваной одежде и обуви, чтобы нормально
питаться, это совсем не то, что было обещано. Но самое ненормальное с
точки зрения большинства людей то, что уровень жизни
административно-управленческого персонала и предпринимателей,
несмотря на общую неблагоприятную для страны ситуацию, резко
отличается от их собственного. Данные опроса населения, проведенного
С.-Петербургским экономико-математическим институтом и Центром
стратегического анализа общественных процессов в июле 1995 г., дают
некоторое представление об этих различиях (рис. 13).
Общая доля бедных и малообеспеченных среди рабочих и ИТР была в
несколько раз больше, чем среди управленцев и предпринимателей, зато
удельный вес состоятельных и богатых более чем в 4 раза ниже, чем
среди управленцев и 8 раз ниже, чем среди предпринимателей (доля
богатых ниже в 26 раз). Разумеется, эта разница неизбежна, однако для
ее легитимации (узаконивания) в глазах большинства необходимы
эффективность управления (функция администрации) и экономический
подъем страны (функция предпринимателей), а этого как раз и не
наблюдалось. Зато наблюдалась низкая зарплата значительной части
населения на фоне высоких окладов руководства, а также
незначительные инвестиции в отечественное производство на фоне
значительного вывоза финансового капитала за рубеж. Свобода слова
сделала эту служебную и коммерческую тайну предметом всеобщего
внимания, обсуждения
[108]
и осуждения. Соотношение доходов 10% самых бедных и 10% самых
богатых (децильный коэффициент) еще в 1992 г. превысило
критическое для мировой практики значение 1:10 и составляло (по
официальным данным) в 1999 г. в среднем по России 1:14, причем в
ряде регионов оно было намного больше [Россия в поисках стратегии..., 44].
Резкая поляризация населения на богатое меньшинство и малообеспеченное и бедное большинство при невысокой доле среднеобеспеченных и состоятельных людей является фактором социальной
напряженности и политической нестабильности. По данным ИСПИ
РАН, у значительной части населения России в течение 90~х годов
сохранялась установка на радикальное изменение политической
системы (рис. 14).
[109]
Рис.14. Отношение населения к политической системе
(Всероссийские опросы ИСПИ РАН 1994-1999 гг.)
Источник: Россия в поисках стратегии: общество и власть.
М., 2000. С. 248.
В 90-е годы в среднем только 3% опрошенных россиян устраивала
политическая система страны, остальные в той или иной форме хотели
бы изменить ее. Для сравнения можно привести данные о том, что даже в
годы «великой депрессии» (глобального экономического кризиса конца
20-х—начала 30-х годов) «лишь пять из ста американцев выступали за
новую форму политического устройства» [Каменская Г. В., Нугманов А.
А. Политическая культура США // Актуальные проблемы современной
зарубежной политической науки. Вып. 1. М., 1990. С. 53].
Заканчивая изучение данной темы, необходимо остановиться на
анализе политической роли среднего класса. С учетом наиболее
распространенных критериев (квалификация, доход, социальный статус,
стандарты потребления, образование) можно утверждать, что доля
среднего класса в США (и других наиболее развитых странах)
составляет более 60%, а в России — около 25% населения [Заславская Т.
И. Социальная неравновесность переходного общества // Общественные
науки и современность. 1996. № 4.
[110]
С. 11—12; Средний класс в современном российском обществе, 84-86;
233]. В странах Северной Америки и Западной Европы этот\класс
отличается высокой степенью удовлетворенности условиями, жизни,
приверженностью
демократической
политической
систем^
и
умеренностью политических взглядов. Поэтому его преобладание в
составе населения способствует поддержанию согласия в обществе и
стабильности в государстве.
Нужно иметь ввиду, что «ни в одном обществе нет единого критерия
принадлежности к среднему классу» [А. Г. Здравомыслов. Несколько
замечаний по поводу дискуссии о среднем классе// Средний класс в
современном российском обществе, 31] и что жизненные стандарты в
разных странах не совпадают. Так, в США материальным признаком
принадлежности к среднему классу является наличие отдельного дома
(около 60% американцев), а в России — наличие автомобиля (около 20%
россиян) и дачи (около 28%). Однако, несмотря на малочисленность,
российский средний класс способен сыграть стабилизирующую роль в
политической жизни страны. Во-первых, он в значительной мере адаптировался к существующим условиям. Во-вторых, он обладает высоким
культурным капиталом (квалификация, образование) и способностью
увеличивать его. В-третьих, его численность будет неуклонно расти под
воздействием технологического прогресса и обусловленного им
экономического роста. В-четвертых, в осуществление своей жизненной
стратегии средний класс полагается не на покровительство государства, а
на собственную активность. Немаловажно и то, что у части так
называемого «базового слоя» населения России (низший слой среднего
класса в развитых западных странах) есть и субъективные предпосылки, и
объективные перспективы перехода в средний класс. Поэтому этот слой
можно назвать скорее «терпеливо выжидающим», чем «агрессивным»
большинством. Он склонен воспринимать средний класс как своего
естественного лидера.
Не меньшее значение имеет и тот факт, что «от 65% до 75%
нынешнего российского среднего класса занимали аналогичную ступень
социальной лестницы и в начале периода рыночных реформ» [Средний
класс в современном российском обществе, 235]. Это значит, что данная
часть населения России обладает высоким адаптивным потенциалом и
способностью к ускоренной ресоциа-лизации в условиях социальных
трансформаций.
Политические действия людей определяются не только их положением
в социальной структуре общества, но и теми качествами, которые у них
сформировались в процессе первичной и вторичной социализации.
[111]
Основные выводы
• Социальная стратификация представляет собой деление людей на
неравнозначные группы.
• В современной социологии преобладает многомерный подход к
изучению социальной стратификации.
• При исследовании социальной дифференциации нужно учитывать ее
объективные (положение людей в обществе) и субъективные
(самоидентификацию людей с этим положением) аспекты.
• В современной социологии наиболее распространено деление
населения на высший, средний, рабочий и низший классы.
• Социальная стратификация складывается и изменяется под
воздействием технологического и экономического развития и, в
свою очередь, обусловливает политическую дифференциацию
населения.
• В социальной структуре наиболее развитых стран Северной Америки
и Западной Европы преобладает средний класс, в социальной
структуре России — рабочий и низший классы.
• К числу важнейших факторов политической дифференциации
населения современной России относится доход: люди с относительно низкими доходами склонны поддерживать течения и
партии коммунистической ориентации, люди с относительно
высокими доходами склонны поддерживать течения и партии
либеральной ориентации.
• Преобладание малообеспеченных и бедных людей среди населения
России является источником социальной напряженности и
негативного отношения к существующей системе власти.
• Рост удельного веса российского среднего класса способствует
укреплению социального согласия и политической стабильности в
рамках демократического режима правления.
Основные понятия
Социальная стратификация
Класс
Социальная идентификация
Статусная группа
Партия
Наиболее важные термины
Высший класс
Рабочий класс
Социальное пространство
Социальный агент
Диспозиция
Средний класс
Низший класс
Капитал
Социальная позиция
Социальная траектория
[112]
Контрольные вопросы и задания для
самостоятельной работы
1. Почему социальная стратификация строится на основе иерархического
принципа?
2. Какие типы социальной стратификации существовали в истории человечества?
3. В чем заключается различие между понятиями «класс» и «слой»?
4. Какие слои населения входят в состав среднего класса?
5. Почему средний класс заинтересован в сохранении и укреплении системы
представительной демократии?
6. Объясните причины преобладания установки на изменение политической
системы общества у населения современной России.
7. Почему подавляющее большинство населения США даже в периоды
кризисов сохраняет приверженность системе власти?
8. Назовите факторы стабилизации политической системы России.
Глава 6. ЦЕННОСТИ И ПОЛИТИКА
6.1. Теория ценностей
В социологии ценности относятся, наряду с понятиями и нормами, к
элементам культуры [Смелзер, 48—51]. Они представляют собой
внутренний стержень культуры, концентрированное духовное
выражение потребностей и интересов социальных общностей, центры
мотивации человеческого поведения [Здравомыслов, 1986, 160-165].
«Различия в ценностях являются ключом к пониманию культур»
[Гидденс, 1999, 674].
Ценностью для людей становится любое явление и предмет окружающей действительности, любое человеческое качество, если оно
приобретает значение для удовлетворения их потребностей и реализации
интересов. Ценности можно рассматривать с двух сторон: предметной
(значимые свойства реальных объектов) и нормативной (требования к
поведению людей). Ценностями являются не сами по себе предметы
окружающего мира, а их свойства, важные для людей. В первом
значении ценности — это «объекты, вызывающие благоговейное
отношение» (Т. Парсонс), во втором — «общепринятые убеждения
относительно целей, к которым человек должен стремиться» (Н.
Смелзер), и средств, которые он может использовать для достижения
этих целей.
Во втором значении ценности делятся на терминальные (ценностицели) и инструментальные (ценности-средства). В предметной форме
ценности транслируются из поколения в поколение и
[113]
составляют элемент традиции. В личностном воплощении они
представляют собой усвоенные человеком социальные стандарты
мышления и поведения. Парсонс называет ценности высшими
принципами социального действия, которые обеспечивают объединение
индивидов в сообщество и согласие внутри этого сообщества. Структура
и характер ценностей, принятых в конкретном сообществе, зависят от
господствующих
в
нем
представлений
(понятий).
Понятия
обосновывают ценности. Система ценностей одновременно интегрирует
и дифференцирует людей, способствуя возникновению социальных
классов, слоев, этнических групп, наций и народов. Она формирует
«коллективный портрет» любой из этих общностей, обусловливает их
своеобразие, отличие друг от друга. То, что приемлемо для одних
общностей, оказывается неприемлемым для других. Ценности выражают
специфику способа адаптации социальных общностей к условиям
внешней среды, способа их выживания и воспроизводства.
Вместе с тем существуют и совпадающие образцы поведения
представителей разных народов (общечеловеческие ценности). Но даже
эти общие стандарты поведения занимают различное место в системах
социальных приоритетов разных народов. Точно так же общие для
культуры конкретного народа ценности занимают различное место в
системах социальных приоритетов (субкультурах) классов и слоев, из
которых этот народ состоит. Субкультуры включают специфические
представления, ценности и нормы, отличающиеся от общепринятых.
Ценности обосновывают нормы — правила поведения людей в
сообществе, соблюдение которых обеспечивается с помощью санкций.
Превращение
предметной
формы
ценностей
в
личностную
осуществляется в процессе социализации (от лат. socialis — общественный): освоения индивидом существующих в обществе институтов,
представлений, ценностей, норм, ролей и навыков. Она дает людям
«возможность взаимодействовать и обеспечивает сохранение общества в
ходе смены поколений» [Смелзер, 95]. В итоге социализации социально
значимые объекты становятся предметами индивидуальных устремлений
— ценностными ориентациями, совокупность которых составляет основу
мотивации поведения людей в любой сфере общественной жизни.
Различают первичную и вторичную социализацию. Первичная
социализация начинается в семье и завершается в школе (начальной,
средней, высшей). Здесь формируются базовые качества людей, которые
в последующей жизни могут лишь модифицироваться, дополняться,
уточняться в процессе освоения новых знаний, норм, ценностей и
навыков (ресоциализации). Н. Смелзер подчеркивает, что социализация
— непрерывный процесс, продол[114]
жающийся всю жизнь. Вторичная социализация (социализация
взрослых):
1) меняет главным образом внешнее поведение, а не базовые
ориентации;
2) осуществляется на основе критической оценки норм поведения, а
не механического их усвоения;
3) предполагает понимание социальных приоритетов, а не простое
подражание образцам;
4) связана с выработкой специальных навыков, а не общей мотивации
поведения [Смелзер, 108—109].
Причиной периодической ресоциализации являются циклические
экономические, социальные и политические кризисы, а также утрата
людьми ощущения идентичности (тождественности) с устаревшими
ценностями и переориентация на новые ценности, соответствующие
изменившейся социальной ситуации. В то же время у каждого народа и
класса существует набор базовых ценностей, которые сохраняются в
различных ситуациях и образуют специфику его культуры
(субкультуры). Выявление этих наборов (систем) ценностей дает
возможность понять мотивы и механизм политического действия
населения различных стран. Политика с точки зрения теории
политических систем и обычного человека не имеет самоценного
значения, она служит достижению целей, выдвигаемых человеческим
сообществом, т. е. представляет собой систему средств, обеспечивающих
нормальное
функционирование
и
поступательное
развитие
экономической, социальной и культурной подсистем (см. гл. 2).
Служебная роль политики по отношению к другим сферам
обусловливает их определяющее воздействие на нее. В рамках этого
воздействия социальная стратификация представляет собой объективный
фактор политической жизни людей, а система ценностей (как ядро
культурной подсистемы) — субъективный.
При изучении ценностей в современной социологии обычно
используют две методики массовых опросов [Клямкин, 44; Лапин, 34):
1) выявление отношения населения к словам, выражающим определенные ценности, например: «семья», «стабильность», «порядок»,
«свобода», «демократия» и т. д.;
2) выявление степени согласия или несогласия с оценочными
суждениями чаще всего противоположного характера, например:
«свобода человека — то, без чего его жизнь теряет смысл» — «нужно
благополучие, а свобода — это второй вопрос для человека»; «главное в
жизни — забота о своем здоровье и благополучии» — «главное в жизни
— найти и выразить себя, даже в Ущерб своему здоровью и
благополучию».
[115]
Рассмотрим основные результаты отечественных и зарубежных
опросов населения, посвященных исследованию ценностей (см. работы:
Андреенковой,
Докторова,
Инглхарта,
Клямкина,
Лапина,
Рукавишникова и др.).
6.2. Иерархия ценностей современных обществ
В декабре 1991 г. в США и в ноябре 1993 г. в России были
проведены массовые опросы населения, в ходе которых респон дентам
был задан вопрос: Что вам необходимо для того, чтобы хорошо жить?
В итоге выявлена следующая иерархия ценностей (табл. 8).
Таблица S Социальные приоритеты населения США и России
США
Собственный дом
Машина
Счастливый брак
Дети
Ранги
Россия
1
Здоровье
2
Счастливый брак
3
Дети
4
Много денег
Образование детей
5
Высокооплачиваемая работа
Интересная работа
6
Собственная отдельная квартира
7
Стабильная жизнь
Высокооплачиваемая работа
Сад, лужайка
8
Машина
Много денег
9
Собственный дом
10
Верные друзья
Цветной телевизор
Источник: ФОМ-ИНФО. Еженедельный бюллетень фонда «Общественное мнение».
Вып. 0. 15 марта 1994. С. 4.
Сопоставление трех первых позиций американского и российского
представления о хорошей жизни свидетельствует об их существенном
отличии: совпадает здесь только ориентация на счастливый брак (3 и 2-е
места соответственно), в остальном наблюдается полное расхождение.
Так, если американцам для хорошей жизни нужны прежде всего
собственный дом и машина, то россиянам — здоровье и дети. Конечно,
нужно учитывать различие уровней материального достатка и
медицинского обслуживания, но это не главная причина несовпадения
представлений о хорошей жизни. Если сравнить оба перечня из десяти
важнейших ценностей в целом, то можно обнаружить, что у
американцев в нем отсутствуют такие понятия, как здоровье, стабильная
жизнь и верные дру-
[116]
зья, а у россиян — образование детей, интересная работа, сад с лужайкой
и цветной телевизор. Данные приоритеты отражают условия
повседневного быта населения США и России, однако сами эти условия
являются воплощением свойственных культурам двух народов
представлений о смысле, качестве и высшей цели жизни. Для
американцев [Смелзер, 64—65] главными признаками высокого качества
жизни является личный успех, активность, эффективность и комфорт, а
высшей целью — прогресс (поступательное улучшение условий жизни).
Собственный дом с садом и лужайкой, машина, цветной телевизор —
внешние воплощения этого качества. Для жителей России признаками
высокого качества жизни служат благополучная семья (счастливый брак,
воспитание хороших детей и обеспечение их будущего) и общение (с
близкими, друзьями, соседями, коллегами).
Эти выводы можно сделать на основе обобщения результатов
многолетних исследований ценностных ориентации населения отечественными научными центрами (Лапин. 1992, 1996; Советский простой
человек..., 296—299; Соколов В. М. Социология нравственного развития
личности. М., 1986. С. 90—118; Субъективные показатели образа жизни.
Вып. 1. М., 1989. С. 75; и др.]. Поэтому для основной части населения
России наиболее значимыми (и в то же время наиболее присущими ему, с
точки зрения населения других стран СНГ) человеческими качествами
являются общительность (открытость, простота), гостеприимство,
готовность прийти на помощь [Советский простой человек..., 144; 282], а
высшей целью считается сохранение и расширение хороших отношений
с людьми.
Международное сравнительное исследование ценностей (1991-1992)
позволило установить среди населения России преобладание людей,
«сфокусированных» на социальное окружение (социокультурный тип 1),
над людьми, «сфокусированными» на самих себя (социокультурный тип
2). Представителям первого типа присуши такие социальные качества,
как ориентация на общие цели и общепринятые нормы поведения;
чувство включенности в ближайшее окружение (семья, друзья, коллеги,
соседи); понимание своего долга и приоритета коллективных интересов.
Представителей второго типа отличает ориентация на индивидуальные
цели и внутренние импульсы поведения; стремление к самореализации и
личному успеху [Докторов, 4—19]. По исчисленным в исследовании
значениям признаков первого социокультурного типа Россия превосходила все страны Западной, Центральной и Восточной Европы (за
исключением Италии), а среди республик бывшего СССР уступала
только Украине (рис. 15).
[117]
В странах Центральной и Восточной Европы представители
первого социокультурного типа преобладали над представителями
второго. В странах Западной и Южной Европы наблюдалось преобладание как первого типа над вторым, так и второго над первым. В
среднем по Европе (а также в Германии, Франции и Испании)
существовал баланс обоих типов.
Следует отметить, что у разных возрастных групп населения
России и Западной Европы зафиксированы существенные различия в
соотношении двух вышеуказанных типов мотивации социального
действия (рис. 16 и 17).
На этих гистораммах видно, что в младших возрастных группах
населения и России, и Западной Европы преобладали представители
второго социокультурного типа, а в старших — первого. В средних
возрастных группах наблюдалось приблизительно равное коли[118]
чество представителей обоих типов. Эти различия не исчезнут по мере
взросления младших возрастных групп, поскольку они обусловлены не
возрастной динамикой, а спецификой условий первичной социализации
различных поколений людей. Решающую роль в этом процессе играют
так называемые формативные годы — период жизни человека,
непосредственно предшествующий зрелости. «Жизненные ценности...
отражают социально-экономическую ситуацию страны не в настоящий
момент, а через временный лаг, определяемый формативными годами»
[Вардомацкий, 50]. В эти годы складываются базовые ценности
соответствующей когорты (от лат. cohortis — подразделение, отряд) —
совокупности людей, достигших совершеннолетия в определенный
исторический период [Там же, 51—53]. Многолетние (1970-1993)
исследования ценностей, проведенные под руководством Рональда
Инглхарта, свидетельствуют о правомерности подобного утверждения
[Inglehart, 1995, 13-14].
На основе математической модели, построенной с использованием
данных вышеупомянутого исследования ценностей (1991— 1992), Б.З.
Докторов делает предположение о том, что в перспективе (2050—2075)
общие характеристики российской и западноевропейской культуры по
измеренным ее параметрам могут стать практически одинаковыми
[Докторов, 18]. Этот прогноз станет реальностью в том случае, если в
указанный период существенно сблизятся условия жизни населения
Западной Европы и России. Культура помогает людям адаптироваться к
меняющимся условиям жизни, поэтому образование сходных ее
элементов (представлений, ценностей и норм) возможно только на
основе приспособления людей к одинаковым условиям жизни.
Сближение (конвергенция) культур означает не вытеснение
традиционных
российских
Ценностей
западными,
а
их
взаимопроникновение и формирование новых ценностей, которые не
будут похожи на традиционные за[119]
падные и традиционные российские. Здесь важно учитывать не только
развитие сотрудничества и контактов между населением России и стран
Западной Европы, но и субъективное отношение россиян к данному
объективному процессу.
Всероссийские опросы населения, проведенные Фондом «Общественное мнение» (ФОМ) в 1993—1994 гг., выявили среди населения
страны две примерно равные группы [Клямкин 1994, 81]; 1)
сторонников ориентации России на традиционно русские ценности
(47%); 2) сторонников ориентации России на традиционно русские и
западные ценности одновременно (44%). Важно отметить, что первая
группа включала в основном представителей старших возрастных
категорий, а вторая — младших. В средних возрастных категориях было
примерно одинаковое количество представителей первой и второй
групп. Здесь, как и в упомянутом в начале статьи международном
исследовании, мы снова видим баланс противоположных ориентации в
средних возрастных группах и дисбаланс в младших и старших (рис.
18).
Эти данные позволяют утверждать, что не существует непреодолимой
границы между российской и европейской политическими культурами и
что сближение их основных характеристик вполне возможно. Оно будет
происходить по мере вступления в активную экономическую и
политическую жизнь новых поколений россиян, первичная
социализация которых будет протекать в новых социальноэкономических и политических условиях. Эти люди постепенно создадут
новую российскую культуру и новые ценности. В связи с этим
необходимо обратить внимание на одно очень важное обстоятельство,
обнаруженное в ходе международного исследования ценностей. По
уровню межличностного доверия, важнейшему элементу устойчивого
культурного синдрома, обусловливающему стабильность демократии
[Inglechart 1995, 49],
[120]
Россия приближается к наиболее развитым западным странам [Рукавишников, Халман, Эстер, Рукавишникова 1995, 88]. Члены европейской группы по исследованию ценностей (European Value Study
Group) рассматривают этот факт как «традиционную черту российской
народной культуры и русского национального характера, не связанную
с уровнем материального благополучия» и на этой основе делают
вывод об «объективной предрасположенности и готовности россиян к
восприятию ценностей... демократии во всем объеме» [Там же, 80].
Разумеется, предрасположенность одной половины россиян к
восприятию
одного
типа
ценностей
сопровождается
предрасположенностью другой их половины к восприятию
противоположного типа. Это делает неоднозначными трансформации
общества. Однако анализ возрастных различий ценностных ориентации
населения России позволяет сделать вьвзод о том, что удельный вес
новых элементов политической культуры будет увеличиваться, а
старых — уменьшаться. На данной основе может постепенно
сформироваться симбиоз традиционных европейских и традиционных
российских ценностей. Это будет способствовать синхронизации
экономического, социального и политического развития России и
других европейских стран.
В упомянутом выше исследовании ФОМ респонденты отнесли
преимущественно к традиционно русским (и советским) ценностям:
верховенство государственных интересов над интересами личности,
гарантии социальных прав личности. Преимущественно западными
были названы ценности: гарантии политических прав, невмешательство
государства в частную жизнь. Можно сказать, что опрошенные
довольно правильно дифференцируют отечественные и западные
ценности. Важно отметить, что ориентация на западные либеральные
ценности у половины опрошенных сочетается с ориентацией на
сохранение традиционно русских ценностей.
Равнозначная ориентация на ценности частной и государственной
жизни обнаружена в ходе репрезентативных опросов населения СанктПетербурга, проведенных в апреле 1991—феврале 1992 г.
Петербургским социологическим научно-исследовательским центром
[Смена. 1992. 3 марта. С. 1]. Ответы на вопрос «Что вас волнует в
большей степени: то, как решаются проблемы вашей семьи, или то, как
решаются проблемы, стоящие перед Россией?» Распределились
следующим образом (табл. 9).
В 1992 г. зафиксировано практически равнозначное распределе-Ние
социальных предпочтений респондентов по трем основным позициям
(семья — 31%, семья и Россия — 34%, Россия — 33%). Несмотря на
локальный характер опроса, важно то, что он проводился в СанктПетербурге — городе, население которого в боль[121]
Таблица 9
Приоритеты населения Санкт-Петербурга
Вариант ответа
1991
1992
Только проблемы семьи
В большей степени проблемы семьи
В равной степени проблемы семьи и России
В большей степени проблемы России
11
18
24
43
24
7
34
23
Только проблемы России
3
10
шей степени, чем население остальных регионов России, подвержено
влиянию либерализма (на выборах депутатов Государственной Думы
в декабре 1999 г. кандидаты от СПС и «Яблока» набрали больше
голосов избирателей, чем кандидаты КПРФ, лидировавшие на
федеральном уровне). Причиной такого совпадения ориентации
служит многовековая зависимость российской семьи от государства.
Сейчас, несмотря на либеральные реформы, в руках государства
сосредоточены основные ресурсы страны, а большинство российских
семей (в отличие от американских) не располагает никакими
накоплениями и живет от зарплаты до зарплаты (см. § 5.2). Из-за этой
зависимости от государства население России связывает решение
проблем своей жизни не столько с собственной активностью и
предприимчивостью, сколько с наличием порядка, при котором все блага
распределялись бы в соответствии с проделанной человеком работой, а не
в зависимости от его близости к власти. Исследование Российского
независимого института социальных и национальных проблем,
проведенное в августе 1995 г. [Власть. 1996. № 5. С. 51], обнаружило, что
большинство (64,5%) опрошенных «часто» испытывало в этом году
чувство «стыда за нынешнее состояние страны». Руководитель опроса Н.
Е. Тихонова отмечает, что это ощущение «связано не столько с
особенностями индивидуальной жизненной ситуации респондентов,
сколько вытекает из их чрезвычайно болезненной реакции на то, что
происходит в стране в целом» (Там же]. Можно сказать, что это
ощущение нераздельности жизни своей семьи и своего государства
составляет специфику менталитета россиян.
Ценностные ориентации населения определенной страны, в отличие от экономических интересов и политических пристрастий,
создаются не текущими ситуациями, а всей историей этой страны и
составляют инвариантный набор выработанных в ходе этой ис[122]
тории мотивов социального действия, который отличает один его тип от
другого.
6.3. Влияние ценностей на политическую жизнь
Анализ полученного в упомянутом выше исследовании ФОМ
[Клямкин 1993, 44] распределения частот выбора респондентами
отдельных слов, обозначающих ценности, показывает, что политические
и неполитические ценности образуют блоки на каждом уровне
значимости: 50, 40, 30, 20, 10% (рис. 19).
Рис. 19. Ценности российского общества. Всероссийский опрос Фонда
«Общественное мнение», 1993 г.
Считается, что к наиболее значимым относятся те ценности, которые
выбрали 50 и более процентов опрошенных. На первом Уровне
значимости (от 56 до 46%) соседствуют законность и семья, на втором
(45—36%) — порядок и достаток, на третьем (35—26%) — свобода и
любовь, на четвертом (25—16%) — демократия и дом, на пятом (15—6%)
— равенство и собственность. Мы видим, что первые три места в
представлении россиян о счастливой жизни занимают: семья, достаток и
любовь, а также законность, порядок и свобода.
[123]
Межрегиональный опрос, проведенный Научно-исследовательским
институтом комплексных социальных исследований (НИИКСИ) СанктПетербургского госуниверситета осенью 1995 г. [Сикевин З.В. Расколотое
сознание (этносоциологические очерки). СПб., 1996. С. 68], выявил
сопоставимые уровни согласия респондентов с некоторыми
альтернативными суждениями «этатического» (государственнического) и
«либерального» характера: «Интересы государства выше интересов
отдельного человека» (46%) и «Интересы отдельного человека выше
интересов государства» (54%). 3. В. Сикевич отмечает, что «подобные
позиции абсолютно в равной мере отличают всех участников опроса
независимо от половой принадлежности, возраста, уровня образования и
местожительства» [Там же, 73].
Внутренняя раздвоенность сознания различных социально-демографических групп населения современной России обусловлена не
только концентрацией преобладающей части жизненных ресурсов в
руках административного аппарата и зависимостью рядовых граждан от
него, но и фактическим совпадением частных и государственных
интересов не только у малообеспеченного и бедного большинства, но и у
состоятельного и богатого меньшинства населения России. Российская
молодая буржуазия («новые русские») так же нуждается в поддержке
государства, как и люди, не имеющие в собственности ничего, кроме
личного имущества. Однако единство взглядов различных классов
российского общества разрушается, когда заходит речь о том, кто и как
будет управлять государством.
Сторонники и противники прихода к власти коммунистов практически одинаково (85,5 и 81,3% соответственно) согласны с тем, что
«государство должно заботиться обо всех своих гражданах», однако в
вопросе о соотношении интересов государства и личности они занимают
зеркально противоположные позиции. Если среди сторонников
коммунистов за приоритет интересов государства высказались 63%, а за
приоритет интересов личности — 37%, то среди противников — 34,9 и
65,1% соответственно. Таким образом, если терминальные ценности
(цель политики государства) в сознании большинства населения
совпадают, то инструментальные ценности (средства реализации
политики) противостоят друг другу.
От ценностных приоритетов людей зависит их голосование на
выборах. Кластерный анализ политических ценностей и предпочтений
(голосования за партии на парламентских выборах 1999 г.)
свидетельствует о том, что они вместе образуют обособленные друг от
друга группы (пучки) признаков (рис. 20).
[124]
На дендрограмме видны два отделенных в геометрическом
пространстве кластера (сверху вниз): 1-й кластер включает переменные:
«справедливость», «порядок» и «голосование за КПРФ»; во 2-й кластер
входят переменные: «свобода», «права человека», «голосование за
«Единство» и «голосование за СПС». Таким образом, голосование за
кандидатов от левой партии (КПРФ) связано с ориентацией на порядок и
справедливость, а голосование за кандидатов от правой (СПС) и
правоцентристской («Единство») партий сочетается с ориентацией на
свободу и права человека. Это вполне соответствует современным
российским представлениям о ценностных основах деления
политических группировок на левые и правые.
В качестве подтверждения зависимости между ценностями и идейнополитической позицией людей можно привести данные исследования,
проведенного РНИСиНП в конце 1995 г. В этом исследовании
ценностные ориентации изучались с помощью суждений, выражающих
цели развития страны: «обеспечение личных свобод», «наведение порядка»
и др. Было получено следующее двумерное распределение признаков
(рис. 21).
На гистограмме видны существенные различия ценностных
ориентации либералов и коммунистов: первые в сравнении со вторыми
намного больше ценят свободу и намного меньше порядок. В то же
время обращает на себя внимание равнозначная ориентация на свободу и
порядок у либералов и практическое отсутствие ориентации на свободу у
коммунистов. Если учесть, что либералов в основном поддерживает
молодое поколение, а коммунистов —
[125]
Рис. 21. Ценностные ориентации и идейно-политические позиции
Источник: Граждане России: кем они себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить.
М., 1998. С.53.
старшее, то можно сделать вывод о возможности установления в
будущем своеобразного симбиоза классического российского либерализма и этатизма, но без коммунистического оттенка. В этом нет
ничего противоестественного, поскольку все ценности в той или иной
степени имеют значение для людей, а их противопоставление
обусловлено ситуациями, которые складываются в конкретных странах
под воздействием соперничества политических сил и идейных течений.
Основные выводы
• Ценности представляют собой значимые свойства социальных
явлений и человеческие качества.
• Наряду с понятиями и нормами ценности являются элементами
культуры.
• Отношение людей к принятым в обществе ценностям называется
ценностной ориентацией.
• Ценности (а также понятия и нормы) усваиваются людьми в
процессе социализации.
• Главную роль в формировании ценностных ориентации человека
играют «формативные годы» — период его жизни, непосредственно
предшествующий зрелости.
• В различных странах существуют специфические системы
ценностей, обусловленные особенностями их истории и достижениями в области экономики и культуры.
[126]
• Ценностные ориентации людей оказывают влияние на их отношение к
политике, государству, партиям, а также их поведение на выборах.
Основные понятия
Культура
Нормы
Ценностные ориентации
Ценности
Социализация
Наиболее важные термины
Терминальные ценности
Первичная социализация
«Формативные годы»
Инструментальные ценности
Вторичная социализация
Контрольные вопросы и задания для
самостоятельной работы
1. Какие определения понятия «ценность» существуют в современной
социологии?
2. Почему ценности занимают центральное место в системе культуры?
3. Чем отличаются терминальные и инструментальные ценности?
4. Какие качества людей формируются в процессе первичной и вторичной
социализации?
5. Почему ценности, усвоенные человеком в «формативные годы», не
изменяются в процессе его последующей жизни?
6. Назовите наиболее важные ценности населения США и России.
7. Чем отличаются ценностные ориентации населения России, стран
Западной, Центральной, Южной и Восточной Европы?
8. Как различные возрастные группы населения России относятся к
традиционно русским и западным ценностям?
9. В чем заключается специфика политических ориентации населения
современной России?
10. Приведите примеры влияния ценностных ориентации на политическое
поведение людей.
Раздел 3 СУБЪЕКТЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Характер и тенденции политической жизни зависят не только от
социально-исторических условий, но и от деятельности людей. В качестве
субъектов политической жизни люди делятся на ряд взаимосвязанных
категорий: элиты и массы, администрацию и общественность,
политические партии и избиратели.
Глава 7. ЭЛИТЫ И МАССЫ
7.1. Теории политических элит
В ходе изучения предшествующих тем курса мы выяснили, что
большинство населения обычно не только не придает политике
большого значения, но и почти не участвует в ней (или же участвуют
эпизодически). Это порождает проблему взаимоотношения рядовых
граждан и правящей элиты. Элита (от франц. elite — отборная, лучшая
часть) представляет собой высший, относительно замкнутый слой
общества, господствующий над всеми остальными слоями в силу своего
преобладания по объему экономического, политического или
культурного капитала. Элита состоит из «лучших людей» по богатству,
престижу, рождению, заслугам, положению, образованию и т.д. Обычно
выделяют экономическую, политическую и интеллектуальную элиту.
Политической элитой называют людей, занимающих наилучшие позиции
в сфере государственной власти и доминирующих на этой основе над
всеми остальными людьми (массами). Элита и массы образуют парные
категории, теряющие свой смысл вне сопоставления. Действительно
«лучшую часть» людей можно выделить только из их общей массы (если
бы не было этой массы, то не с кем было бы сравнивать). Поэтому
противопоставление элиты массам является основным методологическим
принципом всех элитистских теорий. В то же время во многих этих
теориях используется дополнительный принцип противопоставления
элиты классу, социально-профессиональной группе, партии и движению.
[128]
Таким образом, лучшую часть можно выделять в любом сообществе людей. В этом смысле можно говорить о бизнес-элите,
военной элите, шахтерской элите, партийной элите, профсоюзной
элите, региональных элитах и т.д. Так как «лучшие» выделяются из
значительного множества людей на основе того или иного типа
капитала, а капиталы конвертируются, то экономическая, политическая и интеллектуальная элиты могут перемешиваться между
собой. Поэтому правящая элита фактически состоит из представителей этих трех элит, у каждого из которых преобладает экономический (состояние), политический (влияние) или культурный (специальные знания и навыки) капитал. Вместе с тем для допуска в
круг правящих лиц человек должен тем или иным способом овладеть символическим капиталом — завоевать моральное право господствовать над людьми. Лишь в этом случае правящая элита примет его как «человека своего круга» — круга власти.
В основе современных теорий правящей элиты лежат классические разработки Г. Моски, В. Парето, Р. Михельса, М. Острогорского и др. Гаэтано Моска (1858—1941) рассматривал элиту7 как
немногочисленный правящий класс, монополизирующий политическую власть. Этот класс может формироваться аристократическим или демократическим путем, но всегда остается правящей
верхушкой, противостоящей основной массе населения. В ходе истории власть переходит от одних элит к другим, никогда не доставаясь массам. Вилъфредо Парето (1848—1923) считал элиту группой
прирожденных руководителей нации, обладающих личными каче-
ствами, обеспечивающими им превосходство над другими людьми.
Он утверждал, что в обществе всегда есть элита и контрэлита, т.е.
что группа «прирожденных руководителей нации» внутренне расщеплена на правящую и оппозиционную части, непрерывно борющиеся друг с другом. Поэтому он называл историю «кладбищем
аристократий». Роберт Михельс (1876—1936) и Моисей Острогорский
(1854-1919) дополнили теорию правящей элиты теорией партийной
элиты. Они обобщили опыт создания массовых партий в различных
странах мира. Создавая эти партии в XIX в., люди считали, что с их
помощью им удастся подчинить своему контролю правящую
верхушку государства. Однако в этих структурах гражданского
общества так же, как и в структурах государства, возникло
влиятельное меньшинство, присвоившее себе право принимать
важнейшие партийные решения и фактически отстранившее «партийные массы» от участия в партийных делах. Р. Михельс назвал
эту тенденцию «олигархизацией» политических партий (олигархия
в переводе с греческого означает власть немногих). Это партийное
меньшинство срастается с правящей элитой, становится ее состав[129]
ной частью, противостоящей не только основной массе членов своих
партий, но и всему населению. Надежды на демократизацию
государственной власти рушатся.
Русский политолог М. Острогорский на основе сравнительного
анализа партийных систем Великобритании и США [Острогорский М.
Демократия и политические партии. Т. 1, 2. М, 1929—1930] еще в начале
XX в. пришел к выводу о том, что для преодоления «партийного ига»
необходимо создавать временные инициативные объединения граждан, не
способные обюрократиться. Такие структуры могут служить
противовесом системе «постоянных партий», поскольку они позволяют
всем активным гражданам оказывать влияние на политическую жизнь.
Острогорский рассматривал активного гражданина как «краеугольный
камень демократии».
От классического элитизма отличается так называемый демократический элитизм М. Вебера, который не считал представительную
демократию неспособной противостоять власти меньшинства. Он
выделил в самом правящем меньшинстве избираемую и назначаемую
части. Первая часть придает власти легитимность, а вторая обеспечивает
ее эффективность. Первая часть (партийные лидеры) контролирует
деятельность второй (чиновников), а деятельность ее самой
контролируется народом с помощью механизма выборов. Гарантией
демократии служит наличие множества партий, конкурирующих друг" с
другом в борьбе за контроль над бюрократией. В этой борьбе
формируются лидеры, способные подчинить себе бюрократию на основе
мобилизации граждан.
Однако в этом случае возникает опасность возникновения системы
олигархического господства самих партийных лидеров. Особую роль в
предотвращении этой опасности Вебер отводил институту президентства.
Он считал, что только всенародно избираемый глава государства, несущий
прямую ответственность перед гражданами, являющийся руководителем
административного аппарата, наделенный правом отлагательного вето,
роспуска парламента и проведения всенародного референдума, может
противостоять произволу и чиновничества, и политических клик
[Социологические исследования. 1988. № 5. 139—146]. Но и в этом
случае демократия выглядит не как правление народа, а как правление
политиков, хотя и облеченных народным доверием. Для преодоления данного противоречия были разработаны плюралистические теории власти.
Согласно этому подходу в обществе существует множество
конкурирующих групп интересов, уравновешивающих друг друга в сфере
власти. Они образуют множество центров власти. Демократия — это
баланс этих групповых интересов, автократия — доминирование одного
группового интереса над остальными.
[130]
Один из основных разработчиков теории групп интересов, американский социолог А. Бентли, на основе изучения политического
процесса в США показал, что для реализации своих интересов
люди вынуждены объединяться в группы, которые и являются основными субъектами политики. Действия этих групп имеют массовый характер. Они оказывают серьезное давление на правительство
и Друг на друга, устанавливая таким образом равновесие политических сил. Совокупность существующих в обществе неофициальных, групп интересов (профсоюзы, общественные движения, ассоциации, комитеты и др.) образует среду, в рамках которой действуют официальные структуры власти (официальные группы интересов): парламент, правительство, суд, администрация, полиция,
армия [Bentley, 260-300].
К этой теории примыкает разработанная Арендом Лейпхартом
теория сообщественной демократии (consociational democracy), основанной на автономии, сотрудничестве, взаимном вето и пропорциональном участии элит в управлении государством [Лейпхарт
1992, 217—218]. Этот тип осуществления власти можно также назвать демократией соучастия [Лейпхарт 1997, 29]. К плюралистическим теориям власти можно отнести и теорию полиархии (полиархия в переводе с греческого означает власть многих) Роберта
Даля. По мнению Даля, полиархией можно назвать систему представительной демократии, основанную на выборности должностных лиц; свободных, честных и часто проводимых выборах; свободе
выражения; доступе к альтернативным источникам информации;
автономии ассоциаций и всеобщих гражданских правах [Даль, 85—
86, 90]. Эта система обеспечивает эффективный и компетентный
гражданский контроль деятельности властей [Там же, 91].
С точки зрения плюралистического подхода в обществе существует
множество элит, одновременно конкурирующих и сотрудничающих друг
с другом. В принципе каждый класс, слой, социально-профессиональная
группа, территориальная и этническая общность людей могут иметь свою
элиту — незначительную часть своих наиболее авторитетных
представителей, наделенных правом от имени всех остальных защищать
их интересы в сфере государственной власти. Базовые социальные группы
могут влиять на политическую деятельность своих элит с помощью
различных институтов прямой демократии: выборов, референдумов,
обращений, демонстраций, пикетов и т.д. Вместе с тем плюралистический
элитаризм не разрешает проблему доминирования меньшинства над
большинством [Смелзер, 542—544]. Независимо от количества элит и
способа их рекрутирования они остаются выделенным из массы правящим
привилегированным слоем, деятельность которого лишь в незначи[131]
тельной мере поддается эффективному контролю со стороны большинства населения, не участвующего в повседневном осуществлении
государственной власти.
Между тем демократия — это режим, при котором существует не
только контроль правящей элиты над администрацией, но и контроль
рядовых граждан над самой элитой. Однако этот массовый контроль
может осуществляться и фактически осуществляется в ограниченных
пределах: во-первых, из-за политической некомпетентности самих масс;
во-вторых, из-за их естественной политической пассивности; в-третьих,
из-за столь же естественного сопротивления элит. Проблема заключается
в том, что массы должны быть достаточно активными и
подготовленными для воздействия на элиты. Вмешательство масс в
деятельность элит снижает эффективность их контроля над
администрацией, что невыгодно самим массам. Элиты заинтересованы в
активной массовой поддержке их руководства администрацией,
поскольку значительно уступают ей по численности, организованности и
сплоченности (в современных индустриальных странах в аппарате
управления задействовано более 10% занятого населения). Поэтому
политическая мобилизация масс является важнейшей задачей элит при
осуществлении давления как на администрацию, так и друг на друга.
Но они не всегда могут осуществлять демобилизацию масс, после
того как необходимость в их активности отпадает. Это приобретает
особое значение в кризисные периоды развития общества, когда в
политической жизни начинают доминировать образующие контрэлиту
жесткие и авторитарные лидеры, закономерно сменяющие гибких и
либеральных лидеров периода стабилизации. Лидеры контрэлиты
(оппозиции), опирающиеся на авторитарный стиль руководства (на силу,
а не на согласие), организуют массовые действия для отстранения от
власти правящей элиты, состоящей из лидеров, придерживающихся
либерального стиля. Однако после завоевания власти они вынуждены
подавлять спровоцированную ими же самими избыточную политическую
активность населения, применяя против масс силовые методы.
Точно так же вынуждены действовать и либеральные лидеры при
переходе от кризиса к стабилизации. Они поднимают массы на борьбу с
авторитаризмом, вытесняя из структур власти сторонников жесткого
курса, блокируя их деятельность системой гражданского соучастия в
принятии и реализации государственных решений. Но после выполнения
этой задачи они вынуждены ограничивать политическое участие
активизированной ими общественности ради снижения степени ее
некомпетентного вмешательства в управление и повышения уровня
эффективности последнего.
[132]
В реальной политической жизни современных государств существуют
специфические механизмы рекрутирования правящих элит и их
взаимодействия с массами. Рассмотрим некоторые из этих механизмов.
7.2. Состав правящих элит в различных странах
Американский политолог Райт Миллс (1916—1962) включил в состав
правящей элиты США руководителей корпораций, высокопоставленных
государственных служащих (официальных руководителей государства) и
военных [Миллс, 31]. Данные категории образуют ядро элиты, к которому
примыкают интеллектуалы. Эти люди связаны общими интересами,
ценностями, образом жизни, кругом общения и престижным
образованием.
Все население США, согласно Миллсу, распределено по трем уровням
в зависимости от степени доступа к власти: на нижнем уровне находится
основная масса пассивного населения, фактически не влияющая на
политику государства; на среднем — действуют заинтересованные
группы, пытающиеся оказать давление на структуры власти; на верхнем
уровне сосредоточен привилегированный слой, принимающий
общеобязательные государственные решения. Миллс отмечает, что лица,
принадлежащие к этому слою, «занимают в социальной системе
стратегические командные пункты, в которых сосредоточены
действенные средства, обеспечивающие власть, богатство и
известность» (Там же, 24].
Таким образом, представители элиты обладают сопоставимыми
размерами экономического, политического и культурного капитала.
Объем и структура личного капитала делает их «отборной частью»
американского общества, а высокая степень самоидентификации и
групповой сплоченности — самой организованной частью населения,
доминирующей над остальной массой «простых американцев». Между
этими частями — господствующей и подчиненной — существует
труднопреодолимая для основной массы представителей низов
социальная перегородка.
Другой американский политолог, Майкл Юсим {Гидденс 1992, 98],
для описания правящей элиты США и Великобритании ввел термин
«внутренний круг» власти, в который он включил лидеров бизнеса
(руководителей
крупнейших
корпораций),
поддерживающих
систематические контакты друг с другом и политическими лидерами
(конгрессменами, высшими администраторами, руководителями партий и
т.д.). Важнейшие государственные решения принимаются в пределах этого
круга, главным образом в рамках таких неофициальных форм общения,
как общественные клубы, светские приемы, встречи и т.д., а затем
проводятся через официальные
[133]
структуры власти [см. об этом также: ГэлбрейтДж. Новое индустриальное общество. М., 1969]. Таким образом бизнесмены получают
доступ к власти, а политики — к источникам финансирования своей
деятельности.
Изучение социального состава законодательных органов США
позволяет выявить структуру американской правящей элиты (рис. 22).
Среди депутатов в основном представлены юристы (главным образом
владельцы адвокатских фирм), предприниматели и профессиональные
политики. Остальные группы населения (рабочие, фермеры, учителя,
врачи и др.) практически отсутствуют. Это свидетельствует о том, что
парламент США является сугубо функциональным, а
не
представительным органом. Он не отражает социальный состав
населения страны, а по общему мнению политологов — и не должен
отражать, поскольку депутаты представляют
[134]
интересы не отдельных общественных групп, а избирателей того округа,
в котором они баллотировались. Считается, что эти законодатели могут
руководить административным аппаратом государства в интересах всех
классов и слоев американского общества посредством принятия
эффективных нормативных актов (отсюда преобладание юристов и
менеджеров).
Депутаты парламента образуют внешнюю, официальную часть
правящей элиты. Ее ядро, не занимающее никаких должностей в
государственных органах, составляют наиболее богатые и влиятельные
люди, владеющие большей частью совокупного капитала страны
[Гидденс, 1992, 97—100]. По мнению политологов, демократизм
политической системы заключается не в массовом вмешательстве
населения в управление государством, а в том, что все руководящие
должностные лица систематически избираются и сменяются населением,
ориентируются на его поддержку и умеют ее получать.
Наличие правящей элиты — нормальное явление для традиционного и
современного обществ. Все дело в режиме взаимодействия элиты и масс,
а не в социальном составе высших органов власти. Например, в СССР в
состав Верховного Совета, избранного на альтернативной основе в 1989
г., входили 35% представителей научной, технической и художественной
интеллигенции, 25% представителей рабочих и крестьян, 22%
руководителей
государственных,
партийных,
профсоюзных,
комсомольских органов, 18% руководителей предприятий. Таким
образом, в высшем органе власти СССР рядовые граждане преобладали
над руководителями разного уровня (60/40%). Приблизительно так же
выглядел состав Верховных Советов союзных республик. Тем не менее,
несмотря на то, что большинство населения всей страны в 1991 г.
высказалось на апрельском референдуме за сохранение СССР,
руководители трех республик — России, Украины и Белоруссии —
приняли решение о его упразднении. И Верховный Совет СССР не
только ничего не сделал для выполнения воли большинства населения,
но и самораспустился. Этот факт свидетельствует о том, что страной
фактически управляли не народные депутаты, а руководители государственной администрации.
7.3. Происхождение и структура современной
российской политической элиты
Становление современной российской политической элиты началось
во второй половине 80-х годов XX в. благодаря политическим реформам,
осуществленным в стране под руководством генерального
секретаря
Центрального комитета Коммунистической
[135]
партии Советского Союза (КПСС), первого и последнего Президента
СССР М.С. Горбачева. Всем, что мы имеем сейчас хорошего и плохого,
мы обязаны этому политическому лидеру. Если бы не было М.С.
Горбачева, не было бы и Б.Н. Ельцина, не было бы нынешнего
российского государства, не было бы того порядка нашей жизни,
который этим государством поддерживается.
Нынешняя российская политическая элита возникла путем
трансформации прежней советской элиты [Крыштановская..., 269— 290].
Достаточно вспомнить, что сам первый Президент России был
секретарем сначала Свердловского обкома, затем Московского горкома и
кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Да, он был в оппозиции
правящей верхушке Компартии и в конечном счете вышел из нее, а
затем и приостановил ее деятельность, но тем не менее много лет он был
в составе правящей элиты СССР, как и многие нынешние российские
руководители. В этом нет ничего удивительного, наоборот, это
естественно, поскольку у российского народа в начале создания
демократического федеративного государства не было другой элиты,
кроме советской.
Что представляла собой эта элита? Э. Гидденс пишет, что она
включала в себя руководящих партийных работников и менеджеров
(руководителей) крупных промышленных предприятий, рекрутированных
в основном из среды рабочих и крестьян (в 1961 г. они составляли 85%
членов ЦК компартии). Он также подчеркивает (в 1989 г.), что в составе
советской элиты «доля выходцев из низших слоев по-прежнему гораздо
выше, чем обычно на Западе» [Гидденс, 1992, 100], но в то же время
несмотря на эгалитаристскую (от франц. egalite — равенство) идеологию
высшее руководство КПСС пользовалось привилегиями, недоступными
остальному населению: поездки в зарубежные страны за
государственный счет, доступ в спецмагазины с товарами повышенного
качества, внеочередное получение жилья и т.д. [Там же, 101]. Борьба с
привилегиями — это то, с чего начал Б.Н. Ельцин свой разрыв с КПСС и
свое восхождение на должность первого Президента демократического
российского государства.
Надо отметить, что как в движении «Демократическая Россия», так и
в движении «Коммунисты России», боровшихся за места в Верховном
Совете РСФСР в 1990 г., не было сторонников сохранения привилегий,
однако стратегии этих движений были различными и отличались в
оценке роли рынка и государства, частной и общественной
собственности в экономической жизни страны. Если сравнить составы
избранного тогда Верховного Совета РСФСР с составом Верховного
Совета СССР (избранного в 1989 г.), то станет очевидно их сходство
(табл. 10).
[136]
Таблица 10
Социальный состав Верховного Совета СССР и РСФСР, % от числа депутатов
СССР
(1990)
РСФСР
(1992)
Руководители государственных и общественных органов
22
25
Руководители предприятий и их структурных подразделений
18
23
Инженерно-технические работники
35
36
Рабочие и колхозники
22
10
Другие группы
3
6
. ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________■ -------------------------------------------
Социальные группы
Источники: Политические процессы в условиях перестройки. М., 1992. Вып. 2. С. 36;
Смена. 14 апр. 1992. С. 1.
Единственное изменение — уменьшение доли рабочих и крестьян и
увеличение доли разного рода руководителей. В высших органах власти
СССР и РСФСР периода перестройки преобладали все те же партийные,
государственные,
хозяйственные,
профсоюзные,
комсомольские
руководители и специалисты различного профиля (как, впрочем, и в
Конгрессе США, с той разницей, что у нас руководители преобладали
над специалистами, а у них — наоборот). Так что СССР, а тем более
РСФСР управляли вовсе не «кухарки», а нормальная, по советским
меркам, политическая элита, состоящая из людей, имеющих необходимое
образование и пожизненно занимающихся политической деятельностью,
т.е. как это ни странно — из профессионалов. Этим во многом
объясняется преемственность прежней советской и нынешней
российской элит. Профессионалы формируются десятилетиями, а
перестройка (либеральный период российских реформ) продолжалась
всего шесть лет (с 1985 по 1991 г.).
К началу 90-х годов были созданы условия для появления политиков
нового типа. По всем стандартам формирования кадровых работников
любой сферы (10—12 лет), в России только сейчас приходит время
политиков, способных действовать в условиях демократии. До них
проявили себя две когорты российских политиков: горбачевская
(разрушившая власть коммунистов) и ельцинская (разрушившая власть
советов).
Следующей
когорте
на
площадке,
расчищенной
предшественниками,
предстоит
создавать
новую
российскую
политическую культуру и соответствующую ей систему политических
институтов. Об этом пойдет речь в последующих главах, а здесь мы
постараемся кратко воспроизвести коллективный жизненный путь
современной российской правящей элиты,
[137]
учитывая неразрывную связь ее экономической, политической и
интеллектуальной частей.
В работе О.И. Шкаратана и Ю.Ю. Фигантера приводятся важные
эмпирические данные, характеризующие советскую правящую элиту
[Шкаратан и Фигантер, 86—89]. Проведенное этими социологами
исследование состава членов КЦ КПСС в период с 1966 по 1986 г. дает
довольно полное представление об основных чертах высшего слоя
советского общества. Так, в 1986 г. у 45% членов ЦК КПСС родителями
были крестьяне-бедняки, а у 27% — неквалифицированные рабочие и
батраки, т.е. среди них 72% составляли выходцы из низших слоев
общества [Там же, 87].
Можно сомневаться в правомерности самого деления людей на
высший, средний и низший классы и слои, можно вспомнить и то, что
морально безупречных людей среди низших слоев общества не меньше,
чем среди высших, а аморальных людей среди высших слоев не меньше,
чем среди низших, однако низкая профессиональная компетентность в
сфере управления государством, обусловленная недостаточной
подготовкой низших слоев к этой деятельности, не требует особого
доказательства. Но оставим в покое социальное происхождение и
проанализируем качество образования (культурный капитал) членов ЦК
КПСС в 1986 г. (начало перестройки).
Из 319 обследованных названными выше авторами членов ЦК 88%
имели высшее образование, в том числе: техническое — 48,1%,
сельскохозяйственное — 16,4%, военное — 12,5% (всего — 77%).
Юридическое образование имели 1,4%, экономическое — 2,5%. Второе
высшее образование было у 27,6% членов ЦК (40,4% имевших высшее
образование), из них высшее партийное (комсомольское) — 57,5%,
военное — 22,2%, экономическое — 2%. Второго юридического
образования не было ни у кого [Там же, 88].
В то время главной проблемой стала разработка программ экономической, политической и правовой реформы страны. Можно
представить, насколько компетентны были члены ЦК в этих вопросах.
Следует учитывать и то, что 78,6% членов ЦК КПСС были
одновременно депутатами Верховного Совета СССР, т.е. в высшем органе
государственной власти было точно такое же качество экспертизы
принимаемых решений. Не удивительно, что декларированная на весь
мир перестройка закончилась не обновлением, а полным крахом
социалистического строя и советской власти, что исторически и не было
неизбежно, поскольку в Швеции, например, не меньше, а больше
социализма, чем было в СССР, и никто не может с полной уверенностью
доказать, что этот вариант разви[138]
тия хуже, чем американский. А ведь у руководителей перестройки был
еще и немецкий вариант социально ориентированной рыночной
экономики, обеспечивающий высокую экономическую эффективность
при таком качестве социальных гарантий, которое было невозможно даже
в наиболее передовых социалистических странах. Конечно, заимствовать
чужой опыт практически невозможно, но можно, по крайней мере,
организовать дело так, чтобы не потерять контроль над ходом
экономических и политических процессов и в конечном счете — власть в
стране.
Этот
факт
и
служит
обобщенным
показателем
профессионального уровня бывшей советской элиты, хотя бьшшей ее
можно назвать условно, поскольку нынешняя российская элита в
значительной степени образовалась из советской, вернее, из ее молодого
поколения: «новыми русскими» стали дети и внуки «старых русских»,
олицетворявших собой Россию советского периода (табл. 11).
Таблица 11 Рекрутация современной элиты из советской номенклатуры, %
Окружение
Президента
Лидеры
партий
Региональная элита
Правительство
Бизнесэлита
Всего
из советской
номенклатуры
75
57
82
74
61
В том числе из:
партийной
комсомольской
21
65
18
0
13
0
5
2
0
38
советской
хозяйственной
другой
64
9
6
25
5
0
79
0
0
27
42
31
3
38
8
Группы элиты
Источник: Общая и прикладная политология / Под. ред. проф. В.И. Жукова, проф. Б.И.
Краснова. М., 1997. С. 624.
Обстоятельное исследование процессов трансформации советской
номенклатуры в российскую элиту, проведенное сотрудниками
Института социологии РАН под руководством О.В. Крышта-новской,
свидетельствует о правомерности этого вывода. Социологи изучили 3610
биографий членов элит: 1996 человек — брежневской, 789 —
горбачевской, 825 — ельцинской, а также взяли глубинные интервью у
членов элиты, провели контент-анализ прессы, экспертные опросы и
анализ статистики, т.е. применили весь арсенал методов эмпирического
исследования. Исследовательская группа выделила следующие
«сквозные» функциональные группы элиты: высшее руководство,
правительство, парламент,
[139]
партийные лидеры, региональное руководство, бизнес-элита. В состав
современной российской политической элиты были включены:
Президент РФ и его ближайшее окружение, Правительство РФ,
депутаты Федерального Собрания РФ (лидеры крупнейших партий и
главы региональных администраций в большинстве своем входят в состав
Федерального Собрания) [Крыштановская..., 269-271]. На основе
обобщения фактического материала социологи выявили основные
направления трансформации старой элиты в новую: приватизация
финансов, сфера распределения, международные контакты, наиболее
рентабельные виды производства [Там же, 277—293], и пришли к выводу,
что в России произошла «революция, в которой победило молодое
поколение номенклатуры», и что эта революция привела к
перераспределению власти «между группой более молодых,
прагматичных номенклатурщиков, часть которых стала политиками, часть
— бизнесменами» [Там же, 294]. Что представляет собой новая
российская политическая элита? Об этом можно судить на основе
анализа состава высших законодательных органов страны. Рассмотрим
состав Государственной Думы первого (1993), второго (1995) и третьего
(1999) созыва (табл. 12, 13).
Таблица 12 Социальный состав Государственной Думы первого созыва (1993)
Социальные группы
% от общего числа
депутатов Госдумы
Работники науки, культуры, искусства, образования
22
Работники исполнительных органов власти
20
Работники аппарата общественных организаций
12
Предприниматели
10
Работники сельского хозяйства
7
Работники правоохранительных органов
6
Инженерно-технические работники
5
Работники представительных органов власти
5
Работники средств массовой информации
3
Военнослужащие
2
Рабочие
1
Другие группы
7
Источник: Думский вестник. 1994. № 1. С. 8.
[140]
Таблица 13
Социальный состав Государственной Думы
второго (1995) и третьего (1999) созывов*
\
Социальные группы
% от общего числа
депутатов Госдумы
1995 г.
1999 г.
Работники законодательных органов власти
46
42
Работники исполнительных органов власти
6
13
Работники органов местного самоуправления
4
3
Работники аппарата общественных организаций
7
12
Инженерно-технические работники
7
1
Работники науки, культуры, искусства, образования
7
8
Работники средств массовой информации
2
1
Работники правоохранительных органов
1;5
1,5
Другие группы
19.5
18,5**
И с т о ч н и к : Г осударственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации
второго созыва. М., 1996. С. 9-10.
* Рассчитано по кратким биографиям депутатов [см.: Власть. 2000. № 3. С. 20—44]. ** В
Госдуме этого созыва 13% депутатов до избрания были руководителями госпредприятий, а
3,5% — предпринимателями.
Надо отметить несопоставимость категорий учета качественного
состава не только Верховного Совета РСФСР (см. табл. 10) и Государственной Думы разных созывов (см. табл. 12, 13). Тем не менее
попытаемся выявить признаки присутствия в этих органах прежней и
нынешней правящей элиты. В Госдуме первого созыва половину
депутатов составляли специалисты технического и гуманитарного
профилей, половину — работники государственного аппарата,
руководители предприятий и предприниматели. В Думе второго и
третьего созывов преобладали работники органов законодательной
власти (46 и 42% соответственно). Среди новых депутатов много тех, кто
уже работал в представительных органах федерального и регионального
уровней. Вторая по численности группа депутатов состояла из
руководителей предприятий, а также работников органов исполнительной
власти федерального и регионального уровней (всего 23% в Думе
второго созыва и 29,5% в Думе третьего созыва).
[141]
Мы видим, что в 1993 г. еще наблюдались реликты советской системы
представительства (только без рабочих и крестьян); фун-ционеры +
специалисты. В 1995 и 1999 г. более 40% депутатов профессионально
занимались законотворчеством, а около четверти — государственным
управлением. Важно и то, что около трети депутатов третьей Думы были
депутатами второй и первой Дум, а часть впервые избранных депутатов
была народными депутатами СССР и РСФСР. Это говорит о том, что
депутатская деятельность в России все больше становится
профессиональной.
Совет Федерации — Верхняя палата Федерального Собрания — в
настоящее время образуется из руководителей администрации и органов
представительной власти субъектов Федерации (предполагается замена
руководителей представителями обеих региональных властей). Эта палата
обновляется после региональных выборов. В Федеральном Собрании
представлены следующие группы российской правящей элиты: лидеры
наиболее влиятельных партий и движений, региональные лидеры,
работники госадминистрации, предприниматели. Остальные группы
правящей элиты сосредоточены в правительстве и аппарате Президента.
Разумеется, надо учитывать и наличие контрэлиты — лидеров и
активистов различных политических партий и общественных
организаций, не представленных во всех перечисленных структурах и
образующих оппозицию политическому курсу этих структур. Кроме того,
оппозиция существует и в самих структурах, например в Государственной
Думе (фракции КПРФ, «Яблоко» и др.). Имеются противоречия и между
федеральной и региональными элитами, но это обычное явление для
любого правящего меньшинства.
Для нормального функционирования элиты в условиях демократии
важны не только отношения между ее отдельными группами, но и
отношение к ним основной массы рядовых граждан. Составить
представление об этом можно на основе всероссийских исследований,
проведенных различными социологическими центрами. Необходимо
разделить данные, полученные до 1999 г. и с начала 2000 г. (рис. 23, 24).
Анализ этих данных показывает, что уровень доверия населения к
основным группам российской политической элиты во второй половине
90-х годов XX в. был различным. Наибольшим доверием пользовались
руководители регионов. Доверие Правительству, Совету Федерации,
Государственной Думе было намного ниже, но практически не менялось в
течение всего периода. Доверие Президенту росло до 1997 г., а в 1998 г.
резко снизилось (как и доверие руководителям регионов). Эти данные
свидетельствуют о нараста[142]
Источник: Россия: преодоление национальной катастрофы. Социальная и социальнополитическая ситуация в России в 1998 году / Под ред. Г.В. Осипова, В.К. Левашова,
В.В. Локосова. М., 1999. С. 173 (за 1995 и 1996 г. данных по Администрации Президента
нет).
нии кризиса власти, который в декабре 1999 г. вынудил Б.Н. Ельцина
добровольно уйти в отставку.
Парламентские (1999) и особенно президентские (2000) выборы
изменили ситуацию в стране. Сложилось новое соотношение основных
группировок политической элиты, которое способствовало изменению
отношения населения к ним. Об этом свидетельствуют Всероссийские
опросы Фонда «Общественное мнение» (рис. 24).
К этим данным следует добавить результаты замеров личного
рейтинга Президента В.В. Путина. «Положительно, с доверием» к нему
относились: 44% опрошенных во II квартале 2000 г., 40% — в III
квартале, 38% — в IV квартале и 39% — в начале 2001 г. [Поле
мнений..., 9].
С учетом различия инструментария этих опросов можно утверждать,
что в 2000 г. в сравнении с предшествующим периодом возрос уровень
доверия населения группам политической элиты,
[143]
Источник: Поле мнений. Дайджест результатов исследований. Вып. 07. Январь 2001. С.
10.
действующим в сфере федеральной исполнительной власти. Уровень
доверия группам элиты, представленным в региональных органах
исполнительной власти, несколько снизился, а уровень доверия группам
элиты, действующим в органах федеральной представительной власти,
практически не изменился. Эти данные можно рассматривать как
свидетельство приостановки того процесса деле-гитимации власти
политической элиты России, который наблюдался в течение второй
половины 90-х годов XX в.* Более того, в начале 2001 г. четко
обозначился определенный рост доверия населения практически ко всем
группировкам российской правящей элиты в сравнении с последним
кварталом 2000 г. (см. рис. 24).
Повышение уровня доверия элите со стороны населения создает
благоприятные условия для повышения эффективности осуществляемого
ею руководства государственной администрацией. Однако элита не может
успешно
руководить
администрацией
без
сотрудничества
с
общественностью (ориентированных на политическое участие граждан),
которая разделена на множество борющихся за влияние на
администрацию группировок.
* Доверие населения политической элите является одним из показателей легитимности
ее власти.
[144]
Эффективность гражданского контроля над администрацией зависитХот характера взаимоотношений не только различных группировок
правящей элиты, но и от характера взаимоотношений элиты и
общественности, от мнения которой в свою очередь во многом зависит
степень доверия основной массы рядовых граждан правящей части,
политической элиты.
Основные выводы
Общим для различных вариантов теории власти (классический
элитизм, демократический элитизм, плюрализм) является утверждение о том, что обществом на любой стадии его развития
управляет меньшинство — политическая элита.
• Политическая элита делится на правящую и оппозиционную части,
каждая из которых состоит из множества группировок, борющихся
за контроль над государственной администрацией (чиновниками).
• Правящая элита осуществляет в политической системе функцию
руководства
государственной
администрацией,
которая
непосредственно управляет всем остальным населением.
• Система представительной демократии создает условия для контроля
над
элитой
со
стороны
активных
рядовых
граждан
(общественности).
• В обществе существует множество групп интересов, которые
конкурируют друг с другом в борьбе за влияние на государственную
администрацию и препятствуют монополизации власти правящей
элитой.
• В современных западных промышленно развитых странах правящие
элиты воспроизводятся в основном за счет представителей высших
классов или высшего слоя среднего класса. Имеющийся в их
распоряжении экономический, политический и культурный капитал
дает им больше шансов для выдвижения на государственные
должности в сравнении с выходцами из рабочего и низшего класса.
» В советский период истории России правящая элита рекрутировалась главным образом за счет представителей низших классов
(крестьян-бедняков и неквалифицированных рабочих). Элита
современной России сформировалась в основном из представителей
младшего
поколения
бывшей
советской
номенклатуры
(руководителей
партийных,
советских,
профсоюзных,
комсомольских органов, а также директоров предприятий).
[145]
• В период проведения радикальных экономических и политических
реформ (90-е годы XX в.) правящая элита ^оссии пользовалась
незначительным доверием населения, что в определенной мере
снижало эффективность ее деятельности и мешало решению
накопившихся проблем. Отчасти это было обусловлено низким
профессионализмом
постсоветской
правящей
элиты,
ее
некомпетентностью и неумением действовать в условиях
демократического режима.
• Новое поколение российской политической элиты состоит в
основном из людей, обладающих достаточно высоким экономическим, политическим и культурным капиталом, подготовленных
к профессиональной политической деятельности и стремящихся
заниматься ею на постоянной основе.
• Начало XXI века характеризуется ростом доверия населения России
ко всем группам политической элиты и более благоприятными
возможностями
для
развития
системы
представительной
демократии. Реализация этих возможностей во многом зависит от
характера взаимодействия как основных группировок правящей
элиты, так и последних с активной частью различных
общественных классов и слоев.
Основные понятия
Политическая элита
Прямая демократия
Полиархия
Представительная демократия
Демократия соучастия
Наиболее важные термины
Правящая элита
Неофициальные группы
интересов
Сообщественная демократия
Политическая мобилизация
Группы интересов
Официальные группы
интересов
Базовая социальная группа
Контрольные вопросы и задания для
самостоятельной работы
1. Дайте определение понятия «элита» и назовите виды элит.
2. Что такое правящая элита?
3. Из каких групп состоит правящая элита?
4. Какую роль играет политическая элита в условиях представительной
демократии?
5. Чем отличаются официальные и неофициальные группы интересов?
6. Какие социальные группы входят в состав правящей элиты США?
[146]
7 Из каких классов рекрутируется правящая элита стран Северной Америки и
Западной Европы?
8.
Из представителей каких классов состояла советская правящая элита?
9.
Проанализируйте социальный состав депутатов Государственной Ду
мы первого, второго и третьего созывов и назовите представленные в ней
части политической элиты России.
10. Чем отличается динамика доверия населения различным группам правящей
элиты в 90-е годы XX в. от динамики доверия в 2000-2001 гг.?
Глава 8. АДМИНИСТРАЦИЯ И ОБЩЕСТВЕННОСТЬ
8.1. Место администрации и общественности в системе власти
Администрация (от лат. administratio — управление) выполняет одну
из важнейших функций политической системы — функцию управления
совместной деятельностью людей в различных сферах их жизни.
Согласно Р. Дарендорфу, политика включает в себя три элемента:
руководство, управление и участие [Дарендорф, 1991, 14]. Можно
утверждать, что функцию руководства выполняет правящая элита,
функцию управления — администрация, функцию участия —
общественность. В русском языке слово «общественность» обозначает:
1) активную часть населения, выражающую свое мнение по поводу
событий общественной жизни; 2) организованную часть населения,
состоящую в различных негосударственных объединениях; 3) часть
людей, склонных к общественной деятельности [Ожегов СИ. Словарь
русского языка. М., 1973. С. 400]. Администрация включает в себя часть
населения, занимающую управленческие должности в аппарате
исполнительных органов государственной власти, а также предприятий и
учреждений государственного и частного секторов экономики. Первую
часть административных работников обычно называют чиновниками
(чин — это служебное звание в госаппарате), вторую — управляющими.
Мы будем рассматривать только ту часть администраторов, которая
задействована в структурах государственной власти.
По роду своих занятий эта социально-профессиональная группа
вынуждена постоянно сталкиваться с активной и организованной частью
всех других социально-профессиональных групп, которую и называют
общественностью. Администрацию надо отличать от бюрократии.
Бюрократия (власть аппарата, т.е. должностных лиц) — это искаженная
форма администрации, обособленной от населения, совместную
деятельность которого она призвана организовывать. В обществе нет
других социальных групп, имеющих профес[147]
сиональную подготовку и владеющих управленческими знаниями и
навыками, кроме администрации. Причем по мере исторического
развития численность занятых здесь людей постоянно увеличивается. Так,
если в начале XX в. на 300 американцев приходился один федеральный
чиновник, то в конце века эта пропорция составила 15:1 [Голосов, 170].
Роль этих людей во всех сферах жизни общества и прежде всего в
политической жизни также неуклонно повышается. Можно сказать, что в
политическом отношении они представляют собой наиболее сплоченную
и мобилизованную группу.
Элита доминирует над всеми прочими слоями населения с помощью
администрации, превращая ее в противостоящее всему обществу орудие
власти. Именно в таком, обособленном от общества и равнодушном к его
нуждам виде администрация и называется бюрократией. На самом деле
никогда не было, нет и не будет автономной власти чиновников над
рядовыми гражданами, поскольку чиновники всегда яляются
проводниками чужой воли — воли правящей элиты. Кажущаяся их
независимость от элиты обусловлена неоднородностью самой элиты, ее
делением на группы с несовпадающими интересами, которые
конкурируют друг с другом в борьбе за контроль над администрацией.
Видимость автономии чиновников, их аполитичности возникает также
из-за того, что они работают пожизненно, в то время как отдельные части
элиты выполняют функцию руководства чиновниками поочередно. Политики приходят и уходят, а чиновники остаются, поскольку для
компетентного выполнения управленческих функций необходима
длительная специальная подготовка и практика.
Во всех странах мира обучением и переобучением госслужащих
занимаются специальные учебные заведения (в нашей стране —
Академия государственной службы при Президенте Российской
Федерации, а также аналогичные региональные академии).
Основная функция правящей элиты — управление управляющими, т.е.
политическое руководство служащими госсаппарата, начиная с
правительства и кончая администрацией населенных пунктов, районов и
госпредприятий.
Администрация
непосредственно
осуществляет
функцию
принудительного
подчинения
отдельных
граждан
общегосударственным интересам, а элита придает этому принуждению
легитимный характер, т.е. добивается добровольного выполнения
населением распоряжений администрации. Эти административные
распоряжения всегда направлены на реализацию политического курса,
разработанного элитой в соответствии с ее интересами. Исскуство
политического доминирования элиты заключается в том, чтобы свои
частные интересы представить различным слоям населения как их
общие интересы. Только в этом случае действия администрации
становятся легитимными.
[148]
Как уже говорилось ранее, М. Вебер рассматривал государство как
«отношения господства одних людей над другими, опирающиеся на
легитимное насилие» и отводил чиновничеству решающую роль в его
осуществлении. Он разработал классическую теорию бюрократии,
показал закономерный характер усиления ее значения в современном
(индустриальном) обществе и сформулировал ее отличительные
социально-профессиональные признаки | Вебер, 1990, 660]. Это прежде
всего:
• эффективность (способность осуществлять намеченное с наименьшими затратами);
• иерархическая структурированность положения индивидов
(строгое подчинение нижестоящих вышестоящим);
• единообразие правил поведения;
• обезличенность отношений между индивидами.
Эти качества делают администрацию «машиной власти» — средством
систематического определяющего воздействия на людей. Ведь она
повеседневно обязана заниматься только этим делом и больше ничем.
Штатные государственные служащие являются частью «политического
аппарата» государства наряду с парламентом, судом, правительством,
полицией и армией [Гидденс, 1992, 80].
Администрация образует ядро государства, от ее профессионализма
зависит его процветание или деградация. Поэтому она вызывает столь
сильные чувства у населения, в равной степени положительные
(одобрение) и отрицательные (возмущение). Никто, кроме штатных
государственных служащих, не должен по законам своей профессии
заботиться о нуждах населения, однако каждый из этих служащих лично
ничего сделать для этого не может, поскольку он является обезличенным
звеном огромной человеческой машины, вынужденным беспрекословно
подчиняться ее раз и навсегда заданному ритму. Отсюда отчуждение
администрации от населения, проявляющееся в негативном и даже
враждебном отношении последнего к ней. Отсюда высокомерное
отношение чиновников к рядовым гражданам, которые, с точки зрения
этих профессиональных управляющих, представляют собой сплошную
массу непосвященных, ничего не смыслящих в государственных Делах и
назойливо мешающих действительно компетентным людям выполнять их
служебные обязанности.
Сравнительное советско-американское исследование, проведенное в
декабре 1988~январе 1989 г. в Москве и ряде городов США, обнаружило
весьма любопытное сходство политических диспозиций жителей этих
государств (рис. 25). На вопрос, согласны ли вы или не согласны со
следующими суждениями, предлагались Два варианта ответа.
[149]
Источник: Ценности массового сознания в СССР и США (Некоторые результаты
сравнительного советско-американского исследования). М., 1989. С.51.
[150]
Анализ этих данных (разумеется, с учетом локальности опроса)
свидельствует о том, что как в США (после 200 лет представительной
демократии), так и в СССР (после 70 лет тоталитаризма) уровни согласия
и несогласия с суждениями, выражающими равнодушие официальных
лиц к мнению простых людей и невозможность влияния этих людей на
правительство, в то время были сопоставимы. Важно и то, что в
обследованных городах обеих стран наблюдалось сходное соотношение
между согласными и не согласными с первым и вторым суждениями.
Следовательно, независимо от общественного и политического строя
страны официальная власть вызьшает идентичное двойственное
впечатление у рядовых граждан.
Эти данные являются еще одним подтверждением обоснованности
ключевых положений теории «политически функционирующей
общественности» (offentlichkeit) немецкого социолога Юргена Хабермаса
(р. 1929). Еще в начале 60-х годов XX в. [Habermas, 252—253] он обратил
внимание на проблему мобилизации рядовых граждан западных стран для
участия в контроле за деятельностью не только государственной
администрации, но профессиональных политиков (партийных и
профсоюзных функционеров). Институты представительной демократии
не обеспечивали эффективность этого контроля, отчуждение населения
от власти сохранялось и даже усиливалось.
Развитие автономных (не зависящих от административной и партийной
системы) структур общественности (autonome offen-tlichkeiten) Хабермас
рассматривает как важнейшее условие преодоления бюрократизации не
только государственного аппарата, но и аппарата официальных
негосударственных организаций (партий, профсоюзов), вовлеченных в
процесс осуществления власти.
Общественность представляет собой находящуюся в постоянном
взаимодействии (коммуникации) часть активных граждан, не занимающих никаких должностей в административном аппарате государства
и гражданских организаций и потому способных критически оценивать и
контролировать деятельность этих аппаратов. Эта «критическая» часть
населения противостоит не только «мани-пулируемой» его части, но и
государственной и общественной бюрократии. Хабермас отмечает, что
«контроль над государственно-политической бюрократией возможен
лишь со стороны общественно-политической бюрократии партий и
союзов, которая, в свою очередь, также подлежит контролю в рамках
общественных организаций» [Habermas, 253].
Таким образом, понятие «общественность» у Хабермаса обозначает не
столько общественные организации, сколько обществен[151]
ную коммуникацию активной и сознательной части населения,
противодействующей нелегитимному насилию со стороны государственной бюрократии, осуществляющемуся при попустительстве
общественной бюрократии партий и союзов. Общественность у него, по
существу, является важным фактором превращения представительной
демократии в демократию гражданского соучастия, исключающую
«неконтролируемое господство» каких бы то ни было структур над
гражданами.
Ральф Дарендорф внес существенное дополнение в теорию общественности, разделив последнюю на три группы [Dahrendorf, 230]:
1) пассивную общественность, не принимающую участия в политической жизни по причине отсутствия мотивации или интересов или
вследствие препятствий, чинимых противоборствующими сторонами;
2) пассивную общественность, спорадически участвующую в политическом процессе, инициатива которой, однако, не выходит за рамки
единичного вопроса на выборах;
3) активную общественность, регулярно и осознанно принимающую
участие в политическом процессе.
Он отмечает, что доля активной общественности среди населения
очень незначительна и она может осуществлять прямое воздействие на
принятие решений государственными структурами только в
сотрудничестве с пассивной общественностью. Курс на прямое
соучастие граждан в процессе принятия политических решений
Дарендорф считает «здоровой и необходимой тенденцией» [Дарендорф Р.
Дорога к свободе: демократизация и ее проблемы в Восточной Европе //
Вопросы философии. 1990. № 9. С. 73]. Демократия гражданского
соучастия в современном обществе служит важным дополнением
представительной демократии, поскольку последняя, по оценкам многих
социологов, переживает серьезный кризис.
8.2. Характер взаимодействия администрации и
общественности в различных странах
Обобщая данные сравнительных социологических исследований, С.
Липсет пишет: «...результаты опросов общественного мнения во всех
государствах Европы (за исключением Люксембурга), а также в Северной
Америке
и
государствах
Азиатско-Тихоокеанского
региона
свидетельствуют, что значительное большинство опрошенных не
испытывает доверия к своим политическим лидерам и институтам»
[Липсет, 1995, 157]. Особо он отмечает трудности,
[152]
переживаемые страной старейшей выборной демократии США: по
данным многолетнего общенационального социологического мониторинга службы Харриса в 1994 г. был зафиксирован самый низкий (с
середины 60-х годов) уровень доверия к правительственным институтам.
В частности, «большое доверие» исполнительной власти выразили лишь
12% опрошенных (в 1961 г. — 41%, в 1981 г. — 24%). Доверие Конгрессу,
который должен контролировать деятельность исполнительной власти,
еще ниже: 8% в 1994 г., в сравнении с 42% в 1961 г. и 16% в 1981 г. К
этому нужно добавить, что, по данным Центра общественного мнения
Мичиганского университета, в 1992 г. 80% опрошенных полагали, что
правительство страны в своей деятельности «в основном руководствуется
интересами немногих влиятельных группировок». В 1964 г. такой ответ
дали 29%, а в 1980 г. - 70% [Там же, 159].
Многие придерживаются этого мнения из-за снижения эффективности
исполнительной власти, так называемого «торможения» в системе
управления — неспособности политических институтов быстро
реагировать на ситуацию. Липсет объясняет эту тенденцию действием
знаменитой американской системы «сдержек и противовесов» в виде
раздельного избрания Президента, Сената, Палаты представителей и
пожизненного назначения членов Верховного Суда, а также слабостью
партийной системы [Там же, 158—163]. Вместе с тем он указывает на
существование в сознании граждан США (и других стран Запада)
политического парадокса: недоверие правительству у них усиливается на
фоне роста зависимости от правительства. «Большинство людей на
Западе, даже живущих в наименее огосударствленных Соединенных
Штатах, привыкли полагаться на государство в решении большинства
своих проблем: получения работы, обеспечения престарелых,
медицинского обслуживания и создания хороших школ для детей»
[Липсет, 1995, 169].
Любопытно, что и в России наблюдается нечто подобное. В значительной степени это усиление зависимости населения от администрации закономерно для современного общества (об этом писал еще М.
Вебер). В то же время снижение доверия к администрации нельзя назвать
нормальным явлением в условиях демократии — режима, основанного
именно на добровольном подчинении властям. Здесь снижение доверия к
администрации ведет к снижению поддержки ее действий населением, а
это, в свою очередь, обусловливает снижение эффективности управления
и способствует делеги-тимации власти, снижению доверия к ней и т.д.
Здесь образуется замкнутый круг, который в кризисные периоды
развития не раз приводил к краху демократии. Так, например, после
Великой депрессии к 1938 г. в Европе демократия сохранилась только в
12 странах. В 1920 г. таких стран было 20 [Там же, 157].
[153]
Обобщая эти факты, Липсет делает вывод: «нам следует обратить
внимание на восстановление общественных союзов и связей,
являющихся промежуточным звеном (курсив мой. — Г.А.) между государством и гражданами» [Там же, 172]. Этот в высшей степени ценный
вывод одного из ведущих специалистов в области политической
социологии является еще одним подтверждением необходимости
подключения общественности к решению проблем современных
государств. Особенно это важно еще и потому, что и администрация, и
общественность есть неотъемлемые части политического сообщества
людей (политической системы), которые обусловливают нормальное
функционирование друг друга. Администрация в значительной степени
самовоспроизводится (табл. 14).
Таблица 14 Социальное происхождение профессиональных управляющих, % (по данным Р.
Патнэма)
Категория
Великобритания
ФРГ
Италия
США
Менеджеры и профессионалы
35
42
42
47
Другие виды умственного труда
47
50
49
35
18
8
9
18
Физический труд
Источник: Голосов Г.В. Сравнительная политология. Новосибирск, 1995. С. 174.
Это способствует ее обособлению от общественности, без доверия и
поддержки которой она не может нормально выполнять свои служебные
обязанности. С другой стороны, общественность все в большей степени
зависит от нормального функционирования администрации. Она не
может успешно осуществлять свои неполитические цели (благосостояние
семей, образование детей, повышение качества медицинского
обслуживания и т.д.) без сотрудничества с администрацией. Она может,
конечно, вести борьбу с администрацией, требовать увольнения
конкретных чиновников, но это никак не повлияет на общую ситуацию,
которая зависит не от усердия или нерадивости отдельных управленцев,
а от политического курса страны.
Администрация делает то, что может. Она не вырабатывает политические стратегии, этим занимаются политическая элита и активная
общественность, состоящая из людей, склонных и готовых к личному
участию в государственных делах. Мешать им в реализации этого
стремления — значит подрывать доверие к власти всего населения,
поскольку активные люди, постоянно интересующиеся политической
жизнью, обсуждающие ее события, имеющие призвание к политической
деятельности, являются неформальны[154]
ми лидерами общественного мнения, влияющими на уровне повседневного общения на установки всего населения по отношению к
администрации и вообще ко всем государственным и гражданским
институтам.
Характер политического режима в стране в значительной степени
зависит от характера взаимодействия администрации и общественности, а
также от взаимоотношения отдельных группировок самой активной и
организованной общественности. Для этого необходимо не просто
наличие многочисленных промежуточных звеньев между гражданами и
государством, а инициативное и самостоятельное (автономное) участие
этих звеньев в принятии и реализации важнейших государственных
решений. Тогда политический потенциал населения будет расходоваться
не на формулирование требований к государственным структурам, а на
совместный с ними поиск решения назревших общественных проблем.
Без дополнения системы представительной демократии системой
гражданского соучастия она лишается перспектив не только в переходных
обществах, подобных России, но и в стабильных обществах, таких,
например, как США. В этом плане заслуживает особого внимания вывод
авторов 11-го доклада Римскому клубу «Первая глобальная революция»
о том, что «в своей нынешней форме демократия вряд ли пригодится для
решения предстоящих задач» и что «центры, принимающие решения,
должны находиться как можно ближе к людям» (курсив мой. — Т.А.),
которые либо получают выгоду от этих решений, либо страдают от них»
[Диалог. 1992. № 6—7. С. 72]. Характер взаимоотношений общественности
и администрации зависит от политического режима, доминирующего в
той или иной стране.
Политический режим (от лат. regimen — управление) — это способ
распределения и осуществления власти. Проблема классификации
политических режимов является одной из наиболее сложных. В
политологии и политической социологии существует множество
классификаций [Доган и Пеласси, 241-248; Сморгунов, 91-11; Голосов,
47—72]. Наиболее распространенная модель делит все режимы на
демократические, авторитарные и тоталитарные [Смел-зеР, 1994, 530—
533]. Некоторые авторы выделяют еще и либеральные режимы, а
тоталитарные считают крайней формой проявления авторитаризма.
В недавнем прошлом было принято сводить все многообразие
режимов к двум основным: демократическому и тоталитарному. Эта
классификация была подвергнута серьезной критике из-за ее
непригодностя для сравнительного анализа политических систем
различных стран, а также для изучения их эволюции [Андерсон,
[155]
107]. Кроме того, нужно указать на оценочный характер деления режимов
на демократические и тоталитарные. Если формы правления —
монархия и республика считаются равноценными и нор мальными, то
почему режимы делятся на «подходящие» и «неподходящие»? Правда,
можно и монархию назвать «исторически обреченной» формой
правления, однако тогда будет трудно объяснить ее сохранение в
настоящее время во многих европейских государствах.
Тоталитаризм — это не вид политического режима, а состояние
государства, которое характеризуется неограниченностью власти.
Противоположным ему состоянием является конституционализм [Шаран
П. Сравнительная политология. Ч. I. M, 1992. С. 40—45]. Последнее
состояние государства также называют правовым. Конституция как раз и
представляет собой систему ограничений власти, исключающих ее
монополизацию отдельным человеком или группой лиц. Однако
конституция соблюдается людьми, облеченными властью, не
автоматически, а благодаря осознанной активности общественности.
Всякая власть стремится стать абсолютной, поскольку она всегда, в той
или иной мере сталкивается с сопротивлением людей, а действие, как
известно,
рождает
противодействие.
Борьба
с
опасностью
тоталитаризации административного аппарата государства — одна из
основных задач организованной общественности при любом
политическом режиме.
В настоящее время наиболее распространено деление всех режимов
на демократические и авторитарные (от лат. auctoritas — власть).
Подразумевая под политическими режимами методы осуществления
власти, сторонники последней классификации рассматривают
демократию как ограниченную власть, а авторитаризм — как
неограниченную власть. Интересная классификация режимов предложена
Жаном Блонделем [Голосов, 50—51; Сморгу-нов 108-110]. В ее основе
лежат три критерия: 1) характер борьбы за власть (закрытая/открытая);
2) характер элиты (монолитная/дифференцированная); 3) характер
участия масс в политике (исключающий/включающий). На основе этих
критериев выделяются шесть основных категорий политических
режимов:
традиционный,
авторитарно-бюрократический,
соревновательный
олигархический,
эгалитарно-авторитарный,
авторитарно-инэгалитарный. либерально-демократический. Причем
первые пять рассматриваются как формы проявления авторитаризма.
К сожалению, подобная классификация наводит на мысль об
абсолютном преобладании авторитарных режимов над демократическими, однако это не так. В качестве подтверждения можно привести
данные «Дома свободы» (исследовательский центр в США), эксперты
которого в 1996 г. из 191 страны мира 76 отнесли
[156]
свободным, 62 — к частично свободным, 53 — к несвободным
[Сморгунов, 131]. Основными критериями оценки уровня свободы
являются:
1) всеобщие выборы главы государства и депутатов законодательных
органов;
2) равные возможности кандидатов для проведения избирательных
кампаний;
3) свобода образования и конкуренции партий;
4) реальная возможность прихода к власти оппозиции;
5) независимость граждан от давления влиятельных политических
группировок и экономической олигархии;
6) право этнических, культурных и религиозных меньшинств на
самоопределение в рамках целостного государства;
7) наличие независимых средств массовой информации и плюрализма
мнений;
8) децентрализация власти, свободные выборы местной администрации;
9) соблюдение гражданских прав судебными органами и службами
безопасности;
10) защита граждан от политического террора, незаконных арестов,
пыток, коррупции, мятежей, массовых беспорядков и преступников;
11) свобода предпринимательской и кооперативной деятельности;
12) государственные гарантии права на собственность, труд и
образование;
13) невмешательство государства в бракоразводный процесс.
Критерии деления стран на демократические и авторитарные не
совпадают с критериями их деления на свободные и несвободные. Есть
так называемые формальные демократии, в которых права и свободы
граждан обеспечиваются не в полном объеме. Вместе с тем можно
утверждать, что в свободных странах существуют демократические
режимы, в несвободных —- авторитарные, а в частично свободных
странах — полудемократические/полуавторитарные режимы. Сравнение
данных «Дома свободы» за 1986-1996 гг. позволяет сделать вывод о том,
что удельный вес свободных и частично свободных стран в этот период
увеличился, а несвободных стран уменьшился (рис. 26).
В 1986 г. удельный вес всех трех типов стран был приблизительно
одинаковым (34, 34 и 32% соответственно), а в 1996 г. доля свободных
стран составляла 40%, частично свободных — 33%, а несвободных — 27%.
Это свидетельствует о том, что все большее число стран переходит от
авторитаризма к либеральной демократии,
к
[157]
Источник: Сморгунов Л.В. Сравнительная политология. Теория и методология
измерения демократии. СПб., 1999. С. 131.
соответствующей критериям и демократии, и свободы, обеспечивающей не только открытую борьбу политических элит за власть и
участие граждан в политической жизни, но и соблюдение гражданских
прав и свобод.
Для сравнения разных режимов и, что еще более важно, для
выявления соотношения элементов различных режимов в переходных
обществах необходима доработка классификации политических
режимов. Исходным пунктом такой доработки может служить
классификация режимов, предложенная французским социологом
Морисом Дюверже (р. 1917). В ее основу положены два критерия:
1) структура правления;
2) характер, способ образования высших органов власти и участия
в этом процессе партий и групп давления.
На основе этих критериев Дюверже выделил следующие группы
политических режимов: авторитарный — либеральный; автократический — демократический; монократический (диктаторский) —
режим директории (коллективное правление); однопартийный —
многопартийный [Duverger, 4—7]. Развивая дальше логику этого
подхода, можно предложить следующие критерии классификации
политических режимов:
1) способ распределения власти;
2) характер осуществления власти;
3) структура осуществления власти.
[158]
С учетом изучаемой нами темы с помощью этих критериев можно
выделить (в порядке очередности) следующие режимы: демократический
(на основе выборов) и автократический (на основе назначения),
либеральный (с участием общественности) и авторитарный (без участия
общественности), поликратический (с множеством центров власти) и
монократический (с одним центром власти). Каждый режим порождает
особую стратегию взаимодействия общественности с администрацией. В
условиях демократии общественность занимается подготовкой и
проведением выборов глав администрации, при автократии —
воздействием на решение кадровых вопросов, в условиях либерализма —
вовлечением граждан в процесс подготовки и принятия решений, при
авторитаризме
—
лоббированием
социальных
интересов
в
административных структурах, в условиях многовластия —
распределением актива по центрам влияния, а единовластия —
организацией системы политического влияния на руководителей. В
любом случае общественность должна обеспечивать контроль над
администрацией и противодействовать ее бюрократизации.
Следует иметь ввиду, что демократическая система власти стоит
дешевле автократической, поскольку, несмотря на кажущуюся высокую
стоимость выборов и политического представительства, на самом деле
силовое правление обходится намного дороже за счет необходимости
содержания
огромного
корпуса
полицейских,
жандармов,
администраторов
и
военнослужащих,
обеспечивающих
неукоснительность выполнения принятых без согласования с общественностью решений. Однако демократия возможна на основе легитимности правления, т.е. добровольного согласия большинства граждан
страны подчиняться распоряжениям государственной администрации.
Легитимность в свою очередь основана на эффективности управления.
Поэтому для демократии нужен не разовый, а нарастающий
экономический успех, постоянное повышение уровня и качества жизни
населения. В связи с этим С. Липсет в 1960 г. и Л. Дайэмонд в 1980 г.
отмечали, что в условиях демократии существует явление «возрастания
всенародных ожиданий успешной деятельности своего правительства» и
что в современном мире «наблюдается постоянно усиливающаяся
неизбежная связь ... между социоэкономическим развитием и верой
(курсив мой. — Г.А.) в легитимность и эффективность режима» [Липсет,
1993, 21].
Это развитие проявляется не только в повышении уровня среднедушевых доходов, но и в увеличении продолжительности жизни за
счет роста затрат на здравоохранение, а также в повышении Удельного
веса среднеобеспеченных людей. Общее улучшение качества жизни
большинства жителей страны — главный признак
[159]
эффективности правления и главный аргумент в пользу демократии.
Почему демократический режим порождает «ожидание успеха»? Потому
что он основан на выборности всех высших и первых должностных лиц
государства, а кандидаты на государственные посты в борьбе друг с
другом во время избирательных кампаний вынуждены обещать
населению решить проблемы его жизни (иначе их не поддержат
избиратели). Они сами порождают «всенародные ожидания» социальноэкономической эффективности своего правления.
Демократия — коварный режим, ибо он основан на непрерывном
воспроизводстве доверия (и даже симпатии) граждан к должностным
лицам государства. Постоянная легитимация власти — закон
демократического режима, поскольку при ее приостановке начинается
делегитимация власти и тот сдвиг в сторону автократии, который
неоднократно наблюдался в истории не только России, но и других
государств.
8.3. Особенности отношения населения России к
государственной администрации
Специфика политического режима современной России заключается в
том, что он формировался в условиях распада административной
системы тоталитарного типа, не знавшей никаких ограничений в плане
давления на людей, распоряжения ресурсами страны, репрессий против
оппозиции и т.д. Так как работники прежней администрации в
значительной мере перешли в новую администрацию, методы работы
последней во многом сходны. Правда, нынешняя администрация
действует в изменившихся условиях. В современной России есть
конституция, соответствующая международным стандартам, есть
парламент, есть многопартийность, есть альтернативные выборы
руководителей администрации от Президента до глав регионального и
городского управления. Есть пока малочисленная, но активная
общественность, критически оценивающая работу администрации, но
нет ни опыта, ни умения, ни привычки, а стало быть, и особого желания
сотрудничать в решении общегосударственных проблем как у
общественности так и у администрации. С 1985 г. по 1991 г.
общественность
предпринимала
значительные
усилия
для
трансформации СССР в де мократическое федеративное государство. И
судя по результатам апрельского 1991 г. всесоюзного референдума
большинство населения страны ее поддерживало. Однако эта попытка
либерального реформирования прежних экономической и политической
систем (перестройка) закончилась полным провалом. Причем не без со[160]
действия прежней администрации. Социологический мониторинг
за ходом перестройки, который осуществлялся Институтом социологии с 1987 по 1990 г., выявил сильное негативное влияние управленческого аппарата на развитие этого процесса (рис. 27).
Источник: Материалы Всесоюзного мониторинга по вопросам социальноэкономического развития промышленных предприятий (Перестройка - год
1990). М., 1990. С. 9).
Мы видим, что доля опрошенных, указавших на сопротивление
управленческого аппарата или на бездеятельность администрации
как на фактор, мешающий перестройке, увеличилась с 1987 по 1990
г. с 16,9 до 38,6%. Причем доля указавших на «бездеятельность»
возросла всего на 5%, а на «сопротивление» — в 3,8 раза (!). В то же
время удельный вес респондентов, ответивших, что они могли бы
работать значительно или несколько лучше, чем в теку-
[161]
щий период, увеличился с 37,8 до 91,7% [Материалы Всесоюзного
мониторинга по вопросам социально-экономического развития
промышленных предприятий. М., 1990. С. 17]. В то время у населения был значительный потенциал трудовой и политической активности, но администрация не только не сумела создать условия
для его реализации, но и в значительной мере препятствовала
этому. Достаточно вспомнить высокую активность людей на первых альтернативных выборах и те неуклюжие уловки, которые
предпринимались партийным и советским руководством, для того
чтобы «протащить» в народные депутаты представителей номенклатуры с помощью кулуарно составленных партийных, профсоюзных и других списков. В конце концов сопротивление административного аппарата привело к полной дискредитации советского руководства и разрушению союзного советского государства.
Советская элита показала свою полную неэффективность и
распалась на ряд республиканских элит, распределивших между
собой ресурсы прежней супердержавы. И что же: их эффективность в условиях независимости друг от друга стала еще ниже, если
судить по уровню жизни подавляющего большинства населения
России и большинства стран СНГ. Какова была роль активной
общественности в этих процессах? Она все годы перестройки вела
интенсивную борьбу с администрацией СССР и всячески
способствовала суверенизации советских республик, т.е. развалу
государства. После этого она активно боролась с федеральным руководством России и содействовала регионализации государственного устройства.
В свою очередь и администрация не подпускает лидеров общественности к серьезным делам, не включает их в свои структуры,
не хочет делить с ними власть, а стало быть, берет на себя весь груз
ответственности за то, что делается в государстве. Но без поддержки
основных группировок активной общественности и союза с ее
лидерами администрация не может обеспечить эффективность
управления страной. А это способствует снижению общего уровня
доверия населения страны основным государственным структурам,
т.е. снижению легитимности власти. Мониторинг отношения населения России к различным государственным институтам, осуществляемый ВЦИОМ, позволяет составить некоторое общее представление на этот счет (рис. 28).
На графике видно, уровень доверия государственным институтам в период с 1993 по 1997 г. периодически снижался и повышался. Наименьшим доверием пользовались как в 1993, так и в
1997 г. правительство, милиция, суд и прокуратура. Наибольшее
доверие в 1993 г. опрошенные испытывали к армии и Президенту, в
1997 г. — к армии и органам госбезопасности. Преимуществен[162]
Источник: Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические
культуры и социальные изменения. Международные сравнения. М., 1998.
С. 137.
ное доверие населения этим структурам говорит о его
переориентации на военных в целом. Подобные настроения
способствовали успеху кадровых офицеров на выборах
федерального и регионального уровня в 1999-2000 гг.
Ухудшение ситуации в стране и беспомощность властей в 90-е годы XX в.
породили в широких слоях населения ожидание прихода к власти
«силовиков», наиболее предрасположенных по своему менталитету
«твердой рукой» установить порядок, который так и не смогли до сих пор
навести многочисленные политические партии и еще более
многочисленные чиновники. Затянувшийся кризис способствовал
усилению автократических, авторитарных и монократических элементов
политического режима страны. В этом, в принципе, нет ничего
ненормального, а тем более опасного, если общественность будет
действовать в противоположном направлении (в противофазе),
уравновешивая своей активностью тенденцию к усилению стремления к
неограниченной власти. Без этого указанные выше элементы режима
могут полностью подавить демократические, либеральные и
поликратические элементы и привести к такой концентрации власти в
руках меньшинства, Которой обществу нечего будет противопоставить.
[163]
В связи с этим Дарендорф отмечает, что «на каждом этапе экономического развития риск авторитаризма столь же велик, если не
более велик, чем шансы демократии» [Дарендорф. Р. После 1998.
Размьпдления о революции в Европе. М., 1998. С. 109]. В России
этот риск усиливается тем, что численность и ресурсы российской
администрации намного превосходят численность и ресурсы активной российской общественности. Поэтому она часто попадает
под влияние администрации, тем более что реликты советской административной системы еще существуют, а попытки решать экономические, межэтнические и политические проблемы административными методами наблюдаются постоянно. В ближайшей
перспективе многое зависит от действий активной организованной
общественности (партий, политических движений, профсоюзов и
др.) и степени ее поддержки основной массой российских избирателей. В конце 90-х годов XX в. общественность пользовалась
меньшим доверием населения, чем армия и руководители региональных администраций (рис. 29).
Источник: Россия: преодоление национальной катастрофы/Под ред. Г.В. Оси-пова,
В.К. Левашова, В.В. Локосова. М., 1999. С. 173.
[164]
При анализе этих данных нужно учитывать не только долю доверяющих,
но и соотношение доверяющих и не доверяющих по каждому из
институтов, позволяющее установить иерархию доверия этим институтам.
Сходные данные (по удельному весу испытывающих доверие
перечисленным институтам) были получены в конце 90-х годов ВЦИОМ
[Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного
мнения. ВЦИОМ. 1997. № 6. С. 58-59].
Рост доверия населения организациям общественности будет
способствовать повышению их авторитета в стране и признанию
администрацией их притязаний на участие в управлении государством.
Однако для этого необходима консолидация различных группировок
самой общественности и их переориентация с деструктивного на
конструктивное взаимодействие как друг с другом, так и с
государственными органами.
Основные выводы
• Администрация и общественность образуют две взаимосвязанные части политического сообщества людей.
• Администрация обеспечивает эффективное управление различными сферами общественной жизни в рамках стратегий,
разработанных правящей элитой.
• Политическая элита придает легитимность действиям администрации, добивается добровольного выполнения населением
распоряжений администрации.
• Общественность выражает интересы различных групп населения и осуществляет гражданский контроль над деятельностью
администрации. От одобрения или осуждения ею действий администрации зависит успешность реализации принятых администрацией решений.
• У населения различных стран существует двойственное отношение к работникам административных органов государства
(доверие и недоверие одновременно). Учет мнения рядовых
граждан в процессе принятия административных решений
обеспечивает поддержку действий администрации на стадии
реализации решений, повышает эффективность управления в
целом и уровень доверия государственным институтам.
• Характер взаимодействия администрации (госслужащих) и общественности (активной части граждан) зависит от политического режима (способа осуществления и распределения
власти). Авторитарный режим основан на силовом давлении
администрации на общественность, демократический — на со[165]
трудничестве администрации и общественности. Доступ общественности к принятию и реализации государственных решений
обеспечивает гражданский контроль над администрацией.
• Конфронтация администрации и общественности в современной
России в значительной степени препятствовала осуществлению
экономических и политических реформ и тем самым способствовала
росту недоверия населения как государственным, так и
общественным структурам.
• Основным критерием положительной оценки населением действий
администрации и общественности является улучшение условий его
жизни.
Основные понятия
Администрация
Политический режим
Общественность
Тоталитаризм
Наиболее важные термины
Бюрократия
Пассивная общественность
Конституция
Активная общественность
Демократия гражданского
соучастия
Либеральная демократия
Контрольные вопросы и задания
для самостоятельной работы
1. Дайте определение понятия «администрация» и установите, чем она
отличается от бюрократии.
2. Каково положение госадминистрации в системе власти?
3. Что такое общественность? Какова ее роль в деятельности политической системы?
4. Дайте .определение понятия «политический режим» и приведите существующие в научной литературе классификации режимов.
5. Чем отличается характер взаимодействия администрации и общественности в условиях демократического и авторитарного режима?
6. Как изменилось отношение населения индустриальных стран к государственным структурам в последние десятилетия XX в.?
7. Какие государственные структуры пользовались наибольшим доверием населения России в 90-е годы XX в.?
8. Почему система представительной демократии не может эффективно
действовать без активного участия граждан в управлении государством?
[166]
Глава 9. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ И ИЗБИРАТЕЛИ
9.1. Классификация политических партий
Активная общественность делится на группировки, которые
связывают правящую часть населения с его основной массой.
Кроме упомянутых в гл. 7 групп интересов, среди общественности
есть группы, которые создаются специально для политического
действия. Эти мобилизованные для постоянного участия в политической жизни группы граждан называются политическими партия-
ми (от лат. partis — часть). Политические партии образуют ядро
активной и организованной общественности, поскольку их главной
задачей является борьба за распределение государственной власти
и контроль над нею. Поэтому партии можно назвать гражданскими
структурами, действующими в сфере государственной власти. Они
являются посредниками между гражданским обществом и
государством. Как и все прочие элементы политической системы,
партии участвуют в выполнении функций артикуляции и
агрегирования социальных интересов, однако для них это второстепенное занятие, а главное — овладение механизмом принятия и
реализации государственных решений. Завоевав определенные
позиции в сфере власти, они могут пойти на сделку с такими же
группами, представляющими другие социальные интересы, изменить свою первоначальную стратегию поведения ради сохранения
позиций власти. Более того, современная партия вообще не является выразителем интересов какого-либо одного социального слоя
(этим занимаются группы интересов), она интегрирует различные
социальные интересы, выполняя в политической системе роль руководителя государственной администрации. Победившая на выборах партия вынуждена учитывать интересы разных групп населения как для поддержания легитимности своей власти, так и для ее
сохранения на будущих выборах.
Партии — не единственные гражданские структуры, занимающиеся политической деятельностью. В демократических государствах электоральный процесс создает так называемые избирательные объединения, которые так же, как и партии, занимаются
рекрутированием перспективных, с точки зрения победы на выборах, лидеров и мобилизацией избирателей на их поддержку. Они
часто включают несколько партий или заинтересованных групп.
Вне электорального процесса существуют инициативные политические движения граждан в поддержку официального политического курса, конкретных законопроектов и решений (или против
них) и т.д. Движения объединяют зачастую разнородные группировки общественности. Они в основном недолговечны, и поэтому
[167]
меньше традиционных парламентских партий подвержены опасности бюрократизации и срастания с административным аппаратом
государства.
Эти структуры отличаются от профессиональных, религиозных,
ветеранских, потребительских и других общественных объединений тем, что они создаются непосредственно для политического
действия. В то же время они отличаются от политических партий
тем, что это действие не становится для них самоцелью. После
осуществления намеченной программы политические движения
либо распадаются, либо трансформируются в партии. Как правило,
исторически партии возникали именно из движений. Изучение
политических движений, наряду с партиями, важно еще и потому,
что «в западноевропейских странах все меньше людей склонно постоянно отдавать свою энергию какой-либо партии (среди молодежи — чуть ли не меньше 10—15%, а многие вообще предпочитают
движенческие формы политической активности» [Шмачкова, 226].
Поэтому многие социологи и политологи в последнее время приходят к выводу о том, что партии «новой волны» представляют
собой партии — движения. Речь идет прежде всего о партии «зеленых» в ФРГ, социал-демократической партии Великобритании,
итальянской радикальной партии [Там же, 222]. Эти партии демократичнее старых парламентских и авангардных партий, они активнее вовлекают рядовых членов в процесс принятия партийных
решений, у них существуют постоянные (а не только в период выборов) контакты с непартийной общественностью и широкие возможности мобилизации последней на прямое политическое дейст-
вие. Политические партии современной России по многим признакам напоминают эти новые, а не классические партии парламентского типа.
В широком смысле партия (как часть общества) включает, кроме
структуры (лидеров, актива и членов), еще и сторонников (твердых
и нетвердых), голосующих за кандидатов, выдвигаемых или
поддерживаемых этой структурой. По существу, модель политической партии представляет собой ряд концентрических кругов
вокруг лидера и руководства («внутреннего круга»). Дюверже называет эти круги «кругами причастности» к деятельности партий
(круг активистов, круг «симпатизантов» и круг избирателей) и
считает главной проблемой партийной жизни определение отношения между этими кругами [Дюверже, 140—141]. Действительно,
от уровня взаимодействия данных кругов зависят размеры ресурсов
(деньги, влияние, связи и т.д.) группировки, а от объема ресурсов
— шансы победы над соперниками во время выборов, а также
эффективность влияния на структуры власти. Чем авторитетнее
лидер и чем опытнее актив, тем интенсивнее поддержка
[168]
последовательных сторонников и тем шире круг случайных попутчиков.
Существует множество классификаций политических партий
|Шмачкова, 228—230]. Наиболее приемлемой с точки зрения изучаемой нами темы является та, которая строится на основе приверженности партии определенной идеологии. Несмотря на известную «прагматизацию» деятельности партий, они отличаются друг
от друга стратегиями политического действия, а эти стратегии создаются на базе определенных идеологий. Все партии стремятся
получить как можно больше мест в парламентах, провести своих
кандидатов на должности в системе исполнительной власти, однако
для реализации этих замыслов им нужно предложить определенную
программу решения тех проблем, которые волнуют избирателей, а
последние вынуждены выбирать между партиями в поисках той,
чьи идеи наиболее близки их собственным политическим взглядам и
интересам. Около 40% избирателей стран Европейского Союза
являются независимыми и голосуют за кандидатов различных
партий «глядя на то, как эти партии решают интересующие их
вопросы» [Там же, 228]. Идеология представляет собой обоснование системы ценностей, выражающих определенные социальные
интересы. Чем однозначнее идейная платформа и вытекающая из
нее стратегия партийного руководства государственной администрацией, тем активнее и устойчивее поддержка действий партии
избирателями не только в процессе выборов, но и в последующий
период. Последние выборы в Государственную Думу России подтверждают этот вывод.
Партии как объединения в первую очередь профессиональных
политиков, призванных руководить деятельностью государства
(правящей части населения) должны иметь ясную стратегию этого
руководства, а стратегия должна содержать понятные избирателям
технологии решения проблем их повседневной жизни. Поэтому деление группировок на правые и левые, либеральные и консервативные не устарело и вряд ли устареет. Общество пока не выработало другого языка политической коммуникации политиков и избирателей, кроме языка политических идеологий, а носителями
идеологий являются партии [Шмачкова, 227]. Рассмотрим классификацию партий на основе их ориентации на определенные ценности (рис. 30).
Данная классификация представляет собой четырехполюсную
систему координат. Горизонтальная ось строится на противопоставлении равенства и свободы (эту проблему лучше всего сформулировал Алексис-де-Токвиль). Вертикальная ось образуется на основе
противопоставления прогресса и порядка (эту проблему сформулировал Огюсгп Конш). Исторически со времен Великой француз[169]
ской революции обоснованием необходимости социального равенства занимаются левые, а обоснованием необходимости свободы правые. Промежуточное положение между этими полюсами занимают центристы, которые обосновывают необходимость социальной справедливости (равенства для равных и неравенства для неравных, согласно Аристотелю; см.: Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 1. М., 1969. С. 462-464).
Идеи немедленного упразднения существующего порядка и замены его новым порядком всегда проповедовали радикалы. Тех,
кто проповедовал идеи постепенного обновления существующего
порядка, традиционно называют либералами, а тех, кто отстаивал
идеи сохранения существующего порядка, — консерваторами. Радикалы занимают крайнюю верхнюю позицию вертикальной
шкалы, ниже располагаются либералы, еще ниже — консерваторы,
а крайняя нижняя позиция принадлежит реакционерам (их обычно
называют традиционалистами), отстаивающим идеи восстановления прежнего порядка, упраздненного радикалами или подорванного либералами. Эти оппозиции имеют не формальный, а реальный смысл, обусловленный тем, что на протяжении всей истории
индустриального общества и парламентской демократии носители
названных выше идей вели между собой непрекращающуюся борьбу. Она продолжается и в настоящее время.
[170]
Следует иметь в виду то, что все позиции горизонтальной оси
могут совмещаться со всеми позициями вертикальной оси, и наоборот. Не только в этой модели, но и в реальной жизни радикалы
либералы, консерваторы и традиционалисты бывают левыми,
центристами и правыми, а левые, центристы и правые бывают радикалами, либералами, консерваторами и традиционалистами.
Таким образом, получается, что в чистом виде все эти типы партий
существуют только в представлении, в политической же действительности наблюдаются смешанные типы партий, а кроме
того, и в самих реально существующих партиях имеются фракции
всех вышеупомянутых типов. В данном случае мы имеем дело с
тем же эффектом соотношения идеальной конструкции и реальной
структуры, с которым сталкивались при изучении типологии
социального действия М. Вебера и типологии политической культуры Г. Алмонда.
Реальные партии любой страны занимают места на пересечении
вертикальной и горизонтальной осей нашей схемы. При изучении
третьего вопроса данной темы мы попытаемся определить места
основных российских политических группировок в этой системе
координат. Это будет условная конструкция, так как сама система
не имеет единицы измерения. Нужно отметить, что партии в процессе политической борьбы взаимоопределяются по своим идейным ориентациям. Так, например, если бы не было Российской
коммунистической рабочей партии (РКРП), то Коммунистическая
партия Российской Федерации (КПРФ) выглядела бы крайне левой
в пределах политического спектра России, наличие же РКРП
смещает КПРФ ближе к центру.
Каждая позиция в поле политики определяется ее отношением к
другим позициям. Все избиратели страны распределяются между
этими позициями в процессе их политической социализации и
идентификации. Это вынуждает партии формировать у избирателей
определенное устойчивое представление о себе, вырабатывать
систему кратких и понятных суждений (лозунгов), с помощью которых они могут привлекать на свою сторону избирателей. Здесь
возникает проблема универсальных партий, которые без стеснения
заимствуют друг у друга лозунги, пользующиеся популярностью у
населения. Т.В. Шмачкова выделяет следующие признаки этих
партий:
• способность их лидера (или группы лидеров) объединять разные слои населения и устанавливать баланс их интересов;
• прагматизм их идеологии, позволяющий им сочетать разные
идеи, усиливающие их политическую позицию;
• стремление к союзам со многими, зачастую оппонирующими
Друг другу заинтересованными группами.
[171]
Она также отмечает, что в различных странах мира к универсальному типу тяготеют разные традиционные партии: в романских странах — социал-демократы, в Великобритании — консерваторы, в США — республиканцы [Шмачкова, 230]. Из этого следует, что универсальными могут стать и левые, и центристские, и
правые партии [Шварценберг, 3, 48].
Признавая правомерность вьвзода ряда политологов о перспективности универсальных партий, необходимо отметить ограниченность возможностей «унификации» партийных платформ и стратегий поведения. Полная универсализация, т.е. заимствование всех
выгодных лозунгов, может оттолкнуть часть твердых сторонников
и в конечном счете привести к потере привычного для избирателей
образа партии. Кроме того, в каждой стране имеется по крайней
мере несколько партий, стремящихся стать универсальными и
мешающих друг другу в прагматической борьбе за государственные
должности, депутатские мандаты, поддержку влиятельных корпоративных групп и объединяющие идеи. Так что и в грядущую эпоху
универсальных партий между ними будет продолжаться острая
борьба за избирателей, посты, ресурсы и т.д.
Р. Шварценберг считает появление универсальных («всеядных»)
партий признаком упадка классических партий, наряду с кризисом
идеологий, размыванием социальной базы, ростом влияния
внепартийных элит и групп интересов [Шварценберг, 3, 199]. Однако" все эти изменения в партийных системах являются показателем их трансформации из старого состояния в новое, а не свидетельством их распада. Универсализация существующих в настоящее время политических партий отражает тенденции социальной
структуры современного общества. Речь идет о преобразовании
старой негибкой формы партийной организации в новую, более
мобильную форму, способную оперативно менять стратегию и
тактику политической борьбы, вести ее как на своем, так и на
чужом участке национального поля политики. Эта перестройка
партийных структур осуществляется в рамках общего перехода от
индустриального общества к постиндустриальному, основу социальной структуры которого образуют не классы, а профессиональные группы как носители специальных знаний, опыта и навыков.
Перспективны все традиционные партии, способные адаптироваться к новым условиям.
9.2. Динамика взаимодействия партий и избирателей в
индустриальных странах
Индустриальные страны являются «родиной» представительной
демократии парламентского типа. Политическая жизнь этих стран
[172]
вызывает большой интерес из-за того, что она за двести лет приобрела
устойчивые формы, поддающиеся статистическому учету и сравнительному
анализу в синхронном (пространственном) и диа-хронном (временном)
плане. Электоральная статистика индустриальных стран накопила
значительный материал, изучение которого позволяет сделать некоторые
важные обобщения и выводы. Рассмотрим эту статистику с точки зрения
взаимодействия партий и избирателей (рис. 31).
[173]
Источник: Политические сдвиги в странах Запада. М., 1989. С. 20-21.
Анализ данных показывает, что в США существует устойчивое
равновесие консерваторов и либералов, исход партийной борьбы
за места в парламенте решают несколько процентов избирателей,
которые примерно одинаково ориентируются как на
республиканскую, так и на демократическую партию,
периодически предпочитая то ту, то другую. Американский
электоральный график не знает никаких резких скачков, а смена
правящей партии происходит по отработанной схеме. Поэтому
естественно, что независимо от итогов выборов в течение
послевоенных десятилетий страной в основном управляли
коалиционные правительства, состоящие из представителей
обеих американских партий [Правда. 1989. 2 окт. С. 7].
В Западной Европе картина сложнее. Здесь на протяжении
всей послевоенной истории наблюдаются сопоставимые
ориентации избирателей на консервативные (правые) и социалдемократические (левые) партии, ведущие основную борьбу за
контроль над государственным аппаратом. Роль политического
резерва в этой борьбе играют либералы и коммунисты. От того, к
кому из «основного состава» они присоединятся, зависит
характер парламентского большинства (преимущественно
правый или левый).
Коммунисты и либералы в европейских странах не могут
вести самостоятельную борьбу за власть и вынуждены
блокироваться с
[174]
оснойными партиями. Как правило, либералы вступают в коалицию с\ консерваторами (хотя в ФРГ, например, они были в союзе
социал-демократами), а коммунисты — с социал-демократами и
социалистами. В последнем случае наиболее ярким примером служит Франция, где в течение всей послевоенной истории социалисты и коммунисты неоднократно получали большинство мест в парламенте и создавали правительства. Никакой революции не происходило, но политический курс менялся существенно, например,
левая коалиция обычно проводила национализацию нескольких
крупных предприятий, а правая, наоборот, приватизацию предпри-
ятий. Эта ситуация порождала некоторую нестабильность, однако
европейцы к ней привыкли.
Разные политические стратегии позволяют решать общегосударственные проблемы в различных социально-экономических условиях: в условиях кризиса больше подходит стратегия правых, а в
условиях стабильности — левых. Одна стратегия укрепляет позиции национального капитала, вторая — позиции среднего класса. В
итоге в обоих случаях страна удерживает свои позиции в мировом
сообществе и на мировом рынке. В Японии электоральная динамика
напоминает западноевропейскую, с той разницей, что в период с
1945 по 1987 г. у власти находились правые, а левые — в оппозиции.
Причем на протяжении всего указанного периода оппозиция
пользовалась постоянной поддержкой значительного числа
избирателей (от 25 до 40%). Эта система с доминирующей партией
оказывается эффективной в условиях Японии (конституционной
монархии) и стимулирует развитие как национального капитала и
промышленного производства, так и постоянный рост уровня
жизни основной массы населения. Социальное партнерство и
патернализм, порождаемый императором, способствуют развитию
особых отношений на производстве и в быту, которые стимулируют
производительный труд и позволяют Японии завоевывать все
новые позиции в мировой экономике и политике. Располагая 2,5%
населения и 0,3% площади Земли, эта страна занимает второе
(после США) место в мире по объему валового внутреннего
продукта и производит 12% мировой промышленной продукции.
По новейшим технологиям, особенно информационным, Япония
стабильно занимает наиболее передовые позиции в мировом
сообществе. Не располагая практически никакими сырьевыми ресурсами, страна занимает первое место в мире по производству
судов, автомобилей, тракторов, бытовой электроники. Все эти
факты нужно учитывать потому, что политическая подсистема выполняет в рамках социальной системы функцию целедостижения,
[175]
способствует успешному функционированию других подсистем,
прежде всего экономической, которая обеспечивает своевременную
адаптацию людей к меняющимся условиям окружающей среды.
Несмотря на сохранение архаичной императорской власти, японская политическая система с одной доминирующей партией обеспечивает одновременно состязательность (правящей и оппозиционной частей политической элиты) и стабильность.
На основе проведенного анализа можно сделать вывод о том,
что эффективными могут быть любые партийные системы, если
они формируются с учетом политических традиций, культуры, специфических внутренних и внешних условий существования страны. Даже системы близких по уровню развития стран Западной
Европы по-своему уникальны, поскольку они отражают неповторимость их истории и национального характера. С учетом этих замечаний можно приступать к изучению взаимодействия политических группировок и избирателей России.
9.3. Особенности взаимодействия политических
группировок и избирателей современной России
В России накоплен незначительный опыт проведения избирательных кампаний, а электоральная статистика не позволяет делать
широкие исторические обобщения, такие, как в США, Франции,
Японии и других странах. Однако некоторые предварительные
суждения о специфике российских политических группировок, их
платформах, стратегиях, социальной базе и союзах возможны уже
сейчас на основе изучения опыта проведения избирательных кампаний 1993, 1995 и 1999 г. По общему мнению, в России пока не
закончилось становление партий, поэтому здесь лучше использовать термин «политическая группировка», а не «политическая партия». На парламентских выборах 1999 г. в федеральном перечне
избирательных объединений (блоков) было множество организаций, называвших себя партиями. Некоторые из них (например,
КПРФ и ЛДПР) хорошо известны избирателям, о деятельности
других (например, Всероссийской политической партии народа,
Партии Мира и Единства) большинство избирателей почти ничего
не знает. В то же время основные политические группировки,
«Единство» и «Яблоко»? зарегистрированы не как партии, а как
движение и объединение соответственно.
Рассмотрим основные политические группировки современной
России. Основными можно считать те группировки (партии, объединения, движения), которые получили максимальное количество
176
голосов избирателей во время выборов в Государственную Думу
1993, 1995 и 1999 гг. (табл. 15).
Таблица 15
Распределение мест в Государственной Думе РФ
между политическими группировками в 1993-1999 гг.,
% от числа депутатов (округленно) *
КПРФ НДР,
«Единство»
Год
7993
14
-
1995
33,1
14,7
1999
21,1
18,4
дгнг
-
ОВР ДГРГ
-
13,2 10,4
АПР,
АДГ,
АПДГ
ВР,
ДВР,
СПС
«Яблоко»
ЛДПР
-
10
21
7
16
8,9
7,8
2
10,2
11,3
8,9
8,4
7,3
4,8
3,9
* Другие объединения: 23% (1993), 8,4% (1995); неприсоединившиеся депутаты: 9%
(1993 ), 4,6% (1995), 3,6% (1999).
Источники: Реформирование России: мифы и реальность. М., 1994. С. 285;
Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации второго созыва. М., 1996. С. 26-68; Выборы депутатов Государственной Думы. 1995. Электоральная статистика. М., 1996. С. 205; «Власть». 2000. № 3. С. 20-21.
Сокращенные названия:
АПР, АДГ, АПДГ — Аграрная партия России (1993) / Аграрная депутатская группа (1995) /Агропромышленная депутатская группа (1999).
ВР, ДВР, СПС — «Выбор России» (1993), «Демократический выбор России»
(1995), Союз правых сил (1999). ДГРГ — депутатская группа «Регионы России».
ДГНД — депутатская группа «Народный депутат». КПРФ — Коммунистическая
партия Российской Федерации. ЛДПР — Либерально-демократическая партия
России.
НДР, «Единство» — движение «Наш дом—Россия» (1995), движение «Единство»
(1999).
ОВР — движение «Отечество — Вся Россия».
«Яблоко» — объединение «Яблоко».
Анализ окончательного распределения мест, полученных политическими группировками как по одномандатным округам, так и
по федеральному округу (по спискам объединений), позволяет определить соотношение политических сил и ведущие тенденции.
В 1993 г. максимальное число мест (21%) получил «Выбор России» — правая партия, поддерживающая президентский курс радикальных рыночных реформ. В 1995 г. максимальное число мест
(33,1%) получила КПРФ — левая партия, настаивающая на изме-
[177]
нении этого политического курса. «Демократический выбор России» не смог преодолеть 5%-й барьер и получил 2% мест только за
счет своих кандидатов, победивших в одномандатных округах.
«Партия власти» — НДР получила 14,7% мест (в 2,3 раза меньше,
чем КПРФ). У фракции КПРФ и ее союзников (депутатских групп:
«Аграрная» и «Народовластие») было 49,3% мест, а у фракции НДР
и ее союзника (фракции ЛДПР) — 26%. Остальная часть депутатов
входила в состав разрозненной «демократической оппозиции»
президентскому курсу.
В 1999 г. КПРФ снова была на первом месте (21,1% депутатских
мандатов), однако ее удельный вес в сравнении с 1995 г. снизился в
1,6 раза. Союз правых сил (в который входил и «Демократический
выбор России») получил 7,3% мест, движение «Наш дом —
Россия» не смогло преодолеть 5%-й барьер, зато новая «партия
власти» (движение «Единство») получила 18,4% депутатских
мандатов (всего на 2,7% меньше, чем КПРФ). Фракция движения
«Единство» вместе с союзниками (депутатской группой «Народный
депутат» и фракцией ЛДПР) в начале 2000 г. образовала в
Государственной Думе пропрезидентскую центристскую коалицию,
объединившую 35,5% депутатов. В состав левой коалиции (КПРФ и
Агропромышленная депутатская группа) тогда входили 29,5%
депутатов, в состав правой коалиции (ОВР, СПС, «Яблоко»,
Депутатская группа «Регионы России») — 31,4% депутатов. Анализ
этих данных позволяет сделать вывод о том, что в Думе третьего
созыва уменьшилось влияние КПРФ и ее союзников, усилилось
влияние «партии власти» и ее союзников, а также образовались три
приблизительно равные коалиции: левая (КПРФ, АПДГ),
центристская («Единство», ДГНД, ЛДПР) и правая (ОВР, СПС,
«Яблоко», ДГРГ). Состав этих коалиций может меняться, например, в мае 2001 г. движение «Единство» и «Отечество» (часть ОВР)
решили объединиться. Однако в целом конфигурация основных
сил, вероятнее всего, будет сохраняться. Это позволит центристской коалиции маневрировать между противостоящими друг другу
коалициями левых и правых и добиваться принятия решений, выгодных Президенту и Правительству.
Для уточнения позиций основных политических группировок
России необходимо выяснить характеристики идейных платформ
каждой из них. Реконструировать эти платформы можно на основе
изучения как программных положений группировок, так и высказываний их лидеров о позиции своей и других группировок. Как
правило, в программных документах партии и движения провозглашают приоритеты своей политики, созвучные социальным ожиданиям тех частей электората, на поддержку которых они рассчи[178]
тьшают. Рассмотрим эти приоритеты. КПРФ ставит перед собой
следующие главные цели (см.: www.kprf.ru): народовластие посредством Советов и иных форм демократического самоуправления народа; справедливость, предполагающую гарантированное право на
труд, на доступное всем бесплатное образование и бесплатную медицинскую помощь, благоустроенное жилье, отдых и социальное
обеспечение; равенство, основанное на господстве общественных
форм собственности на средства производства; социализм в его
обновленных формах. Здесь нет категорического требования уничтожения всех форм частной собственности, осуществления социалистической революции и установления диктатуры пролетариата.
Все это сближает позицию КПРФ с позицией социал-демократов (о
чем заявлял Г.А. Зюганов в зарубежных поездках) и имеет левоцентристский характер. КПРФ была воссоздана в феврале 1993 г.
на основе сохранившихся структур КП РСФСР (российской части
КПСС). Несмотря на такую родословную, КПРФ постепенно превращается в левоцентристскую партию консервативного толка.
На правоконсервативном участке политического поля России
действует одна из старейших партий современной России — ЛДПР
(образована в 1990 г.). Эта партия в своей программе (см.:
www.ldpr.ru) декларирует такие ценности, как духовность, патриотизм, социальную справедливость, демократию, свободу (союзов,
конкуренции, выражения мнений), рыночную экономику, эффективное социальное государство. В Думе третьего созыва эта партия
является естественным союзником «Единства», поскольку разделяет
его установку на укрепление государственности, патриотизма,
статуса великой державы и др. Лидер ЛДПР В.В. Жириновский заявил в мае 2001 г., что политика руководства страны полностью
соответствует программе его партии. В то же время у ЛДПР есть
требования (например, возрождение в России дореволюционного
административного деления), которые способствуют смещению ее
позиции в сторону традиционализма, а у «Единства» есть требования, которые способствуют его смещению с чисто консервативной
к либерально-консервативной позиции.
Основными ценностями «Единства» (см.: www.edin.ru) являются: эффективное и сильное государство (единая политическая
власть, примат национальных интересов, социальное партнерство и
согласие, права и свободы, безопасность и достойная жизнь
граждан), демократия, патриотизм, приоритет общественных и государственных интересов над частными. Эти ценности имеют либерально-консервативный характер, однако они соответствуют
скорее правой, чем левой политической ориентации. Основанием
[179]
для такой оценки могут служить заявления бывшего лидера фракции «Единство» в Государственной Думе Б.В. Грызлова (в марте
2001 г. он назначен министром внутренних дел России). В интервью программе «Герой дня» 8 февраля 2000 г. он назвал «Единство» «либерально-консервативным» движением, а в интервью программе «Здесь и сейчас» 19 января 2000 г. отметил, что это движение руководствуется «либерально-консервативной идеологией» и
что у него «есть общие интересы с СПС». В свою очередь один из
лидеров СПС СВ. Кириенко в программе «Глас народа» 19 января
2000 г. заявил, что за «Единство» голосовали сторонники «правоцентристской ориентации», поэтому СПС может сотрудничать с
ним.
Таким образом, в принятой нами классификации партий (см.
рис. 30) «Единство» располагается справа от центра, но не на нижнем (консервативном), а на верхнем (либеральном) участке политического поля, поскольку правоцентристская позиция в условиях
современной России способствует привнесению элементов либерализма в консервативную политическую ориентацию и сближает
«Единство» и СПС.
В программе Союза правых сил провозглашены следующие ценности (см.: www.pravdelo.ru): свобода, демократия, права человека
(право на жизнь, уважение достоинства, личную неприкосновенность и неприкосновенность жилища, частной собственности,
участия в управлении государством и др.). Союз правых сил занимает праволиберальную позицию, суть которой лучше всего сформулировала И. М. Хакамада в своем интервью программе «Зеркало» 29 августа 1999 г. Она отметила, что СПС рассматривает
«права человека как основу политической и экономической системы» и что с его точки зрения «личность и ее интересы составляют
основу политики государства». Эти положения составляют суть современного либерализма правого толка, который считает соблюде-
ние гражданских прав и свобод главным признаком демократического государства.
В программе объединения «Яблоко» основными ценностями
провозглашены: достоинство, порядок и справедливость. Достоинство подразумевает соблюдение прав и свобод, порядок — защиту
от произвола, а справедливость — равенство стартовых возможностей и обеспеченную жизнь для всех [Реформы для большинства.
Объединение «Яблоко». М., 1995. С. 7]. С точки зрения приведенной выше классификации политических партий позицию
объединения «Яблоко» можно назвать либеральной левоцентристской, соединяющей традиционные ценности социал-демократического (в западноевропейском варианте) и либерального движений
Такое сочетание ценностей соответствует идеологии социального
[180]
либерализма, включающего элементы классического европейского
либерализма (свобода), консерватизма (порядок) и социализма
(справедливость). Это совмещение ценностей отчасти объясняется
тем, что объединение «Яблоко» образовалось в 1993 г. в результате
слияния организаций социал-демократической и либеральной
ориентации. Однако главной причиной такой смешанной идейной
платформы является установка «Яблока» на соответствие проводимых в стране реформ интересам большинства населения. Из-за
этого некоторые аналитики и политики считают членов данного
объединения «сторонниками идеологии социал-демократии» (об
этом, например, заявила И.М. Хакамада в вышеупомянутом интервью программе «Зеркало»). Однако пока «Яблоко» остается
преимущественно либеральной, а не социал-демократической
группировкой, хотя и левого (в отличие от СПС) толка.
Программа движения «Отечество» (www.luzhkov-otechestvo.ru)
посвящена обоснованию таких ценностей, как сильное государство,
свободы и равные возможности граждан, социальное партнерство
(преодоление вражды классов), социальная справедливость,
равенство всех перед законом, уважение прав собственника, регулируемая рыночная экономика, реформы без нарушения основ. Эти
ценности в основном созвучны тем, которые провозглашает
«Единство».
Какова социальная структура избирателей, проголосовавших за
эти группировки? Составить представление об этом можно на основе изучения материалов всероссийского опроса на выходе из избирательных участков (exit-poll), проведенного Институтом сравнительных социальных исследований (ЦЕССИ) 19 декабря 1999 г.
[Россия в поисках стратегии... 275—278]. Обобщение данных этого
опроса позволяет построить следующую таблицу, отражающую социальный состав электората основных избирательных объединений
России (табл. 16).
Результаты exit-poll, проведенного ЦЭПИ СПбГУ 19 декабря
1999 г. в Санкт-Петербурге, в основном согласуются с этими данными (табл. 17).
Эти данные нужно рассматривать с учетом электоральной специфики Санкт-Петербурга: на парламентских выборах 1995 г. здесь
больше всего голосов получило «Яблоко», на выборах 1999 г. —
«Единство», а не КПРФ, как по России в целом; ЛДПР в обоих
случаях не удалось преодолеть 5%-й барьер (поэтому в таблице у
этой партии преобладают статистически недостаточные значения
наблюдаемых и ожидаемых частот).
[181]
Таблица 16 Социальная структура электората избирательных объединений России
Объединение
«Единство»
ОВР
КПРФ
СПС
«Яблоко»
ЛДПР
Социальные характеристики электората
В равной степени все категории населения,
преимущественно (58%) моложе 45 лет
Практически в равной степени все категории населения,
с некоторым преобладанием работников госаппарата,
ИТР, гуманитарной интеллигенции и предпринимателей
в возрасте старше 30 лет
Преимущественно (70%) пенсионеры и рабочие
старше 45 лет
Преимущественно (2/3) предприниматели, работники
госаппарата, гуманитарная интеллигенция и ИТР, в
возрасте моложе 45 лет
Преимущественно (66%) предприниматели
и гуманитарная интеллигенция всех возрастных групп
В основном военные и рабочие (мужчины) в
возрасте до 45 лет
Анализ стандартизованных остатков* в этой таблице позволяет
утверждать, что статистически значимая взаимосвязь (величина
стандартизованного остатка превышает 1,65) голосования за партийные списки и рода занятий респондентов в данном опросе наблюдается далеко не во всех случаях. Представители всех социальных категорий в той или иной степени голосовали за все избирательные объединения, однако в ряде случаев отмечалось относительное преобладание отдельных категорий. Сторонники «Единства» относительно равномерно распределены по всем категориям
избирателей, за исключением предпринимателей и студентов (значения стандартизованных остатков равны -2,0 и +1,7 соответственно). Среди предпринимателей меньше, а среди студентов больше тех, кто голосовал за список этого избирательного объединения. Сторонники ОВР равномерно распределены по всем категориям избирателей (все значения стандартизованных остатков меньше 1,65). Сторонников КПРФ больше среди пенсионеров и рабочих
(значения стандартизованных остатков равны +7,3 и +1,7 соответственно) и меньше среди гуманитарной интеллигенции, предпринимателей и безработных (значения стандартизованных остатков равны - 3,0; - 1,7; -2,6; - 1,8). Сторонников СПС было больше
среди предпринимателей и студентов (значения стандартизо* Об интерпретации этих величин см. § 2.3.
[182]
Таблица 17 Состав сторонников избирательных объединений по роду занятий*
Объединение
1
«Единство»
Величина
2
ИГР
РаботГуманики
нитарная
управ
интелленчес- лигенция
кого
аппарата
Предприниматели
Военнослужащие
Студенты
Пенс
онер
3
4
5
6
7
8
9
10
Наблюдаемая частота
24
21
9
28
3
4
18
38
Ожидаемая частота
17,8
20,8
10,5
23,9
9,1
4,7
12,2
46,8
21,1%
15,8%
13,4%
18,3%
5,2%
13,3%
23,1%
Стандартизованный остаток
1,5
0,1
-0,5
0,8
-2,0
-0,3
1,7
-1,3
Наблюдаемая частота
12
20
11
22
5
7
9
43
Ожидаемая частота
15,7
18,3
9,2
21,1
8,0
4,1
10,8
41,4
10,5%
15,0%
16,4%
14,4%
8,6%
23,3%
11,5%
%
ОВР
Рабочие
%
12,7
14,3
КПРФ
Стандартизованный остаток
-0,9
0,4
0,6
0,2
-1,1
1,4
-0,5
0,3
Наблюдаемая частота
22
12
5
7
3
2
2
86
Ожидаемая частота
15,2
17,8
8,9
20,4
7,7
4,0
10,4
40,1
19,3%
9,0%
7,5%
4,6%
5,2%
6,7%
2,6%
28,7
1,7
-1,4
-1,3
-3,0
-1,7
-1,0
-2,6
7,3
%
Стандартизованный остаток
Окончание табл. 17
1
СПС
2
3
4
5
6
7
8
9
10
Наблюдаемая частота
17
29
18
33
19
2
30
31
Ожидаемая частота
22,7
26,5
13,4
30,5
11,6
6,0
15,6
59,8
14,9%
21,8%
26,9%
21,6%
32,8%
6,7%
38,5%
-1,2
0,5
1,3
0,4
2,2
-1,6
3,7
-3,7
Наблюдаемая частота
7
22
6
31
8
3
10
35
Ожидаемая частота
15,7
18,3
9,2
21,1
8,0
4Д
10,8
41,4
6,1%
16,5%
9,0%
20,3%
13,8%
10,0%
12,8%
-2,2
0,9
-1,1
2,2
0,0
-0,6
-0,2
-1,0
%
Стандартизованный остаток
«Яблоко»
%
Стандартизованный остаток
ЛДПР
10,3
11,7
Наблюдаемая частота
8
1
2
3
4
2
3
2
Ожидаемая частота
3,4
3,9
2,0
4,5
1,7
0,9
2,3
8,8
7,0%
0,8%
3,0%
2,0%
6,9%
6,7%
3,8%
0,7%
2,5
-1,5
0,0
-0,7
1,8
1,2
0,5
-2,3
%
Стандартизованный остаток
* В таблицу не включены распределения ответов по альтернативам: «другая
партия», «против всех», «отказ от ответа», поэтому сумма значений по столбцу
меньше 100%.
«энных остатков равны +2,2 и +3,7) и меньше среди пенсионеров
/стандартизованный остаток равен - 3,7). Сторонники «Яблока»
были в большей степени представлены среди предпринимателей и
безработных (значения стандартизованных остатков равны +2,2 и -f
2 3) и в меньшей степени среди рабочих (значение стандартизованного остатка равно -2,2). Интерпретировать данные по ЛДПР
невозможно из-за недостаточности информациии ожидаемой и наблюдаемой часто почти по всем категориям избирателей.
Результаты этих и других исследований свидетельствуют о том,
что среди избирателей, голосующих за различные политические
партии, по-разному представлены различные социальные группы и
что одни и те же группы могут голосовать за разные партии. Для
выяснения причин, обусловливающих эти различия, нужно дополнить анализ электоральной статистики анализом политического
сознания избирателей и выявить на его основе причины, побуждающие людей становиться на сторону тех или иных политических
сил, ведущих борьбу за государственную власть.
Основные выводы
• В борьбе за влияние на государственную администрацию люди
объединяются в различные политические группировки, среди
которых центральное место занимают политические партии,
которые являются посредниками между гражданским
обществом и государством.
• В современном обществе на смену традиционным классовым
партиям приходят универсальные партии, которые ведут работу
среди различных классов и социальных групп, интегрируют
различные социальные интересы и ценности.
• В странах с демократическим режимом правления существует
множество партий, которое можно классифицировать по разным основаниям. Чаще всего партии делят на радикальные,
либеральные, консервативные и традиционалистские, а также
на левые, центристские и правые. Эти классификации пересекаются (совмещаются) друг с другом.
• Статистика выборов свидетельствует, что в индустриальных
странах партии различной идейной ориентации (либералы и
консерваторы, консерваторы и социал-демократы) постоянно
сменяют друг друга, поочередно получая поддержку большинства избирателей.
• Все избиратели делятся на твердых и нетвердых сторонников
партий. Первые всегда голосуют за одну и ту же партию, вторые — выбирают между партиями.
[185]
• В России процесс образования политических партий еще не
завершился, поэтому электорат (сторонники) партий пока не
сформировался окончательно. Материалы опросов на выходе из
избирательных участков свидетельствуют о том, что представители
практически всех социально-профессиональных групп в той или
иной степени голосуют за все основные политические партии и
движения (объединения) России. Существенные различия в
социальном составе избирателей наблюдаются только у сторонников
коммунистической (КПРФ) и либеральных (СПС и «Яблоко»)
партий.
Основные понятия
Партия
Универсальная партия
Наиболее важные термины
Радикалы
Консерваторы
Левые
Центристы
Либералы
Традиционалисты
Правые
Политическая группировка
Контрольные вопросы и задания
для самостоятельной работы
1. Какое место занимают партии в политической системе?
2. Чем отличаются традиционные политические партии от партий
«новой волны»?
3. Что означает термин «круги причастности» в социологии партий
Мориса Дюверже?
4. Воспроизведите ценностные основы идеологической классификации
политических партий.
5. Назовите признаки универсальной партии.
6. Какие партии чередуются у власти в США и странах Западной Европы?
7. Что служит причиной поочередной победы на выборах партий противоположной идейной ориентации?
8. Назовите основные политические партии современной России.
9. Как изменилось представительство этих партий в Государственной
Думе в период с 1993 по 1999 г.?
10. Дайте характеристику идейных платформ парламентских партий
России.
11. Опишите социальный состав сторонников российских политических
партий и движений, представленных в Государственной Думе.
[186]
Раздел 4 ФОРМЫ
ПРОЯВЛЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Политическое сознание представляет собой реакцию субъектов
политической жизни на ее события. Оно включает в себя систематизированные (идеология) и обыденные (массовая психология) формы.
Политическая идеология — это совокупность взглядов, выражающих
интересы и цели субъектов политической жизни в форме ценностей и
программ практического действия. Иногда ее называют теоретическим сознанием, но это не так, поскольку теория занимается поиском
истины, а идеология — обоснованием интересов и ценностей. Идеология формируется представителями элиты для распространения среди
населения. Она включает суждения, оправдывающие преобладание
одних политических интересов и ценностей над другими. Массовая
политическая психология возникает у широких слоев населения на
основе опыта политической жизни и состоит из настроений, ожиданий, установок и стереотипов.
Глава 10. ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
10.1. Политическая идеология
Всякая идеология (от греч. idea — идея, образ, понятие, и logos
— учение) направлена на обоснование определенного набора
ценностей. Ценности (свобода, права человека, равенство, справедливость, порядок и т.д.) выражают важные для людей стороны
их политической жизни.
К одной из самых распространенных идеологий относят либерализм. Центральная ценность либеральной идеологии (от лат. liberalis — свободный) — индивидуальные права и свободы. Классический либерализм возник в XVIII в. Он понимал свободу как ограничение государственного контроля над личностью, что было естественно для периода борьбы против абсолютной монархии. Основными ценностями либерализма были автономная личность, права
человека, рыночная экономика, свободная конкуренция, невмешательство государства в частную жизнь. Либералы считали, что го[187]
сударство должно играть исключительно охранительную роль (роль
«ночного сторожа»). Демократия с точки зрения либерализма означает политическое равноправие людей, выборность властей и контроль граждан над государственным аппаратом. Новый или социальный либерализм (неолиберализм), появившийся в XX в., включил в число либеральных ценностей справедливость и равенство
возможностей. Он обосновал необходимость государственного регулирования рыночной экономики и «социального государства»,
обеспечивающего поддержку частной жизни и благосостояние широких слоев населения за счет перераспределения доходов от наиболее обеспеченной его части к наименее обеспеченной. Несмотря
на внешние различия, и традиционный, и современный либерализм
отстаивают приоритет частной жизни над публичной, гражданина
над государством.
Консерватизм (от лат. conservare — сохранять) возник в XVIII в.
в качестве реакции на революционные события и альтернативы
либерализму. Главными ценностями консервативной политической
идеологии были стабильность, частная собственность и сильное
государство. Консерваторы обосновали необходимость сохранения
существующего порядка, общественного неравенства и подчинения
частных интересов общим. Классический консерватизм отстаивает
такие социальные и политические приоритеты, как верность традициям, строгое соблюдение правовых и нравственных норм,
крепкая семья, непререкаемость власти правящей элиты. Возникший во второй половине XX в. новый консерватизм (неоконсерва-
тизм) дополнил старые ценности новыми: частной инициативой,
регулируемой рыночной экономикой и демократией. Неоконсерваторы выступают за гражданские свободы в рамках законности и за
реформы в рамках существующего порядка (без разрушения его
основ). Как старый, так и новый консерватизм исходит из приоритета публичной жизни над частной, государства над гражданином.
В действительности чаще встречаются консервативные либералы и либеральные консерваторы в зависимости от относительного
преобладания тех или иных взглядов у конкретных индивидов и
группировок. Обе идеологии имеют крайнюю и умеренную формы.
Умеренный консерватизм сближается с умеренным либерализмом,
крайний консерватизм — с традиционализмом. Крайний либерализм сближается с радикализмом (см. гл. 9).
Коммунизм (от лат. communis — общий) как политическая идеология возник в середине XIX в. Он стал альтернативой и либерализму, и консерватизму. Главное его отличие от них заключается в
радикализме. Коммунисты объявили своей целью уничтожение
всех вариантов старого общественного строя, основанного на нера[188]
венстве, и создание нового строя, основанного на социальном равенстве. В этом состоит антиконсерватизм коммунистической
идеологии. Основоположники этой идеологии К. Маркс и Ф. Энгельс сформулировали ее основные принципы в работе «Манифест
Коммунистической партии» (1848), которая стала руководством к
действию для радикальной части европейского рабочего движения
XIX — начала XX в. Радикализм этой идеологии и соответствующего ей политического течения заключался в ориентации на осуществление социальной революции с целью установления диктатуры пролетариата (неимущего класса), уничтожения с ее помощью
частной собственности, социального неравенства и построения
бесклассового общества, обеспечивающего свободное и всестороннее развитие каждого индивида.
В этом отношении коммунизм противостоит либерализму, утверждающему, что индивидуальная свобода основана на частной
собственности. Старое государство, основанное на господстве
одних классов над другими, согласно коммунистической идеологии, нужно заменить общественным самоуправлением. Демократия
для коммунистов означает подчинение меньшинства (предпринимателей) большинству (трудящимся). В настоящее время существуют различные модификации коммунистической идеологии, отличающиеся от классического коммунизма. К их числу можно отнести «еврокоммунизм», возникший во второй половине XX в. в индустриальных европейских странах. Он основан на отрицании
традиционных коммунистических ценностей и критике опыта
СССР и бывших социалистических стран, где коммунизм был
официальной государственной идеологией.
Приверженцы этой идеологии занимали ключевые позиции в
ряде крупнейших коммунистических партий Европы (французской,
итальянской, испанской). Они отрицали необходимость установления диктатуры пролетариата и социалистической революции, пропагандировали реформистский (парламентский) путь перехода к
социализму («врастание социализма в капитализм»), политический
и идейный плюрализм, смешанную (государственно-частную) экономику. Это способствовало сближению их позиций с позициями
социалистов и даже созданию «союза левых сил» во время избирательных кампаний (например, коммунистической и социалистической партий Франции в 1981 г.).
Вплоть до распада СССР КПСС вела активную идеологическую
борьбу с этим течением. Идейная платформа КПРФ, наиболее
влиятельной из коммунистических партий современной России,
также отличается от традиционного коммунизма (см. гл. 9).
[189]
Во всех вариантах коммунистическая идеология исходит из приоритета социального равенства над индивидуальной свободой.
Социалистическая идеология возникла в XIX в. Социализм (от
лат. socialis — общественный) провозглашает главной ценностью
не свободу, не стабильность и не равенство, а справедливость.
Справедливость означает сочетание индивидуальной свободы и социального равенства, порядка и реформ. Демократию социалисты
понимают как средство обеспечения социальной справедливости и
распространяют ее не только на политическую, но и на экономическую и социальную сферу. Социалисты считают, что общественное неравенство можно преодолеть с помощью постепенных реформ без революционной замены старого общества новым. Они
также полагают, что и при сохранении частной собственности
можно преодолеть социальные и политические конфликты на основе развития системы классового партнерства и социальных гарантий. В настоящее время партии, ориентирующиеся на социалистические ценности (социал-демократические, социалистические, лейбористские) объединены в Социалистический интернационал (Социнтерн). Установка на социальное сотрудничество во имя
общего блага является наиболее важным признаком социалистической идеологии.
К числу политических идеологий относится и фашизм (от ит.
fascio — пучок, связка). Эта идеология возникла под воздействием
мирового экономического кризиса первой половины XX в., в ходе
которого десятки миллионов лишились собственности, работы и
средств существования. Для выхода из кризиса фашисты предложили идеологию тотального (полного) контроля государства над
всеми сторонами общественной и личной жизни людей. С помощью такой организации они обещали установить «новый порядок»,
который обеспечит классовую гармонию и всеобщее благополучие.
Подобная социальная демагогия (обман) в условиях кризиса и
массового обнищания обеспечила фашистам поддержку значительной части населения. Основными признаками фашизма являются культ насилия и вождя, пропаганда необходимости неограниченного контроля государства над обществом, превосходства и
господства одних рас и наций над другими, использования войны
как основного средства решения национальных проблем. Наибольшее распространение фашистские взгляды получили среди мелких
и средних предпринимателей («старого среднего класса»), а также
деклассированных (лишившихся своего положения в обществе)
слоев. В настоящее время эта идеология существует в форме неофашизма. Неофашисты легально или нелегально действуют во
многих странах мира. Примером неофашистских организаций
[190]
могут служить Национал-демократическая партия в ФРГ и «Национальный фронт» во Франции. Современные фашисты, как и фашисты 20—30-х годов, стараются спровоцировать националистические, расистские, реваншистские и милитаристские настроения
среди населения. Они активизируются во время циклических кризисов производства, сопровождаемых банкротством множества
предприятий, массовой безработицей и массовым протестом против политики правительств.
Обычно политические идеологии и соответствующие им политические течения делят на левые и правые. Это деление возникло в
период Великой французской революции. В Национальном собрании Франции сторонники социального равенства и справедли-
вости располагались слева, а сторонники индивидуальной свободы
и частной собственности — справа. Из рассмотренных нами
идеологий к левым можно отнести коммунизм и социализм, к
правым — либерализм, консерватизм и фашизм. В жизни часто
встречаются люди, придерживающиеся смешанных взглядов и
располагающиеся между левыми и правыми. Таких людей называют центристами левого или правого толка в зависимости от преобладания у них той или иной ориентации. В программах и деятельности политических партий и движений вышеперечисленные
ценности сочетаются в различных пропорциях. Так, например,
среди умеренных коммунистов и социалистов можно найти сторонников политических свобод, прав и частной собственности.
Точно так же среди умеренных либералов и консерваторов можно
найти сторонников социального равенства и справедливости. Особенно характерно сочетание разных идейных платформ для тех
партий, которые тесно связаны с профсоюзным, молодежным,
женским, экологическим и антимилитаристским социальными
движениями. На уровне повседневных жизненных потребностей и
политической психологии альтернативные системы ценностей,
представленные политическими идеологиями, не являются настолько изолированными друг от друга, как в сознании элит и
программах партий. Для решения проблем своей общественной
жизни люди используют взгляды, выработанные разными идейными течениями.
10.2. Массовая политическая психология
Массовая политическая психология представляет собой практическое сознание, возникающее в процессе восприятия, осмысления
и оценки явлений политической жизни. Важнейшими ее элементами
служат политические установки. Изучение установок позволяет
выявить мотивацию поведения различных субъектов поли[191]
тической жизни. Понятие «установка» первоначально возникло в
экспериментальной психологии, а затем его стали использовать в
социальной психологии и социологии (социальная установка). В
английском языке это понятие обозначается словом attitude (позиция, отношение). В отечественной социологии установку трактуют главным образом как аттитюд и употребляют этот термин для
характеристики «устойчивой предрасположенности, готовности индивида или группы к действию, ориентированному на социально
значимый объект» [Современная западная социология.., 362].
Можно выделить три компонента установки: 1 — эмоциональный,
2 — рациональный, 3 — оценочный [Дилигенский, 181—183]. Эти
компоненты соответствуют тем трем видам ориентации (orientation) — аффективным, когнитивным и оценочным, которые рассматривали Алмонд и Верба в своем сравнительном исследовании
политической культуры пяти стран [Almond and Verba, 1963, 22].
Установки связаны со стереотипами. В позитивном смысле социальный стереотип представляет собой «привычный канон мысли,
восприятия и поведения» [Современная западная социология...,
332]. Стереотипы — это устойчивые структуры сознания и
поведения, которые возникают на основе многократного повторения одного и того же действия в соответствии с установками субъектов действия. Поэтому иногда стереотип трактуют как один из
компонентов установки, аккумулирующий предшествующий опыт
человека. Однако, несмотря на связь установок со стереотипами, их
нельзя отождествлять. По определению, установка — это именно
субъективное отношение к объектам действия, а стереотип —
стандартизованная схема действия. Установка выражает характер,
принцип предстоящего действия, а стереотип фиксирует схему уже
совершенного действия. С греческого языка это слово переводится
как «твердый отпечаток», т.е. фиксированный порядок (последовательность и структура) действия, причем не только практического,
но и познавательного. С этой точки зрения можно говорить о стереотипах восприятия, осмысления и оценивания. Стереотип фиксирует лишь то, что объективно необходимо для осуществления
действия, установка — то, что имеет субъективное значение для
человека на всех этапах действия (при его подготовке, осуществлении и после завершения). Стереотипными могут быть не только
поступки, но и суждения человека, возникающие у него под влиянием социального окружения и функционирующие в автоматическом режиме. Политические установки, напротив, способствуют
самореализации человека и имеют более или менее осознанный
характер (с учетом единства эмоционального, рационального и
оценочного компонентов установки). Установки усваиваются чело[192]
веком из общественного сознания в готовом виде в процессе
социализации и коммуникации [Дилигенский, 159], однако у
него всегда есть возможность осмысленного выбора между
различными их вариантами. В установках проявляется тип
личности.
С учетом изложенной выше концепции политических
установок можно выделить три их вида:
• политические диспозиции (эмоциональные установки);
• политические предпочтения (рациональные установки);
• политические ориентации (ценностные установки).
Диспозиции — это выражение политической позиции.
Каждая
позиция определяется по отношению к другим позициям через
диспозиции. Как уже отмечалось, диспозиция представляет
собой эмоциональную предрасположенность к восприятию
явлений политической жизни (институтов, лиц, решений,
акций, лозунгов), их одобрение или неодобрение, поддержку
или осуждение.
Политические
предпочтения
—
это
взвешенные
диспозиции. В их основе лежит рациональный выбор,
осмысленное отношение к политической действительности.
Эмоциональные компоненты установки здесь присутствуют,
но они дифференцированы по шкале: больше — меньше,
сильнее — слабее. На этом уровне человек понимает свою
позицию в поле политики, ее отличие от других позиций, а
также степень близости или отдаленности этих позиций от
своей собственной.
Политические ориентации представляют собой обоснование
предпочтений с точки зрения усвоенной человеком системы
ценностей. Они связаны с убеждениями людей относительно
целей и средств действия властей, политических партий и
лидеров. На основе этих убеждений люди принимают решения
о поддержке политического курса или о противодействии ему,
об участии и неучастии в выборах, о поддержке определенной
партии и кандидата на выборах. Можно выделить следующие
виды ориентации:
• идеологические (на определенную систему взглядов);
• партийные (на определенную позицию в поле политики);
• персональные (на лидеров, олицетворяющих
определенные
образцы политического поведения).
Эмоциональные и ценностные установки человека связаны
между собой рациональными установками, а все вместе
образуют различные стороны отношения людей к политике.
Без эмоционального отношения к политике вообще
невозможно
формирование
политических
установок,
поскольку люди не думают о том, к чему они равнодушны. Без
рационального отношения люди не могут правильно
спланировать свои политические действия и добиться успеха.
Без ценностного отношения невозможно определить значение
сделанного с точки зрения наиболее важного и сущест[193]
венного для их жизни. «Ценностные ориентации являются важнейшим компонентом структуры личности, в них как бы резюмируется
весь жизненный опыт, накопленный личностью в ее индивидуальном развитии. Это тот компонент структуры личности, который
представляет собой некоторую ось сознания, вокруг которой вращаются все помыслы и чувства человека и с точки зрения которой
решаются многие жизненные вопросы» [Здравомыслов А. Г., Ядов
В.А. Отношение к труду и ценностные ориентации личности//
Социология в СССР. Т. 2. М., 1965. С. 199].
Политические ориентации являются центральными элементами
политического сознания людей, формирующими их готовность к
политическому участию. В научной литературе обычно выделяют
аффективный (эмоциональный), когнитивный (познавательный) и
конативный (поведенческий) компоненты социальной установки
[Дилигенский, 174, 181]. Согласно ранее предложенной концепции
социальных установок, поведенческий аспект выносится за пределы самой их классификации, так как установка рассматривается в
качестве отношения к действию, которое не всегда реализуется в
самом действии. «Поведенческий акт... представляет собой возможный, но не обязательный компонент многих установок» [Там
же, 199]. Это рассогласование между установками и реальным поведением людей объясняется не только противоречивым воздействием социальных условий, но и противоречивым характером самой
системы установок, которые усваиваются и изменяются в течение
жизни человека.
Рассмотрим политические установки населения различных
стран. В ранее упомянутой статье С. Липсета отмечено, что американцы, несмотря на усиливающееся недоверие к отдельным государственным институтам (см. § 8.2), в подавляющем большинстве
весьма положительно оценивают возможности политической системы США в целом. Так, например, в 1994 г. 72% опрошенных
считали, что, «будучи гражданами Америки, они всегда могут
найти путь решения своих проблем и добиться того, чего хотят»,
67% надеялись «на некоторое или существенное улучшение своего
материального положения» [Сравнительная социология. Избранные переводы. М., 1995. С. 170]. Эти данные позволяют сделать
вывод о том, что большинство американских граждан ощущает, что
их государство устроено приемлемым для них образом, поскольку
оно создает условия для их личного успеха, несмотря на неизбежные
недостатки отдельных чиновников и администрации в целом. Они
на своем повседневном опыте убеждаются в том, что государство не
мешает, а помогает им решать проблемы их частной жизни.
Отсюда чувство национальной гордости [The civic culture revesited,
230] и социальный оптимизм.
[194]
На базе стабильных установок осуществляется политическая
идентификация людей, формирование у них приверженности
(эмоциональной, рациональной и ценностной) государству,
партиям
и
лидерам.
Идентификация
одновременно
дифференцирует и интегрирует людей. Так, граждане США
делятся
приблизительно
поровну
на
сторонников
демократической и республиканской партий (об этом
свидетельствуют результаты выборов). В свою очередь
сторонники обеих партий делятся на последовательных и
колеблющихся. Колеблющиеся сторонники могут голосовать за
демократов или за республиканцев в зависимости от того, кто,
по их мнению, лучше выражает их интересы в условиях
конкретной
социально-экономической
и
политической
ситуации. Результаты общенациональных мониторинговых
опросов населения США дают некоторое представление о его
партийной идентификации (рис. 32).
Рис. 32. Партийная идентификация в США (Верхняя часть графика —
республиканцы, нижняя часть графика — демократы)
И с т о ч н и к : Ranney A. Governing. An Introduction to Political Scinse.
Englewood Clifs, 1990. P.207.
[195]
График, построенный на основе принципа зеркального отображения данных, показывает, что уменьшение доли сильных сторонников республиканцев сопровождается увеличением доли сильных
сторонников демократов и наоборот, т.е. наблюдается перераспределение избирателей между партиями. Анализ этих данных показывает, что у каждой партии есть сильные сторонники (в 80-е годы
приблизительно одинаковая доля у демократов и республиканцев),
слабые сторонники (у демократов в 1,5-2 раза больше, чем у
республиканцев) и приблизительно равное число временных
попутчиков (независимых сторонников). Кроме этого, среди избирателей есть еще и «полностью независимые», не относящие себя к
сторонникам ни одной из действующих в стране партий. Такая
структура самоотождествления с одной из двух партий в значительной степени объясняет их попеременное преобладание в Конгрессе. Правда, и сами нынешние партии США существенно не
изменялись с 1854 г., что дает американским социологам возможность задавать избирателям немыслимый в условиях современной
России вопрос о том, сторонниками какой партии они себя обычно
чувствуют. Более детальную информацию по этому поводу дают
материалы исследования 1986 г., в котором задавался дополнительный вопрос о приверженности той или иной партии (рис. 33).
Мы видим, что около половины опрошенных сторонников и
демократов, и республиканцев «выбирают между партиями», т.е. их
рациональные установки во многом зависят от ситуации, сложившейся в стране в момент выборов.
Какие факторы обусловливают отмеченные выше переходы избирателей от партии к партии? Многие социологи считают, что в
основе таких межпартийных колебаний лежит совпадение (или
близость) позиций избирателей с позициями партий по основным
вопросам жизни страны. С изменением социально-экономической
и политической ситуации в стране соответственно изменяются и
позиции избирателей, однако партии не всегда могут быстро пересматривать свои позиции, поскольку они вынуждены сохранять
свой имидж либералов или консерваторов, левых или правых. Конечно, в период универсальных партий эти классические оппозиции в значительной степени разрушены и в платформе каждой
партии можно найти элементы различных идеологий, но все-таки
по преимуществу им приходится придерживаться определенной
системы взглядов для выработки соответствующего политического
курса в рамках своей политической ниши. Неопределенность платформы и стратегии ведет к потере твердых сторонников, не говоря
уже о колеблющихся. Даже универсальным партиям приходится
делать однозначные заявления по проблемам, обсуждаемым насе[196]
Вопрос: Можете Вы охарактеризовать себя как преданного (стойкого)
республиканца, который голосует исключительно за республиканских
кандидатов, как преданного демократа, голосующего исключительно за
кандидатов от демократов, или как колеблющегося между двумя
партиями?
Источник: Ranney A. Governing. An Itroduction to Political Scinse.
Engelwood Cliffs, 1990. P.213.
лением страны, но эти заявления должны чем-то отличаться от заявлений
других партий, иначе избирателю будет безразлично за кого голосовать.
Предпочтение всегда является следствием взвешенного рассуждения, а не
просто симпатии или антипатии, поэтому партии должны разрабатывать
понятные избирателям программы политических действий, а в этих
программах должна ясно излагаться стратегия защиты ценностей,
наиболее значимых для избирателей конкретной страны на определенном
этапе ее развития. Американские «исследования общественного мнения
показывают, что с середины 60-х годов избиратели осознают (курсив мой.
— Г.А.) значительные различия между позициями демократической и
республиканской партий и кандидатов, эти различия играют существенную роль в выборе избирателей» [Ranney, 215]. О различии этих позиций
шла речь в гл. 9, здесь мы попытаемся выяснить характер Ценностных
установок (политических ориентации) американских избирателей и
соотнести ее с их политическими предпочтениями.
[197]
Многолетние исследования службы Харриса позволили выявить
структуру идеологической самоидентификации населения США.
Ниже приведены данные общенациональных опросов службы Харриса 1968—1985 гг. (средние значения по 200 опросам за весь период). На вопрос, как вы можете охарактеризовать свои политические взгляды, были получены следующие ответыу%:
Крайне левые ................................. 2
Либеральные ................................ 19
Средние (middle-of-the-road) . . 40
Консервативные
.................... 36
Крайне правые ........................... 1
Источник: Баталов Э.В. Политическая культура современного американского
общества. М., 1990. С. 146.
Эти данные свидетельствуют о том, что преобладающая часть
опрошенных стабильно характеризует свои взгляды как «средние»
(middle-of-the-road). В период с 1968 по 1985 г. среди респондентов
было больше консерваторов, чем либералов. Эти данные в значительной мере помогают понять идейную основу колебаний между
демократической и республиканской партиями, зафиксированную
электоральной статистикой США. Правда, идеологическая и партийная самоидентификации населения США в период с 1968 по
1986 г. не совпадали: приверженцев республиканской (консервативной) партии было меньше, чем приверженцев консервативных
политических взглядов, а приверженцев демократической (либеральной) партии — больше, чем приверженцев либеральных политических взглядов. Это несоответствие двух идентификаций можно
объяснить наличием около 50% «выбирающих между партиями» в
электоратах обеих партий.
В странах Европейского Союза действует множество политических партий, но основная часть голосов избирателей распределяется,
как правило, между консерваторами, либералами и социал-демократами (см. рис. 31). Несмотря на большие, чем в США возможности политического выбора, около 40% избирателей не являются последовательными сторонниками определенной партии, а
предпочитают «выбирать между партиями». Это порождает противоречия внутри самого политического сознания людей, вынужденных поочередно ориентироваться на группировки, придерживающиеся противоположных политических курсов. Исследования
французских политологов позволяют в определенной мере выявить
причины такой двойственности. В табл. 18 представлены данные
[198]
по результатам ответов на вопрос: «Кто более способен к защите
следующих ценностей?»
Таблица 18
Образ политических партий в представлении населения Франции
(Национальные опросы 1981-1986 гг., %)
Ценность
1981 г.
Левые
Правые
1986 г.
В равной
степени
Левые
Правые
В равной
степени
Равенство
43
12
30
36
16
37
Социальная
справедливость
46
13
26
41
18
30
Полная занятость
43
12
26
22
29
32
Уровень жизни
41
17
25
27
29
30
Участие в политической жизни
34
15
31
26
16
39
Свободы
26
30
28
29
27
34
Собственность
14
48
21
И
54
21
Источник: Рабочий класс и современный мир, 1990. № 6. С. 70.
Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что избирателям Франции (родины деления политических сил на правые и
левые) все больше кажется, что правые и левые «в равной степени»
способны к защите таких ценностей, как «свобода», «полная
занятость», «уровень жизни». По такой традиционной ценности
левых, как «равенство», наблюдается увеличение доли респондентов, считающих, что их способны защищать правые и правые с левыми в равной степени. Только защита собственности по-прежнему связывается с правыми, что вполне соответствует практике:
левые после прихода к власти национализируют определенное
число частных предприятий, а правые приватизируют определенное число государственных предприятий. По остальным
ценностям в представлении французских избирателей происходит
постепенное сближение образов обоих типов партий.
Подобная ситуация наблюдается и в ФРГ. Дарендорф отмечает,
что применительно к основным партиям этой страны: Социал-демократической партии Германии (СДПГ), Христианско-демократическому союзу/Христианско-социальному союзу (ХДС/ХСС) и
[199]
Свободной демократической партии (СвДП), в настоящее время
понятия «левый» и «правый» стали в значительной степени относительными. В каждой из этих партий существуют группировки,
которые можно квалифицировать как правые и как левые («старые» и «новые»). Дарендорф также указывает на значительные
сдвиги в установках широких слоев населения стран Западной Европы [Актуальные проблемы современной зарубежной политической науки. Вып. 1. М., 1990. С. 18]. На основе изменения предпочтений и ориентации населения сформировался новый стереотип поведения, суть которого состоит в политическом плюрализме,
в свободном переходе от одной партии к другой, от поддержки
либерального или социал-демократического политического курса к
поддержке консервативного курса.
Аналогичная картина наблюдается в Великобритании, где избиратели также «начинают выбирать между партиями», придерживаясь позиции какой-либо партии по одному вопросу и отвергая ее
позицию по другому [Там же, 96].
Массовое политическое сознание по своей природе неоднородно. В нем сосуществуют казалось бы несовместимые настроения,
выражающие реакцию людей на события политической жизни, их
удовлетворенность или неудовлетворенность деятельностью политических институтов и лидеров, условиями и результатами собственного политического участия. Одни и те же решения и действия
властей могут вызывать противоположную реакцию групп населения, занимающих разное положение в обществе: одобрение и
осуждение, поддержку и возмущение, солидарность и протест. Эта
реакция обусловлена главным образом специфическими интересами и ценностями существующих в конкретной стране социальных
групп.
В России пока не сформировалось устойчивое отношение как к
политической системе в целом, так и к отдельным политическим
институтам, лидерам и взглядам. В течение 90-х годов XX в. у
большинства граждан сохранялось ощущение равнодушия властей
к их нуждам и невозможности своего воздействия на то, что происходит в стране. Этот вывод можно сделать на основе данных
Всероссийского мониторинга ИСПИ РАН (рис. 34).
Эти ощущения лежат в основе преимущественно негативного
отношения россиян к политической системе страны, о котором шла
речь в гл. 5. Такое отношение снижает эффективность системы,
поскольку блокирует нормальную коммуникацию между представителями власти и рядовыми гражданами и мешает их сотрудничеству в решении общественных проблем. Если у граждан складывается впечатление, что представителей власти не волнуют их
[200]
Источник: Россия в поисках стратегии: общество и власть / Под ред. Г.В. Осипова, В.К. Левашова,В.В. Локосова, В.В. Суходеева. М., 2000. С. 245.
проблемы, то у них пропадает желание участвовать в том, что делают представители власти. Между тем, «политическая система эффективно функционирует только тогда, когда граждане положительно воспринимают власть и оказывают ей психологическое содействие, идентифицируют себя с этой властью» [Шестопал 1996,
86].
Следует учитывать противоречивый характер политических установок населения России. Прежде всего это касается отношения к
государственной власти. Опрос ФОМ, .проведенный в 1993 г. [В
поле зрения. Август, 1993. № 37. С. 8], позволил установить, что
граждане России практически в одинаковой степени были согласны
с противоположными суждениями: «Каждый человек сам, своим
трудом должен обеспечить себе достойный уровень жизни» (40%
опрошенных) и «Обеспечивать гражданам достойный уровень
жизни должно государство» (43%). Первое суждение соответствует
либеральной ориентации, второе — консервативной (в российском
варианте). Сходная ситуация наблюдается и сфере ориентации на
противоположные ценности: свободу и равенство. Об этом
свидетельствуют мониторинговые опросы ЦЕССИ [Россия в
поисках стратегии.., 187] (рис. 35).
На гистограмме видно, что население России под воздействием
преобразований, осуществленных в период с 1991 по 1999 г., дважды меняло эти приоритеты (в 1993 и 1999 г.). Несмотря на неко[201]
торое попеременное преобладание одной из ориентации, их уровни остаются сопоставимыми и ценностный раскол в политическом
сознании населения воспроизводился на протяжении всего изучаемого периода.
Массовый опрос жителей Санкт-Петербурга, проведенный
ЦЭПИ СПбГУ в ноябре 2000 г., позволил установить наличие в
сознании респондентов несколько иных линий ценностного
раскола. Обработка результатов этого опроса с помощью метода
многомерного шкалирования дает следующую картину (рис. 36).
На рисунке четко обозначены два измерения: первое основано
на противопоставлении прав человека и равенства, второе — на
противопоставлении порядка и свободы. Эти разделительные
линии составляют специфику современного российского левого
[202]
консерватизма (КПРФ) и правого либерализма (СПС). Дилемма
«свобода — порядок» является для населения России столь же естественной, как дилемма «прогресс — порядок» для населения
США и дилемма «свобода — равенство» для населения Франции.
Факторный анализ переменных, характеризующих политическую
идентификацию (идеологическую и персональную) и партийные
предпочтения (голосование за партии на парламентских выборах
1999 г.) петербуржцев, позволил выявить причины дифференциации позиций избирателей (рис. 37).
Первый фактор можно назвать идеологическим. Он отчетливо
дифференцирует сторонников коммунистических и либеральных
взглядов, Зюганова и Хакамада, КПРФ и СПС. Второй фактор
дифференцирует сторонников Путина, с одной стороны, и сторонников объединения «Яблоко» и ОВР, с другой. Его можно назвать
политическим, поскольку он основан на противопоставлении
власти и оппозиции. Следует учитывать, что парламентские
выборы 1999 г. проводились до ухода Ельцина в отставку и что
петербургские сторонники «Яблока» и ОВР в то время были
намерены голосовать против Путина на президентских выборах
2000 г. Данные опроса (1153 чел.) на выходе из избирательных
участков (exit-poll), проведенного ЦЭПИ СПбГУ 19 декабря 1999
г., представлены на рис. 38.
[203]
Рис. 38. Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников
В.В. Путина по партийным предпочтениям
Источник: Артемов Г. П., Авдиенко Д. А., Попова О. В., Чазов А. В. Электорат
политических объединений России: опыт проведения Exit-Poll в Санкт-Петербурге // Полис. 2000. № 2. С. 65.
У сторонников ОВР и «Яблока» наблюдались отрицательные
значения стандартизованных остатков, существенно превышающие
1,65. Это значит, что среди них было намного меньше тех, кто собирался поддержать Путина.
У населения России пока не сложилась устойчивая структура
идеологической идентификации. Социологи ИСПИ РАН обнаружили, что лишь половина опрошенных в 1993 и 1994 г. российских
граждан однозначно оценивала свои взгляды как «консервативные»,
«либеральные» и «средние между консервативными и либеральными». Многие затруднились дать однозначный ответ на
этот вопрос. В табл. 19 приведены данные, полученные по результатам ответов на вопрос: «Как бы вы, рассуждая о политике и политических процессах в нашем обществе, оценили собственные
взгляды?».
Таблица 19 Идеологическая идентификация населения России, %
Год
Очень
консервативные
Несколько Несколько Очень
консерва- либераль- либеральные
ные
тивные
1993
1,9
14,2
10,0
1994
3,7
9,5
6,8
Где-то посередине
Затрудняюсь
ответить
2,0
29,2
42,8
2,3
26,9
50,5
Источник: Россия — 95: накануне выборов. М., 1995. С. 9, 38.
[204]
При оценке результатов этих исследований мы должны учитывать то, что в перечне вариантов ответа на поставленный вопрос не
было ни левых, ни правых взглядов, как в американских опросах.
В России, вероятнее всего, есть сторонники не только либеральной
и консервативной, но и социал-демократической, а также
коммунистической идеологии. Кроме того, есть люди, придерживающиеся смешанных взглядов.
Результаты двух репрезентативных телефонных опросов избирателей Санкт-Петербурга, проведенных ЦЭПИ СПбГУ в апреле и
мае 2001 г., в определенной степени подтверждают это предположение. В табл. 20 приведены данные, полученные по результатам
ответа на вопрос: «К каким политическим взглядам ваши убеждения наиболее близки?»
Таблица 20 Идеологическая идентификация населения Санкт-Петербурга,
%*
Вариант ответа
Апрель 2001 г.
Май 2001 г.
Коммунистическим
13,1
13,8
Социал-демократическим
19,4
17,3
Либеральным
14,3
14,0
Консервативным
4,6
3,8
Смешанным (сочетание перечисленных)
15,8
16,4
Другим
4,2
5,8
Не имею политических убеждений
16,8
16,8
Затрудняюсь ответить
11,8
12,1
* В обоих опросах выборка строилась на основе случайного отбора избирательных
участков и телефонных номеров на участках с контролем квот по полу, возрасту,
образованию и типу занятости. Альтернативы зачитывались респондентам. Опросы
проводились при поддержке «СН-Фонда».
Сравнение табл. 19 и 20 позволяет сделать вывод о том, что вариант вопроса, предложенный ЦЭПИ СПбГУ, «лучше работает»,
поскольку существенно уменьшает долю затруднившихся ответить.
При анализе этих данных нужно учитывать электоральную специфику Санкт-Петербурга: здесь, в отличие от России в целом, КПРФ
по числу поданных за ее списки голосов на парламентских выборах
1995 и 1999 г. не преобладала над другими избирательны[205]
ми объединениями. Вообще здесь голоса избирателей более
или менее равномерно распределялись между всеми
основными избирательными объединениями.
Из табл. 20 мы видим, что среди опрошенных преобладают сторонники
социал-демократических, а также смешанных взглядов. В сочетании
различных идейных ориентации нет ничего ненормального: в США
значительная часть населения одновременно придерживается (по
определенным вопросам) консервативной и либеральной, а в странах
Западной Европы — левой и правой политических позиций
[Рукавишников, Халман, Эстер, 200—201]. На основе анализа
электоральной статистики можно предположить, что у избирателей
Санкт-Петербурга, скорее всего, преобладает сочетание социалдемократических (преимущественно левых) и либеральных
(преимущественно правых) взглядов. Основанием для такого утверждения
могут быть результаты многомерного шкалирования данных
общегородского телефонного опроса ЦЭПИ СПбГУ, проведенного в
ноябре 2000 г. (рис.
39).
На рисунке точки, обозначающие социал-демократические
и либеральные взгляды, располагаются ближе всего друг к
другу в пространстве признаков. Это значит, что они
выбираются
респондентами,
занимающими
сходную
политическую позицию. Эта позиция назьшается социальным
либерализмом. Важно отметить, что на графике ближе всего к
точке, обозначающей социал-демократические взгляды,
располагается точка, обозначающая голосование за
[206]
«Единство» на парламентских выборах 1999 г. На этой основе
можно предположить, что часть избирателей надеялась в 1999 г. на
то, что «Единство» сможет наладить социальное сотрудничество
различных групп населения друг с другом и властью при решении
общегосударственных проблем. Эти ожидания соответствуют стратегии классового партнерства, традиционно входящей в арсенал
социал-демократической политики.
Не менее интересно и то, что в пространстве признаков точка,
обозначающая голосование за «Единство», располагается ближе
всего (в сравнении с голосованием за другие объединения) к точке,
обозначающей голосование за СПС (нижняя часть вертикальной
оси). На парламентских выборах 1999 г. эти избирательные
объединения получили наибольшую (и практически одинаковую)
поддержку петербургских избирателей, причем среди их сторонников было намного больше, в сравнении с другими объединениями, тех, кто собирался голосовать за Путина на президентских
выборах 2000 г. (см. рис. 38).
Проведенный нами анализ свидетельствует об отсутствии жесткой связи между политической идеологией и массовой политической психологией. Взгляды, культивируемые среди населения правящей элитой, политическими партиями и средствами массовой
информации, воспринимаются различными группами этого населе-
ния лишь постольку, поскольку они соответствуют их потребностям и интересам. Если политика правящих кругов обеспечивает
улучшение условий жизни широких слоев населения, то эти слои
становятся сторонниками не только практических мер, предпринимаемых элитой, но и идей, с помощью которых последняя обосновывает свою политику. При ухудшении условий жизни населения
оно вместе с политикой отвергает соответствующие ей взгляды.
Опыт западных стран показывает, что это может произойти как с
либералами, так и с консерваторами, как с правыми, так и с левыми. Поэтому они периодически сменяют друг друга в результате
парламентских выборов. У российских избирателей тоже наблюдаются подобные колебания массовых симпатий (см. табл. 15). На
выборах 1993 г. большинство мест в парламенте получили правые
(партия «Выбор России» и ее союзники), на выборах 1995 г. —
левые (КПРФ и ее союзники). На выборах 1999 г. большинство
мест досталось центристам (движению «Единство» и его союзникам). Эти факты говорят о том, что настроение людей меняется в
зависимости от ситуации и что они руководствуются практическими соображениями.
[207]
Основные выводы
• Политическое сознание существует на двух уровнях: идеологии и массовой психологии.
• Либеральная, консервативная, коммунистическая и социал-демократическая идеологии обосновывают определенные наборы ценностей.
• В каждой стране существуют специфические варианты основных политических идеологий.
• В массовом политическом сознании существуют не только
однозначные, но и смешанные ориентации на различные политические идеологии.
• Наиболее важными структурами массовой политической психологии являются политические установки — отношение
людей к государству, партиям, лидерам, взглядам.
• Усвоение установок сопровождается формированием политической идентичности (приверженности).
• Приверженность определенным идеологиям, как правило, связана с приверженностью определенным партиям и лидерам,
однако между этими видами идентичности возможно несоответствие.
• В индустриальных западных странах существует значительная
доля людей, придерживающихся «средних» взглядов, основанных на сочетании элементов различных идеологий.
• В политическом сознании населения различных стран наблюдаются ценностные расколы — сопоставимые уровни ориентации на противоположные ценности. Причины этих расколов
коренятся в социальной структуре и поколенческой динамике
населения.
• Циклические переходы от одних политических приоритетов к
другим обусловлены изменениями социально-политической
ситуации и структуры интересов населения.
Основные понятия
Массовая политическая психология Стереотип
Предпочтения Ориентации Политическая идеология
Установка Диспозиции
Либерализм
Коммунизм
Наиболее важные термины
Консерватизм
Социализм
[208]
Фашизм
Классовое партнерство
Социальное сотрудничество
Контрольные вопросы и задания
для самостоятельной работы
1. Чем отличается политическая идеология от массовой политической
психологии?
2. Какие ценности лежат в основе различных идеологий?
3. Дайте определение и назовите основные элементы установки.
4. Перечислите виды политических установок.
5. Расскажите об особенностях политических установок населения индустриальных западных стран.
6. Назовите виды политической идентификации.
7. В чем заключаются особенности идеологической идентификации населения современной России?
8. Опишите структуру партийной идентификации населения США.
9. Чем объясняется наличие разнородных ценностных ориентации в
массовом политическом сознании населения различных стран?
10. Как связана политическая идентификация и партийные предпочтения избирателей?
Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ
11.1. Политическое лидерство
Политическое поведение, представляет собой совокупность внешне
наблюдаемых человеческих действий (поступков) в сфере распределения
и осуществления власти. В нем проявляются и реализуются политические
установки. Обычно выделяют индивидуальное и массовое, активное и
пассивное, спонтанное и целенаправленное, лояльное и протестное,
легитимное и нелегитимное, добровольное и принудительное, автономное
и мобилизованное поведение. Характер и направленность политического
поведения зависят от соотношения объективных (внешняя социальная
среда) и субъективных (внутренние побуждения людей) факторов. Наиболее изученными формами политического поведения являются
лидерство, голосование на выборах, участие в массовых мероприятиях
(митинги, демонстрации, избирательные кампании) и деятельности
партий, а также политический протест (несанкционированные действия
против властей). Мы рассмотрим такие формы политического поведения,
как политическое лидерство и массовое политическое участие.
[209]
Политическое лидерство является одним из проявлений власти
— преобладания одних людей над другими. Политическим лидером
можно считать человека, который оказывает определяющее влияние
на людей, занимает ведущее положение в сфере власти и пользуется
авторитетом у граждан [Блондель, 10]. Различают формальных и
неформальных лидеров. Формальный лидер наделен властными
полномочиями (правом принимать общеобязательные решения) и
выполняет функцию руководства. Неформальный лидер пользуется
доверием граждан и служит для них образцом политического
поведения. Лидеры появляются в обществе благодаря не только
личным качествам, но и возникновению необходимых условий.
Для изучения лидерства используют несколько теорий: «теория
черт», «теория ситуаций», «теория последователей». В «теории
черт» главное внимание уделяется качествам (психологическим характеристикам) лидера. На превращение обычного человека в лидера влияют такие его свойства, как ум, воля, энергичность, целеустремленность, общительность, умение нравиться людям, готовность брать на себя ответственность, чувство юмора, такт, умение
предвидеть ситуации и множество других. Считается, что лидер
должен иметь превосходство над остальными людьми по этим качествам. В действительности формальными лидерами становятся
люди, не во всем отвечающие перечисленным выше личностным
характеристикам.
Поэтому в политической социологии и политологии наряду с
«теорией черт» используется «теория ситуаций». Согласно этой
теории, причиной превращения обычного человека в политического лидера служат не столько его персональные качества, сколько
стечение обстоятельств. В отдельной группе людей или в обществе
в целом должна возникнуть ситуация, в которой появится необходимость в личностях, обладающих определенными качествами и
способных решить возникшие социальные проблемы. В данном
случае лидером становится тот, кто лучше всего выполнит социальный запрос. Ситуации формируют лидеров, а не наоборот.
Дополнением «теории ситуаций» служит «теория последователей». В этой теории человек становится лидером в том случае, если
у него есть сторонники (приверженцы) в обществе. Круг последователей тем шире, чем больше личные качества лидера соответствуют ожиданиям людей. В то же время лидеры могут менять
состав своих последователей, приспосабливаясь к этим ожиданиям.
В зависимости от стиля выделяют авторитарное и либеральное
лидерство. Первый тип основан на единоличном принятии решений и принудительном подчинении последователей лидеру, вто[210]
рой — на участии последователей в принятии решений и их
добровольном подчинении лидеру. В зависимости от способа общественного признания (легитимации) различают, согласно М. Веберу, традиционное, рациональное и харизматическое лидерство.
Основой легитимации в первом случае служит элитарное происхождение, во втором — административный статус, в третьем —
личное превосходство. В зависимости от масштабов и характера
деятельности различают несколько типов лидеров (табл. 21).
Таблица 21 Типология политических лидеров
Сфера
деятельности
Сохранение
существующего
положения
Умеренные
изменения
Широкомасштабные изменения
Широкая
«Спасатели»
(Черчилль, де Голль)
«Патерналисты»
(Бисмарк, Сталин)
«Идеологи»
(Гитлер, Мао
Цзэдун)
Умеренная
«Успокоители»
(Эйзенхауэр)
«Пересмотрщики»
(Рейган, Тэтчер)
«Реформисты»
(Рузвельт)
Узкая
«Менеджеры»
(министры, которые
занимаются
каждодневными
проблемами)
«Улучшатели»
(министры, которые
модифицируют
какой-либо аспект
политики)
«Новаторы»
(люди, которые
кладут начало
новой политике)
Источник: Блондель Ж.-П. Политическое лидерство. Путь к всеобъемлющему
анализу. М., 1992. С. 58.
В большинстве индустриальных западных стран формальные
лидеры (находящиеся у власти) — это преимущественно мужчины
старше 56 лет, в основном с высшим образованием, принадлежа-
щие к среднему и высшему классу [Блондель, 65]. Функции лидеров заключаются в анализе существующих проблем, выработке оптимального варианта решения проблем, предложении этого варианта своему непосредственному окружению, официальным структурам власти и широкой общественности [Блондель, 78]. В целом
же можно сказать, что политический лидер выполняет функцию
руководства (политической группировкой, должностными лицами
государства, населением региона или страны). В переходном обществе лидеры играют главную роль в создании и легитимации новой
системы власти.
Отношение населения к политическим лидерам зависит от множества факторов. Как свидетельствуют результаты выборов в инду[211]
стриальных странах, большинство граждан может сохранять приверженность одному формальному лидеру (например, президенту)
довольно продолжительное время (от 8 до 14 лет). Стабильность
экономической и политической ситуации обусловливает стабильность персональных предпочтений. В условиях социальных трансформаций граждане чаще переориентируются с одного лидера на
другого. Так, например, согласно массовым опросам в 1988 г.,
большинство населения России доверяло М.С. Горбачеву, а в 1991
г. — Б.Н Ельцину. В начале 1999 г. большинство граждан
ориентировалось на Е.М. Примакова, а в конце 1999 г. — на В.В.
Путина. Исследования российских социологов дают некоторое
представление о факторах, которые обусловливают успех политических лидеров (табл. 22).
Таблица 22 Мнение населения и элиты о факторах успеха политических
лидеров, % от числа опрошенных
Факторы успеха
Население
Элита
1. Ум, интеллект, знания
53
59
2. Конструктивность его программы выхода России из
кризиса
48
59
3. Профессионализм
45
35
4. Воля, целеустремленность
38
39
5. Поддержка простыми людьми
38
25
6. Поддержка СМИ
16
39
7. Поддержка финансовыми структурами
20
45
Источник: Региональные элиты и население о политике и политиках. Информационный бюллетень Центра социального обеспечения подготовки государственных служащих. М., 1996. № 9. С. 56.
Анализ этих данных показывает, что население и элита почти
одинаково проранжировали только первый, второй и четвертый
факторы (ум, конструктивность программы и воля). По остальным
факторам мнения существенно разошлись: на следующем уровне
значимости у населения находится профессионализм, а у элиты —
поддержка финансовых структур. Население считает, что лидеру,
кроме личных качеств, для успеха нужна главным образом
поддержка простых людей, а элита полагает, что ему в первую
очередь необходима поддержка СМИ.
[212]
Самым распространенным направлением изучения политического лидерства является измерение рейтингов (от англ. rating —
оценка) ведущих политиков: рейтинга популярности (знание имен
политиков), рейтинга эмпатии (ощущение близости взглядов поли-
тика), рейтинга доверия, положительного и отрицательного электорального рейтинга (твердое намерение голосовать или не голосовать за политика на выборах). Следует отметить, что, как правило,
эти рейтинги не совпадают. Так, например, в ходе одного из опросов ЦЭПИ СПбГУ (июнь 1996 г.) удалось установить, что взгляды
Ельцина разделяли 33% опрошенных, доверяли ему (полностью и
преимущественно) 54%, а собирались голосовать за него на выборах 44%. Это несоответствие в значительной мере объясняется расхождением эмоциональных и рациональных аспектов восприятия
населением образа политика, сформированного в процессе политической коммуникации [Шестопал, 2000, 227].
Люди могут по-разному оценивать внешность, манеру поведения, моральные и профессиональные качества политика, его способности, взгляды, позицию [Шестопал, 1997, 62]. По мнению Е. Б.
Шестопал, во второй половине 90-х годов XX в. в России рациональные элементы в отношении населения к политикам преобладали над эмоциональными: «Граждане стали меньше ориентироваться на личные симпатии и больше — на то, какие политические
позиции выражает политик, какими он обладает профессиональными и деловыми качествами» [Шестопал, 2000, 127]. Этот вывод в
определенной степени подтверждается данными упомянутого ранее
опроса на выходе из избирательных участков, проведенного ЦЭПИ
СПбГУ 19 декабря 1999 г. При ответе на вопрос о причинах
голосования за конкретного кандидата в депутаты респонденты
называли такие мотивы, как «меня устраивает его программа», «я
ему доверяю», гораздо чаще, чем мотив «он мне нравится». На
президентских выборах 2000 г. последний мотив практически утратил свое значение.
По данным одного из опросов ЦЭПИ СПбГУ (май 2001 г.), в
таблице сопряженности признаков у всех основных кандидатов в
Президенты России по этому мотиву значения стандартизованных
остатков намного меньше 1,65. По мотивам «я разделяю его взгляды», «он новый, перспективный политик» наблюдается обратная
картина. Это значит, что у сторонников основных кандидатов в
Президенты преобладали рациональные соображения, связанные с
ожиданием .определенного поведения от этих кандидатов. На президентских выборах 1996 г. преобладали эмоционально окрашенные мотивы голосования: «не хочу перемен» и «он мне нравится»
(см. § 11.3).
[213]
Наряду с количественными методами при исследовании лидерства используются качественные методы, такие как анализ биографий и фокусированные (глубинные) интервью. Изучение кратких
биографий избранных в 1999 г. депутатов Государственной Думы
[Власть. 2000. №3. С. 22—44], показывает, что среди них преобладают люди среднего возраста (45—55 лет), начинавшие свой трудовой путь в должности инженеров, научных сотрудников и служащих государственного аппарата. Большинство депутатов имеет
высшее техническое образование и впервые избрано в парламент
страны. Подробную информацию о политических лидерах можно
найти в сборниках «Кто есть кто в российской политике», а также в
мемуарах, написанных ими. Это позволяет воспроизвести социальную траекторию и составить групповой портрет политических
лидеров регионального и национального масштаба. Хороший пример анализа текста фокусированного интервью (в форме жизнеописания) с одним из депутатов Государственной Думы приводится
в книге Е. Б. Шестопал [Шестопал, 2000, 388—393]. С помощью
этого анализа удалось объяснить мотивацию поведения и позицию
депутата.
Лидерство — важная, но не единственная разновидность политического поведения. Другой его разновидностью является участие
в выборах, референдумах, кампаниях, акциях, деятельности партий, которое имеет массовый характер.
11.2. Состояние и формы политического участия
Политическое участие — это влияние на осуществление и распределение власти. Участвующих в политической жизни называют
активными гражданами, не участвующих — пассивными. Во многих современных государствах удельный вес пассивных граждан
довольно высок (от 26 до 35%) [Баталов 1990, 194; Осипова (№ 4),
102—105]. Все формы политического участия делятся на три
группы:
1) индивидуальные действия — голосование, контакты с должностными лицами, работа на кандидата в депутаты или партию;
2) коллективные действия — митинги, демонстрации, подписание обращений;
3) прямые действия — несанкционированные политические забастовки, бойкоты, пикеты, захват зданий [Осипова (№ 4), 101].
Различают конвенциональный (предусмотренный законом) и неконвенциональный (незаконный) тип участия. Первая и вторая группы форм участия относятся к конвенциональному типу, третья — к
неконвенциональному.
[214]
Структура и характер участия обусловлены спецификой тех
стран, в которых оно осуществляется. В то же время существуют
некоторые общие характеристики политического участия, которые
позволяют сравнивать различные страны (табл. 23).
Таблица 23 Формы участия в политической жизни (Национальные опросы
1981 г., %)
Форма участия
США
Великобритания
ФРГ
Выборы
68
73
90
Подписание обращений
61
63
46
Контакты с функционерами
27
11
11
Митинги
18
9
22
Работа на партию или кандидата
14
5
8
Демонстрации
12
10
14
Бойкоты
14
7
7
Несанкционированные забастовки
3
7
2
Захват зданий
2
2
1
Источник: Ranney A. Governing. An Introduction to Political Sciense. Englewood
Cliffs, 1990. P. 207.
Для подавляющего большинства граждан США, Великобритании и ФРГ политическая деятельность ограничивается выборами и
подписанием различного рода коллективных обращений. Остальные формы политического участия используются в трех рассматриваемых странах намного меньше, особенно это касается
бойкотов, несанкционированных забастовок и захвата зданий —
наиболее резких форм протестного поведения людей. Важно отметить, что если уровень участия в выборах в Великобритании и
ФРГ выше, чем в США, то уровень участия в контактах с функционерами, работе на партию и бойкотах в США выше, чем в
Великобритании и ФРГ.
В США всех граждан принято делить на активистов (5—10% избирателей), наблюдателей (около 60%) и безразличных (30-35%), в
Великобритании — активных (23%), простых избирателей (51%),
практически инертных (26%) [Баталов, 194; Осипова (№ 4), 102].
Оценка доли активистов в США существенно ниже, а оценка доли
наблюдателей и безразличных выше, чем в Великобритании. Более
[215]
точная информация по этому вопросу и материалы сравнительного
исследования приведены в табл. 24.
Таблица 24 Распределение по видам политического поведения в США и
Великобритании, % от числа опрошенных
Вид поведения
Великобритания
США
Неактивные
19,6
24,7
Только голосующие
62,6
23,6
Групповые активисты
8,1
22,5
Партийные активисты
6,7
16,9
Активисты вообще
3,0
12,4
Источник: Шестопал Е. Б. Психологический профиль российской политики 1990х. М., 2000. С. 145.
В США, несмотря на несколько меньший, чем в Великобритании удельный вес участвующих в выборах (см. табл. 23), наблюдается более высокий удельный вес всех типов активистов. Здесь в
2,6 раза меньше тех, кто ограничивается участием в голосовании
на выборах. Зато, как показывают исследования, в Великобритании намного больше тех, кто обращается к депутатам по различным вопросам повседневной жизни. Поэтому имя своего депутата
знают вдвое больше британцев, чем американцев [Осипова, (№ 4),
102-105].
Мы видим, что различия в уровне и структуре политического
участия существуют даже в рамках одного типа политической системы (англо-американской, по Г. Алмонду). Еще более разительными они оказываются при сопоставлении этого типа с европейским континентальным, доиндустриальным и посттоталитарным
типами. Возьмем в качестве примера российскую посттоталитарную политическую систему.
У нас нет данных по всем перечисленным выше формам участия в России, однако на основе систематических всероссийских
опросов ЦЕССИ можно составить некоторое представление о ситуации и тенденциях массового политического поведения в нашей
стране (табл. 25).
В России в течение всех 90-х годов наблюдается более низкий
(в сравнении с США, Великобританией и ФРГ) уровень участия в
подписании обращений (петиций). В демонстрациях в начале и се[216]
Таблица 25 Доля граждан, вовлеченных в различные формы политического участия,
% от числа опрошенных
Формы участия
1991 г.
1993 г.
1996 г.
1999 г.
Подписание петиций
Демонстрации
Забастовки
26
31
2
17
15
1
19
20
2
19
5
0,5
Захват зданий
1
0,4
0,5
0,5
Источник: Россия в поисках стратегии: общество и власть. М., 2000. С. 186.
редине 90-х годов участвовало больше опрошенных, однако к
концу 90-х годов удельный вес этого вида участия резко снизился.
Данные всероссийского исследования РНИСиНП (июнь 1998 г.),
посвященного проблемам формирования среднего класса, в определенной мере позволяют понять причины невысокого уровня использования населением обращений и демонстраций для решения
своих проблем (табл. 26).
Таблица 26
Оценка результативности и степень использования различных способов
отстаивания собственных интересов,
% от числа опрошенных
Способ отстаивания собственных
интересов
Наиболее
результативные
в нынешних
условиях
Использовались
за последний год
Обращение в суд
Обращение в государственные
и общественные организации
Участие в забастовках, митингах,
демонстрациях
Использование личных связей и знакомств
Участие в деятельности профсоюзов
Участие в деятельности политических
партий
Решение проблем с помощью
вознаграждения
Не вижу никаких способов / Ни к каким
способам не прибегал
17,2
8,9
6,6
7,4
2,7
2,9
32,5
3,2
18,5
1,4
1,2
0,4
19,2
10,7
22,3
65,2
Источник: Средний класс в Российском обществе. М., 1999. С. 205.
[217]
Опыт политического участия, накопленный населением России в 90-е годы, во многом способствовал разочарованию значительной его части во всякого рода обращениях, демонстрациях
митингах, т. е. в коллективных формах участия. В этих условиях
люди вынуждены делать ставку на такие традиционные (унаследованные от советского и имперского периода российской истории) формы влияния на решение своих проблем, как личные
связи и знакомства, а также «вознаграждение» должностных лиц, т.
е. взятки.
Важным видом политического поведения является протест. Он
может проявляться как в конвенциональных (обращения, демонстрации, митинги), так и в неконвенциональных (несанкционированные забастовки, бойкоты, блокада транспортных путей, захват
зданий и т. д.) формах. В условиях социльно-экономической и политической стабильности эти формы политического участия распространены в меньшей степени, чем голосование на выборах и
участие в избирательных кампаниях (см. табл. 23 и 25). В условиях
кризиса наблюдается резкое повышение удельного веса этих форм
(например, в 1968 г. во Франции в разного рода акциях протеста
участвовало более 10 млн человек). Следует отметить, что такие
формы конвенционального политического участия, как обращения,
демонстрации и митинги могут использоваться и с целью протеста
против политики правительства, и с целью ее поддержки. В начале
и середине 90-х годов в России нередко в один и тот же день
разные движения проводили массовые мероприятия противоположной политической ориентации. Протест может проявляться и
на выборах в формах голосования против всех кандидатов, голосования за тех кандидатов, которые выступают от имени оппози-
ции, а также уклонения от участия в голосовании (абсентеизма).
Абсентеизм может быть выражением не только политического
протеста, но и аполитичности (полного отсутствия интереса к политике). Электоральная статистика свидетельствует о том, что в
среднем около трети населения России не участвует в выборах федерального уровня (табл. 27).
Это почти столько же, сколько в США и Великобритании, т.е.
не мешает нормальному функционированию системы представительной демократии. Проблема не том, что абсентеисты существуют, а в том, что часть граждан время от времени переходит от форм
политического участия к абсентеизму. Особенно это важно на
региональных выборах, где во многих случаях требуется участие
всего 25% избирателей. Но и на общегосударственном уровне (на
парламентских и президентских выборах) активизация абсентеистов
может привести к неожиданным результатам. В то же
[218]
Таблица 27 Участке населения России в выборах
Год
Выборы
% от числа избирателей
1990
Верховного Совета России
64,2
1991
Президента России
66,79
1993
Депутатов Государственной Думы
54,81
1995
То же
64,73
1996
Президента России
69,81
1999
Депутатов Государственной Думы
61,66
2000
Президента России
68,74
Источники: Российские регионы накануне выборов-95. М., 1995; Выборы депутатов Государственной Думы. 1995. Электоральная статистика. М., 1996. С.46; Выборы Президента Российской Федерации, 1996. Электоральная статистика. М.,
1996. С. 40; Россия в поисках стратегии: общество и власть. М., 2000. С. 456.
время уход части активно настроенных граждан в разряд абсентеистов может серьезно изменить ситуацию. Из-за недостаточного
учета этого факта часто не оправдываются предвыборные социологические прогнозы и терпят поражение на выборах те кандидаты,
в чьем успехе было уверено большинство избирателей и аналитиков.
Все это порождает необходимость изучения мотивации участия и
неучастия в политической жизни. Не меньшее значение имеет
исследование мотивов голосования за партии и конкретных
кандидатов.
11.3. Мотивация политического поведения
Мотивация поведения включает комплекс свойственных отдельному человеку или группе людей разнородных, но взаимосвязанных внутренних побуждений к определенным действиям. В этот
комплекс входят доминирующие (центральные) и подчиненные
(периферийные) побуждения. Мотив представляет собой возникающий на основе потребности непосредственный стимул действ
ия [Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы, эмоции. М., 1971. С. 6].
Следует учитывать, что мотивы, наряду с внешней средой и потребностями людей, являются частью механизма политического
поведения [Шестопал, 2000, 130]. Они связывают потребность и
Действие, способствующее ее удовлетворению. В зависимости от
[219]
воздействия внешних и внутренних факторов центральные и периферийные мотивы могут меняться местами и вся их иерархия
может переструктурироваться.
Вначале мы рассмотрим общие мотивы участия/неучастия в политической жизни, а затем — мотивы голосования на выборах.
Если не принимать во внимание случайные обстоятельства, то
главными причинами абсентеизма в России служат [Представительная демократия и электорально-правовая культура, 161] отсутствие интереса к выборам и убежденность в бесполезности личного
участия в них («мой голос ничего не изменит»). К этому нужно
добавить мотивы: «нет подходящего кандидата» и «из чувства
протеста» (Экономические и социальные перемены. Мониторинг
общественного мнения. ВЦИОМ. 1995. № 2. С. 11]. Основным
мотивом участия в голосовании служит стремление оказать
воздействие на формирование органов власти, повлиять на положение дел в стране, выразить свое отношение к власти и отстоять
свои интересы (Представительная демократия и электорально-правовая культура, 167].
Не менее важно знать основные мотивы, лежащие в основе
электоральных предпочтений людей. Представление об этом дают
материалы всероссийского опроса, проведенного Институтом
сравнительных социальных исследований (рис. 40).
Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М.,
1997. С. 171.
[220]
В верхней и нижней частях гистограммы расположены рациоальные мотивы (связанные с ожиданием определенного поведения
кандидата), в средней части — оценочные мотивы (основанные
на мнении избирателей о качествах кандидата). В данном случае
перевес был на стороне рациональных мотивов. К ним нужно добавить эмоциональные мотивы (основанные на ощущениях: симпатИИ/антипатии, надежде/сомнении и др.). О соотношении этих мотивов на президентских выборах 1996 г. можно судить на основе
данных телефонного опроса ЦЭПИ СПбГУ, проведенного в мае
1996 г. В этом опросе использовался перечень мотивов, составленный на базе обработки ответов респондентов на открытый вопрос:
«Почему вы намерены голосовать за этого человека?» К эмоциональным относились мотивы: «Он мне нравится» (1.1) и «Не хочу
перемен» (1.2), к рациональным — «Меня устраивает его программа» (2.1) и «Он знает, как решить проблемы страны» (2.2), к оценочным — «Я ему доверяю» (3.1) и «Ему нет достойной замены»
(3.2). В таблице сопряженности этих суждений с намерением голосовать за одного из кандидатов содержались следующие значения стандартизованных остатков (табл. 28).
Таблица 28
Значения стандартизованных остатков, характеризующие мотивы голосования за
кандидатов в Президенты России *
За кого
проголосуете?
Почему вы намерены голосовать за этого человека?
1.1**
1.2**
Ельцин
-3,3 (43)
8,0 (174)
Зюганов
-0,2 (13)
Явлинский
3,4 (41)
2.1**
2.2**
3.1**
3.2**
-4,7(22)
-2,9(42)
- 3,9 (26)
4,7 (106)
- 4,3 (0)
0,9 (14)
3,7 (26).
4,3 (29)
-2,2(5)
-5,6(1)
5,5 (44)
1,6 (30)
0,4 (26)
-3,4(7)
* Опрос (1037 человек) проведен на базе случайного отбора избирательных участков и телефонных номеров избирателей с контролем квот по полу, возрасту, образованию и типу занятости.
'* Цифрами обозначены номера суждений. В скобках указаны наблюдаемые частоты.
Анализ этой таблицы позволяет сделать вывод о том, что у сторонников Ельцина преобладали эмоционально-оценочные мотивы,
У сторонников Зюганова — рационально-оценочные мотивы, у
сторонников Явлинского — рационально-эмоциональные мотивы.
Мотивы, по которым стандартизованные остатки имеют знак
[221]
«плюс», можно считать главными у сторонников соответствующего
кандидата. Мотивы, по которым стандартизованные остатки имеют
знак «минус», можно считать второстепенными. Так, из 423 избирателей, намеренных голосовать за Ельцина, 174 человека назвали
мотив «Не хочу перемен» и 106 — мотив «Ему нет достойной замены». Это составило 66,3% всех респондентов, намеренных голосовать за Ельцина. Люди, выбравшие мотивы: «Он мне нравится»
(43 человека), «Он знает, как решить проблемы страны» (42 человека), «Я ему доверяю» (36 человек) и «Меня устраивает его программа» (22 человека), среди сторонников Ельцина были в явном
меньшинстве.
Кластерный анализ перечисленных выше переменных дает аналогичную структуру распределения различных типов мотивации голосования в 1996 г. между отдельными кандидатами в Президенты
России (рис. 41).
Воспроизводство сходной конфигурации эмоциональных, рациональных и оценочных элементов электорального выбора с помоцью двух разных методов анализа данных не может быть случайном. Оно свидетельствует о существовании особых структур мотивации голосования у сторонников отдельных политиков.
Применение метода многомерного шкалирования позволило
нлявить обособленные скопления переменных, характеризующих
сказанные выше мотивы голосования, а также партийные предпопгения и персональные политические установки (доверие
кандидатам и ощущение близости их взглядов) сторонников
отдельных :андидатов в Президенты России (рис. 42).
На графике можно выделить три скопления точек, отделенных
(руг от друга в двумерном пространстве. Центрами притяжения
[222]
этих точек служат переменные, обозначающие кандидатов, за которых были намерены голосовать избиратели в июне 1996 г. Мы
видим, что мотивы голосования, характерные для сторонников
Ельцина: «Не хочу перемен» (1.2) и «Ему нет достойной замены»
(3.2), располагаются довольно далеко друг от друга, хотя и в рамках ельцинского скопления, включающего в себя голосование за
НДР («партия власти» в тот период), доверие Ельцину и идентификацию с его взглядами. Это подтверждает правомерность сделанного ранее вывода об эмоционально-оценочном характере мотивации голосования за Ельцина.
У сторонников Зюганова четко выделяются мотивы
голосования за кандидата: «Я ему доверяю» (3.1), «Он знает, как
решить проблемы страны» (2.2), а также голосование за КПРФ,
доверие Зюганову и идентификация с его взглядами. Это вполне
согласуется со сделанными ранее выводами о рациональнооценочной структуре мотивации голосования за Зюганова.
У сторонников Явлинского преобладают мотивы: «Он мне нравится» (1.1) и «Меня устраивает его программа» (2.1), а также голосование за объединение «Яблоко», доверие Явлинскому и идентификация с его взглядами. Результаты многомерного шкалирования подтверждают вывод о рационально-эмоциональном характере
мотивации голосования за Явлинского. Кроме того, они позволяют сделать вывод о том, что структура мотивации голосования за
основных кандидатов в Президенты России на выборах 1996 г.
была связана с политическими установками избирателей.
Важную информацию о мотивах голосования дает опрос на выходе из избирательных участков (exit-poll). В одном из таких опросов, проведенных 19 декабря 1999 г. ДЕССИ, изучались мотивы
го[223]
лосования за партии [Андреенкова Е.В. Социальная структура
активного электората и мотивы голосования // Россия в поисках
стратегии.., 278—280]. Факторный анализ полученных данных
позволил установить, что избирателей движения «Единство»
привлекала его проправительственная ориентация, избирателей
объединения «Яблоко» и движения «Отечество — Вся Россия»
— оппозиционность (в 1999 г.) этих блоков Правительству,
избирателей КПРФ — ориентация этой партии на социализм,
избирателей СПС — ориентация на демократию и капитализм
[Там же, 279]. На основе обобщения результатов исследования
А. В. Андреенкова сделала важный в теоретическом и
практическом отношении вывод о тенденциях российского
электорального процесса в конце 90-х годов. Первая тенденция
заключается в образовании у избирателей установки на
сотрудничество исполнительной и законодательной власти,
вторая — в формировании устойчивого электората каждой из
ключевых российских политических партий [Там же, 280]. Это
создает благоприятные условия для окончательного оформления
партийной системы и повышения социальной эффективности
деятельности различных властей. Ощущение консолидации
власти порождает у населения страны надежды на улучшение
жизни. Это предположение подтверждается результатами
мониторинговых опросов ВЦИОМ (рис. 43).
[224]
На графике видно, что с 1999 г. началось увеличение доли
лЮДей) испытывающих чувство надежды, и уменьшение доли
людей, испытывающих чувство страха, растерянности, озлобленности и безразличия. Мы видим, что состояние политической
сферы жизни людей оказывает влияние на их социальное самочувствие. В то же время политическое поведение людей зависит от их
социальных характеристик.
11.4. Факторы электорального поведения
факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцальнопсихологического и рационально-инструментального [Голосов,
2000, 85-90]. Классический вариант первого подхода предложен П.
Лазарсфельдом, С. Липсетом и С. Роканом. Согласно этому
подходу, электоральное поведение людей определяется их принадлежностью к большим социальным группам, а также их положением в системе социальных расколов (cleavages): между центром и
периферией, городом и селом, государством и церковью, собст-
венниками и рабочими [Там же, 85—86]. Основы второго подхода
изложили Э. Кэмпбелл, П. Конверс, У. Миллер и Д. Стоукс в своей
работе «Американский избиратель» (1960). Они рассматривали в
качестве основы электорального поведения приверженность партии
(партийную идентификацию), формирующуюся у людей в процессе
их первичной социализации [Там же, 86—87]. Авторы третьего
подхода, Э. Дауне и М. Фиорина, считают, что в процессе
голосования люди выбирают ту партию, позицию (идеологию и
политику), которой они оценивают (на основе программы партии
или результатов пребывания партии у власти) как более выгодную
лично для себя. Отсюда вытекают два вида голосования: перспективное и ретроспективное [Там же, 87-88]. В работе Г.В. Голосова
эти подходы применены к анализу электорального процесса в современной России и сделан обобщающий вывод о том, что все они
«работают» и в нашей стране (главным образом первый и второй),
что нет оснований говорить об уникальности моделей поведения
российских избирателей и что отклонения от общих закономерностей электорального поведения вызваны чисто политическими факторами (прежде всего балансом сил внутри элиты) [Там
же, 101].
Эти обобщения и выводы можно рассматривать в качестве методологической основы исследования факторов электорального поведения. Социологическими центрами России и электоральной
статистикой зафиксирована связь поведения избирателей с их при[225]
надлежностью к основным социально-профессиональным
группам (см. гл. 5) и с местом жительства избирателей: город
или село центр или периферия [Выборы депутатов
Государственной Думы 97—100; Выборы Президента
Российской Федерации, 134, 144, 193-Овчинников, 77—79;
Петров, 100]. Выявлено также влияние приверженности партии
и рационального выбора на характер электорального поведения
[Дилигенский, 105—107; Первый электоральный цикл в
России, 179-183; 213-216].
Опыт электоральных исследований свидетельствует о том,
что участие или неучастие в выборах, голосование за тех или
иных кандидатов зависят не только от упомянутых выше, но и
от других причин социального и культурного порядка. Чаще
всего к ним относят возраст, образование и доход. Кроме того,
необходимо учитывать тендерный (от анлг. gender — род)
фактор, а именно особенности поведения мужчин и женщин.
Данные всероссийского опроса ЦЕССИ (май 1996 г.)
свидетельствуют о наличии существенных различий степени
участия в выборах у различных возрастных групп (рис. 44).
На графике видно, что с возрастом увеличивается и степень
участия в выборах. Это объясняется не только сохранившейся с
советских времен привычкой ходить на всякого рода выборы у
лии
[226]
среднего и старшего возрастов, но и большей степенью их вовлеченности в решение проблем повседневной жизни, а также значительной их зависимостью от государства. В качестве частичного
подтверждения этого заключения можно привести данные всероссийского опроса ИСПИ РАН, проведенного в июле—августе 1995 г
об ориентации на участие в выборах представителей различных
возрастных групп (рис. 45).
Аналогичным образом обстоит дело с образованием: с ростом
уровня образования увеличивается степень участия в выборах. Так,
согласно данным этого же опроса И СП И, среди людей со средним
образованием ориентировались на участие в выборах 39,2% опрошенных, а среди людей с высшим образованием — 54,9% [Политическая социология, 210]. Материалы упомянутого выше телефонного опроса по проекту «Петербуржец—2000» (опрошено 2400 че-
ловек) дают сходную информацию (рис. 46).
Высокое (-4,3) отрицательное значение стандартизованного остатка у людей со средним образованием свидетельствует о том, что
с
Реди них меньше, чем в среднем по всем образовательным категориям, тех, кто участвовал в выборах. У людей с высшим образованием — картина обратная. Наблюдаемое значение критерия хиквадрат в таблице сопряженности этих двух признаков намного
превышает табличное при уровне значимости 0,001. Все это свидетельствует о наличии зависимости между образованием людей и их
Участием в голосовании на выборах.
[227]
В этом исследовании не зафиксирована взаимосвязь пола и дохода респондентов с участием их в выборах (практически все величины стандартизованных остатков значительно меньше 1,65). Зато
установлено
наличие
связи
между
обеими
этими
характеристиками и партийными предпочтениями избирателей
(голосованием за партийные списки). Так, у мужчин и женщин
наблюдается
зеркально
противоположное
распределение
статистически значимых величин стандартизованных остатков по
всем избирательным объединениям, за исключением «Единства»
и «Яблока» (рис. 47).
[228]
На графике видно, что среди сторонников КПРФ преобладают
мужчины, среди сторонников ОВР и СПС — женщины, у «Един-
ства» и «Яблока» они представлены в одинаковой степени. Обнаружена также взаимозависимость голосования и возраста (рис.
48).
Среди сторонников КПРФ преобладают старшие (55—65, 66 и
более) возрастные группы, а среди сторонников СПС — младшие
(18—24, 25—29). У сторонников ОВР и «Яблока» не наблюдается
статистически значимых величин стандартизованных остатков.
Это значит, что голосование за них не связано с возрастом.
Сложнее выглядит взаимосвязь голосования и образования (рис.
49).
[229]
На графике видно, что число сторонников КПРФ уменьшается с
повышением уровня образования. У СПС наблюдается обратная
картина. Среди сторонников ОВР больше представлены люди со
средним специальным образованием, среди сторонников «Яблока»
— люди с высшим образованием. Голосование за «Единство» не
связано с образованием избирателей. В нашем исследовании
зафиксирована связь голосования за все объединения с уровнем
дохода (рис. 50).
Здесь, как и в предшествующих случаях, у КПРФ и СПС значения стандартизованных остатков имеют обратные знаки по всем
градациям дохода. Среди сторонников КПРФ больше людей с относительно низкими, а среди сторонников СПС — с относительно
высокими доходами. У сторонников «Яблока» и ОВР статистически значимые величины стандартизованных остатков (с противоположными знаками) наблюдаются только в группе с доходами от
2000 до 4000 руб. в месяц на члена семьи, а у сторонников «Единства» — только в группе со средними доходами (1000—1500 руб.).
Остальные градации представлены пропорционально их удельному
весу в выборке.
Обобщая эти данные, можно утверждать: раскол среди избирателей существует главным образом при голосовании за КПРФ, с
одной стороны, СПС (по всем позициям) и «Яблоко» (по некоторым позициям) — с другой. Остальные партии не вызывают подобного противостояния.
В данном опросе также изучалась приверженность избирателей
политическим партиям. На вопрос: «Вы всегда голосуете за пред[230]
ставителей одной и той же политической партии или ваш выбор
может меняться?» — 42,2% респондентов ответили, что это постоянный выбор, 48,4% — изменчивый выбор. Кроме того, в качестве
причины голосования за конкретного депутата по одномандатному
округу 21% опрошенных назвали его поддержку избирательным
блоком, которому они симпатизируют. Приведенные данные свидетельствуют о том, что, несмотря на незавершенность формирования партийной системы нашей страны, у определенного числа
граждан существует приверженность конкретным партиям и движениям, которая в известной мере обусловливает их голосование
на выборах. Таблица сопряженности альтернатив ответа на вопрос
о голосовании за партии и блоки с альтернативами ответа на вопрос о характере электоральных предпочтений дает представление
о доле людей с постоянным и изменчивым выбором в электоратах
отдельных избирательных объединений (табл. 29).
Анализ частот и стандартизованных остатков в этой таблице позволяет сделать вывод о том, что за «Единство», ОВР и СПС преимущественно голосовали люди с изменчивым выбором, а за
КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР — с постоянным выбором. К этому
нужно добавить, что среди людей, голосовавших за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР, преобладали те, которые в качестве причины голосования за кандидата по одномандатному округу назвали его поддержку блоком, которому они симпатизируют. Разумеется, эти
данные характерны только для Санкт-Петербурга, в целом по России устойчивых приверженцев партий намного меньше. Отечест-
венные и зарубежные исследователи электорального процесса в
России считают, что доля таких избирателей составляет от 22 до
30% [Дилигенский, 105; Комаровский В. Демократия и выборы в
Российской Федерации: теория и история вопроса // Социологические исследования. 1996. № 6. С. 29; Первый электоральный цикл
в России, 179, 200; Экономические и социальные перемены.
Мониторинг общественного мнения. 1995. № 4. С. 56]. Это намного
меньше, чем в США и других западных странах (см. гл. 10).
Анализ факторов электорального выбора показывает, что представители одних и тех же социально-профессиональных групп
могут в той или иной степени голосовать за кандидатов и партии,
придерживающиеся противоположных политических позиций по
основным вопросам государственной жизни. Характер электорального поведения людей в значительной степени определяется спецификой их отношения к политике, уровнем их политических знаний и степенью развития навыков политического участия, т. е. теми
их качествами, которые принято включать в структуру политической культуры.
[231]
Таблица 29 Доля устойчивых сторонников в электоратах избирательных
объединений
Избирательное
объединение
«Единство»
Величина
Изменчивый
выбор
Затрудняюсь
ответить
Наблюдаемая частота
40
116
24
Ожидаемая частота
75,9
87,1
17,0
180,0
22,2
64,4
13,3
100,0
Ст. остаток
-4,1
зд
1,7
-
Наблюдаемая частота
44
94
21
159
Ожидаемая частота
67,0
76,9
15,0
159,0
27,7
59,1
13,2
100,0
Ст. остаток
-2,8
1,9
1,5
-
Наблюдаемая частота
126
25
3
154
Ожидаемая частота
64,9
74,5
14,6
154,0
81,8
16,2
1,9
100,0
Ст. остаток
Наблюдаемая частота
7,6
67
-5,7
137
-3,0
26
230
Ожидаемая частота
96,9
111,3
21,7
230,0
29,1
59,6
11,3
100,0
-3,0
2,4
0,9
-
Наблюдаемая частота
103
52
4
159
Ожидаемая частота
67,0
76,9
15,0
159,0
64,8
32,7
2,5
100,0
Ст. остаток
4,4
-2,8
-2,8
-
Наблюдаемая частота
23
11
0
34
Ожидаемая частота
14,3
16,5
3,2
34,0
67,6
32,4
0
100
%
КПРФ
%
СПС
%
Ст. остаток
«Яблоко»
%
ЛДПР
Всего
Постоянный
выбор
%
ОВР
Характер электорального
выбора
%
180
-
Ст. остаток
2,3
-1,3
-1,8
-
[232]
Основные выводы
• Политическое поведение проявляется в разных формах: от лидерства до абсентеизма.
• Лидерство представляет собой разновидность политической
власти. Оно может быть авторитарным и либеральным, формальным (официальным) и неформальным (неофициальным).
• Участие в политической жизни (выборах, референдумах, демонстрациях, митингах, кампаниях и др. ) является основным
видом политического поведения для большинства населения.
• Наиболее распространенной формой политического поведения
является голосование на выборах.
• Менее распространено во всех демократических странах участие в различных формах протеста: несанкционированных забастовках, блокаде транспортных путей, захвате зданий и др.
• Основным мотивом участия в политической жизни является
стремление оказать влияние на власть, основным мотивом уклонения от участия служит уверенность в его бесполезности.
• Среди факторов электорального поведения следует выделить
социальную и политическую принадлежность людей, а также
их пол, возраст, образование и доход.
Основные понятия
Политическое поведение
Рейтинг
Абсентеизм
Политическое лидерство
Политическое участие
Мотив
Наиболее важные термины
Формальный лидер
Неформальный лидер
Авторитарный стиль лидерства Либеральный стиль лидерства
Традиционный тип лидерства Харизматический тип лидерства
Рациональный тип лидерства Конвенциональное участие
Неконвенциональное участие Рациональные мотивы
Оценочные мотивы
Эмоциональные мотивы
Контрольные вопросы и задания
для самостоятельной работы
1. Дайте определение и перечислите виды политического поведения.
2. Раскройте основные положения современных теорий политического
лидерства.
3. Какие виды рейтингов политических лидеров обычно измеряются в
социологических исследованиях?
[233]
4. В чем заключается принципиальное отличие лидерства от политического участия?
5. Каково соотношение различных форм политического участия в странах представительной демократии?
6. Покажите специфику политического участия в современной России.
7. Что такое мотив политического участия?
8. Перечислите основные мотивы участия и неучастия в голосовании
на выборах.
9. Какие теории используются в современной политической социологии и политологии для объяснения факторов электорального поведения?
10. Какое влияние оказывают пол, возраст, образование и доход на по-
литический выбор избирателей?
Глава 12. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
12.1. Современная концепция политической культуры
Политическая культура является частью культуры социального
действия. Поэтому ее нужно рассматривать не только в политическом, но и в культурологическом аспекте. В отечественной культурологии существует давняя традиция понимания культуры как «технологии деятельности», «способа деятельности» [см. Каган М. С. Человеческая деятельность. М, 1974. С. 220—222; Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука, Логико-методологический анализ. М., 1983. С. 44; Китаев П.М. Культура: человеческое измерение. По материалам исследований в СССР в период 20—80 годов.
СПб., 1997. С. 20—33]. Под влиянием данного подхода в российской политической социологии и политологии сформировалось
представление о культуре как о «способе осуществления политической деятельности» [Клюев, 80].
В рамках этого понимания определенный, исторически обусловленный тип организации общества, порождает определенный
тип культуры и соответствующий ему тип личности. Культура —
это не просто набор человеческих качеств, но и обусловленный
этими качествами тип отношений между людьми. Она воплощается
в характере не только социальных институтов, норм и ценностей,
но и межличностных отношений. С этой точки зрения политическую культуру можно рассматривать как способ взаимодействия людей в сфере распределения и осуществления власти. С учетом этих методологических замечаний мы будет анализировать современную концепцию политической культуры в ее неразрьшнои
связи с классической теорией политической культуры, изложенной
в гл. 3.
[234]
Политическая культура как способ взаимодействия людей в
сфере власти характеризуется отношениями между правящей (элитой) и неправящей (рядовыми гражданами) частью населения, а
также отношениями между людьми, входящими в эти части политического сообщества. Особое значение характер этих взаимоотношений приобретает в условиях ускоренной политической модернизации — преобразования автократической системы власти в демократическую. В данном случае судьба политической культуры в решающей степени зависит от сотрудничества представителей элиты
и рядовых граждан, когда последние с помощью первых приобретают знания и навыки, необходимые для политического участия
[Алмонд и Верба, 1992, 132]. Это свидетельство того, что гражданская политическая культура, наиболее соответствующая системе
представительной демократии, представляет собой тип отношений,
складывающихся между людьми в процессе распределения и осуществления власти, а не только тип установок и тип поведения.
Следует особо остановиться на поведенческих компонентах политической культуры, которые большинством современных авторов однозначно включаются в ее определение [см., например: Баталов, 1990, 25; Клюев, 80—81; Назаров, 1998, 28; Рукавишников,
Халман и Эстер, 1998, 91-93, 190-191; Такер и др.]. Обобщая опыт
изучения политической культуры в различных странах, М.М.
Назаров предложил рассматривать политическую культуру как
«совокупность ... устойчивых компонент политического сознания и
поведения» [Политическая социология, 274] и разработал систему
ее показателей, содержащую, наряду с характеристиками
политического сознания, такие характеристики политического поведения, как «уровень включенности» в деятельность политических
организаций, «участие в выборах и референдумах», «опыт электоральных решений», участие в различных акциях протеста [Там же,
281; Назаров 1998, 281]. А. В. Клюев добавляет к этому еще и навыки политической деятельности [Клюев, 81]. Навыки политического участия являются важным элементом гражданской политической культуры, поскольку благодаря им, в конечном счете, реализуются политические установки людей. Е. Б. Шестопал отмечает,
что навыки, в частности, означают «стереотипы, являющиеся
следствием повторения определенных политических действий»
[Шестопал 2000, 126], т.е. они вырабатываются у людей на основе
постоянного участия в политической жизни.
Признавая в целом правильной критику Алмонда и Вербы за то,
что они в свое определение политической культуры включили
только политические установки людей, следует отметить, что в работе «Гражданская культура» неоднократно подчеркивается, что
[235]
эта культура представляет собой не только тип политических ориентации, но и тип политического поведения [Алмонд и Верба, 1992,
130]. Так, в ней отмечено: «Гражданское обучение в США делает
упор на тот тип поведения, который ближе к рациональноактивистской модели, чем к гражданской культуре. Указанный тип
поведения составляет важный компонент гражданской культуры»
(курсив мой. — Г. А.) (Там же, 130]. Далее авторы пишут: «Неудивительно, что гражданская культура не передается исключительно
путем прямого обучения ей. Составляющие ее ориентации и поведение (курсив мой. — Г. А.) соединены сложным, запутанным образом...» [Там же]. В разделе, посвященном анализу проблем формирования гражданской культуры в странах, которые начали переход к демократии, Алмонд и Верба отмечают, что здесь «путем
обучения могут быть развиты многие важные компоненты гражданской культуры. Оно может дать индивидам навыки политического участия» (курсив мой. — Г. А.) [Там же, 132].
Как уже отмечалось, современные исследователи политической
культуры однозначно относят навыки участия к поведенческим ее
компонентам. Поэтому можно сказать, что Алмонд и Верба в своем
исследовании политической культуры фактически изучали формы
ее проявления не только в сфере сознания, но и в сфере поведения.
Соглашаясь в принципе с утверждением о том, что «среди проявлений политической культуры есть и такие, которые относятся к
^фере политического сознания, и такие, которые лежат в сфере погитического действия (поведения)» [Шестопал 2000, 112], нужно
гсе-таки признать, что культура несводима ни к сознанию, ни к
юведению. Она только проявляется в них, как проявляется и в отюшениях между рядовыми гражданами и элитами. Причем в рельном сознании и поведении населения конкретных стран проявяется не один, а несколько исторических типов политической
ультуры, органическое сочетание которых образует разнообразие
мешанных культур, одной из которых является всесторонне иследованная Алмондом и Вербой гражданская культура. Эта кульура соединяет в себе элементы патриархальной (самоуправления),
одданической (подчинения) и рационально-активистской (участия)
культур.
Таким образом, гражданская культура включает как «более
древние ориентации» (самоуправление и подчинение), которые
возникли в традиционном (первобытном, античном и средневеко>м) обществе, так и новые ориентации (участие), возникшие в
ловиях современного (индустриального и постиндустриального)
нщества. В этой связи Алмонд и Верба подчеркивают, что «новый
[236]
путь принятия политических решений — через участие граждан —
не столько подменяет старый способ осуществления процесса управления, сколько дополняет его» [Там же, 132]. Новые элементы
культуры модифицируют старые, адаптируя их к изменившимся
условиям жизни людей, сохраняя в наследии прошлых эпох то, что
представляет ценность и сегодня. Отсюда разнородный характер
элементов гражданской культуры, баланс активности и пассивности, согласия и разногласия, включенности и индифферентности,
заинтересованности и аполитичности, приверженности и недоверия [Там же, 129—133].
Важно также иметь ввиду, что гражданская культура — «это не
единственная разновидность демократической культуры» [Там же,
130]. В прошлом существовали различные формы демократии и
соответствующие им формы политической культуры. В качестве
примера можно привести общинную демократию и культуру, а
также сословную демократию и культуру. В современных условиях, наряду с представительной демократией и соответствующей ей
гражданской культурой, существует «сообщественная демократия»
(consociational democracy), или демократия соучастия (power-sharing), согласно Лейпхарту [Лейпхарт А. Демократия в многосоставных сообществах («Democracy in Plural Societies» в оригинале). М.,
1997. С. 29].
Данному типу демократии соответствует особый тип политической культуры, которую можно назвать культурой сотрудничества
[Artyomov 1999, 273; Артемов 2000, 28]. Этот способ политического
действия основан на сочетании таких разнородных ориентации, как
автономия и партнерство, взаимное вето и компромисс, пропорциональность и приоритетность [Лейпхарт, 60—80]. Культура
сотрудничества обеспечивает стабильность и эффективность демократической политической системы в странах, население которых
разделено по этническому, религиозному или региональному
принципу. Здесь традиционная модель представительной демократии не может обеспечить согласование социальных интересов и
эффективность управления. В то же время следует подчеркнуть,
что демократия соучастия не заменяет, а дополняет представительную демократию точно так же, как культура сотрудничества не заменяет, а дополняет гражданскую культуру.
Политическая культура как часть культуры социального действия развивается по мере накопления исторического опыта. Рональд
Инглхарт отмечает, что «культура — это не постоянная величина.
Это система, с помощью которой общество адаптируется к
окружающей среде. Если изменяется окружающая среда, то через
некоторое время, вероятно, изменится культура» [Inglehart, Post[237]
materialist Politics, 258]. Периодическое самообновление культуры
происходит не только в «новых», но и в «старых» демократических
странах. Всякая культура основана на сочетании новых и традиционных элементов политического сознания и поведения людей.
Именно это ее свойство позволяет обществу накапливать достижения и совершенствовать способность адаптации к изменениям окружающей среды. Поэтому проблема взаимодействия традиционных и новых элементов политической культуры существует во всех
странах мира.
Рассмотрим основные характеристики политической культуры
индустриальных и постиндустриальных стран.
12.2. Политическая культура индустриальных и
постиндустриальных стран
Политическая культура как способ взаимодействия людей в
сфере власти включает в себя не все, а лишь определенные качественные характеристики политического сознания и поведения
людей. Основными характеристиками гражданской культуры, укоренившейся в наиболее развитых западных странах, Алмонд и
Верба считают компетентность, активность и приверженность системе власти [Алмонд и Верба 1992, 128—133]. При изучении данного вопроса мы будем рассматривать те признаки этой культуры,
которые используются в сравнительных международных исследованиях. В них обычно изучаются: 1) интерес к политике; 2) удовлетворенность работой демократии; 3) ощущение способности
влиять на политику (субъективная политическая компетентность);
4) включенность в политическую жизнь (участие в дискуссиях на
политические темы, членство в политических организациях и повседневное участие в их работе, готовность к протесту против нарушения гражданских прав); 5) приверженность демократическим
институтам и ценностям [The Civic Culture Revisited, 190, 195, 232,
234, 239, 242; Рукавишников, Халман и Эстер, 119, 134, 165, 166,
173, 179, 180, 201, 214, 224, 283, 295; Eurobarometer, 37-49; 161-167;
200-205; Janda, 14, 55, 240, 250].
Интерес к политике является исходной характеристикой гражданской культуры. Люди не участвуют в том, чем они не интересуются, а вне участия они не могут приобрести навыки, необходимые
для осуществления политических функций, и почувствовать себя
способными оказывать влияние на власть (компетентными).
Политическая компетентность (ощущение способности оказывать
влияние на власть и умение самостоятельно принимать политические решения) возникает на основе политической включенности —
[238]
постоянного участия в политической жизни: выборах, референдумах, митингах, демонстрациях, политических дискуссиях, деятельности политических организаций, акциях гражданского протеста и
т.д.)- Результирующей характеристикой гражданской культуры служит удовлетворенность деятельностью демократических институтов
и приверженность демократическим ценностям.
Исследования общественного мнения в странах Европейского
Союза (ЕС) по программе «Евробарометр», которые проводятся
ежегодно весной и осенью с 1973 г., позволяют оценить состояние
политической культуры отдельных стран и ЕС в целом по двум
основным параметрам: интересу к политике и удовлетворенности
работой демократии (рис. 51, 52).
Рис. 51. Интерес к политике в странах Европейского союза
Источник: Eurobarometer. Public Opinion in the European Union. Trend Variables.
1973 - 1994. November 1994. P. 166.
Из рисунка видно, что в течение всего периода в странах ЕС
доля тех, кто проявлял высокий и умеренный интерес к политике
(42% в 1983 г. и 45% в 1994 г.), была несколько меньше доли тех,
кто проявлял незначительный интерес или вообще не интересовался политикой (58% в 1983 г. и 55% 1994 г.). Количество интересующихся и неинтересующихся политикой было почти одинаковым,
[239]
причем очень интересующиеся и полностью безразличные к политике люди составляли меньшинство (11 и 24% в 1983 г.; 10 и 18% в
1994 г.)- Отдельные страны ЕС существенно отличаются друг от
друга по уровню интереса к политике. Так, высокий и умеренный
интерес к политике в 1994 г. проявляли в среднем по ЕС 55% опрошенных, в Дании — 72%, в Германии — 42%, в Испании — 37%,
в Португалии — 26%. В Великобритании в данном случае наблюдается среднее для ЕС значение этого показателя — 55%
[Eurobarometer, 161—166]. В странах «первой волны демократизации»* (1848—1934; Дания, Великобритания), интерес к политике
развит выше, чем в странах «второй волны- демократизации»
(1949-1968; Германия). В свою очередь в Германии он выше, чем в
странах «третьей волны демократизации» (1974—1991; Испания,
Португалия). В США уровень интереса к политике по двум первым
альтернативам составлял в 1990 г. 61%, т. е. был выше среднеевропейского [Рукавишников, Халман, Эстер, 173]. На основе
этих данных можно сделать вывод, что развитие компонентов
гражданской культуры зависит от продолжительности опыта участия в деятельности демократических институтов.
Сходная картина обнаруживается при анализе ответов на вопрос
о степени удовлетворенности работой демократии (рис. 52).
На рис. 52 видно, что соотношение удовлетворенных (полностью или частично) и не удовлетворенных (совсем или частично)
демократией в целом по ЕС остается практически неизменным в
течение всего изучаемого периода: 50/46% в 1987 г. и 51/46% в
1994 г. Колебания значений этого показателя в 1989—1990 гг. не
меняют общей картины. В то же время, как и в предыдущем случае, значения этого показателя существенно отличаются в отдельных странах. В 1994 г. доля полностью или частично удовлетворенных демократией составляла в Дании 82%, в Германии —
59%, в Португалии — 48%, в Испании — 34%. В Великобритании
значение этого показателя составляет, как и в среднем по ЕС, 51%
[Там же, 21—35]. Такой уровень удовлетворенности демократией
можно считать нормативным, достаточным для обеспечения стабильности политической системы.
Важно отметить, что зафиксированный «Евробарометром» баланс противоположных политических позиций (заинтересованность — незаинтересованность, удовлетворенность — неудовлетворенность) вполне соответствует разработанной Алмондом и Вербой модели гражданской культуры, о которой шла речь в § 12.1.
* Сморгунов Л.В. Сравнительная политология. Теория и методология измерения демократии. СПб., 1999. С. 150-151.
[240]
Рис. 52. Степень удовлетворенности демократией
Источник: Eurobarometer. P. 35.
Это обусловлено противоречивой функцией гражданской культуры
в системе представительной демократии: она должна одновременно
обеспечивать стабильность и эффективность этой системы. Кроме
того, нужно учитывать, что культура населения отдельных стран
формируется на основе специфического опыта политического
участия, поэтому стабильность и эффективность демократии могут
обеспечиваться при различном соотношении указанных выше противоположных позиций.
Важно, что, несмотря на отмеченное Липсетом снижение уровня
доверия к отдельным политическим институтам и лидерам (см. §
8.2), опросы «Евробарометра» не выявили в обследованных индустриальных и постиндустриальных странах статистически значимого снижения уровня удовлетворенности демократией. К такому
заключению пришли Фукс и Клингеман на основе обобщения
данных «Евробарометра» за период с 1976 по 1991 г. [Рукавишников, Халман, Эстер, 164].
Международное исследование, проведенное институтом Гэллапа
в 1985 г., установило, что «по сравнению с гражданами 12 других
западных стран, американцы лишь средне удовлетворены их фор[241]
мой демократического правления» [Janda, 55]. На рис. 53 приводятся данные этого исследования по альтернативам: «очень удовле-
творен» и «вполне удовлетворен».
Рис. 53. Удовлетворенность демократией
Источник: Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Government in America. Princeton, 1989. P. 55.
На диаграмме зафиксирована довольно неоднозначная картина.
Уровень удовлетворенности демократией у населения США был
намного выше, чем у населения Португалии, что естественно, поскольку до середины 70-х годов здесь существовала диктатура. В то
же время он почти такой же, как в Испании, хотя в этой стране до
второй половины 70-х годов тоже правила диктатура. И, наконец,
США уступают Германии, в которой демократия утвердилась только
после Второй мировой войны и которая по многим параметрам
гражданской культуры еще в начале 60-х годов уступала США
[Almond and Verba, 218, 302, 304]. Например, уделяли «большое
внимание» политическим кампаниям в США 43%, а в Германии —
34% опрошенных (табл. 30). В таблице приведены данные,
полученные по результатам ответа на вопрос: «Какое внимание вы
уделяете политическим кампаниям во время национальных
выборов?»
Эти данные вполне объяснимы с точки зрения теории гражданской культуры. Дело в том, что неудовлетворенность демократией
можно рассматривать как фактор повышенной готовности к активному вмешательству в политическую жизнь в случае низкой эффективности правительства или нарушения гражданских прав. Как
свидетельствуют данные исследований, в США по многим повсе[242]
Таблица 30 Отношение к политическим кампаниям, % (Международное
сравнительное исследование 1959-1960 гг.)
Варианты ответа
США
Великобритания
Германия
Италия
Мексика
Уделяю большое внимание
43
25
34
17
15
Уделяю небольшое внимание
44
47
34
25
38
Не уделяю внимания
12
29
27
54
45
И с т о ч н и к : Almond G., Verba S. The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy
in Five Nations. Princeton, 1963. P. 89.
дневным формам участия уровень реальной активности населения
выше, чем в Германии (см. табл. 24), в частности по такой форме
протестного поведения, как бойкоты. Вообще готовность к протесту против нелегитимного насилия со стороны властей является
одним из основных признаков гражданской культуры, она представляет собой показатель, «указывающий на реальную вовлечен-
ность в политику (политическую жизнь)» [Рукавишников, Халман
и Эстер, 179].
Как правило, готовность к протесту и реальное участие в акциях
протеста не совпадают. Эта «потенциальная влиятельность»
граждан служит одним из факторов повышения ответственности
элит, осознания ими возможности и правомерности активного
вмешательства граждан в процесс управления в случае игнорирования их законных интересов [Алмонд и Верба 1992, 125-126].
Данные международного исследования [Рукавишников, Халман
и Эстер, 180] свидетельствуют о наличии различий в готовности
населения США и европейских стран к участию в акциях протеста
(рис. 54).
На диаграмме видно, что в США уровень готовности к протесту
в форме бойкотов, демонстраций и несанкционированных забастовок существенно выше, чем в среднем по перечисленным европейским странам. По обращениям он существенно ниже, а по
такой форме протеста, как захват зданий и блокада дорог, практически одинаков. Максимальная готовность к участию в сборе подписей под обращениями наблюдается в Португалии; к участию в
бойкотах — в Италии; к участию в демонстрациях — в Португалии; к участию в забастовках, а также захвате зданий и блокаде
Дорог — во Франции. Отличается и конфигурация перечисленных
форм протеста практически во всех странах. В целом по всем
[243]
формам готовность участвовать в акциях протеста выразили и в
европейских странах, и в США около трети опрошенных.
Кроме готовности к протесту, к числу показателей политической
включенности относятся различные формы проявления конвенциональной активности: обсуждение политических событий с
друзьями и коллегами, повседневное участие в решении местных
проблем, контакты с представителями официальных властей и политиками. Международное сравнительное исследование (1979) выявило следующее распределение стран по этим трем показателям
гражданской культуры (рис. 55).
По всем этим показателям население США превосходит население Великобритании и Германии, хотя по уровню участия в выборах оно уступает не только этим западным странам, но и некоторым странам Восточной Европы. Этот факт свидетельствует о том,
что не все формы политического поведения можно считать формами проявления гражданской культуры. Так называемые простые
избиратели на самом деле в большинстве своем являются политически пассивными, поскольку в промежутках между выборами не
проявляют никакого интереса к политической жизни. Уровень
развития этого интереса, как отмечалось ранее, у населения США
выше, чем у населения Великобритании и Германии. Потому в этой
стране выше и степень включенности в повседневную политическую
жизнь.
[244]
К показателям политической включенности можно отнести и
такие формы конвенционального поведения, как членство в партиях и других политических организациях, а также участие в их
повседневной работе. Одно из сравнительных исследований
(1974) позволяет составить некоторое представление на этот
счет (рис. 56).
Рис. 56. Членство в партиях и участие в работе партий
Источник: The Civic Culture Revisited / Ed. by G. A. Almond and S. Verba.
Newbury Park, 1989. P. 249.
[245]
По двум изучаемым признакам зафиксированы существенные
различия между странами, а также несоответствие удельного веса
членов и активистов партий среди опрошенных. В одних случаях
(Австрия и Германия) население предпочитает членство в партиях,
в других (США и Япония) — работу на партию. Все эти страны
относятся к постиндустриальным и демократическим, а поли-
тическая культура их населения может быть признана гражданской. Это значит, что возможны существенные расхождения в степени развития отдельных показателей гражданской культуры в различных индустриальных и постиндустриальных странах. То же
самое можно сказать и о странах, которые находятся в состоянии
перехода к демократии.
Наряду с включенностью в политику важной компонентой
гражданской культуры является ощущение способности оказывать
влияние на решения, принимаемые органами власти (субъективная
гражданская компетентность). В «Пересмотренной гражданской
культуре» этот показатель рассматривается на местном и национальном уровнях (табл. 31).
Таблица 31
Гражданская компетентность, 1959-1974 гг.,
(Данные международных сравнительных исследований, %)
Страна
Местная компетентность
Национальная компетентность
1959 г.
1974 г.
1959 г.
1974 г.
77
77
75
82
Великобритания
78
74
62
66
Германия
62
70
38
59
США
Источник: The Civic Culture Revisited / E d . by Gabriel A. Almond and Sidney Verba.
Newbury Park, 1989. P. 232
В США и Великобритании" доля людей, ощущающих себя способными что-либо сделать в случае принятия несправедливых решений на местном и национальном уровнях, в 1959 г. была намного выше, чем в Германии. В 1974 г. в сравнении с 1959 г. удельный
вес компетентных граждан в Германии существенно увеличился
(особенно на национальном уровне). Это еще раз подтверждает
правомерность суждения о том, что вера в способность влиять на
решения властей возникает у рядовых граждан по мере накопления
опыта политического участия и, что немаловажно, — по мере
укрепления демократических институтов. Любопытно, что в
[246]
США доля людей, ощущающих себя неспособными оказывать влияние на решения властей, почти совпадает с долей людей, не интересующихся политическими кампаниями [Актуальные проблемы
современной зарубежной политической науки, 49].
Политическая компетентность, обусловленная высоким уровнем
политического образования, способствуют более активному и эффективному участию граждан в политике. Несмотря на неизбежный политический критицизм, свойственный образованным и информированным гражданам, они чувствуют себя увереннее в отношениях с должностными лицами государства и лидерами партий
и, как это ни странно, в большей степени признают их право на
осуществление власти. Умение подбирать нужных руководителей
госаппарата, а также работать с ними служит важнейшим признаком политической культуры населения стран с развитыми демократическими институтами. Эти институты не только обеспечивают активным рядовым гражданам возможность влияния на правительство и парламент, но и позволяют их своевременно сменять,
поддерживая тем самым их соответствие национальным приоритетам, эффективность и легитимность.
Интегральным компонентом гражданской культуры населения
индустриальных и постиндустриальных стран является его приверженность демократии. Опросы «Евробарометра» [Eurobarometer,
37—49] обнаружили в странах ЕС высокий уровень приверженности населения существующему устройству общества: только незначительная часть опрошенных ориентировалась на радикальное изменение его организации с помощью революционных действий.
Большинство же предпочитало постепенное его улучшение с помощью реформ (рис. 57).
Эти данные свидетельствуют о том, что высокий уровень гражданской культуры формирует у населения высокую степень идентификации с демократическим устройством общества и ценностями, на которых оно основано.
Рассмотрим ценности, на которые ориентируется население индустриальных и постиндустриальных стран. Ценности, как отмечалось в гл. 6, — это общепринятые убеждения насчет целей, к которым нужно стремиться. Демократические ценности были провозглашены более двухсот лет назад, в самом начале формирования
современной системы политического представительства. К ним относятся свобода, равенство, справедливость и права человека. При
изучении ценностей эти понятия обычно противопоставляются, т.
е. респондентов просят определить, какое из двух понятий важнее
(рис. 58).
[247]
Источник: Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Government in America. Princeton, 1989. P. 22.
Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что подавляющее большинство населения США и Великобритании предпо-
читало свободу равенству. Во Франции этот перевес не был таким
однозначным. В остальных обследованных странах наблюдалась
практически равнозначная ориентация и на свободу, и на равенст[248]
во. Это значит, что в странах с наиболее высокой степенью
развития основных компонентов гражданской культуры
большинство населения отдает предпочтение свободе,
позволяющей добиться личного успеха без поддержки
государства. Там же, где эта культура менее развита, население
делится на две равные части, одна из которых предпочитает
свободу, а другая — равенство. Среди этих стран, по крайней
мере в Германии, по мнению исследователей, доминирует
гражданская культура [Рукавишников, Халман и Эстер, 193] и
существует стабильная система представительной демократии.
На основе приведенных данных можно предположить, что
наряду с либеральным вариантом гражданской культуры существуют либерально-эгалитарный ее вариант, который более
подходит для европейского континентального типа (согласно
типологии Алмонда) политической системы. Этот вывод в
определенной степени подтверждается данными европейского
исследования ценностей, проведенного в 1990-1991 гг.
[Рукавишников, Халман и Эстер, 131], которые приводятся на
рис. 59 и 60.
Е§ Должны быть созданы все условия для личных
достижений ■ Доходы должны быть более равными
-80
-60
-40
-20
0
20
40
60 %
Рис. 59. Соотношение либеральных и эгалитаристских ориентации
населения индустриальных и постиндустриальных стран
(данные приводятся выборочно)
Мы видим, что в Германии выявлено больше сторонников
либерального суждения («личные достижения») и меньше —
эгалитарного («равные доходы»). С учетом различия
инструментария данные, приведенные на рис. 53 и 54 можно
прокомментировать следующим образом. Конечно, социальное
равенство не сводится к равенству доходов. Его можно
понимать и в либеральном смыс[249]
ле — как равенство возможностей. В то же время следует признать,
что в континентальной Европе равенству придается большее
значение, чем в США, и что гражданская культура здесь имеет
эгалитарно-либеральный оттенок. Но главное то, что для
выполнения одной из основных функций этой культуры (поддержание стабильности демократии) в европейских странах необходимы и свобода, и равенство (см. рис 60).
Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что в
странах с относительно высоким доходом на душу населения,
больше тех, кто в решении своих проблем рассчитывает на себя, а
в странах с относительно низким доходом больше тех, кто рассчитывает на государство. Тем не менее во всех этих странах существуют условия для развития гражданской культуры и обеспечения стабильности системы представительной демократии. Согласно Липсету, такие условия возникают при доходе на душу населения 1910долл./год и выше [Липсет 1993, 9]. Во всех странах ЕС
этот доход намного выше [Рукавишников, Халман и Эстер, 36-37].
Не последнюю роль в этом процесс играет европейская
интеграция.
Обобщая сказанное, следует отметить, что, скорее всего, нет
прямой зависимости между идеологическими расколами, существу[250]
ющими в развитых странах, и гражданской культурой. Приверженцы либеральных, консервативных и социал-демократических ценностей могут быть приверженцами демократии, и они не раз доказывали это, находясь у власти. Вероятнее всего, эти инструментальные ценности не оказывают доминирующего воздействия на
гражданскую культуру и на нее в большей степени влияют терминальные ценности. Это предположение можно проверить с помощью данных всемирного исследования ценностей, которое проводится под руководством Р. Инглхарта, а также с помощью его теории перехода от материалистической к постматериалистической
детерминации социального действия в развитых странах [Inglehart
1977; Inglehart 1990; Value Change in Global Perspective...; Инглхарт
1997; Рукавишников, Халман и Эстер, 221, 233—343].
На основе обобщения результатов многолетних (начиная с 1970
г.) исследований культуры индустриальных и постиндустриальных
стран, Р. Инглхарт пришел к выводу о том, что в этих странах
произошли существенные изменения — «тихая революция» (Silent
Revolution) — в механизме ценностной детерминации социального
действия. Суть этих изменений заключается в переходе от
преобладания «материалистических» ценностей к преобладанию
«постматериалистических». Инглхарт исходит из того, что уровень
материального
благосостояния,
достипгутьгй
в
развитых
индустриальных странах, постепенно изменяет целевые ценностные ориентации населения. «Хотя индивидуумы все еще ценят
экономическую и физическую безопасность, они все больше придают значение удовлетворению потребности в свободе, самовыражении и улучшении качества своей жизни. Экономические потребности и потребности безопасности, которые мы называем «материалистическими» целями, все еще сохраняют ценность, но они
больше не являются высшими приоритетами, возрастающая часть
общества отдает более высокий приоритет «постматериалистическим» целям» [Value Change in Global Perspective..., 9].
В исследовании ценностных изменений в качестве целевых ориентации наиболее часто использовались четыре альтернативы:
«поддержание порядка в стране» и «борьба с ростом цен» («материалистические» цели), «предоставление людям больших возможностей высказываться по важным правительственным решениям» и
«защита свободы слова» («постматериалистические цели»). Каждый
респондент должен был дважды выбрать наиболее важную цель:
сначала из всех четырех, затем из трех оставшихся после первого
выбора. «С учетом двойного выбора из четырех целей ... респонденты, выбирающие «поддержание порядка» и «борьбу с ростом
[251]
цен», классифицировались как материалисты, в то время как те, кто
выбирает «предоставление людям больших возможностей высказываться по важным правительственным решениям» и «защита
свободы слова», классифицируются как постматериалисты. Оставшиеся четыре комбинации, в каждую из которых входит по одному
материалистическому и одному постматериалистическому ответу,
классифицировались как «смешанные» (Там же, 10].
В исследовании ценностей применялся также набор из 12 альтернатив, в котором к четырем перечисленным были добавлены:
«достижение высокого уровня экономического развития», «стабильная экономика», «обеспечение безопасности страны», «борьба
с преступностью», «построение менее обезличенного общества и
более гуманного общества», «построение общества, в котором идеи
ценятся больше денег», «забота о красоте городов», «предоставление
людям больших возможностей влиять на принятие решений по
месту работы и жительства». Однако для выявления глобальных
ценностных изменений было избрано четырехальтерна-тивное
измерение, поскольку оно использовалось в первых опросах [Value
Change in Global Perspective..., 10].
Рассмотрим результаты анализа этих изменений в связи с темой
данной главы. Для лучшего восприятия статистических данных мы
отберем только часть из ежегодных опросов по тем странам, которые рассматривались ранее (рис. 61).
Эти графики расположены слева направо по мере уменьшения
доли респондентов, ориентирующихся на постматериалистические
ценности в 1993 г. Больше всего их было в Дании, меньше всего —
в Италии. Если сравнить эту последовательность с уровнем дохода
на душу населения в соответствующих странах, то выяснится, что
постматериалистов больше там, где выше материальное
благосостояние. Исключение составляет лишь Германия, в которой
в 1988 г. доля постматериалистов была выше, чем в Дании (25 и
17% соответственно), а после 1989 г. (объединение Германии)
стала уменьшаться и в 1993 г. составила 12% опрошенных [Value
Change in Global Perspective..., 13—14]. В то же время следует
отметить, что в Германии, как и в Дании, в 1993 г. произошло
увеличение доли людей со смешанной ориентацией, без существенного изменения доли сторонников материалистической ориентации. В других странах (за исключением Италии) доля постматериалистов увеличилась в основном за счет уменьшения доли материалистов, поскольку удельный вес респондентов со смешанной
ориентацией существенно не изменился. Дания, население которой
превосходило население других стран Европы по уровню интереса
к политике и удовлетворенности демократией, превосходит
[252]
Рис. 61. Распределение материалистических/постматериалистических
ценностей в западноевропейских странах, %
Условные обозначения: ПЦ — постматериалистические ценности; СЦ —
смешанные ценности; МЦ — материалистические ценности.
Источник: Value Change in Global Perspective. P. 13-14.
его и по уровню постматериализма. А главное то, что здесь (как и в
Голландии) постматериалистов больше, чем материалистов (в
других странах наоборот). Интересно, что в этой стране меньше,
чем в других странах, людей, готовых к насильственным действиям в случае нарушения их прав (см. рис. 54).
Следует обратить внимание на то, что оба используемых в исследовании ценностей признака постматериализма (влияние на решения правительства и защита свободы слова) являются одновре[253]
менно признаками гражданской культуры. Они входят в состав ких
ее компонентов, как потенциальная политическая включен-)сть и
приверженность демократическим ценностям. Поэтому еличение
приверженцев
постматериалистической
ориентации
>жно
рассматривать как увеличение удельного веса носителей ажданской
культуры.
Особого внимания заслуживает преобладание людей со смешан -)й
ориентацией во всех перечисленных выше странах. За 20 лет : доля
или не изменилась, или увеличилась. Важные данные по ой группе
населения получены Европейской группой по изучено ценностей
(Europian Value Study Group, сокращенно EVS), в ховодство которой
входили голландские социологи Лук Халман Питер Эстер
[Рукавишников, Халман и Эстер, 238]. В исследо-ниях этой группы
выделялись две разновидности материалистов постматериалистов:
чистые и смешанные. У смешанных постма-риалистов первый
ценностный выбор был постматериалистичес-[М, а второй —
материалистическим,
т.е.
перевес
был
на
стороне
ютматериалистических ценностей. Если суммировать доли чис-ix и
смешанных постматериалистов в каждой стране ЕС и США, i
окажется, что их удельный вес в 1990 г. составлял: 66% — в Нирландах, 54% — в США, 53% — в Германии, 49% — в Великоб[тании и Франции, 47% — в Италии и Испании. Это существен-)
увеличивает постматериалистический потенциал населения обедованных стран.
Особого внимания заслуживает такой важный индикатор поматериалистической ориентации, как уровень межличностного
>верия. «Высокие значения показателя уровня межличностного
даерия интерпретируются как свидетельство высокой степени
:орененности ценностей демократии в обществе» [Рукавишников,
злман, Эстер, Рукавишникова, 77—78]. По данным опросов EVS ам
же, 153], в 1990 г. существовало следующее распределение ран по
уровню этого показателя (рис. 62)
В целом это распределение согласуется с рассмотренными ранее
вариантами распределений значений основных показателей гражлской культуры, за исключением Франции. В других случаях она
опережала Италию и Испанию. С другой стороны, относительно
лсокие значения этого показателя в Италии и Испании
(сопоставимые с Германией) в определенном смысле объясняют
устойчивостъ
ориентации
населения
этих
стран
на
демократические ценности. Особенно это важно для Испании,
которая еще в 1977 г. была под властью диктаторов.
Наиболее значительные результаты получены в отношении
России. Как уже отмечалось, эта группа обнаружила, что
уровень
[254]
межличностного доверия (54% в 1993 г. и 57% в 1996 г.) в нашей
стране был выше, чем в США и других европейских странах, за
исключением Дании, Норвегии и Швеции [Рукавишников, Халман
и Эстер, 153]. Важно, что этот результат был воспроизведен в ходе
всероссийских опросов, проведенных социологами отдела социальной динамики ИСПИ РАН в 1993, 1994 и 1996 г. [Там же]. В
этом плане Россия не уступает странам с высоким уровнем национального дохода на душу населения, стабильными демократическими институтами и укоренившимися демократическими ценностями. Не менее важно и то, что «высокий общенациональный
показатель уровня межличностного доверия в России обусловлен
взглядами большинства людей среднего возраста и пожилых
людей» [Там же, 155].
Как известно, межличностное доверие рассматривается многими
социологами и политологами «как косвенное свидетельство наличия высокой степени поддержки ценностей демократии в обществе» [Там же, 154], как показатель «предрасположенности и готовности россиян к восприятию ценностей постматериализма и демократии во всем объеме» [Рукавишников, Халман, Эстер, Рукавишникова, 80]. В таком случае получается, что среднее и старшее
[255]
поколения россиян на основе культурной традиции в большей степени, чем молодое, ориентируются на демократические ценности.
Но, как показывают результаты выборов, молодое поколение на
основе своего социального положения больше ориентируется на
партии, пропагандирующие демократические ценности. Отсюда
можно сделать вывод о наличии необходимых социально-демографических и культурных предпосылок и благоприятных перспектив
для формирования демократической системы власти и гражданской
культуры в России.
12.3. Особенности и перспективы развития политической
культуры современной России
Обобщая результаты зарубежных и отечественных исследований, А.В. Андреенкова пишет, что «новая ценностная плоскость
политики — материализм/постматериализм — пока еще не сформировалась в России, так как на повестке дня стоят сугубо материалистические вопросы личной и экономической безопасности и
экономического роста». В то же время она отмечает, что после-
военные поколения и более образованные группы населения ориентируются, преимущественно на постматериалистические ценности, и что в будущем эти ценности могут стать значимым фактором
политической стратификации [Андреенкова А. В. Политическая
стратификация современного российского общества. М., 1998. С.
19]. Этот вывод подтверждает предположение о том, что более
младшие когорты российских граждан выбирают постматериалистические ценности на основе своего социального статуса (более
образованные), в то время как старшие делают тот же выбор на
основе традиционного преобладания коммуникативной компоненты в российской национальной культуре, для которой установление
и сохранение взаимопонимания и хороших отношений с людьми
были одними из главных ценностей.
На этом можно закончить изложение вопроса о предпосылках
формирования гражданской культуры в России и приступить к
анализу реального проявления ее основных признаков в массовом
политическом сознании и поведении населения.
В вышеупомянутом всероссийском опросе ЦЕССИ (май 1996 г.)
было выявлено следующее распределение ответов на вопрос:
«Насколько вы интересуетесь политикой?» (рис. 63).
Сравнение этих данных с результатами опросов «Евробарометра» (см. рис. 51) позволяет сделать вывод о том, что уровень интереса к политике в России не очень сильно отличается от среднеевропейского: доля испытывающих большой и достаточный интерес
[256]
к политике в России составляла в 1996 г. 41%, а в среднем по
странам ЕС в 1994 г. — 45%. Доля тех, кто мало (не очень) интересовался политикой, составила 40 и 37% соответственно,
удельный вес совсем не интересующихся политической жизнью
был одинаковым — 18%. Если учесть, что данные ЦЕССИ
заслуживают абсолютного доверия, то придется признать
необоснованными утверждения о низком уровне интереса к
политике в России. Разумеется, население России уступает по
этому показателю населению Дании и Великобритании, но
нисколько не отстает от населения Германии (41 и 42%
соответственно).
На графике видно, что значительные показатели повышенного
интереса к политике наблюдаются у средних возрастных групп, у
младших и старших возрастных групп они ниже (следует обратить
внимание на два «пика» по альтернативе «совсем не
интересуюсь»: 44% в группе 18—19 лет и 26% в группе 60 лет и
более). Разумеется, есть и другие данные, которые отличаются от
приведенных выше. Так, согласно ноябрьскому 1994 г.
всероссийскому опросу ВЦИОМ, в «очень большой» и
«большой» степени политикой интересовались 9% опрошенных,
в «средней степени» — 28%, в «малой степени» — 35%, «совсем
не интересовались» — 28% [Экономические и социальные
перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 2. С. 10].
Эти данные ниже среднеевропейских и соответствуют тому
уровню интереса, который зарегистрирован в 1994 г. в Испании.
Правда, разница в 4% может находиться в пределах погрешности
измерения (с учетом различия альтернатив ответа на вопрос).
[256]
к политике в России составляла в 1996 г. 41%, а в среднем по
странам ЕС в 1994 г. — 45%. Доля тех, кто мало (не очень) интересовался политикой, составила 40 и 37% соответственно,
удельный вес совсем не интересующихся политической жизнью
был одинаковым — 18%. Если учесть, что данные ЦЕССИ
заслуживают абсолютного доверия, то придется признать
необоснованными утверждения о низком уровне интереса к
политике в России. Разумеется, население России уступает по
этому показателю населению Дании и Великобритании, но
нисколько не отстает от населения Германии (41 и 42%
соответственно).
На графике видно, что значительные показатели повышенного
интереса к политике наблюдаются у средних возрастных групп, у
младших и старших возрастных групп они ниже (следует обратить
внимание на два «пика» по альтернативе «совсем не
интересуюсь»: 44% в группе 18—19 лет и 26% в группе 60 лет и
более). Разумеется, есть и другие данные, которые отличаются от
приведенных выше. Так, согласно ноябрьскому 1994 г.
всероссийскому опросу ВЦИОМ, в «очень большой» и
«большой» степени политикой интересовались 9% опрошенных,
в «средней степени» — 28%, в «малой степени» — 35%, «совсем
не интересовались» — 28% [Экономические и социальные
перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 2. С. 10].
Эти данные ниже среднеевропейских и соответствуют тому
уровню интереса, который зарегистрирован в 1994 г. в Испании.
Правда, разница в 4% может находиться в пределах погрешности
измерения (с учетом различия альтернатив ответа на вопрос).
[257]
Сопоставление данных всероссийских исследований ЦЕССИ
по вопросу о готовности участвовать в различных акциях протеста
с аналогичными данными международных опросов, позволяет сделать вывод о том, что по этому показателю население России ус-
тупало (в 1999 г.) населению стран ЕС и США по всем видам
акций, за исключением обращений (рис. 64).
И с т о ч н и к и : Россия в поисках стратегии: общество и власть. М., 2000. С. 186;
Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения. М., 1998. С. 180.
На графике наблюдается снижение активности населения России в 1999 г. в сравнении с предыдущими годами по всем видам
протеста, за исключением захвата зданий (10% в 1991 г. и 12% в
1999 г.). Многие аналитики считают парадоксальным тот факт, что
на фоне намного более низкой, в сравнении со странами ЕС и
США, удовлетворенности жизнью, в целом население России в
меньшей степени готово к протесту в защиту своих интересов, чем
население этих стран.
На графике видно, что в 1991 г. уровень потенциальной протестной активности населения России был почти таким же, как в
странах ЕС, однако затем он резко снизился. Это объясняется не
только слабой укорененностью элементов гражданской культуры в
сознании и поведении людей, но и недостаточным развитием демократических институтов. Отсюда разочарование в способности
отстаивать свои интересы и гражданские права и влиять с помощью различных акций на решения властей. Второй причиной снижения готовности к протесту служит установка населения России
[258]
на неполитические способы решения своих проблем. Так, 54,9%
опрошенных в марте 1999 г. социологами РНИСиНП представителей российского среднего класса ответили, что в случае значительного ухудшения условий жизни будут искать дополнительные заработки и только 3% собирались участвовать в митингах, демонстрациях и голодовках [Средний класс в современном российском обществе, 211]. Подобный отказ от традиционных способов защиты
интересов сопровождается наличием довольно большого числа
экстремистски настроенных граждан. Так, например, заявили, что
могут взяться за оружие 5,7% среднего класса [Там же] и 15%
представителей всех слоев населения, опрошенных в декабре 1998
г. социологами ИСПИ РАН [Россия: преодоление национальной
катастрофы. ML, 1999. С 198].
Правда, наряду с подобного рода негативными данными есть и
позитивные. Они касаются показателей субъективной политической компетентности и политической включенности населения России. Электоральная статистика и опросы свидетельствуют о том,
что россияне в основном рассчитывают влиять на решение своих
проблем с помощью выборов и личных связей. Последняя форма
унаследована от прошлого и постепенно уступает место другим
формам. Выборы же прочно вошли в арсенал способов политичес-
кого влияния. В качестве подтверждения этого вывода можно привести данные всероссийского опроса ЦЕССИ, проведенного в мае
1996 г. по результатам ответа на вопрос: «Могут ли люди, по вашему мнению, действительно изменить что-либо в жизни страны,
участвуя в голосовании, или это невозможно?» (табл. 32).
Таблица 32 Мнение о возможности изменений в жизни с помощью голосования, %
Возраст, лет
Совершенно
уверен
В целом
уверен
Отчасти
уверен
Совсем не
уверен
Затрудняюсь
ответить
18-19
23
49
19
2
8
20-29
19
46
19
11
5
30-39
25
44
13
12
6
40-49
31
37
18
10
4
50-59
34
40
14
8
4
60 и более
26
39
17
8
10
Всего
27
41
16
10
6
Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М.,
1997. С. 143.
[259]
Подобное преувеличение роли выборов (68% совершенно или
в целом уверены в возможности своего влияния на изменения в
жизни с помощью голосования) неизбежно в условиях становления демократической системы власти, однако в настоящее время
оно снижает уровень участия населения в различных формах повседневной политической деятельности (см. гл. 11). Речь идет в
первую очередь о членстве в политических организациях, участии
в работе партий, в решении местных проблем, а также участии в
различных акциях протеста. По данным всероссийского опроса
РНИСиНП (июнь 1998 г.) лично участвовали в течение этого года
в работе партий, митингах, демонстрациях, забастовках всего 1,8%
опрошенных [Средний класс в современном российском
обществе, 201].
Вместе с тем следует отметить, что в условиях незавершенности
формирования партийной системы и структур гражданского общества в целом гражданам России остается полагаться в основном на
выборы. Для формирования гражданской культуры важна любая
реальная политическая включенность, способствующая развитию
навыков политической деятельности. Данные всероссийского опроса ЦЕССИ (май 1996 г.) свидетельствуют о том, что каждый
седьмой избиратель (13,7% опрошенных) России вовлечен не только в голосование, но и в другие формы политического поведения,
связанные с выборами (рис. 65).
И с т о ч н и к : Представительная демократия и электорально-правовая культура.
М., 1997. С. 172.
К сожалению, у нас нет данных об уровне удовлетворенности
демократией по России в целом, поэтому ограничимся анализом
результатов опроса жителей Санкт-Петербурга, проведенного
с
[260]
участием ЦЭПИ СПбГУ в ноябре 2000 г. в рамках проекта «Петербуржец — 2000» (всего опрошено 2432 человека на основе случайной репрезентативной выборки). Ответы на вопрос о степени
удовлетворенности работой демократии в России распределились
следующим образом: «полностью удовлетворен» — 2,1%; «скорее
удовлетворен» — 11,5%; «скорее не удовлетворен» — 32,7%; «совершенно не удовлетворен» — 36,2% (17,6% затруднились ответить). Уровень удовлетворенности работой демократии в СанктПетербурге намного ниже среднеевропейского (см. рис. 52). Эти
данные согласуются с результатами других опросов ЦЭПИ, проведенных в 2001 г.
Анализ таблиц сопряженности альтернатив ответа на данный
вопрос с альтернативами ответа на вопрос об отношении к политическим институтам показывает, что неудовлетворенность демократией связана с преобладающей в России негативной оценкой
этих институтов (см. гл. 7 и 8). Это значит, что у населения «работа
демократии» ассоциируется с деятельностью тех институтов,
которые возникли в России в ходе радикальных реформ 90-х годов
XX в. Причем негативная оценка результатов деятельности этих
институтов сосуществует с позитивным отношением к выборам,
свободе слова, свободе союзов и другим атрибутам демократии.
Скорее всего, низкий уровень удовлетворенности демократией связан не только с общей отрицательной оценкой реформ, которые у
нас традиционно принято называть демократическими, но и с
представлением россиян о демократии. Материалы всероссийского
опроса ВЦИОМ (январь 1995 г.) позволяют воспроизвести различие мнений по этому вопросу (рис. 66).
Анализ этой диаграммы позволяет сделать вывод о том, что в
представлении россиян о демократии социально-консервативные
взгляды преобладают над либеральными, — по их мнению, она в
большей степени ассоциируется с порядком, стабильностью, законностью, благополучием и в меньшей степени — с гражданскими свободами. Это во многом объясняет причину низкого уровня
удовлетворенности людей работой демократии. На гистограммах
видно, что по всем признакам демократии (за исключением свободы слова, прессы, вероисповедания) существенных различий между
молодежью и пенсионерами не наблюдается.
Каков уровень приверженности населения России традиционным демократическим ценностям, независимо от их представления
о демократии? Доля согласных с суждением «свобода важнее, чем
равенство», по данным всероссийского опроса ИСПИ РАН (1996
г.), составляла 35% [Рукавишников, Халман и Эстер, 127]. Это
значение показателя приверженности либеральным ценностям
[261]
Источник: Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного
мнения. Информационный бюллетень. 1995. № 2. С. 71.
соответствовало уровню восточных земель Германии (территория
бывшей ГДР) и было намного ниже, чем в Великобритании (65%),
Дании (61,7%), западных землях Германии (56%) [Там же].
Значительная часть населения России ориентировалась на эгалитарно-консервативные ценности (консервативные потому, что они
сохраняются еще с советских времен).
Интересные данные по этому вопросу получены РНИСиНП в
ходе всероссийских опросов 1998 и 1999 г. В табл. 33 приведены
данные по результатам ответов на вопрос: «Если вам придется
выТаблица 33
Отношение к дилемме: индивидуальная свобода — социальное равенство, % от
числа опрошенных
Тип общества
Россияне в целом
(октябрь 1998 г.)
Средний класс
в целом
(март 1999 г.)
26,6
45
54
26
19,4
29
Общество индивидуальной свободы
Общество социального равенства
Затрудняюсь ответить
Источник: Средний класс в современном российском обществе. М., 1999. С.
187.
[262]
бирать, в каком обществе жить: в обществе индивидуальной свободы или в обществе социального равенства — что вы выберете?» \
Здесь у населения в целом зафиксирован более низкий уровень
ориентации на свободу, чем в упомянутом выше опросе ИСПИ.
Зато у среднего класса (около 45% населения) уровень приверженности этой традиционной либеральной ценности близок к тому,
который существует во Франции (53%) и Италии (45,6%). Как уже
отмечалось, доля среднего класса в России по мере технологического и экономического развития будет неуклонно увеличиваться и
может в перспективе достигнуть 60—70% (как в развитых индустриальных странах). С учетом обратного распределения ответов
на вопрос у населения в целом и у среднего класса можно предположить, что удельный вес приверженцев либеральных демокра-
тических ценностей в российском обществе будет постоянно возрастать. Среди молодежи, если судить по данным exit-poll, преобладают приверженцы свободы и прав человека. А каково отношение к этим ценностям у представителей среднего и старшего поколения россиян? Ответ на этот вопрос содержится в данных опроса, проведенного Центром социологических исследований
СПбГУ в 2000 г. В нем был применен когортный анализ ценностных ориентации людей в возрасте 45 лет и старше. Здесь изучалось
отношение жителей Санкт-Петербурга к весьма актуальной для
современной России дилемме: порядок — права человека.
Опрошенные были разделены на 7 когорт: 45—49 лет, 50—54 года,
55—59 лет, 60—64 года, 65—69 лет, 70—74 года и 75 лет и старше.
На рис. 67 приводится график распределения среди этих когорт
удельного веса согласных с противоположными суждениями: 1)
необходимы жесткие действия по обузданию преступности, даже
если это приведет к некоторому ущемлению прав и свобод граждан; 2) необходимо строго соблюдать права и свободы граждан,
даже если это создает определенные трудности в борьбе с преступностью.
С увеличением возраста увеличивается удельный вес сторонников авторитарной и уменьшается — сторонников либеральной ориентации. В первой когорте (45—49 лет) наблюдается одинаковая
ориентация на противоположные суждения, во второй и третьей
сохраняется довольно большая доля сторонников либеральной
ориентации. Первичная социализация этих людей происходила в
период ослабления («оттепели») и деградации («застоя») жесткого
автократического режима, созданного в период правления Сталина.
Полное преобладание сторонников авторитарной ориентации
начинается с 60-летнего возраста. Социализация этих людей проходила в период культа личности Сталина. Таким образом, цен[263]
Ё
45-49
50-54
55-59
60-64
65-69
70-74
75м более лет
Рис. 67. Доля сторонников суждений авторитарного и либерального характера
Источник: Гавра Д. П., Соколов Н. В., Мельник М. В., Минакова А. С. Россияне
пенсионного возраста как носители неоднородной культуры: когортносоциализа-ционный подход // Политический имидж: секреты манипуляции
массовым сознанием. СПб., 2000. С. 60-63.
яостные ориентации представителей старшего поколения не столь
однозначны, как принято считать.
Анализ результатов эмпирических исследований, проведенных
в эазные годы социологическими центрами России, позволяет
сде-шть вьшод о почти равнозначной ориентации населения
нашей лраны на свободу и права человека, с одной стороны,
порядок и >диноначалие, с другой [см., например: Средний класс
в современ-iOM российском обществе, 187—190; Россия в поисках
стратегии: шасть и общество, 187]. Обобщая эти и другие данные,
социологи эНИСиНП отмечают, что «общество и средний класс,
судя по $сему, хотели бы одновременно и сохранить
стабильность в стра-ie, и осуществить значительные перемены во
власти и политике; {обиться «порядка во власти» и одновременно
сохранить все демократические права и свободы» [Средний класс
в современном российском обществе, 190].
Для нормального существования российского государства необ:одимо сбалансированное сочетание этих противоположных оринтаций в новой политической культуре населения России. Принанный духовный лидер России Дмитрий Сергеевич Лихачев в
(ень своего 90-летия на вопрос корреспондента о том, какой ему
1идится Россия XXI века, ответил: «Я вижу ее судьбу все-таки в
[264]
создании новой культуры. Она появится на основе старой (курсив
юй. — Г. А.), но по сути будет новой. Этот переход можно уподобить периоду перехода от Древней Руси к петровскому времени,
кргда появилась качественно новая культура, связанная с про-|ым
даже больше, чем сегодня это представляется историкам» псковские
новости. 1996. №47. С. 20]. Обновление культуры как раз\и
позволяет населению любой страны использовать ее достижения
для адаптации к новым историческим условиям.
Основные выводы
• В современной политической социологии и политологии существуют разные подходы к изучению политической культуры. Согласно наиболее распространенному из них, эта культура рассматривается как совокупность устойчивых структур
политического сознания и поведения людей.
• На основе соединения социологического и культурологического подходов политическую культуру можно определить как
способ взаимодействия людей в сфере распределения и осуществления власти.
• Основными компонентами политической культуры, которые
изучаются в сравнительных международных исследованиях,
являются интерес к политике, политическая компетентность,
политическая включенность и политическая приверженность.
• Гражданская культура, как исторический тип политической
культуры, в наибольшей степени развита в странах Северной
Америки и Западной Европы. Ее признаками служат: высокий
интерес к политической информации и политической деятельности, уверенность в способности оказывать влияние на решения властей, вовлеченность в постоянную политическую
деятельность, готовность к политическому протесту в случае
нарушения гражданских прав, приверженность демократическим институтам и ценностям.
• Спецификой политической культуры современного российского общества является равнозначная ориентация на противоположные автократические (порядок и единоначалие) и демократические (свободы и права человека) ценности. Новая
политическая культура России, соответствующая новой системе власти, должна быть основана на балансе этих ориентации.
Основные понятия
Культура
Гражданская культура
Политическая культура
Культура сотрудничества
[265]
Наиболее важные термины
Политическая компетентность Политическая включенность w
Политическая приверженность
Контрольные вопросы и задания
для самостоятельной работы
1. В чем заключается специфика культурологического подхода к пониманию политической культуры?
2. Какие определения понятия «политическая культура» существуют в
современной политической социологии?
3. Перечислите основные признаки гражданской политической кульгуры.
4. Чем объясняются различия между странами Европейского Союза по
фовню развития основных показателей гражданской культуры?
5. Какие характеристики политического сознания и поведения россиш можно рассматривать как проявление гражданской культуры?
6. Какие социально-демофафические факторы способствуют развитию
ражданской культуры в России?
http://vpn.int.ru/