В. Е. Андреев Ст.н.ГРМ. Картина Куинджи «Лунная ночь на Днепре»
advertisement
В. Е. Андреев Ст.н.ГРМ. Картина Куинджи «Лунная ночь на Днепре» и коллекция великого князя Константина Константиновича. Собирательство, коллекционирование произведений живописи, книг, предметов декоративно-прикладного искусства – эти явления были присущи многим аристократическим династиям. Примером тому могут служить уникальные коллекции, собранные Строгановыми, Шуваловыми, Шереметевыми. Этого увлечения не избежал и великий князь Константин Константинович – один из выдающихся представителей Дома Романовых. Круг его интересов был необычайно обширен: начиная от автографов знаменитых личностей и заканчивая коллекционированием произведений живописи и скульптуры. Это, в частности, отмечает исследователь творчества великого князя Л.И. Кузьмина: «Великий князь был завзятым коллекционером. На выставках он приобретал живописные полотна, рисунки, рукописные документы, в основном касающихся русской литературы и истории… Среди материалов личного фонда великого князя, хранящего в Институте русской литературы, имеются подлинники писем Д. Байрона и И.В. Гете, автографы Екатерины II и другие ценнейшие документы». Чем можно объяснить увлечение великого князя занятием такого рода? Скорее всего, первоосновой этого явилась атмосфера, окружавшая его с раннего детства. Наверное, именно тогда и зародилась любовь великого князя к прекрасному. Примером для подражания служил ему отец – великий князь Константин Николаевич, владелец Мраморного дворца с 1832 по 1892 год. В Мраморном дворце находилась большая картинная галерея, среди экспонатов которой были произведения живописи и скульптуры известных мастеров. Коллекция Мраморного дворца постоянно пополнялась благодаря усилиям великого князя Константина Николаевича. Правда, иногда можно прочитать, что он был абсолютно несведущим человеком в области искусства. Дневниковая запись государственного секретаря А.А. Половцова: « 24 апреля1883 г . Воскресенье. Надеваю мундир и еду к вел. Кн. Константину Николаевичу... Дожидаюсь несколько минут в небольшой проходной комнате, увешанной 1 венецианскими и русскими солдатскими видами….Кабинет имеет претензию походить на русскую избу, окнами на Павловские казармы. Прежде всего вел. князь хочет заставить меня любоваться купленною им во Флоренции головою, имеющую претензию быть произведением Андрея дель Сарто, но в действительности служащею выражением нахальства какого-нибудь школьника». Следует заметить, что политические взгляды великого князя Константина Николаевича и государственного секретаря Половцова были диаметрально противоположны, поэтому к суждениям последнего надо относиться весьма осторожно. Невозможно представить себе, что великий князь не умел отличить произведение одного из наиболее видных представителей флорентийской школы живописи XVI столетия, обладавшего великолепным рисунком и замечательным даром композиции, от какой-то безвкусной подделки. Даже если предположить, что данное произведение не являлось подлинником, то, во всяком случае, оно было талантливо выполненной копией. Константин Николаевич был прекрасно образованным человеком. Пополняя свою коллекцию, он приобретал различные произведения искусства; вполне возможно, что не все они были оригинальными работами великих мастеров, но делать столь категоричные выводы о его неосведомленности, думается, неправомерно, ибо язык живописи, как и музыкальную грамоту, он познавал с детства, благодаря квалифицированным преподавателям. Собирательство, начатое великим князем Константином Николаевичем, было продолжено его сыном Константином Константиновичем – не только поклонником, но и знатоком искусства. Константин Константинович, продолжая пополнять коллекцию своего отца, посещал выставки, покупая живописные полотна, рисунки, документы, автографы знаменитых людей. Об этом он неоднократно упоминает в своем дневнике. « 13 марта.1891 г. Мраморный дворец. 19 передвижная выставка картин, на мой взгляд, лучше прошлогодней. Я купил на ней за 500 р. картину БогдановаБельского «Тайная молитва»: крестьянский мальчик затеплил восковую свечу на еловом суку и молится, стоя на коленях – будущий подвижник. Пейзаж опять преобладает. Тенденциозных картин почти не заметно. 2 Видел академическую выставку картин: она много хуже передвижной. Ничего особенного не запомнилось» Основная часть картин находилась на втором этаже Мраморного дворца, именно там располагалась картинная галерея. К сожалению, картинная галерея в первые годы советской власти была национализирована и по частям вывезена из Мраморного дворца. А в личных апартаментах великого князя Константина Константиновича висели лишь те, которые были ему особенно дороги. Как человек, тонко чувствующий прекрасное, он любил окружать себя красивыми вещами. Картины, собранные им, находились в его личных апартаментах всюду: в библиотеке, Готической, кабинете. Стены его покоев были украшены работами Ф. Алексеева «Большой канал в Венеции. Вид на церковь Санта Мария дела Салюта» и «Вид на Большой канал в Венеции от палаццо Фландини в сторону палаццо Бембо», а также картиной Бруни Ф.А. «Мадонна Альба» . О последней картине можно добавить, что она ранее принадлежала его отцу, великому князю Константину Николаевичу и была отписана ему по наследству от матери – императрицы Александры Федоровны. Дневниковые записи великого князя позволяют представить не только обстановку кабинета, но даже картины, которые здесь когда-то висели: «Как красиво теперь у меня в кабинете! Картины повешены; прямо передо мной Pieta итальянской школы XIV века. Направо, в углублении, снимок Соколова с «Мадонны» Беллини, на которую я написал стихи в 82-м году, они вырезаны в рамке. Правее, рядом, на стенке выступа, висит ломбардская картина – отрок Иисус, направо, надо мною, полевее книжного шкафа, скрывающего дверь в крестовую, висят на стене выступа две фламандские картинки: «Мать» Герарда Ро, написанная им самим, а пониже мужская голова. За мной, на стене, пейзаж, приписываемый Мейндерту Гоббеме…». В одной из комнат великого князя в Мраморном дворце висела картина известного итальянского живописца Пьетро Ф.Я.Алексеев. «Большой канал в Венеции. Вид на церковь Санта Мария дела Салюта х.м. 62х86. Пост.1930. ж-3288. Копия картины А. Каналя (Каналетто)? «Вид на Большой канал в Венеции от палаццо Фланджини в сторону палаццо Бембо» х.м. 61х81,5 пост.1930 ж-3289. Копия картины А.Каналя (Каналетто)? Ф.А. Бруни (1799-1879). «Мадонна Альба». Копия с картины Рафаэля Санцо Мадонна Альба Медь масло. 95,5 (круг) Пост. В 1920-х гг из Зимнего дворца. ГРМ, Ж-3410. 3 Перуджино «Святой Себастьян», написанная в 1495 году . Писатель И.А. Гончаров в письме к К.Р. 28 июня 1887 года, в связи с поэмой августейшего поэта «СевастианМученик», упоминает: «Мученик Себастьян, изображение которого в натуральную величину я видел в Ваших покоях, мне показался не довольно правдив, хотя и очень красив…Прекрасное, колоритное тело, белое, свежее, упругое… и ни следа мучений, страданий, судорог! По крайней мере, мне так показалось». Являясь большим любителем искусства и коллекционером, великий князь, тем не менее, непререкаемым авторитетом в этом вопросе считал не искусствоведа или художника, а писателя И.С. Тургенева. Однажды весной 1880 года Константин Константинович услышал из уст писателя рассказ о ещё не оконченной картине А.И. Куинджи «Ночь на Днепре». Мастер художественного слова так красочно описал увиденное произведение, что Константин Константинович решил непременно увидеть его. Слухи о новом произведении художника, распространявшиеся по городу, заставили автора открывать двери своей мастерской по воскресеньям для посетителей на два часа. Изменив распорядок своего дня, великий князь отправился на Васильевский остров в мастерскую художника. До этого момента великий князь Константин Константинович и Куинджи не были знакомы, поэтому в молодом морском офицере художник не узнал представителя Императорского дома, но не отказал в просьбе и показал свою последнюю работу. Картина произвела на молодого великого князя очень сильное впечатление, и он захотел непременно приобрести ее для своей коллекции. Благодаря дневнику великого князя мы знаем, как развивались события. « 14 марта 1880 года. …В прошлый вторник, на вечере у графини Anette Комаровской, Тургенев рассказывал про последнюю, еще не совсем оконченную, картину Куинджи; он так художественно ее описал, что мне захотелось непременно самому сличить рассказ с оригиналом. Вчера мы с Ильей Александровичем поехали отыскивать мастерскую Куинджи, он живет на Сейчас эта картина, после распада коллекции в 1920 –х гг., находится в Русском музее. По видимому имеется в виду Зеленой И.А., с 1865 года руководивший воспитанием великого князя. Он следил за занятиями своего воспитанника до его совершеннолетия; впоследствии генерал-лейтенант и заведующий Двором Его Высочества. (Прим. В. А.) 4 Васильевском острове, на Малом проспекте… Сам Куинджи небольшого роста, толстый, с небольшой белокурой головой и живыми голубыми глазами. Он не знал меня и смотрел с некоторым удивлением, тем более что, верно, не ожидал найти любителя искусства под морским мундиром. Впрочем, он очень учтиво пригласил… в мастерскую и поставил перед своей картиной. Я как бы замер на месте. Я видел перед собой изображение широкой реки; полный месяц освещает её на далёкое расстояние, вёрст на тридцать. Я испытывал такое ощущение, выходя на возвышенный холм, откуда видна величественная река, освещённая луной. Захватывает дух, не можешь оторваться от ослепляющей, волшебной картины, душа тоскует. На картине Куинджи всё это выражено, при виде её чувствуешь то же, что перед настоящей рекой, блестящей ярким светом посреди ночной темноты. Я сказал Куинджи, что покупаю его дивное произведение; я глубоко полюбил эту картину и мог бы многим для неё пожертвовать. Весь день потом, когда я закрывал глаза, мне виделась эта картина». Чем привлекла великого князя картина Куинджи? Думается, что не только своими удивительными красками и игрой света. Константин Константинович понял и ее глубокий философский смысл: на своем полотне художник изобразил не столько конкретный вид, сколько романтическое восприятие обширного небесного пространства, мирозданья. Мастер демонстрирует зрителям свое философское восприятие окружающего мира, величие земного бытия. «Торжественный, фосфоресцирующий цвет «Лунной ночи на Днепре» настраивал на высокий слог, внушал философские раздумья о жизни, о земном существовании, о небесном мире, словно успокоившемся в медленном течении». Глядя на это удивительное полотно, невольно вспоминается описание могучей реки у Гоголя: «Чуден Днепр и при … теплой летней ночи, когда все засыпает – человек, и зверь, и птица; а бог один величаво озирает небо и землю и величаво сотрясает ризу. От ризы сыплются звезды. Звезды горят и светят над миром и все разом отдаются в Днепре. Всех их держит Днепр в темном лоне своем. Ни одна не убежит от него; разве погаснет в небе. Нет ничего в мире, что бы могло прикрыть Днепр. Синий, синий, ходит он плавным разливом и средь ночи, как средь дня; виден за столько вдаль, за сколько видеть 5 может человечье око. Нежась и приближаясь ближе к берегам от ночного холода, дает он по себе серебристую струю; и она вспыхивает, будто полоса дамасской сабли; а он, синий снова заснул. Чуден и тогда Днепр, и нет реки, равной ему в мире!» Своеобразная поэзия, привнесенная Куинджи в изобразительное искусство, была близка духу молодого человека, делающего свои первые шаги на литературном поприще. Великий князь был захвачен этой поэзией, он ясно услышал почти молитвенную тишину тихой украинской ночи, погружавшей его в мир очарования. Лунная рябь на темных водах могучего Днепра, холодное сияние диска ночного светила были переданы с поразительной природной силой во всем своем великолепии. Стоя в мастерской художника перед прекрасной, еще не совсем законченной картиной, великий князь сразу влюбился в нее. Его потрясло ощущение величия этого громадного мира, загадочность его бескрайних горизонтов, необычайная иллюзия игры контрастов цвета и света: «…Теплый цвет земли оттеняет холодное, изумрудное, словно фосфоресцирующее отражение лунного света на поверхности Днепра». Существует мнение, что первоначально «Лунная ночь» создавалась для П.М. Третьякова. Но поскольку Куинджи срочно нуждался в деньгах, а Третьяков был в отъезде, то художник и продал картину великому князю. А в 1882 году художник написал авторское повторение для П.М. Третьякова. Эта точка зрения, представляется сомнительной. Во-первых, почему картина, предназначенная такому известному коллекционеру, была продана еще в мастерской совсем другому человеку? Почему, например, в переписке П.М. Третьякова с И.Н. Крамским, где очень много говорится о Куинджи, его картинах, об этой истории нет никаких сведений? Во-вторых, в своей книге о Куинджи М.П. Неведомский приводит фрагмент газетной статьи: «Однажды в мастерскую господина Куинджи является… молоденький офицер в сопровождении другого офицера и просит позволения взглянуть на картину… Художник позволяет. Тогда офицер спрашивает, не продается ли она, и, получив утвердительный ответ (здесь и далее выделено мной – В. А.), осведомляется насчет цены. «Да зачем Вам?» – спрашивает господин Куинджи, улыбнувшись. – Ведь Вы все равно не купите – она дорогая», – «Ну, однако?» – допытывается офицер. Художник еще раз улыбнулся и 6 назначил примерную цену: «Тысяч пять». – «Ну, хорошо, – сказал офицер, я ее оставляю за собой». Оказалось, что это был один из великих князей». Из этого фрагмента видно, что картина не писалась по заказу, и она продается. Если бы у нее был предполагаемый заказчик, то его имя, скорее всего, было бы названо. В-третьих, в своей монографии, посвященной жизни и деятельности П.М. Третьякова, научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи А.П. Боткина ничего не сообщает по этому поводу. И, наконец, четвертое. Просматривая переписку И.Н. Крамского с П.М. Третьяковым, я обнаружил, что у Крамского есть картина, которая тоже называлась «Лунная ночь». Она экспонировалась на восьмой передвижной выставке 1880 г. под названием «Ночь». В письме к П.М. Третьякову (судя по комментариям к письму № 367) автор называет ее «Старые поля»: «…По всем этим причинам я не дотрагивался (почти) до картины «Старые поля», и, очевидно, ее не будет здесь на выставке, а уже в Москве. Теперь, Вы два раза спрашивали, не нужно ли мне денег, и я два раза полагал, что могу миновать это, но теперь просил бы […] возьмет теперешнюю картину за 2500 р., то было бы не худо для меня сделать следующую комбинацию: выслать мне 2000 теперь, а Вы получите от С[ергея] М[ихайловича], то время картина будет в Москве.» Данная картина была приобретена братом Павла Третьякова – Сергеем. Таким образом, получается: 1. Существуют две картины: А. Куинджи «Лунная ночь на Днепре» и И. Крамского «Лунная ночь» («Старые поля»). 2. Фамилии обоих художников начинаются на одну букву – «К». 3. Схожее название живописных полотен могло внести неясность, кто из авторов имел финансовые проблемы. Один из них действительно нуждался в деньгах, но только не Куинджи, как ошибочно считают некоторые, а Крамской (о чем он откровенно пишет в письме к П.М. Третьякову). 4. Перепутали не только художников, но и братьев Третьяковых – Павла и Сергея. 5. В настоящее время обе эти картины (Крамского «Старые поля» («Лунная ночь») и авторское (1882 г.) Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве» М. «Искусство» 1995 г .5-е издание. имеется в виду смерть сына и болезнь дочери. (Прим. В.А.) здесь в оригинале вырван кусок бумаги. 7 повторение «Лунной ночи на Днепре» Куинджи) находятся в ГТГ. Конечно, может показаться странным, что такой известный коллекционер и ценитель искусства, как П.М. Третьяков, не предпринял никаких попыток для приобретения оригинала картины Куинджи «Лунная ночь» для своей коллекции. Зато другой, не менее известный коллекционер, К.Т. Солдатенков проявил к ней интерес и даже задумывался о возможности ее приобретения. В своем письме к П.П. Чистякову он пишет: «…Теперь прошу Вас сказать мне Ваше откровенное мнение ( курсив мой – А.В.): стоит ли готовый пейзаж г. Куинджи этой цены – пять тысяч рублей и купить его или лучше испросить его написать повторение берега Днепра. Я думаю, лучше купить, что есть у художника готовое, нежели заказывать, ибо копия, если и неудачная выйдет, вы все-таки обязаны ее взять, – одним словом, прошу Вас сказать мне Ваше мнение по Вашему внутреннему художественному убеждению» . Крайне любопытен ответ Чистякова: «…Был я с Василием Ивановичем у А. И. Куинджи, видели луну. Не знаю, писал ли Вам Василий Иванович, но как мне показалось, пейзаж Василию Ивановичу понравился. Боткин Д.П. был после нас и заказал повторение этой луны за пять тысяч рублей. Это говорил мне сам Куинджи. Он у меня был и, кроме этого, говорил, что начатый луг на берегу Днепра заказал Павел Михайлович Третьяков, тоже за пять тысяч …Он просил меня отписать Вам: не желаете ли березовый лес при солнце, который он тоже кончил и которому цена тоже пять тысяч …Нынешний год продажа картин небывалая… особенно пейзажи идут и портреты пошли…» Как видим, на прямой и четкий вопрос: «Стоит ли покупать картину?» – Чистяков не дает прямого ответа. Он говорит о ней, о художнике, о росте его популярности, о возросшем интересе в обществе к живописи, но ни слова о покупки именно «Лунной ночи…». В чем причина: в имени высокопоставленной особы? Или в том, что картина уже Имеется ввиду картина Куинджи «Днепр утром» Возможно речь идет о В.И.Сурикове. – Прим. А.В. Картина Куинджи «Лунная ночь на Днепре». Картина Куинджи «Днепр утром» (1881). Находится в ГТГ. Первый вариант картины «Березовая роща был написан А.И. Куинджи в 1879 г. 8 продана, или по крайне мере обещана покупателю? Неизвестно. Но вернемся к оригиналу. Приобретенная великим князем картина еще какое-то время оставалась в мастерской художника, так как Куинджи был очень требователен к своей работе: забота о красочных эффектах было делом кропотливым, требовавшим не только постоянного внимания, но и душевного равновесия. Не случайно И.Е. Репин позже напишет: «Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи». Пока шел завершающий процесс работы над картиной и подготовка к экспонированию для выставки, Константин Константинович неоднократно заглядывал в мастерскую с одной единственной целью – еще раз полюбоваться на этот шедевр. Великий князь не собирался «держать картину взаперти», подобно скупому рыцарю. Он дал согласие выставить ее в Обществе поощрения художников на всеобщее обозрение, о чем свидетельствует дневниковая запись: « Стрельна Октябрь.31 …В 3 ч. поехал …в город… в Общество поощрения художников, где выставлена моя картина Куинджи «Ночь на Днепре …» В 1880 году на выставке в Петербурге картина «Лунная ночь на Днепре» имела грандиозный успех. Для того, чтобы попасть на выставку приходилось стоять в очереди, растянувшейся почти до Невского проспекта. Посетители запускались группами, а за порядком следил сам Куинджи. Необычность выставки заключалась не только в том, что демонстрировалась всего одна картина, которая была выставлена в темном помещении и освещенная сбоку светом лампы. Такая методика экспонирования произведения явилась условием, поставленным автором. Художник считал, что красная стена дома, расположенного на противоположной стороне Морской улицы, давала рефлекс на картину, и поэтому губила ее колорит. Лунное сияние вдали на реке выражено с такой полной иллюзией, что у многих посетителей возникало желание заглянуть за холст проверить – нет ли там электрической лампочки. «…Интересно хорошенько рассмотреть в лупу, из каких красок составлен этот свет, кажется, и красок нет. Просто дьявольщина какая-то!». И.Н. Крамской, А.С. Суворин, Я.П. Полонский, Н.Н. Страхов, Д.И. Менделеев и другие известные личности 9 дали высокую оценку таланту художника и его последнему произведению. После завершения выставки великий князь Константин Константинович, будучи не в силах расстаться с шедевром, отправляясь в морское путешествие на фрегате «Герцог Эдинбургский» в конце 1880 года, взял картину с собой в море. Как объяснить такой поступок? Что это: необдуманное решение молодого человека, не осознающего всю ответственность своих действий, или позиция своенравного, эгоистичного владельца картины – «что хочу, то и сделаю»? Трудно однозначно ответить на этот вопрос. Константин Константинович, безусловно, был образованным человеком, прекрасно разбиравшимся в искусстве, и он, конечно, должен был понимать, что такое произведение ни в коем случае нельзя брать с собой в море, ибо последствия могут быть самыми драматичными. Возможно, это был действительно юношеский максимализм? В своих воспоминаниях об отце Гавриил Константинович писал, что автор картины категорически был против такого решения т.к. серьезно опасался за ее сохранность: повышенная влажность, испарения соленой морской воды могли серьезно повлиять на неповторимый колорит красок: «Узнав об этом, Куинджи собирался возбудить процесс, считая, что его знаменитая картина в плавании испортится. Но отец картину все-таки взял, и никакого процесса не было». Не только автор выражал беспокойство по поводу своего шедевра. Опасения за сохранность картины выражал и И.С. Тургенев. В письме к Д.В. Григоровичу он достаточно подробно описывает свои переживания: « …о картине Кюинджи. Это целая история. Вам известно, что вел. кн. К<онстантин> К<онстантинович> взял ее с собою в кругосветное плавание. Нет никакого сомнения, что она вернется оттуда совершенно погубленной, благодаря соленым испарениям моря и пр. Свидевшись с ним в Париже – и уговорив его прислать картину из Шербура (где она находилась на фрегате) хоть на десять дней, я имел тайную надежу, что он согласится оставить ее здесь до Выставки, что бы спасло картину, и принесло бы много пользы и славы живописцу; Орлов также разделял эту надежду…, но великий князь оказал великое упорство – и Так в тексте. Имеется в виду князь Николай Алексеевич Орлов (1827—1885) – русский посол (1870-1882) в Париже (прим. В.А). 10 картина, простояв здесь у первого здешнего торговца картинами Зедельмейера в прекрасной галерее и при отличном освещении, отправилась обратно на фрегат… Осталась бы картина в Париже – попала бы на Выставку – и грому было бы много – и медаль бы Куинджи получил. Да и кто мог ожидать, что такую большую вещь потащат с собой в морское путешествие». Как видим, знаменитый писатель чрезвычайно озабочен дальнейшей судьбой картины, точнее, ее сохранностью. Он предпринимал отчаянные попытки (насколько это было в его силах) воспрепятствовать продолжению ее дальнейшего морского путешествия. Ему удалось в декабре 1880 года получить согласие великого князя на доставку картины в Париж. Думается, что Тургеневу было нелегко за такой короткий срок и на такое непродолжительное время найти подходящее место для ее экспонирования в Париже: все уже занято другими выставками. Но так как писатель являлся секретарем «Общества русских художников в Париже» и был хорошо знаком с кругом людей, имевших непосредственное отношение к живописи, то ему удалось договориться о предоставлении ей места в галерее Зедельмейера. Из текста письма видно, что у него был разговор с великим князем по вопросу дальнейшей экспозиции «Лунной ночи» и ее участия во Всемирной выставке в Париже, но последовал отказ. Тургенев, наверное, не раз жалел о том, что именно он несколько месяцев назад «познакомил» великого князя с этим шедевром, и, возможно, считал себя отчасти виновным в его опасном странствии по свету. Последняя фраза в письме показывает, что писатель очень расстроен и не скрывает своего раздражения по этому поводу. Он не рискует бросать открытый упрек великому князю, называя его по имени, пытается сдержать свой гнев, но просторечное слово «потащат», весьма красноречиво говорит само за себя и выдает истинные чувства писателя. Тревога Тургенева о судьбе картины была обоснованной, ибо «Лунная ночь» действительно являлась заметным явлением в искусстве конца XIX века. Ирина Шувалова справедливо отметила во вступительной статье к каталогу недавно прошедшей выставки Куинджи в Русском музее: «Картина действительно за время путешествия пострадала. Она вернулась, как рассказывал сам Куинджи, во многих местах попорченной, на ней были царапины. Великий князь просил художника ее 11 реставрировать. Однако и после проведенной автором работы полностью восстановить картину не удалось». Проблема сохранности этого шедевра волновала не только Тургенева. Еще осенью 1880 года в своем письме к А.С. Суворину И.Н. Крамской указывал, какое сильное впечатление она произвела на художников и, в частности, на него самого. Но, отдавая дань таланту Куинджи, Крамской выражал опасения, что эта картина вряд ли в неизменном виде дойдет до будущего потомства: «…Два слова по поводу картины Куинджи. Меня занимает следующая мысль: долговечна ли та композиция красок, которую открыл художник? Быть может, Куинджи соединил вместе (зная или не зная – все равно) какие краски, которые находятся в природном антагонизме между собою и по истечении известного времени или потухнут, или изменятся и разложатся до того, что потомки будут пожимать плечами в недоумении: отчего приходили в восторг добродушные зрители? Вот, во избежание такого несправедливого к нам отношения в будущем, я бы не прочь составить, так сказать, протокол, что его «Ночь на Днепре» вся наполнена действительным светом и воздухом, его река действительно совершает свое течение и небо – настоящее бездонное и глубокое. Картина написана немного более полугода назад, я ее знаю давно и видел при всех моментах дня и во всех освещениях, и могу освидетельствовать, что при первом знакомстве с нею я не мог отделаться от физиологического раздражения в глазу, как бы от действительного света, так и в последующие разы, когда мне случалось ее видеть, всякий раз одно и то же чувство возникало во мне при взгляде на картину и попутно наслаждение ночью фантастическим светом и воздухом. В самом деле, вопрос стоит того. Пусть потомки знают, что мы отдавали себе отчет и что ввиду невероятного и нового явления мы оставили к сведению и эту оговорку». А может быть, Крамской был прав, и мы сейчас не можем видеть те оттенки тонов и полутонов, которыми любовались зрители в конце XIX – начале XX вв.? Может, опасения Тургенева были пророческими, и морское путешествие шедевра не прошло для него бесследно? С одной стороны, возможно, что многомесячное пребывание картины в условиях повышенной влажности, да еще с учетом присутствия соляных испарений, не могло не вызвать химические реакции и не повлиять на красочный слой и цветовую палитру. С другой – вероятно, что экспериментирование Куинджи с красками, о котором, в 12 частности, упоминает Крамской в письме к Суворину, не было безупречно с точки зрения химии. На этом хочется остановиться подробнее. Осенью 1880 года Д.И. Менделеев опубликовал статью под названием «Перед картиной Куинджи», в которой он отмечает существующую связь между искусством и наукой. Это утверждение знаменитого ученого было не абстрактным, а вполне конкретным и опиралось на научные факты. Дело в том, что к концу 1870-х годов Куинджи для совершенствования цветосветовых эффектов стал рассматривать возможность использования для своих красочных пигментов достижения современной химии и физики. Передвижники, знакомые с Менделеевым, познакомили Куинджи с ним, а также с профессором Петербургского университета Ф.Ф. Петрушевским, который проводил опыты, связанные с изучением свойств новых пигментов и свойства красок для получения дополнительных цветов. О встречах художников с учеными пишет И.Е. Репин: « В большом физическом кабинете на университетском дворе мы, художникипередвижники, собирались в обществе Д.И. Менделеева и Ф.Ф. Петрушевского для изучения под их руководством свойств различных красок. Есть прибор – измеритель чувствительности глаза к тонким нюансам тонов; Куинджи побивал рекорд в чувствительности до идеальных точностей, а у некоторых товарищей до смеху была груба эта чувствительность». Таким образом, стремление к правдивому воплощению на холсте окружающей природы привело мастеров искусства, в частности художниковпередвижников, к осознанной научной разработке технологии живописи. Куинджи, безусловно, пользовался достижениями современной науки в своем творчестве. Именно поэтому художник для достижения новых, эффектных сочетаний цветовой палитры проводил эксперименты с химическим составом красок. Часто в качестве одного из составляющих красочных пигментов использовался битум. Крамской оказался ясновидящим – его опасения оправдались полностью: со временем асфальтные краски потеряли прочность, под воздействием природной среды, под влиянием солнечных лучей, света они начали разлагаться и темнеть. Даже на старой фотографии начала 1900-х годов видно, что «Лунная ночь» была более светлых тонов, чем сейчас. Выделено мной. – В. А. 13 После возвращения великого князя Константина Константиновича из плавания, картина еще дважды побывала на выставках: « …в 1882 году, «Ночь на Днепре» была выставлена в Москве…, а затем – еще раз в Петербурге». В Мраморном дворце картина несколько раз меняла свое местоположение. Сначала она висела в зале 2–го этажа, так называемой «Царской комнате», а затем великий князь перенес ее в свой Приемный кабинет, или как еще называли это помещение – Ореховую гостиную. В 1882 году Куинджи написал еще два варианта данной картины по заказу, один из которых позже попадает-таки в собрание Третьякова. После смерти великого князя Константина Константиновича, в 1915 году, Мраморный дворец со всеми коллекциями перешел во владение его сыновей с предоставлением в пожизненное пользование вдове покойного. В 1917 году грянула Февральская революция, отстранившая династию Романовых от престола, и средства на содержание дворца поступать перестали. На домашнем семейном совете было решено продать Мраморный дворец и часть хранившихся в нем коллекций государству. Создается специальная ликвидационная комиссия по управлению дворцом. Но в этот момент происходит октябрьский переворот. Распоряжением СНК от 15.XI. 1917 г. Мраморный дворец был национализирован с условием временного, до 18.V.1918 г., проживания в нём великокняжеской семьи. Актом от 5 июня новая рабоче-крестьянская власть окончательно завладела зданием Мраморного дворца и его службами. Начиная с 1918 года, Мраморный дворец заселяется множеством учреждений, в числе которых находилась и Российская Академия истории материальной культуры. Возглавлял это научное учреждение известный востоковед и лингвист Н.Я. Марр. Здесь же работал и академик И.А. Орбели, в 1934 году ставший директором Государственного Эрмитажа. Сотрудники Академии делали все, что было в их силах, для сохранности Мраморного дворца и его коллекции. В настоящее время картина находится в ГРМ Куинджи Архип Иванович (1842-1910) «Лунная ночь на Днепре» х.м.105х144 пост.1928 ж-4191 14 Но идти против решений вышестоящих органов им было трудно. Поэтому в 1920-е годы высокохудожественные произведения изымались из дворца в Государственный музейный фонд (ГМФ), откуда частично распродавались или перераспределялись в различные музеи страны. Так, в 1928 году картина А.И. Куинджи «Лунная ночь на Днепре» из коллекции великого князя Константина Константиновича поступила в ГРМ и заняла свое постоянное место в экспозиции музея, став ее неотъемлемой частью. Кузьмина Л.И. Августейший поэт. СПб., 1995. с.135. Дневник государственного секретаря А.А. Половцова т 1. 1883-1886 гг. М. 1966. с.83. Подробнее см.: Андреев В.Е. «Семейный конфликт (к вопросу о взаимоотношениях императора Александра III и великого князя Константина Николаевича») // Император Александр III и императрица Мария Федоровна. Материалы научной конференции Сб. статей. СПб., 2006. Дневники в.к. Константина Константиновича хранятся в ГАРФ. (ф. 660., оп.1, ед. хр.1-64). Они не имеют нумерации страниц. Поэтому при цитировании дневников указывается только дата записи. Дневник в.к. Константина Константиновича. Запись 13 марта 1891г. РГИА Ф.537, оп.1, д. 284, л.16. Дневник в.к. Константина Константиновича. Запись 16 марта 1887 г. К.Р. Избранная переписка СПб. 1999. с.121. Дневник в.к. Константина Константиновича. Запись 14 марта 1880 г Манин В.В. Архип Иванович Куинджи. Л. 1990. с.36. Гоголь Н.В. Страшная месть // Собр. соч. в четырех томах. М.,1968. т. 1. с. 223-224. Манин В.. Куинджи. М. 2004. с.21. Неведомский М.П., Репин И.Е.. Куинджи Архип Иванович. М. 1997. с.108-109. Крамской И.Н. Письма, статьи. В 2-х томах. М., 1965-1966. Там же. Т. 2. с.18. Чистяков П.П. Письма, записки, воспоминания. М.: «Искусство», 1953. с.106 (№ 115. Солдатенков – Чистякову от 1 мая 1880 г.). Там же. с.109. Неведомский М.П. Репин И.Е. Куинджи Архип Иванович. с.334 . Дневник в.к. Константина Константиновича. Запись 31 октября 1880 г. Репин И.Е. Далекое близкое. Воспоминания. М. 2002. с.351. Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. М. 2001. с.7-8. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем. В 28 т. Л. 1968. т.13, кн.1, с.48. Шувалова И. Куинджи в Русском музее // Архип Куинджи из собрания Русского музея / Альманах. Вып. 183 СПб.: Palace Editions, 2007. С. 14. Крамской И.Н. Письма, статьи. В 2-х томах. М., 1966. т. 2. с.54-55. Менделеев Д.И. Перед картиной Куинджи.// Голос. 1880. 13 ноября Репин И.Е. Далекое близкое. с. 348. Неведомский М.П. Репин И.Е. Куинджи Архип Иванович. С. 127-128. НАЗВАНИЕ ИЛЛЮСТРАЦИЙ 1. Великий князь Константин Константинович. (Фото 1878 г.) 15 2 . К. Маковский «Офелия» 1884 х.м. 157,3х80 пост 1929 ГРМ ж-6083 3. Кабинет великого князя Константина Константиновича в Мраморном дворце. (Фото к.XIX- нач. XX вв.) 4. Кабинет великого князя Константина Константиновича в Мраморном дворце. (Современный вид). 5. А. Куинджи «Лунная ночь на Днепре» х.м.105х144 ГРМ пост.1928 ж-4191 6. А..И. Куинджи и Д.И. Менделеев. ( Фото для журнала «Нива» №5 1907 г. с. 79) 7.Приемный кабинет (Ореховая гостиная) великого князя Константина Константиновича в Мраморном дворце в к.XIX- нач. XX вв .( Фото из книги Пушкинский Дом. Книга-альбом. Издательство «Классика» 2003). 8. Приемный кабинет (Ореховая гостиная) великого князя Константина Константиновича в Мраморном дворце (Современный вид). 16
