византийская коррупция в классический период

ВИЗАНТИЙСКАЯ КОРРУПЦИЯ В КЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД.1
Бюрократия в Византии
Византия гордилась своей бюрократией, которая представлялась воплощением мирового
порядка или по-гречески «таксис». В Константинополе к 10 веку существовало 60
министерств, а любой серьезный документ надо было завизировать иногда в 4
инстанциях и заверить 34 подписями . При этом все это можно было сделать только после
подписи самого императора.
Византийские чиновники делились на две основные категории: «бородатые» и
«безбородые». В церемониальных списках 9-10 века перечислено 20 чинов и 56
должностей для бородатых мужей и 11 чинов и 6 должностей для безбородых евнухов.
Чиновников было море – «что мух на скотном дворе» как выразился один из басилевсов.
Любой человек по идее мог занять любой пост: нужны были лишь две вещи: связи и
деньги. В основе системы лежала «филия», а по-русски – блат или знакомство. Торговля
чинами была одной из распространенных практик в Византии («словно овощами на
рынке»). Например, чин «протоспафария» стоил между 12 и 22 фунтами золота. К чину
прилагались особые знаки отличия: ожерелья, обручи, золотые и пурпурные одежды.
Например, тому же «протоспафарию» полагалось носить золотое ожерелье с
драгоценными камнями.
Были и забавные случаи: например была такая практика как заложение некоего чина в
долг. При этом чин фигурировал в византийских законах как законный способ оплаты.
Купля-продажа чинов, взятки были нормальным явлением.
Басилевс.
Басилевс являлся своего рода высшим чиновником, он как и его подчиненные не имел
права передавать по наследству свой статус басилевса. Басилевс не был так всесилен,
ведь не он сам, не его личность, а должность императора была священна, что давало
опять же огромных спектр для провокаций, обманов и дворцовых переворотов.
Церемониал был сильнее, чем родство, и императором мог стать любой, самый далекий
от своего предшественника человек.
Басилевс был постоянно зависим от правящей политической элитой, это было заложено с
4-5 века, когда император должен был быть «выбран» и провозглашен сенатом, армией
и «народом» или «димами». «Одушевленный закон» в Византии в среднем менялся
каждые 13 лет, то есть гораздо чаще, чем их западные коллеги.
Византийский суд
В Византии судить имели право большинство чиновников. По идее любой крестьянин мог
подать в суд на торгового магната или богатого землевладельца. Созданные
византийскими юристами, своды законов такие как: «Юстинианов кодекс» или
«Василики», не действовали, так как имелось огромное количество «подзаконных актов»,
которые искажали все и всегда. Такая неопределенность тормозила развитие
конкурентоспособных социальных институтов, не обеспечивала надежно первоначальное
накопление капитала для развития экономики, но давало простор бюрократам. При этом
служебные преступления (в том числе, присвоение казенных средств) вообще перестали
рассматриваться в данный период как уголовные, и виновник не карался смертью, но
должен был возместить похищенное в двойном либо в четырехкратном размере.
Естественно, единственной возможностью выиграть процесс оставались взятки и личные
связи. Византийский суд был платным, и лица, представавшие перед судом, уплачивали
судье специальный взнос, так называемый «эктаги», размеры которого на практике могли
быть сколь угодно значительными. Подобная система оплаты судей открывала широкие
возможности для взяточничества. Михаил Пселл писал: «Злоупотреблений ты просто не
замечай. Ты должен смотреть и не видеть, слушать и не слышать…».
Церковь
Церковь тоже активно участвовала в данной системе, впрочем это неудивительно для
средневековой церкви. Монашеские обители часто служили не только местом, где
выполнялись обеты , но и местом , где не только вели бурную хозяйственную
деятельность ,но и отмывались деньги, и уклонялись от налогов. Монастыри подчинялись
светскими руководителями, которые изымали часть доходов монастырей. Церковь
продолжала получать различного рода выдачи (солемнии) из государственной казны. Так,
константинопольская церковь св. Софии в середине X в. получала от государства 100
золотых фунтов, а к 1028 г. эта сумма возросла до 180 фунтов. Епископы взимали
определенные взносы за священнические действия; клирики должны были платить им за
рукоположение, миряне — за разрешение на брак, взималась также поминальная плата.
Всеобщий надзор.
Византия была в какой-то степени «полицейским» государством, хотя все-таки об этом
надо говорить с долей иронии, однако первые случаи шпиономании видимо родились
именно тут. Государственный аппарат в эту пору пытался контролировать все проявления
экономической, политической и культурной жизни страны. Проверялось все: торговля (в
особенности торговля шелком), военные технологии (например, греческий огонь, хотя
ближайшие соседи ромеев – арабы разгадали его секрет уже через 50 лет после
вторжения) и просто люди. Во многих византийских житиях описываются случаи, как
бедняков и бродяг осуждали за шпионаж в пользу иностранного государства. Михаил
Пселл писал, что власти подозрительны ко всем, кто внезапно начинает благоденствовать.
Но такая тотальная проверка была еще и большим полем для коррупции. Так что связи и
деньги опять решали все.
Вечные попытки императоров уничтожить коррупцию и бюрократию ни к чему не
приводили. Коррупция была византийским таксисом, она была ее движущей силой и
традицией. Без нее не могло существовать византийское общество, так как почти все
социальные институты поголовно существовали на взятках, и именно взятка была
эффективна, так как она была традицией и нормой того общества.
Наиважнейшую роль здесь играл традиционализм. Он накладывал свою печать на
политическую жизнь страны. Император рассматривался как хранитель традиций, будь то
римское право или постановления соборов; если расправа с отдельным лицом не
доставляла басилевсу особенных сложностей, то попытка сколько-нибудь серьезных
реформ расценивалась как нарушение божественных установлений. В сочетании с
отсутствием механизм преемственности и всесильности традиции и церемониала, и
бюрократии как ее части, симфонии церкви и государства, это делало византийскую
социальную и политическую систему консервативной и не мобильной, исключая любую
не силовую попытку реформирования и альтернативного решения проблем. Я исключаю
каких-то оценочных суждении: плохо это или нет, можно признать, что с одной стороны,
что такая система действовала и довольно длительное время успешно, но, безусловно,
такая система не смогла достойно ответить на вызовы своего времени: решить
внутренние и внешние проблемы. Такие как: упадок фемного строя, кризис политической
системы, с одной стороны, и нашествие сельджуков и норманнов, торговую конкуренцию
с Венецией и Генуей, с другой стороны.
В итоге можно вывести несколько заключительных тезисов:
1. Истоки коррупции были в системообразующей роли бюрократии в жизни
византийского общества. Бюрократия была везде, а вместе с нею и коррупция.
2. Византийская коррупция и бюрократия были не только неотъемлемой частью
ромейского социума, но и считались воплощением таксиса. То есть ее основы были
заложены на уровне культурных традицией и ценностей. В сочетании с
традиционализмом возможность не силового реформирования становилась
минимальной.
3. Коррупционные отношения были наиболее эффективными и жизнеспособными в
существовавшей на тот момент социальной и политической системе. Не
отблагодарить представителя мирового таксиса было просто не прилично.
4. В условиях неопределенности, порожденной гипертрофированной социальной
мобильности, тотального бюрократического произвола, оставалась лишь одна
константа – традиция. Ее статичной формой был титул, а динамичной – коррупция.
5. Такая ситуация обеспечивала самовоспроизводство данной системы отношений
до великих потрясений второй половины 11-го века.