О русских иудействующих эпохи Нового времени принято
реклама
Т.И. Хижая (Владимир). Религиозные представления русских иудействующих (XVIII – начало XX вв.). Образ Христа и отношение к Новому Завету в мировоззрении субботников. План лекции: 1. Раннее субботничество (XVIII в.): ветвь «духовного христианства»? 2. Дехристианизация религиозных представлений иудействующих в конце XVIII - 1-й пол. XIX в. Влияние иудейской традиции. Проблема соотношения двух Заветов. 3. Христос и Новый Завет в представлениях субботников 2-й пол. XIX – начала XX вв.: разнообразие позиций. Синкретический характер религиозных воззрений иудействующих. 4. Причины симпатий русских иудаизантов к личности Христа и Новому Завету. 5. Выводы. О русских иудействующих эпохи Нового времени принято говорить как об антицерковном, антитринитарном движении, ориентирующемся на Ветхий Завет, на систему ритуальных запретов и предписаний, изложенную в Пятикнижии. Каким было отношение т.н. последователей «Моисеева закона» к Новому Завету, к личности Христа? Как данные представления «русских евреев» варьировались в географическом пространстве, в различных течениях субботничества, эволюционировали на протяжении двух столетий? Самые ранние из имеющихся в нашем распоряжении источников – полемические труды начала XVIII в. (Димитрий Ростовский «Розыск о раскольнической брынской вере», Посошков И. Т. «Зеркало очевидное, письма И.Т. Посошкова к митрополиту Стефану Яворскому, Феофилакт Лопатинский «Обличение неправды раскольнической»). Они обходят молчанием мировоззренческие особенности описываемого ими «лжеучения» - т.н. «моисеевщины» или «субботовщины», за исключением неясного тяготения к Ветхому Завету (антицерковная окраска, почитание субботы, некое «обновление жидовства», о котором пишут авторы). Можно предположить, что новый «толк» ещё не выработал чётких основ своего вероисповедания. «Моисеевщина» при всей своей антицерковной направленности, по-видимому, не отрицала главных христианских догматов. Первое официальное свидетельство о сектантах-иудействующих - документы из архива Воронежской духовной консистории, в которых описывается «заблуждение», появившееся в воронежско-тамбовском регионе (1765 г.) Они также не позволяют идентифицировать сектантскую общину как полностью отказавшуюся от христианства. Новые «еретики» решили: «образам святым не поклоняться, - они… суть идолы; в церковь Божию не ходить, не исповедываться и св. тайн не причащаться, а веровать Богу духом, исповедываться и приобщаться чтением псалмов,…читать перед начатием есть: Се ныне благословите Господа, а по окончании: хвалите Господа вси языцы – до конца; свиного мяса не есть, субботу почитать, а воскресенье не почитать, затем, что оно установлено по новой благодати; крестов на себе не носить». Налицо существование антицерковного учения, относящегося к т.н. «духовному христианству» и ориентирующегося на некоторые ветхозаветные правила (почитание субботы, запрет на употребление свинины). Таким образом, на раннем этапе своего развития субботничество представляло собой волне христианское течение, принявшее отдельные ветхозаветные установления. Впервые негативное отношение иудействующих к Христу зафиксировано в конце XVIII в. в труде протоиерея А.И. Журавлёва, описавшего т.н. «селезнёвщину»: «Они…о Христе Спасителе и христианстве с несносными насмешками, хулами и укоризнами говорят». Аналогичные свидетельства мы находим в деле донского казака Андрея Косякова (вместе с братом не признающего Христа и Божью Матерь «за истинных») и священника из Тамбовской губернии, утверждающего, что «Христос не настоящий Бог и родился от обыкновенной девицы; пришествия Христа не будет, и воскресения его не было». Оба приняли «Моисеев закон» в конце XVIII в. Т.о. к этому времени мы наблюдаем в среде иудействующих отказ от главного христианского догмата – божественной природы Иисуса Христа и других, вытекающих из этого вероучительных истин христианства (девственного зачатия, искупления человечества от греха, воскресения, вознесения, второго пришествия как Судии мира). Интересно, что в тот же самый период крестьянин Саратовской губернии Сундуков, которого считали основателем толка молокан-субботников, и его последователи заявили, что Христос был пророком, хотя и меньшим, чем Моисей, свято почитавшим ветхий закон. Мы не можем с уверенностью сказать, были ли эти случаи результатом самостоятельного развития субботничества, или же они были связаны с рецепцией еврейской традиции. Показательно, что движение субботников стало официально восприниматься как нехристианская секта уже в самом начале XIX в.: в министерстве внутренних дел последователей «Моисеева закона» назвали «совершенно отпавшими от христианства». Исследователь движения иудействующих А.Л. Львов рассматривает отношение к Новому Завету и Основателю христианства не в качестве определяющего признака субботничества, но как некое «вторичное образование», складывавшееся, прежде всего, под влиянием следователей и миссионеров, вынуждавших крестьян вырабатывать своё отношение к личности Иисуса. Доказательством этого учёный считает разнообразие позиций, которые занимали в XIX в. приверженцы «Моисеева закона» в данном вопросе. Я могу согласиться лишь с частью этих утверждений. Действительно, как уже отмечалось, первоначально иудействующие не декларировали негативного отношения к основам христианского вероучения. Но с другой стороны, это отношение, по крайней мере, к центральному Образу христианской религии определилось в ряде общин достаточно рано к концу XVIII в. Активная деятельность следователей и миссионеров начнётся позже. И хотя «русские евреи», как подчёркивает А.Л. Львов, в самом деле, не были единодушны в трактовке личности Христа, всё же, на мой взгляд, в их воззрениях в подавляющем большинстве случаев присутствовал объединяющий признак – отрицание Его божественности. Таким же признаком был и антитринитарный характер их религиозных представлений. На примерах первых десятилетий XIX в. отчётливо прослеживается дехристианизация мировоззрения «жидовствующих». Так, в 1806 г. воронежские субботники сделали официальное «объявление» о своей вере: «веровать во единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, иже есть на небеси и на земли…». Интересно, что первые слова этого «кредо» практически совпадали с начальными строками церковного символа веры. Но если далее в символе, как известно, идёт речь о втором Лице Троицы, то авторы текста сразу же переходили к заявлению о почитании субботы и исполнении других обрядов «Моисеева закона». Полемическая направленность изложенного «вероучения» в вопросе о единстве Бога присутствовала здесь вполне очевидно. Показательно, что в том же 1806 г. однодворец воронежского с. Козловка «порицал христианскую веру, позволял себе дерзкую хулу на Христа и Богоматерь…». Спустя 10 лет картина обозначилась ещё яснее: множество жителей двух воронежских сёл объявили приходскому клиру, «что все они не только священников к себе в дома призывать, или к ним приходить и иконам поклоняться не хотят, но и всего Нового Завета отрицаются…». Местные священнослужители доносили архиерею, что сектанты отказываются от самого «имени христиан». Причиной подобного «зловредного разврата», по их мнению, послужили два обстоятельства: проповедь местного крестьянина и тесные контакты «заблудших» с евреем, служившим в питейном доме одного из сёл. «Хулы на божественность… Сына Божия» подтвердило множество свидетелей в деле об иудействующих ещё одного воронежского села – Козловки в 1818 г. Похожие взгляды имели и «жидовствующие» Саратовской губернии. Так, руководитель субботников балашевского уезда Родион Милюхин писал в 1817 г. министру внутренних дел: «Мы поклоняемся только единому Творцу вселенной; Христа Спасителя не признаём за Сына Божия…». В качестве основы вероучения Милюхин указывал на Ветхий Завет. Просьба балашевского купца демонстрирует некое знакомство его единоверцев с еврейской традицией и ориентацию на её восприятие: Р. Милюхин говорит о необходимости получать наставления от учёных иудеев. Примечательно, что племянник Р. Милюхина Данила был обвинён в 1819 г. в совращении донского казака Кирея Чиликина, который на допросах показал, что со времени принятия им, по совету Д. Милюхина, «еврейской веры», он перестал признавать Христа Богом. Ясно, что отрицание божественности Христа стало устойчивым элементом религиозных представлений, который транслировался в ходе прозелитической деятельности вместе с другими идеями и практиками субботников. В 1813 г. иудействующие каширской округи Тульской губернии во время следствия, производившегося духовной консисторией, заявили, что они спасение находят в «едином Моисеевом законе». Тульский епископ, лично увещевавший «лидера» каширских сектантов Ивана Оскина, убедился в том, что последний не признаёт «Троичное Божество». Антитринитарный характер носили также представления «жидовствующих» с. Вертково Московской губернии, о которых в 1825 г. было известно, что они «веруют в Единого живого Бога, но не признают троичность лиц» и «ожидают Мессию царя». По преданию, сообщенному известным гером из Сибири Моисеем Козьминым, иудействующие, приговорённые к ссылке в самом начале правления Николая I, не делали различия между Христом и обыкновенными людьми. Во время суда на реплику обвинителей «Он же есть Сын Божий», они будто бы ответили: «Мы все сыны Божии, так и написано в Библии: «вы – сыны Господа Бога вашего». Мы также можем убедиться, что в первой четверти XIX в. в субботнической среде появляются более радикальные взгляды на Христа и христианство. Это со всей очевидностью демонстрирует известное в литературе об иудействующих дело о последователях «Моисеева закона» в г. Ельце. Трое из четырёх главных фигурантов этого дела – Иван Яковлев, Иосиф Михайлов и Иван Жегулин - в 1814 г. на допросах показали, что они книг Нового Завета не читали и не слушали, и за божественное Писание их не признают, во Христа не веруют, а веруют только «в Единого Бога, небо и землю сотворившего», Троицу не исповедуют. Жегулин к тому же заявил, что он Новый Завет и не хочет читать. Всё это подтвердили и многочисленные свидетели, дав более подробную информацию об отношении обвиняемых к христианству. Выяснилось, что Жегулин, например, говорил о себе, «что он не христианин, а содержит Моисеев закон,…в Иисуса Христа не верует и все пророчества о Нём и пришествии Его в мир опровергает, Священное Писание Нового Завета не почитает за божественное и называл оное бабьими сплетнями, многие от него слышали хульные слова на христианскую веру». Священник, который пытался полемизировать с Жегулиным еще до его ареста, не мог заставить своего «оппонента» хотя бы прочитать Евангелие: последний наотрез отказался это сделать. Он заявил священнику, что скорее «сядет на острие сошника», а знакомому купцу, что «лучше претерпит раны», нежели обратится к вере во Христа. Жегулин уверял своих слушателей, что «только Ветхий Завет есть божественное Писание, что Бог един и трёх ипостасей не имеет». Обо всех других обвиняемых, включая их обширные семейства, свидетели заявили, что они «от христианской веры совсем отступив, в Святую Троицу и во Христа не веруют и Новый Завет совершенно отметают». Демонстрация враждебности не только к церковной вере, но и к христианству как таковому принимала у елецких субботников крайние формы. Они произносили такие ругательства по отношению к Христу и Богоматери, что очевидцы не могли повторить их «из уважения к религии». Многие отметили, что особенно усердствовал в оскорблениях Жегулин, который «злословил христианскую веру, поносил Христа разными хульными словами». Этот рьяный последователь «ветхозаветной веры» сорвал крест с племянника, и с презрением говорил о Христе: «…наши евреи Спасителя вашего драли за волосы и били кулигьями». Таким образом, в «елецком деле» мы обнаруживаем не просто антитринитарные воззрения и отказ признать божество Иисуса, что к тому времени стало характерной чертой субботничества, но однозначное отрицание всего Нового Завета и демонстративную враждебность по отношению к образу Христа. Что стало причиной «радикализации» взглядов иудействующих из Орловской губернии? Тщательный анализ источника констатирует факт относительно регулярного общения Яковлевых, Михайлова и Жегулина с посещавшими купеческий дом евреями (в деле фигурирую 4 еврея). И те чёткие оппозиции, которые мы можем усмотреть в представлениях сектантов – Ветхий Завет/Новый Завет, наши евреи/ваш Спаситель, еврейская вера/христианская вера (обвиняемые повторяли, что «вера еврейская для спасения души лучше христианской веры») – могли быть не только продуктом религиозного поиска, но и усвоения иудейской религиозной традиции, накопившей за многие века значительный опыт антихристианской полемики. Более определённые доказательства этого предположения представляет следственное дело 1822 г., подробно описывающее историю общения крестьянина из Воронежской губернии Ефима Лукьянченкова и еврея-мещанина из г. Пинска Лейбы Клодни. Арестованные петербургской полицией, они подозревались в том, что один из них (Клодня) передавал, а другой (Лукьянченков) принимал "иудейское учение о вере". В ходе следствия эти подозрения подтвердились. Также выяснилось, что встреча с Клодней не была единственным контактом однодворца Лукьянченкова с иудеем. На допросах крестьянин называл себя «субботником христианской веры». В отличие от сектантов г. Ельца он не отвергал совершенно Нового Завета, но пребывал в состоянии сомнения. Так получилось, что по долгу службы с Лукьянченковым беседовал на протяжении двух недель священник, крупнейший ученый, библеист и богослов о. Герасим Павский. Вот что он пишет об этих сомнениях воронежского крестьянина и их причине: «…имея в себе любознательный ум, но, не имея хорошего наставника, который бы удовлетворил его любопытству, притом же будучи увлекаем лжеучением евреев, которое часто удавалось ему слышать, он колебался в вере в Иисуса Христа. Наслышавшись еврейских хулений против Иисуса, он желал найти себе убеждение: от Девы ли родился Иисус, воскрес ли в 3 день, не украден ли, как наговорили ему евреи, чудеса сделал не силою ли духа злобы, который обещал дать ему славу за поклонение себе Матф IV. 8.9, почему Иисус, если он Бог, не отразил от себя врагов своих?» Вот те недоумения, над которыми размышлял крестьянин из российской провинции XIX века. Несомненно, что этот круг вопросов уже в течение двух тысяч лет является предметом полемики между христианством и иудаизмом, и вряд ли Лукьянченков пришел к ним совершенно самостоятельно, тем более что в письме Г.П. Павского есть прямое указание на влияние извне. Символично, что среди бумаг, обнаруженных у иудейского учителя Лукьянченкова – Лейбы Клодни - оказались составленные последним полемические заметки, направленные против христианства. Написанные на польском, немецком и древнееврейском языках, они были переведены в ходе следствия. Заметки содержат в себе критику Евангелия, которое обильно цитируется, и посланий апостола Павла. Автор пытается доказать, что Христос не был истинным Мессией, и ветхозаветные пророчества не могут быть отнесены к Его личности. В отношении текстов Нового Завета допускаются довольно резкие выражения: они названы сочинением «праздных людей и разбойников, сплетающих ложь», «явным грехом» и т. д. Часть выписок было сделана Клодней из иудейского апологетического сочинения XVI в. «Хиззук Эммуна». Думается, что богатая иудейская полемическая традиция могла уже тогда, пусть и в небольшой степени, транслироваться последователям «Моисеева закона» и воздействовать на их восприятие Христа и священных текстов христианства. В дальнейшем заимствование этой традиции активизируется и отчётливо проявится в ходе диспутов между субботниками и православными миссионерами, которые стали проводиться в России, начиная с последней четверти XIX в. Феномен этот сам по себе не нов: как известно, жидовствующие XV-XVI вв., в чём-то типологически близкие сектантам-иудействующим, также пользовались иудейской полемической литературой. Таким образом, можно согласиться с А.Л. Львовым в том, что отношение иудействующих к Христу и Новому Завету складывалось под воздействием «разнообразных внешних и внутренних факторов». Но мне не кажется, что главная роль в этом процессе, по крайней мере, в эпоху Александра I принадлежала следователям и миссионерам, заставлявших сектантов определять свои взгляды на христианство. Источники, прежде всего, фиксируют участие в этом носителей иудаизма. С другой стороны, эволюция религиозных представлений субботников диктовалась внутренней логикой развития движения, и вопрос о Христе не был просто искусственно привнесён в культуру «русских евреев» кем бы то ни было. Достаточно вспомнить, как этот вопрос волновал Лукянченкова. Ориентация на «Моисеев закон», на ритуалы, предписанные Пятикнижием, неизбежно приводила к размышлениям о соотношении двух Заветов. Она порождала вопросы о том, какой из них считать главным и почему, кто является творцом Нового Завета – Бог или человек, отменяет ли Новый Завет Ветхий. Атмосфера споров и поисков вообще была характерна для старого русского сектантства, которое несло в себе мощный критический заряд. Кстати, пример того, как критика церковной догматики в протестантствующей среде могла закончиться симпатией к религии Ветхого Завета, можно увидеть в истории Польши XVI в., где, по всей видимости, были случаи обращения в «иудейскую ересь» или даже в иудаизм людей, находившихся под влиянием идей Реформации и живших в условиях близкого общения с носителями еврейской традиции. Да и в целом (не только в Польше, но и во всей Европе), как известно, протестантизм стимулировал внимание к Ветхому Завету. Весьма немногочисленные имеющиеся у нас источники XVIII в. и достаточно сухие архивные материалы первой четверти XIX в. не позволяют воссоздать картину этих исканий во всей полноте и яркости. Но мы можем реконструировать их, обратившись к более поздним и более неформальным документам – миссионерской прессе и этнографическим наблюдениям последней четверти XIX в. Исходной средой, в которой началось движение в сторону предпочтения Ветхого Завета Новому, было молоканство – течение антицерковное, но вполне христианское. Как могло принятие некоторых ветхозаветных предписаний – субботы, пищевых запретов – привести к частичному или даже полному отказу от Нового Завета? Источники последней четверти XIX в. описывают механизм частых коллективных переходов молоканвоскресников в субботничество. Его можно представить в виде логической цепочки: интерес к Ветхому Завету, его буквальное понимание - восприятие обрядовых практик Моисеева закона, как данных Богом изначально и потому не подлежащих отмене – «автономизация» Ветхого Завета в представлениях сектантов – критическое отношение к Новому Завету, к его центральному образу – Христу, вплоть (хотя и не всегда) до полного отрицания обоих. Приблизительно по такому пути – в идейном смысле - шел процесс «дехристианизации» субботнического движения. Его причину следует искать как в религиозных исканиях внутри движения, так и внешних импульсах, получаемых от иудаизма. Однако отношение к христианскому учению не у всех иудействующих эпохи Александра I было столь категорично-отрицательным, как, например, у елецких последователей «Моисеева закона». Вероятно, христианские идеи не были отвергнуты екатеринославскими молоканами-субботниками. Об этом свидетельствует дневник известного деятеля квакерского движения Этьена Грелье, посетившего Россию в 1818-1819 гг. вместе со своим единомышленником В. Алленом. По наблюдениям Э. Грелье, субботники, с которыми он встречался, были близки молоканам, отличаясь от них лишь ритуальными практиками, заимствованными из Ветхого Завета. Он не увидел никаких идейных различий между ними. Информация Э. Грелье подтверждается просьбой екатеринославских субботников, поданной министру внутренних дел в это же время. В ней, что называется по свежим следам, рассказывается об упомянутой встрече квакеров с сектантами. По словам просителей, Грелье и Аллен отметили некое совпадение во взглядах молокан, духоборцев, иудействующих и самих квакеров: «Путешественники, учинив нам всем о нашей религии экзамен, нашли, что мы во многом с ними согласны…». Видимо, представители христианской мистической секты, не нашли ничего вопиющенехристианского в воззрениях местных «ветхозаветников». Авторы прошения также отметили, что прибывшие на встречу с квакерами молокане, недавно вернувшиеся из-за границы, оказались «почти одинаковой» веры с субботниками. Яркий пример совмещения ветхозаветных принципов с христианской верой представляет фигура воронежского крестьянина Е. Лукьянченкова. На допросе он так и именует себя: «веры христианской; субботник». Заявляет, что «принимает Новый Завет с христианскою верою». Исполняет обряды иудействующих, правда, при этом не обрезан. Склоняется к тому, чтобы считать иконы идолами. С другой стороны, мы видим человека, не до конца оторвавшегося от христианской почвы. О. Герасим Павский замечает: «…он от существенных догматов Христианской Церкви…изложенных в Символе веры, не отступал». При этом Лукьянченков был полон сомнений и тревог относительно важнейших христианских истин. Особенно волновал его вопрос о личности Христа. Чудесное рождение Иисуса от Девы, Его воскресение, совершенные Им чудеса, наконец, Его божественность - все эти постулаты христианской веры были предметом мучительных сомнений, но отнюдь не свидетельствовали о равнодушии к образу христианского Спасителя или же отрицании Его. Любопытны и обращения субботника к текстам Нового Завета для обоснования своих воззрений. Поразительно, что Лукьянченков, размышляя над излюбленным для всякого «ветхозаветника» вопросом о поклонении иконам, ссылается на 9 главу Апокалипсиса. Обычно, защищая свои иконоборческие взгляды, субботники ссылались на вторую заповедь Декалога (Исх. 20. 4, 5.) и на Лев. 26. 1. А к соответствующему стиху Апокалипсиса (Откр. 9. 20), где речь шла о рукотворных идолах, прибегали молокане. В личности Христа Лукьянченков сомневается с позиции Евангельского текста: а вдруг Христос уступил дьяволу, искушавшему его в пустыне? Считая заповедь о субботе «вечной», как все представители «Моисеевой секты», Ефим Лукьянченков при этом не отвергал и почитания воскресного дня: он «думал, нельзя ли и того и другого соединить вместе». Вырисовывается какой-то любопытный тип "иудеохристианина" эпохи ранней Церкви. Скорее всего, этот воронежский последователь «еврейского закона» был молоканином-субботником, испытавшим влияние иудаизма, но не решавшимся порвать с христианством. Возможно, какое-то влияние на него оказывала семья: сам он «с малолетства» принадлежал к «Моисеевой секте», но его жена, сын, дочери и зять были православными. Думается, что все вышеперечисленные факты фиксируют то состояние религиозных исканий, которое переживало течение иудействующих в первой четверти XIX века. В нём присутствовало и радикальное отношение к христианству (его полное отвержение) и умеренное (отрицание Троицы и божественности Христа). Наконец, были и такие сектанты, которые не отказывались от основных догматов религии Нового Завета, хотя при этом испытывали какие-то колебания. Разнообразие мнений по этим вопросам прослеживалось не только у субботников различных областей России, но и внутри одного региона: например, к числу воронежских «жидовствующих» принадлежали и те, кто полностью отверг Новый Завет, и Е. Лукьянченков с его тяготением к христианству. В Екатеринославле проживали и субботники-христиане, описанные Э. Грелье, и сектанты, которые посещали синагогу, имели, по мнению местных жителей, «сходство с евреями», а потому вряд ли сохраняли христианское миросозерцание. Религиозные представления приверженцев «ветхозаветной веры» не были устойчивыми, они менялись с течением времени, но вектор изменений был всё же направлен в сторону отталкивания от христианства: ведь даже «принимающий» Новый Завет Лукьянченков испытывал серьёзные сомнения в его основных идеях. Неоднородность воззрений субботников косвенно свидетельствовала о том, что движение имело не один источник своего происхождения. Тенденции, прослеженные нами во взглядах иудействующих эпохи Александра I, стали источником того спектра разнообразных позиций в вопросе о личности Христа и значения новозаветных книг, которые мы увидим у субботников последующего времени. Прежде всего, отметим, что отрицание Троичного догмата христианства стало характерной чертой субботничества всех направлений в рассматриваемый период. Геры выступали выразителями «радикальных взглядов» на Христа и Новый Завет, и это понятно: фактически, они становились носителями совершенно отличной от христианства религиозной традиции. Здесь полная «дехристианизация» была следствием «иудеизации» данного сегмента движения. Для геров были обычными инвективы в адрес Иисуса, обвинение Его в чародействе и обмане, характерные для ряда текстов Талмуда. Что касается собственно субботников, то отрицание божественного происхождения Христа и Нового Завета, ставшее прямым следствием исключительной ориентации на Ветхий Завет, стало устойчивым компонентом их мировоззрения. Однако восприятие Нового Завета и его центрального Образа в целом у субботников было гораздо более терпимым, чем у геров и порой даже окрашено в тёплые тона. Субботники не использовали ругательную лексику, обсуждая эту проблему. Более того, в ряде сектантских общин и у отдельных приверженцев «ветхозаветной веры» мы находим интерес, и даже почтительное отношение к личности Иисуса и к новозаветным текстам. Основатель христианской религии мог выступать в миросозерцании иудействующих в качестве пророка, боговдохновенного мужа, святого, истинного гера, простого, но мудрого человека. Некоторые даже верили в Его воскресение, другие допускали, что Он будет судить мир. Такой пиетет в отношении Христа мог быть характерным для целого сектантского социума, а мог стать плодом индивидуальных религиозных исканий. Так, отдельные «ветхозаветники» называли Христа Мессией, Сыном Божьим, Господом. Такое же многообразие мнений прослеживалось у части иудействующих по отношению к Новому Завету. Его могли принимать в целом, допуская некие искажения в тексте, как это делали, например, саратовские молокане-субботники. Демонстрировалось уважение к отдельным книгам, например, к Евангелию и Апокалипсису. Находились такие иудействующие, которые признавали истинность Евангелия или святость «учения Христа». Приведём один пример. Известный этнограф В. Майнов, исследовавший жизнь южнорусской колонии субботников, видел у них неподдельный интерес к личности Христа и некоторым новозаветным книгам. Учёный в подробностях передаёт свою беседу с одним из «старейшин» общины. Отвергая православный взгляд на Христа как на Сына Божия и Мессию, субботник говорит о Нём с уважением: «Сына нет, а Христос был. Велик он пророк перед Богом и гером он был с 12 лет – это и в Евангелии есть». Христос, по мнению старейшины, только подтверждает правильность «Мысеевой веры» и неправильность православной: «Он сам вас в дело носом тычет, да вы от слепоты сами отстать не хотите». К числу пророков отнесён и «Иван Богуслав», под которым, как видно из контекста, подразумевается Иоанн Креститель. Информант В. Майнова высоко оценивает Евангелие: «Хороша эта книжка, кабы вы из неё выписочку сделали! Куда как хороша бы книжка была!» С Евангелием он знаком и даже цитирует его, разумеется, трактуя цитату иначе, чем это принято в христианской традиции. На Апокалипсис он смотрит как на боговдохновенную книгу, которая точно описывает приход Мессии (но не Христа), ожидаемого субботниками: «Апокалипсис книгу читал ли? Даром что ли вы её за вдухновенную признали? А там что сказано?…Там Мессия-то прямо-таки по-нашенски ожидается». Другие субботники констатировали лишь некую ограниченную ценность Нового Завета или полезность с точки зрения нравственности. При этом проводилась «демаркация» между «учением апостолов» и «учением Христа». Первое оценивалось «ниже» второго. Наконец, у некоторых сектантов присутствовала субординационная доктрина соотношения двух Заветов, зеркально противоположная христианской: Новый Завет рассматривался как «младший» в сравнении с Ветхим. «Когда в доме есть старший, меньшому не следует распоряжаться», - говорили ставропольские «жидовствующие». Кроме того, на тексты Нового Завета субботники могли ссылаться для доказательства правильности своей веры прежде всего, обязательности исполнения Моисеева закона. Доказывая «неотменяемость» обрезания, они указывали на пример Иоанна Крестителя и Христа, которые были обрезаны. Любили также цитировать Евангелие: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота, или ни одна черта не прейдет из закона». (Мф. 5.17,18). В среде «русских евреев» существовали также «переходные типы» от негативно настроенных к христианству до «сочувствующих». Так, некоторые иудействующие, отвергая Новый Завет, признавали при этом святость Иисуса. Другие воспринимали христианские ценности амбивалентно. Например, воронежские последователи «Моисеева закона», считая Христа мудрым человеком, утверждали, что Он «насильно вошёл к Богу в товарищи», тем самым, фактически, обвиняя Его в обмане. Стоит отметить, что похожее восприятие Христа и новозаветных текстов присутствовало в средневековом движении жидовствующих. Последние, судя по соборному приговору 1490 г., называли Христа пророком, подобным Моисею. Некоторые еретики ссылались на авторитет Христа в подтверждение небогоугодности иноческого чина. Они же обращались и к авторитету апостола Павла. Подобные взгляды были характерны не для всех жидовствующих, что, по мнению исследователя В.В. Милькова свидетельствовало о неоднородности среды московско-новгородских еретиков. Отношение к Христу и Новому Завету у части сектантов-иудействующих XVIII-XX вв. указывает на типологическое сходство двух отдалённых во времени течений русского религиозного инакомыслия, представлявших собой смесь различных направлений и оттенков внутри их. Каковы же были причины терпимого и даже благосклонного отношения к образу Христа и Новому Завету у части русских иудаизантов? Прежде всего, это та «христианская струя», которая досталась иудействующим в наследство от молоканства, ставшего одним из источников движения. Молоканский «пласт» совершенно отчётливо «просвечивает» в миросозерцании, например, саратовских и закавказских субботников. Кроме того, молоканство сопутствовало субботничеству и впоследствии: молокане часто жили рядом с иудействующими, в границах одного населённого пункта. Во-вторых, это влияние православного окружения. Православные были соседями сектантов, с которыми они порой весьма тесно общались. Православные могли жить бок о бок с субботниками в «смешанных» семьях, примеры чего можно часто встретить в источниках. Наконец, православные обращались в субботничество, в иных случаях, сохраняя какие-то из своих прежних воззрений, привычек, симпатий и т. д., или не сразу от них избавляясь. Для иллюстрации приведём один пример. Во время описанного миссионером моления астраханских иудействующих один из присутствовавших пожелал: «Хорошо бы теперь роду израилеву освежится дождичком. Даждь, даждь земли жаждущей, Спасе». Ему заметили: «Это ты по православному хватил». Субботник, недавно «совратившийся» из православия поспешил объяснить свою оплошность: «Привыкши, говорю». Христоцентричность православной религии, с носителями которой контактировали «жидовствующие», могла способствовать формированию у некоторых из них своеобразных представлений о Христе, либо консервировать оставшиеся «следы» «духовного христианства». Каналом, через который транслировались некоторые христианские идеи, была также полемическая борьба с субботничеством православных миссионеров. Известно, что миссионерская активность Церкви возрастает в последней четверти XIX столетия. В это время, помимо индивидуальных бесед священников с «заблудшими», получает широкое распространение новая форма борьбы с сектантством – публичные диспуты. Подробными описаниями полемических собеседований с иудействующими полна миссионерская литература этого периода. Думается, что результатом религиозных споров были не просто явные успехи (обращение в православие) или неудачи апологетов церковной веры, но и определённое воздействие на некоторые воззрения субботников. Приведу всего лишь один пример. В 1899 г. псковский священник проводил беседы с последователем «ветхозаветной веры». Речь шла о Троице, Христе, иконопочитании, исполнении библейских заповедей. Общение миссионера и сектанта не завершилось присоединением последнего к Церкви: он просил «оставить его в покое». Но изменился его взгляд на Христа. Во время одной из бесед субботник заметил: «Иисуса Христа я признаю Сыном Божиим. Его учение свято и между людьми подобного Ему мы не знаем. Большего я ничего не скажу о Нём». Представляется, что фактором, обеспечивавшим симпатии к образу Христа и Новому Завету у части «русских израильтян», было также использование ими в качестве источника религиозных представлений и практик Библии на церковно-славянском языке и русской Библии синодального издания. Они могли «заглядывать» в новозаветные тексты и, возможно, видеть в них не только почву для полемики, но и нечто содержательное для себя. Выводы. Итак, мы увидели, что взгляды иудействующих на Христа и священные книги христианства были сложными, неоднозначными и меняющимися с течением времени. С одной стороны, мы проследили процесс дехристианизации религиозных представлений субботников, который выразился в складывании достаточно устойчивой доминанты мировоззренческого порядка. Она подразумевала избрание в качестве основы вероисповедания Ветхого Завета, отрицание Троицы, божественности и мессианства Христа и дистанцирование от Нового Завета. Были выявлены как внутренние, так и внешние факторы, повлиявшие на этот процесс. С другой стороны, последователи «еврейского закона» демонстрировали целый спектр самых разных позиций в отношении главных ценностей христианства - от крайне отрицательных до сочувственных (симпатизирующих). Радикальные взгляды исповедовали геры и некоторая часть субботников. Их сущность состояла в негативном, порой враждебно-агрессивном отношении к личности Христа и всему Новому Завету. А формы проявления симпатий у определённого числа иудействующих к главному Образу христианской религии и к новозаветным текстам были весьма вариативными. Множество оттенков в данном сегменте представлений «жидовствующих» свидетельствовало о текучести этих воззрений, о подвижности сектантской среды, склонной к религиозному поиску. При этом наличие достаточно жёсткого ядра в мировоззрении большинства субботников гарантировало относительную устойчивость движения. Обращение значительной части иудействующих, конструировавших свою религию на основе Ветхого Завета, к Новому Завету и образу Христа приводило к причудливому переплетению «ветхозаветной веры» с отдельными христианскими идеями, что говорит о синкретическом характере их миросозерцания.
