понятие заведомо ложного доноса и заведомо

М. X. ХАБИБУЛЛИН
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ
ДОНОС И ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОЕ ПОКАЗАНИЕ
ПО СОВЕТСКОМУ
УГОЛОВНОМУ ПРАВУ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1975
Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета
Казанского университета
Научный редактор — кандидат юридических наук,
доцент В. П. МАЛКОВ
В книге путем сравнительного анализа действующего уголовного
законодательства Союза ССР и союзных республик, литературных
источников и материалов выборочного исследования судебноследственной практики ряда автономных республик и областей,
анализируются составы заведомо ложного доноса и заведомо ложного
показания, проводится отграничение этих составов от смежных
преступлений и рассматриваются меры борьбы с этими
преступлениями.
Книга рассчитана на работников суда, прокуратуры, адвокатуры,
МВД, КГБ, преподавателей и студентов юридических учебных
заведений.
2
Глава первая
ПОНЯТИЕ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ПОКАЗАНИЯ .................................................................................................................................6
§ 1. ПРАВОСУДИЕ КАК ОБЪЕКТ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ ......................................................................................................... 6
§ 2. ОБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ ........................................................................................................ 15
§ 3. СУБЪЕКТ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ПОКАЗАНИЯ ............................................................................................................................... 47
§ 4. СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ ......................................................................................................... 57
§ 5. КВАЛИФИЦИРОВАННЫЕ ВИДЫ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ .................................................................................. 69
Глава в т о р а я
ОТГРАНИЧЕНИЕ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ПОКАЗАНИЯ ОТ СМЕЖНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИИ ....................................................................87
§ I. ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС И СМЕЖНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ.............................. 88
§ 2. ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЕ ПОКАЗАНИЕ И СМЕЖНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ...................... 97
Г л а в а
третья
МЕРЫ БОРЬБЫ С ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМИ
ДОНОСАМИ И ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМИ
ПОКАЗАНИЯМИ1.......................................................................................................................119
§ 1. НАКАЗАНИЕ ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЕ
ПОКАЗАНИЕ.............................................................................................................................. 119
§ 2. ИНЫЕ МЕРЫ БОРЬБЫ С ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМ ДОНОСОМ И ЗАВЕДОМО
ЛОЖНЫМ ПОКАЗАНИЕМ ..................................................................................................... 141
§ 3. ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ БОРЬБЫ С ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМИ
ПОКАЗАНИЯМИ......................................................................................................................... 147
3
ВВЕДЕНИЕ
Одним из необходимых условий успешного решения
задачи искоренения всяких нарушений правопорядка,
ликвидации преступности и устранения всех причин, ее
порождающих, является строжайшее соблюдение
социалистической законности. В речи перед избирателями
12 июня 1970 г. Л. И. Брежнев отметил:«3акон
обязателен для всех, его должны соблюдать все без
исключения, независимо от положения, чина и ранга.
Социалистическая законность, правопорядок
— основа
нормальной жизни общества, его граждан»2. В Отчетном
докладе ЦК КПСС XXIV съезду партии еще раз
подчеркнуто, что
«серьезной задачей остается борьба с
преступностью» 3.
В выполнении поставленных в партийной Программе и
решениях XXIV съезда КПСС задач по укреплению
социалистической законности немаловажную роль должны
сыграть правовые исследования, в частности, глубокая
разработка актуальных проблем юридической науки,
четкое определение важнейших правовых категорий и
понятий, подготовка научно-обоснованных рекомендаций
по совершенствованию советского законодательства
и
деятельности судебно-следственных органов 4.
Важное значение в этом отношении имеют устранение
отдельных
недостатков
в
деятельности
органов
социалистического правосудия и дальнейшее повышение
уровня их работы в соответствии с требованиями
современного этапа развития социалистического общества.
Большой вред деятельности органов дознания, следствия,
прокуратуры и суда причиняют такие общественно опасные
деяния, как заведомо ложный донос и заведомо ложное
показание. Общественная опасность
См. Материалы XXII съезда КПСС. М, Госполитиздат, 1962, стр. 400.
Л. И. Б р е ж н е в . Речь на предвыборном собрании избирателей
Бауманского избирательного округа по выборам в Совет Союза
Верховного Совета СССР.—«Правда» за 13 июня 1970 г
3
Материалы XXIV съезда КПСС. М., Политиздат, 1971, стр. 8Ь
4
См. Постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию
общественных наук и повышению их роли в коммунистическом
строительстве».—«Правда» за 22 августа 1967 г.
1
2
4
указанных преступлений выражается в том, что они,
затрудняя достижение задач судопроизводства, объективно
могут привести к искажению истины по делу, усложнить
работу органов правосудия по разоблачению виновных,
способствовать уклонению их от ответственности, вести к
затягиванию сроков расследования и рассмотрения дела в
суде, существенно затрагивать либо нарушать законные
права и интересы граждан, снижать воспитательное
значение дознания, предварительного следствия и самого
факта рассмотрения дела в суде. При этом следует
отметить, что среди преступлений против правосудия
заведомо ложный донос и заведомо ложное показание
являются наиболее распространенными. По материалам
нашего исследования они составляют одну треть всех
преступлений против правосудия.
Успешному осуществлению борьбы с заведомо
ложными доносами и заведомо ложными показаниями
должна способствовать и уголовно-правовая наука, в
частности, всесторонняя разработка уголовно-правовых,
криминологических и других проблем борьбы с этими
преступлениями. Имеющиеся по этому вопросу работы в
основном посвящены анализу юридических признаков
названных составов преступлений. В то же время
криминологический аспект исследования заведомо ложных
доносов и заведомо ложных показаний, вопросы
предупреждения этих преступлений пока не привлекли
достаточного внимания. Слабо освещена в литературе
практика назначения наказания за эти преступления.
Нуждаются в дальнейшем изучении процессуальные
вопросы ответственности за заведомо ложные показания,
которые нередко на практике решаются противоречиво.
Попытка внести свой посильный вклад в решение
затронутых вопросов и побудила автора написать эту
монографию. Вместе с тем работа не претендует на
исчерпывающее освещение всех вопросов темы: в ней
рассматриваются наиболее важные из них, с которыми
чаще всего сталкивается судебная практика 1.
1
Криминологические аспекты данной темы автором рассмотрены в
коллективной
монографии
«Личность
преступника»
Изд-во КГУ. 1973, стр.116—142).
5
Глава п е р в а я
ПОНЯТИЕ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ
§ 1. ПРАВОСУДИЕ КАК ОБЪЕКТ ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ПОКАЗАНИЯ
Для уяснения сущности заведомо ложного доноса и
лжесвидетельства важное значение имеет правильное
определение объекта этих преступлений. Установление
объекта преступления является необходимым условием
правильного применения уголовного закона, правильной
квалификации совершенных лицом общественно опасных
действий. «Проблема объекта преступления,— писали М.
Д. Шаргородский и Н. С. Алексеев,—является не менее
важной и философски глубокой проблемой, чем проблема
вины и причинения»1.
Наука советского уголовного права объектом
преступления считает социалистические общественные
отношения, охраняемые нормами уголовного права.
Взгляд на объект преступления как на общественные
отношения является общепризнанным.
Вместе с тем определением общего объекта не
исчерпывается содержание данной проблемы. Специфика
преступления определяется прежде всего содержанием
родового и в особенности непосредственного объекта.
В теории советского уголовного права родовым
объектом заведомо ложного доноса и заведомо ложного
показания признается правильная, основанная на строгом
соблюдении законности деятельность органов
1
М. Д. Ш а р г о р о д с к и й и Н. С. А л е к с е е в . Актуальные
вопросы
советского
уголовного
права—(«Ученые
записки
Ленинградского университета», 1954, № 182, серия юридических наук,
вып. 5, стр. 188.
6
социалистического правосудия по осуществлению своих
задач.
В литературе высказано мнение, что объектом
преступлений против правосудия является лишь отправление правосудия судом. Так, Т. Н. Добровольская пишет,
что родовым объектом преступлений против правосудия
«является посягательство на правильное отправление
социалистического правосудия судом...» 1
И. С. Власов объект преступлений против правосудия
определяет как «отправление правосудия в соответствии с
порядком, целями и задачами, установленными в законе»2.
Этими авторами понятие правосудия ограничивается
рамками деятельности суда, а деятельность других органов
по созданию условий для осуществления задач правосудия
остается за пределами этого понятия 3.
Между тем в уголовных кодексах союзных республик
1959—1961 гг. предусматривается уголовная наказуемость
не только деяний, посягающих на правильное
осуществление судом своих функций, но и общественно
опасных действий, нарушающих правильную деятельность
органов дознания, предварительного расследования,
прокуратуры, исправительно-трудовых учреждений и т. п.
Бесспорно, правосудие, как это вытекает из ст. 102
Конституции СССР, осуществляется только судом. Однако
без деятельности органов дознания, предварительного
расследования, прокуратуры и учреждений, исполняющих
приговоры и решения судов, было бы невозможным
надлежащее отправление судом правосудия в широком
смысле. Для того, чтобы правосудие восторжествовало,
прежде всего требуются своевременное раскрытие
преступления, качественное расследование
1
«Ученые записки ВИЮН», вып. 16, М., 1963, стр. 148 (курсив наш
— М. X.).
2
И. С. В л а с о в . Об объекте преступлений против правосудия.—
«Ученые записки Всесоюзного научно-исследовательского института
советского законодательства», вып. 1/18, М., 1964,. стр. 96 (курсив
наш.— М. X.).
3
В других работах И. С. Власов дает более полное определение
объекта преступлений против правосудия (см. И. С. В л а-с о в.
Преступления против советского социалистического правосудия.
Автореф. канд. дис. М., 1964, стр. 5—10; И. С. В л а с о в,. И. М. Т я ж
к о в а. Ответственность за преступления против правосудия. М.,
«Юридическая литература», 1968, стр. 25—27).
7
дела, привлечение виновного к уголовной ответственности
и поступление в суд доброкачественных доказательств.
Вынесение обоснованного и законного приговора в
значительной степени зависит от полноты и
тщательности
проведенного
предварительного
расследования 1. Поэтому следует признать правильным
вывод в том, что деяния, препятствующие объективному
проведению
предварительного
расследования,
препятствуют тем самым и правильному осуществлению
социалистического правосудия 2.
Таким образом, осуществление социалистического
правосудия не исчерпывается только деятельностью
судебных органов по разрешению дела. Оно начинается
задолго до судебного разбирательства дела, когда
производится предварительное расследование или
досудебная подготовка. Реализация задач правосудия
продолжается и после вынесения по делу приговора или
решения, когда происходит вступление их в законную
силу и последующее исполнение. В этой связи трудно
согласиться с И. С. Власовым, который считает, что
деятельность по осуществлению задач правосудия
продолжается после вынесения по делу лишь
обвинительного приговора 3. Ограничение понятия
правосудия лишь случаями вынесения обвинительного
приговора по существу означает сужение деятельности
органов правосудия и противоречит действующему
уголовно-процессуальному законодательству. Согласно
ст. 325 УПК РСФСР не только обвинительный, но и
оправдательный приговор может быть обжалован
потерпевшим и его представителем. Прокурор обязан
опротестовать в кассационном порядке каждый
незаконный или необоснованный приговор. Лицо,
оправданное по суду, вправе обжаловать в кассационном
порядке оправдательный
1
Материалы судебной практики свидетельствуют, что недостатки в
предварительном
расследовании
затрудняют
надлежащее
выполнение судами своих задач. Среди отмененных приговоров
народных судов Татарской АССР за 1970 г. отмена ввиду неполноты
предварительного расследования составляет в кассационном
порядке 34,6% и в надзорном 28,5% (архив Верховного Суда
Татарской АССР за 1970 г.).
2
См. И. М. Ч е р н ы х. Преступления против советского
социалистического правосудия. Автореф. канд. дне. М., 1962, стр. 8.
3
См. И. С. В л а с о в . Преступления против социалистического
правосудия. Автореф. канд. дис. М., 1964, стр. 8.
8
приговор в части мотивов и оснований оправдания. Это
дает
основание
утверждать,
что
правосудие
осуществляется и после вынесения оправдательного
приговора,— в частности, судом кассационной или
надзорной инстанции.
Поэтому правильно поступил законодатель, включив в
главу преступлений против правосудия не только
общественно опасные деяния, посягающие на деятельность
суда (суда первой инстанции, кассационной инстанции, по
надзорному рассмотреник>| и рассмотрению дел по вновь
открывшимся обстоятельствам), но и иных органов,
участвующих в деятельности по осуществлению задач
правосудия
(органов
дознания,
предварительного
расследования, прокуратуры и исправительно-трудовых
учреждений).
Уточнение понятия правосудия в уголовно-правовом
смысле позволяет правильно решить вопрос о родовом и
непосредственном объекте заведомо ложного доноса и
заведомо ложного показания.
Как известно, в борьбе с преступностью важную роль
играют сообщения граждан о совершенных или
готовящихся преступлениях. В соответствии со ст. 109
УПК РСФСР прокурор, следователь, орган дознания и
судья обязаны принять заявление и сообщение о любом
совершенном или подготовляемом преступлении. В связи с
этим заявителю должна быть разъяснена ответственность
за заведомо ложный донос (ст. 110 УПК РСФСР). При
наличии повода и основания к возбуждению уголовного
дела, в соответствии со ст. 112 УПК РСФСР,
должностные лица органов правосудия в пределах своей
компетенции обязаны возбудить уголовное дело. С другой
стороны, в соответствии с принципами, установленными
в ст. ст. 2, 4, 11 УПК РСФСР, одной из главных задач
органов социалистического правосудия в борьбе с
преступностью является привлечение к уголовной
ответственности только лиц, виновных в совершении
преступлений. Привлечение к уголовной ответственности
невиновного
является
грубейшим
нарушением
социалистической законности. Поэтому заявления и
письма, содержащие заведомо ложные сведения о
совершении преступления, могут серьезно нарушить
интересы социалистического правосудия. Как показывает
судебно-следственная практика, в
9
результате повышения профессионального мастерства
работников этих органов ложность доноса, как правило,
быстро и сравнительно легко обнаруживается. Поэтому в
большинстве случаев дело не доходит до привлечения
конкретного лица к уголовной ответственности. Так, по
изученным нами делам ни один человек по ложному
доносу не был привлечен к уголовной ответственности.
Вместе с тем имели место случаи заключения под стражу
подозреваемых по заведомо ложному доносу. Таких
случаев заключения под стражу подозреваемых по
изученным нами делам было в Башкирской АССР— 11,1%
Татарской АССР—12,8% (к общему числу заведомо
ложных
доносов).
Разумеется,
не
исключается
возможность привлечения к уголовной ответственности
невиновного и даже осуждения его в результате заведомо
ложного доноса.
Такие
случаи
несовместимы
с
принципами
социалистической
законности.
Они
не
только
дискредитируют в глазах советских людей органы
социалистического правосудия, но и причиняют
моральный и материальный вред лицу, ошибочно
привлеченному к ответственности. Поэтому установление
уголовной наказуемости заведомо ложного доноса
содействует охране прав граждан и укреплению
социалистической законности в отправлении правосудия1.
Показания свидетелей, потерпевших, заключение
эксперта и перевод, сделанный переводчиком, являются
важным средством установления объективной истины по
уголовному
или
гражданскому
делу.
Советское
процессуальное и уголовное законодательство содержит
специальные нормы, ограждающие дознание, следствие и
суд от заведомо ложных показаний свидетелей, потерпевших, экспертов и переводчиков. Ст. ст. 158 и 282
УПК РСФСР обязывают органы следствия и суд
предупредить свидетеля об уголовной ответственности за
дачу заведомо ложных показаний. Такие же правила
установлены для допроса потерпевшего (ст. ст. 161 и 287
УПК), эксперта (ст. ст. 187, 189, 275 УПК) и переводчика
(ст. ст. 134, 269 УПК).
Заведомо ложное показание свидетеля
или
потерпевшего
См. Ш. С. Р а ш к о в с к а я . Ответственность за заведомо
ложный донос.—«Советская юстиция», 1957, № 5, стр. 42.
10
певшего, заведомо ложное заключение эксперта, а также
заведомо неправильный перевод, сделанный переводчиком
в суде либо при производстве предварительного
следствия или дознания, способны не в меньшей мере,
чем заведомо ложный донос, нарушить правильную
деятельность органов социалистического правосудия.
Общественная опасность этих деяний определяется тем,
что они способны повести судебно-следственные органы
по ложному пути. Именно в результате заведомо ложного
показания, перевода или заключения эксперта возможны
необоснованное освобождение от ответственности
виновных и осуждение невиновных, необоснованное
смягчение наказания, неправильное возвращение дела на
дополнительное расследование и отсюда —волокита с
окончательным разрешением дела, необоснованное
удовлетворение иска либо, наоборот, необоснованный
отказ в нем и т. д.
Любое из этих преступлений (заведомо ложный донос,
заведомо ложное показание свидетеля или потерпевшего
или заведомо ложное заключение эксперта, а также
заведомо неправильный перевод) непосредственно
посягает на правильную деятельность суда, органов
дознания, предварительного следствия и прокуратуры по
осуществлению задач правосудия. Поэтому родовым
объектом рассматриваемых преступлений всегда является
правильная деятельность органов социалистического
правосудия.
Что же касается непосредственного объекта
рассматриваемых преступлений, то он определяется
содержанием конкретных общественных отношений,
которым причиняется вред совершением заведомо ложного
доноса и заведомо ложного показания 1. Иначе говоря,
1
В этой связи представляется неточным мнение Ш. С.
Рашковской, которая считает, что «во всех этих преступлениях
непосредственный объект всегда совпадает с родовым» (Уголовное
право. Часть Особенная. М., «Юридическая литература», 1966, стр. 395).
Отождествление родового и непосредственного объектов не согласуется
с логикой этих понятий, которые соотносятся между собой как род с
видом, как общее и частное. И. С. Власов и И. М. Тяжкова считают,
что «непосредственным объектом каждого из таких преступлений
является какое-либо из охраняемых уголовным законом условий
успешной деятельности» вышеназванных органов по осуществлению
задач правосудия (И. С. В л а с о в , Н. М. Т я ж к о в а . Ответственность
за преступления против, правосудия. М., 1968, стр. 42—51).
11
непосредственным объектом может быть деятельность по
осуществлению задач правосудия того органа, функции
которого нарушаются совершением заведомо ложного
доноса или заведомо ложного показания (органа
дознания или предварительного следствия либо суда).
Заведомо ложный донос чаще всего посягает на интересы
органов дознания и предварительного следствия и лишь в
отдельных
случаях
сопровождается
нарушением
правильной деятельности суда. Заведомо ложное
показание в равной мере посягает на интересы органов
дознания, предварительного следствия и суда.
Почти каждое общественно опасное деяние нарушает
не одно, а несколько различных по своему содержанию
общественных
отношений.
Рассматриваемые
преступления не составляют в этом отношении
исключения. Поэтому некоторые авторы полагают, что
заведомо ложный донос и заведомо ложное показание
посягают на два объекта.
Так, А. А. Пионтковский писал: «Заведомо ложный
донос должностному лицу, имеющему право возбуждать
уголовное преследование, имеет два непосредственных
объекта посягательства — он посягает на нормальную
работу судебно-следственного аппарата, побуждая начать
неосновательное уголовное
преследование против
невинных лиц, и на интересы отдельной личности,
которые могут пострадать, если в результате ложного
доноса человек подвергнется уголовному преследованию»1.
Такое же мнение высказано А. Т. Гужиным, Ш. С.
Рашковской, И. М. Черных и авторами учебников по
уголовному праву2. Это мнение нам представляется
небесспорным. Хотя многие преступления одновременно
посягают на различные общественные отношения, но не
всякое общественное отношение, которому
1
А. А. П и о н т к о в с к и й . Курс советского уголовного права, т. 2.
М., «Наука», 1970, стр. 125.
2
См. А. Т. Г у ж и н. Уголовноправовая борьба с посягательствами
на социалистическое правосудие. Автореф. канд. дис. Ростов, 1958, стр.
2, 6, 12; Ш. С. Р а ш к о в с к а я .
Преступления (против
социалистического правосудия. М., 1957, стр. 9—12; И. М. Ч е р н ы х .
Преступления против социалистического правосудия. Автореф. канд.
дис., М., 1962, стр. 21; Советское уголовное право. Часть Особенная, т.
I. M., 1960, стр. 326, 331; Советское уголовное право. Часть Особенная.
М., 1962, стр. 310, 312, 320; Уголовное право. Часть Особенная. М.,
1966, стр. 395 и др.
12
причиняется при этом вред, признается объектом этих
преступлений. «Непосредственным объектом является
прежде всего только то отношение, которое данным
преступлением в с е г д а нарушается или ставится в
опасность нарушения» 1. Так, при совершении
хулиганства всегда нарушается общественный порядок.
Наряду с этим в определенных случаях хулиганство может
причинить ущерб здоровью, чести и достоинству
личности, социалистической и личной собственности.
Однако это не означает, что все нарушенные
хулиганскими действиями общественные отношения
выступают в качестве непосредственных объектов этого
преступления. В подобных случаях возникает вопрос о
соотношении объектов посягательства. Поэтому из всей
совокупности нарушенных преступлением общественных
отношений непосредственным объектом будет то, которому
в случае совершения данного преступления причиняется
ущерб всегда и при всех условиях. Поэтому уголовноправовая норма принимается и применяется ради охраны
в первую очередь именно данного общественного
отношения. Остальные же общественные отношения, хотя
им в конкретном случае и причиняется вред, находятся за
пределами состава данного преступления 2.
Признание того, что заведомо ложный донос и
заведомо ложное показание имеют два непосредственных
объекта посягательства — нормальную деятельность по
осуществлению задач правосудия уполномоченными на
то органами и интересы личности,— привело бы к
неправильным теоретическим и практическим выводам. В
самом деле, если исходить из этой точки зрения, то
возникает
вопрос,
можно
ли
привлекать
к
ответственности лицо за заведомо ложный донос - тогда,
когда в ложном доносе содержатся только сведения о
самом событии преступления без указания на лицо, его
совершившее?
Состав заведомо ложного доноса по большинству
уголовных кодексов союзных республик 1959—1961 гг.
сконструирован таким образом, что для уголовной
1
Курс советского уголовного права. Часть Общая, т. I. Л., 1968,
стр. 299.
2
См. И. С. В л а с о в . Об объекте преступлений против
правосудия.— «Ученые записки научно-исследовательского института
советского законодательства», вый. 1 (18). М., 1964, стр. 103.
13
ответственности за это преступление достаточно
установить факт сообщения заведомо ложных сведений
только о самом событии преступления и вовсе не
требуется, чтобы в этом сообщении содержалось
указание на конкретное лицо1.
По итогам нашего исследования, заведомо ложный
донос без указания конкретного лица имел место в
Татарской АССР в 39,8%, Башкирский АССР—22,2% и
Кабардино-Балкарской АССР—25% к общему числу
изученных дел этой категории2. Приведенные данные
показывают, что лжедоносчик не всегда посягает на
интересы личности, но непременно причиняет ущерб
нормальной работе судебно-следственных органов по
осуществлению задач правосудия. Таким образом,
можно сделать вывод, что уголовно-правовая норма об
ответственности за заведомо ложной донос создана
именно ради охраны этого общественного отношения.
Материалы изучения судебно-следственной практики о
лжесвидетельстве также говорят о том, что обвинительные
ложные показания — редкое явление. В большинстве
случаев заведомо ложные показания даются с целью
оправдания виновного или смягчения его вины и участи.
Так, по изученным нами делам заведомо ложные
показания были даны:
а) с целью о п р а в д а н и я обвиняемого по Татарской
АССР—50,6%, по Башкирской АССР —37,5%, по
Куйбышевской области—36,6%, по Кабардино-Балкарской
АССР—70%;
1
Только в уголовных кодексах Молдавской (ст. 195) и Латвийской
(ст. 173) союзных республик цель привлечения к уголовной
ответственности определенного лица указывается как необходимый
признак состава заведомо ложного доноса.
Следует заметить, что уголовное законодательство некоторых
социалистических стран, наряду с заведомо ложным доносом с
обвинением кого-либо в совершении преступления, отдельно
предусматривает ответственность за ложное заявление о преступном
деянии без указания на лицо, его совершившее (§ 175 УК ВНР 1961 г., ст.
251 УК ПНР 1969 г. и § 229 УК ГДР 1968 г.).
2
В свете изложенного является неточным утверждение И. С. Власова
о том, что «совершая преступление против правосудия, субъект всегда
посягает на личность» (И. С. В л а с о в . Об объекте преступления против
правосудия.— «Ученые записки Всесоюзного научно-исследовательского
института советского законодательства», вып. 1 (18). М., 1964, стр. 104).
14
б) с целью с м я г ч и т ь в и н у привлеченного к
ответственности—соответственно 49,4%, 50%, 43,3%, 30%;
в) с целью о б в и н е н и я конкретного лица в
совершении преступления по Башкирской АССР—12,5%,
по Куйбышевской области—10%, по Татарской и
Кабардино-Балкарской АССР — не было.
Следовательно, опасность лжесвидетельства, так же как
и ложного доноса, состоит в том, что оно посягает на
нормальную работу органов правосудия по установлению
объективной истины по делу.
Рассматриваемый
вопрос
имеет,
не
только
теоретическое, но и непосредственное практическое
значение. Главным образом от объекта, защищаемого
законодателем путем издания уголовно-правовых норм,
зависит система расположения определенного состава в
той или иной главе Особенной части Уголовного кодекса.
Это, в свою очередь, помогает не только уяснить
содержание и смысл той или иной правовой нормы, но и
правильно определить степень общественной опасности
преступления, направление карательной практики.
§ 2. ОБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ
Объективная
сторона
состава
преступления
представляет
характеристику
внешних
признаков
соответствующего деяния. Преступное деяние всегда
является проявлением воли человека, выражением вовне
намерений и целей. «Лишь постольку, поскольку я проявляю
себя,— писал К. Маркс,— поскольку я вступаю в область
действительности,— я вступаю в сферу, подвластную
законодателю. Помимо своих действий я совершенно не
существую для закона, совершенно не являюсь его
объектом». Намерения и убеждения человека, как бы
предосудительны они ни были, если они не воплощены в
деяния, не влекут уголовной ответственности.
Объективная
сторона различных
преступлений
неодинакова: в одних случаях она выражается только в
деянии, в других — предполагает также наступление
1
К . М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. 1 стр. 14.
15
определенных последствий и в связи с этим причинную
связь между деянием и последствиями. Деяние является
обязательным признаком объективной стороны любого
преступления, а последствия, причинная .связь, время,
место,
способ
совершения
преступления
—
факультативными. На этом различии основано принятое в
уголовном праве подразделение составов преступления
на материальные и формальные.
Закон не связывает уголовную ответственность за
заведомо ложный донос и заведомо ложное показание с
наступлением каких-либо последствий. Сам факт
заведомо ложного доноса или показания заключает в
себе состав оконченного преступления, независимо от
того, наступили ли в дальнейшем вследствие этого какиелибо последствия (например, привлечение кого-либо к
уголовной ответственности или осуждение) или нет.
Разумеется, это не означает, что наступившие в результате
указанных действий общественно опасные последствия
останутся без внимания судебно-следственных органов,
они могут быть учтены судом при назначении наказания
виновному.
Объективная сторона рассматриваемых преступлений
существенно различна. Поэтому с учетом их специфики
объективную сторону заведомо ложного доноса и
заведомо ложного показания целесообразно рассмотреть
отдельно.
1. Объективная сторона заведомо
ложного доноса
Диспозиция ст. 180 УК РСФСР не содержит
развернутого описания признаков объективной стороны
состава заведомо ложного доноса. Характеристика
признаков объективной стороны этого преступления
может быть дана на основе научного анализа содержания
этой нормы и практики ее применения.
В юридической литературе является общепризнанным,
что с объективной стороны заведомо ложный донос
состоит в сообщении органам дознания, следствия,
прокуратуры или суду либо другим государственным
или общественным органам, а также их должностным
лицам заведомо вымышленных сведений, содержащих
ложную информацию либо о готовящемся или
совершенном
16
определенным лицом преступлении, либо о факте якобы
совершенного преступления без указания виновников.
Первый вопрос, который возникает при анализе
объективной стороны рассматриваемого преступления,
сводится к следующему: имеет ли значение для
уголовной ответственности, кому, какому органу
сообщаются заведомо ложные сведения о якобы
совершенном преступлении? В литературе по этому
вопросу нет единого мнения.
Применительно к ст. 95 УК РСФСР 1926 г. В. Д.
Меньшагин писал, что объективная сторона этого
преступления заключается в сообщении ложных сведений
о совершении преступления органам или должностным
лицам, имеющим право возбуждать уголовное
преследование 1.
Такое толкование ложного доноса соответствовало
духу и букве действовавшего тогда закона, ибо в ст. 95 У
К РСФСР 1926 г. прямо говорилось о заведомо ложном
доносе органу судебно-следственной власти или иным,
имеющим право возбуждать уголовное преследование,
должностным лицам.
Рассматриваемый вопрос по-иному решается в ст. 180
ныне действующего УК РСФСР. Ст. 180 УК не содержит
указаний относительно органов и должностных лиц,
сообщение которым ложных сведений о якобы
совершенном преступлении образует состав заведомо
ложного доноса2. Несмотря на это, некоторые авторы
узко
определяют
объективную
сторону
этого
преступления, относя к ней действия, которые связаны с
сообщением заведомо ложных сведений только судебноследственным органам или должностным лицам,
имеющим
Курс советского уголовного права. Часть Особенная, т. 2. М., 1959,
стр. 463.
2
Аналогично сконструирован состав этого преступления в уголовных
кодексах других союзных республик. В этом плане исключение составляет
УК УССР, который предусматривает ответственность за заведомо ложный
донос суду, прокурору, следователю или органу дознания о совершении
преступления (ст. 177) и УК Молдавской ССР, который говорит о
заведомо ложном доносе органу или должностному лицу, имеющим право
возбуждать уголовное преследование (ст. 195).
1
17
право возбуждать уголовное преследование 1. Другими
словами, в понятие ложного доноса вкладывается тот же
смысл, который был придан ему в УК РСФСР 1926г. Это
мотивируется тем, что согласно закону (ст. 110 УПК
РСФСР)
заявителю
должна
быть
разъяснена
ответственность за заведомо ложный донос, о чем
делается отметка в протоколе, которая удостоверяется
подписью заявителя. Если заявитель не предупрежден об
уголовной ответственности органом судебно-следственной
ллас-ти или иным должностным лицом, имеющим право
возбуждать уголовное преследование, то якобы состава
заведомо ложного доноса не будет2.
С таким пониманием этого вопроса согласиться нельзя.
Безусловно, факт предупреждения об уголовной
ответственности за заведомо ложный донос имеет большое
превентивное
значение.
Под
влиянием
такого
предупреждения лжедоносчик может воздержаться от
подачи заведомо ложного доноса или даже взять
поданное заявление обратно. Но закон вовсе не требует,
чтобы лжедоносчик во всех случаях был предупрежден
об уголовной ответственности. От того, что заявитель не
предупрежден об ответственности за заведомо ложный
донос, общественная опасность его действия не становится
меньше. Следует также отметить, что при таком понимании
рассматриваемого признака объективной стороны этого
преступления нельзя было бы привлечь к уголовной
ответственности лиц, воспользовавшихся почтой, авторов
анонимных писем, поскольку не имело места
предупреждение об ответственности за заведомо ложный
донос.
Правильную позицию по этому вопросу, на наш
взгляд, занимают И. М. Черных (Тяжкова), Д. О. ХанМагомедов
1
См. Советское уголовное право. Часть Особенная. М, Госюриздат,
1962, стр. 318; Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР 1960 г. Издво ЛГУ, 1962, стр. 324; Советское уголовное право. Общая и
Особенная части. М., Госюриздат, 1962, стр. 383; Я. М. К у л ь б е р г .
Преступления против правосудия. М , Госюриздат, 1962, стр. 37; С.
Ю д у ш к и н . Ответственность за ложный донос.— «Советская
юстиция», 1974, № 2, стр. 12.
2
См. Я. М. К у л ь б е р г . Указ, работа, стр. 37, С. Ю д у ш к и н .
Указ, работа, стр. 12.
18
Магомедов, Ш. С. Рашковская и др.1 Как отмечает
Ш. С. Рашковская, «ложный донос — это сообщение
заведомо ложных сведений о совершенном преступлении не
только органам дознания, следствия, суду и прокуратуре,
но и другим государственным и общественным органам,
призванным бороться с правонарушениями»2. В самом
деле, заявитель, делая ложное сообщение о совершении
преступления названным органам, не имеющим права
возбуждать уголовное преследование, предполагает, что
оно будет передано иным органам, обладающим этим
правом. В этих случаях виновный обычно преследует
цель возбуждения
уголовного дела, т. е. посягает на
интересы правосудия. Например, заведомо ложный донос
о совершении преступления, сделанный в высшие или
местные партийные органы, Советы депутатов
трудящихся, комитеты народного контроля, штабы
добровольных народных дружин, товарищеские суды,
неизбежно сопряжен с подключением к разбирательству
этого сообщения органов дознания или предварительного
следствия.
В то же время было бы неправильно слишком широко
понимать круг государственных и общественных
организаций, донос которым о совершении преступления
может рассматриваться как заведомо ложный донос.
Нельзя, например, усмотреть состав заведомо ложного
доноса, если сообщение о совершении преступления сделано
директору
школы,
заведующему
поликлиникой,
председателю колхоза, директору совхоза и т. д., так как
деятельность этих должностных лиц непосредственно не
связана с борьбой с преступностью и правонарушениями.
Другое дело — партийные органы, Советы ^депутатов
трудящихся, комитеты народного контроля, штабы
народных дружин и товарищеские суды, которые
организуют, координируют и контролируют работу
1
См. И. М. Ч е р н ы х . Преступления против социалистического
правосудия. Автореф. канд дис. М, 1962, стр. 21; Д. О. X а н-М а г о м е
д о в. Ответственность за заведомо ложный донос — «Советская
юстиция», 1964, № 4, стр. 18; Уголовное право. Часть Особенная. М.,
Госюриздат, 1966, стр 421; Уголовное право. Часть Особенная. М.,
Госюриздат, 1969, стр. 332; И. С. В л а с о в и И. М. Т я ж к о в а.
Ответственность за преступления против правосудия. М, Госюриздат,
1968, стр. 113
2
Уголовное право. Часть Особенная. М., Госюриздат, 1966, стр. 421.
19
по борьбе с преступностью либо сами в тесном контакте с
другими государственными органами и общественными
организациями непосредственно осуществляют борьбу с
преступностью1.
Таким образом, рассматриваемое преступление с
объективной стороны состоит в сообщении заведомо
ложных сведений о совершении преступления как судебноследственным органам, так и другим государственным и
общественным организациям, призванным осуществлять
меры по борьбе с правонарушителями и преступностью.
Ложный донос может быть совершен только путем
активных действий. Совершение этого преступления в
результате бездействия невозможно. Заведомо ложное
сообщение о преступлении может быть устным или
письменным. Оно может быть передано лично, через
другое лицо либо с использованием средств связи (почта,
телеграф, телефон и т. д.). Форма и способ совершения
заведомо ложного доноса для состава рассматриваемого
преступления значения не имеют.
Определенную сложность представляет вопрос о
содержании заведомо ложного доноса. Как известно,
Уголовный кодекс РСФСР 1926 г., в отличие от УК 1922
г., в статье о заведомо ложном доносе не содержал
указания на обвинение в преступлении. Это прежде всего
порождало вопрос относительно содержания заведомо
ложного
сообщения,
которое
образует
состав
преступления, предусмотренный ст. 95 УК РСФСР.
Поскольку ч. Пет.95 УК РСФСР 1926г. предусматривала
ответственность за ложный донос, соединенный с обвинением в тяжком преступлении, в теории и судебной практике руководствовались тем, что ч. I ст. 95 УК имеет в
виду заведомо ложный донос с обвинением в простом, т.
е. не тяжком преступлении2.
Отсутствие в законе непосредственного указания на
обвинение
в
преступном
деянии
порождало
противоречивое понимание вопроса о том, возможен ли
1
«Если товарищеский суд при рассмотрении дела придет к
убеждению в необходимости привлечения правонарушителя к уголовной
или административной ответственности, он принимает решение о передаче
материалов соответствующим органам» (ст. 17 Положения о товарищеских
судах 1961 г.).
2
См А Н. Т р а и н и н. Уголовное право. Часть Особенная. М., 1927,
стр. 162.
20
ведомо ложный донос, соединенный с обвинением в
административном или дисциплинарном проступке. Так, М.
М. Гродзинский считал, что заведомо ложный донос
возможен и в том случае, когда он соединен с обвинением
в административном проступке'. А. А. Пионтковский
рассматривал такие действия как общественно опасные,
однако уголовная ответственность, по его мнению, могла
наступать лишь по аналогии2.
Такое решение вопроса нельзя было признать
удачным. Оно не соответствовало смыслу ст. 95 УК
РСФСР 1926 г., в которой говорилось о доносе органам,
имеющим право возбуждать уголовное преследование.
Следовательно, ответственность за заведомо ложный
донос по ст. 95 УК РСФСР 1926 г. могла наступать лишь
при обвинении в преступлении, предусмотренном
уголовным законом. Этот вывод подтверждается и тем,
что ст. 177 УК РСФСР 1922 г. не содержала указания на
органы, могущие возбуждать уголовное преследование.
Включая это требование в текст ст. 95 УК РСФСР 1926
г., законодатель, очевидно, стремился подчеркнуть, что при
обвинении в дисциплинарном или административном
проступке состава заведомо ложного доноса не будет.
В настоящее время этот вопрос не вызывает
сомнений. Уголовные кодексы союзных республик,
формулируя состав этого преступления, подчеркивают,
что заведомо ложный донос наказуем, если он содержит
сведения о совершении какого-либо преступления.
Таким образом, по действующему законодательству
уголовно наказуемым является лишь заведомо ложный
донос о совершении преступления, предусмотренного
уголовным законодательством Союза ССР и союзных
республик. Заведомо ложное сообщение о совершении
1
См. М. М. Г р о д з и н с к и й . Преступления против личности. М ,
изд-во «Право и жизнь», 1924, стр. 63. Такого же мнения
придерживались А. Б. Вроблевский и Б. С. Утевский, которые
писали, что ст. 95 должна быть применена и в том случае, когда
доносчик делает заведомо ложное сообщение о том, что
потерпевший совершил поступок, не предусмотренный УК, но
влекущий за собой применение мер дисциплинарного или
административного воздействия (А. Б. В р о б л е в с к и й и Б. С.
У т е в с к и й . Уголовный кодекс. Комментарий. М, Изд. НКВД, 1928).
2
См. А. А. П и о н т к о в с к и й . Советское уголовное право. Часть
Особенная. М.—Л., Госюриздат, 1928, стр. 334.
21
дисциплинарного или административного проступка не
может рассматриваться как заведомо ложный донос.
Подобные действия при определенных условиях могут
влечь ответственность за клевету '.
Также не образуют состава заведомо ложного доноса
сообщения об иных деяниях, безразличных для
уголовного права. К примеру, гр-н Р. заведомо ложно
сообщил в орган милиции о том, что его сосед ведет себя
аморально. Совершенно очевидно, что подобные действия
не могут образовать состава заведомо ложного доноса,
поскольку они связаны с обвинением в действиях,
безразличных для уголовного права.
Понятием совершения преступления охватывается не
только оконченное преступление, но и все другие
общественно опасные формы преступной деятельности, а
также соучастия.
Понятие ложного доноса всегда предполагает
сообщение о таких касающихся совершения преступления
фактах,
которые
объективно
не
соответствуют
действительности, т. е. являются ложными. Как показали
наши исследования, в большинстве случаев ложный донос
связан с сообщением в судебно-следственные органы о
фактах и событиях, не имевших места в
действительности. Сообщаемые в этом случае
обстоятельства от начала до конца являются ложными.
Чекмарев, будучи нетрезв, поссорился с женой и на
этой почве лезвием бритвы порезал себе левую руку,
затем зашел к Лагутиной и заявил, что его встретили
двое неизвестных парней, совершили на него разбойное
нападение, ножом порезали руку и сняли часы.
Явившимся по вызову работникам милиции Чекмарев
заявил о разбойном нападении на него двух неизвестных
граждан 2.
В другом случае Фазлиев, узнав, что в общежитие не
прописывают семейных, с целью получения нового
паспорта без штампа о регистрации брака порвал свой
паспорт со штампом о регистрации брака, а потом
сделал заведомо ложный донос о том, что на него напали
четверо солдат, отобрали часы и паспорт3.
1
См. А. К у з н е ц о в . Ответственность за заведомо ложный донос
— «Советская юстиция», 1969, № 23, стр. 22.
2
Архив Бугульминского городского народного суда за 1967 г.
3
Архив Советского районного народного суда г. Казани за 1966 г.
22
В обоих приведенных примерах сообщаемые факты
были полностью ложными.
Однако практика знает немало случаев, когда
заведомо ложный донос, хотя и связан с общественно
опасным деянием, имевшим место в действительности, но
сопровождается существенным искажением фактических
обстоятельств дела.
В обоюдной драке Викторову были нанесены побои
гр-ном А. Из мести Викторов сделал сообщение
начальнику милиции, в котором обвинил А. в нанесении
побоев и в ограблении. Причем в грабеже он обвинил не
только А., но и еще двух других граждан . Из
приведенного примера видно, что ложь относится не
только к событию преступления, но и к лицам, якобы его
совершившим. В связи с этим возникает вопрос,
предполагает ли с объективной стороны состав этого
преступления, чтобы сообщаемые факты были заведомо
вымышленными только в какой-то части, или требуется,
чтобы они были ложными во всех деталях? Нам
думается, что состав рассматриваемого преступления
будет налицо не только тогда, когда сообщаемые в доносе
сведения во всех деталях являются вымышленными, но и
тогда, когда они не соответствуют действительности в
какой-то части. Однако в этих случаях вымысел должен
быть таковым, чтобы он имел или мог иметь
определенные правовые последствия.
К примеру, несовершеннолетние В. и Р. подломали
ларек и похитили конфеты, папиросы и вино на сумму
41 руб. 75 коп. Продавец этого ларька Максимчук сделал
в милицию сообщение о том, что неизвестными
злоумышленниками похищены товары и выручка — на
сумму 2722 руб. В данном случае заведомо ложное
сообщение относится не к самому событию, а к размеру
похищенных ценностей. Однако и такой донос, на наш
взгляд, является заведомо ложным, так как подобное
измышление имеет определенные правовые последствия —
существенно влияет на квалификацию преступления.
Таким образом, ложными следует считать не только
сообщения о несуществующих в действительности
событиях и фактах, но и действия, сопровождавшиеся
1
г.
Архив Приволжского районного народного суда г. Казани за 1969
23
частичной фальсификацией или извращением реальных
фактов. Само собой разумеется, что подобные действия
могут квалифицироваться по ст. 180 УК РСФСР лишь
тогда, когда налицо субъективный признак — заведомость
лжи.
Определенный интерес представляет вопрос о
характере утверждений, содержащихся в доносе.
Думается, что состав рассматриваемого преступления
будет налицо лишь в том случае, если в сообщении
содержится не предположение, а утверждение о
совершении преступления. Если в сообщений не содержится
категорического
утверждения
о
совершении
преступления, а лишь высказывается предположение
возможности его совершения, то, естественно, не может
быть и речи об ответственности за заведомо ложный
донос, ибо в этом случае отсутствует главное требование
— заведомость ложности доноса.
В литературе были высказаны различные точки
зрения по поводу оценки сообщений, в которых дается
неверная юридическая квалификация содеянного.
В. Д. Меньшагин, например, писал, что «сообщаемые
при доносе ложные сведения могут относиться и к
юридической природе совершенного преступления. Так,
ложное сообщение о совершении умышленного убийства,
в то время как в действительности было совершено
неосторожное убийство, или ложное сообщение о
совершении разбоя, в то время как в действительности
была совершена кража. В этих случаях, однако, налицо
будет состав ложного доноса при условии, что лицо,
сообщившее такие ложные сведения, сознавало их явное
несоответствие действительности, то есть действовало
умышленно» 1.
Однако правильным представляется другое мнение,
согласно которому ложь относительно юридической квалификации совершенного деяния значения для состава
ложного доноса не имеет2. Как справедливо указывают
1
Курс советского уголовного права. Часть Особенная, т 2 М,
Госюриздат, 195Э, стр. 4G4 (курсив наш.— М. X ) .
2
См. А Т. Г у ж и и. Ответственность за ложный донос по
советскому уголовному праву.— «Ученые записки Ростовского
госуниверситета», т. 42, вып. 2, стр. 48; И. С. В л а с о в и И. М.
Тяжков а. Ответственность за преступления против правосудия М.,
Госюриздат, 1968, стр. 114.
24
И. С. Власов и И. М. Тяжкова, заявление, которое не
содержит сведений о фактической стороне деяния, а лишь
указывает на его юридическую квалификацию, не может
служить поводом к возбуждению уголовного дела, ибо
правовая оценка заявителя для судебно-следственных
органов какого-либо значения не имеет. Юридическая
квалификация содеянного является исключительно
прерогативой органов следствия и суда. Поэтому ложность
в суждениях заявителя по поводу юридической оценки
содеянного не может нарушать работу органов
правосудия. Следует заметить, что судебно-следственная
практика не встречается со случаями сообщений, в
которых бы содержалось лишь суждение заявителя о
юридической
оценке
содеянного
без
описания
фактических обстоятельств этого преступления. В
противном случае отсутствовали бы основания уголовной
ответственности. Закон (ст. 108 УПК РСФСР) перечисляет
не только поводы к возбуждению уголовного дела, а
подчеркивает необходимость установления наличия
оснований для его возбуждения. «Дело может быть
возбуждено, — указывается в ч. II ст. 108 УПК РСФСР,—
только в тех случаях, когда имеются достаточные
данные, указывающие на признаки преступления».
В уголовном законодательстве по-разному решался
вопрос о значении указания в ложном сообщении на
определенное лицо как совершившее преступление.
Декрет СНК РСФСР от 24 ноября 1921 г. «О
наказаниях за ложные доносы» и первый советский
уголовный кодекс (ст. 177) содержали указание на
совершение преступления определенным лицом как на
необходимый признак объективной стороны состава
ложного доноса. Таким же образом этот вопрос решался
в уголовных кодексах Белорусской (ст. 135), Узбекской (ст.
223), Украинской (ст. 88), Грузинский (ст. 94) союзных
республик 1926—1928 гг., которые в состав ложного
доноса вносили признак сообщения о совершении
преступного деяния «каким-либо лицом».
Уголовные кодексы других союзных республик
(Армянской, Азербайджанской, Туркменской) исходили из
того, что заведомо ложный донос может иметь место и
тогда, когда сообщение содержит ложные сведения лишь
относительно самого события преступления без
25
указания на «определенное лицо» или «какое-либо
лицо».
Неодинаково этот вопрос решался и в теории. Б. С.
Утевский полагал, что «объективная сторона ложного
доноса выражается в сообщении судебно-следственным или
другим органам, имеющим право возбуждения уголовного
преследования, заведомо ложных сведений о совершении
кем-либо преступлений» 1. Такой вывод не вытекал из ст.
95 УК РСФСР 1926г., а противоречил ей. Ст. 95 УК не
обусловливала ответственность за ложный донос
требованием, чтобы в сообщении о совершенном
преступлении содержалось указание на конкретное лицо.
Поэтому В. Д. Меныпагин справедливо писал, что
ложным доносом может быть и сообщение о совершении
какого-либо
преступления
без
указания
лица,
совершившего его2.
Действующие уголовные кодексы большинства союзных
республик ответственность за заведомо ложный донос не
обусловливают указанием на конкретное лицо как
совершившее преступление3. Такое законодательное
решение этого вопроса представляется более правильным.
Судебная практика знает немало случаев, когда заведомо
ложный донос не сопровождается указанием на
конкретное лицо как совершившее преступление.
Баев втайне от своей жены продал телку за 120 руб. и
деньги израсходовал на спиртные напитки. С целью
сокрытия от жены этого факта он обратился в милицию
и ложно сообщил, что неизвестные похитили его телку,
просил разыскать и наказать виновных. По его
заявлению было возбуждено уголовное дело, в процессе
расследования которого Баев был разоблачен в заведомо
ложном доносе и привлечен к уголовной ответственности 4.
1
Советское уголовное право. Часть Особенная. М., Госюриздат, 1951,
стр. 377.
2
См. В. Д. М е н ь ш а г и н . Преступления против порядка
управления. М., Юриздат, 1945, стр. 34.
3
Исключением в этом отношении являются уголовные кодексы
Латвийской (ст. 173) и Молдавской (ст. 195) союзных республик, согласно
которым состав заведомо ложного доноса предполагает указание на
определенное лицо, якобы совершившее преступление.
4
Архив Альметьевского городского народного суда Татарской АССР
за 1971 г.
26
Другой пример. Камзов, управляя мотоциклом,
нарушил правила безопасности движения и совершил
наезд на Н. Боясь ответственности, Камзов скрылся с
места происшествия, а затем сообщил органам милиции,
что неизвестные угнали его мотоцикл. В процессе
расследования Камзов также был разоблачен в заведомо
ложном доносе и осужден по ч. I ст. 180 УК РСФСР 1.
Хотя заведомо ложные сообщения в этих случаях не
содержали указания на конкретных лиц, которые якобы
совершили преступления, однако они несомненно
представляли общественную опасность, а виновные
правильно привлечены к уголовной ответственности по ст.
180 УК РСФСР.
Рассматриваемое преступление считается оконченным с
момента получения государственным или общественным
органом или их должностными лицами устного или
письменного заведомо ложного сообщения о якобы
совершенном преступлении. Для наличия состава этого
преступления не требуется, чтобы по поступившему
доносу было возбуждено уголовное дело или невиновный
был привлечен к уголовной ответственности либо осужден.
Эти обстоятельства лежат за пределами состава, они могут
иметь значение лишь при назначении виновному
наказания.
В литературе высказывалось мнение о том, что
юридическая конструкция состава преступления заведомо
ложного доноса исключает возможность покушения2, С
этим мнением согласиться нельзя. Как справедливо
указывал А. А. Пионтковский, приготовление и
покушение невозможны лишь при так называемых
формальных
преступлениях,
совершаемых
путем
бездействия (например, неоказания помощи больному
лицом, обязанным ее оказывать), или когда уже первый
акт деятельности полностью осуществляет состав данного
преступления (например, оскорбление). Приготовление и
покушение возможны при всех остальных
1
Архив Октябрьского городского народного суда Башкирской
АССР за 1967 г.
2
См.: Ш. С. Р а ш к о в с к а я . Преступления против социалистического правосудия. Лекции для студентов ВЮЗИ. М., 1957, стр. 21;
её же. Ответственность за заведомо ложный донос — «Советская
юстиция», 1957, № 5, стр. 43; Советское уголовное право. Часть
Особенная, т. I. М., 1960, стр. 326.
27
Преступлениях1. Заведомо ложный донос не является в
этом отношении исключением.
Предположим, что А. написал заявление, адресованное
прокурору района, в котором заведомо ложно указал, что
он был ограблен П., и попросил своего знакомого Б.
передать это заявление по назначению. Однако Б.
заявление прокурору не передал. Очевидно, что в этом
случае содеянное надлежит рассматривать как покушение
на заведомо ложный донос.
С этим вопросом тесно связана проблема
добровольного отказа от заведомо ложного доноса. По
общему правилу, отказ от доведения начатой преступной
деятельности до конца при наличии сознания
фактической возможности ее окончания является
обстоятельством, исключающим ответственность за
совершенные приготовительные действия или за
покушение на совершение данного преступления, а не
обстоятельством, которое лишь смягчает уголовную
ответственность".
Поэтому
лицо,
совершившее
приготовительные к заведомо ложному доносу действия
(например, изготовление заведомо ложного заявления о
совершении преступления) или покушавшееся на
совершение ложного доноса (например, передача такого
заявления другому лицу для вручения должностному
лицу), а затем добровольно отказавшееся от доведения
начатой предварительной преступной деятельности до
конца (например, лицо уничтожает изготовленное
заявление или до получения соответствующим органом
или должностным лицом корреспонденции заранее их
ставит в известность о ложности сообщаемых им
фактов),— полностью освобождается от ответственности.
2. Объективная сторона заведомо ложного
показания
Ст. 181 У К РСФСР и соответствующие статьи
уголовных кодексов других союзных республик
предусматривают уголовную ответственность за заведомо
ложное показание свидетеля или потерпевшего, заведомо
431.
1
См. Курс советского уголовного права, т. II. М., «Наука», 1970, стр.
2
См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1964, № 3, стр. 18—22.
28
ное заключение эксперта, заведомо неправильный перевод,
сделанный переводчиком в суде либо при производстве
предварительного следствия или дознания. По существу
в ст. 181 УК РСФСР предусмотрено несколько составов
преступлений. Поскольку признаки объективной стороны
каждого из этих составов преступлений существенно
отличаются,
целесообразно
рассматривать
их
применительно к каждому составу преступления отдельно.
а) Объективная сторона заведомо
ложного показания свидетеля
Среди предусмотренных ст. 181 УК РСФСР действий
наибольшее значение имеет прежде всего заведомо
ложное показание свидетеля при производстве дознания,
следствия или судебного разбирательства по делу.
Учитывая исключительную важность свидетельских
показаний при расследовании и рассмотрении уголовного
и гражданского дела, законодатель возлагает на органы
дознания, следствия и суд обязанность предупреждать
свидетеля об ответственности за дачу заведомо ложных
показаний (ст. ст. 158, 282 УПК и ст. 169 ГПК РСФСР).
В соответствии со ст. 74 УПК РСФСР свидетель может
быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих
установлению по данному делу, в том числе о личности
обвиняемого, потерпевшего и о своих взаимоотношениях с
ними. Предметом свидетельских показаний могут быть
обстоятельства, имеющие прямое или косвенное
отношение к событию преступления, преступному деянию
известных лиц, форме вины, характеристике личности
привлеченных по делу обвиняемых, к условиям,
способствовавшим
совершению
преступления,
последствиям преступления, а равно сведения,
относящиеся к другим свидетелям и их показаниям и к
другим участникам процесса.
Как показывает судебная практика, заведомо ложные
показания чаще всего относятся к обстоятельствам
совершенного преступления. Так, при рассмотрении в
суде дела по обвинению Калякина в особо злостном
хулиганстве с применением ножа свидетели Гришкин и
Бобров дали заведомо ложные показания, утверждая,
что при совершении хулиганских действий у Калякина
29
ножа не было, хотя материалами дела бесспорно было
установлено обратное и это вынужден был признать сам
подсудимый 1.
По итогам нашего исследования заведомо ложные
показания, относящиеся к обстоятельствам совершенного
преступления, составляют 79% к общему количеству
изученных дел.
Заведомо ложные показания могут относиться к
личности виновного лица. Так, при рассмотрении
уголойно-го дела по обвинению Зарипова, преданного
суду за хищение совхозных поросят, Никонов, будучи
допрошен в качестве свидетеля, дал суду заведомо
ложные показания о том, что обнаруженных в его
хозяйстве поросят он купил не у подсудимого, а у
неизвестных лиц. Причину дачи суду заведомо ложных
показаний Никонов объяснил тем, что Зарипов просил
его не давать суду правдивых показаний2.
Практике известны случаи, когда заведомо ложные
показания
даются
с
целью
скомпрометировать
потерпевшего перед органами правосудия и тем самым
Смягчить вину привлеченного к ответственности.
При рассмотрении уголовного дела по обвинению
Мансурова в покушении на изнасилование С. свидетели
Гайсин и Халитов дали заведомо ложные показания,
заявив, что они задолго до совершения этого
преступления имели половое сношение с потерпевшей.
Давая заведомо ложные показания, они пытались
опорочить потерпевшую, полагая этим облегчить
положение обвиняемого 3.
Заведомая ложность показаний свидетеля, независимо
от того, относятся ли они к фактическим обстоятельствам
преступления, личности обвиняемого или потерпевшего,
форме вины или последствиям содеянного, всегда
означает искажение действительности, объективное
несоответствие показаний реальным фактам. «Лгать,—
пишет А. Р. Ратинов,— всегда значит ставить на место
действительности какой-нибудь предпочтительный для
лгущего вымысел и заменять действительно
1
2
г.
Архив Чистопольского городского народного суда за 19(55 г.
Архив Арского районного народного суда Татарской АССР за 1967
3
Архив Пестречинского районного народного суда Татарской АССР
за 1967 г.
30
происходившие факты такими, какими их хотелось бы
представить лжецу» '.
Теория уголовного права и практика исходят из того,
что заведомо ложные показания свидетеля могут быть
даны не только в процессе производства дознания,
предварительного
расследования
и
судебного
разбирательства по уголовному делу, но и при судебном
разбирательстве гражданского дела. Ст. 169 ГПК РСФСР
устанавливает,
что
«до
допроса
свидетеля
председательствующий устанавливает личность свидетеля и
предупреждает его об ответственности за отказ или
уклонение отдачи показаний и за дачу заведомо ложных
показаний. У свидетеля отбирается подписка о том, что
ему разъяснены его обязанности и ответственность.
Подписка приобщается к протоколу судебного
заседания».
В связи с этим возникает вопрос: распространяется ли
действие ст. 169 ГПК на случаи, если заведома ложные
показания по гражданскому делу даны в порядке
выполнения судебного поручения? Как известно,
гражданско-процессуальное законодательство (ст. 51 и п.
12 ст. 141 ГПК РСФСР) предоставляет суду право дать
судебное поручение суду другого района или города для
производства определенных процессуальных действий с
целью собирания доказательств, в частности, для допроса
свидетелей. Поскольку в соответствии сост. 52 ГПК
РСФСР «выполнение судебного поручения производится
в судебном заседании по правилам, установленным
настоящим кодексом», следует прийти к выводу, что
заведомо ложное показание, данное в ходе допроса в
порядке
выполнения
судебного
поручения
по
гражданскому делу, является уголовно наказуемым
деянием. Так же положительно, на наш взгляд, следует
решить вопрос об ответственности за заведомо ложное
показание свидетелей, допрашиваемых по гражданскому
делу в порядке обеспечения доказательств (ст. ст. 57— 58
ГПК РСФСР).
Большое теоретическое и практическое значение имеет
вопрос о круге обстоятельств, намеренное искажение
которых образует состав лжесвидетельства: все ли не
соответствующие действительности сведения,
1
А. Р. Р а т и н о в . Судебная психология для следователей. М ,
1967, стр. 208.
31
сообщаемые свидетелем, можно рассматривать как
заведомо ложные показания в смысле ст. 181 УК
РСФСР?
Ввиду сложности проблемы ответ на этот вопрос не
может быть однозначным.
Большинство ученых и практических работников
полагают, что уголовно наказуемым, прежде всего,
является искажение свидетелем фактов и обстоятельств,
непосредственно
относящихся
к
обстоятельствам
совершенного преступления или к обстоятельствам
рассматриваемого судом гражданского дела. Ст. 74 УПК.
РСФСР устанавливает, что «свидетель может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих установлению по данному делу». Поэтому следует согласиться с
И. М. Черных, что невозможно раз и навсегда установить
единый для всех дел критерий отграничения преступных
ложных показаний от непреступных. Как разнообразны
расследуемые или рассматриваемые дела, так и
разнообразны
сведения,
сообщаемые
в
каждом
конкретном случае свидетелем и могущие иметь
существенное значение для разрешения дела. Этот
вопрос в каждом случае должен решаться по
усмотрению суда, который, оценивая ложные показания в
совокупности со всеми имеющимися обстоятельствами
дела, должен каждый раз установить, в какой степени
данные показания могли повлиять на исход дела, по
которому они были даны'.
Близко к рассматриваемому примыкает вопрос о так
называемой «юридически безвредной лжи». В литературе
по этому вопросу нет единого мнения. Еще
дореволюционный юрист Н. А. Неклюдов писал: «При
разрешении вопроса о преступности или непреступности
свидетельской лжи следует исходить из того
предположения, что при решении данного дела был всего
только один свидетель и именно тот, который заподозрен в
ложном показании. За сим, ежели та ложь, которую
позволил себе свидетель, будучи принятой за основание
при решении дела, могла бы иметь вредное влияние на
исход процесса, то она должна быть почитаема
преступным лжесвидетельством; ежели же, напротив
того, данная ложь не могла послужить во вред обвинению
1
См. И. М. Ч е р н ы х. Ответственность за заведомо ложное
показание.—«Советская юстиция», 1963, № 5, стр. 15.
32
или защите, истцу или ответчику, даже в том случае,
когда бы суд положил показания данного свидетеля в
основание своего решения, то таковая ложь должна быть
почитаема непреступною» 1. К этому мнению, по
существу, присоединился А. Гужин. При этом он считает,
что в показаниях свидетеля о фактах, характеризующих
преступное деяние и деятеля, возможна юридически
безвредная ложь2. Едва ли можно представить ситуацию,
как правильно пишут И. С. Власов и И. М. Тяжкова,
«при которой ложь, положенная в основу решения суда,
не делает его неправильным. Получается, что возможно
правильное решение суда, основанное на ложных данных.
Такое положение совершенно недопустимо» 3. Поэтому
вообще нельзя говорить о безвредности лжи при
рассмотрении дела в суде.
Определенный интерес представляет вопрос о форме
действия при заведомо ложном показании.
В литературе высказано мнение, что дача заведомо
ложных показаний предполагает совершение лишь
активных действий. «Нельзя,— пишет И. М. Черных,—
согласиться с авторами, утверждающими, что выполнение
этого состава возможно и путем бездействия. Умолчание о
каких-то обстоятельствах должно рассматриваться как
уклонение свидетеля от дачи показаний» 4.
Однако это мнение нам представляется спорным. Ложь
при совершении рассматриваемого преступления может
выражаться не только в утверждении того, чего в
действительности не было, но и в умолчании об
обстоятельствах дела. В подобных случаях лицо не
уклоняется от дачи свидетельских показаний, наоборот,
оно их дает, сообщая следователю или суду, как правило,
сведения, не имеющие отношения к делу, либо заведомо
ложно утверждая, что по делу ничего не знает. По
1
А. Н. Н е к л ю д о в . Руководство к Особенной части русского
уголовного права, ч. IV. СПб., 1880, стр. 117—118.
2
См. А. Г у ж и н . Некоторые вопросы борьбы с лжесвидетельством
в советском уголовном праве.— «Ученые записки Ростовского
университета», 1957, вып. 4, ч. I, стр. 87.
3
И. С. В л а с о в и И. М. Т я ж к о в а. Ответственность за
преступления против правосудия. М., Госюриздат, 1968, стр. 186.
4
И. М. Ч е р н ы х . Преступления против социалистического
правосудия. Автореф. канд. дис. М., 1962, стр. 18; см. также И. С. В л а с
о в и И. М. Т я ж к о в а. Ответственность за преступления против
правосудия. М., Госюриздат, 1968, стр. 87—88,
32
33
нашему мнению, И. С. Власов и И. М. Тяжкова
неоправданно широко трактуют состав уклонения
свидетеля от дачи показаний. По их мнению, состав
уклонения свидетеля от дачи показаний образуют «все
случаи завуалированного отказа от дачи показаний» 1, а
также и те случаи, «когда свидетель использует обман,
направленный на то, чтобы избежать сообщения в
определенные органы об известных ему и требуемых от
него сведений» 2. При таком понимании уклонения
свидетеля от дачи показаний можно прийти к
ошибочному выводу, что и дача лицом заведомо ложных
показаний по делу является уклонением от дачи
показаний, так как она по существу является одним из
случаев завуалированного отказа от дачи правдивых
показаний и обмана, направленного на избежание
сообщения требуемых сведений, необходимых для
установления объективной истины. Между тем при
уклонении от дачи показаний действия свидетеля не
связаны с намерением исказить истину по делу, ввести
суд в заблуждение. Состав заведомо ложного показания в
отличие от состава уклонения свидетеля от дачи
показаний представляет большую его общественную
опасность, что нашло отражение в санкции ст. 181 УК
РСФСР. Поэтому все случаи дачи заведомо ложных
показаний, в том числе и таких, которые сопряжены с
умолчанием об известных фактах, имеющих отношение к
делу, должны, по нашему мнению, квалифицироваться по
ст. 181 УК РСФСР3.
Алешкин являлся очевидцем угона автомобиля с
территории асфальтово-бетонного завода и учинения
'И С. В л а с о в и И . М. Т я ж к о в а . Ответственность за
преступления против правосудия. - М , Госгориздат, 1968, стр. 101.
2
Там же, стр. 102.
3
Из советских юристов такой же точки зрения придерживаются А.
А. Пионтковский (Советское уголовное право. Особенная часть М.—
Л., 1928, стр. 336); Р. Д. Рахунов (Свидетельские показания в советском
уголовном процессе. М., Госюриздат, 1955, стр. 55); Ш. С. Рашковская
(Преступления против социалистического правосудия. М., 1957, стр.
32); А. Гужин (Некоторые вопросы борьбы с лжесвидетельством в
советском уголовном праве.— «Ученые записки Ростовского
университета», вып. 4, ч. I, 1957, стр. 12); Н. В. Лясс (Комментарий к
Уголовному кодексу РСФСР. М., 1962, стр. 181); авторы научнопрактического комментария Уголовного кодекса РСФСР (М., 1963, стр.
12) и др.
34
Викторовым злостного хулиганства. При допросе в
качестве свидетеля Алешкин умолчал о том, кем был
угнан автомобиль и кто учинил злостное хулиганство.
Красноярский районный народный суд Куйбышевской
области правильно квалифицировал содеянное как
заведомо ложное показание по ч. I ст. 181 УК РСФСР1.
Таким образом, заведомо ложное показание может
быть выполнено как активными действиями, так и
бездействием, в том числе путем умолчания об известных
свидетелю обстоятельствах, в связи с которыми он. вызван
на допрос2.
Как уже указывалось, заведомо ложное показание
свидетеля относится к формальным составам. Поэтому
рассматриваемое преступление, если оно совершено в
стадии дознания или предварительного следствия,
считается оконченным с момента дачи свидетелем
заведомо ложных показаний, которые занесены в
протокол и удостоверены подписью свидетеля.
Более сложным является вопрос о моменте
окончания заведомо ложного показания, данного при
судебном разбирательстве уголовного или гражданского
дела.
По общему правилу, заведомо ложное показание,
данное в судебном заседании, на наш взгляд, следует
считать оконченным с момента окончания допроса
свидетеля. К примеру, свидетель в начале допроса дал
заведомо ложное показание, но затем в ходе судебного
разбирательства при повторных допросах отказался от
лжи и сообщил правдивые сведения по рассматриваемому
судебному делу. Если в подобной ситуации отказ от
заведомо ложных показаний был добровольным, а не
вынужденным, следует признать, что такие действия не
содержат состава рассматриваемого преступления. В этом
случае свидетель имеет возможность исправить данное
им заведомо ложное показание и тем самым отчасти
устранить возможность причинения вреда правосудию.
Здесь, таким образом, налицо добровольный
1
Архив Красноярского районного народного суда Куйбышевской
области за 1967 г.
2
Законодательство ряда социалистических стран предусматривает
уголовную ответственность за заведомо ложное показание в форме
умолчания (п. 1 ст. 290 УК НРБ 1968 г., п. 1 § 176 УК ВНР 1961 г., § 1 ст.
247 УК ПНР 1969 г., п. 1 § 230 УК ГДР 1968 г. и др.).
35
отказ от покушения на заведомо ложное показание.
Добровольно оставленное покушение указывает на
отсутствие общественной опасности лица, совершившего
это покушение, и на отпадение вместе с тем
общественной опасности совершенного деяния. В этой
стадии развития преступной деятельности свидетелю все
еще открыт путь для отступления. Этим создается
возможность предотвращения в некоторых случаях
доведения преступления до конца.
Другое
дело,
когда
в
ходе
допроса
председательствующий или другие участники процесса
разоблачают ложь в показаниях свидетеля и последний
вынужден отказаться от дачи заведомо ложных
показаний. В подобной ситуации нельзя говорить о
добровольном волеизъявлении. Такой отказ является
вынужденным. Вместе с тем следует заметить, что в
подобных случаях в действиях свидетеля, хотя
формально и содержатся признаки заведомо ложного
показания, но в силу малозначительности они не
представляют общественной опасности1.
Некоторые авторы момент окончания заведомо
ложного показания свидетеля, данного в судебном
разбирательстве дела, связывают с занесением его в
протокол судебного заседания2. На наш взгляд, такое
решение этого вопроса не может быть признано
правильным. Здесь не учитываются особенности допроса
свидетелей в судебном заседании. В отличие от
предварительного следствия, где следователь производит
допрос свидетеля, как правило, один на один, судебное
следствие проводится в условиях широкой гласности и
публичности и обычно в присутствии большого
количества участников процесса и слушателей. Поэтому
каждое сообщение свидетеля в судебном заседании
становится достоянием
1
По УК НРБ 1968 г. (п. 2 ст. 292) в отношении лжесвидетеля
наказание не применяется, если он до вступления приговора или
решения в силу и до возбуждения против него за это уголовного
преследования откажется перед надлежащим органом от своего ложного
свидетельского показания; по УК ВНР 1961 г. (п. 2 ст. 181) наказание
может быть смягчено или вообще не назначено лицу, которое отказалось
от ложного показания до вступившего в законную силу окончания
основного дела. Аналогичная норма содержится в УК ПНР 1969 г. (§ 4
ст. 247)
и УК ГДР 1968 г. (п. I § 232).
2
См. И. М, Ч е р н ы х . Ответственность за заведомо ложное
показание — «Советская юстиция», 1963, № 5, стр. 15
36
не только суда, но и участников процесса и
присутствующих лиц. При таком положении занесение
заведомо ложных показаний свидетеля в протокол
судебного заседания является формальным моментом.
Во-вторых,— и это, пожалуй, главное — протоколирование
свидетельских и иных показаний в судебном заседании
имеет ряд специфических особенностей. Если трудно
фиксировать показания следователю, имеющему, как
правило,
высшее
юридическое
образование
и
определенную криминалистическую подготовку, то тем
более это трудно сделать в судебном заседании секретарю,
не имеющему часто специального юридического
образования1. Поэтому не случайно закон (ст. 264 УПК
РСФСР) устанавливает правило, согласно которому
протокол судебного заседания должен быть изготовлен и
подписан не позднее, чем через трое суток по окончании
судебного заседания. При таком положении было бы
неправильно момент окончания заведомо ложного
показания связывать с занесением его в протокол
судебного заседания.
Исходя из приведенных соображений, можно сделать
вывод, что заведомо ложное показание свидетеля в
судебном заседании, как правило, следует считать
оконченным с момента окончания допроса свидетеля.
Если в процессе дачи показаний свидетель добровольно
отказывается от дачи заведомо ложных показаний, то
состав рассматриваемого преступления отсутствует. Если же
отказ был вынужденным, могут быть применены правила
ч. 2 ст. 7 УК РСФСР.
Среди
отдельных
практических
работников
распространено мнение, что заведомо ложное показание,
данное на предварительном следствии, ненаказуемо, если
свидетель в судебном заседании, отказываясь от этих
ложных
показаний,
дал
правдивые
показания.
Ошибочность такой точки зрения очевидна. В этом
случае мы лишили бы самостоятельного значения
свидетельские показания, данные на предварительном
следствии.
Поэтому последующий отказ от заведомо ложного
показания, данного на предварительном следствии, и
дачу в судебном заседании правдивых показаний,
соответствующих истине, нельзя расценить как
добровольный
3
В Татарской АССР, например, лишь 5% секретарей судебных
заседаний имеют незаконченное юридическое образование.
37
пни отказ от совершения этого преступления, а следует
рассматривать
как
обстоятельства,
смягчающие
ответственность. Ложные показания, данные на
предварительном
следствии,
представляют
также
значительную общественную опасность, так как
последствием такого лжесвидетельства может быть
незаконное привлечение невиновного к уголовной
ответственности, заключение его под стражу или
неосновательное освобождение виновного от уголовной
ответственности. В то же время следует заметить, что
повторение при судебном разбирательстве заведомо
ложных показаний, данных на предварительном следствии,
не образует нового преступления, а является
продолжением того же преступления.
б) Объективная сторона заведомо
ложного показания потерпевшего
Прежнее уголовно-процессуальное законодательство не
содержало каких-либо постановлений, определяющих
процессуальное
положение
потерпевшего,
и
не
рассматривало его показания как особый источник
доказательств. Основы уголовного судопроизводства 1958
г. и УПК РСФСР 1960 г. выделили их в самостоятельный
источник5 доказательств (ст. 16 Основ и ст. 69 УПК
РСФСР).
Практика
подтверждает,
что
в
абсолютном
большинстве случаев потерпевшие, выполняя свой
гражданский долг, дают правдивые показания.
Своевременный допрос потерпевшего, проведеннный
сразу же после совершения преступления, нередко
позволяет
выяснить
многие
обстоятельства,
определяющие весь ход последующего расследования по
делу. Особенно в этом отношении являются ценными
сведения
потерпевшего
о
лице,
совершившем
преступление, которые часто дают возможность опознать
и задержать подозреваемого, изобличить его и установить
истину по делу.
Вместе с тем практика знает немало случаев, когда
потерпевшие, будучи заинтересованными в исходе дела,
преднамеренно дают заведомо ложные показания.
Объективная
сторона
состава
исследуемого
преступления заключается в даче заведомо ложных
показаний потерпевшим при производстве дознания,
следствия или судебного разбирательства по уголовному
делу.
38
В соответствии со ст. 75 УПК РСФСР потерпевший
может быть допрошен о любых обстоятельствах,
подлежащих доказыванию по данному делу, а также о
своих взаимоотношениях с обвиняемым. Отсюда следует,
что предмет показаний потерпевшего в основном
совпадает с предметом показаний свидетеля. Вместе с
тем отождествлять эти показания было бы неправильно.
«Особенностью предмета показаний потерпевшего,— как
правильно пишет Л. Д. Кокарев,— в отличие от
предмета показаний свидетеля, является то, что
потерпевший в своих показаниях может не только
касаться конкретных обстоятельств, фактов, но и
высказывать свое мнение, свои выводы, связанные с
расследованием дела. Это право потерпевшего вытекает
из его положения участника процесса»1.
Однако высказывание потерпевшим своего мнения,
связанного с расследованием дела, если даже оно является
заведомо ложным, не может служить основанием для
привлечения потерпевшего к уголовной ответственности
за заведомо ложные показания. Ст. 181 УК имеет в виду
не предположительные показания потерпевшего, а
заведомо ложные показания об обстоятельствах,
подлежащих доказыванию по конкретному делу.
Содержащиеся в показаниях предположения потерпевшего
сами по себе не могут быть положены в основу выводов по
делу. Версии в показаниях потерпевшего не имеют
доказательственного значения2, они оказывают влияние
лишь на процесс доказывания: следствие и суд в
соответствии с требованиями закона обязаны проверить
объяснения, версии и доводы потерпевшего как
участника процесса3. Другое дело, когда потерпевший,
выдвигая ту или иную версию с целью направления
дознания или следствия по ложному пути, сообщает
заведомо ложные
1
Л. Д. К о к а р е в . Потерпевший от преступления в советском
уголовном процессе. Воронеж, 1964, стр. 27,
2
О том, что предположения потерпевшего, как и свидетеля, не имеют
значения доказательства и не могут быть положены в основу приговора,
неоднократно указывалось Верховным Судом СССР (см. «Судебная
практика Верховного Суда СССР», 1952, № 2, стр. 21; 1954, № 4, стр. 17;
«Бюллетень Верховного Суда СССР», 1958, № 4, стр. 35; I960, № 5, стр.
33—34; 1964, № 6, стр. 23—24 и т. д.).
3
См. М. Л. Я к у б Показания свидетелей и потерпевших. М., 1968,
стр. 109.
39
сведения, касающиеся совершенного преступления. В
подобной ситуации действия потерпевшего, несомненно,
образуют преступление, предусмотренное ст. 181 УК
РСФСР, ибо они связаны с преднамеренным искажением
истины по делу.
В отличие от свидетелей, потерпевшие несут
уголовную ответственность за дачу заведомо ложных
показаний лишь по уголовному делу. Действующий
Гражданский процессуальный кодекс РСФСР среди лиц,
участвующих в гражданском деле, не знает фигуры
потерпевшего. Потерпевший, т. е. лицо, которому
преступлением причинен моральный, физический или
имущественный вред, в гражданском процессе обычно
выступает в качестве стороны — истца. Как известно,
стороны в гражданском процессе за дачу заведомо
ложных показаний ответственности по ст. 181 УК РСФСР
не несут.
В настоящее время в связи с расширением
компетенции товарищеских судов значительное число дел
о малозначительных преступлениях рассматриваются
товарищескими судами, которые в соответствии со ст. II
«Положения о товарищеских судах» заслушивают и
объяснения потерпевшего. Однако потерпевший, так же
как и свидетель, за дачу заведомо ложных показаний
товарищескому суду уголовной ответственности не
подлежит.
Особо следует остановиться на вопросе об
ответственности за заведомо ложное показание по делам,
которые возбуждаются не иначе, как по жалобе
потерпевшего (ст. 27 УПК РСФСР). В литературе их
принято именовать делами «частного обвинения» и
«частно-публичного
обвинения»1.
Вопрос
об
ответственности потерпевшего за дачу заведомо ложных
показаний по делам частно-публичного обвинения какихлибо трудностей не вызывает. Более сложным, на наш
взгляд,
является
вопрос
об
ответственности
потерпевшего за заведомо ложное показание по делам
частного обвинения. Как показывает судебная практика,
при рассмотрении большинства
1
См.: Н Я. К а л а ш н и к о в а . Судебное разбирательство дел
частного обвинения. М., 1953; Н. П. Г р а б о в ск а я, И. И.
Сол о д к и н и П . Е. Э л ь к и н д . К вопросу о делах частного обвинения.—«Ученые записки ЛГУ», № 202, вып. 8, 1956; И. С. Но й.
Охрана чести и достоинства личности в советском уголовном праве.
Саратов, 1959; И. И. С о л о д к и н и И. Г. Ф и л а н о в с к и й .
Ответственность за оскорбление, клевету и побои. М., 1959 и др.
40
дел частного обвинения в качестве обвиняемого и
потерпевшего выступают разные лица. Однако нередки и
такие случаи, когда имеют место встречные жалобы, т. е.
когда лицо, на которое подана жалоба, обращается в суд
со встречным заявлением, в котором обвиняет
потерпевшего в совершении против него преступления.
Такие жалобы обычно объединяются в одно производство
и рассматриваются в одном судебном заседании 1.
При рассмотрении таких дел по одному и тому же
факту или по разным фактам первоначальный
потерпевший одновременно превращается в подсудимого,
а первоначальный обвиняемый — в потерпевшего Можно
ли при такой ситуации привлечь потерпевшего за дачу
заведомо ложных показаний к уголовной ответственности
по ст. 181 УК РСФСР? Представляется, что нельзя.
Подобные ложные показания должны рассматриваться
как средство защиты от предъявленного обвинения.
Обвиняемый, как известно, за дачу заведомо ложных
показаний ответственности по ст 181 УК РСФСР не несет.
В заключение следует отметить, что при оценке
показаний потерпевшего необходимо учитывать, что он,
являясь лицом, которому преступлением причинен
моральный, физический и имущественный вред, по ряду
психологических и других причин может зачастую
неумышленно исказить обстоятельства дела. Это должно
учитываться при обсуждении вопроса о возможности
привлечения потерпевшего к уголовной ответственности
по ст. 181 УК РСФСР.
в) Объективная сторона заведомо ложного
заключения эксперта
Ст. 181 УК РСФСР и соответствующие статьи
уголовных кодексов других союзных республик, наряду с
заведомо ложными показаниями, предусматривают
1
В юридической литературе было высказано мнение, что встречные
жалобы могут быть объединены в одно производство, если они касаются
одного общего факта (К. Г у ц е н к о Больше внимания делам частного
обвинения — «Советская юстиция», 1958, № 4, стр. 42) С этим нельзя
согласиться Жалобы могут быть объединены, если они касаются
одних и тех же лиц, но факты в них могут быть различные
41
уголовную ответственность за дачу заведомо ложного
заключения эксперта.
«Экспертиза назначается в случаях, — гласит ст. 78
УПК РСФСР, — когда при производстве дознания,
предварительного следствия или при судебном
разбирательстве необходимы специальные познания в
науке, технике, искусстве или ремесле». Ст. 74 ГПК
РСФСР также устанавливает, что для разрешения
возникающих при рассмотрении дела вопросов,
требующих специальных познаний в области науки,
искусства, техники или ремесла, суд назначает эксперта
Закон устанавливает, что экспертиза производится
экспертами соответствующих учреждений либо иными
специалистами, назначенными лицом, производящим
дознание, следователем, прокурором и судом. В качестве
эксперта может быть вызвано любое лицо, обладающее
необходимыми познаниями для дачи заключения (ст. 78
УПК РСФСР). Однако, независимо от того, назначен ли
эксперт из числа лиц, работающих в экспертном
учреждении или вне его, он дает заключение от своего
имени и несет за данное им заключение личную
ответственность (ст. 80 УПК РСФСР).
Интересы правосудия требуют, чтобы заключение
эксперта было дано с полным знанием предмета,
добросовестно и объективно Поэтому следователь, а в
суде председательствующий разъясняют эксперту его
права и обязанности и предупреждают его об
ответственности за дачу заведомо ложного заключения.
На предварительном следствии об этом у эксперта
отбирается подписка (ст.ст. 187, 189 УПК РСФСР), в
судебном заседании он просто предупреждается 1.
Заведомо ложное заключение эксперта может
выражаться в ложном изложении экспертом фактов,
обнаруженных при производстве экспертизы К примеру,
1
«В Социалистической Республике Румынии специалисты
экспертных учреждений об ответственности за дачу заведомо ложного
заключения не предупреждаются Добросовестно провести исследование
и дать объективное заключение — их служебный долг, нарушение
которого влечет за собой и соответствующую, в том числе уголовную,
ответственность» (А Б у ш и А В о л ы н с к и й Экспертиза и
специальные научно-технические исследования по новому УПК
Социалистической Республики Румынии — «Советская юстиция», 1970,
№ 24, стр. 25—26).
42
судебно-медицинский
эксперт,
обнаружив
у
потерпевшего открытый перелом длинных трубчатых
костей бедра, в заключении указал, что перелом является
закрытым. На этом основании он дал заведомо ложное
заключение о степени тяжести телесного повреждения,
указав, что потерпевшему причинено менее тяжкое
телесное повреждение. Между тем, в соответствии с
правилами определения степени тяжести телесных
повреждений,
утвержденных
Министром
здравоохранения РСФСР от 4 апреля 1961 г., открытый
перелом длинных трубчатых: костей бедра относится к
тяжкому телесному повреждению по признаку
опасности для жизни в момент его нанесения. В
приведенном примере даче заведомо ложного заключения
предшествовало ложное изложение экспертом фактов,
обнаруженных в процессе проведения экспертизы.
Заведомо ложное заключение эксперта может
выражаться в умолчании экспертом о фактах,
обнаруженных им при экспертизе. Это может быть,
например, тогда, когда судебно-медицинский эксперт при
наличии у потерпевшего не только синяка в теменной
области, но и ушиба мозга, в заключении указывает лишь
о первом, умалчивая об ушибе мозга. В результате
подобного умолчания судебно-медицинский эксперт дает
заведомо ложное заключение о том, что потерпевшему
причинено легкое телесное повреждение, не повлекшее за
собой кратковременного расстройства здоровья 1.
Рассматриваемое преступление следует считать
оконченным в момент дачи заведомо ложного
заключения в письменном виде2. Согласится ли
следователь, прокурор или суд с выводами эксперта,
привело ли заведомо
1
Мнения о том, что рассматриваемый состав будет налицо не
только в случаях заведомо неправильной оценки существующих
фактов, искажения фактических обстоятельств дела, но и при
умолчании о существенных для расследуемого или рассматриваемого
дела фактах, придерживаются и другие криминалисты. См. В.Д.
М е н ь ш а г и н . Преступления против порядка управления. М.,
Юриздат, 1945, стр. 37; Ш. С. Р а ш к о в с к а я . Преступления против
социалистического правосудия. М., 1957, стр. 34; И. М. Ч е р н ы х .
Ответственность за заведомо ложное показание.— «Советская
юстиция», 1963, № 5, стр. 17.
2
УПК РСФСР 1923 г. допускал устное заключение эксперта. В
отличие от этого, УПК РСФСР 1960 г. требует, чтобы заключение
давалось в письменном виде (ет. ст. 191 и 288 УПК РСФСР 1960г.).
43
ложное заключение к вынесению ошибочного приговора
или решения, — для состава преступления значения не
имеет. Эти обстоятельства подлежат учету лишь при индивидуализации наказания.
Уголовно-процессуальные кодексы союзных республик
предусматривают возможность участия в производстве
некоторых следственных действий специалиста. Указ
Президиума Верховного Совета РСФСР от 31 августа
1966 г. расширил случаи привлечения специалиста к
расследованию дела 1.
Закон
предусматривает
две
формы
участия
специалиста: обязательное и необязательное. Согласно
УПК РСФСР участие специалиста обязательно в двух
случаях: при допросе малолетнего свидетеля (ст. 159) и
при наружном осмотре трупа (ст. 180). Во всех
остальных случаях специалист может быть вызван
следователем или судом, если они считают его участие
полезным и нужным для дела. Так, специалист может
быть вызван для участия в производстве выемки и обыска
(ст. ст. 170 и 174 УПК РСФСР), в осмотре и
освидетельствовании (ст. ст. 179, 180, 181), следственном
эксперименте (ст. 183) и т. д. 2
Специалист, являясь техническим помощником
следователя и суда и используя свои специальные
знания, должен оказывать им содействие в обнаружении,
закреплении и изъятии доказательств. Заявления и
пояснения специалиста являются лишь помощью,
содействием следователю и суду, но ни в коем случае не
доказательствами по делу. В отличие от эксперта,
специалист не дает заключения. Более того, лицо,
участвующее в деле в качестве специалиста, не может
быть назначено экспертом, за исключением случаев
участия врача-специалиста (судебного медика) в
наружном осмотре трупа (п. За ст. 67 УПК РСФСР).
Перед началом следственного действия, в котором
1
«Ведомости Верховного Совета РСФСР», 1966, № 36, ст. 1018. В
соответствии с этим Указом в УПК РСФСР внесена ст. 133-1.
2
Об этом подробно см.: А. В. Д у л о в . Вопросы теории
судебной экспертизы. Минск, 1959, стр. 96—120; А. И. В и н б е р г .
Специалист
в
процессе
предварительного
расследования.—
«Социалистическая законность», 1969, № 5; Д. Т у р ч и н . Специалист в
уголовном процессе.— «Социалистическая законность», 1970, № 10, стр.
43—45.
44
участвует специалист, следователь удостоверяется в
личности и компетентности специалиста, выясняет его
отношение к обвиняемому и потерпевшему. Следователь и
председательствующий в судебном заседании разъясняют
специалисту его права и обязанности и предупреждают его
об ответственности за отказ или уклонение от
выполнения своих обязанностей, что отмечается в протоколе следственного действия и на предварительном следствии удостоверяется подписью специалиста. В судебном
заседании у специалиста подписка не отбирается. В
соответствии со ст. 133-1 УПК РСФСР* за отказ или
уклонение специалиста от выполнения своих обязанностей
к нему могут быть применены меры общественного
воздействия или на него может быть наложено денежное
взыскание в размере до десяти рублей. Денежное
взыскание налагается судом в порядке, предусмотренном
ст. 323 УПК РСФСР. С учетом того, что заявления и
пояснения специалиста не являются доказательством,
законодатель не предусмотрел уголовной ответственности
за дачу заведомо ложного заявления и пояснения. На наш
взгляд, это полностью соответствует общей линии
развития советского уголовного законодательства,
ограничивающей уголовную ответственность за действия,
не представляющие большой общественной опасности.
г) Объективная сторона заведомо неправильного
перевода, сделанного переводчиком
Для многонационального государства, каким является
Союз Советских Социалистических Республик, проблема
языка судопроизводства имеет серьезное значение.
Ст. 110 Конституции СССР устанавливает, что
судопроизводство в СССР ведется на языке союзной или
автономной республики (автономной области), а в
случаях, предусмотренных конституциями союзных и
автономных республик, — на языке национального округа
или на языке большинства населения района с
обеспечением для лиц, не владеющих этим языком,
полного ознакомления с материалами дела через
переводчика, а также права выступать в суде на родном
языке.
Такое решение вопроса о национальном языке
судопроизводства не только обеспечивает доступность
суда
45
и понятность деятельности его для граждан данной
местности но и гарантирует участникам процесса, не
знающим языка, на котором ведется этот процесс,
возможность участия в соответствующих судебных
действиях, осуществления своих прав и защиты своих
интересов.
В целях предотвращения заведомо неправильного
перевода перед началом следственного действия, в
котором участвует переводчик, как это предусмотрено ст.
134 УПК. РСФСР, следователь разъясняет переводчику
его обязанности и предупреждает об ответственности за
заведомо неправильный перевод, что отмечается в
протоколе соответственного следственного действия и
удостоверяется подписью переводчика.
В судебном заседании председательствующий также
разъясняет переводчику его обязанность переводить суду
показания и заявления участвующих в деле лиц, не
владеющих языком, на котором ведется производство, а
этим лицам — содержание показаний, заявлений,
документов, оглашаемых в суде, а также распоряжения
председательствующего и решения суда. Переводчик
предупреждается
председательствующим
об
ответственности по ст. 181 УК РСФСР за заведомо
неправильный перевод (ст. 269 УПК РСФСР и 152 ГПК
РСФСР). В отличие от предварительного расследования, в
судебном заседании у переводчика не отбирается
подписка о том, что ему разъяснены его обязанности и
ответственность. Законодатель, видимо, считает, что в
условиях гласного рассмотрения дела в судебном
заседании вполне достаточно устного предупреждения
переводчика
об
ответственности
за
заведомо
неправильный перевод.
Объективная сторона рассматриваемого преступления
заключается в заведомо ложном переводе тех материалов
(документов, свидетельских или иных показаний,
вопросов и ответов и т. п.), которые даются ему для
перевода. Это может быть сделано путем искажения при
переводе смысла сказанного или же путем умолчания
переводчика о том, что он обязан перевести. При этом
требуется, чтобы заведомо ложный перевод был сделан
судебно-следственным органам. Заведомо ложный перевод,
сделанный по предложению других государственных или
общественных организаций, например, по
46
заявке
издательства,
состава
рассматриваемого
преступления не образует.
Для рассматриваемого состава преступления не имеет
значения, был ли сделан заведомо ложный перевод для
оправдания или обвинения лица, привлеченного к
уголовной ответственности, а равно содействовал он или,
напротив, ущемлял интересы сторон по гражданскому
делу. Заведомо ложный перевод считается оконченным с
момента представления органам дознания или следствия
подписанного переводчиком ложного письменного
перевода, а в случае устного перевода во время судебного
разбирательства — с момента окончания перевода.
Наступление каких-либо последствий, являющихся
следствием
ложного
перевода,
для
состава
рассматриваемого преступления значения не имеет.
§ 3. СУБЪЕКТ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ
Субъектом з а в е д о м о л о ж н о г о д о н о с а может быть
физическое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста.
Субъектом рассматриваемого преступления может быть
любое лицо, и закон здесь каких-либо ограничений не
выставляет. Некоторые особенности имеются по делам
частного и частно-публичного обвинения. Субъектом
заведомо ложного доноса по этим делам может быть
лишь сам потерпевший, ибо в соответствии со ст. 27 УПК
РСФСР эти дела возбуждаются не иначе, как по жалобе
потерпевшего. Сообщения об этих преступлениях,
сделанные в соответствующие органы иными лицами, не
являются основанием для возбуждения уголовного дела и
поэтому не нарушают и не могут нарушить правильную
деятельность органов правосудия '.
Если заведомо ложный донос сделан должностным
лицом с использованием своего служебного положения,
он должен расцениваться как должностное преступление
и квалифицироваться по ст. 170 УК РСФСР 2. При
1
См. А К у з н е ц о в . Ответственность за заведомо ложный донос
— «Советская юстиция>, 1969, № 23, стр. 23.
2
В п. 3 Приказа Прокурора СССР № 346 от 5 апреля 1938 г.
говорилось: «Действия должностных лиц, использующих свое
служебное положение для возведения клеветнических обвинений, при
47
этом возникает вопрос: всегда ли заведомо ложный
донос, сделанный должностным лицом, подлежит
квалификации только по ст. 170 УК РСФСР или возможны
случаи,
когда
подобное
деяние
может
быть
квалифицировано по совокупности преступлений? Нам
представляется, что, если должностным лицом сделан
простой заведомо ложный донос, т. е. не при отягчающих
обстоятельствах, содеянное полностью охватывается
признаками ч. I ст. 170 УК РСФСР. В подобной
ситуации заведомо ложное сообщение о совершенном
преступлении, сделанное должностным лицом с
использованием своего служебного положения вопреки
интересам службы, является способом совершения
должностного преступления.
Заведомо ложный донос, сделанный должностным
лицом, вызвавший тяжкие последствия (например,
самоубийство или психическое заболевание невинно
осужденного, длительное лишение свободы), также
полностью охватывается ч. II ст. 170 УК РСФСР.
Другое дело, когда заведомо ложный донос,
сделанный должностным лицом, совершен при отягчающих
обстоятельствах, указанных в ч. II ст. 180 УК РСФСР (с
обвинением в особо опасном государственном или ином
тяжком преступлении, с искусственным созданием
доказательств обвинения, с корыстной целью). В
подобных случаях содеянное, на наш взгляд, подлежит
квалификации по совокупности преступлений: по ч. I ст.
170 и ч. II ст. 180 УК РСФСР. Если в указанной ситуации
содеянное квалифицировать только как должностное
преступление по ч. I ст. 170 УК РСФСР, должностные
лица, совершившие заведомо ложный донос при
отягчающих обстоятельствах, оказались бы в более
привилегированном положении, нежели частные лица,
ибо санкция ч. I ст. 170 УК РСФСР в виде
максимального наказания предусматривает лишение
свободы на срок до трех лет, тогда как по ч. II ст. 180 УК
РСФСР наказание может быть назначено до семи лет
лишения свободы.
Субъектом з а в е д о м о л о ж н о г о п о к а з а н и я
отсутствии указанных в п. 2 мотивов (контрреволюционных.—М. X.)
квалифицировать по ст. 109 УК РСФСР (1926 г.)>. («Сборник приказов
Прокуратуры СССР, действующих на I/XII-1938 г.» Изд. 2-е. М, 1939,
стр. 145).
48
могут быть лишь лица, вызванные в органы дознания,
предварительного следствия или суда в качестве
свидетеля или потерпевшего.
В соответствии со ст. 72 УПК РСФСР в качестве
свидетеля для дачи показаний может быть вызвано любое
лицо, которому известны какие-либо обстоятельства,
подлежащие
установлению
по
данному
делу.
Потерпевшим признается лицо, которому преступлением
причинен моральный, физический или имущественный
вред (ст. 53 УК РСФСР). В качестве свидетелей и
потерпевших
могут
быть
допрошены
и
несовершеннолетние. Однако они до 16-летнего возраста
не предупреждаются об уголовной ответственности за
дачу заведомо ложных показаний, так как уголовная
ответственность за рассматриваемое преступление
наступает лишь с 16-летнего возраста.
Закон четко очерчивает круг лиц, которые не могут
допрашиваться в качестве свидетелей. К ним, прежде
всего, относится защитник обвиняемого, который не может
быть допрошен об обстоятельствах дела, ставших ему
известными в связи с выполнением обязанности
защитника. Недопущение к свидетельству защитника по
данному делу покоится на гуманных соображениях и
объясняется стремлением законодателя оградить право
обвиняемого на защиту.
В качестве свидетелей не могут быть допрашиваемы
лица, которые в силу своих физических и психических
недостатков не способны правильно воспринимать
обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о
них правильные показания. Каких-либо других
ограничений о допустимости свидетельских показаний
уголовно-процессуальный закон не устанавливает.
Некоторые особенности в этом отношении имеются в
гражданско-процессуальном законодательстве. Согласно
ч. III ст. 17 Основ гражданского судопроизводства (ст. 54
ГПК РСФСР) обстоятельства дела, которые по закону
должны быть подтверждены определенными средствами
доказывания, не могут подтверждаться никакими
другими доказательствами. Например, несоблюдение
предписанной законом простой письменной формы лишает
стороны права в случае спора ссылаться в
подтверждение сделки на свидетельские показания (ст.
46 ГК. РСФСР). В судебной практике неоднократно
указывалось на
49
недопустимость нарушения требований закона о
допустимости доказательств 1.
Указанные нормы о недопустимости свидетельских
показаний носят императивный характер, и поэтому их
соблюдение для суда является обязательным. В
соответствии с этим лицо не может быть признано
субъектом заведомо ложных показаний, даже если оно в
нарушение требований закона в силу каких-либо причин
оказалось допрошенным в качестве свидетеля и сделало
заявление, искажающее фактические обстоятельства дела 2.
Советское процессуальное законодательство не знает
института
отвода
свидетеля
по
мотивам
его
заинтересованности в исходе дела или его особых
взаимоотношений с обвиняемым, потерпевшим и другими
лицами. Закон не освобождает мужа, жену, близких
родственников обвиняемого от обязанностей давать
свидетельские показания. Вместе с тем этот факт нельзя
оставлять без внимания при оценке неправдивых
показаний
свидетелей.
При
допросе
близких
родственников обвиняемого и обсуждении вопроса об их
ответственности за заведомо ложные показания следует
учитывать своеобразие и трудность положения этих
свидетелей и подходить к ним с большой осторожностью и
чуткостью, не требуя от них подавления в себе
естественных человеческих чувств3.
Наше
процессуальное
законодательство
не
предусматривает
1
См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1968, № 2, стр. 24—
25; «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1968, № 6, стр. 9; № 12,
стр. 5—6; «Социалистическая законность», 1968, № 10, стр. 89.
2
См. Е. Х у д я к о в .
Уголовная ответственность за
лжесвидетельство.— «Советская юстиция», 1970, № 14, стр. 22.
3
См. М. С. С т р о г о в и ч. Курс советского уголовного процесса, т.
I. М., «Наука», 1968, стр. 398; К. А. В а ч е и ш в и л и . Значение
свидетельских показаний в суде первой инстанции по советскому
уголовному процессу. Тбилиси, 1966, стр. 58. В связи с этим мы
поддерживаем высказанное в литературе предложение о
предоставлении близкому родственнику обвиняемого права не давать
уличающих последнего показаний. В самом деле, свидетель, давая
уличающие близкого человека показания, зачастую вступает в острый
конфликт с такими моральными категориями, как любовь, верность,
чувство благодарности и т. п. Такое право свидетеля не давать
уличающих близкого родственника показаний известно УПК многих
социалистических стран. (См.: М. А. Г о ф ш т е и н. Права свидетеля в
советском уголовном процессе.— Проблемы борьбы с преступностью.
М., 1968, стр. 182—183; В. И. С м ы с л о в .
50
запрета допроса свидетелей относительно обстоятельств,
составляющих предмет государственной, служебной или
профессиональной тайны 1. Ограничение возможности
допроса свидетелей по такого рода обстоятельствам было
бы серьезным препятствием для объективного, полного и
всестороннего исследования обстоятельств конкретного
дела и установления истины. Кроме того, право отказаться
от дачи показаний под предлогом сохранения
«служебной», «профессиональной» и другой тайны
создавало бы для отдельных недобросовестных
должностных
лиц
возможность
препятствовать
разоблачению их незаконных, а порой и преступных
действий. В литературе высказано мнение о том, что
субъектом заведомо ложного показания не может быть
лицо, допрашиваемое в качестве свидетеля об
обстоятельствах, связанных с поступками и действиями
самого допрашиваемого свидетеля, в частности, об
обстоятельствах, указывающих на причастность или,
наоборот, непричастность свидетеля к расследуемому
преступлению 3. Эта точка зрения обосновывается тем,
что подозреваемый и обвиняемый не обязаны давать
показания и не несут ответственности ни за отказ от
дачи, ни за дачу заведомо ложных показаний. Поэтому
нельзя обязывать и свидетеля к самоизобличающим
показаниям, тем более
Свидетель в советском уголовном процессе Автореф. канд. дис. М.,
1971, стр. 5; П. А р к а д ь е в . Свидетель, или человек, который видел,
слышал, знал...—«Литературная газета» за 11 августа 1971 г.; С.
П о ч и в а л о в а . Перед судейским столом.— «Литературная газета»
за 18 августа 1971 г.
1
Несколько по-иному этот вопрос решается в законодательстве
других социалистических государств, где предусматриваются такие
запреты (ст. 99 УПК Чехословакии, § 27 УПК ГДР, ст. ст. 162— 163
УК ПНР и др.).
2
См. М. Л. Я к у б Показания свидетелей и потерпевших. Изд-во
МГУ, 1966, стр. 107.
3
См. Э. Ф. К у ц о в а . Расширить процессуальные права
свидетелей.— «Советская юстиция», 1965, № 22, стр. 12; Я. О.
Мотов и л о в к е р . Вопросы дальнейшего совершенствования уголовнопроцессуального законодательства. Изд-во Томского университета, 1966,
стр. 40; е г о же. Вопросы теории уголовного процесса Польской
Народной Республики. Изд-во Томского университета, 1970, стр. 191—
193; И, Д. П е р л о в , Судебное следствие в советском уголовном
процессе. М., Госюриздат, 1958, стр. 219; М. Л. Я куб. Показания
свидетелей и потерпевших. Изд-во МГУ, 1968, стр. 98; М. С.
Строгович. Курс советского уголовного процесса, т. I. М., «Наука»,
1968, стр. 396.
51
под страхом уголовной ответственности. Такая точка
зрения нам представляется правильной. Мы полагаем,
что в законе следовало бы предусмотреть норму,
устанавливающую право свидетеля отказаться от дачи
показаний относительно обстоятельств, указывающих на
его виновность в преступлении1.
Субъектами заведомо ложного показания не могут
быть лица, участвующие в уголовном процессе в качестве
подозреваемого, обвиняемого и подсудимого. А. Н.
Трайнин еще в 1927 г. писал: «Не может... отвечать за
ложное показание обвиняемый. Это изъятие не означает,
конечно, признания за обвиняемым права на ложь. Оно
лишь означает, что правдивость или лживость показаний
обвиняемого может, по мнению закона, найти достаточно
реальную оценку в самом приговоре по делу»2.
Именно в этой плоскости надо рассматривать указание
п. 9 ст. 38 УК РСФСР о том, что чистосердечное
раскаяние или явка с повинной, а также активное
способствование
раскрытию
преступления
при
назначении наказания признаются обстоятельствами,
смягчающими ответственность. Напротив, оговор
невиновного лица в соответствии с п. 11 ст. 39 УК
РСФСР рассматривается как обстоятельство, отягчающее
ответственность подсудимого. Как справедливо пишет И.
Сапожников, «установив, что подсудимый оговаривает
заведомо невиновное лицо, суд вправе в пределах
предусмотренной законом санкции назначить за
совершенное преступление более строгое наказание, чем
то, которое могло быть назначено, если бы подсудимый
не стал прибегать к запрещен1
Такая норма содержится в законодательстве большинства
зарубежных социалистических государств. По ст. 56 УПК Болгарии
«свидетель не обязан отвечать на те вопросы, ответы на которые
уличали бы его в преступлении». Согласно п. 2 § 100 УПК ЧССР
«свидетель имеет право отказаться от дачи показаний, если этими
показаниями создает угрозу уголовного преследования в отношении
себя..»; в соответствии с п. 4 § 22 УПК ГДР «каждый свидетель
может отказаться от дачи показаний по таким вопросам, ответ на
которые мог бы повлечь опасность уголовного преследования для
него самого...». Аналогичные нормы содержатся в ст. 166 УПК ПНР,
ст. 222 УПК Югославии и др.
2 А. Н. Т р а й н и н . Уголовное право. Часть Особенная. М,, 1927,
стр. 164.
52
ному приему защиты, коим, безусловно, является оговор»1.
Верховные Суды СССР и РСФСР неоднократно
указывали, что обвиняемый не несет уголовной
ответственности за дачу заведомо ложных показаний по
поводу предъявленного ему обвинения2. Несмотря на это,
в практике работы отдельных судов до сих пор
встречаются факты неосновательного осуждения за дачу
заведомо ложных показаний обвиняемых. Так,
Бугульмин-ский городской народный суд ТАССР осудил
по ст. ст. 190 и 181 УК РСФСР Слесареву за то, что она,
достоверно зная о разбойном нападении на М., не
сообщила об этом в надлежащие органы, а при допросе
дала заведомо ложные показания по делу 3. Осуждение
Слесаревой по ст. 181 УК РСФСР является ошибочным,
так как лицо, виновное в недоносительстве, не может
быть признано по этому же делу субъектом заведомо
ложного показания, ибо уголовная ответственность за
дачу ложных показаний по поводу предъявленного
обвинения законом не предусмотрена.
Исключением из этого правила являются случаи, когда
обвиняемые могут быть привлечены к уголовной
ответственности за подстрекательство к даче заведомо
ложных показаний, и случаи, когда обвиняемый
допрашивается в качестве свидетеля по другому делу.
Не являются субъектами заведомо ложного показания
истец и ответчик в гражданском процессе. Исключением
из этого общего правила является ответственность
гражданского истца в уголовном процессе, так как
гражданский иск в уголовном процессе может быть
предъявлен лишь потерпевшим (как лично, так и через
своего представителя) 4. Когда иск в уголовном процессе
Газета «Известия» за 9 августа 1969 г.
См.: «Сборник постановлений Пленума и определений коллеги
Верховного Суда СССР». М., Юриздат, 1948, стр. 132; «Судебная
практика Верхбвного Суда СССР», 1950, № 12, стр. 1—4; «Бюллетень
Верховного Суда РСФСР», 1962, № 8, стр. 10; «Сборник
постановлений Пленума, Президиума и определений судебной
коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1961—1963».
М., «Юридическая литература», 1964, стр. 75.
3
Архив Бугульминского городского народного суда за 1966 г.
4
Другие лица, кроме потерпевшего, при наличии к тому
законных оснований вправе предъявить иск к обвиняемому отдельно
от уголовного дела в общем порядке гражданского судопроизводства,
а не в уголовном процессе.
1
2
53
предъявлен лично потерпевшим, он в процессе
одновременно сочетает фигуру потерпевшего и истца. В
подобной ситуации истец, поскольку он допрашивается и в
качестве потерпевшего, может быть субъектом заведомо
ложного показания.
В соответствии с п. 118 «Положения о порядке
назначения
и
выплаты
пенсий»,
утвержденного
Постановлением Совета Министров СССР от 3 августа
1972 г., при отсутствии документов об имеющемся стаже
работы и невозможности получения их ввиду полной
ликвидации предприятия, учреждения, организации либо
ввиду отсутствия архивных данных недостающий для
назначения пенсии стаж устанавливается комиссиями по
назначению пенсий на основании показаний двух или
более свидетелей. Перед опросом, как это установлено
инструкцией о делопроизводстве в рай (гор) собесах,
утвержденной Министром социального обеспечения
РСФСР в 1968 г., свидетель предупреждается об
ответственности за ложные показания.
Возникает вопрос: является ли лицо, допрошенное
комиссией по назначению пенсий в качестве свидетеля для
установления
недостающего
стажа,
субъектом
преступления, предусмотренного ст. 181 УК РСФСР, если
оно дало заведомо ложное показание?
Нам представляется, что ответ должен быть
отрицательным. В подобных случаях свидетель, давая
заведомо ложные показания о мнимом трудовом стаже,
своими действиями умышленно содействует исполнителю
в совершении хищения государственного имущества путем
мошенничества.
В
подобной
ситуации
хищение
государственного имущества находится в причинной связи
с поведением лжесвидетеля, т. е. имеются объединенные
усилия двух и более лиц в достижении преступного
результата. Аналогичное решение по сходному вопросу
имеется в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР
от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о
хищении государственного и общественного имущества».
Умышленное незаконное получение частным лицом
государственных или общественных средств в качестве
пенсий, пособий или других выплат в результате
54
обмана или злоупотребления доверием, указывается в
этом Постановлении, подлежит квалификации как
хищение государственного или общественного имущества
путем мошенничества. При этом должностное лицо,
выдавшее частному лицу заведомо для этой цели
подложные документы, должно нести ответственность по
совокупности преступлений за пособничество в этом
хищении и должностной подлог1.
Наконец, субъектами преступления, предусмотренного
ст. 181 УК РСФСР, могут быть эксперты и переводчики.
Переводчиком считается лицо, владеющее языками, знание
которых необходимо для перевода (ст. 57 УПК и ст. 8
ГПК РСФСР). Экспертом является назначенное органами
дознания, предварительного следствия или судом лицо,
обладающее специальными познаниями в науке, технике,
искусстве или ремесле, которые необходимы при
расследовании и рассмотрении уголовного или
гражданского дела (ст. 78 УПК и 75 ГПК РСФСР).
Основные требования, предъявляемые переводчику и
эксперту,— это их надлежащая квалификация и полная
объективность.
Материалы наших исследований показывают, что среди
осужденных за заведомо ложное показание по ст. 181 УК
РСФСР подавляющее большинство — свидетели.
Если число осужденных по ст. 181 УК РСФСР
принять за 100%, то из этого количества судимых
оказалось:
свидетелей
по Башкирской АССР
по Кабардино-Балкарской АССР
по Татарской АССР
по Куйбышевской области
77,4%
100%
85,4%
Ь2,6%
потерпевших
22,6%
—
14,6%
47,4%
Как
указывалось,
субъектом
преступления,
предусмотренного, ст. 181 УК РСФСР, кроме свидетелей и
потерпевших могут быть эксперты и переводчики. Однако
нам не встретилось ни одного случая привлечения к
уголовной ответственности экспертов или переводчиков.
Отсутствие в судах дел о преступлениях, связанных с
заведомо ложным заключением эксперта, а также
1
См. «Социалистическая законность», 1972, № 10, стр. 71, 54
55
заведомо
неправильным
переводом,
сделанным
переводчиком в суде либо при производстве
предварительного следствия или дознания, объясняется,
на наш взгляд, тем, что в качестве экспертов и
переводчиков следствием и судом приглашаются, как
правило, высококвалифицированные и проверенные
специалисты, которые честно и добросовестно исполняют
возложенные на них обязанности.
В связи с этим может возникнуть вопрос: а есть ли
необходимость
сохранения
в
законе
нормы,
предусматривающей уголовную ответственность за
заведомо ложное заключение эксперта, а также заведомо
неправильный перевод, сделанный переводчиком в суде
либо при производстве предварительного следствия или
дознания? Такая необходимость, несомненно, имеется.
Она обусловлена прежде всего превентивной ролью
уголовного закона. Наличие в законе подобной нормы
имеет большое общепредупредительное, профилактическое
значение.
При социологическом исследовании рассматриваемых
преступлений нами было обращено внимание на возраст
лжесвидетелей и лжедоносчиков. Заведомо ложное
показание и заведомо ложный донос в основном
совершаются лицами от 26 до 40 лет. В Куйбышевской
области среди потерпевших, осужденных за заведомо
ложное показание, на этот возраст падает 81,4%,
Башкирской АССР — 71,4%, Татарской АССР — 54,5%.
Среди лжесвидетелей и лжедоносчиков лица указанного
возраста составляли от 57 до 75%.
Суды и органы следствия очень осторожно подходят к
вопросу привлечения к уголовной ответственности
несовершеннолетних за заведомо ложное показание. При
решении этого вопроса принимается во внимание не
только факт несовершеннолетия, но и прежде всего такие
обстоятельства, как уровень развития сознания и воли
несовершеннолетнего, его способность понимать характер и
значение даваемого ложного показания, мотивы
совершения указанных действий, т. е. обстоятельства,
которые по рассматриваемым делам имеют особое
значение. Этим отчасти, видимо, объясняется и то, что
удельный вес несовершеннолетних, осужденных за
заведомо ложное показание и донос, в 2—3 раза меньше,
чем за другие преступления, и по изученным нами делам
составляет около 5%.
56
Такая тенденция полностью соответствует требованию
постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3
июля 1963 г. «О судебной практике по делам о
преступлениях
несовершеннолетних»,
в
котором
указывается на необходимость особенно тщательного
подхода к выяснению всех вопросов, связанных с
преданием суду обвиняемого несовершеннолетнего, и
обращается внимание на то, что в соответствии со ст. 33
Основ уголовного законодательства Союза ССР и
союзных
республик
несовершеннолетие
является
смягчающим обстоятельством.
§ 4. СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ПОКАЗАНИЯ
С субъективной стороны з а в е д о м о л о ж н ы й д о н о с
может быть совершен только умышленно. Такой вывод
непосредственно вытекает из формулировки, ст. 180 УК
РСФСР, которая в качестве необходимого признака
рассматриваемого состава указывает на заведомость
ложности доноса.
Интеллектуальный момент умысла при заведомо
ложном доносе характеризуется сознанием субъектом
общественно опасного характера совершаемых действий, т.
е. сознанием заведомой ложности сообщаемых сведений о
совершении преступления. Для правовой оценки
заведомо ложного доноса не играет решающей роли
отношение виновного к наступившим последствиям, так же
как не имеет значения и самый факт наступления
последних. Достаточно установить, что было совершено
умышленное действие, направленное против интересов
социалистического правосудия. Совершая заведомо ложный
донос, лицо,, несомненно, сознает, что оно совершает
действие,
направленное
против
интересов
социалистического правосудия. Знание о том, что действие
направлено против правосудия, означает в то же время и
сознание общественной опасности содеянного.
Поскольку объективная сторона заведомо ложного
доноса исчерпывается только действием, постольку
волевой момент всегда связан с желанием его совершения.
Действие человека всегда обусловлено желанием, если
только оно не совершено под влиянием обстоятельств,
57
исключающих свободу воли, например, физического
принуждения. «К своему действию,— пишет Б. С.
Волков,— человек не может относиться безразлично и
оценивать его по-разному. Действие всегда желанно,
если только оно не совершено под влиянием
непреодолимой силы или физического принуждения» 1.
Если совершающий действие субъект сознает его
общественно опасный характер, то он действует с прямым
умыслом 2.
Таким образом, заведомо ложный донос мыслим лишь
как деяние, совершаемое с прямым умыслом.
Особое значение для состава рассматриваемого
преступления имеет сознание заведомой ложности
сообщаемых судебно-следственным органам сведений.
Верховный Суд СССР неоднократно обращал
внимание на то, что ложный донос карается в уголовном
порядке только в том случае, если ложность сведений
заведомо известна сообщившему их3. Во всех случаях
доносчик должен быть уверен в том, что сообщаемые им
сведения о совершении преступления являются ложными.
Если лицо заявляет об имеющихся у него подозрениях,
не будучи уверено в ложности сообщаемых сведений,
состава рассматриваемого преступления не будет. Так,
отменяя приговор по делу Р., судебная коллегия по
уголовным делам Верховного Суда СССР указала, что,
хотя сам факт кражи имел место, однако Р. в заявлении,
поданном в районное отделение милиции, не
1
Б. С. В о л к о в Мотив и квалификация преступления. Изд-во
Казанского университета, 1968, стр. 51
2
См. Ю. А. Д е м и д о в . Умысел и его виды по советскому
уголовному праву. Автореф. канд. дис. М, 1964, стр. 9 Б. С.
Никифоров правильно отмечает: «Если кто-либо совершает действие,
сознавая его характер, это значит, что он желает совершить это
действие. Если кто-либо не желает, чтобы его действие имело
известный сознаваемый характер, он не совершает этого действия.
Возможность совершения человеком действия, характер которого он
сознает, но не «желает» (например, «сознательно допускает»)
исключается как по логике вещей, так и психологически» (Б. С.
Никифоров. Субъективная сторона в «формальных» преступлениях.—
«Советское государство и право», 1971, № 3, стр. 115).
3
См.: «Судебная практика», 1928, № 22, стр. 17; Сборник
Постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда
СССР. М, Юриздат, 1940, стр. 119; «Судебная практика Верховного
Суда СССР», 1949, № 2, стр. 38; «Судебная практика Верховного
Суда СССР», 1951, № 4, стр. 17.
58
утверждал, а лишь высказывал предположение, что
дубовые рейки могла похитить Ч. ввиду неприязненных с
ним отношений. Судебная коллегия осуждение Р. при
таких обстоятельствах признала необоснованным, так как
ложность сообщаемых сведений не была известна
самому доносителю 1.
Заблуждение
лица
относительно
истинности
сообщаемых сведений должно разрешаться по правилам
фактической ошибки.
Если лицо было уверено, что преступление, о котором
идет речь в сообщении, было на самом деле совершено,
хотя в действительности его не было, то в этом случае
состав заведомо ложного доноса отсутствует. Объективно
такое сообщение о совершении преступления является
ложным. Однако для признания лица виновным в
совершении заведомо ложного доноса недостаточно
установить объективную ложность сообщаемых сведений о
совершении преступления. Это привело бы к
объективному вменению, что принципиально чуждо
советскому праву. Непременным условием уголовной
ответственности за заведомо ложный донос является
наличие преднамеренности в действиях лица, т. е.
сознание того, что сообщаемые им сведения являются
заведомо ложными. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда СССР по делу Н., осужденного за
заведомо ложный донос, указала, что хотя Н. и сообщил
органам власти ложные сведения о хищении К. продуктов,
однако действия Н., не являются уголовно наказуемыми, так
как Н. не знал о ложности сообщаемых им сведений: он
был введен в заблуждение гр-кой М., которая сообщила
ему о хищении К. продуктов, и он ей поверил 2. Конкретное
содержание
субъективной
стороны
состава
рассматриваемого, как впрочем и любого, преступления,
определяется теми объективными обстоятельствами,
которые охватывались сознанием лица. Как правильно
указывает Ш. С. Рашковская, «виновный несет уголовную
ответственность в пределах своего умысла, т. е. его
ответственность определяется пределами и предметом
1
См. «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1951, № 4,
стр. 17.
2
38.
См. «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1949, № 2, стр.
.*
59
возведенного им заведомо ложного обвинения» ]. К
примеру, гр-н Н. сделал сообщение в соответствующие
органы, в котором ложно обвинял гр-на С. в
изнасиловании
несовершеннолетней
Б.
В
ходе
расследования было установлено, что несовершеннолетняя
Б. вообше не была изнасилована, но оказалось, что гр-н С.
незаконно носил огнестрельное оружие — пистолет ТТ.
Наличие состава другого преступления в действиях С.,
который был оговорен в заведомо ложном доносе, не
может служить основанием для освобождения Н. от
уголовной ответственности, так как это обстоятельство не
исключает заведомой ложности сообщаемых им органам
власти сведении о якобы имевшем место изнасиловании
несовершеннолетней. То обстоятельство, что в ходе
расследования было раскрыто другое преступление, не
исключает ответственности за заведомо ложный донос.
Немаловажное
значение
для
характеристики
субъективной стороны рассматриваемого преступления
имеет точное установление мотива и цели заведомо
ложного доноса.
Как известно, мотив и цель являются обязательными
признаками каждого сознательного волевого действия.
Поэтому закон требует установления мотива по каждому
уголовному делу (п. 2 ст. 68 УПК РСФСР). Мотив
преступления всегда должен быть
указан в
обвинительном заключении (ст. 205 УПК) и в приговоре
(ст. 314 УПК).
Мотив в ряде составов преступлений выступает как
обязательный элемент субъективной стороны (ст. ст. 102,
125, 138, 170, 175, 195 и др.). Многие составы описаны в
законе таким образом, что мотив находится за пределами
состава
преступления.
В
некоторых
составах
законодатель, включая мотив в диспозицию закона,
разграничивает
простое
и
квалифицированное
преступление. Такое значение мотиву придается в составе
заведомо ложного доноса. Так, совершение заведомо
ложного доноса по мотиву корысти превращает его в
квалифицированный вид преступления.
Заведомо ложный донос может быть совершен по
самым различным мотивам: мести, зависти, стремления
избежать личных неприятностей и т. д. Однако другие
1
Ш.
С.
Рашковская.
Преступления
против
социалистического правосудия. Лекции для студентов ВЮЗИ. М.,
1957, стр. 26.
60
мотивы, кроме .корысти, не влияют' на квалификацию
рассматриваемого преступления.
Наибольшее практическое значение для оценки
заведомо ложного доноса имеет цель совершения этого
преступления. В советской юридической литературе нет
единого мнения о роли цели в составе заведомо ложного
доноса.
Так, Б. С. Утевский писал, что при ложном доносе «в
умысел должно входить не только сознание заведомой
ложности сделанных сообщений, но и желание добиться
осуждения или хотя бы привлечения к уголовной
ответственности заведомо невиновного лица»'.
По мнению Ш. С. Рашковской, «ложный донос
предполагает и конкретную цель действия — стремление
привлечь к уголовной ответственности невиновное лицо.
Эта цель всецело определяет характер и направленность
умысла, указывает на большую степень общественной
опасности преступника» 2.
Точка зрения указанных авторов о специальной цели в
составе заведомо ложного доноса, на наш взгляд, не
вытекает из закона. По УК РСФСР и большинству
уголовных кодексов других союзных республик наличие
цели привлечения к уголовной ответственности заведомо
невиновного лица и осуждения его или возбуждения
уголовного дела не является необходимым признаком
субъективной
1
Советское уголовное право. Часть Особенная. М., 1951, стр. 378
(курсив наш.— М. X.).
2
Ш. С. Р а ш к о в с к а я . Преступления против социалистического
правосудия. Лекции для студентов ВЮЗИ. М., 1957, стр. 26 (курсив
наш.— М. X.). Аналогичной точки зрения придерживается Д. О.
ХанМагомедов. Он считает, что «данное преступление совершается с
целью возбуждения уголовного дела». (Д. О. Х а н - М а г о м е д о в .
Ответственность за заведомо ложный донос.— «.Советская юстиция»,
1964, № 4, стр. 19). См. также: А. К у з н е цо в. Ответственность за
заведомо ложный донос.— «Советская юстиция», 1969, № 23, стр. 23.
Следует заметить, что А. Кузнецов целью заведомо ложного доноса
считает не только возбуждение уголовного дела, но и направление
расследования возбужденного дела и рассмотрения его в суде по
неправильному пути. С таким утверждением трудно согласиться, ибо,
если лицо совершает действия с целью направления расследования
уже возбужденного дела и рассмотрения его в суде по неправильному
пути, вообще нельзя говорить о ложном доносе. Здесь правильнее
будет считать, что такое лицо дает заведомо ложные показания по
уже возбужденному по другому поводу делу.
61
«ктивной стороны рассматриваемого преступления. По
законодательству указанных союзных республик состав
заведомо ложного доноса имеется независимо от того,
какую цель преследовал доноситель, совершая донос, ибо
опасность его не уменьшается от характера той цели,
которую преследовал виновный. Независимо от того,
какую цель преследовал лжедоносчик, он посягает на
правильную деятельность органов социалистического
правосудия, нарушает эту деятельность.
Сидоров, работая на часовом заводе, изготовил
однозарядный пистолет. По просьбе гр-ки Б. они
поехали в лес, где стали тренироваться в стрельбе,
однако по неосторожности он прострелил себе палец
правой руки. Боясь ответственности за изготовление и
ношение огнестрельного оружия и пытаясь как-то
объяснить причину ранения, С. по договоренности с Б.
сделал заведомо ложный донос в органы милиции о том,
что на него напали четверо ребят и выстрелом из
пистолета прострелили ему палец 1.
Другой пример. Гумеров, работая возчиком почты и
будучи в нетрезвом состоянии, ехал с почтой на лошади,
в пути следования заснул, не погасив папиросу, отчего
загорелась солома в телеге и сгорела вся
корреспонденция. Огнем была повреждена и часть
телеги. Боясь ответственности за неосторожное
уничтожение корреспонденции, Г. сообщил в дежурную
часть отдела внутренних дел, что на него напали в пути
двое неизвестных лиц, требовали деньги и, получив отказ,
подожгли мешки с корреспонденцией и скрылись 2.
Из приведенных примеров видно, что в обоих случаях
лица, сообщившие ложные сведения о совершении
преступления, не стремились привлечь кого-либо к
уголовной ответственности и не преследовали цели
возбуждения уголовного дела. Последствия заведомо
ложного доноса их совершенно не интересовали. Совершая
ложный донос, они руководствовались стремлением избежать
ответственности за свое неправильное поведение. Иначе
говоря, в рассматриваемых случаях заведомо
г.
1
Архив Чистопольского городского народного суда ТАССР за 1968
2
Архив Чистопольского городского народного суда ТАССР за 1969 г.
62
ложный донос выступал как средство достижения другой
цели — уклониться от ответственности за совершенные
ими правонарушения '.
Вопрос о цели как признаке заведомо ложного доноса
иначе решается по законодательству других союзных
республик.
В уголовных кодексах Молдавской (ст. 195) и
Латвийской ССР (ст. 173) указывается на цель
привлечения к уголовной ответственности конкретного
лица как на необходимый признак субъективной стороны
состава заведомо ложного доноса.
Таким образом, по законодательству указанных
союзных республик цель привлечения к уголовной
ответственности
конкретного
лица
является
конструктивным элементом субъективной стороны состава
заведомо ложного доноса. Отсюда следует, что, хотя
статьи о ложном доносе в кодексах этих союзных
республик помещены в главу о преступлениях против
правосудия, для квалификации деяния как заведомо
ложного доноса недостаточно нарушения правильной
деятельности органов социалистического правосудия:
требуется, чтобы наряду с этим донос посягал на права и
интересы личности. Такое решение этого вопроса
представляется нам неудачным.
Во многих случаях, совершая заведомо ложный донос,
виновные не указывают конкретное лицо. К общему числу
осужденных за заведомо ложный донос таких лиц
оказалось в Татарской АССР — 39,8%, Башкирской АССР
— 22;2 %, Кабардино-Балкарской АССР — 25 %.
Иную позицию по рассматриваемому вопросу
занимают уголовные кодексы Узбекской (ст. 166),
Казахской (ст. 186), Литовской ( ст. 188) и Киргизской
(ст. 187) союзных республик, в которых говорится лишь
о цели возбуждения уголовного дела без указания
конкретного
лица.
Таким
образом,
уголовное
законодательство этих союзных республик считает
возможным привлечение к
1
И. С. Ной также считает, что «практически вполне возможно
совершение ложного доноса и без желания возбудить уголовное
преследование против жертвы такого доноса. Эго мыслимо в том
случае, когда ложный донос подается под чьим-либо принуждением
или при других аналогичных обстоятельствах, например, в целях
перестраховки и т. д. (И. С. Н о й Охрана чести и достоинства
личности в советском уголовном праве Изд-во Саратовского
юридического института, 1959, стр. 90).
63
уголовной ответственности за заведомо ложный донос в
тех случаях, когда он содержит в себе сведения только о
самом событии преступления, если виновный, сообщая
ложные сведения о совершении преступления, действовал
с целью возбуждения уголовного дела. Такое решение
дает
возможность
судебно-следственным
органам
несколько шире осуществлять охрану интересов
правосудия от ложных доносов. Однако включение
признака цели возбуждения уголовного дела в
определение ложного доноса тоже несколько сужает
состав этого преступления. В этом отношении более
предпочтительной является позиция уголовных кодексов
тех союзных республик, в которых цель доноса не
указывается в качестве обязательного признака состава
рассматриваемого
преступления.
Как
отмечалось,
общественная опасность этого деяния состоит главным
образом в нарушении правильной деятельности органов
правосудия независимо от цели, которую преследовал
виновный, сообщая в соответствующие органы заведомо
ложные
сведения
о
совершении
преступления.
Необходимость охраны интересов правосудия требует
решительной борьбы со всякого рода заведомо ложными
доносами, в чем бы они ни выражались и по каким
мотивам или целям ни совершались.
Субъективная сторона з а в е д о м о
ложного
пок а з а н и я свидетеля или потерпевшего имеет
большое сходство с субъективной стороной заведомо
ложного доноса. Как и в случае заведомо ложного
доноса, заведомо ложное показание свидетеля или
потерпевшего предполагает только умышленную вину.
Указание в ст. 181 УК РСФСР (и в соответствующих
статьях уголовных кодексов других союзных республик)
на заведомую ложность показаний свидетельствует о
том, что лжесвидетельство возможно только с прямым
умыслом. В этом случае виновный сознает, что, давая
ложные показания органам правосудия, он искажает
действительность или умалчивает о них, преследуя цель,
противную интересам правосудия. Дача свидетелем и
потерпевшим показаний, хотя и не соответствующих
действительности, но при отсутствии сознания их
ложности, не образует состава рассматриваемого
преступления. Для признания свидетеля или потерпевшего
виновным в заведомо ложном показании недостаточно
установить
64
объективную ложность показания. Не следует забывать,
что искажение свидетелем или потерпевшим тех или
иных данных может быть обусловлено причинами, не
зависящими от субъективных намерений лица. Судебноследственная практика показывает, что иногда
свидетели, искренне заинтересованные в даче правдивых
показаний, несмотря на их добрую волю и желание
помочь
правосудию
в
установлении
истины,
заблуждаются. Подобное искажение может происходить у
людей с совершенно нормальной психикой без какоголибо умысла и расчета. Поэтому в литературе и судебной
практике оно образно называется добросовестным
заблуждением. В повседневной жизни человек встречается
с огромным количеством вещей и явлений. Из-за
невозможности охватить вниманием несчетное количество
явлений человек подмечает характерное, необычное и, как
правило, запоминает те детали, которые особо
заинтересовали его. На восприятие и запоминание
определенных
признаков
влияют
объективные
(продолжительность
восприятия
какого-то
факта,
обстановка и условия, имевшиеся в этот момент,
сопутствовавшие восприятию явления) и субъективные
(состояние зрения и слуха, память, психическое состояние
в момент восприятия и т. п.) условия 1.
В связи с исследованием вопроса о факторах,
влияющих на достоверность свидетельских показаний,
буржуазные криминалисты и психологи впали в
крайность и пришли к несостоятельному выводу вообще о
ненадежности свидетельских показаний 2. Такой взгляд
на
1
Анализ психологии показаний свидетелей и потерпевших
содержится в статье А. Ф. Кони «Обвиняемые и свидетели» (А. Ф.
К о н и . Избранные произведения. М., 1956, стр. 129—152);
Небезынтересным в этом отношении является высказывание
писателя К. Паустовского в предисловии к роману «Дым Отечества».
Он пишет, что рукопись романа была утеряна и найдена в архиве в
1962 г. «На рукописи я нашел,— пишет К. Паустовский,— точную
дату. «Дым Отечества» был написан в 1944 году, тогда как я был в
последнее время уверен, что он написан в 1951 году. Вот и верь
свидетельским, в частности, авторским показаниям!» (Газета
«Комсомольская правда» за 4 сентября 1963 г.).
2
См.: В. Ш т е р н . Психология человеческого показания.—
«Вестник права», 1902, № 2; А. И. Е л и ст р а т о в и А. В.
З а в а д с к и й . К вопросу о достоверности свидетельских показаний.
Казань, 1903; и х ж е. О влиянии вопросов без внушения на
65
свидетельские показания методологически неправилен и
практически несостоятелен. Ошибочность такого вывода
кроется в отрицании способности человеческого сознания
объективно правильно отражать действительность, события
и явления окружающего нас мира. Показаниям свидетелей
они противопоставляют
«нелгущих» и
«немых
свидетелей». К тому же ошибки буржуазных
криминальных психологов заключались в том, что
эксперименты и условия, в которых они протекали,
были далеки от специфики предварительного или
судебного следствия.
Советская правовая наука и судебная практика,
осуждая позицию огульного недоверия к свидетельским
показаниям, в то же время стоят на позициях
критического отношения к ним и оценки их по внутреннему
убеждению, «основанному на всестороннем, полном и
объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их
совокупности» (ст. 71 УПК РСФСР). Каждое показание
свидетеля или потерпевшего должно быть проверено
посредством других доказательств, сопоставлена со всей
совокупностью данных дела. Некритическое отношение к
показаниям свидетелей или потерпевших, обоснование
обвинения на противоречивых, неясных и недостаточно
проверенных показаниях, принятых на веру, в ряде случаев
служили источником серьезных судебных ошибок 1.
Для определения психического или физического
достоверность свидетельских показаний. Казань, 1905; Е. М.
К у л и ш е р . Психология свидетельских показаний и судебное следствие
— «Вестник права», 1904, № 8 и № 9; «Проблемы психологии», вып I.
«Ложь и свидетельские показания». Под редакцией О. Б.
Гольдовского и др.
1
На недопустимость некритического отношения к показаниям
свидетелей или потерпевших неоднократно указывал Верховный Суд
СССР (см.: «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий
Верховного Суда СССР по вопросам уголовного процесса. 1946—1962
гг.» М., «Юридическая литература», 1964, стр. 82, 91; «Бюллетень
Верховного Суда СССР», 1965, № 1, стр. 21 и др.). Подробнее о
психологии свидетельских показаний см.: А. Р. Р а т и н о в. Судебная
психология для следователей. М., 1967; А. В. Д у л о в . Судебная
психология. М., «Высшая школа», 1970; е г о же. Введение в
судебную психологию. М., «Юридическая литература», 1970; А. М.
А л е к с е е в . Психологические особенности показаний очевидцев. М.,
«Юридическая литература», 1972; В. И. С м ы с л о в . Свидетель в
советском уголовном процессе. М., «Высшая школа», 1973.
66
состояния свидетеля или потерпевшего в случаях, когда
возникают сомнения в способности этих лиц правильно
воспринимать
имеющие
значение
для
дела
обстоятельства и давать о них правильные показания,
обязательно проведение экспертизы (ст. 79 УГЩ
РСФСР).
Таким образом, только в результате тщательной
проверки и оценки доказательств можно прийти к
выводу об истинности или ложности показаний
свидетелей или потерпевших. Если свидетель или
потерпевший дают объективно ложные показания в
результате добросовестного заблуждения, они не подлежат
уголовной ответственности. В этих случаях несоответствие
свидетельских показаний объективной действительности
обусловлено дефектами памяти, плохим восприятием пли
воспроизведением определенных событий, явлений и
фактов, а нередко даже целой совокупностью факторов.
Для уголовной ответственности по ст. 181 УК РСФСР
необходимо по каждому делу установить, что свидетель
или потерпевший преднамеренно (заведомо) исказил
данные,
имеющие
значение
для
правильного
расследования или рассмотрения конкретного дела.
В формировании заведомо ложных показаний
большое значение принадлежит волевым процессам.
Именно от воли свидетеля или потерпевшего зависит
решимость давать заведомо ложные показания вопреки
требованиям общественного, морального, гражданского
долга и несмотря на угрозу уголовной ответственности.
Дача свидетелем заведомо ложных показаний всегда
вызывается определенными причинами, диктуется
определенными мотивами и преследует определенные
цели. Точное установление мотива, цели и других
обстоятельств, толкнувших свидетеля или потерпевшего на
заведомо ложное показание, дает возможность органам
правосудия правильно квалифицировать содеянное,
индивидуализировать наказание, выявить причины и
условия, способствовавшие совершению этих преступлений,
и принять меры к их устранению.
Заведомо
ложное
показание
свидетеля
или
потерпевшею может быть совершено по самым различным
мотивам: солидарность, сочувствие, родство, страх, месть,
корысть, нежелание быть свидетелем, сокрытие своего
компрометирующего поведения и т. д.
Совершение заведомо ложного показания из
корыстных
67
побуждений так же, как и при заведомо ложном доносе,
превращает его в квалифицированный вид преступления.
Другие мотивы не влияют на квалификацию
рассматриваемого преступления.
Свидетели или потерпевшие, давая заведомо ложное
показание, обычно преследуют цель оправдания или
смягчения участи лица, привлеченного к уголовной
ответственности, а в отдельных случаях, особенно
потерпевшие, занимают обвинительную позицию1. Цель
сообщения заведомо ложного показания не влияет на
квалификацию преступления, предусмотренного ст. 181 УК
РСФСР.
С субъективной стороны з а в е д о м о л о ж н о е
зак л ю ч е н и е
э к с п е р т а , а также з а в е д о м о
неп р а в и л ь н ы й п е р е в о д , сделанный переводчиком
в суде либо при производстве предварительного следствия
или дознания, могут быть совершены, так же как и
заведомо ложное показание, только с прямым умыслом.
И в этом случае требуется, чтобы эксперт или переводчик
сознавали, что сообщаемые ими суду или следствию
сведения являются заведомо ложными.
В отдельных случаях причиной ошибочных заключений
экспертов
может
служить
неполнота
или
недоброкачественность
материалов,
бывших
в
распоряжении экспертов, отсутствие в заключении
экспертов убедительных доводов, подтверждающих их
вывод, недостаточный уровень развития данной отрасли
научного знания, недостаточная научная квалификация
самих экспертов, производство экспертизы с нарушением
уголовно-процес-суальных норм и др. При таких
обстоятельствах ответственность эксперта по ст. 181 УК
РСФСР исключается, ибо для ответственности по этой
статье требуется, чтобы сведущее лицо сознавало
заведомую
ложность
даваемого
заключения.
Добросовестное заблуждение относительно обстоятельств,
имеющих значение для дела, либо представление спорных
научных заключений не дает оснований для
предъявления обвинения по ст. 181 УК РСФСР.
1
Подробно о мотиве и цели преступлений см. в книге «Личность
преступника» (Изд-во К.ГУ, 1972, стр. 134—142).
68
§ 5. КВАЛИФИЦИРОВАННЫЕ ВИДЫ ЗАВЕДОМО
ЛОЖНОГО ДОНОСА И ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО
ПОКАЗАНИЯ
Наряду с простым видом заведомо ложного доноса и
заведомо ложного показания, действующее уголовное
законодательство (ч. II ст. 180 и ч. II ст. 181 УК РСФСР)
предусматривает
квалифицированные
виды
этих
преступлений. К ним относятся:
а) заведомо ложные донос и показание, соединенные с
обвинением в особо опасном государственном или ином
тяжком преступлении;
б)заведомо ложные донос и показание, соединенные с
искусственным созданием доказательств обвинения;
в) заведомо ложные донос и показание, совершенные с
корыстной целью 1.
Как показали наши исследования, соотношение
простого и квалифицированного видов рассматриваемых
преступлений неодинаково. Заведомо ложные показания
свидетелей и потерпевших в большинстве своем
совершаются без отягчающих обстоятельств. Так, из
числа свидетелей, давших заведомо ложное показание,
осуждены по ч. I ст. 181 УК РСФСР 95,2% и лишь 4,8%
свидетелей признаны виновными в заведомо ложном
показании, совершенном при отягчающих обстоятельствах.
С
учетом
некоторых
особенностей
показаний
потерпевщих соотношение простого и квалифицированного
видов заведомо ложных показаний несколько иное. Среди
них осужденных по ч. II ст, 181 УК РСФСР оказалось
28,8%. В то же время осужденные за заведомо ложный
донос при отягчающих обстоятельствах составляют 84,3%.
Как показывает практика, самым распространенным
отягчающим обстоятельством заведомо ложного доноса и
показания является соединение их с о б в и н е н и е м в
т я ж к о м п р е с т у п л е н и и . Так, по данным нашего
исследования, 94,4% лиц, признанных виновными в
заведомо
ложном
доносе
при
отягчающих
обстоятельствах, соединяли его с обвинением в тяжком
преступлении.
1
В УК союзных республик отсутствует единство в определении
отягчающих обстоятельств рассматриваемых преступлений. Подробнее
об этом см. ниже.
69
Из квалифицированных видов заведомо ложного
показания на указанное отягчающее обстоятельство
падает 71,4% заведомо ложных показаний свидетелей и
92,3% заведомо ложных показаний потерпевших. Более
редко эти преступления совершаются с искусственным
созданием доказательств обвинения, еще реже—с
корыстной целью.
Закон не случайно ставит на первое место такое
отягчающее обстоятельство заведомо ложного доноса или
показания, как соединение их с обвинением в особо
опасном государственном или ином тяжком преступлении.
Заведомо ложные донос и показание, соединенные с
обвинением в особо опасном государственном или ином
тяжком преступлении, могут повлечь весьма серьезные
последствия как для интересов социалистическою
правосудия, так и для потерпевшего и близких ему лиц.
Они были одним из излюбленных и опасных методов
борьбы классовых врагов против Советской власти в первые
годы социалистической революции.
К ложным доносам и показаниям, соединенным с
обвинением в государственных преступлениях, нередко
прибегали преступные элементы и в годы культа
личности, когда в органах государственной безопасности
орудовали Берия и его подручные. Жертвой заведомо
необоснованных
обвинений
в
государственных
преступлениях оказались видные государственные,
военные, общественные деятели и другие честные люди.
Поэтому решительная борьба с заведомо ложными
доносами и показаниями, особенно когда они соединены с
обвинением в особо опасном государственном или ином
тяжком преступлении, является одной из важных задач
органов социалистического правосудия.
Определение
особо
опасных
государственных
преступлений и тяжких преступлений в настоящее время
не вызывает каких-либо трудностей. Перечень этих
преступлений установлен общесоюзными законами —
Законом
«Об
уголовной
ответственности
за
государственные преступления», принятым Верховным
Советом СССР 25 декабря 1958 г. и Указом Президиума
Верховного Совета СССР от 18 мая 1972 г. «О внесении
дополнений и изменений в Основы уголовного
законодательства Союза ССР и союзных республик»,
которые полностью
70
воспроизведены в уголовных кодексах всех союзных
республик 1.
Судебная практика при квалификации заведомо
ложного доноса по рассматриваемому признаку особых
затруднений не испытывает.
Бугульминский городской народный суд ТАССР
квалифицировал деяние Гавриловой по ч. II ст. 180 и ч. I
ст. 144 УК РСФСР. Она была признана виновной в том,
что из кармана Б. похитила 13 руб. и спрятала у себя.
Обнаружив кражу, Б. задержал ее и отобрал свои деньги.
Боясь ответственности за совершенную кражу,
Гаврилова ложно донесла в отдел милиции о том, что Б,,
применив к ней физическое насилие, совершил
ограбление, забрав у нее 23 руб- Поскольку она заведомо
ложно обвинила Б. в грабеже (ч. II ст. 145 УК РСФСР), т.
е. в совершении тяжкого преступления, народным судом
ее деяние по ч. II ст. 180 УК РСФСР квалифицировано
правильно2.
Вместе с тем в судебной практике встречаются факты,
когда заведомо ложный донос, соединенный с обвинением
в тяжком преступлении, ошибочно квалифицируется по ч.
I ст. 180 УК РСФСР.
Так, признав, что Боброва сделала ложный донос,
обвинив М. в изнасиловании, Алькеевский районный
народный суд ТАССР содеянное переквалифицировал с ч.
II ст. 180 на ч. I ст. 180 УК РСФСР, указав в приговоре,
что «она эти действия совершила, находясь в тяжелом
моральном состоянии»3. Между тем, поскольку Боброва
совершила заведомо ложный донос, соединенный с
обвинением в тяжком преступлении (изнасиловании), ее
деяние надлежало квалифицировать по ч. II ст. 180 УК
РСФСР, а не по ч. I той же статьи, как это ошибочно
1
Ч. II ст. 177 УК Украинской ССР предусматривает заведомо ложный
донос, соединенный с обвинением в совершении особо опасного
государственного преступления или такого иного тяжкого преступления, за
которое по закону может быть назначено наказание в виде лишения
свободы на восемь лет и более или смертной казни, а ч. II ст. 196 УК
Грузинской ССР — лишение свободы на срок свыше пяти лет.
2
Архив Бугульминского городского народного суда Татарской АССР
за 1966 г.
3
Архив Алькеевского районного народного суда ТАССР за 1968 г.
71
сделал народный суд. Тяжелое моральное состояние
виновной, на которое ссылается народный суд в
приговоре, могло быть принято во внимание при
назначении наказания, а не при квалификации
преступления.
В то же время в судебной практике допускаются
ошибки противоположного характера. Порой заведомо
ложный донос признается соединенным с обвинением в
тяжком преступлении, тогда как в соответствии с
действующим
законодательством
преступление,
о
совершении которого сообщил доносчик, не относится к
числу тяжких преступлений.
Так, Баев, ранее судимый за хищение общественного
имущества к длительному сроку лишения свободы, в
январе 1971 г. украдкой от жены продал телку. Когда
жена обнаружила отсутствие в хозяйстве телки, Баев
сделал заведомо ложный донос о том, что неизвестные
преступники похитили телку. Альметьевский городской
народный суд деяние его квалифицировал по ч. II ст. 180
УК РСФСР, указывая, что он сделал заведомо ложный
донос органам следствия о совершении тяжкого
преступления. Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Татарской АССР не согласилась с такой
квалификацией и содеянное переквалифицировала на ч. I
ст. 180 УК РСФСР. При этом судебная коллегия
правильно указала, что в данном случае ложный донос о
совершении преступления не был соединен с обвинением
в тяжком преступлении, так как в соответствии с
действующим
законодательством
кража
личного
имущества граждан (ч. I ст. 144 УК) не относится к тяжким преступлениям1.
По уголовным кодексам РСФСР и большинства других
союзных республик ложное показание свидетеля или
потерпевшего считается квалифицированным тогда, когда
оно соединено с обвинением в особо опасном
государственном или ином тяжком преступлении2. Из
этого
1
Архив Альметьевского городского народного суда Татарской АССР
за 1971 г.
2
Ч. II ст. 197 УК Грузинской ССР предусматривает заведомо ложное
показание, соединенное с обвинением в особо опасном государственном
или ином преступлении, за которое по закону может быть назначено
лишение свободы на срок свыше пяти лет, а по ч. II ст. 178
Украинской ССР — лишение свободы на восемь лет л более или
смертной казни.
72
положения закона прямо вытекает, что ложное
показание, данное в пользу лица, обвиняемого в тяжком
преступлении, не должно считаться совершенным при
отягчающих обстоятельствах 1.
В этом отношении более предпочтительной является
позиция уголовных кодексов Украинской (ч. II ст. 178),
Азербайджанской (ч. II ст. 179), Латвийской (ч. II ст. 174)
и Эстонской (ч. II ст. 175) союзных республик, согласно
которой
заведомо
ложное
показание
считается
совершенным при отягчающих обстоятельствах, когда оно
дано при расследовании или судебном рассмотрении дела
об особо опасном государственном преступлении или
ином тяжком преступлении. Такое законодательное
определение рассматриваемого отягчающего обстоятельства
позволяет судебно-следственным органам этих союзных
республик шире осуществлять защиту интересов
социалистического правосудия от опасных на него
посягательств. В самом деле, при расследовании или
судебном рассмотрении дела об особо опасном
государственном преступлении или ином тяжком
преступлении заведомо ложные показания не всегда
являются
обвинительными.
Судебная
практика
свидетельствует, что заведомо ложное показание чаще
всего" связано не с обвинением такого-то лица, а с
оправданием или умалением степени его виновности.
Наши исследования показали, что свидетель в очень
редких случаях дает обвинительные показания. В
большинстве своем заведомо ложные показания даются с
целью оправдания виновного млн. смягчения его вины.
Ложные показания свидетелями даны (в процентах):
в Татарской АССР
в Башкирской АССР
в Куйбышевской области
в Кабардино-Балкарской АССР
с целью
с целью
с целью
оправда- смягчения
обвине
ния
вины обвиния
няемого
50,6
49,4
—
37,5
50,0
12,5
36,6
53,4
10,0
70,0
30,0
—
1
Такого же мнения придерживается В. Д. Меньшагин (Курс
советского уголовного права. Часть Особенная, т. 2, М, Госюриздат,
1959. стр. 473), И. С. Власов и И. М. Тяжкова (Ответственность за
преступления против правосудия. М., «Юридическая литература:», 1968,
стр. 95) и др. В связи с этим нельзя согласиться с утверждением Ш. С.
Рашковской, полагавшей, что к квалифицированному
73
Анализ приведенных данных свидетельствует о том, что
лжесвидетельство в основном совершается не с целью
обвинения, а с целью оправдания или смягчения степени
вины обвиняемого 1. В том или другом случае ущерб всегда
наносится правильной деятельности судебно-следственных
органов. Интересам правосудия одинаково наносится ущерб
независимо от того, даны ли оправдательные или
обвинительные показания при расследовании или судебном
рассмотрении дела об особо опасном государственном
преступлении или ином тяжком преступлении. Разве
интересы
социалистического
правосудия
меньше
пострадают оттого, что в результате оправдательных
заведомо ложных показаний окажется неосновательно
оправданным изменник Родины, шпион, убийца или бандит?
Полагаем, что нет. Поскольку заведомо ложные неоказания,
совершенные
при
расследовании
или
судебном
рассмотрении дела об особо опасном государственном
преступлении или ином тяжком преступлении, независимо
от их цели (обвинительные, оправдательные или
направленные на смягчение ответственности виновного)
одинаково
нарушают
деятельность
органов
социалистического
правосудия,
представляется
целесообразным изменить диспозицию ч. II ст. 181 УК
РСФСР и соответствующих статей УК других союзных
республик. Можно предложить следующую редакцию:
«Те же действия, совершенные при производстве
дознания или предварительного следствия либо при
судебном рассмотрении дела об особо опасном
государственном или ином тяжком преступлении...»
Принятие такой конструкции квалифицированного вида
заведомо ложного показания позволило бы более широко
осуществлять
защиту
деятельности
органов
социалистического правосудия от опасных посягательств,
устранило бы разнобой в судебной практике и положило
бы конец спорам в нашей юридической литературе.
виду заведомо ложных показаний относится ложное показание,
сделанное в пользу или в интересах лица, обвиняемого в тяжком
преступлении (Ш. С. Р а ш к о в с к а я . Преступления против
правосудия. Лекции для студентов ВЮЗИ. М, 1957, стр. 35).
1
Такое же мнение высказано народным судьей Ленинского района
народного суда г. Таганрога т. Манаевым (Ю. М а н а е в.
Ответственность
за
лжесвидетельство
—
«Социалистическая
законность», 1957, № 4, стр. 53).
74
Сказанное полностью относится не только к заведомо
ложным показаниям свидетелей или потерпевших, но и к
заведомо ложному заключению эксперта, а также заведомо
неправильному переводу, сделанному переводчиком в суде
либо при производстве предварительного следствия или
дознания.
Уголовные кодексы Узбекской (ч. II ст. 161), Казахской
(ч. II ст. 187), Азербайджанской (ч. II ст. 190), Литовской
(ч. II ст. 190) и Латвийской (ч. II ст. 174) союзных
республик в качестве отягчающего обстоятельства заведомо
ложного показания предусматривают наступление тяжких
последствий. По уголовному кодексу Литовской ССР (ч. II
ст. 188) признается квалифицированным заведомо ложный
донос, повлекший тяжкие последствия. Законодатель не
определяет, какие последствия следует считать тяжкими.
«Под наступлением тяжких последствий,— пишут И. С.
Власов и И. М. Тяжкова,— следует понимать такое
положение, когда органы правосудия, введенные в
заблуждение либо ложными показаниями свидетеля, либо
неправильным заключением эксперта, либо неправильным
переводом, не только привлекают к ответственности
невиновное лицо, но и осуждают его» 1. С таким
определением понятия наступления тяжких последствий
трудно согласиться. Наступление тяжких последствий не во
всех случаях может быть отождествлено с фактом
вынесения обвинительного приговора. К примеру, если по
делу о малозначительном преступлении или преступлении,
не представляющем большой общественной опасности, был
вынесен обвинительный приговор и невиновное лицо
ошибочно было осуждено к общественному порицанию или
штрафу на небольшую сумму, по общему правилу, нельзя
признать наличие тяжких последствий. Напротив,
наступление тяжких последствий можно усмотреть в
случае, когда судом был вынесен оправдательный приговор,
но невиновное лицо в результате заведомо ложного доноса
или показания до суда продолжительное время
содержалось под стражей.
Мы полагаем, что под понятие тяжких последствий,
1
И. С. В л а с о в , И. М. Т я ж к о в а. Ответственность за
преступления против правосудия. М., «Юридическая литература», 1968,
стр. 96.
75
о которых говорится в упомянутых кодексах, подойдут
случаи, когда по заведомо ложному доносу или
показанию невиновное лицо значительное время
содержалось под стражей или по приговору отбывало
лишение свободы, или невиновный осуждается за особо
опасное государственное или иное тяжкое преступление,
или когда в результате заведомо ложного доноса или
показания невиновный покончит жизнь самоубийством
либо совершит покушение на него, или когда имеет место
оправдание лица, виновного в совершении особо опасного
государственного или иного тяжкого преступления.
Опасность тяжких последствий заключается в том
огромном моральном ущербе, который причиняется
личности вследствие неосновательного содержания под
стражей или осуждения к тяжким наказаниям, и в значительном нарушении правильной деятельности органов
правосудия, подрыве их авторитета в глазах трудящихся.
***
Уголовные кодексы всех союзных республик в
качестве отягчающего обстоятельства заведомо ложного
доноса называют такой признак как и с к у с с т в е н н о е
с о з д а н и е д о к а з а т е л ь с т в о б в и н е н и я . Это же
обстоятельство служит основанием для деления на виды
заведомо ложного показания'.
Разумеется, каждый случай заведомо ложного доноса,
а иногда и заведомо ложного показания уже в какой-то
мере содержит искусственное создание доказательств
обвинения. Однако в ч. II ст. 180 и ч. II ст. 181 УК
РСФСР имеются в виду такие случаи, когда помимо
заведомо ложного доноса либо лжесвидетельства лицо
совершает какие-то другие действия, чтобы придать
правдоподобность сообщаемым сведениям.
Заведомо ложный донос и заведомо ложное
показание, соединенные с искусственным созданием
доказательств обвинения, имеют место тогда, когда
доносчик или
1
Исключение составляют уголовные кодексы Украинской {ст. 178),
Узбекской (ст. 178), Казахской (ст. 187) и Латвийской (ст. 174)
союзных республик, которые не рассматривают искусственное
создание доказательств обвинения как отягчающее обстоятельство
заведомо ложного показания.
76
лжесвидетель путем определенных действий создает
ложные обстоятельства, подтверждающие сделанный им
донос
или
показание.
Искусственное
создание
доказательств обвинения при заведомо ложном доносе и
показании свидетельствует о значительной общественной
опасности самого преступного деяния и лица,
совершившего это преступление. Заведомо ложный донос
и заведомо ложное показание, соединенные с
искусственным созданием доказательств обвинения, могут
причинить серьезный вред правильной деятельности
органов правосудия и интересам личности. Искусственно
«обставленное» созданными обстоятельствами обвинение,
нераспознанное
своевременно,
может
направить
следствие и судебное рассмотрение дела по ошибочному
пути, дискредитировать органы социалистического
правосудия в глазах советских людей. В этом случае также
значительно увеличиваются трудности защиты для
потерпевшего.
Одним из распространенных видов искусственного
создания доказательств обвинения является подготовка
«подставных» свидетелей и «изготовление» вещественных и
письменных доказательств.
Гр-ка Шамсиева обратилась в прокуратуру с
заявлением, в котором просила привлечь к уголовной
ответственности сожителя А. за то, что он якобы
изнасиловал ее 10-летнюю дочь В. Расследуя это дело,
следователь установил, что А. полового акта с В. не
совершал, а Шамсиева ложно на него написала
заявление с целью лишить его свободы. Для
осуществления своего преступного замысла виновная
создала искусственные доказательства обвинения:
уговорила дочь, чтобы она согласилась обвинить отчима в
изнасиловании; выпачкала ей трусы слизью (выделением
овцы после окота), заставила дочь измазать трусы кровью
зарезанного барана; в пути следования в больницу натерла
пальцем половые органы девочки. Все эти действия были
направлены на достижение преступной цели: обвинить
своего сожителя в тяжком преступлении и избавиться от
него. Как видно, в действиях Шамсиевой имеется как
подготовка подставных свидетелей, так и изготовление
вещественных доказательств обвинения. Представленные
ею «доказательства» на первый взгляд были настолько
убедительны, что против А. было возбуждено уголовное
дело, в связи с чем назначена судебно-медицинская
экспертиза, которая
77
дала отрицательный ответ на вопрос о принадлежности
крови и спермы гр-ну А.1
В судебной практике нет единообразия в понимании
искусственного создания доказательств обвинения,
особенно когда речь идет о «подставных» свидетелях. В
большинстве случаев судебная практика (такое решение
нам представляется правильным) исходит из того, что
подготовка
«подставных»
свидетелей
является
искусственным созданием доказательств обвинения.
Однако
встречаются
случаи,
когда
подготовка
«подставных» свидетелей не рассматривается как
обстоятельство, квалифицирующее заведомо ложный
донос. Милова была признана виновной в том, что она на
почве мести сделала заведомо ложный донос на своего
мужа М. в том, что он якобы развращает
одиннадцатилетнюю дочь Э., научила девочку рассказать
в прокуратуре о, способе полового развращения,
объяснила, как это делается. По просьбе матери девочка
Э. дала заведомо ложные показания против отца-Действия
Миловой судом были расценены как простой заведомо
ложный донос и квалифицированы по ч. I ст. 180 УК
РСФСР. Ошибочность такой квалификации очевидна,
ибо по делу бесспорно установлено, что виновная,
подговорив дочь к даче заведомо ложных показаний, тем
самым создала искусственное доказательство обвинения.
Поэтому ее действия подлежали квалификации по ч. II ст.
180 УК РСФСР как заведомо ложный донос,
совершенный при отягчающих обстоятельствах2.
1
Архив Зилаирского районного народного суда Башкирской АССР
за 1969 г. Следует заметить, что следствие и суд указали лишь один
квалифицирующий признак — искусственное создание доказательств
обвинения. Между тем, в действиях Шамсиевой имеется и другое
отягчающее обстоятельство — обвинение в совершении тяжкого
преступления (ч. III ст. 117 УК РСФСР). Кроме того, она вовлекла
несовершеннолетнюю дочь в преступную деятельность, т. е. совершила
преступление, предусмотренное ст. 210 УК РСФСР. Однако
обвинение по ст. 210 УК РСФСР предъявлено ей не было.
2
Архив Бауманского районного народного суда г. Казани за 1969
г. Народный суд, признав, что Милова сделала заведомо ложный донос
и на допросе в прокуратуре дала заведомо ложные показания против
мужа, содеянное ею квалифицировал не только по ч. I ст. 180, но и
по ч. I ст. 181 УК РСФСР, что не может быть признано правильным
(об этом более подробно см. во второй главе
78
Определенный интерес представляет вопрос о том,
можно ли рассматривать как создание искусственных
доказательств обвинения, если лжедоносчик, обращаясь в
соответствующие органы с сообщением заведомо ложных
сведений о совершении преступления, ссылается при этом
на такие «доказательства», которые объективно имели
место в действительности и придавали определенную
правдивость сообщаемым фактам? Так, в приведенном
нами ранее примере обвиняемый Сидоров, по
неосторожности простреливший себе палец сделанным им
пистолетом, обратившись в милицию с заведомо ложным
доносом о том, что на него напалм неизвестные и
поранили палец, в подтверждение этой легенды
должностным лицам милиции показал раненый палец 1. По
другому делу обвиняемый Гумеров, по неосторожности
которого сгорела корреспонденция, в своем заведомо
ложном сообщении органам милиции указал, что на него
напали двое, требовали деньги и, получив отказ,
подожгли почту, в подтверждение чего показал
поврежденную огнем телегу2. Можно ли утверждать, что
указанные лица совершили заведомо ложный донос,
соединенный с искусственным созданием доказательств
обвинения? Представляется, что для подобного
утверждения нет оснований. Согласно закону для
признания заведомо ложного доноса совершенным при
отягчающих обстоятельствах по рассматриваемому
признаку требуется не просто ссылка на какие-либо
объективно существующие обстоятельства, а искусственное
создание этих обстоятельств.
В ныне действующем УК РСФСР (ч. II ст. 181), так
же как и в УК РСФСР 1926 г. (ч. II ст. 95), при
характеристике рассматриваемого вида лжесвидетельства
говорится о заведомо ложном показании, соединенном с
искусственным созданием доказательств обвинения.
Несмотря на то, что в законе речь идет об
искусственном создании доказательств обвинения, в
юридической литературе
настоящей работы). Кроме того, суд не обсудил вопрос о привлечении М.
к ответственности по ст. 210 УК РСФСР за вовлечение
несовершеннолетней Э. в преступную деятельность.
1
Архив Чистопольского городского народного суда Татарской АССР
за 1968 г.
2
Архив Чистопольского городского народного суда Татарской АССР
за 1969 г.
79
было высказано мнение о том, что искусственное создание
доказательств оправдания также следует считать
квалифицирующим обстоятельством заведомо ложного
показания. Так, А. Гужин пишет, что «п. «в» ст. 95 УК
РСФСР (1926 г. — М. X.) и соответствующие статьи
уголовных кодексов других союзных республик в
отношении ложного показания надо понимать более
широко и считать, что ложное показание будет
квалифицированным не только тогда, когда оно соединено
с искусственным созданием доказательств обвинения, но и
тогда, когда оно сопровождается искусственными
доказательствами оправдания» 1. Свою позицию А. Гужин
аргументирует тем, что «если свидетели, эксперты и
переводчики будут свои ложные, хотя бы и
оправдательные показания соединять с другими,
искусственно и, может быть, искусно созданными», то во
многом «возрастают трудности для судебно-следственных
органов правильно разрешить дело» 2.
Конечно, А. Гужин прав, когда он особую опасность
лжесвидетельства видит «не в том, что оно сопровождается
обвиняющими или оправдывающими искусственными
доказательствами, а в том, что ложное показание
подкреплено искусственными доказательствами, во много
раз осложняющими работу органов социалистического
правосудия в нашей стране» 3. Однако нетрудно заметить,
что
в
этом
случае
законность
подменяется
целесообразностью, диктуемой интересами охраны
деятельности органов социалистического правосудия. Не
является убедительной ссылка автора и на судебную
практику Верховного Суда СССР по делу Карловой Л.,
действия которой были квалифицированы по ст. 17 и ч.
II ст. 95 УК РСФСР 1926 г. Она была признана виновной
в том, что при расследовании и судебном разбирательстве
дела ее брата Карлова Е., обвиняемого в бандитизме,
дала заведомо ложные показания в той части, что брат ее
в ночь на 6 ноября 1947 г. находился дома, в то время
как это обстоятельство опровергнуто материалами дела.
1
А. Г у ж и н . Некоторые вопросы борьбы с лжесвидетельством в
советском уголовном праве.— «Ученые записки Ростовского
университета:»,
вып. 4, ч. 1, 1957, стр. 93 (курсив наш.— М. X.).
1
Там же.
8
Там же, стр. 94—95,
80
Кроме того, по этому же делу она уговорила свидетелей,
изобличивших ее брата в совершении преступления,
отказаться от своих показаний 1.
Нам представляется, что действия Карловой Л.
Верховным Судом СССР по ст. 17 и ч. II ст. 95 УК
РСФСР 1926 г. квалифицированы неправильно. Как
видно из текста определения судебной коллегии по
уголовным делам Верховного Суда СССР от 4 октября
1950 г., Карлова Л. не только подстрекала свидетелей к
даче заведомо ложных показаний, но и сама давала
такие заведомо ложные показания. Следовательно, она
является не только соучастником, но и исполнителем
преступления. Поэтому ее действия, как исполнителя
преступления, подлежали квалификации по ст. 95 УК
РСФСР 1926 г. без ссылки на ст. 17 УК РСФСР. Но не это
главное. Главное в том, что она подстрекала свидетелей
к даче заведомо ложных показаний, направленных на
оправдание Карлова Е., обвиняемого в бандитизме, т. е. в
совершении тяжкого преступления. Своими действиями
она искусственно создавала доказательства оправдания.
Если так, то судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда СССР, по нашему мнению, действия
Карловой Л. неправильно квалифицировала по ст. 17 и
ч. II ст. 95 УК РСФСР 1926 г. Причем судебная коллегия
ничем не обосновала свои выводы о необходимости
квалификации деяния Карловой по ст. 17 и ч. II ст. 95
УК РСФСР.
Какой вывод можно сделать из этого? Очевидно, что
существенный
вред
интересам
социалистического
правосудия причиняется при искусственном создании
свидетелями,
потерпевшими,
экспертами
и
переводчиками как обвинительных, так и оправдательных
доказательств. Поэтому было бы целесообразным изменить
диспозицию ч. II ст. 181 УК РСФСР и соответствующие
статей уголовных кодексов других союзных республик,
изложив ее примерно так: «Те же действия (т. е. заведомо
ложное показание свидетеля или потерпевшего или
заведомо ложное заключение эксперта, а также заведомо
неправильный перевод, сделанный переводчиком),
связанные с искусственным созданием доказательств по
делу..»
1
См. «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1951, № 2, стр.
20—22.
81
При этом следует иметь в виду, что при действующей
редакции ч. II ст. 181 УК РСФСР искусственное создание
лжесвидетелями доказательств по гражданскому делу не
считается квалифицированным видом лжесвидетельства.
Хотя очевидно, что в отличие от простого
лжесвидетельства искусственное создание доказательства
по гражданскому делу намного осложняет правильное
рассмотрение и разрешение гражданских дел, серьезно
мешает установлению истины. Поэтому принятие такой
нормы способствовало бы стабилизации судебной
практики и воспитывало бы уважительное отношение к
закону.
***
Третьим признаком, отягчающим ответственность за
заведомо ложные донос и показание, по уголовным
кодексам большинства союзных республик является
совершение их по м о т и в а м к о р ы с т и .
По советскому уголовному законодательству корысть
относится к наиболее типичным случаям низменных
побуждений и, как правило, рассматривается как
серьезное отягчающее обстоятельство совершенного
деяния, отрицательно характеризующее личность субъекта
преступления. В соответствии с п. 3 ст. 39 УК РСФСР
совершение любого преступления из корыстных
побуждений признается обстоятельством, отягчающим
ответственность виновного. Кроме того, ряд статей
Особенной части Уголовного кодекса включает
корыстный мотив в качестве квалифицирующего
признака, рассматривая состав более тяжким1. К такого
рода нормам относятся ч. II ст. 180 и ч. II ст. 181 УК
РСФСР.
«Корыстолюбие, как и любой мотив преступления,—
пишет Б. С. Волков,— есть особая форма проявления
эгоизма и поэтому выступает как мотив низменный,
1
Следует согласиться с И. Г. Филановским, который считает, что
«появление в сознании некоторых лиц корыстного мотива убийства
свидетельствует о беспредельно низком моральном уровне этого
человека и крайней социальной опасности» (И. Г. Ф и л а н о в с к и й.
Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению. Изд-во
Ленинградского университета, 1970, стр. 65).
82
антисоциальный. В нем всегда на первый план
выступает сугубо личный момент, который и придает
выраженным в нем намерениям эгоистический характер.
О корысти может идти речь тогда, когда определяющим в
поведении является стремление удовлетворить личный
интерес, получить личную имущественную выгоду,
материальную пользу»1.
Лицо, совершая заведомо ложный донос или
показание по корыстным побуждениям, обычно
стремится отдать предпочтение своему личному
материальному
интересу,
получить
какую-то
материальную, имущественную выгоду, пользу для
удовлетворения этого интереса. Такой материальной,
имущественной выгодой может быть заведомо ложный
донос или показание за определенное вознаграждение, с
целью занять должность осужденного с более высокой
заработной платой и т. п.
Водитель мотоцикла Никулин, будучи в нетрезвом
состоянии, грубо нарушив правила движения, с проезжей
части улицы заехал на тротуар, сбил возвращающегося с
работы С., причинив ему телесные повреждения. Перед
самым судебным заседанием обвиняемый Никулин явился
к С. домой, отрекомендовался лицом, близко знакомым с
председателем исполкома, и, обещав вне всякой очереди
выхлопотать ему квартиру, уговорил дать суду заведомо
ложные показания. В судебном заседании в надежде
получить обещанную квартиру потерпевший С. заведомо
ложно стал утверждать, что водитель мотоцикла был
трезв, правила движения не
1
Б. С. В о л к о в . Мотив и квалификация преступлений. Изд-во
Казанского университета, 1968, стр. 55. По этому вопросу более
подробно см.: Б. С. Н и к и ф о р о в , Борьба с мошенническими
посягательствами на социалистическую и личную собственность. М.,
1952, стр. 81; А. Б. С а х а р о в , Ответственность за должностные
злоупотребления по советскому уголовному праву. М., 1956, стр. 134; Н.
И. З а г о р о д н и к о в . Преступления против жизни. М., 1961, стр. 123;
М. Д. Л ы с о в. Мотив как конструктивный признак должностных
злоупотреблений.— «Советская юстиция», 1971, № 5, стр. 21; И. Г.
Ф и л а н о в с к и й . Социально-психологическое отношение субъекта к
преступлению. Изд-во Ленинградского университета, 1970, стр. 63—72.
По толковому словарю, корысть означает «страсть к приобретению, к
наживе» (В. Д а л ь. Толковый словарь живого великорусского языка,
т. II. М., 1955, стр. 171).
83
нарушал, на тротуар не заезжал, а, наоборот, он сам,
потерпевший, был пьян и стоял на проезжей части
дороги1. Заведомо ложное показание С. было
обусловлено корыстным мотивом.
Следует отметить, что в судебно-следственной практике
в понятие корыстного мотива порой вкладывают очень
широкое содержание. Иногда к корыстному мотиву
относят всякий личный интерес, независимо от способа и
средств, к которым прибегает лицо для его
осуществления. Гр-ка Губанова сделала сообщение о
том, что ее изнасиловал С., и в подтверждение своего
заявления представила рейтузы с порванной резинкой,
требуя привлечения С. к
строгой уголовной
ответственности. В процессе проверки материалов
выяснилось, что С. длительное время сожительствовал с
Губановой. Когда С. отказался жениться на ней, она на
почве мести сделала заведомо ложный донос, обвиняя С.
в совершении тяжкого преступления. В постановлении
следователя о возбуждении уголовного дела по ч. II ст.
180 УК РСФСР указано, что Губанова ложный донос
сделала из корыстных побуждений2. В данном случае,
мотив мести неправильно расценен как корыстный мотив.
Как известно, мотив мести выражает стремление получить
«удовлетворение»
за
причиненную
в
прошлом
неприятность. «В основе мести,— пишет Б. С. Волков,—
всегда лежит обида, содержание которой связано с
какими-либо определенными, чаще всего несправедливыми
поступками потерпевшего, совершенными им по
отношению к виновному лицу или его близким 3.
Корысть же означает стремление получить какую-либо
материальную выгоду, пользу.
Ранее уже было сказано, что заведомо ложный донос
или показание могут быть совершены не по одному
«автономному» мотиву, а нередко основной мотив,
толкнувший лицо на совершение преступления против
нормальной деятельности органов социалистического
правосудия, может дополняться и осложняться
«Комсомольская правда» за 17 июня 1971 г.
Архив Балтачевского районного народного суда Башкирской
АССР за 1967 г. Следует заметить, что, несмотря на очевидность
искусственного создания доказательств обвинения, это не было учтено
при квалификации
содеянного.
8
Б. С. В о л к о в . Указ, работа, стр. 90.
1
2
84
иными побуждениями. Так, мотив мести при совершении
заведомо ложного доноса или показания может
дополняться иными побуждениями, например, корыстью.
Нередко смешанные мотивы затрудняют возможность
правильно судить о направленности общественно
опасных действий, характере совершенного деяния и
квалификации преступления. Так, Прокофьева в течение
двух месяцев сожительствовала с квартирантом Р.,
израсходовав на его содержание около 300 руб. Когда Р.
втайне от сожительницы уехал в другой город, она
сделала заведомо ложный донос, обвинив Р. в краже 300
руб. и джемпера. В результате заведомо ложного доноса
Р. был объявлен в розыске, задержан на ст. Шакша
Башкирской АССР, этапирован в г. Альметьевск и
водворен в КПЗ. В судебном заседании Прокофьева
пояснила:
«Желая
получить
свои
деньги,
израсходованные на Р., я заявила в милицию о том, что
Р. совершил кражу- 300 руб. и джемпера. Мне было
обидно то, что я на содержание Р. израсходовала свои
деньги в сумме 300 руб., а он обманул меня» 1.
Как видно из приведенного примера, Прокофьева
руководствовалась местью. Ее подгоняла обида на Р.,
обманувшего ее. К этому мотиву примешивались и
корыстные побуждения — желание вернуть 300 руб.,
израсходованные па содержание Р.
Альметьевский городской народный суд деяние
Прокофьевой расценил как простой заведомо ложный
донос,
совершенный
из
мести,
и
содеянное
квалифицировал по ч. I ст. 180 УК РСФСР. Мы считаем
такую квалификацию правильной. Доминирующим в
выборе ее поведения была месть, желание причинить Р.
зло за обман. Хотя этот основной мотив, толкнувший ее
на совершение преступления, и дополнялся корыстным
побуждением, деяние ее надлежит квалифицировать как
простой заведомо ложный донос, совершенный из мести.
Получение определенного вознаграждения за дачу
заведомо ложного заключения экспертом — должностным
лицом образует совокупность преступлений: получение
взятки (ч. II ст. 173 УК РСФСР) и заведомо ложное
заключение (ч. II ст. 181 УК РСФСР).
1
Архив Альметьевского городского народного суда за 1966 г. 84
85
Постановления уголовных кодексов союзных республик
о мотивах заведомо ложного доноса и заведомо ложного
показания не являются одинаковыми. Уголовные кодексы
некоторых союзных республик (УССР, Эстонской ССР)
вообще не выделяют корыстный мотив заведомо ложного
доноса и заведомо ложного показания. Уголовный
кодекс Казахской ССР рассматривает корысть как
отягчающее обстоятельство только при определении
ответственности за заведомо ложный донос.
Уголовные кодексы некоторых союзных республик в
качестве отягчающего обстоятельства указывают не
только корысть, но и другие личные побуждения (ч. II ст.
178 и ч. II ст. 179 УК Азербайджанской ССР) или иные
низменные побуждения (ч. II ст. 195 и ч. II ст. 196 УК
Армянской ССР). Законодатель не указывает, какие
низменные
или
личные
побуждения
делают
квалифицированными заведомо ложный донос или
показание. Данные формулировки закона могут быть
наполнены реальным содержанием на основе научного
толкования и судебной практики. К личным
побуждениям, делающим рассматриваемые преступления
квалифицированными, следует отнести, например, месть,
ревность, зависть, карьеризм, тщеславие, стремление
скрыть
свою
бездеятельность
или
избежать
ответственности за какую-либо провинность и т. д.
Личные побуждения, в какой бы форме они не
проявились, всегда обусловлены узко личными целями,
которые противопоставляются интересам общества.
К иным низменным побуждениям, отягчающим
заведомо ложный донос или показание, могут быть
отнесены, кроме мести, ревности, зависти, карьеризма и т.
д., также хулиганские побуждения совершения этих
преступлений и др.
Однако, нам представляется, что позиция УК РСФСР и
УК большинства других союзных республик является
более удачной. Указание в законе на иные личные
побуждения по существу стирает всякую грань между
простым и квалифицированным видами рассматриваемых
преступлений, ибо побудительной причиной совершения
этих преступлений всегда выступают какие-то личные
побуждения.
86
Глава в т о р а я
ОТГРАНИЧЕНИЕ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА И
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ПОКАЗАНИЯ ОТ СМЕЖНЫХ
ПРЕСТУПЛЕНИИ
Анализ составов заведомо ложного доноса и заведомо
ложного показания окажется неполным, если не будут
рассмотрены вопросы отграничения их от других
смежных
преступлений.
Вопросы
отграничения
преступлений имеют важнейшее значение в уголовном
праве. С ними непосредственно связаны правильная
оценка и квалификация преступлений.
Правильная квалификация преступлений — основа
соблюдения
социалистической
законности.
В
Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18
марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при
рассмотрении судами уголовных дел» указывается, что
выполнение поставленной Программой КПСС задачи
ликвидации преступности в стране, может быть
достигнуто лишь при условии строгого и неуклонного
соблюдения законов. Как отметил пленум, никакие
нарушения законности не могут быть оправдываемы
ссылками на то, что это необходимо якобы в целях
усиления борьбы с преступностью. Каждое уголовное
дело, независимо от характера и тяжести совершенного
преступления, служебного и общественного положения
обвиняемого, должно разрешаться в точном соответствии
с требованиями норм уголовного и процессуального права.
Суды должны точно и неуклонно соблюдать требования
уголовного законодательства, не допускать осуждения лиц,
в действиях которых отсутствует состав преступления, а
также случаев неправильной квалификации содеянного и
назначения мер наказания без учета обстоятельств дела и
личности виновного. Совершенное преступление должно
быть
87
квалифицировано в точном соответствии с законом,
предусматривающим уголовную ответственность за это
деяние, и никакие отступления от этого требования
недопустимы1.
В другом постановлении Пленума Верховного Суда
СССР от 6 октября 1970 г., принятом в связи с
обсуждением задач судебных органов по выполнению
постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от
30 июля 1970 г. «О мерах по улучшению работы судебных
и прокурорских органов», вновь подчеркивается, что
суды должны обеспечить осуществление правосудия на
основе строжайшего соблюдения социалистической
законности2.
Составы заведомо ложного доноса и показания по
своим объективным признакам сходны с некоторыми
иными преступлениями. На практике возникают
определенные затруднения при отграничении заведомо
ложного доноса от заведомо ложного показания, клеветы
и других преступлений. Немало вопросов возникает и в
отграничении заведомо ложного показания от таких
общественно опасных деяний, как отказ или уклонение от
дачи
показаний,
укрывательство
преступлений,
недоносительство, понуждение свидетеля или потерпевшего
к даче ложных показаний и др.
Разумеется, при отграничении заведомо ложного доноса
и показания от других смежных преступлений вопросы
юридического анализа в отношении последних будут
затрагиваться лишь постольку, поскольку это необходимо
для разрешения рассматриваемых вопросов.
§ I. ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС И СМЕЖНЫЕ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В
судебно-следственной
практике
применения
уголовного законодательства по борьбе с заведомо
ложным доносом возникает целый ряд затруднений в
части отграничения его прежде всего от з а в е д о м о
л о ж н ы х п о к а з а н и й . Дело осложняется еще и тем,
что
1
См. «Сборник Постановлений Пленума Верховного Суда СССР.
1924—1970». М, Изд-во «Известия», 1970, стр. 257—258.
2
См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1970, № 6, стр. 11.
88
в литературе нет единства в понимании деяний,
охватываемых этими преступлениями.
Заведомо ложный донос и заведомо ложное
показание— преступления смежные. Эта смежность
выражается прежде всего в объекте посягательства. В
обоих случаях объектом посягательства выступает
правильная, основанная на законе деятельность органов
социалистического
правосудия,
направленная
на
обеспечение охраны интересов Советского государства и
прав граждан от преступных посягательств. Нередко оба
эти преступления сопровождаются посягательством на
охраняемые законом интересы и права личности.
Определенные черты сходства имеются и в содержании
субъективной стороны этих преступлений, в частности, в
мотивах антиобщественного поведения. Однако в
содержании
субъективной
стороны
имеются
существенные различия. Это относится главным образом
к цели антиобщественного поведения.
Изучение следственной и судебной практики
показывает, что если заведомо ложный донос
совершается либо с целью возбуждения уголовного дела,
либо привлечения кого-либо к уголовной ответственности и
осуждения, либо по иным целям, то заведомо ложное
показание свидетеля обычно дается с целью оправдания
или смягчения участи виновного. Так, согласно данным
нашего исследования, в Татарской и КабардиноБалкарской АССР в 1967—1969 гг. не было ни одного
случая, когда бы свидетель дал заведомо ложное
показание, преследуя при этом цель привлечения к
ответственности невиновного. В Куйбышевской области и
Башкирской АССР среди лжесвидетелей, привлеченных к
уголовной ответственности, таких лиц оказалось
соответственно лишь 10% и 12,5%. Таким образом,
заведомо ложный донос, как правило, не может быть
соединен с целью оправдания лица, тогда как заведомо
ложное показание чаще всего совершается с целью
оправдания либо смягчения вины обвиняемого.
При отграничении рассматриваемых преступлений
определенное значение имеют признаки, характеризующие
субъект преступления. Субъектом ложного показания, как
известно, является лицо, вызванное в орган дознания,
предварительного следствия или суд в качестве
свидетеля, потерпевшего, эксперта и переводчика.
89
При заведомо ложном доносе, напротив, субъектом
выступает лицо, не наделенное этими качествами.
Отличаются
между
собой
данные
составы
преступлений и по содержанию сообщаемых судебноследственным органам заведомо ложных сведений.
Заведомо ложный донос предполагает сообщение
органам, ведущим борьбу с преступностью, заведомо
ложных сведений о совершении преступления. Сообщение
каких-либо других сведений, содержанием которых
является какое-либо нейтральное для уголовного закона
деяние (например, административный или дисциплинарный
проступок либо аморальное поведение), не образует состава
преступления, предусмотренного ст. 180 УК. РСФСР. В
отличие от этого, содержанием заведомо ложных
показаний является более широкий круг сведений.
Заведомо ложное показание может быть связано с
искажением обстоятельств и фактов, подлежащих
установлению по конкретному делу, в том числе данных
о
личности
обвиняемого,
потерпевшего
и
о
взаимоотношениях свидетеля с указанными лицами, форме
вины, последствиях содеянного и т. д.
Некоторое различие имеется и в формах внешнего
проявления рассматриваемых преступлений. Заведомо
ложный донос всегда предполагает совершение активных
действий, тогда как заведомо ложное показание может
быть выполнено и путем бездействия (например,
умолчание об обстоятельствах, имеющих существенное
значение для определения виновности лица). Это различие
обусловлено
неодинаковым
характером
этих
преступлений. Заведомо ложное показание дается всегда
по уже возбужденному делу, а заведомо ложное
сообщение доносителя о совершении преступления само
служит поводом и нередко основанием для возбуждения
уголовного дела.
Следует однако отметить, что в судебной практике не
всегда учитываются отмеченные особенности, что приводит
к ошибочной квалификации совершенного преступления.
Палкаев признан виновным в том, что написал в
прокуратуру заявление, в котором из мести заведомо
ложно обвинил инспектора ОБХСС Б. в получении от
гр-на К. 350 руб. в виде взятки. Народным судом
действия Палкаева были квалифицированы по ч. II ст.
181
90
УК РСФСР. Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного
Суда
Кабардино-Балкарской
АССР,
рассмотрев дело в кассационном порядке, указала на
ошибочность такой квалификации и деяние виновного
переквалифицировала на ч. II ст. 180 УК РСФСР. Такой
вывод судебной коллегии представляется правильным.
Народный суд, оценивая содеянное как заведомо ложное
показание, не принял во внимание, что Палкаев по
собственной инициативе сообщил в прокуратуру заведомо
ложное сведение о якобы совершенном преступлении1.
Определенный теоретический и практический интерес
представляет вопрос об оценке случаев, когда лицо
совершает заведомо ложный донос, а затем в процессе
допроса в качестве потерпевшего либо свидетеля на
предварительном следствии и в суде продолжает
настаивать на сведениях, указанных в заведомо ложном
доносе. В судебной практике такие случаи нередко
квалифицируются по совокупности преступлений по ст. ст.
180 и 181 УК РСФ.СР. Иллюстрацией к этому может
служить следующий пример.
Приволжским районным народным судом г. Казани
Миронов был осужден по совокупности по ч. II ст. 180 и
ч. II ст. 181 УК РСФСР за то, что он совершил заведомо
ложный донос в органы милиции на гражданина К.,
который якобы в целях грабежа сорвал с него наручные
часы. В процессе предварительного следствия Миронов
продолжал настаивать на этом. На основании ложных
данных К. был арестован. В обоснование квалификации
действий Миронова по совокупности ч. II ст. 180 и ч. II ст.
181 УК РСФСР, Приволжский районный народный суд
указал, что подсудимый совершил заведомо ложный донос
в следственные органы, а затем давал ложные показания
в процессе предварительного следствия 2.
Оценка действий Миронова, на наш взгляд, является
неточной и противоречит правилам квалификации по
совокупности преступлений. Квалифицируя действия
виновных в подобных случаях по совокупности
1
Архив Турныаузского городского народного суда КабардиноБалкарской АССР за 1969 г.
2
Архив Приволжского районного народного суда г. Казани за 1967
г,
91
ст. ст. 180 и 181 УК РСФСР, практические работники
исходят из того, что заведомо ложный донос считается
оконченным преступлением с момента сообщения лицом в
органы дознания, прокуратуру или суд заведомо ложных
сведений о якобы совершенном или приготовляемом
преступлении. А поскольку лицо после этого снова дает
заведомо ложные показания в процессе допроса уже в
качестве потерпевшего либо в качестве свидетеля,, то это
рассматривается как совершение нового преступления —
дачи заведомо ложных показаний.
С подобной трактовкой названных действий нельзя
согласиться. Действительно, с точки зрения теории
советского уголовного права заведомо ложный донос
является оконченным преступлением с момента сообщения
лицом заведомо ложных сведений о совершенном
преступлении в соответствующие органы. При этом для
наличия состава преступления, предусмотренного ст. 180
УК, не имеет значения, было ли возбуждено по ложному
заявлению уголовное дело или нет, как долго велось
производство по делу, прежде чем лжедоносчик был
разоблачен, или разоблачение произошло при подаче
ложного заявления и т. д. Эти обстоятельства могут быть
учтены при назначении наказания по уголовному делу.
Но можно ли считать, что после подачи заявления
(устного или письменного) в соответствующие органы
последующие действия лица, продолжающего давать
заведомо ложные показания при допросах в качестве
потерпевшего
либо
свидетеля
на
дознании,
предварительном следствии и в суде в подтверждение
ранее сделанного заведомо ложного доноса, образуют
новое самостоятельное преступление? Мы считаем, что
подобные заведомо ложные показания лица не могут
рассматриваться как самостоятельное преступление. Как
справедливо указывает Ш. С. Рашковская, «... заведомо
ложное показание в этих случаях касается тех же фактов,
что и заведомо ложный донос, и является логическим
продолжением тех же действий»1.
К сказанному следует добавить еще и то, что многие
преступления на стадии оконченного преступления
1
Рашковская. Преступления против
правосудия, М., Изд-во ВЮЗИ, 1957, стр. 36.
социалистического
92
могут продолжаться довольно длительное время.
Например, заведомо незаконный арест является
оконченным преступлением с момента заключения лица
под стражу. Однако на стадии оконченного преступления
незаконный арест может продолжаться несколько часов,
месяцев, а иногда и годы. К таким же преступлениям
относится состав заведомо ложного доноса. Действия,
образующие состав оконченного заведомо ложного доноса,
практически могут продолжаться до тех пор, пока
ведется производство по возбужденному по ложному
доносу делу, если доносчик при допросах продолжает
настаивать
на
заведомо
ложных
сведениях,
содержащихся в заявлении.
Указанную особенность рассмотренных составов
преступлений — способность продолжаться на стадии
оконченного преступления определенное время — следует
всегда иметь в виду не только для того, чтобы единое
преступление не расценить как множественность
преступлений и не квалифицировать действия виновного
по совокупности преступлений, но и для исчисления
сроков давности привлечения к уголовной ответственности.
В подобных случаях срок давности привлечения к
уголовной ответственности следует исчислять не с
момента совершения действия, образующего оконченное
преступление (например, с момента подачи заведомо
ложного заявления о якобы совершенном преступлении), а
с момента совершения последнего действия на стадии
оконченного преступления (например, с момента дачи
последнего ложного показания в суде при заведомо
ложном доносе).
Таким образом, действия лица, сделавшего в
соответствующие органы заведомо ложный донос и
продолжающего
при
производстве
дознания,
предварительного следствия и в суде давать заведомо
ложные показания в подтверждение ложного доноса,
должны рассматриваться и квалифицироваться как единое
преступление по ст. 180 УК РСФСР и соответствующим
статьям УК Других союзных республик.
Заведомо ложный донос не следует смешивать с
к л е в е т о й , квалифицируемой по ст. 130 УК РСФСР.
В теории уголовного права, как известно, заведомо
ложный донос и клевета не всегда четко
разграничивались.
93
Взгляд на ложный донос как на особый, более опасный
вид клеветы был распространен в советской уголовноправовой
литературе1. И в
истории
советского
законодательства мы также находим примеры, когда эти
преступления рассматривались как однородные. Так, в УК
РСФСР 1922 г. заведомо ложный донос и клевета
помещались в главе V «Преступления против жизни,
здоровья, свободы и достоинства личности». В УК
Узбекской ССР 1926 г. эти преступления также
находились в одной главе (VI).
Заведомо ложный донос и клевета — это разные
преступления, отличающиеся друг от друга по объекту
посягательства, объективной и субъективной стороне
преступления.
Основное различие между ними — в содержании
непосредственного объекта посягательства. Клевета имеет
своим непосредственным объектом честь и достоинство
человека, понимаемые как оценка его личности другими
членами социалистического общества. При заведомо
ложном доносе виновный всегда посягает на интересы
социалистического правосудия, хотя это преступление и
не исключает возможности причинения вреда законным
правам и интересам личности. Однако последние
выступают в качестве побочного, неглавного объекта
преступления.
Существенное различие между рассматриваемыми
преступлениями имеется и в характере сообщаемых
сведений. Заведомо ложный донос всегда связан с
обвинением в совершении преступления. В этом случае
заведомо ложные сведения касаются только преступного
деяния, именно они дают материал для обвинения лица в
совершении того или иного преступления. При клевете
распространяются заведомо ложные, позорящие другое
лицо измышления, которые могут касаться различных
сторон личности, в том числе моральных качеств человека,
его поведения или деятельности в прошлом и настоящем, в
том числе и преступного характера 2.
1
Подробно см.: И. С. Н о и. Охрана чести и достоинства личности
в советском уголовном праве. Изд-во Саратовского юридического
института, 1959, стр. 83.
2
Состава клеветы не будет, если распространяемые заведомо
ложные измышления не являются позорящими либо если
94
Фролов распространял среди колхозников измышления
о том, что бригадир X. похитил строевой лесоматериал,
краску, трубы и отопительные батареи. Эти действия
Фролова народным судом правильно квалифицированы по
ч. I ст. 130 УК РСФСР, ибо он распространял заведомо
ложные и позорящие X. измышления, необоснованно
обвиняя его в краже. Хотя в данном случае заведомо
ложные сведения касаются преступного деяния, однако
они сообщены не государственным или общественным
органам, призванным бороться с правонарушениями, а
распространялись в коллективе с целью опорочить
потерпевшего и лишить его уважения со стороны членов
коллектива '.
Немаловажное значение в разграничении этих
составов имеет то обстоятельство, кому сообщаются
заведомо ложные измышления. При клевете, как
известно, заведомо ложные, позорящие лицо измышления
распространяются среди третьих лиц, при заведомо
ложном же доносе сведения о совершении преступления
сообщаются государственным и общественным органам,
призванным бороться с правонарушениями.
Мы не можем, например, согласиться с приговором
Высокогорского районного суда ТАССР, которым действия
Хабаровой квалифицированы по ч. I ст. 130 УК РСФСР.
Она признана виновной в том, что обратилась с
заявлением в отдел внутренних дел и прокуратуру
района, в МВД и Прокуратуру Татарской АССР, в
котором обвинила контролера сберкассы М. в присвоении
50 руб. ее вклада. По ее жалобам трижды проводились
проверки, но факт присвоения не был установлен. При
таких обстоятельствах вывод народного суда о
квалификации деяния Хабаровой по ч. I ст. 130 УК
РСФСР является ошибочным. Поскольку Хабарова,
сообщая в государственные органы заведомо ложные
сведения а совершении преступления, преследовала цель -
распространяемые сведения являются позорящими, но не ложными, а
истинными. Советскому уголовному праву не известна так называемая
диффамация, при которой возможно привлечение к ответственности за
оглашение истинных, но позорящих сведений.
1
Архив Актанышского районного народного суда Татарской АССР за
1971 г.
95
незаконно обвинить М. в присвоении 50 руб., содеянное
надлежало квалифицировать по ст. 180 УК РСФСР 1.
Различие в объекте и объективной стороне определяет
собой и различие в субъективной стороне, особенно в
содержании целей, достичь которые стремится виновный,
совершая преступление. При клевете виновный,
распространяя ложные, позорящие измышления о другом
лице, преследует цель опорочить потерпевшего,
подорвать в окружающих оценку его личности, нанести
вред чести и доброму имени потерпевшего. Лжедоносчик
в своих целях идет дальше. В этом случае виновный не
только стремится опорочить потерпевшего, но и обычно
преследует цель возбуждения уголовного дела и нередко
привлечения его к уголовной ответственности. Наличие
или отсутствие этой цели определяется не только
характером измышления, но и тем, кому сообщаются
ложные измышления.
Заведомо ложный донос, соединенный с искусственным
созданием доказательств обвинения, имеет большое сходство
с п р о в о к а ц и е й п р е с т у п л е н и я . Их сближает то,
что и заведомо ложный донос, и провокация
преступления могут преследовать цель «изобличения»
другого лица в совершении преступления. В обоих
случаях цель виновным реализуется путем сообщения в
соответствующие органы ложных сведений о совершении
преступления. Однако между ними имеется существенное
различие. В случае заведомо ложного доноса,
соединенного с искусственным созданием доказательств
обвинения, доноситель действует с целью изобличить
кого-либо в совершении преступления, которое в
действительности не было совершено. При провокации
преступления действия виновного лица также обусловлены
целью изобличить другое лицо в преступлении, но в таком
преступлении, которое действительно совершено им по
подстрекательству провокатора. В подобных случаях
сведения,
сообщаемые
государственным
органам,
соответствуют действительности. Однако поскольку это
преступление
совершено
по
подстрекательству
доносителя, последний должен нести ответственность за
подстрекательство по правилам о соучастии в
преступлении (ст. 17 УК РСФСР).
1
Архив Высокогорского районного народного суда ТАССР за 197г.
96
§ 2. ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЕ ПОКАЗАНИЕ И
СМЕЖНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В судебной практике нередко возникают трудности в
разграничении заведомо ложного показания свидетеля или
потерпевшего или заведомо ложного заключения эксперта,
с одной стороны, и отказа или уклонения свидетеля или
потерпевшего от дачи показаний или эксперта от дачи
заключения — с другой. Рассматриваемые преступления
имеют ряд общик черт, в частности, они посягают на один
и тот же непосредственный объект —правильную
деятельность органов социалистического правосудия. Оба
эти преступления совершаются специальными субъектами
Субъектами этих преступлений могут быть лишь такие
лица, на которые законом возложены особые обязанности:
свидетель, потерпевший и эксперт. Исключением в этом
отношении является лишь переводчик, который несет
уголовную ответственность лишь за неправильный
перевод, сделанный им в суде либо при производстве
предварительного следствия или дознания. Уголовным
кодексом РСФСР не предусмотрена ответственность
переводчика за отказ или уклонение от исполнения своих
обязанностей 1.
Определенные черты сходства имеются и в
характеристике субъективной стороны этих составов: эти
преступления совершаются умышленно, при наличии
прямою умысла.
Поэтому в основе разграничения указанных составов
преступлений должны лежать признаки, характеризующие
объективную сторону деяния. Только в результате
глубокого, тщательного и всестороннего исследования
объективной стороны может быть достигнуто
1
Уголовные кодексы некоторых союзных республик
предусматривают ответственность переводчика за уклонение или отказ
от выполнения возложенных на него обязанностей (ст. 179 УК
Украинской ССР, ст. 193 ч II УК Казахской ССР, ст. 197 УК
Молдавской ССР, ст. 176 ч. II УК Латвийской ССР, ст. 195 ч. II УК
Таджикской ССР, ст. 204 ч. II УК Туркменской ССР, ст. 173 УК
Эстонской ССР). Кроме того, уголовные кодексы названных союзных
республик, за исключением уголовных кодексов Украинской и
Молдавской ССР, предусматривают ответственность понятого за
уклонение или отказ от выполнения возложенных на него
обязанностей,
97
правильное разграничение рассматриваемых преступлений.
Как указывалось ранее, дача заведомо ложных
показаний с объективной стороны выражается в
сообщении органам дознания, следствия и суду ложных
сведений о фактах и обстоятельствах, подлежащих
установлению по конкретному делу, или умолчании о
них. В отличие от заведомо ложных показаний в ст. 182
УК РСФСР установлена ответственность за о т к а з или
у к л о н е н и е свидетеля или потерпевшего от дачи
показаний. Отказ свидетеля или потерпевшего от дачи
показаний обычно выражается в заявлении свидетеля
или потерпевшего о нежелании им давать требуемые oт
него показания, причем это нежелание (отказ) может быть
выражено как в устной, так и в письменной форме.
Соловьев из хулиганских побуждений нанес ножевое
ранение А., причинив тяжкое телесное повреждение.
Потерпевший А. на предварительном следствии давал
подробные показания об обстоятельствах совершенного
преступления, а в судебном заседании отказался от дачи
показании, заявив, что он судиться с подсудимым не
желает. Народный суд правильно поступил, возбудив в
порядке ст. 256 УПК. РСФСР уголовное дело в отношении
А. по признакам ст. 182 УК РСФСР1.
Однако мы не можем согласиться с оценкой, которую
дала Камышлинская постоянная сессия Клявлинского
районного народного суда Куйбышевской области
действиям Попковой. Она признана виновной в том, что
«отказалась от дачи показаний, данных ею на
предварительном следствии по делу Т., где она заявляла,
что Т , будучи пьяным, пришел к ней, ударил ее, просил
водки, выбил у нее в доме двери вместе с косяками и что
она неоднократно видела жену Т. избитой с
синяками» 2 . Из протокола судебного заседания
1
Архив Пестречинского районного народного суда Татарской
АССР за 1969 г. Следует заметить, что после возбуждения дела А. на
предварительном следствии и при рассмотрении дела в суде пояснил,
что от дачи показаний отказался под угрозой братьев подсудимого.
2
Архив Камышлинской постоянной сессии Клявлинского районного
суда Куйбышевской области за 1967 г.
98
видно, что Попкова на суде дала показания совершенно
противоположного характера, в частности, она заявила,
что когда Т. приходил к ней, то был трезв, водку не
просил, дверь не ломал, про Т. ничего плохого не знает.
В данном случае имеет место не отказ от дачи
показаний, а дача в суде заведомо ложных показаний,
связанная с намеренным искажением обстоятельств дела,
имеющих важное значение при решении вопроса о
виновности или невиновности Т. в совершении злостного
хулиганства.
Наши исследования показали, что отдельные
практические работники необоснованно широко толкуют
понятие отказа от дачи показаний. В частности, так
оценивают суды случаи, когда свидетель в судебном
заседании отказывался от показаний, данных на
предварительном следствии. Таким образом, умышленное
изменение в суде показаний, данных на предварительном
следствии, которое по существу является дачей
в судебном заседании заведомо ложных показаний,
неправильно рассматривается как отказ от дачи
показаний, При этом упускается из виду, что отказ от
показаний, данных на предварительном следствии, не
есть вообще отказ от дачи показаний. В подобных
случаях свидетель или потерпевший не отказывается
от дачи показаний, а дает заведомо ложные показания,
искажающие фактические обстоятельства расследуемого и
рассматриваемого дела. Между тем отказ от дачи
показаний может выражаться, как правило, в том, что
свидетель или потерпевший либо вообще не отвечают
на вопросы лица, ведущего допрос, либо не отвечают
на какие-то вопросы, либо отказываются освещать от
дельные обстоятельства расследуемого и рассматриваемого
дела.
Вряд ли можно согласиться с утверждением И. С.
Власова и И. М. Тяжковой о том, что «отказ будет и
тогда, когда свидетель, будучи вызван в судебноследственные органы и не желая давать показания,
заявляет, что он ничего не знает»1. Поскольку
1
И. С. В л а с о в , И. М. Т я ж к о в а . Ответственность за
преступления против правосудия. М., «Юридическая литература», 1968,
стр. 100.
99
свидетель или потерпевший, располагающий определенной
информацией, имеющей значение для установления
истины по конкретному делу, при допросе заявляет, что
он ничего не знает, следует признать, что такое лицо
дает заведомо ложное показание, ибо оно на вопросы
отвечает неправильно, т. е. заведомо ложно. Состав
заведомо ложного показания характерен именно тем, что
свидетель или потерпевший сообщают сведения, не
соответствующие действительности.
Галанов из хулиганских побуждений избил С. Избиение
было прекращено вмешательством И. При расследовании и
судебном рассмотрении дела по обвинению Галанова по
ч. II ст. 206 УК РСФСР И., допрошенный в качестве
свидетеля, пояснил, что он не видел, как Галанов избивал
С., и их не разнимал. Осуждая Галанова по ч. II ст. 206
УК РСФСР к лишению свободы сроком на три года,
народный суд вынес определение в порядке ст. 256 УПК
РСФСР о возбуждении уголовного дела в отношении
свидетеля И. за дачу заведомо ложного показания,
предложив квалифицировать его деяние по ч. I ст. 181
УК РСФСР. Органами расследования дело по обвинению
И. было закончено и обвинительное заключение
утверждено» по ч. I ст. 181 УК РСФСР. Однако при
вынесении приговора действия И. с ч. I ст. 181 УК
РСФСР были переквалифицированы на ст. 182 УК РСФСР.
В приговоре указывалось что «И., хотя видел, как
Галанов избивал С., и их разнимал, на предварительном
следствии и в судебном заседании дал заведомо ложные
показания, утверждая, что он не видел, как Галанов
избивал С., и их не разнимал. Однако эти объяснения
нельзя признать ложными показаниями, так как И.
фактически отказался от дачи показаний»1. Позиция
народного суда по этому делу не отличается
последовательностью. Признав, что И. на предварительном
следствии и в судебном заседании дал заведомо ложные
показания, суд делает ошибочный вывод, что И.
отказался от дачи показаний. По делу бесспорно
установлено, что И. от дачи показаний не отказывался.
Он умышленно исказил объективные обстоятельства,
имевшие место в действительности. Об этом говорит и
1
Архив Азнакаевского районного народного суда за 1969 г.
100
поведение И. после привлечения его к ответственности.
Признавая себя виновным в даче заведомо ложных
показаний, И. в судебном заседании пояснил, что он
знал поговорку: «кто не видел, не знал — тот и горя не
видал» и поэтому говорил неправду.
Ответственность за отказ от дачи показаний наступает
лишь тогда, когда свидетель и потерпевший знают о
фактах и обстоятельствах, подлежащих установлению по
конкретному делу, т. е. составляющих предмет
доказывания (ст. ст. 68, 74, 75 УК РСФСР). Не будет
состава рассматриваемого преступления, когда свидетелю
или потерпевшему действительно не известны факты и
обстоятельства, интересующие лицо, производящее
допрос. Не будет также состава рассматриваемого
преступления в действиях свидетеля или потерпевшего,
отказавшегося отвечать на вопросы, не относящиеся к
рассматриваемому делу.
Сложность в разграничении заведомо ложного
показания от уклонения свидетеля или потерпевшего от
дачи показаний обусловлена еще и тем, что в
редакционном отношении статьи уголовных кодексов
союзных республик, предусматривающие ответственность
за уклонение свидетеля и потерпевшего от дачи
показаний, не отличаются единообразием. Так, уголовные
кодексы РСФСР (ст. 182), Белорусской (ст. 178),
Узбекской (ст. 162). Литовской (ст. 189), Молдавской (ст.
197), Армянской (ст. 197) союзных республик
предусматривают ответственность за уклонение свидетеля
или потерпевшего от дачи показаний. В уголовных
кодексах Казахской (ст. 193 ч. I) , Грузинской (ст. 198),
Латвийской (ст. 176), Таджикской (ст. 195) и
Туркменской (ст. 204) союзных республик говорится об
уклонении свидетеля или потерпевшего от явки по
вызову органа дознания, предварительного следствия или
суда1. По Уголовным кодексам Украинской
1
Сходно сконструирована ст. 173 УК Эстонской ССР, которая
предусматривает ответственность за отказ свидетеля или потерпевшего
от явки по вызову органов предварительного расследования или суда.
В связи с этим представляется неточным утверждение .И. С. Власова
и И. М. Тяжковой о том, что «УК Эстонской ССР рассматриваемые
составы неизвестны» (И. С. В л а с о в и И. М. Т я ж к о в а.
Ответственность за преступления против правосудия. М.,
«Юридическая литература», 1968, стр. 97).
101
(ст. 179), Азербайджанской (ст. 181) и Киргизской
(ст. 189) союзных республик ответственность наступает
не за любое, а лишь за злостное уклонение свидетеля
или потерпевшего от явки.
Поэтому в литературе принято считать, что с
объективной стороны
уклонение
свидетеля
или
потерпевшего от дачи показаний выражается в
нарушении ими установленной законом обязанности
явиться по вызову лица, производящего дознание,
следователя, прокурора и суда для дачи показаний 1.
У гр-на Лазарева были похищены личные вещи, и на
предварительном следствии он давал показания,
изобличающие В. в совершении этого преступления.
Получив повестку о явке в народный суд, потерпевший
уклонился от явки, объясняя свое поведение тем, что
«суд разберется без него». Народный суд правильно
поступил, возбудив в отношении Лазарева уголовное
дело по ст. 182 ,УК РСФСР2.
К уклонению от дачи показаний судебная практика
относит и такие случаи, когда свидетель хотя и является
по вызову в органы следствия и суд, но, не дождавшись
допроса, самовольно покидает зал судебного заседания
или кабинет следователя.
Сарбаев, ранее неоднократно судимый, был вызван в
качестве свидетеля по делу по обвинению Н. в
квартирной краже. Он явился на судебное заседание к
указанному времени в клуб, где рассматривалось дело.
При удалении из зала суда всем свидетелям, в том числе
и Сарбаеву, было разъяснено, чтобы без разрешения суда
они не отлучались. Однако Сарбаев, не будучи
допрошенным, из помещения клуба ушел самовольно, и
судебное следствие было закончено в его отсутствие.
Определением Елабужского городского
1
См. Советское уголовное право. Часть Особенная М., Госюриздат,
1962, стр. 322—323; Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. Изд-во
ЛГУ, 1962, стр. 326; Научный комментарий. Уголовный кодекс РСФСР. Т.
2. Особенная часть. Свердловск, 1962, стр. 343; Научно-практический
комментарий Уголовного кодекса РСФСР. М, «Юридическая литература»,
1963, с т р . 397; Уголовное право Часть Особенная. М., «Юридическая
литература», 1969, стр. 337.
2
Архив Белебеевского городского народного суда Башкирской
АССР за 1967 г.
102
народного суда Татарской АССР в отношении Сарбаева
возбуждено уголовное дело, и впоследствии он был
осужден за уклонение от дачи показаний по ст. 182 УК
РСФСР 1.
По вопросу об ответственности за уклонение свидетеля
или потерпевшего от явки иное мнение высказано И. С.
Власовым и И. М. Тяжковой, которые считают, что «УК
некоторых союзных республик, в частности РСФСР, не
предусматривают
ответственность
за
уклонение
свидетеля от явки. Согласно ст. 182 УК РСФСР свидетель
может быть привлечен к ответственности лишь за отказ
или уклонение от дачи показаний. Неявка свидетеля без
уважительной причины не влечет за собой уголовной
ответственности» 2. С таким толкованием ст. 182 УК
РСФСР согласиться нельзя.
Оно
противоречит
требованиям закона. Кроме того, позиция И. С. Власова и
И. М. Тяжковой в этой части является противоречивой.
Так, утверждая, что «неявка свидетеля без уважительной
причины не влечет за собой уголовной ответственности»,
указанные авторы через несколько строк признают, что «в
отдельных случаях уклонение от явки может повлечь
ответственность по ст. 182 УК. Такое положение
возможно в том случае, если уклонение от явки является
средством или формой уклонения от дачи показаний» 3.
Этим они по существу опровергают свой тезис о
ненаказуемости неявки свидетеля или потерпевшего без
уважительной причины.
Итак, разграничение заведомо ложного показания
свидетеля или потерпевшего и отказа либо уклонения
свидетеля или потерпевшего от дачи показаний следует
проводить в основном по признакам, характеризующим
объективную сторону этих преступлений. При этом в
разграничении этих преступлений решающую роль играют
следующие признаки: а) уклонение от дачи показаний
выражается в основном в нарушении
1
Архив Елабужского городского народного суда Татарской АССР за
1969 г.
2
И. С. В л а с о в, И. М. Т я ж к о в а. Ответственность за
преступления против правосудия. М., «Юридическая литература», 1968,
стр. 99—100 (курсив наш.— М, X.)
3
Там же, стр. 100.
103
свидетелем или потерпевшим установленной законом
обязанности явиться по вызову; б) отказ от дачи
показаний связан с заявлением свидетеля или
потерпевшего о том, что он не будет давать требуемого
от него показания; в) лжесвидетельство предполагает
сообщение органам дознания, следствия и суду ложных
сведений о фактах и обстоятельствах, подлежащих
установлению по конкретному делу, или умолчание о
фактах и обстоятельствах, имеющих существенное
значение для дела.
Отказ или уклонение эксперта от дачи заключения в
основном не отличается от совершения этого
преступления свидетелем или потерпевшим. Различие
между ними по существу сводится к обстоятельствам,
характеризующим субъекта этих преступлений, и
вытекающим отсюда особенностям объективной стороны.
Изучение судебно-следственной практики и анализ
статистических данных свидетельствуют о том, что нормы,
устанавливающие ответственность за отказ либо
уклонение свидетеля или потерпевшего от дачи показаний
или эксперта от дачи заключения (ст. 182 УК РСФС?5),
являются малоэффективными. Достаточно сказать, что за
три года в судах Башкирской, Татарской АССР и
Куйбышевской области рассмотрено всего лишь по
нескольку дел, а в Кабардино-Балкарской АССР не
рассмотрено ни одного дела. Характерно и то, что по
большинству этих дел деяние виновных вместо ст. 181
ошибочно квалифицировано по ст. 182 УК РСФСР
(60%). Поэтому, на наш взгляд, было бы целесообразно
изменить ст. 182 УК РСФСР и соответствующие статьи
других союзных республик.
Во-первых, следовало бы исключить уголовную
ответственность за простое уклонение от явки лица,
вызванного
органом
дознания,
предварительного
следствия или судом в качестве свидетеля, потерпевшего
или эксперта. При неявке свидетеля, потерпевшего или
эксперта без уважительных причин лицо, производящее
дознание, следователь, прокурор и суд в соответствии со
ст. ст. 73, 75 и 82 УПК РСФСР вправе подвергнуть их
приводу. Помимо этого, суду следует предоставить право
налагать на не явившегося без уважительных причин
свидетеля, потерпевшего и эксперта штраф в порядке,
предусмотренном ст. 323 УПК РСФСР. По такому
104
простому очевидному факту, как неявка свидетеля,
потерпевшего или эксперта, возбуждение уголовного дела
и ведение дознания или предварительного расследования
не вызывается необходимостью. В порядке ст. 323 УПК
РСФСР суд может более эффективно вести борьбу с
подобного рода правонарушителями.
Во-вторых, по примеру уголовных кодексов
Украинской (ст. 179), Азербайджанской (ст. 181) и
Киргизской (ст. 189) союзных республик целесообразно
установить уголовную ответственность лишь за злостное
уклонение от явки лица, вызванного в органы дознания,
предварительного следствия или суд в качестве свидетеля,
потерпевшего или эксперта. С учетом этого целесообразно
было бы ст. 182 УК РСФСР изложить в следующей
редакции: «Злостное уклонение от явки лица,
вызванного
органом
дознания,
предварительного
следствия или судом в качестве свидетеля, потерпевшего
или эксперта...»
**
*
По объективной стороне заведомо ложного показания
свидетелей или потерпевших, данные с целью
выгораживания
действительных
виновников
совершенного
преступления,
могут
совпадать
с
у к р ы в а т е л ь с т в о м п р е с т у п л е н и я . В связи с
этим в судебной практике имели место случаи привлечения
к уголовной ответственности лиц, давших заведомо
ложные показания и тем способствовавших сокрытию от
правосудия действительных преступников, не за
лжесвидетельство по ст. 181 УК РСФСР, а за соучастие в
преступлении либо за прикосновенность. Определенный
интерес в этом отношении представляет следующий
случай.
Крылов, Вержбицкий и др. обвинялись в убийстве.
Находясь под стражей, обвиняемые путем угроз
подговорили Пумпура и Некрасова взять обвинение в
убийстве на себя. Пумпур и Некрасов на предварительном
следствии стали утверждать, что убийство было
совершено не Крыловым и др., а ими — Некрасовым и
Пумпуром. Поэтому настоящие виновники убийства
были освобождены из-под стражи и некоторым из них
удалось скрыться от следствия и суда. В дальнейшем было
установлено, что убийство было совершено группой
Крылова.
105
Вместе с Крыловым и другими участниками убийства,
как укрыватели, были привлечены Пумпур и Некрасов.
Однако суд первой инстанции оправдал их. Отменяя
оправдательный приговор, Пленум Верховного Суда РСФСР
указал: «Действия Пумпура и Некрасова являются
безусловно социально-опасными, и так как самооговор в
данном деле имел целью содействовать сокрытию
действительных преступников, то таковые действия должны
быть квалифицированы как пособничество...» 1.
Однако с подобной позицией Верховного Суда РСФСР
согласиться нельзя. Хотя по ранее действовавшему
уголовному законодательству любое укрывательство, в том
числе и не обещанное заранее, рассматривалось как
соучастие в преступлении, действия Пумпура и Некрасова
не могли быть рассмотрены как укрывательство
преступника или следов преступления. Юридическая
природа заведомо ложного показания, данного в пользу
виновного, фактически ничем не отличается от юридической
природы заведомо ложного показания, сделанного с целью
обвинить невиновного в совершении преступления. Как в
том, так и в другом случае субъект, посягая на интересы
правосудия, затрудняет установление истины по делу. При
этом виновный не совершает каких-либо действий,
заключающихся в укрывательстве преступника, а равно
орудий и средств совершения преступления, следов
преступления либо предметов, добытых преступным путем.
Хотя заведомо ложное показание, совершенное с целью
оправдания обвиняемого, и имеет некоторое сходство по
объективным признакам с заранее не обещанным
укрывательством преступлений, однако оно существенно
отличается от последнего. В этом случае лицо намеренно
нарушает возложенную на него обязанность быть искренним
и правдивым, когда оно призывается для дачи показаний.
Несколько противоречивую точку зрения
по
этому
вопросу занимал А. Н. Трайнин. Он утверждал, что «в тех
случаях, когда ложное показание ставит своей задачей
добиться оправдания виновного, оно является одним из
средств укрыть преступника от правосудия»2.
«Судебная практика РСФСР», 1927, № 1, стр. 7—8.
А Н. Т р а и н и н. Учение о соучастии. М., Юриздат, 1941,
стр. 140.
1
2
106
Однако несколько ниже А. Н. Трайнин приходит к
правильному выводу, что действия виновного в
подобных случаях подлежат квалификации как дача
заведомо ложных показаний1.
Верховный Суд СССР и Верховный Суд РСФСР
неоднократно указывали, что заведомо ложное
показание, данное в пользу виновного, нельзя
рассматривать как укрывательство преступника или
следов преступления. Еще в 1927 г. Верховный Суд
РСФСР по делу Токуновой указал, что «лжесвидетельство
не может быть квалифицировано как пособничество,
содействующее преступлению или укрывательству
преступника и следов преступления, а является
самостоятельным преступлением»2. По этому делу
Токунова была осуждена по ст. ст. 17, 19 и п. «а» ст. 136
УК РСФСР 1926 г. по обвинению в том, что она на
предварительном следствии показала, что мужа ее избил
не Дмитрий Исупов, как это было в действительности, а
Федор Исупов. В дальнейшем она призналась, что на
предварительном следствии ею было дано заведомо
ложное показание. Уголовно-кассационная коллегия
Верховного
Суда
РСФСР
правильно
переквалифицировала содеянное на ст. 95 УК РСФСР
1926 г.
По делу Вардеваняна Судебная коллегия по
уголовным делам Верховного Суда СССР также указала,
что «ложное показание, данное в интересах исполнителя
преступления, не может квалифицироваться как
соучастие в преступлении» 3. Судом первой инстанции
Вардеванян был признан виновным в следующем. Узнав о
том, что Петросян на его машине совершил аварию со
смертельным исходом и скрылся, он заявил в милицию,
что его машину якобы угнали неизвестные лица, и с
целью сокрытия преступления, совершенного Петросяном,
упорно отрицал факт передачи Петросяну своей
машины, продолжая утверждать, что его машина была
угнана неизвестными лицами. В определении судебной
коллегии отмечается, что Вардеванян не может нести
ответственности как соучастник преступления. Его
действия
1
См. А. Н. Т р а й н и н . Учение о соучастии, М, Юриздат, 1941,
стр. 140.
2
«Судебная практика РСФСР», 1927, № 23, стр. 18—19.
3
«Судебная практика Верховного Суда СССР», 1952, № 2,
стр. 24—25.
107
вия должны рассматриваться не как соучастие в
совершении преступления в форме сокрытия следов
преступления, а как дача ложного показания1.
Таким образом, заведомо ложное показание, данное в
пользу виновного, не может быть расценено как
укрывательство преступника или следов преступления, а
подлежит квалификации по ст. 181 УК РСФСР и
соответствующим статьям уголовных кодексов других
союзных республик2.
Однако по-иному должен быть решен вопрос в случае,
когда речь идет о заранее обещанном лжесвидетельстве,
преследующем цель оправдать преступника. Поскольку в
подобной ситуации совершенное преступление находится в
причинной связи с поведении лжесвидетеля, следует
признать, что здесь имеются объединенные усилия двух
или более лиц в достижении преступного результата.
Отнесение заранее обещанного лжесвидетельства с целью
освобождения кого-либо от уголовного преследования к
соучастию покоится на твердых теоретических основаниях
— требовании наличия причинной связи между
действиями лица и вмененными ему в ответственность
преступными последствиями, что является необходимым
условием
уголовной
ответственности
по
социалистическому праву за тот или иной
1
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР,
придя к правильному выводу о том, что ложное показание, данное в
интересах исполнителя преступления, не может квалифицироваться
как соучастие в преступлении, в оценке и квалификации преступления,
совершенного Вардеваняном, допустила неточность. По делу
установлено, что Вардеванян по собственной инициативе заявил в
милицию о том, что его машину угнали неизвестные лица, т е.
совершил заведомо ложный донос, а затем на допросах продолжал
утверждать то же самое. Поэтому действия Вардеваняна следовало
бы квалифицировать не как заведомо ложное показание, а как
заведомо ложный донос.
2
Эта точка зрения является общепризнанной в советской
юридической литературе. См.: А. С о л о в ь е в . Понятие соучастия по
советскому уголовному праву и практике Верховного Суда СССР.—
«Социалистическая законность», 1954, № 11, стр. 30; Ш. С. Р а ш ковская.
Преступления против социалистического правосудия. М, Изд-во ВЮЗИ,
1957, стр. 33—34; В. Г. С м и р н о в . Понятие прикосновенности по
советскому уголовному праву. Изд-во ЛГУ, 1957, стр. 67—68; А.
Эльманович.
Ответственность
за
лжесвидетельство
и
домогательство.— «Социалистическая законность», 1958, № 7, стр. 27—
28, Н И. Г р и ш а е в, Г. А. К р и г е р. Соучастие по уголовному праву.
М., Госюриздат, 1959, стр. 219 и др.
108
преступный результат. Обещание лжесвидетеля до
совершения преступления дать заведомо ложное
показание позволяет исполнителю «надеяться на
безнаказанность в расчете на алиби или искусственное
создание иных «доказательств», которые заранее
гарантирует представить будущий свидетель-пособник» 1.
Поэтому следует прийти к выводу, что заранее обещанное
лжесвидетельство с целью освобождения виновного от
уголовного преследования является разновидностью
соучастия в виде пособничества и подлежит
квалификации не по ст. 181, а по ст. 17 и
соответствующим статьям Особенной части УК РСФСР.
*
*
*
Известные трудности на практике вызывают вопросы
отграничения
заведомо
ложного
показания
от
н е д о н о с и т е л ь с т в а о п р е с т у п л е н и я х (ст. 190 УК
РСФСР).
Общим в рассматриваемых преступлениях является
объект посягательства: в обоих случаях нарушается
правильная деятельность органов социалистического
правосудия. Много общего и в субъективной стороне: оба
преступления совершаются умышленно, и, за исключением обвиняющего лжесвидетельства, могут совпадать мотивы и цели, ради которых совершаются эти
преступления. Поэтому разграничение данных преступлений проводится по объективной стороне, а также —
дополнительно — по признакам субъекта этих преступлений.
С объективной стороны недонесение выражается в
невыполнении лицом возложенной на него законом
обязанности сообщить соответствующим органам о
достоверно известном готовящемся или совершенном
преступлении. По существу, это — умолчание о
готовящемся или совершенном преступлении. При
заведомо ложном показании свидетеля или потерпевшего
имеет место умолчание о фактах и обстоятельствах,
имеющих значение для дела, во время допроса лица на
предварительном следствии или в суде. Таким образом,
пред1
Е.
Худяков.
Уголовная
ответственность
лжесвидетельство.—«Советская юстиция», 1970, № 14, стр. 22.
за
109
метом недоносительства может быть преступление а целом,
а умолчание о фактах и обстоятельствах, имеющих
существенное значение, может иметь место как по
уголовному, так и по гражданскому делу.
В соответствии со ст. 190 У К РСФСР недонесение
влечет ответственность лишь в случаях, специально
предусмотренных уголовным законом. Недонесение о
других преступлениях, не указанных в законе (ст. 190 УК
РСФСР), не влечет за собой уголовной ответственности.
Между тем лжесвидетельство может быть совершено по
любому
уголовному
или
гражданскому
делу.
Ответственность за недонесение наступает лишь тогда,
когда виновный достоверно знает о готовящемся или
совершенном преступлении. Достоверность означает
убежденность недоносителя в правильности известных ему
сведений о факте готовящегося или совершенного
преступления. Свидетель может быть допрашиваем о
фактах, о которых он узнал из источников, не
гарантирующих такую достоверность. В таких случаях
показания свидетеля могут быть проверены другими
доказательствами.
Не совпадают время и место совершения этих
преступлений. Лжесвидетельство совершается во время
следствия либо суда, в камере следователя или в зале
судебного заседания, а недоносительство — до этого.
Отличительные признаки, разграничивающие эти
преступления, имеются и в субъекте посягательства.
Субъектом недоносительства может быть любое частное
лицо, в то время как субъектом лжесвидетельства
является только лицо, вызванное на допрос в качестве
свидетеля или потерпевшего.
Как показывает изучение практики судов, иногда
действия лица, совершившего недонесение о заведомо
готовящемся или совершенном преступлении, а затем
вызванного на допрос в качестве свидетеля по делу о
том же преступлении и дающего заведомо ложные
показания с целью умолчания, несообщения о достоверно
известных ему сведениях, квалифицируются по
совокупности ст. ст. 190 и 181 УК РСФСР.
Так, Бугульминский городской народный суд осудил
Сизову по ст. 190 и ч. I ст. 181 УК РСФСР за действия,
совершенные при следующих обстоятельствах. Вечером в
квартиру Сизовой для распития спиртных напитков
110
совместно с другими зашел М. После выпивки М. ушел из
этой квартиры. Вслед за ним из квартиры вышли
сыновья Сизовой — Валерий и Евгений, а также Л.,
который предложил им совершить разбойное нападение
на М. Догнав М., указанные лица под угрозой ножа
отобрали у него наручные часы и удостоверение шофера.
После совершения преступления Л. вернулся в квартиру
Сизовой и рассказал ей об обстоятельствах совершенного
разбоя. Заведомо зная о совершенном тяжком
преступлении и лицах, его совершивших, Сизова не
сообщила в надлежащие органы о совершенном
преступлении, хотя имела для этого реальную
возможность. По истечении недели после происшедшего
случая она была вызвана на допрос в качестве свидетеля и
при допросе заявила, что она ничего не знает об
обстоятельствах совершенного преступления, не знает
фамилию и место жительства Л., т. е. дала ложные
показания, направленные на сокрытие лиц, совершивших
преступление.
Указанные
действия
органы
предварительного следствия и суд расценили как
совокупность недонесения об известном совершенном
преступлении и дачи заведомо ложных показаний1.
Однако
такая
оценка
действий
виновной
представляется неточной по следующим соображениям.
Как известно, недонесение об известном готовящемся или
совершенном преступлении относится к длящимся
преступлениям. На стадии оконченного преступления оно
может продолжаться довольно длительное время, в период
которого лицо может совершить самые разнообразные
действия,
связанные
с
нежеланием
сообщить
соответствующим органам об известном ему совершенном
преступлении (например, дача заведомо ложных
объяснений в период ревизий, предварительных проверок
прокурорско-следственных органов и т. д.). Однако эти
действия не могут образовать состава нового
преступления, а являются логическим продолжением
решения виновного не сообщать соответствующим
органам о заведомо известном совершенном преступлении.
Точно так же дача заведомо ложных показаний,
направленных
на
сокрытие
факта
совершения
преступления, лицом, виновным в недонесении об этом
же преступлении, не
1
Архив Бугульминского городского народного суда за 1966 г. ПО
111
может расцениваться как самостоятельное преступление.
В подобных случаях дача заведомо ложных показаний
представляет собой не что иное, как элемент объективной
стороны более тяжкого преступления — недонесения об
известном совершенном преступлении.
Решая этот вопрос, нельзя не учитывать и то
обстоятельство, что лицо, совершившее недонесение об
известном совершенном преступлении, будучи вызванным
на допрос в качестве свидетеля и давая заведомо ложные
показания, направленные на умолчание об известных ему
обстоятельствах
совершенного
преступления,
рассматривает ложные показания как средство защиты
себя от разоблачения в совершении недоносительства.
Если же расценивать дачу заведомо ложных показаний
лицом в таких случаях в качестве уголовно наказуемого
деяния, предусмотренного ст. 181 У К РСФСР, то мы
должны были бы признать, что уголовный закон
обязывает лицо сообщить о совершенном им
преступлении под угрозой признания виновным в
совершении другого преступления. Однако ошибочность
такого вывода очевидна.
Вот почему в подобных рассмотренному выше случаях
действия лица следует рассматривать как единое
преступление и квалифицировать только по ст. 190 УК
РСФСР.
**
*
В следственной и судебной практике возникают
вопросы, связанные с отграничением п о д с т р е к а т е л ь с т в а к д а ч е з а в е д о м о л о ж н ы х п о к а з а н и й от
понуждения свидетеля или п о т ер п е в шего к
даче ложных п о к а з а н и й и л и э к с п е р т а к даче
л о ж н о г о з а к л ю ч е н и я л и б о п о д к у п а э т и х лиц.
Подстрекателем, как это указано в ст. 17 Основ
уголовного законодательства Союза ССР и союзных
республик и ст. 17 УК РСФСР, признается лицо,
склонившее кого-либо к совершению преступления.
Общественная опасность подстрекателя заключается в том,
что по существу он является инициатором совершения
преступления, а именно: возбуждает в другом лице
решимость совершить определенное преступление. В
112
воздействии на волю исполнителя и в возбуждении у него
решимости совершить общественно опасное деяние и
устанавливается причинная связь между действиями
подстрекателя 1 и
совершенным
исполнителем
преступлением .
Так, Харламова, зная, что ее муж Губанов при
разбойном нападении убил потерпевшую, в целях
создания ему алиби подговорила своих знакомых
свидетелей Лазареву и Головину дать ложные показания.
Судом первой инстанции действия Харламовой были
квалифицированы по ст. 17 УК РСФСР и ч. I ст. 2 Указа
от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной
собственности граждан». Судебная коллегия по
уголовным делам Верховного Суда СССР не согласилась
с такой квалификацией. Она отметила, что Харламова
совершила подстрекательство к лжесвидетельству и что
за это она должна нести ответственность по правилам
соучастия, т. е. по ст. ст. 17 и 95 ч. II УК РСФСР2.
Как видно из приведенного примера, Харламова
явилась инициатором дачи заведомо ложных показаний,
именно она возбудила у Лазаревой и Головиной
решимость дать суду заведомо ложные показания,
следовательно, ее действия находились в причинной
связи с совершенными Лазаревой и Головиной заведомо
ложными показаниями.
Субъектом подстрекательства к даче заведомо ложных
показаний может быть любое вменяемое лицо, достигшее
16-летнего
возраста.
Выше
отмечалось,
что
подозреваемый или обвиняемый по своему делу не могут
быть субъектом заведомо ложного показания, ибо
подобные действия рассматриваются как средство защиты
от обвинения. Однако, на наш взгляд, не исключается
ситуация, когда обвиняемый сам выступает в
1
Подробно об этом см.: М. И. К о в а л е в . Соучастие в
преступлении. Часть первая. Понятие соучастия.— «Ученые труды
Свердловского юрид. ин-та», т. 3, 1960; е г о же. Соучастие в
преступлении Часть вторая. Виды соучастников и формы участия в
преступной деятельности. Свердловск, 1962.
2
См. «Судебная практика Верховного Суда СССР». 1949, № 11,
стр. 28—29. Ранее мы уже указывали на ошибочность квалификации
деяния Харламовой по ст. ст. 17 и 95 ч. II УК РСФСР. Правильно
было бы квалифицировать содеянное по ст. ст. 17 и 95 ч. I УК
РСФСР, так как в ее действиях нет отягчающих обстоятельств,
указанных в ч. II ст. 95 УК РСФСР.
113
качестве подстрекателя другого лица к даче заведомо
ложных показаний. Если обвиняемый не несет
ответственности за ложные показания, то за
подстрекательство другого лица к совершению
лжесвидетельства он, как мы полагаем, должен нести
уголовную ответственность по общим правилам о
соучастии в преступлении1. Приговором Саратовского
областного суда Смирнов осужден по ч. I ст. 181, ст. 183 и
ч. II ст. 206 УК РСФСР за то, что он, будучи привлечен к
уголовной ответственности за хулиганские действия, с
целью избежать ответственности за содеянное и смягчить
вину обвиняемого по этому же делу Косогора давал
органам следствия заведомо ложные показания и путем
угроз принуждал к даче таких же показаний свидетеля
Жесткову. Прекращая дело по ч. I ст. 181 УК РСФСР,
судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда
РСФСР правильно указала, что Смирнов по настоящему
делу был привлечен к уголовной ответственности за
хулиганство и давал ложные показания не как свидетель,
а как обвиняемый по обстоятельствам, связанным с
обвинением его лично и сообвиняемого. Уголовная
ответственность обвиняемого за дачу им ложных
показаний по поводу предъявленного обвинения законом
не предусмотрена. Касаясь обвинения Смирнова по ст.
183 УК судебная коллегия отметила, что Смирнов,
предложив Жестковой дать заведомо ложные показания,
не угрожал ей ни убийством, ни насилием, ни
истреблением имущества. На этом основании судебная
коллегия пришла к выводу об отсутствии в этих действиях
Смирнова состава преступления и дело в этой части
также производством прекратила2. Мы полагаем, что
определение судебной коллегии по уголовным делам
Верховного Суда РСФСР в части прекращения дела
производством по последнему эпизоду обвинения является
неправильным. Действительно, поскольку Смирнов не
применял
в
отношении
свидетеля
какого-либо
психического
1
Такого же мнения придерживаются Ш. С Рашковская
(Преступления против правосудия. М., Изд-во ВЮЗИ, 1957, стр. 34) и
Л.
Эльманович
(Ответственность
за
лжесвидетельство.—
«Социалистическая законность», 1958, № 7, стр. 29).
2
См. «Сборник постановлений Пленума, Президиума и
определений судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда
РСФСР. 1961—1963 гг.» М., 1964, стр. 75—76.
114
принуждения, осуждение его по ст. 183 УК РСФСР
является ошибочным. Однако по делу установлено, что
Смирнов склонял Жесткову дать заведомо ложные
показания, поэтому нам представляется, что он должен
нести ответственность за неудавшееся подстрекательство.
По общим правилам такое подстрекательство (покушение
на
подстрекательство)
следует
рассматривать
самостоятельно как приготовление к преступлению1.
Другой пример. При рассмотрении дела по обвинению
Нечаевой Жигулевский городской народный суд
Куйбышевской области вынес определение о возбуждении
уголовного дела в отношении Нечаевой в соответствии со
ст. 183 УК РСФСР по обвинению в том, что она
уговорила свидетеля Г. дать суду ложные показания,
что Г. и сделал при рассмотрении дела в судебном
заседании.
Постановлением
следователя
УВД
Куйбышевской области по г. Жигулевску дело в
отношении Нечаевой по ст. 183 УК РСФСР прекращено.
Как видно из материалов дела, Нечаева не понуждала
свидетеля
Г.
давать
ложные
показания
на
предварительном следствии или в суде, никаких угроз в
связи с этим не высказывала, а лишь, как указано в самом
определении о возбуждении уголовного дела, уговорила
свидетеля Г. дать суду ложные показания. Поэтому в
действиях
Нечаевой нет
состава
преступления,
предусмотренного ст. 183 УК РСФСР. Однако
утверждение следователя о том, что в деянии Нечаевой
вообще отсутствуют признаки состава преступления,
является ошибочным. По делу установлено, что она
склонила свидетеля Г. к даче заведомо ложного
показания суду. Поэтому содеянное должно быть
расценено как подстрекательство к лжесвидетельству и
квалифицировано по ст. 17 и ч. I ст. 181 УК РСФСР 2.
Правильно поступила судебная коллегия по
уголовным делам Челябинского областного суда,
возбудив
1
Такое же мнение высказано А. Н. Трайниным (Учение о
соучастии. М, 1941, стр. 126—127), В. С. Прохоровым (Курс советского
уголовного права, т. I. Изд-во ЛГУ, 1968, стр. 631), А. А. Пионтковским
(Курс советского уголовного права, т. 2. М , «Наука», 1970, стр. 474).
Иной точки зрения придерживается А. Эльманович (Ответственность за
лжесвидетельство
и
домогательство.—
«Социалистическая
законность», 1958, № 7, стр. 29).
2
Архив Жигулевского городского народного суда Куйбышевской
области за 1969 г.
115
уголовное дело в отношении потерпевшей Т. по ч. I ст.
181, а в отношении М., X., К. и Е. по ст. 17 и ч. I ст. 181
УК РСФСР. Материалами дела установлено, что К.
совершил изнасилование семнадцатилетней Т. На
предварительном следствии Т. об обстоятельствах
совершенного над ней насилия давала подробные
показания, а в судебном заседании под воздействием М.,
X., К. и Е., которые просили простить насильника и
выйти за него замуж, дала заведомо ложные показания,
утверждая, что К. насилия к ней не применял, половой
акт совершил с ней по согласию. Поскольку М., X., К. и
Е., являясь подстрекателями этого преступления, склонили
Т. к даче заведомо ложных показаний, следует признать
обоснованным
привлечение
их
к
уголовной
ответственности по ст. 17 и ч. I ст. 181 УК РСФСР 1.
Следовательно, субъектом подстрекательства к даче
заведомо ложного показания может быть любое
вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста, в том
числе подозреваемый или обвиняемый по уголовному
делу. Отграничение подстрекательства к даче заведомо
ложного показания от понуждения свидетеля или
потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к
даче ложного заключения либо подкупа этих лиц надо
проводить по объективной стороне составов этих
преступлений. Средства, которыми пользуется лицо,
склонившее к даче заведомо ложных показаний, могут
быть самыми разнообразными: предложение, просьба,
убеждение
и др., но они не сопровождаются
психическим
насилием над свидетелем, потерпевшим
или экспертом либо подкупом этих лиц. Если же в
отношении свидетеля, потерпевшего или эксперта
применяется угроза убийством, насилием, истреблением
имущества этих лиц или их близких с целью принудить
их к
даче
судебно-следственным органам ложных
показаний или ложного заключения, а равно подкуп
свидетеля, потерпевшего или эксперта с целью дачи ими
ложных показаний или ложного заключения, то такие
действия
образуют
состав преступления,
предусмотренный ст. 183 У К РСФСР2. Неудавшееся
подстрекательство
следует
рассматривать
как
приготовление к преступлению.
Архив Челябинского областного суда за 1967 г.
Относительно способа понуждения к даче ложных показаний в
уголовных кодексах союзных республик имеются некоторые
1
2
116
*
*
*
Определенное практическое значение имеет вопрос об
отграничении заведомо ложного показания от к л еве т ы .
Все то, что было сказано относительно разграничения
заведомо ложного доноса и клеветы, относится и к этому
вопросу. Укажем лишь на то, что оба эти преступления
нередко связаны с нарушением прав и интересов
личности. В то же время по объекту рассматриваемые
преступления существенно отличаются между собой.
Объектом заведомо ложного показания, как известно, во
всех случаях выступают интересы социалистического
правосудия. Интересы личности ложным показанием могут
нарушаться лишь в том случае, когда оно дается не в
пользу, а против обвиняемого. Клевета же всегда
направлена против чести и достоинства другого лица.
Существенные различия имеются ив характере
совершаемых действий при указанных преступлениях. С
объективной стороны заведомо ложное показание дается
лишь органу дознания, следствия или суду. Позорящие
другое лицо измышления при клевете распространяются
перед любыми лицами. При клевете распространяемые
заведомо ложные измышления должны быть позорящими
честь и достоинство другого лица. Сведения, относящиеся к
заведомо ложным показаниям, если даже они даются
против интересов обвиняемого, могут быть совершенно
безразличными для чести и достоинства другого лица.
Клевета совершается лишь активными действиями, а
различия. Как на способ понуждения к даче заведомо ложных показаний в ст. 180 УК УССР указывается на угрозу разглашения позорящих свидетеля, потерпевшего или эксперта сведений. Ст. 194 УК
Молдавской ССР предусматривает применение иных противозаконных
действий, ст. 175 УК Литовской ССР говорит о понуждении иным путем.
Уголовные кодексы Украинской (ст. 180), Азербайджанской (ст. 180),
Литовской (ст. 191), Эстонской (ст. 172) союзных республик
предусматривают угрозу совершить указанные выше действия из мести
за ранее данные показания. Характерно и то, что уголовные кодексы
Таджикской (ст. 196) и Туркменской (ст. 206) союзных республик вводят
норму, устанавливающую ответственность за понуждение обвиняемого к даче
заведомо ложных показаний, а ст. 172 УК Эстонской ССР—за применение
насилия или угрозы насилием в отношении лица, совершившего
преступление, в целях сокрытия других участников преступления или из
мести за разоблачение их при наличии достаточных оснований опасаться
приведения этой угрозы в исполнение.
117
заведомо ложное показание может быть исполнено
бездействием, т. е. умолчанием. Субъектом клеветы может
быть любое физическое вменяемое лицо, тогда как
субъектом заведомо ложного показания могут быть
свидетель и потерпевший.
В судебно-следственной практике возник вопрос:
возможна ли идеальная совокупность заведомо ложного
показания свидетеля или потерпевшего и клеветы и
подлежат ли квалификации эти действия одновременно
по ст. ст. 181 и 130 УК РСФСР. Подобная ситуация может
быть в таких случаях, когда лицо, давая заведомо
ложные показания на предварительном следствии или
в суде, распространяет заведомо
ложные
позорящие
другое лицо измышления. Характерным в этом отношении
является следующий пример.
Мансуров обвинялся в покушении на изнасилование
гр-ки С. По просьбе обвиняемого с целью как-то облегчить
его положение гр-не Гайсин и Халитов на предварительном следствии и в суде дали заведомо
ложные
показания, утверждая, что они задолго до возникновения
этого дела с потерпевшей С. имели половое сношение. В
целях проверки достоверности
показаний
этих
лиц была назначена судебно-медицинская
экспертиза,
которая дала заключение о том, что гр-ка С. половой
жизнью не жила. Только после этого Гайсин и Халитов
вынуждены были признаться, что они, давая
заведомо
ложные показания, клеветали на гражданку С. За эти
действия указанные лица были привлечены к уголовной
ответственности и осуждены по ч. I ст. 181 УК РСФСР1.
Подобное решение этого вопроса нам
представляется
правильным. Оценивая совершенное этими лицами
преступление,
прежде
всего
следует
выяснить
направленность их умысла. Нет никакого сомнения в том,
что они, сообщая следствию и суду ложные сведения о
потерпев шей, желали ввести их таким
путем
в
заблуждение.
Сообщение же ими позорящих потерпевшую С.
измышлений в данном случае
представляет
собой
элемент объективной стороны более
тяжкого
преступления — ложною показания свидетелей и в
дополнительной квалификации по ст. 130 УК. РСФСР не
нуждается.
1
1967 г.
Архив Пестречинского районного народного суда
ТАССР за
118
Г л а в а третья
МЕРЫ БОРЬБЫ С ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМИ
ДОНОСАМИ И ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМИ
ПОКАЗАНИЯМИ1
§ 1. НАКАЗАНИЕ ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЕ ПОКАЗАНИЕ
Назначение
наказания
виновному
является
важнейшим моментом уголовного судопроизводства.
Наказание
лишает
преступника
каких-либо
принадлежащих ему благ и выражает отрицательную
оценку его деяния от имени государства. Оно «не только
является карой за совершенное преступление, но и имеет
целью исправление и перевоспитание осужденных в духе
честного отношения к труду, точного исполнения
законов, уважения к правилам социалистического
общежития, а также предупреждение совершения новых
преступлений как осужденными, так и иными лицами.
Наказание не имеет целью причинение физических
страданий или унижение человеческого достоинства» (ст.
20 Основ). Таким образом, наказание по существу
является карой. Вне кары нет наказания. Однако кара —
не самоцель, а средство достижения других целей.
Основной целью наказания является исправление и
перевоспитание осужденного, а также предупреждение
совершения новых преступлений с его стороны и иными
лицами.
Советское уголовное законодательство направлено на
предупреждение преступлений. С помощью наказания
осуществляется предупредительная сторона
1
Криминологические вопросы данной темы автором рассмотрены
в книге «Личность преступника» (см. «Личность преступника». Изд-во
Казанского ун-та, 1973, стр. 116—142).
119
вия уголовных законов и деятельности государственных
органов и общественных организаций в борьбе с
преступностью. Успешное осуществление предусмотренных
в законе целей наказания возможно только при том
условии, если оно в каждом конкретном случае является
справедливым, т. е. соответствует общественной
опасности совершенного преступления и личности
виновного. Это соответствие должно соблюдаться не только
при назначении наказания, но и при конструировании
уголовноправовой нормы.
УК РСФСР 1960 г. изменил наказание за заведомо
ложный донос и заведомо ложное показание. Характер
этих изменений заключается в усилении ответственности
за совершение рассматриваемых преступлений. Вместе с
тем необходимо отметить, что действующее уголовное
законодательство
установило
дифференцированную
ответственность за эти преступления.
В качестве наказания за заведомо ложный донос в ч. I
ст. 180 У К РСФСР предусмотрено лишение свободы на
срок до двух лет или исправительные работы на срок до
одного года'. Заведомо ложный донос, совершенный при
отягчающих обстоятельствах (ч. II ст. 180 УК РСФСР),
наказывается лишением свободы на срок от двух до
семи лет2.
Простой вид заведомо ложного показания (ч. I ст. 181
УК РСФСР) наказывается менее строго, чем заведомо
ложный донос,— лишением свободы на срок до одного
года или исправительными работами на тот
1
Уголовные кодексы Азербайджанской (ч. I ст. 178), Литовской (ч.
I ст. 188), Армянской (ч. I ст. 195) союзных республик за это
преступление предусматривают лишение свободы на срок до трех лет,
Узбекской ССР (ч. I ст. 160)—до двух лет, Украинской ССР (ч. I ст.
177)—до одного года, а Казахской (ч. I ст. 186), Латвийской (ч. I ст.
173), Киргизской (ч. 1 ст. 187) и Эстонской (ч. I ст. 174) ССР —
лишение свободы или исправительные работы
сроком до одного года.
2
Уголовные кодексы Украинской (ч. II ст. 177), Казахской (ч. II ст.
186) и Латвийской (ч. II ст. 173) ССР в качестве максимального
наказания за это преступление предусматривают лишение свободы
сроком до пяти лет, но кодексы этих союзных республик не указывают
минимальный предел лишения свободы. По Уголовному кодексу
Азербайджанской ССР (ч. II ст. 178) данное преступление
наказывается лишением свободы от трех до восьми лет, а по УК
Эстонской ССР (ч. II ст. 174) — лишением свободы до трех лет.
120
же срок1. Наказание за квалифицированный вид
заведомо ложного показания (ч. II ст. 181 УК РСФСР) не
отличается от наказания за квалифицированный вид
заведомо ложного доноса. Оно влечет за собой лишение
свободы сроком от двух до семи лет2.
Как видно, санкции статей о простом заведомо
ложном доносе и заведомо ложном показании являются
относительно определенными и альтернативными. Это
предоставляет право суду выбирать из нескольких видов
наказания то, которое в данном случае наиболее
соответствует
тяжести
содеянного
и
личности
преступника и способно эффективно обеспечить цели
уголовного наказания. Такое законодательное решение
вопроса о санкциях за рассматриваемое преступление
представляется правильным. Оно дает возможность
максимально индивидуализировать наказание с учетом
степени
общественной
опасности
совершенного
преступления, личности виновного и других обстоятельств,
смягчающих и отягчающих ответственность.
Что же касается санкций ч. II ст. 180 и ч. II ст. 181 УК
РСФСР, которые не являются альтернативными, то нам
представляется, что было бы более целесообразно в них
наряду с лишением свободы предусмотреть и другие виды
наказания. При определенных обстоятельствах задачи
общего и специального предупреждения могут обусловить
необходимость назначения виновному такой суровой меры
наказания, как лишение свободы. Но с учетом характера
совершенного преступления, при отсутствии тяжких
последствий и положительной характеристике личности
лжедоносчика и лжесвидетеля суд нередко при
1
Уголовное законодательство Грузинской (ч. I ст. 197), Литовской (ч.
I ст. 190) и Армянской (ч. I ст. 196) ССР наряду с применением
исправительных работ предусматривает лишение свободы сроком до двух
лет, а УК Азербайджанской ССР (ч. I. ст. 179)—до трех лет. Лишь УК
Казахской ССР (ч. I ст. 187) в виде меры наказания предусматривает
только исправительные работы на срок до одного года.
2
Уголовными кодексами Казахской (ч. II ст. 187), Грузинской (ч. II ст.
197), Латвийской (ч. II ст. 174) и Киргизской (ч. II ст. 188) ССР
максимальный предел лишения свободы за это преступление установлен
до пяти лет, а Украинской (ч. II ст. 178), Узбекской (ч. II ст. 161),
Литовской (ч. II ст. 190) и Эстонской (ч II ст. 175) ССР—лишь до трех лет.
121
назначении наказания вынужден прибегать к ст. 43 УК
РСФСР. Между тем в ст. 43 УК
РСФСР
предусматривается исключительный порядок назначения
наказания, и такой порядок, как нам представляется,
действительно
должен
быть
исключением
из
общего правила.
Однако практика
назначения
наказания с применением ст. 43 УК РСФСР по делам о
лжедоносе и лжесвидетельстве в последние годы получила
довольно широкое распространение- По изученным нами
делам оказалось, что суды при назначении наказания за
заведомо ложный донос, совершенный при отягчающих
обстоятельствах, прибегали к ст. 43 УК РСФСР в
отношении 38,8% осужденных. Ст. 43 У К РСФСР
применялась также в отношении 42,8% свидетелей и 61,5%
потерпевших, осужденных за заведомо
ложное
показание при отягчающих обстоятельствах.
Нам
представляется, что в целях устранения такой не совсем
оправданной тенденции было бы целесообразно несколько
изменить санкции ч. II ст. 180 и ч. II ст. 181 УК РСФСР.
Мы считаем, что в санкциях ч. II ст. 180 и ч. II ст. 181
УК РСФСР в целях общего предупреждения следует
сохранить довольно длительные сроки лишения свободы
(до семи лет), но без указания низшего предела
лишения свободы. В то же время, кроме лишения
свободы,
следует предусмотреть в
качестве
альтернативной меры наказания исправительные работы
без
лишения свободы и штраф.
Это дало бы
возможность судам более детально индивидуализировать
наказание не прибегая к применению ст. 43 УК РСФСР.
Важнейшим принципом применения наказания по
советскому уголовному праву является социалистический
гуманизм.
Социалистический гуманизм при назначении наказания
выражается в правильном соотношении убеждения и
принуждения, в сочетании внимательного и чуткого
подхода к человеку, или случайно вставшему на
преступный
путь,
или
впервые
совершившему
малозначительное преступление, либо втянутому в
преступление другими лицами вследствие стечения
определенных неблагоприятных для него жизненных
обстоятельств,— с применением суровых мер наказания
за
122
тяжкие преступления, в отношении опасных преступников
и преступников-рецидивистов1.
Не менее важным принципом назначения наказания
по советскому уголовному праву является его
индивидуализация.
Индивидуализация
наказания
предполагает всесторонний учет судом всех особенностей
и обстоятельств дела: характера преступления, степени
осуществления виновным преступного намерения,
степени «го вины, индивидуальных черт и свойств
виновного, его образа жизни в прошлом и настоящем,
побуждений и мотивов, которыми он руководствовался
при совершении преступления, и т. д. «Обратить внимание
судов,— указывается в постановлении № 4 Пленума
Верховного Суда СССР от 30 июня 1969 г. «О судебном
приговоре»,— на необходимость строгого соблюдения ими
при вынесении приговора принципа индивидуализации
наказания. При назначении наказания суд обязан
учитывать характер и степень общественной опасности
совершенного преступления, личность виновного и
обстоятельства,
смягчающие
и
отягчающие
ответственность. В приговоре необходимо указывать, какие
конкретные
обстоятельства,
свидетельствующие
о
характере
и
степени
общественной
опасности
преступления, а также личности виновного, учтены
судом при избрании меры наказания. Ссылка на то, что
наказание назначено «с учетом личности виновного»,
является недостаточной» 2.
Изучение судебной практики назначения наказания за
заведомо ложный донос и заведомо ложное показание
свидетельствует, что суды, как правило, правильно
избирают наказание, в соответствии с требованиями
закона, с учетом характера совершенных действий и
данных о личности виновного. Практика назначения мер
наказания по изученным нами делам характеризуется
следующими данными (в процентах):
1
См.: Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М., «Юридическая
литература», 1971, стр. 96—104; И. И. К а р п е ц. Проблема преступности.
М., «Юридическая литература», 1969, стр. 143— 148.
2
«Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—
1970». М., Изд-во «Известия», 1970, стр. 522.
123
Виды и сроки
наказания
А. Лишение
свободы:
До 3 мес.
3-6 мес.
6-9 мес.
9 м.- 1год
1г.-1г.6м.
1г.6м.-2г.
2-3года
св. 3 лет
итого
Б.
Исправительные
Работы:
До 3 м.
3-6 мес.
6-9 мес.
9мес. – 1 год
итого
В. Условное
Осуждение:
- С лишением
свободы
- с исправитель
работами
итого с
условным
осуждением
Г. Штраф
Д.
Общественное
порицание
Всего
заведомо
ложный
нос
Заведомо
показание
ложное
свидетелей
Заведомо
показание
Ложное
потерпевших
до
Ч.1
Ст.180
Ч.2
Ст.180
Ч.1.
Ст.181
Ч.2
Ст.181
Ч.1
Ст.181
Ч.2
Ст.181
-
11,1
16,7
16,7
44,5
2,2
1,5
0,7
6,5
10,9
14,4
14,4
6,2
9,4
15,6
15,4
15,4
60
60
5,5
33,3
38,8
2,9
32,6
2,2
39,8
77,5
42,8
42,8
3,2
28,1
46,9
78,2
7,7
53,8
61,5
30
16,7
7,9
42,8
6,2
23,1
-
-
1,5
-
-
-
30
16,7
9,4
42,8
6,2
23,1
-
-
2,2
-
-
-
10
100
100
100
100
100
100
Приведенные данные свидетельствуют о том, что суды
с учетом того, что заведомо ложный донос и заведомо
ложное показание не относятся к числу тяжких
124
преступлений, в ряде случаев, исходя из характера
совершенного деяния и личности виновного, вместо
лишения свободы на краткие сроки, в соответствии
с
постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 31
июля 1962 г. «О некоторых недостатках в практике
применения судами
мер уголовного
наказания»1,
правильно
применяют
исправительные
работы без
лишения свободы и иные меры наказания, не связанные
с изоляцией виновного от общества. Так, за простой
заведомо ложный донос не было вообще случаев
применения лишения свободы. За простое заведомо
ложное показание лишение свободы назначено в
отношении 10,9% свидетелей и 15,6% потерпевших.
Суды с учетом большой общественной опасности более
строго подходят к назначению наказания
лицам,
виновным в заведомо ложном доносе,
совершенном
при отягчающих обстоятельствах. 44,5%
лиц,
осужденных по ч. II ст. 180 УК РСФСР, приговорено к
лишению свободы на разные сроки. В то же время суды
редко прибегают к лишению свободы в отношении
свидетелей и потерпевших, признанных виновными в
заведомо
ложном
показании,
совершенном
при
отягчающих
обстоятельствах.
Этой категории
осужденных лишение свободы определено соответственно
лишь в 14,4% и 15,4% случаев.
Лишение свободы, по общему правилу, назначалось лицам, виновным в заведомо ложном доносе и
заведомо ложном показании, повлекших тяжкие последствия, а также
в
отношении преступниковрецидивистов.
Зайкин, ранее дважды судимый, был подвергнут
ограблению К. В судебном заседании Зайкин отказался от
данных им на предварительном следствии правдивых
показаний, стал заведомо ложно утверждать, что
подсудимый его не грабил, а он сам отдал ему куртку.
Назначая Зайкину наказание за заведомо ложное
показание по ч. I ст. 181 УК РСФСР в виде одного года
лишения свободы, суд учел, что Зайкин ранее дважды
судим по ст. ст. 144 ч. II и 206 ч. I УК РСФСР,
общественно-полезным трудом не
1
«Сборник постановлений Пленума Верховного
1924—1970». М, Изд-во «Известия», 1970, стр. 251.
Суда СССР.
125
занимался, скрывался от следствия, объявлялся в
розыск, после обнаружения был оставлен на свободе,
однако, после предания суду вновь скрылся, но был
задержан 1. Подавляющее большинство лжедоносчиков и
лжесвидетелей с учетом характера
содеянного,
личности ьиновного и отсутствия серьезных последствий
осуждено к исправительным работам без
лишения
свободы. Такое наказание применено в отношении 60%
лиц, осужденных по ч. I ст. 180, и 38,8% лиц,
осужденных по ч. II ст. 180 УК РСФСР. В отношении
свидетелей и потерпевших, признанных виновными в
простом заведомо ложном показании, исправительные
работы назначены соответственно 77,5% и 78,2%, а по
ч. II ст. 181 УК РСФСР —42,8 и 61,5% осужденных2.
Исправительные работы назначались, как правило, с
отбыванием по месту
работы. Такая практика
представляется
правильной,
ибо
способствует
привлечению коллектива трудящихся к исправлению и
перевоспитанию осужденного.
В определенных случаях в соответствии со ст. 44 УК
РСФСР суд может применить наказание условно.
Применение условного осуждения возможно лишь тогда,
когда заведомо ложный донос и заведомо ложное
показание по своему характеру не представляют
повышенной общественной опасности, а виновный с учетом
его личности может быть исправлен без реального
применения лишения свободы или исправительных работ.
Как показывают наши исследования, суды довольно часто
прибегают к применению условного осуждения. Так, за
простые виды этих преступлений осуждение к лишению
свободы условно применено в отношении 30%
лжедоносчиков, 7,9% свидетелей и 6,2% потерпевших.
Применение условного осуждения к исправительным
работам встречается довольно редко.
Архив Самарского районного народного суда г. Куйбышева за 1970 г.
Почти такие же данные получены в результате обобщения,
проведенного Прокуратурой РСФСР. Так, из 124 лжесвидетелей, дела
которых изучены Прокуратурой РСФСР, к лишению свободы
осуждено 5 человек (4,1%), к штрафу — 6 (4,8%), к исправительным
работам—99 (79,8%) и к условной мере наказания—14 человек
(11,3%). (Интервью дает Прокурор РСФСР. Слово перед судом —
«Советская Россия» за 7 января 1968 г ) .
1
г
126
Лишь в отношении 1,5% осужденных за заведомо ложное
показание было применено условное осуждение к
исправительным работам.
Для индивидуализации наказания за заведомо ложный
донос и заведомо ложное показание важное значение имеет
учет смягчающих и отягчающих
обстоятельств,
предусмотренных в ст. ст. 38 и 39 УК РСФСР. Самым
распространенным
смягчающим
обстоятельством, с
которым приходится сталкиваться судебной практике,
является совершение заведомо ложного показания п о д
влиянием угрозы или прину ж де ни я л и б о
в с и л у м а т е р и а л ь н о й , служ е б н о й и л и и н о й
зависимости
(п. 3 ст. 38 УК РСФСР). Значение
данного смягчающего обстоятельства в рассматриваемых
преступлениях
определяется тем, что в этом случае
виновное лицо
действует не вполне свободно, воля его
подавляется психическим или физическим принуждением
или угрозой наступления нежелательных для виновного
последствий. В подобных ситуациях предполагается, что
при отсутствии указанных обстоятельств виновный не
совершил бы заведомо ложное показание, и поэтому он не
представляет большой общественной опасности. Наши
исследования показали, что
12,2% заведомо ложных
показаний свидетелей совершено под влиянием угрозы
со стороны самих обвиняемых, их родственников или
близких друзей. Среди свидетелей, осужденных по ст.
181 У К РСФСР, близкие родственники обвиняемых, по
делам которых даны заведомо ложные показания,
составляют 13,8%, а среди потерпевших—53,3%.
Советский суд при решении вопроса об уголовной
ответственности и особенно при назначении наказания не
может не считаться с существующими в нашем обществе
взаимоотношениями людей, в том числе материальной или
иной зависимостью. Этим отчасти объясняется то, что среди
лиц, осужденных за лжесвидетельство к лишению свободы,
почти не встречается близких родственников обвиняемых,
по делам которых были даны заведомо ложные показания, и
лиц, давших заведомо ложное показание под влиянием
угрозы или принуждения. И это, как нам представляется,
соответствует общим принципам индивидуализации
наказания при рассмотрении конкретных уголовных дел. В
то же
127
время следует отметить, что угроза и принуждение лишь
тогда смягчают ответственность за заведомо ложный
донос и заведомо ложное показание, когда они
существенны, т. е. хотя и не исключают свободу воли, но
способны оказать существенное влияние на сознание и
поведение человека.
С т е че н и е т я ж е л ы х л и ч н ы х и семейных
о б с т о я т е л ь с т в (п. 2 ст. 38 УК) может существенно
повлиять на состояние психики преступника, вызвать в
ряде случаев
состояние
повышенной
нервозности,
крайнего угнетения и подавленности. Эти факторы должны
быть также тщательно изучены и оценены судом, ибо
стечение тяжелых личных и семейных обстоятельств
иногда
ослабляет
волю
человека, снижает его
сопротивляемость
неблагоприятно
сложившимся
условиям. Сказанное особенно относится к потерпевшим,
которые нередко под влиянием совершенного виновным
преступления, из мести дают заведомо ложное показание.
Д. систематически
пьянствовал,
унижал честь и
достоинство своей жены Борисовой. Когда в отношении Д.
было возбуждено уголовное дело, Борисова на допросе у
следователя дала заведомо ложное показание, заявив, что
Д. при совершении хулиганских действий душил ее, а в
другом случае со столовым ножом в руках набросился
на нее, отчего она вынуждена была убежать на улицу.
После привлечения к уголовной ответственности по ч.
II ст. 181 УК РСФСР Борисова пояснила, что она
наговорила на Д. в
порыве гнева, желая от него
избавиться. Народный суд, применив ст. 43 УК РСФСР
и назначив один год
исправительных работ, наряду с
тем, что Борисова впервые совершила преступление, на
иждивении имеет двух малолетних детей, характеризуется
положительно, принял во внимание и то, что преступление
ею совершено вследствие стечения тяжелых личных и
семейных обстоятельств.
Среди других смягчающих обстоятельств, с которыми
сталкивается судебная практика по делам о заведомо
ложном доносе и заведомо ложном показании, встречается
и такое, как с о в е р ш е н и е
преступления
впервые, вс ле дс твие случайного с т е ч е н и я
о б с т о я т е л ь с т в , е сли это преступление
128
не п р е д с т а в л я е т б о л ь ш о й общест в е н н о й
о п а с н о с т и (п. 4 ст. 38 УК). По смыслу закона это
обстоятельство может иметь место лишь при наличии
трех условий:
а) если преступление было совершено впервые;
б) вследствие случайного стечения обстоятельств;
в) если оно не представляет большой общественной
опасности.
Только наличие всех этих признаков дает основание
считать, что в деле имеется смягчающее обстоятельство.
Между тем, как показывает изучение судебной практики,
суды в ряде случаев во внимание берут лишь какойнибудь один признак — либо совершение преступления
впервые, либо случайное стечение обстоятельств, либо
если это преступление не представляет большой
общественной опасности. Так, Фазипов, уничтожив свой
паспорт со штампом о регистрации брака, сделал
заведомо ложный донос о том, что он был ограблен
неизвестными лицами. По его заведомо ложному доносу с
перерывами более года продолжалось следствие,
допрашивалось большое количество «подозреваемых» лиц
и в течение всего этого времени Фазипов продолжал
настаивать, что он был ограблен. Учитывая конкретные
обстоятельства совершенного преступления, степень вины
и данные, характеризующие личность Ф., народный суд
правильно назначил ему лишение свободы на два года.
Вместе с тем суд в приговоре без достаточных оснований
указал в качестве смягчающего обстоятельства на то, что
Ф. ранее не судим 1. Поскольку заведомо ложный донос
им был совершен не вследствие случайного стечения
обстоятельств, а
1
Архив Советского районного народного суда г. Казаки за 1966 г.
Следует заметить, что формулировка «ранее не судим» часто
употребляется в судебных приговорах. Она служит для обозначения
смягчающего обстоятельства, предусмотренного п. 4 ст. 38 УК
РСФСР. Так, по данным нашего исследования 42,1% приговоров о
лжесвидетельстве и 50% о лжедоносе содержали указание о том, что
виновный «ранее не судим». Безотносительно к другим обстоятельствам совершение преступления впервые («ранее не судим») еще не
означает, что оно совершено при смягчающих обстоятельствах.
Измена Родине, умышленное убийство, заведомо ложный донос,
повлекший тяжкие последствия, не должны признаваться совершенными при смягчающих обстоятельствах лишь потому, что они были
совершены впервые. Данное обстоятельство в п. 4 ст. 38 УК РСФСР
дополняется характеристикой других признаков,
129
обдуманно (в течение значительного времени он вводил
органы следствия в заблуждение), тот факт, что он
преступление совершил впервые, не может служить
смягчающим обстоятельством.
Исходя из принципов гуманности советского уголовного
права
и
целесообразности
уголовного
наказания,
н е с о в е р ш е н н о л е т и е п р е с т у п н и к а рассматривается
в действующем законодательстве как смягчающее
обстоятельство (п. 7 ст. 38 УК). При назначении наказания
несовершеннолетнему за заведомо ложный донос и заведомо
ложное показание суды обычно учитывают, что психика
несовершеннолетних нередко бывает неустойчивой, зачастую
на преступный путь они становятся вследствие недостатков в
их
воспитании
или
под
влиянием
взрослых.
Семнадцатилетний Шапкин из хулиганских побуждений
сделал в отдел милиции заведомо ложный донос о том, что
якобы двое с применением насилия отобрали у него часы. По
его доносу были задержаны два человека и -при опознании
Шапкин заявил, что он был ограблен этими лицами.
Впоследствии он был разоблачен в заведомо ложном доносе.
Назначая ему наказание по ч. I ст. 180 УК РСФСР в виде
исправительных работ сроком на один год с удержанием из
зарплаты 10% в доход государства, народный суд в приговоре
указал,
что
преступление
им
совершено
в
несовершеннолетнем возрасте, судится он впервые и
коллектив по месту его работы ходатайствует не лишать его
свободы 1.
Назначая
условное
осуждение
в
отношении
семнадцатилетней Лаврентьевой, учащейся медицинского
училища, признанной виновной в заведомо ложном
показании по ч. I ст. 181 УК РСФСР, народный суд в
обоснование применения ст. 44 УК РСФСР отметил в
приговоре, что она впервые совершила преступление,
«ввиду несовершеннолетия и недостаточного жизненного
1
Архив Красноглинского районного народного суда
Куйбышевской области за 1967 г. По этому делу обращает на себя
внимание ошибочность квалификации преступления по ч. I. ст. 180 УК
РСФСР. Поскольку Ш. сделал заведомо ложный донос, соединенный
с обвинением в тяжком преступлении (грабеж, совершенный группой
лиц), действия его подлежали квалификации по ч. II ст. 180 УК
РСФСР.
130
опыта не могла правильно оценивать того, в чем ее вина»1.
При рассмотрении дел о заведомо ложном доносе и
заведомо ложном показании суды иногда сталкиваются и с
таким смягчающим обстоятельством, как с о в е р ш е н и е
преступления
женщиной
в состоянии
б е р е м е н н о с т и (п. 8 ст. 38 УК). Основания отнесения
данного обстоятельства к смягчающим вполне понятны.
При беременности нередко появляется повышенная
раздражительность,
переменчивость
в
настроении,
излишняя
возбудимость,
вспыльчивость.
При
определенных условиях эти обстоятельства могут толкнуть
женщину на совершение необдуманных поступков,
особенно если речь идет о судьбе близкого ей человека.
Загирова в судебном заседании дала заведомо ложное
показание, оправдывающее родного брата, обвиняемого в
хищении 20 центнеров пшеницы. Она впервые совершила
преступление, по работе характеризовалась положительно,
заведомо ложное показание ею было совершено в
состоянии беременности. Совершенно очевидно, что суд
не мог не учесть указанное обстоятельство. Поэтому в
отношении нее была применена ст. 44 УК РСФСР 2.
Судебная практика придает существенное значение и
такому
смягчающему
обстоятельству,
как
ч и с т о сердечное р а с к а я н и е или явка с
п о в и н ной, а т а к ж е а к т и в н о е с п о с о б с т в о в а н и е
р а с к р ы т и ю п р е с т у п л е н и я (п. 9 ст. 38 УК). По
данным нашего исследования на это смягчающее
обстоятельство имеется ссылка в приговорах судов в
отношении 31,6% лжесвидетелей и 39,3% лжедоносчиков.
Чистосердечное раскаяние и активное способствование
раскрытию преступления — это, как правило, первый и
серьезный шаг к исправлению лжедоносчика и
лжесвидетеля. Поскольку виновным лицом сделан такой
шаг, не учесть его при индивидуализации наказания —
значит допустить ошибку, снижающую воспитательную
роль суда и назначаемого им наказания.
1
Архив Безенчукского районного народного суда Куйбышевской
области за 1967 г.
2
Архив Алькеевского районного народного суда Татарской АССР за
1966 г.
131
Перечень смягчающих обстоятельств, указанных в ст.
38 УК РСФСР, как известно, не является
исчерпывающим. При назначении наказания суд может
признать смягчающими ответственность и другие
обстоятельства. При назначении наказания за заведомо
ложный донос и заведомо ложное показание, как и по
другим преступлениям, важное значение имеют
обстоятельства, относящиеся к личности виновного. Это
прежде всего обстоятельства, характеризующие трудовую
и
общественную
деятельность
лжедоносчика
и
лжесвидетеля до совершения преступления. Особенно
часто
суды
ссылаются
на
положительную
производственную характеристику. По материалам
нашего исследования такая ссылка имеется в 32,6%
приговоров по делам о лжесвидетельстве и в 17,2% —по
делам о заведомо ложном доносе.
Подобная практика представляется совершенно
оправданной. Положительная характеристика, наряду с
другими данными, дает возможность лучше определить
степень общественной опасности и меру наказания
виновному.
В ряде случаев при индивидуализации наказания суды
в приговоре указывают на наличие на иждивении
виновного
малолетних
детей
(по
делам
о
лжесвидетельстве— 30,5%, лжедоносе—42,8%), на
молодость (по делам о лжесвидетельстве — 3,2%,
лжедоносе — 3,6%), на занятие общественно-полезным
трудом (по делам о лжесвидетельстве— 1,6%, лжедоносе
— 3,6%) и на другие обстоятельства (награждение
орденами и медалями, содержание на иждивении
престарелых родителей или других нетрудоспособных
членов семьи, преклонный возраст).
***
Немаловажное значение при индивидуализации
наказания за заведомо ложный донос и заведомо ложное
показание имеют и обстоятельства, отягчающие
ответственность.
При назначении наказания за рассматриваемые
преступления
обстоятельством,
отягчающим
ответственность, признается прежде всего с о в е р ш е н и е
прест упления лицом, ранее совершившим
132
к а к о е - л и б о п р е с т у п л е н и е (п. I ст. 39 УК).
Совершение нескольких преступлений, несомненно,
свидетельствует об устойчивости антиобщественных
взглядов и привычек виновного, о необходимости его
исправления более строгими средствами воздействия.
Вместе с тем закон предоставляет суду право в
зависимости от характера первого преступления не
признать за ним значения отягчающего обстоятельства, так
как не всякое ранее совершенное преступление может
свидетельствовать об укоренившихся взглядах, привычках
и т. д. Прежнее преступление не может считаться
отягчающим обстоятельством, если судимость за него снята
или погашена в установленном законом порядке или если с
момента его совершения истекли сроки давности,
определенные законом для привлечения к уголовной
ответственности.
Частным случаем рассматриваемого отягчающего
обстоятельства является указание в п. 12 ст. 39 УК РСФСР
на совершение нового преступления лицом, которое было
взято на поруки, в течение срока поручительства или в
течение одного года после окончания этого срока. Такая
позиция вполне понятна, ибо общественная опасность
виновного существенно повышается, если он, обманув
доверие общественности и государственных органов,
совершил преступление после того, как его освободили от
уголовной ответственности за ранее совершенное
преступление.
Изучение судебной практики показывает, что суды не
всегда учитывают в качестве отягчающего обстоятельства
при назначении наказания совершение преступления
лицом, ранее совершившим какое-либо преступление, хотя
основания к тому были. Между тем повторное совершение
преступления, по общему правилу, должно признаваться
обстоятельством, отягчающим ответственность. На это
обратил внимание Пленум Верховного Суда СССР в своем
постановлении от 29 декабря 1965 г. «Об устранении
недостатков в деятельности судов по борьбе с рецидивной
преступностью». В постановлении Пленума указывается,
что «при назначении наказания лицу, имеющему
судимость, неуклонно руководствоваться требованиями
закона о том, что совершение преступления лицом, ранее
уже совершившим какое-либо преступление, расценивается
133
как обстоятельство, отягчающее ответственность (ст. 34
Основ уголовного законодательства Союза ССР и
союзных республик). Если суд не признает за ранее
совершенным преступлением значения отягчающего
обстоятельства, он обязан
привести в приговоре
соответствующие мотивы» 1.
Однако, несмотря на сравнительно высокий процент
общего рецидива, в приговорах судов, как правило, не
содержится указаний о судимости лица, привлекаемого к
уголовной ответственности за заведомо ложный донос и
заведомо ложное показание. По материалам нашего
исследования
ранее
судимых
оказалось
среди
лжедоносчиков 32,1% и лжесвидетелей — 13,7%. В то же
время при назначении наказания прежняя судимость в
качестве отягчающего обстоятельства была учтена в
отношении лишь 7,1% привлеченных к уголовной
ответственности лжедоносчиков и 1 % лжесвидетелей. При
этом в приговорах обычно отсутствуют мотивы, по
которым прежней судимости лица не придается значение
отягчающего обстоятельства. В отдельных случаях
подобная практика приводит к недооценке общественной
опасности личности виновного и совершенного им
преступления и, как следствие этого,— к назначению
мягких мер наказания лицам, ранее судимым за какое-либо
преступление и вновь совершившим заведомо ложный
донос или заведомо ложное показание.
Гр-ка Журавлева за мошенничество была осуждена по
ч. II ст. 147 УК РСФСР к одному году лишения свободы
условно с испытательным сроком в течение двух лет.
Факт условного осуждения не оказал влияния на ее
поведение, она продолжала вести паразитический образ
жизни и из мести сделала заведомо ложный донос, заявив
органам следствия, что Шатров изнасиловал ее. В
результате последний был заключен под стражу. В ходе
расследования дела Журавлева была разоблачена в
ложном доносе, и Бугульминский городской народный
суд осудил ее по ч.II ст. 180 УК РСФСР к одному году
исправительных работ. Народный суд в приговоре вообще
не указал на такое отягчающее обстоятельство, как
прежняя судимость. Игнорирование этого обстоятельства
1
«Бюллетень Верховного Суда СССР», 1966, № 1, стр. 13.
134
в свою очередь, привело к грубому нарушению
требований, содержащихся в ст. 41 УК РСФСР1.
Существенно повышает общественную опасность
заведомо ложного доноса и заведомо ложного показания
п р и ч и н е н и е и м и т я ж к и х п о с л е д с т в и й (п. 4 ст.
39 УК). «Под тяжкими последствиями,— пишет Г. А.
Кригер,—
как
обстоятельством,
отягчающим
ответственность,
понимается
причинение
данным
преступлением такого ущерба, который сравнительно с
другими случаями совершения преступлений того же
вида
является более
крупным
или особенно
вредоносным»2. Применительно к заведомо ложному
доносу и заведомо ложному показанию важно
подчеркнуть, что отягчающим обстоятельством можно
признать наступление только таких тяжких последствий,
которые причинены виновно, т. е. осознавались или
должны были быть осознаны субъектом преступления. На
это обстоятельство особо акцентируется внимание в
Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18
марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при
рассмотрении судами уголовных дел»: «Вредные
последствия, независимо от их тяжести,— говорится в
этом постановлении,— могут быть вменены лицу лишь в
том случае, если оно действовало в отношении их
умышленно или допустило их по неосторожности» 3.
Анализ дел о заведомо ложном доносе и заведомо
ложном показании свидетельствует, что тяжкими
признаются последствия, когда в результате совершения
этих преступлений невиновное лицо в порядке избрания
меры пресечения значительное время содержалось под
стражей, либо в отношении невиновного лица
постановляется приговор с лишением свободы, или лицо,
виновное в
1
Поскольку она ранее судима к одному году лишения свободы
условно и в течение испытательного срока совершила новое умышленное
преступление, в соответствии с п. 3 Постановления Пленума Верховного
Суда СССР от 18 марта 1970 г. «О деятельности судов по борьбе с
рецидивной преступностью», окончательная мера наказания «во всяком
случае должна быть больше той меры, (курсив наш.— М. X.), которая
была назначена условно» («Бюллетень Верховного Суда СССР», 1970, №
3, стр. 14—18).
2
Г. А. К р и г е р . Наказание и его применение. М., «Юридическая
литература», 1962, стр. 35.
3
«Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—
1970». Изд-во «Известия», М., 1970, стр. 258.
135
совершении
тяжкого
преступления,
незаконно
оправдывается, получая возможность скрыться от
следствия и суда, либо невиновное лицо, неосновательно
привлеченное к уголовной ответственности, кончает
самоубийством или покушается на него и т. д. На эти
обстоятельства, отягчающие ответственность, суды
указывали при назначении наказания в отношении 5,3%
лжесвидетелей и 7,1 % лжедоносчиков.
Сибаев и Моторкин на предварительном следствии дали
заведомо ложные показания о том, что якобы Г. около
пивного киоска совершил особо злостное хулиганство. На
основании этих заведомо ложных показаний Г. был
арестован и находился под стражей 2 месяца и 9 дней.
Впоследствии Сибаев и Моторкин были разоблачены в
лжесвидетельстве, и дело производством в отношении Г.
было прекращено. Назначая им наказание по ч. II ст. 181
УК РСФСР, народный суд в качестве отягчающего
обстоятельства учел тот факт, что «Г. на протяжении 2
месяцев и 9 дней находился под стражей, чем понес
моральный и материальный вред, и кроме того в этом
случае была грубо нарушена социалистическая
законность»1.
О г о в о р з а в е д о м о н е в и н о в н о г о л и ц а (п. 11 ст.
39 УК) образует отягчающее обстоятельство потому, что
создает угрозу применения уголовного наказания к
человеку, не виновному в совершении преступления 2.
Данное обстоятельство обычно свидетельствует об особо
отрицательных моральных качествах преступника,
стремящегося снять с себя вину или смягчить ее путем
оговора другого лица. Рассматриваемое отягчающее
обстоятельство обычно имеет место в тех случаях, когда
лицо, виновное в совершении какого-либо преступления,
заведомо ложно сообщает в соответствующие органы о
том, что это преступление совершено кем-то другим.
Оговор может выражаться также в том, что лицо,
виновное в совершении преступления, предусмотренного
ст. 181 УК РСФСР, заведомо ложно пытается обвинить
1
Архив Чапаевского городского народного суда Куйбышевской
области
за 1967 г.
2
«Под оговором следует понимать обвинение лицом, совершившим
преступление, кого-либо в совершении этого преступления или в соучастии
в нем». (Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М., «Юридическая
литература», 1971, стр. 103).
136
следователя в принуждении к даче заведомо ложных
показаний и т. д. Оговор заведомо невиновного лица
крайне
отрицательно
характеризует
личность
лжедоносчика и лжесвидетеля и требует применения к
ним более строгого наказания.
Особо следует остановиться на таких отягчающих
обстоятельствах, как совершение преступления из
кор ы с т н ы х ил и и н ы х н и з м е н н ы х побужден и й и
подстрекательство
не с о ве р ш е нно л е т н и х
к
с о в е р ш е н и ю п р е с т у п л е н и я ил и п р и в л е ч е н и е
несовершеннолетних
к
уча с т и ю
в
п р е с т у п л е н и и . Как известно, совершение заведомо
ложного доноса и заведомо ложного показания из
корыстных побуждений является квалифицированным видом
рассматриваемых
преступлений.
Подстрекательство
несовершеннолетних к совершению заведомо ложного
доноса и заведомо ложного показания или привлечение
несовершеннолетних к участию в этих преступлениях, когда
эти действия связаны с искусственным созданием
доказательств
обвинения,
также
образуют
квалифицированный вид этих преступлений. В связи с этим
на практике возникает вопрос: могут ли эти
обстоятельства учитываться в качестве отягчающих при
назначении наказания, если они учтены в диспозиции
статьи закона в Качестве квалифицирующего признака
состава? В юридической литературе по этому вопросу
высказываются противоположные мнения. Одни авторы
считают, что в подобных случаях указанные обстоятельства
не могут быть учтены в качестве отягчающих при
назначении наказания, ибо они уже учтены законодателем в
санкции статьи, а одно и то же обстоятельство не может
учитываться дважды '. Другие, напротив, считают, что в
тех случаях, когда степень выраженности этих
обстоятельств значительная, они могут учитываться вместе с
тем и в качестве обстоятельства, отягчающего
1
См.: Советское уголовное право Общая часть. М., 1952, стр. 371; А.
Н. Т р а й н и н . Состав преступления по советскому уголовному праву.
М., 1951, стр. 325; Комментарий к Уголовному кодексу Белорусской ССР.
Минск, «Беларусь», 1966, стр. 92; Научный комментарий судебной
практики за 1969 г. М., «Юридическая литература», 1970, стр. 156 и др.
137
ответственность при назначении наказания 1. Последняя
точка зрения нам представляется правильной. Степень
выраженности этих обстоятельств не является одинаковой
во всех случаях. Игнорировать это при назначении
наказания — значит вступать в противоречие с
социалистическим
правосознанием
и
принципом
индивидуализации наказания в целом.
Шамсиева заведомо ложно сообщила прокурору о том,
что А. изнасиловал ее 10-летнюю дочь В. В целях
искусственного создания доказательств обвинения она
внушила дочери дать на следствии и в суде заведомо
ложное показание о том, что ее изнасиловал А. Хотя
искусственное создание доказательства обвинения учтено в
ч. II ст. 180 УК РСФСР в качестве квалифицирующего
признака состава, народный суд при назначении
наказания (она была приговорена к лишению свободы
сроком на один год и шесть месяцев), наряду с другими
обстоятельствами, сослался на то, что виновная
подстрекала
малолетнюю
дочь
к
совершению
преступления и привлекла ее к участию в заведомо
ложном доносе2. Такая практика нам представляется
правильной, ибо одно дело, когда виновный просто
искусственно создает доказательства обвинения, к
примеру, уговаривает взрослое лицо к даче заведомо
ложных показаний, другое — когда он вовлекает в это дело
несовершеннолетних. Вполне естественно, что при прочих
равных условиях наказание во втором случае должно
быть назначено более суровое.
Позиция советского уголовного законодательства в
отношении
перечня
обстоятельств,
отягчающих
ответственность, не оставалась неизменной.
Перечень отягчающих обстоятельств в УК РСФСР
1926 г. не был исчерпывающим. Новое уголовное
законодательство пошло по другому пути, предусмотрев
исчерпывающий перечень отягчающих обстоятельств.
1
См.: Г. А. К р и г е р . Индивидуализация наказания по советскому
уголовному праву.— Сб. «Применение наказания по советскому
уголовному праву». Изд-во МГУ, 1958, стр. 73; Н. Ф. К у з н е ц о в а , Б.
А. К у р и н о в. Отягчающие и смягчающие обстоятельства,
учитываемые при определении меры наказания.— Там же, стр. 94; В. П.
М а л ко в. Повторность преступлений. Изд-во КГУ, 1970, стр. 149.
2
Архив Зилаирского районного народного суда Башкирской АССР
за 1969 г.
138
Анализ судебной практики показывает, что решение
этого вопроса в действующем законодательстве не совсем
удачно, оно не оправданно ограничивает деятельность
суда по индивидуализации наказания. Видимо, этим можно
объяснить то, что суды учитывают и такие отягчающие
обстоятельства, которые прямо не предусмотрены в ст. 39
УК РСФСР. Например, суды в отдельных случаях
признают отягчающим обстоятельством неоднократное
заведомо ложное показание по одному конкретному делу,
нахождение обвиняемого в бегах после предъявления
обвинения и избрания меры пресечения в виде подписки
о невыезде, стремление лжесвидетеля выгородить лицо,
совершившее тяжкое преступление, систематическое
нарушение виновным трудовой дисциплины или
общественного порядка, привлечение его к дисциплинарной
и административной ответственности, уклонение от
общественно-полезного труда, неправильный образ жизни
и др. Подобная практика формально противоречит
требованиям ст. 39 УК РСФСР. Но вместе с тем было бы
нецелесообразно лишать суд права учесть в качестве
отягчающих обстоятельства, не указанные в законе.
Видимо, не следует давать в законе исчерпывающий
перечень обстоятельств, отягчающих ответственность 1.
Целесообразно было бы дополнить ст. 39 УК РСФСР
нормой, аналогичной содержащейся в ст. 38 УК РСФСР, а
именно указать, что «при назначении наказания суд
может признать отягчающими ответственность и другие
обстоятельства». Воспитательное значение наказания
определяется прежде всего тем, насколько оно является
справедливым, т. е. определено с учетом всех
обстоятельств дела.
К сожалению, суды при вынесении приговора и
назначении лжедоносчику и лжесвидетелю наказания не
всегда указывают, какие конкретные обстоятельства,
свидетельствующие о характере и степени общественной
опасности преступления, а также личности виновного,
были учтены.
Наши исследования показали, что в 39,5% случаев о
лжесвидетельстве и 10,7% о лжедоносе в приговорах
1
Такое же мнение высказано Б. А. Куриновым, См. Б. А. К у р и н о в .
Автотранспортные преступления М, 1970, стр. 220—221.
139
вообще не содержалось никаких указаний о смягчающих
или отягчающих обстоятельствах, принятых судом во
внимание при постановлении приговора. Во всех этих
случаях суды практически не обосновали назначение того
или иного вида и размера наказания, что является грубым
нарушением требований, содержащихся в ст. 314 УПК
РСФСР. Но дело не только в этом. Более важным
представляется другое. Вынесенное с таким нарушением
наказание является неубедительным. В ряде случаев это
приводит к назначению наказания, не соответствующего
тяжести
совершенного
преступления
и
личности
осужденного.
Алкин с целью выгородить Г., преданного суду за кражу
велосипеда, дал в судебном заседании заведомо ложное
показание, утверждая, что Г. не похищал велосипеда, а взял
его у своего знакомого. Назначая Алкину за заведомо
ложное показание условное осуждение, народный суд не
принял во внимание и не отразил в приговоре то, что он
характеризовался
исключительно
отрицательно:
пьянствовал, совершал прогулы, систематически нарушал
общественный порядок, замечался в кражах и на
неоднократные
меры,
принимаемые
к
нему
в
административном, дисциплинарном и общественном
порядке, не реагировал. Дело закончилось тем, что Алкин в
день провозглашения приговора об условном осуждении
сколотил преступную группу и совершил грабеж, за что был
осужден к четырем годам лишения свободы1.
По каждому уголовному делу о лжедоносе и
лжесвидетельстве должны учитываться все смягчающие и
отягчающие обстоятельства. К этому обязывает ст. 20 УПК
РСФСР, устанавливающая принципы всестороннего
полного и объективного исследования всех обстоятельств
дела. И поэтому следует считать вынесенным с
нарушением ст. 314 УПК РСФСР тот приговор, где не
указаны ни отягчающие, ни смягчающие обстоятельства
или
подчеркиваются
лишь
одни
отягчающие
обстоятельства. В приговоре должны найти отражение
ответы на вопросы, почему и как именно каждое из этих
обстоятельств принимается в расчет и сказывается на
назначении
1
1969 г.
Архив Зеленодольского городского народного суда
ТАССР за
140
наказания, почему именно некоторые из них не
признаются существенными или вообще отвергаются.
Только такой приговор может быть признан законным и
обоснованным, а также убедительным не только для
суда, но и для осужденного и присутствующих в зале
судебного заседания.
§ 2. ИНЫЕ МЕРЫ БОРЬБЫ С ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМ
ДОНОСОМ И ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМ ПОКАЗАНИЕМ
Программа КПСС подчеркивает, что в укреплении
законности и правопорядка все более важную роль должна
играть общественность, которая призвана содействовать
государственным органам и вместе с ними заботиться об
охране законности и предупреждении правонарушений.
«Укрепление законности,— подчеркивалось 4 на XXIV съезде
КПСС,— это задача не только государственного аппарата.
Партийные организации, профсоюзы, комсомол обязаны
делать все, чтобы обеспечить строжайшее соблюдение
законов, улучшить правовое воспитание трудящихся»1.
Однако, как показали наши исследования, в борьбе с
лжесвидетельством и лжедоносами, в предупреждении этих
преступлений
недостаточно
используется
сила
общественного воздействия. Суды почти не организуют
выездных заседаний по делам данной категории. Редко
привлекаются по этим делам общественные обвинители,
почти не публикуются в местной и республиканской печати
отчеты и сообщения о делах, рассмотренных по обвинению в
лжедоносе и лжесвидетельстве, слабо разъясняется
населению общественная опасность рассматриваемых
преступлений2. Между тем роль общественности в борьбе с
этими преступлениями недооценивать нельзя.
1
Материалы XXIV съезда КПСС. М., Политиздат, 1971, стр.
80—81.
2
По данным обобщения, проведенного Прокуратурой РСФСР, видно,
что из 115 изученных дел о лжесвидетельстве лишь одно рассмотрено в
выездном процессе, только в одном участвовал общественный обвинитель
и лишь в семи обвинение было поддержано прокурорами (Интервью дает
Прокурор РСФСР. Слово перед судом — «Советская Россия» за 7 января
1968 г ) .
141
Зеленодольский городской народный суд Татарской АССР
возбудил дело против А., которая по делу П.,
обвинявшегося в грабеже, дала в суде заведомо ложное
показание.
При
предъявлении
обвинения
на
предварительном следствии А. виновной себя не
признала. Однако при обсуждении представления
следователя по месту ее работы под влиянием
общественности осознала свою вину, раскаялась и в
судебном заседании вела себя искренне и сообщила суду
правдивые показания. Такое влияние общественности
нельзя не приветствовать1. Делу предупреждения
лжесвидетельства во
многом может способствовать
повышение
культуры в работе органов дознания,
предварительного следствия и гудов. Низкая культура
самих участников уголовного процесса, обстановка
нервозности и другие обстоятельства нередко порождают
факты лжесвидетельства. Заведомо ложные
показания
свидетеля или потерпевшего иногда даются именно в
результате реакции свидетеля на нетактичное отношение к
нему со стороны работников дознания, следствия и суда2.
Встречаются, к сожалению, такие ^юристы», которые
позволяют себе обрывать свидетеля, высмеивать его, в
непозволительной форме выражать ему недоверие. В
отдельных случаях
лжесвидетельство вызывается
неправильными методами дознания и следствия. Так, по
делу братьев Ф. работники милиции и прокуратуры
Чувашской АССР Г. и Н. (привлеченные впоследствии к
уголовной
ответственности) дошли до того, что сами
вынуждали свидетелей говорить неправду. На основании
заведомо ложных показаний свидетелей братья Ф. дважды
приговаривались к смертной казни за якобы умышленное
убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах.
Между тем настоящий
1
Архив Зеленодольского городского народного суда Татарской
АССР за 1967 г.
2
Прав А. Ратинов, когда он указывает, что «неправильное отношение
к правоохранительным органам некоторых граждан формируется порой
из-за тактически неоправданного и некорректного обращения
следователей и судей со свидетелями: многократные, без необходимости
вызовы, длительное и томительное ожидание допроса, приглашение в
неудобное для свидетеля время, пренебрежение к его служебным и
семейным обязанностям, неуважительный тон и т. д» (А. Р а т и н о в .
Лжесвидетельство и борьба с ним.— «Социалистическая законность»,
1974, № 5, стр. 32)
142
убийца в это время был на свободе и продолжал
совершать преступления 1.
Организация хорошо продуманных выездных процессов,
мобилизация
общественного
мнения
против
лжедоносчиков и лжесвидетелей, разъяснение вреда и
общественной опасности этих деяний среди трудящихся,
неуклонное соблюдение норм УПК при допросе свидетелей
будут
способствовать
искоренению
указанных
преступлений 2.
Следовало бы в этих целях пересмотреть и
усовершенствовать саму процедуру предупреждения
свидетелей и потерпевших об ответственности за дачу
заведомо ложных показаний. Представляется, что это надо
делать в более торжественной форме, с тем чтобы сама
процедура
предупреждения
оставляла
у
лица,
призываемого
в
качестве
свидетеля,
глубокий
психологический след и убеждала его в необходимости
быть правдивым н искренним, вызывала желание помочь
органам правосудия правильно разобраться в деле.
Возможно, в законе следует предусмотреть присягу или
клятву свидетеля и потерпевшего перед судом, а для
случаев предупреждения на предварительном следствии и
дознании оставить существующий порядок 3.
1
Интервью дает прокурор РСФСР. Слово перед судом.—
«Советская Россия» за 7 января 1968 г.
2
Многие судьи, как показало проведенное нами изучение,
отмечают, что лжесвидетельству в какой-то мере способствует
отсутствие в судах специальной комнаты для свидетелей, ибо
находящиеся на свободе подсудимые или их родственники либо
близкие знакомые оказывают влияние на свидетелей и потерпевших,
нередко понуждая их к лжесвидетельству. Поэтому своевременное и
точное выполнение Постановления Совета Министров СССР от 11
августа 1970 г., предусматривающего обеспечить в течение 1970—1975
гг. все суды помещениями, отвечающими требованиям отправления
правосудия, поможет устранить эти недостатки, способствующие
лжесвидетельству.
3
Г. 3. Анашкин по этому вопросу писал следующее:
«...свидетелям следовало бы давать суду государственную присягу:
говорить правду и только правду. Причем содержание этой присяги
должно быть таким, чтобы оно оказывало на свидетеля эмоциональное
воздействие, призывающее человека рассказать правдиво обо всем им
виденном и услышанном, вопреки обстоятельствам личного порядка».
(Г. 3. А н а ш к и н . Свидетель и правосудие.— «Известия» за 28 февраля
1969 г.; е г о же. Суд народный.— «Литературная газета» за 19 января
1972 г.). В интервью Прокурора РСФСР указывалось, что
торжественное обязательство, в котором содержалось
143
Закон, как известно, дает достаточно широкие
возможности для решительной борьбы с лжесвидетельством.
Однако не всегда еще органы предварительного следствия
и суды в полной мере используют силу закона и привлекают
к ответственности лжесвидетелей, и это нередко создает
атмосферу безнаказанности. Можно привести немало
примеров из практики, когда следствие и суд проходят мимо
фактов заведомо ложного показания1, Не реагируя на них, суд
и следствие не показывают пример должного уважения к
закону2. Да и у присутствующих в судебном заседании
людей могут появиться сомнения в том, что за ложь перед
следствием и судом от ответственности не уйти.
Так, на основании показаний потерпевшего С., данных на
предварительном следствии, Алешин был предан суду по
обвинению в злостном хулиганстве и до суда содержался
под стражей. В судебном заседании потерпевший
безмотивно изменил свои показания и заявил, что Алешин
в магазине ни к тому не приставал, нецензурно не выражался,
удары ему не наносил, оконное стекло не разбивал.
Приговором суда Алешин был оправдан и из-под стражи
освобожден. Оправдательный приговор в порядке надзора
был отменен Президиумом Верховного суда Татарской
АССР, и дело было направлено на дополнительное
следствие. В ходе дополнительного следствия было
установлено, что С. в судебном заседании дал заведомо
ложное показание «из жалости к Алешину и по
легкомыслию, неправильно понимая смысл ответственности
за дачу заведомо ложных показаний». При вторичном
рассмотрении дела Алешин был признан
бы не только предупреждение об уголовном наказании, но и
напоминание о моральной ответственности, принесло бы большую
помощь правосудию. (Интервью дает Прокурор РСФСР. Слово перед
судом.— «Советская Россия» за 7 января 1968 г.). О необходимости
введения гражданской присяги высказался также А. Ратинов
(Свидетель. За «круглым столом».—«Социалистическая законность»,
1973, № 7, стр. 75).
1
Проведенный нами опрос судей Татарской АССР показал, что, по
неполным данным, суды не реагировали на факты заведомо ложного
показания свидетеля или потерпевшего в 24,8% случаев.
2
При анкетировании один судья на вопрос, чем объясняется, что
суд не реагирует на заведомо ложное показание, ответил: «Только тем,
что председательствующему по делу не хватает времени на лишнюю
работу» (курсив наш.— М. X.).
144
виновным в совершении злостного хулиганства и по ч. II
ст. 206 УК РСФСР осужден к 2 годам лишения
свободы1. Однако ни органы следствия, ни суд не
реагировали на заведомо ложное показание потерпевшего
С., хотя его действиями социалистическому правосудию
был причинен значительный вред: незаконно было
оправдано лицо, совершившее тяжкое преступление.
Чем же объясняется, что суды, сознавая всю
вредность лжесвидетельства, на практике не проявляют
должной активности в борьбе с этими общественно
опасными действиями? Нам представляется, что это
объясняется разными причинами. Тут, очевидно,
допускается определенная недооценка значения борьбы с
заведомо ложными показаниями и сказывается своего
рода сила прецедента —«так, мол, уж повелось». Другой
причиной, на наш взгляд, является утилитарный подход
судов к рассмотрению дел. Ведь нередко дача
отдельными свидетелями или потерпевшими заведомо
ложных показаний не оказывает существенного влияния
на рассмотрение дела, ибо истина по делу рано или поздно
устанавливается
другими
доброкачественными
доказательствами. В таких случаях суд, считая основную
задачу — уяснение существа дела, установление истины и
вынесение справедливого, обоснованного и законного
приговора — выполненной, не обращает внимание на
заведомо ложное показание свидетеля или потерпевшего.
Несомненно, такая беспринципная позиция не может
быть оправданной. Нельзя забывать о том, что советский
суд не только и не столько призван карать, сколько
воспитывать советских людей в духе честного отношения
к труду, точного исполнения законов и уважения к
правилам социалистического общежития (ст. 20 УК
РСФСР). Своим решением суд воспитывает не только тех,
кого наказывает, но и тех, кто присутствует в зале
судебного заседания. Поэтому ни один факт
лжесвидетельства не должен оставаться без должного
реагирования следствия и суда. Если по обстоятельствам
дела и с учетом личности лжесвидетеля привлечение его к
уголовной ответственности окажется нецелесообразным,
1
Архив Куйбышевского районного народного суда Татарской АССР
за 1971 г.
145
следствие и суд должны сообщить об этом по месту
работы или учебы лжесвидетеля для обсуждения его
поведения в товарищеском суде, коллективе трудящихся
или общественной организации. Мы вовсе не ратуем за
то, чтобы каждого, кто дал неправильные показания
следствию или суду, обязательно привлекать к уголовной
ответственности. Важно реагировать на каждый случай
лжесвидетельства1. В известной статье «Бей, но не до
смерти» В. И. Ленин писал: «Давно уже сказано, что
предупредительное значение наказания обусловливается
вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью. Важно
не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое
наказание, а то, чтобы ни один случай преступления не
проходил нераскрытым» 2. Действующее законодательство
(ст. ст. 2 и 3 УПК РСФСР) также требует, чтобы в каждом
случае обнаружения признаков преступления были приняты
все меры к быстрому и полному его раскрытию, чтобы
каждый совершивший преступление был подвергнут
справедливому наказанию и ни один невиновный не был
привлечен к уголовной ответственности и осужден.
Следовательно, обеспечение принципа неотвратимости
наказания предполагает, с одной стороны, обязанность
соответствующих должностных лиц принимать все меры к
безусловному
раскрытию
каждого
преступления,
выявлению и наказанию виновных, а с другой—
установление гарантий, исключающих привлечение к
уголовной ответственности невиновных.
1
Проведенный нами опрос народных судей Татарской АССР
показал, что по делам, по которым суды реагировали на
лжесвидетельство, в отношении 46,6% лиц, давших заведомо ложное
показание в 1968—1969 гг., возбуждено уголовное дело по признакам
ст. 181 УК РСФСР и в отношении 53,4% лжесвидетелей вынесено
частное определение для обсуждения в коллективах трудящихся,
общественных организациях и товарищеских судах. В 1968—1969 гг. из
оконченных следственными органами Татарской АССР уголовных дел
84% направлено для рассмотрения в народные суды, 10%
лжесвидетелей освобождено от уголовной ответственности в порядке
ст. 51 УК РСФСР с передачей дела в товарищеский суд, 4%
освобождено от уголовной ответственности в порядке ст. 52 УК
РСФСР с передачей виновных на поруки и 2% дел прекращено в
соответствии с п. 2 ст. 5 УПК РСФСР за отсутствием в деянии состава
преступления.
2
В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 412.
146
§ 3. ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ БОРЬБЫ С
ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫМИ ПОКАЗАНИЯМИ
Эффективность борьбы с заведомо ложными
показаниями во многом зависит от правильного
понимания работниками следствия и суда особенностей
производства по делам этой категории.
Первый вопрос, по которому нет полной ясности,
заключается в следующем: на какой стадии уголовного
процесса
может
быть
возбуждено
дело
о
лжесвидетельстве. В литературе по этому вопросу нет
единого мнения. Ряд авторов считает, что право
возбуждать дело о лжесвидетельстве в принципе
принадлежит только суду при постановлении приговора1.
При этом обычно делается ссылка на ч. III ст. 256 УПК
РСФСР, согласно которой «возбуждение дела в
отношении свидетеля, потерпевшего или эксперта,
давших заведомо ложное показание или заключение,
может иметь место лишь одновременно с постановлением
приговора». Указывается также, что до тех пор, пока
дело, по которому свидетель дал показания, не получило
окончательного
разрешения,
нельзя
сделать
окончательный вывод о ложности или истинности этих
показаний. В этом случае, как полагают указанные
авторы, привлечение свидетеля за лжесвидетельство в
ходе
предварительного
следствия
означало
бы
предрешение результатов рассмотрения дела, по которому
свидетель давал показания. В соответствии с этим
делается вывод, что во время предварительного следствия
следователь не может привлечь свидетеля к уголовной
ответственности за лжесвидетельство.
Другие авторы, напротив, полагают возможным
привлечение
к
уголовной
ответственности
за
лжесвидетельство как на предварительном, так и на
судебном
1
См.: Р. Д. Р а х у н о в . Свидетельские показания в советском
уголовном процессе. М., Госюриздат, 1955, стр. 56—57; М. С. С т р ог о в
и ч. Курс советского уголовного процесса. М., Изд-во АН СССР, 1958,
стр. 315—316; е г о же. Курс советского уголовного процесса, т. 2. М.,
«Наука», 1970, стр. 105—107; М. А. Ч е л ь ц о в . Советский уголовный
процесс. М., «Юридическая литература», 1962, стр. 403; 3. С а р б а е в.
Ответственность за ложное показание.— «Известия АН Казахской
ССР». Серия общественных наук. Вып. 6, Алма-Ата, 1965, стр. 32—37;
е г о же. Ответственность за лжесвидетельство. — «Социалистическая
законность», 1965, № 5, стр. 74—76.
147
следствии1. Эта позиция нам представляется более
предпочтительной. Ссылка на то, что закон запрещает
возбуждать дело в отношении лжесвидетеля в стадии
предварительного следствия, несостоятельна. Ст. 256 УПК
РСФСР помещена в главе XXI, определяющей общие
условия
судебного
разбирательства.
Поэтому
содержащиеся в этой главе правила предназначены
регулировать именно судебное разбирательство, а не
стадию возбуждения дела, дознания и предварительного
следствия. В то же время в уголовно-процессуальном
законодательстве нет особых указаний о порядке
возбуждения дел о лжесвидетельстве в стадии
возбуждения дела, дознания и предварительного
следствия. Приведенные соображения дают основание
прийти к выводу, что вне судебных стадий дела о
лжесвидетельстве могут возбуждаться в общем порядке, о
чем говорят и данные судебной практики.
По данным нашего исследования дела о
лжесвидетельстве были возбуждены:
Наименование административнотерриториальной единицы
Дело возбуждено
следователем или
судом
прокуром
А. В отношении свидетелей
Татарская АССР
Башкирская АССР
Кабардино-Балкарская АССР
Куйбышевская область
93,8%
83,3%
90%
93,3%
6,2%
16,7%
10%
6, 7 %
Б. В отношении потерпевших
Татарская АССР
Башкирская АССР
Кабардино-Балкарская АССР
Куйбышевская область
100%
71,4%
—
81,5%
—
28,6%
—
18,5%
1
См.: И. М. Ч е р н ы х . Ответственность за заведомо ложное
показание.— «Советская юстиция», 1963, № 5, стр. 16, А М. Л арин
148
Как видно, значительная доля дел о заведомо ложном
показании была возбуждена следственно-прокурорскими
органами.
Подобное
решение
вопроса
представляется
правильным. Такой порядок возбуждения дел о
лжесвидетельстве вполне отвечает целям быстроты
раскрытия преступлений, изобличения виновных и
эффективности
предварительного
расследования.
Отступление же от этого порядка создает крайне
неблагоприятные условия для установления истины,
снижает эффективность предварительного расследования и
воспитательное воздействие уголовного судопроизводства1.
А. М. Ларин справедливо указывает, что
предусмотренный ч. III ст. 265 УПК РСФСР порядок
возбуждения дела о лжесвидетельстве является
правильным лишь для случаев, когда обстоятельства,
указывающие на заведомо ложное показание свидетеля
или потерпевшего, установлены при судебном
разбирательстве.
В
то
же
время
правила,
предусмотренные ч. III ст. 256 УПК РСФСР,
неприемлемы в тех случаях, когда уже на
предварительном следствии достоверно были установлены
данные о даче заведомо ложных показаний 2.
Органами следствия уголовное дело в отношении
лжесвидетеля может быть возбуждено и в случае
прекращения уголовного дела, по которому лицо,
призванное в качестве свидетеля или потерпевшего, дало
на предварительном следствии заведомо ложное
показание. Прекращение на предварительном следствии
уголовного
Борьба с лжесвидетельством — существенная гарантия истины в
уголовном процессе.— «Советское государство и право», 1969, № 6,
стр. 88; А. А Ш а т р о в . Некоторые особенности возбуждения
уголовного дела за дачу заведомо ложных показаний.— Вопросы
борьбы с преступностью. М., 1971, вып. 13, стр. 84.
1
Заслуживает внимания предложение А, Ратинова о том, что,
возможно, при окончании расследования следует выделять материалы о
таких лжесвидетелях и принимать по ним решения после
рассмотрения основного дела судом либо, анализируя и оценивая
ложные показания в обвинительном заключении, ставить перед судом
вопрос об ответственности лжесвидетеля в зависимости от
окончательной оценки доказательств по делу (А. Р а т и н о в .
Лжесвидетельство и борьба с ним.— «Социалистическая законность»,
1974, № 5, стр. 33—34).
2
См.: А. М. Л а р и н . Борьба с лжесвидетельством — существенная
гарантия истины в уголовном процессе.— «Советское государство и
право», 1969, № 6, стр. 88.
149
дела в порядке ст. ст. 208 и 209 УПК РСФСР не
исключает возможности привлечения свидетеля или
потерпевшего за лжесвидетельство по ст. 181 УК РСФСР
после того, как состоялось прекращение того дела, по
которому свидетель или потерпевший дали заведомо
ложные показания.
На основании показаний свидетеля Моторкина и
потерпевшего Сибаева гр-ну Г. было предъявлено
обвинение в совершении злостного хулиганства, и он был
заключен под стражу, где содержался более двух месяцев.
В процессе расследования было установлено, что
Моторкин и Сибаев дали заведомо ложное показание.
Поэтому дело в отношении Г. было прекращено, a
Моторкин и Сибаев постановлением следователя были
привлечены
к
уголовной
ответственности
за
лжесвидетельство 1.
Если исходить из первой точки зрения, то
привлечение их к уголовной ответственности было бы
невозможно.
Ст. 384 УПК РСФСР называет в числе оснований для
возобновления уголовного дела по вновь открывшимся
обстоятельствам такое обстоятельство, как установленная
вступившим в законную силу приговором' суда заведомая
ложность показаний свидетеля2. К сожалению, в
подобных случаях суд, оценивая доказательства, не
распознает заведомую ложность показаний свидетеля или
потерпевшего и поэтому при постановлении приговора
бывает лишен возможности возбудить дело в отношении
свидетеля или потерпевшего за заведомо ложное
показание. В такой ситуации против лиц, давших
заведомо ложное показание, дело, по общему
1
Архив Чапаевского городского народного суда Куйбышевской
области
за 1967 г.
2
В п. I ст. 384 УПК РСФСР речь идет о заведомо ложных показаниях
свидетеля или заключении эксперта, а равно заведомой ложности
перевода, повлекших за собой постановление необоснованного или
незаконного приговора, но ничего не сказано о заведомо ложных
показаниях потерпевшего. Поскольку в соответствии со ст. 69 УПК
РСФСР показания потерпевших являются самостоятельным видом
доказательств, а ст. 181 УК РСФСР предусматривает уголовную
ответственность потерпевших за дачу заведомо ложных показаний, было
бы целесообразно внести в ст. 384 УПК РСФСР соответствующее
дополнение. Более удачной в этом отношении является редакция ст. 433
УПК Литовской ССР, которая предусматривает в качестве таких
оснований заведомую ложность показаний свидетеля или потерпевшего
либо заключения эксперта, а равно ложность других доказательств.
150
правилу, может быть возбуждено прокурором или
следователем.
Судебная практика знает случаи, когда суд при
рассмотрении дела, располагая данными о заведомо
ложном показании свидетеля или потерпевшего на
предварительном следствии или в судебном заседании, не
реагирует на это и не обсуждает вопроса о возбуждении
дела в отношении лжесвидетеля. Нам представляется, что
в подобных случаях прокурор вправе возбудить дело о
лжесвидетельстве.
Овечкин был предан суду по обвинению в том, что он
нанес потерпевшей Феоктистовой удар по губам, порвал на
ней кофту, бросил в нее утюг, грозил убийством. В
судебном заседании потерпевшая отказалась от показаний,
данных на предварительном следствии, и пояснила суду,
что Овечкин в отношении нее никаких хулиганских
действий не совершал. На основании показаний
Феоктистовой Овечкин был оправдан. После вступления
оправдательного приговора в законную силу в отношении
Феоктистовой прокурором было возбуждено уголовное дело
о лжесвидетельстве. В ходе расследования выяснилось, что
при рассмотрении дела по обвинению Овечкина в суде
Феоктистова дала заведомо ложное показание. Свой
поступок она пояснила жалостью к детям Овечкина, а
также тем, что подумала, что за заведомо .ложное
показание ее могут лишь оштрафовать1. На наш взгляд, в
данном случае правильно было возбуждено дело по ст.
181 УК РСФСР. Такое решение вопроса соответствует
требованию п. 6 ст. 108 УПК РСФСР, согласно которому
одним из поводов к возбуждению уголовного дела является
непосредственное
обнаружение
следователем
или
прокурором признаков преступления.
Судебной практике известны и такие случаи, когда
суд, обнаружив серьезное несоответствие в показаниях
отдельных свидетелей, при постановлении приговора не
возбуждает дело о лжесвидетельстве, а в соответствии со
ст. 321 УПК РСФСР частным определением доводит до
сведения прокурора факт изменения показаний
свидетеля или потерпевшего для проверки и
возбуждения уголовного дела. Нам думается, что такая
реакция суда
1
Архив Чапаевского городского народного суда Куйбышевской
•области за 1967 г.
151
на факты лжесвидетельства является правильной. Суд не
всегда имеет возможность установить в судебном заседании
обстоятельства, служащие основанием для возбуждения
уголовного дела.
При расследовании дела по обвинению Ситнова в
злостном хулиганстве потерпевший Воеводин на допросе
давал показания, изобличающие Ситнова в преступлении, в
частности, в том, что Ситнов из хулиганских побуждений
ударил его гитарой и камнем по голове и пробил ему голову.
В судебном заседании Воеводин свои показания изменил и
стал утверждать, что он не знает, кто ударил его по голове.
Постановляя в отношении Ситнова обвинительный приговор,
народный суд в порядке ст. 321 У ПК РСФСР вынес частное
определение на предмет «проверки факта дачи заведомо
ложных показаний Воеводиным и при подтверждении этого
факта для привлечения его к уголовной ответственности по
ст. 181 УК РСФСР». В ходе проверки Воеводин признался в
заведомо ложном показании. В соответствии с п. 3 ст. 108
УПК РСФСР против него прокурором было возбуждено
уголовное
дело
по
признакам
преступления,
предусмотренного ст. 181 УК1.
Сказанное, таким образом, позволяет прийти к выводу о
том, что положение, содержащееся в ч. III ст. 256 УПК
РСФСР, относится лишь к стадиям производства в суде
первой инстанции. При наличии предусмотренных законом
поводов и достаточных оснований, указывающих на
признаки заведомо ложного показания, уголовное дело о
лжесвидетельстве может быть возбуждена прокурором или
следователем в порядке, предусмотренном ст. 108 УПК
РСФСР.
В то же время следует подчеркнуть, что в соответствии с
ч. III ст. 256 УПК РСФСР уголовное дело о
лжесвидетельстве в суде первой инстанции может быть
возбуждено лишь одновременно с постановлением
приговора, ибо в этом случае суд не вправе войти в оценку
доказательств в ходе судебного разбирательства и
высказывать свое отношение к показаниям одного из
допрашиваемых им свидетелей или потерпевших до
вынесения
Архив Красноглинского районного народного суда Куйбышевской
области за 1968 г.
1
152
приговора1. Нельзя при этом не учитывать и другой
момент, а именно: привлечение свидетеля к уголовной
ответственности в ходе судебного следствия может оказать
нежелательное воздействие на других, еще не
допрошенных свидетелей и отрицательно сказаться на
воспитательном значении судебного процесса.
Как показывает изучение судебной практики по делам
этой категории, при возбуждении дел нередко
допускаются ошибки процессуального характера. В
нарушение требований закона (п. 11 ст. 34 и ч. III ст. 256
УПК РСФСР) дело в отношении свидетеля или
потерпевшего, давших заведомо ложные показания,
возбуждается не определением суда, а частным
определением в порядке ст. 321 УПК РСФСР или
«особым определением», не предусмотренным нормами
УПК РСФСР. По нашим исследованиям таких дел
оказалось 11,7% к общему числу возбужденных дел о
лжесвидетельстве. Между тем возбуждение уголовного
дела о лжесвидетельстве частным определением может
иметь место только в гражданском процессе (ст. 225 ГПК
РСФСР).
К делу о лжесвидетельстве не всегда приобщается
копия приговора по основному делу, в процессе
производства которого имело место лжесвидетельство. По
результатам нашего изучения количество таких дел
достигает 39,6%. Отсутствие копии приговора по
основному делу не всегда дает возможность суду
правильно и всесторонне оценить степень общественной
опасности факта дачи заведомо ложных показаний.
Совершенно ясно, что степень общественной опасности
лжесвидетельства во многом зависит от того, какое
значение ложные показания имели для вывода суда о
виновности лица при вынесении приговора и назначении
ему наказания.
В судебной практике и теории уголовного процесса
по-разному решается вопрос о возможности участия судьи
в рассмотрении дела о лжесвидетельстве, если уголовное
дело о заведомо ложном показании возбуждено с его
участием. Наши исследования показали, что 42,8% дел о
лжесвидетельстве рассмотрено в составе
1
«Сборник постановлений Пленума, Президиума и определений
.судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР,
1961 — 1963 гг.» М, «Юридическая литература», 1964, стр. 349—350.
352
153
судей, принимавших непосредственное участие Б
возбуждении уголовного дела о заведомо ложном
показании, и 57,2% дел — в ином составе судей.
При решении этого вопроса необходимо иметь в виду
следующее. Лжесвидетельство относится к числу тех
немногих
преступлений,
которые
совершаются
непосредственно при отправлении правосудия и нередко в
зале судебного заседания. В этой ситуации члены суда
выступают не только как представители государственного
органа, которому предоставлено право возбуждения
уголовного дела, но каждый из судей становится
очевидцем, свидетелем совершения преступления. Ст. 59
УГЩ РСФСР устанавливает, что судья, если он является
свидетелем, не может участвовать в рассмотрении дела1.
Поэтому следует согласиться с высказанным в литературе
мнением о недопустимости участия судьи в рассмотрении
дела о лжесвидетельстве, возбужденного при его
непосредственном участии2. Это полностью соответствует
требованиям объективности и беспристрастности в
уголовном судопроизводстве.
Иную, несколько противоречивую позицию занимают в
этом вопросе авторы Научно-практического комментария к
Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР, Вначале они
правильно указывают, что недопустимо совмещение
«процессуальных функций судьи и лица, -которому
непосредственно известны существенные обстоятельства
дела»3. Однако в дальнейшем в
1
Аналогично решен вопрос и в УПК БССР (ст. 27). Уголовные
кодексы других союзных республик устанавливают, что судья не
может участвовать в рассмотрении дела, если он участвовал в данном
деле в качестве свидетеля.
2
См.: Я. О. М о т о в и л о в к е р . Некоторые вопросы теории
советского уголовного процесса в свете нового уголовно-процессуального
законодательства. Кемерово, 1962, стр. 86; И. Л и с а г о р .
Недопустимость повторного участия судьи в рассмотрении уголовного
дела. В кн. «Вопросы уголовного права, уголовного процесса и
криминалистики». Рига, 1968, стр. 170—171.
3
М. С. Строгович правильно отмечает: «Именно потому, что данное
лицо привлечено судом, его дело по окончании расследования должно
рассматриваться не тем же, а другим составом суда, в котором не
участвует ни один из судей, принимавших участие в вынесении
определения о возбуждении дела в отношении этого лица» (М. С.
С т р о г о в и ч . Курс советского уголовного процесса, т. II. М, «Наука»,
1970, стр. 246).
4
Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному
кодексу РСФСР. М.. «Юридическая литература», 1965, стр. 104.
154
противоречии с этим утверждается, что возбуждение дела
судьей (судом) в отношении нового лица не препятствует
участию в разбирательстве этого же дела, «так как в этом
случае не предрешается вопрос о наличии преступления
и о виновности лица, а лишь признается необходимым
производство расследования или судебного
разбирательства
для выяснения этих вопросов»1. Авторы Научнопрактического комментария упускают из виду, что судья,
который был очевидцем заведомо ложного показания и
принимал участие в возбуждении уголовного дела по
обвинению этого лица в лжесвидетельстве, уже в какой-то
мере определил свое отношение к этому факту, и данное
обстоятельство не может не вызвать сомнения в его
беспристрастности к этому делу. Между тем малейшее
сомнение в беспристрастности судьи может служить
основанием для его отвода. Большой интерес в этом
отношении представляет определение судебной коллегии
по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу С. В
этом определении указано: «Смысл этого правила
заключается не только в том, чтобы устранить из состава
суда то или иное лицо исключительно по формальному
признаку участия этого лица в качестве свидетеля.
Требование закона в этой части вызывается тем
соображением,
что
судья,
будучи
очевидцем
инкриминируемого действия или бездействия еще до
проверки всех обстоятельств по делу, является в суд с
уже заранее сложившимся мнением, что препятствует ему,
при всей его добросовестности, быть беспристрастным
судьей, обязанным вынести решение по своему
убеждению, основанному на рассмотрении всех
обстоятельств дела в их совокупности... Требование п. 3 ст.
43 УПК РСФСР (т. е. п. 1 ст. 59 УПК РСФСР I960 г. —
М. X.) распространяется не только на те случаи, когда
лицо участвовало в деле в качестве свидетеля, как это
буквально выражено в законе, но и на те
-случаи,
когда
лицо,
являясь
очевидцем
инкриминируемого преступления, могло бы участвовать
в деле в качестве свидетеля» 2.
Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному
кодексу РСФСР. М, «Юридическая литература:», 1965, стр. 105.
2
«Судебная практика Верховного Суда СССР», 1943, вып. V,
-стр. 23 Небезынтересно отметить, что если в п. 3 ст. 43 УПК
1
155
Благоварский
районный
народный
суд
БашкирскойАССР при рассмотрении дела по обвинению
А. по ч. II ст. 89 УК РСФСР возбудил уголовное дело в
отношении Бабанова за лжесвидетельство. После
окончания предварительного следствия указанное дело
прокурором района было направлено в тот же суд для
рассмотрения. Однако народный суд это дело препроводил
в Верховный Суд Башкирской АССР, указав, что
уголовное дело за лжесвидетельство возбуждено под
председательством народного судьи, который в
соответствии с п. 1 ст. 59 УПК РСФСР не может
участвовать при рассмотрении этого дела в судебном
заседании.
Верховный
суд
Башкирской
АССР
удовлетворил ходатайство народного суда и дело для
рассмотрения направил в, другой народный суд1.
По другому делу, возбужденному Кинель-Черкасским:
районным народным судом Куйбышевской области,
подсудимый Козин в судебном заседании заявил отвод
всему составу суда, указав, что дело о лжесвидетельстве
возбуждено этим судом и поэтому оно не может быть
рассмотрено объективно. Адвокат, защищающий интересы
Козина, ходатайство своего подзащитного поддержал.
Состав суда ходатайство подсудимого Козина отклонил. В
определении суда, в частности, указано, что состав суда
ранее не знал подсудимого, никто из судей в каких-либо
отношениях с ним не состоял и не имел личных
неприязненных отношений, дело возбуждено судом в другом
составе и председательствующим был другой судья2. Нам
представляется, что такое решение
полностью
соответствует смыслу ст. ст. 59 — 61 УПК РСФСР.
РСФСР 1923 г. указывалось на то, что судья не может участвовать
при рассмотрении дела, если он участвовал в деле в качестве свидетеля, то
в п. 1 ст. 59 УПК РСФСР 1960 г. речь идет не об участии судьи в деле в
качестве свидетеля, а лишь о том, что он является свидетелем. Такое
уточнение нормы закона свидетельствует о большой заботе законодателя о
том, чтобы во всех случаях было обеспечено участие в рассмотрении
уголовных дел только таких судей, полная беспристрастность которых не
вызывает каких-либо сомнений.
1
Архив Чишминского районного народного суда Башкирской
АССР за 1969 г.
2
Архив
Кинель-Черкасского
районного народного
суда
Куйбышевской области за 1967 г. (курсив наш.— М. X.).
156
Учитывая принципиальное значение рассматриваемого
вопроса для практики, представляется целесообразным,
чтобы он был разрешен в руководящем постановлении
Пленума Верховного Суда СССР или Верховного Суда
РСФСР.
В соответствии со ст. 126 УПК РСФСР по делам о
заведомо ложном доносе и заведомо ложном показании
предварительное следствие обязательно, причем по делам
о заведомо ложном доносе предварительное следствие
производится следователями органов прокуратуры, и по
делам о заведомо ложном показании предварительное
следствие производится тем органом, к чьей
подследственности относится преступление, в связи с
которым возбуждено данное дело. Однако на практике в
отдельных случаях
допускается нарушение закона о
подследственности 1.
Представляет интерес вопрос о возможности допроса в
качестве свидетелей по делам о заведомо ложном
показании лиц, производивших дознание или следствие.
Практика показывает, что иногда свидетель или
потерпевший, изменяя в суде показания, данные на
предварительном следствии, заявляет, что показания в
протоколе допроса записаны неправильно, что они даны
под диктовку следователя и т. д. Мы считаем, что в
отдельных случаях этот вопрос следует решать
положительно. Однако прибегать к этому следует в тех
случаях, когда по обстоятельствам дела другими
доказательствами
невозможно
подтвердить
или
опровергнуть показания лица, привлеченного к уголовной
ответственности за лжесвидетельство. В таком же
порядке может быть допрошен и секретарь судебного
заседания, когда лицо, привлеченное к ответственности за
лжесвидетельство
1
К каким серьезным последствиям приводит нарушение закона о
подследственности, можно проследить на следующем примере. По делу Ш.
вместо предварительного следствия производство дознания было поручено
участковому инспектору милиции, который закончил дело по правилам ст.
120 УПК РСФСР. Обвинение Ш, было предъявлено без указания части ст.
181 УК РСФСР и без конкретизации, в чем выразилось лжесвидетельство.
В постановлении о предъявлении обвинения и в обвинительном
заключении не сказано о времени совершения преступления, о мотиве и
цели преступления. (Архив Мишкинского районного народного суда
Башкирской АССР за 1967 г.).
157
ссылается на неправильность записи его показаний в
протоколе судебного заседания. Как показали наши
исследования, органы следствия и суды крайне редко
прибегают к допросу дознавателя, следователя или
секретаря судебного заседания в качестве свидетеля по
рассматриваемой категории дел. (Таких случаев оказалось
лишь 3,2% к числу изученных нами дел). Подобная
практика нам представляется правильной, ибо, по
общему правилу, доказать факт лжесвидетельства не
представляет особой сложности. Распознать ложь в
показаниях свидетеля или потерпевшего следствие и суд
могут, исходя из всей совокупности обстоятельств дела, в
частности, данных о мотивах противоправного поведения,
заинтересованности лица в исходе дела, о его
взаимоотношениях с обвиняемым и т. д.
Определенный практический и теоретический интерес
представляет вопрос об изменении в судебном заседании
обвинения в лжесвидетельстве, связанном с его фабулой.
Как известно, в соответствии с законом (ст. 254 УПК
РСФСР) разбирательство дела в суде ограничено рамками
обвинительного заключения, за которое суд не может
выйти. Изменение обвинения в суде допускается только в
том случае, если этим не ухудшается положение
подсудимого и не нарушается его право на защиту. Если
изменение обвинения влечет за собой нарушение права
подсудимого на защиту, суд направляет дело для
дополнительного
следствия
или
дознания.
Не
допускается изменение обвинения в суде на более тяжкое
или существенно отличающееся по фактическим
обстоятельствам от обвинения, по которому лицо предано
суду.
Из множества вопросов этой сложной проблемы мы
остановимся здесь лишь на одном вопросе, имеющем
значение
применительно
к
рассматриваемому
преступлению. Бывают случаи, когда лицу предъявлено
обвинение в заведомо ложном показании, совершенном на
дознании или предварительном следствии по основному
делу, а при судебном разбирательстве дела о
лжесвидетельстве выясняется, что заведомо ложное
показание было дано не на дознании или
предварительном следствии, а в процессе судебного
разбирательства по этому делу. В подобной ситуации могут
быть случаи и противоположного характера, когда, скажем,
предъявлено
158
обвиненение в лжесвидетельстве, совершенном в судебном
заседании, а в ходе судебного разбирательства
выясняется, что заведомо ложное показание совершено
на дознании или предварительном следствии.
Спрашивается, возможно ли в приведенных ситуациях
вынесение приговора или дело подлежит направлению на
дополнительное следствие?
Нам представляется, что суд в подобной ситуации не
может изменить обвинение и вынести по измененному
обвинению приговор, поскольку предъявленное обвинение
изменяется на другое, хотя и не более тяжкое, но
существенно
отличающееся
по
фактическим
обстоятельствам от обвинения, по которому виновный
был предан суду. Здесь положение подсудимого
ухудшается оттого, что обвинение изменяется по
существу, и подсудимому на суде вменяется не то
деяние, в котором ему было предъявлено обвинение и
против которого он мог защищаться.
Поскольку имело место изменение обвинения на
существенно отличающееся от первоначального по
фактическим обстоятельствам, суд в соответствии со ст.
254 УПК РСФСР обязан вынести определение о
возвращении дела для дополнительного следствия или
дознания. По делу о групповом хулиганстве свидетель
Балтаева на предварительном
следствии
показала,
что она видела, как трое парней избивали рабочего
автохозяйства. В судебном
заседании она изменила
показания, данные на предварительном следствии, и
заявила, что не видела, как избивали потерпевшего.
Народный суд вынес определение о возбуждении
уголовного дела по факту дачи
Балтаевой заведомо
ложных показаний в суде. Следователь же предъявил ей
обвинение в том, что она дала заведомо ложное
показание на предварительном следствии. Народный суд,
возвращая дело на дополнительное следствие, правильно
указал, -FTO ложное показание на предварительном
следствии и ложное показание в суде — два различных
преступления, каждое из которых совершено в другом
месте и в другое время. Поэтому суд,
признавая
обвинение Балтаевой в даче ею ложных показаний на
предварительном следствии несостоятельным, не имеет
права признать ее виновной в другом преступлении,
которое ей в вину не вменялось. Такое существенное
изменение обвинения
159
в суде недопустимо, ибо оно нарушает право подсудимого
на защиту'.
Как справедливо указывает Ф. Н. Фаткуллин,
осуждение подсудимого за преступление, не вмененное
ему в вину, вместо того деяния, за которое он предстал
перед судом, не только повлекло бы серьезное нарушение
права на защиту, но и привело бы к тому, что
предъявленное этому лицу обвинение, служившее
предметом судебного разбирательства, осталось бы
вообще не разрешенным, не нашедшим никакого ответа в
приговоре суда2.
К сожалению, отдельные практические работники суда
не выполняют требования ст. 254 УПК РСФСР и в
случаях, когда измененное обвинение в лжесвидетельстве
существенно отличается по фактическим обстоятельствам
от обвинения, по которому лжесвидетель был предан
суду, вместо направления дела для дополнительного
следствия постановляют обвинительный приговор, нарушая
тем самым право подсудимого на защиту.
Харбиной было предъявлено обвинение в том, что она на
предварительном следствии дала заведомо ложное
показание, в частности, утаила от следствия обстоятельства
совершенного Б. преступления, заявив, что она никакой
драки между Б. и Г. не видела. Суд признал, что Харбина
в целях защиты Б. в судебном заседании дала заведомо
ложное показание, утверждая, что она видела драку и
якобы при этом первым удары нанес сам потерпевший3.
Несмотря на то, что при судебном разбирательстве дела о
лжесвидетельстве Харбиной было установлено изменение
обвинения, существенно отличающееся по фактическим
обстоятельствам от обвинения, по которому она была
предана суду, народный суд вместо направления дела на
дополнительное
следствие
вынес
обвинительный
приговор, тем самым нарушив ст. 254 УПК РСФСР. Не
выполнив требование ст. 254 УПК РСФСР по делу
Харбиной, народный суд
Архив Кинельского районного народного суда Куйбышевской
области за 1969 г.
2
См. Ф. Н. Ф а т к у л л и н . Изменение обвинения. М,
«Юридическая литература», 1971, стр. 129.
3
Архив Белокатайского районного народного суда Башкирской АССР
за 1969 г.
1
160
вошел в противоречие с приговором по делу Б., так как
при рассмотрении дела по обвинению Б. народный суд,
считая показания свидетеля Харбиной в суде
достоверными, действия Б. переквалифицировал с ч. III ст.
206 на ч. I ст. 112 УК РСФСР, а при рассмотрении дела X.
суд показания ее признал заведомо ложными1.
Таким образом, если при судебном разбирательстве дела
о лжесвидетельстве устанавливается изменение обвинения,
существенно
отличающееся
по
фактическим
обстоятельствам от первоначального обвинения, по
которому обвиняемый предан суду, то суд не вправе
вынести обвинительный приговор, а обязан в соответствии
со ст. 254 УПК РСФСР дело о лжесвидетельстве направить
для дополнительного следствия.
1
В подобных случаях в соответствии с п. 1 ст. 384 УПК РСФСР
должен быть поставлен вопрос о возобновлении дела по вновь
открывшимся обстоятельствам.
161