Кирсанов С.И.
реклама
СЕМЕН ИСААКОВИЧ КИРСАНОВ (1906 – 1972) Кирсанов Семён Исаакович [5(18).9.1906, Одесса - 10.12.1972, Москва] — поэт. Родился в семье портного. Учился в гимназии, затем на филологическом факультете Одесского института народного образования. Первые публикации — стихи «Летчики», «Водолаз» и др. в 1922-23 в одесских газетах. «Известия», «Моряк», «Станок». Стал последователем В. Маяковского после встречи с ним в Одессе (1924), где работал ответственным секретарем редакции журнала «Юголеф». Первый сборник стихов «Прицел» издал в 1926 после переезда в Москву. Печатался в журнале «ЛЕФ», выступал вместе с Маяковским в поездках по стране. За 4 года издал 6 книг — «Опыты», «Зимние картинки» (1927), «Моя именинная», «Разговор с Фурмановым» (1928), «Последний современник», «Слово предоставляется Кирсанову» (1930). «В утренние мои годы меня влекли к себе не только подмостки митинговых аудиторий, но и арена цирка, где хотелось перелетать с трапеции на трапецию головокружительных рифм. Я искал слова быстрого и точного, отважно пробегающего по канату темы» (Искания. М., 1968. С.5). С начала 1930-х Кирсанов обращается к стихотворной публицистике — сборники «Строки стройки» (1930), «Стихи в строю» (1932), поэма «Пятилетка» (1932) и др. Сотрудничает в заводских и центральных газетах, ездит по стране. В 1936 участвует в коллективной поездке советских поэтов по странам Европы, пишет цикл стихов о Франции («Начало парижской драмы» и др.). С середины 1930-х в поэзии Кирсанова усиливается лирическая тема — сборники «Мыс желания» (1938), «Поэма поэтов» (1939). «Твоя поэма» посвящена утрате любимого человека. Перед войной пишет аллегорическую поэму «Война — чуме!». В начальный период Великой Отечественной войны Кирсанов принял участие в организации «Окон ТАСС». Затем работал корреспондентом военных газет пяти фронтов. В автобиографии вспоминал: «Войну я провел во фронтовых редакциях, ее первый месяц в горящем Новгороде, выбирался с редакцией из окружения через разрушенный Чернигов, был на Карельском фронте, на болотных рубежах Калининского фронта...» (Советские писатели. Автобиографии: в 2 т. М., 1959. Т.1. С.570). В газете «Красная звезда», затем в газете Центрального фронта «В бой за Родину» публиковал репортажи с фронта, в 1942 в газете «Вперед на врага» напечатал «Поэму фронта». В статье «Певец нашей родины» (Комсомольская правда, 1943. 20 июля) Кирсанов писал об огромном агитационном воздействии поэзии В. Маяковского и сам стремился продолжать традиции своего учителя. Стихотворная сатира и главы раешника Кирсанова «Заветное слово Фомы Смыслова» печатались во многих фронтовых газетах, распространялись листовками и массовыми тиражами. В 1943 было выпущено отдельным изданием «Заветного слова Фомы Смыслова». О нем Кирсанов говорил: «...ни на одну свою вещь я не потратил столько труда. Я утверждаю, что вложил в нее все свое мастерство» (цит. по: Самойленко Г. Стихотворная сатира и юмор в период Великой Отечественной войны. Киев, 1977. С.126). Послевоенное время характерно творческим подходом к новым темам, к новым сюжетам. В поэме «Александр Матросов» (1946) биография героя воспроизводится с детальностью, прежде автору не свойственной. Героический поступок вырастает до масштабов широкого обобщения — бросаясь на амбразуру, герой стремится прикрыть собой всю страну. Еще до войны Кирсанов создавал поэмы на социально-исторические и философские темы: «Золотой век», «Товарищ Маркс» (обе — 1933), «Поэма о Роботе» (1935), «Золушка» (1936), «Война - чуме!» (1937), «Ночь под Новый Век» (1940) и др. Характерны для Кирсанова также сюжетно-стихотворные повести: «Письма» (1930), «Поэма фронта» (1941). В послевоенные годы происходит развитие собственных традиций, в историко-философском плане написана поэма «Небо над Родиной» (194547), здесь от реальности автор идет к сказке, к фантасмагории. Поэма «Макар Мазай» (1947-50) написана в традиции сюжетно-стихотворной повести, в стихотворное повествование вводится описание производственных процессов. В философском ключе разработаны драматическая поэма «Небо над Родиной» и поэма «Эдем», в них автор обращается к философским мотивам творчества Гёте и Шелли. В поэме «Вершина» (1952-54) сюжет о достижении памирской вершины становится осмыслением дороги к вершинам нравственным, духовным. Этапными в послевоенном развитии поэта стали циклы: «Этот мир» (1945-56), «Под одним небом» (1960-62), книга «Ленинградская тетрадь» (1957-60), поэма «Семь дней недели» (1956). Послевоенное творчество Кирсанов анализируется в статьях П. Антокольского «На подступах к трагедии» (Литературная газета 1947. 13 дек.), 3.Кедриной «О простоте и народности» (Литературная газета. 1950. 19 окт.) и др. Интересные страницы посвящены Кирсанову в книгах «На литературные темы» К. Симонова (1956), «Поэты и время» П. Антокольского (1957). Кирсанов перевел стихи более 50 советских и зарубежных поэтов, в 1974 издан сборник его переводов «Вечерняя жатва». Основные творческие силы были отданы жанру поэмы, разрабатываемому экспериментально-разнообразно. В поэме «Однажды завтра» (1964) сегодняшний день анализируется с позиции будущего; в поэме «Зеркала» (1965-68) фантазия используется для постижения правды; в драматической поэме «Дельфиниада» (1971) автор увлекает читателя в глубь моря, знакомит с дельфинами, их историей, философски развертывает тему природы. Неоднократно издавались однотомники и двухтомники избранных произведений Кирсанова, путь плодотворных творческих поисков подытожила книга «Стихотворения и поэмы» (1972). «Ученик и соратник Маяковского, Семён Кирсанов занял в поэзии свое особое место. Это шахматист слова. О чем бы ни писал Кирсанов, слово в его руках играет солнечными "зайчиками", отливает радугой, живет, дышит, трепещет» (Сельвинский И. Я буду говорить о стихах. М., 1973. С.150). Для Кирсанова в поэзии большую роль играли рифмовка, ритм, каламбуры, часто составляя основу творчества. Это сделало его уникальной фигурой в советской поэзии. Его ранние стихи «Крестьянская — будённовцам» и «Красноармейская разговорная», напечатанные Маяковским в журнале «ЛЕФ», основывались на игре просторечий и диалектизмов. В 1935 году, в честь открытия московского метро, он написал стихотворение «Буква М», где практически все слова начинаются на эту букву. Свои формалистические эксперименты он продолжал всю жизнь: в стихотворении «Икар снов…», написанном за год до смерти, 24 строки представляют собой анаграммы псевдонима-фамилии Кирсанов, и только одна — саму фамилию. Однако последнее напечатанное при жизни, в последний год жизни стихотворение называется «Смерти больше нет…». Известный ученый-филолог М. Л. Гаспаров так писал о поэтическом своеобразии С. Кирсанова: «…ни Маяковский, ни Асеев не увлекались такой неброской вещью, как рифмовка одинаково выглядящих слов, а Кирсанов возвращается к ней вновь и вновь. В стихотворении «Птичий клин» рифмуется: «на мартовских полях — заметки на полях», «мое перо — как журавлиное перо», «птичий клин — город Клин», «в гости пожаловал — перо пожаловал»… Все это ради концовки «смысл — не в буквальном смысле слов, а в превращениях слова». …в поздних из этого получаются «Смыслодвойники» Глеба Насущного («Поэма поэтов»): «Вторых значений смысл мне видится во мгле…». Кирсанова интересовали фигурные стихи: стихотворение «Мой номер» (завершающееся знаменитым самоопределением «циркач стиха») было фигурным, в виде канатоходца. Потом, в поэме «Пятилетка», стихами была расписана карта, и через неё протягивались строки «Вот — эмба-самаркандский нефтепровод». Фрагмент поэмы «Ночь под Новый век» напечатан в подлиннике в виде новогодней ёлки. Среди последних стихотворений — трагический «Ад» в форме воронки. Все это было развитием традиций кубофутуризма, а именно к нему, одному из направлений футуризма принадлежал ранний Маяковский. Кирсанов писал и палиндромы (например, «Лесной перевёртень»). Кирсанов считается специалистами большим мастером фонетики. В посвященной этой теме статье Евгения Клюева он цитируется пять раз (причём три стихотворения — целиком) и определяется как идеальное «поле для наблюдений». Студентам Литературного института Кирсанов говорил, что в «Сонете» А. С. Пушкина, в его строках о Вордсворте («Когда вдали от суетного света / Природы он рисует идеал») незаметный повтор «сует…» — «…сует» совершенно не случаен. В стихотворении «Осень» Кирсанов сделал фонетический перевод Поля Верлена, и «Les sanglots longs / des violons / de l’autumn» превратилось в «Лес окрылён, / Веером — клён. / Дело в том…». Но было бы неверно сводить поэзию Кирсанова только к эффектной игре букв, звуков и слов. «Звуковой образ и смысловой образ — два ключевых понятия поэтики Кирсанова», писал академик Гаспаров. «Необычно описать вид облаков или чувства асфальтируемого булыжника („Поэма поэтов“)», продолжал он, «построить целый мир из подземных овощей в „Поэме поэтов“ или из химических отрав в антивоенной поэме „Герань — миндаль — фиалка“ Кирсанов умеет и без игры словами… Монументальное начало поэмы „Эдем“, картина единой для всех времен войны добра и зла, тоже построена без звуковых образов — только смысловые». «Его поэзия часто аллегорична, он связывает актуальные политические темы с философскими и историческими, комические и игровые элементы — с серьезным замыслом» (Вольфганг Казак). Поэзия Кирсанова охватывает «почти весь спектр поэтических тем и формальных экспериментов своего времени». В ней есть и высокая лирика, и полная пафоса поэтическая публицистика; она отличается мастерством стихосложения. Помимо многого другого, Кирсанов возродил стиль русского сказа. Один из исследователей творчества Семена Кирсанова В. Перельмутер таким образом определил специфические черты его поэтики: «Литературная репутация поэта определилась очень рано. И осталась, по существу, неизменной. В полном соответствии ей, посмертная книга избранного озаглавлена «Циркач стиха». Так он назвал себя, говоря о «номере поэзии», исполняемом высоко под куполом, «на проволоке строки», ни с кем не в ногу. Даже поэты и критики, так сказать, профессиональные читатели, увлеченные или раздраженные тем — как говорит Кирсанов, упускали из внимания — что он говорит. Хотя, вроде бы, должны были знать о неразрывности этих вещей. А Кирсанов — смысловик…». Темы для обсуждения 1. Поэтические традиции, определившие своеобразие ранней лирики Семена Кирсанова. Что объединяет художественные особенности творчества маститого поэта В. Маяковского и начинающего поэта С. Кирсанова? 2. Семен Кирсанов не раз обращался в своих стихотворениях к личности В. Маяковского. Для Кирсанова Маяковский был ценен и как человек, и как автор бессмертных стихов. В каких кирсановских стихотворениях главный герой – Маяковский? Какие особенности его личности и его творчества важны для его младшего современника? 3. В свое время известный критик И. Гринберг утверждал: «с виртуозным щегольством, с неистощимой изобретательностью он конструировал разнородные фонетические композиции». Сделайте подборку стихотворений Семена Кирсанова, в которых поэт использует разнообразные приемы фонетической игры. 4. Среди футуристических экспериментов (поэт до конца своих дней был предан идеям «будетлянства» о «самовитом слове») Кирсанов обращался к фигурным стихотворениям (например, «Ад»). Найдите в сборниках поэта другие фигурные стихотворения. Каким образом графический образ стихотворения соотносится с его смыслом и эмоциональной составляющей? 5. Большой корпус стихотворений Семена Кирсанова остался в прошлом. Однако до сих пор актуальна его так называемая пейзажная лирика. Многие из пейзажных стихотворений положены на музыку. Их исполняют известные эстрадные певцы. Назовите эти стихотворения. Что делает их близкими и понятными для читателей и слушателей начала ХХI века. 6. В. Перельмутер так оценивал лирику Семена Кирсанова: «Даже поэты и критики, так сказать, профессиональные читатели, увлеченные или раздраженные тем — как говорит Кирсанов, упускали из внимания — что он говорит. Хотя, вроде бы, должны были знать о неразрывности этих вещей». Выберете для выразительного чтения понравившееся вам стихотворение Семена Кирсанова, попробуйте ответить на вопрос – что говорит поэт. 7. Если бы вы были составителем антологии «Русская лирика ХХ века», какие стихотворения Семена Кирсанова вы бы пометили в этой книге (выберете 5 - 6 стихотворений). Попробуйте ответить на вопрос: каковы были критерии отбора. БОЙ СПАССКИХ Колокола. Коллоквиум колоколов. Зарево их далекое оволокло. Гром. И далекая молния. Сводит земля красные и крамольные грани Кремля. Спасские распружинило каменный звон: Мозер ли он? Лонжин ли он? Или "Омега" он? Дальним гудкам у шлагбаумов в унисон он до района Баумана донесен. "Бил я у Иоанна,ан,звону иной регламент дан. Бил я на казнях Лобного под барабан, медь грудная не лопнула,ан,буду тебе звенеть я ночью, в грозу. Новоград и Венеция кнесов и амбразур!" Била молчат хвалебные, медь полегла. Как колыбели, колеблемы колокола. Башня в облако ввинчена и она пробует вызвонить "Интернационал". Дальним гудкам у шлагбаумов в унисон он до района Баумана донесен. 1928 В ЧЕРНОМОРСКОЙ КОФЕЙНЕ О, город родимый! Приморская улица, где я вырастал босяком голоштанным, где ночью одним фонарем караулятся дома и акации, сны и каштаны. О, детство, бегущее в памяти промельком! В огне камелька откипевший кофейник... О, тихо качающиеся за домиком прохладные пальмы кофейни! Войдите! И там, где, столетье не белены, висят потолки, табаками продымленные, играют в очко худощавые эллины, жестикулируют черные римляне... Вы можете встретить в углу Аристотеля, играющего в домино с Демосфеном. Они свою мудрость давненько растратили по битвам, по книгам, по сценам... Вы можете встретить за чашкою "черного" глаза Архимеда, вступить в разговоры: - Ну как, многодумный, земля перевернута? Что? Найдена точка опоры? Тоскливый скрипач смычком обрабатывает на плачущей скрипке глухое анданте, и часто старухой, крючкастой, горбатою, в дверях появляется Данте... Дела у поэта не так ослепительны (друг дома Виргилий увез Беатриче)... Он перцем торгует в базарной обители, забыты сонеты и притчи... Но чудится - вот-вот навяжется тема, а мысль налетит на другую - погонщица,за чашкою кофе начнется поэма, за чашкою кофе окончится... Костяшками игр скликаются столики; крива потолка дымовая парабола. Скрипач на подмостках трясется от коликов; Философы шепчут: - Какая пора была!.. О, детство, бегущее в памяти промельком! В огне камелька откипевший кофейник... О, тихо качающиеся за домиком прохладные пальмы кофейни. Стоят и не валятся дымные, старые лачуги, которым свалиться пристало... А люди восходят и сходят, усталые,о, жизнь! с твоего пьедестала! ВОЗВРАЩЕНИЕ Я год простоял в грозе, расшатанный, но не сломленный. Рубанок, сверло, резец поэзия, ремесло мое! Пила, на твоей струне заржавлены все зазубрины. Бездействовал инструмент без мастера, в ящик убранный. Слова, вы ушли в словарь, на вас уже пыль трехслойная. Рука еще так слаба поэзия, ремесло мое. Невыстроенный чертог как лес, разреженный рубкою, желтеющий твой чертеж забытою свернут трубкою. Как гвозди размеров всех, рассыпаны краесловия. Но как же ты тянешь в цех, поэзия, ремесло мое! Хоть пенсию пенсий дай какая судьба тебе с ней? Нет, алчет душа труда над будущей Песнью Песней! Не так уже ночь мутна. Как было всю жизнь условлено,буди меня в шесть утра поэзия, ремесло мое! 1966 ДОЖДЬ Зашумел сад, и грибной дождь застучал в лист, вскоре стал мир, как Эдем, свеж и опять чист. И глядит луч из седых туч в зеркала луж как растет ель, как жужжит шмель, как блестит уж. О, грибной дождь, протяни вниз хрусталя нить, все кусты ждут - дай ветвям жить, дай цветам пить. Приложи к ним, световой луч, миллион линз, загляни в грунт, в корешки трав, разгляди жизнь. Загляни, луч, и в мою глубь, объясни - как смыть с души пыль, напоить сушь, прояснить мрак? Но прошел дождь, и ушел в лес громыхать гром, и, в слезах весь, из окна вдаль смотрит мой дом. ОСЕНЬ Les sanglots longs... Раul Verlaine * Лес окрылен, веером - клен. Дело в том, что носится стон в лесу густом золотом... Это - сентябрь, вихри взвинтя, бросился в дебрь, то злобен, то добр лиственных домр осенний тембр. Ливня гульба топит бульвар, льет с крыш... Ночная скамья, и с зонтиком я летучая мышь. Жду не дождусь. Чей на дождю след?.. Много скамей, но милой моей нет!.. * Долгие рыдания... Поль Верлен (франц.). *** Эти летние дожди, эти радуги и тучи мне от них как будто лучше, будто что-то впереди. Будто будут острова, необычные поездки, на цветах - росы подвески, вечно свежая трава. Будто будет жизнь, как та, где давно уже я не был, на душе, как в синем небе после ливня - чистота... Но опомнись - рассуди, как непрочны, как летучи эти радуги и тучи, эти летние дожди.
