В кабинете декана факультета иностранных языков двое – сам

1
Нестеренко Виталий Васильевич
Сестра наша Юля
Драма в 2-х действиях
Действующие лица:
ДМИТРИЕВ Константин – декан, профессор
ТАТЬЯНА, его жена
НАСТЯ, их дочь
ВАСЕЧКИН Валерий – доцент;
ЕЛЕНА, его жена
ВЕНЯ, их сын
ЮЛИЯ, родственница Елены
Действие первое
Сцена первая
Дмитриев у себя в кабинете. Входит Васечкин.
ДМИТРИЕВ. Где ты ходишь? Сколько я тебя должен ждать?
ВАСЕЧКИН (усаживается за стол перед Дмитриевым). Заждался?
ДМИТРИЕВ. Не рассчитывай, что отсидишься! Она, между прочим, твоя
родственница!
ВАСЕЧКИН. Кто родственница?
ДМИТРИЕВ. Юлька! Кто она тебе – золовка, свояченица?!
ВАСЕЧКИН. Внучатая племянница…
ДМИТРИЕВ. Не надо хохмить. За неё – ответишь! В первую голову – ты!
ВАСЕЧКИН. Сын за отца, как известно…
ДМИТРИЕВ. Не надо этого… ты за неё ответственность несешь!
ВАСЕЧКИН. Несу, а как же, не без этого – перед богом.
1
2
ДМИТРИЕВ. Передо мной несешь и не только… Ты всегда не причем –
очень удобно!
ВАСЕЧКИН. И что она натворила?
ДМИТРИЕВ. Такое натворила – в голове не укладывается!
ВАСЕЧКИН. Я теряюсь в догадках. Постой-ка, что у тебя… у тебя губа
разбита? Что тут у вас происходит?
ДМИТРИЕВ. Всё уже произошло. Самое плохое.
ВАСЕЧКИН. Кто тебя так?
ДМИТРИЕВ. До сих пор непонятно? Юлька…(дотрагивается до губы)
Это пройдет, это так… Если бы только это!
ВАСЕЧКИН. Так-с, вырисовывается картинка.
ДМИТРИЕВ. Что?! Что там у тебя может вырисовываться?
ВАСЕЧКИН. Застукала, да? С кем?
Дмитриев встает из-за стола, отходит к окну.
ДМИТРИЕВ. Слово-то какое – застукала … Как у тебя получается…
Моментально всё опошлить.
ВАСЕЧКИН. Какие мы трепетные.
ДМИТРИЕВ. С ног на голову всё...
ВАСЕЧКИН. Сам хорош. Если тестостерон зашкаливает – успокоительное
принимай. Бром. Ты посмотри на себя – лысина блестит. Это тебя
избыточный тестостерон толкает на необдуманные поступки. Излишние
гормоны разрушают волосяные луковицы – верный признак. Бром пей.
ДМИТРИЕВ. Сам пей. Набрался где-то биохимии! Списки она украла.
ВАСЕЧКИН. Что-что?
ДМИТРИЕВ. Хуже. Не только списки – всё: счета, реквизиты, личные
бумаги – ну, шпаргалки мои – кому сколько. Короче, всё!
ВАСЕЧКИН. Какие шпаргалки?
ДМИТРИЕВ. Мои, для памяти, чтоб не забыть – кому сколько.
2
3
ВАСЕЧКИН. И что? Как это?
Дмитриев подходит к стене, открывает незаметно
вмонтированный в
стену сейф.
ДМИТРИЕВ. Вот, сейф – я тебе показывал, не делай удивленные глаза! Сто
раз! Иди сюда. Видишь счетчик?
ВАСЕЧКИН. Это счетчик?
ДМИТРИЕВ. Да, все регистрируется. Кто-то семь раз. Семь! Открывал –
закрывал без меня. Сравнил сегодня цифры – и всё!
ВАСЕЧКИН. Что – всё?
ДМИТРИЕВ. В глазах потемнело, хорошо – сесть успел… Никогда не
думал – что со мной такое возможно. Думал, вся эта безопасность – детские
игры.
ВАСЕЧКИН. И что теперь? А Юлька-то тут причем?
ДМИТРИЕВ. Притом! Позвонил этому черту… раньше в первом отделе
сидел, Анатольичу…
ВАСЕЧКИН. Блондин такой лысенький?
ДМИТРИЕВ. Да, лысенький! Пошел к нему, посмотрели видеокамеры –
чужых никого, только Юлька. Туда-сюда – весь вечер. Она как-то открыла
сейф. Шифр только у меня. Она умеет вскрывать сейфы!
ВАСЕЧКИН. Юлька?!
ДМИТРИЕВ. Да, твоя Юлька!
ВАСЕЧКИН. Моя?! Ну, ты виртуоз! Сколько она у тебя? Года полтора? На
голову всем села.
ДМИТРИЕВ. Не меньше. Полтора года. Год, как один день пролетел.
ВАСЕЧКИН. В первый же день познакомились у нас – на второй она уже
здесь обживалась. Забыл? Как к Рожнову ходил, устраивал её, сам, а? Бегал
тут, хвост задрав, котяра!
ДМИТРИЕВ. Да было. И даже теперь… Теперь я остался один.
3
4
Дмитриев встает из-за стола, подходит к окну, смотрит в окно и говорит.
ДМИТРИЕВ. Я пока ждал тебя, сидел, думал… Всё оказалось насмарку. У
меня всегда была уверенность, я был уверен в себе, была уверенность в своей
судьбе. Была судьба. Был кто-то, кто вел. По жизни вел, прикрывал, когда
совсем…
ВАСЕЧКИН. Постой, ты собственно, о чем?
ДМИТРИЕВ. О судьбе. У меня, как это, было ощущение своей судьбы,
моего пути. А теперь пропало…
ВАСЕЧКИН. Что ещё пропало?
ДМИТРИЕВ. Всё пропало. Я не знаю, что делать, куда идти. Меня бросили, я
предоставлен сам себе. Никогда не думал, как всё легко разрушить. И вдруг
всё рухнуло!
ВАСЕЧКИН. Уже, всё?
Ты все-таки как-то поспокойней. Ну, ладно,
допустим – рухнуло. Что дальше?
ДМИТРИЕВ. Дальше, дальше, дальше… Особист хотел акт составить, всё
выпытывал – что случилось. Если что пропало, первым делом обыскать всё.
У них, знаешь ли, одна методика. Потом я сам всё облазил, собственноручно,
и уже в коридоре в углу – нашел. Вот!
Дмитриев выкладывает на стол помятый листок.
ВАСЕЧКИН (вчитывается в листок). Так, фамилии – никого не знаю. Кто
это? Что за люди? Кто они такие?
ДМИТРИЕВ. Это абитуриенты на следующий год.
ВАСЕЧКИН. К январю всё готово?! Орел! На ходу подметки режешь.
ДМИТРИЕВ. Я работаю – в отличие от некоторых.
ВАСЕЧКИН. Кормилец – что тут скажешь.
ДМИТРИЕВ. Болтать не надо – ты до июня копаться будешь!
ВАСЕЧКИН. От каждого по способностям...
4
5
ДМИТРИЕВ. На всё есть отговорки. Как мне надоел этот дешевый треп –
вместо дела. Короче – ей всё известно!
ВАСЕЧКИН. Не смертельно, хотя, конечно...
Ну, известно, Юльке же
известно, не особисту. А подрались-то вы когда?
ДМИТРИЕВ. Даже вспоминать не хочется. Ей надо было на полдня
отлучиться – документы отвезти, договора, счета-фактуры в Бизнестранслейтинг. Посадила вместо себя Катю Зеленцову…
ВАСЕЧКИН. Зеленцову – это с пятого курса, с кафедры Баткина?
ДМИТРИЕВ. Да. Она, как-то случайно зашла ко мне пару раз зачем-то…
ВАСЕЧКИН. Сама зашла – или ты позвал? Пару раз?
ДМИТРИЕВ. Ты это брось! Дознаватель! Сама зашла – у меня и в мыслях
не было… Сначала не было… Ну вот, потом так всё и получилось. Эта Катя,
ещё та ученица, один раз прошла, нагнулась-выгнулась, второй раз,
довыгибалась… В общем, я знаешь ли, не железный. Ну, в самый
критический момент Юлька открывает дверь в мой кабинет своим ключом.
Дальше истерика с дракой, полчаса сидела – плакала. Потом Катька таблетки
ей какие-то давала, отпаивала. А сегодня после обеда я всё и обнаружил.
Я…наверное, надо было вчера поговорить, успокоиться – и поговорить. А я
ушел, собственно, сразу ушел. Вот она и орудовала тут весь вечер.
Пауза.
ДМИТРИЕВ. Как странно всё, непонятно, этим делягам из Бизнестранслейтинг неймется, вся страна отдыхает – они вкалывают. Я в январе
начинаю что-то соображать только после старого Нового года, экзамены на
автомате принимаю, я в толк не могу взять, как я в этой яме оказался,
почему, за что?
ВАСЕЧКИН. Пожинаешь плоды. Ты ей звонил?
ДМИТРИЕВ. Нет. Боюсь, не знаю, что говорить. А-а! Началось-то всё с
компьютера.. компьютер мой она включала.
ВАСЕЧКИН. Пароль знает?
5
6
ДМИТРИЕВ. Сначала думал ерунда всё, ну залезла в компьютер.. . Дальше
больше – сейф! Анатольич – страху нагнал… Хорошо хоть ума хватило не
разболтать ему всё, а то бы и у него на крючке висел. В общем, как бумажку
разглядел – словно обухом по голове. Чего она хочет? Я её убью! Господи – о
чем я! О чем, собственно, речь? Деньги? Что ей нужно? Жениться на ней я
все равно не могу.
Пауза.
Хотя, если на то пошло, если это вопрос жизни и смерти, объясню Татьяне –
она должна понять, она простит.
ВАСЕЧКИН. Кто о чем, а вшивый про баню.
ДМИТРИЕВ. Послушай, ты как будто не понимаешь насколько всё … И
вы все – ты, Ленка, Таня тоже – как наблюдатели, наблюдаете,
посматриваете! А она ведь Ленке племянница двоюродная, так? А ты – дядя?
Дядя! А всё это – на меня одного! Семейка!
ВАСЕЧКИН. Опять! Ленка с Татьяной тут причем? У тебя все кругом
виноваты. Получится – мы подсунули, а ты пригрел змею на груди, так?
Пауза
Что, пустела грудь? Не волнуйся – прижмешь ещё. К самому сердцу.
ДМИТРИЕВ. Последнее время, если хочешь знать, никого кроме Юльки и
не было. Слышишь, никого!
ВАСЕЧКИН. Верю, верю – успокойся! Всё обойдётся.
ДМИТРИЕВ. Это несчастный случай, эпизод, первый раз за два года. Ещё
неизвестно, кто был инициатором этого … гм… инцидента. Ты же знаешь,
как они сейчас научились… выставляться.
ВАСЕЧКИН. Не оправдывайся. О времена, о нравы…
ДМИТРИЕВ.
Я виноват. Я не могу сейчас разобраться… Давно хочу
спросить, у тебя-то у самого с ней тоже якобы ничего не было, ну признайся,
раз такое дело, давай, теперь-то чего скрывать, зачем скрытничать?
ВАСЕЧКИН. Да что ты плетешь, как тебе не стыдно, у тебя совесть есть?!
6
7
ДМИТРИЕВ. Вот-вот, это вы все любите, особенно последнее время – о
совести поразмышлять! Юлька тоже… Может быть, с неё и пошла эта мода –
поговорить, покопаться… Максималистка. А я живой человек!
ВАСЕЧКИН. Правильная. Должны быть правила. Если честно, мы вначале
поражены были, как это она с тобой…
ДМИТРИЕВ. Кто это – мы?
ВАСЕЧКИН. Мы все. Близкие тебе люди.
ДМИТРИЕВ. Эх вы – близкие! Не то, не о том! Всё время – куда-то в
сторону. Валера, ты должен быть рядом. Впереди криминал. Нет, не в этом
дело! Как я – без неё?! Я подойти к ней боюсь, я её убью, ты это
понимаешь?!
ВАСЕЧКИН. Ладно, успокойся – никто тебя не бросил, все на месте, и
Юлька, я полагаю, тоже. Что же с этим делать?
Васечкин, молча, таращится на изрядно измятый, но затем разглаженный
листок. Вначале он просто взял его в руку, потом перехватил его за уголок
двумя пальцами, после положил его на стол.
ВАСЕЧКИН. Ты успокойся, воды попей, у тебя вода есть где-нибудь?
ДМИТРИЕВ (склонившись рядом с Васечкиным, рассматривает листок).
Это… Скопировала, распечатала лишнее, наверное, что-то писать принялась.
А почерк-то – прости господи!
ВАСЕЧКИН. А что крестики обозначают?
ДМИТРИЕВ. Те, кто проплатил уже.
ВАСЕЧКИН. А буквы – Н, П?
ДМИТРИЕВ. Н – налом, П – п-перевод.
ВАСЕЧКИН. А вот у двоих – бег?
ДМИТРИЕВ. Без ЕГЭ – ЕГЭ самостоятельно делают.
ВАСЕЧКИН. Экономят?
ДМИТРИЕВ. Жадничают.
7
8
ВАСЕЧКИН. Так вот как оно выглядит, мздоимство, коррупция в чистом
виде, дистиллят.
Поднимает бумажку вверх за краешек и рассматривает на свет.
ДМИТРИЕВ. Заткнись! я тебя убью вместе с твоей Юлькой! (вскидывается,
выхватывает листок, опять разглаживает и кладет перед собой на стол)
ВАСЕЧКИН. С моей Юлькой?! Нетушки! Это вы – два сапога пара. А ты –
не заштатный скромный взяточник, как все,
а именно коррупционер,
крупный. Не обычный бабник – а маньяк. Сексуальный.
ДМИТРИЕВ. Что ты треплешься? Я позвал – чтобы помог, подумал, а ты…
Что ещё от неё можно ожидать, а? Куда она теперь?
ВАСЕЧКИН. Ждешь, какие коленца выкинет? А вот какие, сейчас я тебе
расскажу какие,
значит так, кто там у тебя на очереди (заглядывает в
список) – Суслопаров, вот будешь получать от господина Суслопарова
заранее оговоренную сумму денег, и тут же, прямо с потолка тебе на голову
свалятся маски-шоу. Посветят ультрафиолетом на полученные купюры, и все
честные люди смогут прочесть слово “взятка”.
Пауза.
Десять лет без права переписки. Сухари суши.
Долго смотрят с некоторой долей сострадания друг другу в глаза, стараясь
вместить нежданно открывшуюся перспективу.
ВАСЕЧКИН. По тундре, по железной дороге…
ДМИТРИЕВ. Дурак я, дурак…
ВАСЕЧКИН. …Где поезд спешит…Не забывай – сейчас обострение борьбы
со взяточничеством
ДМИТРИЕВ. Ну и что?
8
9
ВАСЕЧКИН. Что-что? Ничего. А вдруг кому-то захочется прогнуться,
использовать, так сказать, момент.
ДМИТРИЕВ. Кому?
ВАСЕЧКИН. Мало ли…
ДМИТРИЕВ.
Что
за
дурацкая
привычка
фантазировать.
Это
всё
графоманство твоё! Ну что ты сочиняешь на ходу?
ВАСЕЧКИН. Я к тому, чтобы ты чувство опасности не терял. Ты пойми –
Юлька никуда не денется, а вот Анатольич этот, или другой кто-нибудь,
могут зацепить. Запросто…
ДМИТРИЕВ. Чушь. Пусть только пикнет – я его по стенке размажу. Вот
Юлька – это да-а…
ВАСЕЧКИН. Что – да-а?
ДМИТРИЕВ. Ты её не знаешь!
ВАСЕЧКИН. Тебе конечно, видней.
ДМИТРИЕВ. Она… Мне раз в жизни повезло – и всё так нелепо…
ВАСЕЧКИН. Да, какая у тебя трудная жизнь – всего один раз повезло! Айяй-яй…
ДМИТРИЕВ. У меня были планы…
ВАСЕЧКИН. То есть как?! Ты что совсем сбрендил?! Какие ещё планы?
Хочешь всем нам жизнь поломать?!
ДМИТРИЕВ. Тебе-то чего?
ВАСЕЧКИН. Ты своим сумасбродством нам все показатели испортишь…
ДМИТРИЕВ. Знаю я ваши показатели! Банда! Учти – мне всё это уже
надоело!
ВАСЕЧКИН. Ничего менять нельзя! Юлька – это жар-птичка. Она ещё
вернется, но все равно, потом улетит! Навсегда. Надо быть последним
дураком, чтобы гоняться за ней, надеяться!
Долгое тяжелое молчание.
9
10
ДМИТРИЕВ. Знаю. Но сейчас не могу…
ВАСЕЧКИН. Сейчас – всё обойдется. Но! Никаких планов!
ДМИТРИЕВ. Как, как обойдется?!
ВАСЕЧКИН
(продолжает более трепетно, сочувственно). С ней
поговорить надо с чувством, с толком, с расстановкой. Подумать надо.
ДМИТРИЕВ. Она… перед ней нельзя унижаться – будет презирать.
ВАСЕЧКИН. Само собой.
ДМИТРИЕВ. И нельзя, чтобы подумала… ну, что предали её – не простит.
ВАСЕЧКИН.
Никто
никого
не
предавал.
Несчастный
случай
на
производстве. Тоже мне генерал Власов выискался!
ДМИТРИЕВ. Ты Валера пойми, тебе проще с ней, тебя она всерьез не
воспринимает – нет, я не в этом смысле – у вас какая-то легкость – смеётесь,
шутите. Ну, ты меня понимаешь. Помоги мне, ей – нам всем. И себе, не
думай – что тебя не коснется, ещё как! Ты сможешь, ты должен!
ВАСЕЧКИН. Ты сам себе помоги – ты какой-то неадекватный. На самом
деле – ничего ещё не произошло. Ну – Юлька?! Но это же твоя Юлька, наша
Юлька – не более того.
ДМИТРИЕВ. Нет, произошло. Я чувствую, что не смогу, я не знаю, что
делать. Чтобы так, как будто ничего не произошло! Нет, погоди, она сегодня
у вас, Рождество ведь у вас собирались отмечать. Позвони домой!
Васечкин встает, ходит по кабинету и разговаривает по телефону.
ВАСЕЧКИН. Ну, как там у вас? Готовы? Чтобы к нашему приезду все было
готово! Да, и первое, и второе… а этого не надо, это ты себе, да, сама себе.
Все на месте? Подрастающее поколение – в сборе? Баклуши, наверно, бьют
– пусть помогают вам. Что? Только Юля помогает. А отпрыски, я уверен, в
компьютере, да? Всё. Ждите. Чтобы гусь скворчал и дымился, понятно? Всё,
пока.
Пауза.
10
11
ВАСЕЧКИН. Ну вот, на месте твоя вредительница. Всем миром навалимся простит.
ДМИТРИЕВ. Простит? Как у тебя всё просто! Ты, что, действительно её не
знаешь? Ты не знаешь, на что она способна?
ВАСЕЧКИН. Всё я прекрасно знаю. Покалякали как-то тут на днях с папой
её, с Юрием Палычем. На малой родине её до сих пор вспоминают. И коекто с дрожью в голосе и в коленках. Что у неё на уме? Не исключено, что
пока затаилась.
ДМИТРИЕВ. Если она на что-то решится…
ВАСЕЧКИН. Юля, Юленька – какого тебе рожна надо? Она думает, что
делает? Она хотя бы о цене вопроса подумала, в столбик посчитала!
Пауза
ДМИТРИЕВ. Она нас всех погубит.
ВАСЕЧКИН. Успокойся.
ДМИТРИЕВ. Давай разберемся, ещё раз по полочкам разложим. Что она
может сделать? Если к ментам пойдет – с ментами можно договориться. А
если в газету отнесет, у неё знакомых журналистиков полным полно, или на
НТВ, в передачу ”Криминал на марше”?! Они на содержании у “Газпрома”,
что я им могу предложить, они вообще губернаторскому комитету
подчиняются?
ВАСЕЧКИН. Не забивай голову раньше времени ерундой. Хотя, конечно,
на самом деле, если кто-нибудь посторонний узнает – могут быть
неприятности. С другой стороны – как договоришься, дело-то житейские. Не
знаю, не знаю – на каждый роток не накинешь платок.
ДМИТРИЕВ. А Ленка? Ты по телефону с Ленкой говорил? Она ничего не
заметила?
Слушай, а может быть, у неё кто-нибудь появился на стороне,
среди студентов, а?
ВАСЕЧКИН. У кого, у Ленки?!!
ДМИТРИЕВ. Да пошел ты к черту со своей Ленкой!
11
12
ВАСЕЧКИН (чешет в затылке). Да-а, как ты интересно вопрос поставил –
если кто-нибудь у Ленки среди студентов? Я признаюсь, как-то об этом не
думал. С тобой и самому свихнуться не долго.
ДМИТРИЕВ. Что ты к словам цепляешься? Дело-то – хуже некуда…
ВАСЕЧКИН. Давай лучше с другого боку подойдем. Ты скажи лучше до
этого
э-э… эпизода, до этой твоей коварной измены, вы как, не шибко
грызлись, ну словом, раньше она тебя не била?
ДМИТРИЕВ. Вот именно, разве что не била. Доконала она меня. Недавно
заявила: ты – мой любимый покупатель. Я ей: что же есть нелюбимые? Нету,
говорит, я не пользуюсь спросом. Это почему же? – спрашиваю. Да вот люди
подходят, спрашивают, а я не пользуюсь. Не пользуется она, видите ли! Как
тебе такие разговорчики?
ВАСЕЧКИН. Интересная загогулина вырисовывается.
ДМИТРИЕВ. Или вот ёще, я машину хочу поменять, ну и размечтался при
ней, про лексус пятьсот семидесятый
стал рассказывать, а она
мне и
высказала, изо рта у меня, оказывается, смердит, как из выхлопной трубы, а
она – всего лишь зубная щетка, чтобы мой поганый, заметь – поганый, рот
чистить. Незавидная, видите ли, доля. Королева зубная щетка.
ВАСЕЧКИН. Понятно – слово ей не скажи. От лексуса её мутит, при виде
феррари – рвотный эффект срабатывает.
ДМИТРИЕВ. Или в самом деле – к черту этот лексус.
ВАСЕЧКИН. Так тоже нельзя – под её дудку плясать. Поехали домой, там
видно будет, как всё обернется. Выключай всё. Главное ввязаться в бой, а там
как кривая вывезет, то ли грудь в кустах, то ли голова в крестах, так кажись,
товарищ Наполеон приговаривал. Не бывал в “Крестах”, не доводилось?
Поспешай, а то, я слышал, закроют скоро, на реставрацию
ДМИТРИЕВ. Шути, шути – дошутишься
ВАСЕЧКИН. Я уверен, что всё обойдется.
ДМИТРИЕВ. Ты видел её?
12
13
ВАСЕЧКИН. Кого её? Юльку? Нет, я ничего не знал. Дома, кстати, тоже
никто ничего не знает…
ДМИТРИЕВ. Узнают, дома-то что, дома не растреплют… У нас сейчас
дома ни из кого правды не вытянешь.
ВАСЕЧКИН. Да. Я тоже стал примечать – помалкивают, все как партизаны
– язык за зубами держат, догадайся сам, что у кого на уме.
ДМИТРИЕВ. Из тебя, кстати, тоже.
ВАСЕЧКИН. Ну, это ты напрасно, во мне не сомневайся – я с тобой. С утра
предчувствие было – что-то случится…
ДМИТРИЕВ. У меня тоже предчувствие – когда Катьку… Расстегиваю ей
пуговки на блузке и думаю – господи, куда я лезу… Думал, что просто
отвык… от такого рода приключений, какая-то новизна ощущений, знаешь
ли,… а это было оно самое – предчувствие…
ВАСЕЧКИН. Предвиденье.
ДМИТРИЕВ. У меня под домом церквушку поставили деревянную, да ты её
видел, она открылась уже – перезвон был, а я даже не зашел ни разу. Заедем
– помолимся? На всякий случай, может быть, полегчает с божьей помощью?
А, ты как?
ВАСЕЧКИН. Ну, ты даешь, предрассудки всё это. Потом как-нибудь…
очумел – такой крюк, чтобы в пробку влипнуть! Я не поеду, мы и так
опаздываем. Надо же – богооставленность его замучила…И не смотри так –
что сделано, то сделано, выправимся…
ДМИТРИЕВ. Богооставленность, говоришь…
ВАСЕЧКИН. Выключай всё. У тебя окна на зиму не заклеивали?
ДМИТРИЕВ. Зачем? Теплынь на дворе. Слышишь, дождь шумит?
ВАСЕЧКИН (с треском отворяет окно). Действительно. Рождественский
ливень шумит за окном. (Высовывает в окно руку, ловит ладонью капли.)
ДМИТРИЕВ. Она, знаешь, как не один человек, а …
ВАСЕЧКИН. Ты хочешь сказать – раздвоение личности?
13
14
ДМИТРИЕВ. Нет, она очень цельная, но если что не так – на глазах меняется
в лице. Все говорят то, что я хочу услышать, я давно заметил. Даже ты…
ВАСЕЧКИН. Ну, уж ты… загибаешь.
ДМИТРИЕВ. Ладно – ты нет, вы умеете меня использовать.
ВАСЕЧКИН. Ты не прав.
ДМИТРИЕВ. Ну, знаешь, я ведь всё чувствую – как дорогую игрушку,
бережно, чтобы не дай бог не испортить. А она – наперекор, иногда
неприятно слушать, а получается хорошо.
ВАСЕЧКИН. Не в этом дело, ты не можешь о ней судить трезво.
ДМИТРИЕВ. Хотел машину ей купить – не захотела. Сказала – не нуждается
в скотском изобилии. Нуждается – изобилии человечности.
ВАСЕЧКИН. Ты, что – не понимаешь, это по молодости – недопонимает, а
чувства переполняют. Хватит, пошли.
Он щелкает выключателем, выключает свет. При уличном фонарном
освещении на фоне темного погасшего окна белеет ладонь, Задувает ветер.
Голые деревья под окном поскрипывают под напором ветра. Сцена с
кряхтеньем, созвучным скрипу деревьев поворачивается. Рука перемещается
в пространстве, продолжая подставлять то тыльную сторону, то
открытую ладонь под моросящий дождь.
Сцена вторая
Как будто все та же рука с растопыренными пальцами. Неожиданно
навстречу ей тянется другая рука. Они почти соприкасаются. Затем первая
рука исчезает. Остается вторая. В комнате зажигается свет, и мы
оказывается на квартире Васечкина. Оказывается, что руку под дождь
подставляла Татьяна Дмитриева. Она закрывает окно, поворачивается, за
её спиной вспышка фейерверка.
Входит Елена
Васечкина. Татьяна
14
15
принимаются за сервировку стола. Елена ей практически не помогает,
разговаривает, ходит вокруг стола, вокруг да около.
ЕЛЕНА. Ты, что тут в потемках? Муженек твой взвинченный сегодня какойто. Нахамил мне по телефону. Случилось что-нибудь?
ТАТЬЯНА. Бедный Костик, вчера, сегодня – всё молчит.
ЕЛЕНА. И Юля – как в воду опущенная ходит. Поругались наверно.
ТАТЬЯНА. Это их дела.
ЕЛЕНА. А тебя такое состояние вещей нисколько уже не задевает. Может
быть, нам следует занять более активную жизненную позицию, а?
ТАТЬЯНА. Спокойствие, только спокойствие, особенно – на душе.
ЕЛЕНА. Может быть, ты и права. А со стороны понаблюдать – странная у
нас жизнь. А с другой – кому какое дело! Всё к лучшему, ты, замечаю –
похудела как-то незаметно. Жизнь имеет продолжение.
ТАТЬЯНА (продолжает сервировать стол). Рюмки у тебя какие-то… ведь
были же поменьше?
ЕЛЕНА (усаживается в кресло, не помогает, как будто это она – в
гостях). Возьми на верхней полке. Боишься – напьются из глубокой посуды?
Как тебе это удается, завидую твоему спокойствию. Ты как Будда на полпути
к просветлению. Косые взгляды не задевают?
ТАТЬЯНА. Ни малейшим образом.
ЕЛЕНА. Наша Таня – воплощенная добродетель. Тебе определенно нужно
благотворительностью заняться.
ТАТЬЯНА. Мне и дома хорошо.
ЕЛЕНА. А мне не очень. Но теперь уже торопиться совершенно некуда. Я
перестала спешить. Пришла осенняя пора, пришла пора воспоминаний.
ТАТЬЯНА. А мне и воспоминаний не надо. Живу сегодняшним днем.
ЕЛЕНА. Не самое плохое времяпрепровождение. Дети выросли, мальчики
наши постарели.
ТАТЬЯНА. Вместе с нами.
15
16
ЕЛЕНА. Ну, уж нет, подурнели – но без нас.
ТАТЬЯНА. Напрасно ты, они у нас ещё вполне.
ЕЛЕНА. Да разве я против? Мужчины в самом соку! Сочатся по-прежнему.
Но в голове масла поубавилось. Глупеют на глазах.
ТАТЬЯНА. С чего ты взяла, узнала что-то – ты меня не пугай!
ЕЛЕНА. Нет, ничего страшного. При умных женах и наши дураки не
пропадут. Ха-ха.
ТАТЬЯНА. Будем заботиться – они ещё долго протянут.
ЕЛЕНА. Хлопоты. С ними всегда хлопоты. Помнишь, как их на овощебазе
поймали?
ТАТЬЯНА. Счастливое советское время.
ЕЛЕНА. Да, овощная жизнь. По четыре чудовищных арбуза в сетках на
себе тащили.
ТАТЬЯНА. Да, очень большие – килограмм по двадцать.
ЕЛЕНА. Нагрузились и застряли на заборе, и пока там барахтались –
местные менты на мотоциклете подъехали.
ТАТЬЯНА. Да, смотрю – ведут, у меня сердце остановилось.
ЕЛЕНА. Да, тогда тетя Таня не была столь добродетельна, помнишь, в
милиции чудеса героизма проявила. Когда мы упрашивали отпустить их.
ТАТЬЯНА. Чуть-чуть не проявила. Бог уберег.
ЕЛЕНА. Я помню – лейтенантик засмотрелся на тебя, заигрывать стал, и ты
стала –
отвечать… ну думаю – сейчас… Он ведь ничего себе был –
симпатичный лопушок. Забылся, мальчиков отпустил, повелся…
ТАТЬЯНА. Ты преувеличиваешь.
ЕЛЕНА. Повелся – завелся. А у тебя губки, щечки раскраснелись, грудки
под футболочкой заострились.
ТАТЬЯНА. Раньше даже менты были добрыми.
ЕЛЕНА. Телефончиком довольствовался. А ведь мог? Ты вроде бы не
против была? Прямо там.
16
17
ТАТЬЯНА. Ну что ты! Испугалась я за мальчишек – сообщили бы в
университет и всё – выгнали бы. Не глядя. Идеологический факультет – не
шутки. Но обошлось – и сейчас обойдется.
ЕЛЕНА. Нет, ну скажи, честно, откровенно – смогла бы, прямо там – в
милиции, чтобы не выгнали? Ради жизни на Земле!
ТАТЬЯНА. Не знаю. Теперь бы, наверное, смогла. А тогда… Если подумать
– мелочь же, ерунда.
ЕЛЕНА. Это теперь ерунда, а тогда… трагедия. Наши же, сами же и не
простили бы. Оболтусы.
ТАТЬЯНА. Да, что там вспоминать …
ЕЛЕНА. Трагедийное было время
и одновременно глупое какое-то,
смешное
ТАТЬЯНА. Молодость.
ЕЛЕНА. И легкое – никакой тяжести на плечах. Смеялись много… и поразному . А помнишь, как вы чуть не уехали в Германию?
ТАТЬЯНА. Это уже потом, в конце… В начале конца. Тогда все рванули за
бугор. И Костика в Гетевский институт позвали.
ЕЛЕНА. Смешной такой был. Полдня лицом к стенке просидел – Родину не
брошу.
ТАТЬЯНА. Да-да,
мы это – ”Родину не брошу” потом ещё долго
вспоминали, повторяли на все лады. Сожалели…
ЕЛЕНА. Это же фраза из какого-то фильма?
ТАТЬЯНА. Не помню что-то.
ЕЛЕНА.
А Родина сама нас бросила.
Была да сплыла.
Ха-ха, каким
ветреным оказалось наше отечество!
ТАТЬЯНА. Жалко.
ЕЛЕНА. Жалко – не то слово. Как-то одним махом. Держава пропала.
ТАТЬЯНА. Кто бы мог подумать….
ЕЛЕНА. Я теперь всё чаще ловлю себя на мысли – всё вокруг чужое, её,
прошлой жизни ни капли, ни крошки не осталось. Да, нам только кажется,
17
18
что что-то осталось. А на самом деле, фантомные боли – болит то, чего нет.
Отрезано. Ампутировали. Всё чужоё. Девки, мода. Не могу себя заставить
ходить с голым животом. И то… Веня – сын! Становится чужим!
ТАТЬЯНА. Знаешь, я ведь, когда узнала – про вас – про тебя и про Костю…
ЕЛЕНА. Это когда?
ТАТЬЯНА. Ну, тогда ещё, перед Германией… мне долго не по себе было.
Не могла разобраться. А потом ни ревности, ни паники не осталось – я была
даже благодарна тебе…
ЕЛЕНА. За что? Отчего?
ТАТЬЯНА. Ты как-то тактично себя повела, деликатно. И потом – он ведь
не из-за Родины – он из-за тебя не поехал…
ЕЛЕНА. Думаешь? Неужели? Я ведь никаких иллюзий не строила. Я для
него, так, временное удовольствие. На десерт.
ТАТЬЯНА. Нет, он переживал… виноватым себя чувствовал и передо мной,
и перед Валеркой…
ЕЛЕНА. Временное времяпрепровождение – мимолетность в квадрате.
Елена подходит, обнимает Татьяну, целует. Целуются чуть дольше, чем
нужно. Поцелуй становится неприличным.
ТАТЬЯНА. Хорошо нам вместе? Спокойно.
ЕЛЕНА. Когда мы вдвоем душой отдыхаю. Говорю – что в голову придет.
Это счастье, когда не надо мучительно слова выискивать. Мальчики, всё
равно, напрягают. Валерка – тот ничего, а вот Костя…
ТАТЬЯНА. Да лучше вдвоем.
ЕЛЕНА. Отгораживается паршивец… с Юлькой. Но Юлька не навредит. Я
почему-то уверена.
ТАТЬЯНА. Иногда мне её просто жалко.
ЕЛЕНА. Мне кажется – втрескалась она в него основательно, не хотела, а
втрескалась… Она думала – поиграет и всё… А теперь каждое слово ловит,
в рот заглядывает.
18
19
ТАТЬЯНА. И он это чувствует.
ЕЛЕНА. Может быть, надо было спровадить её домой, пока Юра здесь был.
Пока она – бродит как тень, расслабленная… ненадолго, а? Хотя бы на
некоторое время?
ТАТЬЯНА. Нет, что ты, без неё полный распад начнется, не соберешь. Надо
как-то потихоньку. Помаленьку. (Обнимает Елену за талию, улыбается, как
будто любуется ею.) А Юлька с годами всё больше на тебя становится
похожа, вот что значит гены, хоть и двоюродная, но узы крови не рвутся...
Недавно пересмотрела студенческие фотографии – одно лицо…(Поправляет
выбившийся локон в прическе у Елены)
ЕЛЕНА. Детки, детки… Что мне делать с Веней… теряю я с ним контакт,
всё больше отмалчивается, отшучивается… Улетает он от меня, как
воздушный шарик, а я стою смотрю, как дура последняя…
ТАТЬЯНА. Ну-ну, Веня
мальчик здравомыслящий, начитанный…
Возмужал он, похорошел...
Входит Юля с подносом, разговор прерывается, в неловкой тишине Юля
расставляет блюда, начинает говорить, не глядя на Татьяну.
ЮЛЯ. Таня, знаете, я, наверное, в чем-то не права…
ТАТЬЯНА. Юленька, ну что ты, зайчик… Случилось что-нибудь?
ЮЛЯ. В общем, если я вам сделала больно…
ТАТЬЯНА. Ничего ты не сделала, вот ещё…
ЮЛЯ. Не знаю, я так невнимательна, даже к близким…
ТАТЬЯНА. Перестань изводить себя.
ЮЛЯ. Да я, так, чуть-чуть.
ТАТЬЯНА. Вот-вот, ну что ты?! Ты у нас самая лучшая, чтобы мы без тебя
делали, лучше и не думать – как без рук…
ЮЛЯ. Спасибо, я, должно быть, растерялась, но я соберусь…
19
20
ЕЛЕНА (чтобы заполнить возникающую паузу, сгладить неловкость). Мой
вчера вернулся после своих литературных посиделок. По квартире всё
метался, бегал, места себе не находил. Его, видите ли, – убили, зарезали,
определенно – убили. Потом встал и говорит – убили, но я воскресну, все
равно, воскресну.
ТАТЬЯНА. Конечно…
ЕЛЕНА. Вот – мы все воскреснем. Юля, ну улыбнись же, солнышко!
Елена
забирает
поднос и уходит с Татьяной на кухню. За окном взрывы
фейерверка. Юля выключает свет и открывает окно.
Сцена третья
Входит Веня зажигает свет, сцена очень напоминает предыдущую,
возникает ощущение преднамеренного повтора.
ВЕНЯ. Ты, что в темноте сидишь, хоть бы елку включила?
Юля закрывает окно, стеклопакет, вытирает мокрую руку о юбку,
засовывает для согрева по мышку.
ЮЛЯ. Ловила нечто за окном. (Декламирует).
Рождественский ливень
шумит за окном, и время приспело, само подменяет холодную воду
кровавым вином. И руки, и губы вином заливает.
ВЕНЯ. Ты специально на Рождество такую грусть-печаль на себя
напустила? И ресницы – гуще не бывает, и глаза поблёскивают – загадочнее
некуда…
ЮЛЯ. Ничего я не напускала. Неприятности на работе – скажем так.
(Быстро и часто, кокетливо хлопает глазами) Гуще не бывает, говоришь,
прямо, как про борщ. С каких это пор тебя стали интересовать мои ресницы?
20
21
ВЕНЯ. С давних, со стародавних... Мой интерес к тебе уходит вглубь веков.
Последнюю фразу Веня произносит с куклой воина на руке. Воин шевелится,
покачивает головой, как будто говорит.
ЮЛЯ (подходит к столу с куклами). Где ты набрал этого добра? Какие-то
они слишком пестрые для библейского сюжета. Ситчик с блестками.
Цыганщина какая-то. Ирод в чалме – вылитый Бен Ладан
ВЕНЯ. Заметь – хоть и бен, но ладан. Яблочки от яблоньки недалеко падают.
Словом, евреи, арабы – одного поля ягодки. Где святость, там и демоны. Там
ладан с деревьев сочится. Твои пальцы ладаном не пахнут?
Юля подносит пальцы к носу, будто нюхает,
отрицательно качает
головой.
Жаль. В школе я мечтал о девушке, чьи пальцы пахнут ладаном. Мечты,
мечты… В наше время девичьи руки скорее Бен Ладаном станут пахнуть.
Запахи в тротиловом эквиваленте.
Входит Настя с блюдом.
НАСТЯ. Отличная идея!
ЮЛЯ. Настенька, надо кричать – эврика! Пришла идея – кричи ”эврика”!
ВЕНЯ. И все сразу заинтригованы – что же она придумала? На этот раз.
Очередной проект.
НАСТЯ. Косметический набор – ”Ваши пальцы пахнут ладаном”.
ВЕНЯ. Длинновато для слогана, тем более – для названия… Хотя! Можно
дописать – с благословления Русской Православной Церкви. Первоклассный
скандал – первоклассная, бесплатная реклама. Ладан хорошо с церковью
ассоциируется.
21
22
НАСТЯ. Так вот, в наборе – мыло, крем для рук с душком ладана и
флакончик с феромонами – с душком похоти.
ЮЛЯ. С чем?
В этот момент в комнату входит Татьяна, она всё слышала.
ТАТЬЯНА.
Слышала я про эти феромоны – лишняя трата денег. Тебе
Юленька – ни к чему. Это для дурнушек.
НАСТЯ (Татьяне). Для бедных девушек. Одна капелька – на пальцы,
поверх – крем, для закрепления эффекта. Нет ничего проще – поднести
ладонь под нос соискателю. Успех гарантирован.
ВЕНЯ. Соискателю чего?
ЮЛЯ. Он не смел её коснуться – только пальцы целовал…
НАСТЯ. Веня, приличной девушке такие вопросы не задают. Постыдись!
Не знаешь – у мамы с папой спроси…
Входит Елена.
ЕЛЕНА. Веня, опять пробелы в образовании?
ВЕНЯ. Некоторые сомнения. Я в феромоны не верю.
НАСТЯ. А мы выясним – опытным путем.
ВЕНЯ. Каким это образом – вы выясните?
НАСТЯ. Одну из девочек твоей группы опрыскаем. Ты и знать не будешь.
ВЕНЯ. А она сама будет знать?
ЮЛЯ. Не обязательно. Девушку тоже лучше в темную использовать. Для
чистоты эксперимента.
ЕЛЕНА. Жестокие игры. Да и без толку – ухажеров у девочки прибавиться,
а Веня опять с носом останется.
Настя щелкает Веню по носу.
ВЕНЯ. Ну, ты!
22
23
ЕЛЕНА. Я тоже не верю. В эти флакончики из аптек. На вкус и на цвет….
Для кого-то – голова кругом, а кому-то – козлом воняет…
НАСТЯ. Козлом – это под старость…
ТАТЬЯНА. Это ты позже папе расскажешь.
НАСТЯ. Бедный папа.
Общая неловкость. Пауза
ВЕНЯ. В общем и целом, очередной Настёнькин проект – не катит, признан
не рентабельным. У меня куда интереснее идея вызрела.
НАСТЯ. Ну-ка, ну-ка – послушаем.
ВЕНЯ. Совершенно оригинальные уникальные распятия. Точно отражают
дух времени. Учитывают спрос. Подъем религиозного чувства масс.
ЮЛЯ. Распятия?
ВЕНЯ. Да, но не простые – а высокохудожественные
ЕЛЕНА. Ничьи религиозные чувства не пострадают?
ВЕНЯ. Чувства – личная беда отдельных граждан, прибыль – вот, что понастоящему общественно полезно. Прибыль гарантирую.
ЕЛЕНА. Получишь по шее – я защищать не буду.
ВЕНЯ. Что за манеры – чуть что, сразу по шее. Послушаете сначала!
ЮЛЯ. Излагай.
ВЕНЯ. Я уже договорился, между прочим. Скульптор есть, между прочим,
народный художник, не скажу кто…
ЕЛЕНА. Я догадываюсь.
ВЕНЯ. Я кресты придумал, он сделает – нет, мы сделаем вместе. В Москву
отвезем – кучу денег заработаем.
ЕЛЕНА. Скоро папа приедет – заработаешь гораздо быстрее, чем думаешь.
ВЕНЯ. Не будем горячиться! Так вот, распятия весьма оригинальные. Это
ещё
додуматься
надо
было.
В одном
случае,
у
меня
несколько
разновидностей, так вот первое распятие – крест в виде Марии Магдалины
23
24
ЕЛЕНА. То есть как это?
ВЕНЯ. Мария Магдалина, примерно, раза в полтора больше самого Иисуса,
раскинула руки, и он как бы распят на ней, как на кресте. Всё исполнено
довольно реалистично, вполне узнаваемо. Магдалина как бы держит Христа
за запястья, снизу для поддержки – бедро выставила, (изображает, как
именно выставлено бедро). Весьма аппетитное бедро. Надо сказать, сами
тела будут выполнены в сугубо реалистической манере. Одежда не
существенна. Строго по анатомическому атласу. Допускается некоторая
эротичность.
ЕЛЕНА. Он тебя выпорет. По моей просьбе. Мы тебя вместе выпорем.
Сугубо реалистично. Последняя порка – дальше живи, как знаешь.
ЮЛЯ. Нет-нет, пусть, последнее слово приговоренного.
НАСТЯ. А мне нравится! Последний писк постмодерна! Ну-ка, а ну-ка, мы
сейчас это изобразим, Веня, я стану на скамеечку, я – Магдалина, а ты –
Христос …
ВЕНЯ. Настя, малышка – ты не подходишь, сказано – Магдалина в полтора
раз больше…
НАСТЯ. Ничего, прижмись, я держу тебя за запястья – похоже?
ВЕНЯ. Похоже. Голова Христа закинута, покоится у неё на плече, и она как
бы покусывает его за ухо и язычком касается.
ЕЛЕНА. Это будет публичная порка!
НАСТЯ. А как ты себе это представляешь? А грудь не мешает – если в
полтора раза больше, а? Чем у меня. Ему как изогнуться надо…
ВЕНЯ. Моя голова у тебя на плече (их лица, губы почти соприкасаются)
Грудь маловата – ещё отращивать и отращивать.
Настя в негодовании кусает Веню ха ухо. Общая сумятица. Крики.
ВЕНЯ. Ты что делаешь! Обалдела! Тайсон задрипанный!
24
25
НАСТЯ. Я из тебя Ван Гога сделаю, если про мою прелесть… (поправляет
кофточку).
ВЕНЯ. Ах ты! Всё! С тобою больше никаких перформансов!
ЮЛЯ. Да, Венечка придется пострадать. За новую правду…
ЕЛЕНА. Слабо кусанула. Можно было посильнее.
ТАТЬЯНА. До свадьбы заживет.
ЕЛЕНА. Действительно, и то правда – может быть, не пороть, а
женить...недоросля.
ЮЛЯ. Веня не бойся, нас не запугаешь. Продолжай.
ВЕНЯ (держится за ухо). Час мужества пробил на наших часах .
Второй крест в виде Понтия
Пилата, он к Христу спиной повернут, в
римском военном облачении, мужественный, монументальный – но пальцы
рук, как обмылки, истонченные – оттого что постоянно руки умывает.
НАСТЯ. Реклама мыла ”Camay” – отмывает любую кровь…
ВЕНЯ. Ты опять начинаешь?!
НАСТЯ. А что я такого сказала?
ВЕНЯ. Наконец, третий вариант распятия – крест в виде русского мужика,
тоже спиной. Причем, в этом случае, сам крест чуть поменьше самого тела
Спасителя – мужика за Иисусом не видно, спереди не видно, развернуть
надо, чтобы рассмотреть. И мужик будет из металла изготовлен ржавого
такого, вроде бронзы, мне показывали, но, похоже, что не из бронзы. Такой
мужичок, вроде мастерового с ремешком на лбу – патлы поддерживать, а
сами патлы и борода как бы из осенней пожухлой листвы. Основная идея –
цветущий полнокровный весенний Христос, и осенний загибающийся мужик
его на себе держит. Руки, ступни у мужика как бы дощатые, причем, гвозди
со стороны мужика забиваются. Гвозди такие погнутые, как будто мужицкую
руку они прошили, в христову плоть не лезут.
ЕЛЕНА. Веня, предупреждаю – сейчас прольется чья-то кровь
НАСТЯ (берет со столика бутылку вина). Я принесла – какой красивый
рубиновый отсвет – такая кровушка подойдет?
25
26
ТАТЬЯНА. С Магдалиной – просто не прилично.
ЮЛЯ. А, по-моему, с мужичком мастеровым – куда большая крамола.
ЕЛЕНА. Крест с Магдалиной папину цензуру не пройдет.
Никаких
распятий вообще не будет. Получишь диплом и распинай кого хочешь! Не
раньше!
ЮЛЯ. А если эротику по боку, а саму идею оставить – крест в виде
человека?
ЕЛЕНА. Всё равно сомнительно!
ВЕНЯ. На вас не угодишь! Это коммерческий проект – ничего личного.
ЕЛЕНА. Поросенок!
ВЕНЯ. Косность наша российская! Хорошо, чтобы загладить, сейчас я вас
порадую вертепным представлением.
ЕЛЕНА. Эти кресты – бред на потребу.
Ты буквально фонтанируешь
всяким непотребством!
ВЕНЯ. Не будем сгущать краски.
ЕЛЕНА. Извини, Веня, на карманную фигню похоже.
ВЕНЯ. Почему это – карманную?
ЕЛЕНА. В старое время были мастера на театре – по пять фиг в каждом
кармане. Фига в кармане – слышал такое?
ВЕНЯ. А-а, вот ты о чем…
ЕЛЕНА. Раньше – отклик в зале возникал, был интерес. А теперь… Веня!
Все равно – свинство!
ТАТЬЯНА. Да и теперь… люди всё те же.
ВЕНЯ. Ладно, понял. Я подумаю, как вам избежать свинарника, милые
дамы.
НАСТЯ (подходит сзади, берет его за шиворот, заносит руку для удара).
По шее?
ЕЛЕНА. Ну, если тебе так хочется…
НАСТЯ (отпускает). Не очень-то и хотелось.
26
27
ЕЛЕНА. Самое скверное – если ты найдешь мерзавца, который найдет
деньги. На постройку этого свинарника.
ВЕНЯ. Всё, и сказать ничего нельзя! Не отвлекайте меня. Теперь вертепное.
Аутентичный текст, эти слова звучали триста лет назад.
ЮЛЯ. Во времена, когда бог ещё был жив.
ВЕНЯ. Роли надо распределить.
ЕЛЕНА. А надо ли?
ВЕНЯ. Всё благопристойно.
ЕЛЕНА. Тонкие папины уши выдержат?
ВЕНЯ. Всё в порядке – дыхание средневековья, не более того.
ТАТЬЯНА. Пусть читает – а мы накрывать будем.
Елена и Татьяна выходят вдвоем из комнаты.
ВЕНЯ (приосанивается, расправляет плечи, с пафосом читает). Входят
три царя. Один в правую дверь, два в левую, поворачиваются в пещере с
поклоном и с пением.
(В комнатной двери в тени одновременно появляются Елена и Татьяна,
руки их заняты блюдами, своего рода дары).
ВЕНЯ (не замечая вошедших, принимается петь):
”Шедше трие цари
Ко Христу со дары
Ирод им предвластен
Куда идут спросити”
Более низким голосом переходит на говор:
“ Идем к рожденному
Идем поклониться.”
НАСТЯ. Если их трое, то хор нужен, а это уже трудно.
ВЕНЯ (не отрываясь от текста, отхлебывает из бокала и вновь начинает
нараспев):
27
28
“Идем поклониться
Пред царем явиться
Аще поклонюся
Пред царем смирюся,
Где Христос родился
Там звезда явися;
Звезда грянет чудно
С востока до полудня.”
Веня поднимает глаза, переводит дух и в упор смотрит на несколько
ошарашенных дам, продолжает читать ремарку, поглядывая на них: “Цари
все вместе поворачиваются к правой двери с пением.”
Елена и Татьяна вместе, после небольшой заминки почти синхронно
отходят, но не к двери, а к окну.
ВЕНЯ выдыхает речитативом: “Ангел им являет
Поставляет.”
Откашлявшись, читает новую ремарку: “Выходит к ним ангел их правой
двери и говорит им”.
В этот момент в дверях возникает Настя, выходившая на кухню, с блюдом в
руках и веточкой кинзы в зубах. Все оборачиваются к ней, Настя быстро
прожевывает зелень.
Веня не доволен отсутствием должного внимания, черты его лица на
мгновенье искажает гримаса, превозмогая недовольство, Веня принимается
петь от имени ангела, старается петь тенором:
“Идите иным путем
К Ироду не ходите
Ирод смущает
Волхвов созывает
Младенцев избивает.”
После небольшой паузы он старается запеть более низким голосом, поцарски:
28
29
“Шедше трие цари
Во свои во страны
Христа славословит
Чая в небе быти
На веки хвалити.”
(переводит дух после читки)
ЕЛЕНА. Господи, Венечка, ты меня пугаешь, зачем же так связки напрягать,
ты охрипнешь, сессия идет, ещё два экзамена.
За окном слышен шум усиливающегося дождя, низвергается настоящий
ливень. Неожиданно вдалеке сверкает молния, и доносятся раскаты грома.
ЕЛЕНА. Вот это номер. Люблю грозу порой январской. Всё смешалось в
небесной канцелярии. Вот это ливень – как из ведра! Промокнут наши
мальчики, пока машину будут ставить. Где же они бродят, ироды!? Все меня
сегодня испугать норовят, особенно ты Веня своими псалмами!
ТАТЬЯНА. И то, правда, ждать не будем. Юля, Веня – за стол, займитесь
бутылками! Сегодня выпьем чуть больше, чем обычно и будем петь песни…
ВЕНЯ. Что, не получится у нас сегодня пьеска?
Кто подпевать будет?
Добровольцы есть?
ТАТЬЯНА. Ироды запропастились. Как же без них?
НАСТЯ. Давай я буду подпевалой. Блесну актерским мастерством! Я буду
добрым, страдающим Иродом. Который здесь Ирод?( берет в руки куклу)
Вот этот - в чалме? Где слова? И вообще, мои ближайшие жизненные планы
– пение в церковном хоре. Да-да, не фыркай Юля – я уже кое с кем
познакомилась. Меня похвалили, сказали – ещё приходить. Ну-с приступим,
помолясь. Ремарки тоже читать? Выходит царь Ирод в правую дверь
(бросает взгляд на дверь), садится на царский трон и говорит. Значит, я не
пою – просто говорю:
“Аз есмь царь,
Кто может мя снидь?
Пошлю своя воины
29
30
В страны вифлиемския
Избить младенцев
Сущих первенцев.”
Тут дальше: встает на троне с громким говором,
“Воины мои, воины,
Воины вооруженные,
Встаньте предо мной.”
В прихожей раздается резкий звонок.
Сцена четвертая
В дверях возникают Дмитриев и Васечкин.
НАСТЯ. Класс! Здорово у вас получилось. В прихожей поджидали своего
выхода?
Дмитриев выходит на середину комнаты, затем отходит к окну,
отворачивается.
ВАСЕЧКИН.
Развлекаетесь, о, уже и выпиваете! Хотя, выпивка, может
быть, сейчас и ни к чему.
ЕЛЕНА. Что-что? Я ушам своим не верю!
Мужчины пребывают в некоторой задумчивости, женщины удивленно их
разглядывают.
ТАТЬЯНА. Валера? Костя? Может быть, и есть не будете?
ВАСЕЧКИН. Отчего же?! Ну, что вы всполошились! Как раз всё наоборот,
мне, как закоренелому преступнику – штрафную!
Дмитриев не откликается, не оборачивается.
30
31
НАСТЯ. Тогда, может быть, господа опоздавшие будут у нас воинами?
(снимает с руки куклу Ирода, откладывает в сторону, надевает куклы обоих
воинов) Вам как воинам надлежит отвечать Ироду, то есть мне –
“Почто, царю, нас призываете,
Что творить повелеваете?”
Дальше я, как Ирод приказываю:
“Подите в страны вифлеемские,
избейте всех младенцев,
Сущих первенцев.”
ВАСЕЧКИН.
Действительно
–
совпадение!
Какая правильная,
своевременная пьеса – у меня просто руки чешутся (Поднимает за загривок
куклу Ирода и всматривается в его черты, хмурит брови, пытаясь
скопировать выражение лица куклы, наливает и подносит Ироду, затем
залпом выпивает сам под заинтересованные взгляды окружающих). Ваше
здоровье милые дамы и господа!
ТАТЬЯНА. Валера – один?! Что с вами? Костя?
Дмитриев стремительно оборачивается, идет, садится за стол напротив
Юли.
ДМИТРИЕВ. Что же будем делать?(короткая пауза) Может быть, Юлия
Юрьевна объясните нам, кто целых семь раз вскрывал мой личный… э-э, нет,
мой служебный сейф?
ЮЛЯ. Целых семь раз – какая бухгалтерская точность!
ДМИТРИЕВ. Да, у нас всё фиксируется – в службе безопасности. Где это вы,
Юлия Юрьевна,
приобрели навыки по вскрытию сейфов? Поделитесь
опытом, если это не составляет государственную тайну?
ЕЛЕНА. О чем вы, что собственно…
ДМИТРИЕВ. Мы разберем сейчас личное дело Юлии Юрьевны, то, как она
к своим служебным обязанностям относится.
ЮЛЯ. Разберем. Никакой тайны – всё очень просто.
ДМИТРИЕВ. Ах, вот как – просто!
31
32
ЮЛЯ. Объясняю – сначала находишь раззяву, который себя не помнит, не
соображает, что делает, сейф за собой захлопнуть не в силах. Вот. Берешься
за ручку – дверца сама и раскрывается.
ДМИТРИЕВ. Сама?! Раззява?!
ВАСЕЧКИН. Так-с, а давайте вы отдельно? Чтобы не травмировать детей,
матерей с не окрепшей психикой…
Дмитриев, глядя на Юлю, не глядя на стакан, наливает и выпивает коньяку.
ВАСЕЧКИН. Что за манера – прежде чем решиться на что-то –
глаза
залить. Профессор, вам сперва начала производственные проблемы
разрешить следует. Полюбовно. А уж потом, всем вместе… Позвольте я вас
вместе с э-э… с сотрудницей провожу, ну скажем, за ширму или на кухню.
ЕЛЕНА. А ты чего собственно в провожатые набиваешься? Тебе свечку не
выдать? Свечку подержишь заодно.
ТАТЬЯНА. Ну вот, я так и знала…
ЮЛЯ. Ни на какую кухню я не пойду, тем более за ширму.
ЕЛЕНА. Правильно, девочка, с этими иродами на кухню – все равно, что в
темный лес. Что это вам, господа ученые, приспичило, при живой жене
девочек на кухню водить?
ДМИТРИЕВ. Да. Действительно, зачем на кухню... Здесь все свои. Жаль,
Юрий Павлович уехал, помог бы прояснить ситуацию – где дочь
квалификацию приобрела?
ЮЛЯ. Не трогай моего отца. Отец-то мой тебе зачем? Спектакль не терпится
устроить? Тебе же хуже будет!
ЕЛЕНА. Я не понимаю – она виновата, что ты сейф за собой забыл закрыть?
ДМИТРИЕВ. Лена – хоть ты помолчи!
ЮЛЯ. Всем глотку не заткнешь – мы, слава богу, живем в свободной,
демократической стране. Что порядки наши не нравятся?
ДМИТРИЕВ. Ваши.. порядки… наши. Я уже ничего не соображаю. Радуйся –
добилась своего.
ЮЛЯ. Ничего я ещё не добилась – но добьюсь. Предупреждаю – хуже будет!
32
33
ДМИТРИЕВ. Ещё хуже – куда уж хуже, спрашивается? (останавливается
напротив Юли) Это за всё, что для тебя сделал?
ЮЛЯ. Об-ла-го-де тель-ство-вал.
ЕЛЕНА. Давайте купим каждому из вас по сейфу тонны на полторы – тогда
успокоитесь!?
ДМИТРИЕВ. Лена! (тычет пальцем в сторону Юли) Она предала меня!
ЮЛЯ. Ах ты дрянь! (хватает шаль, пытается стегнуть, ударит
Дмитриева, он довольно неловко пытается защищаться, выставляет вперед
руки,
старается отпихнуть Юлю. Все бросаются их разнимать. Юля
оказывается в объятьях
у Вени, рядом с Дмитриевым
Елена, она
удерживает его, закрывает собой, при этом оказывается слишком близко
к Дмитриеву, почти прижимается к нему, Татьяна куда менее деятельна
при защите своего мужа)
ЕЛЕНА (по-прежнему стоя вплотную к Дмитриеву). Так, теперь понятно,
почему ты последнее время такой подбитый ходишь!
ТАТЬЯНА (отбирает шаль у Юли). Мне бы тоже следовало добавить от
души. (Замахивается на Дмитриева, Елена заслоняет его) Эх, жаль – ничего
потяжелее под рукой нет. (Отбрасывает шаль на диван)
ВАСЕЧКИН (выдержав паузу). Всё, всё, стоп, брейк. Всем разойтись по
своим углам и … молча, я сам, я буду говорить, всё объясню, без
поножовщины…
(пауза)
Так и знал. Сразу – всё вкривь и вкось! Сейчас я все расскажу, всех помирю и
всех успокою. Только без драк, ради бога! С чего бы начать…
недоразумение, вот именно, недопонимание, которое не следует усугублять,
наоборот, сейчас быстренько всё уладим, и концы в воду.
ЮЛЯ. Не выйдет – концы в воду. Концы сухими останутся.
ВАСЕЧКИН. Юленька, деточка, давай воздержимся от нескромных
метафор, кругом женщины, дети, бог с минуты на минуту родится –
33
34
постыдись! Ну, зачем, к чему, сама подумай! Ничего страшного пока не
произошло, в горячке бывает – натворишь какой-нибудь ерунды, а потом
поостынешь и думаешь… ё-моё. Мы ведь не чужие здесь, и ты как член
нашей большой, дружной семьи должна подумать о близких тебе людях.
ЕЛЕНА. Что ты тут теоретизируешь? Ты к чему подводишь?
ВАСЕЧКИН. Да что ж такое! Слово не скажи! Ну вот, сбила с смысли. Что
ты всполошилась, пристаешь с глупостями? Тему со списками закрыть надо
как-нибудь. А, Юля? Ты же умница…
ЕЛЕНА. Какие списки? Профессор, какого черта?
НАСТЯ. Списки – донжуанские, да?
ЕЛЕНА. Настя, не встревай!
ВАСЕЧКИН. Плохие списки – если их обнародовать, будут крупные
неприятности.
ДМИТРИЕВ. Да что говорить – ты же видишь!
ВАСЕЧКИН. Спокойствие, только спокойствие. ( Обращается к Юле) Ну,
объясни, что тебе нужно? Считай, что ты взяла всех нас в заложники, теперь
по закону жанра надо выдвигать требования. Что тебе нужно? Вертолет с
миллионом долларов? Что мы должны сделать?
ЮЛЯ. Во-первых, не мы, а он.
ВАСЕЧКИН. Нет, вот в этом ты сильно ошибаешься, если загремим под
фанфары, то все вместе. Кто-то больше, кто-то меньше, но хлебнем дерьма
все, и, кстати говоря, не мы одни…
ЕЛЕНА. Хватит, прекратите это немедленно, что это за судилище, оставьте
её в покое!
ВАСЕЧКИН. Да вы не волнуйся так, это ведь мы – на скамье подсудимых,
для вас-то милые дамы –
это чистое развлечение, завтра по городу
растрезвоните – все только ахнут.
ЕЛЕНА. Тебе не стыдно?! Кому мы растрезвоним?!
ТАТЬЯНА. Валера!
34
35
ЕЛЕНА.Я не желаю принимать участие в этой гнусности и девочку не дам
третировать!
ВАСЕЧКИН. Так ведь никто не желает принимать участие, ты даже не
представляешь, до какой степени не желает…
ДМИТРИЕВ. Что же делать, что же делать?!
ВАСЕЧКИН. Наша Юленька – в данный момент, как это… синедрион,
верховный судья. Я,
собственно, просто хотел узнать приговор, к чему,
собственно говоря, готовиться? Имею право!
Повисает напряженная пауза. Васечкин
берет стакан и бутылку с
коньяком, но Татьяна мягко, но решительно отнимает у него бутылку.
Елена неодобрительно смотрит на их краткую возню, кривит губы, и сама
в свою очередь забирает бутылку у Татьяны.
ЕЛЕНА. Юля, никто тебя в обиду не даст…
ЮЛЯ. Я ещё ничего не решила, оставьте меня в покое.
ВАСЕЧКИН. Да ты в покое, а мы подвешенные за…
ТАТЬЯНА. Прекрати, в конце концов!
ВАСЕЧКИН. Хватит орать, слышимость в этом доме замечательная… Что
же делать?
ТАТЬЯНА. Когда же это кончится?!
ДМИТРИЕВ. Ну, и кто виноват? Понятно – я. Действительно, хотелось бы
узнать свою участь. Вы поймите…Вы, вы, это всё для вас, у меня никакой
другой жизни нет и не будет, мне сорок три года! Теперь – всё хуже и хуже…
Что, что я должен делать?! Объясните, что я должен делать, вы всё знаете – я
тут один дурак, преступник, пьяница, что ещё, ах как же забыл – развратник!
…Хотелось бы знать…
Юля. Хочешь знать? На! Получай! И всем заинтересовавшимся покажи!
Юля со звучным
стуком
выкладывает пред ним листок. Дмитриев
прикасается к нему, все остальные приближаются и пытаются заглянуть,
35
36
разглядеть из-за спины. Дмитриев медленно, всей пятерней сминает лист,
потом разрывает листок на множество мелких кусков. Разрывает, пока
получается рвать. Потом подбрасывает обрывки вверх
ЮЛЯ. Ах, так… ну, погоди
Все, на разные голоса.
- Юля, Юленька, успокойся… да уйми же её наконец… прекратите орать –
соседи милицию вызовут, Господи…
Вся группа крича, толкаясь, хватая друг друга за руки, медленно кружится
по комнате, обрушивая всё что можно на своем пути.
ЮЛЯ(вырываясь из чьих-то рук). Думаешь,
больше нету? Эта копия
единственная, да …ты так думаешь! Шила в мешке не утаишь! Теперь всё
по-другому будет, мир перевернулся вверх тормашками, и очень скоро ты это
заметишь, очень скоро… хотя и живешь как в безвоздушном пространстве,
будто вокруг не люди, а пустота безвоздушная! Ты ведь всё отравляешь
вокруг, засел у себя в деканате как анчар какой-то, и травишь все, душишь…
ДМИТРИЕВ. Я – анчар?! А ты, ты!!! Да ко мне люди перестали ходить! Не
выпить, не расслабиться! После работы. Ничего…Звонят, говорят – ты иди,
у меня, видите ли, не удобно! Живу – с оглядкой! Предчувствовал, что
случится какая-нибудь гадость! И вот, на тебе!
ЮЛЯ. Видела я – как ты живешь, своими глазами! А вот это (бросается к
пакету у стенки, достает стопку листов) увидят все остальные!
Дмитриев
пытается вырвать из рук Юли листы, в свалке разбивают
аквариум. Хлынувшая вода
заливает елочную гирлянду, происходит
короткое замыкание с искрами. Общее столпотворение. Юля вырывается
на балкон
ЮЛЯ (выкидывает листочки с балкона). Вот так – у нас листопад,
рождественский!
36
37
Дмитриев на первом плане плохо освещенной сцены мечется, заламывает
руки, затем бросается вон. Затем на переднем возникает Веня.
ВЕНЯ ( пытается успокоить плачущую Юлю, увести её). Юля, Юленька,
не надо, пошли они все к черту, и мы уйдем отсюда, немедленно…
Обхватывает её за плечи, уводит её,
уходят следом за убежавшим
Дмитриевым
НАСТЯ. Боже мой, меня током ударило…кажется…смотрите, смотрите –
гирлянда искрит, лампочки!
Обрушение тьмы, сверху вниз. Внизу остаточные огоньки..
ВАСЕЧКИН. Лена! выдерни лампочки из розетки, я пойду на лестницу свет
врублю, там предохранитель вылетел.
ТАТЬЯНА. Настя, иди отцу помоги! Да куртку одень!
Действие второе.
Сцена первая.
Та же комната. У окна стоят Елена и Татьяна, что-то рассматривают
внизу во дворе. Входит Васечкин.
ЕЛЕНА (Васечкину). Что это было?
ТАТЬЯНА. Костя давно не в себе. Валера, но ты-то!
ЕЛЕНА. Почему мы ничего не знаем? Явились – устроили бой быков!
ТАТЬЯНА. Почему ты ничего не сказал, не предупредил?
ВАСЕЧКИН. Когда? Я сам узнал… он мне час назад всё рассказал.
37
38
ТАТЬЯНА. Позвонить не мог?
ВАСЕЧКИН. При нем?
ЕЛЕНА.
Надо же, за пять минут – и глаза залить успели, и пол… и
аквариум…
ВАСЕЧКИН. В общем, дело плохо. Юлька не на шутку обозлилась, забрала
всякие важные документы, секретные.
ТАТЬЯНА. Что-что?!
ЕЛЕНА (поднимает на стол сумку и пакет). Юлькина сумка.
Елена передает сумку Татьяне, та начинает быстро выкладывать
содержимое сумки на стол.
ТАТЬЯНА (рассматривает бумаги). Что это? Банковское что-то. Договор
на немецком. Вы ополоумели! Этого даже я ни разу не видела! Костя сказал
– зачем, лишняя головная боль. А Юлька по городу в сумочке таскает!
ВАСЕЧКИН. Я тоже в первый раз, как и вы…
ТАТЬЯНА. Боже мой, боже мой…
ЕЛЕНА (Васечкину). Ты разобраться в этом сможешь?
ТАТЬЯНА. Вот это номер! Это же деньги, всё, что есть!
ЕЛЕНА. Костю убить мало! (Васечкину) И тебя тоже!
ТАТЬЯНА. В ближайшее время куча денег понадобится…
ЕЛЕНА. За те три квартиры в Лахте – доплатить, дома в Сестрорецке…
ТАТЬЯНА. Ваш-то готов, а наш – ещё конь не валялся, работы – выше
крыши.
ЕЛЕНА
(перебирает бумаги). Валера, надо срочно со всем этим
разобраться.
ТАТЬЯНА. Ужас, ужас! Кошмар… доверились Юльке… какие мы идиоты!
ЕЛЕНА. Такой здравомыслящей казалась…
ТАТЬЯНА. Вот и получим по полной…
ВАСЕЧКИН. С Юлькой надо срочно поговорить.
38
39
ЕЛЕНА. Они с Веней… подевались куда-то
ВАСЕЧКИН. Без Кости поговорить бы.
ТАТЬЯНА. Как? Куда ты его денешь? В туалете запрешь?
ВАСЕЧКИН. Как-нибудь, у кого возможность будет – надо разрулить.
Срочно!
ТАТЬЯНА. Костя – стихийное бедствие какое-то…Где они там с Настей ?
Лена, глянь, они еще на улице?
ЕЛЕНА. Нету их, быстрее, они в дом пошли!
ТАТЬЯНА. Так, (Елене) на, спрячь бумаги, потом разберемся… Юля,
Юленька – что же теперь… даже голова разболелась…
ВАСЕЧКИН. Куда они могли пойти… позвони им!
Елена набирает номер телефона, слышен странноватый звонок из
прихожей. Татьяна приносит телефон.
ТАТЬЯНА. Это – Венин…
ВАСЕЧКИН. А Юлькин?
Звонок раздается из сумочки Юли. Высокий писклявый раздраженный голос:
”Тын-дын, тын-дын, возьми трубку, не слышишь, да?! Не слышишь! Тындын, тын-дын! ”. Все в изумлении смотрят на сумку.
ВАСЕЧКИН. Что вы хотите… Она ещё ребенок…
ТАТЬЯНА. Конечно, девочка, а Костя – мальчик… А мы (переглядывается
с Еленой) дуры набитые!
Елена
подходит, включает елку. Елка опять начинает искрить. Свет
мигает, меркнет, гаснет.
ВАСЕЧКИН (из тьмы). Ну,
зачем!!! Зачем елку трогать?!
Зачем
спрашивается!
Загорается свет. Входят Дмитриев и Настя.
39
40
ДМИТРИЕВ (с листами, зажатыми в кулаке). Ну и где, где эта чертова
скандалистка?
ЕЛЕНА. Сбежали, вслед за тобой побежали, а ты и не заметил? Они, правда,
одеться успели… А, ты никак промок, милый?
ДМИТРИЕВ. Я нет, Настя – наверное… пусть переоденется.
ВАСЕЧКИН. Всё собрал? Под кустиком ничего случайно не затерялось? А
то, такие пропажи чреваты. Передачи от коллег по работе носить не
придется?
Пауза.
Как же у нас всё выходит, хотели как лучше – а делается всё хуже и хуже!
ТАТЬЯНА (Дмитриеву). Что делается? Вы что тут устроили?!
ВАСЕЧКИН. А потому что – раздрай! Лезете, мешаете, вместо того, чтобы
помочь, сгладить углы!
ТАТЬЯНА. Костя, что вы на неё накинулись?
ВАСЕЧКИН. А потому что не подготовились!
ДМИТРИЕВ. Какую тебе подготовку надо? Артиллерийскую?!
ВАСЕЧКИН. План надо было продумать…
ДМИТРИЕВ. Так что ж ты не продумал? Всю дорогу сидел – чушь порол!
Ностальгировал!
ВАСЕЧКИН. А сам?
ДМИТРИЕВ. Я сам? Я знал, что ничего не получится. Это рок какой! За
что?! За что?! А ты? Я же просил …
ВАСЕЧКИН. А я вот что предлагаю – покаяние…
ДМИТРИЕВ. Да пошел ты!!!
ВАСЕЧКИН. Нет, ты послушай! Головой подумай!
ТАТЬЯНА. Опять крик! (Дмитриеву) Послушай его.
ДМИТРИЕВ (Татьяне). Спасибо. В ногах у неё валятся?
ВАСЕЧКИН. Да! Сейчас бы уже поднялся c колен. Сейчас бы уже
выпивали, закусывали, о божественном рассуждали. А теперь что?
40
41
ДМИТРИЕВ. Спасибо, только таких нетривиальных решений мне и не
доставало!
ЕЛЕНА. Вот это было бы зрелище! В кои-то веки!
ВАСЕЧКИН. Теперь придется пообещать публичное покаяние…
ДМИТРИЕВ. Ты с ума сошел!
ВАСЕЧКИН. А мы тоже, все хором – в ноги бросимся – прости его, Юля!
ЕЛЕНА. Перебор.
ДМИТРИЕВ. Лишь разозлится – и пошла! Всю душу вымотает –
проповедовать начнет!
ТАТЬЯНА. Зачем – из одной крайности в другую кидаться?
ДМИТРИЕВ. Кругом предательство!
ВАСЕЧКИН. Да уж! (Оборачивается) Настенька, доченька, посмотри – у
папы из спины ножик не торчит?
НАСТЯ (подходит, прижимается к Дмитриеву). Не волнуйся папа – я тебя
прикрою.
ДМИТРИЕВ (прижимает дочь, упавшую ему на грудь, гладит её по голове).
Да, остались мы, доча, одни, все нас бросили. Предали.
ВАСЕЧКИН. Потрясающе. Сцена на ять. Вот только аналога в мировой
драматургии не могу припомнить, разве что какое-нибудь современное
прочтение ”Макбета”, улучшенное? Или все-таки “Царь Эдип”?
ДМИТРИЕВ. Да-да. Я сам зарезал свои сны. То, о чем мечтал.
ЕЛЕНА. Перестаньте паниковать! Да ничего ты не сделал! Все целы.
Просто Юля взбрыкнула. Наверняка что-то из-за денег, да? Нельзя при ней
делишки свои – предохраняться надо…
НАСТЯ (в отцовских объятьях, поднимает заплаканное лицо к отцу, по
щекам текут слезы). А мне не нужны эти деньги. Слышишь папа, мне не
нужны эти деньги. Ты последнее время меня вообще не замечаешь, да меня
никто не замечает, но ты должен знать, что я всегда рядом, и если, тебе чтото понадобиться, если что-то случится – ты можешь на меня положиться. А
деньги?! Я их в руки больше не возьму. Мне эти деньги не нужны.
41
42
ВАСЕЧКИН. А папе с мамой нужны. Папа, может быть, ректором
собирается стать.
ДМИТРИЕВ (Васечкину). Да погоди ты! Что ты сейчас сказала?
НАСТЯ. Мне не нужны эти деньги.
ТАТЬЯНА (отрывает дочь от отца, вытирает её слезы). Какие деньги?
Да тебе их никто и
не дает. Да и не деньги это – одна видимость, и
нервотрепка.
ДМИТРИЕВ. Таня, погоди!
НАСТЯ. Папуля, мы тебя и без денег будем любить, даже ещё больше… Бог
с ними с деньгами, перетопчемся как-нибудь..
ДМИТРИЕВ. Ну-с, кто еще считает, что без денег я только краше буду?
ЕЛЕНА. Да хоть без штанов.
ВАСЕЧКИН. Ну, без штанов – понятно, в этом ты не одинока, но без средств
к существованию, не знаю, не знаю – голод не тетка, костлявая рука нищеты
почти что уже легла вам на горло
ТАТЬЯНА. К тебе придем, будешь нас обедами кормить. ( Подходит,
стряхивает у Васечкина с воротника, с головы конфетти)
ВАСЕЧКИН (оборачивается, с улыбкой смотрит на неё). Ну, знаешь ли,
голубушка, так вот напрашиваться, являться в бедняцкую семью и просить
прокорма – это, по крайней мере, неэтично, к тому же такое количество
женщин мне от голода…
ДМИТРИЕВ. Не надо, не надо преувеличивать количество этих самых
женщин!
Пауза.
ДМИТРИЕВ. Послушайте, мне очень плохо... ( выпивает что-то
подвернувшееся по руку). Мне плохо, я в ужасном состоянии… Что это за
пойло?
ЕЛЕНА (бросает взгляд на мужа, тот делает удивленное лицо). Это текила.
Настоящая, между прочим, из Мексики, из кактуса… Посадить бы вас всех,
Иродов, на него, да ладно… не отвлекайся, милый, продолжай…
42
43
ДМИТРИЕВ (встречается глазами с Еленой). Лена, Лена… А то, что она
твоя племянница – тебя не касается! Хоть каплю разума и совести все-таки
надо иметь!!!! По чьей вине весь этот бедлам?! Твоя родственница!
ВАСЕЧКИН. Опять двадцать пять!
ДМИТРИЕВ. Это ведь всё
ваш Юрий Павлович! Вырастили эту
террористку! На нашу голову!
ЕЛЕНА. Ты окончательно сбрендил – я теперь виновата!
ВАСЕЧКИН.
Хватит, ей богу хватит, теперь ещё между собой!
Передеремся… Костя, давайте к вам домой отправимся и там будем ломать
мебеля… Аквариум разгрохали… (Елене) Не вся, но доля правды в его
словах есть – наломала дров Юля, и что будет дальше – тайна, покрытая
мраком…
ТАТЬЯНА. Что вы с ума сходите? Листики эти несчастные вас испугали?
ДМИТРИЕВ.
Да
при
чем
здесь
листики,
что
ты
дурочкой
прикидываешься…(неожиданно впадает в ступор) Где она, где вот она
сейчас спрашивается, ходит-бродит… с этим шалопаем?
ЕЛЕНА. И шалопая не трогай, он мой сын, если ты забыл, и твой
(короткая пауза)… крестник…
НАСТЯ. Ну и что, так и будем горевать, сидеть – сложа руки. Папа! Пойдем
в погоню?!
ДМИТРИЕВ. Ты знаешь куда?
ЕЛЕНА. Дома сидеть – тоже особого смысла нет.
НАСТЯ. Вперед! Мы их настигнем – и каждому своё!
ТАТЬЯНА. Настя успокойся – ты-то будь поумнее!
ДМИТРИЕВ. Там разберемся. Одевайтесь…(берет бутылку со стола, как
бы взвешивает её на руке, кладет в карман) И снаряжение кое-какое надо бы
захватить с собой.
Настя, Дмитриев, Васечкин выходят в прихожую, начинают деваться.
43
44
ЕЛЕНА (в полголоса Татьяне). Я тоже в четырех стенах сидеть не могу.
Если повезет – найдём.
ТАТЬЯНА. Знаешь что, позвони Юре, пусть он вызовет Юльку домой, под
каким-нибудь предлогом…
ДМИТРИЕВ (прислушивается, подходит к ним). Это ещё зачем? Вы что
задумали?
ТАТЬЯНА. Надо остыть. Она остынет. Ты в себя придешь.
ЕЛЕНА. Не повредит. У тебя, может быть, мозг начнет функционировать…
самостоятельно.
ДМИТРИЕВ. Как отправить – одну?
ЕЛЕНА. Я могу – в качестве эскорта. Так тебя устраивает?
ТАТЬЯНА. В любом случае их надо найти. Чем скорее...
ДМИТРИЕВ. А если она не захочет?
ЕЛЕНА. Как это не захочет? Ты же начальник – отправишь, в творческую
командировку. За твой счет. К отцу…
ВАСЕЧКИН. Может быть, и получится.
ТАТЬЯНА А, может быть, их куда-нибудь в Египет, прямо с утра
пораньше?
ДМИТРИЕВ. Кого их? С кем, а? С кем, черт подери?
ЕЛЕНА. Ладно, не будем пороть горячку. У Вени, кстати, тоже голова есть
на плечах…
ДМИТРИЕВ (внимательно вглядывается в Елену, стараясь вникнуть в
смысл её слов). То есть как это? Господи… Что я наделал, всё пропало!
ЕЛЕНА (провоцируя, слегка подзуживая).
Вениамин – уже вполне
взрослый, так сказать половозрелый, ну что ещё… здравомыслящий молодой
человек, я на него надеюсь.
ДМИТРИЕВ. Ну, уж нет, меня это совсем не устраивает, от таких раскладов
– увольте,
их надо обязательно найти, в любом случае их надо искать!
Немедленно! Только где?!
44
45
Дмитриев неожиданно для всех берет стул, отворачивается от
всех, садится лицом к стене.
Пауза.
ЕЛЕНА. Ну, Костя, стоит ли так…
Все постепенно полукругом выстраиваются вокруг Дмитриева.
НАСТЯ. Ну и что?
ЕЛЕНА. Не видишь – папа с ума сходит…
НАСТЯ. Без нас?
ВАСЕЧКИН. Сходит и – вернется.
НАСТЯ. Запахло жареным…
ТАТЬЯНА. Ах, боже мой, гусь!
Татьяна уходит, затем появляется в дверях с дымящимся блюдом.
НАСТЯ. Папа! Очнись же! Мы их поймаем! На Невский! На Дворцовую! В
толпу они не полезут, они по ближним улочкам шляться будут – там их и
прищучим! Слышишь!
ДМИТРИЕВ (поворачивается лицом). Ничего не могу сообразить. Знаю
одно – её надо найти. Её надо найти… по-настоящему, в полном смысле, во
всех смыслах. В прямом, переносном… в метафизическом смысле – надо
найти! В этом всё дело!
ВАСЕЧКИН. Афоризмами заговорил.
ДМИТРИЕВ. Будущего нет. Надо спасать каждую минуту, каждую
оставшуюся…
ВАСЕЧКИН. Успокойся, остыть надо. Давай ещё по одной дернем – для
душевного равновесия.
ДМИТРИЕВ. Довольно кукситься! По коням!
ВАСЕЧКИН. Веселенькое Рождество…
НАСТЯ. В погоню, в погоню! А вот и веревки! Веревки возьмем?
ТАТЬЯНА. Не трогай, это Юрий Павлович ящик с яблоками обвязывал.
45
46
НАСТЯ. Как же мы их повяжем, без веревок?! (Наматывает веревку на
локоть)
ТАТЬЯНА. Не смешно.
НАСТЯ. Но жутко.
ТАТЬЯНА (становится в дверях). Я все-таки не понимаю, что вы
собираетесь делать? Костя, ты всё собрал, что тебе ещё нужно?
ДМИТРИЕВ. То есть как это что мне ещё нужно? Что вот эти хм.. листики
– это всё, с меня достаточно, больше мне уже ничего не потребуется?
ТАТЬЯНА. Сожги их и дело с концом.
ВАСЕЧКИН. Если бы так просто, её ещё долго уламывать придется,
наверняка записала куда-то. Если захочет – ещё напечатает, целую коробку,
от ксерокса.
ДМИТРИЕВ. Как вы не понимаете, что не в листиках дело!!! (потрясает
кипой скомканных листков) Мы не нужны нашим, как выражаетесь, детям!
Хороши детки! Они о нас ноги вытирают! Да, допустим и мы виноваты, но
ведь надо уметь прощать… Лена – не замечаешь! Это ведь от тебя эта зараза
идет, эта непримиримость, этот идеализм. Я не забуду эти посиделки с
Юлькиным папашей! Вам однажды моча в голову ударила – определили как
мир устроен, вот теперь и гнете всех в дугу в меру своего миропонимания…
А на самом деле, всё гораздо сложнее устроено… и проще! Хотите?!!
(потрясает над головой кипой скомканных бумажек) Вы ведь все этого
хотите… я вот что сейчас… по примеру святой Юлии… (распахивает
балкон, начинает рвать и разбрасывать листы со списками. Все последние
минуты он держал листы в руках, не зная как от них избавиться. Они ему
очень мешали, избавляясь таким образ от листков, он почувствовал явное
облегчение.)
ДМИТРИЕВ. Мне одному это надо?! Мне уже ничего не надо, у меня, к
вашему сведенью, кризис среднего возраста, в исключительно острой форме!
Вы этого хотите?!. Нате, держите, ловите… нет, я здесь больше ни минуты
46
47
не останусь. Она где-то бродит, черте что вытворяет, а я здесь эту гадость
пью… ни секунды!
Листы разлетаются, поблескивают на фоне темного дома. Переход к
следующей сцене, в которой слетают как будто те же самые последние
листья с деревьев. Один опускается Юле на плечо.
Сцена вторая
Сцена разворачивается за пределами квартиры, где-то на одной из
петербургских набережных, Канал Грибоедова или Мойка, виден мост.
Какой именно неизвестно – надпись на указателе в темноте не разобрать.
Вначале видно только чугунное решетчатое ограждение, напоминающее по
своему виду балкон из предыдущей сцены. Ветер срывает последние самые
цепкие листья с деревьев на набережной. Листья напоминают обрывки
коррупционных списков.
Юля смахивает один такой листок с плеча.
ВЕНЯ. Не торопись, спешить некуда – за нами никого нет. Ни гонителей, ни
спасителей не наблюдается.
ЮЛЯ. Могли бы броситься вдогонку…
ВЕНЯ. Зачем? Никогда их такими не видел. Даже отец – не в себе…как-то
не вяжется с ним – списки, взятки.
ЮЛЯ. Интеллигентный папа теряет лицо. Так? Интеллигенция бывает
гнилая, а бывает продажная – нежданная смена парадигм. Ненавижу.
ВЕНЯ. Ну твой папа тоже, знаешь ли… разговорились мы с ним как-то…
Знаешь ли, при всем своеобразии момента, вы со своим отцом удивительно
традиционны. Ты в высокопоставленных сановников бомбы метать не
собираешься?
ЮЛЯ. Я сама – как бомба…
47
48
ВЕНЯ. Да? С часовым механизмом? Просветила бы, а? Христос родился, а у
вас какие-то списки, шифры, явки, пароли.
ЮЛЯ. Это списки абитуриентов, с кем договорились, кто внес деньги, или
кто ещё только собирается.
ВЕНЯ. Ну и?
ЮЛЯ. Что ты нукаешь? Вот они где у меня все! (Юля подняла крепко
сжатый кулачок)
ВЕНЯ. Понятно.
ЮЛЯ. Да нет, пока ещё не очень
понятно. Как всю эту шайку-лейку
накрыть я не очень представляю. Все нюансы я не до конца продумала, но
возможности у меня богатые, вариантов куча, ни счесть. Но я все равно
просчитаю – на пальцах.
ВЕНЯ. А надо ли огород городить? Это ты так мстишь, это будет такая
месть или как?
ЮЛЯ. Или как…
ВЕНЯ. Ну, с шефом твоим возлюбленным всё ясно, но ведь бумажка была
сплошь в фамилиях. Посторонние не пострадают? Гринпис противиться
твоей акции не будет? Бедные зверушки не погибнут в результате смелого
эксперимента?
ЮЛЯ. Не такие уж они и бедные, эти зверушки. Приезжал тут недавно один
заполярник
с
металлургического
комбината,
полуострове. Там вечнозеленые баксы
где-то
на
Кольском
прекрасно колосятся. Сам весь в
свитере, в бороде, ему бы гитару, чтобы взгрустнулось звучным голосом. Ан
нет, отслюнявил Дмитриеву по таксе и довольный отправился восвояси,
пристроил дитятко. Вот такие новые барды …
ВЕНЯ. Ну и что, на мой вкус, шустрые инженеры вполне симпатичны,
подсуетились, когда нужно было. Не все же партхозактивной номенклатуре
было хапать? Вот скажем, Дмитриеву – он же из деревни, сам себя сделал.
Системообразующий кадр, но вполне симпатичный…
48
49
ЮЛЯ. Хватит, бог с ним. Этот покоритель Арктики потный был какой-то,
спарился в своем заполярном свитере. Не перевариваю я таких вот
провинциальных бардов, дома у нас их пруд пруди, наслушалась… ”Ты у
меня одна”…
ВЕНЯ. Чудная песенка.
ЮЛЯ. Для хитрованов этих – песенки всего лишь проверенный способ, как
теток в койку укладывать. И логика какая-то идиотическая – чем больше
теток всяких и разных, тем мужественнее. Как будто со сто первой что-то
изменится.
ВЕНЯ. А разве – нет? Не изменится?
ЮЛЯ. Может быть, они думают, что таким образом что-нибудь путное
удастся сочинить. Трахнешь после концерта какую-нибудь учительницу
географии, кипятком прыскающую – от
восторженности, и прорежется
музыкальный дар, как у Окуджавы, так что ли?
ВЕНЯ. То есть, как я понял, ты под гитарный перебор в койку ни-ни?
ЮЛЯ. Боже упаси…
ВЕНЯ. Ну, тогда я прямо и не знаю, как к тебе и подступиться…
ЮЛЯ. Да чего уж там.
Юля целует его. Гладит его по щеке.
ЮЛЯ. Хороший ты. А я плохая.
ВЕНЯ Я хочу, чтобы ты меня всерьез воспринимала, чтобы верила.
ЮЛЯ. Я хочу верить. Верить, доверять – это самое лучшее. Смотри –
кошечка, маленькая, подросток. А хочешь, я тебе сюжет подарю. Для нового
проекта.
ВЕНЯ. Давай, дари.
ЮЛЯ. Ты, в самом деле, думаешь, что у тебя получится – сценарии для
сериалов?
ВЕНЯ. Попытка не пытка. О чем сюжет?
49
50
ЮЛЯ. О маленьких девичьих тайнах.
ВЕНЯ. Хорошо. Оксюморон.
ЮЛЯ. Разве?
ВЕНЯ. Конечно. Тайна – это сокрытие преступления, даже мысленного,
искушения, утраченной невинности. Нет невинности – нет девы. Вся
прелесть девы – в отсутствии тайн.
ЮЛЯ. Логично. Но логика – для любителей ходить по кругу.
ВЕНЯ. Да, по кругу – возвращаясь на круги своя. Всю жизнь.
ЮЛЯ. Нет, хождение по кругу – для быдла.
ВЕНЯ. Зло. Люди есть люди. Их надо жалеть и любить.
ЮЛЯ. Это я о себе – жалеть и любить не обязательно.
ВЕНЯ. Не отпускает грусть-печаль?
ЮЛЯ. О себе можно. Офисное быдло. Офисная телочка.
ВЕНЯ. Не надо печалиться – вся жизнь впереди. Так что там за девичьи
тайны?
ЮЛЯ. Не тайны. Так, случай. Случай из пропавшей жизни. Про котенка.
ВЕНЯ. Котенка?
ЮЛЯ. Это мальчик такой у меня был – котенком его называю. Обычный
мальчик, худенький, смазливенький – это ещё дома было.
ВЕНЯ. Дела давно минувших дней.
ЮЛЯ. Ухаживал, как мог. Провожал в очередной раз – к нему домой. И както раз нашли мы котенка в подъезде.
ВЕНЯ. Ну, этого добра…
ЮЛЯ. Он такое представление с этим пушистиком устроил, и на голову
себе его сажал, и на плечи. Совершенно уморительный номер с котенком
получился. Короче, очаровал девушку. Они вдвоем очаровали.
ВЕНЯ. Котенок – как подсобное средство.
ЮЛЯ. С помощью этого очаровательного создания он и заманил меня к себе
домой, вроде как покормить, попоить молочком четвероногого друга. Короче
говоря, я не устояла и согласилась. Ну, потом – то, сё, в общем, как обычно.
50
51
ВЕНЯ. Понятно.
ЮЛЯ. Но артистизм – обоюдоострая штука. Мальчик излишне артистичным
оказался и в постельной сцене слегка оконфузился.
ВЕНЯ. Вот те раз…
ЮЛЯ. Да, разнервничался, ушел – в ванной заперся.
ВЕНЯ. Ты, наверное, что-нибудь ляпнула невпопад?
ЮЛЯ. Нет, я, если хочешь знать, только на словах.. И… за кого ты меня
принимаешь? Я стала ужасной!
ВЕНЯ. Да нет же…
ЮЛЯ.
В общем, посидела я, и ничего не оставалось, как до дому
отправиться. А он, когда я уже внизу была, взял и выкинул несчастного
котика с балкона, с пятого этажа.
ВЕНЯ. Какой ужас!
ЮЛЯ.
Дерево под окнами было, он его на дерево куда-то забросил.
Выбросил и даже смотреть не стал. Захлопнул окно. А котенок слабо так
попискивал. Постояла я, послушала. И ушла. И никогда больше не
возвращалась.
ВЕНЯ. И не вернешься? А, двадцать лет спустя?
ЮЛЯ. Нет. Вот такая зоология…лирическая.
ВЕНЯ. Лирика у тебя с садистским уклоном. Но сюжет, всё равно, требует
возвращения.
ЮЛЯ. Возвращение - это уже сериал. Для толстых глупых теток.
ВЕНЯ. Ну и что, что для теток. Тетки тоже нуждаются в утешении.
ЮЛЯ. Конечно. Это я о себе – неприемлемая перспектива, предпочитаю
подыхать с голоду.
ВЕНЯ. В утешении все нуждаются. И ты тоже себя сейчас утешаешь, посвоему.
ЮЛЯ. Да. Все утешаются, как могут. Знаешь, как зэки используют кошек?
Для утешения.
ВЕНЯ. Нет.
51
52
ЮЛЯ. Они им зубы выбивают.
ВЕНЯ. А-а, жуть, догадываюсь.
ЮЛЯ. Поэтому… Это большой
каменный город, эти большие камни –
чтобы выбивать зубы… таким как я.
ВЕНЯ. Напрасно ты так – совсем никуда не годится.
ЮЛЯ. Здорово мне пасть проредили. Причем, как-то незаметно.
ВЕНЯ. Забудь.
ЮЛЯ. Постараюсь. Кстати пока не забыла. Это ведь тоже занятный сюжет –
кошка с выбитыми зубами. Для популярного телесериала.
ВЕНЯ. Забудь.
ЮЛЯ. Мне и помнить-то нечего. Куда мы вышли?
ВЕНЯ. Никуда. Вот Гороховая, десять минут – и мы на Неве.
ЮЛЯ. Никуда не ушли.
ВЕНЯ. Мы шли по собственным следам, всё рядом.
ЮЛЯ. Все рядом. Куда ж нам плыть? У тебя столько проектов, только я в
них не очень вписываюсь.
ВЕНЯ. Я найду тебе теплое местечко у себя на сердце.
ЮЛЯ. Как у бога за пазухой? Однажды я из дому убежала.
ВЕНЯ. В детстве?
ЮЛЯ. Тринадцать лет, шестой класс.
ВЕНЯ. Не такое уж и детство…
ЮЛЯ. Недалеко убежала. Но родители были потрясены. Особенно папа.
Выкручивалась, как могла: ”Папа, папуля, где бы ты не находился – ты
всегда со мной”.
ВЕНЯ. Подлиза.
ЮЛЯ.
А он ещё больше расстроился: зачем тогда бежать, какая
непоправимая глупость.
ВЕНЯ. Почему – непоправимая?
ЮЛЯ. В прошлом ничего поправить нельзя. Значит – и в нас самих ничего
исправить нельзя. Мы не из костей и крови – мы состоим из прошлого.
52
53
ВЕНЯ. Это папа сказал?
ЮЛЯ.
Это он глобально. Но и про меня лично – в моей жизни все
непоправимо.
ВЕНЯ. Очень спорно.
ЮЛЯ (декламирует). В эту воду нельзя войти дважды, но как видите – я
захожу. Не какой-то солдатик бумажный, но на редкость пронырливый жук.
Так лучше?
ВЕНЯ. Да, это по-нашему. Это про нас.
ЮЛЯ. Как бы ни так. После того побега руководительница наша классная в
школе захотела провести психиатрическое освидетельствование.
ВЕНЯ. Ничего себе!
ЮЛЯ.
Психиатру
меня
показать
хотела.
Но
…
осталась
я
не
освидетельствованная. Ты это учти.
ВЕНЯ. Всё поправимо. Непоправимая решимость – это когда руины надо
снести. Или ветеринарам-убийцам – избавляем от страданий.
ЮЛЯ. Жутковатая реклама – привозите, мы их убьем.
ВЕНЯ. Я избавлю тебя от страданий – а ты меня.
ЮЛЯ. В самом деле, довольно кукситься! Пошли, попробуем…Стоп
машина! Смотри! Смотри, вот они! (указывает на противоположную
сторону реки) Эгей, эй!!!
(Она
громко
кричит
им.
Тени
на
противоположном
берегу
останавливаются, одна из фигур отделяется, делает несколько шагов
навстречу, нависая над перилами, машет руками, но за ветром ответного
крика не слышно.)
ЮЛЯ. Пошли к мосту, на мосту встретим их, дадим последний и
решительный…
ВЕНЯ. Не надо, ну их черту, пойдем, свернем на Казанскую, по Гороховой, а
там – к Неве…
ЮЛЯ. Нет-нет, они же нас ищут, сейчас мы им устроим встречу на мосту!
53
54
ВЕНЯ. Юля, послушай, так нельзя! Ты, что не понимаешь – они нам не
нужны, они остались в прошлом, их больше нет.
ЮЛЯ. Ну, как же нет, вон они, голубчики, поспешают, руками махают.
ВЕНЯ. Машут…
ЮЛЯ. Махают, махают! Летите, голуби, летите!
ВЕНЯ. Юля, я тебя не пущу, ты забыла, о чем мы только что говорили, ты
забыла?!
ЮЛЯ. Венечка, ну что ты мандражируешь! Надо все высказать им в лицо,
мы не договорили! Есть, есть пара ласковых, пробивающих их бронебойные
шкуры! Да не хватай ты меня руками, в конце концов! Смотри, как они бегут,
подскакивают, тащат друг дружку, какие смешные.
ВЕНЯ. Юля, Юленька, я тебя прошу, как ты не поймешь, что это
непоправимо!!!
ЮЛЯ. Поправимо, поправимо.
ВЕНЯ. Нет. Посмотри на меня, посмотри мне в глаза – сейчас или никогда!
Веня
решительно хватает её, она вырывается, вглядывается
противоположный
берег
с
подбегающими
фигурами.
в
Раздается
оглушительный взрыв фейерверка, слова не слышны, только видно, что он
кружится вокруг неё, что-то говорит, заговаривает её, пытается
закружить, увлечь за собой. После очередного взрыва они остаются в тени.
Сцена третья.
Первым из тьмы с противоположной стороны сцены возникает Дмитриев,
быстрым шагом подходит Васечкин, озираются по сторонам.
ДМИТРИЕВ. Где, где она?! Ну, теперь не уйдут! Попомнит, попомнит!
54
55
Опять раздаются взрывы, крики. После вспышек - мгновенная тьма, затем
появляется вся компания, уже в полном сборе.
ДМИТРИЕВ. Но куда же? Мы не могли разминуться? Куда они могли
деться? Мне показалось, что они заметили нас…
НАСТЯ. Где они? Я их видела – это были они!
ТАТЬЯНА. Все видели.
ЕЛЕНА. Значит где-то здесь…
ВАСЕЧКИН. Куда?
НАСТЯ. Может быть, куда-нибудь в подъезд нырнули? Кто-нибудь заходил
в дом, а они следом, сейчас стоят у окна в парадном, за нами наблюдают.
Смеются…
ЕЛЕНА ( Дмитриеву). Костя, не дергайся! Не психуй!
ДМИТРИЕВ. Как ты сказала? Матом?
ТАТЬЯНА. Послышалось
ВАСЕЧКИН. Исчезли.
НАСТЯ. Давайте так сделаем – кто-нибудь останется здесь, а остальные –
по подъездам, по проходным дворам, может быть, где-нибудь не заперто…
ТАТЬЯНА. Я останусь, я уже набегалась (Васечкину) Останься со мной.
ЕЛЕНА. Я тоже никуда не пойду.
Дмитриев и Настя уходят..
ТАТЬЯНА (глядя вослед Дмитриеву и Насте). Костя совсем ошалел.
ЕЛЕНА. Два года просидел у Юльки под юбкой – совсем перестал
ориентироваться на местности, нюх потерял. Что теперь делать, как его
обратно туда запихнуть. Взбесившийся слон – всю нашу лавочку вдребезги
разнесет! Всё Венечка, (Васечкину) любимчик твой! Уволок нашу прелесть,
буквально из-под носа увел. Я и подумать не могла, что он на такое способен.
ВАСЕЧКИН. Я его давно подозревал. Видел – как он нацеливается…
55
56
ТАТЬЯНА. А что там у вас все-таки произошло?
ВАСЕЧКИН. Юлька по делам уехала, вместо себя Катю оставила, ты её
видела, высокая такая, фигуристая, в общем, та ещё коза, а Костя – должно
быть, был не трезв… По большому счету – ерунда, наплевать и забыть.
ЕЛЕНА. Но Юлька-то, Юлька какова, а?
ВАСЕЧКИН. Что ж ты хочешь – у неё любовь! Это понимать надо!
Тургеневские барышни уже полтора века за спиной стоят и приглядывают,
чтобы никаких отклонений от традиции…
ЕЛЕНА. Да, у неё любовь – а у остальных? Таня, ты ей мужа уступила, от
сердца оторвала. А она нам спектакли разыгрывает, Шекспира. У неё любовь,
а мы… мы трагический хор, подвывать должны, бурю изображать. И Веня –
влюбленный джигит!
ВАСЕЧКИН. Жизнь стала как-то веселей и вдруг накрылась медным тазом.
Эх, сынок, сынок – Юлька ведь его за мальчика держала. А тут… неужели
всерьез стала воспринимать?
ТАТЬЯНА. Он выше тебя ростом.
ВАСЕЧКИН. Только заметила – давно уже…Молодежь. Содом и Гоморра.
Нет, пока только Гоморра, без Содома, покамест.
Из тьмы выныривает Настя, следом - озирающийся Дмитриев, проходят
стороной, что-то оживленно обсуждают на ходу. Елена идет к ним.
ЕЛЕНА. Стойте! Зачем – на Садовую, пойдемте по Гороховой.
Татьяна и Васечкин остаются вдвоем.
ТАТЬЯНА. Последние дни – сумасшествие. Почему ты не приехал? Ты же
обещал заехать за мной пораньше?
ВАСЕЧКИН. Костя позвонил, когда я уже в машину садился.
ЕЛЕНА. Я только сейчас поняла, почему на душе так, я ждала, мне было
трудно без тебя.
56
57
ВАСЕЧКИН. А мне? Сегодня не получилось. Сколько мы времени потеряли.
Глупо, как глупо – на черта ему эта Катька! Взял и испачкался с ног до
головы!
ТАТЬЯНА. Он всегда был таким сумасбродом. Но, где же Юлька? Была
почти в руках – и ушла из рук!
ВАСЕЧКИН. Хорошо хоть дождь закончился.
ТАТЬЯНА. Как мне всё надоело! Схватить и домой! Дома пусть покричат
ещё немного – и всё. Юлька у вас останется. Лучше на пару дней.
ВАСЕЧКИН. В Вениной комнате?
ТАТЬЯНА. Зайчик, не надо так шутить! Всё обойдется – не нужны они друг
другу.
ВАСЕЧКИН. А ты знаешь, что у него – планы?
ТАТЬЯНА. У кого?
ВАСЕЧКИН. У Костика.
ТАТЬЯНА. Какие ещё планы?
ВАСЕЧКИН. Это я тебя спрашиваю – знаешь что-нибудь?
ТАТЬЯНА. Планы, говоришь… То-то он какой-то углубленный в себя…
Планы вынашивает.
ВАСЕЧКИН. Давеча проговорился.
ТАТЬЯНА. У него не планы – у него размягчение мозга… пусть сначала
нашу прелесть вернет. И…
ВАСЕЧКИН. И долго и упорно прощение вымаливает…
ТАТЬЯНА. Да-да…доверие подорвано. Планы его сами собой отодвинутся.
На неопределенное время.
ВАСЕЧКИН. Похоже на то.
ТАТЬЯНА. Я ему покажу – планы!
ВАСЕЧКИН. Всё обойдется.
ТАТЬЯНА (дергает ручку запертой двери). Все парадные заперты – как на
зло…
ВАСЕЧКИН. Что-что?
57
58
ТАТЬЯНА. Ты мне нужен, срочно…
ВАСЕЧКИН. До завтра потерпи…
ТАТЬЯНА. Только и делаю – что терплю!
Отходят под арку, целуются. Вспышка фейерверка. Тьма.
Голос Насти. Мама! Дядя Валера! Где вы? Мы их видели! Они к Неве
пошли!
ТАТЬЯНА (за руку тащит Васечкина из подворотни). Побежали!
Догоним!
Погоня завершается на берегу Невы. Одинокая фигура Вени. Татьяна и
Васечкин подбегают к Вене.
ВАСЕЧКИН. Веня?! Ты один? Ты один, где Юля?
Веня молчит, держится за чугунное ограждение, всматривается во тьму.
ВАСЕЧКИН. Ты слышишь меня? Очнись!
ТАТЬЯНА. А где Юля?
ВЕНЯ. Ушла.
ТАТЬЯНА. С кем?
ВЕНЯ. Одна.
ВАСЕЧКИН. Как одна?! Куда ушла?!
ВЕНЯ. Туда. К Петропавловке…
ТАТЬЯНА. Одна? Ты с ума сошел!
ВАСЕЧКИН. Как одна? А ты? Вы поругались?
ВЕНЯ. А я сошел с ума. Я по воде ходить не обучен.
ТАТЬЯНА. Что с ней? Что она сказала? Там лед вообще-то есть?
ВЕНЯ. Достало её всё… И я в том числе…
58
59
ВАСЕЧКИН. Я так и знал!
Подбегает Дмитриев, следом за ним Настя.
ДМИТРИЕВ. Где она? Веня! Где она?
ТАТЬЯНА. Она на Неве. Она по льду пошла через Неву.
ДМИТРИЕВ. Куда пошла?! Как по Неве! По какому льду! Что ты несешь?!
Что ж вы стоите!!!
ВЕНЯ. Она просила оставить её в покое. И я – оставьте меня в покое!
ТАТЬЯНА. Идиотка…
ВАСЕЧКИН (складывает руки рупором, кричит). Юля! Юля! Я…
Всё
рухнуло…
ДМИТРИЕВ. Как ты мог её отпустить!
ВЕНЯ. Колокола на Петропавловке зазвонили. Сказала – по ней звонят. И
ушла.
Дмитриев
отталкивает, стоящих у него на пути, бросается вниз по
ступенькам.
ВАСЕЧКИН. Костя стой!
ЕЛЕНА. Костя! Костя!
Треск льда. Плеск воды. Взрывы фейерверка.
Сцена четвертая
Квартира Васечкиных. Все сидят в изнеможении.
ЕЛЕНА. Костя, ещё раз прошу тебя – переоденься.
ТАТЬЯНА. Посмотри – с тебя течёт. Ковер испортишь.
НАСТЯ.(приносит тапочки) Пап, ботинки хотя бы сними…
59
60
ЕЛЕНА. И носки…
ДМИТРИЕВ. Носки? Вы что не понимаете – она погибла. Утонула. Её
больше нет.
ЕЛЕНА. Это твои домыслы.
ДМИТРИЕВ. Вы ненавидели её…
ЕЛЕНА. Костя, прекрати!
ТАТЬЯНА. Помолчал бы, ещё неизвестно, кто лучше к ней
относился.
ДМИТРИЕВ. Всё в прошедшем времени. Я погубил её.
ТАТЬЯНА. Ты загонял нас своей беготней по мосту – туда-сюда!
ВАСЕЧКИН. На нас смотрели как на умалишенных – мимо одной компании
раза три пробегали…
ДМИТРИЕВ. Теперь бежать некуда… Я бы на карачках пополз, если б знал
куда.
ЕЛЕНА. Через три дня напишем заявление в милицию. Завтра, то есть
сегодня, сами поищем.
ДМИТРИЕВ. Они сегодня искать обещали, сейчас.
ВАСЕЧКИН. Это вряд ли.
ДМИТРИЕВ. Я денег дал этому толстому майору.
ТАТЬЯНА. Подумай – ночью, в снег, в дождь… ну кто!
ВАСЕЧКИН. С деньгами на кармане.
ДМИТРИЕВ. Как дальше жить!
Пауза.
ЕЛЕНА. Мы ничего не знаем. Надо обождать.
НАСТЯ. Папа, поехали – выспимся – а тогда уж…
ТАТЬЯНА. Не мог сразу машину нанять – столько беготни.
ЕЛЕНА. Я ног вообще не чувствую.
ВАСЕЧКИН. Да-а, гудят мои ноги…
ДМИТРИЕВ. Никогда не думал, что всё так быстро может закончиться. Так
закончиться!
60
61
ТАТЬЯНА. Черт побери! Ты прекратишь своё нытьё!
ДМИТРИЕВ. Вот как ты заговорила…
ТАТЬЯНА. Что ты её хоронишь раньше времени! Зарядил своего майора –
сиди, жди, когда позвонит.
ВАСЕЧКИН. Ты хоть телефон свой дал ему, не забыл?
ДМИТРИЕВ. Дал.
Дмитриев начинает разуваться, снимает ботинки, потом носки, остается
босой. Настя берет ботинки, затем двумя пальчиками – носки .
ЕЛЕНА. В ведро выкинь. Возьми носки в шкафу, там с левой стороны.
Звонок в дверь.
НАСТЯ. Я открою
ТАТЬЯНА. Ну, вот и майор…
В комнату входят Настя и Юля.
ЕЛЕНА. Нет не майор – утопленница…
ДМИТРИЕВ (срывается с места, хватает Юлю за руки). Как ты могла?! Я
чуть с ума не сошел!
Все, кроме Вени, собираются вокруг Юли и Дмитриева.
ЕЛЕНА. Ну-ну… Было бы с чего сходить…Цела и невредима.
НАСТЯ (Юле). Снимай пальто
ВАСЕЧКИН. Сухая? Аки посуху? Неужели через Неву перешла?
НАСТЯ (приговаривая, почти силой раздевает Юлю). Сейчас мы… сейчас
мы гуся съедим. Большой вкусный гусь… Мы ему полночи на размышление,
на прощание дали, а сейчас съедим…
ТАТЬЯНА. Разогреть надо…
61
62
ВАСЕЧКИН. Возвращение блудной дочери…
ЕЛЕНА. Валера!
ВАСЕЧКИН. А что какое? Я библейском смысле.
ЮЛЯ. Я пришла попрощаться.
ДМИТРИЕВ. Нет!
ВАСЕЧКИН. Куда, надолго собралась?
ДМИТРИЕВ. Я сказал нет! (оглядываясь на Елену и Васечкина)
ВАСЕЧКИН. А эта история, с документами как быть?
ЮЛЯ. Простите меня. Не знаю, что на меня нашло. Считайте, что ничего не
было.
ЕЛЕНА. Вот и славно.
ТАТЬЯНА. В любом случае надо перекусить. Выпить чуть-чуть. За стол!
(начинает поправлять сервировку стола)
ЕЛЕНА. Юля, садись. Настя, неси гуся!
ЮЛЯ. Спасибо. Я есть не буду. Не хочется, не могу. Я была на вокзале,
купила билет на сегодня.
ДМИТРИЕВ. Что-о-о! Никуда ты не поедешь! Слышишь!!
ЮЛЯ. Я больше не смогу. Я только сейчас поняла, как устала.
ДМИТРИЕВ. Устала – отдохнешь. Ты же хотела в Венецию, в зимнюю
Венецию? Помнишь?
ЮЛЯ. Это другое, другая усталость. Чтобы отдохнуть – не знаю как, целую
жизнь надо…
ТАТЬЯНА. Юленька, зайчик, когда устаешь – всё в черном цвете. Надо
передохнуть.
ЕЛЕНА. А давайте знаете что? В новый дом, в Разлив! Там уже все работает
– электричество, вода. Сейчас поедим, поспим часок-другой и поедем
справлять новоселье. Накупим фейерверка, всю ночь ракеты будем
запускать!
ЮЛЯ. Простите меня. Нет.
62
63
Пауза. На глазах у Дмитриева наворачиваются слезы. Он отворачивается.
ДМИТРИЕВ. Юля, что было, то было…
ТАТЬЯНА. Юля, а мы вот что сделаем. Надо как-то по-новому! А давай
этот дом в Сестрорецке твоим будет, твой и больше ничей. А, Костя? Там у
нас рядом ещё участок есть…
ДМИТРИЕВ. Конечно, да, да! Как я сам… Твой! Твой и больше ничей!
Твой новый дом, ты хозяйка, сделаешь там всё, как тебе нравится…
ЕЛЕНА. Там чудесно, мы же были осенью, помнишь? Панорама во всю
ширь, любуйся! Медитируй, сколько душе угодно.
ЮЛЯ. Нет, я понимаю это конечно… от души, но я сегодня уеду к отцу.
Пауза.
ЕЛЕНА. Юля я привезу отца, Юру. Сегодня же по твоему билету – и скоро
вернусь, вместе с Юрой вернемся. Для него, для эколога с его опытом
проблем с работой не будет. Ведь были же разговоры – он раздумывал.
Тогда что-то помешало, ему что-то срочное нужно было доделать. Помнишь?
Ему здесь лучше будет, интересней.
ЮЛЯ. Не в этом дело. Я сама здесь больше не могу. Кишка оказалась тонка.
Пауза.
ЮЛЯ. Всё, прощайте.
Юля уходит
ДМИТРИЕВ. Юля стой! (бросается за ней, на пороге лихорадочно ищет
свои ботинки, он по-прежнему бос) Юля подожди, я с тобой, погоди! Черт!
Где мои ботинки? Мать вашу!
Одевает ботинки Васечкина.
ВАСЕЧКИН. Не трогай ботинки – мне твои малы!
ВЕНЯ. Не переживай. Он одел мои.
ВАСЕЧКИН. Кретин. Убежал
63
64
ТАТЬЯНА. Я больше никуда не побегу. Хватит. Телефон у него?
Васечкин набирает номер.
ВАСЕЧКИН. Не отвечает.
ТАТЬЯНА. Ничего, ответит. Он за всё нам ответит.
ЕЛЕНА. Пойдем – бумаги почитаем, посмотрим, что можно сделать.
ТАТЬЯНА. Главное понять, на что можно рассчитывать в принципе…
ВАСЕЧКИН. Насколько я понял, скорее всего – всё ни так уж и плохо, мы
сможем…
Уходят в соседнюю комнату. Веня и Настя остаются одни.
Сцена пятая
НАСТЯ. Она, в самом деле, террористка?
ВЕНЯ. Хуже.
НАСТЯ. Уехал папочка, бросил. Вот и осталась я сиротой.
ВЕНЯ. На четверть? Иногда я мечтаю о сиротстве. Слишком много
родителей. Ты видела, какую они себе кровать отгрохали в новом доме в
Сестрорецке – футбольное поле.
НАСТЯ. Что ж ты хочешь – их четверо.
ВЕНЯ. При этом – слова ни скажи. Мне на день рождения девочки из группы
среди прочего журнал подарили – “Плейбой”, так что ты думаешь,
журнальчик тут же полетел в мусорное ведро.
НАСТЯ. Я помню – я это ведро выносила, так и подумала – что твой.
ВЕНЯ. Патологическое лицемерие.
НАСТЯ. Я в Сестрорецке как-то зашла в эту будущую спальню, представила
– как они там зеркал понавешают, разные индийские фаллические символы,
64
65
тетя Лена будет щебетать веселые сказки, а тетя Таня трудится, не покладая
рук… ног. Только я туда заглянула, мама тут же – что ты тут делаешь, иди на
кухню помоги тете Лене. Меня так и подмывало сказать, что я хотела бы
здесь, на этом ложе тете Лене помогать.
ВЕНЯ. Ох, и влепила бы она тебе!
НАСТЯ. Да уж. Папу Костю, как котика выпускают погулять на пару
часиков, и обратно – за шкирку и в семью.
ВЕНЯ. Противно все это. А Юльке хуже всех – она поняла, какая ей роль
отведена.
НАСТЯ. Свеженькое стимулирующее средство. Недорогое, экологически
чистое. Но птичка выпорхнула из клетки. И что теперь? Папа Костя ещё не
наигрался. Он уедет с ней?
ВЕНЯ. Вряд ли.
НАСТЯ. А ты бы поехал?
ВЕНЯ.
Ей самой ехать некуда. Она ведь, наверное, в своё время сюда
рвалась – на свободу.
НАСТЯ. Значит, наши неправильно уговаривали – напомнили бы про
местечковое прошлое…
ВЕНЯ. Пожалели – не стали бить ниже пояса.
НАСТЯ. А ты не находишь, что эта жалость за наш счет?
ВЕНЯ. Брось. Принцесса. Всё тебе достанется, в конечном счете. Делаешь
что хочешь. Ты курсантов меняешь – тебе никто ни полслова.
НАСТЯ. Так ты думаешь, папа сейчас её аккуратно подводит к мысли, что
ничего страшнее провинциальной тоски нет?
ВЕНЯ. С него станется.
НАСТЯ. А я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
ВЕНЯ. Ну и?
НАСТЯ. Поторопился, да? Подумал, что уже можно брать руками. Даже
нужно. Да?
ВЕНЯ. Какая проницательность!
65
66
НАСТЯ. Наберись терпения – всё равно, тебе достанется – со временем.
ВЕНЯ. Поиздеваться захотелось? Все верно понимаешь – гиеновидная
собака по имени Веня.
НАСТЯ. Ну что ты, Венечка! Я думаю – тебе уже найдена почетная роль.
Примешь нашу прелесть с рук на руки.
ВЕНЯ. Ну, ты прямо пифия дельфийская, в натуре.
НАСТЯ. Могу даже примерную аргументацию – тебе так скажут: Венечка,
помоги… нет, категоричнее – Венечка ты должен помочь освободить папу
Костю от непосильной ноши, невмоготу ему, устал наш кормилец,
измучился. А папе так объявят: Костя, ты же видишь – мальчик извелся весь,
похудел – кожа да кости, первая любовь. Мы должны думать о детях, уступи
ему нашу прелесть. Вспомни об отцовском долге.
ВЕНЯ. Обнадежила. И сколько ждать?
НАСТЯ. Один год.
ВЕНЯ. Спасибо. Совсем недолго.
НАСТЯ. Иаков своей Рахили сколько – семь лет дожидался?
ВЕНЯ. Да, ты мне сущие пустяки напророчила. С меня причитается.
НАСТЯ. Будешь ждать?
ВЕНЯ. А как же, твои пророчества – это сама судьба.
НАСТЯ. Ты слушайся меня, Венечка. Иаков не просто дожидался – он
служил. И ты мне тоже отслужишь. Весь год служить будешь. Не бойся –
нетрудная служба. Я напророчила, и за это ты меня сейчас поцелуешь
проникновенно. И целый год целовать будешь. В тайне. В тайные места…
Веня встает, бросив взгляд в коридор, закрывает дверь, подходит
и целует Настю. Свет медленно гаснет, но вдруг следует
вспышка фейерверка и телефонный звонок в прихожей. Никто на
звонок не откликается.
ЕЛЕНА (распахивает дверь). Вы что тут оглохли? Не слышите?
Снимает трубку.
66
67
ЕЛЕНА. Да, слушаю… а-а, товарищ майор… а мы уже, да, видели мы,
нашлась. Вам не сообщили – замотались, всё как-то… ну, когда, когда…
полчаса назад, вас устраивает… что-что? С моста? И мужчина следом? А вы
уверены? Я понимаю, понимаю… Зачем приехать? Как опознать – они же?
Вы их вытащите? Так быстро? Ах, там мелко, и водолазы… да я понимаю,
что они уже дежурили. Да, я понимаю, что это в наших интересах. Да…
Васечкин и Татьяна
стоят рядом,
плечом к плечу, они всё слышали,
присутствовали с самого начала разговора, но стояли в тени – были не
видны, вспышка за окном выявила их. Они стоят, молча, не двигаются,
ждут.
ЕЛЕНА. Этот, ну, тот толстый майор… он говорит – девушка и с ней следом
мужчина… в общем, бросились с моста. Он сам не видел – кто, ему
доложили. Сейчас вытащат, там водолазы были наготове – дежурили. Вот.
Надо ехать опознавать…
ТАТЬЯНА. С какого моста?
ЕЛЕНА. С какого? Не знаю – с какого… Наверное, с нашего, с того самого,
где мы всю ночь… с как его.. с Дворцового. Майор-то оттуда – он там
начальник.
ТАТЬЯНА. Это они?
Пауза.
ВАСЕЧКИН. Как они там могли оказаться? Далеко. Зачем они туда поехали?
Сколько прошло – полчаса, минут сорок…
ТАТЬЯНА. Значит – не они? Лена – что он сказал?
ЕЛЕНА. Ты же слышала – он сам не видел, ему доложили. Он сразу подумал
о нас. О них. Надо ехать. Я, я… не могу.
ТАТЬЯНА (Васечкину). Я поеду с тобой! Если это не они… я их убью!
ЕЛЕНА. Она могла… идиотка… могла туда, специально… всем назло, а он
за ней!
ВАСЕЧКИН. Как же так. Как же так!
67
68
ТАТЬЯНА. Если это они…(опускается на стул). Настя, дай мне выпить чтонибудь…там, со стола, вина. Нет, коньяку…
Настя приносит ей рюмку коньяку. Татьяна выпивает, встает.
ТАТЬЯНА. Сидите дома, никуда ни шагу. Черт бы вас всех побрал.
(Васечкину) Пойдем!
Васечкин подает куртку Татьяне, сам одевается – не может попасть в
рукав, наполовину одетый опускается на стул. Татьяна смотрит на него,
делает шаг к двери, возвращается в комнату – опять выпивает, опять
подходит к двери, но не открывает, оборачивается, прислоняется спиной к
двери, медленно сползает вниз. Настя подходит к Татьяне, садится с ней
рядом на корточки, берет её за руку.
Занавес.
Нестеренко Виталий Васильевич
тел. 349-90-58
E-mail: osmanni@yandex.ru
68