Античная цивилизация. Учебное пособие для студентов
реклама
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого» Кафедра всеобщей истории Выполнено в рамках проекта работы по гранту для молодых ученых НовГУ за 2007 г. Щетинин М. Н. АНТИЧНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Учебное пособие для студентов исторического факультета Утверждено на заседании кафедры ВИ 23 октября 2008 г. Зав. кафедрой ВИ Сергеева Е.В. Великий Новгород 2008 СОДЕРЖАНИЕ РАЗДЕЛ 1. СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ В VIII–I ВВ. ДО Н. Э. ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ Греческие полисы (VIII–VI вв. до н. э.) Греко-персидские войны (500–449 гг. до н. э.) «Счастливое пятидесятилетие» Греции (479–431 гг. до н. э.) Пелопоннесская война (431–404 гг. до н. э.) Политический кризис в Греции (404–338 гг. до н. э.) Македонская гегемония в Греции (338–324 гг. до н. э.) Восточный поход Александра Македонского (334–325 гг. до н. э.) Распад державы Александра (324–301 гг. до н. э.) Эллинистические государства (III–I вв. до н. э.) Западное Средиземноморье к III в. до н. э. (VIII–III вв. до н. э.) Политическая картина Средиземноморья накануне великих войн (1-я треть III в. до н. э.) I Пуническая война (264–241 гг. до н. э.) Превращение Сицилии, Сардинии и Корсики в римские провинции. Держава Баркидов (241– 219 гг. до н. э.) II Пуническая война (219–201 гг. до н. э.) Восточное Средиземноморье в конце III в. до н. э. II Македонская война (200–197 гг. до н. э.) Война между Римом и Антиохом III (192–188 гг. до н. э.) III Македонская война (171–168 гг. до н. э.) III Пуническая война, обращение Македонии в провинцию, разгром Ахейского союза (149–146 гг. до н. э.) Конец Пергамского царства (133-129 гг. до н. э.) Средиземноморье после великих войн (2-я пол. – конец II в. до н. э.) Война в Нумидии (118–105 гг. до н. э.) Нашествие кимвров и тевтонов (113–101 гг. до н. э.) Союзническая война в Италии (91–88 гг. до н. э.) I Митридатова война (89–85 гг. до н. э.) Гражданская война и диктатура Суллы (87–79 гг. до н. э.) Восстание Сертория в Испании (80–72 гг. до н. э.) Восстание Спартака в Италии (74–71 гг. до н. э.) Начало III Митридатовой войны (74–72 гг. до н. э.) Война с пиратами (67 г. до н. э.) Помпей на Востоке (66–62 гг. до н. э.) Первый триумвират (60–53 гг. до н. э.) Галльские войны (58–51 гг. до н. э.) Поход Красса на Парфию (55–53 гг. до н. э.) Правление Помпея (52–50 гг. до н. э.) Гражданская война (49–45 гг. до н. э.) Диктатура Цезаря (49–44 гг. до н. э.) Второй триумвират (43–36 гг. до н. э.) Война между Антонием и Октавианом (36–31 гг. до н. э.) РАЗДЕЛ 2. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ В I–III ВВ. Город Рим Италия Сицилия, Сардиния, Корсика Альпийский регион Нарбоннская провинция Испания Галлия Британния 2 Дунайские провинции Дакия Балканский полуостров Малая Азия Сирия и Палестина Египет и Киренаика Африка и Мавретания РАЗДЕЛ 3. РИМСКИЕ ИМПЕРАТОРЫ I–IV ВВ. Принцепс Август – первый римский император Император Октавиан Август (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.) Семья Августа Династия Юлиев-Клавдиев. 14–68 гг. Император Тиберий (14–37 гг.) Император Калигула (37–41 гг.) Император Клавдий (41–54 гг.) Император Нерон (54–68 гг.) Междуцарствие. 68–69 гг. Династия Флавиев. 70–96 гг. Династия Антонинов. 96–192 гг. Императоры Нерва (96–98 гг.) и Траян (97–117 гг.) Императоры Адриан (117–138 гг.) и Антонин Пий (138–161 гг.) Императоры Марк Аврелий (161–180 гг.) и Коммод (180–192 гг.) Междуцарствие. 193–197 гг. Династия Северов. 197–235 гг. Император Септимий Север (193–211 гг.) Дом Северов в 211–235 гг. Анархия. 235–285 гг. Тетрархия и правление Константина. 285–337 гг. Император Диоклетиан и его соправители (285–305 гг.) Наследники Диоклетиана (305–324 гг.) Император Константин Великий (324–337 гг.) Римские императоры 27 г. до н. э. – 337 г. н. э. РАЗДЕЛ 4. ПАДЕНИЕ АНТИЧНОГО МИРА Римская империя в IV в. Римские императоры IV в. Христианская церковь в IV в. Готы в IV в. Западная и Восточная империи в 1-й половине – середине V в. Западная Римская империя и миграции варваров в 1-й половине V в. Вторжение варваров в Галлию, Испанию и Британию Восстание вестготов под предводительством Алариха Возникновение варварских королевств Держава Аттилы Падение императорской власти на Западе Западная Европа и Средиземноморье во 2-й половине V – середине VI в. Византийская империя Варварские королевства на Западе Император Юстиниан (527–565 гг.) Западная Европа и Средиземноморье во 2-й половине VI – начале VIII в. Византийская империя Народы Подунавья в VI – VIII вв. Лангобардское королевство в Италии Вестготское королевство в Испании 3 Франкское государство Гептархия в Британии Арабское завоевание Восточного и Южного Средиземноморья ПРИЛОЖЕНИЕ 1. ХРЕСТОМАТИЯ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ИССЛЕДОВАНИЙ К ПРОБЛЕМЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПОЛИСА Тема I. Греческое общество гомеровской эпохи. Ю. В. Андреев. Поэзия мифа и проза истории А. А. Немировский. «Троянская дискуссия» в историографической перспективе Гомер. Илиада, II, 48–401; XVIII, 478–607 Х. Туманс. Рождение Афины. Афинский путь к демократии. Тема II. Архаическая революция. Э. Д. Фролов. Архаическая революция и формирование классического полиса Феогнид. Элегии, 39, сл. Аристотель. Афинская полития, 4 Плутарх. Солон, 17 Аристотель. Политика, V, 9 Геродот, История, V, 92 Тиртей. К согражданам (Фр. 8) В. П. Яйленко. Архаическая Греция Тема III. Спартанское государство. Плутарх. Ликург, 5–28 Плутарх. Древние обычаи спартанцев, 21 Страбон. География, VIII, 5, 4 Ксенофонт. Лакедемонская полития, 13–15 Ю. В. Андреев. Спарта как тип полиса Л. Г. Печатнова. Проблема законодательства Ликурга. Тема IV. Становление афинской демократии. Плутарх. Солон, 1–25 Аристотель. Афинская полития, 1–22. Тема V. Классический полис. Г. А. Кошеленко. Древнегреческий полис Тема VI. Кризис греческого полиса. Ксенофонт. Домострой, ХХ, 22–29 Плутарх. Агис, 5 Ксенофонт. Пир, IV, 30–32 Платон. Государство, 422e–423a Аристотель. Политика, V, 7 Ксенофонт. Греческая история, III, 2, 27–28; 3, 5–11; IV, 4, 1–3; VII, 1, 44–46 Плутарх. Тимолеонт, 3–4 Г. А. Кошеленко. Древнегреческий полис Э. Д. Фролов. Младшая тирания. ПРИЛОЖЕНИЕ 2. ХРЕСТОМАТИЯ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ИССЛЕДОВАНИЙ К ПРОБЛЕМЕ РАЗВИТИЯ ГОСУДАРСТВА В РИМЕ Тема I. Римская республика. Ливий. История Рима от основания города, I, 42–43 Цицерон. О государстве, II, 21, 38; 22, 39 Дигесты Юстиниана, I, 2 Полибий. Всеобщая история, VI, 11–21; 51–56. Тема II. Кризис Римской республики. Плутарх. Тиберий Гракх, 8–19 Плутарх. Гай Гракх, 1–18 Аппиан. Гражданские войны, I, 28–53; 95–105. Тема III. Система принципата. Деяния божественного Августа 4 Светоний. Божественный Август, 101 Тацит. Анналы Светоний. Жизнь двенадцати цезарей А. Б. Егоров. Проблема принципата в современной исторической науке Гай. Институции, I, 5 «Закон об империуме Веспасиана» (CIL, VI, 1232) Плиний Младший. Панегирик императору Траяну, 6–10 Аврелий Виктор. О цезарях, 13 К. Крист. «Адоптивная монархия» Надпись из Беневента (ILS, 296) Дион Кассий. Римская история, LIII, 17–18. 5 РАЗДЕЛ 1. СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ В VIII–I ВВ. ДО Н. Э. ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ 1. Греческие полисы VIII–VI вв. до н. э. В VIII–VI вв. до н. э. в Греции возникают самостоятельные города-государства – полисы. Полис состоял из города и окружающей его территории. Каждый полис представлял собой самостоятельную республику, которой управляла община граждан. Гражданами полиса были свободные взрослые мужчины – как правило, коренные жители этого города. Только граждане могли владеть землей, принадлежащей полису, участвовать в народном собрании, избираться на государственные должности. Во время войны из граждан формировалось ополчение тяжелой пехоты – гоплитов. В бою гоплиты становились сомкнутым строем – фалангой – и сражались плечом к плечу. Такие полисы возникают по всему бассейну Эгейского моря: на Балканском полуострове, в Малой Азии и на островах. Исключение составляли окраинные территории Эллады, такие как Фессалия и остров Крит. Здесь образ жизни греков оставался родоплеменным. Количество полисов исчислялось сотнями. Самыми значительными полисами к концу VI в. до н. э. были Коринф, Спарта, Афины, Милет, Эфес. Часть населения городов Эллады была вынуждена по внутренним причинам покинуть родину и отправиться на поиски новой жизни. Ими по всему Средиземноморью были основаны греческие колонии – города эмигрантов из Эллады, становившиеся самостоятельными государствами. В колонии отправлялись политические изгнанники, люди, считавшиеся неполноправными гражданами (например, незаконнорожденные), семьи, не имевшие или потерявшие землю. Город, из которого выводились колонисты получал статус метрополии («материнского города») и поддерживал родственные отношения с колонией. Самой крупной метрополией был Милет, число колоний которого насчитывало несколько десятков городов. Наибольшее количество колоний было основано греками в Южной Италии и на Сицилии. Этот регион получил в древности имя Великая Греция. Крупнейшими колониями Великой Греции были Сиракузы на Сицилии и Тарент в Южной Италии. Множество колоний было выведено на берегах Эвксинского Понта – Черного моря. Одной из самых крупных колоний здесь был Херсонес на западном побережье Крыма. Колонии также были самостоятельными полисами. В середине VI в. до н. э. самым сильным полисом на Балканском полуострове становится Спарта. Спартанцы установили гегемонию почти над всеми полисами Пелопоннеса и обязали их приводить союзные отряды в спартанское войско, если Спарта начнет войну с кем-либо. Вокруг Спарты около 550 г. до н. э. возникло объединение пелопонесских полисов – Пелопонесский союз (в документах он именовался «лакедемоняне и союзники»). Пелопонесский союз представлял собой симмахию (от глагола symmachein – «сражаться вместе») – военно-политический союз. Пелопоннесский союз – древнейшая симмахия в Греции. 2. Греко-персидские войны 500–449 гг. до н. э. В Малой Азии греческие полисы в VI в. до н. э. были подчинены Персидской державе. В 500 г. до н. э. в Милете вспыхнуло антиперсидское восстание, поддержанное другими ионийским городами («Ионийское восстание»). Ионийские города обратились за помощью к полисам Балканского полуострова. Из Греции на подмогу восставшим прибыло союзное войско. Персам удалось подавить восстание и разбить войско греческих союзников. Началась многолетняя война греческих полисов с Персидской державой – Греко-персидские войны (500–449 гг. до н. э.). В 492 г. до н. э. Дарий I отправил войско на Грецию. Его главной целью были Афины. В сентябре 490 г. до н. э. персидская армия высадилась в Аттике у деревни Марафон. Навстречу персам вышло 10000 афинских гоплитов и 1000 воинов из Платеи. Афинской фаланге удалось наголову разгромить персов и изгнать их войско из Эллады. Победа в Марафонской битве для всех греков стала означать преимущество эллинской доблести над варварской силой. Для афинян победа имела особое значение: именно Афины становятся организатором сопротивления персидской угрозе. 6 Через 10 лет в 480 г. до н. э. царь Ксеркс лично повел огромное войско в Элладу. Персы вторглись в Элладу с севера и стали двигаться к Афинам. Сухопутная персидская армия шла по земле, вдоль берега двигался огромный военный флот. Единственный путь из Фессалии в Среднюю Грецию лежал через проход Фермопилы. Здесь греческая армия под предводительством спартанского царя Леонида организовала оборону. Однако, предатель провел персов в тыл армии Леонида. Тогда Леонид отпустил армию, а сам во главе 300 знатных спартанцев и 1000 добровольцев остался сдерживать персов. Отряд Леонида был уничтожен до единого человека. Тем временем, афиняне покинули свой город, перебрались на остров Саламин и стали ждать подхода армии Ксеркса. Все их надежды были возложены на недавно построенный в Афинах флот. Командовал афинским флотом стратег (избираемый на народном собрании командующий) Фемистокл. Ксеркс вошел в Афины и сжег их. 28 сентября 480 г. до н. э. у острова Саламин произошло морское сражение. Численно превосходящий персидский флот был уничтожен. В 479 г. до н. э. армия Ксеркса была разбита в Греции в битве при Платеях союзной греческой армией во главе со спартанским полководцем Павсанием, а у берегов Малой Азии у мыса Микале был снова разбит персидский флот. Ксеркс с остатками войска покинул Элладу. После изгнания Ксеркса из Эллады война длилась еще 30 лет, но уже за пределами Греции: в Эгейском море, Малой Азии, Египте. В 478 г. до н. э. в Греции возникает новая симмахия – Афинский морской союз. Это был союз полисов, лежащих вокруг Эгейского моря, во главе с Афинами. Целью союза была война с Персией. В 449 г. до н. э. между греческими полисами и персидским царем Артаксерксом был заключен так называемый «Каллиев мир». По условиям мирного договора персы отказывались от притязаний на господство над греческими полисами в Малой Азии и обязались не подходить к Эгейскому морю на три дня пути. Победа маленькой Греции, расколотой на сотни государств, над огромной Персидской державой казалась невероятной. Для греков она означала жизнеспособность маленьких гражданских общин – полисов. 3. «Счастливое пятидесятилетие» Греции 479–431 гг. до н. э. «Счастливым пятидесятилетием» древнегреческие писатели называли период между изгнанием Ксеркса из Эллады и началом Пелопоннесской войны. Этот период признается эпохой расцвета греческих полисов. Лидирующее положение в мире греческих полисов в это время занимают Афины. В 478 г. до н. э. был создан Афинский морской союз. Он был создан усилиями Афин для продолжения войны с персами. В него входили полисы, находившиеся в бассейне Эгейского моря. Спарта и ее союзники в союз не вошли. Первоначально он носил название Делосская симмахия, т. к. казна союза хранилась в храме Аполлона на острове Делос. Там же заседал союзный совет. Позже казна была перенесена в Афины. В 449 г. до н. э. война с персами закончилась, но Афинский морской союз сохранил свое существование. Афины захватили в союзе роль гегемона, а сам союз часто стали называть Афинская архэ – Афинская держава. Афины собирали со своих союзников налог – форос («бремя»), который шел на строительство флота и содержание армии, а также на нужды афинского полиса. Афины не только собирали дань с союзников, но и выводили на землях союзных полисов поселения безземельных афинян – клерухии. Свои судебные дела союзники тоже были принуждены решать в афинских судах. Повсюду было принято хождение афинской монеты. В самих Афинах в это время достигает апогея демократический строй. Демократия состояла в прямом управлении всего гражданского коллектива государством – через постановления народного собрания. Демократия брала на себя заботу о беднейших гражданах: были введены оплата участия в народном собрании и оплата исполнения судейских и должностных обязанностей. Это сделало должности доступными и выгодными для беднейших граждан. Средства, которые были необходимы для этого, изымались из союзной казны. Таким образом, Афинский морской союз стал средством обеспечения демократии в Афинах за счет других полисов. Такая политика разрабатывалась лидерами афинских демократов – демагогами. Расцвет демократии, экономики, искусства и внешнего могущества Афин произошел в период лидерства Перикла (т. н. «периклова эпоха» – 461–429 гг. до н. э.). Афины превращаются в самый большой и красивый город Эллады, на тысячу лет вперед захватывают роль культурного центра античного мира. 7 «Счастливое пятидесятилетие» можно назвать периодом «биполярной политической системы» в Греции. Вторым политическим центром Эллады становится Спарта. Спарта с середины VI в. до н. э. сохраняла гегемонию в так называемом Пелопоннесском союзе. Пелопоннесский союз сильно отличался от Афинского морского союза. Спарта не вмешивалась во внутренние дела союзников, охраняла их государственный суверенитет и политическое устройство, не собирала с союзников дани. Союзники должны были лишь поставлять отряды в спартанское войско на время войны. Однако, Спарта в это время не вела активную внешнюю политику и ни с кем не воевала. В Спарте существовал своеобразный политический строй, ограничивавший участие граждан в государственном управлении и следивший за частной жизнью каждого гражданина. Все граждане Спарты были профессиональными воинами, в Спарте царила жесткая воинская дисциплина. Многие полисы, состоящие в Афинском морском союзе, видели в Спарте и Пелопоннесском союзе альтернативу афинскому господству. Афины повсюду в городах своих союзников насаждали демократию, поэтому демократы во всех греческих полисах были потенциальными союзниками Афин. Противники демократии (их принято называть олигархами) считали своим союзником Спарту. Сторонники Спарты были даже в самих Афинах (т. н. лаконофилы). При этом они идеализировали спартанский государственный строй, который считался альтернативой «разнузданной» демократии. Таким образом, вся Эллада была разделена на два лагеря: проафински и проспартански настроенные полисы. Часть полисов состояла в союзе с Афинами, но при этом была настроена по отношению к ним враждебно. Полисы Пелопоннесса были союзниками Спарты. Нейтральные полисы занимали или проафинскую, или проспартанскую позицию, в зависимости от того, какие политические силы приходили в них к власти. 4. Пелопоннесская война 431–404 гг. до н. э. Противостояние Афин и Спарты в мире греческих полисов вылилось в долгую войну, охватившую всю Элладу. В древности эта война между Афинами и Пелопоннесским союзом получила название Пелопоннесской. Война началась со столкновения проафинских и проспартанских сил в нейтральных полисах. Афины, не желая уступать Спарте лидерство, предприняли активные действия и вмешались в дела уже самого Пелопоннесского союза. В 431 г. до н. э. Спарта предъявила Афинам ультиматум, на это афинское народное собрание проголосовало за начало войны со Спартой и всеми ее союзниками. Афинский историк Фукидид так назвал истинную причину войны: «Афиняне своим усилением вызвали страх у лакедемонян, чем вынудили их начать войну». Для Спарты и ее союзников эта война велась под лозунгами освобождения Эллады от афинского гнета, а также сохранения или восстановления «отеческого» государственного строя во всех полисах. Для Афин война была продолжением их империалистической политики. Военные действия длились с незначительными перерывами 27 лет и происходили в разных частях Эллады и даже на Сицилии. В начале войны Афины имели сильный перевес в военном флоте и поэтому долго сохраняли господство на море. Спарта и ее пелопоннесские союзники имели перевес в сухопутной армии. Почти на всем протяжении войны Афины находились в осаде со стороны суши, но получали все необходимое со стороны моря, на котором господствовал их флот. Перевес сил обнаружился после разгрома афинской эскадры у берегов Сицилии, отпадения от Афин части их союзников, а также после постройкой Пелопоннесским союзом собственного флота, на средства, полученные от персидского царя, заинтересованного в поражении Афин. В 404 г. до н. э. силы Афин были истощены и они были вынуждены сдаться и заключить мир со Спартой. Афины лишались права иметь военный флот, а Афинский морской союз распускался. 5. Политический кризис в Греции 404–338 гг. до н. э. После завершения Пелопоннесской войны в Эллладе была установлена гегемония Спарты. Спартанская гегемония практически ни чем не отличалась от афинской: спартанцы вмешивались во внутренние дела полисов, навязывали им свою волю, учреждали марионеточные правительства 8 под защитой спартанских гарнизонов. Создателем спартанской всегреческой гегемонии был начальник спартанского флота Лисандр. В Спарте боялись возвышения Лисандра и отстранили его от командования. После этого скороспелая спартанская гегемония рухнула. Греческие полисы были сильно ослаблены Пелопоннесской войной и связанной с ней внутриполитической борьбой в каждом отдельном городе. Воспользовавшись этим, персидский царь Артаксекс II навязал грекам новые условия договора между греками и персами (Анталкидов или «царский» мир, 387 г. до н. э.). По нему восстанавливалось персидское господство над греческими городами в Малой Азии. В Элладе начинается многолетняя борьба между полисами из-за сведения счетов по самым различным поводам и за установление новой всегреческой гегемонии. Претендентами на роль гегемона выступают в этот период Афины, Спарта и Фивы. Спарта пытается отстоять свои позиции, захваченные после Пелопоннесской войны, Афины восстанавливают Морской союз, но уже в меньшем объеме. В Фивах к власти приходят демократы, лидером которых был знатный фиванец Эпаминонд. Эпаминонд создает Беотийский союз во главе с Фивами и наносит поражение Спарте. В 362 г. до н. э. Эпаминонд вторгся в Пелопоннес, рассчитывая окончательно разгромить Спарту. На стороне Спарты встал ее прежний заклятый враг – Афины. В битве при Мантинее армия Спарты и Афин была разбита, но и фиванцы понесли большие потери, а Эпаминонд погиб. Вместо того, чтобы как-то разрешить политический кризис, битва при Мантинее еще больше осложнила ситуацию в межполисных отношениях. Конфликты между полисами не прекращались в Элладе еще 30 лет. 6. Македонская гегемония в Греции 338–324 гг. до н. э. К северу от Эллады на Балканском полуострове находилось Македонское царство. До середины IV в. до н. э. Македония была слабым государством. Силу она набирает в правление царя Филиппа II (359–336 гг. до н. э.). Филипп создал постоянную армию. Конница формировалась из македонской знати. Такие конные воины носили название гетайры – «друзья». Пехота набиралась из крестьян, приходивших вместе со своей знатью из различных областей Македонии. Филипп присоединил к Македонскому царству Фракию и часть Иллирии. В Фессалии его признали своим военным вождем (тагом). Таким образом, Македонское царство выросло в несколько раз. Во Фракии Филипп захватил богатые золотые и серебряные рудники и стал чеканить собственную монету высокого номинала. Золото пошло на перевооружение армии. Из пехоты Филипп сформировал фалангу. Каждый пеший воин получил тяжелое вооружение и длинную пику – сариссу. Македонская армия при Филиппе была лучшей в Европе. В планы Филиппа входил поход против Персидского царства и завоевание Малой Азии. Филипп понимал, что одними силами Македонии с этой задачей будет не справится. Тогда он стал искать союза с греческими полисами. Полисы Эллады были охвачены непрекращающимися войнами. Филипп стал вмешиваться в дела греческих полисов. На почетных правах он был принят в члены Дельфийского священного союза – организации полисов, охранявших права и богатства храма Аполлона в Дельфах. Это дало Филиппу право беспрепятственного введения армии в Среднюю Грецию через Фермопильский проход. В полисах Эллады политики разделились на два лагеря: настроенных про- и антимакедонски. Промакедонски настроенные политики видели в Филиппе сильную личность, способную привести греческие государства к миру и единству. Как и Филипп, они рассчитывали на поход против Персии, который позволил бы решить экономический и социальный кризис в греческих полисах. Филиппу они отводили роль вождя в этом будущем походе. Политики настроенные антимакедонски видели в Филиппе «варвара» и поработителя Эллады. В Афинах верх одержала антимакедонская группировка во главе со знаменитым оратором Демосфеном. Афины стали центром антимакедонской коалиции полисов в Элладе. В 338 г. до н. э. Филипп повел армию против непокорных греков. В битве при Херонее союзная греческая армия была разбита. В 337 г. до н. э. в Коринфе состоялся всегреческий конгресс, на который прибыли представители всех греческих полисов. На конгрессе был провозглашен всеобщий мир между полисами. Государство, нарушившее этот мир, немедленно получало удар от Македонии и остальных государств. Почти все греческие полисы составили Панэллинский («Всегреческий») союз. Целью этого союза объявлялась война с Персией – «война возмездия» – мщение за поругание персами греческих святынь во время вторжения Ксеркса в 9 Элладу. Царь Филипп был объявлен гегемоном Панэллинского союза и его стратегомавткратором – единоличным главнокомандующим союзной армии. Таким образом, полисы Эллады оказались под властью македонского царя, а на Балканском полуострове сложилась мощная антиперсидская коалиция. 7. Восточный поход Александра Македонского 334–325 гг. до н. э. В 336 г. до н. э. должен был начаться поход греков и македонян против Персии. Но неожиданно Филипп II был убит в результате придворного заговора македонской знати. Македонским царем стал его двадцатилетний сын Александр. После гибели Филиппа Фивы попытались сбросить македонское иго и выйти из союза. Тогда Александр захватил город, разрушил его до основания, а всех жителей продал в рабство. Устрашив остальных греков, Александр принял звание гегемона всех эллинов и главнокомандующего союзной армией. В 334 г. до н. э. тридцатитысячная армия Александра пересекла Геллеспонт и вторглась в персидские владения. Персам не удалось остановить Александра на входе в Малую Азию. В битве при реке Граник Александр нанес первое значительное поражение персам. Он быстро овладел Малой Азией и двинулся в сторону Сирии и Финикии. Персидский царь Дарий III выступил против него с огромной армией и преградил подступы к Сирии. Но в битве при Иссе (333 г. до н. э.) Александр разгромил персидскую армию. Дарий едва спасся бегством с поля сражения. Александр захватил все Восточное Средиземноморье и Египет. Дарий предложил Александру мир с сохранением за ним всех уже захваченых территорий, но Александр, вопреки советам македонских полководцев, отказался. В 331 г. до н. э. он пересек Евфрат и Тигр и снова встретился с Дарием у селения Гавгамелы в Ассирии. Снова произошло сражение между огромной персидской армией (античные писатели утверждают, что в ней было 1000000 человек, по самым скромным оценкам – ок. 200000) и в несколько раз меньшим македонским войском (47000). Дарий в решающий момент битвы испугался и снова бежал, за царем бежала и его огромная армия. Александру подчинилась Месопотамия, в Вавилоне его встретили ликующие толпы жителей. Александр отправился в сердце Персии – к городу Персеполь, в котором стоял роскошный царский дворец. Александр распорядился сжечь его в знак отмщения за разорение Эллады Ксерксом. Дарий бежал в Восточный Иран и был там убит изменившими ему сатрапами. Они провозгласили персидским царем сатрапа Бактрии Бесса, но Александр быстро подчинил себе весь Иран, а Бесс был захвачен и казнен. В 327 г. до н. э. Александр пошел на Индию. Сопротивление ему оказал лишь раджа Паурава («царь Пор» у греческих писателей). С его армией Александр столкнулся в кровопролитной битве на реке Гидасп (326 г. до н. э.). Александр расчитывал дойти до восточного края земли, но в Индии понял тщетность своих усилий. В 325 г. до н. э. на реке Гифасис он отдал приказ о возвращении армии в Вавилон. В результате девятилетнего похода на карте мира возникла огромная держава Александра. 8. Распад Державы Александра 324–301 гг. до н. э. Держава Александра включала в себя Македонское царство, в котором Александр был наследственным правителем из царской династии Аргеадов, Фессалию, в которой македонские цари после Филиппа II считались военными предводителями (тагами), Панэллинский союз, в котором македонский царь был гегемоном и главнокомандующим и, наконец, огромное восточное пространство – бывшую Персидскую державу, в котором лично Александр рассматривался как «законный завоеватель» и абсолютный монарх. Александр уже при жизни почитался как бог: в его честь строили храмы и приносили жертвы. Восточную территорию Александр разделил на сатрапии и назначил в них наместниками македонских и греческих военачальников и чиновников. Столицей своей державы он сделал Вавилон. Через год после окончания похода, в 324 г. до н. э. Александр неожиданно заболел и умер в Вавилоне в возрасте 32 лет. После его смерти его военачальники перессорились друг с другом изза наследования власти над огромной державы. Более двадцати лет на всем пространстве державы 10 Александра шли бесконечные войны между македонскими полководцами – так называемыми диадохами («преемниками»). В конце концов, держава Александра оказалась разделенной на несколько самостоятельных царств. 9. Эллинистические государства III–I вв. до н. э. Отдельным государством снова стало Македонское царство. На смену пресекшийся династии Аргеадов здесь воцаряется династия Антигонидов (потомков полководца Антигона Одноглазого). В Египте собственное царство создал военачальник Птолемей, сын Лага. Все 15 царей из основанной им династии носили имя Птолемей, поэтому Египет в III–I вв. до н. э. принято называть государством Птолемеев или Лагидов. Огромные восточные территории: Сирия, Месопотамия, Иран и Средняя Азия вошли в состав державы Селевкидов (потомков военачальника Селевка). Это государство принято также называть Сирийским царством. В Малой Азии возникло самостоятельное царство Пергам, в котором правила династия Атталидов (потомки Аттала, прежде – селевкидского наместника). Греческие полисы избавились от македонской гегемонии. Чтобы оказывать сопротивление македонским царям, пытавшимся восстановить свое господство в Элладе, часть полисов объединяется в так называемые федерации. Наиболее значительной федерацией полисов был Ахейский союз на территории Пелопоннеса. Характерно, что прежние эллинские государства-лидеры – Афины и Спарта – теряют свое политическое значение. Афины превращаются в «мировую» культурную столицу, а Спарта становится просто захолустным городком. В эпоху господства на Востоке династий греческого и македонского происхождения на страны Востока распространяется греческая культура, государственным и разговорным языком становится в них греческий. Это явление получило название эллинизм, а период истории Греции и Ближнего Востока после образования державы Александра и до последней трети I в. до н. э. принято называть эпохой эллинизма или эллинистической эпохой. Эллинистические государства постоянно соперничали друг с другом, вели частые войны. Македонские цари пытались восстановить свою гегемонию над Элладой. Птолемеи и Селевкиды вели войны за обладание Палестиной и Финикией. Территория государства Селевкидов постоянно сокращалась, так как в ее наиболее удаленных восточных областях возникали независимые от Селевкидов царства: Греко-Бактрийское, Парфянское и др. К началу I в. до н. э. Селевкиды сохранили свою власть только над Сирией. 10. Западное Средиземноморье к III в. до н. э. VIII–III вв. до н. э. В эпоху эллинизма Восточное Средиземноморье было практически сплошь покрыто сетью городов-государств, больших и малых царств. В Западном Средиземноморье в это время государства представляли собой островки в море племен. Крупнейшими политическими центрами Запада были Римская республика, Карфаген, Сицилийская держава. Рим к III в. до н. э. проделал путь от маленького города-государства, возникшего в середине VIII в. до н. э., до самого сильного государства Италии. Рим постепенно подчиняет своей власти сначала латинские города (к сер. IV в. до н. э.), затем города Центральной и Южной Италии. Основанием для образования Римско-латинского союза была галльская угроза: в начале IV в. до н. э. волны галлов (кельтов) хлынули из-за Альп в Италию и разорили многие города. Успешное сопротивление римлян галлам выдвинуло Рим на лидерские позиции сначала в Лации, затем – в большей части Италии. Во второй половине IV в. до н. э. римляне разгромили сильный союз самнитов в Центральной Италии. В начале III в. до н. э. Рим начинает распространнять свое влияние на Южную Италию. Южная Италия представляла собой смешение территорий местных племен (луканов и бруттиев) и греческих колоний-полисов. Греческий город Тарент оказал сопротивление Риму и вызвал его на войну. Тарентийцы пригласили в качестве союзника и защитника знаменитого полководца Пирра – царя греческого государства Эпир, родственника Александра Македонского. Пирр мечтал стать властелином Европы, как Александр стал владыкой Азии. Поэтому в 280 г. до н. э. он охотно откликнулся на призыв Тарента и явился с войском в Италию. Римляне в течение пяти лет вели войну с Пирром и, наконец, нанесли ему сокрушительное поражение. После того, как римляне 11 одолели лучшего греческого полководца, их власть признала вся Южная Италия. К 265 г. до н. э. власти Рима подчинялась вся Италия до реки По на севере. В Италии римляне организовали так называемую Римско-италийскую федерацию. Все общины Италии признавали себя зависимыми союзниками Рима, а Рим по отношению к ним выступал в роли гегемона. На острове Сицилия самым могущественным полисом из числа греческих колоний были Сиракузы. В Сиракузах в IV–III вв. до н. э. власть находилась в руках тиранов. В III в до н. э. сиракузские тираны захватывают власть над всей Сицилией и даже частью Южной Италии. От господства над южной Италией тираны Сиракуз были вынуждены отказаться ввиду установления над ней римского владычества. На Сицилии Сиракузам приходилось бороться с другими полисами, нежелавшими признавать власть сиракузских тиранов, и с карфагенянами, которые также претендовали на контроль над островом. Карфаген возник как финикийская колония, основанная в конце IX в. до н. э. в Северной Африке. До середины VII в. до н. э. Карфаген был небольшим городом и не отличался от других финикийских колоний в Африке и Испании. Как и греческие полисы, Карфаген имел республиканское государственное устройство. С середины VII в. до н. э. начинается рост города и открывается эпоха карфагенской экспансии в Западном Средиземноморье. Уже в VI в. до н. э. карфагеняне господствовали в Северной Африке, владели югом Испании и западной частью Сицилии. Опорой могущества Карфагена были другие финикийские колонии в этом регионе. Из них карфагеняне сформировали федерацию наподобие будущих Афинского морского союза и Римско-италийской федерации. Карфаген играл роль гегемона среди других финикийских колоний. В V–III вв. до н. э. Карфагенская держава охватывала большую часть Северной Африки, часть Сицилии, острова Сардинию и Корсику. 11. Политическая картина Средиземноморья накануне великих войн 1-я треть III в. до н. э. На Балканском полуострове находились в постоянном противоборстве Македонское царство и Ахейский союз, объединявщий полисы Пелопоннеса и, как бы воплощавший в себе идею эллинской свободы и независимости от «варваров». На огромных просторах бывшей державы Александра только что закончились войны диадохов и состоялся окончательный раздел Востока между наследниками Александра. Самое большое царство принадлежало Селевкидам: их владения простирались от Сирии до Восточного Ирана. В Египте правили Птолемеи. Они постоянно враждовали с Селевкидами из-за права обладания Палестиной. В Малой Азии находилось небольшое, но прочное государство династии Атталидов. Это государство когда-то отпало от селевкидской империи и изо всех сил отстаивало свое право на самостоятельность. Все Восточное Средиземноморье было похоже на паутину из сильно натянутых нитей: самостоятельные полисы, союзы полисов и греко-македонские царства вели политику временных союзов и использовали врагов своих соперников, чтобы противостоять им и сохранять свою независимость. Эллинистический мир держался на политических противоречиях. В Западном Средиземноморье были готовы к смертельной схватке Рим и Карфаген. Оба государства представляли собой республики и боролись за создание собственных империй, которые бы обеспечили благополучие их граждан. Владения Рима охватывали всю Италию, города и общины которой были вынуждены состоять в неравном союзе с Римом. Каждый город был скован узами договора с республикой римского народа. Принцип римской политики можно было бы сформулировать так: «Разделяй своих подданных и властвуй над ними всеми!». Следуя этому неписаному правилу, римский народ через сенат и своих должностных лиц награждал одних привилегиями, других низводил до черты, за которой лежало лишь рабство. Неравенство союзников было опорой римского владычества над ними. Карфаген был очень похож на Рим, а его опыт управления империей был еще больше. Во власти карфагенян находились Северная Африка и большая часть островов западной части Средиземного моря. Карфагенский флот господствовал на море. До 264 г. до н. э. римляне и карфагеняне состояли в мире друг с другом. В 280 г. до н. э. государства заключили между собой договор, разделявший между ними зоны торговли, мореплавания и сферы политического вмешательства. Между Римом и Карфагеном пыталась сохранить себя Сицилийская держава, управляемая сиракузским тираном Гиероном. Но именно Сицилия станет жертвой первого столкновения супердержав Западного Средиземноморья. 12 12. I Пуническая война 264–241 гг. до н. э. Войны между Римом и Карфагеном принято называть пуническими, т. к. римляне называли карфагенян пунами. Яблоком раздора между Римом и Карфагеном стала Сицилия. В западной части острова находились карфагенские колонии и базы карфагенского флота, восточная половина была занята греческими колониями, которые входили в состав державы сиракузского тирана Гиерона. В 264 г. до н. э. греческий город Мессана, боровшийся против власти Гиерона, обратился к Риму за помощью. Карфагеняне поддерживали Гиерона и прислали свое войско для войны с Мессаной. Римляне высадились на Сицилии и разбили карфагенян и армию Гиерона. Рим заставил сиракузского тирана признать себя своим союзником, наложил на него контрибуцию и обязательство поставлять продовольствие римской армии. Держава Гиерона превратилась в базу войны римлян с карфагенянами на Сицилии. Римская армия одерживала победы над карфагенянами на суше, но карфагенский флот совершал успешные атаки на римлян у побережья Сицилии и Южной Италии. Через 8 лет после начала войны римляне отправили огромный флот (330 кораблей) и армию в Африку, рассчитывая разгромить карфагенян в сердце их империи. Командовал римской армией в Африке консул Атилий Регул. Он осадил Карфаген и соглашался принять мир на очень тяжелых условиях. Римляне были уверены в успехе и отозвали большую часть армии в Италию. Тогда карфагеняне мобилизовали последние силы и пригласили на пост командующего профессионального военного – спартанца Ксантиппа. В 256 г. до н. э. в битве при Аспиде Ксантипп разгромил легионы Регула, бросив на них боевых слонов и превосходящую конницу. Атилий Регул попал в плен и был подвергнут мучительной казни, отказавшись выступать посредником на переговорах между Римом и Карфагеном. В течение следующих 7 лет война велась на Сицилии. Римляне заняли почти весь остров, карфагеняне удерживали лишь две последние крепости, служившие базами их флота. В Риме был введен чрезвычайный налог на богачей и на последние средства построены 200 военных кораблей. В 241 г. до н. э. римский флот разгромил карфагенскую эскадру и осадил базы карфагенян на Сицилии с моря. Карфаген запросил мира и получил его от римлян на тяжелых условиях: карфагеняне покидали Сицилию, выплачивали контрибуцию в 84 т серебра, без выкупа отдавали всех римских пленных. 13. Превращение Сицилии, Сардинии и Корсики в римские провинции. Держава Баркидов 241–219 гг. до н. э. После ухода карфагенян римляне захватили всю Сицилию. Карфаген был ослаблен войной, римляне воспользовались этим и изгнали карфагенян с островов Сардиния и Корсика. У Рима появились первые владения за пределами Италии. Над Сицилией, Сардинией и Корсикой римляне установили прямое правление римского народа и стали посылать туда особых должностных лиц с неограниченной властью. Такие территории, управляемые римскими наместниками, стали называться провинциями. На Сицилии в Сиракузах тиран Гиерон сохранил свою власть, но до конца жизни был верен неравному союзу с Римом. В Карфагене после поражения в I Пунической войне к власти приходит партия реванша. Во главе ее стоял полководец Гамилькар Барка («Молния»), прежде командовавший карфагенской армией на Сицилии. Гамилькар разработал план вторжения в Италию с севера, сухим путем. Плацдармом для наступления карфагенян на Рим должна была стать Испания. Гамилькар с армией вторгся в Испанию и захватил ее большую часть. Испания превратилась в своего рода «княжество» семьи Гамилькара (так называемых Баркидов). После гибели Гамилькара Барки управлять Испанией стал его зять Гасдрубал, а после его гибели – юный сын Гамилькара Ганнибал. В Испании карфагеняне разрабатывали серебряные рудники и чеканили монету, вербовали большие армии наемников. Столицей карфагенской Испании становится город Новый Карфаген (совр. Картахена). До начала II Пунической войны между римлянами и карфагенянами действовал договор, по которому границей карфагенского и римского влияния определялась река Ибер (Эбро) на севере Испании. 13 14. II Пуническая война 219–201 гг. до н. э. Эта война была самой тяжелой войной для римлян и именно она определила дальнейшую судьбу Средиземноморья. В 219 г. до н. э. Ганнибал решил, что настало время для решающей схватки. Для того, что бы развязать войну с Римом, он напал на союзный римлянам испанский город Сагунт. Возмущенные римляне отправили в Карфаген посольство. Римский посол, стоя перед карфагенским Советом, зажал в руке свой плащ и спросил, что он должен вручить карфагенянам: войну или мир? Карфагеняне ответили: «Выбирай сам». Тогда римлянин расправил плащ и сказал: «Карфагеняне, я даю вам войну!». Ганнибал повел армию из Испании в Италию. Он проделал труднейший переход через заснеженные перевалы Альп и вошел в долину реки По. В Северной Италии Ганнибал рассчитывал привлечь на свою сторону недавно покоренных римлянами галлов и с их помощью увеличить свою армию. В нескольких сражениях Ганнибал разбил римскую армию и стал продвигаться к Риму. Он не решился атаковать город и прошел вглубь Италии – в область Апулию, где дал своей армии отдых. В 216 г. до н. э. римляне собрали огромную армию (более 80000 человек), вдвое превосходившую по численности армию Ганнибала, и повели ее в Апулию навстречу врагу. Командовали армией консулы Эмилий Павл и Теренций Варрон. Армии римлян и Ганнибала встретились у селения Канны. Произошла грандиозная битва, в которой Ганнибал совершил невозможное: его меньшая по численности армия окружила и почти полностью уничтожила римлян. В битве при Каннах погибло около 50000 римлян, около 10000 попало в плен, погиб консул Эмилий Павл и большое число сенаторов и знатных юношей. Ганнибал считал, что война выиграна и не спешил идти на Рим. Вокруг Рима он создавал коалицию враждебных государств. Союзником Ганнибала стал македонский царь Филипп V. Македонское царство по прежнему считалось одним из самых сильных и влиятельных государств, а македонская армия – одной из лучших в Средиземноморье. Филипп V расчитывал захватить Иллирию, которую прежде постепенно занимали римляне. После смерти тирана Гиерона Сиракузского его сын Гиероним, надеясь освободиться от римского ига, перешел на сторону Карфагена. Римляне сумели мобилизовать последние силы и набрать новую армию. Во что бы то ни стало им следовало затягивать войну, избегая решительных действий. Во главе армии были поставлены осторожный Фабий Максим, прозванный Кунктатор («Медлитель») и решительный Клавдий Марцелл. Дипломатическими средствами удалось избежать вторжения македонян: на Балканском полуострове по наущению римлян против Македонии начал войну Этолийский союз и царю Филиппу стало не до Италии. Римляне разделили армию на три части: одна сдерживала Ганнибала, другая была послана в Испанию и не давала карфагенским полководцам отправить в Италию подкрепление, третья отправилась против мятежных Сиракуз. В 211–209 гг. до н. э. происходит коренной перелом в войне и удача склоняется на сторону Рима. Клавдий Марцелл штурмом взял Сиракузы (во время этого штурма погиб гениальный математик сиракузянин Архимед). Ганнибал в Италии был отрезан от источников продовольствия и в последней попытке нанести решающий удар пошел на Рим. В Риме началась паника, по всему городу раздавался клич: Hannibal ante portas! – «Ганнибал у ворот!». Но Ганнибал так и не решился штурмовать город и его грозный поход на Рим закончился ничем. В Испании командование римской армией принял молодой талантливый военачальник Публий Корнелий Сципион. Сципион разгромил армию карфагенян в Испании и молниеносным штурмом овладел столицей карфагенской Испании – Новым Карфагеном. Брат Ганнибала Гасдрубал попытался прорваться из Испании с армией на подмогу к Ганнибалу, но был разгромлен и погиб в Северной Италии (битва на реке Метавр, 207 г. до н. э.). Сам Ганнибал оказался заперт в Южной Италии. В 204 г. до н. э. римская армия высадилась в Африке и двинулась на Карфаген. Командовал армией ставший знаменитым после испанских побед Сципион. Карфагеняне срочно отозвали Ганнибала из Италии. 14 лет Ганнибал со своей армией провел в Италии, нанес римлянам серьезные поражения, самым опасным из которых было поражение в битве при Каннах. Ни разу римляне не нанесли ему поражения в открытом сражении. Но за все эти годы ему не удалось сломить силу Рима, его победы оказались бесполезными, и теперь его измотанная, сильно поредевшая армия, покидала Италию. В 202 г. до н. э. два величайших полководца II Пунической войны – Ганнибал и Сципион – встретились в Африке у города Зама. В решающей битве Сципион разгромил Ганнибала. На следующий год Карфаген капитулировал. 14 Рим наложил на карфагенян огромную контрибуцию – ок. 300 т серебра за 50 лет; Карфаген лишался своего военного флота (500 кораблей) и терял право иметь его впредь; владения Карфагена сжимались до небольшого городского округа в Африке. Внешняя политика Карфагена контролировалась Римом. Испанские владения Карфагена стали римскими провинциями. Северо-восточная часть Пиренейского полуострова стала называться Ближней или Тарраконской Испанией (по месту резиденции наместника – городу Тарракон), на юге Испании в долине реки Бетис была образована провинция Дальняя Испания или Бетика. Римляне стали единственными хозяевами Западного Средиземноморья. 15. Восточное Средиземноморье в конце III в. до н. э. Зыбкое равновесие эллинистических государств в Восточном Средиземноморье было нарушено появлением на политической арене двух энергичных правителей – македонского царя Филиппа V (221–179 гг. до н. э.) и царя из династии Селевкидов Антиоха III (223–187 гг. до н. э.). Под властью Филиппа Македонского находился весь Балканский полуостров, над греческими полисами была вновь установлена македонская гегемония. Македония при Филиппе V заняла положение великой державы Восточного Средиземноморья. В 216 г. до н. э., после катастрофического поражения римлян в битве при Каннах, Филипп стал союзником Ганнибала и объявил войну Риму (в римской традиции это так называемая I Македонская война). Сирийский царь Антиох III восстановил владения селевкидской династии в Азии вплоть до реки Инд, вследствие чего принял титул «Великий». Два могущественнейшие монарха эллинистического мира заключили военно-политический союз против третьего крупнейшего царства Востока – Египта, воспользовавшись воцарением в нем малолетнего Птолемея V. Филипп и Антиох рассчитывали захватить и поделить владения Птолемеев в Восточном Средиземноморье за пределами Египта. Греческие полисы в бассейне Эгейского моря (Родос, Византий, Афины и др.) и Пергамское царство в Малой Азии объединились в коалицию против Македонского царства. В 201 г. до н. э. антимакедонская коалиция нанесла поражение Филиппу в морской битве у острова Хиос. Для дальнейшего ведения войны против Македонии греки обратились за помощью к Риму. 16. II Македонская война 200–197 гг. до н. э. В 201 г. до н. э. Рим одержал победу над Карфагеном во II Пунической войне и превратился в единственного хозяина Западного Средиземноморья и сильнейшую державу на всем Средиземном море. С Македонией Рим соперничал из-за Иллирии. Взаимоотношения между государствами были еще больше испорчены выступлением Филиппа V на стороне Ганнибала. Усиление Македонского царства было не выгодно Риму. Афины, входившие в состав антимакедонской коалиции, состояли в союзе с Римом и это послужило предлогом для объявления войны Филиппу V: «за нападение на государство, состоящее в союзе с римским народом». В 200 г. до н. э. римская армия высадилась в Эпире, на западе Балканского полуострова. В течении 2 лет Филипп V успешно оборонялся, не вступая с римской армией в генеральное сражение. Наконец, во главе римской армии встал талантливый полководец консул Квинкций Фламинин. Он решительно двинулся на сближение с осоновными силами македонян и настиг их в Фессалии в месте, называемом Киноскефалы («Собачьи головы» – название гряды холмов). Здесь произошло решающее сражение. Битва произошла неожиданно для обеих сторон, Филипп не успел полностью выстрить войска и римлянам удалось разделить, окружить и разбить македонян (197 г. до н. э.). Царь Филипп был вынужден заключить мир на тяжелых условиях: он выплачивал большую контрибуцию, лишался военного флота, сокращал армию до 5000 человек, лишался всех владений за пределами Македонии. Македония перестала быть великой державой. В 196 г. до н. э. Фламинин созвал в Коринфе (где 140 лет до этого состоялось установление македонской гегемонии над Элладой при царе Филиппе II) собрание представителей всех греческих полисов и объявил о даровании свободы. Известие было принято всеобщим ликованием, греческие писатели сообщали, что радостный вопль, собравшихся в театре эллинов, был такой силы, что птицы падали 15 на землю. В честь римского полководца устанавливались статуи и приносились жертвы как полубогу. Хотя Рим объявил о свободе и независимости греческих полисов, римляне с этого времени стали активно вмешиваться во внутренние дела эллинов. В течение следующих почти 50 лет верным союзником Рима и проводником римских интересов в Греции был Ахейский союз на Пелопоннессе. 17. Война между Римом и Антиохом III 192–188 гг. до н. э. После поражения Македонии Селевкидская империя стала единственной великой державой в Восточном Средиземноморье. Антиох III расчитывал установить свою полную гегемонию над Малой Азией, Грецией и Египтом. Островное государство Родос обратилось к римлянам за защитой от нового агрессора. Римляне потребовали от Антиоха ухода из бассейна Эгейского моря, а заодно возвращения Египту отнятых у него владений. Антиох отказался от римских условий. Рим заключил военный союз против Антиоха с Пергамским царством, Родосом и Ахейским союзом. В 192 г. до н. э. Антиох вторгся в Грецию и занял оборону у Фермопил, на месте героической гибели трехсот спартанцев. Римляне окружили и разбили его, Антиох был вынужден покинуть Грецию. Он отступил в Малую Азию и собрал огромное войско. В его армии были тяжелые пехотинцы, составлявшие фалангу, панцырные всадники, боевые слоны, серпоносные колесницы, множество лучников, пращников и легкой кавалерии – всего ок. 70000 воинов. Военым советником Антиоха был сам Ганнибал, который вот уже десять лет скрывался от Рима. Против Антиоха была отправлена уступавшая ей по численности римская армия во главе с консулом Луцием Сципионом и его знаменитым братом Публием Сципионом Африканским, победителем Ганнибала. К римской армии присоединился пергамский царь Эвмен с небольшим войском. В 190 г. до н. э. у города Магнезия произошло грандиозное сражение, в котором армия Антиоха была разбита и почти полностью уничтожена. Ганнибал бежал в Вифинию (север Малой Азии), где скрывался еще 7 лет, а когда римляне потребовали выдать его, принял яд. Через 2 года после битвы при Магнезии с Антиохом III был заключен мир. Сирийский царь лишался всех владений в Малой Азии – они отходили союзникам Рима, лишался военного флота, боевых слонов, выплачивал огромную контрибуцию. После поражения, понесенного от римлян, царство Селевкидов стало стремительно распадаться. В течение 12 лет Рим разгромил в Восточном Средиземноморье две могущественнейшие державы – Македонское и Селевкидское царства. К 80 гг. II в. до н. э. политическая картина в мире эллинистических государств резко изменилась. Фактически была установлена гегемония Рима в Восточном Средиземноморье. Его соперники лежали повержены, Ахейский союз в Греции и царство Пергам в Малой Азии были надежными союзниками Рима. 18. III Македонская война 171–168 гг. до н. э. Македонский царь Филипп V не нарушал пунктов мирного соглашения с Римом. Но в тайне он наращивал силы Македонии. Хотя ему было запрещено иметь армию более 5000 человек, он ежегодно обучал новых солдат и распускал их по домам. Таким образом, он имел большой резерв на случай новой войны. Царь добывал золото, вел выгодную торговлю, запасал продовольствие. После смерти Филиппа на македонский престол взошел его сын Персей – непримиримый враг Рима. Персей стал привлекать на свою сторону народы и государства, недовольные римской властью. В 171 г. до н. э. Рим объявил Персею войну. Персей тут же быстро собрал армию более чем в 40000 человек. Первые два года римляне терпели поражения в Македонии. Наконец, командование было поручено консулу Луцию Эмилию Павлу, сыну Эмилия Павла, павшего в битве при Каннах. Персей занял оборону у города Пидна на западном краю Македонии, на равнине между морем и горами. В 168 г. до н. э. при Пидне состоялось решающее сражение. Римский полководец вспоминал, что задрожал от страха, когда увидел наступление македонской фаланги, вооруженной пятиметровыми пиками. Тем не менее, римлянам удалось вклиниться в разрывы македонского строя, окружить и уничтожить македонское войско. Персей бежал с поля боя, но вскоре был 16 схвачен и увезен в Рим для того, чтобы скованным пройти в триумфальном шествии Эмилия Павла. Персей умер в римском плену, а Македонское царство перестало существовать. Римляне разделили Македонию на 4 независимые области, запретив жителям одной части общаться с жителями других трех частей. После того, как с Македонским царством было покончено, римляне изменили отношение к своим союзникам в Греции и Малой Азии. Ахейский союз, Пергамское царство и Родос были лишены прежнего римского покровительства и римляне делали все, чтобы ослабить их. Тогда же римляне бесцеремонно вмешались в войну Сирийского царства с Египтом и потребовали от Антиоха IV Эпифана, сына Антиоха Великого, который уже стоял с войском у стен Александрии Египетской, чтобы он убирался из Египта и вернул все захваченные у Птолемеев территории. Сирийскому царю пришлось склонить голову перед волей Рима. Египетское царство с этого времени попадает под римский протекторат, а цари из династии Птолемеев становятся марионетками в руках Рима. 19. III Пуническая война, обращение Македонии в провинцию, разгром Ахейского союза 149–146 гг. до н. э. В 149 г. до н. э. вспыхнула третья, последняя, война между Римом и Карфагеном – III Пуническая война (149–146 гг. до н. э.). Западным соседом Карфагена в Африке был союзник Рима царь Нумидии Масинисса. Он безнаказанно лишал Карфаген принадлежавших ему плодородных районов. Карфагеняне, которым по договору 201 г. до н. э. было запрещено вести войну без согласия Рима, жаловались на Масиниссу в римский сенат. Но римляне санкционировали захваты нумидийским царем карфагенской земли. Не выдержав, Карфаген объявил войну Масиниссе. Этим в Риме воспользовались враги Карфагена. Они настояли на полном уничтожении города. Во главе злейших противников карфагенян стоял один из влиятельнейших римских политиков – Марк Порций Катон. Каждое свое выступление в сенате он заканчивал призывом: Carthago delenda est! – «Карфаген должен быть разрушен!». Римская армия высадилась в Африке, а от карфагенян потребовали, чтобы они покинули город и поселились вдали от моря. Возмущенные карфагеняне отвергли предложение римлян и приняли решение бится на смерть. Все население города встало на его оборону. Из всех металлов, найденных в городе, было спешно выковано оружие. Женщины Карфагена остригли волосы, чтобы сплести канаты для метательных орудий. Римляне взяли город в осаду, которая продлилась три года. В то же самое время в Македонии вспыхнуло восстание, которое возглавил некий Андриск, объявивший себя сыном царя Персея и законным наследником македонского престола – царем Филиппом VI. В 148 г. до н. э. восстание лже-Филиппа было подавлено и римляне решили полностью лишить Македонию самостоятельности и превратили ее в провинцию во главе с римским наместником. Провинция Македония стала главной военной базой Рима на Балканах и плацдармом для наступления на Восток. Резко ухудшились отношения Рима с Ахейским союзом. Римляне потребовали, чтобы Ахейский союз покинули города, вошедшие в него после II Македонской войны. Руководство Ахейского союза переоценило свои силы и объявило войну Риму. В 146 г. до н. э. Ахейский союз был разгромлен. Командующий римской армией в Греции консул Луций Муммий приказал до основания разрушить столицу Ахейского союза – древний город Коринф. Греция была безжалостно разграблена, в Рим вывезено огромное количество произведений эллинского искусства и рабов, среди которых были блестяще образованные люди. Города Греции сохранили ограниченную внутреннюю автономию и попали под контроль наместника Македонии. В том же 146 г. до н. э. после трехлетней осады пал Карфаген. Во главе армии, осаждавшей Карфаген, был поставлен молодой и талантливый полководец Публий Корнелий Сципион Эмилиан, внук победителя Ганнибала. Сципион Эмилиан распорядился воздвигнуть вокруг всего города вал, а со стороны моря у входа в карфагенскую гавань – плотину. Карфаген оказался полностью изолирован и со стороны суши, и с моря. Когда город ослаб, Сципион Эмилиан отдал приказ о всеобщем штурме. Римляне ворвались в город. В течение 6 дней на объятых огнем улицах шли непрерывные бои. Карфагенская знать со своими семьями заперлась в главном храме города и подожгла его, не желая сдаться врагу. Карфаген был разрушен до основания, земля на 17 которой он стоял была распахана и засыпана солью, чтобы ни человек, ни животное, ни растение не поселились в том месте, где стоял злейший враг Рима. В прежних африканских владениях Карфагена римлянами была создана отдельная провинция Африка. Немецкий писатель Бертольд Брехт так кратко описал войны между Римом и Карфагеном: «Великий Карфаген вел три войны. После первой он еще был великой державой. После второй он еще был. После третьей его уже не было». В 146 г. до н. э. была окончательно решена судьба Средиземноморья и развивавшейся в нем античной цивилизации. На следующие шесть столетий над Средиземноморьем было установлено римское владычество. 20. Конец Пергамского царства 133–129 гг. до н. э. Царство Пергам в Малой Азии на протяжении многих лет было верным союзником Рима. Рим всячески старался укрепить своего союзника. Целью такого покровительства было создание прочной антимакедонской коалиции на Балканах и в Малой Азии. Пергамский царь помогал римлянам и в войне против Антиоха III. После краха Македонии для римлян отпала нужда в сохранении сильного Пергамского царства. Римляне стали оказывать покровительство соседним с Пергамом государствам в Малой Азии (Вифиния, Понт, Пафлагония, Каппадокия), тем самым действуя вопреки его интересам и уменьшая его силу. Пергамское царство лишилось покровительства Рима и было окружено соперниками. В 133 г. до н. э. умер последний царь Пергама Аттал III. В своем завещании он оставлял свое царство римскому народу. Причины такого решения неизвестны. По-видимому, Аттал завещал римлянам свою казну и царское имущество, а города, входившие в состав Пергамского царства, получали свободу. Так или иначе, Пергамское царство перестало существовать. В том же году выходец из царской семьи Аристоник поднял антиримское восстание в бывшем Пергамском царстве. Аристоник объявил себя законным наследником престола и принял царское имя Эвмен III. К его восстанию примкнула большая часть населения бывшего Пергамского царства. Первая римская армия, явившаяся на подавление восстания, была разбита. Только в 130 г. до н. э. Аристоник был побежден, захвачен в плен и казнен. Восстание продолжалось и после гибели Аристоника и было подавлено римлянами только к 129 г. до н. э. с бесчеловечной жестокостью. В бывшее Пергамское царство явилась комиссия римского сената и учредила на его территории провинцию Азия. 21. Средиземноморье после великих войн 2-я пол. – конец II в. до н. э. За полтора века политическая картина в Средиземноморье коренным образом изменилась. Победа Рима над Карфагеном и его вмешательство в политику государств Восточного Средиземноморья закончилось установлением римской гегемонии не только на западе, но и на востоке Средиземноморья. Во 2-й половине II в. до н. э. римская гегемония в Средиземноморье стала незыблемой. Рим практически не имел соперников, государства, сохранявшие самостоятельность, фактически были его вассалами. Их правители именовались «союзниками и друзьями римского народа». Территория собственно римского государства включала в себя Италию и конгломерат провинций по всему Средиземноморью. Рим по своему внутреннему устройству представлял собой город-государство, называвшееся Римской республикой («общим делом»). Сенат, должностные лица (магистраты) и народные собрания в Риме выносили решения, касавшиеся не только Римской республики, но также Италии и провинций. Италия считалась страной «союзников римского народа»: города Италии были связаны с Римом неравным договором (т.н. Римско-италийская федерация). За пределами Италии лежали провинции. Считалось, что провинции являются собственностью римлян, а римский народ обладает по отношению к ним империем – высшей властью. Этот империй делегируется римским народом особым должностным лицам – преторам (наместникам) провинций, а наместник распоряжается им по своей воле. В целом римская держава представляла собой империю, управляемую одним городом-государством с республиканским устройством. 18 В Западном Средиземноморье Риму принадлежали огромные территории. К римским провинциям относились острова Сицилия, Сардиния и Корсика; на Пиренейском полуострове находились провинции Ближняя и Дальняя Испании; прежние владения Карфагена были преобразованы в провинцию Африка. К северу от Италии римляне оккупировали область галльского племени аллоброгов на юге современной Франции и основали ядро провинции Галлия. Большая часть Западного Средиземноморья находилась под непосредственным контролем римских наместников. В Восточном Средиземноморье провинций было меньше, здесь Рим пока предпочитал опираться на союзные государства. На Балканском полуострове находилась провинция Македония, наместник Македонии также контролировал греческие города и собирал с них дань. На противоположном берегу Эгейского моря находилась провинция Азия, образованная на территории Пергамского царства. Вокруг римской провинции в Малой Азии располагались небольшие союзные царства: Вифиния, Понт, Галатия, Каппадокия и др. Самым крупным государством на Востоке оставалась держава Селевкидов. После поражения Антиоха III Селевкиды теряют положение великой державы. Государство Селевкидов быстро слабеет и распадается на отдельные царства. Все владения Селевкидов к востоку от Евфрата были захвачены Парфянским царством – новой великой державой Древнего Мира. Царство Селевкидов сокращается до границ одной лишь Сирии. Египетское царство Птолемеев находилось под римским протекторатом. Римляне заставили селевкидского царя Антиоха IV вернуть Птолемеям их владения в Палестине, а так как в самом Египте началась междоусобная война между двумя претендентами на престол, Рим поделил между ними большую державу Птолемеев, т. е. раздробил ее на меньшие царства. Постепенно Рим лишал Птолемеев их владений за пределами Египта. 22. Война в Нумидии 118–105 гг. до н. э. В Северной Африке к западу от римской провинции находилось царство Нумидия. Нумидийцы помогали римлянам в войне с Карфагеном, их царство считалось надежным римским союзником. Нумидийцам был выгоден союз с Римом, т. к. с его помощью они рассчитывали уничтожить своего давнего врага – Карфаген. После гибели Карфагена Нумидийское царство значительно окрепло. В 118 г. до н. э. римский сенат разделил нумидийское царство между наследниками только что умершего царя Миципсы. Разделом оказался недоволен один из наследников – Югурта. Югурта силой объединил Нумидию, уничтожив остальных наследников. Югурта также перебил всех римлян, оказавшихся в Нумидии. Римляне пытались дипломатическими средствами разрешить конфликт с опасным Югуртой, но тот отказался вести переговоры. В 111 г. до н. э. Рим был вынужден объявить войну Югурте. Эта война вошла в историю Рима под названием Югуртинской. Югуртинская война была неудачной для Рима и продемонстрировала острый внутренний кризис в Римской республике. После ряда поражений римляне попытались вновь вести переговоры с Югуртой, но он сумел подкупить половину сената и посеять политический кризис в республике. Наконец, на войну с ним был отправлен лучший римский полководец Гай Марий. В 105 г. до н. э. Марий взял в плен Югурту и ликвидировал угрозу римскому господству в Северной Африке. 23. Нашествие кимвров и тевтонов 113–101 гг. до н. э. Одновременно с войной в Нумидии над римской цивилизацией нависла новая неожиданная опасность. Из Северной Европы через Галлию в Средиземноморье ворвались огромные полчища германских племен кимвров и тевтонов. Со своей родины их согнала, вероятно, какая-то природная катастрофа. Это был первый в истории натиск германских племен в средиземноморский регион. Они разграбили Галлию и стали угрожать Италии. Римлянам пришлось вести в это время войну на два фронта: бороться с Югуртой в Северной Африке и отражать смертельную угрозу с севера. В 113–109 гг. до н. э. римляне терпели от германцев одно поражение за другим. Римлянам внушал ужас сам вид белокурых варваров-гигантов, их громадные полчища (одних кимвров было 150000), их дикий воинственный клич перед битвой. В 19 107 г. до н. э. в битве при Араузионе римляне потеряли 80000 человек. Италию спасло только то, что кимвры отсоединились от тевтонов и отправились на Испанию. Римляне спешно стали собирать новую армию. В ходе этих сборов была проведена коренная военная реформа. Прежде римская армия представляла собой ополчение зажиточных римских граждан, являвшихся в войско по призыву со своим оружием. Теперь государство само наделяло оружием новобранцев и принимало в армию людей любого достатка, выплачивая им солдатское жалование. Военная служба в результате стала пожизненной профессией, а римская армия – профессиональной. Инициатором этой реформы был Гай Марий, победитель Югурты. Ему было поручено ведение войны с варварами. В 102–101 гг. до н. э. Марий нанес в двух сражениях поражение тевтонам и кимврам. До 200000 германцев было истреблено, столько же взято в плен и продано в рабство. 24. Союзническая война в Италии 91–88 гг. до н. э. Римское государство раздирали внутренние противоречия. Особенно остро ощущали ущемление своих прав римские союзники в городах Италии. Им приходилось на равных с римскими гражданами участвовать во всех войнах Рима, но при этом они были лишены политических прав. Римляне беззастенчиво лишали города Италии части земельных владений в пользу своих граждан. Обращение римлян с италиками было презрительное, как с людьми второго сорта. В 91 г. до н. э. римский политик Ливий Друз выступил с предложением предоставить всем италикам римское гражданство. Проект Друза был отвергнут, а сам он убит. Это послужило толчком к восстанию италиков против Рима. Поскольку италики находились на правовом положении римских союзников, в римской истории эта война получила имя Союзнической. Италики создали собственную федерацию со столицей в городе Корфиний, переименованный в Италию. Их армия насчитывала 100000 воинов. Италики нанесли римлянам ряд тяжелых поражений. В экстренной ситуации римский сенат принял сначала закон о предоставлении римского гражданства тем италикам, которые сохранили верность Риму, затем – закон о даровании гражданства всем свободным жителям Италии, при условии, что они сложат оружие. Это решение раскололо Италийскую федерацию, часть италиков приняла предложения Рима, наиболее непримиримые были разбиты. После подавления восстания Рим все равно предоставил римское гражданство всем италикам за незначительными исключениями. Италия превратилась в страну римских граждан. 25. I Митридатова война 89–85 гг. до н. э. В разгар Союзнической войны на востоке Римской державы Риму объявил войну царь Понта Митридат VI. Понтийское царство находилось на северо-восточном краю Малой Азии. Во II в. до н. э. оно было союзником Рима. Царь Митридат VI (120–63 гг. до н. э.) превратил Понтийское царство в крупную державу. Он захватил приморские области Колхиды и все греческое Северное Причерноморье (царство Боспор и владения Херсонеса). Митридат мечтал превратить Понтийское царство в великую державу Востока и решил захватить все римские владения в Малой Азии и Греции. Воспользовавшись катастрофическим положением Рима, Митридат в 89 г. до н. э. объявил Риму войну. В провинцию Азия была введена огромная понтийская армия (ок. 300000 воинов). Своими союзниками Митридат пытался сделать настроенное антиримски коренное население Азии. Он объявил себя покровителем и защитником городов Азии от Рима, ввел в них демократическое правление и даровал освобождение от налогов на 5 лет. В благодарность города Азии предоставили Митридату почетное имя Евпатор (погречески «добрый отец»). Митридат разослал тайные письма с приказом в назначенный день убить всех римлян, живших в Азии. В один день было вырезано 80000 римлян и италиков. Окрыленный успехом, Митридат высадился в Греции и занял Афины. В Афинах, как и в Азии, было учреждено правительство, настроенное антиримски. В Италии только что закончилась Союзническая война и на Восток был отправлен против Митридата один из лучших римских военачальников Луций Корнелий Сулла. Он разбил войска Митридата в Беотии и взял в осаду 20 Афины. Через несколько месяцев Сулла взял Афины штурмом. За присоединение к врагу Рима прекраснейший город античного мира был жестоко разграблен и почти полностью разрушен, огромное количество жителей перебито. Античные писатели утверждали, что городская площадь Афин была залита кровью, которая потоком стекала по улицам. Митридат собрал новую армию, для чего отменил все налоговые льготы, дарованные им прежде в Азии. Местное население стало разочаровываться в Митридате. В 85 г. до н. э. Сулла нанес Митридату еще одно тяжелое поражение и вынудил его заключить мир. Митридат возвращал Риму Азию, выдавал пленных и уплачивал большую контрибуцию. 26. Гражданская война и диктатура Суллы 87–79 гг. до н. э. В конце II – начале I в. до н. э. тяжелые войны, которые вел Рим (Югуртинская, Союзническая, Митридатова), происходили одновременно с острой политической борьбой в самом Риме. В Риме соперничали две политические группировки – оптиматы и популяры. Оптиматы (от лат. optimus – «лучший», т. е. партия «лучших граждан») были сторонниками сената и консервативной политики в интересах римской знати. Популяры (от populus – «народ», т. е. «народная партия») настаивали на демократических преобразованиях, политике в интересах беднейших римских граждан. Обе группировки состояли из влиятельных политиков и старались привлечь на свою сторону наиболее популярных в Риме людей. Самыми популярными людьми в Риме в обстановке бесконечных войн были победоносные полководцы. За ними стояла преданная армия, что неизбежно вело политическую борьбу в Риме к гражданской войне. Популяры привлекли на свою сторону Гая Мария – победителя Югурты, спасителя Рима от кимвров и тевтонов. На стороне оптиматов стоял Сулла. В самом начале Митридатовой войны популяры выступили против назначения Суллы на пост командующего восточной армией, т. к. это означало вооружить их противников. Сулла, уже готовившийся переправить армию на Восток, узнав о попытке сместить его, повел войско на Рим, взял его штурмом и расправился со своими противниками. Марий бежал в Африку. Начавшаяся в Риме гражданская война позволила Митридату на Востоке захватить большие территории. Только через 2 года после вторжения Митридата в Азию Сулла с армией отправился на Восток. Этим воспользовались популяры. Из изгнания вернулся Марий. Его войско овладело Римом и устроило резню сторонников Суллы. Марий вскоре умер, а в Риме захватил власть его соратник Корнелий Цинна. Цинна пытался осуществить программу популяров. После заключения мира с Митридатом Сулла с армией вернулся в Италию. Он разбил армию популяров и захватил Рим. Став хозяином положения, Сулла потребовал наделить его чрезвычайными высшими полномочиями. Сенат назначил его постоянным диктатором «для издания законов и устройства государства». Впервые после изгнания царей в Риме неограниченная власть вручалась одному человеку. Сулла занимал пост диктатора три года (82–79 гг. до н. э.). Он жестоко расправился со всеми своими противниками, объявив их вне закона и назначив награду за их голову. Повсюду были вывешены списки противников диктатора (т. н. проскрипции). В Италии в результате сулланского террора погибли тысячи людей. Сулла провел ряд реформ с целью усовершенствовать государственный строй. Радикальных перемен не произошло, но римляне воочию убедились, что управление Римской державой может находится в руках одного человека. Диктатура Суллы была своего рода «репетицией» будущей монархии. В 79 г. до н. э. Сулла неожиданно отказался от диктатуры, а еще через год умер. После его смерти среди римских политиков началась борьба за единоличную власть. 27. Восстание Сертория в Испании 80–72 гг. до н. э. Провинции в Испании римляне захватили еще в ходе II Пунической войны, но с тех пор там не утихала война местных племен (иберов и кельтиберов) за свою независимость. Во время господства Мария и его сторонников в Риме наместником в Испании был назначен Квинт Серторий. После установления в Риме диктатуры Суллы к Серторию в Испанию бежали многие римляне, спасаясь от террора. Из беженцев Серторий составил армию. На свою сторону он привлек местные племена, недовольные правлением ставленников сената и оптиматов. Римлянин 21 Серторий на территории римской провинции фактически создал собственное государство, независимое от римской власти. Серторий вступил в переговоры с понтийским царем Митридатом и согласился признать его право владеть Малой Азией. Серторий отправил к Митридату римских военных инструкторов из своего окружения, чтобы они помогли ему реорганизовать армию на римский манер. Серторий продолжил свою борьбу против Рима и после смерти Суллы. Но в его лагере начались разногласия между римлянами и испанцами. И те и другие не считали Сертория достаточно своим. В 72 г. до н. э. заговорщики из числа римлян убили Сертория. После гибели вождя повстанческая армия в Испании была разбита. 28. Восстание Спартака в Италии 74–71 гг. до н. э. В разгар войны с Серторием в Италии вспыхнуло мощное восстание рабов под предводительством гладиатора Спартака. Восстание началось с бунта гладиаторов в городе Капуя. К отряду гладиаторов во главе с фракийцем Спартаком присоединились беглые рабы с окрестных вилл. Войско Спартака стало насчитывать 10000 человек. С этим войском Спартак стал опустошать римские виллы в Кампании. В истории Рима эти события значились просто как Спартаковская или Рабская война, в XIX–XX вв. они были восприняты историками-романтиками и историками-марксистами как восстание рабов, борьба за свободу и движение против римской тирании. На самом деле об идеологии восставших и целях Спартака ничего не известно. Скорее всего это был хорошо организованный разбой, разросшийся до масштабов настоящей войны. Самого Спартака римские историки описывали как человека благородного и видели в нем достойного противника. Армия Спартака разбила посланные против нее римские войска и расширила зону своих действий на большую часть Италии. Ее численность выросла до 70000 человек. Спартак организовал армию по римскому образцу, ввел жесткую дисциплину. Целью этой армии по прежнему оставался грабеж. Римляне обнаружили себя неспособными контролировать ситуацию в своей собственной стране, особенно в сельских районах, где действовали спартаковцы. На 2-й год восстания армия рабов разделилась и часть ее была уничтожена римлянами. Против оставшихся повстанцев во главе со Спартаком римляне отправили армию, которую возглавлял Марк Лициний Красс. Крассу удалось разбить Спартака на юге Италии на третий год восстания. 29. Начало III Митридатовой войны 74–72 гг. до н. э. На Востоке злейшим врагом Рима оставался понтийский царь Митридат VI. В конце 80-х гг. римляне совершили вторжение в его владения с целью испытания силы его царства, но были разбиты (II Митридатова война). Митридат вступил в переговоры с отпавшим от Рима Серторием, заключил союз с пиратами на Средиземном море, заручился поддержкой армянского царя Тиграна II Великого, своего тестя. Поводом к новой войне с Римом послужило завещание царя соседней Вифинии Никомеда: он завещал свое царство римскому народу. Митридат объявил себя защитником интересов сына Никомеда и в 74 г. до н. э. начал новую войну с Римом. Армия Митридата насчитывала более 100000 воинов, Рим мог позволить себе выставить против Митридата только чуть более 40000 солдат. Во главе армии выступил консул Лициний Лукулл. Митридат взял в осаду приморский город Кизик в Азии. Эта осада задержала Митридата и позволила римлянам подтянуть армию. В войске Митридата началась эпидемия. Узнав, что Лукулл подходит к нему с войском, Митридат снял осаду и отступил на террторию Понта. Лукулл настиг Митридата и разгромил его численно превосходящую армию (72 г. до н. э.). Митридат с 2 тыс. всадников бежал в Армению под защиту Тиграна II. 30. Война с пиратами 67 г. до н. э. В начале I в. до н. э. безраздельное господство над Средиземным морем установили киликийские пираты. Их главная база находилась в области Киликия на границе Малой Азии и 22 Сирии. В глубине страны в горах стояли их неприступные крепости, там жили их семьи и хранилось награбленное добро. Пользуясь тем, что хозяин Средиземноморья – Рим – ведет бесконечные тяжелые войны, пираты стали хозяевами моря. Пираты располагали флотом примерно в 2000 кораблей, их армия состояла из 30000 разбойников. Они могли беспрепятственно входить в любой порт на Средиземном море, в том числе в Остию – портовый пригород Рима. Пираты парализовали всю морскую торговлю и подвоз продовольствия в Рим. Попытки справится с пиратами не имели успеха. В 67 г. до н. э. ведение войны с пиратами было получено полководцу Гнею Помпею. Помпей получил особые полномочия на неограниченный срок вплоть до полной победы над пиратами. Под его власть переходили все римские наместники в прибрежной зоне шириной 75 км и все Средиземное море. Помпей разделил Средиземное море на 30 секторов и в каждый поместил необходимое число военных кораблей и воинов. По его приказу они одновременно начали боевые действия. За 60 дней на Средиземном море были выловлены все пираты, потоплен почти весь их флот, уничтожено 10000 разбойников, 20000 взято в плен. Киликийские логова пиратов были разрушены, но сами пленные отпущены милостивым победителем по домам. 31. Помпей на Востоке 66–62 гг. до н. э. После победы над пиратами Помпей стал самой популярной фигурой в Риме. Его сторонники добились отстранения Лукулла от войны с Митридатом и предоставления Помпею империя, распространявшегося на все восточные провинции Рима и соседние царства. Помпей собрал новую армию численностью до 50000 человек, снарядил флот из 400 кораблей и с этой громадной силой отправился на Восток. Он заключил договор с парфянским царем, который соглашался одновременно напасть на союзника Митридата армянского царя Тиграна II. Тиграну стало не до защиты своего зятя Митридата и тот потерпел поражение. Помпей оккупировал Понт, а Митридат бежал в свои владения в Северном Причерноморье и укрылся в цитадели города Пантикапея. 68-летний старик Митридат стал замышлять новый поход на Рим во главе орд кочевников – скифов и сарматов. Греческим городам Северного Причерноморья было невыгодно вступать в борьбу с могучим Римом, семья и приближенные Митридата тоже не разделяли безумных планов царя. Города на Черном Море стали переходить на сторону Рима, а сын Митридата Фарнак поднял против него восстание. Покинутый всеми в 63 г. до н. э. Митридат покончил с собой во дворце Пантикапея (ныне – гора Митридат в Керчи). Царь Армении Тигран II капитулировал перед Помпеем. На него была наложена контрибуция, а сам он признал себя «союзником и другом римского народа», т. е. зависимым правителем. Сын Митридата Фарнак за измену отцу был признан царем Боспора – Северного Причерноморья. Прежнее царство Митридата – Понт – присоединялось Помпеем к Вифинии и на их территории создавалась новая римская провинция. После победы над Тиграном и Митридатом Помпей с войском вошел в Сирию. К этому времени Селевкиды сохранили свою власть только в столице Сирии Антиохии, но и там не переставали бороться друг с другом за престол. Остальная Сирия была захвачена правителями отдельных городов. Последний представитель династии Селевкидов Антиох XIII обратился к Помпею с просьбой признать его царем Сирии, но Помпей со смехом ответил, что власть не нужна тому, кто не в состоянии ей воспользоваться. Антиох XIII был смещен, а Сирия в 64 г. до н. э. обращена в провинцию. После этого на Востоке римские владения стали непосредственно граничить с Парфянской державой. 32. Первый триумвират 60–53 гг. до н. э. В Риме опасались, что Помпей как Сулла, вернувшись с Востока, установит диктатуру. Но Помпей распустил войска и сложил свои полномочия. Противники Помпея поспешили организовать против него политическую кампанию, в результате чего Помпей оказался в трудном положении. Он не мог выполнить свои обязательства перед ветеранами (отставными солдатами), которым он обещал земельные наделы в Италии. Его не подпускали к государственным должностям. Тогда Помпей вошел в альянс с двумя другими влиятельными политиками в Риме. Это были Марк Лициний Красс – победитель Спартака, богатейший человек в Риме, и Гай Юлий Цезарь – популярнейший политик среди массы римской бедноты. Цезарь был знатен, но занятия 23 политикой разорили его. Первоначальное соглашение Помпея, Цезаря и Красса было тайным. Этот неофицальный союз вошел в историю под названием I триумвирата («союза трех человек»). Вместе они собирались бороться против сенатской олигархии. Триумвират был заключен в 60 г. до н. э., а уже через год Цезарь был избран консулом. Коллегой Цезаря по консульству был ставленник сената, но Цезарь совершенно отстранил его от государственных дел. Консул Цезарь провел проект о разделении земель в Южной Италии среди бедноты, что помогло Помпею наградить своих ветеранов. После года консульства Цезарь должен был отправится наместником в провинцию Галлия, но кредиторы не выпускали его из Рима. Тогда Красс оплатил долги Цезаря. Первый триумвират в течение почти 10 лет определял политическую обстановку в римском государстве. Через 4 года после его заключения на совещание Помпея, Цезаря и Красса прибыло большое число должностных лиц, что демонстрировало признание римлянами авторитета трех влиятельнейших лиц в государстве. 33. Галльские войны 58–51 гг. до н. э. После консульства Цезарь стал наместником провинции Галлия. На тот момент ее территория охватывала Северную Италию – долину реки По – и небольшую область за Альпами. К северу от римской провинции простиралась большая страна – так называемая «Косматая» Галлия (из-за обычая ее жителей носить длинные волосы). В ней жили племена галлов или кельтов. Отдельные племена часто враждовали друг с другом и Цезарь взял на себя роль арбитра в спорах между галльскими вождями и защитника Галлии от нападавших с севера германцев. Часть галльских племен признала власть римского наместника, часть оказала сопротивление, но была побеждена Цезарем – прекрасным полководцем. К 56 г. до н. э. Цезарю подчинялась вся Галлия от Пиренейских гор на юге до реки Рейн на севере. Если отправляясь в провинцию, Цезарь едва и с чужой помощью освободился от долгов, после покорения Галлии он стал фантастически богат. В 54 г. до н. э. в Галлии вспыхнуло антиримское восстание, которое возглавил вождь одного из галльских племен Верцингеторикс. С большим трудом Цезарь подавил восстание только к 51 г. до н. э. После подавления восстания Цезарь повел себя совершенно иначе, чем обычно поступали римские полководцы. Он воздержался от обычной «римской суровости» при наказании непокорных, несколько лет не объявлял Галлию провинцией, формально находился в союзнических отношениях с галлами, ввел щадящую систему сбора дани. Цезарь стремился сделать галльскую знать своей реальной союзницей, многим галлам даровал римское гражданство, поощрал приобщение галлов к римской культуре. Наступали новые времена общения римлян с покоренными народами и Цезарь был одним из первых государственных деятелей, понявших пагубность противостояния Рима и провинций. 34. Поход Красса на Парфию 55–53 гг. до н. э. В 55 г. до н. э. один из участников триумвирата – Лициний Красс – занял высший пост консула в Римской республике. В отличие от Помпея и Цезаря Красс не имел славы великого полководца. За его плечами была лишь война со Спартаком и его рабской армией, считавшаяся в глазах римлян позорной и недостойной воинской славы. 60-тилетнего Красса обуяла жажда военных подвигов. Он мечтал о славе Александра Македонского, сокрушителя великой Персидской державы. Поэтому Красс решил «повторить» деяния Александра и совершить поход на Восток против Парфянского царства. Он считал эту войну легкой и намеревался отвоевать у парфян все прежние владения державы Селевкидов. Не дожидаясь конца своего консульского срока, Красс явился в провинцию Сирия. Здесь он сосредоточил 45-титысячное войско и перешел Евфрат – границу римских владений. Первый поход в Месопотамию оказался удачным. Красс занял несколько городов и расставил в них римские гарнизоны. Тогда Красс повел армию вглубь Парфянской державы – на Ктесифон, столицу Аршакидов (53 г. до н. э.). В пустыне недалеко от города Карры армия Красса, состоявшая на 9/10 из тяжелой легионной пехоты, столкнулась с парфянской конницей. Парфяне засыпали римлян тучей стрел, а когда римская пехота пыталась перейти в наступление, парфянские конные лучники быстро отступали, продолжая стрелять на полном скаку. Римляне 24 погибали под стрелами посреди открытой пустыни. Лучников сменяли бронированные всадники, втаптывавшие в песок раненых римских солдат. Красс попытался вступить в переговоры с парфянским военачальником, но был вероломно убит. Из всей римской армии спаслось только около 10000 человек, разбежавшихся кто куда, остальные погибли в пустыне. Поход Красса, закончившийся катастрофой, сильно осложнил политическую ситуацию на Востоке. Взаимоотношения с Парфией на несколько веков вперед были испорчены. Парфия оказалась державой, по силе равной Риму, римская экспансия на Востоке была остановлена. 35. Правление Помпея 52–50 гг. до н. э. Со времени образования триумвирата Помпей постоянно находился в Италии. После назначения Цезаря в Галлию и гибели Красса влияние Помпея на государственные дела усиливалось. Римская республика находилась в состоянии глубокого политического и социального кризиса. В этой обстановке сенатская олигархия пошла на союз с Помпеем. Помпею отводилась роль фактического единоличного правителя государства. Цезарь в глазах олигархии не подходил на роль союзника, так как был заклятым врагом сената. В 52 г. до н. э. Помпей был впервые в истории Рима избран консулом без коллеги. Одновременно он получал пост проконсула (наместника высшего ранга) испанских провинций и заведовал поставками продовольствия в Рим. Фактически Помпей стал полноволастным диктатором римского государства. Помпей разорвал союз с Цезарем и потребовал от него распустить армию и немедленно вернуться в Рим. 36. Гражданская война 49–45 гг. до н. э. Цезарь понимал, что выполнение требований Помпея означают для него несомненную гибель. В январе 49 г. до н. э. Цезарь с одним из его 12 легионов подошел к границе своей провинции – маленькой речушке Рубикон на севере Италии. Он остановился на берегу Рубикона и долгое время стоял в глубокой задумчивости. Наконец он произнес: Alea jacta est! – «Жребий брошен!», и перешел Рубикон вместе со своей армией, начав гражданскую войну. В Италии у Помпея не было армии, поэтому он поспешно отплыл в Грецию, намереваясь там стянуть войска. Помпеевы армии стояли в Испании и Африке. Цезарь быстро занял Рим, захватил казну и заставил сенат объявить его диктатором. После этого уже «на законных основаниях» он стал готовится к разгрому Помпея. Первый удар Цезарь нанес по испанской армии Помпея. Та капитулировала, из ее воинов Цезарь пополнил собственное войско. Затем Цезарь с небольшой армией быстро пошел на встречу с самим Помпеем. Цезарь и Помпей встретились в Фессалии. Армия Цезаря состояла из 27000 пехоты и 2000 всадников, Помпей располагал 40000 пехоты и 6000 конницы. Решающее сражание произошло у города Фарсала (48 г. до н. э.). Полководческий талант Цезаря оказался сильнее численности помпеевой армии. Армия Помпея под натиском легионеров Цезаря бежала с поля боя, сам Помпей спешно покинул Грецию и бежал в Египет. В Египте в это время умер союзник Помпея царь Птолемей XII и в Александрии шла ожесточенная война между его наследниками: 12-тилетним Птолемеем XIII и его 18-тилетней сестрой Клеопатрой VII. К прибытию Помпея победу одержал Птолемей XIII, а Клеопатра отправлена в изгнание. Царские советники, зная что Помпея преследует Цезарь, уговорили малолетнего царя убить Помпея прямо в александрийской гавани еще до того, как он ступит на землю Египта. Помпей был убит, а Цезарю, сразу же явившемуся следом, была предъявлена голова Помпея. Цезарь демонстративно разрыдался, узнав о гибели своего прежнего друга. Узнав, что римский диктатор находится в Александрии, Клеопатра тайно встретилась с Цезарем (ее приближенный пронес ее во дворец, завернутой в ковер). Цезарь оказался увлечен молодой и умной женщиной и помог ей занять египетский престол. Цезарь провел в Александрии 9 месяцев, а его противники (их принято называть помпеянцы) за это время собрали свои силы. В Испании против Цезаря взбунтовались легионы, прежде служившие Помпею. Во главе испанской армии встали сыновья Помпея Гней и Секст. Африка по прежнему оставалась в руках помпеянцев, здесь тоже стояла большая армия. Армия самого Цезаря устала от бесконечных войн и не всегда поддерживала откровенно монархические планы своего полководца. Цезарю пришлось 25 использовать огромные богатства, добытые в Галлии, из государственной казны, конфискованные у помпеянцев и подаренные Клеопатрой, чтобы купить преданность своих воинов. В 46 г. до н. э. Цезарь разгромил помпеянцев в Африке в битве при Тапсе, в 45 г. до н. э. он одержал победу над сыновьями Помпея в Испании в сражении при Мунде. Гней Помпей погиб, его брат Секст скрылся. Эта битва завершила период гражданской войны, развязанной Цезарем. 37. Диктатура Цезаря 49–44 гг. до н. э. В самом начале Гражданской войны, в 49 г. до н. э., Цезарь был объявлен диктатором на 10-летний срок. Это давало ему законное право распоряжаться государственными делами по собственному усмотрению. После победы над всеми своими противниками в 45 г. до н. э. Цезарь был объявлен постоянным, т. е. пожизненным, диктатором. Власть Цезаря сопровождалась красноречивыми внешними атрибутами: он появлялся в общественных местах в пурпурной расшитой золотом тоге, золотом лавровом венце, со скипетром в руках. Это были символы древней царской власти. Цезарь считал римский республиканский строй совершено непригодным для огромного римского государства. Возможно, он помышлял об учреждении в Риме монархии эллинистического типа. Однако политика Цезаря была направлена не на изменение государственного аппарата а на решение социальных проблем. Цезарь не ограничивался мероприятиями по отношению к римлянам, а заботился и о состоянии римских провинций. По инициативе Цезаря началось распространение римского гражданства на население провинций. Римское гражданство получили жители провинции Цизальпинская Галлия – Северной Италии. После смерти Цезаря эта область перестала быть провинцией и слилась с остальной Италией. В Испании Цезарь впервые в римской истории предоставил римское гражданство целому городу за пределами Аппеннинского полуострова – финикийской колонии Гадес. Цезарь щедро награждал римским гражданством отдельных лиц из провинций, особенно Галли и Испании, оказавших ему какие-либо услуги. Цезарь первым стал выводить колонии римлян за пределами Италии. Колонии в провинциях должны были решить проблему нехватки земли в Италии. Римские колонии, основанные Цезарем, появились по всему Средиземноморью: в Галлии, Испании, Африке, Иллирии, Греции, Малой Азии. В 46 г. до н. э. Цезарь восстановил разрушенные в 146 г. до н. э. Карфаген в Африке и Коринф в Греции, отправив туда римских колонистов. Всего в колонии в провинциях переселилось до 80000 римлян и италиков. Эти колонии стали очагами распространения римской культуры в провинциях. Таким образом Цезарем был заложен процесс романизации Средиземноморья. Романизация – распространение за пределами Италии римского права, римской культуры и латинского языка. В отличие от Суллы Цезарь не стал расправляться со своими врагами в Риме и объявил общее прощение. Но консервативные сенаторы ненавидели Цезаря и среди них возник заговор. Заговорщиков возглавляли Гай Кассий и Юний Брут. 15 марта (мартовские иды по римскому календарю) 44 г. до н. э. заговорщики напали на Цезаря в сенате и закололи его, нанеся 23 раны. Как сообщает греческий историк Плутарх, Цезарь был убит возле статуи Помпея и «можно было подумать, что сам Помпей явился для отмщенья своему противнику, распростертому у его ног». 38. Второй триумвират 43–36 гг. до н. э. После убийства Цезаря происходит резкий раскол в обществе римского государства на две противоборствующие силы. Складывается лагерь республиканцев – сторонников старой республики, господства сенатской олигархии в Риме и продолжения политики противопоставления римлян и провинциалов. Второй лагерь принято называть цезарианцами. Они стояли за выполнение политической программы Цезаря: наделение землей ветеранов и неимущих, выведение колоний в провинциях, постепенное уравнение провинциалов в правах с римлянами. Введение этих планов в жизнь подразумевалось поручить сильной личности, некоему вождю, который бы встал на место Цезаря, или группе энергичных реформаторов. Во главе цезарианцев встали три человека. Это были военачальники Марк Антоний и Марк Эмилий Лепид – своего рода «заместители» Цезаря по диктатуре, а также молодой Гай Октавий, внучатый племянник Цезаря. Октавий был усыновлен Цезарем по завещанию и стал носить имя 26 Гай Юлий Цезарь Октавиан. Он унаследовал не только имя Цезаря, но и его огромное состояние, добытое в войнах. Главной опорой лидеров цезарианцев были легионеры и ветераны Цезаря, ожидавшие заслуженных наград. Союз Антония, Лепида и Октавиана был официально оформлен как высшая государственная коллегия из трех человек с неограниченной властью. Они стали носить звание «триумвиры для устроения государства». Этот союз вошел в историю как II триумвират (с 43 г. до н. э.). Фактически это была разделенная между тремя людьми диктатура. Захватив власть, триумвиры развернули массовый террор. Во главе республиканцев стояли вожди заговора против Цезаря – Кассий и Брут. После захвата власти триумвирами республиканцы бежали из Италии и стали собирать армию в провинции Македония. В 42 г. до н. э. в Македонию пришли войска триумвиров. В кровопролитной битве у города Филиппы республиканская армия была разбита, Кассий и Брут покончили с собой, бросившись на меч. С прежней республикой было покончено. Триумвиры разделили между собой владения Римской державы. Антоний получил в управление восточные провинции – Македонию, Грецию, Азию и Сирию. Октавиан получил власть над Италией и западные провинции – Галлию и Испанию. Лепид получил Африку – житницу Рима. В 36 г. до н. э. Лепид попытался сместить Октавиана, но против него восстали собственные солдаты. Лепид был отстранен от власти, его армия и провинция перешли к Октавиану. 39. Война между Антонием и Октавианом 36–31 гг. до н. э. Антоний и Октавиан ненавидели друг друга. Устранение третьего партнера по триумвирату обострило их вражду. Они стали готовится к войне друг с другом за обладание всей Римской средиземноморской державой. Антоний заключил союз с египетской царицей Клеопатрой. Клеопатра рассчитывала, что Антоний восстановит великую державу Птолемеев, а Антоний желал получить золото Египта. Антоний вступил в брак с Клеопатрой, что вызвало в Риме волну негодования. На египетский престол был возведен маленький сын Клеопатры от Юлия Цезаря – Птолемей XV Цезарион («маленький Цезарь»). Тем самым Антоний демонстрировал приверженность к родному сыну Цезаря, а не к приемному – Октавиану. Октавиан использовал факт своего усыновления Цезарем и стремился предстать перед римлянами как «Юный Цезарь» – законный сын и продолжатель дел Юлия Цезаря. Цезарь был обожествлен, что придало веса личности Октавиана: теперь он называл себя «сыном бога». Октавиан использовал свое управление Италией чтобы привлечь на свою строну массу римлян и италиков. Последние были особенно облагодетельствованы Октавианом. Только при его правлении все жители Италии получили полные гражданские права. Стараниями Октавиана в Италии был создан класс мелких и средних землевладельцев, преданный Юному Цезарю. В течение пяти лет Антоний и Октавиан копили силы для решающего столкновения, обменивались взаимными оскорблениями и ультиматумами. Наконец, в 31 г. до н. э. Октавиан двинул флот на Александрию Египетскую – столицу Антония на Востоке. Антоний и Клеопатра послали навстречу свой флот. У мыса Акций (Эпир) состоялось морское сражение, которое решило судьбу Рима. Флот Антония был разбит, сам он бежал в Александрию и покончил с собой. Клеопатра пыталась сохранить престол себе и своему сыну Цезариону, но Октавиан рапорядился тайно убить Цезариона, а Клеопатру собирался увезти в Рим и выставить на потеху римскому народу. Тогда Клеопатра последовала за Антонием. В 30 г. до н. э. Египет, последнее крупное независимое государство в Средиземноморье, был обращен в римское владение. Единственным хозяином Римской державы стал Октавиан. В 27 г. до н. э. римский сенат подтвердил его полномочия правителя государства и предоставил новое имя – Император Цезарь Август. Ему было присвоено звание принцепс – первое лицо государства. В результате римских завоеваний в III–I вв. до н. э. Средиземноморье оказалось объединенным в одно государство – Римская империя. В Риме после воцарения Августа был установлен новый государственный строй – принципат. Принцепсы или, как их чаще называют, императоры правили Средиземноморьем следующие пять столетий. 27 РАЗДЕЛ 2. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ В I–III ВВ. Город Рим Рим (Roma) был единственным Городом народа-повелителя. В эпоху Империи римляне жили по всему Средиземноморью во многих городах, но юридически они считались гражданами города Рима и числились за одним из районов (триб) Рима и его окрестностей. Разумеется, существовало явное несоответствие между идеей города-государства римских граждан и мировой империей. Это несоответствие сглаживалось императорской администрацией. Рим был одновременно центром республики римского народа и столицей империи. Республиканская власть была в нем представлена сенатом и магистратами. Император как «первый гражданин» также воплощал в себе волю римского народа. Независимо от республиканских учреждений действовала императорская администрация из всадников, вольноотпущенников и даже рабов императора. Город контролировал императорский префект Города (Рима). Резиденция императора находилась во дворце на Палатинском холме в центре Рима. Здесь работали различные императорские канцелярии. В северной части города располагался большой лагерь преторианских когорт – цитадель императорской власти в Риме. В Риме проживало, по некоторым подсчетам, до полутора миллионов человек. Основную массу городского населения составлял римский плебс – неимущие и малоимущие граждане. При Августе одних только взрослых мужчин-плебеев насчитывалось 320000. Эта масса считала себя истинным римским народом, чьи предки своей кровью создали империю римлян. При Августе еще проводились народные собрания (комиции), в них римский плебс участвовал в управлении государством. При Тиберии комиции были упразднены, но народ мог демонстрировать императорам свою волю в общественных местах: на форуме, в театре, во время гладиаторских игр и гонок колесниц. Плебс находился на содержании римских императоров. Ежемесячно римская беднота получала даровой хлеб, периодически устраивались массовые угощения, раздачи денег и одежды. Императоры должны были развлекать римский народ и заботиться о его комфорте. Для этого устраивались частые зрелища: гладиаторские бои, травли зверей, скачки, концерты. При Траяне в честь победы над Дакией были устроены 123-хдневные игры. За это время в боях участвовало около 10000 гладиаторов, а на аренах амфитеатров было убито 11000 диких зверей. Скачки колесниц устраивались в цирке (ипподроме). Римский Великий цирк вмещал до 185000 зрителей. По цвету колесниц римские болельщики делились на «зеленых», «синих», «красных» и «белых». Иногда, чтобы продемонстрировать свое недовольство императором, люди присоединялись в цирке к группе, которая соперничала с той, за которую «болели» император и его окружение. Например, император Вителлий преследовал противников «синих». Самый большой амфитеатр для гладиаторских боев и травли зверей был построен при династии Флавиев («амфитеатр Флавиев», известен как Колизей). Он вмещал до 80000 зрителей. В обычае римлян было ежедневно посещать баню. Императоры строили для римского плебса огромные термы – роскошные дворцы, состоящие из бань, спортивных площадок, парков. Самыми большими были термы Каракаллы, рассчитанные на прием одновременно 1600 человек. По площади они были размером с провинциальный город. Римский плебс вел паразитическое существование за счет всей империи. По выражению поэта Ювенала (рубеж I–II вв.) единственным требованием римлян от государства стало «Хлеба и зрелищ!» (Panem et circenses). Высшими сословиями Рима были всадники и сенаторы. Сенаторы должны были обладать происхождением из знатного римского рода и владеть состоянием не менее чем в 1200000 сестерциев (в пересчете на чистый металл – ок. 75 кг серебра). Некоторые знатные обедневшие семьи поддерживались императором, время от времени императоры пополняли сенаторское сословие из видных семей италиков и даже провинциалов. Сенаторы должны были поставлять политическую элиту Римской империи. Они избирались на традиционные республиканские магистратуры, были наместниками провинций (и императорских, и сенатских). Сословие всадников пополнялось богатыми людьми любого происхождения, но с хорошей репутацией. Всаднический ценз составлял только треть сенаторского – 400000 сестерциев, но среди всадников были обладатели фантастических состояний. Всадники не допускались к сенаторским магистратурам, но честолюбие и практический интерес побуждали их пробиваться на политический верх. В этом им помогали императоры, создавая высокие посты в своей 28 администрации, предназначенные только для всадников. Вершиной карьеры всадника был пост префекта претория. Рим в императорскую эпоху был самым большим городом древнего мира. Его площадь к III в. достигла 1372,5 га. При императорах город украсился великолепными зданиями. Об Августе говорили, что «он принял Рим кирпичным, а оставил его мраморным». Остальные императоры считали обязательным оставить о себе память грандиозными сооружениями. Италия Италия была родиной римлян. При Августе она от Бруттия на юге («носок» итальянского «сапога») до Цизальпийской Галлии на севере (долина р. По) становится страной римских граждан. Над Италией не назначался ни императорский, ни сенатский наместник и она не считалась провинцией. Города Италии пользовались самоуправлением. В Италии до Септимия Севера не стояли войска, кроме преторианской гвардии в Риме и двух флотов: на Тирренском и Адриатическом море. Население Италии в I в. по оценкам современных исследователей приближалось к 14 миллионам человек, это была самая густонаселенная страна в Римской империи. Из них примерно 4 миллиона совершеннолетних мужчин были римскими гражданами. Предположительно, около 40% всего населения Италии составляли рабы. Остальное население составляли свободные женщины и дети. Сицилия, Сардиния, Корсика В непосредственной близости к Италии на трех больших островах лежали старейшие провинции римлян: Сицилия и Сардиния (включая Корсику). Они вошли в состав римского государства после 1-й Пунической войны. Часть городов Сицилии имела римский гражданский статус. В этих провинциях, особенно на Сицилии, находились крупные поместья римских сенаторов. Постоянных войск в этих провинциях не было. Наместников для них ежегодно присылал сенат, они имели ранг пропреторов. Резиденция сицилийского пропретора находилась в самом большом городе острова – древней греческой колонии Сиракузы. Сицилия с III в. до н. э. заселялась римлянами и италиками, в городах восточного побережья жили потомки греческих колонистов. Альпийский регион Альпы были естественной защитой Италии от вторжения с севера. Тем не менее, римляне долго не могли взять под полный контроль этот регион. Август пошел на решительный штурм Альпийских гор и основал здесь несколько провинций. В самих горах было выделено три области под контролем императорских прокураторов – Приморские, Коттиевы и Пеннинские Альпы. В северных предгорьях и на Верхнем Дунае было создано две провинции – Реция и Норик. Из-за недоступности горных проходов здесь не размещались легионы, а охрану границы осуществляли вспомогательные войска из жителей провинций. Нарбоннская провинция Нарбоннская провинция была южной частью Трансальпийской Галлии (совр. Прованс на юге Франции). Римляне захватили ее в 121 г. до н. э., чтобы создать «мост» из Италии к испанским провинциям. Резиденцией наместника провинции был город Нарбонн. Как и на Сицилии, здесь находилось большое число сенаторских поместий. Это была самая романизированная римская провинция. Плиний Старший писал о ней, что это «скорее Италия, чем провинция». Управлял ею сенатский пропретор. В этой провинции находился один из крупнейших портов Европы – греческая колония Массилия (совр. Марсель). Испания Завоевание римлянами Пиренейского полуострова началось во 2-ю Пуническую войну и растянулось почти на 200 лет. Полностью Испания была покорена при Августе. На территории Пиренейского (Иберийского) полуострова находились три римские провинции. Самой большой была расположенная в северо-восточной части полуострова Ближняя или Тарраконская Испания с резиденцией наместника в Тарраконе. В южной части находилась Дальняя Испания или Бетика. Ее ядро составляли города в долине реки Бетис (совр. Гвадалквивир). Столицей Бетики был Новый 29 Карфаген (совр. Картахена). В западной части полуострова на территории современной Португалии находилась провинция Лузитания. Тарраконская Испания и Лузитания были императорскими провинциями, императоры посылали сюда своих легатов; Бетика была «сенатской», ею управлял пропретор. Для охраны порядка во всех испанских провинциях было достаточно одного легиона, расквартированного на территории Тарраконской провинции. Коренное население Испании состояло из иберов. В Испании было много поселений римлян и италиков, римское гражданство при императорах довольно часто предоставлялось и местным жителям. Уже в начале I в. географ Страбон писал об испанцах, что они по языку и образу жизни неотличимы от римлян. При Веспасиане всем жителям Испании, не имевшим римского гражданства, было предоставлено латинское право (ступень к полному римскому гражданству). Население Испании приближалось к 6 миллионам. Галлия Галлия в древности занимала территорию современной Франции. Северной границей Галлии была река Рейн. Населяли ее племена кельтов или галлов. Эту страну римляне называли comata – «волосатая» и bracata – «одетая в штаны» из-за обычаев галлов носить длинные волосы и штаны. Галлия была завоевана Юлием Цезарем в 50-е гг. I в. до н. э. Август создал на ее территории три провинции, поэтому весь регион носил название Три Галлии. Юго-западная Галлия называлась Аквитания, самая большая провинция в центре – Лугдунская Галлия (со столицей в городе Лугдун, совр. Лион), Северная Галлия получила название Бельгика. В конце правления Августа Три Галлии находились под властью одного императорского наместника – легата Августа проконсульского ранга. Этот пост занимали высшие лица империи – Тиберий, Германик. Ему подчинялись расквартированные вдоль Рейна войска. Тиберий разделил Галлию на отдельные наместничества, а командование армией передал особым легатам. В доримской Галлии кельтское население делилось на три сословия: крепостные крестьяне, военная знать и друиды (жрецы). Римляне стремились искоренить друидов, т. к. они вдохновляли галлов к освобождению их страны. Романизация Галлии началась при императоре Клавдии. По его инициативе галльская аристократия получила доступ в римский сенат. Галльские города перестраивались на римский манер, а их население быстро романизировалось. В Галлии в I в. жило около 5 миллионов человек. Британния Британнией римляне называли самый большой из Британских островов. Другое его название было Альбион. Британнию населяли кельтские племена бриттов, по языку и культуре родственные галлам. Первую попытку овладеть Британнией сделал еще Юлий Цезарь. Тогда римляне не задержались на острове. В 43 г. император Клавдий переправил в Британнию три легиона со вспомогательными войсками. Местные вожди, практически не сопротивляясь, признали власть римлян. Римляне оккупировали большую часть острова за исключением северной части. Столицей провинции стал город Камулодун (совр. Кольчестер), который был превращен в римскую колонию. Управлял провинцией императорский легат. В правление Нерона в Британни из-за бесчинств, творимых римской администрацией, вспыхнуло восстание. Во главе восстания встала царица одного из племен Боудикка (61 г.). Восставшие разрушили несколько городов, уничтожили один из легионов. В конце концов, восстание было подавлено, но к восставшим было решено не применять репрессивных мер. Римляне покрыли территорию провинции сетью дорог и военных лагерей (поэтому многие современные английские города в своем названии имеют корень -chester – от лат. castra – «лагерь»). Племена бриттов римляне старались держать разобщенными. Для защиты от набегов непокоренных племен с севера при Адриане и Антонине Пие были воздвигнуты оборонительные валы. Дунайские провинции До правления Августа Северную Италию и Балканский полуостров связывала лишь узкая полоса северо-восточного побережья Адриатического моря – Далмация. Здесь несколько веков существовали колонии греков и италиков. Август распространил римскую территорию на 300 км вглубь материка и придвинул границу к Дунаю. Между Дунаем и побережьем Адриатики была создана большая провинция – Иллирик. После Августа эта провинция была разделена на 30 Паннонию (совр. Венгрия) и собственно Иллирик или Далмацию. Вдоль дунайской границы были размещены крупные соединения войск. Армия дунайских провинций оказывала сильное романизирующее воздействие на местное население. Вдоль Дуная выросли города со смешанным римским (солдатским и купеческим) и местным населением: Виндобона (совр. Вена), Карнунт, Аквинк (Будапешт) и др. При Тиберии податью были обложены племена мёзов и трибаллов, живших на правом берегу Нижнего Дуная. На этой территории была основана провинция Мёзия. Все дунайские провинции в силу своего стратегического значения управлялись императорскими легатами. Общее население Дунайских провинций составляло около 2 миллионов. Дакия Дакия стала римской провинцией при Траяне, а при Аврелиане она была покинута римлянами по стратегическим соображениям. Период существования этой провинции – 164 года. Дакия занимала большую территорию к северу от Дуная (совр. Румыния). Перед вторжением римлян здесь возникла мощная держава царя даков Децебала. Децебал угрожал дунайским провинциям Римской империи и поэтому Траян решил нанести по его царству сокрушительный удар. После двух войн (101–106 гг.) царство Децебала пало. В плен было захвачено полмиллиона даков, большая часть населения погибла во время войны. Поэтому римляне сравнительно легко удерживали эту провинцию. В Дакии произошла замена местного населения (фракийцы-даки, геты, сарматы) римскими колонистами и переселенцами из соседних провинций. В 270 г. император Аврелиан решил укрепить дунайскую границу и одновременно перебросить часть армии на Восток. Поэтому из Дакии были выведены войска и эвакуировано мирное население. Балканский полуостров Страны на Балканском полуострове были захвачены римлянами после 3-й Македонской и Ахейской войн. Старейшей провинцией на Балканах и Нижнем Дунае была Македония. В эпоху Римской республики провинция Македония была бастионом римского господства над Грецией, Малой Азией и Далмацией. В силу традиции при императорах эта провинция была оставлена под управлением сенатского пропретора, но войска из нее были постепенно выведены, т. к. он перестала быть пограничной. Греческие полисы были объединены в общую провинцию при Августе. Эта провинция стала называться Ахайя. Правителем Ахайи был сенатский проконсул. Столицей ее стал Коринф, заново построенный при Цезаре и Августе как римская колония. Из-под власти наместника формально были выведены лишь Афины, которые считались «союзным» городом. Афины в Римской империи продолжали играть роль «мирового» культурного центра. Вообще для греческого населения Римской империи было характерно неприятие римской культуры при очень высокой лояльности римскому императору. Население Греции в римский период постоянно уменьшалось из-за оттока населения в соседние провинции, и многие области опустевали. Общая численность населения Балканского полуострова составляла около 3 миллионов человек. При императоре Клавдии в провинцию была превращена Фракия, до этого сохранявшая статус зависимого царства. Фракия была очень важной в стратегическом отношении территорией: через нее проходила военная дорога от Босфора до Дуная. На востоке «сторожевым бастионом» Фракии был греческий город Византий (с IV в. – Константинополь). Малая Азия В Малой Азии первой римской провинцией стало бывшее Пергамское царство, занимавшее западную часть полуострова. Оно отошло к римскому народу по завещанию царя Аттала III в 133 г. до н. э. Эта страна стала провинцией Азией. Затем за счет присоединения других малоазийских царств в I в. до н. э. были образованы провинции Киликия на юго-востоке полуострова и Вифиния-Понт на севере. Эти старые провинции в императорский период были сохранены за сенатскими наместниками. Август расширил римскую территорию, захватив провинцию Галатию в центре Малой Азии. При Тиберии римской провинцией стала Каппадокия на востоке полуострова. Полностью Малая Азия стала состоять из римских провинций при Клавдии после присоединения Ликии и Памфилии в южной части полуострова. Новые провинции 31 Малой Азии переходили под управление императорских наместников. При Веспасиане в Каппадокии были размещены легионы. Население провинций Малой Азии состояло в основном из греков и эллинизированных аборигенов. Крупнейшие города находились на территории провинции Азия: Пергам, Смирна, Эфес и др. Общая численность населения Малой Азии приближалась к 13 миллионам. Сирия и Палестина Сирия стала римской провинцией в 63 г. до н. э., после того, как Помпей юридически ликвидировал Селевкидское государство. С эпохи Августа в Сирию стал назначаться императорский легат с проконсульской властью. В этой провинции всегда было дислоцировано 34 легиона, т. к. она была оплотом римской власти на Ближнем Востоке. Восточная граница Сирии доходила до Евфрата. Столицей Сирии была Антиохия – второй после Александрии по величине город на Ближнем Востоке. Сирия в Римской империи считалась страной роскоши и изнеженности: это была очень богатая провинция, т. к. в ней сходились торговые пути из стран Востока. Палестина в правление Августа была вручена под власть иудейского царя Ирода Великого. После его смерти часть его царства было отдано под управление прокураторов римского императора. Прокураторская резиденция находилась в городе Кесария на берегу моря. В Палестине римляне столкнулись с резко враждебным отношением иудейского населения. В правление Нерона в Палестине вспыхнуло мощное иудейское восстание – Иудейская война (66–73 гг.). Оно было подавлено Веспасианом и его сыном Титом. После его подавления был до основания разрушен священный для иудеев город Иерусалим. После этого в Палестине была создана отдельная провинция Иудея. Новое антиримское восстание вспыхнуло в Иудее в правление Адриана (восстание Бар-Кохбы, 132–135 гг.). Оно охватило не только Иудею, но и еврейское население соседних провинций. Восстание было потоплено в крови, евреям после этого запрещалось жить в районе бывшего Иерусалима, а на месте самого города была построена римская колония Элия Капитолина. Тогда же на территории Иудеи была организована новая провинция с большей территорией под названием Палестина. Население этих провинций в основном состояло из сирийцев-арамеев, греков, евреев. Общая его численность приближалась к 6,5 миллионов. Египет и Киренаика Египет стал римской провинцией в 30 г. до н. э., на заре эры Августа. Римляне оккупировали его после победы Октавиана над Антонием и царицей Клеопатрой. Египет не стал обычной провинцией. Август сделал его своего рода императорским владением. Императоры назначали особого префекта Египта из сословия всадников и из наиболее доверенных лиц, чтобы управлять этой страной. Сенаторам был запрещен въезд в Египет из страха, что кто-нибудь из римской знати овладеет им. Египет стал главным поставщиком хлеба для римлян, «житницей Рима». Императоры продолжали использовать государственно-плановое хозяйство Птолемеев для выращивания нужного количества хлеба. Египет охраняли 1-2 легиона. Столицей Египта была Александрия, мегаполис античного мира, город с миллионным населением. Александрия всегда воспринималась римлянами как соперник их города, некоторых императоров подозревали в желании перенести туда столицу империи. Александрия была центром античной науки и при Птолемеях, и при Цезарях. Киренаика – страна в Северной Африке к западу от Египта. До того, как стать провинцией она была царством ветви династии Птолемеев. В середине I в. до н. э. она перешла под управление сената и римского народа. Еще при Республике Киренаика была объединена в одну провинцию с Критом – большим островом Средиземного моря в 200 км к северу от нее. Август не стал менять организацию Киренаики-Крита и эта провинция осталась под управлением сенатского пропретора. Столицей провинции была древняя греческая колония Кирена. Население Египта и Киренаики состояло из египтян – потомков древней цивилизации, греков, в Александрии и Кирене жило много евреев. Численность этого населения была около 5,5 миллионов человек. 32 Африка и Мавретания Средняя часть побережья Северной Африки стала римской провинцией после уничтожения Карфагена в 3-й Пунической войне. Эта страна как римская провинция стала называться Проконсульская Африка. Ею управлял сенатский проконсул, эта должность была наиболее почетной в карьере сенатора. Ровно через сто лет после разрушения Карфагена Юлий Цезарь решил основать на месте древнего города римскую колонию. Новый город получил официальное название Колония Юлия, но его всегда называли Карфагеном. Доримское население Африки состояло из берберо-ливийцев и пунов – потомков финикийских колонистов. Последние составляли часть городского населения. В Африке жило много римлян и италиков. Первая волна римско-италийской иммиграции в Африку приходится на 1-ю половину I в. до н. э. Это были ветераны Гая Мария и люди, бежавшие из Италии от террора Суллы. Множество колоний в Африке было основано Августом для своих ветеранов. Африка очень быстро романизировалась. Это была одна из наиболее экономически процветающих провинций. Как и Египет, Африка играла роль «житницы Рима». В отличие от остальных «сенатских» провинций в Африке под командованием проконсула долго оставался один легион. Император Калигула вывел этот легион из-под власти сенатского наместника и поручил императорскому легату. Долгое время в Африке существовало двоевластие проконсула и легата. Легион был расквартирован в западной части провинции. Септимий Север выделил эту территорию в особую провинцию Нумидия. К западу от Проконсульской Африки и до Атлантического океана простиралась Мавретания. До конца правления Калигулы Мавретания была зависимым царством. Тем не менее, уже тогда на ее территории было много римских колоний и жило много римлян. Калигула приказал казнить мавретанского царя Птолемея и аннексировать его царство. В Мавретании вспыхнуло антиримское восстание. На втором году оно было подавлено императором Клавдием. Клавдий разделил Мавретанию на две императорские провинции под властью прокураторов: восточная стала называться Мавретанией Цезарейской (от названия главного города – Цезареи), западная – Мавретанией Тингитанской (по городу Тинги). Население Африки и Мавретании составляло около 6 миллионов человек. Из них примерно треть миллиона жила в Карфагене. 33 РАЗДЕЛ 3. РИМСКИЕ ИМПЕРАТОРЫ I–IV ВВ. ПРИНЦЕПС АВГУСТ – ПЕРВЫЙ РИМСКИЙ ИМПЕРАТОР Источники «Деяния божественного Августа». Светоний. «Жизнь 12 цезарей». Кн. II. «Божественный Август». Дион Кассий. «Римская история». Кн. LIII–LVI. Николай Дамасский. «Жизнь Августа». Император Октавиан Август (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.) После завершения гражданских войн Октавиан стал единственным хозяином римской державы. Он продолжал носить чрезвычайное звание триумвира, хотя занимал этот пост один. Кроме того, он стоял первым в списках сената и поэтому имел почетное звание принцепс («первый»). В 30–28 гг. до н. э. Октавиан укрепил свое положение, изгнав из сената всех неугодных себе людей. 13 января 27 г. до н. э. Октавиан заявил в сенате, что слагает с себя чрезвычайные полномочия и возвращает управление государством сенату и римскому народу. В ответ сенаторы даровали ему имя Август («возвеличенный богами», «священный») и предоставили ряд полномочий высших магистратов республики. Он получил пожизненный большой проконсульский империй (imperium proconsulare majus) – управление всеми провинциями и войсками – и пожизненную трибунскую власть (tribunicia potestas) – право налагать запрет на любое решение сената. Кроме того, он имел пожизненный надзор за нравами, несколько раз избирался консулом, имел звание великого понтифика – верховного жреца. В качестве личного имени ему был присвоен титул Император. Этот титул у римлян обозначал победоносного полководца, его можно было получить несколько раз. Август стал носить его постоянно. Полномочия Августа считались чрезвычайными и врученными ему за исключительные заслуги. Сам Август утверждал, что не превосходит властью других магистратов, но пользуется наибольшим авторитетом (auctoritas). Он не стал лично управлять всеми провинциями, а часть их передал наместникам сената (проконсулам и пропреторам). В остальные он посылал своих легатов. В Риме сохранялись традиционные органы власти – комиции, сенат, магистраты. Поэтому Август провозгласил римское государство «восстановленной республикой» (res publica restituta). Сам Август считался не монархом, а лишь высшим должностным лицом Римской республики. Внешне Август стремился не отличаться от других римских должностных лиц. При сохранении республиканской оболочки римское государство попало под управление одного человека. Власть Августа была неограниченной юридически и безграничной фактически. Тем не менее, Август должен был не раздражать своих подданных: проводить консервативную политику и придерживаться традиционных римских ценностей. Он должен был охранять права сената – органа могущественной и консервативной римской знати. Таким образом, политическая система, созданная Августом, представляла собой компромисс между республиканскими ценностями и монархией. Этот политический строй обычно называют принципат (от звания «принцепс»). После Августа его полномочия по решению сената передавались его преемникам. Как и Август, они носили звание принцепса и принимали титул императора. Поэтому правителей Римской империи принято называть и принцепсами, и императорами. Август возобновил римскую завоевательную политику. В его правление была захвачена большая страна между Адриатическим морем и Дунаем – Иллирик (совр. Югославия и Венгрия). На западе было завершено завоевание Испании, начавшееся еще во 2-ю Пуническую войну. На северной границе империи Август развернул наступление на германские племена, жившие между Рейном и Эльбой. На короткий период на этой территории была основана провинция Германия. Но в 9 г. н. э. здесь вспыхнуло мощное восстание. Три римских легиона во главе с командующим, наместником Германии Квинтилием Варом, были завлечены в западню и полностью уничтожены. После этого поражения Август установил границу по левому берегу Рейна и даже завещал своим преемникам не расширять границы империи. 34 Семья Августа Император Август формально не был монархом и не мог передать свою власть по наследству. Но в его праве было при жизни приблизить к себе любого человека, добиться от сената предоставления тому властных полномочий и таким образом подготовить себе преемника. Со времени Гражданских войн ближайшим помощником Октавиана Августа был Марк Випсаний Агриппа, человек незнатного происхождения, но большой энергии. Именно благодаря Агриппе Октавиан получил победу над Антонием в битве при Акции. В 21 г. до н. э. Август сделал Агриппу членом своей семьи, женив его на своей единственной дочери Юлии. Агриппа стал фактическим соправителем Августа и его преемником в экстренном случае. От брака Агриппы с Юлией родилось пятеро детей. Двоих старших внуков – Гая и Луция Цезарей – Август усыновил и стал готовить из них своих наследников. Еще в 38 г. до н. э. Октавиан после развода со своей первой женой женился во второй раз на 19-тилетней Ливии, отняв ее у её первого мужа Клавдия Нерона. От первого брака у Ливии уже был 4-хлетний сын Тиберий, а, выйдя за Октавиана беременной от Клавдия, она родила второго сына – Друза. Детей у Октавиана Августа и Ливии не было. Тиберий и Друз считались членами семьи Августа и занимали в Риме должности, положенные римлянам из сенаторского сословия. В 12 г. до н. э. в возрасте 51 года умер Агриппа, и Август заставил Тиберия жениться на своей дочери, вдове Агриппы. Тиберий ненавидел Юлию и не имел от нее детей. Юлия отличалась скандальной репутацией, бросавшей тень на семью Августа. В конце концов, Август объявил о разводе Тиберия и Юлии и отправил свою дочь в изгнание. В ссылке Юлия умерла. Друз был женат на племяннице Августа Антонии – дочери его сестры Октавии от брака с Марком Антонием. Сыновьями Друза были Германик и Клавдий. В 9 г. до н. э. в 29 лет Друз стал консулом и возглавил поход против германцев. Находясь на Рейне во главе армии, он погиб от несчастного случая. Во 2 г. н. э. внезапно умер младший внук Августа Луций Цезарь, а еще через два года на Востоке во время переговоров с парфянами заболел и умер Гай Цезарь. После смерти Гая Цезаря в 4 г. н. э. 66-тилетний Август усыновил своего 46-тилетнего пасынка Тиберия, а тот по настоянию Августа – своего 19-тилетнего племянника Германика. Германик был женат на внучке Августа Агриппине, дочери Агриппы. С этого времени Тиберий и Германик стали рассматриваться как преемники Августа. В Риме большей популярностью пользовался молодой Германик, а Тиберий считался человеком лицемерным, угрюмым и жестоким. Несколько следующих лет Тиберий занимал пост командующего римской армией на германской границе, вел приграничные войны с германцами. В 13 г. Тиберий получил полномочия почти равные власти Августа и стал его официальным соправителем и наследником имущества. В том же году Германик был назначен командующим римской армии в Германии. Через год, 19 августа 14 г., Август умер. Решением сената он был объявлен божественным. ДИНАСТИЯ ЮЛИЕВ-КЛАВДИЕВ 14–68 гг. Источники Тацит. «Анналы». Светоний. «Жизнь 12 цезарей». Кн. III–VI. Дион Кассий. «Римская история». Кн. LVII–LXIII. Император Тиберий (14–37 гг.) По завещанию Августа Тиберий стал наследником его состояния. Еще при жизни Августа он обладал частью его полномочий. Тем не менее, Тиберий первые дни после смерти Августа действовал очень осторожно. Сам он, по свидетельству Светония, говорил: «Я держу волка за уши». На заседании сената, на котором обсуждались его будущие полномочия, Тиберий пытался показать, что не желает власти. Этим он вызвал только насмешки сенаторов. Один из них крикнул: «Или пусть он правит, или пусть уходит!». Тиберий, в конце концов, сделал вид, что уступает воле сената. Сенат объявил Тиберия принцепсом и наделил его всеми полномочиями, которыми обладал Август. В дальнейшем власть от императора к его наследнику всегда передавалась таким образом: император назначал наследника состояния, а сенат утверждал его полномочия. В самом начале правления Тиберия в римской армии, стоявшей на Рейне и Дунае, взбунтовались воины легионов. Легионеры требовали увеличения жалования и сокращения срока 35 службы. Солдаты рейнско-германской армии требовали передачи императорской власти их командующему – Германику. Однако Германик категорически отказался от захвата власти и сумел подавить мятеж. Мятеж был подавлен и в дунайских легионах. Первые годы правления Тиберий неуверенно чувствовал себя во главе римского государства и старался наладить сотрудничество с сенатом. Светоний пишет о начале его правления: «Он даже установил подобие свободы, сохранив за сенатом и должностными лицами их прежнее величие и власть». Он даже позволил подавать на него жалобы консулам. Но среди сенаторов, приближенных принцепса и членов императорской семьи существовало недовольство правлением Тиберия, плелись заговоры, шла борьба за власть. В сенате некоторые считали Тиберия недостойным той власти, которой обладал Август. Опасаясь за свою власть, Тиберий стал постепенно запускать механизм террора. Орудием террора при Тиберии стал старинный закон «об оскорблении величия». Первоначально он применялся по отношению к тем должностным лицам, которые своими действиями нанесли ущерб римскому государству и тем самым нанесли оскорбление величию римского народа. При Тиберии к ответственности по этому закону стали привлекаться даже те, кто хотя бы недостаточно неуважительно отзывался о личности принцепса. Первые случаи применения этого закона обошлись без жертв, обвиняемые были оправданы, но был создан опасный прецедент. Опасной фигурой для Тиберия оставался Германик. Хотя сам Германик демонстрировал лояльность Тиберию, на него возлагали надежды политические противники императора. В течение пяти лет Германик командовал рейнскими легионами. Он совершил несколько экспедиций вглубь Германии, но Тиберий запретил ему продвигать римскую границу на север. Тиберий вызвал Германика в Рим и поручил ему новую миссию: Германик отправлялся на Восток как полномочный представитель императора, чтобы уладить дела восточных провинций и провести переговоры с парфянским царем. В Сирии Германик неожиданно тяжело заболел и умер (19 г.). В Риме упорно обвиняли в его смерти легата Сирии Пизона, который, якобы, отравил Германика по приказу Тиберия. Прах Германика был торжественно погребен в Риме в мавзолее Августа, а Пизон, чтобы избежать осуждения, покончил с собой. На Тиберии навсегда осталось пятно подозрения в виновности в смерти Германика. Это еще более подорвало авторитет Тиберия и усложнило его положение в роли главы государства. Злейшим противником Тиберия становится вдова Германика Агриппина. Она была родной внучкой Августа и, в отличие от Тиберия, в ее жилах и жилах ее детей текла священная кровь. После смерти Германика подлинными наследниками Августа честолюбивая Агриппина стала объявлять своих сыновей – Нерона, Друза и Гая Цезарей. Со своей стороны Тиберий старался укрепить положение в качестве наследников своего родного сына от первого брака, Друза Младшего, и внука – Тиберия Гемелла. В роли защитника интересов императора в этот момент начинает выступать командующий преторианской гвардией (префект претория) Луций Элий Сеян. Он усиливает преторианскую гвардию, подразделения преторианцев были стянуты в один лагерь на окраине Рима. По инициативе Сеяна был организован ряд судебных процессов против недоброжелателей Тиберия. Осужденные были казнены или покончили с собой. В результате принципат Тиберия приобретает черты военной диктатуры. Неожиданным ударом для Тиберия становится внезапная смерть его сына Друза (23 г.). Тацит обвиняет в смерти Друза Младшего Сеяна, который, якобы, стал любовником его жены и отравил наследника императора, рассчитывая занять его место. Как бы то ни было, смерть Друза еще больше обострила отношения внутри императорской семьи. Тиберий стал еще более мрачным и подозрительным по отношению к сенату и своему окружению. Шансы сыновей Агриппины на наследование власти резко возрастали. Тиберий и Сеян ответили на это репрессиями против прежних друзей Германика и сторонников его семьи. В 26 г. Тиберий, не выдержав царившей в Риме напряженной обстановки, покинул город и перенес свою постоянную резиденцию на остров Капри у берегов Италии. Здесь он безвыездно прожил 11 последних лет своей жизни. Сеян стал хозяином Рима и вторым лицом в государстве. Тиберий безгранично доверял Сеяну, особенно после того, как тот накрыл его своим телом во время обвала в одном из увеселительных гротов на Капри. Сеян беспрепятственно расправлялся со всеми, кто стоял на его пути к власти, оправдываясь тем, что защищает интересы императора. Рим погрузился в пучину террора. В 29 г. был нанесен удар по Агриппине и двум ее старшим сыновьям – Нерону и Друзу. Они были обвинены в измене, заговоре и попытке переворота. Агриппина и Нерон были отправлены в ссылку. Нерон вскоре покончил с собой, а Агриппина умерла через несколько лет, 36 не вынеся унижений и издевательств охраны. Друз был брошен в темницу и умер голодной смертью. В 31 г. произошло неожиданное падение могущественного Сеяна. К сожалению, источники об этом событии фрагментарны и причины низвержения Сеяна неизвестны. Сеян был обвинен в письме Тиберием в измене, схвачен прямо в сенате и тут же казнен. Затем последовала жестокая расправа над сторонниками Сеяна и его семьей. Была казнена даже маленькая дочь Сеяна. После гибели Сеяна террор еще более усилился, доносы, судебные процессы по «оскорблению величия» и казни стали обычным явлением. Единственным наследником Тиберия на этот момент оказался избежавший расправы младший сын Германика и Агриппины Гай Цезарь по прозвищу Калигула («Сапожок») Такое прозвище Гай Цезарь получил в детстве от солдат Германика за то, что носил маленькие солдатские доспехи, в том числе крохотные военные сапожки (caligae). Тиберий приблизил его к себе, возможно, по настоянию членов семьи и римской знати. Тогда же на должность префекта претория был назначен Суторий Макрон, человек темного происхождения, принимавший деятельное участие в расправе над Сеяном. Макрон стал верным союзником Гая Калигулы, рассчитывая занять в его правление второе место в государстве. По приказу Макрона его жена Энния стала любовницей молодого наследника и тот даже обещал жениться на ней. Тиберию было уже за 70 лет и его здоровье стало резко ухудшаться. В марте 37 г. Тиберий тяжело заболел и его врач сообщил Макрону и Калигуле, что тот не проживет и двух дней. Макрон стал рассылать войскам и наместникам провинций сообщение о скором приходе нового императора. 16 марта Тиберий потерял сознание и Калигула тут же был представлен как новый принцепс. Внезапно Тиберий пришел в себя и тогда Макрон тайно задушил его. Император Калигула (37–41 гг.) Смерть Тиберия была встречена всеобщим ликованием. В 24-хлетнем Гае Калигуле видели продолжение народного любимца Германика и истинного потомка божественного Августа. Сенат единодушно провозгласил его принцепсом, хотя, в отличие от Тиберия, он не был соправителем прежнего императора и никогда не занимал важных должностей. Калигула объявил всеобщую амнистию, изгнал из Рима доносчиков, снял запрет с исторических сочинений, в которых нелицеприятно отзывались о Цезаре и Октавиане. Калигула всячески стремился укрепить положение императорской семьи, расшатанное при Тиберии. Он усыновил внука Тиберия (своего двоюродного брата) Гемелла и объявил его своим наследником. Он воздал почести своей бабке, матери Германика, Антонии Младшей, торжественно похоронил в мавзолее Августа прах матери и братьев, окружил почетом имя своих сестер. Ко двору был приближен дядя императора Клавдий, брат Германика. Клавдию было уже около 50 лет, но прежде он не допускался к общественной и политической деятельности, т. к. из-за хромоты и заикания он считался неполноценным. Все свое время Клавдий посвящал занятиям историей. В 37 г. он сразу же занял высший пост консула вместе со своим племянником. В конце первого года своего правления Калигула тяжело заболел. Возможно, болезнь отразилась на его психике, так как после выздоровления поведение Калигулы резко переменилось. Античные писатели и историки были уверены в его безумии. Калигула стал подозрительным и невероятно жестоким. Он обвинил в измене Гемелла и приказал казнить его. Макрон и его жена Энния были принуждены покончить с собой. Он порвал с традицией Августа править в согласии с сенаторами и открыто объявил себя врагом сената. Император всячески издевался над республиканскими традициями Рима. Однажды на просьбу сената назначить кандидатуры на должность консулов он пообещал сделать консулом своего любимого коня. Калигула отличался полнейшей моральной распущенностью. Он жил в кровосмесительной связи с одной из своих сестер, издевался над знатными римлянами и их женами. Объектом для грубых шуток стали бабка и дядя императора. Калигула объявил себя богом и учредил в Риме культ в свою честь. Он утверждал, что может делать все, что угодно и с кем угодно и с презрением к римлянам цитировал одного из поэтов: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». Свою жизнь он окружил фантастической роскошью, затрачивая на нее громадные средства. Финансовые издержки заставили Калигулу резко взвинтить налоги, что сразу убавило ему популярности среди простых римлян. На третий год правления Калигулы при дворе возник заговор. После его разоблачения Калигула обрушил на Рим лавину чудовищного террора. В начале 41 г. возник новый заговор. Убийство ненормального императора взяли на себя офицеры преторианской гвардии, 37 ненавидевшие Калигулу за постоянные унижения их достоинства. 24 января 41 г. Калигула был убит у себя во дворце на Палатинском холме. Вместе с ним были убиты его жена и двухлетняя дочь. Император Клавдий (41–54 гг.) После убийства Калигулы сенат собрался на экстренное заседание. Участники заговора против Калигулы предлагали упразднить принципат и возродить сенатскую республику. Но в это время преторианцы обнаружили во дворце дядю Калигулы Клавдия, спрятавшегося за портьерой в момент нападения на императорскую семью. Преторианцы провозгласили Клавдия императором и взяли под свою защиту. Римский плебс поддержал кандидатуру Клавдия и стал требовать от сената признания его полномочий. Сенат был вынужден объявить Клавдия принцепсом. Преторианцам Клавдий выплатил крупный денежный подарок в благодарность за поддержку и защиту. Как отмечает Светоний, «он был первым из цезарей, купившим за деньги преданность войска». Как и Калигула Клавдий занял пост главы государства не за личные заслуги, а по чисто династическому монархическому принципу, как член семьи Августа (Клавдий приходился Августу внучатым племянником по материнской линии). Клавдий объявил, что править будет «по примеру божественного Августа», что подразумевало восстановление сотрудничества между принцепсом и сенатом. Вместе с тем при Клавдии окреп императорский аппарат управления. Были созданы придворные канцелярии, занимавшиеся всеми делами Римской империи. Во главе канцелярий были назначены не сенаторы, а императорские вольноотпущенники. Эти вольноотпущенники-министры стали могущественнейшими людьми в государстве. Клавдий стремился поднять свой престиж и приобрести славу завоевателя и отправил войска на завоевание Британнии. В 43–44 гг. большая часть острова была превращена в провинцию. Клавдий был женат на Валерии Мессалине и имел от нее двоих детей: сына Британика (названного так в честь завоевания Британии) и дочь Октавию. Мессалина пользовалась в Риме дурной славой фантастической развратницы (ее имя даже стало нарицательным). В 48 г. она, будучи женой Клавдия, вступила в странный брак с одним из своих любовников, Гаем Силием, видимо, рассчитывая как-то сделать его императором. Клавдию донесли о заговоре и тот распорядился казнить Мессалину. На следующий год 60-тилетний император вновь женился – на собственной племяннице, дочери Германика и сестре Калигулы Агриппине Младшей, хотя прежде такие браки не дозволялись римским законом. Кандидатуру Агриппины при выборе новой жены императора поддерживал могущественный вольноотпущенник Паллант, начальник одной из императорских канцелярий. Он же стал любовником Агриппины. От первого брака у Агриппины был 12-тилетний сын Луций Домиций. В 50 г. Клавдий усыновил своего пасынка, получившего имя Клавдия Нерона. Еще через три года Клавдий закрепил положение Нерона в своей семье, женив его на своей дочери Октавии. Нерон занял положение наследника Клавдия, хотя у того был родной сын. Часть придворных Клавдия была недовольна усилением Агриппины и ее сына и склоняла Клавдия к введению Британика в ранг наследника. Чтобы упредить решение Клавдия о перемене наследника, Агриппина в октябре 54 г. подложила мужу яд в его любимое грибное блюдо. Император Нерон (54–68 гг.) После смерти Клавдия 17-тилетний Нерон был выведен к дежурной когорте преторианцев и те провозгласили его императором. Вслед за этим сенат объявил его принцепсом и предоставил ему все те полномочия, которыми обладали его предшественники. Воцарение Нерона было встречено сенатом с радостью, поскольку Клавдий никогда не пользовался популярностью. Тем не менее, Клавдий был объявлен божественным и в его честь был учрежден государственный культ. В окружении Нерона к обожествлению Клавдия отнеслись с иронией, тогда же появился сатирический памфлет, в котором рассказывалось, как Клавдий был изгнан из сонма богов и превратился в тыкву – символ глупости. Первый период правления Нерона – это так называемое «пятилетие» (54–59 гг.). Это был период значительных уступок сенату в деле управления империей. Нерон по молодости плохо разбирался в государственных делах и фактическими правителями Римской империи стали двое его советников. Это были его воспитатель – знаменитый философ Луций Анней Сенека и префект претория Афраний Бурр. Сенека составлял для Нерона речи, с которыми тот выступал в сенате. По 38 этому поводу Тацит отмечает: «Нерон был первым из правителей, прибегшим к услугам чужого красноречия». Сам Нерон предпочитал предаваться своим любимым занятиям: сочинению стихов, пению и игре на кифаре. Однако окружение императора с самого начала оказалось расколотым на два враждующих лагеря. Один возглавляли Сенека и Бурр. Они считались советниками и друзьями императора. Главой второго придворного лагеря была мать Нерона Агриппина. Агриппина была властной, честолюбивой и жестокой женщиной. Она была правнучкой божественного Августа, приходилась сестрой и женой двум прежним императорам и матерью – нынешнему. На этом основании она требовала для себя исключительного положения. Нерона она посадила на престол только для того, чтобы править самой. Правой рукой Агриппины был вольноотпущенник Паллант, ее любовник. Агриппина вмешивалась в управление государством, тайно посещала заседания сената (женщины не допускались в сенат). Между «партией» Агриппины и «партией» Сенеки и Бурра шла непрерывная борьба. Разрыв отношений Нерона с матерью произошел после того, как молодой император влюбился в вольноотпущенницу гречанку Акте и захотел жениться на ней, разведясь с дочерью Клавдия. Агриппина резко воспротивилась этому. Сенека, наоборот, поддерживал увлечение Нерона, очевидно, чтобы настроить императора против матери. В этой дворцовой интриге Агриппина стала поддерживать детей Клавдия: жену Нерона Октавию и его сводного брата Британика. Уже через год после воцарения Нерона Агриппина была готова заменить своего сына на престоле сыном Клавдия. В 55 г. Нерон счел Британика слишком опасным и отравил его. Агриппина была отстранена от императорского двора. Через три года Нерон встретился со знатной и красивой римлянкой Поппеей Сабиной, влюбился в нее и решил на ней жениться. Поппея на тот момент была женой друга Нерона Марка Сальвия Отона. Нерон заставил Отона развестись с Поппеей и отправил его в почетную ссылку, назначив наместником далекой провинции Лузитания. Сам Нерон стал готовиться к разводу с Октавией. Агриппина яростно воспротивилась браку Нерона с Поппеей. Поппея не уступала Агриппине во властолюбии и убедила Нерона в том, что его мать является его злейшим врагом. Нерон принял решение устранить Агриппину и в 59 г. подослал к ней убийц. Последними словами Агриппины, брошенными ею в лицо убийцам, были: «Порази чрево, которое родило Нерона!» После убийства матери Нерон с помощью Сенеки представил Агриппину заговорщицей, покушавшейся на его жизнь. Сенаторы, напуганные неожиданным поворотом событий, поспешили оправдать императора, принести ему свои поздравления и постановили устроить моления богам в благодарность за избавление от опасности. Но убийство матери легло несмываемым пятном на репутацию Нерона. Сам Нерон резко переменился, он перестал заботиться о сотрудничестве с сенатом и установил деспотический режим. Так закончилось первое нероновское пятилетие. Нерон решил больше не корректировать свое поведение в угоду римским традициям и открыто стал предаваться своим увлечениям. Император стал выступать в театрах как певец и актер, что вызывало возмущение среди римской знати, так как подобные занятия считались у римлян недостойными римского гражданина и свободного человека. Всякие попытки выразить недовольство поведением императора жестоко карались: Нерон вновь стал проводить процессы «об оскорблении величия». В 62 г. умер префект претория Бурр. На его место был назначен Софоний Тигеллин, во всем потворствовавший прихотям императора. Сенека попросил отставку и удалился на покой. В том же году Нерон развелся с Октавией и женился на Поппее. Вскоре Нерон принял решение уничтожить Октавию и лживо обвинил ее в супружеской измене и «оскорблении величия». По приказу Нерона Октавия была убита. Казнь ни в чем не повинной женщины возмутила римский народ, но Нерон не обратил на это внимания. Летом 64 года в Риме вспыхнул страшной силы пожар, от которого город очень сильно пострадал. Нерон принялся отстраивать столицу, но среди римлян распространилась молва, что это сумасбродный и жестокий император приказал поджечь город, чтобы пожар вдохновил его на поэму о гибели Трои. Нерон, чтобы отвести от себя подозрение, объявил поджигателями Рима группу христиан, живших в городе. Христиане были казнены. Сообщение о казни христиан в 64 г. в «Анналах» Тацита – самое раннее свидетельство о распространении христианства в Риме. Христианская церковная традиция считает Нерона первым гонителем христиан. Несмотря на казнь «виновников пожара», Нерона упорно продолжали считать поджигателем. 39 В 65 г. в Риме возник обширный заговор против Нерона. В заговоре принимало участие большое число людей из разных слоев римского общества: сенаторы, всадники, офицеры преторианцев, среди которых был второй префект претория Руф. Целью заговорщиков было уничтожение «матереубийцы, лицедея и поджигателя». На место Нерона заговорщики предполагали посадить либо знатнейшего в Риме сенатора Кальпурния Пизона, участника заговора (поэтому этот заговор часто называют заговором Пизона), либо Сенеку, который в заговоре не участвовал. Заговор был обширным, но плохо организованным. Один из привлеченных к заговору офицеров донес о нем императору. Были проведены массовые аресты. В Риме было введено осадное положение. Следствием по заговору руководил префект претория Тигеллин. Все заговорщики были казнены, Сенека был вынужден совершить самоубийство. Кроме заговорщиков были казнены или отправлены в изгнание близкие им люди и просто неугодные императору. Смертельно испуганный сенат поспешил вновь принести императору поздравления с избавлением от опасности, устроить моления богам и даже предложил при жизни обожествить Нерона. Тем не менее, Нерон не остановил репрессии и римская знать постоянно жила в страхе за свою жизнь. Брак с Поппеей, который так сильно повредил положению Нерона и определил его судьбу, оказался не долгим. В том же году Нерон во время семейной ссоры в ярости ударил ногой в живот беременную супругу, от чего она умерла. Нерон распорядился обожествить Поппею. В 66–67 гг. Нерон совершил поездку в Грецию, где выступал в театрах на всех праздниках. В начале 68 г. он с триумфом вернулся в Рим. В этот момент в Галлии вспыхнуло антинероновское восстание. Возглавил его легат Лугдунской Галлии Юлий Виндекс, галл по происхождению. Причины и характер движения Виндекса не определенны и вызывают среди историков споры. Так или иначе, Виндекс призвал к свержению Нерона. За поддержкой он обратился к легату Ближней Испании Сервию Сульпицию Гальбе, 72-хлетнему аристократу из старинного рода, заслуженному человеку. Войска Виндекса были разбиты легионами, стоявшими на Рейне, которые сохранили верность императору. Виндекс покончил с собой, но Гальба подхватил знамя восстания и двинулся с армией на Рим. Себя Гальба объявил защитником интересов сената и римского народа. К Гальбе присоединился наместник Лузитании Отон, бывший друг Нерона и прежний муж Поппеи. Узнав о восстании Гальбы, Нерон пришел в ярость и пригрозил уничтожить всех сенаторов – тайных сообщников Гальбы. Но Нерону изменила преторианская гвардия, объявившая своим императором Гальбу. Сенат тут же низложил Нерона и объявил его врагом отечества, то есть государственным преступником первой степени. Нерон бежал из дворца и скрылся в предместье Рима на вилле одного своего вольноотпущенника. Но преследователи напали на его след и отправили за ним погоню. 7 июня 68 г., узнав о приближении погони, Нерон решил покончить с собой. Перед смертью он несколько раз прошептал: «Какой великий артист погибает!» – и после этого пронзил себе горло кинжалом. МЕЖДУЦАРСТВИЕ 68–69 гг. Период междуцарствия 68–69 гг. по масштабу событий часто называют гражданской войной. В этот период борьба за императорскую власть переходит от потомков Августа к видным сенаторам и военачальникам. На престоле за один год сменяется четыре императора: Гальба, Отон, Вителлий, Веспасиан. Источники Тацит. «История». Светоний. «Жизнь 12 цезарей». Кн. VII. Плутарх. «Гальба». «Отон». Дион Кассий. «Римская история». Кн. LXIII–LXIV. После гибели Нерона Гальба официально был признан принцепсом. Во время нероновских репрессий были уничтожены люди, хотя бы отдаленно находившиеся в родстве с семьей Августа. Династия Юлиев-Клавдиев пресеклась. Поэтому кроме Гальбы не было ни кого, кто бы 40 претендовал на императорский престол. Основанием для этого Гальба считал свои заслуги перед римским государством. Он принял титулы Цезаря и Августа, которые раньше были семейными именами среди потомков Августа. Тацит так охарактеризовал Гальбу: «Все считали его достойным императорской власти, пока он не стал императором». В Риме Гальба быстро стал терять популярность. Старый и бездетный император стал казаться неперспективной фигурой. Его окружение погрязло в коррупции. Рушились надежды римлян на установление стабильного положения. Один сенатор как-то произнес: «Боюсь, как бы нам не пожалеть о Нероне». Роковой ошибкой Гальбы стал отказ выплачивать денежные подарки преторианцам и легионерам и повышать им жалованье. 1 января 69 года солдаты рейнской армии отказались присягать Гальбе, а через день провозгласили императором одного из своих командиров – Авла Вителлия. Армия Вителлия двинулась к Италии. Гальба решил укрепить свое положение и стать основателем династии. «По примеру Августа», как он объявил, 10 января он усыновил знатного молодого человека Пизона Лициниана и сделал его своим наследником. Но этим он нарушил планы одного из своих соратников – Марка Сальвия Отона. Тот надеялся, что старый Гальба сделает его своим наследником. Отон подкупил преторианцев, разочарованных в жадном императоре, пообещав им щедрые подарки, если они возведут его на престол. 15 января преторианцы убили Гальбу и Пизона Лициниана. Их головы были принесены Отону. Преторианцы провозгласили Отона императором, а сенат признал его принцепсом и дал ему титул Августа. Отон стал готовиться к столкновению с приближающейся армией Вителлия. Опорой его в Риме были преторианцы, получившие щедрые подарки и значительные привилегии. Свое положение Отон стремился легитимизировать прежней близостью к династии Юлиев-Клавдиев: он восстановил статуи своей бывшей супруги Поппеи, снял проклятие с памяти Нерона, но при этом расправился с наиболее одиозной фигурой из нероновского окружения – Тигеллином. В апреле армия Вителлия достигла Италии. В битве при селении Бедриак армия Отона потерпела поражение. Отон, узнав об этом, отказался от дальнейшей борьбы и покончил с собой. Перед смертью он произнес: «Лучше одному умереть за всех, чем всем за одного». Сенат, не дожидаясь прихода Вителлия в Рим, признал его принцепсом и принес поздравления с победой. Спокойное правление Вителлия было коротким. В июле 69 г. легионы, стоявшие на Востоке, подняли восстание и провозгласили императором командующего римской армией в Иудее Тита Флавия Веспасиана. Веспасиан был человеком незнатным и имел ранг сенатора только во втором поколении. Он сделал карьеру военачальника и администратора в правление Юлиев-Клавдиев, в 69 г. ему исполнилось уже 60 лет. В 67 г. Нерон назначил его командующим 4 легионами для подавления антиримского восстания в провинции Иудея (т. н. Иудейская война). Помощником Веспасиана был его старший сын Тит. Веспасиан быстро привел Иудею к покорности, непокоренным оставался только осажденный Иерусалим. После смерти Нерона Веспасиан признавал всех императоров, занимавших престол, и приводил свои войска к присяге поочередно то Гальбе, то Отону, то Вителлию. Однако его войска и правители восточных провинций рассчитывали в удобный момент сделать своим императором Веспасиана. В июле 69 г. Веспасиан был провозглашен императором. Его признали и поддержали все восточные провинции и стоявшие в них войска. На его сторону перешли также легионы, стоявшие на Дунае. Армия Веспасиана под предводительством его сторонников двинулась на Италию. В октябре 69 г. произошло сражение между армиями Веспасиана и Вителлия у города Кремона на севере Италии. Армия Вителлия была разбита. Сам Вителлий был готов добровольно сложить власть, но его сторонники в Риме не дали ему этого сделать и устроили избиение римских сторонников Веспасиана. В декабре 69 г. армия Веспасиана во главе с Антонием Примом ворвалась в Рим. На улицах города развернулось сражение с войсками Вителлия, которые были полностью уничтожены. Вителлий попал в плен и был растерзан солдатами Веспасиана. Таким образом, в 69 г. на престоле сменилось четыре принцепса. Этот год вошел в римскую историю под названием «Долгого года» или «Года четырех императоров». 41 ДИНАСТИЯ ФЛАВИЕВ 70–96 гг. Флавии – династия из трех императоров: Флавия Веспасиана, его старшего сына Тита Флавия и его брата Флавия Домициана. Правление Флавиев в целом расценивается историками как период стабилизации. Источники Светоний. «Жизнь 12 цезарей». Кн. VIII. Дион Кассий. «Римская история». Кн. LXV–LXVII. Веспасиан не принадлежал ни к потомкам Августа, ни к высшей римской знати. Тацит, который хорошо относился к Веспасиану, резюмировал события 68–69 гг. так: «Была раскрыта тайна императорской власти (arcanum imperii): стало ясно, что императором можно сделаться не только в Риме». Юлии-Клавдии принадлежали к высшей римской знати. Гальба тоже принадлежал к старинному сенаторскому роду. Отон и Вителлий, хотя и были людьми знатными, опирались не на связь с сенатом и римской знатью, а на поддержку войск и провинций. Веспасиан был исключительно ставленником армии, провинциальной администрации и жителей провинций. Произошел разрыв между принципатом и кругом римской аристократии. Приход Веспасиана к власти был расценен современниками и самим Веспасианом как исключительное счастье, волеизъявление богов, игра Фортуны. До наших дней сохранилась надпись, содержащая так называемый «Закон об империи Веспасиана». Этот закон был принят сенатом для легитимации полномочий нового императора. По нему Веспасиан получал те полномочия, которыми до него обладали Август и императоры из династии Юлиев-Клавдиев. Огромное состояние ЮлиевКлавдиев перешло в руки Веспасиана в качестве очередного принцепса. Таким образом, принципат из привилегии одной семьи превратился в постоянный институт. Одновременно произошла оценка предшествующих событий: Юлии-Клавдии в римской традиции остались хотя и «дурными» принцепсами, но законными правителями, а Гальба, Отон и Вителлий были признаны узурпаторами. К тому времени, как он стал императором, он уже овдовел. От прежнего брака у него было двое сыновей. Старший Тит (он носил то же имя, что и отец – Тит Флавий Веспасиан) был правой рукой отца. На него Веспасиан в 69 г. оставил осаду Иерусалима и завершение Иудейской войны. В 71 г. Веспасиан вместе с Титом отпраздновали триумф по случаю окончания войны. В том же году Тит стал соправителем Веспасиана. Второй сын Веспасиана – Домициан (Тит Флавий Домициан) в том же году, несмотря на молодость (ему было 20 лет) получил сан консула. Веспасиан и Тит приняли титулы цезарей и августов, а Домициан носил лишь титул цезаря. Тит и Домициан, таким образом, сразу заняли положение наследников отцовской власти. По мнению Тацита, Веспасиан был единственным императором, которого власть изменила не в худшую, а в лучшую сторону. Он принадлежал к тому классу римлян, которые более всего заботились о собственном крепком хозяйстве, были рассудительны, осторожны и прижимисты. Эти качества Веспасиан перенес на управление Римской империей. Римский сенат после репрессий Юлиев-Клавдиев и междоусобицы 68–69 гг. сильно поредел. В 73–74 гг. Веспасиан и Тит вступили в полузабытую старинную должность цензора и пересмотрели списки сенаторов. В сенат были включены выходцы из городов Италии (т. е. люди, подобные самому Веспасиану) и некоторые провинциалы. Таким образом, не только императорская власть, но и сенат постепенно переставал быть органом древней римской знати. 23 июня 79 г. Веспасиан умер и был официально обожествлен. Светоний передает ироничные предсмертные слова императора: «Увы, кажется, я становлюсь богом». С обожествления Веспасиана установилась традиция обожествлять всех императоров, умерших на престоле своей смертью. Веспасиану наследовал его старший сын Тит. Самостоятельное правление Тита было очень коротким – чуть более двух лет. В 81 г. Тит умер во время эпидемии чумы. В памяти римлян он остался одним из самых благородных людей. Тацит и Светоний в начале II в. считали его воплощением римской доблести. Тит изо всех сил стремился выглядеть благодетелем римского народа. Однажды, по свидетельству Светония, он вспомнил, что никому за день не сделал ничего хорошего и в отчаянии воскликнул: «Друзья, я потерял день!». 42 Наследником Тита стал его брат Домициан. Он был полной противоположностью отцу и брату: надменным, злопамятным и жестоким. Вместе с тем он был прекрасным администратором и ревностным блюстителем законов. Светоний пишет о нем: «Столичных магистратов и провинциальных наместников он держал в узде так крепко, что никогда они не были честнее и справедливее». Сочетание этих качеств предопределило установление авторитарного стиля управления и твердый курс на строительство абсолютной монархии. Домициан официально принял титул «господин и бог», а документы, издававшиеся от имени императора, начинались словами: «Наш господин и бог повелевает». Абсолютистские устремления Домициана вызвали раздражение у части сенаторов. Его стали сравнивать с Тиберием, Калигулой и Нероном. Нетерпимый Домициан развернул преследования по закону «об оскорблении величия». Бездетный император боялся, что его сменят другим человеком, что усиливало его жестокость во время репрессий. Домициан оставался популярным среди легионеров и преторианцев, которым он впервые после Августа повысил жалование, но при этом он был слишком суров с командирами преторианцев. На 15-м году правления Домициана командующие преторианской гвардией составили заговор, к которому были привлечены слуги императора. 18 сентября 96 г. слуги Домициана напали на него в его спальне и убили. Династия Флавиев прекратила свое существование. Отношение римлян к последним годам правления этой династии кратко выразил поэт Марциал: Флавиев род, как тебя обесчестил твой третий наследник! Из-за него не бывать лучше б и первым двоим. ДИНАСТИЯ АНТОНИНОВ 96–192 гг. Антонинами принято называть 7 императоров: Нерву, Траяна, Адриана, Антонина Пия, Марка Аврелия, Луция Вера и Коммода. Однако, имя «Антонин» императоры из этой династии начинают носить только с 4-го императора – Антонина Пия. Правильнее было бы называть их династией Нервы – Траяна, т. к. правление этих императоров заложило своеобразный способ престолонаследия, продолжавшийся до 180 г. Правящий император принимал титул августа и при жизни выбирал себе преемника из наиболее достойных лиц в государстве. Выбрав преемника, император усыновлял его и делал своим соправителем с титулом цезаря. После смерти августа цезарь занимал его место, становился августом и находил себе нового цезаря. Такой способ передачи императорской власти был нарушен в самом конце династии: Марк Аврелий сделал наследником своего собственного сына. Большая часть правления Антонинов была объявлена историком Э. Гиббоном «золотым веком» человечества. Источники Плиний Младший. «Панегирик императору Траяну». «История Августов». Дион Кассий. «Римская история». Кн. LXVIII–LXXIII. Императоры Нерва (96–98 гг.) и Траян (97–117 гг.) Когда по Риму разнеслась весть о гибели Домициана, римский народ остался безучастным, сенаторы возликовали, а преторианцы пришли в ярость. Они потребовали обожествить Домициана. Но у солдатского возмущения не было предводителей, которые бы выступили мстителями за Домициана и могли в последствии претендовать на престол. Преторианцы не знали, кого им провозгласить императором. В этой ситуации сенат избрал принцепсом знатного и заслуженного сенатора Марка Кокцея Нерву, которому было 66 лет. Избрание Нервы воплощало мечту сенаторов о «республиканском принцепсе», императоре, который бы правил в полном согласии с сенатом. Нерва поклялся не казнить ни одного сенатора, что означало неподсудность сенаторов принцепсу. Через год преторианская гвардия взбунтовалась против неугодного им императора. Среди солдат легионов Нерва тоже не пользовался популярностью. Тогда по совету своего окружения он объявил об усыновлении Марка Ульпия Траяна, командующего рейнской армией, чрезвычайно 43 популярного среди солдат. Траян был родом из Испании, из старинной колонии Италика, в момент усыновления Нервой ему было 44 года. Траян стал не только наследником, но и соправителем Нервы. Нерва принял титул августа, а Траян – цезаря. Этот акт привел к быстрой стабилизации политической обстановки. Через три месяца, в январе 98 г., Нерва умер. Траян автоматически занял его место и принял титул августа. Подобный путь перехода власти от одного принцепса к другому показался римлянам чрезвычайно справедливым. При Юлиях-Клавдиях и Флавиях власть передавалась внутри одной семьи, что слишком подчеркивало ее монархический характер. Усыновление принцепсом наиболее достойного гражданина с точки зрения римлян устраняло элемент случайности и не давало власти оказаться в недостойных руках. Такая система наследования императорской власти продержалась почти все время правления династии Антонинов. У историков эта политическая система получила название «адоптивной монархии» (от лат. adoptio – усыновление). Траяну исключительно повезло с сохранением своего образа в истории. Ему оказались обязанными карьерой знаменитые римские писатели: Плиний Младший, историк Тацит и многие люди из их круга. Поэтому в своих произведениях они запечатлели исключительно положительный образ императора. Сенат искренне благоговел перед Траяном и присвоил ему титул princeps optimus – «лучший принцепс». Траян прославился как истинный поборник справедливости, милосердия и свободы. Однако следует иметь в виду, что полномочия императора и возможность пользоваться властью принцепса ко времени правления Траяна были гораздо шире, чем в правление «тиранов» из династии Юлиев-Клавдиев. Восхваление согласия Нервы и Траяна с сенатом следует понимать не столько как уступки императоров сенату, сколько снижение оппозиционных и исчезновение антимонархических настроений в последнем. Траян прославил свое правление как великий завоеватель. В 101 г. он развернул наступление на владения царя даков Децебала (совр. Румыния). Войну с даками возглавил лично император. К 107 г. Децебал был полностью повержен, а на территории его царства образована провинция Дакия. В плен было захвачено полмиллиона даков. Траян получил почетный титул «Дакийский». В честь этой победы в Риме была воздвигнута 40-метровая колонна, обвитая рельефами, изображающими войну с даками. В Риме были устроены пышные торжества, длившиеся 123 дня. В 113 г. Траян повел армию на Парфянское царство. Никогда раньше война с парфянами не была столь удачной для римлян. Траян захватил всю Месопотамию, в том числе парфянскую столицу Ктесифон. Из Месопотамии Траян на корабле вышел в Индийский океан. В провинцию было обращено и прежне вассальное Армянское царство. К 115 г. границы Римской империи достигли максимального размера: от Каледонии (Шотландии) на северо-западе до Персидского залива на юго-востоке. За эту победу Траяну был присвоен титул «Парфянский». В августе 117 г. Траян, улаживая дела на Востоке, неожиданно заболел и умер в Киликии в возрасте 66 лет. Императоры Адриан (117–138 гг.) и Антонин Пий (138–161 гг.) После смерти Траяна было объявлено о предсмертном усыновлении императором 43хлетнего Публия Элия Адриана, который стал его наследником. Адриан происходил из одного города с Траяном и был его двоюродным племянником. Траян смолоду приблизил к себе Адриана, женил его на своей внучатой племяннице Сабине. При Траяне Адриан занимал ответственные посты: был консулом, командиром легиона, наместником стратегически важных провинций во время Дакийской и Парфянской войны. Он при Траяне пользовался покровительством его жены, тещи и имел поддержку влиятельного префекта претория Аттия. Возможно, они сфальсифицировали завещание Траяна, чтобы обеспечить престол Адриану. Став императором, Адриан заручился поддержкой сенаторов, подтвердив их привилегии, и армии, преподнеся воинам двойной денежный подарок. Адриан взял устойчивый курс на повышение обороноспособности Римской империи и свернул все завоевательные планы. Он отказался от власти над Месопотамией и Арменией. На границах империи стали сооружаться линии пограничных укреплений (лимес). За 21 год своего правления он только 9 лет провел в Риме и Италии. Остальные годы он провел, путешествуя по империи. Адриан был очень любознательным человеком, особенно преклонялся перед греческой культурой, поэтому разъездами по империи он удовлетворял свое любопытство и страсть к путешествиям. Одновременно Адриан лично инспектировал римские провинции. 44 К старости он поселился в окрестностях Рима на вилле, спланированной им самим. В ней были воспроизведены достопримечательные места разных стран. Детей у Адриана не было. По примеру предшественников он усыновил малоизвестного сенатора Луция Элия, но тот обладал слабым здоровьем и умер в 138 г. Здоровье самого Адриана резко ухудшалось. Он желал сделать наследником 17-тилетнего Марка Анния Вера, но понимал, что тот слишком молод для власти. Тогда он спешно усыновил и сделал цезарем одного из своих советников – Тита Аврелия Антонина, бездетного сенатора 52-х лет. Одновременно тот усыновил Марка Анния Вера, который после этого стал именоваться Марком Аврелием, и маленького сына умершего Элия Вера – Луция Вера. Таким образом, Адриан утвердил будущих императоров. Перед смертью Адриан стал патологически подозрительным и казнил несколько сенаторов, заподозренных им в измене. Этим он сильно запятнал свою репутацию. 10 июля 138 г. Адриан скончался на своей вилле. Сенаторы не хотели обожествлять Адриана, но Антонин настоял на его обожествлении. После этого он стал носить прозвище Пий (pius – «благочестивый»). Антонин Пий в течение 23 лет своего правления продолжал политику Адриана. В целом это привело к заметной стабилизации, поэтому правление Антонина Пия было провозглашено «Золотым веком». Он отличался благородством и милосердием и, как пишет его биограф, «во время своего правления не совершил ни одного жестокого поступка». Всю свою жизнь, в отличие от Адриана, он не покидал Италии, поддерживая реноме образцового и истинно римского императора. Антонин Пий скончался в Риме 7 марта 161 г. в возрасте 75 лет и был единодушно объявлен божественным. Вместе со смертью Антонина Пия для Римской империи закончился «Золотой век». Императоры Марк Аврелий (161–180 гг.) и Коммод (180–192 гг.) Марк Аврелий и Луций Вер еще при жизни Антонина Пия носили титулы цезарей и обладали частью полномочий принцепсов. После смерти Антонина они оба были провозглашены августами со всей полнотой императорской власти. Старший по возрасту Марк Аврелий отличался от своего соправителя только саном великого понтифика (верховного жреца). Марк Аврелий сосредоточил в своих руках все государственные дела, а Луций Вер предпочитал вести веселую и беззаботную жизнь. Он оставался соправителем Марка Аврелия до 169 г., когда он внезапно заболел и умер. В самом начале правления у Марка Аврелия родился сын Коммод. Когда тому исполнилось 5 лет, император заставил сенат признать Коммода цезарем и наследником. Таким образом, была впервые нарушена традиция династии Нервы-Траяна, по которой наследником становился только приемный сын. Марк Аврелий обладал мягким, незлобливым характером, спокойствием и выдержкой. С юных лет он стал приверженцем стоической философии, а став императором, явил собою образец философа на троне. Сохранились философские записки Марка Аврелия («К самому себе»). Жизнь заставила Марка Аврелия быть не только погруженным в самосозерцание философом, но и твердым правителем и храбрым воином. В 162 г. парфяне вторглись в римскую Сирию и лишили римлян протектората над Арменией. Марк Аврелий и Луций Вер лично возглавили войну против парфян и одержали победу к 164 г. При этом новых провинций захвачено не было. В 165 г. в армии, стоявшей на востоке, вспыхнула эпидемия чумы, которая распространилась на всю империю. В том же году в римские владения на Дунае вторглись племена маркоманнов, квадов и сарматов. Марк Аврелий снова возглавил армию в так называемой Маркоманнской войне. Война длилась до 175 г. и закончилась временной победой римлян. В том же году наместник Сирии Авидий Кассий объявил себя императором, воспользовавшись слухами о смерти Марка Аврелия. Марк Аврелий философски спокойно отнесся к мятежу Авидия Кассия и не стал проводить следствие в поисках его сторонников. Он дождался прекращения волнения и того, что Авидия Кассия убили собственные солдаты. В 178 г. маркоманны и их союзники снова напали на римские владения и Марк Аврелий вместе с сыном Коммодом возглавили поход против варваров. Римляне одерживали победы над варварами, но в римской армии снова началась чума. Чумой заболел и сам император. 17 марта 180 г. Марк Аврелий умер в городе Виндобона (совр. Вена). 19-тилетний сын и наследник Марка Аврелия Коммод был полной противоположностью своего отца. Он был красив и силен, но этим исчерпывались его достоинства. С детства Коммод привык к роли «наследного принца» и раболепию придворных. Он был первым римским 45 императором, отец которого занимал престол на момент его рождения. Поэтому Коммод считал себя «порфирородным» (т. е. с рождения закутанным в императорский пурпур) и превосходящим всех остальных людей. Коммод не пожелал заканчивать войну с маркоманнами и заключил мир, преподнеся варварским вождям богатые дары. После этого он вернулся в Рим к приятной жизни среди роскоши и развлечений. Управление государственными делами он поручил своему окружению. В окружении императора быстро расцвела коррупция и началась борьба за власть. В 182 г. сестра Коммода Луцилла вместе со своим любовником Уммидием Квадратом попытались убить Коммода и совершить государственный переворот. Покушение провалилось, подосланный убийца был схвачен, Луцилла и ее сообщники были казнены. В заговоре участвовало несколько сенаторов, а убийца, подойдя к Коммоду, успел патетически воскликнуть, выхватив кинжал: «Это тебе посылает сенат!». Коммод стал подозревать сенаторов в измене и впервые после 80-тилетнего периода мирного сосуществования императоров и сената обрушил на сенаторов репрессии. Государственными делами по-прежнему занимались приближенные императора. Фактическим руководителем государства стал, в конце концов, префект претория Лет. Коммод, тем не менее, лично отдавал распоряжения об арестах и казнях заподозренных в измене людей. Большую часть времени император посвящал развлечениям. В амфитеатре во время травли диких зверей он лично метал в зверей дротики, показывая силу и ловкость. Однажды он один перебил сто львов сотней дротиков. Коммод увлекся гладиаторским мастерством и стал выходить на арену в роли гладиатора, опозорив императорское звание. Одновременно он требовал божеских почестей и объявил себя богом Геркулесом. Подражая Геркулесу, он стал появляться перед народом в львиной шкуре и с дубиной в руках. Прихоти Коммода требовали огромных затрат, а сам император становился все более взбалмошным и жестоким. В конце 192 г. Коммод стал подозревать в измене префекта претория Лета, своего доверенного камердинера и любовницу и подготовил черновик приказа об их казни. Те, узнав об этом, решили быстро его устранить. В ночь на 1 января 193 г. подкупленный атлет, с которым Коммод боролся во время тренировок, задушил императора. МЕЖДУЦАРСТВИЕ 193–197 гг. Источники Геродиан. «История императорской власти после Марка». Кн. II–III. «История Августов». Дион Кассий. «Римская история». Кн. LXXIV–LXXVI. После убийства Коммода префект претория Лет предложил избрать на императорский престол видного и всеми уважаемого сенатора Гельвия Пертинакса. Преторианцы и сенат поддержали его кандидатуру. Статуи Коммода были низвержены, имя стерто из надписей, а память о нем предана проклятию. Пертинакс попытался обуздать своеволие преторианцев, которым при Коммоде дозволялось творить любые бесчинства. Привыкшие к безнаказанности преторианцы на третьем месяце правления Пертинакса ворвались в императорский дворец и убили неугодного императора. После этого они буквально выставили императорскую власть на торги: пообещали сделать императором любого, кто заплатит им больше денег. На призыв преторианцев откликнулся сенатор Дидий Юлиан. Он пообещал каждому солдату выплатить дар в размере пятилетнего жалованья. Преторианцы, окружив Юлиана плотным строем, проводили его в императорский дворец и провозгласили императором. Сенат был вынужден признать власть Юлиана. Дидий Юлиан, между тем, оказался в сложной ситуации. Собственных денег для выплаты преторианцам ему не хватало, а императорская казна была основательно разорена Коммодом. Преторианцы стали роптать, а римский народ открыто выражать презрение к человеку, купившему власть. В Сирии объявил себя императором наместник этой провинции Песценний Нигер. Его поддержали восточные легионы, наместники и население восточных провинций. В Риме, отвернувшемся от Дидия Юлиана, желали скорейшего перехода императорской власти к Нигеру. Песценний Нигер был уверен в легкой победе над Юлианом, но не спешил занять Рим. 46 Но в это же время (193 г.) легионы, стоявшие на Рейне и Дунае, провозгласили императором наместника Паннонии (совр. Венгрия) Луция Септимия Севера. Он происходил из города Лептис Магна в Северной Африке, а по национальности он был пуниец (пунийцы – африканские финикийцы). Север обладал большой энергией и способностью быстро принимать решения. Септимий Север объявил себя мстителем за убийство Пертинакса, популярного среди солдат дунайской армии, и быстро повел войско на Рим. Дидий Юлиан стал укреплять город и готовится к битве с Севером. Когда Септимий Север проник в Северную Италию, сенат решил признать его императором. Дидий Юлиан был низложен и казнен, процарствовав всего два месяца. В июне 193 г. Септимий Север вступил в Рим и заменил все ключевые должности военачальниками и офицерами дунайской армии. Преторианскую гвардию, которая полгода распоряжалась императорским престолом, он полностью разогнал и создал новую 15-титысячную гвардию из солдат дунайских легионов. Север выступил перед сенатом и пообещал сохранять его права. Захватив Рим, Септимий Север обратился к войне с Нигером, господствовавшим на Востоке. Своим союзником он решил сделать наместника Британнии Клодия Альбина. Альбин явно рассчитывал захватить власть и стать императором. Тогда Север сам предложил ему стать своим соправителем с титулом цезаря. Тем самым Север временно обезопасил свой тыл. Он двинулся в восточные провинции и в 194 г. разбил армию Нигера в Киликии. Сам Нигер погиб. Затем последовал разрыв с ненужным более и опасным Клодием Альбином. Север обвинил его в попытке захватить единоличную власть и начал войну против него. В 197 г. армия Клодия Альбина была разбита в Галлии, а сам Альбин был убит. Септимий Север становится полным хозяином Римской империи. ДИНАСТИЯ СЕВЕРОВ 197–235 гг. Источники Геродиан. «История императорской власти после Марка». Кн. III–VI. «История Августов» Дион Кассий. «Римская история». Кн. LXXVI–LXXX. Император Септимий Север (193–211 гг.) После победы над соперниками Септимий Север стал только более жестоким. Он уничтожил всех родных и друзей Нигера и Альбина и тех, кто сочувственно отнесся к казненным или дурно высказался об императоре. Все имущество казненных было конфисковано. Армия Севера разграбила те города, которые поддержали его врагов. Римский сенат при Септимии Севере теряет всякое значение. Положение сената становится близким к статусу простого городского совета. Тем не менее, за сенатом остается формальное право утверждать полномочия императоров, а сенаторское сословие остается высшим сословием в государстве. При Септимии Севере политическая обстановка более не определяется взаимоотношениями принцепса и сената. Определяющими становятся связи между императором и армией. Административные посты в Римской империи были заполнены преданной императору военщиной, стиль управления государством становится преимущественно бюрократическим. Север разместил несколько легионов в Италии, тем самым, приравняв ее к остальным провинциям. Солдаты при Севере получают разнообразные привилегии и права, римская армия постепенно превращается в замкнутую систему, не связанную с жизнью остальной империи. Своих сыновей Север наставлял заботиться только об армии, а на всех остальных не обращать внимания. Политическим строем Римской империи становится военная монархия. Септимия Севера часто называют первым из так называемых «солдатских императоров». Септимий Север был женат на Юлии Домне, красивой и умной женщине из знатного финикийского рода. Про нее говорили, что Север, еще не будучи императором, женился на ней изза ее гороскопа, так как девушке было предопределено стать женой властелина мира. У императора было двое сыновей. Север стремился утвердить свою династию и обосновать собственные права на престол. Поэтому он объявил, что является приемным сыном Марка Аврелия. На этом основании, он переименовал своего старшего сына Септимия Бассиана в Марка Аврелия Антонина. Этот Антонин вошел в историю под прозвищем Каракалла (каракалла – 47 длинный плащ, вошедший в моду в его правление). В 198 г. 11-тилетний Антонин Каракалла был объявлен августом и формальным соправителем Септимия Севера. Младший сын императора Септимий Гета тоже был объявлен августом и соправителем отца и брата в 209 г., когда ему исполнился 21 год. Таким образом, во главе Римской империи стояла семья из трех императоров – «священнейших августов». Север не требовал себе персональных божеских почестей, но вся императорская семья была объявлена domus divina – «божественным домом». В конце его правления в Британнии на территорию римской провинции произошло вторжение варваров из неоккупированных северных областей. 63-хлетний Север лично отправился на защиту Британнии. Он одержал блестящую победу и приказал возвести новый оборонительный вал поперек всего острова. В феврале 211 г. Септимий Север, все еще находясь в Британнии, заболел и умер. Перед смертью он завещал Римскую империю обоим своим сыновьям, пожелав им не ссориться друг с другом. Ему приписывают предсмертные слова в духе философа Марка Аврелия: «Я был всем, и все это ни к чему». Потомки и историки запомнили его как очень жестокого, хотя и способного человека. Дом Северов в 211–235 гг. 24-хлетний Каракалла и 23-хлетний Гета стали императорами с равной властью. Еще в правление своего отца они постоянно ссорились и ненавидели друг друга. Вернувшись в Рим, братья разделили императорский дворец, причем каждый выставил собственную стражу. Каждый из них боялся, что брат отравит его или подошлет убийц. Не в силах переносить взаимную ненависть, императоры решили разделить между собой Римскую империю, но этому воспротивилась их мать Юлия Домна. Каракалла был угрюмым и высокомерным, Гета, наоборот, привлекал к себе людей открытостью. Каракалла стал опасаться, что Рим целиком перейдет на сторону Геты. Тогда в феврале 212 г. он убивает брата. Одни источники говорят, что он сделал это собственноручно, на глазах у Юлии Домны, другие – что он отдал приказ преторианцам. Каракалла, совершив убийство, бросился в преторианский лагерь и купил верность воинов, отдав им все сокровища, накопленные Септимием Севером. После этого он отдал приказ об обожествлении Геты, прибавив: «Пусть будет богом, лишь бы не был живым!». Одновременно были казнены сторонники Геты. Под предлогом их симпатии к убитому брату Каракалла расправился со всеми неугодными и богатыми людьми, имущество которых перешло в императорскую казну. По свидетельству историка Диона Кассия, современника Каракаллы, было казнено 20000 человек. В 212 г. Каракалла издал эдикт (т. н. constitutio Antoniniana), по которому все свободное население Римской империи получало римское гражданство. Современные историки придают большое политическое и социальное значение «Антониновой конституции», но современники Каракаллы на нее почти не обратили внимание. По-видимому, правовые различия между жителями Римской империи уже не имели большого значения. Статус римского гражданина стал означать подданного римского императора. Каракалла много времени проводил с армией на границах империи. Он помнил наказ своего отца и во всем потакал воинам. Сам он при этом вел жизнь простого солдата. В армии Каракалла был очень популярен. В 216 г. он начал грандиозный поход на Парфию. Армия Каракаллы дошла до Верхней Месопотамии, и там император неожиданно был убит 8 апреля 217 г. Императора убил человек, тайно подосланный префектом претория Опеллием Макрином. Каракалла подозревал Макрина в желании захватить власть и тот, чувствуя неминуемую опасность, решил сам нанести удар. Империя и армия остались без императора. Через два дня солдаты провозгласили императором Макрина, чтобы тот возглавил войну с парфянами. Через несколько дней Макрин предпочел заключить мир с парфянами. Сенату Макрин написал, что принял власть императора «временно под свою охрану». Сенаторы, радуясь смерти жестокого Каракаллы, признали полномочия Макрина. Макрин вывел армию из Месопотамии и вошел в столицу провинции Сирия Антиохию. Здесь находилась Юлия Домна. Она пыталась сохранить свое влияние в государстве, но когда ей этого не удалось, покончила с собой. Династия Северов временно пресеклась. Макрин решил стать основателем собственной династии и объявил цезарем своего 9-тилетнего сына. Новый император не отправился в Рим, а целый год прожил в Антиохии. Он начал вызывать раздражение солдат тем, что не распустил их по домам после окончания войны и окружил себя роскошью, не подобающей императору-солдату. 48 В финикийском городе Эмесе в это время жила родная сестра Юлии Домны Юлия Меза. У нее было две дочери – Соэмия и Мамея, а у тех – по сыну. Сыном Соэмии был 14-тилетний Авит, Мамеи – 9-тилетний Алексиан. Авит был жрецом арабского бога Элагабала, который почитался в Эмесе в виде конусообразного метеорита. Юлия Меза решила восстановить династию Северов. Она стала раздавать подарки легионерам и распускать слух, что ее внуки – дети Каракаллы. 16 мая 218 г. легионеры провозгласили императором Авита, принявшего имя Цезарь Марк Аврелий Антонин Август (официальное имя Каракаллы). В историю он вошел под именем своего бога – Элагабал (или Гелиогабал). На сторону Антонина-Элагабала перешли все легионы, преторианская гвардия осталась верной Макрину. Армия Макрина была разбита, Макрин попытался скрыться, но был пойман и казнен. Убит был и сын Макрина. Элагабал отправился в Рим вместе со всей своей семьей. Вместе с ним туда повезли и священный камень эмесского бога. В Риме Элагабал отказался носить римскую одежду и всегда носил одеяние верховного жреца из шелка, шитое золотом и украшенное драгоценными камнями. В Риме был построен роскошный храм бога Элагабала, которому император совершал ежедневные жертвоприношения. В этот храм были перенесены все римские святыни, он, по замыслу императора, должен был стать религиозным центром всей Римской империи. Император Элагабал презирал римские обычаи, в свою очередь, вызывая все большее отвращение у римлян. По Риму ходили слухи, что в храме Элагабала приносятся человеческие жертвы, а император погряз в противоестественном разврате. Государством реально правила бабка императора Меза. Видя недовольство римлян Элагабалом, она уговорила его усыновить и сделать наследником своего двоюродного брата Алексиана. Тот стал цезарем и принял имя Александр (в честь Александра Македонского, почитавшегося Каракаллой). Александру тогда было только 11 лет, но он воспитывался в старинном духе и не желал участвовать в священнодействиях Элагабала, что вызывало симпатии у римлян. В марте 222 г. преторианцы заподозрили Элагабала в попытке убить Александра и однажды напали на него и его мать Соэмию, когда они находились в лагере преторианцев. Они были убиты, а их изувеченные трупы сброшены в римскую клоаку. Сенат проклял память Элагабала и объявил его на все времена худшим принцепсом. Императором стал юный Александр, принявший имя Александр Север Август. Он всецело находился во власти своей бабки Юлии Мезы и матери Мамеи. Обе они именовались Августами. Юлия Меза умерла через несколько лет после воцарения Александра, и все полномочия правительницы оказались в руках Мамеи. На исключительное положение Мамеи указывает ее титул: «Мать Августа, армии, сената, отечества и всего рода человеческого». При императоре был создан совет из 16 знатнейших сенаторов. В течение 14 лет правления Александра Севера без утверждения этого совета не принималось ни одно решение. Историк Геродиан называет политический строй эпохи Александра Севера аристократией («властью лучших»). При Александре Севере заметно ухудшается внешнеполитическое положение Римской империи. На Востоке парфянские цари были свергнуты персидскими правителями из династии Сасанидов. Сасаниды заявили о своем праве владеть всей Азией и вторглись в римские владения. Александр Север повел армию в поход на персов. Император был вынужден находится на Востоке 4 года. В это время ему поступили донесения с рейнско-дунайской границы о том, что германцы прорвали оборону и вторглись в пределы империи. Александр был вынужден остановить персидский поход и отправиться на северную границу. Мамея повсюду следовала за ним. На германской границе был произведен набор новобранцев, которыми руководил военачальник Максимин. Он происходил из Фракии, где в молодости пас скот. Максимин прошел все ступени военной карьеры от рядового легионера до высокопоставленного командира. Он был человеком огромной физической силы и опытным воином. В глазах солдат он был более достоин императорской власти, чем молодой, находящийся под постоянной опекой матери Александр Север. В марте 235 г. рейнская армия взбунтовалась и объявила своим императором Максимина Фракийца. Александр Север и Мамея были убиты солдатами. 49 АНАРХИЯ 235–285 гг. После свержения династии Северов Римская империя на 50 лет погрузилась в пучину хаоса и анархии. За это время на императорском престоле только официально сменилось 29 императоров (столько же, сколько за предшествующие 265 лет), а кроме них были десятки узурпаторов, объявлявших себя императорами на несколько месяцев, а то и дней. Только четверо из них были поставлены сенатом, остальные были ставленниками армейских группировок и поэтому носят название «солдатских императоров». Почти все «солдатские императоры» происходили из Иллирии и были ставленниками иллирийской (дунайской) армии. Легионы, стоявшие на Дунае, составляли половину всей римской армии; служба в них была наследственной; территория, занятая легионами, была изолированной и фактически являлась «солдатским государством» внутри Римской империи. Источники Геродиан. «История императорской власти после Марка». Кн. VII–VIII. «История Августов». Евтропий. «Краткая история от основания Города». Кн. IX. Аврелий Виктор. «О цезарях». Гл. 25–38; «Извлечения о жизни и нравах римских императоров». Гл. 25–38. Павел Орозий. «История против язычников». Кн. VII, гл. 19–24. Лактанций. «О смертях гонителей». Гл. 4–6. Максимин Фракиец, став императором, даже и не подумал ехать в Рим. Своей подлинной родиной он считал армию и заботился только о ней. Перед Максимином стояла актуальная задача защиты империи от германцев. Для удовлетворения нужд своей армии он распорядился разграбить города всех римских провинций. В 238 г. в провинции Африка вспыхнуло восстание против императора-мародера. Ополчение горожан и крестьян провинции провозгласили императорами проконсула Африки 80-тилетнего Антония Гордиана и его сына – Гордиана II. В Риме сенат поддержал выдвижение Гордианов. Но оба императора быстро погибли: Гордиан II погиб в бою со сторонниками Максимина, а Гордиан I, узнав об этом, покончил с собой. Сенат при известии о гибели Гордианов провозгласил в Риме императорами Пупиена, незнатного человека, но умелого администратора, и аристократа и богача Бальбина. Цезарем (наследником) при них был объявлен Гордиан III – внук Гордиана I. Максимин Фракиец приближался к Риму, но был убит собственными солдатами, напуганными его невероятной жестокостью. Вскоре в Риме были убиты и Пупиен с Бальбином. Их убили солдаты, взбунтовавшиеся против ставленников сената. С середины 238 г. единоличным правителем Римской империи стал 12-тилетний мальчик Гордиан III. От его имени правил префект претория Тиместей, вскоре ставший его тестем. Правление Тиместея было очень разумным, он сумел восстановить благосостояние городов, ограбленных Максимином. В 241 г. Гордиан возглавил поход против персов и одержал победу. После смерти Тиместея префектом претория стал Филипп Араб (сын арабского шейха). В 244 г. он сверг и казнил Гордиана III и занял императорский престол. Сенат был вынужден признать его. Филипп Араб продержался у власти целых 5 лет. В его правление Рим отметил свое тысячелетие (247 г.). Он отразил наступление нескольких узурпаторов и погиб в 249 г. в бою с новым претендентом на престол. В 248 г. дунайские легионы провозгласили императором своего командира Деция, буквально заставив его принять власть. В 249 г. в сражении у Вероны (Северная Италия) Деций одержал победу над Филиппом Арабом. Деций стремился объединить Римскую империю вокруг общегосударственного культа и отдал приказ по всем городам совершить жертвоприношения в честь императорского Гения (бога-покровителя). Христиане, отказавшиеся приносить жертвы, были подвергнуты преследованиям (т. н. «гонение Деция», 250 г.). В его правление многочисленные полчища готов прорвали римскую границу на Нижнем Дунае и вторглись в пределы империи. Деций в 251 г. отправился на войну с готами и там бесследно исчез. Автор «Эпитомы о цезарях» предполагает, что он утонул в болоте. В течение 2-х лет после гибели Деция шла война между несколькими претендентами на престол. В 253 г. победу одержал знатный сенатор Лициний Валериан, командующий войсками провинции Реция (Верхнее Подунавье). Он сразу же сделал соправителем своего сына Галлиена. 50 Валериан поручил Галлиену управление западной частью империи, а сам возглавил Восток. В 260 г. он отправился на войну с персами, но был взят в плен персидским царем Шапуром I. Свои последние годы старик Валериан провел в плену, где исполнял роль шута при царском дворе, а когда царь садился на коня, должен был подставлять спину. Галлиен оставался римским императором до 268 г., в общей сложности – 15 лет, что было рекордом для этого времени. Но именно в его правление Римская империя фактически не существовала как единое государство. На Востоке персидское нашествие было остановлено Оденатом, шейхом независимого сирийского города Пальмира. Галлиен поручил Оденату возглавить римскую армию для обороны восточных границ, и очень скоро Оденат стал контролировать не только границы, но и весь римский Восток. Галлиен был вынужден признать его императором и дать титул «Август Востока». После смерти Одената его место формально занял его сын Вабаллат, а фактически власть над восточными римскими провинциями оказалась в руках вдовы Одената Зенобии, именовавшейся Септимия Зенобия Августа. Ее власть была признана всем Востоком. Таким образом, на территории восточных провинций несколько лет существовала «Пальмирская империя». В Галлии местные провинциальные войска без помощи римского императора дали отпор франкам и алеманнам и провозгласили императором Галлии полководца Постума. На несколько лет образовалась независимая «Галльская империя». Галлиену приходилось защищать от натиска готов дунайскую границу, вести войну в Африке с маврами и отбиваться от многочисленных узурпаторов. Число скороспелых претендентов на престол в его правление достигает максимума. «Всякий, кто мог, выскакивал в императоры», – пишет автор «Истории Августов». Их точное число не известно, а в «Истории Августов» они собраны под общим именем «тридцать тиранов». В конце концов, Галлиен мог реально контролировать лишь Италию. Для борьбы с узурпаторами Галлиеном был создан сильный и мобильный кавалерийский корпус protectores – «защитников императора». Сам император махнул на все рукой и целиком отдался развлечениям в Риме. В довершение всех бедствий, в 262 г. в Малой Азии произошло разрушительное землетрясение, а по всей империи свирепствовала чума. В 268 г. военачальники Галлиена составили заговор, и император был убит. Новым императором был провозглашен полководец Аврелий Клавдий (Клавдий II или Клавдий Готский). Клавдий возглавил поход против готов и нанес им сокрушительное поражение, за что получил титул Готский. Через два года Клавдий Готский умер от чумы. В 270 г. войска провозгласили императором соратника Клавдия Готского, военачальника Аврелиана. За 5 лет своего правления Аврелиан сумел стабилизировать обстановку в империи и восстановить ее единство. В начале его правления германские дружины перешли через Альпы и вторглись в Италию. Аврелиан изгнал германцев и принял меры к усилению обороноспособности городов Италии, в том числе столицы Римской империи. Вокруг Рима была воздвигнута 18тикилометровая стена с башнями («Стена Аврелиана», большей частью сохранилась до наших дней). Затем он двинулся против «Пальмирской империи» Зенобии. На стороне Зенобии выступили персы, видевшие в ее государстве противовес Риму. Аврелиан решил перебросить в Азию часть дунайской армии, но для этого пришлось установить оборону строго по самому Дунаю. Поэтому Аврелиан принял решение об оставлении единственной задунайской провинции – Дакии. Из Дакии были выведены войска и эвакуировано мирное население. Освободившиеся силы Аврелиан повел на Восток. Пальмирско-персидская армия была разбита, а Пальмира после многомесячной осады захвачена и разрушена. Зенобия была взята в плен и проведена в Риме как добыча в триумфе Аврелиана. «Галльская империя» добровольно воссоединилась с Римом. Ее правитель Тетрик даже согласился пройти в триумфе Аврелиана среди пленников, после чего занял высокую должность. Аврелиан попытался объединить империю вокруг одного культа. Своим покровителем он объявил восточное божество Непобедимое Солнце. В его честь в Риме был построен огромный храм. За свои заслуги Аврелиан получил титул «восстановитель вселенной». В 275 г. Аврелиан пал жертвой придворного заговора, поплатившись за свою жестокость. Право назначить нового императора заговорщики уступили сенату. Впервые за много лет сенат назначил собственного принцепса. Им стал заслуженный сенатор Тацит, потомок знаменитого историка. Тацит был мягким человеком и отличался в лучшую сторону от ставленников яростной военщины. На двухсотый день своего правления он скончался, а трон захватил его брат Флориан, не заручившийся ни чьей поддержкой. Через месяц он был убит солдатами. 51 Во второй половине 276 г. дунайские войска провозгласили императором военачальника Аврелия Проба. Он сохранял власть в течение 6 лет и все это время занимался обороной границ Римской империи. Проб стремился установить суровую дисциплину в армии и потребовал, чтобы солдаты в свободное от боев время выполняли разные работы: чинили дороги, копали каналы, занимались посадкой виноградников. В 282 г. взбунтовавшиеся солдаты убили Проба. Императором был избран Аврелий Кар. Он объявил себя августом, а своих сыновей – Карина и Нумериана – сделал соправителями в ранге цезарей. Карин был назначен править Западом, а Кар и Нумериан отправились в поход против персов. В 283 г. Кар умер на Востоке (говорили, что он был поражен молнией), передав власть сыновьям. Во время войны с персами, осенью 284 г., Нумериан был тайно убит префектом претория Апром, намеревавшимся захватить власть. Когда это стало известно, на сходке воинов начальник придворной стражи Диокл, обнажив меч, поклялся солдатам, что не знал о гибели императора и тут же зарубил стоявшего рядом Апра. Солдаты сразу же провозгласили Диокла императором. Став императором, Диокл изменил свое греческое имя на римский манер и стал зваться Диоклетиан. Диоклетиан был сыном вольноотпущенника. Он прошел все ступени военной карьеры от рядового солдата, прежде чем стал императором. Он ничем не отличался от прочих «солдатских императоров», но именно с его воцарением неожиданно заканчивается бесконечная чехарда на императорском престоле и начинается период стабилизации. Карин выступил против Диоклетиана, но был убит в начале 285 г. собственными воинами. Аврелий Виктор утверждает, что солдаты возненавидели Карина из-за того, что тот повадился отнимать у них жен себе на забаву. Диоклетиан был признан сенатом и всеми войсками, став единственным властелином Римской империи. ТЕТРАРХИЯ И ПРАВЛЕНИЕ КОНСТАНТИНА 285–337 гг. Источники Евтропий. «Краткая история от основания Города». Кн. IX, гл. 20, сл.; кн. Х, гл. 1–6. Аврелий Виктор. «О цезарях». Гл. 39–41; «Извлечения о жизни и нравах римских императоров». Гл. 39–41. Павел Орозий. «История против язычников». Кн. VII, гл. 25–28. Лактанций. «О смертях гонителей». Гл. 7, сл. Евсевий Кесарийский. «Церковная история». «Жизнь Константина». Император Диоклетиан и его соправители (285–305 гг.) Диоклетиан понимал, что без надежной опоры ему долго не удержать власть. Он решил сделать соправителем своего лучшего военачальника – Максимиана. В 285 г. Максимиан получил титул цезаря. В это время в Галлии разгорелось восстание крестьян – т. н. восстание багаудов (кельтск. «борцы»). Диоклетиан поручил Максимиану подавить его, с чем тот успешно справился. Ровно через год Диоклетиан произвел Максимиана в ранг августа и дал ему равную с собой власть. Диоклетиан при этом сохранил неформальное старшинство. Императоры разделили между собой Римскую империю: Диоклетиан взял под свое управление восточную часть, Максимиан – западную. Оба императора не пожелали жить в Риме и сделали своими столицами стратегически более выгодно расположенные города: Диоклетиан поселился в городе Никомедия в Малой Азии на берегу Мраморного моря, Максимиан – на севере Италии, сначала в Медиолане (Милан), потом – в Равенне. Диоклетиан и Максимиан окончательно отказались от республиканских традиций оформления императорской власти. Прежде римские императоры по одежде и символам власти не отличались от высших римских магистратов, обращение к императору не было окружено ритуалами, характерными для восточных монархий. Теперь же личность императора становится недосягаемой. Императоры облачаются в особую пурпурную мантию, расшитую золотом и драгоценными камнями, запрещенную к ношению всеми остальными. Символами императорской власти становятся скипетр и шар, обозначавший власть над вселенной. Позже императоры стали носить диадему – символ царской власти. Прием подданных император проводил, сидя на троне, тот, кто приближался к нему, должен был пасть ниц. Особой почестью стало дозволение 52 поцеловать край императорского пурпурного одеяния. Император официально стал именовать себя deus dominusque – «бог и господин». Диоклетиан принял титул Иовий – «происходящий от Юпитера», а Максимиан стал зваться Геркулием – «происходящим от Геркулеса». Эти нововведения должны были вселить в подданных священный трепет перед особой императора. Усложнение ритуала общения с императором защищало его от покушений. В 287 г. командующий флотом провинции Британнии Каравзий поднял восстание против Максимиана Геркулия. Он захватил Британнию и провозгласил себя независимым императором. Диоклетиан и Максимиан не могли победить Каравзия и заключили с ним мир, фактически, признав узурпатора. Каравзий через 6 лет пал жертвой своего помощника Аллекта, который еще 4 года независимо правил Британнией. Только через 10 лет Британния вернулась под власть римских императоров. Диоклетиан и Максимиан учли урок с узурпацией Каравзия. В 293 г. оба императора избрали себе младших соправителей – цезарей, которые должны были наследовать их власть ровно через 12 лет. Цезарем Диоклетиана стал военачальник Галерий, цезарем Максимиана – Констанций Хлор, внучатый племянник императора Клавдия Готского. Августы заставили своих цезарей развестись с прежними женами и взять в жены девушек из императорских семей: Галерий женился на дочери Диоклетиана Валерии, Констанций Хлор – на падчерице Максимиана Феодоре. Оба цезаря получили часть Римской империи в управление от своих августов. Галерий стал управлять Балканским полуостровом и поселился в городе Сирмий, Констанций Хлор стал правителем Галлии и Британнии со столицей в Августе Треверов (г. Трир во Франции). Цезари должны были выполнять поручения своих августов, но имели собственный штат чиновников и имели право самостоятельно назначать наместников провинций на своей территории. Таким образом, монархическая власть была поделена между четырьмя императорами. Такая система управления Римской империей получила название тетрархия (греч. «власть четырех»). Управление империей при тетрархии стало осуществляться огромным аппаратом чиновников. В провинциях были разделены гражданская и военная власть. Город Рим сохранил свое историческое устройство, его жители обладали рядом привилегий, но Рим перестал быть столицей государства, из него больше не велось управление империей. Римский сенат оказался на положении обыкновенного городского совета. Императоры стремились сплотить жителей империи, в том числе вокруг общего религиозного культа. Диоклетиан делает попытку возродить древнеримскую религию и сделать ее общеимперской. В этой обстановке Диоклетиан стал преследовать христианскую церковь, как непризнающую римских богов организацию. По империи прокатилась волна арестов, казней христиан, погромов церквей (т. н. «гонение Диоклетиана» или «Великое гонение», 303 г.). В 305 г. Диоклетиан и Максимиан Геркулий, следуя соглашению с цезарями, добровольно сложили с себя власть и объявили новыми августами Галерия и Констанция Хлора. Заранее были назначены и новые цезари. Диоклетиан и Максимиан удалились на покой в собственные поместья. Диоклетиан поселился в Далмации, во дворце в городе Салона (совр. Сплит) на берегу Адриатического моря. Там он прожил еще 9 лет, занимаясь разведением цветов и овощей и не вмешиваясь в государственные дела. Наследники Диоклетиана (305–324 гг.) После отречения Диоклетиана и Максимиана августом Востока стал Галерий, августом Запада – Констанций Хлор. Цезарем при Галерии был назначен его племянник Максимин Дайя (или Даза), при Констанции – фаворит Галерия Флавий Север. Галерий, как прежде «его» август Диоклетиан, неформально занимал положение старшего. Таким образом, во главе Римской империи снова оказались четыре императора: два августа и два цезаря (2-я тетрархия). Но эта тетрархия оказалась непрочной. Уже через год императоры вступили в междоусобную войну. В 306 г. умер Констанций Хлор. Галерий своей властью назначил августом Запада Флавия Севера. Новым цезарем на Западе он был вынужден признать старшего сына Констанция Хлора – Константина (его матерью была первая жена Констанция Елена, христианка, по слухам – бывшая трактирщица). В том же году в Риме начались волнения, которыми воспользовался родной сын Максимиана Геркулия Максенций. Римляне объявили Максенция цезарем (вместо Константина), а через год он объявил себя августом. К Максенцию в Рим прибыл его отец, Максимиан Геркулий. Он снова объявил себя императором и стал соправителем собственного сына. 53 В 307 г. Флавий Север пошел войной на Максенция и Максимиана, осадил Рим, но не смог его взять. Флавий Север отступил в Равенну, но в том же году Максимиан хитростью заманил его в Рим, арестовал и приказал покончить с собой. В том же году Максенций и его отец Максимиан поссорились друг с другом, и Максимиман был вынужден покинуть Рим. Он написал письмо Диоклетиану, призывая его вернуться во власть, но тот отказался. По преданию он ответил: «Если бы вы могли посмотреть на овощи, выращенные моими руками, вы бы сказали, что мне никогда не надо было этого делать!». Максимиан бежал в Галлию и заключил союз с находившимся там Константином. Константин женился на дочери Максимиана Фаусте. Своей властью Максимиан объявил Константина августом. На место Флавия Севера Галерий назначил в 308 г. августом Запада военачальника Лициния. Еще через год он даровал титул августа Максимину Дае. Таким образом, во главе Римской империи оказалось 5 августов. Система тетрархии рухнула. В 310 г. Максимиан Геркулий попытался свергнуть своего союзника и зятя Константина, но был предан собственными солдатами и погиб. В 311 г. от какой-то страшной болезни умер Галерий. Перед смертью он издал указ о веротерпимости, по которому прекращались гонения на христиан. В 312 г. римляне обратились к Константину с просьбой избавить их от тирана Максенция. Константин двинул войска на Рим. 28 октября (день принятия Максенцием власти) произошла битва между Константином и Максенцием у Мульвийского моста через Тибр. Войска Максенция были разгромлены, а сам он в давке свалился в Тибр и утонул. По словам христианского историка Евсевия, современника Константина, перед войной с Максенцием Константин увидел в небе крест и слова: «С этим одержишь победу». Он приказал поместить изображение креста на знамени и шлемах воинов, это, по мнению Евсевия, принесло ему победу. Римляне провозгласили Константина старшим августом (двумя другими были Лициний и Максимин Дайя). В то же время на Востоке произошла междоусобная война между Лицинием и Максимином Дайей. Последний в 313 г. потерпел поражение и покончил с собой. Таким образом, в 313 г. над всем Востоком воцарился август Лициний, а Западом правил август Константин. Оба императора встретились в 313 г. в городе Медиолане и заключили союз. Чтобы скрепить его, Лициний женился на сестре Константина. На свадебный пир был приглашен 68летний Диоклетиан, но тот знал, что Константин и Лициний подозревали его в симпатиях Максенцию и Максимину Дае, и опасался позорной казни. Поэтому Диоклетиан предпочел принять яд. Находясь в Медиолане, Константин и Лициний издали постановление (т. н. «Медиоланский (или «Миланский») эдикт»), разрешавшее полную свободу вероисповедания. Тем самым официально признавалось дозволенной религией христианство. Христианские писатели позже расценивали «Медиоланский эдикт» как обращение римских императоров (точнее, только Константина) в христианство. Константин и Лициний ненавидели и боялись друг друга. Уже через год между ними вспыхнула война. Лициний был побежден в двух битвах и запросил мира. По условиям мира Константин сумел расширить свои владения за счет отнятых у Лициния провинций. Лициний был вынужден признать Константина старшим августом. Через несколько лет, в 323 г., Константин вторгся во владения Лициния и нанес ему сокрушительное поражение. Лициний пообещал сдаться и отречься от власти, если Константин сохранит ему жизнь. Константин пообещал ему это. В сентябре 324 г. в торжественной обстановке Лициний сложил с себя пурпур и пал к ногам Константина. Его отправили в ссылку и без шума прикончили. Константин после победы над последним соперником установил над Римской империей режим абсолютной монархии. Император Константин Великий (324–337 гг.) Константин носил императорский пурпур в общей сложности 31 год: в 306 г. он был провозглашен одним из цезарей, через год стал августом, после чего 17 лет боролся со своими соперниками. В 324 г. он стал единственным хозяином римской державы, которой управлял еще 13 лет. Константин не стал брать соправителя с равной властью, но назначил своих сыновей и племянников цезарями и поручил им в управления отдельные части империи. Константин завершил реформы государственного аппарата, начатые Диоклетианом. Особа императора при Константине была окружена еще большим ореолом священности. Священным считалось все, что имело отношение к императору: его дворец, спальня и т. п. К императору обращались, называя его «ваша вечность». Режим абсолютной монархии, окончательно 54 установившийся при Константине, не имел почти ничего общего с системой, созданной Августом. Политический режим т. н. Ранней империи (I–II вв.) принято называть принципатом, а императорскую власть с эпохи Диоклетиана – доминатом (от dominus – «господин»). Система, форма и стиль управления государством, сложившиеся при Константине, были продолжены в Византийской империи (до XV в.). Константин был очень подозрительным и жестоким. Он заподозрил в измене своего старшего сына Криспа и сначала посадил его под домашний арест, а потом казнил, хотя очевидной вины на Криспе не было. Некоторые древние историки утверждают, что Константин расправился и со своей женой Фаустой, которую обвинили в супружеской измене. Ее убили, заперев в раскаленной бане. Константин был прославлен христианскими писателями из-за своего покровительства христианской церкви. Он не только издал эдикт, прекращающий гонения на христиан (о соавторстве Лициния, которому, вероятно, принадлежала в этом инициатива, предпочитали не вспоминать), но и позаботился, чтобы между христианами не было раздоров по вопросу вероисповедания. Для этого он в 325 г. повелел всем христианским епископам прибыть на общий съезд (традиционно называемый «собор») в город Никея в Малой Азии. Никейский собор принято называть 1-м вселенским собором, т. к. впервые собирались епископы со всей империи («со всей вселенной»). Константин на Никейском соборе взял на себя роль председателя и блюстителя порядка. При этом император оставался язычником. После жесточайших споров епископы создали общий канон вероисповедания («Никейский символ веры»). Не принявшие его (сторонники Ария – ариане) были прокляты. Никейское вероисповедание было объявлено католическим (греч. – «вселенским») и ортодоксальным («православным»). Константин пожелал перенести императорскую столицу из Рима в стратегически выгодно расположенный город. Местом новой столицы он выбрал большой и богатый город Византий на европейском берегу пролива Босфор (совр. Стамбул). Византий находился в близи от опасной нижнедунайской границы, был хорошо защищен, из него открывалась дорога в восточные провинции и к границе с Персидским царством. В городе было развернуто масштабное строительство: пышный императорский дворец, ипподром, акведук, мощная стена, храмы языческих римских богов и христианские церкви. Для украшения новой столицы из Рима и других крупных городов было вывезено огромное количество статуй. В 330 г. состоялось освещение новой столицы, которое совершали и языческие жрецы и христианское духовенство. Город получил название Новый Рим (Nova Roma), но его продолжали называть Византий (или Византия). Его жители называли себя по-прежнему византийцами или по-новому ромеями (греч. «римляне»). Неофициально город часто называли Константинополем – «городом Константина». В Константинополе был создан особый сенат (греч. – синклит), в который была зачислена часть римских сенаторов, переехавших в новую столицу. В Константинополе Константин провел последние годы жизни. Умер он 22 мая 337 г. Наследниками Константина стали трое его сыновей – Константин II, Констанций II и Констант, и два племянника – Далмаций и Аннибалиан. 55 РИМСКИЕ ИМПЕРАТОРЫ 27 г. до н. э. – 337 г. н. э. В список включены римские императоры от Августа до Константина. С III в. приводятся более или менее значительные «законные» императоры и важнейшие из узурпаторов. Крупными буквами дано имя, под которым они вошли в историю, почти все эти имена восходят к античной традиции. Курсивом приводятся полные имена императоров, которые они носили как частные лица, которые они получили после усыновления императорами, и те имена, которые они приняли официально, взойдя на трон. Эти имена известны по официальным надписям и легендам монет. С III в. императоры, вступая на трон, не меняли своего личного имени, а просто окружали его титулами Император, Цезарь и Август. Полный титул римского императора в надписях и документах включал в себя титул принцепс, количество лет обладания трибунской властью (совпадает с годами правления), число аккламаций императором, звание великий понтифик, а также прославляющие титулы типа «благочестивый», «счастливый», «непобедимый» и т. п. и прозвания, указывающие на победу над разными народами, например: Дакийский, Парфянский, Готский и т. п. Обожествленные после смерти императоры официально всегда именовались Божественными (divus). Год рождения императора (если известен) либо приводится римскими историками по традиционному римскому летоисчислению, либо устанавливается по возрасту, в котором император взошел на трон или был убит (по данным античных авторов). Дата рождения известна или по сообщению римских историков, или благодаря занесению дня рождения императора в список праздников. По каждому императору приводится указание на его положение, которое способствовало его восхождению на трон или положение, занимаемое им перед принятием власти. АВГУСТ (27 г. до н. э.– 14 г. г. э.) Гай Октавий, род. в 63 г. до н. э., внучатый племянник диктатора Юлия Цезаря с 44 г. до н. э. – усыновлен Цезарем – Гай Юлий Цезарь Октавиан или Император Цезарь с 27 г. до н. э. – Император Цезарь Август Династия Юлиев-Клавдиев 14 – 68 гг. ТИБЕРИЙ (14 – 37 гг.) Тиберий Клавдий Нерон, род. в 42 г. до н. э., пасынок и зять Августа с 4 г. – усыновлен Августом – Тиберий Юлий Цезарь с 14 г. – Тиберий Цезарь Август КАЛИГУЛА (37 – 41 гг.) Гай Юлий Цезарь, род. в 12 г., сын полководца Германика, правнук Августа с 37 г. – Гай Цезарь Август Германик КЛАВДИЙ (41 – 54 гг.) Тиберий Клавдий Нерон Друз Германик, род в 10 г. до н. э., дядя имп. Калигулы с 41 г. – Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик НЕРОН (54 – 68 гг.) Луций Домиций Агенобарб, род. в 37 г., пасынок и зять имп. Клавдия с 50 г. – усыновлен имп. Клавдием – Тиберий Клавдий Друз Германик Цезарь с 54 г. – Император Нерон Клавдий Цезарь Август Германик Междуцарствие 68 – 69 гг. ГАЛЬБА (68 – 69 гг.) Сервий Сульпиций Гальба, род. в 3 г. до н. э., сенатор из знатного рода, военачальник 56 с 68 г. – Сервий Гальба Император Цезарь Август ОТОН (69 г.) Марк Сальвий Отон, род. в 32 г., сенатор, соратник имп. Гальбы в 69 г. – Император Марк Отон Цезарь Август ВИТЕЛЛИЙ (69 г.) Авл Вителлий, род. в 15 г., военачальник в 69 г. – Император Авл Вителлий Цезарь Династия Флавиев 69 –96 гг. ВЕСПАСИАН (69 – 79 гг.) Тит Флавий Веспасиан, род. в 9 г., сенатор из незнатного рода, военачальник с 69 г. – Император Тит Цезарь Веспасиан Август ТИТ (соправитель Веспасиана в 71 – 79 гг., правил самостоятельно в 79 – 81 гг.) Тит Флавий Веспасиан, род. в 41 г., сын имп. Веспасиана с 71 г. – Император Тит Цезарь Веспасиан Август ДОМИЦИАН (81 – 96 гг.) Тит Флавий Домициан, род. в 51 г., сын имп. Веспасиана с 81 г. – Император Цезарь Домициан Август Династия Антонинов 96 – 192 гг. НЕРВА (96 – 98 гг.) Марк Кокцей Нерва, род. в 30 г., сенатор из знатного рода с 96 г. – Император Цезарь Нерва Август ТРАЯН (соправитель Нервы в 97 – 98 гг., правил самостоятельно в 98 – 117 гг.) Марк Ульпий Траян, род. в 53 г., военачальник с 98 г. – Император Цезарь Нерва Траян Август АДРИАН (117 – 138 гг.) Публий Элий Адриан, род. в 76 г., двоюродный племянник имп. Траяна, военачальник со 117 г. – Император Цезарь Траян Адриан Август АНТОНИН ПИЙ (138 – 161 гг.) Тит Аврелий Фульв Бойоний Аррий Антонин, род. в 86 г., сенатор, усыновлен имп. Адрианом со 138 г. – Император Цезарь Тит Элий Адриан Антонин Август Пий (Благочестивый) МАРК АВРЕЛИЙ (161–180 гг.) Марк Анний Катилий Север, род. в 121 г., сын сенатора со 138 г. – усыновлен имп. Антонином Пием – Марк Элий Аврелий Вер Цезарь со 161 г. – Император Цезарь Марк Аврелий Антонин Август ЛУЦИЙ ВЕР (161 – 169 гг.) – соправитель Марка Аврелия Луций Цейоний Коммод Вер, род. в 130 г., сын придворного имп. Адриана со 138 г. – усыновлен имп. Антонином Пием – Луций Элий Аврелий Коммод Вер со 161 г. – Император Цезарь Луций Аврелий Вер КОММОД (176 – 192 гг.) Цезарь Луций Элий Аврелий Коммод Антонин, род. в 161 г., сын имп. Марка Аврелия Большую часть правления именовался Император Цезарь Марк Аврелий Коммод Антонин Август 57 Междуцарствие 193 – 197 гг. ПЕРТИНАКС (193 г.) Публий Гельвий Пертинакс, род. в 126 г., заслуженный сенатор в 193 г. – Император Цезарь Публий Гельвий Пертинакс Август ДИДИЙ ЮЛИАН (193 г.) Марк Дидий Север Юлиан, род. в 133 г., богатый сенатор в 193 г. – Император Цезарь Марк Дидий Север Юлиан Август ПЕСЦЕННИЙ НИГЕР (193 – 194 гг.) Гай Песценний Нигер Юст, военачальник со 193 г. – Император Цезарь Гай Песценний Нигер Юст Август КЛОДИЙ АЛЬБИН (193 – 197 гг.) – соправитель Септимия Севера Децим Клодий Альбин, военачальник со 193 г. – Император Цезарь Децим Клодий Септимий Альбин Август Династия Северов 197 – 235 гг. СЕПТИМИЙ СЕВЕР (193 – 211 гг.) Луций Септимий Север, род в 146 г., военачальник со 193 г. – Император Цезарь Луций Септимий Север (Пертинакс) Август КАРАКАЛЛА (формальный соправитель Септимия Севера в 198 – 211 гг., правил самостоятельно в 211 – 217 гг.) Септимий Бассиан, род. в 186 г., сын имп. Септимия Севера со 196 г. – переименован отцом – Марк Аврелий Антонин со 198 г. – Император Цезарь Марк Аврелий (Север) Антонин Август ГЕТА (формальный соправитель Септимия Севера в 209 – 211 гг., соправитель Каракаллы в 211 – 212 гг.) Луций Септимий Гета, род. в 187 г., сын имп. Септимия Севера с 209 г. – Император Цезарь Публий Септимий Север Гета Август МАКРИН (217 – 218 гг.) Марк Опеллий Макрин, род. в 164 г., префект претория при имп. Каракалле с 217 г. – Император Цезарь Марк Опеллий Север Макрин Август ЭЛАГАБАЛ (или ГЕЛИОГАБАЛ) (218 – 222 гг.) Варий Авит Бассиан, род. в 204 г., отпрыск знатного сирийского рода, мнимый сын имп. Каракаллы с 218 г. – Император Цезарь Марк Аврелий Антонин Август АЛЕКСАНДР СЕВЕР (222 – 235 гг.) Алексиан Бассиан, род. в 208 г., брат имп. Элагабала с 221 г. – усыновлен имп. Элагабалом – Цезарь Александр с 222 г. – Император Цезарь Марк Арелий Север Август 58 Анархия 235 – 285 гг. МАКСИМИН ФРАКИЕЦ (235 – 238 гг.) Род. в 172/3 г., военачальник Император Цезарь Гай Юлий Вер Максимин Август ГОРДИАН I и ГОРДИАН II (238 г.) – соправители 1) Род. в 159 г., сенатор из знатного рода, наместник провинции Император Цезарь Марк Антоний Гордиан Семпрониан Римский Африканский Старший Август 2) Род. в 191/2 г., сын имп. Гордиана I Император Цезарь Марк Антоний Гордиан Семпрониан Африканский Младший Август БАЛЬБИН и ПУПИЕН (238 г.) – соправители 1) Сенатор из знатного рода Император Цезарь Децим Целий Кальвий Бальбин Август 2) Римский градоначальник Император Цезарь Марк Клодий Пупиен Август ГОРДИАН III (238 – 244 гг.) Род. в 225 г., внук имп. Гордиана I Император Цезарь Марк Антоний Гордиан Август ФИЛИПП АРАБ (244 – 249 гг.) Род. ок. 200 г., префект претория при имп. Гордиане III Император Цезарь Марк Юлий Филипп Август ДЕЦИЙ (248 – 251 гг.) Род. в 195 г., сенатор, военачальник Император Цезарь Гай Мессий Квинт Деций Траян Август ТРЕБОНИАН ГАЛЛ (251 – 253 гг.) Род. в 206 г., военачальник Император Цезарь Гай Вибий Требониан Галл Август ЭМИЛИАН (253 г.) Военачальник Император Цезарь Марк Эмилий Эмилиан Август ВАЛЕРИАН (253 – 259 гг.) Род. ок. 193 г., сенатор из знатного рода, военачальник Император Цезарь Публий Лициний Валериан Август ГАЛЛИЕН (соправитель Валериана в 253 – 259 гг., правил самостоятельно в 259 – 268 гг.) Род. в 218 г., сын имп. Валериана Император Цезарь Публий Лициний Валериан Эгнаций Галлиен Август КЛАВДИЙ ГОТСКИЙ (268 – 270 гг.) Род. в 219 г., военачальник Император Цезарь Марк Аврелий Валерий Клавдий Август АВРЕЛИАН (270 – 275 гг.) Род. в 214 г., военачальник Император Цезарь Домиций Аврелиан Август ТАЦИТ (275 – 276 гг.) Богатый сенатор 59 Император Цезарь Марк Клавдий Тацит Август ФЛОРИАН (276 г.) Брат (?) имп. Тацита, префект претория при имп. Таците Император Цезарь Марк Анний Флориан Август ПРОБ (276 – 282 гг.) Род. в 232 г., военачальник Император Цезарь Марк Аврелий Проб Август КАР (282 – 283 гг.) Префект претория при имп. Пробе Император Цезарь Марк Аврелий Кар Август КАРИН (283 – 285 гг.) – император на Западе Старший сын имп. Кара Император Цезарь Марк Аврелий Карин Август НУМЕРИАН (283 – 284 гг.) – император на Востоке Младший сын имп. Кара Император Цезарь Марк Аврелий Нумерий Нумериан Август Тетрархия и правление Константина Великого 285 – 337 гг. ДИОКЛЕТИАН (284 – 305 гг.) Род. в 245 г., командир императорской гвардии при имп. Каре Император Цезарь Гай Аврелий Валерий Диоклетиан Август МАКСИМИАН (285 – 305 гг.) – соправитель Диоклетиана Род. ок. 250 г., военачальник, друг имп. Диоклетиана Император Цезарь Марк Аврелий Валерий Максимиан Август ГАЛЕРИЙ (цезарь в 293 – 305 гг.; август в 305 – 311 гг.) Род. в 250 г., приемный сын и зять имп. Диоклетиана Император Цезарь Гай Галерий Валерий Максимиан Август КОНСТАНЦИЙ ХЛОР (цезарь в 293 – 305 гг.; август в 305 – 306 гг.) – соправитель Галерия Род. ок. 250 г., приемный сын и зять имп. Максимиана Император Цезарь Марк Флавий Валерий Констанций Август ФЛАВИЙ СЕВЕР (цезарь в 305 – 306 гг., август и соправитель Галерия в 306 – 307 гг.) Друг имп. Галерия Император Цезарь Флавий Валерий Север Август МАКСИМИН ДАЙЯ (цезарь в 305 – 309 гг., август и соправитель Галерия в 309 – 311 гг., август на Востоке в 311 – 313 гг.) Племянник имп. Галерия Император Цезарь Галерий Валерий Максимин Август МАКСЕНЦИЙ (306 – 312 гг.) – узурпатор власти в Италии Род. ок. 280 г., сын имп. Максимиана Император Цезарь Марк Аврелий Валерий Максенций Август 60 ЛИЦИНИЙ (соправитель Галерия в 308 – 311 гг., император на Востоке в 312 – 324 гг.) Род. ок. 265 г., военачальник и друг имп. Галерия Император Цезарь Валерий Лициниан Лициний Август КОНСТАНТИН ВЕЛИКИЙ (цезарь в 306 – 307 гг., август с 307 г., старший август и император на Западе с 312 г., единственный император в 324 – 337 гг.) Род. в 272 (?) г., сын имп. Констанция Хлора Император Цезарь Гай Флавий Валерий Константин Август 61 РАЗДЕЛ 4. ПАДЕНИЕ АНТИЧНОГО МИРА РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ В IV В. В начале IV в. н. э. Римская империя была величайшим государством мира. Ее владения простирались от Атлантического океана на западе до Евфрата на востоке, от Рейна и Дуная на севере до Сахары и Эфиопии на юге. Страны, входившие в Римскую империю, группировались вокруг Средиземного моря. Империя была создана завоеваниями римского народа в III–I вв. до н. э., сохранена и увеличена императорами I–II вв. н. э. Почти все свободное население Римской империи с III в. называло себя римлянами и обладало римским гражданством. На практике это означало, что все население империи подчинялось единым законам и платило одинаковые подати. Население западных провинций говорило на латыни, в восточных провинциях разговорным языком был греческий, официальным – латинский. Элита общества по всей империи получала одинаковое образование. Все это объединяло между собой жителей римской империи и противопоставляло их «варварам» – в первую очередь, жившим за пределами северной границы германцам и народам восточной Персидской державы. Во главе Римской империи стоял император, который с IV в. становится абсолютным монархом. Император носил титул dominus («господин», «государь»), поэтому политический строй Римской империи в IV – V вв. часто называют доминатом. Всякое волеизъявление императора имело силу закона (т. е. в подобных ситуациях на единожды вынесенное решение императора ссылались как на правовую норму). Личность императора почиталась священной. Священным (sacrum) считалось все, что имело к нему отношение: «священный дворец», «священная опочивальня», «священное ложе», «священная канцелярия», «священная щедрость» (так назывались налоги, собираемые с населения и распределяемые среди императорских чиновников) и т. п. Император появлялся перед подданными в пурпурной мантии, расшитой золотом и драгоценными камнями, в диадеме (символ царской власти), в руках он держал скипетр и шар – символ власти над вселенной. Подходя к нему, следовало простираться ниц, почестью считалось поцеловать край императорского пурпура. Император стоял во главе армии и огромного штата чиновников. Войска делились на пограничные (оседлые) и полевые (мобильные). Пограничные военные округа возглавляли duces – дуки или дуксы («вожди»), полевые армии – «наставники воинов» (magistri militum). Из чиновников состояли многочисленные дворцовые канцелярии, в которые стекались донесения из провинций и собранные налоги. Чиновники высшего разряда назывались comites – комиты или комесы («спутники императора»). Из них состоял высший совещательный орган при императоре – священный консисторий. Среди своих наиболее доверенных придворных императоры с IV в. держали евнухов. Евнух занимал высшую придворную должность – начальника священной опочивальни. Римская империя была поделена на 4 префектуры: 1)Галлия и Испания, 2) Италия и Африка, 3) Иллирик (Балканский п-ов) и 4) Восток. Во главе каждой префектуры стоял особый чиновник, носивший звание префект претория. Префектуры были поделены на диоцезы (всего 12), те – на провинции (более сотни). Гражданская и военная власть в провинциях были разделены. Задачей императорской администрации было бесперебойное взимание налогов, императорской армии – охрана границ от «варваров» и поддержание порядка в провинциях. Римские императоры IV в. Римские императоры, хотя и обладали неограниченной властью, формально не могли передавать ее по наследству. Поэтому официально император избирался армией, римским или (с IV в.) константинопольским сенатом, или императорским советом. Наделение императорской властью рассматривалось как сверхчеловеческое счастье, которое могло достаться любому человеку. Это делало императорский престол открытым для любых удачливых авантюристов, популярных в армии военачальников, ловких политиков. Династии, передававшие престол по наследству от отца к сыну, были редкостью в Римской империи. В самом начале IV в. императором становится военачальник Диоклетиан (284–305 гг.). Он пытался разделить управление империей между четырьмя императорами – двумя августами и двумя цезарями (младшими соправителями). Но эта система (т. н. тетрархия) быстро рухнула и 62 привела к междоусобной войне между императорами. Победителем в ней вышел император Константин, объединивший в 324 г. империю под одной властью. Тем не менее, после Константина в Римской империи обычно одновременно правило несколько императоров – два, иногда больше. Это диктовалось необходимостью присутствия верховной власти и на Западе и на Востоке империи. Императоры считались как бы братьями-соправителями, представляющими общую высшую власть. Диоклетиан и Константин (306–337 гг.) реорганизовали аппарат управления Римской империи, создав систему так называемого домината. Константин первым из римских императоров заключил союз с христианской церковью. В 325 г. в городе Никея в Малой Азии все христианские епископы собрались на общий съезд (I Вселенский собор). На Никейском соборе было выработано общепринятое исповедание христианской веры (т. н. никейский символ веры). Хотя христианство при Константине не стало ни единственной, ни главной религией Римской империи, союз Империи и Церкви после Константина окреп и выдвинул христианство на роль государственной религии. Благодарные христианские историки присвоили Константину, жестокому и вероломному человеку, прозвище Великий. Константин основал императорскую столицу в большом и богатом греческом городе Византий на европейском берегу пролива Босфор (совр. Стамбул). Византий находился вблизи от важной нижнедунайской границы, был хорошо защищен, из него открывалась дорога в восточные провинции и к границе с Персидским царством. В 330 г. император, его двор и чиновники переселились в Византий, и город получил название Новый Рим (Nova Roma). Его жители называли себя по-прежнему византийцами или по-новому ромеями (греч. «римляне»). Неофициально город часто называли Константинополем – «городом Константина». Константин завещал Римскую империю трем своим сыновьям и двум племянникам. Однако один из сыновей Константина, Констанций II, объявил, что только сыновья императора имеют право на власть. Его солдаты вырезали почти всех родственников Константина. После этого империя была разделена на три части между братьями: Константином II (337–340 гг.), Констанцием II (337–360 гг.) и Константом (337–350 гг). Между Константином и Константом разгорелась междоусобная война и Константин погиб. Через десять лет придворные организовали заговор против Константа, убили его и заменили своим ставленником Магненцием. Констанций не потерпел узурпатора, одолел его на войне и в 353 г. вновь объединил Римскую империю под одной властью. Сыновья Константина Великого уже были христианами и покровительствовали христианской церкви. Констанций назначил цезарем (младшим императором) Юлиана – своего родственника, уцелевшего после резни 337 г. Юлиан был племянником Константина Великого. Он был отправлен Констанцием на войну с алеманнами, прорвавшими на Рейне римскую границу. Констанций надеялся, что Юлиан сгинет на войне. Однако Юлиан одержал несколько побед, стал популярным среди солдат, и те провозгласили его августом – императором с полной властью. Констанций не признал Юлиана соправителем и пошел на него войной, но внезапно заболел и умер. Юлиан (360–363 гг.) принял власть над Римской империей. Он был воспитан христианскими священниками, но неприязненно относился к христианству и был поклонником философии Платона и древней религии. Юлиан попытался возродить римскую религию и отвратить Римскую империю от христианства. За это он вошел в историю под прозвищем Отступник. Юлиан не стал преследовать христиан, но запретил христианам преподавать в школах и пытался внести раздоры в христианскую церковь. Вместо христианской церкви Юлиан попытался создать единую языческую «церковь». Однако реставрация язычества в Римской империи не имела успеха, а над императором стали насмехаться. В 363 г. Юлиан отправился в поход против персов. В одной из битв он получил смертельную рану. По словам историка Аммиана Марцеллина, участвовавшего в этом походе, умирая, Юлиан Отступник произнес: «Ты победил, Галилеянин!» (Галилеянин – Иисус Христос). Сразу после смерти Юлиана придворные и армия объявили императором Иовиана, ничем не примечательного молодого человека из знатной семьи. Иовиан тут же заключил мир с персами на 30 лет, отдав им несколько пограничных римских городов. Через полгода Иовиан скончался по неизвестной причине. После его смерти в 364 г. императором был провозглашен опытный военачальник Валентиниан (364–375 гг.). Своим соправителем он сделал своего младшего брата Валента (364– 378 гг.), во всем послушного старшему брату. Валентиниан взял под свое управление западную 63 часть империи и поселился в Медиолане (Милан), а Валент стал из Константинополя править Востоком. Императоры восстановили союз между государством и христианской церковью. Валентиниан умер в 375 г., передав власть над западной частью империи своему сыну Грациану (375–383 гг.) и его четырехлетнему брату Валентиниану II (375–392 гг.). В 376 г. император Валент разрешил поселиться во Фракии племенному союзу готов. Готы должны были своими силами охранять нижнедунайскую границу от остальных варваров, а император обязался доставлять им продовольствие. В 378 г. готы восстали против императора изза нарушений поставок продовольствия. Валент двинул на них армию. В кровопролитной битве при Адранополе римская армия была разгромлена, а Валент погиб. Император Грациан в 379 г. назначил своим соправителем и августом Востока опытного военачальника Феодосия, родом испанца. Император Феодосий (379–395 гг.) через три года сумел умиротворить готов. Он заключил с ними новый договор и предоставил для поселения земли в Иллирике (Югославия). В 380 г. Феодосий издал указ об обязательном исповедании всеми жителями Римской империи христианства в единой форме. Это вероисповедание было объявлено католическим (греч. «вселенским») и ортодоксальным («православным»). Иное христианское вероисповедание запрещалось. Запрещались любые языческие культы, жертвоприношения, обряды. На Западе второй император, Грациан, ревностный христианин, также объявил войну язычеству. В Риме был погашен вечный огонь на алтаре храма богини Весты, а из здания сената была вынесена статуя богини победы. В 393 г. состоялись последние Олимпийские игры. Римская империя стала христианским государством. Тем временем в западной части империи узурпатор Магн Максим сверг Грациана, которого убили изменившие ему солдаты (383 г.). Валентиниан II с матерью бежали под защиту Феодосия. Через 5 лет Магн Максим был убит и Валентиниан II вновь стал императором Запада. Через четыре года он пал жертвой придворных интриг, а императором стал крупный чиновник Евгений (392–394 гг.). Феодосий повел войска против узурпатора Евгения, разбил его армию, захватил в плен и казнил. В 394 г. Феодосий вновь объединил Римскую империю под властью одного императора. Через год Феодосий (Феодосий Великий по христианской традиции) умер. По его завещанию в 395 г. Римская империя была разделена на две части: августом Востока стал его 18тилетний сын Аркадий, августом Запада – 11-тилетний Гонорий. В разделе Римской империи между братьями-соправителями не было ничего необычного, но впоследствии оказалось, что Западная и Восточная империи просуществовали независимо друг от друга 81 год – до 476 г. Христианская церковь в IV в. Христианство зародилось среди иудеев Палестины в I в. и представляло собой монотеистическую религию последователей Иисуса Христа (Мессии) и его учеников (апостолов). За 300 лет оно распространилось по всей Римской империи. Общины христиан сосредотачивались в основном в крупных городах: в Риме, Александрии, Антиохии, Карфагене, Лугдуне. Несмотря на широкое распространение новой религии, христиан было не так много, как считали церковные историки, а состав их общин был довольно пестрым. Во главе общин стояли пресвитеры (греч. «старейшины») и епископы («надзиратели»). Все вместе христиане считали себя одной общиной, составляющей Церковь (по-гречески: ecclesia – «собрание»). Во II – начале IV в. против христиан римской властью была организована серия преследований (т. н. «гонений»). Погибшие в этих гонениях считались мучениками за веру (по-гречески: marhtyhroi – «свидетели»). В 313 г. император Константин в Медиолане издал эдикт («Медиоланский» или «Миланский эдикт»), по которому христианам дозволялось свободно исповедовать свою веру, и тем самым впредь не допускались никакие гонения. По не совсем ясным личным причинам Константин стал покровительствовать христианской церкви (его мать Елена была христианкой; сам он, видимо, считал христианство религией популярных в армии богов Митры и Непобедимого Солнца). Константин желал устранить разногласия среди христиан и повелел всем епископам собраться в городе Никея на общий съезд – I Вселенский собор. На Никейском соборе разгорелся спор по поводу ипостасей божественной Троицы. Часть христиан во главе с александрийским епископом Александром полагала, что Бог-Сын единосущен Богу-Отцу (т. е. одной с ним природы). Их противники во главе с александрийским пресвитером Арием считали, что Сын не равен Отцу, сотворен им и является по отношению к нему только подобносущим. После яростных споров (дошло до драки) собор принял сторону Афанасия. Его учение о Троице было включено в никейский символ веры – перечисление догматов, указывающих, 64 во что именно верят христиане. Это вероисповедание было объявлено ортодоксальным (православным) и католическим (вселенским). Арианство было объявлено ересью и предано анафеме (церковному проклятию). Однако арианский раскол в христианской церкви продлился до конца V в. При Константине Церковь заняла привилегированное положение. Еще важнее был союз между Церковью и императором. Церковные дела стали решаться на уровне большой политики. Наконец, в 380 г. император Феодосий Великий с солдатской прямотой издал указ «О католической вере», по которому запрещались любые богословские расхождения в церкви, а все христиане должны были под страхом наказания придерживаться одной веры. Язычество полностью запрещалось. Чтобы утвердить общее ортодоксально-католическое исповедание, в 381 г. Феодосий собрал епископов на собор в Константинополе. Там был принят новый символ веры (т. н. «никейско-цареградский»), которого православная церковь придерживается до сих пор. Богословские учения, расходившиеся с официальной ортодоксальной доктриной, были объявлены ересями (от греч. airesis – «учение»). Ереси совокупно были прокляты на Константинопольском соборе, придерживаться еретических взглядов стало уголовным преступлением. Постепенно сложилась церковная организация и иерархия. Во главе христиан почти каждого города стоял отдельный епископ. Епископа избирали прихожане города. Столицы провинций возглавлялись митрополитами. Особым авторитетом пользовались епископы Рима, Константинополя, Антиохии и Александрии. Римский епископ взял титул папа (греч. «отец»), с середины V в. константинопольский, иерусалимский и антиохийский епископы стали называться патриархами («родоначальник»), александрийский – папой и патриархом. ГОТЫ В IV В. Готы – коалиция германских племен. Их прародина находилась на территории Скандинавии В начале н. э. по какой-то причине готы покидают свою прародину, пересекают Балтийское море и двигаются в юго-восточном направлении вдоль течения Вислы. Их движение как бы вспороло варварский мир Европы и те племена, которые оказывались у них на пути, сдвигались к северу и югу. Они в свою очередь «подталкивали» соседние племена, и в результате уже во II–III вв. Римская империя испытывала давление варварских племен на свою северную границу. К IV в. вдоль северной границы Римской империи формируются крупные и воинственные союзы германских племен. Вдоль Рейна образовались союзы франков и алеманнов. Готы в III в. проникают в Нижнее Подунавье и Северное Причерноморье. Они разделяются на два больших союза. К востоку от реки Днестр поселяются остроготы, к западу – визиготы В отечественной историографии установилась традиция первых называть остготы («восточные готы»), вторых – вестготы («западные готы»). Остготы заняли украинские степи вдоль Днепра, Крым, степи к западу от Дона. Они находились в тесном контакте с сарматским племенем аланов и заимствовали от них вооружение и конницу. Вестготы занимали территорию совр. Молдавии и часть Румынии. В середине III в. вестготы стали вторгаться в дунайские провинции Римской империи. В 269 г. огромные полчища готов были разгромлены в битве при Наиссе императором Клавдием II, получившим за эту победу прозвище Готский. В 332 г. император Константин Великий заключил союз с вестготами, по которому они признавали нерушимость дунайской границы и обязались поставлять отряды для армии римского императора. Почти на полвека готы были задержаны на Дунае. У остготов в середине IV в. королем становится Эрманарих. Он создал огромную готскую державу, раскинувшуюся почти по всей Восточной Европе. Центр ее находился в Приднепровье. Во второй половине IV в. держава Эрманариха подвергается мощному натиску гуннов. Гунны (лат. – Hunni) были кочевниками, пришедшими с востока из-за Волги. Их прародиной, вероятно, была Монголия, в которой они были известны древним китайцам под именем хунну или сюнну. Под натиском гуннов держава Эрманариха распалась, остготы оказались подданными гуннов, а вестготы, потерпев от них поражение, обратились к императору Валенту с просьбой перейти Дунай и поселиться на территории Римской империи. В 376 г. Валент разрешил вестготам поселиться на территории Фракии. С ними был возобновлен договор, заключенный между готами и Константином Великим. Вестготы должны 65 были предоставлять императорской армии военные отряды, охранять римскую границу от других варваров, подчиняться римским чиновникам. Император должен был снабжать их продовольствием, т. к. готы не занимались земледелием. Но римские чиновники унижали готов, намеренно срывали поставки продовольствия, кормили варваров собачьим мясом. Вестготы подняли восстание и принялись грабить Фракию. В августе 378 г. Валент повел на них армию. Западный император Грациан должен был подоспеть с подмогой. Не дожидаясь прихода Грациана, самоуверенный Валент у города Адрианополь бросил свою армию на готов. Армия Валента была разгромлена, а сам он погиб. Грациан поспешно назначил августом Востока Феодосия и поручил ему справиться с готским восстанием. Феодосий стал вести переговоры с готской знатью, задабривая их подарками и маня обещаниями включить их в состав римской элиты. В 382 г. он заключил с вестготами новый договор. Им предоставлялись земли сначала во Фракии и Мёзии, а затем – западнее, на территории Иллирика. Они получали статус федератов Римской империи (от foedus – «договор»), т. е. союзников, пользующихся собственным управлением и живущих по своим законам и обычаям. За это они должны были поставлять отряды воинов императору. В IV в. среди готов распространяется христианство. Однако готы исповедовали не никейское ортодоксальное католичество, а арианство, запрещенное среди римлян. Вестготский епископ-арианин Ульфила (Вульфила), чтобы способствовать крещению готов, перевел Библию на готский язык, для чего создал особый алфавит. Библия Ульфилы («Серебряный кодекс») – первый памятник древнегерманской литературы. Разрешив вестготам поселиться на территории империи, императоры открыли варварам путь в римское государство. Готы были воинственны и превосходили по боевым качествам римлян. Неизбежным стало вмешательство готов во внутренние дела империи. Поселение вестготов в качестве федератов на римских землях стало предвестием появления варварских королевств на территории Римской империи и началом стремительного сокращения римских владений в Европе. События IV в. закрепили три главных фактора, которые стали определять происходящее в Средиземноморье и Западной Европе в V–VI вв. Это были 1) Империя, 2) Церковь и 3) варвары. Взаимодействие этих трех сил определяло политическую карту поздней античности – раннего средневековья. Одновременно они являются тремя «измерениями», в которых протекают события политической истории следующих двух веков. ЗАПАДНАЯ И ВОСТОЧНАЯ ИМПЕРИИ В 1-Й ПОЛОВИНЕ – СЕРЕДИНЕ V В. Разделение Римской империи в 395 г. между двумя императорами не воспринималось современниками как разделение на два самостоятельных государства. В течение всего IV в. империей почти постоянно правило несколько императоров-соправителей. Формально так осталось и после 395 г. Считалось, что восточный император Аркадий (395–408 гг.) и западный император Гонорий (395–423 гг.) совместно управляют единой Империей римлян. Указы, издаваемые в одной из частей империи, издавались от имени обоих императоров, а решение одного из императоров считалось прецедентным для обеих частей империи. Однако в реальности политическая обстановка в империи осложнилась. Гонорий и Аркадий постоянно враждовали друг с другом и натравливали друг на друга варварские полчища. Императорская власть в обеих частях империи почти все время передавалась независимо от воли второго императора. На Западе Гонорий в конце правления сделал соправителем своего зятя Констанция III (421 г.), но тот умер в том же году. После смерти Гонория власть в Италии захватил узурпатор Иоанн (423–425 гг.), а когда он погиб, престол занял сын Констанция III 7милетний Валентиниан III (425–455 гг.). После его убийства трон императоров Западной империи до 476 г. занимала вереница узурпаторов и случайных людей. В Константинополе после смерти Аркадия на престоле оказался его 6-тилетний сын Феодосий II (408–450 гг.). После его смерти 7 лет правил Марциан, бывший военный, женившийся на сестре Феодосия Пульхерии, чтобы стать императором. После его смерти константинопольский сенат избрал императором Льва I (457–474 гг.), прежде – малоизвестного офицера. В 474 г. на престол взошел его внук Лев II, который назначил своего отца военачальника Зенона соправителем. Лев II в том же году умер и единственным императором стал Зенон (474– 66 491 гг.). Все это время императорское правительство в Константинополе придерживалось враждебной линии по отношению к западным императорам и поддерживало всесильных варварских военачальников, которые хозяйничали на Западе. В 1-й половине V в. Западная Римская империя была атакована полчищами варваров: готов, франков, свевов, гуннов, вандалов и других. Ее территория постоянно сокращалась из-за возникновения на месте ее провинций различных варварских королевств. Варварские короли и военачальники, переходившие на службу к императору, считались императорскими союзниками, но на самом деле расшатывали Западную империю, занимали ее земли и лишали императора всякого значения. Положение Восточной империи было другим. Она обладала лишь одним, сравнительно небольшим, участком «опасной» границы – на Нижнем Дунае. Здесь на положении федератов были поселены остготы, которые должны были сдерживать натиск гуннов. Когда же гуннская опасность миновала, остготам был дан мандат на поселение в Италии. Территория Восточной империи практически не подвергалась варварским нашествиям, в то время как Запад переставал быть римским. Внутреннее положение Восточной империи тоже было стабильным. Наконец, Восточная империя была значительно богаче Западной. ЗАПАДНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И МИГРАЦИИ ВАРВАРОВ В 1-Й ПОЛОВИНЕ V В. Вторжения варваров в Галлию, Испанию и Британию При юном императоре Гонории реальным правителем империи стал военачальник Стилихон, наполовину германец по происхождению. Император Феодосий Великий поручил ему опеку над обоими своими сыновьями. Но в Константинополе вмешательству Стилихона в дела Восточной империи был дан отпор. Стилихон был женат на племяннице Феодосия и выдал свою дочь замуж за императора Гонория. Он занял пост главнокомандующего всеми войсками Римской империи. Несмотря на свое полуварварское происхождение, Стилихон всеми силами пытался воспрепятствовать проникновению варваров в империю. В 405 г. полчища германцев и кельтов под предводительством Радагайса ворвались в Северную Италию и пошли на Рим. У Флоренции Стилихон разбил их войско в 200000 человек. Но уже через год, 31 декабря 406 г., свевы, вандалы (германцы) и аланы (ираноязычные племена), жившие на правом берегу Рейна, по льду, покрывшему реку, перешли на левый берег и под предводительством вандальского короля Гундериха ворвались в Галлию. Почти не встречая сопротивления, они три года грабили галльские города. Стилихон не пришел на помощь Галлии, т. к. боялся рассредоточить свои силы. В 409 г. свевы, аланы и вандалы перешли Пиренеи и заняли Испанию. Стилихону и Гонорию пришлось смириться с этим и поспешно признать варваров федератами. Тогда же наступает конец римской Британии. В 407 г. Стилихон распорядился перевести оттуда в Италию войска, а в 410 г. Британию покидает римская администрация. Часть римских колонистов тоже покинула остров. Территория бывшей римской провинции была снова, как до римского завоевания, была заселена кельтами. С севера Британии на юг приходят племена пиктов, из Ирландии в Британию переселяются скотты. Скотты захватили север Британии (Каледонию), по их имени эта страна позже получила имя Шотландия (Scotland). Одновременно с континента Британия стала подвергаться набегам германского племени саксов. Восстание вестготов под предводительством Алариха Тем временем, вестготы, жившие в Иллирике на правах федератов, уже в 395 г. подняли восстание под предлогом неуплаты им жалованья, положенного по договору. Своим вождем они избрали Алариха. Сначала они двинулись в Грецию, но были разбиты на Пелопоннесе подоспевшим Стилихоном. Однако константинопольское правительство во главе с префектом претория Руфином решило использовать Алариха против Стилихона. Аларих нашел приют в Константинополе, затем был назначен правителем Иллирика, получил звание наставника воинов («маршал») и был признан союзником императора Аркадия. С благословения правительства Восточной империи Аларих повел своих вестготов в Италию. Стилихон дважды разбивал Алариха в Италии, но вестготы были настолько серьезной силой, что он решил вступить с ними в переговоры. Аларих потребовал огромный выкуп от 67 римлян и Стилихон настоял в Риме на его выплате. После этого Стилихона стали обвинять в измене и Гонорий в 408 г. согласился на его казнь. Аларих стал и дальше требовать от римлян дани и в 408–409 гг. дважды брал Рим в осаду. Осадив Рим в третий раз, 24 августа (?) 410 г. Аларих и его вестготское войско ворвались в город. Два века спустя византийский историк Прокопий Кесарийский утверждал, что ворота Рима открыли перед Аларихом вестготы, жившие в Риме под видом рабов. Император Гонорий в это время находился в Равенне – неприступном городе на севере Италии. Прокопий рассказывает анекдот о том, что когда Гонорию в панике сообщили, что Рим погиб, он воскликнул: «Я же только что сам кормил ее!». У него была любимая курица с этим именем (Roma). Узнав в чем дело в действительности, Гонорий вздохнул с облегчением. Вестготы грабили Рим три дня. Они унесли с собой все ценное, но не стали устраивать резню и разрушать зданий. Будучи христианами, они не тронули церкви. Тем не менее, взятие Рима варварами произвело на современников оглушительное впечатление. Почти 800 лет в Город не вступали чужеземные захватчики. Африканский епископ Аврелий Августин объявил, что падение Рима является предвестием конца света: наступил конец царству земному, приближается эпоха Царства Небесного. Возникновение варварских королевств После разграбления Рима вестготы отправились на юг Италии, намереваясь сесть на корабли и переправиться в благодатную провинцию Африку. Но внезапно Аларих умер. На его место вестготы выбрали его родственника Атаульфа. Атаульф не пожелал отправляться в Африку и двинулся на север, в Галлию. По дороге он еще раз ограбил Рим. В плен к варварам попала сестра императора Галла Плацидия. Атаульф женился на ней и неожиданно объявил себя союзником императора Гонория. На свадебном пиру он, стоя в римской одежде, заявил, что предпочел бы видеть на месте Римской империи Готскую, но т. к. готы незаконопослушны, он для блага государства римлян и германцев предпочтет стать слугой римского императора. Одновременно Атаульф объявил себя королем вестготов. Он по соглашению с Гонорием вторгся в Испанию с целью изгнать оттуда свевов и вандалов, но в 415 г. был убит предателем. Королем вестготов был избран его брат Валлия. В 418 г. Гонорий заключил с вестготами новый союз, предоставил им звание федератов и отвел земли в Аквитании (Южная Галлия). Столицей королевства вестготов стал город Тулуза. Так на прежней территории Римской империи возникло первое варварское государство – Вестготское королевство. В Испании распался союз свевов, вандалов и аланов. Они поделили Пиренейский полуостров на зоны влияния и пытались утвердить там свою власть, воюя друг с другом и с непокорным испано-римским населением. Свевы заняли северо-западную часть Пиренейского полуострова – Галлецию. На ее территории сложилось Свевское королевство. В правление императора Валентиниана III в Африке римский наместник Бонифаций устроил мятеж против императора. Воспользовавшись нестабильной обстановкой в Африке, союз вандалов в 429 г. под предводительством короля Гейзериха переселился из Испании в Африку. За 10 лет вандалы покорили большую часть римских владений в Африке. В 439 г. была захвачена столица римской Африки – Карфаген. Возникло еще одно варварское государство на территории Римской империи – Вандальское королевство. Держава Аттилы Тем временем огромные пространства Европы от Южной Волги до Балтики и Дуная были покорены гуннами. Держава гуннов включала в себя многочисленные германские и ираносарматские племена. Собственно гунны – потомки выходцев из Азии – были в ней каплей в море. Под гуннами V в. следует понимать союз многочисленных разноплеменных кочевников под предводительством королей из знатного гуннского рода. Гунны захватили Паннонию (Венгрия) и сделали ее центром своих владений. Гунны долгое время были в мирных отношениях с Римской империей и охотно служили в армиях римских императоров. В 334 г. во главе державы гуннов воцарился Аттила, в правление которого наступает пик могущества гуннов. Аттила стал самой сильной фигурой в Европе. За его жестокость и внушаемый им ужас церковные писатели называли его Бич божий. В это же время при полубезумном императоре Валентиниане III реальным правителем Западной Римской империи становится военачальник Аэций. Подобно Стилихону Аэций пытался 68 сохранить существование Римской империи в Европе. Аттила несколько лет поддерживал дружественные отношения с Аэцием, в то же время, нападая на границы Восточной империи. До середины V в. Восточная Римская империя платила дань Аттиле. Одновременно Аттила совершал набеги на соседние варварские племена. На Среднем Рейне им было сокрушено королевство бургундов. Аэций позволил оставшимся бургундам поселиться в Юго-восточной Галлии. В 450 г. восточный император Марциан отказался платить дань Аттиле. В том же году сестра Валентиниана III Гонория, заточенная за любовную связь с придворным в монашеской келье, отправила Аттиле призыв о помощи, приложив к письму свое кольцо. Аттила воспринял это как предложение вступить в брак и потребовал от Валентиниана III выдачи Гонории и половины Римской империи в качестве приданого. Так он намеревался компенсировать неполучение дани. Получив отказ, он в 451 г. вторгся в Галлию. Аэций спешно собрал армию, объединив силы римлян, вестготов, франков и бургундов. На стороне Аттилы сражались гунны и многочисленные германские племена. В Галлии на Каталаунских полях состоялась грандиозная битва, прозванная «битвой народов». Аттила потерпел поражение, но в следующем году вновь вторгся в римские владения, на этот раз – в Северную Италию. Здесь он разграбил Медиолан (Милан) и другие города. Аттила намеревался идти на Рим, но тут к нему прибыл римский папа Лев I, который каким-то образом убедил гунна уйти из Италии. Вероятно, он сказал Аттиле, что в Риме свирепствуют чума и голод. В 453 г. Аттила отпраздновал свадьбу и внезапно умер в ту же ночь, видимо, от инсульта. После его смерти против гуннов восстали покоренные германские племена, и держава гуннов распалась. Падение императорской власти на Западе Разгром Аттилы на Каталаунских полях был вершиной славы Аэция. Он приобрел неограниченное влияние при дворе и уже был готов женить своего сына на дочери императора Валентиниана III. Но недруги Аэция склонили императора к мысли избавится от зарвавшегося полководца. В 454 г. на докладе у императора Аэций был убит лично Валентинианом и его камергером. Через 6 месяцев, в 455 г., телохранители Аэция отомстили за смерть военачальника и убили императора Валентиниана. Новым императором был избран сенатор Петроний Максим, который подстроил и устранение Аэция, и убийство Валентиниана. Через два месяца на Рим обрушились вандалы. Флот вандалов во главе с королем Гейзерихом отплыл из Африки и вошел в устье Тибра. В Риме началась паника, Петроний Максим пытался бежать, но был на улице забит камнями и брошен в Тибр, т. к. именно его считали виновником бедствия. Вандалы беспрепятственно вошли в Рим и устроили грабеж, длившийся две недели. Из Рима были вывезены не только золото и серебро, но вообще все металлы. В свое королевство в Африке вандалы угнали несколько тысяч римлян, захваченных в рабство, в том числе – императорскую семью. После разгрома Рима вандалами слово «вандализм» стало означать безудержное уничтожение культуры и цивилизации. Но вопреки устоявшемуся мнению, вандалы не разрушали зданий и не сожгли город. Но после вандальского нашествия римляне сами стали устраивать каменоломни в древних зданиях. Руины Рима – дело рук самих римлян. После ухода вандалов хозяином Италии становится германец Рицимер – военачальник, внук вестготского короля. От сената Рицимер получил высокий титул патриций римлян, означавший верховное командование всеми армиями Римской империи на Западе. В течение 17 следующих лет он по своему желанию распоряжался императорским троном – свергал одних и назначал других императоров. За это время сменилось около десятка императоров. Императорская власть на Западе утратила всякое значение. С 457 по 461 г. на императорском престоле находился соратник Рицимера Майориан. Он пытался сохранить остатки римской цивилизации и запретил римлянам разрушать здания собственного города. Майориан попытался возродить Римскую империю на Западе и отправился войной на королевство вандалов, но потерпел поражение. После этого он был арестован и казнен по приказу Рицимера. Восточный император Лев I тоже пытался влиять на происходящее на Западе. В 467–472 гг. императором в Риме с согласия Рицимера был ставленник Льва I грек Прокопий Антемий. Когда Антемий стал неугоден Рицимеру, он привел в Рим полчища варваров из-за Альп и, казнив Антемия, снова разграбил город. В 474 г. императорскую власть захватил Юлий Непот, военачальник из Далмации. Через год он был свергнут военачальником Орестом и бежал в Далмацию, где создал собственное независимое государство. Орест в 475 г. назначил императором своего сына-подростка, 69 получившего имя Ромул Август. Из-за своего возраста и полной ничтожности он вошел в историю под именем Ромула Августула («августишка»). В это время военачальник-германец Одоакр, командовавший армией, состоявшей также исключительно из германцев, решил придать своему воинству статус федератов и потребовал для поселения от Ореста и Ромула Августула треть земель Италии. Орест ответил решительным отказом, и тогда воины Одоакра подняли восстание, убили Ореста и 23 августа 476 г. низложили Ромула Августула. Этот день считается последним днем Западной Римской империи. Одоакр решил, что на Западе больше не нужен особый император. По его приказу римский сенат отправил в Константинополь императору Зенону императорские инсигнии – корону и пурпурную мантию. Этот акт формально означал восстановление единства Римской империи с центром в Константинополе и объединение в руках Зенона власти и над Востоком, и над Западом. Фактически же весь Запад оказался независимым от власти римского императора. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА И СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ V – СЕРЕДИНЕ VI В. Византийская империя Римская империя пала на Западе, но полностью сохранила свою власть над восточными провинциями. С 476 г. Зенон стал единственным обладателем звания римского императора. После этого Римская империя на Востоке просуществовала еще почти тысячу лет. Формально и юридически она перестала существовать только в 1453 г., после того как Константинополь был захвачен турками, а последний «римский» император Константин IX Палеолог погиб. Это государство называло себя Империей римлян (или, по-гречески, ромеев, «Ромейской империей»). Столицей империи был город Константинополь (официально назывался «Новый Рим»), основанный в 330 г. на месте древней греческой колонии Византий. Писатели, жившие в этом государстве, продолжали называть этот город Византием, жителей – византийцами, а культуру – византийской. Поэтому с XVII в. европейские историки стали называть эту империю Византийской или Византией. Византия полностью унаследовала государственный аппарат, сложившийся в Римской империи к концу IV в. Ее территория в V в. охватывала восточные провинции Рима. В ее состав входили Балканский полуостров, Нижнее Подунавье на правом берегу реки, Малая Азия, Западная Армения, Сирия, Палестина, Египет и Киренаика. Византии принадлежала вся восточная половина Средиземного моря с находящимися там островами. Крайним северо-восточным византийским владением на Черном море была оконечность Крымского полуострова. Государственным языком Византии до VIII в. оставалась латынь, хотя наиболее распространенным был греческий. Государственной религией в Византийской империи было ортодоксально-католическое христианство (будущее православие). Византийский император рассматривал себя не только как правителя отдельного государства, но и как главу христианского мира. В V в. противниками официального вероисповедания становятся несториане и монофизиты – сторонники еретических учений. Несториане (последователи константинопольского епископа Нестория) признавали в Иисусе Христе лишь человеческую природу, а монофизиты (греч. «признающие одну природу»), наоборот, отрицали в нем человеческую природу и признавали лишь божественную. Конфликт еретиков с официальной церковью оборачивался их столкновением с государством. В V – начале VI в. в Константинополе определенной политической силой выступал простой народ. Граждане Константинополя были объединены в коллегии – димы. Взаимоотношения димов и их отношения с государством происходили в причудливой форме – в форме создания соперничающих «цирковых партий». В цирке (традиционное римское название ипподрома) во время гонок колесниц происходили соревнования между «зелеными», «синими», «красными» и «белыми». Соперничество димов часто решалось на ипподроме, а чтобы продемонстрировать несогласие с политикой государства, достаточно было примкнуть к партии, соперничающей той, за которую «болел» император. «Синие» считались лояльными, к ним принадлежали не только димы, но и константинопольская знать. «Зеленые» привлекали скрытых оппозиционеров, их состав был более демократическим. Две другие партии были менее значимы и во время конфликтов присоединялись к двум первым. Восточным соседом Византии было Персидское государство Сасанидов, с которым велась затяжная война. К западу лежали бывшие провинции Римской империи, занятые варварами. 70 Византийские императоры продолжали считать Запад собственным, временно утраченным владением. Император Зенон относительно спокойно правил до 491 г. В 488 г. он избавил империю от остготской угрозы, направив остготов в Италию. После его смерти константинопольский сенат предоставил право выбора императора вдове Зенона Ариадне. Ею был выбран пожилой чиновник Анастасий (491–518 гг.). Он усилил обороноспособность империи и значительно увеличил казну, одновременно упразднив наиболее тяжкие подати. После смерти Анастасия снова не оказалось наследника, и после каких-то интриг императором был выбран начальник гвардии Юстин (518– 527 гг.). Он происходил из деревни, был необразованным и даже неграмотным (при подписании документов он пользовался трафаретом). Сыновей у него не было, и он приблизил к себе своего племянника Петра Сабатийского, которому он дал прекрасное образование и усыновил. После усыновления племянник Юстина стал носить имя Юстиниан. Еще при жизни дяди Юстиниан взял в свои руки управление империей. Варварские королевства на Западе На Западе между 476 и 533 гг. на месте Римской империи существовало 6 крупных варварских (германских) королевств: Вестготское, Свевское, Остготское, Вандальское, Бургундское и Франкское. Кроме них здесь было множество мелких политических образований: территорий под властью бывших римских наместников, самоуправляемых городских территорий, независимых племенных зон. Германские короли Запада считали себя преемниками римского императора и равноправными партнерами императора в Константинополе. Взаимоотношения между германскими королевствами и Византией составляли в ту эпоху круг «большой политики». Германские короли, считая себя преемниками императоров, отчасти подражали им внешне, а в организации управления своими королевствами использовали пример римской администрации. Варварские короли заимствовали атрибуты императорской власти. Они принимали своих подданных и иностранных послов сидя на троне, в пурпурной мантии и короне. Они выпускали монеты, по облику сходные с римскими (эти монеты были очень крупного номинала и не использовались в обращении, а служили демонстрацией суверенитета). Подобно римским императорам германские короли назначали управлять частями своих королевств дуксов (по-германски – герцогов) и комитов (графов). В некоторых королевствах была частично сохранена римская администрация, в Риме сохранился сенат. Германцы составляли в этих государствах только 3-4%, максимум – 10% населения. В бывших римских провинциях ими было присвоено от 1/3 до 2/3 земельных владений. Германцы жили по своим законам и обычаям, не вступая в контакты с бывшим римским населением. В некоторых королевствах были даже запрещены браки между германцами и римлянами. Римляне (их часто называют галло-римляне, испано-римляне и т. п.) платили дань германцам, но продолжали жить по римскому праву. Очень важным различием между германцами и римлянами было их вероисповедание. И те, и другие были христианами, но римляне принадлежали к официальной церкви Римской империи – ортодоксально-католической (римскоконстантинопольской), а германцы в основной своей массе были арианами. Арианское и католическое духовенство враждовало друг с другом. Римляне разговаривали на местных провинциальных диалектах латинского языка (т. н. «вульгарная латынь»), а германцы сохраняли родной язык (на германских языках служилась и арианская литургия). Государственным же языком в германских королевствах Запада оставался латинский язык в его церковном варианте. Италия После низложения Ромула Августула хозяином в Италии стал германец Одоакр. Он сохранил римский сенат и его полномочия и в ответ был признан сенатом патрицием римлян. Император Зенон признал власть Одоакра над Италией de facto, хотя официально не давал ему такого права. Одоакр захватил треть земель Италии и распределил их между своими воинамигерманцами. В остальном в Италии продолжали существовать римские порядки. В 488 г. Зенон разрешил остготам, жившим в дунайских провинциях Византии, переселиться в Италию. Остготы вторглись в Италию под предводительством короля Теодориха. Они не смогли победить Одоакра и договорились с ним о разделе Италии между его германцами и ними. Но в 493 г. Теодорих, пригласив Одоакра на пир, предательски убил его. Остготы захватили бывшую императорскую столицу Италии – Равенну и провозгласили Теодориха королем Италии. 71 На Апеннинском полуострове возникло Остготское королевство. В его состав кроме Италии входили Иллирик, Сицилия и часть совр. Швейцарии. Галлия В 476 г. политическая и этническая карта Галлии была наиболее пестрой на всем Западе. Южная часть Галлии (Аквитания) входила в состав державы вестготов, включавшей в себя также Испанию. Столицей вестготских королей в Галлии была Тулуза. К востоку от вестготской Галлии лежало королевство бургундов. Оно возникло в 457 г. и включало в себя земли по Верхней и Средней Роне и Верхней Луаре. Столицей Бургундского королевства был Лугдун (Лион). К северу от Вестготского и Бургундского королевств, между реками Луарой и Маасом находилась римская территория – осколок Западной империи со столицей в Суасоне. Ее возглавлял римский полководец Сиагрий. Он носил звание наставника воинов, патриция римлян и иногда именовался царем. Еще севернее территории по обоим берегам Рейна занимали снова германцы. На Верхнем Рейне расположился союз алеманнов. Территория вдоль Нижнего Рейна от Мааса до Везера была занята франками. Франки обосновались в римской провинции Нижняя Германия еще при Константине Великом. Их территорию еще в IV в. римляне стали называть Франкия или Франция. Франки жили обособленно на краю римской империи на правах федератов. У моря жили салические («приморские») франки, южнее – рипуарские франки. Салическими франками правили короли из династии Меровингов (потомков Меровея – «рожденного морем»). Среди франков было много христиан, но короли оставались язычниками. В 481 г. королем салических франков стал Хлодвиг (481–511 гг.). Он установил власть над остальными франками, истребив королевские семьи, в том числе, своих родственников. В 486 г. Хлодвиг захватил государство Сиагрия, в 497 г. – подчинил алеманнов. Ок. 497 г. Хлодвиг и франки приняли христианство в католической форме. Из всех германцев только франки на тот момент заключили союз с официальной римско-константинопольской церковью. В 507 г. Хлодвиг разбил вестготов при Пуатье и захватил Аквитанию. К его смерти в состав Франкского королевства входила почти вся Галлия (кроме Бургундии на юго-востоке, Бретани на западе и небольшой вестготской территории на юге). Испания Испания во 2-й половине V в. почти полностью вошла в состав королевства вестготов, до этого занимавшего лишь Аквитанию. В 467 г. королем вестготов стал Эйрих. Он разорвал союз с римским императором, начал проводить антиримскую политику и самовольно вторгся в Испанию. К моменту смерти Эйриха (485 г.) королевство вестготов было самым крупным из варварских государств в Европе. Оно простиралось от Альп до Атлантического океана. Однако вестготам принадлежала не вся Испания. На северо-западе Пиренейского полуострова находилось королевство свевов, на севере в горах независимо жили васконы (баски), а в Южной Испании сохранились римские порядки и городское самоуправление. В 507 г. вестготы были вытеснены из Галлии франками, после чего Вестготское королевство перестало быть «великой державой» позднеантичного мира. Деятельность вестготских королей с этого времени ограничивается делами в Испании. Северная Африка Большая часть Северной Африки к западу от византийских владений принадлежала Вандальскому королевству. Оно было основано в 439 г. после захвата столицы римской Африки – Карфагена. В отличие от других варваров, вандалы обладали сильным флотом, захваченным в Карфагене. В 455 г. вандальский флот пересек Тирренское море, и вандалы захватили и разграбили Рим. Затем вандалами были захвачены острова в Западном Средиземноморье: Сардиния, Корсика, Балеарские о-ва и часть Сицилии. Возникновение и рост Вандальского королевства связан с кипучей деятельностью короля вандалов Гейзериха (428–477 гг.) Деятельность вандалов в Африке оценивается неоднозначно. С одной стороны, они, будучи ярыми арианами, преследовали католическое духовенство и захватывали церковные владения. Поэтому писатели католической церкви изображали вандалов как свирепых дикарей. Именно благодаря этой оценке в обиход вошло понятие «вандализм». С другой стороны, с 72 появлением вандалов в Африке начинается так называемое «вандальское возрождение», выразившееся в восстановлении сельского хозяйства, ремесла и искусства. Британия После ухода римлян из Британии в начале V в. эта страна в течение полувека находилась во власти местных кельтских племен (бриттов). По всей Британии возрождаются кельтские обычаи и язык. В то же время по всей кельтской Британии и Гибернии (Ирландии) распространяется христианство. В середине V в. в Британию с востока стали вторгаться германские племена. Это были англы и юты с полуострова Ютландия и саксы, жившие на побережье Северного моря. Юго-восточная часть Британии постепенно стала переходить в руки германцев. Они продвигались вглубь страны, грабили, истребляли и изгоняли местное население. Будучи язычниками, они грабили и разрушали христианские церкви. Часть бриттов была полностью вытеснена из Британии. Они переселились в Западную Галлию на полуостров Арморика и дали этой земле имя по названию своего племени – Бретань (жители – бретонцы). В начале VI в. кельты и последние потомки римлян объединились в борьбе с англами, саксами и ютами. Монах Гильдас в сочинении «О разорении и завоевании Британии» (сер. VI в.) рассказывает, что бритты избрали римлянина Амвросия Аврелиана императором Британии, и он возглавил сопротивление язычникам-германцам. Ко времени борьбы кельтов с германцами восходят легенды о короле Артуре (возможно, он был полководцем Амвросия Аврелиана). В начале – середине VI в. кельтам удалось нанести ряд поражений германцам, и завоевание последними Британии было отсрочено на несколько десятилетий. Император Юстиниан (527–565 гг.) После смерти византийского императора Юстина 1 августа 527 г. во главе Империи встал его 45-тилетний племянник и соправитель Юстиниан. Он получил блестящее образование, обладал невероятной работоспособностью и был прекрасным администратором. Юстиниан окружил себя талантливыми советниками и военачальниками. Высшие посты при нем занимали юрист Трибониан, администратор Иоанн Каппадокийский, дипломат Петр, полководцы Велизарий и Нарсес. Некоторых из них Юстиниан продвинул с незначительных должностей, оценив их способности. Важным лицом в государстве и опорой Юстиниана стала его жена императрица Феодора, бывшая константинопольская актриса. Юстиниан был убежденным католиком-ортодоксом и свято верил в помощь Бога. Поэтому он видел своей основной задачей устранение религиозного разногласия и объединение всего христианского мира в одной христианской империи. Юстиниан стал преследовать еретиков и иноверцев (хотя его жена Феодора была убежденной монофизиткой). Император считал недопустимым наличие остатков эллинско-римского язычества в своем государстве. Все язычники под угрозой наказания были обязаны креститься. В 529 г. в Афинах была закрыта платоновская Академия – последний оплот греческой языческой философии. Другой своей задачей Юстиниан считал установление господства римского закона. Он поручил юристу Трибониану возглавить комиссию по наиболее полной кодификации римского права. В 529 г. был издан «Кодекс Юстиниана» – самый полный сборник императорских постановлений от Августа до Юстиниана. В 533 г. вышли «Дигесты» – тематически собранные сочинения римских юристов, приравненные к действующим нормам права. Кроме того, были выпущены «Новеллы» – сборник новых постановлений и «Институции» – официальный государственный учебник по римскому праву и пользованию «Кодексом Юстиниана». Все вместе эти издания составили Corpus iuris civilis («Собрание гражданского права») – итоговый памятник тысячелетнего развития римского права. Господство единой веры и единого права должно было по мысли Юстиниана осуществляться надо всей Римской империей, в том числе и на Западе. Юстиниан мечтал восстановить Римскую империю в былых границах, изгнать варваров, уничтожить господство ариан над католиками на Западе и создать всехристианскую империю римлян. Восстание «Ника» в Константинополе (532 г.) На пятый год правления Юстиниана в Константинополе стихийно вспыхнуло мощное восстание городских низов. Его зачинщиками были партии «синих» и «зеленых». Восстание вспыхнуло в январе 532 г. прямо на ипподроме. Из-за беспорядков император приказал арестовать 73 лидеров и «зеленых», и «синих». В ответ обе партии стихийно объединились, стали швырять в императорскую ложу камнями и требовать освободить своих товарищей. Восстание перекинулось на улицы Константинополя. Боевым кличем восставших было греческое слово ника – «Побеждай!». Оппозиционно настроенная знать, недовольная появлением при дворе новых людей, подбила народ на требование выдачи «выскочек» Иоанна Каппадокийского и Трибониана. Когда Юстиниан отказался, народ провозгласил императором Ипатия, племянника императора Анастасия. В городе начался пожар, дворец императора был взят в осаду. Юстиниан был готов бежать, но Феодора удержала его от малодушного поступка. Император призвал верные войска во главе с Велизарием. Они окружили ипподром, в котором снова собрались восставшие, и устроили в нем резню, перебив 30000 человек. Война с вандалами (533–534 гг.) Вандалы считались наиболее ненавистными из варваров, поселившихся в Римской империи, т. к. часто подвергали преследованиям католическую церковь. Византии приходилось долго мириться с существованием Вандальского королевства, поскольку прежние попытки воевать с ним оборачивались крахом. В 530 г. в Вандальском королевстве произошел переворот: терпимый к католикам и дружески настроенный к Византии король Гильдерих был свергнут агрессивным и непримиримым Гелимером. Юстиниан воспользовался этим поводом для объявления войны вандалам. Военачальники Юстиниана опасались вторжения в Африку, но император настоял на своем решении. В Африку отправился флот и 20000 воинов во главе с Велизарием. Он неожиданно беспрепятственно высадился на берег и разбил вандалов в битве. Римское население Африки радостно приветствовало освободителей-византийцев. Африка в 534 г. была присоединена к Византийской империи. Оставшихся вандалов зачислили в императорскую армию и отправили служить на восточную границу Византии. Война с остготами (535–555 гг.) На следующий год после разгрома Вандальского королевства Юстиниан приступил к отвоеванию Италии у остготов. В королевстве остготов также произошел переворот: была убита сторонница союза с Византией королева Амаласунта, дочь Теодориха. Юстиниан тут же оккупировал Иллирию и Сицилию, а в Италию было отправлено 10000 солдат во главе с Велизарием. Велизарий быстро занял Рим, дождался подкрепления и двинулся на Северную Италию. Готы согласились уйти за реку По и отдать византийцам Италию. Тем не менее, Велизарий захватил столицу Остготского королевства Равенну, а короля Витигиса взял в плен. В 540 г. война с остготами казалась оконченной, и Велизарий вернулся в Константинополь. Но остготы снова взялись за оружие. Королем остготов был избран Тотила, который вел войну с Византией в течение следующих 10 лет. Он снова захватил Рим, овладел Южной Италией и Сицилией (550 г.). Юстиниан собрал большую армию и поручил командование своему доверенному евнуху Нарсесу, проявившему большой военный талант. В 552 г. Нарсес нанес поражение готам, а Тотила погиб. Через три года завоевание Италии было завершено. Готы остались жить в Италии, но потеряли привилегированное положение и часть земель. Юстиниан попытался реставрировать в Италии порядки, существовавшие до 476 г. – т. е. 80 лет назад. Он даже восстановил прежние земельные владения римской знати. Захват Испании (554 г.) Когда война с остготами была почти закончена, Юстиниан воспользовался неурядицами в Вестготском королевстве, чтобы оккупировать часть Испании. В Вестготском королевстве разгорелась борьба между королем Агилой и претендентом на трон Атанагильдом. Последний обратился за помощью к Юстиниану. В Испанию была отправлена византийская армия, которая нанесла поражение королю Агиле. В 554 г. Агила был убит, а Атанагильд провозглашен королем. Видимо, с его согласия византийцы оккупировали большую территорию на юге и юго-востоке Испании с самыми большими городами, такими как Малага, Картахена, Гиспалис (Севилья). На этой территории была образована византийская провинция Испания. К 554 г. Византийская империя кроме восточных провинций стала включать в себя Иллирию, Италию, Северную Африку, Южную Испанию и острова в Западном Средиземноморье: Сицилию, Сардинию, Корсику, Балеарские о-ва. Рим снова был возвращен в Империю римлян. 74 Однако, Юстиниан быстро столкнулся с трудностью управления вновь приобретенными западными провинциями. Налогов, собираемых с них, не хватало на их содержание, и приходилось передавать часть средств восточных провинций на Запад. Во-вторых, переброска войск на запад привела к ослаблению восточной границы, и с востока на Византию набросились персы. Восточным провинциям, особенно Сирии, был нанесен большой урон. С персидским царем Хосровом удалось заключить мир, но ценой потери части владений и выплаты дани. Вновь стала проблемной для империи нижнедунайская граница. Из-за Дуная на Византию стали нападать склавины (славяне) и болгары. В довершение бедствий империю поразила эпидемия бубонной чумы, достигшая даже Галлии. Умер Юстиниан 14 ноября 565 года. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА И СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ ВО 2-Й ПОЛОВИНЕ VI – НАЧАЛЕ VIII В. Византийская империя После смерти Юстиниана начался медленный закат Византии. В VI –VII вв. Византийской империи пришлось воевать практически во всех своих провинциях: на Италию хлынули полчища лангобардов, Южную Испанию атаковали вестготы, на Дунае шли постоянные войны с аварами, славянами и болгарами. Продолжались войны с персами на востоке. В VII в. появился новый враг – арабы. В результате постоянных вторжений различных народов на территорию империи, владения Византии к VIII в. охватывали уже только Фракию, Грецию и Малую Азию. После Юстиниана императорский престол занял его дальний родственник Юстин II (565– 578 гг.). В его правление лангобарды заняли Италию, а персы нанесли византийцам серьезное поражение в Сирии. Узнав о захвате Сирии персами, Юстин сошел с ума. Императрица София заставила Юстина назначить своим соправителем – цезарем – начальника гвардии Тиберия Константина. После смерти Юстина Тиберий Константин стал императором (578–582 гг.). Он стремился любой ценой добиться мира со всеми соседями Византии. Поэтому он заключил серию мирных договоров на условии уплаты империей дани своим партнерам. Такая внешняя политика роняла престиж Византии и наносила удар по ее казне. Своим преемником Тиберий назначил военачальника Маврикия (582–602 гг.). Его внешняя политика была более активной: он нанес несколько поражений лангобардам в Италии, воспользовался неурядицами в государстве Сасанидов, чтобы вернуть часть восточных владений, много воевал с аварами и славянами. Но Маврикием была недовольна армия, которая не получала жалованья и была вынуждена подолгу оставаться на вражеской территории. В 601 г. византийское войско на Дунае взбунтовалось и через год провозгласило императором простого сотника Фоку. Маврикий попытался скрыться. Константинопольский сенат признал Фоку императором. Заняв престол, Фока (602–610 гг.) приказал убить Маврикия и всю его семью. Против безродного императора постоянно плелись заговоры, которые он подавлял с невероятной жестокостью. Пока Фока боролся за то, чтобы сохранить престол, границы империи снова со всех сторон подверглись нападению. В 610 г. наместник Африки Ираклий осадил Константинополь и сверг Фоку. Новым императором стал Ираклий (610–641 гг.). В годы его правления началось арабское завоевание Востока и Южного Средиземноморья. В этот период латинский язык в Византии окончательно вытесняется греческим. На греческом языке разговаривала большая часть населения Византии, византийские писатели писали по-гречески, подражая языку классических древнегреческих авторов. Наконец, греческий язык становится государственным языком империи. Теперь императора называют по-гречески василевс («царь») или автократор («самодержец»). Правители провинций и военных округов получают звания экзархов и стратигов. Подобным образом в Византии была переименована вся номенклатура государственного аппарата, унаследованная от Римской империи. Тем не менее, Византия продолжала называть себя Римской империей, а ее жители себя – ромеями. Народы Подунавья в VI – VIII вв. В VI в. на Нижнем Дунае вновь появляются племена, угрожающие границе Византийской империи. К этому времени относятся первые письменные свидетельства о славянах (Иордан, Прокопий Кесарийский). На Нижнем Дунае появляется коалиция склавинов. Иордан утверждает, что родственным склавинам союзом племен были анты, жившие в ту пору в Приднепровье. Анты 75 и склавины происходили по Иордану от венедов, входивших в состав Остготской державы. Склавины из-за Дуная совершали набеги на Византию. Император Юстиниан, чтобы избавиться от них, заключил союз с тюркоязычными кочевниками аварами, пришедшими в то время из Средней Азии в Восточную Европу. Аварам было разрешено поселиться в Подунавье, и они заняли Паннонию, основав там свое государство – Аварский каганат. Часть славян была подчинена аварами, часть под их натиском переселилась в конце VI – VII в. на территорию Византии. Они осели на южном берегу Нижнего Дуная (в византийской провинции Мисия), в Македонии, Далмации. Союзы славян на территории Византии, византийцы называли Славиниями. Часть славян прорвалась на Балканский полуостров и добралась до Пелопоннеса. Славяне, поселившиеся в Греции, были ассимилированы местным населением, но оставили по себе память в некоторых географических названиях. На Северных Балканах возникли наиболее значительные славянские союзы. В Мисии поселился союз под названием «Семь родов». В Далмации поселились сербы и хорваты, в предгорьях Альп – словенцы. В конце VII в. в Византию вторгаются болгары. Это был тюркоязычный народ. Поскольку современные болгары являются славянами, болгар-тюрков иногда называют протоболгарами. Прежде они жили в Приазовье и входили в огромный союз под названием «Великая Болгария». В середине VII в. этот союз распался. Часть болгар во главе с ханом Аспарухом перешла в Западное Причерноморье. Оттуда болгары совершали набеги на Византию. В 680 г. они перешли Дунай и заняли Мисию. Славяне из «Семи родов» заключили союз с болгарами и признали верховную власть болгарского хана. Из этого союза возникло новое государство – Болгария. Большинство населения в нем составляли славяне, но господствующее положение занимали тюрки-болгары. Со временем болгары были ассимилированы славянами, но сохранили прежнее самоназвание. Лангобардское королевство в Италии Лангобарды («длиннобородые») к VI в. представляли собой союз нескольких германских племен, живший на территории Паннонии (Западная Венгрия). Они считались союзниками Византии и помогали императору Юстиниану в войне с остготами. Как и среди других германцев, среди лангобардов распространяется арианство. В 568 г. лангобарды под предводительством короля Альбоина вторгаются в Италию. За 14 лет ими была захвачена большая часть Италии. Часть Италии осталась в руках Византии. Оплотом византийцев в Италии стал район Равенны во главе с наместником-экзархом – Равеннский экзархат. Рим также остался под контролем Византии. Формально им управлял византийский дукс, поэтому область Рима носила название Римский дукат (или Римское герцогство). Но реально Римом управляли сенат и Папа. В Южной Италии византийцы сохранили за собой Неаполь. Сицилия также полностью осталась под властью Византии. Лангобарды на завоеванных территориях отбирали у землевладельцев почти все земли и распределяли их между королем, знатью и простыми дружинниками. Будучи арианами, они не щадили имущества католической церкви и грабили храмы. Большая часть лангобардов расселилась на севере Италии в долине реки По. По их имени эта часть Италии в последствии получила название Ломбардия (искаж. «Лангобардия»). Во главе лангобардов стоял король, но почти равную с ним власть имели герцоги – правители областей лангобардской Италии. Сильные герцогства – отличительная черта лангобардского государства. Их было около 20, самыми значительными были Фриуль на северо-востоке Италии (первая область, занятая лангобардами), на юге – Беневент и Сполетто. В конце VII в. лангобарды отказываются от арианского вероисповедания и переходят в католицизм. Они сближаются с римским населением Италии, и разговорным языком в их среде становится «вульгарная» латынь – предтеча итальянского языка. Вестготское королевство в Испании Во 2-й половине VI в. Вестготское королевство было незначительным и слабым. Южная часть Испании принадлежала Византии, на северо-западе полуострова лежало независимое Свевское королевство, к северу от Пиреней вестготов теснили франки. Изоляция Вестготского королевства усиливалась тем, что его государственной религией было арианство, в то время как свевы и франки приняли католичество и вошли в союз с Византией как единоверцы римлян. В 568 г. королем вестоготов становится Леувигильд. Он поставил своей целью усиление Вестготского королевства и объединение Испании. Леувигильд воспользовался ослаблением 76 Византии при Юстине II (вторжение лангобардов в Италию, разгром Византии на востоке персами) и захватил Южную Испанию. В руках Византии остались лишь прибрежные города Испании на Средиземном море. Затем Леувигильд нанес поражение свевам и присоединил их королевство к Вестготскому. Зависимость от вестготов признали баски. После этого практически весь Пиренейский полуостров вошел в состав Вестготского королевства. Леувигильд стремился поднять престиж королевской власти. Внешне он стал подражать византийским императорам. Столицей своего королевства он сделал город Толедо, расположенный в самом центре страны, на границе вестготской и испано-римской области. В Толедо по римско-византийскому образцу было создано центральное дворцовое ведомство, управлявшее королевством. Леувигильд стремился объединить готов и испано-римлян в один народ под знаменем одной религии, но сделал ставку не на католичество, а на арианство. Попытка Леувигильда обратить всех испанцев в арианство не удалась, и уже через год после смерти короля (586 г.) его сын Реккард принял католицизм и сделал его государственной религией. Готы и испано-римляне в Вестготском королевстве со временем стали восприниматься как единый народ – испанцы-католики. Происходит культурная ассимиляция (романизация) готского меньшинства. Около 625 г. завершается объединение Испании под властью вестготских королей: Византия лишилась последних своих городов на побережье. В начале VIII в. с юга – из Северной Африки – начинается наступление арабов на Испанию. В первые десятилетия VIII в. арабами была захвачена почти вся Испания, и Вестготское королевство прекратило свое существование. Франкское государство После смерти короля Хлодвига (511 г.) франкское государство не сохранилось как единое королевство. Оно было поделено между сыновьями Хлодвига, носившими королевский титул, и впредь продолжало дробиться на уделы между королями из рода Меровингов. Между ними шли частые междоусобные войны. Одновременно продолжалась экспансия франков в Европе. Ими была захвачена территория к востоку от Рейна, получившая название Франкония. В 534 г. было завоевано Бургундское королевство. Во время войны Византии с остготами в Италии франки захватили Прованс – Южную Галлию, прежде входившую в состав Остготского королевства. Франки в середине VI в. считались союзниками Византии. Новое объединение франков произошло при короле Хлотаре II (613–629 гг.), который занял престол во всех крупнейших франкских королевствах. Франкское королевство к этому времени состояло из трех больших областей. В Северной Галлии, в зоне первоначального расселения франков, от Мааса до Везера лежала область Австразия; Западная Галлия от Сены до Гаронны называлась Нейстрия, а Юго-восточная Галлия по всему течению Роны – Бургундия. В каждой из трех областей правили майордомы – управляющие королевским хозяйством. В их руках была сосредоточена реальная власть, в то время как Меровинги превратились в символические фигуры и вошли в историю под пренебрежительным прозвищем «ленивые короли». Власть майордомов была наследственной. В 687 г. майордом Австразии Пипин Геристальский разгромил своих соперников и стал править всем государством франков. Основанная им династия майордомов (с 751 г. – королей) вошла в историю под именем Каролингов (по имени Карла Великого) или Пипинидов. Гептархия в Британии Около 600 г. германцы – англы, саксы и юты – покорили большую часть Британии и вытеснили кельтов на окраины острова – в Уэльс и Шотландию. На захваченной территории германцами было создано 7 королевств. Саксы заселили юг острова и основали 3 королевства: Уэссекс, Сессекс и Эссекс. Юты на юго-востоке создали королевство Кент. На востоке было основано королевство англов (лат. – Anglia), а на севере – 2 королевства со смешанным населением – Мерсия и Нортумбрия. Эти семь королевств существовали независимо с VII по IX в. Этот период истории Британии принято называть гептархией (греч. «семицарствие»). Для простоты германцев, поселившихся в Британии, приято называть англосаксами, а их королевства – англосаксонскими. Семь англосаксонских королевств соперничали друг с другом, над остальными временно возвышалось то одно, то другое королевство. Кельты, оставшиеся жить на занятых германцами землях, были ассимилированы англосаксами. 77 В конце VI в. римский папа послал в Британию миссионеров с целью распространить христианство среди англосаксов. Англосаксы приняли католицизм, кроме того, англосаксонские королевства стали первыми епархиями католической церкви за пределами Италии, непосредственно подчиненными римскому папе. В течение VII в. произошло значительное сближение римского (или, лучше сказать, романского) большинства населения Европы и меньшинства завоевателей-германцев. Важным шагом к этому был переход германцев в католицизм. Различия между германцами и романским населением постепенно нивелируются и на уровне королевского законодательства: отменяются запреты на смешанные браки и контакты, приравнивается правовой статус обеих групп. Особое правовое положение сохраняют лишь потомки германской аристократии. Происходит языковая романизация германского меньшинства: разговорным языком среди германцев становятся местные диалекты латинского языка («вульгарная» латынь). Из этих диалектов со временем формируется группа романских языков (итальянский, испанский, французский, провансальский и др.). Государственным языком повсюду на Западе, как во времена Римской империи, являлась латынь в ее церковном варианте. Поэтому средневековую Европу иногда называют Латинским Западом. Религией Запада повсеместно становится католицизм. В VII–VIII вв. западный (римский) католицизм еще не был отделен от восточного (византийского) православия. Конфессиональные различия и противоречия возросли лишь со временем. Арабское завоевание Восточного и Южного Средиземноморья До середины VII в. арабы населяли Аравийский полуостров и часть Сирийской пустыни. Часть арабов вела оседлый образ жизни, они жили в городах Аравии, другие – бедуины – были кочевниками. Объединение арабов и начало их экспансии произошло в области Хиджаз – в Западной Аравии. Здесь вдоль Красного моря тянулась полоса плодородных земель, находились города (Мекка, Медина и др.). Через Хиджаз шел караванный путь из Йемена в Палестину, называемый «путем благовоний». Арабы были язычниками, но в Хиджазе жило много последователей монотеизма – христиан и иудеев, дуалистических учений – зороастризма и манихейства, а в начале VII в. здесь появляется новая монотеистическая религия – ислам. Основателем ислама был пророк Мухаммед. Его учение было записано в Коране – священной книги мусульман (ислам по-арабски означает «покорность (Богу)», мусульмон – «покорный»). В VII в. ислам представлял собой «окончательную редакцию» монотеистического учения, заложенного иудеями и продолженного христианами. Поэтому «символ веры» мусульман звучит предельно кратко: «Нет бога, кроме Бога (Аллаха), и Мухаммед – пророк Его». Мухаммед начал проповедовать в Мекке, но был оттуда изгнан и бежал в 622 г. в Медину. В истории ислама это событие получило название хиджра («бегство»). Хиджра положила начало мусульманскому летоисчислению. Мухаммед обратил в свою веру жителей Медины и начал борьбу против языческой Мекки. На его сторону перешли многие арабы-кочевники. В 630 г. Мекка подчинилась Мухаммеду. Ее жители приняли ислам, а город отныне стал религиозным центром мусульман. Святилище Мекки – Кааба – стало главной святыней ислама. После смерти Мухаммеда во главе мусульманского государства в Западной Аравии встали халифы («заместители» пророка). Столицей этого государства стала Медина. В соседние государства – византийскому императору Ираклию, персидскому царю, царю Эфиопии – мусульманами были разосланы послания, в которых предлагалось принять веру Пророка, в противном же случае – Бог отдаст эти государства в руки верных. В 634 г. халиф Омар собрал огромное войско и начал войну одновременно с Византией и Ираном (Персией). Успехи арабов были ошеломляющими. В 640 г. они захватили Палестину и Сирию, в 640–642 гг. – Египет, к 649 г. дошли до Карфагена. К 651 г. они полностью захватили Иран, государство Сасанидов перестало существовать. В середине VII в. вассалами арабских халифов стали Армения и Грузия. На завоеванных территориях возникла новая огромная империя – Арабский халифат. В 661 г. в халифате воцарилась династия Омейядов. Столицей Халифата Омейядов стал сирийский город Дамаск. Отсюда направлялись дальнейшие завоевания. В конце VII – начале VIII в. арабы подчинили себе всю Северную Африку от Синая до Гибралтара. В 711 г. арабы вторглись в Испанию и разгромили Вестготское королевство (в нем, вместо того чтобы объединиться против арабов, христиане вели войны друг с другом, рассчитывая, в том числе, на помощь арабов). Арабы 78 захватили почти всю Испанию, христианские государства уцелели только на севере Пиренейского полуострова. На востоке границы Арабского халифата продвинулись до Средней Азии и Индии. Захватив Испанию, арабы вторглись в Южную Галлию и дошли до Луары. В 732 г. майордом Франкского королевства Карл Мартелл дал арабам сражение возле города Пуатье. Арабы были разбиты и отступили в Испанию. Их натиск на Европу был остановлен. В первые десятилетия Халифата арабы проявляли веротерпимость и собирали подать меньшего размера, чем население захваченных стран прежде платило своим государям. Этим объясняются успех и быстрота экспансии. С VIII в. начинается процесс арабизации и исламизации захваченных стран. Арабский язык становится государственным от Средней Азии до Испании. Во многих странах он превращается в разговорный, а население в этих странах усваивает арабские обычаи. Арабизированы оказались Сирия, Палестина, Месопотамия, Египет, Северная Африка. Население этих стран в основной массе приняло ислам, а иноверцы (христиане и иудеи) образовали незначительные замкнутые анклавы. К востоку от Месопотамии – в Иране и Средней Азии – был распространен ислам, но арабизации местного населения не произошло. В Испании лишь часть населения приняла арабские обычаи и ислам (мосарабы и ренегадос – исп. «отступники»). Большая часть испанского населения сохранила верность католической религии. В результате арабского завоевания Ближний Восток и Северная Африка навсегда оказались отторгнутыми от христианского «романского» мира. В этих странах утвердилась арабская исламская культура. 79 ПРИЛОЖЕНИЕ 1 ХРЕСТОМАТИЯ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ИССЛЕДОВАНИЙ К ПРОБЛЕМЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПОЛИСА Тема I ГРЕЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО ГОМЕРОВСКОЙ ЭПОХИ 1. «Гомеровский вопрос» Ю. В. Андреев Поэзия мифа и проза истории Юрий Викторович Андреев (1937–1998) – выдающийся отечественный антиковед, доктор исторических наук, профессор, специалист по микенской и гомеровской эпохам истории Древней Греции. …Специалисты-филологи конца XIX века хорошо видели чрезвычайную сложность и запутанность той сугубо источниковедческой проблемы, которую заключал в себе так называемый гомеровский вопрос, то есть вопрос о происхождении, характере и структуре самих приписываемых Гомеру поэм. К тому моменту, когда начались раскопки на Гисарлыке, этот вопрос вопросов классической филологии успел пройти долгий путь развития, и в европейской науке окончательно утвердился взгляд на автора (или, может быть, авторов) «Илиады» и «Одиссеи» как на наследника древней поэтической традиции, уходящей своими корнями в самое отдаленное прошлое греческого народа. Почти все филологи, занимавшиеся гомеровской проблемой, независимо от их деления на два враждебных лагеря – «разделителей» и «унитариев», – сходились в том, что в течение целого ряда столетий сказания о Троянской войне и связанных с нею событиях передавались изустно от одного поколения певцов-аэдов к другому, так как Греция не знала никакой письменности вплоть до начала Великой колонизации, то есть VIII века до н. э. Заметим, что этот важнейший тезис гомероведения XIX–XX веков не был опровергнут также и после того, как была открыта и дешифрована слоговая письменность крито-микенской эпохи. После того как удалось прочитать первые таблички микенских дворцовых архивов, стало ясно, что эта древнейшая форма письменности была предназначена в основном для ведения счетных записей в дворцовом хозяйстве. К тому же она… исчезла вместе с самой микенской цивилизацией еще в конце XIII века или же, самое позднее, в XII веке до н. э., после чего в истории Греции наступила бесписьменная эпоха, продолжавшаяся, по меньшей мере, три столетия – с XI по IX век (ни одной надписи, которую можно было бы отнести к этим темным векам, наука пока не знает). В таких условиях возможность передачи элементарных исторических сведений остается весьма ограниченной. Конкретные исторические события обычно надолго задерживаются лишь в памяти непосредственных участников и очевидцев. Когда это поколение свидетелей вымирает, весь накопленный запас исторической информации немедленно становится добычей досужих рассказчиков, которые начинают старательно «улучшать» и «исправлять» на свой вкус все то, что им удалось узнать от предков. Такое стремление во что бы то ни стало «улучшить» исторический факт, поскольку сам по себе он кажется слишком простым и неинтересным, недостойным внимания слушателей, особенно характерно для рассказчиков-профессионалов, таких, как народные певцы и сказители, претворяющие живую историю в миф, эпос или сагу или, говоря иначе, растворяющие его в свободно льющемся потоке фольклорного творчества <…>. (Далее автор приводит примеры исторической несостоятельности героической поэзии, обращаясь к сюжетам «Песни о Роланде», «Песни о Нибелунгах» и русским былинам.) …Отсюда с неизбежностью следует, что в своих попытках проникнуть в глубины прошлого и воссоздать события героического века как можно более достоверно поэты, создавшие «Илиаду» и «Одиссею», а также сюжетно связанные с ними поэмы так называемого «цикла», охватывающие весь круг преданий о Троянской войне, могли рассчитывать лишь на такие крайне ненадежные источники, как короткие песни (оймы) о подвигах прославленных ахейских героев. Подобно русским былинам, эти не дошедшие до нас произведения греческого фольклора передавались 80 изустно от поколения к поколению, постоянно меняя как свою форму, так и содержание. При такой передаче конкретная историческая информация, содержавшаяся в этих песнях, была либо просто утрачена, либо подверглась сильнейшим искажениям и дошла до поэтов гомеровского круга изменившейся до неузнаваемости. В своем исконном виде сохранились, вероятно, лишь некоторые личные имена, географические и этнические названия и сопровождавшие их эпитеты. Такие словосочетания, как, скажем, «владыка мужей Агамемнон», «шлемоблещущий Гектор», «прекраснопоножные» или в другом варианте «меднодоспешные ахейцы», «златообильные Микены», «крепкостенный Тиринф» и т. п., образуют стандартные формулы или блоки эпического повествования и уже в силу этого отличаются большой жизнеспособностью. Они могли пережить века и, почти не изменившись, вплестись в художественную ткань гомеровской эпопеи. Но это, скорее всего, и есть тот минимум достоверной исторической информации, на который мы можем рассчитывать <…>. (Историк указывает возможные параллели между событиями «Илиады» и данными хеттских архивов. Он отмечает, что хотя не стоит буквально отождествлять лица и события двух видов источников, некоторая связь между ними существует. Автор предполагает, что «Илиада» появилась в результате слияния сюжетов двух эпических традиций, малоазийской и греческой.) Основное содержание троянского цикла, если приглядеться к нему повнимательнее, представляет собой необыкновенно сложную и пеструю мозаику, в которой разнородные и разновременные исторические факты беспорядочно перемешаны со столь же разнородными мотивами фольклорного происхождения <…>. Нам остается лишь еще раз напомнить читателю об одной удивительной способности, которой обладает коллективная память устного народного предания, то есть тот единственный источник исторической информации, на который только и могли опираться Гомер и другие авторы Троянского цикла. Все дело в том, что реальные исторические события, попавшие в орбиту притяжения фольклорной традиции, сплошь и рядом как бы спрессовываются в одно грандиозное по своим масштабам и числу участников, но в действительности нигде и никогда не происходившее событие. Весьма вероятно, что именно таким событием-символом, событием-итогом, подводящим черту под длинным рядом более или менее однотипных, но происходивших в разное время и в разных местах исторических эпизодов, как раз и была Троянская война. Андреев Ю. В. Поэзия мифа и проза истории. Л., 1990. С. 105–120. А. А. Немировский «Троянская дискуссия» в историографической перспективе За истекшие сто лет в литературе, в общем, оперировали, в чистом или смешанном виде, тремя концепциями эпического творчества. Согласно одной из них, которую можно было бы назвать умеренно-критической, основной событийный каркас эпоса, в самой сухой и общей форме, в основном историчен (с поправкой на частичную циклизацию и контаминацию1), а все остальное – плод комплектования этого каркаса самыми разными, главным образом фольклорными деталями по стандартным жанровым моделям устной литературы. При таком подходе к делу, вычленив и реконструировав методами обычной внутренней критики указанный каркас, мы вправе использовать его как добротный исторический источник, хотя и не без оговорок. Согласно доминирующей сейчас гиперкритической теории, по литературной модели строится, наоборот, весь эпос в целом, в том числе и его каркас, а историческая реальность если в него и попадает, то как раз в виде отдельных деталей, бессистемно перемешанных с чисто фольклорными элементами. По прошествии тысячелетий отличить одни детали от других нельзя, а общий каркас эпической истории в целом, согласно этому подходу, никогда и не воспроизводил реальные события, так что в рамках данной концепции всерьез использовать эпос в исторической реконструкции окажется невозможно. На третьем пути исследователи молча принимают, что большинство эпических событий отражают историческую реальность, но в «закодированной» метафорической форме. От Баховена и Томсона, всерьез полагавших, что история об Эдипе Контаминация – смешение двух или нескольких событий при их описании (Здесь и далее прим. сост.). 1 81 отображает смену материнского строя отцовским, и до авторов, видящих в «Посейдоновом» Троянском коне отражение землетрясения, погубившего ТроюVI, попытки подобных интерпретаций не ослабевают, хотя, как упоминалось выше, методически они упраздняют сами себя: при допущении такой свободы в ассоциативном эпическом «кодировании» реальности вскрыть реальный прототип итогового эпического образа будет невозможно в принципе. Надо сказать, что подобного рода построения, учитывая их неизбежную вариативность и произвольность, куда больше компрометировали доверительное отношение к традиции, чем сама гиперкритика. В спорах умеренных критиков с гиперкритиками широко используются аналогии с другими (квази?)историческими эпосами – западноафриканским, южнославянским, артуровским. К сожалению, мало того, что по поводу историчности каждого из этих эпосов существуют противоположные точки зрения; дело в том, что подобными аналогиями нельзя ничего ни доказать, ни опровергнуть: слишком разными были условия формирования и функционирования названных эпосов, включая греческий. Стоит ли, однако, горевать по этому поводу? Ведь именно для греческого эпоса мы располагаем уникальной возможностью: он достаточно богат, чтобы мы могли составить по нему, уподобившись логографам, полную и последовательную эпическую историю, а с другой стороны, хеттских и египетских данных вполне хватает для того, чтобы построить не менее подробную аутентичную историю того же периода. Если, выполнив эти задачи, мы сравним два полученных ряда, результаты будут говорить сами за себя. Если «эпическая история» греков (с возможными уточнениями, достигнутыми исключительно за счет внутренней критики ее самой, без привлечения иных данных) совпадет с реальностью, общая историческая природа греческого эпоса о «героическом веке» окажется неопровержимой независимо от мнения сколь угодно именитых культурологов об эпосе вообще и от исторической недоброкачественности других эпосов в частности. Если же совпадения не будет, никакие теоретические аргументы в пользу возможной историчности эпоса этого результата не смягчат. Таким образом, и здесь реальная логика рассуждения противоположна общепринятой. Там, где у нас есть уникальная возможность построить оба ряда и сверить их, зачем обращаться к аналогиям и умозрительной аргументации? <…>. (Далее историк сопоставляет хронологический ряд, построенный на основании археологических данных, данных египетских и хеттских документов, с греческим легендарным рядом и хронологическим рядом гомеровского эпоса.) …Практически полное, системное, как хронологическое…, так и содержательное соответствие последовательностей событий в обоих рядах доказывает, очевидно, весьма высокую историческую добротность событийного ядра греческой традиции. …Систематическое сходство или совпадение данных эпоса и реальной истории едва ли можно объяснить в рамках «гиперкритических» взглядов. Зато объяснить, каким образом греки с такой подробностью могли удержать в памяти реальную историю XIII–XII веков вплоть до тех времен, когда эти воспоминания смогли записать (около VIII в.), труда не составит. Напомним, что подробно античная традиция знает лишь историю нескольких поколений «героического века» – примерно с 1250 по 1170 гг. …Главным событием этого периода является Троянская война. Все, что происходило до или после этого периода, остается покрыто почти полным мраком, если не считать сухих генеалогических списков. Иными словами, запомнился подробно только последний период ахейской славы. Но именно этот, последний перед окончательной катастрофой XII в. период и должен был на фоне указанной катастрофы превратиться в «великий век» и всячески лелеяться в воспоминаниях ахейской знати последующих времен. Между тем эта знать пережила «темные века» и в Эгеиде, где письменная традиция оказалась прерванной, и в восточногреческом постмикенском мире (Памфилия, Кипр, видимо, Киликия), куда микенские греки вместе со своей знатью отступили под напором своих варварских родичей, и где письменная традиция, как известно, не прекращалась вовсе! На протяжении всех «темных веков» потомкам микенских династов и в эгейском, и в левантийском регионах не оставалось ничего, кроме культивирования воспоминаний о последней блестящей эпохе своего прошлого. Сами такие воспоминания при этих обстоятельствах становились драгоценны и, тем самым, могли рассчитывать на куда более подробное и полное удержание, нежели эпические материалы в других культурах. Обычный вопрос гиперкритиков о том, как могла устная традиция на протяжении столетий воспроизводить эти воспоминания без особых искажений, должен быть отведен во всех своих частях. Во-первых, исторические факты удерживаются достаточно полно не во всяком эпосе, а только в эпосе дружинно-аристократической среды. Эпос «народный» или «мифологический» с самого начала не 82 призван интересоваться военно-политическими и генеалогическими деталями и удерживать их в своем составе. Напротив, песни, которые складывают и поют в дружинно-придворной среде, именно ими и должны заниматься. Современные исследователи, за отсутствием в наше время дружин и дворов, работают либо с первобытными «народными» эпосами, либо с дружинными эпосами, несколько веков бытовавшими в не предназначавшейся для них народной среде, которой до их подробностей не было никакого дела (ярчайшим примером чего являются русские былины). Естественно, что эти исследователи приходят к выводам о низкой историчности эпоса. Однако в «темные века» ахейский военно-дружинный эпос оставался живым в своей собственной социальной среде и на западе…, и на востоке, и от него мы вправе ожидать совершенно иной степени первоначального впитывания и последующего удержания исторических реалий, нежели от прочих эпосов, подвергавшихся специальному изучению. Во-вторых, в мире «постмикенских» или, вернее, «позднемикенских» греков Леванта возлагать передачу микенских воспоминаний на устные рассказы и вовсе не было нужды, так как там устная традиция не прерывалась, и местные потомки микенских греков ей активно пользовались – сначала слоговым кипрским письмом…, а потом, без перерыва, алфавитным. Контакты этих греков с Эгеидой едва ли вообще когда-нибудь пресекались и уж во всяком случае должны были достичь исключительной интенсивности при появлении в этих районах греков Эгеиды в VIII–VII вв., в эпоху Великой колонизации. В этот период предания «позднемикенских» греков Леванта не только могли, но и должны были влиться в общегреческие и, может быть, не случайно, что именно на эти века и падает создание самого греческого эпоса как единого целого (традиционно связываемое с Ионией). Но коль скоро воспоминания о «героическом веке» хотя бы в части греческого мира могли без всякого перерыва передаваться в письменном виде или в связи с непрерывной письменной традицией, основное теоретическое возражение гиперкритиков отпадает в принципе. Немировский А. А. «Троянская дискуссия» в историографической перспективе: возможен ли определенный результат? // Studia historica. V. II. М., 2002. С. 14–43. 2. Общественный строй в «Илиаде» Гомер. Илиада. Песнь II. 50 55 60 65 Вестница утра, Заря, на великий Олимп восходила, Зевсу царю и другим небожителям свет возвещая; И Атрид повелел провозвестникам звонкоголосым Всех к собранию кликать ахейских сынов кудреглавых. Вестники подняли клич, – и ахейцы стекалися быстро. Прежде же он посадил на совет благодумных старейшин, Их пригласив к кораблю скиптроносного старца Нелида. Там Агамемнон, собравшимся, мудрый совет им устроил: «Други! объятому сном, в тишине амброзической ночи, Дивный явился мне сон, благородному сыну Нелея Образом, ростом и свойством Нестору чудно подобный! Стал над моей он главой и вещал мне ясные речи: – Спишь, Агамемнон, спишь, сын Атрея, смирителя коней! Ночи во сне провождать подобает ли мужу совета, Коему вверено столько народа и столько заботы! Быстро внимай, что реку я, тебе я Крониона вестник. Он и с высоких небес о тебе, милосердый, печется; В бой вести тебе он велит кудреглавых данаев Все ополчения: ныне, вещал, завоюешь троянский Град многолюдный; уже на Олимпе имущие домы Боги не мнят разномысленно: всех наконец согласила 83 70 75 80 85 90 95 100 105 Гера мольбой, и над Троею носится гибель от Зевса. Слово мое сохрани ты на сердце. – И так произнесши, Он отлетел, и меня оставил сон благотворный. Други! помыслите, как ополчить кудреглавых данаев? Прежде я сам, как и следует, их испытаю словами; Я повелю им от Трои бежать на судах многовеслых, Вы же один одного от сего отклоняйте советом». Так произнес и воссел Атрейон, – и восстал между ними Нестор почтенный, песчаного Пилоса царь седовласый; Он, благомысленный, так говорил пред собраньем старейшин: «Други! вожди и правители мудрые храбрых данаев! Если б подобный сон возвещал нам другой от ахеян, Ложью почли б мы его и с презрением верно б отвергли, Видел же тот, кто слывет знаменитейшим в рати ахейской, Действуйте, други, помыслите, как ополчить нам ахеян». Так произнесши, первый из сонма старейшин он вышел. Все поднялись, покорились Атриду, владыке народов, Все скиптроносцы ахеян; народы же реяли к сонму. Словно как пчелы, из горных пещер вылетая роями, Мчатся густые, всечасно за купою новая купа; В образе гроздий они над цветами весенними вьются, Или то здесь, несчетной толпою, то там пролетают, – Так аргивян племена, от своих кораблей и от кущей, Вкруг по безмерному брегу, несчетные, к сонму тянулись Быстро толпа за толпой; и меж ними, пылая, летела Осса, их возбуждавшая, вестница Зевса; собрались; Бурно собор волновался; земля застонала под тьмами Седших народов; воздвигнулся шум, и меж оными девять Гласом гремящим глашатаев, говор мятежный смиряя, Звучно вопили, да внемлют царям, Зевеса питомцам. И едва лишь народ на местах учрежденных уселся, Говор унявши, как пастырь народа восстал Агамемнон, С царственным скиптром в руках, олимпийца Гефеста созданьем: Скиптр сей Гефест даровал молненосному Зевсу Крониду; Зевс передал возвестителю Гермесу, аргоубийце; Гермес вручил укротителю коней Пелопсу герою; Конник Пелопс передал властелину народов Атрею; Сей, умирая, стадами богатому предал Фиесту, И Фиест, наконец, Агамемнону в роды оставил, С властью над тьмой островов и над Аргосом, царством пространным. (Следует речь Агамемнона, в которой он притворно раскаивается в начале похода на Трою и предлагает ахейцам возвратиться домой.) 145 150 Так говорил, – и ахеян сердца взволновал Агамемнон Всех в многолюдной толпе, и не слышавших речи советной. Встал, всколебался народ, как огромные волны морские, Если и Нот их и Эвр, на водах Икарийского понта, Вздуют, ударивши оба из облаков Зевса владыки; Или, как Зефир обширную ниву жестоко волнует, Вдруг налетев, и над нею бушующий клонит колосья; Так их собрание все взволиовалося; с криком ужасным Бросились все к кораблям; под стопами их прах, подымаясь, Облаком в воздухе стал; вопиют, убеждают друг друга Быстро суда захватить и спускать на широкое море; 84 Рвы очищают; уже до небес подымалися крики Жаждущих в домы; уже кораблей вырывали подпоры. (Богиня Гера поручает Афине убедить ахейцев продолжить осаду Трои.) 170 175 180 185 190 195 200 205 …Покорилась Афина владычице Гере: Бурно помчалась, с вершины Олимпа, высокого бросясь: Быстро достигла широких судов аргивян меднобронных; Там обрела Одиссея, советами равного Зевсу: Думен стоял и один доброснастного черного судна Он не касался: печаль в нем и сердце и душу пронзала. Став близ него, прорекла светлоокая дщерь Эгиоха; «Сын благородный Лаэрта, герой, Одиссей многоумный! Как? со срамом обратно, в любезную землю отчизны Вы ли отсель побежите, в суда многоместные реясь? Вы ли на славу Приаму, на радость троянам Елену Бросите, Аргоса дочь, за которую столько ахеян Здесь перед Троей погибло, далеко от родины милой? Шествуй немедля к народу ахейскому; ревностно действуй; Сладостью речи твоей убеждай ты каждого мужа В море для бегства не влечь кораблей обоюдувесельных. Так провещала; и голос гремящий познал он богини: Ринулся, сбросив и верхнюю ризу; но оную поднял Следом спешивший за ним Эврибат, итакийский глашатай. Сам Одиссей Лаэртид, на пути Агамемнона встретив, Взял от владыки отцовский вовеки не гибнущий скипетр; С оным скиптром пошел к кораблям аргивян меднобронных; Там, властелина или знаменитого мужа встречая, К каждому он подходил и удерживал кроткою речью: «Муж знаменитый! тебе ли, как робкому, страху вдаваться. Сядь, успокойся и сам, успокой и других меж народа; Ясно еще ты не знаешь намерений думы царевой; Ныне испытывал он, и немедля накажет ахеян; В сонме не всё мы слышали, что говорил Агамемнон; Если он гневен, жестоко, быть может, поступит с народом. Тягостен гнев царя, питомца Крониона Зевса, Честь скиптроносца от Зевса, к любит его промыслитель» Если ж кого-либо шумного он находил меж народа, Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью: «Смолкни, несчастный, воссядь и других совещания слушай, Боле почтенных, как ты! Невоинственный муж и бессильный, Значащим ты никогда не бывал ни в бою, ни в советах. Всем не господствовать, всем здесь не царствовать нам, аргивянам! Нет в многовластии блага; да будет единый властитель, Царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливый Скиптр даровал и законы: да царствует он над другими». Так он, господствуя, рать подчинял; и на площадь собраний Бросился паки народ, от своих кораблей и от кущей, С воплем: подобно как волны немолчношумяшего моря, В брег разбиваясь огромный, гремят; и ответствует понт им. 210 Все успокоились, тихо в местах, учрежденных сидели; Только Терсит меж безмолвными каркал один, празднословный; В мыслях вращая всегда непристойные, дерзкие речи, 85 215 220 225 230 255 240 245 250 255 260 265 Вечно искал он царей оскорблять, презирая пристойность, Все позволяя себе, что казалось смешно для народа. Муж безобразнейший, он меж данаев пришел к Илиону; Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади Плечи на персях сходились; глава у него подымалась Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом. Враг Одиссея и злейший еще ненавистник Пелида, Их он всегда порицал; но теперь скиптроносца Атрида С криком пронзительным он поносил; на него аргивяне Гневались страшно; уже восставал негодующих ропот; Он же, усиля свой крик, порицал Агамемнона, буйный: «Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты еще недоволен? Кущи твои преисполнены меди, и множество пленниц В кущах твоих, которых тебе, аргивяне, избранных Первому в рати даем, когда города разоряем. Жаждешь ли злата еще, чтоб его кто-нибудь из троянских Конников славных принес для тебя, в искупление сына, Коего в узах я бы привел, как другой аргивянин? Хочешь ли новой жены, чтоб любовию с ней наслаждаться, В сень одному заключившися? Нет, недостойное дело, Бывши главою народа, в беды вовлекать нас, ахеян! Слабое, робкое племя, ахеянки мы, не ахейцы! В домы свои отплывем; а его мы оставим под Троей, Здесь насыщаться чужими наградами; пусть он узнает, Служим ли помощью в брани и мы для него иль не служим. Он Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа, Днесь обесчестил: похитил награду и властвует ею! Мало в душе Ахиллесовой злобы; он слишком беспечен; Или, Атрид, ты нанес бы обиду, последнюю в жизни!» Так говорил, оскорбляя Атрида, владыку народов, Буйный Терсит; но внезапно к нему Одиссей устремился. Гневно воззрел на него и воскликнул голосом грозным: «Смолкни, безумноречивый, хотя громогласный, вития! Смолкни, Терсит, и не смей ты один скиптроносцев порочить. Смертного боле презренного, нежели ты, я уверен, Нет меж ахеян, с сынами Атрея под Трою пришедших. Имени наших царей не вращай ты в устах, велереча! Их не дерзай порицать, ни речей уловлять о возврате! Знает ли кто достоверно, чем окончится дело? Счастливо или несчастливо мы возвратимся, ахейцы? Ты, безрассудный, Атрида, вождя и владыку народов, Сидя, злословишь, что слишком ему аргивяне герои Много дают, и обиды царю произносишь на сонме! Но тебе говорю я, и слово исполнено будет: Если еще я тебя безрассудным, как ныне, увижу, Пусть Одиссея глава на плечах могучих не будет, Пусть я от оного дня не зовуся отцом Телемаха, Если, схвативши тебя, не сорву я твоих одеяний, Хлены с рамен и хитона, и даже что стыд покрывает, И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не пошлю я Вон из народного сонма, позорно избитого мною». Рек – и скиптром его по хребту и плечам он ударил. Сжался Терсит, из очей его брызнули крупные слезы; Вдруг по хребту полоса, под тяжестью скиптра златого, Вздулась багровая: сел он, от страха дрожа; и, от боли 86 270 275 280 Вид безобразный наморщив, слезы отер на ланитах. Все, как ни были смутны, от сердца над ним рассмеялись; Так говорили иные, взирая один на другого: «Истинно, множество славных дел Одиссей совершает, К благу всегда и совет начиная, и брань учреждая. Ныне ж герой Лаэртид совершил знаменитейший подвиг Ныне ругателя буйного он обуздал велеречье! Верно, вперед не отважит его дерзновенное сердце Зевсу любезных царей оскорблять поносительной речью!» Так говорила толпа. Но восстал Одиссей градоборец, С скиптром в руках; и при нем светлоокая дева, Паллада, В образе вестника став, повелела умолкнуть народам, Чтоб и в ближних рядах, и в далеких данайские мужи Слышали речи его и постигнули разум совета. (Следует речь Одиссея, в которой он напоминает о знамении, предрекающем гибель Трои на десятый год.) 335 340 345 360 365 370 375 380 Рек, – и ахеяне подняли крик; корабли и окрестность С страшным отгрянули гулом веселые крики ахеян, Речь возносящих хвалой Одиссея, подобного богу. Вскоре вещать меж ахейцами Нестор божественный начал: «Боги! в собрании мы разглагольствуем праздно, как дети Слабые, коим и думы о бранных делах незнакомы. Что и моленья наши, и клятвы священные будут? Или в огонь и советы пойдут, я заботы ахеян, Вин возлиянья и рук сочетанья на верность союзов? Мы лишь словами стязаемся праздными; помощи ж делу Мы изыскать не могли, долговременно здесь оставаясь. Светлый Атрид, и теперь, как и прежде, душою ты твердый, Властвуй, ахейских сынов предводи на кровавые битвы… Царь, предлагай ты совет, но внимай и другого совету. Мысль не презренная будет, какую тебе предложу я. Воев, Атрид, раздели ты на их племена и колена; Пусть помогает колено колену и племени племя. Если решиться на то я исполнить преклонишь ахеян, Скоро узнаешь, какой у тебя из вождей иль народов Робок иль мужествен: всяк за себя ратоборствовать будет; Вместе узнаешь, по воле ль бессмертных не рушишь ты града Или по слабости войск и неведенью ратного дела». Сыну Нелея немедля ответствовал царь Агамемнон: «Всех ты ахейских мужей побеждаешь, старец, советом! Если б, о Зевс отец, Аполлон и Афина Паллада, Десять таких у меня из ахеян советников было, Скоро пред нами поникнул бы град крепкостенный Приама, Наших героев руками плененный и в прах обращенный! Но Кронид громовержец мне лишь беды посылает; В тщетную распрю меня, во вражду злополучную вводит. Я с Ахиллесом Пелидом стязался за пленную деву Спором враждебным; и я раздражаться, на горе мне, начал. Если же некогда мы съединимся с героем, уверен, Гибели грозной от Трои ничто ни на миг не отклонит! Ныне спешите обедать, а после начнем нападенье. Каждый потщися и дрот изострить свой, и щит уготовить; Каждый кормом обильным коней напитай подъяремных, 87 385 390 395 Вкруг осмотри колесницу, о брани одной помышляя. Будем целый мы день состязаться в ужасном убийстве: Отдыха ратным рядам ни на миг никакого не будет, Разве уж ночь наступившая воинов ярость разнимет. Потом зальется ремень на груди не единого воя, Щит всеобъемный держащий; рука на копье изнеможет, Потом покроется конь под своей колесницей блестящей. Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства Возле судов крутоносых остаться, нигде уже после В стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых!» Рек, – и ахейцы вскричали ужасно; подобно как волны Воют при бреге высоком, прибитые Нотом порывным К встречной скале, от которой волна никогда не отходит, Каждым вздымался ветром, отсель и оттоль находящим. Встав, устремился народ, меж судами рассеялся быстро, Вдруг задымилися кущи, спешили обедать ахейцы. Песнь XVIII. (Бог Гефест изготовляет доспехи Ахиллу.) 480 485 490 495 500 505 510 И вначале работал он щит и огромный и крепкий, Весь украшая изящно; кругом его вывел он обод Белый, блестящий, тройной; и приделал ремень серебристый. Щит из пяти составил листов и на круге обширном Множество дивного бог по замыслам творческим сделал. Там представил он землю, представил и небо, и море, Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц, Все прекрасные звезды, какими венчается небо: Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона, Арктос, сынами земными еще колесницей зовомый; Там он всегда обращается, вечно блюдет Ориона И единый чуждается мыться в волнах Океана. Там же два града представил он ясноречивых народов: В первом, прекрасно устроенном, браки и пиршества зрелись. Там невест из чертогов, светильников ярких при блеске, Брачных песней при кликах, по стогнам градским провожают. Юноши хорами в плясках кружатся; меж них раздаются Лир и свирелей веселые звуки; почтенные жены Смотрят на них и дивуются, стоя на крыльцах воротных. Далее много народа толпится на торжище; шумный Спор там поднялся; спорили два человека о пене, Мзде за убийство; и клялся один, объявляя народу, Будто он все заплатил; а другой отрекался в приеме. Оба решились, представив свидетелей, тяжбу их кончить. Граждане вкруг их кричат, своему доброхотствуя каждый; Вестники шумный их крик укрощают; а старцы градские Молча на тесаных камнях сидят средь священного круга; Скипетры в руки приемлют от вестников звонкоголосых; С ними встают и один за другим свой суд произносят. В круге пред ними лежат два таланта чистого злата, Мзда для того, кто из них справедливее право докажет. Город другой облежали две сильные рати народов, Страшно сверкая оружием. Рати двояко грозили: Или разрушить, иль граждане с ними должны разделиться 88 515 520 525 530 535 540 545 550 555 560 565 Всеми богатствами, сколько цветущий их град заключает. Те не склонялись еще и готовились к тайной засаде. Стену стеречь по забралам супруг поставив любезных, Юных сынов и мужей, которых постигнула старость, Сами выходят, вождями их идут Арей и Паллада, Оба златые, одетые оба златою одеждой; Вид их прекрасен, в доспехах величествен, сущие боги! Всем отличны они; человеки далеко их ниже. К месту пришедшие, где им казалась удобной засада, К брегу речному, где выл водопой табунов разнородных, Там заседают они, прикрываясь блестящею медью. Два соглядатая их, отделясь, впереди заседают. Смотрят кругом, не узрят ли овец и волов подходящих. Скоро стада показалися; два пастуха за стадами, Тешась цевницею звонкой, идут, не предвидя коварства. Быстро, увидевши их, нападают засевшие мужи; Грабят и гонят рогатых волов и овец среброрунных: Целое стадо угнали и пастырей стада убили. В стане, как скоро услышали крик и тревогу при стаде, Вои, на площади стражей стоящие, быстро на коней Бурных вскочили, на крик поскакали и вмиг принеслися. Строем становятся, битвою бьются по брегу речному, Колют друг друга, метая стремительно медные копья. Рыщут и Злоба, и Смута, и страшная Смерть между ними: Держит она то пронзенного, то не пронзенного ловит, Или убитого за ногу тело волочит по сече; Риза на персях ее обагровлена кровью людскою. В битве, как люди живые, они нападают и бьются, И один пред другим увлекают кровавые трупы. Сделал на нем и широкое поле, тучную пашню, Рыхлый три раза распаханный пар, на нем землепашцы Гонят яремных волов, и назад и вперед обращаясь; И всегда, как обратно к концу приближаются нивы, Каждому в руки им кубок вина, веселящего сердце, Муж подает, и они, по своим полосам обращаясь, Вновь поспешают дойти до конца глубобраздного пара. Нива, хотя и златая, чернеется сзади орющих, Вспаханной ниве подобясь: такое он чудо представил. Далее выделал поле с высокими нивами; жатву Жали наемники, острыми в дланях серпами сверкая. Здесь полосой беспрерывною падают горстни густые; Там перевязчики их в снопы перевязлами вяжут. Три перевязчика ходят за жнущими; сзади их дети, Горстая быстро колосья, одни за другими в охапах Вяжущим их подают. Властелин между ними, безмолвно, С палицей в длани, стоит на бразде и душой веселится, Вестники одаль, под тению дуба, трапезу готовят; В жертву заклавши вола, вкруг него суетятся; а жены Белую сеют муку для сладостной вечери жнущим. Сделал на нем отягченный гроздием сад виноградный, Весь золотой, лишь одни виноградные кисти чернелись; И стоял он на сребряных, рядом вонзенных подпорах. Около саду и ров темно-синий, и белую стену Вывел из олова; к саду одна пролегала тропина, 89 570 575 580 585 Коей носильщики ходят, когда виноград собирают. Там и девицы и юноши, с детской веселостью сердца, Сладостный плод носили в прекрасных плетеных корзинах. В круге их отрок прекрасный по звонкорокочущсй лире Сладко бряцал, припевая прекрасно под льняные струны Голосом тонким; они же, вокруг его пляшучи стройно, С пеньем, и с криком, и с топотом ног хороводом несутся. Там же и стадо представил волов, воздымающих роги: Их он из злата одних, а других из олова сделал. С ревом волы из оград вырываяся, мчатся на паству, К шумной реке, к камышу густому по влажному брегу. Следом за стадом и пастыри идут, четыре, златые, И за ними следуют девять псов быстроногих. Два густогривые льва на передних волов нападают, Тяжко мычащего ловят быка; и ужасно ревет он, Львами влекомый; и псы на защиту и юноши мчатся, Львы повалили его и, сорвавши огромную кожу, Черную кровь и утробу глотают; напрасно трудятся Пастыри львов испугать, быстроногих псов подстрекая. Псы их не слушают, львов трепеща, не берут их зубами. Близко подступят, залают на них и назад убегают. Далее – сделал роскошную паству Гефест знаменитый: В тихой долине прелестной несчетных овец среброрунных Стойла, под кровлей хлева, и смиренные пастырей кущи. 590 595 600 605 Там же Гефест знаменитый извил хоровод разновидный, Оному равный, как древле в широкоустроенном Кносе Выделал хитрый Дедал Ариадне прекрасноволосой. Юноши тут и цветущие девы, желанные многим, Пляшут, в хор круговидный любезно сплетяся руками. Девы в одежды льняные и легкие, отроки в ризы Светло одеты, и их чистотой, как елеем, сияют; Тех – венки из цветов прелестные всех украшают; Сих – золотые ножи, на ремнях чрез плечо серебристых. Пляшут они, и ногами искусными то закружатся, Столь же легко, как в стану колесо под рукою испытной, Если скудельник его испытует, легко ли кружится; То разовьются и пляшут рядами, одни за другими. Купа селян окружает пленительный хор и сердечно Им восхищается; два среди круга их головоходы, Пение в лад начиная, чудесно вертятся в средине. Там и ужасную силу представил реки Океана, Коим под верхним он ободом щит окружил велелепный. (Пер. Н. Гнедича) Гомер. Илиада. Л., 1990. Аристократические ценности в«Илиаде» Х. Туманс Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII-V в. до н. э.) …Было ли богатство причиной или следствием статуса басилеев, или, иначе говоря, что первично: статус или богатство? Уже само происхождение основной собственности басилеев от награды заставляет усомниться в традиционном примате богатства. 90 Внести некоторую ясность в этот вопрос может только сам гомеровский текст, но для этого в нем надо увидеть, как сами гомеровские герои определяли свой статус и чем они мотивировали свое поведение. Лучше всего это можно сделать на примере знаменитой речи ликийского героя Сарпедона, в которой он обращается к другому ликийскому басилею – Главку: Сын Гипполохов! За что перед всеми нас отличают Местом почетным, и брашном, и полной на пиршествах чашей В царстве ликийском и смотрят на нас как на жителей неба? И за что мы владеем на Ксанфе уделом великим, Лучшей землей, виноград и пшеницу обильно плодящей? Нам, предводителям, между передних героев ликийских Должно стоять и в сраженье пылающем первым сражаться. Пусть ни единый про нас крепкобронный ликиянин скажет: Нет, не бесславные нами и царством ликийским пространным Правят цари: они насыщаются пищею тучной, Вина изящные, сладкие пьют, но зато их и сила Дивная: в битвах они пред ликийцами первыми бьются! (Илиада, XII, 310-321) В этом отрывке перечислены все основные виды почестей, которые получают басилеи от народа, но главное, здесь сказано конкретно, за что именно им эти награды причитаются: за то, что у них есть «сила дивная» и они «пред ликийцами первыми бьются!». Таким образом, этот текст позволяет нам сделать некоторые важные выводы: во-первых, сами гомеровские герои производят свой статус от своих воинских доблестей и заслуг перед народом; во-вторых, на первое место среди заслуженных наград басилеи ставят отнюдь не материальную выгоду, а публично оказываемый почет в виде таких «мелочей», как почетное место, почетная доля, еда и т. д. ; в-третьих, главное богатство басилеев – теменос2 – воспринимается ими не как инструмент экономического превосходства, но как почетная награда от общины; в-четвертых, статус правящего царя предоставляется басилею народом. Итак, в речи Сарпедона четко обозначена вся основная шкала ценностей гомеровских героев, в которой на первом месте стоят не материальные ценности, но общественное признание и почет. Главным достоинством героев признается физическая сила и воинская доблесть <…>. Шкала ценностей гомеровских героев хорошо представлена еще в одном отрывке. Это слова, которыми Одиссей в сцене испытания войска призывает к порядку простых воинов «из народа»: Смолкни, несчастный, воссядь и других совещание слушай, Более почтенных, как ты! Невоинственный муж и бессильный, Значащим ты никогда не бывал ни в боях, ни в советах. (Илиада, II, 200-203) Здесь образцовая модель героя-аристократа или «хорошего человека» представлена как бы «от противного», через описание того, кто не обладает нужными качествами. Если этот несчастный назван мужем «невоинственным и бессильным», это значит, что истинный и достойный муж должен быть воинственным и сильным. Затем он должен быть «значащим в боях и советах», т. е. уметь разумно говорить в собраниях и давать мудрые советы. Таким образом, здесь формулируются две основные социальные добродетели: это воинская доблесть и мудрость, т. е. способность давать разумные советы в собраниях (поэтому Гомер часто называет героя словом bulephoros, т. е. «советник» – Илиада, I, 144; VII, 126; XII, 414). Значит, достаточно обладать этими качествами, чтобы слыть хорошим человеком. Собственность здесь даже не упоминается и в расчет не берется. Царем же является тот, у кого эти позитивные качества развиты больше всего. Туманс Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII–V в. до н. э.). СПб., 2002. С. 78-80. 2 Теменос – царский участок земли. 91 ИСТОЧНИКИ Гомер. Илиада / Пер. Н. И. Гнедича (любое издание). Гомер. Одиссея / Пер. В. А. Жуковского (любое издание). ЛИТЕРАТУРА Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л., 1976. Андреев Ю. В. Об историзме гомеровского эпоса // ВДИ. 1984. №4. Андреев Ю. В. Поэзия мифа и проза истории. Л., 1990. Блаватская Т. В. Ахейская Греция. М., 1966. Гиндин Л. А. Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996. Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества (о. Родос IX–VII вв. до н. э.). Л., 1951. Лосев А. Ф. Гомер. М., 1996. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. Тема II АРХАИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ Э. Д. Фролов Архаическая революция и формирование классического полиса Эдуард Давидович Фролов – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Древней Греции и Рима Санкт-Петербургского Государственного университета. Всемирно известный ученый, один из виднейших современных российских антиковедов. Крупнейший специалист по истории классической Греции. Архаическая революция – это отнюдь не метафора, не условное обозначение для трехвекового периода греческой истории (VIII–VI вв. до н. э.). Этот период и в самом деле был отмечен грандиозным – масштаба настоящей революции – историческим переворотом, в ходе которого в Греции вторично сложилась цивилизация, но теперь уже в особенной форме суверенных городских общин. Те факторы социального прогресса, которые были заложены в структуре древнегреческого общества вопреки, а отчасти, может быть, и благодаря дорийскому завоеванию – мы имеем в виду высвобождение сельских общин от тягостной опеки дворцовых центров и распространение железа – теперь, наконец, сказали свое слово, и результатом было рождение новых, гораздо более прогрессивных форм социально-экономических и политических отношений – античного рабовладельческого общества и государства. Содержание этого поистине революционного процесса слагалось из ряда социальноэкономических и политических метаморфоз, важнейшими из которых были радикальные успехи в технике производства и экономической жизни, кризис патриархального общинного строя и борьба демоса со знатью, решение первоочередных социальных проблем посредством законодательной реформы и колонизации, форсированное подавление знати тиранией и, наконец, по устранении этой последней, торжество полисного духа, в идеале – в форме античной демократии, в том ее виде, какой был реализован в Афинах. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 92–93. Феогнид. Элегии. 40 Город беременен наш, но боюсь я, чтоб им порожденный Муж дерзновенный не стал грозных восстаний вождем, Благоразумны пока еще граждане эти, но очень Близки к тому их вожди, чтобы в разнузданность впасть. 92 50 60 Люди хорошие, Кирн, никогда государств не губили. То негодяи, простор наглости давши своей, Дух развращают народа и судьями самых бесчестных Делают, лишь бы самим пользу и власть получить. Пусть еще в полной пока тишине наш покоится город, – Верь мне, недолго она в городе может царить, Где нехорошие люди к тому начинают стремиться, Чтоб из народных страстей пользу себе извлекать. Ибо отсюда – восстанья, гражданские войны, убийства, Также монархи, – от них обереги нас, судьба! Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие. Кто ни законов досель, ни правосудья не знал, Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным И за стеной городской пасся, как дикий олень, – Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были, Низкими стали. Ну, кто б все это вытерпеть мог? Лжет гражданин гражданину, и все друг над другом смеются, Знаться не хочет никто с мненьем ни добрых, ни злых. Кирн, не завязывай искренней дружбы ни с кем из тех граждан, Сколько бы выгод тебе этот союз ни сулил. Всячески всем на словах им старайся представиться другом, Важных же дел никаких не начинай ни с одним. Ибо, начавши, узнаешь ты душу людей этих жалких, Как ненадежны они в деле бывают любом. По сердцу им только ложь, да обманы, да хитрые козни, Как для людей, что не ждут больше спасенья себе. 70 К низким людям, о Кирн, никогда не иди за советом, Раз собираешься ты важное дело начать. Лишь к благородным иди, если даже для этого нужно Много трудов перенесть и издалека прийти. Также не всякого друга в свои посвящай начинанья: Много друзей, но из них мало кто верен душой. 183 190 Кирн! Выбираем себе лошадей мы, ослов и баранов Доброй породы, следим, чтобы давали приплод Лучшие пары. А замуж ничуть не колеблется лучший Низкую женщину брать, только б с деньгами была! Женщина также охотно выходит за низкого мужа, Был бы богат! Для нее это важнее всего. Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы. Знатные, низкие – все женятся между собой. Полипаид, не дивись же тому, что порода сограждан Все ухудшается: кровь перемешалася в ней. Знает и сам, что из рода плохого она, и, однако, Льстясь на богатство ее, в дом ее вводит к себе, – Низкую знатный. К тому принуждаются люди могучей Необходимостью: дух всем усмиряет она. 667 670 Если бы я, Симонид, богатство сберег, то, конечно, Так бы не мучился я в обществе добрых людей. Гибнет богатство мое у меня на глазах, и молчу я, Бедностью скован, хотя вовсе не хуже других Знаю, ради чего понеслись мы в открытое море, В черную канули ночь, крылья ветрил опустив. 93 680 833 836 847 850 Волны с обеих сторон захлестывают, но отчерпать Воду они не хотят. Право, спастись нелегко! Этого им еще мало. Они отстранили от дела Доброго кормчего, тот править умел кораблем; Силой деньги берут, загублен всякий порядок, Больше теперь ни в чем равного нет дележа, Грузчики стали у власти, негодные выше достойных. Очень боюсь, что корабль ринут в пучину валы. Вот какую загадку я гражданам задал достойным, Может и низкий понять, если достанет ума. К гибели, к воронам все наше дело идет! Но пред нами, Кирн, из блаженных богов здесь не виновен никто: В бедствия нас из великого счастья повергли насилье, Низкая жадность людей, гордость надменная их. Крепко пятою топчи пустодушный народ, беспощадно Острою палкой коли, тяжким ярмом придави! Верно, народа с подобной любовью к тиранам ни разу Не доводилось еще солнцу видать на земле. 853 Я уж давно это знал, а теперь еще лучше изведал, Что благодарности нет в сердце у низких людей. 855 Как уже часто наш город, ведомый дурными вождями, Словно разбитый корабль, к суше причалить спешил! (Пер. В. Вересаева) Эллинские поэты. М., 1999. С. 255–268. Аристотель. Афинская полития, 4. После этого, немного времени спустя, при архонте Аристехме3, Дракон издал свои законы. Что касается государственного строя, то он имел следующий характер. (2) Гражданские права были предоставлены тем, кто мог приобрести себе тяжелое вооружение. Девятерых архонтов, а также и казначеев выбирали из людей, имевших свободного от долгов состояния не меньше как на десять мин, а на остальные, менее важные, должности – из людей, могущих приобрести себе тяжелое вооружение; на должности же стратегов и гиппархов избирали из людей, которые показывали свободного от долгов имущества не меньше как на сто мин и законных детей от законной жены в возрасте свыше десяти лет. За них до сдачи ими отчета должны были представлять поручительство старые пританы, стратеги и гиппархи, причем сами должны были брать четверых поручителей из того же класса, к какому принадлежат эти стратеги и гиппархи. (3) Совет должен был состоять из 401 члена, выбранных из числа граждан. Избираться же и на эту и на остальные должности полагалось по жребию людям свыше тридцати лет от роду, и два раза одному и тому же нельзя было занимать ее, пока не отбудут ее все, а тогда полагалось бросать жребий опять сначала. Если же кто-нибудь из членов Совета пропускал заседание Совета или Народного собрания, когда оно бывало, тот платил штраф: пентакосиомедимн – три драхмы, всадник – две, зевгит – одну. (4) Совет Ареопага стоял на страже законов и наблюдал за должностными лицами, чтобы они правили по закону. Всякий человек в случае нанесения ему обиды мог подать о том заявление в совет Ареопага, указывая при этом, какой закон нарушается чинимой ему обидой. Но ссуды, как сказано, обеспечивались личной кабалой, и земля была в руках немногих. (Пер. С. И. Радцига). Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. 3 621/620 г. до н. э. 94 Плутарх. Солон, XVII. Итак, Солон прежде всего отменил все законы Драконта, кроме законов об убийстве; он сделал это ввиду жестокости их и строгости наказаний: почти за все преступления было назначено одно наказание – смертная казнь; таким образом, и осужденные за праздность подвергались смертной казни, и укравшие овощи или плоды несли то же наказание, как и святотатцы и человекоубийцы. Поэтому впоследствии славилось выражение Демада, что Драконт написал законы кровью, а не черной краской. Когда Драконта спросили, почему он за большую часть преступлений назначил смертную казнь, он, как говорят, отвечал, что мелкие преступления, по его мнению, заслуживают этого наказания, а для крупных он не нашел большего. (Пер. С. И. Соболевского) Плутарх. Избранные жизнеописания. Т. 1. М., 1990. Аристотель. Политика, V, 9. 19. Так как в состав государства входят два элемента – класс людей неимущих и класс людей состоятельных, то тиран должен внушить и тем и другим, что их благополучие опирается на его власть, и (устроить дело так), чтобы одни от других ни в чем не терпели обиды. А тех из них, которые окажутся сильнее, он преимущественно должен заинтересовать в поддержании его власти. И если тирану удастся достигнуть этого, ему не придется ни отпускать рабов на волю, ни разоружать граждан: привлечение одного из упомянутых классов на сторону власти (тирана) достаточно, чтобы всякого рода покушения на нее потерпели неудачу. 20. Было бы излишним распространяться детально обо всем этом. Цель всех этих мероприятий ясна: тиран в глазах своих подданных должен быть не тираном, но домоправителем и царем, не узурпатором, но опекуном; тиран должен вести скромный образ жизни, не позволять себе излишеств, знатных привлекать на свою сторону своим обхождением, а большинством руководить при помощи демагогических приемов. Неизбежным следствием этого является не только то, что правление тирана будет более прекрасным и завидным, что он будет властвовать над лучшими, а не угнетаемыми, что он не будет никогда возбуждать ненависти и вселять страха, но и то, что власть тирана станет долговечнее и, наконец, что сам тиран в своем нравственном облике предстанет или человеком абсолютно склонным к добродетели или стоящим на полдороге к ней, человеком не негодным, а негодным только наполовину. 21. И все-таки олигархия и тирания – более кратковременные формы государственного строя. Дольше всего продолжалась тирания в Сикионе, тирания самого Орфагора и его потомков, – именно сто лет. Объясняется это тем, что сикионские тираны обращались с подданными кротко, во многом рабски следовали постановлениям законов, далее, тем, что к Клисфену, оказавшемуся человеком воинственным, не относились с презрением, и, наконец, тем, что тираны сикионские своими заботами о народе во многих отношениях расположили его в свою пользу. По преданию, Клисфен увенчал венком того судью, который отказался признать его победителем на состязании, а некоторые прибавляют даже, будто на сикионской площади стояла статуя этого судьи, изображавшая его сидящим. И о Писистрате также рассказывают, будто он снизошел как-то до того, что явился по вызову на судебное разбирательство в Ареопаг. 22. На втором месте по продолжительности стоит тирания Кипселидов в Коринфе: она продолжалась 73 года 6 месяцев. Кипсел был тираном 30 лет, Периандр – 40 1/2, Псамметих, сын Горга, – три года. Те же самые причины повели к продолжительной тирании и Кипселидов, что и Орфагоридов. Кипсел в сущности был демагог, прожил все свое правление без стражи, Периандр же хотя и был настоящим тираном, но зато человеком воинственным. 23. Третья по продолжительности тирания – тирания Писистратидов в Афинах. Правда, она была с перерывами: Писистрат во время своей тирании два раза был изгоняем, так что из 33 лет только 17 приходятся на его тиранию, 18 – на тиранию его сыновей, а всего, значит, тирания Писистратидов продолжалась 35 лет… Но большая часть всех тираний были совсем кратковременны (Пер. С. А. Жебелева). Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. 95 Геродот. История, V, 92. (В 657 г до н. э власть знатных родов в Коринфе была свергнута и к власти пришел тиран Кипсел. Приводимый ниже отрывок из «Истории» Геродота содержит ценные сведения о борьбе Кипсела и сына его Периандра с родовой знатью.) Государственный строй у коринфян был олигархическим. Правители города, именовавшиеся Бакхиадами, выдавали замуж дочерей и женились только в своей среде… Когда Кипсел возмужал, он обратился за советом к оракулу в Дельфах и получил двусмысленный ответ. Полагаясь на это предсказание, Кипсел стал стремиться к власти над Коринфом и завладел городом. Изречение оракула было таким: Будет счастливым тот муж, кто ныне в чертог мой вступает, Сын Этиона Кипсел будет царствовать в славном Коринфе, Он и его сыновья, но внуки царями не будут. Таково было предсказание. Став тираном, Кипсел повел себя так: многих коринфян он изгнал из города, многих лишил имущества, еще большее число граждан лишил жизни. Кипсел правил тридцать лет и благополучно кончил свою жизнь, а власть его наследовал его сын Периандр. Сначала Периандр был добрее отца, но потом, когда он через послов вступил в общение с милетским тираном Фрасибулом, он стал еще более кровожадным, чем Кипсел. Отправив посла к Фрасибулу, Периандр поручил ему спросить у тирана, как установить в государстве надежнейший порядок, с помощью которого можно будет наилучшим образом управлять страной. Фрасибул вывел за город посла, прибывшего от Периандра, вступил на засеянное поле и, гуляя по полю, спрашивал неоднократно, зачем он приехал из Коринфа. При этом Фрасибул всякий раз, когда видел какой-нибудь колос, возвышающийся над другими, срывал его и выбрасывал и делал это до тех пор, пока таким образом не уничтожил все самые лучшие и высокие колосья на ниве. Пройдя через все поле, Фрасибул отпустил посла, так и не дав ему никакого совета. Когда посол вернулся в Коринф, Периандр стал с нетерпением расспрашивать его, какой совет дал Фрасибул. Посол рассказал, что был удивлен, что Периандр отправил его к этому сумасбродному человеку, портящему свое собственное добро, и рассказал, что Фрасибул делал у него на глазах. Узнав о происшедшем, Периандр понял, что Фрасибул советует ему казнить выдающихся людей; с этих пор он начал проявлять по отношению к гражданам всю свою жестокость. И если после Кипсела еще кто-то остался, кого тиран не убил и не изгнал, то Периандр довершил дело. (Перевод И. А. Перельмутера). Хрестоматия по истории Древней Греции / Под ред. Д. П. Каллистова. М., 1964. Тиртей. К согражданам (Фр. 8). 10 Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла, Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас! Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха, Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов, Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц кончины – Милыми, как нам мили солнца златые лучи! Опытны все вы в делах многослезного бога Арея, Ведомы вам хорошо ужасы тяжкой войны, Юноши, вы и бегущих видали мужей и гонящих; Зрелищем тем и другим вдоволь насытились вы! Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами, В бой рукопашный вступить между передних бойцов, В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают; Труса презренного честь гибнет мгновенно навек: Нет никого, кто бы мог рассказать до конца все мученья, Что достаются в удел трусу, стяжавшему стыд! 96 20 30 Трудно решиться ведь честному воину с тылу ударить Мужа, бегущего вспять с поля кровавой резни: Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий, Сзади пронзенный насквозь в спину копья острием! Пусть же, широко шагнув и ногами в землю упершись, Каждый на месте стоит, крепко губу закусив, Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв; Правой рукою пусть он потрясает могучую пику, Грозный шелома султан над головой всколебав; Пусть среди подвигов ратных он учится мощному делу И не стоит со щитом одаль летающих стрел; Пусть он идет в рукопашную схватку и длинною пикой Или тяжелым мечом насмерть врага поразит! Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая, Грозный султан – о султан, шлем – о товарища шлем, Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с врагами, Стиснув рукою копье или меча рукоять! Вы же, гимниты, иль здесь, иль там, под щиты припадая, Вдруг осыпайте врагов градом огромных камней Или мечите в них легкие копья под крепкой защитой Воинов тех, что идут во всеоружии в бой! (Пер. Г. Церетели) Эллинские поэты. М., 1999. С. 233. Фаланга гоплитов В. П. Яйленко Архаическая Греция Олигархический ценз архаической эпохи предполагал владение вооружением, поскольку гражданин был одновременно и воином. Всадническая олигархия известна в Эретрии, Халкиде, Магнезии, Киме, Колофоне, возможно, Сибарисе. Фейдон в Коринфе расширил число граждан законом, предписывавшим каждому из них содержать коня (Аристотель, фр. 611, 39). По мысли Аристотеля, в благоприятных для верховой езды местностях возникали сильные олигархии всадников («Политика», VI, 4, 3). На материале расписной геометрической керамики, однако, выясняется, что эти всадники на самом деле были в основном тяжеловооруженными, гоплитами, спешивавшимися для ведения боя. В ряде полисов гоплитское вооружение, собственно, и являлось гражданским цензом (Аристотель. «Политика», IV, 10, 10; VI, 4,3). По так называемым законам Драконта, гражданские права предоставлялись тем, кто мог снарядить себя тяжелым вооружением (Аристотель. «Афинская полития», IV, 2). Такой ценз, по мысли Аристотеля, способствовал расширению числа граждан («Политика», IV, 10, 10). В последнее время рядом исследователей была вскрыта существенная роль введения тяжелого вооружения и фаланги в социальном и политическом развитии архаической Греции. Так, по мнению А. Снодграсса, паноплия могла быть приобретена состоятельным человеком, и, поскольку мерилом состоятельности была земля, в состав гоплитов входили крупные землевладельцы. Афинские всадники не только имели лошадь, но и служили в фаланге. В бою они спешивались и занимали свое место в фаланге, так что крестьянин и аристократ действовали вместе и на равной основе. Греческий гоплит, судя по изображениям, вошел в историю военного дела сначала как отдельный воин. Вероятно, полагает А. Снодграсс, это был аристократ. Возникновение фаланги означало его объединение с людьми ранга крупных собственников. Таким путем политические права постепенно н мирно переходили, по словам Аристотеля, ко все большему числу людей, снаряженных вооружением («Политика», IV, 10, 10). Важную роль фаланги в развитии полисной жизни хорошо показал М. Детьян. Фаланга и полис – это идентичные модели, обладающие одинаковой структурой. Самое существенное в типе человека, выдвинутом фалангой, – его «похожесть»: унифицированное вооружение, равенство позиции, одинаковая военная роль. Фаланга по своему принципу противостоит избранному слою 97 всадников, она адекватна полису, где каждый гражданин уподоблял себя остальным. Словом, военная и политическая модели совершенно одинаковы… Яйленко В. П. Архаическая Греция // Античная Греция. Проблемы развития полиса. М., 1983. С. 171-172. ИСТОЧНИКИ Аристотель. Афинская полития / Пер. С. И. Радцига // Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. Аристотель. Политика / Пер. С. А. Жебелева // Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. Геродот. История / Пер. Г. А. Стратановского. М., 1999. Плутарх. Ликург. Солон / Пер. С. П. Маркиша, С. И. Соболевского // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1. Феогнид. Элегии / Пер. В. Вересаева // Эллинские поэты. М., 1999. ЛИТЕРАТУРА Берве Г. Тираны Греции. Ростов-на-Дону, 1997. Доватур А. И. Феогнид и его время. Л., 1989. Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII–V вв. до н. э. Л., 1985; 2-е изд. СПб., 2001. Либан Н. Н. Социальные противоречия в Аттике в VIII–VI вв. до н. э. в ходе становления государства // Древний Восток и античный мир. М., 1972. Радциг С. И. Килонова смута в Афинах // ВДИ. 1964. №3. Соловьева С. Раннегреческая тирания. М., 1964. Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1981; 2-е изд. Л., 1991. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. Шишова И. А. Раннегреческое законодательство и становление рабства в античной Греции. Л., 1991. Яйленко В. П. Архаическая Греция // Античная Греция. Проблемы развития полиса. М., 1983. Яйленко В. П. Греческая колонизация VII–III вв. до н. э. (По данным эпиграфических источников). М., 1982. Тема III СПАРТАНСКОЕ ГОСУДАРСТВО 1. Реформы Ликурга Плутарх. Ликург. V. Лакедемоняне тосковали по Ликургу и неоднократно приглашали его вернуться, говоря, что единственное отличие их нынешних царей от народа – это титул и почести, которые им оказываются, тогда как в нем видна природа руководителя и наставника, некая сила, позволяющая ему вести за собой людей. Сами цари тоже с нетерпением ждали его возвращения, надеясь, что в его присутствии толпа будет к ним относиться более уважительно. В таком расположении духа находились спартанцы, когда Ликург приехал назад и тут же принялся изменять и преобразовывать все государственное устройство. Он был убежден, что отдельные законы не принесут никакой пользы, если, словно врачуя больное тело, страдающее всевозможными недугами, с помощью очистительных средств, не уничтожить дурного смешения соков и не назначить нового совершенно иного образа жизни. С этой мыслью он прежде всего отправился в Дельфы. Принеся жертвы богу и вопросив оракула, он вернулся, везя то знаменитое изречение, в котором пифия назвала его «боголюбезным», скорее богом, нежели человеком; на просьбу о благих законах был получен ответ, что божество обещает даровать спартанцам порядки, несравненно лучшие, чем в остальных государствах. Ободренный возвещениями оракула, Ликург 98 решил привлечь к исполнению своего замысла лучших граждан и повел тайные переговоры сначала с друзьями, постепенно захватывая все более широкий круг и сплачивая всех для задуманного им дела. Когда же приспел срок, он приказал тридцати знатнейшим мужам выйти ранним утром с оружием на площадь, чтобы навести страх на противников. Из них двадцать, самые знаменитые, перечислены Гермиппом; первым помощником Ликурга во всех делах и наиболее ревностным соучастником издания новых законов называют Артмиада. Как только началось замешательство, царь Харилай, испугавшись, что это мятеж, укрылся в храме Афины Меднодомной, но затем, поверивши уговорам и клятвам, вышел и даже сам принял участие в том, что происходило… Из многочисленных нововведений Ликурга первым и самым главным был Совет старейшин. В соединении с горячечной и воспаленной, по слову Платона, царской властью, обладая равным с нею правом голоса при решении важнейших дел, этот Совет стал залогом благополучия и благоразумия. Государство, которое носилось из стороны в сторону, склоняясь то к тирании, когда победу одерживали цари, то к полной демократии, когда верх брала толпа, положив посредине, точно балласт в трюме судна, власть старейшин, обрело равновесие, устойчивость и порядок: двадцать восемь старейшин теперь постоянно поддерживали царей, оказывая сопротивление демократии, но в то же время помогали народу хранить отечество от тирании. Названное число Аристотель объясняет тем, что прежде у Ликурга было тридцать сторонников, но двое, испугавшись, отошли от участия в деле. Сфер же говорит, что их с самого начала было двадцать восемь… Впрочем, по-моему, Ликург поставил двадцать восемь старейшин скорее всего для того, чтобы вместе с двумя царями их было ровно тридцать. VI. Ликург придавал столько значения власти Совета, что привез из Дельф особое прорицание на этот счет, которое называют «ретрой». Оно гласит: «Воздвигнуть храм Зевса Силланийского и Афины Силланийской. Разделить на филы и обы. Учредить тридцать старейшин с вождями совокупно. От времени до времени созывать Собрание меж Бабикой и Кнакионом, и там предлагать и распускать, но господство и сила да принадлежит народу». Приказ «разделить» относится к народу, а филы и обы – названия частей и групп, на которые следовало его разделить. Под «вождями» подразумеваются цари. «Созывать Собрание» обозначено словом «апелладзейн», ибо началом и источником своих преобразований Ликург объявил Аполлона Пифийского. Бабика и Кнакион теперь именуются…4 и Энунтом, но Аристотель утверждает, что Кнакион – это река, а Бабика – мост. Между ними и происходили собрания, хотя в том месте не было ни портика, ни каких-либо иных укрытий: по мнению Ликурга, ничто подобное не способствует здравости суждений, напротив – причиняет один только вред, занимая ум собравшихся пустяками и вздором, рассеивая их внимание, ибо они, вместо того чтобы заниматься делом, разглядывают статуи, картины, проскений театра или потолок Совета, чересчур пышно изукрашенный. Никому из обыкновенных граждан не дозволялось подавать свое суждение, и народ, сходясь, лишь утверждал или отклонял то, что предложат старейшины и цари. Но впоследствии толпа разного рода изъятиями и прибавлениями стала искажать и уродовать утверждаемые решения, и тогда цари Полидор и Теопомп сделали к ретре такую приписку: «Если народ постановит неверно, старейшинам и царям распустить», то есть решение принятым не считать, а уйти и распустить народ на том основании, что он извращает и переиначивает лучшее и наиболее полезное. Они даже убедили все государство в том, что таково повеление бога, как явствует из одного упоминания у Тиртея: Те, кто в пещере Пифона услышали Феба реченье Мудрое слово богов в дом свой родной принесли: Пусть в Совете цари, которых боги почтили, Первыми будут, пускай милую Спарту хранят С ними советники-старцы, за ними – мужи из народа, Те, что должны отвечать речью прямой на вопрос. VII. Итак Ликург придал государственному управлению смешанный характер, но преемники его, видя, что олигархия все еще чересчур сильна, что она, как говорил Платон, надменна и склонна ко гневу, набрасывают на нее, словно узду, власть эфоров-блюстителей – приблизительно 4 Пропуск в рукописи. 99 сто тридцать лет спустя после Ликурга, при царе Теопомпе. Первыми эфорами были Элат и его товарищи. Говорят, жена бранила Теопомпа за то, что он оставит детям царское могущество меньшим, нежели получил сам. «Напротив, большим, поскольку более продолжительным», – возразил царь. И верно, отказавшись от чрезмерной власти, спартанские цари вместе с тем избавились и от ненависти, и от зависти, им не пришлось испытать того, что мессенцы и аргивяне учинили со своими правителями, не пожелавшими поступиться ничем в пользу народа… Их пример показывает, что поистине счастливым даром богов был для спартанцев тот, кто так стройно сочетал и уравновесил различные силы в государстве… VIII. Второе и самое смелое из преобразований Ликурга – передел земли. Поскольку господствовало страшное неравенство, толпы неимущих и нуждающихся обременяли город, а все богатства перешли в руки немногих, Ликург, дабы изгнать наглость, зависть, злобу, роскошь и еще более старые, еще более грозные недуги государства – богатство и бедность, уговорил спартанцев объединить все земли, а затем поделить их заново и впредь хранить имущественное равенство, превосходства же искать в доблести, ибо нет меж людьми иного различия, иного первенства, нежели то, что устанавливается порицанием постыдному и похвалою прекрасному. Переходя от слов к делу, он разделил Лаконию между периэками, или, иначе говоря, жителями окрестных мест, на тридцать тысяч участков, а земли, относящиеся к самому городу Спарте, – на девять тысяч, по числу семей спартиатов. Некоторые пишут, что Ликург нарезал шесть тысяч наделов, а еще три тысячи прибавил впоследствии Полидор, другие – что оба роздали по четыре с половиной тысячи наделов. Каждый надел был такой величины, чтобы приносить по семидесяти медимнов ячменя на одного мужчину и по двенадцати на женщину и соразмерное количество жидких продуктов. Ликург полагал, что этого окажется достаточным для такого образа жизни, который сохранит его согражданам силы и здоровье, меж тем как иных потребностей у них быть не должно. Рассказывают, что позже, возвращаясь из какой-то отлучки и проезжая по недавно сжатым полям, где ровными рядами высились одинаковые груды колосьев, он улыбнулся и промолвил своим спутникам: «Вся Лакония кажется мне собственностью многих братьев, которые только что ее поделили». IX. Затем он взялся за раздел и движимого имущества, чтобы до конца уничтожить всяческое неравенство, но, понимая, что открытое изъятие собственности вызовет резкое недовольство, одолел алчность и корыстолюбие косвенными средствами. Во-первых, он вывел из употребления всю золотую и серебряную монету, оставив в обращении только железную, да и той при огромном весе и размерах назначил ничтожную стоимость, так что для хранения суммы, равной десяти минам, требовался большой склад, а для перевозки – парная запряжка. По мере распространения новой монеты многие виды преступлений в Лакедемоне исчезли. Кому, в самом деле, могла припасть охота воровать, брать взятки или грабить, коль скоро нечисто нажитое и спрятать было немыслимо, и ничего завидного оно собою не представляло, и даже разбитое на куски не получало никакого употребления? Ведь Ликург, как сообщают, велел закалять железо, окуная его в уксус, и это лишало металл крепости, он становился хрупким и ни на что более не годным, ибо никакой дальнейшей обработке уже не поддавался. Затем Ликург изгнал из Спарты бесполезные и лишние ремесла. Впрочем, большая их часть и без того удалилась бы вслед за общепринятой монетой, не находя сбыта для своих изделий. Возить железные деньги в другие греческие города было бессмысленно, – они не имели там ни малейшей ценности, и над ними только потешались, – так что спартанцы не могли купить ничего из чужеземных пустяков, да и вообще купеческие грузы перестали приходить в их гавани. В пределах Лаконии теперь не появлялись ни искусный оратор, ни бродячий шарлатанпредсказатель, ни сводник, ни золотых или серебряных дел мастер – ведь там не было больше монеты! Но в силу этого роскошь, понемногу лишившаяся всего, что ее поддерживало и питало, сама собой увяла и исчезла. Зажиточные граждане потеряли все свои преимущества, поскольку богатству был закрыт выход на люди, и оно без всякого дела пряталось взаперти по домам. По той же причине обыкновенная и необходимая утварь – ложа, кресла, столы – изготовлялась у спартанцев как нигде… И здесь заслуга принадлежит законодателю, ибо ремесленники, вынужденные отказаться от производства бесполезных предметов, стали вкладывать все свое мастерство в предметы первой необходимости. X. Чтобы нанести роскоши и страсти к богатству еще более решительный удар, Ликург провел третье и самое прекрасное преобразование – учредил общие трапезы: граждане собирались вместе и все ели одни и те же кушанья, нарочито установленные для этих трапез… Нельзя было и явиться на общий обед, предварительно насытившись дома все зорко следили друг за другом и, 100 если обнаруживали человека, который не ест и не пьет с остальными, порицали его, называя разнузданным и изнеженным (Пер. С. П. Маркиша). Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1. 2. Социальная структура Спарты Спартиаты Плутарх. Ликург. XII. Общие трапезы критяне зовут «андриями», а лакедемоняне «фидитиями» – потому ли, что на них царила дружба и благожелательство, или потому, что они приучали к простоте и бережливости5. Равным образом ничто не препятствует нам предположить, по примеру некоторых, что первый звук здесь приставной и что слово «эдитии» следует производить от слова «питание» или «пища». На трапезы собиралось человек по пятнадцати, иной раз немногим менее или более. Каждый сотрапезник приносил ежемесячно медимн ячменной муки, восемь хоев вина, пять мин сыра, две с половиной мины смокв и, наконец, совсем незначительную сумму денег для покупки мяса и рыбы. Если кто из них совершал жертвоприношение или охотился, для общего стола поступала часть жертвенного животного или добычи, но не всё целиком, ибо замешкавшийся на охоте или из-за принесения жертвы не мог пообедать дома, тогда как остальным надлежало присутствовать. Обычай совместных трапез спартанцы неукоснительно соблюдали вплоть до поздних времен… За трапезами бывали и дети. Их приводили туда точно в школу здравого смысла, где они слушали разговоры о государственных делах, были свидетелями забав, достойных свободного человека, приучались шутить и смеяться без пошлого кривляния и встречать шутки без обиды. Спокойно переносить насмешки считалось одним из главных достоинств спартанца. Кому становилось невтерпеж, тот мог просить пощады, и насмешник тотчас умолкал. Каждому из входивших старший за столом говорил, указывая на дверь: «Речи за порог не выходят». Рассказывают, что желавший стать участником трапезы подвергался вот какому испытанию. Каждый из сотрапезников брал в руку кусок хлебного мякиша и, словно камешек для голосования, молча бросал в сосуд, который подносил, держа на голове, слуга. В знак одобрения комок просто опускали, а кто хотел выразить свое несогласие, тот предварительно сильно стискивал мякиш в кулаке. И если обнаруживали хотя бы один такой комок, соответствующий просверленному камешку, искателю в приеме отказывали, желая, чтобы все, сидящие за столом, находили удовольствие в обществе друг друга. Подобным образом отвергнутого называли «каддированным» – от слова «каддихос», обозначающего сосуд, в который бросали мякиш. Из спартанских кушаний самое знаменитое – черная похлебка. Старики даже отказывались от своей доли мяса и уступали ее молодым, а сами вволю наедались похлебкой. Существует рассказ, что один из понтийских царей единственно ради этой похлебки купил себе повара-лаконца, но, попробовав, с отвращением отвернулся, и тогда повар ему сказал: «Царь, чтобы есть эту похлебку, надо сначала искупаться в Эвроте». Затем, умеренно запив обед вином, спартанцы шли по домам, не зажигая светильников: ходить с огнем им запрещалось как в этом случае, так и вообще, дабы они приучались уверенно и бесстрашно передвигаться в ночной темноте. Таково было устройство общих трапез <…>. XIV. Начиная воспитание, в котором он видел самое важное и самое прекрасное дело законодателя, издалека, Ликург сперва обратился к вопросам брака и рождения детей. Аристотель неправ, утверждая, будто Ликург хотел было вразумить и наставить на истинный путь женщин, но отказался от этой мысли, не в силах сломить их своеволие и могущество – следствие частых походов, во время которых мужья вынуждены бывали оставлять их полными хозяйками в доме, а потому и оказывали им уважение большее, чем следовало, и даже называли «госпожами». Нет, Ликург в меру возможности позаботился и об этом. Он укрепил и закалил девушек упражнениями в беге, борьбе, метании диска и копья, чтобы и зародыш в здоровом теле с самого начала развивался здоровым, и сами женщины, рожая, просто и легко справлялись с муками. Заставив Плутарх производит слово «фидития» от philia («дружба») или от pheido («бережливость»). Такая этимология слова сомнительна, скорее всего оно происходит от глагола izo («сидеть», «заседать»). Фидитии также назывались сисситиями. 5 101 девушек забыть об изнеженности, баловстве и всяких женских прихотях, он приучил их не хуже, чем юношей, нагими принимать участие в торжественных шествиях, плясать и петь при исполнении некоторых священных обрядов на глазах у молодых людей. Случалось им и отпускать остроты, метко порицая провинности, и воздавать в песнях похвалы достойным, пробуждая в юношах ревнивое честолюбие. Кто удостаивался похвалы за доблесть и приобретал известность у девушек, удалялся, ликуя, а колкости, даже шутливые и остроумные, жалили не менее больно, чем строгие внушения: ведь поглядеть па это зрелище вместе с остальными гражданами приходили и цари и старейшины. При этом нагота девушек не заключала в себе ничего дурного, ибо они сохраняли стыдливость и не знали распущенности, напротив, она приучала к простоте, к заботам о здоровье и крепости тела, и женщины усваивали благородный образ мыслей, зная, что и они способны приобщиться к доблести и почету <…>. XVI. Отец был не в праве сам распорядиться воспитанием ребенка – он относил новорожденного на место, называемое «лесхой»6, где сидели старейшие сородичи по филе. Они осматривали ребенка и, если находили его крепким и ладно сложенным, приказывали воспитывать, тут же назначив ему один из девяти тысяч наделов. Если же ребенок был тщедушным и безобразным, его отправляли к Апотетам (так назывался обрыв на Таигете), считая, что его жизнь не нужна ни ему самому, ни государству, раз ему с самого начала отказано в здоровье и силе. По той же причине женщины обмывали новорожденных не водой, а вином, испытывая их качества: говорят, что больные падучей и вообще хворые от несмешанного вина погибают, а здоровые закаляются и становятся еще крепче. Кормилицы были заботливые и умелые, детей не пеленали, чтобы дать свободу членам тела, растили их неприхотливыми и не разборчивыми в еде, не боящимися темноты или одиночества, не знающими, что такое своеволие и плач. Поэтому иной раз даже чужестранцы покупали кормилиц родом из Лаконии… Между тем спартанских детей Ликург запретил отдавать на попечение купленным за деньги или нанятым за плату воспитателям, да и отец не мог воспитывать сына, как ему заблагорассудится. Едва мальчики достигали семилетнего возраста, Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться друг подле друга. Во главе отряда он ставил того, кто превосходил прочих сообразительностью и был храбрее всех в драках. Остальные равнялись на него, исполняли его приказы и молча терпели наказания, так что главным следствием такого образа жизни была привычка повиноваться. За играми детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от природы качества – отважен ли мальчик и упорен ли в схватках. Грамоте они учились лишь в той мере, в какой без этого нельзя было обойтись, в остальном же все воспитание сводилось к требованиям беспрекословно подчиняться, стойко переносить лишения и одерживать верх над противником. С возрастом требования делались все жестче: ребятишек коротко стригли, они бегали босиком, приучались играть нагими. В двенадцать лет они уже расхаживали без хитона, получая раз в год по гиматию, грязные, запущенные; бани и умащения были им незнакомы – за весь год лишь несколько дней они пользовались этим благом. Спали они вместе, по илам и отрядам, на подстилках, которые сами себе приготовляли, ломая голыми руками метелки тростника на берегу Эврота… XXI. Пению и музыке учили с неменьшим тщанием, нежели четкости речи, но и в песнях было заключено своего рода жало, будившее мужество, нечто, увлекавшее душу восторженным порывом к действию. Слова их были просты и безыскусны, предмет – величав и нравоучителен. То были в основном прославления счастливой участи павших за Спарту и укоры трусам, обреченным влачить жизнь в ничтожестве, обещания доказать свою храбрость или – в зависимости от возраста певцов – похвальба ею. Нелишним будет поместить здесь для примера одну из подобных песен. В праздничные дни составлялись три хора – стариков, мужей и мальчиков. Старики запевали: Когда-то были мы могучи и сильны! Мужи в расцвете сил подхватывали: А мы сильны теперь – коль хочешь, испытай! А мальчики завершали: 6 Лесха – место собраний членов одной филы в Спарте. 102 Но скоро станем мы еще сильнее вас… XXII. Во время войны правила поведения молодых людей делались менее суровыми: им разрешалось ухаживать за своими волосами, украшать оружие и платье… В походах и гимнастические упражнения становились менее напряженными и утомительными, да и вообще в это время с юношей спрашивали менее строго, чем обычно, так что на всей земле для одних лишь спартанцев война оказывалась отдыхом от подготовки к ней. Когда построение боевой линии заканчивалось, царь на глазах у противника приносил в жертву козу и подавал знак всем увенчать себя венками, а флейтистам приказывал играть Касторов напев и одновременно сам затягивал походный пеан. Зрелище было величественное и грозное: воины наступали, шагая сообразно ритму флейты, твердо держа строй, не испытывая ни малейшего смятения – спокойные и радостные, и вела их песня. В таком расположении духа, вероятно, ни страх ни гнев над человеком не властны; верх одерживают неколебимая стойкость, надежда и мужество, словно даруемые присутствием божества. Царь шел на врага в окружении тех из своих людей, которые заслужили венок победою на состязаниях… XXIV. Воспитание спартанца длилось и в зрелые годы. Никому не разрешалось жить так, как он хочет: точно в военном лагере, все в городе подчинялись строго установленным порядкам и делали то из полезных для государства дел, какое им было назначено. Считая себя принадлежащими не себе самим, но отечеству, спартанцы, если у них не было других поручений, либо наблюдали за детьми и учили их чему-нибудь полезному, либо сами учились у стариков. Ведь одним из благ и преимуществ, которые доставил согражданам Ликург, было изобилие досуга. Заниматься ремеслом им было строго-настрого запрещено, а в погоне за наживой, требующей бесконечных трудов и хлопот, не стало никакой надобности, поскольку богатство утратило всю свою ценность и притягательную силу. Землю их возделывали илоты, внося назначенную подать. Один спартанец, находясь в Афинах и услышав, что кого-то осудили за праздность и осужденный возвращается в глубоком унынии, сопровождаемый друзьями, тоже опечаленными и огорченными, просил окружающих показать ему человека, которому свободу вменили в преступление. Вот до какой степени низким и рабским считали они всякий ручной труд, всякие заботы, сопряженные с наживой! Как и следовало ожидать, вместе с монетой исчезли и тяжбы, и нужда и чрезмерное изобилие покинули Спарту, их место заняли равенство достатка и безмятежность полной простоты нравов. Все свободное от военной службы время спартанцы посвящали хороводам, пирам и празднествам, охоте, гимнасиям и лесхам. XXV. Те, кто был моложе тридцати лет, вовсе не ходили на рынок и делали необходимые покупки через родственников. Впрочем, и для людей постарше считалось зазорным беспрерывно толкаться на рынке, а не проводить большую часть дня в гимнасиях и лесхах. Собираясь там, они чинно беседовали, ни словом не упоминая ни о наживе, ни о торговле – часы текли в похвалах достойным поступкам и порицаниях дурным, похвалах, соединенных с шутками и насмешками, которые неприметно увещали и исправляли… Одним словом, Ликург приучал сограждан к тому, чтобы они и не хотели и не умели жить врозь, но, подобно телам, находились в нерасторжимой связи с обществом, да были тесно сплочены вокруг своего руководителя и целиком принадлежали отечеству, почти что вовсе забывая о себе в порыве воодушевления и любви к славе… XXVII. …Он не разрешил выезжать за пределы страны и путешествовать, опасаясь, как бы не завезли в Лакедемон чужие нравы, не стали подражать чужой, неупорядоченной жизни и иному образу правления. Мало того, он изгонял тех, что стекались в Спарту без какой-либо нужды или определенной цели – не потому, как утверждает Фукидид, что боялся, как бы они не переняли учрежденный им строй и не выучились доблести, но, скорее, страшась, как бы эти люди сами не превратились в учителей порока. Ведь вместе с чужестранцами неизменно появляются и чужие речи, а новые речи приводят новые суждения, из которых неизбежно рождаются многие чувства и желания, столь же противные существующему государственному строю, сколь неверные звуки – слаженной песне. Поэтому Ликург считал необходимым зорче беречь город от дурных нравов, чем от заразы, которую могут занести извне ( Пер. С. П. Маркиша). Там же. Плутарх. Древние обычаи спартанцев, 21. Кто из граждан не проходил всех ступеней воспитания мальчиков, не имел гражданских прав. Плутарх. Моралии. М., 1999. 103 Периэки и илоты Страбон. География, VIII, 5, 4. …Хотя все периэки находились в подчинении у спартиатов, однако они имели равноправие как в отношении прав гражданства, так и в смысле занятия государственных должностей. Но Агис, сын Еврисфена7, лишил их равноправия и повелел им платить подать Спарте; таким образом, все остальные племена подчинились, кроме элейцев, владевших Гелосом; элейцы после восстания были покорены, их город был взят силой во время войны, жители осуждены на рабство с определенной оговоркой, что владельцу раба не дозволяется ни отпускать его на свободу, ни продавать за пределы страны; эта война получила название войны против илотов8. Можно сказать, что Агис и его помощники были теми, кто ввел институт илотов, который продолжал существовать вплоть до установления господства римлян, ибо лакедемонцы считали илотов чемто вроде государственных рабов, назначив им определенные места жительства и особые работы (Пер. Г. А. Стратановского). Страбон. География. М., 1994. Плутарх. Ликург, XXVIII. Во всем этом нет и следа несправедливости, в которой иные винят законы Ликурга, полагая, будто они вполне достаточно наставляют в мужестве, но слишком мало – в справедливости. И лишь так называемая криптия, если только и она, как утверждает Аристотель, – Ликургово нововведение, могла внушить некоторым, в том числе и Платону, подобное суждение о спартанском государстве и его законодателе. Вот как происходили криптии. Время от времени власти отправляли бродить по окрестностям молодых людей, считавшихся наиболее сообразительными, снабдив их только короткими мечами и самым необходимым запасом продовольствия. Днем они отдыхали, прячась по укромным уголкам, а ночью, покинув свои убежища, умерщвляли всех илотов, каких захватывали на дорогах. Нередко они обходили и поля, убивая самых крепких и сильных илотов. Фукидид в «Пелопоннесской войне» рассказывает, что спартанцы выбрали отличившихся особою храбростью илотов, и те, с венками на голове, словно готовясь получить свободу, посещали храм за храмом, но немного спустя все исчезли, – а было их более двух тысяч, – и ни тогда, ни впоследствии никто не мог сказать, как они погибли. Аристотель особо останавливается на том, что эфоры, принимая власть, первым делом объявляли войну илотам, дабы узаконить убийство последних. И вообще спартанцы обращались с ними грубо и жестоко. Они заставляли илотов пить несмешанное вино, а потом приводили их на общие трапезы, чтобы показать молодежи, что такое опьянение. Им приказывали петь дрянные песни и танцевать смехотворные танцы, запрещая развлечения, подобающие свободному человеку. Даже гораздо позже, во время похода фиванцев в Лаконию, когда захваченным в плен илотам велели спеть что-нибудь из Терпандра, Алкмана или лаконца Спендонта, они отказались, потому что господам-де это не по душе. Итак, те, кто говорит, что в Лакедемоне свободный до конца свободен, а раб до конца порабощен, совершенно верно определили сложившееся положение вещей. Но, по-моему, все эти строгости появились у спартанцев лишь впоследствии, а именно, после большого землетрясения, когда, как рассказывают, илоты, выступив вместе с мессенцами, страшно бесчинствовали по всей Лаконии и едва не погубили город (Пер. С. П. Маркиша). Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1. 3. Государственное устройство Спарты Плутарх. Ликург, XXVI. Как уже говорилось, первых старейшин Ликург назначил из числа тех, кто принимал участие в его замысле. Затем он постановил взамен умерших всякий раз выбирать из граждан, Агис I (1059-1058) — легендарный основатель династии Агиадов. Страбон излагает распространенную в античности этимологию слова илоты (helotes), производя этот термин от названия города Гелос (Helos). На самом деле это слово, по-видимому, образовано от глагола helein («захватывать») и означает «взятые в плен». 7 8 104 достигших шестидесяти лет, того, кто будет признан самым доблестным… Решение это выносилось следующим образом. Когда народ сходился, особые выборные закрывались в доме по соседству, так чтобы и их никто не видел, и сами они не видели, что происходит снаружи, но только слышали бы голоса собравшихся. Народ и в этом случае, как и во всех прочих, решал дело криком. Соискателем вводили не всех сразу, а по очереди, в соответствии со жребием, и они молча проходили через Собрание. У сидевших взаперти были таблички, на которых они отмечали силу крика, не зная кому это кричат, но только заключая, что вышел первый, второй, третий, вообще очередной соискатель. Избранным объявлялся тот, кому кричали больше и громче других. С венком на голове он обходил храмы богов. За ним огромной толпою следовали молодые люди, восхваляя и прославляя нового старейшину, и женщины, воспевавшие его доблесть и участь его возглашавшие счастливой. Каждый из близких просил его откушать, говоря, что этим угощением его чествует государство… (Пер. С. П. Маркиша). Там же. Ксенофонт. Лакедемонская полития. 13. …Теперь я хочу изложить, какую власть и какие права Ликург дал царю над войском. Во-первых, во время похода государство снабжает царя и его свиту продовольствием. С ним питаются те полемархи, которые постоянно находятся вместе с царем, чтобы в случае надобности он мог совещаться с ними. Вместе с царем также питаются три человека из числа «равных»; их задача – заботиться обо всем необходимым для царя и его свиты, чтобы те могли целиком посвятить себя заботам о военных делах… (5) Также присутствуют два эфора, которые ни во что не вмешиваются, пока их не призовет царь. Они наблюдают за тем, как каждый ведет себя, и учат всех достойно вести себя во время жертвоприношений. Когда жертвы принесены, царь созывает всех и отдает приказания <…>. (11) Если кто-нибудь приходит искать правосудия, царь отправляет его к элланодиками, если добивается денег – к казначею, если приносит добычу – к лафирополам. Таким образом, в походе царь не имеет других обязанностей, кроме обязанностей жреца и военачальника… 15. Я хочу еще рассказать, какие взаимоотношения Ликург установил между царями и общиной граждан, ибо царская власть – единственная, которая остается именно такой, какой она была установлена с самого начала. Другие государственные установления, как всякий может убедиться, уже изменились и продолжают изменяться даже сейчас. (2) Ликург предписал, чтобы царь, ведущий свое происхождение от бога, совершал все общественные жертвоприношения именем государства. Он также должен вести войско туда, куда прикажет родина. (3) Царю предоставляется право брать почетную часть жертвенного животного. В городах периэков царю разрешают брать себе достаточное количество земли, чтобы он имел все необходимое, но не был богаче, чем следует. (4) Чтобы цари не питались дома, Ликург предписал им участвовать в общественных трапезах. Он разрешил им получать двойную порцию не для того, чтобы цари ели больше других, а для того, чтобы они могли почтить пищей того, кого пожелают. Кроме того, Ликург дал право каждому царю выбирать для своей трапезы двух товарищей, которые назывались пифиями. (5) Царям также было предоставлено право получать поросенка от каждой опоросившейся свиньи; это было сделано для того, чтобы у царя никогда не было недостатка в жертвенных животных, если у него возникает необходимость посоветоваться с богами. (6) При появлении царя встают все, кроме эфоров, которые продолжают сидеть на своих стульях. (7) Эфоры и царь ежемесячно обмениваются клятвами: эфоры присягают от лица полиса, царь – от своего имени. Царь клянется править, сообразуясь с законами, установленными в государстве, а полис обязуется сохранять царскую власть неприкосновенной, пока царь будет верен своей клятве. (8) Таковы почести, воздаваемые царю в Спарте при его жизни. Они лишь немного отличаются от почестей, оказываемых частным лицам. Действительно, Ликург не желал ни внушить царям стремление к тирании, ни возбудить зависть сограждан к их могуществу. (9) Что касается почестей, воздаваемых царю после смерти, то из законов Ликурга видно, что лакедемонских царей чтили не как простых людей, но как героев (Пер. М. Н. Ботвинника). Хрестоматия по истории Древней Греции / Под ред. Д. П. Каллистова. М., 1964. С. 124126. Ю. В. Андреев 105 Спарта как тип полиса Довольно трудно определить характер спартанского своеобразного режима, используя привычные политические термины. Заметим, что единодушия в оценке государственного строя Спарты не было уже в древности. По словам Аристотеля (Политика, IV, 1294b, 19 сл.), одни авторы считали лакедемонскую конституцию образцом демократии, другие, наоборот, олигархии. Сам Аристотель склонен был видеть в ней промежуточную, или смешанную форму государственного устройства, соединяющую в себе элементы обоих политических режимов. Конституция Спарты служит для него примером «прекрасного смешения олигархического и демократического строя» (Там же; ср. II, 1265b 35; IV, 1293b 16). К демократическим элементам спартанского государственного устройства Аристотель относит, во-первых, равенство в образе жизни всех спартиатов без различия их имущественного состояния и происхождения и, во-вторых, участие народа в избрании самых важных должностных лиц: геронтов и эфоров. В выборах эфоров, как сказано в другом месте того же сочинения (II, 1270b 8 сл.), народ принимал не только пассивное, но и активное участие, вследствие чего в состав коллегии нередко попадали люди с весьма скромными средствами. Аристотель видит в этом серьезный дефект спартанской политической системы, замечая, что бедность сделала эфоров весьма падкими на подкуп, а это может иметь самые гибельные последствия для всего государства. Также и знаменитое спартанское равенство было в понимании автора «Политики» скорее демагогическим камуфляжем, прикрывавшим глубокое социальное расслоение, которое разъедало изнутри «общину равных» (Там же, II, 1271а 26 сл.). Таким образом, государство, в котором Аристотель готов был видеть идеальный образец слияния противоположных политических начал, в действительности оказывается весьма далеким от этого идеала . Не следует, однако, забывать о том, что Аристотель застал Спарту уже в ту пору, когда она вступила в полосу затяжного социально-политического кризиса и постепенно клонилась к своему упадку. Резкое сокращение числа полноправных граждан – до тысячи человек, по свидетельству того же Аристотеля (Политика, II, 1270а 30), – несомненно, должно было привести к ослаблению демократического начала, заложенного в ее конституции. Однако Спарта не всегда была такой. Она, безусловно, знала и другие, лучшие времена. Спарта эпохи греко-персидских войн, представлявшая собой, по словам Геродота (VII, 234), «полис, насчитывающий более восьми тысяч мужей», была совсем иным государством, непохожим на дряхлеющую Спарту конца IV в. Насчитывавшая не менее 8 тыс. человек и практически совпадающая с гражданским ополчением, апелла была, вне всякого сомнения, весьма внушительной политической силой, способной заставить считаться с собой даже самого своевольного индивида. Магистраты, и прежде всего эфоры, избиравшиеся народом из его собственной среды и на твердо установленный срок, постоянно испытывали на себе мощное психологическое давление с его стороны и уже в силу этого должны были проводить более или менее принципиальную политику в интересах всего государства, хотя отдельные случаи коррупции, конечно, не исключены и для этого времени. Все это должно нас предостеречь от автоматического перенесения свидетельств таких сравнительно поздних авторов, как Аристотель, на внутриполитическую жизнь Спарты во времена наивысшего подъема ее могущества (в этом и состоит, на наш взгляд, основная ошибка тех, кто видит в Спарте образец чисто олигархического государства). Даже если допустить, что внешняя форма спартанских государственных учреждений не претерпела сколько-нибудь существенных изменений за те несколько столетий, в течение которых они оставались в поле зрения греческих историков, было бы методологически неверно отрицать возможность их внутреннего перерождения в связи с постепенным перерождением самого спартанского общества. В результате такого перерождения государственный строй Спарты, первоначально, по-видимому, приближавшийся к тому, что древние называли «гоплитской политией», понимая под этим термином одну из разновидностей умеренной демократии (Аристотель. Политика, IV, 1297 24 сл.), мог превратиться со временем в самую настоящую олигархию. Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 208–209. 106 Л. Г. Печатнова Проблема законодательства Ликурга Лариса Гавриловна Печатнова – доцент кафедры истории древней Греции и Рима СанктПетербургского Государственного университета. В 2001г. была опубликована ее монография по истории спартанского государства – единственная на русском языке монография о Спарте. Ниже приводится мнение историка по вопросу об историчности Ликурга и его реформ. В современной науке нет согласия относительно времени Ликургова законодательства. Благодаря безусловному доверию к Фукидиду канонической долго считалась предложенная им дата спартанской евномии – конец IX в. Но в настоящее время разногласия во мнениях по данному вопросу очень велики. Если подытожить основные гипотезы, то они суть следующие: Ликурга и его законы помещают или до Первой Мессенской войны (конец IX – середина VIII вв.), что в принципе совпадает с античной традицией, или между Первой и Второй Мессенскими войнами (конец VIII– 1-я половина VII в.), или, наконец, после Второй Мессенской войны (VI в.). Причем эту позднюю дату часто связывают уже не с Ликургом, а с какими-то другими безымянными законодателями, проведшими реформирование Спарты под реставрационными лозунгами <…>. Конечно, спартанская государственная и общественная система в том виде, в каком ее знали греческие историки и философы V – IV вв., не была создана одномоментно благодаря уму и таланту одного конкретного законодателя. Система улучшалась и оттачивалась на протяжении всего архаического периода, причем в источниках можно найти, по крайней мере, еще два таких момента, когда в прежнее Ликургово законодательство вносились принципиальные изменения и поправки. Античная историография приписывала Ликургу больше, чем он был в состоянии сделать, но по большому счету в этом она права: традиция зафиксировала самый важный период в спартанской истории – начало планового и сознательного преобразования всего общества и государства. На подобную, столь раннюю для Греции системную реорганизацию толкали спартанское общество особые условия существования, каких не было ни в одном другом греческом полисе. На территории Лаконии Спарта была, конечно, не единственной дорийской общиной, но она единственная, благодаря вовремя осуществленным реформам, смогла начать широкомасштабную экспансию и завоевать сперва всю Лаконию, а потом и Мессению. Конечно, это только гипотеза, но она позволяет, согласуясь с античной традицией, отнести Ликурга и его законы к концу IX – началу VIII в., т. е. ко времени активной экспансии Спарты в Лаконии. В какой-то мере подтверждает эту раннюю дату крайне примитивный и архаичный характер установления, вошедшего в историю под названием «Большая Ретра». Печатнова Л. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб., 2001. С. 24, 2829. К о н ц е п ц и я п е р е в о р о т а V I в. до н. э. в С п а р т е Ю. В. Андреев Спарта как тип полиса В античной историографии вся ранняя история Спарты (до начала мидийских войн) делилась на два основных этапа: период смут и «беззакония» (аномии или какономии) и период «благозакония» (евномии). Переход от «беззакония» к «благозаконию» сопровождался, согласно версии Плутарха (Ликург, 5), каким-то подобием государственного переворота, в котором активно участвовал сам законодатель вместе с небольшой группой приверженцев. Европейские историки XIX – начала XX в., поставив под сомнение историческую реальность самого Ликурга, естественно, должны были отвергнуть и идею переворота. В большинстве относящихся к этому времени исследований становление «Ликургова строя» изображается как результат спонтанной эволюции самого спартанского общества, выражавшейся в его постепенном приспособлении к той обстановке хронической военной опасности, в которой оказались дорийские первопоселенцы долины Еврота вскоре после своего прихода в эту страну. Считалось, что этот процесс в основных чертах завершился примерно к середине VIII в., и в следующий период своей истории – эпоху мессенских войн – Спарта вступила уже вполне сложившимся государством со всеми теми особенностями, которые оставались его отличительными признаками и в более поздние времена. 107 Однако уже в начале нынешнего столетия науке стали известны некоторые новые факты, которые заставили многих усомниться в оправданности этой схемы и в известной мере послужили поводом к реабилитации античного предания о «законодательстве Ликурга», хотя теперь уже без самого Ликурга. Непосредственный импульс к пересмотру сложившегося в науке представления о древнейших этапах истории Спарты дали сенсационные открытия, сделанные в 1906–1910 гг. английской археологической экспедицией под руководством Даукинса во время раскопок в архаическом святилище Артемиды Орфии – одном из самых древних спартанских храмов. В ходе этих раскопок было обнаружено большое количество художественных изделий местного, лаконского производства, датируемых по преимуществу VII–VI вв. до н. э. Среди находок английских археологов были представлены великолепные образцы расписной керамики, лишь немногим уступающие лучшим произведениям коринфских и афинских мастеров того же времени, уникальные, нигде более не встречающиеся терракотовые маски, предметы, изготовленные из таких ценных видов сырья, как золото, янтарь, слоновая кость. Весь этот материал наглядно свидетельствовал о том, что архаическая Спарта по праву может считаться одним из самых значительных центров художественного ремесла в тогдашней Греции. В то же время он совершенно не вязался с обычными представлениями о суровом и аскетичном образе жизни спартиатов, о почти абсолютной изолированности их государства от всего остального мира. Объяснить это противоречие можно было только одним способом, предположив, что в то время, на которое приходится весь этот расцвет спартанского искусства, нивелирующий механизм «Ликургова законодательства» еще не был пущен в ход и Спарта как «нормальное архаическое государство» почти ничем не отличалась от других греческих полисов. Своей высшей точки развитие лаконской художественной школы достигло в первой половине VI в. Затем около середины того же столетия начинается быстрый и внешне как будто ничем не мотивированный упадок. Заметно снижается качество ремесленных изделий. Совершенно исчезают предметы чужеземного происхождения. Спарта явно замыкается в себе и, очевидно, превращается в то государство-казарму, каким ее знали греческие историки V–IV вв. В античной исторической традиции не зафиксировано ни одного сколько-нибудь значительного сдвига во внутренней жизни Спарты, который можно было бы с уверенностью отнести к середине VI в. Более того, согласно категорическому утверждению Фукидида (I, 18, 1), за четыре столетия, предшествующие началу Пелопоннесской войны, государственный строй Спарты не претерпел вообще никаких изменений. Показания археологии здесь явно расходятся с показаниями письменных источников. Скорее всего, абсолютное молчание древних историков о событиях VI в. объясняется тем, что, не располагая достаточной информацией о внутреннем положении спартанского государства в столь ранний период, они попросту проглядели какой-то чрезвычайно важный по своим последствиям переворот, до неузнаваемости изменивший не только весь жизненный уклад спартиатов, но также их психологию и образ мыслей. Впервые мысль о существовании прямой зависимости между упадком спартанского искусства и установлением «Ликургова строя» была высказана английским историком Г. Диккинсом еще в 1912 г. Выдвинутая им гипотеза встретила широкую поддержку среди ученых различных стран и в настоящее время разделяется большинством специалистов, занимающихся историей Спарты. Суммируя все написанное до сих пор по проблеме переворота VI в., мы можем следующим образом представить развитие событий в этот критический для спартанского государства период его истории. Почти все авторы, придерживающиеся концепции переворота, признают важнейшим переломным моментом в ранней истории Спарты II Мессенскую войну. После завоевания Мессении в Спарте создалась крайне напряженная обстановка, чреватая угрозой социальной катастрофы. Окруженные со всех сторон численно намного превосходящим их порабощенным и зависимым населением, спартиаты жили в непрерывном страхе, постоянно ожидая новых восстаний илотов. В то же время сама гражданская община Спарты не была единой и страдала от внутренних раздоров. Мощное демократическое движение, охватившее спартанское государство еще в годы мессенских войн, продолжало разрастаться. Основным его лозунгом, как и в других районах архаической Греции, было, по всей видимости, требование всеобщего равенства, под которым понималось уравнение всех граждан в их политических и имущественных правах. Ответом на эти требования была целая серия реформ, проведенных в первой половине VI в. и завершившихся, скорее всего, около середины того же столетия. Центральное место среди этих преобразований заняла аграрная реформа, заключавшаяся в разделе захваченных мессенских земель, к которым, по-видимому, была присоединена также значительная часть пригодной для 108 обработки земли, находившейся в самой Лаконии, в ближайших окрестностях Спарты. Нарезанные из этой земли приблизительно одинаковые по своей доходности наделы вместе с прикрепленными к ним илотами стали в дальнейшем основной материальной базой спартанской «общины равных», от которой зависело само ее существование. Раздача земель в Мессении и Лаконии позволила значительно расширить рамки гражданской общины путем привлечения в ее состав малоимущих и неимущих спартиатов и, что особенно важно, дала возможность каждому из них вести безбедное существование за счет подневольного труда илотов. Тем самым был сделан первый шаг к превращению спартанского демоса в замкнутое сословие профессиональных воинов-гоплитов, силой оружия осуществляющих свое господство над многотысячной массой порабощенного населения. Одновременно с земельной реформой или, может быть, спустя какое-то время после нее была запланирована и проведена в жизнь широкая программа социально-политических преобразований, направленных к оздоровлению и демократизации спартанского общества и вместе с тем, несомненно, имевших своей целью превращение всего государства в военный лагерь, готовый противостоять угрозе илотского мятежа. В число этих преобразований входили учреждение системы сисситий, организация государственного воспитания молодежи, установление систематического контроля над личной жизнью и хозяйственной деятельностью спартиатов, введение железной монеты взамен общепринятой серебряной и другие мероприятия, составившие свод так называемых «законов Ликурга». По всей видимости, непосредственно связано с этими событиями и возвышение коллегии эфоров, которая до середины VI в. не принимала сколько-нибудь активного участия в управлении государством. Первым, кто «впряг эфоров в одну упряжку с царями» и, очевидно, положил начало их позднейшему могуществу и влиянию, был мудрый Хилон, который сам занял эту должность в 556/551 г. до н. э. (Диоген Лаэрций, I, 68). Независимо от того, кто был автором «Ликурговых законов» – аристократ или выходец из народа, их антиаристократическая направленность не вызывает у нас сомнений. Жизненный уклад демоса, его привычки и вкусы приобрели в Спарте силу закона. Аристократия, хотя и сохранила, по-видимому, некоторые из своих привилегий, была в то же время до такой степени нивелирована и растворена среди массы граждан, что историки нередко задаются вопросом: «А существовала ли она вообще здесь когда-либо?». Как было уже замечено, некоторыми своими чертами общественно-политический строй, сложившийся в Спарте в результате переворота VI в., напоминает «гоплитскую политию», или тот вариант крестьянской демократии, который возник в Афинах после реформ Солона и Клисфена. Однако в отличие от Афин дальнейшее развитие демократии в Спарте оказалось невозможным, так как с установлением «Ликургова строя» резко затормозилось развитие товарно-денежных отношений, и начавшая было складываться торговоремесленная прослойка раз и навсегда была исключена из политической жизни государства. Сознательно культивируемое полунатуральное сельское хозяйство быстро превратило Спарту в одно из самых отсталых в экономическом отношении государств Греции. Да и те начатки демократии, которые были заложены реформами VI в., в обстановке хронического милитаризма, суровой военной дисциплины и субординации, столь характерных для известной нам Спарты V– IV вв., так и не смогли раскрыться в полной мере и в конце концов в условиях прогрессирующей экономической деградации господствующего сословия были обречены на постепенное угасание. Подведем итоги. Среди других греческих государств Спарта бесспорно занимает совершенно особое, только ей одной принадлежащее место. В известном смысле она действительно представляет собой аномалию, исключение из общего правила в истории Греции. Однако это переходящее в ненормальность своеобразие Спарты состоит не в том, что в сфере распространения полисной античной цивилизации она была носителем какого-то иного, совершенно чуждого ей экономического уклада или типа культуры, а скорее, наоборот, в том, что некоторые основные особенности полисного строя проявились здесь с особенной силой и полнотой. В отличие от демократических Афин с их системой литургий, раздач и оплачиваемых должностей, рассчитанной на сглаживание социальных противоречий, разлагавших полис изнутри, за счет либо союзнического фороса, либо обложения имущества полисной верхушки (по сути дела это была попытка организовать более или менее равномерное распределение доходов государства между всеми гражданами), Спарта выбрала иной, на первый взгляд, более простой и легкий путь к утверждению принципа «совместной частной собственности», установив систему непосредственного контроля над повседневной жизнью граждан, и прежде всего над потреблением ими тех продуктов, которые им давал труд порабощенных илотов. При отсталой 109 экономике, перед лицом постоянной угрозы восстания порабощенного населения, численность которого во много раз превосходила численность самих спартиатов, такая система была наиболее простым и рациональным способом консолидации гражданского коллектива, хотя она и привела к окостенению всей общественной жизни Спарты и ее почти полной изоляции от внешнего мира, результатом чего был стремительный культурный упадок и духовное вырождение. В сравнении с Афинами Спарта классического периода представляет довольно примитивный тип полиса. Однако отсталость Спарты не следует преувеличивать. В весьма специфической и односторонней форме полисный строй достиг здесь достаточно высокой степени развития, продемонстрировав свою военную и политическую эффективность как в эпоху греко-персидских войн, так и в годы Пелопоннесской войны, закончившейся установлением спартанской гегемонии над большей частью эллинского мира. Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 211-216. ИСТОЧНИКИ Аристотель. Политика / Пер. С. А. Жебелева // Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. С. 33–268. Ксенофонт. Лакедемонская полития (отрывки) / Пер. М. Н. Ботвинника // Хрестоматия по истории Древней Греции / Под ред. Д. П. Каллистова. М., 1964. С. 123–126; 129–133; 135–136. Плутарх. Ликург. Лисандр. Агесилай. Агис и Клеомен / Пер. С. П. Маркиша, М. Е. Сергеенко, К. П. Лампсакова // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1–3. Плутарх. Изречения спартанцев. Древние обычаи спартанцев. Изречения спартанских женщин / Пер. Я. Боровского, М. Ботвинника // Плутарх. Моралии. М. ; Харьков, 1999. С. 422–492. Тиртей. Благозаконие. К согражданам / Пер. Г. Церетели, В. Латышева, В. Ярхо // Эллинские поэты VIII-III вв. до н. э. М., 1999. С. 232–236. ЛИТЕРАТУРА Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 194–216. Андреев Ю. В. Архаическая Спарта: культура и политика // ВДИ. 1987. № 4. С. 72–76. Дьяконов И. М. Рабы, илоты и крепостные в ранней древности // ВДИ. 1973. № 4. С. 8–29. Колобова К. М. Древняя Спарта (X-VI вв. до н. э.). Уч. пособие. Л., 1957. Печатнова Л. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб., 2001. Тема IV СТАНОВЛЕНИЕ АФИНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ Плутарх. Солон. I. Грамматик Дидим в своем возражении Асклепиаду относительно таблиц Солона цитирует какого-то Филокла, который, вопреки мнению всех писателей, упоминающих о Солоне, называет его сыном Эвфориона. Все единогласно утверждают, что отцом его был Эксекестид, человек, как они говорят, по состоянию и положению относившийся к средним гражданам, но по происхождению принадлежавший к первому по знатности дому: отдаленным его предком был Кодр. О матери Солона Гераклид Понтийский рассказывает, что она была двоюродной сестрой матери Писистрата <…>. II. Отец Солона, как говорит Гермипп, истратил часть состояния на дела благотворительности разного рода. Хотя у Солона не оказалось бы недостатка в людях, готовых ему помочь, он считал позорным брать у других, когда сам происходил из семьи, привыкшей помогать другим. Поэтому еще в молодости он занялся торговлей. Впрочем, некоторые писатели утверждают, что Солон странствовал скорее для приобретения большего опыта и познаний, чем ради обогащения. Все согласны в том, что он был любителем науки, потому что и в старости говорил: 110 Стар становлюсь, но всегда многому всюду учусь. К богатству Солон не имел страсти; напротив, он говорит, что равно богат как тот, . . . у кого серебра в изобилье, Золота много, земли и плодородных полей, Есть и кони и мулы. Но счастлив и тот, кто имеет Крепкие бедра и грудь, силу и резвость в ногах; Если судьба ему даст юнца, молодую красотку, Счастлив он будет, пока сам он и молод и свеж. А в другом месте он говорит: Быть я богатым хочу, но нечестно владеть не желаю Этим богатством: поздней час для расплаты придет. Однако вполне возможно, что честный государственный деятель не стремится к приобретению излишнего, но в то же время не пренебрегает и заботой о предметах необходимых. А в те времена, по выражению Гесиода, «никакая работа не была позором», ремесло не вносило различия между людьми, а торговля была даже в почете, потому что она знакомила эллинов с миром варваров, доставляла дружбу с царями и давала разносторонний опыт. Некоторые купцы становились даже основателями больших городов, как, например, Протид, приобретя расположение кельтов, живущих у Родана, основал Массилию <…>. III. Расточительность Солона, его склонность к изнеженности и несколько легкомысленный, отнюдь не философский характер его стихов, в которых он рассуждает о наслаждениях, – все это, как полагают, было следствием его занятия торговлей: жизнь купца часто подвергает человека большим опасностям, и за это он желает вознаградить себя какими-нибудь радостями и наслаждениями. Но Солон причислял себя скорее к бедным, чем к богатым <…>. К поэзии он сначала, по-видимому, не относился серьезно: она была для него игрой и развлечением в свободное время; но впоследствии он облекал в стихотворную форму и философские мысли и часто излагал в стихах государственные дела – не с целью увековечить их в памяти истории, но для оправдания своих действий, иногда для увещания, или наставления, или порицания афинян. По некоторым известиям, он попробовал было даже законы издать в виде поэмы <…>. Из нравственной философии он всего более любил политический отдел ее, как и большая часть ученых. В науке о природе его познания слишком уж просты и примитивны <…>. V. Есть рассказ о личном свидании и разговоре Солона с Анахарсисом, а также с Фалесом. Говорят, Анахарсис пришел к Солонову дому в Афинах, постучал и сказал, что он иностранец, пришел заключить с ним союз дружбы и взаимного гостеприимства. Солон отвечал, что лучше заводить дружбу у себя дома. «Так вот, – отвечал Анахарсис, – ты сам-то дома, так и заключи с нами союз дружбы и гостеприимства». Солон пришел в восторг от его находчивости; он принял его радушно и некоторое время держал у себя, когда сам он уже был общественным деятелем и составлял законы. Узнав об этом, Анахарсис стал смеяться над его работой: он мечтает удержать граждан от преступлений и корыстолюбия писаными законами, которые ничем не отличаются от паутины: как паутина, так и законы, когда попадаются слабые и бедные, их удержат, а сильные и богатые вырвутся. На это Солон, говорят, возразил, что и договоры люди соблюдают, когда нарушать их невыгодно ни той, ни другой стороне; и законы он так приноравливает к интересам граждан, что покажет всем, насколько лучше поступать честно, чем нарушать законы. Однако результат получился скорее тот, какой предполагал Анахарсис, чем тот, на который надеялся Солон. Анахарсис, посетив Народное собрание, выражал удивление, что у эллинов говорят умные, а дела решают дураки <…>. VIII. Афиняне, утомленные долгой и тяжкой войной с мегарянами из-за Саламина, запретили законом, под страхом смертной казни, предлагать гражданам вновь в письменной или устной форме продолжать борьбу за Саламин. Солона огорчало это позорное положение. Он видел, что многие молодые люди ждут только повода, чтобы начать войну, не решаясь сами начать ее из-за этого закона. Поэтому он притворился сумасшедшим; из его дома по городу распустили слух, что он выказывает признаки умопомешательства. Между тем, он тайно сочинил стихи, выучил их, чтобы говорить их наизусть, и вдруг бросился на площадь с шапочкой на 111 голове. Сбежалась масса народа. Солон, вскочив на камень, с которого говорили глашатаи, пропел стихотворение, которое начинается так: С вестью я прибыл сюда от желанного всем Саламина, Стройную песню сложив, здесь, вместо речи, спою. Это стихотворение носит заглавие «Саламин» и состоит из ста стихов; оно очень изящно. Когда Солон пропел его, друзья его начали хвалить стихи, особенно же настойчиво Писистрат советовал послушаться Солона. Тогда афиняне отменили закон и опять начали войну, а военачальником поставили Солона. Наиболее распространенное предание об этом событии такое. Солон поехал морем вместе с Писистратом на Колиаду. Там он застал всех женщин приносящими жертву Деметре по древнему обычаю. Он послал на Саламин верного человека, который должен был выдать себя за перебежчика и посоветовать мегарянам, если они хотят захватить афинских женщин высшего круга, как можно скорее ехать с ним на Колиаду. Мегаряне поверили ему и послали отряд на корабле. Когда Солон увидал, что корабль отчаливает от острова, он велел женщинам уйти прочь, а юношам, еще не имеющим бороды, приказал надеть их платья, головные уборы и обувь, спрятать под платьем кинжалы, играть и плясать у моря, пока неприятели не выйдут на берег и пока афиняне не завладеют кораблем. Между тем, обманутые их видом мегаряне, пристав к берегу, наперебой стали выскакивать из корабля, приняв их за женщин. Ни один из них не спасся; все погибли. А афиняне поплыли на Саламин и овладели им. IX. По другой версии, завоевание Саламина произошло не так. Сначала Солону дельфийский бог дал следующий оракул: Первых земли той героев склони ты обильною жертвой, Тех, кого грудью своей укрывает от нас Леонида, Мертвые, смотрят они в края заходящего солнца. Солон переплыл ночью на остров и заклал жертвы героям Перифему и Кихрею. Потом он взял с собою из Афин пятьсот добровольцев; перед этим было принято постановление, что если они займут остров, то будут стоять во главе управления им. Солон выехал с ними на множестве рыбачьих лодок в сопровождении тридцативесельного судна и пристал к Саламину подле мыса, обращенного к Эвбее. До мегарян на Саламине дошел слух об этом, но очень неопределенный. Они в смятении бросились к оружию и отправили корабль для наблюдения за неприятелями. Когда он подошел близко, Солон овладел им и взял мегарян в плен. Затем он велел самым храбрым афинянам сесть на этот корабль и плыть к городу как можно более незаметно. Одновременно он взял с собою остальных афинян и на суше вступил в сражение с мегарянами, Бой еще продолжался, когда бывшие на корабле уже успели овладеть городом. В пользу этой версии, по-видимому, говорит и следующий обряд. Афинский корабль подплывал к острову сперва в тишине; потом бывшие на нем мчались с громким военным криком; один человек, вооруженный, выскакивал на берег и с криком бежал к мысу Скирадию… навстречу тем, кто бежал с суши, Поблизости находится храм Эниалия, построенный Солоном в честь его победы над мегарянами. Всех, кто не был убит в этом сражении, он отпустил по договору. X. Однако мегаряне упорствовали в намерении вернуть себе Саламин; много вреда причиняли они во время этой войны афинянам и сами терпели от них. Наконец, обе стороны пригласили спартанцев в посредники и судьи. По свидетельству большей части авторов, Солону помог в этом споре авторитет Гомера: говорят, Солон вставил в «Список кораблей» стих и прочел его на суде: Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги. Сами афиняне, впрочем, думают, что это вздор: Солон, говорят они, доказал судьям, что сыновья Аякса, Филей и Эврисак, получили у афинян право гражданства, передали остров им и поселились в Аттике: один в Бравроне, другой в Мелите; в Аттике есть дем, названный по имени Филея, – дем Филаиды, из которого происходил Писистрат. Желая еще убедительнее опровергнуть мнение мегарян, Солон ссылался на то, что умершие похоронены на Саламине не по обычаю мегарян, а так, как хоронят афиняне: мегаряне обращают тела умерших к востоку, а афиняне – к западу. Однако мегарянин Герей на это возражает, что и мегаряне кладут тела мертвых, обращая их к западу, и, что еще важнее, у каждого афинянина есть 112 своя отдельная могила, а у мегарян по трое или четверо лежат в одной. Но Солону, говорят, помогли и какие-то пифийские оракулы, в которых бог назвал Саламин «Ионией». Дело это разбирали пять спартанских судей: Критолаид, Амомфарет, Гипсихид, Анаксилай и Клеомен. XI. Уже этими своими деяниями Солон приобрел славу и значение <…>. XII. Кощунство при подавлении Килонова мятежа уже с давних пор волновало афинское общество. Участников заговора Килона, искавших с мольбой защиты у богини, архонт Мегакл уговорил сойти с Акрополя и предоставить дело решению суда. Они привязали к статуе богини нитку и держались за нее. Но, когда они, сходя с акрополя, поравнялись с храмом Почтенных Богинь, нитка сама собой оборвалась. Мегакл и другие архонты бросились хватать заговорщиков под тем предлогом, что богиня отвергает их мольбу. Кто был вне храма, тех побили камнями, а кто искал прибежища у алтарей, тех закололи; они отпустили лишь тех, кто обращался с мольбой к их женам. С той поры этих убийц стали называть «проклятыми»; их все ненавидели. Оставшиеся в живых сообщники Килона опять вошли в силу и постоянно враждовали с партией Мегакла. В описываемое время этот раздор достиг высшей точки, и народ разделился на два лагеря. Солон, уже пользовавшийся тогда большой известностью, вместе с знатнейшими гражданами выступил посредником между ними; просьбами и убеждениями он уговорил так называемых «проклятых» подвергнуться суду трехсот знатнейших граждан. Обвинителем выступил Мирон из Флии. Они были осуждены; остававшиеся в живых были изгнаны, а трупы умерших были вырыты и выброшены за пределы страны. Вследствие этих смут и одновременного нападения мегарян афиняне потеряли Нисею и опять были вытеснены из Саламина. Населением овладел суеверный страх; являлись привидения; по заявлению гадателей, жертвы указывали, что кощунства и осквернения требуют очищения <…>. XIII. Когда Килонова смута кончилась и «проклятые», как сказано выше, уже ушли из Аттики, у афинян возобновился старый спор о государственном строе: население разделилось на несколько партий по числу различных территорий в Аттике. Диакрии более всех были сторонниками демократии; главными сторонниками олигархии были педиэи; третьи, паралы9, желали какого-то среднего, смешанного государственного строя, и не давали ни той, ни другой партии взять верх. Поскольку неравенство между бедными и богатым дошло тогда, так сказать, до высшей точки, государство находилось в чрезвычайно опасном положении: казалось, оно сможет устоять, а смуты прекратятся только в том случае, если возникнет тирания. Весь простой народ был в долгу у богатых: одни обрабатывали землю, платя богатым шестую часть урожая; их называли «гектеморами» и «фетами»; другие брали у богатых в долг деньги под залог тела; их заимодавцы имели право обратить в рабство; при этом одни оставались рабами на родине, других продавали на чужбину. Многие вынуждены были продавать даже собственных детей (никакой закон не воспрещал этого) и бежать из отечества из-за жестокости заимодавцев. Но огромное большинство, и к тому же люди большой физической силы, собирались и уговаривали друг друга не оставаться равнодушными зрителями, а выбрать себе одного вожака, надежного человека и освободить должников, пропустивших срок уплаты, а землю переделить и совершенно изменить государственный строй. XIV. Тогда наиболее рассудительные люди в Афинах, видя, что Солон, – пожалуй, единственный человек, за которым нет никакой вины, который не является сообщником богатых в их преступлениях и в то же время не угнетен нуждою, как бедные, стали просить его взять в свои руки государственные дела и положить конец раздорам. Впрочем, Фаний Лесбосский рассказывает, что сам Солон для спасения отечества прибегнул к обману обеих сторон: неимущим он по секрету обещал раздел земли, а людям богатым – обеспечение долговых обязательств. Но, по словам самого Солона, сперва он взял на себя управление государственными делами с некоторым колебанием: боялся корыстолюбия одних и наглости других. После Филомброта его выбрали архонтом, а вместе с тем посредником и законодателем. Все приняли его с удовольствием: богатые – как человека зажиточного, а бедные – как честного. Говорят, еще до этого в народе ходило его крылатое слово, что равноправие войны не производит, а оно нравилось как состоятельным людям, так и неимущим: первые ожидали равноправия, основанного на заслугах и личных достоинствах, вторые – равноправия по мере и числу. Диакрии – жители горной, самой трудной для выживания части Аттики; педиэи (педиаки) – жители плодородной аттической равнины; паралы (паралии) – жители, населявшие Аттику к востоку от гор Гиметта, между Месогеей и горой Лаврион. 9 113 Ввиду этого обе стороны были одушевлены большими надеждами; руководители их предлагали Солону установить тиранию, убеждали его взяться за государственные дела с большей решительностью, когда власть будет у него в руках. Равным образом, многие не примыкавшие ни к одной из сторон граждане, видя непреодолимую трудность проведения реформ на основе только здравого рассудка и закона, не возражали против вручения верховной власти одному лицу, отличающемуся честностью и рассудительностью <…>. (Солон отказывается от установления тирании.) Особенно осуждали Солона друзья его за то, что он боится «единовластия» только из-за его названия, как будто оно при высоких нравственных качествах лица, получившего его, не могло в скором времени превратиться во власть басилевса, как будто не бывало раньше единовластия, когда в прежнее время эвбейцы выбрали тираном Тиннонда, а теперь митиленцы – Питтака. Однако никакие уговоры не могли поколебать его убеждений; друзьям он сказал, как говорят, что тирания – прекрасное местечко, только выхода из него нет <…>. Как видно из этого, Солон еще и до начала своей законодательной деятельности пользовался большой славой <…>. XV. <…> Хотя он отказался от тирании, однако во время своего правления не проявлял особенной мягкости и слабости, не делал уступок лицам влиятельным и в законодательной деятельности не старался угодить тем, кто его избрал. Там, где дело обстояло вполне хорошо, он не применял врачевания и не вводил ничего нового, из опасения, что, «если в государстве перевернуть все вверх дном, то у него не хватит сил поставить все на место» и упорядочить наилучшим образом. Он применял лишь такие меры, которые, по его расчету, можно было провести путем убеждения, или такие, которые при проведении их в принудительном порядке не должны были встретить сопротивления. По этому поводу он и сам говорит: Я принуждение с законом сочетал! Вот почему впоследствии, когда его спросили, самые ли лучшие законы он дал афинянам, он ответил: «Да, самые лучшие из тех, какие они могли принять» По замечанию новых писателей, афиняне вежливо называют пристойными, смягчающими смысл именами некоторые предметы, чтобы прикрыть их нежелательный характер: например, распутных женщин называют приятельницами, налоги – взносами, гарнизоны в городах – охраною, тюрьму – жилищем. Солон, думается мне, был первый, который употребил эту уловку, назвав уничтожение долгов «сисахтией»10. Первым актом его государственной деятельности был закон, в силу которого существовавшие долги были прощены и на будущее время запрещалось давать деньги в долг «под залог тела». Впрочем, по свидетельству некоторых авторов, в том числе Андротиона, бедные удовольствовались тем, что Солон облегчил их положение не уничтожением долгов, а уменьшением процентов, и сисахтией называли этот благодетельный закон и одновременное с ним увеличение мер и возвышение ценности денег. Так, из мины, содержавшей прежде семьдесят три драхмы, он сделал сто драхм; таким образом, должники уплачивали по числу ту же сумму, но по стоимости меньшую; через это платившие получали большую пользу, а получавшие не терпели никакого убытка. Но большинство авторов утверждают, что сисахтия состояла в уничтожении всех долговых обязательств, и стихотворения Солона находятся в большем согласии с этим свидетельством. Солон с гордостью говорит в них, что с заложенной раньше земли он Поставленных камней закладных много сиял: Свободна ныне прежде бывшая рабой, – и что из числа закабаленных за долги граждан одних он вернул с чужбины. . . . уж аттическую речь Забывших, словно странствовал много раз, А тех, кто дома рабства тяжкого позор Переносил, – он, по его словам, сделал свободными. 10 Сисахтия (сисахфия) – букв.: «стряхивание бремени». 114 Говорят, при издании этого закона, с ним произошел в высшей степени неприятный случай. Когда он принял решение об уничтожении долгов и искал соответствующего способа выражения и подходящего предисловия, он сообщил своим ближайшим друзьям – Конону, Клинию и Гиппонику, которым особенно доверял, что трогать земельные владения он не думает, но долги решил уничтожить. Они тотчас же воспользовались этими сведениями: до издания закона заняли у богатых людей большие суммы и скупили много земли. Потом, по обнародовании закона купленную землю они использовали, а деньги кредиторам не отдали. Этим они навлекли на Солона тяжелые обвинения и нарекания: говорили, что он не жертва, а участник обмана. Однако это обвинение скоро было рассеяно: оказалось, что он дал взаймы пять талантов и первый отказался от них на основании своего закона. Некоторые авторы, в том числе Полизел Родосский, говорят о пятнадцати талантах. А этих друзей Солона постоянно называли «хреокопидами»11. XVI. Солон не угодил ни той ни другой стороне: богатых он озлобил уничтожением долговых обязательств, а бедных – еще больше – тем, что не произвел передела земли, на который они надеялись, и, по примеру Ликурга, не установил полного равенства жизненных условий. Но Ликург был потомком Геракла в одиннадцатом колене, был царем в Спарте много лет, пользовался большим уважением, имел друзей и власть, которая отлично служила ему в исполнении задуманных им перемен в государственном строе; он действовал больше насильственными мерами, чем убеждением, так что ему даже выбили глаз. Таким путем он осуществил реформу, самую важную для блага отечества и единодушия граждан, – чтобы в государстве не было ни бедных, ни богатых. Солон своим государственным устройством не мог достигнуть этой цели, потому что он был из демократов, человеком среднего состояния. Однако он сделал все, что мог, в пределах бывшей у него власти, руководясь только желанием иметь также и доверие сограждан. Итак, он навлек на себя ненависть большинства граждан, которые ожидали от него другого; он сам говорит, что они Все когда-то ликовали, а теперь меня всегда Злобным взором провожают, словно я их злейший враг. А между тем, говорит он, если бы кто другой забрал ту же власть, тот Не дал бы ни за что народу мирно жить, Пока всех сливок сам не снял бы с молока. Впрочем, афиняне скоро поняли пользу этой меры и, оставив свой ропот, устроили общее жертвоприношение, которое назвали сисахтией, а Солона назначили исправителем государственного строя и законодателем. Они предоставили ему на усмотрение все без исключения, – государственные должности, народные собрания, суды, советы, определение ценза для каждого из этих учреждений, числа членов и срока их деятельности; дали ему право отменять или сохранять все, что он найдет нужным, из существующих, сложившихся порядков. XVII. Итак, Солон прежде всего отменил все законы Драконта, кроме законов об убийстве; он сделал это ввиду жестокости их и строгости наказаний <…> . XVIII. Во-вторых, желая оставить все высшие должности за богатыми, как было и прежде, а к прочим должностям, в исполнении которых простой народ раньше не участвовал, допустить и его, Солон ввел оценку имущества граждан. Так, тех, кто производил в совокупности пятьсот мер12 продуктов, как сухих, так и жидких, он поставил первыми и назвал их «пентакосиомедимнами», вторыми поставил тех, кто мог содержать лошадь или производить триста мер; этих называли «принадлежащими к всадникам»; «зевгитами» были названы люди третьего ценза, у которых было двести мер и тех и других продуктов вместе. Все остальные назывались «фетами»; им он не позволил исполнять никакой должности; они участвовали в управлении лишь тем, что могли присутствовать в народном собрании и быть судьями. Последнее казалось в начале ничего не значащим правом, но впоследствии стало в высшей степени важным, потому что большая часть важных дел попадала к судьям. Даже на приговоры по тем делам, решение которых Солон предоставил должностным лицам, он позволил также апеллировать в суд. Говорят, даже некоторой неясностью и многочисленными противоречиями в тексте законов Солон возвысил значение судов: благодаря этому, когда предмет спора не мог быть решен на основании законов, приходилось всегда иметь надобность в судьях и всякое спорное дело вести перед ними, 11 12 Хреокопид – букв.: «уменьшитель долгов», т. е. неплательщик. Мера – медимн, мера объема, равная 52,5 л. 115 так как они были некоторым образом господами над законами. Об этом их авторитете Солон сам говорит в похвалу себе: Власть даровал я народу в той мере, в какой он нуждался, Чести его не лишил, но и не дал лишних прав. Также о тех позаботился я, кто богатством и силой Всех превзошел, – чтобы их не опозорил никто. Встал я меж тех и других, простерев мощный щит свой над ними, И запретил побеждать несправедливо других. Считая нужным, однако, еще больше помочь простому народу, он позволил всякому гражданину выступать в защиту потерпевшего и требовать наказания преступника. Если когонибудь били, производили над ним насилие, причиняли ему вред, всякий, кто мог или хотел, имел право жаловаться на преступника и преследовать его судом: законодатель правильно поступал, приучая граждан сочувствовать и соболезновать друг другу и быть как бы членами единого тела. Есть упоминание об одном ответе Солона, имеющем смысл, одинаковый с этим законом. Когда его, по-видимому, кто-то спросил, какое государство самое благоустроенное, он отвечал: «То, в котором необиженные преследуют судом и наказывают обидчиков не менее, чем обиженные». XIX. Солон составил совет Ареопага из ежегодно сменяющихся архонтов; он и сам был членом его как бывший архонт. Но, видя в народе дерзкие замыслы и заносчивость, порожденные уничтожением долгов, он учредил второй совет, выбрав в него по сто человек от каждой из четырех фил. Им он поручил предварительно, раньше народа, обсуждать дела и не допускать внесения ни одного дела в Народное собрание без предварительного обсуждения. А «верхнему совету» он предоставил надзор за всем и охрану законов: он рассчитывал, что государство, стоящее на двух советах, как на якорях, меньше подвержено качке и доставит больше спокойствия народу. По свидетельству большей части писателей, Ареопаг, как сказано выше, учредил Солон; в пользу их мнения говорит, по-видимому, особенно то, что Драконт нигде не упоминает об ареопагитах, и даже слова этого у него нет; говоря о делах, касающихся убийства, он всегда обращается к «эфетам». А между тем, на тринадцатой таблице Солона в восьмом законе сказано буквально следующее: «Из числа лиц, лишенных гражданских прав, все те, кто был лишен их раньше, чем Солон стал архонтом, должны быть восстановлены в правах, за исключением тех, которые, будучи осуждены царями в Ареопаге, или у эфетов, или в пританее за убийство отдельных лиц, или за массовые убийства во время смуты, или за стремление к тирании, находились в изгнании во время обнародования этого закона». Этот закон, наоборот, показывает, что Ареопаг существовал до Солонова архонства и законодательства. В самом деле, кто же были эти осужденные в Ареопаге до Солона, если Солон первый дал Ареопагу право судить? Правда, может быть, в тексте есть какая-то неясность или пропуск, так что по смыслу закона, лица, уже осужденные во время опубликования этого закона за преступления, подсудные теперь ареопагитам, эфетам и пританам, оставались лишенными гражданских прав, тогда как все остальные восстанавливались в правах. Над этим вопросом ты подумай и сам. XX. Из остальных законов Солона особенно характерен и странен закон, требующий отнятия гражданских прав у гражданина, во время междоусобия не примкнувшего ни к той, ни к другой партии. Но Солон, по-видимому, хочет, чтобы гражданин не относился равнодушно и безучастно к общему делу, оградив от опасности свое состояние и хвастаясь тем, что он не участвовал в горе и бедствиях отечества; он, напротив, хочет, чтобы всякий гражданин сейчас же стал на сторону партии, защищающей доброе, правое дело, делил с нею опасности, помогал ей, а не дожидался без всякого риска, кто победит <…>. XXI. Хвалят также Солонов закон, запрещающий дурно говорить об умершем. И действительно, религия требует считать умерших священными, справедливость – не касаться тех, кого уже нет, гражданский долг – не враждовать вечно. Бранить живого Солон запретил в храмах, судебных и правительственных зданиях, равно как и во время зрелищ; за нарушение этого закона он назначил штраф в три драхмы в пользу оскорбленного лица и еще две в пользу казны. Нигде не сдерживать гнев – это признак человека невоспитанного и необузданного; везде сдерживать – трудно, а для некоторых и невозможно. Поэтому законодатель при составлении закона должен иметь в виду то, что возможно для человека, если он хочет наказывать малое число виновных с пользой, а не многих – без пользы. Солон прославился также законом о завещаниях. До него не было позволено делать завещания; деньги и дом умершего должны были оставаться в его роде; а Солон разрешил тем, кто 116 не имел детей, отказывать свое состояние, кому кто хочет, отдавая преимущество дружбе перед родством, любви перед принуждением, и сделал имущество действительной собственностью владельца. Но, с другой стороны, он допустил завещания не во всех случаях, а лишь в тех, когда завещатель не находился под влиянием болезни или волшебного зелья, не был в заключении и вообще не был вынужден какой-либо необходимостью или, наконец, не подпал под влияние какой-либо женщины. Солон вполне правильно считал, что между убеждением, ведущим ко вреду, и принуждением нет никакой разницы, и ставил наравне обман и насилие, удовольствие и страдание, потому что все это одинаково может лишить человека рассудка. Также и относительно выезда женщин из города, их траурных одежд, их праздников Солон издал закон, запрещающий беспорядок и неумеренность <…>. XXII. Солон заметил, что Афины наполняются людьми, постоянно со всех сторон стекающимися в Аттику, ввиду безопасности жизни в ней, а между тем большая часть ее территории бедна и неплодородна, и купцы, ведущие морскую торговлю, ничего не привозят тем, которые ничего не могут дать в обмен. Поэтому Солон направил сограждан к занятию ремеслами и издал закон, по которому сын не обязан был содержать отца, не отдавшего его в учение ремеслу <…>. Солон приноравливал законы к окружающим обстоятельствам, а не обстоятельства к законам, и, видя, что страна по своим естественным свойствам едва-едва удовлетворяет потребностям земледельческого населения, а ничего не делающую праздную толпу не в состоянии кормить, внушил уважение к ремеслам и вменил в обязанность Ареопагу наблюдать, на какие средства живет каждый гражданин, и наказывать праздных <…>. XXIII. <…> Наказывать за один и тот же поступок то с неумолимой строгостью, то с благодушной шуткой, назначая какой попало денежный штраф, неразумно; впрочем, ввиду тогдашней редкости монеты в Афинах, трудность доставать деньги делала денежный штраф тяжелым. Так, например, при оценке жертвоприношений Солон считает овцу и драхму равноценными с медимном хлеба. Победителю на Истмийских играх он назначил в награду сто драхм, а победителю на Олимпийских – пятьсот. Кто принесет волка, тому он назначил пять драхм, а кто волчонка, – тому одну; из этих сумм, по словам Деметрия Фалерского, первая есть цена вола, а вторая – овцы. Цены, установленные им на шестнадцатой таблице за отборных жертвенных животных, естественно, во много раз выше, чем за обыкновенных, но все-таки и они, по сравнению с теперешними, невелики. А борьба с волками – старинный обычай у афинян, потому что их страна более пригодна для скотоводства, чем для земледелия <…>. Что касается воды, страна недостаточно богата ни постоянно текущими реками, ни какимилибо озерами, ни обильными источниками; большая часть населения пользовалась вырытыми колодцами. Ввиду этого Солон издал закон, по которому можно было пользоваться общественным колодцем, если он находился на расстоянии не более гиппика (гиппик равнялся четырем стадиям13); а где колодец находился дальше, там надо было искать собственную воду. Если на глубине десяти сажен в своем владении не находили воды, то разрешалось брать воду у соседа два раза в день по одному сосуду в шесть хоев14: по мнению Солона, следовало приходить на помощь в нужде, но не потакать лености <…>. Солон определил, с большим знанием дела, также расстояние, которое следовало соблюдать при посадке растений <… >. XXIV. Из продуктов, производимых в стране, Солон разрешил продавать за границу только оливковое масло, а другие вывозить не позволил. Кто вывозил их, того по закону Солона архонт должен был подвергать проклятию, под угрозой в противном случае самому платить сто драхм в казну <…>. Закон Солона, касающийся «вновь пожалованных граждан», вызывает недоумение: он предоставляет права гражданства только тем, кто изгнан навсегда из родного города или переселился в Афины со всем домом для занятия ремеслом. Говорят, при этом Солон имел в виду не столько недопущение в Афины других иностранцев, сколько привлечение этих двух классов надеждою на получение гражданских прав; вместе с тем он рассчитывал, что они будут верными гражданами, – первые потому, что потеряли отечество по необходимости, вторые потому, что оставили его по своему убеждению. Стадий – мера длины, равная 600 футам (фут – примерно 30 см); греческий стадий составлял в среднем 185 м; олимпийский стадий равнялся 192,28 м, дельфийский стадий – 177,55 м. 14 Хой – мера объема жидких тел, равная 3,28 л. 13 117 Характерно для Солона также постановление о питании в общественном месте, что сам он обозначает словом «параситейн»15. Одному и тому же лицу он не дозволяет часто пользоваться общественным столом; с другой стороны, если лицо, которому это полагается, не хочет пользоваться своим правом, он его наказывает: в первом случае он усматривает жадность, во втором презрение к обществу. XXV. Солон установил, чтобы все его законы оставались в силе в течение ста лет. Они были написаны на деревянных таблицах, которые были заключены в четырехугольники и могли поворачиваться; небольшие остатки их хранились еще в наше время в пританее. По словам Аристотеля, они назывались «кирбы» <…>. Совет давал присягу коллективную – твердо соблюдать Солоновы законы, а каждый из тесмотетов16 присягал особо на площади у камня, заявляя, что, если он нарушит что-либо в этих законах, то посвятит богу в Дельфах золотую статую, равную своему росту <…>. После введения законов к Солону каждый день приходили люди: то хвалили, то бранили, то советовали вставить что-либо в текст или выбросить. Но больше всего было таких, которые обращались с вопросами, осведомлялись о чем-нибудь, просили дополнительных объяснений о смысле каждой статьи и о ее назначении. Солон нашел, что исполнять эти желания нет смысла, а не исполнять значит возбуждать ненависть к себе, и вообще хотел выйти из этого затруднительного положения и избежать недовольства и страсти сограждан к критике. По его собственному выражению, Трудно в великих делах сразу же всем угодить. Поэтому под тем предлогом, что ему как владельцу корабля надо странствовать по свету, он попросил у афинян позволения уехать за границу на десять лет, и отплыл из Афин: он надеялся, что за это время они и к законам привыкнут. (Пер. С. И. Соболевского). Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1. Аристотель. Афинская полития. (Аристотель характеризует первоначальное государственное устройство и отмечает, что земля находилась в руках немногих, а ссуды обеспечивались личной кабалой.) 5. Ввиду того что существовал такой государственный порядок и большинство народа было в порабощении у немногих, народ восстал против знатных. (2) Смута была сильная, и долгое время одни боролись против других; наконец они избрали сообща посредником и архонтом Солона и поручили ему устройство государства <…>. (3) По происхождению и по известности Солон принадлежал к первым людям в государстве, по состоянию же и по складу своей жизни – к средним. Все вообще данные говорят за это, да, кроме того, и сам он свидетельствует об этом в следующем стихотворении, предупреждая богатых от чрезмерных притязаний: Вы же в груди у себя успокойте могучее сердце: Много досталось вам благ, ими пресытились вы. Знайте же меру надменному духу: не то перестанем Мы покоряться, и вам будет не по сердцу то. И вообще виновниками этой смуты он всегда выставляет богатых. Потому и в начале своей элегии он говорит, что боится «как сребролюбья людей, так и надменности их» – значит, предполагает, что из-за этого и возникла вражда. 6. Взяв дела в свои руки, Солон освободил народ и в текущий момент и на будущее время, воспретив обеспечивать ссуды личной кабалой. Затем он издал законы и произвел отмену долгов, как частных, так и государственных, что называют сисахфией, потому что люди как бы стряхнули с себя бремя. (2) Насчет этого некоторые пытаются клеветать на него. Именно, случилось так, что, Парасит – букв.: «сотрапезник». Первоначально слово не имело уничижительного оттенка и обозначало вспомогательный персонал при отправлении культа. 16 Тесмотеты (фесмофеты) – «законодатели». Шесть из девяти архонтов; в обязанности тесмотетов входило председательство на суде, а также ежегодный пересмотр законодательства с целью устранения противоречий между законами. 15 118 когда Солон собирался произвести сисахфию, он рассказал об этом некоторым из своих знакомых и после, как говорят демократы, был обманут друзьями; по словам же тех, которые хотят очернить Солона, он и сам принимал в этом участие. Они будто бы, заняв денег, скупили на них много земли, а когда вскоре после этого состоялась отмена долгов, оказались богачами. Вот из их-то среды и вышли, говорят, те люди, которые впоследствии слыли за «исконных богачей». (3) Однако более правдоподобен рассказ демократов. В самом деле, раз во всех отношениях человек оказался настолько умеренным и беспристрастным, что, имея возможность привлечь к себе одну сторону и таким путем сделаться тираном в государстве, вместо этого вызвал ненависть к себе обеих сторон и благо и спасение государства предпочел личным выгодам, то неправдоподобно, чтобы этот человек стал марать себя в таких мелких и ничтожных делах. (4) А что ему действительно представлялась такая возможность, об этом свидетельствуют и расстроенные дела государства, и сам он в своих стихотворениях упоминает во многих местах; да и все остальные признают это согласно; следовательно, это обвинение надо считать ложным. 7. Государственный строй, который установил Солон, и законы, которые он издал, были новые; законы же Дракона перестали применять, за исключением законов об убийствах. Написав эти законы на кирбах17, афиняне поставили их в «царском портике», и все поклялись их соблюдать. Девять же архонтов, принося присягу у камня, давали обет посвятить золотую статую, если преступят какой-нибудь из законов. Вот почему они и теперь еще дают такую клятву. (2) Солон установил эти законы на сто лет и дал государству следующее устройство. (3) На основании оценки имущества он ввел разделение на четыре класса, каковое разделение было уже и раньше18, – на пентакосиомедимнов, всадников, зевгитов и фетов. Притом все вообще должности он предоставил исправлять гражданам из пентакосиомедимнов, всадников и зевгитов – должности девяти архонтов, казначеев, полетов, одиннадцати и колакретов19. Каждому классу он предоставил должность сообразно с величиной имущественной оценки, а тем, которые принадлежат к классу фетов, дал участие только в Народном собрании и судах. (4) К пентакосиомедимнам должен был принадлежать всякий, кто со своей земли получает 500 мер в совокупности сухих и жидких продуктов; к всадникам – получающие 300 или, по утверждению некоторых, такие люди, которые могли содержать коня. В доказательство они приводят, во-первых, название этого класса, установившееся будто бы от этого факта, а во-вторых, древние посвящения. На Акрополе, например, стоит изображение, на котором написано следующее: Дифилов Анфемион дар сей богам посвятил, Как из простых батраков всадником сделался он. И возле стоит конь, явно свидетельствуя о том, что всаднический ценз имеет в виду этот признак. Впрочем, вернее, что этот класс характеризовался по количеству мер дохода, так же как класс пентакосиомедимнов. К классу зевгитов должны были принадлежать те, которые получали 200 мер того и другого вместе, а остальные – к классу фетов, и эти последние не имели доступа ни к какой государственной должности. Поэтому и теперь, когда председательствующий спросит у человека, который хочет избираться по жребию на какую-нибудь должность, к какому классу он принадлежит, никто не скажет, что к фетам. 8. Высшие должности Солон сделал избирательными по жребию из числа предварительно выбранных, которых намечала каждая из фил. Намечала же в коллегию девяти архонтов каждая десятерых, и между ними бросали жребий. Вследствие этого еще и теперь остается за филами такой порядок, что каждая избирает по жребию десятерых, а затем из этого числа баллотируют бобами. Доказательством же, что высшие должности Солон сделал выборными по жребию из людей, обладающих цензом, может служить закон о казначеях, который продолжает оставаться в силе еще и теперь: он повелевает избирать казначеев по жребию из пентакосиомедимнов. (2) Вот какие законы издал Солон относительно высших должностей. (В старину совет Ареопага Кирбы – трех- или четырехгранные столбы, на которых записывались законы. Некоторые исследователи считают слова «каковое разделение было уже и раньше» поздней вставкой. 19 Полеты – десять должностных лиц (по одному от каждой филы), заведующих передачей государственных должностей на откуп; одиннадцать – коллегия одиннадцати отвечала за содержание узников и исполнение казней; колакреты – отвечали за общественные жертвоприношения, позже заведовали государственными финансами. 17 18 119 приглашал к себе кандидата и, обсудив в своей среде его кандидатуру, назначал на каждую из должностей подходящего человека на год, после чего отпускал его.) (3) Что касается фил, то их было четыре, как и раньше, и четыре филобасилевса. Каждая фила разделялась на три триттии и каждая еще на 12 навкрарий. Во главе навкрарии стоял навкрар – должность, установленная для приема поступающих взносов и для ведения текущих расходов. Поэтому и в законах Солона, которые теперь уже вышли из употребления, во многих местах значится: «взыскивать предоставляется навкрарам» и «расход производить из навкрарских сумм». (4) Далее, он учредил Совет четырехсот, по сто из каждой филы, а совету ареопагитов назначил охранять законы; как и прежде, он имел надзор за государственным порядком, причем он обязан был не только следить вообще за большинством самых важных государственных дел, но, между прочим, и привлекать к ответственности виновных, имея власть налагать взыскания и кары, причем штрафы вносил в «город», не указывая, по какому поводу платится штраф. Наконец, он судил тех, кто составлял заговор для низвержения демократии, в силу того что Солон издал закон о внесении относительно их чрезвычайного заявления. (5) Видя, что в государстве часто происходят смуты, а из граждан некоторые по беспечности мирятся со всем, что бы ни происходило, Солон издал относительно их особый закон: «Кто во время смуты в государстве не станет с оружием в руках ни за тех, ни за других, тот предается бесчестию и лишается гражданских прав». 9. Итак, что касается высших должностей, то дело обстояло таким образом. По-видимому, вот какие три пункта в Солоновом государственном устройстве являются наиболее демократичными: первое и самое важное – отмена личной кабалы в обеспечение ссуд; далее – предоставление всякому желающему возможности выступать истцом за потерпевших обиду; третье, отчего, как утверждают, приобрела особенную силу народная масса, – апелляция к народному суду. И действительно, раз народ владычествует в голосовании, он становится властелином государства. (2) Вместе с тем так как законы не были написаны просто и ясно <…>, то неизбежно возникало много споров, и решать все дела – и общественные и частные – приходилось суду. Некоторые думают, что Солон нарочно сделал законы неясными, чтобы решение дел зависело от народа. Однако это предположение неправдоподобно, а скорее этот факт объясняется тем, что он не умел в общей форме выразить наилучшее. Несправедливо в самом деле судить о его намерении с точки зрения теперешних условий, но надо рассматривать его на основании всего вообще введенного им государственного порядка. 10. Итак, вот те пункты в законах Солона, которым он, по-видимому, придал демократический характер. Но раньше законодательства он произвел отмену долгов, а после всего этого увеличение мер, весов и монеты. (2) Именно при нем и меры были увеличены в сравнении с фидоновскими, и мина, имевшая прежде вес в 70 драхм, доведена была до 100. Старинный тип чеканки представлял собой монету двухдрахмового достоинства. Он сделал и вес сообразно с монетой, так что 63 мины равнялись таланту, и эти три мины, пропорционально распределенные прибавились на каждый статер и на другие меры веса. 11. Когда Солон устроил государство таким, как сказано образом, к нему стали то и дело обращаться с докучливыми разговорами о законах, одни пункты порицая, о других расспрашивая. Ввиду этого он, не желая ни изменять их, ни навлекать на себя вражду, оставаясь в своем отечестве, предпринял путешествие в Египет отчасти по торговым делам, отчасти из любознательности, сказав, что не вернется в течение 10 лет. Он не считал себя вправе, если бы лично присутствовал, истолковывать законы, но думал, что каждый обязан исполнять написанное. (2) А вместе с тем многие из знати сделались его противниками вследствие отмены долгов. И обе партии переменили свое отношение к нему оттого, что установленный им порядок не оправдал их ожиданий. Именно народ рассчитывал, что он произведет передел всего, а знатные – что он вернет опять прежний порядок или только немного его изменит. Но Солон воспротивился тем и другим и, хотя имел возможность, вступив в соглашение с любой партией, достичь тирании, предпочел навлечь на себя ненависть тех и других, но зато спасти отечество и дать наилучшие законы <…>. 13. Вот по каким причинам Солон предпринял это путешествие. Он уехал, когда в государстве еще шли неурядицы; тем не менее после его отъезда в течение четырех лет жили спокойно. На пятый же год после правления Солона не могли выбрать архонта вследствие смуты, и дальше на пятый год по той же причине было безвластие. (2) А после этого, спустя такой же промежуток времени, Дамасий, избранный архонтом, управлял два года и два месяца, пока не был силой устранен с должности. Потом афиняне решили ввиду происходивших смут выбрать в 120 архонты десятерых лиц: пятерых – из эвпатридов, троих – из земледельцев, двоих – из ремесленников, и эти архонты правили в течение года после Дамасия. Это и показывает, что архонт имел весьма большую силу, так как, по-видимому, все время шла борьба из-за этой должности. (3) Вообще же были постоянно нелады во взаимных отношениях, причем одни за начало и повод выставляли отмену долгов (это были как раз люди, разорившиеся от нее), другие были недовольны государственным порядком, так как произведенная в нем перемена оказалась серьезной, а некоторые – из-за взаимного соперничества. (4) Этих партий было три: одна – паралийцев с Мегаклом, сыном Алкмеона, во главе, которые, по-видимому, преимущественно добивались среднего образа правления; другая – педиаков, которые стремились к олигархии, – ими предводительствовал Ликург; третья – диакрийцев, во главе которой стоял Писистрат, казавшийся величайшим приверженцем демократии. (5) К этим последним примкнули, с одной стороны, те, которые лишились денег, отданных взаймы, – ввиду стесненного положения; с другой – люди нечистого происхождения – вследствие страха. Это видно из того, что после низвержения тиранов афиняне произвели пересмотр гражданских списков, так как многие пользовались гражданскими правами противозаконно. Все эти партии имели прозвания по тем местам, где они обрабатывали землю. 14. Наиболее рьяным приверженцем демократии казался Писистрат, стяжавший большую славу во время войны с мегарцами. Он сам нанес себе раны и под предлогом, будто это было делом его политических противников, убедил народ дать ему телохранителей. Письменное предложение об этом внес Аристион. Получив в свое распоряжение отряд так называемых дубинщиков, он с помощью их восстал против народа и занял Акрополь на тридцать втором году после законодательства, при архонте Комее20. (2) Говорят, когда Писистрат просил об охране, Солон возражал против этого и сказал, что одних он превосходит умом, а других мужеством; умом превосходит тех, кто не знает, что Писистрат стремится к тирании; мужеством тех, которые знают это, да молчат. Но так как словами ему не удавалось убедить, то он выставил оружие перед дверями и говорил, что помог отечеству по мере своих сил (он был уже весьма престарелым) и что ждет того же самого и от остальных. (3) Итак, Солон ничего не достиг тогда своим призывом. Писистрат же, взяв в свои руки власть, управлял общественными делами скорее в духе гражданского равноправия, чем тирании. Но так как власть его еще не укрепилась, то приверженцы Мегакла и Ликурга, придя между собой к соглашению, изгнали его на шестом году после его первого прихода к власти, при архонте Гегесии. (4) На двенадцатый же год после этого, наоборот, сам Мегакл, поставленный в безвыходное положение своими противниками, завел переговоры с Писистратом и, условившись, что тот возьмет замуж его дочь, устроил его возвращение на старинный лад и слишком простым способом. Распространив предварительно слух, будто Афина собирается возвратить Писистрата, он разыскал женщину высокого роста и красивую – как утверждает Геродот, из дема Пеанийцев или, как некоторые говорят, из Коллита, – продавщицу венков, фракиянку по имени Фию, нарядил ее наподобие этой богини и ввел в город вместе с ним. И Писистрат въезжал на колеснице, на которой рядом с ним стояла эта женщина, а жители города встречали их, преклоняясь ниц в восторге. 15. Вот при каких условиях произошло первое возвращение Писистрата. А после этого он был изгнан вторично, на седьмом приблизительно году после возвращения. Недолго удерживал он власть в своих руках, но, вследствие того что не хотел жить с дочерью Мегакла, бежал, побоявшись обеих партий. (2) Сначала Писистрат основал поселение около Фермейского залива, в местечке, которое называется Рекел, а оттуда переехал в окрестности Пангея. Запасшись там деньгами и навербовав наемных солдат, он на одиннадцатом году приехал опять в Эретрию и пытался тогда впервые вернуть себе власть силой, причем многие оказывали ему поддержку, в том числе особенно фиванцы и наксосец Лигдамид, а также всадники, в руках которых была тогда государственная власть в Эретрии. (3) Победив в сражении при Паллениде, Писистрат занял город и, отобрав у народа оружие, уже прочно утвердил свою тиранию. Затем он взял Наксос и поставил правителем Лигдамида. (4) Отобрал Писистрат оружие у народа следующим образом. Устроив смотр войска у Тесейона, он пробовал обратиться к народу с речью и говорил недолго. Когда же присутствующие стали говорить, что не слышат, он попросил их подойти к преддверью Акрополя, чтобы могли лучше слышать его. А в то время как он произносил свою речь, люди, специально получившие 20 Комей был архонтом в 560 г. до н. э. 121 такое распоряжение, подобрав оружие21, заперли его в близлежащем здании – Тесейоне – и, подойдя, знаком сообщили об этом Писистрату. Окончив говорить о других делах, он сказал и об оружии – что по поводу случившегося не надо ни удивляться, ни беспокоиться, но следует возвратиться по домам и заниматься своими делами, а обо всех общественных делах позаботится он сам. 16. Так вот тирания Писистрата с самого начала установилась таким образом и столько имела перемен. (2) А руководил государственными делами Писистрат, как сказано, с умеренностью и скорее в духе гражданского равноправия, чем тиранически. Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к провинившимся; бедных он даже снабжал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться, занимаясь земледелием. (3) Это он делал по двум соображениям: с одной стороны, для того, чтобы они не находились в городе, но были рассеяны по всей стране, с другой – для того, чтобы, пользуясь средним достатком и занятые своими личными делами, они не имели ни желания, ни досуга заниматься общественными. (4) А вместе с тем и доходов поступало к нему больше при условии, если обрабатывалась земля, так как Писистрат взимал десятину с получавшихся доходов. (5) По этим же соображениям он учредил и «судей по демам», да и сам часто ездил по стране, наблюдая за ходом дел и примиряя тяжущихся, чтобы они не запускали своих работ, отправляясь в город. (6) Во время одного такого путешествия Писистрата случилось, как рассказывают, приключение с земледельцем, обрабатывавшим на Гиметте местечко, получившее впоследствии прозвание «безоброчного». Увидав, что какой-то человек копается и трудится над одними камнями, Писистрат подивился этому и велел рабу спросить у него, сколько дохода получается с этого участка. Тот ответил: «Какие только есть муки и горе; да и от этих, мук и горя десятину должен получить Писистрат». Человек этот ответил так, не зная его. Писистрат же в восхищении от его прямоты и трудолюбия сделал его свободным от всех повинностей. (7) Вообще простой народ он старался ничем не раздражать во время своего правления, но всегда обеспечивал мир и поддерживал спокойствие. Вот почему и говаривали часто, что «тирания Писистрата – это жизнь при Кроне». Впоследствии же, когда преемниками Писистрата сделались его сыновья, правление стало гораздо более суровым. (8) Но самым важным из всего сказанного было то, что он по своему характеру был демократичным и обходительным человеком. Во всех вообще случаях он хотел руководить всеми делами по законам, не допуская для себя никакого преимущества. Так, например, однажды, вызванный на суд в Ареопаг по обвинению в убийстве, он сам вышел на суд, чтобы оправдаться, но вызвавший его к ответу обвинитель побоялся и оставил дело. (9) Поэтомуто и пробыл он долгое время у власти и, если бывал изгнан, легко возвращал себе эту власть снова. За него стояло большинство как знатных, так и демократов. Одних он привлекал к себе, поддерживая с ними знакомство, других тем, что оказывал им помощь в их личных делах; он отличался таким характером, что умел ладить с теми и с другими. (10) А в ту пору и у афинян законы о тиранах были вообще мягкие, среди них также и тот, который относится как раз к установлению тирании. Именно, закон у них был следующий: «Таковы у афинян установления и обычаи отцов: если кто восстанет, чтобы быть тираном, или будет содействовать установлению тирании, тот да будет лишен гражданской чести и сам и его род». 17. Писистрат состарился, оставаясь у власти, и умер от болезни при архонте Филонее22. Он прожил 33 года с тех пор, как впервые сделался тираном, и при этом пробыл у власти 19 лет, остальное же время он провел в изгнании. (2) Поэтому, очевидно, вздором являются рассказы тех, которые утверждают, будто Писистрат был любимцем Солона и предводительствовал в войне с мегарцами из-за Саламина. Это несовместимо с возрастом их обоих, если принять во внимание жизнь того и другого, а также при каком архонте каждый из них умер. (3) После смерти Писистрата власть удерживали в своих руках его сыновья и руководили делами в том же духе. Было их двое от его законной жены – Гиппий и Гиппарх – и двое от аргивянки – Иофонт и Гегесистрат по прозвищу Фессал. (4) <…>. 18. Делами управляли в силу своего достоинства и старшинства Гиппарх и Гиппий; при этом Гиппий, как старший и как человек от природы одаренный способностями государственного деятеля и серьезный, стоял во главе правления. Между тем Гиппарх был человек легкомысленный, Во время остановок воины, чтобы не держать тяжелый щит в руках, клали его на землю, а копье втыкали в землю. Попросив воинов подойти поближе, Писистрат отвел войско от места, где было оставлено оружие. 22 Писистрат умер весной 527 г. до н. э. 21 122 влюбчивый и поклонник муз: он-то и приглашал к себе разных поэтов вроде Анакреонта, Симонида и других. Фессал же был значительно моложе и в обращении дерзкий и надменный, изза него-то и начались у них все беды <…>. (Из-за несдержанности Фессала возникает заговор против тиранов, в ходе которого убивают Гиппарха.) 19. После этого тирания стала гораздо более суровой, так как Гиппий, мстя за брата, многих перебил и изгнал и вследствие этого стал всем внушать недоверие и озлобление. (2) А на четвертый приблизительно год после смерти Гиппарха положение его в городе стало настолько ненадежным, что он начал укреплять Мунихий, намереваясь туда переселиться. Но, в то время как он был занят этим делом, его изгнал лакедемонский царь Клеомен, так как лаконцам все время давались повеления оракула о низвержении тирании. А это происходило по следующей причине. (3) Как ни пытались изгнанники, среди которых первое место занимали Алкмеониды, своими собственными силами добиться возвращения, они не могли этого сделать и всякий раз терпели неудачу. Все их попытки оставались тщетными. Так, между прочим, они укрепили в самой стране местечко Липсидрий на Парнефе, и туда собрались некоторые из жителей города; однако они были выбиты оттуда тиранами <…>. Итак, терпя во всем неудачу, они взяли на откуп постройку храма в Дельфах; отсюда-то и явилось у них достаточно денег, для того чтобы призвать на помощь лаконцев. А пифия постоянно объявляла лакедемонянам, когда они вопрошали оракула, что надо освободить Афины. Кончилось дело тем, что она склонила к этому спартанцев, хотя Писистратиды были с ними в отношениях гостеприимства. Но не в меньшей степени на рвение лаконцев оказала свое влияние дружба, существовавшая у Писистратидов с аргивянами. (5) И вот сначала они послали морем Анхимола с войском. Однако он был побежден и убит, вследствие того что на помощь Писистратидам пришел фессалиец Киней во главе тысячи всадников. Тогда лаконцы. раздраженные происшедшим, послали царя Клеомена с более сильным войском уже сухим путем; тот сначала победил фессалийскую конницу, преграждавшую ему движение в Аттику, потом запер Гиппия в так называемых пеласгических стенах и стал осаждать его совместно с афинянами. Когда он держал Гиппия в осаде, случилось так, что сыновья Писистратидов при попытке незаметно выбраться оттуда попали в плен. После захвата их Писистратиды заключили соглашение, выговорив пощаду для своих сыновей, и в пятидневный срок, отправив свое имущество из Афин, сдали Акрополь афинянам при архонте Гарпактиде. Таким образом они удерживали в своих руках тиранию после смерти отца приблизительно семнадцать лет, а всего, если считать и то время, когда правил отец, это составляет сорок девять лет. 20. После низвержения тирании началась распря между Исагором, сыном Тисандра, другом тиранов, и Клисфеном, происходившим из рода Алкмеонидов. Побеждаемый гетериями23, Клисфен привлек на свою сторону народ, обещая предоставить народной массе политические права. (2) Тогда Исагор, видя ослабление своих сил, снова пригласил Клеомена, который был с ним в отношениях гостеприимства, и убедил его принять участие в «изгнании скверны» под тем предлогом, что Алкмеониды считались принадлежащими к числу оскверненных24. (3) Клисфен ввиду этого тайно удалился, а Клеомен, придя с небольшим отрядом, начал изгонять из города под видом очищения от скверны семьсот афинских семейств. Приведя это в исполнение, он пытался низложить Совет и отдать город под власть Исагора и трехсот его приверженцев. Однако Совет оказал сопротивление, и собрался народ. Тогда сторонники Клеомена и Исагора убежали на Акрополь, а народ, обложив их там, осаждал в течение двух дней; на третий день отпустили Клеомена и всех бывших с ним, обеспечив им свободный выход, а Клисфена и остальных изгнанников призвали обратно. (4) Когда народ взял в свои руки управление, Клисфен стал вождем и простатом народа25. Это произошло потому, что чуть ли не главными виновниками изгнания тиранов были Алкмеониды и они же большею частью вели непрестанную политическую борьбу. <…>. Гетерии – в Афинах общества, как правило тайные, единомышленников-олигархов, направленные на борьбу с демократией. 24 Имеется в виду участие Алкмеонидов в так называемом килоновом грехе, когда во время Килоновой смуты в нарушение закона священного убежища заговорщики были перебиты рядом с алтарями (см. выше: Плутарх. Солон, XII). 25 Простат – заступник, защитник народа. 23 123 21. Так вот по этим-то причинам народ и верил Клисфену, А тут, находясь во главе народной партии, на четвертом году после низвержения тиранов, при архонте Исагоре (2) он начал с того, что распределил всех граждан между десятью филами вместо четырех. Он хотел смешать их, чтобы большее число людей получило возможность участия в делах государства. Отсюда и пошло выражение «не считаться филами» – в ответ тем, кто хочет исследовать происхождение. (3) Затем он установил Совет пятисот вместо четырехсот, по пятидесяти из каждой филы, а до тех пор было по сто. Разделил же он не на двенадцать фил из того соображения, чтобы это деление не совпадало с существовавшим ранее делением на триттии: именно, в четырех филах было двенадцать триттий, так что в этом случае не удалось бы смешать народ. (4) Кроме того, Клисфен разделил и страну по демам на тридцать частей: десять взял из демов пригородных, десять – из демов прибрежной полосы, десять – из демов внутренней полосы. Назвав эти части триттиями, в каждую филу он назначил по жребию три триттии, так чтобы в состав каждой филы входили части из всех этих областей. Далее, он заставил считаться демотами жителей каждого из демов, чтобы люди не выделяли новых граждан, называя их по отчеству, но чтобы публично называли по имени демов. Вот отчего афиняне и называют себя по именам демов. Учредил он и должность демархов, которые имеют те же обязанности, что прежние навкрары, так как демы он образовал вместо навкрарий. Что касается названий, то некоторым из демов он дал их по местечкам, некоторым – по основателям, так как уже не все демы связаны были с местами. (6) Роды же, фратрии и жречества он предоставил всем иметь по отеческим заветам. Филам он дал в качестве эпонимов26 из ста предварительно намеченных архегетов27 десятерых, которых изрекла пифия. 22. В результате этих изменений государственный строй стал гораздо более демократичным, чем солоновский. Это и понятно: законы Солона упразднила тирания, оставляя их без применения; между тем, издавая другие, новые законы, Клисфен имел в виду интересы народа. В их числе издан был и закон об остракизме. (2) Впервые на восьмом году после установления этого порядка, при архонте Гермокреонте, установили для Совета пятисот присягу, которую приносят еще и теперь. Затем стали избирать по филам стратегов, по одному из каждой, предводителем же всей вообще армии был полемарх. (3) Далее, на двенадцатом году после этого, при архонте Фениппе, афиняне одержали победу в битве при Марафоне, а спустя два года после победы, когда народ стал уже чувствовать уверенность в себе, тогда впервые применили закон об остракизме, который был установлен ввиду подозрения к людям, пользующимся влиянием, так как Писистрат из демагога и полководца сделался тираном. (4) И первым подвергся остракизму один из его родственников, Гиппарх, сын Харма, из Коллита, которого главным образом и имел в виду Клисфен, издавая этот закон, так как хотел его изгнать. Надо сказать, что афиняне со свойственной народу снисходительностью позволяли тем из сторонников тиранов, которые не принимали участия в их преступлениях во время смут, проживать в городе. Вот их-то вождем и простатом был Гиппарх. (5) Но тотчас же на следующий год, при архонте Телесине, избрали по жребию девятерых архонтов по филам из предварительно намеченных демами пятисот кандидатов – тогда впервые после тирании, прежние же все были выборные. Тут подвергся остракизму Мегакл, сын Гиппократа, из Алопеки. (6) Таким образом в течение трех лет изгоняли остракизмом сторонников тиранов, против которых был направлен этот закон; после же этого на четвертый год стали подвергать изгнанию и из остальных граждан всякого, кто только казался слишком влиятельным <…> (Пер. С. И. Радцига). Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. ИСТОЧНИКИ Аристотель. Афинская полития / Пер. С. И. Радцига // Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. Геродот. История в девяти книгах / Пер. Г. А. Стратановского. М., 1999. Плутарх. Солон / Пер. С. Соболевского // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1. 26 27 Эпоним – бог, герой или человек, чьим именем называют город, общину, год и т. д. Архегет – родоначальник, основатель. 124 ЛИТЕРАТУРА Доватур А. И. Рабство в Аттике в VI–V вв. до н. э. Л., 1980. Зайцев А. И. . Культурный переворот в Древней Греции в VII–V вв. до н. э. Л., 1985. Зельин К. К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н. э. М., 1964. Карпюк С. Г. Клисфеновские реформы и их роль в социально-политической борьбе в позднеархаических Афинах // ВДИ. 1986. №1. Колобова К. М. Возникновение и развитие Афинского государства. Л., 1958. Кыйв М. Три «партии» в Аттике VI в. до н. э. в контексте социально-политической истории архаических Афин // Античный полис. СПб., 1995. Либан Н. Н. Социальные противоречия в Аттике в VIII–VI вв. до н. э. в ходе становления государства // Древний Восток и античный мир. М., 1972. Лурье С. Я. Клисфен и Писистратиды // ВДИ. 1940. №2. Скржинская М. В. Устная традиция о Писистрате // ВДИ. 1969. №4. Строгецкий В. М. Клисфен и Алкмеониды // ВДИ. 1972. №2. Строгецкий В. М. Полис и империя в классической Греции. Нижний Новгород, 1991. Туманс Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII–V вв. до н. э.). СПб., 2002. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. Тема V КЛАССИЧЕСКИЙ ПОЛИС Г. А. Кошеленко. Древнегреческий полис Ниже с сильными сокращениями приводится статья отечественного антиковеда Г. С. Кошеленко, опубликованная в качестве введения к коллективной двухтомной монографии «Античная Греция: Проблемы развития полиса», выпущенной Институтом всеобщей истории АН СССР в 1983 г. Разделы и их названия введены составителями. Для большинства современных исследователей античности представляется совершенно несомненным, что основной формой политической и социальной организации античного общества является полис (polis, civitas). Само неповторимое своеобразие греко-римской цивилизации объясняется в первую очередь характером полиса. Полис, таким образом, выступает как структурообразующий элемент этой цивилизации… …Нам кажется, что нет оснований преувеличивать степень различия между полисом и цивитас. И тот и другой общественный организм в конечном счете имели общую социальную природу, будучи основаны на античной форме собственности. Именно этим объясняется глубокое внутреннее единство названных форм социальной и политической организации античного общества, столь ярко заметное на поздней стадии их развития, когда в рамках Римской империи они были практически идентичными структурными единицами. Сколь ни важны различия между ними, все же элементы общности бесспорно играют большую роль <…>. а) Сущность полиса Кажется несомненным, что столь популярное в западной литературе определение полиса как город-государство или как государство-город имеет очень ограниченное значение, оно не дает сущностной характеристики полиса. Неизмеримо более плодотворным представляется активно развиваемый в советской науке подход – при определении сущности полиса исходить – в качестве первого этапа исследования – из тех наблюдений, которыми руководствовались сами древние. Для греческих авторов полис представляет прежде всего определенный коллектив, определенным образом организованную общность людей. Именно эту идею вкладывает Фукидид в уста Никия: «Ведь государство – это люди, а не стены и не корабли…» (История Пелопоннесской войны, VII, 77, 7). Аналогичные мысли мы встречаем и у Геродота (например, История, VIII, 61). Однако наиболее подробно, ставя проблему полиса как теоретическую, эти идеи развивает общественно-политическая литература IV в. до н. э. Для Аристотеля, в частности, полис представляет собой наивысшую форму всех возможных типов человеческих сообществ. 125 Целью всякого сообщества является благо. «Преимущественно же стремится к наивысшему из всех благ то сообщество, которое является наивысшим их всех, охватывающее собою все другие сообщества. Это-то сообщество и называется полисом» (Политика, I, 1, 1, 1252а). В очерке развития общественных форм объединения людей Аристотель уточняет это положение, показывая постепенное развитие их через домохозяйство (oikía), деревню (kóme), племя (éthnos) к полису: «Сообщество вполне завершенное, состоящее из нескольких селений, образует полис. Назначение его вполне самодовлеющее: полис возникает ради потребностей жизни, но существует он ради благой жизни» (Политика, I, 1, 8, 1252b). Эта идея–типологически более ранние формы сообществ обеспечивают жизнь индивида лишь в физическом смысле, а добродетельная жизнь достигается только в рамках полиса – одна из основных в «Политике» Аристотеля. Для Аристотеля в его понимании полиса особенно важна одна мысль: полис прежде всего коллектив граждан. Развивая эту мысль, он дает сначала первую дефиницию характера полисного коллектива и соответственно его граждан – «полис есть сообщество свободных людей» (Политика, III, 4, 4, 1279а), затем вводит ряд уточнений, которые показывают, что, для того чтобы общество стало полисом, его члены должны быть не только свободными: данное условие непременное, но не единственное. К этому вопросу Аристотель обращается дважды. Один раз он дает определение в более теоретической форме («гражданин тот, кто может быть судьею и магистратом»), а второй раз переводит его на язык практических указаний («мы же будем считать гражданами тех, кто участвует в суде и народном собрании») (Политика, III, 1, 5, 1275а). Аналогичные идеи мы встречаем и у Платона. Для него, как и для Аристотеля, именно полис – основной объект исследования, и его проект идеального государства – это проект идеального полиса. Можно отметить целый ряд точек соприкосновения между мыслями о полисе Аристотеля и Платона: 1) возможность благой жизни только в рамках полиса (Законы, 630e); 2) идея становления и развития полиса из типологически более низких форм человеческого общежития (Законы, 676b–687); 3) понимание основной задачи полиса как формирование граждан полиса в соответствии с их éthos28: и законами (Çàêîíû, 643e) и т. д. Близкие идеи мы обнаруживаем и у Исократа. Не подлежит сомнению, что в общественном сознании греков архаического и классического времени прочно утвердился взгляд на полис как на типично греческую и высшую форму организации государственного бытия. При этом представление о полисе как прежде всего коллективе граждан настолько органично для греков той эпохи, что в тогдашних теоретических построениях появились даже мысли о том, что в принципе полис как таковой может существовать даже без своей территории… Однако подобная концепция вряд ли справедлива. Господствующей в античной общественно-политической мысли была иная точка зрения: полис – коллектив граждан вместе со всеми материальными условиями его сосуществования. Очень ярко эта мысль выражена в Псевдо-Аристотелевой «Экономике»: полис есть совокупность домохозяйств, земли и имущества, обладающая достаточными средствами для благополучной жизни (I, 1, 2, 1343а). Аналогичные идеи высказывал Платон. Он считал, что возникновение полиса обусловлено необходимостью удовлетворения потребности в пропитании, жилище и одежде, потребности, которую человек в состоянии удовлетворить не единолично, но лишь в сообществе с другими людьми (Государство, II, 369, В–С). Аристотель тоже к необходимым условиям существования полиса относил пропитание и владение землей (Политика, VII, 7, 1, 1328а). Таким образом, можно думать, что в основе понимания древними сущности полиса лежало следующее представление: полис прежде всего коллектив граждан вместе с наличными материальными условиями, обеспечивающими его существование. Поэтому нам кажется совершенно справедливым определение полиса как одного из типов общины, а именно как гражданской общины. Но при таком определении встает, естественно, вопрос: в чем же специфика именно гражданской общины, в чем отличие ее от других типов общин (родовой, семейной, территориальной и т. д.). Найти ответ на него в первую очередь поможет выяснение отношений собственности, на которых основывалась античная гражданская община. б) Античная форма собственности Бесспорно, что своеобразие античной гражданской общины определялось своеобразием античной формы собственности, характерные черты которой были глубоко вскрыты К. Марксом в его работе «Формы, предшествующие капиталистическому производству». Основная особенность ее заключается в том, что она всегда выступает в противоречивой, двуединой форме – как собственность государственная и как собственность частная: «У античных народов (римляне как самый классический пример, ибо у них это проявляется в самой чистой, самой выпуклой форме) Этос – под этим термином греки обычно понимали характер личности, сформированный традициями и обычаем. 28 126 имеет место форма собственности, заключающая в себе противоположность государственной земельной собственности и частной земельной собственности, так что последняя опосредствуется первой или сама государственная земельная собственность существует в этой двоякой форме». Очень показательно то обстоятельство, что наиболее проницательные умы древности в известной мере осознавали сам феномен античной собственности с ее двойственной природой. Так, Аристотель, обсуждая вопрос о том, какая из форм собственности (коллективная или частная) более рациональна, и приходя к выводу, что обе они приводят к отрицательным последствиям, следующим образом резюмировал конечный вывод: «Более предпочтителен поэтому тот способ пользования собственностью, который практикуется теперь, особенно если он освящен обычаями и урегулирован правильным законодательством: он заключает в себе хорошие стороны обеих систем, которые я имею в виду, – именно систему собственности общей и систему собственности частной. Собственность должна быть общей только в относительном смысле, в абсолютном же она должна быть частной» (Политика, II, 2, 4, 1263а). Те же идеи мы встречаем у Платона. В его проекте «идеального» полиса о земельной собственности сказано следующее: «Пусть произведен будет раздел земли с таким расчетом, чтобы каждый, получивший свою долю, считал ее общею собственностью всего государства» (Законы, 740а)… В сознании человека античного мира даже в позднее время прочно жило представление о первичности гражданской общины, о приоритете ее прав на совокупность имущества (в первую очередь, конечно, земли), как разделенного, так и не разделенного между гражданами. Этот двойственный характер античной собственности (прежде всего земельной) находит свое выражение в том, что существуют определенные категории земель, находящихся в общественном владении: всего полиса в целом или его подразделений (фил, фратрий, демов и т. д.). Но неизмеримо большее значение имеет другое обстоятельство, гораздо полнее раскрывающее характер античной собственности: только граждане полиса имеют право на участок земли в пределах полисной территории. Как справедливо подчеркивают исследователи, в античности в принципе наблюдается совпадение территории полиса с землей, принадлежащей гражданам (hóra politiké). К. Маркс особо подчеркивал эту черту античной гражданской общины, где гражданин, «относясь к своей частной собственности как к земле… в то же время относится к этой частной собственности как к своему членству в общине». Взаимная обусловленность гражданского статуса и права собственности на землю порождала ту особенность античной гражданской общины, которую современные исследователи называют «принципом исключительности» и которая считается одной из самых фундаментальных для полиса: никто, кроме граждан, не имел права на земельный участок, не мог даже приобрести дом для жилья и должен был снимать жилище в аренду. Аналогичные меры законодательною порядка распространялись на аналогичные группы населения в других греческих полисах: синойков – в Дельфах, эпойков – в Гиерапитне, энойков – в Эретрии и Гестиее, педавойков– в Аргосе и Микенах и т. д. 29 Хотя экономически это запрещение мало задевало метеков, поскольку они в основной своей массе занимались ремеслом и торговлей, оно было чрезвычайно важным в социальном смысле, поскольку подчеркивало резкую границу между полноправными гражданами и неполноправными. Дарование права метеку владеть землей всегда было следствием чрезвычайных обстоятельств. О таких особых обстоятельствах, например, рассказывается в Псевдо-Аристотелевой «Экономике»: византийцы из-за огромных финансовых трудностей наряду с другими мерами вынуждены были в своем полисе разрешить в некоторых случаях приобретать метекам – за особую плату в пользу полиса, помимо стоимости участка – некоторые земли (II, 2, 3, 1347а). В Афинах метеку право приобретать землю даровалось полисом за особые заслуги. Характерно, что некоторые исследователи даже считают, что само распространение этой категории землевладения в Афинах представляет один из симптомов кризиса полиса. Хотя, как правило, в большинстве греческих полисов сделки в отношении участков земли внутри гражданского коллектива не ограничивались, полис все же тщательно наблюдал за перемещением земельной собственности. Именно этим объясняется то, что публичность являлась непременным условием во всех сделках, связанных с землей… Полис мог утверждать земельный максимум, осуществлял он надзор и над наследованием, в частности определял категории наследников, степень их прав на оставшийся участок земли, наконец, сам становился наследником при отсутствии строго оговоренных категорий наследников. Синойки, эпойки, энойки, педавойки – группы свободного, но не имеющего гражданских прав, населения в различных полисах. В Аттике таких людей называли метеки («переселенцы»), данный термин иногда применяется как общее обозначение неполноправного населения полисов. 29 127 Таким образом, есть все основания считать, что полис как коллектив граждан выступал в роли верховного собственника земли данного полиса, гаранта земельной собственности отдельных граждан, имеющего право вмешиваться в отношения собственности. Идея верховной собственности полиса на землю находит отражение в требованиях перераспределения земли, столь частых в ходе социальной борьбы, развертывавшейся в греческих полисах. Показательно, что все эти требования рождаются в рамках гражданского коллектива и облекаются чаще всего в форму призыва к возвращению к порядкам, существовавшим «у предков». Среди граждан совершенно неистребимой была идея о том, что справедливый строй – это строй, при котором более или менее соблюдается принцип земельного равенства. Таким образом, мысль о том, что полис как коллектив граждан может осуществить перераспределение земельного фонда, бесспорно отражает эту систему представлений. в) Связь между обладанием землей и гражданскими правами С указанной особенностью полиса связана вторая его кардинальная черта – совпадение (в принципе) политического коллектива с коллективом земельных собственников, взаимная обусловленность гражданского статуса и права собственности на землю. Первоначально в греческих полисах только владелец земельного участка обладал гражданскими правами. Наиболее очевидна эта взаимозависимость в Спарте, где условиями принадлежности к числу полноправных граждан были обладание участком земли – кларосом, получение спартанского воспитания и участие в сисситиях. При этом не принималась в расчет даже легитимность рождения, что было обычным в других греческих полисах. Точно так же и утрата – в силу тех или иных причин – участка земли приводит к утрате и гражданских прав. Следовательно, здесь связь между правом землевладения и гражданскими правами наиболее отчетлива. Аналогичную практику мы встречаем и в ряде других полисов Греции. В некоторых полисах мы находим «ойкосный принцип» в политической организации: только глава домохозяйства (ойкоса) имеет политические права, даже его взрослые сыновья отстранены от политической жизни. Такова была, например, одно время система, существовавшая в Гераклее Понтийской. Поскольку обладание ойкосом означало в первую очередь обладание участком земли, в Гераклее связь между правом собственности и политическими правами выражена в самой недвусмысленной форме. Наконец, в древней Греции существовали политические системы, где величина участка земли определяла и объем политических прав. Так, согласно Солоновой конституции, в Афинах низшие имущественные «классы» имели право лишь участвовать в народном собрании, для выполнения же полисных магистратур могли быть избраны только представители высших имущественных «классов». Поскольку размеры имущества исчисляли исходя из количества земледельческих продуктов, которые ежегодно давали земельные владения гражданина, бесспорно, что объем политических прав определялся величиной земельного участка. Аналогичная система наблюдается и в некоторых других полисах. В связи с экономическим развитием полиса, ростом значения ремесла и торговли простая и непосредственная связь между земельной собственностью и правом гражданства нарушалась. В большинстве полисов политическими правами продолжали пользоваться и те граждане, которые в силу тех или иных причин лишились своего реального участка земли. Однако, поскольку «принцип исключительности» продолжал действовать, эти граждане оставались потенциальными землевладельцами, ибо всегда имели право приобрести участок земли. В силу этих причин каждый гражданин по-прежнему стремился приобрести участок земли, даже если деньги для этого он заработал ремеслом, торговлей или ростовщичеством. Вообще владение участком земли являлось непременным условием социальною престижа. Очень показательна в этом отношении афинская практика, о которой сообщает Динарх: «Законы предупреждают каждого оратора и стратега, который стремится приобрести доверие народа, чтобы он обзаводился детьми в соответствии с законами, чтобы владел землею в пределах нашей страны и, предоставив в качестве залога все надлежащие гарантии, тогда уж и стремился руководить народом» (Речь против Демосфена, 71). Таким образом, в Афинах даже в период наивысшего развития ремесла и торговли, когда в народном собрании большинство составляли люди, занятые отнюдь не земледельческим трудом, старые концепции сохраняли силу: стратег должен был быть обязательно землевладельцем… Теснейшая связь гражданских прав с правом земельного владения всегда обладала жизненной силой в условиях существования полиса. Совершенно не случайно, что в период наивысшего подъема Афин одним из важнейших направлений политики этого могущественного полиса стало выведение клерухий, которые являлись не только афинскими гарнизонами в подконтрольных городах, но и средством превращения безземельных афинских фетов в землевладельцев и воинов-гоплитов. 128 …Взаимная обусловленность права собственности и гражданского статуса, совпадение в принципе социальной и политической структур приводили к тому, что сограждане являлись – в идеале – абсолютно равными соучастниками политической жизни и суверенитет принадлежал народному собранию полноправных граждан (они же и земельные собственники). Ряд современных ученых настоятельно подчеркивает, что общей тенденцией развития античного полиса была эволюция в сторону демократии. Аристотель называет демократию своего рода конечной фазой в эволюции полиса (Политика, III, 10, 8, 1286b). Видимо, в этом действительно проявлялись общие тенденции полисной структуры. Это явление достаточно четко свидетельствует о генетических связях полиса с породившей его сельской общиной. Равенство граждан полиса первоначально не более чем равенство отдельных домохозяйств в рамках общины. Совершенно справедливо указывалось в литературе, что на всем протяжении античной истории основной экономической и социальной единицей внутри полиса был oíkos (домохозяйство). При этом некоторые исследователи считают, что полис представлял собой «не более и не менее, чем общую сумму этих домохозяйств». Хотя, конечно, в такой крайней форме это мнение не может быть принято, ибо полис не просто сумма ойкосов, а более сложная система, однако то обстоятельство, что первичным элементом системы был ойкос, не подлежит сомнению. Членство в полисе и в более мелких структурных единицах различного характера (генос, фратрия, фила, дем) осуществлялось через посредство ойкоса. Основу экономического благосостояния каждого отдельного ойкоса составлял участок земли, поэтому ойкосная земля всегда имела важнейшее значение. Хотя власть главы ойкоса была достаточно велика, в первую очередь потому, что именно он распоряжался землей, все же она не была абсолютной… Человек, продавший ойкосный участок земли, всегда вызывал неодобрение. Даже в позднее время, когда сделки с землей стали явлением обычным и многие участки земли легко и быстро переходили из рук в руки, сохранялось четкое разделение земли на «отеческую» и «благоприобретенную». Все посредствующие звенья между ойкосом и полисом имели чисто служебное значение, они не могли ущемить самостоятельность его <…>. г) Особенности политической жизни …Можно думать, что общая тенденция развития полиса заключается в развитии демократического принципа, принципа равенства политических прав и обязанностей владельцев отдельных крестьянских домохозяйств – ойкосов. Для античного мира было характерно стремление ограничить возможности закабаления сограждан. Исключалась столь часто практиковавшаяся в других докапиталистических обществах передача частному лицу власти над отдельной территорией и ее населением с правом налагать на него в свою пользу различные повинности. Кровнородственные, территориальные и профессиональные объединения существовали, но не играли роли промежуточного звена между гражданином и государством, как то имело место в ряде докапиталистических обществ. Связь между гражданином и государством была непосредственной. В силу всего сказанного в любом полисе суверенитет принадлежал народному собранию, т. е. общине полноправных граждан. Именно в этом выражалась основная идея – полис прежде всего представляет собой коллектив граждан. В олигархических государствах очень важна была роль совета, но и там народному собранию принадлежало окончательное решение при обсуждении самых основных проблем (таких, например, как война и мир). В современной литературе часто указывается. что в демократических полисах (таких, как Афины) совет выражал в некоторой степени олигархическую тенденцию и выступал в роли своего рода противовеса народному собранию. Однако последние исследования показали, что конституционная практика Афин не может рассматриваться под углом зрения противопоставления народного собрания и совета, это были в равной степени демократические органы, только выражавшие в разной степени идею суверенитета афинского гражданства. В наиболее демократических полисах принимались особые меры для того, чтобы обеспечить активное участие граждан в политической жизни. В Афинах, в частности, этому способствовало введение оплаты за выполнение гражданских обязанностей, что должно было обеспечить участие в управлении делами полиса даже беднейших граждан. Система магистратур в подавляющем большинстве греческих полисов была организована таким образом, что они представляли собой простые исполнительные органы суверенного народного собрания: должностные лица избирались на сравнительно короткие сроки, были подотчетны народному собранию, действовали коллегиально. В политической организации общества в Греции достаточно отчетлива тенденция к возможно более дробному делению функций различных комиссий магистратов и к увеличению их числа. Причины этого крылись в двух обстоятельствах: 1) опасение, что какая-либо из них сосредоточит в своих руках большую власть (что может подорвать суверенитет народного собрания); 2) стремление к максимально широкому участию гражданства в непосредственном управлении делами полиса. В Афинах, например, наиболее полно это выявилось в системе 129 организации гелиеи, которая включала в себя 6000 граждан. Близкие формы существовали и в других демократических полисах… д) Принцип автаркии Другой стороной проблемы ойкоса как органической элементарной частицы полиса является проблема свободы. Она теснейшим образом связана с экономической структурой полиса и ойкоса. Ойкос, как уже отмечалось, в первую очередь домохозяйство крестьянина. Экономика полиса в принципе и огромного большинства конкретных полисов базируется главным образом на сельском хозяйстве, представляющем основную сферу занятий гражданина. Крестьянское домохозяйство по самой своей природе, особенно на ранних этапах развития общества, имеет тенденцию к хозяйственной замкнутости, тому, что греки называли autárkeia, а многие современные авторы переводят как «самодовление». Автаркия, экономическая самодостаточность – одна из ведущих черт ойкоса. Для древних греков ойкос, который не мог обеспечить существование своих членов, вообще не заслуживал этого названия. В античности истинно свободным мог считаться только человек, экономически независимый от других. Поэтому автаркия выступала в качестве экономической основы свободы. Ни отдельно взятый индивид, ни полис не чувствовали себя полностью свободными, если средства их существования зависели от кого-то другого. В применении к индивиду автаркия выступала в качестве идеала мелкого крестьянина-собственника, живущего своим независимым хозяйством. Для полиса же в целом автаркия – это в принципе сумма автаркии отдельных домохозяйств. Экономическая автаркия была теснейшим образом связана с политической системой полиса (стремление к политической независимости полиса в целом и равенству его отдельных сограждан). Полис в целом выступал в качестве опреленного единства суммы отдельных крестьянских домохозяйств – ойкосов. Таким образом, можно полагать, что одна из основных черт полиса – тенденция к демократии, правлению всего коллектива граждан в целом. Эта особенность находила свое выражение в принципе суверенитета народного собрания. Точно так же в самой природе полиса заложена и тесно связанная с этим черта – своеобразие понятия свободы: истинно свободным в рамках полиса может считаться только экономически независимый гражданин. е) Военная организация Наконец, еще одна характерная особенность гражданской общины – совпадение более или менее полное политической и военной организации полиса. К. Маркс, определяя специфику античной общины, особо выделял характер ее военной организации: «Затруднения, возникающие у одной общины, могут вызываться только другими общинами, которые либо уже раньше захватили земли, либо беспокоят общину в захваченных ею землях. Поэтому война является той важной общей задачей, той большой совместной работой, которая требуется либо для того, чтобы захватить объективные условия существования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увековечить. Вот почему состоящая из ряда семей община организована прежде всего по-военному, как военная и войсковая организация, и такая организация является одним из условий ее существования в качестве собственницы». Характер военной организации как гаранта собственности и тем самым самого существования общины определяет не только связь, но в принципе и однозначность военного ополчения граждан с народным собранием как основой политической организации полиса. Гражданин-собственник одновременно является и воином, обеспечивающим неприкосновенность собственности полиса и тем самым своей личной собственности. Армия полиса в принципе являлась всенародным ополчением, служить в котором было долгом и привилегией гражданина. Общая структура полиса и формы его военной организации развивалась в теснейшей связи друг с другом. Еще древние авторы, в частности Аристотель (Политика, IV, 10, 10, 1297b), отмечали, что в ранней Греции политическое господство в возникающих полисах принадлежало аристократии. Политическое и экономическое господство ее в значительной мере объяснялось и тем обстоятельством, что аристократия составляла ядро вооруженных сил – отряды воинов-всадников. Следующая ступень развития связана с появлением в качестве основы вооруженных сил полиса знаменитой греческой фаланги. Появление фаланги вызвано было важнейшими структурными изменениями в полисе. Отныне основу вооруженных сил полиса составляли не ограниченные численно группы аристократов, а основная масса гражданства. Античная традиция считала, что строй фалангитов наиболее полно отвечает социальной структуре полиса. По всей видимости, так оно и было в действительности. Фаланга представляла собой наиболее адекватное отражение в военной сфере социальной структуры полиса того периода его развития, когда влияние аристократии в значительной мере сломлено, а процесс внутреннего развития еще не подорвал позиции среднего крестьянства. 130 Именно земельные собственники – главы ойкосов выступали в качестве воинов-гоплитов, стоявших в строе фаланги. Они были достаточно состоятельны, чтобы вооружиться на свой счет; легковооруженные отряды состояли из представителей низших групп гражданства – типа афинских фетов времени Солона. В сущности в это время народное ополчение представляло собой вооруженное народное собрание. Строй фаланги самим способом сражения, когда воин прикрывал щитом себя и соседа, а победа обеспечивалась только монолитностью строя, способствовал выработке чувства полисного единства. Фаланга была не только военным строем, не только проекцией в военную сферу социальной структуры полиса, но и социально-психологическим фактором огромного значения. И не случайно в теоретических построениях афинских идеологов времени кризиса полиса «счастливое прошлое» представало в облике «мужей-марафономахов», мужественных воинов-гоплитов и суровых афинских крестьян. Уже в древности было сделано наблюдение, с которым согласны современные исследователи: глубокая демократизация, например, афинского общества была теснейшим образом связана и с изменением структуры вооруженных сил Афин. С того самого момента, когда наряду с гоплитским ополчением важную роль начал играть флот, беднейшие слои гражданства стали служить на кораблях. Именно воинская служба сделала весомым их голос в народном собрании, послужила основой дальнейшей демократизации политического строя Афин. Следовательно, н здесь мы видим взаимную связь между социально-политической и военной структурой полиса… ж) Система ценностей Отмеченные выше особенности полиса как гражданской общины являются, с нашей точки зрения, фундаментальными, в них выявляются основные черты этого социального организма. Вместе с тем полис обладает еще и некоторыми другими особенностями, важными для понимания его сущности, но производными от этих основных, фундаментальных особенностей. К ним относится прежде всего порожденная общинной структурой тенденция к простому воспроизводству общины как в экономическом, так и в социальном плане. Это касается не только отдельных членов коллектива, но и всего коллектива полиса в целом… Эта особенность полиса находила многообразное выражение. В частности, отражением этой тенденции и вообще общинных отношений и своеобразным регулятором их служит система ценностей, выработанная полисом. Она характеризуется рядом своеобразных черт. Одна из них – концепция, согласно которой занятие сельским хозяйством, собственный труд на собственной земле представляют высшую ценность, основную добродетель гражданина. Иногда эта идея получала и более практическое, политическое воплощение. В некоторых полисах, например беотийских, граждане, занимавшиеся более четырех лет ремесленным трудом, утрачивали право заниматься земледелием. С другой стороны, отношение к земле, по словам К. Маркса, характеризуется «наивной непосредственностью». Земля в силу этого рассматривалась в «сакральной перспективе». Об этом писали многие античные авторы, но, пожалуй, лучше всего эта мысль выражена в ПсевдоАристотелевой «Экономике»: «Из способов приобретения имущества главным является тот, который дается природой. А природой дается в первую очередь обработка земли и во вторую – все способы приобретения из-под земли, как, например, добыча металлов и т. п. Но земледелие – самое главное, потому что оно справедливо. Ведь приобретения этим способом получаются не от людей, ни по их воле, как, например, при торговле или наемных работах, ни против их воли, как, например, при войнах. Вот еще из доказательств того, что оно дано природой: по природе все получают пищу от матери, следовательно, и люди – от земли. Кроме того, она очень способствует мужеству… » (I, 2, 2–3, 1343а–1343b). Богатство, полученное от обладания землей, считалось богатством, полученным от божеств. Наконец, труд на земле, согласно данной системе ценностей, не может служить источником наживы, он должен только удовлетворять жизненные потребности («Богатство не выступает у них как цель производства»). Для древнего грека в принципе труд в сельском хозяйстве не занятие, целью которого является производство товаров для обмена, торговли, а способ жизни, наиболее полно отвечающий природе, наиболее полно соответствующий той всеобщей гармонии, которая управляет миром. Поэтому занятие ремеслом и торговлей считалось если не зазорным, то, во всяком случае, гораздо менее достойным, нежели сельское хозяйство. Это четко сформулировал в «Экономике» Ксенофонт: «Действительно, занятие так называемыми ремеслами зазорно и, естественно. пользуется очень дурной славой в городах. Ведь ремесло вредит телу и рабочих, и надсмотрщиков, заставляя их вести сидячий образ жизни, без солнца, а при некоторых ремеслах приходится проводить целый день у огня. А когда тело изнеживается, то и душа становится гораздо слабее. К тому же ремесло оставляет очень мало свободного времени для заботы еще о друзьях и родном городе. Поэтому ремесленники считаются 131 непригодными для дружеского сообщества и плохими защитниками отечества. А в некоторых городах, особенно в тех, которые славятся военным делом. даже и не дозволяется никому из граждан заниматься ремеслами» (IV, 2–3). Подобные мысли мы встречаем в «Политике» Аристотеля (III, 3. 2. 1278а) и у многих других греческих авторов, они стали своего рода «общим местом» античной общественно-политической литературы. Эти идеи – в той или иной мере – отражали реальную ситуацию, существовавшею в греческих полисах. Показательно, что даже в Афинах IV в. до н. э., в пору наивысшего развития товарно-денежных отношений, самого высокого подъема афинского ремесла и торговли, почти все афинские трапезиты были рабами по рождению. Отрицательное отношение к богатству, особенно богатству, полученному в результате торговли или занятия ремеслом, стало одним из краеугольных элементов в политической философии греков… Поэтому полис был заинтересован в том, чтобы поддерживать хотя бы относительную гомогенность гражданского коллектива. Как чрезмерное богатство на одном полюсе, так и чрезмерная бедность на другом равно нежелательны. Широко распространенные в древности представления о наибольшей устойчивости именно «средних конституций», где власть принадлежит «среднему» классу, являются отражением именно этой стороны и социальной структуры полиса, и господствующей в нем системы ценностей. Полис как коллектив граждан производит определенное перераспределение богатств внутри гражданского коллектива. В греческих полисах обычной была практика литургий, возлагаемых на самых богатых граждан. В этом отражалось не только представление о полисе как верховном собственнике, но и тенденция к определенному выравниванию имущественных отношений. Возможно, что литургия является продолжением в условиях полиса свойственной первобытному обществу практики «потлача». Во всяком случае, литургия не рождена в условиях демократического строя, она существовала еще в период преобладания аристократии. Однако наибольшего расцвета она достигла именно в условиях демократии и служила одним из средств для уменьшения внутренних различий в полисе… В силу всего этого идеология полиса имеет определенную традиционную направленность. Совершенно не случайно, что во всех областям жизни постоянно подчеркивается примат древнего, традиционного. В политических дискуссиях одним из важнейших аргументов служит ссылка на древность, «нравы предков»… з) Величина полиса Необходимо отметить еще одну особенность полиса. Представляя собой один из типов общинных структур, полис мог существовать – именно как полис – только при сравнительно небольших размерах гражданского коллектива и территории. Платон в «Законах» указывает, что его идеальный полис должен включать 5040 полноправных граждан (737е, 745с). Говоря о размерах полиса, Аристотель в «Политике» приходит к выводу, что как население, так и территория полиса должны быть «легко обозримы». Э. Билль, анализируя эти сообщения источников, указывает, что сравнительно небольшие размеры также относятся к сущностным характеристикам полиса, ибо в полисе возможна только «прямая демократия», что нам представляется справедливым, ибо в основе политической организации полиса лежит принцип суверенитета народного собрания. Видимо, этими причинами объясняется и ярко выраженная в античном мире тенденция к строгому ограничению числа граждан. Рост населения полиса явно нежелательное явление, с которым необходимо бороться. Именно этими соображениями порождались некоторые очень строгие законы, например закон Перикла (Плутарх, Перикл, 37) об обусловленности афинского гражданства для каждого индивида происхождением от афинских граждан как со стороны отца, так и матери… <…> Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис // Античная Греция: Проблемы развития полиса. Т. 1. Становление и развитие полиса. М., 1983. С. 9–36. ИСТОЧНИКИ Аристотель. Политика // Аристотель. Политика. Афинская полития / Пер. С. А. Жебелева, С. И. Радцига. М., 1997. С. 35–268. Ксенофонт. Домострой / Ксенофонт. Воспоминания о Сократе / Пер. С. И. Соболевского. М., 1997. С. 197–262. 132 Платон. Государство // Платон. Филеб, Государство, Тимей, Критий / Пер. с древн.-греч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М., 1999. С. 79–420. Платон. Законы / Пер. с древн.-греч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М., 1999. Псевдо-Аристотель. Экономика / Пер. Г. А. Тароняна // ВДИ. 1969. № 3. ЛИТЕРАТУРА Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л., 1976. Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 194–216. Берве Г. Тираны Греции. Ростов-на-Дону, 1997. Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII–V вв. до н. э. Л., 1985. Строгецкий В. М. Полис и империя в классической Греции. Нижний Новгород, 1991. Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 9–36. Кошеленко Г. А. Греческий полис и проблемы развития экономики // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 217–246. Кузищин В. И. Античное классическое рабство как экономическая система. М., 1990 Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1981; 2-е изд. Л., 1991. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в Античной Греции. Л., 1991. Яйленко В. П. Греческая колонизация VII–III вв. до н. э. (По данным эпиграфических источников). М., 1982. Тема VI КРИЗИС ГРЕЧЕСКОГО ПОЛИСА 1. Земельные спекуляции и потеря земли гражданами Ксенофонт. Домострой, ХХ, 22–29. (Сократ пересказывает свою беседу с предприимчивым хозяином афинянином Исхомахом.) …Для людей, умеющих заботиться о деле и усердно обрабатывающих землю; земледелие – самое эффективное средство обогащения. Мой отец и сам так вел хозяйство и меня научил. Он никогда не позволял мне покупать землю хорошо обработанную, а такую, которая, по небрежности ли хозяев или по недостатку средств у них, не обработана и не засажена; такую он советовал покупать. Обработанная, говорил он, и стоит дорого, и улучшать ее нельзя; а если нельзя ее улучшать, то она не доставляет столько удовольствия; напротив, всякая вещь и скотина, которая идет к улучшению, очень радует хозяина. Так вот, нет ничего способного к большему улучшению, как земля, которая из запущенной становится в высшей степени плодородной. Уверяю тебя, Сократ, что, благодаря нашим стараниям, стоимость многих участков земли стала во много раз больше первоначальной. Эта мысль – такая драгоценная, и так легко ее понять, что, хотя ты ее только сейчас услышал, но будешь ее знать не хуже меня и другого научишь, если захочешь. Да и отец мой не у другого научился этому и пришел к этой мысли не путем теоретического размышления, но, как утверждал он, по любви своей к земледелию и труду; он захотел иметь подобный участок, чтобы и руки приложить к нему и получать удовольствие от доставляемого им дохода. Да, Сократ, прибавил он, мой отец по натуре своей, как мне кажется, любил сельское хозяйство больше всех афинян. Выслушав это, я спросил его: Что же, Исхомах, отец твой сам владел всеми этими именьями, которые он привел в цветущее состояние, или также и продавал, если мог получить хорошую плату? Да, клянусь Зевсом, и продавал, отвечал Исхомах, но тотчас же, по своей любви к труду, взамен одного покупал другое именье, но запущенное. Судя по твоим словам, Исхомах, сказал я, отец твой, действительно, по натуре своей любил сельское хозяйство не меньше, чем купцы любят хлеб. Ведь и купцы, по своей чрезвычайной 133 любви к хлебу, как прослышат, что где-нибудь его очень много, так и едут туда за ним, переплывают и Эгейское, и Евксинское, и Сицилийское море. Потом наберут его как можно больше и везут по морю, да еще на том судне, на котором сами едут. Когда им понадобятся деньги, они не выбрасывают хлеб зря, по дешевым ценам, куда попало, а, напротив, где, по слухам, цены на хлеб всего выше и где больше всего им дорожат, к тем и везут его на продажу. В таком же роде, должно быть, и отец твой был любителем сельского хозяйства. На это Исхомах сказал: Ты шутишь, Сократ, а я ничуть не меньше считаю даже любителями строительства тех, которые, выстроив дом, продают его, а потом строят новый. Нет, клянусь Зевсом, Исхомах, возразил я, я верю тебе: это так естественно, что все любят то, из чего надеются извлечь себе выгоду (Пер. С. И. Соболевского). Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. М., 1993. Плутарх. Агис, V. Начало порчи и недуга Лакедемонского государства восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и серебром. И однако, пока семьи, сохраняясь в том числе, какое установил Ликург, соблюдали такое правило наследования, что отец передавал свое владение только сыну, этот порядок и это имущественное равенство каким-то образом избавляли Спарту от всяких прочих бед. Когда же эфором стал некий Эпитадей30, человек влиятельный, но своенравный и тяжелый, он, повздоривши с сыном, предложил новую ретру – чтобы впредь каждый мог подарить при жизни или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно. Эпитадей внес этот законопроект только ради того, чтобы утолить собственный гнев, а остальные приняли его из алчности и, утвердив, уничтожили замечательное и мудрое установление. Сильные стали наживаться безо всякого удержу, оттесняя прямых наследников, и скоро богатство собралось в руках немногих, а государством завладела бедность, которая вместе с завистью и враждою к имущим, приводит за собою разного рода низменные занятия, не оставляющие досуга ни для чего достойного и прекрасного. Спартиатов было теперь не более семисот, да и среди тех лишь около ста владели землею и наследственным имуществом, а все остальные нищею и жалкою толпой сидели в городе, вяло и неохотно поднимаясь на защиту Лакедемона от врагов, но в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков (Пер. С. П. Маркиша). Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. 3. СПб., 2003. Проект восстановления «республики крестьян» Г. А. Кошеленко Древнегреческий полис Крайне показательно и то, что в условиях кризиса полиса в IV в. до н. э. среди прочих проектов выхода из кризиса особой популярностью пользовалась идея, которую современные исследователи называют проектом восстановления «республики крестьян». Эта идея играла важную роль во всех концепциях, подчеркивающих политическую роль «среднею класса», ибо наиболее типичным представителем такого «класса» считался – и, видимо, был – мелкий земельный собственник-гражданин. Этот крестьянин-собственник изображался как естественный враг всех перемен, сторонник стабильности и порядка. Уже тогда было сделано справедливое наблюдение, связавшее воедино два факта: падение численности и значения среднего крестьянства в полисе и рост политической нестабильности в нем. Прославление крестьянства занимает огромное место во всей литературе IV в. до н. э. Ему отдали дань Еврипид, Аристофан, Ксенофонт, весьма положительна оценка крестьянина и у Аристотеля. Согласно Ксенофонту, в период «тирании тридцати» сторонники Ферамена стремились к созданию именно такой «республики крестьян», в которой политическими правами обладали бы только «всадники и гоплиты» («Греческая история», II, 3, 48). Эти идеи стремились провести в жизнь Формисий и его сторонники непосредственно после падения «тирании тридцати». Согласно их проектам, 30 Эфорат Эпитадея приходится около 400 г. до н. э. 134 политическими правами в Афинах отныне должны были пользоваться только земельные собственники (Лисий. «Речи», XXXIV). Наконец, после поражения Афин в Ламийской войне подобное государственное устройство по указу Антипатра было введено в Афинах. Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис // Античная Греция: Проблемы развития полиса. Т. 1. Становление и развитие полиса. М., 1983. С. 936. 2. Социальные противоречия и столкновения в полисе Ксенофонт. Пир, IV, 30–32. (Шутливая похвала бедности афинянина Хармида.) …Когда я жил богато в Афинах, я, во-первых, боялся, что кто-нибудь пророет стену моего дома, заберет деньги и мне самому сделает какое-нибудь зло. Затем мне приходилось ублажать сикофантов31: я знал, что они мне скорее могут повредить, чем я им. Кроме того, город всегда налагал на меня какие-нибудь расходы, а уехать никуда нельзя было. А теперь, когда заграничных имений я лишился и от здешних не получаю дохода, а, что было в доме, все продано, я сладко сплю растянувшись; город мне доверяет; никто мне больше не грозит, а я уже грожу другим; как свободному, мне можно и здесь жить и за границей; передо мной уже встают с мест и уступают дорогу на улице богатые. Теперь я похож на царя, а тогда, несомненно, был рабом. Тогда я платил налог народу, а теперь город платит мне подать и содержит меня (Пер. С. И. Соболевского). Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. М., 1993. Платон. Государство, IV, 422е–423а. (Происходит диалог между Сократом и Адимантом о будущем идеальном полисе.) – Счастлив ты, если считаешь, что заслуживает название государства какое-нибудь иное, кроме того, которое основываем мы. – Но почему же? – У всех остальных название должно быть длиннее, потому что каждое из них представляет собою множество государств… Как бы там ни было, в них заключены два враждебных между собой государства: одно – бедняков, другое – богачей; и в каждом из них опять-таки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому (Пер. А. Н. Егунова). Платон. Филеб, Государство, Тимей, Критий. М., 1999. Аристотель. Политика, V, 7. (18) …Те, кто губит состоятельных людей или народную массу слишком решительными законами, в сущности разрушают государственный строй. (19) Подобного рода ошибки совершают и в демократиях и в олигархиях. В демократиях, где народная масса господствует над законами, – демагоги: их борьба с состоятельными людьми постоянно разделяет государство на две части. Демагогам, наоборот, следовало бы всегда говорить в пользу состоятельных, а в олигархиях олигархи должны были бы радеть об интересах народа. И клятвенное обещание олигархи должны были бы давать противоположное тому, какое они дают теперь. В настоящее время в некоторых олигархиях клянутся так: «И буду я враждебно настроен к простому народу и замышлять против него самое что ни на есть худое»… (Пер. С. А. Жебелева). Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997. Сикофанты – профессиональные доносчики, с целью шантажа возбуждавшие в судах дела по различному поводу против богатых граждан. 31 135 Ксенофонт. Греческая история. (События в Элиде в 399 г. до н. э. во время войны со Спартой.) III, 2, 27–28. …Приверженцы Ксения, про которого говорили, что ему приходилось измерять медимном серебро, полученное в наследство от отца, желая против воли своих сограждан присоединиться к лакедемонянам, собрались в каком-то доме и, устремившись оттуда с обнаженными мечами, устроили побоище. В числе прочих они убили кого-то, похожего на народного вождя Фрасидея, думая, что убили самого Фрасидея. При вести о его смерти народ впал в глубокое уныние и не пытался бунтовать, а убийцы думали, что все уже сделано, и их единомышленники вынесли оружие на площадь. В действительности же Фрасидей еще спал там, где свалился пьяный. Когда же народ узнал, что Фрасидей не умер, весь дом его наполнился посетителями, они обступили также его дом со всех сторон, как рой вокруг пчелиной матки. Когда же народ вышел на бой с Фрасидеем во главе, он победил в произошедшей схватке, а учинившие побоище бежали к лакедемонянам. (События в Спарте в 397 г. до н. э.) III, 3, 5–11. …Кто-то возбудил перед эфорами обвинение в заговоре, причем был указан и руководитель его – Кинадон; это был юноша сильный телом и духом, но не принадлежавший к сословию «равных»32. Когда эфоры спросили, каков был план заговора, доносчик сказал, что дело произошло таким образом: Кинадон отвел его в отдельную часть агоры и приказал ему сосчитать, сколько спартиатов на агоре. Тот насчитал, кроме царя, эфоров и геронтов, еще около сорока спартиатов. «С какой целью, Кинадон, ты приказал мне их сосчитать?» Тот ответил: «Вот этих считай своими врагами, а всех прочих, находящихся на агоре в числе более четырех тысяч, своими союзниками». Далее он указывал ему, встречаясь на дороге с людьми, одного-двух врагов, а всех прочих называл союзниками. Далее он говорил, что во всех загородных усадьбах спартиатов есть только один враг – хозяин, а союзников в каждой усадьбе много. На вопрос эфоров, сколько было, по его мнению, соучастников в заговоре, тот ответил, что и об этом сообщил ему Кинадон: руководители заговора посвятили в свои планы лишь немногих, и притом лишь самых надежных людей, но они хорошо знают, что их замыслы совпадают со стремлениями всех гелотов, неодамодов, гипомейонов и периэков33: ведь, когда среди них заходит разговор о спартиатах, то никто не может скрыть, что он с удовольствием съел бы их живьем. На следующий вопрос – откуда предполагалось достать оружие – он заявил, что, как сказал ему Кинадон, те из заговорщиков, которые были в рядах войска, имели собственное оружие. Что же касается вооружения народа, то Кинадон, вместо ответа на этот вопрос, повел его в железный ряд, где показал ему много ножей, мечей, вертелов, секир, топоров и серпов. Кинадон сказал ему при этом: «Оружие такого сорта имеется у всех тех людей, которые занимаются обработкой земли, дерева или камня; да и в большей части всяких других ремесел употребляется достаточно инструментов, которые могут служить оружием для людей, не имеющих никакого другого оружия». На следующий вопрос – на какой срок было назначено восстание – он ответил, что ему запрещено было отлучаться из города. Услышав это, эфоры сочли его известие вполне достоверным и пришли в ужас. Они не созвали даже так называемой малой экклесии34, но лишь некоторые геронты собрались группами в различных местах и вынесли решение послать Кинадона в Авлон в сопровождении еще нескольких граждан младших призывных категорий и приказать ему привести из Авлона нескольких авлонитов и гелотов, имена которых были написаны на скитале35. Ему приказали также привести одну женщину, которая считалась в Авлоне первой красавицей и «Равные» – спартиаты, получившие спартанское воспитание и обладающие участком земли в Спарте; привилегированные граждане Спарты. 33 Гелоты (илоты) – рабы, принадлежащие всей общине спартиатов; неодамоды – вольноотпущенные илоты; гипомейоны – спартиаты, утратившие полноту гражданских прав; периэки – свободные жители Лаконики, не имевшие в Спарте гражданских прав,. 34 Малая экклесия – вероятно, собрание «равных» или «равных», достигших определенного возраста. 35 Скитала – деревянный жезл определенного размера, на который накручивалась полоска кожи, после чего на ней делалась запись. Таким образом, прочитать содержание записи на коже можно было только обладая скиталой; скитала использовалась в Спарте для сообщения секретной информации. 32 136 обвинялась в том, что поносила прибывавших в город лакедемонян – молодых и стариков. Кинадон уже не раз исполнял такого рода поручения эфоров. Одновременно ему была вручена скитала, в которой были написаны имена тех, кого следовало арестовать. На вопрос его, кто же пойдет с ним из граждан младших призывных возрастов, ему ответили: «Иди и скажи старшему из гиппагретов36, чтобы он послал с тобой шестерых или семерых из тех, которые окажутся налицо. Они уже заранее позаботились о том, чтобы гиппагрет послал подходящих людей, а посланные знали, что им надлежит арестовать Кинадона. Эфоры сказали также Кинадону, что они пошлют с ними три телеги, дабы не пришлось вести арестованных пешком; это было сделано для того, чтобы как можно лучше скрыть от него, что все это предприятие направлено только против него одного. Арестовать, его в самом городе они не решались, так как не знали, насколько уже успел разрастись заговор; вдобавок они хотели узнать от него имена соучастников прежде, чем те узнают, что на них донесли, чтобы они не успели убежать. Имелось в виду, что его арестуют, узнают от него имена соучастников и, записав их, немедленно отошлют в письме эфорам. Эфоры придавали такое большое значение этому делу, что отрядили для похода в Авлон также отряд всадников. Когда Кинадон был арестован и конный гонец принес протокол допроса с именами выданных Кинадоном соучастников, эфоры тотчас же арестовали прорицателя Тисамена и других наиболее влиятельных из заговорщиков. Затем Кинадон был приведен в Лакедемон и изобличен. Он сознался во всем и назвал имена соучастников. Когда все это было выяснено, ему задали вопрос, с какой целью он это делал. Он отвечал, что затеял заговор из желания быть не ниже всякого другого в Лакедемоне. После этого ему надели на шею железное кольцо, к которому железными цепями были прикованы руки. Затем его вели по всему городу и били бичом и стрекалом. Такая же судьба постигла его соучастников. И так они понесли заслуженное наказание. (События в Коринфе в 392 г. до н. э. во время войны со Спартой, которую Коринф вел в союзе с Афинами, Беотией и Аргосом.) IV, 4, 1–3. Коринфяне видели, что земли их опустошаются, а (граждане) гибнут, так как враг все время находится близ их города, тогда как в союзных с ними государствах и граждане пользуются благами мира, и земля возделывается; поэтому большинство их, в том числе самые знатные, желало во что бы то ни стало мира; сходясь, они беседовали об этом друг с другом. Аргивяне же, афиняне, беотийцы и те из коринфян, которые были подкуплены персидским царем и были главными виновниками этой войны, прекрасно знали, что если им не удастся устранить сторонников мира, то их государствам угрожает опасность снова попасть под лаконское влияние. Поэтому они организовали погром в Коринфе. Прежде всего, задуманное ими дело было крайне безбожным: ведь прочие греки, даже если кто-либо приговорен к смертной казни в силу закона, не приводят приговора в исполнение в праздничные дни, а они выбрали для осуществления своего замысла последний день Евклейских празднеств, так как они надеялись, что в этот день сойдется на агоре больше всего людей из числа намеченных для убийства. После того как убийцам, заранее осведомленным об именах тех, кого надлежало убить, был дан условный знак, они обнажили кинжалы и стали наносить удары направо и налево. Один погиб стоя, во время дружеской беседы, другой сидя, третий в театре, а иные даже при исполнении обязанностей арбитра на состязаниях. Когда стало ясно, в чем дело, знатные граждане бросились искать убежища – одни к подножьям статуй богов, стоявших на агоре, другие к алтарям. Но и давшие приказания и исполнявшие их были безбожнейшими людьми, и вообще им была чужда справедливость: они убивали и прильнувших к алтарям. Поэтому многие из добропорядочных граждан, даже не вошедшие в число жертв, терзались душой, видя это кощунство. В этот день погибло очень много людей старшего возраста, так как ими-то преимущественно и была наполнена агора… (События в Сикионе в 368 г. до н. э.) VII, 1, 44–46. Сикион до этих пор управлялся по исконным установлениям. Но после этих событий Евфрон, пользовавшийся у лакедемонян наибольшим почетом из всех сикионцев, решил добиться такой же первостепенной роли и у их противников. Он заявляет аргивянам и аркадянам, что если власть в Сикионе будет в руках богачей, то ясно, что при первом удобном случае город снова станет на сторону Лакедемона. «Если же, – добавил он, – власть попадет в руки демократии, то можете не сомневаться, что город останется вам верен навсегда. Поэтому, если вы мне обещаете поддержку, я готов (взять на себя организацию этого переворота и) созвать народ, что послужит 36 Гиппагреты – должностные лица в Спарте: командующие царской гвардией. 137 доказательством моей преданности вам, и в то же время вы сделаете наш город верным вашим союзником. Я поступаю так потому, что, как и вы, давно уже негодую на высокомерие лакедемонян и был бы очень рад случаю избавиться от их ига». Аркадяне и аргивяне с удовольствием приняли это предложение и обещали ему свою поддержку. Тотчас же после этого он собрал на агоре в присутствии аркадян и аргивян народное собрание, заявляя, что отныне государственный строй преобразуется на началах полного равноправия. Когда собрание открылось, Евфрон предложил народу выбрать стратегов по собственному усмотрению. Были выбраны: сам Евфрон, Гипподам, Клеандр, Акрисий и Лисандр. После этого он назначил начальником наемников своего сына Адея, сместив прежнего начальника Лисимена. Части этих наемников Евфрону удалось внушить к себе преданность подарками; сверх того он набрал новых наемников, не щадя ни казенных денег, ни храмовых сокровищ. Вдобавок он пользовался имуществом тех, которых он изгонял по обвинению в лаконофильстве. Из своих товарищей по должности он часть коварно убил, часть предал изгнанию. Таким образом он подчинил все своей власти и сделался явным тираном. Чтобы не натолкнуться при этом на сопротивление союзников, он действовал путем взяток, а также располагал их к себе тем, что его наемное войско охотно сопровождало их во всех походах. Ксенофонт. Греческая история. СПб., 1993. Плутарх. Тимолеонт. (Эпизод из истории Коринфа, относящийся к 365 г. до н. э., рассказывается Плутархом в биографии коринфского полководца Тимолеонта.) III. …У Тимолеонта был старший брат Тимофан, нисколько на него не похожий – безрассудный, испорченный страстью к единодержавию (эту страсть внушили ему дурные друзья и наемники-чужеземцы, постоянно его окружавшие), но в боях стремительный и отчаянно смелый. Этим он привлек к себе внимание сограждан, которые, полагаясь на его воинственность и предприимчивость, несколько раз назначали его командующим. В исполнении должности ему помогал Тимолеонт: промахи брата он скрывал или сильно преуменьшал, а то, что было в нем от природы привлекательного, выставлял вперед и всячески возвеличивал. IV. …Когда же коринфяне, опасаясь, как бы им снова не потерпеть насилия от собственных союзников и снова не лишиться своего города, решили держать на службе четыреста наемников и начальником отряда назначили Тимофана, последний, забыв о чести и справедливости, тотчас стал принимать меры к тому, чтобы подчинить город своей власти, казнил без суда многих виднейших граждан и, в конце концов, открыто провозгласил себя тираном. Для Тимолеонта это было настоящей мукой, низкий поступок брата он считал своим личным несчастьем и сначала сам уговаривал Тимофана расстаться с безумным и несчастным увлечением и найти какой-нибудь способ загладить свою вину перед согражданами, а когда тот высокомерно отверг все его увещания, выждал несколько дней и опять явился к тирану, на этот раз приведя с собою из родственников – Эсхила, шурина Тимофана, а из друзей – некоего прорицателя, которого Теопомп называет Сатиром, а Эфор и Тимей Ортагором; втроем они обступили Тимофана и умоляли его хотя бы теперь опомниться и изменить образ действий. Тимофан вначале насмехался над ними, но потом разгневался и вышел из себя, и тогда Тимолеонт отошел немного в сторону и, покрыв голову, заплакал, а двое остальных обнажили мечи и уложили тирана на месте (Пер. С. П. Маркиша). Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб., 2001. Т. 1. Разложение военной организации полиса Г. А. Кошеленко Древнегреческий полис Наконец, необходимо отметить, что и кризис полиса теснейшим образом связан с разложением его военной организации. Падение роли ополчения граждан и возрастание роли наемных армий – важнейший симптом этого кризиса. Наемник представляет собой новый социальный тип, уже мало связанный с почвой родного полиса, его ценностями и традициями. Наиболее ярко, однако, черты этого нового социального типа проявляются не в рядовом воине, а в 138 профессиональном командире наемных отрядов. Развитие наемничества, создание больших профессиональных армий порождали новый тип военачальника, не связанного с полисом: его судьба всецело зависела от его личного авторитета, его военных способностей и лояльности наемных отрядов, находившихся под его командованием. Все это позволяло ему использовать наемные силы для достижения личных целей. Примером людей такого типа может служить Клеарх, ставший тираном в Гераклее Понтийской с помощью наемной армии… Поскольку военная организация полиса в форме его гражданского ополчения является одной из специфических черт полиса как социальной формы организации, гарантом – по терминологии К. Маркса – самого существования гражданской общины, отрицание ее и замена совершенно иной военной организацией и порожденными ею новыми социальными типами – яркий показатель кризиса полиса. Кошеленко Г. А. Указ. соч. С. 25–26. Кризис полиса и возрождение тирании Э. Д. Фролов Младшая тирания С Пелопоннесской войной мир греческих полисов вступил в полосу длительного и тяжелого кризиса, из которого ему уже не суждено было выйти собственными силами. Конечно, война не была причиной этого кризиса, но она решающим образом ускорила его наступление, развязав действие тех разрушительных сил, энергия которых давно уже накапливалась в недрах древнегреческого общества. В IV в. до н. э. кризис полисной системы стал уже несомненным фактом. Термин стасис («смута», «восстание») часто встречается в позднеклассический период – от Пелопоннесской войны и до временного объединения Греции под властью македонских царей. Однако содержание исторического процесса не ограничивалось тогда одним лишь разрушением старого полисного строя. Одновременно шли поиски выхода из создавшегося тяжелого положения, опробовались различные варианты дальнейшего развития, и в этих поисках и опытах устанавливались новые истины, которые могли стать исходными моментами в формировании новой общественной системы. Важное место в ряду этих исторических опытов принадлежит позднеклассической тирании; ее называют поздней, или младшей, тиранией, чтобы отличить от тирании архаического времени, сопутствовавшей рождению греческого полиса. Своеобразный характер и значение этой поздней тирании всецело определяются теми особенными историческими условиями, которые ее породили. Младшая тирания была вызвана к жизни кризисом полиса – это положение признается теперь бесспорным. Однако чтобы осознать по-настоящему эту истину, надо отчетливо представлять себе логику тех социальных процессов, которые обусловили и общий кризис полисной системы, и рождение младшей тирании. Кризис полиса был прежде всего кризисом гражданского общества. Исходный момент разложения последнего следует искать в сфере социально-экономической. Прогрессирующее развитие крупнособственнического рабовладельческого хозяйства неуклонно вело к концентрации собственности в руках немногих и к разорению и обнищанию масс свободных граждан. Рост социального неравенства в свою очередь вызывал обострение общественных отношений даже в передовых демократических полисах, где прилагались особенные усилия для поддержания видимого равенства между гражданами. Бьющая в глаза роскошь богачей вызывала зависть и недоброжелательство низов. Растущее раздражение народной массы находило выход в скорых судебных расправах над отдельными богачами, а иногда и в массовых погромах, как было, например, в Аргосе в 370 г. до н. э., когда городская беднота, подстрекаемая демагогами, забила насмерть дубинами до 1200 богатых граждан (Диодор Сицилийский. Историческая библиотека, XV, 58). В этих условиях обнаружилось банкротство полисного государства, чьи возможности были весьма ограничены, а между тем как граждане предъявляли к нему все более повышенные требования, настаивая: бедные – на дальнейшем расширении системы государственного вспомоществования, а богатые – на обеспечении своей собственности и жизни ог посягательств со стороны этой бедноты, на наведении в стране твердого порядка. Не будучи в состоянии удовлетворить эти требования, а следовательно, и обеспечить единство и согласие граждан, полисное государство утрачивало исторический смысл. На практике было важно и то, что один и 139 тот же социальный процесс – обнищание народных масс – приводил не только к подрыву традиционной опоры полиса – гражданского ополчения, но и к созданию новой политической силы – наемной армии, которую при случае можно было использовать для ниспровержения существующего строя. И действительно, упадок полисного государства, его неспособность справиться с растущими трудностями и обусловленная этим практика чрезвычайных назначений поощряют инициативу отдельных честолюбцев, которые, опираясь на личных друзей и наемников, начинают все чаще домогаться единоличной власти. Наметившаяся тенденция к преодолению полиса изнутри дополнялась не менее отчетливой тенденцией к его преодолению и извне. Растущие экономические и политические связи подрывали полисный партикуляризм, и повсюду обнаруживается тяга к объединению, в особенности в рамках отдельных исторических областей (Халкидикский, Фессалийский, Беотийский, Аркадский и другие союзы). Однако развитие это наталкивалось на серьезные препятствия: помимо традиций полисной автономии обнаружилось стремление полисов-гегемонов превращать союзы в собственные державы, а с другой стороны, продолжалось соперничество этих сверхполисов из-за гегемонии в Греции. Все это вело к непрекращающимся междоусобным войнам, которые ослабляли греков и поощряли вмешательство в их дела соседних «варварских» государств – Персии на Востоке и Карфагена на Западе. Социальный и политический кризис полиса естественно дополнялся кризисом идеологии. Характерной чертой времени была растущая аполитичность, т. е. равнодушие граждан к судьбам своего государства. Рационалистическая критика существующего порядка, начало которой положили софисты и Сократ, не оставила камня на камне от полисного патриотизма, на смену которому теперь пришли новые настроения и новые идеи. В то время как народная масса все чаще предавалась воспоминаниям или, скорее, мечтам о примитивном уравнительстве, верхушка общества все более пропитывалась индивидуалистическими и космополитическими настроениями. Традиционные политические доктрины, демократические и олигархические в равной степени, оказывались несостоятельными перед лицом новых задач, и, по мере того, как кризис принимал все более затяжную и острую форму, в обществе среди людей различного социального и культурного уровня крепло убеждение, что лишь сильная личность, авторитетный вождь или диктатор, стоящий над гражданским коллективом, сможет найти выход из того тупика, в который зашло полисное государство. В политической литературе, выражавшей запросы полисной элиты, популярными становятся тема и образ сильного правителя (в трактатах Антисфена, Платона и Аристотеля, в речах Исократа, в исторических или мнимоисторических произведениях Ксенофонта). Поскольку, однако, внутреннее переустройство не мыслилось без переустройства внешнего, наведение порядка внутри отдельных городов – без установления общего мира в Греции и победоносного отражения «варваров», образ сильного правителя приобретал одновременно черты борца за объединение Эллады, руководителя общеэллинской войны против «варваров», черты царя-завоевателя (в особенности у Исократа в речах «Евагор» и «Филипп» и у Ксенофонта в романе «Киропедия»). Так мечты о социальном и политическом переустройстве общества оказались связаны с монархической идеей, а последняя в свою очередь – с идеей панэллинской. Естественным следствием социального, политического и идеологического кризиса греческого общества в позднеклассический период явилось возрождение тирании. Разложение полисной системы создавало благоприятные условия для действий отдельных честолюбцев, для их выступления против традиционных республиканских порядков и создания режимов личной власти. Недостатка в таких попытках не было. Характерное для того времени развитие крайнего индивидуализма порождало у сильных и заносчивых людей стремление выйти из-под контроля общества, сбросить подчас действительно тягостную опеку гражданского коллектива и подчинить этот коллектив своей воле. Не человек – обществу, а общество – сильному человеку – такова была здесь исходная аксиома, теоретическое основание которой положили софисты своим учением об относительности закона в сравнении с природою и конечным выводом о безусловном праве сильного от природы человека на первенство и власть над другими. Это убеждение сильной личности в своем праве на власть не было чем-то сугубо субъективным – оно опиралось на осознание реально существующих возможностей. Ситуация была благоприятна для осуществления самых дерзких замыслов не только потому, что старый порядок был поколеблен непрерывной смутой; важным условием успеха было также наличие необходимых сил, на которые инициатор переворота мог опереться. Обычно подобный 140 авантюрист действовал в согласии с группой влиятельных друзей, возлагавших на него тайные надежды. Затем такой честолюбец старался демагогическими заверениями привлечь на свою сторону массу простого народа, что при легкой возбудимости демоса сделать было не так уж трудно. Наконец, в его распоряжении всегда могло быть достаточное число вооруженных наемников. Распространение наемничества вообще было одним из важнейших факторов, подготовивших рождение младшей тирании. Именно наемники, которым в отличие от воинов гражданского ополчения менее было свойственно чувство долга перед государством и больше – сознание связи с непосредственным командиром, оказывались чаще всего тем средством, с помощью которого честолюбивый и не слишком лояльно настроенный полководец мог свергнуть свое правительство. При этом очевидно, что так могли поступать не только местные политические деятели, занимавшие высокий военный пост по воле сограждан, но и обычные начальники наемных отрядов, чужаки-профессионалы, пришедшие на службу – часто вместе со своими отрядами – со стороны, так что наемничество и тирания могли быть в этот период взаимосвязанными явлениями. Обычно рождение тирании свершалось в обстановке острой внутренней борьбы, стимулированной или осложненной внешними угрозами. В такой момент полисное государство, чувствуя свое бессилие справиться с одновременно обрушившимися на него внутренними и внешними трудностями, нередко прибегало к помощи какого-либо авторитетного политика или полководца и предоставлением ему чрезвычайных полномочий (например, назначение единоличным стратегом-автократором) создавало необходимую легальную предпосылку, подавало повод к установлению режима личной власти. Острые кризисные ситуации в это бурное время возникали во многих греческих городах, и нередко они разрешались именно установлением тирании. Дионисии – отец и сын – в Сиракузах, Ликофрон, Ясон и Александр в Фессалии, Филомел, Ономарх, Фаилл и Фалек в Фокиде, Евфрон в Сикионе, Спартокиды на Боспоре, Клеарх и его преемники в Гераклее Понтийской, Евагор и Никокл на Кипре – вот имена лишь наиболее известных представителей тирании в позднеклассический период. Однако и этого перечня достаточно, чтобы убедиться в том, насколько распространенным явлением оказалась поздняя тирания. Фролов Э. Д. Младшая тирания // Античная Греция. Ч. 2. Кризис полиса. С. 121–124. ИСТОЧНИКИ Аристотель. Политика // Аристотель. Политика. Афинская полития / Пер. С. А. Жебелева, С. И. Радцига. М., 1997. С. 35–268. Ксенофонт. Греческая история. СПб., 1993. Платон. Государство // Платон. Филеб, Государство, Тимей, Критий / Пер. с древн.-греч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М., 1999. С. 79–420. ЛИТЕРАТУРА Глускина Л. М. Проблемы кризиса полиса // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 2. М., 1983. С. 5–42. Берве Г. Тираны Греции. Ростов-на-Дону, 1997. Исаева В. И. Принципы межполисных отношений конца V – середины IV в. до н. э. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 2. М., 1983. С. 73–120. Маринович Л. П. Греческое наемничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1975. Маринович Л. П. Греки и Александр Македонский: К проблеме кризиса полиса. М., 1993. Фролов Э. Д. Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб., 2001. Фролов Э. Д. Огни Диоскуров. Л., 1984. Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. 2-е изд. Л., 1991. Фролов Э. Д. Младшая тирания // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 2. М., 1983. С. 121–156. Фролов Э. Д. Панэллинизм в политике IV в. до н. э. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 2. М., 1983. С. 157–207. 141 ПРИЛОЖЕНИЕ 2 ХРЕСТОМАТИЯ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ИССЛЕДОВАНИЙ К ПРОБЛЕМЕ РАЗВИТИЯ ГОСУДАРСТВА В РИМЕ Тема I РИМСКАЯ РЕСПУБЛИКА РЕФОРМЫ СЕРВИЯ ТУЛЛИЯ Ливий. История Рима от основания города, I. Тит Ливий – крупнейший римский историк конца I в. до н.э., автор грандиозного труда "История Рима от основания города" в 142 книгах, из которых сохранились 1–10 и 21–45 книги, остальные известны по эпитомам (кратким аннотациям) позднего времени. Сочинение Ливия – важнейший источник по истории раннего и республиканского Рима. 42. (4) Теперь он приступает к величайшему из мирных дел, чтобы подобно тому как Нума явился творцом божественного права, Сервий слыл у потомков творцом всех гражданских различий, всех сословий, четко делящих граждан по степеням достоинства и состоятельности. (5) Он учредил ценз – самое благодетельное для будущей великой державы установленье, посредством которого повинности, и военные и мирные, распределяются не подушно, как до того, но соответственно имущественному положению каждого. Именно тогда учредил он и разряды, и центурии, и весь основанный на цензе порядок – украшенье и мирного и военного времени. 43. (1) Из тех, кто имел сто тысяч ассов или еще больший ценз, Сервий составил восемьдесят центурий: по сорока из старших и младших возрастов; (2) все они получили название «первый разряд», старшим надлежало быть в готовности для обороны города, младшим – вести внешние войны. Вооружение от них требовалось такое: шлем, круглый щит, поножи, панцирь – все из бронзы, это для защиты тела. (3) Оружие для нападения: копье и меч. Этому разряду приданы были две центурии мастеров, которые несли службу без оружия: им было поручено доставлять для нужд войны осадные сооруженья. (4) Во второй разряд вошли имеющие ценз от ста до семидесяти пяти тысяч, и из них, старших и младших, были составлены двадцать центурий. Положенное оружие: вместо круглого щита – вытянутый, остальное – то же, только без панциря. (5) Для третьего разряда Сервий определил ценз в пятьдесят тысяч; образованы те же двадцать центурий, с тем же разделением возрастов. В вооружении тоже никаких изменений, только отменены поножи. (6) В четвертом разряде ценз – двадцать пять тысяч; образованы те же двадцать центурий, вооружение изменено: им не назначено ничего, кроме копья и дротика. (7) Пятый разряд обширнее: образованы тридцать центурий; здесь воины носили при себе лишь пращи и метательные камни. В том же разряде распределенные по трем центуриям запасные, горнисты и трубачи. (8) Этот класс имел ценз одиннадцать тысяч. Еще меньший ценз оставался на долю всех прочих, из которых была образована одна центурия, свободная от воинской службы. Когда пешее войско было снаряжено и подразделено, Сервий составил из виднейших людей государства двенадцать всаднических центурий. (9) Еще он образовал шесть других центурий взамен трех, учрежденных Ромулом, и под теми же освященными птицегаданием именами. Для покупки коней всадникам было дано из казны по десять тысяч ассов, а содержание этих коней было возложено на незамужних женщин, которым надлежало вносить по две тысячи ассов ежегодно. (10) Все эти тяготы были с бедных переложены на богатых. Зато большим стал и почет. Ибо не поголовно, не всем без разбора (как то повелось от Ромула и сохранялось при прочих царях) было дано равное право голоса и не все голоса имели равную силу, но были установлены степени, чтобы и никто не казался исключенным из голосованья, и вся сила находилась бы у виднейших людей государства. (11) А именно: первыми приглашали к голосованию всадников, затем – восемьдесят пехотных центурий первого разряда; если мнения расходились, что случалось редко, приглашали голосовать центурии второго разряда; но до самых низких не доходило почти никогда. (12) И не следует удивляться, что при нынешнем порядке, который сложился после того, как триб стало тридцать пять, чему отвечает двойное число центурий – старших и младших, общее число центурий не сходится с тем, какое установил Сервий Туллий. (13) Ведь когда он разделил город – по населенным округам и холмам – на четыре части и назвал эти части трибами (я полагаю, от слова «трибут» – налог, потому что от Сервия же идет и способ собирать налог 142 равномерно, в соответствии с цензом), то эти тогдашние трибы не имели никакого касательства ни к распределению по центуриям, ни к их числу. (Пер. В. М. Смирина) Ливий Тит. История Рима от основания города. Т. I. М., 1989. Цицерон. О государстве, II. Марк Туллий Цицерон – политический деятель I в. до н. э., знаменитый оратор, писатель. Трактат Цицерона «О государстве» сохранился во фрагментах. В нем представлялась модель идеального государства на основе римской конституции. В этом трактате Цицерон также исследовал происхождение институтов римского государства. (XXI, 38) … Прежде всего он, пойдя войной на этрусков, покарал их за обиды. Когда он в этой войне …[Лакуна] захватил обширные земли, отняв их у церетанов, тарквинян и вейентов, он распределил их между новыми гражданами; затем он учредил новый ценз, установление, полезнейшее для такого государства, которому судьбой назначено стать великим; на основании ценза подати и в мирное, и в военное время взимались не без разбора, а в соответствии с имуществом. Он учредил восемьдесят центурий, состоявших из граждан, имевших по 100 000 сестерциев и больше, то есть сорок старших и сорок младших центурий; к ним он присоединил центурии всадников в числе …] (XXII, 39) … восемнадцати, с наибольшим имущественным цензом. Затем Сервий, отобрав большое число всадников из всего народа, разбил весь остальной народ на пять разрядов и отделил старших от младших37, он распределил их так, чтобы исход голосования зависел не от толпы, а от людей состоятельных; он позаботился и о том, чтобы (этого всегда следует придерживаться в государственных делах) большинство не обладало наибольшей властью. Не будь это распределение вам известно, я разъяснил бы вам его. Но вы уже видите, что расчет был таким, чтобы центурии всадников вместе с шестью голосами и первый разряд, с прибавлением к ним центурии, для вящей пользы города Рима предоставленной мастерам-плотникам, вместе составляли восемьдесят девять центурий; если из ста четырех центурий (ведь в остатке было именно столько) к этим восьмидесяти девяти центуриям прибавлялось хотя бы восемь, то в народе создавался перевес, и остальное огромное большинство людей в составе девяносто шести центурий не отстранялось от голосования, что было бы проявлением высокомерия, но и не было чересчур сильным, что было бы опасно. (40) При этом Сервий внимательно отнесся также и к словам и даже к названиям: богатых он назвал "ассодателями"– от слов «асс» и «давать», а тех, кто при цензе либо предъявил не более тысячи пятисот ассов, либо не предъявил ничего, кроме самих себя, он назвал пролетариями38, чтобы было ясно, что от них ожидается потомство, то есть как бы продолжение существования государства. Но тогда в каждой центурии из тех девяноста шести состояло, на основании ценза, больше людей, чем почти во всем первом разряде. Таким образом, с одной стороны, никто не лишался права голоса; с другой стороны, при голосовании наиболее влиятельными были те, кто был наиболее заинтересован в том, чтобы государство было в наилучшем состоянии. (Пер. В. О. Горенштейна) Цицерон. О государстве. О законах. О старости. О дружбе. Об обязанностях. Речи. Письма. М., 1999. Сервию Туллию приписывается увеличение числа центурий конницы до 18 (вместо прежних 6). Каждый разряд делился на "младших", в возрасте от 17 до 45 лет, способных нести военную службу, и "старших", от 45 до 60 лет, составлявших резерв. (Прим. переводчика). 38 Proletarius от слова proles – «потомство» ( Здесь и далее примечания составителей). 37 143 ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ Дигесты Юстиниана, I, 2. "Дигесты" – юридический памятник эпохи византийского императора Юстиниана (VI в.). Представляет собой обширное собрание извлечений из сочинений древних римских юристов по различным правовым вопросам в 50 книгах. 2. Помпоний в книге «Пособия». Нам кажется необходимым показать начало и развитие самого права. § 1. В начале нашего государства народ действовал без определенного закона, без определенного права, а все управлялось властью царей. § 2. Дошли сведения, что затем, когда государство некоторым образом увеличилось, то сам Ромул разделил народ на 30 частей и назвал эти части куриями из-за того, что в то время он осуществлял заботу39 о государстве через решения этих его подразделений. Таким образом, и сам (Ромул) внес (на обсуждение) народу некоторые куриатные законы; вносили их и последующие цари: все эти законы собраны в книге Секста Папирия, который жил во времена, когда (правил) Тарквиний Гордый, сын Демарата Коринфского, и был он из первых мужей. Эта книга называется Папириевым цивильным правом, но не потому, что Папирий внес в нее что-либо от себя, но потому, что он законы, изданные (ранее) без порядка, собрал в одно целое. § 3. По изгнании царей все эти законы в силу закона трибунов потеряли силу, и римский народ снова начал более пользоваться неопределенным правом и некоторым обычаем, чем изданным законом, и такое положение существовало около 20 лет. § 4. Затем, чтобы положить этому конец, государственной власти было угодно назначить децемвиров, с тем чтобы они обратились к греческим государствам за законами и на законах основали (римское) государство. Записав эти законы на досках из слоновой кости, децемвиры поместили их перед Рострами (на Форуме), дабы эти законы были доступнее. На тот год им была дана высшая власть в государстве, чтобы они в случае необходимости исправляли (прежние) законы и толковали их, и обжалование их действий, как это было в отношении прочих магистратов, не допускалось. Они сами заметили, что в тех первых законах имеются пробелы и в следующем году прибавили к тем таблицам еще две: по причине этого добавления законы получили название «XII таблиц». Некоторые (авторы) сообщают, что инициатором принятия этих законов был для децемвиров некий Гермодор Эфесский, изгнанник, живший в Италии. § 5. Обычно бывает, что толкование нуждается в авторитете мудрецов, и после издания указанных законов стало необходимым обсуждение их на форуме (на суде). Это обсуждение и это право, которое произошло от мудрецов и не было записано, не получили (особого) названия, тогда как другие части права имеют свои названия, но получили общее название «право». § 6. Потом, почти в то же время, из этих законов были составлены иски, посредством которых люди спорили на суде; чтобы народ не устанавливал этих исков, как он захочет, но захотели, чтобы они были твердыми и торжественными. И эта часть права получила название legis actiones, то есть законные иски. Итак, почти в одно время возникли три права: законы XII таблиц, из них начало вытекать цивильное право, из них же составлены legis actiones. Знание всех этих прав, и умение толковать, и иски были в руках коллегии понтификов, и устанавливалось в каждом году, кто из среды понтификов будет ведать частными делами; и почти 100 лет народ придерживался этого обычая. § 7. Потом, когда Аппий Клавдий составил эти иски и выразил их в (определенной) форме, писец Гней Флавий, сын вольноотпущенника, передал народу похищенную книгу, и этот дар был до того приятен народу, что он (Флавий) был сделан трибуном и сенатором и курульным эдилом. Эта книга, которая содержит иски, называется Флавиевым цивильным правом, подобно указанному выше Папириеву цивильному праву, ибо Гней Флавий ничего от себя не прибавил к книге. С увеличением государства, немного времени спустя, ввиду отсутствия некоторых категорий исков Секст Элий составил другие иски и передал книгу народу; она называется Элиевым правом. § 8. Позднее, хотя в государстве были закон XII таблиц, цивильное право и легисакционные иски, произошел раздор плебса с патрициями и плебс удалился и установил для себя права; эти права называются плебисцитами. Вскоре затем, когда плебс был призван обратно, так как много раздоров возникало из этих плебисцитов, по Гортензиеву закону плебисциты были признаны 39 Слово curia здесь ошибочно производится от cura – "забота". 144 подлежащими соблюдению, как законы. Между плебисцитами и законами имеется разница в способе установления, но сила их одинакова. § 9. Затем трудно стало собирать плебс, а собирать весь народ – еще труднее. При таком множестве людей сама необходимость возложила заботу о государстве на сенат. Сенат начал, таким образом, воздействовать на дела, и то, что он постановлял, соблюдалось, и это право называлось сенатусконсультами. § 10. В то же время и магистраты провозглашали право (выносили решения), и чтобы граждане знали, какое право будет высказано о любом деле и могли охранить себя, магистраты выставляли эдикты. Эти эдикты устанавливали jus honorarium. Это название дано потому, что это право возникло из должности (ab honore) претора. § 11. Наконец, сами дела потребовали установления права меньшим количеством способов, и оказалось необходимым, чтобы забота о государстве была возложена на одного, ибо сенат не мог управлять всеми провинциями одинаково хорошо. Итак, по установлении должности принцепса ему было предоставлено право на то, чтобы уставленное им являлось действительным (обязательным). § 12. Таким образом, в нашем государстве (право) устанавливается или на основании права, т.е. закона, или имеется свойственное (нашему государству) цивильное право, которое состоит лишь в толковании опытными (юристами) без записи, или же имеются legis actiones, содержащие способ действия (в суде), или плебисцит, который устанавливается без утверждения сената, или эдикт магистратов, откуда происходит jus honorarium, или сенатусконсульт, который вводится одним утверждением сената, без закона, или конституции принцепса, т.е. соблюдается как закон то, что установил сам принцепс. § 13. После ознакомления с возникновением и развитием права нужно ознакомиться с названиями должностей магистратов и с их происхождением, так как мы уже объясняли, что исполнение дела достигается через тех, кто руководит судебным разбирательством: да и каким образом право может осуществляться в государстве, как не через тех, кто может управлять правами? После этого мы поговорим о преемственности авторов, так как право не может сохраняться, если нет знатока права, посредством которого оно может постоянно улучшаться. § 14. Что касается магистратов, то известно, что в начале этого государства рексы имели всю власть. § 15. В те времена, как известно, существовал и начальник конницы; он начальствовал над всадниками и занимал как бы второе место после рексов; в числе начальников конницы был Юний Брут, который являлся зачинателем изгнания рекса. § 16. После изгнания рексов были установлены должности двух консулов, и законом им было предоставлено высшее право; так они были названы оттого, что заботились о многочисленных государственных делах. Но чтобы они не присвоили себе всей царской власти, был издан закон, согласно которому на них могли быть приносимы жалобы и они не могли распоряжаться жизнью римского гражданина без приказа народа, им было предоставлено налагать взыскания в виде штрафа или ареста и приказывать заключать граждан в государственную тюрьму. § 17. Затем, когда переписи стали требовать большего времени и консулы не смогли выполнять эту обязанность, были учреждены должности цензоров. § 18. Когда народ увеличился и часто возникали войны, а некоторые жестокие войны происходили с соседями, то иногда по требованию обстоятельств устанавливали должности магистратов с большей властью; так появились диктаторы, на которых нельзя было жаловаться и которым было предоставлено даже право приговаривать к смерти. Это должностное лицо, имевшее высшую власть, назначалось не более чем на шесть месяцев. § 19. И этим диктаторам придавались начальники конницы, так же как ранее рексам; их должность была почти такой же, как в настоящее время должность префекта претория; но имелись и законные магистраты. § 20. В то время, когда плебс ушел от патрициев, примерно на семнадцатом году после изгнания рексов, плебс выбрал себе на Священной горе трибунов, которые были плебейскими магистратами. Они названы трибунами, так как некогда народ был разделен на три части и из каждой выбиралось по одному или так как они избирались голосованием триб. § 21. Равным образом, чтобы имелись лица для заведования храмами, где плебс хранил свои плебисциты, избирались двое из плебеев, которые были названы эдилами. § 22. Затем, когда казна народа начала становиться более значительной, для заведования ею были учреждены квесторы, которые ведали деньгами; названы они так потому, что выбирались для изыскания и хранения денег. § 23. Так как, согласно сказанному нами, по закону консулам не было позволено выносить без приказания народа решения о жизни римского гражданина, народом были установлены квесторы, которые ведали делами о тяжких преступлениях; они назывались quaestores parricidii и о них упоминает закон XII таблиц. § 24. И поскольку (народ) желал, чтобы были также предложены законы, то на обсуждение народа было внесено предложение о сложении магистратами своих полномочий и об учреждении 145 децемвиров [для написания законов... Таким образом, децемвиры,] учрежденные лишь на один год, уже тогда правили незаконно, да и в дальнейшем не желали переизбирать магистратов, так как сами они и их сторонники стремились навсегда захватить государственную власть. И они продолжали это дело со столь чрезмерным и жестоким господством, что (римское) войско удалилось из государства. Говорят, что начало удалению положил некий Вергиний, который, узнав, что Аппий Клавдий вопреки закону, который он сам перенес из древнего права в XII таблиц, отклонил его судебное притязание на (власть над) его собственной дочерью и приговорил в пользу того, кто, будучи ему (Аппию) подчинен, стремился заполучить ее в рабство. Ведь (Аппий Клавдий), охваченный любовью к девушке, смешал (воедино) все законное и незаконное. Вергиний, возмущенный тем, что Аппий попрал соблюдение древнейшего права (отца) на личность своей дочери (ведь некогда Брут, который был первым консулом Рима, в соответствии с (принципом) свободы удовлетворил судебные притязания на его (собственную) личность Виндиция, раба Вителлиев, который своим доносом раскрыл заговор измены), счел, что целомудрие дочери предпочтительнее даже ее жизни. Схватив нож из лавки мясника, он убил свою дочь, для того, разумеется, чтобы оградить ее от угрозы бесчестья. Тотчас после убийства, еще обагренный кровью дочери, он бежал к своим боевым товарищам. Те же, собравшись под Альгидом, где тогда по причине ведения войны стояли легионы, и покинув прежних военачальников, перенесли (легионские) значки на Авентин, и почти весь городской плебс присоединился к ним. С согласия народа часть [децемвиров была отправлена в изгнание, часть] была убита в тюрьме. Таким образом, республика снова вернула себе свой прежний статус. § 25. После того как были изданы XII таблиц, возник раздор плебса с патрициями, плебс желал избирать консулов из своей среды, но патриции ему в этом отказывали; в результате стали выбираться военные трибуны с консульской властью частью из плебеев, частью из патрициев; они выбирались в разном числе: иногда их было 12, иногда больше, иногда меньше. § 26. Потом, когда решили избирать консулов даже из плебеев, начали выбирать их из обоих союзов, тогда, чтобы патриции имели больше (прав), было решено назначать двоих из патрициев; так были созданы курульные эдилы. § 27. Так как консулы отзывались (из Рима) войнами с соседями и в государстве не было никого, кто мог бы высказывать право (выносить решения), то было установлено, что должен быть избран претор, получивший название городского, так как он выносил решения в городе (Риме). § 28. Спустя несколько лет этого претора оказалось недостаточно, так как много перегринов пришло в государство. Поэтому избрали другого претора, который был назван претором перегринов; это название произошло от того, что он большей частью выносил решения по делам между перегринами. § 29. Затем, когда оказался необходимым магистрат, который ведал бы делами под копьем, были избраны 10 мужей для разрешения судебных споров. § 30. В то же время начали выбираться и четыре мужа для заботы о дорогах и три мужа монетчики, чеканщики меди, серебра и золота, и три мужа по тяжким уголовным делам, на которых лежала охрана тюрьмы, так что, когда нужно было наказать, это делалось их вмешательством. § 31. И поскольку в общественных делах нельзя было обойтись без магистратов вечернего времени, то были учреждены квинквевиры, действовавшие по эту и по ту сторону Тибра, которые могли исполнять обязанности магистратов. § 32. После завоевания Сардинии, а вскоре Сицилии, Испании и затем Нарбонской провинции, было создано столько преторов, сколько было подчинено провинций, для заведования частью городскими делами, частью провинциальными. Потом Корнелий Сулла40 установил государственное расследование дел о подлогах, об убийстве родичей, о бандитизме и добавил четырех преторов. Затем Гай Юлий Цезарь41 добавил двух преторов и двух эдилов для заведования продовольствием, которые по имени (богини) Цереры были названы цереальными. Итак, было установлено 12 преторов и шесть эдилов. Затем божественный Август42 установил 16 преторов, потом божественный Клавдий43 прибавил двух преторов по делам о фидеикоммиссах; одну из этих должностей упразднил божественный Тит44, божественный Нерва45 добавил претора Луций Корнелий Сулла – римский диктатор в 83–79 гг. до н. э. Гай Юлий Цезарь – римский диктатор в 48–44 гг. до н. э. 42 Август – первый римский император (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.). 43 Клавдий – четвертый римский император (41–54 гг.). 44 Тит – одиннадцатый римский император (79–81 гг.). 45 Нерва – тринадцатый римский император (96–98 гг.) 40 41 146 для решения дел между фиском и частными лицами. Таким образом, в государстве выносят решения 18 преторов. § 33. И все эти магистраты, сколько их ни было в государстве, почитались: сколько бы их ни уезжало (из города), один всегда оставался, который и вершил право, а называется он префектом города. Этот префект был учрежден издавна, позднее, пожалуй из-за Латинских празднеств, он снова был введен и стал исполнять (свою должность) ежегодно. Ведь префекты хлебных сборов и ночной стражи не были магистратами, но назначались экстраординарно, по мере необходимости. Также и те, которых мы зовем цистиберами, были созданы впоследствии по постановлению сената (в помощь) эдилам. § 34. Итак, из всех (магистратов) только 10 плебейских трибунов, два консула, 18 преторов и шесть эдилов вершили право в государстве. (Пер. Л. Л. Кофанова) Дигесты Юстиниана. Т. I. М., 2002. Полибий. Всеобщая история, VI. Полибий – великий греческий историк II в. до н.э., автор "Всеобщей истории" в 40 книгах (полностью сохранились только 5 книг, остальные – фрагментами), в которой освещались главным образом сложные международные отношения эпохи Пунических войн. Целью Полибия было объяснить причины возвышения Рима в Средиземноморье. 16 лет Полибий прожил в Риме и, будучи иностранцем, интересовался деталями римского государственного и военного устройства, которые включил в свою "Историю", предназначенную, в первую очередь, для читателей-греков. Именно Полибию мы обязаны знанием многих римских реалий, в объяснение которых, как общеизвестных, не вдавались римские писатели. Ниже приводится аналитическое описание римской республики, в которой Полибий видел гармоничное сочетание трех форм власти: демократии, аристократии и монархии. 11. Итак, в государстве римлян были все три власти, поименованные мною выше, причем все было распределено между отдельными властями и при помощи их устроено столь равномерно и правильно, что никто, даже из туземцев, не мог бы решить, аристократическое ли было все управление в совокупности, или демократическое, или монархическое. Да это и понятно. В самом деле: если мы сосредоточим внимание на власти консулов, государство покажется вполне монархическим и царским, если на сенате – аристократическим, если, наконец, кто-либо примет во внимание только положение народа, он, наверное, признает римское государство демократией. Вот то значение, каким пользовалась тогда и, за немногими исключениями, пользуется до сих пор каждая из этих властей в римском государстве. 12. Консулы, пока не выступают в поход с легионами и остаются в Риме, вершат все государственные дела; ибо все прочие должностные лица, за исключением трибунов, находятся в подчинении у них и покорности; они также вводят посольства в сенат. Кроме того, консулы докладывают сенату дела, требующие обсуждения, и блюдут за исполнением состоявшихся постановлений. Ведению консулов подлежат и все государственные дела, подлежащие решению народа: они созывают народные собрания, вносят предложения, они же исполняют постановления большинства. Далее, они имеют почти неограниченную власть во всем, что касается приготовлений к войне и вообще военных походов, ибо они властны требовать по своему усмотрению войска от союзников, назначать военных трибунов, производить набор солдат и выбирать годных к военной службе. Кроме того, они властны подвергнуть наказанию всякого, кого бы ни пожелали, из подчиненных им в военном лагере. Они вправе расходовать государственные деньги, сколько угодно, так как за ним следует квестор, готовый исполнить каждое их требование. Поэтому всякий, кто обратит свой взор только на эту власть, вправе будет назвать римское государство истинной монархией или царством. Высказанное здесь мнение сохранило, пожалуй, свою силу и тогда, если в том, что мы сказали или скажем ниже, наступит какая-либо перемена. 13. Что касается сената, то в его власти находится прежде всего казна, ибо он ведает всяким приходом, равно как и всяким расходом. Так, квесторы не могут производить выдачи денег ни на какие нужды без постановления сената, за исключением расходов, требуемых консулами. Да и самый большой расход, превосходящий все прочие, тот, который употребляют цензоры каждые пять лет на исправление и сооружение общественных зданий, производится с соизволения сената, который и дает цензорам разрешение. Равным образом все преступления, совершаемые в пределах 147 Италии и подлежащие расследованию государства, каковы: измена, заговор, изготовление ядов, злонамеренное убийство, ведает сенат. Ведению сената подлежат также все те случаи, когда требуется решить спор по отношению к отдельному лицу или городу в Италии, наказать, помочь, защитить. На обязанности сената лежит отправлять посольства к какому-либо народу вне Италии с целью ли замирения, или для призыва к помощи, или для передачи приказания, или для принятия народа в подданство, или для объявления войны. Равным образом от сената зависит во всех подробностях и то, как принять явившееся в Рим посольство и что ответить ему. Ни в одном деле, из поименованных выше, народ не принимает ровно никакого участия. Таким образом, государство представляется совершенно аристократическим, если кто явится в Рим в отсутствии консула. В этом убеждены многие эллины и цари, ибо все почти дела римлян решаются сенатом. 14. По этой причине не без основания можно спросить, какая же доля участия в государственном управлении остается народу, да и остается ли какая-нибудь, если сенату принадлежит решение всех перечисленных нами дел, если – и это самое важное – сенат ведает всеми доходами и расходами, если, с другой стороны, консулы имеют неограниченные полномочия в деле военных приготовлений и в военных походах. При всем этом остается место и для участия народа, даже для участия весьма влиятельного. Ибо в государстве только народ имеет власть награждать и наказывать, между тем, только наградами и наказаниями держатся царства и свободные государства, говоря вообще, все человеческое существование. В самом деле там, где или не сознается разница между наградою и наказанием, или, хотя сознается, но они распределяются неправильно, никакое предприятие не может быть ведено правильно. Да и мыслимо ли это, если люди порочные оцениваются наравне с честными? Часто народ решает и такие дела, которые влекут за собою денежную пеню, если пеня за преступление бывает значительна, особенно если обвиняемыми бывают высшие должностные лица; смертные приговоры постановляет только народ. В этом отношении у римлян существует порядок, достойный похвалы и упоминания, именно: осуждаемым на смерть в то время, как приговор постановляется, они дозволяют согласно обычаю уходить явно, осудить себя на добровольное изгнание, хотя бы одна только треть из участвующих в постановлении приговора не подала еще своего голоса. Местами убежища для изгнанников служат города: Неаполь, Пренест, Тибур и все прочие, состоящие в клятвенном союзе с римлянами. Народ же дарует почести достойным гражданам, а это – лучшая в государстве награда за доблесть. Он же властен принять закон или отвергнуть его, и – что самое важное – решает вопросы о войне и мире. Потом, народ утверждает или отвергает заключение союза, замирение, договоры. Судя по этому всякий вправе сказать, что в римском государстве народу принадлежит важнейшая доля в управлении, и что оно – демократия. 15. Итак, мы показали, каким образом государственное управление у римлян распределяется между отдельными властями. Теперь мы скажем, каким образом отдельные власти могут при желании или мешать одна другой, или оказывать взаимную поддержку и содействие. Так, когда консул получает упомянутую выше власть и выступает в поход с полномочиями, он хотя и делается неограниченным исполнителем предлежащего дела, но не может обойтись без народа и сената: независимо от них он не в силах довести свое предприятие до конца. Ибо, очевидно, легионы нуждаются в непрерывной доставке припасов; между тем помимо сенатского определения не может быть доставлено легионам ни хлеба, ни одежды, ни жалованья; вследствие этого, если бы сенат пожелал вредить и препятствовать, начинания вождей остались бы невыполненными. Кроме того, от сената зависит, осуществятся или нет планы и расчеты военачальников, и потому еще, что сенат имеет власть послать нового консула по истечении годичного срока или продлить службу действующего. Далее, во власти сената превознести и возвеличить успехи вождей, равно как отнять у них блеск и умалить их; ибо без согласия сената и без денег, им отпускаемых, военачальники или совсем не могут устраивать так называемые у римлян триумфы, или не могут устроить их с подобающей торжественностью. К тому же они обязаны, как бы далеко от родины ни находились, добиваться благосклонности народа, ибо, как сказано мною выше, народ утверждает или отвергает заключение мира и договоры. Важнее всего то, что консулы обязаны при сложении должности отдавать отчет в своих действиях перед народом. Таким образом, для консулов весьма небезопасно пренебрегать благоволением как сената, так равно и народа. 16. С другой стороны, сенат при всей своей власти обязан в государственных делах прежде всего сообразоваться с народом и пользоваться его благоволением, а важнейшие и серьезнейшие следствия и наказания за преступления против государства, наказуемые смертью, сенат не может производить, если предварительное постановление его о том не будет утверждено народом. Точно 148 то же в делах, подлежащих ведению сената, именно: если кто-нибудь войдет с предложением закона, который посягает в чем-либо на власть сената, принадлежащую ему в силу обычая, или отнимает у сенаторов председательство и почести, или даже угрожает ущербом их имуществу, все это и подобное народ властен принять и отвергнуть. Но еще важнее следующее: хотя бы один из народных трибунов высказался против, сенат не только не в силах привести в исполнение свои постановления, он не может устраивать совещания и даже собираться, а трибуны обязаны действовать всегда в угоду народу и прежде всего со образоваться с его волей. Таким образом, сенат по всем этим причинам боится народа и со вниманием относится к нему. 17. В равной мере и народ находится в зависимости от сената и обязан сообразоваться с ним в делах государства и частных лиц. В самом деле, многие работы во всей Италии, перечислить которые было бы нелегко, по управлению и сооружению общественных зданий, а также многие реки, гавани, сады, прииски, земли, короче все, что находится во власти римлян, отдается цензорами на откуп. Все поименованное здесь находится в ведении народа, и, можно сказать, почти все граждане причастны к откупам и к получаемым через них выгодам. Так, одни за плату сами принимают что-либо от цензоров на откуп, другие идут в товарищи к ним, третьи являются поручителями за откупщиков, четвертые несут за них в государственную казну свое состояние. По всем этим делам решает сенат, именно: назначить срок уплаты, в случае несчастия облегчить плательщиков, или при несостоятельности совсем освободить от обязательства. Словом, во многих случаях сенат имеет возможность причинить вред или пособить людям, имеющим отношение к общественному достоянию, ибо по всем поименованным делам нужно обращаться к сенату. Потом – что самое важное – из среды сенаторов избираются судьи в многочисленнейших тяжбах как государственных, так и частных, если только тяжбы возбуждаются по важному обвинению. Вот почему все граждане, находясь в зависимости от сената и опасаясь неверного исхода тяжбы, заботливо воздерживаются от возражений против сенатских определений и от противодействия сенату. Точно так же они не имеют охоты противодействовать видам консулов, ибо каждый гражданин в отдельности и все вместе подчинены власти консулов во время войны. 18. Хотя каждая власть имеет полную возможность и вредить другой, и помогать, однако во всех положениях они обнаруживают подобающее единодушие, и потому нельзя было бы указать лучшего государственного устройства. В самом деле, когда какая-либо угрожающая извне общая опасность побуждает их к единодушию и взаимопомощи, государство обыкновенно оказывается столь могущественным и деятельным, что никакие нужды не остаются без удовлетворения. Если что-нибудь случится, всегда все римляне соревнуются друг с другом в совместном обсуждении, исполнение принятого решения не запаздывает, каждый отдельно и все в совокупности содействуют осуществлению начинаний. Вот почему это государство благодаря своеобразности строя оказывается неодолимым и осуществляет все свои планы. Когда, с другой стороны, римляне по освобождении их от внешних опасностей живут в счастии и богатстве, приобретенном победами, наслаждаются благосостоянием и, легкомысленно поддаваясь льстецам, становятся необузданными и высокомерными, как бывает обыкновенно при таких обстоятельствах, особенно тогда можно видеть, как это государство в самом себе почерпает исцеление. Ибо если какая-либо власть возомнит о себе не в меру, станет притязательной и присвоит себе неподобающее значение, между тем как согласно только что сказанному ни одна из властей не довлеет себе и каждая из них имеет возможность мешать и противодействовать замыслам других, то чрезмерное усиление одной из властей и превознесение над прочими окажется совершенно невозможным. Действительно все остается на своем месте, так как порывы к переменам сдерживаются частью внешними мерами, частью исконным опасением противодействия с какой бы то ни было стороны. 19. ...Когда консулы выбраны, избирают военных трибунов, причем четырнадцать избираются из числа тех, которые совершили уже пять годичных походов, а остальные десять – из тех, которые участвовали в десяти таких походах… Что касается остальных граждан, то они обязаны до сорокашестилетнего возраста совершить десять походов в коннице или двадцать в пехоте, кроме тех, имущественный ценз коих ниже даже четырехсот драхм: эти последние все оставляются для службы во флоте. Впрочем эти граждане, если обстоятельства к тому вынуждают, обязаны совершить двадцать годичных походов в пехоте. Занять государственную должность никто не может прежде, чем не совершит десяти годичных походов. Когда выбранные в консулы лица пожелают произвести набор, они обязаны заранее в народном собрании назначить день, в который должны явиться в Рим все римляне, достигшие положенного возраста. В назначенный день, когда явятся в Рим и затем соберутся на Капитолий обязанные военной службой люди, младшие военные трибуны, поставлены ли они народом или 149 консулами, распределяются на четыре части, потому что у римлян четыре легиона составляют основное и первоначальное деление войска. Избранных первыми четырех трибунов они определяют в так называемый первый легион, трех следующих – во второй, дальнейших четырех – в третий и трех последних – в четвертый. Что касается трибунов старшего возраста, то двух первых они определяют в первый легион, трех других – во второй, двух следующих – в третий и трех последних – в четвертый. 20. По назначении и распределении трибунов так, что все легионы получают равное число начальников, трибуны потом размещаются вдали друг от друга по своим легионам и кидают жребий по трибам, вызывая одну за другою каждый раз согласно жребию. Из солдат первой по жребию трибы консулы выбирают четырех одинакового приблизительно возраста и сложения. Когда эти солдаты приблизятся к начальникам, из них выбирают прежде всего трибуны первого легиона, потом второго, далее третьего и наконец четвертого. Когда затем подойдут четверо следующих солдат, выбор начинают трибуны второго легиона и так далее, так что последними выбирают трибуны первого легиона. Когда вслед за сим подойдут новых четверо, первыми выбирают трибуны третьего легиона, а последними второго. Так как в том же порядке выборы производятся от начала до конца, то выходит, что все легионы получают одинаковых солдат. Когда потребное число солдат выбрано, определяется оно в четыре тысячи двести человек пехоты, или в пять тысяч, если предвидится более трудная война; в старину набирали обыкновенно конницу уже после набора четырех тысяч двухсот человек пехоты; теперь конницу набирают раньше по имущественному списку всадников, составленному цензором; на каждый легион набирается триста конных воинов. 21. По окончании набора описанным выше способом подлежащие трибуны собирают новобранцев по легионам, из числа всех их выбирают пригоднейшего и требуют от него клятвы в том, что он будет повиноваться и по мере сил исполнять приказания начальников. Все прочие воины, выступая вперед один за другим, также принимают клятву, гласящую, что они будут во всем поступать так, как обязался первый. В то же время новые консулы уведомляют власти тех италийских союзных городов, от коих желают получить вспомогательные войска, причем определяется количество солдат, назначается день и место, когда и куда должны явиться новобранцы. Города производят набор, приводят новобранцев к присяге приблизительно описанным выше способом и, дав им начальника и расходчика, отправляют в путь. После того военные трибуны в Риме, по приведении новобранцев к присяге, назначают день и место, когда и куда солдаты каждого легиона должны явиться безоружными, и затем распускают их. Когда в назначенный день новобранцы соберутся, самых молодых из них и беднейших трибуны зачисляют в легковооруженные, следующих за ними в так называемые hastati, людей наиболее цветущего возраста в principes, а старейших в triarii. Таковы у римлян и в таком числе деления каждого легиона, различающиеся не только по названиям и возрастам, но и по роду оружия. Распределение солдат производится таким образом: старейших, так называемых триариев, полагается шестьсот человек, principes тысяча двести, столько же hastati, а прочие, наимладшие, образуют разряд легковооруженных. Если число солдат превышает четыре тысячи, соответственно изменятся распределение солдат по разрядам, за исключением триариев, число которых всегда остается неизменным <…>. 51. Что касается государства карфагенян, то, мне кажется, первоначально оно было устроено превосходно, по крайней мере в главном. Так, у них были цари, совет старейшин имел аристократическую власть, и народ пользовался своими правами в должной мере. Вообще по своему устройству карфагенское государство в целом походило на римское и лакедемонское. Но уже к тому времени, когда карфагеняне начали Ганнибалову войну, государство их было хуже римского. Так как всякое тело, всякое государство и всякое предприятие согласно природе проходят состояние возрастания, потом расцвета и наконец упадка, так как все находится в наилучшем виде в пору расцвета, то во время этой войны и обнаружилась разница между двумя государствами. Государство карфагенское раньше окрепло и преуспело, нежели римское, поэтому Карфаген уже отцветал в это время, а Рим, по крайней мере в отношении государственных учреждений, находился в самом цветущем состоянии. Вот почему у карфагенян наибольшую силу во всех начинаниях имел тогда народ, а у римлян высшая мера значения принадлежала сенату. Тогда как у карфагенян совет держала толпа, у римлян лучшие граждане, и потому решения римлян в делах государственных были разумнее. Вот почему, невзирая на полное крушение вначале, они под конец войны, благодаря мудрости мероприятий, восторжествовали над карфагенянами. 150 52. Что касается частностей, прежде всего военного дела, то в морской войне искусство и средства к ней выше у карфагенян. Этого и следовало ожидать, ибо знание морского дела у карфагенян восходит к глубокой старине, и они занимаются мореплаванием больше всех народов. Зато у римлян гораздо лучше, нежели у карфагенян, военное дело сухопутное. Ибо римляне отдаются ему всей душой, тогда как карфагеняне совершенно пренебрегают пехотой и недостаточно заботятся о коннице. Причина этому кроется в том, что они пользуются иноземными наемными войсками, а римляне туземными, состоящими из граждан. Таким образом, с этой стороны предпочтение должно быть отдано римскому государственному устройству перед карфагенским, ибо государство карфагенян каждый раз возлагает надежды свои на сохранение свободы на мужество наемников, а римское на доблести собственных граждан и на помощь союзников. Поэтому если иногда римляне и терпят крушение вначале, зато в последующих битвах восстановляют свои силы вполне, а карфагеняне наоборот... Отстаивая родину и детей, они никогда не могут охладеть к борьбе и ведут войну с неослабным рвением до конца, пока не одолеют врага. Вот почему, обладая гораздо меньшим опытом в морском деле, о чем сказано выше, римляне тем не менее благодаря доблестям граждан имеют перевес над противником в общем ходе войны; ибо если опытность в морском деле и много помогает в морских войнах, то прежде всего решает победу мужество корабельных воинов. Вообще все италийцы превосходят финикиян и ливийцев прирожденными телесной силой и душевной отвагой; большую ревность в юношестве в этом отношении возбуждают и их исконные обычаи. Впрочем, достаточно будет одного примера для разъяснения того, с каким старанием римское государство воспитывает граждан, которые готовы вынести все, лишь бы пользоваться в отечестве славою доблестных мужей. 53. Так, когда умирает кто-либо из знатных граждан, прах его вместе со знаками отличия относят в погребальном шествии на площадь к так называемым рострам, где обыкновенно ставят покойника на ноги, дабы он виден был всем; в редких лишь случаях прах выставляется на ложе. Здесь пред лицом всего народа, стоящего кругом, всходит на ростры или взрослый сын, если таковой оставлен покойным и находится на месте, или же, если сына нет, кто-нибудь другой из родственников и произносит речь о заслугах усопшего и о совершенных им при жизни подвигах. Благодаря этому в памяти народа перед очами не только участников событий, но и прочих слушателей, живо встают деяния прошлого, и слушатели проникаются сочувствием к покойнику до такой степени, что личная скорбь родственников обращается во всенародную печаль. Затем после погребения с подобающими почестями римляне выставляют изображение покойника, заключенное в небольшой деревянный киот в его доме на самом видном месте. Изображение представляет собою маску, точно воспроизводящую цвет кожи и черты лица покойника. Киоты открываются во время общенародных жертвоприношений, и изображения старательно украшаются. Если умирает какой-либо знатный родственник, изображения эти несут в погребальном шествии, надевая их на людей, возможно ближе напоминающих покойников ростом и всем сложением. Люди эти одеваются в одежды с пурпурной каймой, если умерший был консул или претор, в пурпурные, если цензор, наконец – в шитые золотом, если умерший был триумфатор или совершил подвиг, достойный триумфа. Сами они едут на колесницах, а впереди несут пучки прутьев, секиры и прочие знаки отличия, смотря по должности, какую умерший занимал в государстве при жизни. Подошедши к рострам, все они садятся по порядку на креслах из слоновой кости. Трудно представить себе зрелище более внушительное для юноши честолюбивого и благородного. Неужели в самом деле можно взирать равнодушно на это собрание изображений людей, прославленных за доблесть, как бы оживших, одухотворенных? Что может быть прекраснее этого зрелища? 54. Далее, мало того, что оратор говорит о погребаемом покойнике; по окончании речи о нем он переходит к повествованию о счастливых подвигах всех прочих присутствующих здесь покойников, начиная от старейшего из них. Таким образом непрестанно возобновляется память о заслугах доблестных мужей, а через то самое увековечивается слава граждан, совершивших чтолибо достойное, имена благодетелей отечества становятся известными народу и передаются в потомство; вместе с тем – и это всего важнее – обычай поощряет юношество ко всевозможным испытаниям на благо государства, лишь бы достигнуть славы, сопутствующей доблестным гражданам. Сказанное подтверждается нижеследующим: многие римляне, чтобы решить победу, добровольно выходили на единоборство, немало было и таких, которые шли на явную смерть, на войне ли за спасение прочих воинов, или в мирное время за безопасность отечества. Далее, иные власть имущие в противность всякому обычаю или закону умерщвляли родных детей, потому что 151 благо отечества ставили выше самых тесных кровных связей. Римляне знают множество подобных случаев относительно многих граждан… 56. Потом, обычаи и законоположения римлян относительно обогащения лучше карфагенских. Для карфагенян нет постыдной прибыли, для римлян, напротив, нет ничего постыднее, как поддаться подкупу или обогащаться непристойными средствами. Сколь высоко они ценят честное обогащение, столь же презирают стяжание недозволенными путями. Вот и доказательство тому: тогда как у карфагенян для получения должности люди открыто дают взятки, у римлян это самое наказуется смертью. Заслуги награждаются у одного народа совсем не так, как у другого, а потому у обоих народов различны и пути, ведущие к наградам. Однако важнейшее преимущество римского государства состоит, как мне кажется, в воззрениях римлян на богов. То самое, что осуждается у всех других народов, именно богобоязнь, у римлян составляет основу государства. И в самом деле, одно у них облекается в столь грозные формы и в такой мере проходит в частную и государственную жизнь, что невозможно идти дальше в этом отношении. Многие могут находить такое поведение нелепым, а я думаю, что римляне имели в виду толпу. Правда, будь возможность образовать государство из мудрецов, конечно, не было бы нужды в подобном образе действий; но так как всякая толпа легкомысленна и преисполнена нечестивых вожделений, неразумных стремлений, духа насилия, то только и остается обуздывать ее таинственными ужасами и грозными зрелищами. Поэтому, мне кажется, древние намеренно и с расчетом внушали толпе такого рода понятия о богах, о преисподней, напротив нынешнее поколение, отвергая эти понятия, действует слепо и безрассудно. Поэтому-то у эллинов, не говоря уже о прочем, люди, ведающие общественное достояние, неспособны исполнить данное обязательство даже в том случае, если им доверяется один талант, и хотя бы при этом было десять поручителей, наложено было столько же печатей и присутствовало вдвое больше свидетелей; напротив, у римлян обязательство достаточно обеспечивается верностью клятве, хотя бы должностные лица или послы имели в своем распоряжении большие суммы. Потом, если у прочих народов редки честные люди, для которых общественное достояние неприкосновенно, то у римлян, наоборот, редки случаи изобличения в хищении. (Пер. Ф. Г. Мищенко) Полибий. Всеобщая история. Т. II. СПб., 1997. ИСТОЧНИКИ Варрон, Марк Теренций. О латинском языке // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Сост. И. А. Гвоздева, И. Л. Маяк и др. М., 1987. С. 55. Веллей Патеркул. Римская история // Малые римские историки / Пер. с лат. А. И. Немировского, М. Ф. Дашковой. М., 1995. С. 11–96. Дигесты Юстиниана / Пер. с лат. Отв. ред. Л. Л. Кофанов. Т. 1. М., 2001. Законы XII таблиц // Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана / Пер. с лат. М., 1997. С. 4–15. Ливий, Тит. История Рима от основания города / Пер. с лат. под ред. М. Л. Гаспарова и Г. С. Кнабе. Т. I–III. М., 1989. Плутарх. Ромул. Нума. Попликола. Камилл. Кориолан. Фабий Максим. Эмилий Павел. Марцелл. Катон Старший. Тит // Плутарх. Сравнительные жизнеописания / Пер. с древнегреч. Т. 1–3. СПб., 2001. Полибий. Всеобщая история / Пер. с древнегреч. Ф. Г. Мищенко. Т. 2. СПб., 1997. Флор, Луций Анней. Две книги римских войн. Книга I // Малые римские историки / Пер. с лат. А. И. Немировского. М., 1995. С. 99–154. Цицерон, Марк Туллий. О государстве. О законах // Цицерон. О государстве. О законах. О старости. О дружбе. Об обязанностях. Речи. Письма / Пер. с лат. М., 1999. ЛИТЕРАТУРА Белкин М. В. Эволюция римского сената в V–III вв. до н. э. // Античное общество. Проблемы политической истории. СПб., 1997. С. 84–96. Герье В. И. История римского народа. М., 2002. Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб., 1995. 152 Дементьева В. В. Римская магистратура военных трибунов с консульской властью. М., 2000. Дементьева В. В. Государственно-правовое устройство античного Рима: ранняя монархия и республика. Ярославль, 2004. Дементьева В. В. Магистратура диктатора в ранней Римской республике. Ярославль, 1996. Егоров А. Б. Борьба патрициев и плебеев и римское государство // ВДИ. 1990. №2. Жебелёв С. А. Древний Рим. Царская и республиканская эпоха. Пг., 1922. Жреческие коллегии в раннем Риме: К вопросу о становлении римского сакрального и публичного права / Отв. ред. Л. Л. Кофанов. М., 2001. Заборовский Я. Ю. Закон Лициния – Секстия de modo agrorum // ВДИ. 1978. №3 Капогросси Колоньези Л. Формирование государства в Риме // ВДИ. 1990. №1. Коптев А. В. Механизм передачи царской власти в архаическом Риме // ВДИ. 1998. №3. Кораблев И. Ш. Ганнибал. Ростов-на-Дону, 1997. Маяк И. Л. Populus, cives, plebs начала Республики // ВДИ. 1989. №1. Маяк И. Л. Рим первых царей (Генезис римского полиса). М., 1983. Маяк И. Л. Римляне ранней республики. М., 1993. Моммзен Т. История Рима / Пер. с нем. Отв. ред. А. Б. Егоров. Т. I. СПб., 1994. Покровский И. А. История римского права. СПб., 1999. Самохина Г. С. Древний Рим: основные аспекты политико-правового развития. Петрозаводск, 2004. Санчурский Н. В. Римские древности. М., 1995. Сидорович О. В. Социальный состава римского сената в период ранней Республики // Из истории античного общества. Горький, 1975. Вып. 1. Смирин В. М. Римская республика III–I вв. до н. э. // История Европы. Т. 1. М.. 1988. Трухина Н. Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики. М., 1986. Ферреро Г. Величие и падение Рима. Кн. 1–2. СПб., 1997–1998. Чернышов Ю. Г. Раннеримское государство или безгосударственная община граждан? // ВДИ. 1990. №2. Штаерман Е. М. К проблеме возникновения государства в Риме // ВДИ. 1989. №2. Тема II КРИЗИС РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ Основными литературными источниками по истории Римской республики II – I вв. до н. э. являются сочинения греческих историков Плутарха и Аппиана. Плутарх из Херонеи – писатель второй половины I в. н. э. Был автором 250 трудов, из которых сохранилась примерно одна треть. Самое знаменитое сочинение Плутарха – «Сравнительные жизнеописания», 23 пары биографий выдающихся греков и римлян, среди которых находятся биографии римских политических деятелей II – I вв. до н. э. Аппиан Александрийский – историк II в. н. э., автор объемной «Истории Рима» из 24 книг. Полностью сохранились книги, описывающие гражданские войны в Риме. 133 г. до н. э. Плутарх. Тиберий Гракх. VIII. Земли, завоеванные у соседних народов, римляне частью распродавали, частью обращали в государственное имущество и раздавали в пользование малоимущим гражданам за небольшую плату. Богатые стали повышать арендную плату и вытеснять таким путем бедных с их участков, вследствие чего был издан закон, не дозволявший ни одному гражданину держать более 500 югеров земли. Закон этот положил на некоторое время предел корыстолюбию богатых и помог бедным удержаться на арендуемых ими участках и сохранить те доли, которые достались им при первоначальной разверстке. Но вскоре богатые стали переводить на себя аренду через посредство подставных лиц, а в конце концов открыто закрепили за собой большую часть земель. Вытесненные с участков бедняки уже не проявляли готовности исправно нести военную службу и растить с должной заботой своих детей, так что в Италии стали замечаться, с одной стороны, убыль в свободных гражданах, а с другой – наплыв рабов-варваров, с помощью которых богатые 153 обрабатывали отнятую у граждан землю. Гай Лелий, друг Сципиона, взялся быстро исправить положение, но богатые оказали такое сопротивление, что Лелий, опасаясь смерти, отступился от своего намерения, заслужив этим название мудрого или разумного, ибо латинское слово sapiens означает, как мне кажется, и то и другое. Тиберий же, будучи избран народным трибуном, тотчас направил на это дело всю свою энергию, подстрекаемый к тому, как говорят многие, ритором Диофаном и философом Блоссием. Первый из них – беглец с острова Митилены, а второй – италийский куманец, подружившийся в Риме с Антипатром Тарсийским, который почтил его посвящением ему некоторых из своих философских трактатов. Другие возлагают вину в этом и на мать Тиберия Корнелию, которая будто бы часто корила сыновей тем, что римляне все еще называют ее тещей Сципиона, а не матерью Гракхов. Наконец, третьи полагают, что виновником всего был Спурий Постумий, ровесник Тиберия и соперник его в ораторском искусстве. По их мнению, Тиберий, вернувшись из похода и убедившись, что Спурий пользуется гораздо большей славой и влиянием, чем он, и возбуждает всеобщее восхищение, захотел, видно, превзойти его и взялся за проведение рискованной реформы, на которую народ возлагал большие надежды. Брат же его Гай упоминает в своих записках, что Тиберий, отправляясь в Нумантию и проезжая через Этрурию, увидел здесь картину запустелого края, а на пашнях и пастбищах, в качестве пахарей и пастухов, одних чужеземцев и варваров. Тогда-то и зародились у него те политические планы, осуществление которых причинило братьям столько бед. Но, в действительности, сильнее всего побудил в нем честолюбивые стремления и решимость действовать сам римский народ, призывавший Тиберия надписями на портиках, стенах и памятниках отнять у богатых государственные земли для раздачи их неимущим. IX. Следует, однако, заметить, что Тиберий разрабатывал закон не единолично, но воспользовался советами самых знаменитых и доблестных людей в Риме, как-то: Красса, бывшего тогда верховным жрецом, законоведа Муция Сцеволы, в то время консула, и Аппия Клавдия, своего тестя. Притом и самый закон, если сопоставить его с той великой несправедливостью и корыстолюбием, против которых он был направлен, отличался мягкостью и умеренностью: людям, которых следовало бы отдать под суд за неповиновение законам и лишить противозаконно захваченного имущества с наложением штрафа, – закон Тиберия повелевал лишь отказаться, притом за выкуп, от незаконного владения в пользу нуждающихся граждан. Как ни умеренна была эта реформа, народ готов был удовольствоваться ею и забыть прошлое, лишь бы оградить себя от несправедливостей в будущем. Но богачи и крупные собственники восстали из корыстолюбивых побуждений против закона, из упорства же и чувства озлобления – против самого законодателя. Они замыслили опорочить законопроект в глазах народа и с этой целью стали распространять слухи, будто Тиберий, предлагая передел земель, хочет замутить государство и внести расстройство во все дела. Однако они ничего этим не достигли. Тиберий защищал благое и справедливое дело с силою красноречия, которая могла бы и худшее представить в выгодном свете. Страшным для врагов и непобедимым казался он, когда, стоя на трибуне, вокруг которой волновались толпы народа, произносил речь в защиту обездоленных. И дикие звери в Италии, говорил он, имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света, и, лишенные крова, как кочевники, бродят повсюду с женами и детьми. Полководцы обманывают солдат, когда на полях сражений призывают их защищать от врагов гробницы и храмы. Ведь у множества римлян нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков, а они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство. Их называют владыками мира, а они не имеют и клочка земли. Х. На такие слова, произносимые с воодушевлением и истинной страстью и восторженно встречаемые народом, не мог возражать ни один из противников. Но, отказавшись от споров, богатые обратились к одному из трибунов, Марку Октавию, молодому человеку, известному своей скромной жизнью и строгими нравами. Октавий был товарищем и другом Тиберия и сначала уклонялся от борьбы из уважения к нему. Но затем, под давлением настойчивых просьб со стороны многих влиятельных лиц, он, как бы уступая насилию, выступил противником Тиберия и отклонил закон. В коллегии трибунов решающим является всегда мнение голосующего против, так как, если хоть один из них выскажется против, согласие всех остальных не имеет уже никакой силы. Тиберий, раздраженный неудачей, взял обратно свой умеренный проект и внес другой, более благоприятный для масс и более жесткий для насильников: новый закон повелевал им немедленно освободить земли, которыми они владели вопреки старым законам. Это повело к ежедневно возобновлявшейся борьбе на трибуне между Тиберием и Октавием, но и в самый 154 разгар ожесточенной борьбы они не сказали друг о друге ни одной резкости, у них не вырвалось ни одного неуместного слова: врожденная порядочность и хорошее воспитание обуздывают ум, как видно, не только в вакхических оргиях, но и в порывах честолюбия и гнева. Так как Тиберий видел, что собственные интересы Октавия как крупного землевладельца затрагиваются новым законом, он обратился к своему противнику с просьбой отказаться от спора и выразил при этом готовность возместить ему стоимость его земель из собственных, хотя и не очень больших средств. Октавий от этого предложения отказался. Тогда Тиберий издал декрет, прекращавший деятельность магистратов впредь до того дня, когда закон будет поставлен на голосование, затем запечатал собственной печатью храм Сатурна с целью лишить квесторов возможности что-либо туда вносить или оттуда брать, а преторам объявил, что в случае неповиновения его распоряжению они подвергнутся взысканию. В результате этих распоряжений все должностные лица отказались из страха ответственности от исполнения своих обязанностей. Богатые же поспешили облечься в траурные одежды и появлялись на площади народного собрания, выражая на своих лицах печаль и глубокое уныние. Вместе с тем они начали тайно злоумышлять против Тиберия и даже подсылать к нему убийц, а Тиберий стал носить под платьем, не скрывая этого, короткий разбойничий меч, известный у римлян под названием dolo. XI. Когда же наступил день народного собрания и народ был созван Тиберием для подачи голосов, оказалось, что избирательные урны похищены богачами – событие, вызвавшее большое смятение, так как приверженцы Тиберия, пользуясь своей многочисленностью, могли добиться своего силою и с этим намерением сходились уже целыми толпами, то бывшие консулы Манлий и Фульвий, припав к коленям Тиберия и касаясь его рук, стали слезно умолять его отложить голосование. Тиберий, уже предвидя готовые вот-вот разразиться грозные события и движимый к тому же чувством уважения к Манлию и Фульвию, спросил их, как, по их мнению, ему надлежало поступить. Те ответили, что они не властны давать советы в таком деле, и после настойчивых просьб убедили Тиберия обратиться в сенат. Но и сенат, в котором богатые имели преобладание, не сделал ничего, – и вот Тиберий, не имея возможности провести иным способом свой закон, обращается к средству предосудительному и незаконному, а именно – к отстранению Октавия от власти. Начал он, однако, с увещеваний: дружески касаясь его рук, он просил Октавия уступить и удовлетворить справедливые требования народа, который довольствуется столь малой наградой за все свои великие труды и перенесенные опасности. Но Октавий ответил отказом, и тогда Тиберий заявил, что раз два трибуна, имеющих одинаковую власть, расходятся во взглядах на важные вопросы, то дело не может обойтись без вооруженной борьбы, и что он видит единственный выход из затруднения в том, чтобы один из них был отрешен от власти; пусть сначала Октавий внесет в собрание вопрос о смещении его, Тиберия, – и он тотчас же вернется к жизни частного человека, если того пожелает народ. Октавий отклонил это предложение, после чего Тиберий объявил ему, что в таком случае он предложит проголосовать вопрос о смещении его, Октавия, если последний, подумав, не изменит решения, – и вслед за тем распустил собрание. XII. На следующий день, как только собрался народ, Тиберий поднялся на трибуну и вновь попытался убедить Октавия, но тот оставался непреклонным. Тогда Тиберий внес предложение об отстранении Октавия от трибуната и тут же поставил этот вопрос на голосование. Триб насчитывалось в Риме тридцать пять. Из них семнадцать проголосовали против Октавия, так что если бы к ним присоединилась хоть одна триба, Октавию пришлось бы вернуться к частной жизни. Тут Тиберий приказал приостановить голосование и, обратясь к Октавию, поцеловал его перед всем народом и долго умолял не подвергать себя бесчестию, а на него, Тиберия, не навлекать обвинения в применении столь суровой и крайней меры. Октавий, говорят, выслушал эти просьбы, не выказывая непреклонности и упорства; глаза его наполнились слезами, и он долго молчал; но когда взор его упал на стоявших толпой богачей и собственников, он, по-видимому убоявшись и устыдившись возможности потерять в их кругу свою репутацию, смело решился претерпеть все худшее и заявил, что Тиберий может поступить с ним, как хочет. Таким образом, закон был проведен, и Тиберий приказал одному из своих вольноотпущенников (он всегда пользовался этими людьми как ликторами) силой свести Октавия с трибуны. XIII. Вслед за тем аграрный закон был утвержден. Для обследования земель и раздела их были избраны трое уполномоченных: сам Тиберий, его тесть Аппий Клавдий и его брат Гай Гракх, который находился в это время в отсутствии, так как служил под начальством Сципиона в Нумантии. Спокойно, без помехи закончив это дело, Тиберий поставил на место Октавия не коголибо из знатных людей, а некоего Муция, своего же собственного клиента. Знать, негодуя на это и страшась возвышения Тиберия, старалась в сенате всячески его унизить. Так, например, когда он 155 попросил, согласно обычаю, снабдить его за счет государства палаткой, необходимой во время работ по разделу земли, ему в этом было отказано, между тем как другие и в менее важных случаях часто получали такие палатки. Затем, на текущие расходы ему было назначено всего лишь по девяти оболов в день, согласно докладу Публия Назики, показавшего себя в этом деле явным врагом Тиберия. Назика захватил в свои руки большое количество государственных земель и не мог помириться с вынужденной потерей их. XV. Итак, он в тот раз распустил собрание; но, чувствуя, что в поступке его с Октавием не только знать, но и народ видит проявление чрезмерной страстности (им казалось, что достоинство римского трибуна, до того дня сохранявшееся во всем его величии и блеске, теперь попрано и погублено), он обратился к народу с речью, из которой будет уместно привести некоторые доводы, дающие представление об убедительности и содержательности его слов. «Народный трибун, – говорил Тиберий, – есть лицо священное и неприкосновенное, ибо деятельность его посвящена народу, и он призван защищать интересы народа. Но если трибун, отвратившись от народа, причиняет ему вред, умаляет его власть, препятствует ему голосовать, то он сам отрешает себя от должности, так как не исполняет своего долга. Пусть он разрушил бы Капитолий, поджег арсенал, и такого трибуна можно было бы в крайности терпеть. Поступая так, он был бы дурным трибуном; но тот, кто ниспровергает демократию, уже не трибун. Терпимо ли, что трибун может повести в темницу даже консула, а народ не имеет права лишить трибуна власти, которою он злоупотребляет во вред тому, кто дал ему эту власть. Ведь народ выбирает одинаково и консула, и трибуна. Царская власть вмещает в себе все государственные должности и, сверх того, возводится священнодействиями и торжественными обрядами на степень божественной, и все-таки Рим изгнал Тарквиния, приносившего вред государству, и эта древняя власть, создавшая Рим, была упразднена из-за вины одного человека. Есть ли у нас святыня более чтимая, чем девы-весталки, хранительницы неугасимого огня. Но если одна из них впадет в грех, ее живой зарывают в землю; ибо, согрешая перед богами, они теряют неприкосновенность, через богов же им и дарованную. Итак, недопустимо и то, чтобы трибун, погрешивший против народа, сохранил неприкосновенность, полученную от того же народа, ибо он подрывает ту самую силу, которая служит источником его власти. Если за трибуна подали свои голоса большинство триб, то это значит, что он получил трибунат по всей справедливости; так не будет ли еще более справедливым отнять у него трибунат, если против него голосовали все трибы. Нет ничего столь священного и неприкосновенного, как приношения богам. Однако же никто не препятствует народу пользоваться этими предметами, трогать их и переносить с места на место. Так и власть трибуна народ имеет право перенести с одного человека на другого. Не может эта власть считаться неприкосновенной и несменяемой: ведь люди, облеченные ею, сами нередко от нее отказываются». XVI. Таковы главные доводы, которые Тиберий приводил в свою защиту. А так как друзья Тиберия, видя, что враги объединяются против него и угрожают ему, считали необходимым, чтобы он вторично добивался трибуната на следующий год, то Тиберий вновь искал расположения народа, внося новые законы. Законы эти сокращали срок военной службы, устанавливали право апелляции к народу на судебные решения и присоединяли к сенаторам, которые до тех пор одни исполняли обязанности судей, равное им число судей из всадников. Стремясь ослабить таким образом власть сената, Тиберий руководствовался скорее чувством гнева и раздражения, чем соображениями справедливости и пользы. При голосовании новых законов сторонники Тиберия заметили, что верх берет противная сторона (не весь народ оказался налицо); тогда они перешли к выступлениям, содержащим брань против других трибунов, и благодаря этой уловке затянули время, а затем распустили собрание, перенеся его на следующий день. Тиберий сошел с трибуны, имея вид убитого горем просителя, со слезами обратился к народу и сказал, что боится, как бы ночью враги не ворвались в его дом и не убили его самого. Слова эти так сильно подействовали на людей из народа, что они во множестве явились к его дому и провели там всю ночь, охраняя его… XVIII. Затем Муций стал снова собирать голоса по трибам, но не мог ничего добиться, так как противники, проталкиваясь вперед, беспорядочно мешаясь, теснимые и тесня других, произвели невероятную суматоху. В это время сенатор Фульвий Флакк, не надеясь быть услышанным в суматохе, стал на видном месте и сделал знак рукою, показывая этим, что имеет нечто сообщить Тиберию наедине. Тиберий приказал толпе раздаться, и Флакк, с трудом поднявшись и подойдя к Тиберию, сообщил ему, что на заседании сената богатые, после безуспешных попыток привлечь на свою сторону консула, сговорились между собою убить его, Тиберия, и имеют для этого наготове большое число вооруженных рабов и друзей. 156 XIX. Как только Тиберий сообщил близстоящим об этом заговоре, те тотчас же опоясали свои тоги, разломали жерди, с помощью которых ликторы оттесняли толпу, и вооружились этими обломками, готовясь защищаться в случае нападения. В задних же рядах люди удивлялись происходившему и спрашивали, в чем дело. Тогда Тиберий, голос которого они не могли слышать, коснулся рукой головы, желая дать понять, что ему угрожает опасность. Но враги, увидев этот жест, тотчас побежали в сенат с вестью, будто Тиберий требует короны; прикосновение к голове, говорили они, служит верным тому знаком. Все пришли в смятение, и Назика стал требовать от консула, чтобы тот спас Рим и казнил тирана. Но консул мягко ответил, что он не положит начала насилию и никого из граждан не предаст смерти без суда, а если бы народ, уступив убеждениям Тиберия или насилию с его стороны, вынес какое-нибудь противозаконное постановление, то он, консул, такого постановления не утвердил бы. Тогда Назика, вскочив с места, сказал: «Так как высший представитель власти предает республику, то предлагаю всем, кто хочет помочь мне сохранить законность, следовать за мною». С этими словами Назика, подняв край одежды и прикрыв им голову, устремляется к Капитолию. За ним спешат другие, обернув руку тогою и расталкивая встречных; все уступают дорогу столь знатным людям и разбегаются, тесня друг друга. Люди, окружившие сенаторов, вооружились принесенными из дому дубинами и палками, а сами сенаторы – обломками и ножками разбитых толпою скамеек, и все они двинулись на Тиберия, избивая тех, кто защищал его; иных они убили, остальные обратились в бегство. Побежал и Тиберий, но кто-то схватил его за одежду; он же, сбросив тогу, бежал в одном хитоне, но споткнулся и упал на людей, лежавших перед ним, а когда он поднялся, то Публий Сатурей, один из трибунов, нанес ему по голове, на виду у всех, первый удар ножкою скамейки. Второй удар приписывал себе Луций Руф, хвастаясь этим, как каким-то прекрасным подвигом. Всего было убито более трехсот человек дубинами и камнями, железом же ни один. 123–122 гг. до н. э. Плутарх. Гай Гракх. I. В первое время после смерти брата Гай Гракх, опасаясь, быть может, врагов, или желая навлечь на них неудовольствие народа, совсем не показывался на трибуне, но спокойно проводил время дома, как человек, который в настоящем ничем значительным не занимается и в будущем намерен жить в том же бездействии. Про него стали даже говорить, что он не только не одобряет политики Тиберия, но совершенно от нее отрекся. В это время Гай был еще очень юн, – он на целых девять лет был моложе брата, а тот умер, не дожив и до тридцатилетнего возраста. В дальнейшем, однако, обнаружилось, что Гай, ведя такой спокойный образ жизни, был далек от праздности, изнеженности, кутежей или стремлений к наживе и что он, наоборот, деятельно трудился над развитием своего ораторского таланта, как бы расправляя крылья для предстоящих выступлений на трибуне. Стало ясно, что бездействовать он не будет. И действительно, выступив для защиты одного из своих друзей Веттия, бывшего под судом, он привел народ в состояние энтузиазма и восторга, показав, что другие ораторы по сравнению с ним не более как дети. На оптиматов снова напал страх, и они стали деятельно совещаться о том, как бы помешать Гаю достигнуть трибуната. Но вскоре Гаю пришлось, по жребию, ехать в Сардинию в качестве квестора при консуле Оресте. Враги были этому рады, но и Гай не огорчился, так как он был воин в душе и так же готов к походам, как и к ораторским выступлениям; к тому же он в это время с отвращением думал о политической деятельности и трибуне и, не имея возможности противостоять призывам народа и друзей, был рад своему отъезду. Между тем, по распространенному мнению. Гай был необузданным демагогом и еще больше своего брата жаждал прославиться перед толпой. Взгляд этот неверен. Всего вероятнее, что ему пришлось стать на путь политической деятельности по необходимости, а не по свободному выбору. Между прочим, и оратор Цицерон рассказывает, будто Гаю, отстранившемуся от всякой общественной деятельности и жившему вдали от политической жизни, явился во сне брат, который сказал: «Что ты медлишь, Гай? Нет отступления, обоим нам суждена одна и та же жизнь, одна и та же смерть в борьбе за народное благо!»... V. Из законов, внесенных Гаем на пользу народа и для ослабления власти сената, один закон, аграрный, предусматривал наделение беднейших граждан землею, другой, военный, повелевал, во-первых, снабжать солдат одеждою за счет государства без уменьшения их жалованья и, во-вторых, не призывать к военной службе граждан, не достигших семнадцатилетнего возраста; третий закон касался союзников и предоставлял всем италикам право 157 голоса наравне с римскими гражданами; четвертый, хлебный, снижал для бедных граждан цены на хлеб; наконец, пятый закон, касавшийся судопроизводства, лишал сенаторов большей части их славы. Ведая всеми судебными делами, сенаторы держали в страхе народ и всадников. Гай же присоединил к сенаторам-судьям, которых было триста, столько же всадников и, таким образом, учредил смешанный суд из шестисот судей. Проведению этого закона Гай, говорят, придавал особенное значение, и это проявилось, между прочим, в следующем: до него все ораторы говорили становясь лицом к сенату и так называемому комицию, а Гай впервые тогда стал говорить обернувшись к сенату спиной, а лицом к площади, и с тех пор так всегда и поступал. Так Гай простым поворотом, одной лишь переменой позы сделал важное дело: он этим как бы придал аристократическому строю демократический характер, заставив ораторов обращаться в речах к народу, а не к сенату… VIII. Народ прославлял Гая за все эти труды и выражал готовность исполнить все, что он пожелает, лишь бы угодить ему. И вот однажды он обратился с трибуны к народу с просьбой оказать ему милость, добавив при этом, что исполнение просьбы было бы ему дороже всего, отказ же не вызовет с его стороны ни малейшего неудовольствия. Эти слова были истолкованы как просьба о консулате, причем все ожидали, что он будет вместе с тем домогаться и должности трибуна. Однако в день консульских выборов, среди всеобщего напряженного ожидания, он появился на, Марсовое поле ведя с собой Гая Фанния и затем, при поддержке друзей, выдвинул его кандидатуру. Это дало Фаннию перевес, и он прошел в консулы, а Гай был вторично выбран народным трибуном без каких-либо хлопот и домогательств, а лишь вследствие любви к нему народа. Но убедившись вскоре, что сенат ему явно враждебен и что сам Фанний не проявляет горячего сочувствия ему, Гай стал опять искать опоры в народных массах, внеся новые законы: о выводе колоний в Тарент и Капую и о даровании гражданских прав всем латинянам. Тогда сенат, опасаясь, как бы Гай не усилился настолько, что борьба с ним окажется невозможной, попытался отвлечь от него массы новым, неслыханным до того приемом, угождая и потворствуя народу в противовес Гаю и не считаясь при этом с общим благом. В числе товарищей Гая по трибунату находился некий Ливий Друз, человек, не уступавший никому из римлян ни в знатности происхождения, ни в воспитании; по внутренним же дарованиям, красноречию и богатствам он мог спорить с людьми самыми уважаемыми и влиятельными. К этому-то Друзу и обратилась знать, стараясь уговорить его выступить против Гая и перейти на ее сторону для совместных действий: он должен был не обуздывать народ в его требованиях и не противиться его воле, а угождать народу в таких вещах, отказ от которых, если бы и навлек на него неудовольствие народа, сделал бы ему зато больше чести. IX. И Друз отдал свою трибунскую власть в распоряжение сената. Он стал проводить законы, в которых не было ничего хорошего и полезного, стремясь лишь к тому, чтобы превзойти Гая лестью и угодливостью перед народом, словно в комическом состязании. Такая политика ясно показывает, что враждебность сената была направлена не против законодательства Гая, а против него лично и что сенат искал лишь способа погубить или, по крайней мере, ослабить его. Так, например, когда Гай внес предложение об отправке двух колоний в составе наиболее зажиточных граждан, знать обвинила его в заискивании перед народом, а когда Ливий отправил целых двенадцать колоний по три тысячи человек в каждой, набрав для них беднейших граждан, то мера эта была одобрена. Затем Гаю было выражено порицание от сената как развратителю народа за то, что он наделил бедняков землею, обусловив пользование ею платежами в государственную казну; Ливий освободил земли от этой повинности, и сенат остался доволен. Гай даровал право гражданства всем латинянам, и сенат встревожился; Ливий внес закон, запрещавший наказывать палочными ударами латинян даже во время прохождения ими военной службы, и сенат поддержал это предложение. Вместе с тем Ливий, выступая перед народом, каждый раз уверял, что такой-то закон вносится им по указанию сената, заботящегося о благе народа, и только эта сторона его политической деятельности была полезной, ибо под влиянием таких речей народ стал мягче относиться к сенату и знати, которую он до этого времени ненавидел и презирал. Ливий смягчил в народе эти чувства злопамятства и вражды, убедив его, что все законы проводились по указанию сенаторов с целью удовлетворить народ и сделать ему угодное. Х. Глубокая вера в Друза как народолюбца и справедливого человека поддерживалась в массах тем фактом, что ни в одном из проведенных им законов он не имел в виду себя и какойлибо личной выгоды. Так, при отправке колоний, руководителем их всякий раз назначался не он, а кто-нибудь из других граждан. Никогда не принимал он на себя и заведования денежными 158 суммами, тогда как Гай в большинстве случаев брал в свои руки заведование подобными делами, притом наиболее важными. Одним из трибунов, Рубрием, был проведен закон о выводе колоний в разрушенный Сципионом Карфаген. Руководителем в этом деле был назначен по жребию Гай, который и отплыл в Ливию. Тогда Друз, воспользовавшись отсутствием Гая, начал действовать против него еще более усиленно, стараясь овладеть народом и привлечь его на свою сторону и направляя свои выпады главным образом против друга Гая, Фульвия, одного из триумвиров, избранных одновременно с Гаем для разверстки земель. Это был человек беспокойный, сенату явно ненавистный и неблагонадежный даже в глазах других граждан, так как подозревался в возбуждении союзников против Рима и тайном подстрекательстве италиков к восстанию. Подозрения эти высказывались без каких-либо доказательств и улик, но Фульвий сам поддерживал веру в их справедливость своим поведением, как человек взбалмошный и далеко не миролюбивый. Это главным образом и погубило Гая, навлекши на него ненависть. XI. Устройство же в Африке, на месте Карфагена, колонии, которую Гай назвал Юнонией, по-гречески Гереей, сопровождалось, как говорят, многими неблагоприятными предзнаменованиями. Первое знамя порывом ветра, несмотря на усилия знаменосца удержать его в руках, было разнесено на части. Тот же порыв ветра раскидал лежавшие на алтарях внутренности жертвенных животных и унес их за намеченную черту города, а сами пограничные столбы были вырыты набежавшими волками и далеко ими унесены. И тем не менее в течение всего лишь семидесяти дней Гай успел все устроить и сделать нужные распоряжения. Вслед за тем он отплыл в Рим, так как узнал о преследованиях, которым подвергся Фульвий со стороны Друза, и видел, что дела требуют его присутствия в Риме. Луций Опимий, человек, близко стоявший к олигархической группе и пользовавшийся большим влиянием в сенате, потерпел на выборах предшествующего года неудачу в своей кандидатуре на консульскую должность вследствие того, что Гай выдвинул Фанния, устранив Опимия. Но в этом году Опимий, поддержанный многочисленной партией, твердо рассчитывал добиться консульства, а будучи консулом, низвергнуть Гая, тем более что влияние последнего до известной степени уже ослабело, так как народ, привыкший к политике поблажек, поддерживаемой уступчивостью сената, был избалован таким методом управления. XII. Прибыв в Рим, Гай начал с того, что переселился с Палатинского холма поближе к простому народу, в квартал, расположенный ниже форума и заселенный самым бедным и темным людом. Вскоре затем он выступил с последними своими законами, намереваясь провести их в народном собрании. Видя, какое множество народа стекается к Гаю со всех сторон, сенат уговорил Фанния выслать из города всех неримлян. Но лишь только глашатай оповестил об этом странном и необычном постановлении, воспрещавшем союзникам и друзьям римского народа появляться в городе в эти дни, Гай вывесил объявление с протестом против действий консула и обещанием оказать помощь союзникам, если они пожелают остаться. Обещания своего Гай, однако, не сдержал. Увидев одного из своих хороших знакомых, своего гостеприимна, который был схвачен ликторами Фанния, он прошел мимо, не защитив его. Поступил он так, быть может, из опасения, как бы не обнаружилось, что сила его уже не та, а быть может, не желая, как он сам объяснял, дать повод к уличным беспорядкам и вооруженному столкновению, чего именно и желали враги. Пришлось ему поссориться и со своими товарищами, трибунами, по следующему поводу. Для народа устраивался на площади бой гладиаторов. Вокруг площади сделаны были помосты, места на которых, по мысли большинства распорядителей, были платные. Гай приказал убрать эти помосты, чтобы люди победнее могли смотреть на зрелище бесплатно. Приказания его, однако, никто не послушался. Тогда Гай, дождавшись ночи, предшествовавшей зрелищу, и взяв с собой рабочих, какие оказались в его распоряжении, велел разрушить помосты, а освободившееся место предоставил на следующий день народу. Этот поступок заслужил ему в народе славу смельчака, но трибуны оскорбились и сочли Гая наглецом и насильником. Этот случай, по-видимому, и послужил главной причиной, почему Гай не попал в третий раз в трибуны. Большая часть голосов, говорят, была подана за него, но трибуны решились на обман и объявили фальшивый результат подсчета. Это оспаривается; но как бы то ни было, потерпев на выборах неудачу, Гай оказался не в силах перенести ее спокойно. Говорят, что врагам своим, насмехавшимся над ним, он ответил высокомернее, чем следовало бы, – что смеются они смехом сардоническим, не сознавая, в какую тьму погружает их его политическая деятельность. XIII. Однако враги, поставив Опимия консулом, тут же принялись хлопотать об отмене многих законов Гая Гракха и нападали на распоряжения, сделанные им в Карфагене. Они хотели 159 вывести Гая из себя, чтобы он и им дал повод вспылить, а затем, в ожесточении, расправиться с противником, но Гай первое время сдерживался, и только подстрекательства друзей, главным образом Фульвия, побудили его снова сплотить своих единомышленников, на сей раз – для борьбы с консулом. Передают, что в этом заговоре приняла участие и его мать и что она тайно набирала иноземцев-наемников, посылая их в Рим под видом жнецов, – такие намеки, якобы, содержатся в ее письмах к сыну. Но другие писатели утверждают, что Корнелия решительно не одобряла всего происходившего. В день, когда Опимий намеревался отменить законы Гракха, оба противных стана заняли Капитолий с самого раннего утра. Консул принес жертву богам, и один из его ликторов, по имени Квинт Антиллий, держа внутренности жертвенного животного, сказал тем, кто окружал Фульвия: «Ну, вы, негодяи, посторонитесь, дайте дорогу честным гражданам!» Некоторые добавляют, что при этих словах он обнажил руку по плечо и сделал оскорбительный жест. Так это было или иначе, но Антиллий тут же упал мертвый, пронзенный длинными палочками для письма, как сообщают – нарочито для такой цели приготовленными. Весь народ пришел в страшное замешательство, а оба предводителя испытали чувства резко противоположные: Гай был сильно озабочен и бранил своих сторонников за то, что они дали врагу давно желанный повод перейти к решительным действиям, а Опимий, и вправду видя в убийстве Антиллия удачный для себя случай, злорадствовал и призывал народ к мести. XIV. Но начался дождь и все разошлись. А на другой день рано поутру консул созвал сенат, и, меж тем как он занимался в курии делами, нагой труп Антиллия, по заранее намеченному плану, положили на погребальное ложе и с воплями, с причитаниями понесли через форум мимо курии, и хотя Опимий отлично знал, что происходит, он прикинулся удивленным, чем побудил выйти наружу и остальных. Ложе поставили посредине, сенаторы обступили его и громко сокрушались, словно бы о громадном и ужасном несчастии, но народу это зрелище не внушило ничего, кроме злобы и отвращения к приверженцам олигархии: Тиберий Гракх, народный трибун, был убит ими на Капитолии, и над телом его безжалостно надругались, а ликтор Антиллий, пострадавший, быть может, и несоразмерно своей вине, но все же повинный в собственной гибели больше, нежели кто-нибудь другой, выставлен на форуме, и вокруг стоит римский сенат, оплакивая и провожая наемного слугу ради того только, чтобы легче было разделаться с единственным оставшимся у народа заступником. Затем сенаторы вернулись в курию и вынесли постановление, предписывавшее консулу Опимию спасать государство любыми средствами и низложить тиранов. Так как Опимий велел сенаторам взяться за оружие, а каждому из всадников отправил приказ явиться на заре с двумя вооруженными рабами, то и Фульвий, в свою очередь, стал готовиться к борьбе и собирать народ, а Гай, уходя с форума, остановился перед изображением отца и долго смотрел на него, не произнося ни слова; потом он заплакал и со стоном удалился. Многие из тех, кто видел это, прониклись сочувствием к Гаю, и, жестоко осудив себя за то, что бросают и предают его в беде, они пришли к дому Гракха и караулили у дверей всю ночь – совсем иначе, чем стража, окружавшая Фульвия. Те провели ночь под звуки песен и рукоплесканий, за вином и хвастливыми речами, и сам Фульвий, первым напившись пьян, и говорил и держал себя не по летам развязно, тогда как защитники Гая понимали, что несчастие нависло надо всем отечеством, и потому хранили полную тишину и размышляли о будущем, по очереди отдыхая и заступая в караул. XV. На рассвете, насилу разбудив хозяина, – с похмелья он никак не мог проснуться, – люди Фульвия разобрали хранившиеся в его доме оружие и доспехи, которые он в свое консульство отнял у разбитых им галлов, и с угрозами, с оглушительным криком устремились к Авентинскому холму и заняли его. Гай не хотел вооружаться вовсе, но, словно отправляясь на форум, вышел в тоге, лишь с коротким кинжалом у пояса. В дверях к нему бросилась жена и, обнявши одной рукою его, а другой ребенка, воскликнула: «Не народного трибуна, как в былые дни, не законодателя провожаю я сегодня, мой Гай, и идешь ты не к ораторскому возвышению и даже не на войну, где ждет тебя слава, чтобы оставить мне хотя бы почетную и чтимую каждым печаль, если бы случилось тебе разделить участь общую всем людям, нет! – но сам отдаешь себя в руки убийц Тиберия. Ты идешь безоружный, и ты прав, предпочитая претерпеть зло, нежели причинить его, но ты умрешь без всякой пользы для государства. Зло уже победило. Меч и насилие решают споры и вершат суд. Если бы Тиберий пал при Нуманции, условия перемирия вернули бы нам его тело. А ныне, быть может, и я буду молить какую-нибудь реку или же море поведать, где скрыли они твой труп! После убийства твоего брата есть ли еще место доверию к законам или вере в богов?» Так сокрушалась Лициния, а Гай мягко отвел ее руку и молча двинулся следом за 160 друзьями. Она уцепилась было за его плащ, но рухнула наземь и долго лежала, не произнося ни звука, пока наконец слуги не подняли ее в глубоком обмороке и не отнесли к брату, Крассу. XVI. Когда все были в сборе, Фульвий, послушавшись совета Гая, отправил на форум своего младшего сына с жезлом глашатая. Юноша, отличавшийся на редкость красивой наружностью, скромно и почтительно приблизился и, не отирая слез на глазах, обратился к консулу и сенату со словами примирения. Большинство присутствовавших готово было откликнуться на этот призыв. Но Опимий воскликнул, что такие люди не вправе вести переговоры через посланцев, – пусть придут сами, как приходят на суд с повинной, и, целиком отдавшись во власть сената, только так пытаются утишить его гнев. Юноше он велел либо вернуться с согласием, либо вовсе не возвращаться. Гай, как сообщают, выражал готовность идти и склонять сенат к миру, но никто его не поддержал, и Фульвий снова отправил сына с предложениями и условиями, мало чем отличавшимися от прежних. Опимию не терпелось начать бой, и юношу он тут же приказал схватить и бросить в тюрьму, а на Фульвия двинулся с большим отрядом пехотинцев и критских лучников; лучники, главным образом, и привели противника в смятение, метко пуская свои стрелы и многих ранив. Когда началось бегство, Фульвий укрылся в какой-то заброшенной бане, где его вскоре обнаружили и вместе со старшим сыном убили, а Гай вообще не участвовал в схватке. Не в силах даже видеть то, что происходило вокруг, он ушел в храм Дианы и хотел покончить с собой, но двое самых верных друзей, Помпоний и Лициний, его удержали – отняли меч и уговорили бежать. Тогда, как сообщают, преклонив пред богиней колено и простерши к ней руки, Гай проклял римский народ, моля, чтобы в возмездие за свою измену и черную неблагодарность он остался рабом навеки. Ибо громадное большинство народа открыто переметнулось на сторону врагов Гракха, едва только через глашатаев было обещано помилование. XVII. Враги бросились вдогонку и настигли Гая подле деревянного моста, и тогда друзья велели ему бежать дальше, а сами преградили погоне дорогу и дрались, никого не пуская на мост, до тех пор, пока не пали оба. Теперь Гая сопровождал только один раб, по имени Филократ; точно на состязаниях, все призывали их бежать скорее, но заступиться за Гая не пожелал никто, и даже коня никто ему не дал, как он ни просил, – враги были уже совсем рядом. Тем не менее он успел добраться до маленькой рощицы, посвященной Фуриям, и там Филократ убил сначала его, а потом себя. Некоторые, правда, пишут, что обоих враги захватили живыми, но раб обнимал господина так крепко, что оказалось невозможным нанести смертельный удар второму, пока под бесчисленными ударами не умер первый. Голову Гая, как передают, какой-то человек отрубил и понес к консулу, но друг Опимия, некий Септумулей, отнял у него эту добычу, ибо в начале битвы глашатаи объявили: кто принесет головы Гая и Фульвия, получит столько золота, сколько потянет каждая из голов. Воткнув голову на копье, Септумулей явился к Опимию, и когда ее положили на весы, весы показали семнадцать фунтов и две трети. Дело в том, что Септумулей и тут повел себя как подлый обманщик – он вытащил мозг и залил череп свинцом. А те, кто принес голову Фульвия, были люди совсем безвестные и не получили ничего. Тела обоих, так же как и всех прочих убитых (а их было три тысячи), бросили в реку, имущество передали в казну. Женам запретили оплакивать своих мужей, а у Лицинии, супруги Гая, даже отобрали приданое. Но всего чудовищнее была жестокость победителей с младшим сыном Фульвия, который не был в числе бойцов и вообще не поднял ни на кого руки, но пришел вестником мира: его схватили до битвы, а сразу после битвы безжалостно умертвили. Впрочем, сильнее всего огорчила и уязвила народ постройка храма Согласия, который воздвигнул Опимий, словно бы величаясь, и гордясь, и торжествуя победу после избиения стольких граждан! И однажды ночью под посвятительной надписью на храме появился такой стих: Злой глас Раздора храм воздвиг Согласию XVIII. Этот Опимий, который, первым употребив в консульском звании власть диктатора, убил без суда три тысячи граждан и среди них Фульвия Флакка, бывшего консула и триумфатора, и Гая Гракха, всех в своем поколении превзошедшего славою и великими качествами души, – этот Опимий впоследствии замарал себя еще и взяткой: отправленный послом к нумидийцу Югурте, он принял от него в подарок деньги. Опимий был самым позорным образом осужден за мздоимство и состарился в бесславии, окруженный ненавистью и презрением народа, в первое время после событий униженного и подавленного, но уже очень скоро показавшего, как велика была его любовь и тоска по Гракхам. Народ открыто поставил и торжественно освятил их изображения и 161 благоговейно чтил места, где они были убиты, даруя братьям первины плодов, какие рождает каждое из времен года, а многие ходили туда, словно в храмы богов, ежедневно приносили жертвы и молились. (Пер. С. П. Маркиша) Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. СПб., 2001. 103–100 гг. до н. э. Аппиан. Гражданские войны, I. 28. …Цензор Квинт Цецилий Метелл хотел сместить с занимаемых ими должностей сенатора Главкию и прежнего народного трибуна Апулея Сатурнина, обоих за их порочное поведение. Но Метелл не мог привести свое намерение в исполнение, так как его сотоварищ по должности не согласился поддержать его. Немного спустя Апулей, собираясь отомстить Метеллу, выставил свою кандидатуру в народные трибуны во второй раз, воспользовавшись тем, что Главкия был тогда претором и руководил голосованием при избрании народных трибунов. Однако трибуном был назначен Ноний, знатный человек, выступивший открыто против Апулея и поносивший Главкию. Апулей и Главкия, испугавшись, как бы Ноний как народный трибун не стал мстить им, подослали против него, когда он выходил из народного собрания, шумевшую толпу народа, которая убила его в какой-то гостинице, куда он убежал. Когда обнаружилось это ужасное, прискорбное дело, сторонники Главкии, еще до тех пор как успел собраться народ, ранним утром выбрали в трибуны Апулея. Вследствие того, что трибуном стал Апулей, о происшествии с Нонием перестали говорить, уличить же Апулея побаивались. 29. Апулей и Главкия подвергли изгнанию Метелла, после того как они склонили на свою сторону Гая Мария, тайного врага Метелла, исправлявшего тогда в шестой раз консульскую должность. Составленный ими тремя план действий сводился к следующему. По внесенному Апулеем законопроекту должна была быть разделена земля, которая теперь у римлян называется Галлия и которую занимали в свое время кимвры, кельтское племя. Их незадолго до того прогнал Марий, и самую землю, как уже не принадлежащую галлам, приобщил к Риму. К законопроекту было добавлено: если народ его утвердит, сенат в течение пяти дней должен под клятвою обязаться привести законопроект в исполнение; кто из сенаторов такой клятвы не даст, не может оставаться в сенате и должен уплатить в пользу народа 20 талантов. Всем этим имелось в виду отомстить тем, кто настроен был против Апулея, в том числе и Метеллу, который по своему настроению не мог согласиться дать упомянутую клятву. Таков был законопроект Апулея. Он назначил день для его рассмотрения, причем разослал гонцов с уведомлением об этом сельских жителей, на которых всего более рассчитывал, так как они служили в армии под командой Мария. Римский народ относился к законопроекту с неодобрением, потому что он направлен был на пользу италийцам. 30. В назначенный для обсуждения законопроекта день возникло волнение, причем те из трибунов, которые противодействовали его проведению и потому подвергались со стороны Апулея оскорблениям, сошли с ораторской трибуны. Городская чернь стала кричать, что во время заседания народного собрания был слышен гром, а вследствие этого у римлян нельзя было выносить никаких решений. Сторонники Апулея тем не менее насильственно продолжали заседание. Тогда горожане подпоясали свои плащи, схватили попавшиеся им под руку дубины и прогнали сельчан. Последние, в свою очередь, по призыву Апулея, бросились с дубинами же на горожан и насильственно провели законопроект. После того как он был утвержден, Марий как консул обратился к сенату с предложением подумать о соблюдении данной ими клятвы. Зная, что Метелл – человек твердый в своем мнении и стойкий в своих мыслях и словах, Марий с умыслом первый высказал свое мнение и заявил, что он лично никогда по доброй воле такой клятвы не принесет. После того как и Метелл высказался в таком же смысле и все прочие одобрили его и Мария, последний закрыл заседание сената. Затем на пятый день – это, по законопроекту Апулея, был последний срок для принесения клятвы – Марий около девятого часа поспешно созвал сенат и объявил, что он боится народа, который очень ревностно относится к проведению законопроекта; впрочем, он нашел такое изворотливое средство: принести клятву повиноваться этому закону, когда он будет законом. Тогда ожидавшие его утверждения сельчане разойдутся по своим делам, а потом нетрудно уже будет доказать, что не может считаться законом тот законопроект, который утвержден вопреки отеческим постановлениям, насильственно и под раскаты грома. 162 31. После этих слов Марий не стал ожидать, чем дело кончится, и, в то время как от расставленной им ловушки и бесплодно потраченного времени все молчали в оцепенении, не дал им сроку обдумать все происшедшее и направился в храм Сатурна, где нужно было приносить клятву квесторам. Там Марий первый, а также его сторонники принесли клятву, принесли ее и все прочие, боясь каждый за самого себя. Один только Метелл не принес клятвы, но бесстрашно продолжал оставаться при своем первоначальном решении. На следующий день Апулей послал к Метеллу судебного пристава, который должен был удалить его из здания сената. Когда остальные трибуны стали его защищать, Главкия и Апулей бросились к сельчанам и начали говорить им, что не будет у них земли, не будет утвержден закон, если Метелл не будет изгнан. Тогда составили декрет об изгнании Метелла; консулы добавили к нему, что никто не должен допускать Метелла к пользованию ни огнем, ни водой, ни приютом, причем заранее назначили день, когда этот декрет должен подвергнуться обсуждению. Среди горожан поднялось страшное возмущение, и они стали все время сопровождать Метелла с кинжалами в руках. Метелл приветливо беседовал с ними, благодарил их за доброе к нему расположение, но сказал, что он не допустит, чтобы из-за него возникла какая-либо опасность для отечества. С этими словами Метелл и удалился из города. Апулей утвердил декрет, а Марий распубликовал его содержание. 32. Так Метелл, человек, пользовавшийся наилучшей репутацией, отправился в изгнание. Апулей после этого стал в третий раз трибуном. Вместе с ним трибуном был какой-то беглый раб; таковым его считали, хотя он выдавал себя за сына старшего Гракха. При голосовании народ из расположения к Гракху был на стороне этого беглого раба. При ближайшем избрании консулов на одно место был избран без возражений Марк Антоний, а на другое претендовали вышеупомянутый Главкия и Меммий. Главкия и Апулей, опасаясь Меммия, пользовавшегося очень большою известностью, подослали к нему в день самых выборов каких-то людей с дубинами, которые избили его до смерти на виду у всех присутствующих. Народное собрание, приведенное этим в большое возмущение, было распущено, попраны были все законы, все судебные приговоры, забыт был всякий стыд. На следующий день народ сбежался в негодовании и гневе, чтобы покончить с Апулеем. Но Апулей собрал вокруг себя другую толпу народа из сельчан и вместе с Главкией и Гаем Сауфеем, квестором, захватил Капитолий. Сенат приговорил их к смертной казни, а Марий, как ему ни неприятно было это, должен был, правда с проволочкой, собрать кое-какую вооруженную силу. В то время как он медлил, был перерезан водопровод, шедший в храм Сатурна. Сауфей, погибавший от жажды, хотел поджечь храм. Главкия же и Апулей, понадеявшиеся, что их выручит Марий, сдались, сначала они, а за ними и Сауфей. Марий, в то время как все требовали немедленно же их казнить, заключил их в здании сената, чтобы, как он говорил, расправиться с ними, придерживаясь закона. Но народ, считая все это только уловкой, разобрал черепицу с крыши здания и бросал ее в сторонников Апулея до тех пор, пока не убил его самого, квестора, трибуна и претора, в то время когда все они еще были облечены знаками своей власти. 33. При этом волнении погибло и много другого народа, в том числе и второй трибун, тот, который считался сыном Гракха и который в тот день впервые исполнял свою трибунскую должность. Дело дошло до того, что никого уже больше не могли защитить ни свобода, ни демократический строй, ни законы, ни авторитет власти; поэтому и должность трибуна, священная и неприкосновенная, учрежденная для противодействия преступлениям и для охраны народа, подвергала насилию и испытывала его. После того как убиты были Апулей и его приверженцы, со стороны сената и народного собрания раздавались громкие голоса, требовавшие возвращения Метелла. Однако народный трибун Публий Фурий, бывший сыном не свободного гражданина, а вольноотпущенника, упорно сопротивлялся этому и остался непреклонен, невзирая на то, что его, в присутствии народа, со слезами и земными поклонами умолял Метелл, сын Метелла. За это он прозван был впоследствии благочестивым. В следующем году трибун Гай Капулей привлек Фурия по этому делу к суду, и народ, не выслушав его оправдания, растерзал его. Таким образом, ежегодно на форуме совершалось преступление. Теперь Метеллу даровано было разрешение вернуться, и, по рассказам, ему не хватило дня, чтобы принять у ворот поздравления лиц, его встречавших. Дело Апулея, после обоих Гракхов, доставившее римлянам столько хлопот, является третьим эпизодом в истории гражданских войн. 163 91–88 гг. до н. э. Аппиан. Гражданские войны I. 34. При таком положении вещей началась так называемая Союзническая война, в которой принимали участие многие италийские племена. Она началась неожиданно, приняла вообще большие размеры, и страх перед нею потушил на долгое время междоусобные распри. Однако при ее окончании она породила другие смуты и выдвинула более сильных руководителей партий, которые в борьбе между собою прибегали не к внесению законопроекта, не даже к заискиванию пред народом, но к сплоченной военной силе. Я включил поэтому и Союзническую войну в настоящее сочинение, так как она началась из-за бывших в Риме волнений и привела к другой, еще худшей смуте. Началась война так. Консул Фульвий Флакк был, строго говоря, первый, кто совершенно открыто стал подстрекать италийцев добиваться прав римского гражданства с тем, чтобы из подчиненных стать участниками в римском владычестве. Когда Флакк внес свое предложение и упорно настаивал на его осуществлении, сенат отправил его в какой-то военный поход. Во время этого похода истек срок консульской власти Флакка. Но он после окончания консульских полномочий получил звание трибуна вместе с младшим Гракхом, который вносил такого же рода проект относительно италийцев. Когда оба они, как рассказано мною ранее, были убиты, италийцы пришли в очень большое возбуждение. Они считали для себя недостойным числиться подданными вместо того, чтобы участвовать в управлении, они стыдились того, что Флакк и Гракх, действовавшие в их интересах, должны были испытать постигшую их участь. 35. После Флакка и Гракха трибун Ливий Друз, человек очень знатного происхождения, также обещал, по просьбе италийцев, снова внести законопроект о даровании им гражданских прав. Это было главное пожелание италийцев, так как они рассчитывали, что этим способом они тотчас же станут, вместо подвластных, полновластными. Ливий, подготовляя к этому народ, приманивал его на свою сторону тем, что организовал много колоний в Италии и Сицилии, выведение которых хотя и было решено с давних пор, однако не было приведено в исполнение. Сенат и всадников, враждовавших тогда между собою, в особенности из-за судов, Ливий пытался примирить законопроектом, одинаково приемлемым для тех и для других. Не имея возможности открыто вернуть судейские должности сенату, он придумал следующую уловку. Из-за происходивших тогда распрей число сенаторов едва доходило до трехсот; Ливий предложил прибавить к ним столько же сенаторов из числа всадников, руководствуясь знатностью происхождения, так чтобы на будущее время суды состояли из совокупности всех этих 600 лиц. Ливий присоединил к своему законопроекту еще то, чтобы члены сената производили расследование по делам о взяточничестве, преступлении, по которому тогда почти совершенно неизвестно было привлечение к суду, настолько взяточничество вошло в обычай и было беспрепятственно распространено. Ливий в своем законопроекте имел в виду и сенаторов и всадников, но случилось обратное тому, на что он рассчитывал. Сенат был в высшей степени раздражен тем, что в его состав войдет такое большое число членов из всадников, которые таким образом достигнут высшего звания в государстве; при этом сенат не без основания предполагал, что всадники, сделавшись сенаторами, будут с еще большей силой заводить распри с прежними сенаторами. В свою очередь, всадники подозревали, как бы при таком угодничестве Ливия суды не перешли на будущее время от всадников в ведение исключительно одного сената. Так как всадники хорошо нажились и пользовались большим влиянием, то они не без горького чувства выражали свое настроение. Многие из них к тому же и в своей среде были настроены подозрительно, поэтому должны были оказаться в затруднительном положении и относиться подозрительно друг к другу при мысли о том, кто же из их состава признан будет более достойным быть избранным в число трехсот. И зависть к более влиятельным из числа всадников овладела всеми прочими. Сверх всего этого они возбуждены были еще тем, что должны были снова всплыть обвинения во взяточничестве, которые, как они до сих пор были уверены, были уничтожены с корнем и притом в их интересах. 36. Таким образом, в ненависти против Друза сошлись в своем настроении и всадники и сенаторы, хотя те и другие относились друг к другу враждебно; один лишь народ ликовал при мысли о выведении колоний. Но италийцы, ради которых Друз главным образом придумал все это, испугались закона о выведении колоний. Они боялись, как бы у них немедленно же не были отняты те общественные римские земли, которые не были еще поделены и которые одни из них возделывали, отчасти захватив их насильственным путем, отчасти скрытно; при этом италийцы 164 сильно беспокоились и о своих собственных землях. Этруски и умбры, которые испытывали те же опасения, что и италийцы, и которые, как думали, были привлечены консулами в Рим под предлогом выступить с обвинениями против Друза, а на самом деле – с целью убить его, открыто поносили законопроект и поджидали только дня, когда он будет обсуждаться. Друз, обратив внимание на создавшееся напряженное положение, изредка выходил из дома, но все время занимался у себя, в слабо освещенном портике. Когда он однажды к вечеру отпускал от себя толпу народа, он внезапно вскрикнул: “я ранен”, и с этими словами упал. Он был найден пронзенным в бедро сапожным ножом. 37. Таким образом, и Друз был убит во время исполнения им должности трибуна. Теперь всадники положили его политику в основу для доносов на своих противников. Они уговорили трибуна Квинта Вария выступить с таким законопроектом: должны быть привлечены к ответу все те, кто явно или тайно помогает италийцам выступать против государства. Всадники надеялись таким образом немедленно подвести всех влиятельных лиц под ненавистное обвинение, суд над ними забрать в свои руки и после того, как они будут устранены, получить в государстве еще бoльшую силу. Когда другие трибуны отказывались дать ход этому законопроекту, всадники с обнаженными кинжалами окружили их и заставили утвердить законопроект. После его утверждения тотчас же началась запись лиц, желающих выступить обвинителями против самых видных сенаторов. Один из последних, Бестия, не дождавшись вызова в суд, удалился в изгнание, чтобы не отдаться в руки противников; другой сенатор, Котта, правда, выступил в суде, произнес внушительную речь о своем образе действий, открыто поносил при этом всадников, но и он удалился из Рима до голосования. Завоеватель Греции Муммий, позорно попавшись на удочку к всадникам, обещавшим оправдать его, приговорен был к изгнанию и провел остаток своей жизни на Делосе. 38. Так как преследования аристократии все более и более росли, народ стал выражать неудовольствие, что ему приходится лишаться сразу стольких лиц, так много потрудившихся на пользу государства. Да и италийцы при вести о печальном конце Друза, о тех поводах, по которым упомянутые выше лица подверглись изгнанию, не считали возможным допустить, чтобы с людьми, действовавшими в их интересах, так поступали. Не усматривая далее никакого средства осуществить свои надежды на получение гражданских прав, италийцы решили открыто отложиться от римлян и повести против них вооруженную войну. Путем тайных переговоров между собою они условились об этом и для скрепления взаимной верности обменялись заложниками. В течение долгого времени римляне не знали о происходящем, так как в городе происходили судебные разбирательства и междоусобные распри. Но когда римлянам все это стало известно, они начали рассылать по италийским городам людей из своей среды, наиболее подходящих, с целью незаметно осведомиться, что такое происходит. Один из них, увидев, как одного мальчика ведут в качестве заложника из Аускула в другой город, донес об этом управляющему этими местами проконсулу Сервилию; по-видимому, в то время и в некоторых местах Италии управляли проконсулы – эту магистратуру много времени спустя снова вызвал к жизни римский император Адриан, но она удержалась лишь короткое время после него. Сервилий со слишком большой горячностью бросился на Аускул в то время, когда жители его справляли праздник, жестоко пригрозил им и был убит, так как они убедились, что замыслы их уже открыты. Вместе с Сервилием был убит и Фонтей, его легат, – так называют римляне тех должностных лиц из числа сенаторов, которые следуют в качестве помощников за правителями провинций. После того как убиты были Сервилий и Фонтей, и остальным римлянам в Аускуле не было уже никакой пощады: на всех римлян, какие находились в Аускуле, жители его напали, перебили, а имущество их разграбили. 39. Лишь только разнеслась весть о восстании в Аускуле, все соседние народы стали открыто готовиться к войне: марсы, пелигны, вестины, марруцины, вслед за ними пицентины, френтаны, гирпины, помпеяны, венузины, япиги, луканы, самниты. Все эти племена были настроены враждебно против римлян и раньше, как и вообще все племена, обитавшие от реки Лириса, называемой теперь, кажется, Литерном, вплоть до углубления, образуемого Ионийским заливом, по сухому и по морскому пути. Они отправили в Рим послов с жалобой на то, что они, хотя и содействовали во всем римлянам в укреплении их власти, за оказанную помощь не удостоены прав римского гражданства. Сенат дал им очень решительный ответ: если они раскаиваются во всем происшедшем, пусть отправят посольство к сенату – это непременное условие. Теперь у италийцев исчезла всякая надежда, и они стали готовиться к войне. Их общая армия, помимо войск, расквартированных по городам, состояла приблизительно из 100 000 пехоты 165 и такого же количества конницы. Римляне послали против них такие же военные силы, состоявшие частью из римлян, частью из оставшихся им верными союзников из числа италийских племен. 40. Римскою армиею командовали консулы Секст Юлий Цезарь и Публий Рутилий Луп. Они оба отправились в путь как на большую междоусобную войну. Остальные магистраты занимали ворота и укрепления Рима – ведь ему грозила опасность, или, по крайней мере, она была очень близка. Принимая в соображение, что война предстоит сложная, что она будет вестись во многих местах, римляне послали вместе с консулами наилучших в то время легатов: к Рутилию – Гнея Помпея, отца так называемого Великого Помпея, Квинта Цепиона, Гая Перпенну, Гая Мария и Валерия Массалу, к Сексту Цезарю – Публия Лентула, брата Цезаря, Тита Дидия, Лициния Красса, Корнелия Суллу, Марцелла. Все эти лица, поделив между собою театр военных действии, служили под командою консулов, которые наблюдали за их действиями. Самим консулам римляне постоянно посылали еще других лиц – такою важною представлялась им эта война. У италийцев были свои предводители в каждом из городов, но сверх того были и общие предводители с неограниченной властью над всем союзным войском: Тит Лафрений, Гай Понтилий, Марий Эгнатий, Квинт Попедий, Гай Папий, Марк Лампоний, Гай Видацилий, Герий Азиний, Веттий Скатон. Они поделили между собою армию на равные части и действовали против римских командиров. Много успехов они одержали, но потерпели и много неудач. <…> 49. Когда о событиях, происходивших в Италии, у Ионийского моря, стало известно обитателям по другую сторону Рима, это побудило к отпадению от римлян этрусков, умбров и некоторых других соседивших с ними племен. Сенат в страхе, как бы не оказаться в беззащитном положении в том случае, если война возгорится вокруг Рима, охранял при помощи вольноотпущенников морскую линию от Кум до Рима – тогда впервые вольноотпущенники, из-за недостатка в живой силе, зачислены были в ополчение. Вместе с тем сенат решил дать права римского гражданства тем италийцам, которые оставались верными союзу с Римом, к чему главным образом и стремились все италийцы. Это решение сената было распространено по Этрурии, и ее жители с радостью принимали это допущение их к римскому гражданству. Благодаря этой милости сенат сделал благорасположенных к Риму союзников еще более благорасположенными, укрепил в верности союзу колеблющихся, сделал более податливыми противников, вселив в них некоторую надежду добиться того же равноправия. Всех этих новых граждан сенат не зачислил в бывшие тогда в Риме 35 триб с тою целью, чтобы новые граждане, став более многочисленными по сравнению со старыми, не имели перевеса при голосовании, но установил для них новые десять триб, в которых они и голосовали последними. И зачастую голоса их не приносили пользы, так как 35 триб голосовали первыми, а число голосов их превышало половину. Сначала на это не было обращено новыми гражданами внимания, или италийцы были вообще довольны новым своим положением; но впоследствии, когда они поняли, в чем дело, это послужило толчком к новой распре… 53. …Таковы были главные события в Италии во время Союзнической войны. Они привели к тому, что все италийцы получили равноправие с римскими гражданами. Лишь Лукания и Самниум не получили его тогда. Но, кажется, и они позже добились того, чего желали. Все новые граждане, впрочем, подобно предыдущим, зачислены были в десять новых триб с тою целью, чтобы они не смешались с гражданами, находившимися в старых трибах, и при голосовании не получили перевеса вследствие своего многолюдства. 82–79 гг. до н. э. Аппиан. Гражданские войны, I. 95. Когда с войной в Италии было покончено мечом и огнем46, полководцы Суллы стали объезжать города и в тех из них, которые возбуждали подозрение, ставили гарнизоны. Помпей был послан в Африку против Карбона и в Сицилию против тамошних его приверженцев. Сам Сулла созвал римлян в собрание, на котором он много и велеречиво говорил о себе, но вместе с тем наговорил и много ужасов для устрашения других. Он заявил, что улучшит положение народа, если его будут слушаться; зато по отношению к своим врагам он не будет знать никакой пощады Имеется в виду гражданская война 83–82 гг. до н. э. между демократами и сторонниками Суллы. 46 166 вплоть до причинения им самых крайних бедствий; точно так же он жестоко расправится со всеми преторами, квесторами, военными трибунами, со всеми прочими, кто помогал его врагам с того дня, когда консул Сципион не сдержал заключенного с Суллою соглашения. Сразу же после этого Сулла присудил к смертной казни до 40 сенаторов и около 1 600 так называемых всадников. Сулла, кажется, первый составил списки приговоренных к смерти и назначил при этом подарки тем, кто их убьет, деньги – кто донесет, наказания – кто приговоренных укроет. Немного спустя он к проскрибированным сенаторам прибавил еще других. Все они, будучи захвачены, неожиданно погибали там, где их настигли, – в домах, в закоулках, в храмах; некоторые в страхе бросались к Сулле и их избивали до смерти у ног его, других оттаскивали от него и топтали. Страх был так велик, что никто из видевших все эти ужасы даже пикнуть не смел. Некоторых постигло изгнание, других – конфискация имущества. Бежавших из города всюду разыскивали сыщики и, кого хотели, предавали смерти. 96. Были убиты, подверглись изгнанию, конфискации имущества, многие из числа тех италийцев, которые повиновались Карбону, Норбану, Марию или их подначальным командирам. По всей Италии учреждены были над этими лицами жестокие суды, причем выдвигались против них разнообразные обвинения. Их обвиняли или в том, что они были командирами, или в том, что служили в войске, или в том, что вносили деньги или оказывали другие услуги, или вообще в том, что они подавали советы, направленные против Суллы. Поводами к обвинению служили гостеприимство, дружба, дача или получение денег в ссуду. К суду привлекали даже за простую оказанную услугу или за компанию во время путешествия. И всего более свирепствовали против лиц богатых. Когда единоличные обвинения были исчерпаны, Сулла обрушился на города и их подвергал наказанию, либо срывая их цитадели, либо разрушая их стены, или налагая на граждан штрафы, или истощая их самыми тяжелыми поборами. В большую часть городов Сулла отправил колонистов из служивших под его командою солдат, чтобы иметь по всей Италии свои гарнизоны; землю, принадлежавшую этим городам, находившиеся в них жилые помещения Сулла делил между колонистами. Это снискало их расположение к нему и после его смерти. Так как они не могли считать свое положение прочным, пока не укрепятся распоряжения Суллы, то они боролись за дело Суллы и после его кончины. Пока все это происходило в Италии, Карбон со многими знатными убежал из Ливии в Сицилию, а оттуда на остров Корсику, где он был схвачен посланным Помпеем отрядом. И всех прочих Помпей приказал сопровождавшим его лицам убивать, не приводя даже к нему. Карбона же, бывшего три раза консулом, он велел связанным привести к себе, поносил его при всем народе, а затем убил и голову его послал Сулле. 97. Когда Сулла расправился со своими врагами, как хотел, и когда у него оставался один только враг – Серторий, да и тот был далеко, он послал против него в Испанию Метелла. В Риме Сулла устроил все по своему желанию. Не было и речи о каких-либо законах или о голосованиях или о выборах по жребию: все от страха дрожали, попрятались, безмолвствовали. Было постановлено признать прочно закрепленными и не подлежащими контролю все распоряжения Суллы, сделанные им в бытность его консулом и проконсулом. Ему воздвигли позолоченную конную статую перед рострами и сделали подпись: “Статуя Корнелия Суллы, счастливого императора”. “Счастливым” называли его льстецы вследствие постоянно сопутствующего ему счастья в борьбе с врагами. И лесть эта закрепилась затем в прозвище, данном Сулле… 98. Сулла поистине был царем или тираном не по избранию, а по силе и мощи. Ему, однако, нужна была хотя бы видимость того, что он избран, и он достиг этого следующим образом. Древние римские цари были царями в силу присущей им доблести. И когда кто-либо из них умирал, правили поочередно сенаторы в течение пяти дней, пока народ не ставил на царствование другого царя. Этого пятидневного правителя называли “междуцарем” – он был царем на пять дней. Потом при истечении срока консульства старые консулы всегда назначали выборы новых консулов; но если по какому-либо обстоятельству консула в данный момент не было налицо, то до выбора новых консулов назначался опять-таки междуцарь. Сулла ухватился за этот обычай. Консулов тогда не было: Карбон умер в Сицилии, Марий – в Пренесте. Сулла выехал недалеко от Рима и приказал сенату избрать так называемого междуцаря. Сенат избрал Валерия Флакка в надежде, что он внесет предложение устроить выборы консулов. Тогда Сулла поручил Флакку внести в народное собрание следующее предложение: по мнению его, Суллы, для Рима в настоящее время было бы полезно, чтобы в нем было диктаторское правление, хотя этот обычай прекратился 400 лет тому назад. Тот, кто будет избран, должен править не определенный срок, но до тех пор, пока Рим, Италия, вся римская держава, потрясенная междоусобными распрями и 167 войнами, не укрепится. Это предложение имело в виду самого Суллу – в этом не было никакого сомнения. Сулла и сам не мог скрыть этого и в конце своего послания открыто заявлял, что, по его мнению, именно он в настоящее время будет полезен для Рима. 99. Вот какое послание отправил Сулла. Римляне понимали, что им не приходится уже производить выборы по доброй воле, по закону, что вообще не они являются господами положения. В таком затруднительном положении они готовы были приветствовать хотя бы тень выборов как показную видимость свободы. Поэтому они выбрали Суллу на срок, на какой он хочет, полномочным правителем-тираном. Правда, и диктаторская власть в старину была неограниченной тиранией, но она ограничивалась коротким сроком. Тогда же впервые, не будучи ограничена временем, она становилась вполне тиранией. Тем не менее для красного словца было прибавлено, что Сулла избирается диктатором для проведения законопроектов, которые он составит лично сам для упорядочения государственного строя. Так-то римляне, управлявшиеся царями в течение свыше 60 олимпиад, затем пользовавшиеся демократией и управлявшиеся консулами как годичными представителями государства в течение 100 олимпиад, снова испробовали царскую власть. Греки считали тогда 175-ю олимпиаду; впрочем, в Олимпии тогда не было никаких собраний, за исключением бега на стадии. Дело в том, что Сулла пригласил в Рим всех атлетов и устроил все прочие виды зрелищ во славу его подвигов в войне против Митридата и в Италии. Предлогом для устройства всех этих торжеств было дать передохнуть народу от страданий и поднять его настроение. 100. Чтобы сохранить видимость исконного государственного строя, Сулла допустил и назначение консулов. Консулами стали Марк Туллий и Корнелий Долабелла. Сам Сулла, как обладающий царской властью и будучи диктатором, стоял выше консулов. Пред ним, как пред диктаторами, носили 24 секиры, столько же, сколько носимо было и пред прежними царями. Многочисленные телохранители окружали Суллу. Существующие законы он начал отменять и вместо них издавал другие. Так, например, он воспретил занимать должность претора ранее отправления должности квестора и должность консула ранее отправления должности претора, он воспретил занимать вновь ту же самую должность до истечения 10 лет. Должность народных трибунов он почти совершенно уничтожил, лишив ее всякого значения и законом воспретив народному трибуну занимать какую-либо другую должность. Следствием этого было то, что все дорожившие своей репутацией или происхождением стали уклоняться в последующее время от должности трибуна. Впрочем, я не могу наверное сказать, был ли Сулла инициатором существующего теперь порядка, по которому назначение народных трибунов было перенесено из народного собрания в сенат. К числу членов сената, совершенно обезлюдевшего из-за междоусобных распрей и войн, Сулла прибавил до 300 новых членов из наиболее знатных всадников, причем голосование каждого из них поручено было трибам. В состав народного собрания Сулла включил, даровав им свободу, свыше 10 000 наиболее молодых и крепких рабов, принадлежавших ранее убитым римлянам. Всех их Сулла объявил римскими гражданами, по своему имени назвав их Корнелиями, чтобы тем самым иметь возможность пользоваться голосами 10 000 таких членов народного собрания, которые готовы были исполнять все его приказания. То же самое он намеревался сделать и в отношении италийцев: он наделил служивших в его армии солдат 23 легионов, как об этом сказано мною ранее, большим количеством земли в городах, частью еще не подвергшейся переделу, частью отнятой в виде штрафа от городов. 101. Вообще Сулла был человек жестокий, крайне вспыльчивый. Квинт Лукреций Офелла, завоевавший для него Пренесте, одолевший путем осады консула Мария и тем самым завершивший победу Суллы, желал быть консулом, хотя он был еще только всадником и не отправлял ни квесторской, ни преторской должности. Лукреций претендовал на консульство, опираясь на старый обычай и основываясь на значительности всего им совершенного; он просил и граждан о поддержке его домогательства. Сулла стал препятствовать этому и старался удержать Лукреция, но не мог его убедить. Тогда он убил Лукреция на форуме. Созвав народ в собрание, Сулла сказал: “Вы, граждане, знаете и услышите это теперь от меня: я убил Лукреция, так как он меня не послушался”. И к этим словам присоединил такой рассказ: “Вши кусали земледельца в то время, как он пахал. Два раза он оставлял плуг, снимал свое исподнее платье и очищал его. А когда вши его снова начали кусать, он, чтобы часто не приходилось ему прерывать свою работу, сжег платье. И я советую тем, кто дважды побежден мною, не просить у меня на третий раз огня”. Такими речами Сулла запугал римлян и правил ими, как хотел. Он получил триумф за Митридатову войну. По этому поводу некоторые называли его власть в шутку царскою властью, 168 от которой он отрекается, так как он только скрывает имя царя. Другие говорили, что его действия доказывают обратное, и называли власть Суллы общепризнанной тиранией. 102. Такие горькие последствия имела эта война для Рима и для всей Италии. Последствия эти сказались и на всех народах за пределами Италии, которые еще ранее пострадали от войны с пиратами, с Митридатом, с Суллою или изнемогали от больших налогов, так как римская казна изза междоусобных распрей страдала недостатком денежных средств. Ведь все народы, все союзные с Римом цари, все города, не только обязанные платить дань, но и те, которые присоединились к Риму и связаны были с ним договорами, скрепленными клятвами, все города, которые благодаря союзу с Римом или за какие-либо другие свои добродетели пользовались автономией и были свободны от уплаты податей, – все они получили теперь приказание платить дань и повиноваться. Некоторые города лишились своих территорий и гаваней, предоставленных им по договору с Римом. Александр, сын бывшего египетского царя Александра, воспитывался на Косе, был выдан косцами Митридату, бежал от него к Сулле и стал близким к нему человеком. Его Сулла назначил царем Александрии, руководствуясь тем, что там не было мужского представителя власти, а женщины, происходившие из царского рода, нуждались в родственнике мужчине. На самом деле Сулла рассчитывал хорошо поживиться с богатого царства. Молодой человек, опираясь на Суллу, стал править в Александрии слишком уж нехорошо. Поэтому после 19-дневного его управления александрийцы провели его из царского дворца в гимнасий и там убили. Так-то александрийцы, опираясь на силу своего государства и не испытав еще бедствий от внешнего врага, не боялись других. 103. В следующем году Сулла, хотя он был диктатором, притворно желая сохранить вид демократической власти, принял во второй раз консульство вместе с Метеллом Благочестивым. Может быть, поэтому и теперь еще римские императоры, назначая консулов в Риме, иногда объявляют самих себя таковыми, считая за что-то прекрасное соединить с верховною властью также и консульство. На следующий год народ, ублажая Суллу, снова избрал его консулом. Но Сулла не принял этого избрания, назначил консулом Сервилия Исаврика и Клавдия Пульхра, а сам добровольно сложил с себя свою большую власть, хотя никто его к этому не побуждал. И этот его поступок мне также представляется удивительным, именно, что один только Сулла, хотя никто на этом не настаивал, первый передал такую большую власть не своим детям, как это сделали Птолемей в Египте, Ариобарзан в Каппадокии, Селевк в Сирии, а тем, над кем он властвовал. Странно также и то, что Сулла добровольно сложил с себя ту власть, которой он овладел после того, как произвел для получения ее столько насилий, подвергся стольким опасностям. Не менее удивительно также и то, что он не побоялся сделать это после того, как в веденной им войне было истреблено более 100 000 цветущего населения, после того, как он убил и изгнал из числа своих врагов 90 сенаторов, до 15 консулов, 2 600 так называемых всадников (вместе с изгнанными), причем у многих из всех этих лиц имущество было конфисковано, тела многих из них выброшены без погребения. Сулла, не побоявшись ни оставшихся в Риме, ни изгнанников, ни тех городов, которых он лишил цитаделей, стен, укреплений, денег, привилегий, объявил себя частным человеком. 104. Столько было в этом человеке смелости, такое сопутствовало ему счастье! Говорят, когда Сулла сложил с себя власть, он прибавил на форуме, что, если кто-либо потребует, он готов дать ответ во всем происшедшем, что он отменил ликторов для себя, отставил своих телохранителей и в течение долгого времени один, лишь со своими друзьями, появлялся среди толпы, которая и теперь еще смотрела на него со страхом. Когда он возвращался домой, лишь один мальчик стал упрекать Суллу, и так как мальчика никто не сдерживал, он смело дошел с Суллой до его дома и по пути продолжал ругать его. И Сулла, распалявшийся гневом на высокопоставленных людей, на целые города, спокойно выносил ругань мальчика. Только при входе в дом он сознательно или случайно произнес пророческие слова о будущем: “Этот мальчик послужит помехою для всякого другого человека, обладающего такою властью, какою обладал я, слагать ее”. И действительно, прошло короткое время, и римляне поняли, как Сулла был прав: Гай Цезарь своей власти не сложил. Причина, почему Сулла пожелал стать из частного человека тираном и из тирана обратиться снова в частного человека и после этого проводить жизнь в сельском уединении, заключается, на мой взгляд, в том, что он за всякое дело брался с пылом и проводил его со всей энергией. Сулла переехал в свое поместье в Кумах, в Италии, и там в тишине развлекался рыбной ловлей и охотой, и не потому, что он остерегался вести жизнь частного человека, проживая в городе, не потому, что он не чувствовал в себе достаточно силы для новых 169 предприятий. Он находился еще в цветущем возрасте и обладал полным здоровьем. В Италии к его услугам были 120 000 человек, недавно служивших под его начальством и теперь получивших от него большие подарки, обильные земельные наделы; в его распоряжении были в Риме 10 000 корнелиев и прочий народ, принадлежавший к числу его сторонников, преданный ему, страшный для других; все они как действовавшие раньше вместе с Суллой видели свою безопасность в том, чтобы он долго жил. Мне кажется, Сулла пресытился войнами, властью, Римом и после всего этого полюбил сельскую жизнь. 105. Лишь только Сулла удалился от дел, а римляне избавились от убийств и произвола, постепенно снова стали возгораться новые волнения. Назначенные консулы, Квинт Катул, из партии Суллы, и Эмилий Лепид, из противной ему партии, питали один к другому злейшую вражду, и между ними тотчас же началась размолвка. Ясно было, какие из всего этого произойдут беды. (Пер. С. А. Жебелева) Аппиан. Римские войны. СПб., 1994. ИСТОЧНИКИ Аппиан Александрийский. Гражданские войны // Аппиан. Римские войны / Пер. с древнегреч. СПб., 1994. С. 15–397. Веллей Патеркул. Римская история. Книга II // Малые римские историки / Пер. с лат. А. И. Немировского, М. Ф. Дашковой. М., 1995. С. 11–96. Плутарх. Тиберий и Гай Гракхи. Гай Марий. Сулла. Лукулл. Красс. Серторий. Помпей. Цезарь. Катон Младший. Цицерон. Марк Антоний. Брут // Плутарх. Сравнительные жизнеописания / Пер. с древнегреч. Т. 1–3. СПб., 2001. Саллюстий Крисп, Гай. О заговоре Катилины. Югуртинская война. Инвектива против Марка Туллия Цицерона // Записки Юлия Цезаря. Гай Саллюстий Крисп. Сочинения / Пер. с лат., ст. и коммент. В. О. Горенштейна. М., 1981. Светоний Транквилл, Гай. Божественный Юлий // Жизнь двенадцати Цезарей / Пер. с лат. М. Л. Гаспарова. М., 1993. С. 5–33. Флор, Луций Анней. Две книги римских войн. Книга II // Малые римские историки / Пер. с лат. А. И. Немировского. М., 1995. С. 155–190. Цезарь, Гай Юлий. Гражданская война // Записки Юлия Цезаря. Гай Саллюстий Крисп. Сочинения / Пер. с лат. М. М. Покровского. М., 1999. С. 202–326. Цицерон, Марк Туллий. Речи / Пер. с лат. В. О. Горенштейна и М. Е. Грабарь-Пассек. Т. 1–2. М., 1993. Цицерон, Марк Туллий. Письма / Пер. с лат. Т. 1–3. М.–Л., 1949. ЛИТЕРАТУРА Грималь П. Цицерон. М., 1991. Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Л., 1985. Заборовский Я. Ю. Очерки по истории аграрных отношений в Римской Республике. Львов, 1985. Игнатенко А. В. Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре. Свердловск, 1988. Инар Ф. Сулла. Ростов-на-Дону, 1997. Короленков А. В. Квинт Серторий: политическая биография. СПб., 2003. Моммзен Т. История Рима. Т. II–III. СПб., 1994–1995. Преображенский П. Ф. Миф о Катилине // Преображенский П. Ф. В мире античных идей и образов. М.: Наука. 1965. С. 67–98. Трухина Н. Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики. М., 1986. Утченко С. Л. Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики. М., 1952. Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. М., 1965. Утченко С. Л. Древний Рим. События. Люди. Идеи. М., 1969. Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М., 1976. Утченко С. Л. Политические учения Древнего Рима. III–I вв. до н. э. М., 1977. Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1986. Ферреро Г. Величие и падение Рима. Кн. 1–2. СПб., 1997–1998. 170 Чернышов Ю. Г. Социально-утопические идеи и миф о «Золотом веке» в Древнем Риме. Ч. 1. До установления принципата. Новосибирск, 1992. Тема III СИСТЕМА ПРИНЦИПАТА А. Б. Егоров Проблема принципата в современной исторической науке Ниже приводятся страницы введения к монографии известного российского антиковеда, профессора кафедры истории Древней Греции и Рима Санкт-Петербургского университета Алексея Борисовича Егорова «Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата», вышедшей в 1985 г. Превращение Рима в великую державу сопровождалось политическим переворотом. Необходимость реорганизации управления и политические и экономические изменения, вызванные новой ситуацией, привели к краху республиканской системы и установлению новой политической формы – принципата, построенного на дуализме монархии и полиса, который постепенно трансформировался в монархию. Исследование этого процесса имеет особое значение как в силу специфической роли Рима в истории древних обществ, так и в плане методологическом, поскольку дискуссия вокруг проблем принципата имеет большое значение для двух, вероятно, важнейших вопросов исследования древней истории: проблемы типологического сходства и проблемы модернизации и архаизации в исследовании исторического явления. Некоторые исследователи, как мы увидим далее, пытаются слишком сблизить Римскую империю с более поздними политическими структурами, другие, наоборот, настаивают на ее уникальности, притом, временами до такой степени, что прямо отрицают возможность каких-либо сопоставлений и параллелей. Центральной проблемой ранней Империи является выяснение характера этой политической системы, которая сложилась в результате крушения республики и получила название принципата. Эта система заключала в себе столько противоречивых черт, что, в сущности, не поддается какому-либо однозначному определению. Стремясь к подавлению полисного строя, принципат при этом постоянно на него опирался, идя не только по линии уничтожения полисных институтов, но и по линии их использования и трансформации. Ранней Римской империи и системе принципата посвящено огромное количество работ. Еще большее их число касается отдельных аспектов истории, и некоторые из них мы затрагиваем в монографии. Здесь же мы рассмотрим только развитие взглядов на принципат как систему, взятую в целом. Можно выделить четыре основные точки зрения на принципат, развитие которых происходило в хронологическом порядке. Первая точка зрения установилась во времена поздней античности и существовала до появления «Римского государственного права» Т. Моммзена. Типичным для этого этапа было рассмотрение принципата как монархии, которую в структурном плане мало чем отличали от монархии эллинистической и от монархий Западной Европы. Таким видели принципат в историографии Возрождения и Просвещения, эта же идея встречается у историков XVIII – первой половины XIX в. (Ж. Боссюэ, Ш. Монтескье, Фр. Шампаньи, Л. де Фонтан, Ж. Ж. Ампер). Некоторые исследователи, например, Л. де Тиллемон и Эд. Гиббон, рассматривают принципат уже как переходную форму, однако история Рима для них четко делится на Республику и Империю, а принципат совершенно определенно квалифицируется как монархия. Второй этап исследования принципата был связан с фундаментальным трудом Т. Моммзена «Римское государственное право». Исследовав правовой аспект магистратской и императорской власти, Т. Моммзен обратил внимание на сущность магистратского империя и наличие континуитета между империем царей, империем республиканских магистратов и властью императора, рассматривая эту правовую структуру как нечто неизменное на протяжении всей истории Рима. Власть принцепса, по мнению немецкого исследователя, не стояла над законом, а была подчинена ему, представляя собой не статус монарха, а чрезвычайную магистратуру, состоящую из двух основных элементов – проконсульского империя, т. е. исключительного, верховного начальства над армией, и трибунской власти, которые дополнялись рядом других полномочий. 171 Опираясь на эти выводы, Т. Моммзен пришел к заключению, что созданная Августом конституция представляет собой компромисс. Автор определил эту систему как «двоевластие» (диархию) сената и императора. В чисто правовом плане всемогущество сената и всемогущество императора исключали друг друга, однако в течение трех веков эта система существовала, и только реформы Диоклетиана, которые Т. Моммзен считал важнейшим переворотом в римской истории, привели к превращению принципата в настоящую абсолютную монархию. Заслугой Т. Моммзена является то, что он впервые проанализировал правовую основу принципата и поставил проблему принципата как системы. Наконец, именно он первым определил политический строй ранней Империи как сложную систему политического дуализма. Теория Моммзена вскоре стала господствующей; ее сторонниками было большинство исследователей конца XIX – начала XX в… Другой исследователь – Эд. Мейер – довел идею о диархии до логического конца, объявив принципат политической системой, в которой вся власть принадлежит сенату, а принцепс является его охранителем и защитником. Это обстоятельство, а также подчеркивание особого положения Италии и консервативная идеология режима доказывают, по мнению Эд. Мейера, что принципат (по крайней мере, при Августе) был восстановлением республики. Как республику характеризовал политическую систему раннего принципата и Г. Ферреро. По его мнению, Август искренне стремился поставить у власти сенат и восстановить старый строй, а монархические тенденции если и проявлялись, то помимо его воли и доминирующими не были. Третий этап исследования принципата начался с появления работы В. Гардтгаузена, который уже на новом уровне выдвинул тезис о принципате как об абсолютной монархии. Исследуя главным образом политическую сторону принципата, автор считал восстановление республики фикцией, отрицая при этом наличие диархии. В правовом же плане, по мнению В. Гардтгаузена, власть императора была необычным совмещением республиканских магистратур, что придавало ей и принципиально новое качество. Довольно скоро теория монархии нашла большое число сторонников (в том числе в русской и советской историографии) и до недавнего времени была господствующей. Некоторые исследователи, например Ж. Гаже, нашли типологическую параллель между Римской империей и эллинистическими монархиями. Французский исследователь также считал принципат монархией, обратив особое внимание на другую сторону оформления власти – культ императора. Для Гаже переход от Республики к Империи был «великой монархической революцией», а вся власть императора «проникнута религиозно-мистическим значением». Сторонники теории монархии выступили против чрезмерного акцента на правовом оформлении власти; в центре их исследований находились реальная социально-политическая жизнь и некоторые новые, ранее не затрагивавшиеся аспекты, как, например, культ императора. Такой пересмотр, конечно, был необходим, однако историческая действительность оказывалась сложнее этой схемы. Целый ряд примеров и явлений правового, идеологического, политического и религиозного характера оказывались необъяснимыми с этих позиций, и отбрасывать их, считая фикцией, ширмой и результатом лицемерной политики Августа и его преемников, было бы неправомерно. Все эти обстоятельства вызвали появление новых концепций, которые постепенно вытеснили «теорию монархии». Начиная с исследования терминологии и идеологии и продолжая анализ правовой стороны принципата, авторы этих концепций сделали ряд корректив и в отношении социально-политической структуры, представив принципат в новом свете. Вместе с тем новая теория, которую условно, видимо, можно назвать теорией дуализма, не повторяла механически теорию диархии, хотя и имела с ней много общего и представляла в известной степени новый этап ее развития. Первые протесты против монархического определения принципата появляются еще в 20–30е годы. Так, Е. Шенбауэр писал, что «каждая попытка положить государственно-правовые явления этого времени в прокрустово ложе схем, созданных современным государственным учением, должна не удасться». Это положение было развито в работах 30–40-х годов, а затем окончательно разработано в более поздней историографии. Авторы 10-го тома «Кембриджской древней истории» (С. Кук, Д. Литт, Ф. Эдкок, М. Чарльсуорт) отрицали тезис о диархии, однако не считали возможным видеть в принцепсе абсолютного монарха: «Называть конституцию принципата диархией неверно; существовало не разделение власти, а разделение труда. Во всех областях (кроме собственных провинций) Август действовал от имени сената и народа». Вопрос, был ли Рим Августа республикой, зависит от того, что ей противопоставить. Это не была монархия в 172 известном смысле слова, и не автократия, когда императорская власть опиралась на армию и выражала ее интересы. В отношении этих альтернатив принципат Августа был республиканским, однако если оставить эту дефиницию, то ясно, что Рим претерпел изменение по сравнению с режимом Сената и Римского народа. В основном, как и большинство западных исследователей, идеализируя раннюю Империю, и прежде всего время Августа, авторы «Кембриджской древней истории» считали, что политическое, экономическое и духовное единство Средиземноморья стало фактом именно в это время, а императорская власть была важным условием этого процесса. Новая концепция принципата впервые с достаточной полнотой была выражена А. фон Премерштейном, считавшим, что власть императора имела в основе систему клиентелы, на базе которой создавались «личные партии» политических деятелей эпохи гражданских войн. С победой Августа такая «личная партия» пришла к власти и стала во главе государства, а принцепс стал патроном всей общины, превратившейся в его клиентелу. В некоторых пунктах немецкий исследователь смыкается с теорией Т. Моммзена, однако он не видит существования двоевластия принцепса и сената. Принципат, по А. Премерштейну, скорее господство императора, но его правовая форма выходит за пределы смысла, понятного современному историку, и является специфическим римским институтом. Наиболее значимым актом подчинения общины принцепсу и определения его полномочий была присяга, даваемая народом при приходе правителя к власти. Принцепс оказывается вождем или диктатором государства, но четко фиксированного правового положения не имеет. Рассмотрение принцепса как правителя без четко фиксированного положения и правовых полномочий стало очень популярным. Впрочем, если Премерштейн ставил во главу всего клиентелу и присягу, то некоторые другие исследователи делали акцент на auctoritas. Так, М. Грант полагает, что принцепс выходит за пределы своего imperium и постепенно все больше правит в силу auctoritas. Теория Гранта была развита и уточнена французским исследователем А. Маделеном. Маделен подчеркивает доимперские корни auctoritas, которая была и у республиканских магистратов, а также ее противопоставление potestas, выражающее «вечную двойственность личного авторитета и законной власти». Именно в этом направлении личного авторитета развивают свою власть Август и его преемники, в конечном счете превращая auctoritas в ее основу. Маделен в большей степени, чем Премерштейн и Грант, склонен видеть в принципате элемент восстановления республики и сближается с идеей политического дуализма. Р. Сайм, как и Премерштейн, видел в основе политической борьбы «личные партии», а победа Октавиана в гражданской войне в 31 г. до н. э. означала, по его мнению, приход к власти одной из таких группировок. Однако теперь из вождя партии и «революции» Октавиан превращается в главу государства, подавляя эту «революцию» и выдвинув консервативную программу. Для Сайма принципат носит характер компромисса, и так же, как и многие сторонники современной концепции, он объявляет о невозможности четкой дефиниции принципата как системы. В построении Сайма присутствует ярко выраженная модернизация, которая справедливо критиковалась не только в советской, но и в западной историографии. Известная попытка почти буквальной реставрации «теории диархии», хотя и несколько измененная, была предпринята М. Хэммондом. Акцентируя внимание на правовом характере принципата, Хэммонд признает, что теоретически власть, скорее, принадлежала сенату, который представлял римский народ, а император был чрезвычайным магистратом. Идея двойственной природы принципата становится практически доминирующей в западной литературе 30–40-х годов, причем в значительной части работ делается вывод об особой уникальности принципата, делающей невозможной его четкое определение. Так, В. Кункель пишет: «В действительности продолжение республики означало рост монархической власти при том, что эта власть была не встроенной в конституцию, а стояла возле нее. Новая республиканская конституция давала носителю монархической власти ряд возможностей большого политического значения. Эти возможности, однако, являлись гетерогенными единичными явлениями, которые в своих проявлениях были по возможности определены в рамках республиканского права и уже потому не могли выразить в правовом плане образ новой монархии». Тезис о том, что принципат является монархическим институтом, введенным в институты республиканские, поддержал и итальянский исследователь П. де Франчиши. Наконец, стали раздаваться и более скептические суждения. Так, Эр. Мейер заявил, что государственную форму принципата можно описать, но нельзя четко дефинировать. Наиболее полно этот взгляд на сущность принципата был выражен в работах Л. Викерта и Ж. Беранже. Пожалуй, и по сей день 173 эти исследования остаются самыми основательными в западной историографии и неудивительно, что статьи в двух крупнейших изданиях – «Реальной энциклопедии» Паули – Виссова и международном издании «Взлет и падение римского мира» – написаны именно Л. Викертом, причем последняя представляет собой развернутый комментарий к первой. Викерт начинает исследование с термина princeps. Он приводит большое число примеров применения понятия к неримским правителям и политикам (города и племена Греции и Италии, а также к галлам, испанцам, карфагенянам и др.). Далее, автор приводит список из 70 политических деятелей республики – от соратника Ромула Госта Гостилия до Марка Антония, которые в источниках именуются principes, а затем добавляет еще 23 деятеля императорского времени, которые не были императорами, но именовались в источниках principes. Викерт приходит к выводу, что термин не является правовым и обозначает только общую идею первенства. Анализируя периодизацию античных авторов, немецкий исследователь отмечает, что практически все они видели в приходе к власти Августа важный переломный момент, с которого началась новая эпоха. В отношении libertas Викерт замечает интересное отличие между официальной идеологией и идеологией «независимой». Если в первой общая идея сводилась к тому, что при хорошем императоре libertas обязательно существует (а каждый император стремится, разумеется, быть хорошим), то «независимое» общественное мнение основывается на том, что свобода и принципат – понятия несовместимые или, по крайней мере, малосовместимые. Викерт отмечает, что такое различие во многом вызвано разным пониманием самой идеи, и если libertas республики имела смысл политической свободы, то принципат понимал под ней только securitas, т. е. правовую безопасность отдельного лица. Одним из центральных пунктов концепции Викерта является исследование действия династического принципа в Римской империи. В этой части он особенно широко использует выводы других исследователей, особенно А. фон Премерштейна, Ж. Беранже и В. Хартке. Подробно рассмотрев переход власти при императорах от Августа до Диоклетиана, а затем далее – до Ромула Августула и Зенона, Викерт приходит к выводу, что преемственность с самого начала была династически определена. С другой стороны, автор отмечает противоречие между этим династическим принципом и так называемым «принципом заслуг». Это сочетание не было чуждо ни Римской республике, ни греческой политической мысли, и в условиях Империи возникает только новое их соотношение. В заключительной части труда немецкий исследователь рассматривает правовую основу принципата. Основой императорской власти Викерт считает проконсульский империй и трибунскую власть, а также auctoritas; однако, полемизируя с Грантом и Маделеном, он видит в этом понятии сочетание правового и неправового фактора. В заключение Викерт приходит к уже известному выводу о невозможности дефиниции принципата. В статье «Новые исследования римского принципата» Викерт дает подробный обзор литературы, вышедшей в 50–70-е годы. Статья построена в виде развернутого комментария к статье «Princeps civitatis» и заканчивается тем же выводом: «Определить характер монархического принципата в государственно-правовом плане нам мешают методы, которые сознательно и бессознательно используют принцепсы и их помощники, чтобы привести в соответствие видимость и действительность. Можно описать государственную форму империи, но ее нельзя точно дефинировать... Сочетание правовых и политических элементов, которые соединились, но не слились в принципате, не определяется ни одной из известных нам государственно-правовых категорий». Современная западная историография в целом разделяет точку зрения Беранже и Викерта. Д. Тимпе, исследуя проблему континуитета при раннем принципате, в целом придерживается тезиса А. фон Премерштейна о принцепсе как лидере партии, который теперь стал во главе государства. Принципат – это еще не государственная форма, и он не означал никакого фиксированного противоречия республике. Ранний принципат кончался со смертью принцепса и был только политическим господством, а его возобновление связывалось с континуитетом семьи и политической традицией. Проблема libertas при принципате была разобрана Р. Клейном, который приходит к сходному с Викертом выводу: «Римляне считали свою историю нормативной... и постоянно продолжающейся... Обе стороны знали о разрыве между республикой и монархией при Августе, а, с другой стороны, тоже в двухстороннем порядке, для всех времен оставалась республиканская система ценностей. Поэтому проблема неразрешима». В некоторых работах подчеркивается либо 174 республиканский законный характер принципата, либо, наоборот, его монархический характер, однако в основном авторы находятся в русле предыдущих исследований… В русской историографии с самого начала утвердился тезис о принципате как монархии. Первые исследования на эту тему появились в середине XIX в. и постулировали монархический характер императорской власти. После выхода в свет труда Моммзена русская наука осталась на этой позиции и вступила в полемику с немецким исследователем, в ходе которой выработала более сильную аргументацию, и слилась уже с новым направлением в западной историографии, открытым работой В. Гардтгаузена. Через 2 года после выхода в свет «Римского государственного права» Т. Моммзена появилась большая статья В. И. Герье «Август и установление Империи». Автор выступил против двух основных положений Моммзена: идеи о континуитете римского государственного строя на протяжении всей его истории и тезиса о диархии. По мнению Герье, власть Августа была монархической, а «восстановление республики» – только прикрывающей ее правовой фикцией. Самым крупным специальным исследованием принципата в русской историографии явился двухтомный труд Э. Д. Гримма. В этом произведении, к сожалению, незаслуженно игнорируемом западной историографией, автор последовательно выступил против теории Моммзена и выдвинул свою оригинальную концепцию. Гримм, подробно проанализировав политическую систему, созданную при Августе, приходит к выводу, что его принципат – «это не результат соглашения двух равных сил, а результат уступок фактического властелина Августа», сделанных с целью примирения общественного мнения с новым положением дел. Время Августа было еще переходным этапом, «гражданской монархией с переходными формами». Тем не менее, стараясь не разрывать с прошлым, он произвел полный переворот. «Монархия никогда не была провозглашена, отношение принцепса к сенату никогда не было выясненным, никто не мог указать границ новой власти – одно было несомненно, она существовала». Правление Тиберия, по мнению Гримма, характеризуется сохранением тенденций, наметившихся при Августе, однако постепенно происходит переход к деспотической монархии, особенно усиливающейся при Гае Калигуле, Клавдии и Нероне. Эпоха Флавиев отмечена тенденцией к усилению и упрочению престижа императорской власти, а время Антонинов уже характеризуется примирением принципата с обществом и отречением последнего от всякого рода республиканских иллюзий. Принципат теперь окончательно превратился в монархическую власть. Примечательно, что Гримм не только противопоставляет «теории диархии», основанной по преимуществу на правовых аргументах, исследование политической реальности, но и оспаривает правовые выводы немецкого исследователя, полагая, что и в этой области никакого двоевластии не было. На позиции определения принципата как монархии стоит и Р. Ю. Виппер, который заходит даже значительно дальше, практически считая фикцией всю республиканскую сторону принципата. Отличительной чертой советской историографии и ее бесспорной заслугой является интерес к социально-экономическому содержанию перехода. Уже в работе В. С. Сергеева принципат определяется как «республиканская монархия», являющаяся компромиссом между военной монархией и сенатской властью и затем развивающаяся в сторону монархии. С. И. Ковалев, также оценивая принципат прежде всего как монархию, отметил особенность консервативной идеологии нового режима, считая, что это была не только дань традиции, но и показатель реакционного характера Империи. Наиболее полно проблемы принципата были исследованы в работах Н. А. Машкина, С. Л. Утченко и уже в 80-е годы Г. С. Кнабе. Н. А. Машкин всесторонне исследовал принципат Августа. Он рассмотрел проблему генезиса принципата, характер власти Августа, его социальную политику, жизнь Империи и провинций, организацию армий и внешнеполитические мероприятия и, наконец, культуру августовского времени. Характеризуя социальную опору Августа, Н. А. Машкин отмечает, что она была разнородной, и принципату приходилось лавировать между различными социальными группами. Характерной чертой власти Августа была юридическая неопределенность, однако в целом, несмотря на официальное восстановление республики, можно говорить о ее монархической сущности. Полемизируя с Моммзеном, советский исследователь считает возможным говорить о «немагистратских, но в то же время чисто римских источниках единоличной власти римских императоров». Машкин, верно отмечая, что принципат был органом власти римских рабовладельцев, ставит в слишком прямую зависимость установление новой политической системы и собственно развитие отношений между рабами и рабовладельцами. Спорно и положение о том, что принципат был «шагом назад по сравнению с республиканскими порядками». Непривлекательность многих сторон жизни принципата не должна затмить тот факт, 175 что только такая система могла выполнить, пусть ограниченно, задачу реального объединения подчиненного римлянами средиземноморского мира, и без принципата не могло быть последующего развития европейской цивилизации. Даже те из современников, которые видели в императорской власти явление отрицательное, не могли не признавать неизбежность и необходимость этого явления. Утченко определяет принципат как монархию, отмечая, что республиканские элементы были ширмой, ловко используемой властью для прикрытия своего положения. Этот тезис, выдвинутый в ранней монографии, Утченко сохранил вплоть до последней вышедшей при жизни книги «Юлий Цезарь». С. Л. Утченко отходит от вывода Н. А. Машкина о реакционности принципата и признает его историческое значение. В последнее время в советской историографии появились работы, намечающие выход из тупика, в котором оказались многие зарубежные исследователи, и вышедшие за пределы заколдованного круга «монархия – республика». Так, Г. С. Кнабе, опираясь на разработанную в историографии 60–70-х годов тему полиса, решает проблему империи именно с этой позиции. Исходным фактором истории древности является примитивность ее хозяйственного уровня, и «полис-гражданская община» – это форма общественной организации, идеально приспособленная к ее укладу. В пределах античности полис универсален и вечен, представляя собой основную экономическую ценность. Сущность полиса состоит в постоянном присутствии и взаимодействии двух факторов: общинно-консервативного и динамического. Одной из главных задач Империи было приведение государственной системы в соответствие с потребностями Рима как мировой державы. Принципат возник из необходимости решить эту задачу и представлял собой попытку примирения римской олигархии и новых социальных сил, а потому носил компромиссный характер. Такой компромисс предполагал сохранение республиканских политических форм, обеспечивая, с одной стороны, связь власти со старыми устоями общественной жизни и морали, а с другой – опору на развивающиеся слои, враждебные сенатско-аристократическому Риму и неизбежно выступающие как разрушители традиционных римских общеизвестных норм. Таким образом, «в структуре раннего принципата Рим и его прошлое оказались как бы противопоставленными от них же неотделенным силам внеримской общеимперской новизны». Краткий обзор историографии позволяет сделать некоторые выводы, которые могут быть исходными точками исследования. Современная историография совершенно определенно отказалась от однозначного определения принципата как монархии или республики и признала его синтетический характер. В историческом плане изменение оценки шло примерно следующим образом: первый этап (до Т. Моммзена) – принципат как монархия; второй – принципат как диархия или республика; третий – снова возврат к теории монархии и, наконец, четвертый взгляд на принципат как на синтетическую систему. Одной из причин изменения было то, что исследователи делали акцент на разные стороны проблемы. Школа Моммзена в основном изучала государственно-правовой аспект, его противники (Г. Гардтгаузен, Э. Д. Гримм и др.) возражали, опираясь на политические реалии, а Викерт, Беранже и сторонники их концепции больше исследовали теорию, идеологию, терминологию и социальную организацию. Это едва ли случайно, и мы видим, что принципат в разных областях деятельности выступает и в разных амплуа… Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Л., 1989. С. 3–15. ПРИНЦИПАТ АВГУСТА Деяния божественного Августа Надпись из храма Ромы и Августа в Анкире, текст которой составлен от первого лица самим Августом незадолго до смерти в 14 г. н. э. (Перечень) деяний божественного Августа, посредством которых он подчинил весь земной круг власти римского народа, и тех затрат, которые он произвел в пользу государства и народа римского, вырезанных на двух бронзовых столбах, которые установлены в Риме, врученная копия. 1. В 19 лет я по своей инициативе и на свои средства снарядил войско, с помощью которого я вернул свободу государству, угнетенному господством (одной) клики. За это в консульство Гая Пансы и Авла Гирция сенат почетными постановлениями ввел меня в свое сословие, причислив к консулярам с правом высказывать свое мнение вместе с ними, и наделил меня империем. Сенат 176 приказал мне, пропретору, вместе с консулами заботиться о том, чтобы государство не понесло какого-либо ущерба. А народ в том же году, поскольку оба консула погибли на войне, избрал меня на пост консула и триумвира для устроения государства. 2. Тех, кто убил моего отца, я удалил в изгнание на законном основании, по приговору суда, отомстив им за их преступление. Впоследствии, когда они пошли на государство войной, я разбил их в двух сражениях. 3. По всему земному кругу: и на суше, и на море – я часто вел гражданские и внешние войны и, одержав победу, даровал пощаду всем гражданам, которые молили о ней. Те чужеземные народы, которым можно было даровать прощение без опасности (для государства), я предпочитал сохранять, а не истреблять. Около 500 тысяч римских граждан было приведено к воинской присяге на верность мне. Из них несколько более 300 тысяч, отбывших срок на военной службе, я вывел в колонии или отпустил в их муниципии. Всем им в качестве награды за военную службу я выделил земельные наделы или даровал деньги. Я захватил 600 кораблей, не считая тех, которые были меньше трирем. 4. Дважды я отпраздновал овацию, трижды – курульные триумфы, и 21 раз я был провозглашен императором. И хотя сенат декретировал мне множество триумфов, я от них отказался. Лавры с фасций я положил на Капитолии во исполнение обетов, которые я принимал во время каждой войны. По случаю войн, которые успешно велись на суше и на море мною или моими легатами, находившимися под моим командованием, сенат 55 раз выносил решение об организации (благодарственных) молебствий бессмертным богам. Дней же, в которые по постановлению сената совершались молебствия, было 890. Во время моих триумфов перед моей колесницей было проведено 9 царей или царских детей. Я был консулом 13 раз, и когда я писал это, я был 37-й год облечен трибунской властью. 5. Я не принял диктатуру, предложенную мне народом и сенатом в консульство Марка Марцелла и Луция Аррунция и заочно, и в моем присутствии. Но при крайней нехватке продовольствия я не отказался от попечения о снабжении, которое я организовал таким образом, что в течение нескольких дней я освободил весь город от страха и угрожающей опасности, причем это было сделано на мои средства и под моим (непосредственным) руководством. Предложенное мне тогда годичное и пожизненное консульство я не принял. 6. Когда в консульство Марка Виниция и Квинта Лукреция, а затем Публия и Гнея Лентулов и в третий раз при Павле Фабии Максиме и Квинте Тубероне сенат и народ единодушно выбрали меня единственным куратором законов и нравов с высшей властью, я не принял должности, установленной вопреки обычаям предков. Тогда сенат пожелал, чтобы то, что делается при моем посредстве, я бы осуществлял пользуясь трибунской властью. И сверх того, я сам 5 раз просил и получал от сената коллегу, обладающего этой властью. 7. Я был триумвиром для устроения государства в течение 10 лет непрерывно. Принцепсом сената я был в течение 40 лет вплоть до того дня, когда я это написал. Я был великим понтификом, авгуром, квиндецемвиром для совершения священнодействий, септемвиром эпулонов, арвальским братом, содалом Тиция, фециалом. 8. В свое 5-е консульство я по приказу народа и сената увеличил количество патрициев. Список сенаторов я пересматривал трижды. В свое 6-е консульство я вместе с коллегой Марком Агриппой произвел перепись граждан. Люстр я провел после промежутка в 42 года. При этом люстре граждан, внесенных в списки ценза, оказалось 4 миллиона 63 тысячи. Когда, пользуясь консульским империем, я единолично провел люстр во второй раз в консульство Гая Цензорина и Гая Азиния, то при этом люстре граждан, внесенных в списки ценза, оказалось 4 миллиона 233 тысячи. Третий же люстр я провел, пользуясь консульским империем, со своим сыном Тиберием Цезарем в качестве коллеги в консульство Секста Помпея и Секста Апулея. При этом люстре граждан, внесенных в списки ценза, оказалось 4 миллиона 937 тысяч. С помощью новых законов, принятых по моей инициативе, я восстановил многие обычаи предков, в наш век вышедшие из употребления, и сам оставил потомкам много примеров, достойных подражания. 9. Сенат постановил, чтобы обеты за мое здоровье принимались консулами и жрецами каждый 5-й год. В течение моей жизни игры во исполнение этих обетов часто устраивали то четыре высшие жреческие коллегии, то консулы. Также и все граждане во всех храмах единодушно и неустанно возносили молитвы о моем здоровье и от своего имени, и от имени своего муниципия. 10. По постановлению сената мое имя было включено в гимн салиев и законом мне была установлена пожизненная трибунская власть, дабы личность моя всегда была священной и 177 неприкосновенной. Когда народ предлагал мне пост великого понтифика, который имел (некогда) мой отец, я отказался от этого, чтобы не занять место (моего) коллеги при его жизни. Этот жреческий пост я принял только несколько лет спустя после смерти того, кто захватил его благодаря гражданским смутам. На мои выборы собралось такое множество народа со всей Италии, какого никогда не было в Риме до тех пор. Это произошло в консульство Публия Сульпиция и Гая Вальгия. 11. По случаю моего возвращения сенат посвятил Фортуне Возвращающей алтарь, который находится перед храмом Чести и Доблести у Капенских ворот. Сенат повелел, чтобы на этом алтаре приносили (ежегодно) жертвы понтифики и весталки в день моего возвращения в Город из Сирии в консульство Квинта Лукреция и Марка Виниция, а этот день сенат объявил «августовым» в честь нашего (почетного) прозвища. 12. Тогда же по постановлению сената часть преторов и народных трибунов с консулом Квинтом Лукрецием и первыми мужами (государства) была послана в Кампанию мне навстречу. Вплоть до сего времени эта почесть не оказывалась никому, кроме меня. Когда в консульство Тиберия Нерона и Публия Квинтилия я вернулся в Рим из Испании и Галлии, успешно завершив дела в этих провинциях, сенат по случаю моего возвращения постановил посвятить на Марсовом поле алтарь Августову Миру, дабы магистраты, жрецы и весталки ежегодно совершали на нем жертвоприношения. 13. Как установили наши предки, храм Януса Квирина запирают только тогда, когда во всей державе народа римского – и на суше, и на море – стоит мир, добытый победами. От основания Рима и до моего рождения, как гласит предание, этот храм запирали дважды. Во время же моего принципата сенат трижды приказывал запереть его. 14. Моих сыновей Гая и Луция Цезаря, которых юношами похитила у меня судьба, сенат и народ римский из уважения к моим заслугам назначили консулами, когда им шел 15-й год, с тем чтобы они вступили в эту должность спустя 5 лет. И в тот день, когда их привели на форум, сенат постановил, чтобы они (отныне) принимали участие в его заседаниях. А римские всадники сообща провозгласили их обоих предводителями юношества, даровав им серебряные щиты и копья. 15. Римскому плебсу по завещанию моего отца я отсчитал по 300 сестерциев на человека, а от своего имени я в мое 5-е консульство выдал по 400 сестерциев из военной добычи. Затем в мое 10-е консульство я выплатил из своих средств по 400 сестерциев на человека в качестве конгиария. В мое 11-е консульство я 12 раз устраивал раздачу хлеба, купленного на мои средства. На 12-м году моей трибунской власти я в третий раз выдал по 400 сестерциев на человека. Эти мои конгиарии никогда не охватывали менее чем 250 тысяч человек. На 18-м году моего трибуната в мое 12-е консульство я выдал 320 тысяч плебеям по 60 денариев на человека. В колониях моих воинов я выдал из военной добычи по 1000 сестерциев на человека. Этот триумфальный конгиарий получили в колониях около 120 тысяч человек. В мое 13-е консульство я выдал по 60 денариев каждому плебею из тех, кто тогда получал хлеб от государства. Этот конгиарий получило немногим более 200 тысяч человек. 16. Я заплатил муниципиям деньги за земельные наделы, которые я отвел воинам в свое 4-е консульство и позднее – в консульство Марка Красса и Гнея Лентула Авгура. Та сумма, которую я отсчитал жителям Италии за их земельную собственность, достигала около 600 миллионов сестерциев, а та, которую я заплатил жителям провинций за их земельные участки, достигала около 260 миллионов сестерциев. Так поступил я первым и единственным из всех, кто на памяти моего века выводил колонии воинов в Италии и в провинциях. И позднее – в консульство Тиберия Нерона и Гнея Пизона, а также Гая Антистия и Децима Лелия, а также Гая Кальвизия и Луция Пазиена, а также Луция Лентула и Марка Мессалы, а также Луция Каниния и Квинта Фабриция – я вывел воинов, отслуживших свой срок, в их муниципии, выплатив им вознаграждение за службу. На это я потратил около 400 миллионов сестерциев. 17. Четырежды я из своих средств оказывал помощь государственной казне. С этой целью я передал тем, кто заведовал казной, 150 миллионов сестерциев. А в консульство Марка Лепида и Луция Аррунция я передал в военную казну из своего имущества 170 миллионов сестерциев. Эта казна была учреждена по моей инициативе для того, чтобы выплачивать вознаграждение за службу солдатам, прослужившим 20 лет и более. 18. Начиная с того года, когда консулами были Гней и Публий Лентулы, в том случае, если налоговых поступлений не хватало, я выдавал со своих складов и из своих средств дары хлебом и деньгами иногда 100 тысячам человек, а иногда значительно большему количеству. 178 19. Я построил курию и прилегающий к ней халкидик, храм Аполлона с портиками на Палатине, храм божественного Юлия, Луперкалий, портик у цирка Фламиния, который я разрешил назвать Октавиевым по имени того, кто первым возвел его на том же месте, храм у Большого цирка, храмы Юпитера Победоносного и Юпитера Громовержца на Капитолии, храм Квирина, храмы Минервы и Юноны Царицы и Юпитера Освободителя на Авентине, храм ларов в конце Священной дороги, храм богов-пенатов в Велии, храм богини Юности, храм Великой Матери (богов) на Палатине. 20. Я восстановил Капитолий и театр Помпея – оба с большими издержками, не оставив ни одной надписи с моим именем. Водопроводы, за долгое время обветшавшие во многих местах, я восстановил, а количество воды в водопроводе, который называется Марциевым, я удвоил, введя в его русло новый источник. Я завершил постройки, начатые и почти доведенные до конца моим отцом, – форум Юлия и базилику, которая находилась между храмом Кастора и храмом Сатурна. Эту базилику, после того как ее уничтожил пожар, я начал строить заново от имени моих сыновей, расширив ее основание, и приказал закончить моим наследникам, если я при жизни не успею этого сделать. В свое 6-е консульство я по предписанию сената восстановил 82 храма, не пропустив ни одного, который бы в то время требовал реставрации. В свое 7-е консульство я починил Фламиниеву дорогу от Города и до Аримина, а также все мосты, (находящиеся на ней), кроме Мульвиева и Минуциева. 21. На собственной земле я построил на средства с военной добычи храм Марса Мстителя и Форум Августа. Я построил от имени моего зятя Марка Марцелла театр около храма Аполлона на земле, большая часть которой была куплена у частных лиц. На средства с военной добычи я посвятил приношения в Капитолий, в храм божественного Юлия, в храм Аполлона, в храм Весты и в храм Марса Мстителя. Мои расходы при этом составили около 100 миллионов сестерциев. Венечное золото весом в 35 тысяч фунтов, переданное в мое 5-е консульство муниципиями и колониями Италии для моих триумфов, я отослал назад. И впоследствии, сколько бы раз я ни был провозглашен императором, я не принимал венечного золота, назначенного муниципиями, которые, как и прежде, добровольно его назначали. 22. Трижды я давал гладиаторские игры от своего имени и 5 раз от имени моих сыновей и внуков. Во время этих игр участвовало в боях около 10 тысяч человек. Зрелище состязаний созванных отовсюду атлетов дважды я представлял народу от своего имени, а в третий раз – от имени моего внука. Четыре раза я устраивал игры от своего имени, а также 23 раза – вместо других магистратов (от их имени). В консульство Гая Фурния и Гая Силана я как глава коллегии квиндецемвиров с Марком Агриппой в качестве коллеги устроил Секулярные игры от имени этой коллегии. В свое 13-е консульство я впервые устроил Марсовы игры, которые после этого устраивали ежегодно по постановлению сената консулы вместе со мной. От своего имени или от имени моих сыновей и внуков я 26 раз устраивал для народа травлю африканских зверей в цирке, или на форуме, или в амфитеатрах. При этом было истреблено 3500 животных. 23. Я устроил для народа зрелище морского сражения за Тибром, там, где сейчас находится роща Цезарей, вырыв для этого в земле (пруд) 1800 футов в длину и 1200 футов в ширину. В сражении бились друг с другом 30 трирем или бирем, снабженных таранами, а также множество более мелких кораблей. В составе этих флотов кроме гребцов сражалось еще около 3000 человек. 24. В храмы всех общин провинции Азии я, став победителем, вернул украшения, которые присвоил, похитив их у храмов, тот, с кем я вел войну47. В Городе стояло около 80 серебряных статуй, изображавших меня пешим, на коне или в квадриге. Я убрал их, а на деньги, полученные от этого, я послал золото в храм Аполлона в качестве приношения от своего имени и от тех, кто в мою честь поставил статуи. 25. Я очистил море от пиратов. Во время этой войны было захвачено почти 30 тысяч рабов, которые бежали от своих господ и подняли оружие против государства. Я передал их господам для (надлежащего) наказания. Вся Италия по своей воле принесла мне присягу и потребовала, чтобы я был вождем в той войне, в которой я одержал победу при Акции. Такую же присягу мне принесли провинции Галлии, Испании, Африка, Сицилия, Сардиния. Из тех, кто сражался тогда под моими знаменами, сенаторов было более 700. В их число входило 83 консула, которые получили свой пост либо до этого, либо уже после – к тому времени, когда это было написано, а также около 170 жрецов. 47 Речь идет о Марке Антонии. 179 26. Я расширил территорию всех провинций народа римского, с которыми граничили народы, не подчинявшиеся нашей власти. Я усмирил провинции Галлии и Испании, а также Германию, которые омываются океаном от Гадеса и до устья (реки) Альбы. Альпы я велел усмирить начиная с того района, который ближе всего подходит к Адриатическому морю и вплоть до Тускского моря. При этом ни на один народ я не пошел войной противозаконно. Мой флот совершил плавание по океану от устья (реки) Ренус в сторону находящейся к востоку области, достигнув земли кимвров, до которой раньше не добирался ни один из римлян ни по суше, ни по морю. Кимвры, хариды, семноны и другие германские народы из того же края через (своих) послов просили о дружбе моей и народа римского. По моему приказу и под моим верховным командованием почти в одно и то же время два войска было двинуто (в поход) на Эфиопию и на Аравию, которая называется «Счастливой». Громадные армии каждого вражеского народа были разбиты в сражениях и множество городов было захвачено. В Эфиопии (войско) дошло вплоть до города Набата, который находится около Мерое. В Аравии оно дошло до города Мариба на земле сабеев. 27. Египет я подчинил власти народа римского. Великую Армению, которую я мог превратить в провинцию, когда был убит ее царь Артакс, я предпочел по примеру наших предков передать через Тиберия Нерона, который тогда был моим пасынком, царю Тиграну, сыну царя Артавазда и внуку царя Тиграна. Когда же впоследствии ее народ отложился и взбунтовался, я через моего сына Гая усмирил ее и передал царю Ариобарзану, сыну царя мидян Артабаза, а после его смерти – сыну его Артавазду. Когда же он был убит, я послал в это царство Тиграна, который происходил из рода армянских царей. Я вновь отвоевал все провинции к востоку от Адриатического моря и Кирену, большей частью которых владели цари, а перед этим Сицилию и Сардинию, захваченные во время рабской войны. 28. Колонии воинов я вывел в Африку, Сицилию, Македонию, в обе Испании, Ахайю, Азию, Сирию, Нарбонскую Галлию, Писидию. Италия же имеет 28 колоний, выведенных по моей инициативе, которые при моей жизни были многолюднейшими и богатейшими. 29. Множество военных знамен, утраченных другими вождями, я отвоевал у побежденных врагов в Испании, Галлии и Далмации. Я заставил парфян вернуть мне трофеи и значки, захваченные у трех римских армий, и обратиться к народу римскому с мольбой о дружбе. А значки эти я положил в святилище храма Марса Мстителя. 30. Племена паннонцев, с которыми до моего принципата никогда не сталкивалось войско народа римского, после того как они были побеждены Тиберием Нероном, который являлся тогда моим пасынком и легатом, я подчинил власти народа римского и раздвинул границы Иллирика до берега реки Данувий. Переправившееся через нее войско даков было побеждено и уничтожено (армией) под моим верховным командованием, затем мое войско, перейдя Данувий, заставило племена даков переносить власть народа римского. 31. Цари из Индии часто направляли ко мне посольства – явление дотоле невиданное ни при одном из римских вождей. О нашей дружбе просили через послов бастарны, скифы, цари сарматов, которые живут у реки Танаис и дальше, цари албанов, иверов и мидян. 32. У меня искали убежища с мольбою (о защите) цари парфян Тиридат и затем Фраат, сын царя Фраата; царь мидян Артавазд; царь адиабенов Артаксеркс; цари британцев Думнобеллаун и Тинкоммий, царь сугамбров Мелон, царь маркоманнов и свевов... Царь парфян Фраат, сын Орода, послал ко мне в Италию всех своих сыновей и внуков не из-за того, что он был побежден на войне, но для того, чтобы просить о нашей дружбе через своих детей-заложников. Также и многие другие народы, которые раньше не были связаны с народом римским ни посредством посольств, ни благодаря дружбе, во время моего принципата (решились) испытать покровительство народа римского. 33. По просьбе парфян и мидян, выраженной их послами, я назначил у них царями первых среди них людей: парфянам – Вонона, сына царя Фраата, внука царя Орода, мидянам – Ариобарзана, сына царя Артавазда, внука царя Ариобарзана. 34. В 6-е и 7-е консульства, после того как я потушил гражданские войны, владея при всеобщем согласии высшей властью, я передал государство из своей власти в распоряжение сената и народа римского. За эту мою заслугу постановлением сената я был назван Августом, дверные косяки моего дома были всенародно украшены лаврами, над входом был прикреплен гражданский венок, а в курии Юлия был установлен золотой щит с надписью, гласящей, что сенат и народ римский даровали мне его за доблесть, милосердие, справедливость и благочестие. После этого я 180 превосходил всех (своим) авторитетом, власти же я имел ничуть не более, чем те, кто были моими коллегами по каждой магистратуре. 35. Когда я был консулом в 13-й раз, сенат, всадническое сословие и весь народ римский провозгласили меня «Отцом отечества» и постановили, чтобы это было записано в прихожей моего дома, в курии Юлия и на форуме Августа под квадригой, которая была установлена там в мою честь по постановлению сената. Когда я написал это, мне шел 76-й год. (Пер. А. Л. Смышляева) Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. В. И. Кузищина. М., 1987. С. 166–173. Таблица римских консулов к «Деяниям божественного Августа» 43 г. до н. э. 30 г. до н. э. 29 г. до н. э. 28 г. до н. э. 27 г. до н. э. 22 г. до н. э. 19 г. до н. э. 18 г. до н. э. 17 г. до н. э. 14 г. до н. э. 13 г. до н. э. 12 г. до н. э. 11 г. до н. э. 8 г. до н. э. 7 г. до н. э. 6 г. до н. э. 4 г. до н. э. 3 г. до н. э. 2 г. до н. э. 6 г. н. э. 14 г. н. э. Гай Вибий Панса Цетрониан, Авл Гиртий Император Цезарь (IV), Марк Лициний Красс Император Цезарь (V), Секст Аппулей Император Цезарь (VI), Марк Випсаний Агриппа (II) Император Цезарь (VII), М. Випсаний Агриппа (III) Марк Клавдий Марцелл Эсернин, Луций Аррунтий Гай Сентий Сатурнин, Квинт Лукретий Веспиллон Публий Корнелий Лентул Марцеллин, Гней Корнелий Лентул. Гай Фурний, Гай Юний Силан Марк Лициний Красс, Гней Корнелий Лентул Авгур Тиберий Клавдий Нерон, Публий Квинктилий Вар. Марк Валерий Мессалла Барбат Аппиан, Публий Сульпиций Квиринин. Квинт Элий Туберон, Павл Фабий Максим Гай Марций Цензорин, Гай Асиний Галл. Тиберий Клавдий Нерон (II), Гней Кальпурний Писон Децим Лелий Бальб, Гай Антистий Вет Гай Кальвисий Сабин, Луций Пассиен Руф Луций Корнелий Лентул, Марк Валерий Мессалла Мессаллин Император Цезарь Август (XIII) Марк Плавтий Сильван Марк Эмилий Лепид Луций Аррунтий Секст Помпей Секст Аппулей 181 Светоний. Божественный Август, 101. Завещание его, составленное в консульство Луция Планка и Гая Силия, в третий день до апрельских нон, за год и четыре месяца до кончины, записанное в двух тетрадях частью его собственной рукой, частью его вольноотпущенниками Полибом и Гиларионом, хранилось у весталок и было ими представлено вместе с тремя свитками, запечатанными таким же образом. Все это было вскрыто и оглашено в сенате. Наследниками в первой степени родства он назначил Тиберия в размере двух третей и Ливию в размере одной трети; им он завещал принять и его имя48. Во второй степени он назначил наследниками Друза, сына Тиберия, в размере одной трети, и Германика49 с его тремя детьми мужского пола50 – в остальной части; в третьей степени были поименованы многие родственники и друзья. Римскому народу он отказал сорок миллионов сестерциев, трибам – три с половиной миллиона, преторианцам – по тысяче каждому, городским когортам – по пятисот, легионерам – по триста: эти деньги он велел выплатить единовременно, так как они были у него заранее собраны и отложены. Остальные подарки, размером до двадцати тысяч сестерциев, были назначены разным лицам и должны быть выплачены через год… Из трех свитков в первом содержались распоряжения о погребении; во втором – список его деяний, который он завещал вырезать на медных досках у входа в мавзолей; в третьем – книга государственных дел: сколько где воинов под знаменами, сколько денег в государственном казначействе, в императорской казне и в податных недоимках; поименно были указаны все рабы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет. (Пер. М. Л. Гаспарова) Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1993. ПРИНЦИПАТ ЮЛИЕВ-КЛАВДИЕВ В ХАРАКТЕРИСТИКЕ РИМСКИХ ИСТОРИКОВ II ВЕКА Тацит. Анналы. Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Правление потомков Августа – династии Юлиев-Клавдиев – нам известно главным образом по сочинениям историков II в., живших в эпоху "золотого века" правления Антонинов. Исторические памятники, созданные в это время, – это "Анналы" ("Летопись") Корнелия Тацита и "Жизнь двенадцати цезарей" Гая Светония Транквилла. "Анналы" Тацита посвящены правлению четырех императоров, правивших после Августа. Во вступлении автор заявил о том, что будет вести рассказ об этих временах "без гнева и пристрастия", но он не всегда следовал этому принципу. Светоний занимал должность секретаря императора Адриана и имел свободный доступ к архивам. На основании многочисленных свидетельств он составил биографии 12 императоров от Цезаря до Домициана. Принципат Тиберия (14–37 гг.) Тацит. Анналы, I, 7. Консулы Секст Помпей и Секст Апулей первыми принесли присягу на верность Тиберию; они же приняли ее у Сея Страбона, префекта преторианских когорт, и Гая Туррания, префекта по снабжению продовольствием; вслед за тем присягнули сенат, войска и народ. Ибо Тиберий все дела начинал через консулов, как если бы сохранялся прежний республиканский строй и он все еще не решался властвовать; даже эдикт, которым он созывал сенаторов на заседание, был издан им со ссылкой на трибунскую власть, предоставленную ему в правление Августа... Между тем после кончины Августа Тиберий дал пароль преторианским когортам, как если бы был императором; вокруг него были стража, телохранители и все прочее, что принято при дворе. Воины сопровождали его на форум и в курию... Но Тиберий все же Тиберий стал именоваться Тиберий Цезарь Август, а Ливия – Юлия Августа. Германик – племянник и приемный сын Тиберия. 50 В их числе – будущий император Гай Цезарь Калигула. 48 49 182 считался с общественным мнением и стремился создать впечатление, что он скорее призван и избран волей народною, чем пробрался к власти происками супруги принцепса и благодаря усыновлению старцем. Светоний. Тиберий. 27. Когда кто-то обратился к нему «государь», он тотчас объявил, чтобы более так его не оскорбляли. Кто-то другой называл его дела «священными» и говорил, что обращается к сенату по его воле; он поправил его и заставил сказать вместо «по его воле» – «по его совету», и вместо «священные» – «важные»… 30. Он даже установил некоторое подобие свободы, сохранив за сенатом и должностными лицами их прежнее величие и власть. Не было такого дела, малого или большого, государственного или частного, о котором бы он не доложил сенату: о налогах и монополиях, о постройке и починке зданий, даже о наборе и роспуске воинов или о размещении легионов и вспомогательных войск, даже о том, кому продлить военачальство или поручить срочный поход, даже о том, что и как отвечать царям на их послания. Одного начальника конницы, обвиненного в грабеже и насилии, он заставил держать ответ перед сенатом. В курию он входил всегда один, а когда однажды его больного принесли в носилках, он тут же отпустил служителей. Тацит. Анналы, III, 74. Тиберий милостиво позволил воинам Блеза провозгласить его императором – старинная почесть, которую охваченное радостным порывом победоносное войско оказывало своему успешно закончившему войну полководцу; одновременно бывало несколько императоров, и они не пользовались никакими преимущественными правами. И Август дозволил некоторым носить этот титул, но дозволение этого рода, данное Тиберием Блезу, было последним. Тацит. Анналы, IV, 6. В начале его государственные дела, равно как и важнейшие частные, рассматривались в сенате и видным сенаторам предоставлялась возможность высказывать о них мнение, а если кто впадал в лесть, то сам Тиберий его останавливал; предлагая кого-либо на высшие должности, он принимал во внимание знатность предков, добытые на военной службе отличия и дарования на гражданском поприще, чтобы не возникало сомнений, что это лицо – наиболее подходящее. Воздавалось должное уважение консулам, должное – преторам; беспрепятственно отправляли свои обязанности и низшие магистраты. Повсюду, кроме судебных разбирательств об оскорблении величия, неуклонно соблюдались законы. Тацит. Анналы, I, 72. Тиберий отклонил звание отца отечества, которое ему не раз предлагалось народом; несмотря на принятое сенатом решение, он не позволил присягнуть на верность его распоряжениям, повторяя, что все человеческое непрочно, и что чем выше он вознесется, тем более скользким будет его положение. Это, однако, не внушило доверия к его гражданским чувствам. Ибо он уже восстановил закон об оскорблении величия, который, нося в былое время то же название, преследовал совершенно другое: он был направлен лишь против тех, кто причинял ущерб войску предательством, гражданскому единству – смутами, и, наконец, величию римского народа – дурным управлением государством; осуждались дела, слова не влекли за собой наказания… Светоний. Тиберий. 58. …На вопрос претора, привлекать ли к суду за оскорбление величества, он ответил: «Законы должны исполняться», – и исполнял он их с крайней жестокостью. Кто-то снял голову со статуи Августа, чтобы поставить другую; дело пошло в сенат и, так как возникли сомнения, расследовалось под пыткой. А когда ответчик был осужден, то обвинения такого рода дошли до того, что смертным преступлением стало считаться, если кто-нибудь перед статуей Августа бил раба или переодевался, если приносил монету или кольцо с его изображением в отхожее место или публичный дом, если без похвалы отзывался о каком-нибудь его слове или деле. Наконец, погиб даже человек, который позволил в своем городе оказать ему почести в тот день, в какой когда-то они были оказаны Августу. 59. Много других жестоких и зверских поступков совершил он под предлогом строгости и исправления нравов… 61. Перечислять его злодеяния по отдельности слишком долго: довольно будет показать примеры его свирепости на самых общих случаях. Дня не проходило без казни, будь то праздник или заповедный день; даже в новый год был казнен человек. Со многими вместе обвинялись и осуждались их дети и дети их детей. Родственникам казненных было запрещено их оплакивать. Обвинителям, а часто и свидетелям назначались любые награды. Никакому доносу не отказывали в доверии. Всякое преступление считалось уголовным, даже несколько невинных слов… Из тех, 183 кого звали на суд, многие закалывали себя дома, уверенные в осуждении, избегая травли и позора, многие принимали яд прямо в курии; но и тех, с перевязанными ранами, полуживых, еще трепещущих, волокли в темницу <…>. 76. Завещание он составил за два года до смерти в двух списках: один был сделан собственноручно, другой продиктован вольноотпущеннику, но по содержанию они не различались. Скреплено оно было лицами самого низкого положения. По этому завещанию он отказывал наследство в равной доле своим внукам Гаю, сыну Германика51, и Тиберию, сыну Друза, назначив их наследниками друг другу. Оставил он и многочисленные подарки, между прочим – девственным весталкам, а также всем воинам, всем плебеям и отдельно старостам кварталов. Принципат Калигулы (37–41 гг.) Светоний. Гай Калигула. 13. Так он достиг власти во исполнение лучших надежд римского народа или, лучше сказать всего рода человеческого. Он был самым желанным правителем и для большинства провинций и войск, где многие помнили его еще младенцем, и для римской толпы, которая любила Германика и жалела его почти погубленный род… 14. А когда он вступил в Рим, ему тотчас была поручена высшая и полная власть по единогласному приговору сената и ворвавшейся в курию толпы, вопреки завещанию Тиберия, который назначил ему сонаследником своего несовершеннолетнего внука <…>. 22. Он присвоил множество прозвищ: его называли и «благочестивым», и «сыном лагеря», и «отцом войска», и «Цезарем наилучшем и величайшим». Услыхав однажды, как за обедом у него спорили о знатности цари, явившиеся в Рим поклониться ему, он воскликнул: «Единый да будет властитель, царь да будет единый!» Немного недоставало, чтобы он тут же принял диадему и видимость принципата обратил в царскую власть. Однако его убедили, что он возвысился превыше принцепсов и царей. Тогда он начал притязать уже на божеское величие. Он распорядился привезти из Греции изображения богов, прославленные и почитанием и искусством, в их числе даже Зевса Олимпийского, – чтобы снять с них головы и заменить своими. Палатинский дворец он продолжил до самого форума, а храм Кастора и Поллукса превратил в его прихожую и часто стоял там между статуями близнецов, принимая почести от посетителей; и некоторые величали его Юпитером Латинским. Мало того, он посвятил своему божеству особый храм, назначил жрецов, установил изысканнейшие жертвы <…>. 27. Многих граждан из первых сословий он, заклеймив раскаленным железом, сослал на рудничные или дорожные работы, или бросил диким зверям, или самих, как зверей, посадил на четвереньки в клетках, или перепилил пополам пилой, – и не за тяжкие провинности, а часто лишь за то, что они плохо отозвались о его зрелищах или никогда не клялись его гением… 29. Чудовищность поступков он усугублял жестокостью слов… Увещеваний бабки своей Антонии он не только не слушал, но даже сказал ей: «Не забывай, что я могу сделать что угодно и с кем угодно!»… Каждый десятый день, подписывая перечень заключенных, посылаемых на казнь, он говорил, что сводит счеты… 30. Он постоянно повторял известные слова трагедии: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!» Не раз он обрушивался на всех сенаторов вместе, обзывал их прихвостнями Сеяна, обзывал предателями матери и братьев, показывал доносы, которые будто бы сжег, оправдывал Тиберия, который, по его словам, поневоле свирепствовал, так как не мог не верить стольким клеветникам. Всадническое сословие поносил он всегда за страсть к театру и цирку. Когда чернь в обиду ему рукоплескала другим возницам, он воскликнул: «О если бы у римского народа была только одна шея!» <…> 34. …Науку правоведов он тоже как будто хотел отменить, то и дело повторяя, что уж он-то, видит бог, позаботится, что бы никакое толкование законов не перечило его воле <…>. 48. …Всю свою ненависть он обратил на сенат; чтобы пресечь столь позорные для него слухи, он осыпал сенат угрозами, жалуясь даже на то, что ему отказано в законном триумфе, между тем как незадолго до того сам под страхом смерти запретил назначать ему почести. 49. Потому-то, когда в пути к нему явились представители высшего сословия, умоляя его 51 Гаю Калигуле. 184 поспешить, он ответил им громовым голосом: «Я приду, да, приду, и со мною – вот кто», – и похлопал по рукояти меча, висевшего на поясе. А в эдикте он объявил, что возвращается только для тех, кто его желает, – для всадников и народа; для сената же он не будет более ни гражданином, ни принцепсом. Он даже запретил кому-либо из сенаторов выходить ему навстречу… Четыре месяца спустя он погиб, совершив великие злодеяния и замышляя еще большие. Так, он собирался переселиться в Анций, а потом – в Александрию, перебив сперва самых лучших мужей из обоих сословий. Это не подлежит сомнению: в его тайных бумагах были найдены две тетрадки, каждая со своим заглавием – одна называлась «Меч», другая – «Кинжал»; в обеих были имена и заметки о тех, кто должен был умереть. Обнаружен был и огромный ларь, наполненный различными отравами: Клавдий потом велел бросить его в море, и зараза, говорят, была от этого такая, что волны прибивали отравленную рыбу к окрестным берегам <…>. 56. Среди этих безумств и разбоев многие готовы были покончить с ним; но один или два заговора были раскрыты, и люди медлили, не находя удобного случая. Наконец, два человека соединились между собой и довели дело до конца, не без ведома влиятельных вольноотпущенников и преторианских начальников… Решено было напасть на него на Палатинских играх, в полдень, при выходе с представлений. Главную роль на себя взял Кассий Херея, трибун преторианской когорты, над которым, несмотря на его пожилой возраст, Гай не уставал всячески издеваться… 58. …Передают, что когда центурионы, посвященные в заговор, оттеснили толпу спутников, Сабин, как всегда, спросил у императора пароль; тот сказал: «Юпитер»; тогда Херея крикнул: «Получай свое!» – и когда Гай обернулся, рассек ему подбородок. Он упал, в судорогах крича: «Я жив!» – и тогда остальные прикончили его тридцатью ударами – у всех был один клич: «Бей еще!»… 59. Прожил он двадцать девять лет, правил три года, десять месяцев и восемь дней… Вместе с ним погибли и жена его Цезония, зарубленная центурионом, и дочь, которую разбили об стену… 60. Каковы были эти времена, можно судить по тому, что даже вести об убийстве люди поверили не сразу: подозревали, что Гай сам выдумал и распустил слух об убийстве, чтобы разузнать, что о нем думают люди. Заговорщики никому не собирались отдавать власть, а сенат с таким единодушием стремился к свободе, что консулы созвали первое заседание не в Юлиевой курии, а на Капитолии, и некоторые, подавая голос, призывали истребить память о цезарях и разрушить их храмы… Принципат Клавдия (41–54 гг.) Светоний. Божественный Клавдий. 10. …Когда, готовясь напасть на Гая, заговорщики оттеснили от него толпу, как будто император желал остаться один, Клавдий был вытолкнут в комнату, называемую Гермесовой; оттуда при первом слухе об убийстве он в испуге бросился в соседнюю солнечную галерею и спрятался за занавесью у дверей. Какой-то солдат, пробегавший мимо, увидел его ноги, захотел проверить, кто там прячется, узнал его, вытащил, и когда тот в страхе припал к его ногам, приветствовал его императором и отвел к своим товарищам, которые попусту буйствовали, не зная, что делать дальше. Они посадили его на носилки, и так как носильщики разбежались, то сами, поочередно сменяясь, отнесли его к себе в лагерь, дрожащего от ужаса, а встречная толпа его жалела, словно это невинного тащили на казнь. Ночь он провел за лагерным валом, окруженный стражей, успокоившись за свою жизнь, но тревожась за будущее. Дело в том, что консулы, сенат и городские когорты заняли форум и Капитолий, в твердом намерении провозгласить всеобщую свободу. Его также приглашали через народных трибунов в курию, чтобы участвовать в совете, а он отвечал, что его удерживают сила и принуждение. Однако на следующий день, когда сенат, утомленный разноголосицей противоречивых мнений, медлил с выполнением своих замыслов, а толпа стояла кругом, требовала единого властителя и уже называла его имя, – тогда он принял на вооруженной сходке присягу от воинов и обещал каждому по пятнадцать тысяч сестерциев – первый среди цезарей, купивший за деньги преданность войска. 11. Утвердившись во власти, он раньше всего иного позаботился изгладить из памяти те два дня, когда под сомнением была прочность государственного устройства. Поэтому все, что было сказано и сделано в это время, он постановил простить и предать забвению, и постановление это выполнил: казнены были лишь несколько трибунов и центурионов из участников заговора против 185 Гая – как для примера, так и оттого, что они, как открылось, требовали умертвить и его. Затем он воздал долг почтения родственникам. Имя Августа стало у него самой священной и самой любимой клятвой. Бабке своей Ливии назначил он божеские почести и колесницу в цирковой процессии, запряженную четырьмя слонами, как у Августа. Родителям назначил всенародные поминальные жертвы, и вдобавок для матери – колесницу в цирке и имя Августы, отвергнутое ею при жизни. Память брата прославлял он при всяком удобном случае, а на состязаниях в Неаполе даже поставил в его честь греческую комедию и по приговору судей сам наградил за нее венком. Даже Марка Антония не обошел он почетом и признательностью, упомянув однажды в эдикте, что день рождения отца своего Друза он тем более хочет отметить торжеством, оттого что это и день рождения деда его Антония. Тиберию посвятил он мраморную арку близ театра Помпея, которую сенат когда-то постановил построить, но не построил. И хотя все постановления Гая он отменил, однако день его гибели и своего прихода к власти запретил считать праздником. 12. Сам он в своем возвышении держался скромно, как простой гражданин. Имя императора он отклонил, непомерные почести отверг, помолвку дочери и рождение внука отпраздновал обрядами без шума, и семейном кругу. Ни одного ссыльного он не возвратил без согласия сената. О том, чтобы ему позволено было вводить с собою в курию префекта преторианцев или войсковых трибунов, и чтобы утверждены были судебные решения его прокураторов, он просил как о милости. На открытие рынка в собственных имениях он испрашивал дозволения консулов. При должностных лицах он сидел на судах простым советником; на зрелищах ими устроенных, он вместе со всей толпой вставал и приветствовал их криками и рукоплесканиями. Когда однажды народные трибуны подошли к нему в суде, он попросил прощения, что из-за тесноты вынужден выслушивать их, не усадив… 13. Тем не менее, совершенно избежать покушений он не мог: ему угрожали и отдельные злоумышленники, и заговоры, и даже междоусобная война… Заговор с целью государственного переворота составляли Азиний Галл и Статилий Корвин, внуки ораторов Поллиона и Мессалы, с участием множества императорских вольноотпущенников и рабов. Междоусобную войну начинал Фурий Камилл Скрибониан, далматский легат, но через четыре дня он был убит легионерами, которых чудо заставило раскаяться в нарушении присяги <…>. 35. Сильнее всего в нем была недоверчивость и трусость. Даже в первые дни правления, стараясь показать себя простым и доступным, он решился выйти на пир только под охраной копьеносцев и с солдатами вместо прислужников, а навещая больных, всякий раз приказывал заранее обыскать спальню, обшарив и перетряхнув простыни. А в последствии даже те, кто приходил к нему с приветствием, все до одного подвергались строжайшему обыску… 36. А ложный слух о каком-то заговоре привел его в такой ужас, что он и впрямь попытался отречься от власти… 37. Не было доноса, не было доносчика столь ничтожного, чтобы он по малейшему подозрению не бросился защищаться или мстить. Один из тяжущихся, подойдя к нему с приветствием, отвел его в сторону и сказал, что видел сон, будто его, императора, кто-то убил; а немного погодя, словно признав убийцу, указал ему на подходящего с прошением своего противника; и тут же, словно с поличным, того потащили на казнь… Тацит. Анналы, XII, 25–26. В консульство Гая Антистия и Марка Суиллия52 Клавдий по настоянию Палланта ускорил усыновление Домиция; связав себя с Агриппиною, как устроитель ее замужества, и позднее, вступив к тому же в преступное сожительство с нею, Паллант всячески увещевал Клавдия подумать о благе Римского государства, о том, чтобы было кому поддержать Британника53, пока он еще в отроческом возрасте; ведь и при божественном Августе, невзирая на то, что он располагал опорою в лице внуков, были в силе и пасынки; да и Тиберий, имея родного сына, принял Германика в лоно своего семейства; так пусть же и он, Клавдий, приблизит к себе юношу, готового взять на себя часть лежащих на нем забот. Убежденный этими доводами, Клавдий предпочел собственному сыну Домиция, который был тремя годами старше Британника, и, выступив с соответственной речью в сенате, повторил в ней выслушанное им от вольноотпущенника. Осведомленные люди отмечали по этому поводу, что в роду патрициев Клавдиев не было ни одного случая усыновления и что кровная преемственность не прерывалась у них от самого Атта Клавса. 52 53 50 г. Британник – родной сын Клавдия от предыдущего брака. 186 Тем не менее принцепсу была принесена благодарность с присовокуплением изысканной лести Домицию; был также предложен закон, определявший, что он переходит в род Клавдиев и принимает имя Нерона. Возвеличивается и Агриппина титулом Августа… Светоний. Божественный Клавдий, 43–44. К концу жизни он начал обнаруживать явные признаки сожаления о браке с Агриппиной и усыновлении Нерона… Увидав Британника, он крепко обнял его, пожелал ему вырасти, чтобы принять от отца отчет во всех делах, и добавил: «Ранивший исцелит!» А собираясь облечь его, еще безусого подростка, в тогу совершеннолетнего – рост его уже позволял это – он произнес: «Пусть, наконец, у римского народа будет настоящий Цезарь!» Вскоре затем он составил и завещание, скрепив его печатями всех должностных лиц. Он пошел бы и дальше, но встревоженная этим Агриппина, которую уже не только собственная совесть, но и многочисленные доносчики обличали в немалых преступлениях, опередила его. Умер он от яда, как признают все; но кто и где его дал, о том говорят по-разному. Одни сообщают, что сделал это евнух Галот, проверявший его кушанья за трапезой жрецов на Капитолии, другие – что сама Агриппина, за домашним обедом поднесла ему отраву в белых грибах, его любимом лакомстве… Принципат Нерона (54-68 гг.) Светоний. Нерон, 8–9. Ему шел семнадцатый год, когда было объявлено о кончине Клавдия. Он вошел к страже между шестью и семью часами дня54 – весь этот день считался несчастливым, и только этот час был признан подходящим для начала дела. На ступенях дворца его приветствовали императором, потом на носилках отнесли в лагерь, оттуда, после краткого обращения к солдатам, – в сенат; а из сената он вышел только поздно вечером, осыпанный бесчисленными почестями, из которых только звание отца отечества он отклонил по молодости лет. Начал он с того, что постарался показать свои родственные чувства. Клавдия он почтил великолепным погребением, похвальной речью и обожествлением… Тацит. Анналы, XIII, 4–5. По выполнении обрядов, создававших видимость скорби, Нерон явился в сенат и, начав с сенатского постановления относительно вручения ему власти и согласия с этим войска, сказал о том, что располагает примерами и советами, как наилучшим образом управлять государством, что его юности не довелось соприкоснуться с междоусобными войнами и семейными раздорами и что поэтому он не приносит с собою ни ненависти, ни обид, ни жажды отмщения. Затем он наметил будущий образ правления, отмежевываясь главным образом от того, что вызывало еще не заглохшее озлобление: он не станет единоличным судьей во всех судебных делах, дабы, заперев в своем доме обвинителей и подсудимых, потакать таким образом произволу немногих могущественных; он не потерпит под своей кровлей никакой продажности, не допустит никакого искательства; его дом и государство будут решительно отделены друг от друга. Пусть сенат отправляет свои издревле установленные обязанности, пусть Италия и провинции римского народа обращаются по своим делам в трибуналы консулов; пусть консулы передают их в сенат; он же будет ведать лишь теми провинциями, которые управляются военною властью. Он не нарушил своего обещания, и сенат действительно вынес по собственному усмотрению немало решений… Светоний. Нерон. 36. …[Нерон] обрек на смерть всех знатнейших мужей государства – тем более, что благовидный предлог для этого предоставило раскрытие двух заговоров: первый и важнейший был составлен Пизоном в Риме, второй – Виницианом в Беневенте. Заговорщики держали ответ в оковах из тройных цепей: одни добровольно признавались в преступлении, другие даже вменяли его себе в заслугу – по их словам, только смертью можно было помочь человеку запятнанному всеми пороками. Дети осужденных были изгнаны из Рима и убиты ядом или голодом: одни, как известно, были умерщвлены за общим завтраком, вместе со своими наставниками и прислужниками, другим запрещено было зарабатывать себе пропитание. 37. После этого он казнил уже без меры и разбора кого угодно и за что угодно. Не говоря об остальных, Сальвидиен Орфит был обвинен за то, сдал внаймы послам от вольных городов три харчевни в своем доме близ форума; слепой правовед Кассий Лонгин – за то, что сохранил среди 54 В первом часу пополудни. 187 старинных родовых изображений предков образ Гая Кассия, убийцы Цезаря; Фрасея Пет – за то, что вид у него был мрачный, как у наставника. Приказывая умереть, он оставлял осужденным считанные часы жизни; а чтобы не было промедления, он приставлял к ним врачей, которые тотчас «приходили на помощь» к нерешительным – так называл он смертельное вскрытие жил… Гордясь и спесивясь такими своими успехами, он восклицал, что ни один из его предшественников не знал, какая власть в его руках, и порою намекал часто и открыто, что и остальных сенаторов он не пощадит, все их сословие когда-нибудь искоренит из государства, а войска и провинции поручит всадничеству и вольноотпущенникам. Во всяком случае, приезжая и уезжая, он не допускал сенаторов к поцелуям и не отвечал на их приветствия, а начиная работы на Истме, он перед огромной толпой во всеуслышанье пожелал, чтобы дело это послужило на благо ему и римскому народу, о сенате не упомянув. <…> 40. Такого-то правителя мир терпел почти четырнадцать лет и, наконец, низвергнул. Начало этому положила Галлия во главе с Юлием Виндексом, который был тогда пропретором этой провинции… О галльском восстании он узнал в Неаполе в тот день, в который когда-то убил свою мать. Отнесся он к этому спокойно и беспечно: могло даже показаться, что он радовался случаю разграбить богатейшие провинции по праву войны. Он тут же отправился в гимнасий, с увлечением смотрел на состязания борцов; за обедом пришли новые донесения, еще тревожнее, но он остался холоден и лишь пригрозил, что худо придется мятежникам. И потом целых восемь дней он не рассылал ни писем, ни приказов, ни предписаний, предав все дело забвению. 41. Наконец, возмущенный все новыми оскорбительными эдиктами Виндекса, он отправил сенату послание, призывая отомстить за него и за отечество, но сам не явился, ссылаясь на болезнь горла… 42. Когда же он узнал, что и Гальба с Испанией отложился от него, он рухнул и в душевном изнеможении долго лежал как мертвый, не говоря ни слова; а когда опомнился, то, разодрав платье, колотя себя по голове, громко вскричал, что все уже кончено. Старая кормилица утешала его, напоминая, что и с другими правителями такое бывало; но он отвечал, что его судьба – небывалая и неслыханная: при жизни он теряет императорскую власть… 43. В самом начале восстания, говорят, он лелеял замыслы самые чудовищные, но вполне отвечавшие его нраву. Всех начальников провинций и войска он хотел убить и сменить как соучастников и единомышленников заговора; всех изгнанников и всех живших в Риме галлов перерезать – одних, чтобы не примкнули к восстанию, других как сообщников и пособников своих земляков; галльские провинции отдать на растерзание войскам; весь сенат извести ядом на пирах; столицу поджечь, а на улицы выпустить диких зверей, чтобы труднее было спастись… 47. Между тем пришли вести, что взбунтовались и остальные войска. Узнав об этом во время пира, он изорвал донесение, опрокинул стол, разбил оземь два любимых своих кубка, которые называл "гомерическими", так как резьба на них была из поэм Гомера, и, взяв у Лукусты яд в золотом ларчике, отправился в Сервилиевы сады. Самых надежных вольноотпущенников он отправил в Остию готовить корабли, а сам стал упрашивать преторианских трибунов и центурионов сопровождать его в бегстве. Но те или уклонялись, или прямо отказывались, а один даже воскликнул: "Так ли уж горестна смерть?.." Тогда он стал раздумывать, не пойти ли ему просителем к парфянам или к Гальбе, не выйти ли ему в черном платье к народу, чтобы с ростральной трибуны в горьких слезах молить прощенья за все, что было, а если умолить не удастся, то выпросить себе хотя бы наместничество над Египтом. Готовую речь об этом нашли потом в его ларце; удержал его, по-видимому, страх, что его растерзают раньше, чем он достигнет форума… 49. Все со всех сторон умоляли его скорее уйти от грозящего позора. Он велел снять с него мерку и по ней вырыть у него на глазах могилу, собрать куски мрамора, какие найдутся, принести воды и дров, чтобы управиться с трупом. При каждом приказании он всхлипывал и все время повторял: "Какой великий артист погибает!" Пока он медлил, Фаону скороход принес письмо; выхватив письмо, он прочитал, что сенат объявил его врагом и разыскивает, чтобы казнить по обычаю предков. Он спросил, что это за казнь; ему сказали, что преступника раздевают донага, голову зажимают колодкой, а по туловищу секут розгами до смерти. В ужасе он схватил два кинжала, взятые с собою, попробовал острие каждого, потом опять спрятал, оправдываясь, что роковой час еще не наступил… Уже приближались всадники, которым было поручено захватить его живым. Заслышав их, он в трепете выговорил: "Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает", и с помощью своего советника по прошениям, Эпафродита, вонзил себе в горло меч. Он еще дышал, когда ворвался центурион, и, зажав плащом его рану, сделал вид, будто хочет 188 ему помочь. Он только и мог ответить: "Поздно!" – и: "Вот она, верность!" – и с этими словами испустил дух. (Пер. А.С. Бобовича, М.Л. Гаспарова) Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. СПб., 1993; Гай Светоний Транквилл. Указ. соч. ПРИНЦИПАТ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ I – II ВВ. Гай. Институции, I, 5. Гай – римский юрист II в., автор "Институций", учебника по римскому праву. Указ императора есть то, что постановил император или декретом, или эдиктом или рескриптом55; и никогда не было сомнения в том, что указ императора имеет силу настоящего закона, так как сам император приобретает власть на основании особого закона. Гай. Институции. М., 1997. «Закон об империуме Веспасиана» (Corpus inscriptionum Latinarum, VI, 1232). Надпись, найденная в Риме, датируемая 69 г. н. э. …И пусть ему будет дозволено заключать союзы с кем он захочет так, как это было дозволено божественному Августу, Тиберию Юлию Цезарю Августу и Тиберию Клавдию Цезарю Августу Германику56. И пусть ему будет дозволено созывать сенат, вносить предложения и брать [их] обратно, проводить сенатусконсульты57 путем внесения предложения и голосования так, как это было дозволено божественному Августу, Тиберию Юлию Цезарю Августу и Тиберию Клавдию Цезарю Августу Германику. И пусть, когда, согласно его воле и авторитету, по его приказу, или поручению, или в его присутствии будет собираться сенат, он во всех делах будет иметь и сохранять те же права, как если бы заседание сената было назначено и имело место по закону. И пусть те из магистратов, которым он препоручит гражданскую власть, военное командование, надзор за каким-нибудь делом, совершающимся для сената и римского народа, и те, кому он даст или обещает свою поддержку на выборах, принимаются в расчет в экстраординарном порядке. И пусть ему будет дозволено раздвигать и расширять границы померия58, как он будет считать нужным для общего блага, так же как это было дозволено Тиберию Клавдию Цезарю Августу Германику. И пусть все то, что он сочтет нужным сделать для пользы и величия республики из дел, касающихся богов, людей, государства и частных лиц, он имеет власть и право совершить и исполнить, как имели [их] божественный Август, Тиберий Юлий Цезарь и Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик. И пусть на основании тех законов и плебисцитов59, которыми было установлено, чтобы божественный Август, Тиберий Юлий Цезарь Август и Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик не подлежали ответственности, по тем же законам будет освобожден [от ответственности] и император Цезарь Веспасиан. И все то, что по какому-нибудь закону или рогации60 дозволено было божественному Августу, Тиберию Юлию Цезарю, Тиберию Клавдию Цезарю Августу Германику, пусть будет дозволено и императору Цезарю Веспасиану Августу. И пусть то, что до внесения этого закона было сделано, исполнено, предписано, приказано императором Цезарем Веспасианом Августом или кем-нибудь по его приказанию или поручению, все это будет так же законно и незыблемо, как если бы было Эдикт – общее распоряжение, адресованное жителям римского государства; декрет – решение принцепса по отдельным случаям; рескрипт – письменный ответ принцепса на вопросы отдельных граждан и государственных органов. 56 То есть императорам Августу, Тиберию и Клавдию. Таким образом, признается легитимной власть только этих императоров из правивших до Веспасиана. 57 Сенатусконсульт – постановление сената. 58 Померий – священная граница Рима. Расширять пределы померия дозволялось тем, кто расширил пределы римского государства. 59 Плебисциты – постановления плебейских собраний, имевшие силу закона. 60 Рогации – внесенные в сенат предложения законов. 55 189 совершено по приказу народа или плебса. Если кто-нибудь в связи с этим законом сделает чтолибо против законов, рогации, плебисцитов, сенатусконсультов или не сделает в связи с этим законом того, что следует сделать по закону, рогации, плебисциту, сенатусконсульту, то да не будет вменено ему в преступление; и пусть он из-за этого не будет должен дать что-либо народу, и пусть никто по этому поводу не вчиняет иска и не судит, и пусть никто не допускает тревожить себя по этому делу. Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под. ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 535–536. Плиний Младший. Панегирик императору Траяну. Гай Плиний Цецилий Секунд – государственный деятель и писатель начала II в. В 100 г. он произнес благодарственную речь в честь императора Траяна, по поводу назначения его консулом. Впоследствии Плиний издал эту хвалебную речь ("Панегирик") в виде отдельного сочинения, прославляющего правление Траяна. 6. …Ты уже и раньше заслужил быть усыновленным, но мы не знали бы, скольким тебе обязано государство, если бы ты был усыновлен раньше этого. Мы дождались такого времени, когда стало совершенно ясно, что ты не столько получил эту милость, сколько сам оказал ее нам. Прижалось к груди твоей потрясенное государство, и власть императорская, чуть было не рухнувшая над головою императора, была передана тебе по его же слову. В силу усыновления ты был призван слезными просьбами, как некогда было обыкновение призывать великих вождей с войны против чужеземцев для оказания помощи родине внутри ее. Таким образом и сын и родитель одновременно оказали друг другу величайшую услугу: он тебе передал власть, а ты восстановил ее для него. Следовательно, ты один смог в этот опасный момент нашего века воздать равное за принятую тобою милость; ты даже обязал дающего: с передачей тебе императорских полномочий на тебя легло больше забот, а давший тебе их получил большую безопасность. 7. Вот новый и неслыханный путь к принципату… Между усыновляемым и тем, кто усыновлял, не было родства, никаких взаимных обязательств, кроме того, что оба они были наилучшими людьми нашего времени и оба достойнейшие: один чтобы сделать выбор, другой чтобы оказаться избранным. Итак, ты был усыновлен не так, как усыновлялись другие принцепсы в угоду женщинам. Тебя принял в качестве сына не отчим, но принцепс, и божественный Нерва стал твоим отцом, движимый к тебе таким же чувством, как и ко всем остальным. Да и не должно принимать сына иначе, если усыновляет принцепс. Или, собираясь доверить кому-нибудь одному сенат, римский народ, войска, провинции, надо принимать своего преемника из объятий супруги и искать наследника своей высшей власти только внутри своего собственного дома? Разве не следует при этом окинуть взором все государство и признать за самого близкого, за самого родственного по духу того, в ком ты найдешь наилучшие качества, кого признаешь более всего подобным богам? Тот, кто будет управлять всеми, должен быть избран среди всех. Не господина для своих рабов должен ты назначить, когда ты мог бы быть доволен и ближайшим тебе наследником, но как император ты должен дать принцепса гражданам. Это значило бы поступить высокомерно и по-царски, если не усыновить того, относительно кого известно, что он будет править, если ты его даже не усыновишь. Нерва же поступил, не придавая никакого значения, родился ты от него или был им избран, как если бы вообще дети могли усыновляться так же не зависимо от суждения о них, как они рождаются, хотя люди более снисходительно относятся к тому, чтобы у принцепса был неудачный сын, нежели неудачный избранник. 8. Он преднамеренно избежал этого обстоятельства и привлек к участию в этом деле мнения не людей, а богов. Таким образом твое усыновление произошло не в спальне, а в храме, не перед супружеским ложем, но перед ложем великого и всеблагого Юпитера; так-то, наконец, было положено начало не рабству нашему, а свободе, спасению, безопасности. Славу этого дела присвоили себе боги: это их установление, это ими освященная власть. Нерва был лишь при этом помощником; тот, кто усыновлял, в такой же мере повиновался богам, как и ты, которого усыновляли… Ты тотчас же сделался и сыном и цезарем, а вскоре после и императором и соучастником трибунской власти, что недавно мог сделать родной отец по отношению к одному из своих сыновей [Веспасиан по отношению к Титу]. 190 10. …Ты слышал утверждение этой власти сенатом и народом. Это было мнение и выбор не одного только Нервы. В самом деле, где только были какие люди, все пожеланиями своими добивались того же, он же лишь по праву принцепса опередил других и первый сделал то, что собирались все сделать. (Пер. В. С. Соколова) Письма Плиния Младшего. М., 1982. Аврелий Виктор. О цезарях, 13. Секст Аврелий Виктор – римский историк IV в. Перед смертью Траян принял в соправители Адриана, близкого и родственного себе гражданина. С этого времени различаются титулы цезаря и августа и введено положение, чтобы в государстве было двое или больше лиц, обладающих высокой властью, но с разными титулами и полномочиями (Пер. В. С. Соколова). Римские историки IV века. М., 1997. К. Крист «Адоптивная монархия» Ниже приводятся страницы из монографии немецкого историка Карла Криста «История времен римских императоров», комментирующие особенности престолонаследия при Антонинах. Под влиянием группы сенаторов, к которой принадлежали такие авторитетные люди, как Луций Лициний Сура, Юлий Урс Сервиан, Юлий Фронтин, Вестриций Спуринна и другие, Нерва сделал решительный шаг. Во время благодарственного акта перед алтарем храма Юпитера на Капитолии 27 октября 97 г. н. э. он объявил об усыновлении Марка Ульпия Траяна, который тогда в качестве наместника Верхней Германии командовал одной из ближайших и боеспособнейших римских армий. После долгой военной карьеры он имел к тому же многочисленные связи и пользовался большим авторитетом. Благодаря этому усыновлению Нерва укрепил свою власть и смог устранить напряженность, Траян сразу же получил титул Цезаря, сенат предоставил ему большую проконсульскую, а также трибунскую власть. Когда 28 января 98 г. н. э. после полутора лет правления Нерва умер, принципат беспрепятственно перешел к Траяну. Нерва был обожествлен и похоронен в мавзолее Августа. В современной научной периодизации эпоха после усыновления Траяна называется «адоптивной» или также «гуманитарной» империей. Эта форма принципата возникла из исторического совпадения, потому что ни один из принцепсов между Нервой и Антонином Пием не имел родных сыновей, а также потому, что тяжелый кризис принципата требовал новой стилизации. Римский принципат знал фазы, когда подчеркивалась преемственность политических и общественных структур. Однако он знал и другие фазы, когда, наоборот, подчеркивалась непреемственность по крайней мере в формах и стиле, хотя во многих сферах она продолжала существовать. Так было после убийства Калигулы и смерти Нерона. Для Нервы и Траяна важно было дистанцироваться от «тирана» Домициана. Идеологема «усыновление лучшего», а таким было усыновление сильного человека, служила для укрепления власти. Сначала спорный и проблематичный порядок наследования был идеологически возвышен, а в «Панегирике» Плиния Младшего возведен даже до исполнения божественной воли и тем самым стал неподвластен любой человеческой критике. Нерва был якобы инструментом, слугой богов. Как уже было сказано ранее, усыновление с самого начала принципата было выбрано в качестве инструмента порядка наследования. Однако усыновленные дома Юлиев-Клавдиев всегда находились в родстве с домом принцепса. Только усыновление Гальбой Пизона означало разрыв с этой традицией, что подвигло Тацита на описание этого процесса 97 г. н. э. в своей «Истории». Так как Август при жизни оставил открытым вопрос о наследовании, во всяком случае до определенной степени, сенат мог думать, что ему предстоит выбор принцепса. Поэтому следующие принцепсы вынуждены были противопоставить этой теоретической претензии сената 191 последовательную династическую политику, как Флавии, или политику усыновления, как Гальба и Нерва. Бездетные правители были фактически источником опасности для принципата. Усыновление само по себе не было новым явлением. Представители римского правящего слоя в 97 г. н. э. должны были вспомнить о том, что средство усыновления было использовано не только для Пизона, но и для Тиберия и Нерона. Поэтому нужно было прежде всего идеологически пропагандировать качественно новое усыновление Траяна. В «Панегирике» Плиния Младшего 100 г. н. э., в «Истории» Тацита, в надписях и на монетах отражены элементы идеологии адоптивной империи. Если функция идеологии всегда была особенно важной в начале каждого принципата, то сейчас она приобрела то значение, которое можно сравнить со значением идеологем 27 г. до н. э. Вместо родства с принцепсом или по крайней мере с домом принцепса на первое место теперь выдвигались критерии работоспособности и пригодности. Прошли времена, когда империя была наследством одной семьи. Более того, альтернативой династии Флавиев стало усыновление лучшего и в отличие от провозглашений армии или преторианцами открывало мирный путь к власти. Однако сколько бы ни было потрачено слов о «новом, неслыханном доселе пути к принципату», решающий вопрос, кто будет выбирать лучшего принцепса, обсуждался, как впрочем и другие, например, почему такой выбор должен был осуществляться с помощью усыновления. Не последовало и конституционно-правового урегулирования процедуры, как, например, привлечение сената и народа. Последним результатом идеологии усыновления было окончательное отстранение сената от вопроса о порядке наследования, за ним осталась только аккламаторная функция. Крист К. История времен римских императоров. Ростов-на-Дону, 1997. Т. 1. С. 380–383. Надпись из Беневента (Inscriptiones Latinae selectae, 296). Надпись на арке из города Беневента в Италии, содержащая полный титул императора Траяна к 114 г. Императору Цезарю Нерве Траяну Наилучшему Августу Германскому, Дакийскому, сыну божественного Нервы, великому понтифику, наделенному трибунской властью в 18-й раз, императору в 7-й раз, консулу в 6-й раз, отцу отечества, храбрейшему принцепсу, сенат и народ римский (воздвигли триумфальную арку). Федорова Е. В. Латинские надписи. М., 1976. № 194. Дион Кассий. Римская история, LIII. Дион Кассий – римский сенатор, по происхождению грек из провинции Вифиния (Малая Азия), историк начала III в., автор написанной по-гречески "Римской истории" в 80 книгах. От "Истории" Диона Кассия сохранились книги, описывающие преимущественно императорский период. Не будучи римлянином по происхождению, Дион подробно описывал для своих читателей римские обычаи и римское государственное устройство. 17. Таким образом, вся власть народа и сената перешла к Августу, а потому образовалось в полном смысле единовластие, при котором одновременно высшую власть имеют не более как двое или трое. Но само название монарха настолько стало ненавистно римлянам, что они своих единоличных правителей (автократоров) не называют ни диктаторами, ни цензорами и не обозначают никаким другим подобным этим титулом, ведь если на них возложена вся полнота политического управления, то не может так быть, чтобы они не пользовались ею по-царски. Ведь вообще еще и теперь продолжают существовать все власти, образовавшиеся на основе старинных обычаев, кроме власти цензоров, однако все делается и все управление осуществляется просто так, как этого хочет бессменный правитель. Но, чтобы не казалось, что они обладают такой полнотой власти по династическим традициям, а не на основании законов, им продолжают предоставляться, но только номинально, все должности, которые приобрели большое значение при демократии по доброй воле граждан, кроме власти диктатора. Они очень часто бывают консулами; проконсулами они называются всякий раз, как окажутся за чертой города, титул императора из них получают не только те, кто победил каких-нибудь врагов, но постоянно и все другие для того, чтобы отметить их неограниченные полномочия и притом не называть их ни царями, ни диктаторами. Эти 192 последние титулы никому больше не даются, после того как они раз вышли из употребления при новом строе, но функции их закрепляются за лицами, получившими титул императора. На основании этого титула они получают власть набирать войско, взимать деньги, начинать войны, заключать мир, повсюду и во всем одинаково командовать как государственными регулярными, так и союзными (чужестранными) военными силами, кроме того, они получают власть присуждать к казни внутри городских стен как всадников, так и сенаторов и вообще полностью осуществляют власть, которую имели раньше консулы и другие носители военной власти. На основании цензорских полномочий они проверяют нашу жизнь и наши нравы, составляют списки граждан и по своему усмотрению одних приписывают к сословию всадников или сенаторов, других вычеркивают. На основании того, что они участвуют во всех священнодействиях, мало того, сами раздают другим много жреческих должностей и, если управляют совместно двое или трое, ктонибудь из них является и верховным жрецом; они распоряжаются всеми как светскими, так и духовными делами. Должность народного трибуна, которую народ приобрел, когда был в расцвете своих сил, дает им право приостановить действие всякого другого [должностного лица], чью деятельность они не одобряют, и не допускать никакого к себе пренебрежения; если же им покажется, что кто-нибудь оскорбил их, хотя бы в самой незначительной степени, и не делом, а только словом, уничтожить такого человека, как совершившего кровавое преступление. Формально исполнять обязанности народных трибунов лицам, по всем признакам принадлежащим к патрициям, они считают неудобным, но отмечают обладание полной властью трибунов каждый раз, как она им предоставляется, и по этому признаку исчисляются годы их правления, потому что они обновляют ее ежегодно вместе с другими лицами, постоянно избираемыми на эту должность. Все названия этих должностей, каждая из которых была установлена при демократическом управлении, они сохранили, чтобы не казалось, что они обладают чем-либо, не опирающимся на традицию. 18. Они обладают еще и таким преимуществом, какое никогда не предоставлялось никому из римлян в прежнее время; на основании только его одного они и получили возможность делать все указанное выше и другое. Именно, они не связаны никакими традициями – как он, [т. е. Август], называл латинские обычаи, – то есть они свободны от всяких принудительных общих представлений и не стеснены никакими писаными узаконениями. Таким образом, под прикрытием этих демократических названий они приобрели всю полноту политической власти, включая и царскую, и обладают ею без тягостного для всех ее названия. Титулы же Цезаря и Августа не предоставляют им никакой особенной власти: один из них указывает на преемственность по происхождению, другой – на блестящее достоинство. Но имя отца [отечества] дало им вскоре над всеми нами такую власть, какую обычно отцы имеют над своими детьми, хотя первоначально это название было им дано не для власти, а в качестве почета и наставления, чтобы они любили всех управляемых ими, как своих детей, и чтобы те почитали их, как отцов. Вот сколько существует должностей, и вот каковы их названия, которыми пользуется власть на основании обычаев и согласно отечественным традициям. И теперь все они в большинстве случаев сразу предоставляются им, кроме цензуры; в древности же они давались на время и по мере того, как происходило избрание. А на первых порах некоторые императоры брали на себя и цензорскую должность: Домициан обладал ею в течение всей жизни. Но теперь этого уже не бывает. Даже те, кто исполняет обязанности цензоров, на эту должность не избираются и не пользуются этим титулом, который встречается лишь в письменных документах. Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 525–527. ИСТОЧНИКИ Аврелий Виктор, Секст. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров / Пер. В. С. Соколова // Римские историки IV века. М., 1997. С. 77–162. Веллей Патеркул. Римская история / Пер. А. Немировского, М. Дашковой // Малые римские историки. М., 1996. С. 11–96. Властелины Рима: Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Пер. С. Н. Кондратьева; под ред. А. И. Доватура. М., 1992. Геродиан. История императорской власти после Марка / Пер. А. И. Доватура и др. М., 1996. 193 Деяния божественного Августа / Пер. И. Ш. Шифмана // Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990. С. 189–199. Светоний Транквилл, Гай. Жизнь двенадцати цезарей / Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1993. Тацит, Корнелий. Анналы. История. Малые произведения // Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах / Пер. А. С. Бобовича, Г. С. Кнабе. СПб., 1993. Плиний Младший. Панегирик императору Траяну / Пер. В. С. Соколова // Письма Плиния Младшего. М., 1982. С. 212–272. ЛИТЕРАТУРА Абрамзон М. Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М., 1995. Бокщанин А. Г. Социальный кризис Римской империи в I в. н. э. М., 1954. Виппер Р. Ю. Очерки по истории Римской империи // Виппер Р. Ю. Сочинения в двух томах. Ростов-на-Дону, 1995. Т. II. С. 3–204. Грант М. Двенадцать цезарей. М., 1998. Гольденберг В. А. Очерки по истории Римской империи в I в. Гражданская война 64 г. н. э. Харьков, 1958. Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата. Л., 1985. Егоров А. Б. Домициан и Траян, деспотизм и просвещенная монархия // Античное общество: Проблемы политической истории. СПб., 1997. С. 114–122. Игнатенко А. В. Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре (Историко-правовое исследование). Свердловск, 1988. Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. (Время. Жизнь. Книги.). М., 1981. Крист К. История времен римских императоров от Августа до Константина. Т. I–II. Ростов-наДону, 1997. Машкин Н. А. Принципат Августа: происхождение и социальная сущность. М.–Л., 1949. Межерицкий Я. Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М.; Калуга, 1994. Нони Д. Калигула. Ростов-на-Дону, 1998. Парфенов В. Н. Рим от Цезаря до Августа. Саратов, 1987. Парфенов В. Н. Император Цезарь Август: Армия. Война. Политика. СПб., 2001. Ростовцев М. И. Общество и хозяйство Римской империи. Т. I–II. СПб., 2000–2001. Федорова Е. В. Императорский Рим в лицах. Смоленск, 1995. Чернышов Ю. Г. Социально-политические идеи и миф о «Золотом веке» в Древнем Риме. Ч. 2. Ранний принципат. Новосибирск, 1992. Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990. 194
