Движение по кругу или развитие?
advertisement
Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Движение по кругу или развитие? Оглавление В терапии зависимости мы сталкиваемся с одним и тем же феноменом: приходит клиент , который сильно страдает от «дурного обращения» своего партнера, с которым он не может или не хочет расстаться и на которого не в силах повлиять. Такая вот беспомощная и раненая «жертва». При всем при этом, клиент приходит за помощью и надеждой, что его жизнь можно как-то «улучшить». И терапевт оказывается тем человеком, от которого ожидают поддержки, сочувствия и понимания, в каком-то смысле «спасения». Вопрос «жертвы»: как повлиять на «тирана». С ней самой все в порядке, считает «жертва», надо только, чтобы партнер изменил свое поведение. Или: «жертва» понимает, что изменить поведение партнера невозможно и просит сделать так, чтобы она больше не чувствовала боли. «Наивный» терапевт начинает активно работать над этим запросом, то есть ищет способы «остепенить» «тирана» и облегчить страдания «жертве». Постепенно обнаруживает, что его попытки не приносят результатов, ничего не помогает, предложения и совместно выработанные новые стратегии поведения либо не «работают», а «жертва» продолжает просить помощи, что заставляет терапевта искать все новые пути выхода из тупика. Через некоторое время терапевт устает, может даже начать злиться, но не показывает этого. Чем больше терапевт старается помочь, тем требовательнее становится «жертва». ЕЕ недовольство может проявляться в форме прямой агрессии ( обвинения терапевта в некомпетентности и «непонимании», угрозы прервать терапию ) или в пассивно – агрессивной ( накапливание обиды на терапевта, пропуски, неаккуратная оплата сессий, или «бегство» без «последнего прости». ) Медленно, но верно, «жертва» превращаясь в настоящего «тирана» для терапевта, а сам терапевт становится «жертвой» «плохого обращения» клиента. Сюжет, о котором рассказывала «жертва», повторяется в терапевтических www.PsihologGoroda.by 1 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. отношениях, но со сменой ролей. Если терапевт продолжает действовать, не замечая, что он в ловушке, то события часто приобретают следующий оборот. Измотанный претензиями и неудачами, терапевт не выдерживает и начинает реагировать на клиента из смеси чувств злости, обиды и вины ( не помог же! но так старался… и никакой благодарности…). Отчаявшись, терапевт может даже сказать клиенту об этих чувствах, что принесет ему некоторое облегчение. (Любопытно, что когда спрашиваешь терапевтов, что же в конце концов подвигло их высказаться, терапевты часто отвечают – ощущение, что уже и так «все пропало», клиент все равно уйдет.) Следующий поворот событий. Высказывание терапевтом своих переживаний приводит к неожиданному результату: клиент, который только что «тиранил» терапевта не только не прервал терапию, но и сам преисполнился сочувствием к терапевту и виной перед ним. Клиент снова добивается расположения терапевта и высказывает опасения, что терапевт его «бросит». В этот момент происходит следующая смена ролей : терапевт, побывавший сначала «спасателем», а затем «жертвой» становится «тираном», обвиняющим клиента в своих страданиях и несущий угрозу отвержения, а клиент перестает быть для терапевта «тираном» и снова становится «сам собой», то есть «жертвой», ожидающей и принимающей наказание за свое «плохое поведение». Мы видим, что как только «жертва» «просит прощение», терапевт готов «спасать» дальше, он больше не обижен и полон ресурсами. Что произошло? Откуда у терапевта ресурсы «заходить на следующий круг»? Из супервизии терапевтов. «Спасатель» за свои усилия получает «возмещение ущерба» в виде извинений и раскаяния «жертвы» , то есть признания своей ценности и значимости, это позволяет ему выйти из позиции «тирана» ( «злого» обвинителя, угрожающего отвержением ), и снова видит перед собой страдающего и нуждающегося в помощи клиента. Вернув расположение и сочувствие терапевта , «жертва» возобновляет просьбы о помощи. Происходящее в терапевтических отношениях в точности повторяет происходящее в жизни клиента. И в жизни, и в терапии эти круги могут повторяться бесконечно. В конце концов заканчивается все, и терапевтические отношения тоже. Наступает момент, когда «жертва» теряет надежду на «спасение», то есть получает очередное подтверждение тому, что никто и ничто ей не поможет, а , значит, все можно оставить, как есть. И уходит. С благодарностью к тому, кто все-таки честно старался что-то для нее сделать, или с обидой на того, кто зря потратил ее время и деньги. Возможно и другое развитие терапии, если «спасатель» раньше «жертвы» заметит хождение по кругу, и рискнет признать, что «ничего не помогает». Из супервизии терапевтов. Какое чувство заставило терапевта остановиться и признать неуспешность текущей работы? И здесь, наконец-то, у терапевта появляется осознавание переживаний усталости и бессилия, которыми он рискует поделиться с клиентом. Это признание может вызвать сильный гнев и приступ отчаяния у «жертвы», попытки отрицать бессилие терапевта и мотивировать его на дальнейшую «борьбу». Устойчивость терапевта к этим воздействиям постепенно позволяет и клиенту прикоснуться к своему собственному бессилию. Будучи разделенным с терапевтом, оно получает право на существование и переживание. www.PsihologGoroda.by 2 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Происходит признание отвергаемой реальности: «жертва» не может изменить своего «тирана», а «спасатель» не может изменить «жертву». Если они хотят изменений, то каждому придется начинать с себя, отложив воздействие на партнера. И для терапевта и для клиента это своего рода победа – признание и принятие бессилия, переломный момент в терапии и в жизни. Принятие своего бессилия означает изменение всего своего взгляда и на себя и на отношения с партнером, то есть того, чего клиент боялся и избегал. Это переживание делает невозможной прежнюю жизнь. У клиента появляется возможность выбора: продолжать оставаться «жертвой» «дурного обращения» и предпринимать бесконечные попытки изменить «тирана», или начать отвечать самому за свое благополучие. Не стоит объяснять, как нелегко добраться до этой точки, учитывая «радикальность» последствий. В редком случае клиент сразу признает свое бессилие и необходимость других решений своей проблемы, не связанных с воздействием на партнера. Осознавание, признание, принятие своего бессилия встречает огромное сопротивление клиента. Именно здесь терапевт оказывается объектом самых сильных манипуляций клиента виной, жалостью, агрессией, беспомощностью. Все то, чему клиент «научился» в отношениях со своим партнером, он теперь «применяет» и к терапевту, который из союзника превращается во врага, отнимающего самое дорогое – право на безответственность за себя и право на безграничные требования к другим. Отношения клиента и терапевта приобретают ту остроту, которая присутствует в отношениях клиента с его партнером в жизни. Терапевт оказывается перед чрезвычайно сложной задачей: не вернуться к прежним отношениям с клиентом, испугавшись его агрессии или поверив в его беспомощность. В этой статье я не буду подробно разбирать манипуляции клиента, сейчас мне интересно другое. Для терапевта этот путь тоже бывает весьма сложен, поскольку ему приходится преодолевать свои собственные сопротивления. Дальше я хочу поговорить о том, как происходит движение ролей в треугольнике «жертва», «спасатель», « тиран» с точки зрения внутренних процессов каждого, и обсудить источники сопротивления терапевта. Создание треугольника. Изначально в игре участвуют двое: тиран и жертва. Эти позиции устойчивы для каждого из них, тиран может только тиранить, жертва только страдать. В лучшем случае они меняются ролями. Однако, каждому из них в текущий момент времени доступно только одно полярное состояние. Это говорит о том, что каждый из них расщеплен и чувства, действия из другого полюса им недоступны. Именно такое расщепление и фиксирует роли. Для жертвы недоступна агрессия, способность протестовать и защищать себя, для тирана недоступно сочувствие к жертве и переживание собственной слабости и уязвимости. В своей роли тиран имеет возможность активного аффективного отреагирования в адрес жертвы, ( к тому же , часто бывает так, что тиран оказывается нежно привязан к кому-то другому, например, к домашнему животному, таким образом его теплые чувства, то есть другой его полюс, находят свое выражение) , а жертве приходится удерживать свои чувства к тирану. Ей приходится подавлять огромное количество злости, обиды и жалости к себе. В конце концов, она не справляется с такой нагрузкой и идет искать кого-то, кому она сможет высказаться. На эту роль приглашается терапевт. Он должен освободить жертву от ее тяжелых чувств, а в идеале и переделать тирана, чтобы он стал хорошим. www.PsihologGoroda.by 3 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Именно так жертва представляет себе свое спасение из невыносимой ситуации. Приход жертвы на терапию - это триангуляция, которую совершает жертва в отношениях жертва – тиран. Нежность тирана к кому-то другому - это триангуляция, которую совершает тиран. Так появляется третий участник отношений жертва – тиран, спасатель, который стабилизирует эту систему, создавая возможность оттока из нее тех чувств жертвы, которые могли бы разрушить либо всю систему отношений в паре, либо саму жертву, предъяви она их своему тирану, так как терпение любой жертвы не бесконечно. Спасатель стабилизирует эту систему тем, что послушно выполняет свою функцию заботы о жертвы и контейнера для ее переживаний, независимо от своего состояния и отношения к происходящему, то есть тоже оказывается в жестко фиксированной роли. В этой роли разрешены теплые чувства к жертве, именно в этом заключается ее запрос, и не разрешена агрессия к ней. А если агрессия не разрешена, то спасателю приходится сначала ее терпеть, то есть повторять поведение жертвы, а потом в свою очередь искать того, кому ее можно слить. Так создаются бесконечные треугольники. Механизм обмена ролями в треугольнике. Невозможность проявлять свое недовольство и агрессию в прямой форме приводит к тому, что она все равно прорывается в отношения, но в косвенной форме – в форме обид и претензий. Сначала жертва предъявляет претензии спасателю, потом спасатель – жертве. Как только кто-то начинает предъявлять претензии он из пассивной позиции переходит в активную, то есть из жертвы становится преследователем. Жертва, движимая обидой, начинает преследовать спасателя, а спасатель становится жертвой ее преследований. Однако, сама пассивная форма этой агрессии – обида, то есть демонстрация наносимого ущерба – вызывает в партнере ощущение, что он является источником этого ухудшения состояния, причем тогда, когда его просили помочь. Поэтому, как только жертва начинает обижаться, спасатель начинает чувствовать себя источником ее страданий, то есть берет на себя ответственность за состояние жертвы и чувствует вину или стыд. Эти чувства заставляет его активизировать свои спасательские действия до тех пор, пока жертва его не «достанет». Теперь уже он обижается и показывает это жертве. И тут жертва чувствует себя источником страданий спасателя, который так старался ей помочь, то есть в свою очередь берет на себя ответственность за его состояние и тоже чувствует вину или стыд. И эти чувства заставляет ее прекратить предъявлять претензии. Получается, что как только любой из партнеров чувствует недовольство другим , он не сообщает о нем прямо своему партнеру, то есть не совершает сам активных действий по изменению своего состояния, а пытается избавиться от собственного недовольства путем воздействия на партнера с помощью прямого, а чаще косвенного обвинения его в своих страданиях ( или пристыжения ), вынуждая его изменить свое поведение так, чтобы собственное недовольство ушло, обижается, если партнер оказывается «неподатливым», то есть перекладывает ответственность за изменение своего состояния на него. Каждый из партнеров чувствует вину или стыд , как только видит обиду другого, не ставя под сомнение правомерность обвинения, теряя опору на свои собственные чувства и восприятие происходящего. А дальше каждый стремится избавиться от вины и стыд , самый простой способ - прекращение своих действия, которые ухудшают состояние партнера. www.PsihologGoroda.by 4 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Каждый делает то, что от него ждут в ущерб собственным желаниям, будучи не в силах пережить вину, стыд или обиду. Этот взаимный обмен ответственностями за состояния друг друга вместо того, чтобы каждому заботиться о себе и действовать в этом направлении, запрет проявлять агрессию в том контакте, в котором она возникла (жертве- к тирану, терапевту – к жертве ), регуляция друг друга виной, стыдом и обидой, а не собственными потребностями, приводит к бесконечной смене ролей. Такая взаимная регуляция возможна, если у жертвы и спасателя оказывается общие правила (интроекты ), которым они следуют – запрет на проявление агрессии и необходимость помогать слабому любой ценой. ( Это состояние называется слиянием. Если терапевт находится в слиянии с клиентом, у него есть только те же способы поведения в терапии, что и у жертвы в отношениях с объектом зависимости. Терапевт так же, как и клиент оказывается расщепленным, то есть способен чувствовать и действовать лишь из одного полюса. Отношения жертва – тиран могут существовать только в том случае, если в каждой из ролей есть чувства, которые нельзя выражать, то есть нельзя их использовать для регулирования отношений, воздействия друг на друга. Для жертвы это злость, вина, стыд, для тирана – нежность, забота. Каждый в паре живет на одном своем полюсе. Поэтому и получается, что этим чувствам приходится находить отток в сторону: тиран может быть привязан нежно к домашнему животному, а жертва приносит эти чувства в кабинет терапевта Жертва снова и снова ищет способы воздействия на тирана, а терапевт снова и снова ищет способы воздействия на жертву ( или для жертвы в ее отношениях с тираном ). Каждый из них ведет себя отрицая безнадежность ситуации, то есть избегая переживания своего бессилия, то винясь, то испытывая злость друг на друга. Последствия для терапии. Действие защитных механизмов слияния, интроекции, расщепления приводят к тому, что терапевт «верит», что «жертва» хочет именно изменений, игнорируя ее вторичные выгоды. А они немалые: социальное одобрение позиции страдальца, моральное превосходство над тираном, получение помощи от окружающих, возможность переложить на них заботу о себе и некоторые дела, чувство своей необходимости для тирана, которого надо спасать либо от вещества, либо от самого себя. А так же особый вид власти: самоуважение тирана зависит от того, насколько будет унижена жертва, самоуважение спасателя будет зависеть от того, насколько он сможет помочь жертве. Более того, оба, и тиран, и спасатель, буду чувствовать себя любимыми именно в той степени, в какой жертва позволит себя унижать или помогать себе. Таким образом, жертва владеетглавными человеческими ценностями – любовью и властью, и парадоксальным образом, чем более беспомощной она становится, тем больше в ее руках оказываются самоуважение и чувство любимости тирана и спасателя. Кто же откажется от такой власти! www.PsihologGoroda.by 5 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Жертва приходит не для того, чтобы избавиться от тирана, а для того, чтобы лучше им управлять. Терапевтические отношения заходят в тупик так же, как и отношения клиента с его объектом. Что значат вина и стыд для спасателя? Напомню, что жертва приносит на терапию свое внутреннее расщепление, что в свою очередь расщепляет и терапевта, соответственно часть его чувств к жертве оказывается недоступной для переживания. Его собственная слабая, нуждающаяся в заботе часть , помещается в жертву, сливается с ней, что делает его нечувствительным к своей усталости, а его агрессивная часть сливается с агрессивной частью жертвы и обращается к ее тирану, что делает его нечувствительным к своей агрессии к жертве. Выгода спасателя в том, что он получает возможность позаботиться о своей страдающей части через контакт с другим и выразить свою агрессию на третье лицо, при этом чувствуя свою ценность и значимость для другого. Если спросить, что спасатель чувствует, когда его попытки помочь не достигают успеха, он скажет, что это либо вина, либо стыд за «плохое спасение». Один спасатель будет очень вовлекаться в страдания клиента, видеть его жалким и нуждающимся в его помощи, просто погибающим без него. Воспроизведение ситуации завышенной ответственности за жизнь родителей, которую так и не удалось взять и понести, и которая опять же привела к чувству поражения , бессилия и вины за это. Спасатель перемещается в жертву именно от того, что в этой ситуации, когда жертва проявляет к нему агрессию, наращивая претензии, он не удерживает напряжения угрозы отвержения и быстро сдает свою ценность и свои интересы под давлением вины лишь бы остаться хорошим. Для него сдаться означает стать похожим на своего злого тирана, который его ужасно наказывал отвержением, он не может причинить другому такую же боль, которую испытывал сам. Это боль беспомощности, отверженности, вины за себя такого, какой есть, переживание потери любви самого значимого человека. Другой тип спасателя испытывает в большей степени стыд, когда ему не удается помочь жертве. Этого спасателя больше интересует тиран жертвы , чем сама жертва. Он активно включается в борьбу против этого тирана и его больше волнует воздействие на этого тирана, победа над ним, чем переживания жертвы. Этот спасатель «узнает» в тиране своего непобежденного тирана, что оживляет в нем собственное поражение, бессилие и стыд за это, и старается руками жертвы наконец-то победить его. Он испытывает не столько сочувствие к жертве, сколько злость на нее, когда она уступает тирану, в этот момент это и повторение его поражения: он не смог тогда победить своего тирана, не может и сейчас победить тирана жертвы. Если первый сливается со страданием жертвы и больше занят поиском способа обезболивания жертвы, то второй сливается с агрессией жертвы к тирану, и больше занят поисками управы на тирана. В обоих случаях ситуация борьбы жертвы со своим тираном оживляет ситуацию травматического бессилия самого спасателя ( или в борьбе за благополучие страдающего родителя, либо в борьбе против агрессивного родителя ) «спасение» приобретает черты комульсивности, становится защитным поведением против повторения этого переживания. От бессилия защищают сначала злость, а потом - стыд и вина, травматическая ситуация остается незавершенной, что и приводит к ее постоянному повторению. Злость как проявление сопротивления и как источник продвижения в терапии. Беда в том, что ни пожалеть, ни защитить себя «чужими руками» невозможно, поэтому спасение никак не может закончиться. www.PsihologGoroda.by 6 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Вина и стыд «охраняют подступы» к переживанию бессилия, наполняя бессилие разрушительным для самоуважения личности смыслом, а злость защищает личность от сознавания и переживания самих вины и стыда, становясь как бы «первой линией обороны» против повторения травматического опыта и давая энергию для продолжения зависимого спасающего поведения. Разумеется, сама злость клиент к своему «плохому» партнеру, терапевта к клиенту может не осознаваться. В этом случае клиент и терапевт будут говорить о жалости и невозможности нарушить общечеловеческие правила как о мотиве продолжать «спасение». Злость мешает остановиться и принять бессилие, становится сопротивлением в терапии и мешает изменениям в жизни. Эта та злость, которая есть реакция на возможность и «принуждение» повторения травматического опыта в терапевтических отношениях и в жизни для клиента и для терапевта. Помимо злости – сопротивления, и в жизни , и в терапии обязательно присутствует ( в большей или меньшей степени осознанно ) и вполне здоровая агрессия, которая указывает на ненормальность, болезненность ситуации зависимости. . Эта злость – сигнал о том, что в жизни и в терапии что-то происходит не правильно, назревает тупик. Это агрессии, которая направлена на защиту себя и регуляцию границ в отношениях клиент – объект зависимости и клиент – терапевт. В обоих случаях агрессия вполне закономерна: объект зависимости «плохо обращается» с клиентом, терапевт старается, а клиент последовательно проваливает его предложения, продолжая настаивать на помощи. Любопытно, что в первом случае злость осознается легче и быстрее проявляется в терапии, чем во втором случае. Как будто существует разрешение на «праведный гнев» в том случае, когда кто-то подвергает сомнению слабость и беспомощность, то есть позицию «жертвы», и запрет на защиту себя и заботу о себе, то есть на восстановление своей силы и активности. Из супервизии терапевтов. Возможность проявления и блокировки собственной агрессии зависит от правил – интроектов, которыми регулируются отношения с другими людьми. Основная задача – заслужить одобрение или восхищение окружающих, сделать так, чтобы тебя не отвергли и не унизили. У «жертвы» и «спасателя» эти правила практически совпадают. Они сформировались в контакте со значимым другим, к которому присутствовали сильные амбивалентные чувства. Чем более требовательным и сильным (с точки зрения клиента ) был этот значимый другой, от которого зависело выживание ребенка, тем сильнее чувства к нему, тем опаснее их проявлять, тем больше оснований прятать и подавлять те переживания, которые могут «не понравиться» этому другому. Амбивалентность рождается из неразрешимого для ребенка противоречия в личности взрослого: это тот, кто защищал и спасал, обеспечивал выживание, поэтому к нему есть любовь и благодарность, но в то же время это тот, кто перегружал ответственностью и, возможно, унижал, обижал или обвинял. Детский опыт «спасателя» таков, что за недовольство и агрессию его лишали любви и защиты. www.PsihologGoroda.by 7 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. Источником запрета на проявление заботы о себе может быть и мазохистская структура характера, в которой страдание играет огромную позитивную роль для личности, так как является ее единственным средством самоидентификации и основой самоуважения . Когда клиент наседает на терапевта, терапевт чувствует, что потерял свободу и злится, как только он начинает злиться, это чувство прерывается стыдом или виной. Агрессия заставляет начать отделение и в этот момент «спасатель» перестает заботиться о себе и начинает эмпатировать другому полюсу, то есть своему партнеру проецируя на него либо «жертву» ( ему будет очень плохо от моих действий ), либо «тирана» ( он все равно меня победит ), и спасатель «дает задний ход». Таким образом, здоровая агрессия, которая необходима для изменения ситуации, останавливается и подавляется. Зависимость остается стабильной. Здоровая агрессия терапевта есть сигнал о его усталости продолжать бесполезную борьбу за «чудо исцеления» и о необходимости «сдаться», то есть признать свое бессилие совершить такое «чудо». Если терапевт завершил собственные внутренние конфликты, связанные с властью, подчинением, принятием себя и своей личной истории, то для него переживание бессилия перестает быть травмой, виной или стыдом, а становится свободой и облегчением. Это новая возможность вернуть себе и клиенту чувство реальности, в которой, с одной стороны, многое выходит из-под нашего контроля, а с другой стороны, всегда возможности творить свою жизнь по собственному вкусу. Чтобы терапия изменила свой ход, терапевт должен уметь признать собственное бессилие избавить «жертву» от страданий, показать способность позаботиться о себе, отделить свою жизнь, в которой больше нет «тиранов» и беспомощных страдальцев, от жизни «жертвы», в которой ничего не меняется, предложить либо расстаться, либо искать другой способ сотрудничества Для жертвы такая позиция терапевта - проявление нечеловеческой жестокости и агрессии, она равносильна предательству, так как она нарушает главные интроекты, на которых «держится» зависимость: не бросай слабого, не проявляй агрессии, другой важнее, чем ты сам. В ответ терапевт получает сильнейшую агрессию. Это оральная агрессия младенца, не способного еще к эмпатии чувствам другого человека, для которого главная цель – обеспечить свое выживание, оказывающее под угрозой, когда заботящийся объект – источник любви и пищи - оказывается неподконтрольным. Это момент проживания сильнейшего детского разочарования в собственном всемогуществе и всемогуществе терапевта. Оральная агрессия требует устойчивости и принятия со стороны терапевта, переработки ее как проявление жизненной силы клиента, а не его бессилия. Отношения не разрушаются, а изменяются. Терапевт сохраняет эмпатию переживаниям клиента , одновременно оставаясь самим собой. Так клиент впервые сталкивается с устойчивостью чужих границ и начинает вместо иллюзии всемогущества чувствовать свои собственные реальные возможности и ограничения. Для зависимого клиента терапия становится путем принятия и проживания фазосоответствующих , в процессе чего постепенно формируется и обозначается его истинная личность со своими границами и реальными возможностями. Надо понимать, что эта позиция терапевта может привести к разрыву отношений, что будет означать, что «жертва» не смогла отказаться от своих попыток контроля окружающих и иллюзии собственного всемогущества. www.PsihologGoroda.by 8 Сидорова Татьяна - клинический психолог, психотерапевт, супервизор, тренер, ведущая обучающих программ по гештальт-терапии, психотерапии личностных расстройств, зависимостей. В процессе заключения контракта терапевту необходимо ясно обозначить свои возможности и ограничения, потому что любую неясность жертва будет интерпретировать как обещание, и это будет предъявлено терапевту как его невыполненные обязательства. Когда хотя бы один участник ролевой игры примет ответственность за свои чувства, это сразу нарушит гомеостаз системы и другие участники будут вынуждены столкнуться со своими избегаемыми переживаниями: «тиран» – со своей уязвимостью, «жертва» – с агрессией, «спасатель» – с бессилием сделать что-то за другого . Если «жертва» смогла остаться в терапии, пережив очередное разочарование в терапевте, то она получает доступ к главному своему ресурсу – бессилию, то есть к возможности обратиться за в проживании потери объекта зависимости и крушении своих надежд на «чудесное исцеление». И уже не в одиночестве, а рядом с терапевтом, обнаружить, принять и утешить свою тоскующую детскую часть, опираясь на ресурсы своей давно существующей и вполне успешной взрослой части. Терапевт, понимающий ответственность как вину за страдания ближнего, переполненный обидами на собственных «тиранов», считающий психотерапию миссией, придающей ценность и значимость его существованию, будет достойным партнером по «треугольному кроссу» за справедливость, в который его «пригласит» зависимый клиент. http://Gestalt.ru www.PsihologGoroda.by 9
