Кочетков Д.А. ЭВОЛЮЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ

Министерство образования и науки Российской Федерации
Центр научных исследований
гуманитарных и социально-экономических дисциплин МЭИ – ИМЭИ
КОЧЕТКОВ Дмитрий Александрович
МОНОГРАФИЯ
ЭВОЛЮЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ
ДРЕВНЕЙ РУСИ (IX-X вв.)
На основе кандидатской диссертации, защищенной
в Ивановском государственном университете в 2005 г.
Научный редактор:
доктор исторических наук, профессор Князький Игорь Олегович.
Рецензенты:
aкадемик РАЕН, доктор исторических наук,
профессор Бибиков Михаил Вадимович,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник РАН
Лисейцев Дмитрий Владимирович.
Москва. 2013
Оглавление.
Введение…………………………………………………………………..
3
Глава 1. Образование Древнерусского государства………………….… 29
1.1.
Догосударственные образования у восточных славян…………... 30
1.2.
Черняховская культура и попытка удревнения возникновения
государственности у восточных славян………………………… 44
1.3.
Зарождение государственности на северо-востоке Руси. Роль
варягов в формировании древнерусской государственности…… 54
1.4.
Государственные образования в среднем Поднепровье………… 83
Глава 2. Древнерусское государство в X в. ……………………………. 106
2.1.
Первые киевские князья и создание единой территории
древнерусского государства………………………………………. 107
2.2 Князь-воин или государственный деятель? Святослав и его
государственная политика………………………………………………. 164
2.2.
Завершение формирования единой русской земли при
Владимире Святом………………………………………………………. 177
Глава 3. Особенности древнерусской государственности……………. 195
3.1 Типология государственной структуры Древней Руси…………... 196
3.2 Типология феодальных отношений Древней Руси……………….. 229
Заключение………………………………………………………………. 263
Список сокращений……………………………………………………… 272
Список источников и литературы……………………………………… 273
2
Введение.
Темой настоящей работы является исследование эволюции государственного строя Древней Руси в период с IX по X вв. Выбор данной темы
связан в первую очередь с её актуальностью в настоящее время. Проблемы,
относящиеся к истории и культуре Древней Руси, занимают важнейшее место в историческом сознании современного российского общества. Немаловажной причиной, обусловившей обращение автора к данной тематике, стоит
признать и резко возросший интерес общества к указанному периоду русской
истории. По данным социологических опросов приведённых в журнале «Родина» внимание современного российского общества к проблемам древнейшей истории Отечества значительно опережает такие исторические темы, как
история XX столетия, события Октябрьской революции и Великой Отечественной войны, ещё недавно лидировавшие в рейтингах социологов1. Возникновение этого интереса не случайно. Именно в древнем периоде русской
истории содержатся объяснения многих современных традиций и стереотипов современного общества. Именно в Древней Руси – единые корни восточнославянских народов, разделённых ныне. Очень важным моментом представляется также и то, что Древняя Русь как феномен является едва ли не самым обширным «белым пятном» нашей истории.
К тому же в современной исторической науке существуют концепции,
которые либо трактуют зарождение древнерусской государственности, используя новые и старые мифологические штампы, в частности чрезмерно
идеологизированные подходы, бытовавшие во времена советской историографии. Однако существует и другая крайность: так, в некоторых новейших
исследованиях вообще игнорируются целые века древнейшей русской истории, связанные с Киевской Русью.
Вопросов по истории Древней Руси по-прежнему гораздо больше, чем
ответов. По степени изученности тема предстоящего исследования значительно уступает многим вопросам отечественной истории. Ведь, несмотря на
1
Древнерусское единство: парадоксы восприятия // Родина. 2002. № 11-12. С. 5.
3
то, что о Древнерусском государстве, которое отечественные источники XIXIII вв. называют Русью или Русской землёй, а историки – Киевской или
Древней Русью написаны сотни книг и на порядок большее количество статей, развитие древнерусской государственности остаётся без должного внимания. Причины, хронология, основные этапы и обстоятельства образования
государства в восточнославянском обществе поныне остаются мало изученными. Можно сказать, что вопрос о развитии государственных институтов
власти, эволюции самого государственного строя Древней Руси остаётся до
сего времени открытым. В то же время данный вопрос видится чрезвычайно
важным. Ведь история Древней Руси остро нуждается в дальнейшем углублении и конкретизации исследований. Перед современными историками стоит необходимость изучения и разработки новых проблем, которые в предшествующее время не всегда рассматривались как самостоятельно существующие, в результате чего они получали схематичную оценку в процессе создания трудов обобщающего характера. К таким научным проблемам, получившим в настоящее время новое прочтение, относится и проблема зарождения
и развития восточнославянской государственности.
Работа имеет следующую структуру: введение, три главы и заключение.
Во введении обоснована актуальность, новизна исследования, приведен историографический обзор темы, дана характеристика источниковой базы.
В основной части работы рассматриваются следующие вопросы: возникновение государственности на территории восточных славян, роль и влияние варягов на создание древнерусского государства в контексте обострившейся дискуссии «неонорманистов» и «неоантинорманистов», основные
факторы развития древнерусской государственности, создание и эволюция
государственной структуры, способы узаконения передачи верховной власти,
типология государственных и феодальных отношений на территории Древней Руси, принципы формирования и прерогативы основных властных ин4
ститутов, механизмы взимания даней и повинностей. Пересматриваются такие стереотипы как: существование «русского каганата», «проведение двух
религиозных реформ Владимиром». Проводится критический анализ правомерности применения к древнерусскому государственному образованию таких терминов как «федеративное государство», «дружинное государство»,
пользующихся значительной популярностью в настоящее время.
Заключение содержит основные выводы по теме исследования.
Научно-справочный аппарат работы включает подстрочные ссылки,
с п и с о к и с то ч н и к о в и ли те р а т ур ы , с п и с о к с о к р а щ е н и й .
Актуальность диссертационного исследования: Изучение эволюции
древнерусской государственности чрезвычайно важно для верного понимания становления и развития государства Древняя Русь.
Методологической основой исследования является представление о
закономерностях исторического развития в целом и их конкретном проявлении на определенной территории. Целостность исследования основана на анализе конкретно-исторических процессов, происходивших на
территории Древней Руси, с учетом общеисторических реалий. Системность и комплексность исследования обеспечивается привлечением
рукописных, археологических, топонимических источников, а также новейших методик отечественных и зарубежных исследователей, основанных на
типологическом подходе к древнерусскому феодализму и позволяющих
наиболее точно определить время перехода древнерусского общества от
родоплеменных отношений к феодальным.
Новизна исследования: Тематика является остродискуссионной. Мнения исследователей по ней подчас противоположны. Именно поэтому новые
исследования, которые бы в комплексе охватили весь древнерусский период,
возможно, позволят выработать свежий взгляд на эволюцию древнерусской
государственности. Новизна заключается в том, что впервые исследование
проводится в сочетании типологических подходов, как в политической, так и
в социально-экономической истории: взаимосвязано рассматривается зарож5
дение государственности и развитие феодализма. Типологический анализ
государственных и феодальных отношений способствует более полному раскрытию темы исследования. Новизна исследования также состоит в пересмотре стереотипов, конъюнктурных подходов бытующих в отечественной
историографии.
Научное и прикладное значение: Исследование данной тематики вносит существенный вклад в дело изучения отечественной государственности,
создаёт базу для дальнейшего углублённого её изучения.
Среди источников, использовавшихся при подготовке данной работы,
следует выделить несколько основных групп:
1) Древнерусские летописи
2) Западноевропейские хроники
3) Труды византийских авторов
4) Восточные (арабо- и персо-язычные) географические сочинения
5) Дипломатические нормативно-правовые акты Древней Руси
В отдельную группу следует выделить данные археологии и эпиграфический материал (берестяные грамоты, граффити на стенах храмов и на различных археологических предметах).
Прежде чем приступить к обзору указанных групп источников, немаловажно отметить тот факт, что массив источников по исследуемому периоду совершенно несопоставим с комплексом документов по истории последних веков российской истории. В таких условиях большую ценность представляет каждый источник, способный добавить новые штрихи к научной
картине древнерусской истории. Однако, к примеру, круг основных летописных источников, который, используется при изучении периода Киевской Руси, был очерчен приблизительно более полутора веков назад и с тех пор не
претерпел значительных изменений. Можно с большой долей уверенности
утверждать, что появление новых летописных свидетельств о жизни Древней
Руси маловероятно. К тому же исследование раннего периода русской истории затруднено недостатком сведений других источников, относящихся ко
6
времени, предшествующему составлению первых отечественных летописных
сводов (вторая половина XI – начало XII вв.). В частности, для IX века можно отметить несколько известий иностранных авторов-современников, упоминающих этноним «Русь», но при этом в них не отображено ни одного
имеющего к ней отношения населённого пункта или личного имени.
Иная картина зафиксирована для X века. При рассмотрении и оценки
событий, происходивших в данном столетии, исследователи могут оперировать, как иностранными свидетельствами, так и с документальными источниками, в частности, договорами русских князей с Византийской империей. В
качестве примера можно привести тот факт, что при изучении первой половины X столетия существует уникальная возможность сопоставить четыре
разноязычных источника, содержавших сведения о Руси с упоминанием топонимов и антропонимов, и при этом созданных в узкий временной отрезок,
в течение не более чем двух десятилетий. Это трактат византийского императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (948952 гг.), сочинение арабского исследователя ал-Истархи «Книга путей и
стран» (дошедшая до нас редакция около 950 г.), договор Игоря с Византийской империей (древнерусский перевод с греческого оригинала), который
был сохранён в «Повести временных лет» (944 г.) и так называемый Кембриджский документ – письмо на древнееврейском языке, написанное в Киеве (не позднее 930 г).
Среди древнерусских летописей особое место занимает «Повесть временных лет». Это произведение было и продолжает оставаться основным источником по древнерусской истории, важнейшим материалом для построения самых разнообразных концепций ранней русской истории сначала для
царских, затем советских, а теперь и современных историков. Это произведение было создано в начале XII столетия в Киевском Печерском монастыре.
Автором его принято считать монаха Нестора, но ряд исследователей под-
7
вергают сомнению такое авторство1. Однако не подлежит сомнению тот
факт, что автор «Повести временных лет» использовал как ряд переводных
византийских источников, в наибольшей степени «Хронику Георгия Амартола», так и отечественные источники, которые включали в себя устные легенды. К характерным особенностям данного произведения относятся: сложность и запутанность текста, противоречия различных частей летописи возникающих возможно из-за того, что они были написаны разными авторами.
Изучение древнерусского летописания историками ведётся на протяжении
уже двух веков. Учитывая огромное количество источниковедческих работ
посвященных древнерусским летописям, подробный их обзор достоин отдельной работы. Поэтому более актуальным для данного исследования
представляется вопрос о степени достоверности сообщений, касающихся периода IX-X вв. Древнерусской истории, помещённых в ПВЛ.
Известнейший исследователь древнерусских летописей А. А. Шахматов полагал, что основу ПВЛ составлял так называемый Начальный свод, который был создан в 1095 году в Киеве и сохранился до нашего времени в составе Новгородской I летописи2. Предшествовал ему так называемый
Начальный свод 1037 года, который и являлся первым летописным сводом3.
Он вошёл в состав свода 1095 года. Учитывая тот факт, что события за IX век
в Новгородской I летописи недатированы и имеют серьёзные отличия от версии ПВЛ, Шахматов и его последователи считают версию ПВЛ, включая абсолютные даты восстановленными и недостоверными. Эти взгляды поддерживали такие видные исследователи как Приселков М. Д., Лурье Л. С., Пархоменко В. А., и ряд других авторов. В то же время многие историки: Никольский Н. К., Черепнин Л. В., Тихомиров М. Н., Рыбаков Б. А., Кузьмин А.
Г. отмечают, что известия ПВЛ, в том числе и древнейшие, являются вполне
достоверными.
Из новейших исследований см. напр.: Конявская Е. Какую летопись писал Нестор? // Родина. 2002. №1112. С. 89-91.
2
Шахматов А. А. Разыскания о древнейших летописных сводах. СПб., 1908; Киевский начальный свод 1095
г. // Шахматов А. А. Сборник статей и материалов. М., Л, 1947. С. 119-160.
3
Шахматов А. А. Разыскания… С. 611-629.
1
8
Оценивая древнейшие сведения Новгородской I летописи (далее НПЛ)
до сообщения 945 года о смерти Игоря, можно предположить базирование
этих данных полностью на устной традиции. В новгородской летописи отсутствуют все сообщения, составляющие обширное вступление ПВЛ. Это, в
частности, библейская родословная народов, рассказ о происхождении славян, повествование о нашествии обров, описание земель восточных славян с
княжениями и градами, сведения о пути «из варяг в греки», путешествие апостола Андрея по славянским землям. По-видимому, составитель древнейшей
части не использовал византийскую и болгарскую литературу. Об этом свидетельствует отсутствие сообщений и начале царствования византийских
императоров или событий из внутренней жизни Болгарии, которые часто
встречаются в древнейшей части ПВЛ. Для IX века НПЛ сообщает только
одну дату – 6362 год – «начало земли русской»1. Недатирован и пересказ версии Амартола о неудаче похода Руси на Константинополь, состоявшийся в
60-х гг. IX века. Стоит отметить, что новгородская версия содержит достаточно противоречий как в абсолютной, так и в относительной хронологии
событий по сравнению с ПВЛ. Так дата 6362 (854) год предшествует рассказу
об основателях Киева – Кие, Щеке и Хориве. Получается Киев был основан
после 854 года по Р. Х., что противоречит не только сообщению ПВЛ, но и
археологическим данным, а также сведениям ряда письменных восточных
источников.
Из событий X века НПЛ не упоминает похода Олега на Константинополь 907 года, последующего договора с греками 911 года, а также двух походов Игоря 941 и 944 годов. Однако под 6428 (920) и 6430 (922) гг. сообщается о двух походах на Византию, где в комбинированном стиле и с противоречиями передаются все вышеперечисленные события2. Так сообщение за
920 год передаёт события похода Игоря 941 года, разгром греками его войска
и флота, при этом датировка не совпадает ни с ПВЛ ни с греческими сочинеЗдесь и далее ссылки на Новгородскую первую летопись даются по изданию: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисловием А. Н. Насонова. М., Л., 1950. С. 104.
2
Там же. С. 108.
1
9
ниями. Сообщение за 922 год описывает поход 907 года предпринятый Олегом. К тому же неудачный поход летописец приписывает Игорю, а последующий удачный Олегу. Можно допустить, что сведения о руководителях походах и их событийная сторона, могли сохраниться в устной традиции, тогда
как хронология забылась. К тому же, по всей видимости, относительно неудачная внешняя и внутренняя политика Игоря привела к тому, что даже его
успешный поход был приписан давно умершему Олегу.
В отечественной историографии давно утвердилось мнение, что древнейшая часть НПЛ создавалась в Киеве. Данный факт подтверждается отсутствием в этой части НПЛ новгородского фольклора и уникальных сведений о
происхождении словен, истории и структуре их княжения, взаимоотношений
варягами. Логично предположить, что такие сведения должны были быть
отображены в летописи, если бы она создавалась в Новгороде. Негативные
заметки в адрес Южной Руси, в частности полян имеют вид позднейших
приписок или же комментариев. Так: «бяху же погани, жруще озером, кладезем и рощением…»1 - написано после черты, отделяющей основной текст.
Напротив основной текст НПЛ содержит уникальные сведения о войне Аскольда и Дира с древлянами, походах Игоря против древлян и уличей, взятии
града уличей воеводой Свенельдом2.
По-видимому, у создателя ПВЛ имелись достаточные основания для
восстановления нарушенной в Новгородской летописи периодизации и событийной стороны. Выше уже отмечалось, НПЛ не сообщает о договорах Олега и Игоря с Византией, но достоверность этих договоров сейчас мало кто
оспаривает. Скорее всего, данные акты были переведены с греческого, они
содержали дипломатическую терминологию Византийской империи того
времени. Если исходить из того, что договора достоверны, можно предположить, что в окружении русских князей присутствовали люди, знакомые с
письменностью. В ином случае непонятно: зачем неграмотным князьям и их
1
2
НПЛ. С. 105.
Там же. С. 106-110.
10
приближенным письменные договора, ведь Византии они точно не были
нужны. Договора фиксировали уступки и многочисленные обязательства Византии, свидетельствовали об её унижении по отношению к варварскому,
языческому только что образовавшемуся государству. Вполне возможно
именно поэтому их тексты не сохранились в императорских архивах.
Предположение о нахождении в окружении Олега, а затем Игоря людей, знавших славянскую грамоту, не выглядит безосновательным. К тому
времени уже была создана и довольно широко распространена кириллица.
Она была известна в Болгарии, а также в Моравии и Чехии. Среди исследователей давно высказывается предположение о том, что в качестве первых
древнерусских летописцев выступали болгары. Косвенно эту версию подтверждают записи в ПВЛ, касающиеся событий в Дунайской Болгарии IX века. Они констатируют хорошее знание древнейшим летописцем подробностей болгарской внутренней политики в IX веке. К примеру, он называет не
просто дату крещения Болгарии, но и дату завершения этого процесса, когда
вероятно закончилось крещение населения городов и крупных поселений
всех областей. Почти полтора века назад уже высказывалось предположение
о начале русского летописания с середины IX века, в результате возникновения первой христианской общины в Киеве1.
Предположение, имеющее веские основания, о присутствии грамотных
людей в окружении Олега может послужить основным аргументом в пользу
достоверности уникальных сообщений Никоновской летописи о княжении
Аскольда и Дира, которые вызывают столько споров среди историков. Ряд
исследователей настаивали на их легендарном характере2. Однако существует и точка зрения о глубокой древности этих сведений3. А. Г. Кузьмин неоднократно отмечал, что в поздних русских летописях могли отразиться сооб-
См.: Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времён. М., 1876. С. 474, 498-499.
Клосс Б. М. Никоновский свод и русское летописание XV-XVII веков. М., 1980. С. 187; Тихомиров М.Н.
Русское летописание. М., 1979. С. 335-342.
3
Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1 М., 1876. С. 476; Рыбаков Б. А. Древняя
Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 160-169.
1
2
11
щения древних сводов, не вошедших в состав ПВЛ1. Данное положение он
убедительно подтверждает рядом примеров, в том числе и в отношении уникальных известий Никоновской летописи2. В свою очередь Б. А. Рыбаков
указывает на группу уникальных лаконичных записей с 978 по 1008 г. в Никоновской своде3. Их важность не опровергается даже такими скептиками в
отношении древних известий Никоновской летописи, как Б. М. Клосс4. Все
начальные датированные сообщения в Никоновской летописи до 6376 г.
(начала царствования Василия Македонянина) находятся между двумя обширными блоками недатированных выписок из византийских сочинений.
Вероятно, эти датированные известия представляют собой выписку из некой
древней летописи, сведения которой показались авторам более полными по
сравнению с ПВЛ5.
В результате вышеизложенного небезосновательным представляется
мнение о существовании летописания в Древней Руси на протяжении всего X
века6. Нет обоснованных причин опровергать достоверность датированных
известий ПВЛ как за IX, так и за X век. Можно расценивать как заслуживающие внимания уникальные сведения Никоновской летописи за IX век. Их
событийная сторона находит подтверждение в сведениях из других источников, данных других научных дисциплин.
Известные на настоящее время латиноязычные источники по истории
Киевской Руси IX-X вв. переведены и собраны в нескольких сборниках. Автор воспользовался следующим изданием7. К данной категории источников
относится и известное сообщение Бертинских анналов о посольстве русов к
византийскому императору Феофилу, возвращавшихся в 839 году через город Ингельгейм. Упоминание в этом источнике о «хакане росов» породило
Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977.
Кузьмин А. Г. Начальные этапы… С. 226, 292-293.
3
Рыбаков Б. А. Древняя Русь... С. 182-187.
4
Клосс Б. М. Никоновский свод... С. 187.
5
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью – ПСРЛ. Т. IX. СПб., 1862, С.
7-8, 9-14.
6
Рыбаков Б. А. Древняя Русь… С. 190.
7
Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия IX – первая половина XII века. Составление, перевод, комментарий М. Б. Свердлова М.; Л., 1989.
1
2
12
многочисленные вариации среди отечественных историков относительно локализации «Русского каганата».
Существующие византийские источники можно условно разделить на
две группы. Источники IX столетия, сообщают в основном о внешнеполитической деятельности восточных славян и русов. Так описываются походы русов на владения Византии, заключение с ними мира и последующего крещения. Об этих событиях повествуют «Беседы» и «Окружное послание» патриарха Фотия, два знаменитых греческих жития: Георгия Амастридского и
Стефана Сурожского1. Также отдельные известия о русах и славянах присутствуют в хрониках Амартолы, продолжателя Феофана, Псевдосимеона Логофета.
Источники X века содержат более подробное описание не только
внешнеполитического аспекта деятельности славян, но и их внутриполитического устройства.
Наиболее подробно освещается посещение Ольгой Константинополя.
Помимо Константина VII Багрянородного, подробно описавшего визит Ольги в своём труде «О церемониях византийского двора», об этом событии сообщают ещё две византийские хроники: Иоанна Скилицы и Иоанна Зонары.
Стоит отметить, что первый писал в последней четверти XI в., более чем через 100 лет после визита княгини, но оценивается как надёжный источник.
Известия же Зонары (конец XII в.), заимствованы из хроники Скилицы2.
Очень большую ценность представляют сообщения о «росах» в первой
половине X века и их образе жизни, содержащиеся в трактате византийского
императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей»
(948-952 гг.)3. Хрестоматийно известное описание зимнего кружения «архонтов росов», способствовало более пристальному изучению даннических взаимоотношений центральной власти Киева и подвластных племён.
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII вв.). СПб., 2000. С. 24-36, 47-60.
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII вв.). - СПб., 2000. С. 165-166.
3
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева.
Греч. текст, перевод, коммент. М., 1991.
1
2
13
Важнейшие сведения о третьей четверти X века и в частности о балканских войнах Святослава предоставляет «История» написанная Львом
Диаконом – одним из крупнейших византийских авторов второй половины X
века, а главное, современником описываемых событий1. Сообщаемые им
сведения нередко уникальны. Описание же Львом Диаконом княжеского совета Святослава позволяет лучше понять властные полномочия князя и его
старшей дружины.
Определённую сложность доставляло то, что до сего времени не существовало отдельного издания, которое объединило бы все переводы на русский язык известных сообщений византийских авторов о русах и восточных
славянах. В дореволюционной историографии предпринимались попытки издания такого свода2. Однако современных изданий не было до выхода в свет
труда М. В. Бибикова3 в 2004-м году. Стоит отметить, что указанный свод
византийских свидетельств IX-XV вв. о Руси представляет историографические, актовые, литературные источники, ономастикой персоналий, географических терминов и др. данных, рукописные материалы, надписи, печати, содержащие сведения о Руси и русских. Аналога подобного труда, обобщающего источниковедческие исследования по русско-византийской проблематике, не существует в мировой практике. Корпусный характер указанного исследования предусматривает анализ не только свидетельств уже известных
науке материалов византийских хроник, исторических мемуаров и актов, но
и трудных для исторической интерпретации памятников риторики, эпистолографии, личных заметок средневековых авторов, поэм и стихов. В своде вводятся в научный оборот и рукописные записи, колофоны и маргиналии, содержащие свидетельства о Руси, данные неопубликованных поздневизантийских источников.
Лев Диакон. История. М., 1988.
См. напр. Штриттер И. Известия византийских историков, объясняющих Российскую историю древних
времён и переселения народов. СПб., Ч. 1 - 4. 1770 – 1774; Серия «Византийские историки, переведённые с
греческого при Санкт-петербургской духовной академии». 1858-1863.
3
Бибиков М. В. Byzantinorossica. Свод византийских свидетельств о Руси. I. М., 2004.
1
2
14
Большую ценность для изучения истории Древнерусского государства
IX-X вв. представляют известия восточных авторов на арабском и персидском языках. Самыми ранними из дошедших до нас сообщений восточных
авторов о русах и восточных славянах IX века считается труд Ибн-Хордабеха
(род. около 820 г.) «Книга путей и государств». По утверждению де Гуе, известного востоковеда XIX века, существовало две редакции данного труда 846 года и не ранее 885 года. Советские востоковеды П. Г. Булгаков и А. П.
Новосельцев полагали, что существует только одна редакция 880-х годов1.
Сохранилась только сокращенная редакция этого произведения, в которой
Ибн-Хордабех сообщает о путях купцов из страны славян. Указанный маршрут был реконструирован А. П. Новосельцевым как Днепро-Донской.
Более расширенную версию того же сообщения о путях купцов из
страны славян даёт Ибн ал-Факих в своём произведении «Книга стран», которое было написано в 903 году2.
Приблизительно в тоже время был написан труд Ибн-Русте «Дорогие
драгоценности»: в период от 903 до 913 года3. Сведения Ибн Русте о славянах и русах намного более обширны, чем у его предшественников. Данные
сведения относятся к IX веку, так как врагами славян в его работе, также как
и в труде Гардизи, писавшего в начале XI века, являются венгры. В целом его
сведения более позднего времени, чем Ибн-Хордабеха и Ал-Факиха. Эти авторы знакомы только с купцами – русами из страны славян, с их рассказов
они (или их предшественник) записывает маршрут, по которому они приплыли на Каспий. Ибн-Русте описывает местность, где проживают русы и
славяне, их обычаи, одежду, пользуясь рассказом некого арабского путешественника. Он не знает Днепро-Донского пути, но знаком с водным путем по
Волге. Скорее всего, такой путешественник мог прибыть на территорию
Древней Руси по сухопутному пути из Волжских Булгар.
Булгаков П. Г. Книга путей и государств Ибн-Хордадбеха // Палестинский сборник, вып. 3 (66). Л., 1958. С.
127-136; Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М.,
1990. С. 10.
2
Новосельцев А. П. Хазарское государство… С. 11.
3
Там же С. 11.
1
15
Ахмед Ибн-Фадлан в отличие от своих предшественников сам отправился в путешествие по Восточной Европе. Он входил в состав посольства,
направленного в Волжскую Булгарию в 921 году. На Волге он встретил торговый караван русов и описал их облик, похороны знатного руса. От творчества ал-Масуди (умер в 956 году) остались две книги: «Промывальни золота
и рудники самоцветов» и «Книга предупреждений и пересмотра». В первой
содержаться ряд сведений о славянах и русах, в том числе и подробное описание похода русов 912 года на Каспий. В произведении Абу Исхак алФариса ал-Истархи присутствует три «вида» русов, вероятно первых протогосударственных образований на территории Древней Руси середины IX века. Ал-Истархи составил свой труд около 950 года, пользуясь работой Абу
Зенд Ахмеда ибн Сахл ал-Балхи, написанной около 920 - 921 года1. Данное
известие о трех «видах» русов мы находим и у Ибн-Хаукаля, писавшего в 70х годах X века.
Так же представляют немалый интерес сведения из анонимного труда
«Худуд ал-Алам», написанного на персидском языке в 982-983 годах2. Стоит
правда отметить, что в сообщениях о русах и славянах данной работы перемешаны сведения IX и Х веков.
Важную роль в свете систематизации сведений восточных авторов о
Руси и восточных славянах сыграла работа А. П. Новосельцева3. Именно переводы восточных источников, содержащиеся в указанной работе, использовал автор настоящего исследования. Однако стоит отметить, что даже наличие таких обобщающих работ пока не снимает проблемы более полного изучения сведений о славянах и Киевской Руси, собранных восточными географами IX-XII вв., но это тема отдельного исследования.
Отдельно следует выделить так называемые Кембриджские документы.
Первый из них – рукопись Кембриджской университетской библиотеки, относящаяся к концу XI – началу XII вв., но отображающая события первой
Новосельцев А.П. Хазарское государство… С. 14-15.
Там же. С. 17.
3
Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.
1
2
16
половины X века в Восточной Европе, была опубликована Шехтером в 1912
году. Он повествует о взаимоотношениях Руси, Хазарии и Византии в X в., в
период правления византийского императора Романа Лекапина. К сожалению, изложение событий данным источником анахронично и не совпадает ни
с современными византийскими источниками X века, ни с позднейшими русскими летописными источниками. Во многом это может объясняться тем, что
сам источник по времени создания не менее чем на полтораста лет отстоит от
описываемых им событий. Второй документ – рукопись, обнаруженная в
Кембридже в 1962 году и опубликованная исследователями Голбом и Прицаком в 1982 году, датируется не позже чем 930 годом. Она представляет собой
письмо, написанное в Киеве, в котором представители еврейско-киевского
кагала обращаются к другим общинам с просьбой о помощи своему соплеменнику и единоверцу, выкупленному из плена. Данный документ, следовательно, свидетельствует только о существовании в Киеве тех лет еврейской
общины, занимавшейся торговыми операциями. Такие общины характерны
для всех торговых городов. Однако ряд историков на основании этих документов сделали вывод о зависимости Руси от Хазарского каганата (более подробно об этом будет сказано ниже). Забегая вперёд, скажем, что в целом
данные Кембриджских документов оснований для пересмотра политической
истории Руси второй четверти X в. не дают.
Договоры Руси с Византией являются одними из древнейших письменных источников древнерусской государственности. Сохранившиеся в составе
«Повести временных лет» в виде древнерусского перевода с греческих оригиналов и будучи международными правовыми актами, они зафиксировали
правовые нормы договаривающихся сторон, что означало вовлечение каждой
из них в орбиту своей культурно-юридической традиции. К нормам международного права можно отнести те статьи русско-византийских договоров,
аналоги которых содержатся в текстах ряда других договоров Византии
(Например: ограничение срока пребывания иноземцев в Константинополе –
присутствует в договорах 907, 944 гг., а статья о нормах берегового права
17
присутствует в договоре 911 года). Договоры содержат важные свидетельства, характеризующие черты древнерусской государственности: наличие
княжеской канцелярии, существование государственной дипломатической
службы, складывание социальной иерархии, а также функционирование торговой организации.
К важнейшим работам, содержащим обобщенный анализ археологических данных о социально - экономическом развитии славян на территории
Древней Руси IX-X вв., можно отнести исследования И. И. Ляпушкина1; В. В.
Седова2.
Главной особенностью эпиграфического материала является то, что он
лишь добавляет отдельные детали и штрихи, но вряд ли способен внести
принципиально новое в сложившиеся взгляды историков на тот или иной вопрос о создании и развитии Древнерусской государственности.
Как уже отмечалось выше, историография, посвящённая истории Древней Руси, необычайно обширна. В данном разделе работы бесперспективно
отображать всё многообразие мнений и работ, поэтому остановимся только
на наиболее важных из них.
Ответ на вопрос о времени и причинах зарождения государственности
на Руси пытались получить ещё древние летописцы. «Повесть временных
лет» начинается с трёх знаковых вопросов: «Откуду есть пошла Руская земля, кто въ Киеве нача первее княжити, и откуду Русская земля стала есть»3.
Из этой трилогии вопросов можно сделать вывод, что сам летописец увязывал зарождение Руси, Русского государства с появлением княжеской власти в
Киеве. Российские историки XVIII – первой трети XIX в., обращали внимание прежде всего на развитие княжеской власти в Древней Руси. Они характеризовали её как монархическую, поэтому для них в различные конкретные
Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Л., 1968;
он же: Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период. Киев, 1990.
1
Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982.
Здесь и далее ссылки на «Повесть временных лет» даются по изданию: Повесть временных лет // Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. Изд. 2-е,
испр. и доп. СПб., 1996. С. 7.
2
3
18
периоды русской истории определяющей была деятельность князей. Таких
идей придерживался, в частности В. Н. Татищев в своей «Истории Российской»1.
Сходные положения были положены и в «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина2 - официального историографа в эпоху Александра I. Особенно ценна «История государства Российского» тем, что содержит большой фактический материал, часто взятый из источников, погибших во время пожара 1812 года. В этом фундаментальном произведении была наиболее полно выражена схема, сложившаяся еще в исторической науке
XVIII века. По ней, Рюриком было создано мощное государство, в котором с
момента его возникновения утвердилась монархия, которая практически ничем не отличалась от самодержавия XVIII-XIX вв., и которое прекратило
своё существование лишь из-за ошибки правителей, разделивших земли
между сыновьями. Поэтому основным минусом данной схемы видится тот
факт, что история в ней была лишена развития. На протяжении XIX века во
многом аналогичные мысли высказывали ряд исследователей3.
Во второй четверти XIX века появилась так называемая «родовая теория» происхождения русского государства. Её основоположник И. Ф. Г.
Эверс в своей работе он выдвинул мысль о том, что помимо киевских князей,
существовали князья покорённых народов, которые повелевали своим народом «совершенно как самостоятельные Государи»4.
Самым значительным по богатству содержания и обилию использованных источников обобщающим трудом по отечественной истории, написанным в третьей четверти XIX века была «История России с древнейших времён» С. М. Соловьёва. В своей работе Соловьёв отмечает государственное
начало как основную движущую силу исторического процесса. Именно в его
произведениях законченную форму получила «родовая теория». В основе
Татищев В. Н. История Российская. М., Л., 1962, Т. 1.
Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. I. М., 1989.
3
См. Погодин М. П. Древняя русская история до монгольского ига. М., 1871, Т. I; С. 4-58; Самоквасов Д. Я.
Заметки по истории государственного устройства и управления // ЖМНП. 1869. № 11. С. 40-105; Михайлов
М. М. История русского права. СПб., 1871. Т. I. С. 25-39.
4
Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 49.
1
2
19
этой теории лежал тезис о том, что верховным собственником и распорядителем русской земли был не один князь – монарх, а весь княжеский род Рюриковичей, властные же полномочия между ними распределялись по принципу родового старшинства. Всего труд насчитывает двадцать девять томов.
Первые два тома повествуют об интересующих нас событиях времён Киевской Руси. Автор воспользовался последним изданием данного научного
труда1.
Во второй половине XIX века большинство историков отошли от построений монархистов XVIII – начала XIX вв., ведя поиск других начал русской истории. Значительную популярность приобрела «договорная теория».
По мнению её создателей Б. Н. Чичерина и В. И. Сергеевича на Руси IX-X вв.
отсутствовали как самодержавная монархия, так и само государство. Русь
была разделена на множество независимых друг от друга княжений, отношения между которыми определялись добровольными договорами. Отношения
властных институтов, к которым они относили князя и вече, также определялись договорами2.
В. О. Ключевский в своей работе «Курс русской истории» большое место уделял социально-экономической истории России, а не политической.
Это проявилось даже в периодизации этапов развития нашего государства:
вместо периодизации по царствованиям монархов, принятой ранее, он построил обзор развития России по установленным им периодам развития:
Днепровскому (Киевская Русь), Верхневолжскому, Московскому и Всероссийскому. Ключевский не признавал Киевскую Русь монархией, отмечая, что
она скорее представляла «генеалогическую федерацию»3.
Сходные положения выдвигал Н. И. Костомаров, который, характеризуя Русь как «федерацию земель», отмечал, что «нет ничего ошибочнее, чем
Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. (Тома 1-2) // С. М. Соловьёв. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. I. М., 1988.
2
См.: Чичерин Б. Н. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей // Чичерин Б. Н. Опыты по
истории русского права. М., 1858. С. 297-301, Сергеевич В. И. Вече и князь: Русское государственное
устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1867. С. 106-293.
3
Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. I // Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т I. М., 1987.
С. 50-53, 210.
1
20
воображать себе Владимира и Ярослава монархами», не говоря уже о Рюрике
и Олеге1.
Многие исследователи указывали на самобытность русской государственности. Так славянофилы сделали особый упор на историю взаимоотношений Земли и Власти. В частности К. С. Аксаков указывал на общинное
устройство власти на Руси первой половины X века и достаточно большую
независимость местных князей от Киева2. Об участии общества в управлении
страной указывал и И. Д. Беляев3.
В дальнейшем отечественные историки дореволюционного периода
придерживались одной из вышеупомянутых теорий: «родовой», «договорной», «федеративной». Некоторые старались выделить общие моменты, характерные для всех данных построений. Большинство исследователей, за исключением немногих «монархистов», отказывалось видеть в первых киевских правителях монархов, а в Руси IX-X вв. унитарное государство. Русь
виделась как совокупность княжеств, находящихся в союзе с Киевом. Местные князья признавали главенство Великого князя киевского и группировались вокруг него для общих торговых и военных предприятий. На Руси данного периода отсутствовал чёткий порядок наследования главного киевского
стола, а единовластие до конца X в., или даже до середины XI в., было политической случайностью, а не политическим порядком. Однако на протяжении
второй половины X века происходила определённая концентрация власти, в
результате вытеснения династией Рюриковичей других князей4.
На заре советской власти, историки-марксисты сохранили (с небольшими различиями) мнение В. О. Ключевского об отсутствии на Руси IX-X вв.
единого государства. Однако Ключевский признавал сам факт существова-
Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси // ВЕ. 1870, № 11. С. 17.
Аксаков К. С. Полное собрание сочинений. М., 1861. С. 30-190.
3
Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1888. С. 11-81; он же: Русь в первые сто
лет от прибытия Рюрика в Новгород. М., 1852.
4
См. напр.: Иловайский Д. И. Становление Руси: История России (Периоды Киевский и Владимирский). М.,
1996. С. 34-63; Пресняков А. Е. Княжное Право в Древней Руси. Лекции по русской истории: Киевская Русь.
М., 1993. С. 27-34; Любавский М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. М., 1916. С. 7486.
1
2
21
ния государственности на Руси, тогда как, например, М. Н. Покровский отрицал существование в IX-X вв. государственности вообще1.
На протяжении первых десятилетий советской власти значительное количество историков продолжало следовать дореволюционным традициям.
Так С. В. Бахрушин указывал на то, что до конца X века Русь представляла
собой совокупность независимых друг от друга варяжских княжеств и говорить о прочной государственной организации в эту эпоху ещё трудно2.
Однако стали проявляться и существенные отличия советской историографии от дореволюционной. Если историки царской России при изучении
Древнерусского периода основное внимание уделяли политической истории,
то советские историки пошли по иному пути.
В основу своих исследований они положили учение К. Маркса о последовательной смене общественно-экономических формаций в процессе развитии человечества. Учитывая тот факт, что основной характеристикой общественно-экономической формации являлся определённый способ производства, учёные СССР стали главное внимание при исследовании вопросов, связанных с Киевской Русью и, в частности, со становлением древнерусской
государственности, уделять развитию производительных сил и производственных отношений. К тому же не обошлось без серьёзного влияния партийных органов власти на исследования учёных, в результате которых появились такие перегибы как «удревнение» происхождения Древнерусской
государственности. Самое пристальное внимание советские историки уделяли становлению и развитию феодальных отношений на территории восточных славян. Хронологическая датировка времени возникновения феодальных
отношений послужила отправной точкой к дискуссии о том была ли Киевская Русь феодальным или же дофеодальным государством. Мнение о дофеодальном характере Древнерусского государства IX-X вв. последовательно
отстаивал в своих работах С. В. Юшков. На его взгляд Русский Великий
Сравн.: Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. I // Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т I. М.,
1987. С. 159-160 и Покровский М. Н. Русская история с древнейших времён. Т. 1-2. // Покровский М. Н. Избранные произведения в четырёх книгах. М., 1966. кн. 1. С. 96-100.
2
Бахрушин С. В. «Держава Рюриковичей» // ВДИ. 1939. № 2. С. 88-98.
1
22
князь IX-X вв. являлся всего лишь военным вождём, в непосредственном
подчинении которого находилась лишь одна киевская земля, а местные князья вполне независимы от него. Лишь в конце X в. при Владимире Святом
феодальный уклад стал превращаться в господствующий способ производства, а в результате изменилась и форма государства. Киевское дофеодальное
государство эволюционировало в раннефеодальную монархию1.
Одним из наиболее ярких противников признания Киевской Руси дофеодальным государством был Б. Д. Греков. В своих многочисленных публикациях, начиная с 1930-х гг., он относил «дофеодальный период» к «докиевскому периоду истории». Наиболее полно взгляды Грекова были отражены в его фундаментальном труде «Киевская Русь». Учёный дал подробный
анализ всех сторон жизни Киевского государства. Большое внимание уделялось развитию общественных отношений и экономическим процессам, происходившим в период становления государства. Характерной особенностью
данной работы следует признать то, что Греков относил возникновение
предпосылок создания государственности не к IX веку, а к VII-VIII вв. По его
мнению, в конце IX века в результате объединения Новгородской Руси с Киевской Русью возникло большое раннефеодальное государство. Это государство представлялось Грекову сильным и единым. Киевский князь являлся
признанным главой государства, форма которого соответствовала состоянию
производительных сил и производственных отношений данного времени2.
Схема Грекова шла в разрез с представлениями историков конца XIX –
начала XX вв. По ней киевский князь являлся символом государства на международной арене, т. е. монархом, а местные князья являлись не союзниками
а его подданными.
В. В. Мавродин хотя и расценивал период IX-X вв. как дофеодальный,
также отмечал, что со времени Олега существовало единое, пусть и примитивное государство, в котором местные князья были не союзниками, а подСм. напр. Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 232239.
2
Греков Б. Д. Киевская Русь. Л., 1953. С. 307-309, 450.
1
23
чинёнными великого князя киевского1. Поэтому, несмотря на то, что Б. Д.
Греков и В. В. Мавродин по-разному определяли социально-экономический
строй Руси в IX-X вв., они имели сходные точки зрения на систему управления Древнерусским государством в этот период.
Концепция о складывании Древнерусского государства с момента объединения Киева и Новгорода под властью Олега получила широкое распространение среди историков третьей четверти XX века. Она предполагала
правление на Руси киевского князя из династии Рюриковичей, власть которого переходила по наследству. На протяжении X века происходила ликвидация местных князей, подвластных Киеву племён, в результате в эпоху правления Владимира представитель династии Рюриковичей стал полновластным
распорядителем всей русской земли.
Однако были выдвинуты также и новые положения. Л. В. Черепнин
первым среди советских историков в послевоенное время выдвинул идею о
государственной феодальной собственности и государственной эксплуатации
в эпоху Киевской Руси. Его тезис о том, что изначальной формой феодальной собственности является государственная собственность, и что Киевский
князь, олицетворяющий государственную власть, выступает верховным собственником всей земли привели к пересмотру ряда положений, касающихся
генезиса феодальных отношений на территории Древней Руси 2. Учитывая
тесную взаимосвязь между эволюцией государственных институтов и развитием феодальных отношений, наблюдение Л. В. Черепнина, пользующееся в
настоящее время поддержкой большинства историков, представляется очень
важным.
Против общепринятой в советской историографии концепции выступал
с начала 70-х гг. прошлого века И. Я. Фроянов. Исследователь настаивал на
том, что подчинение славянских племён Киеву производилось не в интересах
династии Рюриковичей, а в интересах полянской общины. Он утверждал, что
Мавродин В. В. Древняя Русь: (Происхождение русского народа и образование Киевского государства).
М., 1946. С. 140-190.
2
Черепнин Л. В. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси (до XVII века) // ВИ. 1953. №
4. С. 38-64.
1
24
Древняя Русь представляла собой не формирующееся единое государство, а
союз племенных княжений1. Поэтому вполне естественным выглядел отказ
Фроянова от восприятия Киевской Руси как раннефеодальной монархии.
Первоначально историк представлял Русь в виде самоуправляющихся земель-волостей или же городов-государств. Впоследствии Фроянов допускал
возможность существования единой государственности в результате создания племенных «суперсоюзов». Ещё одной отличительной чертой исследований Фроянова было признание значительной роли населения (путём народных собраний) на политическую жизнь Киевской Руси.
В последние два десятилетия XX века пристальное внимание ряда исследователей привлекло значение института дружины в становлении Древнерусского государства. Наиболее полно эта тема была разработана А. А. Горским, который отмечал, что генезис феодализма на Руси был неразрывно связан с государственно-корпоративной собственностью дружины2. В своей новейшей работе А. А. Горский рассматривает такие важнейшие вопросы истории Древней Руси как: политическая структура славянского общества в догосударственный период, роль варягов в формировании Руси, политический
и социально-экономический строй Древнерусского государства3.
Более углубленному изучению генезиса феодальных отношений способствовала всесоюзная научная конференция посвященная поиску общего и
особенного в развитии феодализма в России и Молдавии4. Выдвинутые на
ней идеи относительно типологии феодализма актуальны и по сей день.
В 90-е годы прошлого века был издан обобщающий труд одного из известнейших исследователей Киевской Руси Б. А. Рыбакова5, который подвел
итог его полувековой научной работы. Историк рассмотрел длительный исторический путь восточного славянства, приведшего его к созданию государФроянов И. Я. Киевская Русь: очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 20-24.
Горский А. А. Древнерусская дружина (К истории генезиса классового общества и государства на Руси).
М., 1989.
3
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004.
4
Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии (материалы всесоюзной научной конференции, Москва – Кишинёв, 5-7 апреля 1989 г.). М., 1989.
5
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1993.
1
2
25
ственности. Во многом Б. А. Рыбаков являлся продолжателем направления в
исследовании, предложенного Б. Д. Грековым: ключом к пониманию ранней
русской государственности объявляются процессы происходившие в экономической сфере жизни общества. При этом, в отличие от Черепнина и его последователей, он отмечал основное содержание феодализации в землевладении князей и бояр в IX-X вв. В политическом плане, по мнению Рыбакова,
Киевская Русь представляла собой раннефеодальную монархию.
Так же среди работ современных историков следует выделить монографию Н. Ф. Котляра1. Фактически это первый труд целиком посвящённый
изучению государственного строя Древней Руси и его эволюции. Опираясь
на новейшие исторические данные, Котляр проводит глубокий анализ становления и развития государственных институтов Киевской Руси.
Ценные сведения о догосударственных общностях славян содержатся в
классической работе В.В. Седова2. В работе рассматриваются происхождение
и ранняя история славян, упор делается на междисциплинарный подход. Изложение ведётся на основе материалов археологии и истории.
Новейшее исследование М. Б. Свердлова3 посвящено системному
отображению институтов князя и княжеской власти в процессе становления и
развития русского средневекового общества и государства. Исследование ведётся в контексте событийной истории Руси, при этом учитывается весь
предшествующий научный опыт.
В современной исторической науке наблюдается во многом закономерный отказ от обедняющих исследовательские возможности ограниченных
представлений о феодальных общественных отношениях в интерпретации
догматического марксизма или сталинизма. Однако наблюдается и противоположная крайность – отказ от понятия феодализм при анализе общественного средневекового строя в целом и Киевской Руси в частности. Стоит признать, что формационное изучение исторического процесса принадлежит к
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. СПб., 1998.
Седов В. В. Славяне. М., 2002.
3
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь (Князь и княжеская власть на Руси VI – первой трети XIII вв.). СПб.,
2003.
1
2
26
основным теоретическим основам мировой науки нашего времени. Такой
термин как феодализм отражает объективную реальность исторической эволюции общества. Более того, без понимания зарождения и развития феодальных отношений, невозможно понять эволюцию государственного строя
Древней Руси.
Кроме искаженного представления о феодальных отношениях на Руси
в современной отечественной историографии наблюдается ещё одна вряд ли
правомерная тенденция. Она связана с давней дискуссией норманистов и антинорманистов, по поводу влияния варягов на создание древнерусской государственности. Совсем недавно в 2003 году вышел сборник русского исторического общества с недвусмысленным названием «Антинорманизм». В него
вошли работы с критикой норманистской версии происхождения русской
государственности. Кроме весьма резкой критики, направленной в адрес ряда
отечественных учёных, причисляемых к норманнистам (таких как: Е. А.
Мельникова, В. Я. Петрухин, А. В. Назаренко), работы сборника содержат
ряд общих положений. Варяги-русь пришли в земли приильменских славян и
местных балтских и угро-финских племён не «из-за моря» (Скандинавии), а с
южного берега Балтики. По этническому происхождению они были славянами (более того встречается утверждение, что Рюрик был внуком новгородского князя Гостомысла). Имена первых русских князей не являются скандинавскими1. Присутствие же собственно скандинавов на территории восточных славян было настолько незначительно, что говорить о каком бы то ни
было их влиянии на развитие восточнославянской государственности не
представляется возможным2. Конечно ни в коем случае нельзя говорить об
определяющем влиянии скандинавов на появление и развитие Древнерусского государства (роль и значение «призвания варягов» будут подробно отображены в данном исследовании отдельно), но стоит отметить, что даже виднейшие советские историки, которых никак нельзя обвинить в симпатиях к
1
2
Кузьмин А. Г. Облик современного норманизма. // СРИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 232.
Фомин В. В. Кривые зеркала норманизма. // СРИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 84-119.
27
норманизму признавали скандинавское происхождение Рюрика и Олега и ведущую роль предводителей норманнских отрядов в формирующихся институтах власти1. Отождествление же варягов с южно-балтийскими славянами
не находит подтверждение в источниках.
Большинство историков справедливо ставит знак равенства между
норманнами, жителями Скандинавских стран и летописными варягами2.
В целом для новейшей историографии вопроса характерно наличие ряда антагонистических концепций, в противоборстве которых происходит
дальнейшее углубление изучения как древнерусской истории в целом, так и
древнерусской государственности в частности.
См. напр.: Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 22-29; Рыбаков Б. А. Киевская Русь
и русские княжества XII-XIII вв. М., 1993. С. 314.
2
См. напр. Мельникова Е. Варяжская доля. Скандинавы в Восточной Европе: хронологические и региональные особенности // Родина. 2002. № 11-12. С. 30-32; Князький И. О. История России в портретах её правителей Вып. I Правители Киевской Руси. Коломна, 1999. С. 20; Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. Смоленск; М., 1995. С. 78; Кирпичиков А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени). // Славяне и скандинавы. М., 1986. С.
189-298; Кирпичиков А. Н. «Сказание о призвании варягов»: Анализ и возожности источника. // Первые
скандинавские чтения: Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997, Ловмяньский Г.
Рорик Фрисландский и Рюрик Новгородский // СС. Т. VII. 1963. С. 221-242. Свердлов М. Б. Домонгольская
Русь… С. 108.
1
28
Глава 1. Образование Древнерусского государства.
При написании данной главы были поставлены следующие задачи:
оценка влияния догосударственных образований восточных славян на развитие государственных институтов; пересмотр устойчивых стереотипов бытующих в отечественной историографии по отношению к догосударственному
периоду на Руси (например: стереотип о значительном влиянии черняховской культуры на развитие древнерусской государственности, существующий в контексте политики «удревнения» происхождения государственности
у восточных славян); переосмысление «норманнской проблемы» в свете
обострившейся дискуссии неонорманистов и неоантинорманистов; оценка
влияния норманнов на складывание древнерусской государственности путём
проведения сравнительного анализа взаимоотношений норманнов со славянами и народами Западной Европы; отображение процесса складывания первичных форм государственности на территории восточных славян, позже составивших основу Древнерусского государства; анализ структуры племенных княжений – образований, на основе которых происходило формирование
древнерусской государственности; выявление всех факторов и предпосылок
оказавших влияние на образование Древнерусского государства; оценка правомерности как использования ряда устоявшихся терминов (таких как «Русский Каганат») так и ввода новых («славинии»); объективная оценка дискуссии о том, какие земли: Южнорусские или Северорусские стали первым центром формирования государственности.
29
1.1. Догосударственные образования у восточных славян.
В отечественной исторической науке при освещении вопроса о создании Древнерусского государства особое место занимают две даты. Первой из
них является 862 год – год, когда по летописному преданию северные славянские племена призвали трёх братьев-варягов: Рюрика, Синеуса и Трувора
на княжение в свои земли. Так же очень важной вехой в образовании древнерусского государства у летописца средневековья виделось объединение
Северной Руси, под которой подразумевались новгородские земли, с Южной
Русью, с центром в Киеве. Это объединение свершилось по летописной хронологии в год 6390-й от сотворения мира, он же год 882-й от рождества Христова, когда новгородский князь Олег овладел Киевом и стал в нём править.
Поэтому многие летописцы начинали свои хронологические отсчёты именно
«от первого лета Олегова понеже седе в Киеве», т. е. от первого года правления Олега в Киеве.
Конечно летописная модель создания государства неприемлема для современного научного исследования. В настоящее время нельзя не согласиться с тем, что «средневековые летописцы непозволительно сжали весь процесс
рождения государства до одного – двух десятилетий, пытаясь уместить тысячелетие создания предпосылок (о чём они и понятия не имели) в срок жизни одного героя-создателя державы. В этом сказывается и древний метод
мифологического мышления и средневековая привычка заменять целое его
частью, его символом: в рисунках город подменялся изображением одной
башни, а целое войско – одним всадником. Государство подменялось одним
князем. Происходило сжатие исторического процесса»1. В данном свете вопрос о догосударственных общностях у восточных славян видится необходимым элементом к пониманию генезиса государственных структур Древней
Руси. Ведь невозможно наиболее полно отобразить эволюцию государственного строя Древней Руси, не рассмотрев при этом те образования в результате развития которых и возникло древнерусское государство.
1
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. М., 1993. C. 284.
30
Современная отечественная историческая наука практически единодушна во мнении, что древнерусское государство родилось из союзов восточнославянских племён. Однако хронология эволюции догосударственных
общностей восточных славян, процесс зарождения в недрах родоплеменного
строя государственного начала до сих пор остаются во многом дискуссионными.
Традиционно первым упоминанием о славянах в письменном источнике принято считать текст «Естественной истории» Гая Плиния Секунда
Старшего (24-79 гг.): «Некоторые передают, что она (Энингия – мифический
остров или полуостров, который историки относят к территории ВислоОдерского междуречья) населена вплоть до реки Висулы сарматами, венедами, скирами, и хиррами»1. Так же ещё ряд античных авторов писали о венедах. Так Тацит в своём труде Германия (ок. 98 г. н. э.) отмечал: «Венеты обходят разбойничьими шайками все леса и горы между певкинами и феннами»2. В географии Птолемея, написанной во II веке н. э. все упоминания, относящиеся к венедам, касаются юго-восточной Балтики: «Европейская Сарматия окружена с севера Сарматским океаном вдоль Венедского залива… И
иными горами опоясана Сарматия, из которых называют… и Венедские горы…А занимают Сарматию очень большие народы – венеды вдоль всего Венедского залива»3. Спустя пять веков готский историк Иордан прямо утверждал: «От истоков реки Вистулы на огромных пространствах обитает многочисленное племя венетов. Хотя теперь их названия меняются в зависимости
от различных родов и мест обитания, преимущественно они всё же называются славянами или антами»4. Это утверждение, а так же упоминание не
только Плиния, но и Тацита, а также Птолемея, о том, что венеты жили в Повисленье (а бассейн Вислы – центр славянских земель в историческую эпоху)
Плиний. Естественная история. IV. 13. 96-97 // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1: IVI вв. М., 1991. С. 25.
2
Публий (Гай) Корнелий Тацит о происхождении и местах обитания германцев (49. 1-2) // Свод древнейших
письменных известий о славянах. Т. I: I-VI вв. М., 1991. С. 39.
3
Клавдий Птолемей Географическое руководство // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I:
I-VI вв. М., 1991. С. 51.
4
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. 33 - 35 // Свод древнейших письменных известий о славянах.
Т. I: I-VI вв. М., 1991. С. 105.
1
31
позволяют многим историкам делать небезосновательное заключение о знаке
равенства между венетами античных источников и славянами. На этот счёт
существуют возражения ряда историков. Так получила широкое распространение теория, согласно которой именем венеды обозначались какие-то иные,
неславянские племена, обитавшие прежде к востоку от германцев и лишь
позже (правда точной или хотя бы приблизительной датировки нет) это имя
было перенесено на славян их западными соседями1. Во многом сходной
точки зрения придерживается И. Н.
Данилевский, который считает, что
ограниченный круг источников и сам характер сообщений античных авторов
не позволяют на настоящий момент говорить с твёрдой уверенностью о том,
что упоминание венедов (венетов) являлось первым сообщением о существовании нового племени – племени славян, а данные материальной культуры и языка не могут рассматриваться в качестве сколько-нибудь надёжных
аргументов. Делается оговорка, что с уверенностью можно говорить лишь об
ассоциации у античных авторов этнонима венетов или венедов с северными
окраинами классического мира2. Вряд ли можно согласиться с этим мнением
историка. Ведь «венедами называли славян – своих восточных соседей – германцы. Германское Wenden – «славяне» сохранилось за ними до сих пор.
Этим этнонимом немцы именуют лужичан. Венедами называют славян и
прибалтийские финны (эстонские wene, финское venalainen, карельское venea
«русские», vena «Русь», veneks «по-русски»)»3. Поэтому следует признать
верной традиционную точку зрения о том, что этноним венеды (венеты),
встречающийся в греко-римских источниках нашей эры (Плиний, Тацит,
Птолимей, Певтингеровы карты), возможно и не являясь самоназванием славян, прилагался к реальному славянскому населению Восточной Европы тех
времён. Однако надо отметить, что прямо отождествил венедов и славян несколькими веками позже Иордан.
См. напр: Мачинский Д. А., Тиханова М. А. О местах обитания и направления движения славян в I-VII вв.
н. э. (по письменным и археологическим источникам) // Acta Archaeologica Carpathica. Т. XVI. С. 63 и сл.;
Трубачёв О. Н. Языкознание и этногенез славян // ВЯ. 1984. № 3. С. 27.
2
Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). М., 2001. С. 30-31.
3
Седов В. В. Славяне. М., 2002. С. 10.
1
32
В свою очередь первым, из известных историкам, упоминанием славян
на территории Восточной Европы являются записи в так называемых Певтингеровых картах (таблицах), датируемой первыми веками н. э. В Певтингеровых картах имя венеды встречается дважды в виде Venadi Sarmatae в виде
Venedi1. Предполагается, что венеды-сарматы при перенесении их названия
на современную карту оказались бы на севере Средне-Дунайской низменности, в верховьях рек Тисы, Прута, Днестра и Вислы, на северо-западных
склонах Карпат. Стоит отметить, что высказывалось мнение о наличии в
нижнем и, возможно, среднем течении Тисы и Тимиша в середине V в. славянского населения пришедшего сюда несколько ранее из-за Карпат2. Соединение имени венедов с сарматским именем вызвано, скорее всего, тем обстоятельством, что по позднеантичным географическим представлениям север
Европы принадлежал двум крупным этническим группам – германцам на западе и сарматам на востоке. Поэтому при упоминании прочих племён перед
географами и историками вставала задача их этнической атрибуции лишь в
пределах альтернативы: либо германцы либо сарматы. Второй раз имя венедов – Venedi нанесено юго-восточнее Бастарнских Альп (Карпат), в междуречье Дуная и реки Agalingus, которую обычно отождествляют с Днестром.
Причины двукратного нанесения имения венедов на карту до сего времени вызывают споры у историков. Ряд учёных полагают, что двукратное
упоминание венедов говорит о большой протяжённости сплошь заселённой
ими территории3. Другие исследователи считают, что дублирование этнонимов свидетельствует о колонизационном движении славян в южном направлении4.
На первом этапе великого переселения народов, являясь частью Барбариума, славяне включились в общий поток миграционных процессов и проСвод древнейших письменных известий о славянах. Т. I: I-VI вв. М., 1991. С. 70-73.
См. напр: Гиндин Л.А. К хронологии и характеру славянизации карпато-балканского пространства. Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 66-86.
3
Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 31.
4
Королюк В. Д., Наумов Е. П. Перемещение славян в Юго-Восточной Европе и формирование народностей
// Комплексные проблемы истории и культуры народов Центральной и Юго-Восточной Европы. Итоги и
перспективы. М., 1979. С. 41.
1
2
33
тивостояния Римской империи. Часть их могла принимать участие в Маркоманских войнах, а позже в III веке в морских и сухопутных походах в Римскую империю. К III-IV вв. территория расселения славян значительно увеличилась. Они мигрируют в южном направлении, о чём свидетельствуют, как
уже говорилось выше, Певтингеровы карты. Помимо бассейна Вислы славяне занимают верхнее Поднестровье, Днестро-Днепровское междуречье. Их
поселения достигают нижнего течения Дуная. Среди отечественных историков существует точка зрения, что на этом же этапе Переселения «в результате миграций, сопровождавшихся постоянным делением и одновременно объединением племён, некогда единая общность венедов разделилась на две части: славян (склавен) и антов, шёл процесс формирования двух племенных
союзов. В состав каждого входили различные племена, которые составляли,
по-видимому, особые этносоциальные общности. Склавины занимали территорию между Карпатами и балтийским морем, анты же – ПодольскоДнестровский регион»1.
Вопрос об этническом происхождении антов до сих пор вызывает много споров среди историков. В. В. Седов достаточно убедительно обосновал,
что появление этнонима анты следует относить к периоду славяно-иранского
симбиоза, имевшего место в черняховской культуре. Первоначально этот этноним, видимо, относился к «какой-то племенной группе скифо-сарматского
населения, а затем в условиях территориального смешения со славянами и
славянизации местных иранцев был перенесён на славян, переживших славяно-иранский симбиоз, то есть жителей Подольско-Днестровского региона
черняховской культуры»2. В пользу данной версии говорит и тот факт, что
«сам этноним анты иранского происхождения (antas – край, конец, то есть
анты – окраинные жители)»3.
Научный интерес представляет взгляд Б. А. Рыбакова на события конца
IV века, о которых повествует Иордан. Речь идёт о том, что после вторжения
Буданова В. П. Варварский мир эпохи великого переселения народов. М., 2000. С. 78-79.
Седов В. В. Славяне. – М., 2002, с. 192; Он же: Славяне в древности. М., 1994. С. 278.
3
Седов В. В. От истоков Вистулы. Откуда есть пошли славяне. // Родина. 2001. №1. С. 25.
1
2
34
гуннов в 375 году между готами и антами произошёл конфликт. Винитарий,
преемник Германариха «желая показать своё удальство, вторгся с оружием в
руках в пределы антов», но был ими разбит. Однако в ходе дальнейшего противостояния сумел одержать победу, и «распял короля антов по имени Боза с
сыновьями его и семьюдесятью старейшинами»1. Рыбаков проводит знак равенства между антским Бозом и Бусом, отмечая, что: «Автор «Слова о полку
Игореве» 800 лет спустя знал об этой трагедии и, сказав сначала о счастливых «трояновых веках», напомнил затем и о печальном «времени Бусовом»2.
В настоящее время можно говорить, что это утверждение академика лишено
оснований.
Сообщение Иордана ценно тем, что свидетельствует о появлении уже в
IV веке у антов сильных военных вождей, распространявших свою власть если не на всех антов, то, по крайней мере, на весьма значительную их часть.
Можно согласиться с мнением, что «анты в IV в. имели собственное военнополитическое образование, сопоставимое с другими союзами племён того
времени»3. Существует вполне обоснованная точка зрения о значительном
социальном расслоении славянского общества накануне расселения славян
на Балканах4. Однако утверждение о том, что «в IV в. антское общество было
социально расслоенным и соответствовало зрелым формам военной демократии… антами было создано раннегосударственное образование, во главе которого стоял вождь, власть которого приобрела наследственный характер»5
видится верным лишь отчасти. Представляется более верным считать антское
образование догосударственным, а не раннегосударственным.
Славяне как самостоятельная этническая группа упоминаются в западноевропейских хрониках и произведениях восточных авторов начиная с середины VI века от рождества Христова: «Славяне живут от города Новиетуна
и озера, которое называется Мурсианским вплоть до Данастра и на севере до
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I: I-VI
вв. М., 1991. С. 112.
2
Рыбаков Б. А. Киевская Русь…С. 46, 159.
3
Седов В. В. Славяне. М., 2002. С. 194.
4
Милов Л. В. RUZZI «Баварского географа» и так называемые «русичи» // ОИ. 2000. № 1. С. 97-99.
5
Седов В. В. Славяне. М., 2002. С. 195.
1
35
Висклы; болота и леса заменяют им города. Анты же, самые могущественные
из них, там, где Понтийское море делает дугу, простираются от Данастра
вплоть до Данапра. Эти реки удалены друг от друга на много переходов»1.
Что немаловажно, с сообщением Иордана, описавшим месторасположение
славян для своего времени, перекликаются известия Нестора, отображённые
им в «Повести временных лет» о местах обитания славян до начала их расселения по Европе. Так древнерусский летописец отмечает, что: «сели суть
словене по Дунаеви, где есть ныне Угорьска земля и Болгарьска. И от тех
словен разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седеше на котором месте»2. Если признать, что Мурсианское озеро, упомянутое Иорданом, это озеро Балатон в Венгрии, а под Данастром историки понимают
Днестр, то пространство между ними во времена Нестора как раз и занимали Болгарская и Венгерская земли.
Территория, заселённая на тот момент славянами, по мнению ряда учёных, включала в себя земли от Средней Вислы до Среднего Днепра и Верхнее Поднестровье. Однако вскоре территория славянского расселения значительно изменилась. Именно в VI в. славяне вышли на историческую арену,
приняв участие в грандиозном миграционном движении IV-VIII вв. получившем название Великого переселения народов. Возможно причиной, которая привела в движение славянские племена, стал приход аваров в середине
VI века на земли Северного Причерноморья, которые уже были колонизированы славянами. Можно с уверенностью утверждать одно: именно славяне
стали главными лицами последнего этапа Великого Переселения народов,
который потому и получил название периода Расселения славян. В течение
VI-VIII столетий славянские племена прошли по всему Балканскому полуострову, заселили лесную зону Восточной Европы до Финского залива на севере, Немана и среднего течения Западной Двины на западе, верховьев Волги, Оки и Дона на востоке, Нижнее и Среднее Подунавье междуречье Одера
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. 33-35 // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т.
I: I-VI вв. М., 1991. С. 107.
2
ПВЛ. С. 8.
1
36
и Эльбы, южное побережье Балтийского моря от Ютландского полуострова
до междуречья Одера и Вислы. Одним из трёх крупных направлений Расселения славян стала Восточно-европейская равнина. Славяне, осевшие на этой
территории, стали именоваться восточными.
Процесс расселения восточных славян на огромной территории Восточно-европейской равнины, занявший несколько веков, был вкратце отображён в Повести временных лет: «Тако же и ти словене прищедше и седоша
по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, зане седоша в лесех; а
друзии седоша межю Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи; инии седоша на Двине и нарекошася полочане, речки ради, яже втечеть в Двину,
имянем Полота, от сея прозвашася полочане. Словене же седоша около езера
Илмеря, и прозвашася своим имянем, и сделаша град и нарекоша Новъгород.
А друзии седоша по Десне, и по Семи, по Суле, и нарекошася север. И тако
разидеся словеньский язык»1.
Как уже отмечалось выше, в отечественной исторической науке господствует точка зрения, что в качестве догосударственных образований у
восточных славян выступали их племена. Общепринятым считается именовать племенами общности, члены которых объединены кровнородственными
связями. Данные общности существуют в рамках первобытнообщинного
строя, который, по распространённому утверждению, охватывает период от
выделения человека из животного царства до возникновения классового общества и государства.
После расселения на Восточно-европейской равнине у славян сложилось большое количество неоднородных по размеру и структуре территориальных образований. Данные образования у восточных славян, как правило,
имели сложную двухступенчатую структуру: несколько небольших общностей (племён) объединялись в более крупное целое. Такое объединение принято называть союзом племён. Роль данных объединений в создании предпосылок для перехода общества к государственности была высока. Видней1
ПВЛ. С. 8.
37
шие советские историки сходились во мнении, что союз племён был высшей
ступенью развития первобытнообщинного строя, подготовившей отдельные
племена к предстоящей исторической жизни в больших объединениях, в которых неизбежно и быстро исчезали древние патриархальные формы связи,
заменяясь более широкими. То есть, являясь, с одной стороны высшей ступенью родового строя союз племён означал разрушение родового общества.
Его создание было уже подготовкой перехода к государственности1.
На стадии существования союзов племён уже существовала племенная
знать, но контуры её, были ещё строго не определены. По мере развития славянского общества роль племенной знати постепенно увеличивалась, что соответствовало эпохе военной демократии. Византийские источники неоднократно упоминают о славянских племенных вождях-предводителях (полатински данный термин – Rex). Так при упоминании походов славянских
племён на Византию, говорится о таких вождях славян как: Ардагаст, Мусокий, Пифагаст2. В частности говорится, что славянский rex Мусокий имел
флот из лодок-однодневок, а rex Пифагаст возглавлял крупный конный отряд3. Был известен и славянский князь (къпегъ) того же времени – Ардагаст,
управлявший целой страной и возглавлявший походы на Византию, откуда
дружинники толпами приводили рабов4. Произошло отделение племенной
верхушки от массы свободных общинников в социальном и имущественном
отношениях. Выделился слой воинов-земледельцев. На смену племенному
делению приходило территориальное, появлялось имущественное неравенство. Интенсификация процессов разложения родоплеменного строя, сказавшаяся в усилении социальной и имущественной дифференциации, усилении
позиций знати, следовательно, в важных изменениях в обществе, ускорении
экономического развития приводит к необратимым изменениям в догосударственных образованиях восточных славян.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 316; Греков Б. Д. Киевская Русь. Л., 1953. С. 78.
В. В. Седов. Восточные славяне в VI-VIII вв. М., 1982. С. 246.
3
Мишулин А. В. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н. э. //
ВДИ. 1941. № 31 (14). С. 252, 264, 266.
4
Рыбаков Б. А. Первые века русской истории. М., 1964. С. 22.
1
2
38
Потребность реализации общественно-должностных функций вызвала
к жизни минимальную, двухуровневую иерархию руководящих позиций
(общинные старейшины, племенные вожди). Дальше двух уровней развитие
иерархии у восточных славян того времени не пошло, потому что у них в VIVII вв. ещё отсутствовали прочные и стабильные межплеменные объединения. Должностные лица ещё не успели сплотиться в особый привилегированный социальный слой1.
Верховная власть у славян VI-VIII вв. несмотря на наличие племенных
вождей принадлежала племенным собраниям. Так Прокопий Кессарийский
сообщал: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком,
но издавна живут в народоправстве (демократии), и потому у них счастье и
несчастье считается делом общим2.
Всё восточное славянство, после Расселения представляло собой совокупность примерно 120 - 150 племён, интегрированных в полтора десятка
устойчивых племенных союзов.
Существует концепция, в рамках которой хронологически можно выделить четыре этапа создания государственной организации на Руси. Первый
этап включает в себя развитие догосударственных объединений у восточных
славян, которые явились своего рода подготовительным этапом к формированию древнерусской государственности. Второй, третий и четвёртый этапы
знаменуют собой переход общностей восточных славян на более высокий
уровень развития – на уровень государственных структур.
Первый этап характеризуется сложением мощного союза славянских
племён в Среднем Поднептровье в VI в. Вторым этапом исторической жизни
Киевской Руси было превращение приднепровского союза лесостепных славянских племён в суперсоюз, включивший в свои границы несколько десятков отдельных славянских племён, объединённых в четыре союза. Данный
«суперсоюз» или «союз союзов», объединял несколько племенных союзов.
1
2
Тимонин А. Н. Проблемы генезиса Древнерусского государства. Уфа, 1997. С. 87.
Прокопий из Кессарии. Война с готами. М., 1950. С. 297.
39
Это объединение отличалось не только количественно, но и качественно от
прежних племенных структур. При этом вопрос о государственности решался однозначно: «там, где интеграция племён достигла такого высочайшего
уровня, государство уже сложилось»1. Появление
суперсоюза получивше-
го название Русь и датируемое концом VIII – началом IX вв. стало отправной
точкой отсчёта новых социально-политических отношений, новой формации.
На третьем этапе происходило формирование двух государственных
образований восточных славян – южного с центром в Киеве и северного
главным городом которого являлся Новгород.
И, наконец, на четвёртом этапе произошло объединение южного и северного государственных образований в Древнерусское государство, столицей которого стал Киев.
В результате возникла стройная система взглядов, которая объясняла
процесс образования Древнерусского государства. Данная концепция предполагала, что переход к государственности происходил непосредственно от
племенной структуры.
Однако в последнее время появились попытки пересмотреть устоявшуюся терминологию. Так А. А. Горский отмечает, что племенной была
структура славянского общества до VI века, до начала Расселения славян.
Анализ общеславянских этнонимов VI-VIII показывает, что большую часть
составляют названия, образованные от местности обитания. Как правило, они
были связаны с ландшафтом местности (например, поляне, то есть обитатели
поля, открытого пространства; древляне – от «дерева», то есть обитатели лесов), или гидронимом-наименованием реки или озера (например, мораване,
гаволяне, то есть живущие на реках Мораве и Гавеле, моричане, то есть живущие у озера Морицкого). Причем в большинстве случаев местность обитания, по которой получали имя славянские общности, находится на территории, занятой славянами в процессе Расселения. Это значит, что этноним являлся новым и появился только при заселении. Между тем для «племен» в
1
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 316.
40
собственном смысле этого термина свойственна устойчивость этнонима - одного из главных индикаторов этнической самоидентификации. Тот факт, что
в ходе Расселения у славян происходило массовое появление новых этнонимов, дает основания утверждать, что скрывавшиеся под ними общности
– новообразования, сложившиеся в результате миграций из осколков прежних племен или путем смешивания группировок разной племенной принадлежности1.
Племенной была структура славянского общества до VI века, до начала
Расселения, в «праславянский» период. В результате Расселения VI-VIII вв.
она «была разрушена и сформировались новые общности, носившие уже в
основе не кровнородственный, а территориально-политический характер»2.
Данное мнение идёт в разрез с постулатами ряда историков, в которых
утверждается, что в VI-VIII вв. в восточнославянском обществе социальноинтегрирующим фактором выступали родоплеменные, а не территориальные
и политические связи3.
Далее, на основе того, что источники не сообщают о племенных старейшинах для VI-VIII вв., вместе с тем фиксируя служилую знать (княжеские
дружины), А. А. Горским делается вывод о том, что в эпоху расселения славян произошёл слом старой племенной структуры в результате которого
племенные старейшины утратили свои позиции уступив место новой служилой знати не связанной с родовыми и племенными институтами, формировавшейся по принципу личной верности предводителю-князю. Именно эта
знать заняла ведущие позиции в образовавшихся после Расселения территориально-политических общностях и сыграла затем главную роль в образовании славянских государств4. В результате делается вывод о том, что славянские догосударственные общности раннего средневековья фактически неверно называть племенами или союзами племён. Выдвигается новый термин –
Горский А. А. Ветви славянского древа. // Родина. 2001. сентябрь. С. 22.
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 13.
3
Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994. С. 143.
4
Горский А. А. О «племенной знати» и «племенах» у славян // Florilegium: к 60-летию Б. Н. Флори. М.,
2000, Он же: Русь: От славянского Расселения… С. 19.
1
2
41
«славинии» (который уже употреблялся по отношению к славянским территориально-политическим образованиям в византийских источниках), так же,
по мнению исследователя, можно употреблять определения «племенное княжество» и «союз племенных княжеств», когда «надо специально подчеркнуть, какой из двух типов Славиний – небольшие догосударственные общности или их объединения – имеется в виду».1.
Данная точка зрения известного историка представляет несомненный
интерес, однако вызывает ряд возражений у других исследователей. В частности отмечается, что определяющим поводом изменений, происходящих в
славянском обществе в результате «оказывается внешняя причина переселений, а не внутренние объективные факторы экономической, социальной и
политической эволюции», также не учитывается существование институтов
племенной организации на «последнем этапе её существования… разные
традиции материальной и духовной культуры»2. Поэтому на данный момент
сложно говорить о полной обоснованности применения термина «славинии»
к образованиям восточных славян VI-VIII вв.
В то же время упомянутый выше термин «суперсоюз» («союз союзов»)
так же не представляется достаточно обоснованным. На рубеже VIII-IX вв.
возникали новообразования, но не «суперсоюзы», а племенные княжения
(более подробно речь о них пойдёт ниже). Именно они стали основой формирования древнерусской государственности. Для племенных княжений было
характерно наличие единого племенного центра и определённой территории.
В качестве собственника земли выступало всё племя.
Несмотря на продолжающиеся дискуссии о терминологии, хронологических этапах, самих процессах происходивших внутри славянских общностей VI-VIII вв. главное остаётся неизменным: именно в данный период времени сложились основные структуры, на основе которых вскоре началось
формирование Древнерусского государства.
1
2
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 14.
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 84.
42
Следует признать верным утверждение о том, что под этнонимом венеды античные историки подразумевали реальное славянское население Восточной Европы начала нашей эры. Несмотря на стремление ввести новые
термины по отношению к территориально-политическим догосударственным
образованиям восточных славян, всё-таки остаётся верной традиционная
структура: племя – союз племён. Структурой более высокого уровня выступает племенное княжение.
1.2. Черняховская культура и попытка удревнения возникновения
государственности у восточных славян.
43
При рассмотрении периода существования на территории расселения
восточных славян различных по размеру и функциям общностей и последующего создания на базе этих общностей Древнерусского государства нельзя
обойти вниманием один вопрос, который вызывает серьёзные разногласия
между историками на протяжении второй половины XX века. Это так называемая проблема «удревнения» возникновения государственности на территории восточных славян. Данная проблема возникла в конце сороковых годов прошлого века и нашла особенно яркое проявление в трудах советских
учёных начала следующего десятилетия. Суть её заключалась в том, что
вследствие идеологического давления партии, среди специалистов по древнейшей отечественной истории утвердилось стремление как можно дальше
отодвинуть во времени начала феодального общества и государства на Руси.
Причинами такого давления на историков являлись политические амбиции
партийно-государственной верхушки
провозгласить страну, только что
одержавшую победу в Великой Отечественной войне, исконно самой передовой во всём. Искусственное «удревнение» становления древнерусского государства получило широкое распространение в трудах видных советских историков. Так, например, академик Греков стал относить начало восточнославянской государственности к VII-VIII вв. Он считал не подлежащим сомнению факт существования у восточных славян VI-VIII вв. уже не родового, а
классового общества с соответствующими политическими организациями в
виде отдельных пока ещё не прочных государств1. В качестве обоснования
данной точки зрения, в частности, было признание, опираясь на данные археологических исследований,
существования городов на Руси уже к VII –
VIII вв. Это утверждение в совокупностью с тезисом о том, что город мог появиться только при наличии частной собственности т. е. в классовом обществе приводило к выводу о существовании классового общества в отдельных
районах Руси в VII-VIII веках. Появление городов, по мнению Грекова обо-
1
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 444.
44
значало разрушение родо-племенного строя1. При этом, однако, была сделана
оговорка о так называемых пережитках родового строя имевших место у восточных славян в VIII-IX веках, которые почти исчезли к XI веку2. Однако
начало разложения родового строя Греков датировал V веком, отмечая:
«приблизительно до V века славянство переживало стадию развитого родового строя, хотя уже и в это время были налицо признаки разложения этого
строя3. В результате: «Новые археологические данные и показания письменных источников … позволяют трактовать период VI-VIII веков как время
становления феодальных отношений и возникновения феодальной собственности у восточных славян»4. В соответствии с духом времени в конце 40-х –
начале 50-х гг. историки искали очень ранние славянские протогосударства,
на фундаменте которых могла сложиться Киевская Русь. С. В. Юшков
утверждал о существовании Антского государства IV-VI вв. а также Волынского или Карпатского VI-VII вв. Он опирался на данные археологов, которые относили к славянским большинство памятников материальной культуры Восточной Европы первых столетий нашей эры. Волынская держава
представляла собой в действительности союз (или несколько) племён, так как
у антов не было стойких и централизованных политических образований.
Наиболее ярко попытки удревнения появления государственности на
Руси проявились в работах академика Б. А. Рыбакова. Они нашли своё отображение в вопросе о роли так называемой Черняховской культуры.
По данным археологов, в конце II или на рубеже II и III вв. в Северопричерноморском бассейне складывается новое крупное культурное образование, получившее название по одному из раскопанных могильников у села
Черняхов в среднем Поднепровье – Черняховская культура. В III-IV вв. она
распространяется на широкой территории от нижнего Дуная на западе до Северского Донца на востоке.
Греков Б. Д. Киевская Русь…С. 110.
Там же С. 95.
3
Там же С 116.
4
Там же С. 116.
1
2
45
Одним из главных постулатов концепции, разработанной Рыбаковым
являлась мысль о том, что «в так называемые «траяновы века» (II-IV вв. н. э.)
славянское общество находится на грани создания государственности» 1. И
именно племена оставившие после себя памятники черняховской культуры
являлись теми политическими образованиями, которые могли эволюционировать в первую государственную структуру восточных славян.
Государство же академик, прежде всего, отождествлял с формой эксплуатации. В II-IV вв. в наиболее передовых районах славянской лесостепи
(Киевщина, Волынь, Подолия), как и у западных славян того времени, уже
сложилась или продолжала складываться первичная государственность, основанная как на патриархальном рабстве («огнища»), так и на иной, более
высокой форме эксплуатации2. По мнению Рыбакова только вследствие
нашествия гуннов на восточную Европу приостановился процесс складывания государства у восточных славян. В результате «славяне среднего Поднепровья уравнялись со своими менее развитыми сородичами, заселившими северную лесную зону»3.
В качестве доказательства данной теории академик выдвигает следующие доводы: обществу так называемой Черняховской культуры были присущи различные формы эксплуатации, высокий уровень международных связей, большая роль дружинного элемента. Стоит отметить, что сам Рыбаков
признавал всю сложность задачи определения точных хронологических рубежей возникновения государственности: «Процесс первичного возникновения государственности из недр первобытнообщинного строя является процессом настолько медленным и постепенным, что рубеж двух формаций иногда бывает едва приметен для глаза позднейшего историка»4. Столь же характерно высказывание В. В. Мавродина: «Генезис феодализма не однократное действие, а длительный процесс, сложный и многообразный. Здесь нет
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 10.
Там же С. 45.
3
Там же С. 46.
4
Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории
СССР III-IX вв. М., 1958. С. 831.
1
2
46
места статике, всё в динамике, всё в развитии. Здесь на обломках старого
возникает новое, опутанное нитями старого, отживающего, цепкими ещё, но
обреченными»1. Виднейшие археологи, занимавшиеся раскопками на территории существования данной культуры, отмечали, что: «Черняховская культура впитала в себя производственно-технологические достижения провинциальноримских культур. Имеются все основания говорить о расслоении,
происходившем в среде населения, рассматриваемой культуры. По материалам
могильников
выделяются
погребения
вождей,
жрецов,
воинов-
дружинников». Однако в заключении всё-таки говорилось о том, что: «черняховское общество принадлежало к периоду военной демократии»2.
В настоящее время стоит признать, что, несмотря на определённые достижения, черняховское общество в II-IV вв. всё еще находилось на родоплеменной стадии развития и не имело зачатков государственных структур.
Помимо вопроса собственно о том являлись ли черняховские политические образования первичными государственными структурами, существует
не менее важный вопрос об этнической принадлежности данной культуры.
Были ли черняховцы славянами или нет? Как в отечественной, так и в польской и румынской историографии вопрос об этнической принадлежности
черняховских памятников является важнейшим. Стоит отметить, что он возник сразу с момента обнаружения черняховской культуры и по сей день вызывает горячие споры между историками, занимающимися этой проблемой.
Известный русский археолог В. В. Хвойка, открывший в 1899 году памятники черняховской культуры и первым исследовавший их, трактовал
данную культуру как славянскую, являющуюся связующим звеном между
древностями зарубинецкой культуры и более поздними памятниками древнерусской истории3.
Теорию о славянском происхождении памятников черняховской культуры в первой половине XX века поддерживали археологи Е. В. Махно, М.
Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 114.
Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994. С. 243.
3
Хвойка В. В. Древние обители Среднего Поднепровья и их культура в доисторические времена. Киев,
1913.
1
2
47
Ю. Смишко, М. Ю. Брайчевский, В. И. Довженок. Так, например, В. И. Довженок отмечая, что этническая принадлежность данных памятников остаётся
пока спорной, всё же выказывал уверенность в причастности к ним славян1.
Немецкие историографы, первым из которых был П. Райнеке, трактовали черняховские древности как следы пребывания готов в Восточной Европе в IV веке. Памятники черняховской культуры: выемчатые и перегородчатые эмали, двущитковые пальчатые и другие фибулы с антропоморфными
и зооморфными изображениями (т. н. Bugelfibeln) провозглашались немецкими археологами элементами готской культуры. Эти утверждения немецких
исследователей отразили существующую и поныне тенденцию, суть которой
заключалась в том, что все значимые ценности открытые в Восточной Европе
и датируемые первой половиной I-го тысячелетия н. э. приписывались готам.
Так называемая «Готская теория» этнической атрибуции памятников
черняховского типа – до сегодняшнего дня продолжает представлять собой
достаточно разноплановое явление. Она объединяет различные взгляды по
вопросу принадлежности этих памятников какому-либо этносу. Их связывали как с готами, и с гепидами, вандалами, герулами, бастарнами и другими
группами племён, которых относили к германцам. Предположения о германском характере памятников – основа, объединившая различные гипотезы,
направленные на опровержение теории о славянском происхождении «культуры полей погребения».
Среди видных сторонников «готской теории»
можно выделить: румынских историков К. Дикулеску, Г. Диакону, Р. Вулпе,
Б. Митрю; польских археологов В. Антоневича, И. Костржевского; историков
и археологов Ю. Готье, В. Данилевича, Я. Пастернака, М. А. Тихонову, Ю. В.
Кухаренко, М. Б. Щукина. Конечно нельзя не отметить, что «готская проблема» (т. е. вопрос о принадлежности черняховских памятником готам или
другим германским племенам) несёт большую идеологическую нагрузку,
проявляющуюся в тенденциозности суждений. Ведь признание в первой по-
Довженок В. И. Об экономических предпосылках сложения феодальных отношений у восточных славян //
Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М., 1969. С. 244.
1
48
ловине XX века принадлежности черняховской культуры готам естественно
свидетельствовало бы о присутствии готов в Восточной Европе и давало бы
дополнительный козырь Третьему Рейху в его стремлении заполучить жизненное пространство на востоке, обосновывая свои требования аргументом, о
том, что это издревле исконные земли германцев.
Начало 40-х гг. прошлого века ознаменовалось появлением новой теории об этнической принадлежности черняховских памятников, которая получила название «антской теории». Впервые идею о принадлежности черняховской культуры антам выдвинул М. И. Артамонов1. Стоит отметить, что впоследствии он стал поддерживать «готскую теорию». В качестве научной гипотезы «антская теория» была разработана Б. А.. Рыбаковым несколькими
годами позднее2.
Некоторые исследователи выдвигали версии о фракийском и скифосарматском характере этой культуры3.
Значительную популярность приобрела точка зрения П. Н. Третьякова,
о полиэтничности памятников черняховской культуры, которая включала
различные племена: славянские, сарматские, готские, фракийские4.
Дополнительную сложность при этническом определении черняховской культуры придаёт то обстоятельство, что в могильниках и на поселениях этого времени археологи встречают римские монеты, украшения, в частности римские провинциальные фибулы, подражания в глине римским стеклянным сосудам. Этот римский колорит во многом нивелировал своеобразие
черняховской культуры, и вызывает дополнительные споры среди историков.
Немаловажно, что до сих пор в археологических исследованиях существуют
Артамонов М. И. Спорные вопросы древнейшей истории славян и Руси // КСИИМК. Вып. 5. М.; Л., 1940.
С. 5.
2
Рыбаков Б. А. Ранняя культура восточных славян // ИЖ. 1943. № 10-12. С. 73-80.
3
Рикман Э. А. Памятники эпохи великого переселения народов. Кишинёв, 1967; Фёдоров Г. Б. Население
Прутско-Днестровского междуречья в I тысячелетии н. э. // МИАМ. 1960. № 89.
4
Третьяков П. Н. Итоги археологического изучения восточнославянских племён. М., 1958; Он же: Некоторые итоги изучения восточнославянских древностей // КСИА. М., 1969,.вып. 118. С. 20-21; Он же: Спорные
вопросы этнического развития восточных славян // Тезисы докладов на сессии Отделения исторических
наук и пленуме ИИМК 1955 г. М.; Л., 1956. С. 3-8.
1
49
порой диаметрально противоположные мнения о принадлежности готам тех
или иных памятников материальной культуры.
Вопрос о пребывании готов в Северном Причерноморье, следуя из вышеизложенного, является труднейшей проблемой. Ф. Браун оценивал этот
вопрос как «один из важнейших в истории дорюриковского периода русской
жизни и жизни славянского мира вообще»1. Особую трудность так называемой готской проблеме придаёт очень неопределённое понятие «государство
Эрманариха». Под ним подразумевается существование на территории Восточной Европы в IV в. такого союза племён, власть в котором была сосредоточена в руках готских вождей. У истоков наивысшего подъёма этого союза
стоял Эрманарих (regnum Иордана). Могущество его простиралось от Карпат
до Волги, от Балтийского до Чёрного моря. Существует мнение о том, что
именно готы являлись своеобразным организующем началом общественнополитической и экономической жизни ранних славян и что «держава Эрманариха» была прямой предшественницей Киевской Руси2. В свою очередь
многие видные отечественные историки полагали, что нельзя доверять сообщениям Иордана и расценивали его труд «Деяния гетов» как «весьма ненадёжный источник»3. Так же отмечалось, что роль готов в сложении черняховской культуры невелика, а союз племён (не государство!), связанный с
именем Эрманариха был явлением кратковременным. Он ничем не выделялся от других многочисленных племенных объединений, которые возникали и
распадались в Северном Причерноморье в течение I тысячелетия до н. э. – I
тысячелетия н. э.4 Известный учёный В. В. Седов предлагает считать державу
Эрманариха военно-политическим образованием готов, сложившимся в пределах черняховской культуры. Исследователь отмечает, что историки – со-
Браун Ф. Разыскания в области готско-славянских отношений. СПб., 1899. С. 18.
Топоров В. Н. Древние германцы в Причерноморье: Результаты и перспективы // Балто-славянские исследования. М., 1983. С. 227-263.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 42.
4
История СССР, Т. I. М., 1966. С. 309.
1
2
50
временники событий IV века не знают государства, охватывавшего значительные пространства1.
Б. А. Рыбаков в свою очередь полностью отрицал присутствие готов в
черняховской культуре: «готы, делившиеся на две большие группы – тервингов-«лесовиков» (везиготов) и грейтунгов-«степняков» (остроготов) занимали неширокую прибрежную, плотно заселённую ещё до прихода готов полосу, находившуюся под сильным греко-римским влиянием. Единообразие всех
«черняхоидных» культур на большой территории объясняется активным и
мощным римским влиянием во II-IV вв. Черняховские элементы культуры не
являются какой-либо готской спецификой, так как в областях вновь завоёванных готами их нет. Тервинги завоевали Дакию, а Грейтунги Крым, но ни
там ни здесь «черняховской культуры нет»2.
Следуя вышеизложенному, логично что, до настоящего времени среди
историков нет единства в вопросе о реальности «не только существования в
Северном Причерноморье некоего объединения готов с определённым уровнем политической организации и этнической консолидации, но и пребывания
в этом районе готов вообще»3.
Однако всё же, исходя как из археологического материала, так и сведений из источников, следует признать объективной реальностью существование на территории Северного Причерноморья политического образования, в
которое входило много этносов, но главенствующую роль в ней всё-таки играли готы во главе со своим предводителем Эрманарихом. Именно из-за того, что готы встали во главе этого смешанного в этническом отношении союза племён, он и вошёл в историю под именем «государства Германариха». В
этот союз было включено многоплеменное население степной и лесостепной
полосы Восточной Европы, в его состав помимо готов входили сарматы,
древние славяне, и в какой-то мере дакийцы. При этом «население черняховской культуры, сформировавшееся в условиях территориального смешения
Седов В. В. От истоков Вистулы… С. 25.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 41-42.
3
Буданова В. П. Готы в эпоху великого переселения народов. СПб., 2001. С. 151-152.
1
2
51
нескольких этносов, долго оставалось пёстрым в этническом отношении.
Сарматские, пшеворские, вельбарские и гето-дакийские культурные элементы свидетельствуют о сложной, многоплеменной структуре черняховского
общества»1. Присутствие славян в данном объединении бесспорно, но следует признать, что роль их была гораздо менее значительной, чем полагали
советские историки.
Очень сложным является вопрос о том, какими были взаимоотношения
у готов Эрманариха со славянами. Иордан сообщает следующее: «После избиения херулов Херманарик также двинул войско на венетов, которые хотя и
достойные презрения из-за их (плохого) вооружения, но могучие численностью, сперва пробовали сопротивляться. Но ничего не значит множество негодных для войны, особенно когда с попущения Господня наступает многочисленное (хорошо) вооружённое войско. Они же, как мы сказали в начале
(нашего) изложения или в каталоге народов, произойдя из одного корня, породили три народа, т. е. венетов, антов и славян, которые, хотя теперь свирепствуют всюду, по грехам нашим, тогда однако, все подчинились власти
Херманарика»2.
У готов Эрманариха были различные взаимоотношения с теми или
иными этническими общностями. Это объясняется тем, что среди самих готских племён не было достаточного единства. Можно предполагать наличие
нескольких родовых групп в готском племени Эрманариха, каждая из которых имела свою сферу контактов с другими племенами. Одна часть общалась
преимущественно с антами, другая с рососмонами, третья с герулами и аланами. В силу отсутствия внутреннего единства среди готских племён «государство Эрманариха» не было достаточно целостным образованием. Поэтому
готы и не могли быть связующим центром по отношению к другим племенам. В пользу версии о том, что «государство Эрманариха» представляло собой конгломерат племён, говорит и археологический материал. Так в моСедов В. В. Славяне. М., 2002. С. 186.
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. // свод древнейших письменных известий о славянах. Том I: IVI вв. М., 1991. С. 111.
1
2
52
гильниках черняховской культуры помимо кремированных погребений в неглубоких ямах – типичного обряда полей погребальных урн, довольно много
сарматских захоронений (трупоположений). К западу, на Днестре и Пруте,
хорошо прослеживается местный дакийский элемент. Также встречаются захоронения кремированных трупов в каменных ящиках, которые соответствуют готским захоронениям в Прибалтике и на территории Скандинавии и
Дании. Однако стоит признать, что готы Эрманариха всё же в определённой
степени сплачивали конгломерат народов. Ведь после того как в 378 году готы, под влиянием прихода на Дунай гуннов, двинулись в пределы Римской
империи, исчезли и черняховские центры. Так, что можно говорить об этнической подмене готов славянами. Хотя конечно нельзя отрицать присутствие
славян на территории черняховской культуры, но их присутствие не являлось
столь важным фактором, в процессе образования государства на Руси как это
представлял Б. А. Рыбаков.
По результатам археологических раскопок и анализу источников можно говорить о том, что на территории, занимаемой черняховской культурой в
II-IV вв. н. э. обитали племена принадлежащие к различным этническим
группам. Решающую роль в образовании крупного союза племён на территории Северного Причерноморья сыграли готы, а не славяне. Славянские
племена, однако, являлись одним из народов, которые либо непосредственно
входили, либо соседствовали с созданным во второй половине IV века готским вождём Германарихом крупным политическим образованием, получившим в исторической науке название «государство Германариха». Однако, несмотря на столь громкое название, следует признать, что политическое
образование, возглавляемое Германарихом, не являлось государством, а
представляло собой крупный союз племён. Поэтому выводы ряда отечественных учёных о том, что политическое объединение на территории черняховской культуры являлось догосударственным объединением восточных
славян, которое могло эволюционировать в первое славянское государство,
не имеют серьёзных оснований.
53
1.3.
Зарождение государственности на северо-востоке Руси.
Роль варягов в формировании древнерусской государственности.
В качестве первых исследователей причин зарождения древнерусской
государственности можно указать составителей первых летописных сводов.
Заглавие «Повести временных лет» гласит: «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду
Русская земля стала есть»1. Отправной точкой начала существования русского государства, указанной в главной русской летописи, большинством специалистов признаётся – 862-й год, год уже упомянутого выше призвания варягов, события из-за которого сломано столько копий в дискуссиях между
учёными как отечественными, так и иностранными.
Момент призвания традиционно рассматривается как важнейшее событие политической истории Руси. Вплоть до настоящего времени среди историков нет единой трактовки значения событий, о которых «Повесть временных лет» сообщала под 6370 годом от сотворения мира (862 г. от рождества
Христова): «Изъгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами себе
володети, и не бе в них правды, и въста род на род, и быша в них усобице, и
воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы
володел нами и судил по праву». И идоша за море к варягам, к руси. Сице бо
ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же урмане, англяне, друзии гъте, тако и си. Реша русь, чюдь, словени и кривичи и вси:
«Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да поидете княжить и володети нами». И Избрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь,
и придоша; старейший Рюрик, седе Новегороде, а другий, Синеус, на Белеозере, а третий Изборьсте, Трувор. И от тех варяг прозвася Русская земля»2.
Различные трактовки сообщения летописца о призвании варягов на
княжение в Новгород (кстати, некоторые ученые выдвигают вполне убеди-
1
2
ПВЛ. C. 7.
ПВЛ. C. 13.
54
тельную гипотезу о том, что Новгорода Великого во время призвания Рюрика
ещё не существовало) породили дискуссию между норманистами и антинорманистами которая то затихая, то вновь обостряясь продолжается около
двухсот пятидесяти лет. В современной историографии данная дискуссия затрагивает несколько важнейших проблем ранней русской истории: 1) о соразмерности влияния внутренних причин и влияния иноземцев (варягов) на
процесс формирования и развития Древнерусского государства. 2) о степени
норманнского влияния на развитие социальных отношений и культуры 3) об
этнической принадлежности первых русских князей 4) о происхождении
имени Русь, русский народ. В виду характера данного исследования нас в
первую очередь интересует ответ на первый вопрос.
К моменту возникновения этой дискуссии в середине XVIII века вопрос о происхождении государства, в силу понятных причин, не увязывался
ни с классовой теорией, ни с построениями о существовании и последовательной смене различных общественно-экономических формаций. Первоначально главной проблемой дискуссии развернувшейся между М. В. Ломоносовым и Ф. Г. Миллером было этническое происхождение правящей династии. Миллер полагал, что варяги с Рюриком во главе пришли в Новгород из
Скандинавии и были норманнами. Ломоносов же утверждал, что варяги жили
на Юго-восточном береге
Варяжского (Балтийского) моря. Здесь между
Вислой и Двиной жило славянское племя Русь, призванное в 862 году в Новгород1.
Вскоре, во многом сходные мысли трёх немецких учёных приглашённых в Россию: Г. З. Байера, Г. Ф. Миллера и А. Л. Шлёцера привели к появлению концепции условно обозначаемой в отечественной историографии как
«норманнская теория». Теория базировалась на двух взаимосвязанных постулатах: 1) У восточных славян в IX веке не наблюдалось предпосылок для создания государства. 2) Государство на Руси создали скандинавские викинги,
которых на Руси называли варягами. Люди, жившие вплоть до призвания
1
Ломоносов М. В. Полн. собр соч. в 10 т. Т. 6. М.; Л., 1952. C. 33.
55
Рюрика, не знали торговли и просвещения это были «люди без правления,
жившие подобно зверям и птицам» находящиеся в состоянии «блаженной
для получеловека бесчувственности»1. Ломоносов, доказывая, что в древней
России не было «столь великой тьмы невежества, какую представляют многие внешние писатели»2, обратился к происхождению этнонима Русь, утверждая его южное, а не северное происхождение. В дальнейшем ни один серьёзный историк, изучающий период становления Древнерусского государства
не мог не затронуть в своём исследовании «норманнскую проблему» и высказать свои соображения на этот счёт. При этом среди приверженцев теории
о решающей роли иноземцев в становлении русской культуры и создания
Древнерусского государства наблюдаются не только зарубежные историки
(на Западе «норманнская теория» всегда пользовалась большой популярностью – несомненно, здесь свою роль сыграла и политическая конъюнктура),
но и выдающиеся отечественные ученые, такие как А. А. Шахматов, А. Е.
Пресняков. Здесь стоит отметить, что, конечно же, не все норманисты стремились или стремятся унизить русский народ, уличая его в неспособности
самостоятельно развиваться без помощи извне. Так официальный историограф государства Российского апологет самодержавия Н. М. Карамзин отмечал, что «Великие народы, подобно великим мужам, имеют своё младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделённое на малые области до 862 года, по летоисчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению монархической власти»3.
Однако всё же большинство отечественных учёных, начиная с Михаила
Васильевича Ломоносова и заканчивая современными исследователями, подвергали данную теорию резкой, и большей частью справедливой, критике. В
частности, С. М. Соловьёв отмечал, что варяги не стояли выше славян на
ступенях общественной жизни, влияние норманнской народности было не-
Шлёцер А. Л. Нестор. Ч. 1. СПб., 1809. С. 419-420.
Ломоносов М. В. Полн. собр соч.: в 10 т. Т. 6. М.; Л., 1952. С. 170.
3
Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. I. М., 1989. С. 93.
1
2
56
значительно и поэтому «вопрос о национальности варягов-руси теряет свою
важность в нашей истории»1.
В советский же период развития отечественной исторической науки
придерживаться «норманнской теории» о происхождении Древнерусского
государства означало как минимум профессиональную некомпетентность.
Ведь как утверждалось, на всём своём двухсотлетнем пути норманизм всё
больше превращался в простую антирусскую а, позднее антисоветскую политическую доктрину, которую её пропагандисты тщательно оберегали от соприкосновения с наукой и политическим анализом2.
Завершённую форму антинорманисткие построения получили в работах академика Б. А. Рыбакова, который отмечал, что областью наиболее интенсивного и быстрого прогрессивного развития на протяжении всех этих веков был не лесной север с его экологической бедностью, а плодородный лесостепной юг, близкий к мировым центрам цивилизации. Построения норманистов, стремящихся объявить славянскую государственность результатом
появления варягов в северных новгородских краях он оценивал как наивные:
«Историческая роль варягов на Руси была ничтожна. Появившись как
«находники», пришельцы, привлеченные блеском богатой, уже далеко прославившейся Киевской Руси, они отдельными наездами грабили северные
окраины, но к сердцу Руси смогли пробраться только однажды (захват Киева
варяжским конунгом Олегом). О культурной роли варягов нечего и говорить.
Договор 911 года, заключённый от имени Олега и содержащий около десятка
скандинавских имён олеговых бояр написан не на шведском, а на славянском
языке. Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс на Руси они не могли»3. Существовала в советской исторической науке и несколько иная точка зрения, коСоловьёв С. М. История России с древнейших времён. (Тома 1 - 2). // С. М. Соловьёв. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. I. М., 1988. С. 262-264.
2
Шаскольский И. П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. М., Л, 1965; Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 296.
3
История СССР с древнейших времён до наших дней. Т. 1. М., 1966. С. 491.
1
57
торая приобретает всё больше сторонников в наши дни. Её развивал В. Т.
Пашуто, который, критикуя построения норманистов, тем не менее, отмечал,
что: «Источники сохранили нам немало свидетельств о выходцах из стран
Северной Европы и их деятельности на Руси сперва в качестве враждебных
«находников», а затем как наемников – князей, воинов, купцов, дипломатов,
сыгравших в общем положительную роль в строительстве славянской знатью
огромного и многоязычного Древнерусского государства»1.
Казалось в настоящее время: «норманнская проблема обрела спокойный научный характер»2. Однако выход в свет уже упоминавшегося сборника русского исторического общества с заглавием «Антинорманизм» подвергает сомнению такое мнение. Его выход, по мнению издателей, стал следствием того, что: «в конце XX – начале нынешнего, XXI, века наблюдается
странный рецидив под названием «неонорманизма», «умеренного» (а на деле
оголтелого) норманизма»3. Главное отличие данного сборника состоит в том,
что авторы не задаются вопросом о том, насколько повлияло пришествие варягов во главе с Рюриком в Новгородские земли – они доказывают славянское, а не скандинавское происхождение варягов. Что характерно, при критике оппонентов используются такие обороты как: «невежественный защитник норманнских концепций», их утверждения объявляются «галиматьёй»4.
Такие высказывания вряд ли способствуют объективному рассмотрению
проблемы.
В то же время до сих пор существует действительно сильно идеологизированный подход к истории нашего государства, и в частности периоду его
зарождения, широко распространенный среди западных историков и во многом являющийся следствием политического противостояния двух сверхдержав в недавнем прошлом. Так акцент в изображении сущностных черт Российского государства сейчас делается на избыточный этатизм, технологическую отсталость, а также социальную неразвитость. Ярким примером такой
Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 29.
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 9.
3
СРИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 8.
4
Сахаров А. Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // СРИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 13.
1
2
58
оценки условий формирования древнерусской государственности может
служить вышедшая недавно в свет монография известного американского
историка Маршалла По1. В работе высказывается мысль о том, что «В IX
столетии группа викингов, приглашённая местным славянским населением,
взяла под свою защиту земли вдоль торгового пути от Балтийского моря к
Чёрному. Пришельцев с севера звали «Русь». Они не нашли здесь и намёка
на классическую цивилизацию»2. По меньшей мере удивление вызывают и
такого рода заявления, другого исследователя: «первое русское государство
восточных славян» явилось «почти побочным продуктом заморской торговли
между двумя чужими народами, варягами и греками»3.
В настоящее время представляется возможным отделить зёрна от плевел данной теории и ещё раз насколько возможно объективно оценить степень значения прибытия Рюрика со товарищи на княжение в славянские земли.
В первую очередь стоит отметить, что сама легенда о призвании варягов, содержащаяся в Повести временных лет и Новгородской первой летописи, ещё со времён А. А. Шахматова рассматривается в отечественной историографии как симбиоз местных северорусских преданий (новгородских, ладожских и проч.) и бродячих сюжетов с домыслами древнерусских летописцев. Среди доказательств данного утверждения, указывавшего на компилятивный характер текста легенды, говорилось в первую очередь о следующем
противоречии: варяги, собиравшие дань с северных племён и согласно Новгородской первой летописи, творившие насилие, были изгнаны этими племенами, но тут же призваны ими вновь в качестве князей-правителей. Из
этого делается вывод, о том, что мотив добровольного призвания являлся
вымыслом летописца, стремившегося доказать легитимность правящей династии Рюриковичей. Однако ряд историков придерживается иной точки
зрения.
1
Poe M. The Russian Moment in World History. Princeton. 2003.
Маршалл По Выбор пути. Почему Московия не стала Европой // Родина. 2003. № 11. С. 25.
3
Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 48.
2
59
В советской историографии существовали три подхода к известиям летописи о призвании варягов. Одни исследователи считали их в основе своей
исторически достоверными. В частности В. Т. Пашуто считал исторически
достоверным ядро повествования. Особое внимание он уделил на одно важное обстоятельство: варяжские князья были призваны «володеть», «судить»
(«рядить») по праву, по «ряду», который определял условия приглашения
князя занять престол1.
Другие историки полностью отрицали возможность видеть в этих известиях отражение реальных фактов, полагая, что летописный рассказ есть легенда, сочиненная много позже описываемых в ней событий в пылу идеологических и политических страстей, волновавших древнерусское общество
конца XI – начала XII века. Здесь впрочем, не обошлось и без крайностей, так
В. А. Пархоменко призывал «совершенно скептически» отнестись «к летописному повествованию о призвании на княжение Рюрика» и не придавать
этому «северному легендарному эпизоду» серьезного научного значения2.
Более сдержанную оценку давал С. В. Юшков: «Уже давно было отмечено,
что автор древнейшего летописного свода был далеко не тем летописцем, который добру и злу внимал равнодушно. При работе над своим произведением
он планомерно и настойчиво проводил ряд тенденций, которые были интересны Киевской правящей верхушке. В условиях распада Киевского государства надо было всячески подчеркнуть значение государственного единства,
значение единой сильной власти, указав, что при отсутствии этой власти
неизбежны междоусобицы. Надо было всячески возвеличить правящую династию, показав ее роль в организации Киевского государства». Исследователь отдает должное мастерству летописца и отмечает, что его рассказ о призвании князей составлен с большим искусством, так что трудно отделить в
нем правду от вымысла. И все же он, по Юшкову, сплошь легендарен. Поэтому учёный не видел никакой надобности в гипотезе Грекова, «объясняюПашуто В. Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории раннесредневековой Европы // СС.
Таллинн. 1970. вып. 15. С. 53.
2
Пархоменко В. А. Русь в IX веке. // Известия Отделения русского языка и словесности. 1917. Т. 22. кн. 2.
С. 128-129; его же: У истоков русской государственности (VIII-XI вв.). Л., 1924. С. 5, 7.
1
60
щей появление норманнских варяжских князей в Новгороде приглашением
их вместе с военным отрядом и с дружиной одной из враждовавших Новгородских группировок»1.
Третья группа учёных улавливала в «предании о Рюрике» отголоски
действительных происшествий, но отнюдь не тех, что поведаны летописцем.
Кроме того, они говорят и об использовании этого предания в идейнополитической борьбе на грани XI и XII столетий. Так И. Я. Фроянов считает,
что Рюрик прибыл к словенам для оказания военной поддержки племени,
призвавшему варягов на помощь. Потом он убил новгородского князя (предположительно Вадима Храброго) и сам стал княжить в Новгороде. Само же
сказание о призвании варягов он оценивает как «сложное и многослойное
произведение, создававшееся и обрабатывавшееся на протяжении довольно
длительного времени, заключающее в себе отголоски различных эпох восточнославянской и древнерусской истории»2.
В настоящее время выдвинуто предположение о том, что: «до середины XI века «Сказание о призвании варяжских князей» представляло собой
дружинное эпическое повествование о варяжском удачливом правителе Поволхвья и Приильменья. Рюрик был героем локального дружинного сказания.
Создание первого официального летописного свода было связано с необходимостью реконструировать раннюю историю Руси. Единственным возможным для того времени принципом был генеалогический, тем более что летописец стремился утвердить единство княжеского рода, призывая русских
князей к объединению. Сказание о Рюрике освещало древнейшие события
русской истории и согласовывалось с представлением летописца о Руси как
русской военной знати скандинавского происхождения. Поэтому Рюрик
должен был стать и стал под пером летописца (составителя Начального или
более раннего свода) первым легитимным (приглашённым местной знатью
по ряду) правителем Руси, прародителем русской великокняжеской динаЮшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 29, 67.
Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов // ВИ. 1991, № 6. С. 1013.
1
2
61
стии. Тенденции к этой интерпретации сказания о Рюрике наметились уже в
середине XI века, так как в это время впервые имя Рюрика появляется в княжеской среде (первый известный князь, носивший имя Рюрик – Рюрик Ростиславович Перемышльский, до 1064 – 1092 гг.). Со времени включения
сказания о Рюрике в летопись «приглашение варягов» становится официально признанным началом истории Руси, а Рюрик основателем Древнерусского
государства и династии русских правителей1.
Отдельно стоит выделить вопрос об этнической принадлежности первых русских князей. Как уже говорилось выше, именно этот вопрос лёг в основу начавшейся дискуссии между норманистами и антинорманистами. В
настоящее время можно считать в целом доказанным, что первые новгородские князья, упомянутые в «Повести временных лет» были иноземцами, а не
славянами.
Конечно, в настоящее время нельзя с уверенностью обозначать хронологические рамки прибытия Рюрика на Русь, но в том, что такое, на первый
взгляд легендарное прибытие, имело место в реальности нет почти никаких
сомнений. Аналогичные случаи, когда представитель знатного рода или
правящей династии покидал свою Родину и отправлялся властвовать в другую страну по приглашению местных жителей или правящей верхушки, происходили в средневековье весьма часто и не считались чем-то из ряда вон
выходящим. Более того, это была весьма распространённая практика в эпоху
средневековья – приглашение правителя соседней страны. Следует отметить,
что приглашённый властитель полностью порывал все отношения со своей
Родиной и зачастую более рьяно отстаивал интересы своего нового царства,
чем местные представители власти. При этом, бывало, не щадились даже интересы бывшей родины. Так французская династия Плантагенетов, севшая на
английский престол, едва не подчинила Францию Англии, а литовцы Ягеллоны, ставшие польскими правителями, завоевали для своей новой родины
Мельникова Е. А. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции. // ДГ. 1998 г.
М., 2000. С. 158 – 159.
1
62
бывшую отчизну Литву. Известны многочисленные случаи призвания иноземцев в эпоху раннего средневековья и на правление в восточноевропейские
страны: «западные славяне избрали своим князем франкского купца Само, по
происхождению романизированного кельта (VI в.); из Польши происходил
род Михаила Вышевича, князя в сербском Захумье (IX в.), болгарский Самуил был родом из Армении (X в.). Во всех случаях приход чужой династии
не нарушил внутреннего развития; скорее, призвание иноземных правителей
являлось результатом этого развития»1.
Население территорий, куда на княжение приглашался иноземец, часто
относилось к подобным переменам равнодушно, считая, что лучше быть под
властью более сильного вождя. Для окончательной «натурализации» иноземцу требовалось еще признание его соседними князьями и заключение с ними
союза. Более того, иноземец мог умертвить законного правителя и стать правителем его земли. Примеры «равнодушия» к смерти правителя-неудачника
встречаются у многих народов, и славяне не исключение2. Такое отношение к
правителям могло объясняться тем, что у восточнославянских племён еще не
укоренился обычай передачи верховной власти по наследству. Нельзя не отметить, что летопись сообщает не только о приглашении одного Рюрика, есть
ещё другие примеры. В частности таким примером приглашения постороннего вождя в правители может служить и история полоцкого князя Рогволда,
пришедшего «из-заморья»3. При этом зачастую местных жителей приглашающих иноземца на княжение, не интересовало его происхождение, тем более
что знатную родословную можно было и выдумать. К тому же для людей,
приходящих на княжение в чужие земли «с родом своим», главную ценность
и основу их положения составляла всё-таки не знатность, а поддержка «верной дружины».
Характерно, что средневековые источники, описывая данные прецеденты, чаще всего сообщают о трёх приглашенных правителях или братьях.
Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985. С. 205.
Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов. // ВИ – 1991, № 6. С. 1213.
3
ПВЛ. С. 36.
1
2
63
К примеру, существует легенда, что в Ирландию прибыли три брата для торговли с местным населением, а ирландское вече оставило их у себя. «Саксонская хроника» Видукинда Корвейского сообщает под 967 годом о посольстве бриттов к саксам, которые сказали, что «предлагают владеть их обширной и великой страной, изобилующей всякими благами» в ответ на это предложение саксы послали три корабля с тремя князьями1.
Призвание иноплеменника в качестве главы только зарождающегося
государства было возможно вызвано также и тем, что племена, входившие в
крупный союз, при решении сложных вопросов не могли прийти к общему
соглашению. Такая ситуация сопровождалась межплеменными конфликтами
угрожая самому существованию данного политического образования. При
таком положении дел «правитель чужого происхождения в силу своей
нейтральности скорее мог сгладить эти трения и потому был полезен для
поддержания единства; судя по летописям, подобная ситуация сложилась на
севере, где трения между словенцами и соседними племенами были поводом
для призвания чужеземцев»2. Таким образом если ещё можно оспорить
утверждение, что племенными старейшинами при приглашении норманнов
двигала идея о консолидации всех северорусских земель, то вполне можно
согласиться с мнением: существовало стремление «к сильной власти» князя,
«который бы защищал не интересы знати одной из земель, а их общие интересы»3.
В условиях, когда на севере Руси только зарождалась государственность, скандинавские дружины были необходимы в качестве надплеменной
нейтральной военной силы, способной оказать существенную помощь в
борьбе с центробежными тенденциями.
Большую роль в деле призвания иноземного правителя сыграла и
местная специфика. Ряд видных отечественных исследователей полагают,
Тиандер К. Датско-русские исследования. Пг., 1915. вып. III. С. 22-25.
Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985. С. 207.
3
Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси: особенности структуры Древнерусского государства // Новосельцев А. П. И др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 86;
См. также: Пашуто В. Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории раннесредневековой Европы // СС. Таллинн. 1970. вып. 15. С. 55.
1
2
64
что призвание варяжских князей было связано с древней вечевой традицией
Новгорода, восходящей к нормам родового права. Новгород был тем центром, откуда представители славянских и финских племён – видимо не случайно выделенных в «Новгородской Первой Летописи», словен, кривичей и
мери (наряду с ними упомянута и чудь, а в «Повести временных лет» и весь)
– «искали себе князя»1.
Не следует забывать и о внешнеполитическом аспекте: норманны были
реальной силой на севере Восточной Европы, и знать славянских и финских
племён, образующих новгородскую конфедерацию, не могла не считаться с
их присутствием на Балтике и с их проникновением в глубь страны по Балтийско-Волжскому пути уже к середине IX века. Племенная верхушка должна была регулировать свои отношения с воинственными скандинавами и
иметь защиту на случай возможной внешней опасности.
Для того чтобы лучше понять роль и влияние варягов на становление и
развитие древнерусской государственности, стоит рассмотреть проблему
взаимоотношений норманнов и восточных славян не изолированно, а в более
широком аспекте: норманны и Европа.
Норманны наводили ужас на всю Европу своими набегами в течении
нескольких столетий (IX-X вв.). В IX веке они совершали военные походы в
Англию, Францию, Шотландию, Андалусию, Италию. При этом на первом
этапе (до середины IX в.) движение викингов в Европу носило характер изолированных грабительских набегов.
Однако во второй половине IX в. в
условиях постепенного оседания скандинавов на территориях, которые сначала использовались ими как опорные базы для дальнейших набегов, возникают более стабильные отношения с местной властью. Именно в это время в
Англии и Франции конца IX – начала X века предпринимаются попытки (более или менее успешные) урегулировать отношения с норманнами дипломатическим путём: установить «мир» с уже осевшими скандинавами, ограни-
Янин В. Л., Алешковский М. Х., Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // ИСССР. 1971. № 2.
С. 40-53.
1
65
чить зону их расселения, обеспечить их помощь в охране от других отрядов
викингов. Они происходят в обстановке тяжелейшей опасности, нависшей
над Англией и Францией, выход из которой правители этих стран видели в
привлечении ими на свою сторону наиболее сильной и наиболее связанной с
местными интересами (т. е. уже осевшей на данной территории) группировкой норманнов. Норманны получали права на определённую территорию,
которая становилась их местом проживания, и с которой они получали доходы. Так по договору 911 года в Сен-Клер-сюр-Эпт между французским королём Карлом Простым и вожаком отряда норманнов, осевших в долине
Сенны, Хрольвом (Роллоном) (не сохранившемся в оригинале, но пересказанным в ряде хроник) перечислены территории, пожалованные Роллону «за
защиту государства». В условия договора входили также крещение Роллона и
его дружинников и принесение присяги верности Карлу. Крещение оседающих норманнов, несомненно, преследовало цель их быстрейшей интеграции
в обществе. Последующие (921, 924 гг.) договоры с Роллоном и его преемниками существенно расширили их владения, которые к концу X века составили современную Нормандию. А функции и прерогативы нормандских правителей, преемников и потомков Роллона, почти не отличались от функций каролингских графов1.
В результате дипломатических усилий в конце IX – начале X вв. ряд
европейских государств заключили с норманнами договоры, которые оформили положение викингов, осевших в чужих землях. По содержанию этих
договоров предводители отряда викингов, заключившие их, становились
правителями: либо государственного образования (Русь), либо области
(Франция); независимыми (Англия) или зависимыми (Франция). Важно отметить, что в области, заселённой скандинавами вводилось местное право
(более подробно об этом речь пойдёт ниже), что создавало благодатную почву для постепенной интеграции иноземцев-скандинавов. Однако существова-
Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой
дипломатии // ДГ 1990 г. М., 1991. С. 227- 228.
1
66
ли и различия между контактами норманнов с западноевропейскими народами и восточными славянами.
Во-первых, главным отличием западноевропейских стран от Руси была
развитая государственность. Стоит оговориться, что при оценке данного факта следует избежать перегибов, свойственных западным историкам в частности, утверждающим, что: «На западе норманнские завоеватели выступили
скорее преемниками чужого государственного и культурного наследия, чем
отцами-основателями. Королевства викингов приняли культурное наследство
более ранних империй – Римской и Каролингской. Напротив, варяги, пришедшие на северо-восток Европы оказались абсолютными пионерами»1.
Первая часть утверждения бесспорна. Однако высказывание об отсутствие
каких-либо предпосылок к зарождению государственности у северорусских
племён не выдерживает критики.
Во-вторых, в отличие от прибрежных центров Англии и Франции,
древнерусские городские центры были далеки от моря, что создавало значительные трудности для вооруженных нападений викингов.
В-третьих, по богатству данные древнерусские поселения на тот момент значительно уступали крупным европейским городам, что, естественно,
делало их менее привлекательными в плане военной добычи для норманнских дружин.
В-четвёртых, учитывая предыдущие два пункта, следует всё-таки признать, что русские земли являлись для норманнов не самоцелью, а транзитом
в Византию, точнее в её столицу Константинополь, один из богатейших городов того времени. А для того, чтобы спокойно добраться до места назначения, даже воинственным викингам приходилось договариваться с населением
огромных по территории земель. При этом особого выбора у варягов не было: ведь в противном случае им приходилось добираться до Константинополя на своих кораблях морем, огибая всю Европу. В то время как знаменитый
путь «из варяг в греки», подробно описанный в ПВЛ, был гораздо короче:
1
Маршалл По Выбор пути… С. 25.
67
«бе путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, и верх Днепра волок до
Ловоти, и по Ловоти внити в Ылмень озеро великое, из него же озера потечеть Волхов и вътечеть в озеро великое Нево, и того озера внидеть устье в
море Варяжское. И по тому морю ити до Рима, а от Рима прити по тому же
морю ко Царюгороду, а от Царягорода прити в Понт море, в не же втечеть
Днепр река. Днепр бо потече из Оковьскаго леса, и потечеть на полъдне, а
Двина ис того же леса потечет, а идеть на полунощье и внидеть в море Варяжское»1. При этом «Путь из варяг в греки» проходил практически через все
крупнейшие княжения восточных славян. Это обстоятельство сыграло свою
роль в будущей консолидации русских земель.
Итак, северорусские земли, в отличие от дальних богатых стран, избежали завоевания их воинственными скандинавами. Впрочем, на недолгий период были установлены даннические отношения, о чём сообщает «Повесть
временных лет»: «В лето 6367 (859) Имаху дань варязи из заморья на чюди и
на словенех, на мери и на всех, кривичех»2. Этому летописному свидетельству подтверждением могут служить и археологические данные. Так, существовавшее со второй половины VIII века в низовьях Волхова и контролировавшееся славянами, поселение Ладога погибло в мощном пожаре, а хозяевами положения становятся выходцы из Скандинавии. Произошло это, правда, немногим ранее упоминаемой даты в летописи 859 гг., около 840 года3.
Однако такая датировка вполне увязывается с летописной концепцией, ведь
речь идёт о том, что дань в 859 году взимали, а не установили.
Однако уже через три года ситуация отображается в летописи знаменитыми словами: «Изъгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами
себе володети»4. Это короткое предложение даёт основание предположить,
что не только из-за относительной бедности по сравнению с Англией и
Францией не нападали варяги на Русь. Вполне возможно они опасались серьёзного отпора со стороны местных жителей. И этот отпор им был дан, после
ПВЛ. С. 8-9.
Там же С. 12.
3
Кузьмин С., Волковицкий А., Петергоф для Рюрика. // Родина. 2003. № 8. С. 28.
4
ПВЛ. С. 13.
1
2
68
непродолжительных даннических отношений. Археологические материалы
Ладоги подтверждают известие летописца. Так около 865 года поселение,
которое к тому времени контролировали скандинавы, в очередной раз было
подвергнуто военному погрому1. В результате опорная точка для походов за
данью была ликвидирована.
Только в результате, внутренних разногласий, как уже было сказано
выше, варяги вернулись вновь на русскую землю в качестве приглашённых
на добровольной основе правителей. Следует отметить: нет никаких доказательств, что это были те же варяги, которых недавно изгнали новгородцы и
иже с ними. В «Повести временных лет» перечисляется ряд народов, относимых к варягам. Поэтому наиболее вероятно, что было призвано другое племя
варягов «сице бо ся зваху тьи варязи русь»2.
Этой версии соответствует гипотеза об этнической принадлежности
варягов взимавших дань, к шведам: «Эпическая память шведов-свеев прочно
хранила воспоминания о господстве на востоке во времена конунга Эйрика
(середина IX века)»3. В то время Рюрик, скорее всего, был датчанином (о чём
речь пойдёт ниже). Для северных племён вполне логичным выглядело приглашение князя, враждебного шведам. Правитель, располагавший сильной
дружиной, являл собой «противовес шведским викингам, пытавшимся привести Поволховье и Приильменье в данническую зависимость»4.
Такое призвание заморского князя во главе с сильной дружиной никоим образом не могло снизить авторитет Новгорода и союзных ему земель. А
военная поддержка новоприбывших, по-видимому, способствовала тому, что
больше в летописях не упоминаются случаи о взимании дани с северорусских земель норманнами.
Именно в добровольном характере приглашения варяжской династии
на престол, вызванном внутренними причинами, заключено последнее коренное отличие русского варианта взаимоотношений с норманнами от анКузьмин С., Волковицкий А., Петергоф для Рюрика… С. 29.
Там же С. 13.
3
Кузьмин С., Волковицкий А. Петергоф для Рюрика… С. 29.
4
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 37-38.
1
2
69
глийского и французского вариантов. Английские и французские правители
вынужденно пошли на союзные договоры с норманнами. Западная Европа
времени призвания варягов на Русь рассматривала викингов как сугубо
враждебную силу, жестоких грабителей и завоевателей. Жители земли русской не воспринимали варягов-норманнов как врагов. Варяги были для них
храбрыми воинами, проливавшими свою кровь на службе у русских князей.
В свою очередь скандинавские саги характеризовали Русь не как страну где
можно поживиться добычей, а как землю где можно служить у тамошних
князей. Причём данная служба нисколько не ущемляла достоинство гордых
викингов и была достаточно выгодной в денежном отношении.
Тут настало время отметить ещё одну немаловажную причину побудивших местную власть к призванию варягов – это экономическая составляющая. Как варяги, так и местная знать стремились к эксплуатации населения
Новгородской земли. Она выражалась в сборе дани варягами-находниками «по беле и веверице от дыма»1, но эта дань ущемляла интересы местной власти, а «совместить интересы и тех и других можно было только при условии
перераспределения дани на местах: в славянских городах где сели варяги, а
не за морем»2.
Упомянутый выше вопрос об этнической принадлежности Рюрика и
его родичей, а также о самой личности князя, от которого вели свой род правители земли русской на протяжении более семисот лет, до сих пор может
решаться лишь на уровне гипотез. Существуют различные мнения о личности Рюрика и его братьев. Если утверждение о Рюрике как о персонаже красивой легенды не пользуется поддержкой у современных историков, то признание его братьев Синеуса и Трувора вымышленными персонажами, появившемуся на страницах летописи благодаря неверному переводу шведских
слов (sine hus – свой род и thru varing– верная дружина) считается многими
учёными доказанным. Ряд исследователей отождествляют самого Рюрика с
1
2
ПВЛ. С. 12.
Мельникова Е. А., В. Я. Петрухин В. Я. «Ряд» легенды… С. 223.
70
Рюриком Фрисландским современником Людовика Благочестивого, действовавшим в середине и во второй половине IX века1. Однако на наш взгляд
наиболее вероятным является предположение, согласно которому Рюрика
вокняжившегося на земле Ладожских славян отождествлялют с Рёриком Ютландским (Hroerekr)2. Рёрик Ютландский являлся одним из мелких датских
конунгов, который в 850-е гг. обосновался в области реки Эйдер, в Южной
Ютландии и таким образом контролировал выход к северному морю для Хедебю, крупнейшего к тому времени центра скандо-славянской торговли на
Балтике. В пользу версии о датском происхождении Рюрика говорят и археологические раскопки в Старой Ладоге, куда, по всей видимости, и прибыл
Рюрик. Так: «в урочище «Плакун» обнаружен норманнский могильник, одно
из погребений которого обнаружило сходство с датскими захоронениями
эпохи викингов. На «Земляном городище» был обнаружен городской квартал, распланированный на стандартные участки, прилегающие к реке, как это
делали жители Дании»3.
Необходимо отметить ещё одну точку зрения, пользующуюся поддержкой ряда отечественных историков. Она отождествляет Рюрика и варягов не с норманнами, а с южно-балтийским славянством, которое «в силу
своего разнообразного этнополитического состава и объединяется одним
общим этнонимом – варяги»4. Однако такая точка зрения видится весьма
спорной и не находит подтверждения в источниках.
Археологические раскопки проводимые в районе Новгорода доказали
присутствие скандинавов начиная с середины IX века. Однако скандинавские
древности второй половины IX-X в. концентрируются не в самом городе, а на
Городище5, которое и в XI-XII вв. было экстерриториальной резиденцией
новгородского князя. Поэтому представляется обоснованной мысль о том,
Мавродин В. В. Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности:
Учебное пособие. М., 1971.
2
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 299, Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 37.
3
Кирпичиков А. Рюрик пришёл с Ладоги // Родина. 2001. Январь. С. 36.
4
Сахаров А. Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // СРИО Т. 8 (156) Антинорманизм. –
М., 2003. С. 16-17.
5
Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) городище. Л., 1990.
1
71
что «резиденцией Рюрика стал Новгород (в то время, скорее всего, так называлась крепость в 2 км от позднейшего города, т. н. Рюриково Городище)»1.
К середине IX века относится и обособленное варяжское кладбище в Ладоге,
которое является едва ли не единственным пределах Древней Руси самостоятельным скандинавским курганным могильником. Ряд признаков позволяет
предположить, что данный могильник принадлежал Рюрику и его дружине
прибывшей из Хедебю2.
В то же время в Изборске и Белоозере (летописных резиденциях
Трувора и Синеуса) отсутствуют сколько-нибудь показательные материалы,
которые могли бы свидетельствовать о пребывании там варяжских дружин в
IX веке (в Белоозере слои IX века вообще не открыты). Вместе с тем археологические исследования продемонстрировали роль Изборска и Белоозера
как форпостов славянской колонизации на севере. Эти данные идут вразрез
с сообщениями летописи и свидетельствуют о том, что, по-видимому, норманны контролировали гораздо меньшую территорию, чем указанную в Повести временных лет.
Вопрос о Родине Рюрика важен не только с точки зрения, чья кровь
текла в жилах русских князей и, впоследствии, царей. Он помогает прояснить
роль иноземцев в создании русской государственности.
Большое значение имеет тот факт, что Рюрик со своими родичами приглашался для выполнения функций, которые были хорошо известны жителям
новгородской земли. Как уже отмечалось выше, князь приглашался для того
чтобы «княжить», «володеть» и «судить по праву». Термины «княжить» и
«володеть», по-видимому, определяли совокупность обязанностей и прав будущего князя
новгородской конфедерации, вытекающих из тех задач
внешне- и внутриполитических, которые надеялась решить с помощью призвания местная племенная верхушка (о них уже было сказано выше). Термин
«судить» («рядить»), по мнению исследователей, указывает на судебные
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 38.
Кирпичиков А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) / Славяне и скандинавы. Под. Ред. Мельниковой Е. А. М., 1986. С. 194.
1
2
72
функции приглашаемого правителя1. Ведь и позднее новгородские князья
традиционно пользовались судебной властью. Можно согласиться также и с
мнением о том, что «владение» приглашаемого князя ограничивалось в ряде
между ним и племенами новгородской конфедерации условием «судить»
(«рядить») по праву, т. е. руководствоваться существующими в новгородской
земле правовыми нормами. Несомненно, это было чрезвычайно важное ограничение, так как «оно ставило приглашаемых князей в зависимость от местных условий и стимулировало их быструю интеграцию в восточнославянском обществе»2. В поддержку данной версии говорит тот факт, что подобные же ограничения можно проследить в уставах Новгорода с приглашаемыми князьями на более позднем этапе в XIII веке.
Не лишено оснований предположение о том, что перечисление летописцем городов, где сели приглашённые князья и куда посадил своих мужей
Рюрик по смерти братьев («и раздася мужем своим грады, овому Полотеск,
овому Ростов, другому Бело-озеро») было непосредственно связано с институтом кормления. В частности существует версия, что раздача городов Рюриком представляла собой раздачу ленов, т. е. право на сбор дани («уроков»)
с определённых территорий3.
Актуален так же вопрос о характере первоначального распространения
государственной власти на населённые земли. Дело в том, что летописное
повествование (если считать его достоверным) о пребывании варяжских князей в Ладоге Изборске и Белоозере позволяет наблюдать любопытную закономерность, на которую нельзя не обратить внимание: все вышеперечисленные центры являлись пограничными. Таким образом, выясняется, что государственная власть контролировала, прежде всего, порубежные территории.
Остальные, внутренние земли осваивались ею позднее.
В результате вышеизложенного можно говорить о том, что представители племенной верхушки северных славянских и финских племён, составМельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов… С. 223.
Там же С. 223.
3
Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси: особенности структуры Древнерусского государства // Новосельцев А. П. И др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 36.
1
2
73
ляющих довольно устойчивое территориальное образование, призвали одного из скандинавских конунгов (Рюрика) для правления в свои земли. Повидимому, между сторонами был заключён договор («ряд») по условиям которого Рюрику предоставлялась верховная власть в качестве князя. В свою
очередь новоиспечённый правитель должен был защищать земли от внешней
угрозы и обеспечивать интересы местной знати на условиях соблюдения
местных норм обычного права. Возможно, была оговорена территория, на
которую распространялась власть князя, и с которой он имел также право собирать дань (центры, указанные в летописи).
Пожалуй, важнейшим фактом, подтверждающим мнение отечественных учёных о том, что появление варягов в новгородских землях не стало
первопричиной становления древнерусской государственности, является
следующее утверждение: славяне и скандинавы в VIII-IX веках находились
приблизительно на одном уровне развития. Ряд отечественных исследователей выделяют на севере Европы три региона, где во второй половине I тысячелетия нашей эры происходили процессы образования государства: 1) на
территории будущей Дании уже в середине I тысячелетия существует ряд
мелких предгосударственных объединений; 2) в вендельскую эпоху (VI-VIII
вв.) в средней Швеции, Свеаланде наблюдается ускорение в социальнополитическом развитии, приводящее к возникновению предгосударственных
образований; 3) на северо-западе Восточной Европы, примыкающей к Восточной Балтике, имеется межплеменное объединение, включающее словен,
кривичей, чудь, мерю и возможно весь. Это объединение как уже отмечалось
выше, получило условное обозначение «северной конфедерации племён»
или «северного союза племён»1. В. Т. Пашуто и И. П. Шаскольский характеризовали его как территориально-политическое предгосударственное образование («союз племён» или «союз племенных княжений»), возглавляемое
Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в северной и
северо-восточной Европе. (Постановка проблемы) // ДГ 1992-1993 г. М., 1995. С. 24-25.
1
74
нобилитетом входивших в его состав племён; оно возникло в борьбе с «северной опасностью» - набегами скандинавских викингов.
Однако современные историки, используя новейшие археологические
данные, подвергают серьёзному сомнению утверждение, что основной причиной формирования «северной конфедерации» была угроза со стороны отрядов скандинавов, проникающих вглубь Восточной Европы. Следов борьбы
местного населения (финского и славянского) с пришельцами-скандинавами
практически не прослеживается, хотя столкновения между теми и другими
неизбежно должны были происходить. Отмечается, что археологические
данные рисуют картину скорее мирного сосуществования всех трёх этнических групп1.
Достаточно сложно определить территориальные границы этого образования. В. А. Кучкин, исходя из древнейших летописных локализаций мест
расселения словен, кривичей, мери и чуди обрисовал следующую картину.
Словене занимали территорию около озера Ильмень, в их земле был поставлен Новгород. Кривичи жили в верховьях Волги, Днепра и Западной Двины,
их городским центром был Смоленск. Летопись, с другой стороны, относит к
территории кривичей Полоцк, а также позднейшие города Изяславль, Борисов, Друцк и Логожск, что показывает нам совсем другой район обитания
племени кривичей – среднее течение Западной Двины и земли к югу от этого
течения. Чудь локализуется по упоминанию строительства в её земле города
Юрьева (современный Тарту) Ярославом Мудрым. По-видимому, речь может
идти о земле эстов. Последнее племя – меря, обитала, по словам летописца, у
озёр Ростовского и Клещина (современные озёра Неро и Плещеево). Руководствуясь такими летописными указаниями на земли словен, кривичей, чуди и мери, Кучкин пришёл к выводу, что существовало громадное объединение, простиравшееся от озера Ильмень до земель вокруг Чудского озера на
западе, озера Неро на востоке, верховьев рек Друти, Березины и Свислочи на
Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в северной и
северо-восточной Европе. (Постановка проблемы) // ДГ 1992-1993 г. М., 1995. С. 25.
1
75
юге. Площадь территории такого объединения будет равна примерно 400 тысяч километров – больше площади любой современной центральноевропейской или западно-европейской страны, исключаю Францию, Испанию, Швецию1.
Стоит отметить, что географические указания создателей древнерусских летописей во многом противоречивы. Можно привести в качестве примера сообщение Лаврентьевской летописи под 882 годом о захвате князем
Олегом, который находился на тот момент в земле кривичей, Смоленска, известие той же летописи об установлении княгиней Ольгой в 947 году погостов по реке Мсте – много западнее Ростовского и Плещеева озёр. Эти известия вкупе с археологическими находками ограничивают территорию политического образования словен, кривичей, мери и чуди Приильменьем, южными побережьями Ладожского и Онежского озёр, бассейнами рек, впадающих в озеро Ильмень и землями, прилегающими к Чудскому и Псковскому
озёрам.
Племенные княжения, входившие в «северную конфедерацию племён», по мнению многих исследователей, были самой ранней, зачаточной
формой государственной организации на Руси2. Именно с концом VIII –
началом IX вв. большинство учёных связывает возникновение и развитие
этих крупных и устойчивых этносоциополитических организмов восточного
славянства – племенных княжений. По летописным данным к тому времени
во многих славянских политических образованиях существовало своё княжеское правление, своя собственная центральная власть. В частности «Повесть
временных лет» сообщает о том, что после смерти Кия, Щека и Хорива правивших в Киеве: «держати почаша род их княженье в полях, а в деревлях
своё, а дреговичи своё, а словени своё в Новгороде, а другое на Полоте иже
Кучкин В. А. Формирование и развитие государственной территории восточных славян в IX - XIII веках. //
ОИ. 2003. № 3. С. 71-72.
2
Мавродин В. В. О племенных княжениях восточных славян. / Исследования по социально-политической
истории России. Л., 1971. С. 44-45; Он же. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 99-107; Пашуто В. Т. Летописная традиция о «племенных княжениях» и
варяжский вопрос / Летописи и хроники 1973 г., посвящён памяти А. Н. Насонова: сб. ст. М., 1974. С. 103110; Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 29-30.
1
76
полочане»1. Представляется обоснованным мнение, что здесь речь идёт об
особых политико-территориальных образованиях, которые историческая
наука обозначила термином: «племенные княжения».
«Житие святого Стефана Сурожского» (византийский источник, рассказывающий о событиях конца VIII – первой четверти IX вв.) сообщает, что
через малое число лет после смерти святого (она датируется ок. 787 г.) пришла рать великая русская из Новгорода, князь Бравлин, «силён зело». Попленив всё от «Корсуни и до Корча», он на 10-й день ожесточённого штурма
взял Сурож, взломав железные ворота2. Данное сообщение также свидетельствует о том, что уже к началу IX века в северорусских землях существовали
сильные политические образования, во главе которых стояли князья, окружённые нобилитетом. Они обладали достаточной силой, чтобы предпринимать крупные военные акции, такие как поход в Крым к городу Сурожу.
Исследователи до сих пор не могут сойтись во мнении, определяя характер племенных княжений. Ряд авторов считает, что «племенные княжения
тождественны союзам племён, которые представляют собой политическую
форму эпохи военной демократии»3. Другие полагают, как уже сказано выше,
что племенные княжения – это переходная форма от союзов племён к государству. Однако, если с точки зрения В. В. Мавродина и С. В. Бахрушина,
племенные княжения – ещё не государства, а социальные образования, таившие в себе зачатки государственности4, то П. Н. Третьяков, В. Д. Королюк, В.
И. Горемыкина усматривают в этих княжениях примитивные государства5. В.
Т. Пашуто, отмечая «государственно-правовые черты племенных княжений,
такие как: наличие собственных органов власти на основе местных правовых
норм, фискальные сборы в пользу местной знати, юридическую ответственность каждой семьи», при этом считал, что племенные княжения «имеют поПВЛ. С. 10.
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII вв.). СПб., 2000. С. 32.
3
Рыбаков Б. А. Первые века русской истории. М., 1960. С. 11.
4
Бахрушин С. В. Держава Рюриковичей // ВДИ. 1939. №2-3. С. 90-91; Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 107,
5
Третьяков П. Н. Восточнославянские племена. М., 1953. С. 296; Королюк В. Д. Славяне и восточные романцы в эпоху раннего средневековья. Политическая и этническая история. М., 1985. С. 31-32; Горемыкина
В. И. К проблеме истории докапиталистических обществ (на материале Древней Руси). Минск. 1970. С. 32.
1
2
77
литическую природу»1. И. Я. Фроянов считает, что «племенное княжение» термин, придуманный современными историками. Летописи он не известен…Совершенно ясно, что слово «княженье» в устах летописца означает
княжеское правление»2. Здесь можно возразить, отметив, что летописи неизвестны и другие термины, такие как «государство», «суверенитет», «федерация», «феодализм».
Если же обратиться к анализу структуры племенного княжения, то в
политическом плане оно имело вид иерархической системы, в центре которой находился князь и его род. Племенные княжения представляли собой
объединение того или иного славянского племени Восточной Европы: родовые общины объединялись в «верви» или же «миры», совокупность «вервей»
являла собой племя. Племенное княжение могло быть создано как одним
многочисленным племенем, так и союзом нескольких небольших племён.
Значение появления племенных княжений у восточных славян в процессе создания древнерусской государственности было определяющим. «Их появление означало уход в прошлое родового строя у восточных славян и начало
становления у них государственных отношений. Собственно, образование
племенных княжений и есть зарождение русской государственности»3.
Во главе данных новообразований стояли «великие и светлые князья».
Славянские князья выдвигались на первые роли прежде всего как военачальники. Они являли собой представителей новой формации. Конечно, племенные князья были во многом связаны с родоплеменным строем, так как являлись выходцами из данного строя, выросшими из среды родоплеменной
знати и опиравшимися на её представителей. Однако сам факт появления
племенных князей говорил о зарождении новых отношений, появлении
должностных лиц, выделившихся из обычной племенной среды и вставших
над этой средой. Они получили новые функции, которые были не равнозначПашуто В. Т. Особенности структуры Древнерусского государства // Древнерусское государство и его
международное значение. М., 1965. С. 84.
2
Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. СПб., 1992. С. 59.
3
Князький И. О. История России в портретах её правителей. Вып. I Правители Киевской Руси. Коломна.
1999. С. 9.
1
78
ны функциям прежних племенных старейшин. Не лишено оснований предположение, что именно вследствие коренного отличия
функций новых
должностных лиц от функций прежних представителей выборной племенной
администрации, пришлось для обозначения новой администрации ввести
термин ранее не употреблявшийся – «князья». Процесс укрепления княжеской власти в землях славян был во многом аналогичен, возвышению германских королей. Отмечается, что «наличие королевской власти предполагало существование социальной группы, которая концентрировалась вокруг
короля – нобилитета»1. Подобным же образом протекало развитие княжеской
власти и его окружения у восточных славян: местная аристократия стремилась к политическому господству, консолидируясь вокруг своих князей. Возвышение княжеских родов, таким образом, положило начало процессу возникновения господствующих сословий. Важным фактором развития государственных отношений следует признать появление зачаточной формы аппарата власти, которая уже оторвалась от племенной среды – княжеской дружины: «дружинники окружают правителей племенных княжений, разделяя все
их интересы»2. Дружина занималась только службой своему князю и, повидимому, возникновение развитого института дружины совпадает с временем возникновения племенных княжений. Она имела двухступенчатую
структуру и играла значительную роль. Князя окружали «нарочитые мужи» представители «старшей дружины князя», именно с ними на совете князь
решал все важнейшие вопросы, такие как: объявление войны или мира, судебные дела, управление подвластными землями, сбор дани. Второй составляющей являлась так называемая «младшая дружина».
Выше уже отмечалось, что племенные княжения могли включать в себя союз нескольких племён, однако могли проходить и противоположные
процессы. Так, по данным летописи можно выдвинуть предположение об одновременном существовании в рамках одного племени нескольких племенГуревич А. Я. Аграрный строй варваров // История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. Т. 1. М.,
1985. С. 114.
2
Мавродин В. В. О племенных княжениях… С. 52.
1
79
ных князей. На это указывает факт упоминания в летописи во множественном числе слова князь (древлянские «князи», болоховские князья). Упоминание нескольких князей в свою очередь позволяет делать вывод о существовании нескольких племенных княжений на территории одного племени. Повидимому, не только северные районы, но и вся восточнославянская территория VIII-IX вв. состояла из совокупности племенных княжеств. Обращает
на себя внимание тот факт, что аналогичные явления можно проследить на
той же стадии развития и в странах Скандинавии. В VIII-IX вв. в Швеции,
Норвегии и Дании из среды племенной знати – хавдингов, стурманов, ярлов
– выделяются племенные князья, и для их обозначения также появляется новый термин – «конунги». Они становятся во главе отдельных областей внутри племенной территории. Впоследствии для того, чтобы отличать их от королей-конунгов, за ними закрепился специальный термин «Smakonungar»
(«малые конунги») или «bygdekonungar» («местные конунги»). Так земля
племени свеев во многом напоминала «северную конфедерацию племён» по
территориально-политическим признакам. Она состояла из нескольких областей и имела несколько (по данным источников – шесть) «малых конунгов»1.
Центрами племенных княжений на Руси становились города. Количеством городов Русь производила сильное впечатление на соседейскандинавов, которые даже называли русские земли гардарик (или гардар) –
страна городов. В качестве центров племенных княжений (причём не только
на севере, но и в других землях Руси) можно назвать такие города как Новгород, Чернигов, Смоленск, Переяславль. В «Повести временных лет» подробно перечисляются славянские племена, которые создали свои княжения. Помимо полян, древлян, дреговичей, словен и полочан, упоминаются также:
«кривичи, иже сидять на верхъ Волги, и на верхъ Двины, и на верхъ Днепра,
их же градъ есть Смоленскъ… Дулеби живяху по Бугу, где ныне велыняне,
Шаскольский И. П. Возникновение государства на Руси и в Скандинавии (черты сходства) // ДГ 1985 г. М.,
1986. С. 97.
1
80
улучи и тиверьци седяху бо по Днестру, приседяху къ Дунаеви. Бе множьство ихъ; седяху бо по Днестру оли до моря, и суть гради их и до сего дне»1.
Пользуется поддержкой у отечественных исследований мнение И. П.
Шаскольского, о параллельности и синхронности процессов социального и
политического развития на Руси и в Скандинавских странах в период формирования классового общества и государства – в IX-XI вв. Синхронность процессов возникновения государства на Руси и в Скандинавии явствует и из
совпадения дат создания государства и из совпадения во времени ряда сопутствующих явлений2. Можно лишь отметить уникальность факта параллельных и синхронных процессов возникновения классового общества и государства на Руси и в Скандинавских странах. В этих странах произошёл переход от первобытнообщинного строя прямо к феодализму, минуя рабовладельческую формацию и без всякого влияния античных рабовладельческих
обществ (влияния, безусловно, сыгравшего определенную роль в процессе
формирования феодализма в Западной Европе, Италии, Франции, Испании и
частично в Англии и Германии). Поэтому обоснованным выглядит мнение о
том, что процессы государствообразования в Скандинавии и у славян «происходили принципиально сходно и относительно синхронно, в силу чего викинги без затруднений включались в них, а местное общество пришельцев не
отторгало: будучи на первых порах чужими этнически, в социальнополитическом и культурном отношении они оказывались близки»3.
В результате можно сделать вывод о существовании в северо-западной
части Восточной Европы политического объединения, которое было знакомо
с такими должностными лицами как князья. Функции князей, по-видимому,
заключались в обладании территорией и управлении населением «по праву».
Они уже не считались с родоплеменными нормами. Данное объединение было не гомогенное по своей основе (так как в него входили восточнославянские и угро-финские этносы, которые принадлежали к разным языковым
ПВЛ. С. 10.
Шаскольский И. П. Возникновение государства… С. 95-99.
3
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 48.
1
2
81
группам). Эти факты способствовали приглашению на правление князейиноземцев. Все эти проявления внешнего характера говорят о гораздо более
сложной внутренней структуре общества, чем племя родичей или союз родственных племён. «Речь скорее должна идти о раннем государственном образовании в Восточной Европе, в котором заметную, а может быть и главную,
роль играли восточные славяне»1.
Однако нельзя говорить о том, что призвание варягов никак не отразилось на развитии древнерусской государственности. Его результатом стало
появление княжеской династии Рюриковичей. Более того, с появлением Рюрика берёт своё начало обозначение земли не по имени проживающего на её
территории племени, а по имени князя ей владеющего. Данный факт свидетельствует о смене родоплеменных отношений феодальными, получившей
своё выражение в появление верховного собственника на землю – князя, который уже перестаёт быть простым должностным лицом. Происходит зарождение государственного феодализма (более подробно об этом в – третьей
главе). Именно с 862 года можно говорить и о начале становления Древнерусского государства.
В заключении следует отметить: в настоящее время, учитывая все новейшие данные, научно корректным представляется утверждение, что государство является продуктом естественного развития общества, норманны
стали тем внешним фактором, который ускорил процесс слияния русских земель и превращение их в государственное образование. С этой позиции роль
норманнов-варягов видится значительной, но не определяющей в процессе
создания государственности на Руси. Первыми же структурами, на основе
которых начала зарождаться древнерусская государственность являлись племенные княжения восточных славян, которые начали формироваться на рубеже VIII-IX вв.
Кучкин В. А. Формирование и развитие государственной территории восточных славян в IX - XIII веках. //
ОИ. 2003. № 3. С. 71.
1
82
1.4 Государственные образования в среднем Поднепровье.
До настоящего времени остается открытым вопрос о том, какой из двух
древнерусских центров: Киев или Новгород стал государствообразующим
центром. При этом проблема взаимоотношений Новгорода и Киева – является одной из важнейших в истории развития древнерусского государства.
Существует несколько концепций: киевоцентристская, биполярная
(Киев – Новгород) а также полицентрическая. Долгое время приоритет в работах отечественных историков был отдан схеме, согласно которой существовал мощный государственный центр в Киеве, а вся остальная Русь являла
собой периферию. Киевоцентристская модель складывания Древнерусского
государства и сегодня имеет немало последователей. Это наглядно продемонстрировала дискуссия в журнале «Родина», посвящённая Древней Руси, и
собравшая видных отечественных историков. Например, Н. Ф. Котляр считает, что источники однозначно толкуют проблему в пользу Киева. Более того,
вплоть до наступления раздробленности, политическая, экономическая и
культурная история Древней Руси суть история Руси Южной1. Он считает,
что русская земля «пошла» с Юга, а не с Севера, так как южные земли заметно опережали в развитии северные. Новгород был основан, по мнению Котляра, только в X веке. Повторяется высказанная им же раньше мысль о том,
что в IX-м веке в племенном княжении ильменских словен, «источники не
отмечают социально-политических процессов, которые можно было бы считать государствообразующими»2. Это, по его мнению, объясняется тем, что
на севере процессы возникновения государственности развивались медленнее, чем на юге. В то же время существуют летописные свидетельства о том,
что процессы огосударствеления территории проходили ещё во времена Аскольда и Дира: «И по сих братии той (Кие, Щёке, Хориве) придоста два варяга и нарекостася князема: одиному бо имя Аскольд, а другому Дир; и беста
1
2
Древнерусское единство: парадоксы восприятия // Родина. 2002. № 11-12. С. 10-11.
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. СПб., 1998. С. 47.
83
княжема в Киеве и владеюща полями (полянами); и беша ратнии с древляны
и с улицы»1. Речь, по утверждению Н. Ф. Котляра, шла об окняжении территорий уличей и древлян, обложении их данью. Поэтому именно киевское
княжество Аскольда и Дира было тем социально-экономическим ядром, вокруг которого начало складываться Древнерусское государство.
Н. А. Макаров настаивает на том, что Русь была двуцентричным государством, сформированным вокруг оси Киев – Новгород. Поэтому, по его
мнению, формирование древнерусского государственного единства было
осуществлено путём срастания северного ядра с южным2.
Ряд современных историков настаивают на полицентризме формирования русской государственности. Так, отмечается, что при углублённом изучении других территорий Древней Руси, центры подобные Киеву и Новгороду существовали и там, где раньше видели только периферию. В частности
выделяются Ростовское озеро, Суздаль, Псков, Полоцк. Именно в таких центрах на протяжении длительного времени готовилась почва для создания целостного политического организма, именуемого Древнерусским государством. Впоследствии комплекс импульсов, исходящих из различных центров,
привёл к формированию единой территориальной системы. При этом одинаковое значение в этом процессе придается как инициативе, исходящей из Киева, так и импульсам из регионов. Целый ряд центров зарождения государственности восточных славян, по признанию исследователей, являют собой
общую закономерность появления государственного строя у родственных этносов. Однако, несмотря на это утверждение, представители данной группы
историков (например, В. А. Кучкин) отмечают, что «полицентризм возникновения древнерусской государственности не умаляет выдающегося значения Киева как столицы Древнерусского государства и выдающегося истори-
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов./ Под. Ред. И с предисл. А. Н. Насонова. М.,
Л., 1950. С. 106.
2
Древнерусское единство… С. 11.
1
84
ческого значения Новгорода как одного из первых очагов древнерусской государственности»1.
В настоящее время всё же следует признать, что характерной особенностью процесса образования древнерусской государственности на территории восточных славян являлась двуцентричность данного явления. Процессы
первичного формирования государственности шли как на северо-востоке Европы в Приильменье, так и среднем Поднепровье, именно том районе, с которым связывают возникновение понятия «русская земля». Оба главных русских города стояли у истоков древнерусской государственности, занимая выгодное географическое положение, позволяющее контролировать путь «из
варяг в греки».
В свою очередь немаловажным представляется вопрос о том, существовали ли различия процессов формирования государственности в Новгороде и Киеве.
Историки XIX и XX веков, в своих исследованиях, посвящённых истории двух крупнейших центров Киевской Руси: Киева и Новгорода, в качестве
приоритетной задачи ставили поиск специфических, уникальных черт в политическом устройстве Киева и Новгорода, исходя из вполне очевидного
факта, что судьбы этих центров в конечном итоге оказались столь непохожими одна на другую. Важным представлялось уловить вектор развития
«днепровской и волховской столиц», изучить оба феномена в динамике2.
В историографии по данной проблематике можно наметить контуры
трёх основных направлений. Одно из них отмечает сильную княжескую
власть в Киеве в качестве противовеса роли веча в Новгороде. Такая трактовка политического устройства Киева и Новгорода характерна как для многих
представителей дореволюционной историографии, так и для классиков советской исторической науки – Б. Д. Грекова и Б. А. Рыбакова3.
Древнерусское единство… С. 10.
Пятанов А., Рукавишников А. Новгородский князь киевское вече // Родина. 2003. № 7. С. 28-29.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 544, 546.
1
2
85
Второе направление стоит особняком и представлено работами петербургского историка И. Я. Фроянова и его учеников. Ими была создана концепция развития Древней Руси как отдельных «городов-государств», представляющих собой отдельные замкнутые единицы в рамках города и его
ближайшей округи. При этом Фроянов отводит незначительное место в политической структуре «городов-государств» князьям, ставя на первое место
вече1.
Наконец, третье направление, представленное ведущими специалистами-медиевистами России и Украины, нацелено на поиск уникальных черт в
развитии Киева и Новгорода. Основателем традиции «уникальности» развития Киева, да и всей Южной Руси по сравнению с Северной Русью, на Украине был М. С. Грушевский. В настоящее время наиболее ярким представителем данного направления является П. П. Толочко. Он отмечает, что «руководящая роль и преимущественное право представительства на вече принадлежали верхам общества»; «при сильном князе этот узкоклассовый орган был
послушным придатком верховной власти, при слабом – зависимость могла
быть и обратной»2.
В России это направление поддерживает В. Л. Янин, который всю
жизнь посвятил изучению Новгорода. Он указывает на то, что: «Княжеская
власть в Новгородской земле утверждается как результат договора между
местной межплеменной верхушкой и приглашённым князем. Договор, повидимому, с самого начала ограничивал княжескую власть в существенной
сфере – организации государственных доходов. В этом состоит коренное отличие новгородской государственности от монархической государственности
Смоленска и Киева, где княжеская власть Рюриковичей утверждается не договором, а завоеванием. Именно исходное условие ограничение княжеской
власти в Новгороде заложило основы его своеобразного устройства… Киев
изначально развивается как монархия, Новгород же до конца XV столетия
1
2
Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.
Толочко П. П. Древняя Русь. Киев, 1987. С. 230.
86
придерживается начал первоначальной государственности, возникших ещё в
докняжеский период. Это вече, посадники, которые продолжают традиции
родоплеменных старейшин, тысяцкие (военачальники и т. д.)»1.
Действительно, по всей видимости, во время призвания Рюрика существовал «ряд», регламентирующий его функции. Однако уже вскоре он подавил восстание новгородцев, что вынудило многих из них бежать в Киев (более подробно об этом ниже). Поэтому можно предположить, что власть Рюрика (после подавления восстания) и Олега в Новгороде мало чем отличалась
от власти киевских князей. Однако впоследствии в Новгородском управлении проявились уникальные черты, взаимосвязанные с его особым положением в Древнерусском государстве.
В результате вышеизложенного, можно в целом согласиться с мнением
о том, что «на протяжении VIII-IX вв. в Среднем Поднепровье и Поволховье
независимо друг от друга определились два центра зарождения русской государственности. В обеих областях в процессе складывания государственности возникли два важнейших её института: публичная власть в виде господства наиболее сильного племени над остальными племенами, признающими
его главенство, и натуральные повинности в форме дани, идущей на его содержание. Эти институты имеют ещё весьма примитивный характер, но, тем
не менее, должны рассматриваться как первые проявления зарождающегося
государства»2.
До сих пор среди историков нет единого мнения, какие территории составляли «русскую землю». В частности выдвигается предположение, что
она занимала территорию к которой позднее летописи относили такие города, как «Киев, Чернигов, Переяславль, Городец Остерский, Вышгород, Белгород, Торческ, Богуславль, Канев, Божский на Южном Буге, Межибожье,
Котельница, Бужск на Западном Буге, Шумеск, Тихомль, Выгошев, ГнойниЯнин В. Л. Русь на Волхове // Родина. 1999. № 8. С. 24, Он же: Три сезона открытий в Новгороде (1998 –
2000 г.). ИЗ – 4 (122) М., 2001. С. 34, Он же: У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001. С. 61-62.
2
Фроянов И. Я. Два центра зарождения русской государственности // Фроянов И. Я. Начала русской истории. М., 2001. С. 762.
1
87
ца, Мичск, Здвижень, часть бассейна реки Тетерева»1. Усилиями археологов
подтверждён факт расселения на данной территории нескольких племён: полян, волынян, частично древлян и северян. Существует также гипотеза, что
«Русская земля» представляла собой не племенное, а государственное объединение, появление которого можно относить к IX веку.
Ряд современных историков полагает, что в пределах Днепровского
Левобережья и бассейнов Среднего Дона и
Верхней Оки существовало
сильное прарусское государство VII-VIII вв., которое не подчинялось хазарскому каганату2. Здесь нельзя обойти вниманием вопрос о так называемом
«Русском каганате», под которым понимается существовавшее на восточнославянской территории, где проживали разнообразные народы – славянские,
финно-угорские, балтские, скандинавские и тюркские, государственное образование, сложившееся ещё до времени летописного призвания Рюрика в 862
году на княжение в Новгород. Это весьма загадочное государственное образование упоминается в ряде средневековых источников.
Так Бертинские анналы, рассказывая о прибытии 18 мая 839 года в Ингельгейм к императору Людовику Благочестивому византийской посольской
миссии, сообщают, что император Феофил прислал с ним также неких людей, «которые говорили о себе, т. е. о своем народе, что они называются Рос,
(Rhos), которых их король по имени какан направил к нему (Феофилу) ради
дружбы». Феофил просил Людовика разрешить возвратиться этим людям через его государство, так как обратный путь этих послов из Константинополя
пролегал через области, занятые «племенами величайшей дикости» и нет
нужды подвергать их опасности. Однако посланники вызвали подозрения и,
после расследования, обнаружилось, что они из племени свеонов (племя в
Средней Швеции). Император, воевавший с норманнами, заподозрил, что
они разведчики, назвавшиеся чужим именем и задержал их. О дальнейшей
Кучкин В. А. «Русская земля» по летописным данным XI – первой трети XIII в. // ДГ 1992-1993 гг. М.,
1995. С. 95.
2
Седов В. В. У истоков восточнославянской государственности. М., 1999. С. 70.
1
88
судьбе этих посланников ничего не известно1. Данные сведения послужили
основой для множества различных гипотетических построений, относительно локализации данного «каганата».
Интересное объяснение посольства выдвинул А. Н. Сахаров: «речь
идёт о том, что освобождённая от ига Хазар Южная Русь присвоила своему
вождю титул кагана, как свидетельствующий о её свободе и суверенитете от
Хазарского каганата…что касается «свеонов» то ведь это характеристика
франков и не более того»2. Однако такая вольная интерпретация сведений,
содержащихся в источнике, не представляется научно обоснованной.
Поэтому, исходя из достоверности того факта, что послы, назвавшиеся
росами оказались шведами, многие исследователи полагают, что «каганат»
росов существовал на северо-западе Восточной Европы. В качестве его центров называются Ладога3, Рюриково Городище на Волхове, верхнее Поволжье (Сарское городище) и Бирка в Средней Швеции4. Гипотетически в качестве Русского каганата могло выступать объединение племён северной Европы. Однако данное предположение подвергается большому сомнению по
двум причинам. Во-первых: Византия и «каганат» росов, в этом случае были
значительно удалены друг от друга и, следовательно, имели различные региональные политические и экономические интересы. Поэтому не ясна цель
посольства к византийскому императору «дружбы ради» т. е. для установления или продления дружественных отношений. Во-вторых: «необъяснимо
использование на крайнем северо-западе Восточной Европы тюркского титула, обозначающего главу государства, что естественно в южных регионах в
зоне взаимодействия нетюркских этносов с тюркским»5.
Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия. IX – первая половина XI вв. / Составление, перевод, комментарий М. Б. Свердлова. М.; Л., 1989. С. 10-13.
2
Сахаров А. Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // СРИО Т. 8 (156) Антинорманизм.
М., 2003. С. 14.
3
Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI- IX вв. // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С.
406-407.
4
Франклин С., Шеппард Д. Начало Руси: 750-1200. СПб., 2000. С. 55-64.
5
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. СПб., 2003. С. 96.
1
89
Мнение о том, что «каганат» располагался в Причерноморье или же вовсе отождествление Русского и Хазарского каганатов, также не выглядят достаточно обоснованными. Ведь тогда бы посольство росов могло спокойно
вернуться к своему кагану, однако император Феофил сообщал о невозможности возвращения по причине того, что их пути пролегали среди варваров и
диких племён1.
Как уже отмечалось выше, В. В. Седов ведёт поиск мощного государства изначальной славянской Руси в Среднем Поднепровье в ареале левобережной так называемой волынцевской культуры: «археологические материалы позволяют достаточно определённо утверждать, что создателями Русского каганата первой половины IX в. были русы – носители волынцевских
древностей и эволюционировавших на их основе роменской, боршевской и
окской культур»2. Против славянских русов – носителей этой культуры – Хазарскому каганату, по мнению Седова, пришлось строить в 830-е годы Саркел и другие крепости на Дону. В состав этой Руси включаются поляне, северяне, радимичи и вятичи. Титул каган, который получил глава политического
образования русов, указывает на становление в их земле ранней государственности. «Русский каганат» распался в результате натиска хазар и Византии, тогда в киевское княжество и попали варяги Аскольда и Дира3.
Сходную гипотезу выдвинул М. И. Артамонов, утверждая, что уже в
начале IX века во время междоусобной войны – восстания мадьяр и каваров в
Хазарии – в Среднем Поднепровье возник её соперник «Русский каганат»4.
Данные построения не опирались на достаточный археологический материал,
а скорее следовали широко распространённой концепции об автохтонной Руси. В тоже время важнейший источник – Бертинские анналы сообщает лишь
только о том, что люди, назвавшиеся росами, но опознанные как шведы
утверждали, что их правитель именуется хаканом и что он ради дружбы отЛитаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII вв.). СПб., 2000. С. 39.
Седов В. В. Славяне. М., 2002. С. 278.
3
Седов В. В. У истоков восточнославянской государственности. М., 1999. С. 70; Он же: Славяне… С. 278279.
4
Артамонов М. И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // СА. 1990. № 3. С.
286.
1
2
90
правил их к императору Феофилу. Поэтому логичным видится утверждение,
что «не вызывающих сомнений данных о существовании в первой половине
IX в. «Русского каганата» здесь попросту нет».1
Кроме сообщения Бертинских анналов, историки для определения локализации «русского каганата» привлекают сообщения восточных авторов.
Так совсем недавно концепция «русского каганата» была развита и дополнена Е. С. Галкиной. Она утверждает, что современные научные данные доказывают реальное существование неоднократно упоминаемого в арабоперсидской и западноевропейской литературе (Ибн Русте, Гардизи, «Худуд
ал-Алам» («Пределы мира»), «Бертинские анналы») «русского каганата», несколько веков ошибочно отождествлявшегося с Хазарией. Главный этнос
этого, по её мнению, военно-торгового государства, составляли заселявшие
верховья Донца и Дона сармато-аланы, оказавшие значительное влияние на
славянские племена раннего средневековья и вместе с ними образовавшие
первое русское государство, локализуемое на юго-востоке Восточноевропейской равнины – на территории верхнего и среднего течения реки Дон
– Танаис («река славян»), северского Донца и притоков Днепра, вместе образующих торговую «реку рус». Это государство существовало до 30-х годов
IX века, когда оно было разорено венграми, направленными Хазарским каганатом. Именно земли «русского каганата» после его гибели вошли в ядро
Киевской Руси, оставив славянам имя «Русь» утверждает исследовательница2.
Последующие правители Киевской Руси, по мнению автора, имели
сармато-аланские корни. Притом киевских князей, заключавших договоры с
Византией, Галкина напрямую отождествляет с правителями Алании3. Следует отметить, что гипотеза не подтверждена достаточным материалом, как
археологическим, так и сведениями источников. Автор не привлекает сведения древнерусских летописей, основной упор делая на иностранные источПетрухин В. Я. «Русский каганат», скандинавы и Южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // ДГ. 1999 г. М., 2001. С. 132.
2
Галкина Е. С. Тайны русского каганата. М., 2002. С. 34.
3
Там же С. 373.
1
91
ники. В отечественных же письменных источниках нет упоминания о войне
венгров с мощным государством, коим представляется русский каганат, нет
ни слова о союзе аланов и славян, о котором говорит историк.
Восточные источники же, с одной стороны являясь бесценными свидетельствами о народах Восточной Европы, в тоже время не всегда могут отражать реальное положение дел. В качестве примера можно привести слова
В. В. Бартольда об источнике Худуд ал-Алам (именно по его сведениям Галкина проводит локализацию земли русов, определяя её восточные границы):
«Компилятор (автор «Худуд ал-Алам») соединил в одну картину данные, относящиеся к разным периодам, и, несмотря на скудость своих сведений, с
мнимой точностью устанавливает географическое положение стран и народов. В этом отношении в системе нашего автора нет противоречий, но едва
ли эта система когда-либо соответствовала действительности»1.
При этом сами сведения в Худуд ал-Алам не подтверждают ни концепции о том, что главным этносом в каганате «были сармато-аланы, которые в
письменных свидетельствах называются русами»2, ни его территориальной
локализации. Так анонимный автор «Худуд ал-Алам» сообщает о земле русов следующее: «На восток от неё – гора печенегов, на юг река рута, на запад
славяне, на север ненаселённый север. Это большая страна и народ её плохого нрава…Царя их зовут хакан русов. Страна эта изобилует всеми жизненными благами. Среди них есть группа славян, которая им служит»3. Последующее далее в тексте описание быта русов, в частности похоронных обрядов, позволяют многим исследователям проводить прямые параллели со
скандинавским бытом эпохи викингов, а вовсе не с бытом носителей степного варианта салтово-маяцкой культуры – сармато-аланами. В то же время при
описании географического положения земли русов, речь идёт скорее о северо-востоке Европы, чем о юго-востоке Восточноевропейской равнины.
Худуд ал-Алем. Рукопись Туманского. С введением и указателем В. В. Бартольда. Л., 1930. С. 29.
Галкина Е. С. Тайны русского каганата… С. 233.
3
Худуд ал-Алам. Цит. по: Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. //
Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство
и его международное значение. М., 1965.Указ. соч. С. 397-401.
1
2
92
Более пространное упоминание о хакане русов мы можем встретить в
трудах арабского географа начала X века Ибн Русте (этот текст был повторён
в разных редакциях многими позднейшими восточными географами) , притом считается, что текст отображает события IX века: «Что же касается арРусийи, то она находится на острове, окружённом озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяжённостью три дня пути, покрыт лесами и болотами… У них есть царь называемый хакан русов. Они нападают на славян,
подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в
Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен и питаются лишь тем,
что привозят из земель славян…На коне смелости не проявляют, но все набеги и походы совершают на кораблях»1. Попытки отыскать «остров русов»
предпринимались многими историкам, но осуществление этой задачи вряд ли
выполнимо. Это связано не только с вопросом о достоверности данного источника, но даже с простой терминологией: ведь в арабской географической
традиции термины «остров» и «полуостров» неразличимы. К тому же восточные авторы имели весьма туманные сведения о родственности тех или
иных этносов, проживающих к западу. Так, Ибн Хордабех писал, что «русы –
вид (=племя, род – араб. Джинс) славян»2. В свою очередь Ибн Фадлан называл правителя Волжской Булгарии «царём славян» (малик ас-сакалиба)3, фактически отождествляя болгар со славянами. Возможно такое наименование
«могло быть связано с расширительным толкованием Ибн Фадланом этнонима ас-сакалиба как всего населения Восточной Европы, что иногда встречается и в других арабских источниках»4.
Поэтому представляется научно обоснованным мнение В. Я. Петрухина
о том, что: «Русский каганат – не более чем историографический фантом, ибо
в источниках говорится лишь о том, что правитель Руси именуется каганом –
никаких известий о структуре его государства и составе его подданных, коНовосельцев А. П. Восточные источники… С. 397 и сл.
Ибн Хордабех Книга путей и стран / пер. с араб., коммент., исследование, указатели и карты Наили Велихановой. Баку. 1986. С. 124.
3
Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956. С.
121, 140-141.
4
Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 2003. С. 215.
1
2
93
торые свидетельствовали бы о почти «имперском» статусе «великого кагана», подобно аварскому или хазарскому в источниках нет»1.
Однако стоит отметить, что близость к Хазарии, по-видимому, наложила определённый отпечаток на восприятие русских князей. Существует ряд
упоминаний, что в первые столетия существования Древнерусского государства, киевских князей часто именовали титулами Хакан или Каган, которые,
скорее всего, были заимствованы у правителей Хазарского каганата. По всей
видимости, «для восточных славян правитель Хазарии долгое время представлялся наиболее могучим из земных владык, и отсюда долгое использование его титула для возвышения собственного значения»2.
В свете данных наблюдений можно утверждать, что на территории
Среднего Поднепровья в первой половине IX существовали крупные политические образования – союзы племён, однако не было единого мощного прарусского государства – «каганата».
Что же касается самоназвания Государства восточных славян – Русь,
то по сей день ведутся ожесточённые споры, о его происхождении. Несомненно одно: источники как западноевропейские, так и восточные и отечественные не ставят знак равенства между славянами и русью.
Как уже говорилось выше, в первой половине IX века в Среднем Поднепровье уже существовало крупное политическое объединение восточных
славян, возможно включавшее в себя несколько племенных княжений. Историки и археологи называют его «Русской землёй». По-видимому, процессы
образования государственности у восточных славян начались и вначале проходили в обществе, которое было преимущественно родо-племенным.
Вероятно данное политическое объединение (или объединения) славян
представляли собой весьма грозную силу. Существование крупного объединения народа называемого «русь» недалеко от рубежей Византии подтверждено современными тому времени источниками. Так к 30-40 гг. IX века отПетрухин В. Я. «Русский каганат»… С. 132.
Князький И. О. История России в портретах её правителей. Вып. I Правители Киевской Руси. Коломна.
1999. С. 12.
1
2
94
носится рассказ о русах в «Житии святого Георгия Амастридского». Источник повествует о том, что византийский город Амастрида подвергся разорению: «было нашествие варваров Рос, народа, как знают все, крайне жестокого и безжалостного и не несущего [в себе] никаких признаков человеколюбия»1. Особенно пострадали православные церкви и монастыри, множество
народу было убито или полонено. Но всё завершилось миром, варвары сменили гнев на милость, что автор «жития» объясняет вмешательством чудодейственных сил. Исследователи установили, что данный источник был
написан не позднее 842 года, автором известных византийских сочинений
той поры Игнатием. События, сообщаемые в источнике, можно датировать
началом IX века2.
Несомненно, более масштабным событием, связанным с именем русов
и
оставившем глубокий след в византийской истории, стало нашествие
народа «росов» на саму столицу могущественной империи. Оно оставило
заметный след в памяти современников, было документировано видными деятелями империи, позднее к нему не раз обращались византийские историки
X-XII вв. Ход этого значимого события был подробно изложен патриархом
Фотием. 18 июня 860 года русское войско, прибывшее по морю, осадило
Константинополь. Греки не располагали тогда достаточными силами для отпора – их император Михаил был со своим войском в Малой Азии, где империя вела войну с арабами. Более месяца Русь разоряла окрестности византийской столицы, а также острова Пропонтиды: «Причислявшиеся ранее к рабам, они глумятся над городом, как над рабом. Лишённые единоначалия, они
не сведущи в искусстве войны, грабят и убивают подряд всех, оказавшихся за
стенами»3. Любопытным является то обстоятельство, что, по свидетельствам
источников, без видимых причин воинство россов сняло осаду и удалилось:
«Неожиданным было нашествие врагов, неожиданно свершилось и удаление
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 24.
Там же С. 24-25.
3
Там же С. 49.
1
2
95
их»1. Избавление объяснялось вмешательством Богородицы. В то же время
Фотий отмечал, что нападавшие ушли с огромной добычей. Обращает на себя внимание тот факт, что нападавшие племена, в заглавии проповедей Фотия называются «росами», а в тексте к ним прилагается другое название «скифы». К тому же Иоанн Скилица в связи с этим нашествием писал: «Всё
лежащее на берегах Евскина и его побережье разорял и опустошал в набегах
флот росов (народ рос – скифский, живущий у северного Тавра, грубый и дикий). И вот самую столицу он подверг ужасной опасности»2. По этому
утверждению, народ русов/росов, совершивший военное нападение 860 года,
можно локализовать в «скифии», т. е. в южнорусских землях. Можно согласиться с мнением: «нападение русов на Константинополь в 860 г. было неординарным событием как в византийской, так и в русской истории. Оно оповестило мир, что на исторической арене появилось новое крупное военнополитическое образование»3.
При сопоставлении текстов византийских источников с событиями,
описываемыми в «Повести временных лет», можно прийти к ряду заключений. Так «Повесть временных лет» сообщает следующую легенду: «И быша
3 братья: единому имя Кий, а другому Щекъ, а третьему Хоривъ, и сестра их
Лыбедь. Седяше Кий на горе, где же ныне увоз Боричевъ, а Щекъ седяше на
горе, где же ныне зовется Щековица, а Хоривъ на третьей горе, от него же
прозвася Хоревица. И створиша град во имя брата своего старейшаго, и
нарекоша имя ему Киевъ»4.
Стоит отметить, что уже в эпоху первых летописцев повествование о
Кие воспринималось как легенда. Об этом свидетельствует разъяснение летописца: «Ини же, не сведуще, рекоша, яко Кий есть перевозник был, у Киева
бо бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, темь глаголяху: на перевоз на
Киев. Аще бо бы перевозник Кий, то не бы ходил Царюграду; но се Кий княжаще в роде своемь, приходившю ему ко царю, якоже сказають, яко велику
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь…С. 50.
Там же С. 36.
3
Седов В. В. Славяне. М., 2002. С. 286.
4
ПВЛ. С. 9.
1
2
96
честь приял от царя, при которомь приходив цари. Идущю же ему вспять,
приде къ Дунаеви, и воздюби место, и сруби градокъ малъ, и хотяше сести с
родом своим, и не даша ему ту близь живущи; еже и доныне наречють дунайци городище Киевень. Киеви же пришедшю въ свой град Киевъ, ту животъ свой сконча; и братъ его Щекъ и Хоривъ и сестра их Лыбедь ту скончашася»1.
Летописец рисует перед нами образ Кия – храброго князя, совершившего дальний поход. Такой поход был бы невозможен без большого войска.
Косвенно это подтверждается сообщением летописца о том, что на обратном
пути «срубил» небольшой город на берегу Дуная, который впрочем существовал достаточно долго, если о нём спустя столетия упоминает Нестор.
Поэтому поход Кия вполне можно идентифицировать как нашествие русов
на Византию в 860 году. Оказанные ему великие почести могли быть щедрым откупом от лица императора за снятие осады Константинополя. Возможно, объясняя уход русов божественным вмешательством, Фотий не хотел
компрометировать империю, вынужденную откупаться от «варваров». Серьёзным аргументом против такого построения могут служить хронологические неувязки. Ведь данные события были бы возможны, если следовать датировке основания Киева, указанной в псковской летописи (и сейчас официально принятой) – 854 год. Однако ряд известных исследователей считают,
что основание будущей столицы Древнерусского государства следует относить к концу V – или к первой половине VI вв., а летописцы ошиблись,
сплющив до нуля отрезок в 300-350 лет и сделав Кия современником Рюрика2. Скудные сведения источников, к сожалению, не позволяют точно датировать поход Кия, поэтому версия, отождествляющая его с нашествием русов
на Византию в 860 году, может выдвигаться только как предположение.
Несомненно, впрочем, одно: именно Кия и его братьев летопись определяет как первых киевских князей. Ряд исследователей считают, что: «Пре-
1
2
ПВЛ. С. 9-10.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 284-285.
97
дание о Кие, конечно, легенда, но она возникла для того, чтобы объяснить
происхождение несомненного существования полянских князей, до образования Древнерусского государства с центром в Киеве, подобно тому как понадобились Ромул и Рем для объяснения несомненно существовавшего дореспубликанского Рима и римских царей. Более чем вероятно, что никто этого героя никогда и не видал, но он стал совершенно необходимым, когда понадобилось дать ответ на вопрос, кто же первый начал в Киеве княжить»1. В
свою очередь, другой, не менее известный историк, настаивает на исторической реальности Кия: «Легендарный Кий приобретает реальные черты крупной политической фигуры. Это славянский князь Среднего Поднепровья, родоначальник династии киевских князей; он известен самому императору Византии, который приглашал Кия в Константинополь и оказал ему великую
честь»2.
Вопрос об этническом происхождении первых киевских князей стоит
гораздо менее остро, чем аналогичный вопрос в отношении Рюрика и его династии. Принадлежность Кия, Щёка и Хорива к местной полянской знати
считается более убедительной. Исследователи уверенно обосновывают славянскую этимологию имени старшего из братьев – Кия3. Правда, некоторые
учёные в свою очередь полагают, что Кий и его братья были вовсе не полянами. Выдвигаются самые разные точки зрения: отождествление Кия с Ханом Кувертом или Кубратом, который объединил в VII веке булгарские племена и основал на Северном Кавказе мощный политический союз, известный
под названием Великой Булгарии (сам автор этой гипотезы - М. Ю. Брайчевский считал Курбата хорватом, т, е. славянином а не тюрком). О. Прицак
связывает летописного Кия с отцом хазарского вазира (главы вооружённых
сил Хазарского каганта) Ахмада бен Куйа, упомянутого ал-Масуди в рассказе о постоянной наёмной армии хазарских правителей4. На основе прочтения
отрывка Лаврентьевской летописи о прибытии Аскольда и Дира в Киев:
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 444.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 92-93.
3
См. напр. Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 25.
4
Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М., Иерусалим, 1997. С. 75.
1
2
98
«Была суть 3 братья: Кии, Щек, Хорив, иже сделаша градоко-сь и ихгибоша,
и мы седим, платяче дань родом их, козарам»1, И. Н. Данилевский допускает
возможность хазарского происхождения Кия и его братьев2. Большинство историков, всё-таки считает, что данный отрывок – искажение первоначального
чтения, которым являлся текст ипатьевской летописи, выглядевший так: «и
мы седимъ, родъ ихъ, платяче дань козаромъ»3. Разночтения могут свидетельствовать о том, что позднейшие летописцы по-разному понимали этническую принадлежность основателей Киева.
Существует и ещё одна точка зрения: «Очевидно, что киевская легенда
о трёх братьях – основателях города имеет книжный характер: имена братьев
«выводятся» русскими книжниками из наименований киевских урочищ. Это
делает малоперспективными попытки искать исторические прототипы основателей Киева»4.
Однако можно предположить, что Кий всё-таки являлся реальным правителем полянского племенного княжения, действующим в середине IX века.
Если по поводу реальности Кия и его братьев, а также (при признании
их исторического существования) их этнической принадлежности среди историков существуют споры, то события, последующие за их гибелью (вероятной) рассматриваются как исторически достоверные. В «Повести временных лет» мы можем прочесть следующую запись: «В лето 6367 (859) А козари имаху на полянех, и на северех, и на вятичехъ, имаху по беле и веверице
от дыма»5. С одной стороны налицо – даннические отношения между племенами славян с одной стороны и Хазарским каганатом с другой. Однако данная зависимость была, как покажут последующие события, недолгой, да и
платили её лишь некоторые славянские племена. Набеги хазар на территории
восточнославянских племён, живущих на границе с Великой Степью (полян,
северян, вятичей) – это историческая реальность. Племена славян вынуждеЛаврентьевская летопись // ПСРЛ, Т 1. М., 1997, Стб. 20-21.
Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX – XII вв.). М., 2001. С. 70.
3
ПВЛ. С. 13.
4
Петрухин В. Я. Комметарии // Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М., Иерусалим,
1997. С 211-212.
5
ПВЛ. С. 12.
1
2
99
ны были откупаться от опасных соседей вышеприведённой данью. Говорить
же об иге Хазарского каганата по примеру позднейшего Золотоордынского
не приходится. Об этом косвенно свидетельствует и приведенное в летописи
«предание о хазарской дани», о том, что поляне в ответ на требование хазар
платить дань «вдаша от дыма мечь»1. По аналогии с библейскими египтянами хазарам уготована печальная участь: «Якоже и бысть: погибоша еюптяне
от Моисея, а первое быша работающе им. Тако и си владеша, а послеже самеми владеють; яко же и бысть: володеють бо козары русьскии князи и до
днешнего дне»2.
Данническая зависимость восточнославянских земель, по хронологии
«Повести временных лет», длилась короткое время. Молодое племенное
княжение полян, как и северная конфедерация племён, вскоре тоже получило
своих иноземных правителей.
Повесть временных лет сообщает о том, что в окружении Рюрика находились два мужа Аскольд и Дир, которые не принадлежали к роду Рюрика но
были боярами. Они отпросились в Царьград со своим родом. «И поидоста по
Днепру, и идуче мимо и узреста на горе градок. И упращаста и реста: «Чий се
градокъ?». Они же реша: «Была суть 3 братья: Кии, Щекъ, Хоривъ, иже сделаша градоко-сь, и изгибоша, и мы седимъ, родъ ихъ, платяче дань козаромъ»
Асколдъ же и Диръ остаста въ граде семь, и многи варяги съвокуписта, и
начаста владети польскую землею, Рюрику же княжащу в новегороде»3.
Данный рассказ является логичным продолжением повествования о
Кие, который закончился его с братьями смертью и принуждением полян к
уплате дани хазарами. Ориентируясь на смысловое наполнение текста и летописную хронологию можно говорить о том, что от смерти Кия и до прибытия варягов в названный в честь него город прошло немного времени.
Аскольд и Дир, по-видимому, собирались в Константинополь на службу к византийскому императору, что являлось обычным делом для норманПВЛ. С. 11-12.
Там же С. 12.
3
Там же С. 13.
1
2
100
нов-воителей того времени. Однако Киев привлёк их внимание и они остались в нём княжить. Их вокняжение, по-видимому, прошло мирно.
Во-
первых, небольшой городок, не мог оказать серьёзного сопротивления варяжской дружине, а во-вторых, их вокняжение было выгодно самим полянам,
так как усиливало их племенное княжение, позволяя избавиться от Хазарской
дани.
Нельзя не отметить попытки ряда историков отрицать варяжское происхождение Аскольда и Дира, опираясь на сообщение польского историка
Яна Длугоша: «После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока
наследование не перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру» 1. Эти
сведения использовали М. С. Грушевский, Д. И. Иловайский. А. А. Шахматов прибегал к ним, считая Аскольда и Дира последними представителями
киевской княжеской династии2. Б. А. Рыбаков высказал предположение о
славянской этимологии имени Аскольд,
которое сохранило древнюю
праславянскую форму, восходящую к геродотовским сколотам, «названным
так по своему царю»3. Вряд ли можно некритично рассматривать сведения
Длугоша. Ряд историков небезосновательно считают, что, отождествляя Аскольда и Дира с потомками Кия, он ориентировался на политическую конъюнктуру. Историк-политик стремился обосновать претензии Польского государства на Киев, в тоже время, отрицая те же притязания московских князей
как потомков Рюрика на Южную Русь. Кия он считал «польским языческим
князем», а Аскольда и Дира его потомками, устранёнными северными завоевателями4. Поэтому в настоящее время следует признать верным сообщение
«Повести временных лет» об Аскольде и Дире как варягах.
Можно согласиться с Н. Ф. Котляром, который выражает уверенность,
что во времена Аскольда существовало в Поднепровье общество, которому
Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979. С. 55.
Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 322, 323.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и руские княжества… С. 308.
4
См. напр.: Новосельцев А. П. «Мир истории» или миф истории? // ВИ. 1993. № 1. С. 25; Петрухин В. Я.
Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. Смоленск, М., 1995.
1
2
101
были свойственны значительная организованность и социальное расслоение
и чётко выраженная княжеская власть1. Котляр отмечает, что в известиях
Нестора о расселении восточнославянских племён долгое время выступают
лишь племенные названия. Известия летописцев о восточнославянском обществе персонифицируются со второй половины IX века, рассказывая под
весьма условным 862 годом об утверждении в Киеве воевод Рюрика. «Аскольд же и Дир остатса в граде семь,… и нача владеть польскою землёю; Рюрику же княжащу в Новгороде». Следующая запись о событиях в полянской
земле молвит: «Иде Асколд и Дир на греки», но не «идоша поляне на греки»,
как могло быть сказано в недавнем прошлом. Утверждение затем Рюриковичей в Киеве, по мнению Котляра, институировало центральную власть, сделав её наследственной, в чём современная этнология справедливо видит один
из главных признаков государственности2. Опять же, как и в случае с призванием Рюрика произошли важнейшие изменения, касающиеся земельной собственности: земля из владения племени полян перешла во владение князей
Аскольда и Дира. Фактически синхронно происходящие процессы «окняжения» земель, как на Севере, так и на Юге Руси, бесспорно, свидетельствуют
о двуцентричности зарождения Древнерусской государственности.
Племенное княжение с центром в Киеве, где стали править Аскольд и
Дир, предстаёт в описании летописца, как государственное образование, решающее сложные внешнеполитические задачи. Молодое княжество организует ряд военных походов, что свидетельствует о его внешнеполитической
активности. Так Киев воюет с болгарами, о чём упоминают как отечественные источники (Никоновская летопись «Убиен бысть от болгар Осколдов
сын»3), так и восточные (персидский Аноним «Внутренняя Болгария находится в состоянии войны со всей Русью»). Происходили столкновения и с
соседями-славянами: в частности после вокняжения Аскольда и Дира в Киеве: «и беста княжаща в Киеве, и владеюща Полями; и беша ратнии съ ДревКотляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 47.
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность…С. 43; он же: О социальной сущности Древнерусского
государства IX – первой половины X в. // ДГ 1992-1993 г. М., 1995. С. 41-43.
3
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. ПСРЛ. Т. IX. СПб., 1862. С. 9.
1
2
102
ляны и съ Улици»1. В 865 г.: «воеваша Асколд и Дир полочан и много зла
сътвориша»2. Полоцк был стольным градом земли кривичей, входившим во
владения Рюрика, что ещё раз доказывает изначально сложные отношения
между Северной и Южной Русью.
Был также организован крупный поход на Византию: «В лето 6374
(866). Иде Асколдъ и Диръ на греки, и приде въ 14 лето Михаила цесаря. Цесарю же отшедшю на огаряны, и дошедшю ему Черные реки, весть епархъ
посла к нему, яко русь на Царьгородъ идеть, и вратися царь. Си же внутрь
Суду вшедше, много убийство крестьяномъ створиша, и въ двою сотъ корабль Царьградъ оступиша. Цесарь же едва въ градъ вниде, и с патреярхомъ
съ Фотьемъ къ сущей церкви святой Богородице Влахерне всю нощь молитву
створиша, та же божественую святы Богородиця ризу с песними изнесьше в
мори скут омочивше. Тишине сущи и морю укротившюся, абье буря въста с
ветром, и волнамъ вельямъ въсташе засобь, безбожныхъ Руси корабли смяте,
и к берегу приверже, и изби я, яко мало их от таковыя беды избегнути и въ
свояси возвратишася»3. Кроме гибели многих дружинников, на княжество
обрушилась ещё одна беда: сильный голод. Так же Киев подвергся нападению кочевников. Однако внешняя опасность была устранена: «того же лета
(867) избиша множество печенег Осколд и Дир4». Печенеги, являвшиеся
главной внешней угрозой Киевского государства на протяжении длительного
времени, появились в степях Северного Причерноморья лишь после 889 года,
вытеснив оттуда венгров. Поэтому летописец, связав нападение кочевников с
печенегами, был, по-видимому, неточен. Вполне вероятно Аскольд и Дир отразили нападение Хазар.
Киевское княжение при Аскольде и Дире значительно укрепило свой
международный авторитет, что отразилось в стремлении византийцев распространить христианскую религию и на славян. Так Константин Багрянородный, описывая деяния своего деда императора Василия I, отмечает: «А
НПЛ. С. 106.
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью… С. 9.
3
ПВЛ. С. 13.
4
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью… С. 9.
1
2
103
также народ Рос, весьма трудно одолимый и безбожнейший, прельстив достаточными выдачами золота, серебра и шелковых тканей и склонив к мирному договору, он убедил оказаться причастными к спасительному крещению и уготовил к принятию архиепископа, получившего рукоположение от
патриарха Игнатия»1. Сообщают о распространении христианства среди
«народа Рос» также патриарх Фотий и Продолжатель Феофана, который отмечает, что росы первыми после набега прислали послов с просьбой о крещении2. По всей видимости, это крещение не имело длительных последствий, хотя византийцы на него серьёзно рассчитывали, иначе не рукоположил бы патриарх Игнатий архиепископа для Руси. Можно отметить, что в
настоящее время существует версия о том, что в 867 году была крещена не
Киевская Русь, а Азовско-Черноморская Русь, впоследствии вошедшая в
древнерусские летописи под названием Тмутаракань. Её высказал Н. Ф. Котляр. Однако на сей счёт нет данных среди источников, поэтому данная гипотеза в настоящее время не может быть признана научно обоснованной.
В заключении главы необходимо отметить ряд важных моментов.
– В качестве догосударственных образований у восточных славян выступали племена, которые могли объединяться в союзы племён. В то же время применение по отношению к восточнославянским общностям терминов
«суперсоюз», «союз союзов» племён не представляется убедительным. Однако и предпринятая попытка замена термина «племя» новым термином
«славинии», на настоящий момент не выглядит полностью обоснованной.
– Славянская государственность не могла возникнуть в территориально-политическом образовании, существовавшим в IV веке на месте обнаружения так называемой черняховской культуры. Решающая роль в этом образовании принадлежала готам, славяне же присутствовали на данной территории (либо входя в это политическое объединение нескольких народов, либо
являясь его соседями), но не более того.
1
2
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 54.
Там же. С. 51-53.
104
– Варяжская дружина во главе с Рюриком была на добровольной основе приглашена в Новгородские земли для выполнения определенных
должностных функций. Такая практика приглашения иноземного правителя
на царство была достаточно широко распространена в средневековой Европе
и не являлась из ряда вон выходящим событием. Учитывая, что страны
Скандинавии и Северная Русь находились примерно на одном уровне развития нельзя говорить о том, что варяги создали Древнерусское государство.
– Доводы «неоантинорманистов» отождествляющих варягов с южнобалтийскими славянами, а не со скандинавами не находят подтверждения в
источниках и поэтому не могут быть признаны убедительными.
– Основой для зарождения государственности явились племенные княжения восточных славян, которые возникли на рубеже VIII и IX вв.
– Невозможно также отрицать определённое значение варягов для
складывания древнерусской государственности. Ведь именно со времени
княжения Рюрика в Новгороде и Аскольда и Дира в Киеве, начинается процесс «окняжения» восточнославянских земель, которые из племенного владения переходят во владение князя, олицетворяющего собой государственную власть. С учётом вышеизложенного следует признать 862 год в качестве
отправной точки начала государственного феодализма на Руси.
– Можно признать объективной реальностью сложение в 60-е годы IX
века двух больших славянских княжений: Северное охватывающее земли
словен ильменских, кривичей, Белоозеро, Верхнюю Волгу, муромские земли
по Оке и Южное в земле полян в Среденем Приднепровье, столицей которого
стал Киев.
– На территории Среднего Приднепровья, до образования Киевского
княжения, существовали такие политические образования как союзы восточнославянских племён, но не было единого прарусского государства, которое
часто упоминается в исторической науке под термином «Русский каганат».
105
Глава 2. Древнерусское государство в X в.
В главе проводится анализ структуры и эволюции государственных институтов на протяжении X века. Отображается процесс «окняжения» земель
восточнославянских племён Киевскими правителями и, как результат, создание единой территории Древнерусского государства. Оцениваются сообщения русско-византийских договоров X века как важнейшие свидетельства
происходящих изменений в государственном устройстве Киевской Руси. На
примере договоров прослеживается тенденция к сокращению властных прерогатив глав племенных княжений. В конечном итоге это привело к их замене должностными лицами, назначаемыми Киевскими князьями. Рассматриваются принципы наследования и взаимоотношения внутри правящего рода Рюриковичей. Анализируется эпоха княгини Ольги и её реформы как время оформления системы государственного феодализма на территории Руси.
Пересматривается распространённый взгляд на Святослава, только как на
князя-воина. Даётся оценка преобразований Владимира Святого и их влияния
на окончательное формирование единого Древнерусского государства. В
контексте становления отношений государственного феодализма на Руси,
анализируется взгляд князей рода Рюриковичей на русскую землю как общеродовое владение. Пересматриваются устойчивые стереотипы в отечественной историографии: о «двух религиозных реформах Владимира», о том, что
Русь X века представляла собой «федерацию» или же «конфедерацию» восточнославянских племён. Критически расматривается недавно выдвинутая
идея о существовании съездов князей для X века. Обосновывается тезис о
Руси как родовом государстве Рюриковичей, начиная с 992 года.
2.1 Первые киевские князья и создание единой территории
106
древнерусского государства.
Итак, как уже было сказано выше, процесс формирования государственности на Руси отличался тем, что существовало как минимум два центра, где, примерно на одном отрезке времени, начали формироваться государственные структуры. Следующим этапом развития древнерусской государственности явилось объединение этих двух центров и создание единой
государственной территории на землях восточных славян.
Данное объединение историческая наука связывает с именем князя
Олега, нередко упоминающимся в литературе с уважительным прозвищем
«вещий». По сообщению «Повести временных лет»: «В лето 6387 (879).
Умершю Рюрикови предасть княженье свое Олгови, от рода ему суща,
въдавъ ему сынъ свой на руце, Игоря, бе бо детескъ вельми»1.
Нельзя не отметить, что вопрос о взаимоотношениях между Олегом и
Игорем, сыном Рюрика до сих пор является одной из неразрешённых проблем истории Киевской Руси. С одной стороны, в знаменитом повествовании
о захвате власти в Киеве, летописец показывает Олега защитником прав
«Рюриковичей» на киевский престол, который убивает «незаконных» киевских князей Аскольда и Дира2. Однако его пребывание на киевском столе в
качестве первого властителя, объединившего Южную Русь с Северной, ставило под сомнение монополию династии Рюриковичей на власть, ведь Олег
не являлся прямым потомком Рюрика. Разные летописцы, опираясь на свои
традиции, выходили из этого сложного положения по-разному. В частности,
по самой известной версии, которую сообщает «Повесть временных лет»,
Олег принадлежал к княжескому роду и являлся родственником Рюрика, отца Игоря, который объединил под своей властью восточнославянские племена, совершил удачный поход на греков и умер в 6420 (912) г.3 По другой версии летописцев, которая наиболее ярко проявилась в Новгородской первой
летописи младшего извода, Олег – второе лицо в государстве после великого
ПВЛ. C. 14.
Там же C. 14.
3
Там же C. 14-21.
1
2
107
князя Игоря, его советник, опекун, но не князь, а воевода. В захвате Киева не
Олег, а именно Игорь играет ведущую роль1. Однако данное сообщение составлено столь тенденциозно, что ещё дореволюционные исследователи ставили его под сомнение и отмечали, что Олег всё-таки занимал положение
князя2.
Главным моментом, который зачастую не удостаивается упоминания
при обсуждении вопроса о взаимоотношениях Олега и Игоря сына Рюрика,
является порядок престолонаследия у варягов в IX веке, ведь именно из варяжской среды происходили первые правители Руси. Варяги придерживались
системы «лествичного восхождения», которая заключалась в передачи власти
не по вертикали: от отца к сыну, а по горизонтали: после смерти правителя
власть переходила к старшему из правящего рода. Юридической основой такой системы замещения княжеских столов по принципу родового старейшинства был совместный сюзеренитет княжеского рода над государством.
Данную систему очень правдоподобно описал Уильям Шекспир в своей трагедии «Гамлет», написанной на рубеже XVI и XVII веков, но действие которой происходит в Дании эпохи викингов. В ней, после смерти датского короля, преемником становится не его сын Гамлет, а Клавдий брат умершего.
Поэтому характерны слова Олега при встрече с Аскольдом и Диром:
«Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа»3. Эти слова свидетельствуют, что принадлежащий к роду рюриковичей Олег обладал абсолютно легитимной властью, в соответствии с порядком престолонаследия принятом у варягов. Вполне возможно, что в этих словах Олега содержаться и претензии на монопольное владение княжеским титулом и сопряжённых с ним
властных прерогатив. В летописи легитимная власть Олега также противопоставляется власти Аскольда и Дира, которые «придоста» неизвестно откуда и «нарекостася князема». В то же время последующее действие Олега, ко-
НПЛ. C. 107-108.
См. например: Шлёцер А. Л. Нестор: Русские летописи на древне-славянском языке. СПб., 1819. Т.3. С.
184-185; Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 26-31.
3
ПВЛ. С. 14.
1
2
108
гда он указывает на Игоря и говорит: «А се есть сын Рюриков»1, по всей видимости, является изобретением летописца. Ведь, исходя из вышеизложенного, этот жест Олега терял всякий смысл, он не являлся опекуном Игоря до
достижения им совершеннолетия. Игорь же, даже достигнув совершеннолетия, не мог стать правителем. Это могло случиться только после смерти Олега и при отсутствии старших по возрасту представителей рюрикова рода.
Первые три года правления Олега в Новгороде не удостоились упоминания летописца. Скорее всего, это время новый князь провел, занимаясь
внутренними проблемами и укреплением своего положения в полученных
владениях.
Только, по-видимому, основательно укрепившись на княжеском «столе» Олег решил провести широкомасштабную военную акцию. «Повесть
временных лет» отмечает, что: «В лето 6390 (882). Поиде Олег, поим воя
многи, варяги, чюдь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленсьску
съ кривичи, и прия град, и посади мужь свои, оттуда поиде вниз, и взя Любець, и посади мужь свои»2. Нельзя не отметить, что в составе войска Олега с
русского севера на Юг овладевать Киевом, вместе с ним пошли представители тех славянских и неславянских племенных княжений, которые ещё до
утверждения варяжской династии на Руси образовывали конфедерацию
Овладение важным стратегическим центром на Днепре – Смоленском,
а затем и Любечем, который находился на границе с землёй Киевского княжения Аскольда и Дира, способствовали значительному расширению территории и укреплении силы Новгородского княжества. Особо стоит отметить,
что по свидетельству летописца в присоединённых городах Олег «сажал мужа своего», что говорит о стремлении преодолеть возможный сепаратизм
местной знати и создании прямой связи между центральной и местной властью. Однако планы Олега не останавливались на увеличении территории
своего княжения.
1
2
ПВЛ. С. 14,
Там же С. 14.
109
Основным замыслом похода было взятие под контроль «пути из варяг в
греки», что было невозможно без подчинения Киева.
Вполне вероятно, что на тот момент два крупнейших города восточных
славян находились в конфронтации. Уже упоминалось, что Аскольд и Дир
воевали с полоцкой землёй, которая находилась под властью Новгорода.
Также не способствовал улучшению отношений тот факт, что Киевские правители приняли бежавших от Рюрика представителей новгородской знати.
Об этом сообщает Никоновская летопись, в которой под 864 годом говорится: «Оскорбишася Новгородци, глаголюще: «яко быти нам рабом, и много
зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его». Того же лета уби Рюрик
Вадима храброго, и иных многих изби Новгородцев съветников его». В 867 г.
«избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много Новгородцкых мужей»1.
Нельзя обойти вниманием уже упоминавшийся факт, что отношение к оригинальным известиям Никоновской летописи IX-XI вв. у исследователей далеко не однозначное. Так, Н. М. Карамзин считал сообщение о Вадиме «догадкою и вымыслом»2; И. Е. Забелин, напротив, полагал, что известия Никоновской летописи за 864-867 гг. содержат «столько достоверности, что нет и
малейших оснований отвергать их глубокую древность»3. О несомненном
использовании Никоновской летописью каких-то древних источников писал
Мавродин4. Фраза о Вадиме Храбром вызвала у Рыбакова сомнение, хотя в
другом месте Никоновский свод воспроизводит записи «летописи Осколда»,
начатой в Киеве «в год крещения русов в 867 г. и законченной гибелью князя
от руки норманна»5. Согласно Клоссу, древнейшие сведения Никоновской
летописи «носят отчетливо легендарный характер или основаны на домыслах
составителя»6. Косвенные данные позволяют отнестись к известиям Никоновской летописи о Вадиме Храбром с определенной долей доверия.
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью… С. 9.
Карамзин Н. М. История Государства Российского. Т. 1. М., 1989. С. 95.
3
Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1. М., 1876. С. 475.
4
Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. С. 212.
5
Рыбаков Б. А. Древняя Русь… С. 169-173.
6
Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980. С. 187.
1
2
110
И. Я. Фроянов полагал, что Вадим Храбрый был легитимным правителем Новгорода, а Рюрик оказавший ему военную помощь в борьбе с соседними племенами после сверг его: «убийство Рюриком словенского князя Вадима с последующим присвоением княжеского титула нельзя считать чем-то
необычайным, из ряда вон выходящим»1. С этим мнением трудно согласиться. Более соответствует истине точка зрения о том, что «скорее всего восстановление внутреннего мира и государственного единства северной конфедерации племён было обеспечено путём введения более жёсткой централизации
государственного устройства и концентрации власти в руках князя. Как следствие снизилось значение общинно-государственных институтов, и их место
стали занимать органы новой княжеской администрации. Восстание новгородцев возможно было вызвано резким изменением их политико-правового
положения, которое они восприняли как всеобщее бесправие, учинённое Рюриком»2. Таким образом, можно сделать вывод, что в Киев бежали политические противники Рюрика и Олега, который в качестве преемника, по всей видимости, продолжал политику своего предшественника.
Поэтому столкновение 882 года, которое достаточно подробно описывает летописец, явилось вполне логичным завершением конфронтации двух
княжений – Северного (Новгородского) и Южного (Киевского): «И придоста
къ горам хъ киевскимь и уведа Олег, яко Оскольд и Дир княжита, и похорони
вои в лодьях, а другиа назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И
приплу под Угорьское, похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови,
глаголя, яко, «Гость есмь, и идем в Греки от Олга и от Игоря княжича. Да
придета к намк родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси
прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода
княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков».
И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе,
еже ся ныне
1
2
зоветь
Угорьское,
кде ныне Олъмин двор… И седе Олег
Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов // ВИ. 1991. № 6. С. 12.
Тимонин А. Н. Проблемы генезиса Древнерусского государства. Уфа. 1997. С. 111.
111
княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати городом руським» И беша у него
варязи и словени и прочи, прозвашася русью»1.
Это событие до сих пор вызывает много споров среди историков. Одним из главных доводов противников версии о приходе Олега из Новгорода в
Киев является утверждение о том, что Новгород, который представлен исходным пунктом движения Олега, ранее середины Х в. по археологическим
данным на своем нынешнем месте как город не прослеживается2. Археологи
заняты поисками поселения, которое предшествовало современному Новгороду, своеобразный «старогород». Существуют множество предположений
на этот счёт3. В качестве возможной резиденции первых Рюриковичей в гипотезах историков выступает и Старая Ладога. К тому же среди отечественных историков существует мнение, что: «если даже принять за факт существование Новгорода в IX в. (пусть и в несколько отличном от летописного
описания состоянии), то его достаточно трудно рассматривать в качестве
пункта отправления Олега, так как наличие связей между Киевом и Новгородом невозможно проследить до середины следующего столетия»4. Это
утверждение представляется достаточно спорным по той причине, что исследование раннего периода русской истории сильно затруднено недостатком
сведений источников, относящихся ко времени, предшествующему составлению первых отечественных летописных сводов (вторая половина XI –
начало XII в.). В качестве примера можно привести тот факт, что при изучении периода второй половины IX столетия историки могут использовать
лишь несколько известий иностранных авторов-современников, упоминающих «Русь». Однако в этих работах не названо «ни одного имеющего отношения к Руси населенного пункта или личного имени»5. В силу этого достаточно поставить под сомнение сведения Начального свода (конец XI в.) и
ПВЛ. С. 14.
Янин В. Л. Новгород как социальная структура // Феодалы в городе: Запад и Русь. М., 1996. С. 35-36; Носов Е. Н. Поселения IX-Х вв. в окрестностях Новгорода // Новгородский край. Л., 1984. С. 123-127.
3
См. напр. Арциховский А. В. Археологическое изучение Новгорода // МИА. 1956. № 55. С. 42-43; Носов
Е. Н. Поселения IX-Х вв. в окрестностях Новгорода… С. 123-127.
4
Королев А. С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е – 70-е годы X века. М., 2000. С. 41.
5
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 36-37.
1
2
112
«Повести временных лет» (начало XII в.) о Рюрике, Аскольде и Дире, о приходе в Киев Олега и Игоря (а к тому имеются поводы: известия эти явно записаны на основе устных преданий, причем летописная хронология раннего
периода опирается на византийские хроники), как возникает широкое поле
для суждений не только о наличии связей между Киевом и Новгородом, но и
даже о том, где располагалась в это время Русь, кто и когда ее возглавлял.
Существует мнение об ошибочности сведений «Повести временных
лет», следующих за сообщением о вокняжении Олега в Киеве: «Се же Олег
нача городы ставити и устави дани словенам, кривичем и мери, и устави варягом дань даяти от Новагорода гривен 300 на лето, мира деля»1. Конечно,
кажется лишённым логики действие Олега – обложение данью своего «родного» города, а также прежних подданных2. Можно объяснить этот факт тем,
что Олег являлся по своей этнической принадлежности варягом и Новгород
мог быть его «временной» резиденцией. Поэтому, вполне вероятно, речь
могла идти об урегулировании отношений не с «киевскими» варягами Олега,
а с «варягами заморскими», дань которым ограждала новгородские земли от
набегов воинственных скандинавов. Однако представляется, что это важнейшее сообщение не касается взаимоотношений Новгорода с «заморскими
варягами». Сообщение об установлении дани вкупе с сообщением о посажении Олегом «своих мужей» в городах свидетельствуют о дальнейшем развитии процесса «окняжения» славянских земель, проводимым Олегом вслед за
Рюриком. Точную формулировку данному процессу дал Н. Ф. Котляр: «окняжение территории, в нашем случае подчинение власти центра земель союзов племён, и рождённое им распространение на подвластные территории систем собирания дани, управления и судопроизводства»3. Можно согласиться
с мнением Н. Ф. Котляра о том, что: «утверждение Олега в Киеве, определение им порядка взимания дани на подвластных князю землях, создание опорПВЛ. С. 14.
Королев А. С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е – 70-е годы X века. М., 2000. С .41.
3
Котляр Н. Ф. Север или Юг (К вопросу о возникновении Древнерусской государственности). // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы. Чтения памяти члена-корреспондента А. Н. СССР В.
Т. Пашуто. Москва 13-15 апреля. Тезисы докладов. М., 1992. С. 31-32.
1
2
113
ных пунктов центральной власти в племенных княжениях стало решающим
шагом на пути государственного строительства»1.
В результате вокняжения Олега в Киеве была образовано единое государственное образование, которое по своим размерам значительно превосходило ранее существовавшие на территории восточных славян племенные
княжения. Его столицей стал Киев. Несмотря на отрицание рядом историков
самого факта существования единого российского государства не только для
IX, но и даже для X веков, подтвердим уже неоднократно высказываемую
мысль о том, что 882 год от Рождества Христова – год образования относительно единого государства на территории восточных славян, получившего
наименования – Киевская Русь.
Важнейшим моментом в формирование единой территории Киевской
Руси явилось подчинение киевскому князю соседних Киеву племенных княжений. На следующий же год после вокняжения в Киеве, Олег начал осуществлять военные акции против соседних племён: «Въ лето 6391 (883). Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне
куне»2. Племена древлян располагались на правобережье Днепра. Они, повидимому, обладали своими собственными князьями, вышедшими из среды
знати и военных вождей в результате распада родоплеменного строя. Нельзя
не отметить, что до этого времени они не имели даннических отношений с
Киевом и впоследствии эти земли не раз становились очагом сепаратистских
выступлений.
Далее Олег продолжил «собирание земель» вокруг Киева, поведя своё
войско на восточных соседей. Славянские племена радимичей, обитавшие по
реке Сож, и северяне, расположившиеся в междуречье Десны и Сейма в то
время платили дань Хазарскому каганату. «В лето 6392 (884) Иде Олег на северяне и победи северяны, и взъложи на нь дань легъку, и не даст им козаром
дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему. В лето 6393 (885) Посла к
1
2
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 45.
ПВЛ. С. 14
114
радимичем, рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им
Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко
же и козаром даяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и
радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать»1. Переход радимичей и северян
в даннические отношения с Киевом вынуждал Хазарский каганат к войне с
появившемся серьёзным соперником – киевским князем. Точных сведений
нет, но по косвенным данным можно судить о том, что Олег разбил войско
каганата. По-видимому, стремление подчинить себе весь «путь из варяг в
греки» заставило Олега напасть на земли, лежавшие между Днестром и Дунаем и принадлежавшие уличам и тиверцам. Опять же точных результатов
этой войны мы не знаем, но, судя по тому, что в состав войска Олега при походе на Византию в 907 году тиверцы были включены, можно предполагать
об их покорении Олегом. Хотя существуют возражения. В частности, летописец при упоминании тиверцев добавляет «яже суть толковины». Употребление слова «толковины» по отношению к тиверцам, позволило некоторым
исследователям указывать на особое положение племени тиверцев в союзе
восточнославянских племенных княжений, возглавляемых Олегом. Так, по
исследованию Д. А. Расовского, этот термин означает союзников в отличие
от этнических групп («племён» летописи) уже подвластных великому князю
киевскому2. Однако более состоятельной кажется версия о том, что «толковины» переводятся как «переводчики». Тиверцы, проживая на юго-западных
рубежах Руси, могли, в результате частого соприкосновения с соседями,
иметь в своей среде большое число людей билингвов и, следовательно, могли
считаться переводчиками. При походе по неприятельской территории к Константинополю, войско князя Олега, несомненно, нуждалось в переводчиках,
и тиверцы могли оказать соратникам неоценимые услуги, потому и были вы-
1
2
ПВЛ. С. 14.
Расовский. Д. А. Тлъковины. Прага. Т. 8. 1936. С. 307-313.
115
делены в «Повести временных лет» особым термином – «толковины». Данная точка зрения подтверждается исследованиями историков и филологов1.
В то же время уличи продолжали сохранять свою независимость так
как упоминания их присутствия в войске Олега при походе на Византию нет
а, исходя из перечисления племён поставивших свои войска и масштабности
похода, можно судить о том, что Олег сумел собрать под свои знамёна воинство со всех подвластных ему земель. Данный поход (более подробно речь о
котором пойдёт ниже) отобразил такой процесс как: объединение под властью Киева различных восточнославянских земель, имевших свои княжения.
Стоит сказать, что процесс создания единой территории Древнерусского государства был упрощён в летописи. Ведь ход объединения восточнославянских племен вокруг Киева летописи изображают как процесс, который занял всего несколько лет. Центральным событием этого процесса признается
поход Олега во главе войска из варягов, чуди, словен, мери, веси и кривичей
из Новгорода в Киев (6390 (882) г.), закончившийся захватом центра полян и
переходом в руки ловкого завоевателя всего пути «из варяг в греки». В течение последующих трех лет Олег подчинил своему влиянию древлян, северян,
радимичей и начал войну с уличами и тиверцами.
Однако уже в дореволюционной историографии XIX века появились
сомнения насчёт такого быстрого и безоговорочного подчинения всех соседних племён и как результат создания в считанные годы единой государственной территории Древней Руси. Действительно маловероятно, что в кратчайшие сроки возникла «достаточно разветвлённая, охватывающая огромную
территорию и около десятка существующих и бывших (поляне, словене) этнополитических общностей структура – скорее всего, её формирование заняло несколько десятилетий»2. Поэтому в настоящее время вполне обоснованным стоит признать тезис о том, что подчинение славян явилось длительным
См. напр. Шахматов А. А. Древнейшие судьбы русского племени // Русский исторический журнал. Пг.,
1919. С. 32; Князький И. О. Славяне волохи и кочевники Днестровско-Карпатских земель (конец IX – сер.
XIII вв.). Коломна. 1997. С. 43-48.
2
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 74.
1
116
процессом, который растянулся не на один десяток лет и окончательно завершился лишь к середине X в., а то и во времена Владимира Святого1.
И по сей день некоторые из отечественных исследователей находят в
летописной концепции истории образования Киевской Руси много противоречий.
В первую очередь, несомненно, указывается на то, что летописная история деяний Олега составлена на основании устных преданий, причем предания эти представляют собой т.н. «бродячие сюжеты», имеющиеся и у других народов. Не случайны, поэтому, параллели, которые исследователи вот
уже более ста лет проводят между преданиями об Олеге и Орварде Одде2.
Сообщение «Повести временных лет» о создании Древнерусского государства, по мнению одного из современных учёных: «скорее отражает представления летописца о том, как «должно было бы происходить» завоевание
этих племен, а не то, как оно «происходило на самом деле». При этом летописец исходит из информации о том, как строились отношения Киева с тем
или иным племенем позднее. Например, с древлянами Олег воюет и покоряет
их, накладывая на них «тяжкую» дань. Вполне понятно, что именно так должен был поступить по отношению к древлянам, давним врагам полян, киевский герой. Другие соседи – северяне и радимичи – не были столь ненавистны полянам, поэтому и завоевание их проходило менее болезненно, и отделались они легкой данью»3. В качестве примера исторической недостоверности рассказа летописца выдвигается тезис о том, что он, столь уверенно и детально описывая движение Олега на юг, в точности не знал, какие именно
См. напр. Зайцев А. К. Черниговское княжество // Древнерусские княжества X – XIII вв. М., 1975. С. 6771; Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине XIII вв. М., 1977. С. 27-28; Королюк В.
Д. Славяне и восточные романцы в эпоху раннего средневековья: Политическая и этническая история. М.,
1985. С. 32-37; Горский А. А. От «племенных» центров к центрам феодальных княжеств // Взаимосвязи города и деревни в их историческом развитии: XXII сессия Всесоюзного симпозиума по изучению проблем
аграрной истории. Минск, 11-14 октября 1989 г. Тезисы докладов и сообщений. М., 1989. С. 201-203.
2
См. напр. Костомаров Н. И. Предания первоначальной русской летописи в соображениях с русскими
народными преданиями в песнях, сказках и обычаях // Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб., М., 1881. Т. 13. С. 66-97; Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв.: (материалы и исследования). М., 1978. С. 173-185; Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М.,
1963. С. 178-179; Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 2003. С.
489-492.
3
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 42.
1
117
племена были завоеваны последним, как впрочем, он не знал и какие племена
находились в зависимости от Киева к середине Х в. Упоминается отсутствие,
при описании похода Олега на Византию в 907 году, племени дреговичей в
войске Олега1. Далее естественно делается вывод о том, что это племя, по
мнению летописца, еще не было покорено Киевским правителем. В то же
время, если обратиться к труду Константина Багрянородного, можно встретить упоминание «другувитов» в числе данников русов2. В результате вышеизложенного материала делается вывод о том, что: «Несовпадение данных
Константина Багрянородного, современника событий, и «Повести временных
лет» свидетельствует о «трафаретности» летописного списка покоренных
Олегом племен. Применяя «трафарет», летописец вносил в список те племена, которые вовсе не были подчинены Киеву, например вятичей, а те, которые реально зависели от русов оставлял в числе независимых, т.к. они не
вписывались в представления летописца о ходе завоевания славян русами»3.
Можно отметить, что такие построения были характерны ещё для дореволюционной историографии, так первым обратил внимание на возможность существования подобного «трафарета» А. А. Шахматов около века назад. В
частности он отмечал, что «сообщение о покорении Радимичей составлено
по образцу сообщения о покорении Вятичей» Святославом4.
Определенная тенденциозность летописного рассказа о завоевании
Олегом славян позволила некоторым историкам начала XX века даже предположить, что Олег был или местным киевским князем5, или он пришел в
Киев не с севера, а с юга и был князем Тмутараканской Руси6. По мнению
этих исследователей, объединение славянских племен началось не с севера, а
с юга. В настоящее время всё-таки следует признать, что данные построения
не совпадают с историческими реалиями конца IX века.
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 42.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева.
Греч. текст, перевод, коммент. М., 1991. С. 51.
3
Королёв А. С. История междукняжеских отношений…С. 43.
4
Шахматов А. А.. Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. Ч. 1. С. 58.
5
Данилевич В. Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев. 1896. С. 57.
6
Пархоменко В. А. У истоков русской государственности (VIII-XI вв.). Л., 1924. С. 73-83.
1
2
118
В целом, учитывая определённый схематизм в сообщениях летописца о
деяниях Олега, можно признать возможное искажение реальных событий,
как в результате неполной осведомлённости, так и под влиянием политической конъюнктуры начала XII века.
Объединение под властью Киева различных земель восточнославянских племён, заняло, скорее всего, не два-три года, а не один десяток лет и
проходило постепенно с большим разрывом во времени между первым
наложением дани и полным растворением в державе завоевателей. В качестве примера можно привести взаимоотношения центральной власти в Киеве
с племенным княжением древлян. Древляне, покорённые Олегом, по летописному свидетельству ещё в 883 году, продолжали сопротивляться и Игорю,
и Ольге. При этом они, уплачивая дань Киеву, во внутренних делах сохраняли полное самоуправление. Можно обратить также внимание на тот факт, что
летописец, рассказывая о столкновении древлян с Киевом в 40-е гг. Х в.,
называет их область «землей»1. Так в летописях обычно называются вполне
суверенные от Киевской Руси политические образования, независимые соседние государства2. Древлянами, согласно этому летописному рассказу,
продолжали управлять их собственные князья, а один из них – Мал, даже
сватался к киевской княгине Ольге3.
После успешных военных походов Олега конца IX века на славянские
племена сложилось обширное по территории Древнерусское государство. С
начала своего существования оно «было полиэтничным»4. Ведь в Восточной
Европе вместе со славянами жили более двадцати неславянских народов. При
этом, несмотря на определённую централизацию власти, которая выражалась
в том, что во главе государства стоял великий князь, сидевший на киевском
«столе», а также проводимое «окняжение» подвластных земель, Киевская
Русь представляла по своей внутренней структуре достаточно рыхлое полиПВЛ. С. 27.
Горский А.А. Русь в конце X – начале XII века: территориально-политическая структура («земли» и «волости») // ОИ. 1992. № 4. С. 154-161; Он же: Русь: От славянского Расселения… С. 78-79.
3
ПВЛ. С. 27.
4
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 54.
1
2
119
тическое образование. Покорённые народы «имели своих собственных князей… они обязаны были платить дань Верховному князю, покорявшему их
своей власти, и (вероятно) помогать ему в военное время войском. Далее сего
непосредственное действие Верховного князя на покорённые племена не
простиралось»1. Процесс консолидации земель присоединённых к Киевскому
княжению был длительным по времени и проходил болезненно, сопровождаясь восстаниями против центральной власти.
Очень важным для правильного понимания эволюции государственной
структуры Киевской Руси первой половины X века видится анализ правового
положения участников договоров князя Олега 907 и 911 гг., заключённых с
Византией в последующем сравнении их с положением участников договора
944 года, заключённым новым правителем Руси князем Игорем.
После двадцатилетнего молчания о событиях происходивших на территории Киевского и окрестных княжений, «Повесть временных лет сообщает»
о значительном событии европейского масштаба, которое свидетельствовало
о выходе молодого русского государства на европейскую арену: «В лето 6415
(907). Иде Олегъ на Грекы, Игоря же оставив Киеве, поя же множество варяг,
и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и
поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, иже суть толковины: си вси звахуться от грекъ Великая Скуфь»2. Сразу следует отметить,
что из данного перечисления видно о значительном расширении территории
Киевского государства за период 885-907 гг. Если до 885 года Олег сумел
установить контроль над племенами словен, кривичей, северян, радимичей,
древлян а также некоторыми финскими племенами, то на начало X века ситуация изменилась. Помимо упомянутых племён в состав Олегова войска
входили также вятичи, жившие по Оке, дулебы, обитавшие по берегам Западного Буга на польском порубежье, хорваты, имевшие своё княжение в
Карпатах. Уже упоминалось и о включении тиверцев в войско Олега. Поэто-
1
2
Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрыттии. СПб., 1835. С. 49-50.
ПВЛ. С. 16.
120
му можно говорить о том, что Киевское государство Олега 907 года представляло собой куда более мощное образование, чем Киевское княжение, в
которое Олег прибыл в 882 году.
Количество воинов призванных Олегом в поход, также свидетельствует
о силе нового государственного образования возникшего на территории восточных славян: «И съ сими со всеми поиде Олегъ на конех и на кораблех, и
бе числомъ кораблей 2000»1. Ниже по тексту летописец отмечает, что на
каждом корабле находилось до сорока воинов. Конечно, цифра в 80000 воинов, вероятно, завышена, но всё равно силы Олега по тем временам были
весьма значительные. Так практически все историки единодушны во мнении,
что в походе на Константинополь принял участие не один десяток тысяч воинов. Поход был успешный: византийцы дали щедрый откуп. Хрестоматийно
известным стало упоминание о том, как в честь победы Олег повесил свой
щит «на вратах Царьграда»2.
Был также заключён мирный договор, который, скорее всего, был
предварительным, так как после него, спустя четыре года, Олег направил в
Константинополь большое посольство. Результатом визита русского посольства в столицу империи явилось заключение нового договора.
В предварительном договоре в частности говорилось следующее об
уплате византийцами дани: «Олегъ же, мало отступивъ от града, нача миръ
творити со царьма грецкима, со Леономъ и Александромъ, посла к нима въ
град Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида, глаголя: «Имите ми ся
дань». И реша греци: «Чего хощеши, дамы ти». И заповеда Олег дати воем на
2000 корабль по 12 гривен на ключь, и потом даяти уклады на рускыа грады:
первое на Киевъ, та же на Чернигов, на Переаславль, на Полтескъ, на Ростов,
на Любеч и на прочаа городы; по тем бо городомъ седяху велиции князи, под
Олгом суще»3. Последние строки являются бесценным свидетельством о государственном устройстве Древней Руси. Киев как резиденция Великого княПВЛ. С. 16.
Там же С. 17.
3
Там же С. 17.
1
2
121
зя, по-видимому, обладал прерогативами в получении дани от Византии. В
свою очередь упоминание других городов, в которых находятся другие великие князья, находящиеся в зависимости от Олега, свидетельствует о том, что
на момент правления Олега в Киеве, местная знать, покорённых им племён
не лишилась своей власти и ещё не была заменена должностными лицами,
присылаемыми из Киева. Значит, Олег, ведя войны и покоряя окрестные
племена, ещё не обладал достаточной властью для смещения местной аристократии, а только вынуждал их признавать свою верховную власть. Таким
образом, содержание договора 907 года подтверждает вышеизложенный тезис о том, что процесс образования единой территории был значительно растянут по времени.
Ряд историков указывают на отсутствие Новгорода при перечислении
укладов на города, которые находились в союзе с Киевом или под его властью. Отсутствие такого крупного на то время города в тексте договора позволяет утверждать опять же либо об отсутствии связей между Киевом и Новгородом, либо о неподчинении Северной Руси южной: «Если бы связь между
Киевом и Новгородом существовала, то Олег не смог бы, просто так «забыть» такой крупный город, тем более, по летописи, свою Родину» 1. В качестве возражения подобным построениям можно привести следующие факты.
Уже отмечалось, что Олег при покорении Смоленска посадил в нём «своих
мужей». Вполне возможно, что и Новгород управлялся наместником Олега.
Приоритет же при составлении договора был отдан землям и городам, входившим в состав Древнерусского государства, но при этом сохраняющим
остатки былой самостоятельности. Новгород же, не имевший великого князя,
обладавшего определённой самостоятельностью, и входивший в земли подвластные непосредственно Олегу, мог быть и не упомянут в договоре, так как
главным городом Олега к тому времени был уже Киев.
Помогает разобраться в организации власти в центре и на местах договор 911 года, который, по-видимому, был заключён по результатам успешно1
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 41-42.
122
го похода 907 года. Сразу стоит оговориться, что некоторые историки считают, что договор и поход проходили в один год, а их временная разбивка явилась следствием ошибки летописца, однако данный тезис представляется
весьма спорным. Другие исследователи вообще отрицают сам факт похода,
называя его «фантастическим»1. Отрицание похода тоже весьма сомнительная точка зрения, не подтверждённая какими-либо весомыми аргументами.
Поэтому следует всё же признать факт похода крупного славянского войска
под предводительством Олега, а затем заключение мирного договора на
весьма выгодных для молодого русского государства условиях.
«Повесть временных лет» сообщает следующее: «Посла мужи свои
Олегъ построити мира и положити ряд межю Русью и Грекы, и посла глаголя: «Равно другаго свещания, бывшаго при тех же царяхъ Лва и Александра.
Мы от рода рускаго Карлы, Инегелдъ, Фарлоф, Веремуд, Рулавъ, Гуды, Руалдъ, Карнъ, Фрелавъ, Руаръ, Актеву, Труанъ, Лидул, Фостъ, Стемид, иже
послани от Олга, великого князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его,
светлых и великих князь, и его великих бояръ, к вам, Лвови и Александру и
Костянтину, великим о Бозе самодержьцем, царемъ греческым, на удержание
и на извещение от многих лет межи хрестианы и Русью бывьшюю любовь,
похотеньем наших великих князь и по повелению от всех иже суть под рукою его сущих Руси»2. Мужами именовались, по-видимому, бояре, которых
Олег оставлял в качестве наместников в землях, которые ему принадлежали
ещё до его вокняжения в Киеве: территории словен, кривичей, мери и, впоследствии, земля полян. Уже упоминавшиеся светлые и великие князья являлись, по-видимому, главами племенных княжений, покорённых Олегом, но
сохранявших значительную автономию от центра в Киеве.
Данный договор свидетельствовал о высоком уровне развития государственно-правовых отношений на Руси. В частности в нём имеются ссылки на
«закон русский», который, по-видимому, включал в себя внутренние право-
1
2
Бахрушин С. В. Некоторые вопросы истории Киевской Руси // ИМ. 1937. № 3. С. 172.
ПВЛ С. 17-18.
123
вые нормы формирующегося Древнерусского государства: «Аще ли ударить
мечем, или бьёть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть
литръ 5 сребра по закону русскому»1. Однако из-за чрезвычайно скудных
данных о нём, характеристика «Закона русского» сильно затруднена.
Договор 911 года регламентировал русско-византийские отношения по
широкому спектру политических и правовых вопросов. В качестве оценки
значения этого договора можно привести слова знаменитого историка: «Сей
договор представляет нам Россиян уже не дикими варварами, но людьми, которые знают святость чести и народных торжественных условий; имеют свои
законы, утверждающие безопасность личную, собственность, право наследия, силу завещаний; имеют торговлю внутреннюю и внешнюю»2.
Упоминание в договорах словосочетаний «светлые и великие князья» и
«великие бояре позволило Л. В. Черепнину высказать мысль о том, что «Русское государство X в. предстаёт как политическая ассоциация «светлых и
великих князей» и «великих бояр», «седящих по городам» и находящихся
«под рукою великого князя русского». Как отмечает историк: «Не уверен,
что политический строй рассматриваемого времени можно назвать монархией в смысле единовластия. Летописец говорит о выделившихся в обществе
княжеских «родах», пользующихся династическими правами («Кий княжаше
в роде своёмь», после Кия с братьями «держати почаша род их княженье»,
Вятко «седе с родом своим», Олег «рече… Асколду и Дирови: вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа». При этом исследователь, признавая, что «уже для X в. встречаем в Повести временных лет термины «княжити», «владети» - «володети», «обладати», обозначающие княжеские верховные права над населением, указывал на то, что «понятие «единовластие»
находим впервые в Повести временных лет лишь под 977 г. применительно к
Яорополку Святославичу («А Ярополк посадники своя посади в Новегороде,
1
2
ПВЛ С. 18.
Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. I. М., 1989. С. 109.
124
и бе вололдея един в Руси»)»1. Такое утверждение справедливо лишь отчасти. Да, если сравнивать политический строй Руси времени правления
Олега со средневековыми абсолютными монархиями, то естественно князь
киевский имел более ограниченные полномочия. Однако термин «политическая ассоциация» тоже не совсем удачен, так как на рубеже IX и X веков протекал процесс не добровольного объединения «великих и светлых князей», а
их подчинения великому князю киевскому, несмотря на сохранившуюся их
определённую самостоятельность.
Стоит отметить, что среди отечественных историков существуют самые разные, порой диаметрально противоположные точки зрения, как на историческое значение личности Олега, так и на особенности эпохи его правления. Существовали восторженные оценки государственной деятельности
Олега: «Присоединив к Державе своей лучшие, богатейшие страны нынешней России, сей Князь был истинным основателем её величия. Рюрик владел
от Эстонии, Славянских Ключей и Волхова до Белаозера, устья Оки и города
Ростова: Олег завоевал всё от Смоленска до реки Сулы, Днестра и, кажется,
самих гор Карпатских. Мудростию Правителя цветут государства образованные; но только сильная рука Героя основывает великие Империи… Древняя
Россия славится не одним героем: никто из них не мог сравняться с Олегом в
завоеваниях, которые утвердили её бытиё могущественное»2. Однако ряд историков, советского периода оценивал значение эпохи Олега в создании государственных отношений на территории Древней Руси иначе. Так, по мнению известного исследователя: «в русской летописи Олег присутствует не
столько в качестве исторического деятеля, сколько в виде литературного героя, образ которого искусственно слеплён из припоминаний и варяжских саг
о нём» и далее «Олег (швед? норвежец?) базировался в Ладоге, но на короткий срок овладел киевским престолом. Его победоносный поход на Византию был совершён как поход многих племён; после похода Олег исчез с гоЧерепнин Л. В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства X – начала XIII в. // ИЗ. Т. 89.
М., 1972. С. 358-359.
2
Карамзин Н. М. История гоударства Российского… С. 110.
1
125
ризонта русских людей и умер неизвестно где. К строительству русских городов варяги никакого отношения не имели»1. Несомненно, на такую оценку
Олега повлияла борьба против норманизма в советской историографии. Принадлежность Олега к варягам и дала повод для столь суровой оценки его деятельности. В то же время нельзя не признать определённую справедливость
утверждения академика о литературной составляющей образа Олега. Историки давно отмечают, что летописная фигура знаменитого князя очень сложная. В летописных сводах существует значительное количество разночтений,
касающихся датировок походов Олега на Константинополь, а также даты его
смерти2.
Эти летописные разночтения породили предположения о том, что в образе Вещего Олега совмещаются два совершенно разных человека. Один из
них был киевским князем, другой воеводой. Один умирает в начале X века,
другой является соратником Игоря в его походе на Византию в 40-х гг. Х века. Возможно, на территории Древней Руси были распространены предания о
двух, или даже более, Олегах – князе и воеводе, и предания эти не были связаны между собой3. О сложности образа Вещего Олега свидетельствует и
существование множества его могил, разбросанных по всей территории
Древней Руси4.
Однако, скорее всего многочисленные легенды и предания, связанные с
вещим Олегом говорят не о собирательности его образа, а о том, что его
правление произвело огромное впечатление на подданных. Олег, основав и
став во главе невиданного ранее по размерам государственного образования
восточных славян, обладал гораздо большими властными прерогативами, чем
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 311-314.
См. напр. ПВЛ. С. 17-20; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисловием А. Н. Насонова. М., Л., 1950. С. 108-109; ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. Постниковский, Пискарёвский,
Московский и Бельский летописцы / Отв. ред. Б. А. Рыбаков, зам. отв. ред. В. И. Буганов. Под ред. В. И. Буганова, В. И. Корецкого. С. 35-36; ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVIII вв.
/ Отв. ред. Б. А. Рыбаков, зам. отв. ред. В. И. Буганов Составит. Н. А. Казакова, К. Н. Сербина. Под ред. К.
Н. Сербиной. С. 18-19.
3
Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 290-321; Виролайнен М. Н. Загадки княгини Ольги: (Исторические предания об Олеге и Ольге в мифологическом аспекте)
// Русское подвижничество. М., 1996. С. 66-70.
4
Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 332.
1
2
126
князья, правившие до него. Летопись не упоминает ни об одном военном поражении Олега. Непобедимый правитель по легенде умер от укуса змеи. Легенда о смерти Олега говорит о неотвратимости судьбы, торжествующей даже над великими людьми. Итогом его длительного по времени правления
явилось появление на европейской арене нового государства, с которым вынуждена была считаться даже византийская империя.
Главная внутренняя проблема Древнерусского государства на протяжении первой половины X века заключалась в сепаратистских настроениях
местных властей присоединённых земель, вынужденных признать власть Киева. Данному обстоятельству способствовал тот факт, что связь отдельных
земель, входивших в состав быстро растущего территориально государства,
не могла, да и не была очень прочной. На момент смерти Олега зависимость
покорённых им земель, по-видимому, выражалась в том, что местные правители признавали над собой власть киевского князя, платили дань и оказывали
людскую и материальную помощь в его военных предприятиях. К тому же
если поход был успешным, племенные князья имели право на получение своей доли военной добычи – об этом свидетельствует их участие в подписании
договора с Византией 911 года.
Способом сбора дани был круговой объезд князем и его дружиной подвластных ему земель. Константин Багрянородный подробно описывает данный способ сбора материальных средств, характерный для русских князей
первой половины X века: «Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты
выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется
«кружением», а именно – в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в
течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке
Днепр, возвращаются в Киав»1. В отечественной историографии проблема
даннических отношений вызывает дискуссии длительное время. Так извест-
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева.
Греч. текст, перевод, коммент. М., 1991. С. 51.
1
127
но, что для определения взимания платежей с подвластных территорий используются два термина: дань и полюдье. Ряд историков отождествляют эти
понятия, считая, что «полюдье было способом взимания дани»1. Другая точка
зрения состоит в разделении дани и полюдья как двух различных форм получения средств существования для княжеской дружины. Так, по мнению И. Я.
Фроянова: «свободные общинники данью не облагались… дань, взимаемая с
«примученных» восточнославянских племён киевскими князьями в сообществе со своими дружинниками, выступала в качестве их заурядного корма,
представляя потребительский интерес. Первоначально полюдье выполняло
преимущественно религиозную функцию, обусловленную сакральной ролью
вождя в восточнославянском обществе. Мало-помалу оно приобретало значение специальной платы князю за труд по управлению обществом, обеспечению внутреннего и внешнего мира. Но все эти новые тенденции часто
принимали ритуально-обрядовую форму. В таком состоянии мы и застаём
восточнославянское полюдье X в.»2. Стоит отметить, что для X века термин
«полюдье» используется Константином Багрянородным, но сам он отмечает,
что «русы называют зимний объезд «пактиотов» «кружением». В древнерусских источниках термин «полюдье» появляется позднее, в XII в.3
Следует признать, что полюдье не являлось первоначальной формой
сбора дани, как указывал известный исследователь4. По всей видимости,
процесс сбора дани был таков: «первоначально её собирали местные князья,
стоявшие во главе племенных княжений, они же свозили собранную дань в
определённые центры, где уже во время полюдья она переходила в руки великого князя киевского»5. Полюдье являлось не только процессом сбора дани, другой его важнейшей функцией было содержание великокняжеской
дружины. Ведь в течение полугода племена данники вынуждены были корГорский А. А. Древнерусская дружина (К истории генезиса классового общества и государства на Руси).
М., 1989. С. 30.
2
Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI-X вв.). СПб., 1996. С. 483-484, 502.
3
Там же С. 457.
4
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 329.
5
Князький И. О. Славяне волохи и кочевники Днестровско-Карпатских земель (конец IX – сер. XIII вв.).
Коломна. 1997. С. 60.
1
128
мить великокняжескую дружину, а также многочисленных конюхов, ездовых
с обозом, различных слуг, «кормильцев-кашеваров», «ремесленников», чинивших седла, сбрую и т.п.1 Такое распределение великокняжеской дружины
на кормление в зимний период стало впоследствии одним из истоков кормления, а, следовательно: «одной из форм феодальной эксплуатации и средством консолидации господствующего класса»2.
Важно, что славяне, в описании византийского императора, «кормят»
не своих князей, которые, подобно древлянскому Малу ожидают появления
сборщиков дани в своей земле, а киевских.
Упоминание Константина о том, что архонты выходят из Киева «со
всеми росами» истолковывается отечественными историками следующим
образом: под русью подразумевалась некая господствующая социальная
группа Киевской Руси – князь и дружина. Традиция такого толкования сообщения Константина берёт своё начало ещё в дореволюционной историографии и поддерживается многими современными историками3. Некоторые историки дополняют это утверждение высказыванием, что: «в Х в. такой господствующей среди славян группой было все племя полян-руси. В рассказе
Константина Багрянородного явно содержится описание взимания дани русами как господствующим племенем, с подвластных им славянских племен»4. Можно согласиться с мнением о том, что объезд подвластных племён
не был единым мероприятием: «он состоял из нескольких разъездов князя и
его приближённых с дружинами по разным «племенным союзам», внутри
каждого из которых один из киевских дружинных отрядов собирал дань»5.
Об этом свидетельствует и употребление Константином слова «архонты» во
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 324.
Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 62.
3
См. например: Ключевский В. О. Курс русской истории ч. 1. // Ключевский В. О. Сочинения: в 9-ти томах.
М., 1987. С. 177-178; Юшков С. В. История государства и права СССР. М., 1950. С. 68-71; Брайчевский М.
Ю. По поводу одного места из Константина Баггрянородного // ВВ. Т. 17. М., Л., 1960. С. 151-154; Лебедев
Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе: Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 225-245; Петрухин
В. Я. К проблеме формирования «Русской земли в Среднем Поднепровье // ДГ 1987 г. М., 1989. С. 30.
4
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 39-40.
5
Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 31.
1
2
129
множественном числе, и то, что возвращение их в Киев не было одновременным.
Константин Багрянородный для обозначения данников русов использует термин «пактиоты». Данный термин «имеет широкий спектр значений от
данника до союзника. Ему соответствует характер связей росов и славян;
весной славяне поставляют и продают росам однодеревки для походов в Византию, осенью и зимой росы собирают дань и кормятся у славян… При этом
термин «пактиот» означал, по-видимому, не просто данников, но плативших
дань по договору (пакту-ряду) с князем»1. Так что если между русами и славянами и был союз, то он был неравноправный. Славяне, сохраняя самоуправление, подчинялись русам. Вполне возможно, что условия союза были
для каждого славянского племени особыми. Не случайно летописец определяет разные размеры дани русам от древлян и северян2.
Можно сказать, что в первой половине X века система даннических отношений между Киевом и подвластными ему восточнославянскими землями
включала в себя посещение отрядами дружинников из Киева строго определённых для каждого отряда племенных княжеств и сбор ими дани минуя
местных князей.
Нельзя не признать тот факт, что племенные княжения как территориально-административные единицы сохранились после того, как Древнерусское государство уже возникло. Они входили в его состав и обладали заметной автономией длительное время. Более того, отдельные районы сохраняли
свою автономию и гораздо дольше. Так, например, вплоть до последней четверти XI века существовало княжение вятичей, о подавлении сопротивления
которого и присоединения его к государству рассказывает в своём «Поучении» Владимир Мономах3.
Игорь, преемник Олега, был вынужден столкнуться с данной проблемой в первый же год своего правления. В «Повести временных лет» мы моМельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой
дипломатии. // ДГ 1990 г. М., 1991. C. 225-226.
2
ПВЛ. С. 14, 21.
3
Там же С. 159.
1
130
жем найти следующее сообщение: «В лето 6421 (913). Поча княжити Игорь
по Олзе… И деревляне затворишеся от Игоря по Олгове смерти. В лето 6422
(914) Иде Игорь на деревляны, и победивъ а, и возложи на ня дань болши
Олговы»1.
Нельзя не отметить, что, по всей видимости, Игорь, сын Рюрика и
Игорь правитель Руси после Олега – разные люди. Историки давно обращают
внимание на многочисленные хронологические натяжки при описании жизни
князя Игоря2. Летописцы, скорее всего, под влиянием политической конъюнктуры стремились провести прямую линию от Рюрика через Игоря до
правителей рюрикова рода тогдашнего времени. Зная об лествичной системе
восхождения на престол, принятой у варягов, можно с большой долей вероятности предполагать, что Игорь, занявший после Олега «стол» великого
князя русского, был родственником Олега и принадлежал, следовательно, к
роду Рюрика, но действительная степень родства между тремя первыми правителями Руси: Рюриком, Олегом и Игорем может существовать только в виде предположений. Прояснению этой ситуации не способствуют и источники, которые сообщают очень скудные и противоречивые сведения.
Как и в случае с правлением Олега русская летопись на тридцатилетний период хранит молчание о дальнейшей внутренней политике Игоря. Исключением является только запись об одном важном событии имевшим впоследствии очень печальный итог для Руси: «В лето 6423 (915). Придоша печенези первое на Рускую землю, и сотворивше миръ со Игорем, и приидоша
к Дунаю»3. Игорю удалось обезопасить русские земли от кочевников, но в
дальнейшем печенеги попортили много крови киевским князьям.
Однако в рассказе о последних годах правления киевского князя содержится столько по-разному трактуемой информации, что до сего времени
ПВЛ. С. 21.
Князький И. О. История России… с. 38; Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 53-55;
Кузьмин А. Г. «Слово о полку Игореве» о начале русской земли // ВИ. 1969. № 5. С. 59; Горский А. А. Русь:
От славянского Расселения… С. 46.
3
ПВЛ. С 21.
1
2
131
на её основе появляются различные гипотезы о развитии государственности
на Руси.
В 940-м году воевода Игоря Свенельд, после боевых действий, тянувшихся три года, сумел подчинить власти киевского князя одно из последних
непокорных племенных княжений – княжение Уличей. После трёхлетней
осады пал стольный город Уличей Пересчен. Попав «под руку великого князя киевского» уличи, как и остальные присоединённые княжения были вынуждены платить дань Киеву. Немаловажным будет отметить тот факт, что
Игорь уже не стал оставлять местную племенную верхушку
у власти и
назначил наместником в землю Уличей Свенельда. Об этом назначении, а
также передачи Игорем Свенельду право сбора дани с уличей и древлян сообщает Новгородская первая летопись младшего извода1. Л. В. Черепнин,
определяя существо передачи сбора дани князем своим приближённым,
очень верно подметил: «Это была передача феодальным монархом своему
вассалу не вотчины, находившейся у него в частной собственности и населённой зависимыми от вотчинника людьми, а территории, на которую простирались его права как верховного собственника. Выражением подвластности ему населения такой территории была дань»2.
Такое действие Игоря служит несомненным свидетельством укрепления власти киевского центра по отношению к местным властям. Можно говорить о процессе вытеснения киевской властью местных племенных князей.
Здесь стоит обратить внимание на следующий аспект: население подвластных Киеву племенных княжений с одной стороны враждебно настроенное к
инородцам, с другой стороны могло лояльно отнестись к назначению нового
правителя. Населению было выгодно иметь в качестве правителей князей,
происходивших из племени-победителя. Здесь вновь имеет смысл вспомнить
о том, что в сочинении Константина Багрянородного содержится известие о
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов… С. 109-110.
Черепнин Л. В. Общественно-политические отношения в древней Руси и Русская Правда // Новосельцев А.
П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 146.
1
2
132
правлении в начале 50-х гг. Х в. в Новгороде сына Игоря – Святослава1. Но
все же процесс освоения русскими князьями славянских земель Восточной
Европы в середине X века только начинался, и в большинстве племен продолжали оставаться у власти местные князья.
Далее летописец повествует о двух походах Игоря «на греков». Первый
941 года был неудачным, Игорь был разбит, многие его ладьи были сожжены
знаменитым «греческим огнём»2. Второй поход, совершенный в 944 году был
более успешным.
Игорь собрал большое войско, в которое входили: варяги, русь, поляне,
словене, кривичи, тиверцы, а также нанял печенегов, причём взял у них заложников. Поход на Византию был как «в ладьях» так и «на конях». Греки не
стали воевать, а через послов предложили Игорю внушительную дань, которую он принял, посовещавшись с дружиной. После возвращения Игоря в Киев, туда прибыло посольство от императора Романа. В результате был заключён новый договор: «Равно другаго свещанья бывшаго при цари Рамане, и
Костянтине и Стефане, христолюбивыхъ владыкъ. Мы от рода рускаго сълы
и гостье, Иворъ, солъ Игоревъ, великаго князя рускаго, и объчии сли: Вуефастъ Святославль, сына Игорева; Искусеви Ольги княгини; Слуды Игоревъ,
нети Игоревъ; Улебъ Володиславль; Каницаръ Передиславинъ; Шихъбернъ
Сфанъдръ, жены Улеба; Прасьтенъ Туръдуви; Либиаръ Фастовъ; Гримъ
Сфирьковъ; Прастенъ Акунъ, нети Игоревъ; Кары Тудковъ; Каршевъ
Туръдовъ; Егри Евлисковъ; Воистъ Воиковъ; Истръ Аминодовъ; Прастенъ
Берновъ; Явтягъ Гунаревъ; Шибридъ Алданъ; Колъ Клековъ; Стегги Етоновъ; Сфирка...; Алвадъ Гудовъ; Фудри Туадовъ; Мутуръ Утинъ; купець
Адунь, Адулбъ, Иггивладъ, Олебъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емигъ,
Туръбидъ, Фуръстенъ, Бруны, Роальдъ, Гунастръ, Фрастенъ, Игелъдъ,
Туръбернъ, Моне, Руальдъ, Свень, Стиръ, Алданъ, Тилен, Апубьксарь, Вузлевъ, Синко, Борич, послании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева.
Греч. текст, перевод, коммент. М., 1991. С. 45.
2
ПВЛ. С. 22.
1
133
княжья, и от всехъ людий Руския землия. И от тех заповедано обновити
ветъхий миръ, ненавидящаго добра и враждолюбьца дьявола разореный от
многъ летъ, и утвердити любовь межю Греки и Русью.
И великий князь нашъ Игорь, и князи и боляре его, и людье вси рустии
послаша ны къ Роману, и Костянтину и къ Стефану, къ великимъ царемъ
гречьскимъ, створити любовь съ самеми цари, со всемь болярьствомъ и со
всеми людьми гречьскими на вся лета»1.
Во многом данный договор повторял прежний договор между Киевом
и Константинополем, заключённый Олегом. Однако существовали различия,
позволяющие историкам делать выводы об изменениях государственного
устройства Древней Руси, прошедших за три десятилетия. В частности, при
подписании Олегом мирного (возможно предварительного) договора с Византией после успешного похода на Царьград в 907 году текст был следующим: «Заповеда Олег… даяти уклады на русскыа грады: первое на Киев, та
же на Чернигов, на Переаславль, на Любечь и на прочаа городы, по тем бо
городом седяху велици князи под Олегом суще». При подписании окончательного текста в 911 году русские послы заявили грекам: «Послани от Олга,
великого князя русскаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых и великих князь, и его великих бояр»2. Эти князья могли быть лишь главами племенных княжений, входивших в состав Киевского государства. Спустя три
десятилетия их значение в общественно-политической жизни страны поблекло. В тексте договора Игоря с Византией 944 года иная формула «послании
от Игоря, великаго князя русскаго, и от всякоя княжья, и от всих людий Русския земли»3. К племенным князьям уже относились: «не как к сильным и автономным правителям, а к подчинённым киевскому князю правителям племенных территорий»4. Особый статус имеет и посол самого Игоря, великого
князя русского, - Ивор. Его имя стоит на первом месте и особо выделяется.
Как справедливо отметил Б. Д. Греков: «Он не смешивается с остальными
ПВЛ. С. 23-24.
Там же С. 18.
3
Там же С. 23.
4
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 39.
1
2
134
общими послами»1. Не лишено оснований также предположение другого
видного историка о том, что договор Игоря с Византией 944 года запечатлел
такую тенденцию, как усиление власти киевского князя за счёт поглощения
власти князей племенных союзов. «Там по-прежнему фигурирует «великий»
князь киевский, но вместо «великих» и «светлых» князей мелькают просто
«князья», подручные Игорю. Можно на этом основании полагать, что титул
«великий» к середине X века сохранялся лишь за киевским князем, тогда как
другие племенные князья его утратили. Следовательно, их статус значительно пал по сравнению с началом X века»2. Упоминание «всих людий Руския
земли», по мнению Н. Ф. Котляра, говорит о «населении государства с общей
для всех территорией, в которой место племенных вождей делалось всё
скромнее». Правда, историк при этом указывал на то, что «вожди племенных
княжений чувствовали себя достаточно уверенно и в годы княжения Игоря.
Недаром формула его договора с греками в части, касающейся глав княжений, осталась неизменной со времени договора Олега»3.
Как следует из вышеизложенного, большинство отечественных историков идентифицируют знатных русов, упомянутых в договоре, с местными
славянскими князьями, племена которых были подчинены Киеву еще Вещим
Олегом4.
Однако существует иное мнение на счёт принадлежности к племенным
князьям занесённого в договор «всякого княжья». В частности говорится,
что: «договор 944 г. заключен от имени знати полян-руси в интересах Русской земли. Князья же союзов племен, подчиненные Киеву, в заключение до-
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 299.
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 24-25.
3
Котляр Н.Ф. О социальной сущности Древнерусского государства IX- первой половины X в. // ДГ 19921993 гг. М., 1995. С. 40; он же: Древнерусская государственность… С. 39.
4
См. напр.: Татищев В. Н. История Российская. М., Л., 1964. Т. 4, С. 403, прим. 78; Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 94-95, 97; Пьянков А. П. Происхождение общественного и государственного строя Древней Руси. Минск. 1980. С. 189; Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 31-34; Горский А. А. О переходном
периоде от доклассового общества к феодальному у восточных славян // СА. 1988. № 2. С. 124-126; Князький И. О. Высшая власть в Киевской и Московской Руси // Славяне и их соседи: Имперская идея в странах
Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Тезисы XIV конференции. М., 1995. С. 61.
1
2
135
говора не участвовали»1. Поскольку данное утверждение противоречит устоявшемуся мнению о том, что словосочетание «всякое княжьё» обозначает
князей славянских племён, бывших в зависимости от Киева, рассмотрим подробнее его аргументацию. Так приводится высказывание князей, что они от
«рода рускаго» и их послала «русская земля». В середине же X века под
«Русской землей» понимали лишь территорию Среднего Поднепровья точнее, землю полян. Таким образом, послы считают себя представителями
знати полян-руси. Это подтверждается и списком городов русов, перечисленных в договоре 944 г. – Киев, Чернигов и Переяславль. Разноэтничность
имён князей, упомянутых в договоре 944 года, объясняется тем, что население Киева было неоднородным по своему этническому составу2. Однако сам
автор впоследствии допускает мысль о том, что не только поляне, но и другие славянские племена могли приглашать князей-находников «из-заморья»3.
Так что данный аргумент представляется весьма спорным.
На основе сообщения Константина Багрянородного об объезде киевскими князьями славянских земель в зимний период автором упомянутой
концепции делается вывод об эксплуатации славян русами (к которым автор
относит только полянскую землю и Киев). В результате: «неравноправное
положение славянских племен и русов является доказательством справедливости нашего предположения о том, что в заключение договора 944 г. участвовала лишь знать полян-руси». Отмечается, что: «Племена, уплачивая дань
полянам, продолжали сохранять самоуправление. Замкнутость славянских
союзов племен в рамках своей территории, является еще одним доказательством того, что договор 944 г. русов с греками заключен исключительно русской знатью»4. Нельзя не отметить, что замкнутость в рамках своей
территории не помешала и словенам, и кривичам, и тиверцам, участвовать в
походе на Византию 944 года. Учитывая тот факт, что обычно земли поставляли войска во главе с собственным военачальником (князем) логично предКоролев А. С. История междукняжских отношений… С. 36.
Там же С. 34-36.
3
Там же С. 61.
4
Там же С. 39-40.
1
2
136
положить, что именно племенные князья (военачальники) отображены в договоре зафиксировавшим мир между Византией и Киевской Русью.
Поэтому можно говорить лишь о том, что различное этническое происхождение людей, вошедших в список договора 944 года, ещё раз подтверждает достоверность рассказа летописца о приходе Олега со своими боярами
в Киев с севера. Правящая верхушка, отражённая в договоре, её смешанный
состав, формировался десятилетиями в результате как мирной ассимиляции
пришлых вождей с местной знатью, так, возможно, и в ходе длительной
борьбы за власть между ними.
Далее из текста договора следует, что русские вельможи управляли городами, занимались в основном военными походами, сбором дани и торговлей. Нельзя отрицать то факт, что кроме племенных князей, часть вельмож
могли быть выходцами из среды племенной знати полян. Также в договоре,
скорее всего, присутствовали пришлые предводители бродячих варяжских
дружин, нанятых, как и печенегов.
Продолжаются дискуссии в отечественной историографии и о соответствии титулования знатных вельмож перечисленных в договоре их реальному статусу. Так высказывается интересная мысль о том, что: «при условности
употребления княжеского титула в IX-Х вв. и смешанности населения Поднепровья большую роль играло реальное положение человека в обществе,
нежели знатность его происхождения. Поэтому даже если не все вельможи
договора 944 г. носили этот титул (князя – Д. К.), то по своему статусу они
вполне могут быть приравнены к князьям. Современное нам значение княжеский титул приобрел не ранее XI в., когда монополия на княжеское достоинство на Руси была сконцентрирована в руках одного рода»1. Это утверждение
выглядит недостаточно обоснованным, так как к титулам в средние века было очень взвешенное отношение, и если человек не именовался князем, он и
не мог по своему статусу быть приравненным к таковому.
1
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 78.
137
До сего времени среди историков не существует единой точки зрения
на взаимоотношения Игоря, «великого князя русскаго» и «всякого княжья».
Следует отметить, что с середины прошлого века в отечественной историографии наибольшей поддержкой у историков пользуется концепция,
согласно которой с момента объединения Киева и Новгорода под властью
Олега было положено начало складыванию относительно единого Древнерусского государства. Во главе данного государственного объединения стоял
князь из династии Рюриковичей, правивший в Киеве, а передача власти осуществлялась по наследству. В городских центрах покорённых племенных
княжений сидели подвластные киевскому князю «великие и светлые князья».
С каждым годом их самостоятельность и роль все более уменьшались, а
власть над Русью все более концентрировалась в руках великих князей киевских. Об этом говорит вышеизложенное сравнение договоров 911 и 944 гг.
относительно титулования местных князей, По прошествии времени, согласно этой концепции, все местные князья были уничтожены и заменены родственниками великого князя. В качестве доказательства последнего положения историки обычно сравнивают вводные части договоров 944 г., в котором
перечислено множество таких князей, и 971 г., заключенного от имени одного князя – Святослава. В момент прихода к власти Владимира Святого киевские князья были уже «верховными собственниками всей русской земли»,
«единодержавцами». Характеризуя Русь в период правления Владимира, историки пишут о «единой Киевской Руси» или же о «раннефеодальной монархии». Такой взгляд на развитие древнерусской государственности X века
отображают работы многих известных историков, таких как: В. Т. Пашуто 1,
Б. А. Рыбаков2, О. М. Рапов3, Л. В. Черепнин4, А. Н. Сахаров5, А. И. Рогов и
Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 19.
Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. М., 1964. С. 28-71.
3
Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине XIII вв. М., 1977. С. 26-32.
4
Черепнин Л.В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства Х – начала XIII в. // ИЗ. Т. 89.
М., 1972. С. 358-360.
5
Сахаров А.Н. «Мы от рода русского…» Рождение русской дипломатии. Л., 1986. С. 143-146, 201-204.
1
2
138
Б. Н. Флоря1, А. А. Горский2. Расхождения во взглядах приверженцев этой
концепции лежат большей частью в области хронологии и терминологии. На
настоящий момент данное построение видится наиболее обоснованным.
Следует отметить, что и учёные, представления которых о социальноэкономическом строе Древней Руси отличались от общепризнанных, по вопросу о междукняжеских отношениях IX-Х вв. соглашались с большинством.
Так, А. П. Пьянков стремившийся отыскать в русской истории рабовладельческое общество, пришел к выводу, что Древнерусское государство времен
Олега и Игоря «имело иерархическое строение. Во главе Древнерусского
государства стоял великий князь киевский, а под его верховной властью
находились князья отдельных земель… несмотря на свою силу, эти местные
феодалы никогда не участвовали в управлении Древнерусским государством,
они были не союзниками, а подданными киевских князей, и это государство
создавалось киевской династией изначально как единое»3.
Однако некоторые историки видели в данном договоре свидетельство
существования на Руси «феодальной системы уделов». Так, Кадлец усматривает в данном договоре (датируемым им не 944, а 945 гг.) доказательство того, что «Киевское княжество» было разделено на уделы «между членами династии и видными военачальниками князя»4. Автор делал свой вывод, основываясь на перечислении русских послов в 1-й статье этого документа, где
указаны послы и купцы «от рода Рускаго»: Ивор, посол Игоря, «великого
князя Рускаго», и общие послы членов семейства Игоря и других князей и
бояр, «послании от Игоря, великого князя Рускаго, и от всякого княжья и от
всех людии Руския земля». Однако можно возразить такой трактовке этой
части договора. Скорее договор свидетельствует об обратном: существовании единой Русской земли, во главе которой стоит великий князь киевский
Рогов А. И., Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерусской народности: (по памятникам древнерусской письменности X-XII вв.) // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего
средневековья. М., 1982. С. 96-120.
2
Горский А. А. О переходном периоде от доклассового общества к феодальному у восточных славян // СА.
1988. № 2. С. 116-131.
3
Пьянков А. П. Происхождение общественного и государственного строя Древней Руси. Минск. 1980. С.
189-198.
4
Kadlec K. Introduction a l’etude comparative de Fhistoire du droit public des peuples slaves. Paris. 1933. P. 125.
1
139
Игорь. Игорь осуществляет в данном случае важнейшую государственную
функцию (сношение с иностранной державой) совместно с виднейшими
представителями знати. Поэтому речь здесь скорее идёт об объединении князей и бояр, чем о разделе земли на уделы.
В 80-90-х гг. прошлого века в отечественной историографии наблюдалось возрождение «федеративной теории», и даже ученые, признающие подчиненное положение местных князей по отношению к киевским, делают это
с оговорками о длительном сохранении первыми значительной самостоятельности. Так А. В. Назаренко обратился к представлениям ученых XIX в. о родовом соправительстве Рюриковичей, верно отнеся его к Х-XI вв., А. П. Новосельцев, указывая на самостоятельность местных князей в отношениях с
Киевом, выдвинул идею о том, что Древнерусское государство до 80-х гг. Х
в. являлось «своеобразной федерацией княжеств во главе с Киевом»1. На высокий статус князей-«подручников» в период 911-944 гг. указывает Н. И.
Платонова2. В. Я. Петрухин посвятил специальную статью доказательству
длительного сохранения автономности черниговской княжеской династии,
опиравшейся на Хазарию3. О независимости князей, отображенных в договоре, от великого князя киевского говорит и Р. Г. Скрынников: «Олег и Игорь
не были еще государями, а прочие военные предводители норманнов – их
подданными. Походы на Византию были совместными предприятиями викингов. После завершения войны и особенно после заключения мира с греками союзные конунги покидали Черное море и отправлялись на Каспий. К
ним присоединялись отряды из Скандинавии. Киевская «династия» не имела
См.: Назаренко А. В. Некоторые соображения о договоре Руси с греками 944 г. в связи с политической
структурой Древнерусского государства // Восточная Европа в древности и средневековье: Политическая
структура Древнерусского государства. VIII чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто.
Москва, 17-19 апреля 1996 г. Тезисы докладов. М., 1996. С. 58- 63; Новосельцев А. П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // ВИ. 1991. № 2-3. С. 15.
2
Платонова Н. И. Русско-византийские договоры как источник для изучения политической истории Руси Х
в. // Восточная Европа в древности и средневековье: Международная договорная практика Древней Руси. IX
чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто. Материалы конференции. М., 1997. С. 69-72.
3
Петрухин В.Я. Походы Руси на Царьград: к проблеме достоверности летописи // Восточная Европа в древности и средневековье: Международная договорная практика Древней Руси. IX чтения памяти членакорреспондента АН СССР В. Т. Пашуто. Материалы конференции. М., 1997. С. 65-69.
1
140
ни средств, ни возможности контролировать действия норманнских отрядов
на огромном пространстве от Дуная до Закавказья»1.
Также в последней четверти прошлого века появилась ещё одна концепция касающаяся взаимоотношений князей на Руси IX-X вв. Основой для
возникновения данной концепции послужили сообщения арабских авторов, в
частности Ибн Фадлана, о следующей системе управления русов: Главой русов является царь, обитающий в особом замке (дворце), в постоянном окружении дружины из четырехсот человек. У этого царя есть заместитель, «который предводительствует войсками, нападает на врагов и заступает его место у подданных»2. Сходное сообщение содержится также в труде Ибн-Русте
«Дорогие ценности»3. Рядом исследователей эти сообщения были интерпретированы следующим образом: в роли таких парных правителей выступали
Аскольд и Дир, Игорь и Олег, Игорь и Свенельд, Ольга и Святослав. По их
мнению, эта система правления, так называемая диархия, была заимствована
русами из Хазарии. В вышеперечисленных парах один из правителей играет
роль царя, фигура которого священна. Его поведение строго регламентировано, он должен беречь свой «хрупкий священный организм», от которого
зависит благополучие подданных. Второй правитель, менее ценный, чем этот
«сакральный царь», является его «заместителем» и, собственно, занимается
делами управления. Данная концепция нашла наиболее яркое проявление в
работах таких историков как: Д. А. Мачинский4, В. М. Бейлис5, А. П. Толочко6. Однако эта концепция опирается только на сообщения арабских авторов
и не находит подтверждение в других источниках. Учитывая данное обстоя-
Скрынников Р. Г. История Российская: IX-XVII вв. М., 1997. С. 16, 26, 31, 45-48.
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VIII века до конца X
века по Р.Х.). СПб., 1870. С. 101-102.
3
Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах… С. 387-388.
4
Мачинский Д. А. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья:
Межвузовский сборник. Л., 1982. С. 5-7.
5
Бейлис В. М. Ибн Фадлан о «двоевластии» у русов в 20-е гг. Х в. // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы: Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 13 - 15
апреля 1992 г. Тезисы докладов. М., 1992. С. 3-5.
6
Толочко А. П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 20-23.
1
2
141
тельство, а также дальнейшее развитие властных институтов Киевской Руси,
эта концепция неправомерна для исторической действительности X века.
В настоящее время была выдвинута весьма радикальная концепция,
относительно взаимоотношений местных племенных князей и киевского
великого князя. Эта концепция исходит из следующей интерпретации
договора 944 года: «Из договора Руси с Византией следует, что киевский
князь Игорь не являлся символом государства, каким обычно является
монарх, иначе договор был бы заключен только от его имени. Участие в
заключении
договора
всех
князей
–
показатель
уровня
развития
государственности. Как правило, подобная форма международного общения
встречалась на раннем этапе становления государственных отношений, когда
еще достаточно примитивному образованию приходилось иметь дело с более
развитым соседом. По существу, греки заключали договор не с киевским
князем, а со всеми русскими князьями. Для того чтобы вести внешнюю
политику, учитывающую мнение всех князей, необходимо учитывать их
интересы и внутри Руси. Отсюда следует вывод о сильном влиянии этих
князей внутри страны. Из того, что внешняя и внутренняя политика Киевской Руси зависит от мнения всех князей, а не только одного Игоря, а
управление страной осуществляется при помощи целой системы договоров,
явно следует, что князь киевский Игорь – не монарх, а остальные князья,
перечисленные в договоре – не его подданные»1. Интересным выглядит
предположение автора о наличие княжеских съездов для Руси X, а не XI-XII
вв. В качестве обоснования этого предположения говорится следующее:
«Для того чтобы составить договор с греками, послать своих представителей
на встречу с ними, обсудить внутренние дела, необходимо съехаться на
переговоры всем князьям. А, так как, от участия в них всех князей зависит
внутренняя и внешняя политика Руси, то авторитет этого съезда, учитывая
независимость князей от Киева, гораздо выше авторитета киевского князя…
Он являлся скорее предводителем княжеского союза, зависимым от съезда
1
Королев А. С. История междукняжеских отношений… С. 78-79, 82.
142
князей… Можно даже сказать, что Русь находилась в управлении не одного,
а множества князей…»1. Автор не только признаёт факт наличия съезда
князей в середине X века, но и очерчивает его полномочия «В компетенцию
съездов Х в., как и съездов XI-ХII вв., входил один и тот же круг вопросов: о
распределении доходов с покоренных земель, о примирении рассорившихся
князей, о заключении союзов с другими народами, об объявлении войны и
заключении мира, об организации походов в другие земли, о проведении
культовых торжеств и др.»2.
В качестве сообщений иностранных авторов, подтверждающих эту
гипотезу делается ссылка на вышеизложенное упоминание Константина
Багрянородного о «кружении» архонтов киевских, без выделения главного
князя с помощью специального титула, а также сообщение Ибн Мискавейха
в рассказе о набегах русов на Берадаа, о гибели «безбородого юноши, чистого лицом, сына одного из начальников»3.
Автор также отрицает выделение киевского князя при помощи титула
«великий». Правда серьёзной аргументации он не предоставляет, ограничившись замечаниями о том, что: «древнерусские источники достаточно непоследовательны в титуловании князей, в том числе и киевских «великими» и
только стремление летописцев выделить династию Рюриковичей способствовало прибавлению к их титулу слова «великий»4.
Интересной выглядит ещё одна интерпретация роли договора 944 года
для внутренней политики Руси: «Для заключения договора было необходимо,
чтобы в его составлении приняли участие все князья Руси, из чего следует,
что только это условие служило основанием для требования его выполнения
всеми 25 князьями, а, следовательно, и их городами. Фактически, договор заключен не только между русскими князьями, с одной стороны, и греками, с
Королев А. С. История междукняжеских отношений… С. 82, 89.
Там же С. 89.
3
Якубовский А. Ю. Ибн-Мискавейх о походе Русов на Бердаа в 332 = 943/4 г. // ВВ. Л., 1926. Т. 24. С. 69.
4
Королев А. С. История междукняжеских отношений… С. 83.
1
2
143
другой, но и между самими русскими князьями. Именно для этого понадобилось участие в заключении договора послов от каждого из них»1.
Отдавая должное тому, что любая теория имеет право на существование, следует отметить ряд моментов, из-за которых данное построение на
настоящий момент не может быть признано правомерным.
Во-первых, нет ни одного документального свидетельства о наличии на
Руси X века съездов князей. Нет ни одного «ряда», договора или постановления такого съезда. Поэтому теория о наличии съезда князей на Руси X века
может быть принята только гипотетически. Так же очень спорным является
утверждение о том, что договор 944 года заключён и между самими русскими князьями. В данном договоре нет ни одного пункта, характеризующего
права и обязанности русских князей по отношению друг к другу, только к
грекам.
Во-вторых упоминание Константином Багрянородным многих «архонтов», а также арабскими авторами «начальников» русов – позволяет предполагать естественное наличие прослойки знати в русском обществе, но не даёт
основания говорить о том, что эти знатные русы могли смещать великого
князя киевского на своих съездах. Как верно отметил А. А. Горский: «упоминание в рассказе о полюдье русских «архонтов» во множественном числе не
означает, что в среде «росов» было несколько равноценных предводителей.
Термин «архонт» имел широкий спектр значений; в данном случае им обозначены предводители дружинных отрядов, отправлявшихся в полюдье…
Когда же речь идёт о верховной власти, автор отмечает, что «архонтом Руси»
является Игорь, а во втором по значению её городе сидит его сын Святослав»2.
Поэтому построение, изображающее Киевскую Русь середины X века
как политическое образование, находящееся под управлением двух десятков
равноправных князей лишено серьёзных оснований.
1
2
Королев А. С. История междукняжеских отношений… С. 78-79.
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 62.
144
Нельзя говорить и о том, что: «По меньшей мере до конца X века Киевская Русь была своеобразным федеративным государством»1. Термины «федерация» или «конфедерация» не могут применяться к исторической реальности государственной организации на Руси IX-X вв. Данные термины относятся к явлениям правовой системы, и закреплены соответствующими письменными соглашениями. Нельзя не отметить, что «правовой основой образования конфедерации является союзный договор, в то время как для федерации – конституция»2. Поэтому невозможно применять данные термины к
Древнерусскому государству, взаимоотношения в котором между центром и
местной властью не имели чётко выраженной правовой основы и регулировались путём устных соглашений. Они являются модернизмом для той исторической эпохи. Не лишенной рационального зерна в этом плане видится
мысль В. О. Ключевского, который, отрицая за Древнерусским государством
право называться монархией, не считает её и федерацией «в привычном
смысле слова», ибо основанием последней является «политический договор,
момент юридический» и она характеризуется наличием «союзных учреждений». В основе же княжеского совместного владения «лежал факт происхождения, момент генеалогический, из которого выходили постоянно изменявшиеся личные соглашения». Поэтому, если это и была федерация, то «не политическая, а генеалогическая… построенная на факте родства правителей,
союз невольный по происхождению и ни к чему не обязывающий по своему
действию», один из тех средневековых общественных союзов, в «которых из
частноправной основы возникали политические отношения»3.
Публичную власть в этом государстве осуществлял киевский князь,
опиравшийся на дружину, которая выполняла не только военные, но и административные функции.
Стоит отметить такую важную особенность: киевский князь, являясь
верховным правителем Руси, не имел неограниченной власти над своими
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 35.
Краткий политический словарь. М., 1989. С. 245.
3
Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. I // Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т I. М., 1987. С.
208-210.
1
2
145
подданными. В первую очередь данное обстоятельство касалось действий
старшей дружины. Для «бояр» князь олицетворял собою скорее первого среди равных, чем непререкаемого, сакрального авторитета. Такое отношение
нашло своё естественное отражение в ведении государственной политики. Не
одно важное государственное решение не могло быть принято князем в одиночку – требовался дружинный совет. При этом зачастую на таком совете
слово князя не было решающим, и он был вынужден подчиняться мнению
большинства представителей «старшей дружины». Так, выше уже отмечалось, что Игорь при решении о принятии дани от византийцев собрал дружинный совет: «Игорь же …созва дружину, и нача думати…Реша же дружина Игорева: «Да аще сице глаголеть царь, то что хочем более того, не бившися имати злато и сребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолеть, мы ли оне
ли?…Послуша их Игорь»1. Немаловажно, что отказ Игоря от захвата богатства греков силой, с большой степенью вероятности расценивался современниками князя негативно. Ведь: «сам акт дарения или обмена дарами имел для
древнерусского человека (как и для людей практически всех традиционных
обществ) магическое значение. Передача какой-то собственности в руки другого человека предоставляла дающему личную власть и влияние на него. Гораздо «безопаснее» было захватить чужое силой»2. Тем не менее, Игорь был
вынужден согласиться с дружиной и пойти на подписание мира с греками.
Ещё более показательным выглядит летописный эпизод, повествующий
о гибели Игоря: «В лето 6453 (945 г.). В се же лето рекоша дружина Игореви:
«Отроци Свенельжи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази. Поиди
княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в
Дерева в дань, и примышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его»3.
Далее следует хрестоматийно известный рассказ о том, как корыстолюбие
погубило Игоря. Однако изначально поход в землю древлян был вызван не
желанием Игоря поживиться, а требованием дружины, которая была явно неПВЛ. С. 23.
Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков… С. 122.
3
ПВЛ. С. 26.
1
2
146
довольно тем, как снабжал её князь. Как отмечает современный исследователь: «Мнение дружинников оказалось для князя важнее соображений справедливости и собственной безопасности. Явное нарушение сложившейся
традиции беспокоило его гораздо меньше недовольства дружины»1.
Исходя из заявления дружины Игоря, можно сделать вывод о том, что
Свенельд обладал собственной дружиной, которая
содержалась богаче
великокняжеской. Далее летописец называет Свенельда воеводой. В
«Повести временных лет» слово «воевода» употребляется восемь раз.
Означает оно - «специалист по вождению войска»2. По всей видимости,
дружина являла собой основу положения не только князей, но и воевод.
Сформировать собственную дружину в раннем обществе являлось вполне
осуществимом делом. Что немаловажно, дружина воеводы не обязательно
находилась в подчинении у князя. Дружинники воеводы могли быть
независимыми от князя, а возможно, даже враждебно настроенными к
дружинникам последнего. Об этом можно судить по вышеизложенному
эпизоду о претензиях дружинников Игоря, и их зависти воинам Свенельда.
Хорошее материальное положение дружинников Свенельда объяснялось поразному. Самое первое объяснение заключалось в том, что воевода стал
наместником в земле уличей, которую недавно подчинил власти Киева. Дань
же с этой земли, как уже отмечалось выше, собирал, не Игорь, а
сам
Свенельд. Такое объяснение богатства Свенельда и его дружины можно
найти в Новгородской первой летописи младшего извода и ряде других
летописей3. Против данной версии существует ряд возражений: богатство
Свенельда бросилось в глаза воинам Игоря осенью, перед полюдьем,
следовательно, воевода добыл его не сбором дани с уличей и древлян4; к
тому же даже если он и успел собрать дань с уличей, то она вряд ли могла
Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков… С. 114.
Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975. С. 276.
3
См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисловием А. Н. Насонова. М., Л., 1950. С. 109-110; ПСРЛ. М., 1978, Т. 34. Постниковский, Пискарёвский, Московский и Бельский летописцы / Отв. ред. Б. А. Рыбаков, зам. отв. ред. В. И. Буганов. Под ред. В. И. Буганова, В. И. Корецкого. С. 39.
4
Половой Н. Я. О маршруте похода русских на Бердаа и русско-хазарских отношениях в 943 г. // ВВ. М.,
1961, Т. 20. С. 104.
1
2
147
быть существенной, так как их земля была разорена длительной войной с
Киевом. Поэтому существует предположение, что Свенельд и его дружина
озолотились в военном походе, а в качестве места похода выступает Бердаа1.
Здесь стоит отметить, что поход русов на Бердаа в середине 40-х гг. X века,
упоминаемый
многими
восточными
авторами
(ал-Макдиси
(X
в.),
анонимный автор «Худуд ал-алам» (X в.), Ибн Мискавейх (XI в.) и проч.) мог
быть совершен (и, скорее всего, был совершён) не Киевской, а
Тьмутараканской Русью. Действительно, сложно представить, что Свенельд,
только что с трудом примучивший уличей, а главное готовящийся ко
второму походу на Константинополь с Игорем, отправился за сотни
километров на Восток покорять Бердаа. Поэтому логичней всего выглядит
следующее объяснение богатства воинов Свенельда: оно явилось следствием
привилегированного
положения
варяжской
дружины.
Здесь
уместно
вспомнить следующие слова летописца о походе на Византию 907 года: «И
рече Олег «Исшийте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя», и
бысть тако…И воспяша русь парусы паволочиты а словене кропиньны, и
раздра (их) ветръ: и реша словени: «Имемся своим толстинам, не даны суть
словеном пре паволочиты»2. Как видно из текста материальное обеспечение
варягов и славян разительно отличалось. Кроме того, несмотря на
вышеизложенные возражения, не следует полностью отрицать в качестве
источника обогащения Свенельда и собираемую им дань. Ведь собиралась
она с двух племён – уличей и древлян: «И примучи углич и възложи на ня
дань и въдасть Свенельду; и дасть же дань деревьскую Свенельду; и имаше
по черне куне отъ дыма»3. В таком контексте легко понять возмущение
славянских дружинников Игоря, заявивших: «Се далъ еси единому мужеви
мъного»4. Последовавшая затем гибель Игоря была предопределена
См. напр.: Артамонов М. И. Воевода Свенельд // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 30-33; Лебедев Г. С.
Эпоха викингов в Северной Европе: Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 247; Каргалов В. В.,
Сахаров А. Н. Полководцы Древней Руси. М., 1986. С. 39-50.
2
ПВЛ. С. 17.
3
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов… С. 110.
4
Там же С. 110.
1
148
непомерными запросами с облагаемых данью племен древлян в стремлении
угодить дружине.
Существует иной взгляд на причину гибели Игоря в рамках концепции
об управлении Русью группы князей посредством княжеских съездов: «было
уже сказано о праве князей-союзников и веча избирать и смещать киевского
князя. Ясно, что к середине X в. положение неудачника и труса Игоря было
весьма неустойчивым и князья, наверное, подумывали о его замене… По
существу, историю убийства Игоря можно рассматривать как историю борьбы группировок вокруг киевского стола, завершившуюся гибелью неугодного всем князя»1. Однако такое развитие событий не подтверждается источниками и представляется слишком маловероятным.
Таким образом, можно говорить о том: к середине X века Русь представляла собой относительно единое государство, в котором наблюдались
процессы, направленные на централизацию власти и получившие наглядное
выражение в сокращении авторитета местных племенных князей. Во главе
государства стоял великий князь киевский, который опирался на дружину. В
руках князя она была средством принуждения и управления, взимания дани,
защиты собственных интересов и населения страны от врагов. Дружинники,
по всей видимости, составляли первоначальный аппарат управления. При
этом в качестве советников князя выступала лишь верхушка дружины, из которой и сложился аппарат управления, взимания дани, судопроизводства и
княжеский совет. Племенные князья находились в подчиненном положении к
великому князю. Их властные полномочия сокращались, что наглядно демонстрирует изменение их титулования за период с 911-го по 944-й гг. В ряде княжений местные князья и вовсе были заменены ставленниками Киева.
Однако, несмотря на определённые процессы централизации, можно в целом
согласиться с мнением, что гибель Игоря «свидетельствовала об устарелости
к середине X в. в социально-политической системе Русского государства ещё
сохраняющихся племенных княжений и полюдья, которые к тому же были
1
Королев А. С. История междукняжеских отношений…С. 127.
149
чреваты повторением рецидивов, подобных решениям Игоря и восстанию
древлян. Эта система нуждалась в преобразованиях, в завершении создания
политически единого государства»1. Именно поэтому гибель князя Игоря
можно расценивать как знаковую. Она свидетельствовала о необходимости
дальнейшей интеграции страны.
Многие авторы в отечественной историографии отмечают время правления в Киеве преемницы Игоря, его жены Ольги как новый этап в развитии
государственности на Руси. Так Н. Ф. Котляр пишет, что: «Второй этап в
развитии государственности на Руси, начался с наступления княжения Ольги,
с решительных мер княгини по упорядочению системы и норм взимания дани, организации опорных пунктов центральной власти на местах, распространение административной и судовой систем на подвластные Киеву земли»2.
Родиной Ольги был север территории расселения восточных славян,
по-видимому, Псков или его окрестности. Можно говорить о том, что существуют две противоположные летописные версии о происхождении Ольги.
По одной, она дочь простых людей «от рода Варяжска», то есть от скандинавов, а по другой - «правнучка Гостомысла», и князь Трувор, брат Рюрика,
приходится ей свекром. Ряд учёных придерживаются версии о скандинавском происхождении Ольги3. В свою очередь некоторые исследователи считают, что Ольга принадлежала к знатному кривичскому роду4. Оригинальную точку зрения высказал А. С. Королёв, Ольга, по его мнению, была могущественной княгиней, принадлежавшая к влиятельному роду СевероЗападной Руси. На момент смерти Игоря она была с ним в разводе и проживала не в Киеве, а в Вышегороде, правительницей которого она являлась. После смерти бывшего мужа она встала во главе союза князей русской земли.
Правда сам же автор отмечает, что в этом построении много предположе-
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 181.
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 51-52.
3
См. напр.: Анатолий Александров. Первая псковитянка. // Родина. 2003. № 7. С. 34-35.
4
См. напр. Седов В. В. Кривичи // СА. 1960. № 1. С. 51-53.
1
2
150
ний1. Тем не менее, ясно одно: Ольга обладала значительной властью и при
жизни своего супруга Игоря. Об этом можно говорить исходя из содержания
договора Игоря с Византией 944 года, где упомянут особый посол «Искусеви
от княгини Ольги», который занимает почётное третье место в списке лиц,
участвовавших в переговорах, вслед за послами от Игоря и Святослава, оказавшись выше рангом, чем посол от племянника Игоря. Существуют предположения, что Ольга ведала государственными делами и вершила суд в отсутствие мужа, но они не находят в летописных источниках как подтверждения,
так и опровержения.
Известие о смерти Игоря Ольга встретила не в Вышегороде, а в Киеве:
«Вольга же бяше в Киеве съ сыномъ своимъ съ детскомъ Святославомъ, и
кормилець его Асмудъ, и воевода бе Свенельдъ, - то же отець Мистишинъ»2.
Начав править в Киеве, первым государственным делом Ольги стала месть
древлянскому племени. Месть, которой, по меткому определению историка,
«она придала государственно-ритуальный характер»3. Широко известный
рассказ, содержащийся в «Повести временных лет» о мести княгини Ольги
древлянам очень точно характеризуют слова Б. А. Рыбакова: «этот раздел летописи настолько пронизан духом эпических сказаний, что, может быть, отражает не историческую реальность, а желательную форму былины – назидание»4. Однако, несомненно, реальные события в этом рассказе также имели
место. Так, говорится о длившейся год осаде древлянской столицы Искоростеня в результате которой город был сожжён.
Нельзя не отметить, важный факт: центром древлянской земли Искоростень больше не был. Вместо него центром стал Овруч5. Такая замена старых
племенных центров новыми проводилась киевскими правителями в целях
преодоления сепаратизма знати племенных княжеств и явилась новым шагом
к централизации Древнерусского государства. Можно говорить о том, что с
Королёв А. С. История междукняжеских отношений…С. 133-136.
ПВЛ. С. 27.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 360.
4
Там же С. 360.
5
Горский А. А. Политические центры восточных славян и Киевской Руси: Проблемы эволюции // ОИ. 1993.
№ 6. С. 160.
1
2
151
середины X века практика замена старых центров новыми была впервые
применена. К концу же X века эта практика стала повсеместной. Подчинение
союзов племенных княжений власти Киева и формирование на их территориях волостей, управлявшихся представителями киевской династии, автоматически влекло за собой смену стольных городов данных союзов новыми центрами, которые служили опорой власти Рюриковичей. Об этом говорит тот
факт, что из 19 центров, которые играли важную роль на Руси конца X века:
«только четыре зародились в догосударственный период»1. При этом отмечается, что: «два из этих четырех центров (Киев и Чернигов) являлись центрами среднеднепровской «Руси» (в узком смысле этого понятия) образования,
князья которого осуществляли подчинение восточнославянских догосударственных общностей. Третий (Перемышль) возник во второй половине Х в.,
по-видимому, по инициативе правителей Чешского государства. В четвертом
(Полоцке) имело место возведение нового детинца в начале XI в. вместо разрушенного Владимиром, осуществленное всего в полукилометре от прежнего
(при впадении Полоты в Западную Двину). Таким образом, ни одного «чистого» случая эволюции центра племенного княжества или союза племенных
княжеств в центр волости нет»2. Старые же центры либо превращались во
второстепенные поселения (Волынь, Городище), либо приходили в упадок
(Гнёздово), либо уничтожались (старый детинец Полоцка Ревно).
По всей видимости, создание нового центра покорённых племенных
княжений, вместо старого говорит также и о том, что данная территория переходила уже под прямую власть киевских князей, ведь вполне естественным
будет предположить, что во главе нового града стояла уже не местная знать,
а чиновники из Киева. В такой смене центра не было, естественно, необходимости на территории ядра Древнерусского государства – среднеднепровской «Руси» (центры: Киев и Чернигов), знать которой играла ведущую роль
в процессе «огосударствления» восточнославянских земель. В результате с
1
2
Горский А. А. Политические центры… С. 159.
Там же С. 159; см. также: Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 87-94.
152
уверенностью можно говорить о том, что города ставшие столицами волостей Киевской Руси не развивались из центров племенных княжеств и их союзов, а возникали уже как центры государственной власти, в результате продуманной политики Киевских князей.
В отечественной историографии до настоящего времени существуют
разногласия на счёт статуса Ольги во время её правления. Ещё с XIX века
распространена точка зрения, что она была регентшей при малолетнем Святославе1. В свою очередь есть мнение, что занимала киевский стол как княгиня, а не как воспитательница сына2.
Государственные преобразования, осуществлённые Ольгой во время
своего правления, позволяют судить о ней как о полновластном и к тому же
дальновидном правителе, невзирая на её официальный статус. Что характерно, для летописца «Повести временных лет» идеалом князя воина являлся
Святослав, а в качестве идеального правителя, осуществляющего внутреннюю политику, была показана Ольга.
О преобразования, проведённых Ольгой, летописец указывает сразу
вслед за «сказанием о мести Ольги». Так говорится, что: «В год 6454
(946)…И победиша деревляны…И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Олзе; бе бо Вышегорода град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною,
уставляющи уставы и уроки; и суть ставновища ея и ловища. В лето 6455
(947) Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе
оброки и дани. И ловища ея суть по вьсеи земли и знамения и места и повосты. И сани ея стоять в Пльскове и до сего дне. И по Днепру перевесища и по
Десне. И есть село ея Ольжичи и доселе»3. Ещё Н. М. Карамзин отмечал, что
Ольга: «учредила государственные дани; разделила землю на погосты или
волости; сделала без сомнения всё нужнейшее для государственного блага по
См. напр.: Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 51-55;
Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997. С. 28; Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 391;
Мавродин В. В. Древняя Русь: (Происхождение русского народа и образование Киевского государства). М.,
1946. С. 184.
2
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 149-150.
3
ПВЛ. С. 28-29.
1
153
тогдашнему гражданскому состоянию России»1. Бесспорно, данные нововведения Ольги оказали важнейшее значение для развития Древнерусского государства. Установление уроков и погостов (размеров и мест сбора дани) свидетельствовало о том, что «впервые осуществилась одна из важнейших политических функций государства: право формулировать новые нормы жизни
общества, издавать законы»2.
Итак, если следовать сообщениям летописцев, сначала преобразования
были проведены Ольгой в только что побеждённой древлянской земле. На
покорённую землю была наложена, по-видимому, дань большого размера и
были также определены повинности в виде «уроков» и «уставов», под которыми современные учёные понимают судебные пошлины и поборы3. Представляется важным и то, что летописец отмечает как распределялись средства полученные с древлянской земли. В частности: «уже в начале XIX века
было обращено внимание на то, что в нашей древности, говоря современным
языком, бюджет княжеского двора отделяется от государственного бюджета.
На княжеские нужды, на содержание его двора идёт 1/3 доходов-даней, а 2/3
идут на государственные потребности. Ольга брала 1/3 дани с древлян на
свой двор, сосредоточенный в Вышегороде, 2/3 шло на Киев»4. Стоит отметить, что впоследствии такого же принципа деления доходов, придерживались князья и посадники, посаженные Великим князем киевским в городах:
«В 6522 (1014) Ярославу же сущю Новегороде и урокомь дающю Кыеву две
тысяче гривенъ от года до года, а тысячю Новегороде гридемъ раздаваху. И
тако даяху вси посадници новгородьстии»5. Такое деление всех видов собираемых податей на две трети, которые отправлялись королю, и одну треть,
которую оставляли себе назначенные королём правители областей на содержание своего аппарата управления и воинского отряда, было свойственно
раннефеодальным структурам Европы. Так поступали (с некоторыми разлиКарамзин Н. М. История государства Российского… С. 123.
Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков… С. 154.
3
См. напр.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 363.
4
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 134.
5
ПВЛ. С. 59.
1
2
154
чиями) меровингские и каролингские графы, скандинавские ярлы, моравские
и сербские жупаны1.
Изменения касались не только размера дани, но и самого процесса его
сбора. По всей видимости, при Игоре, во время полюдья в древлянской земле, дружинники останавливались в древлянских городах. Скорее всего, по
соображениям безопасности, для предстоящего взимания дани, в только что
покорённой мятежной земле, Ольга устанавливает свои «становища» (места
дружинных и княжеских станов), которые являются опорными пунктами
княжеской власти. Развёрнутую характеристику функций становищ дал известный исследователь: «Становище раз в год принимало самого князя и значительную массу его воинов, слуг, ездовых, гонцов, исчислявшуюся, вероятно многими сотнями людей. Поскольку полюдье проводилось зимой, то в
становище должны были быть тёплые помещения и запасы фуража и продовольствия. Фортификация становища могла быть не очень значительной, так
как само полюдье представляло собой грозную военную силу. Оборонительные стены нужны были только в том случае, если в становище до какого-то
срока хранилась часть собранной дани»2.
Более многофункциональными опорными пунктами княжеской власти,
были также основанные Ольгой погосты. «Погост, удалённый от Киева на 1 2 месяца пути, представлял собой микроскопический феодальный организм,
внедрённый княжеской властью в гущу крестьянских «весей» и «вервей».
Там должны были быть все те хозяйственные элементы, которые требовались
и в становище, но следует учесть, что погост был больше оторван от княжеского центра, больше предоставлен сам себе, чем становища на пути полюдья»3. Погост по своей сути являл собой небольшой центр княжеской власти, куда стекалась дань собранная с населения покорённой земли. Учитывая
то, что погосты основывались в покоренных Киевом землях, где ещё была
возможна тяга к сепаратизму, весь комплекс погоста обязательно включал в
Свердлов М. Б. Становление феодализма в славянских странах. СПб., 1997. С. 103, 127, 199.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 364-365.
3
Там же С. 365.
1
2
155
себя различного рода укрепления. «Погост должен был быть некоей крепостицей, острожком со своим постоянным гарнизоном. Люди, жившие в погосте, должны были быть не только слугами, но и воинами»1. В погосте как бы
соединялись два элемента: княжеского домена, вынесенного в дальние края и
феодальной государственности. Данный факт можно объяснить тем, что в
средневековье государственное и домениальное начала находились в постоянной взаимосвязи и зачастую тесно переплетались и в практике и в юридическом сознании населения. Значение создания погостов для последующего
развития государственности было очень велико: «Погосты были как бы узлами огромной сети, накинутой князьями X-XI вв. на славянские земли…при
помощи них вся сеть держалась, и охватывала просторы севера, подчиняя их
князю. Сила их заключалась в связи с государством в самом обширном
смысле этого слова. Все погосты в целом представляли собой первичную
форму живой связи столицы с отдалёнными окраинами»2.
Также Ольгою были установлены границы территорий «ловищ» - княжеских охотничьих угодий. Незыблемость территории «ловищ» строго соблюдалась, именно за то, что Люта Свенельдич охотился в охотничьих угодьях внука Ольги князя Олега, он был убит последним. Можно согласиться
с мнением, что: «это пожалуй первый в русской истории отмеченный случай столь явного проявления феодально-собственнической психологии»3.
Можно говорить о том, что именно Ольга, очертив территорию «ловищ»
явилась инициатором строительства княжеского домена, который позже был
документально оформлен в «Русской Правде». Важно отметить: домениальная собственность появляется со времён Ольги как необходимый элемент для
обеспечения княжеского двора. Однако это не княжеская вотчина, находящаяся у княгини в частной собственности. Существование вотчин – родовых
наследственных имений, можно отчётливо проследить лишь с конца XI –
начала XII века. Домен Ольги – это лишь часть земель, на которые распроРыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 365.
Там же С. 366.
3
Князький И. О. История России в портретах её правителей. Вып. I Правители Киевской Руси (IX-XI вв.).
Коломна. 1999. С. 66.
1
2
156
странялись её права как верховной собственницы земли и доходы с которой
идут на обеспечение князя и княжеского двора, как аппарата управления
страной.
Существует не лишённое оснований предположение, что в ходе поездки 947 года: «одним из основных мероприятий княгини Ольги была ликвидация местных племенных и варяжских князей»1.
В результате уже в начале своего правления Ольга провела важнейшие
государственные мероприятия, результатом которых явилось создание по
всей русской земле системы «погостов», «становищ», а также «ловищ». Ольга начала строительство нового государственного порядка. Благодаря преобразованиям Ольги Древняя Русь становится единым, централизованным государством, со столицей в Киеве. Стольные грады подвластных племён заменяются новыми центрами, в которых власть осуществляют уже не местные
князья, значение которых сходит на нет, а великокняжеские наместники,
опирающиеся на военную помощь Киева. В ряде случаев центрами округов
становятся княжеские крепости, погосты, где и осуществляется сбор дани с
местного населения. Можно говорить о том, что процесс развития государственного феодализма, начатый «окняжением» земель Рюриком и Олегом,
при Ольге вышел на новый уровень. Великой княгиней государственные феодальные отношения были оформлены в стройную систему.
По всей видимости, данные преобразования, проводимые Ольгой, заняли длительное время, возможно, этим объясняется молчание «Повести
временных лет» о внутренней и внешней политике Ольги за период с 948 по
954 гг. После выполнения намеченных целей во внутренней политике, Ольга,
как глава крупного государства имеющего широкие внешние контакты, не
могла не обратить внимание на внешнюю политику. Следующая запись «Повести временных лет» начинается словами: «В лето 6463 (955). Иде Ольга въ
Греки, и приде Царюгороду»2. Отметим, что в современной историографии,
1
2
Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 109.
ПВЛ. С. 29.
157
основываясь на сообщениях Константина Багрянородного, подробно описавшего визит Ольги в своём труде «О церемония византийского двора»1,
большинство историков склоняются датировать визит Ольги 957 годом2.
Ольге был оказан торжественный приём императором Константином
Багрянородным. Так, по завершении обеда у императора Ольге и её приближённым были преподнесены богатые дары: «было вручено: архонтиссе (Ольге) в золотой, украшенной драгоценными камнями чаше - 500 милиарисиев, 6
ее женщинам - по 20 милиарисиев и 18 ее прислужницам - по 8 милиарисиев»3. Этот факт лишний раз свидетельствует о высоком авторитете Киевской Руси на международной арене. В поездке её сопровождало 22 посла4.
Можно допустить возможность того, что Ольгу сопровождали послы, участвовавшие в заключении договора 944 года, так как их число практически
совпадает (22 против 25). Безусловно, центральным событием во время визита Ольги в Константинополь, «Повесть временных лет» изображает её крещение. Описание летописцем крещения Ольги в Константинополе имело ярко выраженную политическую окраску. Приняв крещение из рук самого византийского императора и получив титул его дочери, что выделяло её среди
прочих государей, Ольга ещё больше повышала престиж власти Киевских
князей в международном плане. Выбор христианского имени Ольги тоже был
символичен; ей дали имя императрицы Елены, принимавшей в IV веке деятельное участие в утверждении христианства как государственной религии
Римской империи.
Некоторые исследователи подвергают данный вариант сомнению, указывая на то, что сам Константин не описал крещение Ольги, а такое важное
событие он, конечно, не мог не упомянуть. В качестве дополнительного аргумента того, что Ольга крестилась ещё на Руси привлекается присутствие в
её свите священника Григория, к которому византийцы отнеслись весьма
Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь: Проблема источников // ВВ. М.,
1981. Т. 42. С. 42-45.
2
См. напр.: Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси: IX – первая половина X в. М., 1980. С. 276; Назаренко
А. В. Когда же княгиня Ольга ездила в Константинополь? // ВВ. М., 1989. Т. 50. С. 66-83.
3
Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь…С. 44.
4
Там же С. 44.
1
158
прохладно, назначив едва ли не самые маленькие дары1. Можно говорить и о
том, что христианская религия на Руси к середине X века уже была хорошо и
достаточно широко распространена. Из договора 944 года следует, что христианство утверждается в государственной системе. Правящая верхушка Руси включала в себя христиан, которые при заключении договора должны были клясться в соборной (т. е. главной, а значит, были и другие) церкви святого Ильи. В результате родилось утверждение: Ольга познакомилась с христианством до посещения Константинополя и, как видно, независимо от него,
что очень раздражало греков2. В отечественной историографии существует
множество версий о крещении Ольги: самой распространённой остаётся византийская, так же есть «болгарская», «варяжская», «хазарская», «моравская»
версии. По всей видимости, если Ольга и крестилась в Константинополе, то
отнюдь не её собственное крещение было целью её поездки. Вполне логичной кажется версия, что Ольга хотела придать христианству на Руси в государственную религию и вела в Константинополе тяжёлые переговоры «об
организации русской церкви с элементами самостоятельности»3. Видимо
данные переговоры закончились неудачно.
Это можно объяснить тем обстоятельством, что правительница Руси
Ольга намеревалась вести диалог с византийским императором, как равная с
равным. Однако традиционная византийская политика основывалась на том,
что сопредельные страны (тем более языческая Русь) не должны были вести
переговоры на равных с наследницей Римской империи. Этим объясняется
то, что, несмотря на пышный прием, Ольга была вынуждена долго ожидать
императорского соизволения на него, не во дворце, а на своём корабле в бухте Константинополя. Не так просто дело обстояло и с тем, что Константин
наименовал Ольгу «дочерью»: «это не только и не столько «указание на
определённую степень престижа того или иного государя, сколько определе-
Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь…С. 42-44.
Королев А. С. История междукняжеских отношений… С. 163.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 370.
1
2
159
ние политической дистанции между «отцом» и «сыном» или «дочерью»1.
Русская княгиня расценивалась не как равноправная «сестра» императора, а
как подчинённая ему «дочь». Такое отношение было оскорбительно для Ольги как правительницы государства по военной мощи сопоставимого с империей. В результате послы Византии, прибывшие в Киев вскоре после возвращения туда Ольги и просившие о посылке в Византию русского вспомогательного войска (о чем, по-видимому, была договоренность Ольги и Константина), были встречены знаменитыми словами: «Аще ты, рьци, тако же
постоиши у мене в Почайне, якоже азъ в Суду, то тъгда ти дамь»2.
Так же из-за византийской политической концепции Ольга вынуждена
была отказаться от крещения Руси при помощи Византии. Византийская церковно-политическая концепция гласила: «Цесарь империи был наместником
Бога и главой как государства, так и церкви. Из этого делался очень выгодный для Византии вывод – любой народ, принявший христианство из рук
греков, становился вассалом греческого императора, политически зависимым
народом или государством»3. Правители Древнерусского государства же, (и
Ольга в том числе) всегда стремились строить равноправные отношения, без
каких-либо дополнительных обязательств.
Так же существовала ещё одна проблема для принятия христианства –
внутренняя. Несмотря на распространение христианства даже среди знатных
дружинников – бояр, число бояр придерживавшихся языческих обрядов было
гораздо больше. Мнение дружины по-прежнему оказывало значительное
влияние на князя при принятии им решений. Поэтому и приводит летописец
следующий диалог между Ольгой и Святославом: «Азъ, сыну мой, Бога познахъ и радуюся; аще ты познаеши, и радоватися почнешь». Он же не внимаше того, глаголя: «Како азъ хочю ин законъ прияти единъ? А дружина моа
Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси: IX – первая половина X в. М., 1980. С. 278.
ПВЛ. С. 30.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 368.
1
2
160
сему смеятися начнуть». Она же рече ему: «Аще ты крестишися, вси имуть
тоже сотворити». Он же не послуша матере…»1.
Особо следует отметить тот факт, что воспитатели Святослава, а также
предводители дружины Свенельд и Асмуд являлись варягами. Норманны того времени, как абсолютно верно показала Е. А. Мельникова, являлись личными врагами западных христиан. В то же время к языческой Руси они были
настроены вполне дружелюбно: Русь – «земля Тора», да и Перун у славян
имел то же значение, что и Тор у викингов. Немаловажно, что и к христианству восточному – византийскому, норманны были настроены миролюбиво –
в основе такого мировоззрения лежала традиция успешной службы в Константинополе2.
Такое отношение к западному христианству представителей варяжской
(элитной, что немаловажно) дружины и собственно наставников Святослава:
Свенельда и Асмуда оказало решающее воздействие на провал миссии епископа Адальберта, присланного королём Оттоном I на Русь для проповедования христианства3: «В это же лето (962 г.) Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чём из того, ради чего он был
послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его [спутников] были убиты, сам же он, после больших лишений, едва
спасся»4. Ряд отечественных исследователей считает, что миссия Адальберта
изначально не могла быть успешной, так как просьба Ольги Оттону I направить на Русь христианского епископа для проповеди истиной веры, переданная через посольство 959 года, была «как оказалось впоследствии притворной»5. Историки предполагают, что призвание проповедников из недружественной Византии Германии вполне могло быть вызвано стремлением ОльПВЛ. С. 30.
Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Норманны и варяги. Образ викинга на западе и востоке Европы. / Славяне и их соседи. Этно-психологический стереотип в Средние века. (сборник тезисов). М., 1990. С. 14-16.
3
Князький И. О. Норманны и попытка крещения Руси в правление княгини Ольги. Материалы XIX Международного конгресса византинистов. Копенгагенский университет, 18-24 августа 1996 г. Издательство Карстен Фицелиус. Датский националный комитет изучения Византии. Копенгаген. 1996. индекс 6231 (на англ.
яз.).
4
Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 2003. С. 304.
5
Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси…С. 261.
1
2
161
ги показать независимость Руси от Византии, «ещё более досадить Константинополю»1. Хотя также бытует мнение, что возможно Ольга, думая об организации церкви на Руси «колебалась между двумя тогдашними христианскими центрами – Константинополем и Римом»2. В аналогичной ситуации
столетием раньше «политику активного лавирования между Западной и Восточной церквями вели Моравия и Болгария»3. Однако, как уже было сказано, в первую очередь внутренние, а не внешние проблемы, главной из которых было негативное отношение к западной ветви христианства представителей варяжской дружины, сорвали миссию Адальберта.
Можно согласиться с мнением, что правление Ольги занимает особое
место в русской истории: «Время княгини Ольги было временем усложнения
феодальных отношений, временем ряда запомнившихся реформ, укреплявших и юридически оформлявших обширный, чересполосный княжеский домен от окрестностей Киева до впадающей в Балтийское море Луги и до связывающей Балтику с Волгой Мсты»4.
В первой половине X века в Древнерусском государстве проходил процесс централизации власти, выразившийся в планомерном сокращении
властных прерогатив племенных князей с дальнейшей возможностью их замены киевскими наместниками. Проходило «окняжение» земель восточнославянских племён. Для окончательного преодоления местного сепаратизма
киевская власть с середины X века начала проводить планомерную политику
замены старых племенных центров новыми, в которых главную роль играли
уже не местные племенные князья и старейшины, а ставленники Киева. Создание на территории всей русской земли системы погостов, «становищ» а
также «ловищ» способствовало созданию нового государственного порядка,
при котором управление землями осуществлялось из Киева через великокняжеских наместников, опирающихся на отряды дружинников. Было системно
Князький И. О. История России в портретах её правителей. Вып. I Правители Киевской Руси (IX-XI вв.).
Коломна. 1999. С. 50.
2
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 371.
3
Древняя Русь в свете зарубежных источников… С. 305.
4
Там же С. 367.
1
162
оформлено существование государственного феодализма на Руси. Стоит отметить, что киевский князь не являлся неограниченным властителем. Дружина на протяжении всего периода продолжала оставаться главной опорой князя, с мнением которой он был вынужден считаться. Дружинники, по всей видимости, составляли первоначальный аппарат управления. При этом в качестве советников князя выступала лишь верхушка дружины, из которой и
сложился аппарат управления, взимания дани, судопроизводства и княжеский совет.
163
2.2 Князь-воин или государственный деятель? Святослав и его государственная политика.
Эпоха правления княгини Ольги и её сына Святослава большинству
отечественных историков видится переломной в образовании единого централизованного Древнерусского государства. Одним из важнейших процессов который проходил в период 945-972 гг. без сомнения называется процесс
ликвидации автономии местных племенных князей и концентрации власти в
руках правящей киевской династии Рюриковичей.
Такие построения основываются, прежде всего, на основании аналитического сравнения двух договоров с Византией: 944 года, заключенного Игорем и 971 года, заключенного Святославом. Принимая во внимание тот факт,
что в первом из этих договоров перечислены имена множества знатных русов, а второй договор заключается с русской стороны князем Святославом и
воеводой Свенельдом, делается небезосновательный вывод о том, что за четверть века произошло устранение глав племенных княжений с политической
арены. Как правило, уничтожение князей, связывают с реформами Ольги1. На
сей счёт существуют возражения ряда историков. Так Н. Ф. Котляр хотя и
считает, что «умные, дальновидные и целенаправленные действия правительства Ольги были решающим шагом на пути огосударствления племенных княжений, превращения их земель в государственную территорию Киевской Руси»2, но убежден, что «и после Игоря, при Святославе и его сыне
Ярополке «светлые и велиции князи» сохраняли, пусть даже в урезанном виде, автономию, богатства и влияние в обществе»3.
Стоит отметить, что Святослав в отечественной историографии уже
более двухсот лет воспринимается не как государственный деятель, правитель огромного по территории государства, а как князь-воин, который практически жил одними походами, не обращая внимания на внутреннюю полиСм. напр. Новосельцев А. П. Принятие христианства Древнерусским государством как закономерное явления эпохи // ИСССР. 1988. № 4. С. 105; Платонова Н. И. Русско-византийские договоры как источник для
изучения политической истории Руси X в… С. 72-73; Скрынников Р. Г. История Российская… С. 45 - 46.
2
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 52.
3
Там же С. 40.
1
164
тику: «Святослав, образец великих Полководцев, не есть пример Государя
великого: ибо он славу побед уважал более государственного блага, и характером своим пленяя воображение Стихотворца, заслуживает укоризну Историка1. Даже летописец «Повести временных лет» воспевая доблесть, рыцарство, воинские победы Святослава, ставил ему в укор его многочисленные
походы и невнимание к родной земле, вкладывая в уста киевлян хрестоматийно известную фразу: «Ты, княже чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивь, малы бо нась не взяша печенези и матерь твою и дети твои»2.
Однако если обратить внимание на направление походов Святослава,
то можно согласиться с утверждением, что военная деятельность Святослава
была подчинена только двум направлениям: «волжско-каспийскому и византийскому…выделяются два комплекса:
1.
Поход на Вятичей, на Волгу и на Хазарию (по летописи в 964966 гг., по Ибн-Хаукалю в 968-969 гг.)
2.
Поход в Болгарию Дунайскую и война против Византии (967971 гг.)»3.
Немаловажным обстоятельством являлся тот факт, что данные направления соответствовали основным направлениям торговых экспедиций, организуемых Киевской Русью как государством. Поэтому Святослав, по всей
видимости, не только подчинял окрестные земли, но и реализовывал важнейшую задачу для Киевского государства, которая заключалась в обеспечении безопасности его торговых связей. Также походы Святослава были
направлены на преодоление племенного сепаратизма и, следовательно, на
укрепление государственности, поэтому нельзя говорить о Святославе, перефразируя известное изречение: «я воюю, потому что я воюю».
Что характерно первый свой поход Святослав совершил в рамках традиционной политики Киевских князей по собиранию славянских земель и
преодолению местного сепаратизма. Летописец сообщает: «В лето 6472
Карамзин Н. М. История государства Российского… С. 139.
ПВЛ. С. 32.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 376.
1
2
165
(964). Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вои совкупляти
многи и храбры, и легъко ходя, аки пардусъ, войны многи творяше… И иде
на Оку реку и на Волгу, и налезе вятичи»1. Вятичи после усмирения уличей
Игорем и древлян Ольгой оставались самым непокорным народом Руси. По
всей видимости, они прекратили выплату дани, что и спровоцировало поход
Святослава. Можно сразу вспомнить, что и Олег в первые годы своего властвования в Киеве начал покорять соседние племена древлян и северян, Игорь
в первый год своего киевского правления также был вынужден заново подчинять древлян. Поэтому поход на вятичей, которые, по-видимому, были
покорены ещё Олегом, но сделали попытку отложиться, был вполне логичен.
По прибытии в землю вятичей Святослав стал выяснять куда уходит дань, до
недавнего времени поступающая в Киев: «и рече вятичемъ: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаромъ по шьлягу от рала даемъ»2. Положение вятичей, недавно бывших подданными киевского князя, судя по их присутствию
в войске Игоря во время похода на Дунай, и неожиданно ставших данниками
хазарского каганата объясняется исследователями двумя возможными вариантами развития событий: «либо вятичи, отделившись от Киева оказались
недостаточно сильны, чтобы обеспечить свою независимость, и поэтому превратились в данников Хазар; либо сами пошли на это, видя в хазарах возможных защитников от киевской власти»3.
В любом случае этот факт взимания дани хазарами с вятичей послужил
поводом к военным действиям против Хазарии. Поход русского войска вниз
по Волге начался в 965 году. Первыми на пути войска Святослава оказались
волжские болгары. Они были жестоко разбиты Святославом, а столица
Волжской Болгарии богатейший город Булгар был захвачен и разграблен
русским войском. Далее маршрут Святослава пролегал на юг в землю буртасов, народа, жившего на средней Волге, где была также захвачена богатая
добыча. Когда войско Святослава достигло земель Хазарии, то: «слышавше
ПВЛ. С. 31.
Там же С. 31.
3
Князький И. О. Русь и степь. М., 1996. С. 25.
1
2
166
же козари, изидоша противу съ княземъ своимъ Каганомъ, и съступишася битися, и бывши брани, одоле Святославъ козаромъ и градъ ихъ и Белу Вежю
взя. И ясы победи и касогы»1. В 966 году Святослав победил Вятичей и «дань
на них возложил». В результате походов Святослава была разгромлена
огромная Хазарская империя. Хазарский каганат не смог оправится от разгрома, учинённого ему Святославом, и навсегда прекратил своё существование. Был освобождён от преград торговый путь с Востоком, который для Киевской Руси как транзитного государства в торговле восточных стран с Западной Европой был чрезвычайно важен в экономическом отношении. Ряд
историков, в качестве значительного успеха Святослава, выделяют тот факт,
что в результате похода 965-966 гг., князь подчинил Киеву самую дальнюю
русскую землю – Тьмутараканское княжество располагавшееся на землях
Кубани и восточного Крыма, в результате чего возник важнейший форпост
Древнерусского государства на Юго-востоке2. На сей счёт существует возражение, что «не находят подтверждения ни в русских, ни в иноземных источниках предположения об основании Тмутороканского княжества Игорем или
Святославом»3. Однако, первая версия выглядит более правдоподобной. В
завершении похода были вновь подчинены вятичи, что способствовало
укреплению территориальной целостности Древнерусского государства.
Можно с уверенностью утверждать, что после разгрома Хазарии, побед
над волжскими болгарами, буртасами, аланами и касогами Киевская Русь
становилась главенствующей силой на территории Восточной Европы. Была
ликвидирована такая серьёзная внешняя угроза для территории русских земель, как Хазарский каганат. Конечно, нельзя не признать, что одной из
приоритетных задач походов 964-966 гг. было обогащение воинов, получение
богатой добычи силой оружия. Однако в то же время эти походы способствовали укреплению международного положения Древнерусского государства,
развитию торговых связей с Востоком, благодаря уничтожению таких вражПВЛ. С. 31.
См. напр.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 377; Князький И. О. Русь и степь… С. 26.
3
Котляр Н. Ф. Тмутороканский остров. // Родина. 2002. № 11-12. С. 66.
1
2
167
дебных заслонов как Хазарский каганат, что говорит об их высокой значимости не только для обогатившихся дружинников, но и для всего населения
Древней Руси.
В то же время военные действия Святослава на Западе на территории
Дунайской Болгарии изначально были задуманы как кампания с целью обогащения. Не зря «Повесть временных лет» воспевала Святослава как идеал
князя воина с верной дружиной. Добывать золото в походах, участвуя в битвах, единственно достойное занятия для воина, князь который не совершал
походы не мог обладать авторитетом у дружинников в то время. Поэтому
Святослав не мог отказаться от предложения патрикия Калокира, присланного византийским императором Никифором Фокой для того, чтобы убедить
Святослава начать войну против Дунайской Болгарии. Такие переговоры являлись обычной практикой византийской дипломатии: «Расчёт Византии
был, по-видимому, довольно прост: она думала, что Святослав, начав войну с
Болгарией, нанесёт материальный ущерб и себе и Болгарии, два сильных соседа Византии, таким образом, ослабят друг друга во взаимной борьбе, а Византия воспользуется этим и восстановит свои новые границы»1. В результате переговоров: «Выслушав слова Калокира, Сфендослав (таким именем он
назывался у тавров) не в силах был сдержать своих устремлений; возбуждённый надеждой получить богатство, видя себя во сне владетелем страны
мисян, он, будучи мужем горячим и дерзким, да к тому же отважным и деятельным, поднял на войну всё молодое поколение тавров»2.
Вскоре началась Болгарская кампания Святослава: «В лето 6475 (967).
Иде Святославъ на Дунай на Болгары. И бившемемъся обоимъ, одоле Святославъ болгаромъ, и взя городъ 80 по Дунаеви, и седе княжа ту въ Переяславици, емля дань на грьцех»3. Однако год спустя Святослав был вынужден
вернуться на Русь: Под 6476 (968) г. летописец сообщает: «Придоша печенези на Руску землю первое, а Святославъ бяше Переяславци, и затворися ВолГреков Б. Д. Киевская Русь… С. 462.
Лев Диакон История. М., 1988. С. 44.
3
ПВЛ. С. 31.
1
2
168
га въ граде со унуки своими, Ярополкомъ и Олегомъ и Володимеромъ, в
граде Киеве. И оступиша печенези градъ в силе велице, бещислено множество около града, и не бе льзе изъ града выпусти, ни вести послати; изнемогаху же людье гладомъ и водою»1.
Спасение Киева воеводой Претичем, и последовавшее затем послание
киевлян к Святославу вынудили его: «вборзе вседе на коне съ дружиною
своея, и приде Киеву, целова матерь свою и дети своя, и съжалися о бывшемь
от печенегъ. И собра вои, и прогна печенеги в поли, и бысть миръ»2. Складывается впечатление, что Киев был освобожден как бы два раза – сначала
Претичем, а затем Святославом. П. В. Голубовский предположил, что Претич
только отогнал печенегов от города, а разгромил их все-таки Святослав3. Однако это предположение – всего лишь натяжка. Впервые возникшее противоречие разрешил А. А. Шахматов, который пришел к выводу о том, что рассказ летописи об освобождении Киева от печенегов является компиляцией из
двух независимых источников один из которых считал спасителем Киева
Претича, а другой – Святослава4. Рассматривая летописный текст лишь в
плане его последовательного осложнения вставками, Шахматов пришел к
выводу, что в Древнейшем своде рассказ о Претиче отсутствовал, и появился
в Начальном своде5. В свою очередь А. Г. Кузьмин, проанализировав вышеуказанный эпизод в тексте ПВЛ, отмечает, что «речь может идти о соединении в летописи двух разных версий, а не о последовательной редакции одного и того же предания»6. Исходя из таких построений делаются предположения, что Претич являлся не воеводой Святослава, а какого-то левобережного владетеля, возможно черниговского князя7. Следовательно, на Руси в
тот момент действовал ещё как минимум один князь, кроме Святослава и
ПВЛ. С. 31.
Там же С. 32.
3
Голубовский П. В. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар: История южно-русских степей IX-XIII
вв. Киев. 1884. С. 70.
4
Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 126-127.
5
Там же С. 127.
6
Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 340-341.
7
См. напр. Мавродин В. В. Очерки истории Левобережной Украины: (С древнейших времён до второй половины XIV века). Л., 1940. С. 116; Рапов О. М. Княжеские владения на Руси…С. 95.
1
2
169
Ольги1. Даже допуская возможность существования князей не рюрикова роду
на территории Руси в то время, вряд ли можно согласиться с мнением о том,
что Киев был спасён другим князем, а не Святославом.
Прогнав печенегов, Святослав, по всей видимости, не собирался надолго оставаться в Киеве. Уже в следующем 969 году Святослав заявил матери и
боярам, что хочет жить в Переяславце на Дунае, обосновав это тем, что: «Яко
то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: оть Грекь злато, поволоки, вина и овощеве разноличныя, изъ Чехь же, из Угорь сребро и комони,
из руси же скора и воскь, мед и челядь»2. Из этого заявления Святослава
можно сделать вывод о том, что он рассматривал Дунайскую Болгарию как
покорённую страну, так как только в этом случае город Переяславец на Дунае, реке, разделяющей Русь и Болгарию, мог находиться на середине «земли
Святослава». С экономической точки зрения столица Переяславец, была куда
выгоднее столицы Киева. Город, находящийся в конце великого дунайского
торгового пути, да ещё на скрещении его с торговыми же путями из Руси с
севера и Византии с юга, представлял огромный экономический интерес.
Владение этим городом означало контроль над богатствами, которые собирались в нём по перечисленным торговым путям. Поэтому в том, что Святослав
решил сделать своей резиденцией Переяславец вместо родного Киева, нет
ничего удивительного. До сих пор нет единого мнения на счёт того, каким
статусом должен был обладать Переяславец, как новая резиденция Святослава. Пожалуй, можно согласиться с мнением о том, что: «Это не было переносом столицы, но являлось переносом резиденции и закреплением новой
очень выгодной позиции на скрещении разных торговых путей»3. Однако
высказывались и другие предположения, о которых речь пойдёт ниже.
Крайне важное событие произошло вскоре после заявления Святослава
насчёт своей новой резиденции, – умерла его мать святая княгиня Ольга. До
сих пор в отечественной историографии нет единого мнения, о том, кто ноКоролёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 202.
ПВЛ. С. 32.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 380.
1
2
170
минально являлся верховным правителем Русского государства в период 964969 гг., Ольга или Святослав. Летопись сообщает о походах Святослава, упоминая об Ольге только то, что она точно находилась в Киеве в 968-969 гг.,
там же умерла и была похоронена при большом стечении народа1. По всей
видимости, Ольга продолжала вплоть до своей смерти вести внутреннюю политику государства, в отсутствии Святослава, который по самым минимальным подсчётам за эти несколько лет прошёл походами 8000-8500 километров
и просто физически не мог управлять государством в то время. Другое дело,
был ли Святослав, когда «вырос и возмужал», провозглашён великим князем
или до самой смерти этот титул сохраняла за собой Ольга. Отечественные
источники не дают ответа на этот вопрос. Византийский источник титулует
Святослава следующим термином: «катархонт»2. Известно, что при официальном титуловании киевского князя в Византии использовался термин «архонт». Данный термин применялся в византийских источниках при титуловании Игоря, а также Ольги3. Значение же термина «катархонт» используемого Львом Диаконом, весьма расплывчато: «так он называет и иноземцев, и соотечественников военных, и гражданских»4. Можно предположить, что «катархонт» имел более низкое значение, чем титул «архонт». Поэтому, скорее всего титулование Святослава «катархонтом» византийцами,
означает, что он до смерти Ольги не являлся великим князем русским.
В свою очередь отечественные летописи помогают прояснить ситуацию во взаимоотношениях киевской правящей династии (Ольги и Святослава) с местными племенными князьями в контексте взаимоотношений центральной власти и местных территориальных единиц. Так при рассказе об
общерусском походе на Византию, возглавляемым Олегом в 907 году говорится следующее: «Иде Олегъ на Грекы, Игоря же оставив Киеве, поя же
множество варяг, и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревПВЛ. С. 31-33.
Лев Диакон История. М., 1988. С. 44, 55.
3
См. Константин Багрянородный Об управлении империей… С. 45, 51; Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь… С. 42-44.
4
Лев Диакон История… С. 188, комм. 5.
1
2
171
ляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, иже суть толковины: си вси звахуться от грекъ Великая Скуфь»1.
Волжский поход Святослава на Хазарию и Дунайский на Болгарию также
были общерусскими, так как разгромить мощный Хазарский каганат силами
одной Киевской земли полян было невозможно. Однако летописец сообщает
следующее: «Иде Святославъ на козары… Иде Святославъ на Дунай на болгары»2. Войска выставленные племенными княжениями не выделяются, отдельно не упоминаются. Этот факт свидетельствует о том, что процессы инкорпорации этих княжений в состав государства значительно усилились.
Став после смерти Ольги, единовластным правителем Руси Святослав,
прежде чем отправиться в Болгарию для дальнейших завоеваний, совершил
следующее важнейшее государственное мероприятие: «В лето 6478 (970).
Святославъ посади Ярополка в Киеве, а Ольга в деревехъ. В се же время придоша людье ноугородьстии, просяще князя собе: «Аще не поидете к намъ, то
налеземъ князя собе». И рече к нимъ Святославъ: «А бы пошелъ к вамъ». И
отпреся Ярополкъ и Олегъ. И рече Добрыня: «Просите Володимера». Володимеръ бо бе отъ Малуши, ключнице Ользины; сестра же бе Добрыня, отець
же бе има Малък Любечанинъ, и бе Добрыня уй Володимеру. И реша ноугородьци Святославу: «Въдай ны Володимера». Онъ же рече имъ: «Вото вы
есть». И пояша ноугородьци Володимера к собе, и иде Володимеръ съ Добрынею, уемъ своимь, Ноугороду, а Святославъ Переяславьцю»3.
В отечественной историографии до сего времени ведутся споры относительно значения данного события. В первую очередь исследователей интересует вопрос: На каких же условиях Святослав оставил сыновьям вверенные
им области? Сохранил ли он какие-нибудь связи с Русью? На сей счёт уже со
времён дореволюционной историографии существует точка зрения о том, что
Святослав решил перенести столицу Руси на Балканы, а сыновей оставил в
ПВЛ. С. 16.
Там же С. 31.
3
Там же С. 33.
1
2
172
их областях в качестве своих наместников1. Этой точки зрения противостоит
другая, согласно которой Святослав ушел в Болгарию окончательно, сделав
своих сыновей независимыми от него правителями2. Такая трактовка действий Святослава встречает поддержку ряда современных историков. В качестве аргументов приводятся слова А. А. Шахматова о том, что речь Святослава к матери и боярам о достоинствах Переяславца на Дунае сводчик извлек из речи Святослава, сказанной им при взятии Переяславца3. В результате делается вывод: Святослав, в более раннем варианте свода, давал оценку
прилегающих к Добрудже земель, находясь в Болгарии и с точки зрения правителя Добруджи. Получается, что Святослав: «намерен торговать с Русью,
как с любой другой соседней державой. Этой фразой он явно себя отделяет
от Руси»4. Сходные аргументы выдвигает другой исследователь, отмечая,
что: «Русь по отношению к земле Святослава представлена внешней, сопредельной страной, из которой блага текут в Переяславец – наподобие Византии, Чехии, Венгрии. Из Руси в Переяславец поступает даже «челядь», которая в летописи упоминается только как объект внешних связей Руси (дары,
трофеи и пр.). Такое отношение к Руси как загранице абсолютно необычно
для русских персонажей летописи»5. В таком контексте рассматривается и
признание Святослава в том, что: «Руска земля далеча»6, т.е. помощи он из
нее не получает и связей с ней никаких не поддерживает. Такое утверждение
видится довольно спорным, так как вслед за этими словами Святослав говорит следующее: «Но створимъ миръ со царемъ, се бо ны ся по дань яли, и то
буди доволно намъ. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси
совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду»7.
Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 99-101.
Соловьёв С. М. История России с древнейших времен. Тома 1-2 // Соловьёв С. М. Сочинения в 18-ти книгах. М., 1988, Кн. 1. С. 155; Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К. Д. Собрание сочинений. СПб., 1897. С. 24.
3
Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб. 1908. С. 128-130.
4
Королёв А. С. История междукняжеских отношений… С. 224.
5
Демин А. С. «Повесть временных лет» // Древнерусская литература: Восприятие Запада в XI-XIV вв. М.,
1996. С. 112.
6
ПВЛ. С. 34,
7
ПВЛ. С. 34.
1
2
173
Тот факт, что Святослав собирается вернуться из Руси с большим войском в случае неуплаты византийцами дани, свидетельствует о том, что Святослав не только не порывал отношения с Русью, но и оставался её верховным правителем. Военно-политические действия Святослава на Балканах
«определялись его планами как правителя Руси, а не переселенца в столицу
Болгарского царства»1.
Очень важно: «Повесть временных лет» впервые сообщает о том, что
князь киевский оставил в подвластных ему городах своих сыновей в качестве
наместников (первым иностранным источником, отметившим факт наместничества сына киевского правителя в другом городе, был Константин Багрянородный, который, как уже отмечалось, писал о правлении самого Святослава в Новгороде в начале 50-х гг. Х в.). Именно во второй половине X века
начался процесс превращения русских земель в отчину рода рюриковичей. В
этой связи вполне обоснованным выглядит мнение А. Н. Преснякова: «Перед
нами первый пример раздела княжих владений между сыновьями киевского
князя. Это, точнее не раздел, не выдел сыновьям части владений, но лишь сосредоточение «володения» областями в руках княжой семьи: отец «сажает»
сыновей посадниками своими в Киеве и в «Деревехъ»2. Святослав рассматривает русскую землю уже как собственность правящего рода. Племенные
земельные владения и племенные князья уходят в прошлое.
Говорит об этом и договор 6479 (971) года о котором сообщает «Повесть временных лет»: «Азъ Святославъ, князь руский, яко же кляхъся, и
утверждаю на свещанье семь роту свою: хочю имети миръ и свершену любовь со всякимь великимь царемъ гречьскимъ, съ Васиьемъ и Костянтиномъ,
и съ богодохновеными цари, и со всеми людьми вашими и иже суть подо
мною Русь, боляре и прочии, до конца века. Яко николи же помышлю на
страну вашю, ни сбираю вой, ни языка иного приведу на страну вашю и елико есть подъ властью гречьскою, ни на власть корсуньскую и елико есть гоСвердлов М. Б. Домонгольская Русь. СПб., 2003. С. 232.
Пресняков А. Е. Княжное право в Древней Руси: Очерки по истории X-XII столетий. Лекции по русской
истории: Киевская Русь / Подготовка текста, статьи и примечания М. Б. Свердлова. М., 1993. С. 29.
1
2
174
родовъ ихъ, ни на страну болгарьску. Да аще инъ кто помыслить на страу
вашю, да и азъ буду противенъ ему и борюся с нимъ. Яко же кляхся ко царемъ гречьскимъ, и со мною боляре и Русь вся, да схранимъ правая съвещанья»1. Нельзя не согласиться с уже отмеченным выше мнением большинства
отечественных историков, которые считают, что данный договор зафиксировал важные изменения в государственном устройстве Руси произошедшие за
60 лет. Так, если в договоре 911 года Олега с Византией помимо самого великого князя русского упоминались «великие и светлые» местные князья, которым выделялась на их города особая дань, а в договоре 944 года Игоря с
империей, фигурировало «всякое княжьё», то Святослав заключал договор
только от своего имени. Это может говорить о том, что значение местных
князей (если они к тому времени ещё существовали, не будучи замененными
на наместников великого князя) стремилось к нулю. Они уже не принимали
участия в международных контактах Руси. Страну представлял только киевский князь, правивший единовластно и не деливший власть ни с кем из местных князей.
Правда существовала одна сила, которая существенно ограничивала
власть князя, и на положение которой никак не отразилось усиление великокняжеской власти и ликвидация местных князей. Этой силой по-прежнему
оставалась княжеская дружина. Характерный пример – предыстория заключения Святославом договора 971 года: «В лето 6479 (971 г.)…И посла (Святослав) слы ко цареви в Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети
мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему
дары больша первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною
своею, рька сице: «Аще не створим мира со царе, а увесть царь, яко мало нас
есть пришедше оступят нас в граде… а кто ны поможеть?…Люба бысть речь
си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…»2. Как и во времена Игоря
(о чём говорилось выше) вопрос о мире и заключении международного дого-
1
2
ПВЛ. С. 34.
Там же С. 33-34.
175
вора великий князь решает с дружиной. Дружина одобряет решение князя и
лучшие мужи направляются на переговоры к Иоанну Цимисхию.
Сама военная кампания не принесла успеха Святославу и он был вынужден отправиться на Русь. Однако по пути назад его ждала гибель от рук
печенегов.
Святослав остался в истории как князь-воин, однако его походы преследовали вполне чёткие внешнеполитические задачи. Была выполнена важнейшая государственная задача: ликвидирована внешняя опасность в лице
Хазарского каганата. Война в Болгарии диктовалась стремлением захватить
богатства и земли, с помощью которых могли контролироваться торговые
пути, однако Святослав не думал отделяться от Руси и создавать своё собственное королевство в Болгарии. Впрочем, нельзя и согласиться с мнением
известного историка о том, что: «его (Святослава) действия на Дунае и за
Балканами были проявлением дружбы и солидарности с народом Болгарии,
которому Святослав помогал отстаивать и свою столицу, и своего царя, и политическую самостоятельность от посягательства Византии»1. Походы за военной добычей всегда были в почёте у дружинников, которые продолжали
оказывать немалое влияние на князя. Святослав же по своим личным качествам очень подходил на роль князя-воина – покорителя чужих земель. Во
внутренней политике важнейшим следует считать назначение Святославом
сыновей в подвластных княжествах. Этот шаг вкупе с текстом договора 971
года, где фигурирует один Святослав, даёт возможность утверждать, что значение местных племенных князей сошло на нет. Киевский князь стал единовластным правителем подвластных ему территорий, а русская земля стала
рассматриваться как собственность рода Рюриковичей.
1
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 382.
176
Завершение формирования единой русской земли при
Владимире Святом.
Эпоха княжения в Киеве сына Святослава Владимира (последняя четверть X века – начало XI века) признаётся рядом историков временем
наивысшего подъёма Древнерусского государства1. Именно этот период считается эпохой завершения строительства государства на Руси, важных изменений в его социальной сущности и структуре.
Немаловажно, что Русь третьей четверти X века уже обладала определёнными и постоянными признаками государственной организации. Основные восточнославянские земли были инкорпорированы в её состав. При княгине Ольге были регламентированы дани и другие повинности. Работал примитивный государственный аппарат, состоявший из княжеских дружинников. В стране действовало устное обычное право – свод его норм под названием «Закон Русский». В подсознании общества утвердилась мысль о князе
как наследственном, следовательно, законном властителе. Святослав оставил
своим наследникам и стратегию внешней политики, всем своим остриём
направленную на Византию.
Владимир пришёл к власти путём победы в братоубийственной войне.
Во многом война была следствием нововведений Святослава в управлении
страной, а именно размещение им своих сыновей наместниками в различные
земли предпринятое в 970 году, о чём речь уже шла выше. По всей видимости, именно в разделении управления страной между братьями-князьями лежал корень всех смут и междукняжеских усобиц происходивших впоследствии в течение веков на территории Древней Руси. При этом важно отметить, факт распределения княжений между сыновьями не являл собой начало раздробленности Древнерусского государства на самостоятельные удельные княжества. Если проанализировать развитие взаимоотношений между
великим князем киевским и местными князьями, на протяжении X века, то
можно говорить о следующем: в начале X века, во время правления Олега, в
1
См. напр.: Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 471.
177
состав Киевской Руси входили племенные княжения, обладавшие значительной автономией. К середине X века на момент гибели князя Игоря, значение
местных племенных князей стало уменьшаться, при их титуловании уже не
используется термин великие, который становится применим только к одному князю киевскому. Реформы Ольги свели власть местных князей к минимуму. Её сын Святослав именует себя уже единственным правителем Руси, в
его договоре с греками никакие местные князья уже не упоминаются. При
этом не лишено оснований мнение, что ликвидация киевскими князьями в X
в. «местных князей и местных династий означала не только введение единого
административного и правового режима на всей территории Русского государства, но и должна была содействовать экспроприации всей земли в пользу
рода князя Владимира. Отныне земля является собственностью этого рода,
княжеским доменом»1. Действительно процесс «окняжения» восточнославянских земель, процесс превращения племенной земельной собственности в
государственную вступил в завершающую фазу. Такое действие Святослава
как посажение своих сыновей на княжения, со старшим сыном в Киеве, характеризует следующий взгляд киевской династии на русскую землю: князья
считают всю Русскую землю в общем нераздельном владении целого рода
своего, причём старший в роде, великий князь, сидит на старшем столе, другие родичи, смотря по степени своего старшинства, занимают другие столы,
другие волости более или менее значительные2. Такое мировоззрение способствовало многочисленным конфликтам между родичами в борьбе за более
престижный «стол».
Поэтому вряд ли будет правомерным утверждение о том, что сидевший
в Киеве Ярополк стал, после смерти своего отца Святослава, полновластным
хозяином земли русской. Он был лишь старшим князем в роде, что и подтверждалось его киевским княжением. Однако говорить о единовластии в
этом конкретном случае нельзя. Сыновья Святослава: Ярополк, Олег и ВлаЮшков С. В. К вопросу о политических формах русского феодального государства до XIX века // ВИ.
1950. № 1. С. 76-77.
2
Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. (Т. 1 - 2)... С. 333-334.
1
178
димир совместно владели и правили Русью. Поэтому нельзя согласиться с
предположениями известного историка о том, что война между братьями была продиктована стремлением Олега с древлянской землёй отделиться от Киева и Ярополка1.
Так же кажется сомнительным тот факт, что в древнерусском обычном
праве и общественном правосознании ещё не был определён порядок престолонаследия. На это указывал В. О. Ключевский: «Когда умирал отец, тогда,
по-видимому, разрывались все политические связи между его сыновьями:
политической зависимости младших областных князей от старшего их брата,
садившегося после отца в Киеве, незаметно. Между отцом и детьми действовало семейное право; но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права, чем и можно объяснить усобицы
между сыновьями Святослава и Владимира»2. Как уже неоднократно отмечалось, династия Рюриковичей придерживалась принципа старейшинства по
горизонтальной линии, принятого ещё у варягов.
А вот в том, что Олег защищая свое право феодала на охотничьи угодья, мог убить сына Свенельда Люта, сомневаться не приходиться. Нет оснований не доверять словам летописца и о том, что Свенельд мог подговорить
Ярополка идти войной на брата. Свенельд как воевода княжеской дружины
был, естественно, вхож в дружинный совет, а влияние этого органа власти на
князя было очень велико. Последовавшие военные действия в итоге привели
к смерти Олега и переходу его земли под власть Ярополка. Однако скоро и
Ярополка ждала та же участь от рук людей Владимира.
Нельзя не отметить ту роль, которую сыграли варяги при занятии Владимиром киевского стола. «Повесть временных лет» сообщает следующее:
«В лето 6485 (977)… Слышав же се володимеръ в Новегороде, яко Ярополкъ
уби Ольга, убоявся бежа за море. А Ярополкъ посадники своя посади в Новегороде, и бе володея единъ в Руси… В лето 6488 (980). Приде Владимиръ съ
1
2
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 467.
Ключевский В. О. Сочинения в 9 Т., Т. 1. М., 1987. С. 180.
179
варяги Ноугороду, и рече посадникомъ Ярополчимъ: «Идете къ брату моему
и рцете ему: «Володимеръ ти идеть на тя, пристраивайся противу биться». И
седе в Новегороде»1. Факт пребывания Владимира «за морем» и последующее его возвращение на Родину с отрядом наемников-скандинавов, лишний
раз свидетельствует о том, что у варягов было разное восприятие Востока и
Запада. Варяжские дружины с удовольствием шли на службу, как к византийским императорам, так и к русским князьям, для них такое служение было вполне почётным. В то же время западноевропейские страны викинги рассматривали лишь в качестве военной добычи.
Конечно, служба варягов не могла быть безвозмездной, поэтому варяжские отряды потребовали значительное вознаграждение у Владимира за
свои военные услуги, после взятия Киева: «Посемъ реша варязи Володимеру:
«Се градъ нашь, мы прияхомъ и, да хочемъ имати окупъ на них, по 2 гривне
от человека». И рече им Володимеръ: «Пождете, даже вы куны сберуть, за
месяць». И ждаша за месяць, и не дасть им, и реша варязи: «Сольстилъ еси
нами, да покажи ны путь въ Греки». Онъ же рече имъ: «Идете». И избра от
нихъ мужи добры, смыслены и храбры, и раздая имъ грады; прочии же идоша Царюграду въ Греки»2.
На момент начала княжения Владимира в Киеве центральная княжеская власть находилась в состоянии упадка. Данное состояние Руси было вызвано объективными причинами. Как уже говорилось выше, сыновья Святослава совместно владели землёй русской, и есть все основания предполагать,
что ещё до начала войны: «младшие сыновья Олег и Владимир не желали
признавать «отцом и господином» старшего брата Ярополка. Самовластия
киевского князя не существовало»3. Сей факт и последующая затем междукняжеская распря положили начало как сепаратизму со стороны уже подчинённых племенных княжений, так и активизации внешних врагов. Поэтому
первые годы своего киевского правления Владимир был вынужден провести
ПВЛ. С. 35-36.
Там же С. 37.
3
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 77.
1
2
180
в походах. «Повесть временных лет сообщает следующее»: «В лето 6489
(981). Иде Володимеръ к ляхомъ и зая грады их, Перемышль, Червенъ и ины
грады, иже суть и до сего дне подъ Русью. В сем же лете и вятичи победи, и
възложи на ня дань от плуга, яко же и отець его имаше. В лето 6490 (982).
Заратишася вятичи, и иде на ня Володимеръ, и победи я второе. В год 6491
(983). Иде Володимеръ на ятвягы, и победи ятвягы, и взя землю их… В лето
6492 (984). Иде Володимеръ на радимичи. Бе у него воевода Волъчий
Хвостъ, и посла и Володимеръ передъ собою, Волъчья Хвоста; сърете радимичи на реце Пищане, и победи радимиче Волъчий Хвостъ… Быша же радимичи от рода ляховъ; прешедъше ту ся и вселиша, и платять дань Руси, повозъ везуть и до сего дне. В лето 6493 (985). Иде Володимеръ на Болгары съ
Добрынею, съ уемъ своимъ, в лодьях, а торъки берегомъ приведе на коних: и
победи болгары. Рече Добрыня Володимеру: «Съглядахъ колодникъ, и суть
вси в сапозех. Симъ дани намъ не даяти, поидемъ искать лапотниковъ». И
створи миръ Володимеръ съ болгары… И приде Володимеръ Киеву»1. Этот
обширный отрывок свидетельствует о широком размахе военных походов,
организуемых Владимиром. В свою очередь походы на уже покорённых Вятичей показывают, что ещё существовал местный сепаратизм племенных
княжений, который создавал значительные проблемы Великим князьям русским. Высказывание современного историка во многом объясняет данное явление: «Консолидация государства довладимировой эпохи была недостаточной. Для действенного управления была слишком большой его территория.
Власть на местах, в отдалении от центра на много дней, а то и месяцев конного пути чувствовала себя независимо и безнаказанно. Разной была также
степень зависимости тех или иных племенных княжений от киевского властелина»2. Любопытный факт: зачастую подвластные Киеву племена переставали выплачивать дань и пытались отделиться сразу после смерти великого князя: так поступили древляне после смерти Олега Вещего, так же дей-
1
2
ПВЛ. С. 38-39.
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 79-80.
181
ствовали и вятичи после смерти Святослава. Упоминание летописца о том,
что Владимир наложил на вятичей дань, соразмерную с той которую взимал
его отец, позволяет сделать предположение о том, что ряд местных племенных княжений заключали договор о выдачи дани и о прочих обязанностях
относительно конкретного великого князя. Смерть киевского правителя аннулировала соглашение, что вынуждало преемников покорять огнём и мечом
данные области заново.
В свою очередь нельзя говорить о том, что к последней четверти X века
Русское государство пребывало в том же «аморфном» состоянии, что и в
начале века. Основные восточнославянские земли, составляющие ядро «земли русской» прочно входили в состав владений великих князей. Так, если
племена вятичей отделенные от Киева труднопроходимыми лесами, растянувшимися на многие километры, было гораздо труднее контролировать, то
земля племени древлян, доставившая столько хлопот киевским правителем в
первой половине X века, и граничащая с киевской землёй, к последней четверти X века являлась вотчиной князя рода рюриковичей.
Походы Владимира в первое пятилетие его правления были очень
успешными и свидетельствовали о силе Древнерусского государства. Размах
походов требовал многочисленной армии, поэтому их проведение, бесспорно, подтверждает тот факт, что в подчинении Киева находились значительные территории бывших племенных княжений, способные поставить крупные военные отряды в войско Владимира.
В результате походов были разбиты внешние враги Руси, однако главной целью походов являлось подавление мятежных областей внутри страны
и присоединение новых территорий. Здесь можно согласиться с мнением о
том, что: «Поход 981 года был направлен не против Древнепольского или
Древнечешского государств, а против независимых восточнославянских племенных княжеств, лежавших на большом торговом пути, соединявшем Киев,
Краков и Прагу»1. Целью данного мероприятия помимо естественных торго1
Королюк В. Д. Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. М., 1964. С. 88.
182
вых выгод, было стремление Владимира объединить все племенные княжества вокруг Киева.
Конечным итогом военных экспедиций Владимира 980-985 гг., стало
поддержание единства Древнерусского государства, достигнутое подавлением выступлений непокорных племенных княжений, значительное территориальное расширение государства, а также укрепление его внешних рубежей.
Все эти меры способствовали и укреплению авторитета самого великого князя русского и возвышению княжеской власти в глазах подданных. В ходе таких походов: «в господствующем слое складывалась идеология, согласно которой князь рассматривал свой статус как особенный, что ещё больше возвышало его над массой»1.
Поддерживать единство Русского государства только силой оружия явно не входило в планы Владимира. На протяжении века великие князья русские, предшественники Владимира вынуждены были регулярно осуществлять карательные военные походы против «отложившихся» племенных князей. По-видимому, именно с целью укрепления связей отдельных частей уже
обширного по площади государства, а также для окончательной ликвидации
автономии глав местных племенных княжеств, провёл так называемую административную реформу, о важнейшем значении которой для окончательного
оформления единого Древнерусского государства говорят многие историки2.
«Повесть временных лет» сообщает, что у Владимира было 12 сыновей: Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Святополк, Всеволод, Святослав, Мстислав, Борис, Глеб, Станислав, Позвизд, Судислав. В 6496 (988) году: «И посади (Владимир – Д.К.) Вышеслава в Новегороде, а Изяслава Полотьске, а
Святополка Турове, а Ярослава Ростове» По всей видимости, это было первое распределение княжений сыновьям Владимира, достигшим к тому времени совершеннолетия. Далее следует сообщение: «Умершю же старейшему
Рогов В. А. К вопросу о развитии княжеской власти на Руси // Древняя Русь. Проблемы права и правовой
идеологии. М., 1984. С. 56.
2
См. напр.: Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 40, 86-87; Князький И. О. История России в
портретах её правителей… С. 77; Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 473; Горский А. А. Русь: От славянского
Расселения… С. 76.
1
183
Вышеславу Новегороде, посадиша (Владимир) Ярослава Новегороде, а Бориса Ростове, а Глеба Муроме, Святослава Деревех, Всеволода Володимери,
Мстислава Тмуторокани»1. Этим действием Владимир подвёл черту под автономным статусом племенных княжений. Достиг своего логического завершения процесс замены власти племенных князей ставленниками Киева. В результате сложилась новая административная система: «главной особенностью которой, типичной для этой эпохи, было слияние государственного
начала с личным»2. Ведь на место бывших «светлых князей» пришли князья
«рюрикова роду» – сыновья Владимира, благо недостатка в них он не испытывал. Список городов в которых Владимир послал своих сыновей наместниками вполне обосновано признаётся историками не случайным3. Это были
не только важнейшие города Руси, стоявшие во главе больших областей, но и
преимущественно находившиеся на окраинах территории складывающегося
государства: северные рубежи – Новгород и Псков, Западные Полоцк, Владимир-Волынский, Южные – Муром, Ростов, Тмуторокань. В таких порубежных областях, скорее всего и должны были проявляться наиболее ярко
центробежные тенденции, ведь уровень развития коммуникаций конца первого тысячелетия нашей эры не позволял эффективно контролировать удалённые от центра на сотни километров княжения. Поэтому эти важные стратегические пункты, пользовавшиеся большой свободой, и представляющие
серьёзную опасность для государственного единства, требовали непосредственного управления представителями правящей династии. В то же время
центральные города (Чернигов, Любеч, Переяславль) наместников из династии рюриковичей не получили. Хотя не лишено оснований предположения
о том, что «русская земля» в узком смысле этого слова управлялась непосредственно из Киева самим Владимиром, а целью подобного действия являлось создание великокняжеского домена.
ПВЛ. С. 54.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 384.
3
См. напр.: Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность…С. 85.
1
2
184
В контексте реформы следует рассматривать и ещё одно важное событие: победа Владимира в войне с хорватами и последующее затем подчинение Киеву земли хорватов в карпатских горах в 992 году. Стоит отметить, что
подчинение хорватского княжение было одноэтапным, т. е. земля сразу перешла в непосредственное подчинение власти Киева. Данная территория в
составе Русского государства стала Галицкой землёй1. В то же время подчинение большинства племенных княжений прошло в два этапа: сначала княжение сохраняло свою автономию, выплачивало дань и поставляло воинов
для походов киевских князей, а уже на втором этапе происходила ликвидация
местной власти и посажение в качестве наместника представителя Киева (таким образом были подчинены древляне, вятичи, радимичи, кривичи). Княжение карпатских хорват вошло в историю как последнее племенное княжение
на территории Древней Руси: «С этого времени нет более на Руси никаких
княжений, никаких иных князей, кроме как Рюрикова рода»2. Стоит обратить
внимание на синхронность таких процессов как назначение Владимиром
своих сыновей наместниками и ликвидация последнего племенного княжения. Ведь, скорее всего, Владимир не смог бы в течение года рассадить сыновей во многих городах, да к тому же удалённых, так что реформа заняла
несколько лет. Летописец же, как уже неоднократно отмечалось выше, при
описании событий непроизвольно сжимал во времени исторические процессы, умещая в год событие, длившееся несколько лет. Можно говорить о том,
что в результате действий Владимира завершился процесс «окняжения» племенных земель. Именно с 992 года можно говорить об окончательном формировании «родовом государства» Рюриковичей. Больше на территории русских земель нет ни одного князя, принадлежащего к другой династии.
Представляет большой интерес статус новопосаженных сыновейнаместников. Именно слово наместник объясняет их положение в подчинённых княжествах. Сыновья Владимира являлись представителями верховной
1
2
Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. С. 123-129.
Князький И. О. История России в портретах её правителей… С. 77.
185
власти великого князя русского, сидевшего на киевском престоле. В их компетенцию входил сбор дани и выполнение судебных функций от имени великого князя. В то же время они не были князьями-владетелями в полученных
землях, так как киевский князь сам назначал им уделы и сам же мог переместить их из одного удела в другой. Не случайно летописец сообщает, что по
смерти одного брата другой по воле отца переходил на его место, бросая своё
бывшее княжение. Данный факт свидетельствует о принципиальном отличии
новых наместников от их предшественников племенных князей, которые
прочно сидели на своих землях и, опираясь на свой авторитет, а также местные традиции и обычаи, могли оказывать противодействие центральной власти. Со времени правления Владимира удельные князья могли являться только представителями Рюрикова дома, что и подтверждало то обстоятельство,
«что вся Русская земля была общеродовой собственностью правящего рода
киевских князей. Великий князь киевский и всея Руси выступал в качестве
верховного его распорядителя»1. Князь-наместник опирался не на местные
силы, а на свою дружину, которая, как уже говорилось, являла собой не только военную силу, но и первоначальный административный аппарат при князе. Дружина перемещалась с места на место вслед за своим предводителем. В
результате происходило укрепление государственной власти на местах. Происходила унификация административно-хозяйственной системы. Можно говорить, что в результате проводимой Владимиром реформы: «закончился
длительный процесс объединения в едином государстве земель восточных
славян. Племенные княжения исчезли»2. Заменив в главных городах Русской
земли племенных князей своими сыновьями (и, можно думать, ближними боярами), Владимир поставил эти города с окружающими их землями в прямую
зависимость от киевского центра. Было окончательно ликвидировано деление общества по родо-племенному признаку, на котором продолжали стоять
1
2
Князький И. О. История России в портретах её правителей… С. 77-78.
Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 308.
186
племенные княжения. Победил территориальный принцип построения страны и государства.
Единому государству, требовалась единая идеология, поэтому особое
внимание Владимир уделил созданию официальной религии молодого государства, что в конечном итоге вылилось в принятие христианства на Руси. В
отечественной историографии утвердилось мнение о двух религиозных реформах Владимира, или же, с небольшой вариацией, двухэтапной религиозной реформе: «Первый этап её был не чем иным, как попыткой модернизации самой языческой религии, точнее пёстрых языческих верований, которым Владимир пытался придать стройность и ввести их в рамки, соответствующие укреплению и развитию классового общества, и только тогда, когда эта попытка показала всем «мужам» Владимира и самому князю в
первую очередь свой паллиативный характер, когда появилась возможность
(отнюдь не необходимость; последняя появилась гораздо раньше) разрешить
вторую задачу, наступил второй этап религиозной реформы Владимира –
крещение Руси»1. Ряд исследователей полагают, что первая религиозная реформа – реформа язычества, была вообще первым государственным делом,
совершённым князем, с момента его вокняжения в Киеве2. Делаются такие
выводы из сообщения «Повести временных лет» под 6488 (980) годом: «И
нача княжити Володимер въ Киеве един, и постави кумиры на холму вне
двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса,
Дажьбога, и Стрибога и Симарьгла, и Мокошь. И жряху им, наричюще я
богы, и привожаху сыны своя и дъщери, и жряху бесом, и оскверняху землю
требами своими. И осквернися кровьми земля Руска и холмо-тъ»3. Исследователи до сего времени спорят, о том, как проводилась «языческая» реформа
Владимира. Ещё на заре советской историографии была выдвинута версия о
том, что сущность её состояла «в объединении всех, или, по крайней мере,
главных племенных и групповых классовых богов в единый языческий панМавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 309-310.
См.: Котляр Древнерусская государственность…. С. 91.
3
ПВЛ. С. 37.
1
2
187
теон. Этот пантеон должен был освятить государственное единство всех
племён к которому стремился Владимир»1. Такая интерпретация реформы
Владимира пользовалась значительной поддержкой в советской историографии2. Ряд исследователей полагают, что всё-таки Владимир пытался сделать
Перуна верховным богом, а перемещение периферийных божеств в Киев
должно было символизировать единство грандиозного союза племён во главе
с Киевом3. Более радикальной является версия о том, что был установлен
культ единого верховного языческого божества – Перуна, тогда как, появление в летописи еще пяти кумиров было позднейшей вставкой 4, следовательно, уже при проведении языческой реформы Владимир стремился к монотеистическому культу, полагая, что единоличной власти должен соответствовать
единый и общий в стране Бог.
Главная особенность, объединяющая все версии о языческой реформе
Владимира 980 года, заключается в том, что установление «кумиров» на
холме в Киеве – большинство советских историков принимало именно за реформу язычества, сделанную с целью соответствия религиозного культа развитию государственности на Руси. И по сей день идея о двух религиозных
реформах Владимира: сначала языческой, а затем христианской остаётся
устойчивым стереотипом отечественной историографии, даже вошедшим во
многие учебные пособия5. Данный стереотип является следствием антирелигиозной направленности советской исторической науки, которая выразилась
в стремлении принизить значение принятия христианской религии в русской
истории. В результате путём введения тезиса о «двух религиозных рефор-
Рожков Н. А. Русская история в сравнительно-историческом освещении. Т. 1. Пг., 1919. С. 231.
См. напр.: Бахрушин С. В. К вопросу о крещении Киевской Руси // ИМ. 1937. Кн. 2. С. 58; Левченко М. В.
Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 344-345; Толочко П. П. Древний Киев.
Киев. 1983. С. 234.
3
См. напр.: Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. С. 327; Кузьмин А. Г. Принятие христианства на Руси. // ВНА. М., 1980. вып. 25. С. 14-15; Фроянов И. Я. Об историческом значении крещения Руси.
// Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. М., 2001. С. 783.
4
См. напр.: Пресняков А. Е. Княжное право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М.,
1993. С. 349; Lowmianski H. Religia I jej upadek (w. VI-XII). Warszava. 1966. S. 114-118.
5
См. напр.: История России с древности до наших дней (пособие для поступающих в вузы) / Под. Ред. М. Н.
Зуева. М., 1996. С. 21.
1
2
188
мах» проводился своеобразный знак равенства между установлением нескольких «идолов» и крещением Руси.
Однако Владимир провёл только одну религиозную реформу и связана
она была с введением христианства в 988 году. Действительно, «Владимир,
утвердив власть свою, изъявил отменное усердие к богам языческим»1. Стоит
отметить, что это усердие Владимира никак не было связано с созданием нового или преобразованием старого языческого культа. Владимир пришёл в
Киев после длительного пребывания на Севере, где всегда были сильны языческие традиции, к тому же он побывал за морем у варягов и опирался на варяжскую дружину. Как известно, языческие верования пользовались большой популярностью у скандинавов и в XII веке, не говоря уже о конце X века. В то же время к концу X века процесс христианизации Руси длился без
малого полтораста лет, начав свой отсчёт с упоминания в 867 году константинопольского патриарха Фотия о крещении русов, которые «сменили на чистое и непорочное исповедание христиан эллинскую и безбожную веру, которой придерживались прежде… и к тому же настолько воспламенила их
любовь и приверженность к вере, что они и епископа и пастыря приняли и
совершают с большим тщанием и заботой обряды христианские»2. Данное
крещение, по всей видимости, не имело серьёзных последствий, хотя некоторые исследователи усматривают в свидетельстве патриарха указание на широкое распространение христианства на Руси 3. Важно другое: был создан
прецедент распространения христианской веры на территории восточных
славян. И если в IX веке Русь в подавляющем большинстве сохраняла верность язычеству, то к середине X века ситуация в корне изменилась: христианская религия стала весьма популярной на территории Киевской Руси (о
принятии христианства Ольгой и его распространении среди жителей Киева
уже говорилось выше). Можно предполагать, что ко времени прихода к власти Владимира христианство уже достаточно прочно утвердилось на русской
Карамзин Н. М. История государства Российского… С. 144.
Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 51.
3
Мавродин В. В. Очерки истории СССР: Древнерусское государство. М., 1956. С. 141.
1
2
189
земле (любопытный факт: предшественник Владимира – великий князь Ярополк был женат на гречанке, «которая перед тем была монахиней»). Поэтому
можно говорить: летописец не повествует о создании Владимиром нового
языческого культа, речь идёт только о реставрации язычества Владимиром –
князем-язычником, получившим власть при помощи варягов-язычников. В то
же время ни о какой религиозной реформе в то время речь не шла.
Причины, по которым Владимир-язычник стал спустя несколько лет
крестителем Руси, в результате получив титул Владимира Святого до сих пор
по-разному истолковываются историками. Первоначально в дореволюционной историографии существовала традиция, сводившая проблему введения
христианства к духовным запросам руководителей древнерусского общества1, затем появились попытки связать принятие христианства с общественными потребностями: «Религия (язычество) удовлетворявшая рассеянным,
особо живущим племенам, не могла более удовлетворять киевлянам, познакомившимся с другими религиями… При старой вере нельзя было оставаться, нужно было решиться на выбор другой»2. Советские историки, а впоследствии и современные исследователи подробно разработали обусловленность
принятия
христианства
социально-экономическими
и
социально-
политическими процессами.
По всей видимости, реставрация язычества, проводимая Владимиром,
не встретила одобрения среди довольно многочисленного христианского
населения Руси. К внутренним противоречиям добавлялся внешнеполитический аспект: Владимир и его советники, несомненно, понимали важность
успешных внешнеполитических действий для укрепления своей власти и
престижа государства. Активная внешняя политика во многом способствовала укреплению авторитета князя, как в глазах подданных, так и в глазах, что
ещё важнее, собственной дружины. Осада и взятие Херсона в Крыму, последующая женитьба на греческой принцессе, ставила князя в глазах современСм. напр.: Карамзин Н. М. История государства Российского… С. 148-154; Платонов С. Ф. Полный курс
лекций по русской истории. СПб., 1998. С. 89-90.
2
Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. (Т. 1-2)… С. 171-172.
1
190
ников практически вровень с византийским императором. Крещение в данном контексте можно рассматривать как политический ход, благодаря которому Киевская Русь встала на одну ступеньку с христианскими странами.
Возможность контактировать с христианскими империями «на равных» поднимала авторитет великого князя русского и его государства на недосягаемую прежде высоту. Введение христианства отразилось и на статусе великого князя внутри страны: «сделавшись христианином и введя христианство на
Руси, князь соединил теократический деспотизм византийских императоров с
военным счастьем (победой над Византией) и стал одновременно господином
для своих подданных на земле и их покровителем и заступником на небе»1.
Церковь действительно укрепляла авторитет князя всеми доступными ей
средствами, характерное заявление в отношении Владимира сделали русские
епископы: «ты поставленъ еси от Бога на казнь злымъ, а добрымъ на милованье»2.
Не следует забывать и о культурном обмене с высокоразвитой Византийской империей, что способствовало более глубокой интеграции Руси в
христианский мир.
Удачными были действия Владимира и против набегов кочевников. По
сообщению летописи были возведены города-крепости по рекам Десне,
Остеру, Трубежу, Суле, Стерне3. Города были населены представителями
славянских племён и должны были способствовать защите Руси от набегов
печенегов. После же победы 993 года над печенегами, до конца правления
Владимира Русь почти не знала набегов кочевников.
О стремлении великого князя русского подчеркнуть своё величие и
власть свидетельствует и эмиссия Владимиром собственных золотых и серебряных монет – златников и сребреников. Ограниченный выпуск этих монет говорит о том, что князем двигали не экономические, а политические мо-
1
Marx K. Secret diplomatic history of the eighteen century. New York. 1969. P. 76.
ПВЛ. С. 56.
3
Там же С. 54.
2
191
тивы. Чеканка монет должна была оповестить весь мир о силе и самостоятельности Древнерусского государства.
Однако, несмотря на то, что великий князь обладал значительной властью, можно согласиться с утверждением: «Киевский князь – признанный
глава государства. Но это не самодержец. Он представитель правящей знати,
признающей над собою власть великого князя в своих собственных интересах, разделяющей с ним власть»1. Бояре – старшая дружина своей волей
ограничивали могущество Владимира. Хрестоматийно известный эпизод о
замене Владимиром на пиру деревянных ложек серебряными по требованию
своих дружинников, говорит о многом: «В лето 6504 (996) … (князь Владимир Святославич) се же пакы творяще людем своим: по вся неделя устави на
дворе въ гриднице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым,
и десяцьскым, и нарочитым мужам, при князе и без князя…Егда же подъпьяхуться, начьняхуть роптати на князь, глаголюще: «Зло есть нашим головам:
да нам ясти деревяными лъжицами, а не сребряными». Се слышав Володимер
повеле исковати лжице сребрены ясти дружине, рек сице, яко «Сребромь и
златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, яко же
дед мой и отець доискася дружиною злата и сребра»2. Однако, естественно,
Владимир не только исполнял капризы дружинников, но и вместе с ними обсуждал проблемы государственного устройства «Бе бо Володимер любя дружину, и с ними думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем»3.
Очевидно, что Владимир должен был также прислушиваться к мнению
церковных иерархов, именно по их пожеланию он отменил виры за разбои и
снова ввёл смертную казнь.
Ко времени правления Владимира относится и первое упоминание в
«Повести временных лет» ещё одного органа власти – городского веча. В записи под 6505 (997) годом летописец говорит о том, что в осаждённом пече-
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 307.
ПВЛ. С. 56.
3
Там же С. 56.
1
2
192
негами Белгороде жители «створиша вече в городе» и на нём решали как поступить1.
В результате можно говорить о следующих итогах преобразований
Владимира: было создано единое Древнерусское государство, путём окончательной ликвидации внутренних автономий – племенных княжений, являвшихся источником сепаратистских устремлений, сами названия племенных
княжений исчезли, заменённые территориальными обозначениями по городам с их волостями; после посажения представителей рода Рюриковичей в
русские города была укреплена система государственной власти на местах;
этот факт свидетельствовал и о том, что русская земля являлась коллективной собственностью рода рюриковичей; в качестве верховного распорядителя земли выступал великий князь киевский, он мог по своему желанию перемещать подвластных ему князей из одного удела в другой; в качестве ограничителя власти великого князя киевского выступала его дружина – аппарат
управления страной, с которой он решал все важнейшие государственные задачи и которая являлась основой его могущества; введение христианства
способствовало укреплению единения отдельных территорий внутри страны,
а также росту авторитета центральной власти в лице великого князя киевского.
В заключении главы следует отметить ряд важных моментов.
– На протяжении X века шёл процесс окняжения восточнославянских
земель, который выражался в подчинение власти центра земель союзов племён, и распространении на подвластные территории систем собирания дани,
управления и судопроизводства. Данный процесс был длительным и нередко
встречал ожесточённое сопротивление со стороны ряда племён. Однако, как
свидетельствуют руско-византийские договора, власть племенных князей постепенно уменьшалась. С середины X века началась замена местных князей
киевскими посадниками.
1
ПВЛ. С. 57.
193
– Проведённые Ольгой реформы способствовали оформлению системы
государственных феодальных отношений. Впервые во время правления Ольги можно говорить о существовании княжеского домена.
– Святослав рассматривал всю русскую землю как собственность своего рода, что нашло выражение в посажении им своих сыновей наместниками
в подвластных землях. В целом политика Святослава позволяет говорить о
нём, не только как о воине, но и государственном деятеле.
– Представляется обоснованным тезис С. М. Соловьёва о Древней Руси, как о «родовом государстве Рюриковичей». «Родовое государство» было
окончательно офрмлено в эпоху князя Владимира, когда с ликвидацией последнего племенного княжения хорватов в 992 году, на территории русской
земли не осталось ни одного князя, принадлежащего к другой династии. Рюриковичи рассматривали всю рускую землю как собственность своего рода,
чему способствовал тот факт, что в их роду действовал принцип престолонаследия не по вертикали - от отца к сыну, а по горизонтали, когда после смерти правителя престол занимал старший в роде.
– Стоит отметить, что Русь X века не являлась «федерацией» или же
«конфедерацией» так как для этого требовались союзные договора или же
конституция, тогда как взаимоотношения между центральной и местными
властями в Древней Руси регулировались устными соглашениями и не имели
чёткой правовой основы.
– Существование княжеских съездов на Руси X века не подтверждено
источниками. Поэтому данное предположение не выглядит обоснованным.
– Владимир не проводил «языческую реформу», он только реставрировал в Киеве языческую религию. Постулат о «языческой реформе» Владимира был выдвинут советскими историками. Одной из целей его было стремление принизить значение принятия христианства для русской истории.
– Именно при Владимире завершается процесс становления государственного феодализма на Руси. Государство эпохи Владимира можно рассматривать как раннефеодальную монархию.
194
Глава 3. Особенности древнерусской государственности.
Целью данной главы является анализ зарождения и последующего развития основных властных институтов Древнерусского государства в сочетании с установлением государственных отношений феодальной собственности на землю. В главе рассматривается также обоснованность популярной в
советской историографии теории о том, что существование крупного частного землевладения вотчины являлось главным признаком установления феодальных отношений на Руси. Отображается процесс становления института
княжеской власти и важнейшая роль киевских князей, выступавших верховными собственниками земли, для установления государственных феодальных отношений. Обосновывается тезис о том, что Русь IX-X вв. предствляла
собой раннефеодальное государство, которому соответствовал период «государственного феодализма». Так же рассматриваются такие спорные вопросы
как датировка возникновения домениального княжеского владения, функции
и значение княжеских сёл второй половины X века, природа дани взимаемой
с покорённых восточнославянских племён киевскими правителями. Доказывается неправомерность датирования возникновения боярской вотчины в IXX вв. Проводится анализ развития института дружины как административносудебного аппарата управления страной. Даётся оценка правомерности применения к Древней Руси термина «дружинное государство». Впервые применяется методика Г. Ловмяньского для точного определения начала становления государственного феодализма в Северорусских землях. Оценивается
обоснованность гипотезы о существовании в X веке таких властных институтов как: совет родоплеменной знати и городское вече, серьёзно ограничивающих власть князя.
195
3.1 Типология государственной структуры Древней Руси.
До настоящего времени в отечественной историографии существует
большое количество различных концепций и построений относительно того,
что представляла собой государственная структура Киевской Руси IX-X вв.
Существуют различные мнения при ответе на вопрос: «А была ли эта государственная структура, существовало ли государство на территории восточных славян в указанные века?». Историками выдвинуто значительное количество терминов, по их мнению, наиболее точно отображающих политические реалии на Руси IX-X вв. Среди наиболее часто употребляемых такие
термины как: «раннефеодальное государство», «раннефеодальная монархия»,
«варварское государство», «дофеодальное государство», «дружинное государство», «потестарное государство», «союз союзов племён», «суперсоюз
племён», «надплеменное государство», «федерация племён» и т. д.
Исследования древнерусской государственности ведутся уже более
трёхсот лет. За это время взгляды историков претерпели значительную эволюцию. В трудах отечественных историков XVIII – первой половины XIX
вв. под значительным влиянием официальной самодержавно-монархической
концепции присутствовала жёсткая связь между появлением элементов монархической власти и образованием Древнерусского (и не только) государства: «все государства началися правлением монархическим или самодержавным, которое есть естественнейшее и удобнейшее из всех правлений»1.
Россия была наследственной монархией, управляемой «единовластными государями» вплоть до 1132 года2. Древнерусский князь являлся источником
власти к всеобщему благу народа, защитником и верховным судьёй своих
подданных. При этом князь не был отделён боярами и дружинными «мужами» от простого народа, так как их роль была невелика, и они не представляли собой многочисленного сословия. Народ же был свободным и лишь «пла-
Болтин И. Н. Критические примечания на первый и второй тома «Истории» Щербатова. Т. 1. СПб., 1793. C.
3.
2
Татищев В. Н. История Российская. М., Л., 1962. Т. 1. С. 366.
1
196
тил князю или представляющим его должностным лицам дани от излишков,
которыми он обладал»1.
На протяжении 30-90-х гг. XIX века в отечественной историографии
происходили поиски так называемых «особых» начал в русской истории, которые бы отличали её от истории западноевропейских стран. Результатом исторических исследований такого рода явилось признание того, что в древнерусский период на территории расселения восточных славян государства не
существовало. Данные построения характерны для родовой теории, основой
которой являлась концепция смены родовых отношений государственными.
Благодаря данной теории, в середине XIX века процесс появления государственного начала был значительно отодвинут по времени от Киевской Руси и
датировался второй половиной XII века. Победа же государственного начала
относилась исследователями того времени к XV-XVI вв. Большое внимание
уделялось существованию земледельческих общин на территории восточных
славян. Так, например, Ф. И. Леонтович представлял себе политический быт
Древней Руси раздробленным на отдельные территориальные общины. По
его мнению, переход от общинного режима к государственному «стал обозначаться у нас в XIII-XV вв.»2.
В свою очередь, один из основателей «родовой теории» С. М. Соловьёв
в целом верно отмечал, что княжеский правящий род является верховным
собственником земли, отношения же между князьями этого рода регулируются началом родового старшинства, в соответствии с которым распределялись между ними княжие столы – по принципу лествичного восхождения, от
младших, менее значимых столов, к старшим3. Впоследствии «родовую теорию» Соловьёва поддержал В. О. Ключевский, согласившись с тем, что верховная власть на Руси принадлежала всему княжескому роду, а старшим в
нём был «великий князь». По его мнению, князей «признавали носителями
Погодин М. Исследования, замечания и лекции о русской истории: Норманнский период. Т. III. М., 1846.
С. 500-503.
2
Леонтович Ф. И. Задружно-общинный характер политического быта Древней России // ЖМНП. 1874. Август. С. 214.
3
Соловьёв С. М. История России с древнейших времён… С. 333-339.
1
197
верховной власти, но они были не полновластные государи земли». Древнерусские князья не знали идеи «чистой монархии», а единовластие, иногда
наблюдавшееся до смерти Ярослава Мудрого «было политической случайностью». Поэтому, по определению Ключевского, на Руси существовала «единая верховная власть, только не единоличная». Согласно концепции историка
«Великое княжество Киевское» являло собой третью политическую форму,
«завязавшуюся на Руси» и вышедшую из «соединения варяжских княжеств и
сохранивших самостоятельность городовых областей». Киевское княжество
являлось «зерном того союза славянских и соседних с ним финских племён,
который можно признать первоначальной формой русского государства».
Киевская Русь, по его мнению, представляла собой федерацию областей,
причём не политическую, а генеалогическую. Вторым источником власти,
помимо князя в области являлось вече главного города». Историк также не
остался в стороне от противопоставления путей развития России и остального мира: «Если я не ошибаюсь, нигде более в истории мы не имеем возможности наблюдать столь своеобразный политический порядок»1.
Противопоставляли западную и древнерусскую государственность и
славянофилы. Они считали определяющими факторами русской истории общинность, выраженную общественным единением в отличие от классового и
сословного развития стран Запада, а также православную религию, которая
являлась формой религиозно-духовной жизни Руси. Поэтому государь и
«государство» лишь венчали общинный строй «Земли». Так, по мнению И. Д.
Беляева, до первой половины XI века управление князей и их посадников не
было самовластным. Равной с ними была независимая власть земщины и
народного веча. Власть князей ограничивалась судом и «управой», а сами
они занимались более набегами на ближних и дальних соседей для добычи и
славы. В целом же Русь представляла собой союз общин, «вся Русская земля
Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. I // Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т I. М., 1987. С.
156-210.
1
198
была общим русским миром», а «княжеская власть продолжала лежать как
бы на поверхности Русского общества, не проникая вглубь»1.
В результате под влиянием славянофилов, народников и народовольцев
с одной стороны, и либерально настроенных историков с другой, в пореформенной России утвердились идеи об общинно-вечевом или же земсковечевом государственном строе Киевской Руси. Функции же князя в данных
теориях были сильно ограничены. Приверженец либеральных государственно-правовых идей В. И. Сергеевич отмечал в государственном устройстве
Киевской Руси два начала: монархическое – князя, и народное, демократическое – вече. Взаимоотношения их строились на основе договоров. Народ был
организован в волости с главными городами и подчинёнными им пригородами, руководимыми народными собраниями «старших» городов. Отмечалось
отсутствие сословий в «Древней России», а сам князь «есть в высшей степени народная власть»2. Историк отрицал существование единого Древнерусского государства, полагая, что на территории восточных славян присутствовало «множество единовременно существующих небольших государств», которые могли называться волостями, княжениями или же землями3.
На рубеже XIX-XX вв. концепция С. М. Соловьёва о родовых отношениях русских князей и их лествичном восхождении к старшим столам была
пересмотрена. Так А. Е. Пресняков на основе многочисленных материалов
показал, что Русь представляла собой не совокупность общин, а структурно
социально-политически организованные земли-княжения, тогда как общинно-вечевая
и
земско-вечевая
теории
принижали
в
них
социально-
политическое значение князя. По его мнению, русский город не являлся на
начальном этапе развития самоуправляющейся общиной. Поэтому, в частности, появление веча и «общественных властей» Новгорода и Пскова, было не
априорно изначальным, а результатом развития городов и ослабления княже-
Беляев И. Рассказы из русской истории. Кн. 1. М., 1861. С. 51-52, 99-130, 206.
Сергеевич В. И. Вече и князь: Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей: Исторические очерки. М., 1867. С. 25-85, 113-114
3
Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. Изд-е. 2-е. СПБ., 1900. С. 1.
1
2
199
ской власти. До этого же времени князь был социально активен в своём княжении и принимал деятельное участие в управлении1.
Родоначальники советской исторической науки имели своё видение
роли властных институтов и политического строя Древней Руси. М. Н. Покровский считал, что древнерусские князья являлись предводителями шаек
рабовладельцев. Они не осуществляли управление землями восточных славян, а до начала X века не принимали участия в судебных разбирательствах.
Древнерусские города IX-X вв. представляли собой стоянки рабовладельцев,
и только начиная с XI века, князья пытаются навести в них порядок. При
этом Киевская Русь IX-X вв., по мнению историка не знала, общественных
классов2.
С 20-х годов XX века начинается обращение к теории феодальных отношений на Руси до XIII века. В результате изменяется оценка положения в
древнерусском обществе князя и функций княжеской власти. Начинается
изучение княжеского землевладения, однако оно датируется периодом XI-XII
вв.
В советской историографии проблема возникновения и развития государственности на Руси стала решаться на основе формационных и, прежде
всего классово-феодальных категорий. Поэтому в течение длительного времени советские историки абсолютизировали роль социально-экономических
отношений в бытии общества. До сего времени пользуется большой популярностью в отечественной исторической науке мысль, что государственность есть непременно продукт классового общества, применительно к славянам общества феодального. Засвидетельствованное письменными источниками существование
государства признавалось решающим доказатель-
ством бытования… феодального способа производства на Руси.
Эту жёсткую связь между зарождением государственности и складыванием классового общества последовательно отстаивал академик Б. Д. Греков.
Пресняков А. Е. Княжное право в Древней Руси: Очерки по истории X-XII столетий. Лекции по русской
истории: Киевская Русь / Подготовка текста, статьи и примечания М. Б. Свердлова. М., 1993. С. 4-250.
2
Покровский М. Русская история в самом сжатом очерке. Ч. 1, 2: От Древнейших времён до второй половины 19-го столетия. 1-е изд. М., 1920. С. 28-38, см. также: 10-е изд. М.; Л., 1931. С. 31-40.
1
200
В книге «Феодальные отношения в Древнерусском государстве» вышедшей в
1935 году, он рассматривал это государство как феодальное уже для X века.
К тому же, как уже отмечалось в первой главе работы, под значительным
давлением партийного аппарата историки вынуждены были проводить т. н.
«удревнение» появления государственности на территории восточных славян. В своей классической работе «Киевская Русь», Греков указывал на то,
что Древняя Русь X-XI вв. была раннефеодальным государством, имевшим
«некоторые черты сходства с государством Меровингов и Каролингов и по
своему происхождению, и по своей структуре, и по своей дальнейшей судьбе»1.
С. В. Юшков выделял в Киевской Руси две формы государства: варварское, которое он датировал IX-X вв., кончая эпохой правления Святослава и
раннефеодальную монархию, берущую своё начало со времени княжения
Владимира. Исследователь полагал, что в варварском государстве в значительной мере сохранены отношения и институты родо-племенного строя, которые исчезают в результате процесса феодализации. В то же время Юшков
отмечал, что в эпоху раннефеодальной монархии её глава – лишь «первый
среди равных» крупных феодалов. «Он только верховный сюзерен, … его
функции ограничены иммунитетными дипломами и феодальными договорами. Его деятельность направляется так называемой феодальной курией… Для
решения наиболее важных вопросов созываются съезды феодалов». Учитывая тот факт, что в состав Древнерусского государства времени правления
Владимира входили не только восточные славяне, но и ряд финских и литовских племен, а также существовавшую вассальную зависимость некоторых
тюркских племён от Киева, Юшков применял также к Киевской Руси термин
«феодальная империя»2.
Греков Б. Д. Киевская Русь… С. 31.
Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М., Л., 1939. С. 166-167, 176; Юшков С. В.
К вопросу о политических формах русского феодального государства до XIX века // ВИ. 1950. № 1. С. 72-74,
79-80.
1
2
201
Л. В. Черепнин охарактеризовал политический строй Руси как раннефеодальную монархию со времени княжения Владимира Святославича1. Политический строй, предшествовавший правлению Владимира, по мнению историка, нельзя рассматривать как монархию в смысле единовластия. Киевская Русь X века это своеобразная политическая ассоциация князей и бояр,
управляющих землями и находящихся «под рукою великого князя русского».
Зарождение древнерусской государственности, по мнению Черепнина, было
взаимосвязано с развитием феодальных отношений: «Очень трудно определить: где искать грань, с которой можно было бы начинать историю феодальной формации. Если понимать под последней систему социальноэкономических отношений и соответствующих им политико-юридических
форм, то, очевидно, такой гранью может служить образование феодального
государства. На Руси это произошло в конце IX в.»2.
В последней четверти XX века в противовес «официальной» доктрине,
несомненно, признававшей Киевскую Русь государством, появилась теория,
подвергавшая сомнению это утверждение. Главным разработчиком новой
концепции выступил И. Я. Фроянов. По его мнению, восточные славяне
представляли собой до X века племенной «союз союзов», поэтому князья
действовали в интересах племенных или городских общин. Функции князя
заключались в «военно-дипломатической работе, «охране внутреннего мира
и порядка (судебные функции). При этом князья осуществляли свои полномочия в рамках договоров с народным собранием – вечем. Для IX-X вв. исследователь отрицал факт существования единого государства на территории
восточнославянских племён и выдвигает на роль основной государственной
формы «города-государства», сложившиеся на родоплеменной основе3.
Позднее историк подверг корректировки свои взгляды и допускал временное
возникновение государственности на базе нестабильного и недолговечного
Черепнин Л. В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства X – начала XIII в. // ИЗ. М.,
1972. Т. 89. С. 359.
2
Черепнин Л. В. Русь: спорные вопросы феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Пути развития
феодализма. М., 1972. С. 145.
3
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 232.
1
202
«союза союзов племён» (суперсоюза). Главная причина образования такого
рода государственности – внешняя опасность. Когда она проходила, тогда
«союзнические узы слабели, племенное содружество распадалось, а государственность, едва зародившись, погибала»1.
В последние десятилетия прошлого века особый интерес у отечественных историков вызывала роль дружины в становлении Древнерусского государства. В своём монографическом исследовании «Древнерусская дружина»
А. А. Горский отмечал факт неразрывной связи процесса генезиса феодализма на Руси с государственно-корпоративной собственностью дружины. Е. А.
Мельниковой был выдвинут новый термин, определяющий политические реалии Древней Руси до X века: «Дружинное государство»2. Термин, предложенный Мельниковой, был поддержан Н. Ф. Котляром. Исследователь обосновал свою позицию следующим образом: «господствующий слой такого
государства был представлен верхушкой дружины, из её членов состоял в
течение долгого времени элементарный аппарат управления. Дружина осуществляла собирание дани и судебные функции»3. Историк утверждает, что
завершается существование дружинной формы государственности в эпоху
Владимира. Во времена Ярослава дружина и дружинность как фактор политической жизни, аппарат управления и судопроизводства утеряла свои позиции. Она играет уже исключительно военную роль4.
В современной зарубежной исторической литературе также существует
несколько подходов к истории и политическому строю Киевской Руси. Так
ряд историков полагает, что вершиной социальной иерархии древнерусского
общества был князь, в ведении которого находились преимущественно судебные и военные функции. В решении государственных дел князь прибегал
к помощи боярского совета, в который входили независимые крупные землевладельцы. Города управлялись особым органом – народным собранием всех
Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической
борьбы конца IX – начала XIII столетий. СПб., 1992. С. 68, 148-149.
2
Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в северной и
северо-восточной Европе. (Постановка проблемы) // ДГ 1992-1993 г. М., 1995. С. 22.
3
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С.53-54.
4
Там же С. 67-68.
1
203
свободных взрослых мужчин, получившем название веча1. В свою очередь
некоторые исследователи отмечают, что систему киевского управления вряд
ли можно назвать государством, а основным содержанием политического и
социально-экономического процесса X-XII вв. являлось постепенное ослабление различий между племенами2. Некоторые западные исследователи вместо научного анализа политического строя Киевской Руси, возвращались к
упрощённым схемам исторической науки, к отрицанию самого факта существования Древнерусского государства, а также к описательности исторических событий. В частности С. Франклин и Д. Шеппард вернулись к политической истории Руси как к истории княжеского рода. Результатом их исследования является оригинальный вывод: «Пользуясь нашим словарём, мы можем сказать, что «государства» не существовало, но, возможно, были начатки нации»3. Ещё более оригинальную идею выдвинул Р. Пайпс, по мнению
которого: «Варяжское государство в России напоминало… великие европейские торговые предприятия XVII-XVIII вв., такие как Ост-Индская компания
созданные для получения прибыли». Роль торговли, утверждает американский историк, была настолько значительна, что «великий князь являлся купцом, а его княжество коммерческим предприятием»4. Такой механический
перенос первичных форм европейской колониальной экспансии на древнерусскую историческую почву, можно объяснить лишь политической конъюнктурой, довлеющей над западными авторами.
В заключении историографического обзора можно сказать, что до
настоящего времени проблема характеристики типологии и развития государственных отношений
на территории восточных славян IX-X века не
нашла единого понимания среди историков. Отдельно стоит отметить тот
факт, что различная интерпретация сущности политических образований
разными историками во многом провоцируется благодаря разному восприятию самого термина «государство» и его основных характеристик.
1
Kochan L., Abraham R. The Making of Modern Russia. 2nd ed. Penguin Books. 1985. P. 18-20.
Kaiser D. H. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton Univ. Press. 1980. P. 306.
3
Франклин С., Шеппард Д. Начало Руси: 750-1200. СПб., 2000. С. 527-528.
4
Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 45-48.
2
204
Летописцем «Повести временных лет» при повествовании о расселении
славян упомянуты многие славянские этнические общности. Указывалось на
различия между этими общностями: «имяху бо обычаи свои, и закон отець
своих и преданья, каждо свой нрав»1. Нельзя не отметить, что сам летописец,
в повествовании о расселении восточных славян и возникновении у них княжеской власти, не выделял этнокультурные и политические общности разных
социальных уровней. Так автор «Повести временных лет» по отношению к
политическим образованиям восточных славян употребляет термин «род»,
причём как при изложении ранней (VI-VIII вв.), так и позднейшей (IX-X вв.)
истории восточного славянства. Фактически этот термин у Нестора обозначает и род в прямом понимании слова, и племя, и союз племён, и племенное
княжение, и даже крупные этнокультурные общности - «народы» («род словенский», «род ляхов», «род варяжский»)2.
В отечественной исторической науке, как уже отмечалось выше, данные восточнославянские этнические общности обозначались термином
«племена». Можно согласиться с мнением о том, что данное обозначение
весьма условно: «во времена летописца они не являлись племенами в том
смысле термина, который вкладывает в него современная наука. Племя является этническим образованием эпохи первобытного общества, и самой важной отличительной чертой племени является наличие кровнородственных
связей. Между тем летописные кривичи, словене, вятичи, тиверцы и другие
расселились на таких обширных пространствах, что кровнородственные связи как нечто объединяющее исключались. На смену им приходили связи территориальные, политические»3. Многие историки, в свою очередь, полагают,
что перечисленные в летописи восточнославянские общности представляли
собой более крупное образование, чем племя – союзы племён, которые,
ПВЛ. С. 8-13.
Рогов А. И., Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерусской народности: (по памятникам древнерусской письменности X-XII вв.) // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего
средневековья. М., 1982. С. 98.
3
Мавродин В. В. Происхождение русского народа. Л., 1978. С. 65.
1
2
205
несомненно, сложились к началу IX века1. Некоторые исследователи полагают, что союзы племён существовали и раньше в VII-VIII вв.2
Немаловажен тот факт, что практически все славянские общности имели сложную территориальную структуру. По мнению польского историка Х.
Ловмяньского модель позднего племенного строя в славянском мире выглядела следующим образом: все без исключения славяне имели двухступенчатую территориальную структуру, нижнюю ступень которой можно назвать
малым племенем, а высшую большим. Малыми племенами восточных славян, по его утверждению, являлись полочане, жившие на ограниченной территории в бассейне речки Полота, и радимичские пищанцы. Вероятно, малые
племена входили в состав больших, таких, как поляне или северяне3. Н. Ф.
Котляр, рассматривая построения Ловмяньского, справедливо указывал, что
под малыми и большими племенами он понимал союзы племён. В результате
делался вывод о том, что «предложенная структура славянского общества на
самом деле не двух-, а трёхступенчатая: племя – малый союз – большой союз
племён»4.
Стоит отметить, что византийские источники VI-IX вв., при обозначении территорий, населённых объединением славянских племён или одним
крупным племенем, с определёнными границами, в пределах которых господствовало одно племя во главе с князем, использовали термин «Славинии»5. Такая терминология, принятая византийскими авторами в отношении
общностей восточных славян, получила в настоящее время поддержку у известного отечественного историка6. Данная точка зрения была уже подробно
отображена в первой главе настоящей работы.
При обращении к истории развития древнерусской государственности
важным моментом представляется начало IX века, когда на огромной терриСм. напр. Черепнин Л. В. Русь: спорные вопросы феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Пути
развития феодализма. М., 1972. С. 146; Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 28.
2
Рогов А. И., Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерусской народности… С. 98-100.
3
Ловмяньский Х. Основные черты родо-племенного и раннефеодального строя славян // Становление раннефеодальных славянских государств. Киев. 1972. С. 97.
4
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 28-29.
5
Литаврин Г. Г. Византия и славяне: Сборник статей. СПб., 1999. С. 520-526.
6
См. Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 14.
1
206
тории, заселённой восточными славянами возникли политические новообразования.
Ещё в начале прошлого века эти новые политические образования,
сформировавшиеся на основе восточнославянских племён, получили название – княжения1. Во многом употребление такого термина было обусловлено,
тем фактом, что в этих новообразованиях была чётко зафиксирована княжеская власть. Именно наличие княжеской власти, позволило отмечать присутствие государственности у восточных славян, появившейся до призвания варягов. Термин «племенное княжение» получил широкое распространение в
отечественной историографии советского периода. Представляется научно
обоснованной точка зрения, согласно которой: в результате объективных
экономических и социальных процессов племя эволюционировало в новую
структуру – племенное княжение. Правда вряд ли можно согласиться с современным историком в том, что «хронология процессов перехода восточнославянского общества от союзов племён к племенным княжениям остаётся
неясной. Современный этап исследованности источников не позволяет
сколько-нибудь уточнить её»2. «Повесть временных лет» сообщает о том, что
такие княжения существовали на севере Руси в середине IX в., когда чудь,
словены, кривичи и весь осуществили призвание варягов. Упомянутый же в
первой главе работы такой источник как житиё святого Стефана Сурожского,
сообщающий о походе новгородского русского князя Бравлина в Крым, позволяет предполагать, что племенные княжения существовали на территории
восточных славян в начале IX века.
В то же время стоит признать необоснованность попыток отодвинуть
назад во времени появление этих новообразований. Например, В. Д. Королюк
датировал появление племенных княжений VII веком3. Однако источники не
подтверждают такую гипотезу.
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. 7-е изд. Пг., Киев. 1915. С. 12-13.
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С.31.
3
Королюк В. Д. Основные проблемы формирования раннефеодальной государственности и народностей
славян Восточной и Центральной Европы // Становление раннефеодальных государств. Киев. 1972. С. 219.
1
2
207
Утверждение, что племенное княжение являло собой более высокую
стадию в развитии племенной структуры1, представляется доказанным. Они
представляли собой сложные образования типа племенных союзов, территориальных и политических образований2.
На протяжении IX вв. в племенном княжении происходит усиление
значения княжеской власти и укрепление позиций племенной знати, которая
составляла правящую элиту княжения. Так «Повесть временных лет» сообщает, что в те времена, когда Киев ещё не был «матью градом русським»,
племенная, полупатриархально-полуфеодальная знать правила в своих «землях» в своих «племенах»3. Появляются новые термины обозначающие более
высокое социальное положение знатных славян. Во главе территориальных
сельских общин стоят так называемые «нарочитые мужи», «лучшие мужи»,
«старцы». Некоторые исследователи допускают существование зародышевого аппарата власти в племенных княжениях, постепенном формировании
княжеской, отдельной от племенной сокровищницы4. В то же время всё ещё
сохранялся традиционный институт народного собрания, как высшего органа
самоуправления, но его значение планомерно уменьшалось. Ряд историков, в
частности Д. С. Лихачёв, рассматривая социальную структуру племенных
княжений, указывали уже на определяющее значение племенной знати, а не
народного веча5.
Кроме того, происходил процесс перерастания местной племенной
верхушки в феодальную знать6. «Повесть временных лет» фиксирует для IX
века появление в племенных княжениях определённой системы обложения
населения в пользу своих «нарочитых» и «лучших мужей»7. Собирали «по
Пашуто В. Т. Летописная традиция о «племенных княжениях» и варяжский вопрос // Летописи и хроники.
1973 г. – Сб. Ст. М., 1974.
2
Мавродин В. В. О племенных княжениях восточных славян // Исследования по социально-политической
истории России. Л., 1971. С. 46.
3
Там же С. 47.
4
См. напр.: Шаскольский И. П. О начальных этапах формирования древнерусской государственности //
Становление раннефеодальных славянских государств… С. 57.
5
ПВЛ. С. 435-437.
6
Мавродин В. В. О племенных княжениях… С. 52.
7
Там же С. 52.
1
208
беле и веверице от дыма», «по черне куне», «по шелягу от рала»1. Причём
данная система сборов была в основном единой во всех восточнославянских
землях – от Ладоги до Северного Причерноморья. Углубление социального
неравенства фиксируют и археологические исследования. В частности, на северо-западе Восточной Европы наблюдается в IX веке новый вид погребальных сооружений: сопки – огромные курганы высотой до 10 метров. Несмотря
на то, что сопки не распространились на всю зону расселения славян СевероЗапада, они стали началом традиции возведения дружинных курганов, подобно гнездовским под Смоленском, черниговским или седневским. В. Я.
Конецкий указывал на то, что сопки – это явление, связанное с высшим слоем общества. По его мнению, такое общество характеризовалось социальным
неравенством и жёсткой структурой, позволяющей организовывать возведение столь трудоёмких сооружений2. В результате можно говорить, что традиционный племенной строй у восточных славян Северо-Запада к середине
IX века находился в процессе распада и уже были созданы новые славянские
социальные структуры, на которые опирался в своей деятельности Рюрик,
приглашённый на княжение в 862 году.
Не останавливаясь более на структуре племенных княжений (рассмотренной выше), следует отметить, что наблюдения над ней как переходной
формой общественно-политического устройства от племени к государству
были обстоятельно проведены В. В. Мавродиным и нашли поддержку у многих отечественных историков3. В то же время среди историков существуют
разногласия относительно того, можно ли говорить о племенных княжениях,
как о государственных образованиях. Некоторые историки считают, что
ПВЛ. С. 12, 14, 38.
Конецкий В. Я. Новгородские сопки в контексте этносоциальных процессов конца I – начала II тысячелетия н. э. // НИС. СПб., Вып. 4 (14). 1993.
3
См. напр.: Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской
народности. М., 1971. С. 100-109; Он же О племенных княжениях восточных славян // Исследования по социально-политической истории России. Л, 1971; Шаскольский И. П. О начальных этапах формирования
Древнерусского государства // Становление раннефеодальных славянских государств. Киев. 1972. С. 56-57;
Королюк В. Д. Основные проблемы формирования раннефеодальной государственности… С. 218-219.
1
2
209
нельзя1, в свою очередь ряд исследователей полагают, что племенные княжения являлись первыми государственными образованиями на территории восточных славян. Так В. Д. Королюк считал племенные княжения наиболее
ранней и элементарной формой славянской государственности2. Своеобразный симбиоз этих двух взглядов на сущность племенных княжений можно
наблюдать у Н. Ф. Котляра. По его утверждению: «племенные княжения не
были начальной формой восточнославянской государственности, это ещё догосударственные объединения. Вместе с тем они стали фундаментом образования государственности и непосредственными предшественниками первого
настоящего государства, возникшего в Среднем Поднепровье в середине IX
в., и даже сосуществовали с государством»3. Однако, на наш взгляд, более
убедительным представляется, уже упоминавшееся, мнение В. В. Мавродина
о том, что племенные княжения были зародышевой формой государственности у восточных славян в период зарождения и начале становления у них
раннефеодальных отношений4.
Немаловажно, что в последнее время некоторые исследователи основной упор, при рассмотрении племенного княжения, делают на то, что оно
формировалось как государственная структура, во главе которой находился
князь. Особое внимание к роли князя в данных политических образованиях
проявилось даже в изменении терминологии: вместо «племенных княжений»
внедряется термин «племенные княжества»5.
Параллельно с процессом эволюции восточнославянских племён в
племенные княжения происходившим в IX веке, продолжалось «в результате
политических и экономических факторов формирование межплеменных союзов»6. На существование таких племенных союзов косвенно указывает и сиЛяпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII –
первая половина IX в.): Историко-археологические очерки. МИА. 1968. № 152. С. 162-169.
2
Королюк В. Д. Раннефеодальная государственность и формирование феодальной собственности у восточных и западных славян (до середины XI в.). М., 1970. С. 4-5.
3
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 35.
4
Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М.,
1971. С. 105-109.
5
Горский А. А. Древнерусская дружина. М., 1989. С. 29, 82.
6
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. СПб. 2003. С. 93.
1
210
стема расселения восточнославянских племён, когда их поселения располагались гнёздами с расстояниями между ними от 30-40 до 100 километров и
более1. Такие союзы, по всей видимости, включали в себя несколько малых
племён. Можно согласиться с мнением, что такая система расселения на значительных пространствах свидетельствует «об эволюционных изменениях в
это время структуры племенного управления: на обширных территориях
народное собрание как главный орган самоуправления теряло возможности
быстрого сбора соплеменников, что объективно вело к росту значения совета
старейшин, состоящего из племенной знати, а также князя, их коллективных
и индивидуальных решений»2.
Некоторые историки полагают, что такие новообразования славянских
племён являлись более крупными территориальными единицами, чем межплеменные союзы. Выше уже отмечалось мнение Н. Ф. Котляра о существовании «большого союза племён», Б. А. Рыбаков, в свою очередь, называл такие межплеменные союзы «союзами союзов»3. И. Я. Фроянов, соглашаясь с
Рыбаковым, выдвигал сходные термины: «суперсоюз», «союз союзов» или
же «сверхсоюз» восточнославянских племён»4. Правда, такая «союзная» терминология вызывает недоверие у некоторых исследователей5. К тому же сам
Б. А. Рыбаков фактически отождествляет «суперсоюз» с государством6.
Можно выделить несколько социальных органов, присутствовавших у
восточных славян IX века, отображённых в источниках (в частности в легенде о призвании варягов), которые можно к тому времени рассматривать как
прообразы государственных институтов.
Главная роль в решении важнейших, общезначимых вопросов принадлежала собранию представителей племён, куда входили наиболее знатные
люди.
Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства… С. 128.
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 85.
3
Рыбаков Б. А. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР: Кризис
рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР. III-IX вв. М.; Л., 1958. С. 857.
4
Фроянов И. Я. Очерки социально-политической истории…// Начала…С. 494.
5
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 84.
6
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 316.
1
2
211
Славянам того времени уже была известна княжеская власть. Именно
князь «владеет и судит», т. е. функции его были достаточно чётко определены. В позднем племенном обществе князь избирался на народном собрании
для управления племенем, так как уже возникла «необходимость единовластных решений внутри племени, а также персонифицированного представительства племени в его внешнеполитических связях и перед богами».
Князем избирался «представитель знатного рода. Такое избрание князя делало его главой всего племени с правом исполнительной власти, но параллельно с ним существовала ещё власть старейшин - племенной знати, а над ним верховная власть племенного собрания»1.
Представляет несомненный интерес мысль о том, что «в позднем племенном обществе избранный славянский князь вследствие своего особого
общественного положения получал от племени добровольные натуральные
подношения и часть судебных пошлин. Они становились особыми видами
его материального обеспечения в мирное время и в то же время – генетическим началом более поздних государственных податей и судебных пошлин»2.
Значительные изменения в положении и статусе князя у восточных
славян наблюдаются во второй половине IX века. Связаны эти изменения
прежде всего с созданием на Северо-Западе восточнославянских земель княжеской династии Рюриковичей. Если Рюрик был призван северными племенами «княжить и володеть», то Олег получил княжение от самого Рюрика, а
не от межплеменного собрания. Уместно вспомнить, что Олег и Рюрик обладали весьма знатным происхождением. Существует даже версия о принадлежности Рюрика к одному из самых знатных королевских домов Европы датскому королевскому роду Скьелунгов3. Логично предположить, что знатное происхождение не могло возникнуть без передачи власти по наследству.
Не лишённой основания выглядит мысль, что и сами новгородцы не были
против появления княжеской династии: «Пригласив однажды князей столь
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь…С. 72-73.
Там же С. 74.
3
Молчанов А. А. Древнескандинавский антропонимический элемент в династической традиции рода Рюриковичей // Образование Древнерусского государства: спорные проблемы. Тез. Докл. М., 1992. С. 45.
1
2
212
знатного происхождения, новгородцы не желали более обходиться без князя.
Они стремились не к ликвидации института княжеской власти, а боролись за
её ограничение различными способами. В ходе этой борьбы произошла легитимизация княжеской власти»1.
Олег принадлежал к роду Рюриковичей и по существующей системе
престолонаследия у варягов законно получил княжеский стол (более подробно об этом говорится во второй главе работы). Конечно, существует гипотеза
об отсутствии родственных связей Рюрика, Олега и Игоря2, однако более
обоснованным выглядит мнение о том, что и Рюрик и Олег и Игорь принадлежали всё-таки к одному роду3. Можно говорить о преемственности публичной власти в «виде княжеской династии и формирующихся институтов
княжеского управления», которые способствовали превращению северозападного союза славянских племенных княжений и мери в государственное
образование – княжество4. В. А. Рогов считает, что уже во времена Олега и
Рюрика постепенно оформляется власть князя как главы государства. Безусловно, она опиралась на авторитет силы дружины, «но в глазах современников главным признаком легитимности властителя была наследственность
его власти»5.
По всей видимости, в данном государственном образовании быстрыми
темпами шёл процесс концентрации княжеской власти. Это было обусловлено включением в систему управления княжих и служилых людей, которых
Рюрик посадил по городам для осуществления княжеской власти – административно-судебного управления. Возможно, уже во времена Рюрика наблюдался перенос опорных пунктов княжеской власти из «древних племенных,
религиозных и идеологических центров, в укреплённые поселения с торговыми, ремесленными, политическими и военными функциями, обладавших
территориальной организацией и расположенными на торговых путях,
Тимонин А. Н. Проблемы генезиса Древнерусского государства. Уфа, 1997. С. 173.
См. напр.: Творогов О. В. Древняя Русь: события и люди. СПб., 1994. С. 7.
3
См. напр. Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 127-129.
4
Там же… С. 129.
5
Рогов В. А. К вопросу о развитии княжеской власти на Руси // Древняя Русь. Проблемы права и правовой
идеологии. М., 1984. С. 52-53.
1
2
213
имевших важнейшее военно-политическое значение»1. В свою очередь посажение «мужей» в города способствовало формированию городской волости – территории, политическим и идеологическим центром которой становился определённый город. Также город приобретал торговые и ремесленные функции, вследствии чего становился и экономическим центром волости.
В условиях ускоренной концентрации княжеской власти неуклонно
снижалось значение традиционных племенных институтов, которое стало
ограничиваться местным самоуправлением. Кроме того, сбор межплеменного
народного собрания в результате территориального роста и активно формирующейся вертикали княжеской власти становился невозможен.
Немаловажным представляется тот факт, что образование государства
и формирование основных государственных институтов на территории восточных славян имели сходные черты с государствообразующими процессами у других народов. Это можно проследить на основе описания Ф. Энгельсом начального периода образования германского государства: 1) происходил процесс «превращения власти военачальника в королевскую власть»; 2)
«ввиду обширных размеров государства нельзя было управлять, пользуясь
средствами старого родового строя; совет старейшин, если он уже давно не
исчез, не мог бы собираться и был вскоре заменён постоянными приближёнными короля»; 3) «старое народное собрание продолжало для вида существовать, но также всё более и более становилось собранием лишь подчинённых королю военачальников и новой нарождающейся знати»2. Те же самые
процессы происходили и у восточных славян: власть князя становилась
наследственной, подобно королевским династиям Запада, совет старейшин
заменялся княжеским советом, народное собрание теряло своё значение и
вскоре прекратило своё существование.
1
2
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 129.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1978. С. 170-171.
214
Последующее в 882 году объединение Олегом северо-западного княжества Рюриковичей и южной Руси во главе с Киевом явило своим результатом
появление на территории Восточной Европы Древнерусского государства. На
его территории распространилась публичная власть в виде княжеской династии Рюриковичей и княжеского административно-судебного аппарата.
Русско-византийские договора первой половины X века (подробно
разобранные во второй главе работы) уже исходили из существования на Руси сильной княжеской власти, которая была способна осуществить выполнение политического, социального и юридического содержания их статей. В то
же время стоит отметить некую двойственность государственной структуры
Древней Руси первой половины X века. С одной стороны происходило планомерное укрепление верховной власти, персонифицированной в лице великого князя русского, резиденцией которого, а также столицей государства,
являлся Киев. С другой стороны нельзя не отметить то, что общественнополитическая организация Русского государства была весьма сложной и содержала разные по времени происхождения и по содержанию структуры.
Ведь вокруг Киева объединились не только восточнославянские племенные
союзы и племенные княжения, находящиеся на различных ступенях развития, но и государственные образования (такие как Новгородское княжение).
Поэтому следует признать наличие в Древнерусском государстве конца IX –
первой половины X вв. сложной политической структуры, которую составляли обособленные политические образования, пользующиеся определённой
самостоятельностью. Продолжала сохраняться автономия племенных княжений во главе которых стояли местные князья. Русско-византийские договоры
первой половины X в. также фиксируют существование иерархического общества, в котором кроме великокняжеской династии и князей, членов великокняжеской семьи и князей племенных княжений, существовали также
знатные и богатые – бояре, и все остальные свободные люди.
Наряду с постепенным укреплением великокняжеской власти как общегосударственного института управления, стала развиваться и система
215
местного управления, выражавшаяся в посажении княжих мужей в городах.
Действуя от имени великого князя киевского, они осуществляли государственные административно-судебные и военные функции не только в самом
городском центре, но и его округе – волости. Можно допустить предположение о том, что: «система посадничества дополнялась также управлением городами и их волостями князями-наместниками, членами великокняжеской
династии, при этом такие города различались по степени значимости в Русском государстве в целом»1.
Итак, помимо князей Рюриковичей, принимавших личное участие в
управлении государством, существовали и другие должностные лица. Они
являли собой прообразы будущих чиновников-бюрократов. В их число входили княжеские воеводы, послы, а также наместники. Кроме того, в распоряжении князя находились и судебные чиновники такие как: ябетники, мечники, вирники. Важен тот факт, что князья рода Рюриковичей и дружина
упоминаются вместе как в международных договорах, так и в других письменных источниках. Именно эта квази-община являлась важнейшим звеном
государственного механизма, который компенсировал неразвитость политической администрации в Древнерусском государстве.
Как следует из вышеизложенного, помогала выполнять князю его
властные функции дружина, ведь именно из её среды назначались указанные
должностные лица.
Возникновение дружины у славян как социального слоя и военного института многие историки относят к различным эпохам, хронологический
промежуток составляет несколько веков. Так, по мнению Н. Ф. Котляра,
дружина представляла собой продукт не «столько решительного изменения
социальных отношений, сколько зарождения и развития государства»2. Однако более вероятным представляется зарождение института дружины ещё в
родоплеменном обществе. Тогда она представляла собой вооружённый от-
1
2
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 164.
Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 64.
216
ряд, сопровождающий князя. В то время и появляется её примитивная форма
– это организация военных отрядов для одного похода. Такая дружина соответствовала прежде всего обществу, «в котором ещё не сформировались или
только начали складываться классы, и была зафиксирована у славян Тацитом
в известии о венедах. Такого типа временные союзы не обременяли вождей
содержанием дружинников и не приводили к значительному имущественному расслоению»1. Во многом сходные предположения о появлении дружины
у восточных славян выдвигал В. В. Седов: «зарождение военной дружины в
славянской среде Восточной Европы относится ещё к антскому периоду. Но
это были дружины, формируемые для выполнения определённых заданий
союза антских племён, их ещё нельзя причислять к профессиональным образованиям»2. В свою очередь настоящая развитая дружина была отрядом,
остающимся под крышей и на содержании вождя; её появление происходит
во время усиливающейся военной деятельности, которая была характерна
именно для периода становления государственности, когда дружина благодаря грабительским походам стала важным средством добывания богатств. Уже
в период раннефеодального государства складывается новый облик дружины, представляющей группу зависимых от правителя свободных людей, получающих от него материальную помощь и располагающих собственным хозяйством: «эта форма дружины органически развилась из предшествующей и
требовала больших затрат, будучи предназначена не только для организации
военных нападений, приносящих непосредственный доход, но (может быть, в
основном) для того, чтобы держать население в подчинении у князя; она стала слишком многочисленна, чтобы князь её мог содержать»3. Такая система
личных связей походила на вассально-сюзеренные отношения Западной Европы. В то же время поначалу дружинно-княжеские связи на территории
Древней Руси принципиально отличались от них. Ведь личная преданность
древнерусских дружинников не закреплялась временными земельными влаЛовмяньский Х. Русь и норманны… С. 47.
Седов В. В. Славяне. М., 2002, С. 551.
3
Ловмяньский Х. Русь и норманны… С. 47-48.
1
2
217
дениями (ленами, фьефами), что было характерно для западноевропейского
средневековья. Древнерусский дружинник не получал за свою службу (и на
её время) земельного надела, который мог бы обеспечить его всем необходимым. К тому же: «дружина находилась вне общинной структуры – как социально, так и территориально. Дружинники жили обособлено, на княжеском
«дворе». Вместе с тем их отношения с князем в какой-то степени воспроизводили общинные порядки в своём внутреннем устройстве. В частности, в
дружинной среде князь считался первым среди равных»1. Исследователи отмечают, что дружинное сословие в X в. «создало собственную единообразную культуру, во многом отличную от культур земледельческого населения
восточнославянского ареала. Дружинная культура впитала в себя как славянское наследие, так и восточные, нордические и византийские элементы»2.
Представляется убедительным утверждение, что «институт дружины в Киевской Руси предстаёт как возглавляемая князем корпорация, в которую была
объединена вся светская часть господствующего слоя»3.
Своеобразную производительную функцию дружины в добывании богатств, её важнейшее значение для князя отмечали немецкие послы в беседе
со Святославом Ярославичем, датированной 1075 годом: «Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же видевше бещисленное множьство, злато и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни въ чьтоже есть, се бо лежить мьртво; сего суть къметие лучьше, мужи бо ся доищють и больша сего»4.
Аппарат управления Древнерусского государства IX-X вв. не включал
в себя аналоги западноевропейских придворных должностей таких как: референдарии, маршалы, камерарии и т.п. По всей видимости, система придворных должностей в ту эпоху находилась в процессе формирования. В результате многие управленческие функции выполнялись непосредственно
князьями и их дружинниками. Уже отмечалось, что часть старших дружинДанилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников… С. 80.
Седов В. В. Славяне. М., 2002. С. 561.
3
Горский А. А. Русь: От славянского Расселения… С. 111.
4
ПВЛ. С. 85.
1
2
218
ников стала мужами-посадниками, другая часть, видимо, послами (теми самыми «слами» - русско-византийских договоров). Можно предположить, что
представители младшей дружины выполняли функции судебных агентов
княжеской власти.
Если классифицировать властные институты не только по их полномочиям и функциям, но и по времени возникновения, то представляется обоснованным мнение, что: «должности и институты аппарата управления в Киевской Руси могут быть подразделены на три группы: 1) появившиеся в доклассовом обществе и приспособленные к нуждам нового строя; 2) появившиеся с возникновением и развитием антагонистических классов и государства; 3) появившиеся с возникновением вотчинного землевладения и связанные с ним»1.
Исходя из хронологических рамок работы, более пристальный интерес
вызывают первые две категории.
Наиболее близкие позиции по отношению к великим русским князьям
занимали воеводы. По всей видимости, эта должность, появилась ещё в доклассовом обществе. Исследователи установили: слово «воевода» общеславянское, что говорит в пользу первичного значения этого термина – предводитель племенного ополчения2. Можно согласиться с мнением, что различия
между князем и воеводой в доклассовом обществе заключалась в выборности
последнего на время военных действий, тогда как должность князя – племенного вождя являлась постоянной3. Однако в Древнерусском государстве X
века воевода – постоянная должность, существующая и в мирное время. Это
уже не выборная должность – воевод в X веке назначает князь из числа членов своей старшей дружины. Воеводы помогающие осуществлять князю
высшую военную власть обладали значительным влиянием. Можно вспомнить, например, легендарного Свенельда, который возглавлял отборную варяжскую дружину и пережил трёх правителей. Иногда он мог прямо влиять
Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 60.
Там же С. 60.
3
Там же С. 60.
1
2
219
на действия великого князя (вспомним, как он вынудил Ярополка Святославича идти войной на родного брата). Однако стоит признать, что воеводы,
даже такие значительные как Свенельд, ни разу не сумели оттеснить на задний план князей рода Рюриковичей. Поэтому «центральным институтом
Древнерусского государства IX – середины X вв. оставалась великокняжеская власть»1.
Первые упоминания таких должностных лиц, как посадники совпадают
по времени с ликвидацией самоуправления союзов племенных княжеств, что
свидетельствует о взаимосвязи возникновения института посадничества с
данным процессом. Вполне возможно, что во второй половине X века посадники сажались в небольшие городские центры на территориях, где происходил процесс распространения централизованной системы управления. В
крупные городские центры, приграничные территории, или центры бывших
непокорных племенных княжений направлялись князья - представители правящей династии Рюриковичей (например: сыновья Владимира).
Во второй половине X века появляется новое должностное лицо – мечник. Мечники относились к особой группе княжеских людей, выполнявших
судебные функции и получавших за это часть дохода от судебных пошлин.
Одним из наиболее спорных вопросов в отечественной историографии,
связанных с историей государственного аппарата Киевской Руси, является
вопрос о наличии и характере такого властного института как княжеский совет. А. А. Горский выделяет три типа совещаний, существовавших в догосударственный период, которым княжеский совет мог (в той или иной мере)
наследовать: «народное собрание, совет старейшин (атрибуты политического
строя, называемого «военной демократией») и совещание князя со своими
дружинниками (последнее может появиться, естественно, только с возникновением института дружины)»2.
1
2
Тимонин А. Н. Проблемы генезиса… С. 175.
Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 61.
220
Подробный анализ состава участников княжеского совета свидетельствует об очевидном преобладании дружинных элементов в этом властном
органе, причём «названиями «дружина», «мужи», «бояре» может обозначаться как совет князя по военным делам, так и по иным вопросам (законодательство, престолонаследие и др.)»1. В итоге можно говорить о том, что институт
княжеского совета в Киевской Руси был генетически связан с совещанием
князя со своей дружиной. При этом с вечем – институтом, в раннефеодальном обществе наследующем функции народного собрания догосударственной эпохи, княжеский совет никогда не пересекался. Также не содержится
данных о его связи с советом старейшин. Княжеский совет X века, отображенный в источниках, представлял собой учреждение без чёткой организационной структуры. Как правило, он проходил в форме совещания князя со
своими ближайшими приближёнными – верхушкой дружины. По всей видимости, первоначально князь держал совет со всеми представителями своей
дружины. Однако вследствие увеличения численного состава дружины, а
также с усилением княжеской власти, совет стал совещанием узкого состава.
Во второй главе уже было приведено немало примеров, когда именно
мнение дружинников оказывало решающее влияние на действия князя. Ещё
один характерный пример можно найти в трудах Льва Диакона. В нём
наглядно показано различие между властными прерогативами византийского
императора – абсолютного монарха, и русского великого князя Святослава.
Лев Диакон описывает два схожих момента: военные советы у византийцев и
росов. Иоанн Цимисхий, византийский император, предлагает внезапно атаковать «скифов». Однако «стратигам и таксикархам слова его показались неуместными и чрезмерно смелыми, а предложение провести ромейское войско
по ущельям и крутым теснинам в чужую [страну] …дерзостью, доходящей
до безумия. Они довольно долго молчали». Однако император не стал прислушиваться к мнению своих военачальников и произнёс «Следуйте за мной
как можно быстрее и покажите на деле свою отвагу!». Военачальники вы1
Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 62.
221
нуждены были подчиниться1. Совсем по иному ведёт себя Святослав: «На
рассвете Сфендослав созвал совет знати, который на их языке носит название
«комент». Когда они собрались вокруг него, Сфендослав спросил у них, как
поступить». Мнения разделились, и Святослав выступил со своей речью о
том, что надо «либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой,
совершив подвиги [достойные] доблестных мужей!». В результате: «выслушав речь своего повелителя, [росы] с радостью согласились вступить в опасную борьбу за своё спасение и [приняли решение] мужественно противостоять могуществу ромеев»2. Как видно из текста Святослав прежде спрашивает
мнение дружинников, а только потом своей пламенной речью убеждает их
вступить в бой.
По мнению ряда историков, княжеская власть в Киевской Руси была
ограничена не только дружиной князя, но и другими властными институтами. Существует точка зрения, что «власть князя в X в. была ограничена советом родо-племенной знати, скрывающейся под именем старцев градских»3.
Действительно, княжеский совет, по всей видимости, мог включать в себя не
только старшую дружину князя – бояр. Так в широко известном рассказе
«Повести временных лет» о выборе веры говорится: «В лето 6495. Созва Володимер боляры своя и старци градьские…рече Володимер: «Се придоша послании нами мужи, да слышим от них бывшее», и рече «скажите пред дружиною»4. Из текста видно, что под «дружиной» летописец подразумевает не
только бояр, но также и городских старцев, социальный статус которых не
вполне ясен. А. А. Горский полагает, что термин «старцы» вряд ли отражал
реальную сущность общественной категории времён Владимира. Поэтому:
«можно лишь допустить, что сохранение в летописных преданиях (записанных, скорее всего, примерно столетием позже описываемых в них событий)
указаний на совет князя со старцами отражает факт существования в догосударственный период в восточнославянских племенных княжениях совета
Лев Диакон История. М., 1988. С. 69-70.
Лев Диакон История… С. 79-80.
3
Мавродин В. В., Фроянов И. Я. «Старцы градские» на Руси X в. // Культура средневековой Руси. Л., 1974.
4
ПВЛ. С. 48-49.
1
2
222
старейшин, с мнением которого должен был считаться князь»1. Учитывая то,
что источники не дают внятного ответа о роли и социальном статусе «старцев градских» все рассуждения могут быть лишь гипотетическими. Присутствие на княжеском совете каких-либо городских представителей (повидимому, знатных и влиятельных), представляется возможным, однако
отождествление их с советом родо-племенной знати, игравшем значительную
роль, вряд ли уместно.
Однако, по утверждению И. Я. Фроянова, кроме совета старейшин,
князь должен был считаться с народным собранием-вечем, значение которого для X века новейшими исследователями явно недооценивается. Ни одно
сколь-нибудь значительное общественное дело не решалось без участия
народа2. Однако источники упоминают о вече лишь один раз, да и то в конце
X века. Поэтому более обоснованным выглядит мнение о том, что «в IX-X вв.
простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством; политический институт, посредством которого такое участие осуществлялось, - племенные народные собрания исчез».
В результате: «вопрос о власти в Древнерусском государстве был однозначно
решён в пользу господствующего класса. Функции племенного веча были
заменены высшими прерогативами князя – главы государства и иерархии
господствующего класса, а совет старейшин племени сменила старшая дружина и высшая часть административного государственного аппарата»3.
Завершён переход к целостностной системе государственных институтов был после проведения Ольгой в середине X века реорганизации административно-политической и податной системы Русского государства, когда
была создана политически единая страна. Результатом и последующим развитием этих реформ явилось начало процесса включения Руси в систему европейских государств. В эпоху правления Ольги княжеская власть приобрела
качественно новые социальные, политические и религиозные измерения, что
Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 62.
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я. Начала русской
истории Избранное. Отв. Ред. Ю. Г. Алексеев. М., 2001. С. 511.
3
Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 56.
1
2
223
создавало новые условия для её дальнейшего развития. Внутренняя стабильность Русского государства в третьей четверти X века позволили Святославу
осуществлять решение внешнеполитических задач.
В середине – второй половине X века, с ликвидацией автономии союзов племенных княжеств продолжает развиваться централизованный и разветвлённый аппарат управления. Должностными лицами государственной, а
с последующим формированием княжеского домена – и вотчинной администрации продолжают выступать представители дружинной знати. Дружина
активно включалась в различные социально-политические системы, «создавая структуру государственного управления и заменяя княжеской администрацией прежние органы самоуправления племенных княжений»1. При князьях действует совет (дума), генетически связанный с совещанием князя со
своей дружиной. В него входили лишь приближённые к князю представители
верхушки дружины. Хотя данный орган власти не имел чётко выраженной
организационной структуры, однако действовал он на постоянных началах.
Князья назначают из числа дружинников воевод – предводителей различных
по численности и назначению военных отрядов. Дружинники являются средой, из которой «назначаются лица и на должности, появившиеся с развитием системы государственного и вотчинного управления: наместники в городах – посадники; сборщики поземельных податей – данники; судебные чиновники – мечники, вирники. Участие в системе управления обеспечивает
доходы представителей дружинной знати, выполняющих административные
функции»2. В целом можно констатировать, что для раннефеодального периода на Руси характерно совпадение аппарата управления (во всяком случае,
его высшего слоя) с дружинной знатью.
Особо стоит отметить, что в предшествующий период с IX – до середины X вв. характерно существование независимых дружин у киевского князя, становившегося главой раннефеодального государства, у князей союзов
1
2
Седов В. В. Славяне… С. 562.
Горский А. А. Древнерусская дружина…С. 71.
224
племенных княжеств, зависимых от Киева, и у князей племенных княжеств,
входивших в союзы. Во второй половине X века, после ликвидации «автономии» союзов племенных княжеств, древнерусская служилая знать «составляла единую корпорацию, возглавляемую великим князем киевским. Дружинники его наместников входили в эту иерархию, поскольку князья-наместники
являлись вассалами киевского князя»1.
К середине X века Киевская Русь представляла собой значительное по
размерам, многоэтничное государство со столицей в Киеве и его институтами: «1) Великокняжеская династия Рюриковичей и великокняжеская служилая многоэтничная дружина как органы публичной власти, 2) единая податная система в виде ежегодно взимаемой подати товаро-деньгами, белкой и
куницей (веверицы и куны) от дыма-дома – хозяйства малой семьи, 3) свод
юридических норм – Русская Правда, которая становилась основой судебной
практики в зоне распространения великокняжеской власти, 4) войско, состоявшее из ополчений племенных княжений»2.
Династический кризис 70-х гг. X века отразил два противоположных по
содержанию процесса, происходивших в политически едином к тому времени Древнерусском государстве. Передача Святославом в управление сыновьям в соответствии с их старшинством на время его отсутствия наиболее
сложных и важных для княжеского контроля политических центров как
средство сосредоточения власти, после его гибели приобрела противоположное значение. Монополия власти династии Рюриковичей стала причиной
возникновения особого феномена: принадлежность к этой княжеской династии становилась основанием на право княжения. Князем «нельзя было стать,
им только можно было родиться в династии Рюриковичей, причём принадлежность к княжескому роду определялась по отцовской нисходящей линии»3. Поэтому, хотя Святослав оставил Ярополка в Киеве в соответствии с
правом старейшинства, Олег реализовал своё право на княжескую власть в
Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 87.
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 173.
3
Там же С. 245.
1
2
225
древлянской земле. Следует также отметить, что династический кризис выявил необходимость восстановления единовластия в стране. Через братоубйиство этой цели добились Ярополк, а затем и Владимир, что свидетельствует об объективно существующей на Руси потребности в единовластной
системе управления. Именно в эпоху династического кризиса было впервые
употреблено понятие «единовластие» применительно к Ярополку под 978 г.
«А Ярополк посадники своя посадил в Новегороде, и бе володея един в Руси»1. После и Владимир удостоился этого: «И начал княжити володимер в
Киеве един»2. В последней трети X в., княжеская власть, оставаясь наследственной, делается единоличной. Правда стоит отметить, что и раньше, хотя
верховная государственная власть на Руси IX-X вв. и принадлежала княжескому роду Рюриковичей, её олицетворял, только один – старший из них.
Главные властные прерогативы были сосредоточены в его руках.
После устранения старшего брата и законного наследника власти отца,
Владимир стал жить на теремном дворе Святослава, в его тереме и воссел на
его столе. Княжеское единовластие в Древнерусском государстве было восстановлено. Следствием его стало и восстановление вертикали княжеской
власти. Княжие служилые люди, старшая дружина, состоявшая из княжих
мужей, и младшая дружина, членами которой являлись отроки, продолжали
совмещать функции воинские, престижного обслуживания князя на его дворе
и вне его, а также административно-судебные3.
Политика Владимира направленная на низведение различных составных частей Древнерусского государства до уровня единообразных административно-территориальных единиц в целом должна быть признана успешной. Конечно, учитывая тот факт, что «огромное Древнерусское государство
включало 22 разноязычных народа»4 можно предположить, что центральная
власть обращала внимание на особую специфику управления некоторых из
ПВЛ. С. 54.
ПВЛ. С. 56.
3
Свердлов М. Б. Генезис и структура… С. 40-48; Горский А. А. Древнерусская дружина… С. 41-52.
4
Пашуто В. Т. Общественно-политический строй Древнерусского государства // Древнерусское государство
и его международное значение. М., 1965. С. 81.
1
2
226
этих народов. Наиболее известный пример – сохранение определённой социально-политической самобытности в Новгородской земле.
Во второй половине X века на Руси появляются общие символы власти. Небезосновательным видится мнение о том, что: «основным символом
власти являлся уже стол-престол, на который садился с вокняжением князь и
который сам становился символом власти. Отсюда единовластие на Руси во
второй половине X века стало ассоциироваться с обладанием княжеским столом в Киеве»1. Об этом особом значении стола как символа единовластия
свидетельствуют надписи на златниках и сребрениках Владимира – «Владимиръ на столе», которые появляются начиная с первого выпуска златников и
сребреников, приуроченного, по всей видимости, к официальному принятию
христианства как государственной религии и к женитьбе Владимира на Анне,
сестре византийских императоров Василия II и Константина VII2.
Вводя христианство в качестве государственной религии, Владимир
Святославич обретал то религиозное и идеологическое начало, которое позволило бы ему в духовно-религиозной сфере объединить Русское государство, санкционировать и освятить всю систему сложившихся общественных
и государственных отношений, приобрести в восточно-христианской церкви
мощного идейного союзника, который не претендовал на первенство в светской жизни, воздействуя лишь на духовную и нравственную жизнь общества.
В результате новый особый статус светской власти в полной мере осознавался на Руси как сакральное единство Господа и великокняжеской семьи.
Учреждение русской митрополии с созданными в конце X – начале XI в. епископиями в Новгороде, Ростове, Полоцке, Турове, Владимире-Волынском,
Чернигове, Белгороде, Юрьеве, позднее в Смоленске и других городах3 завершало строительство «Русской земли» как «социально, политически, рели-
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 255.
Сотникова М. П. Древнейшие русские монеты X-XI вв.: Каталог и исследование. М., 1995. С. 19-96.
3
См. Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв. М., 1989. С. 25-41.
1
2
227
гиозно и идеологически единого государства, хотя язычество сохранялось на
Руси ещё долгое время»1.
Эпоха Владимира Святославича была временами дальнейшего углубления процесса размежевания социальных функций, прогрессирующего
обособления знати, сосредоточившей в своих руках военную силу, охрану
порядка, управление, ещё и власть над простолюдинами. Внешняя угроза
была важным фактором в деле сплочения общества и дальнейшего институирования князя и его власти. Владимир первый поставил борьбу против кочевников в ряд первоочередных государственных задач. Благодаря целенаправленной его деятельности угроза кочевников была серьёзно ослаблена.
Государственное строительство в эпоху Владимира было в основном
завершено. Государство приобрело отчётливые признаки раннефеодальной
монархии. Была окончательно сломана племенная структура, ликвидированы
племенные княжения и власть их вождей. На всю территорию государства
были распространены централизованные системы сбора дани, администрации и судопроизводства. Князь высоко поднялся над правящим слоем. Его
династические права в общественном правосознании были несомненными. В
народном представлении он олицетворял Русь, Русскую землю, русское государство.
1
Свердлов М. Б. Домонгольская Русь… С. 281-282.
228
3.2 Типология феодальных отношений Древней Руси.
Изучение феодализма и становления феодальных отношений на Руси
ведётся в отечественной историографии более двух веков. При этом
наибольший вклад в изучении этого вопроса внесли советские историки.
Следует признать, что в дореволюционной историографии тема феодализма
на Руси практически не затрагивалась, этому способствовало убеждение о
том, что отечественная история радикальным образом отличалась от истории
Западноевропейских стран. И одним из коренных отличий было как раз отсутствие феодальных порядков в Древнерусском государстве. Официальная
идеологическая доктрина под воздействием революций в Европе 1830 и
1848-49 гг. «провозглашала особые свойства Российского государства и его
истории – православие, самодержавие, народность, разводя пути исторического развития России и западноевропейских стран, которым она оставляла
феодализм, революции и конституции»1. Характерно высказывание относительно вопроса феодализма в пореформенной России Н. Кареева: «У нас не
было феодализма – такова была господствующая точка зрения нашей историографии. Среди историков было как бы неприлично находить феодализм в
России»2. Противопоставление России и Запада, а вследствие этого и отрицание феодальных отношений в русской истории так прочно вошло в официальную идеологию, что во время революционных событий 1905 года, Николай II обосновывал для России чуждость революции общеисторическим контекстом: «У нас не было феодализма, всегда было единение и доверие»3.
Поэтому лишь несколько исследователей во второй половине XIX века
указывали на феодальный характер отдельных социальных категорий и институтов в средневековой Руси4.
Свердлов М. Б. Образование Древнерусского государства (историографические заметки) // ДГ 1992 - 93 гг.
М., 1995. С. 6.
2
Кареев Н. В каком смысле можно говорить о существовании феодализма в России?: По поводу теории
Павлова-Сильванского. СПб., 1910. С. 6.
3
Заседание Совета министров 3 и 11 февраля 1905 г. в записях Э. Ю. Нольде. / Подг. Р. Ш. Ганелин // АЕ. за
1989 г. М., 1990. С. 297.
4
См. Чернышевский Н. Г. Полн. Собр. Соч. М., 1950. Т. 7. С. 705; Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб., 1872. Т. 12. С. 69; Хлебников Н. О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории. Спб., 1869. С. 29.
1
229
Ситуация изменилась в начале прошлого века, когда Н. П. ПавловымСильванским было доказано, что на Руси существовали институты и учреждения аналогичные соответствующим структурам характерным для феодальных государств Западной Европы. При этом период феодального строя в
истории России был датирован XIII-XVI вв. и не затрагивал время существования Древнерусского государства. Появление крупного землевладения,
княжеской и боярской вотчин или же боярщины-сеньории датировалось исследователем XIII веком. Именно в решающем значении этих институтов он
видел сущность феодализма1.
Вскоре, в первые годы советской власти, выдвигается утверждение, что
уже в эпоху Киевской Руси существовали все основные элементы феодальной системы: крупное землевладение, сочетавшееся с мелким крестьянским
хозяйством, соединение политической власти с землевладением и вассалитет2. Период X-XII вв. был провозглашён «феодальной революцией»3.
Продолжение исследований генезиса феодальных отношений на территории Древнерусского государства связано с именем С. В. Юшкова, который,
связывая появление феодальных отношений с экономическим кризисом конца XII века, в то же время отмечал появление феодальных институтов уже к
XI в. и даже более раннему времени4. Можно говорить о том, что если в дореволюционной историографии зарождение и развитие феодальных отношений датировались удельным периодом, то советские историки 1920-х гг. сделали основной упор на выявлении генезиса феодализма в Киевской Руси.
В результате исследований, проходивших в первое десятилетие установления советской власти, сложилось несколько точек зрения относительно
типологии общественного строя Киевской Руси: 1) черты феодального общества существовали в Киевской Руси, однако господство феодальных отноше-
Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в Древней Руси. СПб., 1907. С. 146-147; Он же: Феодализм в удельной Руси. СПб., 1910.
2
Покровский М. Н. Избранные произведения. Ч. 1. М., 1966. С. 121, 124 - 131.
3
Рожков Н. А. Русская история в сравнительно-историческом освещении: в 12 т. Пг. 1919. Т. 1. С. 164.
4
Юшков С. В. Феодальные отношения в Киевской Руси // Учён. Зап. Саратовского унив-та. Т. 3. вып. 4.
1925. С. 5, 7-8.
1
230
ний было установлено только в XIII веке1; 2) вполне сложившийся феодализм существовал на Руси XI-XII вв.2; 3) Древнерусское общество было по
своей сути не феодальным, а рабовладельческим3. Что характерно данные
концепции не признавали возможным существование феодальных отношений на Руси для X века, не говоря уже о IX веке. Эпоха IX-X вв. получала
разные наименования, например такие как: «эпоха первично-натурального
племенного строя»4, но никак не феодальная. Правда, многие историки отмечали процессы постепенной феодализации, проходившие в Киевской Руси5.
Ю. В. Готье отнёс к процессу феодализации появление крепостей или замков
«славянских князьков и родовладык»6.
Естественный
процесс
изучения
в
дискуссиях
социально-
экономических основ Древнерусского государства был прерван в 30-х гг.
прошлого века. Это произошло из-за большого влияния оказываемого на отечественную историческую науку политической конъюнктурой и, в частности,
диктата сталинских идеологических догм. Так, по мнению И. В. Сталина, в
своём историческом развитии государство должно было пройти необходимый период развитого рабовладения, на смену которого приходил феодализм. Суть феодализма же заключалась в крупном землевладении, соединённом с крепостничеством7. Такие недвусмысленные указания правительства
во многом провоцировали историков на создание концепций развитого рабовладения на территории Киевской Руси и появление феодальных форм зависимости как итогового результата разложения рабовладения. М. М. Цвибак, объявив общество Киевской Руси феодальным, отмечал, что предшествовало ему рабовладение и родовой строй. Поэтому: «основная феодализаЮшков С. В. Феодальные отношения в Киевской Руси // Учён. Зап. Саратовского унив-та. Т. 3. вып. 4.
1925.
2
Рубинштейн Н. Л. Нарис iсторii Киiвськой Руси. Харьков, Одесса. 1930. С. 17.
3
Лященко П. И. История русского народного хозяйства. М.; Л.., 1927. С. 43, 84-86.
4
Рубинштейн Н. Л. Нарис iсторii… С. 17.
5
Юшков С. В., Рожков Н. А. указ. соч.
6
Готье Ю. В. Железный век в Восточной Европе. М., Л., 1930. С. 246.
7
Сталин И. В. Речь на Первом всесоюзном съезде колхозников-ударников. М., 1933. С. 5; Сталин И., Жданов А., Киров С. Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР // К изучению истории. Сборник. М., 1937. С. 22; История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков): Краткий курс. М.,
1938. С. 114.
1
231
ция идёт от рабства и порождает, в свою очередь, превращение свободных
общинников в зависимых крепостных. Общинники теряют свою землю, она
концентрируется в руках феодалов1. Ещё более настойчиво высказывался
И. И. Смирнов, доказывавший, что древнерусское общество прошло стадию
рабского развития и в X в. мы имеем развитое классовое общество рабовладельцев и рабов. Рабовладельческая формация признавалась им неизбежной
ступенью, предшествующей феодализму2.
Однако, несмотря на обстоятельства, приведённые выше, самая популярная в советской историографии концепция о сложении феодализма на Руси была сформулирована Б. Д. Грековым к концу 30-х гг. XX века. Учёный
при составлении своей концепции, существенно отошёл от догматических
представлений И. В. Сталина о развитии исторического процесса. Так вместо
популярной в те годы схемы: первобытнообщинный строй – рабовладение –
феодализм, историк настаивал на генезисе феодализма, а вместе с ним и феодального государства, в результате разложения родоплеменного общества.
Стоит отметить, что в разработке данной концепции приняло участие значительное число исследователей, но наиболее активную роль при её создании,
конечно, играл сам Греков, и именно в его трудах мнения других учёных были постепенно унифицированы. Главной отличительной чертой данной концепции было изучение генезиса феодализма в классическом его понимании
как формирования крупной частной земельной собственности и зависимого
от вотчинника крестьянства. Согласно ей, рост производительных сил, прежде всего в земледелии, вызвал распад первобытнообщинного строя и возникновение феодальных отношений. Феодализм развивался путём формирования крупного частного землевладения, т. е. класса феодальных земельных
собственников, и работающего на землевладельцев населения, т. е. класса
феодально-зависимого крестьянства, лишённого земли – основного средства
производства. В результате вотчинный режим рассматривался в качестве феЦвибак М. М. Основные вопросы возникновения феодализма в России // Основные проблемы генезиса и
развития феодального общества. Известия ГАИМК Вып. 103. М., Л., 1934. С. 80-84, 92-93.
2
Смирнов И. И. О генезисе феодализма // Проблемы истории материальной культуры. 1933. № 3-4; Смирнов
И. И. Феодально-крепостническое общество // Изв. ГАИМК. Вып. 99. 1934.
1
232
одального, а главное являлся основным признаком оного. Выражением же
феодальной формы производственных отношений является докапиталистическая земельная рента, отработочная, натуральная и, наконец, денежная1.
Однако политическая обстановка того времени не могла не оказать влияние и
на разыскания Грекова. Институтам официальной идеологии требовались доказательства постоянного вхождения страны в круг передовых держав Европы. В качестве одним из данных доказательств виделось особенно раннее
существование феодализма на территории Руси, а, следовательно, и признание Древнерусского государства феодальным. Греков отмечал окрепшую феодальную систему на территории Руси в начале X века и признавал Киевскую Русь X века феодальным государством2. Такая точка зрения вызвала
критику со стороны учёных старшего поколения, которые подвергали серьёзному сомнению возможность существования феодальных отношений в Киевской Руси IX-X вв.: «Киевская Русь или «Держава Рюриковичей» (от Рюрика до Владимира Святославовича включительно), базировалась не на интенсивной феодальной эксплуатации населения, а лишь на сборе дани с покорённых племён. Она стояла на переломе между высшей ступенью варварства и цивилизацией, будучи своеобразным мостом между родовым строем и
феодальным. Социальные отношения, сложившиеся в «Державе Рюриковичей» воплощали военную демократию»3. Правда делались оговорки о том,
что «к концу X в. процесс феодализации уже делает некоторые успехи, и в
княжестве Владимира мы уже наблюдаем некоторые элементы зарождающегося феодального государства, причудливо переплетающиеся с остатками военной демократии. Время феодализма настало со смертью Ярослава Мудрого»4. Важно отметить, что большинство историков 30-40-х гг. XX века считали эпоху IX-X вв. дофеодальной, переходной от родоплеменного строя к феСм. Греков Б. Д. Рабство и феодализм в Древней Руси // Изв. ГАИМК. Вып. 86. М.; Л., 1934. С. 8.
См. Греков Б. Д. Проблема генезиса феодализма в России // Исторический сборник. Л., 1934. 1. С. 39, 44;
он же: Феодальные отношения в Киевском государстве. М.; Л., 1935.
3
Бахрушин С. В. «Держава Рюриковичей» // ВДИ. 1938. № 2. С. 94; См. также: Рубинштейн Н. Л. Рец. На
кн.: Памятники истории Киевского государства // ИМ. 1938. № 1; Бахрушин С. В. К вопросу о русском феодализме // Книга и пролетарская революция. 1936. № 6; Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство // Учён. Зап. Ленингр. Ун-та. Серия ист. Наук. 1941. вып. 5.
4
Бахрушин С. В. «Держава Рюриковичей»…С. 97-98.
1
2
233
одальному. Наиболее последовательно данную точку зрения отстаивал С. В.
Юшков, который указывал на то, что «IX-X вв. древнерусское общество состояло из свободного рядового населения, организованного в общины, князей
с их дружинниками и патриархальных рабов»1 и лишь со второй половины X
в. наблюдаются предпосылки «для развития феодализма, для превращения
князей, родоплеменной знати, дружинников в крупных землевладельцевфеодалов, а общинников, земля которых экспроприируется, – в феодальнозависимое крестьянство»2.
Именно публикация статьи Юшкова «О дофеодальном («варварском»)
государстве» в 1946 году послужила поводом к возобновлению дискуссии о
раннефеодальной или дофеодальной сущности Древнерусского государства
прерванной Великой Отечественной войной. Он констатировал, что на грани
рабовладельческой и феодальной эпох возникают государства, которые по
своей социальной сущности и политической структуре, не могут быть отнесены ни к типу феодальных государств, ни к типу рабовладельческих. Они
возникли в результате разложения первобытнообщинного строя. Следовательно, они дофеодальные. Для таких государств Юшков ввёл новый термин
– варварские. Он выделил 2 типа таких государств: 1) государства варваровгерманцев, вторгшихся на территорию римской империи. 2) Дофеодальные
государства возникшие в результате разложения первобытнообщинного
строя – Киевское государство до XI в., монгольское государство до объединения его Чингисханом, англо-саксонские королевства до IX в. В киевском
государстве он видел сосуществование трёх укладов: первобытнообщинного
(патриархального), рабовладельческого и феодального, отмечает наличие
класса рабовладельцев и класса рабов. Однако: «в Киевском государстве, как
и в других дофеодальных государствах, знать, т. е. князья и бояре, одновременно эксплуатировали в своих хозяйствах разного рода зависимых людей, т.
е. превращались в феодалов. Генеральная линия социальной эволюции вела к
1
2
Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М., Л., 1939. С. 3-36.
Там же С. 42-43.
234
феодализму, и уже в IX-X вв. появились феодально-зависимые люди – смерды, изгои, закупы. Но поскольку древнерусское общество IX-X вв. было всётаки дофеодальным (варварским), основная его часть состояла из свободных
общинников, и, следовательно, первобытнообщинный уклад имел большое
значение»1. При этом исследователь делал акцент не на сосуществовании
трёх укладов, а на борьбе между ними, в которой победу одержал феодальный уклад, преобразовавший Русь дофеодальную в Русь феодальную. Произошло это событие в XI-XII вв.2 Во многом сходную позицию занимал В. В.
Мавродин, который оценивал VIII-X столетия в истории восточного славянства как время всё ускоряющегося распада первобытнообщинного строя. В
итоге на протяжении IX-X вв. в основных и наиболее передовых центрах Руси складывается феодальный способ производства. Однако, по его мнению,
феодализм на Руси по-настоящему консолидировался лишь в XI веке. Поэтому учёный оценивал период IX-X вв. как дофеодальный. Дофеодальное общество объявлялось им варварским, внутри которого развивались новые, феодальные отношения3.
В то же время после победы в Великой Отечественной войне, опять же
под давлением партии, в отечественной исторической науке началась новая
кампания, целью которой было как можно дальше во времени отодвинуть
время появления феодального общества и государства на Руси. В силу данных обстоятельств в результате давления (а может наоборот поддержки?)
партийной власти, Греков выдвинул идею о завершении генезиса феодализма
на Руси к рубежу VIII-IX вв. В итоге: «IX век застаёт завершение этого процесса в форме огромного древнерусского раннефеодального государства»4.
Эта концепция получила официальный статус в силу занимаемого Грековым
высокого административного положения в советской исторической науке.
Поэтому, вслед за Грековым, многие учёные отмечали, что в IX-X вв. феодаЮшков С. В. К вопросу о дофеодальном («варварском») государстве // ВИ.1946. № 7. С. 45-48.
См. также Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949.
3
Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 114, 162.
4
Греков Б. Д. Генезис феодализма в России в свете учения И. В. Сталина о базисе и надстройке // ВИ. 1952.
№ 5. С. 43.
1
2
235
лизм уже господствовал на Руси, и, следовательно, Русь IX-X вв. представляла собой феодальное государство1. Из этого делался логичный вывод о том,
что: «Исторический процесс у восточных славян был ничуть не более замедленным, чем на Западе. Развитие Восточной Европы осуществлялось в общей
системе возникновения нового, феодального мира на развалинах разрушаемой рабовладельческой империи, в сложении которого восточные славяне
принимали участие в качестве одной из наиболее важных действующих
сил»2.
Итогом дискуссии о периодизации истории СССР эпохи феодализма
явилось заявление: «Киевская Русь IX-X вв. в ходе дискуссии получила
освещение как раннефеодальное государство, история которого отражает
единый период исторической жизни Руси, а не два периода – дофеодальный
и начало феодального, – как представлялось раньше»3. Вскоре в 1961 году
Юшков в книге «История государства и права в СССР» уже употребляет
применительно к Киевской Руси термин раннефеодальное государство. Он
отмечает наличие различных укладов, и пишет о всё большем преобладании
феодального со временем.
Однако многие учёные воспринимают концепцию Б. Д. Грекова критически: «если оставить в стороне общетеоретические опосредствования проблемы происхождения русского феодализма, то не трудно увидеть, что Греков как бы переносит уже сложившиеся у него в 20-х гг. представления о
вотчинном хозяйстве XV-XVII вв. как хозяйстве сеньориального типа (следовательно, феодальном), широко использующем крепостной или полукрепостной крестьянский труд, на более ранний период, как бы проецирует его
на Киевскую Русь»4. Сходные мысли высказывал И. Я. Фроянов, отмечая:
«перенесение явлений X-XI столетий в VI-VII вв. – приём, нежелательный в
См. напр. Третьяков П. Н. Восточнославянские племена. М., 1953. С. 305; Довженок В. И., Брайчевский М.
О. О времени сложения феодализма Древней Руси // ВИ. 1950. № 8. С. 77; Смирнов И. И. Общие вопросы
периодизации истории СССР // ВИ. 1950. № 12. С. 93.
2
Довженок В. И., Брайчевский М. О. О времени сложения феодализма Древней Руси // ВИ. 1950. № 8. С. 77.
3
Об итогах дискуссии о периодизации СССР // ВИ. 1951. № 3. С. 56.
4
Носов Е. Н. Академик Борис Дмитриевич Греков - исследователь-источниковед // ВИД. Л., 1983. Т. XV С.
11-12.
1
236
научном исследовании. К сожалению, Б. Д. Греков нередко применял его»1.
Подвергались впоследствии критике и методы Грекова, которыми он пользовался при установлении достоверности того или иного факта2.
В свою очередь приходится признать, что на примере конкретного исторического материала следы крупного вотчинного землевладения (княжеского, боярского, церковного) можно отчётливо проследить лишь во второй
половине XI – начале XII вв. к данному мнению пришло большинство исследователей Киевской Руси3. Знаменитый Любечский съезд князей 1097 года и
провозглашённый на нём принцип: «каждый да держит отчину свою» не подвёл итог окончательному оформлению княжеской вотчины, а только послужил толчком к её формированию. В результате можно говорить об ошибочности позиции Грекова, которая проявилась либо в неверном определении
хронологических рамок наступления эпохи феодализма на Руси, либо в том,
что он неправомерно признавал наличие крупного землевладения-вотчины и
соответственно, зависимого от землевладельца крестьянства главным признаком феодализма. Обоснованным выглядит второе предположение, так как
феодализм на Руси IX-X вв. существовал, только не вотчинный, а государственный.
Новым подходом к изучению феодальных отношений на Руси явились
работы Л. В. Черепнина, который и ввёл новый термин: «государственный
феодализм». Важно отметить, что идеи Черепнина, выдвинутые около полувека назад, остались актуальными и в наше время, более того получают всё
большее распространение и подтверждение. Основная идея его концепции
заключается в том, что в раннефеодальной период, до рубежа XI-XII вв., на
Руси преобладала государственная форма феодального землевладения. ВелиФроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии // Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. М., 2001. С. 281.
2
Лурье Я. С. Критика источника и вероятность известия // Культура Древней Руси. М., 1966.
3
См.: Черепнин Л. В. Спорные вопросы феодальной земельной собственности в IX – XV вв. // Новосельцев
А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития феодализма (Закавказье, Средняя Азия, Русь, Прибалтика). М., 1972. С. 151-163; Шапиро А. Л. Складывание крупного вотчинного землевладения // Аграрная история Северо-Запада России: Вторая половина XV – начало XVI в. / Под ред. А. Л. Шапиро. Л., 1971. С. 67-70;
Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина. М., 1981. С. 245, 273-279; Зимин А. А. Холопы на Руси. М.,
1973. С. 52-56.
1
237
кий князь русский выступал верховным собственником на землю, а вся территория государства являлась его вотчиной. Все собираемые поборы и дани
представляли собой форму феодальной ренты получаемой господствующим
классом1.
Можно отметить, что своими истоками теория верховной земельной
собственности князей уходит в дореволюционную историографию. Так ещё
Н. М. Карамзин говорил о том, что «вся земля Русская была, так сказать, законной собственностью Великих Князей: они могли, кому хотели, раздавать
города и волости»2. По мнению А. Лакиера первые древнерусские князья являлись государями-вотчнниками, распоряжавшимися всей землёй по личному произволу3. Также теорию о том, что князь являлся верховным собственником земель общинников-смердов и свободно раздавал их своим мужам,
поддерживали некоторые дореволюционные историки4. Однако, именно в
советский период «историки поставили старую идею на новую методологическую основу, сделав тем самым большой шаг вперёд по сравнению со своими предшественниками»5. В советской историографии 20-х гг. прошлого
века идея о князьях как верховных распорядителях и собственников управляемых ими земель также существовала, но не была разработана в дальнейшем,
во многом из-за того, что Б. Д. Греков, а также большинство историков исследующих Киевскую Русь, появление феодализма связывали (как уже отмечалось выше) в первую очередь с зарождением крупного землевладения князей, бояр и духовенства – землевладения, формировавшегося на частной основе. Спустя два десятилетия, в середине прошлого века была выдвинута
концепция об «окняжении» земли, сопровождаемом поборами с населения в
Черепнин Л. В. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси (до XVII века) // ВИ. 1953. №
4. С. 38-64.
2
Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. I. М., 1989. С. 164.
3
Лакиер А. О вотчинах и поместьях. СПб., 1848. С. 3-5.
4
См. напр.: Чичерин Б. Н. Областные учреждения в России в XVII веке. М., 1856. С. 2; он же: Опыты по
истории русского права. М., 1858. С. 64-67; Готье Ю. В. Очерк истории землевладения в России. Сергиев
Посад. 1915. С. 9; Галяшкин Я. Очерк личных отношений между князьями Киевской Руси в половине XII в.
(в связи с воззрениями родовой теории) // Издания Исторического общества при Московском университете.
М., 1898. Т. 2. С. 267-268.
5
Пузанов В. В. Проблема верховной княжеской собственности на землю в Древней Руси в русской историографии второй половины XIX – начала XX вв. // Вестн. ЛГУ. Сер. 2. 1989. вып. 3.
1
238
форме дани-ренты, как основном факторе феодализации Руси, которая прозвучала в трудах ряда историков1. Однако только в трудах Л. В. Черепнина
она получила законченное выражение.
Нельзя обойти вниманием существование в отечественной исторической науке ещё одной концепции, касающейся социально-экономической
структуры Древнерусского государства, которая имеет также значительное
количество сторонников. Суть концепции, появившейся в последней четверти XX века в работах И. Я. Фроянова и его последователей, заключается в
признании отсутствия феодализма на Руси VIII-X вв., следовательно, эта историческая эпоха рассматривается как поздний этап родового строя. Учёный
отвергает мысль о верховной собственности на землю государства для X века, отмечая, что: «верховная же собственность на землю государства и персонифицирующих его великих князей ещё в Московской Руси не сложилась в
полной мере»2. В свою очередь, признавая возможность существования на
Руси в X веке княжеских домениальных владений в виде небольших промысловых сёл, возникновение в XI веке боярской вотчины, а затем и церковного
землевладения, а также заметного роста этих вотчинных владений на протяжение XI и особенно XII вв., И. Я. Фроянов утверждает: «господствующее
положение в экономике Руси XI – начала XIII в. занимало общинное землевладение, среди которого вотчины выглядели словно островки в море»3.
Данное утверждение, по мнению Фроянова, подтверждается тем фактом, что
древнерусская знать свои представления о богатстве связывала преимущественно с драгоценностями и деньгами, а не с землёй: «рабы, табуны лоша-
См. Довженок В. И., Брайчевский М. О. О времени сложения феодализма древней Руси // ВИ. 1950. № 8. С.
64-68; Юшков С. В. К вопросу о политических формах русского феодального государства до XIX века // ВИ.
1950. № 1. С. 76-77; См. также Довженок В. И. О некоторых особенностях феодализма в Киевской Руси //
Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпоха средневековья. Киевская Русь и её славянские соседи. М., 1972.
2
Раскин Д. И., Фроянов И. Я., Шапиро А. Л. О формах чёрного крестьянского землевладения XIV-XVII вв.
// Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. Л., 1972. С. 5-44.
3
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990 // Фроянов И. Я. Начала…С.
327.
1
239
дей, гурты скота, всякого рода сокровища – вот что являлось основным показателем богатства на Руси в XI-XII вв.»1.
Следует отметить, что в двух доминирующих на данный момент времени концепциях Черепнина и Фроянова существует важное принципиальное сходство, заключённое в единстве теоретического аспекта. Ведь в основе
этих построений лежит принятие марксистского деления общества на формации и понимание феодализма, вслед за Грековым, в первую очередь как экономической категории, а его формирования как результата развития аграрных обществ, их дифференциации, складывания крупной земельной собственности (по Л. В. Черепнину: государственной), появления зависимого от
вотчинника хозяйства и образования городов как узлов новых общественноэкономических отношений. Свидетельствует об этом и заявление Фроянова:
«принимая тезис о вотчинном землевладении как экономическом фундаменте, на котором возводилось феодальное здание, мы иначе определяем время
образования феодализма в Киевской Руси, т. е. разделяем в теоретическом
аспекте мнение Б. Д. Грекова, расходясь с ним в интерпретации конкретной
истории древнерусского общества»2.
В то же время ряд исследователей продолжали работать в русле концепции Б. Д. Грекова и изучали становление феодализма на Руси в плане
формирования крупного частного землевладения князей, бояр и духовенства3.
Несмотря на то, что большинство отечественных историков выражают
уверенность: феодализму на Руси предшествовал первобытнообщинный
строй, некоторые исследователи продолжают доказывать возникновение русского феодализма в результате распада рабовладельческого строя4.
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990 // Фроянов И. Я. Начала…С.
327.
2
Там же С. 327.
3
См. напр. Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII в. М., 1955. С. 15-38;
Зимин А. А. Феодальная государственность и «Русская Правда» // ИЗ. Т. 76. 1965. С. 261-275; Покровский С.
А. Общественный строй Древнерусского государства // Труды Всесоюзного заочного юридического института Т. XIV. 1970.
4
Горемыкина В. И. О генезисе феодализма в Древней Руси // ВИ. 1987. № 2. С. 78-82; Пьянков А. П. Происхождение общественного и государственного строя Древней Руси. Минск. 1980.
1
240
Можно утверждать, что в отечественной историографии нет единого
понимания как времени и причин возникновения, так и последующего развития феодальных отношений на территории Древней Руси. Правда, в одном
большинство историков солидарно: процесс генезиса феодальных отношений
на Руси не мог быть кратковременным и оказался растянут на несколько столетий.
В заключении историографического обзора особо следует выделить
новый культурологический подход, получающий распространение в новейшей российской исторической науке. Этот подход получил своё распространение под влиянием французской исторической школы «Анналов». Он предполагает изучение таких категорий русской средневековой культуры как
«правда» и «вера», «власть», «собственность», поведение средневекового человека и его мировоззрение. Сосредоточившись на частном, особенном или
единичном, такой подход не требует аналитических возможностей концепции феодальных отношений. В результате исследователи данного направления отказываются от изучения их генезиса и развития на территории Киевской Руси: «феодализм остаётся феноменом, характерным для средневекового Запада и чуждым природе тех отношений власти и собственности, которые сложились на Руси»1. Такой подход во многом сходен с противопоставлением России и Запада, существовавшим в отечественной исторической
науке XIX века, и вряд ли может являться конструктивным.
Феодальные отношения на территории восточнославянских племён
стали зарождаться в результате распада родоплеменных отношений. Начало
процесса смены патриархально-родовых отношений раннефеодальными на
территории расселения восточных славян датируется концом VIII – началом
IX вв. т. е. временем сложения восточнославянских племенных княжений.
Данный процесс получил выражение в смене семейной общины территориальной соседской: «становление из родовой организации поземельнотерриториальной общины… произошло в значительной мере под влиянием
1
Гуревич А. Я. Из выступления на защите докторской диссертации А. Л. Юрганова // М., 2000, С. 298.
241
смены подсечного земледелия пашенным и завершилось к IX вв… В дальнейшем своём развитии сложившаяся сельская община в результате внутренних процессов, порождённых свойственным ей дуализмом, даёт начало выделению феодальных элементов»1. В результате в обществе начались процессы дифференциации (выделение племенной знати, имущественное расслоение), что послужило основой для зарождения классовых отношений. Роль
племенных княжений в генезисе государственности была высока. Именно
они «таили в себе зародыш государства, являясь переходной формой от союза племён к государству – протогосударствами»2. Образование племенных
княжений к IX веку знаменовало собой зарождение у восточных славян феодальных отношений3.
Начало периода государственного феодализма на территории восточных славян также можно датировать второй половиной IX века. Именно тогда происходит появление верховного собственника на землю – князя. Здесь
уместно вспомнить методику Г. Ловмяньского, которая позволяет наиболее
точно определить время начала государственного феодализма. Согласно ей
начало государственности увязывается с заменой наименования земли по
названию проживающего на ней племени на наименование по имени правителя, ей владеющего. В качестве примера приводится образование Моравского государства: если до 830 года территория именовалась как земля моравов,
то с 830 года она стала землёй князя Моймира4. Земля становится собственностью князя, который является главой государства – наступает период государственного феодализма.
Данная методика уже была применима по отношению к Южной Руси
Н. Ф. Котляром, о чём уже говорилось в первой главе работы. Так можно
сравнить два сообщения «Повести временных лет»: если до прихода АскольМавродин В. В. Очерки истории Левобережной Украины: с древнейших времён до второй половины XIV
века. Л., 1940. С. 77-78.
2
Советов П. В. Общее и особенное в типологии феодализма на Руси и в Дунайских княжествах // Известия
АН МССР. Серия «общественных наук». 1986. С. 51.
3
Мавродин В. В. О племенных княжениях восточных славян…С. 55.
4
Ловмяньский Г. Основные черты родоплеменного и раннефеодального строя славян / Становление раннефеодальных славянских государств. Киев. 1972. С. 10; Lowmiansky H. Poczatki Polski. – Warszavwa. 1970. t.
IV. S. 236 – 262.
1
242
да и Дира в Киев: «Полем же живше особе и володеющемъ роды своими», то
после вокняжения варягов: «Асколдъ и Диръ остаста въ граде семь… и начаста владети польскую землею»1. Такую же методику определения зарождения государственности, а вместе с тем и государственных феодальных отношений, следует применить не только к южнорусским, но и к северорусским
землям. Так если до 862 года территория около озера Ильменя называлась по
имени «седших» там словен, которые «держали» своё княжение в Новгороде,
то со времени призвания варягов «Рюрику же княжащу в Новегороде»2.
Больше с этого времени мы не слышим о земле словен, но зато когда в 879
году Рюрик умирает, то передаёт «княженье свое Олгови»3. Существует и
ещё одно явное свидетельство того, что Рюрик уже рассматривал подвластные земли как свою собственность: «И прия власть Рюрикъ, и раздая мужемъ
своимъ грады овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро»4. Можно говорить о том, что с 862 года, когда Рюрик вокняжился в Новгороде и
стал властителем северорусских земель начинается период государственного
феодализма в русской истории.
После того как в 882 году Олег завладел киевским столом и началось
складывание значительной по территории конфедерации восточнославянских
племенных княжений с центром в Киеве, появляется новый стимул к развитию феодальных отношений. Олег проводит «окняжение» подвластных ему
земель, рассылая своих мужей по городам и весям и «устави дани словеномъ,
кривичемъ и мери»5. Вскоре данью были обложены и вновь присоединённые
радимичи, северяне, древляне. Результатом становится возникновение системы сбора дани киевскими князьями с подвластных земель – полюдья, которое является первичной формой феодальной ренты на Руси, извлекаемой с
помощью внеэкономического принуждения, посредством военной силы. Создаются условия для слияния восточнославянских племенных княжений в
ПВЛ. С. 9, 13.
Там же С. 8-13.
3
Там же С. 14.
4
Там же С. 13.
5
Там же С. 14.
1
2
243
едином древнерусском государстве. Существует мнение, что когда несколько
союзов племён вольно или невольно вошли в состав Руси, то «отрыв верховной власти от непосредственных производителей был полным. Государственная власть полностью абстрагировалась, и право на землю, которое искони было связано в представлении землепашцев с трудовым и наследственным правом своего микроскопического «мира», теперь связывалось уже с
правом верховной (отчуждённой) власти, с правом военной силы»1. Такая
точка зрения видится слишком категоричной. Процесс установления верховной государственной собственности на землю был растянут по времени и получил своё окончательное завершение только в эпоху Владимира Святого.
Одна из причин последующего развития государственного феодализма
заключалась в том, что феодальная собственность на землю в форме частного
крупного землевладения господствующего класса не сформировалась, и, в
результате, эксплуатация крестьян начала осуществляться государством в
лице князя и в форме даней. В этих условиях «дани были раннефеодальной
формой земельной централизованной ренты»2. Следовательно: «феодальная
эксплуатация в Древней Руси зародилась как эксплуатация земледельцевобщинников прежде всего государством»3.
Регулярно взимаемая дань являлась не только средством феодальной
эксплуатации, но и играла важную роль в процессе государственного освоения Киевской Русью земель племенных княжений восточных славян, наряду
со строительством так называемых «княжеских крепостей», заселявшихся
княжескими дружинниками4. Именно княжеские крепости представляли собой опорные пункты для сбора дани с подвластного населения. Право сбора
дани было верховной прерогативой киевского князя. Поэтому по мере вхождения племён восточных славян в Древнерусское государство функции сбора
регулярной дани переходили от местной племенной знати к великому князю
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 328.
Щапов Я. Н. Церковь в системе государственной власти древней Руси //. Древнерусское государство и его
международное значение… С. 303; он же: Княжеские Уставы и церковь в Древней Руси. М., 1972. С. 307.
3
Милов Л. В. О причинах возникновения крепостничества в России // ИСССР. 1985. № 3. С. 179.
4
Князький И. О. Славяне, волохи и кочевники Днестровско-Карпатских земель (конец IX – сер. XIII вв.).
Коломна. 1997. С. 59-60.
1
2
244
киевскому и его мужам (дружинникам). Первоначально местная племенная
знать была как бы промежуточным звеном между местным населением и великим князем, выезжавшим на полюдье. В результате местная знать, благодаря включению её в систему государственного управления, постепенно интегрировала в состав господствующего класса Киевской Руси. По мере этой
интеграции «сбор дани полностью перешёл в руки «княжих мужей» – дружинников великих князей киевских»1. Стоит отметить, что существует концепция об особенностях взимания дани в новгородской земле. В. Л. Янин отмечает, что «схема ограничения князя в области фиска фиксирована комплексом находок XI – первой четверти XII вв. Очевидно, что в XI в. и позднее порядок взимания государственных податей, вир и продаж (то есть осуществление княжеского податного и судебного иммунитета) существенно
отличался от княжеского полюдья в Южных территориях Руси. Если там сам
князь во главе дружины объезжал пункты концентрации дани, а затем, выражаясь современным языком, формировал государственный бюджет, то в
Новгороде это делали сами «новгородские мужи», передавая князю даръ, то
есть жалованье»2. Исследователь, отмечая что «от будущих находок зависит
правильное решение, восходит ли участие новгородской аристократии в контроле за государственными доходами к пожалованиям Ярослава Мудрого,
или же оно уже было сформулировано в исходном договоре призвания князя
в Новгородскую землю», всё-таки придерживается версии о «восхождении
рассматриваемой особенности новгородского государственного устройства
ко времени призвания князя в середине IX в.»3.
Исходя из вышеизложенного, можно утверждать, что время правления
Олега в Киеве, а затем его преемника Игоря, знаменует собой начальный период сложения раннефеодального древнерусского государства, впоследствии
обозначаемого многими историками как Киевская Русь. В нём присутствовала первая форма феодальной эксплуатации крестьян в Древней Руси – сбор
Князький И. О. Славяне, волохи и кочевники Днестровско-Карпатских земель (конец IX – сер. XIII вв.).
Коломна. 1997. С. 60.
2
Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород. 2001. С. 61-62.
3
Там же С. 62.
1
245
дани, осуществляемый киевскими князьями посредством кругового объезда
подвластных земель, получившего наименование полюдье.
Наглядным примером того, что великий князь киевский выступает в
роли верховного собственника земель подвластных ему племенных княжений, являются действия Игоря. Именно он после подчинения племенного
княжения уличей своей власти проводит смену местной племенной верхушки, наместником из Киева (Свенельдом), которому предоставляется право
сбора дани1, т. е. опять же получения феодальной ренты. Можно говорить о
том, что сей факт подтверждает такое мнение: «создание земельной собственности князей – результат завоеваний дружинами киевских правителей
обширных территорий соседних восточнославянских племён. Завоёванные
земли превращались в собственность Рюриковичей, которая конституировалась как верховная собственность, феодальная по своей сути. Права киевских князей на землю в качестве верховных собственников выражались в
раздаче земель отдельным частным лицам для управления и кормления»2.
Данный факт также свидетельствует о существовании на Руси института вассалитета без земельных ленов. Об этом писал ещё К. Маркс, отмечая наличие на Руси X века примитивных отношений, образовавших вассалитет без
фьефов, или фьефы, состоящие исключительно из даней3. Нельзя не отметить, что в неземельном вассалитете нет ничего несообразного с исторической действительностью. Так Энгельс, говоря о складывании вассальных отношений, подчёркивал, что «земельное пожалование отнюдь не обязательно
было с этим связано и в действительности имело место далеко не во всех
случаях»4. Сеньор (киевский князь) жаловал своему вассалу (в этом конкретном случае Свенельду) право на сбор дани с определённой территории (земли уличей), при этом самой землёй вассал не владел. Подтверждает существование вассалитета без земельных пожалований и упоминавшийся выше
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов… С. 109-110.
Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине XIII в. М., 1977. С. 29; см. также: Рапов О.
М. К вопросу о земельной ренте в Древней Руси в домонгольский период // Вестн. Моск. Унив-та. Сер. История. 1966. № 1. С. 60.
3
Marx K. Secret diplomatic history of the eighteen century. New York. 1969. P. 109.
4
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 510.
1
2
246
рассказ Константина Багрянородного, в котором речь, по всей видимости,
идёт о княжеских «мужах», получавших в лен не земельное владение, а сбор
дани с покорённых земель. Некоторые историки рассматривают в свою очередь и текст из «Повести временных лет», в котором говорится, что Владимир «раздая грады» лучшим своим дружинникам-варягам, как свидетельство
того, что эти варяги получили грады с землями в «кормление». Оно также
стало одним из главных источников возникновения частного землевладения1.
Сходные мысли высказывал В. В. Мавродин, отмечая: «в начале IX-X вв.
князья раздают своим дружинникам не столько земли, сколько дани с земель,
а затем уже сама земля смерда захватывается князьями и дружинниками, дарится и раздаётся»2. Действительно на Руси, как и в других странах, лены,
выраженные в данях (т. е. кормления) предусматривали в дальнейшем возможность превращения сюзеренитета в верховную собственность на землю3.
Появление боярских вотчин только к концу XI – началу XII века, свидетельствует о том, что такая система раздачи князьями своим дружинникам прав
на получение дани существовала как минимум на протяжении X – первой
половины XI вв.
Как следует из вышеизложенного, дружина не владела землёй, и, следовательно, не могла играть определяющую роль в экономическом развитии
страны. Поэтому, уже упоминавшийся выше, выдвинутый Е. А. Мельниковой термин «дружинное государство» с экономической точки зрения не
представляется обоснованным. Историками, придерживающимися концепции «дружинного государства», не учитывается как раз типология феодализма на Руси IX-X вв. Хотя в политической жизни Древнерусского государства
дружина, бесспорно, играла важнейшую роль.
В результате «окняжения» земель происходят существенные изменения
в собственности верви на землю так как появляется верховный владелец всей
земли – киевский великий князь. Основная экономическая ячейка вервь эвоКотляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 100-101.
Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 168.
3
Королюк В. Д. Раннефеодальная государственность и формирование феодальной собственности у восточных и западных славян (до середины XI в.). М., 1970. С. 8.
1
2
247
люционировала в двух направлениях: «во-первых, происходила экономическая дифференциация её членов, росла частная, а затем и феодальная собственность на землю. Во-вторых, шло освоение общинной земли и подчинение свободных общинников путём распространения на них суда и дани государственной (княжеской) властью как органом правящего класса. Оба эти
процесса развивались одновременно и взаимно переплетались, ибо формирование государства было связано с расслоением общины и появлением частной собственности и классов феодального общества, а укрепление государством верховной собственности на землю являлось одним из рычагов феодализации»1.
Процессы государственной феодализации, происходившие на территории Руси во второй половине X века, были аналогичны процессам, происходившим в других странах эпохи средневековья. Перерастание корпоративной
(коллективной) земельной собственности в индивидуальную имело тождественные черты в различных странах и обществах раннесредневекового мира. Исследовав ход процесса возникновения и развития земельной собственности в Закавказском регионе, А. П. Новосельцев высказал мысль, что существо этого процесса состояло в разложении и изживании коллективных форм
земельной собственности различных типов и постепенном возникновении на
этом фундаменте частной феодальной собственности. Учёный подчеркнул
важную роль государства как основного получателя и держателя общинных
прав на земельный фонд2.
Подобным образом складывалась феодальная собственность и на территории Западной Европы. Среди древних германцев бытовало представление, что вся добытая силой оружия земля считалась собственностью племени
и его вождя. В процессе того как власть вождя превращалась в королевскую,
все земли, находившиеся в пользовании общинников, начали, вероятно, рассматриваться как королевские владения. Складывание и кристаллизация коЧерепнин Л. В. Спорные вопросы… С. 150.
Новосельцев А. П. К проблеме генезиса феодальной земельной собственности в странах Закавказья //
Проблемы развития феодальной собственности на землю. М., 1979. С. 25.
1
2
248
ролевских прав на леса и другие земли проходила очень медленно, вряд ли
заметно для современников. Они ещё долгое время не видели разницы между
владениями короля и племени1.
Нечто подобное происходило и в восточнославянской среде в X – первой половине XI в.2
Формирование единой древнерусской государственности и установление на территории Руси системы раннефеодальных отношений в форме государственного феодализма датируется серединой X века – эпохой правления
княгини Ольги, когда выходит на новый уровень процесс «окняжения» всех
русских земель великокняжеской властью и происходит ликвидация племенных княжений восточных славян. Окончательно устанавливается модель государственного феодализма, при которой в качестве верховного собственника
земли
выступает
государство
и
существует
только
феодально-
государственная форма эксплуатации в виде дани и государственных повинностей3. Можно говорить о том, что одной из причин установления государственного феодализма является тот факт, что в раннефеодальном обществе
господствующий класс недостаточно силён, поэтому «собственность на землю в её ранней малоразвитой форме принадлежит этому классу в лице главы
государства, князя, являющегося начальником вооружённых групп, осуществляющих на практике право на эту собственность»4.
Именно реформы, проведённые Ольгой в середине X в., дают правовую
основу процессу «окняжения» русских земель путём создания единой великокняжеской администрации, опирающейся на крепости и погосты. Если при
правлении Игоря прецедент, связанный с уличами являлся одним из первых
проявлений порядков характерных для государственного феодализма, то при
Ольге государственный феодализм начал оформляться в стройную систему.
Серовайский Я. Д. О путях формирования феодальной собственности на леса и пастбища во Франкском
государстве // Средние века. Вып. 32. М., 1969. С. 53.
2
Котляр Древнерусская государственность… С. 99.
3
Горский А. А. К вопросу о предпосылках и сущности генезиса феодализма на Руси // Вестник Московского
университета. Серия 8. История. 1982. № 4. С. 72-81.
4
Щапов Я. Н. О социально-экономических укладах в Древней Руси XI – первой половины XII в. // Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма / под ред. Л. В. Черепнина. М., 1970. С. 104.
1
249
До преобразований Ольги племенные княжения, входившие в состав Киевской Руси, обладали очень значительной автономией. Во главе каждого княжения стоял свой «светлый князь», который пользовался поддержкой местной знати, и который не мог быть лишён своей власти по велению великого
князя киевского. Племенной князь обязан был только следить за сбором дани, да выставить и возглавить войско княжения при участии в общерусском
походе. В остальных же аспектах своей политики он был неподконтролен
Киеву. Нельзя игнорировать и тот, факт, что различные княжения обладали
различной степенью зависимости от Центральной власти. Так, ряд племенных княжений (древлян, дреговичей, северян, кривичей) киевский князь объезжал сам вместе с дружиной во время сбора дани - «полюдья», в других
княжениях местные «светлые князья» сами собирали дань и отправляли её в
Киев, существовали в свою очередь, княжения (хорваты, радимичи, вятичи),
которые находились в полунезависимом состоянии, периодически участвовали в общерусских походах и выплачивали нерегулярную дань. «Окняжение»
русских земель во времена Ольги выражается в постепенной ликвидации
племенных княжений. Местные князья во второй половине X века уступают
свои полномочия представителям правящей в Киеве династии Рюриковичей
(правление Святослава Игоревича в Новгороде в 50-х гг. X века, Владимира
Святославича в Новгороде и Олега Святославича в древлянской земле в 70-х
гг.). Новая административная система окончательно утверждается в эпоху
правления Владимира Святославича, когда ликвидируются последние племенные княжения (вятичей в 982 г., кривичей в 985 г., карпатских хорватов в
992г.) и на места прежних племенных князей Владимир назначает своих сыновей (о чём было сказано выше).
Во многом успеху процесса «окняжения» земель способствовала основанная Ольгой система погостов. По поводу погоста в отечественной историографии существуют две точки зрения. По одной из них погост рассматривается как сельская община, берущая своё начало ещё в дофеодальное вре-
250
мя1, а по другой как территориальная единица, образованная князьями для
фискальных и административных целей2. Вторая точка зрения видится более
обоснованной.
С образованием системы погостов в результате реформ Ольги 947 года
известный историк связывает возникновение такого комплекса как «погост –
село – смерды». Данный комплекс имел непосредственное отношение к формированию княжеского домена. Смерды представляли собой определённую
часть крестьянского населения, близко связанную с княжеским доменом,
подчинённую непосредственно князю, в какой-то мере им защищаемую
(смерда нельзя мучить без княжья слова») и обязанную нести определённые
повинности в пользу князя. Смерды пахали землю, проживали в «сёлах», а
приписаны были к погостам3.
В свою очередь система эксплуатации «людей», крестьян-вервников, в
их весях состояла из таких элементов, как: дань, взимаемая во время полюдья, и ряд повинностей («повоз», изготовление ладей и парусов, постройка
становищ) в виде отработочной ренты4. Некоторые исследователи отмечают,
что с возникновением погостов как административно-податных центров «система полюдья т. е. поездок княжеских «мужей» за данью, постепенно сменяется «повозом» т. е. доставкой её в определённый пункт погоста общинниками»5.
Ряд историков указывает на связь погостов с общинными центрами,
отмечая, что «случаи, когда погосты не связаны с общинными центрами
очень редки… нужно полагать, что такие административно-податные центры
возникали в новых пунктах по воле властей в связи с тем, что общинное
Воронин Н. Н. К истории сельского поселения феодальной Руси. Погост, слобода, село, деревня // Известия
ГАИМК. вып. 138. Л., 1935. С. 20-36.
2
Романов Б. А. Изыскания о русском сельском поселении эпохи феодализма // Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII-XVII веков. М., Л., 1960. С. 341-375; Фроянов И. Я. Смерды в
Киевской Руси // Вестник Ленинградского университета. 1966. № 2. Серия истории, языка и литературы.
вып. 1. С. 72; Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 365.
3
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 366.
4
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 367.
5
Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы… С. 153.
1
251
население оказывало сопротивление княжеским или волостным чиновникам»1.
В результате общинники постепенно утрачивали возможность свободно пользоваться доходами со своих земель, которые становились верховной
собственностью государства. Теряли общинники и право самим распоряжаться продуктами своего труда, часть которых присваивалась господствующим классом в форме дани. Дань, как уже отмечалось выше, являлась самой ранней формой феодальной эксплуатации сельских общинников киевскими князьями.
При более детальном рассмотрении вопроса о дани и возникающих в
результате даннических взаимоотношениях, важно отметить, что в отечественной историографии существуют различные подходы к самой сущности
данного вида эксплуатации. При этом как в эпоху советской историографии,
так и до сего времени вопрос о данничестве и даннических отношениях в
Древней Руси остаётся дискуссионным2. Так некоторые исследователи разграничивают дань и полюдье, определяя для них различные функции. По
мнению этой группы учёных, дань представляла собой контрибуцию, взимаемую киевскими князьями победителями с побеждённых восточнославянских племён, форму грабежа, откупа за мир. Местные же князья довольствовались полюдьем – добровольным даром населения, которым «управляли». В
свою очередь даннические отношения в пределах славянских погостов представляют собой новообразования, возникающие во время устройства киевскими князьями самих погостов3. По другой концепции, хотя наличие в эпоху Киевской Руси дани-контрибуции бравшейся с покорённых народов и не
отрицается, но в то же время указывается на появление в конце IX – начале X
Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.) // МИА. 1960. №
92. С. 126.
2
Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России. М., 1980. С. 44-45;
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии // Начала… С. 187-190.
3
Фроянов И. Я. Смерды в Киевской Руси // Вестник Ленинградского университета 1966. № 2. серия истории, языка и литературы. Вып I. С. 65-72; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки Отечественной историографии. Л., 1990 // Начала… С. 188; См. также. Горемыкина В. И. К проблеме истории докапиталистических
обществ: (на материале Древней Руси). Минск. 1970. С. 37-38; Мавродин В. В. Образование Древнерусского
государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 66-67.
1
252
вв. дани в значении феодальной ренты1. Приводится ряд признаков, позволяющих считать дань X в. земельной рентой: «1) верховный земельный собственник – Киевское государство (фактически киевский князь); 2) регулярность взимания дани, установленная «уставами» и «уроками»; 3) наличие
определённых фиксированных площадей, с которых происходило взимание;
4) сбор ренты проводился с помощью внеэкономического принуждения, которое выражалось в изъятии дани вооружёнными отрядами княжеских дружинников». Справедливо отмечается: «в пользу ли самого верховного собственника на землю взималась дань, в пользу ли феодалов, которым верховный собственник в качестве жалованья за службу отдавал эту дань, или в
пользу княжеских агентов-министериалов – не играет никакой роли при
определении: рента это или контрибуция»2. Мнение о том, что дань уже в
эпоху первых киевских князей из династии Рюриковичей приобретает значение феодальной ренты представляется более обоснованным3.
Датировка данного события тоже вызывает разногласия между историками. Существуют острожные оценки, по которым: «эволюция дани в феодальную ренту совершалась постепенно и датировать этот процесс трудно»4.
В то же время есть и более конкретные хронологические рамки, которые
представляются вполне логичными: «переход от добровольных приношений
и даней-контрибуций в регулярно взимаемый налог отчётливо прослеживается в конце IX вв., когда дань начинает собираться в пользу киевских князей
с «дыма» (т. е. двора), «рала», «плуга», в определённых размерах «по шеляге», «по чёрной куне»5. Поэтому можно говорить о том, что уже для начала X
века дань являлась централизованной феодальной рентой, поступавшей госу-
Рапов О. М. К вопросу о земельной ренте в древней Руси в домонгольский период // Вестник МГУ. 1968.
№ 1. С. 57-58; Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы… С. 151.
2
Рапов О. М. К вопросу о земельной ренте… С. 60-61.
3
См. напр.: Кизилов Ю. А. предпосылки перехода восточного славянства к феодализму // ВИ. 1969. № 3. С.
99; Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 56-57; Он же: Из
истории системы налогообложения в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье / Под.
Ред. Л. В. Черепнина. М., 1978; Горский А. А. Дружина и генезис феодализма на Руси // ВИ. 1984. № 9. С.
22.
4
Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы…С. 151.
5
Горский А. А. К вопросу о предпосылках и сущности генезиса феодализма... С. 78.
1
253
дарству в лице правящей династии Рюриковичей, осуществлявшей право
корпоративной собственности на землю.
Важнейшая особенность процессов протекающих на территории Руси в
середине X века заключается в том, что: «создание домениальной великокняжеской собственности во время правления княгини Ольги на деле означало
и создание феодальной государственной собственности… формирование земельной собственности в период «окняжения» великокняжеской властью Киева территорий соседних общин вело к тому, что вся земля на Руси становилась верховной собственностью государства»1. «Окняжение» земель приводило к изменению в основных земледельческих ячейках – соседских общинах: происходила их постепенная феодализация. Реализация права верховной
земельной собственности осуществлялась через полюдье. В конечном итоге
собираемая дань превращалась в феодальную ренту. Эта земельная собственность управлялась наиболее приближенными к великому князю дружинниками, которые ведали и административной и судебной властью, а также княжескими угодьями и сбором дани с подвластного местного населения. Поэтому, организуя своё домениальное хозяйство, при котором постепенно все
крестьянские земли начинают рассматриваться как государственные, власть
киевских князей опиралась на весь слой военной феодальной знати. Такое
огосударствление земли «являлось одной из важнейших предпосылок феодализма. Можно говорить о том, что в этом проявилась и общая социологическая закономерность»2. Принимая во внимание вышеизложенные факты,
можно отметить, что Руси первой формой феодальной земельной собственности была государственная собственность, а первой формой эксплуатации
государственные повинности (дани – налоги). Вотчинная собственность же
была лишь вторичной формой феодальной земельной собственности, образовавшаяся путём распределения между отдельными лицами земель, находившихся в собственности раннефеодального государства.
Князький И. О. Славяне, волохи и кочевники… С. 63.
Сахаров А. М. Феодальная собственность на землю в Российском государстве XVI – XVII вв. / Проблемы
развития феодальной собственности на землю. М., 1979. С. 87.
1
2
254
В конечном итоге представляется справедливым утверждение: «очевидно, что становление единой государственности на Руси базировалось на
становлении государственных отношений феодальной собственности на землю, зародившихся в период «окняжения» русских земель»1.
Немаловажно, что летописец, сообщающий о нововведениях Ольги,
постоянно отмечает: «её становища», «её ловища», «её знамения», «её город
Вышгород», «её село»2. Таким образом: «помимо создания погостов и становищ княжеская власть захватывает и важнейшие промысловые угодья: «знаменья» - бортнические места, «ловища» - охотничьи угодья»3. Можно согласиться с высказыванием, что: «это уже организация домениального хозяйства
правителей Киевской Руси в X веке»4. Под непосредственный контроль Ольги переходили важнейшие составляющие древнерусского экспорта: охота на
пушного зверя и добыча мёда и воска, которые пользовались стабильно
большим спросом на константинопольском рынке, которого Рюриковичи, разумеется, не чурались. Именно в таком контексте можно оценивать «влияние
международной торговли на формирование княжеского хозяйства в X веке»5.
В результате подчинения киевским правителям важнейших промысловых
угодий и появления княжеских сёл в эпоху правления Ольги, можно говорить
также о возникновении княжеской домениальной собственности.
Во многом сходные процессы происходили и в Западной Европе: так в
государстве франков короли «в качестве представителей народа завладели
огромными земельными пространствами, принадлежавшими всему народу, в
особенности лесами, чтобы затем расточать их в виде подарков своей придворной челяди, своим военачальникам, епископам и аббатам. Таким путём
они заложили основу позднейшего крупного землевладения дворянства и
церкви»6.
Князький И. О. Славяне, волохи и кочевники… С. 65.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 363.
3
Князький И. О. Славяне, волохи и кочевники… С. 63.
4
Кобрин В. В. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. С. 32.
5
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974 // в кн. Начала… С. 374.
6
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 337.
1
2
255
Сведения о княжеских доменах – земельных владениях, обеспечивающих князя и его двор всем необходимым, встречаются в сообщениях источников о событиях второй половины X века. Становление этой формы собственности на Руси напрямую связано с возникновением княжеских земельных владений – «сёл».
Применительно ко второй половине X века летописи уже неоднократно
упоминают термин «село». В частности говорится о сёлах княгини Ольги по
Днепру и Десне, в эпоху Владимира Святого упоминаются сельцо Преславино на том месте, где князь Владимир «посади» одну из своих жён Рогнеду
Полоцкую, а также сельцо, где великий князь держал своих наложниц, которое впоследствии получило название Берестово. В устюжском летописном
своде можно найти упоминание о селе Будотино, куда в 970 году княгиня
Ольга сослала свою ключницу Малушу1.
В отечественной исторической науке существуют разногласия относительно первоначального значения этого термина: «в древней Руси обычная
деревня называлась древним индоевропейским словом «весь», а слово «село»
являлось обозначением владельческого посёлка, домениального, княжеского
или боярского селения»2. Так же высказывается предположение, что «крестьянские селения в пределах погостов-общин назывались «сёлами» – термином, который впоследствии стал применяться главным образом к пунктам,
принадлежавшим светским и духовным феодалам и населёнными зависимыми от них людьми. Таким образом, эволюция значения слова «село» отражает процесс феодализации»3. С нашей точки зрения более предпочтительным
выглядит первый вариант трактования термина «село». Бесспорным же фактом является то, что появление (эволюция?) данного термина обозначающего
домениальное княжеское владение наглядно отображает развитие феодальных отношений на территории Древней Руси.
Устюжский летописный свод. М., Л., 1950. С. 27.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 366; см. также: Седов В. В. Сельские поселения
центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.) // МИА. 1960. № 92. С. 30-31.
3
См. Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы…С. 156; Романов Б. А. Изыскания о русском сельском поселении эпохи феодализма… С. 382.
1
2
256
Выше уже упоминалось, что точно следы крупного вотчинного землевладения можно проследить лишь с конца XI века, поэтому ряд историков
ставят под сомнение существование княжеских доменов – сёл, для X века.
Так Н. Ф. Котляр утверждает: «во времена Владимира частная земельная
собственность ещё не начала рождаться, хотя в общественном сознании
князь, вероятно, уже считался верховным собственником государства и всего
его имущества, следовательно, и земли… очень много значила традиция,
сдерживающая движение вперёд»1. Правда сам учёный указывает на то, что
для того чтобы стала возможной индивидуальная земельная собственность,
нужны были, наряду с социально-экономическими факторами, изменения в
«общественном сознании, возникновение нормы частного землевладения в
обычном праве… подобная норма начала формироваться на Руси незадолго
перед вокняжением Владимира и стала правовой основой возникновения
вначале княжеского, а затем и боярского землевладения»2. Конечно, нельзя
не признать, что: «источники слишком удалены от событий, о которых в них
идёт речь. Иногда перед нами позднее припоминание, а может быть, и домысел. Наконец не ясно, что же это были за сёла: загородные замки или усадьбы, были ли они населены челядью или крестьянами и т. д.» 3. С другой стороны невозможно оспорить сам факт упоминания для X века термина «село»,
поэтому невозможно его просто отрицать. Если же принять во внимание такое утверждение: «для второй половины XI века исследователи располагают
источником, уже бесспорно свидетельствующим о наличии княжеского домена. Это так называемая Правда Ярославичей, а ведь земельная собственность складывается не сразу, и княжеские сёла появились, конечно не в 70-х
гг. XI века а значительно ранее»4. Тогда, в свою очередь нельзя безапелляционно отвергать и предположения о том, что «село Ольжичи, принадлежащее
княгине Ольге, в середине X века было организовано по типу крупной феоКотляр Н. Ф. Древнерусская государственность… С. 101.
Котляр Н. Ф. К истории возникновения нормы частного землевладения в обычном праве Руси // Древние
славяне и Киевская Русь. Киев. 1989.
3
Черепнин Л. В. Спорные вопросы…С. 158.
4
Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы… С. 158.
1
2
257
дальной вотчины, черты которой так ярко выступают перед нами в описании
княжеских сёл XII века»1. В свою очередь существует концепция, основанная
на своеобразном противопоставлении княжеских сёл X века феодальным доменам: «в Древней Руси X века домен обнаружить не удаётся, если под ним
понимать больших масштабов княжеское хозяйство. В руках князей всего
лишь несколько сёл, заводившихся с промысловыми целями»2. Однако возникает законный вопрос: где та грань, когда село превращается в масштабное
хозяйство? Поэтому будет логичней признать упомянутые сёла домениальной собственностью, обеспечивающей княжеский двор, но не вотчиной в
классическом её понимании.
Существует также мнение о том, что и появление боярского феодального землевладения датируется X веком (или даже IX). Такие построения характерны для работ Б. А. Рыбакова. Ещё на начальном этапе своих исследований во время изучения Черниговского некрополя, датируемого им IX-X вв.,
он сделал вывод: «Только владение землёй, необходимость быть в сёлах,
прочная связь с пригородными вотчинами могли создать такую яркую картину феодального рассредоточения черниговского некрополя, в котором имеются обычные могилы небольшого размера и крупные курганы с богатым
инвентарём…к началу X века для феодалов Чернигова вассалитет без земельных пожалований был уже пройденным этапом»3. И в своих поздних работах учёный указывал на раннее появление боярских усадеб, которые были
«ячейкой нарождающегося феодального общества – здесь накапливались
людские и материальные резервы и создавались условия для расширения
производства»4. Первые бояре были выходцами из среды земледельцев и поселялись в замках-хоромах, откуда господствовали над окрестностями: «тысячи таких дворов-хором стихийно возникали в VIII-IX вв. по всей Руси,
знаменуя собой рождение феодальных отношений». Отсутствие же сведений
Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955. С. 16.
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории // В кн. Начала…С. 379.
3
Рыбаков Б. А. Древности Чернигова // Материалы и исследования по археологии древнерусских городов.
1
2
М., Л., 1949. С. 51-52.
4
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 246.
258
о боярских усадьбах в источниках учёный объясняет следующим образом:
«только через несколько столетий после появления первых замков мы узнаём
о них из юридических источников – правовые нормы никогда не опережают
жизни, а появляются лишь в результате жизненных требований»1. В результате можно сделать вывод: именно боярское землевладение Б. А. Рыбаков
считает самой ранней формой землевладения на Руси. Данное утверждение
выглядит весьма спорным и подвергается небезосновательной критике отечественных исследователей. Так, по археологическим данным, богатые погребения датируются не IX, а X веком2. Вызывает обоснованное сомнение и
появление феодальных замков в IX веке3. К тому же сведений в источниках о
боярских усадьбах для X века нет. Термин «село» употребляемый в качестве
обозначения имений бояр можно проследить с конца XI века, а широко употребляться в таком контексте он начинает только с XII века. Только тогда
княжеские «лучшие мужи» начинают селиться в собственных замках и постепенно расширяют свои владения за счёт земель свободных общинников.
Так же и для Северной Руси «сложение вотчинной системы начинается не
ранее рубежа XI-XII вв.»4. Более того «не существовало в новгородской земле до XII в. и домениальных княжеских владений… какие-либо формулы, касающиеся частных прав князя на землю в Новгороде, не могли возникнуть
ранее рубежа XI-XII вв.»5. Поэтому, исходя из вышеизложенного и опираясь
на существующие в настоящий момент материалы источников и археологические данные, нельзя говорить о существовании боярского вотчинного землевладения на Руси для X, а тем более для IX вв.
Вполне уместным, исходя из темы исследования, является также вопрос о том, были ли какие-либо различия в государственном феодализме Киевской Руси и позднесредневековом Российском государстве. Научно обосРыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества…С. 417-418.
Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII первая половина IX века): Историко-археологические очерки. Л., 1968. С. 163.
3
Черепнин Л. В. Спорные вопросы… С. 159-160; Седов В. В. Сельские поселения центральных районов
Смоленской земли (VIII-XV вв.) // МИА. 1960. № 92. С. 30-31; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990 // Начала…С. 327.
4
Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород. 2001. С. 30.
5
Там же С. 30-31.
1
2
259
нованной представляется точка зрения о том, что государственные отношения собственности, формировавшиеся на территории Киевской Руси в период
до середины XI-XII вв. являли собой иную стадию развития феодализма,
нежели «государственный феодализм» позднефеодальной эпохи, в централизованном Российском государстве1.
В настоящее время существует концепция, которая позволяет определить тип государственного феодализма, к которому можно отнести феодальные отношения на Руси в X веке. Согласно этой концепции выделяется три
разновидности государственного феодализма:
1) Модель без всякого сочетания государственного и частновладельческого феодализма, когда крестьяне данной территории подвергаются только государственной феодальной эксплуатации. Данная форма характерна для
начальной стадии развития феодальной формации как Западной, так и Восточной Европы.
2) Модель, при которой феодально-государственные экономические отношения собственности наслаиваются на уже сформировавшиеся экономически и юридически частновладельческие. Такие процессы наиболее характерны для стран Западной Европы XIV-XVI вв. а также для России середины
XVI – начала XVIII в.
3) Наконец третья модель: когда под покровами экономического и юридического господства феодально-государственных отношений развиваются
частнофеодальные. Характерные примеры – Византия и Османская империя2.
Учитывая особенности складывания феодальных отношений на Руси с середины X века, можно без сомнения отнести древнерусский феодализм к первой указанной разновидности государственного феодализма. Русь представляла собой раннефеодальное государство, в котором господствующей являлась государственная форма феодального землевладения.
См. Советов П. В. Общее и особенное в типологии феодализма… С. 51; Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы… С. 151-158.
2
Советов П. В. Общее и особенное в типологии феодализма… С. 51-52.
1
260
В заключении следует сказать, что вопрос о процессе развития феодальных отношений на Руси IX-X вв. и их типологии до сих пор не получили
единой оценки у историков. Прав был исследователь, говоря о «сложности
общественных отношений в Киевской Руси, неравномерности процесса феодализации в её различных частях, живучести патриархальных и рабовладельческих пережитков»1. Однако, исходя из вышеизложенного материала, представляется возможным сделать определённые выводы.
– Феодальные отношения появляющиеся на территории восточнославянских племён в IX веке, получили своё логическое оформление в виде государственного феодализма.
– Концепция о зарождении феодальных отношений на Руси, исходящая
из классического понимания феодализма, как общественного строя, основанного на крупном частном землевладении (Для Руси – это вотчина) и крепостном праве феодалов на зависимых от них крестьян не представляется обоснованной. В качестве изначальной феодальной собственности на Руси выступала государственная собственность, а не вотчинная. Вотчинная (частновладельческая) собственность являлась вторичной по отношению к государственной.
– Методика Г. Ловмяньского позволяет определить точное начало государственного феодализма на Севере Руси. Это 862 год, именно с этого времени земля переходит из племенной собственности в собственность владеющего ей князя, что выражается в смене названия: «земля словен» - «княжение Рюрика».
– Феодальная эксплуатация населения осуществлялась путём взимания
дани во время полюдья. Стоит отметить, что, первоначально являясь контрибуцией взимаемой с покорённых народов, дань уже к рубежу IX-X вв. приобретает значение феодальной ренты. В условиях же государственного феода-
Черепнин Л. В. Некоторые вопросы докапиталистических формаций в России // Коммунист. 1975. № 1. С.
64.
1
261
лизма единственно возможной формой феодальной ренты была рента-налог,
или централизованная рента.
– Великий князь – глава Древнерусского государства рассматривался
как верховный собственник земли и мог распоряжаться ей, раздавая право
своим дружинникам собирать дани с подвластных ему земель. При этом земля не переходила в собственность «княжеского мужа», поэтому можно говорить о том, что на протяжении X-XI вв. существовал так называемый «вассалитет без лена». Первыми были созданы княжеские домениальные владения
– сёла, во второй половине X века.
– Появление боярских вотчин датируется концом XI века, поэтому невозможно говорить об их существовании для IX-X вв. В результате, несмотря
на то, что дружина, составлявшая первоначальный аппарат управления страной, играла важную роль в политической жизни, нельзя применять к Руси X
века термин «дружинное государство». Ведь влияние дружины в экономической сфере было минимальным. Можно говорить о том, что данный термин
не учитывает особенность древнерусского феодализма.
– Система государственного феодализма складывается в эпоху правления Ольги, когда в результате её преобразований происходит процесс «окняжения» русских земель великокняжеской властью и ликвидация племенных
княжений. Окончательное установление государственного феодализма происходит в эпоху правления Владимира Святого, когда ликвидируются последние племенные княжения и великий князь без всяких оговорок становится единовластным распорядителем всех восточнославянских земель.
– Представляется необоснованной концепция, согласно которой власть
князя на протяжении X века ограничивалась советом родоплеменной знати и
городским вече.
– Киевское государство эпохи Владимира представляло собой ранефеодальную монархию.
262
Заключение.
В настоящей работе исследование эволюции государственного строя
Древней Руси проводилось в сочетании типологических подходов, как в политической, так и в социально-экономической истории: государственность и
феодализм. Результатом данного исследования явились следующие выводы:
– Зарождение и развитие древнерусской государственности прошло
долгий путь, растянувшийся на несколько веков. Однако стоит отметить, что
при всей длительности данного процесса, существуют неоправданные попытки т. н. «удревнения» возникновения государственности на территории,
заселённой восточными славянами. Признаваемый рядом отечественных
учёных местом первичного складывания восточнославянской государственности ареал Черняховской культуры, на месте которого могло бы возникнуть
первое славянское государство, датируется II-IV вв. В результате данного исследования можно говорить о том, что черняховское общество находилось
ещё на родоплеменной стадии развития и у него так и не появились зачатки
государственности. Политическое образование «черняховцев» представляло
собой крупный межплеменной союз, а не государственное образование. Более того, можно говорить об «этнической подмене». Археологические данные и письменные источники свидетельствуют, что территорию, относимую
к черняховской культуре, занимали племена, принадлежащие к различным
этническим группам. Причём решающую роль в образовании этого крупного
союза племён на территории Северного Причерноморья сыграли готы, а не
славяне, которые входили в данное образование, или даже только соседствовали с ним.
– Догосударственными образованиями являлись племенные союзы восточных славян, активно формирующиеся на протяжении VI-VIII вв. В
настоящее время среди отечественных историков наблюдается стремление
ввести новые термины по отношению к территориально-политическим догосударственным образованиям восточных славян. Однако, на наш взгляд,
всё-таки остаётся верной традиционная терминология и территориальная
263
структура восточнославянских образований, согласно которой исходной территориальной единицей выступало племя; несколько племён входили в более
крупное образование – союз племён. В то же время применяемый ранее термин «суперсоюз» (или «союз союзов») племён видится необоснованным.
– Первыми же структурами, на основе которых начала зарождаться
древнерусская государственность являлись племенные княжения восточных
славян, появившиеся на рубеже VIII-IX вв. Для них было характерно наличие
племенного центра, княжеской власти, определённой территории. В то же
земля в племенных княжениях находилась в собственности племени, а не
князя. К середине IX века на территории восточных славян существовали два
крупных княжения: на севере, охватывающее земли словен ильменских, кривичей, Белоозеро, Верхнюю Волгу, муромские земли по Оке и на юге в земле
племени полян в Среденем Приднепровье, столицей которого стал Киев.
– В работе отмечается, что попытки ряда современных отечественных
историков по локализации на территории Среднего Приднепровья мощного
единого прарусского государства, существовавшего в первой половине IX
века – «Русского каганата», не имеют достаточной аргументации. В указанный период на данной территории допускается существование межплеменных союзов, но не государственных образований.
– В результате исследования можно говорить, что призвание варягов
во главе с Рюриком на княжение в новгородские земли, с целью выполнения
определённых должностных функций, было обусловлено как внутренними,
так и внешними причинами и не являлось уникальным событием в истории
средневековой Европы. Нет оснований отождествлять варягов не с норманнами, а с южно-балтийскими славянами, что делается в духе современного
неоантинорманизма. Аргументы неоантинорманнистов не находят подтверждения в источниках. К тому же нельзя не отметить, что критика «неоантинорманистами» (в частности А. Н. Сахаровым) своих оппонентов (Е. А.
Мельниковой) носит вопиюще некорректный характер, граничащий с личными оскорблениями.
264
– Представляется, что именно 862 год – является важнейшим отправным пунктом, как становления древнерусской государственности, так и развития феодальных отношений на Руси. Именно с этого времени сообщения
летописцев персонифицируются, вместо «земель полян» и «земель словен»,
упоминаются «княженье Рюрика», «владения Аскольда и Дира». Начинается
процесс «окняжения» восточнославянских земель, установление единой дани. Появляется верховный собственник и распорядитель земли – правящий
князь. Именно с этого момента на территории восточных славян начинают
складываться отношения государственного феодализма.
– Характерная особенность процесса зарождения древнерусской государственности заключалась в его двуцентричности. Параллельно формированию государственности на Севере территорий восточных славян, аналогичные процессы проходили и на Юге, в киевском княжестве.
– Следует отметить, что методика, согласно которой важнейшим моментом в развитии государственных отношений признаётся начало наименования земли не по имени проживающего там племени, а по имени владеющего ей князя видится наиболее точной. До сего времени она применялась
только по отношению к Южной Руси, времени правления Аскольда и Дира.
Настоящее исследование впервые показывает, что такие построения применимы и к процессу развития северорусской государственности времён призвания Рюрика.
– Анализ развития восточнославянского общества позволяет говорить о
том, что варяги не стали проводниками государственных отношений на территории восточных славян. Об этом говорит и тот факт, что скандинавские
страны и северорусские земли находились примерно на одном уровне развития. Восточнославянская государственность явилась итогом естественного
развития общества, а приглашение норманнской династии стало тем внешним фактором, который ускорил процесс объединения славянских земель и
превращение их в государственное образование. Поэтому варяги оказали
265
значительное, но не определяющее влияние на процесс создания государственности на Руси.
– Последующие процессы развития древнерусской государственности
нашли своё выражение в следующем: власть князя становилась наследственной – на Руси появилась княжеская династия Рюриковичей; происходила замена совета старейшин княжеским советом; утрачивало своё значение
народное собрание. Из вышеизложенного следует, что родоплеменные
властные структуры заменялись новыми – государственными структурами.
Главной особенностью новых властных структур, а также одним из основных
признаков государства, являлась их обособленность от народа.
– В работе отмечается, что особенностью порядка престолонаследия в
династии Рюриковичей была передача власти не по вертикали: от отца к сыну, а по горизонтали: после смерти правителя власть получал старший член
правящего рода (данная система была принята у варягов, коими и являлись
первые Рюриковичи). Такая система, придерживающаяся принципов родового старейшинства, базировалась на совместном сюзеренитете правящего
княжеского рода над государством. Поэтому Олег – старший в роду имел
преимущественное право на власть, нежели сын Рюрика Игорь.
– Результатом объединения Олегом северо-западного княжества Рюриковичей и южной Руси во главе с Киевом стало появление на территории
Восточной Европы Древнерусского государства. На его территории началось
распространение публичной власти в виде княжеской династии Рюриковичей
и княжеского административно-судебного аппарата. Проходил процесс окняжения территории, получивший выражение в подчинении власти центра
земель союзов племён, и рождённое им распространение на подвластные
территории систем собирания дани, управления и судопроизводства. Центральную власть представлял киевский великий князь, который обладал правом сбора дани с покорённых племён. Важно, что, первоначально являясь
контрибуцией, взимаемой с покорённых народов, дань уже к рубежу IX-X вв.
приобретает значение феодальной ренты.
266
– Политической организации древнерусского общества IX – середины
X вв. были присущи два важнейших признака государства: обособленная от
народа публичная власть (князь и княжеский аппарат управления) и налогообложение в виде даней.
– Исследование показывает значительную роль дружины, которая являлась опорой великого князя. В его руках она была средством принуждения
и управления, взимания дани, защиты собственных интересов и населения
страны от врагов. Из представителей дружины формировался княжеский аппарат управления, взимания дани, судопроизводства. Существенно ограничивал власть великого князя княжеский совет, который составляла верхушка
дружины. Именно в совете со «старшей» дружиной князь решал все важнейшие государственные вопросы. На протяжении всего X века известно немало
случаев, когда дружина противилась решению князя, и он вынужден был
подчиняться воле дружинников.
– В настоящем исследовании отмечается несостоятельность мнения о
том, что на протяжении первой половины X века киевский князь избирался
на съезде русских князей и был зависим от него. Однако следует признать,
что в начале X века местные племенные князья фактически являлись хозяевами своих земель и могли проводить самостоятельную внутреннюю политику. Помимо даннических отношений, они были обязаны выставлять войско
в момент общерусских походов, а больше никаких обязательств перед центром они не имели. На протяжении первой половины X века нарастали процессы, направленные на централизацию власти, проявившиеся в сокращении
влияния местных племенных князей. Их властные полномочия сокращались,
что наглядно демонстрирует изменение их титулования за период с 911-944
гг., отображённое в русско-византийских договорах. В то же время процесс
консолидации земель вокруг Киева был длительным по времени и проходил
болезненно, сопровождаясь восстаниями против центральной власти.
– В работе обосновывается неправомерность применения по отношению к Древней Руси первой половины X века таких терминов, как: «федера267
тивное государство» и «конфедерация». Основанием для создания федерации
является юридически оформленный договор – конституция, взаимоотношения же Киева с местными князьями, не имели чётко выраженной правовой
основы и строились в лучшем случае на основе устных соглашений.
– Исследование показывает, что эпоха княгини Ольги знаменует коренной перелом в развитии древнерусской государственности. Проведённые
ей реформы в середине X века по замене племенного деления территориальным по погостам, регламентация сбора податей, а также распространение
княжеской судебной власти на всю территорию государства, имели следствием создание единого централизованного Древнерусского государства с его
основными политическими институтами. В новой государственной системе
происходил окончательный распад родоплеменных связей и активно шло
формирование соседских сельских общин. Местный сепаратизм был во многом преодолён в результате планомерной политики замены старых племенных центров новыми, в которых главную роль играли уже не племенные князья и старейшины, а чиновники из Киева, проводимой с середины X века.
Создание на территории всей русской земли системы погостов, «становищ» а
также «ловищ» способствовало созданию нового государственного порядка,
при котором управление землями осуществлялось из Киева через великокняжеских наместников, опирающихся на отряды дружинников. Окняжение русских земель способствовало формированию системы государственного феодализма.
– Настоящая работа показывает необоснованность популярной в советской историографии концепции о том, что главным признаком установления
феодальных отношений на Руси являлось существование крупного частного
землевладения – вотчины. Данная концепция исходила из классического понимания феодализма как общественного строя, основанного на крупном
частном землевладении и крепостном праве феодалов на зависимых от них
крестьян. Однако изначальной феодальной собственностью, являлась государственная собственность, а не частная. Великий князь – глава Древнерус268
ского государства рассматривался как верховный собственник земли и мог
распоряжаться ей, раздавая право своим дружинникам собирать дани с подвластных ему земель. При этом земля не переходила в собственность «княжеского мужа», поэтому можно говорить о том, что на протяжении X-XI вв.
существовал так называемый «вассалитет без лена». Вотчинная (частновладельческая) собственность являлась вторичной по отношению к государственной.
– В работе указывается на несостоятельность концепции о существовании вотчинного землевладения для IX-X вв. Вотчины на Руси появились не
ранее конца XI века. Поэтому, несмотря на тот, факт, что институт дружины
играл важнейшую роль в политической жизни древнерусского государства,
представляется необоснованным использование, применительно к Древней
Руси X века, термина «дружинное государство». Исследователями, выдвинувшими данный термин, не учитывается как раз особенность древнерусского феодализма, указанная выше. Дружина не имела значительного влияния в
социально-экономической сфере.
– В работе приведены доказательства обоснованности выдвинутой С.
М. Соловьёвым теории, согласно которой Древняя Русь являет собой «родовое государство Рюриковичей». После утверждения династии Рюриковичей
на Руси: начиная с Олега и заканчивая Владимиром, киевский князь является
верховным собственником земли. Впервые же собственно общеродовое владение мы можем наблюдать в 969 году, когда, уходя на войну, Святослав
оставляет Русь сыновьям вкупе. В 992-м году ликвидируется последнее племенное княжение карпатских хорват. Учитывая предшествуюющее распределение Владимиром земель между сыновьями-наместниками, Древняя Русь
окончательно приобретает черты родового государства. Русь – собственность
рода Рюриковичей, где князь, сидящий в Киеве – верховный распорядитель
земель. Особо стоит отметить, что вплоть до появления на службе у Москвы
князей Гедиминовичей, на Руси присутствовали только князья Рюриковичи.
269
Упомянутый во второй половине XI века вятичский князь Ходота – реликт
существования племенных княжений.
– Можно говорить, что государственное строительство в эпоху Владимира было в основном завершено. Дальнейшая концентрация княжеской власти привела к тому, что государство приобрело отчётливые признаки единоличной раннефеодальной монархии. Была окончательно сломана племенная
структура, ликвидированы последние племенные княжения и власть их вождей. Сами названия племенных княжений исчезли, заменённые территориальными обозначениями по городам с их волостями. На всю территорию государства были распространены централизованные системы сбора дани, администрации и судопроизводства. Ликвидация последних племенных княжений свидетельствовала об окончательном установлении государственного
феодализма, когда великий князь без всяких оговорок становится единовластным распорядителем всех восточнославянских земель.
– Эволюция института княжеской власти привела к тому, что князь из
избираемого должностного лица эпохи племенных княжений стал символом
политического единства Древнерусского государства. Его династические
права в общественном правосознании были несомненными. В народном
представлении он олицетворял Русь, Русскую землю, восточнославянское
государство. В нём персонифицировались титульная верховная земельная
собственность как символ политического суверенитета над государственной
территорией, а также распространённые на её жителей верховные властные и
юридические функции. Города названные по языческому или христианскому
имени Владимира (а позднее и Ярослава) стали маркировать пределы государства как княжеского владения.
– В работе отмечается необоснованность идеи «двух религиозных реформ» Владимира – этого устойчивого стереотипа в отечественной историографии, который даже вошёл в учебники и учебные пособия. Речь не шла о
создании Владимиром принципиально нового языческого культа. Владимир –
князь-язычник, захватив власть, опираясь на варягов-язычников, стремился
270
только реставрировать языческую религию в Киеве, где всё большую популярность приобретало христианство. Идея «двух религиозных реформ» Владимира: сначала языческой, а затем христианской, ставившая в один ряд
установление «идолов» и крещение Руси, требовалась для умаления значения
такого важнейшего события как принятие христианства, и являлась антирелигиозной по своей сути. Принятие христианства в качестве государственной
религии способствовало консолидации Древнерусского государства, росту
его международного значения, что позволило ему войти в систему европейских политических и династических отношений. Христианство способствовало сакрализации княжеской власти, завершению формирования её идеологии в системе средневековых христианско-монархических ценностей, святости происхождения и сущности власти, развитию её символов и системы
княжеского поведения.
В результате вышеизложенного можно говорить о том, что утверждение феодальных отношений на территории восточных славян в форме государственного феодализма явилось основой для создания единого Древнерусского государства. Период становления государственного феодализма на Руси можно датировать временным отрезком с 862 года – призвания Рюрика на
княжение, когда впервые у земли появился верховный собственник до 992
года, когда было ликвидировано последнее племенное княжение и вся русская земля стала родовым владением Рюриковичей. В этот период, длившийся 130 лет, проходил процесс окняжения русских земель, превращение земли
из собственности восточнославянских племён в государственную собственность. Однако раннефеодальная монархия установившаяся в период правления Владимира просуществовала недолго. Дальнейшее развитие феодальных
отношений привело к смене государственного феодализма вотчинным. Князья получили свои уделы в наследственную собственность, а великий князь
киевский утратил соответственно право эти уделы раздавать.
эпоха феодальной раздробленности.
271
Наступила
Список сокращений:
АЕ
ВВ
ВДИ
ВЕ
ВИ
ВИД
ВНА
ВЯ
ДГ
териалы и
- Археографический ежегодник
- Византийский временник
- Вестник древней истории
- Вестник Европы
- Вопросы истории
- Вспомогательные исторические дисциплины
- Вопросы научного атеизма
- Вопросы языкознания
- Древнейшие государства на территории СССР: Маисследования (с 1994 г. – Древнейшие государства Во-
сточной
Европы: Материалы и исследования)
ЖМНП - Журнал Министерства народного просвещения
ИЖ
- Исторический журнал
ИЗ
- Исторические записки
ИМ
- Историк-марксист
ИСССР - История СССР
ГАИМК
- Государственная Академия истории материальной
культуры
КСИА
- Краткие сообщения Института археологии АН СССР
КСИИМК - Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях
Института истории материальной культуры АН СССР
МИА
- Материалы и исследования по археологии СССР
НИС
- Новгородский исторический сборник
ОИ
- Отечественная история
СРИО
- Сборник Русского исторического общества
СА
- Советская археология
СС
- Скандинавский сборник
272
Источники.
1.
Бибиков М. В. Byzantinorossica. Свод византийских свидетельств
о Руси. I. М., 2004.
2.
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и
русских (с половины VIII века до конца X века по Р.Х.). СПб., 1870.
3.
Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М.,
Иерусалим, 1997.
4.
Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А.
Мельниковой. М., 2003
5.
Ибн Хордабех Книга путей и стран / пер. с араб., коммент., исследование, указатели и карты Наили Велихановой. Баку. 1986.
6.
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. // Свод древнейших
письменных известий о славянах. М., 1991, Т. I: I-VI вв.
7.
Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956.
8.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред.
Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева. Греч. текст, перевод, коммент.
М., 1991.
9.
Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия.
IX – первая половина XI вв. / Составление, перевод, коммент. М. Б.
Свердлова. М., Л.,1989.
10. Лев Диакон. История. М., 1988.
11. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской
летописью. – ПСРЛ. Т. IX. СПб., 1862.
12. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов /
Под ред. и с предисловием А. Н. Насонова. М., Л., 1950.
13. Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и
Руси VI-IX вв. // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В.,
Шушарин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.
14. Плиний. Естественная история. IV. 13. 96-97 // Свод древнейших
письменных известий о славянах. М., 1991, Т. I: I-VI вв.
15. Повесть временных лет / под ред. В. П. Адриановой-Перетц. Изд.
2-е, испр. и доп. СПб., 1996.
16. Постниковский, Пискарёвский, Московский и Бельский летописцы / Отв. ред. Б. А. Рыбаков, зам. отв. ред. В. И. Буганов. Под ред. В. И.
Буганова, В. И. Корецкого. ПСРЛ. М., 1978. Т.34.
17. Прокопий из Кессарии. Война с готами. М., 1950.
18. Птолемей Клавдий Географическое руководство // Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1991, Т. 1: I-VI вв.
273
19. Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1991, Т.
I: I-VI вв. / Сост. Гиндин Л. А., Иванов С. А., Литаврин Г. Г.
20. Тацит Публий (Гай) Корнелий. О происхождении и местах обитания германцев // Свод древнейших письменных известий о славянах.
М., 1991, Т. 1: I-VI вв.
21. Устюжский летописный свод. М.; Л., 1950.
22. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVIII вв. / Отв. ред. Б.
А. Рыбаков, зам. отв. ред. В. И. Буганов Составит.
Н. А. Казакова, К.
Н. Сербина. Под ред. К. Н. Сербиной. ПСРЛ. Л., 1982. Т.37.
23. Худуд ал-Алем. Рукопись Туманского. С введением и указателем
В. В. Бартольда. Л., 1930.
Литература.
1.
Аксаков К. С. Полное собрание сочинений. – М., 1861.
2.
Александров А. Первая псковитянка. // Родина. – 2003, № 7.
3.
Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. – СПб., 1914.
4.
Артамонов М. И. Спорные вопросы древнейшей истории славян
и Руси // КСИИМК. Вып 5. М.; Л., 1940.
5.
Артамонов М. И. Воевода Свенельд // Культура Древней Руси.
М., 1966.
6.
Артамонов М. И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // СА. 1990. № 3.
7.
Арциховский А. В. Археологическое изучение Новгорода // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1956. № 55.
8.
Бахрушин С. В. К вопросу о русском феодализме // Книга и пролетарская революция. 1936. № 6.
9.
Бахрушин С. В. К вопросу о крещении Киевской Руси // ИМ.
1937. Кн. 2.
10. Бахрушин С. В. Некоторые вопросы истории Киевской Руси //
ИМ. 1937. № 3.
11. Бахрушин С. В. Держава Рюриковичей // ВДИ. 1939. № 2-3.
12. Бейлис В. М. Ибн Фадлан о «двоевластии» у русов в 20-е гг. Х в.
// Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы: Чтения памяти члена-корреспондента АН СССЗ В. Т. Пашуто. Москва, 1315 апреля 1992 г. Тезисы докладов. М., 1992.
13. Беляев И. Д. Русь в первые сто лет от прибытия Рюрика в Новгород. М., 1852.
14. Беляев И. Рассказы из русской истории. Кн. 1. М., 1861.
15. Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М.,
1888.
16. Болтин И. Н. Критические примечания на первый и второй тома
«Истории» Щербатова. Т. 1. СПб., 1793.
274
17. Брайчевский М. Ю. По поводу одного места из Константина
Баггрянородного // ВВ. Т. 17. М., Л., 1960.
18. Браун Ф. Разыскания в области готско-славянских отношений.
СПб., 1899.
19. Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция
феодализма в России. М., 1980.
20. Буданова В. П. Варварский мир эпохи великого переселения
народов. М., 2000.
21. Буданова В. П. Готы в эпоху великого переселения народов. / отв.
Ред. Б. А. Рыбаков. СПб., 2001.
22. Булгаков П. Г. Книга путей и государств Ибн-Хордадбеха // Палестинский сборник, вып. 3 (66). Л., 1958.
23. Виролайнен М. Н. Загадки княгини Ольги: (Исторические предания об Олеге и Ольге в мифологическом аспекте) // Русское подвижничество. М., 1996.
24. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. 7-е
изд. Пг.; Киев. 1915.
25. Воронин Н. Н. К истории сельского поселения феодальной Руси.
Погост, слобода, село, деревня // Известия ГАИМК. Вып. 138. Л., 1935.
26. Галкина Е. С. Тайны русского каганата. М., 2002.
27. Галяшкин Я. Очерк личных отношений между князьями Киевской Руси в половине XII в. (в связи с воззрениями родовой теории) //
Издания Исторического общества при Московском университете. М.,
1898, Т. 2.
28. Гиндин Л.А. К хронологии и характеру славянизации карпатобалканского пространства. Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981.
29. Голубовский П. В. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар: История южно-русских степей IX-XIII вв. Киев. 1884.
30. Горемыкина В. И. К проблеме истории докапиталистических обществ: (на материале Древней Руси). Минск. 1970.
31. Горемыкина В. И. О генезисе феодализма в Древней Руси //
ВИ.1987. № 2.
32. Горский А. А. К вопросу о предпосылках и сущности генезиса
феодализма на Руси // Вестник Московского университета. Серия 8.
История. 1982. № 4.
33. Горский А. А. Дружина и генезис феодализма на Руси // ВИ.
1984. № 9.
34. Горский А. А. О переходном периоде от доклассового общества к
феодальному у восточных славян // СА. 1988. № 2.
35. Горский А. А. От «племенных» центров к центрам феодальных
княжеств // Взаимосвязи города и деревни в их историческом развитии:
XXII сессия Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной
истории. Минск. 11-14 октября 1989 г. Тезисы докладов и сообщений.
М., 1989.
275
36. Горский А. А. Древнерусская дружина (К истории генезиса классового общества и государства на Руси). М., 1989.
37. Горский А. А. Русь в конце X – начале XII века: территориальнополитическая структура («земли» и «волости») // ОИ. 1992. № 4.
38. Горский А. А. Политические центры восточных славян и
Киевской Руси: Проблемы эволюции // ОИ. 1993. № 6.
39. Горский А. А. О «племенной знати» и «племенах» у славян //
Florilegium: к 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000.
40. Горский А. А. Ветви славянского древа // Родина. 2001. Сентябрь.
41. Горский А. А. Русь: От славянского Расселения до Московского
царства. М., 2004.
42. Готье Ю. В. Очерк истории землевладения в России. Сергиев Посад. 1915.
43. Готье Ю. В. Железный век в Восточной Европе. М., Л., 1930.
44. Греков Б. Д. Рабство и феодализм в Древней Руси // Изв. ГАИМК.
Вып. 86 М.; Л., 1934.
45. Греков Б. Д. Проблема генезиса феодализма в России // Исторический сборник. Л., 1934. 1.
46. Греков Б. Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М.;
Л., 1935.
47. Греков Б. Д. Генезис феодализма в России в свете учения И. В.
Сталина о базисе и надстройке // ВИ. 1952. № 5.
48. Греков Б. Д. Киевская Русь. Л., 1953.
49. Гуревич А. Я. Аграрный строй варваров // История крестьянства
в Европе. Эпоха феодализма. Т. 1. М., 1985.
50. Гуревич А. Я. Из выступления на защите докторской диссертации
А. Л. Юрганова // М., 2000.
51. Данилевич В. Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV
столетия. Киев. 1896.
52. Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). М., 2001.
53. Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994.
54. Демин А. С. «Повесть временных лет» // Древнерусская литература: Восприятие Запада в XI-XIV вв. М., 1996.
55. Довженок В. И., Брайчевский М. О. О времени сложения феодализма Древней Руси // ВИ. 1950. № 8.
56. Довженок В. И. Об экономических предпосылках сложения феодальных отношений у восточных славян // Проблемы возникновения
феодализма у народов СССР / Под ред. З. В. Удальцовой. М., 1969.
57. Довженок В. И. О некоторых особенностях феодализма в Киевской Руси // Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпоха средневековья. Киевская Русь и её славянские соседи. М.,
1972.
58. Древнерусское единство: парадоксы восприятия // Родина. 2002.
№ 11-12.
276
59. Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1.
М., 1876.
60. Зайцев А. К. Черниговское княжество // Древнерусские княжества X – XIII вв. М., 1975.
61. Заседание Совета министров 3 и 11 февраля 1905 г. в записях Э.
Ю. Нольде. / Подг. Р. Ш. Ганелин // АЕ за 1989 г. М., 1990.
62. Зимин А. А. Феодальная государственность и «Русская Правда» //
ИЗ. 76. 1965.
63. Зимин А. А. Холопы на Руси. М., 1973.
64. Иловайский Д. И. Становление Руси: История России (Периоды
Киевский и Владимирский). М., 1996.
65. История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков):
Краткий курс. М., 1938.
66. История России с древности до наших дней (пособие для поступающих в вузы) / Под. Ред. М. Н. Зуева. М., 1996.
67. История СССР Т. I. М., 1966.
68. Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К. Д. Собрание сочинений. СПб., 1897.
69. Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах.
Т. I. М., 1989.
70. Каргалов В. В., Сахаров А. Н. Полководцы Древней Руси. М.,
1986.
71. Кареев Н. В каком смысле можно говорить о существовании феодализма в России?: По поводу теории Павлова-Сильванского. СПб.,
1910.
72. Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997.
73. Кизилов Ю. А. предпосылки перехода восточного славянства к
феодализму // ВИ. 1969. № 3.
74. Кирпичиков А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и
скандинавы. Под. ред. Е. А. Мельниковой. М., 1986.
75. Кирпичиков А. Н. «Сказание о призвании варягов»: Анализ и
возможности источника. // Первые скандинавские чтения: Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997.
76. Кирпичиков А. Н. Рюрик пришёл с Ладоги // Родина. 2001. Январь.
77. Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980.
78. Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. I // Ключевский В. О.
Сочинения в 9-ти томах. Т. I. М., 1987.
79. Князький И. О. Высшая власть в Киевской и Московской Руси //
Славяне и их соседи: Имперская идея в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Тезисы XIV конференции.М., 1995.
80. Князький И. О. Русь и степь. Российский научный фонд.
Московское отделение. Научные доклады. 35. М., 1996.
277
81. Князький И. О. Норманны и попытка крещения Руси в правление
княгини Ольги. Материалы XIX Международного конгресса
византинистов. Копенгагенский университет, 18-24 августа 1996 г.
Издательство Карстен Фицелиус. Датский национальный комитет
изучения Византии. Копенгаген, 1996. индекс 6231 (на англ. яз.).
82. Князький И. О. Славяне волохи и кочевники ДнестровскоКарпатских земель (конец IX – сер. XIII вв.). Коломна, 1997.
83. Князький И. О. История России в портретах её правителей. Вып. I
Правители Киевской Руси. Коломна, 1999.
84. Конецкий В. Я. Новгородские сопки в контексте этносоциальных
процессов конца I – начала II тысячелетия н. э. // Новгородский исторический сборник. СПб., 1993. Вып. 4 (14).
85. Конявская Е. Какую летопись писал Нестор? // Родина. 2002. №
11-12.
86. Королев А. С. История междукняжеских отношений на Руси в 40е – 70-е годы X века. М., 2000.
87. Королюк В. Д. Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. М.,
1964.
88. Королюк В. Д. Раннефеодальная государственность и формирование феодальной собственности у восточных и западных славян (до
середины XI в.). М., 1970.
89. Королюк В. Д. Основные проблемы формирования раннефеодальной государственности и народностей славян Восточной и Центральной Европы // Становление раннефеодальных славянских государств. Киев, 1972.
90. Королюк В. Д., Наумов Е. П. Перемещение славян в ЮгоВосточной Европе и формирование народностей // Комплексные проблемы истории и культуры народов Центральной и Юго-Восточной
Европы. Итоги и перспективы. М., 1979.
91. Королюк В. Д. Славяне и восточные романцы в эпоху раннего
средневековья: Политическая и этническая история. М., 1985.
92. Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси // ВЕ.
1870. № 11.
93. Костомаров Н. И. Предания первоначальной русской летописи в
соображениях с русскими народными преданиями в песнях, сказках и
обычаях // Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб., 1872. Т 12., СПб.-М., 1881. Т.13.
94. Котляр Н. Ф. К истории возникновения нормы частного землевладения в обычном праве Руси // Древние славяне и Киевская Русь.
Киев. 1989.
95. Котляр Н. Ф. Север или Юг (К вопросу о возникновении Древнерусской государственности). // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы. Чтения памяти члена-корреспондента А. Н.
СССР В. Т. Пашуто. Москва 13-15 апреля. Тезисы докладов. М., 1992.
278
96. Котляр Н. Ф. О социальной сущности Древнерусского государства IX- первой половины X в. // ДГ 1992-1993 гг. М., 1995.
97. Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. СПб., 1998.
98. Котляр Н. Ф. Тмутороканский остров. // Родина. 2002. № 11-12.
99. Краткий политический словарь. М., 1989.
100. Кузьмин А. Г. «Слово о полку Игореве» о начале русской земли //
ВИ. 1969. № 5.
101. Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М.,
1977.
102. Кузьмин А. Г. Принятие христианства на Руси. // Вопросы научного атеизма. М., 1980, вып. 25.
103. Кузьмин А. Г. Облик современного норманизма. // Сборник русского исторического общества. Т. 8 (156). М., 2003.
104. Кузьмин С., Волковицкий А. Петергоф для Рюрика // Родина.
2003. № 8.
105. Кучкин В. А. «Русская земля» по летописным данным XI – первой трети XIII в. // ДГ 1992-1993 гг. М., 1995.
106. Кучкин В. А. Формирование и развитие государственной территории восточных славян в IX-XIII веках // ОИ. 2003. №3.
107. Лакиер А. О вотчинах и поместьях. СПб., 1848.
108. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе: Историкоархеологические очерки. Л., 1985.
109. Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.
110. Леонтович Ф. И. Задружно-общинный характер политического
быта Древней России // ЖМНП. 1874. Август.
111. Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь: Проблема источников // ВВ. М., 1981. Т. 42 .
112. Литаврин Г. Г. Византия и славяне: Сборник статей. СПб., 1999.
113. Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало
XII вв.). СПб., 2000.
114. Ловмяньский Г. Рорик Фрисландский и Рюрик Новгородский //
СС. Т. VII. Таллин. 1963.
115. Ловмяньский Х. Основные черты родоплеменного и раннефеодального строя славян // Становление раннефеодальных славянских
государств. Киев. 1972.
116. Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985.
117. Ломоносов М. В. Полн. собр соч.: в 10 т.,Т. 6. М.; Л., 1952.
118. Лурье Я. С. Критика источника и вероятность известия // Культура Древней Руси. М., 1966.
119. Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975.
120. Любавский М. К. Лекции по древней русской истории до конца
XVI века. М., 1916.
279
121. Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX века): Историко-археологические очерки. Л., 1968.
122. Лященко П. И. История русского народного хозяйства. М.; Л.,
1927.
123. Мавродин В. В. Очерки истории Левобережной Украины: (с
древнейших времён до второй половины XIV века). Л., 1940.
124. Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л.,
1945.
125. Мавродин В. В. Древняя Русь: (Происхождение русского народа
и образование Киевского государства). – М., 1946.
126. Мавродин В. В. Очерки истории СССР: Древнерусское государство. М., 1956.
127. Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971.
128. Мавродин В. В. О племенных княжениях восточных славян // Исследования по социально-политической истории России. Л., 1971.
129. Мавродин В. В., Фроянов И. Я. «Старцы градские» на Руси X в. //
Культура средневековой Руси. Л., 1974.
130. Мавродин В. В. Происхождение русского народа. Л., 1978.
131. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.19.
132. Мачинский Д. А., Тиханова М. А. О местах обитания и направления движения славян в I-VII вв. н. э. (по письменным и археологическим источникам) // Acta Archaeologica Carpathica. Т. XVI.
133. Мачинский Д. А. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья: Межвузовский сборник. Л., 1982.
134. Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Норманны и варяги. Образ викинга на западе и востоке Европы. / Славяне и их соседи. Этнопсихологический стереотип в Средние века. (сборник тезисов). М.,
1990.
135. Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой дипломатии // ДГ 1990 г. М.,
1991.
136. Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в северной и северо-восточной Европе.
(Постановка проблемы) // ДГ 1992-1993 г. М., 1995.
137. Мельникова Е. А. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции. // ДГ 1998 г. М., 2000.
138. Мельникова Е. А. Варяжская доля. Скандинавы в Восточной Европе: хронологические и региональные особенности // Родина. 2002. №
11-12.
139. Милов Л. В. О причинах возникновения крепостничества в России // ИСССР. 1985. № 3.
280
140. Милов Л. В. RUZZI «Баварского географа» и так называемые
«русичи» // ОИ. 2000. № 1.
141. Михайлов М. М. История русского права. СПб., 1871. Т. 1
142. Мишулин А. В. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н. э. // ВДИ. 1941. Вып. 31 (14).
143. Молчанов А. А. Древнескандинавский антропонимический элемент в династической традиции рода Рюриковичей // Образование
Древнерусского государства: спорные проблемы. Тез. Докл. М., 1992.
144. Назаренко А. В. Когда же княгиня Ольга ездила в Константинополь? // ВВ. М., 1989. Т. 50.
145. Назаренко А. В. Некоторые соображения о договоре Руси с греками 944 г. в связи с политической структурой Древнерусского государства // Восточная Европа в древности и средневековье: Политическая структура Древнерусского государства. VIII чтения памяти членакорреспондента АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 17-19 апреля 1996 г.
Тезисы докладов. М., 1996.
146. Новосельцев А. П. К проблеме генезиса феодальной земельной
собственности в странах Закавказья // Проблемы развития феодальной
собственности на землю. М., 1979.
147. Новосельцев А. П. Принятие христианства Древнерусским государством как закономерное явления эпохи // ИСССР. 1988. № 4.
148. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории
Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.
149. Новосельцев А. П. Образование Древнерусского государства и
первый его правитель // ВИ. 1991. № 2-3.
150. Новосельцев А. П. «Мир истории» или миф истории? // ВИ. 1993.
№1.
151. Носов Е. Н. Академик Борис Дмитриевич Греков - исследовательисточниковед // ВИД. Л., 1983. Т. XV.
152. Носов Е. Н. Поселения IХ-Х вв. в окрестностях Новгорода // Новгородский край. Л., 1984.
153. Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) городище. Л., 1990.
154. Об итогах дискуссии о периодизации СССР // ВИ. 1951, № 3.
155. Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии
(материалы всесоюзной научной конференции, Москва – Кишинёв, 5-7
апреля 1989 г.). М., 1989.
156. Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в Древней Руси. СПб.,
1907.
157. Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в удельной Руси. СПб.,
1910.
158. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.
159. Пархоменко В. А. Русь в IX веке. // Известия Отделения русского
языка и словесности. 1917. Т. 22, кн. 2.
160. Пархоменко В. А. У истоков русской государственности (VIII-XI
вв.). Л., 1924.
281
161. Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство // Учён. Зап. Ленингр. Ун-та. Серия ист. Наук.
1941. вып. 5.
162. Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.
163. Пашуто В. Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории раннесредневековой Европы // СС. Таллин. 1970. Вып. 15.
164. Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси: особенности структуры Древнерусского государства // Новосельцев А. П. И
др. Древнерусское государство и его международное значение. М.,
1965.
165. Пашуто В. Т. Летописная традиция о «племенных княжениях» и
варяжский вопрос // Летописи и хроники 1973 г., посвящён памяти А.
Н. Насонова. Сб. ст. М., 1974.
166. Петрухин В. Я. К проблеме формирования «Русской земли в
Среднем Поднепровье // ДГ 1987 г. М., 1989.
167. Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. Смоленск; М., 1995.
168. Петрухин В. Я. Походы Руси на Царьград: к проблеме достоверности летописи // Восточная Европа в древности и средневековье:
Международная договорная практика Древней Руси. IX чтения памяти
члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто. Материалы конференции. М., 1997.
169. Петрухин В. Я. «Русский каганат», скандинавы и южная Русь:
средневековая традиция и стереотипы современной историографии //
ДГ 1999 г. М., 2001.
170. Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб.,
1998.
171. Платонова Н. И. Русско-византийские договоры как источник для
изучения политической истории Руси Х в. // Восточная Европа в древности и средневековье: Международная договорная практика Древней
Руси. IX чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто.
Материалы конференции. М., 1997.
172. По Маршалл. Выбор пути. Почему Московия не стала Европой.
//Родина. 2003. № 11.
173. Погодин М. Исследования, замечания и лекции о русской истории: Норманнский период. Т. III. М., 1846.
174. Погодин М. П. Древняя русская история до монгольского ига. М.,
1871, Т. 1
175. Покровский М. Русская история в самом сжатом очерке. Ч. 1, 2:
От древнейших времён до второй половины 19-го столетия. 1-е изд. М.,
1920; 10 -е изд. М.; Л., 1931.
176. Покровский М. Н. Избранные произведения. Ч. 1. М., 1966.
177. Покровский С. А. Общественный строй Древнерусского государства // Труды Всесоюзного заочного юридического института Т. XIV.
1970.
282
178. Половой Н. Я. О маршруте похода русских на Бердаа и русскохазарских отношениях в 943 г. // Византийский временник. М., 1961. Т.
20.
179. Пресняков А. Е. Княжное право в Древней Руси: Очерки по истории X-XII столетий. Лекции по русской истории: Киевская Русь / Подготовка текста, статьи и примечания М. Б. Свердлова. М., 1993.
180. Пузанов В. В. Проблема верховной княжеской собственности на
землю в Древней Руси в русской историографии второй половины XIX
– начала XX вв. // Вестн. ЛГУ. Сер. 2.1989, вып. 3.
181. Пьянков А. П. Происхождение общественного и государственного строя Древней Руси. Минск. 1980.
182. Пятанов А., Рукавишников А. Новгородский князь киевское вече
// Родина. 2003. № 7.
183. Рапов О. М. К вопросу о земельной ренте в древней Руси в домонгольский период // Вестник МГУ. 1968. № 1.
184. Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине
XIII вв. М., 1977.
185. Раскин Д. И., Фроянов И. Я., Шапиро А. Л. О формах чёрного
крестьянского землевладения XIV-XVII вв. // Проблемы крестьянского
землевладения и внутренней политики России. Л., 1972.
186. Расовский Д. А. Тлъковины. Прага. Т. 8. 1936.
187. Рикман Э. А. Памятники эпохи великого переселения народов.
Кишинёв. 1967.
188. Рогов А. И., Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерусской народности: (по памятникам древнерусской письменности X-XII
вв.) // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху
раннего средневековья. М., 1982.
189. Рогов В. А. К вопросу о развитии княжеской власти на Руси //
Древняя Русь. Проблемы права и правовой идеологии. М., 1984.
190. Рожков Н. А. Русская история в сравнительно-историческом
освещении: в 12 т. Пг. 1919. Т. 1.
191. Романов Б. А. Изыскания о русском сельском поселении эпохи
феодализма // Вопросы экономики и классовых отношений в Русском
государстве XII – XVII веков. М.; Л., 1960.
192. Рубинштейн Н. Л. Нарис iсторii Киiвськой Руси. Харьков, Одесса, 1930.
193. Рубинштейн Н. Л. Реценизия На книгу: Памятники истории Киевского государства // ИМ. 1938. № 1.
194. Рыбаков Б. А. Ранняя культура восточных славян // ИЖ. 1943.
195. Рыбаков Б. А. Древности Чернигова // Материалы и исследования
по археологии древнерусских городов. М.; Л., 1949.
196. Рыбаков Б. А. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР: Кризис рабовладельческой системы и
зарождение феодализма на территории СССР. III-IX вв. М.; Л., 1958.
197. Рыбаков Б. А. Первые века русской истории. М., 1960.
283
198. Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М.,
1963.
199. Рыбаков Б. А. Первые века русской истории. М., 1964.
200. Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988.
201. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.
М., 1993.
202. Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX - XIV вв.: (материалы и исследования). М., 1978.
203. Самоквасов Д. Я. Заметки по истории государственного устройства и управления // ЖМНП. 1869. № 11.
204. Сахаров А. М. Феодальная собственность на землю в Российском
государстве XVI-XVII вв. / Проблемы развития феодальной собственности на землю. М., 1979.
205. Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси: IX – первая половина X
в. М., 1980.
206. Сахаров А. Н. «Мы от рода русского…» Рождение русской дипломатии. Л., 1986.
207. Сахаров А. Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Сборник русского исторического общества т. 8 (156) Антинорманизм. М., 2003.
208. Свердлов М. Б. Из истории системы налогообложения в Древней
Руси // Восточная Европа в древности и средневековье / Под. Ред. Л. В.
Черепнина. М., 1978.
209. Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в
Древней Руси. Л., 1983.
210. Свердлов М. Б. Образование Древнерусского государства (историографические заметки) // ДГ 1992-93 гг. М., 1995.
211. Свердлов М. Б. Становление феодализма в славянских странах.
СПб., 1997.
212. Свердлов М. Б. Домонгольская Русь (Князь и княжеская власть на
Руси VI – первой трети XIII вв.). СПб., 2003.
213. Седов В. В. Кривичи. // СА. 1960. № 1.
214. Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.) // МИА – 1960, № 92.
215. Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979.
216. Седов В. В. Восточные славяне в VI-VIII вв. М., 1982.
217. Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994.
218. Седов В. В. У истоков восточнославянской государственности.
М., 1999.
219. Седов В. В. Древнерусская народность. М., 1999.
220. Седов В. В. От истоков Вистулы. Откуда есть пошли славяне. //
Родина. 2001. Январь-Февраль.
221. Седов В. В. Славяне. М., 2002.
284
222. Сергеевич В. И. Вече и князь: Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей: Исторические
очерки. М., 1867.
223. Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. Изд-е. 2-е.
СПб., 1900.
224. Серовайский Я. Д. О путях формирования феодальной собственности на леса и пастбища во Франкском государстве // Средние века.
Вып. 32. М., 1969.
225. Скрынников Р. Г. История Российская: IX-XVII вв. М., 1997.
226. Смирнов И. И. О генезисе феодализма // Проблемы истории материальной культуры. 1933. № 3-4.
227. Смирнов И. И. Феодально-крепостническое общество // Изв.
ГАИМК. Вып. 99. 1934.
228. Смирнов И. И. Общие вопросы периодизации истории СССР //
ВИ. 1950. № 12.
229. Советов П. В. Общее и особенное в типологии феодализма на Руси и в Дунайских княжествах // Известия АН МССР. Серия «общественных наук». 1986.
230. Советская историческая энциклопедия. Главн. Ред. Е. М. Жуков.
М., 1965. Т. 7.
231. Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. (Тома 1-2).
// С. М. Соловьёв. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. I. М., 1988.
232. Сотникова М. П. Древнейшие русские монеты X – XI вв.: Каталог
и исследование. М., 1995.
233. Сталин И. В. Речь на Первом всесоюзном съезде колхозниковударников. М., 1933..
234. Сталин И., Жданов А., Киров С. Замечания по поводу конспекта
учебника по истории СССР // К изучению истории. Сборник. М., 1937.
235. Татищев В. Н. История Российская. М., Л., 1962. Т. 1. М., Л.,
1964. Т. 4.
236. Творогов О. В. Древняя Русь: события и люди. СПб., 1994.
237. Тиандер К. Датско-русские исследования. Пг., 1915. Вып. III.
238. Тимонин А. Н. Проблемы генезиса Древнерусского государства.
Уфа. 1997.
239. Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси
XI-XIII вв. М., 1955.
240. Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979.
241. Толочко П. П. Древний Киев. Киев. 1983.
242. Толочко П. П. Древняя Русь. Киев. 1987.
243. Толочко А. П. Князь в Древней Руси: власть, собственность,
идеология. Киев, 1992.
244. Топоров В. Н. Древние германцы в Причерноморье: Результаты и
перспективы // Балто-славянские исследования. М., 1983.
245. Третьяков П. Н. Восточнославянские племена. М., 1953.
285
246. Третьяков П. Н. Итоги археологического изучения восточнославянских племён. М., 1958.
247. Третьяков П. Н. Некоторые итоги изучения восточнославянских
древностей // КСИА.1969. Вып. 118.
248. Третьяков П. Н. Спорные вопросы этнического развития восточных славян // Тезисы докладов на сессии Отделения исторических наук
и пленуме ИИМК 1955 г. М.; Л., 1956.
249. Трубачёв О. Н. Языкознание и этногенез славян // ВЯ. 1984. № 3.
250. Фёдоров Г. Б. Население Прутско-Днестровского междуречья в I
тысячелетии н. э. // МИА. 1960. № 89.
251. Фомин В. В. Кривые зеркала норманизма // Сборник русского исторического общества. Т. 8 (156). М., 2003.
252. Франклин С., Шеппард Д. Начало Руси: 750-1200. СПб., 2000.
253. Фроянов И. Я. Смерды в Киевской Руси // Вестник Ленинградского университета. 1966. № 2, Серия истории, языка и литературы.
Вып. 1.
254. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической
истории. Л., 1974.
255. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической
истории. Л., 1980.
256. Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней
Руси. Л., 1988.
257. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990.
258. Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном сказании о
призвании варягов // ВИ. 1991. № 6.
259. Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – начала XIII
столетий. СПб., 1992.
260. Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI-X
вв.). СПб., 1996.
261. Фроянов И. Я. Два центра зарождения русской государственности // Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. Отв. Ред. Ю.
Г. Алексеев. М., 2001.
262. Фроянов И. Я. Об историческом значении крещения Руси. // Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. Отв. Ред. Ю. Г. Алексеев. М., 2001.
263. Хвойка В. В. Древние обители Среднего Поднепровья и их культура в доисторические времена. Киев. 1913.
264. Хлебников Н. О влиянии общества на организацию государства в
царский период русской истории. СПб., 1869.
265. Цвибак М. М. Основные вопросы возникновения феодализма в
России // Основные проблемы генезиса и развития феодального общества. М., Л., 1934. Известия гос. Академии материальной культуры.
Вып. 103.
286
266. Черепнин Л. В. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси (до XVII века) // ВИ. 1953. № 4.
267. Черепнин Л. В. Общественно-политические отношения в древней
Руси и Русская Правда // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л.
В., Шушарин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его
международное значение. М., 1965.
268. Черепнин Л. В. Русь. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т.,
Черепнин Л. В. Пути развития феодализма (Закавказье, Средняя Азия,
Русь, Прибалтика). М., 1972.
269. Черепнин Л. В. К вопросу о характере и форме Древнерусского
государства X – начала XIII в. // ИЗ. М., 1972. Т. 89.
270. Черепнин Л. В. Некоторые вопросы докапиталистических формаций в России // Коммунист. 1975. № 1.
271. Черепнин Л. В. Формирование крестьянства на Руси // История
крестьянства в Европе. Эпоха феодализма: формирование феодальнозависимого крестьянства: В 3 т. М., 1985. Т. 1.
272. Чернышевский Н. Г. Полн. Собр. Соч. М., 1950. Т. 7.
273. Чичерин Б. Н. Областные учреждения в России в XVII веке. М.,
1856.
274. Чичерин Б. Н. Опыты по истории русского права. М., 1858.
275. Шапиро А. Л. Складывание крупного вотчинного землевладения
// Аграрная история Северо-Запада России: Вторая половина XV –
начало XVI в. / Под ред. А. Л. Шапиро. Л., 1971.
276. Шаскольский И. П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. М.; Л, 1965.
277. Шаскольский И. П. О начальных этапах формирования Древнерусского государства // Становление раннефеодальных славянских государств. Киев. 1972.
278. Шаскольский И. П. Возникновение государства на Руси и в
Скандинавии (черты сходства) // ДГ 1985 г. М., 1986.
279. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных
сводах. СПб., 1908.
280. Шахматов А. А.. Введение в курс истории русского языка. Пг.
1916. Ч.1.
281. Шахматов А. А. Древнейшие судьбы русского племени // Русский
исторический журнал. Пг. 1919.
282. Шахматов А. А. Киевский начальный свод 1095 г. // Шахматов А.
А. Сборник статей и материалов. М., Л., 1947.
283. Шлёцер А. Л. Нестор: Русские летописи на древне-славянском
языке. СПб., 1809. Т.1. СПб., 1816. Т.2. СПб., 1819. Т.3.
284. Штриттер И. Известия византийских историков, объясняющих
Российскую историю древних времён и переселения народов. СПб., Ч.
1-4. 1770-1774.
287
285. Щапов Я. Н. Церковь в системе государственной власти древней
Руси // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В.
П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.
286. Щапов Я. Н. О социально-экономических укладах в Древней Руси XI – первой половины XII в. // Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма / под ред. Л. В. Черепнина. М., 1970.
287. Щапов Я. Н. Княжеские Уставы и церковь в Древней Руси. М.,
1972.
288. Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв. М.,
1989.
289. Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его
раскрытии. СПб., 1835.
290. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1978.
291. Юшков С. В. Феодальные отношения в Киевской Руси // Учён.
Зап. Саратовского унив-та. Т. 3. Вып. 4. 1925.
292. Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.
М.; Л., 1939.
293. Юшков С. В. К вопросу о дофеодальном («варварском») государстве // ВИ. 1946. № 7.
294. Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949.
295. Юшков С. В. История государства и права СССР. М., 1950.
296. Юшков С. В. К вопросу о политических формах русского феодального государства до XIX века // ВИ. 1950. № 1.
297. Якубовский А. Ю. Ибн-Мискавейх о походе Русов на Бердаа в
332 = 943/4 г. // ВВ. Л., 1926. Т. 24.
298. Янин В. Л., Алешковский М. Х. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // ИСССР. 1971. № 2.
299. Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина. М., 1981.
300. Янин В. Л. Новгород как социальная структура // Феодалы в городе: Запад и Русь. М., 1996.
301. Янин В. Л. Русь на Волхове // Родина. 1999. № 8.
302. Янин В. Л. Три сезона открытий в Новгороде (1998-2000 г.). ИЗ. 4
(122). М., 2001.
303. Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. Великий
Новгород, 2001.
304. Kadlec K. Introduction a l’etude comparative de Fhistoire du droit
public des peuples slaves. Paris, 1933.
305. Kaiser D. H. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton
Univ. Press., 1980.
306. Kochan L., Abraham R. The Making of Modern Russia. 2nd ed. Penguin Books. 1985.
307. Lowmianski H. Religia I jej upadek (w. VI-XII). Warszava, 1966.
288
308. Lowmiansky H. Poczatki Polski. Warszava, 1970, t. IV.
309. Marx K. Secret diplomatic history of the eighteen century. New York,
1969.
310. Poe M. The Russian Moment in World History. Princeton, 2003.
289