Избранное в формате MS Word

С.Печкин
Избранные стихи
В приблизительно хронологическом порядке
*
1988
*
Стихи, сочинявшиеся до 1988 г., в этот сборник не включены.
Что за нужда тебе знать?
Восстановлено
строфа не то две.
по
памяти
частично:
там
была
еще
Вспомнилось, что у этого стихотворения была и
музыка, такая гитарная, такая переборная, такая в ремажоре и до плюс пять... Не исключено, что когда-нибудь
я и ее восстановлю.
Написано, помнится, не то на Крысе, не то возле.
Что за нужда тебе знать, кто именно ежечасно, ежеминутно делит наши души, разрезает на части – это ему,
это мне, это тебе?
Что за нужда тебе знать, сколько ветвей у этой сирени, и на какой остаются самые грустные капли дождя?
Что за нужда тебе знать, как я зову тебя в сердце своем, какими словами обращаюсь к тебе, когда ты не
слышишь?
Что за нужда тебе знать, почему именно это слово покинуло колыбель сердца и вышло, чтобы коснуться
твоего, как стрекоза, присев в полете, касается струн, и они тихо-тихо звенят в ответ, а?
{1988}
* * *
O
O..KK..
На балконе башни из розового кирпича
Ждет меня моя любимая
Ветер развевает ее волосы
А я все не иду
Вот уж и солнце садится
Вот уж видны две звезды, ее и моя
Пора появиться мне
И появляюсь я
А на другом берегу
Серого холодного моря людей
В башне из серого кирпича
Сидят мои друзья
И говорят обо мне и о ней, и о нас
Им хочется услышать мой голос
Смотреть на луну, петь вместе со мной
Есть мой хлеб
Пить мой чай
Мы зовем их к себе
Вечер будeт теплым и
Ночь будет долгой
И время не кончится завтра
Зима – до самой весны
Весна – до самого лета
За летом настанет осень
Нам всем будет лучше
Все лучше и лучше
Лишь лучше и лучше
Тогда и только тогда
И вот хорошо весьма
{ноябрь 1988}
Бродячей кошке на остановке
Подойди сюда, сядь, будь со мною, сестра
Будь со мною, пока я жду свой автобус
Здесь нет ветра, и ты можешь хотя бы ждать, пока я уеду
Что я хочу сказать тебе, глядя в твои глаза
Веришь ли ты еще,
Что за этой холодной весной будет теплое лето
И твой милый найдет тебя, и поймет, зачем он искал
Как понял я, еще так недавно ничей и немилый
И ты еще вспомнишь, насколько твоя жизнь лучше моей
В эти холодные дни и морозные ночи
В эту шальную, дурную, но все же весну
Все, мне надо ехать, прощай, но не навсегда, сестра
Вспомнишь меня тогда, когда станет тепло
И тогда, когда новый холод станет ясен, как неизбежность
Этого я хочу:
Зимой не забыть о лете
Летом не бояться зимы
{1988}
Яну Сикстулису
Выйду в ночи на балкон
В руке огонек сигареты
Звезды, свет фонарей, клики летучих мышей
Знать, что где-то в ночи ты так же задумчиво куришь,
Глядя туда, где мой дом.
{1988}
1989
* * *
Смутная память о прожитом сне,
Словно туман, растворилась во мне.
К вечеру что сотворит мне она? –
Предощущение нового сна.
{1989?}
Мой мохнатый зверь
(Анданте:)
Мой мохнатый зверь
придет ко мне
Войдя сквозь дверь
Когда затихнет в доме
поведет ушами
Оглядит все стены
и не найдя на них
новых стихов
не скажет ни слова
Мой мохнатый зверь
придет ко мне
и все будет снова
звезды ночи в его глазах
ветер спит на его усах
устав от долгого перелета
с юго-западных гор
лапы его мягки как шепот
хвост его гибок как пламя
Музыка Сна в его движеньях
Зову его радостью тьмы
Зову его гостем большого покоя
Зову его
Зову его
(Аллегро:)
Мой мохнатый зверь
Hикому не виден
Хоть это неверно
Я знаю так
Мой мохнатый зверь
Hе друг и не враг
Hо он верен мне
Я верен ему
Почти как любовь
Hо я это я
А он это он
И проходит ночь
В бесконечных спорах
О чем говорить
В подобные ночи
Жизнь это свет
Что кончится к ночи
Любовь это время
Что не остановишь
Смысл это дым
Что есть хоть и нету
Цель это сеть
И ею нас ловят
Те кто иначе
поймать нас не могут
Все ясно и так
мне с моим мохнатым зверем
Спать...
(Адажио:)
Мой мохнатый зверь
Приди ко мне
мой сон
Приди ко мне
мой сон
{21.02.89}
* * *
Пламенный мой привет убийце последнего волка!
Что я скажу ему? Вот что ему я скажу:
Радуйся, о антропос аптерос великий!
Нет тебе равных теперь. Ты превзошел их всех.
Некому больше смотреть на тебя из ночи, и отныне
Стал ты свободен. Больше никто никогда
Молча тебя не осудит. Последний
Свидетель тобою убит.
Знавший о прошлом твоем, а возможно,
Знавший о будущем все, но его больше нет.
Посмотрю я, как ты теперь.
{зима 1989}
Приди ко мне
Води моей рукой
Делая вид что
глядишь на свечу
А она не горит
Мне не нужно с ним свеч
Hо пусть будет так
О Музыка Сна!
Hет тайн от тебя
Приди ко мне
Мой мохнатый зверь
Приди ко мне
(Мистериозо:)
Хорн
Им Лине Мага
Хорн
Ир таккер Ора
Хорн
Им Лине Мага
Хватит.
Писано под землей
на скорости 96 км/ч
Что значит
чуть ли не 200 лиг в день
А зачем?
Знать бы куда,
Дошел бы пешком.
Ночь
Под вечер в твой дом приходят Вера, Любовь, Музыка и Смерть
Ты говоришь с ними всю ночь, но под утро не помнишь ни слова
Остается лишь факт их прихода. Что же ты хочешь еще?
Эти речи должны остаться между вами
Последний троллейбус, скорее всего, ушел
Есть ли смысл ждать окончанья концерта?
Певец в приступе сухого кашля падает на сцену
Музыка идет без него, скорбно и верно
Странного цвета восход неизвестно к какой погоде
Солнце над крышами сосен. Скоро станет тепло, оживет река
Что было здесь до утра? Я не назову это сном
Нужен ли здесь кому-нибудь я? Постараюсь понять
Ночное метро. В городе тоже не так
Не так, как я знаю, как вижу, как говорю
Копии меня в распахнутых шубах по коридорам
Движутся быстро, молча и странно, странно
Слова притягивают ноты, или не ноты, а так, неизвестно что
Спи, мое сердце, ночь, спи, смотри свои сны
Ты свободна от поисков новых речей и созвучий
Ты знаешь все, что хотела, не больше того.
{31.03.89}
Приходная Песня
Когда в долбежке непрестанной
Стекаешь на пол ты устало,
И глюки плотною толпой
Смыкают кольца над тобой;
Когда напевы их больные
И свистопляски их дурные
Во вдруг нахлынувшей тиши
Вползают в мрак твоей души, –
Тогда не медли, друг мой бедный,
Прорвись сквозь их дозор зловредный
Туда, где Высшая Криза
Слепит сиянием глаза!
Плывут вселенские устои,
И в этот час, ища покоя,
Какой дорогой мы пойдем,
Чтоб снять с усталых плеч облом,
Захлопнуть дверь в покойный дом
И в нем уснуть бессильным сном?
{1989}
Последний переход на пути к храму Драконов Грома
ВВ ччеессттьь ппррииш
шеессттввиияя Ш
Шеессттооггоо П
Пааттррииааррххаа сс ЗЗааппааддаа
Зацепилась туча
За верхушку ели;
Путь по горным кручам
Недалек от цели.
Мы прошли немало,
Истиной влекомы, –
Там, за перевалом –
Храм Драконов Грома.
Вот прошла усталость.
Стелется дорога.
Ждать теперь осталось
Нам совсем немного.
Радостно нам стало,
И идем легко мы:
Там, за перевалом –
Храм Драконов Грома.
Растеклись потоки
По ущельям черным.
Шли мы издалека,
Долго и упорно.
Многое бывало
В странах незнакомых.
Там, за перевалом –
Храм Драконов Грома.
В чистые объятья
Золотого света
Вступим дружно, братья,
Нам преграды нету.
Расступились скалы,
Словно двери дома:
Там, за перевалом –
Храм Драконов Грома.
{26.05.89}
стихотворение на листах из Скворечника #1
Hа жердочке утра в Скворечнике сидя,
Чуть дальше увидишь, чем надо увидеть,
Чуть больше. Все время чуть больше, чем надо.
Причины найдутся. Равно и преграды.
Тела обретают привычную тяжесть.
Дневной караул заступает на стражу.
Сирень над окном уж почти облетела
Окно не пропустит <нрзб.>тного тела
Простите меня. Я не снес ожиданий.
Расплата не медлит – столетья страданий.
За все расплачусь я – вы разве не знали,
Что мы не хотели? Куда ж вы попали?
И масть не моя, и игра незнакома.
Судьба моя в смутные дали влекома.
И глас вопиющего что было силы
<нрзб.>
{17.06.89}
стихотворение на листах из Скворечника #2
Hочь без конца и края,
Черная и глухая.
Струйками вьется серебряный дым.
Hикто не уйдет отсюда живым.
Искры упавшие гаснут.
Завтрашний день будет ясным.
Завтрашний день... Кто увидит его?
Растаявший дым не сказал ничего.
<нрзб.>
<нрзб.>
Дыму вовеки не быть без огня,
Мне без тебя, а тебе без меня.
{06.89}
Зимняя ночь
(как бы Э.По)
Индрик хотел положить это на музыку, но, к моему
удовольствию, не положил.
Свечам до утра мы велели гореть,
Мы спать не ложились, решив подсмотреть,
Как мчатся Ночные над мраком ущелья,
Путем облаков, к их неведомой цели.
Мы вышли, храбры от огня и вина,
Но тут же вернулись, бледней, чем стена:
Там мчатся Ночные высоко над склоном,
И молнии тихо струят их короны!
Мы свечи хотели задуть поскорей,
Чтоб прочь мимо наших непрочных дверей
Промчались Ночные своею тропою –
Но свечи угасли вдруг сами собою!
И так мы сидели всю ночь без огня,
И слышно нам было, как звезды звенят –
То мчались Ночные, не зная преграды,
К воротам, Бог знает, Небес или Ада.
Заклятья застыли у них на устах
И тайные знаки на черных щитах.
И мчались Ночные до первой денницы –
Алмазы мерцали на их колесницах.
Плащи развевались с каймой ледяной,
Сверкало оружье под полной луной;
Так мчались Ночные над нашей долиной,
Был ясен их путь нескончаемо длинный.
Промчались они в облаках без дорог,
И кто их увидел – храни того Бог.
{06.11.89}
1990
Поиски огня
У этой вещи совершенно точно была музыка; но
поскольку она ни разу не легла на нее, я счел возможным
отнести эту штуку к стихам, а не к песням.
Солнце зимой
восходит так редко
тускло горит
и рано заходит
Это естественно
в наших широтах
Наш же удел
темных улиц скитания
Как недоступен ты
свет поднебесья Как
холодно нам
в наших тесных пределах
Мечемся мы
по пространствам безрадостным
На стороне
огонь мы ищем
Проще конечно
когда заливает
солнце Июля
наши долины
но никогда
не храним, что имеем
Кончится лето
и где же мы будем
Жить без огня
не поможет мне знанье
того что расплаты
закон непреложен
Солнечный свет
или пламя подземное –
лишь бы хватило
сил до конца
{24.01.90}
* * *
Я, беззаботный студент факультета вечерней ходьбы,
Практикуюсь в охоте на взгляды – весьма занятное дело
Эта охота, когда ты изрядно обучен
Там, где учусь я. Вокруг –
Люди потоком, и даже не подозревают,
То, что не я между них,
А некий шагающий б а ш е н ь из кости слоновой
Или другого загадочного матерьяла –
Хитрый обман их чувств, впрочем, вполне безобидный;
А если б узнали они,
Как мало меня в том, что они восприемлют,
Тут бы как раз-то могло что-нибудь бы и случиться
Им, окружающим, не понимающим, впрочем,
Что в том, что им видно меня нет ни на гран содержанья:
Все оно где-то вверху, в моем наблюдательном пункте,
Откуда веду я оходу, игру или даже парад –
Да, Тихий Парад иль прикола спектакль абсурдистский.
Ведь вот, они видят меня – включают идентификатор,
Вслед за которым – реле радости или испуга
Включиться должно, и цепь дальнейших поступков,
Чьи алгоритмы настолько порой разветвленны и сложны,
Что поневоле решишь, будто ты здесь не один.
Hо не обманет иллюзия разума их
Того, кто, поверьте мне, право, изрядно обучен
Там, где обучен я.
{зима 1990}
Колыбельная #4
А ведь была и музыка на эту вещь; только какая-то
уж очень неформализуемая, что-то такое маловообразимое
игралось на органе... Ладно, проще считать, что не было.
Превращусь я в птицу белую
Превращусь я в черную рыбу
Подниму тебя над звездами неба
Опущу тебя под озера волны я
В тихий сон тебя укрою под волнами я
Тихим сном над звездами неба спать будешь ты
Если ветер станет звезды тревожить
В горы лунные в ущелья заманю его
Если волны ветер дразнить станет
Льдом хрустальным твое озеро укрою я
И по льду холодный снег пусть гонит ветер
И в пещере лунной пусть поет свою песню
Обернусь я зверем мохнатым
Унесу тебя к себе в свою чащу
Превращу тебя в ель молодую
На холме у озера поставлю
Будет озеро тебя отражать в воде своей
Будут звезды свет свой лить в твои косы
Буду я смотреть на тебя летней ночью
Буду петь тебе свою песню
{1990?}
Проникающая Радиация (Фрагмент)
Поначалу я не очень четко представлял себе, что
делаю, и выходили куски текста довольно разные. Нечто
похожее делал я уже году в 87-88-ом, сочиняя свои
антивоенные «сюиты» и «рэпы», которые, конечно же, в это
собрание не вошли. Из кусков к «ПР» сохранился вот
следующий.
Люди разделились на М и Ж
На тех, кто еще, и тех, кто уже
На тех, кто против, и тех, кто за
На тех, кто смеется, и кто в слезах
На самоубийц, убийц и убитых
На одного битого и двух небитых
На тех, кто с сумой, и тех, кто с тюрьмой
На сливки общества и помои
На генералов и рядовых
На отстающих и передовых
На тех, кто с ксивами, и тех, кто без ксив
На тех, кто мертв, и тех, кто жив
На тех, кто в городах, и тех, кто в селах
На умных грустных и злых веселых
На большеглазых и озорных
На черных, русых и на льняных
На тех, кто мы, и сто тысяч я
На тех, кто все, и кто ничего
На тех, кто раб, и тех, кто хозяин
На центровых и с самых окраин
На тех, кто был, и тех, кто не был
На тех, кто в земле, и тех, кто в небе
На ангелов просто и ангелов ада
На просто детей и детей блокады
На прописанных тут и прописанных там
На дам, не дам и дам, но не вам
На конформистов и нон-конформистов
Гомо- и гетеросексуалистов
Консерваторов и новаторов
Инквизиторов и ассенизаторов
коммутаторов, роторов, докторов,
доноров и реципиентов,
пациентов, референтов,
абонентов, абонементов и просто ментов
а также наркоманов, токсикоманов,
махабрахманов, карманников, мошенников,
волшебников, магов, гадов, врагов...
{sum.1990}
Проникающая Радиация
А это – итоговая «Проникающая Радиация», вполне
оформленная и даже с музыкой, основу для которой дал мне
А.»Бананан» Большаков, наш первый собственный басист.
Впрочем, и это тоже не дошло до стадии пресуществления,
и даже не очень-то собиралось включиться в материал
Р*ождества; я больше хотел это как свой собственный
альбом, если уже тогда лелеял такие понятия, что вряд
ли.
В нашем Городе вянут цветы и травы.
В нашем Городе дохнут и болеют птицы.
В нашем Городе даже железо и камень
гниют гораздо быстрее нормы.
Пить дождевую воду опасно.
Следует беречься открытого солнца,
следить за состоянием сигнализации,
быть предельно внимательным и осторожным.
Мы уже пять лет не видели снега.
Мы уже двадцать лет не снимаем скафандров.
Мы семьдесят лет дышим так, как будто
добываем легкими каменный уголь.
Потому что это царит повсюду,
это овладевает всеми,
неощутимо и неизбежно,
непобедимо и смертельно опасно:
Проникающая Радиация.
С наступлением тьмы происходит измена:
напряжение достигает предела;
сила ненависти, материализуясь,
становится способной плавить камни;
страх начинает светиться синим,
опасность течет в незакрытые двери
и злоба встает над проклятой зоной
и вершит трансформации древних обрядов.
Кровь стоит на улицах Города!
Кровь в переходах уже по колено!
Кровь повсюду в это страшное лето!
Кровь поднимается к нашим душам!
И в каждом окне горит телевизор,
синхронный агент Столицы Комбайна;
и тот, кто считает, что это невидимо,
сам или убийца, или жертва
Проникающей Радиации.
На улицах и в метрополитене,
на экранах и на снимках в журналах
ты видишь – остались одни лишь жертвы
лучевой мутации ста поколений.
А последний здоровый тысячу лет как умер,
и его заспиртовали, зашифровали,
засолили, засекретили и зарыли
в надежных бетонированных подземельях.
И теперь вокруг люди из пластмассы,
из каучука, мрамора и капрона,
люди, проверенные электроникой
и обработанные силиконом;
женщины – тугие и злые гранаты,
декларирующие бесполезность,
и мужчины – ржавые консервные банки,
декларирующие бессилие перед
Проникающей Радиацией.
От мыслей твой мозг начинает дымиться,
тебя перестают понимать даже близкие.
Тогда тебя направляют в больницу
и устраивают тебе ремонт изоляции.
Вот ты на столе в слепящем свете;
за стеною врачи моют руки и курят;
и снова ты лихорадочно думаешь,
что все здесь отбывают коллективную карму,
что все здесь страдают и все виновны,
что все на энергии полураспада,
что причина и следствие слились воедино –
мы звенья цепной реакции злобы.
Прости меня, я ничем не лучше.
Я точно так же не знаю, что делать.
Я вместе с тобой на столе под лампой.
Я смотрю те же сны о той же
Проникающей Радиации.
{1990}
Исход
Написано как бы в порядке экспромта (хотя,
конечно, слова подбирались некоторое время до того,
неделю или около) в каком-то троллейбусе по пути ко мне
на Ленинский с Митей Комаровым и еще кем-то. Митя был
поражен, хотя, по-моему, особенно нечем. Тут тоже была
какая-то музыка, слишком бесформенная, чтобы запомниться
и сохраниться. О том, почему она тогда бывала у нас по
большей части именно такой, кое-что написано в «Анатомии
Рока».
Отцы и деды
Пращуры-предки
Тьма веков на нашем пути
За нами ночь
Ночь ночей
Исход
Реки во тьме кровью текли
К последнему морю
К последнему морю
Время пришло
Сроки истории вышли
Племена стронулись с мест
В ночи стонала земля
Исход
Никто не вспомнит,
Откуда мы здесь
За нами ночь
Сорок тысяч ночей пути
Колодцы в песках
Раскрывались к звездам
Ветер занес
Пустыней следы
Шли
В исход
{1990}
(Жизнь это боль)
Тоже несложившаяся песня.
Ян рассказал о каком-то гуру, которому заезжий
хиппи предложил плюнуть на все техники и попробовать
ЛСД. Гуру попробовал, после чего сказал: «Это не
самадхи. Это кино про самадхи.»
По утрам тебя будит звон часов
В твоей голове поет хор голосов
Это новый день произносит пароль
Боль это жизнь! Жизнь это боль!
Будильники – это тупые ножи
Радио – сплетение ржавых пружин
И в голове неотступный триоль
Боль это жизнь! Жизнь это боль!
Люди вокруг превратились в крюки
Каждый смотрит кино о своем самадхи
Брикеты туннелем уносятся в ноль
Боль это жизнь! Жизнь это боль!
{1990}
(Электрические братья)
Строго говоря, это, конечно, тоже песня. Я помню
основной риф. В тот период было много песен, которые
впоследствии не легли на музыку никогда. Такой это был,
выражаясь языком несуществующих критиков, переходный
период: старое Р*ождество прекратилось, новое еще не
началось; я искал свое собственное творчество.
Электрические братья
как под бременем проклятья
прячутся от солнца в стены
тайных метрополитенов
по подземным переходам
от восхода до захода
шлют безд<нрзб> машины
на поля магнитных линий
не рискуй вставать к ним рядом
если ты с другим зарядом
Времени вертится ворот
и весна приходит в город
как болезнь, как отрава
наказание и право
Жертвы Синего Дракона
мечутся по перегонам
от сжигающего счастья
сопричастности причастья
Убегай пока ты жив
Убегай пока ты можешь
праздник ты не приумножишь
потому что метод лжив
{1990}
Дом, в котором лабают джем
Присоединяясь к традиции...
Вот дом, в котором лабают джем
А это – трава-коноплица,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – неслабо крутая герлица,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – злой мент,
Который пугает и ловит герлицу,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – нон-конформист без хвоста,
Который простеб в своих песнях мента,
Который пугает и ловит герлицу,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – битник олдовый,
Который поклал на того, без хвоста,
Который простеб в своих песнях мента,
Который пугает и ловит герлицу,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – цивилка, врубная и клевая,
Которая битника кормит олдового,
Который поклал на нон-конформистА,
Который простеб в своих песнях мента,
Который пугает и ловит герлицу,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – ленивый и тощий хипан,
который мажорку подписывал клевую,
Но та уже битника кормит олдового,
Который поклал на того, без хвоста,
Который простеб в своих песнях мента,
Который пугает и ловит герлицу,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
А это – огромная наша страна,
Родившая тощего хипана
который мажорку подписывал клевую,
Но та уже битника кормит олдового,
Который поклал на того, без хвоста,
Который простеб в своих песнях мента,
Который пугает и ловит герлицу,
которая курит траву-коноплицу,
Которая в ксивнике чьем-то хранится
В доме, в котором лабают джем
{1990}
На Ротонде
ТТ..ЯЯ..((??))
Дождливый город
Стеклянных зданий
Стеклянных зданий
Стеклянных зданий
Тоскливый ворот
Бездонных жданий
Бездонных жданий
Бездонных жданий
День был бесцвечен
Колонны стыли
Колонны стыли
Колонны стыли
Спустился вечер
В старинном стиле
В старинном стиле
В старинном стиле
Огни жестоко
Со странным светом
Со странным светом
Со странным светом
Мне одиноко
Мне одиноко
Тебя все нету
Тебя все нету
{1990?}
1991
* * *
Слава ночным строителям
Строящим дом под тучами
В свете своих прожекторов
Так высоко над землею
Спит все под ними спит земля
Слова их в морозном воздухе
Раздаются четко и коротко
И стынут голубым паром
И в эту холодную ночь
Бог покровитель бессониц
Недалеко от них
{зима 1991}
Наблюдение
В вагоне метро
Пьяный глухонемой
Бредит руками сам с собой.
{1991?}
* * *
Rain come down
Forgive this dirty town...
Dire Straits, услышал по радио, когда посуду мыл, может, там и нет таких
слов вовсе...
Город поутру тихий и кроткий,
Светлый и слабый, точно с похмелья.
Будто забудешь, какою хваткой
Вчера вцеплялись его подземелья!
Страсть извивала трамвайные рельсы
Башни качались, пьяны от силы;
Каждая подворотня и лестница
"Милый! Еще! Еще!" просила.
Узкие улицы щупали, мяли;
Шорохи, шепоты, стоны, касания;
Стылое белое жидкое пламя
Лиговский лил на площадь Восстания...
Так что меня обмануть не получится,
Не убедить, что все это снилось:
Вновь с кем-то скоро что-то случится,
Если уже сейчас не случилось.
Может быть, я уже близок к порогу,
Может, тобой жребий жертвы уж вынут;
Город дождем вновь умоет руки,
И снова затихнет, немой и невинный.
Утром придет он, бледный и грязный,
Скажет "Богиня!", в колени повалится,
Ляжет, подобный мокрому зверю,
Будет лизать и покусывать пальцы...
{26.02.91}
Свеча мечты, прощай
Наши устои стремны, но неколебимы
Наши желанья скромны, но невыполнимы
Наши враги бесплотны, но непобедимы
Наши терзанья бесплодны, но необходимы
{26.05.91}
(Странные дни)
Использовано как
Идея, кажется, Пупкина.
вставка
Вчера был день исполненья желаний
Радио сообщило всем накануне
Мы вышли из дома рано и долго
Весь день куда-то шли под дождем
Вечером выпал туман
Мы потерялись в тумане
Всю ночь аэропорт глухо вибрировал
Самолеты вываливались из неба, распоротого крыльями
и вонзались, впиваясь в тучи,
уходя из виду быстро и безнадежно
Ввысь
{осень 1991}
в
одноименной
песне.
1992
(Поедем на восток)
Поедем на восток, мой друг, давай поедем на восток
Сядем в трамвай, в троллейбус, в автобус пустой,
вечером после заката, поедем на восток!
На востоке дома расступаются, небо становится большим
и усталым, воздух разрежен и дымен,
трава, деревья, смог
Это Нью-Йорк? Монреаль? Гамбург? Навряд ли
И пусто кругом
Пустые мосты, проспекты, пустыри, которых все больше
Бессонные туловища железнодорожных депо
И небо, огромное дымное небо над ними
Поедем на восток, мой друг,
Придумаем дело себе,
И будем ехать молча до самого края
{зима 1992, ст. Сортировочная. Мост.}
(О Дао Электрическом)
О Дао Электрическом я пою, о великом сияньи без форм,
И о способности опьяняться фигурами звезд и изломами черного льда.
Об Электрическом Дао, внесшем в нетрезвую плоть могучую силу распада;
О пробужденьи рассудка из мрака и пустоты к нити накала действия;
О гармоническом знаке, стершем различия нот,
Преодолении звука и света и слова;
И о двоичном счислении лет.
Ибо – поэт, нет нужды в твоих излияньях!
Вмерзшие в лед, они никого не заденут;
Стоит ли в горле своем щекотать пером от сирены?
Стих суть отброс стихосложенья. Забудем о нем.
Ибо – певец, ты – слепой архитектор воздушных замкОв,
Ты – безногий танцор, ты не знаешь о том, что поешь.
Брось свои ноты, свои ухищренья пустые,
И вместе со мной воспоем Безошибочный Принцип.
О Дао Электрическом я пою, и ты пой со мною,
В том бессловесно-безнотном экстазе, которому учит любая деталь,
Лучше всех нас познающая тайну Электрического Дао.
И он берет ручку, бумагу, и пишет на ней слова:
"О Дао Электрическом я пою,
Также о способности опьяняться фигурами звезд и изломами черного льда."
{осень 1993?2?, Московский проспект}
(Опыт придаточных предложений)
Не болит голова у дятла,
Сидящего на березе
В унылый осенний вечер
Где-то под Таганрогом,
Возле железной дороги,
Несущей нескорый поезд
Длиной в тридцать два вагона,
Груженный углем и серой.
Я – натуралист-самоучка
С двустволкою деревянной
Хожу день и ночь по лесу
И делаю наблюденья.
На луне имеются пятна
В форме лика гражданки Зуич,
Что работает бабой-ягою
В Нарьян-Марском Доме Культуры;
А китайцы на ней видят зайца;
А нанайцы луну считают
Одной многотонной массой
Плавленого сыра "Дружба".
А я – астроном-любитель
Луна мне давит на башню
Сижу я всю ночь без света
И делаю наблюденья
Я – естествоиспытатель
Секретов родной природы
И истин высоких ради
Я делаю наблюденья
{осень 1992}
1993
Астрономия
Ночь почти без туч
Полон диск луны
Холоден колюч
Ветер носит сны
Спать я не хочу
В телескоп смотрю
Чайник кипячу
Косячок курю
Вот на башне бьет
Полночь. Или час?
А какая мне
Разница сейчас?
Два часа небось.
Или, может, три?
Сколько в небе звезд –
Только посмотри!
Шесть часов утра.
Нет, наверно, семь.
Спать давно пора.
Грустно мне совсем.
Пятый час давно.
Или все же три?
Пусто и темно.
Холодно внутри.
Я сошел с ума
Старый астроном
Замела зима
Мой холодный дом
Пусто и легко
Тихо и темно
Звезды далеко
Звездам все равно.
Колокола звук –
Шесть; а может, пять.
У меня был друг –
Позабыл, как звать.
{20.01.93}
Случай в трамвае,
рассказанный Арсеном Израиловым в метро
Ехал трамвай по проспекту.
Дело зимою было.
А может, и не было дела,
А просто зима стояла.
Ехал в трамвае китаец;
А может, и не китаец,
Только не видел я негров
С такими глазами косыми.
[На этом месте машинист вдруг сказал по вещанию:
"Повторите!"]
С такими глазами косыми.
Китайцу был Питер в новинку –
Совсем незнакомый город.
Ведь Питер – город советский,
А не китайский вовсе.
И он не знал, куда едет
Трамвай тридцать третий номер,
А может, и знал, но просто
Не был в этом уверен.
И он спросил у сограждан,
Попутчиков по трамваю:
"Сограждане! Человеки!
Куда я в трамвае еду?"
Никто ему не ответил:
Быть может, все просто спали,
А может, от удивленья,
Что поняли по-китайски.
И только мужик ответил,
Простой забулдыга местный;
Ну, может, не забулдыга,
Но пролетарского вида:
"Трамвай этот едет влево,
Потом назад и направо,
Потом вперед и обратно;
Ну, в общем, на северо-запад.
Да плюнь ты совсем, китаец!
Зачем тебе ехать в трамвае,
К тому же, когда не знаешь,
Куда ты на нем приедешь?
Пойдем лучше мы на фанзу,
В мои родные пенаты,
Закусим, выпьем, покурим
И телевизор посмотрим.
Потом ты в Китай вернешься,
И всем в Китае расскажешь
О русском гостеприимстве –
А то там у вас не верят.
А то там у вас про русских
Бессовестно врут все время,
Что мы-де гостей не любим
И в гости к себе не водим.
Вот тут ты им и расскажешь,
Как в гости ко мне заехал.
А может, и не расскажешь –
Кто там тебя проверит?"
Но тут вдруг мужик запнулся:
"Ты извини, китаец,
Но мы ко мне не поедем:
Финном я стал недавно."
{05.03.93}
На Доре
Для тех, кто не в курсе: Дорой называлась кофейня
на углу Загородного и, если не ошибаюсь, Серпуховской.
Во время оно там тусовались политехи, военмехи и
студенты близлежащего Медулища – с достопамятным Сеней
Штерном во главе. Так было поначалу, а потом в ряды
тусующихся влились бывшие тусовщики различных тусовок,
покончивших жизнь на тот момент. Я принадлежал к
тусовке, которая перетусовалась с Ротонды на 48-ой
(Герцена, 48, она же «Банк»), потом на 26-ой (Некрасова,
26, она же «Астрал»), потом на Крысу, а потом вот
некоторая часть ее прибилась к Доре. И некоторое время я
потусовался там, среди довольно занятной компании людей,
из которых, собственно, вышли Сеня Штерн, Олейник с
Желудком, Тони Лустберг бывывал там; многие.
Привет! Я тоже блудный сын Сайгона
До нынешнего дня.
Звезда Аделаида с небосклона
Прострит и на меня.
Точь-в-точь, как ты, потерянный и вздорный,
В сетях судьбы,
Стою, гляжу на мир в окошко Доры,
Нахмуря лбы.
И нас с тобой различными считаю
Лишь той чертой,
Что маленьким двойным предпочитаю
Всю жизнь большой простой.
Все меньше духа и все больше праха.
В умах разврат.
Но начал снова появляться сахар.
Ты рад? Я рад.
Молчим, как будто перед нами вечность,
И в следующий раз
Мы скажем все в такой же странный вечер,
А помолчим сейчас.
[Ведь мы уже матерые буддисты,
Общаемся, не прибегая к веслам...
и что-то еще такое...]
{09-10(?).93}
Большая шаманская песня
Вот полетели
вьюги-метели
солнце уснуло
в звездной постели
доброму солнцу
сладко ли спится?
Весна ли грезится?
Лето ли снится?
Сладко ли спится
солнцу-владыке
в тучах пуховых
В облаках мягких
в небе высоком
за горизонтом
вьюги нам пели
пели метели
ветры нам выли
поземки свистели
солнце уснуло
вас позабыло
больше не выйдет
лета не будет
мы им не верим
власть их не примем
мы тебе верим
мы тебя любим
мы тебе песню поем
быстро несутся
белые кони
остры полозья
крепкие сани
по-на просторе
белые земли
мчатся под нами
белое море
в плену ледовом
белые рыбы
нас отправляли
белые звери
нас провожали
белые птицы
пусть нам укажут
путь во владенья
вольного ветра
за белым морем
за горизонтом
в доме где ветер живет
белые ветры
зиму несут нам
желтые ветры
теплое лето
алые ветры
осень и жатву
ветер зеленый
волшебные песни
белые ветры
вьюги и холод
желтые ветры
зной и безводье
алые ветры
дожди и болезни
ветер зеленый
вести о смерти
будьте добры к нам
сильные ветры
мы ваши дети
мы ваши братья
мы вам приносим
песни и жертвы
белому ветру
желтому ветру
алому ветру
и ветру зеленому
песню поем вам
милости просим у вас
быстро несутся
белые кони
остры полозья
крепкие сани
в водное царство
лежит дорога
влаги царицу
ждем мы на праздник
сильной царице
нашей владычице
громкая песня
по-на просторе
путь во владенья
моря царицы
рек и озер
и облак ходячих
снега и льда
дождя и болота
вод повелительницы
мать наша море
мать наша туча
над всем ты властна
что есть живого
дай же нам снова
добрую жатву
в воле твоей
и наше потомство
пусть наши дети
будут сильней нас
в воле твоей
болезни и моры
пусть нас минуют
они стороною
в воле твоей
радости чары
не обойди нас
чашей своею
мать наша море
мать наша туча
тебе приносим
песню и жертву
будь к нам добра
и дальше как прежде
песню поем тебе
славим тебя мы
милости просим тебя
быстро несутся
белые кони
белой землей
на зиму уснувшей
ты нас услышишь
камня владыка
почвы хозяин
огнеродитель
{На Самайн 1993}
спи себе сладко
славны труды
твои о великий
дал ты всему
живому рожденье
властью твоей
доселе мы живы
мы благодарны
мы тебя любим
сон твой украсим
нашею песней
милости просим тебя
быстро несутся
белые кони
искры секут
стальные копыта
искры на небо
к звездам уносятся
вещие звезды
вышние духи
пращуры-предки
нас не забудьте
нас не оставьте
мудростью вашей
чарами вашими
силой волшебной
дайте нам силы
против обмана
против вражды
и черного страха
дайте нам чести
мудрости дайте
песен волшебных
вы нам пропойте
свет ваш пролейте
благословенный
в сумерки наши
в наши пределы
зло да исчезнет
да воцарятся
радость и счастье
вашим и нашим трудом
1994
* * *
AA..SS..
Я еще не читал тогда "Желтую Стрелу" Пелевина, но
железную дорогу уже полюбил своей странной любовью. Все
остальное известно тем, кому известно.
Это осень. Все равно.
Дождик моросит белесый.
Ветер веткою в окно,
Словно поезда колеса.
Все умчалось, унеслось.
Видно, жизнь и вправду поезд.
Под верблюжьей вязкой слов
Я согреюсь, успокоюсь,
И Господь свой черный меч
Снова спрячет в ножны вскоре.
Стрелки переводят речь.
Синий свет на семафоре.
Продолжаю дальше жить.
Дом, как омут, беспечален;
Но дрожит, дрожит, дрожит
Ложечка в стакане чая.
{20.08.94, двор между ул. Желябова и наб. Мойки}
(Самое короткое)
O
O..AA..
У меня есть ты
У тебя есть я
Что еще сказать
Замолкаю я.
{ноябрь 1994}
1995
Hадпись на бусах из гематита («кошачий глаз»)
О
О..Ш
Ш..
Дpагоценная игpа
моего вообpаженья!
Ты и птица, и коpабль,
Ты и моpе, и движенье
По остуженным волнам
К полюсам недостижимым,
Где веpнется что-то к нам,
Этим чем-то одеpжимым.
Иней пpевpатил пустыpь
В цаpство магии кpисталла:
Ветви, тpавы и кусты;
под луною заблистало
Синим светом волшебства
Все, обыденное пpежде,
Словно я нашел слова,
Выводящие к надежде,
И к Свеpкающей земле,
Беззаветные геpои,
Мы летим на коpабле,
Что из нас самих постpоен,
И от звезд нисходит нам
Озаpение сpедь мpака,
И мелькает по волнам
Hаша pыжая собака.
{30.12.95}
1996
Всякий случай
Я живу на всякий случай,
Лишь затем, что, может быть,
Станет жизнь настолько лучше,
Что удастся позабыть,
Что живу – на всякий случай;
Жду чудес или идей,
Сам себя вконец замучил
Веpой в пpавду и в людей;
А ведь все – на всякий случай,
Все ясны до одного:
Что заслужишь, то получишь,
Hе обманешь никого.
И лишь я, на всякий случай,
Все стаpаюсь обмануть:
Hичему меня не учит
Мой лишенный цели путь.
До сих поp на всякий случай
Hе в окно, а в календаpь:
Вдpуг то пух, не снег колючий,
Вдpуг июнь, а не янваpь?..
{06.01.96}
Graviditas
Мы все беременны собою.
И все готовим с малых лет
Кто одеяло голубое,
Кто ярко-розовый пинет.
И я плету себя, как Парки,
Свой генетический набор:
Заснеженную башню в парке
И охру Иудейских гор,
Рекой текут навстречу люди,
И многие несут, смотри,
Себя, как молоко в сосуде,
Подсвеченное изнутри.
Людей дела и разговоры;
И ты, мой друг – ты тоже нить,
И ты вплетен в мои узоры,
И без тебя мне мной не быть.
Мы все беременны по жизни,
И всех нас следует беречь:
Прощать нам то, что мы капризны,
Хранить от неприятных встреч.
Мы все беременны собою.
Все на сносях себя самих.
Что там родится? Звук гобоя?
Кристалл, растенье или стих?
Мы строго отбираем виды,
Чтоб от изяществ и красот
Лишь благотворные флюиды
Влияли на растущий плод.
Вот я – нелепый, неуклюжий,
Но ты на это не смотри:
Ведь ты уж знаешь, что снаружи
Я подчинен тому, внутри.
Что есть во мне? Ах, друг примерный,
Об этом я тогда скажу,
Когда пробьет мой срок, и, верно,
Когда я сам себя рожу.
{28.01.96}
* * *
То ли сам я жизнь свою сломал,
То ли это жизнь меня сломала –
Оттого ли, что я был так мал,
Или что pастил себя так мало...
{янваpь 1996}
* * *
Не
или хоть
было: я
вдруг на
знаю уж,
то, чтобы я питал пристрастие к японской поэзии
что-нибудь в ней понимал; но именно так все и
возвращался с собаком со Счастливой улицы, и
меня упал иней с проводов. Я глянул на часы (не
где я их нашел) и понял, что:
Так кончилась тихо зима
В один ослепительный полдень
Как иней опал с пpоводов
{10.03.96, 12:00}
Песах 1996
Летит пасхальная луна
В апpельском синем небосводе.
Она пpишла – еще одна.
"Козленок мой!.." – душа выводит.
Бог деpжит вpемени поводья,
И конь Его не знает сна.
Пустыpь вокpуг. Внутpи пустынно.
В пустыне искpистым путем
Я, pуки не отмыв от глины,
Котоpой одевал Питом,
Веду себя колонной длинной
За мне невидимым Столпом.
Я не зажег сегодня свечи,
Hе славил Имени бpухой –
Так и пpошел пасхальный вечеp.
Летит луна. Цаpит покой.
Кто pуки мне кладет на плечи,
И стонут кости под pукой?
Мы все поем, мы все игpаем –
Мы даже счастливы подчас,
Hо в нас внутpи цаpит Мицpаим,
Укpытый лишь от наших глаз.
Доpоги мы не выбиpаем.
Доpоги выбиpают нас.
И нас ведет в пустыню Имя,
Hо Им уже отмеpен час,
Когда со пpисными своими
Мы встpетим Пасху в пеpвый pаз
В том золотом Еpусалиме,
Что веpность выстpоит для нас.
{06.04.96}
Эпиграф к концерту "Интеллектуальный Дракон" 27.04.96
Если людоедство с самоедством,
Да еще в эпоху Водолея,
Да еще под самым Тpетьим Римом,
Да еще с художественным свистом,
Да с зеленым дьяволом в каpмане,
Да в шинелях чьих-то не по pосту,
С Кодексом стpоителя забоpа,
С конкуpсом pабот по Одеpжанью,
Да еще с pепpинтами Махатмы
В толстом-толстом слое толуола,
Да еще в сpеде субконтpкультуpы,
Да еще с восточным многобоpством,
Да с эльфийской песней заунывной,
Да с pаспpофальшивевшим баяном,
Со стpельбою в самом вольном стиле,
Да еще под безмазовый тpаффик,
Под свиpепый фон из аппаpата,
Да еще с доставкой пpямо на дом,
Да еще за собственные деньги –
Тут уж, извините, я пасую.
Я худею. Дико изменяюсь.
Hачинаю кpупно сомневаться
В том, что я на пpавильной доpоге.
И с вечеpним искpистым пpиливом
Покидаю сушу сумасшествий.
Если соль земли теpяет кpепость,
Соль воды моpской веpнет ей силу.
Hочью в моpе я увижу Бога,
Тет-а-тет, без менеджеpов фиpмы,
И ему в пpиватной обстановке
Я задам свои два-тpи вопpоса.
А потом я пpиплыву обpатно.
Пpивезу замоpские гостинцы:
Hовые таблетки пpотив каpмы,
Витамины от зимы и скуки
И от головы чего покpепче;
Пpивезу услады умозpенья:
Двадцать пять томов Ямбаpских Хpоник,
Толкиена новые твоpенья,
Разумеется, в оpигинале –
Может, и с автогpафом удастся –
Пpивезу всем импоpтные стpуны,
Баpбаpис, опять же, с анашою
И Винды 5.0 для Пополама.
Пpивезу диковинных событий,
Сообщу чудесных откpовений
И отдам тому, кто выйдет встpетить.
Я тогда сооpужаю лодку
Из того, что будет под pукою,
Зашиваю в наволочки память,
Из священных книг и стаpых пpостынь
Поднимаю свой не алый паpус
Я веpнусь. Hо не веpнусь обpатно.
{25.04.96}
* * *
Я стою на Пионеpской*.
Замуж поздно. Сдохнуть меpзко.
Я запутался в тpамваях.
Я везде опаздываю.
В эту гадкую минуту
Все идет не по маpшpуту
И уходит из-под носа.
Я же мучаюсь вопpосом:
Что мне делать? Что мне делать?
Hоет дух и ноет тело,
Есть охота, спать охота,
Под подошвами мокpота,
Куpтки молния сломалась –
Hе такая уж и малость
Пpи такой дуpной погоде
И всем пpочем в этом pоде.
В голове тяжелым матом
Отзывается стигмата.
В голове одно лишь слово,
И оно, увы, не ново.
Все достало, надоело.
Что мне сделать? Что мне делать?
Дома пусто и уныло.
Hи на что не хватит силы,
Hи на водку, ни на песни.
Хоть ты лопни, хоть ты тpесни,
Hе укpыться, не согpеться
И от дел не запеpеться.
Hи ответа, ни пpивета.
Hикого со мною нету.
Впpочем, это и не лечит
Даже pадостная встpеча.
Всех пpоблемы одолели,
До меня ли, в самом деле.
Можно, пpавда, очень быстpо
Совеpшить самоубийство,
Hо ведь это же нечестно,
Это, пpаво, неуместно,
Hо ведь это же не выход,
О дpугих подумал бы хоть,
Ведь они не заслужили...
Убедил. Живем, как жили.
Я бегу, стихами лая,
А Фоpтуна, баба злая,
Повеpнулась гpязной жопой.
С пеpвым мая, дядя Степа.
{Майские пpаздники 1996}
Имеется в виду улица, а не станция метро.
* * *
Кого ты здесь пеpехитpишь?
Кого обманешь?
Где упадешь, там и лежишь,
И впpедь не встанешь.
И дождь всю ночь, и ты один
В большой постели.
И тьма ввеpху и впеpеди,
И холод в теле.
А та, что любит – не твоя,
А той, что любишь,
Ты сам чужой, и бытия
Уж не пpигубишь.
И Бог глядит из пустоты
Суpовым глазом,
И напpягаешь тщетно ты
Унылый pазум.
Кого ты здесь пеpехитpишь?
Кого обманешь?
Где упадешь, там и лежишь,
И впpедь не встанешь.
{май-июнь 1996}
* * *
Всех собеседников теперь остался
Лишь Бог на небе. Реплики ж его
Не вдруг поймешь...
{08.07.96}
Future in the Past
Hаша старость не за горами.
Собирая в целое части,
Мы тайком покидаем школу.
Горделивый набор причастий
Станет очередью глаголов.
Hе чадит уже наше пламя.
Только мне выпадает ныне
Из времен настоящих выпасть
И в другое время отчалить,
И кудрей ваших накось-выкусь
Буду помнить я без печали,
Hе взирая на плешь в уныньи.
Подрастают чужие дети.
Заменяются инструменты.
Все солиднее разговоры.
Медитируют экс-студенты
В учреждениях и конторах,
Видя будущее при свете.
И все наши златые кущи,
И мечтаний буйство святое,
Hаших планов строй сумасшедший
Для меня за чертою тою
Более не станут прошедшим,
А навек пребудут в грядущем.
Вашим прошлым покрою крышу,
Вашим будущим из прошедших
Распишу потолки и стены
Дома наших времен нецветших;
И они пребудут нетленны –
Их напевы я вечно слышу.
{июль 1996}
Путешествие в Поля
(как бы У.Блейк?!)
Вот такой, друзья, каприз Растительного Логоса.
Подари мне незабудку,
Hезатейливый цветок:
Засушу его в тетрадке
Между нот и между строк.
Hе цветком безвестным неким,
Что цикаде лишь знаком –
Hезабудка станет знаком,
Вехой мне и маяком,
Hо в тетрадке меж листами
Жизнь не кончится ея –
Изменяется лишь тема
Голубого бытия:
И не семенем заветным
К жизни новой прорастет,
Hо моей уже молитвой
Богу песенку споет.
{20.07.96}
* * *
((ББ..ВВ..Ф
Ф.. вв М
Мооссккввее))
Вот и все, мои живые.
Уезжаю. Отбываю.
Hаш язык флективный дивный
Покидаю, забываю.
Я сыграл в игру без правил –
Вышла дальняя дорога.
Что оставил, то оставил,
А с собою взял немного.
Плачу я – а вы не плачьте.
Вот завет, что я оставил:
От болотной лихорадки
Вам поможет арни фаэл;
Hатощак себя не ешьте
И не пейте "33"-й;
И на ветер каплю срежьте,
Коль на юг помчится ветер.
Взял с собою ваши лица –
Hо у вас их не убудет:
Умозрительная память
Эти лица позабудет.
Имена моих домашних
Онемеют и приснятся
Мне во сне – дождем вчерашним,
Шорохом аллитераций.
А когда сполна отвечу –
Я вернусь, чужой и нищий,
Все отсекший даже дважды –
Что там йогин на кладбище!
Я – не кошка, я – собака.
Я вернусь не в дом, а к людям.
Hе забудьте, братья, брата! –
Отвечают: "Hе забудем"...
{30.07.96}
Другое путешествие в поля
Травы уговаривали меня:
стань тихим сумасшедшим
стань безумцем; распусти волосы
собери букет белых смешных цветов
броди по вечернему лугу
Нюхай и улыбайся
Вечер дня, вечер года – август
Вечер судьбы
Чайки летят на запад, к морю,
с полей, где кормились?
Низкое солнце меняет цвет короткой скошенной травы.
Низкое солнце пристально смотрит в меня
Моя тень длиннее моей души...
{август 1996}
Эпиграф к квартирному концерту у Кэти Тренд 30.08.96
Оттого ли, что лето скончалось,
И тайком уж желтеют леса;
Оттого ли, что юность умчалась,
Припадая на три колеса –
Месяц август в последней неделе
Для меня так тяжел с детских лет:
Ты уже обречен на метели,
И возврата к июньскому – нет.
Я сегодня печален безмерно,
Беспричинно, по воле небес.
И, немного манерно, наверно,
Сообщаю об этом тебе.
Где мое невеселое детство?!
Где беспутная юность моя?!
Не прикинуться, не отвертеться:
Неизбежен ноябрь бытия.
Это все ненадолго, не прочно,
Ведь кончаются даже дожди;
Так что, если не так тебе срочно,
Ты сегодняшний день пережди.
В общем, как говорил Гайавата
Вяйнемейнену возле межи:
"Помирать нам еще рановато,
Но чертовски безрадостно жить..."
Доставай-ка ты лучше стаканы,
Будем лыко друг с друга вязать.
Жизнь умело нам ставит капканы.
Мы умеем из них вылезать.
{30.08.96}
Виса холодного дня
Понимаю,
что
глубоко
личное
и
посторонним
непонятное, да и хвастаться тут совершенно нечем. Но из
песни слова не выкинешь.
Шельен выслушала и сказала: "Все так плохо?" Что
значит "плохо"? Что значит "хорошо"? Здесь бы подошла
какая-нибудь цитата из Пелевина, да я не нашел ее пока;
может, и ну ее.
Строго говоря, это песня, музыка у нее есть. Но
нельзя так строго подходить.
Если не пишешь
так же, как пашешь
сколько ни выпьешь
так и не спляшешь
тянешь-потянешь
дышишь не шибко
Эх, дудка-орешник
грех да ошибка
Не обшивай мне
шелком шинели
лучше уж ленты
пришпилишь к шляпе
в щели повышло
лишнее наше
нам ли, смышленым,
шлем лучше чаши?
Дождик да солнце
рожь колосится
куры несут
свинцовые яйца
летний да куцый
мех у лисицы
сделаться разве
дважды девицей?
В теплой постели
сон опостылел
пост на ступенях
мрак под стеною
почта поступит
стон поостынет
вдруг да застопишь
ступу в пустыне?
Дни надевают
светлые платья
дани несут вам
дивная донна
се насуди мне
судия нежный
что я наделал
где мне надежды?
{сентябрь 1996}
("Вновь я посетил...")
Вот он, сентябрь-месяц, моленье о чаше.
Чушь, и не менее тщетное, чем обычно.
Будда – и тот сейчас проникся бы грустью,
Что говорить уже об Экклезиасте...
Вновь посетил я тот уголок заветный;
Долго не мог понять, что главное ново?
Думал, смотрел, пока не понял: деревья.
Я их такими не знал. Они вырастают.
Впрочем, на тех же местах все тот же кустарник,
Чертополох и прочие чахлые травы.
В бывший свой дом зашел, слегка изумленный:
Ноги – другого размера – забыли дорогу.
Глядь – средь письмен стенных мои сохранились!
Вот вам – к вопросу о тщете и о сущем.
Я же гляжу в свой красный советский паспорт.
Две фотографии – в двадцать пять и в шестнадцать.
Боже всесильный, какие разные лица!
Как происходят подобные метаморфозы?
Где же я был, когда ясноглазый и чистый
Сделался этим, заросшим и удрученным?
Знаете, что? – я им говорю обоим:
Не возвращайтесь туда, где вам было лучше.
А наилучше – вовсе не возвращаться.
И закрываю паспорт, и прячу в бумажник.
В общем, холодный ветер, и на небе тучи.
Дремлет недели притихший северный город.
Катит бесстрастно река свинцовые воды.
Ночи темны, длинны, зачарованно тихи.
С первою половиной жизни прощаюсь.
Скоро уж, скоро узрим, что там, за горою.
{??.09.96}
Beijing A Travel Guide
По какой-либо из бесконечных дорог,
Безразлично, на запад или на восток,
Мы идем и бредем без забот, без тревог;
Я какую-то книжку листаю,
Скажем, "Автодороги Китая".
Пес же занят другим: он читает следы
Чьих-то псов, чьих-то коз, тонко чувствует дым
От листвы, что сжигают под небом седым
Садоводы, в копенки сметая.
Это древнее золото редко блестит,
Даже в миг, когда солнце его осветит.
Скоро травы пожухнут, листва облетит,
Поле снег завернет в горностаи
И, как Гордон сказал, уж не стает.
Мы бредем октябрем, где береза и клен
Над каналом колдуют. Я в бред углублен,
И, увы, я опять безнадежно влюблен.
И, увы, не в тебя, золотая.
{3-4.10.96}
* * *
О
О..Ш
Ш..
Как мимолетный запах анаши
Взволнует вдруг до глубины души,
Так я на фотографию твою,
Как хер полузабытый, привстаю.
{07.10.96}
* * *
ВВаассее СС..
На вашем месте я бы не был так уверен
В том, что весна настанет непременно снова,
Когда ничто, помимо ряда повторений,
Такой исход не обещает нам.
Ведь матстатистика – опасная наука;
Кто знает, где у ней зарыт процент коварный,
Которого на нас хватило б с головою,
Она ж и птичьим глазом не моргнет?
Мы, математики – веселые ребята,
Имеем наглость жить, хотя прекрасно знаем,
К чему занятье это приведет.
Давно исчислена, испытана цепочка:
Порыв – желанье – достижение – страданье –
Преображенье – опыт – старость – смерть.
Для ЭВМщиков, как и для музыкантов,
Бог – не театр, не бизнес, не игра,
Но область знанья. Ну, а что такое счастье –
Об этом вы спросите не у нас.
Так я к тому, что верить хорошо,
Но надо быть предельно начеку.
...
{09.11.96}
* * *
"Надо бросать перо,
Нечего зря скрипеть..."
М.Щербаков
Я буду писать стихи
Простые, как дважды два.
Пусть будут слова плохи,
Но будут верны слова.
Читатель, ты сам дурак.
Не буду тебя жалеть.
Звук – ложь, а во лжи – враг.
Лишь так и преодолеть.
Отныне ни слова вскользь.
Забавы – источник бед.
Я мало принес польз
Тем, что не нанес вред.
А я становлюсь – знак.
А я ухожу в слог,
И даже не в слог – так,
В пробел между двух строк.
Пиши о знакомом лишь!
Все прочее будет – ложь!
Не о себе – смолчишь,
А ближних уже – не трожь.
Пора говорливых брать
И в мерзлые гнать поля,
Из их запятых сковать
Железные кренделя
И выдать их им грызть,
Пока не сгрызут дотла.
В дорогу!
И жизнь бысть
Ту сеча люта и зла.
{18-22.11.96}
1997 До
К О.Ск.
...Чтобы сpеди огpомной, состоящей из одних Я пустоты,
Можно было бы обpатиться к кому-то, обозначенному словом ТЫ.
Кэти Дж. Тренд
I am troubled immeasurably
by your eyes
I am struck by the feather
of your soft reply
J.Morrison
Именно, что посреди переполненной "я" пустоты
Вдруг отыскать живое по имени "ты";
Вдруг отозваться, как дерево, тронутое топором,
Рухнуть на снег, точно тигр, сраженный пером;
Вдруг отстреляться стихами из колото-резаных ран,
Сузить прищур и молча пойти на таран,
Выжав штурвал от себя, протянув за собой черный хвост
Прожитого всего и непрожитого всего;
И изучать этот профиль при свете собственных глаз,
Переместив в века полуутренний час;
Зная, что не суждено, но и глаз не умея отвесть;
Снова поверить Богу, которого есть,
И в полусне, на дорогах, петляющих навьим жнивьем,
Бога молить о счастии для нее,
Тайно надеясь, что как-нибудь, может быть, через века,
Сможешь коснуться губами ее лепестка...
То есть, вот так: посреди переполненной "я" пустоты
Вдруг отыскать живое по имени "ты".
{17.02.97}
К Т.Я.
Ранее не публиковалось.
Ты мне не веришь – а ты мне три года снилась.
Три бесконечных, кровоточащих года,
На протяженье которых так изменились
Цены на жизнь, законы природы, погода
В наших – уже не новых, с иголочки – душах,
Мой сероглазый ангел и друг мой бедный.
Я посмотрел на твой спидометр – ужас!
Тысяча дней прибавилась к цифре последней!
Я же – все больше птица в ночном тумане.
Я на твой зов примчусь тропою небесной;
Все, что случится, останется между нами;
Утром же я исчезну бесследно в бездне,
Что разделила нас так жестокосердно,
Или же милосердно – уже не знаю:
Время и расстоянье, моря и тверди...
Ах, королева моих декабрей и июней!
Помнишь ли ты наши дни так, как я их помню?
Видишь ли ты, что мне уж не сделаться юным?
Чувствуешь ли, как дьявольски нелегко мне?
Ты же меня не забудешь, моя родная?
Как же тебя я позабуду, покину,
Где бы и с кем бы ни скитался по свету?
Из моего ребра ты наполовину.
Ноет ночами ребро, которого нету.
Ладно, оставим. Тут каждый по-своему тужит.
Я уже пел тебе об этом когда-то.
Раз уж тебе серый волк твой преданно служит,
Будешь теперь его служеньем богата.
Ворон – король в изгнаньи – средь небосвода;
Солнце лежало справа, луна же – слева.
Ты мне не веришь? а ты мне снилась три года.
Ты, как всегда, мне не веришь, моя королева...
{22.02-10.03.97}
К А.В.
Вот так и случаются тихие праздники жизни,
И что б это было без них? Суета и тщеславье.
Вот именно так эта жизнь наполняется смыслом,
И снова я верю, что небу мы небезразличны.
Есть время для песен из уст и для песен руками;
На этих концертах теперь я спою о тебе.
События бьют нас ключом, чаще в пах или в поддых:
Прекрасно осведомлен дьявол о наших слабинах.
А щелка спасенья узка и открыта нечасто...
Смотри, как настала весна в вашем странном поселке!
И птицы летят к нам на север, Зеленые Птицы!
Будь счастлива, будь хороша и щедра, как со мною.
О счастье твоем я в вагоне ночном помолюсь.
{02.03.97}
* * *
Стихотворение из одной строчки, которых
принципе, не люблю и не собирался никогда писать.
я,
в
Беременность! тебя ж предупреждали!
{03.97}
Цветы Завета
Эпиграф к концерту без
06.04.97 в "Белом Кролике"
названия
(«Отвальному»)
I
Когда падут цветы благословенья
На наши плечи, головы и груди;
Когда пробьются травы и коренья
Сквозь трещины в бетоне бледных буден;
Когда пробьется истинное солнце
Сквозь трещины в майолике небесной,
И лес зайдется звоном колокольцев,
И мы умрем, но тотчас же воскреснем
Такими же, как были, только лучше;
Не лучше, нет! такими же, как были –
Титаны, раздвигающие тучи,
Богини, расправляющие крылья –
И мы пойдем смеяться во все горло,
Снося родные тюрьмы и больницы,
И будем пить вино в притонах скорби,
И наш Спаситель нас не устыдится.
Когда падут цветы благословенья,
Когда мы, все друг другу подытожив,
Найдем себя достойными прощенья,
Забудем мы тогда? Или не сможем?
II
Озверевшие от неудач, по колено в снегу,
При погоде такой, что не станешь желать и врагу,
Под ущербной луной февраля без надежд на апрель,
Без тропы, без лыжни поднимаемся на аппарель,
А с нее открываются те же лесные холмы,
Что нахохлились елками от малоснежной зимы,
И свинцовые тучи порой закрывают луну,
Орошая холодным и жестким дождем целину,
и бездумные сосны на несколько жизней пути,
И вокруг ничего, к чему можно бы было идти...
III
Мы закисли в своем соку
Мы зависли, гоня тоску
Мы засматриваемся сном
Аж до пролежней на боку
Надо бить в большой барабан
Танцевать на своих гробах
И в кривые трубить рога,
Друг у друга их сбив со лба!
Мы с глазами больных зайчат
С голосами ручных волчат
Укротители всех мастей
С нами делают, что хотят
Я устал от твоих обид!
я устал от своих обид!
Этот мед для меня – как яд,
Этот хлеб для меня – карбид
Если флейт онанийский лад
Не сменить на гитарную сталь,
Март утопит нас, как котят,
И нас даже не будет жаль!
Я пишу углем на щеке
В затяжное вхожу пике
В перекрестье прожекторов
Пальцы тянутся к взрыв-чеке
Где цветы, что любила ты?
Зеркала твоей красоты?
Почему я за девять лет
Не принес тебе те цветы?
IV
Мы уходим неровным гуськом в занебесную твердь.
Если это есть жизнь, то не знаю, зачем еще смерть.
И кометы вздымают свои голубые мечи,
Колдовством своим злым нас хоронят в февральской ночи.
Недоев, недоспав, растерявши любовь и мечту,
Мы с упорством святых набираем свою высоту
И гребем, что есть силы, невидимой цепью звеня;
«Вдруг я слышу, на веслах запели!»* О, небо – меня...
И студит мою кровь флейты сиплый и тягостный ков.
Я не знаю, когда я оттаю от этих веков.
V
Когда, восстав из плена наваждений,
Спалив всю низость в адской домне ломок,
Казнив друг друга и простив друг друга,
Влюбившись сильно и невероятно
Всей тысячей возможных комбинаций,
Мы вынесем тела-мечи на солнце,
Втоптав под ноги грязные лохмотья,
В которые рядились наши тени,
Украсясь драгоценными камнями,
Исполненными мудрости и смысла,
Нагие и прекрасные, сверкая
Бесстыдством королей и новобрачных,
Пойдем под сени музыки древесной,
На грудь холма и на ладонь поляны,
И станем петь, кричать и веселиться,
И танцевать под ливнем лепестков.
{04.04.97}
* – «Черный Драккар». Авторство принадлежит не то Кузьке, не то Индрику; слышал я это от Индрика, во
всяком случае. Вещь древняя, темная, забытая. Дальний берег, прошлый век.
1997 После
(Песах 1997)
Ну, что же, пока все так, как предполагал.
Плюс-минус туда-сюда – без этого как?
И даже не то, чтобы с корабля на бал,
А просто – не при корнях, как не при деньгах.
А что подо мной? Леса хрустальных структур.
Скажешь, "промзона"? Фиг те: "таасия".
Пангебраизм тут, братец: встреча культур –
С маленькою культурой по имени "я".
А что надо мной? Магический лик луны.
Пустынная пыль сужает мой окоем.
И Библия вырастает из трав Страны,
Как хоббиты в переводе, не помню, чьем.
Песах. Сегодня евреи всю ночь гудят.
Песни святые нестройным хором поют.
Лунные лестницы для поэтичных бродяг
Предоставляют бесприютный уют.
И лестниц плетенье, как в чьем-то престранном сне,
И я, освещенный луною, брожу по ним.
Лавровые запахи голову кружат мне,
Мысли мои неустойчивы, словно дым.
Кто я? Четвертый, "эйно йодеа лиш'оль".
Песах сей – не внутри меня, а вокруг.
Я почему-то до сих пор не пришел,
Я не замкнул двухтысячелетний круг.
Истинно, все это не похоже на быль.
Жаль, что со мной ни друга, ни верного пса.
Как рассказать про эту лунную пыль,
Эту луну и эти ее небеса?
Вглядываясь в просторы чужих квартир,
Нёбом катая конструкции языка,
Я, вероятно, вхожу постепенно в мир;
И возвращаюсь туда, где не был пока.
Сей малосвязный, плохо срифмованный бред
Я адресую вам, дорогие, всем.
Я через Джа вам передаю привет.
Лунный Кармель. Песах-97.
{21.04.97}
* * *
Ведь это здесь, где Бог ходил пешком
сперва под стол, а после по долинам,
я нынче важно еду на машине.
Шоссе напоминает Приозерск,
где мы катили с "Рэйнбоу" прошлым летом,
вот те окрестности. Но тон аллитераций
другой: за поворотом Назарет.
Последние почти две тыщи лет
Пейзажи, несомненно, изменились.
Но так же в ноздри бьет и будоражит
Навоза с сеном сладостная смесь.
В субботой обезлюженных поселках,
раскиданных по сторонам дороги,
царит жара, и бьет горячий ветер
Мне в ухо над опущенным стеклом.
Иисус, конечно, был на самом деле,
уж здесь-то в это трудно не поверить.
И он совсем не выдумка благая –
реальнее иных моих знакомых.
Он и сейчас живет в районе этом.
Да вон, не он ли, в белом, без дороги
Идет куда-то полем меж снопов?
Хочу к нему, но с трассы съезда нет.
{24.05.97, шоссе 75}
Ящерица и абрикосы
Ящерица ест абрикос,
Вызревший на скальной стене,
Оттопырив гребнистый хвост,
В четверть оборота ко мне,
С багажом из личных проблем
Брошенный во внешнюю тьму,
В этой благодатной земле
Ящерице я ни к чему.
А другие смотрят со скал,
Развернувши выпуклый глаз;
Но, как я и подозревал,
Им совсем нет дела до нас.
Ну да что о том говорить?
Много слов, да мало имен.
Ящерице – той должен быть
Этот образ мыслей смешон...
И от их бездонных очей
Жутко, как от тайн бытия.
Абрикос, похоже, ничей.
Ящерица точно ничья.
Меж мечами жестких лучей,
Чей я?
Бог на этой древней земле
Не ленивый, что говорить.
Это, видно, Он повелел:
"Сему месту пусту не быть!"
Слышу, закрывая глаза,
Я беззвучный ящеркин смех:
"Что ты сам себя истерзал?
Что ты там стоишь? Залезай!
Абрикосов хватит на всех!"
На всех.
{12.06.97, Технион}
* * *
Как блестяще заметила Кэти, это стихотворение
можно петь на мотив "Раскинулось море широко". Hо сам я
не стал бы этого делать, да и вам не советую сразу
начинать заниматься этим.
Я из дому вышел – был сильный хамсин –
В суровую летнюю пору.
Дорога под сенью прозрачных маслин
Ведет, разумеется, в гору.
Глаза захмелели от красок чужих,
Сухих, многолетних и терпких,
И стало нетрудно обманывать их;
И так-то им не до проверки.
А утро уже разогрелось вполне.
Долина в испарине тонет.
И я размышляю о начатом дне,
А солнце к земле меня клонит.
И кожей гусиной повеет порой
От вписанных в местности линий –
Как будто свинцовый Залив за горой,
Не Хайфский Мифрац светло-синий;
Сошла шелковица, сошел абрикос,
Гранат потихоньку подходит.
Как порох, сухой, каменистый откос
Приятства в глазах не находит(*).
И горная туя шагов с сорока
Вдруг тощей покажется елью,
И главная всей Палестины река
Порой затекает в Карелию...
Арабское кладбище, что под окном
Лежит уж лет тридцать без дела,
Вчера занялось самородным огнем
И за два часа прогорело...
Уже на излете, пока я писал,
Суровое южное лето.
Так что мне открылось? О чем я узнал?
Что в рай не бывает билетов;
Здесь мелочь совсем по-другому звенит
В карманах другого покроя.
Костлявая кошка по-рысьи глядит,
Не зная, что робость такое.
Что в страны, где счастье встречало меня,
Где нами травинки примяты,
Не гонит диспетчер стального коня,
И рейсы автобусов сняты.
И что от себя никуда не уйдешь,
На крыльях ничьих не умчишься.
Ах, Будда не зря наставлял молодежь:
Учиться, учиться, учиться!..
{07-09.97, Нешер-Хайфа-Технион}
* – способ сказать "мне нравится" в иврите – «находит приятство в моих глазах» ("моце хэн б'эйнай").
Carasso Building
Carasso bldg – было написано на доме, напротив
которого я присел, чтобы записать очередные несколько
строчек. Мог ли я не подумать, что это неспроста? Да
нет, конечно же не мог.
Не считай шаги, путник!
Hазвание какой-то советской интернациональной книжки.
Иду, пока идется.
Пока путь проходим.
Дорога плавно мнется
Шаганием моим.
Дойдем и поглядим.
Пока я так шагаю,
Нисходит Тишина,
И сердце, не мигая,
Глядится из окна.
А за окном – весна.
Шагов я не считаю,
Попутчиков не жду –
Иду себе, болтаю
Стихами на ходу.
Да, так вот и иду.
Куда мне торопиться?
О чем мне горевать?
Иду я не топиться,
А жить да поживать –
Да счастья наживать.
Какой сегодня месяц?
Какой сегодня год?
Спрошу у боддхисаттвы,
Что встретит у ворот,
Когда мой час пробьет.
Накапливать заслугу,
Учиться добрым быть
И друга и подругу
Ценить, хранить, любить.
Любить, любить, любить! –
Безумно, безмятежно,
Без планов, без тревог,
Не дергая надежды,
Не ведая про рок.
Как дай и всем нам Бог.
{04.09.97, Звулунская долина, Эзор hаТаасия, трасса 4
неподалеку от Чек-Поста}
* * *
Не могу объяснить, каким образом (хотя сам пока
еще понимаю), но эпиграф такой:
Sun's coming up.
Like a big bald head.
Poking up over the grocery store.
It's Sharkey's day.
It's Sharkey's day today.
<...>
And Sharkey says:
I turn around,
it's fear.
I turn around again
And it's love.
Oh yeah.
Strange dreams.
Author: Laurie Anderson
Album title: Mister Heartbreak
SONG: Sharkey's Day
Я вращаю мир вокруг себя.
И в прямом, и в переносном смысле.
Словно два ведра на коромысле,
День и ночь на радуге висят.
Я вращаю мир вокруг себя.
Посмотри – ведь посреди земли мы!
От луны до Иерусалима
Дальше ль, чем от солнца до Невы?
Я вращаю мир вокруг себя.
Мир цветастой музыкой восточной
Я верчу своим усильем точным;
Чуть скрипят шарниры на осях.
Я вращаю мир вокруг себя.
То, что далеко, и то, что рядом,
Я многозначительным обрядом
Обращаю в обод колеса.
Я вращаю мир вокруг себя.
Тут уже не думаешь о лишнем –
О судьбе, о времени, о вышнем –
В пустоте, средь жаркой синевы,
Я вращаю мир вокруг себя.
Как ребенок на дороге пыльной –
Взрослые о нем пока забыли –
Он кружится, глядя в небеса.
Я вращаю мир, во сне и въяви,
Лица все, пейзажи и событья,
Сообразно замыслам, желаньям
Правилам явлений и вещей,
Я перемещаю и тасую;
Но твое лицо, твой лик чудесный
Неизменно светит надо мной.
{04-05.97, Нешер}
* * *
Такое лиловое небо
повешено над Галилеей
почти анилиновой краской
налились его пустоты
лиловый, розовый, белый
голубовато-зеленый
да что об этом расскажешь?
таких цветов не бывает
тем более уж на небе
Их ангелы замесили
и выплеснули на небо
Пойди их пойми, зачем им
И лампой люминесцентной
луна-левана сияет
над самой нашей машиной
скользящей по серпантину
А горы как раз живые
Шамир – метров тыща с лишним
И кто-то еще пониже –
Могучи сосны по склонам
Леса безлюдны и дики
И – Боже! – как одиноко!
{15.07.97, дорога на Цфат}
Самолет
Выключен мой мотор.
Остывает кожух.
Выдохся мой задор
И веселье тоже.
Видно, пришла пора.
По нулям приборы.
Гладит пропеллера
Ветерок с укором.
Возраст пришел такой
Для моей модели.
Думал, что далеко,
А на самом деле?..
Тихо эфир поет.
Догорает вечер.
Взлета мне не дает
Головной Диспетчер.
Да и куда летим,
Пустотой несомы?
Примет ли хоть один
Из аэродромов?
Что, Сент-Экзюпери,
Ричард Бах и иже? –
Где бы ни сел, с земли
До небес не ближе.
А облака ползут
Горизонтом дальним.
Вышел моторный зуд.
Встал покой печальный.
Но не печали для
Я на летном поле!
Небо лишь и земля –
Лишь покой и воля.
Будем сигнала ждать.
Самолет починим.
Волосы состригать
Нет пока причины.
Ну, налетал с лишком,
А покуда хватит.
Трудно ходить пешком?
Привыкай, летатель.
{2?.07.97, Нешер, Хайфа}
Маятник Фуко
Что теперь твоя постылая свобода,
Страх познавший Дон Жуан?
А.Блок
Маятнику положено маяться.
И человечек не исключение.
Также и он напрасно старается
Переиначить плоскость вращения.
Тех, кто взъярится безумной страстью
Мир переделать без понимания,
Противоход унесет в несчастье.
Маятнику не важно внимание.
Вон, погляди, как тщится и силится!
Эдак ли, так ли к оси примерится –
Только во что труды эти выльются?
Что ты изменишь? Как ты изменишься?
Если уж веровать не сподобишься –
Как же легко оборваться нечаянно!
Образу своему и подобию
Вменит во грех Создатель отчаянье!
Розу Креста алхимики рыскали,
Грудили тайны Вселенной в ворох –
Что обрели мы через изыски их?
Будешь смеяться – коньяк и порох.
В море приливом отлив сменяется,
И в потайном жены человеческой.
Маятнику положено маяться.
Край не преступишь – лишь изувечишься.
Вздумаешь было задаться заново,
Встанешь поутру, полный намерений –
Да не тобою, видать, все задано
И не тобой наперед промерено.
Полно, собрат по тварному разуму!
Глупый твой пафос недостижения!
Чтобы уйти от однообразия,
Нужно сперва прекратить движение.
Мимо, все мимо центра Вселенной,
Слиться с которым не получается,
Я проношусь на нити нетленной,
А подо мною бездна вращается.
{август 1997, Нешер-Хайфа}
Три друга
Hи о ком, в сущности, конкретно, а если и о комто, то это совсем не так важно. Суть не в этом.
Друг у меня – скрипач.
Им, скрипачам, все можно.
Что босиком на снег,
Что жженый спирт в руках.
Как заиграет вскачь –
Дико, хмельно, безбожно!
Дьявол в обводах дек,
Смерть на конце смычка.
Есть еще друг – поет.
Скриминг Джим Хокинс типа.
Краше коты поют.
Что ты попишешь с ним?
Были бы мухи – мед
Будет – гречиха ль, липа.
Будет и он в раю,
Ах, где не быть иным.
А если б я верстал
Юность честным зерцалом,
Я бы играть и петь
Более не искал;
Суффиксом я бы стал,
Частию речи малой:
Вроде меня и нет,
А без меня – тоска.
{30.09.97, Хайфа, Технион}
Йом Кипур-97
Не публикуемое.
Зарисовка эта, в сущности – закладка в памяти,
которую я в сей момент: внимание, дату не менять
"11.10.97 02:07" делаю для того, чтобы когда-нибудь в
будущем, которое все-таки возможно, открыл бы память
свою на этой странице и, напрягшись чуть-чуть, вспомнил
бы все, что случилось сейчас, и – еще одна закладка –
что в памяти я кладу в отдельную папку с надписью "ЙомКиппур-97 Иерусалим-Нешер 9-10.10.97". Посмотрим, как
оно будет работать.
Это все
Во рту вкус маслины
Строители идут по лестницам башни
Гнутся колени
Одна нога здесь,
Другая в холодной воде бесконечного дождя
Ночь тиха до беззвучья
На белой горе
Ворочается темный зверь
{10.10.97, Нешер, детская площадка)
Rise and shine... Sunny side up... Morning Glory...
"Во всех городах, где я влюблен, светит солнце и тает снег..."
Из одного письма; неважно.
Ах, раньше я считал, что солнце светит
Неначе потому, что я влюблен.
Теперь – не то, чтоб в этом не уверен,
А даже вроде как уверен не.
Все города похожи друг на друга,
Когда проснешься раньше всех в квартире,
И осторожно подойдешь к окну
Собрать вчера разбросанные тексты,
Ругая про себя Экклезиаста...
В глаза тебе ударит солнца свет,
Напомнив сразу и Москву, и Питер,
И бог весть, где еще вот так вставал,
Сражаясь с подлым головокруженьем,
Воспоминаньями о дурноте, –
Гусарский полк во рту и стыд в затылке, –
Прикидывая, сможешь ли уже
Добраться до ближайшей остановки, –
Ну, то есть, раньше – станции метро...
Выходишь ты. И город будет чист,
Покуда тих и нестерпимо светел,
А небо – непременно голубым.
Короче, я переправляю фразу,
Сказавшуюся сколько-то назад.
Теперь скажу: Все города похожи,
В которых пью и не могу к тебе.
{12.10.97, Хайфа}
* * *
"Хочешь обратно деньги – вот, изволь, получи с меня;
Hо не кори артиста за то, что он самому себе не равен.
Этот шмель не летит – он исполняет "Полет шмеля".
Этот столетник дня не живет, но тем и забавен."
М.Щербаков
Каких на свете только нет – влагалищ!
Горацио, сам посуди, ей-богу:
Столь, в сущности, нехитрое устройство,
И как разнообразно решено!
Есть от чего исполниться восторгом,
И уваженьем к Автору Творенья,
И стать шмелем, гудящим басовито,
От запахов всегда немного пьяным,
Взлететь, взалкав священного нектара,
И в дальний путь на долгие года...
{18.10.97, автобус Тель-Авив-Хайфа}
Размышление над шипящими
Что человек? Существо живучее.
Бес-недоучка с натурою жучьею:
Так же и он от случая к случаю
Либо летучее, либо ползучее.
Челюсти у человека щучьи,
Крючьями когти, жало гадючье;
Желчью текут его мысли жгучие, –
Кто адским мукам лучше обучен?
Сеял Господь, да дьявол окучивал.
Чуешь, к чему я все это вкручивал?
{06.11.97, Рамот-Ицхак}
* * *
Раз сочинять стишки и песенки о том, как я уеду, я
начал задолго до самого уезда, то и стишки и песенки о
приезде я считаю себя вправе сочинять уже сейчас. Более
того,
я
считаю,
что
такие
сочинения
некоторым
немаловажным образом гарантируют то, про что они.
Я вернусь назад случайно,
Как на голову дрова.
Телефон взвзвонит отчайнно –
Hе поверишь ты сперва.
Я ж скажу, что по запарке
Сумку прихватил не ту,
И поэтому подарки
Все забыл в аэропорту;
Что стою теперь, весь в белом,
Возле станции метро
И не знаю, что мне делать;
Что трепещет все нутро;
Что уже я был на Hевском,
Hо не встретил никого;
Что связался б с Достоевским,
Да поди найди его;
Что, и впрямь, ничто не ново
Под луной, как на луне;
А какое-нибудь слово
Вдруг иврит заклинит мне...
Тот, кто жизнь назвал дорогой,
Был изрядный оптимист.
Все не так, когда с порога –
В темень – головою вниз.
{09.11.97, Рамот-Ицхак}
* * *
На трассе номер 1 в тот час стоял сильный туман;
автобус несся по ней, а пропасти и горы вокруг тонули в
тумане. Я сидел на самом заднем сиденье, посередине; от
Техниона до Гило я добирался четырьмя автобусами вместо
двух теоретически возможных, но ни на одной остановке не
простоял дольше пятнадцати минут; я летел по-над туманом
в изумительных, головокружительных горах трассы номер
1...
Обману-ка я черта!
Надоел он, ей-богу!
Вот как выпрямлюсь гордо!
Как отправлюсь в дорогу!
И найду себе город,
Отыщу в нем знакомых –
Ведь нельзя без опоры,
Будь хоть трижды рисковый –
Тем, кто трудится честно,
Есть и хлеб, и свобода;
А допеть свои песни
Я могу где угодно.
Буду жить, как мужчина!
Подчиню жизнь режиму!
И рожу себе сына!
Назову его Джимом!
А в осеннюю пору
Под ущербной луною
Обязательно в горы
Я отправлюсь в ночное.
Там я черта поймаю
И скажу ему: "Понял?!
Ты меня не сломаешь!
Ты момент проворонил!
Я с тобою не дружен.
Я с тобой не играю.
Ты мне больше не нужен –
Я тебя отпускаю."
Ах, да если б не знал я,
Что цена моим планам!
Как мои начинанья
Расползутся туманом!
Я же если и выйду,
Я же паспорт забуду, –
И дадут мне по вые
Милицейские будды –
Или ногу сломаю,
Руку или ключицу,
Или черт его знает,
Что еще приключится...
Сколько ж черт этот знает!
Сколько дьявол умеет!
Но у самого края
Власти он не имеет?
Так у самого края
Кончатся его козни.
Может, там разыграю
Я заветный свой козырь?
{19.12.97, Шоссе N1}
1998
Приветс участникам и гостям празднования IX
Профессионального Праздника Р*ождества
или
Печкин, как мы его знали, подходит к концу:
Настойчиво обалдевая пространством
И многими новыми формами Бога,
Читая великую Книгу историй,
Которая в целом сама же – дорога,
Где буквы – секунды и слоги – минуты
Составятся к вечеру в новую фразу,
Прибавят к мелодии новую ноту;
Я все изучаю по первому разу.
Забейся, о разум, и взвейся кострами, о разум!
И дело, что всех нас сегодня собрало,
Оно в самом деле великое дело,
Когда посредине зимы и обломов
Оно совершиться чрез нас захотело.
Да что вас качать на словесных качелях?
И я постараюсь быть кратким и внятным –
Тем более, вроде вон там заскучали –
Короче: приятно! Чертовски приятно!
Не тушкой – так чучелом; что, и на солнце есть
пятна.
Наверное, все же не зря я родился
На свет. Он уматен, и он необъятен.
Каких дивных дел я случился свидетель!
Каким дивным людям пришелся приятель!
И что я вообще о себе, о любимом?
Вы сами сейчас на себя посмотрите:
Давно уж, по-моему, ясно любому,
Что глупо считать, кто артист здесь, кто зритель,
И кто здесь отец и начальник, а кто – извините.
Я славился, помнится, вредной привычкой –
Я где-то терял постоянно надежду.
Вот снова меня проучили до кучи:
Ведь вот же – мы пашем и пишем, как прежде;
Мы плющим житейское море ладьями
И ищем ключи от стабильного счастья.
Господь улыбнется, на все это глядя,
И нам посочувствует, может, отчасти,
Даст доброй погоды и денег на всякие снасти.
Так грянь же, музыка! Мечи на орало!
Сбряцайте чего-нибудь нам на кимвалах!
Солдаты любви – часовым рок-н-ролла
Залейте отборного яда в бокалы!
Пускай перед нами пройдут вереницы
Локальных мистерий закрытого типа,
Страница еще одна перевернется,
И ляжет, подшитая в толстую кипу.
За Успех Нашего Безнадежного Предприятия!
{01.98}
Пасха 1998
Эпиграф
к
концерту
на
Васильевском
питерский концерт приезда 1998 г.)
Все, чему я придал значенье,
Существует, согласно плану.
Развлечения – в злоключенья,
Разнесенные по экрану,
И мы смотрим дурные фильмы,
Угорая в чаду подполий
Подсознательных некрофилий
Притязательных метрополий.
Я был светел, как Буратино,
Я был создан на радость людям –
А теперь самому противно
Торговать головой на блюде.
Не помогут ни дурь, ни водка,
Ни родные углы и стены,
Вновь войти спокойно и кротко
Под кривую крышу Системы.
Я свечу отраженным светом,
Я лечу, пораженный в душу,
Я скажу вам: доблести нету,
В том, чтоб Божий закон нарушить.
И пока я хоть что-то значу,
Я хочу в этот вечер вешний
Всем – за всех – пожелать удачи.
Не оставь нас, Господь воскресший.
{04.98, Питер}
(второй
(О хамсинах)
Святославу
хамсинах.
Логинову
на
просьбу
рассказать
о
Что за погоды у нас установились? Мотоциклисты получают ожоги Воздухом. В тени столбов телеграфных
птицы Прячутся от лучей тяжелого солнца. Травы не пахнут, даже полынь с шалфеем. Запах сгорает.
Асфальт жжет через подошвы. Hебо как будто крошится, сыплется пылью В мертвое море, на полумертвые
горы. Вот я бреду из школы. Дышу ноздрями. Жар иссушает лобные доли мозга. Выделил из себя все, что
только можно – Крупные капли ползут по лицу, по телу. Как буду джинсы снимать – стараюсь не думать.
Льется вода на асфальт. Подымаю я очи – Ясно: газон поливают. Прицел неточный. Черный щенок хватает
струю зубами. Брызгается. Смеется.
{05.05.98, Hешер}
* * *
"...Туда, куда я,
За мной не пойдет никто..."
Б.Г.
Оттого, что так чисто процвел по горам миндаль,
Как дыханье луны, смывающее усталость,
Мне в прошедшем осталось очень немногого жаль,
И, должно быть, я даже выживу с тем, что осталось.
Оттого, что скорый автобус минует Лод,
Отворот на Ашдод и весь Тель-Авив полночный,
Я боюсь, что на площадь Победы он не придет.
Я не верю своей судьбе, и себе – уж точно.
Оттого, что серая цапля вплавляется в шар
Заходящего солнца над горою раздетой,
И стволы эвкалиптов струят духовитый жар,
Я останусь с ней до исхода этого лета.
Оттого, что волнует кедры ночной норд-вест,
Налетающий из глубины безлюдного моря,
Я на память поставлю синий Андреевский крест
И не буду знать горя. Знать не буду знать горя.
Потому что всю жизнь я был бронебойным снарядом
Потому что юность прошел с незакрытым нарядом,
А она такова, что с ней хорошо быть рядом;
Так что я перестану травить себя этим ядом.
До свиданья, красивые песни. Не жди меня, дом.
{02.06.98, Нешер-Технион}
* * *
По субботам здесь и ветер отдыхает.
Офигительно спокойствие пространства.
Сине море в белом небе исчезает,
Обещав собой тепло и постоянство.
Разве, падуба и лавра надышавшись,
Вовсе в золотом тумане раствориться?..
Я, вас сказками так звонко потешавший,
Сам-то я себе поверю ли, что птица?
Ароматы жарких трав сильны, но строги.
На столбах кукуют голубицы-птицы.
На какой ни остановишься дороге,
Ничего с тобой сегодня не случится.
Вот уж тени от Кармеля вырастают.
Чернецы идут степенно к Маариву.
Так и жизнь моя в воздушных массах тает, –
Но легко, спокойно и неторопливо.
Над долиною топазно-изумрудной
Ветерок вечерний весело синеет.
Что же мне-то, б..., так больно и так трудно?
И зачем мне все труднее и больнее?..
{20.06.98 по пути Нешер-Технион-Неве-Шеанан}
* * *
Молчи. Лежи, смотри, как облака
Щеперит ветер на клочки волокон
И гонит, гонит мимо наших окон
Hа север, прочь, из тьмы, издалека.
Hо мне понятен разговор стихий,
Я расскажу тебе о том, что слышу:
Бог сел писать стихи на чью-то крышу,
И Богу не понравились стихи.
И поневоле испытаешь дрожь
Свежайшей иерусалимской ночью.
Hе каждый день увидишь так, воочью;
И увидав, не всякий раз поймешь...
И Богу не понравились стихи,
И Он их смял, смешавши буквы в кашу,
И их погнал, понес сквозь гору нашу
Угрюмый ветер в бурые пески.
Лохмотья мчит холодный суховей;
Под полнолуньем беды вызревают,
И все поэты сопереживают,
Вникая в плеск взволнованных ветвей.
{05.09.98, Хайфа-Иерусалим}
(Ган hаВрадим)
Вот это я, сидящий в центре мира,
Гляжу на гору под названьем Ора
Под клекоты воркующих ворон.
Разбит над Иерусалимом сад –
В нем розы отцветают. Вечереет,
И ласковый октябрьский ветерок
Проносит в небе на восток Субботу,
Шумя в верхушках длинноиглых сосен.
Счастливая осенняя пора.
Еще есть две недели до учебы,
И можно бесконечно тратить время,
Писать посланья в стиле Кэти Тренд,
Вертеть из них крылатки и бросать
Стихи на ветер, как бросались прежде
На воду песни. И в разноязыкий
Неслышный голос дум, забот и грез,
В Святого Града сладкое дыханье
Вплетать дыханье робкое свое.
{04.10.98, Иерусалим, Ган hаВрадим}
Curriculum Vitae
"Плыви, коpаблик мой, смотpи, чего все наши зимы стоят..."
Кэти Дж. Тренд.
Когда-то мне было семнадцать.
Сейчас – двадцать семь, и с хвостом.
Нетрудно уже догадаться
О том, что бывает потом.
Потом мне придет двадцать восемь,
И далее та же фигня...
Гляжу я на новую осень,
А осень глядит на меня.
Джинсовое солнце, сияя,
Прошлось среди невских камней!
Я, верно, уже не узнаю,
Что ей приглянулось во мне.
Мы жили, как два пилигрима
В превратностях странствия дней.
Я верен был только любимой;
А если точнее – жене.
Когда-то, застенчивый, кроткий,
Ходил я в Системном низу –
В бородке смешной и короткой
И с челкой на левом глазу,
В простой коннемарской одежде
С дырою на правом локте, –
И верен был только надежде;
А если точнее – мечте.
Нет, жизнь не казалась забавой!
Не раз опускалась рука.
А впрочем, случилась и слава –
Посмертная, правда, слегка.
И, сердцем худым холодея,
Я лез через истин завал,
И верен был только идее,
А в чем она точно – не знал.
Меня обошли стороною
Издержки крушенья систем.
Недолго я знался с войною –
Не помню отчетливо, с кем;
Эпохи сшибались на стыке,
Планиды неслись в темноте, –
Я верен был больше музыке,
Точнее, – опять же, мечте.
Когда же мне стало казаться,
Что я начинаю стареть,
И сны про такое мне снятся,
Что можно с тоски помереть,
Я, прыгнув в соленые воды,
Поплыл в непонятную тьму.
И верен был только свободе;
Точнее – не знаю, чему.
На берег чужой и горячий
Я вышел сухим из воды.
И я ничего здесь не значу
И не оставляю следы.
День завтрашний жду без тревоги,
Вчерашнего боль – все слабей.
Я верен лишь Духу и Богу.
А если точнее – себе.
{15.11.98, Хайфа-Нешер}
* * *
"Улисс, прекраснейшая из эфемерид!
Век коротая под чужими небесами,
Ты смотришь удивленными глазами –
В привычной пустоте нет места:
Вот твой дом и пасторальный вид..."
ранний Энди Цунский.
...Уже мой дом похож был не на дом.
Я отвозил часы и книги к тете.
Дом разоренным выглядел гнездом.
Мы знали, что живем мы на отлете.
И тлела в трубке некая трава,
Дымы к холодным тучам завивались.
Мы говорили странные слова,
Нелепостью контекстов не стесняясь.
Мы узнавали многое тогда,
Живя, как все, вслепую и впервые.
Я понял вдруг, что небо и вода
И без меня останутся живые.
Прогулок полуночных тишина.
Комета – кто там был ее начальник?
Ветвей заиндевевших у окна
Поутру безразличное качанье...
Ты помнишь, как-то ночью мы пошли
К аэропорту, в те края, с собакой?
Я там просил прощанья у земли.
Я долго ждал какого-нибудь знака.
Благословен тот бедный тесный дом,
Его жильцы – Господь им в их заботах!
Он ныне в сердце высится моем,
И я иду через пустырь с работы.
{15.12.98, Нешер}
(Советы)
ККээттии ии ББааззииллю
ю ооссооббеенннноо..
Нельзя войти в одну и ту же реку?
Ну так войди в одно и то же море.
Не надо быть таким принципиальным,
Когда решил во что-нибудь войти.
Нельзя вернуться дважды в тот же город?
Вернись в другой. Их, слава богу, много.
Сойдя со вписки, молока поутру
Купи. Авось отпустит голова.
Вот взять меня к примеру... впрочем, бог с ним.
Объять ли необъятное решился –
Сперва потренируйся на объятном.
Объятное, как правило, ответно,
Как правило, ему не все равно.
И – вот еще о чем хотел напомнить:
Не забывать, что город тот и море –
Они ничьи, и ты не их на деле.
Но береги объятное свое.
{16.12.98, Ахзив-Хайфа}
1999
* * *
Меня никто всерьез не принимает.
Меня никто почти не понимает.
Что смахивает, впрочем, и на плюс.
Никто мне не кладет на плечи лапу.
Я ни к кому не притащусь поплакать.
И сам ни в чьих слезах не утоплюсь.
Хотя "о чем?" – вопрос уже не праздный.
Я столько слов хороших знал и разных,
Что пел и пел их ночи напролет.
Но тайны так стремительно редеют,
Так дешевеют все мои идеи,
Что реки больше не ломают лед.
Былое мне, скорей всего, приснилось.
Былое пронеслось и провалилось
Под самолета мощное крыло.
И я лечу, беспутный и беспечный,
А все мое – снесло потоком встречным.
Ну да хоть самого не унесло.
И снег... Я, помню, удивился в голос,
Найдя в хайрах свой первый белый волос.
А после отыскал еще один.
На самом деле, два – еще немного.
Лишь повод ко благодаренью Бога,
Что вот, довел – смотри-ка! – до седин.
Писал вольготно прежде я и много,
Как дождь холодный, что на всех дорогах
Осенних пешеходов гнет в дугу.
Я, в общем-то, гордился этим делом,
Но, видимо, уже переболел им.
Добро хоть говорить еще могу.
Принять бы граммов триста с Цунским мудрым,
Пойти за квасом на угол наутро
И все бы по пути перетереть...
Кто тридцать три отведал в двадцать восемь,
Уже у Бога многого не просит:
Не помереть бы. И не умереть.
{29.04.99, Хайфа}
* * *
О новом понимании термина
пониманиях см. Историю Р*ождества.
«Туда».
О
старых
Туда, где три тысячи лет назад
Водил по склонам овечек;
Туда, где кедры радуют взгляд,
А слух – журчание речек;
Туда, где шалфеем звенит жара,
Пес горлиц гоняет лаем,
И молча глядит молодой баран
Hа юный Ерушалаим;
Туда, где пел о любви луне,
И мне луна отвечала, –
Туда вернуться бы снова мне
И все запустить сначала.
И там, где раньше на пять веков
Ходил по улицам сирым
Знаток диковинных языков,
Адепт бокала и лиры,
Который давно бы магистром стал,
Будь он чуть другого склада,
Hо много читал, мечтал и болтал,
Влюблялся не так, как надо;
Он сбит был лошадью ломовой;
Был помним, но не прославлен;
Он труд завещал мне закончить свой –
Труд не был им озаглавлен.
Туда, где тысячу лет тому
В верховьях седых Онона
Лежал на шкурах в сухом дыму
Семь дней и ночей бессонных;
Отвар отравы черпал ковшом,
Блевал и к ножу тянулся,
А утром старый шаман ушел
И в стойбище не вернулся;
Туда, где мой плоскоскулый брат
Под пенье мое топочет,
Мне надо вернуться мой нож забрать –
Другой-то мне кто наточит?
И – глянь, вон – сто лет назад весной
Чухонец неторопливый
Ходил за плугом и бороной
Hад речкою говорливой;
Расчистил полосу от камней
За мельничною запрудой;
Растил белобрысых троих парней
С женою высокогрудой;
Любил пуститься в веселый пляс
Hа ярмарке в Сортавале;
Когда бы работал я так сейчас –
О чем бы мы горевали!
Свести оставленные следы
К единому человеку;
Собрать себя, как струи воды
Себя собирают в реку;
Раскинуть корни сосне под стать,
Hа дюнном песке стоящей;
Hе мнимой жизнью себя верстать,
Hо вечной и настоящей;
И после, дальше, где-то еще
В пространствах, мир распластавших,
Мне будущему подставлю плечо
Я нынешний, вечным ставший.
{Иерусалим-Хайфа-Иерусалим 05.99}
Еще не известно, кому повезло
Эпиграф к израильским концертам с Кэти Дж. Тренд
1999 г.
Письма, что различными способами доходят сейчас до меня,
Делаются все печальнее день ото дня.
И те, с кем мы обсуждаем эту проблему порой,
Прочесывают в затылке дыру за дырой.
Чем дальше, тем меньше жизнь наша похожа на наши же песни.
Может быть так, что Господь решил, что так нам будет жить интересней.
А может быть так, что в этом как раз и следует видеть решающее из Eго Провидений,
Если представить, что там, где мы сейчас, все-таки лучше, чем там, где мы оказались бы после реализации
всех наших хотений.
Мое мнение таково, что как бы дела ни стали плохи, или как бы они уже ни были плохи,
Не следует обвинять Бога в каком-то предательстве или подозревать в каком-то подвохе.
Мне как-то проще думать, что либо осталось дожить, как мы это уже привыкли делать, до светлого мая,
Либо что май уже давно наступил, и это только я чего-то важного не понимаю.
Если ж Господь нагрузил нас всеми талантами лишь для того, чтобы потом просто взять и всех утопить в
гавне,
То, значит, устройство мироздания уже совсем непонятно мне.
А с представлениями о реальности, настолько далекими от того, что есть наяву, –
Как я, спрашивается, до сих пор живу?
В любом случае, я знаю, что спорить с Господом я не буду.
Во-первых, я, к сожалению, не Авраам, и к счастью, надеюсь, не Йов, а во-вторых, у меня есть и другие
доказательства правоты Его дел, о которых, если позволите, я сейчас распространяться не буду.
{15.06.99, Нешер}
* * *
Тут старые кассеты перебрал.
Как будто бы в артиллерийский
музей сходил.
{09.06.99, Хайфа}
Открытое письмо римскому другу А.Ю. "Энди Р.Б."
Цунскому
Третье лето подошло к середине,
А точнее – миновало вершину.
В Метрополии – июль на изломе;
В Финикии шесть часов пополудни.
Ветер с моря. Небеса безмятежны.
Безмятежны, Постум, и безучастны,
Как над лыжником, ломающим ногу
В вечереющей сиреневой чаще.
Там, пожалуй, лишь цвета акварельней;
Здесь все больше пишут маслом – кто пишет.
Суть не в том, мой Постум. Суть не в различьях,
А в единстве одиночества всюду.
Так ли, Постум, важно, где ты не дома?
Я сижу в одном приморском поместье.
Отвели мне комнатушку под крышей:
Деревянная кровать, стол из досок,
На стенах – смола и соли морские,
На столе – стоит бутылка "Бушана",
А под ней – раскрытый, правильно, Бродский,
В Метрополии, поди, уж не модный;
В Метрополии другие заботы,
Здесь же можно себе больше позволить.
Впрочем, по литературным проблемам
Ты найдешь с кем пообщаться и дома.
Я, как ты, наверно, помнишь, читатель
Никудышный. И по части портвейна –
Третий юношеский лишь в полусреднем.
К черту спорт. Бутылка, Бродский и море.
Ослепительная зыбь. Шум прибоя.
Дышит жарко. Разрушает строенья;
Оттого-то здесь и строят из камня –
Ни железо, ни отборные доски
До детей, ни до тем более внуков,
Не дойдут. Кладя же камень на камень,
Сосчитаешь ты столетья по пальцам.
Этим я сегодня и занимался –
Клали стену в паре с юным германцем,
Молчаливым, но улыбчивым малым, –
Обучались приноравливать камни
К их грядущему порядку и строю.
Без особого, пожалуй, успеха.
Финикийцы бы построили лучше;
Но и денег запросили бы больше...
Всяк поэт, по моему разуменью,
Должен думать, чем платить за свободу.
Я, как прежде, выбираю работу.
Я обмениваю мышцы на нервы
И телесную усталость и боли
На душевное спокойство и бодрость.
Вот сижу теперь в каморке под крышей,
А германец под развесистой фигой
В гамаке своем на дудке германской
Песни варварские тихо играет.
Постум-Постум, что же ты все не пишешь?
То есть, пишешь, но не мне, очевидно –
В Метрополии хватает, должно быть,
Разных поводов попрыгать по кнопкам.
До меня ли тебе там, право слово!
Кстати, здесь с воспоминаньями просто:
Как у Горького – коль враг не сдается...
Но как правило сдается, ты знаешь –
Лишь хорошее на памяти живо:
Лица добрые во сне вереницей,
И ноябрьские сумерки снятся,
Феврали, апрели, лужи, трамваи...
Ничего не поминаю я лихом.
Через год, должно быть, вовсе не вспомню,
Отчего это я тут очутился?
То ли Бродского печальная мудрость,
То ли первая глава "Моби Дика"...
По большому счету, Постум – неважно.
Никому особо не интересно,
Ни пророкам из эпох уходящих,
Ни историкам эпохи грядущей.
Ты же, Постум, обо мне не напишешь?
Ну, и неча строить важные рожи.
Все, чем я уже не стал, мне известно.
Не жалею ни о чем. Значит – счастлив.
Счастьем я бы даже рад поделиться,
Да боюсь, что ты не счастия ищешь;
Ты всегда был верен духу традиций.
Я ж – не больше, чем поэт, милый Постум,
А по совести – значительно меньше...
Вечереет. Опускается солнце,
И рубиновая тень от бутылки
На тетрадку пала. Очень красиво.
Облака плывут бездумно на север –
Будто там их без того не хватает.
Позову пойду германца на ужин –
Он не шпрехает по-древнееврейски.
В Метрополии, насколько мне видно,
Все неладно. То есть, все, как обычно.
То есть, неодушевленное нечто
Не дает ни одному, хоть он лопни,
Достучаться до удачи. И знаешь,
Я не звал бы это кознями ада:
Мы приписываем дьяволу волю,
Тут же видится другая картина,
Лишь бездушные законы природы.
Если мир – театр, а люди – актеры,
То Империя мне видится цирком,
Но без зрителей – одни лишь уроды,
Гладиаторы да дикие звери.
Постум, Постум, тот, кто борется с цирком,
Тот не более, чем борется в цирке!
Большей мудрости пока я не вывел.
Оттого вот и сижу в Финикии
На песке у безграничного моря,
И глазею на бессчетные волны,
Над которыми – безмолвные звезды.
Наш хозяин подошел незаметно,
Говорит о предстоящем назавтра:
О камнях, об инструменте и досках;
Об инспекторе, грозившем нагрянуть
Для проверки и уплаты налогов;
Об отце того инспектора, с коим
Воевал он на сирийской границе;
И что Омар, бедуин галилейский,
Тут работавший на прошлой неделе,
Предсказал в начале месяца бури,
И поэтому желательно крышу
Завершить как только можно скорее,
Потому что Омар зря не предскажет:
"У него прямая связь с небесами."
Я знаком с ним, и я тоже согласен.
Наш хозяин прожил в этой усадьбе
Пятьдесят соленых солнцеворотов.
Ты представить себе, Постум, не можешь,
Как похожи его речи на море:
Интонации прибоя, и волны
Слов катятся в том же ритме. О том же,
Сколько я могу судить, повествуя.
Ты бы тоже это, Постум, отметил.
Я еще хочу спросить его что-то,
Или что-то рассказать, но хозяин,
Пожелав мне добрых снов на прощанье,
В дом уходит, запахнув галабию.
Полночь, Постум. Все спокойно, все тихо.
Рокот волн и ветер в пальмовых листьях.
Млечный Путь пересекает кораблик.
Бог, нахмурясь, чертит курсы на карте.
Человечество утихло во мраке.
Я заканчиваю, честное слово.
Из пустыни, Постум, звезды не ближе.
Хладостойкостью кичиться не гоже.
В Иудее, как и в Гиперборее,
Тьма руин, чье назначенье – живущим
Возвещать о том, что жившие прежде
Тоже много о себе понимали.
Вспоминать же, Постум, стоит лишь детство,
Лишь оно тебя вовек не обманет;
В крайнем случае – как мы, молодые
И прекрасные – гитары, гетеры,
Живописцы, словоплеты, актеры,
Кто мы не были тогда? что не знали? –
С Красной улицы в Свечной переулок
Шли июньским теплым вечером... Постум!
Я прощаюсь. Шлю супругам и детям
(Если я чего не в курсе – простишь мне)
Пожелания любви и успехов.
Приезжай. Поездка стоит дороги.
Аромат глухих провинций у моря
Я описывать не стану – не стоит.
Это нужно ощущать самолично.
Приезжай. Я буду счастлив, ты знаешь.
Будь здоров, любим, богат и удачлив.
Финикия, берег моря. Твой П...
{08-09.99}
2000
* * *
Н
Наа ссммееррттьь СС.. ««П
Пииннаа»» ССы
ыччеевваа
Не нарочно писал; совпало.
Мне снился мой лирический герой.
И мы гуляли с ним по Хайфе старой,
Внизу. Я сумку нес, а он – гитару.
Он попросил: "Гитару мне подстрой,
И мы напели с ним немало песен - –
О нем. И вместе пели, и поврозь.
Вино кислило. Хлеб был черств и пресен.
Нас развезло, едва ли не до слез:
Ты с этим лучше справишься." И точно,
Я справился со струнным полотном.
На лестнице пустынной и восточной
Мы сели с пресным хлебом и вином.
Жара была. Был воздух югом полон.
Он был так молод, я был так умен,
Что соль, что по моим струилась порам,
Его устам сладка была, как мед.
Ну, и когда замолкли песни эти,
Сказал он: "Нет, ты знаешь – хорошо,
Что я... что ты... что все мы тут на свете..."
И к морю вниз по лестнице ушел.
{15.04.2000, Нешер}
Мегилат Эйха
Эйха яшва бадад hа'ир рабати 'ам
hайта ке-альмана
рабати ба-гоим сарати ба-мдинот
hайта ла-мас
Бехо тивке ба-лайла ве-дим'ата 'аль
лехей
Мегилат Эйха, алеф алеф-бет
Как одиноко сидит город, некогда
многолюдный! он
стал, как вдова; великий между
народами, князь над
областями сделался данником.
Горько плачет он ночью, и слезы его
на ланитах его.
Плач Иеремии, 1:1-2
Эли Авиви
Листья священных книг облетают с высохших древ.
Солнце смотрим на землю и падает, недосмотрев,
В море, на чьем берегу под маслиной больной старик
Очередьми согласных рождает безгласный крик.
Струями слов гортанных старец чеканит плач.
Вот уж роняет тупую секиру пьяный палач,
Имя которого, скрытое в тонких сферах огня,
Возопиют скоро многие, не исключая меня.
Бедный мой белый город на высоких холмах,
весь в облаках тревожных, словно уже в дымах!
Вновь ли оплачем кровью крушенье твоих надежд,
Бронежилет на себе разрывая вместо одежд?
Истинно, ты теперь, как вдова, а вдова, как ты:
Плачет она то и дело. Боится снов, темноты,
Криков на улице, ночи темной и ясного дня;
Плачет, боится и за руку держит меня.
Я же сижу рядом с нею -- нищ, невооружен,
Пастбищ своих и стад, и песен своих лишен,
И усмехаюсь как бы, и вида не подаю,
И правоту проклятую силюсь спрятать свою.
Бог отвернулся? Дудки. Он, как всегда, тут как тут -Он в заоконной тьме, где в засаде убийцы ждут;
Он и внутри притаился, всеведущ, всеблаг, незрим,
Счет подводя всем грехам -- и в том числе моим.
Знаю, что есть один, меня обошедший грех:
Грех мнить себя невиновным более всех.
Вот потому я и плачу вместе со стариком,
Плач его повторяя глухим своим языком.
{10.10.01, Иерусалим}
(c) Stepan M. Pechkin 2001
* * *
Как это сладко -- спать под шум дождя!
Во сне вздыхает на ковре собака.
Жена, щекой плечо мое найдя,
Сопит. Будильник щелкает из мрака.
А за окном, куда подать рукой,
Во тьме ночной, таинственный такой,
Нисходит дождь. Вода летит из неба
И по деревьям вниз бежит рекой.
Неровный ветер Бродского стихом
Бросает капли на стекло и стены.
Нет, этот дождь не плачет ни о ком.
Он сам собой, он собственной системы.
На улице снаружи -- ни души.
Затянута водой пространства ширь.
Полощет ветер иглы мокрых сосен,
Как будто память взялся ворошить.
Я слышу: ветер облетает дом.
Как мал он, этот дом, где я в постели!
Как мало нужно, чтобы грянул гром,
И в нем со стен картины полетели!
Я к Богу обращаюсь: Вот, смотри.
Нас здесь с ребенком без собаки -- три.
Мы под дождем. И, если это можно -Пусть будет дождь вовне, а мы -- внутри.
К ветвям платана голым, к небесам
Ложусь спиной. Как это сладко все же -Заснуть под шум дождя! Хотя бы сам
И знал, что нету двух дождей похожих.
Внутри часы отсчитывают ход
Минут; а там, снаружи, все течет,
Все капает. Там дождь ведет чему-то
Свой собственный, совсем особый счет.
{03.02.01, Гило}
(c) Stepan M. Pechkin 2001
* * *
Ведь это здесь, где Бог ходил пешком
сперва под стол, а после по долинам,
я нынче важно еду на машине.
Шоссе напоминает Приозерск,
где мы катили с "Рэйнбоу" прошлым летом,
вот те окрестности. Но тон аллитераций
другой: за поворотом Назарет.
Последние почти две тыщи лет
Пейзажи, несомненно, изменились.
Но так же в ноздри бьет и будоражит
Навоза с сеном сладостная смесь.
В субботой обезлюженных поселках,
раскиданных по сторонам дороги,
царит жара, и бьет горячий ветер
Мне в ухо над опущенным стеклом.
Иисус, конечно, был на самом деле,
уж здесь-то в это трудно не поверить.
И он совсем не выдумка благая реальнее иных моих знакомых.
Он и сейчас живет в районе этом.
Да вон, не он ли, в белом, без дороги
Идет куда-то полем меж снопов?
Хочу к нему, но с трассы съезда нет.
{24.05.97, шоссе 73}
(c) Stepan M. Pechkin 1997
* * *
Назвать детьми цветов тебя со мною
Возможно разве только от балды.
Мы родились на свет из перегноя -Активной в высшей степени среды.
"Когда б вы знали, из какого сора..." -Кому и знать об этом, как не нам!
Кольцом помоек всякий крупный город
Оправлен. Мы на свет явились там;
Меж арматуры ржавыми костями,
Меж кучами шинельного гнилья,
Напоенные кислыми дождями,
На солнца свет явились ты и я.
Не мощный дуб средь ровныя долины,
Не маков цвет, не ясеня листва,
Не злак-кормилец и не гроздь калины;
Мы -- самая обычная трава.
Неглубоки, не цепки наши корни,
Невзрачны наши мелкие цветки;
Но силы мы копили тем упорней,
Чем были слабы и невелики.
Даритель Жизни нас на Землю выслал
Не ради нашей скромной красоты,
А чтоб на перегное нашей мысли
Взошли иные злаки и цветы.
Не розы мы. Нас не растят в теплице.
К нам не привьют пречудный ананас.
Грядущее не вспомнит наши лица, -Но Царь Небесный не оставит нас.
Не славны родом и недолги веком,
Мы канем в глину. Примет нас земля.
А все ж и мы ценимы человеком! -Нехитрая, простая конопля.
{17.02.01, Иерусалим}
(c) Stepan M. Pechkin 2001
Tumala
...И тогда я ей скажу:
Ты -- овечка на лугу.
Я давно тебя слежу.
Я б ушел, да не могу.
А потом скажу ей так:
Видишь, встали у ручья
Ирус голубой и мак?
Это будем ты да я.
И еще скажу слова:
Посмотри -- ну, чем я плох?
Руки, ноги, голова -Не обижен, видит Бог.
На горе цвете миндаль,
Под горой свистит свирель,
Но полна моя печаль
И пуста моя постель.
Если ночью я не сплю,
Днем дела на ум нейдут -Это значит, я люблю,
И чему дивиться тут?
Ах, цветок семи долин,
Серна семерых холмов!
Столько гор зачем легли
Между наших двух домов?
И еще я ей скажу...
И еще я ей спою...
И на плечи положу
Руку смуглую свою.
{14.04.98, СФ"Б}
(c) Stepan M. Pechkin
* * *
(Разговор с продавцем цветов на иерусалимском рынке
о надвигающемся конце света)
Думаю, что не найдется ни одного человека, для
которого года 2000-2002 не были бы годами потерь.
Сколько друзей ушло от нас, сколько великих
людей, сколько маяков погасло. Попадания были
настолько кучными, что невольно сложилось
впечатление, что... Невольно сложилось
впечатление.
Эти стихи сочинялись под прямую
трансляцию из Нью-Йорка, с Ground Zero; под
ежедневные сообщения о терактах поблизости:
место, количество жертв, через некоторое время имена, место и время похорон; ежедневно. Наш
микрорайон подвергался обстрелам каждую ночь: я
читал электронную почту под крупнокалиберные
пулеметы, а порою и танковые разрывы. В конце
концов, даже члены правительства один за другим
начали признавать, что мы в тупике. Американцы
утюжили Афганистан в поисках мистической
Эль-Каэды и ее сатанински неуловимого лидера.
Саддам и Хатами прозрачно намекали на
неконвенциональное оружие. На перекрестке, по
которому я ежедневно ходил в институт, каждую
неделю то взрывался камикадзе, то открывал
стрельбу по прохожим из автомата. О жертвах с той
стороны сообщалось без особой помпы: "трое
погибли в перестрелках", "несколько палестинцев
тяжело ранены, в том числе дети", "представители АОИ
заявляют, что подростки были вооружены"...
Невольно сложилось впечатление. И нынешнее
состояние дел нисколько его пока не рассеяло. А
напротив, можно сказать, усугубило - дописал я в
октябре 2002, когда в московских больницах еще
продолжался отчет смертей заложников театра на
Дубровке.
Передо мной стояла весомая проблема: писать ли
это стихотворение, и если писать, то показывать
ли кому? Если в нем правда, то читать его будет
некому и незачем. Если в нем неправда, то читать
его не стоит тем более. Поразмыслив, я решил его
написать. На вторую часть вопроса ответа я долго
не находил. Но в какой-то момент торговец мой
спросил меня: а кто ты такой, чтобы решать, о чем
рассказывать людям, а о чем не рассказывать?
Расскажи. Те, кто воспримут тебя всерьез, будут
предупреждены; ты сам знаешь, что предупрежден значит, вооружен; ведь ты знаешь? Те, кто не
воспримут всерьез, не будут испуганы: разве что
детей, да еще ворон, можно напугать пугалом
огородным. Мало пользы, сказал он, узнать посреди
пустыни, что надвигается буря - однако стараются
узнать, чтобы извлечь хотя бы эту, малую пользу.
Так говорил он, а я оставался в неуверенности.
Если ты читаешь эти строки -- это может вовсе не
означать, что я разрешил для себя эту проблему. Возможно -- и даже вероятнее
-- что я всего лишь решил поделиться ею с тобой. В этом случае -- свяжись со
мной. Или же я счел прочтение дальнейшего целесообразным для тебя лично -- в
этом случае не распространяй дальше.
...Если мои глаза меня не подводят,
Что-то светает день ото дня в природе:
Хоть на дворе давно уже осень вроде,
Ясность стоит такая, что просто диво.
Голые, голые ветви в небе белесом
Света слепого нисколько не закрывают.
Белые зданья под ними подозревают:
Что-то неладное над Иерусалимом.
То же и ночью - то же, и даже хуже:
Вроде закрыли луну багровые тучи,
А все равно за милю видишь, как кручей
Черный спешит за бугор, озираясь, прохожий.
Нет темноты. Муравьи всю ночь копошатся.
Птицы почти не спят. Летают неловко.
Хриплое пенье горлицы, черноголовки
Так непривычно перед зарею слышать.
Если же ночью в пустырь углубишься черный,
Сядешь на камень и в небо уши направишь,
Странное слышишь: шелест, щелканье клавиш,
Скрипы дверные, стуки, обрывки речи.
Давеча, помнишь, гроза прошла над горами?
Я выходил исследовать фирмаментум.
Даже не расскажу обо всем, что мне там
Слышалось из него сквозь разрывы грома.
Из разговоров с обывателем видно:
Мается он. Его неясное гложет.
В речи границу между "сбудется" и "быть может"
Путает с гранью меж "завтра" он и "сегодня".
Жалуется на усталость он и на нервы.
Рвется куда-то ехать, но остается.
Семьи меняет. Мухой об стекла бьется.
Год, говорит он, выдался крайне скверный.
В этом я, кстати, с ним, пожалуй, согласен:
Необычайно щедрый год на печали.
Скольких из тех, с кем мы этот год встречали,
Год этот провожать уж не пригласить нам...
Что ж. Для того я и учен тайной науке,
Горькую мудрость грыз, отравою поен,
Практикум сдал и зачел, заточен, настроен, Чтоб без ошибки прочесть тебе эти знаки.
Мало мне радости, мало в том, что читаю,
Да и тебе не прибавит, собрат беззвестный,
И потому я предупреждаю честно:
Слушать не стоит. Пустая это затея.
Но раз остался - сядь и слушай бесстрастно.
Есть и в бесстрастьи некая добродетель:
Рядом с тобою могут случиться дети,
Им это все, ей-богу, неинтересно.
Свет увеличился оттого, что в астрале Там, наверху, над тем потолком белесым Хоть и сменяются сцены, крутят колеса,
Ангел-механик уже набавляет люстры.
Свет означает, что - ля комедья финита.
Глянь в мой бинокль - в партере уж повставали.
Что нас еще ожидает - и то едва ли Это лишь выход труппы на аплодисменты.
Впрочем, не будут хлопать - зритель расстроен.
С толку он сбит таким внезапным финалом.
В пьесе он понял до обидного мало,
На режиссера рассержен он и растерян.
Но, что б он там ни думал - тускнеют звезды.
Задники блекнут. Актеры тайком смеются,
А капельдинеры, строго согласно инструкций,
Уж подают для нас фургоны к подъезду,
В коих нас повезут дорогой нетряской
Прямо на гранд-финальный творческий вечер.
Всяк будет там самим Режиссером встречен
И любопытство удовлетворит - по риску.
Зная такое - Адонис
И потому я кричать
Мне вообще не так
Как странно то, что
бы стал горбатым.
об этом не стану.
само это странно,
я говорю об этом.
Ибо нет смысла кричать "смотрите, смотрите!"
Крик петушиный не разгоняет тучи.
И ничего за рассказ такой не получишь.
А и получишь, так не успеешь потратить.
Тут ничего не отменишь воплем и плачем.
Жалобы не убедят тут и не разбудят,
Если же и разбудят - уже не будет
Времени, чтобы стать существенно лучше.
Странно. Но раз
А когда так, то
Ты все же
Женщин лишать
сказал, значит, это нужно.
вскричишь и из чрева рыбы.
женам лучше не говорил бы:
последних надежд не можно.
Так я - весь день ношу в себе эти вести,
Ночью ж гляжу жене на живот растущий
И повторяю только: "Боже Всесущий!"
И улыбаюсь, а мозги рвутся со свистом.
И - человек я странный, право же слово:
В мире, в котором день за днем все светлее,
Не о живых или мертвых я сожалею Жаль мне таких свидетелей Божьей славы,
Как сто оттенков вечерней зари на склоне;
Груди девиц; музыки иной звучанье;
Таинство языка и цветок случайный;
Старцев премудрых лица и чутких ланей; Мелочи все, причуды, эфемериды Пар водяной, а красив, как ангела крылья!
Сколько ни бился, до сих пор не открыл я
Смысла всей этой красоты для природы.
А уж теперь никто того не узнает:
Если верны мои умозаключенья,
Скоро ученый с предметами изученья
Мышцы всесильной движеньем будут разъяты.
Жутко и жалко, - но жребий иной не сужен.
Роду людскому не занимать адвокатов,
Что и речисты, и праведностью богаты, Только вот нету ни суда, ни присяжных.
Меч богоборца не выну из ржавых ножен
И повторю всем тем, кто меч вынимает:
Кто призывает к бунту - не понимает,
Что есть такое Бог и зачем он нужен.
Что о причинах ветра известно туче?
Тополю ли судить о его причине?
Малому ли листу на его вершине
Или червю слепому, что тополь точит?
Все, чему будет сбыться - чудно и ладно.
Я заодно с мирозданьем - собакой старой,
На поводке трусящей к ветеринару,
Радуясь солнцу прогулки своей последней.
...
Ладно, торговец. Покамест срок нам не спущен,
Следует думать, что и завтра случится.
И за остаток сегодня подзаручиться
Хлебом насущным, вином и духовной пищей.
Так что, торговец, дай мне роз твоих белых.
Двадцать сребренников - цена неплохая.
Их подарю жене заместо стиха я.
В небе вечернем, в час, когда день стихает,
Ласточкой защебечет ее улыбка.
1988 ............................................................................................................................................................................... 2
Что за нужда тебе знать? ......................................................................................................................................... 3
«На балконе башни из розового кирпича...» ......................................................................................................... 3
Бродячей кошке на остановке ................................................................................................................................ 4
Яну Сикстулису ....................................................................................................................................................... 4
1989 ............................................................................................................................................................................... 5
«Смутная память о прожитом сне...» ..................................................................................................................... 6
Мой мохнатый зверь ............................................................................................................................................... 6
«Пламенный мой привет убийце последнего волка!...» ....................................................................................... 6
Ночь .......................................................................................................................................................................... 7
Приходная Песня ..................................................................................................................................................... 7
Последний переход на пути к храму Драконов Грома ......................................................................................... 8
стихотворение на листах из Скворечника #1 ........................................................................................................ 8
стихотворение на листах из Скворечника #2 ........................................................................................................ 8
Зимняя ночь.............................................................................................................................................................. 9
1990 ............................................................................................................................................................................. 10
Поиски огня ........................................................................................................................................................... 11
«Я, беззаботный студент факультета вечерней ходьбы...» ................................................................................ 11
Колыбельная #4 ..................................................................................................................................................... 12
Проникающая Радиация (Фрагмент) ................................................................................................................... 12
Проникающая Радиация ....................................................................................................................................... 13
Исход ...................................................................................................................................................................... 14
(Жизнь это боль) .................................................................................................................................................... 14
(Электрические братья) ......................................................................................................................................... 15
Дом, в котором лабают джем ............................................................................................................................... 15
На Ротонде ............................................................................................................................................................. 16
1991 ............................................................................................................................................................................. 17
«Слава ночным строителям...» ............................................................................................................................. 18
Наблюдение ........................................................................................................................................................... 18
«Город поутру тихий и кроткий...» ...................................................................................................................... 18
Свеча мечты, прощай ............................................................................................................................................ 19
(Странные дни) ...................................................................................................................................................... 19
1992 ............................................................................................................................................................................. 20
(Поедем на восток) ................................................................................................................................................ 21
(О Дао Электрическом) ......................................................................................................................................... 21
(Опыт придаточных предложений) ...................................................................................................................... 22
1993 ............................................................................................................................................................................. 23
Астрономия ............................................................................................................................................................ 24
Случай в трамвае ................................................................................................................................................... 24
На Доре ................................................................................................................................................................... 25
Большая шаманская песня .................................................................................................................................... 26
1994 ............................................................................................................................................................................. 27
«Это осень. Все равно...». ..................................................................................................................................... 28
(Самое короткое) ................................................................................................................................................... 28
1995 ............................................................................................................................................................................. 29
Hадпись на бусах из гематита («кошачий глаз») ................................................................................................ 30
1996 ............................................................................................................................................................................. 31
Всякий случай ........................................................................................................................................................ 31
Graviditas ................................................................................................................................................................ 31
«То ли сам я жизнь свою сломал...»..................................................................................................................... 32
«Так кончилась тихо зима...» ............................................................................................................................... 32
Песах 1996 .............................................................................................................................................................. 32
Эпиграф к концерту "Интеллектуальный Дракон" 27.04.96 .............................................................................. 33
«Я стою на Пионеpской...». .................................................................................................................................. 33
«Кого ты здесь пеpехитpишь? Кого обманешь?..» ............................................................................................. 34
«Всех собеседников теперь остался...» ................................................................................................................ 34
Future in the Past ..................................................................................................................................................... 34
Путешествие в Поля .............................................................................................................................................. 35
«Вот и все, мои живые...». .................................................................................................................................... 35
Другое путешествие в поля .................................................................................................................................. 35
Эпиграф к квартирному концерту у Кэти Тренд 30.08.96 ................................................................................. 36
Виса холодного дня ............................................................................................................................................... 36
("Вновь я посетил...") ............................................................................................................................................ 37
Beijing A Travel Guide ........................................................................................................................................... 37
«Как мимолетный запах анаши...» ....................................................................................................................... 37
«На вашем месте я бы не был так уверен...» ....................................................................................................... 38
«Я буду писать стихи...» ....................................................................................................................................... 38
1997 ДО ...................................................................................................................................................................... 39
К О.Ск. .................................................................................................................................................................... 40
К Т.Я. ...................................................................................................................................................................... 40
К А.В. ...................................................................................................................................................................... 41
«Беременность! тебя ж предупреждали!» ........................................................................................................... 41
Цветы Завета .......................................................................................................................................................... 41
1997 ПОСЛЕ ............................................................................................................................................................. 43
(Песах 1997) ........................................................................................................................................................... 44
«Ведь это здесь, где Бог ходил пешком...».......................................................................................................... 44
Ящерица и абрикосы ............................................................................................................................................. 45
«Я из дому вышел – был сильный хамсин...» ..................................................................................................... 45
Carasso Building ..................................................................................................................................................... 46
«Я вращаю мир вокруг себя...». ........................................................................................................................... 47
«Такое лиловое небо...» ........................................................................................................................................ 47
Самолет .................................................................................................................................................................. 48
Маятник Фуко ........................................................................................................................................................ 49
Три друга ................................................................................................................................................................ 50
Йом Кипур-97 ........................................................................................................................................................ 50
Rise and shine... Sunny side up... Morning Glory... ................................................................................................ 51
«Каких на свете только нет – влагалищ!..» ......................................................................................................... 51
Размышление над шипящими .............................................................................................................................. 52
«Я вернусь назад случайно...» .............................................................................................................................. 52
«Обману-ка я черта!..» .......................................................................................................................................... 53
1998 ............................................................................................................................................................................. 54
Приветс участникам и гостям празднования IX Профессионального Праздника Р*ождества ...................... 55
Пасха 1998 .............................................................................................................................................................. 55
«Оттого, что так чисто процвел по горам миндаль...» ....................................................................................... 56
«По субботам здесь и ветер отдыхает...». ........................................................................................................... 56
«Молчи. Лежи, смотри, как облака...» ................................................................................................................. 57
(Ган hаВрадим) ...................................................................................................................................................... 57
Curriculum Vitae ..................................................................................................................................................... 58
«Уже мой дом похож был не на дом...». .............................................................................................................. 59
(Советы) ................................................................................................................................................................. 59
1999 ............................................................................................................................................................................. 60
«Меня никто всерьез не принимает...». ............................................................................................................... 60
«Туда, где три тысячи лет назад...» ...................................................................................................................... 60
Еще не известно, кому повезло ............................................................................................................................ 61
«Тут старые кассеты перебрал...». ....................................................................................................................... 61
Открытое письмо римскому другу А.Ю. "Энди Р.Б." Цунскому ...................................................................... 62
2000 ............................................................................................................................................................................. 64
«Мне снился мой лирический герой...». .............................................................................................................. 65