Анастасия, Валерия и Андрей Цветаевы

Анастасия, Валерия и Андрей Цветаевы.
Разными дорогами.
Предисловие
В семье Цветаевых было четверо детей. Валерия и Андрей – дети от
первого брака Ивана Владимировича Цветаева с Варварой Дмитриевной
Иловайской. После скоропостижной кончины Варвары Дмитриевны, случившейся
сразу после рождения сына, Иван Владимирович вступил в брак с Марией
Александровной Мейн. Валерии в ту пору было 8 лет, Андрею – год. Через год в
семье Цветаевых родилась дочь Марина, а ещё через два – Анастасия.
Марина и Анастасия выросли на глазах Валерии Цветаевой, которая была
уже достаточно взрослой, чтоб запомнить и осознать происходящее. На её глазах
рос и брат Андрей. В конце 50-х - начале 60-х годов, будучи в преклонном
возрасте, Валерия Ивановна написала книгу воспоминаний о жизни семьи
Цветаевых, которую назвала «Записки». К сожалению, эта книга долго не
издавалась, но её отдельные фрагменты публиковались в различных изданиях. В
2005 году «Записки» Валерии Цветаевой были опубликованы в книге «Безо
всякого вознаграждения…», изданной музеем семьи Цветаевых в Ново-Талицах,
однако туда вошли далеко не все воспоминания Валерии Ивановны.
Воспоминания Валерии Цветаевой, хоть и пропущены через призму
возраста автора, представляют для нас особенный интерес. Из всех детей Ивана
Владимировича она оказалась наиболее адекватной к восприятию окружающей
действительности, в связи с чем в её жизни не было катаклизмов, ломающих
психику любого человека, как это было с Мариной и Анастасией. Брат Андрей
тоже был человеком вполне уравновешенным, но он умер в 43 года и никаких
воспоминаний не оставил.
Воспоминания Анастасии Цветаевой, написанные также в преклонном
возрасте, как и воспоминания Валерии, очень романтичны и талантливы, но не
являются биографическими исследованиями. О самой Анастасии Ивановне,
прожившей долгих 99 лет, сегодня написан ряд статей и воспоминаний, в
основном, о последних годах её жизни. Все они отрывочны и не связаны между
собой. За её биографию так пока никто и не взялся.
О Валерии и Андрее есть лишь скупые записи в многочисленных
исследованиях, посвящённых Марине Цветаевой. Да, они не были великими
поэтами, не сидели в сталинских лагерях, не вступали в масонские ложи, не
эмигрировали за границу и не кончали жизнь самоубийством, и оттого их
биографии, вероятно, кажутся не столь интересными для исследователей. Однако,
поскольку они являются равноправными членами знаменитой семьи Цветаевых,
хотелось бы, чтобы на полотне её жизни остались и их, пусть скромные, но чёткие
следы.
Анастасия
Маленькая Ася
Ася родилась 14 (27) сентября 1894 года в семье Ивана Владимировича и
Марии Александровны Цветаевых, в которой было уже трое детей.
Иван Владимирович в письме своему другу, профессору Петербургского
университета И.В. Помяловскому от 29 сентября 1894 года так описал появление
на свет свое младшей дочери: «Не писал я Вам больше из-за приготовлений к
приему нового члена нашей семьи, - хлопот было много вместе с домашним
устройством и в это время; но их оказалось еще больше с прибытием Настасьи
Ивановны в мир. Снование врачей, акушерки, сиделок прекратилось только вчера.
Девица наша уродилась маленькая-маленькая, точно карлица, весила она 7
¼ фунтов. Сравнительно с Мариной она представляется какой-то половинкой.
Кормить взялась сама Марья Александровна: посмотрим, надолго ли. Как
субъект донельзя малый, новорожденная пока мало беспокоит мать по ночам…».
Крестили Анастасию в домовой университетской церкви св. мученицы
Татьяны на Моховой.
Положение младшего ребёнка в семье с точки зрения любви и заботы
родителей обычно самое выигрышное, однако с точки зрения взаимоотношений
со старшими детьми, чаще всего, наоборот. Дети, близкие по возрасту, в одной
семье часто соперничают, и, как правило, старшие притесняют младших.
Конечно, так бывает не всегда, но в семье Цветаевых, в силу характеров самих
детей, среди младших сложились именно такие отношения.
Валерия была достаточно взрослой и неглупой девушкой, чтобы не
участвовать в выяснении отношений с младшими детьми. А от Андрея и Марины
маленькой Асе доставалось, особенно от Марины, ближайшей соперницы. У
Марины с детства был тяжёлый характер, но и Ася себя в обиду не давала.
Валерия в своих воспоминаниях пишет о том, что дети постоянно ссорились и
дрались, не желая ни в чём уступать друг другу. Вот что она вспоминает об Асе:
«Младшая
сестра
Ася,
подвижная,
находчивая,
ловкая,
в
детстве
с
мальчишескими ухватками, была небольшого роста, худенькая, с легкими
светлыми волосами, нежным цветом лица, как и Марина, и тоже близорукая. Ася
обладала блестящей памятью, быстротой мысли и, впоследствии, обращавшим на
себя внимание, даром слова. Характера была она открытого, живого, довольно
дерзкого, в детстве надоедавшая всем назойливым, требовательным, ноющим
плачем по всякому поводу. Становясь старше, оставалась трудной в быту и
трудной самой себе».
Иван Владимирович в письме Помяловскому от 4 мая 1899 года даёт ёмкую
характеристику своим младшим детям: «Андрюшка грубит няньке, не желая мыть
шею и полоскать другие части своего подвижного и быстро грязнящегося тела;
кричат Марина и Настасья, вечно что-то между собою разделяя, причем
последняя норовит получить себе всегда львиную долю, но бывает за это бита
своей старшей полновесной сестрицей».
Сама Анастасия Цветаева в своих мемуарах пишет: «Первое воспоминание
о Марине. Его нет. Ему предшествует чувство присутствия ее вокруг меня,
начавшееся в той мгле, где родятся воспоминания.
Давнее, как я, множественное, похожее на дыхание: наше вдвоем, полное ее,
Мусиного, старшинства, своеволия, силы, превосходства, презрения к моей
младшести, не уменьям и ревности к матери. Наше «вместе» - втроем, полное
гордости матери своим первенцем, крепким духом, телом и нравом; полное
любования и жалости к младшей, много болевшей.
В этом жарком течении плыло наше детство…
Марина росла, как растет молодой дубок.
Андрюша (наш сводный брат, старше Муси на два года) был выше ее, но
она с ним справляется, она сильная. (В пылу драк каждый из нас имеет свою
специальность: Андрюша «щипается», Муся кусается, а я царапаюсь.)
…Были драки меж нас троих, были совместные выходы притворно
примерных детей к гостям, поездки в театр (редкие), елки и пасхальные дни, - но
общей интимной жизни втроем не было: Андрюша был старше нас на два и
четыре года, уже начинал учиться и вообще – был другой…Мы таскали вместе
сладости, нас наказывали, нам вместе дарили подарки, мы отнимали их друг у
друга, - но чувство, что Андрюша – другой, более вялый, чем мы, угрюмее,
насмешливее, - присутствовало. У нас, детей, нежности друг к другу, ласки – не
было, она казалась смешной; мы все дразнили друг друга. Была ли Муся
заводилой тут? По властности и лукавству своей природы? Она дичилась,
избегала поцелуев – была резка, недоступна. Но и в Андрюше была, в его некоей
угрюмости и привычке дразнить, - грубоватость».
Данная запись даёт представление о взаимоотношениях маленьких
Цветаевых и о той борьбе, которая выпала в детстве на Асину долю по
отстаиванию своих детских прав.
Мария Александровна относилась к воспитанию детей очень серьёзно и,
несмотря на то, что в доме были няни и гувернантки, то немки, то француженки,
она сама занималась с детьми и чтением, и музыкой, и рисованием, и языками.
Она много рассказывала детям, прививая им любовь к культуре и истории.
Будучи по природе человеком, страстно влюблённым в романтику, она пропитала
ею своих младших дочерей, получивших, вероятно, по наследству от неё ту же
страсть.
Романтикой был пропитан весь дом в Трёхпрудном переулке, где жила
семья профессора Цветаева и где прошли Асины детство и юность. Дача в Тарусе,
которую семья снимала у города почти двадцать лет (1892 – 1911гг.), прививала
детям любовь к природе и простоте.
«Полноценнее, счастливее детства, чем наше в Тарусе, - пишет в
воспоминаниях Анастасия Цветаева, - я не знаю и не могу вообразить. Водила нас
мать и сама ходила в холстинковых платьях, в дождь в дешевых, с «ушами», на
резинке, по-деревенски, башмаках. Ни Муся, ни я не любили «хороших» платьев
и, надевая их – в гости - злились. Но ради того, чтобы идти к Тете (Тьо) (Сусанна
Давыдовна Мейн – жена отца Марии Александровны Александра Даниловича
Мейна), - мы их терпели. Шли туда обычно семьей или мама с нами, тремя
младшими детьми. Играть, шуметь, бегать, драться – у Тети было нельзя, и за
столом надо было сидеть очень чинно. Но весь быт Тети был так уютен, наряден,
красив, особен, что мы любили ходить к ней. В нашей даче, кроме рояля, все было
почти по-деревенски просто…
Ясные дни - светлые вечера – детство… - неторопливо идущее время – как
хорошо это было, каким маленьким земным раем это предстает мне теперь».
Счастливое детство закончилось осенью 1902 года, когда у Марии
Александровны обнаружили туберкулёз. Асе исполнилось 8 лет. В таком возрасте
ребёнок ещё не в состоянии предчувствовать разрушение налаженного быта. Ася
радовалась возможности путешествия заграницу, где Марии Александровне
предстояло длительное лечение.
Осенью 1902 года семья почти в полном составе выехала в Италию. Андрей
остался у Иловайских, в доме своего деда, для продолжения образования в
гимназии. Валерия, уже окончившая Екатерининский институт, хоть и против
своей воли, поехала за границу вместе с семьёй помогать Марии Александровне с
детьми и приобщаться к западной культуре.
В Италии семья поселилась в «Русском пансионе» в Нерви близ Генуи. Так
начались четырёхлетние скитания на чужбине: переезды с места на место,
знакомства с новыми людьми, знакомство с иной культурой и бытом.
В Италии Мария Александровна начала поправляться и продолжила занятия
с детьми музыкой, чтением и языками. Иван Владимирович ездил по разным
городам Италии в поисках скульптур для своего Музея.
Весной 1903 года в Италию приехала Сусанна Давыдовна Мейн, чтобы
помочь Марии Александровне отправить детей для получения образования в
швейцарский пансион сестёр Лаказ в Лозанне. Мария Александровна должна
была остаться в Нерви для продолжения лечения.
Ася и Марина бурно переживали расставание с Нерви, уже полюбившимся
им, с новыми друзьями и, прежде всего, с матерью. Они никогда ещё не жили вне
семьи. К счастью, им так понравились и Лозанна, и атмосфера в пансионе, что
они быстро успокоились. «Жизнь в пансионе Лаказ, - писала в своих
воспоминаниях Анастасия Цветаева, - несмотря на строгость морали, была так
весела и уютна…что мы, вступившие сюда не без враждебности…оказались
бессильными не полюбить окружающих нас людей». Вскоре дочерей навестила
Мария Александровна и, убедившись, что у девочек всё в порядке, отправилась в
Италию. Лето Марина и Ася провели вместе с пансионерами в Альпах, после чего
целый учебный год пробыли в самом пансионе. Италийская свобода сменилась
католическим воспитанием в духе пуританства. В пансионе девочки сильно
преуспели во французском языке и продолжили занятия музыкой.
Лето 1904 года Ася и Марина провели вместе с родителями в Германии в
Шварцвальде. После счастливого лета опять пансион, теперь уже немецкий во
Фрейбурге, где Мария Александровна намеревалась привыкать к более
холодному, чем в Италии, климату.
Пансион сестёр Бринк, куда поступили девочки, Анастасия Цветаева в
своих воспоминаниях назвала «темницей». Казарменная, напряжённая атмосфера
оставила удручающий след в её памяти. При этом Анастасия и Марина сильно
продвинулись в немецком языке. Большим счастьем для детей было то, что Мария
Александровна поселилась рядом с пансионом, и они могли проводить вместе с
ней вечера и выходные дни, что весьма скрасило им тяготы пансионной жизни.
В конце 1904 года Мария Александровна сильно простудилась, когда
возвращалась в карете из театра Эмиля Поссарта, где пела в его хоре, и слегла. С
той поры состояние её здоровья уже не улучшалось. Иван Владимирович, узнав о
состоянии жены, тут же приехал во Фрейбург. Врачи настаивали на помещении
Марии Александровны в санаторий в Санкт-Блазиене.
В самом начале 1905 года семью постигло ещё одно несчастье: случился
пожар в Музее изящных искусств, который Иван Владимирович строил уже шесть
с половиной лет. При пожаре погибло огромное количество слепков, с таким
трудом собранных профессором Цветаевым в лучших музеях Европы. Иван
Владимирович был в отчаянии.
Вскоре Мария Александровна уехала в санаторий, а Иван Владимирович
вернулся в Москву к своим делам и оставленным там детям, Валерии и Андрею.
Ася и Марина остались во Фрейбурге в ненавистном пансионе совсем одни.
Весной у девочек возник серьёзный конфликт с руководством заведения, в
основном, из-за поведения Марины. Встал вопрос об их исключении. Однако
ввиду болезни Марии Александровны и невозможности приезда Ивана
Владимировича, Марину и Асю вынуждены были оставить в пансионе до лета.
Летом Иван Владимирович отвёз детей в Санкт-Блазиен, откуда вскоре вся
семья переехала в Ялту. Там состоялась первое знакомство Анастасии Цветаевой
с Крымом, в который она впоследствии влюбилась на всю жизнь, и в тяжелые
годы гражданской войны прожила там четыре года.
В Ялте Цветаевы, в конце концов, устроились на даче родственника Ивана
Владимировича, Сергея Яковлевича Елпатьевского. Там дети наслаждались
обретённой свободой и общением с новыми друзьями.
С.Я. Елпатьевский был авторитетным врачом. С ним консультировался Лев
Николаевич Толстой. Вместе с А.П. Чеховым Елпатьевский создал в Крыму сеть
лечебных учреждений для неимущих лёгочных больных. Сергей Яковлевич был
народовольцем и писателем. В его доме царила литературно-революционная
среда. Марина сблизилась с революционерами, что беспокоило Марию
Александровну, придерживавшуюся патриархальных взглядов на жизнь.
Вести о первой русской революции 1905 года вызвали у Марии
Александровны
глубокие
переживания
за
судьбу
родных
и
близких,
находившихся в Москве. Успокоилась она лишь после письма Ивана
Владимировича, известившего о том, что никто из них не пострадал. Здоровье её
не улучшалось, более того, болезнь прогрессировала, и дети находились в
постоянной тревоге за жизнь матери. Своё образование Ася и Марина
продолжали на дому, занимаясь с приходящими учителями.
Зимой на даче Елпатьевского поселились Пешковы, бывшая жена и дети
Максима Горького. Забегая вперёд, скажу, что впоследствии Екатерина Павловна
Пешкова (урожд. Волжина), известная в России правозащитница, посильно
помогала и самой Анастасии, и сыну Марины Цветаевой в трудные для них
времена.
Весной болезнь Марии Александровны резко обострилась. Вспоминая это
страшное для них время, Анастасия Цветаева писала: «Это было в марте. В
конце? Не помню. Была ночь. Мы проснулись от голоса мамы, звавшего. Это был
не ее голос! Мы бросились в ее комнату (дверь к ней всегда открыта). В свете
свечи, видимо мамой зажженной, мы увидели ее изменившееся, полное ужаса, и
все-таки самообладания, лицо, услыхали слова, так часто звучавшие в последние
годы – о ком-то!
- Кровохарканье, - глухим, слабым, не маминым голосом выговорила мама.
В руке ее была чашка, наполовину полная – темным.
И в то время, как глаза ее, на нас глядевшие, говорили: конец… голос
сказал:
- Дети, разбудите хозяйку… к Ножникову (врач Марии Александровны)! И –
лед…
Кто-то из нас бросился к Елизавете Федоровне, кто-то остался с мамой.
Я больше ничего не помню об этой ночи. Не могу ее вспоминать. Как
папину ночь, когда горел Музей. Эти две ночи - были. В наши комнаты вошла, в
них поселилась болезнь. Не та, что в них жила до сих пор!..Шла весна, опасная
для чахоточных. В первый раз за все четыре весны мама встретила ее как
тяжелобольная:
кровохарканьем…мама
порой
подолгу
глядела
на
нас,
занимавшихся за столом, молча, с тяжелой печалью. Не раз повторяла:
«Вырастете, и я вас не увижу…Какие-то вы будете?»…».
В начале лета семья переехала в Тарусу. Сначала в Ялту приехал Иван
Владимирович, затем вызвали и Сусанну Давыдовну помочь с переездом. Переезд
был крайне тяжёлым, так как Мария Александровна была совсем плоха.
В Тарусе она воспрянула духом, но, увы, ненадолго. На глазах мужа и детей
она мучительно умирала. Анастасия Цветаева вспоминала: «Она позвала нас
обеих прощаться. Мы пришли. Мамин взгляд встретил нас у самой двери. Кто-то
сказал: «Подойдите…». Мы подошли. Сначала Марусе, потом мне мама положила
руку на голову. Папа, стоя в ногах кровати, плакал навзрыд. Его лицо было смято.
Обернувшись к нему, мама попыталась его успокоить. Затем нам: «Живите по
правде, дети! – сказала она – По правде живите…».
Выражение ее голоса звучит во мне до сих пор. И папины сдерживаемые
рыдания».
5 июля 1906 года в жаркий солнечный день Мария Александровна Цветаева
умерла. Ей было 38 лет, Асе – 12, – возраст, когда ребёнку крайне необходима
материнская забота и внимание. Так закончилось Асино детство и началось
взросление.
Марию Александровну похоронили в Москве на Ваганьковском кладбище
рядом с отцом и матерью. Там же впоследствии обрели последний приют Иван
Владимирович, Андрей Цветаев и сама Анастасия с сыном.