Комментарий к презентации о В.Каменском

КОММЕНТАРИЙ К ПРЕЗЕНТАЦИИ
(создан на основе материалов ОБЛАСТНЫХ ЮНОШЕСКИХ ЧТЕНИЙ
(16 апреля 2004 г.), посвященных 120-летию В.В.Каменского)
«Быть Василием Каменским –
это значит быть вечно 18-летним.
Это значит быть мудрецом,
разгадавшим непосильную для смертных загадку».
«Я не знаю другого поэта, – писал о Василии Васильевиче Каменском известный театральный деятель Н.Евреинов, – от которого так разило бы юностью с ее улыбками,
прыжками, непосредственным подходом к труднейшим проблемам жизни, бесшабашностью, голубоглазием веры и песнями, песнями, песнями! У него настоящая магия преображения Времени!»
Вся жизнь Каменского – в динамике, в постоянном движении, в жажде открытий и
свершений. В.Шершеневич писал, что «если Каменский талантлив в своем творчестве, то
в своей жизни он еще талантливее».
Детские годы, семья
(слайды 2 – 7)
Василий Васильевич Каменский родился в апреле 1884 г.
Местом рождения будущего поэта считается поселок Боровское на границе нынешних Пермской и Свердловской областей. Но на самом деле Каменский появился на свет в
каюте одного из ходивших по Каме пароходов, капитаном которого был его дед, Гавриил
Серебренников.
Василий почти не помнил своих родителей, умерших, когда ему еще не было и пяти
лет. Детство Каменского прошло в Перми. Воспитывался мальчик у сестры матери. Он
посещал приходскую школу, а затем городское двухклассное училище.
В
одиннадцать
лет
Каменский
начал
писать
стихи.
По семейным обстоятельствам Василию пришлось оставить учебу. Он устроился на
работу в бухгалтерию Пермской железной дороги.
Театр. Каменский – актер. Кино
(слайд 8)
В 1902 г. на гастроли в Пермь приехала театральная группа В. Никулина. Каменский,
очарованный театром, решил попробовать себя в качестве актера. Несмотря на все уговоры родных и друзей, он бросил службу и поступил в труппу, взяв псевдоним «Васильковский».
Актерский путь привел Каменского в Николаев, в труппу В. Мейерхольда. Однажды Василий, сочтя, что поэтический монолог в одной из его ролей никуда не годится,
написал стихи, которые прочитал на репетиции. После этого Мейерхольд посоветовал ему
бросить театр и посвятить себя литературе:
– Артиста из вас не выйдет, а вот поэт, может быть, и выйдет, только надо бросить
провинцию. Провинция – это болото, которое губит таланты и ничего не дает. Истинная
проба таланта производится только в столице. Вам нужно получить высшее образование –
какое, все равно – и вырваться из этого проклятого болота.
Пocлe этого разговора, вернее, после этого сезона в антрепризе Каменский до конца
не возвращался в театр. Последовав его совету, Каменский уехал на родину. Он снова
устроился работать на железную дорогу, сблизился с марксистами и в 1905 г., когда началась забастовка железнодорожников, был избран в стачечный комитет, а затем, в декабре
этого же года, отправлен в тюрьму неподалеку от Нижней Туры.
Однако к актерской карьере он вернется позднее – в период общения с футуристами.
Вместе с Маяковским и Бурлюком он будет сниматься в первых немых кинофильмах, таких как «Не для денег родившийся».
Да и к театру он приблизится вновь. Только теперь уже в качестве создателя пьесы.
Роман «Стенька Разин» y Каменского не получился. Не то, что он был плох – он был
написан и издан в 1916 году – просто в то время, когда заканчивался роман, можно было
сказать гораздо больше. Каменского увлекла новая мысль, и на том же материале он пишет свою первую пьесу «Стенькa Разин», свое самое знаменитое произведение. «Стенька
Разин» – это первая советская пьеса вообще, ведь «Мистерия-буфф» еще только писалась,
когда «Разин» Каменского буквально заполонил все эстрады, все театры, все клyбы молодой республики. Актеры переписывали пьесу друг y друга. Без «Стeньки Разина» Камен-
ского театр не смог бы открыть сезон. Пьеса-поэма «Стенька Разин» была любимым произведением Василия Каменского. Она имеет ряд вариантов, лучший из котоpых самим автором датирован 1928-м годом.
Каменский – поэт. Футуризм.
(слайды 9 – 20)
Первая публикация Каменского появилась еще в 1902 г. в газете «Пермский край»,
затем, в 1904 г., в уральских газетах он публиковал вольнолюбивые стихи.
В столичные литературные круги Каменский вошел благодаря известному журналисту Н. Шибуеву, который в 1908 г. задумал создать литературный альманах «Весна», где
публиковались бы произведения начинающих авторов. Осенью 1908 г. Каменский стал
соредактором журнала «Весна», в котором печатались Л. Рейснер, Н.Асеев, Игорь Северянин, А. Аверченко и многие другие. Работая в журнале, молодой поэт познакомился со
многими маститыми литераторами – А. Блоком, А. Ремизовым, Ф. Сологубом, А. Куприным. Велимир Хлебников своей первой публикацией был обязан Каменскому. Позднее
познакомился с будущим «отцом русского футуризма» Давидом Бурлюком. В 1910 г. вместе с Д. Бурлюками, В. Хлебниковым и другими поэтами издал сборник «Садок судей»,
где, наряду с произведениями Давида и Николая Бурлюков, Елены Гуро и Велимира
Хлебникова, были опубликованы стихи Каменского, написанные летом 1909 г. Они называли себя футуристами. А Велимир Хлебников называл себя и своих друзей будетлянами.
Он просто и по-русски выразил смысл этого слова: «Будетляне – это люди, которые будут.
Мы накануне».
Маяковский и Каменский познакомились осенью 1913 года в Москве, на квартире их
общего друга Давида Бурлюка. В. Каменский, автор повести «Землянка» и многих поэтических произведений, уже имел литературное имя и был хорошо знаком с известными писателями и поэтами – А. Куприным, А. Блоком, Л. Андреевым, А. Ремизовым, критиком
К. Чуковским. В книге «Жизнь с Маяковским», изданной в 1940 г., В. Каменский писал об
этой первой встрече: «Ветром влетел в просторную комнату старого дома. Всюду картины. На полу беспорядок полный, как после землетрясения. За столом двое. Здоровенный
Бурлюк со встрепанной прической, в малиновом жилете, в кожаных огромных отцовских
ботах и худущий черноватый юноша с большими сверкающими очами, в цилиндре набекрень, одетый, впрочем, неважнецки – в черной блузе без пояса. Руки крупные, розовые.
Красивое мужественное волевое лицо. Встретились шумно и бурно. Бурлюк басил подьяконски:
– Это есть Владим Владимыч Маяковский, поэт-футурист, художник и вообще великолепный молодой конь. Мы пьем утренний чай и читаем стихи. Маяковский мне показался
молчаливым, скромным, даже застенчивым. Бурлюк предсказывал ему гениальное будущее. И фигура, и голос, и плавающие жесты, и напористый стихийный темперамент, и вообще горячее обаяние Маяковского (сидишь около него будто у большого соснового костра), – все это сразу подкупило меня».
После 1917 года В. Каменский и В. Маяковский часто совместно выступали, в журнале «ЛЕФ», на многочисленных поэтических вечерах. На такие вечера приглашали и
А.В.Луначарского, который позже писал в одной из статей: «Я помню тот зимний вечер,
когда мы по сугробам – я, в то время нарком просвещения, и Маяковский, развернувшийся как любимый поэт тогдашних веселых громких литературно-политических митингов,
шли с одного из таких собраний, где Маяковский, Бурлюк, Каменский и некоторые другие
с успехом читали свои стихи. – Мне очень понравились стихи Каменского, – сказал я. –
Вася – чудесный парень, – ответил Маяковский. Я считаю его лучшим современным поэтом (помолчал). После себя, конечно. (Опять помолчал и прошел по снегу несколько шагов своими длинными ногами). Только он другой. Весельчак, гармонист, песельник (новая
маленькая пауза). Но, конечно, будетлянин.
О Владимире Маяковском и его друзьях-поэтах написано много. С особенным чувством читаешь строки поэтов, работавших с ним рядом. После выхода в свет поэмы «Маяковский начинается» автор подарил эту книгу В. Каменскому с надписью:
«Дорогому и единственному Василию Васильевичу Каменскому, капитану корабля,
на котором адмиралом эскадры поэзии прошел сквозь жизнь Велимир Хлебников, где
дальнобойным орудием поворачивался Володя Маяковский, на котором я взбирался юнгой на мачты Н. Асеев».
В.Каменский тяжело переживал раннюю гибель В. Маяковского. И в своем творчестве не раз обращался к образу друга. На одном из последних своих рисунков слабеющей
рукой В. Каменский вывел: «Маяковский»… И друзья ему платили такой же любовью –
они называли его «сонцевеющим». И сам он себя называл «солнцачом». Солнце текло в
его жилах.
В этом же году вышла первая книга самого Каменского – лирическая повесть «Землянка». Однако она не имела успеха, что на некоторое время приостановило его литературную деятельность. В 1913 г. Каменский возобновил ее, присоединившись к известному
«турне футуристов», – поездке Д. Бурлюка и В. Маяковского по городам России с публичными выступлениями. С этого времени Каменский является неизменным участником
футуристических сборников, газет, журналов и публичных выступлений. В период турне
1913 – 1914 гг. его выступления имели особый успех, к скандальной известности футуриста прибавлялась слава профессионального летчика. В это же время расширяется круг его
литературных и художественных знакомств.
В 1917 году Каменский организовал в Москве «Кафе поэтов», на недолгое время
ставшее пристанищем левых художников. Во время октябрьских событий он выпустил
«Декрет / О заборной литературе, / О росписи улиц, / О балконах с музыкой, / О карнавалах Искусств», который действительно был развешен на московских заборах и призывал
художников всех видов искусства к революционному преобразованию жизни.
Плодотворным для Каменского стал и 1918 год: он выпускает две книги – поэтическую «Звучаль Веснеянки» и мемуарную «Его-моя биография Великого Футуриста»,
участвует в издании единственного номера «Газеты футуристов».
Пермь и футуристы. Авангардные художественные движения 1910-х – начала 20-х
годов не обошли и Прикамье. Но много ли мы знаем об этих «левых» художниках, делавших в те годы в нашем крае новое искусство? Известно ли нам, вокруг кого или чего они
группировались? Как эти художники были связаны с «левыми» поэтами? Да и были ли
такие, кроме Каменского?..
Первые ростки футуризма (от латинского futurum – будущее) пермяки увидели уже в
1909 году, когда перед отъездом в Петербург в научно-промышленном музее прочел свою
первую публичную лекцию «Путь молодой литературы» В.Каменский.
Перед империалистической войной в 1913 – 1914 годах на выставках Пермского общества любителей живописи, ваяния и зодчества уже появлялись работы представителей
нового направления в искусстве, таких, как П.Субботин-Пермяк, А.Родченко,
В.Каменский.
Однажды наш город посетил Амеде Озанфан со своей молодой женой, пермской художницей З.Клинберг. Об этом периоде жизни французского художника сведений очень
мало, но известно, что он интересовался городом и его окрестностями, давал оценки некоторых образцов живописи (в Бахаревке). Через некоторое время после путешествия по
России Озанфан вместе с Ле Корбюзье выпустил манифест «После кубизма», положивший начало течению «пуризм».
В 1913 году В.Каменский сделал решительный шаг по искоренению мещанского
вкуса у пермских любителей изящного искусства. В здании Благородного собрания он
устроил выставку 36 местных и столичных художников, входивших или примыкавших к
обществам: «Мир искусства», «Бубновый валет», «Венок» и другим. Выставка стала событием в художественной жизни города. Рецензент «Пермских губернских ведомостей»,
выражая точку зрения добропорядочной публики, писал: «Нужно отдать полную справедливость художникам нового направления: они пишут свои картины так, что их полотна
абсолютно никем, кроме авторов, поняты быть не могут. Наляпаны разноцветные квадраты, полукруги, ломаные линии: думаешь-думаешь, что это могло значить? И лишь устроитель выставки В.Каменский объяснит, что это «Ледоход», «Впечатления детства», «Букет цветов», «Несоизмеримое» или что-нибудь в этом роде».
В 1917 году в кафе-театре «Колибри» любители синематографа смогли познакомиться с новым фильмом-боевиком «Княжна Лариса» с участием футуриста, спортсмена, йога
и пермяка по рождению, Владимира Гольцшмидта. Вскоре он уже сам выступал перед
земляками с лекциями «Как надо жить», «Солнечные радости тела», «Долой радости мещанской любви».
Свои лекции читал в Перми и Каменский. Темы его выступлений в 1917 году: «Одиночество высшей интеллигенции», «Искусство современности и будущего Перми». Лекции сопровождались стихами Маяковского. Сцена, оформленная П.СубботинымПермяком, помогала настроиться и усиливала впечатления от лекций.
Говоря о художниках, ищущих новые пути в искусстве, нельзя не упомянуть о такой
неординарной личности, как Николай Гущин. Он входил в Союз свободных художников,
организованный в 1918 году художниками-профессионалами и любителями из Перми и
Мотовилихи. Его имя стоит среди преподавателей созданного тогда же художественного
училища. Известен он и как автор первого в Перми памятника борцам за свободу. Остаётся только сожалеть, что расцвет его творчества пришёлся на заграничный период его жизни, а российские граждане лишь недавно смогли оценить по достоинству творчество этого
талантливого мастера.
Громадный импульс для развития художественного образования нашего края и авангардистских художественных течений дал приезд Петра Ивановича Субботина-Пермяка.
Он стал организатором и первым заведующим Пермских высших художественнопромышленных мастерских, открывших свои двери 15 сентября 1919 года в здании бывшего ремесленного училища. В художественном техникуме (так с 1921 года стали именоваться мастерские) начинали свой путь В.Курдов, В.Цельмер, А.Накаряков, И.Коротков,
Л.Райцер, И.Попков и другие советские художники.
Заметный след в культурной истории Перми оставил другой преподаватель художественного техникума – Владимир Иконников. За его плечами была учеба в Строгановском
училище, работа в театрах Москвы и Наркомпросе (при коллегии по охране памятников
искусства и старины). Иконникова признавали лучшим театральным художником губернии. Он оформлял спектакли в губернском и «интимном» театрах. Совместно с режиссерами С.Келем и Ю.Здравомысловым Иконников поставил в 1921 году в Перми «Мистерию-буфф» В.Маяковского. В своих воспоминаниях ученики Иконникова отмечали, правда, некоторые странности его характера. Был он, оказывается, большим почитателем Рабиндраната Тагора. Организовал даже что-то вроде общества (тогда говорили «секта»),
которое можно в какой-то мере считать предшественником современного Рериховского
движения. Зарплату он, к примеру, никогда не получал лично. Приходила жена. Но коль
приходилось это делать самому, просил положить деньги на бумагу. Потом заворачивал,
так и не прикоснувшись к «проклятым» денежным знакам. Однако простота в обращении
с питомцами и весёлость нрава располагали к нему. Он прекрасно пел под гитару старинные романсы, и учащиеся охотно собирались его послушать.
Примечательно, что стены помещения, в котором собрались в марте 1923 года поэты
и беллетристы города, были украшены работами «будхудов» – будущих художников.
Члены мастерской слова «Мы» Г.Коротков, Г.Иванов, И.Серебренников, С.Гинц,
А.Спешилов, Ф.Михайлов и другие постоянно выступали перед своими товарищами по
перу с чтением новых произведений. Гостями у них были известные поэты: В.Каменский,
Д.Виленский. Когда Каменский приезжал в Пермь, то он не только читал лекции и стихи в
городском театре, но и заходил в художественный техникум. В честь желанного гостя
устраивались настоящие концерты: учащиеся играли, пели, декламировали стихи.
Члены общества молодых художников «инопутистов» – искателей нового пути – заявили о себе широкой публике в августе 1920 года. В здании института народного образования была открыта выставка картин. Среди участников и «маститые», и молодежь:
П.Субботин-Пермяк, В.Иконников, И.Попков, А.Накаряков и другие.
Любопытство, а у многих жителей города недоумение, вызвала устроенная в октябре
того же, 1920 года, выставка учащихся художественного техникума. Не ограничиваясь
«затхлой полутьмой выставочных залов», они устроили выставку картин на улице
К.Маркса прямо на тротуаре. «На всем этом лежит печать раннего кубизма и вообще всяческих «измов», свойственных так называемому «левому» течению в художестве. Впрочем, крайне левых, в виде лучистов и супрематистов, здесь нет вообще», – отмечала газета
«Звезда» в те дни.
В июле 1924 года в Пермском художественном техникуме прошёл отчётный вечер по
случаю первого выпуска. Вечер закончился коллективными инсценировками с декламацией произведений поэтов В.Маяковского, А.Спешилова «на фоне конструктивной сценической установки». Как мы видим, кумиры у молодежи еще прежние. Но сама молодежь уже
подросла. Менялись и ориентиры.
В 1991 году в Пермской художественной галерее работала выставка «Пермь и футуристы». Следует отметить, что по существу это была первая попытка проанализировать и
представить, как русский авангард отразился на художественной жизни Перми. В местной
прессе писалось тогда, что появился повышенный интерес к различным видам искусства
1910-х – 1920-х годов: литературе, театру, изобразительному искусству, что «выставка
«Пермь и футуристы» отвечает этим потребностям дня, открывает ещё одну малоизученную страницу истории отечественной культуры».
Творчество Каменского
(слайды 21 – 37)
1. Черты футуризма в творчестве Каменского
В.Каменский был признан критиками и соратниками-футуристами видным деятелем
футуристического движения в первую очередь потому, что был энтузиастом «самовитого
слова». Из всей эстетики футуризма его больше всего привлекало отношение будетлян к
образу, работа со словом.
Во-первых, в стихах В.Каменского часто работает реализованная метафора, излюбленный прием футуристов.
Так, в стихотворении «Девушки босиком» стихи поэта названы именно так – девушки босиком:
Девушки босиком Это стихи мои,
Стаи стихийные.
Девушки – воплощенная красота, гармония. А их босые ножки рассказывают о многом. И о близости к природе, естественности. И о простоте, даже нищете. И об обнажен-
ности и обостренном страдании. Перед читателем встает сложный и прекрасный образ поэзии Каменского. Скрытое сравнение (метафора) развито дальше: «это черкешенки» «на
плечах с золотыми кувшинами». Это и девушки срединной России, «деревенские за водой
с расписными ведрами-коромыслами на берегу Волги». Это и китаянки «на сборе риса загарные». Они и «проснувшиеся утром для любви и трепетных прикосновений», «венчающие ночи моего одиночества», – «все возлюбленные невесты мои».
Все стихотворение «Девушки босиком» – это реализованная метафора. Этот образ
девушки передал влюбленность Каменского в свою поэзию, трепетное, возвышенное отношение к труду поэта.
Во-вторых, Каменский мастерски писал знаменитой лесенкой, строка делится на самостоятельные строки:
Здесь люди жизнь несут.
Руби, топор,
Руби,
Pуби,
Звени и строй. Труби.
(«Топор»)
Такая запись требует произношения с особым логическим ударением: необходимы
паузы, выделение каждого слова. Эта особенность стихотворений футуристов вызвана
тем, что произведения предназначены для устного публичного произнесения, а не для интимного общения читателя с поэзией один на один.
В-третьих, это неологизмы. Способность Каменского образовывать новые слова поистине гениальна. Он умеет вскрыть значение слова, заставить зримо представить предмет
или явление.
Чаще всего он сливает 2 слова в одно. Вот его знаменитый «журчеек» от «журчать» и
«ручеек». Журчеек Каменского звучит, движется. Это более яркое слово, чем ручеек.
«Наши души утроснежны». (Какая чистота в утреннем, не истоптанном, не запачканном снеге! Какая первозданность!). «Я горизонтный мирокруг». (Действительно, в
каждом человеке – целый мир). «И стал подобен солнцегению» (Как солнце гениально в
том, что сотворило мир, так же гениален и поэт – творец поэтического мира). «Душой
солнцевстальной». (Душа поэта вновь и вновь «встает», как солнце, оживает, трудится).
«Крыловейными стаями» (Сразу представляем летящую стаю, а не плавающую, не отдыхающую на берегу).
Такие неологизмы буквально наполняют стихи В. Каменского, заставляют радостно
трепетать сердце читателя в счастливом узнавании, говорят новое слово о мире.
На 2 месте по способу образования – неологизмы, созданные суффиксальным способом: «поют устально», «в руке неустальной», «живите духом нараспашность»: Эти неологизмы заставляют вдуматься в смысл стихотворения, искать его подтекст.
Мастерское владение словом позволило Каменскому с полным правом сказать:
Ведь все равно я первенствую
В российской литературе.
2. Неологизмы в творчестве В.Каменского
Непреходящая важность футуризма заключается в понимании ценности слова и его
структуры и введения слова в триаду: ПОЭТ – МИР – СЛОВО. И именно в этом порядке
расположения этих слов содержится ключевой принцип «будетлян»: только благодаря
творческому видению поэтом мира рождается слово для описания увиденной поэтом картины или явления.
Футуристы разрушали традиционный язык, создавая свои собственные слова. Иногда
их художественное творчество практически неотличимо от словотворчества.
Личностное восприятие окружающего мира, природы, изменений в обществе повлияли на рождение сугубо индивидуального языка каждого из футуристов. Индивидуальный
язык создавался с помощью неологизмов, графики стихотворения, перестановки микрочастей одного слова в другое, отказа от пунктуации, «зауми» и других приемов.
Наиболее часто в лирике В.Каменского встречаются индивидуально-стилистические
и стилистические неологизмы. Это объясняется тем, что поэт неотступно следовал идее
создания своего собственного, «самовитого» языка. В своем произведении «Полутораглазый стрелец» Бенедикт Лившиц отмечал эти различия в творчестве поэтов-футуристов. По
его мнению, Велимир Хлебников был увлечён славянским корнесловием и мифологией
Востока. На периферии «словотворческой» теории Велимира Хлебникова изобретал свои
«словоновшества» Алексей Кручёных. Результат его поисков оказался непродуктивным,
мертворожденные слова так и остались только экспериментом. Давид Бурлюк ценил лубок и примитивизм выше классики. Владимир Маяковский, начиная с ранних стихов,
ищет новые формы слов, новые созвучия, рифмы, строит сюжет как игру со звучанием
слов: «По морям, играя, носится // С миноносцем миноносица…»
Слова в футуристической поэзии становятся подвижными, плавкими, способными к
многообразным превращениям и соединениям. Общепринятые грамматические и смысловые связи вытесняются новыми единствами, новыми словообразованиями, вроде неологизмов: «небовесную песнопьяный», «На ступенях песнепьянствуют // Песниянки босиком», «расцветанием цветанствуют», «расплесканием с коней».
Словотворчество, по мнению В.Каменского, было необходимым элементом поэтического труда, так как общепринятый язык с практической направленностью речи становился недостаточным для решения художественных задач. Звуковые образы в стихах Василия
Каменского иногда развертываются в целые стихотворения.
Василий Каменский занимается словотворчеством, образуя неологизмы разными
способами:
1. Слиянием нескольких слов в одно, в результате чего образуются новые слова.
2. Морфемным способом – при помощи известных нам частей слова – морфем.
3. Путем усечения слова.
4. Слиянием элементов слова.
Наиболее часто встречаются в лирике В.Каменского неологизмы, образованные
морфемным способом: «жаворонки–певки», «на берегу свечерочки», «песни- провожайки», «трель растрелится игральней», «Живите духом нараспашность // И колокольте
бесшабашность».
Столь же продуктивным в творчестве В.Каменского является способ образования
новых слов путем слияния нескольких слов в одно: «не найти огневеющих песен», «над
долинами утрозарности», «чья гибкостройность – весна песниянки», «вот и понял суету
зрямотаний», «шелковоалый кусок».
Меньшее распространение получил способ образования неологизмов путем усечения
слов: «синяя дымь за кустами», «отправила в раздоль», «когда весной в цветах зелен»,
«голубиную приволь».
Каменский образовывал новые слова путем слияния элементов слов: «Солнится, весело льётся // Дикий лесной журчеёк», «Целуй, как верную, желанную милянку».
Василий Каменский часто обращался к эвфоническому подбору слов, «инструментованных» на одну какую-нибудь букву: «Лечу над озером // Летайность совершаю // Летивый дух // Летит со мной».
Иногда основой для лирического сюжета является звук (стихотворение «Ю»). Он является выражением красоты и любви, воплощением образа любимой девушки, без которой немыслимо существование «Я»: «Юночка // Юная // Юно // Юнится, // Юнами //
Юность в июне июня. // Ю – крыловейная, песенка лейная, // Юна – невеста моя. // Ю –
для меня».
В футуристических сборниках В.Каменский писал нарочито экспериментальные
произведения, подчеркивая свое новаторство отсутствием пунктуации, нагромождением
неологизмов, фонетическими и графическими ухищрениями. Правда, на деле эти ухищрения напоминали игру в буквы.
Каменский дорожит своими находками в словотворчестве. Некоторые неологизмы
используются в его стихах неоднократно («журчеек чурлит», «песниянки», «шелесточкилисточки», «грусточки», «росинки-радостинки»), что свидетельствует об индивидуальном
языке поэта.
Для футуристов, поставивших во главу угла словотворчество, стремление слить поэзию и жизнь, преобразование действительности при помощи искусства было внутренней
потребностью.
Концепция «самовитого» слова футуристов была вызвана желанием рассматривать
слово как средоточие культуры, как сумму исторически приобретенных смыслов. «Слово
– самоцель» футуристов должно было обладать особенно тесной связью звуковой оболочки с обозначаемым явлением. Поэт таким образом служил делу обновления языка.
Однако Владимир Маяковский в дальнейшем отказался от использования неологизмов, «словоновшества» Алексея Крученых были непонятны читателям и не были приняты другими футуристами. Неологизмы же Василия Каменского привлекали своей лиричностью, образностью, придавали его стихам индивидуальность и неповторимость.
3. Звукопись и «заумь» в лирике В.Каменского
Своей главной задачей футуристы считали построение идеального мира, в котором
не будет войн, бед, хаоса. Поэтому они стремились создать всеобщий язык – язык, который понятен людям всех национальностей, животным, птицам и растениям.
Отсюда в творчестве футуристов происходит развитие «зауми» (заумной поэзии) и
наблюдается внимание к звукописи.
Заумь (заумный язык) – термин, введенный футуристом А.Крученых. Он
писал, что одними простыми словами, которыми люди общаются ежедневно, автор не
может выразить свои чувства, передать образы, придуманные им, и своё отношение к
происходящему. «Заумные творения могут дать всемирный поэтический язык, рожденный
органически, а не искусственно (эсперанто)».
Велимир Хлебников так объясняет суть заумной поэзии: «Если различать в душе
правительство рассудка и бурный народ чувств, то заговоры и заумный язык есть обращение через голову правительства прямо к народу чувств… Впрочем, я совсем не хочу сказать, что каждое непонятное творчество прекрасно. Я намерен сказать, что не всегда следует отвергать творчество, если оно непонятно данному слою читателей».
Поэзия футуристов далеко не во всём понятна каждому читателю, но это не значит,
что в их поэтических поисках нет смысла. Каждый читатель может понимать такие произведения по-разному. Важнее всего понять, какое значение вкладывал в эти слова поэт.
Футуристы считали, что главным творцом языка является народ. У народа и природы
они учились творчеству, искали первооснову, первоначальное значение звука. В звучании
слова они находили его внешний смысл, жизненную философию народа, стремились звучанием слова воздействовать на сознание читателя.
Звукопись – подбор слов близкого звучания, виртуозное сочетание звуков, повторение одного и того же звука или сочетания звуков, употребление слов, которые своим звучанием напоминают слуховые впечатления от изображаемого явления (гром грохочет;
кукушки кукованье; эха хохотанье).
Звукопись – условный термин для одного из видов инструментовки стиха.
Василий Каменский активно использует звукопись в своих стихотворениях. В них он
изображает пение птиц – соловья, кукушки, вальдшнепа, голубя и т.д. Передает звучание
журчащего ручейка, летающих и падающих предметов, дробь барабана и т.д.
В произведении «Развеснилась весна» очень живо и ярко звучит пение голубя:
«Аг-гурль … аг-гурль». В.Каменский воспроизводит звуки общения голубей при помощи
шумных горловых звуков, переливая «р» и «л». Он воспринимает разговоры голубей как
воплощение счастья, покоя, мира: «Аг-гурль…аг-гурль… // Согретые голуби. Счастливые.
// Вот хорошо!»
Лирический герой завидует беззаботности голубей, их желанию любви. Он стремится овладеть языком голубей, его звучанием. Он желает распевать не как человек, а как голубь: «Я тоже буду голубочком. // Буду жарко миловать, // Как это солнышко! // Буду
громко распевать: // Аг-гурль…аг-гурль…»
Не каждый может понять, о чем щебечут пташки или шепчет трава, а футурист Каменский стремится прочувствовать природу и понять её разговоры.
В стихотворении «На тяге» нам слышится кукование кукушки: «Ку-тку. // Ку-тку.»,
хорхонье вальдшнепа: «Хорх-хорх», пенье соловья: «Чок-й-чок».
Поэт воспроизводит все звуки точнее, чем обычно изображают люди: не ку-ку, а кутку. Это говорит о том, что он очень наблюдателен и внимателен. Не каждый будет долго
и терпеливо стоять в лесу и вслушиваться в звуки, издаваемые птицей.
В этом же стихотворении передается биение сердца («Чу. Сердце стучит: Тук-тук.»),
чувства и волнения лирического героя. И мы начинаем волноваться вместе с ним, становимся его единомышленниками.
Стихотворение «Соловей» – произведение о любви. Пение соловья звучит здесь
необычайно нежно. Достигается это использованием звонких, мелодичных, приятных согласных звуков в сочетании со звучанием гласного звука Ю. Этот прием очень часто повторяется, каждый раз напоминая читателю о красоте соловьиного пения: «Чок-й-чок. //
Цинть-цинью. // Трлллл-ю… // Перезвучалью зовет: Ю… // Отвечает венчалью: Ю. // И я
пою Ю // Люблю // Ю….»
Стихотворение «Бурли, журчей» и «Чурлю-журль» доносит до читателя звон льющейся, переливающейся воды, бурлящего, бушующего ручейка: «Чурли, журчей, бурли,
журчей…»
В стихотворении «Чурлю-журль» поэт говорит о ручейке как о своевольном
мальчишке, который радуется жизни, смеётся, беззаботен и свободен: «Чурлю-журль, //
Чурлю-журль! // Звенит и смеётся // И эхо живое несётся…»
Повтор слов, передающих звуки природы, усиливает впечатление от картины, которую рисует поэт.
4. Анализ стихотворения «Жонглер»
Одним из самых ярких произведений с заумным языком в поэзии В.Каменского является стихотворение «Жонглёр». В нем прослеживается ритм движения жонглёра, звуки
летающих и приземляющихся предметов:
Згара-амба
Згара-амба
Згара-амба
Амб
Многократное повторение придуманных поэтом слов «Згара-амба» показывает, что
движение было проделано не один раз, а три. Однообразие движений передано при помощи гласной «А»: «Згара-амба» = а-а-а-а. Сочетание букв «ЗГ» показывает на трудное
начало упражнения, т.к. сочетание трудно произносится.
В сочетании «Амба» слышится чмоканье пойманного предмета – окончание движения.
Движение приостановилось. Через мгновение оно начинается заново, но с другим
количеством шаров, их уже три. Другое количество слогов меняет ритм:
Амб-згара-амба
Амб-згара-амба
Амб.
Движение повторяется два раза и резко прерывается. Появляются новые предметы:
Шар-диск
Ламп-диск
Брось-диск
Иск-иск-иск.
Движение осуществляется на два счёта. Ритм учащается:
Пень. Лень. День. Тень.
Перевень. Перемень.
Пок. Лок. Док. Ток.
Перемок. Перескок.
Рча-рча.
Амс.
Добавляется новый предмет, ритм меняется, идёт то на два счёта, то на четыре:
Сень. Синь. Сан. Сон.
Небесон. Чудесон.
Соловей. Соловей аловей.
Чок-й-чок.
Ей. Лей. Млей. Милей.
Чу, сверчок.
Взгам-бара-лязг-взмай.
Ам-ара-язг-май.
Поэт поддерживает лирического героя-жонглёра:
Бросай – лови.
Дороже струй
Блеск вскинутого слова,
Осанна вий.
И торжествуй
В час звонкого улова.
Совмещаются все предметы – от шара и дальше. При помощи придуманных слов мы
можем вообразить яркое представление в цирке с волнующими номерами и красивыми
декорациями:
Событий ярких горизонт
Мы претворим в пунцарий.
Гори – озон,
Греми – грозон –
И молнепроньзь гонцарий.
Мудрец – я верю тайнам чар…
«Заумный язык» в стихах не раскрывает содержание происходящего события. Но повторение придуманных слов, появление новых звуковых сочетаний, изменение ритма создают ощущение движения, передают характер настроения, красочность циркового искусства, владеющего «тайнами чар».
В.Каменский призывает поэта быть истинным жонглером и, жонглируя словами,
«событий ярких горизонт» превратить в «пунцарий».
Для каждого поэта-футуриста характерно свое отношение к неологизмам и «зауми».
Если для Крученых главным был не смысл, не слово, а только звукосочетание, для Хлебникова – сопряжение корней, а для Маяковского – ломка обычного строя речи, то для Каменского главным было понять и выразить в звуках язык природы, чувство, настроение.
«Жонглер» был очень большой находкой, принципиальной удачей целого ряда экспериментаторов левого фланга, завершением целого ряда споров o сути «божественного
ремесла».
5. В.Каменский – первооткрыватель поэтических образов
Камы и Перми
Владимир Васильевич Абашев в книге «Пермь как текст» пишет о том, что
В.Каменский создал достаточно полный текст, в котором территория Перми предстает как
значимая единица в пространстве России. В пермском тексте Каменского образ Камы –
центральный и самый разработанный. Это связано в первую очередь с фактами биографии
Каменского и в силу его индивидуального восприятия Камы как основной составляющей
его места проживания.
Кроме того, В.Каменский ощущал кровное, внутреннее родство своей фамилии (она
– не псевдоним, в отличие от псевдонимов многих поэтов серебряного века) со звучанием
названия реки и древним названием Урала – «Камень».
В стихотворении «Босиком по крапиве» поэт печатает в первой строке:
На КАМЕ, на КАМЕНКЕ,
Вася КАМЕНСКИЙ.
Эти имена – Кама, Камень – настолько созвучны, что Каменский ощущает себя производным от Камы и Камня, названия реки и горного хребта становятся для него символом – средством идентификации: «В горах рождённый на Урале», «Я разлетелся Уральским орлом», «рожден я в горах уральских среди озер», «я Поэт – приехал с Камы», «белобрысый юноша с Камы», «разлетевшимся соколом с Камы». Итак, сходство звучания
фамилии с названием реки и древнего названия Урала определило внимание Каменского к
образу Камы и города на Каме.
Характерной особенностью восприятия Каменским реки является ее локализация.
Мальчик и подросток, а затем и взрослый рассказчик отделяет Каму от Перми.
«Живет город Пермь с важными церквами, пожарными каланчами, магазинами, булочными, извозчиками, нарядно одетыми людьми при зонтиках и тросточках – и все в
шляпах; но мы-то жили иной жизнью и лишь изредка, как в гости, заглядывали в город».
В сознании Каменского жизнь, связанная с Камой, близка, понятна, осознаваема. То,
что связано с городом, воспринимается им отдельно от его жизни и сознания, не совсем
понятно, не близко, требует освоения. В таком понимании Камы Каменский своеобразен:
большинство пермяков не разделяет город и реку, воспринимает этот город именно на реке, а в пермской журналистике утвердилось второе название Перми – «Город на Каме».
Кама – место рождения Каменского как поэта, фон его жизни. Все воспоминания
Каменского о маленьких радостях детской жизни связаны с рекой, которая была местом
игр: «Ребята выбирали меня атаманом Стенькой, и я со своей шайкой плавал на лодках, на
бревнах по Каме…
…Вообще, с игрой в Стеньку было много работы, а польза та, что мы набирались
здоровья, ловкости, смелости, энергии, силы».
«А зимой, когда глубокий снег белым толстым одеялом укрывал землю и Каму, когда действительно приходила и владычествовала зима, мы, поспешно вернувшись из школы, катались на лыжах, коньках, санках, делали ледяные горы – катушки...»
Главной особенностью восприятия Каменским Камы является ощущение его как сына реки. Кама – вечная спутница, его духовная наставница. Река заменила ему мать в годы
детства, одаряя мальчика лаской и духовными впечатлениями, внимая его взрослению.
«Единственная, как солнце, любимая река, мою мать заменившая: она светила, грела,
утешала, призывала, дарила, забавляла, катала, волновала, купала, учила.
И маленькому сыну своему обещала гуще прибавить крепких, здоровых, привольных
дней, чтоб вырос он ядреным, толковым парнем».
Отношение Каменского к Каме как к матери вызвано не только фактами биографии
поэта, но и созвучием слов «Кама» и мама: это созвучие – звуковая метафора. Такое понимание реки (река – мать) связано с мифологическими (а следовательно, символическими) представлениями о реке, горизонтально текущей воде. Река – символ жизни как процесса.
Таким образом, Кама для Каменского – место рождения, наставница, покровительница, река – мать, воплощение красоты. В литературе о Каме это самый полный синтез
понятий и самый оригинальный: Каменский ощущает свое кровное родство с рекой. Анализируя факты своей биографии, звучание своей фамилии, он проводит линию родства
дальше. Ощущая реку как существо мыслящее, обладающее некоей истиной, Каменский
ощущает её наставницей, вдохновительницей, сущностью, породившей его поэтический
дар.
Своеобразие взаимоотношений Каменского и Перми в том, что в сознании поэта были разделены Кама (родная, близкая по духу, лелеющая поэта, как сына) и Пермь (нечто
неизвестное, чуждое, чье признание, однако, было необходимо поэту). При жизни Каменского Пермь так и не приняла его как поэта, артиста, просветителя, летчика. Признание
Пермью Каменского как уважаемого деятеля города, родство с которым городу необходимо, пришло позже. Вот, например, типичное высказывание из «Краеведческого сборника», выпущенного в 1987г. «Поэт, автор приключенческих книг, шумных пьес, знаменитый автор и изобретатель, охотник и рыболов, легендарный сын Урала и Камы, воспевший их с талантом и блеском своего беспредельного темперамента».
В сущности, в наши дни сотворен миф под названием «Каменский – любимый сын
Перми». Зачастую Пермь определяет свое значение в культуре тем, что она дала мировой
литературе Каменского. Имя Каменского для пермяков стало хрестоматийным.
Каменка – создание собственного мира, мифа. Каменка – место воспевания, место
труда. Эта земля заряжала его жизненной энергией, исцеляла скитальца. Отторжение
Пермью поэта вызвало к жизни сотворение его собственного мира на Каменке.
«Пахло Робинзоном, детством, «землянкой», сосновым весельем, разинскими стихами, сотворением мира».
Итак, в творчестве Каменского выделяются три локальных топоса, которые являются
местом его проживания, деятельности и воспевания. По хронологии их можно расположить так:
Кама ----> Пермь ----> Каменка
Однако по значимости в жизни поэта они меняют свои места:
Кама ======>>> Каменка ----> Пермь
А по ощущению счастья, которое топос дал поэту, и эта схема изменилась:
Кама =======>>> Каменка <<<====== Пермь
Если Кама и Пермь принадлежат всему «пермскому тексту», их, так или иначе, оценивает каждый пермский поэт или писатель, то Каменка – создание только Каменского. И
если впоследствии пермские поэты и писатели будут писать о Каменке (как о Коктебеле
Волошина), то это будет связано только с именем Василия Каменского.
6. Образы русских вольников в творчестве В.Каменского
В создании образа главного героя В.Каменский использует три основных литературных приема: показ героя на фоне народной массы, изображение типичных и индивидуальных черт, противопоставление и ритм.
В.Каменский творит миф о герое, восставшем против самой смерти, ищущем тайну
вечной жизни. Неизбывные силы черпает герой у самой природы. Однако природа для
вольников Каменского не только источник энергии, но и мать. Все герои-бунтари очень
близки к природе, они срослись с ней: «Волга! Волга! Ты сама, мать наша ядрёная, видишь, кормилица, что все мы кумачовые дети, ребята твои, сермяжники крылатые, в молодости, в разгуле своём непочатую затею несём для блага народного-крестьянскогохолопского-рабьего. И ты, Волга, храни, береги нашу буйную молодость, ты, сердешная,
научи нас, богатырей, расти, чтобы крепли победушки наши на матёрой груди твоей, чтобы жизнь на песню походила, как голубь на голубя». (Отрывок из романа «Степан Разин»).
Иван Болотников изображен Каменским человеком большой личной храбрости. Он
осмелился повести за собой рабов в Венеции, в городе, где он не знал ни языка, ни народа.
Болотников не боялся постоять за народ, чьим предводителем он являлся. Он был готов
пожертвовать всем, даже своей жизнью, ради спасения верных ему людей и достижения
цели восстания. Каменский показывает Болотникова как настоящего народного героя с
легендарными чертами характера. Героя, подобного Ивану-царевичу из народных сказок.
В таком свете Иван Исаич казался народу всесильным освободителем, пришедшим им на
помощь, чтобы свергнуть царя-тирана.
Каменский стремится выделить предводителей из массы. Он показывает, что они –
часть этой массы, но в то же время автор даёт понять, что герой выделяется из неё силой,
волей, храбростью.
Для выделения героя из массы Каменский гиперболизирует его образ. Детинушка
Ванька превращается в вождя, призванного народом.
Второй приём, который использует Каменский для создания образов русских вольников, – это антитеза. Например, противопоставление Ивана Болотникова (поэма «Иван Болотников») царю Василию Шуйскому.
Благодаря антитезе герои чётко делятся на положительных и отрицательных. При использовании такого приема образ Ивана Исаича складывается только из положительных
черт.
Огромную роль в создании образов главных героев Каменский уделил песням. Подобно сказу или мифу, роман пронизан песнями: их сочиняют и поют сами вольники, их
сподвижники, гусляры. Песни раскрывают сущность предводителей, подтверждают их
связь с природой, с народом, с Русью. Песня – это выражение чувств русского народа, его
мечтаний и чаяний: «всю свою богатырскую мощь, славную, несокрушимую силушку, все
свои будни и праздники, тяжкие труды и разгулы бесшабашные, все свои обиды, горевания
безропотные, думы несбыточно-огненные, – все, чем жила русская народная душа, все, что
таила и сберегла, – все до последней капли отдала своей песне».
Все произведения Каменского о предводителях крестьянских восстаний между собой
взаимосвязаны. А разве может быть иначе? Ведь все они, по своей сути, об одном: о крестьянских бунтах, о народе, о героях этих мятежей. Только описываются в них разные
личности и времена.
Поэмы «Иван Болотников», «Емельян Пугачев», как и роман «Степан Разин» – эпические произведения. Во всех этих произведениях Каменский часто отступает от исторической правды. Но поэма «Емельян Пугачев» более реалистично изображает народное
движение, различные социальные и национальные группы, участвовавшие в восстании,
разобщённость крестьянского движения, его стихийность и обреченность.
Обратиться к теме народного бунта Каменского заставило и время. Роман «Степан
Разин» начат во время I мировой войны, когда, по словам самого поэта, «вся Россия взбудоражилась вдруг, когда началась стихийная раскачка умов и сердец». Поэма «Сердце
народное – Стенька Разин» совпала по времени создания с октябрьскими событиями 1917г. «Емельян Пугачев», «Иван Болотников» созданы в период осознания событий
октября 1917г.
Первое из общего в произведениях Каменского о русских вольниках – это стиль
написания. Во всех произведениях Каменский широко применял простонародный язык.
Это неудивительно, ведь поэт сам по себе был очень близок к народу и ставил перед собой художественную задачу – дать язык толпе.
Изучаемые произведения составляют цикл, выстраиваются в одно большое произведение – эпопею.
Произведения В.Каменского о русских вольниках (роман «Степан Разин», поэмы
«Иван Болотников», «Емельян Пугачев», «Ермак Тимофеевич») объединяются в единый
цикл с общим художественным миром. Привольный роман «Степан Разин» открывает
галерею произведений о вождях народного восстания.
Привольный роман «Степан Разин» – первый в творчестве В.Каменского. Продолжили изображение ряда бунтарей В.Хлебников, М.Цветаева, С.Есенин, Э.Багрицкий, они
подхватили те художественные приёмы, которые разработал В.Каменский.
Анализируемые нами произведения, как и большинство произведений поэта, автобиографичны. Увлечение в детстве образом Стеньки Разина, участие в революционной
работе, активная деятельность в самом «революционном» литературном направлении
(футуризме), приход в авиацию – свидетельствуют о вольном, мятежном характере самого
поэта. Он зачастую отождествлял себя со своими героями: выезжал на коне в костюме
Степана Разина на арену цирка и читал свои стихи, подписывал письма именем «Емельян
Пугачёв». Поэт не только великолепно понимал характеры героев своих произведений –
он ощущал их всем своим существом, стремился действовать в новой исторической обстановке, как они.
Соавтором Каменского в создании этих произведений было само время, время исторических потрясений и революционной перестройки.
Несмотря на то, что в основе произведений лежат подлинные события, историзма в
книгах нет: Каменскому было важнее показать стихию народной вольницы, чем конкретные события, факты. Прежде всего, поэт это сделал на уровне художественного мира
произведений.
Вождь крестьянского восстания – плоть от плоти народной массы, плоть от плоти
русской природы, он растворён в природе и народе, и в то же время резко выделен. Этому
способствует гипербола. Образ вождя равен образу былинного героя, богатыря – он идеализирован. По сути, произведения Каменского о народных вождях – мифы о героях.
И роман, и поэмы о вождях построены на народной лексике, народных песнях. В то
же время в них использованы поэтические находки футуристов: неологизмы, ритмика,
стих-лесенка и др. В таком сочетании нет противоречия: футуристы считали народ главным создателем языка.
Так как роман Каменского «Степан Разин» открывает целую галерею произведений о
народных вождях, Каменский – первооткрыватель принципов изображения народных восстаний и их предводителей. Мы считаем цикл исследуемых нами произведений
В.Каменского особо значимым в русской литературе XX века.
7. Лирика В.Каменского в контексте визуальной поэзии
Визуальная поэзия – это поэзия «для глаза», для зрительного восприятия, при произнесении визуальных стихов их специфика пропадает. Она живет на книжных страницах,
воспринимается зрением, тем самым близка графике.
В визуальной поэзии мы наблюдаем приоритет формы над содержанием. Форма
несет в себе информацию о содержании произведения и в то же время вызывает эмоциональный отклик в сердце читателя.
Разновидность визуальной поэзии – фигурные стихи:
а) это стихи, по которым в разных сложных направлениях, образуя
фигурные узоры, располагаются акростихи («Анне Ахматовой»), месостихи и
телестихи («Запоздалый ответ Вадиму Шершеневичу»), иногда сами выдерживающие стихотворный ритм. Мастером таких «сверхакростихов» был латинский поэт IV века Порфирий Оптациан;
б) фигурные стихи – это стихотворения из неровных строк, расположенных таким образом, что весь текст имеет очертание какой-либо фигуры.
В периоды общественных переломов внимание к визуальной поэзии возрастало. Так,
в 60-е годы отдал ей дань А.Вознесенский, в наши дни – Д.Пригов, Ры Никонова,
Е.Мнацаканова.
Серебряный век обращался в своей практике к фигурным стихам, т.к. стремился раскрыть новые возможности слова и стихотворения.
Взрыв интереса к визуальной поэзии мы видим в творчестве футуристов. Футуристы
стремились выявить самобытность, «самовитость» слова. Отсюда – монтажный принцип
построения стиха (а не повествовательный). Спаять стихи в новые формы, воссоздать в
стихе вещный мир – вот их цель. А мир вещей в начале XX-ого века существенно обновился. Железо и бетон в строительстве, архитектура Корбюзье вдохновили футуристов на
новые формы стиха. Они создают не только «железобетонные поэмы», но и «железобетонные стихи». Новаторство футуристов в поисках новых форм ярко отразилось в творчестве В.Каменского.
Мы выделяем следующие типы строения лирических произведений Каменского:
а) «Железобетонные» стихи.
Каменский выстраивает из многоугольников, пятиугольников каркас стихотворения,
заполняя его своими текстами. Вообще Каменский одним из первых употребил термин
«железобетон».
Из таких конструкций получается целое «сооружение», целое «здание», «крепость»
строк и стихов. Перед читателем возникает массивное, тяжеловесное «здание». Каменский
не только «помещает» стихотворение в «железобетонную» конструкцию, но и делит единый текст на строфы и сдвигает отдельные части. Поэт использует это для того, чтобы показать разные оттенки настроений стихотворения, выразить в каждом из них особые чувства, эмоции, воспоминания. Например, в стихотворении «Пью за Кавказию» темой первой строфы является призыв порадоваться творческой, огневой молодости, а форма речи –
обращение:
Эй, невесты-девушки-сестры,
Братья-друзья-женихи,
Поднимем бокалы за вольную молодость –
Выпьем вино за стихи!
Во второй строфе, которую поэт смещает, меняется тема. Автор пишет о настроении
души лирического героя. Но настроение радости, ощущения счастья осталось.
Таким образом, стихотворный текст объединен настроением, но делится на части темой и формой речи. Поэтому поэт делит произведение на неравные части и сдвигает
строфы относительно друг друга.
Я весь в ароматных симфониях
Расцветающих роз,
Я весь среди злата акаций
У заветно-приветливых мимоз.
Тайра-тайра,
Тайра-тарамм!
(«Пью за Кавказию»)
О, солнцедатная
Грузинских гор столица,
Оранжерейная мечта теплиц,
В твои загарные востока лица
Смотрю я, царственный Тифлис.
Здесь все – взнесенно, крыловейно.
Как друг –
Стремительная Кура
Поет поэту мне песню лейно,
Что быть стремительным пора.
(«Тифлис»)
Пролетарские амбалы,
Наши массы – впереди.
Все мы, вкопанные шпалы,
Держим рельсы на груди.
Шпалы-шпалы,
Шпалы-шпалы,
Шпалы-шпалы,
Шпалы-мы.
(«Шпалы»)
Я, стоя на поляне, смотрю на закат:
Опускается солнце над лесом,
Где золотистая опушка.
Мир вечерней звучалью богат.
Под изумрудным навесом
Кукует кукушка.
Ку-тку.
Ку-тку.
(«На тяге»)
В этих стихотворениях громоздкая, неустойчивая конструкция 6-7-строчной строфы
покоится на короткой строке («шпалы-мы», «ку-тку»). Эта строка несёт главное содержание строфы. «Шпалы-мы» – самоощущение поэта, «ку-тку» – пение кукушки, о которой
рассказывает поэт. Известно, что В.Каменский чаще всего изображает птиц и животных
через звуки, которые они издают, для поэта «мир… звучалью богат». Поэтому звук «кутку» – основа строфы.
Безусловно, интерес к чтению таких произведений вызывает не только содержание,
но и форма. Свои эмоции и чувства Каменский закладывает в «фундамент» «железобе-
тонных» стихов. Мы видим текст в форме трапеций, прямоугольников и других многоугольников.
Из 22-х фигурных стихотворений 16 являются «железобетонными» стихами: («На
тяге», «Топор», «Заклёпки и гайки», «Шпалы», «Гимн 40-летним юношам», «Соловей»,
«Жонглёр», «Сочи», «Тифлис», «Пью за Кавказию», «Не могу без Тифлиса», «Каменка»,
«Декрет о заборной литературе, о росписи улиц, о балконах с музыкой, о карнавалах искусств», «Покурим, что ли?», «Прибой в Сухуме», «Иронический памятник»).
Василий Каменский активно практиковал «железобетонные» стихи, строя и разделяя
стихи в строфы, сдвигая отдельные части стихотворения. Большинство написанных им
стихов принадлежат этому типу.
б) Лесенка.
Суть этого приема состоит в графическом, зрительном выделении акцентных групп
при сохранении традиционных стиховых связей. При таком выделении акцентная группа
воспринимается и как отдельная строка, и как часть целой строчки. Сравните: «Руби, топор, руби, руби, звени и строй. Труби». При таком написании вся сила топора и его действия становятся «бессильными». Теряется весь энтузиазм.
А Василий Каменский построил стихотворение лесенкой:
Руби, топор,
Руби,
Руби,
Звени и строй. Труби.
(«Топор»)
Сразу же возникает ощущение силы и мощи действий лесоруба. И все эти глаголы:
«руби», «звени», «труби», «строй», стоящие в повелительном наклонении, как бы подстегивают действия рубщика.
Из 22-х фигурных стихотворений 5 стихотворений написаны полностью лесенкой («Москва в октябре», «Сенокос», «Весна деревенская», «Зима», «Ночь лесная»).
в) Деление стиха на строки, равные слову.
Каменский в своих стихотворениях использует не только «лесенку», но и следующую запись стихотворения: в одной строчке – одно слово. Цель такой записи практически
одинакова с целью записи стиха «лесенкой»: сделать акцент на каждое слово, показать его
важность, сделав паузу после каждого из них.
г) Треугольник.
Разработанная форма геометрических стихов – треугольник, причем вершиной вверх
и вершиной вниз. Одной из типографских метафор поэтического образа был «Полет Васи
Каменского». В конце произведения автор делает приписку, что надо «читать снизу
вверх». И если так и делать, то мы не просто читаем стихотворение необычной формы, но
и присутствуем при взлёте аэроплана. Сам Каменский потом говорил: «Вася улетел».
«По мере отрыва аэроплана от земли, здесь – от нижнего края страницы, строчки
становятся короче, шрифт мельче, пока аэроплан не превращается в едва различимую, как
знак или точку, одну букву». Если же читать поэму сверху вниз, то смысла и такого эффекта «полёта» не будет, да и понять что-то будет сложно.
Ещё одним примером «типографской косынки» является «Песня Василия, героя романа «Степан Разин». Но читается она слева направо и написана сверху вниз.
д) Графика.
Еще одним торжеством визуальной поэзии является графическое изображение. Известная декларация футуристов называется «Буква как таковая». В стихах раннего Маяковского мы встречаем буквенную метафору: «вывески выплевывали то «О», то «S»,
«скакала крашеная буква», «зрачки малеваных афиш». В этих метафорах буквы фигурируют не как знаки алфавита, а как знаки города.
Футуристы не признавали обычный типографский текст: по их мнению, в нём буквы
«все одинаково бесцветны и серы». Сами поэты были новаторами в типографии, и среди
них – А.Крученых, В.Маяковский, В.Каменский.
В.Каменский активно использовал возможности графики для построения стихотворений. Например, в стихотворении «Босиком по крапиве» Каменский использует 10 видов
шрифтов. Так, некоторые слова и буквы: «детство», «по ночам», «чудес», «вася алеша»,
«петя» – он выделяет жирным шрифтом, какие-то пишет курсивом: «на буксирную пристань любимова», «очень рано встать», «вдруг пароход у окна». Величину написания этих
слов поэт то увеличивает, то уменьшает. Он помещает в текст стихотворения цифры, даты: «1884», «5». Некоторые слова Каменский подчеркивает, пишет добавочные замечания,
помещая их в скобки:
(этот стих написан
в перми на пристани
когда было мнiь 11 лiьт)
Поэт вставляет в русские слова одну латинскую букву: «воскресенiе», «прiисков».
Или же большую часть букв слова он пишет курсивом, а одну букву – обычным шрифтом:
«всплески». Каменский прибавляет к концу слова «Ъ», и слово выглядит так, как писалось
до 1917 года: «мешкамъ и ящикамъ», «лабазахъ». Василий Васильевич в одном слове пишет одну букву выше, а другую ниже, или больше и меньше: «ДеТсВо».
Выделение букв в слове не всегда случайно, зачастую оно дает новое прочтение, новое значение, новое слово. Например, в слове Василий выделены В,i,й = вий, в слове «коровами» – к,о,р,о – из обыденного слова получается экзотическое, изысканное «коро». На
первой странице поэмы «Танго с коровами» выделены слова «радiо-телеграф», «спасает»,
«помни» – они складываются в отдельное предложение.
Стихи, напечатанные этим способом, представляют собой коллаж, монтаж, отображающий реалии жизни.
Стихотворения эти требуют особого подхода читателя: это долгое и вдумчивое чтение, похожее на разгадывание ребуса, это поэзия «для глаза», для чтения про себя, а не
вслух.
е) Железобетонные поэмы.
К изобретениям Каменского относятся не только стихи различной формы, но и «железобетонные» поэмы: «Скетинг-ринг», «Солнце», «Константинополь» и другие.
«Железобетонные» поэмы – это самый яркий опыт Каменского в визуальной поэзии.
Он удачно сочетает текст и визуальные формы, достаточно жестко прописывает их конструкции. Что такое «железобетонная» поэма? В трактовке Каменского «железобетонная»
поэма – это текст, расположенный на одном листе, расчерченном на неправильные многоугольники, заполненном словами, слогами, буквами, цифрами.
Итак, «железобетонную» поэму отличает особая форма: это не единый текст, идущий стих за стихом, а текст, разбитый на произвольные, неправильной формы, многоугольники. С самого начала поэмы были изданы как обычные произведения (без деления
на многоугольники) и не имели успеха. Они оставались на прилавках магазинов нераспроданными. И только когда они приобрели другой вид, поэмы воспринялись на ура.
Итак, форма в произведении играет немаловажную роль: именно она приводит поэму
к успеху.
Поэмы очень лиричны и автобиографичны. Например, в поэме «Константинополь»
Каменский излагает свои впечатления от поездки в этот город:
Капитан корабля предложил Васе Каменскому прокатиться бесплатно до красивейшего южного города Константинополя. Каменский с радостью соглашается. И вот через
несколько недель поэт прибывает в чудесный восточный город. Не успев сойти с парохода, Каменский тут же был оглушён. Не кем-то, а толкотнёй, суетнёй, шумом, гамом порта
восточного города. Среди этого шума можно было различить только отдельные звуки из
слов кричащих мальчишек («Й»). В это же время поэта облепила стая голубей, которых
там так же много, как и турецких полицейских-энвербеев. Поэт удивляется всему, даже
температуре. Но этого трудно не заметить, не почувствовать, так как по приезде температура была равна нулю, однако синоптики прогнозируют подъём температуры днём до
+37о. Ухо Каменского «режет» арабская речь, звучащая отовсюду. Но в то же время его
поражает архитектура мечетей, «светящихся» на ярком солнышке, переливающихся разными оттенками зелёного, голубого, с ослепительными золотистыми звездами на куполах.
Василий Васильевич ходит по улицам и любуется цветущей южной природой, окружающей его со всех сторон.
Поэму можно начинать читать с любого места: с названия поэмы, со знака вопроса, с
буквы «Й» и.т.д. Мы предлагаем начать с названия поэмы и двигаться по кругу слева
направо.
В слове Константинополь выделено слово СТАНТИ - это сокращённое название
Константинополя, которое повторено футуристическим столбиком. Каждое из этих слов
имеет свое лексическое значение, но объединены они тем, что каждая буква написана
ровно под другой в столбик:
СТАНТИ
СТАНИ
СТАИ
СТА
Этот футуристический столбик - пример и «детской» игры со словом, и поиски
смысла в звуке, и внимание футуристов к звучанию. Слово «Станти», созвучно со словом
«станьте», «стаи» – это группы людей, животных, птиц, собравшихся вместе и объединённых одной целью, «ста», возможно, – это число сто, стоящее в родительном падеже.
Как и СТАНТИ, чуть мельче, но всё же заметно и с разрядкой написано ещё одно
название Константинополя – В И Н О Г Р А Д Е Н Ь.
Крупно слева помещена буква «Й». Она повторена несколько раз. «Й» – это то, что
кричали мальчишки на пристани. На улицах Константинополя очень много голубей, и
Каменский сравнивает их с турецкими военными, которых тоже было очень много на
улицах. При помощи футуристического столбика получается фраза: энвербей не бей голубей:
Энвербей
не
Бей
Голу
Бе
й
Так как строфа начинается с Й и кончается на Й, то можно сделать вывод, что вся
строфа построена на Й.
Пройдя «круг» по поэме, мы вновь возвращаемся к началу. Один из футуристических столбиков обозначает первые впечатления только что сошедшего с корабля поэта:
матросы, трудящиеся в порту, тросы кораблей, вставших на «отдых».
Матросы
Тросы
Осы
Знаки > и < обозначают приходящий на пристань и уходящий народ.
Итак, необычное построение поэмы дает читателю возможность представить реалии
южного портового города и довольно сильные впечатления от этого города самого поэта.
Для того чтобы понять содержание поэмы, надо хорошо знать факты биографии писателя.
Каменский – художник
Выйдя на свободу в мае 1906 г., Василий снова пустился в странствие: из Перми – в
Севастополь, оттуда – в Персию, а затем в Петербург. Оказавшись в столице, он экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости и поступил на высшие сельскохозяйственные
курсы. На курсах Василий начал заниматься живописью и уже через несколько лет принимал участие в выставках. В 1909 г., например, на выставке «Импрессионисты» была
представлена его картина «Березы», написанная в технике пуантилизма. Тем не менее,
профессиональным художником Каменский не стал.
Каменский – авиатор
(слайды 39 – 40)
В 1911 г. Каменский решил, что должен стать летчиком. Подружившись с известным авиатором Владимиром Лебедевым, Василий с его помощью приобрел аэроплан
«блерио». Слова самолет тогда не существовало. Именно Каменскому мы обязаны появлением его в русском языке. Он его создал как окказиональное, а уже потом оно стало
общеупотребительным. Сам поэт в воспоминаниях (хранящихся в Государственном архиве Пермской области) пишет, что он «…просто хотел показать родному городу летающую
машину раньше других».
Добавим: и раньше получения официального диплома, удостоверяющего его право
на полеты (экзамен он сдал осенью того же года, после чего 9 ноября 1911 г.
В.В.Каменскому был выдан диплом пилота-авиатора Международной Воздухоплавательной Федерации для России). Однако молодой поэт, «заболевший» авиационной страстью,
был верен себе, он стремился быть первым во всем, а уж тем более в таком необычном и
очень опасном занятии, как воздухоплавание.
В Пермь его личный аэроплан системы «Блерио» доставили из Гатчины, где Каменский брал первые уроки. Везли машину на шести ломовых подводах. Мальчишки бежали
рядом и кричали: «Зверинец едет!» Василий Васильевич относился к мальцам по-свойски.
Рассказывал им о полетах, читал стихи. И подумал: надо сделать на машине два места,
чтобы было где «катать» сорванцов.
Позже он предлагал и другим своим знакомым «покататься». Но, как вспоминает
Корней Чуковский, при этом предупреждал, что у него 13 аварий.
«– …Вам неужели не страшно? – спрашивали его тогда же репортеры.
– Нет, мне весело, что я побеждаю воздух.
– А если разобьетесь?
– Мне некогда об этом думать, так как надо управлять машиной, и очень искусно. А
у меня еще мало опыта.
– А ведь многие разбиваются…
– Кому как повезет. Это дело риска. Каждый рискует по своему разумению.
– Во имя чего?
– Во имя прогресса отечественной авиации, у которой великое будущее…»
И одна из первых аварий произошла в его родном городе на Каме. Да, первую попытку покорить пермские небеса Каменский сам признает неудачной. Для полетов был
выделен местный ипподром, располагался он в Солдатской слободке (неподалеку от места, где стоит теперь муниципальный Дворец культуры). Товарищ председателя (то есть,
заместитель) бегового общества пошел навстречу экспериментатору, разрешил аренду…
по сто рублей в день.
Однако места для взлета было явно мало, Каменский по своей неопытности понял
это слишком поздно. При взлете самолет зацепился за ограждение и грохнулся наземь.
Сдав в Варшаве экзамен на звание пилота, он совершал в различных городах показательные полеты. 29 мая 1912 г. в польском городе Ченстохове на глазах у многочисленных зрителей самолет упал в болото. Газеты сообщили о гибели талантливого поэта и бес-
страшного летчика. Но Каменский выжил, хотя и получил многочисленные тяжелые
травмы. Но аэроплан восстановлению не подлежал. Василий снова, в который уже раз,
сменил род деятельности: приобрел под Пермью участок земли и основал хутор Каменку,
попробовав себя в качестве архитектора и строителя.
Летать Каменский перестал, однако с авиацией, хоть и без полетов, не все еще было
покончено. В 1913 году Василий Каменский сконструировал аэроход – «аппарат покоится
на трех металлических лодках-поплавках, сидящих в воде на четыре дюйма. В передней
части аэрохода работает пропеллер, в задней же помещается пассажир.
Аэроход может бегать не только по воде, но и по снежной поверхности».
В конструировании новой машины очень помог Каменскому А.А.Потапов, старший
чертежник судостроительного завода, а впоследствии – камский инженер. В постройке
необычного аппарата помог И.Д.Иртегов, управлявший судостроительным заводом и великолепно строивший моторные лодки.
Интересно, что этот завод был построен братьями Каменскими на берегу Камы
около устья речки Данилиха и пущен в действие в 1874 году. Постепенно завод стал строить и новые пароходы, а также паровые машины, котлы, турбины, и вообще разного рода
металлические изделия, принимая и посторонние заказы.
По оснащенности, оборудованию и наличию мастерских завод Каменских в Перми
был одним из лучших. Техническим руководителем завода был инженер-механик
М.М.Гладышев.
Вот на этом заводе и был построен аэроход.
Однако дореволюционная русская действительность была такова, что новым аппаратом никто всерьез не заинтересовался. А ведь создание его прекрасно показывало, что и
в области техники Каменский обнаружил выдающийся талант. Говорят, что талантливые
люди талантливы во всем. Василий Каменский всей своей яркой насыщенной событиями
жизнью подтвердил эти слова.
После авиакатастрофы во время публичных полетов (в Ченстохове 29 апреля 1912
года) Василий Каменский чудом остался жив, и доктора посоветовали ему уехать куданибудь в тихую лесную глушь, чтобы там освободиться от потрясения.
«Я любил свой уральский край и давно мечтал обосноваться где-нибудь в лесной
деревне, где мог бы жить каждое лето, где мог бы рыбачить, охотиться, работать по литературе и сельскому хозяйству: ведь у меня были знания агронома. Вообще меня, действительно потрясенного, нестерпимо, магически потянуло к земле, к здоровью, к солнцу, к
зверью, к птицам, к деревне.
На земской тройке с колокольчиками погнал по Сибирскому тракту, свернул на
Насадский и здесь в сорока верстах от Перми приобрёл землю с полями, лугами, речкой
Каменкой, горным лесом.
Так родился хутор Каменка», – пишет в своей автобиографической книге «Путь энтузиаста» Каменский.
Первое время Василий Васильевич живет в д. Шадрино (ныне правобережная часть
д.Дуброво Мостовской сельской администрации), покупает срубы для дома, бани, конюшен, а также лошадь, телегу и комплект земледельческих орудий. В качестве «архитектора» сам руководит стройкой, расчищает лес, планирует поля на многополье, пашет, боронит, сеет пшеницу, ячмень и овёс с клевером.
Селится в новом доме, который поставил прямо в сосновом лесу, в полгоре, перед
речкой Каменкой, без всякой ограды.
Начинает писать роман «Стенька Разин», пишет много стихов, работает над картинами, читает, рыбачит и охотится.
По праздникам разгуливает с деревенскими ребятами в д. Оря (в то время самая
большая близлежащая деревня), играет на гармошке с бубенцами.
Жизнь в Троице.
Общественная деятельность Каменского
(слайды 41 – 51)
Каменский искренне верил, что живет в самой счастливой и передовой стране. Ему
не пришлось наступать на горло собственной песне. Он завоевал себе видное место на советском Парнасе (в 1933, когда отмечался двадцатипятилетний юбилей творческой деятельности поэта, один из камских пароходов был назван его именем). Поэмы «Емельян
Пугачев» (1931), «Иван Болотников» (1934), «Встречи с миром» (1934), роман «Пушкин и
Дантес» (1922), роман в стихах «Могущество», посвященный советским летчикам (1938),
и другие произведения Каменский писал совершенно искренне. Он преклонялся перед
Пушкиным, восхищался отважными летчиками, был предан революции и советской
стране, и дух русского бунта был близок его свободолюбивой натуре.
Его кипучая натура находила выход в активной общественной деятельности: в 1918
г. он был избран в Московский совет рабочих и солдатских депутатов; выступил организатором Союза поэтов, просуществовавшего до 1929 г., и стал его первым председателем.
В 1919 г. он стал работать в Высшей военной инспекции и в качестве культурного работника отправился на Южный фронт. С 1924 г. пермской газете «Звезда» было напечатано
множество его очерков и рассказов, посвященных уральской деревне. В 1931 г. были изданы мемуары Каменского «Путь энтузиаста». В 1934 г. поэт возглавлял Центральный театр воднотранспортников и вынашивал идею создания «плавучего» театра. Тогда же он
передал Каменку со всем имуществом в собственность колхоза, а сам перебрался в пустовавший дом в селе Троице.
Болезнь
Он не старел душой, но годы брали свое. В 1944 г. в тбилисской больнице ему ампутировали ногу, через год – вторую. Речь, произнесенная 14 апреля 1948 г. в Москве на вечере, посвященном памяти Маяковского, была последним публичным выступлением поэта: спустя пять дней Василия Васильевича сразил инсульт, лишивший его речи и способности двигаться. В начале 1950-х гг. он с женой и старшим сыном переехал на Юг, а в
1956 г. Каменские вернулись в Москву: поэт не хотел сдаваться; мысль о превращении в
инвалида, доживающего свой век, была для него невыносима. Каменский несколько оправился от удара: у него действовали руки, он мог сидеть – значит, жизнь продолжалась.
Супруга поэта, Валентина Николаевна, и трое его сыновей, Василий, Алексей и Глеб, делали все, чтобы он не чувствовал себя оторванным от жизни.
Семья
Из воспоминаний В.Н.Козловой: «Мы встретились с Василием Каменским в 1918 году, произошло это на борту парохода «Наталья» (принадлежавшего братьям Каменским).
Нас познакомил Владимир Гольдшмидт, был такой известный артист, выступавший вместе с В.Каменским как «футурист тела», воплощая «творческие радости тела», в то время
как Василий освещал «творческие радости духа». Он подошел к нам с сестрой и вдруг
спросил:
– А вы, наверное, с Урала?
– Да… – ответили мы удивленно. Я действительно родом из Екатеринбурга, а в те
годы училась в Москве на врача и каждое лето ездила домой на каникулы.
Он начал болтать с нами всякую чепуху, сказав, между прочим, что у него есть друг,
знаменитый поэт и авиатор Василий Каменский, что их «имения» расположены по соседству.
– Хотите с ним познакомиться? – еще раз ошарашил нас этот странный человек.
Еще бы не хотеть! Дорога такая долгая и скучная…
Каменский дал мне тогда афишу выступления футуристов. Дядя мой, который читал
во время плавания «Братьев Карамазовых», посмотрев это крикливое объявление, изрек:
– Глупее глупости трудно придумать.
И снова уткнулся в Достоевского. Но нам было весело, мы были молоды и беззаботны. Каменский читал свои экспериментальные стихи. Надо сказать, я их сразу восприняла,
даже самые сложные, состоявшие из неологизмов, их необычность словно завораживала
меня. У меня-то образование было классическое, а он словами бросался, как шариками,
жонглировал слогами, созвучиями…
Да, сначала я приняла его «бракосочетанье слов» – а затем и его предложение руки и
сердца, как говорится. Я целый год говорила, что замуж не собираюсь. И вдруг вышла. У
нас так получилось: познакомились на пароходе, поженились в Царицыно – все в пути.
Каменский говорил про себя: «Поэт – перелетная птица».
Наше пароходное знакомство получило свое продолжение по прибытии в Москву. В
знаменитом «Кафе поэтов», куда пригласили нас новые знакомые. Там я и с Владимиром
Маяковским познакомилась, он так хорошо ко мне относился, так был внимателен. В кафе
возник своеобразный литературный клуб. Тот вечер выдался не самый удачный. Хотя
Гольдшмидт вовсю старался, он «был в ударе»: разбивал доски о свою голову, говорил о
пользе физкультуры, сыроедения и прочее, но публика «завяла». И мы уж совсем собрались уходить, как вдруг одна знакомая шепнула: «Не уходите, сейчас появится Вася Каменский, будет весело».
И в самом деле, с его появлением все сразу оживились. Музыка, стихи, розыгрыши –
до 4-х утра сидели…
Каменский не любил слякоть, ни осеннюю, ни весеннюю. Он уговорил нас с сестрой
создать творческую «труппу» и уехать на юг, на гастроли. Я училась на медика, сестра – в
коммерческом училище, у нас были каникулы, и мы согласились. Неожиданно для самих
себя. Василий придумал нам сценические псевдонимы: я стала Козловской, а Вера – Тумановой. И отправились мы на гастроли в Сочи, шел 1918 год…
Каменский был очень популярным человеком, его знали в России. Помню, в Туапсе
во время представления в цирке вдруг из-под купола раздается клич: «Привет Василию
Каменскому!» По Каме в 1930-е годы пароход плавал с его именем, прежнее его название
было «Анри Барбюс».
В то время он мне стихи посвящал. «Плен изумрудный» – это потому, что у меня
глаза зеленые… И все же с поэтом непросто жить, так получилось, что мы расстались с
Василием Васильевичем в 20-е годы. Он всегда был увлекающимся человеком. Расставание наше оказалось, однако, не «навечно», перед войной мы снова сошлись…
Старыми друзьями Каменский очень дорожил. С Бурлюками, Давидом и его женой,
уехавшими в Америку, очень хотел повидаться, в 1920-е мечтал съездить к ним в гости, но
денег не было. Переписывался с ними. А в 1950-е годы, уже после смерти Сталина, не
помню точно, в каком году, Бурлюки приехали в СССР. Впервые за тридцать с лишним
лет. И Каменский… отказался от встречи с другом молодости, потому что стеснялся своей
немощи, болезни, бедности. Бурлюки преуспевали, у них было свое дело, свой бизнес:
журнал, ателье. А Каменский даже нормального жилья на тот момент не имел. Сильно он
переживал тогда. Смотрел на рисунок, который когда-то, в годы бурной их юности, Давид
Бурлюк набросал на салфетке, написав посвящение: «авиатору плоти и духа»…
Жизнь в Троице (тогда это было село Перм-Сергинского района) занимает особое
место в его биографии. Мне не хотелось сюда переезжать, честно скажу. Все же я
насквозь городская жительница. И упрямая была… Столько хлопот в деревне, подумать
только. Мне приходилось на сеновал лазить в своей единственной шубке. Дрова для печек, угли для самовара, приготовление еды… Огурцы я сажала, помнится.
Василия Васильевича тянуло сюда. Власть ему выделила бывший дом священника.
Верный себе, Каменский всё в нем переделал. Перестроил здание, придав ему образ домакорабля, с рубкой и палубой. Расписал и дом, и ворота, и печку разрисовал.
Прорубил внутри несколько дверей – не интересно ему было в замкнутом пространстве. Правда, зимой от дверей этих сильно тянуло холодом (восемь печей ставить пришлось!), но такой уж это был человек… Зачем вот он привозил с собой попугаев в клетке,
экзотических птиц? Не только же рисовать их. Поэт сам чувствовал себя попугаем в
клетке, если долго жил на одном месте. Почти каждое лето «прилетал» он сюда, на берега
Сылвы и Камы, ему здесь, на родине, хорошо работалось. И легче было переносить физический недуг, когда прогрессировало заболевание ног.
Хочу рассказать о том, как снесли в Троице церковь. О том, кто сносил. Не Каменский, как поговаривали некоторые его недоброжелатели, тёмные люди. По поводу сноса
специально приезжала комиссия из Свердловска, возглавлял её ответственный инструктор
обкома партии (фамилию его забыла). У них была бумага, в которой имелось коллективное решение местных жителей о закрытии храма «за ненадобностью и отсутствием нужного числа верующих». Тогда ведь всё это делалось быстро. И взорвали церковь… Старушки просили Василия Васильевича, как авторитетного человека, депутата и орденоносца, заступиться, сохранить храм. Но не в его силах это было, не мог он помочь (да и не
очень-то хотел, наверное, во всяком случае, в те годы).
Вспоминается история, которую сам поэт называл в шутку «марш с вилами». Стоит
однажды Каменский на балконе-палубе своего дома (то, что он занял бывший дом священника, некоторых жителей раздражало) и видит: по улице к нему приближается странная процессия, в основном бабы, шумят, вилами потрясают. Домработница испугалась,
убежала. И неизвестно, что бы могло произойти, если бы с другой стороны улицы не появились пионеры во главе со своей учительницей, Тамарой Штейнберг. Вот она, Тамара
(старшая дочь местного ветеринара Афанасия Ивановича, которая не раз бывала в гостях у
поэта, их семьи дружили), и спасла, можно сказать, поэта.
Василий Васильевич любил и умел проводить праздники. Не просто отмечал какието даты – а превращал их в необычное запоминающееся действо. День рождения – с черёмухой: дерево расцветает как раз ко дню его рождения!
Или устроил новый год с елкой, это когда ее снова разрешили, в конце 1930-х.
Устроить такое в «тёмном царстве» (как называл иногда свою сторонку Василь Васильевич)! Накупил игрушек, значит, и мы поехали. На станции встретил нас Егор Евграфович,
на хорошей лошади, но с маленькими какими-то санками. По дороге нам попался глубокий нырок, и нас так тряхануло, что мы вылетели в разные стороны! Я испугалась, конечно, а Василь Васильевич смеётся: «Чего боишься, с лётчиком ведь едешь!»
Щедрая натура поэта привлекала людей. Как он деньги дарил!.. И обмануть его было
легко. Когда возвращался после полуночи, всегда привратнику давал три рубля. И почтальону давал деньги, приговаривая при этом: «Чтоб письмо быстрей дошло».
Позже, в голодные военные и послевоенные времена, когда Каменский лежал уже
больной, я везла в Троицу велосипед, чтобы обменять «транспорт» на продукты. А по дороге велосипед развалился… С полушубком, который поэту подарили военные, тоже история вышла. Решили продать его. Сын Василий-младший отправился его сбывать – и тут
облава. Так что Василь Васильевичу пришлось вызволять сына из милиции.
Каменского нельзя было забыть… К женщине он относился трепетно, по-рыцарски.
В письме, присланном из санатория, он рассказывает, как в день 8 марта его пригласили
на вечер:
«…Я произнес речь о женщине, читал из поэмы. А потом сел за рояль и исполнил
ряд своих песен. Бисировали два новых вальса «Весна цветёт» и «Моя нежная»…
Друзей-художников у него всегда много было. Они и Василь Васильевича, и меня
часто рисовали. Самый футуристический мой портрет, пожалуй, написал художник Иван
Попков. С таким автографом (Каменского):
«Художник видит больше, чем знает, и это мешает ему, как курице видеть крыльями.
В.К.»
Одна работа Субботина-Пермяка до сих пор висит у меня. Петр Иванович писал эскизы к спектаклю «Степан Разин», по поэме Каменского. Для этой цели удалось выбить
материал (в годы разрухи, гражданской войны всё доставали с великим трудом), на котором художник написал ещё несколько картин (этюд «Воробьишки» хранится у меня). А
часть полотна, это была бязь, пошла на пелёнки для ребенка…
Хранилось у меня также редкое издание «Мой журнал – Василия Каменского», первый – и последний – номер вышел в 1922 году, адрес редакции: ул. Мясницкая, 21, кв. 5.
Звучит солидно, а на самом деле это адрес моего брата Александра Козлова, который тогда учился на художника. Из обстановки Каменский купил себе только кровать, на бытовые трудности тогда никто внимания не обращал. Весело жили, в творческой атмосфере.
Обложку журнала создали друзья Каменского Е.Бебутова и П.Кузнецов.
Самая дорогая для меня фотография – вот эта, где Каменский так молод. Он в костюме из гобелена. (Была у него ещё полосатая кофта футуриста, так её стащили в Сочи).
Гобеленовый портрет напечатан в книге «Его-моя биография великого футуриста» в 1918
году. Еще все у нас впереди, и расставания, и новая встреча, и беды, и радости. Здесь его
надпись: «Хочу верить, что встретились для единственного счастья и любви и творческих
дней. Вале – Вася. Пароход «Наталья».
Вместо заключения
(слайды 52, 53)
Василий Каменский оставил после себя огромное литературное наследство. Паралитик, прикованный к телевизору, умерший в Москве в возрасте 77 лет, до последнего часа
жизни возводил все новые и новые здания в свoeм городе литератуpы, проводил все новые
и новыe литeрaтурныe пробы, ставил новые заявочные столбы. Огромное наследство
опубликовано: pоманы, статьи, пьесы, юмористика самого высшего сорта. Целый Монблан — неопубликованный, все это ещe ждет лопaты исследователя. Каменский не то,
чтобы забыт, a слишком недостаточно оценен.
Его издавали на родине в Перми вроде как по линии краевой литеpатyры. Между тем
Каменский – яркая фигура русского, a то и мирового масштаба, занимавшая свое место
рядом c Маяковским и Хлебниковым во времена раннего футуризма, a кое в чем Каменский и сам выразительнейшая страница истории русской культуры, русской поэзии, прозы, мемуаристики.
Каменский был огромный поэт-нoватор и неустанный экспериментатор, выдержавший давление многовековoй культуры всех народов. Все oткрытия, кoторые принес Маринетти в Россию, давно были сделаны русским футуризмом – Хлебниковым, Маяковским, Каменским.
Если уж и уподоблять творчество и жизнь Каменского какой-нибудь эпoхе, надо
вспомнить эпоху Возрождения – по универсализму, новаторству в любой области искусства или человеческой деятельности вообще
Как Бенвeнуто Челлини, Каменского тянуло к личному участию в каждом деле, будь
то искусство или политика.
Как Леонардо, Каменского тянуло в воздух, и если Леонардо оставил нам только
чертежи воздухоплавательныx аппаратов, то Каменский поднимался сам на хрупком творении конструкторской мысли Блерио, Фармана, «Таубе», был одним из первых русских
летчиков.
Еще в Тагиле на Урале Каменский сидел в тюрьме около года как председатель забастовочного комитета, а после революции был первым советским писателем – членом
Моссовета. B первые годы революции Каменский много выступал c чтением стихов на тех
же митингах, где выступал Владимир Ильич Ленин, и лично они были знакомы хорошо.
Каменский брался за кисть, он был участником, и активным участником, всех первых выставoк русских футуристов. Он дебютировал импрессионистической картиной
«Березки», на первом фестивале все 9 картин Каменского были проданы.
По образованию Каменский был агрономом, окончил в Москве Высшиe сельскохозяйственные курсы. Кроме яркой новаторской мемуарной прозы, y Каменского есть и сухие статистические обследования («Липецк в 1922 году»).
Соприкасаясь c любым искусством, Каменский старался попробовать себя в любом
жанре и роде творческой деятельности, самоотдачи на подмостках.
Он был профессиональным актером (псевдоним Васильковский), чью обещающую
карьеру твердой рукой оборвал не кто иной, как Мейерхольд, считавший, что такого поэта
нельзя убить в театре.
A самое главное, он был русским поэтом, создателем нового жанра на переломе русской культуры.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Выставки, в которых принимал участие В.В.Каменский:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
Импрессионисты. Санкт-Петербург, 1909
Треугольник. Петербург, 1910
Выставка современной живописи. Пермь, 1913
№4. Москва, 1914
Выставка картин левых течений. Петроград, 1915
0.10. Петроград, 1915
Бубновый валет. Москва, 1917
Избранные персональные издания В.В.Каменского:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
Землянка. Санкт-Петербург, 1910
Танго с коровами. Железобетонные поэмы. Москва, 1914
Мой журнал. М. 1915
Стенька Разин (роман). Москва, 1916
Стихи о Закавказье. Тифлис. 1916
Девушки босиком. Тифлис, 1916
Книга о Евреинове. Петроград, 1916
Его - моя биография великого футуриста. Москва, 1918
Звучаль веснеянки. Москва, 1918
Сердце народное - Стенька Разин (поэма). Москва, 1918
Стенька Разин (пьеса). Москва-Петроград, 1919
Цувамма. Тифлис. 1920
Ставка на бессмертие. Б.м. 1920
Библиотека поэтов, под редакцией Каменского. Москва, 1923, №1
27 приключений Хорта Джойса. М.Л. 1924
Сборник пьес. М. 1925
И это есть. Тифлис, 1927
Лето на Каменке: записки охотника. Тифлис. 1929
Путь энтузиаста. Москва, 1931
Юность Маяковского. Тифлис. 1931
Сарынь на кичку. М. 1932
Стихи о Закавказье. Тифлис. 1932
Наездница Айно. Б.м. 1932
Иван Болотников. М. 1934
Избранные стихи. Москва, 1934
Поэмы. Ленинград, 1934
Три поэмы. Ленинград, 1935
Могущество. М. 1939
Избранное. Москва, 1958
Поэмы. Москва, 1961
Лето на Каменке. Пермь, 1961
Стихотворения и поэмы. Москва-Ленинград, 1966
В. Каменский. Прямо удивительно. Б.м, б.г.
В. Каменский. Здесь славят разум. Б.м., б.г.
Издания с участием В.В.Каменского:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
Весна. СПб, 1908
Вехи. СПб, 1908 (?)
Венок. 1909
Простор. Маленький лит. альм. для каждого. СПб, 1909
Садок Судей. Санкт-Петербург, 1910
Пощечина общественному вкусу. Москва, 1912
Жатва. Лето 1912. кн. 3. М. 1912
Садок Судей. Санкт-Петербург, 1913
Дохлая луна. Москва, 1913
Нагой среди одетых (в соавт. с А. Кравцовым). Москва, 1914
Молоко кобылиц. Футуристы. “Гилея”. Херсон, 1914
Футуристы. Рыкающий Парнас. Санкт-Петербург, 1914
Первый журнал русских футуристов, № 1-2. Москва, 1914
Дохлая луна. (издание второе). Москва, 1914
Весеннее контрагентство муз. М. 1915
Взял. Барабан футуристов. М. 1915
Очарованный странник. Альманах зимний. 1915 (?)
Журнал журналов, № 2, 1916
Московские мастера. Журнал искусств. М. 1916
Четыре птицы. Москва, 1916
Газета футуристов. Москва, 1918
Грузия. Поэты и писатели. Тифлис. 1931
Год 21-й. Альманах 13. М. 1938