Санкт-Петербургский гос. ун-т - Кафедра общего языкознания

Е. В. Горбова (Санкт-Петербургский гос. ун-т)
ОПЫТ РАЗРАБОТКИ УНИВЕРСАЛЬНОЙ КЛАССИФИКАЦИИ
ХАРАКТЕРОВ ГЛАГОЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ
Предваряя рассмотрение классификации характеров глагольного действия,
необходимо остановиться на определении соответствующего понятия. Кроме того
содержания, которое вкладывается в это понятие в настоящем сообщении ('характер
[глагольного] действия' приравнивается к понятию 'аспектуально-семантический класс
глагола)', существуют еще по крайней мере две трактовки данного терминологического
наименования. Первая принадлежит А.В. Исаченко (1960), отграничивавшему характеры
глагольного действия, куда входят только непроизводные глаголы, от способов глагольного
действия, включающих в себя только производные одновидовые глаголы (речь идет о
русском глаголе). Вторая трактовка представлена в работах М.А. Шелякина,
рассматривающего характер действия как «форму проявления способа действия» (Шелякин
1982: 30). В рамках излагаемой здесь концепции характерами действия (вслед за: Горбов
1998; Горбова 1996) называются группы глаголов (или, с учетом полисемии, глагольных
значений), выделенные по аспектуально-семантическому принципу, при этом данное
понятие охватывает все глаголы, независимо от их производности/непроизводности и
парности/непарности, с одной стороны, и вне каких бы то ни было иерархических
отношений с понятием способа глагольного действия, с другой.
Предполагается, что классификация характеров действия, в отличие от группировок
способов действия, должна иметь универсальный характер, так как она основывается на
некотором количестве универсальных семантических признаков, характеризующихся как
аспектуально релевантные, т.е. имеющих отношение к представлению внутренней структуры
глагольного действия.
Нужно отметить, что предлагаемая ниже классификация характеров глагольного
действия в основном базируется на понятиях, традиционно охватываемых так называемой
качественной аспектуальностью (в понимании Ю.С. Маслова, см.: Маслов 1978), и
абстрагируется от круга значений, объединяемых количественной аспектуальностью, т.е. от
характеристики действия по количеству «крат» или непрерывности/прерывности
осуществления, ограничению длительности и по степени интенсивности (там же). Вместе с
тем чрезвычайно важным для понимания сущности рассматриваемого понятия и его
отражения в виде набора классов является отграничение предлагаемой классификации
глагольных предикатов, учитывающих такие явления, как валентность глагола,
контролируемость/неконтролируемость ситуации каким-либо ее участником, каузацию
действия и т.д. Так как подобные явления не имеют никакого отношения к «внутреннему
времени» глагольного действия (о чем свидетельствует, в частности, принадлежность к
одному и тому же – терминативному – характеру действия динамического, неуправляемого
предиката умирать и динамического, управляемого есть (см.: Ван Валин, Фоли 1982: 383),
они не существенны для разработки аспектуально релевантной классификации характеров
глагольного действия.
Укажем и на то, что аспектуально-семантические классы глаголов (характеры
действия) относятся по своей сути к криптотипическим («скрытограмматическим»)
категориям: не имея эксплицитного выражения, такая категория «проявляется»,
обнаруживает себя и демонстрирует свою значимость исключительно в результате
взаимодействия с категориями «открытограмматическими», в процессе функционирования в
речи той единицы, компонентом которой она является1.
Ср.: «Вхождение слова в определенный класс не устанавливается до тех пор, пока оно не будет употреблено
или соотнесено с одним из специальных типов предложения, и тогда обнаруживается, что данное слово
принадлежит к классу, который выявляется через специальную различительную процедуру, причем таковой
может являться даже отрицательная процедура исключения определенного типа предложений. Эту
различительную процедуру можно назвать скрытой активностью, или скрытой формой проявления категорий»
(Уорф 1972: 47).
1
Необходимо также оговорить, что предлагаемая классификация строится дедуктивно
и, следовательно, нуждается в эмпирической проверке ее приложимости к материалу языков
различных типов, результатом которой может явиться и необходимость внесения в нее
некоторых корректив. С другой стороны, нельзя не отметить, что некоторые основания для
рассмотрения предлагаемой классификации характеров действия как претендующей на
универсализм дает «история» ее создания: конечный вариант набора характеров глагольного
действия возник как итог сравнительного анализа, приведшего к членению на отдельные
семантические компоненты означаемых аспектуально релевантных семантических классов,
выделенных для русского и испанского глагола. Отправной точкой послужила
классификация глаголов, разработанная З. Вендлером на материале английского языка (см.:
Vendler 1967), причем выяснилось, что на материале русских и испанских глаголов
вендлеровская классификация «не работает» без довольно существенной ее трансформации.
Рассмотрим эту неприложимость на примере испанского языка.
Следует напомнить, что З. Вендлер для выделения своих семантических классов
предикатов (States – состояния, или стативы, например, know, love, Achievements –
достижения, или моментативы - find the key, reach the top, Accomplishments – исполнения,
или терминативы - get up, write a letter и Activities – деятельности, или агентивы - run, push a
cart) последовательно применил две «различительные процедуры»: проверку глагола на
возможность его употребления в прогрессиве и проверку на сочетаемость глагола с
инклюзивными обстоятельствами времени (обстоятельствами «срока», двусторонне
ограниченного периода времени). Стативы и агентивы, как выяснилось, характеризуются
одинаковой несочетаемостью с обстоятельствами времени типа за/в два часа, но
различаются возможностью (для агентивов) / невозможностью (для стативов) употребления
в прогрессивной форме. Это единственное различие между стативным и агентивным
характерами действия снимается в испанском языке, так как испанские соответствия и
агентивам, и стативам могут употребляться в прогрессивной форме вследствие некоторых
особенностей функционирования соответствующей граммемы в этом языке по сравнению с
английским (что обусловлено нетождественностью значений английского и испанского
прогрессива). Таким образом, «различительная процедура», релевантная в системе
грамматических аспектуальных оппозиций английского языка, теряет свой смысл в
испанском, что, естественно, приводит к объединению стативного и агентивного характеров
действия на основе общего для них «основания для сравнения» - отсутствия соотнесенности
с пределом, т.е. непредельности.
С другой стороны, для аспектуальной системы испанского языка оказалась важна
«различительная процедура», связанная с постановкой глаголов различных характеров
действия в форму аориста и сравнением полученных значений (заметим, что в связи с
отсутствием в английском языке оппозиции имперфект/аорист, подобная процедура была a
priori исключена из серии «различительных процедур» для выявления аспектуально
значимых семантических классов глаголов на базе английского языка). Выяснилось, что
некоторые глаголы испанского языка регулярно выражают в аористе начинательное
значение (при отсутствии лексических показателей ограниченности действия временным
отрезком un rato ‘какое-то время’), на основании чего они и были выделены в особый класс,
характеризующийся ингрессивным характером действия, (см.: Правдзивый 1974). Приведем
пример с глаголом saber ‘знать’, в котором проявляются обе характерные для семантики
ингрессива компоненты: процессуальность (в форме имперфекта) и ингрессивность (в форме
аориста)2:
Alba sabía (имперфект) que su abuela era el alma de la gran casa de la esquina. Los
demás lo supieron (аорист) más tarde, cuando Clara murió y la casa perdió las flores, los amigos
transeúntes y los espíritus juguetones y entró de lleno en la época del estropicio (Isabel Allende, La
casa de los espíritus) – ‘Альба знала, что душой этого большого дома на углу была ее бабушка.
Отметим, что соответствующий английский глагол know считается типичнейшим представителем класса
стативов (см., например, Vendler 1967; Comrie 1976; Мелиг 1985).
2
Остальные узнали это позже, когда Клара умерла, и дом утратил свои цветы, транзитных
друзей и игривых духов и полностью вошел в эпоху запустения’.
Частичное несовпадение выделенных на материале различных языков аспектуальносемантических классификаций глагольной лексики лишний раз свидетельствует о
сущностных особенностях категорий «скрытой грамматики», позволяющих группировать
слова «в разряды или классы, отличающиеся единством грамматического
функционирования» (Кацнельсон 1972: 87), протекающего, при этом, в соответствии со
строением «открытой грамматики» данного языка, так что при различном наборе, скажем,
грамматических аспектуальных оппозиций в двух сопоставляемых языках мы не вправе
исключать возможность существования некоторых различий и в перечнях характеров
глагольного действия, выделяемых в сферах аспектуальности этих двух языков.
В качестве универсальной классификации характеров глагольного действия
предлагается следующий перечень теоретически возможных классов, объединенных в две
группы:
I. однокомпонентные (базовые) характеры действия:
1) агентив;
2) статив;
3) моментатив;
II. двухкомпонентные (составные) характеры действия:
4) агентив + моментатив;
5) статив + моментатив;
6) терминатив (агентивная сема  моментативная сема, равная достижению
результата);
7) агентивный ингрессив3 (моментативная сема, равная ингрессивности 
агентивная сема);
8) стативный ингрессив (моментативная сема, равная ингрессивности 
стативная сема).
В составных характерах глагольного действия типа агентив + моментатив и статив +
моментатив (глаголы «непосредственного, непрерывного эффекта» в терминологии Ю.С.
Маслова, см.: Маслов 1984: 62) порядок следования семантических компонентов не является
фиксированным, т.е. отсутствует какая-либо логическая связь между входящими в их состав
семантическими компонентами.
Терминативы и ингрессивы отличаются от агентивно-моментативного и стативномоментативного характеров действия наличием логической предопределенности следования
второго семантического компонента за первым: достижение результата направленного на
него процесса (у терминативов) и обязательного и непосредственного следования процесса
(или состояния) за преодолением начального предела (у ингрессивов обоих типов). Нужно
отметить также, что все принципиально возможные характеры глагольного действия
образуются, по-видимому, тремя основными семантическими компонентами (см. группу I),
обладающими способностью как к самостоятельному формированию соответствующего
характера действия , так и к комбинированию друг с другом посредством двух типов
соединения: логической связи, предполагающей фиксированный порядок следования
компонентов (терминативы и ингрессивы) и простого механического соединения (агентивноПринятое здесь понимание термина «ингрессив» несколько отличается от того содержания, которое
вкладывается в этот термин в (Недялков 1987), где ингрессивами «именуются начинательные глаголы,
семантически производные от агентивов; ср. заплакать = ‘начать плакать’; заработать (о моторе) = ‘начать
работать’; побежать = ‘начать бежать’; забегать = ‘начать бегать’; потащить = ‘начать тащить’ и т.п.»
(Недялков 1987: 180). В рамках того варианта классификации характеров глагольного действия, который
используется в данной работе, глаголы, приведенные в качестве иллюстрации группы ингрессивов в (Недялков
1987), трактуются как моментативы, а ингрессивами именуются те глаголы, в семантике которых совмещаются
начинательное значение и непосредственно следующее действие, т.е ., используя терминологию В.П.
Недялкова, ингрессивы вместе с теми агентивами, производными от которых они являются, и лишь в том
случае, если эти два семантических компонента совмещаются в рамках одной глагольной лексемы,
обладающей, таким образом, двухкомпонентным характером действия.
3
моментативный и стативно-моментативный характеры действия). Представляется, что
необходимость выделения составных характеров действия возникает в тех случаях, когда
какая-либо глагольная лексема какого-либо языка совмещает в себе два базовых характера
действия, ср., например, пару глагольных лексем, обладающих базовыми характерами
действия – ловить (агентив) и поймать (моментатив), с одной стороны, и глагол
встречать/встретить (терминатив), с другой (аспектуальный рисунок действия при этом
одинаков). Ср. также испанский глагол callar ‘замолчать+молчать’ (ингрессив) с парой
самостоятельных русских глагольных лексем замолчать (моментатив) и молчать
(статив/агентив).
Результатом анализа около полутора тысяч глагольных предикатов, содержащихся в
параллельных высказываниях на русском и испанском языках, явился следующий перечень
актуальных для русского языка (с точки зрения соотношения с грамматической оппозицией
СВ/НСВ) и для испанского языка (с точки зрения соотношения с грамматическими
аспектуальными оппозициями этого языка, а именно, оппозицией прогрессив/непрогрессив,
имперфект/аорист и перфект/неперфект) характеров глагольного действия:
РУССКИЙ ЯЗЫК
ТЕРМИНАТИВ:
НСВ/СВ (проходить/пройти,
прочитывать/прочитать,
дочитывать/дочитать)
ИСПАНСКИЙ ЯЗЫК
ТЕРМИНАТИВ:
pasar’проходить/пройти’
llegar’прибывать/прибыть’
abrir’открывать/открыть’
МОМЕНТАТИВ:
МОМЕНТАТИВ:
а) НСВ/СВ (приходить/прийти,
perdonar’простить’
находить/найти)
tropezar’споткнуться,
б) perf.t. (заболеть, побежать,
натолкнуться’
крикнуть, посидеть, проболеть)
СТАТИВ/АГЕНТИВ4:
СТАТИВ/АГЕНТИВ:
imp.t. (спать, лежать, жить,
andar ’ходить’, vivir
хаживать, почитывать)
permanecer ’пребывать’
’жить’,
СТАТИВ/АГЕНТИВ+МОМЕНТАТИВ:
СТАТИВ/АГЕНТИВ+МОМЕНТАТИВ:
НСВ/СВ (огорчаться/огорчиться,
dar ’давать/дать’
ощущать/ощутить)
preguntar’спрашивать/спросить’
ИНГРЕССИВ:
НСВ/СВ (занять(ся)/занимать(ся),
возглавлять/возглавить)
ИНГРЕССИВ:
callar’замолчать+молчать’
sentir’почувствовать+чувствовать
’
ver’увидеть+видеть’
conocer’узнать+знать’
Представляется, что для русского глагола, так же как и для испанского, хотя и в силу других причин,
несущественно разграничение стативного и агентивного характера действия. Дело в том, что в русском языке и
агентивы («+» по признаку ’обозначение действия’), и стативы («-« по тому же признаку) демонстрируют
равное отношение к единственной грамматической аспектуальной оппозиции, НСВ/СВ – и те, и другие
являются глаголами imperfective tantum.
4
Ниже приводятся алгоритмы, в соответствии с которыми распределялись по
характерам действия глаголы (с учетом полисемии – лексико-семантические варианты
глаголов) русского и испанского языков.
Для определения характера действия русского глагола используется следующая
схема:
1. В случае «дефектности» видовой парадигмы: imp.t. – непредельный глагол –
статив/агентив (например, болеть, побаливать, сидеть, сиживать), perf.t. –
моментатив (заболеть, проболеть, кольнуть).
2. В случае наличия чистовидовой пары отграничение глаголов терминативного
характера
действия
от
глаголов
моментативного,
ингрессивного
и
«комбинированного»
характера
действия
производится
по
признаку
способности/неспособности форм НСВ и СВ данного глагола выражать
противопоставление по линии ’попытка - успех’, ’тенденция - осуществление’, ср.:
умирать, но не умереть
дочитывать, но не дочитать
(терминативы)
находить, но не найти
приходить, но не прийти
(моментативы)
понимать, но не понять
возглавлять, но не возглавить
(ингрессивы)
обижаться, но не обидеться
ощущать, но не ощутить
(стативы/агентивы+моментативы)
3. Моментативная видовая пара отграничивается от всех прочих по признаку
невозможности употребления формы НСВ в настоящем актуальном, ср.: смотри,
вот он приходит сюда (находит ключи).
4. Ингрессивная и «двухкомпонентная» видовые пары различаются тем, что если
единственно возможным значением формы СВ ингрессива является фиксирование
начала того действия, которое обозначается формой НСВ, то форма СВ
«двухкомпонентного» характера действия может обозначать как целостное действие,
так и начало того действия (состояния), относительно которого нельзя с уверенностью
сказать, было ли оно завершено, ср.: вчера он наконец понял меня (следовательно,
теперь он меня понимает) – ингрессивная видовая пара; вчера он сильно обиделся на
меня (возможно, он и сегодня обижается, а возможно, что нет) –
«двухкомпонентная» видовая пара.
Характер действия испанского глагола определяется в соответствии со следующим
алгоритмом:
1. Отграничение терминативов и моментативов от стативов/агентивов и ингрессивов
производится по признаку способности/неспособности глагола обозначать
однократный непрерывный процесс, лежащий в двух (или более) смежных
временных планах, ср.:
ha querido y sigue queriendo ’полюбил и продолжает любить’
(статив/агентив);
ha callado y sigue callando ’замолчал и продолжает молчать’
(ингрессив);
ha llegado y sigue llegando ’пришел и продолжает приходить’ (терминатив);
ha tropezado y sigue tropezando
’наткнулся и продолжает натыкаться’
(моментатив) – тест из (Правдзивый 1974).
2. Разграничение терминативов и моментативов производится в соответствии с тем,
способен ли глагол в прогрессивной форме обозначать единичное действие
(терминатив) или же он имеет только итеративное значение (моментатив), ср.: El
tren está llegando ’Поезд прибывает’ и El cazador está disparando la escopeta
’Охотник стреляет из ружья’.
3. Разграничение ингрессивов и стативов/агентивов производится по признаку
способности/неспособности глагола приобретать начинательное значение в форме
аориста (при отсутствии лексических показателей двусторонней ограниченности
протекания действия), ср.: de pronto vió’ вдруг увидел’ (ингрессив) и ?de pronto
vivió ’вдруг зажил’ (статив/агентив). Подобного рода сочетания с участием
непредельного глагола являются некорректными.
4. Отделение глаголов «комбинированного» двухкомпонентного характера действия
(статив/агентив+моментатив) от глаголов двух других сложных характеров
действия (терминативов и ингрессивов) производится на основании теста,
описанного в пункте 1, ср.: ha pensado y sigue pensando ’подумал и продолжает
думать’ (статив/агентив+моментатив). В отличие от терминативов, подобные
глаголы допускают употребления такого рода; в отличие же от ингрессивов,
мгновенное «проявление» действия (ha pensado) не влечет за собой
непосредственного и обязательного его развертывания в виде процесса (sigue
pensando), т.е. здесь отсутствует логически предопределенная связь
возникновения действия (состояния) и его последующего развития (наличия), что
является типичным для ингрессивного характера действия, ср.: de pronto calló y
seguía callando ’вдруг замолчал и продолжал молчать’ и de pronto pensó y ?seguía
pensando ’вдруг подумал и продолжал думать’.
ЛИТЕРАТУРА
Ван Валин Р.Д., Фоли У. Референционально-ролевая грамматика // Новое в
зарубежной лингвистике. Вып. XI. М., 1982.
Горбов А.А. О понятии «способ действия» и его отношении к аспектуальности // Язык
и речевая деятельность. СПб., 1998.
Горбова Е.В. Сопоставительный анализ категорий поля аспектуальности в русском и
испанском языках и их речевой реализации. Дис. …канд.филол.наук. СПб., 1996.
Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким.
Часть II: Морфология. Братислава, 1960.
Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
Маслов Ю.С. К основаниям сопоставительной аспектологии // Вопросы
сопоставительной аспектологии. Л., 1978.
Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии. Л., 1984.
Мелиг Х.Р. Семантика предложения и семантика вида в русском языке // Новое в
зарубежной лингвистике. Вып. XV. М., 1985.
Недялков В.П. Начинательность и средства ее выражения в языках разных типов //
Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная
локализованность. Таксис. Л., 1987.
Правдзивый А.А. Видовая актуализация настоящего и прошедшего времени глагола в
испанском языке. Автореф. дис. …канд.филол.наук. М., 1974.
Уорф Б.Л. Грамматические категории // Принципы типологического анализа языков
различного строя. М., 1972.
Шелякин М.А. Об аспектуальном понимании способа, характера и типа глагольного
действия // Семантика аспектуальности в русском языке. Вопросы русской
аспектологии. Тарту, 1982.
Comrie B. Aspect: An introduction to the study of verbal aspect and related problems.
Cambridge: Cambridge University Press, 1976.
Vendler Z. Verbs and Times // Linguistics in Philosophy. Ithaca, N.Y.: Cornell University
Press, 1967.
Опубликовано в: Материалы XXVIII международной научно-методической
конференции преподавателей и аспирантов. Выпуск 16. Секция общего языкознания.
Часть I. 15-22 марта 1999 г., Санкт-Петербург. Изд-во СПбГУ, СПб, 1999. С.7-13.