дискуссии о роле денег и кредита в современном мире
реклама
Многовалютные конкурентные денежные системы Дерегуляция денежного обращения: проблемы и подходы Фридрих А.Хайек -- ЧАСТНЫЕ ДЕНЬГИ Борис Львин Валютный комитет и золотой стандарт: уроки мирового опыта Многовалютные конкурентные денежные системы Доклад на экспертном совете Рабочего центра экономических реформ правительства РФ 19.03.1992. Первая русская работа по проблемам денежных систем. Анализ достоинств и недостатков одно- и много-валютных систем. 19.03.92, Виталий Аркадьевич Найшуль Оглавление Одно- и многовалютность Сегментированная экономика и функциональные валюты Проблема устойчивости Конкурентная многовалютная денежная система (КМДС) Наша денежная политика В нынешний момент формируется облик будущей денежной системы России и содружества. Принципиально важно понять, какая из нормативных моделей, с одной стороны, более аддекватна нашей экономике, а с другой -- соответствует представлениям современной науки. Критерий: Деньги -- это товар-посредник, оказывающий содействие обменам (уменьшающий сопряженные с ними transaction costs -операционные затраты). Мера эффективности денежной системы -- низкие операционные расходы как по текущим платежам, так и по платежам на срок. (Заметим, что операционные затраты, которые в этой стране велики в сравнении с другими государствами и составляют существенную долю в общих затратах, просто не упоминаются в профессиональных разговорах экономистов!!?) Одно- и многовалютность По словам Ф.фон Хайека и Дж.Хикса -- деньги -- теоретическая абстракция, за которой стоит континуум объектов различной степени ликвидности, являющихся деньгами в той степени, в которой они способны обмениваться на товары. Тем не менее большинство существующих в мире национальных денежных систем могут с некоторой натяжкой характеризоваться как одновалютные, поскольку в них имеется выделенный производимый государством товар, за которым закон признает уникальное положение на рынке платежных средств. Как и всякая другая государственная монополия, денежная монополия не является абсолютной. В экономике всегда используются и иные платежные средства. Государство, однако, блюдет свою монополию и ограничивает развитие иных платежных средств, которые могут создать конкуренцию или помехи госвалюте. Его реакция, таким образом, напоминает брежневские запреты на всякую деятельность, мешающую слаженной работе плановой системы. С другой стороны, во всем (рыночном) мире сектора экономики, связанные с внешними рынками, а их становится все больше и больше, все равно работают в многовалютной системе вне зависимости от позиции своего правительства. Преимущества одновалютности очевидны. Она устраняет неопредленность, связанную с обменными курсами, снижая операционные затраты. Поговорим о ее проблемах. Сегментированная экономика и функциональные валюты В большинстве стран валюта является государственной. Все государственное, как мы знаем, будучи взращены в стране социализма, бывает, как правило, только одного сорта. Там, однако, где имеется относительно свободный вход производителей и покупателей на рынок, единобразие случается редко. Мы видим тому несколько примеров и на денежном рынке. В бумажнике западного человека лежит несколько кредитных карточек, предназначенных для разных типов платежа за разные товары. При свободном денежном рынке должны быть широко распространены функциональные валюты, резко снижающие операционные затраты в какой-либо группе коммерческих операций. Примерами таких денег (на потребительском рынке) служат жетоны для метро (Москва) и телефона (Польша), бутылки водки для расчетов с ее потребителями в нашей стране, телефонные кредитные карточки на Западе и т.п. Вообще, в сегментированной экономике, когда объем трансакций между сегментами (а, следовательно, и совокупные операционные расходы на эти трансакции) мал по сравнению с внутрисегментными обменами, валюты, каждая из которых лучше обслуживает внутренний рынок сегмента, является и более эффективной в смысле общих денежных затрат. Проблема устойчивости Для одновалютных систем денежная стабильность основывается на "деловой этике" правительства. Оно либо обещает поддерживать постоянное отношение бумажных денег к золоту и иностранной твердой валюте, либо, как это обычно делается в наше время, действует на основании решения экспертов Центрального банка (система с Центральны банком -- ЦБС). Для того, чтобы такой "верховный денежный суд" работал, он должен состоять из высококвалифицированных людей, располагающих информацией и изолированных от групповых пристрастий. В реальности, однако, нигде эти условия не выполняются, и результатом является падение стоимости денег (см. табл.). Это падение, по мнению Хайека, далеко не безобидно. Рост общего уровня цен приводит к неравномерному росту цен на товары и искажению относительных цен, результатом чего становится систематическая ошибка в распределении ресурсов. Необходимость расчистки возникшего при этом баласта вызывает последующий кризис. Таким образом, макроэкономические ошибки ЦБС постоянно порождают экономический цикл. Искажение системы относительных цен представляет собой органический порок, присущий ЦБС в ее лучшем виде, когда она ведется "относительно грамотно", как в некоторых западных странах. В развивающихся странах, где все вышеперечисленные необходимые предпосылки качественной работы ЦБС труднее достижимы, она действует исключительно неэффективно. Сравнение результатов деятельности ЦБС в Латинской Америке и на Западе заставляет вспомнить пословицу: "что кошке игры, то мышке смерть". Сейчас наше правительство взяло на финансовый испуг общество, которое никогда не думало, что его можно схватить и за это место. Но по мере того, как значение финансовой узды будет осознано, давление на финорганы может усиливаться, повторяя скандальную практику выдачи экспортных лицензий. Поддержание финансовой дисциплины осложняется сепаратной эмиссионной политикой стран рублевой зоны и самостоятельностью автономий внутри России, вызывающей цепную реакцию регионализаций, в результате которых может быть утерян контроль за региональными отделениями госбанка. Поэтому в нашей стране маловероятно состояние даже той финансовой полу-дисциплины, которая имеет место в развитых государствах. ЦБС является сейчас самой распространенной денежной системой. Но именно это должно вызывать у нас подозрение. Начиная производство нового автомобиля, нужно пытаться найти перспективную модель, а не запускать те, которых больше всего на улице - они заведомо устаревшие. Как сказал Richard M.Ebeling, один из крупнейших экономистов американской австрийской школы: "Вы сейчас пытаетесь копировать у себя модели полувековой давности, от которых другие страны не знают как избавиться". Нельзя не вспомнить и слова Серхио де ла Кватро, министра финансов Чили: "Самой большой нашей ошибкой стало то, что мы взяли американскую банковскую систему. В начале 80-х годов она рухнула у нас, а в конце 80-х в США." Конкурентная многовалютная денежная система (КМДС) При КМДС валют много, и все желающие могут выпускать любые платежные средства, за которые только они сами и несут ответственность перед своими потребителями. Соответственно пользователь этих средств сам должен оценивать степень их надежности и удобства, то есть способность к снижению его операционных затрат. Частные платежные средства конкурируют между собой и с валютами зарубежных стран. Если в одновалютных системах качество денежной продукции контролируется госорганом, то в КМДС -- конкуренцией. Многовалютная система является открытой. Она не нуждается в свойственной ЦБС постоянной борьбе с новыми видами платежных документов и их регламентировании. Исследования, проведенные теоретиками этого направления, показывают, что у частного эмитента имеется интерес поддерживать постоянную покупательную способность валюты. Поскольку все частные валюты работают на ограниченном, высокодоходном и высококонкурентном рынке, сброс цены резко пресекает попытку чрезмерного предложения со стороны любого эмитента. Таким образом, система работает как автоматический производитель денежной массы, объем которой в любой момент времени устанавливается равным потребности народного хозяйства. В этом отношении система конкурентных валют имеет преимущество не только перед ЦБС, но и перед жесткими "монетаристскими" системами: "золотым стандартом", связывающим предложение денег с объемом наличного золота, state currency board (государственной валютной палатой), в которой выпуск госденег определяется резервами в твердой (материнской) валюте, предложенной М.Фридманом ЦБС с ростом денежной массы, ограниченным 5%. КМДС не имеет себе равных по точности макроэкономической настройки. Более того, она упраздняет саму макроэкономическую политику, являющуюся порождением централизованной банковской деятельности, подобно тому как товарный рынок упраздняет натуральное планирование. Кстати, неизвестно ни одного аргумента, согласно которому производство денег в рыночной экономике чем-либо принципиально отличалось от производства других товаров и услуг. В нашей стране многовалютная система позволяет начать нормальную экономическую жизнь раньше, чем нас приведут к одному общему рублевому знаменателю. Наша денежная политика Цитированное выше утверждение Хайека-Хикса о "размытости" понятия денег, справедливое по отношению к современной западной экономике, тем более релевантно нынешней нашей с ее редким многообразием различных, часто необычных платежных средств. Система товарного обращения страны может быть охарактеризована как поливалютная, в которой основные классы платежных средств: бартерные товары, административные услуги, иностранная валюта, безналичные рубли по свободным ценам, наличные рубли -- занимают определенные взаимноперекрывающиеся сегменты обменного рынка. Нынешнее правительство пошло по социалистическому пути, объявив де-факто, что имеются прогрессивные способы обмена (как в 30-е годы -- приоритетные сектора экономики), а все остальные -- подлежат искореннению или по крайней мере забвению. Есть еще одно сходство: политика развития промышленности проводилась в крестьянской стране, развитие рубля -- в экономике, где подавляющая часть трансакций не использует его как обменный эквивалент. На наш взгляд настоящее рыночное правительство должно быть лишено такой селективности. Оно должно уделять развитию всех других видов обмена (в том числе, бартера) столько же внимания, сколько и развитию рубля, предоставив самим экономическим агентам выбор нужных им валют. Что означает многовалютная система в нашей стране? Во-первых, признание существующей сегментации денежного рынка. В частности, всегда были разными безналичные и наличные "зарплатные деньги". Лишь однажды, в 1991 г., их курсы по отношению к доллару совпали. Отождествление этих двух разных валют означает либо резкое осушение безнала, либо резкое разводнение наличности. Установление свободного курса безнал/нал позволит надолго стабилизировать потребительский рынок при всех глубоких трансформациях, которые вскоре должны произойти в производственной сфере. Плохо, конечно, что пока сам рынок наличности останется монополизированным, но его либерализация -- задача следующего этапа, которую пока можно отложить. Кроме того, на рынке наличности с рублями должна конкурировать иностранная валюта. Во-вторых, существующие областные отделения госбанка уже сейчас обладают большой автономией и будут обладать еще большей (особенно в автономных республиках, а затем и в других областях). С этим процессом не нужно бороться, устанавливая мифическую "вертикаль", а наоборот, придать ему ход и правильное направление: признать за региональными банками право эмиссии безналичных денег под своей торговой маркой (типа: "вологодская безналичка") и разрешить их взаимный обмен по свободному курсу. Тем самым будет установлена денежная дисциплина в безналичном обороте, которая не снилась централизованному контролю. В тоже время система будет страховать от излишних и не нужных волевых пережиманий денежного ручья. Кстати, именно за этот способ ратовал Хайек, предлагая осуществить свободное хождение национальных валют в ЕЭС в качестве первого шага в приватизации денежной системы. Следующая группа рекомендаций относится к частным эмитентам, хотя правительство здесь может сыграть роль законодателя мод и зачинщика. Итак, в-третьих, правительству следовало бы всячески способствовать и поддерживать (но не в смысле каких либо гарантий, а в смысле общего незапрещения и одобрения, выполняя роль "головы без рук и без ног" по Львину) любую эмиссию любых платежных средств, особенно в сфере оборота между предприятиями. Производственные деньги, обеспечением которых является продукция данного предприятия, могут стать мощным катализатором обменных процессов и уже сейчас резко снизить операционные расходы в обменах, выступая заместителями бартера. Кстати, универсальные валюты с обеспечением в монопродуктовых производственных деньгах могут быть стабильнее иностранных валют в период открытия экономики. Следует также поощрять создание private currency boards (частных валютных палат), которые способствовали более рациональному, чем сейчас, использованию иностранной валюты. Эти деньги могли бы широко применяться во всех отраслях, связанных с внешней торговлей. Дерегуляция денежного обращения: проблемы и подходы Обзор и критический анализ наиболее интересных предложений реформирования денежной системы. Введение позволяет понять идеологию, стоящую за тем или иным вариантом денежной реформы. Первая часть посвящена предложениям, имеющим своей целью не кардинальное изменение настоящего положения дел, а лишь усовершенствования структуры ЦБ и механизмов его влияния на денежное обращение. Вторая часть касается предложений, связанных с дерегуляцией (либерализацией) всей системы денежного обращения. Статья впервые опубликована в журнале "Вопросы экономики" # 8, 1996. 96, Николай Кузнецов Последние два десятилетия ознаменовались растущим интересом денежных экономистов к вопросам, которые скорее следовало бы отнести к сфере интересов ученых-институционалистов, а именно сопоставление наборов денежных институтов с теми свойствами денег, которые возникают в этих институциональных рамках. Одним из таких ученых, проявляющих постоянный интерес к вопросам функционирования денежных институтов является Джеймс Бьюкенен. Большой вклад в развитие этой темы внесли два других выдающихся ученых нынешнего столетия : Фридрих фон Хайек и Милтон Фридман. Все это, вместе взятое, еще раз подчеркивает важность, придаваемую этим исследованиям. Начиная с середины 70-х годов, вскоре после распада Бреттон-Вудской системы -- последнего призрака золотого стандарта, интерес экономистов стал перемещаться от текущей политики Центрального банка (далее ЦБ) к более фундаментальным вопросам о важности и необходимости того или иного элемента в системе денежного обращения. Многочисленные работы, появившиеся после знаменитого эссе Хайека "Денационализация денег", проясняющие роль существующих институтов, привели к возникновению различных вариантов усовершенствования или полного реформирования денежной системы. Обзор и критический анализ наиболее интересных предложений подобного рода и составляет цель данной работы. Первые два раздела содержат сведения, позволяющие понять идеологию, стоящую за тем или иным вариантом денежной реформы. Основной текст состоит из двух неравных частей: первая, меньшая часть посвящена предложениям, имеющим своей целью не кардинальное изменение настоящего положения дел, а лишь усовершенствования структуры ЦБ и механизмов его влияния на денежное обращение. Вторая часть касается предложений, в той или иной мере связанных с дерегуляцией (либерализацией) всей системы денежного обращения. Именно этим вопросам будет уделено основное внимание. Необходимо отметить, что все реформы рассматриваются с точки зрения конечного состояния, не включая в анализ возможные сценарии их осуществления. Эта проблема требует отдельного и серьезного рассмотрения, как с точки зрения теории "общественного выбора", так и с чисто экономической точки зрения, так как соображения минимизации издержек переходного периода могут существенно изменить представление о привлекательности того или иного варианта реформ. Содержание Введение Конституционные ограничения денежной власти государства Реформы ЦБ системы Внешние и внутренние деньги Дерегуляция внутренних денег. Свободная банковская деятельность Дерегуляция внешних денег. Золотой стандарт Замораживание денег повышенной мощности Денационализация денег Безденежная экономика Литература Введение Что такое деньги? Вопрос этот, несмотря на кажущуюся простоту вызывает до сих пор довольно много споров. Классический ответ, приводимый в любом учебнике вряд-ли можно применить полностью к современным условиям. Средство обращения, средство накопления (сбережения), мера стоимости (учетная единица) все эти функции действительно выполняло золото (серебро) в условиях соответствующего товарного стандарта. В современных условиях, когда на финансовых рынках обращается огромное количество самых разнообразных активов, возникла проблема идентификации денег: какое свойство делает их отличным от любого другого финансового инструмента? Существуют различные точки зрения на деньги: для монетаристов и кейнсианцев это преимущественно финансовый актив с "неограниченной" ликвидностью и краткосрочной стабильностью; для "австрийцев" -- преимущественно средство обмена; существует взгляд на деньги как на средство оформления общественного договора относительно механизмов ценообразования и обмена. Все эти представления опираются на классическое единство функциональных назначений денег, делая лишь особое ударение на некоторые из них. Возникшая же совсем недавно школа "новых денежных экономистов" отказываются от классического взгляда на деньги и как бы расщепляет их на ряд несвязных функций, каждая из которых осуществляется с помощью отдельного механизма. В этом подходе деньги утрачивают особую роль в экономической жизни и исчезают, уступая место вновь возникающим способам выполнения своих функций. Наиболее известный пример такого механизма будет приведен в разделе "Безденежная экономика". Другой, возможно даже более важный вопрос, касающийся денег: "Какой минимальный набор свойств денег является необходимым для успешного функционирования рыночной экономики?". Удивительно, что несмотря на расхождения в определении денег, понимании природы их влияния на функционирование экономики, почти все предлагаемые виды реформ имеют своей окончательной целью "стабильные" деньги. Правда под "стабильностью" понимают разное. Большинство, говоря о "стабильности", подразумевают постоянство цен, как долго-, так и краткосрочное. Достигается это путем поддержанием, так или иначе, на одном уровне какого-либо индекса цен, основанного на товарной корзине. И хотя корзинный подход вызывает ряд справедливых нареканий технического характера, другого способа отслеживания цен пока не предложено. Однако помимо технических трудностей такой подход оказывается не лишен недостатков чисто теоретического характера. Отметим важность этого вопроса и отошлем к наиболее известному критику идеи стабилизации цен одному из основателей "австрийской" школы Людвигу фон Мизесу (von Mises 1990). Коротко перечислим основные возражения. Во-первых, само понятие "уровень цен" противоречиво. В действительности существует только отдельные цены, колеблющиеся относительно друг друга и приспособляющиеся таким образом к изменяющимся условиям рынка, а этот процесс нельзя исключить никакой кредитной политикой. Во-вторых, преследование целей стабилизации цен может нарушить соответствие между естественной по Викселю и денежной ставками процента, порождая экономический цикл. В-третьих, "стабилизация" проходит вслед за произошедшими событиями, а потому, чтобы скорректировать влияние инфляции необходима эквивалентная дефляция. Таким образом эффекты перераспределения доходов и изменения структуры цен суммируются, и далеко не очевидно, что они будут компенсировать друг друга, а не усиливать. Еще одна черта планов стабилизации изоляционизм. Преследование своих внутренних целей приведет к обострению международных торговых отношений и отношений задолженности. Не стоит забывать также возникающее внешнее воздействие на правительство, в том случае, если стабилизацию будет осуществлять государство. Другая "стабильность" подразумевает создание такой системы, которая, будучи направлена целиком на отражение желаний потребителей, оказывала бы как можно меньшее влияние на реальные экономические переменные (в том числе и на систему относительных цен). Не заботясь о краткосрочной устойчивости цен, такие системы (например золотой стандарт) приводят к достижению долгосрочной устойчивости. Такое понимание цели реформ соответствует классической концепции "нейтральных" денег. "Нейтральность" свойство денег, в рамках классической модели, состоящее в том, что деньги влияют на номинальные, но не на реальные переменные (такие как реальный процент, рост реального ВВП, уровень безработицы, относительные цены). Эта концепция основана на представлениях о системе общего равновесия, когда деньги (ими может быть любой товар) выполняют роль numeraire, что фактически эквивалентно гипотетическому допущении рынка без денег (бартер). Тогда изменение предложения и спроса на деньги приводит к однородному изменению абсолютных цен, не затрагивая относительные, а следовательно не изменяя ожидания прибыли и структуру производства, и соответственно весь реальный сектор. Таким образом, создание устойчивой системы, обеспечивающей постоянство уровня цен, по крайней мере в долгосрочном периоде, является неотъемлемой частью любой из предлагаемых реформ. И несмотря на различия в конкретных механизмах их осуществления, все рассматриваемые предложения опираются на общий принцип, которому и посвящен следующий раздел. Конституционные ограничения денежной власти государства Для того, чтобы найти условия, позволяющие создать устойчивую систему денежного обращения, необходимо понять, что плохого в современной денежной системе и какие ее черты не позволяют ей нормально функционировать. Основополагающими характеристиками денежной системы являются денежный и конституционный режим. Денежный режим это, во-первых, система ожиданий, которыми руководствуется публика в своем поведении; во-вторых соответствующие образцы поведения властей, поддерживающие такие ожидания. Довольно очевидно, что одни и те же действия правительства вызывают различную реакцию в условиях, отличающихся ожиданиями общества. Поэтому предсказуемые последствия любого действия зависят от денежного режима, а следовательно для различных режимов необходимы различные наборы монетарных и фискальных правил. Конституционный режим система ограничений, в рамках которых государство может осуществлять свою политику. Эти ограничения могут быть двух типов: операционные (устанавливают правила поведения в той или иной области) и функциональные (определяют те сферы деятельности, в которых вмешательство государства вообще возможно). Естественно, что накладываемые ограничения будут обеспечивать различную степень свободы в выборе способа действия. Например, обязанность поддерживать фиксированный курс по отношению к другим валютам оставляет государству большую свободу в манипулировании денежной массой, чем следование правилу постоянного роста. Главная черта современных денежных систем отсутствие устойчивых правил, явных или неявных, руководящих поведением государства при регулировании денежного предложения. Их и не может быть до тех пор, пока правительство будет ставить перед своим ЦБ задачи, прямо не связанные с денежным обращением, к тому же меняя их время от времени. С точки зрения гипотезы рациональных ожиданий, выполнение поставленных задач невозможно в случае следования установленным образцам поведения. Единственный способ выполнить задачу провести совершенно неожиданную для публики акцию. Но мало того, что ожидаемый эффект будет краткосрочным, а в долгосрочной перспективе приведет к непредсказуемым результатам, создавая предпосылки для последующего их "исправления" , сам успешный исход операции не гарантирован. Ведь проводя свою политику, власти, так или иначе, опираются на представления относительно ожиданий общества, но в условиях неопределенных и неоднородных ожиданий предсказать поведение публики так же трудно, как поведение властей. Изменить подобную ситуацию, охарактеризованную А.Лейнховудом (Leijonhufvud 1984) как "случайно блуждающий денежный стандарт" (random walk monetary standard), недостатки которого достаточно полно описаны, можно только одним способом: государство должно подчиняться в своем поведении четко определенным правилам, изменение которых должно требовать значительных усилий, причем это касается любой области деятельности, затрагиваемой государством. Как указано Дж.Бьюкененем (Buchanan 1989), это потребует отказа от доминирующей сегодня концепции экономики-макроорганизма в пользу взгляда на экономику как набора правил и законов, ограничивающих, в разумных пределах, поведение всех без исключения участников рыночных отношений. Только создание эффективных ограничителей государственной власти поможет возникновению денежного конституционного режима, способного обеспечить предсказуемость и согласованность поведения всех участников, a ведь именно такие условия необходимы для существования эффективной и надежной денежной системы. Мысль о необходимости ограничения свободы действия государства в денежной сфере достаточно распространена, однако степень подобных ограничений, а также способ их наложения являются предметом ожесточенных споров, варьируясь от незначительных изменений до полной перестройки системы в целом. К рассмотрению этих предложений мы и переходим. Реформы ЦБ системы Как известно, центрально-банковская система всегда, даже в момент своего учреждения, вызывала нарекания и являлась предметом оживленных дискуссий. Однако развитие системы денежного обращения шло по пути усиления регулирующей роли государства в лице ЦБ. Постепенный отказ от рыночных методов управления привел к нынешней системе государственных "декретных" денег (fiat money). Одной из главных причин такого развития событий служит тот факт, что в условиях золотого стандарта, когда номинальная ценность денег прямо связана с физическим содержанием золота, проблема стабильных цен еще не осознавалась в полной мере. Главной болезнью считали периодические банковские паники, и система регулирования во главе с центральным банком казалось достаточно эффективным лекарством, оставляя в распоряжении государства удобный источник средств. А ведь как показывает история, именно финансовые соображения руководили действиями властей в момент учреждения привилегированных коммерческих банков, преобразованных затем в ЦБ. Однако, как наглядно демонстрирует современный опыт, лекарство не помогло больному, тогда как платой за него оказалась стабильность цен. Тем не менее взгляд на ЦБ, как на единственный способ решения проблем банковского сектора, является широкораспространенным, а сторонники этой точки зрения, признавая необходимость каких-либо улучшений предлагают реформы, направленные на изменение структуры и способа функционирования ЦБ. Предлагаемые реформы ЦБ можно подразделить на три типа: а)изменение административной структуры б)изменение в)наложение прямых ограничений на деятельность. и функций; статуса; Изменение административной структуры. Административное разделение. Исторически первым предложением подобного рода, несомненно, было предложение о разделении собственно денежных функций от регуляторных. Оно было осуществлено в Англии в 1844 г. в так называемом Банковском Акте Пиля, когда Банк Англии был разделен на Эмиссионный и Банковский департаменты. В современных условиях агентство с регуляторными функциями следило бы за выполнением резервных требований, клирингом чеков, сбором и проверкой информации о деятельности банков, а также ведать страхованием депозитов и возможно поддержанием курса своей валюты. Другое, меньшее агентство регулировало бы количество денег повышенной мощности, посредством операций на открытом рынке. Возможно, что перед ним были бы поставлены определенные цели, например поддержание уровня цен, либо темпов экономического роста, либо уровня безработицы и т.д., но в любом случае действия его должны быть ясны и легко предсказуемы. Разделение достаточно различных, а иногда и несовместимых функций, увеличит предсказуемость и сформирует новый денежный режим, способствующий устойчивости системы в целом. Однако, с другой стороны создание двух учреждений вместо одного вполне может привести к соперничеству между ними, нарушению координации и утрате каждым из них какой-либо ответственности за происходящее. Не очевидно, перевесят ли выгоды подобного шага издержки распыления ответственности. Административное слияние. Подобного рода аргумент стоит за предложением М.Фридмана (Friedman 1987) о присоединении ЦБ к Казначейству. Слияние двух агентств, ведающих денежной и фискальной политикой позволит создать единый центр ответственности, избежать нынешней ситуации соперничества, несогласованных действий и взаимных обвинений. Однако, согласно теории "общественного выбора" некоторая доля конкуренции между правительственными агенствами необходима для отбора обществом тех из них, которые наиболее полно соответствуют общественным представлениям, а также для более равномерного распределения власти. Очевидным недостатком, с этой точки зрения, является беспрецедентная для демократии (в мирное время) концентрация властных полномочий в руках одного органа, позволяющая преследовать ему свои собственные интересы. Изменение статуса. Другим предложением, близким по духу расмотренным выше, является предложение о придании ЦБ независимого статуса. Большинство экономистов считают полностью независимый ЦБ наиболее подходящей формой его существования. Сторонники независимости утверждают, что не ограниченный в своем поведении ничем, кроме профессиональной этики, ЦБ, не подверженный политическому давлению, сможет ставить перед собой разумные цели и стремиться к их выполнению, придерживаясь неких общепризнанных правил поведения. Экспериментальные данные также подтверждают это мнение: существуют свидетельства наличия корреляции между темпами инфляции и степенью независимости ЦБ. Аргументы против, приведенные Фридманом просты: распыление ответственности, зависимость политики от персоналий, а также тот факт, что узко-профессиональный взгляд на проблему не всегда приводит к лучшим решениям, а в том, что независимый ЦБ будет отражать видение мира глазами банкира вряд-ли можно сомневаться. Справедливое возражение состоит также в том, что построение независимого ЦБ невозможно, ведь в любой демократической стране он с необходимостью должен быть подконтролен обществу (обычно он подчинен высшему политическому органу), а следовательно политическое давление, явное или неявное, неизбежно. В любом случае полный анализ проблемы независимости ЦБ с точки зрения теории общественного выбора был бы весьма интересен. Прямые ограничения. Самоограничение. Более радикальным способом ограничить поведение государства является предложенное Фридманом (Fridman 1980) правило стабильного денежного роста. В своем первоначальном виде оно предполагало регулирование денежного агрегата М1, но опыт последних десятилетий убедил Фридмана в невозможности или нежелании ФРС придерживаться поставленных целей, а потому теперь предлагается регулировать количество денег повышенной мощности. Наилучшим способом введения такого правила было бы принятие конституционной поправки. Конечно, можно узаконить его посредством принятия обычного закона, но тогда постоянно существующая угроза отмены нивелирует большую часть преимуществ, так как ожидания общества в условиях политических рисков вряд ли будут устойчивыми. Правило денежного роста было неоднократно усовершенствовано введением обратной связи. Известное правило Б. Мак-Каллома (McCallum 1989) включает члены связанные со скоростью обращения в предыдущие годы и разницей желаемыми и действительными темпами ростом ВВП. Это было своеобразным ответом на возражение, связанное с тем, что излишне жесткое правило может привести к неправильной реакции в резко изменившихся условиях, тогда как при наличии обратной связи система функционирует успешней. Более принципиальным является возражение Р. Лукаса (Lukas 1976): основная ошибка при сравнении различных денежных политик состоит в неявном предположении о структурном характере ожиданий (т.е., что ожидания не зависят от политики). Однако Лукас показал, что это существенно неверно, если ожидания формируются действительно рационально, а потому любое сравнение денежных политик на основе какой-либо модели ожиданий является заведомо неверным. Для получения разумных результатов необходимо явно учитывать изменение формируемых ожиданий. Кроме того, сложное правило имеет свои недостатки, его труднее контролировать и легче изменять. Принятие правила с обратной связью послужит прецедентом для последующих "улучшений и усовершенствований", а в итоге правило будет непрерывно подгоняться под текущую ситуацию, вместо того, чтобы дать экономике приспособиться к раз и навсегда установленным правилам игры. Внешнее ограничение. Другим развитием идеи Фридмана является международное денежное правило. Создание клуба, члены которого берут на себя обязательство соблюдать правило постоянного устойчивого роста, подразумевая также соглашение об обменных курсах вот суть подобных предложений. Безусловно, такое соглашение могло бы служить дисциплинирующим фактором, но пример Бреттон-Вудской системы показывает, что возможность длительного существования такого соглашения маловероятна, а политические риски велики. К тому же, по справедливому замечанию Фридмана, соглашение невозможно без создания очередного надгосударственного органа, в большей степени неподвластного ни одному из отдельных участников, что становится еще одним препятствием на пути осуществления подобного проекта. Ограничение конкуренцией. Как хорошо известно, лучшим способом ограничения является ограничение конкуренцией. Именно эта простая идея стоит за предложением Ф.Хайека (Hayek 1978) о конкуренции валют, сначала в рамках ЕЭС, а затем возможно и шире. Такой способ он считал предпочтительней создания общеевропейской валюты, а также одним из способов ограничения государства в проведении денежной политики. Современные государства предохраняют свои валюты следующими путями (Vaubel 1987): 1) Обязательное использование национальной валюты в качестве учетной единицы в частном секторе; 2) Контракты в иностранной валюте запрещены или являются предметом дискриминации при рассмотрении дел в судах; 3) Запрет или санкции на владение иностранной валютой; 4) Запрет на обращение иностранной валюты. Все эти препятствия на пути конкуренции центральных банков предполагает устранить Хайековская реформа. Достичь этого можно с помощью международного соглашения. Подписавшие его страны должны будут унифицировать банковское законодательство, разрешить проведение любых трансакций (включая, возможно, налоговые платежи) в любой валюте и т.д. Также необходимо избавиться от всех форм картеля, частным случаем которого является поддержание фиксированных обменных курсов или так называемая согласованная политика. Тогда заработают три способа предотвращения инфляции: a)"Выход": спрос на деньги будет смещаться в пользу стабильных денег, принося дополнительную прибыль государству-эмитенту. b)"Голос": общественное мнение в странах, страдающей от инфляции, воодушевленное примером более успешных государств, возложит ответственность на собственное правительство. А в политике конкуренция также служит механизмом открытия. c)Эффект ускорения: в условиях нескоордированной политики денежный импульс немедленно отражается в изменении обменных курсов, а через них на уровень внутренних цен, делая связь между предложением денег и ценами более прозрачной, и сокращая, таким образом, возможность осуществления инфляционисткой политики. В результате конкуренции между ЦБ каждая страна получит положительный эффект в виде сокращения темпов инфляции. Все рассмотренные реформы возможно и дадут какой-то эффект, но надеяться на достижение существенных сдвигов было бы по меньшей мере неразумным. Единственным неоспоримым их достоинством является простота осуществления. Внешние и внутренние деньги Переходя к рассмотрению предложений дерегуляции денежного обращения необходимо четко разделить два типа реформ. Это различие хорошо иллюстрируется выражением "денежное и банковское устройство", которая подчеркивает существование двух типов денег: внешних и внутренних (inside & outside money). Они различаются своими свойствами по отношению к банковской системе. Внешние деньги являются окончательным средством платежа. Они производятся вне рамок банковской системы и могут осуществлять свои функции без участия банков. Важнейшими примерами таких денег являются: 1)золото, в слитках и монетах, в рамках золотого стандарта, а также любой другой товар, в рамках соответствующего товарного стандарта. 2) банкноты ЦБ или казначейские билеты в условиях существующего стандарта "декретных" денег. 3) банкноты частных эмитентов, так называемые деньги "общественного доверия" (fiduciary money) неразменные деньги, не отличающиеся по сути от банкнот ЦБ, за исключением свойства служить законным средством платежа. На сегодняшний день примеров денег подобного вида нет, но они составляют ядро, рассматриваемого ниже Хайековского плана денационализации денег. Внутренние деньги генерируются банковской системой, обычно частным образом и являются производным средством платежа, чья ценность происходит от их возможности размена на внешние деньги. Основные примеры таких денег: 1) банковские обязательства, такие как депозиты, обращаемые в чеки. 2) банковские билеты (банкноты), разменные на внешние деньги. Такая деятельность запрещена во всех странах с центрально-банковской системой. Эмиссионная деятельность имела большое значение в прошлом, когда именно свобода эмиссии была основным предметом споров о свободной банковской деятельности (далее СБД), в современных же условиях развитой системы чекового обращения и более прогрессивных методов расчета деятельность эта не имеет особого значения. Таким образом вопрос реформ распадается на два независимых направления, связанных с дерегуляцией того или иного вида денег. Направление, занимающееся реформами внутренних денег СБД (свободная банковская деятельность free banking), имеет своих сторонников и противников, но все же среди ученых существует значительно больше согласия относительно СБД, нежели по поводу реформ внешних денег, так что обзор проблем дерегуляции начнем с вопроса о внутренних деньгах. Дерегуляция внутренних денег. Свободная банковская деятельность Как заметил Л.Уайт (White 1983), вопрос дерегуляции внутренних денег не является вопросом денежной политики; это чисто микроэкономический вопрос. Однако это справедливо лишь до некоторой степени. Успешное функционирование системы СБД возможно в условиях относительно стабильного предложения внешних денег, в случае же значительных и частых, случайно-произвольных изменений в количестве внешних денег она будет приводить к провалам, как любая другая система при сильном шуме в управляющих сигналах. Экономические аргументы за СБД просты и естественны: свободная и открытая конкуренция служит лучшему исполнению желаний клиента. Что же подразумевает СБД? 1)отмена всех ограничений по процентным выплатам, а также на другие ценовые переменные, например минимальные остатки на счетах. 2)отмена ограничений на состав портфеля банковских активов. Стирание граней между различными видами сберегательных институтов. 3)исключение любых ограничений активности, связанное с месторасположением (свобода открытия филиалов и т.д.). 4)отмена входных барьеров во все области финансовой индустрии. 5)прекращение скрытого налогообложения, т.е. отмена обязательного резервирования. 6)приватизация страхования депозитов. 7)лишение ЦБ роли единственного держателя банковских резервов; закрытие так называемого дисконтного окна, через которое ЦБ осуществляет свою роль заемщика последней инстанции. 8)приватизация клиринговых услуг. В условиях конкуренции способность банка к нормальному функционированию будет зависеть только от профессионализма и честности банкиров, от их способности выполнять свои обещания по ведению счетов и удовлетворять требования размена на базовые деньги в том случае, если банк будет эмитировать собственные банкноты. Более того, свободная конкуренция при отсутствия входных барьеров создаст условия для потока финансовых инноваций, расширяющих адапционные возможности СБД, позволяя обеспечить успешное функционирование в изменяющихся условиях. Основным механизмом, управляющим поведением банков и предохраняющим отдельные банки от сверх-эмиссии, будет механизм клиринга. Острая конкуренция приведет к необходимости работать как со своими, так и с чужими банкнотами, а это, в свою очередь, побудит создать единую систему обмена банкнотами и взаимопогашения долгов клиринговый дом. Именно посредством клиринга, в результате того, что Дж.Селжин (Selgin 1987) назвал "законом противодействующего клиринга" ("the law of adverse clearing") будет происходить саморегулирование банковского сектора. Коротко говоря, любая банкнота, выпущенная банком, через некоторое, довольно небольшое время возвращается эмитенту посредством клирингового дома в виде требования о размене. И если в стабильном состоянии каждый банк предъявляет требований на ту же сумму на которую получает (в среднем), то в случае расширения эмиссии баланс становится отрицательным, и тогда часть требований приходится удовлетворять, что приводит к сокращению резерва. В подобной ситуации остается либо снизить активность в будущем для восстановления резервов, или обеспечить поступление средств из другого источника. Таким образом банк будет максимизировать прибыль только тогда, когда не эмитирует банкнот сверх количества, которое публика желает держать (а не тратить). Это подчеркивается тем фактом, что для банка издержками являются не траты на эмитирование, а расходы на поддержание банкнот в обращении. В той же работе Дж.Селжин (Selgin 1987) показывает, для чего необходима свобода выбора нормы резервирования. В условиях СБД именно норма резервирования служит тем регулирующим параметром, который при относительно постоянном количестве внешних денег позволяет приспособлять функционирование банковской системы под сдвиги спроса как на внутренние, так и на внешние деньги. На снижение спроса на внутренние деньги банки, ведомые соображениями прибыли, увеличат норму резервирования, в обратном случае уменьшат ее. Таким образом плавающая норма резервирования, определяемая рыночным механизмом посредством "закона противодействующего клиринга", обеспечивает равновесие на денежном рынке; равновесие, определяемое спросом на деньги, а не их предложением. А это, в свою очередь, исключает независимое влияние банковской системы (а не денег вообще, так как существенную роль будет играть характер предложения внешних денег) на изменение цен, как абсолютные, так и относительные. И все же главным вопросом относительно СБД остается вопрос об устойчивости такой системы к кризисам. Существует мнение, что система с частичным резервированием обладает предрасположенностью к кризисам, и только ЦБ в своей роли заемщика последней инстанции способен разрешить эту проблему. Хотя это мнение не подтверждается практикой, оно широко распространено. В ответ на эту критику Селжин (Selgin 1989) убедительно демонстрирует, что именно государственное вмешательство в деятельность банковской индустрии приводит к ее финансовой хрупкости и предрасположенности к кризисам. Комплекс наложенных ограничений приводит к увеличению рисков индивидуального банкротства, а также риска глобальных банковских кризисов. Основные ограничения прямое ограничение активности, не позволяющее диверсифицировать риски неликвидности; обязательное государственное, нерыночное страхование депозитов является, с одной стороны, налогом на устойчивые банки, а с другой, позволяет небольшим, проблемным банкам подвергать себя необоснованно высоким рискам; и наконец существование ЦБ в роли заемщика последней инстанции позволяет избегать ответственности в случае возникновения кризисной ситуации, ослабляя рыночные стимулы. Тем не менее до недавнего времени многие ученые-рыночники, например Фридман, сомневались в возможности свободной конкуренции в денежной сфере. Каковы же были их аргументы? В своей работе "Программа денежной стабильности" Фридман (Fridman 1959) сформулировал четыре причины, почему нельзя целиком оставлять производство денег на произвол рынка, и хотя эти аргументы большей частью относятся к случаю внешних денег, приведем три из них, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу. Во-первых, ресурсные потери чистых товарных стандартов, а ведь именно в этих условиях деятельность СБД наиболее эффективна. Во-вторых, особая сложность взыскания по контрактам, включающим обещание оплаты, которые служат средством обмена, а также сложность предохранения от мошенничества с такими контрактами. Это актуально во всех сферах деятельности, но особенно в банковской, где такие контракты могут носить чрезвычайно неперсонифицированный характер. В-третьих, всепроникающий характер денег, которые имеют важные внешние эффекты, придающие особое значение вышеупомянутым чертам. Как полагает Уайт, большая часть подобного скептицизма объясняется неправильным подбором исторических примеров. Обычно в качестве примера неудачного функционирования свободной банковской системы рассматривают систему, существовавшую в середине прошлого века в США. Но эта система не являлась поистине свободной, Уайт называет ее "система обязательного обеспечения облигациями" (compulsory bond collateral system). Действительно, во многих штатах для эмитента было необходимо "обеспечить" выпуск банкнот и даже депозитов покупкой облигаций штата. Таким образом большая часть активов банков состояла из этих облигаций, что естественно приводило к банковским крахам во времена падения цен на облигации. Другая причина неудовлетворительной работы этой системы уступки правительства тем банкам, которые владели большой частью облигаций. Это выражалось в том, что правительство штата законодательно блокировало исполнение требований о размене банкнот на золото, что ни только не улучшало доверия к банкам, а наоборот провоцировало разрастание глобального банковского кризиса. С другой стороны, чрезвычайно успешной была деятельность банковской системы Шотландии с середины XVII века вплоть до поглощения ее Английской системой в 1844г. Сильная конкуренция привела к созданию многофилиальных банков, чьи банкноты принимались по номиналу на большой территории. Это привело к почти полному вытеснению золота из обращения, что в те времена казалось совершенно невероятным. Отдельным является вопрос об источниках сопротивления этой идее. Очевидно, что усиление конкуренции не радует большую часть нынешних банкиров. Неудивительно поэтому, что среди защитников ЦБ так много представителей этой профессии. Как и представители любой другой индустрии они приветствуют любые действия, направленные на ограничение конкуренции, ведь учитывая нестабильность картельных соглашений, регуляторный контроль в сочетании с входными барьерамиединственный способ получения сверх-конкурентной прибыли. Другим источником сопротивления безусловно является ЦБ. Большая свобода участников позволит развиваться финансовым инновациям, делая работу ЦБконтроль за статистическими показателями денежного предложения более сложной. Третьим очагом оказывается правительство в целом. Для него СБД означает невозможность влияния на функционирование экономики, невозможность достижения тех или иных популистских результатов, невозможность политики "точной настройки". Тем не менее СБД, позволяющая здоровым рыночным силам решать вопрос о жизнеспособности того или иного учреждения, создает условия для нормального и естественного развития экономики. Именно в силу вышесказанного почти любое предложение о реформе внешних денег, к рассмотрению которых мы переходим, в качестве необходимого элемента содержит переход к СБД. Дерегуляция внешних денег. Золотой стандарт Одной из самых заманчивых и самых часто обсуждаемых реформ является предложение в поддержку золотого стандарта. Говоря словами Фридмана:"...возникла широкая поддержка золотого стандарта. Однако, ... , общее согласие исчезает, как только ставится вопрос о типе золотого стандарта". Рассмотрим несколько распространенных точек зрения. а)Некоторые из тех, кто причисляет себя к сторонникам золотого стандарта, просто хотят, чтобы ЦБ использовал цену золота в качестве ориентира для проведения своей политики. Подразумевается, что регулирование производится стандартными методами, без проведения операций на рынке золота и без всяких прямых усилий по поддержанию его цены. б)Многие подразумевают фиксацию цены на золото, по которой ЦБ и Казначейство будут вести куплю-продажу, обычно предполагая, что к подобному предложению присоединятся остальные страны. Такая реформа воспроизводит ситуацию международного золотого стандарта начала нынешнего века. в)Интересно также предложение Р.Тимберлейка (Timberlake 1995) о приватизации государственного золотого запаса. По его мнению возникающий в этом случае гигантский рынок золота (в США золотой запас около 8000 тонн), при условии отделения государства от наблюдения и управления этим рынком, неизбежно приведет к возникновению спроса и предложения золота, как средства обмена. И хотя золото не станет новым денежным стандартом, возникнет слой предпринимателей, использующих золото в своих трансакциях. Возникшая альтернативная денежная единица будет составлять конкуренцию государственным деньгам, служа своеобразным рычагом влияния на поведение ЦБ. г)И только незначительное меньшинство подразумевают "истинный" золотой стандарт, в котором единственным окончательным средством обмена будет золото или складские расписки на соответствующее количество физически существующего золота. Только последний стандарт, по мнению Фридмана, можно считать действительно улучшением, а не простым усложнением существующей системы. Но даже среди сторонников истинного золотого стандарта существуют разногласия относительно направления эволюции системы под действием рыночных сил. Сторонники 100-процентного банковского резервирования считают, что это единственный способ удовлетворить требованию надежности средства платежа. Защитники СБД, наоборот, считают систему с частичным резервированием наиболее привлекательной для потребителя, так как она обеспечивает получение дохода, незначительно увеличивая риск банкротства банков. Рассмотрим конкретные черты этих систем. Система с 100% резервированием. В условиях такого золотого стандарта денежная единица, по закону и в действительности, является единицей веса определенного количества золота, что делает проблему происхождения ценности денег более понятной. Кроме того, говоря словами того же Фридмана: "Если деньги являются товарными, ..., принципы денежной политики очень просты. Их просто нет. Товарные деньги заботятся сами о себе." При таком режиме процесс предложения денег полностью приватизирован. Добыча, чеканка, сертификация золота является предметом деятельности частных фирм, движимых соображениями прибыли. Кроме того не стоит забывать, что золото (серебро) исторически сложившееся повсеместно средство платежа. Многовековая история успешного функционирования в различных условиях свидетельствует о достаточной эффективности золотого стандарта. Кроме того, он обладает свойством долгосрочной стабильности цен основной целью реформ. Система с 100-процентным золотым стандартом наиболее близка к классической концепции "нейтральных" денег: есть рынок золота, есть спрос, предложение, есть равновесие и цена золота никак не влияет на цены остальных товаров. Золото играет роль того самого numeraire в системе общего равновесия. Изменение равновесного состояния на рынке золота приводит к однородному сдвигу цен, оставляя их структуру неизменной. Но, как заметил Д.Мейзельман (Meiselman 1987), это подразумевает абсолютную гибкость цен, необходимую для быстрого восстановления равновесия на других рынках. Однако нам известно, что жесткость (чаще даже полужесткость) цен и зарплат неотъемлемая (хотя и не необходимая) часть cовременной экономики. Она приводит к тому, что процесс приспособления цен проходит не настолько быстро и безболезненно, чтобы избежать влияния на относительные цены. Дело осложняется тем, что различные цены демонстрируют различную жесткость. Поэтому вопрос о точных количественных оценках такого влияния представляется в равной мере интересным и необходимым для окончательного вывода об эффективности этой системы. Другим, возможно более важным, является вопрос о возможности элиминирования жесткости, возвращаясь к условиям действительно рыночным, когда именно в движении цен отражаются изменения условий деятельности в той или иной сфере. Кроме того, из рассмотренного выше виден еще один недостаток такой системы: изменение равновесной цены золота (которая зависит как от денежного, так и промышленного спроса) приведет к изменению его покупательной способности, а это значит, что в краткосрочном периоде абсолютные цены будут не устойчивы, приводя к эффектам перераспределения капитала между кредитором и заемщиком. И хотя существующие огромные запасы золота снижают чувствительность к любым потрясениям (технологические и спросовые шоки, открытие новых месторождений и т.д.), а известные механизмы международных потоков золота и производственных издержек в долгосрочной перспективе стремятся возвратить систему в состояние предыдущего равновесия, подобная арбитральность предложения денег служит объектом критики. Для сторонников же стандарта нет ничего необычного в том, что цена золота будет столь же независимой, как цена нефти или олова. Они полагают, что рыночные механизмы позволят учесть прошлую информацию и правильно предсказать поведение цен, способствуя принятию правильных решений. Другой идеей, вызывающей критику, является старая идея Адама Смита о разделении платежных и кредитных учреждений. Дж.Салерно (Salerno 1987) считает, что 100% резервирование является рыночным требованием надежности платежного учреждения. Он рассматривает взаимоотношение банк-клиент как отношения депонента и депозитария, отказывая банку в возможности выполнения кредитных функций, которые в этой схеме выполняют учреждения, аналогичные современным фондам взаимных вложений. Но история однозначно показывает, что рано или поздно, но банки вовлекаются в кредитование, так как это служит интересам обеих сторон: и клиент и банк получают дополнительную прибыль, в то время как надежность вложений и риск банкротства изменяются не существенно. Система с частичным резервированием. Альтернативой описанной выше схеме выступает система с частичным резервированием. Как известно, именно товарные стандарты (в частности золотой) являются идеальной базой для функционирования системы с СБД. С таким стандартом связанно успешное функционирование Шотландской банковской системы, доказавшей жизнеспособность этой идеи. Не рассматривая подробно, отметим только, что эта система будет обладать всеми свойствами любой системы с СБД. Несомненным преимуществом такой системы является возможность поддержания уровня цен на желаемом уровне регулированием нормы резервирования. Стоит однако заметить, что в этой схеме регулирующий механизм издержек производства перестает работать, разрывая таким образом связь между редкостью золота (т.е. его ценностью) и его стоимостью, уступая место банковскому саморегулированию. С такой точки зрения система во многом похожа на схему Фридмана с замораживанием базовых денег, к рассмотрению которой мы переходим. Замораживание денег повышенной мощности Суть предложения Фридмана (Friedman 1987) о замораживании базовых денег в следующем: все владельцы депозитов в ЦБ получают эквивалентное количество наличности (напомним, что базовые деньги или деньги повышенной мощности являются внешними в системе государственных "декретных" денег). После этого все деньги повышенной мощности существуют в единой форме (на практике сценарий обмена вовсе не обязателен). С этого момента целью существования ЦБ становится поддержание постоянным количества наличности (в случае, если обмен депозитов на наличность не производился, поддерживается постоянной их сумма) путем замены ветхих купюр. Государство таким образом полностью исключается из активных участников денежного рынка. И хотя на первых порах возможно сохранение некоторых контрольных функций ЦБ, в дальнейшем происходит переход к СБД. Многие экономисты ставят это предложение в один ряд с правилом денежного роста, что совершенно неправильно. Есть два существенных отличия между этими реформами. Первое лишение государства права на эмиссию, что делает менее вероятным возвращение к прежнему режиму неограниченной свободы. Второе включение в схему СБД. В итоге ЦБ лишается возможности вмешательства, каким бы слабым оно не казалось, в процесс предложения денег; ликвидируется властный центр, при этом не вносится существенных возмущений в существующую финансовую систему, создавая предпосылки для постепенных реформ. Но является ли подобная система совместимой со здоровой экономикой? Главный аргумент Фридмана устойчивый рост скорости обращения и денежного мультипликатора, наблюдавшийся до начала 80-х гг., потерял свою силу, однако можно быть уверенным в том, что СБД обладает большими адаптационными возможностями и позволит обеспечить стабильные цены без вредного влияния на темпы экономического роста. Кроме того, существует еще одно соображение, приведенное Дж.Джорданом(Jordan 1989): опасна не способность государства увеличивать предложение денег, а его способность извлекать из этого прибыль. Поэтому следует запретить операции на открытом рынке, суть которых сводится к замене процентных государственных обязательств на беспроцентные. Управление же денежной массы, в случае необходимости, можно проводить другими методами, не приносящими прибыли государству. Примером может служить, так называемый "вертолетный" метод, когда дополнительные деньги просто разбрасываются над определенной территорией или метод лотереи с положительной суммой. Рассмотренное предложение не относят к реформам внешних денег, тогда как на взгляд автора это неверно. Хотя деньги по-прежнему получают свою ценность от узаконенной государством способности служить средством платежа, они приобретают более абстрактный, символический смысл. Деньги как бы перестают быть "декретными" и становятся деньгами "общественного доверия". По мнению автора этот вариант реформ выглядит выигрышным со всех точек зрения: простота, осуществимость, небольшие издержки, эффективность. Более того, такая схема выглядит как первый шаг к Хайековским реформам наиболее законченным предложениям по дерегуляции. Денационализация денег Предложение Хайека (Hayek 1978) удивительно просто, однако для большинства экономистов оно оказалось неожиданным. Всего на два года раньше те же мысли была высказаны Б.Клейном (Klein 1974), но его работа осталась незамеченной и только авторитет Хайека позволил этой идее получить широкий резонанс. Этот пример наглядно демонстрирует силу устоявшегося стереотипа о необходимости участия государства в денежной сфере. Сразу отметим, что говоря о Хайековских идеях следует различать два различных предложения. Первое, концептуальное, состоит в создании условии конкуренции денег в целях отбора лучших из них. Второе предложение о конкретном типе устройства денежных институтов является не более чем предпринимательской догадкой о возможных способах получения прибыли (хотя Хайек никогда не был бизнесменом, его работа относится к жанру "Если бы я был ..."). Сам Хайек, прекрасно понимавший роль конкуренции, как процедуры открытия, хорошо осознавал, что возникшие в случае его реформ институты могут не напоминать ничего из ныне известного, но тем не менее считает возможным выразить свое видение будущего. Первоначальное предложение Хайека состояло в конкуренции валют, описанное в разделе "Реформы ЦБ". Основной вывод состоит в том, что конкуренция между ЦБ приведет к положительным результатам. А если это так, то что мешает продолжить мысль и разрешить конкуренцию со стороны частного сектора? Сейчас это кажется очевидным, а Хайеку понадобилось больше полугода, чтобы перейти от "свободного выбора валют" до "денационализации денег". Против частной эмиссии выдвигают много возражений, но основные из них таковы: а)Частная фирма, максимизирующая прибыль, будет увеличивать предложение своих денег до тех пор, пока не достигнет предельных издержек производства, близких к нулю, а в результате гиперинфляция. б)Система частных банков внутренне нестабильна. в)Производство денег натуральная монополия. г)Деньги имеют положительный внешний эффект, или даже является общественным благом. Первый аргумент связан с уже упоминавшейся путаницей между ценой приобретения денег и ценой (альтернативными издержками) держания денег. Частные фирмы сократят до нуля издержки держания денег, сократив инфляцию. Действительно, что для банка выступает издержками производства, так это издержки поддержания денег в обращении, также как и прибыль он получает только от тех банкнот, которые находятся в обращении. Можно сказать, что способность банка получать прибыль зависит от желания пользователей держать, а не тратить его банкноты. Единственным возражением может быть пример, когда краткосрочная прибыль банка от резкого расширения своей деятельности превысит ожидаемую в будущем при ведении честной игры. Но как известно, серьезные корпорации имеют далекий временной горизонт, больший чем большинство демократических правительств, и дорожат своей репутацией (актив, хоть и не вещественный, но чрезвычайно дорогой), так что вышеописанная ситуация кажется маловероятной. Что касается второго аргумента, то мы рассмотрели его довольно подробно в главе, посвященной СБД. Два других аргумента, очевидно, не могут служить причиной для запрета частной эмиссии, а являются только оправданием государственного вмешательства в процесс производства денег. Однако исследование этих утверждений (Vaubel 1984) привело к заключению, что ни один из этих аргументов не является решающим и не оправдывает особое положение государства в денежной сфере. Таким образом, полная дерегуляция денежных отношений имеет под собой серьезные теоретические основания, и хотя невозможно заранее предсказать, какой тип институтов победит в конкурентной борьбе, тем не менее у Хайека нет сомнений, что победители смогут обеспечить тот тип денег (а может и не денег), которые будет намного совершенней и надежней, чем нынешние. Взглянем мельком на будущее, возможное в описанных условиях, глазами его автора. Основное условие Хайека возможность свободного создания в различных регионах мира учреждений, имеющих право неограниченно выпускать конкурирующие банкноты и обслуживать счета в своей валюте. Каждое учреждение владеет правом собственности на наименование единицы, как на торговую марку, обеспечивая, таким образом, строгое различие между деньгами всех таких эмиссионных банков. Это очень важное условие, нарушающее действие известного закона Грэшама: "Плохие деньги вытесняют хорошие". Этот мир мир плавающих обменных курсов, мир полного стирания границы между национальной и международной торговлей, мир в котором производителю нет нужды следить за состоянием платежного баланса страны и тратить ресурсы на страхование от рисков, большей частью политических. Выделяя четыре основных направления использования денег: покупка за наличные; резервы будущих платежей; стандарт отсроченных платежей; надежная учетная единица; Хайек приходит к мысли, что преобладающим типам денег будут деньги стабильные. Отказываясь от критики планов стабилизации цен, связанных с тем, что схема Викселя несправедлива, и даже в условиях стабильных цен инвестиции несколько превышают сбережения, Хайек считает, что с этим незначительным расхождением можно смириться, но избежать крупных колебаний цен, неизбежно приводящих к потрясениям на рынке сбережений и инвестиций. Считая "нейтральные" деньги фикцией он стремится к системе, максимально приближенной к идеалу и способной быстро исправлять неизбежные ошибки. По его мнению наибольшим приближением было бы поддержание цен на первичные факторы производства на приблизительно постоянном уровне. Конкуренция между банками будет иметь следующие последствия: 1)Деньги с ожидаемой стабильной стоимостью будут иметь устойчивый спрос. 2)Подобные деньги будут выпускаться банками непосредственно заинтересованными в результатах своей деятельности. 3)Желаемый результат будет достигаться регулированием наличности в обращении. 4)Подобный способ регулирования будет лучшим из всех возможных средств контроля количества средств обмена. Способ поддержания цен в Хайековской схеме ординарный: каждый эмитент выбирает подходящую корзину товаров и берет обещание, не обязательное оформленное юридически, поддерживать покупательную стоимость своей валюты постоянной, оставляя за собой право незначительных изменений состава корзины. Регулирование происходит с помощью количественного метода. Реагируя на рыночную стоимость своей единицы банк проводит интервенции, продавая или покупая активы, а также изменяя соответствующим образом свою кредитную политику. Возможно возникновение частичной размениваемости валют в целях укрепления доверия к собственной валюте, хотя Хайек отрицательно относится к этому, из-за непродуктивного использования разменного средства. Таким образом будет существовать два типа конкуренции: между различными корзинами и между различными учреждениями, выбравшими корзину, получившую наибольшее распространение. Следует ожидать также возникновение своеобразных "корзинных зон", отражающее факт различия потребительских вкусов в различных регионах. И все же большинство ученых скептически относятся к идее частных денег. Уайт (White 1983) приводит исторические аргументы: ведь не известно ни одной частной необеспеченной валюты. Возражения Фридмана (Fridman 1986) в следующем: существование традиций единой национальной валюты, несмотря на отрицательный опыт последних десятилетий не позволит частным валютам составить конкуренцию государственным деньгам; к тому же развитие финансовых инноваций привело к созданию инструментов, до некоторой степени копирующих Хайековские деньги, причем опыт показывает, что рынок этот чересчур спекулятивен, а следовательно говорить о стабильности по крайней мере неразумно. Тем не менее размышления о способах функционирования подобной системы могут привести к углублению понимания существующей действительности. Безденежная экономика Система, к рассмотрению которой мы переходим, несомненно является самой необычной и вызывает поэтому многочисленные споры. И хотя большая часть экономистов пессимистически относятся к возможности ее функционирования, считая ошибочными теоретические выкладки и сомневаясь в практичности, тем не менее эта система заслуживает особого внимания. В основе ее лежат следующие три основных теоретических аргумента: 1) В современных условиях равновесие на денежном рынке достигается посредством изменения состояний огромного количества товарных рынков, а потому любое неравновесие на денежном рынке приводит к существенному изменению уровня цен. Процесс этот усугубляется различной чувствительностью товаров к деньгам и различной жесткостью, что приводит к дополнительному изменению структуры относительных цен. Таким образом отсутствие отдельного рынка денег и неэластичность денежного предложения приводит к существенному влиянию на экономику. По мнению авторов реформ (Л.Игир и Р.Гринфилд) подобная ситуация будет сохраняться до тех пор, пока существуют внешние (базовые) деньги, а общий объем платежных средств является пирамидальной надстройкой над базовыми деньгами. 2) Следующее выражение Л.Игира дает представление о втором аргументе: "абсурдная, нелепая связь средства обмена с учетной единицей". По мнению "новых денежных экономистов", к которым относятся авторы этих реформ, функциональные назначения денег не связаны, более того противоречат друг другу. Естественно поэтому их стремление "разделить деньги". Придавая, как и Хайек, особое значение функции денег как учетной единицы, они отделяют функции средства обмена и учетной единицы, избавляясь от нынешней ситуации, когда ценность учетной единицы определяется рыночным путем и колеблется день ото дня. 3) Последнее соображение является главным выводом "теории правовых ограничений" ("legal restriction theory") и состоит в том, что наличие спроса на деньги является следствием государственных ограничений на эмиссионную деятельность и в условии их отсутствия деньги, как отдельный финансовый актив исчезнут. Эти аргументы вызывают недоверие у многих экономистов, и признавая важность этих теоретических вопросов, отошлем к нескольким наиболее известным статьям на эту тему, оставив их обсуждение вне рамок данной работы. Основываясь на вышеперечисленных предположениях Гринфилд и Игир (Greenfield, Yeager 1983) выдвинули следующий план реформ (BFH-система). Государство определяет единицу в физическом выражении, то есть x кг пшеницы, y литров бензина, z грамм золота и т. д. Авторы предлагают обычный корзинный подход с возможно более широкой корзиной товаров, чтобы уровень цен, измеряемой этой единицей был практически постоянным. Никакой другой деятельности, связанной с предложением средств обмена, государство не ведет. Единственная его обязанность проводить платежи и вести государственный учет во вновь учрежденной единице, что будет служить стимулом к использованию этой единицы и в частных сделках. Свободные от каких-либо ограничений финансовые учреждения смогут, под давлением конкуренции, предложить различные средства платежа. Банки смогут эмитировать банкноты и открывать депозиты, деноминированные в базовой единице. Но выводы теории "правовых ограничений" позволяют утверждать, что подобные учреждения будут немногочисленными и будут обслуживать интересы людей, привыкшими к обычной банковской системе, или предпочитающим фиксированный процент по вкладу плавающему доходу. Преобладающим типом института будет нечто похожее на современные фонды взаимных вложений, предлагающих доли собственности, причем ценность одной такой "акции" будет постоянной и кратной базовой единице, а меняться будет их количество на счету владельца, отражая текущую рыночную стоимость активов фонда. Против таких счетов будет возможно выписывать чеки, как в современных денежных взаимных фондах вложений. Эти счета, депозиты и незначительное количество наличности будут выполнять роль платежных средств. Эмитироваться они будут как бы под залог тех активов, в виде акций, облигаций, займов, недвижимости и других инвестиций, которые будет держать тот или иной институт. Главное достоинство подобной системы состоит, по мнению ее авторов, в отсутствии внешних денег вместе с пирамидальной надстройкой, связанной с частичным резервированием. Нет денег нет денежного неравновесия нет влияния на механизм ценообразования на товарных рынках. Учетная единица фиксирована и не зависит от спроса и предложения средств платежа. Средства же платежа являются производными от реальных, приносящих прибыль активов, а ведь в соответствии со старой, но вечно живой, доктриной реальных векселей, обращение ценных бумаг не может оказать никакого влияния на уровень цен. Характерный для теории "правовых ограничений" взгляд на финансовые институты как на посредников приводит к ряду замечательных следствий. Фирмы-посредники будут отражать вкусы и предпочтения потребителя, не внося, таким образом, собственного шума и не создавая условий для вынужденных сбережений и других негативных эффектов, связанных со сверхэмиссией, так как будут предлагать свои средства платежа не ограниченные никакими соображениями, связанным с количеством базовых денег, а руководствуясь исключительно стремлением к прибыли. Рассмотрим, как это будет происходить. Получаемая фондом прибыль будет составлять разницу между доходом, получаемым от владения активами и выплатой процентов и дивидендов, которые конкуренция заставит поддерживать на уровне, близком к доходности первичных активов. Предположим, что предпочтения публики сместились в сторону более ликвидных активов, тогда доходность первичных ("primary securty") активов возрастет, тогда как процентные и дивидендные выплаты, необходимые для сохранения, или даже расширения количества пользователей финансовыми услугами, упадут. Так что разность доходностей, составляющая плату за услуги, вырастет. Тогда посредники увеличат количество своих первичных активов и, соответственно, количество выпущенных средств обмена, отражая экзогенные изменения вкусов потребителей. Аналогично этот механизм действует и в противоположном направлении. Другой механизм, подстраивающий предложение средств обмена под спрос на них может возникнуть в случае частичной размениваемости некоторых средств платежа. Вполне возможно, что некоторые финансовые посредники, желая укрепить доверие клиентов, предложат владельцу чекового счета или депозита дополнительную возможность в виде размена его средств на какойлибо достаточно общепринятый актив. Это может быть золото, некоторые очень надежные и распространенные акции, облигации и т.д. Размен будет проводиться по рыночной стоимости корзины. Появившаяся в результате возможность арбитражных сделок приведет к поддержанию приблизительно постоянной, в пределах издержек по проведению сделок, стоимости корзины. Подобный способ наверняка будет применяться в клиринговых расчетах между различными фирмами. И хотя на пути прямого обмена активами в рамках клиринговых расчетов стоит ряд технических трудностей, другого способа осуществления взаиморасчетов нет. В этом случае включается "закон противодействующего клиринга", не позволяя отдельному банку или фонду производить сверхэмиссию. Рассмотренные механизмы приведут к поддержанию стабильности цен, что само по себе замечательно, но более важно то, что ожидаемый уровень цен будет постоянным. Решения о инвестировании и сбережении не будут подвергаться риску нестабильности уровня цен. Относительные цены будут изменяться в соответствии с изменениями вкусов, технологий и т.д. (указано А.Мельтцером). Однако по его же замечанию любое изменение цен товаров, входящих в корзину, относительно не входящих приводит к сдвигу относительных цен активов, деноминированных в базовых единицах. Поэтому он предлагает в качестве корзины взять реальный ВНП или ВВП (хотя в последнем случае на структуру цен, как описано чуть выше, будет влиять импорт). Вообще идея корзины, охватывающей все реально проведенные в экономике сделки, как отражающей действительный уровень цен кажется привлекательной, а отсюда и предложения о таких широких корзинах. С такой точки зрения, как кажется автору, было бы замечательно придумать механизм рыночного поддержания уровня цен без конструирования некоего искусственного агрегата, характеризующего этот уровень. Еще одно обстоятельство в пользу предлагаемой системы: неоднократно описанное свойство взаимных вложений устойчивость к кризисам. Такой фонд не может обанкротиться, ведь каждая его акция обеспечена активами, которыми владеет фонд, а цена акции доля рыночной стоимости всех активов. Таким образом, каждому владельцу акции причитается одинаковое возмещение в случае изъятия собственной доли, что разительно отличается от случая обычного банка, когда первые в очереди подавших иск получают свои активы целиком, а последние не получают ничего. Именно это свойство банковской системы и служит основной причиной набегов на банки, приводящих к глобальным банковским кризисам. Необходимо отметить отличие описанной системы от многотоварного стандарта. Данное предложение не предусматривает никакой регуляции (ни с помощью количественного, ни разменного принципов). В случае товарного стандарта выбранные товары служат внешними деньгами, а весь пафос обсуждаемых реформ, наоборот, состоит в избавлении от них. Кроме того требования о размене в рамках товарного стандарта приводят к фиксации относительных цен товаров, входящих в корзину (в результате арбитражных сделок), парализуя, таким образом рыночный механизм ценообразования. Ничего подобного не происходит в BFH-системе. Однако ей все же свойственны все недостатки поддержания некоего корзинного индекса. Вопросом, вызвавшем много споров и до конца многими не осознанным, оказался вопрос об отношении BFH-системы к бартеру. Немало этому способствовала следующая цитата: "Хотя ... система является, в некотором смысле, бартером, это не простой бартер. Людям нет нужды спорить о товарах, принимаемых контрагентом в каждой отдельной сделке. Мотивы прибыли, без сомнения, приведут конкурирующие частные фирмы к предложению удобных средств платежа." На что Дж.О'Дрискол (O'Driscoll 1986) не без яда заметил, что не существует теории "сложного" бартера, поэтому следует считать систему простым бартером, со всеми широко известными неудобствами. Система действительно является бартером только "в некотором смысле", ведь все обмены проходят в результате обмена некими реальными активами, будь то золото или акции IBM. Но обмены эти происходят в чисто финансовой сфере, а на уровне потребителя система ничем не отличается от нынешней: те же чеки, возможно наличность, в качестве которой, вполне возможно, будут выступать низко номинальные акции. Возможность осуществления обменов финансовыми активами не вызывает сомнений, с учетом достижений современных технологий сбора и переработки информации. Нетрудно представить себе учреждение типа клирингового дома, которое помимо проведения взаиморасчетов, занимается сбором информации о желаемых обменах и выстраиванием сколь угодно длинных цепочек обмена, удовлетворяющих требованиям всех участников. Другой темой для серьезного обсуждения служит вопрос об отсутствии внешних денег. Несмотря на мнение авторов системы о том, что средства клиринговых расчетов не будут являться внешними деньгами, так как обмен будет происходить в ценностном, а не в физическом измерении; а подвижная цена будет выравнивать предложение и спрос на них, существует распространенное мнение о возникновении в конце концов внешних денег (O'Driscoll 1986, Meltzer 1989, White 1984). Возникновение внешних денег есть неизбежный результат эволюционного процесса нахождения общепринятого средства платежа мнение Уайта. В подтверждение этой мысли он приводит сценарии возникновения внешних денег в условиях BFH-системы. Коротко говоря, в целях реальной осуществимости клиринговых расчетов необходимо существование однородного средства обмена. Рыночное давление в этом направлении приведет к предложению клиринговыми домами однородного актива в виде однородных долей полного портфеля дома (CP). Каждый участник расчетов будет иметь счет, выраженный в таких долях, с которым будут вестись операции, аналогичные нынешним банковским. Участники расчетов-фонды будут владеть долями в фонде фондов, как сегодня банк имеет счет в банке банков. Возможно также возникновение практики овердрафта. Такие доли будут приниматься также в обычных расчетах: кто откажется от окончательного средства клирингового обмена? Таким образом такое средство приобретет черты внешних денег. Сможет ли оно составить конкуренцию базовой единице в качестве учетной единицы? Такой вариант не кажется невероятным. Предположим, что СP будет выражена в физических единицах, то есть состав портфеля остается неизменным. Тогда соотношение между базовой единицей и СР будет колебаться день ото дня. Общепризнанность СР в качестве средства обмена создаст достаточно серьезные предпосылки для использования ее и в бухгалтерских расчетах. Самым же весомым соображением при выборе вариантов реформ, по мнению Мельтцера, должно быть соображение благосостояния. Вопрос денег не единственный, существуют другие проблемы. И хотя Мельтцер считает, что этот метод позволяет достичь существенной устойчивости уровня цен, из этого не следует, что такая система хороша, так как недостаточно ясно влияние подобной стабильности на экономические флюктуации, на вариации реальных переменных. Похожей точки зрения придерживается ОДрискол, особо подчеркивая роль реальных факторов в экономических флуктуациях. Таким образом построение динамической модели функционирования экономики в условиях BFH-системы представляется насущной задачей. Пожалуй обобщающим можно считать мнение Фридмана о том,что система интеллектуальна привлекательна, занимательна, ее исследование приводит к углубленному пониманию денежной экономики, но практически она совершенно неосуществима. Она "...кажется слишком радикальной, слишком не поддерживаемой обстоятельствами, чтобы рассматриваться в качестве реального предложения институциональных реформ." Фридрих А.Хайек -- ЧАСТНЫЕ ДЕНЬГИ ГЛАВЫ I-XI (из XXV всего) I. ПРАКТИЧЕСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ Мое конкретное предложение для ближайшего будущего и, одновременно, повод исследования системы, идущей гораздо дальше, состоит в следующем: для Страны Общего рынка, желательно совместно с нейтральными европейскими государствами (а позднее, возможно, и со странами Северной Америки) принимают взаимные обязательства путем заключения формального договора - не препятствовать свободному обращению на своих территориях валют стран-участниц (включая золотые монеты) и не ограничивать иным способом свободы деятельности любого банковского учреждения, законно учрежденного на территории любой из этих стран. Прежде всего, это должно означать отмену всех видов валютного контроля или регулирования движения денег между этими странами, а также полную свободу выбора валюты при составлении контрактов и бухгалтерском учете. Кроме того, это должно означать право всякого банка, действующего на территории одной из этих стран, открывать филиалы в любой другой на тех же условиях, на которых функционируют местные банки. Свобода денежного обращения Цель моего предложения состоит в том, чтобы ввести столь необходимую дисциплину в деятельность существующих денежных и финансовых органов, отняв у них возможность впредь когда-либо выпускать деньги, существенно менее надежные и пригодные, чем деньги, выпускаемые остальными. Как только люди привыкнут к этой новой для них ситуации, любое отклонение с достойного пути выпуска честных денег сразу же будет приводить к быстрому вытеснению ненадежной валюты другими, более надежными. При этом страны, лишенные возможности прибегать к уловкам, позволяющим им, "защищая" свои валюты, временно скрывать последствия своих действий, будут вынуждены сохранять их курсы достаточно стабильными. Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты Этот план представляется мне более предпочтительным и более осуществимым, чем утопическая схема введения новой европейской валюты, которая, в конечном счете, только укрепит источник и корень всех денежных зол: правительственную монополию на денежную эмиссию и контроль за денежным обращением. Впрочем, если страны не готовы принять более ограниченный план, предлагаемый здесь, еще менее вероятно, что они пожелают ввести общеевропейскую валюту. Полное лишение правительства многовековой прерогативы на производство денег пока представляется большинству слишком непривычной и даже опасной идеей, которая вряд ли может быть принята в ближайшем будущем. Однако люди смогут научиться понимать ее преимущества, если, по крайней мере, вначале, валютам различных государств будет позволено конкурировать между собой в борьбе за благосклонность публики. Хотя я всецело поддерживаю стремление завершить экономическое объединение стран Западной Европы, полностью либерализовав денежные потоки между ними, я сильно сомневаюсь в том, что путь к этой цели состоит в создании новой европейской валюты, управляемой каким-либо наднациональным органом. Во-первых, страны-члены ЕЭС вряд ли смогут прийти к согласию о политическом курсе, которого должен будет придерживаться единый финансовый орган (при фактически неизбежной ситуации, когда некоторые страны получат валюту худшего качества, чем имеют сейчас). Во-вторых, крайне сомнительно, что даже при самых благоприятных условиях, единая политика будет осуществляться лучше, чем регулирование нынешних национальных валют. Более того, во многих отношениях единая международная валюта, если ею не управлять разумнее, будет не лучше, а хуже национальной валюты. Стране с более развитой финансовой системой не останется ни одного шанса избежать последствий решений других стран, принятых на основе грубых предрассудков. Преимущество создания международного ведомства должно заключаться главным образом в защите стран-участниц от вредных мер, предпринимаемых другими, а не в том, чтобы заставлять их присоединяться ко всякого рода глупостям. Принцип свободной торговли в банковском деле Предложение распространить свободу деятельности в сфере денежного обращения на банковское дело - абсолютно неотъемлемая часть плана, если мы хотим достичь намеченной цели. Вопервых, банковские депозиты переводятся в чеки и в силу этого образуют своего рода особый вид денег, эмитируемых частным образом. Сегодня они, как известно, составляют часть, причем, в большинстве стран основную часть общего объема общепризнанных средств обращения. Вовторых, противодействие расширению кредита отдельными национальными банковскими суперструктурами в настоящее время служит главным оправданием для установления государственного контроля за денежной базой. Относительно последствий принятия описанного выше предложения, я добавлю только, что оно, конечно же, направлено на то, чтобы сделать политически невозможным многое из того, что делают национальные финансовые и монетарные органы, делают просто потому, что имеют власть делать это. В настоящее время, все эти меры политически неустранимы, так как являются способом временного избавления от текущих трудностей. Однако все эти меры, предпринимаемые национальными регулирующими органами, все без исключения, очень опасны для стран и противоречат их долгосрочным интересам. К ним относятся меры, посредством которых правительства могут очень легко и очень быстро устранять причины недовольства отдельных групп населения или секторов экономики, но которые в долгосрочной перспективе неизбежно дезорганизуют и, в конце концов, разрушают рыночный порядок. Как помешать правительству скрывать обесценение денег Главное преимущество предлагаемой схемы состоит в том, что она помешала бы правительствам "защищать" денежные единицы, которые они выпускают, от вредных последствий предпринимаемых ими самими мер и не давала бы им возможности применять эти вредные инструменты в будущем. Они оказались бы неспособны скрывать девальвацию выпускаемой ими валюты, препятствовать оттоку денег, капитала и других ресурсов (происходящему из-за того, что их использование внутри страны становится невыгодным) или контролировать цены - то есть применять все те меры, которые, несомненно, должны вести к разрушению Общего рынка. Предложенный план, по-видимому, действительно удовлетворяет всем требованиям Общего рынка лучше, чем общая валюта, и не требует ни создания нового международного органа, ни предоставления новых полномочий какому-либо наднациональному ведомству. Все цели и задачи плана сводятся к тому, чтобы вытеснение национальных валют происходило только в том случае, когда национальные денежные власти начинают вести себя неправильно. Но даже тогда они смогут предотвратить полное вытеснение своей национальной валюты, быстро изменив собственное поведение. Возможно, что в некоторых очень маленьких странах, где большое значение имеют внешняя торговля и туризм, начнет доминировать валюта одной из крупных стран, но, при разумной политике, я не вижу причин, по которым большинство из существующих ныне валют не могло бы оставаться в обращении еще долгое время. (Было бы важно, конечно, чтобы стороны не входили в тайный сговор о том, чтобы не выпускать настолько надежные деньги, что их предпочли бы граждане других стран! И, разумеется, по отношению к тем правительствам, деньги которых отвергаются обществом, всегда должна применяться презумпция виновности!). Я не думаю, что этот план помешает правительствам делать то, что они должны делать в интересах нормально функционирующей экономики и, что в долгосрочной перспективе принесет пользу любой группе населения. Но здесь возникают сложные проблемы, которые лучше обсудить после того, как будет полностью раскрыт наш основной принцип. II. ОБОБЩЕНИЕ ОСНОВНОГО ПРИНЦИПА Если всерьез рассматривать вопрос о немедленном введении в обращение на ограниченной территории нескольких конкурирующих валют, то нужно видимо, выяснить, к чему приведет широкое применение принципа, на котором основывается наше предложение. Если мы намерены отменить исключительное хождение на территории каждой страны единственной национальной валюты, выпускаемой правительством, и допустить равноправное обращение валют, выпускаемых другими правительствами, сразу же возникает вопрос: не является ли столь же желательным отказ от правительственной монополии на выпуск денег вообще и, соответственно, разрешение частным предприятиям снабжать публику альтернативными средствами обмена? Вопросы, поднимаемые подобной реформой, в настоящее время носят теоретический характер гораздо в большей степени, чем изложенное выше практическое предложение, ибо оно еще слишком странно и непривычно для широкой публики, чтобы можно было обсуждать возможности его претворения прямо сейчас. Пока что даже специалисты плохо представляют себе проблемы, которые возникнут в этой ситуации, и вряд ли можно было бы дать надежный прогноз точных последствий при реализации такой схемы. Однако, уже сейчас вполне очевидно, что безоговорочно принимаемая ныне монополия правительств на выпуск денег не является ни необходимой, ни даже полезной. Вполне может оказаться, что эта монополия вредна и что ее отмена станет огромным благом, открывающим возможности для намного более успешного хода дел. Поэтому, чем раньше начнется обсуждение, тем лучше. И хотя реализация плана может казаться полностью неосуществимой, раз общественное сознание не подготовлено и не в состоянии критически оценить догму о необходимости денежной монополии правительств, тем не менее, это не должно больше служить препятствием на пути исследования человеческим разумом увлекательных теоретических проблем, которые возникают в связи с этой идеей. Конкуренция валют не обсуждалась экономистами Трудно поверить, что до недавнего времени проблема конкурирующих валют никогда серьезно не исследовалась. (Хотя я абсолютно самостоятельно пришел к мысли о преимуществах независимо выпускаемых конкурирующих валют, я должен здесь уступить интеллектуальный приоритет профессору Бенджамину Клейну, который в статье, написанной в 1970 г., опубликованной в 1975 [35] и не известной мне до недавнего времени, четко разъяснил главное преимущество конкуренции между валютами.) В имеющейся литературе нет ответа на вопрос, почему правительственная монополия на денежную эмиссию повсюду рассматривается как неизбежная и не проистекает ли это убеждение всего лишь из неизвестно откуда взявшегося допущения, гласящего, что на любой данной территории в обращении должен быть один-единственный вид денег? Такая система могла представлять определенное удобство до тех пор, пока единственно возможными видами денег всерьез считались только золото и серебро. Не можем мы найти ответа и на вопрос, что случится, если отменить эту монополию и возложить решение задачи снабжения населения деньгами на открытую конкуренцию частных предприятий, выпускающих разные денежные единицы. Большинство, по-видимому, воображает, что любое предложение о разрешении частным агентам выпускать деньги подразумевает разрешение на выпуск всеми ими одних и тех же денег (в сфере разменной монеты они, конечно, оказались бы попросту фальшивомонетчиками), а не явно отличимых друг от друга разных видов денег, среди которых можно было бы осуществлять свободный выбор. Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег Возможно, что в те времена, когда денежная экономика медленно распространялась на отдаленные регионы и одной из главных проблем было научить большое количество людей искусству денежных расчетов (а это было не так уж давно), единые, легко распознаваемые деньги могли значительно помочь делу. И можно утверждать, что исключительное использование таких единых денег сильно облегчало сравнение цен, а, следовательно, способствовало развитию конкуренции и рынка. Кроме того, в ситуации, когда в подлинности металлической монеты можно было убедиться только путем сложного пробирного процесса, для которого обычный человек не имел ни квалификации, ни оборудования, убедительной гарантией подлинности монеты могло служить клеймо какого-то общепризнанного органа власти, а таковым, за пределами крупных торговых центров, могло быть только правительство. Но сегодня эти первоначальные преимущества, которые могли оправдать присвоение правительством исключительного права на чеканку металлических монет, уже не перевешивают недостатков подобной системы. В ней обнаруживаются дефекты, характерные для любой монополии: приходится использовать продукт, даже если он оставляет желать лучшего. Прежде всего, монопольная система препятствует поиску более совершенных способов удовлетворения потребности, поскольку у монополиста нет к этому никаких стимулов. Если бы люди поняли, что за удобство пользоваться в обычных сделках одним-единственным видом денег (без права использования других видов и, соответственно, без выбора между привычными и альтернативными деньгами) они расплачиваются периодически повторяющейся инфляцией и экономической нестабильностью, они, вероятно, сочли бы эту цену слишком высокой. Ибо это удобство намного менее значительно по сравнению с возможностью пользоваться надежными деньгами, из-за которых не будет периодически нарушаться плавное течение экономической жизни - возможностью, которой публика лишена из-за правительственной монополии. Но людям никогда не давали возможности обнаружить это преимущество. Правительства во все времена были сильно заинтересованы убедить публику в том, что право на эмиссию денег принадлежит исключительно им. И пока на практике это означало чеканку золотых, серебряных и медных монет, это не играло такой важной роли, как сегодня, когда мы знаем, что существует так много видов денег, и далеко не только бумажных, в обращении с которыми правительства еще менее компетентны, и которыми они склонны злоупотреблять в еще большей степени, чем металлическими деньгами. III. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ ПРЕРОГАТИВЫ НА ВЫПУСК ДЕНЕГ В течение более 2000 лет правительственная прерогатива, или исключительное право на обеспечение общества деньгами означало на практике всего лишь монополию на чеканку монеты золотой, серебряной или медной. Именно в течение этого периода такая прерогатива начала приниматься безоговорочно, как существенный атрибут суверенитета, окутанный покровом тайны, с которой обычно связывалась священная власть правителей. Быть может, это представление возникло даже раньше шестого столетия до Р. X., когда лидийский царь Крез отчеканил первые монеты, - еще в те времена, когда было заведено ставить клейма просто на металлических слитках, чтобы удостоверить пробу металла. Во всяком случае, при римских императорах прерогатива правителя на чеканку монеты была твердо установлена. (W.Endemann [15],Vol.2,p.l71) Когда на заре Нового времени Жан Боден разработал концепцию суверенитета, он рассматривал право на чеканку монет как один из самых важных и существенных ее элементов. (J. Bodin [5], р. 176. Болен, который разбирался в проблеме денег лучше, чем большинство его современников, вполне мог надеяться на то, что правительства больших государств будут вести себя более ответственно, чем тысячи мелких князьков и городов, которые получили в эпоху позднего Средневековья привилегию чеканить монеты и иногда злоупотребляли ею даже сильнее, чем богатые князья крупных территории.) Regalia, как назывались по-латыни эти королевские прерогативы, среди которых чеканка монеты, разработка руд и сбор таможенных пошлин считались самыми важными, в течение Средних Веков были главным источником дохода князей и рассматривались только под этим углом. Очевидно, что по мере распространения чеканки монеты, правительства повсюду вскоре обнаружили, что исключительное право на чеканку было не только заманчивым источником барыша, но и важным орудием власти. Эту прерогативу никогда не отнимали и не уступали, говоря, что она необходима для общего блага: она существовала просто как неотъемлемый атрибут правительственной власти. (То же относится и к почтовой монополии; качество почтовых услуг повсюду неуклонно ухудшается. Как сказал об этом недавно Генеральный секретарь Союза почтовых работников Великобритании, "Правительства обеих политических партий низвели некогда великую государственную службу до уровня дешевой шутки" (Таймс, 25.5.1976) Политически монополия на радио и ТВ может оказаться еще опаснее, но я сомневаюсь, что экономически какая-нибудь монополия причинила больше вреда, чем монополия на эмиссию денег.) Монеты, подобно флагу, служили символами могущества, при помощи которых правитель утверждал свой суверенитет и сообщал своему народу о том, кто его повелитель. Его лик монеты доносили до самых отдаленных частей королевства. Правительственная сертификация веса и чистоты металла Задача, решение которой правительство взяло на себя, состояла первоначально не столько в изготовлении денег, сколько в удостоверении веса и качества материалов, повсеместно служивших деньгами. (См. Адам Смит [54] стр. 40 эти "...государственные учреждения называющиеся монетными дворами. Они имеют соверешенно такой же характер, как и учреждения, созданные для надзора за правильностью мер и клеймения сукон и полотен".) С древнейших времен эту функцию сохраняли за собой только металлы: золото, серебро и медь. Предполагалось, что эта задача скорее должна быть схожа с созданием и поддержанием единой системы мер и весов. Кусочки металла считались собственно деньгами только в том случае, если они имели клеймо соответствующего органа власти, в обязанность которого входило, как полагали, удостоверить, что монеты действительно имеют установленный вес и содержат металл. должной пробы, что и придавало им их стоимость. В эпоху Средневековья, однако, возникло суеверие, согласно которому само это действие правительства наделяет деньги ценностью. Хотя опыт всегда доказывал обратное, доктрина valor impositus (навязанная ценность, лат.) рассматривалась по большей части как имеющая силу закона и служила отчасти причиной постоянных, но тщетных попыток князей навязать ту же самую ценность монетам, содержавшим меньше драгоценного металла. (В начале нашего столетия средневековая доктрина была возрождена германским профессором Г. Ф. Кнаппом; его "Государственная теория денег", кажется, все еще оказывает некоторое влияние на современную теорию права (Endemann [15], р. 172. Knapp [36], ср.: Mann [4l].)). Нет причин сомневаться в том, что частные предприятия могли бы, если бы им было позволено, выпускать столь же хорошие или, по меньшей мере, столь же достойные доверия монеты. Иногда частное предприятие действительно это делало само или же уполномочивалось на это правительством. Однако пока техническая задача изготовления одинаковых и легко распознаваемых монет еще представляла серьезные трудности, выполнение этой работы правительством представлялось, по крайней мере, полезным. К несчастью, правительства вскоре обнаружили, что решение этой задачи не только полезно для общества, но может быть и очень прибыльным - по крайней мере, пока у людей нет альтернативы тем деньгам, которые им предлагают. "Сеньораж", или пошлина, предназначенная для покрытия издержек чеканки монет, оказалась весьма привлекательным источником дохода и вскоре увеличилась настолько, что ее размеры намного превысили действительные издержки изготовления монет. А от присвоения избыточной части металла, привозимого на правительственный монетный двор для чеканки новых монет, оставался только один шаг к практике, все шире распространявшейся в Средние Века: изъятию монет из обращения для последующей перечеканки в различные номиналы с пониженным содержанием золота или серебра. Мы рассмотрим результат такой порчи монеты в следующем разделе. Однако, с тех пор, как обязанность правительств при выпуске денег перестала ограничиваться простым удостоверением веса и качества какого-либо кусочка металла и стала предполагать также сознательное определение количества денег, которое должно быть выпущено, правительства оказались совершенно неспособны справиться с этой задачей и, можно сказать, непрестанно и повсеместно злоупотребляли доверием, обманывая народ. Появление бумажных денег Правительственная прерогатива, первоначально сводившаяся только к выпуску монет (так как это был единственный используемый вид денег), быстро распространилась на другие разновидности денег, по мере их появления в обращении. Первоначально новые виды денег появлялись тогда, когда правительства испытывали нужду в деньгах. Они пытались раздобыть необходимые им средства посредством принудительных займов, расписки, в получении которых приказывали всем принимать как деньги. Нам сейчас сложно оценить значение постепенного появления правительственных бумажных денег, а вскоре и банкнот, поскольку долгое время проблема состояла не в появлении новых видов денег с различными номиналами, а в использовании в качестве денег бумажных векселей на получение определенной суммы узаконенных металлических денег, выпускаемых на основе правительственной монополии. Вероятно, было бы невозможно добиться, чтобы листочки бумаги или другие кусочки материала, не имеющие сами по себе значимой рыночной ценности, стали постепенно общепринятыми деньгами, если бы они не представляли собой квитанцию на какой-либо ценный предмет. Чтобы быть принятыми в качестве денег, они должны были вначале почерпнуть свою ценность из какогото иного источника, такого, как, например, конвертируемость в другой вид денег. Вследствие этого золото, серебро и квитанции на их получение долгое время оставались единственными видами денег, между которыми была возможна конкуренция. Из-за резкого падения ценности серебра в ХIX в. последнее перестало быть серьезным конкурентом золоту (возможности биметаллической системы не имеют отношения к поднятом нами проблемам. (См. раздел VII)) Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами Однако, ситуация изменилась коренным образом, когда повсеместное хождение стали иметь бумажные деньги. Пока господствовали металлические деньги, правительственная монополия была достаточно вредна. Но она стала непоправимым бедствием с тех пор, как бумажные деньги (или другие деньги-знаки), которые могут быть как наилучшими, так и наихудшими деньгами, попали под политический контроль. Деньги, предложение которых сознательно контролируется агентством, чей интерес заставляет его удовлетворять потребности пользователей, могут быть наилучшим вариантом. Деньги, которыми манипулируют ради удовлетворения групповых интересов, обречены быть наихудшими из возможных (см. XVIII). Ценность бумажных денег может регулироваться на основе применения ряда принципов. Это представляется очевидным, хотя мы считаем чрезвычайно сомнительным, чтобы какое-либо демократическое правительство с неограниченной властью могло бы удовлетворительно справиться с этой задачей. На первый взгляд, исторический опыт подтверждает веру в то, что только золото может обеспечить стабильность денежной единицы и что рано или поздно все типы бумажных денег обречены на обесценение. Все наши исследования процессов, определяющих ценность денег, говорят, что это предрассудок, не имеющий никаких оснований, хотя и понятный. Нет поводов сомневаться в технической возможности контролировать количество любых денежных знаков таким образом, чтобы их ценность вела себя желательным образом и чтобы, по этой причине, их продолжали принимать и они не обесценивались, хотя достижение такого результата правительствами не представляется политически достижимым. Существование такой технической возможности позволяет, если это будет допущено правительством, иметь множество по сути различных денег. Они могли бы представлять не просто разные количества одного и того же металла, но также различные абстрактные денежные единицы, ценность которых колеблется относительно друг друга. Подобным же образом мы могли бы иметь валюты, обращающиеся на конкурентной основе во многих странах, оставляя людям право выбора между ними. Эта возможность до недавнего времени, как кажется, нигде не обсуждалась всерьез. Даже самые радикальные сторонники свободного предпринимательства такие, как философ Герберт Спенсер [57] или французский экономист Жозеф Гарнье [21], похоже, выступали лишь за частную чеканку монеты, а движение за свободную банковскую деятельность (free banking) в XIX столетии боролось лишь за право выпуска банкнот, выраженных в стандартной валюте (Vera C.Smith [55]). Монополия на деньги укрепила могущество правительств Как мы скоро увидим, исключительное право правительств на эмиссию и регулирование денег не помогло обществу получить деньги лучшего качества, чем деньги, которые мы имели бы без участия правительств. Вероятно, эта монополия породила намного худшие деньги. В то же время она стала одним из главных инструментов проведения господствующей сегодня государственной политики и сильно способствовала общему усилению могущества государства. В значительной степени современная политика основана на допущении, что правительство имеет власть по собственному желанию создавать и заставлять народ принимать любой дополнительный объем денег. По этой причине правительства будут яростно защищать свои традиционные права. По этой же причине крайне важно лишить их этих прав. Правительство, как и любое частное лицо, не должно иметь права (по крайней мере, в мирное время) брать все, что захочет, а должно быть строго ограничено теми средствами, которые отданы в его распоряжение представителями народа, и оно должно быть не в состоянии увеличивать объем имеющихся у него ресурсов сверх того, что народ согласен ему предоставить. Современной экспансии государства сильно способствовала возможность покрывать дефицит путем денежной эмиссии - обычно под предлогом увеличения занятости. Наверное, неслучайно Адам Смит [54, стр. 687] не включает контроль над выпуском денег в число тех трех обязанностей, которые, "согласно системе естественной свободы, надлежит исполнять государю." IV. ПОСТОЯННОЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ ПРЕРОГАТИВОЙ Когда изучаешь историю денег, не перестаешь удивляться тому, как долго люди мирились с правительствами, которые в течение 2000 лет пользовались исключительной властью для того, чтобы постоянно эксплуатировать и обманывать их. Это можно объяснить только тем, что миф о необходимости правительственной прерогативы укоренился настолько прочно, что даже профессиональным исследователям (включая, до недавнего времени, и автора этих строк - F. A. Hayek [29]. pp. 324 et seq.) не приходило в голову когда-либо поставить его под сомнение. Но стоит только усомниться в истинности существующей доктрины, как становится ясно, на какое непрочное основание она опирается. Мы не можем проследить в деталях злостную деятельность правителей по монополизации денег дальше эпохи греческого философа Диогена, который еще в IV столетии до нашей эры назвал деньги политической игрой в кости. Но со времен Древнего Рима вплоть до XVII столетия, когда бумажные деньги начали играть значительную роль, история чеканки монеты - это почти непрерывная цепь порчи или постоянного снижения содержания драгоценного металла в монетах и соответствующего роста всех потребительских цен. История денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых правительствами Никто еще не написал исчерпывающей истории этих событий. Это была бы чересчур монотонная и унылая история. Но я думаю, не будет преувеличением считать, что история человечества есть в значительной степени история инфляции, причем инфляции, устраиваемых правительствами и ради выгоды правительств, хотя открытие новых источников золота и серебра в XVI столетии произвело аналогичный эффект. Историки вновь и вновь пытались оправдать инфляцию, утверждая, что благодаря ей стали возможны периоды быстрого экономического развития. Они создали даже ряд инфляционистских теорий истории (в особенности, Вернeр Зомбарт [56], а до него Арчибальд Алисон [1] и другие. См. о них книги Поля Барта [4], посвятившего целую главу "Истории как функции ценности денег", и Марианны Фон Херцфельд [32].), которые, однако, явно опровергаются реальностью: цены в Англии и Соединенных Штатах в конце периодов самого быстрого развития этих стран остались почти на том же уровне, как и двумя столетиями раньше. Но люди, заново открывающие для себя этот факт, обычно незнакомы с более ранними дискуссиями. Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье Начало Средних веков принято считать периодом дефляции, способствовавшей экономическому упадку во всей Европе. Но даже этого нельзя утверждать с полной уверенностью. Вообще говоря, похоже, что сокращение торговли привело к уменьшению количества денег в обращении, а не наоборот. В исторических источниках мы находим достаточно много жалоб на дороговизну товаров и порчу монеты, чтобы считать дефляцию всего лишь локальным явлением в регионах, где войны и миграции разрушили рынок и денежная экономика стала съеживаться по мере того, как люди прятали свои сокровища. Но там, где, как в Северной Италии, рано возрождается торговля, мы немедленно видим, как все мелкие князьки начинают соперничать друг с другом в порче монеты - идет процесс, который, несмотря на ряд безуспешных попыток частных торговцев создать лучшее средство обмена, продолжался в течение столетий, так что Италия завоевала репутацию страны с наилучшими авторами, пишущими о деньгах, и с худшими деньгами. Но, хотя теологи и юристы дружно осуждали эту практику, она не прекращалась, до тех пор, пока бумажные деньги не предоставили правительствам еще более дешевого метода обмана народа. Разумеется, правительства не могли навязывать народу плохие деньги, не прибегая к самым жестоким мерам. Вот как в одном юридическом трактате кратко изложена история наказаний за простой отказ принимать официальные деньги: "От Марко Поло мы узнаем, что в XIII столетии китайский закон карал за отказ принимать императорские бумажные деньги смертью. Двадцать лет каторги, а в некоторых случаях смертная казнь, были наказанием за отказ принимать французские ассигнации. Раннее английское право предписывает рассматривать отказ принимать правительственные деньги как государственную измену. В эпоху американской революции отказ от приема банкнот Континентального Конгресса рассматривался как враждебный акт и иногда вел к потере права на взыскание долга" (A.Nussbaum [50], p.53). Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги Некоторые из первых банков в Амстердаме и других местах обязаны были своим появлением попыткам купцов обеспечить себя стабильными деньгами. Однако укреплявшийся абсолютизм вскоре подавил все усилия, направленные на создание негосударственных денежных единиц. Вместо этого он покровительствовал развитию банков, выпускавших банкноты, выраженные в официальных правительственных деньгах. На этом примере можно показать, как подобное развитие событий открыло двери новым политическим злоупотреблениям, причем показать нагляднее, чем на материале истории металлических денег. Говорят, китайцы, наученные своим горьким опытом с бумажными деньгами, пытались навсегда запретить их (разумеется, безуспешно), еще до того, как их изобрели европейцы. (См. [62] и [59], которые, однако не упоминают часто повторяемой истории об "окончательном запрете") Конечно, европейские правительства, узнав о новой возможности, начали безжалостно ее эксплуатировать, но не для того, чтобы обеспечить людей качественными деньгами, а чтобы получить для казны как можно большую прибыль. С тех пор как в 1б94 г. британское правительство продало Банку Англии ограниченную монополию на выпуск банкнот, главная забота всех правительств состояла в том, чтобы не дать власти над деньгами, ранее основанной на прерогативе чеканки монеты, ускользнуть из их рук, перейдя к действительно независимым банкам. На некоторое время господство золотого стандарта и вера в то, что его поддержание есть важный элемент престижа, а вынужденный отказ от него - национальный позор, существенно ограничили эту власть. Это дало миру единственный продолжительный период (около 200 лет) относительной стабильности, в течение которого могла развиться современная промышленность, страдавшая, впрочем, от периодических кризисов. Но как только около 50 лет назад мир осознал, что конвертируемость в золото есть просто способ контроля за количеством денег, и что это и было реальным фактором, определявшим их ценность, правительства начали предпринимать отчаянные попытки уклониться от соблюдения дисциплины, и деньги сделались, более чем когда-либо, игрушкой в руках политиков. Лишь немногие великие державы сохранили на время хоть какую-то стабильность денег, привнеся ее также в колонии, входившие в состав их империй. Но, например, ни Восточная Европа, ни Южная Америка никогда не знали длительных периодов денежной стабильности. И хотя правительства никогда не использовали свою власть для обеспечения устойчивости денег на сколько-нибудь длительное время и могли воздерживаться от грубых злоупотреблений, только когда их дисциплинировал золотой стандарт, причина, которая должна заставить нас отказаться долее терпеть безответственность правительств, состоит в том, что сегодня мы знаем о возможности контролировать количество денег таким образом, чтобы предотвращать сильные колебания их покупательной способности. Более того, хотя есть все основания не доверять правительству, не связанному золотым стандартом или чем-то подобным, нет оснований сомневаться, что частное предприятие, процветание которого зависит от успеха его деятельности, может обеспечить стабильную ценность выпускаемых им денег. Прежде чем мы покажем, как работает такая система, необходимо разобраться с двумя предрассудками, которые могут служить возражениями против нашего предложения. V. МИСТИКА "ЗАКОННОГО ПЛАТЕЖНОГО СРЕДСТВА" Первое недоразумение касается понятия "законного платежного средства" или "legal tender". Для нашего исследования это понятие не имеет большого значения, но оно широко используется при объяснении или оправдании правительственной монополии на выпуск денег. Первый испуг, вызванный обсуждаемым здесь предложением, обычно сопровождается такой реакцией: "Но должно же быть законное платежное средство". Как будто это замечание доказывает незаменимость единых правительственных денег для нормальной деловой жизни. В своем строго юридическом значении "legal tender", или законное средство платежа означает не более, чем деньги, выпускаемые правительством, от которых не может отказаться кредитор при уплате этими деньгами причитающегося ему долга (Nussbaum [50], [41] и Breckinridge [6]). Даже при таком определении важно отметить, что этот термин не имеет общепринятого толкования в английском законодательстве ([41], p. 38. С другой стороны, отказ английских судов (до недавнего времени) выносить решения по платежам в любой валюте, кроме фунта стерлингов, сделал этот аспект законного тендера особенно значимым в Англии. Но положение должно, вероятно, измениться после недавнего судебного решения (Milliangos V. George Frank Textile Ltd. [1975]), установившего, что английский суд может выносить решения об уплате в иностранной валюте по денежным искам, выраженным в такой валюте, так что теперь в Англии можно, например, требовать через суд выплаты доли от продаж в швейцарских франках. (Financial Times, 6 November 1975, отчет воспроизведен в: F.A. Hayek [31], pp. 45-46)). В иных источниках он просто означает средство расплаты по долговым обязательствам, измеряемым согласно договору, в денежных единицах, выпускаемых правительством, а также по иным обязательствам, налагаемым решениями суда. Поскольку правительство владеет монополией на денежную эмиссию и использует ее, чтобы навязать один единственный вид денег, оно должно, вероятно, также иметь власть приказывать, какими предметами может быть уплачен долг, измеренный в его денежных единицах. Но это не означает ни того, что все деньги должны быть "законным средством платежа", ни даже того, что все предметы, которым закон присваивает статус "legal tender", должны быть деньгами. (Есть исторические примеры, когда суды обязывали кредиторов принимать в уплату денежных исков такие товары, как табак, который вряд ли можно назвать деньгами, Nussbaum [50], pp.54-55.) Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег В сознании публики, однако, термин "законное платежное средство" окутан туманом смутных представлений о необходимости государства как источника снабжения деньгами. Это пережиток средневековой идеи о том, что именно государство каким-то образом придает деньгам ценность, которой они сами по себе не обладали бы. А это, в свою очередь, является верным лишь в том, очень узком смысле, что правительство может заставить нас принимать в уплату долга все, что посчитает нужным, вместо того, о чем мы договаривались первоначально; лишь в этом смысле оно может придать заменителю ту же ценность с точки зрения должника, что и та, которой обладал объект, первоначально фигурировавший в договоре. Но суеверное представление о том, что правительству (обычно, для пущей важности именуемому "государством") надлежит определять, что должно быть деньгами, как будто оно создало деньги, которых без него не существовало бы, коренится, вероятно, в наивном убеждении, что такое орудие, как деньги, должно было быть "придумано" и передано нам неким первоначальным изобретателем. Эта вера была полностью подорвана нашим пониманием спонтанного возникновения в процессе социальной эволюции никем не проектировавшихся институтов, хрестоматийным примером которых могут служить деньги. Другими важнейшими примерами такого рода являются язык, закон и мораль. Когда многоуважаемый немецкий профессор Кнапп возродил в нашем столетии средневековую доктрину valor impositus, она проложила путь политике, которая в 1923 г. довела германскую марку до 1/1000 000 000 000 ее прежней стоимости! Частные деньги предпочтительнее Разумеется, деньги могут существовать (и существовали) без какого-либо участия правительства. Они даже оказывались вполне удовлетворительными, хотя им и редко удавалось просуществовать в течение длительного времени. (Эпизодические попытки властей торговых городов обеспечить деньга хотя бы с постоянным содержанием драгоценного металла (такие, как создание Амстердамского Банка) в течение долгого времени были вполне успешными и их деньга использовались далеко за пределами национальных границ. Но даже в этих случаях власти рано или поздно начинали злоупотреблять своим квазимонопольным положением. Амстердамский Банк был государственным учреждением, услугами которого люди должны были пользоваться в определенных случаях, а его деньга были единственным законным средством платежей, превышающих некоторую сумму. Его услугами нельзя было пользоваться при обычных мелких сделках и местных операциях за пределами города. То же самое, в общем, относится к аналогичным экспериментам в Венеции, Генуе, Гамбурге и Нюрнберге.) Нужно, однако, помнить урок, содержащийся в работе столетней давности одного голландского автора, посвященной Китаю. Он заметил о бумажных деньгах, обращавшихся тогда в той части мира, что "поскольку они не являются законным средством платежа и не предоставлены попечению государства, они повсюду принимаются как деньги" [62]. Именно правительствам мы обязаны тем, что сегодня в пределах данных национальных территорий общепринятым является только один вид денег. Но желательно ли это, и могут ли люди, поняв собственную выгоду, получить лучшие деньги безо всякого шума вокруг "законного тендера" - вопрос открытый. Более того, "законное средство платежа" (gesetzliches Zahlungsmittel), не обязательно должно быть точно определено законом. Достаточно, если закон позволяет судье решать, в каких именно деньгах должен быть уплачен тот или иной долг. 80 лет назад с позиций здравого смысла дело очень ясно изложил выдающийся сторонник либеральной экономической политики, юрист, статистик и высокопоставленный государственный чиновник лорд Фаррер. В работе, написанной в 1895 г. (Lord Farrer [17], p.43.), он признал, что если нации "...ограничиваются введением стандартной единицы законного платежного средства (принятой ценности), не будет ни нужды, ни возможности для действия какого-то специального закона о законных платежных средствах. Обычное договорное право делает все необходимое безо всякого закона, приписывающего особое значение тем или иным видам денег. Допустим, мы приняли за единицу, или стандарт ценности, золотой соверен. Если я обещал уплатить 100 соверенов, нет нужды в каком-то специальном правовом акте о законном тендере, гласящем, что я обязан уплатить 100 соверенов и что, если у меня потребуют уплаты 100 соверенов, я не могу расплатиться по этому обязательству чем-либо еще". Исследовав типичные случаи применения понятия законного платежного средства, лорд Фаррер заключает: "Глядя на приведенные случаи применения закона (или, скорее, злоупотребления законом) о законном платежном средстве... мы видим, что в них есть одна общая черта - а именно, что закон во всех случаях разрешает должнику .уплатить и требует от кредитора принимать другое средство платежа, не предусмотренное контрактом. В сущности, это насильственная и неестественная конструкция, навязанная людям, заключающим сделки, произвольной властью". (Ibid, р. 45. Locus classicus 110 этому вопросу - это рассмотрение Карлом Менгером в 1892 г. [43а] законного средства платежа под более подходящим немецким эквивалентом Zwangskurs, (навязанный курс) работа, которая, несомненно, повлияла на формирование моих взглядов, хотя я забыл об этом, когда писал первый вариант настоящего доклада. См. стр. 98-106 репринта, особенно стр. 101, где Zwangskurs описан как "средство, навязанное обращению или искусственно удерживаемое в нем, посредством осуществляемых вопреки воле населения злоупотреблений монетной или банкнотной прерогативой, вызывающих к жизни патологические средства обращения", и стр. 104, на которой Менгер определяет его как "узаконенное принуждение принимать в уплату денежного долга виды денег, относительно которых между сторонами не было ни письменных, ни подразумеваемых договоренностей, и обладающих такой установленной ценностью, которую бы они не имели в случае свободного обращения". Особенно интересна также первая сноска на стр. 102, где Менгер указывает, что в течение первой половины 19-го столетия на этот счет существовало почти полное единство мнений среди либеральных экономистов, тогда как во второй половине под влиянием юристов (по-видимому, германских) экономисты ошибочно начали рассматривать legal tender как атрибут совершенных денег.) К этому лорд Фаррер добавляет несколько строк, о том, что любой закон о законном платежном средстве по природе своей "является подозрительным" (Ibid., р. 47). "Законное платежное средство" как источник неопределенности Истина состоит в том, что "legal tender" есть просто дозволенное законом средство заставить людей принимать в уплату по контракту что-то, что они не собирались принимать, когда заключали контракт. При некоторых обстоятельствах это становится фактором, усиливающим неопределенность деловых операций и состоит, как заметил в этой связи лорд Фаррер "...в подмене свободного заключения добровольных контрактов и закона, просто обязывающего соблюдать условия таких контрактов, искусственной конструкцией, которая никогда не пришла бы в голову сторонам, если бы не навязывалась им произвольным законом". Все это ясно видно на примере того исторического периода, когда выражение "legal tender" стало широко применяться в качестве определения денег. На печально известных "процессах о законном средстве платежа" в Верховном Суде Соединенных Штатов после Гражданской войны, стоял вопрос о том, должны ли кредиторы принимать доллары по текущему курсу "доллар за доллар" в уплату за деньги, данные взаймы, когда доллар имел намного более высокую ценность (cр. Nussbaum [50], pp. 586-592.). Та же проблема стала еще острее в конце эпохи великих европейских инфляции после Первой мировой войны, когда, даже в крайнем случае с немецкой маркой, принцип "марка есть марка" применялся до самого конца - хотя позже были предприняты некоторые попытки предложить ограниченную компенсацию наиболее пострадавшим. (В Австрии после 1922 г. имя "Шумпетер" стало среди простых людей почти ругательством из-за следования принципу "крона есть крона". Экономист И. Шумпетер в течение своего краткого пребывания на посту министра финансов дал свое имя указу правительства, лишь кратко излагавшему действующий в то время закон и гласившему, что долги, взятые в кронах тогда, когда крона имела более высокую ценность, могут быть выплачены в обесцененных кронах, имевших, в конечном счете, лишь 1/15000 первоначальной стоимости.) Налоги и контракты Правительство, конечно, должно быть вправе определять, в каких денежных единицах должны уплачиваться налоги, и заключать контракты в любых единицах по своему выбору (таким образом, оно может поддерживать валюту, которую выпускает или желает укрепить). Но трудно найти объяснение тому, почему оно должно отвергать другие счетные единицы в качестве основы при определении налогов. В недоговорных платежах, таких, как возмещение ущерба или компенсация в случае гражданского правонарушения, валюту, в которой надлежит выплачивать компенсацию, должен был бы определять суд, возможно вырабатывая при этом новые правила. Однако здесь нет необходимости в каком-либо специальном законодательстве. Реальная трудность, возникающая при замене выпускаемой правительством денежной единицы другой, имеет место в случае, когда правительство перестает существовать в результате завоевания, революции или распада страны. Новое правительство обычно устанавливает специальный правовой режим для частных контрактов, выраженных в единицах исчезнувшей валюты. Если частный эмиссионный банк прекращает операции и становится неспособным выкупить эмитированные им обязательства, скорее всего его "валюта" лишается ценности и ее держатели не могут предъявить требование о возмещении, обеспеченное правовой санкцией. Суды, однако, могут решить, что в подобном случае обязательства, выраженные в данной денежной единице, по контрактам между третьими лицами, заключенными еще в тот период, когда были основания надеяться на ее стабильность, должны быть исполнены в какой-то другой валюте, использование которой в наибольшей степени соответствует предполагаемым намерениям участников контракта. VI. ПУТАНИЦА ВОКРУГ ЗАКОНА ГРЭШЕМА Непонимание так называемого закона Грэшема приводит к убеждению, что правительственная монополия необходима из-за существования тенденции к вытеснению хороших денег плохими. Именно для того, чтобы доказать этот тезис, выдающийся экономист У. С. Джевонс выразил Закон Грэшема в очень категоричной форме: лучшие деньги не в состоянии вытеснить худшие. Правда, он утверждал это, возражая философу Герберту Спенсеру, который предлагал сделать чеканку золотых монет открытой для свободной конкуренции в то время, когда допускалось только два вида различных валют - золотые и серебряные монеты. Возможно, Джевонс, которого привел в экономическую науку опыт работы пробирным мастером на монетном дворе, еще меньше, чем большинство его современников, принимал всерьез возможность существования какого-либо иного вида денег. Но как бы то ни было, негодование по поводу спенсеровского предложения о том, что мы могли бы доверить "какой-нибудь Heaton and Sons, или какой-нибудь другой предприимчивой бирмингемской фирме снабжать нас соверенами и шиллингами на свой страх и риск и ради собственной прибыли подобно тому, ...как мы доверяем бакалейщику снабжать нас пачками чая, а булочнику - булками хлеба" (W. S. Jevons [34], р. 64, о его возражениях Герберту Спенсеру [57].), привело Джевонса к категоричному заявлению, что, по его мнению, вообще "нет ничего, менее подходящего для конкуренции, чем деньги". (Ibid., p. 65. Еще раньше характерную попытку оправдать неприменимость к банковской деятельности и эмиссии банкнот общего принципа защиты свободного предпринимательства можно найти в датированных 1837 г. работах С. Дж. Лойда (позднее лорда Оверстоуна) [38], р. 49: "Обычные преимущества конкуренции для общества состоят в том, что она возбуждает изобретательность и усердие производителей, и, таким образом, обеспечивает наилучшее снабжение общества товарами в должном количестве и по самой низкой цене, в то время как беды, возникающие из-за ошибок или просчетов производителей, падают на них самих, а не на публику. В отношении бумажных денег общественный интерес, однако, заключается совсем в ином: последовательное и равномерное регулирование их объема твердым законом есть цель, к которой следует стремиться, а вредные последствия любой ошибки или просчета в этом случае падают в гораздо большей степени на публику, чем на эмитента". Очевидно, что Лойд думал только о возможности выпуска одной и той же валюты различными агентствами, а не о разных валютах, конкурирующих между собой.) Интересно, что даже Герберт Спенсер проповедовал ограниченный принцип, согласно которому частному предприятию должно быть позволено производить тот же вид денег, что и выпускавшийся тогда правительством, а именно золотую и серебряную монету. Видимо, он считал их единственным видом денег, который имеет смысл принимать во внимание. Как следствие этого, Спенсер считал, что между правительственными и частными деньгами должны быть установлены фиксированные обменные курсы (а именно 1:1 для монет одного веса и пробы). В этих условиях, если какой-нибудь производитель начнет поставлять низкопробные деньги, закон Грэшема, действительно, должен сработать. Совершенно очевидно, что Джевонс имел в виду именно это, так как он обосновывал свое осуждение предложения Спенсера следующим образом: "...хотя во всех других делах люди, руководствуясь собственным интересом, выбирают лучшее и отвергают худшее, в случае денег они, как представляется, парадоксальным образом сохраняют худшее и избавляются от лучшего" (ibid., p. 82. Фраза Джевонса неудачно построена, так как в буквальном смысле закон Грэшема, конечно, проявляется в том, что люди избавляются от худшего, приберегая лучшее для иных целей). Джевонс, как и многие другие, проглядел или счел несущественным, что закон Грэшема применим только к различным видам денег, твердый обменный курс между которыми устанавливается законом (ср.: Hayek [30] и Fetter [17a]). Если закон делает два вида денег полностью взаимозаменяемыми при выплате долгов и заставляет кредиторов принимать монету с меньшим содержанием золота вместо монеты с большим содержанием, должники, разумеется, будут уплачивать долги только монетами первого типа и найдут более прибыльное применение для второго. В отличие от случая с установленными законом фиксированными обменными курсами, при плавающих обменных курсах деньги худшего качества будут цениться ниже, и люди будут стараться избавиться от них как можно быстрее, в особенности, если существует угроза дальнейшего падения их ценности. Процесс отбора будет продолжаться до тех пор, пока люди не придут к наилучшему виду денег среди выпускаемых разными агентами. В ходе этого процесса быстро произойдет вытеснение тех денег, которые считаются неудобными или ничего не стоящими. (Если Грэшем, как его иногда цитируют, действительно утверждал, что лучшие деньга вообще никогда не могут вытеснить худшие, он был просто не прав во всех отношениях, если только мы не примем в расчет его нигде явно не сформулированное допущение о принудительно устанавливаемом фиксированном обменном курсе.) Действительно, во всех случаях, когда инфляция раскручивается по-настоящему, любые предметы, обладающие более стабильной ценностью, от картошки до сигарет и коньяка, от яиц до иностранной валюты (например, долларовых банкнот), начинают все шире использоваться в качестве денег. (Ср.: Bresciani-Turroni [7], р. 174: "В условиях, характеризующихся большим недоверием к национальной валюте, принцип закона Грэшема превращается в свою противоположность и хорошие деньги вытесняют плохие, а ценность последних постоянно падает". Но даже Брешиани-Туррони не указывает, что решающее отличие состоит не в "большом недоверии", а в наличии или отсутствии принудительно установленных и эффективно контролируемых фиксированных обменных курсов.) Так происходило к концу великой германской инфляции, когда было признано, что закон Грэшема ошибочен. Но это неверно. На самом деле он не ошибочен. Просто этот закон имеет место лишь в том случае, когда между различными видами денег установлен фиксированный обменный курс. VII. ОГРАНИЧЕННЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ ВАЛЮТ И ТОРГОВЫХ МОНЕТ (TRAD COINS) Во времена, когда монеты из драгоценных металлов оставались единственным реальным и общепринятым видом денег, и пока все близкие заменители денег подлежали, по меньшей мере, размену на них (медь сравнительно рано была низведена до материала для вспомогательной мелкой монеты), единственными разновидностями сосуществовавших видов денег были золотые и серебряные монеты. Все множество монет, с которыми приходилось иметь дело менялам прежних времен, сводилось, в конечном итоге, к этим двум разновидностям, и их относительная ценность в пределах каждой группы определялась содержанием одного или другого металла (которое мог определить специалист, но не рядовой человек). Большинство правителей в законодательном порядке пытались установить фиксированный обменный курс между золотыми и серебряными монетами, создавая тем самым то, что впоследствии было названо системой биметаллизма. Но поскольку, несмотря на очень ранние предложения о фиксации этого курса посредством системы международных договоров (В 1582 г. его выдвинул Г. Скаруффи (G. Scaruffi [57])), правительства все же устанавливали разные обменные курсы, каждая страна шла к потере всех монет из того металла, который она недооценила относительно курсов других стран. В результате эта система была впоследствии более правильно названа системой альтернативного стандарта, поскольку ценность валюты в ней зависела от металла, ценность которого в данное время была завышена. Незадолго перед тем, как во второй половине XIX столетия эту систему, наконец, отвергли, была сделана последняя попытка установить единый международный обменный курс золота к серебру равный 1:15,5. Эта попытка могла быть успешной до тех пор, пока не происходило больших изменений в объемах добычи этих металлов. Поскольку основная часть совокупных запасов обоих металлов использовалась в виде монет, их приток или отток из сферы денежного обращения мог бы, вероятно, вести к установлению их относительной ценности на уровне того курса, по которому они должны были легально обмениваться в качестве денег на законном основании. Параллельные валюты В некоторых странах, однако, золото и серебро также обращались одновременно в течение длительных периодов бок о бок, но при этом их относительная ценность колебалась вместе с изменением условий. Такая ситуация сложилась, например, в Англии с 1663 по 1695 гг., когда, наконец, установив декретом обменный курс между золотыми и серебряными монетами с завышением ценности золота, Англия неумышленно установила золотой стандарт (A.E.Feaveryear [16], p.142). Позже один ученый из Ганновера, где такая система просуществовала до 1857 г., назвал одновременное обращение монет из двух металлов без фиксированного обменного курса между ними системой параллельных валют (Parallelwahrung), чтобы отличить ее от биметаллизма (H.Grote [23]). Совместное обращение золотых и серебряных монет - это единственная когда-либо широко использовавшаяся форма параллельного обращения валют. Но эта система оказалась на редкость неудобной по одной специфической причине. Поскольку большую часть времени равное по весу количество золота было более чем в 15 раз дороже серебра, очевидно, его необходимо было использовать для крупных денежных единиц, тогда как серебро - для более мелких монет, а медь для мелочи. Но при изменениях ценности монет из разного металла монеты меньшего достоинства не могли составлять постоянной доли от крупных. Иными словами, золотые и серебряные монеты выступали как элементы разных денежных систем, причем одна из этих систем оказывалась лишенной монет крупного достоинства, а другая - мелкого. (В Средние века золотые монеты, выпускавшиеся крупными торговыми республиками Италии, некоторое время широко использовались в международной торговле и довольно длительный период содержали постоянное количество золота; в то же время мелкие монеты, в основном из серебра, используемые в местной розничной торговле, постоянно страдали от прогрессирующего обесценения.) Это делало проблемой любой пересчет крупных единиц в мелкие и никто не был способен, даже ради собственных интересов, придерживаться одной счетной единицы. За исключением отдельных случаев из недавней истории Юго-Восточной Азии (G. Tullock [59], [60]; ср.: В. Klein [35]), похоже, едва ли найдется много примеров конкурентного обращения валют, и память о параллельном обращении золотых и серебряных монет наградила эту систему довольно плохой репутацией. Она, тем не менее, представляет интерес тем, что это единственный важный исторический эпизод, когда проявились некоторые проблемы, неизбежно возникающие при использовании конкурентных валют. Не последняя по значимости среди них заключается в том, что понятие количества денег какой-либо страны или территории при такой системе не имеет смысла, так как складывать количества различных денег в обращении можно только после того, как нам стала известна относительная ценность разных денежных единиц. Торговые монеты Другие случаи использования различных торговых монет не слишком отличаются от рассмотренных выше, будучи чуть более сложными. (Полезную сводку информации о торговых монетах см.: Nussbaum [50], р. 315 Tullock [59], [60]; cp.: B.Klein [35].) Это - талер Марии-Терезы в районе Красного моря и мексиканский доллар в ряде стран Дальнего Востока, а также случаи одновременного обращения двух или более национальных валют в некоторых пограничных районах и центрах туризма. В сущности, наш опыт так ограничен, что нам остается только вернуться к обычной практике классической экономической теории. На основе того, что нам известно о человеческом поведении в соответствующих ситуациях, мы попытаемся поставить мысленный эксперимент: что произойдет, если множество людей столкнется с новыми альтернативами? VIII. ВВЕДЕНИЕ В ОБРАЩЕНИЕ ЧАСТНЫХ ДЕНЕЖНЫХ ЗНАКОВ В ходе обсуждения ниже я буду исходить из предположения о том, что в разных регионах мира можно создать ряд учреждений, имеющих право свободно выпускать конкурирующие банкноты и счета до востребования, деноминированные в своих собственных, "частных" единицах. Я буду называть эти учреждения просто "банками", и "эмиссионными банками" в случаях, когда понадобится отличать их от других банков, предпочитающих не выпускать банкноты. Далее я предполагаю, что наименование единицы, которое банк выбирает для эмиссии, будет защищено от использования без разрешения как защищена фирменная или торговая марка и что будет обеспечена такая же защита от подделок, как в случае любых других документов. Эти банки будут соперничать за использование публикой выпускаемых ими денег, стараясь сделать их как можно более удобными в употреблении. Частный швейцарский "дукат" Поскольку читатели, вероятно, сразу же спросят, каким образом такие банкноты могут начать повсеместно приниматься в качестве денег, вероятно лучше всего пояснить, как бы действовал я, если бы руководил, скажем, одним из ведущих швейцарских коммерческих акционерных банков. Допуская, что это юридически возможно (хотя специально вопрос об этом мной не изучался), я объявил бы об эмиссии беспроцентных сертификатов или векселей и о готовности открывать текущие чековые счета в денежной единице с зарегистрированным торговым наименованием, скажем, "дукат". Единственное юридическое обязательство, которое я бы на себя брал, состояло бы в следующем: осуществлять погашение этих банкнот или выдачу средств с текущих счетов по выбору держателя - по курсу либо 5 швейцарских франков, либо 5 германских марок, либо 2 доллара США за дукат. Этот курс, однако, должен был бы рассматриваться только как предел, ниже которого не может упасть ценность моей денежной единицы, ибо одновременно я объявил бы о своем намерении регулировать количество дукатов таким образом, чтобы сохранять их (точно определенную) покупательную способность как можно более постоянной. Далее, я объяснил бы публике, что полностью осознаю, что могу надеяться сохранить свои дукаты в обращении, только если выполню свое обязательство о практически постоянной реальной ценности дуката. Я объявил бы также, что предполагаю время от времени устанавливать точный товарный эквивалент, в терминах которого я намерен поддерживать ценность дуката постоянной, сохраняя за собой право, после предварительного сообщения, изменять состав товарного стандарта в соответствии с приобретенным опытом и выявленными предпочтениями публики. Хотя принятие эмиссионным банком юридических обязательств по поддержанию постоянной ценности своей денежной единицы не представляется ни необходимым, ни желательным, он должен будет, однако, в своих кредитных договорах специально оговаривать, что любой заем может быть погашен либо по номинальной стоимости в собственной валюте банка, либо соответствующими суммами в другой валюте или валютах, достаточными для того, чтобы купить на рынке товарный эквивалент, который использовался в качестве стандарта на момент предоставления кредита. Поскольку банк должен выпускать свою валюту в основном путем предоставления кредитов, а заемщиков вполне может отпугнуть формальная возможность того, что банк произвольно поднимет ценность своей валюты, они должны быть явным образом защищены от этой опасности. Такие сертификаты и векселя, или эквивалентные им кредиты в безналичной форме станут доступны для публики посредством предоставления краткосрочных ссуд и/или продаж их за другие валюты. Дукаты будут, вероятно, с самого начала продаваться с премией сверх ценности любой из валют, за которую они могут быть куплены, вследствие наличия права выбора, которое они воплощают в себе. По мере падения реальной ценности этих правительственных валют премия должна будет возрастать. Реальная стоимость дукатов при цене, по которой они были проданы впервые, должна служить стандартом, который эмитенту следует сохранять постоянным. Если существующие валюты по-прежнему будут обесцениваться (а доступность надежного альтернативного варианта вполне может ускорить этот процесс), то спрос на стабильную валюту должен быстро возрасти и вскоре возникнут конкурирующие предприятия, предлагающие аналогичные денежные единицы, но, естественно, с иными наименованиями. Главной формой выпуска новой валюты первоначально должна стать продажа, осуществляемая в обычном порядке или на аукционах. После становления регулярного рынка валюта будет выпускаться в обращение только посредством обычных банковских операций, то есть через краткосрочное кредитование. Постоянная, но не фиксированная ценность Было бы целесообразно, чтобы эмиссионное учреждение с самого начала точно указало набор товаров, в рамках которого оно намерено сохранять ценность "дуката" постоянной. Но было бы ненужным и нежелательным, чтобы оно юридически связывало себя конкретным товарным стандартом. Изучение реакции публики на конкурирующие предложения постепенно покажет, какие комбинации товаров составляют самый желательный стандарт в любом данном месте и в данный момент времени. Изменения в степени важности товаров, объеме сделок по ним, относительной стабильности или чувствительности их цен (особенно в том, определяются они на конкурентном или неконкурентном рынке) подскажут те структурные сдвиги, которые сделают новую валюту более популярной. Не углубляясь в детали, могу сказать, что по причинам, которые будут разъяснены ниже (см. XIII), набор, базирующийся на ценах сырьевых товаров, близкий к тому, что был предложен для товарного резервного стандарта (ср.: Hayek [30], pp. 318-320.), кажется наиболее подходящим как с точки зрения целей эмиссионного банка, так и для обеспечения стабильности экономики в целом. Контроль за ценностью валюты с помощью конкуренции Во многих отношениях предлагаемая система окажется наиболее реальным методом достижения всего того, что ожидается от товарного резервного стандарта или какой-либо другой разновидности "табличного стандарта". (Т.е. стандарта заданного в форме таблицы, где в каждой строке указано наименование обмениваемого ресурса и курс обмена. - Прим. ред.) Отняв тем самым контроль у монопольного органа и доверив его заботам частных лиц, такая система в то же время устранила бы необходимость делать стандарт полностью автоматическим. Угроза быстрой потери всего бизнеса при неспособности оправдать ожидания (мы легко можем себе представить как любая правительственная организация стала бы злоупотреблять возможностями игры на ценах сырья!) обеспечит куда более сильный предохранитель против правительственной монополии, чем любое средство, которое можно было бы придумать. Конкуренция, безусловно, окажется более эффективным ограничителем, заставляющим эмиссионные учреждения поддерживать ценность своей валюты постоянной (в рамках заявленного набора товаров), чем любое обязательство об обмене валюты на эти товары, или на золото. И этот метод был бы бесконечно дешевле, чем накопление и хранение материалов, представляющих ценность. То доверие, на которое будут опираться частные банки, не должен слишком отличаться от доверия, на которое сегодня опираются все частные банки (или, опирались еще недавно, как в Соединенных Штатах, до введения системы государственного страхования депозитов). Сегодня люди верят, что банк для того, чтобы сохранить свой бизнес, станет вести свои дела так, чтобы в любое время быть в состоянии выдавать по вкладам до востребования наличные деньги, хотя известно, что у банков не хватит наличности произвести такую операцию, если все решат воспользоваться своим правом и потребуют незамедлительной выплаты одновременно. Аналогичным образом, в рамках предлагаемой схемы, управляющие банков поняли бы, что их бизнес зависит от несокрушимой веры людей в то, что банк будет продолжать регулировать выпуск дукатов (или других единиц) таким образом, чтобы их покупательная способность оставалась примерно постоянной. Не слишком ли велик, однако, риск такого предприятия для того, чтобы привлечь к участию в нем людей консервативного склада, людей, участия которых оно, вероятно, потребует для успешного ведения дел? (Вопрос о степени его привлекательности отчасти затрагивается Стэнли Фишером [18], когда он говорит о всем известном нежелании предприятий выпускать индексированные облигации. Правда, постепенный рост' ценности (в других конкурирующих валютах) банкнот, выпускаемых банком, может создать ситуацию, в которой совокупная стоимость находящихся в обращении банкнот (плюс другие обязательства) превысит его активы. Банк, конечно, не должен юридически быть обязан выкупать свои банкноты по такой стоимости, но чтобы сохранить свои бизнес, он должен сразу же покупать по текущему курсу все свои предлагаемые ему банкноты. Пока банку удастся поддерживать реальную ценность своих банкнот ему никогда не потребуется выкупать больше незначительной их части. Вероятно, никто не будет сомневаться, что торговец гравюрами, владеющий досками знаменитого художника, мог бы, пока художник остается модным, поддерживать рыночную ценность его гравюр, расчетливо продавая и покупая, хотя он никогда не мог бы выкупить все существующие оттиски. Банк, подобным же образом, вполне мог бы поддерживать ценность своих банкнот, хотя никогда не смог бы выкупить их все.) Нельзя отрицать, что, будучи раз объявленным и принятым, решение об уровне обязательств, перестанет целиком зависеть от эмиссионного учреждения. Чтобы достичь объявленной цели поддержания постоянной покупательной способности своей валюты, ее объем должен быстро адаптироваться к любому изменению спроса, его повышению или понижению. В самом деле, пока банк успешно поддерживает постоянную ценность своей валюты, нечего опасаться внезапного крупного сокращения спроса на нее (хотя преуспевающие конкуренты вполне могут совершать на него серьезные набеги). Самым затруднительным может оказаться быстрый рост спроса, переходящий границы, которых предпочло бы придерживаться частное учреждение. Но мы можем быть вполне уверены, что в случае такого успеха новые конкуренты вскоре освободят банк от этой головной боли. Эмиссионный банк мог бы вначале, без излишних издержек держать наличность в размере 100процентного резерва валют, в которые должен осуществляться размен его банкнот. При этом получаемая премия могла бы использоваться и для других целей. Но поскольку валюты, используемые для резервирования, в результате инфляции будут обесцениваться относительно дуката, банк должен быть готов к тому, чтобы поддерживать ценность дуката, выкупая значительные объемы дукатов по господствующему более высокому обменному курсу. Это означает, что банк должен быть действительно способен быстро переводить в ликвидную форму значительные капиталы. Поэтому свои инвестиции он должен выбирать очень тщательно, чтобы временный скачок спроса на его валюту не привел к неприятностям позже, когда банку-инициатору придется делить рынок с другими банками-подражателями. Кстати, найти инвестиции гарантированной стабильной ценности при сохранении возможности покрытия подобных обязательств для такого банка будет делом не столь уж трудным, как это представляется сегодняшним банкирам: все ссуды, предоставленные в собственной валюте банка, будут, конечно, являться такими стабильными активами. Любопытный факт, что такой эмиссионный банк будет иметь активы и пассивы в денежной единице, ценность которой он определяет сам (хотя он и не может делать это произвольно или непредсказуемо, не разрушая тем самым основу своего бизнеса), может поначалу вызывать беспокойство, но в действительности он не будет создавать трудностей. Проблемы учета, которые могут вначале показаться головоломными, по большей части снимаются, если вспомнить, что такой банк, разумеется, должен вести счета в своей собственной валюте. Выпущенные в обращение банкноты и депозиты такого банка не образуют требований к нему в каких-то других единицах стоимости; он сам определяет ценность единицы, в которой исчисляет активы и пассивы и ведет свои бухгалтерские книги. Это перестанет казаться шокирующим, если мы вспомним, что практически все центральные банки делали ровно то же самое в течение почти полувека, хотя их банкноты, естественно, не имели абсолютно никакого покрытия. Однако, банкноты, ценность которых может повышаться относительно большинства других капитальных активов, действительно могут поставить перед бухгалтерами проблемы, с которыми им прежде никогда не приходилось сталкиваться. Первоначально эмиссионный банк будет, конечно, юридически обязан обменивать свою валюту на другие, по отношению к которым ее ценность была определена в момент выпуска. Но после того, как эта валюта просуществует некоторое время, ценность других валют может резко упасть, или они могут быть вообще изъяты из обращения. (Действительные трудности могли бы возникнуть, если бы на внезапное сильное повышение спроса на такую стабильную валюту, например, из-за острого экономического кризиса, пришлось бы отвечать продажей больших ее объемов в обмен на другие валюты. Банк должен, конечно, помешать такому повышению ее ценности и может добиться этого, только расширяя предложение своей валюты. Но ее продажа в обмен на другие валюты приведет, скорее всего, к обесценению активов банка в собственной валюте. Банк, вероятно, не сможет очень быстро увеличить объем краткосрочных кредитов, даже предлагая их по очень низкой процентной ставке (хотя в такой ситуации было бы безопасней предоставлять ссуды даже с небольшой отрицательной процентной ставкой, чем продавать свою валюту в обмен на другие). И, повидимому, было бы возможно предоставлять долгосрочные ссуды под очень низкий процент с обеспечением имеющими хождение ценными бумагами (в единицах собственной валюты), которые можно будет легко продать, если внезапный рост спроса на валюту этого банка так же быстро сменится падением.) IX. КОНКУРЕНЦИЯ МЕЖДУ БАНКАМИ, ВЫПУСКАЮЩИМИ РАЗНЫЕ ВАЛЮТЫ Предположение, что снабжение деньгами нельзя доверить конкуренции, считалось бесспорным настолько долго, что, вероятно, немногие люди могут объяснить, почему это так. Как мы видели, объяснение, по-видимому, состоит в том, что обычно предполагается, будто в стране должен быть только один единый вид валюты, а конкуренция означала бы, что совокупный объем денежной массы определяется несколькими агентствами, действующими независимо. Ясно однако, что было бы непрактично разрешать выпускать на конкурентной основе денежные знаки одного и того же наименования, свободно обмениваемые между собой, ибо никто не смог бы контролировать их количество и, следовательно, отвечать за их ценность. Вопрос состоит в том, не предоставит ли в распоряжение публики конкуренция между эмитентами, выпускающими легко отличимые друг от друга виды валют, измеренные в разных единицах, такие деньги, которые будут лучшими, чем мы когда-либо имели. А ведь связанные с этим преимущества вполне могут перевесить неудобства от использования более чем одной валюты (с которыми, впрочем, большинству из нас даже не придется сталкиваться). В таких условиях ценность валюты, выпускаемой одним банком, не обязательно станет реагировать на предложение других валют со стороны других банков (частных или правительственных). Во власти любого эмитента некоторой валюты должно быть регулирование ее количества таким образом, чтобы сделать ее наиболее приемлемой для публики - и конкуренция заставит его поступать именно так. В самом деле, он будет понимать, что наказанием за неспособность оправдать ожидания будет скорый крах бизнеса. Успешное вхождение в такой бизнес будет, очевидно, весьма прибыльным предприятием, а успех будет зависеть от укрепления надежности и веры в то, что банк способен и полон решимости реализовать заявленные им намерения. Похоже, в такой ситуации простое стремление к выгоде сможет дать деньгам лучшее обеспечение, чем любое обеспечение когда-либо дававшееся правительствами. (Кроме банкнот и чековых депозитов, в качестве собственной, отличной от других валюты эмиссионный банк, очевидно, должен также обеспечивать наличие мелкой разменной монеты с номиналом в долях основной единицы. Доступность удобных мелких монет вполне может стать важным фактором популярности валюты. Привычка пользоваться одним и тем же видом монет (особенно в торговых автоматах, при оплате транспорта, для чаевых и проч.), вероятно, может обеспечить какой-либо одной валюте преобладание в розничной торговле в той или иной местности. Эффективная конкуренция между разными валютами будет, вероятно, ограничена в основном сделками между предприятиями, а розничная торговля будет следовать их решениям о том, в какой валюте лучше выплачивать заработную плату. Определенные проблемы могут возникнуть там, где нынешняя торговая практика основана на единообразном использовании нескольких относительно мелких стандартных монет (торговые автоматы, городской транспорт, таксофоны). Вероятно, даже в тех районах, где будет использоваться несколько разных валют, доминировать станет одна разновидность мелких монет. Если, как кажется вероятным, большинство конкурирующих валют будут поддерживаться при практически одинаковой ценности, техническая проблема обеспечения мелкими монетами может быть решена множеством способов. Например, одна организация - скажем, ассоциация розничных торговцев • может специализироваться на выпуске стандартных монет со слегка колеблющимися рыночными ценами. Торговцы могут объединиться с предприятиями транспорта и связи данной местности, чтобы продавать по рыночным ценам и, вероятно, через банки общий набор монет для всех автоматов на ее территории. Мы, несомненно, можем ожидать, что коммерческая изобретательность быстро справится с подобными мелкими трудностями. Другим возможным путем может стать замена нынешних монет пластиковыми жетонами с электронными отметками, которые любой кассовый или торговый автомат способен считывать, а "подпись" на них можно юридически защитить от подделки, как и любую другую ценную бумагу.) Последствия конкуренции Мне представляются достаточно очевидными следующие положения: а) спрос на деньги, покупательная способность которых, согласно прогнозам должна оставаться на одном уровне, будет устойчивым так долго, как долго люди могут свободно использовать эти деньги; б) в условиях такого устойчивого спроса, зависящего от успешного поддержания ценности валюты на постоянном уровне, можно полагать, что эмиссионные банки станут предпринимать все возможное для достижения этой цели и сделают это лучше, чем любой монополист, который ничем не рискует, обесценивая свою валюту. в) эмитент может достичь этого результата, регулируя количество выпускаемых им денег; г) такое регулирование количества каждой из валют стало бы наилучшим из всех доступных методов контроля за количеством средств обмена для любых возможных целей. Ясно, что нескольким конкурирующим эмитентам различных валют придется конкурировать друг с другом, предлагая их в качестве денег, используемых в кредитных или торговых операциях. Если конкурирующие эмитенты убедительно продемонстрируют, что их валюты больше подходят для нужд общества, чем валюта, которую когда-либо выпускало правительство, не будет никаких препятствий к их всеобщему признанию и предпочтению правительственным валютам - по крайней мере, в странах, где правительства устранят все препятствия к использованию частных денег. Появление и расширение использования новых валют, очевидно, снизит спрос на существующие национальные валюты и, если объем этих последних не будет быстро уменьшен, произойдет их обесценение. По мере развития этого процесса постепенно будут вытесняться все ненадежные валюты. Условие, необходимое для прекращения процесса вытеснения правительственных денег, пока они совсем не исчезли из обращения, состоит в том, чтобы правительство пересмотрело свой подход и следило за тем, чтобы эмиссия его валюты регулировалась теми же принципами, что и эмиссия валют конкурирующих частных учреждений. Маловероятно, что правительство в этом преуспеет, поскольку, чтобы помешать ускоряющемуся обесценению своей валюты, оно должно будет реагировать на новые валюты быстрым сокращением собственной эмиссии (или даже изымать деньги из обращения - прим. русск. ред.). "Тысяча ищеек": бдительная пресса Конкуренцию между эмиссионными банками можно резко обострить с помощью тщательного наблюдения за их поведением со стороны прессы и валютной биржи. Любая информация, необходимая для принятия столь важного для бизнеса решения, а именно, какую валюту использовать в контрактах и расчетах, должна ежедневно публиковаться в финансовой прессе и предоставляться самими эмиссионными банками для сведения публики. В самом деле, тысяча ищеек будет преследовать несчастного банкира, не успевшего отреагировать достаточно быстро, чтобы обеспечить устойчивую ценность выпускаемой им валюты. Газеты, вероятно, стали бы ежедневно публиковать не только текущие обменные курсы валют, но также и таблицы их текущей ценности и отклонений каждой из них от объявленного товарного стандарта стоимости. Таблицы могут выглядеть примерно как Таблица I (инициалы гипотетического эмиссионного учреждения даются в скобках после названия валюты). Ничто не будет вызывать большего страха у банкиров, чем возможность увидеть в газете котировки своей валюты, напечатанные жирным шрифтом и указывающие на то, что ее реальная ценность упала ниже стандарта допустимых отклонений, установленного данным финансовым изданием. ТАБЛИЦА I Иллюстрация возможных текущих отклонений в ценности валют Отклонение от Наименование Объявленного стандарта (%) валюты Нашего контрольного стандарта (%) Дукаты (SGB) -0.04 -0.04 Флорины (FNB) +0.02 +0.03 Менгеры (WK) +0.10 +0.10 Пиастры (DBS) -0.06 -0.12 Реалы (CNB) -1.02 -1.01 Шекели (ОКТ) -0.45 -0.43 Таланты (АТВС) +0.02 +0.26 Три вопроса Эта беглая зарисовка развития конкуренции между несколькими частными эмиссионными учреждениями требует ответов на ряд вопросов, которые мы подробнее рассмотрим в последующих разделах. Во-первых, всегда ли конкурирующее эмиссионное учреждение будет способно регулировать ценность своей частной валюты путем контроля за ее количеством, с тем, чтобы сделать ее привлекательнее остальных, и насколько другие эмитенты будут в состоянии помешать этим усилиям? Во-вторых, валюте с какой ценностью (или с какими иными свойствами) отдаст предпочтение публика, если разные банки объявят (и продемонстрируют свою способность выполнить), что они намерены поддерживать постоянной объявленную ценность своих валют? Третий, и не менее важный вопрос: будет ли тот вид денег, который большинство людей выберет на основе своих индивидуальных предпочтений, наилучшим образом служить также и их общим целям? Несмотря на кажущуюся очевидность, здесь не обязательно должно быть полное совпадение. Можно себе представить, что успех усилий отдельных людей будет зависеть не только от того, какими деньгами пользуются они сами, но и от последствий использования этих денег другими, и выгоды, которые они извлекут для себя при пользовании каким-либо конкретным видом денег, могут существенно перекрываться отклонениями, порождаемыми использованием этих денег всем обществом. Я не верю в то, что это будет иметь место в нашем случае, однако вопрос, несомненно, требует подробного исследования. Прежде чем продолжить обсуждение взаимодействия между валютами, уместно будет посвятить раздел более точному определению того, что мы понимаем под деньгами, или валютой, и их различными видами, а также возможным отличиям валют друг от друга. X. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДЕНЕГ - ОТСТУПЛЕНИЕ Деньги обычно определяются как единственное принимаемое всеми средство обмена. (Это определение было дано Карлом Менгером [43], работа которого избавила нас, наконец, от средневекового представления, согласно которому деньги или их ценность считались творением государства. [62, р. 9], сообщает, что в древности китайцы выражали свои представления о деньгах термином, означающим буквально "текущие товары". Выражение, широко принятое теперь - "деньги есть наиболее ликвидный актив", означает, конечно, то же самое (как указал Карлайл [8] еще в 1901 г.). Служить повсеместно принятым средством обмена - единственная функция, которую объект должен выполнять, чтобы называться деньгами, хотя общепринятое средство обмена, вообще говоря, приобретает также дополнительные функции: счетной единицы, средства сохранения ценности, средства отсроченного платежа и др. Однако определение денег как "средства платежа" представляет собой, с точки зрения логики, замкнутый круг, поскольку оно уже предполагает, что долги делаются в денежном выражении (ср.: L. v. Mises [45], р. 34 ff.). Определение денег как всеми принимаемого средства обмена, конечно, не обязательно означает, что даже в пределах одной национальной территории должен быть один-единственный вид денег, принимаемый шире, чем все остальные; возможно, существование нескольких принимаемых наравне друг с другом видов денег (их удобнее назвать валютами), особенно если есть возможность быстро обменять один вид на другой по какому-то, может быть, и не фиксированному, курсу.) Нет, однако, никаких причин, почему в данном сообществе должен существовать единственный принятый всеми (или хотя бы широко распространенный) вид денег. В австрийском приграничном городке, где я прожил последние несколько лет, лавочники и большинство других бизнесменов обычно принимают германские марки так же охотно, как и австрийские шиллинги, и только закон не позволяет германским банкам в Зальцбурге вести свой бизнес в германских марках, как они делают за 10 миль от города, на германской стороне границы. То же самое наблюдается в сотнях других туристических центров Австрии, посещаемых, в основном, немцами. В большинстве из них доллары принимают почти так же охотно, как германские марки. Я полагаю, что на обеих сторонах протяженных границ между США и Канадой, или между США и Мексикой, как и на многих других границах, ситуация не слишком отличается от австрийско-германской. Но хотя в таких регионах каждый может охотно принимать несколько валют по текущему обменному курсу, некоторые люди могут использовать разные виды денег для создания ликвидных резервов, для заключения договоров с отсроченными платежами, или для целей учета. Сходным образом и общество в целом может реагировать на изменения в объемах различных валют. Говоря о различных видах денег, мы имеем в виду денежные единицы разного наименования, ценность которых может взаимно колебаться. Эти колебания ценности нужно особо отметить, поскольку средства обмена могут отличаться между собой не только этим. Они могут также, даже будучи выражены в одной и той же денежной единице, сильно различаться по степени готовности к их приему (то есть по степени ликвидности - того самого качества, которое и делает их деньгами) или по составу групп, соглашающихся их принимать. Это означает, что различные виды денег могут отличаться друг от друга более чем по одному признаку. Между деньгами и не-деньгами нет четкой границы Это означает также, что расхожее представление, будто существует четкая разграничительная линия между деньгами и не-деньгами - а закон обычно пытается провести такое разграничение на самом деле неверно, если говорить о причинно-следственных связях в денежной сфере. Мы обнаруживаем здесь скорее некий континуум, в котором объекты с разной степенью ликвидности и с разной (колеблющейся независимо друг от друга) ценностью постепенно переходят друг в друга постольку, поскольку они функционируют как деньги (ср.: J.R.Hicks [33]). Я всегда находил полезным разъяснять студентам, что мы довольно неудачно выбрали для обозначения денег имя существительное. Для объяснения денежных феноменов было бы полезнее, если бы "деньги" были прилагательным, описывающим свойство, которым различные вещи обладают в различной, причем меняющейся, степени. (Махлуп, по этой причине, говорит иногда о "денежности" и "почти денежности" (например, [39] р. 225).) Слово "валюта", происходящее от латинского valutus (имеющая ценность), по этой причине более уместно, поскольку объекты могут иметь разную ценность в разных регионах или слоях населения. Псевдоточность, статистические измерения и научная истина Здесь мы сталкиваемся с проблемой, с которой часто встречаемся при попытках объяснить трудно определимые явления экономической жизни. Чтобы упростить описание очень сложных взаимосвязей, которые иначе едва ли удалось бы проследить, теоретики проводят резкие границы там, где в реальной жизни разнообразные свойства объектов плавно переходят друг в друга. Подобная ситуация возникает, в частности, при попытках установить четкое разграничение между такими понятиями, как товары и услуги, потребительские товары и товары производственного назначения, товары длительного и текущего пользования, воспроизводимые и невоспроизводимые блага, блага специфические и общие, взаимозаменяемые и невзаимозаменяемые, и т.д. Все это очень важные разграничения, но они могут дезориентировать, если мы, стремясь к модной квазиточности, будем рассматривать эти классы как множества с отчетливо выраженными границами. Это означает упрощение, которое иногда необходимо, но всегда опасно, и не раз приводило экономическую науку ко множеству ошибок. Хотя различия являются существенными, это не значит, что мы можем четко и однозначно разделить экономические явления на два (или любое другое число) отличных друг от друга класса. Мы часто говорим и, по-видимому, в некоторых случаях должны говорить так, как будто такие разграничения точно определены в действительности, но подобная практика может быть очень обманчивой и приводить к совершенно ошибочным заключениям. (Это особенно характерно для статистиков, так как использование статистического аппарата часто требует проведения жестких разграничений. Хотя модная в экономической науке тенденция принимать только статистически проверяемые теории дала нам некоторые полезные, хотя и весьма грубые приближения к истине, как например, в случае с количественной теорией ценности денег, концепции такого рода совершенно незаслуженно приобрели свою нынешнюю репутацию. С этой точки зрения большинство количественных формулировок экономической теории неприменимы по отношению к предлагаемой нами структуре. Вводить резкие разграничения, не существующие в реальном мире, для того, чтобы сделать предмет пригодным для математической обработки, значит сделать его не более, а скорее, менее научным.) Юридические фикции и дефектная экономическая теория Сходным образом, тезис о существовании одной, четко определенной вещи, именуемой "деньгами", которую можно легко отличить от других вещей, является юридической фикцией. Эта фикция, введенная для удовлетворения нужд адвоката или судьи, никогда не была истинной, поскольку явления, остающиеся за ее рамками, вполне могут вызывать последствия типично "денежного" характера. Однако она принесла много вреда, порождая требование пользоваться для определенных целей только "деньгами", выпускаемыми правительством, или, допуская существование только какого-то одного объекта, о котором можно говорить как о деньгах данной страны. Это привело также, как мы увидим далее, к выработке в экономической теории таких объяснений ценности денег, которые, будучи построенными на крайне упрощающих предпосылках, хотя и давали некоторое полезное приближение к реальности, оказывались бесполезными для решения тех задач, которые нам предстоит здесь рассмотреть. В ходе дальнейшего изложения важно помнить, что отличия различных видов денег друг от друга бывают двух разных, хотя и взаимосвязанных типов: во-первых, по степени готовности их принимать (ликвидность) и, во-вторых, по оценкам изменений их ценности (стабильность). Ожидания по параметру стабильности будут, очевидно, влиять на ликвидность денег того или иного вида, но в краткосрочной перспективе ликвидность может оказаться важнее стабильности, или, переформулируя, готовность принимать более стабильные деньги может по каким-то причинам быть ограничена довольно узким кругом людей. Значения терминов и определения Здесь, пожалуй, самое время дать четкие определения смысла, который мы будем вкладывать в те или иные часто используемые термины. Достаточно очевидно, что нам удобнее говорить о "валютах" (currencies), а не о "деньгах" (money), не только потому, что в английском языке первый термин можно легче использовать во множественном числе, но также и потому, что, как мы видели, термин "валюта" подчеркивает важный оттенок смысла. Мы будем пользоваться словом "валюта", быть может, вступая в некоторое противоречие с первоначальным значением этого термина, имея в виду не только бумажные ассигнации и другие деньги, "переходящие из рук в руки", но и банковские чековые счета, а также прочие средства обмена, которые могут использоваться для большинства всех тех целей, для которых используются чеки. Однако, как мы только что отметили, нет никакой необходимости в слишком резком разграничении между тем, что является деньгами, и тем, что ими не является. Читателю лучше всего помнить о том, что мы имеем дело с некоторым рядом объектов, различающихся по степени готовности их принимать (ликвидностью), которые на одном конце ряда, бесспорно, являются деньгами, а на другом незаметно переходят в объекты, которые, несомненно, ими не являются. Хотя мы будем часто называть агентства, выпускающие валюту, просто "банками", это не означает, что все банки должны эмитировать деньги. Термин "обменный курс" (rate of exchange) будет использоваться для обозначения пропорций обмена между валютами, а термин "валютная биржа" (currency exchange), вводимый по аналогии с "биржей ценных бумаг" (stock exchange), - для обозначения организованного рынка валют. Иногда мы будем говорить о "заменителях денег" (money substitutes) - при рассмотрении случаев на грани шкалы ликвидности, таких, как дорожные чеки, кредитные карточки и овердрафты (overdraft - сумма, получаемая по чеку сверх остатка на текущем счете. - Прим. ред.), когда невозможно точно сказать, являются они частью обращающейся валюты или нет. XI. ВОЗМОЖНОСТЬ КОНТРОЛИРОВАТЬ ЦЕННОСТЬ КОНКУРЕНТНОЙ ВАЛЮТЫ Главное, чем эмитент конкурентной валюты может привлечь своих клиентов, - это гарантия того, что ее ценность останется стабильной (или будет меняться предсказуемым образом). Мы отложим до раздела XII вопрос о том, какой именно род стабильности, вероятнее всего, предпочтет публика. Сейчас мы займемся вопросом, будет ли эмиссионный банк, конкурирующий с другими эмитентами подобных валют, иметь возможность контролировать величину собственной эмиссии так, чтобы определять рыночный курс своей валюты. Ожидаемая ценность валюты будет, конечно, не единственным соображением, заставляющим людей покупать или одалживать ее. Но ее ожидаемая ценность будет решающим фактором, определяющим, сколько же этой валюты публика пожелает иметь на руках. Эмиссионный банк вскоре обнаружит, что желание публики держать его валюту будет существенным обстоятельством, от которого зависит ее ценность. Вначале может показаться очевидным, что эмитент валюты, полностью контролирующий ее предложение, будет способен определять ее цену до тех пор, пока находится кто-то, готовый купить ее по этой цене. Однако на самом деле проблема не так проста. Если, как мы пока предположим, цель эмиссионного банка - сохранять постоянную - измеренную в единицах его валюты - совокупную цену конкретного набора товаров, он должен противодействовать любой тенденции повышения или падения этой совокупной цены, регулируя количество своей валюты в обращении. Контроль посредством покупки/продажи валюты и краткосрочных кредитов Эмиссионный банк обладает двумя способами изменения количества своей валюты, находящейся в обращении: во-первых, он может продавать или покупать свою валюту в обмен на другие валюты (или в обмен на ценные бумаги, а возможно, и на некоторые товары); во-вторых, он может сокращать или расширять свою кредитную деятельность. Для сохранения контроля над выпущенной в обращение валютой он должен будет ограничивать свою кредитную деятельность в основном относительно краткосрочными контрактами, так чтобы при сокращении или временной приостановке выдачи новых ссуд, текущие платежи по выданным ранее кредитам приводили бы к быстрому сокращению совокупной эмиссии. Для обеспечения постоянной ценности своей валюты банк должен придерживаться следующего принципа: никогда не увеличивать ее объема свыше той общей суммы, которую готова держать публика, чтобы не увеличивать расходы, осуществляемые в этой валюте, и, следовательно, не подталкивать вверх выраженные в ней цены товаров. Нельзя также сокращать ее предложение ниже общей суммы, которую публика готова держать, поскольку иначе публика начнет сокращать расходы в ней, подталкивая цены вниз. На практике многие или даже большинство товаров из того набора, по отношению к которому должна поддерживаться стабильность валюты, будут продаваться и котироваться, главным образом, в каких-то других, конкурирующих валютах (особенно если, как мы предполагаем в разделе XIII, это будут в основном цены на сырье или оптовые цены на продукты питания). Поэтому, банк должен будет следить не столько за тем, как изменения в обращении его валюты непосредственно влияют на цены других товаров, сколько за тем, как они влияют на обменные курсы других валют, в которых эти товары преимущественно продаются и покупаются на рынке. Хотя задача установления соответствующих обменных курсов (с учетом данных обменных курсов между различными валютами) будет сложной, компьютер поможет сделать почти мгновенный расчет, так что банк будет знать ежечасно, увеличивать ли ему или уменьшать объем своей валюты, предлагаемой для ссуд и/или для продажи. Быстрые, незамедлительные меры будут приниматься путем покупки или продажи валюты на бирже, но длительный эффект может быть достигнут только путем изменения ссудной политики. Текущая эмиссионная политика В этом параграфе я намерен изложить более детально, как должен действовать эмиссионный банк, чтобы удержать ценность своей валюты на избранном постоянном уровне. Основой для повседневных решений, касающихся его ссудной политики (а также продаж и покупок валют на валютной бирже), должны служить результаты постоянных вычислений на компьютере, в который непрерывно вводится, по мере поступления, самая свежая информация о ценах на товары и обменных курсах. Характер этих вычислений можно проиллюстрировать на примере следующей упрощенной таблицы (Таблица II). Я пренебрегаю здесь вопросом о том, насколько должны или не должны учитываться транспортные расходы на пути от главного рынка к некоему общему центру или отдельные статьи, отражающие затраты на разные виды транспорта. Важнейшей информацией будет ключевое число в правом нижнем углу таблицы, получаемое либо в результате такого подбора объемов различных товаров, чтобы на исходную дату их совокупная цена в дукатах равнялась 1.000, либо в результате выбора 1.000 в качестве базы для расчета индексного числа. Эта величина и ее текущие изменения должны служить сигналом, указывающим руководителям банка, как им следует поступать. Появившееся на экране число 1.002 скажет им, что нужно ужесточить контроль, то есть, ограничить ссуды (делая их дороже или, предоставляя более избирательно и продавая другие валюты более свободно); число 0.997 скажет, что они могут слегка расслабиться и расширить продажи. (Специальная компьютерная программа сообщит монитору, установленному в кабинете председателя правления, кто из его подчиненных быстрее прореагировал на сигналы). Влияние такого сокращения или расширения эмиссии на цены товаров будет по преимуществу косвенным - через обменные курсы валют, за которые, в основном, продаются и покупаются эти товары. Оно будет прямым только для товаров, которые продаются и покупаются преимущественно за дукаты. ТАБЛИЦА II Иллюстрация схемы стабилизации валюты Товар Количество Валюта, в Цена в Обменный Цена в которой этой курс нашей котируется валюте валюте товар Алюминий x тонн $ * * * Говядина * Фунты * стерлингов * * Камфора * Дукаты - - * Какао * * * * * Кофе * * * * * Уголь * * * * * Кокс * * * * * Медь * * * * * Копра * * * * * Кукуруза * Дукаты * * * и т.п. * * * * * Всего 1.000 Тот же сигнал должен подаваться на валютной бирже и, если банк создал себе репутацию учреждения, способного на быстрые и эффективные меры по выправлению любых отклонений, его усилиям будет способствовать повышение спроса на его валюту, когда ожидается повышение курса в условиях, когда ценность его валюты ниже нормальной (1.002 на таблице), либо на снижение спроса, когда ожидается небольшое понижение курса (число упало до 0.997). Ясно, что такая политика при ее последовательном проведении должна сократить колебания ценности валюты относительно избранного товарного стандарта до очень узкого диапазона. Решающий фактор: спрос на валюту Представляется несомненным, что в условиях, когда банк понимает значение готовности публики держать его валюту, а, значит, и его бизнес, а также понимает, что эта готовность зависит от сохранения ценности его валюты, то он будет не только способен, но и вынужден достигать этого результата с помощью соответствующего непрерывного регулирования количества валюты, находящейся в обращении, делая это прямо или косвенно (через цены других валют). Решающим фактором, о котором банк должен помнить, чтобы удержать большую и растущую массу своей валюты в обращении, будет не спрос на ссуды, а желание публики держать эту валюту. Поэтому, неосторожное увеличение текущей эмиссии может привести к тому, что обратный приток валюты в банк начнет опережать рост спроса публики, желающей ее держать. Пресса, как указывалось, должна внимательно следить за результатами усилий каждого эмиссионного банка и ежедневно публиковать данные об отклонениях различных валют от установленных самими эмитентами стандартов. Эмиссионным байкам следует, вероятно, позволить себе маленький, заранее объявленный стандарт допустимых отклонений в обоих направлениях. При наличии такого допуска, если банк демонстрирует свою силу и решимость быстро возвращать обменные курсы (или цены на товары в своей валюте) назад, к стандарту, игра на валютной бирже придет ему на помощь и освободит его от необходимости поспешно принимать меры, обеспечивающие абсолютную стабильность. Пока банк успешно поддерживает ценность своей валюты на желаемом уровне, вряд ли он станет ради этой цели сокращать ее обращение так быстро, что это вызовет неприятности. Обычно причиной подобных событий в прошлом были обстоятельства, которые увеличивали спрос на наличность. Но банку придется сокращать совокупный объем валюты, находящейся в обращении, просто для того, чтобы приспособиться к условиям снижения общего спроса на его валюту в обеих ее формах. Если ссуды выдавались в основном на короткие сроки, их своевременный возврат достаточно быстро восстановит курс валюты. Все это кажется весьма простым и легким, если мы допускаем, что все конкурирующие банки стараются контролировать свои валюты с целью сохранения их ценности на постоянном уровне. Разрушит ли конкуренция эту систему? Каковы, однако, будут последствия, если один из конкурентов попытается выиграть, предложив какие-то другие преимущества, такие, как низкая процентная ставка или кредит в форме открытого счета, или, может быть, даже выпуск банкнот (иными словами, долговых обязательств, оплачиваемых по первому требованию) в валюте, выпускаемой другим банком? Может ли все это всерьез помешать эмиссионным банкам контролировать ценность своих валют? Разумеется, для любого банка всегда будет сильным искушением попытаться расширить обращение своей валюты, предоставляя кредиты дешевле, чем это делают конкурирующие банки. Но поддавшийся этому искушению банк вскоре обнаружит, что если дополнительные ссуды не основаны на соответствующем приросте сбережений, такое увеличение эмиссии неизбежно рикошетом ударит по нему самому. Хотя люди, без сомнения, будут весьма охотно занимать деньги, предлагаемые по низкой процентной ставке, они не захотят держать большую долю своих ликвидных активов в валюте, об увеличении эмиссии которой они вскоре узнают из различных сообщений и по различным симптомам. Правда, пока валюты можно почти мгновенно обменять друг на друга по известному обменному курсу, относительные цены товаров, выраженные в этих валютах, также останутся неизменными. Даже на тех товарных рынках (или в тех регионах), где большая доля спроса выражена в единицах валюты с возросшей эмиссией, а цены - в единицах всех остальных валют, цены таких товаров будут иметь тенденцию к повышению по сравнению с другими ценами. Однако решающие события будут происходить на валютной бирже. При данном обменном курсе объем валюты, предложение которой возросло, скоро приведет к росту ее доли в сумме всех валют, которые обычно держат люди. Прежде всего, каждый, у кого есть долги в валюте с более высокой процентной ставкой, чем та, которую ему предстоит уплатить, попытается получить дешевые ссуды, чтобы на них приобрести валюты для уплаты более обременительных долгов. И все банки, не снизившие своих процентных ставок, быстро вернут банку, ссужающему "по дешевке", всю его валюту, которую они получат. Результатом должно быть появление на валютной бирже избыточного предложения чрезмерно эмитированной валюты, что быстро приведет к падению ее обменного курса. И именно по этому новому обменному курсу цены на товары, обычно котирующиеся в других валютах, будут переводиться в валюту банка-нарушителя; а цены, обычно выраженные в ней, будут немедленно подброшены вверх. Падение рыночной котировки и повышение цен на товары в данной валюте скоро заставят ее обычных держателей перейти на другую валюту. Последующее сокращение спроса на нее, вероятно, быстро перекроет временный выигрыш от дешевых ссуд. Если эмиссионный банк будет, тем не менее, следовать политике дешевых ссуд, бегство от его валюты станет общим и продолжение дешевых ссуд будет означать, что все большие и большие объемы этой валюты будут выбрасываться на биржу. Мы можем с уверенностью заключить, что банк не сможет понизить реальную ценность других валют посредством чрезмерной эмиссии своей валюты. Это, безусловно, верно для случая, когда эмитенты других валют готовы, насколько это необходимо, противодействовать такой попытке, временно ограничив свою эмиссию. Могут ли паразитирующие валюты помешать контролю за ценностью валюты? Более трудный вопрос, ответ на который, пожалуй, не столь ясен, состоит в том, в какой мере неизбежное появление "паразитирующих валют", - то есть создание надстройки в виде пирамиды из текущих кредитов, предоставляемых банками, обслуживающими счета до востребования, ведущими чековые счета, или даже эмиссия банкнот, выраженных в валюте первоначального эмитента, - может расстроить контроль эмитента за ценностью его собственной валюты? Трудно представить себе, чтобы закон мог или должен был бы запрещать такие паразитные эмиссии, если они четко зафиксированы в качестве задолженности, которая должна быть погашена в валюте эмитента. Ясно, что не все банки пожелают, да и не все смогут выпускать собственную валюту. Тем, кто ее не выпускает, не останется ничего иного кроме как принимать депозиты и предоставлять кредиты в некой другой валюте. Ясно, что они предпочли бы оперировать лучшей из доступных валют. Первоначальный эмитент вовсе не должен стремиться помешать этому, хотя выпуск банкнот может понравиться ему меньше, чем простое ведение чековых счетов в его валюте. На банкнотах, выпускаемых вторичным эмитентом, должно быть, конечно, четко указано, что это не оригинальные дукаты, выпущенные банком, владеющим данной торговой маркой, а просто требования на дукаты, поскольку в противном случае они будут просто подделкой. Я не вижу, каким образом обычная правовая защита фирменных знаков или торговых марок может помешать выпуску таких требований в форме банкнот, и сильно сомневаюсь в желательности предотвращения этого с помощью специального закона, особенно ввиду явного сходства между такими банкнотами и чековыми депозитами, появлению которых даже эмиссионные банки вряд ли захотят мешать. Прежде всего, первоначальный эмитент такой валюты не должен повторять ошибок правительств, в результате которых контроль над этими вторичными или паразитирующими эмиссиями ускользнул из их рук. Эмитент должен ясно дать понять, что не готов быть поручителем вторичных эмитентов, снабжая их "наличностью" (то есть оригинальными банкнотами), в которых они будут нуждаться для погашения своих обязательств. Ниже мы увидим (раздел XVI), как правительства попали в эту ловушку и позволили, чтобы их монополия на эмиссию денег была подорвана самым нежелательным образом. (Они разделили ответственность за контроль над общим объемом стандартных денег, поддавшись непрекращающемуся давлению в пользу дешевых денег; следствием этого стало быстрое распространение банков, которым правительства помогали, гарантируя их ликвидность; в конце концов, получилось так, что никто больше не владеет полным контролем за денежной массой). Решение этой, самой серьезной проблемы, возникающей в рамках нашей схемы, состоит, как мне кажется, в следующем. Хотя частные эмитенты должны будут терпеть появление "паразитического" обращения депозитов и банкнот того же наименования, им следует не способствовать этому, а скорее, ограничивать этот процесс, дав ясно понять с самого начала, что они не будут обеспечивать своими банкнотами "паразитные" эмиссии иначе, чем посредством обмена на, так сказать, "звонкую наличность" (hard cash), то есть какую-то другую надежную валюту. Строго придерживаясь этого правила, они заставят вторичного эмитента действовать по принципу очень близкому к принципу "100-процентного обеспечения банковских операций". Таким образом, хотя "паразитирующие" эмиссии с неполным обеспечением могут продолжать существовать, они смогут удерживаться в обращении только при такой политике, при которой их ценность никогда не будет ставиться под сомнение. Хотя такая политика может ограничить масштабы обращения, а, следовательно, и прибыль первоначального эмитента, она не должна серьезно отразиться на его способность поддерживать постоянную ценность своей валюты. Чтобы контролировать ситуацию, первоначальный эмитент валюты определенного наименования должен предвидеть последствия чрезмерного выпуска такого рода "паразитирующих" валют (или другой валюты, претендующей на поддержание равной ценности с его валютой) и безжалостно отказываться покупать их по номиналу еще до того, как ожидаемое обесценение появится в повышении некоторых товарных цен, выраженное в этих "паразитирующих" валютах. По этой причине операции эмиссионного банка с другими валютами никогда не должны быть чисто механическим делом (покупкой и продажей по постоянным ценам), основанным только на наблюдаемых изменениях покупательной способности других валют. Эмиссионный банк не должен покупать любую другую валюту по курсу, ориентируясь только на ее покупательную способность по отношению к стандартному набору товаров. Ему необходимо будет опираться на детальный анализ и здравый смысл, чтобы эффективно защитить краткосрочную стабильность своей собственной валюты. Бизнес должен в известной мере направляться прогнозами будущей динамики ценности других валют. О некоторых вопросах банковской и денежной системы Опубликована в журнале "Вопросы экономики", 11.1998г. Один из наиболее устойчивых мифов современности - это миф о банковской системе и центральном банке. Он разделяется практически всеми экономистами, журналистами и политиками современной России, не подвергается ни малейшему сомнению и служит обоснованием разрушительной экономической политики. Критика с позиций австрийской экономической школы. 10.09.98, Борис Львин Один из наиболее устойчивых мифов современности -- это миф о банковской системе и центральном банке. Он разделяется практически всеми экономистами, журналистами и политиками современной России, не подвергается ни малейшему сомнению и служит обоснованием разрушительной экономической политики. Банковская система, -- утверждает этот миф, -- служит нервной системой экономики; банковская система является важнейшим инструментом инвестиций и роста; спасение банковской системы -наиболее первостепенная задача руководства страны. Что же касается центрального банка -- то его важнейшими задачами являются поддержание стабильного курса национальной валюты, борьба с инфляцией и отеческое наблюдение за банковской системой, выражающееся в постоянном контроле и неограниченной поддержке в трудную минуту. Принято считать, что если наша экономическая реформа во многих отношениях и потерпела неудачи, то уж два достижения несомненны -- созданы развитая банковская система и независимый, авторитетный Центральный банк. Соответственно, любые действия, которые могут нанести ущерб этим двум институтам (банковской системе и Центральному банку), наносят удар по самой сути экономической реформы, по демократии и прогрессу. Этот миф необходимо критически проанализировать. Стороннники этого мифа не предлагают содержательных аргументов в его пользу. Своим существованием он обязан только тому, что подавляющее большинство тех, кого на Западе считают экономистами, безоговорочно (и бездумно) его разделяют. В то же время работы и сами имена тех экономистов, которые на Западе, к сожалению, составляют меньшинство, и которые не руководствуются беспринципным эклектизмом "неоклассического синтеза", в России практически не известны. Речь идет прежде всего о последователях так называемой "австрийской школы экономики" -- таких как Л. фон Мизес, Ф. Хайек, М. Ротбард, И. Кирцнер, Г. Х. Хоппе, Дж. Салерно, М. Скоусен. Проблема банковской системы связана с двумя различными, хотя и взаимосвязанными вопросами: вопросом так называемой "банковской системы с частичным резервированием" (поанглийски -- fractional-reserve banking) и вопросом о центральном банке (по-английски -- central banking). Содержание 1. 2. 3. 4. 5. Банковская система с частичным резервированием Центральный банк Обменный курс "Валютное управление" (currency board) Некоторые теоретические и практические выводы 1. Банковская система с частичным резервированием Основная специфическая особенность современной банковской системы состоит в том, что она выстраивает сравнительно длительные активы (кредиты на определенный срок, вложения в ценные бумаги с невысокой ликвидностью и т.д.) на базе сравнительно краткосрочных пассивов (текущих вкладов и счетов, а также срочных вкладов, которые могут быть изъяты вкладчиками практически немедленно и без уменьшения первоначальной суммы вклада). Иначе говоря, размеры потенциально высоколиквидных обязательств коммерческого банка обычно превышают размеры его фактически высоколиквидных активов -- при том, конечно, что общая сумма пассивов продолжает равняться общей сумме активов Средства, лежащие на счетах вкладчиков в наших коммерческих банках, с бухгалтерской точки зрения выглядят единой массой. Однако с точки зрения экономической эта масса распадается на два совершенно различных компонента: Средства, которые вкладчики хранят для поддержания собственной ликвидности и осуществления текущих платежей. Этот компонент хранится не с целью получения дохода, а с целью обезопасить себя на случай будущих расходов. В этом смысле эти средства аналогичны наличным деньгам в кассах, кошельках и под подушками. В данном случае банк выполняет функцию хранения денег и их перевода по указанию владельца. Средства, которые вкладчики предоставили банку в долг с тем, чтобы он нашел им прибыльное вложение. Этот компонент передается банку с целью получения дохода. В данном случае банк выполняет функцию посредника между инвестором (накопившим средства и ищущим, куда бы их вложить) и предпринимателем (нуждающимся в средствах для открытия и ведения обещающего доход дела). Универсальный характер денег лишает их индивидуальности и позволяет смешивать оба указанные компонента. Для ясности попробуем представить себе, что произошло бы, если бы речь шла не об универсальных, лишенных индивидуальности, деньгах, а о любом другом экономическом благе. Пусть это будут, например, автомобили. Если мы в данный момент не пользуемся автомобилем и не опасаемся держать его около подъезда (можно сказать -- в кошельке), то у нас открываются две возможности. Можно поставить автомобиль на охраняемую стоянку и заплатить незначительную по сравнению со стоимостью автомобиля сумму за то, что кто-то другой будет его охранять. А можно попробовать найти того, кто готов временно попользоваться автомобилем и вернуть его в оговоренный срок. Первый вариант надежен и связан с издержками. Второй приносит доход, но связан с риском. Но согласитесь ли Вы, если автостоянка объявит, что будет хранить автомобили бесплатно (или даже с небольшой приплатой), а сама займется их прокатом? Согласитесь ли Вы, если автостоянка будет постоянно поддерживать всего лишь небольшой парк автомобилей на случай, если владельцы вдруг потребуют их назад? Ясно, что Вы не станете рассматривать автомобиль, "хранящийся" на такой стоянке, как находящийся полноценно в Вашем распоряжении. Это будет уже фактически автомобиль не Ваш, а общий для неопределенного круга других совладельцев -то есть совсем другое дело. Во всяком случае, Вы уже не так уверенно сможете рассчитывать на возможность его использования. Но именно таким образом действуют коммерческие банки. Другая особенность коммерческого банка состоит в том, что текущая оценка его активов -каждого по отдельности и всех вместе -- может в любой момент упасть ниже их номинальной или предполагаемой цены. Банковский учет вполне допускает такую переоценку и даже требует, чтобы активы отражались в балансе банка по текущей рыночной оценке. В то же время оценка основных обязательств коммерческого банка, как общее правило, не может опуститься ниже номинального уровня без того, чтобы банк не потерпел фактическое крушение. Иначе говоря, в условиях неблагоприятной конъюнктуры банк может понизить доходность своих пассивов для вкладчиков (снизить проценты по вкладам); он не может осуществить общую переоценку величину вкладов в сторону понижения. В результате такой двойной несимметричности операций современный банк постоянно находится в ситуации риска. Этот риск носит очень специфический характер -- он выражается в том, что банк принимает на себя обязательства, которые он может выполнять только и исключительно в том случае, если их предъявят не все из тех, кто легально может сделать это в каждый данный момент. Ряд критиков современной банковской системы полагают, и не без оснований, что такое положение дел является фактически обманом вкладчиков -- которые рассчитывают, что могут в любой момент воспользоваться своими средствами на счете -- и служит достаточным основанием для того, чтобы объявить эту систему не соответствующей этике и духу законов, то есть мошенничеством. На это могут возразить, что этичным является то, что признается таковым подавляющим большинством населения. Не вдаваясь в этические споры, необходимо указать, что современная система коммерческих банков порождает совершенно конкретные экономические последствия, о которых и пойдет речь. Австрийская школа экономики утверждает, что банковская система с неполным резервированием вредна прежде всего тем, что порождает у людей иллюзии относительно имеющихся у них объемов денежных средств. Представим себе, что Иванов положил на текущий счет 100 рублей, а банк увеличил свои ликвидные резервы (деньги в кассе и на счете в центральном банке) на 20 рублей. Оставшиеся 80 рублей банк выдал в кредит Петрову на какой-то срок -- скажем, на год. Теперь и у Петрова имеется свободных 80 рублей, и у Иванова на счете лежат 100 рублей. Неужели чудеса бывают на этом свете, и путем пары записей на счетах можно увеличить суммарное богатство Петрова и Иванова на 80 процентов? Здравый смысл подсказывает, что это не так. Конечно, в действительности никакого приращения богатства не происходит. Происходит всего лишь искусственный прирост предложения кредитных ресурсов. Если бы коммерческих банков не было, то Иванов точно так же мог бы дать Петрову 80 рублей в кредит -- но при этом его свободные ресурсы составляли бы уже всего лишь 20 рублей. Для Иванова эти 80 рублей стали бы не деньгами, а инвестицией -- то есть возможным источником как дохода, так и потерь. Располагая всего лишь 20 рублями свободных средств, Иванов, конечно, будет в дальнейшем инвестировать (давать в кредит) меньше, чем если бы он был уверен в том, что у него на счете лежат все 100 рублей. Могут спросить -- что же плохого в приросте кредитных ресурсов? Разве не слышны везде жалобы на дороговизну и недоступность кредита? Тут следует вспомнить, что в конечном счете как для потребления, так и для производства люди нуждаются не в деньгах как таковых, а в материальных ресурсах. Деньги им нужны как инструмент приобретения этих ресурсов. Но очевидно, что искусственный прирост объема предлагаемых для кредитования денег никоим образом не влияет на объем имеющихся на данный момент реальных материальных ресурсов. Что же происходит на самом деле? Происходит искусственное снижение процентной ставки. Появляется расхождение между объемом реальных сбережений людей в форме накопленных материальных ценностей и объемом возможных инвестиций, выраженным в денежной форме. Накопленные материальные ресурсы люди люди начинают использовать иным образом, нежели это было бы в отсутствие искусственного предложения кредитных средств. Они приступают к реализации таких проектов, которые, как им кажется, могут окупится при новой пониженной процентной ставке, то есть к проектам более капиталоемким, с более длительным циклом производства. В результате увеличивается спрос на имеющийся объем капитальных ресурсов (оборудование, сырье, машины, недвижимость). Эти ресурсы начинают использоваться таким образом, что все большая их часть временно омертвляется в сравнительно долгосрочных и низкоокупаемых проектах. Начинается бум инвестиционной активности, ошибочно интерпретируемый как благоприятный подъем. Рано или поздно оказывается, что реальные сбережения людей не соответствуют предпринятым проектам. Реальный спрос людей на продукцию длительного пользования оказывается меньшим, чем это казалось предпринимателям в ситуации искусственно раздутого кредита. Происходит сжатие рынка. Выданные банками кредиты оказываются в значительной степени невозвратными. В случае золотого стандарта люди стремятся изъять свои средства из банков, что ведет к массовому набегу на банки и их коллапсу. В случае же бумажной денежной системы центральный банк может запустить печатный станок со всеми известными инфляционными последствиями. Подобную ситуацию можно проиллюстрировать следующим примером. Представим, что у нас имеется могущественный гипнотизер, и с его помощью нам удается внушить всем без исключения людям, что их денежные ресурсы увеличись, в то время как материальное богатство и цены остаются прежними. Естественно, что люди, обрадовавшись увеличению своих денежных возможностей, не все новые "ресурсы" направят на текущее потребление. Они увеличат объем своих более долгосрочных операций -- приступят к строительству нового жилья, приобретут доходные бумаги, откроют или расширят свой бизнес. Непосредственным результатом этого будет совершенно реальный экономический подъем, строительный бум, рост спроса на предметы длительного пользования и производственное оборудование. Все это будет продолжаться, пока люди не обнаружат, что на самом-то деле денег у них уже нет. В этом момент произойдет пробуждение от гипноза, люди резко сократят свои долгосрочные закупки и направят все новые доходы на пополнение ликвидных денежных запасов. Наступит резкий спад. Именно таким всеобщим гипнотизером и выступает банковская система с неполным резервированием. А описанный нами процесс называется австрийской теорией экономического цикла. Таким образом, нынешняя банковская система, для которой характерно прежде всего несовпадение срочности пассивов и активов (по-английски это называется maturities mismatch), несет исключительную ответственность за феномен экономического цикла. Таким образом, экономический цикл вовсе не является результатом или порождением капитализма, как уверял Маркс и как склонны полагать слишком многие даже сегодня и даже на Западе. Какой же должна быть, по мнению либералов, банковская система? Идеальным представляется такая система, где максимально разнесены функции хранения денег и осуществления платежей, с одной стороны, -- и функции кредитования, с другой. Иными словами, если в банке открыть текущий, или расчетный, счет - то лежащие на нем средства будут именно храниться, то есть лежать либо в сейфе, либо на счете в центральном банке или аналогичном платежном центре. Конечно, сохранится риск индивидуального злоупотребления и обмана со стороны сотрудников банка -- но зато не будет системного риска неликвидности банка. Средства, переданные банку на хранение, естественно, не будут приносить никакого дохода своему владельцу -- как не приносят доход деньги под подушкой. Более того, владелец текущего счета будет должен возмещать банку издержки на хранение и осуществление операций. С другой стороны, можно будет открыть инвестиционный счет, передавая средства фактически в траст банку -- но при этом вкладчик должен будет полностью осознавать степень риска, неизбежную для любых инвестиций. Такие инвестиционные вклады могут быть деноминированы в номинальных денежных единицах, но более адекватной представляется механизм облигационного кредита или кредита посредством вложения в паевые фонды -- то есть когда и активы, и пассивы банка оцениваются единообразно, по текущей рыночной стоимости. В этом случае реальная величина инвестиций подвергается ежедневной переоценке, а возможные прибыли и убытки равномерно распределяются между всеми кредиторами-вкладчиками в форме курсовой разницы. Предлагаемое "расщепление" банковской системы приведет, в частности, к тому, что механизм осуществления платежей в экономике не будет связан с постоянным риском неликвидности осуществляющего платеж банка. Возможный крах финансового учреждения в результате неудачных инвестиционных решений скажется на финансовом положении его кредиторов, но не сможет привести к трудностям в функционировании платежной системы как таковой. Из рук инфляционистов будет выбито мощнейшее оружие - аргумент в пользу неограниченной эмиссии для "расшивки платежной системы". Тот факт, что экономически различные по своей природе средства вкладчиков (то есть как средства, переданные на хранение, так и средства, переданные для инвестирования) неразличимо расплавляются в банковском учете и банковской практике, позволяет банкам не только искусственно увеличивать кредитные ресурсы в период, когда экономический цикл находится в фазе подъема, -- точнее говоря, увеличивать кредитные ресурсы и тем самым порождать цикл, -- но и претендовать на государственную помощь в случае трудностей, неизбежных во время фазы спада экономического цикла. Вкладчики готовы смириться с потерей своих инвестиций, но возмущены потерей того, что они считали всего лишь переданным на временное хранение. Именно поэтому вкладчики совершенно по-разному реагируют на резкие падения фондового рынка и на крах коммерческих банков. В первом случае они видят себя проигравшими. Во втором случае они видят себя ограбленными. В результате массового возмущения вкладчиков государство "спасает" банки, фактически -- с помощью печатаного станка. А так как, очевидно, никакого нового богатства печатный станок не создает, то происходит просто-напросто перекладывание убытков банковской системы на тех, кто несет основную тяжесть инфляционного налога, то есть тех, кто получает фиксированные доходы, и тех, кто хранит сбережения в денежной форме. 2. Центральный банк Центральные банки создавались с вполне конкретными целями, которым они продолжают служить вплоть до настоящего времени. Изначальной целью было финансирование государственного бюджета. Правительства были заинтересованы в существовании эмиссионного центра, который всегда сможет профинансировать расходы, превышающие налоговые поступления. В любом обществе, отличном от тоталитарного, величина налоговых поступлений в конечном счете выражает степень согласия налогоплательщиков на предлагаемые им государственные расходы. Таким образом, характерный для эпохи центральных банков перманентный дефицит бюджета -- не более чем перманентное пренебрежение волей налогоплательщиков, то есть отрицание самой сути демократии. Не случайно отличительная особенность центральных банков как специфических институтов современного капитализма состоит в том, что они всегда и всюду возникают в результате государственного решения. Подлинно рыночные институты возникают "спонтанно", как результат потребностей людей. Таковы деньги, бухгалтерский учет, акционерное общество, биржа, кредит, гражданский суд. Их существование изначально консенсуально, оно не требует государственного насилия. Чтобы центральный банк мог возникнуть и существовать, его монополия на денежную эмиссию и право запрещать хождение любых денег, кроме выпущенных им самим, должны поддерживаться и защищаться угрозой государственного насилия. В нашей стране такое насилие, между прочим, персонифицирует Борис Федоров, запретивший хождение долларов. Говорят, правда, что нынче его отношение к этому вопросу несколько смягчилось... Другой целью было поддержание дешевого и постоянного кредита. Огромное большинство людей разделяло и продолжает разделять экономически ошибочное мнение, будто манипуляции по созданию дешевого предложения денег способны привести к росту благосостояния. Особенно удивительно, что эти нелепые взгляды повсеместно распространены именно в нашей стране стране тотального инженерно-технического образования, где, казалось бы, всеобщее знакомство с законом сохранения энергии должно было бы остудить пыл сторонников кредитной инфляции. Сам механизм кредитной экспансии мы описали выше, когда говорили об особенностях банковской системы с частичным резервированием. Однако надо понимать, что без центрального банка возможности кредитной экспансии коммерческих банков оказываются весьма ограниченными. После первого банковского краха (или -- в стране тугодумов -- после какого-то из последующих) клиенты-вкладчики начинают всерьез беспокоится о сохранности своих запасов ликвидности. Они перестают доверять банкам с частичным резервированием. Спрос на надежное хранение денег вынудит банки разделить свои счета на платные (для хранения денег и производства платежей) и доходные (для инвестирования). Соответственно, кредитным ресурсом банков будут средства только на счетах второго типа, зато счета первого типа будут обеспечены резервами на все сто процентов. Замкнутый круг экономического цикла оказывается разорванным. Однако непротиворечивая теория денег и экономического цикла не была выработана вплоть до двадцатых годов нашего столетия (и до настоящего времени остается на периферии господствующей экономической мысли). В XVIII--XIX веках в Англии прошло несколько волн очень оживленных дискуссий по вопросам теории денег и банков, которые продвинули понимание соответствующих явлений, но не привели к необходимой ясности. В результате представители банковских интересов смогли убедить публику в том, что необходимо создание особого института для поддержания на плаву неликвидных кредитных учреждений. В конце прошлого и начале нашего столетия страны одна за другой вводили у себя центральные банки, которые постепенно сосредоточивали в своих кладовых все большую долю находящегося в обращении золота. В итоге чистый золотой стандарт постепенно уступал место частичному золотому стандарту, при котором объем выпущенных центральным банком денег превышал его золотые запасы. В конце концов центральные банки сделали все возможное -- не брезгуя никакими мерами принудительной конфискации - для вытеснения золота из обращения. Сама идея золотого стандарта после второй мировой войны стала считаться признаком отсталости, ретроградства, невежественного отрицания "научных методов планирования". Вторая мировая война, -- а вскоре и корейская война, -- разорвали ход экономической истории двадцатого века. Но уже после 50-х годов Запад столкнулся с результатами наложения экономического цикла и неограниченных эмиссионных возможностей центральных банков. Вместо болезненных, но быстропреходящих периодов падающих цен, сокращения производства, снижения уровня заработной платы -- возник феномен "сглаженного" спада, переходящего в длительную стагнацию и инфляцию. Ранее инфляция ассоциировалась с периодами общественных потрясений, войн и революций -Французской революции, Гражданской войны в США, революций и гражданских войн начала 20-х годов в России, Германии, Венгрии. "Мирная" инфляция не поддавалась традиционным объяснениям. Именно на ее волне внимание публики стало обращаться к экономистам так называемой чикагской школы, настаивавшим на монетарной природе инфляции. "Монетаристы" справедливо указывали на ряд негативных последствий инфляции. К сожалению, они исходили из тех же принципиальных -- и ошибочных -- представлений о природе денег, что и кейнсианцы. В результате монетаристы так и не вскрыли природу экономического цикла, а борьбу с инфляцией предложили возложить на центральные банки. В свою очередь, центральные банки с готовностью подхватили эти идеи и начали изображать себя бескомпромиссными защитниками стабильных денег и борцами с инфляцией -- скрывая тот простой факт, что единственным источником инфляции служит как раз деятельность самих центральных банков как пользующихся государственной защитой эмиссионных центров! Важнейшим эпизодом, способствовавшим возникновению новой концепции центральных банков, стала Великая депрессия конца 20-х -- начала 30-х годов. Во все учебники вошло описание того, как "нерегулируемый капитализм" спекулянтов привел к биржевому и банкоскому краху 1929 года, а излишне консервативная -- "рестриктивная" -- политика Федеральной резервной системы породила болезненный и длительный спад. Практически поголовное убеждение в справедливости такой версии событий связано с тем, что 20е годы рассматриваются как период безинфляционного роста, период стабильных цен. Позволю себе небольшое отступление. В 30-е годы возникла мода -- можно сказать, массовая страсть -- заниматься исчислением так называемых агрегированных показателей "национальных счетов", прежде всего национального дохода и ВВП. Это увлечение, фактически поглотившее большую часть времени экономистов, оставляло в стороне важнейшие проблемы теории ценности, рынка, цен и денег, разработанные экономической наукой. Абсурдные утверждения (как, например, будто военные расходы каким-то непостижимым образом приводят к росту всеобщего благосостояния, а войны позволяют выйти из кризисов) получили своего рода "научную санкцию". Одним из краеугольных камней этой "теории" стало представление о возможности -- и необходимости -- исчислять общий индекс цен с точностью до третьего знака после запятой. Другим краеугольным камнем стало убеждение в том, что идеальное состояние экономики -- это состояние "стабильных цен", при котором индекс цен равен единице. Именно некритическое следование этой ошибочной теории породило распространенное убеждение в неинфляционном характере роста американской экономики в 20-е годы (и -аналогично -- в 90-е). На самом деле при "нейтральных" деньгах (в условиях чистого золотого стандарта) и технологическом прогрессе цены должны проявлять тенденцию к снижению. Иначе говоря, монетаристы проглядели инфляционную компоненту экономического бума 20-х годов и ответственность руководства Федеральной резервной системы за возникновение кризиса. Эта ошибка дорого стоила экономической науке -- и обществу в целом. Самое печальное, что ошибка эта повторяется прямо у нас на глазах -- инфляционный компонент быстрого роста американской экономики в 90-е годы остается скрыт за ширмой "стабильных цен"... Итак, вплоть до настоящего времени центральные банки, так сказать, служат двум господам. Первым из них является правительство -- наличие центральных банков дает им возможность брать в долг на наиболее выгодных условиях. Государственный долг, деноминированный в национальной валюте, по определению является наименее рискованным инструментом в этой валюте - за должником-правительством стоит неограниченное право эмиссии центрального банка (на мой взгляд, объявление тотального дефолта по ГКО, то есть по суверенному рублевому долгу, не поддается рациональному экономическому объяснению; причина этого безумного поступка может лежать либо в безграничном невежестве, либо в тайных политических замыслах тех, кто его совершил). Обладая возможностями оплачивать свои расходы сверх того, что предоставляют налогоплательщики, правительства могут фактически подкупать те или иные политически влиятельные группы избирателей. Тяжесть этих дополнительных расходов в виде инфляционного налога перекладывается на всех держателей национальной валюты -- то есть именно на тех, кому государство запрещает отказываться от принудительных услуг центрального банка. Вторым из них является банковское сообщество в целом. Можно сказать, что центральный банк -- это орудие сохранения и спасения банковского картеля. Никакая другая группа предпринимателей не может рассчитывать на быструю и масштабную поддержку государства в лице центрального банка (стоит повторить еще раз -- поддержку вовсе не за свой счет; оплачивается эта поддержка держателями национальной валюты). Не будь центрального банка -коммерческих банков в том виде, в каком они нам знакомы, давно бы не было. Одним из инструментов, позволяющих коммерческим банкам существовать сравнительно безбедно, является ограниченный доступ в сообщество банкиров. Хотя все коммерческие банки в наше время являются, по сути, банкротами, а их существование возможно только благодаря имплицитной неограниченной субсидии посредством печатного станка, который постоянно находится в распоряжении центрального банка -- доступ к этой субсидии искусственно ограничивается. Это единственный способ сохранить реальную ценность такой субсидии. При этом центральный банк может, во имя сохранения картеля в целом, наказать того или иного из его участников. Как постоянные чистки внутри Политбюро не препятствовали сохранению общего господства коммунистического режима, так и прославленный "банковский надзор" не способен устранить принципиальную неплатежеспособность коммерческих банков, а равно их способность приватизировать банковскую прибыль и национализировать банковские убытки. В банковской системе с частичным резервированием и центральным банком клиенты-вкладчики, как правило, не интересуются степенью риска кредитных (и прочих активных) операций своего банка. Они полностью полагаются на иллюзию "банковского надзора", формальные критерии ликвидности (типа знаменитых Базельских правил), но прежде всего -- на подразумеваемую гарантию со стороны центрального банка. Вкладчики обращают внимание на начисляемые проценты, особенности оказываемых услуг -- но степень риска, то есть важнейший фактор, остается в лучшем случае на периферии их интереса. Примечательно, что люди обычно ведут себя совершенно иначе, когда имеют дело с небанковскими финансовыми учреждениями. Например, выбирая, в какие ценные бумаги стоит вложить свои сбережения, они по мере своих сил стараются представить, каков риск обесценения этих бумаг. Точно так же, когда люди выбирают стоянку для автомобиля или склад для хранения имущества, они стараются составить себе представление об их надежности. Но в отношении банков все соображения риска отходят на второй план. Будущее в любом случае остается непредсказуемым; безрисковых инвестиции не бывает по определению. Единственное различие между частной оценкой риска и "государственным контролем" со стороны центрального банка состоит в том, что в первом случае убытки локализованы, а во втором -- убытки несут все участники рынка одновременно и кумулятивно. 3. Обменный курс Уже на ранней стадии развития центральных банков стало ясно, что неограниченное финансирование бюджетных дефицитов или коммерческих банков приводит к инфляции, которая рано или поздно влечет за собой общий коллапс денежной системы в целом. Деньги теряют свою ценность; публика старается избавиться от них; экономические связи устанавливаются не на эффективных принципах многостороннего денежного обмена, а на принципе двустороннего бартера. Сокращается глубина разделения труда, падает производительность. Общество деградирует. Чтобы избежать такого развития событий, центральные банки нуждаются в каком-то оценочном параметре. Важнейшим из этих параметров традиционно считается уровень цен. Выше уже говорилось, что само представление об уровне цен как измеряемом феномене окружающего мира в корне ошибочно, так что мы не будем на этом останавливаться. Но если абсурдны попытки измерить движение цен с точностью до десятых долей процента, то сама тенденция цен к значительному снижению или к росту вполне поддается наблюдению. Для этого, конечно, не нужен сложный статистический аппарат; куда двигаются цены, каждый знает и без сложных исчислений. Так что центральный банк в принципе может регулировать кредит таким образом, чтобы наблюдаемые цены не росли слишком быстро. Проблема здесь состоит в следующем: во-первых, индексы цен, как правило, не отражают движения цен недвижимости и финансовых активов, во-вторых, никакие индексы цен не могут полноценно учесть изменения самой структуры производства (действительно, как сравнивать нынешние цены с ценами десятилетней давности -- куда девать цены компьютеров? И как сравнивать цены прошлогодних компьютеров с сегодняшними?), в-третьих, даже идеально измеренные и неизменные индексы цен, вопреки распространенному мнению, уже означают расширение денежной массы, искусственное снижение процента и запуск в действие механизма экономического цикла. Но все проблемы уровня цен как основного параметра деятельности центрального банка имеют практическое значение только для центральных банков важнейших стран -- США, Японии, Германии. Для стран уже следующего уровня важнейшим параметром денежной политики остается курс валюты, выпускаемой местным центральным банком. Хозяйство современных стран настолько тесно включено в мировое разделение труда, что отвлечься от уровня и динамики внешних цен (как на необходимый импорт, так и на экспорт) совершенно невозможно. От соотношения внутренних и внешних цен зависит вся структура экономики и ее развитие. Стабильность и предсказуемость обменного курса становится ключевым критерием деятельности огромного большинства центральных банков. При этом центральные банки в определенном смысле копируют систему частичного резервирования, характерную для коммерческих банков. Они заявляют о своем намерении поддерживать определенный курс национальной валюты -- то есть фактически объявляют всем ее держателям, что они, эти держатели национальной валюты, могут рассматривать ее как эквивалент какой-либо иностранной валюты. Такая система фиксированного курса означает, что центральный банк готов предоставить соответствующее количество иностранной валюты, если держатели национальной валюты не смогут приобрести ее на межбанковском рынке. Но при этом подлинные резервы иностранной валюты, которыми располагает центральный банк, существенно меньше той максимальной суммы, которая может быть предъявлена ему для обмена (эта сумма обычно называется денежной базой и состоит из выпущенных в обращение бумажных денег плюс остатки на счетах коммерческих банков в центральном банке). Предполагается, что все держатели национальной валюты не бросятся обменивать ее одновременно. Исходя из этого удобного и приятного предположения, центральные банки осуществляют фактически необеспеченную эмиссию, стимулируя иллюзорный экономический рост -- точь-в-точь как это делает система коммерческих банков с частичным резервированием. Рано или поздно такая политика приводит к тому, что спрос на резервы центрального банка увеличивается, и центральный банк объявляет девальвацию. Очень часто девальвация приветствуется из соображений "роста конкурентоспособности", "стимулирования экспорта" и т.д. Мало кто задумывается о том, что суть девальвации -- разовое обесценение сбережений и постоянных доходов в национальной валюте, то есть фактическое всеобщее снижение реального благосостояния. При этом "стимулирование экспорта" каких-то отдельных предприятий и отраслей происходит не за счет сокращения издержек данного конкретного предприятия или отрасли (что было бы справедливо), а за счет общества в целом. Итак, фиксированный курс национальной валюты оказывается принципиально нестабильным и ведет к резким болезненным валютным кризисам. Одним из рецептов, предложенных против этой болезни, стала политика плавающего курса. Одно время она была весьма модной и рассматривалась как особо научная и современная. Однако на поверку оказалось, что эта теоретически несостоятельная политика вообще не может считаться политикой как таковой. Ни один центральный банк (за исключением центральных банков стран основных мировых валют) так и не смог отказаться от того, чтобы оказывать воздействие на формирование валютного курса. Значение этого параметра настолько велико, что вместо "полностью плавающего" режим фактически проводился режим "неполного фиксирования", когда центральный банк реагирует на колебания валютного рынка, выходящие за некоторые пределы. Плавающий режим и фиксированный режим с частыми изменениями установленного курса приводят к одному и тому же результату -- публика обращается к поиску более надежного средства обращения. Чаще всего этим средством становится иностранная валюта, а результатом - долларизация экномики (конечно, такой валютой может быть не только доллар). Попытки центрального банка воспрепятствовать сужению своей "вотчины" выражаются в раздувании дешевой демагогии о "выталкивании" национальной валюты, о необходимости "дедолларизации" и т.д. То, что это всего лишь демагогия, должно быть, казалось бы, очевидно -ведь никто никого не заставляет насильно хранить именно доллары, а не рубли; если кто-то готов из по-своему понимаемого патриотизма отказаться от сильной иностранной валюты в пользу слабой "национальной", то ему никто в этом не препятствует (точно так же, как каждый волен "поддерживать национальную промышленность" в меру своих убеждений и пристрастий -- за счет своих собственных средств). Тем не менее подобная демагогия нередко имеет успех -- особенно в силу того, что ее поддерживают все ветви власти, которые непосредственно и материально выигрывают от инфляционной эмиссии центрального банка. Политика "дедолларизации" не может привести ни к чему иному, кроме накладывания дополнительных ограничений на экономическую деятельность. 4. "Валютное управление" (currency board) На этом фоне за последние десять лет произошел важнейший идеологический прорыв в вопросах денежной политике и организации центральных банков. Речь идет о появлении нового режима -так называемого режима "валютного управления" (перевод английского выражения "currency board" неустоявшийся -- возможнны варианты типа "валютной управы", "механизма стопроцентного резервирования" и т.д.) Интересно, что с теоретической точки зрения в этом прорыве не было ничего нового по сравнению с тем, что писали последователи австрийской школы и двадцать, и сорок лет назад. Суть данной системы состоит в том, что все обязательства центрального банка (денежная база) полностью покрыты резервами в определенной иностранной валюте -- чаще всего в долларах. Фактически центральный банк отказывается от своих так называемых дискреционных прав, то есть прав по регулированию размера денег в экономике. Его денежная политика становится полностью пассивной, она перестает быть политикой в подлинном смысле слова. Центральный банк просто обменивает национальную валюту на иностранную валюту-"якорь" и наоборот. Такой подход можно приветствовать с этической точки зрения -- чем меньше дискреционных прав у государства, тем больше свобод у его граждан. Такой подход можно приветствовать и с экономической точки зрения -- вместо ненадежной и, как правило, конфискационной денежной политики национального центрального банка граждане могут рассчитывать на более предсказуемую денежную политику, проводимую в стране-"якоре". Иначе говоря, граждане страны с "валютным управлением" могут бесплатно наслаждаться плодами демократического и либерального контроля, которое американское общество осуществляет за деятельностью Федеральной резервной системы. Мы сказали "бесплатно" -- но ведь многие утверждают, что введение "валютного управления" связано с многочисленными трудностями и издержками. На самом деле все упирается в вопрос, что считать "издержками". Одним из основных условий и результатов системы "валютного управления" является то, что резко ограничиваются заемные возможности бюджета. Центральный банк уже не может осуществлять неограниченную поддержку государственного кредита. Реалистичное "валютное управление" требует, чтобы государственный бюджет постоянно сводился без дефицита; более того, желателен даже небольшой профицит для формирования чрезвычайных фондов правительства на случай непредвиденных бедствий и трудностей. Соответственно, правительство вынуждено сокращать финансирование каких-то направлений. Точно так же резко ужесточается кредитная политика коммерческих банков. К формированию своего кредитного портфеля они уже не могут подходить так же беззаботно, как раньше. А если учесть, что для очень многих стран характерен так называемый квази-фискальный дефицит (то есть когда правительство просит или заставляет банки предоставлять кредит тем или иным отраслям и предприятиям, несмотря на повышенный риск или низкую доходность такого кредитования - тем самым коммерческие банки замещают скрытые расходы бюджета), то неожиданная потеря привычных доходов для ряда групп населения оказывается резкой и чувствительной. Конечно, эти доходы и раньше не появлялись из ничего -- они собирались с остальной части населения, чаще всего посредством инфляционного налога. Но выигрыш от сокращения этих расходов более или менее равномерно распределен между многими, тогда как потери сильно сконцентированы. А, как известно, в определенных ситуациях люди склонны гораздо более громко заявлять о своих потерях, чем о своих выросших доходах. Отношения с государством -важнейшая из таких ситуаций. Более того, прекращение инфляционного обложения наиболее благотворно сказывается на самых низкообеспеченных слоях населения. Но их голос мало слышен в средствах массовой информации. С другой стороны, значительная доля представителей интеллектуальных профессий -- журналистов, преподавателей, юристов, чиновников -- живет за счет перераспределения бюджетных доходов. Им есть на что жаловаться -- а возможности громко заявить о своих проблемах у них имеются. Есть и еще один аспект, психологически очень важный в период перехода к денежной стабильности. Длительная инфляция и бюджетный дефицит особенно вредны тем, что провоцируют так называемое "проедание капитала". Суть его заключается в том, что на текущее потребление в обществе тратится слишком большая часть дохода, а на восстановление капитала, -- то есть всего запаса материальных благ длительного пользования, -- слишком мало. Не случайно соблазн инфляционного "благосостояния" чаще всего встречается среди народов, уже достигших определенной степени богатства. Инфляция позволяет временно обеспечить повышенные текущие доходы, маскируя фактическое изнашивание машинного парка, зданий, дорог и т.д. В результате одной из задач послеинфляционной стабилизации становится восстановление капитального богатства нации - за счет, естественно, текущего потребления (а за счет чего же еще может создаваться капитальное богатства?). Ситуация аналогична ситуации человека, длительное время пропивающего все свое накопленное благосостояние -- отказывающегося от починки мебели, ремонта дома, повышения собственной профессиональной квалификации. В конце концов он будет вынужден восстановить все то, что бездумно растратил во время "веселой жизни" -конечно, за счет сокращения своих текущих расходов на отдых и развлечения. В случае индивидуального человека эта проблема совершенно ясна. Но экономическая статистика отражает ее совершенно неудовлетворительно. Она фиксирует падение личного потребления и прочие неприятные факты и немедленно начинает бить в набат о том, как "реформистские догматики грабят народ". Наконец, говоря о "валютных управлениях", следует сказать пару слов об их историческом происхождении. Как представляется, само использование этого выражения (currency board) вносит искажающее воздействие в вопрос о сути подобной денежной системы. Дело в том, что с середины прошлого века (вплоть до 50-х годов нынешнего) так традиционно назывались эмиссионные институты многочисленных английских колоний -- причем именно тех, которые были лишены представительного самоуправления (именно поэтому "валютных управлений" не было, скажем, в Австралии и Канаде). Имелось в виду, что в отсутствие общественного контроля частная эмиссия бумажных денег склонна порождать злоупотребления; во избежание этих злоупотреблений выпускать банкноты разрешалось только особым государственным органам, которые не выдавали кредитов и не принимали депозитов. Тогда не задумывались над какими-то другими преимущества этого механизма по сравнению с традиционными в то время системами, основывавшимися либо на частной эмиссии банкнот, либо на монополизации эмиссии каким-то одним, -- центральным, -- банком. Подлинная история "валютных управлений" должна начинаться поэтому с ноября 1899 года, когда в Аргентине было объявлено, что выпуск новых банкнот будет производиться так называемой "Обменная касса" (Caja de Conversion) только при условии стопроцентного резервирования золотом. Период первого аргентинского "валютного управления" -- с 1899 по 1914 год, когда начало мировой войны вызвало отток золота и прекращение конвертируемости -- стал временем наиболее динамичного экономического роста и процветания страны. Именно из этого опыта исходили современные аргентинские реформаторы, вводя нынешнее, третье по счету, "валютное управление" (второе существовало с 1925 по 1929 год). Общей чертой всех -- или почти всех -- "валютных управлений" нашего столетия было то, что вводились они в момент серьезного кризиса, когда другие, более традиционные механизмы денежной политики очевидно не срабатывали. Иными словами, за "валютными управлениями" стояли не столько теоретические рассуждения, сколько жизненная необходимость. В результате реальные "валютные управления" нередко отличались от своего идеального образа. Правительства и центральные банки с трудом отказывались от широких прав по выпуску необеспеченных денег (по-английски "fiat money", "указные деньги") и старались закрепить хоть какие-то законодательные лазейки для административного воздействия на объем денежного обращения. Тем не менее можно отчетливо выделить группу стран, где денежная политика либо руководствуется законодательно оформленным "валютным управлением" (Гонконг, Аргентина, Эстония, Литва, Болгария), либо фактически близко следует ее принципам (Тайвань, Сингапур, Латвия). Эти страны выделяются тем, что денежная база у них полностью обеспечена резервами в ведущих мировых валютах (обычно доллар или немецкая марка). Такая высокая степень резервирования резко ограничивает реальные возможности центрального банка (следует заметить, что в наше время наличие своего центрального, или национального, банка повсеместно -- хотя и ошибочно -- воспринимается как необходимый атрибут национального суверенитета, наряду с флагом и членством в ООН; в результате даже перешедшие на режим "валютного управления" страны не посягают на название и некоторые традиционные признаки центрального банка). Легко заметить, что страны с "валютным управлением" особенно сильно интегрированы в международную торговлю (в случае прибалтийских государств это, собственно, было одной из целей установления "валютного управления"; в Аргентине этот эффект проявляется в меньшей степени). Чем более активно участвует страна в мировой торговле -- тем более активно пользуется она преимуществами международного разделения труда, тем более эффективно используются ее природные, промышленные, транспортные, интеллектуальные ресурсы, тем быстрее растет процветание ее граждан. Режим "валютного управления" практически исключает массированный выпуск внутреннего государственного долга. Таким образом, валютный рынок и рынок государственного долга в этих странах почти полностью отсутствуют (точнее сказать, там нет рынка своей национальной валюты и своего национального долга). Предприниматели этих стран уже не могут зарабатывать на валютной и долговой "игре"; они вынуждены идти на подлинный рынок, производящий продукцию для удовлетворения спроса населения. Наконец, коммерческие банки в этих странах уже не могут рассчитывать на масштабную поддержку со стороны центрального банка. В принципе еще с конца прошлого века принято было считать, что такая поддержка является важнейшей задачей центрального банка (по-английски -lender-of-last-resort function) -- так что центральный банк, принципиально отказывающийся от такой поддержки, сохраняет свое звание уже не вполне справедливо. Для коммерческих банков это означает гораздо более осторожный подход к своей кредитной практике. Банки в этих странах оказываются в среднем более надежными, менее склонными к авантюрным рискованным операциям. Как правило, конечно, эта похвальная осторожность приходит не сразу -- "валютное управление" должно сперва доказать свою принципиальную приверженность принципу стопроцентного резервирования в ситуации банковских крахов. Иначе говоря, чтобы банки вели себя ответственным образом, приходится допустить крах одного или нескольких из них. Но ведь это нормальная практика капитализма: не случайно банкротства в небанковском секторе ведущих капиталистических стран -- гораздо более частое явление, нежели закрытие банков, прикрытых щитом центрального банка. 5. Некоторые теоретические и практические выводы К теоретическим выводам, по всей видимости, следует отнести то, что "валютные управления" -появившиеся как чисто прикладной инструмент преодоления гиперинфляции -- неожиданным образом доказали справедливость австрийской теории чистого золотого стандарта. Как известно, чистый золотой стандарт в истории современного капитализма практически никогда не был по-настоящему осуществлен. Когда рассуждают об "отказе от золотого стандарта" в 30-х годах, то забывают о том, что речь шла об отказе от частичного, -- искусственного, -- золотого стандарта, аналогией которого является нынешний общепринятый режим фиксированного валютного курса. В обоих случаях центральный банк поддерживает частичные резервы (золота или долларов, марок и т.д.). Гарантия обмена опирается не на полное соответствие резервов обязательствам, а на расчет, что одновременно к обмену будет предъявлена только незначительная часть выпущенных обязательств. После второй мировой войны стало принято отзываться о золотом стандарте как о чем-то безнадежно устаревшем и примитивном - как о явлении эпохи конных экипажей, керосиновых ламп и парусных судов. На этом фоне до сих пор остается практически незамеченным и неосознанным, что правила работы "валютного управления" гораздо больше соответствуют самым жестким принципам "чистого золотого стандарта", чем даже денежные системы времен реального частичного золотого стандарта. Тем самым повседневная практика -- во многом незаметно для себя -- воплотила в жизнь то, что еще недавно считалось нереалистичной утопией. Чистый золотой стандарт возможен практически; по своим результатам он очевидно превосходит традиционный режим центрального банка -- сегодня это не только доказано теорией, но и подтверждено практикой. Отсюда следует очередной теоретический вывод. Позиция ряда западных экономистов, активно рекомендующих введение "валютных управлений" в развивающихся и постсоциалистических странах (С. Ханке, К. Шулер и др.) ослаблена в одном важном пункте. Они везде говорят о введении "валютных управлений", опирающихся на какую-то другую валюту (доллар, марка, иена). Вопрос о том, кто и как выпускает эту валюту-якорь, остается за рамками обсуждения. Но без решения этого вопроса глобальное преодоление инфляции и экономического цикла с характерными для него периодическими спадами деловой активности невозможно. Последовательный сторонник принципа "валютного управления" не может не быть сторонником реорганизации центральных банков ведущих стран на аналогичных принципах. Практически это означает только одно -- введение чистого золотого стандарта в этих странах, а вслед за ними и везде. Подчеркнем -- именно введение, а не восстановление. Чистый золотой стандарт в современной капиталистической экономике практически не существовал. Более того, колониальные "валютные управления" также не соответствовали принципам чистого золотого стандарта -- они поддерживали резервами только прирост денежной базы сверх определенного минимума. Резервирование всего объема денежной базы впервые осуществлено только в современных "валютных управлениях". Наконец, последний теоретический вывод касается реорганизации банковской системы. По мнению Л. фон Мизеса, установление чистого золотого стандарта неизбежно и спонтанно заставит банки резко повысить норму резервирования своих текущих депозитов практически до уровня 100 процентов. В отличие от предложений ряда крупнейших американских экономистов 30-х годов (Ирвинга Фишера, Г. Саймонса), резервирование должно осуществляться в форме золотых запасов в кладовых банка или на счетах в клиринговой платежной системе, а не в форме покупки государственных обязательств. Думается, что Мизес был прав, однако вполне возможно провести реорганизацию банковского дела и законодательным путем, во время или даже до установления чистого золотого стандарта. Здесь мы переходим к практическим выводам, имеющим первостепенное значение для сегодняшней России. То, что единственной альтернативой введению "валютного управления" в России сегодня может быть разве что продолжение и углубление экономического хаоса и распада, похоже, даже не подвергается сомнению. Репутация Центрального банка России как института, способного вести осмысленную политику (пусть даже и основанную на ложных теоретических предпосылках, как это имеет место в большинстве ведущих центральных банков), разрушена до основания. Реальной валютой учета, расчета, сбережения, а часто и платежа в России давно уже стал доллар. Широкомасштабная долларизация экономики делает совершенно невозможным сколько-нибудь правдоподобное использование традиционных макроэкономических моделей количественной теории денег (оставляя в стороне принципиальный вопрос об ошибочности самой концепции макроэкономического моделирования). Критический вопрос -- что делать с банковской системой. Нам фактически предлагаются два варианта. Первый ("спасать банки") -- предполагает массированную накачку государственных средств в обанкротившиеся банки, чтобы они могли возобновить свою практику инфляционного кредита. Второй ("банкротить банки") -- предполагает безжалостное закрытие и ликвидацию неплатежеспособных банков с одновременным списанием вкладов населения и предприятий, а также с коллапсом платежной системы. Очевидно, что в таком раскладе первый вариант имеет гораздо больше шансов быть воплощенным. Как представляется, однако, есть еще один вариант. Можно (и нужно) перейти к модели коммерческих банков с полным резервированием. Текущие вклады в банках (или хотя бы вклады населения) должны быть признаны обязательством центрального банка. Роль коммерческих банков в отношении этих вкладов будет ограничена осуществлением платежных операций с применением разнообразных технических средств, за использование которых они будут взимать соответствующую плату. Соответственно, объем этих вкладов должен быть добавлен к традиционному агрегату денежной базы при расчете обменного курса и величины резервов "валютного управления". Имеющиеся в распоряжении коммерческих банков остатки обязательных резервов в центральном банке могут быть переданы в распоряжение этих банков как частичное обеспечение их прочих обязательств (за исключением текущих и квази-текущих счетов) либо зачтены как компонент обеспечения депозитов. Такое решение будет означать, что все вклады оказываются фактически перенесенными на счета центрального банка и полностью гарантированными им. Возможен вариант, при котором используются понижающие коэффициенты для счетов и вкладов юридических лиц, а также для срочных вкладов. В этом случае предприятия сохранят какой-то минимум ликвидности для осуществления первоначальных платежей, но приоритетными будут интересы частных лиц будет (это в определенной мере будет напоминать валютную реформу Эрхарда). Платежная система потеряет элемент риска и заработает в полную силу. Конечно, при этом "валютное управление" будет вынужденым принять изначальный курс, исчисленный как частное от деления предлагаемого расширенного денежного агрегата (то есть с учетом вкладов и счетов в банках) на величину имеющихся валютных резервов. Этот курс, понятное дело, будет ниже, чем если бы "валютное управление" поддерживало резервами одну только традиционную денежную базу. Иначе говоря, масштабы первоначальной девальвации будут больше. Зато все вклады публики будут полностью гарантированы, хотя и по пониженному курсу. Технические аспекты подобного решения можно и нужно обсуждать. Очевидно, воплощение предложенного плана невозможно без радикального пересмотра бюджетной сферы, без какого-то решения вопроса о чудовищном накопленном государственном долге, без реформы пенсионной системы. Здесь речь идет о принципиальном вопросе. Если Эстония смогла ввести денежную систему с полным резервированием и в результате этого смелого рывка стать бесспорным и абсолютным лидером по темпам и масштабам постсоциалистической трансформации, то и Россия может ввести банковскую систему с полным резервированием и, соответственно, совершить прорыв в экономической практике уходящего столетия. Тому, что макроэкономисты красиво называли "тонкой настройкой экономики с помощью инструментов фискальной и денежной политики", -- то есть скрытому и насильственному перераспределению средств в пользу политически влиятельных кругов (иначе говоря, широкомасштабному и легализованному государственному подкупу), -- в XXI веке места быть не должно. ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ В апреле этого года мне посчастливилось присутствовать на Пятой ежегодной конференции, проводимой Институтом Людвига фон Мизеса. Среди докладов, представленных на конференцию, доклад Бориса Львина привлек мое внимание не только потому, что я знаком с этим выдающимся экономистом. По смелости мысли и степени подготовки он сейчас, безусловно, номер один в России. Но этот его доклад, перевод которого я предлагаю вашему вниманию, знаменует собой новый этап развития и нашей экономической науки в целом. На моих глазах почтенное сообщество сцепилось за те тридцать экземпляров, которые скромный Львин размножил для раздачи. Более важно, что уже после конференции профессор Хоппе прислал Львину просьбу дать доклад для опубликования в The Journal of Libertarian Studies. Наша наука возвращается в мировое научное сообщество с парадного входа, ведь Хоппе является признанным интеллектуальным лидером австрийской школы, ведущео направления развития экономической теории. Перед вами -- перевод доклада Львина. Я позволил себе опустить полстраницы заключения, ввиду его узко "отраслевой" направленности (оно адресовано исключительно экономистам-ученым австрийской школы) . Борис Львин Валютный комитет и золотой стандарт: уроки мирового опыта Вводные замечания Эволюция института центрального банка Currency board - прежде и теперь Валютный комитет, основанный на золотом стандарте/a> Азиатский кризис Вводные замечания Я не считаю предлагаемую ниже статью вкладом в развитие денежной теории. Ротбард был совершенно прав, заметив как-то, что австрийская (что, по-моему, означает "верная") денежная теория практически полностью изложена в великом трактате Мизеса. Вместо этого я бы хотел остановиться на проблеме фактического движения мировой денежной системы к золотому стандарту, свободному от влияния государства. Действительно, экономисты австрийской школы слишком часто склонны либо обсуждать исторический процесс эрозии денежных систем прошлого, либо проектировать безупречные схемы денежного обращения будущего. Вопросы практического функционирования существующего монетарного режима и его эволюции не привлекают должного внимания. Между тем, при внимательном рассмотрении оказывается, что именно фактически складывающийся сегодня монетарный порядок соответствует нашим взглядам гораздо в большей степени, чем ошибочные теории, нашедшие место в головах ведущих политиков. Но вначале я бы хотел отметить существование некоей закономерности более общего характера. Этой закономерности подчинен процесс распространения свободы как таковой. Рассматривая этот процесс, я выделяю в нем три последовательные фазы. В рамках первого этапа, наши предки имели возможность пользоваться, так сказать, "свободой по умолчанию", когда государство просто не имело технической возможности прибегать к регулированию. Некоторые свободы существуют только потому, что нет никакого другого способа осуществлять те или иные виды деятельности. Соответственно, эти свободы не получают должной оценки, ведь они не являются результатом выбора более предпочтительной альтернативы. На втором этапе, технический прогресс позволяет государству регулировать то, что не подлежало регулированию прежде. Некоторые права и свободы оказываются урезанными. Это происходит, кроме всего прочего, потому, что прежде люди не отдавали себе отчета в конкурентных преимуществах наличия этих свобод. Наконец, третья фаза наступает, когда свобода уже является ограниченной. Постепенно люди начинают понимать ее действительное значение и ценность. Они меняют свои взгляды и стараются восстановить прежние свободы. В отличие от периода "свободы по умолчанию", теперь свобода есть результат сознательного выбора, осуществленного после изменения интеллектуального климата. Люди понимают, что технические возможности сохранять выскокую степень регулирования по-прежнему существуют. Однако они сознательно выбирают свободу. Сказанное можно проиллюстрировать примерами эволюции цензуры печати и системы въездных виз. Всего пару с небольшим столетий назад состояние средств коммуникаций не позволяло осуществлять сплошную проверку бланков, заполняемых желающими въехать в ту или иную страну. Попросту говоря, никаких таких особых бланков не существовало вовсе. Не было средств и для проверки всей выходившей печатной прдукции. Люди путешествовали по разным странам и издавали книги совершенно свободно, не испрашивая предварительных разрешений. В худшем случае на них могло быть наложено некое апостериорное ограничение, вроде высылки из страны или запрета вышедшей книги, если совершенные ими действия вступали в противоречие с действовавшими тогда порядками. Позже технический прогресс сделал возможным предварительную обработку заявлений на въезд и сплошную цензуру. Правители быстро поняли выгоды ситуации и быстро организовали соответствующие институты. Сегодня мы являемся свидетелями процесса их постепенного исчезновения. Это начало происходить после того, как было осознано, что они препятствуют достижению некоторых важных целей. Я думаю, что монетарная история двадцатого столетия может служить примером такого восстановления свободы, прежде являвшейся естественным состоянием вещей. Такая свободная денежная система - нерегулируемый золотой стандарт - подверглась многочисленным ограничениям. Эти ограничения привели к тому, что золото, по всей видимости, лишилось монетарных функций и восторжествовала система указных, или декретируемых государством, денег (the fiat money system). Однако, вскоре после полной победы режима fiat money, стали очевидными его неустранимые изъяны. Настало время пробуждения от монетарных иллюзий. Шаг за шагом, даже без использования положений австрийской теории, многие страны начали движение к принципам золотого стандарта. Я считаю, что имеется реальный шанс на то, что финальная стадия этого движения не будет похожа на тотальную революцию, а станет итогом длительного переходного процесса, свидетелями которого мы являемя сегодня. Важным аспектом этого процесса является пересмотр традиционных взглядов на денежнобанковскую систему с центральным банком. Можно заметить очевидный подрыв парадигмы, еще вчера казавшейся незыблемой. Важной приметой появления новой парадигмы является принятие рядом стран механизма currency board (валютного комитета). Эволюция института центрального банка Самый наглядный пример гигантских отличий эпохи, когда концепция центрального банка только утверждалась, и сегодняшним днем, когда она является преобладающей - хотя и потрясенной в своих основах - это сопоставление двух кризисов банка Barings. Первый имел место в 1890 году, второй - в 1995. В то время как в 1890 г. потребовалась организация процесса спасения обанкротившегося банка, в который была вовлечена вся мировая финансовая система, в 1995 году этот же банк-банкрот был просто продан иностранному покупателю (нидерландскому ING Bank'у) за символическую сумму в 1 фунт стерлингов. Естественно, такое сравнение отражает не только изменение идеологии. Имеет место также различная относительная важность этого конкретного банка для британской и мировой финансовой системы. Однако, я полагаю, что символическая компонента этого события является очень важной. В течение этого столетия изменилось очень многое. Изменился, причем почти полностью на противоположный, и взгляд на место центрального банка. Сегодня общим местом является утверждение, согласно которому главной задачей, которую решает центральный банк, является борьба с инфляцией. Эта задача признается исключительной прерогативой центрального банка, который в рамках разделения труда среди многочисленных подсистем государственной машины экономического регулирования занят исключительно ею одной. "Центральные банкиры" всех стран без конца повторяют что все другие задачи являются вторичными, подчиненными решению этой - центральной. Эта странная и, честно, говоря, нелепая идея полностью разделяется всеми теми специалистами по денежным системам, которые не принадлежат к австрийской школе. Удивительным образом эта идея сосуществует с современным пониманием инфляции как исключительно монетарного феномена. Более того, эта идея используется для обоснования исключительных прав центрального банка по ее решению. Почему я осмелился назвать эту идею нелепой? Да потому, что сегодня инфляция возможна лишь вследствие существования института центральных банков. Если "центральные банкиры" действительно привержены задаче победить инфляцию, они должны немедленно распустить свои центральные банки, что сделает практически неосуществимой проведение политики fiat money. Есть нечто поистине абсурдное в том пафосе, с которым руководители центральных банков убеждают публику в желательности низкой инфляции. Все другие государственные институты, при всей своей деструктивности, могут вызывать доверие хотя бы в отношении некоторых аспектов своей деятельности. Полиция предотвращает и раскрывает некоторые преступления, даже в странах с тоталитарным полицейским режимом. Система государственного социального страхования помогает некоторым людям с потерянной трудоспособностью, хотя и наименее эффективным способом. Таможенный тариф выгоден некоторым компаниям, лишая широкие слои потребителей дешевых товаров, и так далее. В случае же центрального банка нет ничего подобного: сегодня единственным продуктом их функционирования является инфляция. Обратимся к фактам. Те функции центральных банков, которые считались главными во времена возникновения этого института, сегодня считаются подчиненными. К главным функциям относили укрепление внутренне нестабильной системы коммерческих банков с частичным резервированием, обеспечение экономики дешевым кредитом, поддержку бюджетных дефицитов и процесса обслуживания государственного долга. Второстепенными являются функции, которые институт центрального банка приобрел, так сказать, по ходу дела, а также сугубо технические по своей природе. К этой группе функций относятся надзор за кредитными учреждениями, организация и поддержка национальных платежных систем, хранение золотых резервов страны и некоторые другие. Все они также являются подчиненными по отношению к главной: обеспечение низких темпов инфляции. В действительности вопрос состоит в следующем. Если инфляция и в самом деле представляет собой такую опасность, то почему ни публика, ни лица, ответственные за экономическую политику не рассматривают золотой стандарт в качестве реальной альтернативы сложившемуся положению вещей? Я не разделяю точки зрения, согласно которой причиной служит корыстный интерес банковского сообщества, политиков, бюрократов и других сторонников государственного перераспределения. Я думаю, Ротбард был не вполне прав, уделяя столько внимания той роли, которую играл личный интерес архитекторов современной денежной системы. Здесь он неявно следует логике, характерной для теории общественного выбора, той самой, которую он же так убедительно опроверг. Последовательный сторонник Мизеса должен был бы сосредоточиться на идейных основах, в частности на разоблачении заблуждений, так популярных у публики и значительной части профессиональных экономистов. Только широкая распространенность таких заблуждений и является причиной широкой общественной поддержки практики преследования своих корыстных интересов со стороны заинтересованных групп. Существует несколько базовых заблуждений, препятствующих принятию идеи золотого стандарта. Во-первых, имеется широко распространенная и ошибочная вера в существование такого феномена, как индекс среднего уровня цен. Полагают, что этот индекс может быть измерен с необходимой точностью, подобно физическим параметрам мира природы. Во-вторых, существует тесно связанный с первым заблуждением, широко распространенный и совершенно неверный взгляд на желательность фиксации этого уровня цен, без роста или падения. Убежденность в том, что и снижение цен (дефляция) и их повышение (инфляция) вредно сказывается на общественном богатстве, а стабильные цены благоприятствуют экономическому процветанию, сегодня имеет статус почти религиозного убеждения, самоочевидной истины, не требующей теоретической проверки. Я считаю эти два заблуждения гораздо более опасными и в конечном счете гораздо более ответственными за беды XX века, чем даже заблуждения приверженцев тоталитарных, расистских и коммунистических теорий. Оставаясь в рамках этих заблуждений, нельзя объяснить феномен экономического цикла, а ведь именно этот феномен поддерживает веру в существование "органических пороков капитализма". В-третьих, причиной, по которой проблематика золотого стандарта не удостаивается серьезного обсуждения на политическом уровне, является убежденность в том, что дискреционная денежная политика центральных банков есть высшее достижение современной цивилизации. Считается, что современная денежная система по сравнению с золотым стандартом есть что-то вроде автомобилей, атомных электростанций и компьютеров по сравнению с конными экипажами, свечами и счетами. В итоге большинство людей за пределами либерального сообщества, и в особенности академические круги, СМИ и политики склонны с порога отвергать любое предложение о золотом стандарте. Для них сама идея, согласно которой "денежная политика" должна быть не модифицирована, не изменена, не реформирована, а просто-напросто прекращена, выглядит шокирующей и поэтому неприемлемой. Эти люди могут согласиться с тем, что разорившимся банкам должно быть позволено разориться, что государственный бюджет должен сводиться без дефицита, что платежная система может быть частной и т.п. Но государственная, пусть даже и координируемая в международном масштабе, денежная политика сама по себе рассматривается как бесспорный атрибут государственного устройства и признак цивилизованности. Я полагаю, что не корыстные интересы, а именно это, третье заблуждение, и является главной причиной, по которой либеральному сообществу не удается поставить задачу устранения центрального банка из денежной системы в рамки практических шагов экономической политики. Необходимо отметить, что возвращение к золотому стандарту полностью соответствует принципам laissez faire применительно к ограничению всевластия государства. Не требуется никаких ссылок на теорию анархо-капитализма, которая может выглядеть чересчур радикальной для многих действующих политиков и средств массовой информации. Пока же сторонники золотого стандарта ощущают себя в положении интеллектуального меньшинства, чьи идеи, хотя и признаются оригинальными, не воспринимаются как нечто, имеющее отношение к реальной жизни. И здесь, как я считаю, существенную помощь в деле разрушения этой стены непонимания и неверия может оказать анализ новых явлений. Я имею в виду наблюдаемый сегодня процесс быстрого распространения механизма валютного комитета. Вернуться Вернуться на главную страницу наверх Currency board прежде и теперь Существует традиция вести историю валютных комитетов от колониальных институтов, учреждавшихся Британией в XIX веке. Я боюсь, что эта традиция в сильнейшей степени затрудняет понимание указанного феномена. Она порождает ощущение, что валютный комитет есть атрибут колониального правления, признак подчиненности и недоразвитости. Порождая нежелательные ассоциации, такое объяснения является к тому же и фактически неверным. Современный валютный комитет не вполне корректно считать таким же институтом, каким был его колониальный предшественник. Как показал Курт Шулер [Kurt Schuler], британские валютные комитеты колониальных времен были организованы администрациями колоний для выпуска банкнот только там, где не существовало местных банков, и где местные органы самоуправления были не в состоянии организовать процесс регистрации их уставов. В те времена частный выпуск банкнот был скорее правилом, чем исключением. Создание валютных комитетов явилось административной мерой, позволявшей преодолеть неразвитость частного сектора, а вовсе не проведением в жизнь новаторской экономической политики. Настоящая история валютных комитетов должна начинаться с 1900 года, когда Аргентина осуществила подлинную инновацию, организовав "Кассу валютной конвертации", или Caja de Conversion. Учреждение этого валютного комитета имело целью вернуть доверие к нацональной валюте. Это не было внедрением современной денежной системы в недоразвитую институциональную среду. Напротив, это был отказ от политики fiat money и переход к политике 100-процентного (более точно, 100-процентного в приростах) резервирования. Широко известен факт чрезвычайно быстрого экономического развития Аргентины в начале XX века. Позже экономика этой страны пала жертвой ошибочных доктрин, когда получила распространение практика повсеместного регулирования и протекционизма. Неудивительно, что жесткие правила валютного комитета вступили в противоречие с постепенной социализацией и в 1929 г. валютный комитет был окончательно закрыт (после двухгодичного функционирования, поскольку его работа приостанавливалась в 1913-1927 гг.). Традиции валютного комитета в некоторых бывших британских колониях просуществовали до послевоенного (1939-145) времени. С некоторыми модификациями валютный комитет до сих пор функционирует в Гонконге и Сингапуре. Считается, однако, что опыт этих городов-государств не может иметь универсального значения в силу той особой роли, которую там играет внешняя торговля. Вся аргументация в пользу этой точки зрения сводится к тому, что там эта роль намного выше, чем в странах "с более сбалансированной экономикой". Особенно характерен в этом отношении Гонконг. Его экономическая политика настолько отличается от той, что проводится в других странах, а экономический успех столь очевиден, что впору говорить о приступе коллективной слепоты, вдруг поразившей ученых-экономистов. Им гораздо удобнее считать этот опыт отдельным случаем, разумеется не подходящим для использования в "нормальных" экономиках Настоящее возрождение валютных комитетов произошло в 90-х годах, когда эта политика была принята Аргентиной и, чуть позже, Эстонией. В обоих случаях введение валютного комитета с полным резервированием денежной базы было осуществлено как широко поддержанная мера разрыва с безответственной денежной политикой предшествующего периода. Характерно, что оба случая имели место в Латинской Америке и Восточной Европе, - регионах, в которых сильна традиция замещения национальной денежной единицы иностранной валютой, или, проще говоря, долларизация. С одной стороны, для населения этих регионов использование иностранной валюты (в частности, долларов) было привычным делом. С другой стороны, в обеих странах полагали, что "нормальное государство" должно иметь свою собственную валюту. Таким образом, именно желание иметь национальную валюту "не хуже доллара" подтолкнуло Доминго Кавалло (Domingo Cavallo) и Сиима Калласа (Siim Kallas) к непростому решению учредить валютный комитет. В обоих случаях имел место очевидный демонстрационный эффект - было важно подчеркнуть серьезность реформ, провести черту между прошлым и будущим. У меня нет оснований считать, что эти реформаторы руководствовались некими исключительно теоретическими соображениями о преимуществах 100-процентного резервирования над частичным. Наоборот, практическая целесообразность этого шага вытекала из полной дискредитации предыдущей инфляционистской политики. В свою очередь, именно наблюдаемые положительные последствия этой реформы придали валютному комитету статус вполне респектабельного инструмента, лишив его ореола чего-то периферийного, подходящего только для неких экзотических территорий. Сегодня валютный комитет ассоциируется с более общей концепцией экономической реформы как таковой. Необходимо заметить, что реально существующие валютные комитеты не являются совершенно последовательным воплощением принципов currency board. Это представляется совершенно естественным. Во-первых, в каждой стране имеется свой набор необходимых политических компромиссов и, во-вторых, теоретические основы таких компромиссов весьма неглубоки. Например, аргентинский "Закон о конвертируемости" (Covertibility Law), в соответствии с которым собственно и учрежден валютный комитет, формально допускает использование государственных облигаций, деноминированных в долларах в качестве требуемых законом валютных резервов, при этом они не должны превышать 25 процентов последних (необходимо отметить, что правительство никогда не использовало эту возможность на практике). В Гонконге, с его, пожалуй, слишком сложным механизмом денежной эмиссии, Денежная администрация (Monetary Authority, фактически центральный банк) сохранила некоторые возможности влиять на процентные ставки и, следовательно, проводить дискреционную денежную политику, хотя и в весьма ограниченных пределах. В случае Эстонии, центральный банк предпочел иметь резервы, несколько превышающие тот уровень, который определяется денежной базой, что создает определенную двусмысленность в его отношениях с коммерческими банками. Интересно, что подобная ситуация была в том первом, аргентинском валютном комитете начала века, где избыточные резервы держались в специальном институте - Banco Nacion. С другой стононы, имеется ряд пограничных случаев (Сингапур, Тайвань, Латвия), в которых на практике выполняются условия денежной эмиссии, характерные для режима валютного комитета, хотя и без законодательно оформленных обязательств. Отличительной чертой этих стран является 100-процентное резервирование денежной базы, что порождает доверие к их национальным валютам. Проблемой этих стран является, очевидно, необходимость демонстрировать отсутствие у денежных властей намерения расходовать резервную валюту на цели, отличные от задачи обеспечения полного резервирования. Другой важной проблемой режима частичного валютного комитета является принятая в соответствующих странах практика, в соответствии с которой они не имеют ограничений по составу резервов. Они могут решить, что лучше иметь корзину валют, подобную СДР, или, до последнего времени экю. Они могут также поддаться соблазну заработать на сеньораже в случае диверсификации своих портфелей. Все это порождает риск, связанный с недостатком резервов по причинам, находящимся вне контроля денежных властей. Здесь необходимо сделать важное замечание. Почти все экономисты и политики, создававшие валютные комитеты, не являются последователями австрийской школы, что совершенно естественно. Их действия были подчинены задаче быстрейшего подавления разраставшейся инфляции, грозящей перейти в гиперинфляцию, а вовсе не тонким вопросам теории цикла, важным скорее в долгосрочном плане. Отсюда их взгдяд на валютный комитет как на специальный механизм фиксации валютного курса. Более того, часто этот механизм рассматривался как слишком жесткий, подлежащий "смягчению" с тем, чтобы перейти к полноценному режиму фиксированного курса с резервами, не покрывающими денежную базу и вытекающей отсюда необходимостью проводить некую политику процентной ставки. Опыт автора настоящего доклада в качестве сотрудника МВФ показывает, что в ведущих экономических организациях западного мира преобладает взгляд на валютный комитет как на нечто временное, нужное лишь в переходный период. Эти организации часто являются источниками рекомендаций и технической помощи менее развитым странам. К сожалению, они довольно настойчиво рекомендуют этим странам "выйти" из режима валютного комитета, разработать "современные меры денежной политики" и тому подобное. Эти советники и аналитики часто смешивают два принципиально различных явления - изменения в ценах, имеющие место в экономике с валютным комитетом, и динамику цен в обычной экономике, с центральным банком и развитыми инструментами денежной политики. Совершенно ясно, что, когда страна переходит на режим валютного комитета, ее власти имеют все стимулы к тому, чтобы, устанавливая курс обмена, сделать свою валюту дешевой. Они хотят немедленные получить очевидные выгоды реформы. Кроме того, обычно такие страны до проведения реформы почти отключены от внешних рынков. Они хотят обеспечить некие стартовые преимущества своим потенциальным экспортерам, преимущества по сравнению с иностранными компаниямиконкурентами, давно присутствующими на тех или иных рынках. Я не утверждаю, что эта политика является верной. Однако она не наносит большого ущерба и позволяет местным производителям быстрее освоить внешние рынки. Ее следствием обычно является процесс приспособления всей системы внутренних цен к новой ситуации. Этот процесс многими смешивается с обычной инфляцией, с которой борются, осуществляя активную политику процентной ставки и политику так называемой стерилизации потоков инвестиций (часто с помощью совершенно излишнего государственного заимствования). Все эти рекомендации основаны на неверной интерпретации и противоречат сути валютного комитета. Можно утверждать, что власти в странах с валютным комитетом начинали его вводить, действуя не в соответствии с советами специалистов, получивших образование в рамках мэйнстрима экономической науки, а вопреки им. Однако причина, по которой они сохраняют валютный комитет, не в том, что они лучше других понимают природу денег. Ими движет осторожность и консерватизм, в сочетании со своеобразной гордостью, источником которой является экономический прогресс и исключительно стабильная валюта. Однако сохраняются все возможности для того, чтобы действие этих причин, не основанных на знании, с течением времени Валютный комитет, основанный на золотом стандарте Вернемся к теме доклада. Мой тезис состоит в том, что современный валютный комитет и золотой стандарт работают весьма схожим образом. Более того, функционирование сегодняшних валютных комитетов гораздо ближе к идеальному и никогда не реализованному на практике золотому стандарту, чем компромиссные схемы конца XIX - начала XX века. В самом деле, валютный комитет прямо запрещает практически все виды активной дискреционной денежной политики. Его "политика" настолько проста и автоматична, что ее и политикой-то можно назвать с большой натяжкой. Хорошо известно, что деятельность валютного комитета исключает бюджетные дефициты и предполагает даже наличие некоторого профицита. Более интересно проследить, каким образом функционирование валютного комитета изменяет индивидуальное поведение. Поскольку экономические агенты страны с валютным комитетом (и даже банкиры) понимают, что накопленные резервы не могут быть использованы для фискальных или квази-фискальных целей, они начинают проводить такую политику, которая сильно отличается от проводимой в других странах. Есть весьма надежные данные, свидетельствующие, что коммерческие банки в странах с валютным комитетом ведут себя гораздо более консервативно, чем в других странах. Они поддерживают более выскоую норму резервирования и обычно избегают рискованных стратегий. Конечно, необходимо учитывать неоднородность банковских портфелей - в них имеется и наследие прошлой системы и новые вложение, осуществленные после введения режима валютного комитета. Например, Аргентина должна была решать проблему плохих долгов, накопленных до начала реформы, что, безусловно, уменьшило ее позитивный эффект. Более показателен опыт стран Балтии - Эстонии и Латвии, в которых банковская система была создана с нуля, почти синхронно с началом реформ. Необходимо заметить, что плохое состояние банковской системы есть непременный атрибут всех стран с переходной экономикой. Государственные органы, утверждая уставы банков и выдавая лицензии на ведение банковской деятельности, порождают у публики ощущение, что эти банки, по крайней мере, частично, имеют государственные гарантии. Это обстоятельство как бы приглашает банки к рискованным и спекулятивным ссудам, к расширению практики несоответствия сроков погашения ссуд и объемов необходимых средств. Зачастую банки втягиваются в авантюрные операции, основанные на использовании служебной информации в личных целях. Менее известно, однако, что есть одна страна (Эстония), для которой проблема банковской системы не является первостепенной. Эстонские коммерческие банки несопоставимо более успешны, чем банки в других бывших социалистических странах. Единственной причиной такого успеха является проведение Эстонией наиболее последовательной политики либерализации, причем с самого начала переходного периода. Валютный комитет представляет собой краеугольный камень такой политики. Недолгая история эстонской банковской системы особенно поучительна в связи с наблюдением Ротбарда, сделанным им в ходе дискуссии о свободе банковской деятельности в Шотландии. Он считал, что низкая интенсивность банковских банкротств еще не свидетельствует о здоровье банковской системы. В маленькой Эстонии с населением в 1,5 млн. человек банкротства банков идут почти каждый год, начиная с 1992 года. Разорившиеся банки ликвидировались, иногда не без сопротивления со стороны центрального банка, осуществляющего банковский надзор. Порой это сопротивление принимало неприличные формы. Так или иначе, волна банкротств в банковском секторе оказала такое же благотворное воздействие, как и в любом другом виде бизнеса, и не сказалась негативно на экономическом росте. Можно сравнить Эстонию с соседней Латвией, где валютный комитет официально не введен, хотя резервы иностранной валюты покрывают денежную базу почти на 100 процентов. Там имел место продолжительный банковский бум, закончившийся в 1995 году сильнейшим банковским кризисом. В отличие от Эстонии, кризис был так значителен, что темпы прироста ВВП в 1995 г. упали почти до нуля (естественно, никакие "макроэкономические показатели" с позиций австрийской школы, вообще говоря, неприменимы, но в данном случае их можно использовать для сопоставления, так как экономические условия и статистические процедуры, применяемые в Эстонии и Латвии, довольно близки). Особенно важным во всех случаях применения валютного комитета в современных условиях является тот факт, что этот опыт позволяет отвергнуть аргументацию сторонников активной денежной политики даже в рамках экономического эмпиризма. Ученые, работающие в рамках австрийской традиции, для доказательства своих теорем не нуждаются в том, чтобы разбирать этот опыт случай за случаем. Однако, большинство современных экономистов потребуют статистического подтверждения. Это подтверждение настолько очевидно, что может быть сравнимо со знаменитой аргументацией в защиту преимуществ капитализма перед социализмом путем сопоставления ФРГ и ГДР, Южной Кореи и КНДР и т.д. Эти аргументы с теоретической точки зрения весят довольно мало, но, будучи совершенно очевидными, они равным образом убеждают и профессионалов, и широкую публику. Как уже отмечалось, многие считают валютный комитет разновидностью режима с постоянным обменным курсом. От стран с валютным комитетом ожидают соответствующей денежной политики. Например, предполагается определенная стерилизация потоков капитала из-за рубежа. В этом контексте отсутствие государственного долга рассматривается как помеха, поскольку не предоставляет тех инструментов, которые обычно используются в целях стерилизации потоков капитала. Совсем недавно, однако, сам Милтон Фридман (на конференции в Гонконге) признал, что валютный комитет принципиальным образом отличается от режима фиксированного валютного курса. Действительно, режимы плавающего и фиксированного валютного курса объединяются в одну группу, которая противостоит валютному комитету. Любой механизм фиксированного курса, который поддерживается не с помощью механизма автоматического резервирования, подвержен политическим ограничениям, накладываемым на его защитников. В конце концов от него отказываются, по крайней мере на время предпочитая плавающий курс. Это означает, что все экономические агенты должны постоянно играть в азартную игру, ставя на момент и масштаб "коррекции курса". Более оптимистичные и невежественные заплатят дороже, как мы увидим в следующем разделе. Излишне консервативные упустят возможности. Короче говоря, политика фиксированного курса привносит значительную и негативную неопределенность в экономику, которая настолько насыщена естественной неопределенностью, что должна быть избавлена от рукотворной. Говоря о плавающем курсе, необходимо отметить, что концепция "свободно плавающего курса" является абсолютно непрактичной и нереалистичной. Не известно ни одного случая, когда центральные банки не обращали бы внимание на курс и воздерживались бы от влияния на него. Даже если цена национальной валюты, выраженная в валюте какой-то другой страны, свободно плавает, тщательное исследование показывает, что руководство центрального банка внимательно наблюдает за этими колебаниями и готово вмешаться, как только курс выйдет за пределы того, что эти люди считают допустимыми границами. Для участников рынка появляется новая проблема: угадать, какие значения курса управляющие центрального банка считают "приемлемыми". Эта ситуация создает другой род неопределенности, прибыльный для одних участников (прежде всего для всякого рода "аналитиков", для непомерно раздувшегося сектора финансовых посредников да и для самих законспирированных центральных банкиров), но безусловно вредный для бизнеса и населения в целом. Соответственно, рано или поздно политическая воля призывается для "восстановления необходимого монетарного порядка". В условиях отсутствия адекватной теории это обычно означает возврат к режиму фиксированного курса, желательно подкрепленному теми или иными международными соглашениями. Я думаю, что схема "фиксированный-плавающийфиксированный" верна не только для современной денежной системы (после Бреттон-Вудса), но и для того, что обычно называют золотым стандартом 20-х годов. Все указанные типы неопределенности не имеют места в рамках системы валютного комитета. Разумеется, существует фактор настроений публики или смены политического режима, которая может привести к отказу от валютного комитета. Однако, этот риск является общим, не специфическим для какого-либо вида денежной системы, по крайне мере до наступления эры анархо-капиталистического общества. Остается еще один вид риска, связанный с тем, что валютаякорь может внезапно быть девальвирована или сорваться в инфляцию. Этот вопрос разбирается в следующем разделе. Необходимо подчеркнуть, что по ряду важных характеристик современные валютные комитеты намного превосходят золотой стандарт, установившийся после принятия Закона Пиля. Во-первых, валютные комитеты резервируют не только банкноты (деньги в обращении), но и остатки на счетах в центральном банке. Тем самым они не повторяют опасную ошибку, сделанную сторонниками заблуждений Банковской школы, как в Англии, так и в других странах. Во-вторых, валютные комитеты, как правило, обеспечивают полное резервирование для всей денежной базы, а не только для тех объемов, которые выпускаются сверх какого-то порога. Эта разница может казаться несущественной, пока действует правило 100-процентного покрытия прироста денежной базы строго соблюдается. Известно, однако, что всегда при установлении численных значений какого-либо денежного параметра, находятся поводы для исключений из правил. Политически гораздо труднее противостоять предложению увеличить на один процент долю необеспеченных денег, чем попыткам нарушить принцип полного покрытия. Вернуться Вернуться на главную страницу наверх Азиатский кризис Кризис экономик стран Восточной Азии ознаменовал собой поворот во взаимоотношениях между экономистами австрийской школы и остальными представителями экономической науки, занимающимися денежными вопросами. В силу своего масштаба азиатский кризис привлек всеобщее внимание, однако лишь австрийцам удалось адекватно объяснить его природу. Я считаю, что мы должны решительно отвергнуть любые попытки указать на то, что азиатский кризис вскрыл некие принципиальные пороки восточно-азиатских экономик. Я уверен ( и постараюсь продемонстрировать причины этой уверенности) в том, что кризис косвенно связан именно с наблюдаемыми успехами этих экономик. Такой кризис, который должен быть назван кризисом сроков погашения, имеет критическое значение для будущего развития событий. Что он в действительности выявил, так это необходимость более последовательной и открытой экономической политики, а не "неверное направление развития". В этом отношении он может быть уподоблен чилийскому кризису 1982 года, когда большинство наблюдателей решили, что рыночная реформа не удалась и необходимо вернуться к государственному регулированию Анализируя азиатский кризис, нужно, с одной стороны, иметь в виду некоторый более общий контекст и, с другой стороны, рассмотреть совершенно конкретные проблемы отдельных стран региона. В этой связи необходимо различать (1) общий эффект масштабных инвестиций в развивающиеся рынки и (2) склонность финансовых посредников, работавших в регионе, осуществлять инвестиции в долгосрочные активы (акции, недвижимость, инфраструктуру и другая собственность), имея в пассивах значительную долю краткосрочных обязательств. Вначале о потоках капитала. Я считаю, что наряду с реальными и весьма желательными частными инвестициями, развивающиеся страны и страны с переходной экономикой в последние годы ощутили на себе эффект значительной искусственной денежной экспансии, осуществлявшейся промышленно развитыми странами, прежде всего США. Австрийские экономисты легко увидят применимость анализа Великой депрессии, осуществленной Ротбардом. Напомню, что установленная Ротбардом причина краха 1929 года состояла именно в политике скрытой инфляции, проводившейся ФРС в 20-е годы. Именно в эти годы стабильность цен на потребительском рынке была ошибочно принята за показатель отсутствия инфляции. Именно тогда рост производительности факторов замаскировал тот очевидный факт, что экспансия необеспеченных денег не может не быть инфляционистской. В этот период денежные власти США продолжали перегревать и без того перегретый фондовый рынок и рынок переоцененной иностранной валюты до тех пор, пока оба они не обрушились. Именно поэтому я считаю коррекцию цен рынка акций и инвестиционных решений неизбежной, необходимой и позитивной. Короче говоря, удешевление активов и недвижимости для многих стран является желательным развитием событий и вовсе не тем явлением, которого нужно бояться и от которого нужно защищать население. Специфическое весьма чувствительное обстоятельство азиатского кризиса - накопление краткосрочной задолженности. Необходимо тщательно проанализировать последствия этого феномена. К сожалению такие выражения как "иррациональное поведение экономических агентов", "эффект подражания", и "недостаточный надзор за финансовым сектором" стали сегодня настолько популярными, что кажется будто они приобрели познавательную ценность. Естественно, никакой ценности они не приобрели. Было ли более рациональным держать курс бата (Таиланд) или вона (Корея), когда все стремились от них избавиться? Раздавались ли откуда-нибудь предупреждения от уважаемых наблюдателей о неминуемом кризисе и, что более важно, о времени его наступления? Разве регулирующие органы имеют некие необычные ментальные способности, позволяющие оценивать риски? Причем в наличии этих способностей отказано регулируемым. Если "да", то простейшим решением было бы просто заменить регуляторов регулируемыми - что, впрочем, никогда не работало в плановых экономиках. Интересно отметить, что средства массовой информации довольно храбро стали именовать этот кризис "азиатским" или "восточно-азиатским" как если бы он поразил весь регион одним и тем же образом. По-моему. Это похоже на латино-американский "текила-кризис" 1995 года, когда одни страны региона, например Чили и Колумбия, чувствовали себя намного лучше, чем другие, что скрывалось за общим названием кризиса, данным по имени региона. Первое что приходит в голову, это сравнить две группы стран. Одну группу образует пять стран (Таиланд, Корея, Индонезия, Малайзия и Филиппины), другую – три оставшиеся страны (Сингапур, Тайвань и Гонконг). К сожалению, я пока не видел такого сопоставления. В первой группе кризис был поистине разрушителен и его последствия не преодолены до сих пор. Во второй группе кризис проходил неизмеримо легче и был быстро преодолен. Существует почти единственный признак, по которому эти страны отличаются между собой. Это устройство их денежных систем. Те экономики, которые не пострадали от быстрого изъятия огромных объемов краткосрочных инвестиций, имели денежные власти, весьма ограниченные в проведении дискреционной политики. В отношении этих стран можно утверждать, что они находятся гораздо ближе к системе валютного комитета, чем к системе фиксированного курса. Упрощая, можно назвать следующие решающие обстоятельства, определившие ход событий: (а) Восточно-азиатские экономики показали свою потрясающую динамичность, качество труда, мастерство предпринимателей и стабильность правительств, по сравнению с остальными развивающимися рынками. (б) Избыток дешевого капитала, имевший место в промышленно развитых странах, имевший место вследствие проводившейся там денежной политики, сделал этот регион еще более привлекательным (в) Валюты этих стран были более или менее привязаны к доллару (фиксированы или изменялись по предсказуемым правилам), что было, пожалуй, единственным разумным шагом (г) Капитал в различных формах вливался в эти экономики (д) В некоторых из этих стран центральные банки рассматривались экономическими агентами как имеющие достаточно дискреционных прав для того, чтобы спасти неплатежеспособные финансовые институты в случае краха. С другой стороны. Они рассматривались как достаточно сильные для того, чтобы предоставить эти неявные гарантии (е) Это сочетание факторов и предопределило такое масштабное и длительное наращивание долгосрочных инвестиций при краткосрочной структуре пассивов Все выгоды предполагались частными, а возможные потери – общественными. Увы, именно этот сценарий и реализовался. Те инвесторы, чьи инвестиции были компенсированы по номиналу, а не по рыночной цене, а именно кредиторы, предоставившие краткосрочные ссуды банкам, выиграли, поскольку их требования были удовлетворены полностью. Это, кстати доказывает, совершенно рациональный характер их поведения. Более того, это означает, что они были самыми рациональными игроками в этой игре. Конкретные черты кризиса различались от страны к стране. Например, в Таиланде центральный банк активно участвовал в торговле валютными форвардами и предоставлял гарантии и "финансовое подкрепление" финансовым компаниям, которые в свою очередь масштабно инвестировали в недвижимость. В Корее центральный банк эффективно прогарантировал займы, предоставленные иностранными банками крупнейшим корейским корпорациям, без адекватных оценок рисковости этих займов. В Индонезии явные и скрытые гарантии центрального банка часто распространялись на компании нефинансового сектора. Все эти случаи, однако, имеют одну общую черту: резервы центрального банка (часто весьма значительные) были использованы на цели, отличные от задачи служить резервами для национальной валюты. Какие конкретные уроки можно извлечь из этой истории? Во-первых, несоответствие сроков погашения в активах и в пассивах имеет большее значение, чем несоответствие динамики валютных курсов. Во-вторых, кризис в Восточной Азии напрямую связан с привлекательностью региона, можно сказать, что другие страны до него не доросли. В-третьих, ограниченный мандат центрального банка, предохраняющий его от произвольного выпуска необеспеченных денег, не ограничивая экономического роста, предохраняет банки от безрассудных шагов, служит действенным средством заставить заботиться об адекватности политики заимствований и ссуд. В-четвертых, если что-то и можно назвать не вполне рациональным, так это попытки денежных властей ряда стран удержать курс с помощью повышения процентных ставок вместо того, чтобы девальвировать валюту или даже позволить резервам снизиться. Я думаю, что такое использование политики процентной ставки не было нужным ни Сингапуру, ни Тайваню, поскольку оно позволило достичь лишь двух целей: оно обогатило тех, кто играл против национальной валюты и позволило переложить убытки на общество, в ущерб долгосрочной конкурентоспособности, сделав процесс необходимой коррекции более дорогой и долгой. Я думаю, что эти заметки позволят экономистам австрийской школы найти общий язык с публикой, озабоченной проблемой азиатского кризиса и его влияния на экономическую политику. Глава 17. Предложение денег Деньги как счетная единица Деньги как средство обращения Деньги как ликвидность Как деньги создают богатство Определение размеров денежной массы Выдача ссуд коммерческими банками и создание денег Центральный банк Банковские резервы как ограничитель создания новых денег Рассеивание избыточных резервов Инструменты, используемые ФРС Кто же в действительности принимает решения? Почему банки должны держать резервы? А как же золото? Повторим вкратце Вопросы для обсуждения 15.06.05 Некоторые экономисты считают, что и спады, и инфляция вызываются изменениями количества денег, имеющихся у населения, и что, стабилизируя темпы роста денежной массы, государство может внести наиболее существенный вклад в стабилизацию экономики. Другие экономисты отводят деньгам менее важное место среди причин, вызывающих нестабильность, и считают, что государство должно использовать и другие средства в борьбе с инфляцией и спадами. Все, однако, согласятся с тем, что денежная система имеет непосредственное отношение к проблемам инфляции и спадов. Поэтому мы должны выяснить, что такое деньги и как и почему количество денег, имеющихся у населения, изменяется во времени. Деньги как счетная единица Возможно, вы даже не заметили, что мы продвинулись уже так далеко, не обсуждая проблему денег. Конечно, в предшествующих главах полно упоминаний о долларах, а доллары -- это деньги. Но то были просто единицы учета, удобные для описания различных ценностей -- общепринятый измеритель, позволявший нам сравнивать и складывать яблоки с апельсинами, транспорт с незагрязненным воздухом, блага наличные с благами возможными, услуги инженеров с выгодами от обмена. Важной функцией денег в общественной системе является роль такой счетной единицы. Мы могли бы использовать любой другой общепринятый измеритель, как, например, хлеб или человеческий труд. Мы могли бы выражать ценность бензина или сахара в определенном количестве стандартных батонов, на которое будет обмениваться литр первого или килограмм второго. Или можно было бы представить себе валовой национальный продукт как эквивалент огромного количества часов "среднего" рабочего времени. Но -люди привыкли думать и говорить о ценностях на языке долларов, потому что на практике уже давно переводят на него ценности различных товаров и услуг. Деньги успешно функционируют как счетная единица именно благодаря тому огромному опыту, который был накоплен при их использовании в другой, более важной функции-как средства обращения. Деньги как средство обращения "Средство обращения" -- это в буквальном смысле вещь-посредник, которой пользуются в процессе обмена одного блага на другое. Альтернативой средству обращения является натуральный (бартерный) обмен, т. е. обмен имеющихся в нашем распоряжении благ непосредственно на те блага, которые мы хотим получить. Что служит средством обращения в Соединенных Штатах? Большинство людей при мысли о деньгах сразу представляют себе зеленые бумажки, называемые банкнотами федерального резервного банка, и монеты разного цвета и размера. Экономисты объединяют все это вместе и называют данный компонент денежной массы наличностью. Но чем еще мы пользуемся в качестве средства обращения? Наиболее широко употребляемым средством обращения являются не наличные деньги, а кредиты, выдаваемые под вклады в коммерческих банках, которые обычно называют текущими (чековыми) счетами, но официально они именуются бессрочными депозитами, или вкладами до востребования, поскольку их можно изъять или перевести в другое место по первому требованию владельца. Студентам часто трудно с первого раза понять, почему вклады до востребования действительно являются деньгами. Сами они обычно обходятся наличными деньгами, если же им выписывают чек, то они получают по нему также наличные деньги. Но то, что характерно для студентов, отнюдь не типично для деловых операций коммерческих фирм, правительственных учреждений и домашних хозяйств. Подавляющая часть обменных операций в долларах производится при помощи вкладов до востребования, выполняющих функцию средства обращения. Покупатели дают поручения своим банкам передать право собственности на определенную часть своих вкладов продавцам. Другими словами -- покупатели выписывают чеки. Продавцы обычно депонируют полученные чеки, а не получают по ним наличными, давая поручение своим банкам получить собственность, о передаче которой распорядился тот, кто выписал чек. Никакие наличные деньги не переходят при этом из рук в руки. Просто банк, в котором депонируется чек, делает запись в своих книгах, а банк, на который выписан чек, делает равноценную, но противоположную запись -- в своих. Нетрудно представить ситуацию, при которой вклады до востребования являются единственным средством обращения. По мере того как кредитные карточки распространяются все шире, люди носят с собой все меньше наличных денег и оплачивают большую часть покупок ежемесячно выписываемыми чеками. Возможно ли, чтобы абсолютно все операции производились таким образом? Вполне возможно, хотя в некоторых случаях и неудобно. Тем не менее наличность могла бы полностью исчезнуть, при том что мы вовсе не перестали бы использовать деньги в качестве средства обращения. Итак, наличные деньги плюс вклады до востребования. Это все? Предположим, кто-нибудь спросит: "Сколько у вас денег?" Вы подсчитаете имеющиеся у вас наличные. Затем, руководствуясь только что прочитанным, прибавите остаток на вашем текущем счете. Следует ли приплюсовать сюда и то, что лежит на сберегательном счете? Вы можете быстро взять с него деньги или перевести их на текущий счет. Со сберегательного счета также можно снимать и тратить деньги, хотя его и нельзя непосредственно использовать как средство обращения. Но как обстоит дело с вашим вкладом в ссудо-сберегательном учреждении? Вы также могли бы обратить его в наличность. А имеющиеся у вас государственные ценные бумаги? Их тоже можно обменять на наличные деньги. Как далеко можно зайти, подсчитывая, сколько у вас денег? Ваш автомобиль также можно обратить в наличные деньги или во вклад до востребования. Становится ли он от этого деньгами? Деньги как ликвидность Обратите внимание на то, что мы сейчас проделали. Мы подменили определение денег как "общепринятого средства обращения" определением их как "имущества (asset), которое может быть обменено на другие блага". Но при соответствующих обстоятельствах любое имущество можно обменять на другие блага. Следует ли поэтому любое благо считать частью денежной массы? Отличительной характерной чертой денег является их ликвидность. Деньги -- это ликвидное (легкореализуемое. -- Прим. перев.) имущество. Чем более ликвидна вещь, тем больше она похожа на деньги. Когда какое-либо имущество абсолютно ликвидно, то это сходство достигает высшей точки. Что мы понимаем под ликвидностью? Ликвидность какого-либо имущества МЫ непосредственно связана с издержками его обмена на другие виды ПРИНИМАЕМ имущества. Имущество, издержки обмена которого на любое другое БАНКНОТЫ имущество равны нулю, является абсолютно ликвидным. Наилучший пример -- банкнота Федерального резервного банка в вашем бумажнике. Это такое Федерального имущество, которое вы можете обменять на огромное количество самых резервного разнообразных вещей, какие только могут вам понадобиться; любые банка продавцы готовы принять его безоговорочно и без какой-либо уценки. (с удовольствием) Имущество, которое вообще нельзя обменять, потому что никто другой не захочет дать что-либо взамен, будет абсолютно неликвидным. (Пример -ваша зубная щетка.) Если у вас имеется государственная сберегательная облигация, вы можете обменять ее на другие виды имущества; но сначала вам придется потратиться на поездку в банк, где облигации обменивают на деньги. Государственная сберегательная облигация является, таким образом, ликвидным имуществом, но не таким ликвидным, как банкнота Подержанные Федерального резервного банка. Но является ли она деньгами? И насколько зубные щетки ликвидным должно быть имущество, чтобы его можно было считать не принимаются деньгами? Оказывается, это весьма трудный вопрос, по которому нет согласия даже среди специалистов. В нашем мире постепенных изменений, где даже у серого цвета есть масса оттенков, весь спектр ликвидности виден редко. Большинство видов имущества в какой-то степени ликвидно. Для нас главное запомнить, что имущество становится тем более похожим на деньги, чем больше его ликвидность, чем ближе к нулю издержки его обмена на другое имущество. Понятие "ликвидности" играет большую роль в мировоззрении экономистов. Обладать ликвидным имуществом означает иметь более широкий выбор, лучшие возможности и, следовательно, владеть большим богатством. Ваше богатство, под которым мы понимаем диапазон ваших возможностей, будет зависеть, между прочим, и от той конкретной формы, в которой в данный момент находятся принадлежащие вам блага, или, выражаясь на финансовом жаргоне, от структуры портфеля ваших активов. Предположим, например, что вы находитесь в некоем городе с чековой книжкой, но без наличных денег, и хотите есть. Объявления в ресторанах "Чеки не принимаются" означают, что если бы у вас было на 20 долл. меньше на текущем счете, но зато в бумажнике лежала бы банкнота в 20 долл., то вы были бы богаче, чем сейчас. Возможно также, что вы приехали на дорогом спортивном автомобиле. Но если бы вы захотели обменять его на еду (плюс какое-либо другое имущество), то понесли бы значительную потерю богатства, поскольку спортивные автомобили не являются полностью ликвидным имуществом. Как деньги создают богатство Преимущества использования денег, по сравнению с натуральным обменом, огромны. Издержки обмена были бы намного больше, а общественное богатство вследствие этого намного меньше, если бы не существовало денег, значительно облегчающих весь этот процесс. В экономической системе, ограниченной натуральным обменом, людям пришлось бы затрачивать непомерное количество времени на поиски тех, с кем им было бы выгодно обмениваться. Скрипичный мастер должен был бы найти бакалейщика, галантерейщика, электроэнергетическую компанию коммунального обслуживания, поставщика клея и многих-многих других нужных ему людей, которые согласились бы получать скрипки взамен продаваемых ими благ. В течение всего этого времени, отданного поискам, скрипичный мастер не мог бы работать, из-за чего производство скрипок упало бы. Зная о таких высоких издержках обмена, люди все больше старались бы производить блага для собственного потребления, избегая необходимости разыскивать тех, у кого они могли бы покупать, и тех, кому они могли бы продавать. В обществе, ограниченном натуральным обменом, резко уменьшилась бы специализация производства. И, разумеется, люди лишились бы тех выгод, которые проистекают из систематического и широкого использования их сравнительных преимуществ. Возникновение и развитие различных типов денежных систем почти во всех известных нам обществах (даже если условия для этого были крайне неблагоприятными) является красноречивым свидетельством выгод, которые дает использование общепринятого средства обращения. Определение размеров денежной массы Итак, любое имущество является в какой-то степени деньгами. Как в таком случае мы можем определить состав денежной массы в Соединенных Штатах? Ответ: в известной степени произвольно. Правильного способа решить, что нужно считать деньгами, а что должно быть исключено из них, просто не существует. Ряд экономистов, которых называют монетаристами, полагают, что изменение темпов роста денежной массы является единственной важной причиной возникновения инфляции и спадов. Их утверждение трудно доказать или опровергнуть, поскольку они сами не могут достичь полного согласия по вопросу о том, что считать деньгами. Это происходит не потому, что они такие любители поспорить. Правильное определение понятия денег является функцией финансовых институтов и общественной практики, в которой обычно происходят очень медленные, но иногда и внезапные драматические изменения. Можно даже сказать, что ученым не удается выработать наиболее удачное определение денег, потому что люди, чья деятельность превращает "нечто" в деньги, сами не знают, что они будут использовать в качестве средства обращения в будущем году. Если бы мы строго придерживались определения денег как общепринятого средства обращения, мы должны были бы определить денежную массу в Соединенных Штатах как общее количество наличных денежных знаков в обращении плюс вклады на чековых (текущих) счетах (т. е. вклады в финансовых учреждениях, которые можно переводить на другие счета, выписывая чек), плюс дорожные чеки. Это то, чем мы пользуемся при совершении почти всех наших сделок. Для того чтобы избежать двойного счета, нужно учитывать только те наличные деньги, которые находятся в обращении, т. е. те денежные знаки, которые находятся за пределами банковской системы. Так, когда кто-либо кладет на текущий счет 20 долл. из своих наличных денег, размер денежной массы не изменяется. Компонент, составляемый вкладами до востребования, увеличивается на 20 долл., но количество наличных денег в обращении уменьшается на 20 долл. Если бы мы продолжали считать деньгами наличность, которая перешла теперь в распоряжение банка, мы пришли бы к неверному выводу о том, что депонирование Денежная масса в узком смысле (М1): наличные деньги в обращении, чековые вклады и дорожные чеки. или снятие наличных денег с текущих счетов изменяет общий объем средств обращения, имеющихся у населения. Однако очевидно, что этого не происходит; изменяется лишь их форма. После того как вы подписываете чек для получения по нему наличных денег, у вас, как и у всех других людей, остается ровно столько же денег, сколько и было. Но нужно ли здесь придерживаться строгого определения денег как общепринятого средства обращения? Что для нас действительно важно, так это понять, чем определяется совокупный объем денежных расходов на все другие блага. Как мы увидим, это частично зависит от соотношения между количеством имеющихся у людей денег и количеством других благ, которыми они владеют или которые хотели бы приобрести. При прочих равных условиях, чем больше у людей денег, тем с большей готовностью они обменяют некоторую их часть на другие блага, если представится хорошая возможность. Теперь нам уже ясно, что большинство людей, оценивая количество своих денег, учитывают не только наличность и вклады до востребования. Они обычно рассматривают сбережения в коммерческих банках или в небанковских сберегательных учреждениях (например, в ссудо-сберегательных ассоциациях) как свою "потенциальную наличность". Не следует ли поэтому включить эти вклады в наше рабочее определение денежной массы? Центральный банк Соединенных Штатов, называемый Федеральным резервным банком, рассчитывает объем денежной массы в двух основных вариантах и публикует их в виде показателей M1 и М2. Показатель M1 предназначен для измерения объема фактических средств обращения; поэтому он относится, как иногда говорят, к денежной массе в узком смысле слова. M1 -- это сумма обращающейся наличности, вкладов до востребования, других чековых вкладов и дорожных чеков. М2, денежная масса в широком смысле, получается добавлением к M2 сберегательных вкладов, срочных вкладов величиной менее 100.000 долл., акций инвестиционных фондов открытого типа (фондов, вкладывающих средства только в краткосрочные обязательства денежного рынка. -- Прим. перев.) и некоторых других относительно незначительных компонентов, названия которых вряд ли представляют для вас какой-либо интерес При помощи М2 пытаются измерить запас высоко ликвидного имущества (активов), которым владеет население. Денежная масса в широком смысле (М2): наличные деньги в обращении, чековые вклады, дорожные чеки и нечековые вклады. Таблица 17А дает некоторое представление о величине денежной массы, измеренной этими показателями. Поскольку количество денег существенно колеблется по дням, обычно рассчитываются средние величины за определенные периоды времени. В таблице все числа даны в млрд. долл. и представляют собой средние дневные показатели за декабрь каждого года. Таблица 17А.Величина денежной массы (в млрд. долл.) и годовые темпы прироста (в %) Год M1 Прирост М2 Прирост 1960 141,8 0,6% 312,3 4,9% 1961 146,5 3,3 335,5 7,4 1962 149,2 1,8 362,7 8,1 1963 154,7 3,7 393,2 8,4 1964 161,9 4,7 424,8 8,0 1965 169,5 4,7 459,4 8,1 1966 173,7 2,5 480,0 4,5 1967 185,1 6,6 524,3 9,2 1968 199,4 7,7 566,3 8,0 1969 205,8 3,2 589,5 4,1 1970 216,6 5,2 628,2 6,6 1971 230,8 6,6 712,8 13,5 1972 252,0 9,2 805,2 13,0 1973 265,9 5,5 861,0 6,9 1974 277,5 4,4 908,4 5,5 1975 291,1 4,9 1,023,1 12,6 1976 310,3 6,6 1,163.6 13,7 1977 335,3 8,1 1,286.6 10,6 1978 363,0 8,3 1,388.9 8,0 1979 389,0 7,2 1,497.9 7,8 1980 414,8 6,6 1,631.4 8,9 1981 441,8 6,5 1,794.4 10,0 1982 480,8 8,8 1.954,9 8,9 1983 528,0 9,8 2,188.8 12,0 1984 558,5 5,8 2,371.7 8,4 1985 626,3 12,1 2,564.1 8,1 Источник: Отдел управления федеральной резервной системы Приводятся также темпы прироста каждого из показателей в процентах по сравнению с предшествующим годом. Объем денежной массы, каким бы из двух способов мы его ни измеряли, значительно вырос с 1960 г. Среднегодовой темп прироста с 1960 по 1985 г. составлял около 6% для M1 и около 8,5% для М2. Более того, проценты прироста весьма различаются как при сопоставлении двух показателей денежной массы друг с другом, так и по годам для каждого из них в отдельности. Почему? Как это могло произойти? Откуда возникали все эти дополнительные деньги? Выдача ссуд коммерческими банками и создание денег Суть ответа состоит в следующем: они появились в результате расширения кредитов коммерческих банков. Денежная масса увеличивается, когда коммерческие банки выдают ссуды своим клиентам, и уменьшается, когда клиенты возвращают ссуды, полученные от коммерческих банков. Это вкратце. Более подробное объяснение несколько сложнее, но в действительности и его не так уж трудно понять. Предположим, что ваша заявка на получение ссуды в 500 долл. в "Ферст Нэшнл Банк" удовлетворена. Служащий банка, занимающийся выдачей ссуд, заполнит на ваше имя бланк о взносе вклада в 500 долл., поставит на нем свои инициалы и передаст его другому банковскому служащему, который затем запишет на кредит вашего текущего счета дополнительную сумму в 500 долл. В результате вклады до востребования возрастут на 500 долл. На эту сумму увеличится и денежная масса. КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК АКТИВЫ ПАССИВЫ + $ 500 + $ 500 Ваши долго- Влад до вые обяза- востретельства бования Откуда появились эти 500 долл. ? Банк создал 500 долл. для того, чтобы одолжить их вам. Из воздуха? Не совсем. Но проблема "сырья" для нас пока не так важна, как тот факт, что банк действительно создал новые деньги, выдав вам ссуду. КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК А если у вас нет текущего счета в "Ферст Нэшнл"? Тогда банк может открыть его для вас с начальным положительным сальдо в 500 долл. Но что если вам не нужен вклад до востребования, а нужны деньги? Вот и ошибка! Вклад до востребования -- это и есть деньги. Вы можете использовать его для оплаты любой покупки, ради которой брали в долг. Хорошо. Но что если вы решили сразу же получить ваши 500 долл. в банкнотах по 20 долл.? Прекрасно. Кассир банка удовлетворит ваше желание. Сумма вкладов до востребования уменьшится на 500 долл., а сумма денег в обращении возрастет на 500 долл. Банк берет денежные знаки из своих сейфов, где они не являются деньгами, и дает их вам, в результате чего эти денежные знаки оказываются "на руках у населения", т. е. становятся наличностью в обращении, и, следовательно, теперь являются деньгами. АКТИВЫ - $ 500 Ден. знаки из сейфов ПАССИВЫ - $ 500 Влад до востреб. Не кажется ли вам, что все это слишком просто? Почему банки не делают так бесконечно? Это похоже на то, как если бы у вас в подвале стоял собственный печатный станок. Очень скоро мы увидим, что банки ограничены в своих возможностях выдавать ссуды и увеличивать тем самым денежную массу. Но сначала давайте посмотрим, каким образом денежная масса уменьшается. Год спустя срок выданной вам ссуды истекает. За прошедшее время вы накопили денег, чтобы суметь вовремя выплатить долг. У вас имеется 500 долл. (плюс соответствующие проценты, от которых мы в данный момент отвлечемся) или на вашем текущем счете, или в копилке. Если в копилке, то вы должны будете передать их в соответствующий день в банк, и масса денег в обращении уменьшится на 500 долл. Снова обратите внимание на то, что денежные знаки считаются деньгами в том, и только в том случае, если их держат за пределами банковской системы. КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК АКТИВЫ ПАССИВЫ - $ 500 Ваши долговые обязательства + $ 500 Наличные деньги из Вашей Если, что более вероятно, вы имеете 500 долл. на текущем счете, то вы копилки выписываете чек на эту сумму. Банк вычитает 500 долл. из сальдо вашего текущего счета. Денежная масса уменьшается на 500 долл. КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК Если вы уловили смысл этой несложной операции, вам должно быть АКТИВЫ ПАССИВЫ понятно, каким образом создаются и уничтожаются деньги, - $ 500 - $ 500 определяемые как Ml. Изменения в М2 зависят от того, в какой форме Ваши долго- Влад до люди хотят держать свои денежные активы. Если бы вы перевели вые обяза- востреб. занятые 500 долл. с текущего на сберегательный счет в том банке, где тельства вам их одолжили, масса Ml уменьшилась бы на 500 долл. Но масса М2 не изменилась бы, поскольку М2 включает в себя все составляющие Ml; 500 долл. одинаково входят в общую сумму М2 и когда они на текущем счете, и когда -- на сберегательном. Короче, выдача ссуд коммерческими банками увеличивает Ml. А желание людей держать большую или меньшую часть своих денежных активов в виде вкладов до востребования или в виде сберегательных вкладов определяет разницу в темпах роста между Ml и М2. Центральный банк Вам должно быть интересно, что же все-таки опущено в нашем изложении. Ведь не могут частные коммерческие банки создавать деньги без всяких ограничений? И вы правы: действительно не могут. Прежде всего, банкиры должны найти людей, желающих занять деньги на тех условиях, на которых банки согласны их одолжить. Во-вторых, любой банк должен действовать в рамках ограничений, налагаемых его резервами. Именно эти ограничения государственные власти используют для контроля за процессом выдачи банковских ссуд и, следовательно, за процессом создания денег. Каждый банк обязан держать свои резервы в конкретных формах, определяемых законом. Банк может выдавать новые ссуды и создавать тем самым деньги только в том случае, если у него есть свободные резервы, т. е. резервы, превышающие установленную законом минимальную сумму, которую банк обязан держать. И ФРС (так часто называют руководство Федеральной резервной системы) обладает властью увеличивать или уменьшать резервы банковской системы. Федеральная резервная система (ФРС) -- это центральный банк Соединенных Штатов, созданный в соответствии с законодательным актом Конгресса в 1913 г. Хотя формально им владеют коммерческие банки, которые являются его членами, по существу ФРС представляет собой государственное учреждение. Совет управляющих Федеральной резервной системы, находящийся в Вашингтоне, назначается президентом Соединенных Штатов с согласия Сената. Совет управляющих осуществляет эффективный контроль за политикой 12 банков, составляющих единую систему. Это создает впечатление, что мы имеем 12 центральных банков, но это только видимость, наследие того времени, когда популистски настроенное население большей части страны с подозрением относилось к людям с востока Соединенных Штатов, с Уолл-стрит и вообще ко всем тем, кто носил визитки и брюки в полоску. Для того чтобы как-то ослабить эти подозрения, банки были разбросаны по всей стране. Но ФРС, по существу, представляет собой единый банк (с филиалами), по крайней мере после законодательных изменений, внесенных конгрессом в 30-е годы. Реальный вес каждого из 12 банков-филиалов в значительной степени зависит от того влияния, которое он может оказать через своих руководящих сотрудников и исследователей на формирование общей политики ФРС. Многие коммерческие банки Соединенных Штатов не обязаны выполнять все постановления ФРС. Банки, получившие свою хартию (документ на право ведения операций. -- Прим. перев.) от федерального правительства, имеют право добавлять слово "Национальный" к своему названию, а также обязаны присоединиться к ФРС. Но многие банки получают хартию от правительств штатов; они могут, но не обязаны присоединяться к этой системе. Мы для упрощения предположим, что все банки подчиняются правилам и предписаниям ФРС. Поскольку ФРС оказывает сильное, хотя и не прямое воздействие на положение всех банков, а не только тех, которые подлежат прямому контролю с его стороны, это допущение не слишком исказит общую картину. Банковские резервы как ограничитель создания новых денег Благодаря своему праву устанавливать конкретную величину резервных требований для банковчленов (в широких пределах, определенных конгрессом) и возможности расширять или сокращать объем резервов в долларах, ФРС контролирует кредитную деятельность коммерческой банковской системы, а следовательно, и процесс создания денег. По сберегательным вкладам и по вкладам до востребования устанавливаются различные резервные требования; более того, по вкладам до востребования резервные требования колеблются в настоящее время от 7 до 16 1/4 %, в зависимости от размеров обязательств по этим вкладам у каждого конкретного банка. (Обратите внимание на то, что вклады до востребования являются обязательствами (пассивами) банка: ваш банк должен вам сумму, которая лежит на вашем текущем счете.) ФРС определяет также, в какой форме могут храниться устанавливаемые законом резервы -- с 1960 г. это были наличные деньги в сейфах банка плюс вклады, которые сами коммерческие банки имеют в Федеральном резервном банке своего округа. Чтобы понять, какое все это имеет отношение к изменению размеров денежной массы, давайте зайдем в любой "Ферст Нэшнл Бэнк" и подробно познакомимся с его деятельностью. Предположим, что "Ферст Нэшнл Бэнк" имеет 10 млн. долл. наличности в сейфах, вклад на 30 млн. долл. в федеральном резервном банке и обязан по закону держать резерв в размере 38 млн. долл. для обеспечения своих обязательств. Эти 38 млн. долл. являются итогом многих сложных вычислений, с учетом различных норм резервных требований по различным видам обязательств. Но здесь нет необходимости подробно разбираться в этих расчетах, поскольку это не имеет отношения к нашей непосредственной задаче. Нам вполне достаточно знать, что "Ферст Нэшнл Бэнк" держит 2 млн. избыточных резервов. По крайней мере, они являются избыточными с точки зрения закона. Если у "Ферст Нэшнл" есть какие-то свои причины, чтобы держать в резерве на 2 млн. долл. больше, чем требует закон, то эти резервы в действительности не будут избыточными, -- во всяком случае, не больше, чем является избыточным резервом сумма на вашем текущем счете, поскольку по закону вы вообще не обязаны ничего там держать. Но мы предположим, что "Ферст Нэшнл" не имеет причин держать больше резервов, чем ему предписывает закон. Итак, пусть "Ферст Нэшнл" действительно имеет избыточные резервы в размере 2 млн. долл. Банки используют свои избыточные резервы на то, чтобы давать их в долг. Если "Ферст Нэшнл" найдет устраивающих его клиентов, он сможет выдать новых ссуд на общую сумму в 2 млн. долл. Давайте предположим, что он нашел клиентов, и посмотрим, что произойдет в результате. "Ферст Нэшнл" выдает ссуды, создавая новые вклады до востребования своим заемщикам. В тот самый момент, когда он это делает, денежная масса возрастает на 2 млн. долл. Все участники сделки оказываются в выигрыше: "Ферст Нэшнл" получает дополнительный доход, поскольку он имеет теперь новые активы в виде долговых обязательств заемщиков, а заемщики получают деньги, которые им, видимо, очень нужны, раз они готовы брать их под проценты. ФЕРСТ НЭШНЛ БЭНК АКТИВЫ ПАССИВЫ + $ 2 млн. + $ 2 млн. Ваши долго- Влад до вые обяза- востреб. тельства Однако дело на этом не заканчивается. Банковские ссуды превратили 2 млн. долл. избыточных резервов в 2 млн. долл. добавки к денежной массе M1. Но что произойдет теперь с 2 млн. долл. на текущих счетах заемщиков? Поскольку люди обычно берут деньги в долг для того, чтобы их тратить, мы предположим, что наши заемщики поступят таким же образом: они выпишут чеки на сумму в 2 млн. долл. Рассеивание избыточных резервов Когда продавцы получают чеки, они депонируют их в своих банках. Проследите мысленно за всем процессом, чтобы убедиться, что никаких денег здесь не создается и не уничтожается. Когда заемщик А расплачивается чеком на имя Б, и Б депонирует этот чек в "Секонд Нэшнл Бэнк", тогда "Секонд Нэшнл" начисляет 100 долл. на текущий счет Б и посылает этот чек в федеральный резервный банк для зачета взаимных банковских требований (clearing), федеральный резервный банк зачисляет на резервный счет "Секонд Нэшнл" дополнительно 100 долл., вычитает 100 долл. из суммы, записанной в его книгах на резервном счете "Ферст Нэшнл", и посылает чек в "Ферст Нэшнл". "Ферст Нэшнл" снимает 100 долл. с текущего счета А. В результате этого процесса 100 долл. недавно созданных денег окажутся на счете Б, и 100 долл. избыточных резервов "Ферст Нэшнл" добавятся к резервам "Секонд Нэшнл". Но теперь у "Секонд Нэшнл" появятся избыточные резервы! Он дополнительно приобрел 100 долл. новых обязательств и 100 долл. новых резервов. Однако при нашей системе частичного резервирования, по крайней мере, 83,75 долл. из этих новых резервов окажутся избыточными, поскольку максимальная норма резервных требований составляет 16 1/4%- Таким образом, "Секонд Нэшнл" будет иметь дополнительно не менее 83,75 долл. для выдачи ссуд. Повсюду в коммерческой банковской системе, по мере того как чеки, выписанные заемщиками, депонируются получателями платежей, к избыточным резервам коммерческих банков добавляются новые суммы. Какие-то резервы могут даже вернуться обратно в "Ферст Нэшнл", поскольку некоторые из получателей платежей почти наверняка являются его вкладчиками. Все эти новые избыточные резервы позволяют выдавать новые ссуды, которые, в свою очередь, увеличивают M1. И пока эти новые приросты M1 расходуются заемщиками и вновь депонируются получателями платежей, к резервам коммерческой банковской системы делаются все новые добавления. Из всего этого следует, что доллар первоначальных избыточных резервов может создать несколько долларов дополнительных денег, поскольку банки превращают свои избыточные резервы в активы, приносящие процент. Сколько именно долларов дополнительных денег может возникнуть из одного дополнительного доллара избыточных резервов? Мы не знаем. Соотношение между новыми деньгами и новыми резервами будет зависеть от предписываемых законом норм резервирования, размера банков, куда переводятся вклады, распределения вкладов между банками, входящими и не входящими в ФРС, а также от формы, в которой население предпочтет держать новые деньги, кредитной политики и практики банков, методов государственного контроля и регулирования денежных операций, баланса между экспортом и импортом, и даже от денежной политики зарубежных центральных банков. Пожалуй, главное, что нужно знать об этом соотношении, это то, что оно весьма подвижно и в высшей степени трудно предсказуемо, особенно на коротких промежутках времени, например, за несколько месяцев. По крайней мере, мы знаем, что коммерческие банки не могут безгранично создавать новые деньги из данного объема новых резервов. Дополнительные ссуды создают и дополнительные обязательства, которые должны быть обеспечены резервами, поэтому постоянная выдача ссуд, в конце концов, "израсходует" избыточные резервы, на которых она основывается. Более того, по мере роста денежной массы население начнет изымать из банковской системы большие суммы денег, а каждый доллар наличности, попадающий в обращение, сокращает на один доллар банковские резервы. Пока что речь шла об избыточных резервах, дополнительных ссудах и увеличении количества денег. Но процесс может идти и в обратном направлении. Когда банковские резервы падают ниже предписываемого законом минимума, банк начинает выдавать новых ссуд меньше, чем ему возвращают ранее взятых займов, чтобы накопить требуемые дополнительные резервы. Если это происходит во всей банковской системе, последует чистое сокращение объема ссуд, а значит, и уменьшение объема денежной массы. В конце концов, полученные коммерческими банками дополнительные наличные деньги, находившиеся ранее на руках у населения, и сокращение вкладов до востребования, по мере возврата населением взятых ссуд, приведет к тому, что будет достигнуто предписываемое законом минимальное соотношение между резервами и вкладами. Процесс сжатия остановится. Из всего этого должно быть ясно, что избыточные резервы и спрос на банковские ссуды со стороны удовлетворяющих банки заемщиков являются двумя основными факторами, от влияния которых зависит расширение денежной массы. Поэтому ФРС может оказывать воздействие на рост денежной массы, либо изменяя резервные требования, либо каким-то образом изменяя объем банковских резервов в долларах. Последний рычаг действительно постоянно используется ФРС для контроля и регулирования денежного обращения. Инструменты, используемые ФРС Что делает ФРС, когда необходимо добиться расширения или сужения денежной массы? Наиболее мощным средством воздействия, которое к тому же создает условия для использования всех остальных инструментов, является право устанавливать резервные требования. Но изменение резервных требований обычно рассматривается руководством ФРС как грубый прием, не пригодный для тонких хирургических операций по денежному регулированию. Руководство ФРС предпочитает поэтому воздействовать на величину резервов, оставаясь в рамках уже сложившихся норм резервирования. Как это делается? Если совсем коротко, то ФРС создает и уничтожает резервы таким же образом, каким коммерческие банки создают и уничтожают деньги, т. е. расширяя или сокращая выдачу ссуд. ФРС может предоставить ссуду непосредственно коммерческому банку. Она делает это, увеличивая сумму на резервном счете банка и получая взамен банковские или какие-либо иные долговые обязательства (государственные облигации, например), оказавшиеся в портфеле ценных бумаг банка -- точно так же, как коммерческий банк выдает ссуды своим клиентам, увеличивая сумму на их текущем счете в обмен на долговые обязательства. Ставка процента, по которой выдаются такие ссуды, называется учетной ставкой. Эта ставка -- желанная гостья на газетных страницах, посвященных финансовым новостям, потому что многие люди видят в ней некий знак текущих намерений ФРС. Возможно, она является скорее символом, чем действительным средством распределения кредитов, поскольку ФРС весьма разборчива в выдаче ссуд коммерческим банкам. Официальная политика ФРС состоит в том, чтобы учитывать особые обстоятельства, а не выдавать ссуду любому банку, пожелавшему заплатить учетный процент. ФРС предпочитает вести себя скорее как добрый дядюшка, чем как ищущий прибыли заимодавец. Впрочем, именно этого и ждет от центрального банка большинство людей. Обычно ФРС добивается своих целей -- покупая и продавая ценные бумаги правительства Соединенных Штатов посредством так называемых операций на открытом рынке. В настоящее время портфель государственных ценных бумаг ФРС составляет почти 200 млрд. долл. Когда ФРС увеличивает его, покупая ценные бумаги через дилеров по операциям с государственными облигациями, она выписывает со своего собственного счета чеки на сумму купленных ценных бумаг. Эти чеки депонируются в коммерческих банках. Когда эти банки направляют их в свой федеральный резервный банк, на их резервные счета переводятся дополнительные суммы. ФЕДЕРАЛЬНЫЙ РЕЗЕРВНЫЙ БАНК АКТИВЫ ПАССИВЫ + государ- + резервы ственные коммероблигации ческих банков КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК Короче, приобретение Федеральными резервными банками новых приносящих доходы активов (что равнозначно предоставлению кредита кому угодно -- правительству или банкам) увеличивает на ту же сумму резервы коммерческих банков. А это, как мы видели, позволяет коммерческим банкам расширять кредиты и, следовательно, денежную массу. АКТИВЫ ПАССИВЫ + резерв- - влады ные счета до востребования Весь этот процесс может происходить и в противоположном направлении. ФРС может потребовать возврата кредита у банков-членов или продать часть государственных ценных бумаг, уже имеющихся в ее портфеле. Это приведет к сокращению резервов коммерческих банков. Например, когда ФРС продаст государственную облигацию стоимостью в 1000 долл., она в конце концов оказывается в руках кого-либо, кто заплатит чеком дилеру по операциям с облигациями. Но дилер, в свою очередь, заплатит чеком ФРС, и эта сумма будет снята с резервного счета того банка, на который выписан чек. Это уничтожит определенную часть резервов банковской системы. Кто же в действительности принимает решения? Как мы уже сказали, операции на открытом рынке являются основным рабочим инструментом регулирования денежного обращения. Существует постоянно действующий Комитет по операциям на открытом рынке, в задачи которого входит определение основных направлений кредитноденежной политики. В Комитет входят 7 членов совета управляющих и 5 (из 12) президентов Федеральных резервных банков. Среди политиков и экономистов -- как сторонников, так и критиков ФРС -- уже давно идет спор о том, насколько эффективно Комитет по операциям на открытом рынке справляется со своими обязанностями. Обсуждаются два основных вопроса. Первый связан с формулированием политики: правильные ли цели ставит себе ФРС? Пытается ли она сделать то, что нужно? Второй вопрос-- о претворении политики в жизнь: эффективные ли средства использует ФРС для достижения поставленных целей? Эти вопросы, разумеется, взаимосвязаны, поскольку выработка разумной политики предполагает реалистическую оценку практических возможностей. Футбольный тренер, выбравший комбинационный план игры, очевидно, принял плохое решение, если игроки по тем или иным причинам не способны его осуществить. С большой осторожностью относитесь к учебникам, авторы которых -- подобно футбольному тренеру, разыгрывающему матч в своем воображении, -- лишь скороговоркой упоминают о проблемах, связанных с претворением в жизнь принятых решений, и исходят из того, что у противника нет никаких собственных планов. Чрезмерным упрощением было бы предполагать, что в распоряжении ФРС находится кредитноденежный тормоз и кредитно-денежный акселератор, при помощи которых она может изменять размеры денежной массы так же быстро и надежно, как вы набираете или сбрасываете скорость на своем автомобиле. Регулирование денежного обращения больше похоже на управление фургоном, запряженным упрямым мулом, который иногда не останавливается даже после самых строгих приказаний. Дело осложняется еще и тем, что помощники кучера препираются друг с другом, а некоторые из них не стесняются выкрикивать собственные команды и даже пытаются выхватить у кучера вожжи. Мы вернемся к этим проблемам в последующих главах, когда будем рассматривать кредитно-денежную политику. Почему банки должны держать резервы? При описании денег и банковской системы мы говорили о резервах как об ограничителях возможности банков выдавать ссуды и увеличивать таким образом денежную массу. Но это, кажется, не имеет никакого или почти никакого отношения к самой идее резервного фонда как чего-то такого, на что можно рассчитывать в чрезвычайных обстоятельствах. Предписываемые законом резервы фактически не выполняют каких-либо существенных резервных функций. Резервные требования в наши дни являются главным образом ограничителями возможностей системы коммерческих банков увеличивать денежную массу. Но разве банку не нужны резервы на случай "натиска" вкладчиков? Если бы большое число вкладчиков по какой-либо причине внезапно потеряли доверие к банку и попытались забрать свои вклады наличными деньгами, банк был бы не в состоянии удовлетворить все требования. В таком случае потеря доверия могла бы распространиться и на другие банки и привести к краху значительной части банковской системы. В действительности такой финансовой паники не было в Соединенных Штатах уже в течение 50 лет. Однако причина этого почти никак не связана с уровнем банковских резервов. Клиенты банков больше не бросаются изымать свои вклады при малейшем слухе о финансовых неприятностях, потому что теперь их вклады застрахованы Федеральной корпорацией по страхованию депозитов (ФКСД). Если банк по какой-либо причине закрывается, его вкладчики могут рассчитывать на компенсацию в течение нескольких дней. После учреждения ФКСД в 1935 г. критики утверждали, что взносы, которые она берет с банков за страхование их вкладов, слишком малы и что ФКСД обанкротится, пытаясь выплачивать вклады несостоятельных банков. Однако само существование ФКСД положило конец феномену массового изъятия вкладов, а с прекращением массовых изъятий банкротства банков отошли в прошлое. Таким образом, взносы за страхование оказались более чем достаточными. Учреждение ФКСД, возможно, было одной из наиболее удачных реформ 30-х годов, направленных на стабилизацию экономики. Определенную роль в этом сыграли и изменения в характере деятельности ФРС по сравнению с 1930 г. ФРС теперь ясно осознает, что она должна обеспечивать краткосрочную ликвидность банковской системы независимо от того, какие суммы банки держат в данный момент в качестве резервов. Поэтому в наши дни банк может удовлетворить любой спрос на наличность, как бы велик он ни был, получив дополнительную наличность от ФРС. Если бы банку пришлось израсходовать весь свой резерв, Федеральный резервный банк просто одолжил бы ему дополнительные резервы, взяв в качестве обеспечения часть ценных бумаг из активов этого банка. Банкам предоставляется эта "учетная привилегия" всякий раз, когда они имеют обоснованную потребность в дополнительных резервах. Это сделало всю кредитно-денежную систему гораздо более гибкой и в то же время более устойчивой по отношению к кризисам и временным расстройствам. А как же золото? Но не упускаем ли мы по-прежнему что-то очень важное? Если резервы в действительности не являются резервами, то чем же тогда обеспечиваются деньги? Разве у денег не должно быть никакого обеспечения? И как в эту картину вписывается золото? Уверенность в том, что для обладания какой-то ценностью деньги должны иметь "обеспечение", вызывает любопытный вопрос. Что стоит за этим обеспечением, придавая ценность ему самому? А за обеспечением обеспечения? Но эти вопросы неправильно поставлены. В экономической науке ценность является следствием редкости. А редкость возникает вследствие спроса при ограниченной доступности. Вполне понятно, почему существует спрос на деньги: с их помощью можно получить самые различные вещи, которые нужны людям, т. к. деньги принимаются всеми как средство обращения. Другая сторона медали -- ограниченная доступность -- находится в ведении тех, кто регулирует денежное обращение. Итак, никакого "обеспечения" не требуется. Если все же у вас возникает беспокойство или сомнение в ценности вашей наличности или текущего счета, вы можете без труда укрепить пошатнувшуюся веру, "продав" свои деньги другим. Вы обнаружите, что они готовы взять их и дать вам взамен другое ценное имущество. Принципиально важными для сохранения ценности денег являются ограниченная доступность и уверенность в том, что их предложение останется ограниченным. Природа сделала золото относительно редким. ФРС должна сделать относительно редкими банкноты Федерального резервного банка и вклады до востребования. Но многие люди гораздо больше уверены в надежности природы, чем в надежности центральных банков и правительств. Вот почему некоторые умные и хорошо информированные люди хотели бы, чтобы мы вернулись к настоящему золотому стандарту, при котором денежные знаки можно было бы обменивать на золото по какому-то фиксированному курсу. И это не потому, что они считают необходимым дать деньгам обеспечение, а потому, что не доверяют государственным службам денежного регулирования. Если бы правительство было обязано поддерживать обратимость вкладов до востребования в наличные деньги, а наличных денег -- в золото по установленным обменным курсам, то ограниченная доступность золота резко уменьшила бы возможности увеличивать денежную массу. Действительно, правительства нередко испытывают искушение, особенно в военное время, создать дополнительные деньги для финансирования своих расходов, не прибегая к такому болезненному средству, как открытое повышение налогов. И они не всегда могли устоять перед искушением. Следствием этого чаще всего была инфляция -- более скрытый, но вряд ли более справедливый способ финансирования государственных расходов. Однако призывать вернуться к золотому стандарту можно только от отчаяния. Весьма маловероятно, чтобы правительство -столь безответственное, что его нужно держать в узде золотом! -- согласилось бы на золотой стандарт. И еще менее вероятно, чтобы эта узда смогла его сдержать. Проблема безответственности правительства очень серьезна, но трудно поверить, что ее можно решить возвратом к золотому стандарту. В любом случае маловероятно, чтобы Соединенные Штаты в ближайшем будущем перешли на золотой стандарт. Мы, видимо, удовлетворимся тем, что заставим работать существующую систему. Повторим вкратце Деньги -- это общественный институт, который увеличивает богатство, снижая издержки обмена и способствуя большей специализации в соответствии с имеющимися у людей сравнительными преимуществами. Любое имущество в определенной степени является деньгами. Имущество является деньгами в той мере, в какой оно ликвидно. Имущество абсолютно ликвидно, когда оно может быть обменено на другие блага без каких-либо издержек. Тот вид имущества, который свободно принимается всеми в качестве средства обращения, образует денежную массу данного общества. В настоящее время в Соединенных Штатах денежная масса состоит главным образом из наличных денег, находящихся вне банковской системы, и обязательств коммерческих банков по вкладам до востребования. Но другие виды имущества, например, такие, как сберегательные вклады, которые можно с незначительными издержками обратить в наличные деньги, или вклады до востребования также являются ликвидными средствами, и потому включаются в денежную массу при более широкой ее трактовке. Денежная масса увеличивается или уменьшается главным образом тогда, когда коммерческие банки расширяют или сужают объем выдаваемых ссуд. Обязанности по регулированию размеров денежной массы возложены на руководство федеральной резервной системы. ФРС осуществляет это регулирование посредством контроля за кредитной деятельностью банков. Для этого она пользуется своим правом устанавливать обязательное для коммерческих банков соотношение между вкладами и резервами, а также расширять или сужать эти резервы, выдавая ссуды коммерческим банкам или предпринимая операции на открытом рынке. Мысль о том, что ценность денег определяется "обеспечением", неверна. Чтобы обладать ценностью, деньгам достаточно быть общепринятым средством обращения. Чтобы средство обращения оставалось общепринятым, оно должно быть ограниченно доступным. ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ 1. Используется ли иногда человеческий труд вместо денег в качестве "счетной единицы"? Встречалось ли вам сравнение уровней жизни в различных странах по количеству рабочих часов, в течение которых средний человек может заработать на батон хлеба, на пару ботинок или холодильник? Почему сравнивают таким образом? 2. Было бы ваше положение более или менее надежным в экономике с натуральным обменом? а) Почему все мы стали бы беднее, если бы должны были вести лишь меновую торговлю благами? б) Почему в обществе, которое не использует деньги, доходы людей могли бы подвергаться меньшим колебаниям? в) Чье положение надежнее: очень бедной семьи, доходы которой колеблются в пределах 10%, или богатой семьи с колебаниями дохода в 50%? г) Мы гораздо богаче, чем были бы в обществе, не пользующемся деньгами, но наши доходы, по-видимому, менее устойчивы, чем в условиях меновой торговли. Можете ли вы назвать еще какие-то важные социальные последствия использования денег? 3. Адам Смит в "Богатстве народов" сетовал на то, что многие люди путают деньги с богатством. Заблуждение ли это? а) Разве не увеличивается богатство человека от приобретения денег? б) Если богатство отдельного человека увеличивается от приобретения денег, то не следует ли отсюда логически, что больше денег для каждого означает больше богатства для всех? в) Что произошло бы, если бы правительство Индии в целях борьбы с бедностью напечатало больше рупий и щедро распределило их среди бедняков страны? 4. Если бы спросили, сколько у вас денег, как бы вы стали отвечать на этот вопрос? а) Не стоит ли сначала узнать, почему вам задают такой вопрос? Если вы ходите по магазинам, и другой человек в это время решит занять у вас денег, чтобы заплатить за свою покупку, включили бы вы в свой ответ, помимо наличности в бумажнике, еще и остаток на вашем текущем счете? Когда бы вы сделали это, а когда нет? Мог бы когдалибо быть уместным ответ: "У меня с собой моя кредитная карточка"? б) Если бы вам пришлось спрашивать людей, сколько у них денег в банке, то большинство, по-видимому, не стало бы отделять текущий счет от сберегательного. Почему же экономисты стремятся проводить между ними различие? Почему в последние годы, когда банки облегчили условия перевода вкладов со сберегательных на текущие счета, это различие могло стать менее существенным? 5. В чем ценность ликвидности? 6. Обычные акции, зарегистрированные на крупной бирже, могут быть быстро проданы, т. е. обменены на другие активы. Являются ли акции такими же ликвидными, как деньги? Почему люди держат часть своего богатства в обычных акциях, а часть -- в деньгах? Почему они иногда меняют структуру портфеля своих активов так, чтобы иметь больше одних активов и меньше других? 7. Чтобы иметь возможность расходовать вклады со сберегательных счетов коммерческих банков или ссудо-сберегательных учреждений, необходимо сначала изъять эти вклады -- т. е. превратить их в наличные деньги или во вклады до востребования. Но поскольку это можно сделать практически без издержек, такие вклады являются почти столь же ликвидным имуществом, как и остатки на текущих счетах. а) Как вы думаете, общий объем расходов теснее связан с M1 или с М2? б) Изменится ли ваш ответ, если ссудо-сберегательные учреждения позволят своим клиентам оплачивать расходы путем перевода денег со счета по телефону? 8. В любой момент времени определенное количество уже напечатанных банкнот Федерального резервного банка находится в: а) кошельках у населения; б) сейфах и кассах коммерческих банков; в) сейфах Федеральных резервных банков. Какое воздействие каждый из этих компонентов оказывает на денежную массу? Входят ли они в нее? 9. Коммерческие банки создают деньги, предоставляя займы. Очень важно, чтобы вы точно представили себе, почему они могут делать это и почему, как правило, деньги не создаются в результате кредитной деятельности других учреждений. а) В чем преимущество коммерческих банков, позволяющее им создавать деньги при выдаче ссуд? Кредитные союзы и компании потребительского кредита лишены этого преимущества и, следовательно, не создают денег, когда предоставляют ссуды своим клиентам. Какая особенность отсутствует у них, но есть у коммерческих банков? б) Хотели бы вы иметь возможность по собственному желанию выдавать ссуды своим друзьям, просто создавая деньги, которые вы даете в долг? Вы помогли бы друзьям, приобрели бы популярность и даже заработали бы немного на процентах, если бы научились это делать. В чем же секрет? в) Предположим, все в городе знают вас, вашу подпись и полностью вам доверяют. Когда друг просит у вас взаймы 10 долл., вы просто пишете записку, в которой говорится: "Я заплачу 10 долл. держателю этой записки", подписываете ее и передаете своему другу. Сможет ли ваш друг "истратить" эту записку, т. е. использовать ее как деньги? Сможет ли торговец, который получит эту записку, "истратить" ее в свою очередь, например, при размене банкноты в 20 долл.? Удастся ли вам создать таким образом деньги? г) Денежная масса в узком смысле, или M1, состоит из банкнот Федерального резервного банка, вкладов, по которым можно выписывать чеки, и дорожных чеков. Все это обязательства солидных кредитных учреждений. Что должны делать человек или учреждение для того, чтобы иметь возможность создавать деньги? 10. Как снятие наличности с текущих счетов влияет на денежную массу? Как это влияет на банковские резервы? Как это влияет на избыточные резервы? Как это снятие может сказаться впоследствии на денежной массе? 11. Хороший способ понять, как деятельность коммерческих банков и центрального банка влияет на размеры денежной массы, -- это проследить воздействие их операций на активы и пассивы (долговые обязательства). Основное правило таково: любое изменение в активах должно сопровождаться аналогичным изменением в пассивах или в других активах так, чтобы общая сумма активов всегда равнялась общей сумме пассивов. Сделайте для себя четыре колонки, озаглавьте их как в приведенном ниже примере и проследите все результаты описываемых далее операций. Первый шаг за вас уже сделан. Федеральные резервные банки Коммерческая банковская система Активы Пассивы Активы Пассивы (1) + 10.000 долл. государственные облигации (4) + 10.000 долл. резервный счет (3) + 10.000 долл. резервный счет (2) + 10.000 долл. текущий счет а) Заплатив чеком. Федеральный резервный банк покупает у частного лица государственные облигации на сумму 10.000 долл. Это частное лицо депонирует чек в коммерческом банке, который затем направляет чек в Федеральный резервный банк, увеличивая сумму на своем резервном счете. б) Коммерческий банк предоставляет клиенту ссуду в 5000 долл. в) Клиент использует ссуду в 5000 долл. для покупки автомобиля. Он выписывает чек агенту по продаже автомобилей, который депонирует его в коммерческом банке. г) Агент по продаже автомобилей снимает 2000 долл. наличными со своего счета в коммерческом банке, который затем получает дополнительные наличные деньги, сняв их со своего резервного счета в Федеральном резервном банке. 12. Многих людей беспокоят размеры государственного долга. Представьте, что федеральный резервный банк скупил все имеющиеся на рынке государственные ценные бумаги, так что в какомто смысле государство стало должником только самого себя. Как это можно было бы сделать? Что произошло бы в результате? 13. Вы являетесь управляющим коммерческого банка и хотите увеличить его свободные резервы. Например, по той причине, что в данный момент ваши избыточные резервы измеряются отрицательной величиной (в связи с чем ваш банк все время одалживает у ФРС, а та может постоянно принуждать к выплате этого долга). Или вы можете просто считать, что ваш банк окажется в лучшем положении, если будет располагать большими свободными резервами. Какие меры могли бы вы предпринять, чтобы достичь своих целей? Какое воздействие эти меры могли бы оказать на кредитно-денежную систему? 14. Почему ФРС в качестве основного инструмента кредитно-денежного регулирования использует операции на открытом рынке, а не изменение резервных требований? Чем отличается воздействие каждого из этих инструментов на отдельные банки, на коммерческую банковскую систему в целом и на денежную массу? 15. Почему ФРС было бы гораздо проще расширить денежную массу в период процветания, чем в период спада? Что ФРС должен делать, если хочет увеличить количество денег, находящихся на руках у населения? 16. В 60-е годы в США денежная масса возрастала в среднем на 4,1% в год, в то время как номинальный валовой национальный продукт увеличивался в среднем на 7,1% в год. В 70-е годы темп прироста M1 составлял 6,7% в год, номинального ВНП -- 10,4%. а) Этот вопрос предвосхищает содержание двух последующих глав, но все же: как вы считаете, существует ли какая-то причинно-следственная связь между более высокими темпами прироста M1 и номинального ВНП в 70-е годы? б) В 60-е годы реальный ВНП увеличивался в среднем на 4,3% в год, в 70-е -- на 3,5%. Желательно ли увеличение темпов прироста номинального ВНП, если при этом не происходит ускорения роста реального ВНП? 17. Приведенная ниже таблица содержит данные о среднегодовых темпах прироста денежной массы, номинального ВНП и реального ВНП в 60-е и 70-е годы в 5 крупных промышленно развитых странах. а) Связаны ли более быстрые темпы прироста денежной массы с более быстрыми темпами прироста номинального ВНП? б) Связаны ли высокие темпы прироста номинального ВНП с быстрым ростом реального ВНП? 1960-е гг. 1970-е Денежная масса Номинальный ВНП Реальный ВНП Денежная масса 6,1 8,5 5,5 10,8 13,2 10,6 10,2 5,8 11,6 13,5 18,1 16,6 11,1 15,3 13,0 3,0 6,4 3,0 12,6 15,9 7,3 7,8 4,6 10,0 8,4 18. Если обеспечение для денег не существенно, то почему так много людей считает по-другому? 19. "Природа создала мало золота, но редким его сделали люди". Поясните. 20. О деньгах говорят обычно много, но редко хорошо. Вкладывают ли авторы следующих высказываний в понятие денег тот же смысл, что и мы с вами? Или же они используют его как синоним или символ чего-то другого? Что, по вашему мнению, имеется в виду в тех случаях, когда речь на самом деле идет не о деньгах? Номинал ВНП а) "Любовь к деньгам -- корень всех зол". (Часто неверно цитируется как "Деньги -- корень всех зол".) б) "Здоровье... это благо, которое не купишь за деньги". в) "Если это не любовь, то это безумие, и тогда это простительно. Нет, самый верный знак из всех: я отдаю тебе свои деньги". г) "Вино несет нам радость, но деньги дают нам все". д) "Слова -- такие же общепринятые знаки для тщеславия, как деньги для ценности". е) "Язык денег понятен всем народам". ж) "Американцы слишком много внимания уделяют деньгам". з) "Защищать нашу природную среду обитания гораздо важнее, чем делать деньги".
