Сефи Мирза – политический проект турецкого двора в период

ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ:
ИСТОРИЯ И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
И.В. Торопцын
СЕФИ МИРЗА – ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ ТУРЕЦКОГО ДВОРА В
ПЕРИОД БОРЬБЫ ЗА НАСЛЕДСТВО СЕФЕВИДОВ
Падение династии Сефевидов, произошедшее в первой трети XVIII в., привело к
активизации внешней политики Турции, стремившейся установить свою власть в западных областях распавшегося персидского государства. Однако предпринятая Портою в
1720-х гг. военная интервенция не увенчалась успехом. Местное население оказало упорное сопротивление турецким войскам, а персидская армия во главе с Надир Кули-ханом
одержала ряд побед над противником. Военные неудачи не охладили желания Турции к
завоеванию всего Закавказья и ряда других областей Персии. Русско-турецкая война лишь
на время отвлекла внимание Константинополя от персидских дел. Турция внимательно
следила за дальнейшим развитием событий в соседнем государстве и выжидала удобного
момента, чтобы взять реванш. Такая возможность представилась ей в начале 1740-х гг.
Поход Надир-шаха на Кавказ обернулся военным поражением персидской армии. Для поправления дел персидский шах усилил налоговый гнет, что вызвало повсеместное недовольство, в ряде случаев переросшее в вооруженные восстания против персидских властей.
Турция стала интенсивно готовиться к предстоящей войне с Персией. Уже в 1742 г.
резидент А. Вешняков доносил из Константинополя, что война у турок с Персией «дело
решенное» [12, с.71-72]. Османская империя планировала вести военные действия с Персией одновременно на двух фронтах: Кавказском и Азиатском. Подобный сценарий уже
был опробован ею в середине 1730-х гг., когда крымское войско через Северный Кавказ
вышло к границам Персии в Дагестане. В пограничные российские области из Крыма
приходила информация, что турецким подданным запретили продавать в персидскую сторону лошадей, «понеже де им крымцам самим лошади надобны» [3, д. 16. л. 36]. Однако в
начале 1740-х гг. ситуация в Крыму не благоприятствовала замыслам турецкого дивана,
так как крымский хан Селямет-Гирей не проявлял внешнеполитической активности. Порте нужен был более деятельный человек во главе Крымского ханства. В ноябре 1743 г.
русский резидент в Турции А. Вешняков докладывал, что в Крыму ожидается смена правителя. На место Селямет-Гирея, по его словам, будет назначен калга Салим-Гирей, сын
Каплан-Гирея. По этому поводу, писал он, в Крыму «не без волнений и могут зимой в январе или феврале сделать набег» [2, д. 14. л. 27]. По мнению Р. Михневой, Порта надеялась, что новых крымский хан «легче сможет организовать крымских татар для войны с
Надиром» [11, с. 92].
Помимо этого, Порта постаралась привлечь на свою сторону недовольных правлением Надир-шаха единоверных владельцев Дагестана, поддерживала усилия грузинских
князей, боровшихся против персидского владычества [2, д. 12, л. 356об.]. 20 августа 1743
г. в Константинополь прибыли депутаты от народов Дагестана: «большой сын усмея хана
и их муфтий». Они имели аудиенцию у турецкого визиря. По сведениям резидента А.
Вешнякова, депутаты «присланы были токмо с ответами на писанные от Порты к ним
письма в начале сего года, уверяя о их всегдашней верности Порте с представлением услуг и помощи». Дагестанцы обещали оказать военную помощь Турции против Персии.
Они просили прислать к ним до 10 тысяч крымских татар «под командою лучшего из их
крымских солтанов», обещая выставить до 20 тысяч всадников [4, кн.71, л.21об.-22]. 23
126
августа в Константинополе были получены сведения, что 25 тысяч дагестанцев выступили
в Гянджу для соединения с турецким войском. Не имея возможности оказать реальную
помощь вооруженными силами, турецкие власти приняли решение отправить в Дагестан
«одного наиспособнейшего хана» во главе небольшого татарского отряда (1000 человек)
[4, кн.71, л.23об-24].
Другим направлением внешней политики Турции стала попытка разыграть династическую карту, путем выдвижения якобы законного претендента на шахских престол.
Опорой самозванца должны были стать не только оккупационные войска и отряды недовольных феодалов, но и антиправительственные выступления местного населения Персии.
Подобный сценарий развития событий был достаточно реалистичен. Представитель английской торговой компании Дж. Ганвей отмечал: «Турецкое министерство понимало, что
власть Надира стала уже ненавистной народу и, что весьма возможно, любой претендент,
выставленный им, под предлогом царского происхождения, из семьи Сефи, мог бы создать благоприятное для турок положение» [6, с. 93].
В «Кратком хронологическом обозрении политических сношений России с Портою
Оттоманскою. III отделение. 1741-1762 гг.» отмечалось, что поводом к войне Турции против Персии стали сообщения о возникшем там восстании Сефи Мирзы. «Турки решили
помочь похитителю престола, полагая, что шах устрашится сильного покровительства его
противнику» [4, кн. 61, л. 20]. Данное утверждение не совсем согласуется с исторической
действительностью. Восстание Сефи Мирзы было не поводом к вступлению Турции в
войну с Персией, а носило спланированный турецкими властями характер. В историографии высказывались мысли о роли Турции в организации подрывной деятельности на территории Персии, в том числе и в связи с восстанием в Ширване в 1743-1744 гг. Опираясь
на свидетельство англичанина Дж. Ганвея, В.Н. Левиатов пишет, что Турция, желая ослабить Надир-шаха путем организации и поддержки восстаний на территориях, подвластных ему, нашла, что настало самое подходящее время для устройства мятежей. «Пользуясь ненавистью народных масс Азербайджана к Надир-шаху, – пишет В.Н. Левиатов, –
она решила послать в Ширван некоего Сефи Мирзу (или, как его иначе называли, Сам
Мирзу), выдававшего себя за сына шаха Хусейна. Этот претендент на шахский престол
Ирана призывал к борьбе за права законной династии сефевидов против похитителя власти Надира» [9, с. 114]. Той же точки зрения придерживается Г. Абдуллаев, который указывал на связь Сефи (Саам) Мирзы с Турцией. «Источники говорят о том, – пишет он, –
что Саам Мирзу поддерживала Турция и он играл на руку турецким властям. Турция была
заинтересована в ослаблении и подрыве сил противника изнутри, стремилась руками Саам
Мирзы захватить Закавказье» [8, с. 81]. Однако названные авторы и их источники не раскрывают механизмов проводимой турецкими властями работы по подготовке к появлению
самозванца на персидский трон. От них оказались скрыты многие важные мотивы, которыми руководствовалось турецкое правительство, делая ставку на появление претендента
на шахский престол. Донесения русских резидентов из Турции позволяют внести ясность
в этот вопрос.
В период афганского нашествия в Персии появилось много самозванцев, выдававших себя за представителей династии Сефевидов. К.З. Ашрафян сообщает о появлении в
конце 1720-х гг. в г. Шуштаре дервиша Мохаммед-Али-Рефсехани, выдававшего себя за
сына шаха Султан-Хусейна и называвшегося Сефи-мирзой. Он поднял восстание среди
городской бедноты, а после его подавления бежал в г. Багдад [8, с. 194]. Резидент И.И.
Неплюев отмечал в 1730 г. особое отношение турецких властей к этому самозванцу, которого оберегали даже во время восстания, в результате которого султан Ахмед II лишился
престола («во время замешания от бунтовщиков» был выделен караул персидским послам
и «самозванцу шаховичу, дабы им не пропасть») [13, с. 332]. К.З. Ашрафян утверждает,
что самозванец пользовался большими милостями и со стороны вновь вступившего на
престол султана Махмуда [8, с. 194]. По сведениям резидента А. Вешнякова, 5 августа
1743 г. самозванец был привезен на галере из Галиполя в местечко Малтепе на азиатской
127
стороне Турции за Халкидонией. Оттуда его доставили в Константинополь. На встречу
«шахова сына» вышел великий визирь «и встреча ему чинена с великою пушечною пальбою». Самозванца приказано было «почитать наравне с крымским ханом». Спустя пять
дней турецкие власти объявили Сефи Мирзе, что намерены водворить его на престоле
«предков», для чего он должен направиться в Персию во главе турецкой армией «от Эрзурумской стороны». Ее основу должны были составить отряда азиатских пашей [4, кн.71,
л.16-16об.]. Турецкие власти рассчитывали призвать под знамена Сефи Мирзы армию
численностью в 200 тысяч человек [8, с. 194].
Приготовления к предстоящей войне против Персии сопровождались в Турции активной агитационной компанией. Роли, которую должен был сыграть Сефи Мирза, отводилось особое место. Самозванцу были оказаны турецкими властями высокие знаки внимания. А. Вешняков писал, что самозванца «почитают, возносят, трактуют и, наконец, на
публичной султанской аудиенции в шахское достоинство возвышен» [4, кн. 71, л. 12об.].
Грузинский князь Гиви Амилахоров сообщил, что во время церемонии коронации турецкий султан самозванцу на персидский трон «венец на главу ево положил и в подарок 12
аргамаков с драгоценными седлами и муштуками пребогатыми… отдал» [2, д. 12, л.
356об.]. От русского резидента не укрылись истинные мотивы подобного поведения турецких властей. «О поступках самозванца день ото дня все подтверждают, – писал он, –
что то чинится более токмо для выигрывания времени и упражнения народного легкомыслия» [4, кн. 71, л. 16об.]. Действительно, сбор войск для войны против Персии шел в
Османской империи крайне медленно. М.С. Мейер приводит мнение двубунчужного паши
Сулеймана, который связывал этот вопрос с нехваткой средств. Он утверждал, что Порта
не выполняла данные пашам обязательства по финансированию компании по подготовке
армии. По его словам, паши получили лишь пятую часть обещанных им средств и менее
половины денег на солдат [10, с. 165]. Констатируя крайне бедственное финансовое положение Турции, А. Вешняков сообщал в августе 1743 г., что султан решил сделать ставку
на самозванца на персидский трон, чтобы тем «подать лучший способ к собранию войска
и охоту за ним следовать, расславляя, что там есть много шаху недоброхотствующих» [4,
кн. 71, л. 12]. «Порта, – по словам резидента, – всю свою надежду имеет на претендентском отправлении, ибо чрез то мнит, что можно ей будет с Персией дела свои окончить»
[4, кн. 71, л. 13об.]. В том же году к дагестанским владельцам был послан ферман, в котором сообщалось о том, что Сефи Мирза пользуется покровительством Турции, и они
должны оказывать ему содействие. Данный документ позволяет увидеть далеко идущие
планы турецкого двора в отношении будущей роли самозванца на персидском престоле.
«По милости божьей, – говорилось в фермане, – когда помянутый принц утвердится на
похищенном престоле своих предков, тогда он уступит бывшие прежде всего в составе
нашего государства области Шемахинскую, Ширванскую, Ганджинскую, Тифлисскую,
Эриванскую…». При этом дагестанским владельцам обещалось, что и их интересы не будут забыты [1, с. 1081-1082]. В сентябре 1743 г. в Дагестан прибыл из Турции эмиссар с
заданием уговорить дагестанцев совершить набег на владения Персии в Закавказье. Его
участникам было обещано щедрое вознаграждение. Агитация имела успех – тавлинцы напали на Гянджинскую провинцию [2, д. 12, л. 337].
Тем временем слухи о появлении в Турции претендента на персидский трон заставили персидского шаха Надира Афшара срочно принять меры к укреплению своего влияния в стране. Как пишет А. Вешняков, шах, до которого дошли слухи об этих событиях в
Турции, поручил осаду города Куркута своим военачальникам, а сам во главе гвардии
вернулся в Персию, собрал «генеральный совет и привел паки своих подданных к верности и присяге» [4, кн. 1, л. 13].
Осенью 1743 г. Сефи Мирза активно приступил к осуществлению своей миссии,
рассылая воззвания от своего имени и призывая на борьбу с Надир-шахом, прося о содействии в водворении на «законном» престоле его предков [8, с. 194-195]. Используя восстание в Ширване и южном Дагестане, Турция стала стягивать войска к крепости Карс. В
128
конце 1743 г. с 20-титысячным отрядом Сефи Мирза появился на границе с Персией.
Вскоре с ним соединилась 70-титысячная армия Ахмед-паши [7, с. 175]. На первых порах
самозванцу сопутствовал успех. На его сторону перешли военные отряды, набранные из
жителей Ширвана, ему симпатизировало население Грузии и Азербайджана, а также часть
персов. К нему присоединились лезгины во главе с кайтагским усмием и табасаранскими
старшинами. Но в итоге турецкие войска и ополчения дагестанцев были разбиты персидской армией. Самозванец был схвачен и выдан Надир-шаху, который, что весьма интересно, не стал его казнить, а выслал в Турцию, дабы показать тем султану, что он не воспринял всерьез притязания Сефи Мирзы на персидский трон [7, с. 176]. Сефи Мирза был не
единственным самозванцем. В Персии появились и другие лица, выдававшие себя за наследного персидского принца из династии Сефевидов. Однако поддержки им местного
населения и части горских феодалов оказалось недостаточно, чтобы оказать скольконибудь значительного сопротивления персидским войскам [7, с. 204-213].
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). – Тифлис, 1869. –
Т. II, Дополнение к I-му тому.
2. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ) – Ф. 77, оп. 1.
3. Государственный архив Астраханской области (ГААО). – Ф. 394, оп. 1 доп.
4. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). – Ф. 15, оп. 1.
5. Абдуллаев Г. Азербайджан в XVIII веке и взаимоотношения его с Россией. – Баку, 1965.
– 182 с.
6. Абдурахманов А. Азербайджан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в первой
половине XVIII в. – Баку, 1964. – 99 с.
7. Арунова М.Р., Ашрафян К.З. Государство Надир-шаха Афшара. Очерки общественных
отношений в Иране 30-40-х годов XVIII века. – М., 1958. – 284 с.
8. Ашрафян К.З. Антифеодальные движения в империи Надир-шаха Афшара (1736-1747)
// Ученые записки Института востоковедения АН СССР. – М., 1953. – Т. VIII. – С. 166204.
9. Левиатов В.Н. Очерки из истории Азербайджана в XVIII в. /В.Н. Левиатов; ред.: Ф.А.
Пахомов, А.С. Сумбатзаде; Институт Истории им. А. Бакиханова АН Азербайджанской ССР. – Баку: Изд-во АН Азерб. ССР, 1948. – 227 с.
10. Мейер М.С. Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса. – М.: Наука, 1991. – 261 с.
11. Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине
XVIII века (1739-1756). – М.: Наука, 1985. – 183 с.
12. Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты в XVIII столетии. – Одесса, 1889. – 252 с.
13. Смирнов Н.А. Описания о бунтах в Константинополе в 1730-1731 гг. // Археографический ежегодник за 1960 г. – М., 1962. – С. 321-344.
129