В.В. Лозович ИЮЛЬСКИЙ СНЕГ НА СКЛОНАХ НГАНОРАХА ИЛИ

В.В. Лозович
ИЮЛЬСКИЙ СНЕГ НА СКЛОНАХ НГАНОРАХА
ИЛИ
СКАЛА, ЛЁД И СЛЁЗЫ
(новелла первая)
(Нганораха /ненецкий/ - подобная лодке, т. е. гора, похожая на
перевёрнутую лодку)
За полярным кругом, с восточной стороны хребта Красный
Камень, примостился городишко Харлов. Городишко небольшой тысяч пять- семь населения. Харлов лежал в долине реки Собь,
поднимаясь своими улицами с пятиэтажными, белыми домами к самым
отрогам Полярных гор. Местное население называло эти горы - Нгарка
Пэ, что переводилось, как Большой Камень. Харлов был самым
крупным населённым пунктом в горах Нгарка Пэ. Светлые пятиэтажные
дома и улицы, обсаженные раскидистыми берёзами и стройными
лиственницами,
больше
напоминали
уютный,
туристический
приморский городок, нежели индустриальный узел в Заполярье. От
Харлова во все стороны шли грунтовые дороги, пробитые вездеходами и
крупнотоннажными тягачами, на буровые, разрезы и прииски. В округе,
на сотни километров, добывали бариты, хромиты, медь и золото. Для
многих экспедиций и промышленных компаний Харлов был
перевалочной базой. Через него проходила прямая железнодорожная
магистраль от самой Москвы. В самом же городе стоял только
огромный железобетонный завод и огромная "зона" строгого режима,
обнесённая колючей проволокой. Вот и все градообразующие
предприятия.
Собь - река горная, судоходства на ней, по причине мелководья и
узкого русла, никакого нет. Растекается она уже после Харлова, когда
уходит вниз, на равнину, в большую приполярную тайгу Сибирской
равнины. А здесь её бороздят лишь моторные лодки, байдарки и плоты
многочисленных туристов, что сплавляются каждое лето по Собь через
массивы Полярных гор до Харлова. Харлов - первый населённый пункт
в континенте Азия. Железнодорожная магистраль пересекает весь
городок и уходит дальше, до самой великой реки Обь.
По дорогам, во все окрестные горы, через перевалы, ручьи и реки
Нгарка Пэ, откатал уже почти пять лет, зимой и летом, в пургу и
слякоть, дождь, мороз да прочую, другую непогоду, Михаил Львов водитель большегрузного тягача, самой распространённой марки «Урал". Высокая, трёхосная, везде проходимая машина, казалось, была
только и создана для тех мест, где дорог вообще нет и быть не может.
Она забиралась в любые горки, спускалась в овраги, проходила любые
болота, тонула в них, ломалась, чинилась здесь же, на месте и двигалась
дальше. Умирала машина "Урал"лишь тогда, когда сил жить не было
даже в железе.
На своей машине Михаил Львов регулярно возил за сотни вёрст
цемент на буровые геологов. Изредка, по необходимости, вместо кузова
ему ставили «бочку» и он возил на те же буровые солярку. По
воскресеньям, обычно, Михаил не работал никогда. Даже когда в
дальние рейсы ходил. Всегда рассчитывал поездку так, чтобы к
выходному вернуться. По воскресеньям Михаил встречался со своим
шестилетним сыном от первого брака. Михаил был "воскресный" папа.
Тридцатилетнего Михаила такие встречи не очень устраивали, но работа
- есть работа, а мать ребёнка - есть мать ребёнка. Если будешь лезть в
будние дни к сыну, то встречаться с ним будешь два раза в месяц,
согласно закона! И весь разговор. В закон Михаил не совался и знать не
знал, что там ему положено по всяким хитрым правовым нормам.
Сегодня был выходной и он рассчитывал покатать сына на моторной
лодке по реке. Лодку он арендовал у одного знакомого за пару бутылок
водки. Стоял август, самое начало, и тёплые дни могли закончиться
внезапно и навсегда. Он уже давно обещал сыну Егору обогнуть по
реке Собь скалистый хребет Красный Камень, потом пешком дойти до
водопадов и по ним подняться на вершину Красного Камня к горному
озеру, лежавшему прямо под огромным ледником. Поездка такая
заняла бы целый день, а может и больше, но ночи, в начале августа,
стоят "белые"
и волноваться повода не было. Задержатся, так
задержатся. Провиант они с сыном возьмут по дороге на причал.
Сам Михаил не был местным уроженцем, а приехал в Харлов за
супругой. Она здесь родилась, выросла и даже имела свою жилплощадь.
Михаил прожил с ней два года, да и развёлся. Однако в городе
остался. То ли из-за сына, то ли просто привык. Работа нравилась. По
горам мотаться. И коллектив попался без подлянок. Так пять лет и
"откатался". Все дороги знал, все xитрости местности. К примеру,
сейчас неделю шли дожди, в горах полыхало грозой, река поднялась,
бурлит. Потому через Собь раньше, двух-трёх дней хорошего солнца и
соваться нельзя. Пусть вода сойдёт немного. А на моторке можно очень
даже хорошо и берегом пройти.
Дорога к дому сына лежала мимо его гаража и Михаил, как обычно,
всегда заглядывал, в выходной день к себе на работу. Заглядывал без
особой причины, просто проверить. Сменщика у Михаила не было,
потому его "Урал" в выходные дни стоял без дела. В гараже суетилось
пара слесарей возле одного грузовика, разобранного до самого своего
скелета и, один из их, сразу после приветствия, ткнул гаечным ключом
в сторону "кандейки" начальника, сказав негромко:
- Тебя искал.
Михаил вошёл в кабинет начальника. Тот поднял на него усталый
взгляд, помолчал и, как извиняясь, сказал:
- Ты уж, Михаил, того... придётся повременить с пацаном.
На "южной" буровой травма, нужен врач, никого нет... в общем как
всегда. Поедешь?
- Через реку? - даже опешил Михаил, - Вода же
поднялась? Утону.
- Врач уже на подходе. Едешь?
- Да я сегодня сыну обещал.
- Едешь? Мужика там рубануло... присмерти лежит.
Начальник глянул на него даже без тени сомнения в положительном
ответе.
- К пацану заехать надо... извиниться. Обещал ещё
месяц назад на водопады сводить.
- Хочешь вместе извинимся? - спросил начальник, - Сам
встану на коленки перед твоим пацаном и скажу - папа нужен Родине!
- Не надо, - промычал Михаил, - где врач?
- Уже в пути, сейчас подъедет. Машина как?
- Нормально машина. Утону, Михалыч, как чувствую,
утону... Ты жe знаешь у меня "выхлопная" не выведена наверх,
заглохну и конец всему... приехали! Где- нибудь посередине реки.
- А я в тебя верю, - сказал тот, - никому не верю, а тебе
верю... ты и без машины доедешь.
- Конечно, - как согласился Михаил, - тебе лишь бы
отправить.
- Иди, готовь машину. Я врачиху сам приведу.
- Баба что ли?
- А что баба? - изумился тот, - Плохо что ли? С бабой в
дороге веселее. Ты в предрассудки не верь. Ты же мужик!
- Не знаю. Начнет ныть на каждой кочке.
- Ты кстати на "южную" буровую, на вторую идёшь,
понимаешь?
- За ледник?
- За ледник. После дождей, наверно, ещё ручьи пойдут.
Смотри там, осторожнее. Вода грязная может быть, не видно ни хрена.
Иди проверяй машину.
Проверять "Урал" особой необходимости не было, Михаил всегда
ставил машину после работы в исправном состоянии. Под капот
заглянул на всякий случай, да и весь осмотр. Потом заглянул в кабину чисто. Потом подумал - какую игрушку сыну купить? Егор просил
такую, на какой папа работает. Его окликнули и он увидел своего
начальника, рядом стояла врач. Михаил глянул и сразу заключение
сделал.
"Вот с такими - хуже нет. Вот с такими - это пропасть, это лучше
вообще никуда не ехать... жаль, что там человек помирает... отказался
бы... а с такими exaть – это всю дорогу - ой,ай, уй, вый ! Тоже мне врач...
два вершка, ещё и напудрилась, как на вечеринку."
Она подошла и сказала:
- Анжелика, Можно просто Анжела.
Он пожал eй руку, как и положено. Рука была маленькая, как у
девчонки. Посмотрел так, с высока, потом доложил:
- Михаил. Можно просто... Миша.
Анжела сказала - Миша, так Миша, а потом уже очень серьёзно:
- Куда садиться?
- В кабину, - протянул Миша, - извините, у нас тута не
очень...
- Что? - спросила она серьёзно.
- Не очень чисто, - добавил он и посмотрел на
начальника - тот поморщился.
Кроме небольшого чемоданчика с красным крестом у Анжелы ничего
не было. Одета
была как на пикник - штаны там какие- то,
куртёшка лёгкая, под ней рубашка, сапожки дамские... В общем, никак
не была одета.
- А Вы кто? - спросил он немного грубовато.
- Как понять? - повернулась она и очень хорошо
взметнула брови.
- Так это... как врач... Вы кто?
- Как врач - я хирург, - ответила совсем просто.
- Ах, да, забыл.
- Ничего. Мы едем? Кажется, у нас очень мало времени...
судя по вызову.
- Садитесь. Мы едем, - сказал на это Михаил, - по пути
только заедем в одно место. Мне с сыном повидаться надо. Я сегодня
выходной... был.
Когда десятитонный "Урал" выезжал со двора гаража, начальник
крикнул:
- Харчи купи!.. Поехал.
Михаил сделал вид, что не услышал. Потом спросил у Анжелы:
- Лет сколько?
- Что? - как оскорбилась она.
- Сколько лет в хирургии?..
- Два года, - сказала она серьёзно, - у меня кафедра академика
Полянского.
Михаил посмотрел на неё и улыбнулся, с улыбкой и сказал:
- Тогда ладно, если самого Полянского.
По дорогам города Харлова "Урал" шёл хорошо, чисто и не тряско.
Асфальт. Когда город закончился, закончилась и асфальтовая дорога.
Пошла грунтовка - вверх- вниз, вверх- вниз, скок, скок, можно сказать не совсем уютно.
На самом выходе из города они заехали к сыну Михаила.
Пятиэтажный дом стоял на самой окраине. Михаил вышел из кабины,
взял игрушку - красно-жёлтый грузовичёк с мотором, который ещё
вчера купил в местном минимаркете и, подойдя к дому, кинул
маленький камушек в окошко на втором этаже. Там быстро отворилась
рама и в окне появился мальчишка лет шести. Он улыбнулся отцу
радостно и тепло, тут же увидел игрушку в руках отца, негромко сказал
ему:
- Папа, грузовик кидай?
Михаил кинул. Егор поймал. Потом также тихо проговорил:
- Не можешь сегодня? - здесь он глянул на "Урал" и на
сидевшую в нём Анжелу, - Когда вернёшься?
- Ну- у, как привезём раненого с буровой, так и вернёмся,
- пообещал отец, - я свожу тебя на водопады.
- Я знаю.
- С мамкой там не очень вредничай... ладно?
- Ладно. А как называется этот грузовик? - повертел он
игрушку в руках.
- КАМаз.
- Папа, всё будет хорошо, - сказал Егор.
- Ну да, - сказал папа и пошёл к своему "Уралу".
Там посмотрел на Анжелику и проговорил доброжелательно, но в
тоже время как нехотя:
- Ехать долго. Выдержите?
Выхода
же
нет?
Я
врач.
- Врачи бывают и мужчины.
Он забрался в кабину, ещё раз глянул на неё и проговорил, словно
диагноз поставил:
- Впрочем, иногда женщина сильнее мужчины.
Машина завелась и покатила со двора дома. Проезжая по городским
окраинам, Михаил хитровато посмотрел на свою спутницу, потом
глянул вдаль на дорогу. Городские окраины промелькнули очень
быстро и пошла ухабистая тундровая грунтовка. Дорога шла вдоль
левого берега Собь
и, когда город полностью скрылся из виду,
оставшись где- то за кузовом " Урал а", Михаил ещё раз глянул на
Анжелику и спросил:
- Не страшно?
- Что не страшно? - явно не поняла она.
- С чужим мужиком в горах.
- Изнасилуете, что ли?
- Да нет, - потерялся он, как-то засомневался и дополнил, - горы,
это ведь... опасно всегда.
- И что опасно?
- Переправа, река полноводная после дождей, да и
вообще бандиты шляются. Повсюду.
- Я этого не знаю. Я здесь недавно.
- А знали бы, не поехали?
- Поехала. Работа такая.
- С мужем сюда приехали?
- Можно подумать, что Вы не заметили отсутствие
кольца на пальце. Так приехала. Сама. Считайте это "распределением"
института.
Она замолчала, потом договорила:
- С начальством поругалась бывшим. Вот и предложили
сюда. Думать, особенно, времени не было.
- Знаете, что я заметил? - спросил очень миролюбиво и
весело Михаил.
- Нет, - мотнула она головой и отвернулась.
- У нас с Вами одежда одинаковая, только у меня
размером больше?
Анжелика повернулась к нему и улыбнулась, мило
так,
очаровательно, как улыбаются женщины, когда им, к примеру, дарят
цветы. Потом посмотрела
в окно и, ткнув
туда рукой,
поинтересовалась:
- А что это за хребет? Гора как называется?
- По местному - Нгарка Пэ.
- И как переводится?
- Большой Камень.
- А мы куда?
- Мы дальше, много дальше. Устанешь ехать.
Рядом с дорогой, а точнее с рекой, шла железная дорога. Иногда
река уходила к другому берегу и скрывалась за стеной берегового леса.
Пляж реки был огромен. Иногда рядом с ними проплывали целые озёра
воды, что осталась здесь в ямах ещё с весны. Один раз Михаил заехал
прямо в реку и машина пошла по мелководью, вода быстро скрыла
колёса и стала подбираться в кабине. Анжелика испугалась, повернулась
к Михаилу, увидела доброе, смеющееся лицо и успокоилась - Михаил,
похоже, дурил.
Очень скоро долина расступилась. По одному берегу горы ушли
вдаль, по- другому высилась всё та же каменная громадина Красного
Камня. Хребет был огромен, возвышался очень отвесно и был
совершенно лишён растительности. Лишь мелкие ущелья, разрезавшие
его поперёк, пестрели у своего основания зеленью лиственниц и берёз.
Иногда дорогу, а точнее реку перелетали пичуги. Они выпархивали из
кустов у самой воды, словно их выстреливали из пушки. Потом,
казалось, не летели, а неслись поперёк реки, исчезая в кустах, другого
берега. Проезжая пляжем, Анжелика отметила, что река была всё же не
узенькая. И вода в ней была не маленькая. Можно даже сказать
глубокая. Дно иногда просто терялось. Потом откуда- то на железной
дороге появился поезд из трёх вагонов. Михаил сказал, что поезд зовут
"рабочий". Так называемое - местное сообщение. Поезд ушёл, а
Михаил, вдруг остановился. Причём остановился, как это делают, когда
давят на тормоз до отказа. Машина как- то взвизгнула и прошуршала
шинами под водой. Тут же послышался слабый шум ближайшего
речного переката.
- Что случилось? спросила Анжелика, с той
тревожностью в голосе, с какой могут спрашивать женщины,
совершенно не владея ситуацией
- Ты не видишь? - удивился он, - Глянь внимательно.
Анжелика посмотрела куда указывал Михаил и увидела там
человека. Человек стоял у реки, на их берегу.
- Может железнодорожник, или рыбак? - предположила
она.
Может, - протянул
он, - а может... и не
железнодорожник.
Он как- то, неуловим движением, что-то поправил за собой, но
Анжелика ничего не увидела. Человек, похоже, до их появления шёл
берегом, но услышав шум мотора остановился и теперь ждал, когда
подъедут. Михаил газанул, грузовик тронулся и подкатил резко, на
скорости. Также резко грузовик тормознул, из- под колёс даже камушки
полетели. Мужик был небольшой, щуплый и уж какой-то очень
бледный.
- Случилось что? - спросил Михаил и увидел краем
глаза, что Aнжелика сидит уже вся перепуганная.
- С поезда сняли, - ровно ответил тот и смотрел на
Михаила.
- Что так?
- Денег не было. За Обь ездил. Отца хоронить. Теперь
обратно иду. В стойбище. Двадцать километров иду, осталось
ещё
пятьдесят.
- А провиант где?
- Зачем? Семьдесят километров можно и без еды.
- А кто сам-то будешь?
- Зыряне мы.
- Коми что ли?
- Нет, зыряне мы, оленеводы. За рекой живем. Здесь
летом кочуем.
- Документы есть у тебя?
- Нет. Может, возьмёте с собой, подбросите немножко?
- Без документов? Нашёл дураков!
Они замолчали оба. Похоже, Михаил обдумывал, человек ждал его
решения, Анжелика не дышала.
- Ладно, - вдруг сказал Михаил, - где стойбище?
- За Нганорахой, на Лагорте стоим.
Они вновь замолчали.
- И в самом деле? - тихо спросила Анжелика.
- И в самом деле, - согласился Михаил, - На Лагорте есть
стойбище. Ему ещё топать и топать. Ладно, - сказал он путнику, последний вопрос - кого- нибудь из стойбища назови?
- Каневы, - сказал тот сразу.
- Тебя как звать?
- Николай. Канев Николай.
- Садись, Николай!
Анжелике только шепнул:
- Не бойся, я с тобой, а человек он наш. Надо помочь.
Николай поднялся на подножку машины и забрался в кабину. "Урал"
взревел двигателем и тронулся. Анжелика пододвинулась к Михаилу.
Они проехали ещё около, часа. Во время тряски, когда машину бросало
в стороны, Анжелика пыталась и чемоданчик свой удержать и в то же
время старательно держать дистанцию от Николая, как не доверяя ему.
Михаил же увлечённо болтал с ним, иногда задавая такие вопросы, что
Николай
был вынужден как оправдываться.
- А как же ты через реку собирался переходить, если бы
нас не встретил?
- Я хотел до подвесного моста дойти, - ответил он.
- А что по "железке" не шёл?
- Да по реке удобнее мне, - как оправдался Николай, - А
ещё... здесь же часто на Заполярный посёлок проходят грузовики.
Думал, попрошусь. Хотел вначале у местных лодку попросить, да
раздумал. Не дадут чужому.
- Не дадут, - согласился Михаил, - чужому не дадут.
- Потому и шёл здесь, - дорассказал Николай, - потому и
ждал тут... машину какую- нибудь.
- Это уже другое дело, - одобрил Михаил, - это резонно.
- А вы далеко?
- Через речку, - почти бравировал Михаил.
- Там? - он кивнул рукой чуть правее по течению, - Нa брод
пойдёте?
- Брод один, здесь берег уже заканчивается, там начинается. Не
боишься?
- Что ж тут бояться? - удивился Николай, - Воды нынче много.
Они подъехали через пять минут. Когда Анжелика увидела брод бурлящую, тёмную воду в узком месте реки - её охватил ужас, даже
страх суеверный. Михаил и Николай долго сидели и смотрели, где
лучше переправиться. Михаил говорил, что он здесь уже не один раз
переправлялся и хорошо знает дно реки, Николай же упирался, что
вырос в тундре и лучше видит воду. Оба показывали почти в одно и
тоже место, с разницей в несколько метров.
Когда машина вошла в реку и вокруг колёс забурлил бушующий
поток, Анжелика зажмурила глаза и поняла, что дни её сочтены. Михаил
что-то мурлыкал себе под нос и смотрел на воду, высунувшись в окно, а
Николай с равнодушием буддийского монаха глядел вперёд.
Постепенно в его кабину стала входить вода. Она именно входила
откуда-то от ступенек. Медленно так, плавно и неотвратимо. От мотора
повалил пар. "Урал" дымил, как потушенный большой, лесной пожар.
Потом уровень воды снаружи достиг того момента, когда капот почти
полностью скрылся в реке. Что было в кабине - передать трудно.
Николай просто молчал, уже по колено находясь в воде, Михаил ехал и
смотрел на бурлящую вокруг них речку, которая уже перехлёстывалась
через окно внутрь кабины. Анжелина вначале попробовала завизжать от
холода речной воды, но потом подняла ножки как могла выше, стиснула
зубы и замолчала, закрыв очень плотно глаза. Свой чемоданчик она из
последних сил держала где-то над головой. Ну, а потом закончилось
всё очень прозаически - "Урал" налетел то ли на камень подводный,
то ли в яму провалился, нога Михаила сорвалась с педали газа и сразу
всё замолчало. Вода уже заливала весь капот и плескалась у самых
лобовых окон машины.
- Пожалуйста, дайте выйти! - первое что прозвучало. Оба
мужчины
посмотрели в сторону Анжелики, - Очень холодно! договорила она.
Михаил с силой открыл дверь полузатопленной машины и вылез в
кузов, потом просто вытащил туда девчонку, с чемоданчиком вместе.
Николай выбрался сам. За тем Михаил вытащил из кабины охотничью
двухстволку, какие-то снасти, Анжелика, когда её вытаскивали в кузов,
успела всё своё сразу прихватить с собой – кроме чемоданчика, у неё
был ещё и очень изрядно подмоченный пакет с едой. Первую минуту
все молча взирали на воду крутящуюся возле кузова грузовика. Вода
бурлила вокруг беспомощного «Урала» и всем говорила, что хозяйка
здесь она и это её царство, и вообще, кто не знает, так нечего сюда и
соваться!
Потом Михаил сказал удручённо- беспомощно:
- Говорил же я своему начальнику - утону!
До берега, к которому они ехали было гораздо ближе, нежели
обратно. Михаил предложил форсировать оставшиеся метры вплавь,
после чего подождать помощи на берегу.
- И ваша помощь утонет также как эта? - зло выпалила
Анжелика.
Михаил посмотрел на свой «Урал» врачебная помощь и
действительно затонула. Анжелика, держа на головой свой чемоданчик,
взяла да вдруг и спрыгнула с машины в воду. Михаил прыгнул за ней
уже машинально, вместе с ним прыгнул и Николай. Анжелику едва не
снесло течением, но Михаил её удержал, схватив рукой за плечо. Через
пару метров напор реки ослаб и ноги их прочно встали на дно русла.
Анжелика, тут же почувствовав, что держится уверенно и вода больше
не пытается её утащить дальше, тут же резко дёрнула плечиком и
пошла на берег. Все добрались благополучно, если не считать что все
страшно замерзли. Николай забегал по пляжу реки и стал подбирать
мелкий хворост.
- Надо костёр, надо костёр! - запричитал он, ни на кого
не смотря.
- Какой костёр? - опять зло спросила Анжелика, - У меня
больной умирает за хребтом!
- Ты до больного, в лучшем случае доберёшься суток за
трое, - пояснил Михаил.
- Значит, за трое! - не смирилась она.
Николай остановился и замер.
- Анжелика, - сказал Михаил спокойно, - нам хребет
горный надо обходить. Знаешь, что это такое?
- Какой хребет? - немного снизила она тон.
- Нганораха, -сказал Михаил.
- Это много?
- Как Красный Камень. Километры.
Она как стояла, так и рухнула на землю. Точнее она села, но
выглядело это как падение. Потом быстро встала. Глянула иронично на
Николая и Михаила поочерёдно.
- А вы - сильные мужчины ничего придумать не можете?
Там человек присмерти! Есть же лодки, которые плавают, в отличии от
ваших машин?
- Нам надо было обогнуть хребет, дорога там, - вновь
пояснил Михаил.
- И никак больше? - не сдавалась она.
- Ну, - вдруг вступил до того молчавший Николай, - я
могу предложить, но…
- Предлагайте, Николя, предлагайте! - засуетилась
Анжелика.
- А вы выдержите? - всё так же невозмутимо спросил он.
- Выдержим, мы всё выдержим!
- Можно перемахнуть хребет, - сказал Николай и глянул
внимательно на девушку, - это один день пути. Может ещё ночь, смотря
как сложится.
- Это Нганораха, - напомнил Михаил и глянул на хребет,
под которым они стояли, - там отвесная стена метров триста, или
больше.
- Здесь, - договорил Николай, - через ледник.
- Ледник? - Михаил даже замер от удивления.
- Я проведу вас краем ледника. Потом на ледник. Но это
очень опасно.
- Мы пройдём, Коля, мы пройдём! - Анжелика подняла
свой чемоданчик, - Куда идти? Показывай дорогу.
Николай посмотрел на Михаила, тот отвернулся, словно по
сторонам оглядывался. Николай вздохнул и они с Анжеликой пошли
к подножию хребта. Михаил остался один. Тут вдруг вспомнил слова
начальника:
- Ты и без машины доедешь.
Вначале пару раз матернулся себе под ноги, что вышло как- то не
так... Потом глянул в удаляющиеся спины и пошёл за ними, совершенно
не понимая, что делает? Шёл и думал - может и действительно чем
поможет? Но через ледник?.. Глупость же! Мокрые, замёрзшие они
стали подниматься в гору, пытаясь согреться хотя бы движением.
Любые горы, до своего подножия, обычно ещё имеют очень большое
пологое основание, похожее на взгорье. Вот это взгорье может иметь
очень густую растительность из непроходимых кустов и мелких
деревьев, через которые либо вообще пробраться нельзя, либо проход по
ним покажется каторгой, в сравнении с которой, работа в забое соляной
шахты, сладким сном. Всё это с той разницей, что здесь Вы дышите
чистым воздухом.
По такому взгорью они сейчас и отправились. Над ними нависал
ледник. Ледник, был тоже отвесный. Словно топором обрубили. Из- под
него бежал приличный ручей. Вода ручья на расстоянии казалось белой,
сам ручей бурлил, пенился на камнях, сбегая к реке, и выглядел очень
живописно. Стена льда, над его течением, была отшлифована до блеска,
а холодом здесь веяло таким, что всем разом показалось, будто лето
закончилось.
По предгорью вверх, Николай направился стороной от от ручья,
прошёл меж больших двух скал-останцев и вывел их на какую-то
тропу, где кусты чуть расступились в стороны. Николай, явно знал эту
местность и вёл их, где полегче. Вся растительность вокруг них,
тянущаяся вверх выше человека, практически не ломалась, не трещала
привычно сучьями, а лишь гнулась и пружинила, словно резина. Минут
через тридцать подъёма, Анжелика, шедшая за Николаем налегке,
потому как всю поклажу у неё сразу отобрал Михаил, спросила
первого:
- Коля, а сколько Вам лет?
- Мне? - переспросил он, как вспоминая, - Сорок будет.
- А в гору идёшь, как пятнадцатилетний. Вроде и ростом
небольшой, а шагаешь - паровоз догонишь курьерский.
- Я предупреждал - будет тяжело. Нам же успеть нужно?
К больному?
У самого основания горы показалось ущелье, прорезавшее её вглубь,
сбоку от ручья, и уходившее куда-то в тёмную бесконечность. Ущёлье
было сырым и сумрачным. Деревья здесь не росли, только крошечный
кустарник, мох да лишайники. Николай повёл их в эту теснину.
- Зачем нам сюда? - спросил Михаил.
- Там единственный подъём на ледник. Я же говорил,
будем подниматься краем ледника. Потом прямо по леднику. Другой
дороги нет. Ещё не поздно отказаться.
Все промолчали. Пройдя каких- то сто метров по ущелью, они
увидели громадный, высоченный каменный столб, метров двадцатьтридцать высотой.. Он стоял, полукривым изваянием, как страж на
дороге. Такие столбы, или "пальцы" во многих местах называют
"болванами". Под ним протекал маленький ручеёк.
- Слава богу, не упал, застыл Николай, смотря
зачарованно на этого каменного "болвана".
- Это у тебя метка такая? - спросила Анжелика.
- Я здесь был тридцать лет назад, мог дорогу не найти.
- Ну, упал бы этот "болван", нашли бы по- упавшему, прозаично заключил Михаил.
- Нельзя, - помотал головой Николай, - нам по нему подниматься.
Первые шаги прямо по-нему, а так мы бы до стенных уступов не
добрались.
У Анжелики округлились глаза.
- Похоже, мы теперь ещё и альпинисты, - предположил
Михаил, разглядывая скалу перед собой, - на такую- то стену...
Каменный столб был в поперечнике метров пять. На его обратной
стороне они увидели что-то наподобие выступающих камней, похожих
отдалённо на природные ступени. "Болван" был кривоват, "вырос" не
вертикально, а как под углом, в сторону, параллельно скале. Угол был
небольшой, но подняться по "болвану" было можно. Где-то в вышине
он почти соединялся со скалой ледника. Подъём должен был проходить
по его наружной наклонной стороне. Совсем рядом с "болваном", на
расстоянии пары метров, шла стена. Она шла вверх, вверх и вверх... до
самого неба. Перед подъёмом все остановились.
Поверхность скалы и "болвана" бали покрыты скользким,
зеленоватым, влажным лишайником. Сам камень этого громадного
вертикального утёса имел красноватый оттенк. И уже совершенно дико
и чудно смотрелись торчащие из этой вертикальной, каменной стены,
вверху, тонкие лиственницы. Они торчали там метёлками, выростая
вначале в сторону, а потом уже тянувшись вверх.
Николай упросил отдать ему врачебный чемоданчик Анжелики. У
Михаила и так есть кое-какая поклажа, да и он не столь привычен к
таким подъёмам... Михаил чемоданчик отдал, но спросил иронично:
- А ты что, Коля, регулярно в тундре, когда оленей пасёшь, по
скалам лазаешь?
Николай пожал плечами, сказал скромно - раньше было, взял чемодан
в зубы и так с ним, и полез наверх. Иногда он оборачивался и
поглядывал на своих товарищей по несчастью. За ним взбиралась
Анжелика, замыкал шествие по "болвану" Михаил. Уже на третьем
метре, Анжелика, обернувшись на Михаила, едва не свалилась от ужаса
высоты.
- Просто не смотри вниз, просто не смотри вниз! крикнул ей Михаил и схватился за её стопу, пытаясь поддержать своей
уверенностью.
- Смотри вон Николаю в это... - кивнул он вперёд-вверх, поняла?
Николай разжал зубы, поставив чемодан перед собой и, придерживая
его коленом, спросил, обернувшись:
- Всё в порядке?
- Да, да, - тихо молвила Анжелика, - никогда не лазала по
горам.
Движение продолжилось. Иногда из- под ног Николая срывались
мелкие камушки и падали на Анжелику. Она молчала. Закрывать глаза
здесь было нельзя. На высоте, -примерно пяти-шести этажного дома
наклон "болвана" увеличился, можно было запросто свалиться вниз..
- Сейчас будет первый уступ, - сказал Николай, вновь
поставив чемодан. Анжелика дрожала, но молчала.
Когда они продвинулись еще дальше и можно было даже
передохнуть, спросила куда-то вверх:
- Миша, ты как?
- Нормально, - ответили снизу, - конечно, немножко боязно.
В этом самом месте «болван» полностью соприкасался со стеной и
Николай сказал:
- Теперь ещё больше внимания - нога в ногу. Волком
идём. Переходим.
И поставил ногу в первый уступ скалы, что был, прямо сбоку от
него, и был yже той стеной, которая им показалась вертикальной. Сама
стена была не очень высокая - метров
семьдесят, а может сто.
Подниматься было очень тяжело и неудобно - смотришь, куда
Николай ногу поставил, твоя же нога находится ещё очень далеко внизу.
Приходилось запоминать. Чемодан, Николай, теперь нёс в руке,
слишком близко было лицо к стене, однако темпа он не снизил. Иногда
останавливался и помогал Анжелике найти нужный уступ, подсказывая
верное движение. Потом как-то Анжелика сказала, едва слышно самойсебе:
- Бог мой... ну не можешь ведь ты меня убить... благое
дело.
Высота была уже столь огромной, что, ручеёк просто потерялся из
виду. Сам "болван" превратился в какой-то закрученный камешек и
казался похожим на съёжившуюся плюшевую игрушку. Уступы, по
которым они пробирались наверх и немного в сторону от ледника, тоже
выбрасывали из-под их ног мелкие камушки. С каждой минутой, с
каждым часом становилось всё тяжелее. Сил не хватало, а отдыхать
было негде. Потом Николай как- то сказал:
- Уже скоро. Держитесь. Больше половины прошли.
И они держались. Только сопение, шуршание ног и еще внезапное,
совсем новое и удивительное неудобство - ветер. Ветер был сильный и,
не то, что мешал движению, а просто мог снести их вниз.
Михаил на это сказал:
- Ничего, Анжелика, раз решились – дойдём. Я везучий.
- Ты везучий, - прошептала она, смотря только вверх, - а я
везучая?
Михаил услышал.
- Ещё какая... громко сказал он, - а если что, я здесь рядом.
Потом они поднимались дальше. Потом уступ под ногой Николая
оборвался. Срывающийся человек может запросто просто забыть обо
всём, кроме своей жизни. Николай удержался, но рука разжалась,
хватаясь за что- то, чтоб удержаться и, самый дорогой сейчас в мире
чемодан, полетел вниз...
Николай что- то успел крикнуть, Анжелика взвигнуть, да так что эхо
отдалось на соседнем хребте. Последнее, что увидел Михаил - это был
какой-то большой предмет летящий мимо него. И что нашло на
человека? Может какая- нибудь жадность особая?.. Михаил, едва не
сорвавшись сам, потянулся вперёд-вбок и ухватил этот чемодан с
красным крестом прямо за ручку, потом быстро прижался всем телом к
стене и так тихонечко вернулся на своё место. Потом сказал обычным
тоном:
- Николай, я с чемоданом не поднимусь.
Тот отчего-то тоже не удивился, снял с себя ремень и очень
осторожно подал его Анжелике. Она всё поняла, как Николай решил
транспортировать чемодан и сказала:
- Я туда даже посмотреть не смогу. Нет, нет!
- Тихо! - крикнул Михаил, - Прекрати !
- Не надо никуда смотреть, - сказал Николай, - я видел у
Вас то же есть ремень. И у Михаила есть. Свяжем.
Одной рукой Анжелика сняла то, что Николай назвал у неё ремнём,
хотя больше это походило на дамское украшение на поясе.
- Теперь смотрите вверх, - сказал Николай, - и сделайте
одной рукой петлю на мою пряжку. Есть?
- Да, - сказала она тихо, просунув в пряжку свой
ремешок и затянув его петлёй.
- Михаил, - погромче сказал Николай, - тебе потруднее
будет... я не знаю, придумай что- нибудь... надо сделать какую- нибудь
петлю, или узел между ними, а на пряжке тоже петлю...
и
будь
осторожнее, дёрнешь посильнее – я свалюсь вниз. Держи!
Возле лица Михаила заболтался ремень Анжелики. Николай же не то
что согнулся, протягивая им связку, а вообще сел на уступ. У Михаила
задрожала челюсть, бросить скалу рукой он не мог... чем тогда вязать
петлю? Зубами? Он прижал чемодан лицом к скале, освободив себе
одну руку. Быстро рванул свой ремень с пояса, стащил его, продел через
пряжку ремня Анжелики, потом аккуратно стал зубами, и одной рукой
завязывать двойной узел на ручке чемоданчика. Ему ещё повезло, что
он носил тонкий ремень и тот уже сжался по бокам от времени. За эти
минуты все уже и с жизнью простились и с обстановкой примирились.
Анжелика то молилась, как могла, то просила Мишу вязать быстрее.
Николай молчал. Наконец Михаил крикнул:
- Поднимайся, готово. Только, Коля, поднимай не так
быстро - узел слабый.
Когда чемодан был доставлен до Николая, Михаил сказал:
- Теперь пойду в цирк работать - узлы вязать зубами.
От этого даже Анжелика чуть хихикнула. И они полезли дальше.
Упрямо, с жутким страхом в душе у одних и с простой озабоченностью,
да сосредоточенностью у Николая.
- Мы никогда не дойдём, - вновь обречённо сказала
Анжелика уже через пару минут, - мы погибнем все здесь.
Говорила она это очень тихо, она даже говорить боялась и только
делала пару шагов, как опять:
- Эта невозможно, это просто невозможно. Откуда эта
тропа?..
- Я был на леднике, - раздался сверху голос Николая, пройти можно. Мы дойдём.
- Мы дойдём, - вторили ему снизу голосом Михаила, мы дойдём и спасём твоего
раненого. Вот увидишь. Сдаваться уже
поздно.
- У меня осталось столько сил, - прошептала Анжелика, что меня сейчас сдует ветер.
Этого никто не услышал. Стена заканчивалась, и это было уже видно.
Неба стало как-то, больше и уступы, которые раньше были шириной
чуть больше ноги, тоже стали больше, шире. Сама стена, вроде как,
перестала быть вертикальной, постепенно отходила от них, становилась
пологой. Михаил иногда даже за стену не держался. Хоть и выдохшаяся,
Анжелика вдруг прекратила причитать и зачем-то начала считать шаги,
а точнее уступы. И голос, уставший голос, уморившейся
женщины,
стал веселее.
Стена закончилась внезапно. Шли- шли ступени вверх и вдруг, в
один раз, все пропали. На самом верху, они стали широкими и тонкими,
низкими, словно гора начинала здесь слоиться. Потом, последние
ступени стёрлись совсем и они, все втроём, оказались на верху. Перед
ними лежало небольшое горное плато на котором можно было бы
уместить два- три «Урала» Михаила. Впереди виднелся ледник,
который полого шёл вверх, под самое небо. Другая его часть спускалась
в то самое место вертикально, отвесно, где выходил из-подо льда
бурлящий, пенистый ручей. Прямо от плато туда же, с самого края
ледника, шла непонятно откуда взявшаяся здесь тропа, больше правда
похожая на выпиравшие из горы плоские, камни, из которых сложилась
эта дорожка. Дальше со стороны шло плато на которое они только что
взобрались. А внизу, под ними, простиралась во все стороны река Собь
и неисчислимые далёкие цепи гор.
И вот во всей этой тишине, где только комары жужжат да ветер
свистит, раздался такой женский вопль, что комаров едва не сдуло. Всё
то, что испытала Анжелина она словами сказать сейчас не могла.
Навизжавшись, Анжелика легла на плато, раскинула руки и сказала теперь пять минут отдыха!
- Ты спать собралась? - спросил её Михаил.
- Отдохнуть надо обязательно, - произнес веско Николай,
- дальше дорога тоже не лёгкая. Я потому и говорил день идти. Этот
участок мы прошли даже быстрее, чем я ожидал, так что можно немного
отдохнуть, Михаил.
- Ладно, - согласился тот и тоже сел, - может поедим?
Тормозок подмочен, но это не очень большая проблема.
- У меня нет ничего, - сказал всё так же ровно Николай.
- Ты что, парень? - чуть не обиделся Михаил, глянул на
валявшуюся Анжелику и спросил, - Анжела, что брала с собой?
- Пакет у тебя был, доставайте всё, - ответила она, - и
дайте мне уже жизнью насладиться?
В любой вершине горы есть какая- то колдовская тайна, тайна эта в
том, что с вершины горы никогда не хочется уходить. Хочется там жить,
смотреть на всех сверху и слушать ветер. Ветер, он такой разный
бывает, как погода в заполярье.
Они отдыхали целый час. Анжелика быстро перекусила, остальное
время проспала. А Михаил и Николай делились впечатлениями от
собственных работ. В сущности это были два разных мира. Городской и
тундровый. Разговор свёлся к тому - кто и где был да что-чего
интересного видел? Однако быт домашний, цивилизованный Николай
знал хорошо, а вот быт оленеводов Михаилу был неизвестен. Как-то он
особенно в чумах не жил. Вот и теребил Николая - как там у вас "это",
да и как там у вас "то"? Николай улыбался. Северные люди, то есть
люди тундры, очень эмоционально выдержанные. После Николай
посмотрел на часы и сказал:
- Пора. Буди Анжелику.
Николай повёл их краем ледника, совсем рядом с его кромкой, по
каменистым плитам. Место было узкое, плиты часто обрывались и
вместо них появлялись мшистые болотца. Возле этих мест в изобилие
росла густая, сочная трава. Впереди показалось редколесье, деревца
росли прямо с краю горы и сбоку от ледника. Все деревья были сплошь
тонкими лиственницами, бог знает как сюда залетевшими, метра под
три-четыре высотой, с мягкими иголками и маленькими шишками.
Везде проглядывались цветы и, невозможно высокая, трава. Именно
трава. В человеческий рост. Трава эта росла только там, где были
деревца. Вся остальная местность, кроме ледника, предвтавляла собой
арктическую тундру - цветы, мох да кустики, что из мха и не видны
совсем. Анжелика вновь шла за Николаем и теперь просто не умолкала,
усталость у неё как рукой сняло:
- Коля, а ты в тундре вырос? Тебя поэтому и комары не
кусают? Они тебя за своего принимают, да? А мы намажемся ещё
мазью. А почему ты такой спокойный всегда? Ты транквилизаторы
втихоря пьёшь? А за рекой ты за какой живёшь? За Собь? А где там
жить, там полустанки одни?
Николай не выдержал, остановился и спокойно, как всегда ответил:
- Я не знаю что такое транквилизаторы, я пью воду, чай
и водку... иногда. Комары меня тоже кусают, но реже, потому что кожа
грубее, чем у Вас. Живу я за рекой, которая называется Обь.
- Вот как? - чуть не рехнулась Анжелика, - С ума сойти! А
пойдёмте вон там, - ткнула она рукой в сторону редколесья, которое уже
заканчивалось, - смотрите, за деревьями какие-то камушки.
- Это "каменная река", - ответил Николай, глянув в сторону.
- А это что? - как возмутилась Анжелика.
- Это очень большие, огромные камни, очень острые,
если упадёшь на них - травмируешься, можно погибнуть.
- А кто их туда притащил?
- Горы рушатся. Старые горы. Камни вылезают наружу,
образуют «каменные реки».
- А медведя ты видел? - не унималась она.
- Видел. Иногда рядом живём с ними, - походя ответил
он.
- А жена у тебя есть? - спросила она уже в спину.
- Да.
- Красивая?
- Конечно.
- И дети?
- Да.
- А ледник этот - вечный?
- Вечный, - ответил Николай уверенно.
- А почему рядом с ледником деревья растут?
- Потому, что ледник образовался из снега, который намело за
зиму в расщелину и летом он не тает весь.
- А почему внизу он такой, как ножом срезанный?
- Наверной была трещина, - предположил Николай, - по
трещине и лопнул.
Михаил тронул Анжелику за плечо и сказал:
- Оставь человека в покое. Что ты пристала к человеку?
- Зато познакомились, - парировала Анжелика.
Прошла два шага и спросила:
- А сколько мы поднимались там?
- Два часа, - донеслось от Николая,
- А у вас в чуме болезней нет? А то я врач еще и
широкого профиля. Всю жизнь учусь.
- Анжелика, - повернулся к ней на ходу Николай, берегите силы. Нам ещё через ледник. Потом с ледника, и это не легче,
поверьте.
Ну- у и ла-адно, - произнесла она несколько
разочарованно.
Тропа, по которой их вел, Николай, проходила метрах в десяти от
ледника. Светило бесконечное северное солнце, ледник сверкал. Из леса
было слышно, как весело щебетали маленькие северные пичуги. 3а
спиной уходила вдаль за горизонт река Собь, уходила за громадный
Красный Камень. Там были свои ледники и "каменные реки".
На ледник Николай их вывел только там, где уклон горы закончился
и снег здесь лежал уже повсюду. Они попробовали жёсткий,
прессованный наст ногами - снег колупался плохо, сдиралась только
самая верхняя корочка.
- Похоже, всё хорошо, - сказал Николай, - пойдём по
снегу, как по асфальту.
- Какая красота, - оглянулась Анжелика, - жаль, что у нас такая
грустная история. Жаль, чтобы попасть в такую красоту, надо такое
пройти.
- Почему, - сказал Николай, - с той стороны, с торца
склон пологий... только очень далеко и берегом иногда даже не
пройдёшь.
- А как же машины? - удивилась весело Анжелика.
- Машины по воде там идут, - пояснил Михаил.
- Как мы? - чуть не рассмеялась она.
- До такого не доходит, - недовольно ответил он, - но,
бывает, промокаем.
- Подождите, - остановил их Николай, - мне тот снег не
нравится.
- Где? - удивилась Анжелика, - здесь везде один снег. Я
пойду гляну, что тебе, Коля, здесь может не нравиться?
- Подождите, - сказал Николай, - не ходите, мы
проверим, - посмотрел на Михаила и спросил:
- У нас есть что- нибудь тяжёлое?
Михаил зашарил в карманах, стал вынимать всё что было, Николай
смотрел на это барахло, но тяжёлого ничего они не нашли, а когда оба
поднял головы, то Анжелики не увидели. Услышали оба только
сдавленный крик и всё.
- А где? - глупо спросил Михаил.
Вид у Николая был столь же глупый, он повернулся по сторонам и
тоже не нашёл Анжелики рядом.
- Крик слышал? - спросил он, - Осторожно!
Это уже относилось к Михаилу, который было дёрнулся вперёд, но
тут же остановился. Оглянулся на Николая, тот повторил громко:
- Стой!.. Провалишься!
Михаил очень беспомощно стал оглядываться, улыбаясь так, как это
делают дети, которые не понимают, что происходит вокруг.
- Сейчас, - сказал тихо Николай, - сейчас.
И лёг на живот. Потом на животе, по- пластунски пополз к едва
видневшейся впереди дыре в снежном покрове горы. Там под его
руками кромка ещё раз обвалилась. Когда он её обработал руками,
обломав края, то позвал ошарашенного Михаила. Тот лёг на живот и
подполз рядом. Расщелина в снегу была неширокая и не особенно
глубокая - метров пять. Анжелика лежал недвижимо, лицом в небо.
- Ай, же, твою мать! - выругался Михаил, - Если кто и
провалится - так баба! Ай, же, твою м-мать!! Ну, что делать?! Что
делать, спрашиваю?! Ты же у нас проводник! Что ты молчишь?!
- Во- первых, не кричи, - сказал Николай, - надо
подумать.
- Долго ты думать будешь? Мыслитель хренов!
Николай смотрел вниз на Анжелику и, со стороны казалось, что он
её просто рассматривает. Девушка лежала на дне расщелины лицом
вверх, чуть подвернув под себя одну ногу и разбросав по сторонам обе
руки. Лица видно практически не было, в ледяной трещине было
сумрачно.
- Я попробую ей петлю из ремня на ногу набросить... сказал Николай, - свой ремень давай мне?
Они вновь связали два ремня, на одном конце сделали петлю,
похожую на удавку, Николай аккуратно сполз с края трещины, Михаил
схватил его за лодыжки и просто засунул внутрь... Тут же до него
донеслось:
- Не торопись особенно, если я туда упаду, один останешься...
Опускай потихоньку.
Небольшой комплекции Николай оказался довольно тяжёлым,
Михаил уже через пару минут понял, что долго его не удержит, руки
предательски задрожали, по лицупокатили капли пота, дыхание стало
сбиваться...
- Давай назад! - крикнули ему из расщелины.
Михаил его вытащил без труда, протащив животом по льду. Едва
Николай показался снаружи, сразу доложил:
- Очень много не хватает. Получается глубоко. Я по
ремню прикинул – метров шесть.
- Как она там? - несколько взволнованно спросил
Михаил
- Лежит. Крови не видел. Как спит.
Михаил стиснул зубы в бессилии, стукнул кулаком по снежной
корке на леднике и выругался. Николай был лишь немного взволнован.
Глянув ещё раз вниз на Анжелику, он поднялся на ноги, посмотрел
назад, где росли редкие, чахлые лиственнины, сказал Михаилу
уверенно:
- Нам не нужна лесина, мы просто сделаем из тальника
верёвку!
- А выдержит?
Выдержит. Потихоньку вытаскивать будешь и
выдержит. Тальник - он крепкий... как канат.
- А связывать как?
- Придумаем. На скале же придумали, как чемодан
поднять?
- А доставать как?
- Опустишь меня в эту трещину, - сказал он спокойно, правда придётся таскать дважды.
- А за раз? Я выдержу.
- Пошли тальник резать, что мы болтаем
Николай очень быстро нашёл несколько двухметровых ивовых
кустов. Их довольно быстро обрезали возле корня. После чего Николай
нашёл молодую лиственницу, метра в три, со стволом потолще и сказал:
Вот её надо бы под самый корешок обрубить.
Понимаешь? Она у нас пойдёт за основной трос...
Михаил кивнул, хотя ничего пока не понимал, сбросил с плеч свою
двустволку, зарядил её картечью, уставил стволы в самый низ и лес
потряс взрыв, гулким эхом прошедший по горам и резким звуком
отразившийся в редколесье. Потом прогремел второй. Молодое дерево
рухнуло на землю. Всё это хозяйство они утащили на ледник. Там
Николай быстро заставил Михаила связать за верхушки кусты, тот
связал, попробовал на разрыв - стебли и ветки выдержали, утянувшись
так, что кора на узлах слезла. Потом Николай взял у Михаила эту связку
из кустов и у основания одного стебля осторожно надрезал молодую
кору с двух сторон, после чего столь же осторожно завернул её вверх и
отдал Михаилу:
- Отрежь, этот черенок, только побыстрее, пока кора у
нас мoкрая.
Михаил отхватил ножом обнажённый черенок в минуту. Николай
отвернул кору обратно и сказал:
- Теперь, Михаил, надо сделать петлю как-то... из этой
коры. Понимаете? Мы её привяжем за верхнии ветки дерева.
Михаил торопился, руки плохо слушались и почти полуметровая
кора, свисавшая с обрезанного ствола куста, плохо поддавалась. Очень
быстро она стала засыхать и сразу потеряла свою гибкость. Но Михаил
всё же успел и скоро аккуратные, прочные узлы образовали небольшую
петлю у основания куста. К этай петле, очень осторожно, Николай стал
как-то, только ему одному ведомо, прикручивать ветки лиственницы,
завязывая молодые, верхние побеги дерева неведомыми узлами. Когда
неуклюжый, но прочный тройной "цеп" был изготовлен, Николай
надрезал основание тонкого куста с одной стороны, пропустил ремень
через пряжку и приладил к этой бороздке свой ремень, провязав три
узла. Тут же попробовал его на скольжение. Ремень сидел прочно,
небольшая удавка свисала свободно со ствола.
- Покажите свой? - попросил он.
Михаил в момент стащил с себя ремень. Николай протянул его
тонкий ремешок в "удавку", затянул узлом, потом сделал из ремешка
петлю, попросил Михаила всё это подержать на весу и ухватился
руками за петлю. Ножки поджал и прокачался как маятник.
- Это выдержит, - посмотрел на Михаила несколько
выжидательно, - ну, что, опускай меня? С богом!
- Ты, Коля, в бога веришь? пошёл к расщелине
Михаил.
- А мы - заряне православные все, крещёные.
Сразу без лишних слов, Николай свесился на животе в расщелину,
посмотрел на Анжелику, тут же перевернулся, ухватился за петлю и
сказал:
- Опускай.
Лоза из тальника, привязанного к молодой лиственнице пошла вниз.
Едва Николай оказался в расщелине, как вся конструкция заскрипела,
натянулась, что из веток выступил сок, ветки лиственницы затрещали,
самые мелкие лопались у своего основания и в какой-то момент,
Михаилу показалось что кора, за которую был привязан ствол деревца,
стала рваться... Но потом всё стабилизировалось, конструкция
остановилась и лиственница заскрипела по кромке ледяной трещины.
Михаил никогда не считал себя человеком слабым, но тут ноги его
заскользили по снегу. Кроссовки плохо упирались в жёсткий нас и
михаила тащило медленно к пропасти. Он занервничал, хотел уже сесть
на снег, но здесь наконец услышал:
- Я на месте!
Михаил перехватил тонкую лесину поближе к краю трещины,
подполз к краю и заглянул внутрь.
- Ну, что она? - спросил он тревожно.
- Живая, - донёсся голос Николая, - глаза вон открыла.
Сейчас я ремень ей наброшу под руки.
- Ты осторожней там... человек больной, может с
травмой?
- Я осторожно. Тихо, тихо.
- Коля? - раздался голос Анжелики, - Это мы где?
- Всё хорошо, - тут же успокоил он ровным голосом, - Ты
оступилась и провалилась... не волнуйся, мы тебя сейчас вытащим.
Видишь вон Михаил наверху?.. Видишь?
- Холодно, - сказала Анжелика.
- Холодно, холодно, - согласился Николай, набрасывая
ей петлю ремня через руки на грудь, сразу крикнул, - Михаил, тащи!
Осторожно.
Михаил попятился назад, таща за собой деревянную конструкцию,
что заменило им трос. Когда тонкий ствол лиственницы вышел весь из
трещины, он быстро перехватил руками его до самой верхушки, за
перепутаные ветки, тут же, стараясь не порвать высохшую петля из
коры, ухватился за ивовый куст и вытащил Анжелику с двух рывков.
Анжелика появилась как-то вся сразу, голова её несколько вяло
моталась по сторонам, руки практически не держали тальник, и вся
нагрузка пришлась на ремень, которым она была обвязана. Михаилу
показалось, что петля стала вдруг растягиваться, словно рваться, он
занервничал, потащил быстрее, да так, что прутья едва не разошлись от
резкого натяжения. Однако всё закончилось благополучно и Анжелина
через секунды уже вся вышла на поверхность ледника... Она сразу села
на снег и растерянно посмотрела на Михаила, он бросил своё
приспособление, подбежал и, не зная что дальше делать, присел рядом.
Спросил - жива? Жива, нет? Слышишь меня, нет?..
- Про меня не забудьте, пожалуйста, - донёсся из
пещеры голос Николая.
- Да, да, сейчас, - суетился Михаил, - сейчас.
Он поднял Анжелику со снега и усадил её на металлический
медицинский чемоданчик, чему она явно удивилась, после побежал к
трещине, доставать Николая. Сзади услышал удивлённое:
- Ой, чемоданчик мой.
Николай хоть и был одного роста с Анжеликой, а то и меньше, но
весил, наверное, в два раза больше. Ивовый прут на самой кромке шёл
тяжело и уже весь размочалился. В этом
месте сейчас и было всё
натяжение. А поднимать Михаил только начал. Потом из прута вышел
сок... Прут разошёлся вдоль, как на несколько тоненьких верёвочек и
между ними сейчас выступил белый сок. У Михаила в душе закрался
страх. Почему стало страшно, Михаил сразу даже и не понял. Просто
страшно, что прут порвётся и Николай, сорвавшись, может не так
удачно упасть... как Анжелика... может даже убиться... Тогда?.. Без
Николая они погибнут точно,.. оба. Второй такой конструкции Михаил
сам вряд ли соорудит. Здесь нужна смекалка и сноровка тундрового
человека.
- На сгибе рвётся! - крикнул он Николаю.
- Ты не тяни, ты просто отходи от пропасти! – крикнули
оттуда, словно из мира загробного. И Михаил попятился назад. Ивовый
прут тут завизжал, заскрипел и "верёвочки", где тальник размочалился,
стали быстро лопаться, друг за другом. У Михаил само-собой вырвалось
- Господи, не допусти! Тут же он крикнул Николаю в расщелину:
- Коля! Тальник на изломе рвётся! Что делать?
- Тяни! - крикнул Николай.
Показалась последнее звено их "верёвки", самое прочное. Михаил
сказал - ну же? Немножко ещё! Прутья ивы пробороздили твёрдую
снежную корку и на леднике показался замёрзший Николай. Он не
улыбался, не прыгал от радости, просто вышел, ремень расстегнул на
груди, подошел и сказал:
- Анжелика сильно там замёрзла, я видел, ей костёр
нужен.
- Сейчас всё притащим, - чуть не прыгал Михаил от
своего счастья, даже не смотря на несколько безучастный вид барышни.
- Нет, не принесём, - резонно ответил Николай, поднимай её и пойдём всё к деревьям. Там костёр будет. Там ветра
меньше. Ей нельзя сейчас на снегу сидеть. А там есть "лапник".
Он глянул по сторонам снежной равнины, махнул рукой в сторону
деревьев. Михаил поднял Анжелику под руки, Николай взял её
чемоданчик. Анжелика качнулась в сторону и едва не свалилась.
Михаил подхватил её на руки.
- Куда это? - удивлённо, морщась от боли в затылке,
спросила Анжелика, рассматривая, как её несёт на руках Михаил.
- Костёр делать будем, - ответил Николай, шагая рядом,
- греться Вам надо. Помните, как свалилась?
- Ах- х, - как- то задумчиво протянула она и замолчала,
после сказала, - А что ты меня несёшь, я сама могу.
- Вот принесу тебя, сядешь у костра и проверишь как
хирург все свои конечности. Ничего там не потеряла?
Мама дорогая, сказала она почти весело,
превознемогая боль, - меня на леднике носили на руках! С ума сойти!
В лесу Анжелику усадили на громадный, обнажившийся, сухой
корень лиственницы, положив на него ещё и свои куртки. Через три
минуты костёр горел. Костёр горел из лапника тех же лиственниц и жар
издавали эти веточки с мягкими иголками, невообразимый. Николай,
пока не заготовил лапника, сколько считал нужным, к костру не сел.
- Был бы топор, - сказал Михаил, - можно было бы
целое дерево срубить, чтоб так не бегать. Да, Николай?
- Не надо, - ответил тот, - дерево пусть растёт.
- А кому оно тут нужно?
- Природе, - задумчиво ответил Николай и поглядел на
лиственничную крону.
Михаил выразительно поджал губы, осознавая сказанное, и, опустив
глаза на костёр, проговорил без иронии:
- Ты ещё и философ. Живёшь в тундре, пасёшь оленей, а
по горам где научился лазать?
- Давно в детстве, - как- то не очень с охотой ответил он,
- я говорил - тридцать лет назад.
- И что родители отпускали со стойбища лазать по
горам? - не поверил Михаил.
- Нет, - ответил Николай, усмехнувшись, - со стойбища я
сбежал. Из чума сбежал втихаря. Всё лето, по горам бродил.
- А питался чем?
- А чем придётся.
- Лягушек ел?
- Ел, - улыбнулся тот своему давнему детству, - цветы
ел, жуков ловил - усачей, ягоды, грибы, один раз поймал тайменя. Я
знаю у вас не верят.
- Да почему?
- Поймал тайменя, большой, на два кило. Он ведь по
весне иногда в горные ручьи заходит по большой воде, а потом
прозевает, когда вода спадает и пошёл брюхом полоскать, что вся спина
на виду... Я и бросился нa него с палкой ... Это была борьба, а не
рыбалка... да- а.
- А вернулся когда?
- Домой? 3имой, конечно, не прокормишься с голыми
руками.
- И что? Лупили? Папка с мамкой? Ну, ну, расскажи нам
- сколько ты дней присесть на свой зад не мог?
- А у нас не бьют, - серьёзно ответил он, - конечно
наказание было. Так я на второе лето опять сбежал, - и здесь он первый
раз тихо засмеялся.
- Сколько, ж ты так бегал?
- Всё. Два раза, - Николай подбросил в костёр хворост, потом уже только оленей пас. Двенадцать лет – это не мальчик.
- Ответь мне, Коля, на один вопрос, Михаил,
внимательно посмотрел на Николая и выдержал лёгкую паузу, - ты хоть
когда- нибудь суетишься? В раж впадаешь?
- Зачем? - не понял он.
- Так не зачем, а отчего, - пояснил Михаил, - волнуешься,
например, когда?
- Мы зыряне, - ответил он рассудительно, - зачем это?
Думать надо, если что- то случилось.
Николай глянул задумчиво на огонь.
- Так, олени чтоб не болели... много чего. Детей.
- У тебя же есть?
- Ещё.
- Ты счастливый человек?
- Не думал никогда, - пожал плечами он.
- А оленей у тебя сколько?
- Стадо, - сказал он так, словно назвал какую-то цифру.
- Большое?
- Большое, - здесь Николай помолчал, как вспомнил что-то,
потом договорил, - семья большая, стадо должно быть большое.
- И где кочуете?
- Повсюду. На родовых пастбищах. Зимой за Обь ходим, летом
здесь... да на море... на побережье кочуем, - Николай посмотрел вдаль, хорошо там... привольно.
После этого разговор утих и они посидели в тишине. Анжелика
грелась, сидя руками к костру, Николай подбрасывал веточки, а Михаил
жевал стебелёк и смотрел в сторону ледника. Птицы в лесу просто не
умолкали. Солнце неторопливо склонялось к северо-западу. После
"полярного дня", когда светило вообще не садится за горизонт, в "белые
ночи" оно садится именно на северо-западе. Ветер угомонился, природа
сразу притихла и дым костра потянулся вверх.
- Я согрелась, - сказала внезапно Анжелика, - надо идти.
Николай, как думаете, где безопаснее идти? Может надо опять краем?
- Краем нельзя, - ответил он, - ледник уходит в сторону,
это очень далеко и там потом спуститься будет невозможно. Не бойтесь,
пойдём прямо через ледник. Я пойду первый, я этот снег хорошо вижу.
Ещё раз такое вряд ли может повториться. Расщелина эта находится как
раз на самой середине ледника. Это разлом. Переднюю часть подмывает
летом талыми водами и она опускается, ледник и раскалывается в
седловине своей.
- Так он же так и съехать может? - сказал Михаил.
- Думаю, зима придёт всегда быстрее, нежели он съедет в
долину, - ответил Николай. Пойдёмте. Тушим кастёр.
- Как у тебя голова? - спросил Михаил у Анжелики, - Не
болит? Это не сотрясение?
- Всё выясним потом, а сейчас я уже две таблетки
проглотила, - посмотрела она хитровато на него, как оценив заботу, - В
поход, Михаил, труба зовёт!
Поднялась она легко, как и прежде, словно и в пропасть не падала.
- Если с головой всё нормально, - ответил Михаил, - то,
как говорит наш механник - до гаража дотянет.
Они прошли немного краем ледника, потом пошли прямо через
снежное поле, а когда перевалили гору, выйдя на самый гребень
ледника, то увидели на другой стороне очень даже крутой спуск,
покрытый плотным снегом. Издали снег на леднике был похож на белый
песок в пустыне - весь был пересечён маленькими, просто крошечными
барханчиками, как ребрами. Эта сторона Нганорахи была поката и
чиста. Ледник не обрубался громадной вертикальной стеной, в десятки
метров, а ровно лежал, на горе и мирно подтаивал. И был похож ледник
Нганорахи на большой широкий и белый язык. Солнце тоже было с этой
же южной стороны горы и заливало чистейший прессованный снег
своим светом, сверкая на нём бесчисленными огоньками.
- Отсюда не видно буровую? - спросила Анжелика.
Михаил даже заулыбался.
- Если только у тебя орлиные глаза, - сказал он и, показав
на желтоватую ленточку дороги, петляющую по тундре горной долины
и куда она уходила - вдаль, между горных хребтов, куда-то, очевидно,
за горизонт.
- Мы на дорогу выйдем? - спросила Анжелика.
- Да, - Михаил задумался и, прикинув расстояние,
доложил, - от хребта километра три по тундре, и по дороге не больше
десяти.
- Десяти всего? - ужаснулась она, - Как десяти? Вы
говорили три дня - и то не доберёшься.
- Вот от этой точки и да торца этого хребта - все
тридцать будут, потом надо ещё и
торец этот поганый обогнуть,
потом с той стороны, где Собь течёт до торца доехать... Ясно?
- Он правильно говорит, - поддержал его Николай, хребет минуем и через четыре часа вы на буровой.
- А почему дорога так петляет везде? - не унималась
Анжелика.
- Торфяники обходит, болота по-вашему.
- А твоё стойбище, Коля, тоже не видно? - спросила она
Николая.
- Стойбище на Лагорте. Лагорта там же, - указал
Николай вперёд себя, - за торцом хребта. Полдня пути.
- Сколько это?
- Километров двадцать, - на свой страх и риск сказал
Михаил. Николай промолчал.
- Сколько ж тебе ещё идти? - всё ужасалась Анжелика.
- По ворге за день дойду.
- Какая такая ворга?
- Оленья тропа. Почти дорога.
Анжелика с большим пониманием покачала головой. Потом
Николай скомандовал:
- Спускаемся. Ногу держите на ребре. Михаил держи её
за руку.
Прямо по этому искрящемуся, сверкающему снегу-льду они пошли
вниз. Вниз шли по диагонали ледника, потом разворачивались почти в
обратном направлении и шли дальше, вновь наискось этого снежного
"языка". Михаил держал Анжелику за руку, точнее за локоть, так было
легче и прочнее - ладонь может просто выскользнуть.
- Да я совсем сама могу так идти, - говорила Анжелика,
но руку не выдёргивала.
Вообще современные кроссовки, в которые были обуты и Михаил, и
Анжелика, трудно ставить на ребро. Николай, в ботинках, был в более
выгодном положении, тем более с протекторами. Увидев, как они
пошли, он сразу предложил:
- Давайте лучше в связке идти. Анжелика давай свою
руку, между нами становись. Иначе опять что-нибудь случится. Хватит
с нас уже.
- Что с нами ещё может случится? - стала опять
тараторить Анжелика, похоже совсем оправившись после своего
падения, - Всё самое страшное с нами уже случилось и мы благополучно
всё пережили! Я вот думаю, можно, наверное, скатиться на «пятой»
точке по снегу прямо. Быстрее будет.
- Под ледником внизу, - пояснил Николай, - острые
камни, скалы. Можно разбиться.
- Скалы? - не поверила Анжелика, - Откуда они?
Выросли что ли?
- Скатились в своё время с горы. Горы рушатся, я
говорил. Вы ещё через них будете
пробираться. Хорошо хоть там
недолго.
- Ой , - сказала Анжелика, - я на шнурок свой наступила!
Подождите, молодые люди, пока девушка приведёт себя в порядок?
Она присела отпущенная на волю обоими охранниками, завязала
свои шнурки, встала и сказала весело:
- Вот видите, милые кавалеры, стою и без вашей
помощи! Даже идти смогу!
Анжелика подняла одну ногу и рука Николая сразу взметнулась к
ней, с другой стороны мелькнула рука Михаила, ухватив девушку за
локоть. Анжелику быстро поймали за руки и утихомирили. Потом
пошли спускаться дальше.
Над ледником не летали птицы, отсутствовали комары, здесь гулял
только ветер и светило солнце. Солнце было ярким и очень горячим,
совсем не таким, как в долине. А когда склон такого ледника подтаивает
на солнце, то на его поверхности образуются маленькие козырьки снега,
точнее уже льда. Они направлены вниз ледника, под ними полое
пространство, ( в котором разве только маленькая мышка поместится).
Они смотрят на солнце и подчинены ему. Они лопаются под ногами со
звуком раздавленной маленькой лампочки от карманного фонарик. С
таким вот хрустом все трое и спускались вниз. То в одну сторону, то в
другую. По диагонали вниз.
- Главное - миновать скалы внизу, - говорил Николай,
продвигаясь вниз - вперёд не поломать там ноги...
- Как мы там можем поломать себе ноги? - удивлялась
опять повеселевшая Анжелика, - мы же осторожно?
- Нога может соскочить с одной плиты и уйти в щель
между ними... И всё.
- Как всё?
- Так. Плиты, наверное, не меньше тонны весят, если не
больше. Увидите. Торчат как зубья.
Плиты, сколько не всматривалась Анжелина, были похожи на
мелкий чёрный мусор внизу и больше ни на что. И весь этот "мусор"
окружал окончание языка ледника тёмными пиками.
- За ними тундра, - мечтательно произнёс Николай, - дом
родной.
- Вы знаете, - произнесла серьёзно, с сожалением
Анжелика, - сколько я не хожу по вашей Нганорахе, так... не гора, а
какая- то убийца людей. Причём со всех сторон. Не успеешь оглянуться
- уже подставила тебе ловушку, или подлянку. Такой снег этот, лёд
красивый, такой сверкающий, любоваться и любоваться, так нет же, ай!
У Анжелики подскользнулась нога, она упала и, падая, что
называется, подсекла Михаила. Михаил, не удержался и тоже
шлёпнулся на лёд. Их обоих Николай удержать уже не смог, но и не
отпустил. И мигом, все трое, мгновенно набирая скорость на довольно
крутом снежно-ледяном покрове, и приличном склоне горы, просто
понеслись вниз... все втроём, так и держа Анжелику за руки. А если
покатишься один, перевернёшься пару раз на скорости и... можешь уже
ни о чём не думать. Лёд скрипел и лопался под ними своими
козырьками, а скорость увеличивалась,.. и спины уже отбиты, только
головы держат и орут все благим матом, что есть силы. Через несколько
секунд все перестали различать эти самые козырьки из льда, всё стало
гладью.
- Девчонку не выпускай! - кричит Михаил.
- А-а-а! - орёт та.
- Нож! Нож! Достань свой нож! - кричит ему опытный
тундровый человек Николай.
Скорость набирала обороты. Михаил пытался тормозить ногой, так
чуть ногу под него не затянуло и не перекинуло в воздухе. Рвануло в
колене, но Михаил успел как-то ногу вытянуть. Руки в несколько секунд
изодрались в кровь. Краем глаза на таком бешеном спуске,
полумёртвый, уже не чувствуя своей отбитой спины, Михаил глянул на
девчонку - Анжелика закусила губу, изо рта шла кровь, но голову она
держала, скорость увеличивалась... уже камни внизу под
ледником показали свои острые, как зубья края... и здесь опять:
- Ho- oж! - кричал Николай.
А козырьки ледяные под ними уже лопаются так быстро, словно их
экспресс давит...
- Боже, неужели здесь разобьёмся? - бьётся в голове
Михаила.
И все три тела со скоростью снежной лавины просто летят дальше,
не живые, не мёртвые ещё... только мысли... И опять:
- Но- ож!.. - крикнул Николай ещё раз и Михаил краем
глаза заметил, что тот держит медицинский чемоданчик в зубах.
На такой скорости, Михаил умудрился приподнять голову выше,
умудрился посмотреть не на Анжелику, уже бездыханную, неизвестно
как голову державшую, а на Николая... рука того, с зажатым в ней
небольшим тонким, скорее хозяйственным, ножом пыталась вогнать
этот инструмент в ледник... Михаил свободной рукой зашарил свой
тесак, а он в ножнах... а ножны на поясе сбоку... а их просто несёт со
скоростью ураганного ветра вниз на скалы!
Михаил уже
бесчувственной рукой, разодранной об снег-лёд, рванул нож наружу...
нож в руке! Он сразу же ударил что есть силы возле себя. Это было
похоже на попытку вогнать лезвие в камень. Ещё удар... ещё... удар!!.
И снова удар!! Здесь судьба им улыбнулась - нож вошёл в твёрдый наст
почти на половину лезвия, резко, вязко и плотно, как в тиски... У
Михаила едва не оторвалась рука, которой он держал Анжелику... Его
будто разорвали на две части - с одной стороны врезавшийся нож в наст,
с другой, "повисшие" на руке и Анжелика, и Николай. Какое- то время
они лежали недвижимо. Никто не помнил, сколько они так висели на
леднике. Михаил так и держался за рукоять ножа, словно боялся его
выпустить, второй держал Анжелику за куртку. С другой стороны за
Анжелику держался Николай. Анжелика болталась между ними
бесчувственным телом. Так и растянулись сверху - вниз на склоне. Руки
всем просто свело, никто разжать свою не мог... и подняться никто не
мог.
Михаил поднял голову, оглянулся, посмотрел на свой нож, потом
попытался перевернуться на спину, на спине он оглядел обоих своих
товарищей - Николай пошевелился, Анжелика лежала, растянутая
обоими мужчина надвое, как на кресте. Скалы - страшные, острые, как
зубья, торчали уж в десятке метров от них. Михаил дёрнул свой нож и
тот с трудом вышел из ледового плена. Они сразу скатились вниз к
подножию "языка" снежного и остановились возле камней. Мило так,
словно на детской горке. Только тут Николай поднялся и Михаилу
показалось что он похож на собаку - в зубах тот так и держал до сих
пор медицинский чемоданчик. "Надо же, - мелькнуло у Михаила, - не
бросил, во даёт!" Он попробовал подняться - получалось плохо, ныло
всё так, словно саму спину и немножко там ниже всё это
ампутировали, кожу содрали и полили скипидаром. Хотел разжать руку,
держащую Анжелику - не вышло, свело напрочь. Николай хотел ему
что-то сказать - получилось похожее что- то на мычание. Он вынул
чемодан изо рта и проговорил:
- Надо Анжелику в чувство привести. Это первое.
- Второе? - столь же заторможено спросил Михаил.
- Освободиться от нашей связки. Это она сможет,
наверное, как врач.
Михаил засунул погнутый нож в порванные ножны и свободной
рукой попробовал пошлёпать ладошкой по лицу девушки. Анжелика
открыла глаза, тут же вздрогнула, как от испуга и губы тихо молвили:
- Небо какое...
- Мы ещё здесь, - сказал Михаил, - на земле.
- Небо, какое... - вновь повторила она
- Придётся искать нашатырь у неё в сумочке, - сказал
Михаил. Потом набрался сил и шлёпнул звучно ладошкой Анжелику по
лицу, так, один разок, со звуком. Анжелика вскочила, глянула на
Михаила хотела его тоже ударить, но руки были заняты и ничего не
вышло.
- Да отпустите вы меня и без вас всё болит!
- Да мы не можем, - спокойно ответил Михаил, - руки,
как зажало.
Она осмотрела их зажатые ладони, сказала - это просто. Покрутила
свои суставы в их руках, потом что- то там понажимала и ладони
мужчин разжались.
- Ой-ё-ёй! И что ж за судьба такая? - запричитала она, - И
что за судьба, по этим горам шляться! И не пожалеет никто! Бедная моя
мама, если бы ты знала, где сейчас твоя полуживая дочка! Ой-ё-ёй! И
что ж у меня там на спине, интересно?..
- Михаил посмотрел и тихо доложил:
- Куртка протёрта, да немного, не пугайся. Главное живы
все... и чемодан Коля удержал. Коля, - обратился он к нему, - а ты так
проникновенно мне там орал - нож! Нож! На кино похоже. Я бы нашу
картину назвал так - трое в горах!
- А как мне было надо орать? - спросил тот, - Я пытался
своими ножом остановиться. Не вышло. Лезвие слабое.
Я вас буду сейчас всех лечить, - сказала, как
приговорила их Анжелика.
- Давайте выйдем из этих скал, - сказал Николай.
На удивление, все хоть и были избиты до полусмерти ледником, но
никаких повреждений никто не получил. Посидев да полежав несколько
минут, она поднялись и, осторожно ступая, пошли между невысоких
скал и острых камней. выйдя в открытую тундру, на ровное
пространство, она прошли немногим более полусотни метров, как тут
же упали лицами в мох, в кустики карликовой берёзки и Николай за
всех произнёс:
- Боже мой ! Родной дом!..
- И правда, - тихо договорила Анжелика, тоже растянулась на
траве.
Через пятнадцать минут, Анжелика всё же потребовала себе полного
подчинения, как врачу, но эти усталые, милые и уже родные мужики
вместо лечения, просто - напросто выпросили у неё / из её
медицинских запасов / по пятьдесят граммов чистого медицинского
спирта... И просили так слёзно и жалобно, что она с трудом в них
узнавала тех, кто ей помог nеревалить через хребет и ледник Нганораха.
Анжелика сдалась и налила каждому по пятьдесят грамм. Через три
минуты те уже походили на прежних людей и вновь вовсю делились
впечатлениями. Даже Николай
несколько разговорился. Ещё
пятнадцать минут отдыха и они встали, и пошли. Анжелику готовы
были нести на руках, или сделать из горбыля повозку, такую тундровую
рикшу, а то и просто царские носилки. Ничего у них не болело. Николай
согласился, чтоб не плутали на низине, вывести их сразу на дорогу,
ведущую на буровую, сам жe потом по этой дороге дойдёт до своей
ворги, оленьей тропы, и уже пойдёт по ней. На том и согласились.
Вначале шли совсем не оборачиваясь, потом, как что-то вспомнив,
обернулись все разом... Нганораха как жадное чудовище, упустившее
свою жертву, как символ вечной борьбы человека с природой - лежало
невдалеке и в лучах закатного солнца посверкивало на склоне своим
снежным льдом, словно npиглашая к себе, словно говорило - я
красивое, я снежное... Оно и в самом деле отсюда, с безопасного
расстояния было красивое... и снежное...
Впереди них тоже высились горы, горы здесь были повсюду, они
шли долиной с обеих сторон. По долине текла довольно спокойная,
узкая речка, рядом разбросались небольшие озёрца, изредка с них
взлетали стаи уток. И пока они добирались до тракторной дороги, изпод ног дважды вылетели пестрые куропатки.
- Ты не стреляешь? - спросила Михаила Анжелика.
- Да нет, это на всякий случай вожу с собой, - ответил
Михаил.
Их хотели облепить тут же москиты, но внезапно дунул крепкий
ветер и мошкара пропала. Ветер дул с юга, прямо им в лица. А птицы
здесь уже не щебетали, они здесь пели. Пели разными голосами,
разными тембрами и трели у каждой были свои. Вокруг одиноко стояли
лиственницы и раскидистые многометровые берёзы, тундра была всё та
же - низкорослая и идти по ней было одно удовольствие. Словно в саду
шли. Иногда пичуги подпускали к себе так близко, что можно было
дотянуться рукой или рассмотреть острый и осторожный, но
любопытный птичий взгляд. Походило, что тундра здесь была
практически не хожена ни кем. Очень скоро они вышли на "грунтовку",
ведущую к буровой, и наступил миг прощания.
Николай отдал, наконец, чемоданчик и как бы извиняясь, что не
может проводить их дальше, сказал:
- Вы уж извините, мне надо уже... в стойбище...
заждались мои... вам тут прямо по дороге... да Михаил дорогу эту знает.
Прощайте.
И пошёл от них к своей ворге. На спине Николая зияла дыра на
куртке прямо между лопаток. Он удалялся, а они стояли и молча
смотрели ему вслед. Кругом стало тихо, казалось даже птицы
приумолкли. И ветер, вроде стих.
- Коля ! - как-то негромко крикнула Анжелика, постояла,
помолчала, посмотрела тому в след и опять, уже во весь голос, - Коля!!
Николай услышал и, остановившись, обернулся. Анжелика быстро
пошла к нему, держа руки сжатыми в кулачках перед грудью. Через дватри её шага не выдержал и Михаил и пошёл следом. Николай стоял
немного удивлённый. Анжелика подошла первой, сразу обхватила
изумлённого Николая за шею и туда же, в шею ему захныкала. Просто
стояла и хныкала. Подошёл Михаил, тоже обнял того своей большой,
сильной рукой, в другой держал чемодан, потом чемодан упал на землю
сам-собой и Михаил уже обнял и Николая и, плачущую ему в шею
Анжелику, и первым проговорил, немного смущаясь и немного теряясь:
- Ну, ты уж вообще, извините... что это? Разве так
русские прощаются?
- Мы зыряне, - донеслось изнутри от Николая.
- Да при чём тут зыряне? - Михаил заговорил во весь
голос уже уверенно, - Зыряне они... Зыряне не зыряне, это всё на
бумаге... в паспорте... а по жизни, ты - мужик!
Анжелика, наревевшись вволю в шею Николая, отпустила свои руки.
Просто у нас так называют, я привык... когда меня
спрашивают, - Николай был невозмутим, но, кажется, не возражал.
- А у нас так не делают, - сказала Анжелика сквозь слёзы и
нервные вздохи.
- Почему не делают? - искренне спросил Николай.
- Вот давай, обещай нам с Михаилом, что приедешь со всей
семьёй, или хоть сам! У меня квартира есть, ты не бойся, всех размещу.
Обещай! Приезжаешь в Харлов, заходишь в больницу, и спрашиваешь
меня, я там хирург, запомнил? Адрес бы тебе дала да всё одно забудешь,
а больницу нет, давай обещай, я жду!
- Или в гараж, - сказал Михаил, - спросишь - гараж геологов, я
там один - Миша.
- Обещай! - уже сухим и требовательным голосом сказала
Анжелика.
- Хорошо, - вначале тихо сказал Николай, потом повторил
громче, - хорошо!
- Вот, другое дело. Спина как? Может какое лекарство дать?
Мало ли...
- Нет, нет, - помахал руками перед собой Николай, ничего не надо, а будет надо, тундра всё даст. Сейчас лето - трав много.
Ну... я пойду?
- Обманешь, - пообещал Михаил, - сам приеду в
стойбище, прямо по твоей ворге.
- Не надо ездить по ворге, - попросил Николай, - я не
обману. Я приеду. Я пойду.
Ещё несколько минут они смотрели ему вслед, пока Николай совсем
не стал на дороге крошечным, невидимым. Человек от природы. Тундру
зовёт своим домом. Ему здесь всего-то - один день пути.
7/5- 2004г. июнь 2009г.
ЛЕТЯЩИЕ ОБЛАКА
ИЛИ
ЧАКРА
( новелла вторая )
Всю неделю небо над горной долиной реки Собь было затянуто
тяжёлыми, серыми облаками. Ветер рвал деревья, косой дождь хлестал
во все стороны, высокий тальник клонился от порывов к земле и по всей
долине летал всякий мелкий мусор - от сорванных листьев, до сухих
веток и пластиковых пакетов, что валялись вдоль железной дороги,
протянувшейся здесь с востока на запад. Тучи, казалось, остановились
здесь навсегда. Ветер метался по заполярным горам не в силах даже
сдвинуть эту мрачную, водяную массу с места. И дождь шёл холодный,
студёный. Налетал неожиданное, бил собой всё живое и также
неожиданно пропадал. Передышки были короткие. Ветер налетал вновь,
и вновь, под его ударами, всё живое трепалось и гнулось к земле.
Но через неделю, то ли ветер силу набрал, то ли тучам надоело
висеть над долиной, но они стали расходиться, цепляясь за горы,
светлеть и скоро между ними образовался первый чистый кусочек
голубого неба. Чернота грозовой массы растворялась и, вскоре, облака
просто разошлись в стороны, словно кто-то их потянул за бока. Ветер
утих, воздух потеплел и всё долгодневное ненастье куда-то пропало.
Очень скоро небосвод, надо всеми окрестными горами, представлял
одну нескончаемую синеву, по которой летали, едва видимые,
воздушные, прозрачные облака. Под ними вся горная долина с рекой и
ручьями, впадавшими в неё, превратилась в сплошную гирлянду
сверкающей воды, повисшей каплями на каждом листочке, на каждой
веточке и тонких стебельках травы. Солнечные блики искрились в них,
играли и переливались, вспыхивая то там, то тут. А по небу летели
облака. Высоко, низко, прозрачные, едва уловимые глазом марлевые
лоскутки. И летели они столь аккуратно, что ни одно облачко теперь не
перекрыло собой не на миг солнца над рекой. Одни летели медленно,
степенно, как зависли у самых горных вершин, другие пролетали
быстро, стремительно, стараясь быстрее преодолеть эту долину. Те, что
летели повыше, прямо под солнцем иногда пропадали из вида... может,
растворялись в его тепле?..
Три года назад, в этой долине, у председателя местного отдела
охраны природы, Сергея Васильевича Котова, лайка Карма, прямо на
ходу, родила одного щенка. Бродила с хозяином по горам два дня,
бродила, потом внезапно потерялась и пока Сергей Васильевич искал
свою любимицу, на свет появился щенок. Потом Карма вышла из своего
убежища, ввиде высоких кустов ольхи, нашла хозяина и виновато виляя
хвостом повела за собой. Щенок оказался пузатым, мохнатым и совсем
мокрым. Сергей Васильевич глянул на Карму и спросил:
- Тащить его домой, как собираешься?
Собака вильнула хвостом ещё раз и ткнулась мордой ему в колено.
Котов взял щенка в руки, замотал в свой шейный платок и понёс на
руках в город. До Харлова было недалеко, километров десять. Карма
прыгала на хозяина всю дорогу, жалобно повизгивая, и просила щенка
отдать. Так Чакра и пришла в этот мир. Почему хозяин, называл своих
собак какими-то заморскими, индийскими названиями, никто понять не
мог, но имена были звучные и хорошо произносимые.
Когда Чакра подросла, что уже с большим достоинством могла
обгавкивать и бороться со своей матерью, Сергей Васильевич отдал её
на воспитание своей тринадцатилетней дочери Алёне. К трём годам
собачьего возраста Чакра превратилась в хорошо обученную собаку,
представлявшую очень серьёзную защиту. Что Карма, что Чакра были
не совсем обычные лайки, порода их называлась несколько странно
"таймырская ездовая". Отличались они тем, что ростом выходили с
хорошую овчарку, а шерсть у них свисала пышным ворсом сантиметров
по двадцать в длину. Такая "шуба" зимой была сравнима здесь разве что
только с "шубой" полярных волков. Морда у таймырских лаек лобастая
и несколько медвежья, грудь широкая и удержать её на поводке,
практически невозможно, если конечно той этого не захочется. Чакра,
как ей и положено очень хорошо и с большой охотой таскала за собой
простые детские санки, развивая непомерно высокую скорость.
Однажды Сергей Васильевич взял её с собой на охоту, когда Карма
приболела, и Чакра случайно и впервые встретившись в горах с
медведем, очень профессионально его обгавкала и увелаза собой в лес.
Через пять минут она вернулась, медведя не было. Хозяин погладил её
по лохматой морде, сказал - молодец, надёжная. После этого случая
Чакра осталась в семье навсегда. Многие коллеги и друзья Сергея
Васильевича не признавале ни в Карме, ни в Чакре породистых собак,
говоря, что это обычные метисы-переростки, другими словами дворняги, у которых в генах осталось умение и желание охотится.
Жила Чакра со своей матерью мирно, даже можно сказать - смирно.
К еде подходила второй, хотя миски стояло две. Что-то врождённое
звериное было в ней. Сергей Васильевич, по роду своей деятельности,
местного защитника природы, дома сидел редко, мотался на вездеходах
по всему горам Нгарка Пэ вместе в Кармой. Жена умерла давно. Потому
дочь Алёна выросла большей часть одна, последние три года вместе со
своей собакой. К своим шестнадцати годам девчонка уже и стреляла не
хуже отца и горы в окрестностях городка Харлова знала не хуже. И
Сергей Васильевич, возвращаясь из своих командировок, и не заставая
особенно летом ни дочери, ни Чакры, ни одного из своих карабинов, не
особенно этому удивлялся. К вечеру объявлялись все, Чакра повиливала
хвостом, встречая свою мать и хозяина, а дочь Алёна невинно
рассказывала:
- Папа, а я в Нефритовое ходила... а там уже всю скалу срубили с
нефритом... посмотреть не хочешь?
Потом ставила карабин в сейф и говорила уже про другое:
- Я не стреляла... только для самообороны.
- Тебе ещё нет восемнадцати лет, - говорил ей отец на это, - без меня
карабин брать нельзя...
- Я аккуратно. Я до гор его в тряпочку замотала, - оправдывалась она,
- ты же меня с собой не берёшь? Дома скучно сидеть всё лето.
- Гуляй по Харлову.
- Я гуляла по Харлову, нет никого... все уехали на лето.
- Могла бы тоже уехать, к бабушке.
- К бабушке скучно. Да что ты боишься? Я же знаю здесь всю
милицию? Меня Александр Петрович до реки довёз сегодня... на своей
машине.
Александр Петрович был местным начальником небольшого отдела
милиции.
- Кроме Александра Петровича есть ещё много всяких...
начальников, которые могут заинтересоваться...
- Александр Петрович тебе привет передавал, - сказала Алёна, - нас
просил далеко не гулять.
- А вы что - далеко ходите? - даже испугался отец.
- Да нет же, - как обрадовалась дочь, - мы по речке вверх. Я морошку
собираю, Чакра пеструшек гоняет.
- Какая морошка? - глянул на неё отец, - Июль.
- Так это... шишечки на лиственницах... вкусные такие!
Никакие ягоды-шишечки, Алёна конечно не собирала, а верная
собака Чакра не утомляла себя преследованием пеструшек - полевых
мышей. Спустившись к реке, они обычно уходили вверх по течению,
прямо берегом реки и бродили потом в окрестностях Собь, углубляясь
иногда в горные ущелья по руслам узких, порожистых ручьёв. В
хороший летний день, в таких местах, в горных теснинах с хвойным
лесом на склонах стояла удивительная тишина. Только говор воды на
камнях да не очень частый щебет птиц. Впечатление иногда бывало
такое, словно вымерло всё вокруг, будто и не живёт здесь никто. Но
Алёна знала - если остановиться и присесть где-нибудь не столь
заметно, к примеру, под лиственницей, то уже через полчаса можно
увидеть здесь не то что птицу, а и зверя дикого, что здесь водятся.
Стоял июль. Отец уехал в очередную поездку на трое суток. Взял с
собой Карму, дочери сказал - ты без меня не очень-то броди по горам.
Чакру погладил по лобастой морде и наказал ей:
- Тебя оставляю за главную, смотри мне тут за этой девчонкой! Сразу
её - цап!.. За это вот место... чтоб не носилась. Поняла?
Чакра поняла, лизнула хозяину руку и тихонечко поскулила.
Через час Алёна с Чакрой и карабином за плечами уже выхаживали
вверх по реке. Собака постоянно выпрыгивала на высокий берег и
сверху поглядывала на Алёну, которая шла прямо урезом воды, по
каменистому пляжу. Стояло ясное утро. Река была пустая. Поезд, на
котором приезжали любители сплава на байдарках и плотах, ещё не
пришёл на отправную станцию "Заполярный", потому на реке было тихо
и лишь на высокой насыпи железнодорожного пути мерно вышагивали
несколько рабочих-путейцев в оранжевых жилетах. В речной тишине,
что до Алёны доносились небольшие обрывки их фраз и следующий за
ними смех.
Ветер совсем стих, река даже журчать перестала, бесшумно
протекала рядом. Место здесь было довольно широкое и глубокое. Было
слышно, как бежит верхом берега Чакра, как под её лапами хрустят
крошечные ветки. Харлов уже как полтора часа скрылся из виду.
Впереди было совсем дико. Впереди уже проглядывался, яркой
искристой лентой, далёкий ручей Яр-Кеу. Река здесь огибала массив
Красного Камня и за ним долина сразу раздавалась вширь,
раскинувшись по сторонам на несколько сот метров. Горы у реки
лежали покатые, от основания до макушки поросшие лесом.
Дойдя до устья ручья, Алёна крикнула собаку, что отбежала куда-то в
сторону и свернула по ручью вверх. Местность эта была для неё хорошо
известная. Цели никакой не было, просто брела вдоль бурлящей воды.
Далеко по ручью Алёна ещё не поднималась, только потому, что
считала ручей этот местом близким к городу, однако знала, что русло
его уходит довольно далеко и подъём русла вверх в горы несколько
бывает крутоват. Сегодня она решила исследовать его почти весь,
сколько дойдёт, под предлогом - знай место, где живёшь. Один берег
ручья был обрывист и глубок, второй мелкий, с широким, словно у
реки, пляжем. Пляж был усеян мелкой и ровной галькой, дно реки также
состояло из такого же галечника. Идти по такому мелководью или
пляжу в жаркую погоду, как сегодня, одно удовольствие. Вода в ручье в
любую погоду ледяная. За речным пляжем сразу начинался прибрежный
ручейный лес. Деревья росли вдоль всего ручья, часто подходя совсем
близко к воде, но путь не преграждали. Некоторые лиственницы,
очевидно когда-то сломленные бурей, лежали поперёк ручья, обнажив
свои рваные края стволов.
Через час быстрой ходьбы вверх по ручью, Чакра вдруг вздыбила
холку и медленно стала опускать свой крючковатый хвост - первый знак
опасности. Первый знак, что зверь крупный. Алёна стянула с плеча
карабин. Карабин был не очень новый, но почти не стреляный. Имя
носил он специфическое - "Медведь". Бил этот карабин почти что как
автомат "Калашникова" и перезаряжался сам, автоматически. В общем,
при хорошей сноровке, штука эта - прямая и явная угроза всему живому.
Ствол его сейчас мигом глянул в ту сторону, куда смотрела собака, там
шевельнулись кусты... Алёна тут же шепнула собаке:
- Ш-ш...
Взяла за холку и ушла с ней в тень лиственничного леса. Через
десять минут томительного ожидания из кустов, на том берегу ручья, не
торопясь, вышел некрупный медведь, осмотрелся столь же не торопясь,
встав на задние лапы, понюхал воздух и тут же ушёл в чащу. Реветь он
почти не ревел, но недовольно ворчал и этим голосом как
предупреждал, что сердит и лучше к нему не соваться. Однако
связываться с человеком, по-видимому, тоже не хотел.
Чакра попереминалась с лапы на лапу, как от нетерпения обгавкать
зверя, но Алёна её удержала. Непуганый зверь, безопаснее. Ушёл и
ушёл. И на том спасибо.
Яр-Кеу бурлил по камням и шума здесь было предостаточно, не то
что на берегу Собь. Русло ручья обходило гору серпантином,
поднимаясь вверх ровной лентой. За горой ручей уходил дальше вверх
меж двух вершин, на седловину. Там русло его совсем сжималось и вода
не то что бурлила, а просто рвалась и взрывалась на уступах и
небольших водопадах. В одном месте, где заросли как отошли и сквозь
деревья хорошо просматривался склон горы, Алёна свернула от Яр-Кеу
и углубилась в лес. Ей показалось, что здесь можно было сократить
немного дорогу. Чакра побежала за ней и уже через минуту, в густоте
смешанного леса, их обеих атаковали два сокола. Соколы были
некрупные, но такие смелые и отчаянные, что подлетали почти
вплотную, стараясь когтями задеть косынку девушки. Алёна
отмахивалась от них карабином, постоянно говорила:
- Да мы сейчас уйдём, вы нам не нужны... Мы здесь проездом.
Прогнав чужаков, птицы вернулись к себе в чащу. Алёна же вышла к
месту, о котором ей уже давно рассказывал отец, но бывать ей здесь не
приходилось. В этом месте на горе было совершенно лысое место, какие
обычно бывают на горных уступах, недалеко от вершины. Здесь
протекал ещё один ручей, в два раза меньше Яр-Кеу и впадавший в него
в сотне метров ниже по течению. Место было открытое. Лес здесь
немного расходился в стороны и вдоль ручья, метрах в ста, торчали
громадные каменный исполины. Скалы - останцы. Стояли они на этой
площадке с края горы, громадными великанами, совершенно отвесными
боками, уходя вверх на все тридцать или более метров. Отсюда, с
совершенно открытого места, плоской вершины горы, перед Алёной
раскинулся весь хребет Красный Камень. Далеко позади, стелилась
голубой лентой, река Собь, многочисленными ниточками в неё впадали
ручьи, вдоль ручьёв рос всё тот же лес. Горы простёрлись так далеко,
что самые последние вершины и цепи лежали как в белесой, туманной
дымке. Алёна просмотрела на каменных "болванов", что стояли не так
далеко, выше по течению ручья, открыла фляжку с водой, отпила
несколько глотков, крикнула собаку и, когда та подбежала, виляя
хвостом, спросила у неё:
- До тех столбов дойдём и обратно, ладно? Папе только не
проболтайся.
Чакра ещё раз вильнула хвостом. На том и порешили.
Игорь Зырянов, двадцати двух лет отроду, очень любил называть
себя экстремалом. Вся его экстремальность сводилась к тому, что
каждое лето, в сухую погоду, на институтских каникулах, он садился в
городе Северске на свой мотоцикл с красивым и гордым именем
"Хонда", которую он сам слепил наполовину из российских деталей, и,
заправив полный бак горючим, ехал по тундровым тропам в сторону
горной страны Нгарка Пэ. До гор было около ста пятидесяти
километров. Игорь обычно выезжал на реку Собь в районе посёлка
Заполярный, где с поезда сходили все байдарочники. Здесь была прямая
вездеходная дорога, на которую выходили все горные тропы. По ней
можно было доехать до самой Оби. Какого-то заранее проложенного
направления у Игоря не было, потому катался он обычно в ту сторону,
куда "глаз ляжет". Какую тропу найдёт, уходящую с "вездеходки" в
горы, по той и отправится. Вполне экстремально, если представить хоть
на секунду, что техника может где-то отказать... За плечами Игоря
всегда находилось его личное охотничье гладкоствольное ружьё, но на
эту двустволку Игорь не очень надеялся, больше на свою технику, что
носилась на спортивной резине его шин по горам, как по асфальту.
Дозаправившись на Заполярном, Игорь поинтересовался у одного
местного рабочего, как ему обогнуть хребет Красный Камень, получил
короткую инструкцию вместе со знаменитым русским махом руки - туда
езжай! Игорь поехал "туда", там переправился на другую сторону реки и
рванул на полной скорости по вездеходной дороге вверх, в горы. Однако
на развилке дорог, возле места называемого Хар-Ерв, он ушёл не в ту
сторону и очень скоро уже понял, что местность здесь совсем не та, что
обозначена на его карте. Внимательно изучив её, Игорь решил, что если
обогнуть гору Яр-Кеу, а потом выйти с восточной стороны к хребту
Красный Камень, то можно вполне благополучно закончить маршрут в
городке Харлов. В сущности, выходить надо опять-таки на речку Собь, а
там уже всё станет ясно. Собь в этих местах, как центральная нервная
система природы.
"Хонда" тут же взревела не хуже реактивного двигателя и рванулась
вперёд. День был хороший, солнечный, хотя здесь в горах, очевидно,
совсем недавно прошёл дождь и многие лужи ещё не успели высохнуть.
Из-под колёс его летели мириады брызг.
Алёна шла до каменных "болванов" берегом ручья. Здесь
проглядывалась непонятная тропа, то ли звериная, то ли людская, но
явно давно ни кем не хоженная. Чакра бежала впереди весело, без
напряжений. Ручей уходил за этих великанов ещё выше на седловину
между гор. Воды здесь было по щиколотку, а то и даже меньше. Русло
сузилось и, очевидно, где-то недалеко, может уже на седловине, были
его истоки. Повсюду, на разные голоса, пели птицы, но видно их,
правда, не было. Местность отдавала какой-то таинственностью.
Впереди, словно громадные сказочные великаны, вырастали прямо
рядом с ручьём высоченные каменные столбы.
- Дошли, - негромко сказала Алёна, - вот посидим и домой.
Подул лёгкий ветерок, сразу прогнавший мошкару и комаров.
Листва прошелестела, как ответив ветру. По небу, едва уловимо
взглядом, совсем невидимо плыли крошечные тоненькие облачка,
похожие на белые паутинки.
Насмотревшись на своих каменных великанов, потрогав их
ладошкой и даже при этом, испытав какой-то доисторический страх,
Алёна засобиралась домой. Карабин она повесила на плечо стволом
вниз, крикнула Чакру, где-то потерявшуюся в высокой траве и здесь...
остановилась, даже собаке палец вверх подняла. Чакра тут же послушно
села и замерла, навострив уши. Алёне показалось, что она услышала
далёкий шум мотора. Шум был не шум, а треск какой-то. Алёна сказала
- это от усталости, какой тут может быть шум мотора?.. Чакра вон
спокойная. Но здесь шум мотора уже трескатнул так явно, что и Алёна и
тем более Чакра застыли. Собака глянула в ту сторону, откуда это
доносилось и быстро вновь переключилась на хозяйку, преданно смотря
ей в глаза.
- Шик! - сказала Алёна, Чакра тут же вскочила и мигом легла в
густую траву, да так, что просто растворилась в ней.
Алёна сняла с плеча карабин, затвор клацнул на все горы. Звук
мотоцикла усилился и теперь уже слышался как монотонный треск
"отбойного молотка". Алёну глянула по сторонам - может спрятаться за
каменного исполина? Нет. Он ведь может здесь остановиться и
посмотреть на это чудо природы. Может в траву, как Чакра? Тоже нет.
Место несколько голое, человек - не собака, не приляжешь скрытно.
Чакра, всё время, очень беспокойно смотрела в одну точку, лишь
изредка переключаясь на хозяйку. Глаза её стали гореть каким-то
звериным огнём. Алёна так и стояла с карабином в руке.
Прошла минута...
Мотоциклист вынырнул сразу весь, словно хариус повисший на
крючке. Алёна уже потом поняла, что он просто шёл на очень
приличной скорости для такой дороги. Откуда?.. Она стояла и не
двигалась. В любую секунду её карабин мог взлететь вверх, к плечу,
руки работали у Алёны в таких случаях совершенно автоматически,
соединяя цель, мушку, прорезь за долю секунды. Чакра не поднялась. И
здесь случилось самое неожиданное - парень на мотоцикле, уставился на
девчонку, видно как и она был ошарашен появлением здесь человека, не
удержал руль, и со всего маха, на всей своей скорости завалился юзом
на бок... Раздался оглушительный треск. Такой треск бывает, когда чемто тяжёлым бьют по чему-то металлическому. Алёна не сдвинулась с
места, Чакра тоже, только морду наклонила от любопытства. Очень
быстро парень выбрался из-под мотоцикла, накрывшего его, оглядел
себя, понял, что отделался лёгким испугом и поднял машину, опрокинув
ей на подножку. Здесь он как-то нервно мотнул головой, от такого
глупого своего положения, в котором, очевидно, обвинил Алёну и
сказал зло и желчно, как диагноз поставил:
- Ты что, чиканутая?!
Алёна промолчала, губы её лишь незаметно шевельнулись, сказав
самой-себе:
- Поговори ещё.
Парень посмотрел на неё, быстро оценил карабин и бросил опять:
- Дура! Не видишь техника идёт?..
Алёна совсем не была готова к такой встрече и как себя вести с
незнакомцем совсем не знала, потому на всякий случай сказала грубо:
- Вали отсюда, со своей техникой.
- Что? - у парня выкатились глаза и он сделал два шага к девчонке.
Карабин тут же взлетел на уровень плеча Алёны, доля секунды и
горы сотряс резкий выстрел. Возле парня тут же взвился фонтанчик
земли. Он остановился и стал как-то совсем медленно снимать,
висевшую за плечами двустволку. Карабин Алёны посмотрел своим
страшным "глазом" ему прямо в лоб.
- Вали отсюда, - повторила она, - сам виноват. Ездок.
Последнее прозвучало в устах девчонки совсем издевательски.
Игорь посмотрел ей в глаза и пошёл к мотоциклу. Кто её знает?
Лупанёт ещё. Вон какая у неё "пушка"! Сняв мотоцикл с подножки,
Игорь попробовал его завести. Машина жалобно чихнула. Он глянул по
бокам и в том месте на которое так глупо здесь завалился, увидел
большой острый булыжник, вросший в траву и мох. После этого Игорь
быстро склонился к мотору, что-то там потрогал и демонстративно
бросил машину обратно на землю. Сам отошёл чуть назад и сел на
старый, поваленный ствол лиственницы. Глянул по сторонам - ручей,
лес со всех сторон, горы...
- Отдохнуть решил? - очень нехорошо, как предостерегающе,
спросила Алёна.
- Цилиндр пробил, - сообщил он, - всё теперь. Железо на
металлолом никому тут не нужно?
- Нет, - ответила она всё также резко, - Не нужно. Уходи. Спокойно
иди... Снимешь с плеча ружьё - завалю с первого патрона, понял?
- Ишь, ты какая! - даже восхитился он злобно, - А горы-то здесь
дикие, можно и обождать где-нибудь? Нет?
- Варк! - крикнула Алёна.
Чакра встала во весь огромный рост и сразу как-то очень
нетерпеливо стала переминаться на мощных лапах. Глаз с гостя не
сводила и челюсти свои немножко разжала, обнажив верхние клыки.
- Мы с ней здесь медведей бьём, - сказала Алёна небрежно, - унюхает
за версту. Понял теперь?
Игорь инстинктивно встал и собака стала порыкивать.
- По-хорошему с тобой можно? - спрашивал он Алёну, а смотрел на
собаку.
- Можно, - разрешила та.
- Если здесь машину оставить... в Харлове есть возможность найти
вездеход... или грузовик какой? Забрать технику отсюда?
Он замолчал, потом добавил:
- Жаль бросать, сам собирал.
- В Харлове есть, - сказала Алёна, - уходи первый.
- Тебе хоть сколько лет? - попробовал он мирным голосом, смерив её
глазами.
- Три года, хватит?
- Я всегда думал в горах, на севере, люди добрые живут.
- Всякие живут, - не захотела она мириться, - только не чиканутые...
ты перепутал.
- Извини, вырвалось как-то.
- Пожалуйста, тебе прямо. Левым берегом.
Дуло карабина не сходило с его лица.
- А назад не ближе мне? - спросил Игорь.
- Нет. Харлов ближе. И дорога лучше.
- Слушай, - спокойно и где-то даже просительно сказал он, - я ведь не
местный, стреляю плохо... загрызут меня ваши медведи.
- Дальше?
- Ты же в Харлов идёшь? Пошли вместе? Что я могу тебе сделать? У
тебя вон волкодав какой... я плохо ориентируюсь...
- Что тут ориентироваться? По ручью на ручей, с ручья к реке, по
реке в город, - сказала она насмешливым голосом.
- Вместе легче.
Алёна промолчала. Помочь человеку, она было не против... был бы
он человеком.
- Ну, хочешь, я впереди пойду, ружьё тебе отдам своё. Унесёшь?
- Унесу.
- Ты же местная, да?
- Не важно.
Помолчали.
- Что скажешь? - спросил Игорь.
- Пойдёшь впереди. Десять метров. Ружьё забудь трогать. Просто
иди. Резких движений не делай, если собака что учует... и я её не успею
оторвать... перекусит шею за секунду. Всё ясно?
- Конечно.
- Прячь свой мотоцикл.
- Какой это теперь мотоцикл, - пошёл он к технике своей, - это теперь
самокат, в лучшем случае.
Голос его стал спокоен и от этого звучал совершенно искренне.
"Может я зря так с ним? - мелькнуло у Алёны, - Парень вроде
нормальный, заносчивый несколько. Ладно, по дороге увидим."
- Со мной ещё никогда такого не было. Я каждое лето по горам
катаюсь, третий год.
Алёна хотела что-нибудь ответить нейтральное, но промолчала.
- Как думаешь, - кивнул он на ближние кусты в стороне, - там можно
спрятать?
- Прячь, - как можно безразличнее ответила она.
Когда Игорь потащил свой мотоцикл в заросли невысокого ивняка,
карабин Алёны наконец опустился стволом вниз. Она вновь взяла его
одной рукой и бесстрастно смотрела на парня, что пытался засунуть
свою технику в кусты, стелющиеся по земле. Выходило у него это
совсем плохо. Мотоцикл торчал во все стороны своими сверкающими
частями. Наконец ему это надоело, он махнул рукой, сказал - тут нет
никого и они пошли вниз по ручью. Алёна не стала вновь требовать,
чтобы он шёл впереди, а спокойно побрела рядом. Но едва они прошли
несколько десятков метров, как собака впереди них напряглась и
остановилась, уши её тревожно замерли пиками на голове. Алёна
глянула по сторонам, карабин вновь оказался в руках на изготовку.
Игорь ничего не понял, тормознул рядом, хотел что-то спросить, как
здесь, далеко где-то за лесным массивом донёсся треск вездехода. Треск
был слабый и довольно далёкий, куда направлялась машина было не
ясно и Алёна только сказала:
- Надо быстрее идти.
- Ты что? - удивился Игорь, - Это же тягач идёт? Повезло. Попрошу
забрать свой агрегат...
- Вездеходы по лесу нет ходят, - сказала ему Алёна и оглянулась.
Треск нарастал очень быстро и уйти как-то особенно и некуда было ручей просматривался в обе стороны, за ними уже была гора... Тут
Алёна крикнула как-то несколько приглушённо:
- Шик! - и Чакра просто исчезла из виду.
Игорь поправил за плечами ружьё, вновь радостно всмотрелся в лес,
спросил Алёну:
- А собака где? Убежала?
- Не твоё дело, - резковато ответила она, - пошли спокойно вниз,
может не заметят...
- А что ты испугалась, я не понимаю, - пожал он плечами, - вон,
смотри... что-то там деревья ломает...
- Ты вот что, - совсем уже занервничала Алёна, - ты смотри, особенно
не геройствуй... Понял?
- Нет, не понял, - глянул Игорь на девчонку, - зачем геройствовать?
- Затем, настоящий вездеходчик никогда через лес не пойдёт. Теперь
понял? На то вездеходные дороги есть... а это сволочь какая-то едет
через лес... деревья слабые стоят, вот он и пользуется... - она оглянулась
совсем беспомощно и предложила ему, - ты бы спрятался куда?...
- Я спрятался?! - едва не оскорбился он от такого предложения.
Алёна тут же вытащила магазин из карабина, достала новый патрон
и загнала его в коробочку, после этого вставила магазин обратно, после
этого сказала:
- Плохо. И за скалы не успеем...
- Я понимаю, - сказал на всё это Игорь, - горы - есть горы, но ты чтото преувеличиваешь.
Алёна пошла дальше по ручью, Игорь глянул ей в спину, потом на
лес, откуда уже совсем явственно раздавался шум вездехода и крикнул:
- Далеко не уходи, мы тебя подвезём с мужиками!
Тяжёлый гусеничный тягач вынырнул из леса совсем иначе, нежели
до этого появился мотоциклист. Тягач подмял под себя несколько
росших на его пути берёзок и тонких, молодых лиственниц и вышел на
ручей своей тупой мордой прямо как Змей -Горыныч из сказки. Игорь,
едва его увидел, радостно проговорил себе:
- Удачно, с кузовом.
Вездеход остановился и человек, что сидел рядом с вездеходчиком
ткнул пальцем вперёд. Вездеходчик что-то там потянул руками и
машина резко, быстро пересекла ручей, плюхнувшись в него со своего
глубокого берега как бегемот в воду. На этом берегу машина затихла
недалеко от Игоря, что стоял и приветливо улыбался и Алёны, которая
левой рукой уже взяла карабин за цевьё, а пальцы правой
легли под
скобой на спусковой крючок.
Дверца, что была у вездехода справа от водителя, открылась и всё
тот же мужик, что только что пальцем путь указал, вылез головой из
машины, снял с себя абсолютно чёрные солнцезащитные очки и
внимательно посмотрел на молодых людей. Потом он улыбнулся и
молвил голосом мягким:
- Глянь, мужики, Свадьба в лесу! На открытом воздухе. Женимся, что
ли?
Вопрос был обращён явно к Алёне, она не ответила. Игорь хотел
что-то сказать, но не успел, лицо в очках разглядела оружие у Алёны и
сказало заинтересованно:
- А что это у тебя за карабинчик, деточка? Дай дяде поглядеть?..
И рука его поманила Алёну к себе. Алёна словно окаменела,
смотрела на мужчину зло и как-то сразу непримиримо. Игорь вновь
улыбнулся всем и проговорил не очень уверенно, но всё же громко:
- Мужики, у нас тут мотоцикл полетел... можно забрать?.. Подвезти
до...
- Не волнуйся, щегол, - сказал ответственно мужик в тёмных очках, -
всё можно забрать. Деточка, - вновь поглядел он на Алёну, карабинчик-то покажи?
После этих слов, он глубоко, безрадостно вздохнул и стал вылезать
из вездехода через окно-дверь. И здесь Алёна вдруг как собралась и
очень чётко предупредила:
- Не подходи. На месте сиди... лучше будет, - и ствол оружия стал
уверенно подниматься вверх на мужика.
- Ах, вон как? - удивился тот, но не испугался, спрыгнул на землю,
стукнул кулаком по обшивке кузова и позвал, - Петро! Твой клиент!..
Полог сзади кузова откинулся и оттуда вылез Петро. Большой,
обычный мужик, без признаков идиотизма на лице. Так же, как и
первому, ему было где-то под сорок лет, так же, как и первый он был
уверен в себе и нахален даже во взгляде.
- Петро, - чуть ли не жалобно сказал всё тот же в тёмных очках, меня, кажется, эта юная дамочка убить собралась?.. Во-он из той
штучки. Принеси посмотреть? Любопытная игрушечка.
Петро улыбнулся своему командиру, словно в его положение вошёл
и направился свободной походкой к Алёне.
- Чей карабин? - по пути, строго спросил он её.
- Мой, - ответила она, - не подходи. Документ покажи.
- Документ? - удивился тот, оглянулся на вездеход. Улыбнулся
командиру, - Документ, так-то пожа-алуйста! - вежливо согласился он и
достал из-за голенища сапога широченный боевой нож с зазубринами
сверху лезвия, - Вот тута и подписи есть... человек двадцати... Сейчас
почитаем с тобой!
Он шёл не торопясь и держал нож, словно молоток какой, остриём
вниз. Петро был столь уверен в своём мужском превосходстве перед
этим подростком-девочкой, что даже как-то приплясывал по пути.
Игорь шевельнулся снять ружьё, но сделать этого не успел. Алёна
громко крикнула:
- Чака!!
Непонятно откуда выскочила огромная, лохматая лайка, в прыжке
схватила челюстями запястье Петра, голова её тут же мотнулась в
сторону и все услышали как лопнули с жутким треском кости... Собака в
долю секунды мотнула башкой ещё раз и тут же оторвала у Петра полладони с двумя пальцами... нож выпал. Собака тут же бросила на землю
свой трофей и также мигом провалилась сквозь землю. Петро заорал
бычьим рёвом и повалился на землю. Там он зажал другой рукой
лохмотья кожи, что свисали с кости на предплечье и заизвивался на
боку словно червяк. Все остолбенели. Игорь даже про ружьё своё
забыл. Из вездеходы выпрыгнул ещё один мужик, в руках, до смешного
больно и страшно был зажат топор. Главный, что в тёмных очках, тут же
очнулся быстро скрылся в кабине и так же быстро вылез оттуда с
короткоствольным автоматом. Игорь пришёл в себя, полез ружьё
стягивать. Короткоствольный автомат ругнулся коротко и хлёстко,
рубанул по Игорю короткой очередью, тот отлетел назад лёгким
мячиком, упал на спину в траву и схватился за живот. Карабин
"медведь" взлетел к плечу Алёны, грохнул выстрел и автомат сразу
вылетел из рук главного... вылетел так, что приклад каким-то образом
ударил его по рукам. Главный мигом согнулся от боли и руки притянул
к себе. У него сползли очки и он так замер... В это же время дядя с
топором, очень даже реально бросился на Алёну, замахнувшись
топором и в довершении своего поступка издал победный клич с пьяной
бравадой:
- Сука!! Падла!!
Без слов и волнений карабин вновь поднялся к плечу девчонки.
Целилась она явно автоматически. Ударил выстрел, горы ухнули в
ответ. Полуоболочечная пуля экспансивного действия, ударила
нападавшего в бедро и, казалось, переломила его. Он завалился ничком,
на свой топор, Головой вперёд и стал биться головой о землю, потом
перевернулся на спину и заорал ещё громче Петра, который вторил
рядом, крутясь на земле. Из кабины вылез водитель и через крышу
смотрел такой страшный театр. Алёна вскинула карабин, ствол
дёрнулся, горы встряхнулись, водитель тут же схватил себя за то место
на голове, где ещё секунду назад у него было ухо... Рёв теперь раздался
из-за вездехода. Главный наконец пришёл в себя, стоял спиной к тягачу,
всё ещё немного согнувшись в корпусе, смотрел на девчонку, на двух
своих товарище, что ещё несколько секунд назад были цветущими
мужиками, на всё согласными и на всё готовыми... Он стащил с себя
очки, глянул на Алёну немного заледеневшим лицом и спросил
изумлённо, с испугом:
- Ты что, девочка?.. Ты что?.. Ты зачем так?..
Алёна повернулась к Игорю, что валялся на траве, что-то мычал и
пытался то ли кровь остановить, то ли боль унять... Здесь её глаза
метнулись обратно - главный уже запустил руку себе за отворот куртки,
куда-то под мышку... Алёна шепнула ему:
- Тварь!
Карабин рванулся стволом вверх, изрыгнул кусочек пламени, дыма и,
страшная по силе своей, полуоболочечная пуля ударила главного в то
плечо под которым он хотел что-то найти... Мужика отбросило назад, на
вездеход. Он схватился за рану, взвыв наравне со своими товарищами,
осел на землю и застонал сквозь сжатые зубы. После такой кровавой
расправы, Алёна повела себя совсем не по-девчачьи. Карабин так и
остался - стволом на пришельцев. Алёна поводила им по всем раненым
и злобно проговорила:
- А теперь, суки... здесь остался последний патрон, - она легонько
хлопнула ладошкой по магазину оружия, - стреляю на убой! Кто хочет?
Считаю до трёх, если вездеход ещё будет здесь - бью любого! На свой
выбор! Раз!!.
Тут же, как по команде оба раненных с одной стороны, быстро
поднялись с земли и подвывая, шарахнулись в кузов машины, залетев
туда боком. Вездеход взревел двигателем, главный поднялся на ноги, с
белым лицом, забраться в кабину он не смог, водитель втащил его
внутрь и, когда ноги ещё торчали наружу, вездеход рванулся с места
прочь вверх по ручью. Очень быстро он скрылся за горой.
Алёна подошла к Игорю, скрюченному на боку. Руками он всё так же
держался за живот, зубы стиснул и только мычал.
- Живой? - спросила она растерянно.
- Наполовину, - выдавил он из себя.
- Перевернись, я посмотрю, - сказала Алёна и села на колени, карабин
положила рядом. Здесь с ужасом увидела сколько под ним крови вышло
на землю.
- Бинт есть у тебя? - спросила она.
- Аптечка, под сиденьем, - прошептал он.
Она вскочила на ноги, добежала до мотоцикла, нашла там "аптечку",
достала пару перевязочных пакетов, йод. Вернувшись к Игорю, сказал
быстро, взволнованно - терпи, ты мужик. Перевернула на спину,
расстегнула куртку, рубашку, тельняшку подняла, всё это расправила...
Когда рану увидела, где-то немного ниже грудной клетки, так сама едва
в обморок не свалилась рядом. Машинально открыла йод, машинально
обработала рану, наложила тампон, он тут же стал красный... бинтом
стала обматывать его по туловищу... Сам приподняться он не мог,
приходилось просовывать руки под его спину, вытаскивать оттуда
моток бинта. Когда первый пакет закончилась, она также намотала на
рану и второй пакет. Алёна опустила ему одежду, вздохнула свободно и
тут заметила что Игорь не мычит, не стонет и вообще... не дышит...
- Эй! - заорала она, - Ты что?
- Не кричи, - попросил он шёпотом, - легче просто стало.
- Артист! - выдохнула она облегчённо, глянула ему в глаза - вытянет,
нет? На чём теперь тащить? На себе? Не подниму. Сам... хорошо если
хоть на ноги встать сможет. Бежать за помощью? Не успею точно. Что
делать?..
- Попить бы, - услышала она.
- Нельзя, - ответила Алёна, - тебе сейчас ничего нельзя. Терпи.
- Терплю, - донеслось от него, - руку дай?
Она подала руку, он взял её и маленькая ладонь Алёны полностью
утонула в его руках.
- Звать как тебя? - спросил он.
- Алёна.
- Меня Игорь. Сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
- Ты сильная. И красивая.
- Ну да, - как согласилась она, - ты уж лучше молчи. Береги силы.
- Не зачем... здесь сдохну, - прошептал он и руку отпустил.
- Конечно! Размечтался. Слишком легко хочешь отделаться. Мы с
тобой ещё за твоё хамство не рассчитались.
Он попытался улыбнуться белым, безжизненным лицом в небо.
- Дай мне пять минут, - сказала Алёна, - я что-нибудь придумаю.
- Собаку нельзя домой отправить? - спросил он, - За помощью?
- Нет. Она от меня не уйдёт. Воспитана так. Это не санитарная
овчарка.
- Тогда увы...
- Не зуди, - бросила Алёна.
Подошла Чакра, села рядом с Алёной и посмотрела внимательно на
Игоря.
- Небо какое, - мечтательно сказал он совсем не слышно, смотря
вверх, - облака летят... глянь... одно за другим... пушинки.
Чакра послушала Игоря, потом глянула на хозяйку и лизнула её в
руку.
- Делать что будем? - спросила у неё она, - Не слышу?
Чакра тихонько поскулила.
- Вот и я не знаю, - сокрушённым голосом произнесла она, - а
мотоцикл твой нельзя починить?
- Только в мастерской, - ответил он тяжело, - цилиндр... только
катить можно, я же говорил - самокат теперь стал. Ты не сможешь, он...
за сто килограмм весит. Руку дай? - попросил он ещё раз.
- Пожалуйста, - чуть ли не безразлично сказала она.
- Я тут всё равно сдохну, - прошептал он, - судьба... не уйдёшь...
докатался... глянь какие облака красивые, никогда не видел. Тоненькие
такие.
- Да делать-то что? - чуть не всхлипнала девчонка.
- Да ничего уже не делать. Дойдёшь до дома, скажи, чтоб... забрали
отсюда меня... смотри на небо, видишь?..
- Да вижу, вижу, - сказала она даже на небо не посмотрев.
- Как всегда, - сказал Игорь мечтательно, - когда живёшь - не
замечаешь, потом хватишься и упустил...
- Верно, - шмыгнула носом Алёна. Тут же посмотрела зачем-то по
сторонам, потом поднялась, прошла немного по ручью вниз, обратно,
вернулась на место, глянула на мотоцикл... Что же делать?
- А вон то на собаку похоже, на морду, - донеслось от Игоря, смотри, - позвал он Алёну, - похожа вот та тучка на морду твоей собаки?
- Похожа, похожа, - согласилась она, чувствуя, что сейчас сорвётся в
рёв. Голос уже дрожал и её не слушался.
- Ветер их гонит, - размышлял Игорь, - а они не меняются, а просто
летят... сейчас улетят...
- Чакра, - позвала Алёна, - смотри на небо, следи за тучами...
- Кажется, умираю, - вдруг произнёс Игорь голосом трезвым и
спокойным, - никогда не думал... оказывается не страшно, когда так...
- Не ной, - удивляясь самой себе, ответила ему Алёна.
Помолчали. Посмотрели как летят облака по небу. Игорь опять чтото шептать начал. Потом спросил тихонько:
- Что думаешь?
- Как выбираться.
- Бесполезно.
- Сдаваться бесполезно, - сказала она твёрдым голосом, - всё
остальное полезно.
Игорь повернулся к ней лицом и посмотрел внимательно на
девчонку. Она смотрела на свою собаку. Чакра не смотрела никуда,
просто мордой водила и поглядывала на окрестности, на случай какой
непредвиденной опасности. Здесь Алёна тихонько сказала:
- Ой, я, кажется, придумала...
Игорь посмотрел на неё, потом отвернулся на небо.
- Ты говорил, что твой мотоцикл - самокат, значит, он катиться
может? Он может просто катиться, как самокат?
- Может, - ответил Игорь, вновь посмотрел на девчонку, - кто толкать
будет?
- Чакра, - ответила Алёнав и поднялась на ноги. Собака тут же мигом
поднялась за ней и вопросительно глянула на хозяйку.
Алёна быстро достала из кармана своих штанов тонкий капроновый
трос, быстро раскинула его на траве, глянула на собаку - та сидела и
как-то с неодобрением поглядывала на хозяйку, словно подвох
почувствовала.
- У тебя нет что-нибудь такого... широкого... как ремень офицерский
или...
- На мне ремень, - выговорил он.
Алёна повернулась к нему, быстро опустилась на колени, расстегнула
на нём широкий военный ремень, он спросил - это зачем?.. Она что-то
сказала, чтоб не приставал. Ремень выскользнул из-под него и Алёна,
тут же стала что-то мастерить из него, и своего троса. Потом она
спросила шило, Игорь сказал, что у него было шило, в багажнике есть
ящик с инструментами... Он вновь хотел узнать, что она придумала, но
девчонка только и ответила:
- Лежи вон, на небо смотри, а то улетят облака твои без тебя... пока
мы тут спасательной операцией занимаемся.
Концы ремня она подрезала наискось, протянула в него в нескольких
местах свой трос и вытянула два верёвочки в длину на траве... Всё это
походило на упряжь. Тут же позвала свою собаку, сказала ей:
- Ты у нас сегодня будешь спасать весь мир и меня в том числе,
поняла?
Чакра лизнула её в лицо. Алёна стала надевать упряжь на собаку и та
даже не пошевельнулась. Закрепив ремень у неё на груди, Алена
привязала его к ошейнику, протащила трос под лапами, завязала на
спине... получилось очень кургузо, аляповато,.. но держалось. Ремень
проходил по широкой собачьей груди и должен был выполнять
основную функцию упряжи. К нему были привязаны концы троса, что
шёл к мотоциклу.
- Ты же у нас по происхождению ездовая собака, так? - расправляла
на ней своё приспособление Алёна, - Гены у тебя должны ведь быть?
Давай собирай свои гены в кучу и вези нас домой.
Чакра вновь, при слове "домой", лизнула хозяйку в лицо. На упряжь
она особого внимания не обратила, даже не попыталась с себя её
стряхнуть или зубами сорвать. Потом Алёна подошла к мотоциклу,
походила вокруг, крикнула:
- А поднять его как?
- За руль и за седло попробуй, - донеслось от Игоря, - присядь
вначале и поднимайся... ты сможешь.
- Ясное дело, смогу, - пробормотала Алёна, присаживаясь возле
агрегата, хватаясь за то что было сказано, потом с тихим воем, Алёна
подняла машину, тут же быстро ногой выбила подставку сбоку...
Мотоцикл встал, чуть накренившись.
После этого, подошла к Игорю, взяла его за руку, сказала - давай
собирайся, вначале сядем, потом встанем... Понял?
- Ты думаешь, получится? - совсем не поверил он, говорил голосом
человека, который приготовился умирать.
- Не знаю, - ответила девчонка, - думать просто больше не о чем.
Собирайся с силами.
Вдвоём они умудрились посадить Игоря, Алёна тут же подошла к
мотоциклу, взяла свои "постромки" из троса, крикнула:
- За что привязать можно?
- Наверное, за раму, пониже руля там...
Алёна сделала всё мигом, узлы завязывала так сильно, что зубы
стискивала. Чакра стояла тут же, смотрела. Наконец девчонка убрала
подставку, на которую опирался мотоцикл и осторожно потащила,
повела его к ручью, на берег, поближе к Игорю. Там она поставила его
как можно более твёрдо, даже увесистый камень к этой подножке
подкатив, чтоб случаем не выбили, когда будут садиться. Потом очень
долго они пытались поднять его самого на ноги, потом долго и
неуклюже Алёна почти затаскивала его на сиденье. Сзади у сиденья
Игоря была модная байкеровская спинка, на которую он благополучно и
облокотился. Держаться ему было не за что, Алёна взяла поводок Чакры
и привязала им, на один оборот, Игоря к спинке сиденья.
Наступил самый ответственный момент - надо было сдвинуть как-то
машину с места и покатить вначале хоть пешком вниз по мелководью
ручья. Игорь сидел, ухватившись руками где-то за низ своего сиденья,
смотрел на собаку, белым, мёртвым лицом Чакра сидела спокойно
впереди и даже никакого волнения, негодования не высказывала, что её
- вольную Чакру, запрягли в узду.
- Алёна, - позвал он как-то не к месту, когда та собиралась с силами и
уже хотела столкнуть мотоцикл с опоры, - скажи, почему ты собаку так
назвала?
- Не знаю, - ответила она просто, - отец назвал. Звучно. Потому,
наверное.
- С древнеиндийского, с санскрита, чакра - это металлическое кольцо
с острозаточенным внешним ободом... размером с большую тарелку.
Бойцы армии древней Индии метали такие кольца в голову противника
и, при хорошем броске - кольцо на лету отрезало человеку голову...
Чакра - это боевое оружие армии.
- А я слышала, что это центры... энергетические.
- Это тоже, но всё же чакра - это боевое оружие, - сказал он.
- Ну что ж, - значит у меня собака - боевое оружие.
- Вытянет? - посмотрел он на Чакру.
- Должна.
Алёна забросила оба ружья себе за спину, хотела уже снять сама
мотоцикл с подножки, но чего-то испугалась и крикнула собаке:
- Чакра!.. Чакра, домой! Домой!..
Собака глянула на неё внимательно, потом как в своей упряжке
шевельнулась непривычно, как не понимая зачем это всё на ней надето...
дёрнулась вперёд... Мотоцикл тряхнуло, Алёна изо всех сил толкнула
машину и она пошла... Чакра здесь глупо рванулась вначале на другой
берег ручья по своей привычке - мотаться по сторонам по пути домой,
но упряжь её удержала. Собака обернулась на хозяйку, даже схватила
трос зубами и попробовала его снять с себя. Алёна крикнула ей громко и
требовательно:
- Домой! Домой, я сказала!
И здесь случилось чудо - собака глянула на хозяйку, может санки в
детстве вспомнила, что таскала за собой, а может гены сработали, но она
побежала... трос натянулся, мотоцикл рвануло вперёд. Чакра
почувствовала натяжение, сзади вновь голос хозяйки позвал домой,
собака напряглась и потянула за собой машину дальше. Трос натянулся
как струна. Алёна громко звала домой, чтоб собака ничего вдруг не
перепутала и Чакра потащила мотоцикл с каждой секундой всё
уверенней и уверенней.
- Похоже, она эту упряжь за новый поводок приняла, - сказала Алёна.
Она шла рядом с мотоциклом, придерживая его руками, чтоб он не
завалился на бок.
Шла собака в этой упряжке совсем неравномерно, постоянно
оборачивалась как ждала, когда подойдёт хозяйка, но хозяйка на
расстоянии всё кричала ей - домой, домой, и Чакра наконец поняла, что
ждать хозяйку бесполезно, потому вдруг потащила мотоцикл ровно и
без толчков. Дорога начала активно спускаться вниз, ручей бежал здесь
под хороший уклон, мотоцикл пошёл быстрее, Алёна уже не успевала за
ним, Игорь сказал, едва слышно:
- Попробуй запрыгнуть...
Девчонка прыгнула в седло и села на него поперёк, свесив ноги в
одну сторону. Мотоцикл зашатался, но устоял и покатил дальше. Чакра
бежала, почти не оборачиваясь, хозяйка сзади кричала постоянно домой, и Чакра уже поняла для чего её запрягли в эту неудобную
упряжь. Мелководье здесь было ровным, гладким даже. Сразу под водой
лежала не галька, а просто очень крупный песок, песок был твёрдый и
Чакра шла по нему как по мокрой дороге. Очень быстро они вышли на
ручей Яр-Кеу. Здесь пляж был ещё шире и ехать было легче.
Первые километра три, Чакра тащила мотоцикл легко и даже весело.
Собака просто бежала впереди плетущейся за ней машины, практически
без особых усилий своего мощного, лохматого тела. Бежала Чакра
ровно, по сторонам не бросалась, никаких своих мышек не искала и
было видно что она не просто бежит, а бежит осознавая, что должна
тащить за собой этот мотоцикл. Алёна изредка её подбадривала, изредка
просила. Хуже было то, что Игорь сзади начал терять сознание. Вначале
он едва не свалился в бок в воду, в другой раз уткнулся лицом в спину
Алёне, прямо в оба ружья. После этого пришлось остановить Чакру,
остановить движение, вновь поставить мотоцикл на подножку. Алёна
быстро зачерпнула воды в ладони, смочила Игорю лицо, он быстро
открыл глаза, спросил:
- Что, где мы?
- Тут мы ещё, - сказала она, - куртку снимай.
- Зачем? - вяло интересовался он слабым голосом, - Поздно.
- Ничего не поздно, - сказала Алёна, стянула с него куртку, тут же
надела ему её наоборот и застегнула её уже за байкеровской спинкой.
Таким образом положение его стало ещё более ровным и твёрдым.
Алёна сказала:
- Хоть так...
Тут же что-то вспомнила, подумала там... Отошла подальше, собака
сразу заволновалась. В стороне стянула с себя штаны, потом стянула
свои колготки. Штаны одела, а колготками ещё раз перетянула Игоря на
эту же спинку. Он увидел, стал бормотать:
- Да ну... совсем уже...
Алёна резко бросила:
- Молчи!
Проверила, хорошо ли закрепила и даже чуть покачала Игоря за
плечо, сидел он теперь довольно прочно. Алёна крикнула:
- Чакра!
Собака повернула к ней морду, язык уже висел, а дыхание было
частым и быстрым. Алёна крикнула - домой! Собака встала и
послушно пошла. Мотоцикл пошёл следом, Алёна вновь держала его,
идя по воде рядом.
На ручье всё чаще и чаще стали встречаться небольшие пороги, а на
мелководье камни, которые приходилось объезжать. Алёна крутила
руль, Чакра дёргалась не в ту сторону, не понимала, что ей в такой
ситуации делать, мотоцикл дважды в таких положениях едва не
завалился на бок. Алёна заметила, что задние лапы собаки стали изредка
подрагивать. Скорость уменьшилась. Было видно, как всякий мусор, что
плыл по ручью рядом, теперь обходил их и уплывал вперёд.
Собака шла ещё уверенно, но всё чаще и чаще дыхание Чакры
срывалось, голова опустилась вниз и язык болтался чуть ли не до самой
воды. Увязая в мелком галечнике, Чакра пошатывалась. Хвост её
опустился вниз. Она тянула за собой мотоцикл с упорством животного,
которое не привыкло сдаваться и привыкло выполнять любую команду
хозяина до конца. Былой вид Чакры - огромной, сильной,
медвежьеподобной собаки пропал начисто. Она выглядела сейчас
больной и слабой, даже истощённой.
Алёна шла за собакой, держа мотоцик, постоянно оборачивалась на
Игоря - не свалился бы?.. Но после того, как она по-новому его
привязала к байкеровской спинке, Игорь даже в бессознательном
положении сидел практически ровно, словно одеревенел. Ручей
искрился впереди солнечными "зайчиками", вновь повеяло лёгким
ветерком, стало немного легче идти. Алёна шла уже автоматически,
тихонько бормотала себе под нос - только бы Чакра выдержала, только
бы Чакра дотащила... Про себя она уже не думала. Руки настолько
устали, что иногда Алёна даже не замечала, что держит руль, а с ним и
сам мотоцикл; болела неимоверно спина, по лицу и в самом деле градом
катил пот... капли стекали бесперерывно и щипали глаза...
Собака остановилась. Алёна хотела крикнуть ей - домой, но Чакра
тут мотнула мордой, кашлянула, словно подавилась и пошла дальше.
Мотоцикл поехал за ней. Потом Чакра остановилась ещё раз. И ещё раз
Алёна услышала кашель животного. Очень странный, срывающийся
кашель, словно Чакра хотела что-то выдохнуть из себя, но никак не
могла.
Алёна вглядывалась вперёд, на каждом метре пытаясь увидеть
долгожданную реку Собь, хоть издали, хоть кусочек, чтоб прибавилось
уверенности, чтоб прибавилось сил... Но реки видно не было.
Чакра остановилась вновь, постояла немного, очень медленно,
словно боясь, повернулась на хозяйку... Алёна ничего не сказала, не
приказала, тихонько шёпотом попросила:
- Ну, пойдём же? Пойдём?.. Ну, немножко ещё... скоро река...
Собака, часто, прерывисто дыша, повернулась обратно, шумно
отряхнулась, словно грязная была и потащила мотоцикл дальше. Когда
шкура её отряхивалась во все стороны, Чакра едва не упала в ручей, но
вовремя переступила лапами и удержалась.
Вскоре показалось место на горе, где они утром стали подниматься
вверх. "Значит уже рядом, - мелькнуло у Алёны, - по ручью немного
прошли, скоро должна показаться река..." Река сейчас могла оказаться
настоящим спасением для них. Возле реки они могли вполне встретить
какой-нибудь грузовой "Урал", просто вездеход, или даже обычные
лодки, что сплавлялись здесь... на реке жизнь всё же идёт более
цивилизованная. Люди, если их встретить, просто помогут дотащить
парня до посёлка. Река - это жизнь.
Здесь Чакра первый раз споткнулась и чуть не упала мордой в воду.
Потом, почти здесь же, споткнулась второй раз. Всё - мелькнуло у
Алёны. Но собака, как собралась, и побежала даже резвее и ровнее
обычного, набрав практически первоначальную скорость, Алёна, была
вынуждена опять боком запрыгнуть на сиденье.
- Ну, миленькая моя, - шептала она, смотря на выдыхающуюся
собаку, - ещё совсем немного, ну, держись, держись... ты же у меня
сильная, ты очень сильная... только до речки, Чакра... мы там придумаем
что-нибудь... ну, миленькая моя, ну, соберись ещё... соберись!
Пошёл уже второй час как собака тащила на себе этот мотоцикл.
Вся природа вокруг уже настолько была узнаваема, что казалось за
каждым новым поворотом должна показаться река. Ручей уже спустился
на последний подъём перед самой горой Яр-Кеу и бежал не так быстро,
русло его увеличилось, а береговая линия мелководья наоборот стала
меньше. Места для того чтоб мотоцикл шёл легко и ровно было совсем
немного.
Собака вдруг на всём ходу бухнулась в воду, совсем непонятно
отчего. Бухнулась и не поднялась. Лишь задние лапы подобрала под
себя и так и осталась лежать на животе, положив морду в ручей. Нос её
едва выглядывал из-под воды. Она попыталась обернуться на хозяйку,
хвост сделал попытку вильнуть. Получилось грустно, Чакра словно
прощалась с хозяйкой. Потом она повернулась обратно и морда её упала
в воду. Чакра шла до конца, до конца своих собачьих сил. Алёна
поставила мотоцикл на подножку, глянула на Игоря, что сидел уже без
сознания но с сиденья не валился, а торчал там, как мумия, лишь голову
опустив на грудь.
Алёна пошла к собаке. От усталости и непривычки у неё дрожали
ноги и руки, а всё тело словно гудело. Она подошла к Чакре, опустилась
перед ней в воду на колени - собака подняла на неё глаза и посмотрела.
Язык у собаки вывалился вниз и часто, тяжело ходил вверх-вниз. Алёна
нежно, ласково погладила её по морде, Чакра вновь глянула на хозяйку,
но не двинулась.
- Я тут, - прошептала ей Алёна, - я тут... устала маленькая... устала
моя лохматая... Столько тащить, я понимаю, мы столько прошли... мы
уже рядом скоро город будет... сразу двух человек за собой тащить... ну
что сделаешь, он умрёт, если мы ему не поможем, он умрёт, Чака, умрёт
без нас, только мы можем помочь, - Алёна гладила собаку по всей
спине, от ушей до самого хвоста, словно массаж ей делала, - нам бы ещё
полчасика, полчасика, миленькая моя. А я не буду садиться, я же не
успевала за тобой... я рядом побегу... вместе потащим, ладно? Я тоже
толкать буду... надо выбираться отсюда. Мы с тобой выдержим, вон мы
какие сильные правда? Помнишь, как я в детстве тебя звала - ЧакусикМакусик...
Здесь собака вдруг поднялась, села, прижалась мордой вплотную к
щеке своей хозяйки и по горам просто прокатился собачий, звериный
вой... Чакра выла в небо прямо над ухом Алёны, она выла так, что
замолчали все птицы, в горах стало тихо, только один этот утробный
вой разносился по окрестностям. Она выла так почти минуту. Закрывала
глаза и выла. Алёна всё это время только говорила ей тут же:
- Мы выдержим, мы вдвоём выдержим... и человека спасём,
правильно? Нам только до реки, нам здесь оставаться нельзя, нам
последний рывок, ну, миленькая моя?..
И собака поднялась.
- Молодец, - шепнула ей на ухо Алёна и поцеловала в широкий лоб, мы вместе...
Этот последний рывок они так и шли - собаку шатало, как пьяную,
по сторонам, лапы у неё тряслись и было видно как она тащит всё это на
последнем издыхании. Алёна шла следом, толкая мотоцикл, про силы
уже забыла, просто держала руль руками и регулярно упиралась в него
всем телом. Борьба за существование продолжалась минут двадцать,
может чуть больше, но внезапно собака хрипло и бессильно гавкнула,
Алёна тут же прислушалась, глянула на ручей - течение стала
спокойным, шуметь он прекратил... Устье! Значит река рядом!
Река открылась сразу вся. От края и до края. Это было обычным
зрелищем. Но сейчас это было как откровение. Алёна докатила
мотоцикл до самого берега, благо что здесь пошёл такой спуск, что
приходилось даже сдерживать его движение. Потом оглянулась на
собаку - Чакра лежала недвижимо на каменистом берегу. Алёна
поставила машину на подножку - Игорь не высказал никаких признаков
жизни. Она хотела упасть в траву, в воду и лежать, лежать и лежать там,
чтоб не двигаться, не дышать... Вместо этого пришлось выходить на
поворот реки и смотреть на воду - будет помощь или нет?
Им повезло каким-то чудом. Через несколько минут, Алёна увидела
спускающийся по реке приличный плот, что обычно делают умельцы из
автомобильных камер, а сверху крепят на него настил из досок. Алёна
вошла в реку по колено, зарядила карабин и выстрелила в воздух, потом
крикнула что-то - помогите, помогите!.. Потом опять стреляла, не
понимая для чего это делает. Река ведь не широкая, всё равно заметят.
Плот с двумя парнями лет по тридцать причалил прямо к месту, где
был остановлен мотоцикл. Игорь на нём сидел почти уже наполовину
упав набок. Только куртка мешала ему достичь до самой земли. Парни
погрузили его к себе на настил, тут же забросили вдвоём мотоцикл,
рядом примостили Алёну. Та сразу крикнула:
- Собаку!..
Чакра встала на лапы, подошла к плоту сама, но запрыгнуть не
смогла. Один из парней быстро прыгнул в воду, помог собаке забраться
вверх. Чакра тут же улеглась в ногах Алёны и закрыла глаза. Алёна
гладила её по морде и что говорила. Потом плот отчалил и пошёл по
реке вниз. По дороге, парни спросили, что случилось, а потом охали,
ахали и качали головами. Игорь был без сознания и по дороге так в
сознание и не пришёл.
Когда Игоря уже на берегу реки в Харлове отправили на машине
"скорой помощи" в больницу, Алёна поблагодарила парней и тут же с
берега позвонила начальнику милиции Александру Петровичу.
Попросила забрать её с собакой и мотоциклом.
Очень быстро за ними пришла грузовая машина, в ней сидел сам
Александр Петрович. Технику погрузили, Алёну с Чакрой доставили до
дома. По дороге он всё выслушал и через полчаса Александр Петрович
отдал приказ своему офицеру:
- "Пять пальцев" скалу на Яр-Кеу знаешь? Быстро берёшь двух-трёх
человек, вездеход и туда. Сейчас! Найди обязательно автомат с помятой
коробкой, да, помятой, его пулей выбили из рук, потом там должна
валяться кисть руки с ножом... какая, какая? Человеческая! Топор,
гильзы, всё собери! Получишь капитана звание! Хочешь? Тогда раком
ползай, а всё найди!
На свой третий этаж, Чакра еле поднялась. Перешагнула порог на
подламывающихся лапах тут же у дверей рухнула на пол.
Спала Чакра больше суток. Алёна проспала столько же. Когда
проснулась, отец уже приехал из своей командировки. Она вышла из
комнаты, сказала - привет, пап! И пошла умываться. Чакра успела ей
лизнуть руку, а Алёна успела погладить её по лбу.
Отец сидел в кухне, курил и был явно задумчив. Увидев дочь
вышедшую из ванной, спросил:
- Как у тебя дела?
- Но-ормально! - удивлённо улыбнулась она, пожав плечиком.
- Что нового?
- Всё тоже. Что у нас может быть нового? С мальчиком
познакомилась, правда он меня немного старше... Зато он меня на
мотоцикле катал!
- По ручью? - спросил отец.
- По как-кому ручью?
- Я слышал, по Яр-Кеу. Ну да, там хорошее молководье, брызги в
стороны, солнце в спицах!
- Па-ап.
- Я говорил с Александром Петровичем.
- Как он?
- Петрович?
- Игорь.
Отец затянулся сигаретой. Специально медленно выпустил дым.
- Живой, - сказал он дочери и той показалось, что с плеч свалилась
гора Яр-Кеу.
- Главврач сказал, что до летального исхода оставалось часа два,
может меньше. Очень много крови потерял. Пуля в желудок попала,
какое-то место... не помню, зона какая-то - мёртвая, что ли? Не помню.
Парень был голодный, это и спасло. Про тебя уже легенды ходят по
городу... знаешь?
- Да-а? - протянула она кокетливо, - Что ты говоришь!
- Я тебе сколько раз говорил, не ходи в горы далеко, - встал отец с
табурета, прошёл мимо дочери в комнату, Алёна прошла за ним, отец
вышел оттуда с ремнём в руках, - сколько раз я тебя просил не ходить
далеко в горы?
- Пап, ты что? - стала отступать Алёна, - Пап, я же большая?.. Пап,
я...
И тут же убежала в свою комнату. Чакра умудрилась пробежать
быстренько вместе с ней мимо своей мамашки Кармы, которая
посморела на это бегство глазами удивлёнными и умными. В комнате
Алёна сразу же закрыла дверь на шпингалет и сказала своей собаке:
- Представляешь, отлупить меня хотел! А?
Чакра на это с сочувствием поскулила.
- Пап! - крикнула она через дверь, - Нельзя бить легенду города,
имидж потеряем!
- Ладно, выходи, - раздалось оттуда, - последний раз.
Алёна быстро выпорхнула из комнаты и отец сказал ей:
- Мне звонил наш главврач, сказал, что больной этот, раненный твой,
просил его тебя позвать... вы откуда знакомы?
- Так мы же там, на этом... на ручье и познакомились... ага, он так на
меня засмотрелся, что с мотоцикла своего грохнулся... байкер,
понимаешь? - как-то с сочувствием произнесла она это определение.
- Главврач... Сергей... сказал, он там в бреду был, имя твоё повторял...
не стыдно?
- А что стыдно? - выпучила она глаза, - Но-ормально! Парня колбасит
от меня!
Переодевшись в лёгкое, летнее платье Алёна вышла из дома и
пошла в больницу. Изредка, она встречалась со своими знакомыми,
многие провожали её восхищёнными или завистливыми взглядами.
Чакра вышагивала рядом, в противном наморднике, что ей нацепили на
мощные челюсти и пыталась вырваться регулярно с поводка. Возле
самой больницы Алёна встретила свою подругу, одноклассницу,
которая тут же спросила:
- Ты что, в самом деле пацана вытащила с гор?
- Дело прошлое, я уже и забыла совсем, - отмахнулась та, - Чакра нас
вытянула.
Одноклассница глянула на собаку, потом на подругу, потом сказала:
- Да уж ладно, Чакра... рассказывай... слышь, расскажи лучше, он
как?.. Ну-у парень-то?
- Слушай, - вдруг вспомнила Алёна горы и слова Игоря, - а ты когданибудь видела как летят облака?
- Какие облака? Ты о чём?
- Это я так. Я побегу. Мне в больницу надо.
- К нему что ли? - удивилась несколько завистливо та.
- А как же? - даже удивилась Алёна, - У нас же теперь с ним любоовь, рома-антика!
- Ух, ты-ы!.. - донеслось ей в спину.
Алёна пошла дальше, Чакра побежала следом. Одноклассница
посмотрела ей вслед, потом сама-себя спросила:
- Что за облака?.. Бредит что ли? Чушь какая-то!
А высоко в небе до сих пор летели облака. Так бывает... после
сильного ветра и долгого проливного дождя. Они летели тонкие, как
паутинки. Они летели так высоко над землёй и так близко к солнцу, что
иногда просто таяли от его тепла...
09. 02. 2005г.
июнь 2009г.
г. Воркута
КАК ПАДАЛИ
ЗВЁЗДЫ
ИЛИ
ПОСЛЕДНИЙ ПАТРОН
( новелла третья )
Стоял сентябрь. Бабье лето. В горах Нгарка Пэ уже вторую неделю
не было дождей. Солнце светило и грело с утра до вечера. Мелкие
болотца высохли до самого дна и виднелись повсюду тёмными
лепёшками, обсаженные по своим краям высокой, жёлтой осокой. Осока
также иссохла полностью и торчала по берегам негнущейся, жёсткой
соломой. Река Собь ужалась с берегов, обмелела, во многих местах её
теперь можно было перейти вброд в больших рыбацких сапогах. Кое-где
из реки показались большие "подводные" камни. Берёзы стояли вдоль
русла в янтарном осеннем наряде и горели болезненной желтизной
листьев, что ещё не облетели, но готовы были сорваться в любой день,
при самом малейшем ветре. Однако в горах стоял полный штиль. Комар
давно уснул, уснула с ним и вся остальная мошка. Рыба в реке ушла
кормиться на глубину. На пологих склонах гор и в самой долине были
замечены, уже линяющие в белое перо, куропачьи стайки. В низких
солнечных лучах, среди багряных низкорослых кустиков карликовой
берёзки, они сверкали своими белыми толстенькими бочками, как
крошечные маячки неосторожности, аппетитно заманивая местных
охотников за собой. Утки собрались в стаи и, перелетая с озера на озеро,
изредка оглашали окрестности своими прощальными криками. Всякой
чирикающей, порхающей мелочи тоже поубавилось. В долине реки
Собь стало тише. Сама река, очень часто по вечерам, отливала уже
каким-то чисто осенним, свинцовым блеском.
В горах Нгарка Пэ вторую неделю уже не было дождей. Сушь была
повсюду. Мелкие ручьи пересохли, их каменистые русла повсюду
серели своими тонкими ниточками на склонах гор. Темнело теперь рано.
Местный "рабочий" поезд, что ходил по долине ежедневно, соединяя
Европу и Азию, города Северск и Лабытки, половину пути шёл в ночи.
Горел прожектор тепловоза, разрезая ночную темень, стучали
неторопливо колёса и небольшой состав, из трёх вагонов, в лунную
ночь походил на медленно крадущегося, вдоль невысоких гор, дракона.
Днём было тепло. Ночью случались редкие заморозки. Тогда, рано
утром, ещё до первого солнца, вся долина была усыпана серебром белоголубого инея. С восходом он таял, образуя повсюду крошечную росу.
А через минуты роса испарялась в солнечных лучах и долина обретала
свой естественный золотой, осенний цвет. Последние дни бабьего лета.
Тишь.
Весь сентябрь по горам Нгарка Пэ колесил вездеход. Он объезжал
все ближние стойбища оленеводов, заходил на все железнодорожные
станции, геологические и всякие прочие экспедиции. В вездеходе было
четыре человека - два охотника-промысловика, представитель милиции
да сам механник-вездеходчик. Искала эта четвёрка хромого медведя, что
в августе-месяце задрал грибника близ горы с очень конкретным
названием Медвежья, а чуть погодя и съел его. Нашли потом только
косточки да кусок кожи, непонятно с какого места. В спячку зимнюю
людоед не лёг и бродил по горам, похоже, выискивая себе новую
жертву. Застать зверя врасплох, или догнать его, до сих пор никому не
удалось. Следы зверя постоянно обрывались то на каменистом берегу,
то в воде реки, то просто в скальных местах, куда вездеход не пройдёт.
Охотники, побродив по горам, возвращались к машине ни с чем. С
каждым днём сентября, напряжение в округе росло. Люди, работающие
в долине на полустанках, пока были все целы, но мысль, что они когдато, кого-нибудь не досчитаются, терзала их ежедневно. Кто им будет?..
Зверь оказался слишком хитёр и умён, это поняли сразу все. Опасность
росла чуть ли не с каждым часом. Следы его видели почти ежедневно в
самых разных местах. Узнавали по не слишком глубокому отпечатку
одной из лап, он её как подворачивал внутрь. Охотники сразу
установили - зверь был ранен. Похоже, медведю было больно ступать на
раненную конечность. Имя людоеду присвоили совсем обычное -
хромой шатун. Кто его ранил - не знал никто. Проклинали этого
человека все. Потому как знали, раз зверь начал мстить, будет мстить до
конца. На ремонт железнодорожных путей обходчики ходили с
ружьями. Однако приезжих туристов не убавилось. Приезжали по
одному, по двое, а то и целыми группами. Группы были также и
школьные. Местные жители предупреждали о хромом шатуне, но
действовало это слабо. Туристы отмахивались, спрашивали - где
видели? Там? Это далеко, десять километров... Десять километров
зверю идти - пару часов, это если, не торопясь.
Ближе к ночи, уже в полумраке, в стойбище Тайбореев, что стояло
совсем недалеко от реки Собь, в соседней долине, прикатил вездеход.
Тарахтящая машина разбудила своим грохотом стадо оленей, а с ними и
рычащих, излаявшихся до хрипоты, собак. Оленеводы вышли из чумов
и с любопытством поглядывали на приезжих. Милиционера они знали
здесь хорошо, он был местным. Всех гостей сразу пригласили в чум.
Гости захватили из вездехода, звякающую стеклом, сумку.
Ещё несколько часов из закопченной трубы, что торчала меж кольев
в самом верху чума, летели весёлые, быстрые искорки и тут же гасли в
густоте застывшего воздуха. Печь на ночь топили жарко. Выплывшая
из-за гор луна, осветила небольшую долину, засверкав холодными
искрами в мелком, просторном ручье.
Веселья в чуме не было. Шёл разговор, как найти хромого людоеда,
который уже много раз так путал следы, что уходил от охотников почти
из-под носа. Под разговор пили водку, не торопясь, закусывали
олениной, порезанной тонкими кусочками и зажаренноой прямо на
плите расскалённой печке, без сковородки или какого противня.
Мужчины курили, развалившись на струганных досках перед низким
столиком, сбитым из тонкой фанеры и небольших чурочек. Женщины
суетились у плиты, дети, на своей половине чума, игрались какими-то
куклами.
Среди оленеводов, за общим столом, наравне с мужчинами, сидел
мальчик. Он не пил водку, не курил табак. Сидел, слушал приезжих о
хромом шатуне. Мальчика звали Фёдор. Ему, весной этого года,
исполнилось двенадцать лет. Он закончил в интернате города Северска
четвёртый класс и дальше учиться отказался. Сказал, что будет
оленеводом. В двенадцать лет дети оленеводов, если имеют желание,
становятся полноправными, "кадровыми" пастухами наравне со
взрослыми. Фёдор был единственным человеком в стойбище, кто умел
писать и читать, а также - самое главное на сегодняшний день - он мог
расписываться во всех документах и необходимых ведомостях. Потому,
когда в конце августа, к ним приезжал вездеход и забирал в интернат на
зиму, учиться его орущего на всю тундру младшего брата, расписывался
за него, вместо родителей, Фёдор.
Ближе к полуночи, Фёдор вышел из чума на воздух. Луна стояла уже
высоко, желтизна с неё сошла и она сверкала пронзительным светом на
небосводе, среди первых загорающихся звёзд. К ночи похолодало.
Собаки, спавшие на нартах, рядом с чумом, подняли на Фёдора свои
морды - Фёдор ничего не сказал и они легли обратно. Было тихо. Воздух
был недвижим. Недалеко замерло стадо оленей одной большой, серой
массой. Только ручей бежал рядом, тихонько в сторону реки Собь,
журча на камнях и уступах. Вчера, впервые в жизни, Фёдор увидел как с
чёрного неба, прямо из его далёкой, бездонной глубины, упала... звезда.
Упала и исчезла темноте ночи. Прочертила линию белой вспышкой и
растворилась среди звёзд. До земли она не достала, Фёдор видел. Может
пролетела вообще мимо земли? Звёзды находятся очень далеко, Фёдор
это знал уже давно, ещё до интерната... отец говорил. И в интернате
говорили про звёзды, что они живут много дальше солнца. Но никто там
не говорил, что они... падают. Раньше Фёдор не обращал особого
внимания на ночное небо. Ну, горя себе и горят. Хорошо, когда луна,
видно всё. Но вчерашняя ночь, точнее какой-то её миг, когда он увидел,
как упала звезда, перевернула всё его представление о ночном небе.
Весь день он ждал, когда зайдёт солнце и выйдет луна. С луной придет и
ночь, а тогда он сможет опять увидеть, как упадёт звезда. Словно
оживёт на мгновение, вспыхнет, пролетит по небу и умрёт. Вчера он так
просидел не один час и всё же дождался - звезда вновь упала да не одна.
Было так красиво, так необъяснимо красиво... Может, повезёт и
сегодня? Фёдор сел на землю, облокотившись спиной о натянутую
шкуру чума и приник глазами к чёрному небу.
Звёзды мерцали, перемигивались, но ни одна падать не хотела. Небо
как затаилось и молчало. Но Фёдор ждал. Он смотрел в ту часть неба,
что была чуть сбоку от Полярной. Вчера именно там он видел яркие
линии падающих звёзд. И тогда Фёдор успел заметить, что не на всём
небе происходит такое. Звёзды падали только в одном месте, на одном
участке. Сегодня он также безотрывно смотрел в этот далёкий кусочек
черноты, где горели и переливались непонятные созвездия, имён
которых он не знал. Его терпение было вознаграждено. Рядом с одной,
совсем не яркой, совсем ничем не примечательной звездой, вдруг
вспыхнула ещё одна и сразу белым лучом прочертила линию в
космосе... прочертила и погасла. Всё произошло так быстро, что Фёдор
даже ахнуть не успел. Сколько это длилось? Секунду? Или больше? Или
меньше? Но так красиво!.. Так красиво... что даже сравнить здесь на
земле не с чем!
Когда звезда погасла, из чума вышел один из приезжих охотников,
чиркнул спичкой и прикурил сигарету. Он посмотрел сверху на Фёдора
и спросил дружелюбно, по-взрослому:
- Космос разглядываешь?
Фёдор смолчал, обдумывая, говорить ему про падающие звёзды или
нет? Сказать хотелось. Хотелось просто поделиться этой необъяснимой
и удивительной небесной тайной. А если он не поверит? Если
следующая звезда упадёт слишком поздно и он не увидит? Подумает,
что Фёдору померещилось, или того хуже, что Фёдор придумал всё
это?..
- Звезда упала, - сказал он немного безразлично, - только что. Вон
там.
- Звезда? - удивился охотник, - Как упала?
- Так, - просто пояснил Фёдор, - сорвалась с неба и упала.
- Куда упала? - не унимался тот.
- Да не знаю. Она погасла ещё в небе. Не видно было.
- А-а, - досадно протянул тот, - это не звезда. Это... как его?
Метеорный поток. Просто маленький... а бывает ого-го!..
- Поток? - повторил Фёдор, как запоминая, - А Вы откуда знаете?
- А у меня сын занимается в городе в астрономическом кружке. Он
мне показывал в прошлом году. В трубу эту... подзорную, хорошо
видно. Я потом и бинокль наблюдал. Надо только знать в какую сторону
смотреть. Ты где видел?
- Там, - ткнул Фёдор пальцем в небо.
- Точно, метеорный поток, - авторитетно заключил тот, - остатки
хвоста кометы... видел комету когда-нибудь?
Фёдор мотнул головой. Кометы он не видел никогда.
- Комета когда мимо солнца пролетает, - мудро рассказал охотник, за ней этот хвост летит, он из пылинок всяких... вот. Потом комета-то
улетает, а пылинки эти от хвоста, они остаются, понял? Вот наша Земля
пролетает сквозь них, они и попадают в атмосферу, понял-нет? Здесь
пылинки в воздухе и сгорают, а видно словно звёзды вниз летят, вот и
всё, - закончил он торжественно, - метеорный поток, запомни... из
пылинок он. Пригодится.
Докурил сигарету, щёлкнул её остатком и та, описав полукруг, гдето пропала в кустах. Охотник ушёл в чум. Фёдор остался, посмотрел в
небо, неужели и в самом деле - пылинки? Простые пылинки горят на
небе? И так далеко видно?.. А может охотник пошутил? А может
специально болтал? Может он сам не знает ничего, а просто болтает от
скуки? Здесь в небе произошла ещё одна вспышка и ещё одна звезда,
сверкающей линией рухнула с небес на землю и утонула в черноте
ночи. Пылинка? Не может быть.
Утром следующего дня, вездеход ушёл дальше на поиски зверя.
Фёдор взял старый, ещё дедовский карабин, вложил в магазин три
патрона и на вопрос отца, только и ответил:
- Пойду, посмотрю. Не подошёл бы к стаду близко. Распугает
оленей... ищи потом по ущельям. Да и подрать может...
И ушёл в чём был. Ничего и никого с собой не взял, даже
увязавшуюся за ним собаку прогнал назад - стадо, мол, стереги, а не по
горам за мной таскайся.
В эту же субботу, в полдень, на станцию с одноимённым названием
реки, со стороны города Харлова, пришёл "рабочий" поезд из трёх
вагонов. На станции Собь был железнодорожный разъезд и потому все
поезда стояли здесь чуть больше обычного. Из последнего
пассажирского вагона на насыпь быстро спустилось около дюжины
детей и двое взрослых. Дети были учениками седьмого класса
общеобразовательной школы города Харлова, а взрослые мужчина и
женщина - их учителями. Приехали они сюда на практическое изучение
истории под названием - Край родной. Ездить из Харлова было удобно поезд шёл сюда часа два, приходил около полудня, обратно уехать
можно было часов через шесть, таким же "рабочим" поездом из
Северска.
На станции им открыли помещение бывшего "красного уголка", что
пустовало уже лет пятнадцать. Дети сразу расположились там большим
табором, потом быстро собрались и, не взирая ни на какие разговоры
местного народа о "хромом шатуне", ушли в горы. У мужчины, что
сопровождал их, за плечами висела мощная двустволка. На вид ему
было немногим более тридцати, в поведении сквозила уверенность
человека, выросшего в медвежьей берлоге. Женщина была ещё совсем
юной учительницей, лет двадцати. Перед уходом в горы, она сказала
начальнику станции:
- Мы недалеко. За горой сходим на "каменное" озеро, посмотрим там
окрестности и к вечеру вернёмся домой, на поезд. Не успеет ваш шатун
нас скушать. У нас вон Михаил Ильич потомственный охотник! Он
зверьё знает. И ружьё есть.
Когда юные туристы скрылись на тропе в берёзовой роще у самого
подножия гор, начальник станции закурил папиросу и вслед им
проговорил:
- Балбес он потомственный. Фанфарон.
Здесь он увидел двоих своих путевых обходчиков, куривших на
лавочке у крохотного вокзальчика и договорил:
- Девчонке простительно... баба - есть баба... и мозгов не нажила
ещё... а это-то? Куда попёрся, спрашивается?
Обойдя все окрестности вокруг стойбища, что пришлось пару раз
даже подниматься по склонам гор, Фёдор вышел в такой же горный
развал на небольшой уже высоте, как и тот, где находилось их
стойбище. Ручей здесь был более глубокий и бурливый. Он бежал в
высокой, жёлтой траве, обрамлявшей его по бокам, лишь изредка
обрываясь с шумом на каком-нибудь уступе. За уступом шло обычное
крошечное озерцо, где вода пенилась пузырями от своего небольшого
водопада и уходила плотным, тугим течением дальше вниз, вымывая из
прибрежной глины гладкие, красноватые валуны. Фёдор прошёл
берегом ручья до ближайшего поворота. Здесь ручей расходился так
широко, что одной своей стороной образовывал целый затон, вода в нём
стояла чуть ли не совсем недвижимо и в ней, тёмным серебром,
мелькали шустрые стайки крошечных мальков. Трава здесь не росла и
берег был песчанный, широкий и мелкий. На этом песке Фёдор увидел...
свежий отпечаток медвежьей лапы. Чёткий, ясный, как режущий глаз.
Следов дальше было много. Похоже медведь здесь чуть подзадержался.
Отпечаток одной лапы был не столь глубок, как остальные. Следы
уходили в сторону реки Собь - совсем в другую сторону от их
стойбища. Можно и возвращаться. Фёдор внимательно осмотрелся,
потрогал след пальцем - то ли вчерашний, то ли сегодняшний? След
тянулся вниз по ручью. Метров за двести там уже росли крупные,
высокие ивовые кусты. За ними проглядывался неровный, смешанный
прибрежный лес. Лес этот так и шёл вдоль русла ручья к самой реке.
Фёдор опустился на колени и подковырнул пальцем след на песке.
Песок был рыхлый. И след, похоже, всё же свежий, причём... совсем
свежий. И зверь пошёл к реке. А река сразу за горкой перед ним. Горка
маленькая, на холмик похожа. Может обогнуть этот холмик, выйти там
на плоскогорье и, если ничего не будет, вернуться? Интересно, откуда
мог прийти зверь? Получалось так, что со склона, шёл по камням... по
голым камням... следы появлялись на песке внезапно. Фёдор не стал
долго размышлять и пошёл вниз по ручью. Людоед не должен жить
рядом с людьми. Надо посмотреть, может этим, с вездехода, потом чтото можно будет сказать или посоветовать, где искать?
След уверенно держался берега, иногда скрываясь в увядающей
траве. Стебли, что были ещё живыми, не высохли, были примяты
лапами зверя и ещё не успели подняться. Фёдор снял с плеч карабин.
Взводить не стал. Просто зажал в руке. Узкие глаза мальчика с
утянутым верхним веком тут же, как прошили весь ручей, вплоть до
самых зарослей кустов ивы и видневшегося за ними прибрежного леса.
Фёдор глянул на солнце, уже перевалившего за половину своего пути
по небу и решил, что пройти до реки и обратно к стойбищу можно
вполне до захода светила. У самой границы кустов, след ушёл в воду,
зверь пошёл по центру русла. На одном, валявшемся здесь, обломке
горбыля, Фёдор увидел грубую царапину. Осмотрел внимательно,
оглянулся и заметил дальше, вышедшую из воды, ту же вереницу
следов. Половина самого ближнего к воде отпечатка была уже смыта
водой, половина осталась. Песок здесь жёсткий, сходит медленно.
Фёдор потрогал след пальцем и сразу же в голове мелькнуло: " А
собаку-то я зря дома оставил, след-то сегодняшний." После этого он
обошёл заросли кустов склоном горы и вошёл в береговой лес. В лесу
было тихо, словно сгинуло всё живое. Кусты ивы росли отдельными
островками, а потому лес проглядывался далеко вперёд. Фёдор быстро
нашёл след, петляющий вдоль воды, а на одном месте разрытую норку
леменга. Зверь тут задержался и весь участок был сильно истоптан его
лапами. Фёдор передёрнул затвор карабина. В тишине три раза
пролязгал металл. Вновь всё стихло, как умерло. Фёдор посмотрел себе
под ноги, потом оглянулся назад, постоял и что-то решив, пошёл вниз
по ручью, по следу зверя.
Учитель истории - Маргарита Сергеевна, закончила университет год
назад. Год назад приехала в Харлов и сразу получила положенную
норму часов и классное руководство "шестого А". Маргарита Сергеевна
родилась в этих местах и можно считать, что после университета
вернулась домой. Выезжала на природу с детьми она впервые. Класс
поехал не весь, а лишь те, кто хотел, да и вдобавок кого родители
отпустили. Девчонки, на удивление, оказались более отважными и
любопытными, их набралось больше половины состава. Михаил Ильич,
преподаватель физкультуры той же школы, поехал в эту поездку, просто
явно симпатизируя Маргарите Сергеевне, под предлогом охранять
детишек. Всю дорогу Михаил Ильич с видом бывалого охотника
рассказывал молодой учительнице, как он с этим ружьём обходил все
окрестные горы и сколько дичи он набил в этих окрестных горах с этим
ружьём, и сколько с медведями встречался, и сколько...
"Каменное" озеро, куда Маргарита Сергеевна повела своих
воспитанников и в самом деле распологалось, по меркам горных
походов, совсем недалеко. Оно находилось за первыми горными
отрогами, на плоской, каменистой вершине. Горы, что тянулись вдоль
долины, большей частью, были невысокие, покатые, метров по тристапятьсот. Настоящие исполины вырастали уже дальше, теснились по
округе, уходя своими вершинами в серую дымку бескрайнего горизонта.
Маргарита Сергеевна знала это место по детству, когда-то её водил
сюда отец-геолог. С вершины, на которую они пришли, открывался
удивительный, красивый вид окрестностей - проглядывалась станция,
река, сама долина на восток и на запад, и, повсюду, вечные ледники в
расщелинах далёких гор, Полтора часа от станции до озера, полтора
назад - можно управиться за один день, а захотят на реке посидеть
подольше, так можно и на воскресенье остаться, все необходимые вещи
и продукты для этого они взяли с собой.
Подниматься по ручью детям было интересно. Тропа петляла с
берега на берег, с камня на камень, уходила даже под откос горы в
берёзовую рощу, но потом возвращалась к воде и вновь бежала рядом с
руслом в высокой, пожухлой траве. Дети - есть дети - кто отстал, кто
побежал вперёд в рощу, кто-то увидел какое-то чудом, не уснувшее
насемое на травинке, кто-то, что-то уронил... Маргарита Сергеевна
сорвала голос, выкрикивая имена отбившихся от группы девчонок и
мальчишек. Тут же по пути поясняя всем желающим возраст и
происхождение этих гор. И ещё, в придачу, распознавала все
подобранные детьми камешки. Рядом шёл Михаил Ильич и на все
просьбы мальчишек - "стрельнуть хоть разок", отвечал постоянно
категоричным отказом.
Ручей вывел их к огромный скале, возле которой роща с берёзками
внезапно обрывалась и на склоне дальше тянулся низкий, путаный
кустарник. Скалы-останцы здесь торчали повсюду и, казалось, росли
прямо из горных склонов. Ущелье с ручьём закончилось совершенно
вертикальной, бугристой, в три десятка метров, скалой. Из-под неё,
узким, но бурным течением вытекала вода, словно под скалой бил
горный ключ. За стеной скалы шёл приличный горный подъём,
покрытый мхом и крошечными кустиками карликовой берёзки.
Тропинка на подъёме сразу где-то потерялась. Однако школьники этот
подъём преодолели и без тропинки за какие-то минуты. Следом за ними
на плоской вершине появились и оба учителя.
- Вот, - указала рукой вперёд, Маргарита Сергеевна, - сейчас пройдём
эту седловину, между двумя вершинами, и вон на эту горку! Кто устал?..
Вниз в седловину меж двух вершин, по низкорослой тундре, камням
и валунам, дети неслись с визгом и совсем неорганизованно. Шагая
рядом, Михаил Ильич заметил:
- Похоже, так, что дорога несколько больше времени займёт, чем
рассчитывали. Уже второй час идём.
- Главное засветло вернуться, - ответила Маргарита Сергеевна, посмотрите какие они счастливые. Год будут вспоминать.
- Ну да, - согласился тот, - лишь бы ноги себе не переломали.
В береговом лесу ручей разлился в обе стороны чуть ли не в речку,
сразу обмелев и зажурчав на многочисленных камнях. След зверя стал
регулярно пропадать с берега, то, уходя в глубину леса, то в сторону
горного склона, на другой стороне ручья. Фёдор шёл по следу уже
больше часа и так приноровился к своему поиску, что примечал
отпечатки лап зверя далеко впереди себя. В своей жизни Фёдор впервые
шёл по следу медведя, впервые был один на один с этим хитрым и
коварным зверем. Карабин не единожды сжимался в его руках так, что
готов был в любую секунду выполнить своё предназначение. Ствол его
блуждал впереди Фёдора, отводя в стороны ветки деревьев и кустов.
Когда Фёдор ставил карабин рядом с собой, ствол достигал до его плеча.
В свои двенадцать лет Фёдор не имел ни богатырского роста, ни
богатырского телосложения.
На очередном повороте ручья, лес немного расступился от берегов и
сразу же здесь, прямо из воды, росла трава в рост человека. Трава была
сухая. Бледно-жёлтая и стояла сплошной дремучей стеной. След
медведя уходил в эту глухую стену, и там, где зверь вошёл, остался
широкий коридор, примятой травы. Трава, под лапами медведя, легла
ровно и путь просматривался на многие метры вперёд. Но Фёдор не
пошёл в этот тоннель. Он обошёл опасный участок и вышел с его
обратной стороны, там, где трава заканчивалась. След отсюда уходил в
сторону от ручья и шёл через подъём, среди деревьев куда-то в соседний
распадок. Наверное, если бы Фёдор прошёл тут немного раньше, то
вполне мог встретиться с ним нос к носу. След вывел его наискось в
сухое ущелье с пологими склонами. Ущелье было всё покрыто зелёным
мхом, с небольшими островками крошечных кустиков. Следы здесь
читались лучше, чем где-либо, мох во многих местах был сдёрт с земли.
Высматривая следы далеко впереди себя, Фёдор прошёл всё ущелье
чуть ли не бегом. Вереница отпечатков увела его опять наверх горы.
Здесь Фёдор остановился, осмотрелся. В груди немного забилось
сердце. Сейчас он вдруг понял, что настигает зверя. Настигает не просто
зверя - людоеда. Значит такой зверь опаснее втрое или даже больше
обычного медведя. Хребет невысокой горы, куда шли следы медведя,
выводил в горную седловину, между "каменным" озером и Волчьим
ущельем, которое в свою очередь вело к реке Собь. Фёдор глянул на
солнце. Светило уже склонялось к горам. Он подумал, что обратно
домой может вполне придётся идти при луне. Это его не пугало. При
луне идти очень хорошо. Тихо везде, спокойно. Видно всё. Главное,
чтоб ветер туч не нагнал. Окрестные горы он знает наизусть, дойдёт в
два, самое большее в три часа . А возможность отстрелять зверялюдоеда стала совсем реальной. Есть людей нельзя. Это Фёдор в свои
двенадцать лет знал точно.
"Каменное" озеро на вершине горы, куда, наконец, добрались
школьники со своими учителями, скорее напоминало огромную
"каменную ванну" круглой формы, с чистой, но тёмной водой, по краям
которой высились отвесные невысокие стены, совершенно
безжизненные и голые. С одной стороны озера стены отсутствовали,
будто их выломал кто-то. Через эту брешь из озера вытекал ручей,
который сразу обрывался на метр вниз и низвергался там, на камни
рассыпчатым водопадом брызг. Потом вода уходила меж разбросанных
здесь камней и через пару десятков метров вообще пропадала под
огромной каменной плитой. Рядом с озером была неширокая площадка
так же каменная. На ней сразу расположились юные туристы с
фотоаппаратами. Маргарита Сергеевна прочитала им короткую лекцию
о родном крае которую закончила несколько потриотически:
- ... долина реки Собь, как единственный проходимый горный
перевал для караванов, был известен ещё тысячу лет назад. Достоверно
известно, что это был единственный путь через горы Нгарка Пэ в
далёкую сибирскую страну или город, если хотите, под названием
Мангазея. Слово Мангазея заимствованно от названия одного из
ненецких племён, обитавших там. Город Мангазея был основан
русскими промышленниками и купцами в начале семнадцатого века на
правом берегу реки Таз...
- Это далеко? - спросила одна из школьниц.
- Далеко, Маша, - ответила Маргарита Сергеевна, - дома посмотрите
на карте, а здесь посмотрите на долину реки, вот она перед вами вся!
Триста лет назад она была уже хорошо известна всем караванам России.
Это путь из Европы в Азию и обратно. Ворота континентов.
- А если закрыть эти ворота, - спросила вновь любопытная Маша, караваны не прошли бы?
- Нет, - немного обескуражена таким вопросом, ответила Маргарита
Сергеевна, - караваны могли ещё пройти через Байдарацкую губу и
полуостров Ямал, но это уже другой путь, больше водный чем пеший.
Фотографируйтесь быстрее, надо засветло вернуться на станцию. В
озеро никто не заходит, вода ледяная! Понятно?
Школьница Маша, была единственным человеком в группе, в руках
которой была папка, куда она аккуратно складывала какие-то
подобранные ей хворостинки и сухие листочки. Потому в группе она
шла не вместе со всеми, а как-то в стороне, часто отставая и теряясь. Её
имя Маргарита Сергеевна выкрикивала много чаще других. На первых
порах похода, в берёзовой роще, её пришлось даже немного поискать.
Но Маша сказала тогда - я нашла ещё один папоротник - и ругать не
стали. Потом она шла какое-то время рядом со своей учительницей и
рассказывала той об этом необычном папоротнике, сухой лист которого
здесь практически не встречается, потому упоминается в книгах как
исчезнувший. Маргарита Сергеевна внимательно слушала, А Михаил
Ильич сердито сопел сзади. Когда Маша закончила свою речь и
присоединилась к своим друзьям, которые её тут же обозвали
"герболайфом", Михаил Ильич догнал Маргариту Сергеевну и
неодобрительно проговорил:
- Зря мы её вообще взяли. Нахлебаемся. Такие "ботаники" всегда в
походах портят дисциплину отряда.
- Понимаешь, Миша, - ответила та, - она здесь делом занимается. Все
остальные просто отдыхают. Не заметил?
- А мы и приехали отдыхать, - парировал Миша.
Перед обратной дорогой, Маша вновь потерялась и её нашли чуть
ниже верхнего уровня водопада, скоблившей своей заколкой какой-то
лишайник на камне. Михаил Ильич выругался, а Маргарита Сергеевна
просто наказала своей ученице, чтоб не задерживалась, потому как
световой день скоро закончится, а им ещё идти обратно. На это Маша
подошла к своей учительнице и произнесла:
- А смотрите как интересно, нигде ничего не растёт, а там вон что... я
так думаю, там растёт потому что там влажность от брызг и есть
условия. Правда, здорово?
Забравшись на самую вершину невысокой, длинной горы, похожей на
двускатную крышу дома, Фёдор внимательно осмотрел все окрестности.
Ничего не увидел. В горах было пусто. Может он ошибся и зверь
прошёл там на ручье не сегодня, а намного раньше? Следы шли по
вершине и терялись вдали. Фёдор ещё раз осмотрел склоны и все
видимые распадки перед собой - только кусты, деревья и редкая вода
ручьёв по камням в узких лощинах. Фёдор пошёл быстрым шагом по
следам дальше. Очень быстро медвежий след стал спускаться вниз по
склону. Здесь, медведь пошёл не в долину реки, а по плоскогорью, по
глубокому мху и направился то ли в седловину гор, то ли к Волчьему
ущелью. Скорее первое. Волчье идёт к станции... к станции опасно...
хотя если людоед... если очень есть хочется?.. И всё же зверю легче
затаиться где-нибудь в промежутке, между местами появления людей и
там ждать... Следы уходят опять в сторону, там дикое довольно место.
И здесь Фёдор замер. Так замер, что даже услышал биение своего
сердца в груди и в голове такое - тук, тук... Он прислушался. Нет показалось. Показалось, что где-то в районе "каменного" озера
раздались людские голоса, и что самое удивительное - голоса были
детские, то, что называется - хохот и визг. Следы медведя и уходят
отсюда куда-то в ту сторону, немного правее. Но что такое - правее?
Для зверя, это правее, не расстояние. А люди? Люди всяко, если их и в
самом деле занесло на "каменное" озеро, пойдут в конце-концов через
седловину к Волчьему ущелью, только через него можно выйти к
станции.
Солнце уже зашло за гору, когда юные туристы миновали седловину
и увидели перед собой внизу Волчье ущелье - громадную стену да
вытекавший из-под неё, бивший ключом, ручей. Мальчишки первыми
спустились к воде пошли вниз по руслу. Маргарита Сергеевна
просмотрела всех подряд, даже сосчитав детей по головам и тут
несколько в растерянности остановилась. Кого-то нехватало. Она тут же
просмотрела спины, спускавшихся в ручью, детей и всплеснула руками кого могло не хватать? Конечно, Маши. Крикнула Михаила Ильича, что
ушёл с мальчишками вперёд:
- Машу не видел? Спроси детей!
- Опять? - мотнул головой тот, быстро переговорил с детьми и
ответил громко, - Мальчишки говорят, она пять минут назад возле
валуна, что за "каменной рекой" присела! Может по надобности?..
Мальчишки на это сразу рассмеялись.
- Ладно, идите! - крикнула им Маргарита Сергеевна, - Я посмотрю.
Не ждите, мы догоним!
Маргарита Сергеевна спустилась обратно в седловину, благо было
не так и далеко, и сразу увидела Машу. Та не сидела, а стояла возле
большого валуна, на россыпи плоских, беспорядочных, набросанных
друг на друга скальных плит. Плиты лежали на ровной поверхности
седловины и на первый взгляд было совершенно непонятно, как они
сюда могли попасть. Одни научные мужи говорили, что эти камни
скатились с горы, другие учёные рассказывали, что эти камни, плиты и
прочее - всего навсего обычное вспучивание почвы. За тысячелетия
горы просто рушились и куски пород просто выпирало изнутри наружу.
Обычно камни тянулись длинным хвостом и в народе назывались
"каменными речками". Весили такие камни и плиты по центнеру
каждый, некоторые и тонны. Обычно возле них и даже на них самих
вырастал лишайник и мох, из-под плит начинала пробиваться трава и
карликовая берёзка. Поэтому всякие трещины, или небольшие
расщелины между этими плитами иногда увидеть было просто
невозможно.
Маргарита Сергеевна помахала Маше рукой и, крикнув, позвала
домой. Маша беспомощно махнула в ответ и как-то беспомощно что-то
пикнула тоненьким голосом. До Маши было совсем недалеко - не более
полусотни метров. Маргарита Сергеевна подошла к своей ученице и
тихонько ахнула - одна нога Маши была зажата плитами чуть ли не до
колена. Джинсы на этой ноге задрались, а в расщелине едва видно
проглядывал капроновый чулок с небольшим подтёком крови. Маша
хныкала с мокрыми глазами и мокрыми щеками. Стояла она
неуверенно, как стоят люди на одной ноге, балансируя руками, и раз от
разу морщилась, всхлипывая от боли. Маргарита Сергеевна запричитала
на первых порах, но быстро взяла себя в руки, сказала:
- Ничего страшно, сейчас мы тебя освободим.
Она опустилась на колени, просунула руку в расщелину, что-то
поискала, спросила удивлённо:
- Ты что "там" до земли не достаёшь?
- Нет, - обиженно проговорила та, - я еле стою, сейчас упаду.
- Нога-то цела?
- Не знаю...
- Болит?
- Ну, не болит, но больно! - пропищала Маша, - Там края острые. Я,
кажется, кожу содрала, когда ногу вытянуть хотела... щипит.
- Не шевелись, - попросила Маргарита Сергеевна.
Она осторожно просунула руку рядом с ногой Маши, ощупала под
камнями всё пространство вокруг её ноги, но ничего особенного не
нашла - пустота и всё. Машу подвёл всё тот же мох и лишайник наступила на "зелёнку", нога проскользнула по мокрому, между
плитами, а назад выйти не смогла. Так и болталась там в воздухе.
- Ты хоть за меня пока держись, - сказала Маргарита Сергеевна, - всё
легче будет. Ногу подними, как можешь выше вверх... я попробую...
- Мне больно, - всхлипнула в который раз девчонка, держась за плечо
склонившейся учительницы, - я не могу.
- Сейчас, сейчас, - пообещала Маргарита Сергеевна и, уперевшись
обеими руками, попробовала сдвинуть плиту в сторону. С равным
успехом можно было упираться в стену дома. Маргарита Сергеевна
попробовала сдвинуть вторую плиту, с другой стороны - результат тот
же.
- Так, - спокойно, рассудительно произнесла она, - сдвинуть нельзя.
Достать ногу нельзя, может можно края у плиты отколоть?..
Маргарита Сергеевна сказала - держись, и ушла искать подходящий
булыжник. Потом она долго и упорно стучала камнем то по одной, то по
другой плите. Плиты с достоинством, что сохранялось и копилось в них
миллионы лет, выдержали все удары. Намучавшись с этой долбёжкой,
Маргарита Сергеевна бросила булыжник и уже чуть ли не безнадёжно
спросила:
- А может надо обувь снять?
- Да кроссовки то ни при чём, - всхлипнула Маша, - там щиколотка
не пролазит.
- И я дура, - села Маргарита Сергеевна на колени, - отпустила всех на
станцию. Вот же дура! Сейчас бы навалились вместе!.. Так.
Она посмотрела в сторону запада - солнце село и на горы
опускались первые сумерки.
- Надо бежать за помощью на станцию, - сказала Маргарита
Сергеевна Маше, - не испугаешься здесь одна? Я быстро.
Маша опустила глаза. Потом подняла их на учителя и заученным
тоном героев заокеанских фильмов, спросила:
- У меня есть выбор? - тут же захныкала во всю и едва слышно
попросила, - Только Вы быстрее.
- Я быстро, я сейчас! - пообещала Маргарита Сергеевна , поднялась
на ноги, - Ты держись. И осторожнее, ногу не сломай. Я сейчас!
Она пробежала несколько метров. Какие-то секунды. Сзади раздался
истошный детский крик. Маргарита Сергеевна остановилась,
обернулась на Машу... та стояла на прежнем месте, кричала, зажимала
от страха себе рот ладошками, как в исступлении, но опять кричала и
тыкала рукой в сторону "каменного" озера. Маргарита Сергеевна
перевела взгляд и увидела в какой-то сотне метров от них ещё плохо
различимый, небольшой колышащийся бугор. Он хромал на одну лапу и
шёл ровно к ним. Шёл спокойно, как ходят медведи вдоль реки или по
лесу. У Маргариты Сергеевны перехватило дыхание, а ноги сами стали
пятиться назад. Ещё один детский вопль отрезвил её и остановил. Она
побежала к Маше, обняла её за плечи и требовательно попросила, сама
не зная, что говорит:
- Ты не кричи! Он может нас не заметить и пройдёт мимо. Медведи
боятся людей.
Маша ревела и мотала головой.
- Маша, - попробовала ещё раз Маргарита Сергеевна, тряхнув
девчонку за плечи, - не реви! Я здесь... Он пройдёт мимо. Медведи
сейчас ложатся в спячку и им не до людей!
Зверь совсем не собирался проходить мимо, он шёл ровно к людям,
изредка останавливаясь, как примеряясь, и водил по сторонам носом.
Морда у него при этом задиралась вверх и маленькие глазки, как два
уголька буравили всю окрестную горную тундру. Маргарита Сергеевна
попробовала отойти от Маши, там замахать руками, вроде как отвлечь
зверя, но тот лишь глянул на неё и целеустремлённо пошёл дальше на
девчонку. Маргарита Сергеевна вновь подбежала к Маше, обхватила её
голову и прошептала:
- Только ничего не бойся, только ничего не бойся... он просто бродит
по горам здесь... закрой глаза и молчи... он увидит, что ему мы не
опасны и уйдёт... даже не двигайся... животные уходят, если человек не
двигается.
- Маргарита Сергеевна, - тихонько донеслось всё же от Маши, - он
нас съест?
- Он никого не съест, - твёрдо сказала она, - нечего не делай. Замри.
Маргарита Сергеевна, всё также держа голову девчонки в руках,
обернулась и увидела, что зверь уже совсем близко, так близко, что
видны его звериные глазки, ничего не выражающие маленькие,
медвежьи глазки... Время неумолимо сжималось, страшная смерть
приближалась неотвратимо. Маша замерла в объятиях учительницы,
уткнувшись мордашкой в грудь и схватившись ладошками за её куртку.
Маргарита Сергеевна безотрывно смотрела на медведя, медведь
подходил, как-то нехотя, спокойно, ровно, гибельно.
Крик Маши, Фёдор услышал, ещё поднимаясь по склону на
седловину. Он сразу же бросил идти по следу, который уходил в
сторону и быстро поднялся наверх. Седловина раскинулась перед ним
сразу вся - от горы до горы. Сразу, здесь же, от того места, где стоял
сейчас Фёдор, шла "каменная река". В полусотне метров, в этих
обломках скальных плит, стояло два человека в обнимку. Женщина и
девчонка. Со стороны "каменного" озера к ним приближался тот самый
хромой шатун... Люди не двигались. Фёдор быстро присел на одно
колено, в другое упёрся локтём правой руки и поднял карабин. Дульный
срез с крупной мушкой сверху довольно хищно посмотрел на зверя.
Вечерний порыв ветра тихо просвистел в канале ствола. Ветер поднялся
со стороны медведя. Зверь шёл. Сразу за левой лапой, где-то под
мышкой медведя, полсотни метров пуля пролетит за долю секунды...
медведь завалится и сдохнет... дойти до людей точно не сможет... или?
Федор совместил аккуратно прицел с мушкой... палец спокойно нажал
на спусковой крючёк... раздался металлический тихий щелчок... И всё.
Осечка. Фёдор быстро передёрнул затвор, нестреляный патрон
выскочил прочь, в патронник резко вошёл второй... Зверь был уже в
каких-то метрах... Карабин вновь глянул зверю под лапу... щелчок...
осечка?.. У Фёдора похолодело в груди. Быть не может?! Так проссто не
бывает - две осечки подряд! Старые патроны? Баёк карабина сточился?..
Он передёрнул ещё раз затвор - патрон вылетел целым, Фёдор успел
заметить, что капсюль пробит, ямка на нём... Голова загудела, в руках
закололо иголками. Зверь практически подошёл вплотную. Куда
стрелять? Медведь бывает и с пробитым сердцем ещё бежит какое-то
растояние... А здесь? Ударит просто лапой и убьёт обеих... Не понимая,
что делает, мальчик поднялся на ноги, стоя, с рук прицелился прямо в
голову зверя... зверь подошёл к людям вплотную и в один миг поднялся
на задние лапы... ствол карабина поднялся за ним... зверь рыкнул
негромко... палец Фёдора нажал на спусковой крючок... приклад сильно,
привычно ударил в плечо, резко, пронзительно щёлкнул в горах
выстрел, раскатившись по седловине... и пуля ушла в медведя...
Маргарита Сергеевна держала голову Маши в объятиях и
лихорадочно думала только об одном - лишь бы девочка не видела,
лишь бы девочка не увидела ничего... лишь бы сразу... быстро и
мгновенно. Маргарита Сергеевна не отвернулась от зверя и смотрела на
него всё время, словно загипнотизированная. Губы её что-то шептали,
но она себя не слышала, хотела только одного - чтоб всё быстро... всё
быстро...
Зверь подошёл и на последних каких-то пяти метрах как рывок
сделал: пасть его открылась, оттуда выкатился медвежий рык, потом
зверь очень быстро и легко встал на задние лапы и оказался выше
людей, выше на целую, свою громадную, медвежью голову... Маргарите
Сергеевне показалось что она увидела несущуюся к её лицу когтистую
лапу... Всё!
В этот короткий миг, страшный миг исхода, тихий и смиренный...
раздался едва слышный глухой удар, который сменился треском
лопнувшей кости и голова медведя, словно взорвавшись изнутри,
разлетелась на куски в стороны... горы тут же отразились эхом
пронзительного выстрела. Медведь стоял без черепа с открытами
глазками... Ужас был такой, что уж лучше бы убили. Потом лапы
обмякли и зверь повалился тяжело и грузно вначале на бок, потом на
огромный каменный валун, запачкав его кровью, потом соскользнул
вниз с валуна и грохнулся навзничь, слегка скатившись в сторону.
Маргарита Сергеевна стояла не дыша. Она ничего не понимала. Она
вроде уже потом слышала выстрел... где-то... Она так и держала
дрожжащую Машу, всё ещё пытаясь её зашитить. Здесь она
попробовала вздохнуть побольше воздуха - получилось. Зажмурила
глаза, вновь открыла - нет, медведя не было. Был и сгинул. Из-за валуна
его и видно отсюда не было. Что же это? Маргарита Сергеевна
отглянулась - никого. Что же это?.. Она вновь оглянулась. И здесь
увидела мальчика. Совсем ребёнок. Такой же как её семикласники, или
даже младше. Обычный ребёнок. И одет по-обычному - куртка, штаны,
сапоги... Ребёнок? В руках он держал карабин. Такой когда-то она
видела у отца. Это было не охотничье ружьё.
Мальчик подошёл к ним, посмотрел узкими глазами на обеих и
пошёл к медведю, ничего не сказав. Маргарита Сергеевна отпустила
Машу и они, теперь вдвоём, смотрели на мальчишку, боясь что-то
сказать или спросить. Осмотрев медведя, тот вернулся к ним и, держа
карабин стволом вниз, дёрнул на себя затвор - оттуда выскочил жёлтый
патрон и упал рядом на мох. Мальчишка поднял его, понюхал жжёный
порох и протянул его Маргарите Сергеевне.
- Повезло, - сказал он чисто, совершенно без акцента, - последний.
Маргарита Сергеевна молча приняла подарок, глупо повертела его в
пальцах, дальше глупо также спросила:
- Мальчик, ты кто?
Если бы он сейчас ответил, что он - Супермэн и прилетел сюда с
далёкой планеты Криптон, она бы поверила. Но мальчишка посмотрел
на них внимательно и ответил, как само-собой разумеющееся:
- Человек.
- Я понимаю, - сглотнула она, - ты откуда?
- А-а, - протянул он обычно, - недалеко тут. Со стойбища. Оленеводы
мы. Весь день его искал.
И кивнул в сторону камня, за которым валялся труп зверя.
- Людоед, - договорил Фёдор.
Посмотрел на зажатую ногу Маши и спросил:
- А у вас что?
- Ногу зажало, - ответила Маргарита Сергеевна как во сне, вытащить не можем.
- Я-ясно, - протянул он.
Он был так спокоен, словно только что убил утку и собирался её
готовить.
- Мы пытались, но у нас ничего не получается, - как оправдалась
Маргарита Сергеевна, - камни тяжёлые. Ты не знаешь, что можно
сделать?
- Посмотрим, - рассудительно ответил Фёдор и присел рядом перед
ногой Маши.
Маша смотрела сверху на мальчишку и вытирала ладошкой мокрые
глаза. Она приходила в себя намного быстрее своей учительницы.
Фёдор просунул руку в расщелину и что-то там поискал, после ощупал
кроссовок Маши внутри, на что она сказала капризно:
- Ай!
Маргарита Сергеевна даже опешила от этого кокетства. Фёдор
вынул руку из расщелины и произнёс:
- Ботинок надо снять. Потом посмотрим, - и поднял глаза на Машу.
Маша громко выдохнула носиком и разрешила куда в горы:
- Пожа-алуйста!.. Снимайте.
Маргарита Сергеевна опешила вторично - две минуту назад они с
Машей погибали.
Фёдор осторожно снял с ноги Маши обувь и достал кроссовок
наружу, потом осторожно взял там в расщелине Машу за ногу и спросил
у неё:
- Повернуть можешь? В сторону.
- У меня кожа содрана, - как отрезала она, чтоб не приставал с
глупыми вопросами.
- Я вижу, ты осторожно?
Маша, держась за учительницу, всем видом показывая, что ей-то всё
равно, повернула ногу.
- Теперь вверх, - сказал Фёдор. Маша потянула ногу наверх и тут же
от боли резко вздохнула сквозь зубы.
- Я-ясно, - сказал Фёдор и встал, - придется разрезать чулок там...
внизу... будет немного больно. Иначе никак.
- Мальчик, делай что надо, - разрешила Маргарита Сергеевна.
Фёдор ушёл за камень к зверю и появился очень быстро. В одной
руке у него был небольшой, хищный нож, в другой он держал что-то
совершенно отвратительное на вид, липкое, кровяное и капающее...
- Что это? - испугалась Маргарита Сергеевна.
- Жир, - ответил он спокойно, - с медведя. Ногу смажем проскользнёт.
Он быстро разделал её чулок на ступне своим ножом, Маша даже не
почувствовала ничего, потом просунул туда руку с жиром и смазал её
ступню. Маша за это время тридцать раз вздыхала и говорила
недовольно - ой... Всем видом своим Маша давала Фёдору знать, что
терпит его выходки здесь только потому, что учительница ему это
разрешила. Фёдор же закончив смазывать ногу, выбросил оставшийся
кусок жира в сторону, опустил руку в руащелину, подставив её под
стопу Маши и сказал:
- Тяни!
Маша потянула, отчаянно морщась от боли. Фёдор быстро, молча,
просунул руку с ножом внутрь расщелины и там резко, но легонько
ударил остриём ножа Маше в стопу. Маша вскрикнула от
неожиданности и... выдернула ногу. Секунду все стояли и молчали,
плохо понимая, что всё закончилось. Первой опомнилась Маша.
- Вот дурак! - милым голосом, любезно поблагодарила она, - Больно
же?
Фёдор на это только улыбнулся, сказал - теперь перевязать надо.
Сел и тут же принялся вытирать нож о мох. Маргарита Сергеевна
быстро достала из кармана совершенно целую упаковку бинта, вскрыла
её и, охая и ахая от восторга, стала аккуратно бинтовать ногу Маши. Та
сидела, словно её здесь рядом и не было.
- Мальчик, - обратилась Маргарита Сергеевна, - тебя как звать?
- Фёдор.
- А лет тебя сколько?
- Двенадцать, - ответил он, потом спрятал нож и в свою очередь
спросил, - А вы кто?
- Мы?.. Я учитель. Меня зовут Маргарита Сергеевна, а это Маша, моя
ученица.
Маша на это хмыкнула тихо, вновь показав, что её-то точно здесь
ничего не интересует.
- Мы сюда в поход приехали.
Фёдор посмотрел на них поочерёдно, улыбнулся незаметно и
ответил:
- А мы тут живём.
Сумерки становились гуще. С востока небосвод уже темнел первой
бархатной синевой подходящего вечера. Светлая полоска заката
становилась тоньше, небо блекло на глазах.
- Вам на станцию надо? - спросил Фёдор.
- Да, - растерянно ответила Маргарита Сергеевна, завязывая бинт на
узел, - сегодня уже не успеваем. Завтра уедем. Мы из Харлова.
Фёдор кивнул головой, посмотрел на небо - с востока на запад,
потом заключил:
- Скоро ночь. Дойдёте?
- Да, - неуверенно ответила Маргарита Сергеевна, - я в этих местах
родилась, что-то помню... дойдём. Тут же ущельем? Волчьим?.. Так?
Маша, вставай, темнеет. Ходить можешь?
Маша обулась, встала, прошлась несколько неуверенно, вперёд назад и сказала нервозно:
- Болит, конечно... но идти же надо?
- Через Волчье пойдёте? - спросил вновь Фёдор.
- Да, - Маргарита Сергеевна оглянулась в сумерках не очень
уверенно, - так короче... туда вон. А ты, домой?..
- Я вас доведу, - как-то решительно, совсем по-мужски сказал Фёдор,
смотря в землю, - мало ли что?
Он поднялся с земли, достал из кармана два патрона, что дали
осечку, показал им на ладони и проговорил горестно:
- Осечку дали... третий стрелял... странно всё. А так бы, я его ещё там
вон взял, - и кивнул в сторону откуда шёл медведь.
Маргарита Сергеевна и Маша безотрывно смотрели на патроны в
руке Фёдора, потом Маргарита Сергеевна осторожно взяла один,
поводила пальцем по медной пуле, как вросшей в гильзу и спросила:
- Такая же убила его?
- Такая, - ответил он и вставил бракованный патрон в магазин
карабина, потом вставил и второй.
- Ты же говорил - осечку дали? - удивилась Маргарита Сергеевна.
- А бывает, второй раз стреляют, - ответил по-хозяйски он, пойдёмте?
- А стойбище твоё где?
- Там, - махнул он рукой в горы в обратном направлении.
- А как же ты?.. - то ли удивилась, то ли опять растерялась Маргарита
Сергеевна.
- Да вы не думайте, - просто отмахнулся Фёдор, - я тут дома, знаю
всё. Скоро луна выйдет, светло будет. Я ночью часто хожу. Пойдёмте.
И первым пошёл в сторону ущелья. Маргарита Сергеевна и Маша
переглянулись. Маша безразлично хмыкнула, словно её это всё никак не
касалось и пошла за Фёдором. Маргарита Сергеевна сказала себе - что
ж, - и зашагала за ними. Уходя, обе, совсем того не желая, обернулись в
сторону убитого медведя. Зверь торчал из-за валуна разбитой головой.
Они поднялись с седловины к длинному, невысокому хребту
Волчьего ущелья уже когда стемнело. Подошедшая ночь стёрла своим
покрывалом все детали горной тундры, упрятав в сумраке все тропинки,
скальные выросты, громадные валуны и даже береговые леса вдоль
ручьёв и речек. Всё превратилось в чёрные силуэты, чёрные очертания,
бесформенные чёрные тени на такой же чёрной земле. Очертания гор
просматривались на тёмном небе тоже одним сплошным контуром.
Луна пряталась за ним и, когда вышла, была ещё бледная, жёлтая,
совсем слабая и большая. Пока шли до ущелья, луна успела немного
подняться по небосводу, желтизна с неё сошла, как растворилась, и
ночное светило, засияв, побелело.
В ущелье спускались цепочкой за Фёдором. Он вёл их уверенно, ни
разу не сбившись ни на метр в сторону. Он и в ущелье вошёл там, где
был более пологий уклон, чтобы не прыгать и не скакать на уступах, как
это делали они, когда шли к "каменному" озеру. А, выйдя к ручью,
повёл их одним берегом и по тому, что по ногам зашелестела густая
трава, Маргарита Сергеевна поняла, что тропинка здесь не столько
переходит с берега на берег, сколько просто прячется в высокой траве и
её потому не видно. Ручей бежал всё также быстро, вода падала с уступа
на уступ, катилась по камням, крутила поворотами, сужалась в
горловины тугим течением и вновь выходила на широкое русло. Ночью
все эти звуки стали таинственными, загадочными. Несколько раз
Маргарита Сергеевна поблагодарила судьбу за то, что Фёдор их решил
проводить. Уже давно бы ноги себе переломали в этой темноте. Луна
сюда ещё не умудрилась заглянуть своими холодными лучами, висела
над горами ниже. Фёдор шёл и постоянно сообщал:
- Осторожно, здесь дерево... здесь куст высокий, глаза берегите...
ступенька, камень... ветки рукой держите... яма, давайте руку... опять
кусты...
Спускались они, пожалуй, быстрее чем поднимались днём. В
берёзовую рощу вошли скоро и пошли прямо через неё на далёкие
огоньки лунных бликов на реке, что просматривались сквозь жёлтую
полуопавшую листву. Скоро они вышли за большой горный выступ и
луна показалась перед ними уже во всей своей красе. Мелькнула меж
веток и засверкала на небе путеводным светом. В роще идти стало
легче. Фёдор увёл их с ручья и они пошли почти напрямую. Местность
здесь была ещё горная, последний склон перед долиной, перед рекой,
железной дорогой и станцией Собь. Маша пару раз сказала своё
знаменитое - ой. Вскоре она попросила остановиться - нога заболела.
Фёдор, остановившись тут же сел под деревом, на самом краю, и
облокотился спиной о ствол. Маша села сбоку, под такой же берёзой.
Маргарита Сергеевна села рядом с ней. Берёзы были высокие,
раскидистые. Сквозь листву проглядывалось чёрное, звёздное небо.
Фёдор поднял голову - звёзды мерцали так же как и вчера, но ни одна из
них не хотела падать вниз. Фёдор даже старался не моргать глазами
лишний раз, чтоб не пропустить полёт рухнувшей звезды, но те упрямо
сидели на чёрном небосводе, как гвоздями прибитые. Может он смотрел
не в ту сторону? Здесь ему не видна была Полярная звезда, она в самом
верху неба сидит, а там очень много листьев на берёзе. Потому
смотреть можно было только наикосок, туда, где звёзды висели над
рекой.
- Маргарита Сергеевна, - тихо спросил он, - а Вы про звёзды чтонибудь знаете?
Маргарита Сергеевна вздрогнула, хотела подняться, но быстро
опомнилась, лишь повернулась к мальчику корпусом, шелестнув сухими
листьями и переспросила:
- Что про звёзды?.. Я не поняла, Фёдор?
- Просто. Про звёзды, - как мог, сказал он, - видели как падают?
- Падают? - всё не могла она сориентироваться, - Нет, не видела. А
где?
- На небе, - разумно сказал Фёдор, - я вчера видел... и ночью ещё
раньше. А охотник, что на вездеходе приезжали, те что медведя этого
ищут, он сказал, что это пылинки в воздухе сгорают... из космоса, Фёдор остановился, потом договорил, - метеорный поток.
- Ах, вон ты про что, - вздохнула Маргарита Сергеевна, - а где
ты видел? Давай вместе посмотрим?
- А я здесь не знаю, куда смотреть? Надо Полярную найти... там
рядом.
- Так выйдем из рощи и посмотрим, - предложила она, - согласен?
Тут же, вон рукой подать.
- Да я то что, - сказал Фёдор, - если вы не спешите.
Что в горах, что невдалике у подножия, берёзовая роща начиналась
и заканчивалась внезапно. Как граница существовала - там деревья
могут расти, а здесь ещё нет. Когда они успешно миновали до конца все
берёзы и вышли на опушку, перед ними внизу, в полукилометре, у
самой реки, что тёмной лентой серебрилась под луной, сверкнула
огнями станция.
- Уже рядом, - указал стволом карабина на станцию Фёдор.
На окраине рощи они вновь остановились. Здесь было намного
светлее, чем в лесу и вся окружающая местность горного склона хорошо
просматривалась. Луна сияла уже во всю силу. Склон здесь несколько
обрывался, становился крутоват, а тропинка шла вниз вдоль него,
примостившись сбоку. Маша тут же нашла какой-то рыхлый берёзовый
пень, присела, притянув к себе больную ногу. Маргарита Сергеевна
посмотрела на небо и спросила Фёдора:
- Так где, Фёдор, то место, где звёзды падают? Вон же Полярная,
правильно?..
- Да, - негромко ответил он. Смотря вверх, - слева смотрите квадратик неровный... из четырёх звёзд, видите?
- Вижу, - ответила Маргарита Сергеевна и указала рукой, - этот?
Фёдор подошёл к ней, глянул туда и оживлённо подтвердил:
- Да, да. И от него такая цепочка... вон видите, как река? С поворотом
внизу...
- Вижу, - ответила она, - значит там надо ждать?
- Там.
- Маша, - обратилась она, - посидим немного?
- Конечно, посидим, - согласилась та, - а мне покажите? Я тоже хочу
посмотреть, как звёзды падают.
- Иди к нам, - позвала её Маргарита Сергеевна, - здесь вместе на
траву вон сядем... может и в самом деле повезёт? Увидим звездопад. Я
слышала, что это не так часто бывает. Фёдор, а ты когда последний раз
видел?
- Вчера, - ответил тот.
Они расселись в одну линию. Фёдор сел в середине и Маша, задрав
голову в небо, спрашивала его требовательно с некоторой женской
нетерпимостью и поспешностью:
- Ну, где, где? Вон там? Это?..
- Вон Полярная, - терпеливо объяснял он, - слева квадратик, а внизу
цепочкой звёзды пошли, видишь?
- Ой, ну я не знаю! - возмущалась Маша, - Где ты там увидел
цепочку? Где?.. Вон то?.. Мама дорогая, какая это цепочка? Крупа
разбросанная!..
- А в какую сторону они падают? - спросила на всякий случай
Маргарита Сергеевна.
- Так в разные, - бестолково ответил он.
Звёзды, разбросанные на небе в полном беспорядке, горели столь же
неорганизованно - какая ярче, какая приглушённее. Чёрное небо было
непроницаемо и от этого казалось бездонным. Луна, пробиравшаяся меж
звёзд, на самых верх небосвода, сияла столь ослепительно, что вокруг
неё образовывалось прозрачное кольцо белого свечения. На горы тут же
упало необозримое лунное покрывало, а внизу, на реке, заискрились
продолговатым пятнышком холодные, лунные огоньки.
- Фёдор, а ты не пробовал книги читать по астрономии? - спросила
Маргарита Сергеевна, не отрывая взгляда от неба.
- По астрономии? - переспросил он, как пытаясь запомнить это слово.
Он уже его слышал вчера от вездеходчика, но сразу запомнить не успел
тогда и вот снова...
- Да. Это про космос, про звёзды. В старших классах изучают. Ты
учился в школе?
- Четыре года, - ответил он, - в интернате.
- Может тебе надо дальше учиться?
- Зачем? - чистосердечно удивился он, посмотрев на Маргариту
Сергеевну.
- Чтоб знать... - повернулась она к нему, - что такое космос,
метеорный поток,.. отчего звёзды падают... не думал?
Фёдор мотнул головой, а Маргарита Сергеевна договорила:
- Может это стоит того?
Он повернулся вновь на небо и ответил вопросом, осторожно, как,
боясь ошибиться:
- А Вы не знаете?
Маргарита Сергеевна задумалась, потом сказала:
- У меня другой предмет изучения... история... конечно, я что-то знаю
про космос, про звёзды... в общем понимании.
- Так скажите? - предложил Фёдор.
Маргарита Сергеевна задумалась, потом сказала или предложила:
- Давай вначале увидим?
На удивление, особенно долго ждать не пришлось. Их безотрывное
разглядывание небольшого ночного участка неба, было вознаграждено
сполна. Вначале внезапно вспыхнувшая звезда прочертила собой тот
самый "квадратик" на небе, потом пронеслась в один миг вниз и
разрезала звёздную "цепочку". И Маргарита Сергеевна и Маша, при
первой же загоревшейся звезде, громко вскрикнули, после чего
Маргарита Сергеевна тихо ойкнула, а Маша чуть не завизжала от
восторга. Когда вторая звезда прошлась по небосводу белым лучом,
Маша уже ткнула в неё пальцем и радостно крикнула:
- Вон, вон!.. Смотрите!
Только Фёдор сидел тихо, смотрел на небесное представление и,
наверное, ждал от Маргариты Сергеевны разъяснений. Потом упала
третья, четвёртая, пятая... ещё одна... ещё... Фёдор насчитал девять
штук, после чего звёзды замерли и остановились. Как-то сразу стало
всем понятно, что ночное действие закончилось.
- Так как Вы думаете? - спросил Фёдор, - Звзёды это... или пылинки?
Маргарита Сергеевна посмотрела в горную, чёрную даль, куда-то
через реку, может на такой же склон горы, на котором сейчас сидели
они и... не смогла ответить. Конечно же, если говорить об этом серьёзно,
метеорный поток, он и есть - метеорный поток. И, конечно же, если
Земля проходит сквозь такое облако космической пыли, то те частицы,
что попадают в атмосферу, сгорают в ней ярко и быстро. Но что тогда
делать со звездными дождями? Особенно, когда тебе двенадцать лет?
Что делать с тем, что "пока звезда падает - загадывай желание"? И что
делать, если у человека, в его двенадцать лет просыпается поэзия в
душе?.. Позволить, чтоб её унёс метеорный поток? Маргарита Сергеевна
поймала себя на мысли, что она сегодня впервые в жизни увидела, как
падали звёзды. А если бы она это увидела в свои двенадцать лет?..
- Видишь ли, Фёдор, - произнесла она задумчиво, а может даже
растерянно, - я думаю, ответить на это одним словом нельзя.
- Почему? - очень быстро переспросил он.
- Потому что в жизни нельзя быть таким категоричным... да - нет,
плохо - хорошо, звезда - не звезда... если рассмотреть это более
подробно, то любая звезда состоит из таких вот маленьких звёздочек,
что падают с неба...
- Звезда состоит из пылинок? - как понял он.
- Конечно. Всё состоит из чего-то, как наше Солнце, как наша Земля,
как мы с тобой...
- Или как я, - тут же раздалось от Маши.
- Наука, - дальше рассказала Маргарита Сергеевна, - рассматривает
это как метеоритный дождь, а человек, который наукой не занимается,
смотрит на небо и видит, что падают звёзды... Кстати, ты знаешь, что
когда падают звёзды, надо загадывать желание?
- Зачем?
- Как зачем? - удивилась она, - Это обычай народный, пока падает
звезда, надо загадать желание и оно сбудется. Только надо успеть пока
она не погасла.
- Разве можно успеть? - удивился он искренне и посмотрел на небо.
- Можно... одни словом. Подумай, какое желание у тебя есть из
одного слова?
Фёдор промолчал, как задумавшись, а Маргарита Сергеевна
вернулась к своей теме и договорила:
- Ты всё же подумай, учиться дальше или нет? Знания всегда
пригодятся, если ты задаёшься такими вопросами, Фёдор. Неважно кем
ты будешь в жизни. Подумай.
- Я подумаю, - ответил он туманно.
- И торопись. Учиться надо всё же в юном возрасте.
- А книги есть какие-нибудь, - спросил он, - где можно узнать... про
метеорный поток?
- Конечно, есть, - как-то даже обрадовалась Маргарита Сергеевна, вы же часто кочуете рядом с городом или посёлком. Зайди в книжный
магазин, спроси что-нибудь по астрономии.
- По астрономии, - повторил Фёдор, глаза вниз опустил, вновь
шевельнул губами, как запоминал.
- У моей старшей сестры есть учебник по астрономии, - громко
проснулась Маша, - я могу принести в школу... ой!..
Она внезаапно замолчала и рот ладошками закрыла.
- Что случилось? - взглянула на неё в лунном свете Маргарита
Сергеевна.
- Я "там"... - она с тихим ужасом вспомнила место, - свою папку в
гербарием забыла...
- Не волнуйся, - успокоила Маргарита Сергеевна, - никому твоя
папка, "там" не нужна. Заберём завтра. Или мальчишек пошлём с
Михаилом Ильичом. Они, наверное, захотят на медведя посмотреть.
- Посмотрите, - позвал их Фёдор, вытянул руку вперёд и указал кудато вниз, под гору, где от станции, в свете неоновых огней, шло в их
направлении несколько мужских фигур, - наверное, вас ищут.
- Не очень-то они торопятся, - пробормотала Маргарита Сергеевна, ещё бы заполночь пошли нас искать.
Группа людей с фонарями прошла вдоль гор по железной дороге,
свернула на тропу, что вела в берёзовую рощу и стала подниматься
вверх. Здесь, на откосе, среди кустов, фигуры людей сразу же утонули в
ночной темноте и только сильные лучи фонарей беспокойно рыскали по
сторонам, выхватывая жёлтым, пронзительным светом узкие участки
горной тундры.
- На светлячков похожи, - сказала Маша.
- Маргарита Сергеевна, - как-то неловко произнёс Фёдор, - а если я
приеду к Вам в школу... Вы мне можете дать почитать учебник Маши?..
Он сказал это таким голосом, словно просил по меньшей мере в
личное пользование всю школьную недвижимость.
- Да, боже мой, конечно смогу! - воскликнула Маргарита Сергеевна, Я найду тебе в школьной библиотеке не одну книжку по астрономии!
Обязательно приезжай!
- Кстати, - тут же вклинилась в разговор Маша, - у моей сестры была
ещё и звёздная карта, там даже названия звёзд написаны и все созвездия
нарисованы, какая, как называется! Я могу тебе принести в школу.
- А ей не нужно? - вновь осведомился Фёдор осторожно, похоже, не
привыкший в этой жизни что-нибудь просить.
- Так она уже школу закончила! - как похвасталась та.
- Фёдор, - твёрдым голосом произнесла Маргарита Сергеевна, - ты не
о чём не думай, ты приезжай сразу, как только сможешь. Я раоотаю в
первой школе, сразу найдёшь, любой покажет в городе.
- Ой, смотрите, - воскликнула Маша, - опять!
Все как по команде глянули на небо.
- Вон, вон! - ткнула сразу она рукой, где увидела упавшую звезду.
Космическое представление повторилось. Три "звезды", одна за
одной, светящимися полосками, как разбежались в разные стороны из
одной точки и сиюсекундно угасли. Через какую-то минуту вспыхнула
ещё одна, сверкнула в небе, задержавшись чуть дольше обычного и
рухнула в пучину космоса.
- Нет, - сказала Маргарита Сергеевна, - наука - наукой, а падают,
конечно, звёзды...
- Конечно, звёзды! - заверещала Маша, - А я успела загадать!
- И я успел, - сказал Фёдор.
- Молодцы, - похвалила их Маргарита Сергеевна, - а вот, кажется,
наконец, и наши спасатели.
Сквозь густую растительность пробились огни фонарей и через
некоторое время к ним, на опушку леса, вышла группа людей. Кроме
Михаила Ильича и, увязавшихся с ним двух мальчишек, рядом стояло
ещё трое мужчин с ружьями, наверное, станционные обходчики.
После первых "охов и вздохов", Маргарита Сергеевна и Маша были
отруганы по всем правилам чисто мужской словесности, потому как они
- мужчины - уже передумали бог знает что и о чём, а эти две девушки...
сидят тут... живые-здоровые! Нет, оно, конечно, хорошо, но нельзя же
так?.. На все эти вопли, Маргарита Сергеевна как невзначай заметила,
не слишком ли долго они там "передумывали"? Так ведь можно было и
до утра "передумывать". Фёдор во время разговора остался сидеть, лишь
только пытаясь укрыть глаза ладонью, от света фонарей. Раз от разу он
всё же опять поглядывал на небо - пролетит ещё одна звезда или нет?
Когда основные страсти улеглись и Маргарита Сергеевна рассказала о
медведе-шатуне и о Фёдоре, мужчины замолчали и, наконец, заметили
сидевшего тут мальчишку с карабином в руках. Маша, выждала пока
оба её одноклассника рассмотрят Фёдора, отшла ото всех и
демонстративно села на траву рядом с ним. Села и спросила негромко,
но так... чтоб все слышали:
- Больше звёзд не видел?
Голос её дал одноклассникам понять, что звёзды - это какая-то их
личная тайна.
- Нет, - просто ответил Фёдор, - наверное, сегодня больше не будет.
К ним подошла Маргарита Сергеевна, спросила:
- Фёдор, а может ты с нами пойдёшь? Переночуешь на станции, а
утром домой? Как сейчас идти? Ночью?
- Так светло же, - удивился он, поднялся с земли, глянул на сияющую
луну, - туч нет, идти можно. Мне здесь недолго. Я прямо пойду, через
часа три дома буду.
Маргарита Сергеевна не стала с ним спорить. В своих поступках,
Фёдор был уже совершенно взрослым человеком. Она лишь взяла у
Михаила Ильича длинный, цилиндрический фонарь и протянула его со
словами, чтоб не дать возможности тому отказаться:
- Возьми с собой. Нет, я знаю, что светло как днём, а ты и так
дойдёшь. Просто возьми на память. Увидишь его, вспомнишь нас, да и
приехать за учебниками не забудешь. Бери, бери, а то мы с Машей
обидимся.
- Ну, это же пода-арок, Фёдор! - как-то совсем взрослым голосом
произнесла Маша.
Фёдор осторожно взял, посмотрел как тот светит далеко и выключил
тут же фонарь. После сказал негромко - спасибо. Закончив с подарком,
он подошёл неспеша к трём мужчинам и сказал:
- Вы со станции?
Те кивнули механически, похоже всё ещё с трудом веря, что этот
мальчишка завалил хромого шатуна.
- Вездеход если увидите, скажите им - хромой в седловине лежит, тут
сразу за Волчьим ущельем... близко.
Сказал всем - до свидания, и пошёл обратно в лес. Чернота
берёзовой рощи укрыла его с первых шагов. Вошёл в лес - как пропал.
Словно и не было. Словно всё - кошмарный сон.
Ночью в горах случились первые настоящие заморозки. А к утру
небо заполонили тучи и в долине реки Собь пошёл первый снег. Бабье
лето закончилось.
16. 03. 2005г., июнь 2009г. Воркута
+7 9222783256
lozovich08@mail.ru