"Святые нынче в дефиците" Глава латвийских католиков, архиепископ Збигнев

"Святые нынче в дефиците"
20 октября 2010 («Вести Сегодня» № 177)
Глава латвийских католиков, архиепископ Збигнев
Станкевич — об ответственности церкви за дела мирские
В августе кардинала Яниса Пуятса на посту главы Римской
католической церкви в Латвии сменил Збигнев Станкевич. Первое
громкое заявление на новом посту он сделал на самую болезненную
латвийскую тему: о том, что всем жителям страны желательно знать
русский язык. В прошлом инженер, сам он владеет 5 языками (плюс
еще на двух может, как говорит, “объясниться”). Знает также приемы
карате, любит горный туризм, исповедует открытость миру.
Из комсомола
— в Ватикан
— И что, до сих пор лазаете по горам?
— Да, но это не альпинизм, я просто люблю ходить по горам с рюкзаком.
Осталось со времен инженерного прошлого. Помню, в конце 1980–х купил
билет на самолет в Минводы, взял там напрокат рюкзак, спальный мешок и
21 день бродил один по горам — это было прекрасно!
— То есть вы из глубин "физики и лирики" гармонично пришли к
вере?
— Я всегда стремился познать смысл жизни и интересовался сутью вещей.
В советское время нам здорово прополоскали мозги идеологией, и я
уверовал в марксизм. (Смеется.) Но насколько красиво эта теория
выглядела в книгах, настолько ужасным было ее воплощение в жизни. Со
временем я решил продолжить поиски при помощи науки. Поэтому в
профессии выбирал между ядерной физикой, кибернетикой и
искусственным интеллектом. Выбрал последнее, но и учеба не приблизила
меня к разгадке тайны бытия. Какие–то проблески забрезжили, когда я
занялся карате. Его философия привела меня к йоге, и с ней я открыл то,
что отрицал марксизм, — духовное измерение бытия.
— Вы ведь из Латгалии, наверняка ваша польская семья была
верующей, что же вы так долго искали?
— Да, в детстве я ходил в церковь, но потом решил, что в христианстве уж
точно нет ничего стоящего и долго обходил его стороной. Мне казалось,
восточные религии указывают путь… Серьезно практиковал йогу, каждый
день стоял на голове, сидел в позе лотоса, но через несколько лет вошел в
кризис. Потому что понимал: Бог есть, но я не могу с ним соединиться. Йога
не помогала достичь этой цели, годы шли, а я оставался по–прежнему
далек от нее. И в тот момент я встретил молодых христиан, принадлежащих
к разным конфессиям, которые объединились в группу "Экумена". Ее
основали москвичи, а потом она появилась и в Риге.
Среди них я чувствовал себя понятым и почувствовал, что тот учитель,
которого я тщетно искал в йоге и через которого я могу приблизиться к Богу,
— Иисус Христос. Еще лет десять я продолжал работать инженером, но
очень много читал, благо на работе была масса свободного времени. Тогда
я научился не осуждать людей, видеть в представителях других конфессий
да и в людях неверующих не соперников, а братьев. В 1990–м начал
учиться теологии в Люблине, в 1996–м принял священнический сан, потом
продолжил учебу в Ватикане.
Коммунизм ошибся
в человеке
— А как к вам, верующему, относились те же коллеги в советское
время?
— Хорошо, к моему удивлению. Можно было все, но молча. Когда я
сообщил в комитет комсомола, что мои убеждения противоречат уставу
ВЛКСМ и я не считаю веру в Бога предрассудком, на моем судоремонтном
заводе, конечно, началась паника. Меня бросились убеждать в том, что
облагораживает человека вера не в Бога, а в партию. В итоге из комсомола
исключили, но, поскольку я не пил и хорошо работал, мне даже
благодарности выписывали.
— А что, идея коммунизма ведь тоже вполне светлая…
— Коммунизм ошибается прежде всего в понимании человека. Он его
понимает как бездушный продукт материи. Ведь социализм почему
развалился? Экономика — причина вторичная, человек стал захлебываться
от нехватки воздуха. Да, читающих и мыслящих людей было очень много,
но при этом религию считали предрассудком, веровали в то, что нет ни
Бога, ни Духа.
— Что, сейчас больше народу живет с верой в Бога?
— Нет, сейчас другая крайность. Тогда был теоретический атеизм, сейчас
практический материализм. Мы первыми вошли в наиболее глубокий в
Европе кризис, потому что атеизм, как СПИД, разрушил наш духовный
иммунитет, а следом в нашу жизнь вошла идеология благополучия с ее
погоней за властью и богатством, наслаждением. И мы это съели не
моргнув глазом, ведь духовных основ у нас не было.
— Куда же делись думающие и читающие?
— Очевидно, когда пришла независимость, первыми к власти пробрались
те, кто не думал и не читал. Более наглые, способные идти по трупам —
вспомним времена рэкета…
— Так они и сейчас у власти. Но за то, что церковь не имеет
должного авторитета в обществе, очевидно, священники должны
нести свою долю ответственности. Взять те же педофильные
скандалы в католической церкви. Может, закон о безбрачии стоит
признать устаревшим и отменить?
— Конечно, нет никакого оправдания этим священникам, но почему
постоянно говорят именно о католиках, ведь подобные случаи есть и в
других конфессиях. Нет ли здесь определенного заказа на дискредитацию?
В США католическая церковь поручила исследование авторитетной
светской независимой организации — среди католических священников
случаев педофилии в 2–4 раза меньше, чем среди представителей
остальной части общества. Большинство случаев педофилии все–таки
происходит в семьях и образовательных учреждениях. Так что винить
целибат просто–напросто ненаучно.
Отменить целибат? Видите, логика в нем простая. Иисус Христос не был
женат, он себя полностью посвятил воле Отца Небесного — служению
людям. Если священник особым образом является знаком присутствия
Христа среди людей, то с его стороны безбрачие, конечно, большая жертва.
Во все времена, мы видим, человечество сопротивляется этой жертве, но…
Кто может вместить, да вместит.
Многим это кажется нелогичным, непонятным и противоестественным
натуре человеческой. Если смотреть на это плотскими глазами, так и есть,
но, когда человек принимает это призвание и сознательно несет эту жертву,
она становится плодотворной, становится харизмой. Потому что
собственными силами изменить натуру мы не можем и только Бог со своей
благодатью делает нас способными. Человек женатый в первую очередь
служит семье, а если семьи не имеешь, то всего себя можешь посвятить
служению приходу, епархии, народу.
Союзники православия
— А что в католичестве, по–вашему, требует изменений?
— Я считаю, язык проповедей должен быть приближен к людям. Не в
смысле русский или латышский. Это общая проблема христианства — мало
талантливых и доходчивых проповедей. Что является дефицитом в наши
дни — святые христиане. Раньше к таким, которых освящал Дух Божий, при
жизни люди ездили за утешением, за советом, и они действительно
помогали решать проблемы. Но сегодня, если количество прихожан не
увеличивается, священник должен задуматься — почему? Значит, народ у
него не получает соответствующей духовной пищи, не чувствует себя
согретым, холодно в этом храме, любовь в нем остыла. Это неудобные
вопросы, но их нужно себе задавать. Фарисеи ведь когда–то тоже думали,
что служат Богу, но убивали его.
— Католичество сегодня в Латвии чувствует конкуренцию с
православием?
— Нет, мы не конкуренты, а союзники. Неверующих столько, что всем нам
хватит работы по спасению заблудших.
— Раз вы союзники, не хотите подать голос в поддержку
празднования православного Рождества?
— Для меня это вопрос новый, а что, прецеденты в мире есть?
— Хоть в чем–то Латвия будет первой в хорошем смысле. Святое
ж дело, общество хоть немного согреется и смягчится.
— Надо продумать этот вопрос.
Язык мой — друг мой
— А что вас подвигло высказаться в защиту русского языка?
Кстати, нареканий за это не получали?
— Нет, отклики из Польши и Латвии приходили только положительные. А
как иначе, у нас ведь почти треть населения — русскоязычные, рядом
Россия и Белоруссия, и это все русский язык. Я всегда хотел общаться с
людьми на их языке. Отрицая их язык, мы только сами теряем. У меня
самого три родных языка — польский, латышский и русский. В разное время
я всеми ими пользуюсь в большей или меньшей степени: польским — в
семье, на латышском учился в школе, на русском общался в "Экумене" и
читал много интереснейшей литературы. Позже освоил английский и
итальянский. В обществе не должно быть неудобных тем, ведь диалог —
это один из способов постичь истину.
— Насколько активно церковь должна участвовать в этом диалоге с
обществом?
— По–моему, гораздо активнее, чем теперь. Священники должны быть
ближе к жизни, высказывать свою позицию по злободневным вопросам и
показывать, как это выглядит в свете Евангелия. Я пытаюсь это делать и
буду продолжать. Духовное возрождение Латвии является моей
стратегической целью, и я всех приглашаю к сотрудничеству. Своими
союзниками я считаю всех людей доброй воли, которым небезразлично
благо нашей страны и всех ее жителей.
— То есть проблема неграждан вас тоже беспокоит? Их, говорят,
осталось уже совсем немного — всего 16 процентов.
— Довольно внушительная цифра. Это тема серьезная и, скорее всего, для
другой встречи. И решать ее надо серьезно, учитывая, сколько всего
накопилось за это время настороженности, подозрительности, недоверия.
Это не дает развиваться государству, и тут как раз церковь многое может.
Нужно вести народ к примирению, одними политическими решениями уже
не обойдешься.
"Вести Сегодня", № 177.