Document 299348

Мария Ле Лиивак
ФРАГМЕНТЫ УТРАЧЕННОГО
Перевод с эстонского Елены Скулской
Перевод осуществлен при поддержке
проекта "Young Women Playwrights around the Baltic Sea"
Helsinki, Finland
Контактная информация по авторским правам:
Adelfa Agency Oy, Helsinki, Finland
www.adelfa.fi, info@adelfa.fi
1
1. ФРАГМЕНТ БЕЗ ДАТЫ ИЗ НЕОКОНЧЕННОЙ ПЬЕСЫ БЕЗ НАЗВАНИЯ
Перед рассветом. Брезжит свет.
МАРТИН: Анна?
Молчание
МАРТИН: Анна!
Долгое молчание
МАРТИН: Анна, я уже волнуюсь.
Молчание. Какие-то шаги. Высвечивается циферблат часов. На часах – начало пятого.
МАРТИН: Анна, на душе тяжело.
Ответа нет. Открывается окно. Влажное весеннее утро. Птицы поют и замолкают.
МАРТИН: Анна, тебе холодно?
Молчание.
МАРТИН: Ладно, ты только скажи, когда станет холодно. Я пока покурю. Буду пускать
дым в окно, не беспокойся.
Вспышка зажигалки.
МАРТИН: Я тут одну вещь вспомнил. И спать расхотел. Анна?
Молчание.
МАРТИН: Я спал так мало, я больше не могу спать. Мне словно что-то мешает, то, что
надо как будто бы удалить. Иначе не уснуть.
А если я не сплю, то у меня нет сил жить. Анна, ты меня слышишь?
АННА: Я не могу с тобой разговаривать. Пожалуйста, помолчи. Кури, если тебе надо, но
молча.
Молчание. Обиженные шаги взад-вперед.
МАРТИН: Ладно. Ты не обязана со мной разговаривать, но я тебя прошу меня выслушать,
слушать ты ведь можешь. Я должен говорить. Я – немного. Меня мучит одна мысль, от
которой я никак не могу освободиться. Это такое видение, которое не дает мне уснуть по
вечерам. Я лежу в своей большой постели, под головой у меня две перьевые подушки, в
комнате темно, ее озаряют фонари и неоновая реклама с улицы. У меня нет штор. Я
закрываю глаза и натягиваю на лицо краешек одеяла, но я не могу поверить, что я все еще
один – что я всегда, собственно, и был один. Я ворочаюсь и жду сна, но у сна другие
планы. Я ложусь то на один, то на другой бок. Я чувствую, как внутри меня восстают мои
внутренности. Чувствую, как закручиваются кишки, как кровь устремляется к сердцу и
задерживается порой в пути так, что мне становится больно. Я заставляю себя дышать
ровно. Я ложусь поперек кровати, закрываю лицо руками и не могу избавиться от
ощущения, что буквально возле меня, буквально в полуметре от меня, лежит на матрасе
блестящий, пахнущий металлом, смазанный револьвер. Мне остается только дотянуться
до револьвера, взять его и выстрелить в себя. Пуля прошла бы через мою голову, через
подушки, набитые перьями, может быть, пробила бы и матрас, но не более того. Раздался
бы хлопок, пугающий щелчок. Я бы стрелял еще и еще и еще, пока от моих мозгов ничего
бы не осталось. Еще и еще и еще.
Я не могу спать.
2
Но я никогда в себя не выстрелю. Только это видение преследует меня; и все эти первые
утренние трамваи, случайные слова прохожих, звонки телефонов, крики чаек и есть те
самые пули, которые пробивают мою голову.
2. ФРАГМЕНТ ОДНОАКТНОЙ ПЬЕСЫ «В СТРАНЕ БЕЛЫХ ЧАЕК…», 2005.
НЕСЧАСТНЫЙ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК, ЗАПЕЧАТЛЯЕМЫЙ КАМЕРАМИ
СЛЕЖЕНИЯ.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Твоя мама – ведьма-невротичка.
ААЛЛОТАР: Да, я знаю.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: А ты знаешь, что социально-генетическая неизбежность превратит и
тебя в ведьму-невротичку?
ААЛЛОТАР: Мой отец – аморфная флегма. Как на это смотрит генетика?
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Ты станешь либо аморфной ведьмой, либо невротичной флегмой.
ААЛЛОТАР: Я умру молодой. Красиво.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Ничего ты не умрешь.
ААЛЛОТАР: Именно что умру, слышишь! Я полюблю морскую пену, но без взаимности.
Морская пена сотрет мои следы на прибрежном песке где-нибудь в Акапулько, потому
что слышишь! Я доберусь до Акапулько! И белый песок пропитается нашей кровью, когда
мы схлестнемся, потому что мы любим друг друга. Слышишь?
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Прекрати, прекрати, прекрати. У тебя совершенно нет чувства такта.
ААЛЛОТАР: Она никогда не называла моего отца по имени, когда они ссорились. Может
статься, я не знаю имени своего отца. Не умею его произносить. Когда они ссорились, она
просто его обзывала. У него нет имени. Для меня он отец. Отец, слышишь? Шутка.
Больше у меня ничего нет. Нет даже отца, не говоря уже о его имени.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Ааллотар!
ААЛЛОТАР: Да, так меня зовут.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Ааллотар, не плачь, я ведь буду всегда, когда уже никого другого не
будет, я буду все равно, ты ведь знаешь, я буду с тобой, Ааллотар, только, пожалуйста, не
надо, я буду, только, пожалуйста.
ААЛЛОТАР: Всю дорогу до дома мерещится мне то, что отец рассказал однажды о
матери. То, как они в молодости ездили на юг Франции. И как мать спала с совершенно
чужими французскими крестьянами на поле из одуванчиков. И то, что отец ничего не
сделал. Только ждал и фотографировал.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Ты боишься, что не сможешь меня полюбить из-за того, что ты
никогда не видела любви. Но все-таки полюби меня!
ААЛЛОТАР: И я ненавидела мать за то, что она так себя вела. А теперь я ненавижу отца
за то, что он ничего не сделал.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: Ты не слушаешь меня, потому что я не решаюсь тебе это сказать. Ты
не читаешь по глазам, только спрашиваешь грубо: «Ну что?» и я не могу тебе ответить,
потому что все совершенно ясно. Я опускаю глаза и говорю «Ничего!», и ты все
прекрасно понимаешь, но делаешь вид, что ты не можешь.
3
ААЛЛОТАР: То, как он мне это рассказывал, тихо и беззлобно, стало мне теперь
ненавистно; тихо и – именно так – почти мечтательно, словно ему даже приятно было там
сидеть, подсматривать и фотографировать.
ЧЕРНЫЙ БАКЛАН: И я верю, что ты просто не понимаешь, верю, что я не стою тебя,
верю, что я тебя люблю, верю, верю, верю. А ты уйдешь и будешь с кем-то спасть, чьего
имени я даже не знаю, а потом станешь его окликать так, как окликаешь меня, как
окликала меня, и это буквально разрывает меня на куски, но одновременно и делает меня
счастливым. Потому что ты все-таки его бросишь.
*
МАШИНА: Камера слежения №4. Август, 12 ноль-ноль сорок три. Тупик на заднем дворе
музея. Две неопознанных персоны, предположительно женского и мужского пола в
возрасте от 15 до 25. Одеты в одежду темного цвета, на головах капюшоны. Улица плохо
освещена из-за дисфункции системы уличного освещения, по каковому поводу, несмотря
на многочисленные жалобы, соответствующие инстанции не приняли никаких мер,
оправдывая свое бездействие временем отпусков.
Двое неизвестных разбивают окна на первом этаже музея, используя для совершения
этого акта поднятые с земли камни или схожие с ними объекты, каковые они с силой и
бросают в окна. Неопознанная персона номер 1, предположительно мужчина, оказывая
помощь неопознанной персоне номер 2, предположительно женщине, способствует ее
проникновению в третье слева окно. Затем персона номер 1 стремительно удаляется от
камеры слежения. Движущаяся персона совершенно исчезает из поля зрения камеры № 4.
Август, 12 ноль-ноль сорок семь.
3. ФРАГМЕНТ БЕЗ ДАТЫ ИЗ НЕОКОНЧЕННОЙ ПЬЕСЫ БЕЗ НАЗВАНИЯ,
НАПИСАННОЙ ПРИМЕРНО В 2006.
Женщина варит кофе. Мужчина сидит. О чем думает женщина? Муж превратился в
самодовольного поглотителя чужой энергии с кармическими долгами.
Жена об этом осведомлена.
Жена подает мужу кофе. Муж воздевает руки.
МУЖ: Я сдаюсь.
ЖЕНА: Чего еще?
Муж прищуривается.
Пауза.
МУЖ: Лучше закрой глаз.
Жена смотрит на мужа, делает то, что велят.
МУЖ (назидательно): Посмотри туда.
Жена исполняет.
МУЖ: Что ты видишь?
ЖЕНА: Я не очень хорошо вижу левым глазом.
МУЖ: Я знаю. Я хочу знать, что именно ты видишь.
Жена смотрит обоими глазами
4
ЖЕНА: Кофейник? Сахарница? Ложка?
МУЖ: Что отражается в ложке?
ЖЕНА: Я.
МУЖ: Какая ты?
ЖЕНА: Ложка искажает.
МУЖ: Какая ты?
ЖЕНА: Ненакрашенная. Уродливая. Растрепанная.
Поправляет волосы, рассматривая себя в ложке.
МУЖ: Не надо. Не нужно. Ложка искажает.
Муж держит Жену на крючке своего взгляда. Когда она пытается сорваться –
МУЖ: Закрой лучше глаз.
ЖЕНА: В газах щиплет.
МУЖ: Пожалуйста, дорогая.
Жена делает, как велят
МУЖ (назидательно): Что ты там видишь?
ЖЕНА: Баночки с приправами. Ты –
МУЖ: О чем они тебе напоминают?
ЖЕНА: Об ужине.
МУЖ: О каком ужине?
ЖЕНА: О любом. О любом ужине. Видно, я всегда перебарщиваю с
приправами.
МУЖ: Да.
Пауза. На сей раз жена недолго выдерживает. Хочет отвернуться.
МУЖ: Дорогая.
ЖЕНА: Хм.
МУЖ: Закрой глаза.
Жена закрывает глаза. Про себя она пытается с ним спорить, но внешне никак этого не
проявляет.
МУЖ: Что ты видишь.
ЖЕНА: Тебя.
МУЖ: Что я делаю?
ЖЕНА: Смотришь на меня сердито.
МУЖ: Почему?
ЖЕНА: Я не знаю.
МУЖ: Может быть, я злой человек?
Жена открывает глаза и хочет отвернуться.
ЖЕНА: Слушай, я должна
5
МУЖ: До-ро-гая.
ЖЕНА: Что?
МУЖ: Ну что, я злой?
ЖЕНА: Нет.
МУЖ: Закрой глаза.
Жена отрицательно мотает головой.
Муж схватил ее загрудки.
МУЖ: ЗАКРОЙ ГЛАЗА.
Жена слушается
МУЖ: Что ты теперь видишь?
ЖЕНА: Тебя.
МУЖ: Что я делаю?
ЖЕНА: Ты держишься за меня.
Муж подходит к жене, подходит очень близко.
МУЖ: Почему я за тебя держусь? (…) Отвечай! Почему я за тебя держусь?
ЖЕНА: Ты меня любишь.
МУЖ: Думаешь? (…) Думаешь? (…) Ну, подумай еще.
Жена немного сгибается.
ЖЕНА: Ты – ты - держишь меня?
МУЖ: Что ты видишь?
ЖЕНА: Тебя.
МУЖ: Что я делаю?
ЖЕНА: Ты не можешь от меня оторваться!
МУЖ: Почему?
Жена: (…)
МУЖ: ПОЧЕМУ?!
Жена всхлипывает, но глаз не открывает.
МУЖ: Что ты видишь? (…) Что ты видишь? (…) Ты прекрасно знаешь, что ты видишь.
Ты видишь, что ты виновата. Ты предательница. Продажная женщина. Ты знаешь, почему
я держусь за тебя?
Жена мотает головой.
МУЖ: Я держусь за тебя потому, что я злой человек?
Жена мотает головой.
МУЖ: Почему я не отрываюсь от тебя? (…) Почему я не отрываюсь от тебя? (…) Если ты
немедленно не ответишь, почему я не отрываюсь от тебя, я немедленно брошу тебя!
Жена всхлипывает истерически.
Жена: Ты… Ты…
Она все еще не открывает глаза. Она хватается за плечо мужа.
6
Жена: Ты…
Муж целует жену долгим поцелуем и отпускает ее. Она отпадает от него, как листок
бумаги.
МУЖ: ПОТОМУ ЧТО. Ничего общего с любовью здесь нет.
3. ФРАГМЕНТ ИЗ ПЬЕСЫ «#20», 2007. Том возглавляет крупную корпорацию, его
дергает за ниточки серый кардинал Х; Александра, бесконечно преданная Тому, дочь военачальника, в котором заинтересован Том для продвижения по службе.
Александра стоит безразличная ко всему посреди конторы, она в военной форме и
похожа на мальчика, Том пытается ее приласкать, треплет ей волосы.
TOM: Скажи что-нибудь.
Александра пожимает плечами, смотрит вдаль. Том обходит Александру по кругу,
словно не может подойти к ней вплотную, словно между ними существует стена из
стекла. Александра начинает стягивать армейские сапоги.
TOM: Скажи что-нибудь..!
АЛЕКСАНДРА (говорит как автомат, четко артикулируя, громко произнося слова, но не
вкладывая в них смысла, поскольку сама ничего не понимает в этом тексте)
Ich bin heute der Überzeugung, daß der Mann sich im allgemeinen, Fälle ganz besonderer
Begabung ausgenommen, nicht vor seinem dreißigsten Jahre in der Politik öffentlich betätigen
soll.
Александра садится на пол, чтобы снять армейские сапоги. Том прерывает ее текст
поцелуями. Александра замолкает. Том в восторге от сапог, ткани, камуфляжа.
Александра распускает волосы, но в ее существовании ничего не меняется, ей все время
скучно, и она ничего не чувствует. Увидев распущенные волосы Александры, Том немного
пугается; Александра поднимается, Том стоит перед ней на коленях.
TOM: Скажи что-нибудь!
АЛЕКСАНДРА: ...Er soll dies nicht, da ja bis in diese Zeit hinein zumeist erst die Bildung einer
allgemeinen Plattform stattfindet, von der aus er nun die verschiedenen politischen Probleme
prüft und seine eigene Stellung zu ihnen endgültig festlegt...
Том начинает плакать на полу, Александра наблюдает за ним без эмоций, начинает
раздеваться. Раздевшись, она обнаруживает пышные женские формы, но при этом не
лишается военной сосредоточенности и механичности. Том ласкает ее ноги, обтянутые
чулками в сеточку, Александра стоит безучастно, и так как она ничего не говорит, то
ни о чем и не думает.
TOM: Что это значит?
Александра пожимает плечами. Том поднимается и пытается продолжить ласки, но не
может, он берет руку Александры и пытается ею погладить себя, целует пальцы
Александры и плачет, потом он одевает Александру; она опять становится похожей на
мальчика; Том крепко ее обнимает.
4. ФРАГМЕНТ ИЗ ПЬЕСЫ «ЧТО ДЕЛАТЬ С УКРАДЕННЫМ ВЕЛОСИПЕДОМ»,
2008. ДВЕ СЕМЬИ УЕЗЖАЮТ В ДЕРЕВНЮ, СКРЫВАЯСЬ ОТ ВОЕННОЙ
7
УГРОЗЫ. НО САМА ВОЙНА – ПЛОД ВООБРАЖЕНИЯ ДЕВОЧКИ, КОТОРАЯ
ТАК БОИТСЯ ПОТЕРЬ, ЧТО ПРЕДПОЧИТАЕТ ВОЙНУ, КОТОРАЯ ПРИВЕДЕТ К
ПОТЕРЕ ВСЕГО И СРАЗУ.
МАЛЬЧИК: Чего ты больше всего боишься?
ДЕВОЧКА: Потерь. Я боюсь потерять все, что у меня есть. А у меня есть ВСЁ.
Город. Друзья. Возможность посидеть на мостовой. Когда становится скучно, можно
вскочить в трамвай и доехать до конечной остановки. Можно фотографировать друг
друга. Купить новые тенниски. Дарить друг другу цветы. Загранпоездки, почтовые
открытки. Возможность гулять по берегу моря и запечатывать послания в пустые
бутылки. И чтобы никто никогда нам не ответил. Можно накупить в магазине
бессмысленных финтифлюшек и побросать их, словно мы их потеряли. Поехать на
велосипеде против движения. Тайно любить чужих мальчиков и девочек. Волноваться изза будущего и испытывать к нему отвращение. Отвращение. Одалживать друг у друга
вещи и забывать их отдавать. Поехать со старшими мальчиками летней ночью за город,
дать себя напоить и потерять невинность первый, второй и третий раз, стоять спиной к
перекрестку и смотреть на звезды, отключить телефоны, чтобы все сделать
несуществующим. Украсть у отца сигареты. Брать мамины платья и серьги. Просить у
отцов благословения, и ничего потом не делать. Готовить мамам на день матери карточки,
но не отдавать их им, поскольку мамы могут сказать, что мы транжиры, что мы не умеем
экономить, что впредь мы должны быть более осмотрительными, больше работать,
бережнее обходиться с деньгами, что они в нашем возрасте…
МАЛЬЧИК: Но у тебя же пока все есть.
ДЕВОЧКА… Ну и что, это все может исчезнуть. Что останется, если все хорошее убрать
из жизни. Ты не представляешь, как я обо всем этом мечтаю. Я читала исторические книги
о тех временах, когда атмосфера еще не была заражена всякими чужими мейлами и
радиоволнами, ни тресков, ни звуков. И я тайно мечтала… всё исчезнет. Останется только
то, что действительно необходимо. Да, а порой я думала, а что если наступит конец света,
экокатастрофа, мировой кризис… Тогда так примерно и будет. Но я всегда себя
чувствовала страшно виноватой за эти мысли. И не могла избавиться от этих желаний.
МАЛЬЧИК: Но у тебя все было.
ДЕВОЧКА: Самого главного у меня не было.
МАЛЬЧИК: Чего же?
ДЕВОЧКА: Любви.
МАЛЬЧИК. А все остальное - ненужная роскошь… Может быть, ничего этого и не было,
только иллюзия? «Купишь себе на улице в бумажном стаканчике кофе, подпишешь
какую-нибудь петицию, поволнуешься по поводу того, что тебя никто не любит. А
дальше – феноменальная свобода лететь, смотреть на землю из иллюминатора и думать
о далеких странах, а не о смерти».
МАЛЬЧИК. Итак, у тебя все есть, но ты хочешь, чтобы все исчезло, но при этом больше
всего боишься потери. Почему? (…) Я просто хочу понять. Ты думаешь, что если все
исчезнет, то тебя будут любить больше? Или ты считаешь, что когда все исчезнет, то уже
никто никого не будет любить, и тебе легче будет пережить отсутствие любви?
ДЕВОЧКА: Может быть, у меня такое чувство, что если ничего не будет, то люди
научатся видеть друг друга, а не только все остальное. Тогда будет достаточно близости
другого человека, и не нужны будут какие-то утопические идеалы. Ведь меня же можно
полюбить? Истинно. Чисто. На самом деле, если избавить меня от всего наносного, я ведь
окажусь достойной любви?
8
МАЛЬЧИК: Я не знаю.
ДЕВОЧКА: Именно этого я, собственно, и боюсь.
5. ФРАГМЕНТ ОДНОАКТНОЙ ПЬЕСЫ «В СТРАНЕ БЕЛЫХ ЧАЕК…», 2005
ААЛЛОТАР: Я проехала четыре километра на запад. Здесь море и ветер, и в коридорах
ночуют бродяги. Я приехала одна. Ночью холодный ветер проходит между щелями в
стене, и я сплю под двумя одеялами. Я сплю за двумя замками.
Днем я совершенно одна и тайно предаюсь воспоминаниям. Из окна виден мой прежний
дом, его окружает какая-то странная аура красоты и страха, и во всем этом есть что-то
смертельно изматывающее.
Я больше их не видела.
Я больше их не видела.
Я больше их не видела.
ФОТОГРАФ: Ты красивая, Ааллотар, но ты жестока.
ААЛЛОТАР: Я не жестока, дорогой; просто я надорвалась, не говори, что я жестока. Не
говори, что я красива, я просто распалась на куски.
ФОТОГРАФ: Сделай мне кофе, Ааллотар. Постирай мою одежду, Ааллотар. Уложи меня
спать, Ааллотар.
ААЛЛОТАР: Все сделаю, я ведь люблю.
ФОТОГРАФ: Я увезу тебя отсюда, Ааллотар. Я могу тебя отсюда увезти?
ААЛЛОТАР: Куда?
ФОТОГРАФ: В Европу, на юг Франции, к Атлантическому океану, в Акапулько.
ААЛЛОТАР: Нет, не туда.
ФОТОГРАФ: Я возьму тебя с собой, Ааллотар, сколько бы это ни стоило. Я заставлю тебя
захотеть этого, Ааллотар. Мы пойдем и станем обладать всем миром. У нас есть на это
право. Моя красивая Ааллотар
ААЛЛОТАР: Ладно. Но пока пусть все останется, как есть. Будем просто пить кофе и
смотреть из окон на море
ФОТОГРАФ: Мне не нравится, когда ты пялишься в окна.
ААЛЛОТАР: Боишься, что выпрыгну?
ФОТОГРАФ: Нет, я боюсь, что ты думаешь о ком-то другом.
ААЛЛОТАР: Глупый фотограф.
ФОТОГРАФ: Расскажи мне о себе, Ааллотар.
ААЛЛОТАР: Глупый фотограф.
ФОТОГРАФ: Расскажи мне о себе, Ааллотар.
ААЛЛОТАР: Что?
ФОТОГРАФ: Расскажи о своем имени. Расскажи о своих возлюбленных. Расскажи о своей
жизни до меня.
9
ААЛЛОТАР: Мне нечего рассказывать. Я совершенно пуста. Я заново рожденная. У меня
нет прошлого.
ФОТОГРАФ: Я ведь должен знать, какая ты была раньше.
ААЛЛОТАР: Я не помню. Я клянусь, что я не помню. Наверно, я была ничем.
ФОТОГРАФ: Твое прошлое преследует тебя?
ААЛЛОТАР: Нет, я ничего не помню.
ФОТТОГРАФ: Почему ты плачешь во сне, Ааллотар?
ААЛЛОТРА: Может, вижу во сне что-нибудь из прошлого.
ФОТОГРАФ: Расскажи мне о своих снах, Ааллотар, я не могу прочесть твои мысли, когда
ты молчишь.
ААЛЛОТАР: Нет, это все не имеет значения. Не беспокойся, дорогой. Я принадлежу тебе,
во мне больше ничего нет.
ФОТОГРАФ: Чёрт побери. Ты лжешь мне!
ААЛЛОТАР: Я не лгу.
ФОТОГРАФ: Ты меня за кого принимаешь? За какого-то чужого вуайериста? Прими
меня, Ааллотар, ты делаешь мне больно своим недоверием.
ААЛЛОТАР: Не дави на меня! Ты убиваешь меня своими подозрениями! Дай мне время!
6. ФРАГМЕНТ ИЗ ПЬЕСЫ "#20", 2007
Том и Александра сидят в конторе. У Александры женственная прическа, повязан
фартук, ситуация для нее необычная.
Том взвинчен больше обычного, остро реагирует на каждый звук, словно все время ждет,
что кто-то войдет. Александра пытается сварить кофе. Она погружена в этот процесс
с головой, как ребенок, совершенно не думая о той роли, которую играет. Взгляд ее
крайне напряжен, она следит за поднимающейся пенкой кофе и опускает в нее ложку с
сахаром.
Том покашливает.
TOM: Да, достаточно.
Александра очнулась от своего детского состояния, снова измождена, подает Тому
кофе; Том принимает чашку, ставит на стол и кладет руку на колено Александры.
TOM: Скажи что-нибудь.
АЛЕКСАНДРА (безразлично, механическим голосом): … Всестороннее развитие
производства продуктов питания особенно необходимо для избавления наших женщин от
тяжелого и непродуктивного домашнего труда…
Tom жестом просит ее прекратить.
TOM (напряженно, сам точно не зная, что хочет сказать, но пытаясь привести себя в
надлежащее состояние): Нет, ничего о доме. О семье. Ничего…
АЛЕКСАНДРА (заученно): “Если устранить теперь из этого предложения слово
«супружество», то можно сказать, что в нашем обществе большинство семей как раз и
живет в свободном браке. Нет общего имущества, нет общей ответственности. Есть общие
10
интересы, есть любовь, часто и общие дети. Но когда любовь кончается, каждый идет
своей дорогой. Но если в семье есть дети…»
TOM: Нет!
Александра замолкает. Том встает и пытается вновь как-то приблизиться к Александре,
но не может; роль, которую Александра в данный момент играет, раздражает Тома. Он
постепенно начинает осознавать, что не сможет никогда приблизиться ни к
Александре, ни к одной другой женщине.
В его попытке овладеть Александрой столько ярости, что она почти начинает ему
подыгрывать. Том распускает волосы Александры, поднятые в высокую прическу и,
между поцелуями, дотягивается до ножниц на столе, берет и отрезает Александре
волосы. Волосы падаю на пол, Том обессилено на них смотрит. Смотрит и Александра,
но без сожаления. В дверь стучат. Александра опять пуста. Она осторожно ощупывает
свой затылок и начинает говорить механически голосом:
АЛЕКСАНДРА: « Если бы кто-то отдал за любовь все, что имеет. То он был бы смешон!
У нас есть маленькая сестра, и у нее нет грудей. Что бы нам сделать хорошего для нашей
маленькой сестры? Если она стена, то украсим ее окнами в серебре, а если дверь, то
покроем ее кедровой доской.»
ТОМ: Всё кончено. Никогда больше не возвращайся.
Александра не понимает этих слов. Пытается понять их в контексте своей роли.
Пытается как-то преобразиться, но у нее не получается. Пытается жестикулировать с
отчаянием, но смиряется с невозможностью приблизиться к выполнению задачи.
ТОМ: Уходи. Ничего из этого не выйдет. Никогда не возвращайся.
АЛЕКСАНДРА (пусто, безразлично): Положи меня, как печать, на сердце твое, как
перстень, на руку твою. Ибо сильна любовь, как смерть, а ревность жестока, как царство
мертвых.
ТОМ: Александра, уходи. Никогда не возвращайся. Никому ничего не говори об этом.
Том поднимает волосы с пола, заворачивает их в бумагу. В дверь стучат. Том
выбрасывает волосы в мусорный ящик.
АЛЕКСАНДРА (выходя из роли): Ты назвал меня… по имени
ТОМ: Исчезни. Немедленно.
Александра уходит Том открывает дверь.
7. ФРАГМЕНТ ИЗ ОДНОАКТНОЙ ПЬЕСЫ «В СТРАНЕ БЕЛЫХ ЧАЕК…», 2005
ФОТОГРАФ: Ааллотар, я вернулся, но только для того, чтобы ты мне все рассказала.
Пойми, я не хочу уходить, но и не могу остаться, если ты со мной нечестна. Поэтому я и
держу тебя взаперти, чтобы ты мне все рассказала. Пожалуйста.
ААЛЛОТАР: Мне нечего рассказывать, пожалуйста, поверь мне.
ФОТОГРАФ: Я не могу поверить. Говори! Говори! Или я сделаю тебе больно.
ААЛЛОТАР: Ты делаешь мне больно.
ФОТОГРАФ: Говори!
ААЛЛОТАР: Что, что ты хочешь узнать?
11
ФОТОГРАФ: Кто был у тебя до меня?
ААЛЛОТАР: Я могу сказать, что никого не было. Или было много.
ФОТОГРАФ: Я хочу все о них знать.
ААЛЛОТАР: Я, пожалуй, не знаю о них всё. Я ничего о них не знаю.
ФОТОГРАФ: Не увиливай. Говори!
ААЛЛОТАР: Ты делаешь мне больно.
ФОТОГРАФ: Я больше не могу терпеть. Говори!
ААЛЛОТАР: Знаешь, как тяжело быть запасным вариантом? Девочкой про запас.
Предметом для учебы. Той, кого используют только для освоения техники поцелуев. Я –
такая. Сначала я оказалась в таком положении случайно, и было больно. Потом это
утвердилось. Я была вторым, запасным вариантом. Беспринципным предметом для
использования по назначению. Но я вела двойную игру. Использовала своего
пользователя. Я была самой сильной. Я прошла через все и осталась жива. Тогда они
стали меня желать, ведь желанно только то, что не дается в руки. И я брала их всех
подряд, всех, кого была недостойна, переросла их и выбросила.
Я никого из них не любила.
ФОТОГРАФ: Так и со мной?
ААЛЛОТАР: Ты поверишь моему ответу?
ФОТОГРАФ: Я сделаю тебе больно.
ААЛЛОТАР: Ты делаешь мне больно.
ФОТОГРАФ: Чего ты не договорила?
ААЛЛОТАР: О чем ты не спросил?
ФОТОГРАФ: Ты когда-нибудь кого-нибудь любила?
ААЛЛОТАР: Я отказалась от любви.
ФОТОГРАФ: Почему?
ААЛЛОТАР: Мне делали больно.
*
ААЛЛОТАР: Иногда больно бьет непонимание, ведь, по сути, мы все очень разные люди,
между нами неизмеримые пространства, даже если мы жарко обнимаем друг друга. Мы
обмениваемся только своими соображениями, все остальное вмуровывается в нас, как
останки первобытных животных в камни. И мы одиноки, когда просыпаемся, когда
одеваемся, когда плачем у зеркала в ванной. Одиноки, когда читаем утренние газеты и
пьем утренний кофе. Кто нас, на самом деле, видит? Эта система камер слежения вошла в
нашу плоть и кровь. Кто всматривается в нас, когда мы без всяких причин разрушаем
себя, когда мы сами себя саботируем из-за каких-то синдромов и комплексов,
первопричины которых мы уже забыли? Может быть, им видны наши скелеты, может
быть, они сканируют наши внутренности, состав нашей крови, но видят ли они при этом,
как мы изо всех сил стараемся отказаться от себя самих, посвятить себя будущему?
Способны ли они увидеть нашу любовь, за которую мы изо всех сил цепляемся, несмотря
ни на что?
Думаю, что нет.
Хоть бы нам хотя бы видеть друг друга.
12
8. Фрагмент из пьесы "#20", 2007
Анна стучит и заходит в кабинет Тома. В ее поведении почему-то чувствуется смесь
гордости и самоотречения. Она осталась одна, и повинен в этом Том. Том получил
анонимные предостережения, и он все время страшно напряжен. Х готов ему в любой
момент помочь и защитить, но держится в тени.
ТОМ: Хм?
АННА: Одна девочка просит ее принять.
ТОМ: Я никого не хочу видеть.
АННА: Она ваша родственница.
ТОМ: Хм? У меня нет родственников.
АННА: Она плачет и хочет вас видеть. Я ее впущу.
TOM (в панике): Подожди, послушай. У меня тут…
За спиной Анны появляется Александра. Анна исчезает. Входит Х. Том одновременно и
паникует и дико злится на Александру.
ТОМ: Убирайся!
АЛНКСАНДРА: Я должна с тобой поговорить!
ТОМ: Убирайся, убирайся, убирайся!
АЛЕКСАНДРА: Речь идет о твоей жизни!
ТОМ (до него доходит): Это ты пишешь все эти письма с угрозами и предупреждениями?
Это ты, проклятая психопатка, хочешь довести меня…?
АЛЕКСАНДРА: Нет! Что такое? Нет!
ТОМ (немного растерян, перегнул палку): Убирайся.
АЛЕКСАНДРА: Но я (в поисках выхода) знаю… Я знаю, кто… Я знаю, что…
(Запинается)
ТОМ (муж двух огней; обращается к Х): Обыщи ее.
Х прислоняет Александру к стене и тщательно ее обследует
ТОМ: Давай телефон.
АЛЕКСАНДРА: У меня нет телефона.
ТОМ (обращается к медленно ощупывающему Александру Х)
Проверь еще раз!
АЛЕКСАНДРА (напугана, вскрикивает): Ты же знаешь, у меня нет телефона!
Х продолжает обыскивать Александру
Х: А это что?
АЛЕКСАНДРА: Плеер.
Х бросает плеер Тому
ТОМ: Говори.
13
АЛЕКСАНДРА: Что?
ТОМ: Не прикидывайся дурочкой.
АЛЕКСАНДРА: Я скажу тебе наедине.
Х: Том, я полагаю…
Том обдумывает ситуацию. Отсылает Х. Это унизительно для Х, но он подчиняется.
Том делает движение, дающее Х знать, что он должен быть наготове.
Александра на протяжении всей этой сцены пассивна, спокойна, совершенно не
агрессивна.
ТОМ: Говори.
АЛЕКСАНДРА: Я покончу с собой, если ты не пустишь меня обратно.
ТОМ: Иди в жопу.
АЛЕКСАНДРА: Я ничего не ем, кроме снотворного, я не могу без тебя дышать.
ТОМ: Иди в жопу.
АЛКСАНДРА: И даже сон меня не спасает, потому что я тебя все время вижу во сне.
ТОМ: Иди в жопу.
АЛЕКСАНДРА (тщательно выговаривая слова): Ты самый плохой, ты самый
эгоистичный, ты самый бесчувственный человек на земле. Ты самый…
Том нажимает на тревожную кнопку под столом, входит Х и заламывает Александре
руки за спину.
АЛЕКСАНДРА (тихо, не сопротивляясь): Я покончу с собой, клянусь, я покончу с собой.
ТОМ (деловито): Александра, мне нужно поговорить с твоим отцом.
АЛЕКСАНДРА: Собственно, я уже умерла. Меня больше нет на свете. Я уже умерла. Ты
понимаешь, что это значит? Ни одно тело не может выдержать столько барбитуратов.
ТОМ: Александра, позвони своему отцу. Мне нужно поймать твоего отца. Если ты этого
не сделаешь, я прекращу с тобой всякие сношения, и ты меня больше никогда не увидишь.
АЛЕКСАНДРА: Я не могу позвонить отцу. Он не отвечает на звонки и не пускает к себе
посетителей. Он боится. Только я могу к нему входить. В тайное место и в засекреченное
время.
ТОМ (что-то срочно записывая на листке бумаги): Александра, слушай меня
внимательно. Ступай к отцу. Передай ему это письмо. Скажи, что это срочно и
бесконечно важно. Проследи, чтобы он непременно прочел. Слышишь? А потом
возвращайся, - расскажешь, что он ответил.
АЛЕКСАНДРА (Чуть улыбаясь): А меня к тебе пропустят?
ТОМ: Да, с ответом от отца тебя пропустят.
АЛЕКСАНДРА: И я тебя увижу?
ТОМ: Увидишь, если сделаешь так, как я велю.
АЛЕКСАНДРА: Сделаю.
ТОМ (повторяя Александре, как повторяют ребенку в разумении его глупости): Передай
ему письмо и проследи, чтобы он прочел и дал мне ответ. Это очень важно. Это очень
важно.
АЛЕКСАНДРА: Да.
14
ТОМ (обращаясь к Х, немного недружелюбно, приказным тоном): Отпусти ее.
(Александре, нежно) Иди, дитя мое.
АЛЕКСАНДРА: Да, Том. Да, Том. Я вернусь (Идет к дверям)
ТОМ (вслед Александре): И держись. Не теряй присутствия духа. Держись.
Александра слабо улыбается и уходит, успокоенная
Х: Письма с угрозами?
ТОМ: Нет, она не знала. Наверняка не знала. Она так глупа; она ничего не знает, она
просто наврала, чтобы ее пустили.
Х: Мне кажется, тебе не следует так уж бояться. Эти письма блеф чистой воды: «Том,
будь осторожен, твоя вода может быть отравлена» или «Том, народ ненавидит тебя, но
твои главные враги находятся рядом с тобой»… Детские сказки!
ТОМ (взбадриваясь): Да, несомненно.
Х обдумывает ситуацию. Осторожно:
Х: Но все-таки следует быть осторожным. Если бы с тобой что-нибудь случилось, это
было бы большим ударом для всего нашего мира...
ТОМ (тронут, формулирует с трудом): Спасибо тебе, Х. Ты очень … лоялен. Я…
Спасибо…
Х (проникновенно): Ерунда. Просто я тебе страшно благодарен: мне довелось работать под
началом такого продвинутого босса… Быть твоей, можно сказать, правой рукой и…
ТОМ: Х, ты можешь для меня сделать еще одну вещь? Я…
Х(горячо): Конечно, Том.
ТОМ: Поставь, пожалуйста, за меня в Храме свечу Божьей матери.
Х совершенно растерян. Он ничего не может понять.
ТОМ: Пойдешь?
Х: Конечно, Том.
ТОМ: Спасибо тебе, Х. Послушай, Х… Я чувствую, что на этой должности… Работая
рядом с тобой… Я многому научился… Просветлел… Я понимаю людей, которые меня
ненавидят и мечтают скинуть, но я бы хотел, чтобы они вошли и в мое положение. Это…
Это трудный путь, но мы победим, Х. вместе мы сможем прийти к победе.
Х:…Да.
ТОМ: Ну, иди, избранник Божий.
Х уходит в страхе и недоумении. Том подходит к окну, выглядывает на улицу и опускает
жалюзи, берет плеер Александры и начинает подтанцовывать под музыку.
9. ФРАГМЕНТ ИЗ НЕОКОНЧЕННОЙ ПЬЕСЫ БЕЗ НАЗВАНИЯ, 2011;
ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК ИЗ ДВУХ МУЖЧИН И ОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ, ПРО
КОТОРУЮ, СОБСТВЕННО, ТОЛКОМ НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО – КОГО ИЛИ
ЧЕГО ОНА, НА САМОМ ДЕЛЕ, ЖДЕТ, И ГДЕ ПРОХОДИТ ГРАНИЦА МЕЖДУ
ИЛЛЮЗИЕЙ И РЕАЛЬНОСТЬЮ.
АННА: Здравствуйте!
15
ЛЕВИС: Хм,хм.
АННА: Я жду Мартина.
ЛЕВИС: Я понимаю. Если бы ты ждала меня, то это нельзя было бы назвать ожиданием…
Я ведь здесь. И ты здесь. Я здесь. Как бы мы могли друг друга ждать?
АННА: Ну, и долго он еще будет, ты не знаешь?
ЛЕВИС: Я-то не жду Мартина. Я не знаю, долго ли он еще. Это ты должна была бы знать.
Иначе чего ты ждешь?
АННА: У него телефон отключен.
ЛЕВИС: Ах, так. Значит. Ты ждешь Мартина, а он и не знает, что ты его ждешь?
АННА: А что в этом странного? Даже если это и так. Разве люди в большинстве своем не
ждут того, кто и не знает о том, что его ждут? Иначе это и не было бы никаким
ожиданием.
ЛЕВИС: Это глупо. Или ты идеалистка?
АННА: Я просто женщина. Я привыкла ждать (…)
АННА: А что для тебя женщины? Я не понимаю.
ЛЕВИС: Женщины?.. Женщины – это что-то другое…
АННА: Другое по сравнению с чем?
ЛЕВИС: Не могу сказать. Они из какого-то другого материала.(…) То есть, значит,
женщины тоже… Но они – только тела. Я до сих пор не могу понять, о чем они думают.
Или кошки. (Смеется)
(…)
АННА: Чем ты занимаешься в последнее время?
ЛЕВИС: Ну… Разрешаю проблемы прошлого, большинство проблем.
АННА: Это работа такая… Ах так.
ЛЕВИС: Да, это работа на полный день… потому что… прошлое знай себе происходит…
все время возникают новые проблемы, которые нуждаются в разрешении.. Вот, опять…
АННА: Где же ты работаешь?
ЛЕВИС: Меня скоро подключат, мне сказали.
АННА: Заранее сказали?
ЛЕВИС: Да, что через месяц. Нет, они мне давным-давно сказали.
АННА: Ну и что ты будешь делать?
ЛЕВИС: Буду разрешать. Буду разбираться с прошлым.
АННА: Так что ты все-таки делал?
ЛЕВИС: Знаешь, это, собственно, неважно. Это как говорить о родинках бывшей жены.
АННА: А то, что ты сейчас на работе делаешь…
ЛЕВИС: Хм, ну вроде того, что придумываю, как объяснить ей, что между нами уже все
давно кончено.
АННА: Ты не хочешь говорить?
ЛЕВИС: А ты хочешь?
16
АННА: Твое молчание хуже твоих слов.
ЛЕВИС: Ты можешь взять и уйти.
(пауза)
АННА: Если бы это было именно так.
ЛЕВИС: Что именно?
АННА: Знала бы я, куда пойти. Мне некуда идти. Я должна ждать. И я лучше буду
говорить о твоей ничтожной работе, чем сидеть в полной тишине. Это ужасно.
ЛЕВИС: Тебе будет легче, если я лягу спать?
АННА: Нет.
ЛЕВИС: Окей. Мне все равно не заснуть. В последнее время я сплю по два часа в сутки.
Больше не могу. Сна нет. Ты когда-нибудь думала, сколько ресурсов заложено в сне?
АННА: В каком смысле?
ЛЕВИС: В смысле слишком много или слишком мало. Откуда он берется? Почему?
Только не гони мне про разумно обустроенное общество или повышенную тревожность…
АННА: Я не…
ЛЕВИС: Я просто не знаю, куда подевался мой сон. Может быть, это первый сигнал о том,
что что-то не в порядке с моей душой?
АННА: Это становится еще ужаснее, чем тишина…
ЛЕВИС: Я же не ощущаю душу постоянно? А ты ощущаешь? А сон – что это? (…) Ты
помнишь свой последний сон?
АННА: Помню.
ЛЕВИС: Расскажешь? Я никогда не думал, что сны других людей такие скучные.
АННА: Почему?
ЛЕВИС: Значит, в большинстве случаев они скучны, поскольку ты начинаешь придавать
значение бессмысленным деталям, вроде того, а кто был тот человек в твоем сне и какие у
тебя с ним отношения. Но если тебе удается распознать структуру… Это интересно.
АННА: Я не отвечаю твоим требованиям.
ЛЕВИС: Уверен, что отвечаешь. Рассказывай.
АННА: Это был довольно жуткий сон. Но я хочу у тебя сначала кое-что спросить.
ЛЕВИС: Спрашивай.
АННА: Что у тебя за прикол с этими женщинами?
ЛЕВИС: Никакого прикола. Мне кажется, я могу понять женщину. Я бы был образцовым
мужем для какой-нибудь одной женщины. Если бы захотел. Я, например, понимаю,
почему ты хочешь, чтобы тебе подарили на день рождения розы.
АННА: Ты думаешь, я хочу на день рождения розы?
ЛЕВИС: А разве это не то, что ты каждый раз получаешь?
АННА: Да, но разве я этого хочу?
ЛЕВИС: Уходящую красоту. Химически обработанную для поддержания хрупких сил, и –
прости, но – совершенно переоцененную с точки зрения денег..?
АННА: Да… Ты разбираешься в женской психологии. Розы, именно.
17
ЛЕВИС: Именно. Купленные в киоске, в последнюю минуту… Начинают вянуть
буквально сразу после того, как их поставишь в вазу.
АННА (…) Глупый вопрос, но… ты получаешь в подарок довольно много роз?
ЛЕВИС: Ого!
АННА: Ладно, было такое случайное совпадение. Я видела во сне свою маму…
ЛЕВИС: Уже не подходит.
АННА: Она что-то делала, а я начала плакать. Я вышла из комнаты и плакала безудержно,
безнадежно, необратимо… и тут я поняла, что это сон. А Мартин не понимает, почему я
плачу во сне, и пытается меня разбудить.
ЛЕВИС: Ты выплакалась из сна в реальную жизнь?
АННА: Да, в слезах и в истерике… И я проснулась, и Мартин был рядом. Но это была
какая-то другая квартира и какой-то странный дом, и Мартина совершенно не
интересовало то, что я плачу. Я сказала: «Пожалуйста, разбуди меня», а он ответил: «Так
ведь ты уже сама проснулась». А я сказала: «Нет, я не проснулась, это все происходит в
каком-то переходном пространстве!!» - или что-то такое.
ЛЕВИС: Ну…
АННА: Что-то такое он мне сказал. И я больше не плакала, я поняла, что что-то похожее
он говорил и раньше, в какой-то похожей ситуации, и это меня как-то придвинуло к
реальности. Понимаешь?
ЛЕВИС: Ну…
АННА: Но по-настоящему он меня не разбудил. А я все пыталась и пыталась проснуться и
оказывалась всегда в ложной реальности и я… Я так плакала, что думала, что у меня
просто нет больше глаз, все выплакала, что ни в одном организме не может быть столько
воды. И что так много никто не может плакать, и в этих нескончаемых комнатах я просто
распадалась на куски. И тогда я очнулась где-то на улице, была длинная пустая улица,
точнее, какая-то проселочная дорога, несколько домов. И было очень ветрено.
Все сносилось ветром. Все было объято истерикой, страхом. И ветер продувал нас
насквозь.
ЛЕВИС: И всё?
АННА: Ну да. В конце концов, я по-настоящему проснулась, комната была тиха, и было
темно. Мартин спал со мною рядом. Он и не пытался меня спасти. Но и я не плакала, понастоящему. И только тогда я принялась плакать. По-настоящему плакать.
ЛЕВИС: Облегченно.
АННА: Может быть.
ЛЕВИС: Или оттого, что, проснувшись, ты захотела вернуться обратно?
АННА: Скорее так.
ЛЕВИС: Со мной так было однажды. Ну, - что не можешь выйти из сна. Архетипы снов.
А теперь я хочу только одного – вообще не просыпаться. А все время просыпаюсь.
АННА: Я начала терять во сне зрение. Я видела во сне, как я теряю разум, потихоньку…
И я не могу об этом никому рассказать, зная – или это только так говорят? – что если ты
сама понимаешь, что сходишь с ума, то ты еще далека от сумасшествия. Я могла бы сбить
с толку кого-то, кто сам нуждается во внимании. Однажды ночью я видела во сне, как я
старею. Пока совсем не состарилась. Одной ногой в могиле.
18
ЛЕВИС: Он раньше встречался с одной девочкой, очень похожей на тебя. Я подумал, что
ты должна об этом знать. Мартин. Мартин встречался. (…)
ЛЕВИС: Может быть, это странно, что я тебе так об этом сейчас говорю… Как-то
слишком… эмоционально, я ведь и не знаю тебя как следует… но я просто… от чистого
сердца… ты мне бесконечно несимпатична… (…)
АННА: Я себя ненавижу, когда я с тобой.
ЛЕВИС: С тобой невозможно разговаривать, когда тебя так развезет.
11. ЭПИЛОГ
Я об этом думала. Я верю, что любовь возможна, но только не в среде людей. Остается
два варианта: что-нибудь ангельское – можешь себе представить, чтобы ангелы любили?
Или любовь все-таки ведет свое происхождение от Ада? Но, так или иначе, люди как-то
связаны с любовью. Они любят – но всегда любят не всепоглощающе, ведь они все-таки
люди и живут в мире, где любовь per se невозможна. Но тогда представляется совершенно
логичным, что где-то существуют другие сферы, некое пространство, где живут одни
ангелы и где царит любовь. И в нашей обычной жизни мы словно бы время от времени
видим сны о том другом пространстве, тех сферах.
Но когда я вижу, как много хороших людей несчастны, то мне опять кажется, что любовь
все-таки идет из Ада, и то, что любовью наслаждаются люди, у которых с Адом какие-то
свои договоренности, всего лишь один из парадоксов жизни. И это еще означает, что чем
сильнее любовь, тем страшнее расплата. Это как с наркотиками: чем сильнее наркота, тем
вероятнее передоз.
12. ФРАГМЕНТ ИЗ НЕОКОНЧЕННОЙ ПЬЕСЫ БЕЗ ДАТЫ И БЕЗ НАЗВАНИЯ,
НАПИСАННОЙ ПРИМЕРНО В 2006
Женщина гасит окурок в пепельнице. Весь стол в окурках. Берет новую сигарету.
МУЖ: Дорогая, ты куришь слишком…
ЖЕНА: Тсс.
МУЖ: - Много.
Жена строго стучит по столу костяшками пальцев
ЖЕНА: Тс. Тс.
Муж пожимает плечами. Пауза.
МУЖ: Дорогая, нам, в самом деле, нужно погоЖЕНА: Тсс!
МУЖ: …ворить.
Жена пытается затянуться. Ей очень плохо, и у нее дрожат руки.
Муж следит за ней. Затем одним прыжком он преодолевает расстояние между ними и
выхватывает у жены сигарету.
19
ЖЕНА: Тссс! (беспомощно) Тсс!
МУЖ: Не получишь больше. Тебя не видно за дымовой завесой.
ЖЕНА: Шшш! Ты не будешь мне указывать, что…
МУЖ: Шшш! Буду, да!
ЖЕНА: По какому, черт побери, праву?
МУЖ: По праву (он слегка краснеет) любви.
Жена усмехается
МУЖ: Дорогая, ты ведешь себя по-детски.
ЖЕНА: Тсс!
Жена начинает варить кофе. Муж собрался было ей помешать, но отказался от этой
затеи. Жена варит очень-очень крепкий кофе.
МУЖ: Дорогая, мы должны поговорить.
Жена произносит «шшш», словно прося мужа не прерывать какое-то ее важное дело,
словно хочет, чтобы разговор прошел мимо, не задев ее. Наливает кофе и выражает
готовность слушать мужа.
МУЖ: Почему ты так ведешь себя?
Жена забавляется. Она делает вид, что собирается всерьез задуматься над словами
мужа и ответить честно и серьезно, но, словно прервав раздумья, говорит:
ЖЕНА: Закрой глаза.
МУЖ: Что?
ЖЕНА: Пожалуйста, закрой глаза.
Муж закрывает глаза.
Жена берет очень тихо и медленно сигарету. Перед тем, как прикурить, спрашивает:
ЖЕНА: Что ты видишь? Ты видишь ее улыбку, которая позволяет делать с ней все, что
угодно?
Муж не отвечает
ЖЕНА: Может, ты видишь то, как вы первый раз встретились? Ты видишь будущее,
связанное с ней? Общих детей?
Муж не отвечает
ЖЕНА: Так что же ты видишь?
МУЖ: Я вижу тебя.
Жена нервничает и закуривает. Муж открывает глаза и смотрит на зажигалку.
МУЖ: И ты сидишь на скамейке в парке, ты ждешь меня, ты пришла раньше и мне
немного неловко из-за этого, из–за того, что я заставил тебя ждать, хотя в этом не было
моей вины, ведь я же не знал; и ты улыбаешься мне, я тебе нравлюсь, и ты мне все
прощаешь, я смотрю на тебя, ты спрашиваешь, что я так смотрю, я отвечаю, что ты
невозможно красива, поскольку ты действительно невозможно красива, и я больше ничего
не могу сказать, и ты опять улыбаешься и встаешь, и берешь меня за руку, это впервые ты
берешь меня за руку, и я сразу чувствую себя с тобой так уверенно; ты говоришь:
«Пойдем, выпьем по чашечке кофе», я отвечаю: «Да!», хотя я сегодня уже выпил три
чашки, и я добавляю, шутя, что ты будешь в ответе, если я перевозбужусь, и ты
20
улыбаешься так, что я ничего не могу извлечь из этой улыбки, и на мгновение я пугаюсь, а
вдруг ты рассердилась на меня… (он обрывает речь на полуслове и смотрит на жену).
МУЖ: И я думаю, что больше никогда не смогу спать.
ЖЕНА (быстро) – Ни с кем.
МУЖ: Ни с кем другим.
Пауза.
ЖЕНА: Ты в тот раз оказался умнее, чем я, ты знал, что я выживу, я тогда этого еще не
знала. Но я могу тебе поклясться, что, на самом деле, я и не выжила. То есть выжила – но
не полностью, наполовину. На чуть-чуть. Но, может, это чуть-чуть как раз и считается.
Такое гомеопатическое существование, такое пошаговое убывание из жизни.
21