Украинский вопрос» в Российской империи в начале ХХ в.

Бахтурина А.Ю.
«Украинский вопрос» в Российской империи в начале ХХ в.
Национальное украинское движение развивалось в Российской
империи в течение длительного времени. Отношение к нему на
правительственном уровне было однозначно негативным. В 1863 г. ряд
правительственных чиновников пришел к выводу, что “существование
малороссийской партии, которая желала бы самостоятельного развития
народной жизни в Малороссии, ни для кого не тайна”1. Украинофильское
движение,
обратившее
на
себя
внимание
властей,
признавалось
нежелательным, поскольку ряд его виднейших представителей “проводили
систематически
такие начала,
утверждения
коих
влекут
за
собой
положительную политическую сепарацию Малороссии от империи»2. В
результате в 1863 г. было запрещено печатание книг духовно-нравственного
содержания на украинском языке под тем предлогом, что перевод Евангелия
на украинский язык не оправдан и имеет исключительно политический
характер.
В 1875 г. Александр II повелел созвать Особое совещание по делу об
украинофильской пропаганде. Совещание пришло к выводу, что исходной
точкой украинофильских стремлений служит ложное представление о
значительном отличии украинского языка от великорусского, который
малороссы понимать не могут. Участники совещания пришли к выводу, что
украинские и белорусские земли “силою исторических событий и
собственного тяготения окраин к соплеменному великорусскому центру
составляют одно непрерывное и единое с Россиею великое политическое
тело, а потому поощрять или хотя бы только ранодушно относиться к
попыткам небольшой горсти неблагонамеренных личностей, сеющих рознь
и смуту среди украинского племени, было бы величайшей политической
неосторожностью”3. Александр II одобрил мнение членов Совещания. В
итоге совещание рекомендовало запретить ввоз из-за границы любых
украинских книг, а в пределах России разрешить печатание только
исторических документов и произведений изящной словесности, т.е.
полностью запретить украинскую периодическую печать. Кроме того, было
рекомендовано запретить театральные спектакли и чтения на украинском
языке. Решения совещания были утверждены императором 18 мая 1876 г.
Они были секретными и в 80-90-х гг. были дополнены рядом инструкций
Министерства внутренних дел4. Но в целом В целом на официальном
правительственном уровне проблема не относилась к числу первоочередных
и не стояла так остро, как, например, польский и финляндский вопросы.
Правительство считало необходимым придерживаться курса, направленного
на ограничение украинского
национально-культурного
движения.
С
большим вниманием относились к украинскому вопросу в Министерстве
иностранных дел. Хотя украинский вопрос в начале XX столетия в
Российской империи не имел, по мнению правительственных кругов, той
остроты,
которая
могла
бы
оказать
влияние
на
государственную
целостность России, но в предвоенный период на территории Российской
империи усилились национальные движения и, в том числе, среди
украинского населения. Чиновники МИД подчеркивали, что многие русские
государственные деятели не придают особенного значения украинскому
движению в России, а между тем оно усиливается, “учение сепаратизма
проникло уже в войска и, к сожалению, воспринимается охотно. С
сепаратизмом необходимо бороться теперь, пока еще есть возможность...”5.
В 1905 г. в политике правительства наметились перемены в
отношении украинского и белорусского населения. После издания
манифеста 17 октября 1905 г. в России начинают выходить около 40 газет и
журналов на украинском языке. правда потом число их уменьшилось, в
основном потому, что не все они смогли себя окупить. В 1906 г.
основывается также целый ряд культурно-просветительных украинских
организаци. - “Просвиты”, “Наукове товариство”, различные клубы. Эти
организации активно работали до 1910 г. Но с приходом на пост
председателя Совета министров правительства П.А.Столыпина политика в
отношении Украины вновь вернулась в прежнее русло.
На
территории
Российской
империи
принимались
меры
к
ограничению украинофильских течений. 20 января 1910 г. был издан
циркуляр за подписью П.А.Столыпина, который обратил внимание
губернских властей на несоответствие русским государственным задачам
образования обществ, преследующих узкие национально-политические
цели, так как, по его мнению, объединение на почве национальных
интересов вело к усугублению национальной обособленности и розни и
могло вызвать последствия, угрожающие общественному спокойствию и
безопасности. В виду этого предписывалось не разрешать обществ
“инородческих. в том числе украинских и еврейских. независимо от
преследуемых ими целей”, а также пересмотреть уже существующие и
принять соответствующие меры”6. На основании циркуляра началось
закрытие украинских организаций. 8 апреля 1910 г. была прекращена
деятельность киевской “Просвиты”. По мнению правительства, культурнопросветительная деятельность украинских обществ противоречила русским
государственным интересам и правительственной политике в отношении
Украины в целом. Исходя из того положения, что три главных отрасли
восточного славянства и по происхождению, и по языку не могут не
составлять одного целого, “наше правительство, начиная с 17-го столетия,
постоянно боролось против движения, известного в наше время под
наименованием украинского и олицетворяющего собою идеи возрождения
прежней Украины и устройство Малорусского края на автономных
национально-территориальных началах...”7.
Также неудачными были
попытки создания школы с преподаванием на украинском языке и введения
украинского языка в судопроизводство. В марте 1908 г. 36 депутатов внесли
в государственную Думу законопроект об обучении на украинском языке в
начальных школах Украины в 1908-1909 гг. с сохранением обязательного
преподавания русского языка. Этот проект был отвергут на начальной
стадии обсуждения комиссией государственной Думы по народному
образованию. Совет министров также категорически выступил против
инициативы депутатов Государственной думы принять закон о начальном
обучении украинцев на родном языке. В декабре 1909 г. Дума отклонила
законопроект о введении украинского языка в местном судопроизводстве8.
Накануне
первой
мировой
войны
жесткое
отношение
власти
к
украинофильскому движению формировалось под влиянием информации,
полученной
из
Департамента
националистических
полиции.
объединений,
в
По
частности
его
сведениям,
организация
ряд
“Союз
освобождения Украины”, состояли на содержании правительства АвстроВенгрии9.
Одним из способов, сдерживающих развитие украинофильской
пропаганды на российской территории в начале ХХ в. признавалась
организация прорусской пропаганды на территории Галиции. Русский
посланник в Вене князь Л.П.Урусов отмечал, что усиление и развитие
украинофильской партии в Галиции крайне не желательно, поскольку
“партия эта своею деятельностью, направленной на развитие украинской
национальности, поддерживает украинское сепаратистское движение в
нашей Малороссии... Украинофильская партия - это социал-революционный
очаг на нашей границе. Что же касается до русской народной партии, то
развитие ея нам только полезно, этим создается дружественный нам элемент
на той же границе”10.
Граф В.А.Бобринский по этому поводу писал: “Если русское
движение будет окончательно сломлено и восточная Галичина и Буковина
будут совершенно обукрайнены, то тогда вся сила вражеского натиска будет
направлена на нашу Малороссию и украинская пропаганда у нас
значительно усилится. Поэтому ясно, что защита русского дела на Днестре и
Сяне есть защита его на Днепре и, работая в Галичине, мы работаем для
нашей национальной самообороны”11.
15 декабря 1902 г. в Петербурге было образовано Галицко-русское
благотворительное
общество.
По
утвержденному
Министерством
внутренних дел 8 октября 1902 г. уставу общество ставило своей целью
“оказывать всякого рода нравственную и материальную поддержку русским
галичанам и их семействам, временно или постоянно проживающим в СПетербурге. Помимо благотворительной помощи
общество
стремилось
также
содействовать
уроженцам Галиции,
ознакомлению
русского
общества с жизнью Прикарпатской Руси, ее прошлым и настоящим12.. К
1914 г. по данным правления общества последнее насчитывало около 700
членов, из них - восемьдесят иногородних, остальные - жители Петербурга.
В записке по польскому вопросу чиновник МИД Олферев в 1908 г.
писал, что в результате политики австро-венгерских властей в Галиции
“украинцы сольются в единый самостоятельный народ и тогда борьба с
сепаратизмом станет невозможной. Пока в Галиции живет еще русский дух,
для России украинство не так еще опасно, но коль скоро австро-польскому
правительству удастся осуществить свою мечту, уничтожив все русское в
Галиции и заставить на веки забыть о некогда существовавшей Червонной
Православной Руси, тогда будет поздно и России с врагом (т.е.
сепаратизмом - А.Б.) не справиться”13. В первую очередь именно боязнь
проникновения в Россию идей украинского сепаратизма из Галиции
заставила в 1909 г. министерство внутренних дел и министерство финансов
принять
решение
о
регулярном
выделении
средств
на
“помощь
прикарпатским русским”. В 1911 г. П.А.Столыпин отпустил единовременно
15 тыс. рублей на расходы по выборам в австрийский парламент.
Естественно, что речь шла о помощи организациям “москвофильской”
ориентации.
Ежегодно по запросу министра внутренних дел выделялось 60 тысяч
рублей и 25 тысяч рублей непосредственно через министра финансов.
Многие
высокопоставленные
чиновники,
особенно
в
ведомстве
министерства иностранных дел, прекрасно сознавали всю сложность
подобной деятельности. Финансовая поддержка политических течений на
территории другого государства могла повлечь за собой серьезные
внешнеполитические осложнения. Князь Л.П.Урусов писал, что русское
правительство не может
ни официально поддерживать национально-
русское течение в Галиции, ни развивать среди населения надежды на
отделение от Австрии и присоединение к России. Но благоразумная и
осторожная материальная и духовная поддержка русской народной партии
желательна, “тогда как пропаганда соединения с России в более или менее
ближайшем будущем” может “при нынешних условиях лишь повредить
русскому национальному движению”14.
Еще более осторожных взглядов придерживался М.Н.Гирс. Он считал,
что русским партиям в Галиции не следует афишировать своих стремлений
к соединению с Россией, чтобы не вызвать преследования австрийских
властей. И русское правительство со своей стороны также не должно
поддерживать подобных стремлений русских Прикарпатья, а лишь
“способствовать
их
культурному
развитию”15
Поэтому
формальная
инициатива в организации поддержки русской партии в Галиции и Буковине
принадлежала
в начале ХХ в. русским
общественным организациям
националистического толка. Распределение и передача государственных
сумм на поддержание и развитие русских культурно-просветительных
учреждений
прикарпатских
славян
были
полностью
в
ведении
В.А.Бобринского и камергера Гижицкого. Правительство доверяло им
указанные суммы, не контролируя их и не требуя отчета в расходовании
денег16. Это делалось, в первую очередь, для того, чтобы исключить
возможные осложнения на дипломатическом уровне. Выделяя средства,
российское правительство полностью устранялось от того, как и на что они
используются. Помимо государственных субсидий еще 10-12 тысяч рублей
ежегодно давали частные пожертвования17. Все перечисленные средства в
соответствии
с
уставом
Галицко-русского
общества
должны
были
расходоваться на культурно-просветительные цели. Фактически это были
самые разнообразные мероприятия как культурного так и политического
характера.
Центральное
место
в
культурной
работе
отводилось
распространению русского языка в Галиции, поскольку вопрос о культурноязыковой
ориентации
составлял
основу
программы
галицийских
“москвофилов” и с 1909 г. приобрел политическое звучание. Сложное
историческое развитие Восточной Галиции позволяло русским видеть там
русских, полякам поляков. Австрийское правительство довольно долго
затруднялось в определении национальной принадлежности русинского
населения Восточной Галиции.
Осенью 1909 г. во Львове начали выходить ежедневная газета
“Прикарпатская Русь” на русском языке и еженедельная газета “Голос
народа” в качестве приложения. “Голос народа” был ориентирован на
крестьянское население Восточной Галиции и печатался на местном
галицийском наречии. В Буковине также было организовано издание газеты
на местном наречии “Русская правда”. Примечательно, что среди всех этих
газет окупалось только издание “Голоса народа”. Это была единственная
газета, которая имела свой круг читателей и подписчиков. Помимо издания
газет, выделяемые русскими министерствами средства использовались на
организацию русских просветительных обществ и общежитий для русских
гимназистов18.
Начало
Балканских
войн
и
дальнейшее
обострение
русско-
австрийских отношений еще более усилили активность российских
националистов по отношению к Галиции и стали основанием для просьб
Бобринского об увеличении правительственных субсидий на поддержку
“русского движения” в Австро-Венгрии. Бобринский в 1913 г. писал в
Министерство иностранных дел о том, что имеющиеся на настоящий
момент средства явно недостаточны. На них можно только поддерживать
действующие русские учреждения в Галиции, но нет денег на создание
новых. Бобринский предлагал: изыскать постоянный источнык денежных
средств путем ассигнования в законодательном порядке достаточных сумм
на поддержку и развитие русского движения в Галиции в виде секретных
средств Министерства иностранных дел. Он считал, что расходовать эти
средства можно только “путем постоянных сношений надежных и
преданных частных лиц в России с русскими патриотами Прикарпатья. Эти
деньги должны передавать русским учреждениям Галиции, Буковины и
Угорской Руси под видом жертв русских частных лиц и обществ”. Таким
образом, по мнению Бобринского, ни австро-венгерское правительство, ни
получатели денег не будут знать о роли российского правительства в
поддержке “русофильской” партии в Галиции19. Бобринский просил
увеличить финансирование до 200 тыс. рублей в год.
Одновременно с просьбами о дополнительных правительственных
субсидиях члены Галицко-русского общества весной-летом 1913 г. провели
в Петербурге ряд собраний. На этих заседаниях присутствовали члены
Государственной думы, Государственного совета, представители различных
партий,
общественные
деятели.
Общий
тон
собраний
носил
антиавстрийский и антипольский характер, а участие в заседаниях членов
Думы и Государственного совета придавало им в общественном мнении
официальный статус.
Активная деятельность членов Галицко-русского общества не только в
Галиции, но и в России: организация манифестаций, шумных газетных
кампаний в поддержку православных в Галиции, Буковине и Венгрии,
вызывала серьезные опасения у чинов российского дипломатического
ведомства. Российский генеральный консул в Будапеште 9 апреля 1913 г.
сообщал, что “недавняя манифестация Галицко-русского общества в СПетербурге произвела здесь самое невыгодное впечатление. Не принеся
никакой пользы угроруссам, она в то же время лишь усилила и оживила
вражду Венгрии к России”20. Русский посол в Вене 27 марта 1913 г. писал в
Министерство иностранных дел, что даже если эти выступления искренние,
что они дают совершенно обратный эффект. “Со свойственной ему
необузданной пылкостью и бестактностью В.А.Бобринский возбуждает
против
православных
Прикарпатской
Руси
Польское
коло
и
административные власти как в Галиции, так и в Венгрии...”21. Российские
дипломатические чиновники считали, что каждодневная травля Австрии в
“Новом времени”, панславистские политические манифестации в конечном
итоге направлены против российского же правительства, ухудшают русскоавстрийские отношения и в результате могут послужить искрой в пороховом
погребе и уничтожить и без того хрупкие мирные отношения между двумя
державами.
Но,
несмотря
правительства и МИД
на
весьма
настороженное
отношение
к демонстративным заявлениям российских
националистов о положении в Галиции, запросы Бобринского не остались
без внимания. К лету 1913 г. вопрос о поддержке “русской” партии в
Галиции в условиях осложнившихся отношений с Австро-Венгрией
представлял собой важную внешнеполитическую проблему. Решение
вопроса о субсидировании деятельности Бобринского и Гижицкого в
Галиции было передано председателем Совета министров в МИД,
С.Д.Сазонову. При этом именно Сазонову предстояло решить, является ли
полезным “оказание прикарпатским славянам денежной помощи на
предложенных в упомянутой записке основаниях”22. В августе 1913 г.
Сазонов сообщил министру финансов о целесообразности довести сумму на
поддержку русских в Австро-Венгрии до 200 тыс рублей. Эти средства
должны
были
быть
выделены
в
качестве
кредита
министерству
иностранныхз дел. Распределением денег должны были ведать МИД, МВД и
обер-прокурор Св.Синода23. С этого момента деятельность “москвофилов” в
Галиции стала наиболее активной. Австрийские власти, в свою очередь
стали принимать ответные меры. И, разумеется, действия той и другой
стороны никоим образом не способствовали стабилизации обстановки в
Европе накануне первой мировой войны.
Таким
образом
«украинский
вопрос»
имел
важное
внешнеполитическое значение для Российской империи. В правящих верхах
развитие украинского национального движения рассматривалось как
следствие Австро-Венгерской пропаганды, направленной на расчленение
Российского государства. Для пресечения сепаратистских тенденций
необходимым
признавалось
сокращение
деятельности
национальных
общественных орагинзаций, издания литературы на украинском языке, а
также организация контрпропаганды на территории Галиции.
“Русофильская” агитация в Восточной Галиции должна была служить,
по мнению правительства, в первую очередь созданию там своеобразного
барьера против польско-украинской агитации в России, поскольку
Восточная Галиция представлялась источником распространения опасного
“национального вольномыслия” среди поляков и украинцев империи и
поддержка “русофильства” должна была служить созданию определенного
равновесия сил в этом регионе.
Цит. по: Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С.59.
Там же.
3
Там же.С.60.
4
Там же.
5
АВПРИ. Ф. 135. Оп.474. Д.43. Л. 14 об.
1
2
Украинская жизнь. 1912. № 5. С.18, 20.
Там же.
8
Там же.
9
Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С.61.
10
АВПРИ. Ф. 135. Оп.474. Д. 156. Л.3 об.
6
7
АВПРИ. Ф.135. Оп.474. Д.152. Л.19.
Отчет о деятельности галицко-русского благотворительного общества в С.-Петербурге за 1912 г. СПб.
1913. С.8.
13
АВПРИ. Ф. 135. Оп.474. Д.43. Л. 13 об
11
12
Там же. Д.156. Л. 3 об.
14
15
16
17
АВПРИ. Ф. 135. Оп.474. Д.156. Л. 4 об.
Там же. Д.152. Л.37.
Там же. Л.10.
18
АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 152. Л.25-29.
АВПРИ. Ф.135. Оп.474. Д.152. Л.25-29.
Там же. Л.3.
21
Там же. Д.155. Л.2.
22
Там же. Д.152. Л.37.
23
АВПРИ. Ф.133. Оп.470. 1913. Д.16. Л.2.
19
20