Читать статью - Институт международного образования
advertisement
Михаил Соколов Театр превращений: Анализ эволюции русского радикально-националистического движения1 С начала Перестройки, когда националистические организации получили возможность начать открытую пропаганду своих взглядов, русское радикальнонационалистическое движение (далее – РРНД) пережило ряд существенных изменений. За эти годы можно было наблюдать последовательное возникновение нескольких типов организаций, отличавшихся составом, идеологией и паттернами коллективных действий. Несмотря на широко развернувшуюся дискуссию о «русском фашизме», до сих пор природа различий между этими волнами радикально-националистического протеста не была объяснена, как не были объяснены и факторы, которые обусловили подъем и спад каждой из них в отдельности. В этом тексте делается попытка представить интерпретацию эволюции РРНД в рамках теории Пьера Бурдье. Использующиеся в ней эмпирические данные получены в ходе исследования самопредставлений праворадикальных организаций, проводившегося в 1999-2002 годах.2 В начале статьи находится краткий обзор эволюции движения, в котором особое внимание уделяется описанию организаций, являющихся наиболее типичными представителями двух типов – Русского Национального Единства (РНЕ) и Национал-Большевистской Партии (НБП). Далее обсуждаются теоретические основания предлагаемой интерпретации, и, наконец, в последней части, предлагается объяснение практик и различий в траекториях развития организаций, представляющих разные сегменты РРНД. Эволюция РРНД Первые подпольные радикально-националистические организации в Советском Союзе возникли в конце 50-х годов [Верховский и Прибыловский, 1997; Лакер, 1994; Митрохин, 2002]. К началу 80-х существовала уже обширная сеть групп, объединявших сторонников РРНД (часто вполне легально функционировавших в качестве «культурно-исторических клубов»), и изданий таких, как «Молодая гвардия», на страницах которых они могли достаточно свободно выражать свои взгляды. Наибольшую известность среди появившихся тогда ассоциаций националистов получила возникшая в 1982 группа, называвшаяся «Память». В 1984 в ее ряды вступил молодой фотограф Дмитрий Васильев, Исследование осуществлено благодаря поддержке со стороны Международной программы стипендий Института международного образования (Фонд Форда), которую автор получал в 20012003 годах. 2 В данном тексте понятия «правый радикализм» и «радикальный национализм» используются как взаимозаменяемые. В случае с ними, как и со всеми прочими терминами, идентифицирующими движение в целом и его составные части, я стремился употреблять эмические обозначения везде, где это оказывалось возможным. Термин «праворадикальный» в документах движения встречается относительно редко, однако, его введение было необходимо, чтобы избежать бесконечных повторений словосочетания «радикально-националистический». 1 благодаря которому в последующие несколько лет «Память» превратилась в самую важную русскую националистическую организацию. В 1986-1988 «Память» Васильев и его единомышленники оказалась в фокусе общественного внимания благодаря выступлениям, в ходе которых, вероятно, впервые в советской истории, политические деятели публично идентифицировали себя как русских националистов, не прибегая к обязательным в предыдущий период ссылкам на марксизм.3 «Память» сыграла роль не только как организация, впервые обнародовавшая радикально-националистическую идеологию, но и как кузница кадров, через которую прошли многие лидеры русских правых радикалов. Кроме самого Васильева, в ней в разное время участвовали Александр Баркашов, Гейдар Джемаль, Александр Дугин, Константин Касимовский, Николая Лысенко, Алексей Смирнов-Осташвили, Александр Штильмарк – большая часть всех самых известные впоследствии радикальных националистов. Однако, в 1987-1990 «Память» пережила ряд расколов, превратившись в результате в малочисленную группу, которой она остается и поныне. Несмотря на конфликт с прежним руководствам, большая часть отделившихся от «Памяти» Васильева групп отличалась от нее очень мало, почти в точности воспроизводя ее идеологию, символику, организационную структуру и коллективные действия. Единственным важным исключением из этого правила была самая значительная из организацийнаследниц «Памяти», Русское Национальное Единство. РНЕ возникло после того, как заместитель Васильева Александр Баркашов, руководивший силовыми подразделениями «Памяти», в начале 1990 поссорился со своим начальником и вышел из нее вместе с несколькими десятками сторонников. РНЕ отличалось от «Памяти» и прочих организаций, возникших в предшествующий период, совершенно новым паттерном коллективных действий [Лихачев и Прибыловский, 1997; Лихачев, 2002; Shenfield, 2001]. В противовес «Памяти», навсегда сохранившей черты дискуссионного клуба, РНЕ с самого начала имитировало структуру военного подразделения. Все его члены носили одинаковую черную униформу и проводили много времени за строевой подготовкой и упражнениями в стрельбе. Его излюбленные коллективными действиями были не собрания и дискуссии, а марши и патрулирования улиц в качестве дружинников (иногда - совместные с милицией). РНЕ контролировало разветвленную сеть охранных фирм, в которых работали его члены. Слабые стороны «Памяти» состояли в том, что она не обладала сколько-нибудь значительным независимым источником финансирования и могла предложить своим членам лишь способ проведения досуга, но не обучение или профессиональную занятость, как могло РНЕ.4 Наконец, РНЕ использовало Наибольшую известность получили митинги «Памяти» в Румянцевском саду в Ленинграде летом 1988 года. Сами митинги и все связанные с ними события очень хорошо описаны в сборнике «Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки» [«Национальная правая», 1992]. 4 Как отмечает Вячеслав Лихачев, РНЕ стремилось полностью замкнуть на себе жизненные циклы своих сторонников, которым часто приходилось даже жить в похожих на казарму помещениях, снятых организацией [Лихачев, 2002: 11-16]. Единственным пробелом в деятельности РНЕ, в этом смысле, было почти полное отсутствие женщин, которые не принимались в организацию на ранних этапах ее существования, и позднее никогда не составляли заметной доли ее членов. 3 символику, непосредственно ассоциирующуюся с нацистской (например, эмблема организации Коловрат - свастику, вписанную в восьмилучевую звезду - и приветствия правой рукой с открытой ладонью), чего «Память» никогда не делала. Те данные, которые существуют по поводу состава сторонников РНЕ, свидетельствуют о том, что его ядром были военные и сотрудники правоохранительных органов, бывшие и действительные. РНЕ было самой успешной националистической организацией их числа тех, которые возникли в 1990-1992 годах, однако, во многих отношениях она была похожа на своих менее удачливых конкурентов. Сходный паттерн коллективный действий и шире, политический стиль, демонстрировали многие другие, менее известные организации, например, обе Русские Партии (Милосердова и Бондарика) и обе Русские Национально-Республиканские Партии (Лысенко и Беляева). Так же, как и РНЕ, они были структурированы по образу и подобию армии или милиции, и тратили значительную часть времени на военную подготовку своих членов. Так же, как и РНЕ, они совмещали политическую деятельность с коммерческой, открывая охранные предприятия. И, наконец, так же, как и члены РНЕ, их участники были вовлечены во множество уголовных процессов по обвинениям в связанных с насилием преступлениях, таких, как заказные убийства, вооруженные ограбления и торговля оружием. В этом и во многих других отношениях РНЕ и прочие типологически сходные с ней группы отличались от второй крупнейшей националистической организации – Национал-Большевистской партии (НБП). НБП возникла в 1994 году, после того, как двое из ее будущих лидеров, Александр Дугин и Эдуард Лимонов, потерпели неудачу в создании широкой коалиции радикальной оппозиции, которая должны была включить самые разные группы, от сталинистской РКРП Анпилова до РНЕ Баркашова. НБП отличалось от возникших ранее организаций как составом, так и идеологией и паттерном коллективных действий. Большинство в НБП составляли молодые люди из трех крупнейших мегаполисов – Москвы, Петербурга и Новосибирска (оплотом РНЕ были небольшие города Ставропольского и Краснодарского краев, Воронежская и Московская области), студенты и молодые профессионалы (в РНЕ обладатели высшего образования были относительно редким явлением) [Лихачев, 2002; Топорова, 1999; Shenfield, 2001]. Тексты НБП практически не содержали антисемитских построений, которые были характерны для организаций тех типов, которые представляли «Память» и РНЕ. Наоборот, лидеры НБП неизменно отзывались о традиционном антисемитизме с глубоким презрением [например, Лимонов, 1998: 41-47]. Основным объектом их критики оказывалась западная буржуазная цивилизация, либерализм, капитализм и массовая культура – но не этнические и религиозные меньшинства, как в случае с РНЕ и близкими к ней организациями [Лихачев, 1999]. Самым важным из способов, которыми организация сообщала о себе потенциальным сторонникам, были, во-первых, публикации Дугина и Лимонова, прежде всего, в газете «Лимонка», которая вообще играла роль стержня партийной жизни, и, во-вторых, театрализованные акции, неизменно привлекавшие внимание СМИ. К числу самых известных из таких акций принадлежал захват крейсера «Аврора» (март 1997), забрасывание яйцами режиссера Никиты Михалкова (март 1999), захват башни Клуба моряков в Севастополе (август 1999) и собора святого Петра в Риге (ноябрь 2000). СМИ, комментировавшие эти события, выражали к ним достаточно двойственное отношение. Если РНЕ недвусмысленно воспринималось большинством журналистов как проявление «коричневой угрозы», то к акциям НБП они, как правило, относились очень снисходительно, если не сочувственно. 20 апреля 1995 года произошел первый из громких инцидентов, который ознаменовал появление на российской праворадикальной сцене новых действующих лиц – представителей субкультуры скинхедов. В петербургском метро группа бритоголовых молодых людей в куртках «бомбер», узких закатанных джинсах и высоких шнурованных ботинках напали на молодого азербайджанца и отрезали ему часть уха, выкрикивая нацистские лозунги. Этот инцидент широко обсуждался в региональной прессе, но, после того, как скинхеды во главе с Артемом Талакиным оказались на скамье подсудимых, страсти на некоторое время утихли [Лихачев, 2002]. Однако, три года спустя эта история получила продолжение, после которой ее нельзя уже было рассматривать как случайный эксцесс. В апреле 1998 года скинхеды начали в Москве кампанию ежедневных нападений на темнокожих студентов, опять же, приуроченную ко дню рождения Адольфа Гитлера. После этого каждые несколько месяцев происходили новые громкие случаи избиений и погромов, следовавших, преимущественно, одному и тому же шаблону – внезапные нападения групп на тех, чей внешний вид выдавал принадлежность к иной этнической группе, субкультуре, социальному слою, политическому движению или просто группе болельщиков другой спортивной команды. Наибольшую известность получило избиение Семеном Токмаковым охранника американского посольства Уильяма Джефферсона летом 1998, погромы в Савелово, Ясенево и Царицыно соответствнно в 1999, 2000 и 2001 годах и беспорядки на Манежной площади в июне 2002. Однако, все эти эпизоды были лишь небольшой частью насилия, в которое были вовлечены скинхеды по всей стране. Как видно из этого перечисления, наиболее сильна субкультура скинхедов в Москве и ее окрестностях, но их много и в региональных городах. Большинство среди них составляют подростки и молодые мужчины от 15 до 25 лет, школьники, учащиеся ПТУ, молодые неквалифицированные рабочие и безработные, часто малообразованные и имеющие низкие доходы.5 Охарактеризовать идеологию скинхедов представляется достаточно трудной задачей. Несмотря на то, что существует несколько текстов, претендующих на ее изложение (самый известный из них – «Азбука славянских бритоголовых»6), судя по всему, подавляющее большинство идентифицирующих себя со скинхедами никогда их не читало. Скинхеды представлены несколькими организациями, такими, как «Русская цель» Семена Токмакова и московской отделение интернациональной „Blood and Honor“. Существующие данные о составе скинхедов предельно фрагментарны. Одно из немногих исследований, на которые я ориентировался, проведено среди самарских школьников [«Самарский…», 2002]. 6 Мне не известно, был ли этот текст опубликован в каком-либо печатном издании, но его можно легко найти в Интернете. Например, на странице Prosvet13.narod.ru/lib.htm 5 Тем не менее, подавляющее большинство из них не принадлежит к какой-либо из групп со строгой иерархией и жестким членством. Социальная организация в их среде более типична для молодежной субкультуры, чем для «классического» социального движения, и представляет собой социальные сети, регулируемые множеством неформальных лидеров, и более-менее структурирующиеся вокруг деятельности нескольких музыкальных групп (таких, как «Коловрат») и связанных с ними мероприятий. Скинхеды не проводят митингов или демонстраций, так что увидеть многих из них вместе можно или на концерте, или на футбольном матче. Самыми значительными тенденциями в развитии РРНД в конце 90-х был, с одной стороны, постепенный рост числа скинхедов, с другой – расколы, которые пережили РНЕ, НБП и другие крупнейшие националистические организации, возникшие в предыдущий период. В 1998 НБП покинул один из ее отцовоснователей Александр Дугин и группа его сторонников, самым известным из которых был бывший лидер московских анархистов Алексей Цветков. Раскол произошел поздней весной, а уже к концу 1998 года Дугин занял пост руководитель Центра геополитических экспертиз и Экспертно-консультативного совета по проблемам национальной безопасности при председателе ГосДумы Селезневе, в дальнейшем претендуя также на роль главного идеолога возглавляемого Селезневым «леводемократического движения «Россия». В конце 1998 года началась очередная кампания СМИ, направленная против РНЕ и «фашистской угрозы». РНЕ должно было провести съезд в декабре, который позволил бы его кандидатам баллотироваться на выборах в ГосДуму в следующем году. Однако, правительство Москвы во главе с мэром Юрием Лужковым в последний момент запретило проведение съезда, и в следующие несколько месяцев РНЕ во многих регионах, прежде всего, в Москве и Петербурге, подвергалось давлению со стороны властей, запрещавших все его мероприятия. Наиболее тяжелым было, по всей видимости, внезапное прекращение кампании в mass media, которые после начала марта 1999 на протяжении многих месяцев не передали ни одного истерического сообщения о росте числа сторонников РНЕ и исходящих от них угрозе (до того несколько месяцев подряд подобные новости появлялись почти ежедневно).7 В сентябре 2000 РНЕ развалилось на три большие части – «Русское Возрождение» Олега Кассина, взявшее курс на полную политическую легализацию своей деятельности и вскоре исчезнувшее, «Гвардию Баркашова» с центром в Москве, и РНЕ братьев Лалочкиных с центром в Воронеже, объединившее значительную часть региональных организаций. Процесс дробления, однако, на этом не остановился, и вскоре из трех фрагментов образовалось пять. При этом, связи со многими региональными организациями были просто утеряны, так что Быстрый рост числа сторонников Баркашова (как и скинхедов несколько лет спустя) совпадал с кампаниями «моральной паники» по их поводу в СМИ. Закат РНЕ последовал после того, как эти кампании прекратились. Результаты массовых опросов подтверждают эти выводы. По данным Фонда «Общественное мнение», из 63% респондентов, что-то знавших об РНЕ, 59% были осведомлены о нем исключительно благодаря электронным СМИ. По данным ВЦИОМ, в период последней и наиболее ожесточенной кампании против РНЕ, наибольшая часть сочувствовавших этой организации смотрела передачи канала НТВ (игравшего в этой кампании основную роль), а наименьшая – РТР, который был менее всего активен. 7 даже все вместе эти группы не могли сравниться с прежним РНЕ. Лидеры в начале пытались договориться друг с другом, но вскоре их конфликт разросся до такой степени, что сделал какие бы то ни было переговоры невозможными. В 2001 в Петербурге между сторонниками Лалочкиных и Баркашова произошло несколько драк, одна из которых имела место во время богослужения в Александро-Невской лавре. Нечто подобное происходило, в то же время, во многих других местах. Кризис произошел не только в РНЕ. Другие группы, принадлежащие к тому же военизированному типу, также постепенно оказывались во все более глубоком упадке. Некоторые из их лидеров искали возможности сотрудничества с государственным аппаратом, соглашаясь ради него отказаться от большей части своего радикализма. Примером подобной эволюции может служить история Саратовской организации РНЕ. В Саратове члены РНЕ вошли в Совет при мэре города и получили возможность участвовать в охране порядка в городе в обмен на многочисленные заявления регионального лидера Григория Трофимчука о том, что его группа отрицает всяческую этническую и религиозную дискриминацию, и готова принять в свои ряды мусульман и евреев. Фактически, Трофимчук утверждал, что, и те и другие уже давно состоят в ней. Другой стратегией, использованной частью лидеров радикальных националистов, известных с начала 90-х годов (Константин Касимовский, Александр Иванов-Сухаревский и Юрий Беляев), была попытка найти поддержку для своих групп в среде скинхедов, численность которых быстро растет. Несколько коалиций такого рода были созданы. Так, например, один из самых известных московских скинхедов Семен Токмаков провозгласил в 2000 году свою группу «Русская цель» молодежной организацией Народно-Национальной Партии Иванова-Сухаревского, а популярная в соответствующей среде музыкальная группа «Коловрат» использовала символику РНЕ и заявляла о своих симпатиях к Баркашову. Также на сторонников из числа скинхедов переориентировался бывший лидер СПб организации НБП Андрей Гребнев, вошедший в новую «Партию свободы» Юрия Беляева. В отличие от РНЕ и подобных ей организаций, НБП, несмотря на расколы, пока не обнаружила явных свидетельств спада. Организационные трудности, с которыми партия столкнулась, когда ее лидер, Эдуард Лимонов, в апреле 2001 оказался в тюрьме по обвинению в подготовке вооруженного восстания, не помешали увеличению ее интеллектуального влияния. Первые несколько лет своего существования, НБП оставалось единственной организацией, использующей «Новую правую», «традиционалистскую» и «консервативно-революционную» риторику, восходящую к Элиаде, Эволе и Генону. В последние годы, однако, появилось много групп, заимствовавших ее, так же, как и отдельные элементы репертуара коллективных действий НБП, причем многие из них даже не идентифицируют себя с радикально-националистическим движением. Идеологи «Новых правых» (например, Дугин и Джемаль) превратились в респектабельных экспертов и политических комментаторов, выступающих на телевидении наравне с ведущими социальными исследователями. Мы видели, что радикально-националистические организации подразделяются на несколько типов, различающихся как идеологией, так и тем, какие коллективные действия они предпочитают. Мы видели также, что развитие групп, представляющих каждый из этих типов, происходит неодинаково – какието типы явно находятся на спаде, в то время, как другие – так же очевидно, переживают подъем. В следующем разделе мы рассмотрим подходы к построению классификации групп, представляющих РРНД, а также сравним некоторые возможные объяснения их эволюции. Поколения или сегменты: проблемы интерпретации В то время, как внутренняя дифференциация РРНД была достаточно очевидной, построение работающей классификации националистических организаций, и объяснение природы различий между их типами оказалось непростой задачей. Первые типологии сортировали их преимущественно по принципу следования какой-либо идеологии. Вячеслав Лихачев, делающий обзор такого рода типологий, перечисляет классификации по степени радикальности (умеренные – экстремисты), религиозной принадлежности (язычники – православные – религиозно-индифферентные) и отношению к собственности (национал-большевики – национал-капиталисты) [Лихачев, 1999:8; также Shenfield, 2001: 254-255]. Однако, как указывает сам Лихачев, проблема с этими классификациями состоит в том, что практически любая крупная организация выпускала тексты, позволяющие отнести ее более, чем к одной из категорий. Так, среди региональных отделений РНЕ имелось несколько преимущественно православных (например, Воронежское и Петербургское), одно языческое (Орловское в 92-94 годах) и несколько совершенно безразличных к вопросам религии (например, Латышское). Более совершенная классификация, использовавшаяся частью исследователей, включая Александра Верховского и Вячеслава Лихачева, и частью самих представителей движения, таких, как Виктория Ванюшкина и Александр Дугин, указывала на рубеж 90-х как на своеобразный водораздел, который отделил «Старых Правых», возникших до него, от «Новых», возникших после [Дугин, 1994; Лихачев, 2001]. «Старые правые» описывались ими как относительно умеренные, или, по крайней мере, не ориентированные на вооруженное восстание, стремящиеся к восстановлению Золотого Века (предположительно существовавшего когда-то в прошлом России) и экзальтированные православные фундаменталисты или язычники. Напротив, «Новые правые» были более радикальны и революционны, и опирались на светскую и менее эмоциональную идеологию, не призывающую к реставрации в современном мире какого-либо воображаемого прошлого. Более сложная схема, также выделяющая хронологически последовательные поколения в эволюции русского национализма, принадлежит Эдуарду Лимонову [Лимонов, 1998: 234-238]. Лимонов утверждает, что за «патриархальным» этапом, примерно соответствующим «Старому Правому» в предыдущей классификации, следовал «гитлеристский», общим для представителей которого была имитация нацистского движения первой половины прошлого века. Гитлеризм представлял собой смесь «довоенного … национал-социализма с патриархальным православием». Самыми известными его представителями были Николай Лысенко и Александр Баркашов. Гитлеристский этап начался, по Лимонову, приблизительно в 1990, и закончился уже в 1994, когда на сцену вышли первые «современные» националисты (и, в первую очередь, он сам). Новый этап характеризуется намерением «быть принятыми в большую политику, в то же время ни на йоту ну поступившись национализмом», и ориентацией на реалии современного мира так же, как «Память» была ориентирована на начало двадцатого столетия, а РНЕ – на 30-е годы. В объяснении смены этапов Лимонов опирается на некоторое подобие теории рекапитуляции, утверждающей, что филогенез повторяет онтогенез, а история каждого начинающегося националистического движения повторяет этапы развития предшествующих национализмов. Лимонов не включает в это классификацию скинхедов, которые явно не стремятся «быть принятыми в большую политику», и, тем самым, не подпадают под его описание «современного национализма». Причина этого, вероятно, состоит в том, что положение представителя «последнего поколения» обеспечивает того, кто его занимает, определенным символическим капиталом, который Лимонову не хотелось терять. Тем не менее, скинхеды, определенно, образуют самостоятельный, четвертый, тип радикально-националистических организаций. Если учесть их мобилизационные успехи, в последние годы, мы должны были бы, с этой точки зрения, именно их считать действительно последним поколением РРНД. Чем обусловлены эти различия между появлявшимися друг за другом на праворадикальной сцене типами организаций? Первый приходящий в голову ответ состоит в том, что эволюция политического режима так изменяла структуру возможностей, что в каждый период времени преимущества были на стороне какого-то определенного политического стиля, и что перечисленные «поколения» РРНД, на самом деле, отражают изменения в политике государства. Это объяснение представляется достаточно убедительным. Очевидно, что роль, сыгранная эволюцией политического режима в развитии РРНД, была огромной. Его либерализация при Горбачеве позволила полуподпольным группам начать политическую мобилизацию. Дальнейшее расширение структуры политических возможностей на рубеже 90-х привело к тому, что появились первые военизированные организации, наподобие РНЕ, существование которых даже в позднем Советском Союзе вряд ли было возможным. Наконец, политика «усиления государства» и «борьбы с экстремизмом», проводимая в последние годы, привела к тому, что политические организации, пытавшиеся создавать штурмовые отряды, столкнулись с серьезными проблемами. И, в то же время, возросший спрос на новый государственный национализм заставил многих интеллектуалов поддаться соблазну оставить организации РРНД и перейти к обслуживанию рынка «системной» политики, который предлагал гораздо более платежеспособный спрос на их идеологическую продукцию. Более того, различие между, по крайней мере, двумя первыми волнами РРНД действительно выглядит производной от изменения структуры политических возможностей. Так, сравнивая РНЕ и «Память», мы можем обнаружить, что они во многих отношениях близки друг к другу, ближе, чем к группам, которые возникли в последующие годы – Национал-Большевистской партия и скинхедам. Характерно, что единственные организации, с которыми РНЕ на протяжении своего существования постоянно сотрудничало, были «Старые правые» или «патриархальные» казаки. Напротив, сотрудничество с возникшими позднее «Новыми правыми» организациями, наподобие НБП, неизменно наталкивалось на непреодолимые препятствия. Также, характерно, что самая крупная из организаций, возникших после распада РНЕ, возглавляемая братьями Лалочкиными, за период около года проделало весь путь обратно, к тому образцу коллективных действий и идеологическим клише, которые характеризовали «Память» более десяти лет назад. Однако, различия между другими типами радикально-националистических организаций объяснить в терминах последовательных трансформаций преобладающего политического стиля невозможно. Организации, относящиеся к представителям разных «поколений», как РНЕ и НБП, на протяжении долгого времени существовали и успешно развивались параллельно. Более того, возникновение НБП практически совпало с началом широкого распространения субкультуры скинхедов. Если бы в каждый момент существовал одинединственный доминирующий стиль, определяемый структурой политических возможностей, подобное не могло бы произойти. С учетом этого, термин «поколения», использовавшийся Лимоновым и многими другими для описания множества организаций, относящихся к каждому из типов, кажется не слишком удачным. Более нейтральное обозначение, которое предлагается в этой работе – сегмент. Сегменты РРНД разделяют общую идентичность «радикальных националистов» (что и позволяет говорить о них, как об одном движении). Однако, социальные сети, связывающие индивидов и организации, принадлежащие к разным сегментам, очень слабы. Характерно, что случаи переходов рядовых членов из одной организации, принадлежащей к данному сегменту, в другую, имеют место постоянно, но переходы между сегментами очень редки (исключение составляют лидеры, такие, как Гребнев, Беляев или Касимовский, которые преодолевают подобные барьеры относительно легко). Паттерны их коллективных действий столь различны, что лишь очень редкие события могут привести их всех на одну акцию (последним таким событием были митинги у американского посольства во время бомбардировок Югославии в 1999 году). На основании всего сказанного можно выделить три сегмента РРНД, которые далее в этом тексте будут называться «Старые правые» (включающие и РНЕ, и «Память»), «Новые правые» (представленные, прежде всего, НБП), и скинхеды.8 Что еще, помимо особенностей политического режима, сказывалось на различиях в идеологии и практиках принадлежащих к разным сегментам политических организаций? На это вопрос до сих пор не было предложено никакого удовлетворительного ответа, поскольку интерпретация РРНД, преобладающие в настоящее время, практически исключают саму постановку такого вопроса. Эта доминирующая перспектива может быть определена как «эпидемиологическая». Радикальный национализм в соответствие с ней понимается как разновидность общественного безумия, вызванного социальными и экономическими депривациями, дурной культурной наследственностью и Аналогичная классификация используется в недавней книги Вячеслава Лихачева «Нацизм в России», в которой РРНД также рассматривается на примере этих трех групп - РНЕ, НБП и скинхедов [Лихачев, 2002]. 8 контактами с идеологическими вирусоносителями.9 Тексты, в которых воплощена эта перспектива, построены на клинических метафорах, и, соответственно, способствуют развитию того, что можно было бы назвать диагностическим аттитьюдом в эмпирических исследованиях. Задача, которую возлагают на себя эксперты, рассматривающие русский радикальный национализм с этой точки зрения, состоит в том, чтобы определить, «больно ли российское общество фашизмом», увидев за многообразием исторически вариабельных симптомов указания на то, что страна, как другие страны до нее, пала жертвой этого недуга. Целью данной статьи являлось развитие альтернативной модели интерпретации, способной объяснить факты, на которые эпидемиологическая модель не проливает никакого света. Эта альтернативная модель может быть описана как «стратегическая». Люди в ней предстают как игроки, действующие поодиночке и в командах, для того, чтобы добиться превосходства над другими. Ее основной послужили работы Пьера Бурдье, описавшего игры представления, в которых организации соревнуются за поддержку потенциальных сторонников [Бурдье, 1993б, Бурдье, 1993в]. Стратегическая модель предполагает, что индивиды ищут организации, намеренные и способные легитимировать претензии их класса на социальное доминирование, а также предоставляющие персонально им каналы восходящей мобильности. Принадлежность к одному из классов определяется конфигурацией капиталов (свойств, дающих преимущества в некоторых разновидностях социальных взаимодействий), которой индивид обладает. Индивиды заинтересованы в том, чтобы, во-первых, увеличить за счет участия общий объем своих капиталов, и, во-вторых, добиться выгодных курсов превращений, или конвертаций, тех видов капиталов, которыми они обладают, в те виды, которыми они не обладают. Изменение положения класса, его восходящая или нисходящая мобильность определяется, прежде всего, изменениями курсов конвертации его капиталов. Интересы, приводящие людей в политические организации, таким образом, заданы их положением в объективной социальной структуре. Однако, успех или неуспех конкретной организации, претендующей на то, чтобы защищать эти интересы, зависит от того, избрали ли ее лидеры стратегию самопредставления, способную убедить аудиторию в том, что именно данная организация сможет эти интересы отстоять. Практика организации есть драматическое представление, осуществляемое для того, чтобы создать у потенциальных сторонников впечатление, что именно эта организация способна и готова улучшить положение таких людей, как они.10 Основная методологическая предпосылка, вытекающая из этого тезиса, заключается в том, что понять природу интересов, которым служит политическая организация, можно, проанализировав совокупность способов, используемых ею, чтобы создавать впечатление относительно себя у различных Перечисленные здесь в немного карикатурном виде исследовательские предпосылки разделялись практически всеми основными участниками дискуссии о русском радикальном национализме – Александром Галкиным [Галкин, 1996], Львом Гудковым [Гудков, 1999], Юрием Левадой [Левада, 1996], Зинаидой Сикевич [Сикевич, 1999], Стивеном Шенфилдом [Shenfield, 2001] и многими другими. 10 Эскиз драматургического подхода к теории организаций есть в «Убежищах» Гоффмана [Goffman, 1961], его применение к организациям, представляющим социальное движение, можно найти в статье Бенфорда и Ханта [Benford and Hunt, 1992] 9 внутренних и внешних аудиторий. Для этой деятельности по управлению коллективными впечатлениями в данном тексте используется термин «самопредставление».11 Анализ осложняется тем, что сами агенты редко имеют сколько-нибудь осознанную идею об интересах, в соответствии с которыми они делают выбор в пользу той или иной организации. Сознание организовано риторически, и люди воспринимают как истинные и справедливые не те суждения, которые точнее всего описывают их интересы, но те, которые скорее всего заставят других действовать в соответствие с этими интересами [Burke, 1962]. Темы самопредставления обнаруживают свой подлинный смысл только тогда, когда мы перестаем воспринимать их как выражения целостного «мировоззрения» или имплицитной «философии», а, вместо этого, рассматриваем, как заключенное в них определение ситуации способно легитимировать превосходство одной группы над другими. Следующий ниже анализ опирается на эти исходные предпосылки. Данные, использованные в нем, были получены в 1999-2002 годах в ходе исследования двух радикально-националистических организаций, РНЕ и НБП. Сбор эмпирической информации осуществлялся несколькими методами – включенным наблюдением, анализом документов организаций, изучением вторичных источников информации. Основное ограничение сделанных ниже выводов состоит в том, что данные, на которых они основывались, относятся только к двум из трех сегментов РРНД. Скинхеды в большой степени остались за рамками исследования. Тем не менее, можно предположить, что стратегия анализа, которая позволит объяснить динамику некоторых сегментов движения, может быть применена и к прочим его составляющим частям. Драматургия конвертаций Несмотря на то, что разные сегменты РРНД объединены коллективной идентичностью «радикальных националистов», оно является коалицией нескольких групп, положение которых в существующей социальной структуре и интересы различны, и даже противоположны. Одна из этих групп состоит из обладателей очень низкого культурного капитала и сравнительно низкого социального и экономического, которые наделены большим капиталом в поле организованного насилия – боевой подготовкой и воинским этосом.12 Они образуют тип Эта методология, опирается на допущение, что лидерам политической организации известны мотивы ее потенциальных участников, и они в состоянии привести практики организации в соответствие с надеждами этих последних. Очевидно, что это далеко не всегда так, и что руководство некоторых организаций не обладает достаточным чутьем, чтобы определить, как привлечь сторонников, в результате чего их группы остаются малочисленными или вообще исчезают. Однако, успешное воспроизводство других организаций на протяжении продолжительного времени свидетельствуют о том, что многим лидерам все же удается угадать пожелания аудитории. Именно поэтому в этой статье выводы делаются на основании анализа нескольких крупнейших радикально-националистических организаций, добившихся наибольших успехов в мобилизации участия. 12 Под «полем организованного насилия» здесь понимается совокупность взаимодействий, не регулируемых никакими правилами, помимо военной стратегии. Идеально-типическое современное государство, в соответствие с веберовской дефиницией, обладает абсолютной монополией в этом поле. Однако, если в реальности эта монополия оказывается поколебленной, капиталы 11 организаций, которые обозначены в этом тексте как «Старые правые». Другой тип организаций, «Новые правые», представляют интересы группы, члены которой обладают высоким культурным капиталом, полученным в результате самообразования, но не наделены ни экономическим, ни социальным капиталом. Каждая из групп заинтересована в радикальном переустройстве общества, в ходе которого ценность всех остальных типов капиталов сократилась бы по сравнению с ценностью единственного капитала, которым обладает она. В некотором смысле, сама конфигурация их капиталов предопределяет радикализм их политических выступлений. Именно гомологией их позиций в социальном пространстве (используя терминологию Бурдье), обусловлено их обращение к одной и той же риторике. Охарактеризовать идеологию каждой из этих организаций (и, если на то пошло, любой другой националистической группы, численность которой превышает несколько человек) достаточно трудно. Каждая из них использовала, в зависимости от того, к какой аудитории и в какой ситуации обращалась, целый ряда наборов идеологических аргументов (например, расистский, религиознофундаменталистский, геополитический), открыто противоречивших друг другу [Лихачев, 1999]. Так, РНЕ, особенно гордившееся своей идеологической монолитностью, прибегало, в соответствие с тактическими потребностями, к одной из четырех идеологических вариаций, находившихся в открытом противоречии друг с другом. Достаточно сказать, что одна из них провозглашала РНЕ военной организацией православной Церкви, а другая видела в «иудеохристианстве» тайное оружие «красной расы», изобретенное, чтобы морально разложить арийцев. 13 В дополнение к этим вариациям, существовали компромиссные позиции, позволявшие организациям маневрировать между разными версиями националистической идеологии, когда они были заинтересованы в такой возможности, и многочисленные личные точки зрения членов организаций, часто противоречившие позициям, зафиксированным во всех ее документах. Во всем этом хаосе аргументов, однако, прослеживается несколько отчетливых констант, которые объясняют то, что сторонники продолжают воспринимать организацию как носительницу целостной идеологии. Константами являются сквозные темы, присутствующие в документах, принадлежащих к каждой из вариаций. Эти сквозные темы отчетливо содержат в себе легитимации доминирования определенных конфигураций капиталов, носителей которых организации объединяют. Так, в случае с РНЕ, можно выделить две такие темы. Первая из них, встречающаяся во всех документах, вне зависимости от вариации, к которой эти документы относятся - это этнизация большинства социальных отношений, или, более точно, этнизация любого социального неравенства. Классовое повсеместно предстает в документах РНЕ как этническое. В моем полевом дневнике осталось много записей наподобие этой: способностей к совершению насилия, которыми обладают частные лица и организации, вновь приобретают значение, и открывается возможность для их конвертации в другие виды капитала. Именно это и происходило в России в 80-х и 90х [Волков, 2002]. 13 Сравните, например [Баркашов, 1994; Баркашов, 2001] и [Баркашов, 1997б]. Идеологические вариации в документах РНЕ рассматриваются подробно в Соколов [1999]. Пришедшие [на встречу РНЕ] жаловались на засилье евреев в высшем образовании: «пока мы на заводе горбатились, эти степени получали». «В институте их десять к одному»… «Везде [у них] такие связи, что только позвони по телефону – и уже принят». Неравенство шансов, которое можно было бы приписать бы неравенству в распределении культурного капитала, здесь относится на счет оперирования социального капитала связей, воплощенного в этнической организации. 14 Сквозная тема раскрывается в нескольких темах более мелкого уровня, самая важная из которых - коррумпированность и распад национальной элиты (как политической, так и культурной) за счет проникновения в нее «иноэтнического элемента». Вывод, следующий из этого положения - «не профессионалы должны вести нацию, а те, кого выдвигает в борьбе сама нация» [Баркашов, 1997а] Вторая из свозных тем может быть описана, как морализация – тенденция судить о всех аспектах социальной жизни, даже тех, которые обычно воспринимаются как сугубо технические, в первую очередь, с точки зрения их соответствия моральным стандартам, и о всех действующих лицах – прежде всего, как о носителях нравственных качеств. Социальное благополучие здесь ставится в зависимость от морального облика тех, кто управляет обществом, поэтому вместо системы сдержек и противовесов предполагается ввести систему отбора, способную обеспечить попадание в политическую элиту только наиболее «нравственных» людей. Свидетельством морального совершенства считается, в первую очередь, готовность и умение беспрекословно подчиняться требованиям дисциплины, молчаливо исполнять свои обязанности, а не отстаивать публично свои права. Люди «нравственные» оказались, с точки зрения РНЕ, преимущественного сосредоточены среди «рабочих, военных и молодежи», причем в наибольшей степени – именно среди военных. Задача передачи власти «порядочным людям» неизбежно становится одновременно задачей передачи власть этой группе. А борьба за то, чтобы заменить специфические политические компетентности, доступные только обладателям высокого культурного капитала, моральными компетентностями, отражает, прежде всего, интересы тех, кто этим капиталом не обладает [Бурдье, 1993а; Соколов, 2001]. Сравнив самопредставление РНЕ с самопредставлением второй крупнейшей националистической организацией – НБП, мы можем получить дополнительные подтверждения для тезиса о том, что сквозные темы радикальнонационалистической идеологии представляют собой легитимации классового 14 Типичный пример этой логике – небольшая статья «Обращение к русским студентам», опубликованная на сайте www.rne.org/vopd/rnenews/student.shtml. Во многих случаях в аналогичных идеологических построениях место этнической организации занимают любые другие виды социальных сетей и «тайных обществ» - масоны, спецслужбы или, наконец, гомосексуалисты, которым желтая пресса часто (а оппозиционная – время от времени) приписывает оккупацию всех мест на вершинах политики и шоу-бизнеса, и дискриминацию гетеросексуалов. Принцип здесь один и тот же – эффекты существования экономического и культурного капиталов выдаются за результаты использования капитала социального. Противоположных примеров, в которых присутствовали бы антисемитские чувства вне связи с какой-либо предполагаемой дискриминацией, в текстах организаций типа РНЕ практически невозможно найти. доминирования. Идеология НБП включает в себя практически все те же системы аргументации, что и идеология РНЕ. Однако, на уровне сквозных тем, которые, как мы видели, представляют собой легитимации претензий обладателей определенной конфигурации капиталов на доминирование, НБП является почти полной противоположностью РНЕ. Место тотальной морализации в ее самопредставлениях играет столь же тотальная эстетизация. Второй сквозной темой для всех идеологических актов НБП является эготизм, под которым понимается тенденция судить о любых агентах истории как о личностях, а о любых исторических событиях – как о творческом самовыражении этих личностей. Превосходство во вкусе, в способности представлять себя как интересную личность, здесь подается как основание для политического предпочтения – мотив, как ничто другое чуждый самопредставлению РНЕ. Соответственно, и список социальных групп, которым НБП противопоставляет себя, существенно отличается от списка РНЕ. Общей является ненависть к старой партийной номенклатуре, которой удалось успешно воспроизвести свое положение в новых условиях. Как и члены РНЕ, члены НБП враждебно настроены по отношению к обладателям высокого культурного капитала – но только к той их части, которая получила его по наследству вместе с социальным капиталом, позволившим им защищать самые выгодные позиции в поле символического производства от покушений «новых людей». Все прочие объекты критики НБП, в число которых входит, например, презрительно обсуждаемый «народ», противопоставляют ее РНЕ. Идеология НБП предоставляет удивительно точное отражение социальной ситуации группы, не обладающей ничем, кроме культурного капитала, и желающего превратить его в единственное основание господства. Эти сквозные темы присутствуют в идеологическом самопредставлении большинства организаций, представляющих все три сегмента. Однако, успех, которого каждая из этих организаций достигает в привлечении сторонников под свои знамена, различен. Что объясняет эту разницу в траектории конкретных групп? Наиболее правдоподобный ответ состоит в указании на практики каждой из организаций. Действительно, просто объявить превращения капиталов своей целью еще недостаточно. Необходимо продемонстрировать свою решимость и способность добиться этой цели. Каждая радикально-националистическая организация является своего рода политическим театром, в котором, на глазах у зрителей, капиталы одного вида превращаются в капиталы других видов. Метафора театрального представления, однако, заключает в себе возможности для потенциального непонимания подобных процессов. Зрители в театре (во всяком случае, взрослые зрители) не ожидают, что все, что они видят на сцене, происходит на самом деле. В то же время, потенциальные сторонники политической организации готовы поддерживать ее только до тех пор, пока она не становится похожа на группу лицедеев. Политическое участие требует веры в то, что все, что делается организацией, делается взаправду. В этом смысле, организация похожа на своеобразную инвестиционную компанию, распоряжающуюся капиталами своих участников. Принимая вклады, она берет на себя обязательства, и ее успешное развитие продолжается до тех пор, пока существует вера, что она способна с этими обязательствами справиться. Эта вера поддерживается, прежде всего, конкретными примерами конвертаций, результаты которых участники ее коллективных действий могут наблюдать вблизи, или даже ощущать на самих себе. Талант в разработке дизайна организационной структуры и режиссуры коллективных действий состоит, прежде всего, в том, чтобы на всех этапах предоставлять аудитории сторонников как можно более весомые доказательства своей способности исполнять свои обязательства перед ними.15 Мы можем проанализировать коллективные действия всех радикальнонационалистических организаций под этим углом. Каждый из сегментов радикально-националистического движения отличается от других, прежде всего, наличием определенной ключевой практики в коллективных действиях представляющих его организаций. Так, для РНЕ ключевой практикой являлось наведение и охраны порядка, основанного на принципах довольно специфической морали. Соответственно, все его коллективные действия были вариациями на тему поддержания порядка (понимаемого предельно широко, до рэкета включительно), а структура организации и униформа имитировали образцы военных и правоохранительных организаций. Напротив, ключевой практикой НБП были театрализованные представления, а ключевой практикой скинхедов – ночная охота на людей. Многократно продемонстрированная невозможность прочного альянса между этими организациями была обусловлена не столько идеологическими отличиями, сколько тем, что не существовало практически ничего, что они могли бы делать вместе. Ключевые темы коллективных действий представляют собой демонстративные конвертации – превращение друг в друга капиталов между двух или более полей, таких, как поля организованного насилия, политики, символического производства, экономики и личности.16 Политический стиль отдельных сегментов РРНД определяется природой полей и направлениями обменов между ними, на которых эти организации специализируются. Так, все темы самопредставления РНЕ имеют один общий знаменатель: демонстрацию способности к действию методами армии, полиции или спецслужб, и, одновременно, пренебрежение любыми другими тактиками политической борьбы. Таким образом, РНЕ использовало экстремистскую политическую стратегию, построенную вокруг превращения способности к совершению организованного насилия в политический капитал, и использования политического капитала как ресурса для осуществления насилия. Экстремистская организация циркулирует Таким образом, способность осуществлять операции по превращению капиталов является производной от впечатления об этой способности, которое разделяет аудитория (поскольку в организацию, не производящую впечатления успешной, никто не ничего не вложит, и ей просто нечего будет превращать), а впечатления, в свою очередь, есть производная от действительно существующей способности. Сходная диалектика видимости и действительности наблюдается во многих других ситуациях – функционировании финансовых пирамид, например. 16 «Поле личности» определяется автором данной работы как совокупность взаимодействий, в которых создаются персональные идентичности их участников. Идентичность здесь понимается как «репутация» в самом широком смысле, или, иными словами, совокупность информации об индивиде, доступной окружающим (в этом смысле данное понятие использовано в «Стигме» [Goffman, 1963]). Насколько мне известно, сам этот термин используется впервые в данной работе, несмотря на то, что стоящее за ним явление многократно описывалось социальными исследователями, самым значительным из которых, безусловно, был Эрвин Гоффман. 15 между полем политики и полем организованного насилия.17 Самопредставление экстремистской организации характеризуются амбивалентностью, способностью моментально переопределять себя в зависимости от ситуации, превращаясь то в партию, принадлежащую полю политики, то в вооруженное формирование, обитающее в поле насилия. Логика операций по конвертации, которые при этом происходили, такова. Организация аккумулирует небольшие капиталы способностей к насилию, которыми обладают ее члены, и инвестирует их частично в политическом поле (приобретая влияние), частично – в экономическом (получая доходы от деятельности охранных фирм). Извлеченные из этих вложений прибыли использовались для привлечения новых сторонников. При этом члены организации получают, в обмен на лояльность, во-первых, возможность увеличить свои капиталы в поле насилия за счет инфраструктуры организации (в ходе тренировок в центрах изучения боевых искусств); во-вторых, часть доходов от инвестиций в экономическом поле (в виде заработной платы); в-третьих, шансы сделать карьеру в политическом поле. Если РНЕ, прежде всего, осуществляло обмены между полями насилия и политики, и, в меньшей степени, экономики, то НБП специализировалось на конвертациях между полями политики, символического производства и личности, а различные группы скинхедов циркулируют между полями насилия и личности, и, в случае с их лидерами, политики. Состав участников каждой из организаций определялся теми видами капиталов, которые они могут инвестировать. Так, РНЕ находило наибольший отклик среди членов двух групп: (1) тех, кто, обладая некоторыми личными капиталами в поле насилия – бывших военных и милиционеров – хотел бы обратить их в капиталы, имеющие хождение в поле политики; (2) молодых людей, которые, наоборот, хотели обменять политическую лояльность на участие в занятиях по боевой подготовке, способные придать им капитал в поле насилия.18 Сходным образом, НБП обращалось к тем, кто обладал значительным культурным капиталом, полученным в результате самообразования, но не обладал ни сертификатами, ни знакомствами, необходимыми, чтобы сделать успешную карьеру в поле символического производства. Ее обещание переустроить общество так, что только талант будет иметь значение, находило отклик среди тех, кто Из сказанного выше следует, что экстремизм имеет тенденцию оказываться рациональной стратегией для тех социальных групп, которые превосходят прочие в способности совершать квалифицированное насилие – но уступают во всех остальных компетентностях, необходимых для ведения политической борьбы. В социологии общественных движений, на рациональные причины обращение к политическому насилию неоднократно указывали теоретики рационального выбора [напр. Oberschall, 1973]. При этом в качестве основной переменной фигурировала общая открытость или закрытость режима, оставляющая возможности для ненасильственного выражения интересов в одних обществах, и не оставляющая их в других. В этом тексте основной акцент делается на различиях в привлекательности экстремистской стратегии для разных групп в одном и том же обществе, которые объясняются тем, что каждый режим имеет тенденцию быть в разной степени открытым для групп с разными объемами и конфигурациями капиталов. 18 Члены второй группы часто упоминаются как составлявшие большинство среди вступавших в РНЕ, однако, на них приходилась еще большая доля тех, кто вскоре покидал организацию, неудовлетворенный низкой интенсивностью тренировок и высокими требованиями к политической сознательности. Их временное присутствие никак не сказывалась на составе ядра соратников. 17 обладал культурными ресурсами для того, чтобы сделать карьеру интеллектуала, но не обладал социальными. Помимо перспективы изменения социальной структуры, праворадикальная организация предъявляет своим сторонникам пример того, чего лично они могут рассчитывать добиться в рядах движения. Этим примером является биография лидера, который представляет собой ролевую модель для новых участников – образец той карьеры, которую предлагал им организация. Баркашов был простым электриком, отслужившим в спецназе (по крайней мере, так утверждало его имевшее широкое хождение жизнеописание), которого участие в радикальнонационалистическом движении сделало влиятельным политиком. Лимонов посвятил несколько книг тому, как он, бедный провинциальный юноша без связей и образования, явился в Москву и сделал себя сам, став Личностью и Великим Творцом. Несмотря на то, что этим он не был обязан своей партии, Лимонов везде подчеркивал, что партия является сегодня единственным возможным путем для таких, как он. Возможно, самый впечатляющий пример социальной мобильности, осуществленной за счет праворадикального движения - биография Константина Касимовского, который из малолетнего члена «Памяти» превратился в правого интеллектуала и самостоятельную фигуру в легальном политическом поле (он занимал пост консультанта в одном из думских комитетов и работал в аппарате ЛДПР). Националистическая организация представляет себя как учреждение, имеющее предельно низкие требования на входе (ни дипломов, ни рекомендаций с предыдущего места работы в ней не требуется), и предоставляющее почти безграничные возможности на выходе. Одна из самых важных аспектов деятельности праворадикальной организации – это ее функционирование в качестве школы. Возможно, никакая другая организация не заинтересована более в быстром повышении капиталов своих членов. Нигде больше не предоставляются бесплатные уроки боевых искусств, как они предоставлялись в РНЕ и некоторых других «Старых правых» организациях. Нигде больше не существует регулярных занятий по повышению культурного капитала, способных превратить слушателя буквально за семь уроков в современного молодого интеллектуала, снабдив набором сведений и суждений, необходимых для того, чтобы вполне правдоподобно выступать в этой роли (этим систематически занималась «Лимонка»). В свете всего сказанного, мы можем, наконец, объяснить ту разницу в эффектах, которые одни и то же изменения в политическом режиме имели для разных сегментов РРНД. Приход к власти Владимира Путина и его политика «усиления государства» повлекли за собой серьезные осложнения для всех националистических организаций, так или иначе использовавших экстремистскую политическую стратегию. РНЕ и подобные ему группы пострадали сильнее всего, поскольку все конвертации силового капитала в политический было основным пунктом их программы. Невозможность продемонстрировать свою способность осуществлять их было воспринято их сторонниками как признание в бессилии. Столь же разрушительной была безнадежная конкуренция с самим новым президентом и членами его команды, которые, работая над образом людей спецслужб в политике, по большому счету, осуществляли демонстративные конвертации тех же капиталов. Многие из тех, кто ранее симпатизировал РНЕ, были совершенно очарованы Путиным. Те же самые процессы сказались и на эволюции НБП, но несколько иначе. Конвертации капитала поля организованного насилия в политический капитал никогда не были ее основным профилем. От мер по утверждению государством своей монополии на такого рода операции пострадали только люди, непосредственно вовлеченные в них (включая Лимонова). Однако, в состав НБП входило большое число интеллектуалов, работавших, помимо прочего, над идеологическими обоснованиями преобразования силового капитала в политический и другие виды, в частности, капитал поля личности. Их символическая продукция оказалась востребованной тем самым государственным аппаратом, который, претендуя на монополию в проведении подобных операций, расправился с наиболее решительными из их соратников. Поскольку спрос со стороны государства был несравненно более платежеспособным, чем спрос со стороны оппозиционных организаций, некоторые из бывших идеологов крайне правых (например, Дугин) полностью переориентировались на него. Наконец, скинхеды, конвертирующие способности к насилию в личностный капитал, оказались наименее затронутым трансформациями режима сегментом РРНД. Воспрепятствовать проведению обменов такого рода политическими средствами несравненно более затруднительно, чем справиться с организациями, использующими экстремистскую стратегию в политическом поле. Опирающуюся на силовой капитал политическую организацию способна подавить другая организация, обладающая большим капиталом этого же вида (а ни одна из радикально-националистических групп никогда не приближалась к тому, чтобы сравниться в способности к совершению насилия с государством даже в период его наибольшей слабости). Но появление или исчезновение субкультуры может быть вызвано только логикой культурных сдвигов. Ссылки Баркашов, А.П. 1994. Метафизика русского национализма. // Азбука русского националиста. Москва: Слово-1 Баркашов, А.П. 1997а. Национализм и патриотизм. О неизбежности национальной революции. // «Русский Порядок», 1997, № 4 (45) Баркашов, А.П. 1997б. Разоблаченная доктрина (о подлинной деятельности интернациональной власти в России). // "Русский Порядок", 1997, № 4 (45) Баркашов, А.П 2001. Мистический национализм. // Опубликовано на сайте www.rnebarkashov.ru Бурдье, Пьер. 1993а. Политические позиции и культурный капитал // Бурдье Пьер. 1993. Социология политики. М.: Socio-Logos. С. 99-118 Бурдье, Пьер. 1993б. Политическое представление: Элементы теории политического поля // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. С. 179230 Бурдье, Пьер. 1993в. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. С. 53-97 Верховский, Александр и Владимир Прибыловский. 1997. Националпатриотические организации в России. История, идеология, экстремистские тенденции. Москва: Институт экспериментальной социологии Волков, Вадим. 2002. Силовое предпринимательство. С. Петербург – Москва: Летний Сад Галкин, Александр. 1996. Размышления о фашизме. // Нужен ли Гитлер России. / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. Стр. 88-105 Гудков, Лев. 1999. Антисемитизм в современной России.// Нетерпимость в России: Старые и новые фобии. / Алексей Малашенко и Галина Витковская (ред.) Москва: Московский Центр Карнеги. С. 44-98 Дугин, Александр. 1994. Новые против Старых. // Лимонка, 1994, №1 (1) Лакер, Уолтер. 1994. Черная Сотня: Истоки русского фашизма. Вашингтон: Проблемы Восточной Европы Левада, Юрий. 1994. Новый русский национализм: Амбиции, фобии, комплексы // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. №1. С. 15-19 Лимонов, Эдуард. 1998. Анатомия героя. Смоленск: Русич Лихачев, Вячеслав и Владимир Прибыловский. 1997. Русское Национальное Единство. История, политика, идеология. Информационный пакет. М.: Издательство ООО «Панорама» Лихачев Вячеслав. 1999. Антисемитизм как часть идеологии праворадикальных политических течений современной России (национал-социализма, неоязычества, и «традиционной правой»). Москва: Панорама. Лихачев, Вячеслав. 2002. Нацизм в России. Москва: Центра Панорама. Лихачев, Вячеслав. 2001. Национал-радикалы в современной России: Идеология, деятельность и отношения с властью. // Национализм, ксенофобия и нетерпимость в современной России. Москва: Московская Хельсинская группа. С. 253-280 Митрохин Н.А. 2002. Движение русских националистов в СССР (1953–1985 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки. 1992. / Под ред. О.Т. Вите, В.М. Воронкова, Р.Ш. Ганелина и Б.М. Фирсова. СПб: Институт социологии РАН Самарский областной фонд социальных исследований. 2002. Отношение молодежи Самарской области к неформальному объединению скинхедов. Рукопись. Сикевич, Зинаида. 1999. Этническая неприязнь в массовом сознании россиян. // Нетерпимость в России: Старые и новые фобии. / Под ред. Алексея Малашенко и Галины Витковской. Москва: Московский Центр Карнеги. С. 99 - 112 Соколов, М.М. 1999. Принципы сегментирования аудитории и идеологический репертуар радикального националистического движения. // Телескоп: Наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. № 6. С. 10 - 18 Соколов, М.М. 2001. Стратегия политической контркультуры в русском радикальном националистическом движении. // Рубеж: Альманах социальных исследований. № 16-17. С. 128-140 Топорова, А.В. 1999. «Нацболы» в Санкт Петербурге: Образы и повседневность. // Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга. / Под ред. В.В. Костюшева. СПб.: Норма. 1999. Стр. 117-127 Benford, Robert D. and Scott A. Hunt. 1992. Dramaturgy and Social Movements: The Social Construction and Communication of Power. // Social Inquiry. Vol. 62. Pp.35-55 Burke, Kenneth. 1962. A Grammar of Motives and A Rhetoric of Motives. Cleveland: World Publishers Co Goffman, Erving. 1961. Asylums: Essays on the Social Situation of Mental Patients and Other Inmates. N.Y.: Anchor Books. Goffman, Erving. 1963. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. New York : J. Aronson. Oberschall, Anthony. 1973. Social Conflict and Social Movements. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall. Shenfield, Stephen. 2001. Russian Fascism: Traditions, Tendencies, Movements. N.Y: Sharpe
