4. Капышев А. Б. Философия и проблема формирования личности //... фия. Мировоззрение. Практика. – Алма-Ата: Наука Каз. ССР, 1987. –...

4. Капышев А. Б. Философия и проблема формирования личности // Философия. Мировоззрение. Практика. – Алма-Ата: Наука Каз. ССР, 1987. – 279 с.
5. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. – М.: Прогресс, 1990. –
368 с.
6. Хамидов А. А. Категории и культура. – Алма-Ата: Гылым, 1992. – 240 с.
7. Шпет Г. Г. Эстетические фрагменты: соч. – М., 1989. – 431с.
КОСМОГОНИЯ МИФА КАК КРИТЕРИЙ
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ И ВЗАИМОВЛИЯНИЯ КУЛЬТУР
Н. В. Юрченко
Московский авиационный институт (национальный
исследовательский университет), г. Москва Россия
Summary. Chaos and cosmos in mythological consciousness. Place consecration as cosmogony repetition. Creation of the "its" world in "another's" territory.
Key words: mythological consciousness; cosmogony.
Хаос и Космос в мифологическом сознании
Практически везде в мифологическом сознании первобытных
людей сотворение Мира, прежде всего, означало его упорядочение,
превращение в Мир из Хаоса [1]. Е. Ш. Хавер [2, с. 64], утверждает,
что «человек по своей природе настроен не на бесконечное, а на конечное. Человек чувствует себя потерянным перед лицом бесконечного космоса без границы и без центра». Для мифологического
мышления характерен мотив обособленного пространства. Ведь сам
акт творения, процесс космогенеза предстаѐт в древней мифологии
как разделение ранее неразделѐнного, как упорядочение ранее неделимого Хаоса, который именно в силу своей неразделѐнности есть
не-мир и не-пространство.
В Египетском мифе о сотворении мира говорилось, что в первобытных водах обитали восемь сверхъестественных существ, четыре лягушки и четыре змеи, мужского и женского рода, которые породили Атума, бога солнца и творца. Первой парой были Нун и
Наунет, первобытный «бесформенный Океан и первобытная Материя; второй парой были Хух и Хахухет – Беспредельное и Безграничное, затем шли Кук и Каукет – Тьма и Мрак и, наконец, Амун и
Аманет, Тайное и Сокрытое» [7, с. 30].
В Вавилонии Хаос мыслится как враг жизни и порядка, после
того как Тиамат, Великая Мать, породила бесчисленное множество
существ, включая богов. Эта творческая Сила, Мать богов, творила
Мир, «не останавливаясь», разрушая вновь только что сотворѐнное,
поедая своих детей-богов. Поэтому Мир не мог обрести стабильность, упорядоченность и структуру. Боги под предводительством
Мардука вступили с Великой Матерью в решительную битву, в ко14
торой она была побеждена и уничтожена. Из неѐ была создана существующая ныне вселенная [5].
В Греции Хаос рождает бездны: земную – Тартар, воздушную – Эреб и Темную Ночь. Ночь исторгает из своих мрачных недр
Судьбину, Гибель, Смерть, Позор, Скорбь и властительниц судеб –
мойр, ткущих нити судьбы всего Мира, Богов и человеческой жизни,
а лишь потом следуют теогония и антропогония, направленные на
упорядочение Хаоса [3].
В космогонии Ригведы [6, (X, 90, 14)] Творение начинается с
расчленения великана Пуруши, выросшего из яйца. Любопытно,
что арийская мифология рисует картину творения, весьма близкую
новейшим космогоническим теориям «Большого взрыва». Первоначальный пра-мир был сжат до размеров горошины, которая стала
расширяться, и превратилась в яйцо, из которого, в свою очередь,
вырос Пуруша. Он сам принѐс себя добровольно в жертву, и его тело, распадаясь на части, породило весь окружающий мир.
Во всех космогониях упорядочение Мира носит всегда позитивный характер. Для мифологического мировосприятия то мировое устройство, которое знакомо нам с детства, и есть единственно
правильное и «хорошее». И самое главное в этой картине мира то,
что это хорошее устройство Мира есть только у нас. То есть в «нашей» вселенной. В других вселенных, являющихся частями всего
целого Мира, нет вселенского миропорядка, то есть они (с «нашей»
точки зрения, разумеется) не упорядочены, хаотичны по самой своей сущности. Таким образом, в мифокосмогоническом контексте
устройство иных вселенных «не правильное», и для освоения подобного пространства его надо переделать, упорядочить.
Важнейшая особенность мифологического восприятия пространства, наиболее заметное его отличие от современного, состоит
в том, что древний человек видит пространство качественно определѐнным и разнородным. Первым и главным критерием подобного
оценочного подхода является степень близости или удалѐнности от
обладающей безусловной и абсолютной сакральностью середины.
Поэтому первичная качественная классификация пространства заключается в разделении его на пространство сакральное и пространство не-сакральное. На этой первичной классификации основываются, с ней причудливо переплетаются вторичные классификационные ряды пространства: верх – низ, правое – левое, мужское – женское, своѐ – чужое и другие. Первое звено в таких бинарных или тринитарных оппозициях всегда содержит позитивную
оценку, это «доброе», «хорошее» пространство, противостоящее
второму звену, содержащему негативную оценку, представленному
«плохим», «злым» пространством. В любом жилом доме есть его
центр, середина, обладающая сакральностью, и поэтому представ-
15
ляющая «хорошее», «доброе» пространство – священный дворик,
очаг, опорный столб в юрте.
Для любого древнего социума «своя» страна есть середина мира и средоточие сакральности. В силу такой разнокачественности
пространства, убывания его сакральности и «положительности» и
возрастания его несакральности и «отрицательности» по мере удаления от центра любой выход древнего человека за пределы своей
страны, т. е. центробежное движение, был связан с серьѐзным и
трудным преодолением себя.
Освящение места как повторение космогонии
Для традиционных обществ весьма характерно противопоставление своей территории обитания, «Нашего Мира», необжитому,
не космогизированному пространству, «Хаосу», населѐнному нелюдьми, не ведающими, как надо устраивать мир. Неизвестное пространство, простирающееся за пределами «мира», не космогизировано, потому что не освящено. Оно есть лишь некая аморфная протяжѐнность, на которую не спроецирован ещѐ ни один ориентир, которая не обладает ещѐ структурой. Это мирское пространство представляет для религиозного человека абсолютное небытие. Неизвестная, чужая земля, незанятая нашими, т. е. «истинными» людьми, ещѐ пребывает в условиях Хаоса и не пригодна для жизни. Чтобы начать еѐ освоение, необходимо упорядочить Хаос, т. е. совершить сотворение Мира, т. е. «нашего мира» по модели сотворения
богами вселенной. «Своей» территория становится лишь после того,
как на ней появляются все атрибуты – символы «нашего» мира.
Восприятие священного пространства делает возможным «сотворение Мира»: где в пространстве проявляется священное, там раскрывается реальное, и Мир начинает существовать. Прорыв священного
проецирует точку опоры в зыбком и аморфном мирском пространстве, некий «Центр» посреди «Хаоса».
Это архетипическое поведение освоения новых территорий
проявилось при завоевании и освоении европейцами новых земель
в эпоху Великих географических открытий. Вознесением креста завоѐванная территория получала новое рождение. Крест, а затем
Миссия и церковь становились центром вновь сотворѐнного уже во
Христе мира, упорядоченного по христианским законам. При создании колониальной системы (XIX–XX вв.) на территории колоний
европейцы создавали предприятия, города, инфраструктура которых позволяла им везде чувствовать себя как дома, в Англии или
Франции и т. п. Однако в этот период территории уже не были освобождены от коренного населения, а европейский образ жизни навязывался покорѐнным народам, разрушая их собственный «космос».
16
Сотворение «своего» мира на «чужой» территории: создание империй и диаспор
С точки зрения восприятия мира как пространства и непространства процессы создания империй и диаспор выглядят, как
сотворение своего хорошего пространства на «чужой», «не обжитой» территории.
Создание империи всегда приводит к подчинению одних этносов
другим, а значит, и к взаимодействию культур и космогоний. На примере древних цивилизаций мы знаем, что боги победителей всегда становятся в космогонии выше богов побеждѐнных. Сложные иерархические отношения между верховными богами двух объединѐнных этносов могут говорить о многогранности их взаимоотношений, а не только
повелитель – подчинѐнный [4].
Можно выделить несколько типов империй на основе построения «своего Космоса»:
1.
Империя, в которой «титульная нация» строит только
свой «космос», полностью разрушая местный «космос». Это происходит когда идеальная картина мироустройства у победителей и побежденных никак не соприкасаются.
2.
Империя, в которой «титульная нация» не претендует на
«космос» включѐнных в еѐ состав этносов, а ограничивает места их
проживания, не вмешиваясь во внутреннюю структуру (диаспоры).
Это происходит в том случае, если «титульная нация» заинтересована в конечном продукте мироустройства подчинѐнного этноса.
Например, кочевники не знают, как получить продукты земледелия,
поэтому, подчинив земледельцев, не превращают их в скотоводов.
3.
«Титульная нация» империи приравнивает «космос» покорѐнных этносов к своему. Ставится знак тождества между богами,
отвечающими за одно природное или культурное явление. Это возможно при внешней сходности «космоса» завоевателей с «космосом» подчинѐнных, и происходит при желании «титульной нации»
интегрировать покорѐнных.
4.
Империя представляет собой союз этносов с общей «космогонией».
Обобщая мифологический опыт архетипического конструкта
ментального пространства этноса, мы можем на основе изучения
мифологической космогонии найти новую основу для изучения и
анализа процессов кросскультурной коммуникации и взаимодействия этносов и цивилизаций в историческом прошлом и настоящем.
Библиографический список
1. Eliade M. Le sacre et le profane. – Paris, 1965.
2. Haver E. Ch. Der geographische Raum in der Vorstellungswelt des Menschen. –
Munchen, 1975.
3. Гесиод. Теогония // Эллинские поэты VIII–III вв. до н. э. – М., 1999.
17
4. Грачѐва (Юрченко) Н. В. Устойчивые мифологемы Восточного Средиземноморья II–I тыс. до н. э. в истории культурной диффузии на древнем Ближнем Востоке: дис. … канд. истор. наук. – М., 2005.
5. Луна, упавшая с неба: Древняя литература Малой Азии. – М., 1977.
6. Ригведа. Избранные гимны / пер. комментарий и вступ. статья Т. Я. Елизаенковой. – М., 1972.
7. Франкфорт Г., Франкфорт Г. А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В предверии философии. – М., 1984.
МИФОАРХЕТИПИКА СЕТИ КАК КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ
МЕТАФОРЫ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
Б. А. Дорошин
Пензенская государственная технологическая академия,
г. Пенза, Россия
Summary. The article discusses some of the archetypal images of mythology
associated with the concept of "network" as a central concept of a network society.
Concluded about their ambivalence and a significant expression of the negative aspects of their semantics, as well as about the need for their comprehension and transformation in the minds of the contemporary people.
Key words: network society; mythology; archetypes.
«Новые метафоры обладают способностью творить новую реальность (...). Если новая метафора становится частью
понятийной системы, служащей основанием нашей действительности, она
изменит эту систему, а также порождаемые ею представления и действия».
Дж. Лакофф, М. Джонсон [5].
В конце 1980-х – начале 1990-х годов в социальных исследованиях стали оформляться представления о новом типе общества, получившем в работах М. Кастельса название сетевого. Его ключевым
признаком выступает развитость и значимая роль структур, устройство которых напоминает сеть. К таковым относятся сети корпораций, общественных и политических организаций, разведывательноагентурные, религиозные (к примеру, сети коммерциализированных
сект), сети коммуникаций, криминальные, террористические [1]. Но
определяющее значение среди них для определения и осмысления
сетевого общества играют компьютерные сети, и в первую очередь
Интернет. Именно они, как отметил М. Кастельс, «в целом уже стали
становым хребтом всех современных обществ по всему миру». На них
«завязаны» все остальные сети – вся общественная жизнедеятельность «от финансовой сферы и СМИ до политики и общественных
движений, организована вокруг сетей Интернета» [4, с. 6].
18