Булычева Вера Павловна

Булычева Вера Павловна
Роман М. Кузмина «Подвиги Великого Александра»
в контексте жанра историко-приключенческой прозы
Историко-приключенческий жанр своим появлением обязан М.
Кузмину – величайшему мастеру серебряного века, написавшему в 1909 году
беллетризованную биографию Александра Македонского под названием
«Подвиги Великого Александра». В своем повествовании писатель, следуя
традициям романа позднего эллинизма, объединил исторические факты,
фантастику, мистификацию. В дальнейшем фантастические элементы,
мистика стали спецификой историко-приключенческой беллетристики П.
Муратова, А. Чаянова, Б. Садовского. При этом они усилили приключенческое начало исторических сюжетов.
К прозе М. Кузмина давно питают интерес многие литературоведы.
Основной характеристикой его творческого метода исследователи считают
стилизацию. Поэтому М. Кузмин в словарных статьях, литературоведческих
работах проходит как мастер «изящных стилизаций», «авантюрных»
жизнеописаний. Современники характеризовали его произведения как
«литературные подделки». А российский историк С. Соловьев так писал о
его произведениях: «Кузмин слишком часто впадает в шарж и в карикатуру...
получается бесстильность и безвкусица, а потому и кощунство» [цит. по: 4, с.
74]. С тех пор произведения М. Кузмина характеризуются в рамках
исторической стилизации. Но именно эта особенность его произведений
позволяет включить их в жанр историко-приключенческой прозы, которая,
собственно, и началась с его романа «Подвиги Великого Александра».
Традиционно «Подвиги Великого Александра» называют повестью,
причиной
тому
–
малый
объем,
линейность
повествования,
сконцентрированного на одном герое. Но, на наш взгляд, с жанровой
дефиницией этого произведения не все столь однозначно. При всем
стремлении М. Кузмина создать стилизацию (исследователи отмечают, что
ориентировался автор на средневековое повествование – роман – и на
античные «александрии»), перед нами жанр, содержащий не только
историческое ядро, но и вобравший черты других жанров, что являлось
довольно характерным для русской прозы начала ХХ века. Авторская
установка на создание максимально многопланового текста делает его
пластичным, и читательская интерпретация будет следовать за авторскими
интенциями. Среди жанровых разновидностей, включенных в произведение,
можно обозначить биографию, миф, пророчество, притчу, рыцарский роман,
роман-путешествие. А подобная жанровая полифония может существовать
только в рамках романа. Определяющими в повествовании, на наш взгляд,
являются биография и миф. И первый и второй жанры в приключенческой
литературе занимают определенное место.
Произведение М. Кузмина, как и многие другие тексты, посвященные
жизнеописанию Александра Великого, ориентировано на исторический,
мифологический и литературный пласт преданий о великом полководце. На
литературные источники своего произведения Кузмин указывает во
«Введении»: «Я сознаю всю трудность писать об этом после ряда имен,
начиная от приснопамятного Каллисфена, Юлия Валерия, Викентия из Бовэ,
Гуалтерия де Кастильоне, вплоть до немца Лампрехта, Александра
Парижского, Петра де С. Клу, Рудольфа Эмского, превосходного Ульриха
фон Ешинбаха и непревзойденного Фирдоуси…» [1, с. 5]. Упомянутые
источники свидетельствуют о том, что в повествовании предстанет не
исторический Александр, а его литературный архетип, следовательно,
моделирование образа будет происходить с опорой не на исторические
свидетельства, а на личное восприятие указанных авторов, то есть иметь
опосредованную связь с первоисточниками, в силу чего уже можно говорить
о мифологизации образа.
Итак, в центре повествования Александр –
историческая личность и герой мифов, легенд, преданий, литературных
произведений. Как биография, повествование содержит жизнеописание от
рождения до смерти персонажа.
Но для повествователя не важен Александр как историческая личность,
хотя основные хронологические и пространственные ориентиры жизни и
деятельности Александра сохранены. В этом плане можно наблюдать тот же
принцип жизнеописания, который мы встречаем в «Чудесной жизни Иосифа
Бальзамо, графа Калиостро» А.Н. Толстого. Здесь исторический сюжет также
ложится в основу псевдо-биографического повествования.
Элементы
сюжета-биографии,
предложенной
М.
Кузминым,
следующие: чудесное рождение от бога отца (хотя и иронически
переосмысленное), инициация (победа на Олимпийских играх и приручение
Букефала), завоевательные походы, которые накладываются на сюжетную
схему героического мифа. При этом завоевательные походы следует
понимать как мифологическое творение мира.
Повествование
мифологизировано,
но
героика
выдающейся
мифической личности не интересует повествователя сама по себе, потому что
завоевания стран, походы и победы описаны в тексте вскользь. Гораздо
большее
внимание
повествователя
привлекает
экзистенциальное
мироощущение человека, достигшего всего, но смертного, потому что он не
был рожден богами. Л. Панова отмечает: «Еще один оригинальный поворот
темы Александра в том, что через его деяния проходит глубоко личное
экзистенциальное
переживание
М.
Кузмина:
Александр
Великий
–
покоритель вселенной, морской и воздушной стихий, то есть абсолютно
всего, но не царства мертвых, – смертен и не властен над своей жизнью» [3,
с. 235].
Итак, перед нами две формы – миф и биография. Миф дает
возможность выявить контекст бессознательного, биография придает
повествованию интимность, опрощает героя, позволяет рассматривать его
как человека жившего, страдавшего, умиравшего.
Мифологический пласт выставляет на первый план стремление героя
обрести бессмертие. Как отмечают исследователи, мифологическая ипостась
героя мифа определяет исходные установки, которыми руководствуется
герой: «Герой ведет себя как бог, при этом – не будучи богом. В таком
поведении есть много страданий и много величия. С каждым новым
героическим усилием растет понимание того, что стать свободным от богов
(Судьбы, Времени, Смерти) можно, лишь изменив свою природу. Впрочем, и
страдания героя отличаются поистине титаническим накалом и масштабами,
утверждая его величие и в боли» [5, с. 95]. Подобное стремление героя и
одновременно невозможность изменить законы мироздания подчеркивается в
повествовании включением такого жанра, как пророчество. Функциональная
нагрузка пророчеств в тексте такова: придать повествованию мистический
колорит (как раз в духе средневекового романа) и убедить в невозможности
изменить судьбу, указать на предопределенность человеческой жизни.
В произведении
миф «о божественном отцовстве» трактуется
неоднозначно. В этом плане очень важен пролог, повествующий о зачатии
Александра и событиях ему предшествующих. В результате обмана
«безрассудной королевы» Олимпиады беглым магом Нектанебом, бывшим
царем Египта, который пошел странствовать по свету, не вынеся военного
поражения своих войск. Прибыв в Македонию, он вскоре познакомился с
женой тамошнего царя Филиппа, у которой не было детей. Он задумал
обмануть царицу. Сказав ей, что у нее будет сын от бога Аммона, он,
облачившись в «божественные» одежды и надев маску, стал посещать
спальню царицы, которая думала, что к ней приходит само божество. Вскоре
она родила сына Александра. Царь Филипп знал о «пророчестве» и думал,
что сын Олимпиады – дитя бога Аммона. Также думали и все остальные.
Этому способствовали устроенные магом для Филиппа, его придворных и
гостей «чудесные знамения». Описания этих знамений ставят роман М.
Кузмина в один ряд с историко-фантастическими произведениями.
Личность
совершившихся
Александра,
знамений,
который
также
вскоре
сильно
родился
после
всех
мифологизирована.
К
мифологизации личности Александра, в первую очередь, приводит описание
поступков, которые мог бы совершить только герой мифа. Примером тому
может служить его путешествие на орлах в космос, а также «покорение»
подводного мира.
Повествование о судьбе Александра композиционно делится на две
части. Первая посвящена становлению героя и завоеванию им славы.
Александр покоряет страны. Здесь автор чаще всего следует исторической
правде. События, описываемые в данной части, приближены к исторической
правде, и хотя фактографичность не принципиальна для повествователя, тем
не менее события жизни Александра, его победы можно соотнести с
реалиями прошлого, что, так или иначе, формирует
историчность
повествования.
В первой части романа звучит мотив пути как воплощения судьбы
героя (как мы уже отмечали, этот мотив является ведущим в фантастической
прозе). Этот мотив предстает в модификации пути наверх, связанного с
обретением силы, известности, с построением Александром великой
империи. В заключительной части странствия героя можно охарактеризовать
как путь вниз: в пространственном отношении – это возвращение в родной
город, в духовном плане – утрата силы, надежды и скорая смерть.
Важно также отметить структурную связь произведения с притчей о
блудном
сыне,
построенной
на
композиционном
принципе
«уход-
возвращение». Причем, исследователями при анализе библейской притчи
указывается, что «уход – не только проявление греховности падшего
существа, но и свидетельство свободы, неразлучной с человеческой
природой. Уход – не только дорога, уводящая от Отца, но и путь к себе,
поиски своего места в мироздании» [2, с. 185]. Сюжетно последние две части
кузминского романа укладываются в мифопоэтическую схему притчи: уход
героя из завоеванного им Вавилона после коронации и свадьбы с Роксаной, в
момент, когда он достиг верха «человеческого счастья», скитание героя с
целью изменить судьбу, возвращение и принятие судьбы (в притче – это
покаяние). Важно отметить, что подобные события были предсказаны
пророчеством Антифона еще до рождения Александра: «…обойдет весь мир
и, вернувшись домой, умрет молодым» [1, с.12]. Так и происходит. После
«ухода» Александра из Вавилона актуализируются лексемы, связанные с
блужданием, путешествием, походом, странствованием. Но одновременно
столь же отчетливо звучат лексемы возвращения. Эти лексемы эксплицируют
антитетичные мотивы странствования – возвращения. Например, в главе
«Странствование по пустыне» Александр хочет видеть край земли,
отправившись туда морем, но принужден вернуться: «Наконец туман так
сгустился, что казался порфировой стеною, и король принужден был
вернуться к берегу. Долго стоял Александр у туманного моря и потом,
вздохнув, направился в глубь страны» [1, с. 49]. Голоса приказывают
вернуться, когда великий царь покоряет воздух (глава «Покорение воздуха»).
Куда бы ни отправился Александр в своем путешествии, он неизбежно
получает приказ-предупреждение вернуться. Например, в предпоследней
главе «Горгона. Лусово пристанище» предупреждения звучат дважды:
«Жрец-эфиоп в белой одежде вышел с черным посохом выше своего роста и,
протянув смуглую руку к царю, воскликнул: «Царь, ты должен вернуться!
Сюда еще никто не доходил, – ты первый и ты последний. Спеши в Вавилон,
время близко; путь тебе через Лусово пристанище и новую область мрака»
[1, с. 73]. Или: «Безмолвие царило в покое; царь долго стоял молча,
смущенный неясным страхом. Наконец он хотел взять одну из рубиновых
лампад, чтобы посмотреть спящего, но с купола голубь человеческим
голосом пропел: “Оставь, царь Александр, в покое покойных и спеши в
Вавилон: время близко!”» [1, с. 76]. Циклический возврат приводит к
отрицанию самой идеи движения и обусловливает замкнутость земного мира,
невозможность прозрения и выхода за его границы (в «Подвигах Великого
Александра» эта идея реализуется буквально в образе «костяного неба» как
символе непроницаемости грани).
Как видим, библейская притча о блудном сыне, в основе которой лежит
мотив
странствия
–
возвращения,
хотя
и
приобретает
некоторые
композиционные изменения, в целом становится неотъемлемой частью
идейно-художественного мира этого произведения.
Историческая реальность воссоздается в романах вскользь, она не
принципиальна: герой не вписывается повествователем в историческую
картину эпохи. Окружающие Александра реалии скорее обращают нас ко
времени мифологическому, нежели реальному. Поэтому в «Подвигах»
точные даты вообще не встречаются. На наш взгляд, это обусловлено
доминированием мифологического времени в описании жизни героя.
Важным компонентом произведения является единство принципов
повествования.
В
исследованиях,
посвященных
истории
и
теории
биографического дискурса, проблема повествователя является одной из
ключевых, поскольку именно от его позиции зависит изображение
исторической личности. При изображении героя М. Кузмина повествователь
претендует на абсолютное знание, как если бы фигура Александра была его
собственным вымыслом. Повествователь может проникнуть в сферу
сознания героя, «подслушать» его монолог, показать читателю его душевные
переживания.
Но
при
описании
путешествия
героя
повествователь
совершенно уходит от исторической правды, и путешествие обрастает
фантастическими подробностями. И получается, что в произведении
создается не исторический
мир
строительства империи
Александра
Македонского, а мир, построенный по законам мифа.
Таким образом автор историко-приключенческого произведения 20-30х годов не ставит своей целью изобразить исторически достоверные факты, а
последовательно передать свою эстетическую позицию, свои ценностные
представления об исторической личности.
Приписывание Александру тех поступков, которых, возможно, и не
было, также приводит к мифологизации личности и ее биографии. Тем
самым перед нами уже не биографическое повествование в чистом виде, а
«мифологическая биография», в процессе написания которой автором
двигало стремление осмыслить эту личность как носителя качеств, которые
влияют на выбор жизненного пути, которые формируют неповторимость
индивида.
В целом биографическое повествование романа ориентировано на
легенды об Александре. А, как известно, в легенде достоверное смешано с
недостоверным и сомнительным. Так на глазах читателей возникает
творимая легенда о людях, когда-то живших, оставивших яркий свет в
истории, личность которых неясна и окутана скорее догадками, чем
реальными свидетельствами. Созданные Кузминым и его современниками
историко-приключенческие
романы
необычны,
ассоциативны,
нетрадиционны. И в то же время они значимы как отражение истории жанра
жизнеописания, поэтика которого во многом обусловлена рубежом веков,
когда происходят ломка стереотипов и смена нравственных парадигм.
Литература.
1. Кузмин М.А. Подвиги Великого Александра. Повесть в четырех книгах
// Кузмин М.А. Собрание сочинений. Т. II. Проза. – Berkeley:
BERKELEY SLAVIC SPECIALТIES, 1984. – С. 5 – 80.
2. Матвеевская Н.Г. История блудного сына как метасюжет лирики В.
Брюсова // Вестник ННГУ. – 2013. – № 1(2). – С. 185 – 189.
3. Панова, Л. Г. Игры с Брюсовым: Александр Великий в творчестве
Кузмина // Новое литературное обозрение. – 2006. – N 2. – С. 222 – 240.
4. Певак Е.А. Проза и эссеистика М. Кузмина // Кузмин М. Проза 19061912 гг.: в 3 т. – М.: Аграф, 1999. – Т. 1. – 624 с.
5. Цуркан А.А. Основания героического: Александр и Эдип // Вестник
ВГУ. Серия «Философия». – 2011. – № 2. – С. 94 – 103.